Пурпурная лилия

Глава 26

Глядя, как Бретт закрывает за собой дверь, Сабрина тоже пожалела, что не может провалиться сквозь землю. Поначалу она обрадовалась, что Бретт жив и невредим, но, увидев его лицо, поняла, что из разговора с Карлосом не вышло ничего хорошего, и сердито подумала: какую еще ложь он наплел Бретту. Она надеялась, что дело обошлось без драки, но вдруг заметила, что губы Бретта в крови и с рук содрана кожа. Ей до смерти захотелось броситься к нему, обнять его, утешить, но она слишком хорошо знала, что это не приведет к добру.

Сердце ее переполнилось одновременно любовью и гневом, в то время как он приближался к ней с растрепанными волосами и в разодранной рубашке, открывавшей его мощную грудь, поросшую густыми черными волосами. И вдруг ее охватило нестерпимое желание прижаться к нему…

Судорожно вздохнув и напрасно стараясь подавить вожделение, она спросила первое, что ей пришло в голову:

— Вы не ранены? Что случилось? Карлос жив?

После всего, что произошло вечером, ей было наплевать на Карлоса, но ей было проще спросить о нем, чем продолжать сопротивляться своему собственному желанию оказаться в объятиях Бретта, ласкать его, любить его…

У Бретта брови поползли на лоб.

— Какая забота! — Потом поднял окровавленную руку. — Может быть, поцелуете, радость моя?

Сабрина чувствовала себя неловко. Она с самого начала поняла, что он в ярости. Он будто дышал насилием, насилие окружало его, и насилие сверкало в его глазах.

Сабрина в этот момент была удивительно хороша. В зале горели свечи, и ее рыжие волосы пылали огнем, а зеленое платье с прозрачной накидкой придавало ей неземной вид, но Бретт-то знал, что она вся — плоть и кровь. Он помнил, какая нежная и горячая у нее кожа и как он когда-то вспыхивал огнем, стоило ему прикоснуться к ней. Вот в этом огне ему и хотелось сейчас сгореть, потому что он знал, что любит ее, что всегда любил ее и будет последним дураком, если и на сей раз позволит обстоятельствам их разлучить.

Сейчас для него было важно только одно — право назвать ее своей. Он забыл, что деньги значат для нее больше, чем он сам. Даже то, что сказал ему Карлос, не имело значения. Он пришел к ней не из детской, так почему его должно возмущать, что она тоже имела любовников? Он не знал любви. Он знал только физическое влечение. И не жалел об этом, пока не появилась Сабрина. Познав же это не всем доступное чувство, познав объятия любимой женщины, он уже и сам не понимал, как жил без этого долгие годы. Он бы не стал отрицать, что все это время у него были женщины, ибо воздержание не входило в число его добродетелей, но, как ни странно, он не ложился в постель ни с одной женщиной после возвращения из Египта. Словно он вернулся к Сабрине. Словно он понял, что напрасно пытался забыться в объятиях других женщин. Есть только одна женщина…

Ему было трудно в этом признаться. Ни одна женщина, которая что-либо значила в его жизни, не была добра к нему. Мать его отвергла, нанеся ему страшную душевную рану. Потом Диана Парди… Но больнее всего ему было, когда его отвергла Сабрина. И все-таки он вернулся через шесть лет, чтобы опять попасть в ласковую западню, которая причинит ему столько же горя, сколько подарит радости. Он трезво смотрел в будущее, зная, что жизнь без Сабрины будет для него еще невыносимее, чем рана, которую она нанесет ему.

Ну, ладно, мстительно оборвал себя Бретт, по крайней мере получу удовольствие от ее тела, укрощу ее хотя бы в постели. Он услышал стук в висках и почувствовал, как в нем нарастает желание, едва он представил себе Сабрину обнаженной. Глаза у него затуманились…

Сабрина, как завороженная, смотрела на протянутую руку… Ничто не могло доставить ей большей радости, чем возможность поцеловать эту руку, прижаться к его телу… Понимая, куда могут завести ее подобные мысли, Сабрина с трудом отвела взгляд от его руки и тут же встретилась с ним глазами. У нее перехватило дыхание. Он так смотрел на нее, что Сабрина с трудом удержалась, чтобы не броситься ему на шею, и опустила глаза, но и это не принесло ей облегчения.

Странная улыбка блуждала на его губах. Он подошел ближе.

— Мужчины не умеют скрывать свое желание, в отличие от женщин и, только коснувшись ее, мужчина может узнать, как она к нему относится. — Он протянул руку и коснулся ее груди. Провел большим пальцем по соску, тотчас затвердевшему, и поцеловал в губы.

Сабрина безнадежно боролась со своим желанием. Она не должна! Пусть она решила принять его предложение, это другое… Это реальность. Но сейчас она не должна позволять ему… трогать ее… Не должна… Но, Боже, как же замечательно, когда он прикасается к ней. Она вся дрожит от радости и наслаждения… Однако Сабрина собрала остатки воли и прошептала:

— Н-н-нет. В-в-вы с-с-сказали, что дадите мне время обдумать сделку.

Бретт уставился на нее, ничего не понимая, и прошло несколько секунд прежде, чем он грустно покачал головой.

— Прошу прощения, моя радость, но никаких сделок не будет. Никогда. — Он взял ее за плечи, привлек к себе и прижался к ней жаждущим ртом.

Сабрина не в силах была ему сопротивляться.

Да И нужно ли? Ведь она сама жаждет его… Он поднял ее и быстро понес по лестнице, не отрывая от нее своих губ. Сабрина не стала вырываться. Она любит его. А он ее хочет, и это все, что ей теперь нужно. Мучиться она будет потом. Спрашивать себя, где были ее стыд и гордость.

Бретт ногой отворил дверь, стремительно пересек первую комнату, вошел в спальню и положил ее на огромную кровать.

Он тяжело дышал, когда лег рядом с ней, и хрипло прошептал:

— Господи, ты настоящая Венера, только в следующий раз, моя радость, я постараюсь, чтобы кровать была поближе.

Сабрина еще не успела вдуматься в его слова, как он опять поцеловал ее, и она забыла обо всем. О сопротивлении больше не могло идти речи.

Она наслаждалась его поцелуями, вкусом его губ, а Бретт медленно провел рукой по ее волосам, снял серебряную сетку, державшую волосы, и с нежностью распустил тяжелые огненные кудри. Он не отпускал ее губ, и с каждой секундой Сабрина хотела его все сильнее.

Она и не думала бежать или останавливать его, и только радостно вздыхала, гладя его шелковистую грудь и плечи и удивляясь тому, что его кожа напомнила ей о нагретом солнцем атласе. Ей так хотелось слиться с ним…

Весь погруженный в наслаждение, Бретт, тем не менее, помнил о расплате. Она в его объятиях, в его постели, и он понимал, что никогда больше не отпустит ее от себя. Не сможет! Она принадлежит ему, и еще до того, как наступит утро, она тоже будет это знать.

Сабрина еще успела отметить на удивление мягкое и теплое покрывало под ней, приятно щекочущее голые плечи, и неяркий огонек свечи. Но когда его руки опустились ей на плечи и принялись гладить нежную кожу, а потом стянули пониже платье, чтобы добраться до грудей, она забыла обо всем на свете.

Она затрепетала, стоило его руке коснуться ее груди, а он гладил и ласкал ее, пока она не поняла, что сойдет с ума от желания. И тогда она распахнула на нем рубашку, радуясь, что он понял ее и скинул ненужную тряпку, и обхватила его за шею, стала гладить его спину, грудь. Легко коснувшись пальчиками его сосков, она слегка сжала их, как он делал с нею, и он ответил на ее ласку.

— О нет! — шепнул Бретт. — Подожди. Я так тебя хочу. Я так долго этого ждал. Я не смогу терпеть.

Но она тоже ждала, поэтому, совсем не думая, что говорит, ответила ему:

— Я тоже хочу тебя. Я тоже хочу тебя ласкать.

Этого Бретт не мог выдержать. Он впился в ее губы с такой силой, что ее желание стало почти нестерпимым. Потом он отпустил ее губы и стал жарко целовать ей шею и груди, проводить влажным горячим языком по затвердевшим соскам и вокруг них, а когда он слегка куснул их, Сабрина не стерпела и выгнулась под ним, требуя новых ласк.

Когда Бретт ненадолго оторвался от нее, Сабрина недовольно застонала. Он немного повозился с ее платьем, и мгновение спустя оно, шурша, упало на пол, а Сабрина осталась лежать обнаженная на кровати.

Он долго молчал, потом Сабрина услыхала его неожиданно охрипший голос:

— Ох, Сабрина, ты такая красивая… даже лучше, чем я помню.

Сабрина робко приоткрыла глаза и увидала, что он стоит возле нее на коленях. Увидала его голую грудь, натянутые бриджи. Она увидела в них и страсть, и желание, но и еще что-то, отчего бессознательно потянулась к нему, тоже охваченная страстью.

Однако Бретт нежно развел ее руки.

— Я хочу смотреть на тебя. Я так часто мечтал о том, как ты будешь лежать здесь, рядом со мной…

На этот раз Сабрина успела разглядеть комнату, черный бархатный полог над кроватью и великолепную тигровую шкуру, на которой она лежала. Не веря своим глазам, Сабрина прикоснулась к ней, попробовала на ощупь шелковистый мех и подивилась рыжим и черным полосам.

Бретт наклонился к ее лицу и прошептал:

— Когда я убил этого тигра в Индии, я представил, как ты будешь лежать на его шкуре… как мы вместе будем лежать на ней.

Сабрина перевела на него взгляд и, не отрываясь, завороженно смотрела, как он снимает бриджи и предстает перед ней совершенно обнаженным. Он совсем не смущался, даже вроде наоборот, ему хотелось, чтобы она смотрела на него и видела, какой он сильный и красивый.

Перед Сабриной был божественно красивый зверь, мускулистый, стройный, грациозный, с широкими плечами, узкими бедрами и длинными мощными ногами, но Сабрина не могла оторвать взгляд от его лица, от прекрасного и любимого лица, от всей души желая, чтобы он всегда так смотрел на нее и пришел к ней с любовью в сердце.

Его взгляд восхищенно скользил по ее телу, остановился на коралловых сосках, потом на животе. Сабрине казалось, что он обжигает ее своим взглядом, поэтому когда он задержал его на золотистых волосах, ей показалось, что он уже трогает ее, ласкает ее, целует ее… там. В голове у Сабрины замелькали такие мысли, что она закрыла глаза, боясь, что Бретт прочитает их.

Бретт молча смотрел на нее, и кровь стучала у него в висках. Все его тело содрогалось в исступленном желании немедленно слиться с ее телом. Ее огненные волосы разметались по звериной шкуре, а золотистое тело словно светилось на рыже-черных полосах звериной шкуры. Бретт в жизни не видел ничего прекраснее. Сабрина была создана для любви. Высокая грудь, тонкая талия, восхитительно безупречные бедра.

Застонав, он лег рядом с ней, принял ее в свои объятия и языком открыл ей губы. Он сжал ей ноги своими бедрами и так притиснул ее к себе, словно хотел принять ее в себя и слиться с ней воедино.

Ощутив его горячее прикосновение, Сабрина было испугалась, но потом опомнилась и, вздохнув, с радостью открылась ему навстречу, целуя и лаская его. Она тоже обняла его, чтобы быть еще ближе, с удовольствием ощущая прикосновение его волос к своей груди и жар его мужской плоти на своем животе.

Бретт целовал ее груди, живот, потом коснулся губами рыжих волосков. Сабрина застонала, чувствуя, как он опускается еще ниже и его язык уже коснулся ее там, где еще ни разу не касался. Она было сжалась от страха и восторга, но он ласково раздвинул ей ноги, и Сабрина с радостью подчинилась ему, испытывая неземное блаженство.

Немного испугавшись собственных чувств, Сабрина ухватилась за черные волосы Бретта, желая остановить его и думая, что умрет, если он не перестанет. Она вскрикнула от восторга, когда он сжал ее груди, не отрывая языка и губ от сладкой женской плоти, заполученной в его полную власть.

Сабрина никогда не думала, что возможно такое наслаждение, и откинулась на тигровой шкуре, гладя волосы и плечи Бретта и дрожа всем телом. Неожиданное острое ощущение пронзило ее, и она, забыв обо всем на свете, ближе придвинулась к нему, плача и умоляя его о чем-то, шепча, что она больше не выдержит, и в исступлении двигаясь всем телом, не желая упускать ни крупицы из подаренного ей блаженства.

Несколько минут она лежала без сил. Ей казалось, что ее больше нет, но через мгновение она почувствовала, как тело Бретта скользит вверх, и страсть вспыхнула в ней с новой силой.

Бретт приподнялся над ней и, взглянув в ее полуприкрытые глаза, радостно вздохнул и раздвинул ей коленями ноги. У него самого глаза блестели и голос срывался, когда он прошептал:

— Сейчас у нас будет вместе. Я хочу видеть твое лицо…

Он нежно провел рукой у нее между ног, и Сабрина с изумлением почувствовала, что опять нестерпимо хочет его и с готовностью отзывается на каждую его ласку. Она обняла его за шею и посмотрела прямо ему в глаза.

Бретт больше не мог сдерживать себя. Он тянул, сколько мог, ради нее он подавлял свое нетерпение, но и его воля не была железной. Он вздохнул и, подсунув руки ей под ягодицы, потянул на себя, чтобы ощутить наконец ее горячую влажную плоть. Он весь дрожал, и дыхание его было коротким и судорожным, а потом он закрыл глаза и растворился в умопомрачительных наплывах страсти.

В ее объятиях он нашел райское блаженство и знал, что только она одна могла подарить его ему, поэтому он не хотел, чтобы наступил конец и надо было бы возвращаться в подозрительную реальность из Рая, который они сотворили вместе. Наслаждение было столь велико, что он бросился в него, забыв обо всем.

Сабрина с радостью принимала каждое его движение и, сжимая ногами его бедра, владела им так же, как он владел ею. Удивившись, она поняла, что умеет уже различать приметы скорого блаженства, и едва его первая волна залила ее, как она окаменела.

Бретт почувствовал, что с нею, и, с трудом открыв глаза, поглядел ей в лицо и прошептал:

— Погляди на меня, Сабрина… Погляди на меня! Я хочу видеть, что тебе хорошо со мной.

Она не могла ему отказать, и он увидел затуманенные страстью глаза Сабрины, а она увидела напряженное лицо, упавшие на лоб черные волосы и перекошенный в сладостной муке рот. Глаза его стали почти черными. Сабрина с восхищением смотрела, как он борется» чтобы хоть ненадолго отдалить последнее мгновение…

Неожиданно Сабрина почувствовала, что не в силах больше терпеть. Словно гигантский пожар разгорался у нее внутри, и, застонав от счастья, она выгнулась, стремясь раствориться в нем.

Для Бретта это стало последней каплей. Он дал себе волю и, зарывшись лицом в ее волосы, легонько покусывая мочку ее уха, вошел в нее до конца и пережил несколько мгновений высшего наслаждения.

Они еще долго лежали, не разнимая объятий, полностью отдавшись на волю своих желаний, которые подсказывали им, где и как искать новые радости и, самое главное, как познать счастье, обладания любимым телом.

Незадолго до рассвета Бретт опять приподнялся над ней и поглядел в усталое счастливое лицо, проклиная себя за годы, в которые он отказывал себе в райском блаженстве. Больше я ее не отпущу от себя, подумал он. Она моя!

Сабрина шевельнулась, чувствуя на себе его взгляд, и, открыв глаза, на мгновение поймала выражение, которое так быстро исчезло, что она решила, будто оно ей померещилось. Он опять был замкнут и насмешлив. Сабрина оробела. Вдруг она вспомнила, что лежит совершенно голая на тигровой шкуре, и засмущалась, мысленно представив себе все, что он делал с ней… И ее щеки очаровательно зарумянились.

Бретт слабо улыбнулся, и голос его прозвучал неожиданно ласково.

— Ты смущена, моя радость? Куда же подевалась тигрица, которая всю ночь делила со мной постель и все время просила: «Пожалуйста, пожалуйста, еще…»

Сабрина лежала красная от стыда и смотрела на него во все глаза, стараясь натянуть на себя хотя бы уголок шкуры. Бретт рассмеялся и поцеловал ее в губы.

— Прости меня, — хрипло проговорил он. — Я не хотел сказать ничего плохого. — Вдруг он изменился в лице. — Мне кажется, надо подумать, как перенести тебя в твою постель. — Он подмигнул ей. — Чтобы слуги поменьше болтали…

Она смущенно наблюдала, как он встал, прошел совершенно голый по комнате и поднял с пола бриджи. Она не могла разглядеть его в сумеречном свете, но ей это и не было нужно. Она помнила его всего руками, губами, всем телом.

Бретт быстро оделся, подобрал ее платье и рубашку и небрежно бросил их ей, но Сабрина даже не успела ничего осознать, как уже, закутанная в тигровую шкуру, оказалась в его руках.

Бретт посмотрел на ее волосы цвета красного золота, растрепанные после столь бурной ночи любви, на пухлые губы, на выглянувший коралловый сосок, и опять почувствовал прилив желания, однако решительно развернулся, толкнул ногой дверь и вышел с ней на руках из своей спальни.

Все еще ничего не понимая, Сабрина спросила:

— Куда вы меня несете?

— Туда, где вы должны были быть ночью, — ответил Бретт. — В вашу постель.

Не сразу поняв его слова, Сабрина рассердилась. Неужели он жалеет о том, что случилось? Неужели он жалеет, что любил ее? Значит, нет надежды?

Они молча прошествовали по коридорам, к счастью не встретив никого из слуг на своем пути.

Бретт отворил дверь в ее комнату и, направившись прямо к кровати, без всяких церемоний опустил ее на покрывало. Быстрым движением он выдернул из-под нее тигровую шкуру, разбросав ее одежду, и стоял, с усмешкой глядя, как она пытается прикрыть свою наготу.

Сабрина рассердилась и, сверкнув янтарными глазами, села в постели, прижав зеленое платье к груди.

— Что это вы себе думаете? — спросила она. Сабрина не знала, чего ей ждать в это утро, тем не менее она совсем не была готова, что с ней будут обращаться, как с кулем зерна.

Бретт не сводил с нее глаз. Улыбаясь одними уголками губ, он сказал:

— Ничего не поделаешь, мадам, иначе мне придется опять лечь рядом с вами.

— О! — смутилась Сабрина. Она отвела глаза в сторону и тихо задала главный вопрос:

— После этой ночи… после… — Она помолчала, но все-таки набралась храбрости:

— Вы сказали, никаких сделок. Что же будет?

Уже не улыбаясь, он твердо сказал:

— Будет свадьба.