Профессионально беременна

Глава 4. Падение в пропасть продолжается

Гараж в этом шикарном поместье был на отшибе. Мы чинно прошли по дорожке, выложенной миленькой плиткой разной формы, но идеально подогнанной по швам, до небольшого домика с поднятыми воротами. На бетонной парковке перед ним стояло чудо-юдо. Форменное чудо-юдо-рыба-кит! Кремово-белая, с дутыми крыльями, с круглыми фарами, с откинутым верхом и лобовым стеклом, отделанным хромом… Машина! Или игрушка?

Я оглянулась на Данилу и спросила:

– Это ездит?

– Ещё как!

– Что это?

– Золотце, это Мерседес!

– Скажи мне, он видел динозавров?

Со смехом Данила распахнул дверцу, хотя я думала, что он заскочит внутрь, как в американских фильмах. Ключ торчал в зажигании, и Беркут завёл машину с пол-оборота, потом обошёл капот и открыл дверцу для меня:

– Прошу, нас ждут дороги Лисьего Носа!

– Данила… Между прочим, я жить хочу! У меня ещё детей нет, и не влюблялась я никогда!

– На что это ты намекаешь?! – деланно оскорбился он. – Я прекрасно вожу!

– А почему у тебя водитель тогда?

– А потому что я гоняю, – усмехнулся Данила, подталкивая меня к машине. – Давай, не думай!

Я покачала головой, с сомнением оглядывая машину. Нет, как это не думать? У меня на жизнь большие планы! И уж точно в них не входит помереть в аварии на вот этом вот чуде!

– Послушай меня. Это коллекционный автомобиль, ему больше полувека. Я не собираюсь разгонять его до максимальной скорости! Мы потащимся на пятидесяти километрах в час по живописным просёлочным дорогам, насладимся закатом, а потом вернёмся домой и будем есть лазанью с лососем!

– Обещаешь? – совсем доверчиво, как маленькая девочка, уточнила я и села на офигенное сиденье из красной кожи. – Боже, такое неудобное…

Провела рукой по кожаной, красной же обивке дверцы, а Данила закрыл ту с лёгким хлопком:

– Это время такое было неудобное. Зато тут нет ремней.

Устроившись рядом со мной, он взялся руками за руль:

– Посмотри же, какие детали! Посмотри, какая торпеда!

– Хм-хм, – неопределённо оценила я. – Слушай, а у тебя сколько машин вообще?

Данила нажал на педаль, и маленький пузатенький Мерседес с рычанием большого крутого зверя покатил по дорожке к воротам в ограде. Меня прижало к спинке сидения, и я ухватилась за ручку, ахнув:

– Ничего себе – потащились!

– Ой, чуть-чуть газу дал, – фыркнул Данила. – Спокойствие. Дыши, расслабься и наслаждайся видом!

– Ты намеренно игнорируешь мои вопросы, да?

– Я обдумываю, что лучше сказать. Машин вообще? Допустим, семь. Из них шесть коллекционных.

Я даже рот раскрыла. Шесть вот таких раздолбаек? Только один вопрос: зачем?! Ездить на них неудобно, запчасти, небось, стоят не одну почку, да и ремонтировать где? Впрочем, мне никогда не понять богачей. Они пивные кружки со всех стран коллекционируют, выбрасывают бабло на спасение галапагосских черепах, создают собственные партии, а то и религии… Этот ещё безобидный, всего лишь собирает развалюхи. И лошадей. И бог знает что ещё, но, надеюсь, мне не придётся оценить всю тяжесть ситуации. Или сбегу, или заарканю, а там денежки и фьюить!

– Ну как? – перекрикивая шум мотора, спросил Данила. Я подняла большой палец вверх, ставя лайк. Соврала, ну да ладно. Разом больше, разом меньше, всё равно в аду гореть.

– А куда мы едем?

– На пляж, Ева!

– А у меня купальника нет, – ляпнула. Данила рассмеялся:

– Я бы тебе не позволил купаться в заливе! А то потом вдруг неожиданно вырастет третья рука где-нибудь в низу спины!

– О, я знаю, это называется хвост! – фыркнула с издёвкой. – Как у обезьянок!

– Вот-вот. Не хочу, чтобы ты стала обезьянкой.

Он бросил рычаг передач и обнял меня, потянулся, чтобы поцеловать. Я взвизгнула:

– На дорогу смотри!

Данила откинулся со смехом и больше не предпринимал никаких попыток снять руки с руля. А я пыталась отдышаться. Последний раз, когда мой обожэ выкинул такой финт, пришлось зашивать голову и волосы наращивать за левым ухом…

Хоть я и сомневалась до последнего, смешная машинка всё-таки довезла нас до тупика. По обе стороны за заборчиками торчали старые дачи с острыми крышами, утопающие в зарослях кустов. А впереди шумел залив. Данила заглушил мотор и повернулся ко мне:

– Теперь-то можно?

– Можно что? – не поняла я, и тут меня поцеловали.

Нет, у этого сумасшедшего Беркута всё не как у людей, ей-богу! Губы жёсткие, властные, они завладели моим ртом так, будто ждали этого долгие годы. Руки обняли за плечи, даже не попытавшись скользнуть к груди или ещё куда. А я приклеилась к кожаному сидению, плавясь от напора и жара, которым меня наградили. И запаниковала.

Возбуждение окатило, как из ведра, мгновенно, как будто мы с Данилой оказались в пузыре из эмоций, отделённые от всего остального мира, только вдвоём, хоть и на улице под взглядами жителей посёлка. Но для меня всё и все исчезли, остался только Беркут и его голубые глаза, ставшие тёпло-зелёными от страсти.

Мама, мамочка, держите меня, нет! Я не хочу, не могу, не должна ничего ощущать! Только холодный расчёт, только дело, только бабки! Ничего нет важнее обобрать очередного сорящего деньгами миллионера! И никаких личных эмоций! Никаких!

– Девочка, что же ты такая зажатая? – пробормотал Данила, оторвавшись от моих губ. – Я так хочу тебя, хочу безумно!

– Но не здесь же! – простонала я, выворачиваясь. – Ты хотел показать мне закат!

– Да подождёт закат…

– Вот как раз закат ждать не будет! – мне удалось наконец выскользнуть из его жарких объятий и открыть дверцу. – И лазанья холодная не такая вкусная, как горячая!

– Чревоугодие – грех, – пробормотал Данила, старательно пряча бугор между ног.

– Похоть тоже, – хлопнув дверцей, я вышла из машины и потянулась. Какой свежий воздух! Надо было раньше приезжать в Питер. Здесь пахнет морем, как дома… Здесь состоится последний акт моей мести, моего лечения, моего выздоровления. А потом – заграница, отдых, забытье.

Данила приблизился сзади и обнял легонько:

– Ты кокетка, Ева. Ускользающая волна… Ветер между пальцами…

– А ты поэт, Данила Беркутов, – усмехнулась, откидывая голову на его плечо. – Пойдём на пляж?

Он взял меня за руку и повёл через кусты по тропинке.

Пляж оказался гораздо хуже, чем я могла себе представить. Песок с камнями, водорослями, какими-то ракушками. Трава. Надеюсь, что не морская. Шпильки сразу же увязли, и я стащила их, боясь заляпать. Но меня подхватили за спину, поддержали, задали вопрос:

– Хочешь походить по воде?

– А как же третья рука?

– Да я пошутил. Не так тут и грязно… Не Бали, конечно, но и не Чернобыль.

– Насколько я помню географию, в Чернобыле нет моря! – фыркнула я, зарывая пальцы в холодный песок. Такое ощущение, что вернулась в детство… На Амуре холодный песок… Как было хорошо, как спокойно и счастливо, когда мне было семь лет!

– Ева, – дохнул мне в ухо Данила. – Смотри.

Я посмотрела. Солнце проблёскивало сквозь воздушную пелену облаков, спустившихся почти к самому морю. Небо, голубое над головой, рыжело, желтело, краснело, приближаясь к облакам. Лучи, как щупальца, выбивались из серой ваты, словно инопланетяне хотели достать до воды, до земли, до нас. Вот сейчас, вот сейчас выплывут на огромной тарелке из-за туч…

– Красиво… – оценила я. – И страшно.

– Почему страшно?

Его руки сомкнулись на моём животе, его тело согрело сзади, как будто меня обволокли тёплым коконом спокойствия. Откинувшись на его плечо, я следила за солнцем, собираясь проследить его путь до горизонта, и всей кожей чувствовала электрическое напряжение между мной и Данилой. Оно мне нравилось, с одной стороны. А с другой – было неприятно, что какое-то сексуальное влечение, появившееся непонятно откуда, могло разрушить давние, твёрдо выношенные и чёткие планы. Я же могу противостоять? Могу. Я могу идти до конца? Могу. Так чего я смущаюсь, как девственница, и едва дышу?

– Так почему страшно-то?

– А вдруг там летающая тарелка?

– Ты веришь в летающие тарелки? – ужаснулся Данила, развернув меня лицом к себе. Он взял мои щёки в ладони и пристально вгляделся в глаза: – Нет, серьёзно? Веришь?

– Не верю, – пролепетала, чувствуя, как таю и млею. – Я пошутила.

– Уф-ф-ф, – выдохнул он, отпустив меня. – Девочка, я испугался!

– Прямо так и испугался сразу!

– Да-а-а, просто вспомнил одну свою знакомую, с которой встречался одно время. Она двинулась на этой почве и на полном серьёзе рассуждала про рептилоидов.

– Ой как интересно, – протянула я, снова поворачиваясь к заливу. – И что там с рептилоидами?

– Они захватили Землю, сидят в правительствах всех стран и дёргают за ниточки! О, и ещё сосут кровь младенцев! А людей периодически на опыты забирают.

– Кошма-ар.

– И не говори. Три недели не мог от неё отделаться… – пробормотал Данила. – Всё. Очарование заката для меня потеряно навсегда. Поехали обратно.

– Ты слишком чувствительный, Данила Беркутов, – заклеймила я его, на что он подхватил меня на руки. Я взвизгнула от неожиданности и сходу уцепилась за его шею, крикнула:

– Ты что делаешь?!

– Я не чувствительный! – грозно ответил Данила. – Я брутальный! Я альфа-самец! А ты моя альфа-самка!

– Кто сказал такое? – рассмеялась я, обнимая его покрепче. Беркут скорчил гримасу, которая должна была показать, на что способен брутальный альфа-самец, и напугать альфа-самку до икоты. Правда, альфа-самка едва сдерживалась от хохота…

– Я сказал! Гр-ы-ы! Моя! В пещеру! Есть лазанью! Потом спать!

Альфа-самка перестала сдерживаться и расхохоталась на весь пляж. Данила ещё покривлялся, неся меня к машине, а потом посадил на сидение и, поцеловав в губы, сказал тихо:

– И я не шутил.

Эта последняя фраза меня напугала. Он не шутит, это точно. Он способен закинуть меня на плечо и отнести в спальню… Сразу после лазаньи. Как выкручиваться? Как сохранить образ приличной девицы? Ну нельзя на первом свидании, в первый день… Нельзя! Даже если очень хочется.

Проделав обратный путь до затерянного в лесу дома, мы въехали в открывшиеся сами по себе ворота и остановились у гаража. На скамеечке лежала расслабленная трёхцветная кошка и следила за нами, щуря глаза. Сколько тут кошек? Боже, неужели Данила и кошек коллекционирует? Нет, я бы поняла, если бы тут бродили породистые мейн-куны или лысые сфинксы, но простые дворовые мяуки?

Как хорошо, что у меня нет аллергии…

Я выбралась из машины и натянула на ноги туфли, отряхнув с подошв налипшие песчинки. Данила подошёл, помог встать и притянул к себе:

– Ева, ты точно голодна? Может, минуем столовую и поднимемся прямо в спальню?

– Я точно голодна, – выдохнула ему в шею, наслаждаясь восхитительным ощущением сильного мужского тела совсем рядом. Скоро этот мужчина будет моим. Скоро… Но не сегодня!

– Ты искушаешь меня и испытываешь границы моего терпения, девочка, – мурлыкнул он, пуская руки в путешествие по моей спине. Они гладили, лаская и искушая уже меня. А я ляпнула, лишь бы что-то сказать и не молчать:

– Я никогда не ела лазанью с лососем.

– Да-а, тогда нам придётся идти через столовую, – разочарованно вздохнул Данила, не собираясь, впрочем, меня отпускать. – Полина уже, наверное, раза три всё разогрела.

– Полину сердить нельзя, – подытожила я и, сняв руки Данилы с талии, потянула к дому.

– Ты тоже это сразу поняла?

– А как же! А ка-ак же! Она в армии не служила часом? – фыркнула я, а он поджал губы:

– Не знаю, не зна-аю…

Стол ждал нас в огромной столовой. Стоял он между двух панорамных окон во всю стену с видом на сад. Минималистическая обстановка радовала глаз. Светильник с тремя рожками-колоколами, шесть стульев вокруг круглого стола и ровно одна картина – портрет маслом уже знакомого мне Вольтера. Данила отодвинул стул и задвинул его за мной, как галантный джентльмен, и в этот момент из кухни выглянула Полина. Всплеснув руками, она воскликнула:

– А я уж думала – не ждать вас сегодня! Думала, в город уехали!

– Мы на закат смотрели, Полиночка, не сердись, – улыбнулся Данила. – Ужин будет, или ты уже всё выбросила?

– Да уж, конечно, выбросила! – съязвила женщина. – Не привыкла я выбрасывать продукты! А ты бы лучше поухаживал за Евой, налил бы ей вина.

И скрылась на кухне, загремев там блюдами. Данила склонил голову:

– Права, тысячу раз права. Ева, ты же любишь белое вино?

– Я люблю белое вино.

– Отлично.

В бокале у меня оказалось желтоватое прозрачное вино, и хозяин дома поднял свой бокал:

– Давай, пробуй.

– Сладкое!

С первого глотка жар расплылся внутри тела, успокоив и согрев. Да всё будет хорошо, Евка, чего ты паришься? Сейчас поужинаем, а потом надо сослаться на головную боль. Или нет! На боль в жопе! Я же летала сегодня! С мягким приземлением в сугроб, но всё же летала! Поэтому скажу, что мне надо отлежаться дома. Точно.

Я почувствовала себя гораздо увереннее и даже потянулась к бутылке:

– А как называется это вино?

– Это французское. «Пти-Фюме». Нравится?

– Очень. Ты его здесь купил или во Франции?

– Из Франции я привожу обычно розовое вино. Здесь такого не найти. Но мы ещё попробуем после, если ты согласна.

– Я согласна.

Нашу светскую беседу снова прервала Полина, торжественно внося блюдо, покрытое чистой салфеткой:

– А вот и лазанья!

Уже разрезанная на кусочки, лазанья выглядела настоящим произведением искусства. Я, конечно, ела её по-всякому, но вот эта розовая прослойка между пластов пасты мне сразу понравилась. Лосось – это вкусно! Если, конечно, это настоящий лосось!

С видом специалиста я спросила:

– А лосось откуда?

– Из Ашана, милочка, – с достоинством ответила Полина. – Хороший, не замороженный, свежий. Попробуете?

– Обязательно, – в тон ей сказала я. Вот уж прислуга от меня не дождётся извинений. Даже если это не совсем обычная прислуга…

Ужин оказался очень вкусным. К лазанье прилагался салат из помидор и моцареллы, но не кружочками, как его подавали обычно в ресторанах, а маленькими кусочками. Бокал вина расслабил, жизнь показалась прекрасной, а Данила – настоящим рыцарем и весёлым свойским парнем. Он рассказывал какие-то байки про то, как покупал Мерседес на торгах в Англии, как его растаможивал, как вёз в Россию… И я смеялась совершенно искренне, потому что в лицах это было очень смешно.

А потом он сложил приборы в тарелку и взял меня за руку:

– Ну что? Я покажу тебе второй этаж?

– Ах вот как это теперь называется?! – я кокетливо похлопала ресницами, чувствуя, как всё внутри переворачивается от его взгляда. Горячая волна затопила с головы до ног, сладкая патока желания склеила те области, которые отвечали за здравый смысл, и я пошла за Данилой на лестницу, как корова на бойню – с удовольствием.

Беркут привёл меня в угловую спальню – большую и просторную. С порога включил лампу на стене и поцеловал – так страстно, что я забыла все свои правильные правила и сама обняла его плечи, лаская твёрдые бугристые мышцы.

– М-м-м, девочка моя, какая ты сладкая… – протянул Данила шёпотом. – Иди в душ, малыш, а я сейчас вернусь.

Он толкнул дверь рядом со входом, включил мне свет и исчез в коридоре. А я…

Меня словно ведром воды окатило. Вот что я делаю? Что творю? Глупости творю. Сейчас бы отдалась ему, как последняя шлюшка, и всё. Конец отношениям, конец знакомству. А как же мои далеко идущие планы?

Я прислонилась спиной к стене, закрыв глаза. Поохотилась, называется. Нельзя смешивать чувства и дела. Нельзя! Ни к чему хорошему это не приводит. Что мне теперь делать? Что делать?

Два пути: либо свалить и забыть о Беркутове навсегда, переключившись на другую жертву, либо остаться и потерять возможные деньги, но зато получить ночь прекрасной любви с красавчиком миллиардером… Что выберешь ты, девочка Евочка? Какой путь, какую дорогу?

Я схватила сумку и сбросила туфли, чтобы не стучать каблуками. Выглянула на балкон через приоткрытую дверь. Лестница, как и было видно снаружи, вела прямиком во двор к гаражу. Выскользнув из комнаты, спустилась на едва заметную тропинку из деревянных кругов и быстрым шагом пошла к калитке у ворот.