Рабыни рампы

12

Апрель 1974 года

Гарри Таунсенд был очень расстроен. У него чуть не треснула прямая кишка от обхаживания великого Джорджа Николса. Вот уже в течение двух лет он посылал ему афиши, листовки, даже однажды большой шоколадный аэроплан, когда уже совсем было отчаялся. Наконец он нанял роскошный лимузин и доставил агента на гвоздь своей программы - вечер театра абсурда. Причины, в силу которых театр абсурда получил свое название, были весьма очевидными в тот вечер. Гарри вышел из дому и напился. К трем утра он почувствовал себя лучше и был исполнен решимости отправиться домой к Джорджу, постучать в дверь, а когда тот откроет, врезать ему как следует по носу. К счастью, он не знал, где живет Джордж.

На следующий день на его имя было получено послание. Джордж Николс приглашал его для интервью. Лежа на кровати в очень старой квартире в Северном Голливуде, Гарри прокручивал в голове предстоящую сцену.

Прежде всего он не станет ждать своей очереди. Ну, от силы минут двадцать. Ну, полчаса. В крайнем случае. Они обменяются рукопожатиями, но рука у Гарри окажется сильнее, хотя этим и не стоило слишком хвастать. А затем… Гарри ухмыльнулся, разукрашивая в голове яркими деталями сценарий и полагаясь на силу собственного воображения. Джордж начнет петь ему дифирамбы. Он, встав на колени, начнет благодарить "Нолли и Эль Таунсенд" за разработанную ими концепцию и их последующий вклад в получение самой большой кассовой выручки со времени… со времени…

- Вы очень хороший актер, Гарри, - серьезно сказал ему Джордж. - Но, к сожалению, я только что подписал контракт с молодым человеком, который является таким же типажом.

Гарри отчаянно проклинал себя самого и свое богатое воображение. Сорок минут потеть в приемной, чтобы только услыхать эти слова?

- Мы можем быть одинаковыми типажами, - сказал ему Гарри, вспомнив об улыбке, - но в мире нет двух одинаковых людей. Если взглянуть на более широкий спектр моей работы, то наверняка…

- Гарри, в настоящий момент я не возьму вас на большую кинороль. Но вы вполне подходите для рекламных роликов и для пятиминутных "мыльных опер".

- Тем не менее, - упрямо гнул свое Гарри. - Мне кажется, если бы вы предоставили мне шанс… Послушайте, Джордж, какого черта вы меня сюда в таком случае позвали?

- Потому, что я считаю вас вполне приличным актером. Но я также считаю, что вы пока еще "сыры". Сколько вам лет? - агент неожиданно наклонился к нему и заглянул в глаза. - Двадцать семь?

- Точно. Ну, вы даете…

- Если вы поработаете с актерами с мое… - Джордж скромно пожал плечами. - Двадцать семь - это переходный возраст. Слишком стар для роли юноши и слишком легок для ведущих ролей, а это написано на вас. Если вы прослоняетесь здесь еще годика три и при этом ухитритесь не сойти с ума, если немного накачаете мышцы, слегка пострижетесь, то, думаю, можно замахнуться и на что-то большое.

- Мне нужна работа сейчас, - мягко постарался переубедить его Гарри. - Не могли бы вы мне предложить что-нибудь на свободной основе. На свой страх и риск?

- Даже если бы я пошел на это, то прежде всего предложил бы такую работу своему клиенту. Не нужно обманывать себя, Гарри. Лучше подождать несколько лет…

- Вы даете мне гарантию, что подпишете со мной контракт через три года?

- Вы же знаете, я не могу этого сделать, - сказал Джордж, чувствуя себя неловко.

Нет ничего прискорбнее картины, когда актер откладывает в сторону свой шарм и демонстрирует пролитый за все эти годы пот и свое отчаяние, скрывающееся за благополучной маской. Но дело было в том, что он говорил Гарри правду. Он на самом деле верил в него. Джордж видел громадный скрытый потенциал в этом актере. Ему только нужно было еще дозреть. Либо это, либо шрам на лице. Ничего вульгарного, просто небольшая черточка на подбородке или тонкая линия, протянувшаяся через всю щеку. Нужно что-то такое, что указывало бы на темное опасное прошлое. Что-то такое, о чем будут мечтать по ночам женщины, прижимая к груди подушку. В общем… что-то очаровательное.

- Короче, через три года, - уверенно сказал Джордж, - я, вероятно, буду стоять в очереди, чтобы встретиться с вами.

"Скорее всего, я буду подгонять ваш "порше" к вашему дому в Мамэзоне", - подумал про себя Гарри.

- Если хотите, то позвоните мне недельки через две, - сказал Джордж уже не столь уверенно. - Посмотрим, чем я смогу вам помочь.

- Конечно, позвоню, спасибо, - Гарри протянул ему руку, чувствуя, как цепенеет от проблеска надежды. Но это чувство было гораздо приятнее, чем ощущать себя полным неудачником.

- Намерены ли вы отправиться к парикмахеру, чтобы постричься?

Гарри рассмеялся, стараясь скрыть охватившую его горечь.

- Как только смогу себе это позволить.

Тут же Джордж полез в кошелек и протянул Гарри несколько долларов. И вдруг Джордж осознал, что его порыв может быть расценен как оскорбление.

Гарри взял себя в руки.

- Полно, мистер Николс, - растягивая слова, произнес он. - Разве вам больше нечего делать, кроме как раздавать деньги актерам? - он подхватил свой портфель. - Мы еще встретимся.

Джордж рассчитывал на это, но все же сомневался. Он знал, как делают звезд, и дело тут не в таланте. Только в удаче, везении. У него не сложилось впечатления, что Гарри Таунсенд особо везучий парень.

С другой стороны, сам Джордж был ужасно везучим. В восемьдесят восьмой раз в этот день он заглянул в свою записную книжку и не мог удержаться от широкой довольной улыбки.

11.45. Лейк Истмэн.

Он вспоминал ее голос по телефону, ее срывающийся шепот, когда она спросила, помнит ли он ее. Ему пришлось силой заставить себя не рассмеяться. Помнит ли он ее? Конечно, помнит. Эти два года он только о ней и думал. Он даже поймал себя на том, что на улицах идет за красивыми блондинками, надеясь, что это она.

Теперь уже не нужно надеяться. Этот счастливый момент наступил. Вот Лейк Истмэн сидит на его гавайской мягкой кушетке в его со вкусом обставленной резиденции и рассматривает афиши джазового фестиваля, которые он привез из Нового Орлеана. Оставляя следы от губной помады на краешке чашки "Стирофоам", в которой дымится переваренный кофе. Ее элегантные пальчики перелистывают страницы журнала "Вог" или "Голливудского репортера".

О, черт, куда завела его память. Лейк не могла сидеть на кушетке, она могла только над нею парить на уровне шести дюймов. Вся сияющая неподражаемым светом. Ни одна смертная женщина не могла быть такой красивой, как та, которую он нарисовал в своем воображении. Потянувшись рукой к кнопке вызова, он приготовился к неминуемому разочарованию.

Секретарша без умолку болтала с красивым, элегантным актером, который только что вышел из кабинета Джорджа. Она ответила на занудливый вызов селектора с явным раздражением, не желая ни на секунду прерывать приятную беседу.

- Слушаю! Посылаю ее к вам немедленно. Мисс Истмэн? Можете пройти.

Сидевшая на диване блондинка поднялась.

- Благодарю вас, - робко прошептала она.

Привлекательный актер ей улыбнулся.

- Надеюсь, вам повезет больше.

На губах у нее появилась слабая улыбка, когда она, подняв глаза, встретилась с его взглядом.

- Вы очень добры, - сказала она мягким голосом и с холодным, неприступным видом прошествовала мимо него. Гарри никогда особо не верил в любовь с первого взгляда. Несколько слов от женщины, которую он прежде никогда не видел, и вот он был готов поклясться, что он встретил единственную на свете женщину, которую мог бы полюбить. Явно чокнулся. Он приветливо помахал на прощание секретарше и вышел из приемной, проклиная себя за то, что не взял предложенные Джорджем деньги. Ему на самом деле нужно было постричься.

Робко постучав, Лейк вошла в кабинет Джорджа. Не сдержавшись, она принялась хохотать. Весь кабинет Джорджа был превращен в бумажную модель самолета ранней эпохи. Игрушечные аэропланы стояли здесь повсюду, свисали с потолка. Они были сделаны из базальтового дерева, фаянса "Стирофоам", разукрашенной жести и пластика, и все это было исполнено с искусством и милой неловкостью решительно настроенного двухлетнего карапуза. Крышку своего стола он превратил во взлетную полосу. Небольшая, старательно изготовленная в малейших деталях высотная башня, осуществляющая контроль за воздушным движением, возвышалась над этим захламленным кабинетом.

Джордж с гордостью ткнул в нее пальцем.

- Все точно, во всех мелких деталях. Если вы заглянете внутрь, то увидите за пультами крошечных диспетчеров.

Она последовала его совету. Действительно, он не обманывал.

- Потрясающе!

- Итак, - теряясь, сказал Джордж, - чем же вы занимались последние два года?

- Ах, мне просто хотелось исчезнуть на короткое время. Выло очень приятно.

Для нее это было настоящим блаженством. Перекрасив волосы в каштановый цвет, она нашла тихий маленький городок на побережье и сняла там комнату. Это был ее отпуск, ее побег от самой себя. Она работала официанткой в маленьком кафе. Каждое утро плавала в океане, с большим удовольствием сопротивляясь течению, аккуратно уложив крашеные волосы в белую шапочку для купания. В кафе никогда не бывало много посетителей. Большую часть публики составляли дети, которые захватили эту часть пляжа в собственное владение, занимались там виндсерфингом и грелись на солнышке. Они поедали бургеры с кетчупом и горчицей. Иногда в кафе приходили туристы, совершавшие круизы по Большому Суру, и заказывали для себя обед или поздний ужин. Другие официантки дружески относились к спокойной и тихой девушке с каштановыми волосами, приехавшей сюда с востока. Кто-то предположил, что она оказалась здесь из-за несчастной любви. У этой девушки с каштановыми волосами не было ухажера, и, судя по всему, она не старалась им обзавестись. Она жила целомудренно, словно монашка в монастыре, в одной комнате с другой официанткой, которая по вечерам читала газеты своего города.

Лейк нравилась ее новая жизнь. Впервые в своей жизни она попробовала кашу из овсяной муки, и она ей очень понравилась. Она изменила прическу и цвет волос, стала впервые после детских лет носить челку, и вообще постриглась чуть покороче, под мальчика. Иногда, посмотрев на себя в зеркало, она замечала, что оттуда на нее глядит чье-то другое лицо, что она видит чье-то другое тело. Всем телом, всей душой она наслаждалась покоем, и была за это благодарна. Невероятный отпуск.

Наконец в один прекрасный день она решила, что хватит ей безмятежных отпускных дней. Она снова превратилась в блондинку, убрала со лба челку и покинула дом, в котором прожила два года. Она собрала вещи, сушитель для волос и небольшой мешочек с косметикой, положила в чемодан пачку писем от Карен. Лейк была уверена, что ей следует оборвать все связи с Карен, но, как говорится, легко сказать. Она пошла на компромисс и писала ей только время от времени, и отослала ей только номер почтового ящика, на который та могла писать.

Она нашла недорогой отель в Голливуде и, оставив чемодан в номере, позвонила Джорджу. Ей было очень приятно, она была польщена и даже напугана тем, как он обрадовался ее звонку; он, казалось, был просто счастлив оттого, что услыхал ее голос. И вот она явилась к нему и теперь стояла среди моделей аэропланов.

- Набор на ведущие роли уже завершен, - объяснял ей обстановку Джордж, - но я думаю, что смогу обеспечить вас работой в рекламных роликах и тому подобном. Прежде нам нужно утвердить вашу "смотрибельность". Затем начнем торговаться за хорошую ведущую роль, что-нибудь отличное, подходящее для вас.

- Джордж, - сказала она, рассмеявшись, - вы говорите так, словно это все так просто. Ну, а что вы скажете по поводу актрисы, ведущей борьбу за свое признание?

- Ну, это для других, - ухмыльнулся он. - Вы особая женщина. Я уже привык к этой идее, - лицо у него вдруг порозовело, как у юнца. - Я не думал, что когда-нибудь увижу вас снова. О, как я мечтал о такой встрече, но я все же достаточно реалистически настроенный парень. Я не думал, что вы дадите о себе знать. Но вот видите, вы здесь, сидите напротив меня! - и он залился счастливым смехом.

- Да, я здесь, - прошептала она. Подчиняясь подталкивающему импульсу, она наклонилась вперед и крепко прижалась своими холодными губами к его теплым губам. - Благодарю тебя.

- За что?

На этот вопрос не было ответа, поэтому она промолчала.

Он начал болтать о своих планах на будущее, говорил о том, насколько прекрасна Калифорния, как прекрасно выглядит Лейк. Она играла с деревянной моделью аэроплана, прислушиваясь к нему, и мягко улыбалась самой себе.

Он поинтересовался, где она остановилась, и предложил, если у нее нет на сей счет других планов, вместе пообедать.

Она согласилась без всяких колебаний.

Джордж отвез ее в один из своих любимых ресторанов. Его владельцы восстановили прекрасное каменное здание старой фермы и украсили интерьер современным дизайном, гармонирующим с требованиями континентальной кухни. Стены, выкрашенные в темно-персиковый цвет, контрастировали с мебелью из темного дерева. На каждом столике стояла вазочка, из которой торчал скромный букетик цветов лесного кизила, и фонарь "молния". Все это создавало какую-то старомодную, очаровательную атмосферу.

- Меня просто убивает, когда какой-нибудь мальчишка с горящими глазами входит ко мне в кабинет и заявляет мне, что интересуется игрой на сцене только как видом искусства.

- Почему? - Лейк вилкой подцепила кусочек нежного языка с томатным соусом.

- Если бы они все были людьми искренними, то должны были быть готовы играть где угодно - в школьном зале, в местном театре, где угодно. Если ты являешься сюда, чтобы играть в кино или на телевидении, это означает, что тебе нужно все сразу - слава, деньги и все такое прочее. Если ты ведешь дьявольскую игру, то и должен называться дьяволом.

Она в упор посмотрела на него.

- Ты считаешь, что я именно этого хочу?

- Ты? - в глазах у него появилась задумчивость. - Нет, не думаю, я могу предположить, что ты знаешь, чего хочешь.

- Неужели я такая непонятная?

Он рассмеялся.

- Ты пропустила целых два года. Два года. Я все время думал, что с тобой, может, произошло несчастье, может, тебе нужна моя помощь, но я даже не знал, где тебя искать. И вдруг ты заявляешься и звонишь мне, словно мы расстались пару дней назад. Конечно, мне чудовищно лестно, но меня гложет любопытство. Люди совершают поступки по разным причинам. Я даже не могу представить, что побудило тебя пойти на такой шаг.

Она подалась вперед, положив свою руку на его ладонь.

- Может, я просто хотела увидеть тебя, Джордж?

Он криво улыбнулся.

- Миледи, это, конечно, невероятно мило с твоей стороны, но трудно поверить, что для такого решения понадобилось целых два года. Нечего стесняться, скажи, что ты хочешь стать прекрасной Золушкой на этом роскошном балу. Здесь все в этом городе этого хотят.

- В этом мире нельзя быть ни в чем уверенной, - покончив с паштетом, она аккуратно положила вилку рядом с тарелкой.

Джордж про себя отметил, что все ее движения отличались преувеличенной старательностью, свойственной пьянице. Видишь? Я такая же, как и все другие люди. В этом не может быть никакого сомнения.

Голос ее стал более уверенным, но не более громким.

- Мне кажется, что, когда женщина становится звездой, - теперь она говорила осторожнее, бросая вокруг острые взгляды, пригвождая других меценатов своими искрометными голубыми стрелами, - она создает для себя небольшую нишу, то место, которое принадлежит ей. И никто другой не может занять это место, - разломав на кусочки ломоть хлеба, она приняла катать из них белые шарики. - Мне больше всего нужно именно это - знать, что какое-то место принадлежит мне, оно мое… И чтобы доказать это, мне не нужно предпринимать больших усилий. В этом деле я не новичок.

- Доказать кому? - тихо спросил Джордж. - Ты можешь обнаружить…

- Что? - рассмеялась она, и в горле у нее раздалось серебристое, звонкое журчание. - Что единственное предназначенное для меня место - это планета Марс в разгар лыжного сезона? - опасно соблазнительный образ Дэниэля Фокса пробивался все увереннее в ее сознании. Она попыталась нервно вытеснить его оттуда. Пальцами обеих рук она держала по нескольку катышей. Перебросив их себе на ладонь, она резким движением отправила их в пепельницу. - Я очень рада, что позвонила тебе. Вот и все.

- Я тоже рад.

Заметив проходившего мимо официанта, он спросил:

- Что ты хочешь, кофе или десерт?

Она отрицательно покачала головой. Он оплатил чек, и они вышли на улицу.

- Нельзя торопить любовь, - распевал Гарри вместе с автоматическим проигрывателем, - нет, нужно подождать, она сказала, любовь не наступает просто так, это игра тех, кто хочет и взять, и отдать.

Уже было поздно, и бармену до чертиков надоели все эти звезды, его работа, эта солнечная Южная Калифорния, актеры, которым приходилось напиваться пивом, так как у них не было денег на что-нибудь другое. У него дома был альбом пластинок Дианы Росс, и он поклялся больше никогда снова не вытаскивать их оттуда.

В баре было довольно тихо, что было вполне естественно для первых часов наступающего утра. В углу парень с девушкой потягивали "Кровавую Мэри" и мило ласкали друг друга. В другом конце один постоянный клиент, закоренелый пьяница, налегал на виски "Роб Рой" для эмоциональной уравновешенности.

За маленьким столиком сидела элегантно одетая леди, которую знал бармен. Она время от времени приходила сюда. Ей нравились сладкие напитки, и за вечер она выпивала несколько стаканчиков самых разнообразных. Брэнди "Алекзэндр". Ментоловый зеленый ликер "Рамос Физ". Сегодня он приготовил для нее земляничный коктейль, который она отпивала медленно, маленькими глотками. Она не скупилась на чаевые, и бармен считал ее настоящей дамой.

- Проклятье, - выругался Гарри, - поверишь, у меня не осталось больше двадцатипятицентовиков. - Он страстным взглядом впился в музыкальный автомат.

Бармен выдавил из себя улыбку. Он не ожидал никаких чаевых от безработного актера, но как знать! Актеры всегда хотят, чтобы их помнили, если им перепадет что-то покрупнее. Он бросил взгляд на пустой бокал Гарри. О каких центовиках может идти речь, если у него нет денег на еще один бокал пива?

- Разве тебе не нравится "Сьюпримз"? - он очаровательно улыбнулся бармену. - Не желаешь заплатить за пару мелодий?

Бармен отрицательно покачал головой.

- Ладно! - Гарри повернулся на своем высоком табурете, чтобы увидеть молодую парочку, посасывающую "Кровавую Мэри".

- Никто не желает поставить старую, добрую пластинку "Моутан", мелодию, которая сделала нас теми, кем мы сегодня стали?

Не произнося ни слова, элегантно одетая леди поднялась со своего места и подошла к проигрывателю. Хрипловатый, присущий только Робинсону голос, побуждал ее "искать работу". Улыбнувшись Гарри, она сделала несколько танцевальных движений. Он подошел к ней, и они начали танцевать вдвоем, лениво передвигая ноги, помогая танцу руками. Они не прикасались друг к другу - просто плыли вдвоем в пространстве в медленном ритме "бибопа", восхищаясь стилем друг друга.

Она, вероятно, лет на двенадцать старше его, подумал Гарри, на целых двенадцать прожитых в достатке лет. Позже он выяснил, что она была значительно старше. Гарри ни за что бы не отличил шелк от полиэстера, но по тому, как сидел на ней костюм, и по тонкой ткани ее блузки он понял, что она не покупает свои вещи в супермаркете. Дорогие наряды обладают тенденцией отлично сидеть на фигуре - это все, что Гарри знал в области моды. Хорошо сидит на ней костюм или плохо - он точно не знал, ведь он не видел скрывающихся за ним форм ее тела; он видел только ее ноги. Они были стройные, не мускулистые, литой формы. Гарри только оставалось надеяться, что через двенадцать лет он будет выглядеть так же хорошо.

- Не хотите ли присесть ко мне? - она указала рукой на свой столик. При улыбке возле глаз появилось несколько морщинок. Она, конечно, не была двадцатилетней девчонкой, значит, это не та блондинка, которую он видел в конторе Джорджа Николса. Наконец, она по достоинству оценила "Моутан".

- Значит, вы актер, - своим низким голосом она просто устанавливала факт, а не спрашивала.

Он рассмеялся.

- Разве это заметно?

- О, мне приходится встречаться со множеством людей в этой индустрии, - небрежно сказала она, ища в своей сумочке пачку сигарет.

- У актеров всегда на лице особое выражение, знаете, они шире обыденной жизни, - она бросила на него откровенный взгляд. - А вы сами шире обыденной жизни?

Он не мог сдержаться.

- Только тогда, когда это нужно, - взяв ее зажигалку, он большим пальцем вызвал маленький огонек. Наклонив голову с белокурыми прядями, чтобы прикурить сигарету, она пододвинулась к нему, и один сладко пахнущий локон упал на плечо Гарри. Выбившаяся из прически прядь пощекотала его обнаженную шею, и он вздрогнул. Она заметила это.

- Я пристаю к вам, не так ли, прекрасный незнакомец? - с легкой улыбкой она просунула руку под стол, и ее ноготок начал нежно царапать ему ногу от колена до бедра.

- Вы еще далеко не увядшая фиалка - вот что я вам скажу.

- Я - Скорпион, - ответила она, не прекращая под столом своего легкого массажа. - Очень страстный знак Зодиака. А какой у вас?

- Доллара. Вы хотите еще что-то узнать обо мне?

- Да, - теперь она продолжала массаж кончиками пальцев, опасно приближаясь к области промежности. - Ты не обидчив? Ну, я хочу сказать, может, я накормлю тебя обедом?

- Я уже обедал, - схватив ее за руку, он направил ее к тому месту, к которому та все время стремилась. - Заплати лучше за завтрак.

- Боже мой, ты на самом деле шире обыденной жизни. Я бы сказала даже больше, - она часто задышала, когда его рука оказалась под юбкой, с поразительной точностью продвигаясь к цели. - Меня зовут Крис Харгрив.

- Меня - Гарри Таунсенд. Привет, Крис.

- Привет, Гарри. Не хочешь трахнуться?

- Я думал, что ты так и не спросишь.

Они, пошатываясь, вышли из бара и направились к ее машине. Это был седан с четырьмя дверцами, очень вместительная машина. Опершись спиной на автомобиль, она привлекла его к себе. Они слились в долгом поцелуе. Придавив ее бедрами, он начал энергично тереть свой восстающий орган о ее оплетенную волосиками "корзину". Он почувствовал, как за лифчиком набухли ее соски.

- Крис, - прерывисто дышал он ей в шею, - пошли на заднее сиденье.

- На заднее сиденье? - она рассмеялась. - Я не занималась этим со школьной скамьи.

- Я больше не могу ждать, Крис. - Отбросив волосы с ее уха, он мягко зажал зубами ее мочку.

- Мне это ужасно нравится, - застонала она. - Откуда ты это знаешь?

- Это нравится всем Скорпионам, - бормотал он ей на ухо. - Ключи, Крис.

Она открыла дверцу, и они повались на заднее сиденье, срывая друг с друга одежду. Гарри удалось сбросить с нее блузку в рекордное время. Передняя застежка на ее лифчике с треском расстегнулась, открыв взору ее очаровательные, взбодренные, готовые к действию груди. Он по очереди поцеловал каждую под ее радостные вскрики от получаемого удовольствия.

- Ну, а теперь ты, - сбиваясь с дыхания, произнесла она. У нее пересохло в горле. Она сдернула с него брюки, а сама сползла с сиденья чуть пониже. В машине стоял стойкий запах ее изысканных духов, ее дорогая одежда шуршала. На ней не было трусиков. Обняв ее за голые ноги, он начал целовать ее в промежность, где кожа отличалась поразительной мягкостью.

Она протянула руку к его члену, начала ласкать его, легко постукивая по нему. Он вдруг почувствовал, что теряет над собой контроль. Одна нога ее лежала на подголовнике сиденья водителя, а вторую она старалась продеть через заднее окно. Протянув руки, она потащила его на себя - его волосатая грудь коснулась сосков ее прекрасных больших грудей. Прильнув губами к его уху, она шептала:

- Будь со мной хорошим, - словно внезапно превратилась в другую женщину. - Будь со мной хорошим, - глаза ее были закрыты.

- Посмотри на меня, Крис.

Она послушно открыла глаза.

- Бедняжка Крис, конечно, я буду с тобой хорошим. Нам всем трудно живется, девочка моя.

Она улыбнулась. Улыбка у нее была неширокой, какой-то полупечальной.

Он с громадной нежностью, очень осторожно проник в нее. Она включилась в его ритм. Почувствовав, что внизу стало вязко и мокро, он, поддразнивая ее, вытащил член. Схватив обеими руками его за ягодицы, она торопливо вогнала его обратно, в свое маленькое чудное убежище.

- Ангел, - нашептывала она слабым, расслабленным голосом, - сладкий ангел. - Как это ни странно, эти слова подействовали на него сильнее, чем та сексуальная акробатика, которую она ему демонстрировала, извлекая из своего арсенала все новые и новые трюки. - Ангел.

Почувствовав, что он кончает, она крепко прижала его к себе. Потом всего облизала, энергично действуя языком, словно заботливая кошка-мать. Она не кончила, но ему казалось, что она вполне довольна.

Повалившись на нее, он отдыхал, стараясь прийти в себя и отдохнуть. Поглаживая его по голове, она что-то бормотала на своем, только ей одной понятном языке. Казалось, что такого удовольствия он еще никогда прежде ни с кем не испытывал.

Через несколько минут они выпустили друг друга из объятий. Она села за руль и отвезла его к себе домой. Как Гарри и ожидал, это оказался прекрасный, чудный маленький домик с бассейном, аккуратно подстриженными кустами. В гостиной на стене висели эскизы в рамах.

- Мне нравится вот это, - он указал на один из них.

Она снисходительно улыбнулась.

- Я купила его за двадцать долларов в Венеции. Калифорния - это далеко не Италия. Второй принадлежит кисти Дали. Есть кое-какая разница.

- Но все равно мне этот больше нравится, - настаивал на своем Гарри.

- Ты так никогда не разбогатеешь.

Она расхаживала по комнате - сняла сережки, повесила жакет на спинку стула.

- Ну, я в общем-то тоже не схожу с ума от Дали. Просто приобрела его ради надежного капиталовложения. У тебя есть девушка?

- Нет. Я бы не стал заниматься этим с тобой, если бы была.

- Достойно уважения.

- Нет. Просто меня могла убить разъяренная, ревнивая леди.

Она улыбнулась.

- Ты мне нравишься. Ты заставляешь меня смеяться.

- Ты замужем?

- Нет, разведена, - она ответила слишком резко.

Он понял, что она не хотела распространяться на эту тему.

- Мы были женаты двадцать три года, - вполголоса сказала она. - А сейчас у него прелестная девушка. Кажется, ей всего девятнадцать. Большие-пребольшие глаза, куча длинных блестящих волос, маленькие грудки, как у мальчишки. На самом деле, славная девочка. Какое сегодня число? Двадцатое апреля? Сегодня исполняется ровно год, как они поженились, - положив руку на плечо Гарри, она спросила: - Ты останешься у меня, а? Ужасно противно просыпаться в одиночестве.

Сон был черно-пурпурным.

Она ворочалась в постели, пытаясь его отогнать, но он оставался на прежнем месте. Тяжело вздохнув, она ему подчинилась. Пусть поиграет, утомится и растворится в тумане. Как это бывало сотни раз прежде. Сон был старым знакомцем, старым другом с выщербленными зубами, но ужас от него стал новым. Она летела через черно-пурпурное пространство, у нее захватывало дыхание от скорости, ныло под ложечкой - быстрее, быстрее, пока не уткнулась в мягкую кровать. Кровать для сна с мягкими белыми подушками. На простынях были вышиты две переплетенные буквы - "О" и "П". Кровать стояла посередине оживленного перекрестка, на переходе для пешеходов. Они торопливо пробегали мимо, не обращая на нее никакого внимания, а их речь представляла собой какофонию жужжащих согласных и странных щелчков. Какая-то женщина в оранжевом плаще молча на нее уставилась. У нее не было лица. От линии волос до воротника была видна лишь гладкая кожа, никаких черт лица, никак не узнать, кто она. Ни глаз. Ни рта. И все люди были похожи на нее. Все, кроме Лейк. Женщина в оранжевом плаще кликнула своих приятелей. Они начали толпиться возле кровати, тычась, ничего не видя, в чистые простыни. Лейк хотела закричать, но все эти люди приложили пальцы к губам, свои дряблые пальцы, на которых не было кожных рисунков, как у всех нормальных людей. Она начала задыхаться, чувствуя, как их резиновые руки превращаются в наручники, обвивающие ее руки, ноги, голову, прикрепляя ее к белой подушке. Она лежала без движения. Женщина в оранжевом плаще терпеливо ожидала, стоя в ногах кровати. Лейк почувствовала, как пальцы ног начинают ныть, как она испытывает в них какую-то странную, ноющую, постоянную боль. Насколько она могла, она заглянула вниз. Нижняя часть ног постепенно куда-то исчезала. Но все равно боль сохранялась. Ее пальцы пропали, но она явственно чувствовала острую боль в ступнях. Паровой каток поехал по ее телу, поднимаясь все выше и выше. Икры ног, колени, бедра, наконец, туловище, выжимая из нее что-то гораздо большее, чем жизнь. Женщина в оранжевом держала ее за руки, растопырив пальцы. На них стали вдруг отчетливо возникать отпечатки. Она сжимала ей руки возле пульса, ждала чего-то, ждала душу Лейк. Паровой каток достиг ее горла. Он выкрал ее голос, запечатал ей рот, раздавил ей скулы. На лице другой женщины краснел рот. Этот рот улыбался. Лейк начала беззвучно плакать. Слезы капали на кровать. От нее ничего больше не осталось. Но хуже всего - менялся ее разум. Связность мыслей ослабевала. Она прекращала существование. Она размышляла, словно в тумане, - если исчезнет боль, значит, ее больше нет. И все же она очень боялась ступить в ничто. Последнее, что почувствовала она, были ее голубые глаза, но они неотрывно глядели на нее с чужого лица.

- Проснись! Проснись, Лейк, это ведь только сон! - сжимал ее в объятиях Джордж. Он не утешал ее, давая ей возможность поплакать и проснуться до конца. - Ну, теперь легче? Принести воды?

- Для чего? - расхохоталась она, и громкий смех прервался икотой. - Почему всегда предлагают воды, когда видишь дурной сон?

- Потому, что не знают, что нужно делать, - ответил довольно резонно Джордж. Он похлопал ее по плечу. Он совсем не был этим расстроен. - Может, это оттого, что ты спишь на новом месте? Но я не мог допустить, чтобы ты провела в этом вшивом отеле еще одну ночь.

Она сама согласилась, когда он предложил провести эту ночь у него. Лейк даже не ожидала, что Джордж элегантно предложит ей комнату для гостей. Может, он опасался, что она его отвергнет.

- Чем я могу тебе помочь?

- Ничем. Я видела этот сон и прежде. Ничего.

- Ты уверена, что я не могу тебе помочь?

Она нежно поцеловала его.

- Можешь заняться со мной любовью.

От этих слов у него перехватило дыхание. Наклонившись, он ответил ей сдержанным поцелуем.

- Моя дорогая леди, я ничего так страстно не желаю, как этого, но у меня складывается такое чувство, что ты перестанешь утром меня уважать. Еще один лапающий храпящий самец взбирается на твое дивное тело. Нет, мне кажется, нам следует прежде получше узнать друг друга.

- Ты действительно не такой, как все, Джордж.

- Может, это так, а может, я самый большой в мире идиот. Ты сможешь теперь заснуть?

- Ты уверена?

- Угу… - натянув одеяло до подбородка, она сказала, - спокойной ночи, Джордж! Если ты будешь вести себя, как сэр Галахад, я могу на самом деле в тебя влюбиться. Мне кажется, что я правильно сделала, что предупредила тебя.

- Да. Мне кажется, ты продолжаешь действовать, как истинная леди, - он долго не мог заснуть, пытаясь читать в своей спальне, все время размышляя об этом странном сне, который постоянно мучит ее. Он чувствовал, что в ее прежней жизни существовала какая-то большая тайна. Если ему удастся рассеять ее тайные страхи, она наверняка его полюбит - он был в этом уверен.

Когда на следующее утро он проснулся, она уже ушла. Вырвав из его настольной записной книжки листок, она сделала из него неуклюжий маленький аэроплан и оставила его на кухне. Он так и думал. Она не оставит записки. Он представил, как она тихо скользила по его заснувшему дому ранним утром, как прикасалась к вещам, и до сих пор чувствовал ее невидимое присутствие.

Радостно удивляясь всему, он сидел на кухне и держал в руке бумажный аэроплан. Он ждал ее два года. Он не намерен ждать еще два.

Рано утром они еще раз занялись любовью, и, когда наконец проснулись в полдень с отекшими глазами, Гарри все еще был очарован Крис. Не терпящий лести яркий свет дня все демонстрировал ему со всей беспристрастностью, но все равно она казалась ему очень красивой. А эти великолепные груди заметил бы даже незрячий. Он голым прошлепал в ванную комнату и принял душ. В кладовке обнаружил большой махровый халат. Это был ее халат, но его излишние, вычурные украшения, по его мнению, не делали из него посмешище. Во всяком случае он был розовый.

Он пошел на звуки голоса Крис на кухню. Она разговаривала по телефону. Любовно погладив ее по спине, он принялся готовить завтрак. Нужда и постоянно растущий вкус к хорошему в жизни научили его нескольким основным рецептам: омлет с помидорами и базиликом, отличный французский тост с корицей и ванилью. Он отыскал свежий базилик в горшке на подоконнике и решил сделать знаменитый омлет с помидорами Гарри Таунсенда. На столе в вазе цвета кобальта стоял букет цветов. Сорвав несколько бутонов, он украсил ими тарелку.

Она закончила разговор.

- Как правило, я не завтракаю. Избыточные калории.

- Можно нарушить пару правил.

- Надеюсь, ты жарил не на масле? - она голодными глазами рассматривала нарядную тарелку. - Черт с ним? Побоку холестерин. Я ведь не собираюсь жить вечно. - После того как она проглотила первый кусок, глаза у нее расширились от удовольствия. - Потрясающе вкусно!

- Главное искусство выживания холостяка, - он разлил кофе по чашкам. - У тебя очень хороший домик. Когда-нибудь мне тоже хотелось бы иметь что-то подобное.

- Отличный кофе.

- Благодарю.

Теперь она сосредоточила все свое внимание на омлете.

- У меня есть кое-какие дела с людьми, занятыми в этой индустрии, - сказала она. - Очень часто приходится присутствовать на различных торжествах - приемах, премьерах, открытии магазинов. У некоторых женщин, которые занимаются тем же, чем я, есть платные кавалеры - смазливые мальчики, которые после этого отправляются по домам вместе с барменами. Во всем этом… нет достоинства. Ну, а что касается одиноких мужчин моего возраста, то… Ну, скажем, в этом городе не стоит праздновать свое сорокалетие.

Она, не отрываясь, глядела в тарелку.

- Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.

- Хочешь еще кофе? - спросил Гарри, сбитый с толку ее словами.

- Нет, спасибо. Может, чуть позже. Мы могли бы помогать друг другу, Гарри. Нет, речь не идет о бесплатном обеде. Может, я слишком старомодна, но я требую верности. Я не желаю, чтобы надо мной смеялись. Во всяком случае, во второй раз. Но в награду я позабочусь о твоем внешнем виде, Гарри. Я одену тебя, как короля. Я постараюсь использовать все свое влияние, чтобы поспособствовать твоей карьере, хотя здесь я не могу давать никаких твердых обещаний. В моем гараже стоит "ягуар". Это входит в наш договор. Мой бывший муж был очень честным человеком, это нужно признать. Я никогда на нем не ездила. Я уверена, что мы сможем кое-что провернуть, чтобы иметь карманные деньги.

Нанизав вилкой помидорину, она отправила ее в рот.

- Я не претендую на настоящую любовь, Гарри. Мне нужен кто-то рядом.

Усилием воли он оторвал глаза от ее вилки, которая совершала регулярные рейсы от тарелки ко рту и обратно.

- Крис, я ценю твою щедрость, но…

- Подумай над тем, что я сказала. Не торопись с ответом. Иди сегодня куда хочешь, обходи работодателей, в общем, занимайся всем, что душе угодно. Сегодня вечером тебя примут здесь с удовольствием. Я хочу, чтобы ты это знал.

Выудив цветок из тарелки, она поднесла его нежные лепестки к губам.

- Тебя с радостью здесь примут. В любое время, какое бы решение ты ни принял.

Гарри задумался.

- Какого цвета "ягуар"?

- Зеленого, - улыбнулась она. - Как деньги.

Гарри Таунсенд обедал со своим приятелем-актером. Это было неделю спустя после первого свидания с Крис Харгрив. Нельзя сказать, чтобы он сильно страдал от разлуки.

- Черт возьми! - возмутился приятель. - Вы только на него посмотрите! Значит, умирает богатая родственница и оставляет тебе узелок с добром, так?

- Что-то вроде этого, - ответил Гарри, поглаживая лацкан своего нового пиджака от Ральфа Лаурена с самонадеянной гордостью.

- Что-то вроде этого? - рассмеялся актер. - Ну, давай, рассказывай.

Оба они нанизали на вилки недожаренные кровавые сосиски и принялись их жевать. Через несколько секунд Гарри сказал:

- Видишь ли, я встретил одну даму. Она приятная щедрая патронесса искусств.

У приятеля от удивления полезли на лоб глаза - того и гляди свалятся в тарелку.

- Прежде чем ты продолжишь свой омерзительный рассказ, не будешь ли настолько любезен, не сообщишь ли, есть ли у нее сестра? Черт подери, Гарри! - он опять рассмеялся. - Большинство из нас пошли бы на убийство из-за такого расклада. Ну она хоть внешне прилично выглядит или нужно надевать ей на голову мешок?

Гарри поглядел на него с кислым выражением лица.

- С целым набором вызывающих уважение достоинств. Интеллигентна, умеет ясно выражать свои мысли, поддерживать беседу. Запросто решает кроссворды в газете "Таймс", знает, где находится остров Мадагаскар, к тому же…

- Если ты прохлопаешь такую сделку, - оборвал его расстроенный приятель, - то тебе лучше сесть на первый же автобус, выезжающий в Восточный Говнодав, штат Техас, или туда, откуда ты сюда приехал. Женись на соседке. Получи работу в бакалейной лавке ее дорогого папочки. Твои детишки смогут вступить в местный клуб собаководства, выращивай кастрированных бычков.

- Ну, а почему бы не постучаться в двери клуба собаководства? - поддразнил его Гарри.

- Тебе что, нравится такая жизнь?

- Нет, не нравится, - медленно ответил Гарри, - но я не намеревался строить свою жизнь в расчете на милости сладкой мамочки.

- Но она в том возрасте, когда знают, что делают, - возразил приятель. - Перестань, Гарри. Это будет единственная омерзительно-чудесная деталь в твоей автобиографии.

- Благодарю тебя, - ухмыльнулся Гарри. - Ты для меня всегда был источником нравственного вдохновения.

Он взял в руки счет. Приятель не выразил даже слабого протеста. Они дружески расстались.

Сев в зеленый "ягуар", Гарри направился в богатую часть города. Время от времени он поглядывал на себя в заднее стекло. Новых морщин не появилось. Ничто не указывало на скорый выход из фавора. Он выглядел упитанным, свежим, хорошо отдохнувшим. Он выглядел так, как это пристало имеющему работу актеру.

- Ну что с тобой, парень, - поддразнивал он собственное отражение. - Выходит, ожидаешь настоящую любовь?

Он покрутил ручку приемника, стараясь избежать звуков "диско", которые напирали со всех сторон. Местная станция, специализирующаяся на ретророке, передавала Бадди Холли. Прошло уже почти двадцать лет, но он по-прежнему оставался лучшим в области рок-н-ролла. К тому же он был техасец.

Вдруг в его сознании возникла прекрасная блондинка, которую он встретил в конторе Николса, ее образ был эфемерным и в то же время вполне реальным. Она была на самом деле реальной. В этот момент он ехал по бульвару Уилшир. Ведь сейчас она жива, где-то находится, дышит. Может, обедает в полном одиночестве. Может, спит на прохладных белых простынях, может, даже одна, надеялся он.

Он каким- то образом должен ее найти… и ты тоже меня полюбишь. На сиденье рядом валялись газеты, их профессиональные газеты. Стоя у следующего светофора, он раскрыл их и начал перелистывать.

Загорелся зеленый. Машины начали истошно гудеть зеленому "ягуару", заблокировавшему все движение.

На шестнадцатой полосе он увидел рисованный портрет таинственной блондинки. Его таинственной блондинки. Большими буквами там было напечатано следующее объявление:

- Джордж, - вздохнул Гарри. - Мне не хочется тебя огорчать, но это моя девушка.

Перед возвращением домой он купил цветы для Крис. Может, ей понравится, подумал он.

Сид Фрейзер приехал в Голливуд до того, как стало модно быть либо голубым, либо чернокожим. Теперь, в просвещенные семидесятые, он был в моде по обеим причинам. В свои более молодые годы он воображал себя актером с традиционным чердаком в Гринвич-Виллидж с традиционными тараканами. По крайней мере эти тараканы проявляли воспитанность и мирно уживались с крысами на одной территории. Ко всему на свете Сид проявлял глубокий страстный интерес, особенно к своему искусству. После трех лет, прожитых в нищете, и целого набора не очень серьезных заболеваний, переданных ему половым путем, Сид пришел к печальному заключению, что никакой он не артист и не великий судья людей (по крайней мере в отношении личной гигиены).

Он переехал в Голливуд в надежде, что никто там не заметит еще одного черного гомосексуалиста. Это было в 1959 году. Его несколько раз побили в различных местах Южной Калифорнии. В конечном итоге он нашел подобных себе людей и через них работу. В 1962-м Сид обрел свою нишу. Это случилось, когда он начал карьеру гримера и настолько в ней преуспел, что теперь уже никого не волновали его дурные наклонности, даже если бы он спал на своем чердаке с любимой гориллой. Актрисы сражались за право попасть к нему, как, впрочем, и некоторые актеры. Сид умел в течение часа омолодить вас на десяток лет. Он мог утаить безобразные подбородки и даже скрыть отвратительные привычки. Это был настоящий кудесник.

Вдруг стало модно приглашать франтовато одетого чернокожего гримера на домашние вечера.

Только будьте осторожны и не оставляйте его наедине с мужем… хи-хи-хи.

Ни с того ни с сего самые знаменитые, самые богатые, самые большие светила в этом самом ярком от звезд городе захотели стать его друзьями. Или что-то вроде этого. Однажды вечером, слегка перебрав, он изложил историю своей жизни знаменитому сценаристу, человеку, известному своей склонностью к художественным портретам неудачников, различных эмоциональных и физических калек. Это было ошибкой с его стороны. Писателю нужен был материал, а не дружба. И не любовник. К счастью, история Сида оказалась слишком пикантной даже для Голливуда.

Он начал отказываться от приглашений, ссылаясь на то, что его новый (воображаемый) любовник никак не годился в "социальные бабочки". Сид не испытывал внутренних страданий - нет, он был разочарован. На публике он мелькал у всех на глазах, всех поддразнивал, к вящему удовольствию своих клиентов. Именно этого они ожидали от него, и он давал людям то, что они хотели, при условии, что они не станут вторгаться в его частную жизнь. Никто из его клиентов, по существу, ничего о нем не знал: где он живет, чем занимается в свободное время, был ли он влюблен или только собирался влюбиться.

Теперь ему было сорок. Если даже он сохранил очень мало иллюзий, ему все же нравилась его жизнь. У него был хороший дом с прекрасным садом - то, что он всегда хотел иметь. Он заботился о своем здоровье: не ел недожаренного мяса, употреблял в умеренных количествах алкоголь, ежедневно уделял сорок пять минут физическим упражнениям, чтобы держать в форме свое довольно хрупкое тело, весящее всего сто сорок восемь фунтов. Работа по-прежнему давала ему нужные средства. Вечером отправлялся в одиночестве домой. Постепенно этот тихий человек с приятными манерами превращался в стареющего эксцентричного гомосексуалиста.

- У Господа явно странное чувство юмора, - заметила мать Сида, узнав о его странных сексуальных наклонностях.

Он был готов с ней согласиться.

- Налить еще кофе? - девушка с каштановыми волосами, которая прислуживала ему последний месяц, держала в руках дымящийся кофейник.

Сид протянул ей чашку.

- Спасибо, дорогая, - последний месяц он работал в новой картине Джона Эллисона, на натуре, на том куске калифорнийского побережья, который обошелся продюсерам подешевле.

Он смотрел вслед девушке, возвращающейся в комнату для официанток, где она, не стесняясь, начала чесать в голове обратной стороной карандаша с резинкой. Сразу видно краску - любительская работа. На черепе у нее не было грунтовки для должной окраски волос. Вероятно, под краской скрывались белокурые волосы. Ничего себе - блондинка работает во вторую смену в абсолютно необитаемом, тихом кафе, в то время как большинство таких, как она, до упаду отплясывают буги-вуги.

- Лейк, - окликнула ее другая официантка. - Я иду домой, о'кей?

- О'кей, увидимся завтра! - она вновь почесала голову, слегка нахмурившись.

Нельзя сказать, чтобы она его сильно заинтриговала, убеждал себя Сид; она поманила его рукой. Не так просто было возбудить его чувства. Как бы ни любил он свою работу, все завершалось еще одним лицом, которое нужно было загримировать, либо осветлить, либо наложить тени. Убрать затемнение. Выпятить свет. Все это была наука, точная и беспристрастная. Нельзя сказать, чтобы она была совершенным холстом для его неподражаемого искусства. Он не хотел ее, чего не скажешь о других мужчинах. Самые красивые женщины в киноиндустрии предлагали ему себя.

Саймон Сид, у тебя просто никогда не было нужной тебе девушки.

Но он не поддавался соблазну. Однако он на самом деле хотел эту девушку. Он хотел стать ее другом. Он был таким же одиноким, как и она.

Она принесла яичницу с ветчиной.

- Пожалуйста, Сид.

- Почему бы тебе не отвлечься, или как там называют это твои подружки-официантки, и не присоединиться ко мне? - он приветливо улыбнулся ей и, закрыв журнал "Варьете", бросил его на стол. - Я просто умираю без пусть даже краткого, но интеллигентного разговора.

Она погрозила ему пальчиком.

- Так вам и надо. Вы сами пошли в шоу-бизнес.

- Ну, прошу тебя, - он комично захлопал ресницами. У Сида хватало обаяния для подобных пустяков, и он никогда при этом не выглядел полным идиотом.

- Опускаетесь до подкупа? - налив себе чашку, она села рядом. - Ну, как дела на картине?

Он пожал плечами.

- Одно могу сказать - сейчас не время Оскара, - он протянул ей кусочек тоста, который она рассеянно опустила в чашку с кофе.

- Мне прежде никогда не приходилось слышать о Джоне Эллисоне, ну до того момента, когда вы стали посещать наше кафе.

- Никто не слышал о Джоне Эллисоне еще год назад. Один год на "мыльных операх", а потом они послали его делать настоящее кино. Нельзя сказать, что этот бесценный парень может играть, но когда тебе девятнадцать и когда ты самый красивый мужчина, которого когда-либо создал наш милый, улыбчивый Бог, то…

- Неужели он хорош до боли в заднице?

- Конечно, дорогая, он на самом деле неплохой парень, когда узнаешь его поближе. Очень славный, но ужасно дикий. Он куда лучше, чем прима. Честно говоря, ты можешь пойти на площадку и сыграть эту роль. У тебя достаточно миловидная мордашка.

- О нет, что вы, - торопливо возразила она. - Шоу-бизнес не для такой девушки, как я.

- А почему бы и нет. Придется превратиться в блондинку, пусть даже не совсем…

- Нет, - она взяла у него еще один кусочек тоста и начала его грызть. У нее был такой вид, что она чего-то стесняется. - Извините, но я не хотела бы сломя голову ухватываться за ваше предложение…

- Ничего, для этого вполне достаточно меня и моего безукоризненного, бесценного мнения. Мне кажется, у тебя склонность к ничему не обязывающей болтовне. Так, просто для развлечения. А что касается сплетен, то работа в кафе может сравниться в этом отношении только с работой в салоне красоты. Ну что, например, ты сегодня подслушала?

Вся напрягшись, она откинулась на спинку стула.

- Я не напрашиваюсь на откровения. Кажется, люди здесь мне не доверяют.

Он протянул ей еще один кусочек тоста. Она заглянула в его тарелку.

- Ну-ка прекратите! Я уже почти съела весь ваш завтрак, - тем не менее она его взяла.

На его оживленном лице появилось удивление.

- В тебе полно тайн, дорогуша, не так ли? Ты ими просто набита до отказа. Мне кажется, именно поэтому ты не напрашиваешься на откровения, как ты выразилась. Ты не желаешь поделиться в ответ кое-какими своими секретами?

- Что заставляет вас считать, что я такая таинственная?

- О, многое, - он обмахивал лицо журналом "Варьете". - Просто многое.

- Что же именно? - бросила она вызов, подцепив с его тарелки кусок ветчины.

- Ну, прежде всего, почему такая миловидная девушка работает ночами в этом грязном притоне, если она может заработать целое состояние, торгуя зубной пастой? Или почему ее никогда не ожидает приятный молодой человек, чтобы проводить домой?

- Мы живем в Южной Калифорнии, - напомнила она, поддразнивая его. - Все миловидные молодые люди выражают больший интерес к вам, чем ко мне. И все же никто из них вас не провожает. Что-то не видно.

- Я работаю на Джона Эллисона, - подмигнул он ей. - Неужели ты считаешь, что он раздаривает поцелуи уже на первом свидании? Знаешь, он, вероятно, любит кого-нибудь другого.

- Себя, - сказали они вместе и дружно рассмеялись.

- Съемки заканчиваются через две недели, - сказал ей Сид. - Ты, наверное, будешь ужжжж-асно скучать по мне? - он шлепнул ее по руке, пытавшейся стащить с его тарелки последний кусок ветчины. - Боже, однако ты бойкая девушка.

- Я буду плакать в подушку каждую ночь.

Он наблюдал за ней с выжидающим выражением на лице.

- Послушайте, Сид. Вы сидели весь вечер с девушкой с таким видом, будто что-то знаете, а она ничего не ведает. В чем дело?

Он развернул "Варьете" на шестнадцатой странице и положил перед ней газету.

- Ты водила меня за нос.

На сей раз, когда она потянулась за последним кусочком его тоста, он не стал ей препятствовать.

- Ну, что скажешь?

Она глубоко, протяжно вздохнула.

- Некоторые люди прибегают к довольно странным способам, чтобы привлечь внимание девушки. Благодарю, что дали мне об этом знать.

- И это все? - взорвался он. - Крупнейший агент Тинзельтауна обшарил всю округу, разыскивая тебя, и тебе больше нечего сказать, кроме этого?

- Совершенно верно, - сухо отозвалась она. - Налить еще кофе?

- Ну-ка сядь! - приказал он. - Давай, рассказывай все по порядку.

- Нечего особенно рассказывать. Несколько лет назад я встретила в Нью-Йорке Джорджа. Я тогда работала манекенщицей. Он был очень ко мне добр. Когда я установила с ним контакт в Лос-Анджелесе, он оставался ко мне по-прежнему мил. Единственной проблемой… О Боже… Когда я совершаю безумные поступки, я до конца не понимаю и половины причин. Мне кажется, он хочет завязать со мной какие-то взаимоотношения, но я не готова в них вступить. Джордж мне на самом деле нравится. Я не желаю причинять ему страдания.

Сид заржал.

- Позволь мне все изложить начистоту. Ты боишься разбить сердце этого агента. Какая новость! А тебе когда-нибудь приходило в голову, ты, отменная эгоистка, что наш Джордж может проявлять к тебе только чисто профессиональный интерес? Что он просто хочет содрать с твоей красивой шкуры лишний бакс.

Она побледнела при этих словах.

- Ну, знаете ли…

- Послушай, мой ангел, - теперь он говорил по-деловому, серьезно. - Прекрасно, замечательно быть такой милой чудачкой, с которой я познакомился и полюбил за последние несколько недель, но почему нельзя быть чудачкой с миллиардом в кармане?

- Это не так просто, - слабо запротестовала она. - Я не хочу заниматься тем, чего не умею.

Казалось, она старалась быть спокойной, но внутри нее бушевала жаркая лихорадка. Если он так хочет моего возвращения…

- Нужно о многом поразмыслить, прежде чем… Например, о плате за квартиру, - съязвил Сид. - Не знаю, право, как вбить это в твою упрямую голову, но в том, что человек богат, нет ничего плохого. По сути, это более предпочтительная форма существования, - его голос потеплел. - Послушай, я знаю Джорджа, в профессиональном отношении, само собой разумеется, он хороший агент и очень порядочный человек. Если продолжить мысль, он - сливки нашего общества. Почему бы тебе не позвонить ему? Чтобы завязать отношения, требуются двое, дорогая. Никто не заставляет тебя начать делать то, что ты боишься закончить. Давай, позвони ему. Когда будешь разговаривать с ним, я буду держать тебя за твою маленькую ручку, так ты будешь чувствовать себя увереннее.

Так все и вышло.

- Хелло, Джордж, - она неловко рассмеялась в трубку платного телефона. - Догадываешься, кто тебе звонит?

Последовало короткое молчание. Потом послышалось:

- Хелло, дорогая. Я знал, что ты когда-нибудь вернешься в мой дом. У меня хватит терпения.

- По-моему, эта фраза худшая, что есть у Богарта.

- Но мне она больше нравится, чем твой Джесси Дуэнс. Не хочешь ли вернуться, как добропорядочная маленькая девочка, чтобы я сделал из тебя звезду?

- Да, Джордж, - у нее закружилась голова. Ей показалось, что внутри у нее что-то забулькало. Звездой. Сид оказался прав. Все образуется самым прекрасным образом.

- Я вышлю за тобой лимузин.

- Нет, я приеду на автобусе. Мне нравится ездить на автобусе.

- Лейк…

- Поверь мне, Джордж, - сказала она ровным тоном. - Я на самом деле возвращаюсь. Постарайся хотя бы в этом мне поверить, а остальное приложится.

- Хорошо. Значит, до завтра?

- Да, до завтра, - она повесила трубку.

- Ну вот, умница, - сказал Сид, похлопывая ее по плечу с материнской заботой. - Разве теперь тебе не полегчало?

- Нет, - рассмеялась она. - Я все равно чего-то боюсь, но все равно так лучше, чем не чувствовать вообще ничего. Ах! Мне кажется, вы заслужили награду.

- Назовешь своего первого ребенка моим именем, - он заплатил по счету, оставив на столе чаевые, а затем, вглядываясь в свое отражение в никелевой подставке для салфеток, прихорошился. - Кроме этого, - ухмыльнулся он, - мне бы очень хотелось заполучить твое личико в свои руки, с профессиональной точки зрения, разумеется. Интересно, что я смог бы сделать с этими скулами… До свидания, дорогуша. Всегда будь хорошей. А если не удастся, то по крайней мере будь поосторожнее.

Он бесцельно побрел на пляж, а затем повернул обратно, к себе в отель. Ему еще не хотелось спать, но городок был настолько мал, что даже в местном кинотеатре не было ночного сеанса. Вздохнув, он решил отказаться от всего и принять небольшую дозу свойственной таким городам скуки.

Как только он вынул ключ из двери, зазвенел телефон.

- Сейчас, сейчас, - бросил он аппарату. - Не можешь чуть потерпеть?

Взяв трубку, он даже не стал ожидать, пока звонивший назовется.

- Джордж, - утомленно сказал он, - ты не только невероятно нетерпелив, но еще и прибегаешь к самым худшим цитатам из Богарта. Просто неслыханно!

- Я изучал их целую неделю, - хохотнул тот. - Она возвращается, Сид, возвращается!

Сид стянул ботинки и зашевелил пальцами, чтобы ускорить циркуляцию крови.

- Но она еще не вернулась, - предостерег он Джорджа. - Ты не мог дождаться, пока я позвоню? Я тут так изголодался, чтобы вовремя тебе позвонили. Да, она очень мила, как ты и говорил, а ты знаешь, я видел многих красоток. Но ты не торопи событий, Джордж. Это мой единственный совет тебе в этом деле.

- Чепуха! - рассмеялся он в ответ. - Я знаю тебя. Цель всей твоей жизни - давать советы другим.

Они припомнили давнишние денечки Джорджа в Гринвич-Виллидж, когда он хотел стать актером.

- Скажи мне честно, Сид, - спросил Джордж, - что ты о ней думаешь?

- О Боже, я не большой судья для людей.

- Нет, не увиливай от ответа. Тебе и быть судьей, так как ты уже совершил все основные ошибки в жизни.

- Большое спасибо, - язвительно поблагодарил его Сид. - Ну… мне она нравится… она не может не нравиться, но она так встревожена. Она в разладе с собой.

- Не переведешь ли свои слова на вразумительный английский, Сид?

- Ты спросил меня о моем мнении, - Сид начинал проявлять признаки раздражительности. - Не моя вина, если я не могу лучше выразиться. Может, эта девушка стала автором фразы "кризис идентичности". Она, конечно, во всем будет полагаться на тебя, но в то мгновение, когда ты подойдешь к ней слишком близко, она может убежать прочь, - он помолчал. - Ты ее любишь?

Джордж долго раздумывал над ответом.

- По существу я ее мало знаю, но она мне нравится. Ты сам сказал, что она не может не нравиться.

- Тогда пусть она тебе нравится. Стань ее другом, доверительным лицом. Но если ты намерен установить с ней длительные отношения, то для любви найди кого-нибудь другого.

- Я ведь почти ее не знаю, - повторил он. - Но мне нужно спешить, Сид. Спасибо тебе еще раз за оказанную помощь. Ты просто потрясающий парень и умеешь втереться в доверие. Если бы я был голубым, то гонялся бы за твоей задницей по всему городу.

- Ты слишком для меня безобразен, Джордж.

Кажется, агент обиделся.

- Но ты сам уверял, что я как раз твой тип.

- Но я же не знал, что ты оставишь меня ради блондинки. Честно говоря, Джордж, все так сложно, - Сид зевнул, делая тем самым отнюдь не элегантный намек. - Разве тебе нечего делать, разве тебя не ожидают сделки, разве иссякли звездочки, которым требуется твое внимание?

- Конечно, есть. Я могу позвать с полдюжины. Поосторожнее, Сид, постарайся не искать недостатков у других.

- Желаю тебе того же.

В его номере была небольшая терраска, на которой можно было поставить плетеный стул и столик. В этом маленьком пространстве чувствовался освежающий бриз, доносящийся сюда с океана. Сид, устроившись за столом, принялся размышлять над тем, почему его так расстроил звонок Джорджа. Наконец он понял. Он на самом деле любил Джорджа, он был его самым близким другом. Самым близким. Может, он просто не хотел себе в этом признаться. Для чего усложнять жизнь еще больше? Сидя на своем плетеном стуле, подставляя лицо под солоновато пахнущий бриз, он вдруг подумал, что, отыскав любовь своего друга, эту таинственную леди, может, он оказал тем самым не такую уж большую услугу.

13

За первый год супружеской жизни Мэтт с Карен чуть не довели друг друга до полного помешательства. Финансовая помощь со стороны родителей мужа звучала благородно и была прекрасна только на бумаге. На самом деле не предусматривалось никаких средств для развлечений, одежды или кровавых бифштексов. Приблизительно раз в две недели миссис Сингер приезжала в город с громадными бумажными пакетами. Ежемесячные посылки прибывали от миссис Блум из Чикаго, в которых лежали тщательно упакованные прожаренные и пропеченные продукты и в редких случаях десятифунтовый мешочек сырого риса. Объяснение поступило позже: на той неделе у миссис Блум была ужасная простуда и она послала мистера Блума на рынок. Миссис Блум дала торжественную клятву больше никогда не болеть. Даже тетя Софи присылала время от времени свой отвратительный горшочек с пережаренными ростбифами.

В то время, когда Лейк приняла решение возвратиться к Джорджу, жизнь стала улыбаться Мэтту и Карен, по-прежнему живущим в Нью-Йорке. Мэтт получил работу помощника режиссера в детском телешоу "Шарманка". Это стало настоящей удачей для них. Постоянная зарплата позволяла Карен тратить больше времени на свою карьеру, которой, несомненно, окажет содействие ее муж. Но, с другой стороны, "Шарманка" редко нанимала актеров старше двадцатилетнего возраста. Таким образом, единственная ее надежда лопнула, как мыльный пузырь. Но и в этом было свое преимущество. Мэтт, таким образом, вряд ли мог соблазниться этими юными звездочками, если только у него не было склонности к педерастии.

Тем не менее у них все было относительно хорошо. Они могли дважды в неделю позволить себе пообедать не дома и один раз даже посетить "Макдональдс". Они ходили в кино. Зимой, увлеченно обсуждая каждый фильм за чашкой горячего шоколада, а летом за бокалом шипучего напитка из корнеплодов.

Карен никогда и в голову не приходило, что она будет кого-то так сильно любить.

Мэтт не занимался с нею любовью.

В первые месяцы их совместной жизни как муж и жена они сделали по инициативе Карен несколько закончившихся катастрофой попыток. У нее сильно болело внизу. Она знала, что со временем боль должна ослабнуть, но, судя по всему, это время так и не наступало. Вскоре она прекратила требовать. Все это становилось похожим на вымаливание милостыни.

Она подходила ко всему с философской точки зрения. Карен была готова поверить, что всю свою страсть Мэтт отдавал работе. Он был работоголиком, гордо убеждала она себя, а это верный признак будущего успеха. Мэтт непременно станет знаменитостью, а ей надлежало только оставаться рядом, и тогда она тоже станет вровень с ним. Она была счастлива оттого, что он у нее есть. Мэтт был добрым, мягким, старался во всем поддерживать ее. Он был ее лучшим другом, ее личным менеджером, а что бы не отдала женщина ради такого брака? Стоило ей приложить побольше усилий, как она начинала верить в это. Но где-то в глубине своего существа она понемногу умирала, высыхала и отцветала, как белоголовый одуванчик.

Но Мэтт был такой хороший; во всем была, несомненно, виновата она сама. Она жадно читала любой журнал, который попадался ей в руки, в котором давались советы о том, как нужно одеваться и применять косметику. Она стала лучше одеваться, стала обращать внимание на свое тело, на цвет кожи. Впервые в ее жизни мужчины на улице стали оборачиваться, когда она проходила мимо. В ней было что-то великолепное, еще нетронутое, какая-то таинственная невинность. Мужчины во все глаза смотрели на эту хорошенькую молодую женщину с серьезным выражением на лице и с хрупкой, изящной фигурой танцовщицы. Их озорные окрики и свистки смущали и пугали ее, но она все равно не желала носить безобразные, бесформенные платья и выходить на улицу без косметики на лице. Она старательно сидела перед зеркалом, накладывая тушь на ресницы. Она, конечно, заботилась о своей внешности, но внутри постоянно испытывала какое-то иррациональное, лихорадочное чувство, что если она как следует употребит тушь для бровей и ресниц, то муж, вероятно, ее захочет.

Таковы были самые тайные мысли Карен. Она старалась не очень на них задерживаться, и никому не доверяла. Она очень любила мужа и знала, что и он ее любит.

Со стороны казалось, что это идеальный брак.

Утро было прохладным, но день прибывал и уже обещал превратиться в пекло, что было необычно для начала июня. Карен пожалела, что надела жакет, но она вышла из дома рано, чтобы совершить обычный круг по работодателям. Набросив на руку жакет, она направилась к уличному телефону-автомату, надеясь, что он не разбит и работает.

- Резиденция Истмэн, - послышался бесстрастный голос.

- Здравствуйте, говорит Карен Блум. Можно поговорить с миссис Истмэн?

- В данный момент она не может подойти к телефону.

- Видите ли, она пригласила меня сегодня днем на чашку чая. Я хотела лишь проверить и узнать, не отменено ли приглашение.

- Минуточку.

Проклиная все на свете, Карен опустила еще одну монетку в ожидании возвращения горничной. Та резко сообщила:

- Миссис Истмэн с нетерпением ожидает вашего прихода.

И чтобы услышать это, нужно было заплатить лишних пять центов! Она пересчитала деньги. Поездки на метро, чашечка кофе в "Чок фул оф натс". На два доллара больше запланированного. Ничего себе! Своим обычным скорым шагом она прошла еще четыре квартала, чтобы попасть на следующее рандеву. Между большими зданиями бродвейских театров узкие проходы вели к обветшавшим конторам. Некоторые из расположенных в них агентств, казалось, позабыли о процветании со времени кончины водевиля, но все же они продолжали сражаться за выживание.

Карен знала, что то агентство, куда она направлялась, находилось на последнем издыхании. В нем не было секретаря, повсюду толстым слоем лежала пыль, а кожаное кресло за письменным столом все потрескалось от старости. Тем не менее этот агент согласился побеседовать с ней. Он был очень радушным в разговоре с ней по телефону и, хотя Карен никогда его прежде не видела, он оказался весьма любезным. Его длинное голландское имя было перегружено двойными гласными, поэтому Карен, опасаясь его произнести, молча стояла в двери.

Он поднял на нее свои водянистые глаза.

- Я вас слушаю, - он говорил резко, но в его тоне не было пренебрежения. - Вы… Карен Блум.

Она протянула ему руку, которую он вначале внимательно осмотрел, прежде чем пожать.

- Насколько я помню, мы разговаривали вчера днем?

- Да.

Он жестом указал ей на складной стул.

- Вы принесли фотографии?

Она вручила ему свой снимок по грудь и краткие биографические данные, ответила на вопросы о своей подготовке и предыдущем опыте. Он осведомился о ее личной жизни, и она ответила искренне и честно: да, она замужем, очень любит своего мужа. Он попросил прочитать ее какой-то диалог, и во время чтения уставился на свои узловатые пальцы, время от времени подсказывая ей слова. После этого он погрузился в такое продолжительное молчание, что она даже забеспокоилась, как бы он не уснул или вообще не позабыл о ее присутствии.

- Мисс, - наконец вымолвил он. - Вы милая, очаровательная девушка. Я верю, что ваш муж - счастливый человек. Отправляйтесь к нему.

- Я не понимаю вас, сэр.

Он улыбнулся доброй улыбкой.

- Ведь вы знаете, на каком принципе работает этот бизнес. На иллюзии. Я представляю вам иллюзию, вы мне представляете иллюзию. Одно и то же, не так ли? Вы представляете мне иллюзию, что очаровательная девушка вроде вас хочет… Понимаете? Вы не должны сидеть напротив и рассказывать мне, насколько вы счастливы с вашим мужем. Это уже не иллюзия. Понимаете? Нельзя добиться успеха в этом бизнесе, если не предлагать иллюзий.

- Иллюзию, что я готова с вами переспать? - сказала она равнодушным голосом. - Ну, а если я пойду на это? Тогда вы мне поможете?

Выйдя из- за стола, он подошел к ней поближе.

- Вы очень миловидная девушка.

Своей широкой ладонью он погладил ее по голове. Она слышала, как посвистывает воздух у него в ноздрях.

- У вас прекрасные волосы. Вы каждый день их моете?

- Почти. Это не составляет большого труда.

Его рука вдруг налилась тяжестью. Она давила ей на голову.

Карен напрягла все тело, стараясь поплотнее прильнуть к спинке стула. Интересно, что стояло за этим? Большая сделка? Она не была девственницей, и ей нужна была работа. Насколько все может быть угрожающим? Она могла закрыть глаза и представить, что ее здесь нет.

- Очень, очень мило. Похоже на звезд моих прежних дней. Хрупкая. Как маленький цветочек.

Одной рукой он начал теребить молнию на брюках, а другой нагибать ее голову вперед.

- Нет! - вскочила она на ноги и бросилась прочь. Всю ее сотрясали рыдания.

На лестнице она увидела другую девушку, которая поднималась, осторожно ступая по ступенькам, закинув сумочку за плечо. Она была чуть старше Карен, хорошенькая, но, может, с излишне строгим взглядом. Крупная девушка с пышными бедрами и большими, похожими на две подушки грудями. У нее на лице был густой слой косметики, подчеркивавший ее большие черные глаза и красный рот. Она с решительным видом шла вперед, глядя себе под ноги.

Дойдя до лестничной площадки, она вытащила из сумки салфетку "клиннекс" и вытерла краску с губ.

Приняв более веселое выражение, она открыла дверь.

- Привет! Ну, есть на сегодня работа?

Эвелин ожидала гостью в комнате, которую она называла гостиной. Она была гораздо меньших размеров по сравнению с обычными гостиными. Декоратор, вероятно, отражал ее смутные представления об английском садоводстве. Когда Эвелин заходила в эту комнату, то чувствовала себя словно бледная орхидея среди буйных роз и петуний, она вообще терялась в этом многоцветье. Декоратор считал эту работу самой большой ошибкой в своей карьере. Нельзя было заставлять хозяйку дома оказаться в полной зависимости от обоев. - Хелло, - пискнула Эвелин, когда Карен пыталась отыскать ее в комнате. - Вы без труда нашли нас? Садитесь, пожалуйста, - она указала на искусно обитый материей стул, его пузатые ножки были удачно прикрыты "юбочкой".

- Благодарю вас, - ответила Карен, устраиваясь на стуле поудобнее. Теперь ее ноги едва касались пола. - Мне было очень приятно, что вы догадались послать за мной машину на вокзал.

Несмотря на то, что Карен с Лейк долгое время были подружками по комнате, Карен впервые видела перед собой ее мать. Лейк никогда не рассказывала о своей семье. Само собой разумеется, любопытство распирало ее. Как она и ожидала, Эвелин была миловидной женщиной, но привлекательность ее была какая-то странная. Лицо ее было похоже на личико большой куклы - розоватое с очень правильными и приятными чертами и ничего не выражающим взглядом. У нее была очень бледная, но красивая до совершенства кожа, всего с несколькими морщинками. Ее уставившиеся на Карен невинные глазки были светло-коричневого цвета. "Вероятно, Лейк унаследовала свои голубые глаза от отца", - подумала Карен. Ей потребовалась всего минута, чтобы осознать, что, несмотря на вялость, Эвелин была довольно крупная женщина, значительно выше и тяжелее самой Карен.

- Миссис Истмэн, я хотела узнать…

- Может, вначале чаю? - весело спросила Эвелин. - Вы, конечно, не откажетесь от чашечки?

Горничная вкатила в гостиную тележку с чайными принадлежностями.

- Да, большое спасибо.

Скривившись на просьбу Карен положить ей в чашку три кусочка сахара, горничная, ясноглазая дама гигантских габаритов, разлила чай и пододвинула тарелку, на которой лежало несколько маленьких бутербродов. Карен надеялась, что принесут что-нибудь еще - она просто умирала с голоду. Эвелин неуверенно, дрожащей рукой прикоснулась к горничной.

- Аманда служит у нас с того времени, когда я еще была ребенком. Не знаю, что бы я без нее делала. Наверное, пропала бы.

- Само собой разумеется, - подтвердила Аманда ее слова.

Грузной походкой она вышла из комнаты, бросив на Карен взгляд через мясистое плечо.

Эвелин подалась вперед, словно намеревалась доверить Карен великую тайну. Карен подвинулась ей навстречу.

- Прежде она жила на ферме, - сообщила Эвелин.

С громадным разочарованием Карен отодвинулась назад.

- Миссис Истмэн, я хотела бы узнать, нет ли у вас вестей от Лейк. Я о ней почти ничего не знаю с той поры, как она переехала на побережье, я получила от нее всего несколько писем и, естественно, очень волнуюсь.

В ее просветленных глазах ничего не отразилось.

- Лейк живет в Калифорнии…

- Да, я знаю об этом… Но ведь прошло два года… Это довольно продолжительный срок. Она, несомненно, могла написать вам, где она, как живет…

Эвелин кивала в знак согласия.

- Знаете, - опять доверительно зашептала она, - мне не нравится разговаривать по телефону. Вот почему я не подошла к аппарату, когда вы позвонили. Мне бы не хотелось, чтобы вы неверно интерпретировали мой шаг.

- Нет, что вы. Многим людям не нравится телефон, насколько я знаю. Когда он звонит, складывается такое чувство, что тебя вынимают из ванны.

"Ты разговариваешь как идиотка, Карен, - усовестила себя Карен. - Успокойся и излагай только факты". Что-то внутри подсказало ей, что Эвелин в любую минуту может уйти в себя.

Сидевшая напротив леди улыбалась, глядя в чашку.

- Лейк превосходно себя чувствует.

- Это, конечно, большое облегчение для меня, - ответила Карен. - Но где она? Чем занимается?

- Не знаю.

- Разве она вам не написала, не позвонила?

- Я не люблю разговаривать по телефону. Разве я вам об этом не говорила?

- В таком случае… вам вообще о ней ничего не известно?

- Лейк превосходно себя чувствует, - повторила она. - Я это ощущаю своим сердцем. Нет никакой необходимости ни в письмах, ни в звонках.

- Значит, - взорвалась Карен, - за эти два года вы даже не предприняли никаких попыток связаться с вашей единственной дочерью? Мне это кажется немного странным, миссис Истмэн, если вы соблаговолите простить мне эти слова. Я бы на вашем месте так не поступила.

- Вы не похожи на нас, - сказала Эвелин. - Вы не верите, что иногда люди могут быть счастливее в отрыве от семей. Мне кажется, что к ним относится Лейк. Она здесь никогда не была счастлива.

"Вы не похожи на нас". Карен обвела взглядом комнату. Она вспомнила, как ее собственная мать украсила дом фруктами из пластика и фальшивым хрусталем. Карен всегда хотелось жить в таком прекрасном доме, как этот особняк Истмэнов. Отбросив в сторону всякую иррациональность, она никак не могла понять, как Лейк могла быть несчастной в этом доме, где полно таких дорогих, прекрасных вещей.

Эвелин бесцельно пощипывала рукава платья. У нее были крупные руки, которые не сочетались с ее природной элегантностью, крупные руки со множеством коричневых пятнышек.

- Она гуляла по этому дому, - Эвелин, скосив глаза, отдавалась воспоминаниям о прошлом, - не как обычный ребенок. Нет… она всегда создавала много шуму, всегда разбивала вещи, все время что-то искала, исследовала. Она была как будто ребенком понарошку, маленьким пришельцем. Словно чужие люди привели ее сюда и через несколько дней зайдут, чтобы забрать ее снова. Она была всегда настороже. Я никогда, по сути дела, не чувствовала, что она была наша, членом нашей семьи. Карл, мистер Истмэн, это понимает, - на какое-то мгновение ее отстраненность рассеялась. - У меня не очень хорошая память. Кажется, прежде она была лучше. Но я все же помню… - вдруг она резко передумала. - Мне кажется, Лейк более счастлива в отрыве от дома.

- Неужели вы не скучаете по ней? Неужели вы не беспокоитесь о ней?

Побледневшая женщина молчала.

- Неужели вы ее не любите?

- Я ее люблю как умею, - медленно ответила Эвелин. - Но вы должны понять, что она, по существу, никогда не была нашей, настоящим членом семьи. Карл это понимает, он понимает на самом деле. Я рада, что ее здесь больше нет, - указав рукой на сияющий чайный сервиз, она спросила: - Не хотите еще чаю?

- Нет. Прошу меня извинить, - сказала сквозь зубы Карен. - Мне пора.

Эвелин протянула ей руку - руку королевы, - оповещая об окончании аудиенции.

- Благодарю вас за визит. За то, что решили повидать меня.

Так как Карен проигнорировала ее руку, Эвелин, подняв ее, прикоснулась к брошке на горле. Это была дорогая брошь, на ониксовом камне виднелись серебряные инициалы "Э.П.".

- Нет, я пришла сюда совершенно по другому поводу, - резко сказала Карен. - У меня не было никакого желания видеть вас.

Она нигде не видела своего жакета, и поэтому решила, хотя это ей и претило, узнать об этом у Аманды. Поднимаясь по внушительной мраморной лестнице, она услыхала, как верная Аманда честит кого-то на все корки.

- Да провались ты, подлая сука! - кто-то гневно бросил ей.

- Я покажу тебе суку, - взвизгнула Аманда, демонстрируя недостаток собственного воображения. - Я покажу тебе такую суку, что не обрадуешься. Тошно станет.

Любопытство все же взяло верх. Карен взбежала по лестнице, чтобы увидеть, у кого же хватает мужества перечить этой представительнице американской готики. Оппонентом Аманды оказалась милая чернокожая девушка приблизительно одного с Карен возраста. На ее униформе был пришпилен значок со словом "Сейчас".

- Послушайте, я приехала сюда всего на один день, - убеждала она воинственно настроенную Аманду. - Откуда мне было известно, что не нужно здесь убирать?

- Ты знаешь, ты все отлично знаешь! - гремела Аманда, и лицо у нее постепенно багровело. - Тебе запрещено убирать в кабинете мистера, и ты это прекрасно знаешь.

- Если вы прекратите орать, то я убирать не буду.

Но это не остановило разгневанную горничную.

- Ты приходишь сюда, приводишь все в страшный беспорядок в кабинете мистера, а я при этом должна, значит, молчать?

У Аманды оставалось еще немало пара внутри, и она, судя по всему, не желала его тратить понапрасну.

- Если бы только не твоя мать… ты только посмотри, что ты здесь натворила? Нет, ты посмотри!

Один ящик был выдвинут из письменного стола и покоился на стуле.

- А это ты видишь? - возразила чернокожая девушка. - Я убирала на место его карандаши, а вы тут заявились и принялись орать… Я так ошалела, что вытащила этот ящик по ошибке. Большие дела. Сейчас запихну обратно. Я ведь ничего здесь не разбила.

Повернувшись, она заметила Карен.

- А вам что здесь нужно?

- Меня зовут Карен Блум, я просто приехала в гости.

- О'кей. Ну если вам нечего делать, то помогите мне задвинуть этот проклятый ящик. Он чертовски тяжел.

Аманда непоколебимо стояла, наблюдая, как девушки, ухватившись за края ящика, пытались поставить его на прежнее место.

- Я требую, чтобы вы убрались отсюда, - заявила она, обращая, видимо, свое замечание и к той, и к другой. - Убирайтесь, как только закончите с этим.

Она удалилась державной походкой.

- Ничего себе удовольствие, - заворчала чернокожая девушка, - я не стану здесь работать, даже если буду подыхать от голода.

- Вы здесь временно? - тяжело дыша, поинтересовалась Карен. - Этот проклятый ящик, наверное, весил целую тонну.

- Нет, здесь работает моя мать, но сегодня ей нужно было к зубному. Она попросила меня заменить ее. Но теперь, даже если у нее выпадут все зубы до последнего, я ни за что этого больше делать не буду. Осторожнее, не уроните мне его на ноги.

Дюйм за дюймом, они наконец загнали ящик на место. Карен подталкивала его снизу. Живот у нее дрожал от напряжения. Ко дну ящика был прикреплен какой-то конверт - она чувствовала его рукой. Ей очень хотелось его вскрыть. Она была уверена, что ее новая подружка не станет протестовать. Но она опасалась Аманды, которая все еще маячила в коридоре. Неохотно она затолкала ящик на место, а конверт так и остался нетронутым.

- Будь проклят этот дом, - радостно произнесла девушка. - Здесь все сумасшедшие, - сняв фартук, она бесцеремонно бросила его на пол. - Пусть Аманду хватит от этого удар, но моей ноги здесь больше не будет, - она оглядела кабинет, покачивая головой.

- Всех нужно ставить на учет у психиатра. Всех без исключения.

- Абсолютно, - согласилась с ней Карен. - Им повезло, что они родились в богатстве.

- Нет, - медленно возразила девушка. - В этом доме не бывает везения.

Вдруг она оживилась.

- Мне хочется сосисок с картошкой, а тебе?

- Отличная идея!

Пятнадцать минут спустя, сидя в ресторане за несколько миль от дома, девушки обменивались своими краткими биографиями и болтали. На столе перед ними стояли тарелки с сосисками и стаканчики с кока-колой.

Ее звали Рина. Она хотела получить диплом психиатра и пыталась достичь цель любыми законными средствами. Меньше всего на свете ей хотелось всю жизнь убирать за другими, как это делала ее мать. Нет, она была намерена уложить всех этих белых на кушетку психиатра и на их недомоганиях составить себе целое состояние. Само собой разумеется, что до получения диплома ей приходилось время от времени помогать матери - она не видела в этом ничего дурного. Рина время от времени работала у Истмэнов и тогда, когда еще училась в школе.

- Тогда ты должна знать Лейк, - возбужденно заметила Карен.

- Я ее видела здесь, - поправила ее Рина. - Я не могу сказать, что знакома с ней, это было бы слишком. Она была очень смирной. А потом, ни с того ни с сего, совершит что-нибудь из ряда вон выходящее.

- Например?

- Ну, например, исчезнет на пару дней. И эти кошмары. Боже, ее мучали ужасные кошмары. Она просыпалась по ночам, кричала, плакала. В общем, все такое.

- Но кошмары бывают у многих людей. Я не вижу в этом ничего странного.

- Нет, дело не в этом. Она забирала вещи.

Карен в изумлении уставилась на нее.

- Лейк никогда ничего не похищала.

- Просто ты ничего об этом не знаешь, - попыталась переубедить ее Рина.

- Помню, однажды, когда мне было лет восемь или девять, моя мать взяла нас с ней на игровую площадку "Рея". Она купила нам обеим по игрушке - зеркальце из пластика в обрамлении из маленьких морских ракушек. Это были ужасно дрянные вещицы с покрашенными в зеленые и розовые цвета ракушками. Но мне показалось, что с ней сейчас приключится сердечный приступ. Она так старалась вырвать у меня из рук эту безделицу. Нам с мамой удалось ее успокоить, но через несколько дней, хватившись, я нигде не могла отыскать это маленькое зеркальце.

- Все это бессмысленно, - возразила Карен, - для чего красть то, что у нее уже есть?

- В этом и вся загвоздка, - с торжественным видом заявила Рина. - Она не хотела, чтобы у меня было такое зеркальце, как у нее. Разве ты не понимаешь? У этой девушки проблема собственной идентичности. Предположим, у нее есть парень, у тебя тоже. Но ей захочется иметь то, что есть у тебя.

- Ах так? - сказала Карен, почувствовав себя неловко. - Разве мало девушек вокруг, которые отбивают друг у дружки ухажеров, проявляя при этом мелочную ревность?

- Это не одно и то же, - настаивала на своем Рина. - Лейк не знает, кто она такая на самом деле, понимаешь? Поэтому она выбирает твоего парня. Может, у нее ничего не получается с собственным, а твой оказывается приличным человеком. Она должна иметь его, но ты была здесь первая. Типичный случай ошибочной идентичности.

- Каким-то образом, по ее мнению, ты заняла ее место, и она пытается вернуть себе его обратно, - Рина откусила кусочек от своей остывшей сосиски и быстро его проглотила. - Мне нравится психология. Не могу дождаться того момента, когда начну собственную практику. Мой профессор считает, что у меня к ней истинный талант.

- Я уверена, что ты блеснешь, - тихо сказала Карен. - Мне кажется, что сама миссис Истмэн немного со странностями. Как ты считаешь, - она пыталась подыскать нужные слова, - она… она страдает от отцовского комплекса или еще от чего-то более интересного?

- С ней дела обстоят плохо. У нее был удар, когда Лейк была ребенком, и поэтому у нее нарушены некоторые функции. У нее плохая память. Она очень впечатлительна. Мне кажется, что она до сих пор верит в существование Санта Клауса. Все это, конечно, весьма печально. Что касается мистера Истмэна, то он просто игнорирует их обеих. Ведь и он со странностями. Я не случайно выдвинула этот ящик. Знаешь, что я там однажды обнаружила? Членский билет общества Призрака.

Карен сделала вид, что знает, что это такое. Из объяснений Рины она поняла, что это было что-то среднее между сборищем привидений и приемной маркиза де Сада.

- Несчастная Лейк, - Рина выразила к ней свою симпатию. - Неудивительно, что ее постоянно кто-то трахает. Что с ней? Она попала в беду? Может, кого-нибудь пришила?

- Что ты, нет, конечно, - в ужасе произнесла Карен, чувствуя клинический восторг у Рины из-за нарушенной психики Лейк. - Она просто исчезла.

- Не о чем беспокоиться. Я не думаю, что она склонна к самоуничтожению. Но на твоем месте я бы держалась от нее подальше. Такие люди, как она, забирают от окружающих слишком много энергии.

Карен кивнула, выражая с ней притворное согласие. Что-то ее беспокоило. Она бы отдала все, чтобы увидеть портрет Карла Истмэна.

- Кто?

- Мистер Истмэн.

- Старик Карл? - она с минуту подумала. - Очень пригож в благопристойном смысле. Мне кажется, что он даже в ванной не снимает костюм-тройку, - она рассмеялась. - Тебе нравятся пожилые?

Карен пожала плечами.

- Забавно взглянуть на родителей подруги. На кого из них она похожа?

- Ты считаешь это забавой? - Рина о чем-то задумалась. - Мне кажется, Лейк больше похожа на мать, чем на отца. Но он тоже красив, у него каштановые волнистые волосы и глубоко посаженные карие глаза.

Карен бросила на нее легкий, удивленный взгляд. В школе ее учили определять генетические черты с помощью таблицы Манделя.

- Рина, разве нормально, что у двух родителей с карими глазами рождается ребенок с голубыми?

- Конечно, нет, - рассмеялась она.

- Ну, а что ты скажешь о таблице Манделя? Я помню о ней по урокам биологии.

- Она не годится даже для хомячков. Нет, она на самом деле дочь старика Карла. Но они оба чокнутые, и он и она.

Мэтт вернулся поздно. Дома никого не было, но телевизор был включен, и во всех окнах горел свет. Так как не было ни Карен, ни корзины для белья, Мэтт пришел к блестящему выводу, что и та и другая в данный момент находятся в прачечной в подвале, где он и обнаружил Карен, которая перекладывала белье из сушилки в корзину.

- Бедняжка, - мягко сказала Карен. - Ты выглядишь так, словно тебя только что вытащили из-под пресса.

- Ну-ка, давай помогу.

Он взял у нее из рук кучу полотенец. С недовольной гримасой бросил взгляд на часы.

- Боже, неужели уже одиннадцать?

- Конечно. Ну, все прошло хорошо? - она, открыв сушилку под номером три, извлекла оттуда белье.

- В конечном итоге, - взяв простыню за два уголка, он сделал несколько шагов назад. - Ну, а ты как провела день?

- Знаешь, мать Лейк мне показалась с большими странностями.

- Ну, а кроме этого?

- Бегала в поисках работы. Встретила похотливого агента, драматурга, специалиста по порнографии, ни то ни другое не по мне.

Сложив концы простыни, они с Мэттом пошли навстречу. Соединив концы, Карен, слегка наклонившись, сложила простыню надвое.

- Мэтт, о чем ты думаешь?

Он нашел полотенце для рук и начал долго-долго его складывать.

- Ты помнишь о тех маленьких рассказах, которые ты пишешь? - небрежно спросил он.

- Конечно, Мэтт. Но если ты проведешь здесь всю ночь, складывая крохотное полотенце, то мне такой помощи не нужно, - выхватив у него из рук полотенце, она швырнула его в корзину.

- Я тут показал твои рассказики кое-кому на работе…

- Неужели? Да как ты смел! Эти рассказы я пишу только для себя. Это вторжение в частную жизнь. В них же полно глупостей - о моем детстве, о наших взаимоотношениях с тобой, с Лейк, - она замолчала. - Ну… и что они сказали? Нет, нет, не говори! - быстро спохватилась она. - Если кто-то сказал о них что-то чудовищное, то я не желаю слышать этого. Но если отзывы благоприятные и добрые, то тогда я это переживу.

- Всем понравились твои рассказы! - он бросился к ней всем своим длинным телом так стремительно, что чуть не перевернул стоявшую рядом корзину. - Я разговаривал кое с кем… Ну, в общем, они хотят попробовать тебя в качестве сценариста для "Шарманки". Конечно, никаких обнадеживающих обещаний, но я уверен, когда они увидят твою работу…

Она со звоном захлопнула дверцу сушилки.

- Я не желаю писать для "Шарманки". Я вообще не хочу писать. Я хочу играть на сцене. Ты хочешь задвинуть меня в этот писательский бизнес, в котором я ни черта не смыслю, и таким образом от меня отделаться. Никогда не знала, что ты до такой степени против моей театральной карьеры.

- Твоя театральная карьера, - он открыл дверцу и освободил застрявший носок, - ничего не приносит тебе, кроме горя и нескольких сальных анекдотов, которые ты откладываешь в памяти на будущее. Ты сталкиваешься со старыми развратниками, которые считают, что ты им уже обязана только потому, что ищешь работу. Тебе по душе такая жизнь?

Она расплакалась. Если у Карен и было дарование, то оно заключалось в том, что она никогда не выглядела безобразной, когда плакала, в отличие от многих девушек. Нос у нее не краснел и из него не текло. Она плакала так, как Мэри Пикфорд на заре своей карьеры в немых фильмах. Очень тихо. После двух лет супружеской жизни это был ее лучший кадр, который вызывал только симпатию.

- Ну что же мне еще делать? Все прочие девушки занимаются точно тем же - обходят работодателей, отвергают их приставания. Почему же я не могу это делать, как и они? У меня такое чувство, что я хочу перебраться через реку, а мост смыло быстрым течением. Ну что мне делать?

- Построить мост, дорогая. Становись сама мостом. К тому же куда больше славы в том, чтобы быть ведущим борьбу за существование писателем, чем актером.

- Не знаю, смогу ли я.

- Ну, - пожал плечами Мэтт, - откуда ты знаешь, что не сможешь?

- И этого я не знаю.

- Ну вот видишь? - улыбнулся он. - Фифти-фифти.

Она поцеловала его.

- Я люблю тебя.

- Конечно, любишь. Ты пользуешься моими связями.

- Вовсе нет. Это твоя мужская сила сводит меня с ума… - она опрокинула на него корзину с грязным бельем. - Отправляйся-ка наверх и задай-ка мне перцу, чтобы дух вон!

В пустой комнате продолжал работать телевизор. Словно призрак, возникший в этой маленькой гостиной, среди бумаг Карен и аккуратно сложенных листков с краткими биографическими данными, картотеками Мэтта и старыми номерами "Варьете", заглядывая в посудины и горшочки, на экране промелькнула фигура Лейк.

- Волшебные духи, - торопливо прошептала она, прижимая маленький флакончик к своей резной, как у скульптуры, щеке, - потому что они хороши как во время любви, так и войны.

Несколько недель спустя Карен села за стол, чтобы написать письмо.

14

12 сентября 1977 года.

Лос-Анджелес

- Эй, Силки, привет!

Широко улыбнувшись, Лейк принялась энергично размахивать рукой, приветствуя группу молодых людей в автомобиле с открывающимся верхом. На их рубашках было написано "Олимпийская сборная Соединенных Штатов по выпивке".

Она, смеясь, послала им воздушный поцелуй. Лейк была в отличном расположении духа. "Девушка наверху" первоначально была лишь летней заменой, развлекательным легким спектаклем. Это была первая попытка Джорджа в роли продюсера, и он, конечно, был исполнен решимости добиться успеха. Основанная в общих чертах на "Семилетнем зуде" с прибавлениями Уолтера Митти в нужной пропорции, "Девушка наверху" создавалась лучшими писателями, которых можно было соблазнить лестью и деньгами. Джордж организовывал у себя сценарное отделение, и этот спектакль был его первой самостоятельной работой - его актеры, его сценаристы. Все его. Это ему нравилось.

Но слава, однако, целиком досталась Лейк. Силки Шогнесси (что-то на ирландский манер, шутила она) ворвалась к американцам в гостиные и появлялась в них раз в неделю, демонстрируя юмор Грэси Аллена и гардероб Мерилин Монро. Всем понравилась Силки.

Припарковав свой красный "порше", она словно свежий бриз ворвалась в контору, радостно помахала секретарше и, подобрав свою почту (она настояла, чтобы все шло через Джорджа), весело, без стука в дверь вторглась в его кабинет. У высокого ранга есть свои привилегии, а ее элегантный костюм из бирюзовой замши, бесспорно, заслуживал всеобщего внимания.

Он разговаривал по телефону.

- Нет, нет, этот контракт должен лежать у меня на столе в понедельник утром. Крайний срок, - она обняла его сзади и слегка пожевала ухо. - Эй, перестань! - он, прикрыв рукой трубку, попытался цыкнуть на нее. - Подожди, пока я закончу разговор, - повернувшись, он снова заговорил в трубку. - Нет, больше никаких отговорок… Потрясающе, ведь я думал, что могу на вас положиться. Я связываю с этим проектом очень многое, - с ухмылкой положив трубку, он сосредоточил все свое внимание на Лейк. - Хелло, красотка. Чем обязан этому визиту в разгар рабочего дня?

- Ты забыл про обед? - рассмеялась она. - Ты готов меня угостить?

- Но еще рано.

Взяв в руки маленький деревянный аэроплан, она принялась его вертеть.

- Ну я, как правило, опаздываю, Джордж, - вздохнула она. - Я решила хоть раз прийти вовремя, чтобы тем самым тебя потрясти.

- Но ты пришла рано.

- Я просчиталась. Разве ты мне не рад?

- Весь сгораю, как всегда… Если ты предоставишь мне еще пять минут…

- Ни в коем случае, - она показала ему язык.

- Дорогая, пойми, я делаю все это для тебя. "Девушка наверху" - это лишь начало. Я тут затеваю кое-что весьма интересное.

- Затеваешь? - переспросила она.

Он осторожно вынул модель из ее рук и поставил ее на место.

- Есть одна пьеса, которая имеет в настоящий момент достаточно большой успех в Лондоне. Я бы многое отдал за право ее постановки здесь, у себя. Может, даже сделаем фильм. Это история о неверной жене, ее муже и любовнике. Мы меняем жену у мужа, и вот получаем выгодную роль для какой-нибудь заслуживающей ее девушки, - он взял ее за подбородок, чувствуя ее нежную кожу, когда она зарылась у него на груди.

- Есть только одна небольшая проблема. Олби Вейс пытается провести шоу с английским составом, за исключением одной роли. Он ее удерживает для своего мальчика номер один - Джона Эллисона.

- Джон Эллисон - испорченный негодяй.

- Никто не спорит. Но, судя по всему, Вейс удерживает его под своим контролем. Мне кажется, он играет для него роль отца.

- А может, даже еще большую! - Лейк зарылась с головой в полах пиджака Джорджа. От него всегда приятно пахло.

- Сид утверждает, что здесь этого нет. А Сид всех считает голубыми.

- Если Сид говорит нет, значит, так оно и есть, - она была в приподнятом настроении и очень хотела сделать Сида авторитетом в последней инстанции в отношении человеческой сексуальности. - Ну, ладно, даю тебе пять минут, чтобы завершить дела и затем прошу накормить эту несчастную умирающую с голода девушку, - послав ему точно такой же воздушный поцелуй, как и "Олимпийской сборной команде Соединенных Штатов по выпивке", она принялась просматривать почту.

Она могла узнать конверт Карен только по внешнему виду. Все они были светло-голубыми. Бумага была тонкой и дорогой. Даже находясь в стеснительных обстоятельствах, Карен обычно умела накопить денег, чтобы купить что-нибудь подороже, но стоящее, чем польстится на что-то дешевое, лишь бы поскорее. Даже когда весь ее гардероб состоял из джинсов и простеньких платьиц, она не приобретала дешевых украшений или дешевых хлорвиниловых сумок. У нее всегда была красивая кожаная сумка и очень маленькое колечко, но зато с настоящим микроскопическим опалом. Ну теперь у нее, конечно, было прекрасное обручальное массивное золотое кольцо и еще маленькое обручальное колечко с бриллиантиком.

Они не виделись уже больше пяти лет. Карен писала ей несколько раз в год длинные, подробные письма, в которых рассказывала о карьере Мэтта, который, судя по всему, преуспевал, о прослушиваниях, и всегда все подавала в юмористическом тоне. Карен не жаловалась. В ответ Лейк внесла имя Карен в рассылочный лист адресатов конторы. По всем важным праздникам агентство Николс неизменно желало Карен Блум и Мэтту Сингеру всего наилучшего. Карен не могла послать письмо на дом Лейк. Она так и не дала ей своего адреса.

Лейк рассеянно смотрела на письмо. Она знала, что в конечном итоге Карен отойдет от нее, но она всегда будет скучать без этих писем. Смешно, как она дорожит ими, подумала она, зримо представляя себе, как Карен, склонившись над ними, перечитывает их. Да, все уже в прошлом. Все кончается, так или иначе, лениво размышляла она.

…Мой друг Гарри Таунсенд… кажется, я была по уши влюблена…

Может, предстоял еще один последний акт раздела по-сестрински? Она потянулась за "Актерским справочником" и открыла его на разделе "Актеры, исполняющие ведущие роли". Вот он. Симпатичный. Правда, ничего необычного. Но ведь фотография могла устареть. Сколько раз Джордж вызывал актрису, руководствуясь ее фотографией, и на пороге появлялась леди на десять лет старше. Может, и Гарри Таунсенд не выдержал испытания временем. Вырвав листок из настольной записной книжки, она нацарапала служебный телефон Гарри…

- Послушай, - весело обратился к ней Джордж, пряча руки за спиной. - Что здесь, в этой конторе, делает такая девушка, как ты?

- Несет вздор, что же еще? - она смяла листок, затесавшийся в ее почту. - А что ты там прячешь? Оружие?

- Ха-ха, - бросил он на нее хитрый взгляд. - Я не ношу за спиной оружие, дорогая, - он застенчиво протянул ей маленькую коробочку для ювелирных изделий.

- Джордж, ты не должен… - ее голос завял.

Он весь сиял, глядя на нее. Она открыла коробочку. Там лежало очень красивое сапфировое кольцо, элегантное, простой формы. Он не хотел пугать ее традиционными бриллиантами.

- Вы с сапфиром очень подходите друг другу, - вытащив из коробочки кольцо, он надел его ей на палец. - Теперь не хватает только клубники с шампанским.

- Я не могу принять такой подарок.

- Почему?

Она поднесла поближе к глазам свою почту.

- Потому… потому что ты, черт подери, прекрасно все сам знаешь.

- Но это же не кольцо для помолвки. Просто обыкновенное колечко. И все тут.

- Это уже слишком, Джордж.

- Почему? - мягко улыбнулся он. - Что с того, если я хочу нечто большего, кроме обеда и кровати раз или два раза в неделю?

- Нет, не нужно.

- Легко сказать.

Заметив на своем столе "Актерский справочник", он тут же, не говоря ни слова, поспешил убрать его подальше.

- Мне нужно нечто большее - обязательства. Вполне нормальный процесс - люди встречаются друг с другом пару лет, они нравятся друг другу и вот они начинают думать о совместной жизни.

- Почему не остановиться там, где мы сейчас находимся? Впервые в жизни я по-настоящему счастлива. Шоу имеет фантастический успех. Ты мне дороже всех на свете. Я тебе доверяю. Разве этого мало?

- Конечно, мало…

- Ну, в таком случае, извини, - она встала.

Он в один прыжок оказался у ее ног.

- Прошу тебя, пожалуйста, - начал умолять он ее, - возьми кольцо. Я купил его для тебя. Я хочу, чтобы ты его носила.

- Я бы не хотела.

- Прошу тебя, Лейк, - глаза его наполнились печалью. - Пожалуйста. Ведь это просто подарок.

Нехотя она позволила ему надеть кольцо на палец. У нее были не очень красивые руки, и поэтому она не стремилась носить кольца.

- А теперь, - сказал он, повеселев, - забудем обо всем и как следует пообедаем.

С облегчением поглядев на него, она улыбнулась.

- Заманчивая идея. Я просто умираю от голода.

Кольцо на самом деле было прелестным, и вот теперь, когда все между ними было улажено, Лейк снова впала в легкую эйфорию. Кивнув на прощание секретарше, они спустились на лифте на первый этаж.

Заметив, как она сунула почту в сумочку, он спросил:

- Есть что-нибудь интересное? Никто не умер, завещав тебе миллион?

- Письмо от Карен.

- Неужели? Как приятно. Ну и что поделывает твоя старая подружка?

- Она говорит, что больше не будет писать, - она сообщала об этом таким ледяным невозмутимым тоном, что Джордж от удивления уставился на нее. Он всегда считал, что Карен значит многое для Лейк; ведь она всегда с нетерпением ждала от нее писем. Иногда он болезненно ощущал, как, в сущности, мало он ее знал. Это начинало его беспокоить, даже пугать. То же ожидает и его, как только их отношения перестанут ее забавлять. Она наверняка забудет, что я для нее сделал. Как будто и не встречались.

- Какое прекрасное колечко, - проникновенно шептала она. - Ты очень добр ко мне, Джордж.

Она потерлась щекой о рукав его пиджака, шелк зашуршал о твид, с такой искренней любовью, что он забыл о том, что все ее чувства настолько же проходящи, как и фазы луны.

Они прекрасно пообедали, болтая о разных пустяках. Этот вечер был лишен каких-то приметных событий. Кроме одного. Когда Лейк, извинившись, отправилась в женскую комнату. Там, в салоне перед уборными, висели телефоны-автоматы. Позвонив оттуда, она по служебному телефону попросила оставить от ее имени записку Гарри Таунсенду.

Крис намеревалась выехать пораньше, но она страшно волновалась из-за отъезда, несмотря на предварительную тщательную подготовку. "Все ли я взяла?" - суетилась она, и манера ее поведения резко контрастировала с ее обычной спокойной солидностью. Даже ее гардероб не был как следует уложен. Она получила сообщение о том, что заболела ее мать, и летела в Лексингтон, чтобы побыть с нею рядом, пока не минует кризис. Ее мать была ипохондрик и вообще малоприятной женщиной во всех отношениях. Из всех членов семьи только одна Крис воспринимала ее серьезно.

В шесть тридцать утра Гарри, как галантный кавалер, предложил отвезти ее в аэропорт, но она попросила его продолжать сон спящего красавца. Но все равно ему не хватало ее тепла в кровати, и он встал, чтобы приготовить ей завтрак.

Он, взяв ее за руку, обвил ее ладонь вокруг кофейной чашечки.

- По крайней мере, выпей хоть кофе. Нужно же что-то съесть на дорогу.

Она вяло улыбнулась ему.

- Мне уже пора, Гарри. Ты здесь один не соскучишься?

- Я постараюсь. Позвони мне, если в чем-то возникнет нужда.

Она промолчала.

- Думаю, это все несерьезно, Крис. Когда семидесятилетняя старуха подхватывает простуду, то ее родственники начинают заказывать похоронные принадлежности.

Она снова улыбнулась ему с благодарностью за теплые слова.

- В любом случае будет приятно снова увидеть эту старую тварь. Мы с ней всегда не ладили, но ведь никогда не следует терять надежды, не так ли? Ну вот, я уезжаю.

Подхватив сумку (чемодан был уже в багажнике), она направилась к машине.

Он слышал, как она отъезжает. Лениво дотянувшись до телефона, он набрал рабочий номер. Вчера он не соизволил позвонить. После того как он переехал к Крис, он стал абсолютно безразличным к своей карьере. Ему было здесь очень уютно.

- Номер 419, пожалуйста.

Ему никто не ответил.

- Я просил 419.

- Слышала, - ответил чей-то раздраженный голос. - Тут для вас оставлена записка. Не хотите ли встретиться с леди на озере Авалон?

- Что вы сказали?

- Гарри, тебе оставлена записка такого содержания. У тебя, вероятно, появилась подружка, которая начиталась короля Артура.

Он повесил трубку в полной растерянности. Авалон? Гарри был достаточно интеллигентным молодым человеком. Он позвонил в справочную и, узнав номер телефона парома, осведомился о его выходе на Каталину. Потом, выкатив из гаража зеленый "ягуар", нажал на газ.

Занимался славный денек. Ветры святой Анны делали свое дело, и паром, пыхтя, шел на приличной скорости. На нем было очень мало туристов. Гарри заказал чашку кофе в чашечке "Стирофоам" и банку датского пива. Среди пассажиров он не нашел той леди, которая могла бы стать его дамой на озере.

Три часа спустя паром подошел к Каталине. Это был прекрасный островок, его сочная зелень резко контрастировала с желтым песком, отражавшим солнечные лучи. Это было излюбленное пристанище миллионеров, в котором еще сохранилось немало первозданной природы. Здесь стояли небольшие бунгало, там жили счастливые люди, и, насколько помнил Гарри, располагался красивый и уютный городок для очень богатых на самой вершине горы. Он назывался Авалон.

Он начал бесцельно бродить вокруг, пытаясь отыскать сдаваемый внаем велосипед или тележку для гольфа. Он уже начал подозревать, что кто-то здорово над ним подшутил. На пути в гору он заметил сводчатую галерею, сразу привлекшую к себе его внимание. Там находилось помещение для китайского бильярда, различных видеоигр и прочих аттракционов. Он вошел и бросил несколько двадцатипятицентовиков в автомат, представлявший собой стеклянный куб, в котором передвигалось что-то похожее на подъемный кран. Нужно было, управляя этой зубастой рукой, попытаться подцепить дешевый приз. Все призы - сплошь пластиковые предметы - были разбросаны на дне: Ему пришлось истратить целых два доллара, чтобы стать обладателем пластикового колечка с большим фальшивым бриллиантом.

- Значит, вы все же приехали, - раздался сзади чей-то мягкий, вкрадчивый голос. - Ведь вы приехали на встречу со мной?

Он все же повернулся, хотя знал, кому принадлежит этот голос. Женщине, которая играла ведущую роль, роль звезды в его сексуальных фантазиях эти последние два года, той, которая в один прекрасный день станет его женщиной. Он в этом поклялся. Это была его леди с озера.

- А, Силки, - выдохнул он. - Мне что-то подсказывало, что я обязательно увижу вас снова, - он мягко улыбнулся самому себе, ожидая… чего? Ожидая, что она признается в любви, скажет, что искала его все эти годы?

Она стояла совсем рядом. Настолько близко, что он мог разглядеть, насколько она красива, красива по-настоящему, какая у нее прелестная кожа, само совершенство, сколько тысяч различных тонов самого драгоценного металла в ее волосах.

- Я сняла номер в отеле, - погладив голову левой рукой, на пальцах которой не было ни одного колечка, она отбросила со лба прядь волос. Но они упрямо упали на то же место. - Вы на самом деле выглядите лучше, чем на фотографии, - она подошла еще ближе - ее бедра слегка касались его джинсов. - Пойдемте. Отель расположен в конце улицы, - взяв его пальцами за штрипки пояса, она плотно прижалась к нему.

Его дыхание чуть убыстрилось, когда теплота вдруг разлилась по всему телу, застряв где-то в горле.

- Вы, однако, довольно самонадеянны.

- Я всегда была такой, - прошептала она, прильнув к нему долгим поцелуем и просовывая между его зубов свой язычок. Она это делала мягко, но настойчиво. Ее глаза расширились. Картина была немного комичной.

- Простите, - добродушно сказал он. - Я никак не ожидал… от вас сцены изнасилования. Мне кажется, вы нравитесь больше как недоступная мечта - знаете, что-то такое, к чему постоянно стремишься, - он неохотно оглядывал ее. - Вы самая красивая женщина из всех, которых мне доводилось видеть. Если бы кто-то два года назад сказал, что это неминуемо произойдет, я бы назвал его сумасшедшим. Думаю, с моей стороны тоже будет безумством уйти от вас, бросить вас здесь. В любом случае вы должны знать, что я живу с одной леди и, как мне кажется, должен хранить ей определенную верность, - он отошел на несколько шагов. - Поверите, я здесь прежде никогда не был. Может, взять напрокат одну из этих тележек для гольфа и осмотреть окрестности? Мне было очень приятно встретиться с вами.

Пребывая в шоке, она проигнорировала протянутую ей руку и напряженно смотрела ему вслед. Он шел, насвистывая, - счастливый человек, с неуязвленной гордостью.

Лейк почувствовала себя полной идиоткой.

- Дерьмо, - тихо выругалась она. - На сей раз, моя девочка, мы, по-моему, зашли слишком далеко. - Она бросилась в глубину галереи и вскоре выбежала оттуда на предельной скорости. На лице у нее сияла довольная улыбка.

Гарри никак не мог решиться - стоит ли ему попытать счастья и выудить устрицу с жемчужиной из аквариума, стоявшего за окошком ювелира. Тогда за символическую плату он вставит выуженный драгоценный шарик в кольцо или брошь. Но прежде нужно было найти нужную устрицу. Гарри пытался взвесить свои шансы.

- Лимузин подан, сэр, - радостно окликнула его Лейк, сидя на тележке для гольфа. Она лихо подкатила к самым его ногам, похлопав ладонью по свободному сиденью. - Садитесь. Я не укушу вас. Мне жаль, что я повела себя как настоящая идиотка. В любом случае нам придется торчать здесь до прихода следующего парома, а он придет лишь в пять тридцать. Обещаю, что не стану пытаться изнасиловать вас, если только вы сами меня об этом не попросите.

Он с опаской приблизился.

- На что, собственно, я должен сесть?

- Это называется тележка для гольфа.

- Ах, вон оно что.

- Не понимаю, Гарри, - она сокрушенно вздохнула. - Жизнь - странная, прекрасная штука. Почему нам не провести этот день в том месте, где вам прежде не приходилось бывать.

- Могу я сесть за руль?

- Нет.

- Вы, однако, упрямы, Силки, - он устроился на сиденье.

- У меня, кстати, есть имя, - она, нажав на газ, сорвала тележку с места, развив очень быстро скорость в двадцать пять миль в час.

- Я знаю. Леди Лейк Истмэн.

- Совершенно точно, - твердо сказала она. - Имейте в виду, вы платите за обед.

Высоко в горах они отыскали местечко, на котором, судя по всему, кто-то пытался возвести что-то вроде маленькой часовенки. Повсюду были разбросаны бревна для сидения, и чуть поодаль стоял крест, сооруженный из двух наспех сбитых палок. Через кроны деревьев внизу открывался вид на гавань. Там блестала вода на солнце, а люди гуляли по главной улице - набережной.

Лейк устроилась на одном из бревен. Кого она собой представляет? Гарри был честен с ней в том, что касалось их взаимоотношений с Крис. Крис - хорошая девочка. Она твердый, деловой человек, но все это только снаружи. Внутри она мягче зефира.

- Чем она занимается?

- Она торгует, и этим зарабатывает на жизнь, - ухмыльнулся он, заметив ее реакцию. - На самом деле она начальник торговой службы. Скоро она намерена открыть собственный магазин, но в данный момент она занимается торговлей. Она это делает за тех, кто занят, кто не знает, что можно купить, для тех, у кого слишком много советчиков, указывающих, что и где купить. Такие услуги оказывают только в Лос-Анджелесе.

- Неправда. Могу поспорить - Блуминдейл в Нью-Йорке занимался этим еще несколько лет назад, - подняв с земли гладкий камушек, она стала перебрасывать его с одной руки на другую. - Ты ее любишь?

Он колебался, не зная, что ответить.

- Она очень добра ко мне. И я ей за это благодарен.

- Это не одно и то же.

- Знаю. Знаю - все мы стремимся найти в жизни большую любовь, любовь на всю жизнь, но… Мне с ней так чертовски уютно. Впервые в жизни я, актер, ведущий борьбу за выживание, чувствую себя уютно. Так приятно иметь свою нишу, в которой радостно и хорошо. Крис считает меня великим актером. Оливье и Редфорд в одном моем лице. Очень трудно расставаться с ее эмоциональной поддержкой. Да и деньги в этом случае не помеха.

- Ты очень честен.

- С тобой это легко.

- На самом деле?

- Да. Может, мы больше никогда не увидимся. Я ничего не теряю.

Камешек, ударившись о ее сапфировое колечко, вызвал легкий звон.

- Может, постепенно ты полюбишь Крис. Такое случается в жизни.

- Я в это не верю, - он взял камешек у нее из рук. - Розовый кварц. Красивый, не правда ли? - он забросил его через крону деревьев. - Когда ты в кого-то влюбляешься, то любовь поражает тебя на месте.

Она склонила голову ему на плечо. Кожа была у нее теплой от солнца.

- Все это ребячество.

Он радостно улыбнулся. Ну и что? Единственное, чего нельзя сделать, это приказать вырасти.

- Знаешь, очень приятно встретить парня с ограниченным развитием, - она ему улыбнулась. - Хотя, вероятно, ты прав. Мне тоже кажется, что любовь сражает наповал, независимо от того, в каком эмоциональном долгу ты перед другим человеком.

Он поцеловал ее. Она обняла его за шею так, словно этот жест был самым естественным в мире. Как будто они прежде, в другом мире, уже были вместе… Это был не первый поцелуй - это было воссоединение. Она потерлась щекой о его теплую шею и на мгновение укрыла на ней голову. Сапфировое колечко обжигало ей палец. Она стащила его и бросила на землю.

Он нарушил молчание.

- Зачем ты мне позвонила?

- Руководствуясь ложными причинами. Разве это имеет значение?

- Конечно, нет, - согласился он, недолго раздумывая.

Они почти не говорили о возвращении домой на пароме. Лейк нравилось в плавании находиться на носу, чувствовать, как упругий ветер бьет в лицо. Он по-прежнему сидел с ней рядом, не выпуская из объятий.

- Послушай, по-моему, я тебе нравлюсь.

- Да, нравишься, - рассмеялся он.

- А что если я скажу тебе, что я прелестное, по ужасное создание?

Он снова рассмеялся.

- Я поверю.

- Ты, видно, не предаешься иллюзиям.

Его ответ заглушил рев парома.

Она отправилась с ним домой, осуществляя свое первоначальное желание, которое сначала руководило ее действиями по совершенно другим причинам.

То ли из- за чувства небезопасности, то ли из-за скрытого цинизма Гарри настоял на встрече в своей холостяцкой квартире. Они подъехали в его автомобиле. Лейк оставила свою машину на пристани, и он пообещал пригнать ее к ней позже. В квартире Гарри царил относительный порядок и чистота, но сразу бросалось в глаза, что здесь давно никто не жил.

Она слегка дрожала.

- Здесь довольно мрачно, - согласился с ней Гарри. - Большинство своих вещей я отвез к Крис.

Через окно доносился шум с улицы.

Она обошла квартиру, а он в это время пытался выбить пыль из кушетки. Ей льстило, что он так измывался над кушеткой, чтобы доставить ей удовольствие.

Спальня была обычной, рядовой, но здесь не так чувствовалось печальное запустение. Она скорее была похожа на комнату большого ребенка, который ушел в школу. Рядом с кроватью стоял двухполочный книжный шкаф, в котором она заметила прошлогодний бестселлер и очень старую книжку "Похождения мальчиков Харди". Ради забавы она взяла книгу в руки, чтобы освежить в памяти подвиги Фрэнка и Джо. Оттуда вдруг выпал сложенный кусок газетного листа "Варьете". Тот самый, на котором Джордж, разыскивая ее, поместил свое объявление.

- Я обычно лежал на этой кровати и мечтал о тебе, - он стоял в дверном проеме. - Я мечтал о том, как стану знаменитым, потому что только тогда смог бы завоевать тебя, - он присел рядом с ней. - Между прочим, у нас с тобой есть общая подруга в Нью-Йорке. Карен Блум. Теперь она, правда, Карен Сингер. Вы с ней были подружками по комнате, не правда ли?

- Да.

- Я чуть не написал этой бедняжке, пытаясь получить от нее твой адрес. Может, он у нее был.

"Если бы она только знала!" - прокомментировала про себя Лейк.

- Почему же ты этого не сделал?

- Потому что это означало подлизаться к кому-нибудь, чтобы получить что-то нужное тебе. Знаешь, это все равно, что подлизываться к учителю по геометрии в школе, чтобы получить оценку получше.

- Значит, ты ее об этом не просил?

- Нет. Боже, как трудно бриться по утрам, противно даже глядеть на самого себя.

Она погладила его по волосам.

- Ты очень приятный парень, Гарри.

- Придется закрыть один глаз, чтобы не видеть этого безобразия.

- Я бы на твоем месте закрыла оба.

- Тебе хорошо, тебе не нужно бриться.

Она мягко, негрубо потянула его за волосы.

- Я пытаюсь тебе объяснить, что я вовсе не такая милая, как ты себе это представляешь.

Он резко выпрямился.

- Ты хочешь сказать, что ты девственница? Если это так, тогда верни мои деньги.

Смеясь, она забарабанила по нему кулачками, пытаясь вновь уцепиться за его волосы. Он стойко отбивался, а потом, схватив ее за запястья, уложил на лопатки. Даже играя с ней, он был очень осторожен, памятуя о своей громадной силе.

- Я нисколько не лучше тебя. Просто я стараюсь не обращать на это внимание. Как и все остальные.

- Я - не остальные.

- Ты, конечно, красивее многих. Кроме того, ты, судя по всему, вполне нормальная девушка.

Она вяло улыбнулась, пытаясь сесть на кровати.

- То, что ты сказал, для меня самое приятное. Я еще ничего подобного не слыхала от других.

Перед этим она собрала волосы в одну длинную косу. Теперь со свойственной ей легкой грациозностью она растрепала их чисто женским жестом. Лейк вся распрямилась, вытянулась, словно милая кошечка.

- Знаешь, чего мне хочется? - она, выпростав блузку из джинсов, начала ее расстегивать. - Мне бы очень хотелось быть миловидной пожилой леди и жить где-нибудь в Каламазу, или Милуоки, или где-нибудь еще, причем я уже десять лет замужем, и вот прихожу домой после утомительного рабочего дня. Разве это не прекрасно?

В этот момент она представляла себя Марией-Антуанеттой, играющей роль молочницы.

- Да, именно этого я хочу, - она сняла джинсы. - Я это отчетливо себе представляю, так как на самом деле живу жизнью этой женщины, - Лейк улыбнулась. - Мне около тридцати пяти, у меня слегка располневшая талия, но я все равно еще очень привлекательна для своего возраста. Вот я прихожу домой. Не знаю, пришел ли с работы муж, но он уже давно наверху, я об этом ничего не знаю. Он там притаился, вокруг тихо-тихо, и мне кажется, что в доме никого, кроме меня, нет.

Она, сбросив с себя нижнее белье, принялась за его одежду. Проворно двигались ее легкие руки. Впервые он заметил, что они у нее не такие красивые. Странно, что такая красивая женщина, как Лейк, все же была несовершенна.

- Детей в доме тоже нет - либо они задержались в школе, либо пошли к друзьям. Может, в этот день наша годовщина или что-то там еще. Я думаю о прожитом вместе времени, о прошедших годах, пытаясь выяснить, правильный ли я тогда сделала выбор. Я иду в спальню, я очень озабочена, - у нее покраснели щеки. - Я смотрю на себя в зеркало, замечаю седину, слегка распухшие ступни, и вдруг входит он и говорит мне, как я хороша, что выгляжу точно так, как тогда, когда он женился на мне много-много лет назад, - она придвинулась ближе, ее рассыпавшиеся волосы падали ей на плечи, как фата невесты. - И я говорю ему: "Дорогой, я люблю тебя". А он отвечает…

- Я тебя тоже люблю, - тихо продолжил за нее Гарри. - И всегда буду тебя любить, - он прижал ее к своей обнаженной груди.

Она повернулась к нему лицом, вся сияя от желания, объятая теплотой физически ощущаемого уюта. Они неторопливо поцеловались, удерживаясь на поверхности своей придуманной жизни, прижимаясь друг к другу, как в гнездышке сливаясь друг с другом так близко, что, казалось, впадины и выпуклости их тел точно вошли друг в друга. Ее лебединая шейка плавно облегала его плечо. Она только вздохнула, когда он проник в нее, словно довольный котенок. Мышцы на его спине задвигались под нежным прикосновением ее пальцев; она испытывала чудный восторг от его гибкого, податливого тела, его поджарые бедра охватили с двух сторон ее собственные, мягкие, полные. Толчки его были нежными, тягучими, словно волна окатывала ее, проникая далеко вглубь. Руки ее соскользнули к его ягодицам, и она чувствовала, что в этом месте зарождается сладостный ритм, появляется первый гребень волны. Он проник в нее еще глубже, заставив ее застонать. Подчиняясь рефлексу, она руками обняла его за шею, ища упора.

- Ну давай, давай теперь, - шептала она ему на ухо.

Соленый пот капал с него на ее тело.

- Пожалуйста, теперь.

Подчиняясь ее мягкому побуждению, Гарри убыстрил движения. Он раскачивался над ней всем телом, инстинктивно угадывая те места, от прикосновения к которым там, в глубине, она испытывала наибольшее наслаждение. Однажды, когда он проник слишком глубоко, у нее на глазах выступили слезы. Это у нее, которая всегда при этом была такой отстраненной, такой далекой от партнера. При следующем ударе она задрожала всем телом и через секунду почувствовала, как он, утратив над собой контроль, трепетно затрясся в собственном оргазме.

Поцеловав ее в щеку, он слизал ее слезы.

- Ты что, плачешь? Недовольна обслуживанием?

- Что ты, нет, - заверила она его, крепко поцеловав. - Просто я такого не ожидала… Я раньше ничего подобного не испытывала.

- Да, но ты солгала.

Ее охватила паника. Неужели ему было известно о ней больше, чем она позволила ему знать?

- Что ты имеешь в виду? - холодно спроси на она.

- Ты была девственницей.

Она расслабилась в его объятиях.

- Значит, ты все понял, да?

Он отвел с ее лица спутавшиеся волосы.

- Я обезумел в тот первый раз, когда увидел тебя в конторе Джорджа Николса. Мы были обречены мл встречу, Лейк. За это время мы могли встретиться снова в Нью-Йорке, затем вернуться обратно сюда и встретиться снова здесь. Я верю в судьбу. Особенно тогда, когда ее голос возвещает мне о том, что я хочу услышать.

- Но у меня же есть другой человек, - тяжело, с сожалением вздохнула она. - Тот, кому я так же за все благодарна, как и ты Крис. Но я хочу тебя. Я хочу быть с тобою рядом как можно дольше.

- Понимаю. Но нам нужно быть с этим поосторожнее, - заметил он задумчиво. - Какой смысл причинять боль людям, если этого делать не следует? Разве я не прав? Не будем торопиться.

- Мне все равно, лишь бы ты был рядом, - она лизнула его в мочку уха. - Гарри. Какое чудесное, какое старомодное имя.

Вдруг в голове у нее блеснула мысль.

- Ты был близок с Карен?

Казалось, он сильно удивился.

- С Карен? Мне кажется, мы с тобой сейчас гораздо ближе. Тогда мы были просто детьми. Думаю, она влюбилась в меня по уши.

- Какой эгоист!

- Возможно, ты права. Мы с ней переписываемся. Когда я приезжаю в Нью-Йорк, то навещаю их с Мэттом, - он улыбнулся воспоминаниям.

- Она ужасно мила. Ты ведь не видел ее несколько лет. Она красивая женщина.

- Думаю, брак пошел ей на пользу.

Он пожал плечами.

- Может быть. Мне всегда казалось, что Мэтт бесстрастный, холодный парень. Но тут появился кое-кто, который наверняка сумеет добиться успеха. У меня на сей счет нет никаких сомнений.

- Ты думаешь, Карен пойдет на это?

- Если бы я так думал, то, вероятно, посоветовал бы Мэтту присмотреть за своими капиталами, - он улыбнулся Лейк. - Какой я отвратительный ублюдок и наймит. Но она прекрасно поет. Я слышал ее выступления в одной пивнушке в Нью-Йорке, когда был там в последний раз. У меня просто мурашки пошли по коже. Но у нее не тот голос, он не годится для "диско", к тому же она в этом бизнесе не знает ни души. Нет, не думаю, что Карен прорвется, и она не станет делать то, что делаем мы с тобой, чтобы прорваться.

- Но у нее есть Мэтт. Этого достаточно.

- Не думаю. Но может, я ошибаюсь.

Лейк плотнее прижалась к нему.

- Не кажется ли тебе, что мы можем заняться чем-то более веселым, чем предаваться воспоминаниям о старой подруге?

Она провела с ним весь уик-энд. Они заказывали горячую пищу из китайского ресторана и техасско-мексиканские приправы. Однажды Гарри, осмелев, совершил рейд до ближайшей лавки на углу и купил всю необходимую провизию. Он готовил ей омлеты и овсяные лепешки, которые им обоим нравились. Они занимались любовью и мечтали о будущем, разрабатывая планы, как им выкрасть время, чтобы побыть вместе. Лейк хорошо спала по ночам, ее больше не беспокоили дурные сны. Они спали, тесно прижавшись друг к другу. Эти ужасные кошмары не посещали ее только тогда, когда она жила в одной квартире с Карен.

Поздно ночью в воскресенье или рано утром в понедельник Гарри вошел в темный дом. Крис сидела на кухне. Свет был повсюду погашен. Из-за ее неподвижности Гарри почудилось, что она окаменела. Или ее парализовало.

- Крис! Что с тобой? Что-нибудь произошло?

- Не включай свет, - в ее голосе чувствовалась пронзительная печаль. Словно давали о себе знать давно пролитые слезы.

Он сел рядом и потянулся рукой к ее руке.

- Где ты был? - всхлипывая, спросила она. - Я все время звонила. Я оставляла тебе по телефону записки на работе. Никто не знал, где ты. Я думала, что с тобой что-то случилось.

- Я просто шатался неподалеку со старыми приятелями - ты же знаешь, как это бывает, когда ребята вырываются на ночь из дома. - Он сжал ее ладонь и почувствовал, что ногти у нее обгрызены до мяса. - Прости меня, Крис, я не думал, что я тебе понадоблюсь на уик-энд.

- Мать умерла. В тот день, когда я приехала.

У него засвербило под ложечкой от стыда. В это время они с Лейк заходились в сексуальном экстазе. Он был нужен в эту минуту Крис и он ее подвел.

- Прости меня, Крис, я не знал, - он обнял ее за напрягшиеся, твердые плечи. - Бедная девочка, осталась одна в такую тяжелую минуту.

- Она умерла до того, как я приехала, - прошептала она. - Я не смогла даже с ней попрощаться. - Она, зарывшись лицом у него на груди, расплакалась.

- Сердце мое разбито, - причитала его собственная мать, когда умер отец.

Он никогда не считал, что от этих слов несет театральщиной, нет, это были реальные слова. Ему тогда было семь лет, и он знал, что сердце ее разбито из-за того, что она не может прекратить плакать. Такова логика семилетнего ребенка. Он тогда отдал бы все на свете, чтобы остановить ее слезы.

- Не плачь, Крис. Все уже кончено, ничего не вернешь. Нельзя изменить того, что уже в прошлом, - он не мог сходить в ванную, не оставляя ее одну, и поэтому протянул ей бумажное полотенце.

Она, тяжело вздохнув, высморкалась.

- Я была готова поступиться всем, чтобы только услыхать твой голос, - вдруг нервно засмеялась она. - Вот что значат случайные взаимоотношения. Я к такому не привыкла. Боже! Я была готова пойти на убийство только ради того, чтобы услыхать твой голос, поговорить с тобой.

- Прости меня, Крис, - он был уверен, что уже произнес эту фразу несколько раз.

- Пожалуйста, Гарри, - она криво улыбнулась. - Никогда не давай обещаний, которых не можешь сдержать.

- О, сердце мое разбито, - ее голос напоминал ему причитания по покойнику старой ирландской вдовы, - и больше оно никогда не станет целым.

- Я могу держать данные обещания, - упрямо возразил он. Гарри не мог выносить чье-то несчастье, у него против этого не было никакой защиты. - Выходи за меня замуж. Я люблю тебя.

- Ее машину нашли, - сказал Джордж, сжимая в руке кофейную чашку. - Не могла же она далеко уйти без автомобиля.

Сид понимал, что от него не ожидали ответа. Джордж просто пустословил. Сид присутствовал здесь только для того, чтобы доставить чашку свежего кофе и подставить для его речей свое внимательное, сочувствующее ухо. Но уши у Сида уже онемели. Уже было поздно, и ему до чертиков хотелось выпить чего-нибудь покрепче - плевать ему на изысканность речевых оборотов! Вся проблема заключалась в том, что он не хотел предложить Джорджу выпить. Джордж не очень умел пить, и пьяный Джордж был отнюдь не подарок.

- С ней что-то случилось, - настаивал на своем Джордж. - Боже, лишь бы она была жива.

- Я уверен, что она жива.

- Но разве можно быть в этом уверенным?

Сид утомленно вздохнул.

- Потому что Лейк взрослая женщина и вполне может позаботиться о себе. Во-вторых, полиция не обнаружила ее трупа. Потому что машина была закрыта, радиоприемник выключен, она взяла с собой ключи. Я смотрю по телевизору серию "Колумбо". Уж я-то знаю.

- О'кей, - Джордж, пошатываясь, отправился на кухню, чтобы налить себе еще кофе. - Но что в таком случае могло произойти?

- Может, ей просто захотелось побыть одной и подумать на свободе?

- О чем?

- Это только Богу известно, Джордж, - устало ответил Сид. - Богу известно, кто из нас о чем думает и… - он вдруг осекся. - Джордж, ты уверен, что включил автоответчик? Твой телефон?

- В любом случае она может позвонить в контору, - медленно сказал он. - То есть, я предполагал, что она позвонит на работу. Может, я включил его. Боже, не могу припомнить. А может, и нет. Не знаю. А ты что скажешь?

- Мне кажется, тебе следует отправиться домой и включить этот задроченный агрегат, Джордж, вот что я думаю…

- Черт возьми, - тихо сказал Джордж. - Ну, а если она позвонит сюда, покуда я буду там включать автоответчик?

- А-ах-ах! - застонал Сид. - В таком случае я немедленно позвоню тебе и сообщу обо всех маленьких словесных жемчужинах, которые скатятся с ее милых драгоценных губок. Поезжай, Джордж. Пойми, вся моя любовь к тебе тает прямо на глазах.

Сид думал, что он взбодрится после ухода Джорджа из его дома, но наступившая тишина просто угнетала. Включив телевизор, он поймал полуночное повторение "Досье на Рокфорда". Убрав со столика чашки и отправив их в раковину на кухне, он включил кофейник и извлек бутылку "Южного комфорта", хранимую только для особых случаев. Он плеснул себе немного в стакан и торопливо, легкой рысцой, вернулся к Джиму Рокфорду.

На его стуле сидела Лейк.

От неожиданности он чуть не выронил стакан.

- Боже! Со мной чуть не случился сердечный приступ. Откуда, черт побери, ты явилась?

- Я ждала на улице, покуда не уехал Джордж.

Она вся дрожала. Отбросив назад волосы и обнажив бледную кожу лба, Лейк выглядела словно неземная прекрасная бродяжка.

- Можно налить и мне?

- Погоди, сейчас принесу стакан.

Она молча уставилась на телеэкран, пока он не вернулся.

- Джордж подарил мне кольцо, - прошептала она. - Прекрасное колечко, а я его потеряла. Он, конечно, на меня рассердится. Я надеялась провести нынешнюю ночь с ним.

- Он не рассердится. Во всяком случае, если и осерчает, то ненадолго. Кроме того, то, что теряют, иногда и находят. Где ты была?

- Какое это имеет значение?

- Если ты хочешь найти колечко, то имеет. Мы можем пойти обратно по твоему следу.

- Не помню. Я нигде в общем-то не была. Просто гуляла.

- Даже гуляя, люди выбирают определенные места, - резонно возразил Сид. - Но ты же должна была где-то быть?

- Джордж, вероятно, сильно волновался.

- А ты как думаешь?

- Он очень зол?

- Конечно, нет. Джордж не может ни на кого злиться. Во всяком случае не больше трех минут, да и то только ради шоу. Ты же знаешь.

- Мне не по себе из-за потери кольца, - она начала болтать, не слушая его ответов, полностью переключившись на внутренний диалог. Это было все равно, что слушать маленькую болтушку, которая совершенно забыла о том, что происходит вокруг нее. - Он дал мне его в знак своей дружбы. Когда я обнаружила потерю, то почувствовала, что немного утратила и самого Джорджа. Я не могу терять Джорджа. Он мой самый лучший друг.

- Где ты была, Лейк? - он вновь вернулся к главному вопросу. - Кто был с тобой?

- Нигде, никто. Я же сказала. Как мне жаль, что я потеряла кольцо.

- Кто тебя трахал? - резко бросил он ей.

Она в недоумении уставилась на него. Маленькая болтунья в ее образе вмиг исчезла. Теперь перед ним сидела уязвленная женщина, и она при необходимости была готова нанести ответный удар.

- Кто это был, Лейк? - мягко спросил Сид.

- Никто из тех, кого ты знаешь, - она, чувствуя свое поражение, глубже уселась на стуле. - Он меня совсем не интересует. Так, проходящий кадр, на одну ночь.

- Целый уик-энд - это тебе не одна ночь. Целый уик-энд прожить рядом, щеками прикасаясь друг к другу, и все еще не утратить очарования, привязанности друг к другу? Целый уик-энд - это уже что-то от любовной истории.

Он снова наполнил стаканы "Южным комфортом".

- Мы с Джорджем дружим давно, и он - один из самых порядочных людей в этом мире. Несмотря на свое взбалмошное недавнее поведение, ты уж не такой серьезный случай. Не знаю, кто причинил тебе страдания. Может, у тебя был плохой отец или отвратительная мамаша, и поэтому ты чувствуешь потребность повторить свою маленькую семейную драму и намерена это делать всю жизнь. Но это не мое дело. Поступай как вздумается. Можешь трахаться с кем пожелаешь. Это - Голливуд. Все здесь делают вид, что им хорошо, и любой здесь доступен. Но если ты любишь другого, то имей достаточно мужества, чтобы, как порядочный человек, рассказать Джорджу об этом. И позволь ему удалиться, не теряя чувства собственной гордости.

- Я не могу, - сказала она. - Он мне нужен.

Она знала, что никогда не сможет объяснить Сиду то чувство полной отрешенности, которое она испытывала после ухода от нее Гарри. Когда он ушел, у нее возникло такое ощущение, что его вообще никогда не существовало. Если она потеряет Джорджа, то останется ни с чем, кроме вереницы переполненных жуткими кошмарами ночей.

- В таком случае ты должна сказать этому парню "гудбай". Джордж всегда был для меня хорошим другом, и я не потерплю…

- Ты в него влюблен, - улыбнулась она. Наконец-то у нее в руках появилось оружие. То, что она могла использовать для собственной защиты. - О, бедняга Сид, Джордж - это все для тебя, не так ли? Эта та любовь, которую ждет каждый из нас. Бедняга Сид.

Лицо его застыло.

- Бедняга Сид отныне будет следить за тобой, ангел. Я готов оставаться твоим другом, но не намерен тебе потакать. Послушай, я не считаю тебя святой, но в тот момент, когда ты переступишь через черту, я лично помогу тебе собрать чемоданы. Мы, надеюсь, понимаем друг друга?

Она кивнула, потягивая напиток.

- Ты хочешь присмотреть за мной?

- Совершенно точно.

- Он никогда тебе не поверит, Сид. Если ему придется сделать выбор между мной и тобой, как ты думаешь, на ком он его остановит? - она улыбнулась. - Я в состоянии устроить тебе такую жизнь, что небо покажется с овчинку, стоит только захотеть, - она опорожнила стаканчик. - А я-то надеялась, что мы будем друзьями.

- Как хочешь, - ровным тоном ответил Сид. Ему приходилось иметь дело с такими людьми, как Лейк, и прежде. Наиболее опасные из них оказывались наиболее ранимыми. Он, конечно, должен пожалеть ее, но и самому нужно держать ухо востро.

Она встала.

- Мне очень дорог Джордж, - сказала она, не спуская глаз с Сида. - Может, мои чувства к нему не такие, на которые он рассчитывает, но он все равно мне очень дорог.

- Он тебе нужен, Лейк, - Сид принес ей жакет. - Тебе он нужен, чтобы удерживать от темных мыслей и страхов, и когда ты поймешь, что он не в силах этого сделать и что никто другой не может этого для тебя сделать, ты оттолкнешь его. И это его убьет. Мой дорогой ангел, в тебе есть что-то такое, что сияет, как солнце, но это не твоя ставшая знаменитой красота. Это свечение затемняется тем безумием, которое постоянно тебя преследует. Я не знаю, что это такое. Что-то в тебе притягивает людей, а что-то отталкивает, заставляет тебя изничтожать их, и ты сама в один прекрасный день обнаружишь, как быть в ладу с самим собой, когда встретишь того человека, того мужчину, который тебе на самом деле нужен.

Забирая у него жакет, она рассмеялась.

- Я в полном ладу с собой, Сид. Я такая.

Он вдруг вспомнил официантку, которую встретил в кафе на пляже.

- Нет, - уверенно возразил он, - не такая.

Казалось, несколько мгновений она вела борьбу с собой, взвешивая про себя, какую часть своей личности приоткрыть ему: напуганный ребенок, деструктивная женщина, приносящая всем огорчения девушка. Лицо ее побледнело как полотно.

- Прости меня, - сказала она бесцветным голосом. - Мы больше не будем друзьями.

Гарри постоянно не выходил у нее из головы. Она прибегала ко всевозможным уловкам, чтобы только встретиться с ним. Несколько месяцев спустя такая возможность представилась, и она поспешила ухватиться за нее.

Они обедали в доме у Лейк, милая, уютная троица - Лейк, Джордж и Сид. Сид не терял бдительности, а глаза Джорджа словно приклеились к Лейк. Он ничего больше не замечал вокруг.

- Я нашел для тебя один сценарий, - объявил Джордж за десертом.

- Сценарий? Ты имеешь в виду полнометражный фильм? Джордж, это просто чудесно! Честно говоря, я уже немного устаю от Силки.

- Довольно быстро, - прокомментировал Сид.

- Погоди минутку, моя дорогая леди, - охладил ее пыл Джордж. - Сценарий пока еще сырой и требует доработки - это нужно сразу признать. Хороших сценаристов в этом городе не хватает. Но нам нужно приступать к съемкам, пока "Девушка наверху" в подвешенном состоянии. Нет смысла выплескивать вместе с водой ребенка стоимостью в миллион долларов. Поэтому мы разрабатываем для тебя довольно плотное расписание.

Лейк крепко прижала к себе Джорджа.

- Думаю, я смогу это сделать. Интересный сюжет?

- Мне кажется, что да, - сказал он, весь сияя от восторга. - Уверен в этом.

Лейк, вдруг нахмурившись, принялась кусать свою пухленькую нижнюю губку.

- Джордж, все это просто чудовищно, но я обещала Карен спросить тебя…

- Что, ты снова переписываешься с ними?

- Да, конечно, - отважно солгала она. - Я понимаю, что веду себя часто как взбалмошная девчонка, но мне хочется убедить себя в том, что я наконец сумею поступать разумно.

Сид тихонько рассмеялся.

Джордж устремил на нее свой взгляд.

- Детка, милая, с тех пор как ты временно куда-то пропала, ты совершенно изменилась. Может, ты сама все решила про себя? - Он посмотрел на нее глазами, полными любви.

- Кха-кха! - громко откашлялся Сид. - Ну, что же ты обещала своей подружке, Лейк?

- Ах, - смущенно рассмеялась Лейк, - у Карен здесь есть один актер - Гарри Таунсенд. По-моему, его так зовут. Я пообещала, что ты примешь его для прослушивания. Я понимаю, что это была наглость с моей стороны, но…

- Вовсе нет. Ты совершаешь хороший поступок, стараясь выручить подружку. Большинство людей забывают старых друзей, как только им удается чего-то достичь на самом деле. Черт подери, мы пошлем авиабилет и самой Карен, прослушаем заодно и ее!

- Карен уже не играет на сцене, - торопливо вставила Лейк. - Но мне кажется, она еще не до конца распрощалась с этим безумием в своей жизни. Она очень хорошая, милая и простая женщина.

- Чем она сейчас занимается?

- Она пишет сценарии для детских телепредставлений в Нью-Йорке.

Джордж медленно переваривал полученную информацию.

- Очень интересно. Всегда приятно познакомиться со сценаристом.

- Значит, ты не возражаешь и готов устроить этому Гарри прослушивание? - вкрадчиво спросила она, зная наперед, что Джордж никогда не заподозрит ее в пристрастии.

- Конечно, нет, - он сжал ее руку.

Она ответила тем же, мило ему улыбаясь.

- Простите меня, я сейчас. Лишь выпью стакан воды, - она встала и отправилась на кухню.

- Джордж, - начал было Сид.

- Я не желаю ни о чем разговаривать, - оборвал его Джордж. - Если ты намереваешься сказать что-то неприятное для меня в отношении Лейк, то можешь об этом распространяться где угодно, только не здесь.

- Боже, Джордж, что случилось с твоим рассудком? Ведь тебе прекрасно известно, что происходит на съемочной площадке после ее "непродолжительного исчезновения". Практически она одной рукой расправляется с твоим спектаклем. Если она приходит вовремя и не опаздывает, то ей просто не по себе. Слава Богу, она пока еще не терроризирует окружающих, но, я думаю, это лишь вопрос времени. Она утратила всякий интерес к серии.

- Творческие люди легко устают, - ответил Джордж. - Разве можно ожидать от такой девушки, как Лейк, безупречного поведения. У нее есть свои проблемы.

- А почему бы и нет? - возразил Сид. - Почему нельзя ожидать от такой девушки, как Лейк, чтобы она была нормальным, порядочным человеком? Только потому, что она так красива? Открой пошире глаза, Джордж! Ты не очень помогаешь ей, позволяя ей так себя вести. У Лейк есть серьезные проблемы. Ведь мы говорим о девушке, которая чувствует, что ее положение настолько неустойчиво, что она не желает допустить свою старую подружку к прослушиванию, дать ей возможность хотя бы появиться перед членами жюри. Как ты можешь любить такую девушку?

- Что бы ни пожелала Лейк, - сказал Джордж, глядя Сиду прямо в глаза, - я все для нее сделаю. Я люблю ее. Ты мой хороший друг, Сид, но не подталкивай меня к принятию нежелательных решений, - он улыбнулся, давая понять, что не теряет надежды. - Все мы можем оставаться добрыми друзьями, разве не так? Давай, Сид, сделай это ради меня.

- Я всегда буду твоим другом, - тихо сказал Сид. - Уже поздно. Думаю, мне пора. Я благодарю очаровательную хозяйку за прекрасный вечер.

Он вышел на кухню. Лейк пила воду из стакана.

- Надеюсь, ты слышала каждое слово.

Она промолчала.

- Теперь можешь быть спокойной. Очевидно, я ничем не смогу тебе досадить.

Открыв небольшой флакончик, она вытащила из него таблетку. Проглотив, запила водой.

- Это от нервов, - спокойно объяснила она. - Ты не представляешь себе, Сид, как они у меня истрепались.

Он прошел мимо.

- Мне кажется, Сид немного ревнует тебя, - сказал с улыбкой Джордж, когда Лейк присоединилась к нему на кушетке.

- Переживет, - бросила она. - Ты останешься на ночь?

В эту ночь к ней должен был приехать Гарри. Лейк упрашивала его, умоляла, но он отвечал отказом, настаивая на том, что должен был быть рядом с Крис этой ночью. Лейк ни за что не хотелось оставаться одной.

- Я хочу, чтобы ты остался, Джордж, - она поцеловала его в ухо, нежно поглаживая языком мочку.

- Я сделаю все, о чем бы ты меня ни попросила, - хрипло отозвался Джордж. - Я люблю тебя.

15

Лейк воспользовалась длительным перерывом в съемках на площадке "Девушки наверху", чтобы, сидя в кресле в своей уборной и положив ноги на столик, расслабиться и отдохнуть. Зазвонил телефон. Ее высокий ранг, кроме прочих привилегий, предоставлял ей право на личный телефон в уборной, и она лениво потянулась за трубкой.

- Привет, красотка!

Знакомый голос Джорджа раздражал ее. Старый, верный друг. Она поморщилась от этой мысли, чувствуя, что она вряд ли его захочет, даже если он будет стараться вовсю, лезть из кожи вон. Несчастный. Она попыталась вложить в свой голос как можно больше теплоты.

- Привет, Джордж. Ну, как дела?

- Отлично! Думаю, тебе следует направить своей подружке благодарственную записочку.

- Моей подружке?

- Я имею в виду Карен.

У нее учащенно забилось сердце. Неужели Карен объявилась в Лос-Анджелесе?

- Что ты имеешь в виду?

- Я только что посмотрел кинопробы Гарри Таунсенда.

Она старалась казаться по телефону абсолютно безразличной, спокойной.

- Неужели?

- Мне кажется, мы нашли актера на главную роль, - Джордж был в приподнятом настроении. - Этот парень был ужасно как хорош. Он был у меня на приеме несколько лет назад, но тогда он еще был сырым. Он в то время заканчивал свое юношество, а этот возраст, как тебе известно, весьма трудный и неудобный для любого актера. Я всегда хотел ему позвонить, но как-то руки не доходили. Твоя подруга оказала мне большую услугу. Ты должна пригласить ее в Лос-Анджелес. Мы покажем ей пробы.

- Я все сделаю, Джордж, - она поколебалась несколько секунд, не зная, как навести его на мысль продолжать в том же духе. - Значит, тебе на самом деле понравился этот парень? Ты считаешь, он наш человек?

- Если только у нас с ним нет серьезных расхождений в химическом составе крови, можно считать, что он уже в деле. Я не вижу никаких препятствий и я неплохой судья человеческой природы. Он, кажется, очень приятный парень, не стремится отрываться от земли. Только что женился…

Лейк с трудом выдавила из себя:

- Я знаю.

Крис Харгрив открывала собственный магазин. Очевидно, она знала многих в мире моды, так как сообщение о предстоящем бракосочетании появилось в газете "Женская одежда" и заняла целый параграф. Лейк лихорадочно пыталась связаться с Гарри. За последние два месяца это удалось ей сделать всего один раз, и в результате она услыхала лишь скупое: "Я не могу сейчас разговаривать. Позвоню сам, когда сумею. Я все еще люблю тебя", что лишь усилило ее терзания. Она хваталась за эти слова "Я все еще люблю тебя" как утопающий за соломинку. Однако ей предстояло выполнять то, что она делала прежде, пытаясь все уладить наилучшим образом. Лейк знала все свои слабости - было так легко глотать успокоительные таблетки, выпивать, веселиться, иметь мужчин. Она могла найти отдушину только на работе, но этот спектакль с Силки был для нее лишь какой-то дурной шуткой. Она могла играть эту яркую блондинку с закрытыми глазами, смешно передвигаться, охать и ахать, чтобы вызывать смех у аудитории. "Нет, мне нужен этот фильм, - волнуясь, думала она, - и я должна сделать его так, как надо, с полным блеском".

- Возвратись на землю, Истмэн, возвратись на землю, - смеялся в трубку Джордж. - Ты еще на проводе?

- Извини, я немного отвлеклась, - попросила она прощения. - Я пропустила мимо ушей что-нибудь важное?

- Ну, я сказал, что жена Гарри дает прием в честь открытия магазина. Может, в интересах рекламы было бы неплохо, если бы вы показались там вдвоем - и ты и он. Что ты скажешь?

Она попыталась разумно поразмыслить. Если она ответит отказом (хотя она искренне этого хотела), он мог заподозрить, что здесь что-то не так. С другой стороны, если она поедет на прием, Джордж увидит их там вместе, ее с Гарри. А также и жену Гарри. И так и эдак - все плохо.

- Мне все равно, - сказала она с намеренным безразличием. - Тебе решать, Джордж, как скажешь, так и будет.

- Я не могу просто так отказаться от паблисити. Мы должны их просто ослепить на несколько минут, - весело сказал он.

Она попыталась взять его тон.

- Я согласна. Это может стать неплохим развлечением.

- Послушай. Может, я загляну сегодня на съемочную площадку. Отвезу тебя домой после работы и накормлю свою умирающую от голода девочку обедом с омарами.

- Весьма соблазнительное предложение, но ты же знаешь, что я всегда нервничаю, когда ты наблюдаешь за мной на площадке… Кроме того, если мы поедем обедать, то у меня не останется времени, чтобы взглянуть в новый сценарий.

- Но я буду скучать по тебе, - льстиво сказал Джордж.

- Я тоже, - да, ей будет скучно ночью, но сейчас до нее еще пролегла дистанция в световые годы. - Ты мне позвонишь перед сном? Чтобы я видела сладкие сны.

- Может, не только позвоню, - произнес он.

- Мисс Истмэн, - закричал кто-то за дверью. - Вас ждут на съемочной площадке.

- Ах, Джордж, мне пора идти. Поговорим позже, - она повесила трубку и не расслышала шумных звуков поцелуев, которыми он осыпал телефонную трубку.

- Мисс Истмэн, - голос становился уже сердитым. - Вы нам нужны.

- Минутку. "Подготовка", - подумала она, потянувшись рукой к пузырьку с кокаином. Каждому актеру необходимо прежде всего настроиться. Полюбовавшись своим носиком в зеркале, она отворила дверь.

Там стоял Гарри, расплывшись в широкой улыбке и держа в руке белую розу.

- Цветы для вас, мисс Истмэн, - сказал он, растягивая слова.

- Как мило, - холодно произнесла она. - Ты вытащил ее из букета невесты? - она хотела было захлопнуть дверь, но он оказался сильнее и проворнее.

Все нервы у нее были на взводе. Она хотела броситься на него, повалить на пол и бить кулаками, рвать зубами.

- Ты мог бы и позвонить, - сказала она, чуть не задыхаясь от гнева и пытаясь вытеснить его из комнаты. - Вначале я думала, что ты на съемках где-нибудь на натуре. Видишь ли, обычно я не читаю ежедневную газету "Женская одежда". Случайно нашла ее на столике у парикмахерши. Так и узнала о твоей маленькой женушке. Но она выглядит довольно старой, Гарри. На самом деле.

Он бросил на нее резкий взгляд.

- Никогда больше не говори так о Крис. Ведь ты ее не знаешь.

- Знаю, - прошептала она. - Это она получила тебя, а не я.

Он крепко ее обнял.

- Но все же временно. Если ты будешь правильно играть в карты, ты сможешь пришвартоваться ко мне на всю жизнь, - улыбка его поблекла. - К тому же не только один я испытываю определенные затруднения.

- Да, Джордж тоже.

- Джордж способен запросто разрушить наши карьеры, если только у него появится для этого достаточно веская причина.

Она попыталась выскользнуть из его объятий, чтобы заглянуть ему в лицо.

- Значит, твоя карьера настолько важна для тебя?

Он рассмеялся.

- Могу побиться об заклад, настолько же важна, как и твоя собственная для тебя. Вряд ли стоит разыгрывать передо мной крошку-святую. И в тебе, и во мне немало корысти. Вот почему мы с тобой так хорошо ладим.

- Я просто тебя не выношу, - сказала она, жадно его целуя. - Не могу выносить никого из тех, кто способен осуществлять надо мной контроль. Мы увидимся сегодня вечером?

- Может быть. Крис сейчас занята своим магазином, а моя чокнутая сестрица составляет ей компанию. Может, мне удастся незаметно ускользнуть. В любом случае я постараюсь позвонить. Ну, что скажешь?

- Не вижу ничего хорошего.

- Это все, что я могу сейчас тебе предложить, - он взъерошил ее длинные, шелковистые волосы. - Я люблю тебя, - шептал он ей на ухо, - и мы будем вместе, как только представится случай.

Она отстранилась.

- Я не отличаюсь терпением, Гарри. Я не очень терпелива в силу своих веских причин. Я не люблю Джорджа, но он мне нужен, нужно, чтобы он был рядом со мной, чтобы спасать меня от ночных кошмаров. Он всегда под рукой. Такие люди, как Джордж и Крис, обладают особым свойством - они быстро превращаются в привычку - они слишком податливы, слишком всепрощающи, слишком любвеобильны. Если ждать слишком долго, то ни один из нас от них не оторвется - ни ты ни я.

- Ты разыгрываешь мелодраму, - мягко пожурил он ее. - Я много над этим думал, и если только мы сами не охладеем друг к другу, все в будущем образуется. Мы сможем удалиться с тобой в сторону заката, сохранив в неприкосновенности карьеру.

Она вяло улыбнулась.

- Перед твоим приходом позвонил Джордж. Очень доволен твоими кинопробами. Он попросил меня послать Карен благодарственную записку за то, что она сумела привлечь его внимание к удивительному актеру Гарри Таунсенду. Мне было ужасно смешно.

Он, казалось, сильно удивился.

- Что же здесь смешного?

- Но ведь Карен к этому не имеет никакого отношения.

- Не совсем так, Лейк, - Гарри бросил на нее хитроватый взгляд. - Может, я на самом деле глупая деревенщина, но даже мне ясно, что в этом деле слишком много совпадений, касающихся меня с тобой. Из всех актрис, проживающих в этом городе, только ты одна позвонила мне. Что же у нас общего, кроме старой подружки в Нью-Йорке? Наверное, Карен написала тебе обо мне, и это подстегнуло твое любопытство. Мне наплевать, как это произошло на самом деле. Может, теперь я должен написать ей благодарственную записочку.

На лице у Лейк появилось злое выражение.

- Ты до сих пор ее любишь.

- Да, конечно, - сразу же согласился он. - Я всегда буду любить ее по-своему, и думаю, она разделяет мои чувства. Но я никогда не позволю себе этим воспользоваться - это будет несправедливо. Хочется надеяться, что она счастлива с Мэттом. Полно, не смотри на меня с угрозой. Карен - частичка моего прошлого, подобно моим старым школьным приятелям, не больше. Для всех них в моем сердце сохранилось место.

- Нет, - прошептала она с раздражением, уткнувшись ему в плечо.

Он рассмеялся.

- Не могу поверить, чтобы ты ревновала к такой крошке, как Карен Сингер.

Она устремила на него долгий взгляд.

- Просто не верится, что иногда ты бываешь таким дураком. Наступит день в не таком уж далеком будущем, когда внезапно Карен предстанет в твоих глазах совершенно в ином свете. И не только в твоих. Все это заметят. Ни с того, ни с сего она станет прекрасной, остроумной обладательницей всех мыслимых достоинств. А я останусь блондинкой, такой же ненужной, как прошлогодний снег. Я это знаю, Гарри. Поэтому не стоит упрекать меня за те чувства, которые я испытываю по отношению к Карен.

- Ты значишь для меня гораздо больше, чем какая-то блондинка, - фыркнул Гарри. - К тому же ты еще и параноик.

Вновь она попыталась выбраться из его объятий.

- А кто я такая на самом деле? - спросила она. Глаза у нее посерьезнели. - Ты знаешь?

- Думаю, что да, - медленно ответил он. - У тебя саднит в душе, и печаль не покидает тебя. И ты похожа на визжащую суку, которая пытается защитить свои больные места. Но тот факт, что ты параноик, не побуждает отказаться от попыток владеть тобой. Это занятие для плотоядных. Я не осуждаю тебя за то, что ты с сумасшедшинкой. Я вообще тебя ни за что не осуждаю.

- И ты меня любишь.

- Да, люблю - и хорошее в тебе, и плохое, в равной степени.

- Я тоже тебя люблю, - взяв в ладони его лицо, она мягко поцеловала его в губы. В качестве залога. - Не хочешь поприсутствовать при записи?

- Только немного.

- У меня еще есть время перед вызовом на площадку, - сказала она, принимаясь сбрасывать с кушетки подушки.

Гарри попытался изобразить на лице негодование.

- Ты считаешь, что со мной можно обращаться запросто?

- Да нет же, - хихикнула она. - Просто я ненавижу эти глупые подушки. - Ну-ка, дай мне руку.

- Не только, - он быстро сократил разделявшую их дистанцию, и вот его рука уже ласкала ее между ногами, через тонкую хлопчатобумажную ткань джинсов. Он накрыл ее рот своими теплыми губами. Она, словно ослепленная, искала его член руками. Они упали на кушетку - жаркое сплетение рук и ног, пылкое слияние ртов.

- Мисс Истмэн? Осталось пять минут.

- Дерьмо! - выругалась сквозь зубы Лейк. - Это Пэм, одна из ассистентов режиссера. Давай притихнем, может, она уйдет.

Но Пэм продолжала робко постукивать в дверь.

- Лейк! Я не хочу вас поторапливать, но они уже начинают без вас.

- Я выйду через минуту, - крикнула Лейк. - Только поправлю ресницы и подведу брови. О'кей, Пэм? Можешь идти с полным сознанием исполненного долга. Ты можешь стать источником вдохновения для всех дисциплинированных актеров во всем мире.

- Но я могу подождать вас, - продолжал звучать за дверью обнадеживающий голос Пэм.

- Иди, Пэм, иди, или я вообще отсюда не выйду.

Пэм наконец ушла.

- Черт бы ее побрал! - Лейк разгневанно взлохматила волосы. - Эта девица явилась как нельзя некстати.

- Она выполняет свою работу.

- Знаю, - Лейк, потянувшись за маленьким флакончиком, передала его Гарри. Он колебался, не зная, следует ли ему попробовать кокаин. Лейк рассмеялась. - О, Гарри, как неохотно ты грешишь!

- Не хочется портить свое прекрасное лицо. Достаточно принять побольше этой дряни, и нос уплывает куда-то в сторону, и все лицо становится похоже на помойку. Кроме того, я очень старомоден. Предпочитаю алкоголь.

Лейк улыбалась, глядя на него, ее глаза сияли.

- Любимая. Как же ты могла дойти до этого?

- Я пробовала однажды героин. Когда я впервые приехала в Калифорнию, то не знала, что предпринять - умереть или просто исчезнуть. Я встретилась с действительно интересными людьми, оказавшимися в похожей ситуации. И там я попробовала эту дрянь. Они готовили ее для меня, обучали, как принимать. Знаешь, почему людям нравится героин, а? Потому, что он заставляет чувствовать себя чудесно. Ты устремляешься к небесам. Никто к тебе не пристает. Никто не причиняет боли. О, я повторю это, - сказала она небрежно. - Я на самом деле знаю, что это для меня - конец. Я не очень сильная личность. Я хочу остаться там навечно и умереть там. Но пока я не хочу умирать. Я хочу еще жить, обретаться вот здесь и быть рядом с тобой, - она медленно растянула губы в улыбке. - Я ведь чокнутая леди, не так ли?

- Несомненно, - согласился Гарри. - Но мне кажется, я тебя вычислил.

- Нет, не вычислил, - с приятной улыбкой сказала Лейк. - Иначе ты бы не любил меня.

Она лежала в кровати и читала, когда зазвонил телефон.

- Хелло? - пытаясь нащупать рукой трубку, она выронил книгу, которая упала на пол.

- Привет! Это твой человек из грез.

- Привет, Джордж, - улыбнулась она про себя. Сегодня ночью к ней должен был прийти Гарри. Да, у нее будут прекрасные грезы, в этом ты прав. Она широко ухмылялась, как залившая брюхо молоком кошка.

- У тебя довольно бодрый голос. Моей помощи, по-видимому, не требуется, чтобы развеселить тебя.

- У тебя такой голос, что такая помощь, мне кажется, требуется от меня. Что-нибудь случилось?

- Случилось? Нет, ничего не случилось, - он тяжело вздохнул. - Я очень беспокоюсь по поводу сценария, там возникли кое-какие проблемы.

- Ты все устроишь, Джордж. Тебе это не впервой.

Он снова вздохнул.

- Может, на сей раз не удастся. Наверное, я начинаю утрачивать чувство текста, свой вкус.

Она решительно настроила свою внутреннюю антенну на его интонации. Внутренний голос приказал ей быть поосторожней, сбавить темп.

- Что-то тебя беспокоит, парень, я это чувствую. Ну-ка выкладывай!

Он, казалось, не хотел говорить. Затем, преодолев себя, начал:

- Один человек… один человек сообщил мне, что сегодня после полудня в твоей уборной находился мужчина. И он торчал там довольно долго. Мне также сообщили, что ты с ним разговаривала.

"Дело рук Пэм", - подумала она. Пэм была маленькой шпионкой Джорджа, она за всем приглядывала в его отсутствие. Ну что же, она теперь позаботится, чтобы Пэм занялась поисками другой работы.

- Мужчина? - передразнила она его. - Я не знала, что ты испытываешь необходимость шпионить за мной, Джордж. Это меня несколько оскорбляет. Только подумай. Ну, что у меня находится в уборной - кушетка, небольшой холодильник, телевизор.

- О Боже, так значит, это был всего телевизор? Телевизор, да?

- Ты знаешь, Джордж, как я люблю смотреть "мыльные оперы". Ну, ты успокоился?

- О, дорогая, прости меня, прошу. Я знаю, что свожу тебя с ума. Ты меня прощаешь?

Она почувствовала, как всю ее охватывает жалость к этому человеку.

- Само собой, я прощаю тебя. Забудем об этом.

Тем не менее она усвоила преподнесенный ей урок. Им нужно быть очень осторожными - ей и Гарри. В ее глазах Джордж был дурачком, но он не был им вообще.

- Ну, что тебя еще беспокоит?

Она почти физически чувствовала, как он расстроен.

- Не знаю, но меня на самом деле беспокоит этот сценарий. Я не знаю, как к нему подступиться.

- Может, его нужно переписать?

- Легко сказать. Его автора никак не назовешь Шекспиром.

- Попроси другого сценариста. У тебя их хоть пруд пруди.

- Чертова дюжина, - раздраженно ответил он. - Миледи, ты очаровательна, но ничего не понимаешь в нашем бизнесе.

- Не стоит беспокоиться, - рассмеялась она. - Ты добьешься того, чего хочешь, и все образуется. Все будет просто замечательно.

Понизив голос, она произнесла:

- К тому же ты очень много для меня значишь.

Тебе поможет такое признание?

- Оно мне всегда помогало. Ты не хочешь принять меня сегодня?

- Нет. Я девушка строгих нравов. Кроме того, мне нужно заняться сценарием. Спокойной ночи, Джордж.

- Спокойной ночи.

Повесив трубку, она сладостно потягивалась, лежа в роскошной кровати. Пропитанные духами простыни от теплоты тела издавали еще более густой запах, настоенный, казалось, на мускусном орехе. Только она положила трубку, как через минуту вновь раздался звонок.

- Хелло?

- Привет, - тихо сказал Гарри. - Прости меня, но ничего не получается. Я никак не могу сегодня. Я позвоню при первой возможности. Я люблю тебя, - и он повесил трубку.

Она села в кровати, выпрямилась, мигая глазами, вглядываясь в темноту.

Через несколько минут она встала и начала одеваться.

- Ну что? - весело спросил Сид, когда Джордж положил трубку. - Теперь тебе легче? Она уняла все твои тревоги? Могу ли я забрать доску для трик-трака и отправиться домой?

Джордж тупо поглядел на него.

- Да, конечно. Мне уже легче. Благодарю за то, что пришел и немного понянчился со мной, Сид. Ты - настоящий друг.

- Да, ты сейчас на самом деле взбодрился. Что, черт подери, с тобой происходит? Ты спросил у нее, и она ответила, объяснила, что происходит. Что тебе еще нужно?

- Дело не в ней. Дело в сценарии, - Джордж продолжал настаивать на своем. - То, чем трахают, здесь не работает. Но он должен работать. Он читается свободно, легко, но что-то в нем не работает. Я это чувствую.

- И это тебя беспокоит.

- Совершенно точно.

- Ты отвратительный лжец, мой друг.

Джордж вяло улыбнулся.

- Да, но имей в виду, сценарий меня тоже беспокоит, - он заложил руки за голову, губы его вытянулись в тонкий шнурок. - Трудно объяснить это, Сид. У меня нет никаких доказательств, но у меня складывается такое чувство, что у нее кто-то есть, может, один, может, несколько. Мне кажется, она цепляется за меня, как за спасательный круг.

- Я уверен, что это далеко не так, - через силу произнес Сид.

- Мне просто хочется отделаться от такого ощущения, - подняв кубок, он начал забавляться с ним, перебрасывая с одной руки на другую. - Мне кажется, мое присутствие в ее жизни для нее вовсе необязательно.

- Прекрати, Джордж, - выпалил Сид. - На тебя это не похоже. Неужели у всех влюбленных такие серьезные огорчения? Вокруг полно прекрасных девушек. Для нормального парня, без комплексов, это неисчерпаемый рынок.

- Не знаю, смогу ли я обойтись без нее, - тихо сказал Джордж. - Если она бросит меня и уйдет к другому, думаю, мне будет очень худо.

- В таком случае, это не любовь, - резко бросил Сид. - Это школярство, - он начал складывать вещи. - Ведь ты все равно будешь поступать по-своему, пренебрегать моими советами. Будь осторожен, надевай по утрам в сырую погоду галоши и так далее. Дальнейшую мою речь ты знаешь наизусть. Все, я ухожу в леса, направляюсь домой. Прими две таблетки успокоительного и утром позвони мне.

Он вдруг умолк.

- О Боже, послушай меня, я, по-моему, начинаю заговариваться. Ясно - пора крошке Сиду на тот свет.

- Можешь переспать у меня, если ты устал и тебе трудно доехать до дому, - предложил Джордж.

- Нет, нет, - ответил Сид. - Я все же поеду.

Она ехала быстро, она хорошо водила машину и знала, куда едет. Она ехала по следам. Иногда ей казалось, что она знает их маршруты - те места, где они ели, где останавливались, чтобы выпить пива. Но она никогда не могла их отыскать в дневное время.

Этот особый след привел ее к ресторану, расположенному у дороги. Двое вышли оттуда, но обратно не вошли. Вместо этого они направились к сероватому дощатому строению, стоявшему сразу за рестораном. Через его дощатые стены лилась музыка "кантри", исполняемая оркестром - завывали гитары, гудели басы и пищала какая-то певичка с заложенным носом. Она со своими аденоидами все же старалась быть похожей на Тэмми Уинетт. Публику, судя по всему, не раздражала ее интерпретация "Твоего обманчивого сердца". Подбор репертуара заставил Лейк улыбнуться.

Внутри этого строения мужчины пили, разговаривали и играли в карты, травили различные истории. Лейк заметила стайку разукрашенных девиц, скорее всего, если судить по внешнему виду, проституток, которые отвечали улыбками всем, кто им улыбался.

Лейк подошла к бару и заказала себе пива. Она увидела молодого водителя грузовика, который вел переговоры с одной из проституток. Он, конечно, был далеко не красавец, но был чистым, опрятным, и было сразу видно, что он человек не подлый. У него была хорошая фигура, что свидетельствовало о том, что он работает водителем недавно. У большинства водителей грузовиков обычно маленькие, кривые ноги и большой живот, свисающий над пряжкой модного пояса. Ей было жалко этого молодого парня, жалко, что скоро он будет похож на всех остальных.

Проститутка, смеясь, рукой отослала его прочь.

- Я не занимаюсь благотворительностью. Нет денег, не будет укромного местечка!

Он попытался поиграть с ней и схватил за груди, но тут же получил по рукам и отвалил от нее в ту часть зала, где мог найти что-нибудь подешевле.

С огорченным видом он в конечном итоге присоединился к своим приятелям за стойкой. Подняв голову, он заметил Лейк.

- Эй, послушай, - возбужденно произнес он. - Я тебя видел в кино.

- По телевидению, - поправила она с улыбкой, глядя ему в глаза, в которых проскользнуло явное приглашение. - Почему бы тебе не поставить мне пива, а я расскажу тебе о своей загубленной жизни.

Он подозвал бармена.

- Ну, что скажешь на мое предложение, мисс кинозвезда? - подшучивал над ней водитель. - Можно получить автограф?

Она положила ногу на его высокий табурет.

- Может, ты получишь нечто большее.

Его приятели насмешливо загудели. Лейк не обращала внимания. Она знала, что делает. В ней зрела уверенность, и она была сильнее любого наркотика. Наркотики - это лишь временное утешение, к тому же ей не хотелось портить лицо. Единственное, что ее утешало, - это ночные приключения. Ей было на все наплевать. Она знала, кто она такая, и если все это было плохо, то все же лучше, чем ничего.

16

После продолжавшейся всю ночь дискуссии, которая несколько раз угрожала перерасти в ссору, Джекки, сестра Гарри, его близняшка, придумала наконец название для нового магазина.

- "Сердолик", - с торжественным выражением на лице объявила она за завтраком. - Сердолик - это камень, который снимает гнев, он весь красно-коричневый, очень красивый.

К тому же Джекки добавила, что после своего прилета в Лос-Анджелес, она почувствовала, как много здесь сердитых людей. Джекки самолично приняла решение оставить мужа с детьми. Как гром среди ясного неба появилась она, позвонив Гарри прямо из аэропорта. Сообщив ему о своем приезде, она спросила, может ли она побыть с ним немного вместе? Гарри пытался объяснить Крис, что его сестра хотела чуть большего просвета в жизни, и, если отбросить все шутки в сторону, ее переезда из Канзаса на Калифорнийское побережье вкупе с разводом было вполне достаточно, чтобы взволновать кого угодно. Крис старалась объяснить Гарри, что Джекки поступила таким образом из-за странных причуд и что все эти трудности с ее размещением носят временный характер. Она отнюдь не была в безумном восторге от перспективы совместного проживания в своем доме с самозванкой и гадалкой, поклонницей идеологии холизма, оправдывающей всевозможные пиратские захваты, этой домашней хозяйки из штата Канзас, которая недавно добилась от своего мужа развода. Но Крис, сжав зубы, была вынуждена признать, что ей понравилось название для магазина - "Сердолик".

Оно звучало очень нежно, и к тому же обладало скрытым приятным смыслом. Кроме того, привкус эзотеризма никогда не мешает настоящему бизнесу.

Для церемонии открытия магазина Крис подыскала для себя прекрасное ожерелье из сердолика - его гладкие, отполированные, похожие на красноватую ржавчину камушки создавали какой-то замысловатый дизайн египетского толка. Она также выбрала узкое платье из шелка цвета шампанского.

- Просто фантастика, - несколько раз заверил ее Гарри, когда она, надев платье, демонстрировала перед ним его красоту.

Но дело обстояло гораздо сложнее с экипировкой Джекки. Ее личный вкус отличался пристрастием к излишнему рококо, ей нравились платья, на которых было нашито столько фестончиков и других украшений, что они могли потягаться со знаменитым аляповатым занавесом в мюзик-холле Радио-сити. Ей нравилось такое количество самых разнообразных складочек, которые могли привести в восторг целую армию старомодных викторианцев. Сразу было видно, что Джекки и Гарри - близнецы, и тут не могло быть никакого сомнения. Голоса у них были похожи, с теми же нотками. Однако, хотя Гарри был человеком с привлекательной внешностью, те же черты, которые, казалось, так шли его лицу, не годились для Джекки. Как это ни странно, по мнению Крис, Джекки была очень симпатичной в детстве, но, к сожалению, пора юности не отразилась на ней в лучшую сторону. Она не очень старательно ухаживала за собой, не обращала внимания на ободравшийся на ногтях лак, на помаду, оставленную на зубах, - на все такое. Но ее улыбка отличалась просто невероятной добротой, и она так любила звезд, что по дороге из аэропорта попросила Гарри проехать мимо домов некоторых из них. Улыбаясь, он напомнил, что она остановится у одной из них.

- Я имею в виду настоящую звезду, - возразила она.

В конце концов Крис пошла на компромисс. Решив закрыть на все глаза, она разрешила Джекки выбрать какое-то чудовище по собственному вкусу. Она просто заставит ее повесить на него табличку "Это платье куплено не в магазине "Сердолик".

На следующий день после похода по магазинам Джекки принесла завтрак в постель для Крис и Гарри. Она, вероятно, скопировала меню из какого-то журнала и, старательно подобрав букетик из цветов, поставила его в маленькую кобальтово-синюю вазочку. На подносе также лежала небольшая записка со словами "Благодарю вас".

Хотя Крис и была мягким человеком, она от этого совсем растаяла.

- Она, конечно, похожа на юного космонавта, но все же неплохо выглядит в этом дрянном одеянии.

Гарри почувствовал, что Крис нравилось играть перед этой нищенкой (в отношении моды, конечно) роль доброй феи. Ему становилось приятнее оттого, что сестра была рядом.

Джекки вскоре начала оказывать свое бестолковое влияние буквально на всех. Гарри зачитывал вслух за завтраком их гороскопы. Крис поставила в своем магазине маленький столик, обтянутый черным бархатом. Она разложила на нем кристаллы и жеоды, чтобы вызвать восторг и удовольствие у посетителей.

- Думаю, что у нас все получится, - нервно повторяла она любому, кто хотел к ней прислушаться. - Думаю, все получится, иначе я умру.

- Я знаю, что вы так не поступите, - твердо сказала Джекки, раскладывая гадальные карты. - Все сказано вот здесь, в этих картах.

- Джекки, - мягко увещевал ее Гарри, - ты так и хочешь остаться деревенщиной.

Но это его развлекало. Ему было приятно, что она рядом, хотя она и была слегка чокнутой; все же она оставалась его сестрой-близняшкой, и он любил ее. Ему было приятно видеть, как рядом суетится Крис, готовясь к открытию магазина. Она беспокоилась, но чувствовала себя счастливой и весьма гордилась собой. Ему нравилось быть в компании этих женщин, чувствовать их теплоту, их запахи, ему нравились даже разбросанные повсюду чулки и трусики. Лениво Гарри размышлял, не станет ли снова модным гарем, как в давние времена. Ему бы очень понравилось отыскать место для Лейк где-нибудь между ними, но он все же старался сейчас о ней не думать. Когда ее не было рядом, ему это удавалось. Только тогда, когда она была рядом, очень близко, он не мог преодолеть охватывающего его безумия, чтобы не дотронуться до нее, не обнять. Он старался чем-то занять свое свободное время и думать о чем-то конкретном, важном для дома. Он вдруг поймал себя на том, что с большим нетерпением ждет этого приема.

В канун этого большого события, когда Гарри одевался, а Крис переживала небольшой нервный срыв, Джекки робко постучала в дверь.

- Ну, что еще ей нужно? - проворчала Крис. - Входите! - крикнула она.

Джекки вошла, прикрыв за собой дверь.

- А это вам нравится? - застенчиво спросила она. Вместо прежнего умопомрачительного эксцентричного голливудского наряда на ней было скромное платье. Оно, конечно, не поддавалось описанию, вовсе не соответствовало ее фигуре, но темно-розовый цвет ткани ей шел, а бусинки, линия груди, рукава свидетельствовали о весьма качественной работе. Крис знала, что Джекки провела над этим платьем больше времени, чем над всем своим гардеробом за целый год.

- Мне кажется, это платье больше подходит к вашему торжеству.

- Да, оно превосходно, - успокоила ее Крис, тронутая такой заботой. - Но, надеюсь, вы мне простите, вот эта стеклянная зеленая подвеска вам не идет.

Джекки сжала зубы.

- Это мой талисман, он приносит счастье. И я не намерена его снимать. Надеюсь, ваши друзья на меня не обидятся, если я там покрасуюсь немного, не слишком заботясь о гармонии, - она была явно взволнованна.

Крис расхохоталась.

- Хорошо. Я просто буду любоваться ею, и не стану пытаться улучшить ее вкусы. Боюсь, что, пытаясь ее изменить, я сама изменюсь под ее влиянием.

- Прикуси язычок, - сказал Гарри. Просто старайся удерживать ее подальше от действительно важных людей.

Если не считать того, что Джекки в машине ни на секунду не закрывала рта, то они доехали до нового магазина без приключений. Крис проделала просто удивительную работу. Развивая метафизическую тему, она пригласила струнный квартет. Когда у них наступил перерыв, эстафету перехватила арфистка с длинными распущенными волосами, которые сияли от серебряного спрэя. Манекенщицы скользили по серебристому ковру, демонстрируя товар, и их головки качались на тонких шейках, словно свежие цветы, которые были расставлены повсюду, наполняя помещение крепким, стойким запахом. Устроители рассовали маленькие букетики по подносам с семгой и даже воткнули их в ведерки, из которых торчали горлышки бутылок с шампанским. Лампы освещали помещение розовым светом, что смягчало всю обстановку. Для примерочных этот трюк имел стратегическое значение. Крис не создавала свой магазин для различных панков от двенадцати до восемнадцати лет. Она рассчитывала на более пожилых клиентов с достатком, которым очень нравилось розоватое освещение. Здесь его было сколько душе угодно.

- Да, это нечто, - не скрывала своего удивления Джекки. - Никогда не думала, что придется лицом к лицу встретиться с теми людьми, которых я все время вижу только по телевизору, - она энергично трясла руку человеку, который был ведущим в передаче, обозревавшей новые журналы. Он широко улыбался, видимо, получая большое удовольствие от своей почитательницы Джекки, которая видела в нем настоящего героя.

Гарри был готов умереть от стыда, особенно когда она предложила ему бесплатно погадать по руке.

- Успокойся, - прошептала Крис. - Всем очень хочется потешиться над ней. Ведь она здесь для них новинка.

- Согласен, - кисло сказал Гарри. - Будто двухголовая змея в цирке.

- Ничего подобного, - Крис быстро его поцеловала. - На вот, держи, - взяв со стола кристалл, она всунула его Гарри. - Он сулит тебе счастье, - заверила она.

Она отошла в сторону, продолжая встречаться с людьми, беседуя со всеми с присущими ей очарованием и энергией, живо передвигаясь через толпу. Лениво отправив в рот ягодку земляники, Гарри принялся рассматривать женскую половину гостей, большая часть которых запросто могла войти в список десятки, с которыми он бы с радостью оказался на необитаемом острове. Он подцепил вторую ягодку, попышнее, бросил ее в рот, но не попал. В шоке он разглядывал Лейк Истмэн, которая шла под руку с Джорджем Николсом. Он был уверен, что она проигнорирует это небольшое шоу.

- Она проделала просто замечательную работу, - ворчливо была вынуждена признать Лейк.

Прием уже был в полном разгаре, люди разговаривали, смеялись, наслаждались сердечной обстановкой. На Лейк было голубое мини-платье, с блестками, типа саронга - оно так стягивало ее фигуру, что единственной частью ее тела, которая могла дышать более или менее свободно, были ее коленные чашечки. Наряд был куда более вызывающий, чем ее обычный стиль, но ведь перед ней была поставлена задача всех ослепить. Вероятно, она выглядела немного скованной, но все головы поворачивались в ее сторону, и это был заранее рассчитанный эффект.

Она скользила взглядом по толпе, выискивая кого-то глазами.

- А вот и твой главный герой, - прошептал Джордж, помахав Гарри.

- Я заготовил небольшой сюрприз для вас. И для него и для тебя.

"Как прекрасно", - подумала про себя Лейк. Теперь вот, после представления этой леди небольшого роста, она могла спокойно умереть.

Джордж подвел ее к Гарри.

- Присмотри за моей дамой, - приказал он. - И не двигаться с места, ни ты ни она, - взглянув на часы, он выбежал из двери.

- Что, черт возьми, происходит? - тихо спросил Гарри. - Я ведь пока не совсем обезумел.

- Погоди, - предостерегла его Лейк. - У меня такое чувство, что все может принять другой оборот. Так оно и произошло.

К ним подошла Крис.

- Хэлло, Лейк, - она грациозно протянула ей руку. - Я очень рада наконец встрече с вами. Я так много о вас слышала.

- Здесь все так прекрасно, - сказала Лейк, пожимая ей руку.

- Надеюсь, вы как-нибудь заглянете, чтобы обновить магазин.

- Непременно.

- Прошу меня простить, - с улыбкой она исчезла в толпе гостей.

В дверях появился Джордж. Он энергично махал им руками. С ним рядом шла какая-то женщина, но ее хрупкая фигура была еле различима за корпусом Джорджа. Наметанный глаз Гарри сразу определил, что она чем-то отличалась от других. Он локтем подтолкнул Лейк.

- Ты была права, - прошептал он, шагнув навстречу Джорджу.

- Права в отношении чего? - пыталась догадаться Лейк, осторожно ступая следом за ним.

Гарри уже обнимал эту женщину. Ее спина, обращенная теперь к Лейк, была узкой, как у ребенка. На ней был необычный, но привлекающий к себе внимание наряд, что-то наподобие лорда Фонтлеруа. Желтовато-коричневые брюки, мягкий темного цвета жакет, открывающий ее узкую талию, белые кружева на запястьях.

Джордж весь сиял от счастья, у него на лице блуждало какое-то безумное выражение.

- Ты посмотри, кого я пригласил в Калифорнию, Лейк.

- Хэлло, Лейк! - застенчиво сказала Карен. - Сколько времени прошло!

На лице у Гарри было почти такое же выражение, что и у Джорджа.

- Как ты прекрасно выглядишь, Карен. Лейк говорила, что ты преуспеваешь.

Карен посмотрела на Лейк.

- Это правда? Ты ему говорила об этом?

Лейк устремила на нее долгий взгляд.

- Нет, не говорила, - наконец вымолвила она. В ее голосе не звучало никакого извинения, не было никаких намеков на это и в ее обтянутой платьем спине, когда она, демонстративно повернувшись, отошла в сторону.

Гарри попытался как-то скрасить неловкое молчание, вызванное грубостью Лейк.

- Ну, а где Мэтт, - торопливо поинтересовался он. - Вы ведь приехали вместе, не так ли?

- Он будет здесь с минуты на минуту. Он уже торчит здесь целую неделю, - сказала Карен, все еще не прийдя в себя от краткости неожиданной встречи с подругой. - Я тебе писала о картине, которую делает Мэтт с несколькими приятелями из "Шарманки"?

- Ты об этом упоминала, - признался Гарри.

- Ничего особенного. Обычная комедия, на которую ухлопали немало денег. Все заложили свои дома, потрясли родителей. Ну, в общем, она должна выйти на экраны в этом месяце. Несколько местных критиков считают, что она вполне удалась. Поэтому сюда и приехал Мэтт, он постоянно проводит встречи, принимает участие в званых обедах. Мой приезд сюда устроил Джордж.

Джордж был явно расстроен случившимся.

- Извини, Карен. Я понятия не имел, что такое произойдет.

- Что произойдет? - переспросил Мэтт, вынырнув из-за спины Джорджа.

- Ничего, - сказала Карен, взяв его под руку. - Посмотри, разве здесь не чудесно? Давай все хорошенько осмотрим. Гарри, я не могу стоять здесь и ждать Крис. Достаточно одного взгляда на дизайн этого помещения, чтобы убедиться, что мы с ней сразу поймем друг друга.

Лейк подошла к тому месту, где подавали шампанское, и завела беседу с другими гостями. Какая-то расплывшаяся в улыбке женщина буквально прыжком оказалась перед ней, схватив ее за руку.

- Вы ведь Силки, - взвизгнула она. - Не могу поверить, вот я стою и разговариваю со знаменитой Силки Шогнесси. О Боже, просто невероятно! Вы моя любимая актриса, и вот я стою перед вами и беседую с вами! - не выпуская руки Лейк, она продолжала счастливо щебетать.

- Прошу вас, отпустите меня, - холодно сказала Лейк, но женщина, казалось, не слышала ее слов. Наконец Лейк выдернула руку.

У женщины отвисла челюсть. Она, ничего не понимая, смотрела на нее, сгорая от стыда.

- Простите меня, мне очень жаль, - она с трудом взяла себя в руки. Чувство личного достоинства так же шло ей к лицу, как потрепанная шуба. - Я не хотела… Я никогда не позволяю себе ничего подобного.

- Джекки! - Гарри пробирался к ней через толпу с тревожным выражением на лице. С большим трудом ему удалось вызвать у нее улыбку. - Лейк Истмэн, хочу представить тебе мою сестру, Джекки Хабер. Она слегка ошарашена всем этим.

- Иногда то же происходит и со мной, - мило ответила Лейк. - Не обращайте внимания, миссис Хабер.

- Ах, я снова взяла свою девичью фамилию, - сказала с серьезным видом Джекки. - Я развелась. И не намереваюсь возвращаться в Канзас.

- Ну, а что будет с вашей собачонкой, а? - Лейк никак не могла сдержаться. - Простите меня, Джекки, но… какое странное у вас ожерелье.

Общий поток увлек Гарри по направлению к примерочным. Лейк наблюдала за его перемещениями краешком глаза.

- Это мой талисман, он приносит счастье, - принялась объяснять ей Джекки, - но, кажется, он не совсем гармонирует с платьем. - Она нахмурилась.

- Тогда оставьте этот талисман для тех нарядов, с которыми он гармонирует, и найдите себе другой, который подойдет для всех прочих, - предложила Лейк, похлопав ее по руке. Быстро оглянувшись, она заметила, что ни Джордж, ни Крис на нее в данный момент не смотрят. Улыбнувшись Джекки, она почти бегом достигла примерочной и проскользнула, никем не замеченная, внутрь.

Там он ожидал ее. Гарри затащил ее в один из отсеков, захлопнув за ними дверь. Там за тонкой стенкой гости ходили взад и вперед, разговаривали, смеялись. Очень немногие хотели что-либо примерить. Не произнося ни слова, Гарри поцеловал ее в плечико. Она опустила голову на грудь, и от этого ее тесное платье послушно сползло вниз. Ее груди выпрыгнули из тесных объятий материи навстречу его губам. Она выпила лишь бокал шампанского, но за весь день почти ничего не ела, и вдруг почувствовала, как у нее закружилась голова. Она едва стояла на ногах. Он удержал ее на месте, затем, проскользнув рукой под короткое платье, принялся гладить ее бедра, а потом этот требовательный пульсирующий под ее сырыми трусиками. Она, с силой прильнув к его проворным пальцам, начала лихорадочно расстегивать у него ремень. В этот момент дверь, та дверь, которую захлопнул Гарри, в спешке забыв запереть на ключ, та самая дверь распахнулась настежь.

Мимо проходил Мэтт, но он, конечно, оказался не единственным зрителем интересной немой сценки. Лейк с Гарри, казалось, прилипли к полу. Мэтт продолжал стоять, слегка ухмыляясь.

В это мгновение, когда зрители отвели в сторону глаза, Мэтт протянул руку и закрыл дверь. Они услышали, как он удаляется, слегка посмеиваясь.

- Он не скажет, - сказал не слишком уверенно Гарри. - Я знаю Мэтта, он не скажет.

- Он ненавидит меня, - вставила Лейк, закрывая саронгом груди. - Особенно после того, как я оказала такой "радушный" прием Карен.

- Мы погибли, к едрене фене, - простонал Гарри.

- Какой ужасный набор слов.

- Но тем не менее это так.

Он оглядел ее платье, она его костюм. Все было в порядке.

- Хорошо. Послушай, план действий таков. Мы должны все отрицать.

Она криво улыбнулась.

- Умница. Поболтайся там немного. Если мистеру Сингеру будет угодно повести рискованную игру, у меня для него припасена парочка трюков.

Он поцеловал ее в затылок.

- Ну, кто первый, ты или я?

- Ты.

Выглянув в холл, он быстро вышел из примерочной и сразу же смешался с гостями.

- Ну, где же ты был? - весело смеясь, Крис схватила его под руку. - Где ты был?

- Искал тебя, моя дорогая.

Она прикоснулась к нему всем телом. Он почувствовал в кармане что-то твердое. - У меня в кармане камень, - заметил он.

- Разве так встречают женщину? Разве так говорят, что ты рад меня видеть?

- Нет, не так, - он ощупал карман и вытащил оттуда тот кристалл, который ему подарила Крис.

- Ах, вон оно что, - рассмеялась она. - Ну что, принес он тебе счастье? - невинно спросила она.

Он протянул ей кристалл.

- Лучше пусть будет у тебя.

К ним подходили Мэтт с Карен. Гарри затаил дыхание.

- Спасибо за то, что пригласили, - вежливо сказала Карен. - Прекрасный прием, но я все еще живу по нью-йоркскому времени. Пора идти домой, чтобы как следует выспаться.

- Надеюсь, мы скоро снова посетим вас, - они поцеловали друг друга в щечку. Мэтт дружески улыбался Гарри, но его улыбка недвусмысленно говорила: ты у меня в руках, Таунсенд. Всегда был и всегда будешь.

Попрощавшись, они ушли.

- Мне кажется, ты был прав, - решительно сказала Крис. - Он очень бесстрастный, холодный человек. А она просто милашка. И мне очень понравился ее костюм.

- Я люблю тебя, - сказал Гарри, с облегчением чувствуя, что на сей раз все обошлось. Но чувство облегчения все больше покидало его, когда он осознал, что, в сущности, он приятный, красивый, смазливый пижон. Смазливый и счастливый.

- Я тебя тоже люблю, - эхом отозвалась Крис, обняв его. Где-то вдалеке Лейк выходила вместе с толпой на улицу. - Мне кажется, у меня самый лучший на свете парень.

Вдруг он почувствовал, что он уж не такой удачливый. Ему стало не по себе.

Лейк нажимала на газ. Какой-то парень в БМВ, поравнявшись с ней, окликнул ее:

- Хэлло, красотка. Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Она погрозила ему пальцем.

- Эй, парень, - ответила она ему на манер Большого Джазмэна, - ты еще меня не знаешь!

Он отстал, и все время уменьшался в размерах в боковом зеркальце по мере того, как она все сильнее нажимала на педаль. Через час она осознала, что пора остановиться у бензоколонки. Во-первых, нужно было заправиться, во-вторых, ей нужно было отдохнуть, так как она уже почти засыпала на ходу на шоссе. За следующим уклоном она увидела небольшое ответвление дороги, ведущее к заправочной станции (где продавались кроме бензина молоко и яйца), а также к дорожному ресторану и к отелю "Бергер Кинг". На небольшом щите значилось: "Добро пожаловать в Роздейл!". Но что еще было написано на нем, прочесть было трудно, так как, вероятно, какой-то раздосадованный житель написал на нем большими буквами "Роздейлская дыра" .

Она въехала на бензозаправочную станцию. Служащий, вдоволь насмотревшись на ее плотно облегающий фигуру саронг, наконец наполнил бак, проверил масло и вытер тряпкой переднее стекло. Он предложил ей также бесплатно отцентровать двигатель и сменить смазку, но она, улыбнувшись ему, поспешила в женский туалет. На обратном пути, заглянув в домик, она обнаружила там старый жакет.

- Нельзя ли взять его у вас напрокат?

Он, несколько удивленный, кивнул.

- Можете взять здесь все, что хотите, милая девушка! - он, вероятно, намеревался приударить за ней, но она, набирая скорость, уже выезжала на дорогу.

Даже в таком маленьком городке, как Роздейл, она могла получить то, что хотела. Она это обнаружила на следующем перекрестке, где на щите горели неоновые буквы рекламы "Шлитц". Название бара было выведено более мелкими буквами - "Ничья гостиница" . Видно, в Роздейле немало шутников.

Внутри было совсем неплохо, даже совсем неплохо. Правда, стойка под ее локтями оказалась довольно грязной, но бармен тут же живо исправил свою оплошность. Очень приятно. На самом деле.

Над ее головой мягко жужжал телевизор - шла какая-то старая картина, которую Лейк никак не могла вспомнить. Она сидела возле стойки, оглядываясь вокруг. В зале стояло несколько столиков, покрытых вездесущей клеенкой с красно-белыми квадратами. За одним сидела парочка подростков; за другим молодая официантка расправлялась с гамбургером. Ее нельзя было назвать потрясающе красивой, хотя она переживала лучшие годы.

- Добрый вечер, - поприветствовал Лейк бармен. - Что вам угодно?

- Виски со льдом.

Он сделал ей двойную.

- Послушайте, вы…

- Нет, нет, - она покачала головой. - Я просто на нее похожа. Мне все об этом говорят. Меня зовут Лайза, Лайза - с буквой "з" посередине.

- Понимаю, - отвернувшись, он начал готовить ей выпивку.

- Здесь у вас когда-нибудь бывают живые люди?

- Примерно через час. У нас поздняя публика, - он подал ей стаканчик и, взяв у нее двадцать долларов, отвернулся к кассе. Именно в эту минуту Лейк решила, что он ей нравится, в тот момент когда он, стоя к ней спиной, орудовал кассовым аппаратом. У него были широкие плечи, и он был не слишком высокий, не слишком полный. Рубашка его прямо свисала с крутых плеч, что и было в нем особенно привлекательным.

Он вернулся, держа в руке сдачу, и веером развернул перед ней оставшиеся купюры. Когда он улыбнулся, на щеках образовались две глубокие ямочки.

Официантка встала из-за стола и понесла в кухню грязную посуду.

- Что-нибудь подать? - крикнула она бармену.

- Нет, мне ничего не нужно, спасибо.

Она ему улыбнулась…

Когда она улыбалась, она была гораздо красивее. Словно по ее желанию, в бар стали заходить люди, одни оставались у стойки, другие усаживались за столики. Большую часть публики, вероятно, составляли местные рабочие - "голубые воротнички". Вероятно, где-то поблизости большая фабрика или завод, пришла к выводу Лейк. Они, по-видимому, возвращались домой с вечерней смены.

У локтя Лейк появился еще один стаканчик с виски. Бармен указал пальцем на человека, сидевшего на третьем от нее табурете. У него был вполне нормальный вид. Слегка, может, суховат, но вообще-то нормальный.

Она подняла стаканчик и послала ему привет. Наклонившись к бармену, она прошептала:

- Если он начнет ко мне приставать, можно рассчитывать на вашу помощь?

- А почему бы тебе самой, Лайза, не поприставать к нему? Думаю, у тебя получится значительно лучше.

- Мне это не нужно, - ее имя корежило ей слух. Ей все же нужно помнить, что она городит.

- Привет. Меня зовут Глен, - он уселся на табурет рядом с ней. Пододвинул к себе поближе стаканчик с виски.

- Лайза.

- Вам никто не говорил, что вы похожи…

- О Боже, постоянно, - она не обращала особого внимания на его костюм; судя по всему, он был сделан из гаитянского хлопка, который так популярен среди психоаналитиков. Но тем не менее он был в порядке. Многие женщины нервно поглядывали на него. Глен, по-видимому, был образцом дневного улова в баре "Ничья гостиница".

- Я адвокат.

Но Глен в этом костюме похож на психоаналитика. Она захихикала.

- Простите, просто в голову пришла забавная мысль.

- Послушайте, я тоже люблю хорошую шутку. Не хотите ли сообщить?

Он улыбался, обнажая свои белоснежные зубы на фоне загорелого лица.

- Нет. Это вовсе не так смешно. Значит, вы адвокат. Должно быть, очень интересная профессия.

- Да, конечно. Я многое узнаю о людях, - он кивнул с умным видом. - Ну вот о вас, например. Могу поклясться, что вы либо актриса, либо манекенщица.

- Но в Лос-Анджелесе других профессий для женщин просто нет.

- Но только не в прелестном Роздейле. Что привело вас в наш старый, добрый Роздейл?

- Нужна смена обстановки, - ее стаканчик стоял пустой. Она глазами указала ему на это, и он тут же позвал бармена.

Очко в твою пользу, Глен.

- Ну, а что вы скажете о себе?

Он в это время вел с собой спор относительно того, следует ли ему пить столько, сколько она: стаканчик она, стаканчик он.

- Гмм. Каждому необходима смена обстановки. Что касается меня, то я стараюсь хотя бы раз в год побывать в Вейле. Вам когда-нибудь приходилось бывать в Вейле?

- Нет, не приходилось.

Она уже все для себя решила: она отправится с ним к себе домой, если только не подвернется что-нибудь получше.

- Очень плохо. Вейл - фантастическое место.

- Угу, - она пристально разглядывала его через край нового стаканчика с виски. В стекле лицо его раздваивалось, подбородок отходил от носа с глазами почти на целый дюйм. А когда он начинал говорить, становилось еще смешнее.

Автомат для пластинок ревел, издавая какую-то мелодию рока под равномерные удары барабанов. Бум-ба-ба-бум. Глен предложил ей потоптаться. Она подумала, что сейчас это в самый раз. Они рассмеялись. Он вытащил Лейк на круг, и они начали раскачиваться, тесно прижавшись друг к другу. Она была достаточно пьяна и не могла танцевать хорошо. Лейк это понимала и, вцепившись в костюм Глена, следовала за ним в том направлении, которое он выбирал.

Официантка подошла к бармену.

- Ты считаешь, что я ужасно выгляжу…

- Что ты! Отнюдь.

- Мне всегда нравится наблюдать, как они выкрутасничают. Мне нравится, когда красивые девушки строят из себя идиоток. Говно, правда?

Он пожал плечами.

- Все по-человечески. Но ты все равно самая красивая девушка в этом зале, если ты хочешь знать мое мнение на этот счет.

Улыбка озарила невыразительные черты ее лица, придавая ей больше привлекательности. Бармен заставлял ее чувствовать, что она может нравиться.

- За это, парень, тебя впереди ожидает дикая, страстная ночь, - она проскользнула мимо, наградив его зад любовным шлепком.

Через плечо Глена Лейк наблюдала за публикой. Она испытывала какую-то горячую, острую боль в груди, словно кто-то затолкал туда кусок разбитого стекла. Глен мусолил ей мочку уха, словно размышляя, каким кратчайшим путем подобраться к губам. Губы его потихоньку, словно сороконожка, поедали пространство ее мягкой кожи на шее.

Она неловко его оттолкнула.

- Извини, Глен, Но так не пойдет. Я испытываю непреодолимое желание посидеть на твоем пиджаке…

- Ради Бога, - рассмеялся он.

- И вообще, мне пора домой, - подойдя к стойке, она дрожащей рукой оставила чаевые и, одурев от алкоголя, пошатываясь, неуверенной походкой направилась к выходу, к стоянке.

- Ключи, черт подери, - выругалась она сквозь зубы, шаря в сумке онемевшими пальцами. Они должны были быть там, наверно, притаились где-то в уголке.

- Пошли, беби, - это был Глен. Он шел за ней.

- По-моему, я ошиблась, Глен. Я не могу назначать свидание человеку, который приобретает свой гардероб на дешевых распродажах, - она рассмеялась. Глен по-прежнему стоял перед ней. Ему было не до смеха. - Оставь меня в покое! Понимаешь?

- Но ты же говоришь это несерьезно. Я тебе не верю, - он, прислонив ее к машине, прильнул к ней нижней частью тела. - По тому, как ты подошла ко мне в баре, я сразу понял, что ты распалилась и хочешь пощупать то, что у меня есть.

- Но только недолго, - опустив руку, она ухватилась за твердый член, резко, что было силы сжала его. Еще крепче. Он завопил и перегнулся надвое. О Боже! Он стал тихо материться от испытываемой боли.

- Разве ты не могла просто сказать - нет? - спросил он, уязвленный в своей гордости. - Дразнящая член п…! Динамистка, - не разгибаясь, он добрался до автомобиля и, сев в него, нажал на газ. Гравий прыснул из-под шин.

- Все равно у тебя костюм психоаналитика, - крикнула она ему вслед, наглотавшись чуть больше пыли, чем обычно.

Как выяснилось, она забыла запереть машину и теперь, усевшись, принялась шарить в сумочке.

- Куда же запропастились эти задроченные ключи? - горестно причитала она.

- Проснись. Давай, давай!

Кто- то тряс ее за плечо. Нет, не грубо, довольно вежливо. От этого человека исходил приятный запах, похожий на тимьян.

- Слава Богу, тимьян на моей стороне, - идиотски пел чей-то голос в ее сознании.

У нее страшно болела голова. Она со стоном открыла глаза.

- Мистер бармен, известно ли вам, что нет ничего хуже на свете, чем просыпаться с похмелья?

Он кивнул.

- Хотя вы проснулись, но по-прежнему пьяны.

- О, эта головная боль меня прикончит.

- Судя по всему, вам не следует сейчас ехать домой…

- Пит! - официантка стояла на крыльце в легком жакете.

Тревожные предчувствия избороздили ее лицо. Он рысцой побежал к крыльцу, и они о чем-то переговорили. Не требовалось умения читать по губам, чтобы понять суть их беседы.

- Что происходит?

- Она перебрала. Я отвезу ее домой. Свою машину оставлю здесь. Ты завтра за мной заедешь?

- Само собой. Ведь я люблю тебя.

- И я тебя тоже.

Сев в машину Лейк, ровно через восемь секунд поисков он обнаружил в сумочке ключи и завел двигатель. Они выехали на главное шоссе.

- Где вы живете?

Она, закусив губу, не скрывала своей озабоченности. Он сверкнул на нее глазами.

- У вас что, неприятности?

- Что-то вроде этого.

- Ваш старик ожидает дома?

Она кивнула с разнесчастным видом. Это было так просто. Главное, вовремя предоставить другому раскрутить машину лжи. До тех пор, пока все оставалось настолько просто, она могла чувствовать себя в полной безопасности.

Он размышлял, пытаясь оценить сложившуюся ситуацию. Ее ревнивый парень или муж ждал ее, сидя в кресле, притворяясь, что увлечен вечерним телешоу, на самом деле поджидая свою возлюбленную, чтобы дать ей по физиономии.

- Ну, а что тебе надо? Рано или поздно все равно придется с ним столкнуться.

- Лучше позже… У меня будет время пораскинуть умом. Можно… можно я останусь с вами на ночь? - она по глазам заметила, как он колеблется. - Да ладно. Помоги выйти. Не станешь же ты меня убеждать в том, что… никогда не гулял в жизни.

- Да, я погулял немало, - ровным тоном ответил он. - Надеюсь, многим дал сто очков вперед. Но у меня есть женщина. Я хочу вести с ней честную игру, а это довольно трудно сделать, если на моей вполне доступной для многих кушетке спит тихая прекрасная незнакомка.

- Видишь, - улыбнулась она. - Я готова уважать твою частную жизнь, если ты с уважением будешь относиться к моей.

Он улыбнулся в ответ.

- Черт подери, почему бы и нет. Боже, как давно меня не окатывало холодным душем.

Дом у него был небольшой, скорее похожий на хижину. Но в нем стоял действующий каменный камин, была отдельная кухня, спальня, кровать, в которой она сразу же забронировала для себя место. Ему предстояло довольствоваться кушеткой, которая была вполне удобной, и там было тепло, если зажечь камин. Он сделал этот дом собственными руками, с гордостью сообщил он ей. Все, кроме электрической проводки. Неплохо, по его мнению, для бывшего хиппи и студента-неудачника. Он прошелся вместе с ней по дому, демонстрируя свои маленькие сокровища.

Над кроватью в рамке висела печатная страница, привлекшая ее внимание. Она подошла поближе, чтобы получше рассмотреть.

- Боже! А это что такое?

- Великолепная вещь, не правда ли? - согласился он. - Ты не поверишь - это иллюстрация из детской книжки.

- Какой ужас.

- Да, она немного действует на нервы, но это истинное произведение искусства. Если бы у меня была эта книжка, то, может, я выбрал бы что-нибудь получше. Для разнообразия. Но эта, на мой взгляд, многого не стоит.

На странице был изображен человек, осторожно входящий в спальню со свечой в руке. У него был такой вид, что он ожидал увидеть нечто самое ужасное. За открытой дверью робко притаился второй человек, чье лицо и фигура точно соответствовали первому. Судя по выражению его лица, он не был дружески настроен.

- Ты что-либо слышала о доппелльгенгерах? ( Doppelgenger - нем., двойник. Прим. пер .)

- Нет. Это, вероятно, новый выводок охотничьих псов?

Он улыбнулся.

- Не совсем. Это немецкий миф, - объяснил он. - Не уверен, смогу ли я тебе все точно объяснить. У каждого человека есть свой двойник, носитель зла. По мифу, двойник ищет свое место в реальном мире, чтобы продолжать свою собственную жизнь в нем.

- Это что-то вроде ребенка, подкинутого эльфами взамен похищенного? - прошептала она.

- Да, в этом роде, - согласился он. - У немцев явно есть что-то болезненное, если они помещают такую иллюстрацию в книжку для детей.

Вдруг Лейк почувствовала, как ее окатила волна сумрачных предчувствий. У нее задрожали колени.

- Я никогда не повесила бы ее над своей кроватью, - она попыталась улыбнуться.

- Я, право, сам не понимаю. Но в ней есть что-то таинственное, притягательное. Самые сильные эмоции - это эмоции примитивные. Сильные, прекрасные, - он дал ей пижаму, халат и полотенце. - Ванная комната в конце прихожей. Не забудь после потрясти бачок, а то вода будет бежать всю ночь.

- Ладно. Не забуду. Послушай, Пит!

- Да, мадам?

- Ты давно с ней встречаешься?

- Несколько месяцев, - присев на край кровати, он смотрел на нее. У него были приятные черты лица, не выдающиеся, но правильные и четкие. Ему под тридцать. На лбу выбивалась непослушная кудряшка, как у мальчишки.

- А, понимаю, - улыбнулась Лейк. - Истинная любовь.

- Может быть. Я, конечно, намерен это выяснить, даже если на это у меня уйдет уйма времени.

- Ты на самом деле романтик, Пит.

- Стараюсь. Спокойной ночи.

Она слышала, как он вышел в гостиную. Расхаживая там, он стелил себе кровать, поправлял поленья в камине. Потом раздались мирные посапывающие звуки. Он спал. Лейк лежала в постели, уставившись в потолок. Темнота в комнате слегка рассеялась, и все вещи приобретали зыбкие очертания. Думая о вечности, она решила поиграть немного с собой: разве этот письменный стол не был похож на спящего гиганта, стоящего на задних лапах, или же на маленького дракона, перебирающего стеклянные шарики? Сколько же времени прошло - час или целых шесть дней? В гостиной Пит спал сном младенца, Лейк завидовала ему. Она вспомнила, какой тайной для нее в детстве казался сон. Однажды она спросила у матери - дышат ли люди во сне? Мать рассмеялась. Конечно, дышат. Все дышат. Сон - это вполне естественная вещь. Все в мире спят.

Эта иллюстрация над ней не давала ей покоя. Лейк не могла заснуть. Да прекрати, не строй из себя ребенка, пыталась усовестить она себя. Ясно, в том, что она не спала, была виновата не эта картинка из книжки.

Сбросив пижаму, она, обнаженная, босиком прошлепала в гостиную. Огонь уже погас, оставались лишь тлеющие угли, но от них шло тепло, неяркий свет, и они время от времени потрескивали. Пит, свернувшись калачиком, лежал на кушетке, набросив одеяло на свое крупное тело. Опустившись на колени перед кушеткой, она запустила руку под одеяло. Он был голый. Для чего же он разделся, если не ожидал ее прихода?

Она провела рукой по его телу, почувствовав, как он пробуждается под ее прикосновением, как кровь убыстренно потекла к его мышцам. Ты весь поешь, словно натянутая струна, с удовольствием отметила она.

Он зашевелился под одеялом, отодвинулся, предлагая ей место рядом. Глаза у него все еще были закрыты. Ему, наверное, кажется, что это сон, подумала Лейк. Взмахнув краем одеяла, по которому от этого жеста пробежала небольшая волна, она проскользнула в постель, прижалась к его теплому телу с мягкой, эластичной кожей. Он повернулся к ней, и она подлезла под него. Его затвердевшее естество уперлось ей в мягкий живот. Он, полусонный, медленно открыл глаза, ощущение реальности медленно возвращалось к сознанию. Теперь он уже знал, что происходит. Он мог сказать ей "нет", попросить ее убраться из его постели, отправиться на свою. Он мог сказать ей, как дорога для него его женщина, как он ее любил, что он никогда не отыщет чашу Святого Грааля, если только не сохранит чистоту и целомудрие.

Она вытянулась под ним во весь рост - казалось, вся она состояла из серебряных шелковистых волосков на укромном месте и белокурых волос на голове. Его решительность разлетелась в прах. Он немного сдвинулся вниз и крепко обнял ее. Он нежно дышал ей в ухо, проявляя все убыстряющееся нетерпение. Подняв ноги, она замкнула их у него на бедрах.

- Включайся в работу, - гортанно рассмеялась она, схватив зубами мочку его уха.

В ответ он прижал ее к себе еще крепче, и начал вводить член, стараясь сделать это помедленнее, насколько ему позволяла растущая страсть. Она все больше раззадоривала его, ритмично выпячивая вперед бедра. Он вновь потерял голову, подчиняясь ее ритму, - его длинный ствол поблескивал от ее жидкости.

Она явно не в себе, подумал он. Когда она своим резким движением вогнала его в себя очень глубоко, впившись ногтями в спину, он подумал, что они могут остаться в такой позе навечно. Вдруг она, изогнувшись, отстранилась от его лихорадочных накачиваний и удерживала его на расстоянии дюйма от цели несколько безумных секунд. Она заставила его застонать от сладостной муки - так он хотел ее, затем, поддразнив головку его члена мягкими, нежными нижними губами, вновь отстранилась от него. Он обхватил ее длинными руками, голова ее лежала у него на ладонях, словно на подушке, и волосы рассыпались у него по запястьям. Он жадно, надолго прильнул к ее губам, наслаждаясь тем, как она уступала ему весь свой мягкий, теплый рот. Она не сбавляла ритма, обнимая его ногами, нежно подталкивая его, побуждая с большей силой вгонять свое орудие сладостной пытки. Дрожа всем телом, он кончил - пот каплями падал с него, смешиваясь с потом ее тела. Он услыхал, как она смеется, прильнув к его уху. Это был смех победительницы.

Он сразу уснул, пытаясь позабыть звуки этого триумфального смеха.

Когда он проснулся на следующее утро, она уже встала и одевалась. Даже в холодном утреннем свете она оставалась самой красивой девушкой, которую ему когда-либо приходилось видеть прежде… И никого прежде ему так не хотелось поскорее выдворить из дома.

- Вот видишь? - сказала она. - Никто из нас не без греха. Никто.

Он посмотрел на нее.

- Вероятно, у тебя что-то есть на уме. Не знаю, ангел ли ты или только притворяешься. Но через какое-то время все различия стираются.

Она притворно-весело рассмеялась.

- Только подумай. Теперь ты можешь хвастаться перед друзьями, что трахнул звезду телеэкрана.

Когда в комнате растворились ее запахи, он сорвал простыни с кушетки и затолкал в мусорную корзину. Он принял душ, оделся, чувствуя, что с ним теперь творится что-то неладное. Может, он порвет со своей женщиной, может, сгорит его дом, может, землетрясение разрушит весь Роздейл. И все это из-за того, что он позволил прийти к себе этой женщине и она оказалась настолько прекрасной, что у него не хватило сил сопротивляться.

Стоит ли удивляться, что после приема Гарри долго не мог уснуть. Крис сладко посапывала рядом с ним, но он лежал с открытыми глазами. Поворочавшись в постели и напрасно пытаясь заснуть, он позвонил Мэтту, нисколько не заботясь о том, спит он в данную минуту или бодрствует. Он договорился с ним о встрече в отеле. Он оставил записочку для Крис.

"Не могу уснуть. Решил немного проветриться на машине".

Он вывел "ягуара" из гаража, стараясь не делать лишнего шума.

Мэтт ждал его в баре отеля. Перед ним стоял кофейник и одна чашечка. Мэтт не пил кофе, довольствовался содовой.

- Карен давно спит, - резко сказал он. - Она ничего об этом не знает. И я не намерен ей об этом сообщать, если тебя это интересует.

- Благодарю тебя, - Гарри налил себе чашку кофе. Он был таким горьким, что у него задергался нос.

- Ну как? - Мэтт, казалось, про себя улыбался. - Когда тебя впервые трахнула обожаемая мисс Истмэн?

Гарри рассмеялся, несмотря на всю серьезность ситуации.

- Ну, знаешь, у тебя довольно странный способ изложения мыслей. Наша связь длится уже несколько месяцев. Послушай, у меня сложилось такое впечатление, что Джордж Николс хочет предложить мне ведущую роль в картине. Я не могу позволить, чтобы все лопнуло, как мыльный пузырь. Мне нужно знать, что ты намереваешься предпринять.

- Ни черта. Каждый должен заботиться о собственных похоронах. Ты можешь строить любые планы, как пожелаешь.

Гарри глубоко вздохнул.

- Мне казалось, что это всего лишь моя фантазия, так, для времяпрепровождения. Я не знал, что мы полюбим друг друга. Ты счастливчик, Мэтт. Ты хитрый парень. Боже, как похорошела Карен. Вероятно, ты о ней как следует заботишься?

- Даже не пытайся глядеть на нее, Гарри, - тихо предостерег его Мэтт. - А то я не только донесу на тебя, - он говорил совершенно серьезно.

- Не буду, - пообещал Гарри. - Я не намерен портить ей жизнь.

Они немного помолчали.

- Что ты собираешься делать? - спросил Мэтт.

- Бежать по инерции. Постараюсь не причинить боли Крис. Она на самом деле мне дорога, и только одному Богу известно, насколько она ко мне добра.

- Ты намерен разорвать с Лейк?

- Нет, - тихо ответил Гарри. - Я не хочу этого делать. - Он потягивал кофе, скривив физиономию из-за его горечи.

Мэтт покачал головой.

- Лейк - это единственная тема, из-за которой мы с Карен постоянно ссоримся. Некоторым людям в жизни не везет. Лейк сделала свою карьеру. Я был дико счастлив, когда она уехала в Калифорнию. Но в тот момент, когда Карен намеревалась порвать с ней, приходило либо письмо, либо рождественский подарок, и мы вновь оказывались на прежних позициях. Мне кажется, и Лейк пыталась отказаться от нее, но у нее ничего не получилось. Надеюсь, ты быстро отвяжешься от Лейк. Самый надежный путь для тебя - это разлука навечно.

- Нет, я этого не сделаю, - тихо сказал Гарри.

- Гарри, она для тебя - смертный приговор.

- Я люблю ее, - ответил он.

В одиннадцать утра Мэтт подтолкнул локтем Карен. Она все еще была в сонном состоянии.

- Просыпайся же, пора приниматься за работу.

- Нет, не хочу. У меня отпуск, - схватив подушку, она накрыла ею голову. - Иди прочь. Я больше не люблю тебя. Я никогда тебя не любила.

- Я приготовил тебе кофе.

Карен села в постели.

- Я все равно тебя не люблю, но все же еще есть надежда, - она с благодарностью взяла у него из рук чашку. - Ты разве раньше не вставал?

- Нет.

- Странно, мне показалось, что вставал. Может, мне это только приснилось?

Мэтт нахмурился.

- Я спустился вниз, чтобы взять со стола администратора вот это, - он помахал большим конвертом из манильской бумаги. - Это тебе.

Карен медленно его вскрыла. Это был сценарий, к которому была пришпилена записочка. В верхнем углу гордо сообщалось, что пакет прислан из агентства Николса.

Карен,

мне очень понравились те образцы твоего творчества, с которыми я ознакомился. Должен сказать, что они произвели на меня большое впечатление. Не можешь ли ты посмотреть вложенный в пакет сценарий и высказать мне свои соображения?

Отставив в сторону чашку с кофе, она влезла в разорванный свитер и джинсы.

- Что я должна с ним сделать?

Мэтт внимательно прочитал записку.

- Думаю, высказать свои соображения. Тут ясно сказано.

Читая сценарий на ходу, Карен незаметно перешла на террасу с чашкой в другой руке, ухитрившись при этом не пролить ни капли кофе и ни разу не споткнуться.

- Карен?

Она подняла на него глаза. На мгновение Мэтт увидел их блестящую пленку, освещенные солнцем волосы и розовевшие в солнечных лучах щеки. На лице у нее застыло выражение любопытства, рот был полуоткрыт. Боже, как он любил ее.

- Что случилось, Мэтт? - нетерпеливо спросила она.

- Как ты красива.

Она скорчила гримаску.

- Тебе повезло, парень, что я у тебя есть.

- Я знаю. Ты что, собираешься прочитать все это сейчас?

- Ты не против, если я включу телевизор?

- Нет.

Она, устроившись поудобнее на балконе, углубилась в чтение. Телевизор работал чуть слышно. Утренние воскресные программы обычно не были такими шумными, как дневные.

Кто- то постучал.

- Я открою, - сказал Мэтт.

Он отворил дверь.

- Привет, Джордж!

Агент пробормотал приветствие.

- Можно поговорить с Карен?

- Входи, пожалуйста, - крикнула Карен. - Нельзя же беседовать стоя у двери. К сожалению, у меня не было времени, чтобы прочитать сценарий.

- Да нет, я пришел не за этим. Лейк уехала в Энджелвуд.

Карен поглядела на него ничего не понимая.

- Ну это что-то вроде курорта, лечебных вод, - объяснил Джордж.

- Это место, куда съезжаются богачи, чтобы протрезветь.

Джордж постарался пропустить мимо ушей колкое замечание Мэтта.

- Она показалась сегодня утром в ужасном состоянии, на грани истерики. Я успокоил ее, и она согласилась провести несколько дней в Энджелвуде. Надеюсь, она вернется к работе на этой неделе. Но нельзя терять времени. - Он взял Карен за руку. - Она хочет видеть тебя. Она ужасно страдает от того приема, который вчера тебе оказала. Лейк хочет перед тобой извиниться. Это ей поможет, уверяю тебя. Я могу подвезти тебя, - он с надеждой посмотрел на нее. - Если только этого хочешь ты сама.

- Для чего это ей нужно? - вмешался Мэтт. - После такого милого приема вчера вечером…

- Мэтт, прошу тебя. По крайней мере я могу ее выслушать, - Карен снова повернулась к Джорджу. - Сейчас, только переоденусь.

Она схватила что-то в кладовой и направилась в ванную. В ее отсутствии Мэтт хранил гробовое молчание.

Это молчание надоело Джорджу.

- Лейк просто счастлива, что у нее есть такая верная подружка. Мы все должны брать с них пример.

- Лейк сумасшедшая, - заметил Мэтт. - С ней не впервые происходит приступ безумия?

- Нет.

- Кажется, я читал об этом в одном из таблоидов, - мягко улыбнулся он. - Весьма надежный источник. Может, я тебе надоедаю, Джордж, но я не хочу, чтобы обижали Карен.

Джордж беспомощно пожал плечами.

- Но это их дела. Я здесь играю роль мальчика на посылках.

- Но ведь Лейк нужна на работе. Она должна вернуться на площадку как можно скорее.

- Если бы только это, - твердо сказал Джордж.

- Я готова, - сказала Карен, выходя из ванной комнаты и на ходу расчесывая волосы. На ней была простая белая рубашка с поднятым воротничком, неразлучные джинсы и мягкий зеленый жакет. - Поехали.

Даже опытный взгляд Джорджа ничего не сумел заметить - только слегка подведены брови и ресницы и бесцветная помада на губах. Может, даже вазелин. Она была похожа на лошадку, только что выпрыгнувшую из денника, у которой расчесан каждый волосок.

"Конечно, она не Лейк с поражающей на месте красотой, - решил про себя Джордж, - но все же она очень привлекательна. Классная девушка. Спокойная, рассудительная". Странно, но из описаний Лейк он никак не мог ожидать такой красоты.

По дороге в Энджелвуд Джордж пересказал ей свой разговор с Лейк - слезы, мольбы: "Пожалуйста, пожалуйста, сделай все, что можешь, только привези ко мне Карен".

- Поговори со мной, - убеждал он ее, - почему ты не хочешь рассказать мне обо всем?

Но она стояла на своем, и, как он уже сказал Мэтту, ему выпала роль мальчика на посылках.

Они выехали на широкую автостраду.

- Как здесь красиво, - прошептала Карен.

- Энджелвуд был когда-то семейным особняком. Около ста лет назад. Затем семья распалась, какая-то предприимчивая особа овладела поместьем, переделала его, превратив в приют для уставших душой и телом. Люди приезжают сюда по разным причинам. Набрать форму перед съемками нового фильма, прийти в себя после суетливого бракоразводного процесса - в общем, куча причин.

Большой белый дом был похож на элегантный отель викторианской эпохи. Карен увидела местных постояльцев: одни из них сидели в плетеных креслах на большом крыльце, другие - прямо на траве, одетые в халаты. На некоторых были спортивные костюмы, и совсем немногие сохраняли верность повседневному костюму.

- Что-то здесь не видно обслуживающего персонала, - заметила Карен.

- Они просто не носят униформу, - объяснил ей Джордж. - Все чувствуют себя в своей одежде гораздо уютнее.

- Но ведь врачи должны носить белые халаты, не правда ли?

- Да, они их и носят.

- Неважно, как они одеты. Все равно это место предназначено для пьяниц и чокнутых, - Карен покачала головой. - А что она здесь делает? Она красивая, богатая, знаменитая… разве здесь она счастлива?

Джордж печально улыбнулся.

- Только в первые дни.

Лейк стояла на крыльце. Они отметились в журнале, после чего их направили обратно к бассейну.

- Может, ты все уладишь с ней одна? - спросил Джордж с нервной дрожью. - Я подожду тебя в столовой. Заодно выпью чашечку кофе.

Один человек, которого Карен знала по своему любимому телешоу несколько лет назад, плавал по водной дорожке, почти не тревожа воду своими гребками опытного пловца. На нем не было обычного парика, и он пополнел на несколько фунтов. После того как его серии были прекращены, у него не было много работы. У края воды грелась на солнышке какая-то женщина, знаменитость второго поколения. Она подняла глаза на Карен.

"Я видела всех этих людей в кино", - подумала Карен.

- Хватит озираться, иди ко мне и садись рядом, - позвала ее Лейк. Она тоже уютно устроилась в шезлонге, она была в черном купальнике, с солнцезащитными очками на носу, от нее сильно несло пахучим лосьоном против загара. - Не могу поверить, что ты здесь.

- Я и сама удивлена, - ответила Карен чуть официальным тоном.

Она хотела тем самым подчеркнуть, что она не была таким человеком, на которого можно было легко нагадить, но все же она села рядом.

Посмотрев на Карен, Лейк скривилась.

- Судя по всему, мой старинный приятель больше не намерен терпеть моих выходок - не то что было тогда, когда мне было двадцать. Хочешь, Карен, я кое-что тебе скажу? Все, что ты прежде слышала об этом бизнесе, - святая правда. Сначала все так забавно, ты даже не веришь, что все это случилось с тобой. Тебе кажется, что все происходит помимо тебя, вдали, ты уже больше не человек. Какая-то вещь. Особенно если это касается такой девушки, как я. Я ведь никогда не была ничем другим - только лицом и телом. Даже у бейсболистов карьера гораздо продолжительнее моей.

- Поэтому ты оказала мне такой дерьмовый прием?

- Я попытаюсь все объяснить, Карен. Вчера на приеме все старались играть в определенную игру, и только ты сумела над этим возвыситься. Любая смазливая девчонка нашего возраста выставила бы наружу свои сиськи и, как безумная, суетилась бы в толпе, пытаясь завязать несколько приятных знакомств, то есть старалась бы извлечь максимальную для себя пользу от этого сборища. А ты спокойно стоишь в углу и тихо разговариваешь с сестрой Гарри, у которой не все дома, затянувшись до подбородка, не предпринимая никаких усилий, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. А все спрашивают: "Что это за девушка?" Все они немного ненавидят тебя за то, что ты отказываешься играть в ту игру, которая всех увлекает. Ты стоишь над ней. Ты выше. Ты всегда была такой. А мне нужно, Карен, чтобы они на меня глазели. В тот день, когда они отвернут от меня свой взор, мне конец. Я была охвачена такой ревностью, что даже ничего перед собой не видела. Я не могла не дивиться этому; может, ты писала эти письма мне все эти годы только для того, чтобы я помогла твоей карьере?

Карен рассмеялась.

- Абсолютно нет. Если бы у меня дела шли лучше, успешнее твоих, разве я не помогла бы тебе? Как ты считаешь?

- Уверена, что помогла бы. Но все же до конца не убеждена.

Карен недоуменно пожала плечами.

- Я принимаю это. И это была не единственная причина моей переписки. Ты исчезла на целых два года. Я думала, что ты уже давно умерла и где-то спокойно гниешь. Я даже ездила к твоей матери. Боже, Лейк, стоит ли удивляться, что ты в таком положении. Она совершенно ненормальная женщина.

- Ей теперь уже ничем не поможешь, - слабо отозвалась Лейк.

- Но от этого тебе в жизни не легче. Я просто хотела убедиться, что с тобой ничего плохого не произошло. Что касается другого, то это в человеческой природе. После того как я одержала кое-какие успехи на писательской стезе, ты себе не представляешь, сколько отовсюду повыползало "старых друзей", которые стали клянчить о помощи. Очень смешно, Лейк, но я ничего в этом не понимаю и у меня здесь никого нет.

- Ты все еще хочешь стать актрисой?

Карен с минуту помолчала.

- Кажется, с меня достаточно актерской карьеры. Я боролась с агентами. Я бродила по дорогам, мне приходилось спать впятером в одной комнате с другими неряшливыми актерами, я была счастлива, если удавалось заработать двадцать долларов за шоу. Мне приходилось петь в таких грязных барах, в которых я не осмелилась бы есть, но это еще не самое страшное. Никто не желает тебя слушать. Если я настолько сногсшибательна, то почему не в силах заставить их слушать себя? Потому я теперь скриплю пером, мне прилично платят, ко мне хорошо относятся, и меня все вполне устраивает.

- Но все же тебе хочется?

- Только на моих условиях, - твердо сказала Карен. - Я больше не желаю, чтобы меня третировали.

- Тогда ты добьешься своего. Но это будет не скоро, не за одну ночь, моя дорогая. Но ты никому ничего не будешь должна. Если у тебя есть талант, то ты будешь довольна тем, что у тебя есть. Потому что ты на самом деле имеешь все, что нужно. Ты умна, ты красива, и у тебя есть человек, который тебя любит.

- Значит, ты меня позвала для этого - дать мне совет, как в дальнейшем строить карьеру?

- Нет, мне трудно сказать, - она надела очки, затем снова сняла их. - Будем откровенны, хорошо? Я дала себе обещание с этим покончить, - у нее дрожали губы. - Ты помнишь, когда ты впервые переехала ко мне? Ты тогда сказала, что мне нужно с кем-нибудь поговорить о ночных кошмарах, о своих проблемах. Так я ни с кем не говорила. Ни с докторами, ни с Джорджем - в общем, ни с кем. Ты единственный человек на свете, с кем я могу об этом поговорить, - она глубоко вздохнула. - Ты встречалась с моей матерью и, вероятно, в результате поняла, что в своей жизни у меня не было никого, кому я могла бы доверять, на кого могла бы положиться. Я не знаю, почему все так складывается, не знаю… но… Так оно и есть, не знаю, по какой причине, - она задышала чаще, - но она все равно остается моей матерью, я люблю ее. О Боже, все эти семейные тайны. Если бы только знала…

Встревожившись, Карен гладила ее руку.

- Лейк, пожалуйста, успокойся. Все хорошо. Я ведь рядом.

- Я никогда об этом никому не говорила. Даже Джорджу. Все это вызовет у него лишь отвращение, но что касается моих уходов в себя, то это уже другая история. Карен, я должна рассказать об этом кому-нибудь, и ты единственный человек, которому я доверяю. Я не хотела никому об этом говорить, надеялась, что все позабудется, но, увы, все бесполезно. Даже когда я напиваюсь в стельку, я все равно об этом помню. Не все, правда, но большую часть. Боже, как я боюсь! - она сжала пальцы Карен с удивительной силой. - Словно если я расскажу об этом вслух, то со мной произойдет что-то страшное, - она затряслась всем телом. - Он меня изнасиловал.

- Кто? - спросила Карен, пытаясь ее успокоить ровным мягким тоном, но Лейк уже погрузилась в воспоминания.

Сердечко сильно билось у нее в груди. Она была очень маленькой даже для своих пяти лет. Натягивая простыни на голову, она попыталась еще уменьшится в размерах, сократиться, исчезнуть вообще, чувствуя острый, инстинктивный страх перед человеком, затаившимся в углу. Она не могла ни убежать, ни позвать на помощь.

"Да это все происходит во сне, глупышка, - убеждала она себя. - Это только сон, и он пройдет, стоит только проснуться".

В детской горел свет, и он становился ярким, как молнии, если прищурить глаза, сжать посильнее веки. Но сейчас он был сумрачнее обычного: едва освещал угол комнаты. Там кто-то притаился. Вероятно, это была какая-то женщина, вся в искрах или кристаллах, как жена Лота из детской Библии. Девочка улыбнулась женщине в знак приветствия, но она не отвечала. Она была похожа на статую, хотя у нее были живые, как у людей глаза. Девочка хотела знать, не скучно ли быть статуей. Вероятно, скучно и противно. Она прищурилась, чтобы сделать свет от лампы поярче, но он все бледнел.

У девочки зачесалась ножка. Она потянулась рукой к этому месту, чтобы почесать, но вдруг похолодела. Кто-то дотрагивался до нее рукой. Под простынями. Чья-то рука крепко обхватила ее за лодыжку.

- Но это же сон, - шептала она. Статута теперь было едва видно, она слабо поблескивала в углу, но в глазах у нее стояли слезы. А руки по-прежнему были рядом, большие, сильные руки под простынями, которые двигались по всему ее маленькому тельцу. Ночная рубашка ее оказалась у нее на голове, в ней застряли ее руки. Слезы стыда покатились по ее щекам, она попыталась закричать, но ничего не вышло. Глядя через край рубашки, она глазами умоляла статую. Она умоляла ее помочь ей.

Руки уже трогали ее внизу. Она умоляла статую прекратить это. Может, все это нереально, может, какая-то женщина играла в статую, как играла маленькая девочка с матерью на зеленой лужайке перед домом. Кто бы она ни была, женщина или статуя, она либо не могла, либо не хотела ей помочь, и, почувствовав, как давит ночная рубашка на лицо, она поняла, что статуи там больше не было. Только чьи-то руки, которые причиняли ей ужасную боль, потому что они были очень большие, очень большие для такой маленькой девочки, как она.

"Проснись, - понукала она себя, - проснись и беги прочь!"

Она открыла глаза. И вот из глаз закапали настоящие слезы, слезы отчаяния и страха. Никто не хотел прийти к ней на помощь, никто. Она была маленькой, а руки большие. В любой момент они могли войти и поймать ее. В любое время.

А внизу статуя вышивала и плакала.

- Я была совсем маленькой, мне было лет пять, и он вошел ко мне в комнату, чтобы подоткнуть одеяло.

- О Боже мой! - у Карен от ужаса похолодело под ложечкой.

Она могла представить себе прелестного ребенка неописуемой красоты, ребенка, тихо игравшего в детской. Лежа на кровати, девочка ожидала, когда кто-то придет и подоткнет ее одеяло… она ожидала.

- Мой отец пришел ко мне и сделал мне больно, - вдруг голос у нее стал высоким, звонким, как у ребенка. - Я лежала и думала, чем я перед ним провинилась? Что же сделала я плохого, чтобы он мог себе позволить так надругаться надо мной? И потом я поняла. Все дело во мне. Я была плохой. У меня все перевернулось внутри - у меня не будет детей, все перевернулось, все там нарушено. Потому что я была такой маленькой, и все такое… и я сломалась. Дети не очень сильные создания, - сказала она сухим, педантичным тоном. - Они легко ломаются. Понимаешь?

Карен кивнула. Слезы заструились у нее по щекам.

- Иногда, когда я смотрю на тебя, я вдруг начинаю сердиться. Если бы он не искалечил меня, я тоже была бы такой, как ты, у меня было бы много друзей. Я могла бы быть хорошей и доброй. Но как я могу быть теперь хорошей после этого? Я ничего не могу поделать с собой. Как и мать. Мы обе с ней дефективные, - кажется она пришла в себя. - Но не говори об этом никому, даже Мэтту. Мне будет так стыдно. Лучше пусть люди вокруг считают меня стервой, но только пусть меня не жалеют.

- Лейк, тебе нечего стыдиться, ведь в этом нет твоей вины.

- Обещай, что никому не скажешь.

- Тебе нужно рассказать об этом своему врачу. Иначе тебе не выздороветь.

Лейк яростно замотала головой.

- Обещай.

- Обещаю, - неохотно сдалась Карен.

Лейк успокоилась, и это было настолько же очевидно, как и то паническое настроение, в котором она пребывала несколько минут до этого. Она улыбалась, прикасаясь к заплаканному лицу Карен.

- В конце концов все уже позади. Это какое-то чудо, что ты способна плакать из-за меня. Ты единственный человек, единственный, который на самом деле заботится обо мне.

- Это неправда, - запротестовала Карен. - Что ты скажешь о Джордже?

- Я очень рада, что ты приехала, - сказала она. Я думаю, что на сей раз мне все удастся. Если, конечно, как следует постараться. Все будет хорошо. Ты еще немного побудешь с нами?

- Наши планы в подвешенном состоянии.

- Значит, ты должна остаться.

- До тех пор, пока тебе не надоем.

Тот человек, которого Карен когда-то видела по телевидению, вышел из воды, вытирая капли махровым полотенцем. Набросив его на шею, помахал он Лейк.

- Хэлло! Очень приятно снова вас здесь видеть. Как себя чувствуете?

- Прекрасно, - ответила Лейк. - Я уезжаю во вторник домой. Больше, надеюсь, меня здесь не будет, - радостно заявила она.

- Прекрасно. Я желаю вам всего наилучшего на самом деле, - но его пристальные глаза говорили другое: "Ты вернешься, все мы сюда вернемся".

17

Как любой персонаж в детской книжке, Джордж отличался любопытством. Он был человеком, наделенным здравым смыслом, и не верил, что Карен преследует только одну цель в жизни - играть для Лейк роль няньки. Он ждал, что вот-вот от нее посыпятся требования, но так этого и не дождался.

Сид потешался над ним.

- Ты ее ревнуешь, ревнуешь эту маленькую девушку, ее подружку. Успокойся, Джордж, отдохни. Можешь радоваться. Лейк никогда так хорошо себя не чувствовала.

И это было правдой. Она вовремя приходила на работу и не путалась в тексте. Карен всегда находилась рядом с ней, устроившись на собственном стуле, на спинке которого было печатными буквами написано ее имя, и что-то царапала в своем постоянно находящемся при ней блокноте. Она никому не предоставила свои глянцевые фотографии размером 8x10; она не досаждала режиссеру. Короче говоря, у Джорджа не было никаких доказательств, что Карен использует дружбу с Лейк для продвижения собственной карьеры. Само собой, уже одно ее присутствие рядом с Лейк обеспечивало ей определенную рекламу. Журналы для любителей кино очень потешались в этой связи: "Разве не замечательно, что Лейк, эта великая "звезда", не забывает о своих старых друзьях?" Номера выглядели прекрасно, и так как обе девушки отличались фотогеничностью, фотографы тоже не сидели сложа руки. Снова Джордж почувствовал, что сможет быть счастливым. Образ Лейк никогда не отличался безукоризненностью, не вдруг стали происходить чудеса. Все же Джорджу было не по себе от присутствия Карен, ему постоянно чудилось, что она что-то от него скрывает. Его постоянно не покидал страх, что она обладает властью над Лейк и эта власть может увести девушку у него навсегда. Потому что, в конце концов, тот факт, что Лейк все еще находилась рядом с ним, был шуткой космического масштаба всех времен. Он, конечно, был большой дока и умело заправлял своими делами, но в глубине сердца он оставался подростком, восьмиклассником. Любой другой юноша чувствовал, что он выше Джорджа. Может, именно поэтому Карен вселяла в него чувство неловкости. Стоило ей направить на него свои почти восточные зеленовато-желтые глаза, как он чувствовал, что она видит его насквозь. Ему очень хотелось знать, разговаривали ли они с Лейк о нем.

Наконец он решился угостить обеих "своих девушек" обедом. Он заказал столик в Ma Мезоне, рассчитывая тем самым произвести должное впечатление на Карен.

Обе женщины пришли в точно указанное время. На Лейк была открытая бежевого цвета блузка и гармонирующая с ней прямая юбка. Создавалось впечатление, что она сидит совершенно голая. Во время обеда многие покровители искусств бросали на нее восхищенные взгляды. Карен, хотя и более скромно одетая, тоже привлекала к себе многозначительные взгляды. На ней был зеленый свитер крупной вязки, подходящие по цвету сапоги до колен, на шее был повязан легкий шарфик цвета слоновой кости.

- Я чувствую себя древней богиней племени инков, - улыбнулась она, подцепив на вилку цветок. Ими была усыпана тарелка с салатом.

Лейк попробовала один из них.

- Не очень вкусно, как ты думаешь? - она недовольно нахмурилась.

- Нет, не очень, - согласилась с ней Карен, - но они так хороши на вид.

Улыбаясь Джорджу, она пыталась вовлечь его в беседу. Он ответил ей улыбкой, но, как он ни старался, все же не мог почувствовать себя в своей тарелке.

Лейк сообщила, что ей нужно в туалет. Джордж слегка запаниковал, ему предстояло вести интеллектуальный разговор с Карен в течение нескольких минут.

- Ну, - весело начал он, - вы, ребята, посетили вчера шоу, устроенное одним из наших местных журналов?

- Да, Лейк отвезла меня в Диснейлэнд. Сотрудники все устроили. Мы хорошо повеселились. Не могу даже себе представить, что вы там никогда не бывали вдвоем.

- Ну, это не самое лучшее место для свидания, которое сразу приходит в голову, - ощетинился он. - Вы видели шоу?

- Да, конечно, - она ковыряла вилкой салат. - Мне нравится смотреть на себя на телеэкране. Хотя меня, конечно, не назовешь фотогеничной.

"Очень даже, - подумал про себя Джордж, - и ты об этом прекрасно знаешь".

- Мне всегда доставляет большое удовольствие следить за собой на экране.

- Ты просто хорошо адаптирована в жизни.

- Боюсь, ты прав. У меня нет привлекательных неврозов. Я даже прекратила грызть ногти, - она замолчала, надеясь, что он не связывал ее пренебрежительное замечание с несколько отклоняющейся в сторону от нормального природой Лейк.

Несколько посетителей не спускали с нее глаз, пытаясь выяснить, не является ли она новым открытием Джорджа Николсона. От Джорджа это не ускользнуло, и он немного рассердился.

- Кажется, тебе поступило немало предложений на роли, с тех пор как ты обрела здесь свою новую скандальную известность.

- Не очень, - пожала плечами Карен, - несколько фильмов ужасов, кроме того, они не прочь меня поэксплуатировать. Большей частью их интересует, смогу ли я заставить Лейк поговорить с ними, или же просят меня написать краткое изложение, взгляд чужака на Голливуд, что на самом деле представляет из себя Лейк Истмэн.

- Но ты, конечно, отказываешься?

- Да, - она в упор посмотрела не него. - Я никогда не стану делить что-либо подобное.

Он наклонился к ней поближе.

- Разве тебя не раздражает все это, Карен? Разве тебе нравится играть роль второй скрипки?

- Сейчас ты меня раздражаешь, Джордж, - ответила она, немного сердясь. Не тебе обвинять меня в том, что я зарабатываю на Лейк лишний бакс. Я сама заплачу за обед, благодарю тебя.

Она принялась рыться в сумочке.

- Прекрати! - прошипел Джордж, схватив ее за руку. - Здесь тебе не Нью-Йорк. Там, на улице, ты не найдешь такси. Прости меня. По-моему, я немного переборщил, - он посмотрел на Лейк, которая возвращалась к столу. - Забудем, о чем мы здесь говорили последние пять минут.

- Все в порядке? - спросила Лейк, усаживаясь на место.

- Превосходно, - подхватила Карен.

По ее виду Джордж понял, что она предпринимала большие усилия, чтобы поддержать его, и был ей за это благодарен.

После обеда они с Лейк довезли Карен до отеля. Лейк поднялась вместе с ней и вышла, держа в руках конверт из манильской бумаги.

- Вот, возьми, - она вручила ему конверт. - Карен дала. Это те исправления, которые ты поручил ей внести. Не понимаю, почему ей не отдать тебе его самой.

Он нахмурился.

- Потому, что мы не сильно ладим. Не могу назвать это подходящей идеей. Я просто верну…

- Ты попросил Карен поправить сценарий. Почему бы тебе прежде не прочитать, что она сделала, а уж потом ворчать? О'кей?

Она взяла его лицо в ладони.

- Иногда ты такой дерганый, Джордж, но в своем бизнесе ты, как правило, ошибок не допускаешь. Поэтому прочти это, сделай одолжение.

Повернув голову, он поцеловал ей ладошку.

- Ты меня просто обезоруживаешь. О'кей, ты хотела, чтобы я прочитал его. Ладно, сделаем.

Лейк попросила шофера покатать их по городу.

- Прямо сейчас? - недоверчиво спросил Джордж.

Лейк, взяв его под руку, склонила головку ему на плечо.

- Я хочу полюбоваться тобой, - она нежно прижалась к нему. - Ты не будешь таким сердитым, не будешь?

Листая страницы, он недовольно ворчал. Он хорошо знал содержание, поэтому без труда увидел исправления, которые внесла Карен. Она не стала менять сюжет, но ее опытная рука сразу чувствовалась в образах персонажей, особенно в роли, предназначавшейся для Лейк. Естественная кипучесть героини была смягчена, приспособлена к более умеренному темпераменту Лейк. Все остальное добавило бы ей лишь пресыщенной приторности. Теперь образ был подогнан под стиль Лейк, и в этом заключалось все очарование. В первоначальном варианте Виктория была опытной шпионкой, что-то вроде Джеймса Бонда в юбке. Это не нравилось Джорджу, хотя он и не мог объяснить почему. Теперь он понял. Лейк пришлось бы играть роль Виктории слишком бесстрастно, а такой персонаж вряд ли придется ей по вкусу.

Карен сделала Викторию любительницей, студенткой отделения изящных искусств, которая начинает сотрудничать с настоящим шпионом - здесь речь шла о роли для Гарри, с небольшими изменениями. Она даже предложила изменить название фильма - назвать фильм "Первое плавание", так как большая часть действия происходила на грузовом судне.

Главный злодей из прикованного к коляске маньяка превратился в очаровательного молодого человека, для которого были написаны самые лучшие строчки текста. Диалог приобрел большую остроту, живость, и Джордж, пробежав глазами две третьих, понял, что весь фильм становится не серьезным триллером, а легкой, с элементами комедии, авантюрной историей - именно такое кино зрительская аудитория никогда не устает смотреть.

Он захлопнул сценарий.

- Блестяще, - торопливо сказал он. - Особенно образ злодея. Ты знаешь, кого я вижу в этой роли?

- Кого?

- Джона Эллисона.

- Джон Эллисон? - рассмеялась Лейк. - Духовный братец Джитгета?

- Даже Джитгет уже состарился, а Джон Эллисон в данный момент стремится внести коренные изменения в свой имидж. Нельзя же вечно слоняться перед камерой на пляже, и к тому же наш фильм сам по себе далеко не пляжный.

- Да, это фильм, эксплуатирующий молодость, - рассеянно махнула рукой Лейк. - Большая разница.

- Элби Вейс предоставил Джону Эллисону роль в бродвейской драме. Насколько мне известно, у него неплохая пресса. Но на днях он расстанется с Вейсом. Мне хотелось, чтобы он приехал сюда. У него неплохие способности.

- Почему ты не пошлешь ему копию сценария? - ухмыльнулась Лейк. - И после того как он внимательно его изучит, можно послать пригожего эмиссара или даже двух, чтобы пощупать ему мускулистые руки, - она прижалась к его плечу. - Я не была в Нью-Йорке целую вечность.

- Лейк, я сам знаю, что мне делать.

- Ну, пожалуйста. Эллисон ни за что не согласится на второстепенную роль. Я прошу тебя просто предоставить нам с Карен отпуск, так хочется посетить наши давнишние, дорогие сердцу места. Мы не станем там заниматься никакими делами, так как никаких сделок не предвидится. И тебе это так же хорошо известно, как и мне.

- Вовсе необязательно. Актеры иногда пускаются в странные авантюры. И все же, - улыбнулся он, - я, по-моему, ничего особенного не теряю, направляя свою любимую актрису в театр.

Она бурно его обняла.

- Спасибо! Спасибо! Ты не пожалеешь об этом, Джордж. Мы там отлично проведем время. Я приду в нормальное психическое состояние перед началом съемок фильма после нашего возвращения. Ты лучше всех на свете!

- Ладно, ладно, - фыркнул он. - И не беспокойся, если тебе не удастся встретиться со знаменитым мистером Эллисоном. Ведь это твой отпуск.

- Я найду его, - твердо пообещала Лейк.

- Именно этого я и опасаюсь, - он умолк под обрушившимся на него потоком поцелуев и объятий.

К вечеру Джордж пригласил к себе в кабинет Мэтта, чтобы подписать с ним контракт в качестве режиссера в новом фильме с рабочим названием Первое плавание". Он оказался единственным человеком из всех побывавших прежде в кабинете Джорджа, который ни словом не обмолвился о многочисленных аэропланах. Никаких замечаний - ни "как интересно", ни "как необычно", ни в "этом есть что-то фрейдистское". Абсолютно ничего.

Джордж был уверен, что идет на большой риск. Недорогой фильм Мэтта, сделанный им со своими друзьями из "Шарманки", на днях выходил на экраны. Если он будет иметь такой большой успех, на который они рассчитывали, то все продюсеры в этом городе захотят иметь дело с молодым режиссером.

Джордж начинал действовать заблаговременно. Но если картина провалится, то у него на руках окажется неопытный режиссер, прочно удерживающий в своей лапе заключенный контракт, который уже нельзя будет аннулировать. Джордж понимал, что ступает по тонкому льду, но он доверял своему инстинкту. Он не очень много знал о Мэтте, который был оригинальным, молчаливым типом, но он отлично знал, что Мэтт - хороший режиссер, высокомерно относящийся ко всем вошедшим в поговорку очарованиям Голливуда: слава, наркотики, жаждущие юные "звезды". Казалось, у него была только одна страсть - это работа да жена. Джордж понимал, что для "Первого плавания" ему нужен хороший режиссер. Ему понравилось то, что он видел из его работы, понравился его кинематографический стиль, и его устраивало, что он никогда не соблазнится Лейк. Слишком многие из режиссеров подчинялись ее маленькому указующему пальчику. "Стоит октябрь, - подумал Джордж. - Если Эллисон читает медленно, то можно продлить срок до декабря и направить девушек в Нью-Йорк на рождественские праздники. Тем временем они проделают как можно больше предварительной работы, пока решится вопрос с "Девушкой наверху". Они в таком случае смогут приступить к съемкам в апреле будущего года.

Мэтт оторвал глаза от контракта.

- А где то дополнение, о котором я просил тебя?

- Мэтт, это весьма странное дополнение, - настороженно ответил он.

- Не вижу ничего странного. Кажется, я не просил тебя о чем-то необычном.

- Не все же настаивают на роли для своей жены.

Мэтт снял очки. Из-за поцарапанной роговой оболочки он не носил контактных линз.

- Речь идет о крошечной роли, всего каких-то пять минут экранного времени. Не понимаю, в чем здесь загвоздка. Все так поступают. Люди всегда раздают маленькие роли, словно подарки. Об этом даже и говорить не стоит, не то что ссориться.

- На самом деле, не стоит, - подумав, согласился Джордж. До апреля еще далеко, и в любой момент можно от всего отказаться.

Он подписал добавление.

- Вот, пожалуйста. Эти съемки станут для тебя временем, проведенным в кругу близких и друзей. Собираются вместе все твои старые друзья.

Мэтт пожал плечами.

- Не скажу, что мы уж все такие верные друзья. Я знаю Гарри, так как он снимался у меня в студенческом фильме. Лейк была подружкой по комнате моей жены. Не могу утверждать, что они были настолько близки друг к другу. У нас с ней только одно общее - это Карен.

- Ну, Карен - это еще та девушка!

- Да, не скрою, - улыбнулся Мэтт, это была первая его искренняя улыбка, которую увидел Джордж. - Если бы ты был смышленым, то подписал бы с ней контракт и дал роль в своем фильме.

Джордж начинал раздражаться.

- Все в свое время, Мэтт, все в свое время.

18

В Нью- Йорке было холодно, типичный декабрьский день, и они после краткого марафона по магазинам решили выпить по чашке чая в отеле "Плаза" в "Пальмовом дворике".

- Боже, как я скучала по этому городу, - призналась Лейк, наливая в чашку молока. - Как приятно сюда вернуться.

Карен наморщила носик.

- Лучше пойти посмотреть другое шоу. Это просто чудовищно.

- Прекрати, прекрати, - поддразнивала ее Лейк. - Разве ты не взволнована перспективой встречи с потрясающе смазливым Джоном Эллисоном?

- Нет. Я не выношу таких людей.

- Каких таких? - переспросила Лейк. - Ведь ты никогда прежде с ним не встречалась.

- Ты понимаешь, о чем я говорю. Эти ребята считают, что они просто божий подарок для нас, женщин.

Лейк вздохнула.

- Прекрасно, отправляешь на виселицу парня без суда. Имей в виду, разговаривать сегодня буду только я сама. А ты только наслаждайся шоу. Вот попробуй парочку сэндвичей. Это какая-то фантастика!

Лейк с аппетитом впилась в него зубами, и в этот момент подошла к столу какая-то доброжелательная ее поклонница. Другая, чуть помоложе, вероятно, ее перепуганная насмерть дочь, послушно плелась за ней, негромко выражая протест.

- Вы - Силки! - воскликнула пожилая дама. - Мы все время смотрим вас. У меня такое чувство, что вы стали членом нашей семьи.

- Я очень рада, что вам нравится шоу. Для этого мы, актеры, и существуем.

Пожилая леди кивнула.

- Считаю своим долгом сказать вам, что вам не следует увлекаться чересчур открытыми нарядами. Вы очень милая девушка, и нельзя идти на такую дешевку.

Ее дочь наверняка в эту минуту хотела бы провалиться сквозь землю.

- Благодарю вас за замечание, - серьезно ответила Лейк. - Очень приятно узнавать что-то со стороны.

- Пожалуйста, - ответила дама, вся сияя от гордости. - Вы очень, очень приятная девушка.

Она протянула ей блокнот для автографов с прикрепленным к корешку карандашом:

- Не дадите ли?

- С удовольствием.

Быстро нацарапав: "С наилучшими пожеланиями. Лейк Истмэн" - она вернула блокнот. Ее дочь стоически разглядывала собственные туфли, искренне желая оказаться сейчас в другом месте, где угодно: в Бельгийском Конго, посередине реки Амазонки в лодке со сломанным веслом - где угодно.

Дама, держа в руке блокнот, все еще колебалась, уставившись на Карен. Карен приятно улыбалась ей в ответ. Наконец она, еще раз улыбнувшись, осведомилась:

- А вы тоже знаменитость?

Карен с секунду помедлила.

- Значит, вы не узнаете меня? Понимаю, люди меня не узнают без парика. Это мне урок, чтобы впредь не показывалась без него. Ты была права, - она подтолкнула заинтригованную Лейк. - Она утверждала, что в таком виде меня никто не узнает. Мы даже заключили с ней небольшое пари, - выудив из сумочки доллар, она передала его Лейк. - Договор дороже денег.

- Боже мой, теперь я узнаю вас, простите меня, - расстроенная дама протянула ей книжку. - Не окажете ли любезность?

"Желаю удачи во всех начинаниях, - написала Карен. - С любовью, Долли Партон".

Дама была настолько смущена, что не осмелилась и взглянуть на блокнот до самого выхода. Там она оглянулась на Карен - в ее глазах сквозило недоверие.

- Неужели ты думаешь, что это на самом деле… - пытала она свою дочь.

Они слышали, как до самой Пятой авеню от души хохотала ее дочь.

В изумлении Лейк уставилась на Карен.

- Никогда не думала, что ты способна на такое. Я просто в шоке.

Карен посмотрела на нее невинными глазками.

- Ей только нужно было сказать: "Нет, я не узнаю вас". По-моему, я не вырывала у нее из рук блокнот.

- Ты невыносима, - фыркнула Лейк. - Я думала, что ты сперва покапризничаешь или по крайней мере изобразишь на лице праведное негодование. На твоем месте многие бы так поступили. Но ты была в своем амплуа.

Карен бросила на нее странный взгляд.

- Никогда не допускай ошибки и не считай, что люди, умеющие жить, меньше чувствуют, чем те, которые жить не умеют.

- Что ты имеешь в виду? - с нажимом произнесла Лейк.

- Ладно, оставим, - Карен потягивала чай из чашки. - Это неважно.

Они обе решили оставить эту тему.

Лейк, пошарив рукой среди лежавших у ее ног пакетов, вытащила из кучи один.

- Это тебе. Нет, сейчас не открывай. Дождись нашего возвращения в отель.

Карен с любопытством взирала на пакет, стараясь приоткрыть уголок, - что там?

- Это тебе на вечер, а если ты намерена разбить то, что в коробке, то тогда я сама ее понесу, - она начала надевать пальто. - Ты ослепишь этого маленького чудака.

- Ослепление - это по твоей части, - возразила Карен. - Я никого не ослепляю. Боже, мне совершенно не нужен этот вечер. Я не в той команде.

- Джон Эллисон будет тобой очарован, - сказала Лейк, складывая свертки и пытаясь рассчитать, какую сумку в какой руке нести.

Карен пожала плечами, стараясь казаться абсолютно безразличной, хотя это ей не совсем удавалось. Она прекрасно знала Джона Эллисона. В каждой школе, в каждом колледже, в каждой конторе был свой Джон Эллисон. Этот парень всегда поступал правильно, он никогда не был ублюдком до конца и мог состроить такую улыбку, на которую попалась бы сама мать Тереза. Этого парня любили все девушки, и никто из них не мог похвастать одержанной победой. За исключением той девушки, которая проголосовала за Лучшего человека года в своем календаре, и такие отношения длились только до того момента, пока она не остановила своего взора на английском студенте, прибывшем в их страну по обмену. Да, Карен знала Джона Эллисона, и такие парни, как он, всегда заставляли ее чувствовать себя невидимкой.

- О'кей, - сказала она себе. - Можно пожертвовать одним вечером.

- О чем ты бормочешь? - с улыбкой спросила Лейк. - Ты ругаешься про себя, как невоспитанная дама. Пошли найдем такси. Хочу немного отдохнуть до начала шоу.

Джон Эллисон не отличался особыми успехами в средней школе, если не считать, что он постоянно курил марихуану и без конца попадал в различные переделки. Школа для него была отчаянной скукой, все вокруг шло насмарку, ему предстояло жить и умереть в Хайленде, небольшом городке неподалеку от Нью-Йорка, где он прожил всю свою жизнь. Он был младшим из шести детей в семье, и ко времени его появления на свет родители его основательно поизносились. Им заранее был известен любой трюк, который он намеревался выкинуть, и у них не было настроения наблюдать за различными вариациями. Они уже порядком устали от проталкивания пяти своих чад, не блещущих талантами, по ступеням образования: курсы игры на гитаре, религиозное обучение, колледж. Они без обиняков объяснили Джонни, что если он намеревался кем-то стать в этой жизни, то должен позаботиться сам о своем образовании и обо всем прочем в этом роде. Джонни нашел работу на заправочной станции и вообразил, что на этом заканчивается вся жизнь и все время, отпущенное Джону Эллисону. Он слишком поздно родился, и к тому же не в той семье. Он приторговывал марихуаной - нет, небольшой бизнес, просто чтобы раздобыть денег на покупку кроссовок "Адидас" и пойти с девушкой на вечерний сеанс в кино. У него были длинные сальные волосы, и, как только у него начала расти щетина на лице, он отрастил бороду. Когда он появлялся в городе, то большинство добропорядочных граждан старались держаться от него подальше. Он был юным хулиганом, и общение с ним грозило бедой. В последнем классе к нему как нельзя лучше подходила фраза в календаре: "Это человек, по которому тюрьма плачет".

Когда ему исполнилось девятнадцать, Джонни по-прежнему качал бензин, продолжая и другой свой маленький бизнес. Один из его приятелей но школе, парень с головой, уговорил Джонни отправиться вместе с ним в город. Требовались исполнители для какой-то "мыльной оперы", и они отправились на прослушивание - ведь не прокаженные же! Чем черт не шутит, соглашался с приятелем Джонни, во всяком случае, этот день станет немного другим, не похожим на все остальные.

Они вошли на площадку с нечесаными волосами, в обычных форменных куртках и джинсах. Устроители, само собой разумеется, не намеревались встретиться с Марлоном Брандо. Им нужен был молодой, миловидный, слегка хулиганистого вида парень, но такой, который не представлял собой угрозы для общества. Элби Вейс, персональный менеджер на одном из прослушивании, в котором они принимали участие, внимательно следил за кандидатами. У него было полно друзей в этом бизнесе, и к его мнению прислушивались. Он не спускал глаз с Эллисона.

- Благодарим вас, - бросил кто-то Джонни. - Мы вам сообщим.

Лицо у Джонни комично упало.

- Полный провал, - искренне сокрушался он, возвращая сценарий. - Но я здесь впервые, я просто не умею этого делать. Очень жаль, в общем, мне вставили свечу…

- Не расстраивайся, - успокаивала его распорядительница, юная, но не очень привлекательная девушка.

Джонни слушал ее улыбаясь.

Она вся растаяла. Та женщина, которая проявляла равнодушие к актерскому горю, в глазах Элби превращалась в пустое место. Менеджер сразу увидел то, что требовалось увидеть. Он остановил Эллисона с приятелем в коридоре.

- Эй, ребята, - крикнул он, пыхтя и преодолевая сопротивление своего грузного тела, не желавшего, несмотря на все его усилия, переходить на бег. - Послушай, молодой человек, хочешь стать актером?

Джонни с другом переглянулись.

- Я тебе говорю, - Элби указал на Джонни. - Хочешь стать актером? - повторил он.

- Само собой, - рассмеявшись, ответил он. Мне уже до чертиков надоело качать бензин в этом вонючем городке.

Элби подошел к ним ближе, все еще немного пыхтя.

- Отлично. Вы мне понадобитесь на несколько дней здесь, в Нью-Йорке. Можете остановиться у меня.

- Минутку, - медленно сказал Джонни. - Что все это значит? Вы, мистер, положили на меня глаз?

- Я персональный менеджер, - гордо выпятив грудь, сказал Элби. - И мне кажется, у тебя есть то, что нужно. Возьми мою визитку.

Парни начали внимательно ее изучать.

- Гляди, выгравировано, - уважительно произнес один из них. - Вероятно, у этого дядьки водятся бабки.

- Хочешь стать актером? - в третий раз спросил Элби. - Если да, то я смогу тебе помочь.

Джонни засунул визитку в карман.

- Я подумаю, - сказал он, одарив Элби обворожительной, пронизывающей душу улыбкой. - Нельзя принимать поспешных решений, верно?

- Нет, не следует, - ответил Элби, чувствуя, как у него начинает кружиться, словно в каком-то тумане, голова.

Перед ним стоял его золотой мальчик - тот, который все для него сделает. Он еще никогда в жизни не был в этом так уверен.

Ребята отправились по домам.

- Ты, по-моему, чокнулся, - упрекнул Джонни приятель. - Ты должен был сразу схватить этого старого пердуна и вытрясти из него все, что у него есть. Судя по всему, у него не так мало.

- Я должен подумать, - безмятежно ответил Джонни. - И я намерен это сделать.

В тот вечер он сообщил матери, что уезжает, что теперь намерен жить в большом городе, чтобы попытаться чего-то добиться в жизни. Он хотел стать актером. Вкратце он рассказал ей о своей встрече с Элби Вейсом.

Отец был немного навеселе. Он был неплохим человеком, но очень устал, и жизнь казалась ему какой-то неудачной, затянувшейся шуткой. В молодости он писал стихи, и Джонни стал тем ребенком, который унаследовал его грезы. "Грезы о чем-то большом, стоящем, - подумал со смешком отец, - и они далеко его уведут".

- Хочешь превратить меня в ничтожество? - зарычал отец.

Мать принялась вытирать со стола.

- Оставь его в покое, - бросила она сквозь зубы. - Ты всегда к нему придираешься.

Собрав грязную посуду, она отнесла ее на кухню и там осталась, хотя до нее доносилась их перепалка. Уж лучше слышать, но не видеть, как они дерутся.

Когда дети были маленькими, Джон Старший (они называли его Большой Джон) вправлял им мозги с помощью ремня. Когда они подросли, он расправлялся с ними кулаками. Но никто не доводил до такого каления отца, как Джонни, потому что он больше других его любил. Джонни был единственным из них, который не смел отвечать ударом на удар. Он был сильный парень, высокого роста и, вероятно, мог бы прибить отца. Но он никогда не поднимал руку на старика. Джонни сам разработал для себя нравственный этический кодекс и неизменно его придерживался.

Она услыхала, как Большой Джон награждает оплеухами сына. От этих звуков ей стало не по себе.

- Нет, это просто невыносимо, - сказала она сквозь сжатые зубы.

Слова ее звучали тихо, приглушенно. Она вернулась в гостиную.

- Ну-ка прекратите, живо! - завопила она.

- Не вмешивайся, - предостерег ее Большой Джон. - Давай, давай, - поддразнивал он сына, - давай, ударь меня, ты, гнусный растрепа. Видишь, кого я воспитал? Никчемную девчонку. Маленькую милую девочку. Эй, красотка, как тебя зовут? Мария? Или Сьюзан?

- Оставь меня в покое, - сказал Джонни. - Дай мне забрать свои вещи и спокойно уйти.

Пройдя мимо старика, он начал подниматься по лестнице. Мыча, как безумный, отец схватил его за руку и потащил назад. Джонни потерял равновесие. Он повис, ухватившись за перила. Отец был еще крепкий мужчина, и Джонни пришлось разжать пальцы. Поскользнувшись, он с грохотом скатился вниз. Отец не выпускал его руки. Он упал неловко, и все услышали, как раздался треск.

Несколько секунд все было тихо. Джонни медленно поднялся, удивляясь, как быстро ему стало больно.

- Убирайся от меня, - крикнул он отцу, направляясь к выходу. - Я больше сюда никогда не приеду, никогда в жизни.

Он вышел, не зная, что еще придет отцу в голову. У него даже не было денег на автобус…

- Джонни! Джонни! - кричала устремившаяся за ним мать. - Вот все, что у меня есть, - она вложила ему в руки деньги. - Он не плохой человек. Просто случайность, Джонни, ты ведь знаешь, - расплакалась она.

- Я ненавижу этого ублюдка.

- Нет, нет, не надо, Джонни, - причитала мать. - Ведь у тебя из всех детей самый покладистый характер. Просто тебе еще не приходилось ни с кем расставаться. Вот и все. Прости его, ведь ты для этого создан, всех нас создал для этого Господь.

- Я ему никогда не прощу, - твердо произнес Джонни.

Когда автобус въехал в Порт-Офорити, у него сильно заныла рука, и он почувствовал себя разбитым. Здоровой рукой он вытащил из кармана визитку Элби. Мать дала ему чуть больше пятидесяти долларов. Несколько такси проехали мимо, не останавливаясь, испугавшись, вероятно, его растрепанного вида, но все же наконец один таксист снизошел и отвез его по указанному адресу к дому Элби, к особняку в аристократическом районе восточных шестидесятых улиц.

Горничная так испугалась его вида, что не хотела впускать.

- В чем дело, Эстер? - спросил подошедший к ней Элби, который заслышал шум у двери.

Джонни оперся на нее спиной. Если даже он превратился в животное, кто-то должен вывести его из такого скотского состояния?

- Мистер Вейс, я все обдумал, - сказал он. - Если хотите мне помочь, я не против, - с этими словами он упал в обморок прямо на крыльце.

Прежде всего Элби вызвал врача, который вправил ему вывихнутую руку и заверил его, что все синяки и кровоподтеки на лице скоро пройдут.

- Кто это тебя так? - поинтересовался он у Джонни, когда тот проснулся на следующее утро.

- Мой старик, - в глазах Элби отразился ужас. - Не смотрите так на меня. Просто несчастный случай. Мой старик силен, как бык, он не может рассчитать собственную силу. - Он зевнул, широко раскрыв рот. - Ну, когда мы начнем заниматься этой говеной актерской профессией?

- Прямо сейчас, - улыбнулся Элби.

Элби думал, что Джонни понадобится для отдыха целый день, и предусмотрительно вызвал парикмахера. После стрижки и тщательного бритья Элби сразу почувствовал, что его инстинкт в отношении больших денег, связанных с Джонни, не подвел. Его темные, почти черные волосы прекрасно гармонировали со светло-серыми глазами. Эти глаза был словно подернуты легким летним туманом. Он все же был крепкий парень, но в нем была какая-то приятная ранимость, которая сразу же бросалась всем в глаза и очаровывала.

Под вымышленным именем после старательных тренировок под руководством Элби он отправился на прослушивание для подбора актеров для "мыльной оперы". Устроители внимательно оглядели его всего - руку в гипсе, синяки на лице. Наконец-то перед ними появилось что-то настоящее, естественное, а не какой-то безликий, вырядившийся по случаю актер. Они тут же захотели подписать с ним контракт.

Потом все они отправились обедать в какой-то французский дешевый ресторан, и там никого абсолютно не волновало, что Джонни был лишь смирным парнем из окрестностей Нью-Йорка. Элби обо всем позаботился, он добился того, чтобы Джонни подписал контракт только после того, как его внимательно изучил их адвокат. Джонни блистательно напился выдержанным вином и заснул в лимузине по дороге домой. Элби пришлось на руках тащить его на второй этаж, где он и уложил его в кровать.

Жена Элби сидела в гостиной и вышивала.

- Тебе он нравится?

Она долго жила с Элби. В колледже состоялась их случайная встреча, и Элби решил проделать эксперимент. Она не любила часто вспоминать об этом, но время от времени этот эпизод всплывал у нее в голове.

- Он хороший парнишка, - сказал он, пожав плечами. - Он добьется больших успехов в "мыльных операх". Они были просто счастливы заполучить его.

Жена Элби отложила вышивание.

- Элби, не следует вкладывать всю свою душу в этого парня. Стоит таким, как он, вкусить хоть немного славы, как все они сходят с ума. Если он на самом деле преуспеет, то тут же порвет с тобой.

Он улыбался, вспоминая отважные попытки Джонни скрыть тот факт, что его подпоили его "мыльные" друзья, которым было известно об этом заранее, и, в сущности, было на все наплевать. Как же они с ним смеялись в машине!

- Вы думаете, они обо всем знали заранее? - спрашивал, хихикая, Джонни.

Он признался, что прежде почти ничего не пил, кроме пива. Потом он уснул, положив голову на плечо Элби.

- Нет, он не такой, как все, - задумчиво произнес он. - Он не похож на других. Этот парнишка совершенно другой.

Проведя шесть месяцев на "мыльных операх", Джонни стяжал славу и отправился в Голливуд, чтобы сняться в своей первой картине. После официальной встречи с продюсерами и различными специалистами со студии они закатили прием в честь Джонни. Ему предлагали кокаин, любая красивая женщина была ему доступна, он мог получить все и всех - чего только мог пожелать.

На следующее утро Элби, появившись около семи утра в одной из спален, снял Джонни с одной из красоток и затолкал в автомобиль.

Они вернулись в отель. Элби не знал, что принял накануне Джонни, серьезно опасаясь, что тот прекратит дышать во сне. Сидя на стуле возле его кровати, он вскоре и сам задремал.

Когда он проснулся, то обнаружил Джонни возле бассейна, где тот самозабвенно гонял футбольный мяч с одним из коридорных.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.

Джонни покачал головой.

- Здесь все происходит так быстро, я просто не в силах угнаться. Все это говно. Я очень боюсь, Элби.

Элби обнял его за плечи.

- Я научу тебя, как следует выходить из такого состояния. Я покажу тебе, - и он стал вбивать ему в голову основополагающие правила: - Нужно всегда быть свежим, подтянутым и собранным на рабочем месте. Вечеринки прекрасны, но нужно знать меру. Нужно найти себе постоянную девушку и не якшаться с проститутками, грибок - это тебе не шутка. И никогда, никогда, никогда не делай того, что может отразиться на твоей внешности. Запомни, твой бизнес зиждется на красивой внешности.

Джонни был воспитанным парнем, но не святым. Он следовал советам Элби, но время от времени начинал беситься, делал все, что хотел, совершал безумные поступки. Все обрушилось на него разом, и хотя он всегда был собранным и внимательным на площадке, опасная сторона жизни влекла его к себе и очаровывала, хотя он был довольно осторожен, пытаясь не позволить ей целиком завладеть им. Он понял, что был смазливее многих молодых актеров и рок-звезд, которые пришли раньше него и либо сгорели, либо покончили с собой из-за злоупотребления наркотиками. Он учился быть привлекательным, красивым, неотразимым и считал, что сможет всего добиться, если только не утратит бдительности.

Джон Эллисон, двадцати пяти лет, богатый, знаменитый, пригожий актер, получающий большое удовольствие от своего бродвейского дебюта, разглядывал через щелочку публику в зале, словно какой-то мальчишка на школьном вечере "Мы ищем таланты". К нему подошел Элби.

- Так это та самая девушка?

- Какая девушка?

- Та, для которой ты приготовил билет в партер? Она не похожа на твой типаж, - сказал Элби. - У нее слишком маленькие груди и слишком просветленный взгляд.

Джонни ухмыльнулся.

- Может, мне необходима умственная стимуляция, - он продолжал глазеть через занавес. - Значит, это и есть та сценаристка, о которой поднимают столько шуму. Маленькая, худосочная девица. Кожа да кости.

Элби тоже разглядывал зрительный зал.

- Ну ладно, повеселись с ней как следует. Во всяком случае, она, по-моему, достаточно чистая, - он похлопал своего протеже по плечу. - Я иду в первые ряды. Ни пуха ни пера.

Элби направился в партер, заполненный богатыми европейцами, прибывшими в эту страну, промышленниками и просто состоятельными людьми. "Небольшая война" была милой банальной пьеской о супружеской неверности, но стала гвоздем сезона. Некоторые пришли, чтобы посмотреть на этот всеми восхваляемый британский импорт, написанный молодым известным драматургом. Роли мужа и неверной жены играли ветераны английского театра, поэтому многие приходили, чтобы посмотреть на них. Не каждый день можно было увидеть на сцене актеров такого калибра. Но большинство явилось сюда, чтобы стать свидетелями, как с треском провалится на Бродвее знаменитая кинозвезда. Джонни очень упорно работал, и у него было немало положительных рецензий. Вот уже несколько месяцев кряду приходилось работать без передышки, и он мечтал о кратком отпуске. Элби знал, что ему хотелось немного покуролесить.

В партере он заметил девушку Джонни, которая тихо сидела в кресле, изучая "Театральную афишу". На ней было желтое шелковое платье с каким-то восточным орнаментом, высокий воротник плотно облегал ее тонкую шею. Она казалась персонажем из старого кино. Через несколько минут к ней присоединилась другая женщина, которая, если и не была Лейк Истмэн, то добротной ее копией. Элби понимал, что ему грозит беда. Николс, вероятно, послал ее с кучей готовых к подписи контрактов, и она явно пыталась соблазнить ими Джонни, чтобы навсегда разъединить их. Но Элби не был в этом абсолютно уверен. Он знал, что у Джонни чешутся руки, он хочет попробовать себя в каких-то более серьезных постановках. Элби не считал, что нужно спорить с успехом. Он целиком полагался на бродвейское шоу, хотя еще никто на Бродвее на этом не разбогател. Итак… Лейк Истмэн сидит в партере в кресле, которое ей предоставил Джонни. Может, между ними что-то есть, романтическая связь. Лейк была его типом: мятущаяся, вспыльчивая, опасная. Эта девушка в платье с восточным орнаментом, вероятно, была ее нью-йоркская подружка, которая радовалась, что заполучила бесплатный билет в театр, и принарядилась по этому случаю. Обе они самозабвенно болтали. Не отдавая себе отчета, Карен вдруг повернулась к Элби, давая ему возможность как следует рассмотреть ее. "Она на самом деле красивая девушка, - подумал Элби, внезапно почувствовав прилив нежности к ней, однако не настолько, чтобы забыть о треволнениях последних дней. - Безмятежная, тихая красотка, но внутри у нее чувствуется прочная сталь. У нее китайские глаза, как у Джин Тьерни". Восточный наряд лишь подчеркивал чувство отчужденности. "Жаль, - вздохнул Элби, - судя по всему, никого уже не привлекает такой мягкий тип".

Началась пьеса. Зрители старались устроиться поудобнее, кашляли и скрипели креслами до тех пор, покуда не появился на сцене Джон Эллисон. "Боже, как он хорош", - подумала, испытывая что-то вроде шока, Карен. Он легко подчинил себе сцену, точно так, как опытные профессиональные актеры, работающие рядом с ним. После того как она привыкла к его легкому английскому акценту, она поняла, насколько Эллисон созрел, насколько вырос из привычного имиджа идола-тинейджера. Он, конечно, был способен на великое.

Пьеса закончилась на очень грустной, просто угнетающей ноте: жена оставляла своего мужа и уезжала к молодому любовнику, но очень быстро поняла, что ее место заняла молодая прекрасная блондинка. Расстроенная супруга уходит со сцены, занавес опускается.

- Как все это угнетает, - прошептала Карен на ухо Лейк. - Я могу себе представить, что нечто подобное происходит со мной.

- Прекрати, - прошептала Лейк. - Сегодня мы еще позабавимся. Ты выглядишь превосходно.

Карен улыбнулась.

- Да, это милое платьице. Благодарю тебя за такой замечательный подарок.

- Ну ты же не можешь выходить в город с Джоном Эллисоном в тряпье, - поддразнила Лейк.

- Лично я отправляюсь домой, - охваченная паникой, сказала Карен.

Джон Эллисон сразу должен понять, что она абсолютно чокнутая девица. Она очень хотела домой, к Мэтту.

Лейк схватила ее за руку.

- Нет, ничего не выйдет, дорогая, Я отнюдь не дипломат. Ты мне нужна здесь, рядом. Кроме того, нельзя всю жизнь провести, словно отшельник, скорчившись за письменной машинкой. Пошли на сцену.

Он ожидал их прихода, опираясь на дверь своей уборной. Он все еще был взволнован после спектакля.

- Привет, привет, значит, ты Лейк. Я с интересом смотрю твое шоу. Ты в нем очень смешная, он пожал ей руку, и она сразу почувствовала, как ей передалась его энергия. - Ну, а это писательница? Кажется, Карен, так? - он тряс ее руку вверх и вниз, одновременно подталкивая обеих женщин в свою уборную. У него работал радиоприемник и комнату наполняли статичные ритмические звуки рок-н-рола.

- Джонни, у тебя было время, чтобы просмотреть сценарий? - спросила Лейк холодным тоном профессионала.

- Мне бы не хотелось сразу переходить к делу, - сказал он, потянувшись к стоявшей возле зеркала вазе с фруктами. - Хотите яблоко?

- Да, спасибо, - ответила Карен. Он бросил ей одно, самое крупное. Лейк отказалась.

Глядя в зеркало, Джонни начал снимать грим.

- Я был пай-мальчиком так долго. Сегодня вырываюсь на волю. Если хотите ко мне присоединиться, то это будет просто замечательно. И тогда мы обсудим все дела.

Лейк так сильно наклонилась вперед, что линия груди ее платья опасно обнажилась.

- Я готова. Куда ты намереваешься пойти?

Джонни задумчиво разглядывал ее.

- Может, в "Призрак"?

Лицо у нее вспыхнуло.

- Я всегда хотела там побывать. У тебя есть членский билет?

- Конечно, являюсь членом всех самых лучших злачных мест. Из многих меня выталкивали ногами. Но мне нравится "Призрак" из-за музыки. Там лучший в городе джаз.

- Мне это нравится. Ну а что ты скажешь, молчальник Сэм? Тебе нравится "Призрак"?

"Хотя она и писательница, но все же весьма привлекательна, - подумал Джонни. - Интересно, считает ли она меня глупым и малообразованным?" Джонни, конечно, не тратил своего времени на чтение "Мобби Дик". Он был очень чувствителен к тому, что люди могли считать его ограниченным.

Карен задумчиво жевала яблоко.

- Мне нравится джаз, - сказала она, выражая про себя сомнение, что люди ходят в "Призрак" из-за джаза и хорошей музыки.

- Хочешь укусить? - Джонни взял у нее из рук яблоко и, надкусив, вернул обратно. Посмотрев прямо в глазе Карен, он сказал:

- Я никому там не позволю приставать к тебе.

- Я могу постоять за себя, - резко бросила она.

- Вполне в этом уверен, - с самым невинным видом согласился он. - Знаешь, кого мне напоминает твоя подружка? - спросил он у Лейк. - Маленькую крольчиху.

- Да, - подхватила Лейк, будучи все же не до конца уверенной. - Очень похожа.

Вдруг он повернулся к Карен.

- Я тебе не нравлюсь? Я это чувствую.

Глядя ему в сероватые глаза, она поверила, что это так и есть.

- Вы просто меня раздражаете, мистер Эллисон. Вы очень ленивы и абсолютно без царя в голове. Сегодня вы были превосходны, но я смотрела все ваши фильмы и заметила, что вы передвигаетесь в полусонном состоянии. Откуда нам знать, что вы не повторите этого в нашем фильме?

- Да ты мне не позволишь, маленькая крольчиха, - беззаботно сказал Джонни. - Значит, я вам понравился на сцене? Я был просто замечательный - правильно я тебя цитирую?

- Да, вы были хороши на сцене, - сказала, все больше раздражаясь, Карен.

- Замечательный.

- Да, замечательный. Да, я так сказала - замечательный, - повторила она. Будь ты проклят, Джон Эллисон. Такие парни, как он, на самом деле доводили ее до кипения.

Он взял у нее из рук яблоко.

- Я читал твой сценарий. Замечательный, я бы сказал. Ты отлично пишешь.

- Благодарю вас, - она, наклонив голову, изучала собственные туфли.

Вдруг она сверкнула глазами, почти бросая ему вызов и бесстрашно глядя ему прямо в лицо. Электрическое напряжение вдруг стало чем-то ощутимым, живым, какой-то обособленной сущностью, которая ворвалась, подчиняясь собственному напору, словно непрошенный гость, которого никак нельзя было остановить.

"Да здесь сыплются кругом искры", - подумала Лейк в изумлении. Они спорили между собой, Джон Эллисон и Карен, спорили о каких-то бессмысленных вещах, но Лейк видела только возбуждение на их лицах. Они спорили о кино.

- Ты знаешь, в чем заключается твоя главная проблема? - Джонни допрашивал ее. - Ты просто сноб. Ты пристрастна по отношению к мужчинам с привлекательной внешностью. Могу побиться об заклад, нужно быть похожим на человека, нуждающемся в благотворительности, чтобы попасть в твою записную книжку.

- Все это абсолютно бессмысленно, - вопила в свою очередь Карен.

Лейк начинала на самом деле чувствовать, что она здесь лишняя.

- Ну ты идешь или не идешь?

- Иду, - сказал Джонни, натягивая пальто. Ты идешь, маленькая крольчиха?

Они продолжали препираться и на улице. Джонни останавливался, когда замечал знакомого, но даже при встрече торопился, пытаясь побыстрее избавиться от декабрьской стужи.

- Эй, вон мой приятель, - он указал рукой на человека, стоящего на другой стороне улицы. - Ну, он не очень близкий мой друг, но вполне подойдет нашей компании.

- Эй, Фокси! - громко крикнул он.

Карен с Лейк многозначительно переглянулись. Не может быть!

Но он уже переходил улицу, приближался к ним, и с каждым шагом оставалось все меньше и меньше сомнений. Это был Дэниэль Фокс.

- Эй, Фокси, - захлебываясь от радости, повторил Джонни. - Хочу представить тебя моим новым подружкам. Карен Блюм и Лейк Истмэн.

- Привет, Лейк, - сказал Дэниэль Фокс, глядя с улыбкой прямо ей в глаза. - Карен, а ты, по-моему, подросла. Какой приятный сюрприз!

Он был гладким, лоснящимся, по-видимому, он процветал.

Резко повернувшись, Карен зашагала прочь.

- Послушай, - закричал, следуя за ней Джонни. - Что происходит? Никак не пойму.

- Это ужасный человек, - тихо сказала она.

- Ну, немного с приветом, - признал Джонни. - Но этого недостаточно, чтобы исключить его из списка моих гостей.

- Он встречался с Лейк… Пытался даже ее изнасиловать. Он хотел убить ее.

- Прости, я этого не знал. Боже! В таком случае я бы никогда его не окликнул, - он так искренне сокрушался, что Карен нисколько не сомневалась, что он говорит правду. Она устало улыбнулась.

- Я уверена, что вы бы этого не сделали, но ведь вред уже причинен. Лейк вся напружинилась, натянулась, как струна. Думаю, что эта встреча будет беспокоить ее всю ночь.

К ним бежала Лейк, прижимая рукой полы пальто.

- Все в порядке, - сообщила она Карен. - Мы идем с ним выпить по чашке кофе. Пожалуйста, Карен, не расстраивайся. Но не могу же я провести всю жизнь в страхе перед этим человеком. Позволь мне покончить с этим раз и навсегда, - она поцеловала Карен в щеку. - Со мной все будет хорошо.

- Кажется, ты тоже сошла с ума.

- Да, подлежу освидетельствованию, - согласилась с ней Лейк и побежала через улицу навстречу Дэниэлю. - Эй, Джонни, - крикнула она, - не держи ее возле себя всю ночь.

С беспокойным видом Карен наблюдала, как удалялись фигуры Лейк и Дэниэля.

- Послушай, - мягко сказал Джонни. - Не беспокойся за свою подругу. Она взрослая девушка. Она сумеет постоять за себя.

Карен покачала головой.

- Нет, совсем нет. Не знаю, для чего она это делает?

- Может, он до сих пор много значит для нее? - высказал догадку Джонни, начиная ощущать, как мороз пробирает его до костей. Ему очень хотелось как можно скорее уйти с этой улицы.

- Не думаю.

Джонни вздохнул.

- Может, она хочет убедиться, что сумела преодолеть себя в отношении него?

К ним подкатило такси.

- Садись, поехали.

Карен колебалась. Если она на самом деле подруга Лейк, то должна следить за ней, заботиться о ней.

- Поехали, маленькая крольчиха, - Джонни держал открытой для нее дверцу, ухмыляясь при этом.

Он вел себя так, словно она была единственным человеком на свете, с которым он хотел провести предстоящую ночь.

"Сегодняшняя ночь - моя ночь", - решительно подумала Карен.

Она, сделав шаг вперед, села в машину.

Когда они переходили через Бродвей, Дэниэль взял Лейк под руку. Движение отличалось особой свирепостью, к тому же они шли на красный свет, поэтому она не отдернула руку. Он отпустил ее, когда они достигли противоположной стороны.

- Прекрасно выглядишь, - сказала она. - Лучше, чем заслуживаешь.

Дэниэль, закинув голову, расхохотался. Несколько людей оглянулись на него.

- Что-то ты очень похожа сейчас на пуританку Мне не следовало поручать тебя нежным заботам этой маленькой "хаузфрау". ( Hausfrau - нем. - домохозяйка. - Прим. пер .)

- Навряд ли ты бы меня оставил, во-первых, а во-вторых, Карен - не "хаузфрау".

- Нет, именно так. Поэтому она тебе и нравится, - он весело, беспечно улыбнулся. - Соль земли. Они не похожи на нас.

Он остановился возле бара, пользовавшегося особой популярностью среди актеров.

- Может, здесь?

"Мне нечего здесь делать, - медленно размышляла Лейк. - Я сейчас вот могу повернуться и пойти прочь, он меня не остановит. У него больше нет власти надо мной. Все было и быльем поросло. Он ничего для меня не значит".

- Отлично, - сказала она бесстрастным тоном, быстро проходя впереди него в бар.

Здесь было очень мило, прекрасное местечко - мебель темного дерева, длинная стойка, столы, покрытые белой писчей бумагой, на которой меценаты от искусства могли попытать собственные художественные таланты. В стаканчике из-под сока торчали разноцветные карандаши. Официант (скорее, безработный актер) предложил им меню после театра. Взяв заказ на выпивку, он удалился. Через несколько минут на столике появились стаканчики с мартини. Дэниэль поднес свой к губам, не спуская с нее глаз.

Он все еще волновал ее - она была вынуждена это признать, отчасти из-за испытываемой ею опасности. Вот здесь, перед ней, - ее смерть, подумала она. Он был для нее злом, он ее пугал, внушал страх, но он в то же время заставлял ее чувствовать себя живой, наполнял каким-то чувством своей необходимости, растворял ее одиночество. Кроме того, были и кое-какие другие соображения - соображения, которые она не осмеливалась даже неслышно прошептать. Это причиняло ей ужасную боль. Причиняло всегда.

Он улыбался, словно читал ее мысли.

- Ну расскажи мне о Голливуде, - он притронулся к стаканчику перед собой своими узкими пальцами. - Тебе удается там поразвлечься?

Задрав подбородок, она уставилась на него.

- Разве тебе не любопытно узнать, почему я в данную минуту сижу вот здесь, рядом с тобой?

- Ты находишься здесь, потому что тебе этого хочется.

- Правильно, Дэниэль. Потому что мне нужно было доказать самой себе, что все мои прежние чувства к тебе ныне мертвы. Больше твои уловки не проходят. Ни тактика страха, ни трюки призрака - в общем, ничто. Я влюблена в другого человека, Дэниэль, и постоянно только о нем и думаю.

- Да, я знаю, - он еще шире улыбнулся, видя, насколько она шокирована его словами. - Никогда не играй в покер, моя дорогая. У тебя для этого нет таланта. Неужели ты думаешь, что я случайно оказался возле театра, что это простое совпадение?

- Я об этом вообще не думала.

Он устремил на нее свой упорный взгляд.

- В любое время, когда я захочу, я могу выяснить, где ты находишься, с кем встречаешься, что замышляешь. Это совсем нетрудно. Ты живешь в стеклянном аквариуме. Любой может поднять бумажку, в которой был завернут корм, и узнать, что ты ела вчера на обед. Я знаю все о твоем очаровательном мальчике. И о его жене. Я знаю обо всех твоих ухажерах. Ты скучаешь по мне, Лейк. Я тебе нужен.

Она презрительно рассмеялась, глядя ему в лицо.

- Ты всегда был мастером самообмана. Я люблю, Дэниэль, и люблю по-настоящему. Мне жаль тебя, так как тебе никогда не узнать, что такое счастье.

- Согласен, он приятный парень, воспитанный человек, но если ты его заполучишь, если тебе удастся отбить его у жены, то ты тут же выбросишь его прочь, как вчерашнюю газету. Ты не хочешь того, что можешь получить, ты не хочешь для себя добра, любовь моя. Только мне известны все твои тайны. Вот увидишь. Ты сразу же устанешь от него, как только он станет твоим.

"Мне нужно сейчас встать и уйти прочь, - подумала она. - Он меня не остановит, по крайней мере здесь есть люди". Но она тем не менее продолжала сидеть, приклеившись пальцами к подножке своего бокала с нетронутым до сих пор напитком.

- Ты не прав.

- Я всегда прав в том, что касается тебя. Мы скроены из одного материала, и ты, и я. Мы оба холодны внутри, словно остывшая зола, но мир вопит о нашем к себе внимании, любви из-за наших дарований. Все наши эмоции - это лишь мимикрия, результат многих лет внимательного наблюдения. Как живут нормальные люди, что они чувствуют. Все это притворство, ложь. Мы на самом деле не такие. Я могу действительно что-то чувствовать только тогда, когда ты рядом.

Резко повернувшись к ней, он неожиданно так схватил ее за руку, что она испугалась.

- Мы принадлежим друг другу, Лейк. Я - это ты.

- Прекрати! - огрызнулась она, понижая голос до шепота. - Мне тебя очень жаль, ты на самом деле болен. Может, я в прошлом тоже была больна, как и ты, но теперь у меня в жизни все изменилось. У меня есть хорошие друзья, которые заботятся обо мне, у меня есть любимый человек, и ты, негодяй, должен этому поверить. Я говорю правду. Моя карьера успешно продвигается вперед, и даже если я еще целиком не выздоровела, то все же постараюсь это сделать в будущем.

- Лейк, - сказал он мягким, глухим голосом. - Тебе никогда не приходило в голову, что когда ты избавишься от своей болезни, то к тому времени от тебя многого не останется.

Она вся задрожала. Пытаясь взять себя в руки, отдавая себе точные указания, как вести себя, она сумела надеть пальто, подняться со своего места и выйти на улицу.

Наступила полночь.

Он заблудился. Заблудился самым ужасным образом в самом страшном на земле городе - Нью-Йорке. Майлс был учителем из Фресно штата Калифорнии. Теперь он стал учителем из Фресно, который заблудился. Его друзья хотели подцепить пару проституток возле туннеля Линкольна. Майлс был смазливее их, и у него было более опасливое отношение к возможности подхватить венерическую болезнь.

Ему было очень холодно. Во Фресно никогда не было такой погоды. Выбрав один из менее угрожающих, на его взгляд, баров, он вошел внутрь, надеясь получить пригодное для питья пиво и точные вразумительные указания от кого-нибудь, как добраться до своего отеля.

Возле стойки сидела блондинка. Он не видел ее лица, но, когда он присел рядом с ней, она с интересом начала его разглядывать. Она бросала на него далеко не случайные взгляды.

- О Боже, - в ужасе произнес он. - Так вы и есть Лейк Истмэн, на самом деле? Не верю глазам своим. Черт подери, как бы я хотел, чтобы мои приятели взглянули на вас.

Она продолжала разглядывать его с бесстрастным, похожим на маску лицом.

- Я отправилась в отель, - сказала она певучим, серебряным голоском, - но он оказался там раньше меня и сломал все, что можно. Все мои вещи испорчены.

- Кто он такой? - смущенно спросил Майлс.

- Привидение, этот двойник, - она так пристально смотрела на него, что ему стало не по себе. Она заставляла его нервничать. - Я боюсь возвращаться в номер. А что если он притаился в кладовке?

Закончив стаканчик, она поставила его поближе к бармену, чтобы он наполнил его снова. Ожидая напиток, она вытащила из сумочки флакончик с таблетками. Майлс знал, как выглядит "Валиум" - этот сильнодействующий наркотик.

- Да не может он прятаться в кладовке, - попытался он ее разуверить. - Взломщики обычно не шатаются по округе просто так.

- Но я все равно боюсь. Не могли бы вы проводить меня до отеля? Побудьте немного со мной, до прихода моих друзей.

- Видите ли, мне не хотелось, чтобы у вашего дружка сложилось неверное представление…

- Я имею в виду подругу, - объяснил он с подчеркнутой старательностью, ей подали свежий стаканчик, и Майлс уплатил за выпивку. - Вы можете остаться у меня. Можете делать со мной все, что угодно. Но я очень, очень боюсь. Пожалуйста.

Майлс отдавал себе отчет, что имеет дело с первоклассным психом, но, Боже, как же она была красива! Кроме того, звезды всегда имеют собственное окружение. Он проводит ее до отеля, а там передаст ее на руки или ее парикмахерше или астрологу, чтобы они о ней позаботились. А он, Майлс, в крайнем случае может взять такси и на лимузине прибыть домой.

- О'кей, - сказал он. - Я провожу вас домой.

Таксисту отнюдь не улыбалась идея ночью ехать в Гарлем, но его сопротивление сразу улетучилось, когда Джонни повертел сотенной у него перед носом. Сидя на заднем сиденье, он пытался объяснить своей спутнице, что из себя представляет "Призрак".

- Тебе приходилось бывать на Бурбон-стрит?

- В Новом Орлеане? - Карен из окна наблюдала, как быстро меняется окружающий пейзаж и появляются сценки, которые часто показывают в шестичасовых теленовостях. Чувство уверенности покидало ее с такой же быстротой.

- Бурбон-стрит - это такое место, где не царит никакой рассудочности. Что бы ты ни пожелала, можешь там получить. Все очень просто и свободно. То же самое можно сказать и о "Призраке". Там немного диковато, но второго такого места не найти.

- Кроме Бурбон-стрит, - сказала Карен.

- Думаю, у "Призрака" есть свое преимущество по сравнению с Бурбон-стрит.

Такси подъехало к краю тротуара.

- Приехали.

- Что это такое? - Карен, не выходя из машины, озиралась вокруг.

Улица была пустынной, витрины магазинов притаились за металлическими решетками. Джонни приказал таксисту ждать, вытащив для убедительности еще одну крупную купюру и передавая ее шоферу. Он подошел к двери, которая, казалось, была служебным входом. Солидная, массивная железная дверь. На ней большими кроваво-красными буквами краской из спрея было начертано "Призрак". Через дверь до нее донеслась негромкая музыка. Она скорее даже ее не слышала, а чувствовала. Но чей-то бас заставлял вздрагивать тротуар. Джонни постучал, и дверь открылась. За ней стоял чернокожий человек громадного роста. Карен никогда прежде не приходилось видеть таких людей.

- Хэлло, мальчик Джонни, - сказал он. - С возвращением. Сам призрак будет на самом деле очень рад тебя увидеть, - он не обращал никакого внимания на Карен, и она явно почувствовала, что была далеко не единственная девушка, которую Джонни Эллисон приводил в этот клуб.

Они последовали за гигантом по узкой лестнице-спирали. Карен было трудно по ней передвигаться на высоких каблуках и одновременно привыкать к почти полной темноте. Она почувствовала, как Джонни обнял ее за талию.

- Ты не против? - спросил он.

- Нет, - прошептала она в ответ.

В какое- то мгновение ему показалось, что нужно ее поцеловать. Она была забавной девушкой -серьезной тогда, когда этого не требовалось, слишком честной, слишком открытой, в общем, слишком-слишком. Но его к ней что-то притягивало, и он знал, что и он ей небезразличен. В темноте он погладил ее по волосам. Она слегка отстранилась, и он почувствовал гладкую кожу ее щеки. "Не стоило привозить ее сюда", - подумал он неожиданно. Она не была одной из тех девушек, которых обычно привозят в "Призрак". Потом он вспомнил, что, по существу, ничего о ней не знает и что именно она рассчитывала от него что-то получить, поэтому она должна потакать всем его желаниям. Его внезапный успех научил его, что все чего-то от него хотели, и поэтому ему нужно было строго следить за тем, чтобы они платили полностью за то, что получают.

Лестница привела их в угол большой комнаты, располагавшейся сразу за громадным танцевальным кругом. Другой угол был занят сверкающей никелем стойкой бара, над которой сияли розовато-лиловые неоновые неряшливые буквы "Призрак".

Покровители искусств танцевали под звуки джаз-банда, шурша по полу ногами, выделывая замысловатые коленца. Все здесь было превосходно.

- О Боже, - лишь сказала Карен, исчерпав весь словарный запас. Вот это да!

Сигаретный дым стелился по полу, обволакивая ноги танцующих покровителей искусств, добираясь до элегантной обуви тех посетителей, которые сидели за маленькими столиками и о чем-то беседовали. Слышалось равномерное гудение голосов. Высоко над головами какой-то человек на трапеции демонстрировал свой номер, не обращая никакого внимания на толпу и на вкусный, пахучий дым табака. Повсюду стояли статуи обнаженных женщин неземной красоты, но, как выяснилось, это были на самом деле живые женщины, которые безмятежно стояли на своих пьедесталах. Иногда время от времени кто-нибудь из посетителей подходил к одной из них и угощал сигареткой, таблеткой наркотика или выпивкой, в зависимости от того, чего такая женщина-статуя желала. Возле четвертой стены, под другой красно-лиловой неоновой логограммой, сидел белоснежно-белый, похожий на мальчика гранд. За фортепиано перебирало клавиши самое поразительное существо, которое Карен когда-либо видела.

Это был негр-альбинос. Совершенно белый черный человек. Карен уставилась на этот феномен. Она чувствовала, что он изучает ее из-под темных очков.

- А это и есть владелец "Призрака", - прошептал ей Джонни на ухо. - Пошли, я тебе его представлю, - они, пытаясь избежать столкновения с танцующими парами, пошли прямо через круг. - Карен, - с гордостью сказал Джонни, - прошу познакомиться. Это один и единственный здесь призрак по имени Эрнест Рич.

Альбинос протянул ей руку.

- Очень приятно, - рукопожатие у него было несильным, и Карен опасалась покрепче сдавить его ладонь. - Джон, я очень рад, что твой вкус в отношении женщин улучшается. Сегодня ты привел нам что-то на самом деле классическое, - его губы растянулись в широкой улыбке. - Добро пожаловать к "Призраку", мисс, - с величественным видом протянул он. - Ничего не принимайте здесь всерьез и постарайтесь как следует повеселиться.

- Постараемся, - пообещал ему Джонни.

Альбинос протянул руку и положил в карман Джонни небольшой, завернутый в бумагу пакет. Карен была готова побиться об заклад, что он подмигивал глазами, укрывшись за темными стеклами.

- Подарок ко дню рождения, - объяснил он. - Отдыхай. У нас сегодня грандиозная программа. Может, тебе и твоей девушке здесь понравится.

- Не знаю, право, - бросил косой взгляд Джонни на Карен. - Мы все еще привыкаем к обстановке.

Темные линзы повернулись в сторону Карен.

- Не делайте ничего такого, что вам не нравится, если только этот тип не забрал над вами очень большую власть. Тогда примите мое сочувствие!

Карен улыбнулась.

- Нет, я не буду делать того, что мне не нравится, - даю вам твердое обещание.

Они выбрали столик, и официант, который больше смахивал на официантку (хотя у Карен все же были сомнения на сей счет), принес им выпивку. Джонни похлопал себя по карману.

- Не хочешь таблетку? - по-дружески спросил он ее.

- Нет, надеюсь, ты тоже не станешь.

Он пожал плечами.

- Поступай как знаешь. Я же намерен как следует повеселиться.

Артист на трапеции, совершив особенно трудный выверт, сорвал аплодисменты. Какая-то красивая женщина подошла к Джонни и пригласила его на танец. Он встал, и они направились к площадке. Положив ему руки на бедра, она повела его. "Черт бы тебя побрал, - подумала Карен. - Нужно самой разобраться в обстановке".

Несколько человек, покинув танцевальный круг, направились по коридору, увешанному неоновыми трубками. Карен пошла вслед за ними.

- Куда это мы направляемся? - задавала она вопрос.

- Время шоу, - кто-то ответил ей.

Чувствовалось общее лихорадочное ожидание, которое передавалось от одного к другому. Коридор вел к комнатам, которые в свою очередь были разделены на более мелкие секции в виде кубов. Карен заглянула в один из кубов. Возле перегородки она увидела двух обнаженных девиц, которые переплелись телами, - ноги одной ласкали икры другой. Совершенно ясно, что ноги принадлежали различным владельцам. Она вернулась назад и присоединилась к потоку посетителей, идущих по коридору. Они направлялись к тому месту, которое было похоже на миниатюрный театр, со сценой, плюшевым занавесом и мягкими креслами темно-красного королевского цвета.

Карен устроилась в кресле, но ее волновали смутные предчувствия. Будь она проклята, если явится снова в главный зал, где на нее не обращает никакого внимания этот мерзкий негодяй. В зале погас свет, и занавес раскрылся.

Из- за кулис вышла красивая девушка и начала танцевать. Она, по-видимому, не была хорошо натренированной танцовщицей, но у нее было славное тело, и она умела грациозно передвигаться по сцене. Легкая, воздушная пачка ударялась краями по ее пышным бедрам и сильным ногам. Ее голые ступни были пухленькими, розоватого цвета. Под ярким гримом и накладными ресницами проступало очень миленькое детское личико. Она была похожа на большую куклу, которая двигала всем телом, прыгая по сцене. Ее танец, как это ни странно, производил гипнотический эффект. Через несколько секунд на сцену выбежал танцовщик. На нем был надет плащ с капюшоном. Женщина сразу от него отскочила, опустившись на колени. Она жестами демонстрировала охвативший ее ужас и отвращение. Эта фигура в капюшоне обнажила одно мускулистое загорелое плечо.

Приложив руку к ярко-красному рту, она изобразила что-то вроде обморока. Другой рукой она теребила себя за пачку. В это время из-за кулис появились еще двое. На них были обычные деловые костюмы с галстуками и застегнутые на все пуговицы белые рубашки. Вызывали удивление только маски на лицах, четко очерченные, из мягкого пластика: они были похожи на женские лица, но ужасно бледные и зловещие. Карен знала, что если прикоснуться к такой маске, то можно почувствовать под пальцами сырое и противное подбрюшье жабы. Деловые костюмы выстроились в линию, заняв места по обе стороны девушки. Они крепко удерживали ее в руках. Человек в капюшоне и маске вышел вперед и прижал лицо куколки к своей мошонке. Неожиданно повернувшись к аудитории, он мрачно засверкал глазами из прорезей на капюшоне. Одним движением сбросив верхнюю часть плаща, он туго завернул его вокруг бедер, пряча нижнюю часть тела от публики.

Оказалось, это была женщина. Ее груди проступали под кожаной сбруей, сдавливающей ей грудь, демонстрируя ее надувшиеся мышцы. Обмотанная наполовину плащом, она начала двигаться по сцене, словно укротительница змей. Повернувшись к охваченной паникой девушке, она заставила ее включиться в такой же ритм. Мужчины еще сильнее сжимали ее в руках. Один из них потянул ее за длинные золотистые волосы. Они остались у него в руке. По париком эта девушка была побрита наголо, словно осужденный. Мужчины (если только это были они) начали таскать ее за тонкое платье, отрывая не только куски ткани, но и подбивочного материала. И вот перед глазами зрителей предстал мальчик, не куколка-девушка, а прекрасный мальчик с мягкими чертами лица и атласной кожей. Его веселые глазки смущенно моргали.

С отвращением женщина в упряжке отбросила в сторону плащ, демонстрируя свое высокое, крепкое тело. Кожаные ремешки на бедрах удерживали громадный мужской член цвета плоти. К великому восторгу публики она набросилась с ним на мальчишку. Были ли его вопли естественными или это было частью представления, Карен так и не удалось выяснить. Она стремглав выбежала из зрительного зала, испытывая невообразимый ужас от той сцены, которую она увидела. Она остановилась только на улице.

- Эй, постой! - Джонни устремился за ней в погоню. - Нельзя же торчать на улице без пальто! Боже мой! Ведь сейчас декабрь!

Карен плакала, ей было стыдно, что она видела эту сцену, она была слишком нормальным человеком, который не мог воспринимать такое шоу как представление.

- Боже мой! - чуть слышно сказал он, все еще протягивая ей пальто и чувствуя себя полным подонком.

Его первой мыслью было, что своим поведением она хочет бросить на него тень. Ему хотелось веселиться, глотнуть немного наркотиков, позабавиться, черт подери. Но на сей раз ему было совсем не весело, несмотря на эту красивую женщину, которая лапала его на танцплощадке. У "Призрака" была целая конюшня привлекательных, крутобедрых девиц, и именно в этот момент Джонни думал об одной из них, которую он хотел куда больше, чем эту маленькую идиотку, рыдавшую без пальто на углу гарлемской улицы.

- Ну надень же пальто, - сказал он.

Она все еще всхлипывала, не обращая на него внимания. Тогда он набросил пальто ей на плечи.

- Прости меня, Карен. Мне ужасно жаль, что так получилось. Я не хотел тебя обидеть. Не нужно было тебя привозить сюда.

- Да, не нужно, - закивала она, продолжая рыдать. - Это было абсолютно лишено всякого смысла. Неужели ты всегда настолько очарователен с девушками?

Он бросил на нее сердитый взгляд.

- Ну, знаешь, пошла бы ты к черту. Ты думаешь, что если стала знаменитой писательницей, то можешь меня третировать, как последнего подонка из засранного городского парка? Я и сам кое-что сделал для себя, и мне надоело твое поведение.

- Ах, мое поведение? - взвилась Карен. - Ты самый бесчувственный маленький негодяй, с которым мне еще никогда прежде не приходилось встречаться. Мое поведение! Я не верю тебе…

Неожиданно, крепко обняв друг друга, они начали бурно целоваться, теснее прижимаясь друг к другу телами. Пальто соскользнуло у нее с плеч и неслышно упало на тротуар. Затем они отстранились, но он все равно продолжал ее обнимать. История взаимоотношений Джонни с женщинами не отличалась разнообразием; имел в основном дело с проститутками, так как они не могли заставить его воспитывать рожденного от него ребенка, не могли подать на него в суд. Он знал к тому же несколько темпераментных женщин в своем бизнесе, которые были не прочь переспать с одним-двумя мужчинами, а до этого у него были девушки в родном городке, причем всего-то две. Он никогда ни с кем не проводил время, как сейчас с Карен, и ему казалось, что это ему в конце концов нравится. От нее не разило духами, и тело ее в его объятиях было мягкое, податливое. Он чувствовал, что может сейчас же увести ее куда-нибудь, если только захочет. Ему этого хотелось. Да, хотелось на самом деле.

- Я ведь замужем, - печально сказала она.

- Я знаю.

- Ну что в таком случае мы можем предпринять?

- Прежде всего нужно что-то поесть, - быстро сказал он, останавливая такси, они с грохотом помчались вниз по улице, держа друг друга за руки и разговаривая о своих родных местах.

- Мои приятели подняли бы меня на смех, если бы увидели, что я держу твою руку, словно тинейджер, - сказал он.

- Разве тебе не все равно, что они скажут?

- Конечно, нет. Я не могу легко сходиться со многими людьми, - признался он. - В нашем бизнесе столько кровопийц, с добропорядочными людьми, как правило, встречаешься редко, когда они сюда приезжают по делам.

Она улыбнулась.

- Понимаю, что ты имеешь в виду.

Он подвинулся к ней поближе. Несмотря на то, что она понимала, что поступает дурно, что не хранит верность, она все же против своей воли опустила голову ему на плечо, и от этого ей стало очень хорошо.

Такси остановилось.

- О'кей, кажется, приехали.

Они вышли из машины.

- Тебе понравится это место, - пообещал Джонни.

Оно на самом деле ей понравилось. Оно называлось "Розоватая чашка чая", и, хотя уже было три часа утра, в нем было полно народу. Посетители уничтожали жареных цыплят с зеленью и капустой, кроме того, там подавали пирог из сладкой картошки и всем, казалось, там было очень уютно. Чернокожие официантки неслышно скользили между столиками, поднося тарелки с пищей, а хорошие роковые пластинки звучали на автоматическом проигрывателе. Карен на самом деле понравилась "Розоватая чашка чая".

Джонни обрисовал ей сложившуюся ситуацию, постоянно смахивая прядь волос со лба.

- Я очень люблю Элби, и я ему за все благодарен. Я знаю, что если бы не он, то по-прежнему качал бы бензин в своем городке неподалеку от Нью-Йорка. Но я не могу оставаться всю жизнь подростком, а, судя по всему, Элби как раз этого не понимает. Я не могу вот так его бросить, мне придется пойти на такой шаг, если Николс подпишет со мной контракт.

- Вполне вероятно, - согласилась с ним Карен. - Но он очень серьезно относится к идее пригласить тебя для участия в этом проекте. Он что-нибудь придумает.

- Элби ни за что не согласится, - Джонни покачал головой. Взяв печенье, он намазал его тонким слоем масла. - Он не намерен делиться с кем бы то ни было своим состоянием. Этот парень практически открыл меня. Он сделал мою карьеру. И все тут.

- Но этого еще недостаточно.

- Я хочу быть серьезным актером, - серьезно сказал он. - Я хочу, чтобы люди в этом бизнесе вспоминали обо мне, приступая к набору актеров для хороших фильмов. Уверен, что ты напишешь не один хороший сценарий.

- Постараюсь, - сказала она, испытывая сомнения. - Не знаю, насколько серьезной я должна быть с тобой.

- Как можно серьезнее, - подсказал он ей нужные слова.

- Ладно, договорились. Я не знаю, что готов для тебя сделать Джордж. Он сейчас сильно увлечен Лейк и больше ни о чем не думает. Лично я не могу себе представить, как ты будешь играть негодяя, но герой уже задействован. Если ты подпишешь контракт с Джорджем, то он, вероятно, постарается предложить тебе роли, подобные тем, которые ты сейчас исполняешь. Нет, к Джорджу нужен иной подход. Ты должен предложить ему что-то свое. Что-то вполне определенное, чтобы он не мог заставить тебя делать то, что ты не хочешь. Нужно проявлять твердость в общении с Джорджем, иначе он переступит через тебя. Ты сделал заявку на что-нибудь на самом деле ценное?

- Нет. Сценарии обычно читает сам Элби, а потом пересылает их мне.

- Ты должен теперь читать их сам.

- Теперь не могу читать, - мрачно сказал он.

- Ты даешь, - улыбнулась она. - Ну начни с чего-нибудь полегче. Например, с "Таинственного острова".

- Я эту книгу читал. Мне она понравилась, - он взял с ее тарелки кусочек бекона. - Напиши что-нибудь для меня, а?

- Я, конечно, могла бы, - медленно сказала она. - Происходят странные вещи - мне кажется, я могу придумать для тебя хорошую историю, - она подвинулась к нему и задумалась. - Если им еще не разонравились вестерны, мне бы хотелось написать что-то в этом роде. Ты сыграешь отличного ковбоя.

- Мой старик сильно надо мной посмеется, - он махнул официантке, чтобы она принесла счет. - Он работал на молочной ферме и без всяких обиняков заявил нам, что ничего романтического в труде ковбоя нет. Он ненавидел этих коров. - Даже теперь, уплатив по счету, он оставил стодолларовую бумажку на чаевые.

Глаза у Карен расширились от удивления.

- Джонни, ведь это куча денег.

- Мне она понравилась. А тебе?

- Понравилась, но я не знала, что ты намерен платить ей за образование в колледже.

Он широко ухмыльнулся.

- Видишь ли, мне платят кучу денег, чтобы я вел себя таким образом.

Он поддержал для нее упругую дверь, и они быстро выскользнули наружу.

- Я когда-то тоже работал официантом и всегда мечтал о том, что кто-нибудь оставит мне такую сумму на чай.

Карен промолчала. Если бы к ней за одну ночь пришел настоящий успех, то, вероятно, она тоже не знала бы истинной цены доллара. Но в конечном итоге она все поняла. Может, не так уже хорошо, если кто-то постоянно заботится о тебе, В такой ситуации трудно понять, на что ты сама годишься.

Было холодно, но ветер улегся и в воздухе потеплело. Джонни заскочил в винный магазин и купил бутылку виски, а потом в кафе-кондитерской заказал для Карен чашку кофе. Осторожно она сорвала со стаканчика треугольную пластиковую крышечку. Они дошли пешком до Вашингтон-сквер-парка. Их верный таксист тащился послушно за ними, а счетчик уверенно отбивал центы. Ему-то что? Ведь ему заплатили за весь вечер.

Они, разыскав скамейку, сели.

- Расскажи мне о твоем муже, - попросил он ее. Чувствуя, что она проявляет неохоту, он начал ее увещевать. - Да ладно, рассказывай. Может, мы с тобой больше никогда не встретимся. Можешь мне все рассказать.

- Значит, ты не хочешь делать фильм?

- Нет. Я не готов пока оставить Элби. Ведь я абсолютный неученый олух. Я даже толком не могу прочесть контракт. Я ведь ничего не знаю…

- И ты не любишь читать.

- А ты все помнишь, маленькая крольчиха.

Конечно, она улыбнулась.

- Я замерзаю, - она протянула ему кофейный стаканчик. Он налил ей немного виски.

- Я знал, что начну тебя развращать, - бросил он на нее хитрый взгляд.

- Я тоже знала, - отглотнув, она скорчила гримасу. - Это на самом деле ужасный напиток.

Он налил себе виски.

- Не обращай внимания на вкус. Значит, он блестящий человек? Он хороший парень?

- Само собой. Он не пьет, не принимает наркотики и не гоняется за другими женщинами.

Джонни уже немного начинал надоедать этот образчик всех добродетелей.

- Ну а что он делает?

- Он режиссер, - терпеливо объяснила Карен. - У Мэтта есть только одна страсть - это его работа.

- Ах, вон оно что, - он взял ее за руку. - Выходит, вовсе не ты. Конечно, если ему под пятьдесят, тогда все понятно. Или же здесь кого-то надувают, и мне сдается, что тебя, маленькая крольчиха.

Карен закрыла лицо ладонями. Она так долго носила в себе все свои тайны, что иногда даже забывала, какие муки они могут доставлять.

- Ну что я за дерьмо: сегодня уже во второй раз я заставляю тебя плакать. А ведь мы только что встретились, - он порылся в карманах за носовым платком. - Можешь себе представить, если бы мы знали друг друга гораздо дольше? На вот, утрись рукавом.

Она с сомнением поглядела на него.

- Давай, давай. У меня четыре сестры. И все они по очереди плакали у меня на плече. Ну что, теперь легче? Прости меня, я не предполагал, что тебе так тяжело.

- Нет, дело не в этом, - твердо сказала Карен. - Я не думала, что все произойдет именно так.

Он нежно ее поцеловал.

- Ты думала, что произойдет вот так?

Она кивнула.

- Да, мне тоже так казалось. Ты мне нравишься. Я вновь хочу с тобой встретиться.

Она отрицательно покачала головой.

- Джонни, я не могу с тобой встречаться.

- Но ведь люди вокруг постоянно обманывают, Карен. Они делают это ежедневно, и пока еще ни у кого не выросли рога. Всегда так было.

- Я не могу встречаться с тобой, Джонни. Мне абсолютно наплевать, что говорят другие. Я всегда жила по своим, собственным правилам, а не по тем, которые устанавливают для себя другие, - она улыбнулась, даже чуть не рассмеялась про себя. - Мне все это трудно воспринимать. В средней школе я была похожа на морскую нимфу.

- А я в школе был наркоманом.

- Мы бы с тобой не подружились.

- А может, и подружились бы. Кто знает? - чуть слышно сказал он. - У тебя замерзли руки.

Он, взяв ее за ладони, просунул руки Карен себе за пазуху, прижал к теплой коже. Она чувствовала, как у нее под рукой бьется его сердце. Он приблизил свои губы к ее губам. Она тихо к нему прижалась. Сладкий, странный мальчик. Может, она с ним когда-то встречалась. Может быть, может быть. Можно на самом деле сойти с ума от всех этих "может быть". Она, закрыв глаза, попыталась ни о чем не думать, только о том, что происходит сейчас, в данную минуту.

Он рассказал ей о таких важных вещах, о которых никогда никому не рассказывал, даже Элби. О своем страхе, что все может закончиться, исчезнуть: слава, деньги - все. Он поддерживал семью, всех своих братьев и сестер. Он отправил всех своих племянников и племянниц учиться в частные школы. Что будет с ними, если он сядет на мель? Тогда, конечно, хорошо посмеется его отец. Он напишет такие слова на его могильном камне - "Здесь лежит задроченный неудачник". Она внимательно его слушала, старалась подыскивать для него нужные слова, пытаясь молчать, когда он хотел, чтобы она помолчала. Впервые в жизни он чувствовал, что кто-то искренне разговаривает с ним, кто-то, кому он был дорог просто так, как человек, как Джонни. Не из-за денег. Не из-за связей. Ему не хотелось отпускать ее так просто.

- Оставайся сегодня ночью со мной.

Она коснулась рукой его волос.

- Ты же знаешь, что я не могу, - печально ответила она. - Поцелуй меня на прощание.

Он долго, задумчиво смотрел ей в глаза.

- Я ничего перед тобой не выдумываю, - серьезно сказал он. - И я не пьян. Я буду испытывать точно такие чувства и завтра, и послезавтра. В один из дней тебе не захочется выходить из дома со своим блестящим супругом, а я буду рядом. Я буду всегда рядом ради тебя. Поэтому, видишь, я не могу поцеловать тебя на прощание. Прощания не будет.

Она, наклонившись к нему, нежно поцеловала его в закрытые глаза.

- Это от меня. Но лишь для ровного счета. Я тоже не думаю, что все кончится, исчезнет. Она села в такси.

- Я немного еще погуляю, - сказал он, захлопывая дверцу автомобиля.

- Не нужно, - она схватила его за рукав. - Отправляйся прямо домой, обещаешь?

Он сделал ей бойскаутский жест.

- Обещаю.

Такси укатило.

Джон Эллисон поймал другое и направился прямиком к "Призраку". Ему не хотелось лежать с открытыми глазами в кровати и думать о ней.

Когда Карен открыла дверь, ей в нос ударил специфический запах. Она щелкнула выключателем.

Их номер- люкс выглядел так, словно по нему промчался свирепый циклон, который, правда, осторожно выбирал маршрут. Половина Лейк была перевернута вверх дном. Всю ее одежду вытащили из платяного шкафа и ее вещи висели на ребрах ящиков, словно тряпки. Все вещи в кладовой были выброшены оттуда на пол и валялись кучей. В ванной комнате следы от рвоты запачкали унитаз и кафельную плитку на полу.

В спальне сидел какой-то человек, придвинув стул к кровати Лейк. Карен завизжала от неожиданности.

- Прошу вас, успокойтесь, - умоляюще сказал Майлс. - Я сейчас вам все объясню. Пожалуйста, Карен, садитесь. Вы ведь Карен, не так ли?

Она села, чувствуя, как вся похолодела и как ее начинает тошнить.

- Да, Карен. Что, черт возьми, здесь происходит? Кто вы такой?

- Когда я сюда вошел, здесь уже царил этот беспорядок. Она сказала - я встретился с ней в баре, - что кто-то ворвался сюда, к вам в номер. Мне показалось, что речь шла о каком-то взломщике.

Карен оглянулась вокруг.

- Разве это похоже на работу взломщика? - спросила она.

Номер был тщательным образом разделен надвое. Ни одна вещь, принадлежавшая Карен, не тронута. Она наклонилась над Лейк, которая лежала, поджав ноги, под простынями. Были видны лишь ее прекрасные мягкие волосы.

- Лейк, - позвала она, слегка ее растолкав.

- Убирайся прочь, - простонала Лейк.

Лейк натянула простыни на голову.

- Ей плохо, - объяснил Майлс. - Мне кажется, она приняла несколько таблеток. К тому же ее вырвало.

- Замечательно, - сухо прокомментировала Карен. - Все было в таком виде, когда вы сюда вошли?

- Да. Я ни к чему не прикасался, - Майлс встал и надел пиджак. - Теперь, надеюсь, вы сами за ней присмотрите? - с надеждой в голосе проговорил он. - Я просто считал, что ее нельзя оставлять в одиночестве в таком состоянии. Ну, теперь пришли вы, поэтому мне, надеюсь, можно идти.

- Да, как видите, я здесь.

Майлз направился к двери.

- Я никогда не считал себя настолько наивным человеком, - сказал он, - но мне и в голову не приходило, что в реальной жизни она может быть совсем другой, не похожей на ту, которую изображает на телеэкране.

Карен принялась мыть ванную комнату. Она считала, что люди должны заниматься своим делом.

- Можете идти, мистер. Я присмотрю за ней.

Он кивнул.

- Знаете, она утверждает, что все это дело рук привидения. Она меня до чертиков напугала.

Он вышел, закрыв за собой дверь.

От рвоты исходил одуряющий запах. Карен чувствовала, что сейчас вылетит наружу все, что еще оставалось у нее в желудке. Она решила сделать небольшой перерыв: оставить в покое ванную и тем временем привести в порядок кладовую, разобрать большую кучу вещей. Она почувствовала под рукой что-то вязкое. Это была сперма. С отвращением она бросила вещи на пол. На глазах у нее навернулись слезы, хотя она всячески старалась их сдержать. Уже в третий раз. В третий раз она сегодня плачет, подумала она. Все замыкается на цифре "3" в ее жизни. Трое мужчин у нее: Гарри, Мэтт, ну а что сказать о Джонни? Он вторгся в ее жизнь или нет?

- Мне бы очень хотелось ответить утвердительно, - прошептала она. - Мне бы очень хотелось оказаться сейчас рядом с ним.

Осторожно выбирая направление, она собрала грязную одежду и запихнула ее в пластиковый мешок. В отеле хранилось белье для стирки. Затем она подошла к телефону, чтобы вызвать полицию.

- Не нужно этого делать, - сказала Лейк, которая в эту минуту была похожа на сопровождающего Данте во время его странствий по кругам ада. Она стояла рядом.

- Если ты сообщишь о нем, он вернется.

- Кто вернется? Кто?

Лейк устало пожала плечами.

- Не знаю. Недовольный поклонник, какой-то сумасшедший. Ты знаешь, какими злыми становятся они, если им не угодить, - она взяла трубку из рук Карен. - Если ты меня любишь, то не станешь звонить.

- Кто это был? Дэниэль?

- Нет.

Ужас все больше охватывал ее.

- Лейк, может, все это устроила ты сама?

Лейк покачала головой, и по щекам ее тихо заструились слезы.

- Нет, - прошептала она. - Неужели ты думаешь, что я могу так опуститься?

Она села на стул и заплакала.

- Прекрати плакать, - сказала Карен, чувствуя смертельную усталость. Было слишком поздно, чтобы закатывать истерики. - Я знаю, что ты не могла этого сделать, просто я сильно устала, и голова у меня идет кругом. Лейк, - она коснулась ее мокрых волос, - независимо от степени твоего сумасшествия, я все же слишком сомневаюсь, что ты способна выплеснуть ту жидкость, которую я обнаружила на твоих вещах. Не нужно плакать, не нужно.

Лейк взяла ее за руку. Она мягко, печально улыбнулась ей.

- Прости меня, Карен. Мы вместе все уберем, - подхватив пластиковый мешок, она отнесла его к двери. - Мне они больше не нужны. Завтра я куплю для себя все новое.

Карен пожала плечами.

- Как знаешь.

Она отправилась в ванную и там, действуя методично, сняла туалетной бумагой рвоту и потом выбросила ее в унитаз. Спустила воду. В этот момент она бы отдала все на свете за пару резиновых перчаток.

К ней подошла Лейк.

- Что произошло ночью? Он был ужасен?

- Нет, - ответила Карен. - Он не был ужасен.

- Он был… мил?

- Лейк, он попросил провести с ним эту ночь. Мне бы очень хотелось.

- Ну и провела бы, - сказала Лейк. - В жизни никогда не бывает того, что мы называем "вечно". Существуют лишь отдельные краткие мгновения - как хорошие, так и плохие.

Вытекающая из бачка вода издавала какой-то пискливый вой.

- Почему ты не ложишься? Мне не требуется помощницы.

Лейк кивнула, но продолжала стоять в двери.

- Ну что с тобой?

Сейчас Карен вовсе не нужна была ее компания.

- Лейк, я так устала, уже поздно, и у меня был плохой день. Если ты о чем-то еще думаешь, то мне очень хочется, чтобы ты мне во всем призналась. Сейчас, немедленно.

- Я думала о том, как все было вначале, когда мы жили с тобой в одной комнате. Теперь все уже не так, не правда ли?

- Все меняется, - кисло призналась Карен.

- Мне просто нужно знать, что ты еще хорошо ко мне относишься и что ты меня не оставишь.

Карен растрогали ее слова.

- Я буду рядом с тобой до тех пор, пока ты этого хочешь.

- Но ведь все уже не так, как прежде.

- Нет, не так, - сказала она, нажав в последний раз ручку бачка. - И никогда уже не будет.

Лейк снова заплакала, и по щекам у нее потекли тихие слезы.

- Мне нужно быть уверенной в том, что все образуется.

- Ах, милочка, - Карен порывисто ее обняла. - Все будет прекрасно.

В "Призраке" ночь продолжалась довольно долго.

В добавление к обычным услугам - шоу, комнаты с кубическими секциями, постоянным набором страждущих чудаков, "Призрак" располагал большим выбором женщин легкого поведения с рабочим настроем, которые специализировались на чем-нибудь необычном. Они могли вести не моргнув глазом переговоры о самых необычных делах. Это был крутой, забавный выводок, и они ни во что не ставили ни собственную жизнь, ни жизнь клиентов. Большинство из них были привлекательные, порядочные на вид женщины, хотя среди них бывали и настоящие ведьмы, если вас привлекали таковые.

Ходили слухи, что в "Призраке" вам могут предложить одноногую карлицу с серебристыми, белокурыми волосами, готовую оказать любые услуги. Но такой заказ нужно было делать заблаговременно.

Обычно клиент выбирал девушку из альбома фотографий размером 8х10. Само собой разумеется, если вы делали свой выбор раньше, то получали то, что желали. В противном случае, как повезет. Эта ночь выдалась удивительно занятной. Какой-то мужчина в тройке, приятной внешности, поджидал девушку. У него был членский билет, но его никто здесь прежде не видел. У девушек на клиентов была короткая память, и они запоминали только постоянных. Этому человеку требовалась непременно блондинка.

В эту ночь были свободны только две девушки - худая, чернокожая, которая во всем старалась походить на девушку-кошку (у многих мужчин был особый вкус к этому женскому персонажу из книжек комиксов, и она это знала), и химическая блондинка по имени Кэнди-конфетка. У нее было весьма привлекательное лицо, но вся она была слегка тяжела, особенно в бедрах и ягодицах. Кэнди в свободное от работы время посещала курсы нянек. После их окончания она намеревалась бросить проституцию и стать частной няней у какого-нибудь милашки-старикашки, который непременно будет невероятно богат и постоянно болен. Если он на самом деле оказался бы милашкой, то она будет не против потерпеть его компанию несколько лишних лет. Это будет очень приятно, все равно что ухаживать за престарелым отцом. Хотя мечты Кэнди не были слишком усложненными, они отличались большой искренностью. Ей нравилось читать романтические книги, и она искренне верила, что многие люди живут так, как герои романов. Все зависело от того, повезет тебе или нет. Кэнди не везло. Она это знала, но старалась спрятать этот факт подальше от своей повседневной жизни. Она выкрасила волосы в белый цвет, потому что считала, что это поможет ее бизнесу, и так и оказалось на самом деле. Но ей по-прежнему не везло, и она даже не пыталась обманываться на сей счет. "Этому богатому старикашке лучше всего объявиться поскорее", - думала она.

Кошка пила апельсиновый сок, так как страдала продолжительной простудой, от которой ей было трудно дышать.

- Он желает блондинку, - прошипела она, обращаясь к Кэнди. - Сама понимаешь, подруга, ко мне это не имеет никакого отношения.

- Как он выглядит? - вяло поинтересовалась Кэнди.

У нее сегодня не было настроения для гимнастических выкрутасов. В любом случае, когда тебе не везет, нужно проявлять особую бдительность.

- О'кей, - ответила Кошка. - По-моему, слишком нормальный для нашего притона. Он член клуба, и, вероятно, у него водятся деньжата. Во всяком случае, можно рассчитывать на приличные чаевые.

- Сегодняшнюю ночь не назовешь лучшей для меня.

Кэнди пальцами пробежала по золотой цепочке, на которой висел медальон. Это, конечно, не было чистое золото, его не продают за три доллара, но Кэнди считала, что это вполне удачная покупка для магазина Вулворта. Как только в ее жизни появится милый старикашка на перманентной основе, она вставит его фото в этот медальон. В настоящий момент он оставался пустой.

- Хорошие чаевые, несомненно, пригодятся. Ты считаешь, у этого парня имеются деньги?

- Он просто очарователен, - фыркнула их постоянная менеджер, мадам, работающая в ночную смену. - Просто вылитый принц. Специально для девушки по имени Кэнди. Может, если ты будешь с ним хороша, он увезет тебя отсюда. А теперь двигай своей задницей, да поживее.

- О'кей, иду, - она потянулась, расправив свой корсет голубого цвета. - Ему нужно что-либо особенное?

- Называй его папочка.

- Мой человек, - ухмыльнулась Кэнди. Схватив полотенце, она вышла в коридор.

Он ждал в комнате. Кошка была права.

Он на самом деле был вполне пригожий, высокого класса, и у него была курчавая плотная шевелюра. "Естественная, - отметила про себя Кэнди. - А что если он начнет воображать, что трахает собственную дочь? Нет, уж лучше пусть отправляется к проститутке, чем заниматься такими делами". Собственный отец Кэнди продемонстрировал ей это, когда она была совсем маленькой девочкой, и она чувствовала с тех пор, как это обстоятельство действовало на нее всю жизнь. После этого началось сплошное невезение, и было очень трудно снова стать на правильный путь после того, как тебя трахнул любимый папочка.

- Поцелуй меня, - хрипло потребовал он.

- Извини, папочка, я как раз собиралась это сделать. Я просто забыла. - Она ткнулась носом в его щеку и забралась на колени. - Ну, теперь тебе легче?

- Ты прекрасно знаешь, что уже поздно и тебе давно пора спать. - Он оттолкнул ее. - Отправляйся, приготовь постель.

- Да, папочка, сейчас.

Послушно расшнуровав корсет, она легко выскользнула из него. Корсет с трудом пролезал через бедра, но все же ей удалось его стянуть. Он бесстрастно наблюдал за тем, как она снимала домашние туфли на высоких каблуках.

- Полезай в кровать.

Она забралась под простыни. Она уповала на Бога, что ему не придет в голову идея ее отшлепать. Ей это ужасно не нравилось. Некоторые из таких клиентов причиняли ощутимую боль. Но вместо этого он подошел к ней и лег рядом. Опершись на руку и бедро, он наблюдал за ней, поглаживая второй рукой по волосам.

Она закрыла глаза. Ей было приятно. Может, в этом и заключался весь трюк. У нее были клиенты, которые от этого кончали. Будет очень приятно для разнообразия, не нужно будет вообще работать.

- Хочешь, я расскажу тебе одну историю? - спросил он, по-прежнему оставаясь расположенным к ней и милым.

- Да, папочка.

- Однажды жила-была прекрасная маленькая девочка с длинными блондинистыми волосами и большими голубыми глазами. Она была такой прекрасной, что ее ревновали все красавицы в округе. Их собственные дети не были столь прекрасны, как эта маленькая девочка. Ее родители делали все возможное, чтобы понадежнее укрыть ее, чтобы окружающие не причинили ей вреда, и они так гордились ею, что не могли избежать соблазна, и демонстрировали ее всем.

Его голос завораживал, убаюкивал.

"Туман крадется на неслышных, мягких лапах", - думала она. Это Сэндберг, она помнила со школы. Сон крадется на своих маленьких ножках. Она не могла открыть глаза, даже если бы этого очень захотела. Боже, впервые за долгое-долгое время кто-то был с ней таким милым и хорошим.

- Однажды ночью волшебные феи похитили маленькую девочку и заменили ее другим ребенком. А подброшенный ребенок оказался плохим и злым, он разрушал все, к чему прикасался. Он приносил несчастье всему дому. Мать с отцом мечтали о том, чтобы вернуть свое дитя, но что они могли сделать? Волшебная магия была сильнее их, и к тому же они сильно испугались. Нет, нет, лежи спокойно. Так лучше. Они могли вернуть своего ребенка, только если бы сумели избавиться от подкидыша. Тогда чары будут разбиты. Так вот. Однажды поздно ночью отец поднялся в комнату подкидыша. Он старался не шуметь… Сняв с себя пиджак, он осторожно положил его. У него в кармане лежал нож, небольшой, но очень острый. Он хотел только одного - вернуть свою собственную маленькую дочь, а не этого монстра, спящего в ее кроватке, монстра, который отравляет…

Вдруг в тревоге она быстро открыла глаза. Рядом с ней не было милого папочки, который явился сюда, чтобы позаботиться о ней, нет, рядом находилась сама смерть с косой в одной руке и горстью леденцов в другой, чтобы уговорить ее. Она попыталась выскочить из кровати, но он был сильным, таким же сильным, как все ее разочарования, тучей проносившиеся через мозг. Ей некуда было бежать. Нож был маленький, но он отлично справился с работой - он был в этом уверен. Короче говоря, с ее губ не слетело ни одного вопля, но даже если бы она закричала, кто услышал бы ее крики в глубинах "Призрака"? Брезгливо сняв с себя остальную одежду, он изнасиловал мертвое тело. Потом он тщательно вытерся личным полотенцем и оделся. Натянув ей на голову простыню, он подоткнул ее со всех сторон. Она прекрасно выглядела. Он никогда не портил лица - это было бы ужасно. Наконец он отцепил золотую цепочку у нее на шее и положил ее в карман.

На нем по-прежнему был темный костюм. На нем, конечно, были заметны следы крови. Немного, но все же они были. В приглушенном неярком свете "Призрака" он мог запросто дойти до двери, никем не замеченный.

Он немного посидел перед трупом, поговорил с ним. "Она была хорошей маленькой девочкой", - ласково думал он. Но она не отвечала.

- Что? - рявкнул в телефонную трубку Джордж. - Вы уверены, что все правильно передали?

- Совершенно, - ответил кто-то на службе оповещения. - Джон Эллисон позвонил вам пять минут назад и оставил этот телефон. - Она вновь его продиктовала. - Мистер Николс, он, насколько я смогла судить, был не сильно трезвый. Вы меня понимаете?

- Благодарю, - положив трубку, он затем вновь набрал указанный номер.

- Клуб "Призрак", - сообщил ему чей-то голос.

Он попросил позвать к аппарату Эллисона и немного подождал, когда тот подойдет.

- Эй, золотце, привет, - рассмеялся Джонни. - Я собираюсь делать твою картину. Ну, что скажешь?

- Скажу - отлично. "Кажется, наша девушка проделала работу настоящего асса", - подумал, к своему удивлению, Джордж.

- Только Элби не должен оставаться не у дел ты должен пойти с ним на сделку, о'кей?

- Послушай, Джонни, может, обсудим все утром? Я могу перезвонить тебе…

- Послушай, - резко возразил он. - Я знаю, что пьян, но я не намерен менять своего решения в отношении тебя. Пришли мне все необходимые бумаги. Я это делаю ради маленькой крольчихи, понимаешь?

Джордж ничего не понимал, и ему было наплевать. Бумаги все равно не дойдут до него раньше чем через несколько дней, до завтрашнего холодного утра, и у Эллисона будет достаточно времени, чтобы отрезветь и принять взвешенное решение. Джордж решил послать ему контракт - в любом случае он ничего не терял.

- О'кей, Джордж, я хочу обо всем поговорить с тобой лично.

Издав какой-то клекот, Джонни повесил трубку. Все идет по плану. У него все складывалось прекрасно - он мог получить все, что пожелает. Они будут постоянно видеться с Карен, когда ее бесценный безукоризненный супруг начнет ее слишком часто игнорировать, а он окажется как раз под рукой. Он знал, как нужно относиться к такой леди. Пошатываясь, он снова направился к стойке и сообщил бармену, что умеет обращаться с настоящей леди. Бармен выразил с ним полное согласие, но отказался налить еще.

- У тебя уже лицо, похожее на кучу дерьма, и я готов сейчас вызвать для тебя такси.

Кто- то вошел в зал -то ли официантка, то ли работающая здесь девушка, то ли кто-то еще, слегка похожий на женщину, и сообщил, что на улице идет снег и все стало очень красивым под пушистыми хлопьями.

Джонни улыбнулся. Первый снег выпал в ту ночь, когда он встретился с ней, - это отлично. У него в жизни все складывалось хорошо. Он был богатым и красивым, и те дни, когда он качал бензин на заправке, уже давно стали далеким для него кошмаром. "Да, - думал он, - пора домой. Нечего здесь больше бить баклуши. Я влюблен".

Бармен рассмеялся.

- Это на самом деле приятно. Джонни, надеюсь, это не временное увлечение?

Вытащив аппарат из-под стойки он начал звонить в таксопарк. Ему нравился Эллисон. Во-первых, он всегда давал щедрые чаевые, во-вторых, он не был неисправимым навязчивым пьяницей и к тому же, по словам девушек, никогда их не обижал. А больше бармена ничего не интересовало. Он многое видел на своем веку и не мог выносить, когда мужчина избивает женщину.

- Не нужно, все хорошо, - сказал Джонни. - Я тут вижу одного своего приятеля. Я поеду вместе с ним, - он извлек из кармана смятую пачку купюр и бросил их на стойку. - Все в порядке?

- Конечно.

- О'кей, я еду домой. Эй, Фокси, - окликнул он человека, тихо направлявшегося к выходу. - Подожди меня. Меня нужно отвезти домой.

Спотыкаясь, он вышел из двери и чуть не свернул себе шею на крутой спиральной лестнице.

- Эй, Фокси! Эй! Будь ты проклят! - кричал он на пустынной улице. - Подожди! - Он чуть не столкнулся с человеком в темном костюме, ухватившись за его рукав, чтобы устоять на ногах. Его ладонь окрасилась иссиня-черной краской, а от прохожего донесся запах мяса, продаваемого на суперрынке.

- Ты не Фокси, - сказал он, пытаясь сохранить равновесие. - Разве не так?

Этого человека здесь никто не знал. Джонни вскрикнул. Из "Призрака" доносилась музыка, исполняемая лучшими артистами, но на улицах кое-кто предусмотрительно захлопывал окна. Пьяницы и наркоманы всегда почему-то орали, и никому не нравилось выслушивать их сумасбродный вой. Человек в темном костюме набросился на Джонни, в руках у незнакомца блеснул нож. Инстинктивно Джонни поднял руки, чтобы защитить глаза. Преодолевая боль, попытался схватить бандита за шею, перекрыть ему кислород, но тот отбросил руки Джонни. Нож проник молодому человеку прямо в грудь. Силы оставляли Джонни. Напрасно он пытался выхватить нож. Лезвие глубоко врезалось ему в ладонь, но он не выпускал его, чувствуя что-то вроде неясного триумфа. Нож больше не был нужен этому человеку. Он продолжал колотить Джонни кулаками и ногами даже тогда, когда тот, упав, потерял сознание.

Опасаясь, что кто-то его заметит, он все же не мог преодолеть соблазна и не пошарить у Джонни в карманах. Он вытащил оттуда бумажник. Он, вероятно, принимал трудное решение, но в конечном итоге извлек карточку, которая подтверждала членство Джона Эллисона в актерской ассоциации "Эквити" (кинопрофсоюз актеров в Англии. - Прим. пер .).

Ухажер Кэнди, положив на место бумажник, направился к подземке. Он был единственный белый человек в вагоне в этот час, что, конечно, любого на его месте могло заставить почувствовать себя неловко. Но он был безумцем, и его никто не тронул.

Кошка обнаружила Кэнди час спустя. Бармен вызвал полицию, а потом позвонил владельцу "Призрака", который пришел домой несколько часов назад. Чувствуя приступ тошноты под ложечкой и выражая презрение всему человечеству, бармен накрыл несчастную Кэнди простыней. Черт с ними, с полицейскими, если он тем самым портил какие-то важные доказательства. Потом он прибрал на своем рабочем месте. Когда все ушли, он вышел на улицу. Именно сейчас ему захотелось увидеть, как падает пушистый снег, мирно укрывая Гарлем.

Он услыхал, как кто-то стонет возле стены прямо у помойки.

- О, черт возьми, дерьмо! - повторил он про себя. - Кто это так с тобой обошелся, приятель? Кто это был? - Он попытался стащить Джонни с холодного тротуара.

- Осторожней! - закричал Джонни. - Вероятно, внутри у меня что-то сломано.

Бармен не знал, что предпринять. Он сел рядом с Джонни и неловко обнял его рукой.

- Не волнуйся. Сейчас прибудут полицейские.

Он был уверен, что и здесь виноват тот, кто убрал Кэнди.

"Эти полицейские явно не спешат", - подумал бармен. Заметив, как из "Призрака" выходит одна из официанток, он немедленно послал ее за "скорой помощью". Девушка очень быстро задвигала задом. Он был готов ее расцеловать.

- Не волнуйся, - повторил он.

- Ты спас мне жизнь, - сказал Джонни, чувствуя, что замерзает. В этот момент он не испытывал особо сильной боли. Ему очень хотелось спать, но он понимал, что если уснет, то уже может не проснуться. - Как тебя звать?

- Сэм Тайлер. - Тайлер не считал себя спасителем Джонни, так как он знал, что Джонни умрет. Если он когда-то и видел перед собой смерть, то вот она была перед ним, очень близкая, конкретная. "Черт подери, черт подери, какой позор! - повторил он про себя. - Какой отличный парень, немного взбалмошный, но он никому не причинял здесь зла".

- Послушай, Тайлер. Со мной ничего не случится, - прошептал Джони чуть слышно. - Все будет хорошо. Ведь я влюблен.

- Да, я верю тебе, - отозвался он.

Элби разговаривал с доктором. Он внимательно его выслушивал. Кое-что нарушено внутри. Переломаны кости. Но их, к счастью, немало в человеческом организме. Все же оставалась надежда. Он все еще боролся за свою жизнь.

Элби слушал доктора.

- Ну а что вы скажете о его лице?

Врач внимательно посмотрел на него.

- Послушайте, доктор, он ведь актер. Его лицо - это его состояние.

- Он получил лицевые травмы, - сухо отозвался доктор. - Но в наши дни восстановительная хирургия делает чудеса, - и умолк.

Элби обхватил лицо руками. Рыдания потрясали его.

- О мой мальчик, мой прекрасный мальчик, ты теперь ушел от меня навсегда.

Доктор вышел, оставив его, плачущего, в приемной.

На следующее утро Карен с Лейк ехали на такси в аэропорт. Обе они не выспались, обе казались очень раздражительными и почти не разговаривали друг с другом. Когда они благополучно доехали до аэропорта, Карен зарегистрировала багаж, а Лейк спросила ее с туманным взором:

- У тебя есть двадцать пять центов? Хочу немного посмотреть телевизор.

Карен порылась в кошельке.

- Вот, возьми. Я иду в книжный магазин, - она тут же исчезла.

Бросив монету в аппарат, она опустилась в пластиковое удобное кресло. Все тело у нее ныло. Она немного съехала ниже. Начали передавать последние известия. Она уже хотела было переключить канал, как диктор сообщил, что одна женщина убита, а актер Джон Эллисон сильно избит в пользующемся дурной славой секс-клубе "Призрак". Он находится в критическом состоянии.

Лейк вошла в книжный магазин. Там Карен сидя читала последнее издание утренней газеты. На коленях она держала книгу Остров сокровищ".

- Я полечу более поздним рейсом, - сказала она Лейк. - А ты отправляйся. Тебя ждет Джордж.

- Я поеду с тобой.

- Благодарю.

Каким- то чудом они не врезались в автомобиль по дороге обратно. Таксист очень быстро доставил их в приемный покой больницы. Лейк осталась ждать внизу.

Вероятно, он уже звал ее, потому что они сразу ее впустили. Ей было непривычно глядеть на все эти трубки, на мирно гудевшие медицинские аппараты. Но самое худшее - это было наблюдать, как через иглу кровь поступала к нему в вену. Почти вся левая сторона лица была закрыта повязкой. Она села рядом с ним, прислушиваясь к дыханию, убеждая себя в том, что оно неожиданно не прервется навсегда. Взяв его раненую руку в свою, она ее поцеловала, стараясь не потревожить иглу.

Когда он широко открыл глаза, она чуть не вскрикнула от неожиданности.

- Ну, вот видишь, - доверительно сказал он ей. - Я же говорил, что прощания не будет.

- Ты был прав.

- Ты снова увидишь меня.

- Конечно, - солгала она.

- Карен! - лицо его исказилось от боли. - Послушай. Я вчера не поехал домой, как ты просила. Прошу, прости меня.

- Ладно, - сказала она, пытаясь его утешить. - Вот я купила для тебя подарок, - она протянула ему "Остров сокровищ".

- Мне она нравится, - он говорил, словно во сне. - Спасибо тебе. Я люблю тебя, - сказал он, - и ты любишь меня.

Вдруг он заснул.

- Да, я тоже люблю тебя. - Тихо поцеловав его, она вышла из палаты, оставив книгу на тумбочке. В приемном покое она увидела громадного чернокожего человека, настоящего гиганта, с большим букетом в руках. Карен еще никогда прежде не приходилось видеть такой фантастический букет. Гладиолусы торчали из него во все стороны. Лицо его показалось ей знакомым. Вдруг она вспомнила. Это был бармен из "Призрака".

Он направился к ней, весь сияя. "Это она, - радостно думал Тайлер, - это она!" Ему приходилось видеть в жизни печальные события, но у него была жена и двое детишек, за которых он мог шагнуть в огонь, и они помогали ему терпеливо относиться ко всему миру и не ненавидеть живущих в нем всех людей. Все же время от времени требовался проблеск в темноте. Теперь Тайлер мог пойти домой и с гордостью сообщить жене и детям, что он спас Джонни жизнь, потому что он был уверен, что на самом деле это сделал. Он вытащил цветок из своего чудовищного букета.

- Мисс? - он улыбнулся. - Это для вас…

В Калифорнии Джордж смотрел последние известия, печально покачивая головой. Все еще хмурясь, он нажал кнопку селектора, вызвал секретаршу.

- Вы отправили контракт Джону Эллисону?

- Пока еще нет. Я только хотела это сделать.

- Не волнуйтесь. Не думаю, что в ближайшее время он сможет возвратиться к работе.

19

Март 1978 года

В связи с тем, что менее чем через месяц должны были начаться съемки фильма "Первое плавание", Джордж, вполне естественно, выражал обеспокоенность поведением Лейк. Кажется, она чувствовала себя хорошо. Она не пила, не позволяла себе эксцентричные исчезновения, не принимала наркотики. Дважды в неделю они с Карен бегали на пляж, Джордж наблюдал за ними из своего окна, видел, как они резвились, поднимая облака песка. Он чувствовал, что они разговаривают о нем, и от этой мысли ему становилось не по себе. После возвращения из Нью-Йорка они с Карен стали закадычными подружками, водой не разольешь. У них были общие тайны. Джордж очень переживал, осознавая, что его место в любви к нему Лейк оказалось занято кем-то другим. Она по-прежнему оставалась с ним на ночь, хотя и настаивала на том, чтобы он рано утром доставлял ее домой. Она получила новое место на пляже и всегда вечером, накануне их совместной вылазки с Карен, сообщала ей, где они встретятся.

Впервые после долгого времени Джордж начал надеяться, что Лейк все же выйдет за него замуж. Он знал, что нужен ей, он любил ее, любил сильно, за двоих.

Лейк вернулась с пляжа.

- Ты побудешь со мной сегодня? - он посмотрел на часы. - Сегодня вы довольно долго бегали по песку.

- Но мы же не все время бегали. Мы сделали перерыв, чтобы выпить содовой, - она пристально посмотрела на него, явно изучая его реакцию.

Ему показалось, что под ее пронзительным взглядом весь он сокращается в размерах. "Интересно, что эта маленькая сука ей наговорила сегодня обо мне?" - подумал он.

- Нам нужно поговорить, Джордж.

- Я готов, дорогая, и вполне способен на это, просто страстно желаю такого разговора, - он попытался притвориться веселым и беззаботным.

- Ты замечательный человек, я такого отношения не заслуживаю, но…

Ему сразу стало не по себе. Он слышал эти речи неоднократно в прошлом и знал, чем все это кончится.

- Знаешь, что я имею в виду? - быстро переспросил он. - Мне кажется, этот несчастный случай с Джоном Эллисоном сильно тебя расстроил. Легко могу понять. Тебе нужен небольшой отпуск. Может, ты урвешь недельку перед началом съемок? Не хочешь съездить на Гаваи? Можешь взять с собой Карен, если хочешь. Или лучше в Париж? Можешь отправляться куда хочешь.

- Джордж, все это бесполезно. Я просто устала, на самом деле сильно устала. Я честно пыталась, правда, но я не люблю тебя, и потребность в тебе здесь не помогает. Ты заслуживаешь лучшей судьбы. - Отправившись в кладовку, она сняла с вешалки несколько платьев. Подняв с пола в углу небольшой чемодан, она принялась складывать вещи.

- Мне ничего не нужно. Я и так счастлив.

- Нет, это неправда. Половину своего времени ты стараешься ублажить меня во всем, а вторую проводишь за переговорами о новых сделках. Разве это жизнь? - она коротко рассмеялась. - По сути дела, я оказываю тебе любезность. Тебя ждет прекрасная юная леди, Джордж, но ты не станешь смотреть в ее сторону, покуда я рядом, покуда я не уйду из твоей жизни.

Он попытался выхватить чемодан у нее из рук. Безуспешно.

- Ну в чем я перед тобой провинился? - умоляюще спросил он. - Расскажи мне. Я постараюсь все исправить. Постараюсь сделать все значительно лучше.

- Джордж, перестань, - прошептала она. - Невыносимо видеть, что я тебе причинила. Я с горечью осознала, что единственное, что чего-то стоит в этой жизни, - это любовь. Это единственное, что приближается к высшей степени совершенства, если только мы можем такое себе позволить. Я просто не могу заставить себя любить тебя, так как ты всегда был ко мне ужасно добр. Прости меня. Я больше не стану лгать ни тебе, ни себе. Я хочу жить честно. Хочу все начать сызнова.

- У тебя есть кто-то другой?

Она заколебалась.

- Нет.

"Зачем втягивать в эти дела Гарри? Тем более что его карьера висит на волоске".

- Негодная лгунья, - с горечью в голосе воскликнул он. - Ты вешаешь эту дерьмовую лапшу мне на уши только потому, что один смазливый парнишка ожидает тебя за кулисами? Что происходит? Ни с того ни сего верный старый Джордж уже не годится, он уже не такой привлекательный, чтобы переспать с ним пару ночей?

Она оставила без внимания его вспышку, решительно направившись к двери.

- Подожди! - он схватил ее за руку. - Прости, что я вышел из себя. Давай все выясним. Так поступают зрелые, рассудительные люди, когда возникают проблемы. Почему не пойти друг другу навстречу?

- Пожалуйста, уйди с прохода.

Он медленно опустился на кровать, закрыв лицо руками. Глухие рыдания сотрясли его.

- Не нужно, прошу тебя, - она мягко отняла его руки. - Я никогда не хотела причинить тебе боль, но каждый раз, когда откладывала этот разговор, тем самым порождала в тебе несбыточные надежды. У нас никогда не было никакого шанса для взаимной любви. Только самообман, как с твоей стороны, так и с моей.

- Ты сама не давала никакого шанса для этого, - понимая, насколько он жалок, он крепко схватил ее за руку. - Ты всегда шла на попятный.

- Прости меня. Это на самом деле так.

- Пошла ты к чертовой матери! - заревел он. - Что тебе обо мне наговорила эта маленькая сучка, твоя подружка? Какой отравой она постоянно напаивает тебя?

- Карен не промолвила ни слова против тебя. Не впутывай ее. Это все строго между нами, тобой и мной.

- Лейк! - сдавленным шепотом произнес он. - Ты вернешься, и помолись, чтобы я был в соответствующем настроении, чтобы снова принять тебя.

Она начала спускаться по лестнице, и до нее доносились его истошные вопли.

- Никто не понимает тебя, Лейк, так, как я, Лейк! С меня достаточно! Если ты только посмеешь выйти за дверь…

Он услыхал, как за ней захлопнулась входная дверь.

Недавно Лейк приобрела участок земли высоко в горах. Это был изолированный, заброшенный кусок земли, который не каждому пришелся бы по вкусу. Вначале она рассматривала его просто как надежное капиталовложение. И только совсем недавно осознала, что очень хотела иметь собственный дом, - дом, построенный ею по ее собственному проекту, с разработанным ею дизайном. Она решила начать строительство после завершения съемок картины. Во время одной из своих пробежек по пляжу Лейк привезла Карен, чтобы показать ей это место.

Карен пришла в ужас.

- В этой местности разгуливают убийцы с топором в руках, - с чувством заявила она. - Здесь Норман Бейт совершает свои пробежки.

Лейк нравился участок, и никакие возражения со стороны Карен ("Если ты, не дай Бог, сломаешь ногу, то тебе смогут оказать помощь только через несколько недель") не могли поколебать ее. Она не желала распускать нервы. Она была уверена, что дом - это как бы продолжение тебя самого, твоей личности. У Карен был маленький домик, в котором было полно книг, хорошей живописи и громадное количество горшков с цветами. Лейк очень хотела, чтобы ее дом находился как можно дальше от соседей.

Она подъехала к участку, аккуратно минуя крутые повороты. Прежде она позвонила Гарри и сообщила ему, что наконец добилась свободы. Она хотела встретиться с ним сегодня вечером, ну а что касается всего остального, то она не будет оказывать на него никакого давления. Он должен поступить так, как сам считает нужным.

Он пообещал с ней встретиться.

Ночь усиливала любой звук. Она почувствовала, что все больше нервничает, но вдруг услыхала, как подъехал автомобиль.

- Гарри, это ты? - теперь она лучше его видела, когда он вступил в круг, отбрасываемый светом фар ее машины.

- Разве ты ждешь кого-нибудь еще?

Взяв его за руки, она обвила ими свою талию. Это был неожиданный жест с ее стороны, трогательный, беззащитный.

- Я все ему сказала.

Гарри поцеловал ее. Исполненные магией красоты овал лица, лоб, кончик носа.

- Ну и как он это воспринял?

- Очень плохо. Я рада, что все уже позади. Впервые в жизни я чувствую себя честной, откровенной женщиной.

- Я не могу сейчас просить Крис о разводе, - коротко бросил он. - Джордж наверняка прогонит меня с картины. Я это знаю, черт возьми. Я себя чувствую так, словно мне вручили приз из дерьма.

- Не нужно, Гарри, не нужно, - она поцеловала его. - Ты абсолютно во всем прав. Кроме того, я не хочу, чтобы Джордж подумал, что я меняю его на тебя. Зачем к его душевной боли добавлять еще оскорбление? Я умею быть терпеливой, - она снова потянулась к нему губами. - Но я не в состоянии сносить все на свете…

- Мне не нужно повторять дважды, - Гарри уткнулся носом в ее нежную шею. - На какой машине поедем - на твоей или моей?

- На твоей, - ее руки проворно, деловито обшарили его. Ему не требовалось искусственного возбуждения.

- Едем в мотель?

- Отлично.

Они подъехали к мотелю под названием "Счастливчик Армадильо". Они бывали здесь и прежде, главным образом из-за того, что его название могла у любого вызвать приступ истерии, так как он находился далеко, очень далеко от людных тропинок.

Он торопливо разделся. Она не спускала с него глаз.

- По-моему, ты склонна к половым извращениям, - он ухмыльнулся.

- Теперь твоя очередь.

Она стащила через голову свитер и неловко освободилась от джинсов. Нижнее белье не мешало ей - его просто не было.

- Ну-ка, дитя, подвинься, - она проскользнула в постель.

Простыни были ужасно холодные.

- Бр-р-р, ну-ка погрей меня.

- Я постараюсь, леди.

Он вполз на нее, резко просунув язык ей глубоко в рот. Она нетерпеливо раздвинула ноги - ее колени выглянули из-под простыни.

- Эй, не торопись, - рассмеялся он. - У нас есть время.

- На самом деле? - тихо спросила она. - Джон Эллисон тоже считал, что у него куча времени впереди. Этот случай выбил меня из колеи.

Вздохнув, Гарри скатился с нее на спину.

- Лейк, этот парень посещал странные места. На сей раз номер не прошел. И все.

- Ты читал, что писали газеты? Бармен заявил, что слышал, как Джонни обращался к этому человеку по имени Фокси. Так окликнул он его тогда, когда увидел возле театра. Был ли это Дэниэль Фокс?

- В таком случае он окажется в тюрьме, - резонно заметил Гарри. - Лейк, послушай, то, что случилось с Эллисоном, не имеет никакого отношения ни к тебе, ни ко мне. Это очень печально, но такое происходит в жизни. Вероятно, виноват какой-то безумец с улицы, - он подложил руку под голову Лейк, превратив ее в импровизированную подушку.

- В ту ночь он заявился ко мне в отель. Он разгромил весь номер.

- Фокс? - Гарри, опершись на локоть, с недоверием уставился на нее. - Ты в этом уверена?

- Да, уверена.

- Ты его видела?

- Нет, но это не меняет сути дела.

- Лейк! Почему ты не вызвала полицию?

- Потому, - прошептала она, - что я хотела, чтобы он убрался. Если бы я вызвала полицию, то все продолжалось бы точно так, как прежде. Может, он отстанет от меня, если я отстану от него. Не думаю, чтобы он впредь беспокоил меня.

- Это не укладывается у меня в голове, - Гарри погладил ее по волосам. - Что-то здесь не так, лишено всякого смысла.

Она ответила ему странной улыбкой.

- Можно убеждать психически здорового человека и находить смысл в его поведении.

- Лейк, тебе нужно сообщить в полицию обо всем, что ты мне рассказала.

- Нет, - она протянула руку и погладила его член. - Ну а теперь забудь обо всем и займись со мной любовью.

- Но все это очень серьезно.

- Не о чем больше говорить, - оттолкнув его немного в сторону, села на него, почувствовав, как теплый твердый кол из плоти пронзает ее. Внизу у нее было немного сухо, но после нескольких движений вверх и вниз ей показалось, что все ее внутренности превратились в расплавленный воск. Своими нежными пальцами она ласкала его раздувшиеся шары. - Ну что, есть охота еще поговорить? - поддразнивала она его.

Оторвав рот от ее грудей, он только промямлил.

- Поговорим попозже.

Он издал продолжительный стон, когда она, поднявшись, опустилась рядом.

- Беби, не следует этого делать, - постанывал он. - Вернись на место. Мы очень по тебе скучаем.

- Подождешь, - сказала она.

Ее длинные шелковистые волосы ласкали ему живот. Ее язычок обследовал его пупок, затем проследовал дальше, еще ниже - руками она массировала ему пах. Он весь задрожал, когда она обхватила губами его воспламененный орган. Он протянул к ней руки, но сейчас она хотела доставить удовольствие ему. Ее язык нежно облизывал его напрягшийся ствол, и время от времени она мягко прикусывала его зубами. Он весь изогнулся от охватившей его безумной страсти - он весь горел изнутри. Она начала неистово его сосать.

- Боже, - стонал Гарри.

Он схватил ее руками, приблизил к себе, просунув свой язык ей в рот. Едва сохраняя контроль над собой, он вновь очутился на ней, легко, без задержки, проскользнул в нее. Они были все мокрые, как от пота, так и собственной жидкости. Он попытался сбавить темп, переходя на медленные продолжительные удары, которые сводили ее с ума, но ни он, ни она не хотели ждать следующего толчка ни секунды.

Крепко сжав ее в объятиях, он энергично протыкал ее до упора, около сотни раз. Оба они дрожали всем телом, смеялись, кричали, радостно хихикали - их животы яростно вздымались и опускались.

Они лежали, прилипнув друг к другу, пока она не почувствовала, как внутри нее размякает, расслабляется его орудие.

- О, не вылезай, - сказала она с притворной неохотой.

- Сколько времени? - через ее плечо он посмотрел на часы. - Черт подери! Мне пора возвращаться.

- Я знаю, - тихо ответила она.

- Думаю, прежде нужно принять душ. А ты?

Она посмотрела на него, лежа на спине, по пояс прикрытая простыней. Она улыбалась какой-то таинственной, всезнающей улыбкой.

- Нет, не хочу. Мне нравится, как я пахну.

Он, поцеловав ее еще раз, направился к душу.

- Думаешь, он расскажет? - крикнула она ему, услыхав, как прекратился поток воды.

- Кто расскажет? - переспросил Гарри, выходя из ванной. Он вдруг нахмурился.

- Не нужно было мочить волосы. Как, черт возьми, объяснить, что у меня мокрая голова в такой поздний час?

- Может, неожиданным потопом?

- Прекрасная шутка, на самом деле, ты, леди с озера, - он тщательно растирал полотенцем волосы.

- Думаешь, Мэтт обо всем расскажет? - терпеливо повторила она.

- Нет, не расскажет, - он разглядывал свои волосы в зеркале. - Он не пойдет на это.

- Я думала, что Крис в Европе.

- Да, сейчас она там. Но, судя по всему, она попросила мою сестру присматривать за мной. Не беспокойся из-за Мэтта. Он порядочный парень.

- Он меня ненавидит.

- Нет, ты преувеличиваешь, - ответил Гарри, застегивая рубашку. - Он занят своим делом. Такой Мэтт и есть.

- Думаешь, он рассказал Карен?

- Ты что, получила от нее выговор?

- Да, только по поводу зол, которыми грозят крепкие напитки и наркотики.

- В таком случае он, значит, ничего ей не сказал.

- Я думала о том, как будет нам приятно провести вместе всю ночь.

Он присел к ней.

- Да, это будет чудесно.

- Все уже кажется мне таким далеким. Не могу даже поверить, что это иногда случается между нами.

- Все еще не раз случится, - пообещал он. - Мы обязательно женимся. - Мысль о брачной церемонии заставила его подумать об их семьях. - Лейк, почему ты никогда не рассказываешь мне о своей семье?

- О чем рассказывать? Кажется, волосы уже высохли. В любом случае такое складывается впечатление.

- Дорогая, я тебя не понимаю, - он гладил ее по спине. - Ведь ты любишь меня, но не доверяешь.

- Это оттого, что мне не хочется рассказывать о своем скучном детстве, - фыркнула она. - Мать у меня легкомысленная женщина, а отец весь занят бизнесом. Ну вот, ты доволен?

Он сердито схватил ключи со стола.

- Иногда ты просто сводишь меня с ума. Тебе об этом известно? Ты ведь обо всем рассказываешь Карен. Могу побиться об заклад.

- Я никому ничего не рассказываю.

Он следил, как она роется в кошельке. Она отправила в рот таблетку, проглотила ее сухой, без воды.

- Это помогает избежать дурных снов, - подмигнула она ему.

- Поосторожней с этим дерьмом, - предупредил он ее.

- Все в порядке. Я знаю свои границы.

Он сильно в этом сомневался, но Гарри был не из тех, кто любит читать нотации. Ему время от времени самому нравилось "совершить поездку" с помощью химии, но он опасался прежнего увлечения, на преодоление которого у него ушло несколько лет. Лейк, по его мнению, такая опасность не угрожала.

Он высадил ее возле дома, чувствуя лишь слабые угрызения совести, когда наблюдал, как она побежала по дорожке и исчезла за закрывшейся дверью.

"Она была отличная девушка", - размышлял он по пути домой. И он тоже неплохой парень, и в определенной степени они старались не выходить за рамки, старались обойтись без всяких восклицаний типа: "Дорогая, позволь мне проникнуть в глубину твоей души". Да, с годами чувствуешь, что часть привычных иллюзий уже осталась где-то позади. Он знал, что любит Лейк и был готов принимать жизнь такой, какая она есть, а не такой, которую он создал для себя в своем воображении.

В окнах дома горел свет. "Уж не вернулась ли Крис после своей поездки с целью приобретения товара по континенту? - подумал Гарри. Как в таком случае он объяснит ей свое столь позднее появление? Если она уже в кровати, можно считать, что ему крупно повезло.

Как только он вошел, скрипнув дверью, то сразу же почувствовал запах ладана.

- Джекки, - простонал он.

Его сестра сидела в своем "кабинете", как Крис в шутку называла выделенный в ее распоряжение угол в гостиной, где она занималась гаданием по руке. Она читала по руке в основном по просьбе безработных актеров, но теперь ее клиентура расширилась, охватывая парикмахерш, многообещающих владельцев ресторанов и кучу студентов, жаждущих узнать, что сулит им учеба. Джекки теперь открыла для себя Лауру Эшли и выглядела словно беженка из ее романа "Маленький дом в прериях". Ее домотканое платье с массой оборочек ужасно раздражало Гарри. Перед ней сидела какая-то молодая женщина. Обе они казались ужасно озабоченными.

- Я ничего не знаю об этом агенте, - сказала явно расстроенная Джекки.

- Нет, нет, - простонала молодая женщина. Но скажите, сколько мне понадобится времени, чтобы установить с ним контакт?

- Ну, - печально покачала головой Джекки, - я, право, не знаю. Он по-настоящему в вас не верит. Вам нужен такой человек, который бы доверял вам на все сто процентов.

Женщина понимающе закивала, подтверждая поставленный диагноз.

- Вы мне не сообщили ничего нового. Черт с ним, с агентом. Что мне теперь делать?

- Кое-что хорошее вас ожидает в будущем, - пообещала Джекки. - Я это ясно вижу. Вся трудность заключается в том, чтобы постараться чувствовать себя хорошо, быть здоровой душой и телом до этой поры. Вот что вам нужно делать. В будущем вас ожидает успех - такова ваша судьба. Нужно набраться терпения. Хорошо? С вас сорок долларов, - забрав деньги, она проводила гостью до двери. - Дело не терпело отлагательств, - сказала Джекки, бросив на брата вызывающий взгляд.

- Прежде всего, - сказал Гарри, - убери эту эссенцию из борделя.

- Крис нравится запах ладана.

- Крис готова простить тебе даже убийство, так как она тебя слишком плохо знает. Не то, что я. Это мой дом, и я рассматриваю необходимость нюхать это дерьмо как приглашение в дом вонючего араба. К чертовой матери этот проклятый ладан, Джекки.

Она повиновалась.

- Что с тобой, братец? Ведь мы с тобой неплохо ладили. Что случилось?

"Ты становишься просто невыносимой, Джекки. Ты превратила мой дом в карнавальное шоу", - подумал Гарри. Он резким жестом указал на ее "кабинет".

- Для чего тебе нужно захламлять мой дом всем этим говном? Ты похожа на гадалку, сидящую у вход в магазин, у которой в этом доме права сквоттера (сквоттеры - бездомные, занимающие явочным путем квартиры или дома. - Прим. пер .).

- Все это очень для меня важно, - с достоинством возразила Джекки. - Это приносит счастье в твой дом.

Он рассмеялся.

- Каким образом, разрешите спросить? Все это просто корни, камни, куски выброшенного на помойку металла.

Она спрятала плошку.

- Не смей насмехаться надо мной, Гарри. Ты прежде этого не позволял себе.

- Ну, знаешь, в тебе за последнее время появились какие-то странности. Прежде ты никогда не пользовалась всем этим дерьмом. Я всегда отличался дикостью. Ты же была всегда паинькой. Ты вышла замуж, ты завела свой дом, у тебя появилось двое прекрасных детишек…

- Я ненавидела свою жизнь, - взвизгнула она. - Каждый новый день в ней был похож как две капли воды на предыдущий. Боже, как я ненавидела его и очень долго ненавидела своих мальчишек, - она подняла колоду гадальных карт. - Я могу это делать. Это мой дар. Я говорю людям то, что они хотят услышать, и они уходят со счастливым блеском в глазах. И они мне платят за это, Гарри. И платят хорошо. Почему в таком случае ты указываешь, как мне жить? По крайней мере я никогда не изменяла мужу, когда состояла с ним в браке.

- Мне кажется, - медленно сказал Гарри, - тебе придется поискать другое место для жилья. Мы уже далеко не дети. Мы не обязаны…

- Как было бы хорошо, если бы мы были детьми, - расплакалась она. - Какими мы были хорошими. Мы были друзьями, а теперь между нами нет никакой дружбы. Как могут так радикально меняться люди? Остановись, Гарри, подумай, что ты делаешь.

- Я хочу, чтобы ты убралась из моего дома, - резко повернувшись, он вышел из гостиной и пошел к себе наверх.

- Хэлло! - Лейк сняла телефонную трубку.

- Где ты была? - вопил Джордж.

Кажется, он был пьян.

- Я названиваю тебе несколько часов. С кем ты трахалась? Ну, ты ему понравилась? Он доволен?

Она повесила трубку, зная, что сейчас спорить с ним бесполезно. Она позвонит ему завтра и попытается загладить вину. Телефон вновь зазвонил. Она с подозрением глядела на аппарат.

- Ты где была, в ванной? - спросила Карен. - Почему ты целую вечность не поднимала трубку?

- Нет, просто читала захватывающую книгу. Не могла оторваться. Завтра будем бегать?

- Конечно. Где мы встречаемся, у Джорджа или у тебя?

- У меня дома. О, Карен, у меня вышла крупная ссора с Джорджем, и мне ужасно не по себе. Не могла бы ты приехать ко мне и переночевать у меня здесь? Я просто боюсь засыпать.

- Я ужасно устала, Лейк. Ты можешь приехать ко мне, но я вся совершенно разбита. Попробуй выпить теплого молока.

От одной этой мысли Лейк скривилась.

- Терпеть не могу теплое молоко. Приму полтаблетки "Валиума" и засну.

- Ладно, я приеду.

- Нет, не стоит, раз ты устала. Все будет хорошо, я не стану ничего принимать - обещаю. Боже, Карен, ты что, хочешь отбить кусок хлеба у матери Терезы? Встретимся завтра пораньше - как только рассветет.

- О'кей, - желаю приятных сновидений.

- Тебе тоже. Повесив трубку, она направилась в ванную и приняла там таблетку успокоительного. Это не был наркотик "Валиум". Это были таблетки "Перкордана". Они предназначались для успокоения сильных болей. К счастью, они на нее подействовали. Она проглотила еще одну и, пошатываясь, направилась к кровати. В желудке у нее почти ничего не было, и она мечтала только об одном - о нескольких часах полного забытья. Пусть наступит, всю ее охватит чернота, в которой нет места для снов.

Телефон зазвонил снова. Она не снимала трубку. Она еще не спала, просто ее куда-то уносило течение, без всякой цели, и ей было тепло, приятно, она чувствовала себя в полной безопасности. Ей нравились болеутоляющие таблетки больше, чем кокаин. Кокаин действовал на нервную систему, вызывал раздражение. И выпивка хорошо помогала, чтобы избавиться от дурных снов, но все же они иногда возвращались, затевали дикую игру перед чуткими, просыпающимися глазами, в которых застывал ужас.

Звонки прекратились.

Медленно она повернула голову к аппарату. У нее возникло странное чувство, что это звонил он. Может, он хотел сообщить ей что-то важное. Нужно было поднять трубку. Этот, пропущенный ею звонок она хотела больше всего услышать еще раз. Она уставилась на телефон, призывая его снова зазвонить.

"Давай, Гарри. Набери мой телефонный номер еще раз. Ты же можешь это сделать… Что тебе стоит, мой мальчик…"

Через мгновение телефон на самом деле зазвонил.

Лейк улыбнулась. Очевидно, во всем виновата сила любви. Она подняла трубку.

- Я знала, что это ты, - прошептала она.

- Хэлло, моя сладкая девочка.

- Гарри, я никак не могу уснуть. Не знаю, что делать.

- Я сейчас расскажу тебе одну историю, и после ты спокойно заснешь, - голос у него был нежный, мягкий, казалось, он вибрировал от любви к ней.

- Да, очень мило с твоей стороны. - Она натянула до подбородка простыни, чувствуя себя маленьким, счастливым, любимым ребенком. Она чувствовала, как транквилизаторы растворяются у нее в теле, как разносит их кровь, вызывая какое-то неприятное, вязкое, неотступное ощущение.

- Жила-была одна прекрасная маленькая девочка… с длинными блондинистыми волосами и большими голубыми глазами…

- Больше не нужно никаких историй, - неразборчиво сказала Лейк. - Я уже сплю.

- Но ты должна послушать эту историю до конца. Ты должна быть хорошей девочкой и выслушать меня. Разве не так?

- Кто это? Это не Гарри.

- Нет, не Гарри, - голос был каким-то загробным, гипнотическим. - Ты знаешь, кто говорит. Мы принадлежим друг другу. Ты и я. Принадлежим навсегда.

- Кто вы такой? - прошептала она.

Она почувствовала, что собеседник улыбается. От этого голоса у нее по спине пробежали мурашки.

- "Доппельгенгер", двойник, - сказал голос.

- Дэниэль, - закричала она. - Дэниэль, это ты? Для чего ты так поступаешь?

- Потому что люблю тебя, - безмятежно, торжественно отозвался голос.

- Лейк! - Карен вошла в комнату Лейк, оставив дверь открытой. Уже рассвело. - Ну, ты готова совершить пробежку? Надела свитер? - Она направилась на кухню, учуяв запах кофе.

Кофеварка работала в автоматическом режиме. По какой-то причине вид аппарата, спокойно гонявшего внутри себя кофе, подействовал на Карен, наполнив ее смутным ужасом.

Она начала обследовать дом, заглянув прежде всего в ванную комнату. Она была пуста. В большом беспорядке, но там никого не было. Ну, здесь нет ничего удивительного. У Лейк был единственный принцип поддержания порядка в доме - полный хаос. Лейк нигде не было. Ее не было ни в спальне, ни в гостиной, ни во второй захламленной спальне. В ванной комнате дверь была захлопнута. Карен, надавив на нее плечом, попыталась, не поддаваясь панике, открыть ее. Со скрипом она приоткрылась. Оттуда через щель выпала безжизненная рука Лейк. Кровь с ее запястья стекала на ковер в коридоре.

Карен не могла открыть настежь эту дверь - мешало лежавшее за ней тело Лейк. Протянув обе руки, она оттолкнула тело и наконец отворила дверь настежь. Она порезала вены на обоих запястьях, на пальцах правой руки были тоже заметны порезы. Но она еще не окончательно потеряла сознание. "Вероятно, она держала в этой руке бритву", - подумала Карен. Кровь была разбрызгана повсюду. На ее волосах. На зеркале. На стенах. В ее нежной ушной раковине.

- Боже мой, - взвизгнула Карен и устремилась к телефону.

Она наорала номер "скорой", но лишь потом осознала, что в трубке не было гудка. Кто-то выдернул провод. К голове прилила кровь. Она, наложив на порезы лед, забинтовала их шестью полотенцами. Кое-как удалось поставить ее на ноги и дотащить до автомобиля. Втискивая Лейк на переднее сиденье, она все время опасалась, как бы подруга окончательно не потеряла сознания - в таком случае она уже никогда не проснется. Карен въехала на территорию больницы, включив на полную катушку радиоприемник, плотно закрыв все окна и поставив кондиционер на отметку арктического холода.

Прежде всего она позвонила Мэтту, и тот пообещал связаться с Джорджем. К тому времени, как оба они приехали, она уже успела переговорить с доктором.

- С ней будет все в порядке, - сообщила она. - Все выглядело вначале гораздо серьезнее, чем на самом деле.

На Джордже лица не было.

- Слава Богу! Ты видела ее?

- Пока еще нет. Думаю, что мы больше ничего не можем предпринять. Остается только ждать.

Джордж отправился на поиски доктора или нянечки, которые могли бы сообщить ему о состоянии здоровья Лейк в более профессиональных медицинских терминах.

Вдруг Карен увидела, как к ним бегом направляется Гарри. Ее это почти не удивило. Повернувшись к Мэтту, она спросила:

- Для чего ты ему позвонил?

Гарри сразу же подошел к Мэтту.

- Ну как она? Все в порядке?

Тот кивнул. Гарри опустился в кресло. По выражению на его лице можно было безошибочно определить, что он испытывал в эти минуты. Карен перехватила его взгляд. Она все знала.

Он посмотрел на нее, потом склонил голову, чуть покачивая ею снизу вверх. Она подошла к торговым автоматам.

Гарри пошел за ней следом.

- Карен. Я только хочу объяснить…

- У тебя есть мелочь?

Он дал ей несколько монет.

- Когда я впервые встретил ее…

- То, что произошло, вписывается в рамки твоей "истинной школы?"

- Нет, ты не понимаешь. Я не вел себя так…

- Как ты смеешь соваться ко мне со своей нравственностью? - злобно прошептала она. - Я так тебе верила. Я смотрела на тебя снизу вверх.

- Я тебя об этом никогда не просил. Я люблю ее.

- Ну как же ты можешь причинять столько страданий Крис?

- Не знаю, - сказал он несчастным голосом. - Карен, ты просто не знаешь, как можно так сильно хотеть кого-то - практически такое желание гложет меня постоянно, съедает меня живьем. Ты не такой человек и никогда не позволишь страстям управлять собой.

- Ты что, черт подери, считаешь меня каменной? Я все чувствую, Гарри, и мне необходимы такие чувства, но Мэтт не может мне дать того, на что я рассчитывала. Но я научилась осуществлять над собой контроль и думать об окружающих людях, независимо от того, какие страдания все это мне доставляет. Мне наплевать, как ты на это смотришь, но ты поступил дурно.

К ним подошел доктор.

- Вы миссис Сингер?

- Да.

- Мисс Истмэн хочет вас видеть. Минуту-две - не больше.

Лежа на больничной койке, зарывшись в кучу подушек и одеял, Лейк выглядела какой-то маленькой, совершенно затерявшейся.

- Бедняжка, - улыбнувшись, сказала она Карен. - Тебе, наверное, осточертели все эти больницы. Прости меня, - она протянула ей руку. - Мне очень жаль.

- Отчего же? - спросила Карен.

- Я испытывала такую боль, - мягко сказала она. - И мне хотелось хоть на время от нее избавиться.

- Вероятно, что-то на самом деле произошло.

- Он позвонил мне, - она отвернулась. - Это был "доппельгенгер", двойник.

- Что-что? Боже, дорогая, такого на свете не существует. Это просто предание, - пыталась урезонить ее Карен.

- Но ему не найти меня здесь, в больнице. Мне нужно сейчас же поговорить с Джорджем. Как ты думаешь, он все еще меня любит? Он мне так нужен.

- Он всегда будет тебя любить.

Лейк потерлась щекой о подушку.

- Не попросишь ли его зайти?

- Хорошо.

- Карен, - она мирно улыбнулась. - Передай Гарри, что я его люблю.

В это утро Крис вернулась из своего делового турне по Европе. Она с несколько раздраженным видом сидела на кухне и пила кофе, когда из больницы вернулся Гарри и сообщил ей о случившемся.

- Боже, какой ужас, - выразила она свое сожаление, наливая чашку для Гарри. - Ну и что будет теперь с картиной?

- Понятия не имею, - откровенно признался он. - Никого из нас она особенно не интересовала. Вероятно, Джордж подыщет себе других актеров.

- Ну а что ты скажешь о Карен? По-моему, она просто очаровательна.

- Ну, известно, что она нравится режиссеру. Ну как прошла поездка?

Крис скривилась.

- Если принять во внимание "воздушную болезнь" и тряску в реактивном самолете, то нужно признать, что это было не самое лучшее мое увеселительное путешествие. Но мне удалось приобрести неплохие товары.

- И это весь твой завтрак - одно кофе? Крис, этот напиток в конечном итоге проделает дырки в твоем желудке. Давай я тебе приготовлю тост или что-нибудь еще.

- Да, он, несомненно, доведет меня до болезни. Однако спасибо, - она застенчиво улыбнулась. - Послушай, мне нужно кое-что тебе сказать, но не знаю, как начать. Дело в том, что я беременна, - она засмеялась. - Для меня это такой же сюрприз, как и для тебя. Нужно признать, что у меня за последнее время месячные происходили весьма нерегулярно, но когда они прекратились совсем… Гарри, ты слышишь, что я говорю? У нас будет ребенок.

- Ребенок? - переспросил Гарри, обнаруживая трудности в переваривании полученной информации. - У тебя со мной?

- Нет, у меня с приказчиком из "Дель Тако". Конечно, у нас с тобой, идиот.

Он по- прежнему в упор глядел на нее, скорчив самую отвратительную гримасу.

- Ребенок, - нарочито растягивая звуки, медленно произнесла она, словно разговаривала с психически больным. - Маленький человечек. Ну, твоя внешность, мои мозги. Гарри! Ты согласен со мной по этому поводу? - она отодвинула чашку. - Ты хочешь этого ребенка? Если нет… ну тогда нам придется расстаться. Я его очень хочу, я его уже люблю, Гарри.

Он прикоснулся рукой к ее животу.

- Там лежит частичка меня самого, - сказал он. - Когда я умру, эта моя частичка будет ходить по земле, жить, дышать. Кажется, я чувствую, как он там движется.

- Что ты, дорогой, - рассмеялась она. - Для этого еще слишком рано. Это просто ворчит у меня в животе.

- Как ты себя чувствуешь?

- Так, словно мне все время хочется в туалет. Я стала раздражительной, какой-то противной недотрогой, время от времени испытываю глубокую депрессию, стала сентиментальной, но это всегда так первые три месяца, - вдруг на глаза у нее навернулись слезы.

- Ну что? Ты ее хочешь? Не правда ли? Я уверена, что у нас будет девочка.

Гарри предался размышлениям. "Крис его явно прощупывала. Она скорее пойдет с ним на развод, чем согласится на аборт. Он обретет свободу, и Крис будет просить его о расторжении брака, не он. Он не будет испытывать никакого чувства вины, за исключением того, что он бросил своего ребенка. Будет он его ненавидеть, когда вырастет? Нет, Крис выше этого, она порядочная женщина. Просто малыш не будет знать его, вот и все. Он станет воскресным папой, будет покупать дорогие подарки, чтобы возместить свое длительное отсутствие. Подумать только, первые улыбки, первые шаги, первая встреча с девушкой. А он будет чужаком в жизни ребенка. Интересно, сколько раз нужно водить малыша в зоопарк?"

- Я хочу ребенка, - обойдя вокруг стола, он подошел к ней и крепко, словно неуклюжий медведь, обнял ее. - Да, я хочу быть папочкой. На постоянной основе.

Она подозрительно, с тревогой в глазах посмотрела на него.

- Ты в этом уверен?

- Абсолютно, - он ласково погладил ее по животу. - Ну как она там сейчас себя чувствует?

- А сейчас скажи мне, в твоей семье были психические заболевания?

- Только у Джекки, - рассеянно ответил он.

- Кстати, о ней. Она в данный момент собирает вещи наверху. У вас здесь произошла ссора?

- Да, что-то вроде, - признался он.

- Ну, в таком случае я прошу тебя подняться к ней и переговорить. Она не должна уезжать отсюда сердитой. Важно сохранять семью.

Гарри тяжело вздохнул.

- Крис, она высказала мне отвратительные упреки. И я не вижу, почему я должен с этим мириться, если она гостит в моем доме.

- Она не гостья, она часть семьи. Когда я выяснила все о ребенке, то рассказала обо всем только ей. Я не знала, как ты к этому отнесешься. Она меня успокоила. Она напомнила о многих твоих хороших чертах, из-за которых я влюбилась в тебя. Я могу не соглашаться с Джекки по многим вопросам, но я ей доверяю, и я знаю, как она тебя любит.

- Ах, - сказал Гарри, чувствуя себя уязвимой мишенью. - Ладно, пойду поговорю с ней, - он отправился наверх, в комнату Джекки.

Она укладывала вещи, сердито бросая одну за другой в чемодан.

- Повремени немного, - сказала она Гарри, когда он вошел. - Я уеду, как только соберу все вещи. Я не желаю возвращаться сюда, если вдруг что-то забуду.

- Джекки, прекрати всю эту возню и сядь на минутку.

- О нет, - гневно возразила она. - Ты сказал мне, чтобы я убиралась, и я убираюсь.

Схватив чемодан, он вытряс из него содержимое прямо на пол.

- Теперь ты сядешь и поговоришь со мной как нормальный человек?

- Ты отвратительно вел себя, Гарри.

- Сядь.

Не спуская с него рассерженного взгляда, она села.

- Крис сообщила мне о ребенке.

Она кивнула.

- Гарри, мне наплевать, как ты намерен устраивать собственную жизнь. Это не мое дело, я знаю, но…

- Я знаю. Ты была права.

- Права? - она уставилась на него. - Но ведь я не справилась так удачно со своей жизнью, как ты. Я старалась, но у меня ничего не выходило. Я не смогла стать ни домохозяйкой, ни матерью. Я, конечно, люблю своих мальчиков, но только их мне было мало. Я знала, что ты хочешь сохранить ребенка. Ты любишь детей. Я же нет. Но ты любишь. Ты будешь хорошим отцом.

- Ты так думаешь? - улыбнулся он. - Тетушка Джекки, я хочу извиниться перед тобой. Пожалуйста, не уезжай. В любом случае нам понадобится своя сиделка. Может, мы пригласим твоих детей сюда. Пусть посетят нас. Не уезжай, оставайся. Пожалуйста.

- Мне тоже жаль, Гарри, - прошептала она, глядя на свои руки. - Мне самой хотелось бы остаться.

Он поцеловал ее в щеку.

- Джекки, теперь, когда мы помирились, могу ли я задать тебе вопрос?

- Конечно.

- Ты на самом деле умеешь предсказывать судьбу?

- Значит, и тебя одурачила? - подмигнула она ему.

- Я просто хотел убедиться в том, что ты еще не утратила своей способности до конца, - он бросил на нее вкрадчивый взгляд. - Но в этом городе ты начинаешь верить своему собственному паблисити.

- Мы с тобой во многом похожи, - сказала Джекки. - Я никогда не могла быть такой, как все, но мать с отцом постоянно убеждали меня в том, что я должна выйти замуж и иметь детей. Мне так хотелось сделать так, как они считали необходимым, чтобы доставить им удовольствие. Но все началось слишком рано. Они должны были позволить мне немного побеситься, и я потом бы успокоилась и не чувствовала бы себя как в тюрьме. Сейчас я занимаюсь тем, что должна была делать тогда. Карты и все такое - это моя особая линия поведения. Ведь я никому не причиняю вреда, а мне это доставляет удовольствие. Я всегда хотела уметь вглядываться в будущее, знать, какое оно, что нам готовит. Я всегда хотела знать, будет ли у тебя в будущем все в порядке…

- Будет, - неуверенно сказал он.

- Ты не намерен бросить ее, другую женщину, ты не можешь этого сделать?

Он покачал головой.

- Гарри, что же ты собираешься делать?

Он криво усмехнулся.

- Не знаю.

- Вы понимаете, что у нас возникла серьезная проблема? - спросил Джордж.

Они сидели у него в кабинете - сам Джордж, Мэтт, Карен и Сид. Сид находился в их компании главным образом для оказания моральной поддержки. Кроме того, Джордж знал, что у Мэтта с Карен будет всегда общая точка зрения на все на свете. Он хотел, чтобы там присутствовал еще кто-нибудь, кто будет отстаивать его взгляд.

- Мы приступаем к съемкам через месяц, а доктор утверждает, что к тому времени Лейк еще не поправится.

- Насколько я понимаю, ты собираешься заменить актеров, - сказал Мэтт. - Для этого у нас куча времени, к тому же у тебя есть немало хороших актрис.

- Я не намерен никому другому предоставлять такой большой шанс только из-за того, что случилось с Лейк, - закричал Джордж.

- Успокойся, - тихо посоветовал ему Сид. - Мы все разделяем твои чувства, Джордж. Ты имеешь полное право быть до такой степени расстроенным. Давай-ка лучше немного поостынем и попытаемся рассмотреть наши предложения. Мэтт! У тебя есть идеи?

Он пожал плечами.

- Если вы не хотите заменять актеров, то можно сделать одно из двух. Мы можем отложить на неопределенное время дату начала киносъемок, до той поры, когда Лейк сможет вернуться на площадку. Или же можно переписать женскую роль целиком, сделать картину приключенческим фильмом, без романтической линии. В любом случае мы нанесем фильму большой урон. Если мы отложим съемки, у нас возникнут финансовые проблемы. Если из него исчезнет романтическая любовь, мы потеряем пятьдесят один процент зрителей.

- Чепуха, - тихо сказал Джордж.

Внезапно Сид резко выпрямился на стуле. Казалось, его пронзил электрический заряд.

- У меня возникла потрясающая идея! Нам не придется терять никаких денег. Просто нужно передать роль Лейк Карен.

Мэтт улыбнулся, посмотрев на агента.

- Ты уже заключил с ней контракт, Джордж. На мой взгляд, это идеальное решение.

- Нет, - отрезал Джордж, повернувшись к Карен. - Тебя здесь никто не знает. Гарри тоже. Почему в таком случае зритель должен идти на этот фильм? К тому же ты писательница, а не актриса. У тебя хватит работы с исправлением сценария.

- Ты не прав, - резко возразил ему Мэтт. - Ты ведь настоящий кудесник в области рекламы, паблисити. Ты сумеешь найти способ, чтобы привлечь зрителей в кинотеатры. Карен - замечательная актриса. Ради Бога, разве ты не знаешь, что она читала тексты с половиной из тех, которые прослушивались здесь у тебя. Ты знаешь, что она хорошая актриса. И она работала с Гарри прежде.

- Нет.

Мэтт был поражен.

- Карен, черт тебя возьми, ну а ты что скажешь?

- Да, что ты сама на это скажешь? - повторил Джордж, корча отвратительные гримасы. - Это твой большой шанс, Карен. Ты его, конечно, не желаешь упустить?

- Ты знаешь, что я хочу, - она сверкнула на него глазами. - Ты знаешь, что я хочу этого больше всего на свете. Но я не хочу, чтобы все происходило подобным образом. Но больше всего, Джордж, мне не нравится, что мне придется, вглядываясь в прошлое, на пройденный путь, найти там тот отрезок, за который я буду кому-то обязана. Если этому суждено сбыться, то все произойдет в свое время, а не потому, что моя подруга не в состоянии работать, - она взяла Мэтта за руку. - Так не поступают, - просто, без нажима сказала она.

- Ну, - вздохнул Сид, - в таком случае мы возвращаемся ко второму варианту.

- Я не могу переделать сценарий, - сказала Карен, - снизить значение главной женской роли. У нее, конечно, будет проявляться интерес к любви. Можно сохранить романтическую линию, но она не будет главной ролью, и на ней не будет завязан в основном весь сюжет. Это будет главным образом фильм для Гарри. Тебе все равно придется менять актеров, но ты можешь привлечь одну из своих манекенщиц, отличающуюся скандальной репутацией. Люди пойдут на фильм - им будет любопытно узнать, что она скажет. Ну что, Джордж, такой вариант тебя устраивает?

Он медленно наклонил голову в знак одобрения.

- Я подписал с Гарри контракт на несколько фильмов. Это большая сделка. Если он вытащит эту картину, то я смогу его использовать еще пару лет. Да, меня это устраивает. Карен, когда ждать от тебя переделанный сценарий?

- Как только ты вернешь мне контракт.

Мэтт с удивлением уставился на нее.

- Чего ты несешь? - процедил он сквозь зубы.

- Ты не намерен сделать для меня что-нибудь в качестве актрисы, и я не думаю, что ты позволишь мне написать что-нибудь стоящее, кроме нескольких художественных приемов для звезды, которой является Лейк. Лейк меня не эксплуатирует, - гневно сказала Карен, - этим занимаешься ты. Ты пытался превратить меня в ее маленького ручного щенка, чтобы я испытывала к ней неприязнь, но у тебя ничего не вышло. Ты мне ничем не обязан. Верни мой контракт, и после этого я передам тебе переделанный сценарий.

- Как прекрасно быть лучше всех, - улыбнулся Джордж. - Я вышлю свою копию контракта тебе по почте. Ты можешь его разорвать, сжечь, сделать с ним все, что пожелает твое маленькое сердечко. Ты никогда ничего не достигнешь самостоятельно, Карен. Я самый лучший агент в этом городе. Только наставишь себе синяков.

- Пусть я останусь неудачницей, но только на своих собственных условиях, - сказала она.

- О'кей, - вмешался Сид. - Ну, теперь все в какой-то степени довольны?

Мэтт, что-то бормоча себе под нос, кивнул.

- В таком случае, - продолжал Сид, - я предлагаю разбежаться по домам и немного отдохнуть. Сегодня не самый лучший день для нас всех.

Джордж, надевая пиджак, пожимал плечами, стараясь ослабить напряженность.

- То, что произошло с Джоном Эллисоном, - настоящий позор. Мы тогда бы смастерили картину для мужчин, и никакой главной женской роли не потребовалось бы. Я мог бы сделать что-то вроде "Мясника Кассили и рыжеволосого мальчика", - размышлял он вслух.

- Что ты говоришь? - спросил его Сид. - Эллисон совсем не хотел делать эту картину с тобой.

- Нет, хотел. Он позвонил мне сюда в тот вечер, и я направил в Нью-Йорк девушек, чтобы они посмотрели его шоу, - он улыбнулся. - Кажется, ему очень приглянулась Лейк.

Мэтт оглянулся на Карен, но она сидела с непроницаемым лицом.

- Так обстояло дело?

- Да, - ответила она. - Что тебе еще нужно?

Он был детективом. Не таким, как Сэм Спейд. Он был невымышленный, настоящий, и его никак при самом изощренном воображении нельзя было назвать романтической фигурой. Он приобретал одежду в самых дешевых магазинах, и ему было наплевать, что такой же фасон встречался у кого-то другого. Он был независимым. Никакая большая страховая контора не давала ему свой полис.

Большей частью он занимался бракоразводными процессами. Среди его клиентов были такие, у которых было немного денег, но которые пылали горячим желанием возмездия. Однако несколько богатых клиентов платили ему немало, и в результате ему не отключали телефон за неуплату, хозяин его квартиры не мог окончательно своими домогательствами свести его с ума. Большие деньги не платят ни за что. Обычно богачи требовали, чтобы он за этот гонорар слегка преступал закон. Он брал деньги, делал то, что они хотели, а затем тщательно заметал следы. У него была масса странных клиентов, но единственным среди них, который доставлял ему немало хлопот, был Дэниэль Фокс. Он был явно чокнутым. На самом деле. Но он контролировал себя, и у детектива не было никаких оснований для подтверждения своих подозрений. Он был уверен, что на старости лет к нему явится тип вроде Фокса и заставит его дрожать от страха. Его не покидало кошмарное видение, что в один прекрасный день Фокс придет к нему с окровавленным узлом и попросит избавить его от этой ноши. Но в нем не будет завернуто тело окровавленного человека. Там будет лежать что-то давным-давно забытое, тот, кому никак нельзя было разрешать топтать эту землю.

Он отправлялся по субботам в свою контору, чтобы забрать почту.

В тот уик-энд он пришел очень поздно и небрежно щелкнул выключателем. В его кабинете кто-то был.

- Боже, - он опустился на стул. - Меня чуть удар из-за тебя не хватил. Что ты здесь делаешь, Фокс?

На какое- то мгновение ему показалось, что тот его не слышит. Фокс сидел, и на коленях у него что-то лежало. При тусклом свете ему показалось, что это тот запачканный узел, который стал кошмаром для детектива. Но это был толстый пакет, вложенный в большой конверт из манильской бумаги.

- Фокс! - писатель не отвечал. Он был небрит и неопрятно одет. В глазах у него дрожал блуждающий блеск, словно у человека с сильной лихорадкой.

Дэниэль медленно повернул к нему голову.

- Ты можешь определить, кто звонит по телефону? Предположим, к тебе домой кто-то пришел, использовал твой личный телефон, чтобы позвонить кому-то еще. Ты можешь установить личность звонившего?

- Нет, не думаю.

- Я тоже. Но в моем телефонном счете за пользование телефоном значится номер, который я не набирал. Значит, его набирал кто-то другой.

- Да, конечно. Но, может, ты его все-таки набрал и забыл об этом. Такое часто случается.

Он долго не спускал глаз с детектива.

- Все могут о чем-то забыть. Я прав?

Он постукивал пальцами по конверту.

- Он у меня лежит давно, и я не рассчитывал когда-нибудь им воспользоваться. Но он зашел слишком далеко - приходит ко мне домой, звонит по моему телефону, заставляет меня думать, что я схожу с ума. Он был там, я знаю.

- Да, понимаю, - детективу вдруг захотелось, чтобы Фокс поскорее ушел. Далеко-далеко.

- Когда я сидел в тюрьме, то встречался с кучей интересных людей. Один из них, с кем я обычно играл в картишки, был опасный наркоман. Он был готов отдать все ради наркотического опьянения. Не помню, за что его посадили. Но помню, что он не очень сильно играл в карты. Всякий раз, когда к нему приходила хорошая карта, все было написано у него на физиономии. Однажды мы играли по-крупному, и я предложил ему заключить необычную сделку. Проигравший должен будет совершить преступление после своего освобождения. Ты, наверное, догадываешься, кто выиграл. Кажется, он почувствовал большое облегчение, когда предположил, что я настаиваю на простой краже со взломом. Вначале он отправился в дом к Карлу. Хотя мы с ним никогда не встречались, я всегда чувствовал, что мы с ним на "ты". Мой ищущий наркотического опьянения приятель украл у него конверт, я сделал несколько хороших копий, потом мой приятель вернул ему копии, а оригиналы я оставил у себя. Карл так и не заметил подлога. Могу дать небольшой совет - если ты намерен совершить мелкое убийство, никогда не держи у себя сувениров об этом. Полицейские их обожают.

Фокс поднялся со стула. Протянул манильский конверт.

- Что я должен с ним делать?

- Отправить по почте, - он угрюмо улыбнулся детективу. - Нет, не сейчас. Он должен быть доставлен адресату в случае моей смерти. Тебя поставят в известность, если несчастье произойдет.

Подойдя к двери, он исчез за ней в ночи.

Детектив взглянул на конверт. Он был адресован какой-то Карен Сингер, живущей в Лос-Анджелесе.

"Апрель 1978 года

Дорогая Карен!

Ты, вероятно, уже приступила к этому времени к работе над фильмом, надеюсь, все обстоит хорошо. Прости меня за жалость к самому себе, которую я выражал в последнем письме. Думаю, я чувствовал, себя очень одиноко, после того как Джордж аннулировал нашу сделку, а Элби лишил меня финансовой поддержки. Я на самом деле думал, что ты меня пожалеешь, маленькая крольчиха. Для меня стало настоящим шоком сообщение о том, что он поместил в газетах объявление о наборе новых актеров.

Я чувствовал себя довольно хорошо, если принять во внимание все перипетии, хотя отныне я буду левшой. Доктор говорит, что поврежденный на правой руке нерв не восстановится. Ну и что, черт возьми! Среди левшей очень много интересных людей. Ты согласна?

Я знаю, что об этом писали в газетах, и хочу кое-что прояснить. Клянусь тебе, Карен, это не был Фокс. Он, конечно, был на него очень похож, но когда я к нему приблизился вплотную, он был скорее похож на призрак Фокса. Он также весьма подозрительно исчез при приближении полицейских. Но я не лгал. Это был не он. Я хотел, чтобы ты знала об этом. Я сообщил детективу о том, что у меня исчезла актерская карточка "Эквити", но он думает, что я ее просто куда-то засунул. Судя по всему, он не знает актеров.

Ну, я понимаю, что ты очень занята, и кончаю. Знаешь, когда это произошло, то я тебя поначалу проклял, Карен. Если бы поехала ко мне, ничего этого не произошло бы. Ну, в общем, я прошел через этот кошмар, и у меня было время надо всем хорошенько подумать. В ту ночь мне нужно было ехать домой, как ты настаивала. Это была незабываемая ночь, должен честно тебе сказать, моя дорогая, сладкая леди.

Джон."