Прости меня (СИ)

Глава 43."Таких гостей мы не ждали"

Наташа

Сегодня был отличный день. Мы сходили с Аней на массаж, поплавали в бассейне и теперь вымотанные, но довольные гуляем с бабушкой.

Выходим с мамой с магазина. Взяли по кофе и решили пройтись ещё по алее Славы, пока Анечка спит.

Когда уже подходили к дому, я увидела знакомую машину. Она стояла слишком далеко, что бы точно понять, это его машина или нет.

На всякий случай, я хотела предупредить маму. Но не успела.

— Привет, Наташа.

Голос за спиной, заставляет меня остановиться. Сердце замирает и кажется я в состоянии обморока. Я и правда останавливаюсь. Мама с коляской тоже. Я так боялась, что этот момент настанет. Но верила, что всё обойдется. А сейчас, даже не знаю, как вести себя.

Поворачиваюсь, и встречаюсь с ним взглядом. Боже, как же он похудел. Под глазами темные круги, волосы взъерошены, взгляд потухший. За то одет как с иголочки. Черные джинсы и футболка поло. Почти месяц его не видела. А он всё так же хорош собой.

— Привет. Что ты тут делаешь? — говорю вроде спокойно, а у самом даже ноги трястись начинают.

— Хочу поговорить.

— Ладно, — соглашаюсь лишь для того, чтобы уйти подальше от мамы с дочкой.

Мама всё это время просто молча наблюдает. Боже, мама, подыграй.

— Тёть Лид, вы идите. Кристине уже пора кормить ребёнка. А то скажет ещё, что крестная похитила её дитя. Я позже зайду на чай, как и обещала.

— Да, дорогая. Я ей передам.

Как только мама начинает движение с коляской, поворачиваюсь к Горскому. Он провожает маму взглядом, и даже немного выглядывает, когда они заворачивают к подъезду.

— Так что хотел? Говори, — голос уже немного успокоился и даже тело теперь поддаётся контролю. Всё потому, что дочка в безопасности.

— Кто такие? — приподнимая одну бровь, спрашивает Гордей.

Так и хочется ответить ему вежливо и с любовью, — а тебя ебёт?! Припёрся сюда, ещё и вопросы странные задаёт. Неужели кто-то с девочек проболтался?! Не может этого быть.

— Соседка и крестница. Ты за этим хрен знает куда приехал?

— Где муж?

— Слушай, Горский, ты меня уже бесить начинаешь. Я что на допросе?

— Просто интересно.

— Учится муж. Баскетбольную карьеру строит. Такой ответ тебя устраивает?

— Я хочу поговорить по поводу Никопольского. Он тебя до сих пор достаёт?

А это неожиданный поворот. При чём тут Тимур? И в смысле до сих пор. Он что меня когда-то доставал?

— Не понимаю о чём ты.

— Я всё знаю. За твой синяк на бедре, за наркотики в коктейле. И даже за план мести.

— Ух ты, поздравляю. А мне что с этого, что ты теперь знаешь? — моё раздражение достигло пика.

— Наташ, давай поговорим спокойно. Пошли сядем на лавочку. Нам надо многое обсудить.

Он делает шаг на встречу и берёт мою руку. Но я резко вырываю её. Ещё чего не хватало.

— Нам не о чем с тобой говорить. Ты сказал мне в своё время достаточно. Мне хватило.

— Прости меня. Я был не прав. Я всё понял и осознал.

— Что осознал Гордей? Что я отличная актриса и что меня перетрахала вся общага? Или же, что я хотела от тебя и твоего отца деньги? А ещё, что я трахалась с Никопольским? Или же я такая же подстилка как и все? За эти слова просишь прощения или может за какие-то другие? А ведь это я назвала не самое худшее с того, что ты мне говорил. Уходи Горский. Оставь меня в покое. Дай жить нормальной жизнью.

— Наташа…

Но я останавливаю его рукой. Хватит. Надоело это слушать.

— Хватит держаться за прошлое. Отпусти меня. Я же тебе миллион раз уже повторяла, я ненавижу тебя. У меня всё хорошо. Никто меня не преследует. Не пытается изнасиловать. Толкнуть в бассейн. Убить. Унизить или оскорбить. Всё это исчезло вместе с тобой из моей жизни. Пожалуйста, уезжай, и больше никогда не приезжай сюда. Забудь дорогу.

Я разворачиваюсь и убегаю подальше от него. Моя злость рассеивается с каждым новым шагом. Мне больно. Мне грустно. Мне так жаль. Но по-другому просто нельзя.

Домой не вхожу, а врываюсь, как будто за мной гонятся волки. Стая диких волков. Мне хочется закрыться в своей комнате и долго плакать. Мне хочется уделить себе время, чтобы успеть успокоиться. Но у меня этого времени нет.

Всё моё свободное и не свободное время теперь только для одного человека. Очень маленького. Но такого красивого человека, что дух а ж захватывает.

Моя доченька. Моя Анечка.

Забегаю в ванну. Снимаю с себя уличную одежду, мою руки и одеваюсь в домашнюю одежду. Шорты и футболка. И сразу же бегу к своей принцессе.

У нас время кормления.

Когда захожу в детскую, мама развлекает её.

— Уже проснулась? — улыбаясь спрашиваю я.

— Да, только что. Всё в порядке? — спрашивает мама и сверлит меня взглядом.

— Да, мамуль. Всё хорошо.

— Врёшь, и не краснеешь.

Пока мама говорит, я уже беру Анечку на руки, и прилаживаю к груди. Она жадно хватается за сосок и сладко начинает пить молоко.

Первые пару секунд, мне всегда не приятно. Грудь слишком чувствительная, в принципе, как и всё моё тело. Но, уже секунд через десять, боль отступает и я наслаждаюсь кормлением.

Наклоняюсь и целую мою крошку в волосики, которых пока так мало. Но они не темные как у меня. А ещё, моё желание не сбылось. Я мечтала, что мой ребёнок не будет под копирку с отцом. Но увы…

Стоит только посмотреть в её глаза. Они цвета неба голубого. Они цвета озера глубокого. Они такие же как у отца. Бездонные океаны. Вот только глубже и выразительнее. Хотя говорят, что к годику цвет глаз у детей может поменяться. Но как бы мне прискорбно не было, я не хочу чтоб они менялись.

Я наполняюсь сумасшедшей энергией, когда смотрю в них. Я раз за разом оживаю, но столько же раз и погибаю. Это тот же никотин, который ты знаешь что нельзя, но всё равно, раз за разом затягиваешься.

Иногда мне хочется выпить какого-нибудь яда. Чтобы отравить в себе всё то чувство, которое до сих пор теплится к Горскому.

Это невыносимо больно любить его. Он так много боли мне причинил. А я всё равно дрожу рядом с ним. Стоит вдохнуть его аромат, и я чувствую себя бесхребетной и не имеющей собственного мнения девушкой. Рядом с ним я забываю все обиды. Просто срабатывает магнит. А как известно в физике, магнит отключает и блокирует все лишние волны.

— Это был он? — неожиданный вопрос мамы возвращает меня на землю. Всё время когда думаю о нём, перехожу в какое-то иное пространство.

— Ты о ком? — всё-таки пытаюсь включить дуру. Вдруг проканает. Хотя зная мою мама, она докопается до истины, даже не доставая лопату. — Ладно, мам. Не смотри ты так на меня.

— Так он? — всё равно не унимается мама.

— Да.

— Понятно теперь кто голову тебе вскружил. Красивый, хоть и скотина.

— Мама…

— Чего хотел?

— Не знаю. Поговорить. Спрашивал не донимает ли кто-то. Думаю, что-то сам напридумывал. В общем без разницы. Я прогнала его, и сказала, что ненавижу. Пусть не приезжает больше.

— А это правда? — совсем нежным голосом спрашивает она.

— Мама… Ну зачем ты так? Не береди… Правда ненавижу.

— Ладно, ладно. Успокойся. Давай Анюту. Я её уложу. Иди и ты отдохни. Вон какие синяки под глазами.

Мама права. Я последнее несколько недель, слишком вымотана. Это всё то, проклятое 1 сентября. На хрена я туда поехала? Себе же хуже сделала. Сама же после страдала и плакала.

Моё тело так давно не знало разрядки, что стоило ему дотронуться и я чуть с ума не сошла. Та где там? Я реально могла сойти. Позволить ему трогать себя там, это было так легкомысленно. Так опрометчиво. Бездумно…

Но, как же это было хорошо. Почти год оно не знало ласк, прикосновений, взрывов и полетов. За эти месяцы оно забыло теплоту и шершавость рук мужчины. Как ни странно у меня не было времени думать об этом. Я так погрузилась, сначала в ожидание малыша, а после в роль матери. Что мне даже времени не было думать о ласках.

Хотя по ночам. Поздними и тёмными, он приходил ко мне. То в кошмар, в котором толкал и я тонула. То в постель, в которой трогал, целовал, но не доводил до кульминации. Он поднимался с кровати, и скрывался за дверью с очередной своей девушкой. А я дико бесилась. Ревновала и плакала.

А утром, делала вид, что ничего такого не произошло. Это сон… Просто плохой сон.

Проснулась от касаний мой малышки. Ей меньше чем через неделю три месяца. Мама положила её рядом со мной, и доня уже проснулась.

— Привет, моё солнышко ясное. Выспалась? Наверное, проголодалась уже? Сейчас мама тебя покормит.

Малышка жадно хватает своими пухленькими губками мою грудь, и начинает смоктать.

— Не спеши, моя хорошая, я рядом.

До конца недели никаких неожиданностей не происходит. И я наконец-то могу расслабиться. Всю неделю как на иголках. Мне почему-то везде мерещился Горский. Хотя я не видела ни разу его машину, ни его самого, ни друзей, ни брата. Но вот ауру его я ощущала. Мне везде мерещился его запах, и тяжёлый взгляд в спину, а когда я оборачивалась не видела ни одной живой души.

На фоне моей паранойи, мы не выходили с малышкой никогда вдвоём. Я везде брала маму или подругу как прикрытие. Мол, если что малышка не моя.

В понедельник, мне приходиться выбраться в центр города одной. Мама с папой уехали в другой город на несколько дней. А нам с Анечкой нужно к педиатру на плановый осмотр. Моей малышке сегодня три месяца.

Жаль, что родители уехали. Мы каждый месяц с ними отмечаем. Не то, чтобы праздник устраиваем. Просто тортик или пирожное с чаем пьем. А Ане покупаем какие-то игрушки или вещи.

Сегодня я одна иду в больницу, но после встречаюсь с Серёжей и Катей в кафе. Он звонил, сказал, что придёт поздравить кроху. Они на пару дней заехали в город.

Привести себя в порядок, толком не успеваю. Аня сегодня протестует, и хочет всё время на руки. Одной с ребенком сложно. Просто со мной всё время родители были, а сегодня я впервые сама. Поэтому натягиваю свой спортивный костюм, волосы в гульку и вперёд к переключениями.

С таким боевым кличем, покидаю квартиру.

Осмотр у врача проходит удачно. Аня, наконец-то успокаивается, и доктор быстренько её осматривает.

Она подросла за последний месяц. Теперь её уже 6.5 кг и 56 см. Она стабильно, ежемесячно набирает по килограмму. Такая милашечка, что так и хочется её съесть. А эти складочки на ручка и ножках. Это же особый вид эндорфинов для меня. Просто сплошное счастье.

В кафе мы немного опаздываем. Поэтому вызываю такси. Приходиться сложить коляску, положить её в багажник. А это не так просто. Благо помогает водитель. Потому что я с этой коляской не дружу. У всех она нормально собирается и раскладывается. У всех, кроме меня.

Когда вхожу в кафе, вижу парочку за столиком. Они такие милые и красивые, что у меня сердце радуется. Я так рада за друга. Очень. Мы с Катей как-то сразу сошлись во многих вопросах. Ну, и отдельное ей спасибо, что разрешила Серёже сыграть роль моего мужа. Не каждая девушка на это пойдёт. Но, Катя, наоборот, смеялась и всё хотела бы увидеть лицо Горского, в момент когда мы покажемся с мнимым мужем.

— Привет, голубочки.

— Привет, дорогая.

Серёжа первый поднимается и обнимает сначала меня, а потом сразу же берёт Аню на руки.

— Как тут моя будущая крестница поживает? Скучала за крёстным отцом?

— Боже, Белов. Ты и крестный отец… Ха-ха. Фильмов пересмотрел что ли? — смеётся и подстёгивает Катя.

— Я никому не дам в обиду это чудо. Ты глянь на неё. Она же точная моя копия.

— Ты чё, рехнулся? Вообще ничего схожего. У тебя черные волосы и карие глаза. А она светленькая и с голубыми глазами. Придумаешь же.

— Ладно, вам, ладно. Она на отца своего похожа. Не ссоритесь из-за этого, — садясь за стол с улыбкой говорю я. — Я своего в ней тоже, если честно, не вижу.

Мы смеёмся, а за одно и обнимаемся с Катей.

— Как вы, красотки? — спрашивает Катя, беря доцю на руки.

— Отлично. Были у врача. Выросли на один сантиметр и целый килограмм набрали.

— Поздравляю, — слышу я за спиной мужской голос. По телу проходит озноб и лицо моё каменеет. За столиком сразу все умолкают. Я настолько нахожусь в полуобморочном состоянии, что даже Катя немного пугается. Она кладёт свою руку мне на колено, и подбадривающе улыбается.

Горский выходит из-за моей спины, и теперь стоит между мной и Серёжей. Ситуация до такой степени катастрофическая, что я просто не вижу с неё выхода. Руками сжимаю свой костюм на коленях. Мне хочется взяться руками за голову и сдавить её, чтоб она подкинула хотя бы один здравый выход с этой ситуации.

Но видимо ей не до меня. Потому что она не то, что ничего мне не подсказывает. Она просто отключается. Я смотрю на чашку с кофе, с которой до этого пил Серёжа, и единственное что приходит в голову, это вырубить ею Гордея и убежать.

— Я присяду, — не спрашивая, а утверждая говорит он. При этом подтягивает себе стул из-за соседнего столика и садится между мной и Сергеем.

— Что же вы замолчали? Продолжайте, тоже хочу участвовать в разговоре.

— Чего ты хочешь Горский? Зачем пришёл сюда? Как нашёл? — голос мой не то что дрожит. Его еле слышно. Ведь даже при ангине, я громче разговаривала.

— Случайно вас увидел, решил поздороваться.

Врёт, сука, и даже не краснеет. Хотя краснеет он или нет сейчас, я не знаю. Потому что посмотреть ему в глаза, не решаюсь. Я до сих пор смотрю на эту чашку, и мечтаю вырубить Гордея ею.

Боже, Анечка, как забрать её от сюда. Не хочу чтобы он видел её и тем более…

— Чья красавица? Глаз невозможно оторвать от ребёнка! — заключает он с улыбкой.

От куда знаю, что с улыбкой? Потому что я наконец-то перестаю гипнотизировать чашку, и перевожу взгляд на этого дьявола.

В его глазах горят такие демонские огоньки, что меня в жар бросает. Мне становится ещё хуже. Реально темнеет в глазах.

— Нам пора идти, — я поднимаюсь с места, и беру Катю за руку. Она сейчас моя единственная надежда на спасение.

Но вместо её ответа. Горский хватает меня за руку, и заставляет сесть обратно. Я сразу же валюсь назад на стул.

— Не спеши так, Наташа. Ещё даже кофе не попили.

— Мне нельзя кофе, — автоматом вырывается у меня. Дура, ты роешь себе могилу.

— Почему это? Раньше мне помнится ты очень любила его, — с иронией нажимает на больное.

— Здоровье не позволяет, — нагло вру я. — Серёжа может ты скажешь что-то ему? Пусть уйдёт от сюда.

— Он бы с радостью, — снова говорит этот чёрт, — но не может. Я ему не разрешаю.

— Ты охренел Горский? О, боже, прости Анют, не слушай, что я тут говорю. Видишь, из-за тебя матерюсь при ребёнке?!

Могила. Где моя могила? Я её себе уже выкопала. Потому что ещё б секунда и я б сказала при дочке.

— Аня… — словно пробует на вкус её имя, говорит Гордей. А мне ещё хуже становиться. Он что-то знает. А если он всё знает?..

Пауза стаёт не выносимой. Я не могу сдвинуться с места, потому что Горский подтянул своё стул ближе ко мне. Я чувствую его коленку. Она почти дотрагивается до моей.

— Гордей, — начинает Серёжа, — Скажи прямо, что ты хочешь? Мы всё-таки сюда отдыхать пришли, а не ссориться.

— Я же задал интересующий меня вопрос. Чей это ребёнок?

И снова тишина. Я не могу. Была бы я одна, я бы такой скандал сейчас закатала. Я бы рвала и метала. Но Аня… Она моя слабость. У меня даже язык не поворачивается сказать, что она моя. Он поймёт. Он тогда всё поймет.

— Эта девочка, моя дочка, — пересохшими губами говорю я. Они еле шевелятся потому что дрожат. Где ты взялся, Горский, на мою голову? Назад дороги нет. Выгребать так выгребать.

— И кто же отец, стесняюсь спросить? Только не говори, что твой муж. Потому что я знаю — ты не замужем.

— А ты не стесняйся, Гордей, спрашивай! Хочешь при всех обсудить, как послал меня на аборт. Как обзывал шлюхой. Деньги бросал в лицо.

Я смотрю ему в лицо, и киплю от гнева. Чего это я раскисла?! Не время сдаваться. Может я и проиграла этот бой, но войну я однозначно выиграю.

— Аня, не твоя дочь. Запомни, это раз и навсегда.

В этот раз я встаю намеренно быстро, Гордей снова пытается ухватить меня за руку, но я успеваю её убрать. Беру малышку у Кати, у неё до сих пор челюсть висит. И схватив коляску, быстрым шагом удаляюсь.

Если надо убегу на край света. Лишь бы подальше от него.