Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.

Глава 11. Спасатели и няньки

Сима вышла на улицу и по-птичьи завертела головой в разные стороны, пытаясь определиться с направлением движения. Сообразив, что к чему, она двинулась по тротуару направо, старательно обходя встречных прохожих, которых в этот ранний час оказалось очень мало.

Куртка, даром что детская и размера, соответственно, небольшого, сильно мешалась. Сима пыталась ее пристроить так и эдак, но выходило плохо. Посетовав на собственную недальновидность — хотя собираясь к Таратайкиным, она никак не предполагала, что домой возвращаться придется пешком — она, в конце концов, повесила курточку на локоть.

Ей пришло в голову, что неплохо бы счастья попытать с амулетом, вдруг получится. Она сняла кулон с шеи и пристально рассмотрела, но никакой подсказки не обнаружила. Тогда она понажимала везде, где могла, потерла, подула, разве что не поплевала и наконец произнесла единственное показавшееся ей более-менее подходящим заклинание — оно обычно замки открывало, но чем черт не шутит. Увы, оно не сработало. Кулон не оживал. Сима постучала им об стену дома — больше с досады, чем надеясь на результат, поболтала на цепочке как маятник, и на это ее фантазия иссякла. Досадливо сморщившись, она вновь повесила кулон на шею и пошла дальше.

Она прошла буквально пару метров, когда краем глаза приметила знакомую майку. Осень и майки — понятия не слишком дружные, поэтому опознать владельца майки не составило труда — Михей Таратайкин. Он стоял на противоположной стороне улицы и с кем-то разговаривал. Серафима прошла бы мимо, если бы в последний момент не потрудилась присмотреться к собеседнику Михея. Узнав его, она даже рот открыла от удивления. Хотя это только ей было чему удивляться. Непосвященный ничего необычного не заметил бы. Подумаешь, беседует несчастный отец похищенного ребёнка со следователем, который ведет дело. Мало ли какие у последнего уточнения и вопросы возникли в ходе расследования.

Но Сима сразу заподозрила худшее. Почему Михей и словом не обмолвился жене, что собирается встречаться с Голубевым? Не хотел тревожить? Не хотел напрасные надежды давать? Или не хотел собственные преступные замыслы ставить под угрозу?

Почему они встречаются здесь, на улице, а не в участке? Почему в такое странное время? Шесть утра, согласитесь, не самые популярное время для разговоров.

Недолго думая, Серафима решила подкрасться поближе, благо заклинаний на ней было понавешано — хотя вплотную становись и чечётку бей, никто не заметит. Если, конечно, случайно не заденет.

— …нельзя. Она даже готовить нормально перестала. А я есть хочу. Слушай, давай процесс ускорим. Можно?

— Рехнулся? — зло зашипел Голубев, нависая над Михеем. — Ты зачем меня позвал — лясы точить?

— Поговорить хотел без свидетелей.

— На улице? Без свидетелей?

— Без наших. Просто моя… с катушек слетает. Надо парня возвращаться. А то больно котлеток паровых хочется.

— Вернем, когда все закончится.

— А долго еще?

— Да что ты ноешь, как баба! Долго, недолго! Котлетки ему подавай. Слушать противно. Не нравится — никто не держит, вали на все четыре стороны.

— Нет уж. Я тоже всего хочу.

— Тогда заткнись. Просто заткнись и дай тем, кто в этом разбирается, сделать свою работу. Переживет твоя, никуда не денется. Пошли, что ли, опаздываем уже. Нам ребят менять.

Сказать, что Симе хотелось придушить обоих — это ничего не сказать. Она пылала злостью, бешенством и вполне объяснимой жаждой мести. Теперь свернуть её с пути не смог бы и трактор. Она видела перед собой очередную возможность спасти всех, кто в спасении нуждается, и при этом вписать свое имя в историю.

Короче говоря, она последовала за двумя заговорщиками. Наверное, лучше было бы известить Яра и Славия, но телефон она не захватила. И обида на них за самоуправство до сих пор была сильна.

От нетерпения Серафима едва сдерживалась, чтобы не пуститься бегом. Увы, Голубев и Таратайкин никуда не спешили. Прогулочным шагом они двигались в сторону, противоположную ее первоначальному направлению и все глубже уходили во дворы, постепенно приближаясь к окраине города. Вид они при этом имели в высшей степени деловой и занятой, так что если случайный прохожий и захотел бы поинтересоваться подробностями расследования, то сразу понял бы, что сейчас это некстати и пошел бы дальше своей дорогой. Некогда следователю разговоры разговаривать. Он ребёнка ищет, в поте лица и тельца щуплого.

Шли все трое около получаса и, наконец, остановились возле ничем не примечательного дома — блочной пятиэтажки с унылыми окнами в старых, потрескавшихся деревянных рамах. Голубев и Таратайкин вошли в один из подъездов и поднялись на третий этаж. Сима держалась рядом, чтобы ничего не пропустить. Всю ее с ног до головы охватило жуткое волнение, предвкушение и осознание значимости происходящего. Затаив дыхание, она следила взглядом за каждым движением Голубева. Вот он неторопливо достает из кармана куртки ключ, ерзает им в замке с душераздирающим лязгом, внутри замка что-то щелкает, и дверь открывается — тяжело, скрипуче, нехотя. Зловеще.

Мужчины шагнули внутрь, в темноту коридора, и Сима юркнула следом. Для этого ей пришлось придержать дверь, но ни следователь, ни Таратайкин ничего не заметили. Не разуваясь, не останавливаясь ни на секунду, они направились вглубь квартиры. Сима же замешкалась из осторожности, пытаясь понять, какие сюрпризы могут её здесь ожидать, и вдруг услышала до боли знакомый хлопок. Подскочив на месте, она бросилась вперед, влетела в комнату и бегло огляделась. Поздно — преследуемые исчезли в портале. Стационарном портале.

Так, и откуда в доме портал, если из всех действующих магов в Грибном одна Серафима и есть? Не считая ее братца и жениха, конечно. Ей на ум сразу же пришёл неизвестный некромант, пытавшийся вернуть Михалыча с того света. Способны ли некроманты сооружать порталы, да еще стационарные? В теории построения магических путей Сима разбиралась также хорошо, как в ядерной физике или высшей математике. То есть никак. Она примерно представляла себе принцип действия, знала, что уровень допуска должен быть не ниже четвертого, слышала что-то про меридианы, значительно облегчающие магам работу, но и все.

Куда ведет портал? И если она решится им воспользоваться, есть ли шанс у нее остаться незамеченной?

Кроме портала, в комнате не было ни мебели, ни каких-либо признаков того, что жилище обитаемо. Решив не пороть горячку, Сима подошла к порталу, чтобы получше его рассмотреть. Зрелище было в некотором роде выдающееся. Первое, что ей бросилось в глаза — жуткая грязь. Везде, как на самом портале, так и около него. Отпечатки ног. Мусор. Пыль.

Сам портал представлял собой положенный на пол и обведенный по контуру мелом деревянный круг диаметром около метра. По его краю была насыпана земля — что само по себе странно. Серафима заметила так же, что кроме земли круг по контуру выложен кварцем. Аккуратно так выложен, камушек к камушку. Зачем? Если предположение, что землю могли нанести приходящие с той стороны, было с натяжкой, но жизнеспособно, то в то, что они случайно расположили в строгом порядке кварц, ей не верилось никак.

Сима присела около круга и шею вытянула, чтобы разглядеть всё получше. И тут полыхнула вспышка, да какая! Ослепленная, магиня отшатнулась назад, неловко завалилась на спину и быстро, пока на нее не наступили вновь прибывшие — а в том, что вспышка ознаменовала приход гостей, сомнений не было даже у неопытной Симы — отползла в угол. Когда пятна перед глазами исчезли, она уставилась на круг, боясь упустить какую-нибудь важную деталь.

Из круга выступили двое — обыкновенные мужчины, лет под сорок, немного похожие друг на друга — не внешностью, но манерой поведения и скомканными, суетливыми движениями. Лица у них были хмурые. Одеты просто, но добротно.

Мужчины прошли мимо Серафимы к выходу. Через пару секунд открылась и закрылась входная дверь. Магиня потянула носом — от гостей в комнате остался знакомый запах. Чертовски знакомый. Она покумекала, подумала, перебрала в уме варианты и остановилась на следующем — от мужчин пахло огнем. Огнем тех самых, черных свечей. Она невольно сморщила нос. До безумия хотелось чихнуть.

Справившись с собой, Сима встала и вновь подошла к порталу. Черные свечи… значит там, куда ведет портал, либо проводят запрещенные ритуалы, либо тоже проводят ритуалы, но не запрещенные, а просто глупые. «Темные»? Заигравшиеся маги — в городе, где магов нет? Бестолковые, жадные до всего чужого люди? Или все вместе? Говорил ведь ныне покойный Владимир Бойко о каких-то подростках, которые «мессы проводят», «хороводы стыдные» водят. Могут ли они иметь какое-либо отношение к свечам?

Одно сомнений не вызывало — свечи и похищение Степушки связаны. Осталось выяснить, те ли это свечи, из-за одной из которых ее по голове ударили. И каким боком к этому убийство Михалыча прилепить? Или это абсолютно разные случаи?

Сима была почти уверена, что ответы на все эти вопросы ждут её по ту сторону портала, но никак не могла решиться сделать последний шаг. С одной стороны, ей до дрожи хотелось совершить что-нибудь героическое. С другой — замуж хотелось не меньше. И не когда из больницы выпустят, если вдруг что-нибудь пойдет не так, а через полгода, как и должно.

Тут портал вновь вспыхнул — и какой дурак догадался использовать свет в качестве сигнала? Пока Сима злобно протирала глаза, в комнате появился очередной незнакомый мужчина. Она удивленно вскинула брови — сколько народу замешано в похищении? Если так пойдет и дальше, то придется полгорода пересажать за решетку, а у них мест нет.

Мужчина говорил по телефону. С дикцией у него были большие проблемы. Слова то свистели, то шипели в самых неожиданных местах и в результате сливались в сплошной поток, без пауз, без остановок. Трехлетний ребенок — и то внятнее говорит.

Мужчина сошел с круга портала, остановился, продолжая кому-то на том конце провода что-то настойчиво втолковывать. Звучало это примерно так:

— Бсссмсссслнятгрррю…

Серафиме вновь пришлось ретироваться в ставший уже родным угол и ждать, пока словоохотливому гостю надоест болтать. Там, в углу, она почувствовала нечто сродни щекотки. Легонько, ненавязчиво зазудела, зачесалась кожа. Две секунды, в течение которых она лениво почесывала шею, стали последними спокойными в ее действительности. Осознав же, чем грозит подобная «щекотка», она похолодела и вжалась в стену, словно это могло помочь.

Яр! Чтоб ему! Заклинание кинул слабое! И магия уходит! Просачивается сквозь время, как вода сквозь пальцы. А вместе с магией уходит невидимость и все остальные прибабахи. Что делать? Что же делать?

Если это субъект повернется еще хоть на сантиметр, то заметит ее. Справиться с мужчиной у неё не было и шанса. Собственной магии и знаний ей хватило бы на слабенькую молнию, которая разве что брови ему подпалит и рассмешит до колик.

Замерев, как статуя, и обливаясь холодным потом, Серафима лихорадочно пыталась найти выход из положения. Незамеченной пройти к двери не удастся, стоит шевельнуться, и он её увидит. Ждать? Или попытаться пойти в лобовую атаку, использовать элемент неожиданности? Ударить исподтишка? Но чем? Задушить детской курточкой? А если, пока она душить будет, кто-нибудь еще выйдет из портала? Нет, медлить нельзя ни в коем случае. Если ее обнаружат, то уйти не дадут. А ей еще на работе бы появиться неплохо.

И, словно мало ей было волнений, от раздражающего запаха свечей безумно чесалось в носу. Серафима изо всех сил сдерживалась, чтобы не чихнуть, с ужасом понимая, что долго не протянет.

Наверное, последний факт и заставил ее решиться. Бесшумно ступая, она двинулась в сторону выхода. Мужчина, по всей видимости, одновременно говорить и ходить был не способен, так что существовал ничтожный, но шанс оказаться у двери раньше него. По крайней мере, Серафима себя в этом яростно убеждала. А что ей ещё оставалось?

И вдруг…

— Пк… — отрывисто бросил в трубку мужчина и резко зашагал к выходу. Сима застыла, не дыша, не моргая, и время для нее застыло тоже. Загадочным образом исчезли все звуки, и даже в носу больше не свербело. Осталось лишь болезненное, напряженное, невыносимое ожидание. Повезет или нет?

Не заметив горе-разведчицу, мужчина удалился из комнаты.

Едва дождавшись хлопка двери, Сима припустила следом. Времени на то, чтобы сделать выдох или прийти в себя не было. Поэтому вперед, только вперед, до победного или любого — но конца. Рефлексировать, переживать и думать о том, что пронесло, она будет позже. Сейчас ей жизненно необходимо было добрать до квартиры. До ее мужчин. И сначала высказать им все, что она думает по поводу принципа экономии магии, а потом доложить о сделанном открытии. Портал! Это ж надо до такого додуматься…

Домой она добралась быстро, за какие-то тридцать минут. Но там ее ждал сюрприз — квартира оказалась пуста. Сима походила по комнатам, зачем-то похлопала дверями, поразглядывала некоторое время бардак в кухне, но так никого и не обнаружила.

Тогда на ум ей пришла идея. Она нашла в своей безразмерной сумке телефон и только стала набирать номер, как аппарат ожил и разразился яростным писком. Г.В. - прочитала Серафима на маленьком экранчике. И тотчас ухнула в другую реальность, где есть работа, обязанности и время. Где она — всего лишь секретарша у надурного шефа, а не искательница приключений и великий детектив по совместительству. Где она живет постоянно, изредка позволяя себе впадать в героическое безумие.

И что ему с утра пораньше потребовалось?

— Да? — ответила она весьма нелюбезно, еще не полностью выйдя из амплуа героини.

— Груздева, ты обалдела? Или тебя в очередной раз в больничку упекли?

— А что? — совершенно искренне не поняла Сима.

— Что-о-о? — протянул шеф с ехидной интонацией. — На часы глянь и скажи мне — что. Распустились! Расслабились! Никакого удержу не знаете, лодыри! Ты, Груздева, на премию в конце года можешь не рассчитывать! Что!..

Сима выслушала весь монолог, затем подняла глаза на настенные часы. Одна минута девятого. Она опоздала на работу ровно на одну минуту. Пока. Г.В. ее специально караулит или ему что-то срочно понадобилось? И почему времени так много? Ей казалось, не прошло и часа, а по факту — больше двух.

— Буду через двадцать минут, — коротко сказала Серафима и, предупреждая возможный поток ругательств, положила трубку.

По дороге на работу она названивала то брату, то Яру, но оба с упорством, достойным лучшего применения, игнорировали ее вызовы. Так что к моменту появления в офисе она окончательно взбесилась. С размаху плюхнув сумку на стол, она обрушилась в кресло и устало прикрыла глаза. Рабочий день только начинался, а у нее было ощущение, что уже шесть вечера и пора домой.

— Груздева! — заорал из кабинета Г.В.

— Горло сорвете так орать, — посетовала тихонечко Сима, одернула кофточку и вошла в кабинет.

— Вызывали?

— Нет, тренируюсь! В оперу пойду, песни петь. Конечно, вызывал! Будь добра, объясни, что это такое.

Он швырнул ей под ноги листок бумаги. Серафима не поленилась, подняла его и пробежала глазами.

— Счет на оплату. За уборку вашего кабинета.

— Это я уже понял, — едва сдерживаясь, ответил шеф. — Ты сумму конечную видела?

— Видела. Двадцать две тысячи триста с копейками. — Сима начала читать бодро и громко, но с каждым словом голос её слабел. Сколько, сколько? — пронеслось у нее в голове. — Сколько, сколько? Для сравнения, её зарплата равнялась пяти тысячам без копеек.

— Это я и без тебя знаю! Кто добро давал? Да за такие деньги можно город убрать, он блестеть будет! Дом отстроить новый! А они полы тряпками моют! Обалдели! Охамели! Кто подписывал? Кто, я тебя спрашиваю?

Если раньше Сима робела, стоило шефу повысить голос, то теперь у нее, впрочем, как и у всех в участке, кто проработал под началом Г.В. больше полугода, выработался иммунитет, плавно переходящий в пофигизм, на все его вопли.

— Не знаю, кто давал. Они просто пришли. Сказали, что их вызвали. Я позвонила Ирине, она дала добро.

Приподнявшийся было в порыве праведного гнева Г.В. опустился обратно и безнадежно махнул рукой:

— Вон отсюда. Видеть тебя не могу. Ирине она позвонила. Ты еще бы Лизе Петровне позвонила — вот уж на все руки от скуки.

Пожав плечами, Сима вышла из кабинета и только присела, как справа что-то ярко вспыхнуло, и на столе перед ней возникла бумага. Сима пригляделась — как ни странно, это был счет. Почему-то её это не вдохновило. К нему прилагалась пояснительная записка и постановление Коллегии магов. Четко видны были только названия документов, остальное — размыто заклинанием.

Над счетом вспыхнула надпись: «Для продолжения приложите правую руку», и замигала стрелочка — куда приложить. Сима со вздохом подумала, что день будет не просто долгим, а очень-очень долгим, и приложила ладонь, куда велено. Что-то сухо затрещало. Надпись сменилась: «Для подтверждения получения дайте свое согласие».

— Как? — вслух спросила Сима. — Я согласна. Подойдет?

Надпись мигнула, исчезла, на ее месте возникла другая. «Сбой связи, повторите согласие».

— Согласна я, — повторила Сима, чувствуя себя немного неловко.

Надпись замигала, как сумасшедшая, и снова исчезла. Не успела Сима выдохнуть, как перед ее лицом опять загорелись буквы: «Подтвердите, подтвердите, подтвердите».

— Да чтоб тебя, — разозлилась магиня. — Подтверждаю. Чего тебе еще надо?

Надпись зашипела, словно огонь, залитый водой, пошла рябью и пропала. Сима с опаской покосилась на то место, где только что плясали буквы, и попыталась взять бумагу, но стоило коснуться ее, как раздался оглушительный вой сирен и механический голос начал талдычить: «Попытка незаконного завладения. Опасность. Попытка незаконного завладения. Всем отойти на десять метров. Повторяю…».

Сима не успела испугаться, так как рядом со столом открылся портал. Из темноты вылетело грубое ругательство, и чей-то голос произнес:

— Да надоели мне эти ученики хуже горькой редьки. Неужели нельзя кого посмышленее прислать? Сколько я буду за ними огрехи исправлять? Олухи царя небесного, как на подбор. Ну чего смотрите, девушка? Подписывайте бумажку, подписывайте уже!

Из портала высунулась мужская рука в закатанном по локоть рукаве белой рубашки. Загорелые пальцы нетерпеливо щелкнули, и перед Серафимой возникла ручка и стопка бумаги.

— Имя свое найдите. И распишитесь, что приняли.

— Свое имя? — поразилась Сима. Откуда загадочным «им» с той стороны может быть известно, что именно она бумажку примет? И что это за бумажка? И надо ли ее вообще принимать? И не получит ли она за это на орехи от злого шефа?

— Боги, что за серость и убогость! Не свое, разумеется, девушка. Название организации. Подпись, дата. И свободна. Только быстрее, быстрее! Там уже очередь образовалась!

В получении Серафима расписалась, и только тогда буквы на бумаге обрели четкость и сложились в слова. Это был штраф на пятьдесят тысяч. За «ложный вызов экспертов, необоснованную трату времени и внесение неразберихи в график работ». Постановление гласило, что штраф должен быть оплачен в обязательном порядке, иначе будет плохо всем — это если по существу. Пояснительная записка нудно растолковывала порядок расчетов, приводила таблицы коэффициентов, ссылалась на вредность работ и различные статьи магических законов. Ниже шла длинная, как удав, трудноперевариваемая формула и как венец всему — окончательная цифра штрафа.

Некоторое время Серафима перечитывала то счет, то постановление, то записку, словно надеялась, что неправильно поняла написанное, но, увы, все оставалось по-прежнему. Она хотела бы быть последней в очереди претендентов на то, чтобы принести шефу бумажку. Но деваться некуда.

Оставшийся день участок стоял на ушах. Г.В. заперся в кабинете и дышал огнем на всех, кто осмеливался потревожить его покой. Он названивал в столицу, пытаясь уменьшить сумму штрафа — то орал, то лебезил, то уговаривал, то угрожал открытым текстом. В результате, на пару тысяч ему послабление всё-таки сделали, и он немного подобрел и даже снизошел до того, чтобы попросить кофе.

Сима кофе приготовила и отнесла, как прилежная секретарша, после чего уселась за стол и призадумалась. О том, что ей делать. Понятно, что Голубев замешан в похищении, но возникает вопрос — зачем ему это надо? Адреналина в жизни не хватает? Кровь невинная потребовалась? Для чего? Кто, кроме него, замешан? Кто создал портал? При чем здесь свечи? Кто совершил покушение на Г.В.? Почему сам пострадавший не только не ищет виновного, но и приказал расследование прекратить? Насколько шеф замешан в противоправных деяниях и чего боится? Что за странные разговоры про могущество? Кто и почему убил Михалыча?

По всему выходило, что мальчик похитителям нужен для некоего ритуала. Учитывая наличие черных свечей, первым на ум приходит ритуал увеличения силы. Но сила-то — магическая изначально. А магов в городе нет — по крайней мере, так считается. Хотя недобитый некромант где-то бегает. И портал кто-то создал. Значит, маг все-таки есть. Глубоко законспирированный. Он же — некромант? Или это два разных субъекта? К чему такая таинственность? Что плохого в том, чтобы быть магом? Хотя в Грибном на магов и смотрят косо, это не повод скрывать свои способности.

Она задумалась так глубоко, что не сразу услышала как кто-то ее окликает. Подняла глаза — перед ней стоял Егор.

— Приветик, Сим-Сим, — сказал он, сияя улыбкой, как ни в чем не бывало. — Как жизнь молодая?

— Отлично, — улыбнулась в ответ Сима. — Как сам?

— Скажем так, жить буду. И вероятно, дольше, чем хотелось бы некоторым. Ты сделала, что я просил?

— А что ты просил?

— Список ритуалов, Сим-Сим. Ты забыла?

Ой. Конечно, забыла. За всеми треволнениями и перипетиями расследования это совершенно вылетело из головы. И кстати, у Круглова неплохо бы листы забрать из книги улик, а то по головке не погладят.

— Я сделаю обязательно, — клятвенно заверила следователя Сима. — Давай завтра с утра. Книгу принесу, все объясню. Устроит?

— За еще одно свидание и слова не скажу против.

— Боюсь, еще одного свидания ты не переживешь, — ухмыльнулась Сима.

— И что теперь — из дома не выходить? Эх, Сим-Сим, живем один раз и так, чтобы дух захватывало! Летай высоко, желай невозможного и гори ярко! Мой девиз. Могу поделиться. Давай сегодня вечером куда-нибудь сходим, а?

— Груздева, я если еще хоть раз услышу подобные разговорчики на рабочем месте, дам в руки зубную щетку и отправлю драить туалеты. Обоих. Это понятно? Развели тут бордель!

Магиня и Егор разом обернулись. В дверях кабинета возвышался шеф — брови грозно сведены, губы поджаты, руки сложены на груди.

— Чего молчим? Язык проглотили?

— Нет, — хором ответили Сима и Егор. Последний добавил: — Уже ухожу. Было приятно повидаться, — и ретировался в одно мгновение, отважный рыцарь.

— Кофе мне, ведро. И черпак, — буркнул шеф и скрылся в кабинете.

Сима смотрела ему вслед, пытаясь понять, пошутил он или всерьез. С него станется. Пока она раздумывала, как бы незаметно украсть у уборщицы ведро, зазвонил телефон.

— Ты на работе? — спросил Яр.

— Где ж мне быть, — философски вздохнула Сима. — А что?

— Ты нам нужна. Срочно. И… горшок купи по дороге.

— По дороге куда? Какой горшок? Ты в цветоводы-любители записался?

— Домой к себе дуй. Немедленно. Да, ты не знаешь, чем можно покормить ребенка? Кашу, что была в холодильнике, он съел. Просит еще.

— У тебя есть ребенок? — обалдела Сима. — И ты молчал?

— Теперь есть. Но это, надеюсь, ненадолго.

— Теперь?

— Сима, хватит за мной повторять. Уходи с работы. Купи горшок и еды для ребенка. Сколько ему, говоришь? Два года? Ну вот что-нибудь для двухлетнего. Шоколадку какую-нибудь, печенья. Фу! Фу, я кому сказал! Вынь изо рта эту гадость! Вынь немедленно! Ааа… ладно, сама выйдет.

Сима ойкнула, зажала рот рукой, глаза у нее округлились. Она зашипела в трубку:

— Ты… нашел? Нашел? Правда, нашел? Живого?

— Голодного, — мрачно поправил Яр. — И если ты не появишься дома через полчаса, он сгрызет твой диван. А я оглохну. Все понятно?

— Вы у меня? Буду через полчаса.

Стоило Серафиме положить трубку, в приемную ворвался Голубев. Вид у него был возбужденный, сердитый.

— У себя? — спросил он без обычного пиетета и не дожидаясь кивка, скрылся за дверью кабинета. Никакой ругани не последовало, но Серафиму это не интересовало. Она взяла сумку и ушла. И плевать, что начало шестого. И плевать на кофе.

Как только обвешанная с ног до головы сумками и пакетами Серафима открыла дверь, к ней метнулся вихрь и практически сбил с ног.

— Мамааа! Мамася!

— Я не твоя мама, — принялась отбиваться магиня от слюнявых поцелуев куда попало. — Отстань.

— Ууууу, — завопил вихрь и залился слезами. — Мамааааа! Маманяяя! — и добавил неуверенно: — Алкась? Алкась?

Сима растерялась. Кого мальчик зовет? Алкаша? Пьяницу, что ли? Неловко погладив его по голове, она сказала:

— Не плачь. Я тебе еду принесла. И горшок. Хочешь посмотреть?

— Пись-пись, — провозгласил ребенок, мгновенно забыв своё горе. — Пись-пись. Гоньгоська! — С этим боевым кличем он потянул себя за колготки. И добавил: — Тетесииик! — И опять завыл. — Мамасяяяя! Мама!

Сима ничего не поняла, впрочем, не особо и пыталась. Она придирчиво рассматривала мальчика на предмет повреждений. Степан оказался крепеньким и невысоким, с розовыми пухлыми щеками и небесно-голубыми глазами. На месте он не стоял — приплясывал, перебирая ножками, как норовистая лошадь. Помимо колготок на нём была широкая майка.

— Ты писать хочешь? — осторожно спросила она, сгружая покупки в угол. — Сейчас, сейчас.

— По-моему, он хочет все и сразу. А я так не умею, — сообщил Яр, появляясь в прихожей. Вид у него был даже не усталый, а затюканный донельзя. Модный свитер измазан чем-то красным, рукава закатаны — один по локоть, другой — по плечо практически. Ремень брюк расстегнут, сами брюки изрисованы маркером. Волосы взъерошены и посыпаны чем-то белым. Мукой? Сахаром? Солью? Всем вместе? В общем, картина, достойная запечатления. Сима с трудом скрыла, что от смеха ее просто разрывает, и произнесла спокойно:

— Вот и научишься. Потренируешься.

— Нет уж, спасибо.

— Пись-пииись! — пароходной сиреной взвыл мальчик. Отдав должное его выдающимся вокальным данным, Сима достала из пакета горшок веселого сиреневого цвета и покрутила так и эдак.

— Пись-пииись! — восторженно заверещал мальчик, протягивая руки к горшку. — Гоньгоська! — И опять добавил непонятное: — Тетесик!

— Он с музыкой, — похвалилась Сима. — Тебе нравится?

Мальчик дернул горшок на себя, не удержал равновесие и шлепнулся на пол. Заорал. Вздрогнув, Яр мужественно поспешил на помощь — поднял ребёнка, отряхнул и сказал с несколько наигранной весёлостью:

— А смотри, какой у тебя горшок! Пойдем, обновим, что ли, а то мы этой злючке ковры уже все уделали.

— Мои ковры? — завопила Сима не хуже Степана. — Они же из дома! Да Славий меня убьет!

— Высохнут, — отрезал Яр. — Ты иди еду готовь, а то и без кровати останешься. Этому чудовищу особенно ножки приглянулись.

— Яр, — позвала Серафима, когда маг уже практически скрылся в комнате вслед за Степаном. — Спасибо.

— Не расплатишься, — буркнул он. — За один только свитер две недели постельного режима. А уж про брюки вообще молчу.

Сима счастливо улыбнулась и пошла на кухню. На душе стало легко. Мальчик нашелся, он жив и судя по воплям, абсолютно здоров. Вопросы подождут. Она их непременно задаст — когда всех накормит.

На кухне царил хаос. Нет, не так. На кухне царил Хаос. На полу валялись пакеты, посуда, крошки хлеба. Стол бы равномерно покрыт толстым слоем муки. Из крана текла вода, слив был заткнут, и в набравшемся озере жизнерадостно купались губки для мытья посуды. Сима молнией метнулась к раковине, перекрыла воду. При этом она наступила на что-то хрупкое, что издало жалобное «хрясь-дзынь» и сломалось. Краем глаза она заметила криво пристроенную на газовую плиту глубокую тарелку, в которой плавали, рассекая пшенные волны, чайные ложки и фасолины.

Решив не искушать судьбу, Серафима сотворила несложное заклинание. Через минуту на кухне был идеальный порядок.

— Колдуешь? — крикнул из комнаты Яр. — Сама-то никак? Хозяюшка наша…

— А ты откуда знаешь?

— Чувствую.

Сима позволила себе улыбнуться. Он чувствует. Ее магию он чувствует. Как славно, как обнадеживающе. Так и должно быть. Пусть без романтики напоказ, но внутри — что-то есть. Ведь он чувствует. На это и будем опираться. С этого и начнем. А из комнаты тем временем понеслись надсадные вопли Яра:

— Нет, не сюда! Не сюда, я говорю! Вынь палец! Вынь палец немедленно! Это не для того предназначено! Нет, в рот тоже нельзя! Нельзя, я говорю! Голову, голову осторожнее! Ааа… черт. Говорю же, осторожнее надо, здесь крышка от стола! Да чтоб тебя…

Приготовление ужина заняло от силы десять минут. Сима помогла себе простейшим заклинанием и в итоге на тарелках красовались макароны с сыром и курицей.

— Мама? — вопросительно глянул приведённый мальчик. — Маманя?.. Алкась?

— Скоро. Очень скоро ты маму увидишь, — несколько раздраженно сказал Яр, беря вилку. — Ешь давай.

— Что за алкаша он требует? — спросила Сима. — Откуда такие знакомства в столь нежном возрасте? Куда его мамаша смотрит?

Яр только плечами пожал.

— Не выяснил. Я тебе не переводчик с детского. Понимай, как хочешь.

Мальчик похлюпал носом, повазюкал вилкой по столу, бестолково потыкал ею в макароны.

— Может, его покормить надо? — неуверенно предложила Сима.

— Ты такая умная, ты и корми, — огрызнулся Яр. — С меня хватит. Я есть хочу. И пока не поем, продолжать отказываюсь.

Сима вздохнула и попыталась отобрать у Степана вилку. Он обиженно разорался и не отдал. Сима опять вздохнула и взяла другую вилку. Степан тут же протянул ей свою и потребовал Симину.

— Зачем тебе эта? — недоумевала Сима. — Твоя — такая же.

— Ууууу! — провыл Степан, и глаза его наполнились слезами. — Уууу…

— Ладно, ладно, только замолчи, — поспешно сказала Сима и отдала вилку. — Вот, держи.

Заулыбавшись, Степан постучал отвоеванным сокровищем по столу, затем по тарелке. А тарелка возьми да и расколись по уже имевшейся трещине. Это вызвало бурный восторг и поток маловразумительных возгласов со стороны мальчика. Вилка полетела на пол. Содержимое тарелки вывалилось на стол, и было тут же раскидано неожиданно ловкими детскими ручонками. Сима огорченно покачала головой:

— Ты зачем это сделал? Ты зачем разбил тарелку? Она даже не моя была!

Степан круглыми блестящими глазами уставился на магиню и требовательно постучал кулачком по столу.

— Каешка! Каешка! — завопил он, чтобы доходило лучше. — Ням-ням! Ням-ням!

Сима только вздохнула… в тысячный, наверное, раз.

— Слушай, — обратилась Сима к Яру, который уже доедал свою порцию. К этому времени осколки были выкинуты, еда положена в новую тарелку, а она, вооружившись вилкой, только и успевала пихать макароны в открывающийся, как у голодного галчонка, рот мальчика. — А почему ты его ко мне привел? Почему матери не отдал? Ты вообще ей сказал?

— Нет.

— Но почему? Ты хоть представляешь себе, как она переживает? Она же с тоски окочурится.

— Нельзя пока. Вот закончится все — я буду первым, кто его этой Марине передаст.

— А что закончится-то? Ты можешь мне рассказать, в чем дело? Где ты нашел Степана? Как? Когда? И зачем его вообще похитили?

И Яр ответил:

— Помнишь, я знакомому хотел позвонить.

— И позвонил, так?

— Разумеется. Он телефон отследил, адрес кинул. Владелец номера телефона, с которым Голубев твой общался, был, как ты уже поняла, Михей Таратайкин. Я по адресу пришел, там портал в квартире.

— Ты… видел? Ты знаешь? — в невероятном возбуждении завопила Сима, схватив Яра за руку. — Я там была! Я тоже видела!

Степан пронзительно заверещал вместе с магиней — веселился. Она прикусила язык. Яр пронзил Симу недовольным взглядом:

— Ты-то что там забыла? Когда умудрилась?

— А нечего мне амулеты подсовывать без разъяснений по активации, — откликнулась Сима. — Мне пришлось домой пешком идти. А по дороге я наткнулась на Голубева и Таратайкина этого. Проследила за ними, так и очутилась в квартире с порталом. И кстати, заклинание твое… меня чуть не поймали, потому что оно слабое оказалось!

Яр высокомерно поднял брови:

— Естественно, слабое. Я же не рассчитывал, что ты путешествовать отправишься! Ты должна была взять вещь и вернуться обратно. С лихвой магии хватало.

— Ага, рассчитывал он, — с издевкой сказала Сима. — Только как пользоваться амулетом никто из вас не догадался мне разъяснить.

— Родная, у тебя университетское образование, а ты не умеешь амулеты активировать. Куда это годится? Есть универсальное слово-отмычка. Неужели вас этому не учили? Десять лет, мать твою, насмарку.

— Еще раз повтори, — раздраженно отозвалась Сима. — А то я после двадцати предыдущих не запомнила.

— Мать вою! Мавою! Мать! Мать! Тою! Тою! — радостно заорал Степан и в очередном приступе активности смахнул тарелку на пол. Она разбилась.

— Уже вторая, — безнадежно сказала Серафима. — У меня больше нет. Глубокие остались.

— Мою возьми, — предложил Яр и подвинул пустую тарелку к Серафиме. — Только макароны с пола подбери, а то не ровен час, шлёпнется, лечи его потом.

Пол был подметен, тарелка заменена, макароны положены. И тут вышла закавыка — мальчик не захотел есть.

— Неть! Неть! — завопил он, когда Сима попыталась впихнуть ему очередную порцию макарон. — Неть! Тять! Тять! Тяяааать! — Он задрыгался всем телом, завертел головой с такой скоростью, что она по всем законам физики должна была отвалиться — или открутиться.

— Чего он хочет? — в панике спросила Сима. — Чего ему надо-то?

— Встать он хочет, — расшифровал Яр. — Со стула сними ребенка.

Будучи поставлен на пол, мальчик топнул ножкой и побежал по кухне, издавая время от времени щенячье поскуливание. У взрослых появилось время поговорить.

— Ты когда портал обнаружил?

— Пару часов назад. Стал бы я мальчишку нянчить больше требуемого.

— Я думала, ты ночью этим занимался.

— Ночью, родная, все нормальные маги, которые будущие супружеские пары, занимаются другими делами. Только мы с тобой…

— Не о том речь. Почему ты сразу не занялся слежкой? Что делал?

— Те четыре часа? Спал.

Сима была обескуражена этим ответом куда больше, чем если бы Яр признался, что резал младенцев на алтаре.

— Спал? — повторила она. — Как это — спал?

— Молча. С огромным удовольствием и в мягкой постели. А в чем проблема? Мне нельзя спать?

Почему-то Серафима никогда не думала о Яре как об обычном живом маге. У неё все больше розовые мечтания были, чем правда жизни. И мысль о том, что он тоже спит, устает, хочет есть и все остальное, её радовала новизной. Приближала его к ней.

Яр перескочил к делу.

— Я прошел через портал. Очутился — не поверишь — в лесу, на поляне какой-то. Ритуальный камень, свечи и это чудо сидит, глазами хлопает и орет. Какие-то мужики его охраняют. Ну я ребенка забрал и ушел. Потом позвонил тебе. Вот и весь сказ.

— Они тебя не заметили? Охранники эти? Или ты их убил?

— Серафима, жизнь среди людей меняет тебя в худшую сторону. Заклинание на мне было. Я не стал вносить сумятицу в неокрепшие умы. Просто забрал ребенка и ушел порталом. А чего он у них орет благим матом?

— И ты не выяснил, зачем им мальчик нужен?

— Скажем так, предположения имеются. Либо силу увеличить какому-нибудь недоумку, либо к покровителю подмазаться кровью невинного. И еще сотня вариантов.

— Магии не ощутил?

— В этом плане все стерильно. Люди и точка. Но я только двоих встретил. За остальных не поручусь.

В этом время Степан, заходивший на сотый круг вокруг стола, споткнулся, упал и заревел. Сима растерянно подбежала к мальчику, подняла его, взяла на руки. Он начал что-то сердито лепетать, бить ручками и сучить ногами. Из крохотного носика текли сопли, а розовый ротишко кривился в плаче.

— И что с ним делать? — испуганно спросила Сима.

— Я откуда знаю? Можно подумать, у меня семеро по лавкам! Это у тебя должен материнский инстинкт сработать, разве нет?

Сима прислушалась к себе и поняла, что в ней, видимо, что-то сломалось — или отсутствовало изначально. Никаких позывов сделать так, а не иначе, не возникало. И вообще, хотелось оказаться далеко отсюда.

— Тихо, тихо, — зашептала она, попытавшись прижать головку мальчика к своему плечу. Он активно сопротивлялся. — Тихо, кому говорю! Тихо! Ничего страшного!

— Тёнь-тёнь! — плаксиво запричитал Степан. — Тёнь-тёёёооонь! Сосать!

— Теперь-то что?

— Насколько понял я, он просит соску. Вроде.

— Тёнь-тёнь! Сосааать!

— Но у меня нет соски…

— Я бы удивился, если б была, — со смехом ответил Яр. — Ладно, куда деваться. Тебе какую, друг?

И щелкнул пальцами. Во рту у изумленного таким поворотом дела Степана очутилась соска. Мальчик две секунды поудивлялся, а потом активно зачмокал, заулыбался и запросился с рук. Слезы высохли моментально — в его мирке снова воцарилось счастье.

— Мамася? — спросил он неуверенно у Симы. — Мамасяка?

— Будет тебе мамася, — ответил Яр. — Только позже.

— Нам надо обратно, — решительно сказала Сима. — Надо выяснить все до конца. Найти виновных и наказать. Найти некроманта тоже неплохо было бы. Он — либо убийца Михалыча, либо соучастник. Все одно.

— Ты размахнулась, мать, — произнес Яр, вставая со стула. — Я тебе ребенка нашел и хватит. Расследовать, что да как, я не подряжался. Пусть этим органы правоохранительные занимаются, а у меня своих дел по горло. Кстати, ты выбрала, в чем к маме моей поедешь?

Сима выпала в осадок и захлопала глазами, прокрутила в голове сказанное Яром еще раз. Помнится, говорил он что-то про визит, но мельком. А самое главное — она решила, что он либо пошутил, либо назло. Не всерьез. И тут выясняется…

— Пить. Пииить. Пииить! Тяяй! Тяй! Тяяяаай! — сперва довольно мирно, но с каждым повтором набирая силу, завело у нее под ногами двухлетнее чудо, предварительно вынув соску изо рта — чтобы громче выходило.

— Чаю сделай, — снизошел до расшифровки Яр — видимо, вид у Симы был весьма красноречивый.

— Какой чай? Ааа, чай. Да, конечно. Разумеется. Минутку.

И поспешила к плите, уточняя по ходу:

— А когда, говоришь, час икс?

— Через пять дней.

— И… нам обязательно быть?

— Родная, не куксись. Быть обязательно. Мама дает небольшой прием в честь объявления о нашей помолвке.

Вот как. И опять все мимоходом. И опять никто не спросил ее мнения. С этим надо что-то делать. Самое логичное — гордо отказаться. Но может ли она не пойти? Вдруг этим она оскорбит Анну Иоановну так, что та откажется принять Симу в качестве невестки, когда сама Сима отобижается и решит-таки сказать «да»? Значит, идти придется. А это в свою очередь значит официальное согласие. Но так нечестно, неправильно! Она столько лет страдала, ждала, надеялась, впадала в отчаяние и вновь переполнялась необоснованными надеждами. А он… захотел, пришел, сказал: «Женюсь». И женится, даже ее не спросив по-нормальному. Так, что ли получается? А он — страдать и переживать? А ему — помучаться? Где справедливость? Где равновесие? Где, в каком темном уголке прячется ее женская гордость?

Но идти придется. Если она еще хочет когда-нибудь выйти замуж — а она однозначно хочет! — за мужчину своей, чтоб ей икалось долго, мечты, то идти придется, что бы она сама не думала по этому поводу. И дался ей этот невнимательный, неблагодарный, вечно куда-то спешащий и переполненный дурацкими секретами субъект!

Вся приличная одежда осталась у брата дома. Значит, придется время выбирать, в столицу нестись, наряды примерять. И это когда расследование в самом разгаре. А еще прическа, макияж, маникюр, педикюр, процедуры косметические. На магическое оформление собственной внешности у неё денег не было, знаний и резерва — тоже, а просить брата или Яра заняться этим означало добровольно подставить себя под лавину насмешек и подколок. Поэтому прямая ей дорога в салон красоты — хорошо, если одним днем ограничится. А если нет? И записаться надо бы на процедуры. А там наверняка очередь из желающих. Туда, куда Серафима обычно ходила, всегда на месяц вперед запись, а там, куда можно было прийти в любой момент — даром не надо. Потом замучаешься себя в порядок приводить.

Поразмышляв, Серафима решила не пороть горячку и выяснить завтра с утра, можно ли ее благообразить.

— Я тебя услышала, — сказала ровно. — Через пять дней, так через пять дней. Только мне нужно будет отгул взять. Видимо, на весь этот срок.

Яр понятливо кивнул. Спросил:

— Тебя подбросить?

— Обязательно. Сама я до дома как раз к концу пятого дня доберусь. Только… как быть с расследованием?

— Никак. Сначала — прием. Потом, если уж тебе так важно, я попробую разобраться. Но строго в порядке очереди. Сначала — с похитителями и ритуалом. Потом возьмемся за твоего Михалыча. И вообще, не думаешь ли ты, что мы за следователей работу делаем? Может, зарплату попросить?

— Оставляю на твое усмотрение. А Степан-то где жить будет? Я одна с ним не справлюсь. Надо его матери вернуть. Срочно.

— Вернем. В свое время.

— Ты сам себе противоречишь, Яр. То говоришь, что расследованием заниматься не хочешь, то темнишь, ребенка возвращать не собираешься. В чем дело? И еще, — отвлекаясь от темы, сказала Сима. Одновременно с этим одной рукой она подхватила зазевавшегося Степана, другой — утрамбовала тарелки в раковину. — Может ли некромант создать портал? Тот, что в квартире был.

— Тот портал любой дурак создать может. Там, мало того, что магии вложено кот наплакал, так еще и привязки к точке выхода сделаны. Землей, камнями. Грубая, топорная работа. Абсолютный дилетант занимался. А самое смешное, что привязка работает только в одну сторону. В другую — то есть с поляны в квартиру — возможны значительные смещения.

— Даже так, — протянула Серафима.

— И это еще не все. Портал построен таким образом, что, как лифт, имеет свою грузоподъемность. Вот умора. Короче, маг экономил на всем, на чем только можно.

— Но где этот маг прячется? Нет в Грибном магов.

Тут в разговоре пришлось сделать паузу, так как закипел-засвистел чайник, и Степан сразу же полез к плите — выключать.

— Нельзя! — рявкнули в один голос Сима и Яр.

Степан замер, обернулся и посмотрел на взрослых таким взглядом, что им обоим — даже магу — стало стыдно. Такие дылды — и орут на маленького. Куда катится мир? Сима быстро сделала чай, положила туда три ложки сахара, подумала и добавила еще одну.

— Ничего не слипнется у ребенка? — иронично поинтересовался Яр.

— В тазике отмочим, — мрачно отозвалась Сима. — Зато такую гадость он точно выпьет. Главное, чтобы сладко было. — Схватив за шкирку пробегавшего мимо Степана, она сунула ему под нос чашку.

Он радостно загулил, хлебнул из нее — и заорал как резанный. Сима переполошилась, как курица-наседка.

— Что? Что с ним такое? Что не так?

— А ты сама-то свой чай пробовала? — подсказал Яр. — Ты нос-то в чашку сунь — и поймешь.

— Черрррт! — выругалась Сима и принялась активно дуть на чай. — Что-то я не подумала…

Яр взял на себя успокоение Степана. Показал пару нехитрых фокусов, и через две минуты мальчик снова был счастлив. В перерывах между цирковыми номерами Яр сказал:

— Да, магов в Грибном нет. Значит, наш где-то прячется.

— Скажи, а может такое быть, что маг и некромант — одно и тоже лицо? На, попробуй — достаточно остыл?

Яр отхлебнул чай и действительно задумался.

— Чай вроде ничего. Знаешь, это приходило мне в голову. Прямых доказательств тому нет, но топорность работы в обоих случаях — я имею в виду призыв Михалыча и создание портала — наводит на определенные размышления. Может быть, родная. А может быть, и нет. Покажет вскрытие.

— Это сейчас шутка была? — уточнила Сима на всякий случай.

— Так точно. Чашку давай. Мы в гостиной попьем. — Яр вышел из кухни. Вслед за ним, издавая вой сирены, помчался Степан.

— Так что насчет расследования и твоих планов? — крикнула ему вслед Серафима, не рассчитывая, правда, на ответ.

Его, ответа, и не последовало. Но магиня и без того уже поняла, что у Яра в Грибном какие-то свои интересы. Осталось уточнить, какие именно, и имеет ли Славий к этому отношение. И Егору надо книжку посмотреть. И объяснение придумать, почему с работы ушла самовольно на час раньше. Короче, дел — вагон.