Птице нужно небо. Часть I и II (СИ)

Глава 1

Новоиспеченные студенты собирались в главном зале в ожидании приветственной речи ректора. Времени до начала было еще в достатке, народ знакомился между собой и начинал уже кучковаться небольшими группками. Я покуда сидела в одиночестве и наблюдала за публикой. Вот моя соседка, она уже собрала вокруг себя кучку подружек-единомышленниц. Девицы переговаривались, хихикали и украдкой бросали взгляды в мою сторону. Меня эти взгляды скорее забавляли, чем тревожили — я не сомневалась, что подружки, как и сама Рейяна, мне не опасны. На серьезные пакости они вряд ли решатся, разве что слухи какие пустят, да посмеиваться за спиной станут. Ерунда все это.

Одна доброхотка из вчерашних зрителей уже успела донести мне, что соседушка, стоило мне заснуть, отправилась к коменданту с требованием отселить от нее «нахальную простолюдинку», а в ответ получила резкую отповедь и настоятельную рекомендацию ознакомиться с уставом школы, в котором особо делался акцент на то, что все студенты равны и в пределах школы сословные различия не имеют значения. Надо будет, кстати, и мне устав почитать. Наверняка что-нибудь полезное для себя открою.

Тем временем в дверях аудитории появился магистр Хольрин, и народ стремительно разбежался по местам, приготовившись внимать ректору. Мне тоже было интересно.

— Дорогие студенты!..

Так… четверть часа пафоса и воспевания школы с ее «славной историей»… Это мы уже проходили когда-то. Вот теперь стоит быть повнимательнее:

— …Деление на факультеты при поступлении весьма условно, большую часть лекций вы будете посещать все вместе. Сейчас вы получите расписание занятий и убедитесь, что лекции по различным специальностям намеренно распределены так, что выпадают на разные дни. Таким образом, все интересующиеся могут посещать любые спецпредметы по своему выбору — или все сразу, если нет пока желания выбирать.

Расписание возникло на откидном столике прямо у меня под рукой. Я, продолжая в пол-уха слушать разглагольствования ректора — вдруг что-то еще полезное скажет? — углубилась в изучение документа. Теория магии — две пары в декаду, практикум по общей магии — трижды, на второй, четвертый и шестой день, магическая география (загадочный предмет!) — тоже два раза, медитативные практики — трижды по часу, основы магического права — одна пара плюс один час в декаду… странное распределение… да еще два дня подряд. Особое внимание уделялось физической подготовке — три пары в декаду. Итого тридцать учебных часов в декаду, включая обязательный спецпредмет. Для меня в этом семестре — основы безмагического целительства. Чудненько. Осталось решить, какие еще спецпредметы я буду посещать по собственному выбору — природную, предметную, следственную или боевую магию. По некромантии, к счастью, отдельных занятий на первом курсе не проводилось.

— …Сейчас вы сможете пройти в библиотеку — план территории школы вы найдете на обратной стороне расписания, — я перевернула листок — ага, имеется, — чтобы получить учебники по общим предметам. Пособия по специальным дисциплинам будут выдаваться позже, по спискам, которые вам предоставят преподаватели.

В библиотеке я была одной из первых, потом сгрузила книжки на столе в комнате, прилегла на кровать и вновь занялась изучением и обдумыванием расписания, пока соседка где-то гуляет. Мне всегда продуктивнее всего думалось в одиночестве и лежа.

Итак, природная магия. На первый взгляд — скучища. Но чувствовать животных и растения — исключительно полезное умение. Пусть у меня даже нет особых дарований в этой области, но кое-что развить было бы неплохо. И если задумываться о выборе второй специализации, который предстоит после окончания трехлетнего базового курса, то именно на природную магию стоит обратить особое внимание, в конце концов, разумные существа, которых мне предстоит лечить, — тоже часть природы… Артефакторику тоже волей-неволей приходится рассматривать как возможный второй выбор. Алхимия… Лекарь и аптекарь в одном флаконе? Впрочем, алхимия — это не только лекарственные препараты, там широкий спектр направлений. Стоит подумать.

С магией правопорядка все ясно — практика меня ни в коей мере не интересует, но там наверняка будут преподаваться основы законодательства, а это важно. Боевка же… ну, если честно, просто интересно. Понятно, что у меня силенок не хватит полноценно участвовать в практической части занятий, но все-таки…

И что же получается? Хвататься за все?! Я подсчитала — получилось пятьдесят часов в декаду. Вытяну ли? Ну… стоит попробовать. В конце концов, позже можно будет от чего-нибудь отказаться.

Рейяна явилась минут через сорок после меня, бросила на стол учебники, плюхнулась на кровать и смерила меня угрюмым взглядом. Я сделала вид, что ничего не заметила. Пусть перебесится.

Следующий день был четвертым днем декады и моим первым учебным, да еще каким — четыре пары с часовым обеденным перерывом. Вводные лекции по теории магии (вел сам ректор) и по магическому праву не содержали в себе ничего принципиально нового. Впрочем, построение занятий по праву меня заинтересовало — один день, в течение часа — теория, на следующем, двухчасовом занятии — разбор конкретных случаев применения. Правда, это только со следующей декады.

После обеда — первое практическое занятие по общей магии. Вела эту дисциплину магистр Анхира Листро, она же должна была и медитацией с нами заниматься. Честно говоря, с трудом представляла себе, в чем мне предстояло участвовать. Начали однако с того же, с чего начинала я в доме герцога — осознание окружающего мира, вступление с ним в контакт. Прокачке каналов, как я поняла, много времени уделять не планировалось — для тех, кто так или иначе занимается магией с детства, это естественный неосознанный процесс — энергообмен с окружающим миром, мой случай исключительный, поскольку мне пришлось осваивать эту процедуру просто ради выживания. С другой стороны, осознанное управление потоками давалось мне проще — именно потому, что я занялась этим во взрослом возрасте и училась по книжкам. Ребенок с магическим даром делает все интуитивно, а для серьезной магической работы требовалось именно понимать, что происходит. Словом, с одной стороны, эти детки легко творили дела, которые были мне не под силу, но с другой стороны, именно я была на тот момент ближе к профессиональному владению магией, как ни странно. Предполагалось, что после освоения потоков нас будут учить использованию магии для облегчения повседневной жизни — для уборки, например, или для разогрева воды.

Кстати, об уборке. Интересно, Рейяна подобной магией владеет? Если нет, то вряд ли будет марать ручки ради мытья полов. Значит, это на мне. Я, конечно, могу, но… Стоит, пожалуй, уже сейчас начать штудировать взятый в библиотеке учебник по бытовой магии.

На предметной магии народу было немного. И — ни одного задранного аристократического носа. Не было и моей соседки. Похоже, благородные считают искусство работы с предметами слишком низменным для своих утонченных натур. Чем-то вроде ремесла. Но отсутствие соседки почему-то вызвало у меня смутное беспокойство.

Введение в предметную магию начали с материаловедения — какие камни и металлы используются для изготовления магических предметов, где и как их добывают и обрабатывают. Как ни странно, занятия обещали быть интересными, обидно будет, если не хватит на них пороху. Преподаватель — магистр Бертро, гном, судя по комплекции, — обещал занятия в форме семинаров: студенты по очереди должны будут готовить доклады по предложенным темам, за докладом — обсуждение, а также демонстрация материалов и готовых предметов, в том числе и в действии.

Уже на подходе к общежитию смутное беспокойство, которое я испытывала на семинаре, переросло в тревогу. В комнату я ворвалась как смерч — и обнаружила залитый кровью пол, распахнутые дверцы шкафа, торчащий наружу клинок. Кажется, я себе уже представляла, что тут произошло.

Объяснения не заставили себя долго ждать: почти сразу за мной в комнату влетела помощница коменданта:

— Май? К ректору, срочно.

Пришлось тащиться в административный корпус, хотя с большей охотой я бы сейчас заглянула в столовую.

В кабинете ректора меня, как и следовало ожидать, кроме самого хозяина, встречала Рейяна с перевязанной рукой и еще один преподаватель — я видела его во время вступительных экзаменов, но не знала имени: темные, почти черные глаза, точеные черты лица, черные же волосы с несколькими серебристыми прядями — именно серебристыми, а не седыми, насыщенный цвет, а не отсутствие пигмента. Довольно молодой мужчина, хотя определить возраст мага представлялось затруднительным. И красивый.

— Студентка Май, — заговорил ректор, — на вас поступила жалоба.

— И в чем же она заключается?

— Студентка Теймири…

— Мер Теймири! — влезла Рейяна.

Да, устав она явно так и не удосужилась прочитать.

— Студентка Теймири, — с нажимом повторил ректор, — утверждает, что по вашей вине получила ранение, поскольку вы намеренно подстроили так, чтобы она напоролась на ваше оружие. Или это результат вашей небрежности?

— Ну почему же небрежность? — отозвалась я. — я совершенно намеренно прислонила свой клинок к задней стенке шкафа за одеждой. В ножнах, заметьте. По всей видимости, студентка Теймири объяснила вам, как получилось, что она залезла в мой шкаф и достала оружие? Или я ей дала поручение принести мне что-нибудь из шкафа, да сама запамятовала? — я демонстративно сморщила лоб — мол, пытаюсь вспомнить, но никак не могу.

Моя клоунада была встречена озабоченным молчанием.

— То есть, вы уверяете, — это прорезался до сих пор молчавший преподаватель.

— Я не только уверяю, но могу подтвердить под присягой, что оружие было в моем шкафу и в ножнах. Я даже готова предложить вам подвергнуть меня ментальному сканированию, чтоб выяснить правду. При условии, конечно, что студентка Теймири пройдет ту же процедуру.

— Ни за что! — взвизгнула Рейяна.

— В таком случае, я могу считать конфликт исчерпанным? — я обвела взглядом присутствующих.

— Безусловно, — сухо отозвался ректор.

— Подтверждаю, — кивнул преподаватель. — можете быть свободны, студентки.

Рейяна выскочила из кабинета, как ошпаренная, я же уходить не спешила.

Мужчины вопросительно уставились на меня:

— Что-то еще?

— Видите ли, магистр Хольрин и… — я вопросительно взглянула на преподавателя.

— Магистр Релинэр, декан правового факультета, преподаватель ментальной магии и ответственный за дисциплинарные вопросы в этом учебной заведении, — с улыбкой отрекомендовал себя мужчина.

— Так вот, господа магистры, сегодняшнее разбирательство обнажило передо мной проблему, которая меня очень заботит и которую я хотела бы разрешить как можно скорее.

— А именно? — подтолкнул меня ректор.

— В моей комнате, как вы поняли, хранится боевое оружие, зарегистрированное комендантом общежития на мое имя. Сегодня с ним столкнулась моя не слишком умная соседка, влезшая в мой шкаф то ли из любопытства, то ли с целью устроить мелкую пакость, — магистр Релинэр хмыкнул, а я продолжила. — Но может так случиться, что в другой раз оружие возьмет в руки человек, который умеет с ним обращаться — и кого-нибудь убьет или покалечит, а подозрение падет на меня. Мне хотелось бы избежать подобных ситуаций в будущем.

Магистры переглянулись.

— Я думаю, это проблема разрешимая. — ректор ободряюще улыбнулся мне. — Вы ведь посещаете занятия по предметной магии? Как я понял, вы только что оттуда. В таком случае, просто обратитесь на ближайшем уроке к магистру Бертро, и он, уверяю вас, будет только рад провести тематическое занятие и продемонстрировать студентам, как боевое оружие настраивается на владельца. После этого клинком сможете пользоваться только вы или тот, кому вы вручите его по доброй воле.

Кабинет мы покинули вместе с магистром Релинэром. За дверью он наклонился ко мне и шепнул почти в самое ухо:

— Мой вам совет, студентка Май, не разбрасывайтесь так запросто предложениями подвергнуть вас сканированию. Во-первых, это крайне неприятная процедура, даже если сканирование поверхностное…

— Мне это известно, магистр.

— А во-вторых, — продолжил Релинэр, — есть опасность, что кто-нибудь узнает о вас больше, чем вам бы хотелось.

С этими словами менталист распрямился, повернулся ко мне спиной и быстро удалился по коридору. Интересно, что это было? Просто доброжелательный совет или намек на то, что мои щиты далеко не так совершенны, как мне думалось?

Глава 2

— Приветствую вас на занятиях по физической подготовке! Нас тут двое, вас тоже будет две группы, первая — боевики, следователи и те, кто сейчас продемонстрирует достойный уровень физического развития, ее возьмет на себя мой коллега Наттиор Залесный…

Наттиор?! Нат? Неужели!..

— …А я, Бейл Тагри, займусь теми, из кого еще требуется лепить человеков. Вот вроде тебя, мелочь, — Тагри за рукав вытянул меня из строя. Я не сопротивлялась.

— Э-э-э… Бейл, — из-за спины мощного физрука выплыл изящный Наттиор с довольной физиономией, — мне кажется, ты ошибаешься. Этого человечка я беру в свою группу.

— Ты уверен? — удивленно хмыкнул Тагри.

— Доказать? — Нат повернулся ко мне. — Потанцуем, птичка?

— А можно?

— Ну, ты же хочешь пройти отбор в мою группу. В другой, боюсь, ты заскучаешь.

И мы танцевали. В этот раз я продержалась против Ната больше четверти часа, но в конце концов он все-таки повалял меня по площадке.

— Растешь, — резюмировал полуэльф, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться.

— Не расту, Нат. Но развиваюсь, — результатом я была вполне довольна.

— Рад видеть тебя живой, птичка. Пообщаемся за обедом, хорошо? А пока отдышись — и на полосу препятствий.

Пораженные зрители отмерли, включая и могучего Тангри, и урок… вернее, отбор… начался. Боевиков сразу отправляли на полосу, остальных «достойных» — после проверки. Собственно, сама полоса тоже была проверкой. И не все боевики справились — все-таки на факультет они проходили не по физическим кондициям, а по уровню магического дара. Мне удалось пройти полосу почти безупречно, только в одном месте я чуть замешкалась и сделала пару шагов назад по бревну — мне банально не хватало роста, чтобы с места уцепиться за веревочную петлю, пришлось прыгать с разбега. Парни одобрительно хлопали меня по плечу. Проходившая мимо — или, скорее, проползавшая после пыток, устроенных Тагри, — Рейяна позволила себе замечание:

— Девушкам неприлично махать кулаками.

— Ага, — радостным тоном отозвалась я, — девушкам вообще неприлично уметь себя защитить. Им положено при первых признаках опасности падать в обморок. Желательно, прямо в руки потенциального защитника.

— А что защитник? — осторожно осведомился один из боевиков.

— А защитнику предстоит делать выбор — доблестно погибнуть, прижимая к сердцу обморочную красавицу. Или избавиться от ноши и постараться сразиться за свою жизнь.

— А что красавица? — спросил кто-то еще.

— А что ей сделается? — пожала плечами я. — Пусть отползет, чтобы не затоптали. Обморок — дело серьезное, негоже под ногами валяться.

Народ заржал.

За обедом Нат подсел к моему столу.

— Я ведь тебя искал, птичка

— Я думала, что ты меня сочтешь погибшей.

— Поначалу так и было, но я навел справки и выяснил, что среди убитых и раненых не было никого похожего на тебя.

— Да-а… Я вышла из гостиницы за считанные минуты до взрыва.

— Твой нюх на опасность, как тогда?

— Да.

— Где же ты была после?

— Ночью помогала с ранеными, утром отсыпалась в лечебнице. Потом жила у следователя Рэнро, работала в лечебнице и… поступала сюда. Мне Рэнро посоветовал.

— Знаешь, когда я предлагал тебе встретиться, я как раз это и хотел посоветовать. Тем более, что к тому времени я уже принял предложение поработать здесь. Давно собирался осесть и остепениться.

— Я ужасно переживала, что мы разминулись. Потом решила, что мне тебя Тарс послал в пути, ну и забрал… когда счел нужным.

— Значит, наш с тобой общий путь еще не кончился, — улыбнулся полуэльф.

И я подумала, что стоит зайти в школьный храм, принести Тарсу малое возжигание — гость зерна. Так здесь принято благодарить богов — я выяснила это недавно. Такую же жертву приносят, когда обращаются с просьбами, если не могут предложить ничего особенного.

На медитации я практически сразу, как только магистр Листро закончила объяснения, скользнула в поток и отключилась от действительности, наказав себе вернуться к концу урока. Открыла глаза — и обнаружила, что магистр стоит прямо передо мной и меряет меня заинтересованным взглядом. Народ вокруг давно уже в активном состоянии и тоже посматривает с интересом.

— Я как-то не ожидала, студентка…

— Май

— …Студентка Май, что на первом занятии у кого-то будет такое погружение. Вы уже пробовали медитировать?

— Да, у меня есть некоторый опыт, — угу, и немалый, еще с прошлой жизни.

Но вообще-то с этим надо что-то делать — я слишком выделяюсь. Не стоит привлекать к себе столько внимания. С другой стороны — а как не привлекать? Сделать вид, что я ничего не знаю и не умею? Непросто это.

Спецпредмет «безмагическое целительство», как выяснилось, состоял из двух частей — анатомии разумных рас и собственно лекарского искусства. С человеческой анатомией у меня точно проблем не возникнет, только терминологию выучить — я заметила, что знание языка, которое я унаследовала вместе с телом бедняжки Тэнры, ограничивалось ее собственным словарным запасом. Тэнра была, конечно, девочкой начитанной, но ни магии, ни медицине не обучалась и соответствующей лексикой не владела. Впрочем, те новые слова, с которыми соотносились мои знания из прежней жизни, запоминались сходу, и это значительно облегчало учебу.

Вводная лекция по алхимии вогнала меня в скуку. Собственно, ничего другого я не ожидала, но все-таки решила покуда потерпеть — когда дело дойдет до сочетания теории с практикой, наверняка можно будет разжиться интересными рецептами.

Рейяна была со мной на медицине — значит, специализация у нас одинаковая. Но на алхимии ее не было, и я с некоторой опаской заходила в комнату, в которой меня кроме соседки могли ожидать неприятности. Однако ничего не произошло — Рейяна сидела за столом, делала вид что занимается, а на самом деле исподтишка поглядывала на меня, словно прикидывая, как со мной лучше справиться. Я напряглась — все-таки непонятно пока, чего ждать от этой обиженной… Потом расслабилась, прилегла и позволила себе настроиться на волну соседки. В конце концов, я на нее не воздействую и даже не сканирую — просто снимаю верхний слой, то, что само наружу прет, а значит, ничего противозаконного не совершаю.

А перло нехорошее — разгневанная аристократка все еще не оставила идею показать всему миру мое недостоинство. Например, путем подкидывания в мой шкаф своих побрякушек и объявления меня воровкой. Скорее всего, мне удалось бы отпереться — в крайнем случае прибегла бы к сканированию, но… слухи бы поползли, остался бы осадок после «ложечек».

И что делать? Пугнуть? Вопрос, будет ли толк…

Я ушла в душевую, присела на бортике, прикрыла глаза и вытянула из-за пазухи подвеску-чешуйку. Подумала, как предлагалось… Даже не сразу поняла, что я не одна. Хранительница. Мягкая улыбка, морщинистое лицо, яркие молодые глаза — и струящиеся серебром волосы.

— Ну, здравствуй, спасительница.

— Здравствуй, хранительница, — улыбнулась в ответ. — Я поговорить хотела… Посоветоваться с кем-то мудрым. И вообще, у меня тут из близких знакомых — только мужчины, с женщинами пока дружбу не завела. А вот вражду — да. Теперь вот думаю, как бы с наименьшими потерями из войны выйти.

— А война обязательно нужна?

— Похоже, это уже от меня не зависит, — и я рассказала саа-тши о замыслах соседки.

— Да, глупая девочка.

— Я, что ли? — скривила губы.

Глупая, это факт. Такое впечатление, что мое сознание неуклонно стремится сблизиться с биологическим возрастом. Или не сознание, а эмоциональный фон пубертатному периоду теперь соответствует? Вот уж не думала, что второй раз такое пережить доведется. Во всяком случае, меня то и дело тянет взбрыкнуть, съязвить… И как тут не нажить себе врагов?

— И ты тоже, — махнула рукой саа-тши, — но сейчас я о твоей соседке. Вот что, деточка, ты дождись, пока она уйдет, а потом… — хранительница прислушалась, — ушла как раз.

— Ага. На ужин, — отозвалась я.

— Тогда пошли! — мы вышли в комнату. — А теперь смотри, будем твои вещи зачаровывать, чтобы у нее всякое желание прикасаться отпало, да и не только у нее.

Саа-тши обошла мою половину комнаты, останавливаясь у кровати, шкафа и стола. Она не совершала никаких пассов руками, не произносила никаких слов… просто задерживалась в некоторых местах, прикрывая глаза. Потом обернулась ко мне:

— Готово.

— Спасибо, хранительница.

— Мать-змея.

— Что?

— Так меня теперь называют. Моя дочь покинула яйцо почти две луны назад.

— Ох, а я даже и не спросила, — мне стало неловко — лезу со своими проблемами, а ее делами так и не поинтересовалась.

— Ничего страшного, детка. Ты что-то еще хотела?

— М-м-м… Я думала… что мне, возможно, еще придется обращаться к тебе за помощью…

— И я буду рада тебе помочь!

— Просто иногда было бы некстати твое появление рядом со мной.

— Это не беда, просто, беря в руки медальон, думай о ситуации, в которой оказалась, можешь послать картинку или свои эмоции. И я сама выберу, как мне действовать не в ущерб тебе.

— Спасибо, мать-змея! — вот странно, я ее действительно воспринимаю кем-то вроде матери… или просто старшей очень уважаемой родственницы. Близкой родственницы.

Саа-тши кивнула мне, сделала какое-то неуловимое движение рукой — и исчезла, а я побрела в столовую, в надежде, что там еще что-нибудь осталось. Не оставляло ощущение потерянности. Мне нравилось, что есть кто-то, готовый за меня заступиться, защитить, взять под свою опеку… и пугало то, что я в этой защите и опеке нуждаюсь. Смогу ли я когда-нибудь жить в этом мире свободно, не озираясь тревожно перед каждым шагом?..

Глава 3

Два оставшихся учебных дня пролетели стремительно.

Я отличилась на предметной магии. Правда, в этот раз не по собственной инициативе, а по совету ректора: просто принесла на занятие свой клинок, выложила его на стол и изложила проблему. Магистра Бертро загорелись глаза, и все два часа он приплясывал вокруг клинка, предварительно разжившись каплей моей крови, и комментировал свои действия. И, похоже, в восторге был не он один — студенты наблюдали за процессом как завороженные. И только за десять минут до конца занятия магистр раздал нам листки со списком тем для докладов. «Свою» тему я выцепила взглядом мгновенно, почти не задумываясь:

— Беру сермирит.

Магистр вписал мою фамилию напротив темы в своем экземпляре списка. Полностью тема звучала так: «Сермирит: добыча, применение, сочетаемость с другими компонентами, способы наложения чар». В конце концов, не зря же я столько времени путешествовала в одной телеге с ценным грузом?!

На боевой магии преподаватель первым делом окинул взглядом аудиторию и нахмурился:

— В моей группе пятнадцать человек. В аудитории трое лишних. Я прошу поднять руки тех, кто не проходит по списку группы боевиков.

Отметилась я и со мной — два парня. Одного я уже видела на полосе препятствий, но не знала, с какого он факультета, второй показался мне незнакомым — я пока запомнила далеко не всех однокурсников.

— Объясните, пожалуйста, причины вашего появления на моих занятиях, — сухой, строгий тон.

Мы удивленно переглянулись.

— Вообще-то, — осторожно начал один из парней, — нам было объявлено, что мы имеем право посещать любые спецкурсы, независимо от нашей специализации.

— Вопрос не об этом. О ваших правах я осведомлен, — хмуро ответил преподаватель, — мне важно знать, что именно вас сюда привело.

— Я изначально хотел именно на боевую магию, но уровень дара оказался недостаточным. Я надеюсь, что мне удастся «раскачать» способности, тогда я переведусь на боевое отделение.

— У меня то же самое.

— Какой уровень?

— Седьмой, — отозвался тот, которого я запомнила по полосе препятствий.

— Есть шанс, — подытожил преподаватель.

— У меня шестой, — буркнул второй парень. Судя по всему, он догадывался, какой ответ услышит.

— Безнадежно, — отрезал препод.

— Тем не менее, я останусь.

— Ваше право, хотите мучиться — мучайтесь, — и препод выжидающе уставился на меня.

— А я пришла просто из интереса. Понаблюдать, освоить доступные мне приемы… Вы ведь не станете утверждать, что с первого же семестра будете обучать применению магии высокого уровня?

— Не стану.

— Ну и вот, — развела руками я, — останусь с вами, покуда буду в состоянии справляться с заданиями. Прекрасно осознаю, что через голову мне не прыгнуть. У меня пятый уровень.

Препод хмыкнул:

— Что ж, оставайтесь, раз вам так хочется… Итак, меня зовут Анхор Стайрог. Магистр Анхор Стайрог…

На следующее утро первой парой была география. Предмет оказался невероятно увлекательным: карты распределения стабильных магических потоков, ареалы распространения магических полуразумных существ, а также животных и растений, для развития которых наличие магии является необходимым условием, полезные ископаемые, нашедшие применение в магической практике. Как сориентироваться в пространстве, опираясь лишь на собственную магию… Словом, сплошной восторг.

По сравнению с этим природная магия оказалась занятием тоскливым… по крайней мере, в теоретической ее части. Порадовали следователи — оказалось, что одно занятие в неделю у них будет посвящаться целиком изучению законодательства, тогда как второе — особенностям магического следственного процесса. Тонкости ведения следствия меня не интересовали, так что я могла со спокойным сердцем вычеркнуть из расписания одну пару, а именно — последнюю пару последнего учебного дня декады. Это ли не праздник?!

В первый выходной я позволила себе поспать чуть-чуть подольше — почти до самого завтрака. Потом немного позанималась — в основном изучала анатомический атлас, запоминая местные названия костей и мышц. Наука давалась легко. Возможно, когда речь пойдет о других расах, будет сложнее. А вот интересно, как лечить оборотней в животной ипостаси? Не к ветеринару же их отправлять, разумные все-таки. Значит, придется еще и строение их звериных тел изучать… Насколько я знала, оборотни в школе были — несколько на природной магии и парочка на отделении права. Вполне логичный расклад, как мне кажется. Надо бы с кем-нибудь из них познакомиться. Были и гномы — на предметной магии. И один — на целительстве.

Еще я полистала книги, которые накануне взяла в библиотеке для подготовки к докладу, но углубляться в чтение не стала — успеется.

После обеда прихватила вещички и оружие и отправилась на полигон стражи — тренироваться. Потом — ночевать к Дэйнишу, от него утром в лечебницу гораздо ближе, чем из школы.

А в лечебнице мне обрадовались. И лекарь Вестрам, и больные. И я поняла, что тоже скучала по ним, по своей работе. Пусть мне пока не доверяют лечить самостоятельно — это и понятно, сама бы не доверила, — но даже простейший уход может, оказывается, радовать. Вот интересно, в прошлом мне не хватало экстрима — я занималась единоборствами, я выбрала адреналиновую работу, и не могла себе представить, что когда-нибудь осяду в тихом кабинете… Впрочем, в моей сегодняшней жизни было столько экстрима, что спокойные учебные будни и размеренная работа в лечебнице помогали мне… выровнять дыхание, что ли.

После обхода я зашла еще раз к пациентке, которую несколько дней назад готовила к сложнейшей хирургической операции — вот так, и в волшебном мире магия — не панацея. Сейчас женщина уже оправлялась, и мы с ней поболтали немножко, прежде чем я занялась другими делами.

А дел было много — так много, что к вечеру я уже валилась с ног. Правда, ночь обещала быть не слишком активной. Надо было только отвезти в покойницкую умершего юношу — несколько дней промаялся с болями во всем теле, судорогами и удушьем. Так и не поняли, что с ним случилось. Бывает здесь и такое… Я помогла санитару завезти каталку, потом он ушел, а я присела на стул — внезапно кончились силы. Так и задремала сидя.

Проснулась оттого, что легкий сквознячок неприятно холодил спину. Сквознячок? Какой, к черту, в морге сквозняк, когда здесь даже окон нет, а дверь плотно закрыта?! Я поежилась и обернулась — над носилками с телом юноши сгущалась какая-то субстанция, что-то вроде белесого тумана. Страшно мне почему-то не было, скорее любопытно. Пока я раздумывала над собственным восприятием ситуации, туман приобрел форму… ну, скажем, человекоподобную, и даже что-то вроде лица показалось.

Мне почему-то стало грустно, даже слезы на глаза навернулись. Я обхватила плечи руками, склонила голову… и вдруг осознала, что это не мои эмоции, что я просто поймала чью-то волну. Вот только здесь никого не было, кроме меня и… привидения. Ну да, а что это еще могло быть? Я вновь уставилась на туманное человекообразное — на сей раз с интересом. Что-то подсказывало мне, что не стоит спешить со своим любопытством, дух сам вступит в контакт, когда дозреет.

Через несколько минут раздался всхлип. Неужто и впрямь дозрел? Или это еще не всё? Это действительно было еще не началом, только прелюдией. Мне пришлось еще несколько минут слушать всхлипы и подвывания, покуда привидение не замолкло и не посмотрело на меня… глазами покойного мальчика. Только у живого глаза были затуманены болью, а у духа — ясные, только очень печальные.

— Скажи всем, — прошелестело привидение, — скажи им всем…

— Что сказать?

— Она меня трави-и-ила… Три месяца травила. Я маме говорил — она не поверила. Говорила — всю еду пробуют прежде чем мне дать… Я и сам не очень верил. А потом… потом я увидел, что она прямо в лекарство — иголкой через пробку. Смотрела на меня. Смотрела и говорила: «Ты мне надоел… хочу, чтобы умер». Я не хотел умирать. Хотел маме сказать, что она… Но уже не сказал. Не мог больше говорить, яд не разрешал.

— Кто тебя травил? Кто она?

— Сестра. Лерма. Не любила меня. Не хотела, чтобы я был, — и дух снова тоненько завыл.

Ошарашенная, я сползла со стула, бросила привидению:

— Я еще вернусь, — и выбежала из покойницкой.

Дежурного врача разбудить удалось не сразу, он сначала вообще не мог понять, что от него требуется, а когда осознал, хотел просто отмахнуться — пригрезилось, мол. Потребовалось время, чтобы его убедить. Зато потом он связался со стражей, и спустя полчаса по больничному коридору в покойницкую проследовал некромант. Тоже дежурный.

Вышел он довольно скоро, хмурый и утомленный. Составил два протокола — один о собстввенной беседе с покойником, другой — по моим показаниям. Дал расписаться.

— Ну что, — пробормотал, — придется давать делу ход. Паршивое дельце. Ты на каком курсе учишься?

— На первом.

— Значит, некромантии у вас пока нет. Будешь брать второй специальностью?

— Не хочу.

— А придется!

— Тьфу на вас. Привязались все с этой некромантией.

— А кто еще привязался, — полюбопытничал маг, — неужто магистр Самарэн?

— Ну а кто же, он самый!

— Ну-ну. Ты с ним лучше не спорь девочка. Безнадежно. Все равно своего добьется.

— Посмотрим.

Посмотрим-посмотрим. Не могу сказать, что общение с призраком было таким уж неприятным, но… все равно не хочу. В конце концов, в моей жизни и без того всяческого memento mori хватает, зачем добавлять…

После смены вернулась к Дэйнишу, чтобы отоспаться, и уже потом потопала в школу. Поучилась немного, особенно не напрягаясь, потом легла спать пораньше — впереди ждала еще одна непростая учебная декада — со своими нагрузками… и тревогами.

Глава 4

Кто же мог знать, что эта непростая декада готовит мне целый букет непрятных событий и переживаний…

Не было ничего спонтанного в моем решении выйти поздним вечером на прогулку в школьный парк — наоборот, я старалась вылезать на воздух каждый вечер, если у меня оставались еще силы после учебного дня. И в этот раз все было как обычно. Я шла в хорошем темпе, дышала, наслаждалась запахами ранней осени…

Сигнал опасности ворвался в мое сознание внезапно, вырвал из наслаждения движением и ароматами, заставил остановиться. Я огляделась, прикидывая, стоит ли вернуться туда, откуда пришла, или наоборот — припустить вперед. Пока раздумывала, из-за деревьев выступили три тени, вышли на освещенную дорожку и… обрели лица. Такие знакомые лица — Ингор Сельмир, отделение права, курс… кажется, второй. Может, третий. Он ко мне уже подкатывал в школьной столовой, но мне не понравились его хамоватые манеры, и парень получил от ворот поворот в довольно резкой форме. Имени второго я не знала, но видела, что он постоянно тенью таскался за Ингором — незаметный такой парень с блеклыми глазами и серыми, словно присыпанными пылью, волосами. Третий оказался тоже юристом — но с моего курса. Был еще четвертый… где-то у меня за спиной… от него исходила волна нервного напряжения, близкого к взрыву.

Парни заступили мне дорогу.

— Что надо, мальчики? — осведомилась я, украдкой озираясь в поисках путей отхода — драться очень не хотелось, а у мальчиков, судя по эмоциональному фону, намерения были самые недвусмысленные… и весьма неприятные.

— Да вот, хотел посмотреть, всегда ли ты такая смелая, или только когда вокруг народ толчется? — ухмыльнулся Ингор.

Если бы не четвертый, я бы все-таки попробовала дать деру, а так — пришлось отвечать:

— Мое умение бить наглые морды не зависит от количества зрителей, — я замерла расслабленно, готовая каждое мгновение перетечь в боевую стойку.

Дальше все воспринималось как-то смазанно: вроде бы Ингмар с приятелем шагнули в мою сторону, я приготовилась встречать их бестолковую атаку, сзади… сзади раздалось шипение и потрескивание, что-то легонько толкнуло меня в спину и растеклось мягким теплом вдоль позвоночника. В следующий миг я скользящим движением вышла из не успевшего сомкнуться захвата безымянного спутника Ингора и одновременно врезала по почкам самом главному герою. Тот согнулся, выдохнул со свистом, выпрямился с трудом… Его взгляд был полон обиды и недоумения. Через мое плечо он уставился мне за спину — на четвертого.

А потом — снова шорох и потрескивание, но явно другого характера, парни встрепенулись, переглянулись — и исчезли за деревьями. А ко мне на дорожку шагнул из открывшегося портала магистр Релинэр.

— И что здесь было? — осведомился он.

— Да так… Несколько назойливых… м-м-м… собеседников претендовали на мое свободное время.

— С применением боевой магии претендовали? — уголки губ магистра поднялись в ироничной полуулыбке.

— Магии? — растерялась я.

Потом вспомнила шипение и потрескивание за спиной, собственные ощущения и кивнула, соглашаясь.

— Я так понимаю, напали на вас? Однако вы даже не ранены. Похоже, вы даже не успели понять, что это была магическая атака.

— Я… моя защита… поглотила удар.

— Любопытно. И что вы намерены делать дальше, студентка Май?

— А что вы предлагаете, магистр?

— Подать жалобу ректору. Инициировать дело о нападении с применением магии.

— И что мне это даст? Даже если я укажу на нападавших? Их слово против моего, но я одна а их четверо.

— А как же сканирование?

— А как же ваш совет не прибегать к столь неприятной и опасной процедуре?

— Но вы ведь понимаете, что на этом дело не кончится?

— Догадываюсь.

— Значит, неприятности с этой компанией у вас еще будут.

— Угу.

— Что ж, студентка, тогда примите на всякий случай к сведению: кроме сканирования есть еще один безотказный способ доказать, что вы говорите правду.

— Какой же?

— Если возникнет такая необходимость, достаточно просто потребовать свидетельства истины… — магистр смолк.

Хм, похоже, подробностей я не дождусь. Информацию придется искать самой.

— Спасибо, магистр. Я это учту. Спокойной ночи, — я развернулась и потопала по дорожке в сторону жилого корпуса.

— Спокойной ночи, студентка Май, — отозвался тихий голос у меня за спиной.

На следующий день после лекции по магическому праву я дождалась, пока большинство моих однокурсников покинет аудиторию, и подошла к преподавателю:

— Магистр Лениро, у меня к вам вопрос… Не по теме урока.

— Слушаю вас, студентка.

— Вы не могли бы мне подсказать, что такое свидетельство истины и где я могу найти информацию об этом?

— Это, конечно, не только не по теме урока, но даже не совсем мой предмет… Хотя к свидетельству истины прибегают и при расследовании магических преступлений. Собственно, так называют право несправедливо обвиненного… или просто нуждающегося в установлении истины прибегнуть к помощи кристалла истины — это такой артефакт. Вы можете почитать о нем в брошюре «Магические предметы в судебной практике», она есть в школьной библиотеке.

В библиотеку я заглянула после занятий. На руки книжку давали только студентам правового отделения, так что пришлось читать прямо там, благо текста было немного. Итак, несправедливо обвиненный и настаивающий на установлении истины может произнести формулу «требую свидетельства истины», и тогда ему будет предоставлена возможность свидетельствовать на артефакте, который сигнализирует, если испытуемый говорит неправду. Детектор лжи, в общем. Только магический. Такие артефакты имеются в каждом городе, а в столице их целых два, один из которых хранится в нашей школе. Вот оно как…

Что ж, если неприятности продолжатся…

Они продолжились буквально через пару дней. Соседка моя сидела в комнате над учебником, а я удалилась в душевую, честно ее предупредив, что займу помещение надолго. Я как раз с наслаждением массировала намыленную голову, когда почувствовала знакомое напряжение окружающего пространства. Но среагировать не успела, потому что мыло попало в глаз, а дальше все происходило одновременно — грохнула о стену распахнувшаяся дверь ванной, раздался топот нескольких пар ног и спустя мгновение чья-то рука опустилась на мою грудь, а другая… нет, две другие грубо вторглись между ног, тиская, дергая, ощупывая. Справившись с мгновенным оцепенением, я взяла себя в руки, развернулась, вырываясь из захвата и ответила нападавшим серией резких, коротких ударов. Вслепую.

Меня выпустили. Кто-то, кажется, упал, судя по звукам. А я ухватилась на свой змеиный медальон, посылая саа-тши всю гамму переживаемых эмоций и одновременно пытаясь открыть разъедаемые мылом глаза. Первым, кого я увидела, оказался Ингор — с опухшей окровавленной губой и шальными глазами. Кажется, это именно он падал — и только что поднялся. Рано. Пусть еще полежит. И я с наслаждением врезала ему по носу, чувствуя, ка проседает под моим ударом хрящ, и одновременно — в солнечное сплетение, заставив парня согнуться и осесть на пол.

А дальше было странное. Потому что ингоровы верные спутники-прихлебатели вдруг попятились, поскуливая и не сводя с меня округлившихся от ужаса глаз.

— Куда-а-а?! — неожиданно для самой себя остановила я их командным воплем. — Падаль эту заберите, — и я указала на Ингора, после чего задернула занавеску душевой кабинки и… обессиленно сползла по стенке, давясь беззвучными слезами.

Прошло немало времени, прежде чем я заставила себя подняться и настроила душ погорячее, смывая с себя остатки мыла и грязь чужих прикосновений. И успокаиваясь постепенно и пытаясь обдумать произошедшее. Надо полагать, в комнату парней впустила Рейяна. Упустила я ее — защитила вещи и расслабилась. Дверь в ванную парни просто вышибли — она запиралась на хлипкую щеколду, и сейчас замочек болтался на одном гвозде.

Когда я вышла из ванной, Рейяна по-прежнему сидела у себя за столом, словно бы ни разу и не встала за все время. Только поглядывала на меня со смесью любопытства и ужаса. Интересно, чего все-таки испугались парни?..

Я с трудом дождалась, пока высохнут волосы, и завалилась спать, не обращая внимания на горящий под потолком светляк — Рейяна все еще делала вид, что погружена в учебу.

А утром меня — вполне ожидаемо — вызвали к ректору. Прямо с завтрака. Я вздохнула — выходной день тратить на разборки не хотелось.

В кабинете магистра Хольрина в этот раз меня ожидали все действующие лица вчерашнего происшествия (Ингор — с перевязанной головой и «нашлепкой» на свежевправленном носу), магистр Релинэр и незнакомый мужчина средних лет с перекошенной от негодования физиономией.

— Заходите, студентка, — магистр Хольрин махнул рукой, указывая на свободное кресло.

— Значит, это она? — незнакомец смерил меня презрительным взглядом. — Та распущенная девица, которая завлекала моего сына, а потом нанесла ему телесные повреждения?

Я? Завлекала? Интересно.

— Это студентка Май, — мягко ответил ректор, — которую ваш сын обвиняет в нападении на себя и своих товарищей.

— Заметьте, господин ректор, — вмешалась я, — одна на троих, да еще в душевой моей комнаты в общежитии. В которую я их, кстати, не приглашала.

— А вот это интересно, — подал голос Релинэр, — комнаты защищены, и никто посторонний не может зайти в них без приглашения.

— Вот видите! — рявкнул Ингоров папаша. — Сама пригласила! Я требую разбирательства! Я слышал, этой студенке уже было предъявлено одно обвинение, но она выкрутилась — наверняка не без помощи школьной администрации. В этот раз я настаиваю на внешнем расследовании.

— Вы не можете. Это внутришкольное происшествие, — возразил магистр Хольрин.

— Это уголовное преступление. И оно подлежит внешнему расследованию.

— Это была самозащита! — не выдержала я.

— А ты вообще молчи, тварь. Девка уличная!

— Значит, я лишена права сказать слово в свою защиту? — игнорируя оскорбление, осведомилась я.

— Твое слово — против слова трех человек. И как ты думаешь, кому поверят, молодым людям из уважаемых семейств или безродной девке?

— Вот как? Я требую свидетельства истины! И обвиняю этих троих в двух нападениях на меня, совершенных на этой декаде.

Мужчина опешил, но, надо отдать ему должное, мгновенно взял себя в руки и среагировал:

— Как дознаватель на имперской службе, я требую предоставить мне право вести допрос на кристалле истины.

…Я волновалась. Не паниковала, но цепкой беспокойство угнездилось где-то в затылочной части головы и не отпускало.

— Ваше имя? — теперь уже на «вы» и строго официально.

— Лариса Май.

Истина.

— Кто ваши родители?

— Я сирота.

Истина.

— Из какой семьи вы происходите?

— Это неправомочный вопрос. Я имею право не отвечать на него.

— Вступали ли вы в отношения с мужчинами?

— Я имею право не отвечать на вопрос, не имеющий отношения к делу.

— Он имеет прямое отношение к делу, я должен выяснить степень вашей распущенности.

— Вы должны выяснить, что произошло между мной и вашим сыном с его… друзьями, — никто не вмешивается, но дознаватель поджимает губы и переходит к следующему вопросу:

— Вы утверждаете, что дважды подверглись нападению со стороны моего сына и его друзей.

— Да.

— Это соответствует действительности?

— Да.

Истина.

— Когда произошло первое нападение?

— Три дня назад. В парке.

Истина.

— Вы пострадали от этого нападения?

— Только морально.

— Вам не собирались наносить физического ущерба?

— Я уверена, что собирались.

Истина. Не знаю, как Ингор с приятелями, а тот четвертый, что был сзади, намерения продемонстрировал однозначные.

— Как получилось, что вы не пострадали?

— Я смогла защититься от первого удара, а от дальнейшего меня спас вовремя появившийся магистр Релинэр.

Истина.

— Почему магистр Релинэр появился в парке?

— Это вопрос к магистру Релинэру, а не ко мне.

— Где вы были вчера, когда мой сын с товарищами появились в вашей комнате общежития.

— В ванной.

Истина.

— Вы были полностью обнажены?

— Я не принимаю душ в одежде, — идиотский вопрос, но я понимаю, что он просто пытается меня унизить… от бессилия.

— Кто впустил молодых людей в комнату?

— Я не знаю.

— Но у вас есть предположения?

— Есть. Но я не видела сама и не хочу никого обвинять облыжно.

— Хорошо. Я спрошу иначе. Находился ли в комнате кто-нибудь кроме вас, когда вы уходили мыться?

— Да. Моя соседка.

— Она впустила парней по вашему распоряжению?

— Нет.

Истина.

— По вашему согласию?

— Нет.

Истина.

— С вашего ведома?

— Нет.

Истина.

— Как происходило нападение?

— Вышибли дверь в ванную…

— И?

— И бросились лапать меня за все доступные места! — истина — истиной, но вспоминать, а тем более озвучивать — крайне неприятно. А дознаватель прекрасно осознает это, но все равно давит, мерзавец.

— Как вы отреагировали?

— Испугалась и разозлилась, — истинная правда.

— И что сделали?

— Ударила. И не один раз.

Истина.

— Свидетели утверждают, что моего сына выволокли из ванной в бессознательном состоянии его друзья, которые сами были чем-то очень напуганы. Что их напугало?

— Не знаю. Спросите у них самих.

Истина. Я действительно не знаю, но догадываюсь, что это проделки саа-тши.

Дознаватель вдруг сник, сморщился, будто собирался заплакать, обернулся к своему сыну. Тот поднялся из кресла навстречу отцу, растерянный и напуганный, а господин Сельмир… влепил ему пощечину, развернулся на каблуках и, ссутулившись, вышел из кабинета.

— Я могу идти, господин ректор?

— Идите, студентка. Вы свободны.

Глава 5

На учебу времени уже не оставалось. Я наскоро пообедала, закинула в сумку сменную одежду, прихватила свой арсенал и выдвинулась на дорогу, ведущую к центру города.

Изящный экипаж обогнал меня и остановился в нескольких шагах впереди. Из приоткрывшейся дверцы выглянул магистр Релинэр:

— Садитесь, студентка, подвезу вас до города.

Я решила не отказываться, и забралась в карету, усевшись напротив преподавателя.

— Вам куда?

— Тренировочная площадка стражи.

— Вот как?

— Угу.

— Скажите, студентка… — Релинэр запнулся и поморщился. — Вы позволите обращаться к вам просто по имени?

— Пожалуйста, магистр.

— Так вот, Лариса, мне интересно знать, почему вы не стали предъявлять обвинение по поводу магического нападения?

— Во-первых, я не знаю, кому его предъявить…

— Это несложно выяснить.

— Во-вторых, и это для меня имеет приоритетное значение, в том, что произошло вчера в общежитии, этот студент не участвовал.

— Возможно, не потому, что он сам отказался.

— А в-третьих, магистр, во время… инцидента в парке, он боялся и нервничал. И у меня сложилось впечатление, что на него надавили.

— Так вы… — Релинэр слегка напрягся и наклонился ко мне.

— Эмпат. Я чувствовала его эмоции.

Магистр расслабился и улыбнулся:

— Что ж, полезное умение для будущего целителя. Так вы считаете его эмоции… достаточным основанием для… оправдания?

— Я его не оправдываю. Просто хочу дать ему шанс. Уверена, что он больше не пойдет на подобное. Ему хватило.

— Он трус. На трусов легко надавить.

— Вы знаете, магистр, обвинение в трусости — это очень серьезно… Потому что никто из нас не знает своих пределов. Может оказаться, что и нам немного надо, чтобы поддаться давлению, сломаться…

— Вот как вы рассуждаете…

— Я просто стараюсь не судить. Получается не всегда.

— И эту троицу судить не станете?

— Я бы вообще не поднимала вопрос о нападении, если бы не вмешательство папаши Ингора. Более того, мне думается, что эти напуганные ко мне в любом случае впредь не полезли бы, а Ингор без поддержки своих теней побоялся бы выступать, ему уже крепко досталось.

— Кстати, вы действительно не знаете, что их напугало?

— Не имею ни малейшего представления.

— Показать? — заговорщицки подмигнул магистр.

— А давайте! — повелась я.

Магистр взял меня за руку, мгновенно установил контакт и послал картинку — я с клочьями мыльной пены на лице, болезненно щурящимися глазами и извивающимися змеями вместо волос на голове. Горгона Медуза. Интересно, мать-змея выловила образ из моей памяти или это ее собственное творчество?

— Вы знаете, что это? — голос Релинэра вырвал меня из раздумий.

— Персонаж старинной легенды, имевшей хождение в тех краях, где я выросла… Змееволосое чудовище, взглядом обращавшее людей в камень.

— И вы, конечно, знаете, кто создал такую впечатляющую иллюзию? — магистр снова навис надо мной.

— Догадываюсь.

— Но не скажете.

— Не скажу.

Магистр удовлетворенно улыбнулся и откинулся на спинку сидения.

Вечером я рассказывала Дэйнишу о пережитом за эту декаду. Следователь хмурился озабоченно.

— Я надеюсь, Аргел мер Сельмир не затаил на тебя зла. Он… очень жесткий человек. Иметь его во врагах опасно.

— Вполне мог — за то, что я открыла ему глаза на собственного сына. Но я надеюсь, что он достаточно умен, чтобы не считать меня в этом виноватой. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

— А ты готовишься к балу? — сменил тему Дэйниш.

— К какому балу?

— Осеннему. Бал осеннего равноденствия, традиционно проводится в школе в последние выходные месяца Семнира.

— Что-то такое слышала краем уха, но не придала значения. Кажется, ректор говорил в самый первый день.

— Значит, не готовишься?

— Дэйниш, что мне там делать?

— Развлекаться, танцевать… познакомиться наконец толком со своими соучениками.

— Ну-у-у… Не знаю. Все равно мне надеть нечего, не хочу тратиться на платье, которое, может, после бала никогда больше не буду носить.

— Глупости все это!

— Да?

— Конечно! — заявил этот… следователь. — Так. Придешь с дежурства, поспишь пару часиков — и мы пойдем выбирать тебе бальное платье.

— Дэ-э-эйниш! — но тот не готов слушать мои возражения.

— Детка, я зарабатываю достаточно, чтобы иметь возможность сделать тебе такой подарок!

И я сдалась. В конце концов, похоже, эта идея нравилась самому Дэйнишу, а кто я такая, чтобы лишать ребенка развлечений? Поэтому в последний выходной декады мы отправились в торговую часть города на поиски сногсшибательного наряда для осеннего бала.

Мы обошли несколько модных лавок и пересмотрели несколько дюжин нарядов, которые я решительно забраковала — слишком вычурно, местами аляповато и где-то даже пошло. И запредельно дорого. Хотя Дэйниш и уговаривал меня не смотреть на цену.

— У меня впечатление, что я вожу по магазинам капризную дочку, — ворчал Дэй.

— Дочку? Ты чувствуешь себя настолько старым? — рассмеялась я.

— Или младшую сестру. Никогда не думал, что выбрать платье — это так трудно.

С моим платьем мы встретились в пятой по счету лавке — осенняя гамма, как раз в цвет праздника, простой крой без лишних деталей, который в то же время подчеркивал, что какая-никакая фигура у меня все-таки уже имеется, даже грудь в наличии. Я выглядела в этом платье чуточку взрослее, девушкой, а не девочкой. К платьицу были подобраны и туфельки под стать.

Хозяйка салона с удовольствием поцокала языком, разглядывая меня в очаровательной обновке, потом нахмурилась:

— Вот только волосы… Что делать с вашими волосами, юная лейва?!

Волосы мои, хоть уже и слегка отросшие, все еще ни коим образом не напоминали подобающую юной девице прическу, с этим я не могла не согласиться. Зато у меня имелся некоторый опыт в обращении с волосами подобной длины — еще из моего мира. А если учесть, что они у меня теперь буйно вьются, то достаточно нескольких шпилек, чтобы создать иллюзию забранных в прическу длинных волос. Что я и озвучила.

Шпильки в модной лавке нашлись тоже — десяток «невидимых» и несколько крупных, украшенных медового цвета камнями, напоминавшими обработанный янтарь.

— Ты доволен, Дэй?

— Просто счастлив, — облегченно вздохнул следователь.

Нашу покупку аккуратно упаковали, и Дэйниш вызвался доставить довезти меня до школы в наемном экипаже, нужно было только заехать по пути к нему домой, чтобы захватить остальные мои вещи.

Дома я поднялась в комнату за своим барахлишком, а Дэй оставался внизу. Встретил он меня озабоченным взглядом и волной беспокойства.

— Что? — встрепенулась я.

— Сейлиар бежал. Мне только что сообщили.

— Он по-прежнему опасен для меня? — озвучила я свой основной вопрос.

— Трудно сказать. С одной стороны, суд уже состоялся, твои показания зафиксированы, на их основе было предъявлено обвинение. Так что устранять тебя как свидетеля больше необходимости нет. Но я не уверен, что он не захочет отомстить. — Дэйниш вздохнул. — Я думаю, малыш, тебе какое-то время не стоит у меня появляться, чтобы у преступников не было возможности тебя отследить. Ну и будь осторожна, покидая территорию школы. Вот только лечебница… Тебя там видели — могут попробовать перехватить.

— Они меня видели мальчишкой. Буду приходить на дежурство в платье, и уже в больнице переодеваться для удобства.

— Неплохая идея, — одобрил Дэй.

Он все-таки отвез меня в школу, и я целый вечер сидела над учебниками, наверстывая упущенное из-за разбирательств время: закончила учить местные названия человеческих костей и перешла к мышцам, повторила материалы по магической географии, с удовольствием изучая выданный в библиотеке атлас — карта магических потоков напоминала наши климатические карты с изолиниями. Взялась было за сермирит, но снова отложила — не шел у меня пока реферат. Впрочем, еще вагон времени впереди.

Было грустно. Думалось о безголовых парнях, которых наверняка подбила на подвиги моя глупенькая соседка… О ней самой и о том, как ей отольются давешние деяния… О Сейлиаре проклятом, который снова на свободе… И кто там знает, что у него на уме — месть или благоразумное спасение собственной жизни и свободы… И о себе — о том, что все опять сбилось с ритма, а так хотелось чуть-чуть спокойствия. И о том, что жизнь на адреналине может войти в привычку, и тогда ничего другого уже не захочется. Знаем мы это — проходили.

А на следующий день я получила письмо — первое мое письмо в новой жизни. Его вручил мне комендант общежития, когда я возвращалась с уроков.

«Уважаемая госпожа Май,

мне сообщили, что Вы отказались от судебного преследования моего сына и его друзей и не настаивали на их исключении из школы. Поражаюсь Вашему великодушию.

Когда общение с Вами открыло мне глаза на истинную сущность собственного сына, я был убит, уничтожен. В тот день я был готов смириться с любым наказанием для него… да что там, я едва не заявил самому себе и всему миру, что сына у меня больше нет. Теперь, после нескольких дней мучительных раздумий и попыток понять, где ошибся я сам, воспитывая его, я понял, что не могу предать своего ребенка и готов молить о том, чтобы ему дали шанс. И вот я узнаю, что шанс ему предоставлен — Вами. Не нахожу слов, чтобы выразить свою благодарность. Я понимаю, что сын мой вел себя недостойно будущего служителя правопорядка, и потому чувствую себя обязанным с особым вниманием отнестись к его поведению в дальнейшем и не допустить его принятия на государственную службу, покуда не сочту его достойным этой высокой чести.

Я безмерно виноват перед Вами, допустив в Ваш адрес оскорбительные высказывания и подвергнув Вас унизительному допросу. Мне хотелось бы каким-нибудь образом загладить свою вину, но, видят боги, не представляю, как это сделать. Предложи я Вам денежную компенсацию или дорогие подарки, это наверняка оскорбило бы Ваше достоинство.

И все же мне кажется, я нашел тот дар, который Вы не откажетесь принять. То, что Вы обнаружите в конверте вместе с моим письмом, не просто драгоценное украшение, это амулет-накопитель. Очень прошу Вас не отказываться от вещи, которая прежде принадлежала моей покойной жене и которую я преподношу Вам как знак моей благодарности и в искупление вины. Амулет может использоваться в активном режиме на восьмом уровне в течение десяти минут, на десятом расходуется за две-три минуты. Полностью израсходованный амулет восстанавливает свой заряд за сутки. Научить обращению с накопителями вас сможет кто-нибудь из школьных преподавателей.

Безмерно благодарный вам,

Аргел мер Сельмир, дознаватель на имперской службе».

Амулет представля собой искусной работы сермиритовую брошь-птицу с туловищем из неизвестного мне драгоценного камня, обработанного в виде кабошона. Украшение можно было носить и как кулон — головку птинцы венчал гребень-петелька, предназначенная для цепочки…

Глава 6

Бальный зал сверкал и переливался — осенняя листва, иллюзорные паутинки, блистающие бриллиантами росы, медово-янтарные светильники под потолком. И неуловимо тонкие запахи, сменяющие друг друга…

И я — часть этого зала в своем осеннем платье, стоит захотеть — и сольюсь со стенами, мимикрирую под окружающую среду. Осталось только понять, действительно ли я этого хочу. Зеркало мне сегодня польстило — оно отразило сказочную фею, таинственное и нереальное существо, лесного духа. И, чего уж там, пусть и не красавицу, но весьма привлекательную девушку.

Мне нравилось быть красивой, но в ухажерах я не нуждалась и была готова весь вечер провести у стеночки с бокалом фруктового сока. Не получилось.

— Вы позволите, прекрасная госпожа? — шутовской поклон.

Это Мерриш, за месяц учебы я видела его всего несколько раз, да и то мельком. Теперь он стоял передо мной — большой, сильный, добродушный — протягивал руку и с высоты своего роста вопросительно заглядывал в глаза.

Я улыбнулась и подала руку, которая тут же утонула в его лапище. Танцором Мерриш был посредственным, но по ногам не топтался — и то хорошо. Я немного переживала, как сама буду выглядеть на паркете, но память тела вкупе с памятью, прихваченной из другого мира, сделали свое дело — я двигалась под музыку, совершенно не задумываясь.

— Птичка, про тебя по школе уже легенды ходят. Я прямо горжусь, что первым с тобой познакомился.

Я пожала плечами — легенды мне не нужны.

— Это правда, что…

— Ай, брось, Мерриш. Давай просто потанцуем. Мне не слишком интересно, что обо мне рассказывают.

Мерриш на мгновение обиженно умолк, насупился, но тут же снова расцвел в улыбке:

— Ну ладно, я знаю, что ты просто скромная. Ты небось и летать умеешь, только не признаешься.

Я рассмеялась. На какой-то миг мне и впрямь показалось, что я умею летать — так стало легко. Но легкость ушла вместе с танцем, мрачные мысли, тревожившие меня всю прошедшую декаду, вернулись, отстаивая свое право на место в моей голове.

— Птичка?

Нат! Вот кого я всегда рада видеть!

— Привет! — улыбнулась я полуэльфу.

— Потанцуем? — Наттиор протянул мне руку.

— Как обычно? — отозвалась я вопросом.

— Как музыка подскажет.

Музыка подсказывала медленные, плавные движения — весь этот танец был похож на текущую воду. И я плыла — с волны на волну, по течению. Вместе со своими мыслями.

— Лари? — выдернул меня в реальность голос партнера.

— Нат?

— Мне не нравится твое настроение, птичка. Расскажешь, что с тобой происходит?

А что со мной происходит? Очередной кризис какого-то возраста? Конфликт между ожиданиями и реальностью? Или наоборот — некоторые ожидания обернулись такой неприглядной реальностью, что хочется отверуться и не смотреть. Ерунда все это. Просто встретились я… и я. Маленькая девочка, которая хочет спрятаться от проблем, и взрослая женщина, которая привыкла решать их самостоятельно.

А Наттиор все не сводил с меня встревоженного взгляда.

— Расскажу, Нат. Когда-нибудь расскажу непременно. Когда буду готова.

— Как знаешь, птичка. Я подожду.

После этого танца меня еще приглашали несколько раз — одногруппники Мерриша, сыпавшие шуточками и вопросами, потом Терсим, ровесник-артефактор — вот уж кто оттоптал мне ноги по полной программе. После него я все-таки постаралась слиться со стенами… даже забралась на подоконник, чтобы из-за тяжелой портьеры, оставаясь невидимой, наблюдать за бурлящей в зале жизнью.

Студенты кучковались группами, я высматривала знакомые лица, ловила взгляды и настроения. На глаза мне попался Ингор — повязку с его головы уже сняли, и нос выглядел вполне прилично, — но он скучал в одиночестве, подпирая стену. Его блеклый прихвостень — теперь я уже знала, что его зовут Лест Мерлис, — кружил по залу мою соседку Рейяну. Девушка выглядела не слишком довольной — то ли самим партнером, то ли комлиментами, которые он нашептывал ей на ушко. После танца они подошли к шумной компании, но буквально через минуту Рейяна отделилась от общества и с бокалом сока в руке застыла, озираясь в поисках подходящего уголка. Естественно, лучшего местечка, чем простенок у самого «моего» окна, она найти не могла!

Она стояла совсем рядом, задумчиво покрутила пальцами бокал — золотистая поверхность жидкости заколебалась. Я втянула воздух носом — что-то странное коснулось моих ноздрей, совсем не похожее на праздничные осенние ароматы. Чужой запах… направильный… Рейяна поднесла бокал к губам.

— Стой! — девушка с недоумением оглянулась на меня. — Не вздумай это пить!

С этими словами я выхватила из ее рук бокал с напитком, лихорадочно пытаясь сообразить, что следует делать дальше.

— Кто ж тебя так невзлюбил, моя дорогая?

— А? — опешила Рейяна. — Ты совсем что ли… того?

— Я-то, может, и того… А вот тебя кто-то отравить хотел.

— Меня-а-а?! — не поверила.

— Очень милый состав. — я склонилась над бокалом и снова принюхалась. — Помереть — не померла бы, но ощущения испытала бы весьма неприятные — сперва боли в животе, потом слабость, временный паралич — и все это, заметь в течение нескольких часов. А наутро мы получаем вполне здоровенькую Рейяну, но, к сожалению, резко поглупевшую. Учиться в этой школе ты больше не сможешь.

— Ты врешь! — выпалила Рейяна.

И что мне с ней делать? Еще чуть-чуть — и она в истерику скатится. Или в обморок упадет. Или на меня с кулаками бросится.

Звать на помощь? Как? И я просто открылась и послала по залу тревожную волну. Несколько студентов-эмпатов заозирались, в поисках источника некомфортной эмоции. Я подняла руку ладонью вверх, пытаясь привлечь к себе внимание, и заметила, что из праздничной толпы в мою сторону решительно пробирается магистр Релинэр. Он-то мне и нужен.

— Что у вас стряслось? — требовательно спросил магистр, переводя вгляд с меня на растерянную Рейяну.

— У нас случилась кратха в бокале с соком, если вы понимаете, о чем я, магистр. — если бы я еще сама понимала, о чем я… Впервые услышала это название, когда сама его произнесла. — и сок этот собиралась выпить моя соседка.

Судя по тому, что Релинэр все еще смотрел на меня вопросительно, название ему ни о чем не говорило. И я воспроизвела то, что несколько минут назад рассказывала Рейяне.

— Понятно. Ты уверена?

Я только кивнула. Релинэр вцепился в амулет связи:

— Кьен, сюда!

От группы преподавателей отделился магистр Челлах, алхимик, и подошел к нам.

— Вот, студентка Мэй, магистр Челлах читает медикам и юристам курс о ядах и противоядиях, он вас поймет лучше.

— Что случилось? — улыбаясь, поинтересовался магистр Челлах.

— Кратха, — коротко отозвалась я, надеясь на его осведомленность.

Не зря. Улыбка мгновенно стерлась с лица алхимика.

— Пил кто-нибудь?

— Не успели.

Для нас четверых и магистра Хольрина праздник закончился. Алхимик помчался с бокалом в лабораторию. Рейяна сидела в кресле, съежившись, обхватив себя руками за плечи. Она вдруг разом поверила в мои слова, еще не дождавшись результатов анализа, и поникла под грузом внезапных открытий и догадок. Я сидела рядом, не решаясь ее утешать. Да и не уверена была, что она примет от меня утешения.

Магистр Челлах вернулся минут через сорок. По ему хмурому лицу было ясно, что мое сообщение подвердилось

— Как вы определили? — одновременно повернулись ко мне ректор и менталист.

— По запаху.

— Кратха не пахнет. Даже для оборотней во второй ипостаси, — возразил алхимик.

— Может, не по запаху, — вздохнула, — просто я это воспринимаю как запах.

Три недоверчивых взгляда скрестились на моем лице.

— Знаете что, магистр… у вас ведь есть какие-нибудь яды в лаборатории? — нашлась я.

— Несомненно.

— Несите их сюда. И если я их не определю, можете подозревать меня в чем угодно, — и я снова застыла в ожидании.

На этот раз алхимик вернулся гораздо быстрее. В руках у него был небольшой контейнер, наполненный однотипными флаконами. Контейнер оказался передо мной на столе, и магистр сделал приглашающий жест рукой. Я взяла в руки первый флакон, вынула пробку, но не до конца, принюхалась, прислушалась змеиной памяти.

— Люва. Яд растительного происхождения, содержится в небольшом количестве в листях хиремы, произрастающей на Южном материке. При употреблении внутрь вызывает поражение нервной системы и, как следствие, паралич дыхательных путей. Смертельной считается доза в три анга.

Челлах одобрительно кивнул. Я извлекла из контейнера второй пузырек.

— Синеглазка. Добывается из корней льдянки, при длительном приеме в небольших дозах вызывает общую слабость, спутанное сознание и почти безболезненную кончину. При этом сообщает глазам, — я не смогла вспомнить, как по-ниревийски будет «склера», — насыщенный голубой цвет…

— Уникальный дар, — пробормотал алхимик.

Менталист только хмыкнул, но взгляды, которые он на меня бросал, светились неподдельным интересом.

— Достаточно, — прервал демонстрацию ректор.

— Разрешите идти спать?

— Да, конечно.

— Рейяна?..

— Идите-идите, с вашей соседкой мы еще побеседуем.

Утром на пути в больницу меня снова обогнал магистр Релинэр в своем экипаже. Остановился и распахнул дверцу, поджидая меня.

— Куда сегодня?

— В центральную лечебницу.

— Работа?

— Да, помогаю целителю Вестраму.

— А вы знаете, что можете обратиться к руководству лечебницы, чтобы вашу работу потом зачли как практику? Дело в том, что после первого курса нашим студентам предлагаются две практики — обязательная пробная по основной специальности и добровольная общая, о ней вам потом расскажут подробно.

— Интересно. Значит, если я в лечебнице на хорошем счету, пробную практику мне проходить необязательно?

— Именно. Хотите знать, чем закончились вчерашние события?

— Да, пожалуй.

— Мы помогли вашей соседке освежить память, и она показала, что до нее бокал с соком держал в руках только один человек, и это…

— И это ингорова пыльная тень. Я угадала?

— Угадали. Расскажете, как вы к этому пришли?

— Они танцевали. Я видела напряжение между ними. Это с одной стороны. С другой — он как раз из тех, кто способен на подлость. Всегда в тени Ингора — но не любил его, не восхищался… зато подталкивал, втравливал его в сомнительные развлчения. Он, мне кажется, не слишком здоров психически… Взгляд такой… мне приходилось встречать. Тот случай… в ванной… на него сильно подействовал, выбил из равновесия. В какой-то мере меня можно считать виноватой в том, что он окончательно свихнулся. Но… поскольку вся эта ситуация была подстроена Рейяной, он счел ее виноватой в пережитом потрясении. И вот — результат.

— Не хотите в следователи податься?

— Не хочу, — улыбнулась, — меня все куда-то сватают — в следователи, в некроманты. А я хочу лечить людей. И психов не пугать, а успокаивать, — я помрачнела.

— Не принимайте это так близко к сердцу. Вы не виноваты. А парень…

— И что он?

— Передан родственникам с рекомендациями по лечению.

— Хорошо…

Глава 7

«…Всего в настоящее время известно пять месторождений сермирита, из которых три, самые значительные, находятся в Ниревии. Старейшее из них — Тымха, неподалеку от одноименного села на юго-востоке графства Дайвир. Еще одно расположено на землях короны, права на его разработку принадлежат купеческому дому Вострок. Крупнейшее месторождение — Черный Холм — находится также на землях короны непосредственно на границе с герцогством Алейя. Восемьдесят лет назад геолого-магическая разведка этой местности проводилась по инициативе герцога Алейского, ему же удалось получить наследственные права на разработку месторождения…»

Ну да, вот он, этот Черный Холм на карте… Чудненько! Оказывается, я удирала от своего женишка с его собственным обозом. Кому рассказать — не поверят. Я хихикнула и поймала недоуменный взгляд соседки по комнате.

Рейяна в последнее время стала задумчивой, что неудивительно. Она перестала ко мне цепляться, но и дружескими наши отношения никак нельзя было назвать. Мы просто сосуществовали на одной территории, обращались друг к другу, когда была необходимость, но не чаще. И меня это вполне устраивало.

Куда больше меня тревожил Ингор. В свое время я ответила на письмо его отца… словами утешения. Написала, что Ингор еще очень юн, что у него будет возможность осмыслить свои поступки и принять новый путь. Но это было еще до бала. Тогда он был потрясен, но не сломлен. Он разгуливал с мрачным видом, сторонился людей и лелеял свою обиду на отца. Так мне казалось.

Бал все изменил. Теперь, встречаясь с Ингором в столовой или в коридорах учебного корпуса, я видела его застывшее лицо, потерянный взгляд — и пугалась. Что-то происходило с ним, и я догадывалась, что именно: он начал осознавать, что все это время у него за спиной стоял манипулятор, управлявший его поступками, и то, что он полагал своими решениями и поступками, было навязано ему извне. Страшное открытие.

Другой его сообщник, правовик-первокурсник, с которым нам волей-неволей приходилось ежедневно сталкиваться, при встрече избегал встречаться со мной взглядом. Я его понимала.

А еще один участник этой истории, которого я мне не довелось увидеть в лицо, сам решил явиться пред мои очи. Он просто подошел ко мне в столовой и попросил разрешения сесть за мой столик.

Вообще-то я всегда предпочитала есть в одиночестве. В школьной столовой было достаточно сидячих мест, чтобы никто никому не навязывался. Конечно, пару раз особо общительные однокурсники порывались составить мне компанию, но, наткнувшись на мой не слишком любезный прием, оставляли свои попытки. Единственным, с кем я с удовольствием делила трапезу, был Наттиор. Но он нечасто появлялся в общей трапезной: преподавателям школы платили достаточно, чтобы они могли себе позволить заказывать еду в ближайшем трактире — несомненно, куда более вкусную и питательную, чем наша казарменная баланда.

Однако парень, который сегодня выразил желание очутиться за одним столом со мной, был мне знаком не только по общим лекциям и семинарам — боевик и природник с моего курса, невысокий, коренастый… чуть скуластая физиономия с белобрысой челкой… умоляющий взгляд. Еще я помнила его по приключению в парке — успела срисовать, когда поймала волну эмоций за спиной. И теперь узнала. Молча указала ему на свободный стул и терпеливо ждала, пока он решится заговорить.

— Я пришел… просить у тебя прощения… — едва слышно пробормотал мой визави. — Это ведь я ударил тебя тогда… в парке.

— Я знаю, что это был ты, и не держу на тебя зла.

— Мне говорили, что ты не стала выдвигать обвинение в магическом нападении.

— Кто говорил?

— Магистр Релинэр.

— Значит, он тебя тоже вычислил. Я ведь на тебя не указывала.

— Да… знаю. Магистр сказал, что мое имя не упоминалось во время разбирательства. В противном случае, это грозило бы мне не только исключением из школы, но еще и блокированием дара на определенный срок. Для меня это было бы страшным наказанием. Я очень благодарен тебе…и магистру Релинэру. Но… я хотел бы знать, почему ты…

— Потому что тебя вынудили. И мне это известно.

— И тебе известно, как именно?

Я помотала головой. Неизвестно, потому что я не пыталась его читать, хоть и могла бы — защиты у него никакой.

— Дело в том, что я оборотень. — парню явно неловко об этом говорить. — из-за сильного магического дара у меня запоздал оборот, и теперь звериная ипостась сильно отстает в развитии от человеческой. Как оборотень я немножко… нестабилен. Мне надо регулярно выматывать своего зверя, чтобы не было спонтанных оборотов или… приступов немотивированной агрессии.

— Понимаю, — кивнула я.

— Я видел тебя в парке вечерами, пока бегал зверем, — улыбнулся оборотень, но тут же помрачнел. — Они тоже подошли ко мне в парке. Остановились, рассматривая. И я остановился. Мне не очень понравился запах, но я… проявил вежливость. Потом один из них махнул рукой — и дальше я ничего не помню. Провал. Очнулся над телом… Нет, вполне живым — парня с нашего курса, который был там с ними. У него была располосована рука. Другой парень — тот, что махнул рукой, — держал руку у меня на холке, придавливая к земле. Он сказал, что я дикий и неуравновешенный. Что меня надо выкинуть из школы. Но он добрый. Он берет меня под свою руку.

— Позволь, угадаю — это был тот бледнолицый второкурсник с серыми волосами?

— Да, именно он. А еще он сказал, что обернуться я теперь смогу только с его разрешения. Я не поверил. Попробовал — ничего не вышло. А он смеялся. Потом снова махнул рукой: «Оборачивайся!» И я обернулся… — парень всхлипнул.

Я, утешая и успокаивая, накрыла его руку своей. Ситуация была отвратительной… унизительной — стоять там голышом этими уродами… С самого начала он был в этой истории жертвой, а не преступником. И теперь парню придется пережить свою слабость, память о своем позоре. Вырасти над этим, стать сильнее. Сдюжит ли?..

— Он добавил, что запер меня в человеческом облике. И позволит мне обернуться, если только я сделаю то, что мне прикажут. Я не хотел. Я несколько дней пытался преодолеть запрет, но ничего не выходило. Запертый зверь рвался наружу, я сходил с ума… И когда они пришли и велели идти с ними в парк и напасть на тебя со спины… я согласился.

— Как тебя зовут?

— Лех.

— Лех, почему ты не обратился за помощью ни к кому из преподавателей?

— Я боялся… Меня ведь обвинили в нападении на человека.

— Не было никакого нападения. Как и запрета на оборот. А было незаконное ментальное воздействие, которое можно было сразу определить, если бы ты попросил помощи. И магию блокировали бы настоящему преступнику, а не тебе.

…И не произошло бы других неприятных событий — ни нападения в парке, ни грубых рук, лапавших меня в душевой, ни унизительного допроса. А что было бы?

Я еще раз украдкой оглянулась на соседку. Рейяна задумчиво грызла карандаш и раскачивалась на стуле. Моих взглядов она не замечала. Я вздохнула и решила, что час уже достаточно поздний, стоит отложить книжки и пойти подышать воздухом перед сном, пока я тут окончательно не впала в грустные и, надо признать, довольно бессмысленные размышления.

Я накинула куртку, сунула ноги в сапоги и вышла из комнаты.

Погода стояла сухая и прохладная, я сперва прогулялась неспешно по парковым дорожкам, потом решила, что стоит пробежаться. Сделала несколько кругов, не особенно напрягаясь, снова перешла на шаг, а потом и вовсе нашла подходящую скамеечку и расслабленно опустилась на нее. Хотелось отвлечься от всего, просто полюбоваться ночным небом, отдохнуть… побыть… просто побыть. Не кем-то и не где-то. Но тревожные мысли не оставляли. И тогда я позволила себе откинуться на спинку скамейки и уйти в медитацию, отключившись от внешнего мира.

Вернулась резким толчком — изнутри, не снаружи. И обнаружила, что основательно продрогла. Осенняя ночь нахально забралась под куртку и неприятно холодила спину. Я поежилась, но уходить не спешила — что-то еще должно было произойти.

Зверь появился из-за деревьев внезапно. Я удивилась, что не почувствовала его приближения — вероятно, эмоциональный фон оборотня в звериной ипостаси сильно отличается от того, что я срисовала с человека.

Волк — да какой там волк, щеняра толстолапый! — подбежал поближе и положил голову мне на колени. Я не удержалась, погладила лобастую башку, почесала за ухом. Щенок расплылся в оскале-улыбке, прижмурил глаза, растекся блаженно.

— Эй, Лех, — осторожно окликнула я, — надеюсь, ты понимаешь, что если я почесываю твою волчью шкурку, это ничего не значит, когда ты в человеческом облике? Я готова ласкать только зверя!

Волк шевельнул ухом, открыл глаза, глянул на меня — и снова зажмурился, едва ли не мурлыкая от удовольствия. Вот ведь влипла!

Просидели мы так около получаса. Я забыла, что мне было холодно, волчонок тоже не спешил уходить из парка. Времени не было — оно осталось где-то там, снаружи. А внутри были только мы вдвоем, человек и волк, и сейчас нам не нужен был никто другой.

Очнулись мы одновременно. Волчонок убрал тяжелую башку с моих затекших коленей, я поднялась и зашагала в сторону общежития, а зверь неспешно потрусил рядом со мной. Разошлись мы у стола коменданта — я свернула на женскую половину, зверь на мягких лапах неслышно скользнул на мужскую.

В комнату я вернулась, когда соседка уже видела десятый сон. Я не зажигала свет, чтобы ее не потревожить — сразу отправилась в ванную, настроила себе теплый душ, чтобы отогреться после затянувшейся прогулки, наскоро привела себя в порядок и нырнула под одеяло.

Сегодня у меня появился друг. Я знала это. И впервые за много дней чувствовала себя хорошо. Меня не тревожили тяжелые мысли и дурные предчувствия. И зря.

Глава 8

Ингора я встретила спустя пару дней за обедом. Он набрал еды на поднос и отправился к своему месту, никого не замечая вокруг. Что-то мне не понравилось. В осанке. В движениях. В смоляной прядке, упавшей на лоб. Я тоже подхватила свой поднос, двинулась следом и, не спрашивая позволения, подсела за его стол.

Ели молча. Вернее, я ела, а Ингор с отсутствующим видом размазывал еду по тарелке.

— Ингор! Эй, Ингор!..

Он не сразу среагировал, будто был далеко-далеко. А когда поднял на меня глаза, мне стало по-настоящему не по себе. Потому что я уже видела такие взгляды — опрокинутые, повернутые не внутрь даже, а — в никуда. В небытие. Взгляды людей, готовящихся шагнуть за грань.

— Не спеши, Ингор. Еще не время, — это были не мои слова.

Не мои. Не я подумала их. Но я произнесла. И эти слова — я знала — давали отсрочку. Мне. Ему.

Не дожидаясь конца учебного дня я сразу из столовой бросилась в свою комнату, набросала записку для Аргела мер Сельмира и тут же отправила ее через коменданта общежития — он заведовал нашей почтой. В записке было всего несколько слов: «Ингор срочно нуждается в помощи. Свяжитесь со мной». Ответа я не получила.

В выходные я заглянула к господину дознавателю домой. Дверь открыл суровый дворецкий, который заявил, что хозяин уехал из города минимум на декаду. Отсрочка грозила обернуться пустотой.

После дежурства в лечебнице я поспешила обратно в школу. Кинулась к ректору, потом к магистру Релинэру. Никого не было. Даже Наттиора. Ну да, выходной день. Они появятся в школе в лучшем случае сегодня поздно вечером, поговорить с кем-то я могу только завтра утром, а развязка может наступить раньше.

Вернулась в свою комнату. Попробовала спать — безуспешно. Несмотря на то, что в лечебнице выдалась тяжелая ночь и мне удалось вздремнуть от силы часа на полтора… Вскочила, заметалась по комнате, ловя недоуменные взгляды соседки. Мысль, крутившаяся где-то на грани осознанного не спешила обретать ясность, и я доверилась интуиции — открыла шкаф, пошарила ищущим взглядом по полкам. Есть! Пакетик с ржаными зернами, купленный еще после встречи с Натом, буквально прыгнул мне в руку. Сунув ноги в сапоги и на ходу застегивая куртку, я выскочила из комнаты.

Храм находился за учебным корпусом, в нескольких минутах ходьбы от общежития. Ступив под своды из серого камня, я взглядом нашла знакомую фигуру — Лейнар. Бухнулась на колени, горстью зачерпнула зерен из пакетика, высыпала на жертвенник, потом подумала и добавила тонкую прядку своих едва отросших волос. Подожгла. Слова опять были не моими, но мною разделяемыми:

— Милосердная богиня, дозволь мне стать твоими руками и помочь тому, кто опутан чужими чарами и не в состоянии выбраться из паутины.

Богиня молчала. Я поднялась с колен, постояла еще некоторое время в тишине храма, потом развернулась и отправилась восвояси.

О том, что моя просьба услышана, я догадалась, когда обнаружила, что давно стою перед общежитием, не спеша заходить внутрь и разглядывая окна. И вот за тем окном — третьим справа на втором этаже — мается тот, что нуждается в моей помощи. Не сейчас. Сейчас я могу только сказать слова, сотрясти воздух — и не быть услышанной. Еще не время. А когда будет пора, я об этом узнаю.

«Час Х» настал поздним вечером, когда я уже засыпала. Подорвалась сразу, впрыгнула в штаны и босиком припустила на выход. Одеваться было уже некогда — я откуда-то знала, что на счету каждая секунда. Комендант уже ушел в свою квартирку, поэтому фойе между женским и мужским общежитиями пустовало. Я свернула на лестницу, по которой до сих пор ни разу не поднималась, взлетела на второй этаж и уже через мгновение стояла перед нужной дверью. Вот только удастся ли мне попасть внутрь?

— Ингор? — стукнула легонько. — Можно войти?

— Мо-ожно, — голос мне не понравился — вялый какой-то, и звуки растянуты.

Но разрешение было получено, защита комнаты меня пропустит… Только пропустит ли замок? Я подергала ручку — закрыто.

— Ингор, открой мне дверь!

Молчание.

Что ж, двери в общежитии хлипкие, не чета той, что не выпускала меня из тайного хода в Алейе… Да и я стала сильнее за прошедшие месяцы. Просто шаг назад для минимального разбега, резкий удар, сопровождающийся выбросом силы — и дверь приглашающе распахнулась передо мной. Я влетела в комнату Ингора. Две кровати — одна из них пустует. Раньше на ней спал тот, кого Ингор считал другом… или прихлебателем-подпевалой. И которой на самом деле был кукловодом. Сам Ингор сидел на кровати, привалившись к стене. Взгляд у него был блуждающий, губы кривились в улыбке. На столике — графин с водой, два стакана, пустой пузырек от… Мне не понадобилось особенно принюхиваться, чтобы понять, что в нем было раньше. У меня в запасе — максимум час, пока последствия не станут необратимыми.

Тем временем, в дверном проеме появились привлеченные шумом соседи — двое. Я сориентировалась мгновенно. Скомандовала:

— Так. Ты — за помощью. Нужны лекарь и алхимик. Ты — остаешься со мной. Поможешь тут.

Первый парень тут же испарился, второй, осознав серьезность ситуации тут же шагнул в комнату.

— Что надо делать?

— Будешь пока воду подавать. Нужен второй графин или чайник.

— Есть чайник с кипяченой водой. Нести?

— Тащи скорее.

Я понюхала один из стаканов — чистый, плеснула в него воды до самых краев, села рядом с Ингором и поднесла стакан к его губам:

— Пей!

Парень не сразу понял, что от него требуется, но когда стакан коснулся губ, послушно наклонился и сделал глоток. Потом еще один. Я влила в него воду. Потом еще один стакан. И еще.

Заспанный лекарь появился, когда я, заставив парня перегнуться через спинку кровати, засунула пальцы ему в рот, вынуждала его избавляться от выпитого. Парень вяло сопротивлялся.

— Что случилось? — это лекарь.

— Анхама. Яд молюсков из…

— Я знаю, что такое анхама, — перебил лекарь, — у меня нет противоядия.

Я на мгновение прикрыла глаза, обращаясь к змеиной памяти, потом оттарабанила как по-писанному незнакомый мне рецепт.

Алхимик, уже ожидавший в дверях, кивнул и стремительно удалился. Я снова принялась накачивать своего пациента водой. Понятно было, что это даст немного, но надо было вывести из организма хоть малую часть яда, добыть, урвать еще хоть немного времени у смерти.

Дальше все слилось в какое-то бессвязное мелькание картинок: Ингор с бессмысленным взглядом — вялый, уже ничему не сопротивляющийся, школьный лекарь, сменивший моего помощника, вновь появившийся алхимик… Я отметила только, что он успел — в последнюю минуту, но успел. Отступила в сторону, прислонилась к стене, отстраненно наблюдая за тем, что происходило дальше. Народу в комнате стало больше, но я уже была не в состоянии понять, кто еще пришел. Вторая бессонная ночь, стресс… Я все еще стояла на ногах и даже глаза держала открытыми, но сознание уже покинуло меня.

Очнувшись, я долго лежала, уставившись в потолок, и пыталась понять, куда меня занесло. События прошедшей ночи помнились, но обрывочно и с какого-то момента не очень четко. О том, где я нахожусь, мне сообщил собственный нос. Пахло лекарствами. Значит, я в лечебнице… вероятно, школьной. И, поскольку я точно не больна, значит, я просто свалилась от усталости в комнате Ингора, и мою тушку тоже доставили сюда.

Завтрак мне принесли прямо в постель. А потом ко мне, немытой и нечесаной, явились посетители. Нетрудно было предугадать, что это будут магистры Хольрин и Релинэр.

— Скажите, Лариса, — вкрадчиво начал менталист, — почему везде, где случается что-то странное и неприятное, оказываетесь вы.

— Судьба у меня такая, — буркнула я в ответ.

— И все-таки? Как я понимаю, вы знали, что Ингор находится на грани самоубийства, но почему-то не обратились за помощью, а действовали сами, на свой страх и риск.

— Я обратилась за помощью.

— Разве? К кому же?

— Я послала записку его отцу. Он не ответил. Потом выяснилось, что его просто нет в городе. Вчера я заходила к вам обоим, потом к Наттиору Залесному. Никого из вас тут не было. Тогда я отправилась к Лейнар.

— К кому?! — опешил ректор.

— К богине Лейнар, — терпеливо повторила я.

— И?

— И я просила ее о милосердии к страждущему.

— И богиня вам ответила?

— Да. Она дозволила мне стать в этом деле ее руками. А заодно, как выяснилось, ее ногами, глазами и всем остальным. Вот скажите мне, почему, если обращаешься к богу, нельзя получить простое банальное чудо на блюдечке?! Чтобы — р-р-раз! — и все готово. Не-э-эт, почему-то нужно бегать, психовать, спасать кого-то…

Меня несло. Я не сразу заметила, что уважаемы магистры в молчаливом удивлении пялятся на меня. Наконец, ректор оправился от шокового состояния и задал вопрос:

— Студентка Май, вы действительно уверены, что получили помощь от богини?

— Не сомневаюсь в этом. Иначе я не знала бы, в какой момент и куда мне надо бежать.

— Вы первый человек на моей памяти, который свидетельствует о реальной помощи кого-то из богов. Есть множество свидетельств о подобных случаях из прошлых веков, но ни одного — от наших современников.

— Со мной это происходит не впервые.

О, да! Я уникум. Что бы вы сказали, если бы я призналась, что мне не только оказывали помощь, но даже однажды удостоили беседы? Но я об этом не буду распространяться. А то еще упекут в палату с мягкими стенами. И браслет Эрмара нацепят.

— Собственно, моя уникальность — не главная проблема школы на сегодняшний день, как я понимаю? — нарушила я затянувшееся молчание.

— Что вы имеете в виду?

— Анхаму. Это очень редкий яд. Рейяну тоже пытались отравить редким ядом. И я полагаю, что нынешний получен из того же источника. То, что попытка самоубийства спровоцирована наложенными ментальными чарами, надо думать, для вас уже не секрет, магистр Релинэр? — магистр кивнул в ответ. — И это не первый случай. Я имею в виду…

— Я знаю, кого вы имеете в виду, — менталист дал мне понять, что ректор не полностью в курсе ситуации. Интересно. Но с ректором пусть он сам объясняется — я уже вижу по глазам магистра Хольрина, что он готов задавать вопросы.

— Но главное — яды. Парень, конечно, псих, но яды он где-то доставал… и надо полагать, здесь дело все-таки выходит за рамки внутришкольного конфликта. Вам ведь придется поставить в известность службы правопорядка, не так ли?

— Так, — сухо отозвался ректор и умолк.

— А что с Ингором? — наконец задала я вопрос, который волновал меня куда больше всех этих интриг и преступлений.

— Его жизнь вне опасности, — ответил магистр Хольрин. — А вам стоит еще немного отдохнуть. От физической подготовки вы сегодня освобождены, к урокам можете приступить после обеда.

Я глянула на часы — девять. Стоит и впрямь подремать еще немного. Посетители ушли — магистр Релинэр смерил меня напоследок очередным заинтересованным взглядом, — а я провалилась в сон…

Через несколько дней оправившегося после отравления Ингора забрал отец. А еще два дня спустя меня пригласили… в школьную конюшню.

— Вот! — гордо произнес конюх, открывая передо мной дверь стойла, в котором переступала с ноги на ногу гнедая кобылка.

— Что — вот? — спросила я.

— Ну… эт-та… А-а-а! Письмо тут тебе, — и конюх протянул мне конверт.

Я надорвала край и в руку мне выпал листок бумаги, даже не письмо — записка:

«Вы вернули мне сына. Его жизнь для меня бесценна. Считайте, что Вы спасли двоих — его и меня, потому что без него моя жизнь — ничто, у меня нет больше никого на целом свете. Если Вам когда-нибудь потребуется помощь — обращайтесь, не раздумывая. А пока — то немногое, что я могу для Вас сделать. Я спрашивал о Вас, мне сказали, что Вы работаете в лечебнице и вынуждены выходить из школы еще затемно, чтобы успеть к дежурству. Лошадь сбережет Вам драгоценное время и подарит лишние минуты сна. Она пригодится Вам и для летней практики.

Кобылу зовут Мирка. К лошади прилагается полный комплект сбруи, обеспечение ее содержания в школьной конюшне на все время Вашего обучения и оплата уроков верховой езды, если Вы в них нуждаетесь.

Ваш вечный раб Аргел мер Сельмир».

Глава 9

Я, пожалуй, немножко жалела, что вылезла со своими рассуждениями о редких ядах, лишний раз привлекла к себе внимание. Но последующие декады учеба захватила меня полностью, и хотя я нет-нет да и ловила на себе пристальные взгляды магистра Релинэра, преступления как-то незаметно отходили на второй план.

Сначала я отстрелялась с рефератом — никаких выдающихся результатов, но доклад мой произвел благоприятное впечатление. А на пороге зимы магистр Левир, преподаватель лекарского искусства, осчастливил нас первым занятием в анатомичке.

Когда магистр откинул в сторону простынку, которой был прикрыт труп, в небольшом помещении на несколько секунд установилась напряженная тишина. Вообще-то, тело было в очень хорошем состоянии, просто даже придраться не к чему, но для тех, кто видит впервые… Честно говоря, я ожидала, что в обморок грохнется моя соседка. Но Рейяна, хоть и сглатывала, пытаясь справиться с рвотными позывами, на ногах устояла. Зато по стеночке сползла Олла — грубоватая деваха явно не благородного происхождения. Бывает и такое. Остальные с честью выдержали испытание, хотя переходить к активным исследованиям не рвался никто. Когда магистр в очередной раз окинул вопросительно-требовательным взглядом аудиторию, пришлось мне выйти на передний план. Не могу сказать, что препарирование трупа — мое любимое занятие, но если больше некому…

За ужином Рейяна подсела ко мне в столовой, долго молчала, но с растущим ужасом наблюдала здоровый аппетит, с которым я поглощала пищу, а потом все-таки высказалась с возмущением:

— Как ты можешь! Ты труп трогала сегодня, во внутренностях копалась, а теперь этими же руками пищу берешь!

— Ну, во-первых, труп я трогала в перчатках, — перчатки здесь, кстати, великолепные, я их еще по городской лечебнице знаю — берешь в руки комок непонятно чего, натягиваешь на руку — и вуаля! — нигде не давит, чувствительности пальцев не препятствует… Кажется, их из сока какого-то растения изготавливают, я не вникала, — во-вторых, руки я после этого все равно вымыла с мылом и продезинфицировала, а в-третьих, дорогая, тебе тоже все это предстоит в ближайшем будущем, придется привыкать.

— Ой, не зна-а-аю, — с сомнением протянула девушка, — я уж задумываться начала, правильно ли профессию выбрала.

— В любой профессии есть свои неприятные стороны, так что не думай слишком много. А к трупам привыкнешь. Как и ко многому другому, — обнадежила я соседку.

Тем временем стремительно приближалась первая сессия. Единственным предметом, который не предполагал ни зачетов, ни экзаменов, были медитативные практики. Зато посещение этих занятий было обязательным, без этого могли вообще не допустить к экзаменам.

Впрочем, я и в прошлой жизни никогда прогульщицей не слыла, вот и теперь единственным предметом, который я время от времени пропускала, была… физкультура. Да и то — исключительно из-за женских недомоганий, которые, хоть и не валили меня с ног, как прежде, но все еще доставляли массу неудобств. Нат относился к этому с пониманием, он еще не забыл наши летние приключения. Собственно, на занятиях я обычно все-таки присутствовала, но только делала вид, что двигаюсь, а иногда и вовсе усаживалась на скамейку. Зато у меня была возможность понаблюдать. Наттиор, как выяснилось, вообще был учителем, что называется, от бога. Группы на занятиях были большими, и он как-то умудрялся каждому дать задание — одних отправлял на полосу препятствий, других на снаряды, третьих сводил в пары для занятий боевыми искусствами… и как-то успевал за всеми присматривать, никого не упускать из виду.

Студенческая жизнь захватила меня. Я училась с энтузиазмом, начинала потихоньку общаться с однокурсниками, с удовольствием моталась на работу в больницу…

А потом на меня напали.

Я как раз шла из лечебницы. Дежурство мое кончилось еще утром, но по зимнему времени многие работники болели, и я осталась в лечебнице до вечера и возвращалась уже по темноте. Пешком — я уже начала брать уроки верховой езды, но выезжать в одиночестве за ворота школы пока не решалась.

Уже знакомое чувство надвигающейся опасности заставило меня сгруппироваться и метнуться к обочине. Что-то просвистело мимо меня и ударилось в землю, подняв фонтанчик грязевых брызг. На какое-то мгновение я замерла, прикидывая, как повести себя дальше — то ли рвануть быстрее и попытаться убежать, то ли затаиться в кустах — в надежде, что нападающий меня не разглядит. Пока я думала, стрелок успел выстрелить снова. И снова мой рывок чуть-чуть опередил, позволил мне разминуться со смертью. Но долго я так прыгать не смогу… И я припустила так быстро, как только могла, в сторону школы.

Не знаю, то ли стрелок был таким великим искусником, что ему не требовалось времени на перезарядку, то ли стрелков было несколько, но арбалетные болты вспарывали воздух один за другим… и близко от меня, слишком близко, несмотря на все мои ухищрения. Два болта все-таки достали меня — один ударил в правое плечо, опалив болью и заставив пошатнуться, другой вспорол левую икру, но не удержался в ране, упал на землю.

И практически сразу стрельба прекратилась, словно меня не собирались убить, а только ранить. Во всяком случае, до ворот школы я добрела, уже никем не преследуемая. И даже нашла в себе силы дойти до школьной лечебницы. Но на крыльцо я вползала уже чуть ли не на четвереньках — сказывалась кровопотеря, да и пульсировавшая в ранах боль лишала воли — и какое-то время стояла, уткнувшись носом в дверь и не имея сил ни толкнуть ее, ни постучать или позвонить. В конце концов, дверь тронули изнутри — и я повалилась прямо на руки к изумленному лекарю…

Первым, кого я увидела, проснувшись на больничной койке, оказался, как ни странно, Наттиор. Вид у него был такой, словно он меня три раза похоронил уже, пока я спала. Но спросить о причинах беспокойства я не успела, потому что появился лекарь — тот самый, с которым мы вытаскивали Ингора.

— Как вы себя чувствуете? — мягко спросил он.

— Отлично. Даже, наверное, встать могла бы, если…

— Нет-нет, лежите! — остановил меня доктор, после чего засыпал подробными вопросами о самочувствии.

Странными вопросами, надо сказать. Я прекрасно представляю себе, как может чувствовать себя раненый, у которого не задеты кости и жизненно важные органы, только, может, кровопотеря небольшая. Или даже большая — неважно. Факт тот, что ни судороги, ни галлюцинации, ни затрудненное дыхание для таких ранений не характерны. Но лекарь не стал ничего объяснять, просто вышел, а следом за ним ушел и Нат, уступая место… ну, пожалуй, самым ожидаемым посетителям — магистрам Хольрину и Релинэру.

— Ой, только не говорите мне, что опять все неприятное вращается вокруг меня, — встретила я их.

Ректор заулыбался:

— Как я вижу, чувствуете вы себя неплохо. Вопреки прогнозам.

— А с чего вдруг при подобных ранениях негативные прогнозы? — удивилась я.

— С того, что болты были отравленные.

— Ага, понятно, почему нападение прекратилось сразу, как только болты нашли цель. Рассчитывали, что этого достаточно, — вспомнила я вечерние события. — А яд, конечно же, опять редкий.

— Да. И, предваряя ваши вопросы, сразу скажу, что Мерлис из-под надзора не сбегал, — влез со своим замечанием менталист. — Правда, присматривают за ним в родительском имении не слишком строго. Вряд ли он сам появлялся около школы, слишком далеко от его дома, но сговориться с кем-нибудь вполне мог. Однако доказать это не представляется возможным, а без конкретных улик, на основании одних только подозрений, его даже просканировать нельзя.

Этого следовало ожидать. Ни одна из историй, в которые я вляпываюсь, не находит своего конца — все одни длятся и длятся, проявляются то в одном событии, то в другом, и всякий раз, когда кажется, что можно выдохнуть с облегчением, вдруг всплывает какая-нибудь дрянь. На сегодняшний день есть три человека (или не совсем человека), которые могут желать мне зла: герцог Алейский, чтоб ему икалось, беглый преступник полуэльф Сейлиар и сумасшедший маг-менталлист и специалист по ядам (коллега в некотором роде) Лест Мерлис, которому я невольно обломала планы. Правда, герцогу меня убивать не надо, он, если узнает, что я где-то есть, захочет невесту живой заполучить.

— Вы ничего не хотите нам рассказать? — нарушил молчание магистр Релинэр.

— Что, меня опять подозревают в причастности к преступлению? — я сделала большие глаза.

— Нет, вас подозревают всего лишь в уникальной устойчивости к яду… Или к ядам?

— Второе.

— Еще одна сторона того же дара?

— Именно.

Магистр понял, что откровенности он от меня не дождется, поднялся с демонстративным вздохом и выскользнул в приоткрытую дверь. За ним вышел и ректор. А вместо них в палату вернулся Наттиор.

— Как же ты, птичка?

А что тут скажешь? Молчала. А Нат сидел, держал меня за руку. Тоже молчал. Уже все понял, у дверей стоял — разговор слышал. И теперь отходил от пережитого страха. Есть, оказывается, в этом мире люди, которым я дорога, которые переживают за меня и боятся потерять. Приживаюсь я здесь постепенно, несмотря на все странности.

После Ната зашел Лех. Он не знал про яд, только про стрелы. И этот молчал — стеснялся.

Дэйниш появился только на следующий день, тоже молчал и хмурился. И только уже уходя, бросил мне с порога:

— Не нравится мне все это!

А мне, можно подумать, нравится…

В лазарет я угодила на междугодье, так все пять дней в палате и провела. В принципе, чувствовала я себя прекрасно, но никто меня не гнал, а в больничной тишине — ни одного пациента в праздничные дни! — очень хорошо было готовиться к экзаменам. И зимний бал пропустила под благовидным предлогом — не придерешься.

Правда, девчонки уговаривали очень. Кроме Рейяны. Она-то сразу просекла, что я симулирую, вот только и сама на бал не рвалась и, кажется, втайне жалела, что у нее нет такого удобного предлога, как у меня. Все-таки тревожные воспоминания об осеннем бале все еще были свежи. Кроме того, я сообщила как Леху, так и Рейяне о возможном участии Мерлиса в происшествии — просто чтобы эти двое были поосторожнее. На всякий случай. Впрочем, ни один, ни другой не покидали территорию школы, оба происходили из дальних провинций, и в столице делать им было нечего.

Доктор перестал беспокоиться о моем состоянии в первый же день — вероятно, успел побеседовать с ректором или менталистом. Или тоже слышал наш разговор. Но интересом к моим способностям воспылал недюжинным, даже пытался проводить эксперименты. Если бы я пошла у него на поводу, на учебу у меня времени уже не осталось бы. Так что ограничились мы парой опытов по определению ядов, а испытывать свою ядоустойчивость я этому экспериментатору не позволила — вдруг да угробит ненароком.

В общем, праздники я провела с толком. Почти весело.

Глава 10

Сессия пролетела мгновенно, я даже очнуться не успела, как экзамены уже оказались позади. Короткие зимние каникулы я посвятила работе в лечебнице, тренировкам и урокам верховой езды, которые взял на себя Нат. При небыстром аллюре я уже довольно уверенно чувствовала себя в седле, и мы отправлялись на длительные прогулки по окрестностям Лербина.

А еще я вздыхала над расписанием второго семестра. Конечно, хотелось всего и сразу — как обычно. Но коварные составители учебных планов, сократив на два часа имевшиеся дисциплины (убрали один час медитаций и один час магического права), добавили историю магии (а я-то надеялась, что покончила с ней на вступительных экзаменах!) — две пары в декаду. Кроме того, рядом с вывешенным на всеобщее обозрение расписанием красовалось объявление о факультативе по ритуальной магии. Больная тема, источник моих проблем… Могла ли я отказаться? В итоге мое личное расписание изобличало не столько тягу к знаниям, сколько склонность к изощренным методам самоубийства. По крайней мере, именно так высказалась Рейяна, заглянув через мое плечо в листочек с планом. А я утешала себя тем, что это только выглядит страшно… Ну, поначалу будет трудно, конечно, а потом втянусь — и станет полегче.

История магии, как ее нам преподносили в школе, несколько отличалась от того, что требовалось на вступительных испытаниях. На сей раз акцент делался не на социальных и этических аспектах, а на развитии самой науки. И я подумала, что стоит быть повнимательнее на этих лекциях — возможно, у меня получится найти здесь ответы на некоторые из моих вопросов.

На практических занятиях по общей магии мы, наконец, перешли от упражнений по работе с потоками к простейшим бытовым навыкам — как с помощью магии привести в порядок грязную и мятую одежду, высушить мокрое белье без риска сжечь его дотла, убрать комнату. Впрочем, это только с виду просто, а вот силачам-боевикам, без труда обращавшимся к мощной магии, такая тонкая работа, требующая филигранно точной регулировки используемого потока, давалась с трудом.

Кстати, у боевиков — вероятно, с целью подготовки к летней практике — спецпредмет раз в декаду был теперь посвящен нежитеведению. Правда, материал давался очень лаконично, на уровне справочника: как называется, как выглядит, где водится, каковы повадки, как уничтожить. И мне подумалось, что стоит поискать в библиотеке дополнительные материалы по этой теме — я тоже хотела на практику с боевиками, но их методы уничтожения нежити мне не всегда подходили, я трезво оценивала свои возможности. А значит, как это ни прискорбно, следовало обратиться к знаниям некромантов.

Факультатива я ждала с нетерпением. А вдруг?! Вдруг вот прямо сегодня… ну ладно, пусть не сегодня, а на следующей декаде… я узнаю, как мне освободиться от защиты, о которой я не просила?

На семинар, проводившийся в вечерние часы, чтобы не сбивать общее расписание, явились преимущественно артефакторы со второго и третьего курсов — что неудивительно, потому что для создания магических предметов зачастую используются готовые ритуалы — и несколько некромантов-четверокурсников, что тоже вполне объяснимо. И ни одного первокурсника, кроме меня. И, опять же, ни одного целителя. Кроме меня. Естественно, преподавателя, магистра Брейвиса Локаха, это заинтересовало:

— Позвольте вас спросить, студентка… Май, что привело вас на этот факультатив?

— Личный интерес, — а как тут еще ответить…

— Любопытно… очень любопытно… — пробормотал магистр Локах, окидывая меня цепким взглядом, — мне думается, студентка Май, нам с вами стоит пообщаться наедине после занятий.

— Э-м-м… Магистр, после занятий мне хотелось бы успеть в столовую. Боюсь, даже короткая беседа может стоить мне ужина.

— Но мы ведь можем поужинать вместе, не правда ли? За плодотворной беседой.

Предложение прозвучало несколько двусмысленно, но я все же кивнула головой, соглашаясь. Мне тоже было интересно.

После занятий я задержалась в аудитории, дожидаясь магистра. Тот неспешно сложил в папочку свои бумаги, потом махнул мне, подзывая. Стоило мне подойти, он решительно обхватил меня за талию — я настолько опешила, что даже не возмутилась — резким жестом правой руки словно бы прочертил в воздухе какой-то невидимый знак… в глазах у меня потемнело, а уже через мгновение я стояла в незнакомом помещении, озираясь и пытаясь справиться с тошнотой и головокружением.

— Нехорошо? — участливо спросил магистр. — Сейчас пройдет. Вы, наверное, впервые порталом переместились.

— Было один раз, но я тогда и без того не в себе была, — точно, было — меня тогда порталом от взорвавшейся гостиницы в лечебницу переместили, а я даже и не поняла, что произошло. — И где мы?

— В моих временных апартаментах в преподавательском корпусе. Я взял на себя смелость выбрать, где будет проходить наш ужин.

— Да мне как-то неудобно, магистр.

— Бросьте, я пожилой человек, никто даже не подумает ничего такого. Ваша репутация не пострадает.

Неудобно мне было не из-за репутации, к ней я относилась вполне наплевательски. Мне просто было неловко, что я буду объедать преподавателя — он ведь наверняка заказал ужин заранее и рассчитывал на себя одного. Но… в конце концов, это была его идея пригласить меня на ужин, пусть сам и разбирается.

Курьер из трактира появился через несколько минут, и еды которую он доставил, на двоих хватало с лихвой. Магистр позволил мне утолить первый голод, и только после этого перешел к беседе:

— Итак, вы заявили о личном интересе. Можете рассказать подробнее?

— Ну, судя по вашему внимательному взгляду в аудитории, кое-что вы сумели разглядеть и сами.

— Кое-что сумел — плетение, которое показалось мне знакомым, но… похоже, что в реальности я никогда прежде с ним не сталкивался. Что это?

— Храмовая защита.

Магистр вытаращил глаза:

— О, боги! Неудивительно, что я не узнал плетение — мне приходилось встречать его только в виде схем на страницах книг. Этот обычай давно канул в небытие, даже в самых консервативных семьях к храмовой защите не прибегали вот уже более сотни лет. По крайней мере, я не знаю ни одного случая…

— Считайте, что видите перед собой несчастливое исключение.

— Несчастливое… Но позвольте, если вы учитесь в магической школе, значит, ваши способности куда выше, чем это возможно при наложении защиты.

— Да, магистр. Даже при наличии защиты я работаю на пятом уровне силы.

— Но… ведь это же незаконно!

— Скорее, это противоречило этическим нормам, когда традиция была еще распространена. Да, наложение защиты на мага моего уровня опасно для жизни и здоровья, но если вы заглянете в своды законов по магическому праву, вы нигде не найдете ни одного упоминания о наказании, предусмотренном за неправомерно наложенную защиту. Это всегда считалось внутрисемейным делом. Я специально интересовалась.

— Как же вы выживаете? — сочувственно спросил магистр.

— Постоянные тренировки, работа с каналами. Этого достаточно, чтобы выжить, но мне тесно в установленных рамках.

— И вы?..

— И я хочу найти способ избавиться от плетения, которое сковывает мою силу.

Магистр задумался и умолк почти на минуту. Я терпеливо ожидала того, что он может мне сказать. Было… страшно. Как в ожидании приговора.

— Видите ли, — начал наконец Локах, — плетение защиты напоминает структуру плетения артефакта.

Издалека начал.

— И? — поторопила я магистра.

— По сути, это оно и есть. То есть, вы представляете собой некий артефакт, замкнутый на самом себе — то есть, в отличие от обычных амулетов и артефактов, вы оплетены структурой, которая поддерживает и защищает только вас и не нуждается в подпитке извне — она запитывается от вас.

— Ну, что эта дрянь жрет мою собственную энергию, я и так знаю.

— А вы знаете способ, каким можно прекратить действие артефакта?

— М-м-м… Догадываюсь, — мне стало по-настоящему не по себе.

— По вашей реакции я вижу, что вы правильно догадались. Если амулет может разрядиться — и таким образом его структура становится уязвимой для негативного внешнего воздействия — или просто выйти из строя, то артефакты — и в этом их уникальность — утрачивают свои магические свойства, только если их уничтожить физически.

— Прия-а-атная перспектива, — мрачно протянула я.

— Что ж, ваш случай предусматривает еще один способ — ритуал освобождения.

— Угу, полную потерю способностей, с которыми я как-то успела сжиться. Вы ведь понимаете, что это может значить для мага, пусть даже такого слабого, как я?

— Понимаю. И потому советую принять сегодняшнюю ситуацию, жить с защитой.

— Жить в клетке, вы хотите сказать, — перевела я его высказывание, — смириться с тем, что мой дар скован… и с тем, что я не имею права на личную жизнь. Об этом вы не задумывались?

— Признаться, нет, — магистр Локах болезненно поморщился, — но ведь науке все равно неизвестен способ снятия защиты.

— Это не значит, что его не существует, магистр! — горячо возразила я. — Просто у тех, кто его искал, не было личного интереса. Знаете, для человека, который сам не заперт в такой клетке, все эти изыскания имеют скорее умозрительный характер. Тем более, что никакой практической пользы для магической науки они принести не могут.

— Пожалуй, в этой вашей мысли что-то есть, — задумался магистр.

— Еще бы, — отозвалась я, — личный интерес очень подстегивает… развитие науки. Наверняка ведь тот, кто придумал извратить ритуал освобождения, смешав его с ритуалом изъятия, был оч-ч-чень заинтересован в приумножении собственной силы.

— Что вам известно об этом ритуале? — теперь в голосе мага сквозило уже не сочувствие, в нем звучал неподдельный интерес.

— Только тот факт, что он существует. И что именно через него меня собирался провести мой так называемый жених.

— Это… просто чудовищно… — выдохнул магистр.

— Тем не менее, это факт. Я бежала за два дня до черной луны и очень надеюсь, что меня считают умершей.

— Даже и не надейтесь, — магистр взял мою руку в свою и развернул ладонью кверху. — Я так понимаю, что знак помолвки вы свели?

— Да. — коротко ответила я.

— Так вот, на самом деле он никуда не делся, это не просто татуировка на коже, это знак магической связи, которая существует между вами и вашим женихом. Когда один из связанных умирает, у второго татуировка бледнеет и исчезает за считанные дни.

— Вот как… — внезапно мне стало нечем дышать, и я оттянула пальцами давящий ворот рубахи. — Почему же он до сих пор не нашел меня?

— Вероятно, он не очень сильный маг и способен применять магический поиск лишь на ограниченной территории. Похоже, вы просто находитесь слишком далеко от него. Не бойтесь.

Но я уже взяла себя в руки.

— Собственно, я рассказала вам о своем чудовищном женихе не для того, чтобы вы мне посочувствовали. Просто я считаю, что если кем-то был придуман способ снять защиту, отличный от изначально предусмотренного ритуалом, значит, можно придумать и другой. И я намерена работать над этим.

— И я этому рад, знаете ли, — ответил магистр, — обещаю вам свою полную поддержку в исследованиях. Конечно, я не обитаю здесь постоянно, меня приглашают лишь ради этих факультативов, но вы всегда можете меня найти, если что, через руководство школы. Так что с моей стороны — обеспечение допуска в архивы и в закрытые хранилища любых библиотек Ниревии.

— Спасибо, магистр. Но для начала я все-таки прослушаю ваш курс. Без базовых знаний — никуда.

Магистр Локах удовлетворенно улыбнулся.

Глава 11

— Я сказал, обжигающий холод, а не жар, — магистр боевой магии Анхор Стайрог рубанул воздух ребром ладони, останавливая тренировку. — студент Войстро, вы что, не чувствуете разницы? Или вам недостает воображения?

Студент Войстро виновато втянул голову в плечи.

— Маг без воображения — ничто. Если вы не можете представить себе то, что собираетесь воплотить, то вам лучше вообще в бой не вступать! — продолжал бушевать магистр. — Студентка Май, вас это тоже касается. У вас какое было задание? Какую форму вы должны отрабатывать?

— Огненная пчела, — вздохнула я.

— И это, по вашему, пчелы?!

— Я их просто слегка модернизировала, теперь они требуют меньше энергетических затрат и быстрее летят к цели и эффективнее ее поражают.

Ага, кто поспорит с тем, что разрывные пули куда эффективнее? Во-первых, действительно быстрее благодаря своей форме, во-вторых, не горят в пути, а активируются лишь тогда, когда при соприкосновении с целью разрывается внешняя оболочка. Соответственно, и сил меньше жрут. А для меня это, как ни крути, актуально. В остальном — те же пчелы, ужалят — мало не покажется.

— Фантазировать можно, если вы уже усвоили базовую форму.

— Так я ее уже усвоила, магистр, — улыбнулась примирительно, — просто у меня не так много сил, чтобы на протяжении целого урока пчелок стряпать. Пришлось попробовать… проявить фантазию.

— Ну-ка, покажите еще раз.

Я показала: сформировать ядро, покрыть оболочкой, коротким импульсом придать скорость… Магистр какое-то время одобрительно наблюдал за моими действиями, потом развернулся спиной и снова начал покрикивать на других студентов. Ну что поделаешь, скуп наш боевик на похвалы. А может, неловко ему нахваливать хилую пятерочку в группе мощных боевых магов.

Но разве я ждала каких-то слов? Честно говоря, как только магистр утратил интерес к моим занятиям, я незаметно отступила в сторону и прислонилась к стене. Обессилела. В первом семестре я вместе с боевиками отрабатывала защиту, во втором перешли к атакующей магии, но основным условием оставалось удерживание защиты в любой ситуации, при любых действиях. Здесь-то и пряталось мое слабое место — на защиту уходила значительная часть моего резерва, потому атаки получались слабыми, силы быстро истощались. Не всегда удавалось адекватно модернизировать атакующие формы, поэтому без сил я оставалась значительно раньше, чем мне хотелось бы.

Конечно, у меня не было необходимости удерживать щиты — моя защита, куда более мощная, чем я могла бы состряпать сама — была постоянно при мне, но… во-первых, я не теряла надежды когда-нибудь от нее избавиться, а значит, следовало заранее учиться жить так, будто у меня ее нет. А во-вторых, я вовсе не собиралась светить ее наличие. Как мне объяснил магистр Локах, такие тонкие структуры, как плетение храмовой защиты, были доступны далеко не всякому магическому зрению, это умение годами развивали в себе артефакторы и ритуалисты, а у остальных магов чаще всего не было в этом нужды. Таким образом, я могла вполне успешно скрывать защиту от большинства студентов и преподавателей. Почему? Просто у меня и без того имелось немало поводов привлечь к себе излишнее внимание, а мне оно было совсем не по душе. И еще я стыдилась… не столько своей ущербности, сколько положения жертвы. Кроме того, это был вопрос безопасности — чем меньше народу знает о моей уникальности, тем меньше шансов, что слухи когда-нибудь дойдут до герцога.

Я пока даже не искала пути, чтобы избавиться от защиты — только подступалась к этому занятию. Зубрила ритуальную символику, искала корни в истории религии. По всему выходило, что к богам это действо никакого отношения не имело — чисто человеческие выдумки. Но к решению своей проблемы я покуда не приблизилась и на шаг.

…Тем временем слякотная, почти бесснежная зима, сменилась бурной весной, совсем не похожей на ту, что я когда-то наблюдала из окна замковой библиотеки. Алейская была сонной, задумчивой, неспешной. Здешняя — взрывалась цветами и запахами, теплыми ветрами выносила из головы все рассудочное — и заставляла застывать на месте в этом внезапном блаженном безмыслии.

В один из таких головокружительных весенних дней мне пришла в голосу идея навестить Дэйниша, развеяться немного, пообщаться. Мы теперь виделись нечасто — у меня не хватало времени на встречи, да и сам следователь был плотно занят работой. А тут — приятное утро, у меня только что закончилось дежурство в лечебнице — тихое и спокойное, без всяких происшествий. Я даже выспаться успела.

Ключ от дома, который Дэйниш выдал мне когда-то давно, долгое время лежал без дела, но в этот раз я почему-то решила им воспользоваться — дважды повернула в замке, распахнула дверь и вошла в дом. И замерла — на верхней ступеньке лестницы господин следователь облапил фигуристую девицу. Как-то сразу стало понятно, что эти двое провели ночь вместе и сейчас собираются, но никак не могут расстаться. Любоваться сладкими поцелуями было неловко, но ни уйти, ни даже просто отвести взгляд я была не в состоянии. Два противоречивых чувства обуяли меня — глухое раздражение и даже злость и одновременно смутное желание, чтобы сцена, от которой где-то внутри рождалась теплая волна, подольше не прекращалась.

Дэйниш наконец заметил мое присутствие, с трудом оторвался от сочных губ ночной возлюбленной, шлепнул красотку по мягкому месту и выпроводил за дверь. Я стояла в прихожей, ошеломленная шквалом противоречивых эмоций. Что это было… ну, когда я увидела? Ревность? Глупости, я никогда не была влюблена в Дэйниша. А та горячая волна, что меня окатила? Ох, кажется, я в очередной раз встретилась со своим телом… и с его новыми желаниями. Я с трудом вдохнула и облизала пересохшие губы. Дэйниш смотрел на меня слегка удивленно, словно не до конца понимал, что происходит. Отказывался понимать. Он видел во мне маленькую девочку, вверенную судьбой его заботам. Нет, вру: он предпочитал видеть во мне маленькую девочку. Потому что ему так было проще. Потому что меня нельзя было хотеть, а значит, удобнее не замечать… некоторых вещей. И мое нынешнее состояние — явное, видимое — входило в острое противоречие с нарисованной Дэйнишем для себя картиной мира.

Я тряхнула головой, заставляя себя очнуться, пробормотала путанные извинения и подумывала ретироваться. Ему так проще… и мне, пожалуй, тоже. Ведь и у меня картина мира в очередной раз пострадала. До сих пор это мое «нельзя» было для меня абстракцией, чем-то умозрительным, теперь оно стало частью суровой реальности. Хотелось плакать. Оказывается, это очень горько — вдруг осознать, что клетка, в которую тебя посадили, лишает еще одной степени свободы — той, о которой я вроде как и не догадывалась раньше или знала чисто теоретически. Теперь она будет манить… она будет сжигать меня изнутри, требовать к себе внимания, лишать покоя… и всегда оставаться в нескольких шагах, за гранью доступного. Всегда — если я хочу сохранить свой дар, пусть и такой куцый, скованный, ограниченный. Готова ли я расстаться с магией, если когда-нибудь захочу стать женой и матерью? Да просто женщиной, которая способна испытывать все радости любви? Сегодня мой ответ — однозначное «нет». Лучше перетерпеть, договориться со своим телом. А что я скажу через десять-пятнадцать лет?

— Лари? — оказывается, Дэйниш окликал меня уже не в первый раз.

— Да-да… — ответила я все еще немного рассеянно.

— Ты что-то хотела?

— А… я просто в гости зашла… пообщаться, — мне стало ужасно неловко, что я все видела — и не отвернулась, не ушла, но сам Дэйниш, кажется, никакой неловкости не чувствовал.

— Пойдем тогда позавтракаем где-нибудь. Я сегодня Брину отпустил.

За завтраком Дэйниш расспрашивал меня об учебе, и я сочла это очередным признаком того, что он воспринимает меня только лишь как девочку-школьницу — а ведь он-то знает, кто я на самом деле. Почему-то это вызывало во мне иррациональную злость и обиду. Здравствуйте, гормональные взбрыки, что ли?

Впрочем, об учебе я рассказывала с удовольствием, в том числе и о своих изобретательских потугах на уроках боевой магии. Об одном только молчала — о факультативе по ритуалистике и своих тайных надеждах. Именно что тайных — делиться ими я не хотела, был какой-то суеверный страх, что не сбудется, не получится, если растрепать.

— А что ты насчет практики думаешь? — поинтересовался Дэйниш.

— Что тут думать? В лечебнице я поговорила — специальную мне зачтут, все же я почти год отработала, да и впредь бросать не намерена. На общую подала заявку, надеюсь на положительный ответ.

— Зачем тебе это надо? Мотаться по дальним крепостям, глотать пыль на дорогах, с нежитью сталкиваться… Глупости, совсем это не для тебя!

— Дэй, это мне решать, что для меня, а что — нет! — взорвалась я. — Ты все время забываешь, что я не ребенок, мне скоро двадцать восемь, это только тело у меня детское.

К слову, и тело было уже не совсем детским — я немного выросла за прошедший год, обрела кое-какие формы, пусть и не выдающиеся, и теперь отчаянно нуждалась в обновлении гардероба, но все как-то не находила на это времени.

С Дэйнишем мы все-таки разошлись на мирной ноте — он, в отличие от меня, повел себя вполне по-взрослому, не стал настаивать на своем и высказался в том духе, что признает за мной право принимать самостоятельные решения.

А на следующий день в школе вывесили списки двух групп первокурсников, принимающих участие в общей практике. Я читала и не верила своим глазам — Алейя. Алейя, будь она проклята! Только этого мне и не хватало! Вторая группа отправлялась на восток, в одну из пограничных крепостей.

Я бросилась к магистру Стайрогу:

— Что угодно… как угодно… Только не Алейя! Нельзя мне туда!

Боевик впервые увидел меня в таком состоянии и растерялся поначалу. Потом решил, что это какой-то дамский каприз, попробовал возмутиться. Я вздохнула обреченно:

— Магистр, просто примите как данность. Мне туда нельзя, и это не прихоть. Но на практику я очень хочу.

— Эх, а я хотел взять вас в группу, которую поведу сам. Боюсь, что с другим руководителем вам будет трудно — он не знает ваших талантов и наверняка будет воспринимать как балласт и задвигать на задний план.

— Что ж, значит, мне придется доказывать, что я не балласт, прямо во время практики.

— Хорошо, студентка, я переговорю с целителями другой группы — возможно, кто-то из них будет не против с вами поменяться. Тем более, что практика в Алейе обещает быть очень интересной.

Глава 12

Расставание с магистром Локахом в конце семестра было трогательным: он еще раз пообещал мне дальнейшую помощь, если я не отступлю, а я уверяла, что сдаваться не собираюсь. Зачетов по факультативу предусмотрено не было.

Зато по остальным предметам — сколько угодно. И я честно сдавала не только общие дисциплины и выбранную специальность, но и все остальные спецпредметы, вызывая законное недоумение преподавателей и однокурсников. Ну а что делать, если никак не выбрать? Вернее, если предложенный выбор не вызывает энтузиазма — и остается только мечтать, что обстоятельства когда-нибудь изменятся и можно будет выбирать свободно, без оглядки на прутья клетки…

Словом, к концу сессии я чувствовала себя выжатым лимоном. Делать ничего не хотелось, практику мне зачли автоматом по письму из лечебницы, и я решила взять пару дней отпуска — просто поваляться на кровати, без учебников и тетрадей, без беготни, осмысленной и не очень, без всяких забот. Чем я честно и занялась.

Впрочем, поваляться мне не позволили и одного дня. Стук дверь — и с моего разрешения в комнату ввалился Терсим. За ним — целая компания: Олла, боевик Матар Войстро, сыскари Дойл и Марсо, природницы Лейва и Кариса. За их спинами маячил улыбающийся Лех.

— Значит, так, подруга, — не терпящим возражения тоном заявил Терсим, — сейчас ты поднимаешься, и мы все вместе идем праздновать окончание первого курса в таверну «Марлеев угол». Да будет великая пьянка!

— Ты уверен?

— Нисколько не сомневаюсь!

— Лех? — я перевела взгляд на приятеля.

Общеизвестно, что оборотням из псовых хмельное не показано, а Леху, с его запоздалым созреванием, — в особенности. Лех поймал мой взгляд и улыбнулся успокаивающе: мол, ничего страшного, и не собираюсь — просто посижу за компанию. Ну ладно, тогда и я — за компанию, когда двое не пьют — уже легче. А я с хмельным в новом теле пока не сталкивалась и рисковать не собиралась.

Впрочем, известно, куда ведут благие намерения. Тем более, что они как-то незаметно улетучились в процессе, и я обнаружила, что в руке у меня кружка с кислым вином — и явно не первая, но меня это почему-то не встревожило. Какое-то время я пила и веселилась вместе со всеми И даже петь пыталась. А потом оказалось, что мне давно не весело… что я сижу в углу и из-за края кружки наблюдаю за целующимися Терсимом и Оллой, за Карисой, пристроившейся на колени к Дойлу… А волчонка с нами почему-то уже не было… Ушел, наверное.

В безобразную пьянку веселье не переросло, в какой-то момент ребята засобирались, расплатились с подавальщицей и вышли из таверны. Про меня как будто забыли. Я шла следом за обнимающимися парочками до самой школы, пока они не растворились в тени парковых аллей.

Они ушли, а я осталась стоять, покачиваясь на нетвердых ногах и глядя им вслед. Не то чтобы я была пьяна — скорее, ошеломлена, убита, растоптана… очередным этапом осознания собственной неполноценности. Ночной ветерок играл моими кудрями, руки заметно дрожали, а по щекам ползли слезы. В таком виде и нашел меня Нат.

— Эй, птичка моя, что опять с тобой?

— Просто плачу…

Нат наклонился, обхватил мое лицо ладонями, настороженно принюхался:

— Да ты, никак, пьяна! А ну-ка, пойдем!

Полуэльф подхватил меня на руки и быстро зашагал куда-то в темноту. Мне было все равно куда. Я плакала. И когда очутилась в его комнате, все не могла остановиться. Прятала лицо у него на груди, всхлипывала и причитала едва разборчиво в намокшую рубаху:

— Нат… Я урод! У меня никогда не будет того, что есть у них… Заперли… заперли в клетку, заковали в цепи мой дар… и женщину заперли… там внутри… Тесно! Мне тесно, Нат!.. Хочу свободы. Я ведь птица, да? Птице нужно небо. А они — заперли… И дар — на цепь… А я — летать… летать хочу…

Нат снова подхватил меня и поволок в ванную, заставил склониться над унитазом, но тут уже я немножко пришла в себя и начала вырываться. Не ожидавший активного сопротивления Наттиор выпустил меня.

— Не надо, Нат. Я не настолько пьяна, чтобы нуждаться… в экстренных мерах.

— И что это тогда было? Только что? — потребовал отчета полуэльф.

— Истерика. Бабская, — я в последний раз судорожно всхлипнула.

— Хорошо, птичка. Но я вижу, что она родилась не на пустом месте. Я давно хочу знать, что тебя тревожит. Ты еще не созрела мне рассказать?

Я задумалась. И поняла, что, пожалуй, стоит. В том что Наттиор не побежит сдавать меня в департамент магической безопасности, я не сомневалась. А рассказать кому-нибудь давно хотелось. Дэйниш знал. Единственный. Но он как-то принял все к сведению — и отодвинул. Вроде бы и есть оно, но на нашем общении никак не сказывается. Сдается мне, с Натом будет иначе.

— Ну что ж… Если хочешь — слушай, — мы уже перебрались в комнату, завалились вместе на кровать и я прислонила голову, из которой окончательно успел выветриться алкоголь, к дружескому плечу. — Слушай… Жила-была одна женщина. Не очень юная, но молодая. Не слишком добрая, но и не злая. У нее были в жизни две вещи — ее работа и и боевые искусства, ее увлечение и… отвлечение. Бывали у нее и мужчины, но особо важной роли не играли, потому что она еще не встретила того единственного, которого готова была впустить в свою жизнь. Работа у нее была трудная, но очень важная. Женщина была лекарем. Не простым, а тем, который мчится на скоростной повозке к самым тяжелым больным, оказывает первую помощь, спасает жизни. А однажды, когда она спешила на помощь очередному больному, ее повозка столкнулась с другой — и женщина умерла. Ее звали Лариса Май.

Нат попытался вставить что-то, но я остановила его жестом и продолжила:

— Умерла — и осталась жива. И оказалось, что зовут ее теперь Тэнра мер Ирмас, ей всего четырнадцать и она — невеста. Не счастливая влюбленная девочка, а жертва маньяка-извращенца и темного мага, от которого она уже пыталась удрать в небытие. И ей это даже удалось, просто на ее место — в ее тело — попала другая. И этой другой предстояло выяснить, что родной отец просто расплатился дочерью за игорные долги — позволил совершить над ней ритуал храмовой защиты, несмотря на высокий уровень дара, и пообещал в жены герцогу Алейскому. И в назначенное время передал девочку с рук на руки жениху, сразу после помолвки. Вот только вместо ритуала освобождения силы, женишок затеял темный ритуал изъятия. В отличие от других подобных ритуалов, этот позволял жертве остаться в живых… вот только радости в том не было, а те радости супружеской жизни, которые щедро обещал герцог своей невесте, привели бы в ужас и взрослого человека с крепкими нервами, не говоря уж о девочке-подростке. Итак, девочки не стало, зато ее тело заняла взрослая женщина — и попыталась изменить ситуацию. И ей это удалось… до известной степени.

— Что значит — до известной степени?

— Это значит, что мои магические возможности ограниченны наложенной на Тэнру храмовой защитой, от которой предположительно невозможно избавиться. Но если я хочу сохранить хотя бы такой дар, неполноценный, я должна смириться с тем, что в моей жизни никогда не будет мужчин — разве что в качестве хороших друзей… что я лишена значительной части радостей жизни. А если я захочу их получить, то мне придется отказаться от дара и… попасть в полную зависимость от того, кто станет моим мужем.

— А что герцог?

— Он меня потерял. Сначала ему сообщили о моей смерти, но, как мне уже объяснили, это не могло ввести его в заблуждение надолго. А значит, мне предстоит прятаться семь лет… впрочем, осталось уже меньше шести… пока наша помолвка не утратит силу. А я… знаешь, Нат, я тут строю из себя лихую, но… боюсь. Ужасно боюсь, все время, — я всхлипнула Наттиору в плечо, — иной раз накрывает тревогой — иду и озираюсь, все кажется, что следят за мной. Страшно.

Наттиор приобнял меня и прижал к себе:

— Знаешь, я не стану тебя уверять, что бояться нечего. Ты и сама понимаешь, что это будет ложью. Но я — вот поверь, это не просто благие пожелания, это мне эльфийская половина крови подсказывает… хоть и слабый я провидец, но чувствую, что твои сила и жизнь герцогу не достанутся.

— Хотелось бы мне в это верить…

— Верь, птичка.

— Птичка… Птичке нужно небо, полет. Даже если герцог навсегда исчез из моей жизни, значительная часть проблемы никуда не делась — дар скован… Да я бы смирилась и с тем, что дар невелик, и с таким неплохо действую, но… чтобы хоть в остальном быть полноценным человеком. А так — сегодня наши парочками из таверны расходились, а я завидовала мучительно… Не потому, что мне прямо сейчас вынь да положь такое же, а потому, что мне это даже в отдаленной перспективе не светит. И я вот все время думаю — что я такое натворила в своей прежней жизни, чтобы заслужить… все это? Потому и ревела там, в парке.

— А почему ты думаешь, что это непременно наказание?

— Что это еще может быть? — я в недоумении пожала плечами.

— Может, испытание. Пройдешь его — и все станет иначе.

— Все может быть, — задумалась я, — особенно с вашими богами.

— А что боги?

— На просьбы иной раз откликаются. Да и поговорить бывают не прочь.

— С тобой, что ли? — вытаращился Нат.

— Со мной. Когда вынуждена была обратиться, не верила сначала — у меня и в прошлой жизни с религией не сложилось, а потом, когда получила отклик на свои просьбы, решила, что в этом мире такое в порядке вещей. И лишь много позже узнала, что это большая редкость.

— Ты даже не представляешь, насколько большая.

— Уже представляю. Мне сообщили, что я уникум.

— Да уж…

— На-а-ат! — мне внезапно стало смешно. — А ты представляешь, я же из Алейи удирала, можно сказать, с герцогским обозом.

— Утерла нос мерзавцу!

И мы расхохотались уже вместе. А потом я отвечала на вопросы Наттиора — ему хотелось побольше узнать и о моей прежней жизни, и о том, как готовилась к побегу из замка, и о самом побеге. Он удивлялся и радовался, и вместе с ним я заново переживала все перипетии своего пути и чувствовала облегчение и благодарность, что могу с кем-то разделить все эти воспоминания.

А потом мы просто заснули вместе, в одной постели. Без всяких посторонних мыслей и желаний.

Глава 13

— Слушайте меня внимательно, студенты! Меня зовут Майл Кодеро. Я — ваш руководитель, а также мама и папа на все три декады практики. И я обещаю, что легко вам не будет. К месту практики, в крепость Тенвит, мы должны добраться за пять, самое большее за шесть дней, поэтому сразу двигаемся в хорошем темпе. Дохляки, которые станут ныть и жаловаться на отбитую задницу, будут отправлены назад из ближайшего же селения.

При упоминании дохляков взгляд Майла недвусмысленно уперся в меня. Я сделала вид, что не заметила. Собственно, а чего я ждала? Конечно, я не единственная девчонка в отряде, есть еще Тильша, боевичка — рослая крепкая девица, которую в слабости никак не заподозришь. Я же — мелкая и, на первый взгляд, хилая. Кодеро в школе не преподает, потому в деле меня не видел. Что он еще мог предположить? Так что все шло в полном соответствии с прогнозом магистра Стайрога.

Кроме шести боевиков, в числе которых значился и мой любимый волчонок Лех, в команде было четверо сыскарей, среди них — кот-оборотень Марсо, он еще и природник способный, что, впрочем, среди двуипостасных не редкость, а также двое медиков, второй — Лерех Танмар, не только весьма толковый целитель, пусть и закончивший всего лишь первый курс, но еще и грамотный алхимик, завсегдатай библиотек и лабораторий, верный помощник школьного лекаря. Такой в команде — на вес золота, я бы ему без раздумий доверила свою жизнь. Конечно, наши боевики, покуда другие факультеты отрабатывали специальную практику, проходили курс первой помощи, кое-что и сами могут.

Я же все время после сессии проработала в лечебнице, а еще просидела над справочниками по лекарственным растениям и нежити.

Группа всадников покинула школу и бодрой рысью устремилась прочь от города. Я пока не считала себя особенно умелой наездницей, но в седле чувствовала себя вполне уверенно, да и с Миркой как-то сроднилась, чувствуя настроение лошади и легко приноравливаясь к любому аллюру, так что жалоб на отбитую задницу Майл от меня не дождется. Хорошо, когда лошадь своя, у кого не было — тем предоставляла школа, а там уж особо не повыбираешь.

В тот день я чувствовала небывалый подъем, сродни легкой эйфории — словно на волю выбралась. Мне нравилось все — и дорога, и погода, и моя новая одежда — простая, но добротная, и мои спутники, даже Майл Кодеро. Мне нравилось, что к луке седла приторочены ножны с любимым клинком, что в седельных сумках, помимо запаса продуктов, неплохой набор медицинских препаратов и инструментов — тоже оружие.

На первый ночлег остановились в лесу. Майл, который всю дорогу исподтишка посматривал на меня в ожидании проявлений недовольства и усталости, и теперь не выпускал из внимания мои действия. Я его пристальные взгляды игнорировала — спокойно спешилась, позаботилась о лошади, потом занялась подготовкой к ночлегу. Словом, вела себя как образцово-показательная путешественница. Хотя, конечно, если уж совсем честно, верховая езда в таких количествах все еще была для меня непривычной, так что я уже предвкушала, как буду чувствовать себя наутро. Конечно, я приготовила мазь, чтобы растереть мышцы после трудного дня, но полностью от последствий она не избавит.

Лех, исполнив все общественные повинности, перекинулся и радостно носился вокруг стоянки, а потом, прямо так — волчонком, подкатился ко мне под бок. Наутро, заметив мое смущение, подошел — уже человеком:

— Лари, ты не думай ничего такого… Я без всяких мыслей — ты не моя женщина, — на этих словах мне стало немного обидно, но Лех поспешил развеять сложившееся впечатление. — Понимаешь, у волков — так: пока свою, единственную, не встретишь, желание не просыпается. А ты — не моя. Но — очень близкая. Как сестра или даже еще ближе. Поэтому со мной можешь не бояться быть вместе, ничего не будет.

— Да я, собственно, и не боялась. Не знаю, что другие подумают… А впрочем, пусть думают что хотят, — я похлопала парня по плечу и решила больше не заморачиваться на эту тему — зато мне ночью спать тепло было.

На третью ночь Майл позволил нам небольшое послабление — ночлег на постоялом дворе. Раскидав по комнатам вещи, мы дорвались до теплой воды, а потом, намывшись, один за другим сползлись в общий зал на ужин.

Я сидела, уже слегка сонная, и в задумчивости наблюдала за незнакомыми постояльцами — на своих-то в пути успела насмотреться — и в какой-то момент поймала себя на том, что не свожу взгляда с одного из гостей. Знакомый? Вроде бы нет. Густые темные волосы, ничем не примечательное лицо, неопределнного цвета глаза, тонкогубый рот. Нет, не видела никогда. Но что-то в движениях, манерах этого типа будило неуловимые воспоминания-ассоциации, будто бы я все-таки уже видела его прежде. Я прикрыла глаза, попробовала сосредоточиться и воспроизвести перед мысленным взором показавшиеся мне знакомыми повадки. Раз за разом я прокручивала одни и те же движения, покуда не осознала, где мне довелось их наблюдать. Точно так же я сидела за столиком в общем зале гостиницы… только здесь было не в пример тише, чем там и тогда… Я распахнула глаза, глянула украдкой на Сейлиара — а это был именно он, я узнала его, несмотря на измененную внешность, — и, поднявшись без спешки, подошла к нашему руководителю. Шепнула на ухо:

— Майл, на пару слов, — и поманила за собой наверх, к комнатам.

Кодеро обернулся с раздражением, поднялся нехотя и пошел за мной. Я встретила его на верхних ступеньках лестницы, показала знаком, что нужно уединиться и зашла в комнату, которую сегодня делила с Тильшей.

— В чем дело? — сердито спросил Майл.

— Дело в том, что я тут внезапно встретила одного своего знакомого.

— И поэтому ты выдернула меня из-за стола?! — возмутился боевик.

— Не ори, лучше послушай. Мой знакомый — преступник в бегах, его ищет столичная стража. Здесь он под личиной, но я его узнала.

— А ты не сочиняешь? — недоверчиво глянул на меня Кодеро.

— Врыв в гостинице «Сонная кобыла» прошлым летом. Помнишь? Это Сейлиар. Его работа.

— Громкое было дело, — помрачнел Майл. — мы участвовали в облавах вместе со стражей.

— Я там была. Перед взрывом. А потом завалы разгребала в поисках живых. Вот и думай, где я сочиняю. Сейлиара по моей наводке в розыск объявляли. А его сообщники со мной расправиться собирались…

— Так он тебя в лицо знает?

— Он меня видел. Но я была одета мальчишкой и стрижена коротко. Есть надежда, что не узнает теперь.

— Значит, надо сообщить в столицу, — сказал маг, излекая из-за пазухи амулет связи, — я могу связаться ректором, он передаст дальше.

— Этим делом занимался следователь Дэйниш Рэнро. Он знает меня, поверит и сразу примет меры.

— Только не рассказывайте остальным студентам.

— Что я, дура, что ли? Начнут пялиться — Сейлиар мигом излишнее внимание почувствует и слиняет.

Боевик, сжимая амулет в кулаке вышел из комнаты. Вернулся он через четверть часа:

— Из столицы отправят оперативную команду. Пойдут порталами до ближайшей стационарной точки выхода, оттуда верхами. К утру точно здесь будут.

Мы спустились вниз и присоединились к остальной группе. Впрочем, сидели недолго, уже вскоре разбрелись по комнатам. Первая ночь на нормальной постели — а мне не спалось. Тревожно было. Вертелась, задремывала, снова просыпалась, словно толкал кто. Маялась почти до рассвета, потом не выдержала — встала. Натянула штаны и рубаху, сунула ноги в сапоги, а нунчаку — в поясной чехол, и, стараясь не будить соседку, на цыпочках прокралась к выходу из комнаты.

Все еще спали — на постоялом дворе царила тишина. И эту тишину я настороженно рассекала тихими шагами, прислушиваясь к каждому шороху. Спустилась по лестнице, замирая на каждой ступеньке, вышла в общий зал, обвела глазами помещение — никого. Однако что-то не давало мне покоя… Вроде бы какая-то тень мелькнула за окном… или показалось? Я все-таки пробежалась на носочках между столами, приникла к входной двери — засов был закрыт изнутри.

Казалось бы, на этом можно было успокоиться и вернуться в свою комнату, досыпать. Но я не могла. Мне точно надо было выйти на улицу, совершенно точно. Я осторожно потянула засов — тот отодвинулся почти беззвучно — приоткрыла дверь и выглянула наружу. Так и есть — тень мелькает под навесом, где привязаны лошади. Шевеление… тихое ржание… тень вынырнула — и тут уже у меня не осталось никаких сомнений: Сейлиар. Сыскари еще не прибыли, а он — вот же чутье у гада! — решил по-тихому слинять.

И что делать? Поднимать шум бессмысленно, пока кто-нибудь спустится, он три раза уйти успеет. Самой подставляться очень не хотелось, но… стоило вспомнить «Сонную кобылу», погибших и раненых… Я нащупала нунчаку на поясе. Меч остался в комнате, но все-таки я не совсем безоружна, попробую что-нибудь предпринять. И я стремительным движением выскочила из двери, заступив Сейлиару дорогу. Оседланную лошадь он вел в поводу. Животное вздрогнуло, когда я возникла внезапно перед его мордой, шарахнулось в сторону — и Сейлиар от неожиданности выпустил повод из рук. Теперь он уже не успевал ни вскочить в седло, ни вытащить притороченный к седлу меч. И понимал это.

— Хочешь мне помешать? — бандит уставился на меня с кривой усмешкой.

— Не просто хочу — помешаю, — отозвалась я, поигрывая своим неказистым оружием.

Сейлиар выхватил нож. Что ж, нунчаку против ножа — это вполне… вполне. Главное — не позволить противнику сократить дистанцию. Ну да здесь достаточно места для маневра.

Какое-то время мы пританцовывали друг перед другом. Сейл почему-то сразу воспринял меня всерьез и никак не решался на нападение, потом все-таки качнулся вперед и одновременно вправо. Мне эта атака была знакома, я легко вышла из-под удара… Подсечка… ловкий преступник все-таки удержался на ногах и пошел в новую атаку. Но я уже поняла, что он умеет и как двигается, легко выбила с помощью нунчаку нож из руки и завершила контратаку резким ударом по колену опорной ноги. Сейлиар охнул, осел на землю, попытался отползти. Мелькнувшая на его лице растерянность почти мгновенно сменилась злостью, и он вскочил на ноги. Я снова встала в боевую стойку… и внезапно осознала с радостью и облегчением, что все позади — отряд столичных магов-сыскарей был уже практически на пороге, пылил копытами невдалеке. Даже если я сейчас отступлю, он не успеет уйти. Я отступила… вернее, уступила место профессионалам. И они не замедлили появиться.

Схватка Сейлиара с представителями закона была короткой. Да и схватки-то никакой не было — он вскинулся было, метнулся в одну сторону, в другую — и опустил руки. Сдался. Один из сыскарей окинул пойманного взглядом, шагнул поближе, ухватился за воротник — и сделал шаг назад, сжимая в руке что-то вроде булавки. Сейчас перед нами стоял Сейлиар собственной персоной. Наверно, булавка была амулетом личины, сам-то Сейл — не маг.

От группы сыскарей отделилась до боли знакомая фигура — Дэйниш Рэнро собственной персоной. Подошел ко мне, обнял:

— Ну ты даешь, детка. Везде приключения находишь.

— Знаешь, я бы лучше с ними и вовсе не встречалась. Это они меня находят. От меня зависит только, как я буду реагировать на их появление.

— И как?

— Вяло. От недосыпа, — рассмеялась я.

Сыскари (все — знакомые еще по тренировкам на полигоне стражи) подхватили мой смех. Сейлиар — уже в наручниках — обернулся, глянул на меня, отвел глаза… потом снова взлянул… внимательнее. И до него дошло:

— Пацан! Тот самый! Ах, ты ж!.. — он рыкнул гневно, отчаянно рванулся в мою сторону, но был тут же скручен одним из магов.

А на улицу тем временем выползали привлеченные внезапным шумом сонные студенты-практиканты во главе со своим руководителем.

— Взяли? — деланно равнодушным тоном осведомился Майл.

Взглянул на меня пронзительно, заинтересованно, но никак больше своего интереса не показал.

Потом закованного по полной программе Сейлиара заперли в сараюшке, выставив охрану, а мы все вместе отправились завтракать. Майл сел за стол с сыскарями, слушал их разговоры, задавал вопросы, поглядывал на меня. Я привычно изображала равнодушный вид — мол, не вижу, не слышу и не понимаю. Обдумывала то, что успел мне шепнуть на ухо Дэйниш: оказывается, гражданским лицам, поспособствавшим поимке опасного преступника Сейлиара Красноцвета, находящегося в розыске, полагается награда в размере пятидесяти золотых арсов. Немалая сумма для человека с моим достатком. Одна беда — я не имею права открыть на свое имя банковский счет. Для несовершеннолетних это возможно только с позволения родителей или опекунов, которых у меня нет. Вот интересно — работать за деньги могу, а счет в банке — ни-ни. Зато я точно знала, на что потрачу часть премии — расплачусь наконец с оружейником за свой меч. Тарим, конечно, мне не напоминал, но сама-то я о долге не забывала…

В крепость мы прибыли ровнехонько на шестой день, как и предполагалось.

Глава 14

Разместили нас в казармах. К моему счастью, спальни оказались не огромными помещениями с уходящими в бесконечность рядами двухярусных кроватей (такие ассоциации подкидывала моя память), а четырехместными комнатами. В нашей мы с Тильшей оказались вдвоем, потому что других женщин на тот момент в гарнизоне не было.

Неугомонная Тильша бросила свои вещи и отправилась прошвырнуться по крепости. Я немного повалялась на койке в надежде насладиться дневным сном, но отключиться не получилось, и тогда я тоже решила устроить себе экскурсию.

Крепость Тенвит представляла собой скопление разнообразных строений, окруженных общей массивной стеной. Рассказывали, она выросла на месте, где прежде стоял одноименный город, но это было так давно, что от древнего поселения не осталось никаких воспоминаний, кроме названия.

Стояла крепость на границе Пустых земель — некой аномальной зоны, возникшей на месте магического сражения, отгремевшего в те времена, когда никакой Ниревийской империи еще не было на карте мира. Пустые земли следовало бы назвать мертвыми, поскольку они порождали странных и неприятных существ, подходивших под общее определение «нежить».

Территория эта еще еще во времена тех самых древних войн — вернее, сразу после их окончания — была окружена силовой стеной, защищающей население от порождений Пустых земель. Однако время от времени случались прорывы, когда существа из аномальной зоны получали возможность попасть в здоровый мир, где нападали на людей и скот и служили разносчиками неприятных и непонятных болезней, не всегда поддающихся лечению.

Собственно, поэтому и поставили крепость: солдаты и маги гарнизона регулярно патрулировали стену, чтобы вовремя заметить и предупредить крупные прорывы, которые, надо признать, случались нечасто. Однако бывало, что стена истончалась местами, словно изъеденная потусторонней коррозией, и нежить из Пустых земель проникала сюда незаметно, появляясь неожиданно вблизи людских селений. И тогда в крепость приходила весточка с просьбой о помощи, и в село отправлялся отряд для уничтожения нежеланных и опасных пришельцев.

Да, как ни странно, в здешних краях селились люди. Презрев исходившую от Пустых земель опасность, они умудрялись сами жить в сытости, кормить гарнизон, да еще и выращивать кое-что на продажу. Словом, жизнь. Как везде.

Первая наша декада в крепости не была отмечена никакими знаменательными событиями. Сначала нас засадили за карты, заставив досконально изучить местность со всеми ее особенностями, включая рельеф и растительность. Потом на картах показали места наиболее частых явлений нежити, описали самые распространенные виды — в чем опасность, какие уязвимые места, как вести себя при появлени. Надо сказать, картина несколько отличалась от той, что была описана в справочниках: Пустые земли то и дело выпускали наружу новые виды, более совершенные, и видоизменяли старые, делая их менее уязвимыми.

Со второй декады нам позволили принять участие в патрулировании. Не самостоятельно, конечно: кто ж студенотов-первокурсников до такой ответственной работы допустит? Небольшими группками по два-три человека мы присоединялись к патрульным отрядам, знакомились с местностью в реальности, а не на картах, общались, с удовольствием слушали солдатские байки.

Свободное время я посвящала знакомству с местной флорой — пыталась на практие опознавать травы, которые прежде видела только на картинках в справочнике. Иногда ко мне присоединялись оборотни — Марсо и Лех. У обоих второй специальностью была природная магия, и ребята не просто умели разыскивать растения по внешним признакам или запаху, а настраивались на образ — и находили. Я этому умению немного завидовала, мне природная магия давалась с трудом, иной раз попросту не хватало терпения на тонкую настройку при слиянии с миром. Мой природный дар ограничивался тем, что я легко находила общий язык с животными, да еще с основными стихиями управлялась — порой грубовато, но чаще всего вполне эффективно. Надо сказать, я при этом пользовалась своими скромными познаниями в химии и физике, прихваченными из прежней жизни. Все-таки отчетливое представление о молекулярной структуре веществ сильно облегчало подобные магические упражнения, связанные с воздействием на окружающую среду.

К концу второй декады боевики, надеявшиеся на полную приключений практику, откровенно заскучали, а скучающие магически одаренные подростки — это, как ни крути, потенциальная опасность. Юные маги уже начинали потихоньку озираться в поисках подходящих точек приложения для своих бьющих через край сил. Крепость спас гонец с запиской из села Ветруха — тамошний староста сообщал, что в окрестностях селения обьявились лахры — нежить, для взрослого человека вполне безопасная, однако не гнушающаяся нападениями на детей и мелкий домашний скот. Лахры представляли собой приземистых созданий с песьими головами, клочковатой шерстью и лысыми крысиными хвостами, селились в болотах и выходили на охоту в сумерках. Лахру легко можно было уничтожить магическим огнем или оружием, изготовленным с применением сермирита. На борьбу с этой дрянью нас и отрядили, справедливо рассудив, что с такой напастью легко справятся и зеленые первокурсники. Так что следующим утром мы выехали на наше первое боевое задание.

До Ветрухи добрались верхом, но в лесу и на болоте лошади могли быть только обузой, поэтому скакунов пришлось оставить в селении. Собирались под нудные причитания старосты, про «ну вот же напасть какую» и про то, что уж с десяток лет в окрестностях Ветрухи никакой нежити не водилось.

Моя экипировка включала в себя лекарский пояс с многочисленными кармашками, в которых были припрятаны разнообразные снадобья, скальпель, «швейный набор» и компактно упакованные перевязочные материалы. К сожалению, пояс был широким и жестким, как корсет, и мне потребовалось время, чтобы приноровиться к этому приспособлению и научиться двигаться в нем, не замечая на теле лишней сбруи. Я потратила на это не один час тренировок. Сверху я нацепила перевязь с мечом. Изрядно отросшие за год волосы забрала в короткую тугую косичку и спрятала под бандану. В общем, видок я имела самый лихой — пацанка из подворотни.

На болоте мы засели задолго до заката, чтобы поймать тварей в тот момент, когда они будут покидать свои логова. Азарт, охвативший боевиков при известии о первом задании, уже схлынул, сменившись легким недовольством — оттого, что приходится кормить комаров в засаде, оттого, что вместо достойного врага подсунули слабую нечисть, оттого, что время тянется невыносимо долго…

Наконец, над лесом начала сгущаться темнота. Майл подал знак, скомандовав перейти на ночное зрение — простейший магический прием, освоенный на одном из первых занятий по практической магии. Студенты заерзали в своих укрытиях, готовясь встретить противника… и он не замедлил появиться — один… другой… третий. Только почему-то это оказались не относительно безобидные лахры, а…

— Стровы! — выкрикнул-выдохнул кто-то.

В ответ послышалась ругань. Стровы — мощные клыкастые твари, способные завалить крупную скотину и справиться со взрослым человеком. Хуже того — твари, иммунные к магии, против которых — только железо. И самое ужасное — их было много. Очень много. Все мы были неплохими бойцами, но… подростками, еще не вошедшими в полную силу. И — никуда уже не деться, приходилось принимать бой.

Краем глаза я успела заметить, как Майл потянулся к амулету для связи с крепостью — вызывать подмогу. Но… даже если маги пойдут порталами, каждый сможет прихватить с собой не больше одного-двух воинов, остальным придется добираться верхом, а стровы — вот они. И мы — дюжина решительно настроенных подростков и один взрослый боевой маг, отвечающий за эту ораву.

Все эти мысли мелькали в моей голове, а рука уже сжимала клинок. В другой ситуации, там, где нужна была бы магическая мощь, я бы спокойно отсиделась за спинами ребят — я хорошо знаю границы своих возможностей. Но не теперь, не здесь, где я могу поддержать команду своими умениями.

Я поймала взгляд Леха, кивнула. Парень старался держаться поближе. Оба оборотня предпочли биться в человеческой ипостаси — сталь против подобных тварей куда убедительнее, чем клыки и когти.

Мы бились. Грязь, кровь, какая-то мерзкая, липкая слизь, отвратительная вонь, ошметки гнилой плоти… Время от времени я позволяла себе быстро осмотреться — не ранен ли кто из наших, не нуждается ли в срочной помощи. Но нет, пока все твердо стояли на ногах. Это ничего не значило — в горячке боя многие не замечают ран, если они не опасны для жизни, но любая царапина, нанесенная нежитью, чревата заражением крови, если ее не обработать своевременно…

— Слева! — сипло выкрикнул Лех.

Обернулась, увидела прорвавшегося ко мне строва, уклонилась от летящей туши, развернулась, нанесла удар — голова твари отделилась от туловища. Туша забилась в агонии, разбрызгивая вонючую слизь.

И снова — грязь, кровь, гнилостная вонь. Я чувствовала, как в мышцах накапливается усталость, а твари все перли и перли нескончаемым потоком. Откуда? Ведь сообщений о большом прорыве не было!

В какой-то миг мне показалось, что нас стало больше, и я поняла, что появились первые помощники из крепости. Воины рассредоточивались вдоль края болота, встречая ударами клинков все новых и новых незваных гостей. Кто-то вскрикнул, но на другом конце цепи, там Лерех ближе, он окажет помощь, а ко мне — ох! — еще одна туша мчится.

Я встретила монстра ударом меча, в очередной раз выцепила взглядом из ночной тьмы фигуру Леха — вот он. Живой, целый. На всех меня не хватало, но за близким другом я не могла не присматривать. Как и он за мной — время от времени я ловила на себе его быстрые взгляды. Быстрые — потому что ни на что другое битва времени не оставляла.

Когда я подскользнулась в луже крови и слизи и не смогла удержаться на ногах, ко мне кинулись сразу двое — Лех и еще один из боевиков. Я махнула успокаивающе, поднимаясь с колен: мол, устала, но пока справляюсь. И даже не ранена — ни одной царапины, только в грязи извозилась. А боевик тоже дышал тяжело, но меч в его руках летал по-прежнему лихо. Парень прорубался сквозь сопящие и рычащие скопления нежити, удаляясь от меня. На пятачке, с двух сторон отделенном от остальной цепи густым кустарником, мы с Лехом остались вдвоем.

А тварей уже становилось меньше, иной раз даже случались передышки, когда удавалось на короткое время опустить меч и сделать несколько глубоких, рваных вдохов. И — снова в атаку.

Вероятно, я не почувствовала сигнала опасности, потому что смерть все это время была вокруг меня, поэтому короткий болезненный укол в шею стал для меня неожиданностью. Краем глаза я успела еще заметить, как падает, тоже хватаясь за шею, Лех. И погрузилась во тьму.

Глава 15

Пятна. Цветные пятна перед глазами. И никак не очнуться. Чужие руки трогают не мое тело, холодный метал касается не моей кожи, срезая одежду. И только несколько хлестких пощечин и порция ледяной воды в лицо приводят меня в чувство.

И лучше бы не приводили, честное слово! Не самое большое удовольствие очнуться в маленькой деревянной избушке, будучи неудобно привязанной за руки к потолочной балке. Ноги тоже были зафиксированы — не дернешься. И — ни единой тряпочки, прикрывающей тело. Я зябко поежилась.

— Я позволил себе избавить тебя от одежды — уж больно вонючими оказались твои тряпки, неприятно было с тобой дело иметь, — Лест Мерлис… достал-таки, поганец.

— Где Лех?

— Кто? А, оборотень твой… Вон он валяется.

Я с трудом повернула голову, чтобы увидеть связанного Леха в углу. Тот не подавал признаков жизни.

— Что с ним?

— Да ничего особенного. Просто хорошая доза снотворного, чтобы не помешал мне с тобой разбираться. Им я попозже займусь.

Интересно, попозже — это когда? Сколько времени у нас в запасе? Надо бы выяснить, что и как.

— Как мы сюда попали?

Лест обернулся от столика, за которым возился с какими-то зельями, откинулся на спинку стула, наслаждаясь видом моей обездвиженной персоны. Неловкости от его взгляда я не испытывала, разве что чувствовала себя более уязвимой, чем в одежде. Вероятно, именно этого он и добивался.

— Очень просто, дорогая… — Лест наградил меня довольной улыбкой. — Я поджидал вас уже с декаду — знал, что ты будешь в этой группе — и тщательно готовился. Видишь ли, в окрестностях Ветрухи действительно появились только лахры. Многим известно, что стровы предпочитают селиться в таких же условиях, но мало кто знает, что есть способы приманить их туда, где уже есть другая нежить. Мне известен способ сделать это быстро. Так что веселую встречу обеспечил вам именно я.

— Зачем?

— Чтобы под шумок забрать тебя и твоего зверика. Духовая трубка, пара иголок со снотворным, да лошади, чтобы вывезти тела.

— Как давно я здесь?

— Всего с полчаса, не больше. Я намеренно выделил тебе маленькую дозу, чтобы ты побыстрее очнулась. Мне хочется подольше позабавиться с тобой. Ты столько раз ломала мои планы, что должна теперь сполна прочувствовать мое недовольство.

— И где мы?

— Мой дом стоит посреди болота. Но если ты спрашиваешь, чтобы выяснить обратную дорогу, то я тебе советую не надеяться на спасение. Здесь тебя никто не найдет. А теперь не мешай мне — приготовление мералии требует внимательного отношения, — и Мерлис отвернулся к своим склянкам.

Мералия… Приступы мучительной боли, чередующиеся с не менее мучительно страшными видениями. Да, яд мне не опасен, но… Лест быстро это поймет и перейдет к другим методам воздействия — и мне страшно даже представить, до чего он может додуматься своим больным разумом.

Я попыталась прикинуть, сколько времени у нас в запасе. По всему выходило, что битва с нежитью должна была уже закончиться. Какое-то время уйдет на перекличку и пересчет по головам. Как скоро обнаружат наше с Лехом отсутствие? Сразу ли поймут, что мы не просто в кустики отлучились, а попали в беду? Если домишко и впрямь стоит на острове посреди болота, то я бы не стала рассчитывать, что разыщут нас быстро. Весь расчет на Марсо, но наши запахи перебивает вонь разлагающейся нежити. А для магического поиска времени требуется куда больше…

— Ну вот и все, — Лест улыбаясь подошел ко мне, в одной руке держа пузырек с жидкостью насыщенно фиолетового цвета, в другой — несколько иголок веером.

— И что ты собираешься делать? — я задала этот вопрос, только чтобы еще немного потянуть время.

— Все просто, дорогая моя. Это мералия. Тебе знакомо это название? — я молча кивнула. — В таком случае, ты наверняка знаешь, как оно должно на тебя подействовать. Будет больно. Очень больно. Ты будешь выть и просить, чтобы я прикончил тебя поскорее. А еще будет неимоверно страшно. Я видел, как взрослый, сильный мужик, отравленный мералией, скулил и плакал от ужаса.

Вот любопытно, где видел? Неужели сам на людях эксперименты ставил? Меня передернуло от отвращения. Уловив мое движение, Лест понял его по-своему:

— Да-да, бесценная, все будет именно так… И даже еще хуже… — с этими словами Мерлис опустил кончик одной иглы в банку, извлек его и быстрым движением царапнул кожу у меня на животе, потом еще двумя иглами слегка поцарапал руки. — Вот та-а-ак… Можно было бы, конечно, ввести яд прямо в вены, но это неинтересно — слишком быстро. Мне бы хотелось, чтобы ты побыла со мной подольше.

— Вот как? — глухо отозвалась я, не отрывая взгляда от дощатого пола.

Стоило делать вид, что я перепугана и в отчаянии, но не хочу показывать этого. Впрочем, Лест не обращал никакого внимания на мое настроение, он был занят собой. Он предвкушал удовольствие:

— Есть у этого зелья еще один занятный эффект… Если сделать воздействие достаточно медленным, то еще до наступления приступов боли кожа обретает невероятную чувствительность. Малейшее нажатие или царапина причиняют страдания, как если бы это были серьезные травмы. Я хочу посмотреть, как ты это перенесешь. Послушать твои крики. Пусть это станет прелюдией к настоящей боли, которая придет, когда тебе будет казаться, что хуже уже быть не может.

Мерлис с ухмылкой уселся обратно на стул — вероятно, ожидая, пока яд начнет действовать.

— Откуда у тебя вообще эти яды?

— Мой покойный дядюшка когда-то собирал коллекцию. И обучал меня на досуге. Пришлось поторопить его немного, чтобы он поскорее оставил эту коллекцию мне в наследство. Никак он не ожидал от меня подобного… Сам виноват — хорошо научил, — Лест расплылся в довольном оскале.

Я старалась не двигаться, чтобы никак не провоцировать его, но связанные руки затекали, причиняя мучения, и я попробовала незаметно пошевелить ими и болезненно поморщилась. Лест счел это сигналом, что отрава начала действовать. Поднялся с кривой улыбочкой, приблизился:

— Ну что, приступим? — он откуда-то извлек маленький изящный кинжальчик, покрутил его в руке, потом наклонился и самым кончиком провел по моей руке от плеча до самого запястья.

Я зашипела сквозь стиснутые зубы. Было больно, но не настолько, чтобы кричать — ведь отрава меня не брала. Мерлис тем временем сделал неглубокий надрез и на другой руки, избегая задевать вены — хотел, чтобы я продержалась подольше. Попытался заглянуть мне в глаза, но не поймал взгляда. Это его не устроило — он переместил нож к животу и быстрыми движениями нанес еще несколько порезов. И снова уставился мне в лицо. Я позволила себе застонать. Мне действительно было больно, и я честно показала это мучителю, чтобы он не заподозрил, что боль… немного не та. Впрочем, мне хватало.

Однако Лесту этого показалось мало. Он взял на столе лучину, запалил ее от лабораторной горелки и снова повернулся ко мне. Я нервно сглотнула — ожоги пугали меня куда больше порезов. Самое ужасное, что я потеряла счет времени и уже не понимала, как долго здесь нахожусь и есть ли надежда на спасение. Бедняга Лех все так же кулем валялся в углу за спиной моего мучителя, а Лест Мерлис уже подносил к моему телу горящую лучину. Он коснулся пламенем моего левого бока, потом отдернул руку и почти сразу поднес снова, чтобы подержать подольше. Я взвыла. Дальше прикосновения огня шли одно за другим — в самых неожиданных местах. Иногда короткие, иногда — подольше.

Мерлис наслаждался. С блаженной улыбкой пялился мне в лицо, а я только отводила глаза. Когда он не смотрел на меня, я украдкой бросала взгляды на спящего Леха. Мне показалось или нет, что он зашевелился?

«Лех! — мысленно завопила. — Лех, проснись!»

Теперь мне уже не казалось, я видела, что оборотень просыпается. Ему понадобились считанные секунды, чтобы сориентироваться и не выдать свое пробуждение. Вот только… сможет ли он освободиться? Позволят ему веревки обернуться? Вроде бы, при обороте распыляется одежда… случится ли то же самое с путами, или связанный в человеческой ипостаси связан и в животной?

Смог. Я пропустила этот момент, в очередной раз поддавшись боли. Лест Мерлис пропустил тоже, он не заметил стремительного прыжка… И лишь когда волчьи зубы сомкнулись на его глотке, человек успел-таки полоснуть косматую шкуру неизвестно откуда взявшимся ножом. И повалился на пол, захлебываясь собственной кровью. Через минуту все было кончено — Лест Мерлис лежал на спине, уставившись в потолок невидящими остекленевшими глазами. По волчьей шерсти Леха стекали бурые струйки — все-таки ранил его мерзавец.

Лех встряхнулся, воздух слегка заколебался вокруг волчьего тела — и через несколько мгновений передо мной уже разгибался, поднимаясь, человек. Я впервые видела оборот — не принято такие вещи демонстрировать посторонним. По плечу человека змеился розовой нитью свежий шрам — при обороте регенерация ускоряется во много раз, и раны заживают стремительно. Взгляд у Леха был ошалевший — и после сна, и после короткого сражения с врагом. Он подхватил выпавший из руки мертвеца нож, чтобы разрезать на мне веревки, но я мотнула головой:

— Не этот.

Лех бросил нож и заозирался. Обрадовался, увидев в углу обрывки моей одежды и меч.

— Можно?

— Да, конечно.

Оборотень легко подхватил клинок, в два счета освободил меня от веревок и подхватил, чтоб не упала. Взгляд у него был растерянный. Он отстранился от меня, оглянулся в поисках хоть какой-нибудь одежды — оба мы стояли посреди избушки голышом.

— Снимай с него, — велела я волку.

Он послушно шагнул к трупу, потом остановился, посмотрел на меня жалобно, внезапно осознав произошедшее:

— Я убил его.

— Ты правильно поступил. Иначе он убил бы нас обоих.

— Я убил его, будучи в звериной ипостаси. Меня никто не оправдает.

— Лех! Ты. Убил. Убийцу. Запомни это. Повтори.

— Я. Убил. Убийцу, — волчонок кивнул.

— И запомни еще одно: ты убил его, будучи человеком. Ножом убил. Зарезал. И всем будешь так говорить.

— Но ведь труп… Видно же.

— Лех, ты мне доверяешь?

— Да!

— Тогда не мучай себя, поверь — никто не обвинит тебя в его смерти. Никто не сочтет тебя опасным для общества. Ты. Зарезал. Преступника. Ножом. А теперь сними с него одежду. Тебе — штаны, мне — рубашку. Она достаточно длинная, чтобы прикрыть… самое главное.

Мы поделили одежду мертвеца. Рубашка, правда, была залита кровью, но меня это не особенно смущало. Моя собственная одежда все равно ни на что уже не годилась. Правда, я выловила из общей кучи трусики — они были порваны сбоку, но тесемка цела, и я все-таки смогла закрепить их на теле.

А вот теперь…

— Лех, найди тропу с острова — и сразу возвращайся обратно.

Оборотень вышел из домика, но уже через пару минут вернулся:

— Нашел.

— Хорошо. Теперь делай все, как я скажу: ты сейчас уходишь по этой тропе шагов на двести. И ждешь меня там. А мне нужно кое-что сделать. Потом я тебя догоню.

Лех возражать не стал — доверял. Вышел — я стояла в дверях и смотрела ему вслед, чтобы видеть, куда он пойдет. Потом вернулась в домик.

Глава 16

Я осталась одна. Смешно сказать — чтобы замести следы. Как будто преступники здесь мы. Я не знала, грозило ли Леху всерьез наказание за убийство человека. Пусть и в волчьей ипостаси — но ведь это же была самооборона! Но я решила подстраховаться — все-таки Лест из состоятельной семьи, кто знает, чего могут добиться его родственнички.

Для начала взяла в руки нож, которым был ранен Лех. Понюхала — блисса. Дерьмовая штука, и никакого противоядия добыть не получится. Разве что здесь, в импровизированной лаборатории Мерлиса. На всякий случай я перенюхала все флакончики и пузырьки, которые попались мне на глаза — ничего. Похоже, дядюшка увлекался только ядами, противоядия его не интересовали. Как и племянника. Остается надеяться, что при обороте не только заживают раны, но и яды утрачивают свою силу. Не очень-то в это верилось, но… Надеяться-то никто не запретит. Во всяком случае, живому или мертвому, я намерена была помочь своему другу избежать обвинений в отсутствии контроля над второй ипостасью.

Я перевернула труп на живот, нашла правильное место и аккуратными движениями ножа нанесла ритуальные символы по обе стороны позвоночника. Вот и все, теперь ни один сыскарь-некромант не сможет разговорить этого субъекта посмертно или призвать его дух. У меня скудные познания в некромантии, но… не зря я все-таки факультатив по ритуальной магии посещала.

Выпрямляясь, поморщилась — саднили, соприкасаясь с загрубевшей от крови тканью рубашки, многочисленные порезы и ожоги. Ни одной серьезной раны Лест мне не нанес, ему не нужны был преждевременный болевой шок и потеря сознания, но все в целом ощущалось — и тогда, и теперь — весьма болезненно…

Оставалось только уничтожить физические следы. Сначала я прибрала свои вещи — напялила на себя лекарский пояс и перевязь, сунула меч в ножны, отцепила от обрезков рубахи брошку-накопитель и закрепила ее на лекарском поясе, чтобы не потерять, — затем раскрутила лабораторную горелку и вылила на труп жидкость из нее. В оставшихся нескольких каплях смочила кончик лучины, запалила его от своего магического пламени — слабеньких искорок, которые мне едва удалось из себя выжать, — и подожгла тело. Отступила на несколько шагов, убедилась, что пламя хорошо разгорается, вышла из избушки и быстро зашагала по тропе туда, где меня ждал друг.

Лех встретил меня с радостным облегчением, которое почти сразу сменилось апатией. Мне не понравились его глаза — слегка замутненные, словно сонные. Все-таки действует отрава… Ничего не говоря, я отвела его до ближайшей сухой поляны. Теперь, когда за нашими спинами занималась пламенем избушка, найти нас не составляло труда, нужно было только дождаться. Мне. Леху оставалось часа полтора-два от силы, и помощи он уже не получит.

Я поймала его взгляд — затуманенный, сонный, равнодушный. За те пару минут, которые мы провели на полянке, с его лица словно сошли все краски: серые губы, пакля бесцветных волос, подернутые дымкой глаза. Я взяла его за руку, но ответного рукопожатия почти не ощутила — таким вялым оно было. Он все еще здесь, яд ослабил тело и сознание, но ничего необратимого не произошло. Пока. И моя змеиная память бессильна.

Мысль о змеиной памяти заставила меня собраться. Так. Если моя бессильна, то есть ведь настоящие ее носители, природные. Можно ведь спросить — вдруг поможет?.. Я извлекла из-под окровавленного ворота чешуйку в серебре, сжала ее в кулаке и позвала:

«Мать-змея!»

«Что, малышка?» — откликнулся голос у меня в голове.

«Беда у меня. Лучший друг умирает от яда — и я ничем не могу ему помочь» — и я в сжатом виде оттранслировала саа-тши события сегодняшней ночи.

Змея умолкла, и мне показалось, что связь прервалась.

«Мать-змея?»

«Я здесь. Просто тяжело говорить тебе об этом, все во мне протестует. Но я все же должна сказать: есть один способ — нужно передать ему свой дар с кровью»

«Как это?»

«Напоить его своей кровью, достаточно даже одного глотка, если при этом произнесены ритуальные слова передачи дара. Это магия змеиных правителей», — и саа-тши произнесла фразу, едва ли не полностью состоящую из шипящих согласных.

Как ни странно, я умудрилась запомнить ее с первого раза.

«Это все? И он будет жить?»

«Он будет жить. Но это не все. Когда ты передаешь ему дар, ты сама его лишаешься. Не навсегда — на время. В твоем случае — часа на четыре, примерно столько понадобится твоему волку, чтобы справиться с ядом. Но не стоит забывать, что ты и сама сейчас отравлена. И останешься без дара, в то время как яд еще не покинул твое тело. Стоит тебе передать дар, мералия начнет действовать. Может, чуть медленнее, но от этого не менее смертельно. Если ты продержишься эти четыре часа, будешь тоже жить, если нет, отдашь одну жизнь за другую»

«Я должна попробовать спасти его. Ведь и ранение отравленным ножом он получил, спасая меня».

«Детка, ты опять намерена делиться своей кровью… Я надеюсь, что ты будешь жить. Не спеши пока, дождись тех, кто вас ищет. Они уже близко. Когда появятся, тогда и передашь дар. У волчонка еще есть немножко времени в запасе».

…Они появились из-за деревьев внезапно, все разом. Блики пламени от горящей избушки выхватывали из темноты лица: Майл Кодеро… Марсо в кошачьей ипостаси, его одежда в руках Лереха… Хорошо, что они оба здесь, от них будет реальная помощь. С поисковой группой — два мага из крепости.

— Что здесь у вас? — на лице Кодеро — раздражение и усталость.

— Лест Мерлис.

Майл и другие маги не поняли, о чем речь, зато до студентов дошло сразу — слухи по школе тогда все-таки поползли. Марсо, который уже успел обернуться и одеться за кустами, уставился на меня в ожидании продолжения.

— Марсо, тебе придется снова котом побегать. Мне нужна твоя помощь — травки собрать, — оборотень напряженно кивнул.

Удивительно, но взрослые маги промолчали, не вмешиваясь в разговор, словно мне удалось как-то дать понять, что в эти минуты именно я здесь главная.

— Слушай тогда: сребролист пыльный, табарка кучерявая, баргот, зельва синелистная. Сколько сможешь за раз. Потом еще придется сходить. Все знаешь?

— Зельву не помню.

Я поманила оборотня к себе, заставила наклониться, взяла за руки и сосредоточилась на своих воспоминания — цвет, форма, запах. Послала ему.

— Понял?

— Да, знаю эту травку. Здесь есть, я найду. Это для Леха?

Я помотала головой:

— Это для меня.

Марсо скрылся за кустами и уже через полминуты удалился крупным пятнистым хищником. Я извлекла из кармашка на лекарском поясе скальпель, полоснула себя по запястью, приложила руку к губам Леха:

— Пей!

Тот посмотрел на меня бессмысленным взглядом, но послушался: присосался к ранке, сделал глоток под мое изощренное шипение. Все, дар передан.

— Лерех, теперь ты.

Парень приблизился:

— Слушаю тебя.

— Лех был ранен отравленным ножом. Блисса, противоядия нет, — лекарь кивнул, не спеша ахать и охать, понятливый парень. — Я сейчас передала ему свой змеиный дар, чтобы спасти.

У Лереха расширились глаза — он в курсе, помогал в школьной лечебнице, когда я лежала там после ранения, слышал всякие разговоры. Что дар именно змеиный, я сейчас впервые озвучила, но он понял.

— Но! — я продолжила. — Я без дара на ближайшие часа четыре. И тоже отравлена — мералией. Слышал когда-нибудь?

— Да, приходилось… — мералия не настолько редкая отрава, как блисса, неудивительно, что слышал.

— Мне надо продержаться, пока не вернется дар. Поможешь?

— Что от меня требуется?

— Первые три травки, в том порядке, в каком назвала, — Марсо поможет тебе в них разобраться — в пропорции два-один-один, магическая составляющая — полтора в лиловой части спетра, тонкости оттенка не имеют значения. Это не противоядие от мералии, но будет немного ослаблять действие яда. Зельва в чистом виде, магическая составляющая — два с половиной, зеленая. Это для того, чтобы сердце поддержать. Леха — поить простой водой, больше ничего не надо. С места нас не трогать.

— Понятно. Все сделаю, не беспокойся.

Я и не беспокоилась — Лереху я доверяла практически как себе. Закончив с лекарем, повернулась к Майлу. Он, словно почувствовав, что подошла его очередь, отмер, подошел ко мне:

— Теперь ты можешь толком рассказать, что здесь произошло?

— Да, у меня еще есть немного времени, пока не скрутило.

И я рассказала — и о Лесте Мерлисе, и о событиях нынешней ночи: о стровах, призванных этим маньякам (на этом месте один из магов выругался сквозь зубы), о том, как мы были отравлены. Об одном умолчала — вернее, исказила факты — об убийстве Мерлиса: Лех перерезал ему глотку ножом. Точка. А домик мы подожгли случайно…

Пока я рассказывала, вернулся Марсо, и краем глаза я наблюдала, как Лерех готовит для меня зелья. А потом меня накрыла боль — внезапно, без предупреждения, минуя фазу чувствительной кожи. Тысячи игл вонзились во все тело, суставы словно выкручивал кто-то гигантскими руками, мышцы рвались… Но больше всего досталось глазам — и я с воем покатилась по траве, вцепившись в свое лицо. Кажется, маги пытались удерживать меня. Вдвоем. А Лерех вливал лекарство, разжимая стиснутые зубы.

Волна боли отхлынула, чтобы уступить место кошмарам. С этого момента я окончательно перестала воспринимать окружающую действительность.

…Санек, мой водитель — кровавая маска вместо лица, развороченная грудь, кривая ухмылка… там еще есть, чем ухмыляться: «За грань от меня сбежать решила, дрянь?! Я тебя везде найду и верну!»

…Герцог Алейский: «А теперь я покажу, что тебя ждет… Смотри-смотри, не смей закрывать глаза! Так будет..» Так будет… Так будет…

…Сейлиар: «Ты думала — сдала меня сыскарям — и всё?! Не-э-эт! Мой ножичек давно по тебе плачет — вот смотри!» И лезвие врезается в мой живот, кожа расходится, обнажая внутренности. Боли нет, но Сейлиар все кричит: «Смотри, смотри туда!» А я не могу смотреть на рану, я боюсь того, что могу в ней увидеть.

…И Мерлис подносит горящую свечу к моему животу — и страх грядущей боли куда хуже, чем сама боль.

А боль возвращается, чтобы развеять это заблуждение…

…Под спиной что-то мерно раскачивалось, поскрипывая. Телега. Везут куда-то…

Чьи-то пальцы коснулись моей руки, пожали мягко. Я могла не оборачиваться — знала, что Лех. Живой. Оба живые. И я распахнула глаза и уставилась в пронзительно голубое небо над собой.

Я живая. Я сильнее тех, кто покушается на мою жизнь и свободу. Я справлюсь. Я освобожусь — и это небо станет моим. Я буду летать!

Конец второй части