Просто идеал

Глава 5

Ханна сидела на широком подоконнике, поджав под себя ноги, и смотрела в окно на залитую призрачным лунным светом лужайку. Лабиринт выглядел еще загадочнее, чем обычно. Кусты падуба, боярышника и шиповника приняли самые причудливые очертания. Ханна помнила каждый куст с детства. Когда-то их посадила одна из ее прабабушек, и девушка не представляла сада без их буйной пышности, аромата и колючек. Окутанные тенью, кусты то двигались, словно очнувшиеся от сна тролли, то превращались в темный фон для загадочных огоньков, которые, по поверью, держали в своих маленьких ручках лесные феи.

С западной стороны парк был отделен от невозделанной части равнины старой каменной стеной. Сейчас она казалась девушке границей мира – все остальное тонуло в темноте.

Но Ханну не пугали ночь и тени. Она с улыбкой вспоминала сегодняшний ужин.

– Подумать только! Я и представить не могла, что когда-нибудь услышу такой комплимент. Он сказал, что мои глаза напоминают ему глаза его любимой лошади, без которой он скучает! Столь необычное сравнение мне даже понравилось... тем более что оно повергло лорда Сильвердейла в благословенное молчание. Безусловно, маркиз пытался быть галантным... Но зачем ему пытаться? Он светский человек, хорош собой, богат... Он может позволить себе выбирать, и любая девица на выданье будет счастлива принять его предложение.

Улыбаясь, Ханна вспомнила, как темно-зеленые глаза Мэллори лучились смехом, и решила, что это был не просто забавный комплимент: он хотел спасти ее от навязчивости лорда Сильвердейла. Но как же маркиз догадался, что ее терпение подходит к концу? А! Должно быть, миссис Тофер намекнула ему. Она могла заметить, что лорд Сильвердейл держит ее за руки, и счесть это непростительной вольностью. Собственно, это и была вольность. Этот тип полагает, что он неотразим. Гордится своими прекрасными глазами, красивым лицом, завитыми волосами и совершенным телом. И этот глупец уверен, что любая женщина упадет к его ногам, как только он пустит в ход свое очарование.

Ханна откинулась на подушки. «Слава Богу, маркиза трудно назвать совершенством. Он вполне нормальный человек. Ему и в голову не придет превратить свои красивые зеленые глаза в орудие обольщения. У него высокий лоб, и мне нравятся его волосы – в тени они кажутся темными, а на солнце вдруг вспыхивают каштановые и золотистые пряди... Но вот подбородок – слишком упрямый... И этот сломанный нос, который не уродует его, но все же привлекает внимание.

М-м, сегодня вечером я еле-еле удержалась от искушения вплотную заняться носом лорда Сильвердейла. Думаю, небольшое кровопускание пошло бы ему на пользу. О, если бы та дурацкая сцена произошла не в городе, а здесь, в Блэккасле. Я не колебалась бы ни секунды и постаралась ударить покрепче. Но Лондон всегда действует на меня угнетающе. Кроме того, от лорда Сильвердейла не так-то легко отделаться, и вполне вероятно, у меня еще появится шанс стать первой дамой, которая таким образом ответит на неугодные ей ухаживания. А может быть, и не первой».

Мэллори мерил шагами спальню. Ночная сорочка при каждом повороте разлеталась. Мягкие кожаные туфли, сделанные на заказ у лучшего сапожника графства Йорк по собственному эскизу маркиза, шлепали по полу. Потом – тише – по ковру. Потом опять – по полу. Мэл погрузился в раздумья, ничего не замечая вокруг, и при очередном повороте больно ударился коленом о сундук.

Вскрикнув, маркиз принялся тереть ушибленную ногу. Прихрамывая, он пошел к кровати и уселся на высокую перину, свесив ноги и покачивая туфли на кончиках пальцев.

– Вряд ли она считает Сильвердейла привлекательным. Слишком умна для этого. К тому же обладает чувством юмора. И если она позволила ему ухаживать, то... ну, может, это была шутка с ее стороны. Я просто уверен, что сна видит этого красавца насквозь, и никакие ловушки ей не грозят! Тогда какого черта я мучаюсь?

Но он уже знал ответ. Это так глупо – влюбиться. Словно он зеленый юнец, неопытный мальчишка! Сколько раз, глядя на друзей, больных этим недугом, он смеялся над ними! Сколько раз, глядя на счастливого в своем помешательстве Гейзенби, говорил себе: ничего подобного с ним никогда не случится! И вот хладнокровный и невозмутимый маркиз Мэллори сидит в доме сквайра Тофера в Шропшире – глушь какая! – и думает только о ней и сердце его болит, а внутри такое странное ощущение – и он сам не знает, хочется ему плакать или смеяться.

Мэллори нахмурился, закусил губу и, упав спиной на перину, уставился на пухлощеких ангелочков, беззаботно резвившихся на расписном потолке.

Вдруг ему показалось, будто один купидон, с темными вьющимися волосами, удивительно похож на леди Ханну. Мэл поморгал в надежде прогнать наваждение, но ангелочек не менял своего облика.

– Черт знает что, – проворчал Мэллори. – Куда ни посмотрю, везде она.

Но ужаснее всего то, что он счастлив видеть ее лицо везде, куда бы ни упал взгляд.

«Я хочу смотреть в эти темные, сверкающие, загадочные глаза, слушать ее голос – зовущий и волнующий, как песня ветра летней ночью. Хочу ласкать ее волосы, чтобы они шелком струились меж моих пальцев... Ее улыбка сводит меня с ума...

Но вместо того, чтобы сказать ей, все это сегодня вечером, я заявил, что ее глаза напоминают мне глаза моей любимой кобылы. Она, видимо, решила, что я ненормальный... Однако смеялась и совсем не выглядела обиженной, несмотря на возмущенный писк Сильвердейла, который долго объяснял всю возмутительность моего поступка. А потом нам все же удалось поговорить. И как ни странно, разговор с леди Ханной оказался не менее интересным, чем с мужчиной. Если бы все женщины были столь разумны и обладали таким же чувством юмора, я, пожалуй, пересмотрел бы свое отношение к женитьбе.

Но я не собираюсь жениться, – объяснял лорд Мэллори ангелочку с лицом леди Ханны, который смеялся, глядя на него сверху вниз. – Да-да, я не жажду обзавестись семьей. Я видел много женщин, все они глупы и болтливы. И ни с одной из них не согласился бы пойти к алтарю.

И решение мое неизменно... но ничто не мешает мне искать общества леди Ханны. Я должен спасти ее от Слая... не дать ему добиться своего... Не допустить, чтобы он до смерти заговорил девушку. Поэтому я просто обязан бывать с леди Ханной как можно чаще, избавляя ее от этого невозможного зануды – лорда Сильвердейла. Это, несомненно, благородная миссия. Кроме того, в этих краях случилось убийство, и сумасшедший, задушивший бедную горничную, все еще на свободе. Так что мой долг – не сводить глаз с леди Ханны, беречь и защищать ее».

Тут маркиз подумал, что старший брат девушки вполне способен позаботиться о ее защите, но тут же отмел эту мысль. Всем известно, что Бериник буйного и свирепого нрава, так что вряд ли на него можно положиться.

О герцоге ходят самые разнообразные слухи.

Ему приписывают множество дуэлей и парочку убийств, но почему-то не называют ни имена, ни даты. Можно ли верить слухам? Трудно сказать. «Но пока я не разобрался, что он за человек, лучше я сам позабочусь о леди Ханне».

Приняв решение, Мэл залез под одеяло и вскоре погрузился в сон.

На следующее утро преподобный Дэмпси, в штанах из оленьей кожи и распахнутой на груди сорочке, торопливо пригладил волосы и распахнул дверь. На пороге стоял пожилой встревоженный джентльмен.

– Лэнгтон? – удивился пастор. – Что стряслось? Сейчас только половина шестого... Неужели что-то с миссис Лэнгтон? Или девочками?

– Нет-нет, мистер Дэмпси, с женой и дочками все в порядке. Я приехал на старом Родди, гнал как черт...

– Да, вижу... Что ж, входите, Харви, расскажите, что привело вас ко мне в такой час. Наверняка что-то важное.

– Так оно и есть! – Явившийся без приглашения Лэнгтон последовал за хозяином в гостиную и устало опустился в кресло перед холодным камином.

Пастор уселся в соседнее кресло.

– Можно я обуюсь? Полы еще холодные. – Он нагнулся и выудил из-под кресла пару поношенных сапог.

– Позвольте, я помогу. – Лэнгтон стал подниматься с кресла.

– Не стоит, Харви. Я начал обуваться сам, когда мне было четыре года, и, слава Господу, до сих пор справляюсь самостоятельно. Лучше расскажите, что привело вас ко мне в такую рань.

– Вы должны сейчас же ехать в Блэккасл, мистер Дэмпси.

– Что-то с герцогом? – Пастор торопливо принялся натягивать второй сапог. – Или с Ханной? Только не Ханна! Или кто-то из конюхов расшибся? Ну не молчите же, Лэнгтон! И вообще, если что-то случилось в замке, как вы могли узнать об этом первым? Ведь мой дом намного ближе... Кроме того, я все же отчим герцога, и он мог бы послать за мной...

– Нет, я получил новости не из замка, а из «Хромого пса».

– Из паба? Лэнгтон, да что с вами? Неужели вы разбудили меня в такую рань, чтобы пересказать какие-нибудь сплетни?

– Это не сплетни, мистер Дэмпси, это правда. Мой зять Джайлс рассказал мне. И с ним был Ангстер, дровосек. Они его видели собственными глазами, когда он вчера вечером сошел с дилижанса. А потом он так и сказал хозяину гостиницы, и Джайлс слышал, потому как стоял близко, вот как я к вам сейчас...

– Кто сошел с дилижанса? И что сказал? – Пастор заметно успокоился. Местные жители непрерывно сочиняли какие-то небылицы о своем герцоге, и он давно привык относиться к этим историям скептически. Иногда они даже забавляли его.

– Этот человек приехал вчера вечерним дилижансом. Высокий такой, худой, одет во все черное, как священник, – начал Лэнгтон, подумав, что сам мистер Дэмпси обычно носит синюю куртку и кожаные штаны, ежели не читает проповедь, конечно... – Он пошел прямиком в гостиницу и повел за собой Джайлса, тот сначала удивился, но потом решил, что джентльмен приехал ради аукциона, как и все остальные, а среди лошадников каких только чудаков не бывает. Но этот приезжий зашел к «Хромому псу», и оказалось, что торги его нисколько не интересуют.

– Зачем же он приехал?

– Да вот чтобы отдать его в собственные руки нашего герцога. Так и сказал Джайлсу: завтра утром, говорит, первым делом поеду в Блэккасл и отдам его герцогу.

– Что?

– Что – что?

– Что привез этот человек и что собирается отдать герцогу? – терпеливо повторил Дэмпси.

– Да ребенка же. Я разве не сказал?

– Ребенка? Что вы такое говорите, Лэнгтон?

– Говорю, что какой-то тип приехал вчера вечером на дилижансе и привез с собой ребенка. И сегодня утром собирается отвезти его в замок и отдать герцогу! Вот!

– Но чей же это ребенок, Харви?

– Этого я вам сказать не могу, мистер Дэмпси, потому как откуда мне знать? Но Джайлс говорил, что у малыша темные глаза и темные кудри, как у нашего герцога, и джентльмен, который его привез, уверен, что самое его место – в Блэккасле.

Дэмпси уставился на Лэнгтона так, словно тот приехал возвестить начало Армагеддона.

Пастор гнал коня до Блэккасла, словно за ним гнались все дикие псы с Литтл-Минд. Он спешился у самого крыльца и бросился вверх по крутым многочисленным ступеням. В другое время мистер Дэмпси вспомнил бы о своем возрасте и солидном духовном сане, но сейчас он ни о чем не мог думать. Достигнув наконец огромных двустворчатых дверей, он принялся колотить в них и стучал до тех пор, пока створки не распахнулись и в темном проеме не возникла заспанная физиономия Гарольда Белоуза.

При виде священника, который ломится в замок в столь ранний час, на лице лакея отразилось безмерное удивление. Но Дэмпси быстро сказал:

– Я должен немедленно поговорить с герцогом, Белоуз.

И слуга, мгновенно приняв подобающе невозмутимый вид, кивнул:

– Конечно, мистер Дэмпси. Проходите. Его милость еще не встали. Я скажу мистеру Нордсторму, что вы желаете увидеть его сразу же, как только его милость проснется. Будьте добры подождать в утренней гостиной.

– Бериник еще спит?

– Да, сэр. Осмелюсь заметить, это неудивительно: сейчас только четверть седьмого.

– Конечно-конечно, я и забыл... Но я не стану дожидаться в гостиной, Белоуз. И не трудитесь беспокоить камердинера герцога. Я пройду в спальню и сам разбужу Бериника.

– Вы собираетесь будить его милость? – Лакей с тревогой уставился на пастора.

– Конечно. Покажите мне, где его спальня.

– Но... но мистер Дэмпси...

– Я понимаю, что он вряд ли проснется в добром расположении духа... – заверил растерянного слугу его преподобие, – но мне нужно поговорить с ним и непременно с глазу на глаз. Так будет лучше для всех.

Гарольд Белоуз находился в услужении в Блэккасле уже более тридцати лет и прошел путь от мальчика на побегушках до старшего лакея. Он служил еще отцу нынешнего герцога. И ведь это именно он, Белоуз, познакомил преподобного Дэмпси и вдовствующую герцогиню, когда пастор забрел на земли замка в поисках своего старого охотничьего пса. В этих стенах чего только не случалось, даже убийства. Он разоблачал одни заговоры и плел другие. Но сердце Белоуза всегда принадлежало Торнам из Блэккасла, и не было слуги вернее его. И вот теперь он вел мистера Дэмпси по бесконечным коридорам, и шаги его все замедлялись и замедлялись, и, наконец, не выдержав, он позволил себе спросить:

– Он не натворил ничего... неподобающего, наш герцог?

– Не знаю, Гарольд, – честно ответил пастор. – Я ведь могу и ошибаться в своих подозрениях.

Белоуз собрался с духом и задал следующий вопрос:

– Надеюсь, мистер Дэмпси, вы не попытаетесь застрелить его.

– Да Бог с вами, Гарольд! Я ведь священник, божий человек.

– Помнится, вы не сильно беспокоились об этом, когда собирались застрелить мистера Херли...

– Я все равно бы не попал, Гарольд. Так и не научился толком обращаться с оружием. Правда, кулак у меня по-прежнему тяжелый... Кроме того, с тех пор прошло добрых десять лет. Я стал старше и теперь сначала думаю, а потом делаю, а не наоборот. И вообще – я же отчим герцога! С чего вы взяли, что я могу причинить ему вред?

– Ну, вы сказали, что хотите повидать его наедине, да и вид у вас какой-то странный. Будто вы не в себе.

– Да, но это не потому, что он что-то натворил, а совсем наоборот – если он натворил... Ох! Короче, я хочу предупредить его... о возможных грядущих неприятностях. Ибо кто предупрежден, тот вооружен.

– Тогда совсем другое дело, сэр, – отозвался Белоуз, вздохнув с явным облегчением.

Они прошли еще один полутемный коридор, поднялись по крутой короткой лесенке и остановились у двери.

Лакей постучал раз, потом другой и уже поднял кулак, чтобы постучать третий, но священник перехватил его руку и сказал:

– Вряд ли он услышит, если спит так крепко. Лучше я просто войду и разбужу его.

– Смотрите, он вас достанет прямым в челюсть, прежде чем разберется, кто перед ним, – предостерег Белоуэ. – Даже его камердинер, мистер Нордсторм, не осмелится приблизиться к его милости, пока тот окончательно не проснется.

– Как же он его будит?

– А он не будит. Просто ждет, пока герцог проснется и позовет.

Ханна спрыгнула с кровати, завернулась в халат и сунула ножки в комнатные туфли. Выскользнув за дверь спальни, она замерла, прислушиваясь. Раздался глухой удар, потом рычание. Звуки доносились из коридора, где располагалась спальня Уилла. Вот опять – слова разобрать было невозможно, но кто-то явно поминал всуе имя Божие. Девушка вернулась в спальню, схватила со стола тяжелый серебряный подсвечник и решительно направилась туда, откуда доносились голоса. Не может быть, чтобы кто-то пробрался в дом и напал на брата, успокаивала она себя, стараясь ступать бесшумно... Должно быть, Уиллу приснился дурной сон.

Выглянув из-за поворота, Ханна увидела распахнутую дверь спальни. Значит, на Уилла действительно напали. И негодяй еще там – ведь она никого не встретила по пути. Быстро пробежав по коридору, она прижалась к косяку, обеими руками сжала подсвечник, подняла над головой и заглянула в спальню. Прямо перед ней, спиной к двери, широко расставив ноги, стоял высокий, широкоплечий человек и что-то говорил. Уилл лежал на полу. Ханна сделала два быстрых шага вперед и уже собралась опустить подсвечник на голову врагу, когда Уилл закричал:

– Нет, Ханна! Не надо!

– Ханна? – Преподобный Дэмпси, потирая нывшую от удара челюсть, обернулся и едва успел отскочить в сторону. – Это же я, Ричард!

– Я опустила его раньше, чем узнала вас, – испуганно пробормотала Ханна. – Вы не ранены? Я промахнулась?

– Если бы ты попала в цель, он уже лежал бы на полу хладным трупом, – не без злорадства произнес Уилл.

– Я слышала звук удара... и рычание... и голоса! – виновато сказала Ханна.

– Я заехал пастору в челюсть – это и был звук удара! – ухмыльнулся Бериник. – А он рычал и ругался... Кстати, Дэмпси, какого черта вас принесло с утра пораньше в мою спальню? Я спал, и, должен сказать, вам повезло, что вы отделались только ударом в челюсть.

Преподобный Дэмпси улыбнулся, а герцог нахмурился.

– На вашем месте я бы не усмехался, – пробормотал он. – Разве что вы решили получить еще разок, для симметрии?

– Неужели Уильям вас ударил? – с негодованием спросила Ханна, отставив подсвечник в сторону. – Как ты мог, Уилл! Ричард, с вами все в порядке? Ах, конечно же, нет! Почему вы улыбаетесь, как лунатик? Сядьте сюда, в кресло, я принесу вам воды.

– Мне здорово повезло, что вы промахнулись, Ханна, – все еще улыбаясь, сказал священник.

– Уилл, взгляни, что ты наделал! – Девушка торопливо наливала воду из большого кувшина, грозно посматривая на брата. – Он, должно быть, повредился умом!

– Да ничего подобного! – с негодованием возразил мистер Дэмпси. – Вы считаете меня уже немощным стариком, не способным выдержать какой-то там удар в челюсть?

– Но вы так странно улыбаетесь, – неуверенно протянула Ханна. – И я слышала, как вы хихикали.

– Это из-за случившегося.

– Конечно... Ведь Уилл вас ударил и...

– Да нет же! – Дэмпси отпил воды и продолжал: – Просто ваш братец выскочил из кровати и так торопился угостить меня хорошим ударом, что не удержался и плюхнулся на пол. Забавное было зрелище.

– Знаете, Дэмпси, вы большой чудак, – заявил Бериник, стараясь сохранять достоинство, насколько это было возможно в ночной сорочке и с растрепанными волосами. – Вас забавляют такие странные вещи... Ну, раз уже вы разбудили меня, говорите, зачем пришли!

Дэмпси вдруг почувствовал укол совести и отвел глаза. Герцог, несмотря на прямую спину и высокомерный вид, выглядел как мальчишка... Да еще эта повязка.

– Неужели вы не снимаете повязку, даже когда спите? – спросил священник.

– Вы пришли проверить, сплю ли я в повязке?

– Нет, конечно! Но я не мог не спросить...

– Я к ней привык. Ношу и днем и ночью еще со школьных времен. После того как пару раз проснулся в окружении любопытных, которые таращились на меня, словно на урода или чудовище. Итак, слушаю вас.

– Я счел нужным предупредить. – Дэмпси пришел в замешательство и вновь отпил воды.

– Предупредить? – переспросил герцог. – О чем же?

Пастор бросил нерешительный взгляд в сторону Ханны, но девушка быстро сказала:

– И не надейтесь, я ни за что не уйду. Если у Уилла такие неприятности, что вы примчались ни свет ни заря, я должна быть рядом с братом!

– Да нет же, леди Ханна, ничего ужасного не произошло. – Дэмпси допил воду и аккуратно поставил стакан на столик. – Просто это очень личный момент.

– Да? И насколько личный? – Ханна скрестила руки на груди и недоверчиво выгнула бровь.

– Э-э, очень личный. Сегодня утром меня поднял с постели Лэнгтон, чтобы рассказать, что вчера вечером некий джентльмен прибыл в Баррен-Уичи. Высокий, худой, он прибыл на дилижансе и... и привез для вас, Бериник... особую посылку.

Герцог в недоумении вскинул брови. Дэмпси со вздохом продолжал:

– Высокий, худой господин, одетый во все черное... Лэнгтон сказал, он похож на священника. И он намеревается доставить вам... эту посылку... рано утром. Лэнгтон счел, что вас следует известить заранее, и я с ним согласился. Вам это о чем-то говорит, Бериник?

– Ах он негодяй! Черт бы его побрал! – воскликнул герцог.

– Так вы знали... – протянул пастор. – И ожидали его.

– Нет, я его не ждал! Я велел ему держать... посылку в Лондоне, до тех пор пока не решу, что с ней делать.

– Послушайте, может быть, вы перестанете играть в эту глупую игру? – возмущенно воскликнула Ханна. – Ведь если этот господин приедет сегодня, я все равно узнаю, о чем речь.

– Я не могу вам сказать, – ответил пастор. – Это касается только вашего брата.

– Речь идет о ребенке, – мрачно произнес герцог. – Этого господина в черном зовут Шаттлфилд, и он везет мне ребенка.

– Ребенка? Но... Уилл! Твоего ребенка?

– Да нет же! Еще чего!

– Слава Богу! Я-то было подумал, что он ваш, – сказал преподобный Дэмпси. – Полагаю, Харви Лэнгтон тоже так подумал.

– А вы не сообщили о нем моей матери, Дэмпси?

– Нет... Думаю, она еще спит.

– Это хорошо, потому что я не хочу выслушивать ее советы... или твои, Ханна. Это мое личное дело.

– Ах, так вот что за секрет ты не захотел мне раскрыть, когда проиграл желание! И ты собирался обсудить его с Мартином Гейзенби.

– Я так и сделал, только пользы от этого никакой. Он сказал, что не стоит привозить ребенка в Блэккасл, но теперь уже ничего не поделаешь – утром Шаттлфилд привезет его, хочу я того или нет.

– Ну, можно перехватить экипаж по дороге и отправить этого типа с ребенком в какое-нибудь другое место.

– Какой смысл? Если хоть один человек в Баррен-Уичи услышал, что Шаттлфилд везет мне ребенка, к обеду об этом будет знать вся деревня. Вот проклятие! А главное – все подумают, что это мой ребенок, а?

– Ну, – пробормотал Дэмпси. – Согласитесь, Бериник, ведь это вполне логично. Что еще можно подумать?

Сильвердейл сидел в «Хромом псе» над тарелкой, где остывал завтрак, но мысли его были далеко. Он раздумывал о том, как вести себя с леди Ханной. «Я почти добился своего, – огорченно сказал он себе, – и все потерял. И почему? Ну почему вдруг я повел себя как последний болван? Как могло мне прийти в голову обойтись с сестрой герцога Бериника словно с какой-нибудь маленькой глупой горничной? Зачем я заманил ее тогда в сад и пытался соблазнить? Она хоть и сказала вчера, что прощает меня, но я-то понимаю, что это пустые слова. Теперь придется приложить вдвое больше усилий, чтобы вновь завоевать ее расположение. Нежных слов и проникновенных взглядов явно недостаточно. Я должен доказать на деле, что люблю ее, а главное – что достоин взаимности».

– Сильвердейл?

– Да? А, это вы, Камбертон.

– Вы были так погружены в свои мысли, что я не сразу решился побеспокоить вас, – вежливо сказал невысокий и плотный молодой человек. – Вы приехали на аукцион?

– Ни в коем случае! Даже слышать не хочу про эту чертову лошадь. Присядьте, Камбертон, давайте побеседуем, я не могу больше оставаться наедине со своими мыслями.

– С удовольствием. – Молодой человек улыбнулся, и на его пухлых щеках образовались забавные ямочки. Он сел за стол напротив Сильвердеила и с важным видом произнес: – Мой брат как-то сказал, что слишком интенсивный мыслительный процесс может пагубно отразиться на репутации джентльмена. Вы начинаете придумывать всякие сложности и в результате попадаете в неприятные ситуации. Человек должен следовать своим естественным наклонностям... Вот преступникам приходится много думать, полагаю. Чтобы не попасться, надо просчитывать каждый шаг.

– Вы не похожи на человека с преступными наклонностями, Камбертон, – с легкой улыбкой отозвался Сильвердейл.

– Ну и слава Богу. – Камбертон с благодарностью принял свой завтрак из рук служанки. – Сейчас для меня это особенно важно. Вы, вероятно, слышали, что здесь недавно произошло убийство?

– Слышал.

– Говорят, убитая была в услужении в Блэккасле, и теперь Бериник жаждет мщения. Будь я злодеем, умер бы от одной мысли, что могу оказаться в руках этого чудовища.

– Вы бы дрожали как осиновый лист, Камбертон?

– Да. И молил Бога о том, чтобы ветер подхватил меня и унес как можно дальше...

Сильвердейл рассмеялся, а толстячок продолжал сплетничать, с удовольствием поедая свой завтрак.

– И вот что странно, Сильвердейл. Все считают Бериника чудовищем, но кто-то назначил его опекуном над ребенком.

– Что вы говорите? – В глазах лорда Сильвердеила вспыхнул интерес. – Опекуном? А чей ребенок?

– К сожалению, не знаю. Я спросил, но этот господин – Шаттлфилд, кажется, – не пожелал мне этого сказать. Сообщил лишь, что он из адвокатской фирмы, которая занимается делами герцога... Мы встретились вчера вечером и перекинулись буквально парой слов. Странно, что кто-то решился доверить жизнь и состояние мальчика такому опасному безумцу, как Бериник.

– Если только герцог действительно его опекун, – пробормотал Сильвердейл, строя всевозможные планы, как извлечь выгоду из сложившейся ситуации.

– А как же иначе? – удивился Камбертон. – Зачем бы адвокату понадобилось везти мальчишку из Лондона в Шропшир?

– А как он выглядит?

– Ну, такой высокий, около шести футов роста... располагающая внешность, приятное лицо...

– Мальчик?

– Да нет же, адвокат.

– А я спрашиваю о мальчике.

– Ну не то чтобы я так уж его разглядывал... Не на что там особо смотреть. Темные кудри, черные глаза. Тощий.

– А волосы и глаза такие же черные, как у Бериника?

– Да, может быть. А что?

– Да ничего... А вам не пришло в голову, Камбертон, что это может быть ребенок герцога?

– В каком смысле?

– Ну, его сын!

– Да что вы! Это невозможно! Ведь Бериник не женат. Женщин бросает в дрожь от одного его вида. Мои сестры боятся его до ужаса.

– Камбертон, очнитесь. Мужчина может обзавестись ребенком и не будучи женатым.

– Полная ерунда!

– Но почему же?

– Да потому что не найдется женщины, которая согласилась бы продаться этому чудовищу!

Делафорд Шаттлфилд выпрыгнул из легкого двухместного экипажа, который пару часов назад арендовал в гостинице. Хозяин, принимая деньги, не единожды упомянул о том, что лошадь смирная, повозка надежная. На лошадь жаловаться было грех, а вот повозка... Шаттлфилд осмотрел правое колесо и убедился, что оно может отвалиться в любую минуту.

– И тогда последствия будут просто катастрофическими, – бормотал себе под нос достойный поверенный, обходя двуколку и подозрительно приглядываясь ко второму колесу. Но с ним все было в полном порядке. – Если бы я хоть что-нибудь в этом смыслил... – сказал он, обойдя экипаж и печально уставившись на перекошенное колесо.

– А что понимать-то? – спросил голос из экипажа. – Оно вот-вот отвалится.

– Должно быть, его надо как-то укрепить, – задумчиво произнес адвокат.

– Я мог бы помочь, – с энтузиазмом предложил тот же голос.

– Это было бы очень кстати, если бы я знал, как это делается, Джордж...

– Там должны быть такие штучки, которые прикрепляют колесо к оси и удерживают на месте.

– Правда? А как они выглядят?

– Не знаю...

– И я не знаю, – вздохнул адвокат. Он нервно подергал себя за ухо, напрасно надеясь, что это поможет появлению плодотворных мыслей, и вновь принялся жаловаться на судьбу. – Я родился и вырос в Лондоне, мой мальчик, и никогда не сталкивался с такими проблемами. Как-то всегда получалось, что если мне был нужен экипаж – я просто подзывал кеб, платил и ехал в нужную сторону.

– И вы никогда прежде не бывали в деревне? – с удивлением спросил мальчик, высунувшийся из двуколки.

– Никогда! Честно, я бы и в этот раз не поехал, но мне необходимо было доставить тебя Беринику. Я обещал ему присматривать за тобой, но потом возникла эта тяжба из-за завещания мистера Кэмбриджа Уиттендела, и у меня совершенно не оставалось ни времени, ни сил. Я целыми днями пропадал в коллегии, а ты сидел дома один.

– Да, – вздохнул в ответ мальчик.

– Я бы отослал тебя в школу, Джордж, но, не будучи твоим официальным опекуном, не имею на это права.

– Мой опекун – лорд Бериник?

– Ты не должен называть его лордом, Джордж! Он герцог, и к нему следует обращаться «ваша милость».

– Вы уверены?

– Ну да. – Шаттлфилд оставил в покое ухо и принялся чесать в затылке, по-прежнему не сводя печального взора с не оправдавшего доверия колеса. – Совершенно уверен.

– А по мне так чудно, – засмеялся мальчик. – Неужели взрослый мужчина хочет, чтобы его называли «милостью»?

– Это не зависит от его желания. Таков обычай. – Еще раз тяжко вздохнув, Шаттлфилд водрузил на голову шляпу и решительно сказал мальчику: – Вылезай, Джордж. Гораздо безопаснее проделать оставшуюся часть пути пешком. Осталась всего миля. От силы две. Если устанешь, остановимся и передохнем. Постой, я придумал гораздо лучший выход! Я распрягу лошадь и посажу тебя верхом, а сам пойду рядом.

Этим же утром Мэллори выехал на раннюю прогулку с твердым намерением исследовать все интересные тропинки в окрестностях. Вскоре он увидел высокого худого человека, который мужественно продирался через кусты, ведя за собой лошадь без седла. На лошади сидел темноволосый мальчуган.

Маркиз снял шляпу, представился и поинтересовался, не случилось ли чего с путниками.

Шаттлфилд с готовностью ответил на приветствие и описал свои злоключения с двуколкой.

– И куда же вы направляетесь? – любезно поинтересовался Мэллори.

– В Блэккасл... Надеюсь, эта дорога приведет нас туда?

– Несомненно. Но вид у вас утомленный, а до замка еще довольно далеко.

– Мистер Шаттлфилд очень устал, – сказал молчавший до этого мальчик. – Мы два дня и две ночи добирались до деревни на дилижансе, а сегодня с рассветом снова пустились в путь.

– Неужели?

– Ага, представляете, мы едем от самого Лондона! И ни на минутку не можем задержаться, потому что нам надо поскорей к его милости. Тогда мистер Шаттлфилд сможет вернуться в Лондон, где без него никак не обойтись, потому что никто больше не сможет разобраться в этом кошмарном завещании старого мистера Уиттендела.

– Понимаю, – улыбнулся Мэллори. – Значит, вы знакомы с герцогом, а, Шаттлфилд?

– Честно сказать, я его поверенный, – ответил Шаттлфилд, вынимая из кармана платок и вытирая пот со лба.

– Странно, что Бериник не послал за вами экипаж.

– А он нас не ждет, – вмешался мальчик. – Наш приезд будет для него сюрпризом.

– Правда? – Мэллори не мог не подумать, какого рода сюрприз ждет герцога. Что-то подсказывало ему, что Бериник вряд ли придет в восторг, увидев эту парочку. Впрочем, кто знает?

– Вы сможете ехать без седла, Шаттлфилд? – спросил маркиз.

– На этой лошади? Думаю, да.

– Я посажу мальчика к себе, а вы сядете на вторую лошадь. Так мы доберемся до замка быстрее, и у вас останутся силы на обратный путь, если вам необходимо срочно возвращаться в Лондон.

«И зачем я это делаю? – спрашивал себя Мэллори, пересаживая мальчика на спину Саймону. – Лучше бы мне держаться подальше и не связываться с делишками герцога. Не думаю, чтобы он проникся ко мне особой благодарностью за помощь этим двоим. Но может быть, леди Ханна благосклонно отнесется к моему поступку?» – подумал Мэллори и, воодушевленный этой мыслью, уверенной рукой направил коня к замку.