Раскаленный добела

Обложка: Schadlichin Herrlich

Пролог

Как ни странно, но его душу успокаивал яростный рев прибоя, разбивающегося о скалы вдоль побережья. В слабеющем дневном свете, в воздухе парили чайки, то и дело снова выныривая из колыхающихся клочьев тумана, ласкающих Тихий океан. Если прищурить глаза, то туман казался ему дымом, и если он наклонял голову набок, и внимательно прислушивался, то казалось, что крики чаек выражают мучение и растерянность. Итак, Гриффин Мур не зажмуривал глаза и не слушал внимательно. Он только просто сидел на скале, опираясь руками на ноги и наблюдал, как солнце медленно садится за горизонт. Позади него, на фоне темнеющего вечернего неба, вырисовывались холмы Сан-Диего.

Справа от него мерцали фары возвращающихся из-за города рабочих, которые ехали по железной дороге Саутерн, возвращаясь домой к своим семьям и друзьям. К своим дорогим. Гриффин ждал, что испытает по этому поводу боль. В конце концов, не так давно один из таких автомобилей совершенно на другом берегу был его и он мог находиться на пути домой, к своей привычной жизни. И у него была великолепная жизнь. Чудесная семья, друзья на всю жизнь… И наступала та болезненная знакомая тяжесть. Да, у него все это было. Интересно, что при этой мысли его не охватывала колющая боль. Он запустил пальцы в песок рядом с собой, когда думал об этом…

— Южная Калифорния вместо Южной Каролины, — сказал кто-то протяжно. — Кто бы мог подумать? — невыносимо знакомый голос врезался ему прямо в сердце, когда рядом с ним появилась пара поношенных теннисных туфель, которые он узнал бы где угодно. Гриффин по-прежнему смотрел на гремящий прибой, и понял, почему ощущал так мало боли — она притупилась.

К счастью, притупилась.

— Я просил тебя, чтобы ты не появлялся.

— Да. — Его младший брат выкопал носком камень из песка и наклонился, чтобы его поднять. Он изучал его, а затем сказал:

— Но я когда-нибудь делал то, о чем ты меня просил?

— Броуди…

— Забудь.

Ярость, с которой Броуди бросил камень в грохот волн, могла сравниться с силой морского прибоя. Затем он присел на корточки рядом с Гриффином и сказал более мягким голосом, только его глаза все еще отражали сильные чувства, которые охватывали обоих:

— Ты мой брат, Гриффин. Мне тебя не хватает. Я…

— Не говори, что ты волнуешься обо мне.

— Я волнуюсь о тебе.

— Дьявол… — Гриффин вскочил, провел пальцами по своим волосам и отвернулся, чтобы не видеть беспокойство в других глазах. Но даже спиной к человеку, который смог разыскать его по прошествии всего этого времени, Гриф ощущал приятное оцепенение, которое приобрел за много месяцев, чтобы отключаться быстрее, чем соленая бурлящая пена на ветру.

— Уходи.

— Не делай этого.

Все, что было в голосе Броуди, нельзя было игнорировать: страх, беспокойство, необходимость. Невезение.

В двадцать восемь и тридцать два года они были взрослыми мужчинами. Достаточно взрослыми, чтобы вести самостоятельную жизнь. Но это было не совсем справедливо, и Гриффин знал об этом. Они были так близки, насколько могли быть близки братья. Достаточно близкими, чтобы жить в одном городе и иметь одних и тех же друзей.

Достаточно близко, чтобы Гриффин много лет волновался из-за отсутствия у Броуди недостатка честолюбия. Тот факт, что черная овца семьи беспокоилась теперь о гордости семьи, не ускользнул от него, но это было безразлично Гриффину.

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое, — сказал он, наконец.

— Да, я полагаю, что понимаю. Но у меня есть для тебя работа. — Гриффин посмотрел на мужчину, который был так похож на него. Те же самые белокурые пряди, промеживающие каштановые волосы. Те же голубые глаза. Такое же долговязое, худощавое, стройное телосложение. Он резко засмеялся.

— Работа. Это по-настоящему странно.

— В самом деле? Почему?

— Ну, да, разве что ты невероятно изменился за прошлый год… — Гриффин тоже схватил камень и бросил его в море, — если ты только слышишь слово работа, тебя уже лихорадит, не так ли?

— Да, так. И я разве сказал о работе для себя? — Броуди притворно содрогнулся. — Не будем преувеличивать. У меня есть одна для тебя.

— Что делать? Считать проплывающие облака? Потому что это все, что меня интересует в данный момент. — Гриффин взял еще один плоский камень и попытался кинуть его так, чтобы тот прыгал по воде. Булыжник подпрыгнул над водой один раз, два… пять. Гриф проделывал так ежедневно, когда сидел на пляже, и значительно улучшил свои навыки, заставляя камень прыгать по воде. Значит, время было потрачено не зря. Броуди наблюдал за тем, как нижний край солнечного диска коснулся горизонта. Затем он поднял еще один камень.

— Это горный хребет в Мексике, недалеко от Северо-Западного угла Копер-каньона. — Его камень упал уже после третьего удара. — Альпийский лес, ущелья с чистыми холодными реками, чудесная местность для нахлыста[1]…

— Ты в очередной раз промотал папины деньги на рыбалке в Мексике?

— И там, в горах, распространился пожар с поверхностным горением.

Появляющаяся улыбка Гриффина замерла. Как и все его тело, которое остановилось в движении, когда он пытался бросить камень.

— Он грозит этой деревне, ты понимаешь, и да, я знаю об этом из-за рыбалки, на которой я был недалеко оттуда. Из-за большой засухи в этом году, много больших пожаров горят в Мексике, поэтому этот отнесли к незначительным. Что хуже всего, у пожарных устаревшее оборудование, отсутствие резервного подкрепления. Они действительно срочно нуждаются в руководителе команды.

Желудок Гриффина сжался и даже исчезли последние остатки его безразличия.

— Нет.

— Давай, Гриффин. Им нужен кто-то с опытом работы. Ты слишком хорошо знаешь, как опасен дерьмовый поверхностный пожар. Люди умирают. Ин нужен кто-то, кто ориентируется, кто-то, кто может управлять командой…

— Нет. — Это все было в прошлом. Вероятно, он мог бы организовать команду, и, вероятно, был бы там хорош. Но его пожарные команды состояли из специалистов, которые много лет работали вместе, и были единым целым. Здесь речь не шла о таких командах и не в сельских районах Мексики. Там жили крестьяне, владельцы ранчо, которых они вообще могли привлечь, и которые пытались спасти свою страну и свой дом. Никакой тренировки, никакого опыта. — Нет, спасибо.

— У них трудности, — сказал Броуди с редкостной серьезностью. — Большие трудности. У них нет страховки, нет денег, они не могут никуда эвакуироваться, если до этого дойдет. Ты понимаешь? Если Сан-Пуэбла горит, то эти люди остались там в дикой природе и не знают, куда идти. — Он высоко подбросил еще один камень. — Скажи мне как бывший член — скажем, дорогой начальник — элитной команды с пятнадцатилетним опытом, что тебе это пофиг. Посмотри мне в глаза и скажи это.

Гриффин смотрел ему в глаза. Его онемевшее сердце даже не дрогнуло.

— Мне пофиг.

С трудом подавляя гнев, Броуди бросил еще один камень. Тот коснулся неспокойной воды шесть раз. Он стряхнул песок со своих рук и сунул их в карманы.

— Прежде чем этот последний пожар тебя уничтожил, ты никогда не мог лгать мне прямо в лицо.

— Он не уничтожил меня. Я выжил, помнишь?

— Да. Помню. Только я не был уверен, что ты так поступишь.

— Двенадцать других не выжили, — хрипло сказал Гриффин. Погибшие пострадавшие люди были для него как братья.

— Да. — сказал Броуди спокойно, под шум бушующего прибоя. Наступающая темнота скрыла лицо Гриффина, но Броуди мог слышать боль в голосе своего брата. — И это было чертовски трагично. Трагично, Гриффин. Но настало время, чтобы ты прекратил оплакивать себя и отгораживаться. Ты должен постепенно думать о том, чтобы начать жить.

Жить дальше, Уверен, что люди так вообще делали. Но он не мог. Он не знал как.

— Я не хочу говорить об этом.

— Знаю, но что я должен тебе сказать? — улыбка Броуди была мрачной. — Мы говорим не только о том, что ты поедешь в Мексику, чтобы помочь бороться с огнем. Ты повернешься назад, так сказать, сделаешь резкий скачок, чтобы жить.

— Черт, нет.

— О, ты поедешь, — повторил брат с абсолютной уверенностью. — Даже если мне придется заставить тебя.

— Заставить меня? — Гриффин рассмеялся. Он должен был расстаться со своим братом. Он не смеялся все это время, но Броуди как-то заставил его сделать это. — С твоими шестью и двумя футами, я выше тебя на два дюйма.

— Ну и что? — Броуди резко на него взглянул. — Почти год ты жил очень скромно. Но я смотрю на тебя.

— Кого это волнует?

— Ты похудел, парень. Бьюсь об заклад, что мы весим теперь одинаково. Я могу тебя победить. — И он сделал подходящее выражение лица для этого напыщенного замечания. Гриффин тяжело вздохнул и почувствовал себя немного слабым, когда на него нахлынули воспоминания…

Шон, Пол, их больше нет. Грега тоже нет… Боже, а он все еще не мог даже выносить того, чтобы думать о них.

— Я принес твое снаряжение.

Гриффин покачал головой. Если он снова и будет когда-нибудь бороться с пожарами, то в штате, который был его второй родиной в прошлом году. Черт возьми, ему дважды предлагалась работа в пожарной службе Сан-Диего, но это не имело значения. Он не будет снова бороться с огнем.

— Броуди… о чем вообще идет речь?

— О тебе. Обо мне. О маме и папе. Я не знаю. Выбирай сам. Может быть, я просто устал ждать, пока ты перестанешь прожигать свою жизнь. И наблюдать за тем, как ты позволяешь страшному удару судьбы разрушать твою жизнь.

— Я все время говорю вам, что это не разрушило мою жизнь. Я все еще жив.

— Да? Ты можешь назвать их имена?

Не доверяя своему мужеству, Гриффин уставился на него.

— Иди к черту.

— Как насчет Грега? — мягко сказал в темноте Броуди. — Твой лучший друг в течение двадцати лет. Ты можешь позвонить его жене и с ней потрепаться?

— Ты придурок.

— Да. — Лицо Броуди было мрачным. — Вот как это будет работать. Ты поедешь в Мексику. Ты будешь помнить, как это быть лесным пожарным, потому что ты — тот, кто ты есть, а не какой-то пляжный бомж. Ты поедешь, даже, если я сам тебя заставлю. — Его голос смягчился. — Пожалуйста, Гриф. Сделай это. Вспомни как жить.

— Я не готов.

Броуди сымитировал звук гудка телевикторины.

— Неправильный ответ.

— Не смеши меня. Я никуда не поеду.

— Очень смешно. Ты поедешь, или я скажу маме и папе, и всем друзьям, которыми ты так тщательно пренебрегал все это время, где ты находишься. Я приведу их сюда и позволю им тебя увидеть. Соберись. Мне жаль тебя.

У Гриффина скрутило живот. Он медленно сдавался, зажатый между морем и зелеными холмами.

— Мне все равно.

— О, да, ты преуспеваешь.

Гриффин издал пренебрежительный звук.

— Ты никогда ничем особенно не вдохновлялся до этого. Почему сейчас? Почему я?

Броуди разглядывал волны, освещенные несколькими ранними звездами и город за ними.

— Знаешь, мне бы хотелось полежать с тобой на этом пляже и просто понаблюдать за облаками, и поверь, я бы пришел, если бы ты меня хотя бы раз пригласил, но ты не сделал этого. Так что теперь я вынужден прибегнуть к мотировке. — У него вырвался долгий мученический вздох. — Тебе лучше собраться. Ты уезжаешь на рассвете.

— Я не сказал, что это сделаю.

— Нет, но ты сделаешь.

— Броуди…

— Ты поедешь, потому что сделаешь все, чтобы не разговаривать с людьми, которых ты оставил за спиной. Я прав или я действительно прав?

— Я говорю с тобой, не так ли? — Гриффина пронзила ярость. Он не хотел этого делать, ничего не хотел делать. — Это глупо. Я не могу… Я даже думать не могу…

— Знаю. — осторожно сказал Броуди. — Знаю. Я также знаю, что наибольшее общение было у тебя в прошлом году, когда ты попросил кассира положить больше картошки в твой гамбургер, но это изменится. Должно измениться. То, что произошло, не было твоей ошибкой. Перестань так себя вести. — Он стремительно ему козырнул и стал уходить, оставляя Гриффина в полном одиночестве, как он и решил оставаться все это время.

"Все дело в выборе", — думал Гриффин. Даже сейчас он мог остаться один.

Но как долго?

Когда-то давно они с Броуди делили все — хорошее, плохое и злое. И он знал, что ради самоуважения Муров, ни один из них никогда бы не осмелился отступить, да и бездействие им не угрожало.

Гриффин только что воочию был свидетелем решимости Броуди, и он хорошо знал своего брата. Броуди пригласил бы маму прилететь сюда первым рейсом. При необходимости Филлис Мур прошла бы пешком две тысячи миль, если бы это было нужно. Она была бы рядом, она бы распоряжалась, она бы заболтала его насмерть. Она бы крепко его обняла и предложила такую любовь…

Нет. Боже, нет.

Он не сможет это принять, просто не сможет. Просто от мысли о ней, о папе, любом из друзей, кому он не доверял, у него перехватывало горло.

Он может убежать. Возможно, на этот раз на Багамские острова, хотя скучал по Сан-Диего, в котором было легко заблудиться.

Гриффин изучал удаляющегося брата. Плечи Броуди были твердыми и целеустремленными, шаг уверенный, непоколебимый и полный решимости.

Нет, Багамы находились не достаточно далеко. Ничто не было так далеко.

— Дерьмо. — Он взял последний камень. Запустил его в океан и смирился со своим будущим.

Что бы это ни было.

Глава 1

Для Линди Андерсон не было ничего лучше пилотской кабины. С ветром под крыльями и баком ее "Сесны"[2], заполненным до краев, остальной мир просто отсутствовал и переставал существовать.

Не то, чтобы она не замечала окружающий мир. Он мог бы исчезнуть с лица земли, а она не ощутила бы последствий.

Ей это нравилось.

"Никаких привязанностей", — всегда говорил ей дедушка. — "Связи тянут вниз. Связи препятствуют свободе человека".

Линди не знала, было ли это правдой или нет, так как последний из ее личных собственных связей — дедушка — уже умер.

Задать жару.

Это было его девизом и мантрой. Он научил Линди этому в первый день в детском саду, когда она стояла перед своей начальной школой, облаченная в камуфляж, и дрожащая как осиновый лист.

Дедушка не любил ничего больше, чем повторять ей эти слова. В пять лет Линди косилась на школу, где видела других маленьких девочек, одетых в красивые платья, блестящие туфли и ленты. Они все вприпрыжку проходили через входную дверь, оглядываясь назад на своих сентиментально таращившихся матерей, пока одевая в камуфляж Линди цеплялась за мужчину, к которому никто больше не хотел подходить.

— Надрать задницу, — ласково повторяла она ему.

— Что? — ее дедушка приставлял руку к своему уху и хмурился. — Не слышу, что шепчут эти анютины глазки. Говори, девочка.

— Надрать задницу, сэр! — она поднимала подбородок и отдавала честь, зная о том, что на нее смотрели матери, без сомнения, ужасающиеся грубой и жестокой девочке с противным языком.

Ее собственный социальный статус был установлен еще в тот давний день, но дедушка отбросил голову назад и зашелся от грубого смеха, как будто это была их собственная личная шутка.

Так и было. Она потеряла родителей за два года до этого в автокатастрофе и в детском саду память о них пропала. Мало кто мог помешать дедушке, и в результате, в ее детстве не было особой нежности. Что было прекрасно для Линди, потому что она бы в любом случае не признала бы изнеженность.

Они переезжали с базы на базу, и после того, как дедушка облачал в форму каждую из этих баз, они следовали к следующей. Она не могла вспомнить, сколько школ посетила, потеряв счет на пятнадцатой, прежде чем получила высшее образование и устремилась к подобному образу жизни как наемный пилот. Но Линди могла вспомнить, на скольких различных самолетах летала. Она могла вспомнить каждый из них, и ее дедушка, сидящий рядом с пилотом, научил девушку всему.

Эти самолеты были ее настоящим домом, и на протяжении многих лет она оттачивала свои навыки, летая на всем, что попадало в руки, и любя это. Когда ее дедушка умер и его родовое гнездо перешло к ней, она поменяла свою развалюху "Сессну"-172 на шестиместный 206, который, как любили говорить некоторые, был ничем иным, как большим старым универсалом с крыльями.

Она любила свой «воздушный форт», как она его нежно называла. Большая машина, несомненно, пригодилась. Сейчас, в двадцать восемь лет, она работала в международной благотворительной организации "Hope International" в Сан-Диего. Ей платили за вылет волонтеров в районы, отчаянно нуждающиеся в их помощи. Врачи, стоматологи, инженеры, финансовые эксперты… она летала так много, что потеряла счет.

Она летела сейчас с одним из таких экспертов. Лесной пожарный, американец, и на этот раз в небольшую, но охваченную лесными пожарами Барранка-дель-Кобре, область на северо-западе Мексики.

Благодаря своей работе, она провела много времени в этом горном районе. Удивительно, но Линди влюбилась в эту просторную, нераскрытую красоту, и сделала это своей миссией — летать на юг как можно чаще, обеспечивая то, что каждая из множества сокрытых деревень получит стоматологическую или врачебную помощь, или что им было нужно. Нелегкая работа.

Но, сейчас, одной из ее любимых, особенно изолированных деревень под названием Сан-Пуэбла, была необходима помощь в подсечно-огневом земледелии на ранчо, охваченных огнем. Из-за ограничения и отдаленности водных источников, огонь вышел из-под контроля. В этом году проблема усугублялась серьезной засухой и тем фактом, что лесные пожары превратились в общенародный кризис.

Более семидесяти мексиканцев погибли в этом сезоне при перегруппировке самолетов, вертолетов и пожарных. На юго-востоке Мексики в настоящее время были поглощены работой двести пятьдесят мексиканских пожарных, наряду с пятистами пятьюдесятью военнослужащими и двумя тысячами четырьмястами добровольцами, которые боролись с все еще горящим неконтролируемым огнем. Гватемале и Гондурасу угрожали подобные ситуации. Пожар в Сан-Пуэбла считался незначительным по сравнению с ними.

Несомненно то, что они отчаянно нуждались в помощи. И Линди была частью этой помощи. Мужчина в ее "Сессне" был пожарным из Южной Каролины, и обладал навыками, необходимыми для создания большой команды.

А команда была нужна большая. Буквально несколько дней назад пожар пылал на двадцати гектарах, но с тех пор он разросся и занял триста гектаров, угрожая деревне.

— Пипец, — сказала она с мрачной улыбкой человеку, которого больше рядом не было, и который не мог увидеть то, что она делала.

— Мы почти на этом месте?

Вопрос ее пассажира. Пожарный Гриффин Мур забрался на борт достаточно небрежно, не глядя на нее, хотя она на него взглянула. Линди всегда смотрела на симпатичных мужчин, это была нормальная реакция здоровых гормонов.

Но в последние несколько минут, начиная с изменения высоты в Сан-Диего, когда они перелетали через Барранка-дель-Кобре, пролетая над величественными опасными пиками и достаточно высоко, чтобы задеть их, если на то пошло, мужчина начал нервничать.

— Мы в шестидесяти милях оттуда, — сказала она о чуть более пятисотмильном полете

— Болтанка.

Голос у мужчины был низкий и скрипучий, как будто он долго его не использовал. И потому, что он разговаривал, глядя в окно, Линди было не понятно, просто ли он наблюдал или жаловался.

По крайней мере, мужчина не приставал к ней. Такое случалось, и каждый раз, когда так происходило, это удивляло и забавляло ее. Большую часть времени она была так поглощена своей работой, что действительно забывала о том, что она женщина. Но потом какой-нибудь парень, как правило, роскошный — она никогда не понимала, почему именно милые оказывались придурками — считал ее плененной аудиторией. Не то, чтобы она имела что-то против мужчин вообще. Собственно, ей очень нравились мужчины, но также нравилось и делать свой собственный выбор. И Линди была придирчивой.

Суть в том, что ее жизнь была летной. И в отличие от Сэма, ее босса в "Hope International" — человека, который ценил более красивую, тонкую линию поведения для получения женщин в свою кровать — она не считала его экспертом, а бежала бегом от потенциальных любовников.

Когда пассажир не понимал ее ответа, у девушки не было проблем с объяснением азов. Во-первых, у нее был черный пояс. А во-вторых, она не боялась открыть пассажирскую дверь — в середине полета — чтобы помочь раздраженному пассажиру покинуть самолет.

Одна только эта угроза обычно отражала дальнейшие притязания.

Но этот мужчина не особо смотрел на нее. Он даже не говорил до сих пор.

— Здесь всегда бывает турбулентность, — пояснила она, пытаясь быть хорошей бортпроводницей. — И скажу вам правду, будет намного хуже.

Он побледнел.

— Нужен пакет? — черт, она только вчера вычистила спинку сиденья. — Дайте мне знать.

Теперь мужчина посмотрел на нее. Прямо на Линди, ледяными голубыми глазами, и его голос звучал как закаленная сталь. За исключением чувственного рта, остальная часть его лица была словно высеченная из камня.

— Я не буду блевать в вашем самолете.

Сколько раз она слышала это от какого-нибудь дерзкого эксперта, как правило знающего, что все хирурги вынуждены выполнить благотворительную работу в своей больнице, потратив остаток дня на то, чтобы очистить заднюю часть своего самолета?

В очередной раз она бросила взгляд на своего лесного пожарного, который был одет в темно-зеленые штаны из огнестойкой ткани "номекс", характерные для его профессии, и темно-зеленую футболку, заправленную в них. Широкие плечи и длинные ноги, которые с трудом помещались в компактное сиденье. Короткие светло-каштановые волосы. Своими большими руками он вцепился в подлокотники. Нехорошо. Вообще не хорошо.

— Вы точно в порядке?

У него было спокойное, сдержанное выражение лица, и мужчина пристально смотрел вперед.

— Просто привезите меня туда.

Очаровательно. Но так как Линди никогда не беспокоилась о том, чтобы быть очаровательной, ее это не волновало. Она отвернулась от него и посмотрела вниз на высокогорные гребни, обрамленные зеленой лентой хвойных деревьев и небольших, скрытых рек повсюду, куда падал взгляд. Прекрасная и небольшая часть ее сердца — обычно не привязанная к какой-либо земле — сжалась.

И сжалось еще больше, когда она преодолела следующий пик. Вдалеке, омрачая совершенно голубое небо, поднималось облако дыма, которое было гораздо больше и опаснее, чем она себе представляла, и у нее перехватило горло.

"Этому парню хорошо бы быть лучшим в своей работе", — подумала она и снова посмотрела на него, на этот раз оценивая его силу и характер. Она уже знала, что он ненавидел летать, что уже было странно.

— Я так понимаю, что ты не пожарный десантник.

Он прижал свое лицо к окну, явно пытаясь лучше рассмотреть пожар, что невозможно было сделать из-за дыма, закрывающего видимость.

— Я не прыгал с самолета, нет.

Нет. Прошедшее время. Странно…

— Значит, пожарный?

— Да.

Потому что он сражался со своими огнями на земле, в непостижимых огненных условиях, требующих силы и выносливости, сталкиваясь с хаосом и смертью на каждом шагу. Еще…

— Ты знал, что тебе придется лететь, верно? Может быть, тебе стоит держаться поближе к дому, если не нравится садиться в самолет.

— Спасибо. Я подумаю об этом. — Его костяшки на подлокотниках были белыми. Мужчина сдвинулся на сидении и ударился коленями. Он был довольно большим парнем. И довольно аппетитным, если быть честной, а Линди обычно была. Во всей этой массе была гибкость — и отличная часть силы. Было очевидно, что физический труд был частью его жизни, со слабым желудком или нет. Интересно.

Взглянув на мужчину, Линди одновременно повернула колесо управления и усилила давление на педали руля управления для поворота на восток.

Мужчина глухо выругался.

— Не волнуйтесь, — сказала она, — я могу летать вверх тормашками и назад, и все равно доставлю нас туда.

Казалось, то его хватка на подлокотниках усилилась.

— В самом деле, — сказала Линди, — это более сложный подход, чем большинство, из-за быстрого изменения высоты, но я делала так много раз и могу…

— Да. Управлять им вверх тормашками и назад. Я понял.

Тоже мне, умник. Это беспокоило ее даже меньше, чем отсутствие очарования, но из-за того, что мужчина приобрел интересный оттенок зеленого цвета, Линди хотела, чтобы он говорил вместо того, чтобы блевал.

— Вы часто это делаете? Волонтерство?

— Нет.

— Да, я слышала, что график пожарного может быть довольно беспокойным. Двадцать четыре часа в сутки, верно?

Он пожал плечами.

— Ну, я надеюсь, что вы готовы к этому, потому что вы там с ходу приступите к работе. Есть люди, которые рискуют потерять все. И поверьте мне, им не с чего начать.

Другое уклончивое хмыканье. Гриффин прижался ближе к окну, чтобы девушка не могла видеть даже его профиль, но у нее не было проблем с получением ответа.

Разговор закончен.

Отлично. Линди только пыталась помочь ему забыть о том, чтобы оставить свой обед в ее чистом самолете. Вместо этого она теперь сосредоточилась на том, чтобы доставить их туда. Но на этот раз времени было мало. Под ними лежал Медный Каньон, охватывающий своей сетью более чем двадцать каньонов на двадцати тысячах квадратных миль. В четыре раза больше Гранд Каньона, и место было естественным чудом. Скрытая в предгорьях западного Сьерра-Мадре, там лежала Сан-Пуэбла. Деревня когда-то была прибыльным местом для шахтеров, но теперь была слишком далекой и изолированной для кого бы то ни было, кроме самых надежных ранчо. Мысль о том, что они потерялись, немного ее напугала. Линди только надеялась на то, что у этого пожарного будет все, чтобы направить команду которая, вероятно, будет состоять из кучки владельцев ранчо и нескольких военнослужащих, отправленных сюда поездом, с незначительной подготовкой к ликвидации пожаров.

Девушка направила самолет в низкую долину, и восхитилась необъятной красотой леса, не разведанных ручьев и рек. Глубокие ущелья, каньоны и лучшие открывающиеся виды, были одними из самых удивительных в мире, и, бесспорно, одни из самых холмистых и уединенных.

Небо над ними, насколько могли видеть глаза, было восхитительного синего цвета, кроме зловещего облака, поднимающегося от земли. Облако, которое начало угрожать видимости, когда Линди подлетела ближе.

Украдкой она взглянула на своего стоического пассажира, более чем шести футов душевного страдания.

— Вы в порядке?

Мужчина оторвал взгляд от окна, чтобы сосредоточиться на ней.

Правильно. Он все еще не хотел говорить.

Дым сгущался еще больше. Прошло еще какое-то время с тех пор, как ее пассажир заговорил. В кабине не было звука, кроме гула двигателя. Линди немного прищурилась, как будто это помогало ей видеть. Сколько бы часов она ни находилась в воздухе, полет в таких условиях мог повысить напряжение быстрее, чем что-либо, и девушка мысленно подготовилась к неизбежной трудной посадке.

— Вы хотя бы видите? — прошептал он через мгновение, когда видимость исчезла почти до нуля.

Не так много, нет. Но они были всего в нескольких милях оттуда. Линди могла видеть яркое свечение настоящего пламени. Это было ужасное зрелище и она могла разглядеть землю внизу, потому что прекрасно знала ландшафт.

— Не волнуйтесь.

Мужчина что-то пробормотал в ответ, но она не поняла. Летать было ее жизнью. У некоторых женщин ее возраста были мужья и дети.

У Линди было это.

Здесь она контролировала свою судьбу; здесь была свободна, как птица, и была такой же частью всего этого огромного открытого пространства, несмотря на то, что здесь была проблема. Это было бы трудной и непростой задачей, но она еще пока не думала об этом. Линди сделала резкий крен вправо, чтобы подстроиться под потрясающий пейзаж внизу — и на одно мгновение видимость полностью пропала. Ничего, кроме темного, густого, удушающего серого дыма во всех направлениях. Она быстро моргнула, но даже не увидела просвета в дыму. Девушка выдохнула и тщательно проверила свои приборы, уменьшив высоту.

— Мы садимся?

Так или иначе, но, сосредоточившись на своих приборах — все, что у нее было в данный момент, — она не ответила. Все еще не было видимости. Линди опустилась еще ниже в следующую минуту, где было меньше дыма.

— Черт.

— Что?

— Ветер поднялся до тридцати узлов.

— Слишком сильный?

Ну, двадцать было бы немного сложно, сорок смертельно.

— Надеюсь, мы пропустим любые боковые ветры, так что действительно, это может быть плохо.

Снова ей пришлось приспособить свою высоту, и на этот раз, поднимаясь, чтобы пропустить скалистую гору с острым пиком, о которой она знала, даже если не могла ее увидеть. Скалистая турбулентность на мгновение отбросила их ближе, но девушка боролась за контроль над машиной и едва поддерживала его. Ее затошнило.

Еще несколько минут.

Еще одно корявое снижение, но ее руки и глаза оставались неподвижными, как и сердце, хотя ладони стали влажными.

Позади себя она услышала удар потной рукой по подлокотнику. Слышала глухое бормочущее проклятие.

В зеркале их глаза встретились и они посмотрели друг на друга.

— Мы в порядке, — сказала она.

— Не тратьте на меня свое дыхание впустую, просто привезите нас туда.

Она снова сбросила высоту.

При резкой смене высоты, девушка услышала еще один отчетливый вдох. Она испустила его сама, затем медленно выдохнула, используя все свои силы, чтобы они летели дальше.

Вслепую.

— Держитесь.

Двинув рычаг дросселя вперед, Линди резко поднялась вверх, чтобы пропустить гребень, на который перекинулся огонь, резко повернув вправо, разворачиваясь обратно для еще одного захода на посадку.

И снова потеряла всю видимость.

— Поднимитесь снова, — сказал мужчина. — Не торопитесь.

Она взглянула на свои датчики.

— Нет, не могу.

— Почему нет, черт побери?

— Топлива не хватит.

Их взгляды встретились. По виску побежала струйка пота. Ее собственная кожа стала влажной.

— Держись, — сказала она и еще одним резким маневром вернула их обратно, в этот раз немного на запад, на свободную от огня землю. — Готов?

— Дерьмо. — Мужчина закрыл глаза, затем открыл их с мрачной решимостью, которая застала Линди врасплох. — Готов.

Готов. И она направила самолет прямо в труднодоступные, головокружительные, опасные и определенно неровные по краям мексиканские горы, пламя, дым, и все такое прочее.

Глава 2

В дыме исчезли лесистые вершины, и Гриффин почувствовал, когда они заходили на посадку, что его собственный сердечный ритм участился до такой скорости, какой у него не было уже долгое время. Затем, неожиданно, они залетели под дым и снова появилась видимость, и он увидел заросшие холмы и покрытые кустарником равнины — и всё охвачено огнем.

Они спустились в долину с тихо бегущей рекой и мостом, который выглядел очень старым, а затем они совершили сложный вираж, от которого перевернулся желудок Гриффина. Они подскочили один, два раза, а затем рывками пронеслись по неровной грунтовой дороге, которая выглядела так, что она закончится прежде, чем они остановятся.

Они остановились на круто спускавшейся насыпи, у которой не было видно дна.

Линди толкнула вперед рычаг управления двигателя, и нажала на педаль тормоза, и Гриффин стиснул зубы, упираясь ногами в пол, как будто мог помочь остановить самолет.

Когда они, наконец, они остановились — шасси на краю взлетно-посадочной полосы — он закрыл глаза, пытаясь восстановить равновесие. Долгое время он сидел так после отключения двигателя, сосредоточившись на дыхании. Ему рассказывали почти все, кого он знал, что посттравматический синдром мог проходить в разных формах.

Это разозлило его тогда и мысль об этом разозлила сейчас. Он не страдал от посттравматического синдрома. Он жил, черт возьми, и для него этого было достаточно.

Его пилот обеспокоенно смотрел на него. Ей удалось как-то сделать невозможное, пролететь на чистом умении и таланте, оставить их в живых, и вместо того, чтобы вздохнуть, она смотрела на него с беспокойством.

— Все хорошо? — спросила Линди и положила руку ему на колени.

— Да.

Она не убрала руку с его колена.

— Подождите пару минут.

— Они мне не нужны. — Где-то посреди пылающей неизвестности, негнущимися руками он отстегнул ремень безопасности и покачал головой. Один только полет едва не стер его с лица земли, заодно с этим скрипучим креслом крохотного самолета, который только что дребезжал и вздрагивал, как игрушечный.

Как он, черт возьми, должен бороться с этим огнем?

— Это был еще тот полет.

— Спасибо.

Спокойная самоуверенность. Он что-то потерял. Боже, это действительно был глупый шаг. Его ладони были влажными, сердце все еще угрожало вырваться прямо из груди. Раньше он был на тяжелых участках, самых тяжелых, но потом нескольких месяцев ничего не делал, просто смотрел, как проходило время на пляже, очевидно, он потерял свою сильную сторону.

Нет, не так. Он потерял свои преимущества почти год назад в холмах Айдахо.

Женщина нежно сжала своими пальцами его колено. Он положил свою руку на ее и посмотрел Линди в глаза. Она не была красивой, но вблизи ее глаза ошеломляли.

— Я в порядке.

Она долго и внимательно смотрела на него, а затем кивнула, и больше не донимала.

Стоя, он впервые столкнулся с ней лицом к лицу. У Линди Андерсон были огненно-рыжие волосы, торчащие прямо из-под солнцезащитных очков-авиаторов, которые она водрузила на макушке. остальные волосы были подрезаны на уровне ее подбородка так, как будто она сама постригла себя ножницами. С ее темпераментом, вероятно, так и было. Ее глаза были пронзительно зелеными, без макияжа и прищуренными на него так, будто он был жучком на лобовом стекле. На женщине были темно-синие штаны и белая блуза, которой бы не помешало знакомство с утюгом, все это обтягивало упругое, стройное тело, которое запросто могло крепко всыпать кому-то. И она едва доставала до его плеча.

Он думал, что она не красивая? В данный момент когда в его голове все еще был только что прошедший, достойный героя полет, она была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел.

Она подняла свой подбородок вверх.

— На что ты смотришь?

— На тебя. — По какой-то причине он не мог оторвать от нее глаз. Она была привлекательно-поразительной, он должен был это признать. — Ты маленькая.

— Я сильнее, чем выгляжу.

Вместе они двинулись вперед, но она оттолкнула его, пихнув в плечо, и споткнулась прежде, чем он смог наклониться и помочь ей.

Она скрипнула зубами, как будто это движение было болезненным.

— По крайней мере эта штуковина, доставил нас сюда, — пробормотал он.

— Штуковина?

— Это слово лучше, чем отстойник.

— Отстойник — она легко спрыгнула на землю и похлопала по самолету. — Не слушай его, детка, — пробормотала Линди. — Ты красавица и, вдобавок, надежная.

— Ты… говоришь со своим самолетом.

— Ага.

Покачав головой, Гриффин схватил два своих вещмешка, красную сумку пожарного, в которой находились все его вещи со снаряжением, внутри пакета первой атаки при тушении лесного пожара было все, что могло понадобиться пожарному или лесному пожарному в поле, и все, что он надеялся, что ему больше не понадобится.

Гриффин смотрел на острые, неровные вершины на севере — во всяком случае на то, что мог видеть сквозь дым, с ужасом отмечая всю сгоревшую растительность. Был конец августа. Он знал, что они пережили невероятно дождливую зиму, после которой осадков не было, и все было так же плохо с новой, густой растительностью.

— Пошли. — Она кивнула в сторону двух больших металлических зданий, расположенных в нескольких сотнях ярдов, которые выглядели скорее как в старых фильмах, чем как настоящий аэропорт. — Это заброшенная шахта, где добывали серебро, — ответила она на его немой вопрос. — Но зато есть единственная хорошая твердая дорога вокруг, правильной длины и прямая. Прекрасная импровизированная взлетно-посадочная полоса. Добавь пару ангаров и один единственный танкер с бензином, который поставляется парнем по имени Хулио, который заполняет его, только если вы пообещаете ему выпивку, и то, что у вас есть аэропорт.

— Конечно.

Она пожала плечами.

— Эй, это работает. Так что… — Она оценивающе осмотрела его с головы до пят так, что ему захотелось стать выше. — Тебе не нужен был пакет, чтобы блевать.

— Я сильнее, чем кажусь, — сказал он, высмеивая ее слова ему.

Женщина улыбнулась своей явной бесцеремонной грубости, которая была одновременно освежающей и немного поразительной.

— Ты все еще выглядишь немного зеленым, но достаточно сильным, — решила она. — Тебе это понадобиться в предстоящей работе.

Как будто его желудок не был достаточно слабым, он сделал еще один кувырок. Это было так давно. Год.

Вся жизнь.

И было бы больше, если бы не вмешался Броди.

Мысль о брате, вероятно, сейчас отдыхающем на пляже, ухмыляющемся малышкам в бикини и хихикающим над тем, что он сделал, заставила Гриффина сжать зубы.

— Давай просто покончим с этим. Отведи меня на пожар.

— О, нет. Моей работой было доставить тебя сюда. — Повернувшись к пожилому, повидавшему виды, парню, в потрепанном комбинезоне и кепке, надвинутой на глаза, она кивнула, когда он указал на бензовоз. — Грасиас, — сказала она и протянула ему коричневый пакет, в котором, без сомнения, была выпивка.

— Хулио, кажется.

— Удачи, ас, — сказала она Гриффину через плечо, возвращаясь к своему самолету.

— Подожди. — Гриффин ошеломленно уставился на нее. — Ты уходишь? — он был не в восторге от нее, не только потому, что у женщины было средство передвижения, которое доставило его сюда, но и потому, что она была его единственной знакомой здесь.

— Не волнуйся, Том Фаррелл появится здесь в любую минуту, чтобы тебя забрать.

Она повторила ему "не волнуйся" несколько раз. Он ненавидел эти слова.

— Том?

— Почтмейстер. — Она подняла голову вверх. — Я даже слышу, как он едет.

— Что? Где?

— Тсс. — Она снова прислушалась. — Да, это его джип. Для твоего же блага, я надеюсь, что он починил тормоза.

Через две секунды прямо на взлетную полосу с ревом ворвался джип и остановился в нескольких футах от самолета. На нем не было ни стекол, ни бампера, ни верха, и то, что когда-то было выкрашено вишнево-красной красной, давно выцвело и заржавело.

— Привет, Том. — Фея-пилот Гриффина улыбнулась, отчего преобразилось ее лицо. — Вижу, ты отремонтировал эту груду.

— Не-а. — Том выпрыгнул из машины. Лет пятидесяти, поджарый, высокий, с длинными белокурыми волосами, перетянутыми кожаным ремешком, и глубоко посаженными карими глазами. — Вчера я ездил в Рио. Достаточно, чтобы привезти его в порядок. — Он засунул руки в передние карманы джинсов. На его загорелом лице появилась улыбка.

— Том приехал из Северной Дакоты, — пояснила Линди Гриффину. — На случай, если тебе интересно, почему он такой же белый, как и я. Он появился здесь в семидесятых, чтобы порыбачить, влюбился в местную и никуда не уехал.

— Верно, верно, — сказал Том, и протянул руку Гриффину. — А вы — та помощь, в которой мы так отчаянно нуждаемся.

— Да, и вы… начальник почты.

Том бросил на Линди долгий ироничный взгляд.

— Тебе никогда не надоест морочить голову парням, да? Держу пари, что ты тоже проделал долгий путь.

— Кто, я?

Том покачал головой, все еще пожимая руку Гриффина.

— Сейчас я, в основном, шериф, но почту тоже доставляю. Когда получается. Не волнуйся, сынок. Ты не спишь, ты действительно здесь.

Вообще-то, это не очень утешало.

— На сколько все плохо на самом деле? — спросила Линди Тома, и тот вздохнул.

— Плохо.

— Ладно, держите меня в курсе. — Его пилот, маленькая дьяволица, помахала им обоим и пошла. — Увидимся. — Она осмотрела Гриффина. — Иди, играй теперь в героя. Я вернусь за тобой в конце твоего дежурства. В воскресенье вечером.

Это тоже не утешало.

— Да… Э-э, Линди? — Том снял кепку и почесал голову. — Нина снова капризничает.

Линди посмотрела на него, слегка рассмеялась и покачала головой.

— Нет. Я не буду тратить на тебя все выходные. У меня не было выходных весь чертов год. Сэм дал мне этот уик-энд, и у меня свидание с долгим сном и приятной прогулкой туда, куда бы я не захотела.

— Но кто будет переводить для твоего пижона?

— Он не моя большая шишка, а твоя.

— Но, Линди…

— Нет. — Она ткнула в него пальцем. — Сейчас я не твоя Линди. Сэм платит Нине за это, и ты об этом знаешь.

— Кто такая Нина?

И Том, и Линди посмотрели на Гриффина так, будто совсем забыли о его существовании.

— Моя дочь, — наконец, ответил Том. — Она довольно упряма.

— Набор упрямства и эгоизма, — произнесла Линди раздраженно. — Она владеет безупречным английским языком и переводит для наших волонтеров за деньги. То есть, когда она в настроении.

— Да, она горячая штучка, — Том поднял руки в беспомощном жесте человека, который создал монстра, и теперь не знал, что с ней делать. — Останься, Линди. Пожалуйста. Ты сама сказала, что у тебя есть свободное время, и как лучше его провести, если не в месте, которое ты знаешь и любишь, и которое сейчас в опасности, тем более, если ветер нам не на руку, и наши люди не контролируют огонь?

— Да, но…

— Но ты ненавидишь общаться. Я знаю…

— Я не ненавижу находиться в обществе, — сказала девушка сквозь зубы, что показалось Гриффину интересным.

Она не хотела помогать, не больше, чем он сам. После приземления самолета, девушка положила на него свою руку, чтобы успокоить. Желание отблагодарить в ответ поразило его.

— Тогда ты не станешь возражать, чтобы нам помочь, — спокойно сказал Том.

Линди уперла руки в свои бедра и посмотрела на Тома, который делал вид, что этого не замечает.

— Теперь в джип, — сказал он всем и никому в частности, положив руку на спину Линди и пытаясь подтолкнуть ее к машине.

— Я не могу остаться, — настаивала она, но в этот раз менее решительно, — У меня есть…

— Да? — Том слащаво улыбнулся, и посмотрел на нее простодушным взглядом. — У тебя есть что-то более важное?

Линди уставилась на него, а потом ее плечи неожиданно поникли.

— Нет. Проклятие. Конечно, нет

— Тебе сюда, — Том открыл избитую дверь и похлопал девушку по руке. — Ты знаешь, это нормально, признать то, что у тебя есть здесь дом, — мягко сказал он.

— Не знаю.

— Здесь ты чувствуешь себя, как дома, — сказал Том.

— Мой дом — это небо, где я должна находиться прямо сейчас, спасибо вам большое.

— Что бы ты не говорила, Лин.

Она глухо пробормотала что-то в ответ, что было похоже на рычание.

Гриффин никогда не был знаком с женщиной, которая могла бы рычать так убедительно, как будто она сама являлась причиной собственного раздражения. Он подумал о том, коснется ли это его, если она огрызнется на него. Он положил руку женщине на плечо.

Повернувшись к нему лицом, она посмотрела на Гриффина.

Невероятно, но он почти улыбнулся.

— Тогда все улажено, — Том одобрительно кивнул. — Я позабочусь о том, чтобы твой самолет привязали как следует, и позабочусь о том, чтобы Роза узнала о том, что ты остаешься на выходные. Залезай сейчас же, дорогая.

И, к изумлению Гриффина, сильная, темпераментная, свободолюбивая Линди просто вздохнула и залезла в ожидающий ее джип.

На переднее сиденье, естественно.

Оставив ему место сзади.

Глава 3

Почему он дотронулся до нее? Линди не могла понять в чем дело, поэтому прекратила все попытки и огляделась. Они направились к пожару по узкой, изрытой колеями, дороге, петлявшей между холмами. Если бы они могли летать, как птицы, то добрались бы за две минуты, но здесь, в Бараранка-дель-Кабре, дорог было мало. Сразу за аэропортом они пересекли железнодорожные пути, от переезда через которые у Линди чуть не вылетели зубы.

— Там проходит поезд, — объяснил Том Гриффину. — Это единственный способ передвигаться по местности. Любым другим способом не очень безопасно. Слишком много глубоких, темных каньонов, где можно упасть и разбиться насмерть, слишком много диких животных, включая голодных медведей. Слишком много мест, чтобы потеряться и не быть найденным снова.

От этой новости Гриффин не выглядел счастливым.

После рельсов переезжали реку. Они ехали по единственному старому шаткому мосту, о котором Линди старалась не думать, потому что тот скрипел и стонал под их тяжестью. Она оглянулась на Гриффина, чтобы посмотреть, как тот это воспринимает, но он просто сидел неподвижно с непроницаемым лицом.

На полпути джип остановился.

— Черт, — сказал Том.

Мост качнулся под их тяжестью, и у Линди перехватило дыхание.

— Том.

— Давай, — тот попытался завести свой капризный джип, пока они все качались на шатком мосту, а огонь опустошал холмы вокруг них.

Джип не опрокинулся.

Мост вибрировал.

— Подождите секунду, — спокойно сказал Том и снова завел двигатель. Наконец, они начали двигаться.

И все еще никакой реакции от Гриффина.

"Значит, его не так-то легко вывести из себя", — подумала она с легким восхищением. Линди ценила это в волонтере. В ком угодно.

Затем дорога стала шире, и пересекала холмы внизу, несмотря на жаркий день, когда солнце пыталось пробиться сквозь густой дым. Дышать стало труднее, когда они въехали в Сан-Пуэблу. Фасады зданий, из песчаника и кирпича, тянулись вдоль хорошо проторенных узких мощеных улочек, скрывая внутренние дворы, некоторые пустые и безлюдные, некоторые с пышными бугенвиллиями, за которыми любовно ухаживали на протяжении веков. Красивая и уникальная архитектура города отражала мавританское влияние, принесенное архитекторами семнадцатого века из Андалусии на юге Испании.

Рядом с собором восемнадцатого века располагались заправочная станция и шиномонтажная мастерская. Фермерский рынок рядом с баром, который когда-то был домом для беглого испанского принца. И бесспорно мирное, вневременное чувство ко всему этому, если не считать зловещего облака дыма, нависающего над ним, угрожающего, растущего…

Сердце Линди подпрыгнуло, когда она вернулась сюда, и женщина не могла этого отрицать. Она не могла отрицать того, что у нее в горле застрял комок из-за дыма и ужасного зловония огня, горевшего так близко, что, казалось, будто небо светится.

Она взглянула на Тома. Он тоже казался напряженным, но когда заметил, что Линди смотрит на него, потянулся и сжал ее руку.

— Теперь все будет хорошо.

Она не искала утешения, но приняла его. Удушливый воздух, то, как дым казался живым, дышащим существом, пугали ее до смерти, а она не так легко пугалась.

— Это плохо, — прошептала она.

— Да. — Том горько вздохнул. — Все очень плохо. Рекордно высокие температуры, количество осадков менее одной десятой нормы… — он пожал плечами. — Только в этом сезоне Мексика потеряла территорию размером с Род-Айленд.

Сердце Линди сжалось. Она не хотела, чтобы Сан-Пуэбла была просто еще одной цифрой в статистике.

И все же их стоический пожарный не сказал ни слова.

Они проехали через город, и казалось, что они направились прямо в ад, когда поднимались на холмы, полностью охваченные пламенем. Дым клубился вокруг них, становясь все гуще и гуще, вздымаясь так высоко в небо, что они больше ничего не видели.

Рация Тома запищала.

Он съехал на обочину, потому что, как знала Линди, попытка управлять на узкой извилистой дороге и одновременно говорить по радио была плохой идеей, и Том поменял четыре джипа за свою карьеру, чтобы доказать это.

Пока он искал рацию, она повернулась и посмотрела на их пассажира. Гриффин Мур оглядел неровную дорогу, утес с одной стороны и обрыв с другой. Перед ними лежала гористая местность, настолько грубая и неприветливая, что мало кто из людей осмеливался рисковать.

Теперь, когда они вышли из самолета, Гриффин выглядел еще более худым, чем раньше, черты его лица стали более резкими. Он достал откуда-то солнцезащитные очки, которые закрывали его голубые глаза ровно настолько, чтобы она не могла понять, о чем он думает. Не то, чтобы это требовало гениальности, чтобы догадаться.

В этих глазах было что-то призрачное, она заметила это за мгновение до того, как он закрыл их. Он не хотел быть здесь.

Это не ее проблема, он сам вызвался. Может быть, он вляпался в неприятности со своим начальником или кем-то еще, и был вынужден потратить время, но это не имело значения, он был здесь.

Да и вообще, что плохого в людях? Что такого особенного в добровольчестве, в том, чтобы потратить немного времени и помочь другим? Черт возьми, она не была святой, но сделала это.

Но все же она чувствовала, что это было гораздо больше, чем просто нежелание помочь.…

— Ты смотришь на меня, — сказал он, не поворачивая головы. — Ты хочешь что-то сказать?

Она медленно покачала головой.

— Нет.

— Точно? Потому что ты думаешь достаточно громко, чтобы у меня разболелась голова.

— Я думаю, что ты выглядишь так, будто предпочел бы лечить зуб без анестезии, чем быть здесь.

— И ты была бы права.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Том сказал в рацию:

— Ahorita voy (я иду, исп.), — и это привлекло ее внимание.

— Ты вернешься прямо сейчас? — спросила она.

Он положил рацию и посмотрел на нее долгим взглядом.

— Еще хорошие новости, я так понимаю? — спросила она.

— Ну. — Том почесал затылок, и у Линди упало сердце, потому что он думал, и думал напряженно. Это никогда не было хорошим знаком. — Тебе придется немного поработать. Мне нужно разнять драку в баре. — Он отстегнул ремень, перекинутый через колено, так как плечевая часть ремня безопасности давно распалась. — Прошла целая неделя с тех пор, как у меня была хорошая драка в баре.

Линди закатила глаза.

— На этот раз постарайся сохранить все зубы.

— Эй, я уже много лет не терял зубы в драке, — ответил Том и вышел.

Гриффин молчал, но его мрачное выражение лица говорило само за себя. Он был не более взволнован тем, что его оставили наедине с Линди, чем она сама.

— Я вернусь пешком, — сказал Том. — Ты доставишь нашего героя туда, куда ему нужно.

При этих словах Гриффин пошевелился и заерзал на сиденье, что показалось Линди интересным. Герой поневоле? Мало кто из мужчин подошел бы на эту роль, и будь она проклята, если это не возбуждало ее интереса там, где бы она не захотела.

— Это полмили, — указала она Тому, который не был известен своим интересом к физическим упражнениям. — Ты всегда говоришь, что путь от стола до шкафа с документами слишком длинный.

— Да, но это даст им хороший шанс выбить дерьмо друг из друга. К тому времени, как я доберусь туда, они будут слишком уставшими, чтобы сопротивляться аресту.

— И ты будешь вовремя, чтобы поспать после обеда.

— Не сегодня. — Его улыбка исчезла, когда он указал на дым. — Я сейчас вернусь. Береги себя, слышишь? — нежно погладив ее по голове, он кивнул Гриффину. — До скорой встречи. Ты тоже береги себя. — И пошел дальше.

— Как ты собираешься добраться до пожара? — крикнула она ему вслед.

Том остановился на пыльной дороге.

— У вас есть трактор?

Линди удивленно повернулась к Гриффину, который не сводил глаз с Тома.

- Зачем? — спросил он.

— Я, наверное, мог бы заполучить один из них.

— Трактор может добраться куда угодно и расчистить путь, — сказал Гриффин, используя больше слов, чем за весь день. — Это сработает на пожарных линиях или, даже на аварийном съезде с дороги, если понадобится.

— Тогда считай, что дело сделано. — Том отдал честь и ушел.

Линди перелезла через рычаг переключения передач и села на водительское сиденье, ворча на состояние ремня безопасности. Пока она пристегивалась, Гриффин положил большую загорелую руку на консоль между сиденьями и перелез с заднего сиденья на пассажирское, которое она только что освободила. Он скользнул своими длинными ногами вперед, затем откинул широкие плечи назад, поднял лицо, чтобы посмотреть на небо, прежде чем взглянул на нее.

— Уже лучше, — сказал он.

Линди включила первую передачу и нажала на газ. Она должна была отдать ему должное, он не отреагировал, только потянулся к ремню безопасности, когда ускорение откинуло их обоих назад. Мужчина устроился поудобнее, опершись локтем на пассажирскую дверь, с непроницаемым лицом. Он был главным.

Ей тоже нравилось быть главной, так что она могла это оценить. Ей определенно нравилось смотреть на его красиво сложенное, длинное, худощавое мускулистое тело. Не то, чтобы она когда-нибудь делала больше, чем смотрела. В отличие от своего босса Сэма, она редко смешивала приятное с полезным.

Дорога резко повернула к ряду ранчо, а затем за ними появились острые, неровные пики. Дорога была узкой, изрытой ямами и, честно говоря, довольно опасной. Из-за отвесной скалы с одной стороны и обрыва с другой было невозможно сказать, как далеко бушевал огонь.

Дым вокруг них сгущался вместе с удушливым запахом огня. Холмы над ними, между деревней и альпийскими горами за ней, были почти невидимы, и то, что не было невидимым, пылало пламенем. Линди прищурилась от дыма, отчаянно желая протянуть руку и оттолкнуть все это в сторону. Ее легкие сжались, к сожалению, знакомое чувство. Она похлопала по ингалятору в кармане, зная, что он понадобится ей прежде, чем все закончится.

— А в чем проблема?

Гриффин Мур так смотрел на нее, что ей казалось, будто он читал ее мысли. Жаль, что она никогда не подпускала мужчину достаточно близко, чтобы сделать такое.

— Нет проблем.

Он знал, что это не было правдой, она точно могла сказать, что он просто не собирался преследовать ее прямо сейчас.

— Мы почти на месте, — сказал он.

Она кивнула на пепел, сыпавшийся на них сверху.

— Да.

Он напряженно кивнул, и его выражение лица с каждой минутой становился все мрачнее. Странно, как она и предполагала, он был пожарным, но чем ближе они оказывались к фронту огня, тем больше он волновался.

Потому что Линди смотрела на него, она попала в глубокую колею, и почти опрокинула их. Тормоза не помогли, так как они не сразу сработали.

— Прости, — выдохнула она, когда они, наконец, остановились. Она начала снова, медленно двигаться вперед. — Дорога немного неровная.

— В Штатах это едва ли можно было бы квалифицировать как пожарную дорогу.

— Да. — В этой части Мексики было не так уж много “пожарных дорог”; дорог было не так уж много, но было много малоизвестных мест, где люди могли бы захотеть исчезнуть. Барранка-дель-Кобре была одним из таких мест. Когда дорога почти исчезла, Линди прошептала тихую благодарность за то, что джип смог преодолеть почти все, включая камни и ветви, преграждающие им путь. Конечно, это не было чем-то особенным, и она подумала, что пломбы в зубах могут просто выскочить из головы, но она должна была доставить его туда прежде, чем все станет еще хуже.

— Сколько здесь людей?

— Я точно не знаю. — Она маневрировала вокруг упавшего дерева и оказалась на двух боковых колесах в течение смертельно долгой секунды. После этой поездки ей понадобится бутылочка аспирина.

— Вы знаете, сколько акров сгорело?

— Я ничего не знаю, прости. Я летаю к врачу каждые две недели, чередуя стоматолога каждый раз, чтобы местные жители получили необходимые медицинские услуги, вот и все. — Что она и сделала для других мест, куда бы Сэм ее ни отправил, но Сан-Пуэбла был ее любимым местом, и когда она услышала о пожаре прошлой ночью, то настояла на том, чтобы лететь туда “специально” самой. — Я также летаю с припасами и материалами для рыбаков, готовых платить местным жителям за снятие напряжения, и гарантировано оставлять свои деньги в баре. Этот огонь для меня в новинку.

— Кто здесь главный?

— У нас никогда не было такого пожара, так что я понятия не имею, хотя и не представляю никого. Вам повезет, если у вас будет соответствующее оборудование, а тем более достаточное количество людей. Единственная причина, по которой вы здесь, это то, что вы добровольно вызвались через «Hope International», и потому что у вас якобы есть некоторый опыт руководства пожарной командой…

— А если нет.

— Что?

— Я не вызывался добровольцем. Мой брат дал им мое имя.

Она рискнула снова оторвать взгляд от дороги, чтобы посмотреть в его напряженные, суровые черты лица, и потому, что она это сделала, они попали в глубокую выбоину.

Когда ее подкинуло вверх, Гриффин схватился за приборную панель правой рукой и удерживал ее левой, выразительно ругаясь. Защищенная только поясным ремнем, Линди врезалась в твердое сухожилие его предплечья, вздрогнув в ожидании того, что сломает его конечность, находящуюся между ее телом и рулем, но, к счастью, он был тверд как скала и удерживал ее на сиденье. Рулевое колесо не работало.

Если бы его рука не прижалась к ее груди, удерживая на месте, как это было бы с ремнем безопасности, если бы он был, она могла бы сама врезаться лицом в руль. Крепко обняв его, она изо всех сил вцепилась в него и стиснула зубы, называя себя полной дурой, пока он не отпустил ее руку.

— Спасибо, — процедила она сквозь зубы, стараясь не замечать, что астма подступает к горлу как по расписанию.

— Может быть, мне стоит сесть за руль, — сказал он.

— Я в порядке. — Кипя от гнева, она некоторое время ехала молча сквозь дым, пламя теперь было ясно видно слева от них. Она ненавидела переживать, но, к сожалению, у нее это хорошо получалось. Затем они повернули за угол и увидели ранчо, и Гриффин тихо выругался. У Линди тоже перехватило дыхание.

Поля были в огне. Прямо за холмистыми полями виднелась первая, более высокая вершина. Поскольку она был полностью окутана дымом, Линди не могла видеть, как высоко бушевало пламя, но у нее не было проблем с тем, чтобы увидеть десятифутовые стены пламени слева от них, на обочине дороги.

— Осторожнее здесь, — мрачно сказал Гриффин, глядя на горячее пламя так близко. — Внезапный резкий порыв ветра отнесет его прямо на нас.

Ужасно. Сопротивляясь желанию пригнуться, она поехала дальше. От Тома она знала, что ”центр пожара" находится здесь, за этим ранчо, где-то среди всего этого пламени, поэтому Линди повернула на перекрестке и надеялась найти его.

— Это один из тех дней, когда я думаю, что работа в офисе не была бы так плоха.

Ее пассажир издал сдавленный звук, который мог быть смехом, и она рискнула взглянуть на него.

— Люди, которые добровольно здесь больше не появятся, — сказала она. — Зачем ты это сделал?

— Это не имеет значения.

Он был прав, это не так, не в данный момент. Все, что имело значение, это то, что он приехал, опыт и все остальное, чтобы помочь взять этот лесной пожар под контроль. Она знала, что Гриффин сделает все, что в его силах, или умрет, потому что, нравился он ей или нет, когда-то он был отчаянным парнем. Помогать другим было в его крови.

По крайней мере, она на это надеялась.

Горячий ветер дул теперь постоянно, и густой пепел и дым объединились, чтобы блокировать солнце, но удерживали жар. Ее грудь неприятно сжалась. Ситуация казалась гораздо более отчаянной, чем она себе представляла.

Линди смотрела, как обжигающий ветер разжигает пламя.

— Я думаю, что погода здесь очень важна. У вас есть один из тех причудливых маленьких погодных комплектов?

Пожарный никак не отреагировал, поэтому она рискнула еще раз быстро взглянуть. Ах, черт, он снова выглядел не так хорошо.

Ну, теперь его могло тошнить сколько угодно, это был не ее джип. Это было меньшее, что Том заслужил за то, что оставил ее здесь с Гриффином наедине.

Но в этот момент она потеряла большую часть своей уверенности в нем, и в их общей способности помочь вообще.

Глава 4

Линди свернула на узкую, изрытую колеями, подъездную дорожку, которая вилась мимо обугленного дома и амбара, огибая подножие невысокого холма. Она знала от Тома, что никто не умер здесь прошлой ночью, когда дом рухнул, но это была ужасная потеря для семьи.

Она сделала последний поворот и остановила джип на поляне, откуда открывался прекрасный вид на Сан-Пуэбла. Впереди у них был долгий день и вечер, чтобы не дать огню совершить последний прыжок с холма на город.

Несколько парней растянулись на земле в уже выгоревшем месте. Некоторые, казалось, дремали, некоторые просто сидели тихо или ели армейский паек, все с грязными лицами и в грязной одежде, выглядя разгоряченными и измученными.

Линди выключила джип и вышла из машины.

— Пошли, Ас.

Гриффин не шевельнулся.

Она наклонилась и зашнуровала ботинки, но когда выпрямилась, щурясь от порывистого, горячего ветра, ее кожа натянулась и нагрелась от жара пламени, Гриффин все еще сидел в джипе.

— Оттуда будет трудно работать, — сказала она.

С лицом, словно высеченным из гранита, он вышел из джипа. Откинув голову назад, он изучал небо, или то, что там можно было увидеть. Затем мужчина повернулся к ветру, его футболка прилипла к груди.

— Погода отстой.

— Все что у нас есть.

Он посмотрел на нее, все еще бледный.

— Это очень опасно.

— Полагаю, что так. — Здесь что-то происходило, что-то, чего она не совсем понимала, кроме того, что он не хотел этого делать. Она поняла эту часть четко и ясно.

Но почему?

— Послушай, ты выглядишь… больным. Может, мне стоит связаться с Томом?

— Нет. — Сунув руку в рюкзак, он вытащил рубашку пожарного из ткани «Номекс». Она была желтой и с длинными рукавами, и Гриффин набросил ее на плечи, прикрывая то, что, как она вынуждена была признать, было вызывающей слюни торсом и сильными плечами. Он застегнулся на все пуговицы, и когда она подняла на него глаза, он понял то, что Линди разглядывала его. Не стыдясь, она вздернула подбородок, но вместо того, чтобы сказать хоть слово, он просто направился к мужчинам, двоих из которых она узнала.

Хосе с семьей управлял конным ранчо на другой стороне Сан-Пуэбла, а Гектор работал на фермерском рынке в городе. Они представили ее остальным, всем, кто работал в медном каньоне или вокруг него и действительно имел некоторый ограниченный опыт пожарного.

Она говорила по-испански, которым свободно владела, представляя их Гриффину. То, что они были в восторге от его помощи, не нуждалось в переводе.

— Здесь нет настоящего лидера, — объяснила она Гриффину после того, как получила ужасающую новость. — Хосе говорит, что в результате был достигнут небольшой прогресс в его сдерживании. Сейчас у него в руках три ранчо, а холм позади нас. Если огонь пойдет на север, то захватит вершины, и он говорит, что они никогда его не поймают. Если огонь идет на юг, то проходит прямо через город. На данный момент он готов сделать и то, и другое.

Гриффин не ответил на ее слова, он просто стоял, с напряженными плечами, руки сжаты в кулаки, глядя в огонь. Палящий жар и рвотный дым были невыносимы; звук пламени, лижущего растительность, просто ошеломлял.

— Гриффин?

На лбу у него выступили капельки пота, он неглубоко дышал, и ее досада на него стала совсем другой, и самое тревожное желание прикоснуться к нему снова почти одолело ее.

— Эй. — Она положила руку ему на плечо. — Ты в порядке?

Он дернул головой в ее сторону, и от сильной боли в его глазах у нее перехватило горло.

— Гриффин? — она продолжала держать его за руку, не уверенная в том, что он не упадет на нее прямо там, где стоит. С медицинской точки зрения, это не было бы проблемой, она была обучена основам оказания первой помощи, но это бы не помогло. У этого парня была проблема, и она не знала, в чем та заключалась.

В ее жизни было мало мягкости, а значит, и нежности. Она не нуждалась в ней и не скучала по ней, но и не знала, как ее показать. И все же Линди должна была попытаться помочь Гриффину, это было так просто. Может быть, это было полное отчаяние в его позе, или то, как он стоял неподвижно, как камень, но она подняла к нему и другую руку, держа мужчину за обе руки.

Люди вокруг них беспокойно заерзали.

— Que pasa? (исп. Что происходит?)

Она понятия не имела, в чем дело, но улыбнулась им через плечо.

— Это был долгий день, — сказала она им. — Тяжелый полет.

Когда она сказала это, Гриффин попятился от нее, затем… повернулся и пошел прочь.

Послав мужчинам извиняющуюся улыбку, Линди молча последовала за Гриффином обратно к джипу, трава хрустела под их ногами, жар огня бил в спину, и когда он сел на пассажирское сиденье, она недоверчиво уставилась на него.

Гриффин почувствовал на себе ее пристальный взгляд, но не ответил на него, не мог, потому что кошмар крутился в его голове, показывая в ярких красках последний раз, когда он стоял перед огнем. Снова и снова он проигрывал эту сцену, всегда в замедленном темпе, конечно, чтобы не пропустить ни одной мучительной секунды из всего, что потерял.

Боже, когда-то он любил эту жизнь, и преуспевал в ней; стремился взять огонь под контроль, работая как команда против ужасной силы Матери-Природы.

Теперь он слышал только крики. Запах горящей плоти. Страдание от жара, разрывающего его, опаляющего его. Он помнил, как наблюдал за падением Грега, помнил, как слышал приближающийся вертолет, зная, что это бесполезно…

Минуту назад он стоял рядом с Линди и остальными, все смотрели на него, ожидая, что он возьмет на себя ответственность, и он… не мог… его сердце билось — все еще билось — так быстро и сильно, что это было чудом, что оно не вырвалось прямо из его груди, и хотя Гриффин потел в одежде, он одновременно дрожал.

Он услышал, как Линди произнесла его имя, садясь за руль джипа, но резко покачал головой. В тот день тоже было нечеловечески жарко, дул сильный ветер с порывами свыше пятидесяти миль в час. Влажность на уровне двадцати процентов, внезапно снизившаяся до значения ниже десяти.

Без сомнения, погода их уничтожила, в сочетании, конечно, с просчетами и человеческими ошибками, а их было много.

В результате погибли двенадцать человек, двенадцать человек, которых он очень любил. Он не знал, сможет ли когда-нибудь забыть, но одно знал точно. Он не должен был приходить сюда, не должен был позволять Броуди втягивать его в это, позволять людям зависеть от него.

На него нельзя было положиться, никогда больше.

Рядом с ним Линди все еще смотрела на него своими сверкающими бездонными глазами.

— Ну, черт, — наконец, сказала она и, дав задний ход, развернулась на поляне. Она проехала до середины пылающей дороги, прежде чем заговорила. — Тебя сейчас стошнит?

— Нет.

— Точно? Потому что я могу остановиться. — Она озабоченно быстро взглянула на него.

Ей стало его жалко.

Господи, ему действительно нужно было собраться. Но думать об этом и делать это, по-видимому, две разные вещи. Он начал с дыхания, считая каждый вдох и выдох. Один. Два…

— Ты в порядке?

— Я хорошо выгляжу?

— На самом деле, покойник выглядит лучше тебя.

Три. Это было действительно иронично. Всю свою взрослую жизнь он был с тихими, скромными женщинами. И все же он был здесь, необъяснимо привлеченный этой рыжей, грубой, откровенной женщиной, которую, вероятно, не узнал бы спокойной и скромной, если бы задел ее за живое.

Жаль, что он отказался от женщин сейчас. Он просто был слишком взвинчен для чего-либо, кроме одиночества. Четыре. Пять…

Дорога назад была такой же мучительной, как и путь сюда, и его зубы стучали. Может быть, это тоже потрясло его мысли, потому что, хотя он и развалился там на части, внезапно, уход показался неправильным.

— Притормози.

— Сейчас. — Она продолжала ехать.

— Тормози.

Она рискнула еще раз взглянуть на него, а затем резко затормозила прямо посреди узкой, изрытой ямами дороги, так как съехать на обочину было невозможно, если только они не хотели либо поджарить себя, либо упасть с обрыва.

Вместо того, чтобы остановиться, они мгновение, от которого замирало сердце, по инерции, проехали вперед.

Шесть. Семь…

Джип резко остановился.

— Возвращайся, — сказал он в тишине.

Она медленно покачала головой.

— Нет, не могу. Я должна отвезти тебя домой и найти кого-нибудь другого. У тебя явно есть какое-то серьезное дерьмо, с которым нужно разобраться. В твое свободное время.

Понятно. Она собиралась сейчас вернуться. Она летала весь день, но собиралась повторить все это, чтобы довести дело до конца. Ее самоотверженность была унизительной и постыдной для него, и ему нужен был только пинок под зад.

— Возвращайся, — повторил он.

Она снова посмотрела на него, как на сумасшедшего, и, по правде говоря, так оно и было. Он не собирался обращаться к ней с какими-то словами, он не заслуживал этого. Но Гриффин не собирался возвращаться домой. Как и в самолете, он протянул руку и положил ей на колено.

— Сделай это, или я вернусь к пожару сам.

Она посмотрела на его руку, лежащую на ее колене, затем посмотрела Гриффину в лицо.

— Я сделаю это, — тихо сказал он.

Ветер дул порывами, пепел продолжал сыпаться на них как дождь. Жуткая тишина, если не считать зловещего потрескивания огня, заставляла его чувствовать себя так, будто он снялся в плохом фильме ужасов. Гриффин нежно сжал ее ногу, чувствуя внутреннюю дрожь женщины.

— Пожалуйста, Линди.

Она вздохнула и закатила глаза.

— Прекрасно, если ты хочешь выставить себя дураком. Снова. — Она сбросила его руку со своего колена, затем повернула джип, задним ходом, и, с поразительной ловкостью и легкостью, нажала на газ, двигаясь назад по извилистой, узкой грунтовой дороге, пока не достигла места на дороге, где могла развернуться, не позволив им загореться. Она сделала это так быстро, что у него закружилась голова, и он наглотался пыли.

Она мрачно включила первую передачу и снова поехала, направляясь теперь вперед, доставляя их на поляну тем же самым душераздирающим способом, которым управляла своим самолетом. С минуту она сидела, а короткие огненно-рыжие волосы развевались вокруг нее, как нимб, глаза сверкали решимостью и большей твердостью, чем он видел за долгое время. Она была сильной, храброй и удивительной.

Гриффин хотел бы соответствовать ее решимости и твердости, шаг за шагом, быть таким же храбрым и сильным, как она. Даже вспотев, слегка дрожа, с все еще колотящимся сердцем, он хотел этого.

Но он оставил все свое мужество и силу на другой горе, в совершенно другой стране. Он оставил там свое сердце.

Она выключила двигатель.

— Прежде чем мы попробуем снова, ты не хочешь рассказать мне, что происходит?

Нет. Он не хотел говорить ей, что потерял все, что у него было, что он не знал, как это вернуть, даже, если бы захотел.

— Я в порядке.

— Угу.

— Так и есть.

Она долго смотрела на него, и в ее зеленых глазах не было ничего, кроме нетерпения сделать это.

— Играй как хочешь, Ас. — Она наклонилась так близко, что он почувствовал ее запах, какое-то сложное сочетание простого мыла и стопроцентной женщины. — Просто поиграй. Ты меня слышишь?

Вблизи он увидел, что ее глаза были не просто зелеными, а темно-нефритовыми и такими ясными и бездонными, что он мог бы нырнуть в них. Ее челка была немного длинновата, и она нетерпеливо отодвинула ее в сторону, прежде чем сильно ткнула его пальцем в грудь, напоминая о том, что, хотя она могла бы быть чем-то, на что можно было бы смотреть, хотя она могла бы обладать невероятной страстью и силой, она также была грубой и сильной, и толкала его так, как он не хотел, чтобы его толкнули.

— Что бы ни случилось, — сказала она, — разберись с этим в свое свободное время. Пошли.

Пойдем. Он схватил ее палец, отвел ее руку и опустил вниз, но не отпустил. Нравится ему это или нет, но она оказалась его единственным спасательным кругом. Было время, когда он в ней не нуждался, но, видимо, те времена остались в прошлом. Она была нежелательным спасательным кругом, но все же спасательным кругом, и он держался крепко.

— Ваманос (исп. Давай же), — тихо повторил он.

В движении, которое потрясло его, она повернула свою ладонь в его руке так, что внезапно они уже держались за руки. Она мягко сжала его руку, поддерживая зрительный контакт, от которого он не мог оторваться.

— Ты действительно можешь это сделать?

В его жизни, во всяком случае, до прошлого года, он всегда был единственным, кто обладал всей силой. Люди смотрели на него, люди опирались на него.

Или же он на них.

Это должно было быть унизительно, по крайней мере, унизительно нуждаться в ком-то, на кого можно опереться сейчас, но почему-то унижение и оскорбление были наименьшими из его забот.

Прохождение через это, прохождение через все это было очевидно настолько глубоко укоренившимся, что он не мог игнорировать. Гриффин оглянулся через плечо на группу мужчин, которые все встали, когда они вернулись на поляну. Он видел их готовность сделать все, что потребуется. Даже когда он стоял там, цепкий, удушливый дым двигался туда, скрывая прекрасный пейзаж, который они теряли с каждой секундой.

— Я могу это сделать, — сказал он.

Пожалуйста, Боже, пусть он сможет это сделать.

— Тогда вылезай из джипа. — Высвободив руку, Линди вышла и захлопнула дверь. Она бросила на него последний долгий взгляд, настолько лишенный той краткой мягкости, которую он только что видел, что Гриффин подумал о том, будто ему показалось.

Затем, повернувшись вперед, она направила свою сладкую задницу прямо в бой.

Воздух был пропитан жгучим жаром пламени, гнилостным дымом, густым и едким на вкус во рту, щиплющим глаза. Как в старые добрые времена.

Проклиная своего брата, проклиная Линди, и проклиная всех и вся, Гриффин тоже вышел. Он потянулся к багажнику джипа за своим снаряжением, а затем, с одним глубоким вздохом, полным дыма и воспоминаний об ужасах, последовал за ней прямо в ад.

Глава 5

Направляясь к ожидающим ее мужчинам, Линди размышляла о том, что будет делать Гриффин. Оцепенеет ли он снова? Она надеялась, что нет, так как понятия не имела, что с этим делать.

Но своим широким шагом он быстро догнал ее, и зашагал рядом. Когда они снова добрались до людей, он бросил рюкзак, упер руки в бока и глубоко, прерывисто вздохнул.

— Хорошо.

Боже, отсюда все выглядело странно. Обугленный дом на ранчо, поля и горы пылали… ужасно. Но здесь стоял Гриффин, высокий и сильный, К счастью, и ей захотелось положить руку на его большое, крепкое плечо. Поскольку это не имело никакого смысла, она посмотрела на него долгим, не выразительным взглядом.

— С чего начнем?

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

— Спросите их, каков район охвата огнем, и сколько людей у них есть?

Повернувшись, она перевела его вопросы и последующие ответы рабочих, которые были просты. Основное происходящее было вытеснено на Запад, за пределы ранчо. Все остальное… они не знали.

Это знание или его отсутствие, судя по его виду, не ободрило Гриффина. Он опустился на колени и начал вытаскивать вещи из сумки. Каска, фляга, пожарный навес, фонарь для каски, радио, дополнительные батареи. Он протянул ей рацию.

— Мой диспетчер, — сказал он. — Это общее название нашего стандартного радиоприемника. У них есть это?

Она повернулась, чтобы спросить, но мужчины кивали. Они дали ей частоту, и она хотела вернуть ее Гриффину, но он покачал головой.

— Оставь его себе. Это ты будешь говорить по нему. — Он вытащил компас и пистолет.…

— Погодный комплект, — сказал он. Затем поднял что-то похожее на фонарик, молча расспрашивая людей.

Они кивнули.

— Si, si (исп. Да, да).

— Ладно, либо у них уже есть эти взрыватели, чтобы направлять огонь, либо они знают, что это такое, — пробормотал он. — Это уже кое-что.

В свою очередь, мужчины показали им часть оборудования, которое у них было, рукоятки, увенчанные полосками резины из камер.

— Огненная пыль, — кивнул Гриффин. — Отлично. Они тоже расчищают?

Хосе сказал ему, что люди все зачищают, но, похоже, в их действиях не было ничего особенного. Линди посмотрела на Гриффина, молча желая, чтобы он это исправил.

— Карта, — сказал Гриффин. — Нам нужно начать с карты. Мне нужно объехать как можно больше пожара по периметру, чтобы увидеть, с чем мы имеем дело. — Он закинул рюкзак на плечо и направился к джипу. — Ключи?

Очевидно, он не только нашел способ держаться на ногах, но и был таким же начальником, как… ну, как она сама, что и следовало ожидать.

Его плечи были напряжены от нетерпения, тело казалось длинным и худым в темно-зеленых форменных пожарных штанах, которые, казалось, были сшиты для него, и он решительно двигался.

Поэтому он отбросил все свои проблемы, чтобы справиться с ситуацией так, как было необходимо. Она была рада этому, и какое-то мгновение просто смотрела на него, потому что, черт возьми, было что-то невероятно сексуальное в мужчине, находящемся в своей стихии, особенно когда стихия спасала что-то важное, как эта земля. От этого она почувствовала себя неуверенной и немного смущенной.

— Пошли. — Гриффин открыл водительскую дверцу джипа, пошевелив пальцами в поисках ключей.

Ей нравилось водить машину, и она хотела поспорить с ним, но он стоял так неожиданно властно, что она даже уронила ключи ему в руку и обошла машину с другой стороны.

— Если ты его повредишь, скажи Тому.

— Повредить его? — он посмотрел на потрепанный старый джип. — Ты, должно быть, шутишь. Взрыв не может навредить ему еще больше. — Он запрыгнул внутрь и пристально на нее посмотрел. — Ты идешь?

— Конечно.

— Тогда держись. — Его улыбка была мрачной, но решительной. — Это будет та еще поездка.

Он не шутил. С напряженным лицом, уверенно и решительно Гриффин вел джип на самой низкой передаче, и управлялся с дорогой на север лучше, чем смогла бы она.

Не то, чтобы она признавалась в этом.

Деревья теперь стояли плотно друг к другу, заросли под ними были густые и сухие. Пороховая бочка. В открытом джипе она чувствовала себя легкой добычей.

Ветер сильно хлестал их по лицам, и летящий уголек приземлился у ее ног.

— Раздави его, — потребовал он, протягивая руку, чтобы отбросить еще один летящий уголек от ее лица. — Черт возьми, ты не одета для этого!

В воздухе она была в своей стихии. Не здесь, не сейчас, и она обхватила себя руками, оглядываясь, когда он коснулся ее плеча.

— Я в порядке.

— Похоже на то, — сказал он, и меньше чем через две минуты они доехали до конца дороги. Это была еще одна поляна с двумя старыми военными грузовиками, каждый с большой бочкой в кузове. За ними, за поляной, низкий кустарник, окружавший местность, был полностью охвачен пламенем. Пламя казалось маленьким и управляемым, но она знала, что оно обманчиво, особенно потому, что пламя танцевало в деревьях сразу за кустом, исчезая за вершиной холма.

Здесь были люди, которые работали над двумя грузовиками, прокладывая шланги и создавая противопожарные полосы граблями, мачете, голыми руками… всем, что у них было. Линди рассмотрела знакомых, и здесь они нашли Серджио, местного фермера с небольшим опытом тушения огня. Он делал все, что было в его силах, хотя и казался немного сбитым с толку всем этим, и тем фактом, что пожар на ранчо вышел из-под контроля.

На беглом испанском языке, наряду с большим количеством жестов, Серхио сказал им, что у них было шесть человек на двух пожарных машинах. У них было еще около тридцати расчищенных огневых рубежей в различных точках по периметру, но огонь просто продолжал прыгать через них. К настоящему времени они потеряли три ранчо и собирались покинуть эту поляну, опасаясь быть окруженными пламенем.

Серхио не знал, что еще сделать, и не мог передать это Гриффину достаточно быстро.

На всех их лицах было беспокойство и страх. Эти сильные, стойкие люди не часто боялись, но теперь они боялись, боялись за свою землю.

Это пробрало Линди до самых костей. Родина. Ни один термин девушка лично не понимала, она выросла кочуя с места на место, меняя адреса, как другие меняют шляпы. В своих собственных путешествиях, а еще раньше с дедушкой, она видела почти каждый уголок планеты. За все это время она полюбила много-много мест, но всегда была в порядке, покидая их, когда приходило время. Она хорошо умела уходить, очень хорошо. Почти так же хорошо, как то, что Линди никогда ни к чему не привязывалась.

Кроме ее самолета, конечно. К этому прекрасному куску стали она была очень привязана.

Может быть, поэтому это место напугало ее до смерти. Как Сан-Диего — место, которое было частью ее сердца только потому, что она чувствовала близость к своим родителям там, с этим местом они подходили друг другу.

Даже если она не знала, что делать с таким порывом.

— Спроси его, есть ли у него карта, — сказал Гриффин.

Она повернулась к Сержио.

— Tienes una mapa (исп. У вас есть карта?)

Мужчина вытащил из кармана листок бумаги, разгладил его, открыв неуклюжий рисунок ландшафта и линию огня, которую даже Линди могла видеть, была нарисована до того, как пламя переместилось почти к ним.

— Боже, — Гриффин глубоко вздохнул и посмотрел на людей, усердно расчищающих огненную тропу. — Она недостаточно широкая. — Он покачал головой. — И их недостаточно. — Он окинул взглядом гору над ними, пустую от высохшей растительности, затем порылся в своем рюкзаке и вытащил цифровой блок управления связью, который держал в руке.

— Что же нам делать? — спросила Линди.

Он поднял голову.

— Нам?

— Я твой переводчик, помнишь?

— Нежелательный переводчик.

— Но я уже здесь.

Он посмотрел на нее с выражением, которое можно было принять за восхищение.

— Ладно, тогда «мы». Без поддержки с воздуха и без возможности для джипа ехать дальше, я иду по остальному периметру или, по крайней мере, поднимаюсь достаточно высоко, чтобы увидеть, сколько горит. Пока я буду там, я могу нарисовать хорошую карту. — Он вытащил из кармана свое цифровое устройство. — У него есть GPS и карта на дисплее, хотя это помогло бы, если бы у кого-то был компьютер, в который я мог бы все загрузить, чтобы все люди тоже могли видеть.

— Может быть, мы придумаем что-нибудь сегодня вечером.

— Окей. — Он взглянул на расчищаемые линии огня, его лицо было напряженным и несчастным. — Скажи им, что линии должны быть шире. По крайней мере от трех до пяти футов. Они также должны использовать свои взрыватели, сжигая растительность между ними и огнем до чернозема.

— До земли?

— Полностью очищая землю от иголок, веток, всего, чтобы лишить огонь топлива. У них есть еще какое-нибудь снаряжение?

— Например… что?

— Пожарные укрытия. Или, как мы их называем в поле, Раз-и-готово.

Она моргнула, ожидая, что он улыбнется, но он явно не шутил.

— Звучит жутко.

— Так и должно быть. Попадание в огонь и необходимость развернуть укрытие от огня означает, что у вас нет надежды.

Она повернулась к мужчинам и спросила о дополнительном оборудовании. Но кроме каски и перчаток у них ничего больше не было. Она рассказала им о создании более широких огневых линий, затем повернулась к Гриффину.

— Давай отправимся в поход.

— Опять” давай", — пробормотал он и схватил ее за руку, когда она уже собиралась идти. Это был не первый раз, когда он прикасался к ней, и, казалось, делал так часто. В других случаях у нее не было никакой реакции, кроме желания убедиться, что с ним все в порядке, или желания самой быть в порядке.

Теперь он ждал одной из двух реакций: либо желания ударить его, либо улыбки, которая позже приведет их в спальню.

Но на этот раз ее реакция пришла откуда-то гораздо глубже, чем просто гнев или просто похоть, и замешательство снова охватило ее.

— Это будет чертовски тяжелая, горячая работа, — сказал он, глядя на нее темными глазами. — Не говоря уже об адской опасности.

— Ну и что?

— То, что я к этому привык. А ты — нет. Ты не должна быть такой.

Он беспокоился о ней. Это, вероятно, не должно было тронуть ее или усугубить замешательство.

— Поверь мне, я бывал и в худших ситуациях. Я могу потратить на это время. Том ждет этого от меня.

— Теперь я здесь главный, Линди…

Она хорошенько и сильно рассмеялась.

— Несколько минут назад тебя чуть не стошнило прямо на ботинки, Ас, так что не говори о том, кто здесь главный. Ты хочешь увидеть все? Отлично, пошли. Я бы полетела с тобой, но, как мы обнаружили по пути сюда, у нас все равно не было бы видимости. Так что… показывай дорогу.

Он долго смотрел на нее, но когда она не сдвинулась с места, пожал плечами и надел рюкзак.

— Пусть Серхио передаст нам по радио, когда Том приедет с трактором и последним прогнозом погоды.

— Ладно. — Она перевела просьбу и последовала за ним.

Это был тяжелый путь. Они не тратили энергию на разговоры, но держались по периметру пожара, поднимаясь вверх. С закрытым дымом солнцем, день выглядел как сумерки, добавляя еще больше жуткости.

Линди была в отличной форме, но она была в теннисных туфлях, а не в сапогах, и дым добирался до нее. Дорога была крутой, и почти невероятно пыльной. Скользкой под ее резиновыми подошвами. Она поднималась, прекрасно осознавая свое тяжелое дыхание, и мужчину рядом с собой, и, возможно, именно это осознание заставило ее поскользнуться и тяжело упасть на колени.

— Проклятие.

Он обнял ее за талию и приподнял. Прижавшись к Гриффину, она моргнула.

— Я в порядке.

— Твои колени в порядке?

— Я просто сказала, что все в порядке.

Проведя рукой по ее бедру к новой дырке в штанах, он отодвинул ткань в сторону, открывая окровавленное колено.

— У меня в рюкзаке есть аптечка первой помощи.

Поскольку его прикосновение облегчило ее боль, она усмехнулась.

— Здесь даже не нужен пластырь.

Покачав головой, он убрал от нее руки в знак капитуляции.

Они двинулись дальше, а колени Линди протестующе ныли. Но она решила, что скорее упадет с обрыва, чем признается в этом. Гриффин не шутил; Это была тяжелая, горячая работа, отнимающая больше времени из-за того, что он создавал карту, когда они шли. При росте в пять футов три дюйма ей было трудно идти в ногу с его широким шагом, и ей пришлось сильно прибавить скорость, чтобы держать мужчину в поле зрения, и это раздражало. В последнее время она уменьшила количество своих тренировок, продолжая бегать. И решила, что ей придется добавить милю к своему режиму. Ее легкие уже были словно в тисках от вдыхания плохого воздуха.

Они продолжали подниматься на следующий холм, все время держа огонь справа от себя. Она была ошеломлена и встревожена его масштабом, и поражена тем, как теперь чувствовала себя, как будто у нее был нож между ребер.

— Это должно быть плохо для нас.

— Да. — Но он даже не запыхался. — Ты в порядке?

Черт, если бы она сказала иначе.

— А почему бы и нет?

— Не знаю, может, потому что у тебя колени кровоточат. Может быть, потому что пламя достает нас, независимо от того, как быстро мы движемся вперед. Может быть, потому что здесь жарко и дымно, и мы поднимаемся быстро и тяжело, а ты тяжело дышишь?

Черт подери! Но это было не так.

— Ты в порядке?

— Да.

— Ну, тогда и я тоже.

Когда он пристально посмотрел на нее, она вздохнула.

— Ты просто беспокоишься о себе, Ас.

И все же он все еще осматривал ее, медленно, с головы до ног, как будто хотел проверить сам.

— Ладно, — наконец, согласился он. — Ты в порядке. — Теперь он снова смотрели на нее, но с осознанием, которое казалось странным и отличалось от обычной сексуальной искры, потому что он явно чувствовал нежелание чувствовать эту искру.

«Ну, что ж, это взаимно», — подумала она мрачно, без особого удовлетворения. Она тоже не хотела никаких искр.

Они подошли к подножию скалисто-крутой неприветливой горы. Пламя все еще было неприятно близко справа от них, неуклонно пожирая их путь на север и юг. Центр огня был также к югу от них, примерно в миле или около того, но они все еще не могли видеть конец северного пламени.

Как далеко может добраться пожар?

Гриффин вытянул шею.

— Вверх.

Она втянула в себя воздух, который никак не мог проникнуть в ее измученные астмой легкие. Небо было красным, жара невыносимой, а дым таким густым, что ей захотелось раздвинуть его, чтобы посмотреть.

— Прямо за тобой.

Кивнув, он повернулся и начал подниматься. Она выхватила свой ингалятор, ненавидя слабость, и сделала как можно более глубокий вдох. Продолжая считать, она не сводила глаз со спины Гриффина.

Он продолжал идти.

— Пип*ц», — сказала она себе и, почувствовав себя немного лучше, сунула ингалятор в карман и последовала за ним.

Гриффин взглянул на солнце, потом снова на компас. Они стояли к востоку от пожара, окруженные высокими соснами, покрывающими гору темно-зеленым одеялом. Глубокие ущелья, высокие скалистые пики… Линди рассказывала ему, что в этом регионе есть деревни, разбросанные крайне редко, большинство из них полностью автономные и поэтому изолированные, люди рождаются, размножаются и умирают в пределах одних и тех же нескольких квадратных миль.

Замечательная страна.

— У нас еще есть несколько часов до наступления темноты, — сказал он, все еще не в силах поверить, насколько стихийным будет этот бой. Никакой поддержки с воздуха. Никаких дымовых перемычек. Никакой отчаянной команды. Черт, что он говорит? У него даже не было обученной команды. Они были не так уж далеко от Штатов, но с таким же успехом могли находиться и на другой планете.

Или в другом столетии.

Линди шла рядом с ним нога в ногу, уверяя его, что пилот был не просто в хорошей форме, хотя он уже видел это, просто глядя на ее плотное, упругое, но соблазнительное тело. Он никогда не встречал никого похожего на нее, и это не объясняло, почему его взгляд снова и снова возвращался к ней. Он волновался за нее, как волновался бы за любого человека без подготовки, и все же почему-то это было глубже.

— А что говорит твой погодный набор? — спросила она.

— Иногда приходится действовать инстинктивно. — То, чего он не сделал в тот давний день в Айдахо, о чем будет сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Она уперла руки в бока, тяжело, но достаточно ровно дыша.

— Ну, и что же говорят твои инстинкты?

Что они облажались. Огонь пустил корни в сухой древесине, двигаясь и на север, и на юг, пожирая все на своем пути, и они все еще не добрались до конца.

— Они говорят, что у нас впереди много работы, но все будет хорошо.

Какое-то время она молча смотрела на него.

— А теперь повтори это еще раз без всякой ерунды.

«Она права», — машинально добавил он, чтобы успокоить ее. Он привык нянчиться с женщинами в своей жизни, но это было поразительно освежающе, что он не ожидал этого от себя, даже если все еще хотел спрятать ее где-нибудь, в целости и сохранности, и далеко от огня.

— В порядке. У нас неприятности.

Ее взгляд был мрачным, но спокойным, она кивнула.

— Ясно.

Она понятия не имела, как это удивительно — не быть с ней осторожным. Она не была хрупкой; черт возьми, она была сильнее его. Он указал головой на юг, вниз по склону холма в направлении селения.

— Вот где мы должны сконцентрировать наши усилия. Чтобы спасти деревню от огня.

— Правильно. Но…

— Но огонь мчится вверх по склону, как всегда, к дикой, открытой местности. Мы должны опередить его. Но у нас недостаточно людей или ресурсов, чтобы разделить наши усилия.

Линди отступила и сомнительно вздохнула.

— Да. Мы в беде, Ас. — Она склонила голову набок. — Слышишь?

Он так и сделал. Проточная вода. Желание немного удачи казалось слишком большим, чтобы надеяться на это, тем более что у него не осталось удачи и не было в течение некоторого времени, но он услышал то, что услышал.

— Слышу.

— Идемте.

Ее гулкие слова были произнесены достаточно невинно, но по какой-то причине его разум играл с ними, превращая их во что-то другое. Идем. Он, должно быть, сошел с ума, если у него остались хоть какие-то мозговые силы для сексуальных мыслей, особенно учитывая то, что он не чувствовал ничего в этом роде в течение года, но когда он посмотрел на нее, девушка посмотрела на него прямо в ответ.

Решительно и в упор.

Он был совершенно не готов к этому. К ней.

— Рио, — сказала она. — Это ниже прямо здесь…

— Все еще музыка для моих ушей. — Он пробирался сквозь кусты, а она шла прямо за ним, пока они не подошли к месту. Здесь определенно была река, протекающая ниже, да, но она текла с севера на юг от вершины выше, идущая параллельно тому месту, где они стояли, а затем снова поворачивающая, вниз по другому скалистому утесу, к ранчо и городу внизу.

— Мой Бог…

— Что?

— Природные просеки. — Он улыбнулся такой редкой улыбкой, прежде чем добавить некоторые координаты в свой GPS. — Так. У нас есть река, пересекающая каньон, гора и скалы над нами, оба из которых омываются, очень хороши. — Он сунул свое устройство обратно в карман и пошевелил пальцами. — Мы собираемся переправиться. Дай мне свою руку.

— Но зачем?

— Чтобы я мог тебе помочь.

Она рассмеялась.

— Я справлюсь.

Без сомнения, она могла, поэтому он поднял руки в знак капитуляции и позволил ей самостоятельно пробираться по камням и ветвям через воду.

Он знал, что будет делать сегодня, и оделся соответствующим образом — в сапоги. Она рассчитывала, что он прилетит, а потом снова улетит, отсюда и теннисные туфли, которые до сих пор не были слишком большой проблемой, поскольку они начали серьезное восхождение. Еще одна забота, которую он испытывал все это время… ее блузка, рукава которой Линди закатала выше локтей. Он дважды просил ее опустить рукава, но она не сделала этого.

— Мы не пойдем дальше, пока ты не опустишь рукава и не наденешь перчатки, которые тебе дал Серджио. У меня тоже есть лишняя рубашка…

Она бросила на него один из своих обычных выразительных взглядов, который, он был совершенно уверен, заставляли всех на ее пути дрожать. Но у него было слишком много других дел, чтобы позволить ей напугать его.

Черт, сама его жизнь в данный момент была достаточно ужасна.

— Просто сделай это, Линди.

Она подняла голову к небу, вздохнула и снова посмотрела на него.

— Ты всегда такой властный?

Он задумался.

— Да.

Она долго смотрела на него, потом опустила рукава.

— И я тоже.

— Это правда?

— Да. Так что смотри.

Он бы так и сделал. Гриффин наблюдал за ней, пока они продолжали идти по периметру пожара, время от времени делая заметки, иногда подходя достаточно близко к огню, чтобы почувствовать его жар на своей обнаженной коже, иногда оставаясь так далеко, что было трудно поверить, что горный склон вообще горит. Еще с полмили они не могли найти след, о котором можно было судить по кустам.

И неожиданно они подошли к скалистому утесу, к северной оконечности пожара. Гриффин посмотрел на камни. Не так высоко, может быть, футов сорок, у него была выступающая вершина, и он решил, что оттуда открывается отличный вид. Огонь теперь был позади них, на юго-западе.

— Оттуда я смогу все увидеть.

Линди тоже вытянула шею.

— Верно. — Она оглянулась на кусты. Они не могли видеть пламя, но слышали, как оно потрескивает и хлопает, сопровождаемое свистящим ветром, так жутко проникающим сквозь искусственную темноту дня.

На ее лице промелькнуло беспокойство — первый признак того, что она не так сильна, как хотела показать.

— Держись за меня, — сказал он и притянул ее за руку поближе к себе.

— Хорошо. — Свободной рукой она потерла грудь, как будто у нее болели легкие. Он, конечно, был готов. — Я буду так близко, что тебе будет интересно, не привязана ли я.

Они начали свой подъем. Она вскарабкалась на скалу рядом с ним, их плечи соприкоснулись, ноги соприкоснулись. У него была глупая мысль, что она пахнет… нежно. Клубок противоречий, эта женщина, которая взбиралась на скалу так, словно делала это каждый день, спотыкаясь тут и там, но все еще продвигаясь за ним дюйм за дюймом.

Подъем был не для новичков. Скалы чередовались с сухой, грубой, колючей растительностью, которая цеплялась за их руки, ноги и открытые лица, когда они поднимались.

Выше.

— Сюда. — Он указал на ее ногу, когда она все время соскальзывала. Он потянулся к ее лодыжке, чтобы поставить ногу в нужное место.

Она посмотрела на него с удивлением, как будто не привыкла, чтобы ей помогали.

Он убрал руку с ее лодыжки и обхватил ее запястье.

— Давай сюда…

— У меня все нормально. — Она отвернулась, чтобы осмотреть подъем, задевая его нос своими волосами.

— Пройдем здесь…

— Хорошо, — сказала она напряженно. — Я смогу.

Он смотрел ей в лицо, пока они висели там, примерно в тридцати футах над землей.

— У тебя некоторые проблемы с доверием, не так ли?

Повиснув там по собственной воле, она нахмурилась, ее грудь поднималась и опускалась.

— Мне не нужно тебе доверять. Я здесь только для того, чтобы перевести.

— Да. — Он придвинулся еще ближе к скале, за которую они цеплялись. Под ними и на Западе виднелось пламя. Над ними — еще одна скала. Она была справа от него, и справа от нее. Утес выступал в виде пика, хотя они не могли видеть другую сторону. — Значит, ты упоминала об этом сотню раз или около того, — сказал он, думая, что им нужно держаться подальше от этого выступающего края, где камень и песок были неровными, и поэтому там было опасно висеть.

Она прищурилась на него.

— Что это значит, о чем ты говоришь?

— Значит, что ты хочешь, чтобы я думал, что ты здесь только потому, что должна быть здесь. Ну, я на это не куплюсь.

— Спасибо, доктор Гриффин. Может, теперь мы осмотрим твою голову?

— Я просто хочу убедиться, что ты не упадешь, Линди.

— Не упаду.

Нет, если непреклонность чего-то стоит. Но дело было не в непреклонности, а в плохой погоде и усталости на ее лице. Он был ответственен за нее здесь, и черт бы его побрал, если бы он потерял еще одного человека на своем посту. Когда-либо.

Она отодвинулась в сторону, подальше от него, и обогнула выступающий край.

Как раз туда, куда им не следовало идти.

— Линди…

— Эй, — отозвалась она. — Здесь, на этой стороне, камни лучше и удобнее…

— Нет, подожди. — Он протянул руку, чтобы схватить ее, но она отскочила в сторону и завернула за угол быстрее, чем он ожидал.

— Черт, — пробормотал он, идя за ней. — Притормози, черт побери!

Но она не слушала и полностью обошла выступающий край, так что он не мог видеть ее, пока не последовал за ней.

Прямо на неустойчивый холм. Христос.

— Линди, прекрати. Здесь неустойчиво, ты собираешься…

Она соскользнула, и ахнула.

Падение. С колотящимся сердцем он пополз дальше по скользкому склону, чтобы поймать ее, и сразу же почувствовал разницу в захвате.

От их веса и движения несколько камней ослабли, как над ним, так и позади, и сотни маленьких камешков засыпали их, падая на землю внизу.

Линди получила удар по плечу и поморщилась, так же как он получил тяжелый удар по груди.

— Линди… — Он потянулся к ней, но прежде чем успел что-то сказать, она слегка отпустила его и ослабила хватку.

Он едва успел схватить ее за запястье.

— Не двигайся. — И вцепился другой рукой за камень, который, как чувствовал, вот-вот подломится, и сердце бешено заколотилось о ребра. — Линди, послушай меня, — настойчиво сказал он, глядя на более пологий склон под ними по эту сторону скалы. Слава Богу. — Я собираюсь отпустить тебя.

Она выдавила ответ, который он не расслышал.

Наверное, это хорошо.

— Все в порядке, — сказал он так спокойно, как только мог. — Здесь больше песка и больше склона, чем отвесного обрыва. Ты соскользнешь, — сказал он ей в широко раскрытые глаза.

На последнем пожаре, с которым он боролся, в том адском событии, которое он переживал каждую ночь, он посмотрел в глаза Грега и закричал: “Беги». Гриффин знал, и только когда стало слишком поздно, он понял, что Грег на мгновение застыл в шоке. Смертельная ошибка.

Не застывай и не впадай в истерику из-за этой женщины, она просто взяла себя в руки и коротко кивнула.

Но он не мог отпустить, он просто не мог этого сделать. Он долго смотрел в ее удивительные зеленые глаза, дольше, чем следовало бы, и она снова дернула головой, на этот раз нетерпеливо.

Он получил сообщение — она знала, что должна сделать, она доверяла тому, что он решил, что они должны сделать.

Она действительно доверяла ему. Адское время, чтобы осознать всю тяжесть происходящего. В последний раз он посмотрел ей в глаза.

А потом отпустил.

Он ослабил свою собственную опасную хватку, также, следуя за ней вниз, отчаянно пытаясь удостовериться, что не пнет или не упадет на нее.

Грязь попала ему в нос. Он услышал ее крик, когда ударился бедром о камень. Ветка хлестнула его по лицу.

И все же он скользил.

Он чувствовал запах дыма, который наполнял его легкие. Еще больше грязи осело в каждой части его тела. Он чувствовал жар в земле, но это был звук внезапного и злобно горячего ветра, который подхватил его, когда они скользили, потому что позади него раздавалось зловещее потрескивание настоящего пламени.

Они скользили к западу от того места, куда забрались, и, судя по звуку и ощущениям, прямо в огонь.

— Линди! — крикнул он, но не услышал ничего, кроме собственного свиста воздуха, выходящего из легких.

И Гриффин решил, что знает об этом прямо сейчас.

Во всех пожарах, над которыми Гриффин работал, он не погиб.

Весь прошлый год, когда он был так убит горем, он не умер, даже когда хотел.

И все же сейчас, где-то в глуши, с одной только странно «колючей», странно неотразимой женщиной рядом, он собирался это сделать.

Глава 6

Неудачное скольжение Линди было нарушено красивым кустом. К сожалению, ее вес не мог сравниться с упомянутым красивым кустом, и она проскользила по нему, снова оказалась в воздухе, ударившись коленом, а также ребрами, и, казалось, целую жизнь спустя, с плеском приземлилась.

Судорожно вздохнув — дышать было очень тяжело, потому что ее легкие сжались и высохли, как сморщенная жижа — она сидела в реке, русло которой было около тридцати футов шириной и вода в которой, настоящее время, бурлила до ее талии. Позади нее остались острый, скалистый камень и песок, по которому они только что скользили.

На другой стороне реки, раздуваемая резким ветром, находилась стена огня. Загипнотизированная зрелищем, девушка в ужасе уставилась на него.

Затем за ее спиной раздался всплеск. Она пришла в себя, вспомнив, что Гриффин тоже упал и приземлился в нескольких футах от нее.

Повернувшись в воде, она устремила взгляд на единственную устойчивую точку в безумном, опасном мире.

— Линди. — Насквозь промокший и грязный в своей огнестойкой одежде из номекса, мужчина встал на колени, а затем притянул ее к себе, его лицо было напряженным и взволнованным, и, как она поняла, от страха. За нее. — Ты в порядке? — требовательно спросил он и, когда она просто уставилась на него, добавил: — Линди. С тобой все в порядке?

Конечно. Если не считать тоски по безопасности его рук. Но ей не нужны были чьи-то руки, теплые или сильные. И никогда не понадобятся. Она понятия не имела, почему отрицательно покачала головой в ответ на его вопрос.

— Нет, я так не думаю.

— Боже. — Он притянул ее в объятия, в которых она так хотела оказаться. — Мне очень жаль.

Она чувствовала, как колотится его сердце, как его влажные пальцы впиваются ей в спину. Это не было похоже ни на что, кроме защитного объятия мужчины, на которого она могла рассчитывать, который был бы рядом, если бы она нуждалась в нем.

Как сейчас. Ужаснувшись самой себе, она издала звук, похожий на жалкое хныканье.

Гриффин отстранился, только чтобы провести руками по ее телу.

— Что случилось?

На самом деле, Линди и понятия не имела. Если она полагалась на мужчину, которого даже не знала, для утешения, когда она никогда ни на кого не полагалась, то, без сомнения, ударилась головой. Девушка посмотрела на себя сверху вниз. Две руки, две ноги… все, казалось, было в порядке и все на месте, но прежде чем она смогла ответить, он положил руки на ее лицо, приближая его к своему.

— Линди. — Его голос был хриплым, грубым. Одежда прилипла к каждому твердому дюйму его тела. Желтая рубашка подчеркивала крепкие мышцы. Об этом она уже знала, теперь, когда была прижата к нему. У мужчины была царапина на подбородке и еще одна на горле, обе слегка кровоточили, и все же он не сводил с нее глаз. — Поговори со мной.

Из-за того, что он выглядел таким серьезным, и из-за того, что она почувствовала облегчение, обнаружив себя целой и невредимой, Линди издала сдавленный звук, который был наполовину смехом, наполовину плачем.

— Я… в порядке.

Он не выглядел убежденным. Своим пальцем он нежно погладил ее подбородок и растущую опухоль в том месте, куда ударил камень.

— Легкие царапины, — прошептала она. — На мгновение, очень короткое мгновение, ей захотелось прижаться губами к его порезам и синякам, чтобы поцеловать их, но и с другим мужчиной она могла бы так сделать, но сохранила рассудок. Гриффин Мур — сексуальный, задумчивый, одержимый — был не из тех, с кем можно связываться. — Угадай, что… мы живы.

Он моргнул один раз, медленно, как сова.

— Да.

Поскольку она все еще была немного в шоке, Линди плеснула на него водой, а затем, поскольку он выглядел таким удивленным, она сделала это снова.

— Чувствуешь? Живы.

Еще одно медленное моргание, и затем руки, которые он положил на ее лицо, напряглись, совсем чуть-чуть. Выражение его лица было свирепым, таким свирепым, но прежде чем она успела успокоить его, он наклонился и запустил пальцы в ее спутанные волосы.

Линди чувствовала жар его дыхания на своем лице, а затем услышала ответ.

— Мы в порядке, — пробормотал он удивленным голосом.

— Правда. — Вопреки приказу мозга, ее тело пыталось приблизиться к нему еще ближе. — Мы в порядке.

Гриффин уставился на ее лицо, особенно на рот, который она нервно облизала языком, отчего мужчина застонал, а затем, на следующем вдохе, своим ртом он жадно накрыл ее рот.

Только один быстрый, жесткий поцелуй. У нее было время подумать, что на вкус мужчина был сладкий и невероятно вкусный, но потом все закончилось, прежде чем она смогла полностью все осознать.

Гриффин пристально смотрел на нее, и находился все еще достаточно близко, чтобы без усилий приблизить свои губы к ее губам, чего, к ее разочарованию, не сделал.

— Что это было? — спросила она, дыша теперь еще тяжелее.

— Хорошее, тяжелое падение.

— Нет, после этого.

— Ты была в шоке.

— Нет. Ты поцеловал меня.

— Я поцеловал тебя. — Мужчина снова взглянул на ее губы. В выражении его лица промелькнула догадка и что-то еще. То, что поняла и она.

— Это было подтверждением твоих слов, — сказал он. — Мы живы.

Как правило, большинство мужчин боялись ее, а если и не боялись, то обычно ей не интересовались. Из всех поцелуев, которые Линди испытала в своей жизни, она должна была сказать, что этот был самым лучшим.

Это не она начала.

Или она? Ей бы хотелось перемотать минуты назад и пережить все заново.

Несколько раз.

Гриффин оглядел пылающую растительность, которая находилась так близко и удивленно покачал головой.

— Мне действительно нравится быть живым. Я и забыл, как это хорошо.

Она почувствовала, что наклоняется к нему, притягиваемая энергией, которой не могла сопротивляться.

— Все в порядке, — прошептал он, не понимая причины ее желания быть ближе. — Мы оба действительно в порядке. — Гриффин поднялся на ноги и поднял ее. Он поднял вверх свои руки, чтобы снова погладить ее лицо, и его большие, теплые руки были удивительно нежными.

— Да.

Но все же она наклонилась, желая следующего поцелуя, как она жаждала… воздуха. На этот раз Гриффин не разочаровал ее, и своим ртом прижался к ее рту, углубляя связь, используя все свое тело, свой язык, и на этот раз это был не поцелуй, вызванный страхом и отчаянием, а поцелуй тепла и нежности. Необходимости. Тоски.

Когда все закончилось, девушка медленно отстранилась. Облизала губы, чтобы насладиться каждым последним вкусом. Потом повернулась к огню.

Гриффин тряхнул головой, словно пытаясь прояснить мысли, судорожно вздохнул и тоже посмотрел на горящий куст, который находился всего в нескольких футах от них.

— Я бы сделал все, чтобы ты не упала.

— Я в порядке. — Даже если бы ее дыхание не замедлилось и не ослабло, и проблема была не столько в сексуальной реакции на восхитительный поцелуй, сколько в астме.

— Чтобы ты была, — сказал он, — ты очень сильная. И как бы то ни было, это чертовски вдохновляет. — Он снова прикоснулся к ней, и лишь быстро провел пальцем по ее подбородку. — Когда мне это было необходимо. Я в долгу перед тобой.

— Что ты мне должен — так контролировать пожар. — Не привыкшая к комплиментам, она попыталась отвернуться, но Гриффин остановил ее.

Линди намеренно посмотрела на его руки, потом на лицо Гриффина таким взглядом, которого многие мужчины просто боялись.

И все же он не испугался.

— Я знаю, — сказал он. — Ты хочешь поскорее покончить с этим, но, Линди, ты — потрясающая. Ты удивила меня.

— Слушай, я не знаю, что делать с такими словами, ясно? Или говорить, как мне понравился твой поцелуй, но я не хочу любить тебя.

Он издал звук, похожий на смех.

— Я тоже. — Он снова повернулся к огню, лизавшему кусты вдоль реки. Большинство из них уже сгорело дотла, но оставалось еще достаточно, чтобы огонь мог их поглотить. — Давай поднимемся вверх по реке, мне все еще нужно на огонь сверху, посмотреть, как далеко он уходит на Запад. Затем вернемся к жителям и выполним наш план.

— Хорошо. — Она несколько раз глубоко вздохнула, насколько смогла — что было не так уж и много — собираясь с силами для следующего похода. — Вверх по реке.

Девушка попыталась выйти из воды на берег, но Гриффин остановил ее, схватив за локоть.

Она медленно подняла на него глаза.

— Спасибо, что не дала мне уйти, — тихо сказал он, потрясенный тем, как много это значит.

Линди попыталась отмахнуться от него.

— Я мало что сделала. У тебя просто обостренное чувство героизма.

Он моргнул.

— Что?

— У тебя комплекс "спасти мир", Ас. — Девушка похлопала его по руке. — На самом деле это довольно сильно раздражает.

Он прищурился.

— Неужели?

— Да. — Девушка выглядела довольно самодовольной для кого-то с грязью на носу и разорванной блузкой, она шла по реке, тяжело дыша, явно предполагая, что он последует за ней. Когда он этого не сделал, она повернулась и приподняла бровь.

Гриффин поднял бровь в ответ.

— Будет ли это проявлением моего… обостренного чувства героизма, если я укажу, что ты идешь не в ту сторону? Я хочу подняться вверх по течению.

Она остановилась и посмотрела вокруг, на огонь, на скалу, потом вверх и вниз по реке, прежде чем закатила глаза. Бормоча что-то себе под нос, она развернулась и пошла обратно к нему, проходя мимо, не обращая внимания на его тихий смех.

Затем, как ни странно, она замедлила шаг и пропустила его вперед. Но поскольку это была не та женщина, которая уступит лидерство, он остановился.

— В чем дело?

— Ни в чем. — Она все еще шла по воде, но явно отставала, и все еще тяжело дышала, слишком тяжело, как он понял теперь, для женщины в невероятной спортивной форме.

— В чем дело? — настаивал Гриффин.

— Я ничего не скажу. — Но затем девушка руку в свой карман, а затем другую руку в другой карман, и потом застыла совершенно неподвижно. — Нет. — Линди похлопала себя по задним карманам, потом посмотрела на Гриффина, и он никогда еще не видел девушку такой испуганной.

До сих пор.

— Линди?

Она снова похлопала себя по карманам, а затем повернулась вокруг себя, оглядываясь по сторонам. Ее дыхание из неровного стало совершенно неуправляемым.

И у Гриффина сжало сердце. Он снова подошел к ней и схватил за руку.

— В чем дело? Астма?

— Да, — прохрипела она.

— Боже. — Он беспомощно посмотрел на нее. — Почему ты ничего не сказала?

— Не было необходимости. По крайней мере до сих пор. — Она откинула голову назад и посмотрела на гору камней, с которой они только что свалились. Ее грудь вздымалась и опускалась в такт неглубокому дыханию, а сжатый кулак говорил о том, как все плохо. — Я потеряла свой ингалятор.

— Когда?

— Думаю, перед падением. На тропе.

— Понял. — Наконец, что-то, что он мог сделать без того, чтобы она избила его, а он был человеком, привыкшим к этому. Гриффин достал рюкзак, он положил его на камень, достаточно большой, чтобы держать подальше от воды. И вытащил бандану.

— Что ты делаешь?

— Возвращаюсь за ним.

— Нет! Гриффин, огонь…

— Я ухожу. Боже, Линди, дым, должно быть, чуть не убил тебя. Оберни это вокруг своего лица.

Не дожидаясь, пока она это сделает, он подошел к ней сзади и надел девушке на рот и нос платок, а затем завязал его на затылке. Потом он толкнул ее на камень. Окруженная бурлящей водой, с камнями за спиной, она будет в безопасности.

— Оставайся здесь.

— Гриффин…

— Я быстро. — Ее дыхание было таким прерывистым, что он испугался. — Сиди как можно тише.

— Нет. — Она пыталась удержать его. — Ты будешь в опасности, пламя уже переместилось…

Положив руки девушке на плечи, он снова усадил ее.

— Тсс. Все будет хорошо. — Наклонившись ближе, он посмотрел ей в глаза, ненавидя то, как она боролась за каждый вдох. — Все будет хорошо, — сказал он и, когда она кивнула, попятился, молясь о том, чтобы это было правдой.

Линди лежала, прислонившись спиной к скале, и изучала опустошенное пламенем небо, старательно и мучительно делая каждый вдох, ни один из которых не был достаточно глубоким, чтобы легкие нормально работали.

Он вернулся назад. Он пошел прямо в огонь.

Для нее.

Мысль о том, что он вернется по их следам, встретится лицом к лицу с пламенем, и все это из-за нее, действительно тронула Линди. Закрыв глаза, она сосредоточилась на дыхании, делая по одному вдоху, вместо того, чтобы представлять все то, что могло с ним случиться.

Она понятия не имела, как долго просидела с закрытыми глазами, отчаянно пытаясь выжить на неглубоких вдохах, стараясь не слышать, как огонь пожирает лес вокруг нее, когда две руки сомкнулись на ее плечах.

Задыхаясь, она открыла глаза и встретилась взглядом с Гриффином. Один глаз мужчины немного распух, вероятно, от их предыдущего падения, и порез над ним кровоточил тонкой линией вдоль его лица. Она протянула руку, чтобы коснуться Гриффина, но он поймал ее руку и вложил в нее ингалятор.

Она уставилась на него снизу вверх.

— Черт возьми, чего ты ждешь? — он поднес ингалятор к ее губам. — Используй его, ты посинела.

Она воспользовалась им, пристально глядя на него. Мужчина не убирал от нее рук, и не отводил глаз. И только когда она убрала ингалятор от лица, он, казалось, немного расслабился.

— Никто никогда не делал для меня ничего подобного, — прошептала она, когда смогла говорить.

— Все когда-нибудь случается в первый раз.

Линди уставилась на Гриффина, борясь с настоящим и пугающим желанием заплакать. Она никогда не плакала.

— Точно.

Гриффин рывком поднял девушку на ноги, взял у нее из рук ингалятор и решительно сунул в карман.

— Теперь следи за ним.

— Я так и сделаю.

— Давай двигаться. Ты в порядке?

— Теперь да.

Гриффин пристально посмотрел на нее, пытаясь решить для себя, правда это или нет.

— Мы можем задержаться.

— Мне не нужно, чтобы ты задерживался.

— Линди, я не говорю, что ты слаба, потому что у тебя астма.

— Хорошо, потому что это не так. — И снова она поплелась по воде, прижавшись с одной стороны к скале, а с другой к горному склону.

— Ты всегда раздражаешься, когда кто-то пытается тебе помочь?

Она не потрудилась ответить, и Гриффин подумал, не потому ли, что то, что она сказала, могло быть правдой.

Никто никогда не помогал ей.

Эта мысль не давала ему покоя. Он подошел к ней, протянул руку, чтобы взять девушку за локоть, просто, чтобы поддержать, чтобы попытаться немного контролировать шаг Линди, чтобы ей не пришлось слишком тяжело дышать, но она на самом деле шлепнула мужчину по руке.

— Хорошо, — сказал он, поднимая руки. — Сама.

— Да. — Она снова прошла мимо него, с такой силой шлепая ногами в реку, что при каждом шаге вода брызгала на него.

Пройдя, по меньшей мере, четверть мили, она, наконец, взглянула на него.

— Спасибо, — просто сказала она.

И по какой-то причине он чувствовал себя так, словно получил подарок.

На обратном пути они нашли нескольких людей Серхио на восточной стороне, яростно копавших огненную преграду, пытаясь не дать пламени прорваться вниз по короткому каньону… и на другое ранчо. Они хорошо поработали, и, пока Линди переводила, Гриффин показал им, как расширить район работ и как использовать взрыватели, чтобы сжечь растительность между линиями, которые они копали, и огнем, чтобы лишить его топлива.

По прикидкам Гриффина, одна сторона огня была перекрыта рекой, другая — частично завалена скалой. Работы оставалось еще много, и еще большая площадь была покрыта неуправляемым огнем. Он взглянул на усталую, мокрую, грязную, невероятную женщину рядом с собой.

— Ты держишься?

Ее глаза сказали все.

— Верно, — сказал он с грубым смешком. — Не спрашиваю, как у тебя дела. Понятно итак.

— Эй, Ас, с тобой не легче, чем со мной.

Разве он этого не знал?

Они вернулись к грузовикам с водой, где мужчины сделали поздний перерыв на еду. Том приехал на тракторе и вместе с группой людей увез его на юг, где бушевал пожар, расчищая огневые рубежи, чтобы огонь не перескочил в город.

Пока Линди переводила, Гриффин расположил несколько человек вокруг своего маленького портативного экрана, показывая им, что они будут использовать реку как один огненный барьер, скалу как другой, но чтобы защитить город, им придется следить за южной, незащищенной стороной, расчищая эффективные огненные барьеры, которые нельзя перепрыгнуть. Он послал некоторых из них вниз, чтобы помочь Тому, а остальных — наверх, чтобы спасти ранчо от опасности. Без защиты оставалась только северная оконечность — и это было огромной проблемой, с которой они пока не могли справиться без дополнительной рабочей силы.

С наступлением темноты, когда за их спинами горел пожар и тридцать человек изо всех сил старались выжечь растительность между скалой и рекой, используя трактор, лопаты и фитили, отчаянно желая обезопасить Сан-Пуэблу, они были вынуждены прекратить всю работу.

Глава 7

Большинство мужчин скрылись в темноте. Некоторые оставались позади, по периметру пламени, с рациями, но до рассвета можно было сделать немного.

Линди видела, что Гриффину это не понравилось, когда он стоял и смотрел, как уходит большинство мужчин. Он был потрясен их второсортным снаряжением, опечален и встревожен из-за того, что у людей не было надлежащей подготовки и инструментов, и повторил, что возглавляет эту битву.

— Как все может быть так плохо? — пробормотал он, на мгновение опершись на лопату, которую держал в руках. — Это просто неправильно. Мы стараемся спасти деревню и ранчо, а поскольку у нас не хватает людей, огонь с северапробирается в эти горы.

Линди весь день наблюдала за тем, как он возится с землей, как без малейших усилий он двигал своим высоким, стройным телом, пока расчищал путь от огня, ни на секунду не останавливаясь. Снова и снова он следил за безопасностью людей вокруг себя, убеждаясь в том, что никто не пострадал.

Что он сделал и увидел в то время, когда был пожарным, что сделало его таким, каким он был? Несомненно то, что на мужчину повлиял его опыт, как и на нее полеты, а она хотела знать больше. Это желание заставило ее насторожиться. Она всегда гордилась своей независимостью, своим свободным образом жизни. Она жила так, как хотела, когда и где хотела, и ни перед кем не отчитывалась. Когда ей нужен был мужчина, она его находила.

А потом беззаботно продолжала свой путь.

Не раз ей говорили, и обвиняли в том, что она слишком похожа на мужчину. Она никогда не воспринимала это как оскорбление. Линди не понимала, зачем ей это нужно. Конечно, возможно, часть ее хотела бы секса с Гриффином. Он пробудет здесь максимум два дня. Горячий секс, приносящий взаимное удовлетворение, был бы идеальным способом ослабить страх, опасность и напряжение.

За исключением двух вещей.

Во-первых, у них не будет времени ни на что, кроме как дышать и бороться с огнем. И второе… он был другим, достаточно трудным, чтобы все усложнить.

Линди ненавидела осложнения в своей сексуальной жизни.

И все же, она не могла отрицать того, что некоторые вещи не выходили у нее из головы, вещи, над которыми она никогда раньше не задумывалась. Например, его руки. Они были большие, загрубевшие от работы и теплые. Она знала это, потому что, пока они шли, он продолжал прикасаться к ней, помогая и направляя… что делало все напряженным, на самом деле. Если бы он просто держал их при себе, она бы сейчас ни о чем не думала.

А потом были поцелуи. Она действительно не могла перестать думать об этом.

Тоже его вина.

Но то, как он рисковал собой ради нее, возвращаясь за ингалятором…

— Еда и сон, — решила она вслух. Это все, что ей было нужно.

— У меня есть палатка и немного еды, — сказал он. — Я просто…

— Ты не можешь работать два дня и две ночи подряд. Пойдем, — уговаривала она. — Я даже позволю тебе сесть за руль.

Это его достало. Ему нравилось быть главным. В течение дня джип дважды передвигали, чтобы обезопасить его. Они сели в него, когда наступила полная темнота, свет фар исчезал в густом дыму, когда они двинулись назад.

Ночью поездка казалась еще более леденящей душу. Без луны и звезд пейзаж был совершенно невидим, единственным зрелищем было ужасающее свечение горящей земли и отражение ее в дыму, висящем над головой. Это было похоже на дурной сон, и Линди поймала себя на том, что снова и снова моргала, пытаясь прояснить зрение.

— Я не хочу, чтобы они все потеряли, — прошептала она.

— Они не потеряют.

Она взглянула на его профиль, освещенный только приборами джипа.

— Это довольно многообещающе.

— Просто уверенность.

Свет их фар дрожал, приглушенный поднимающейся пылью от шин джипа и дыма. Он вел машину с той же яростью, что и она, напрягая руль и рычаги переключения передач.

— Ты был… невероятен там, сегодня.

Мужчина взглянул на нее.

— Я просто выполнял свою работу. Но ты…

— Что?

— Ты была невероятна.

Они сильно врезались в колею. Линди вцепилась в приборную панель и постаралась не позволить его похвале подействовать на нее.

— Ты прав. Так гораздо приятнее ездить.

— Да. — Гриффин протянул руку и сжал ее ногу. — У тебя действительно все хорошо?

— А почему бы и нет?

— Не надо на меня так наезжать, я просто…, — он сделал крутой поворот, и свет двух фар запрыгал вверх-вниз. — Я просто имел в виду твою астму.

— Я в порядке. — Если бы она только неглубоко дышала.

Мужчина покачал головой.

— А почему я спрашиваю? Ты мне точно ничего не расскажешь.

— Поворачивай направо.

— Я помню обратную дорогу. Ты всегда была сильной и властной?

С того самого дня, когда дед пришел и забрал ее после несчастного случая с родителями, отдавая приказы, чтобы скрыть свое горе, и, в свою очередь, показывая Линди, как поступать так же.

— Да.

— В твоей семье все такие?

— Снова поверни направо.

— Я приму это как "да". — Он обернулся. Впереди в ночи показались огни Сан-Пуэбло. Над ними, откуда они только что приехали, пылал огонь.

Но не настолько далеко, чтобы это ее устраивало.

— Куда? — спросил он.

— В твое жилье на выходные. — Линди слушала звук мощеной мостовой, а милые, причудливые, маленькие здания напоминали ей о том, почему они чуть не убили себя сегодня. — И я должна сказать тебе сейчас, — предупредила она о месте, которое неожиданно захватило ее сердце пять лет назад. — Гостиница "Рио Виста" не совсем пятизвездочная.

— А я предвкушал уход за лицом и педикюр, вместе с икрой и хорошим сексом на пляже.

Она моргнула.

Гриффин невинно взглянул на нее.

— И коктейль.

— О. Верно. — Секс на пляже был напитком, каким-то сложным смешанным напитком. Но ему действительно не следовало произносить слово "секс" таким голосом — от этого с ее внутренностями происходили странные вещи. — Я так и знала.

Мужчина не засмеялся, но улыбнулся, и, черт побери, если сейчас ее гормоны не взбунтовались.

— Сколько еще ехать?

Она указала пальцем.

— До конца дороги.

— Сейчас почти нет дороги. Как ты нашла это место в первый раз?

— Длинная история.

— У нас, как оказалось, много времени.

Девушка пожала плечами.

— Несколько лет назад у меня были проблемы с самолетом.

— Проблемы с самолетом? Я почти боюсь спросить, но что в твоем мире указывает на "проблемы с самолетом"?

— Я должна была совершить здесь интересную посадку, которая, как я думала, была глухоманью. Оказывается, я была права. И мне понравилось здесь, в глуши. Осторожно, там свинья посреди дороги.

— Ты, Линди Андерсон, очаровательная женщина. — Гриффин сбавил скорость, осторожно объезжая свинью, которая стояла в темноте и смотрела на них; ее глаза светились в свете фар, когда они проезжали мимо. — Интересная" посадка? Что именно это значит? Ты разбилась? Спасала своих пассажиров в одиночку? Ходила по лесу босиком целыми днями? Восстановила свой самолет с запчастями, которые сделала сама?

— За кого ты меня принимаешь, Макгайвер? — но Линди улыбалась, черт побери. Боже, она так не хотела этого делать, делиться историями, делиться собой. Через два дня все станет еще хуже, когда она бросит его в Сан-Диего, и каждый из них отправится куда глаза глядят. — Я не люблю говорить о себе.

— Ну, тут я с тобой согласен. Мне просто интересно, что тебя так взволновало. Я знаю, что это не езда на древнем джипе, или падение с обрыва, или бегство от огня.

Что ее так взволновало? Высокие, крепкие, поджарые мужчины с выразительными затравленными глазами и душераздирающей улыбкой, склонные к необычному мужеству и спасению душ — и все это при столкновении с каким-то таинственным кошмаром. Это-то и взволновало ее.

— Меня ничто не достает, — наконец, сказала Линди, и мужчина глухо рассмеялся, отчего у нее свело живот.

На мгновение они замолчали — уютная тишина, которая, в свою очередь, заставила ее почувствовать себя неловко. Линди смотрела на светящийся холм, за которым виднелось пламя. Она все еще слышала его, чувствовала запах.

— Значит, ты действительно обычно устраиваешься там на ночлег, когда тушишь пожар?

— Да.

— И ты так делал… недавно?

— Выуживаешь, Линди? Для личной информации? Потому что это обоюдно.

Да. Да, это так.

— Я просто спрашиваю тебя о твоей работе. Ничего личного.

— О моей работе? — выражение лица Гриффина, скрытого в тени, не изменилось. — Прошло около года, но, по-видимому, ничего не изменилось. Как ты узнала сегодня, это грязно. Тяжелая работа, и большую часть времени, скучно, как в аду. Вы либо боретесь со временем и стихией, принимая приказы из штаб-квартиры, которая может быть далеко и не в курсе события, или ждете, когда грузовики пополнятся. Или, если повезет, спите без задних ног.

— Если тебе это не нравится, зачем ты это делаешь?

Он дернул головой в ее сторону, и в его глазах было чистое удивление.

— Мне действительно нравится. Я люблю это.

— Знаешь что? — сказала она со смехом. — Ты еще более сумасшедший, чем я.

— Смейся, если хочешь. Борьба с огнем — это то, что я делаю, это то, кто я есть.

— Тогда почему это не делает тебя счастливым?

— Раньше так и было. — Мужчина переключил передачу и резко повернул. — Раньше это была вся моя жизнь. Я переходил от огня к огню — Колорадо, Юта, Айдахо, Калифорния, Вайоминг… назови штат, и если там дикая местность, то я был бы и там.

— Было и прошло.

Гриффин крепче сжал руль своими длинными пальцами.

— Я же сказал тебе, что уже почти год не боролся с огнем.

— Почему же?

— Теперь этот вопрос определенно выходит из сфер, связанных с работой и переходит в личное.

Отлично. А она больше всего ценила уединение, не желая, чтобы в нее тыкали палкой. Но именно тогда она хотела чего-то избежать.

Гриффин остановился у подножия холма. Над ним поднималось свечение от огня.

— Справа поворот назад, в центр города. Слева — мексиканский пригород. Ты найдешь дом Тома там, через пять домов. Мы должны вернуть его джип.

Первые два "кассы" [3] были немногим больше однокомнатных хижин, хотя дворы были ухожены, и не задевали самолюбие собственников.

— Вон та в сумерках превращается в дикое место, — сказала она, указывая на третий дом, чуть побольше бунгало. — Владелец — женщина, которая родилась здесь. У нее семнадцать братьев и сестер, большинство из которых живут в пределах нескольких квадратных миль. Она вырастила их и каждый вечер берет с них деньги за выпивку, а потом выгоняет, когда они начинают драться. А этот дом, — она указала на четвертый, — принадлежит Тому. Его дочь Нина тоже живет там, и она управляет кантиной с заднего двора. Это популярное место для местных жителей. А вот и пятый. — Они въехали на стоянку. — Здесь ты и останешься на ночь.

Гриффин занял жилище в классическом испанском стиле, над которым, для критического взгляда Линди, можно было немного поработать. И все же уютная гостиница с низкими окнами, украшенными цветами, кремовыми стенами, построенными из натуральных материалов, включая множество мексиканских камней, покорила ее сердце. Она знала, что есть места, которые нужно подлатать, что нужно прибрать так же, как и вокруг гостиницы, но очарование старого мира притягивало ее, успокаивало, как и немногие другие места, и внутри она нашла свое личное убежище.

Гриффин припарковался рядом с двумя другими грузовиками и двумя автомобилями без опознавательных знаков. Пыль поднималась вверх, душила их. Он посмотрел на вывеску с надписью "Рио-Виста ИНН".

— Не совсем Хилтон, — заметил мужчина с улыбкой.

Необъяснимо, но Линди почувствовала необходимость обороняться.

— Послушай, это же настоящая жизнь, ясно? Может быть, комнаты маленькие, и, может быть, половина из них даже не запирается. Ты можешь даже увидеть иногда большого и нежелательного таракана. Но еда впечатляющая, и атмосфера подлинная. Владелец откладывает свои деньги на ремонт. Ты просто иди внутрь и позволь им позаботиться о тебе.

Мужчина моргнул, явно удивленный ее страстью.

— Я просто пошутил, Линди.

Она вздохнула.

— Ага.

— А кто владелец?

О, нет. Он не хотел делить себя с ней, и она тоже.

— Право собственности — довольно странный вопрос, — наконец, сказала женщина. — Но она открыта для любого усталого путешественника, а ты, конечно, им являешься.

Они оба посмотрели на гостиницу, на штукатурку, которую нужно было снова залатать, на кирпичи в арках, которые были цвета грязи, благодаря последней пыльной буре. Из-за засухи растения перед домом, которые весь день получали прямые солнечные лучи, давно начали увядать.

Но внутри горел свет, и она уже чувствовала запах ужина — настоящей еды, а не фастфуда — который наполнит их пустые желудки. Гораздо лучше, чем в любом модном отеле.

Гриффин вылез из джипа и схватил свое снаряжение.

— Эй, пока есть проточная вода… — сказал мужчина с дразнящей усмешкой, которую она проигнорировала, потому что у него был способ измотать Линди, превратить ее защиту во что-то совершенно другое. — Горячая вода, — добавил он. — Ради душа я готов на все.

— Ванна ближе к тому, что ты получишь. — Она посмотрела на него в свете фонарей, льющих свой свет от гостиницы. Он готов на все ради душа? Ему действительно не следовало говорить ей об этом. — Что ты слышишь?

Гриффин склонил голову набок и прислушался.

— Воду.

— Ты быстро соображаешь, Ас.

Линди двинулась на звук, который привел их в сторону от гостиницы. Там, за домом, бежал небольшой ручей, исчезая в бескрайней темной пустыне. Над ними луна изо всех сил пыталась осветить путь сквозь дым, а вокруг них, не обращая внимания на лесной пожар, бушевавший неподалеку от этого самого места, жужжали насекомые, а вдалеке выл койот.

Берега ручья были покрыты мхом и густыми зарослями, деревья нависали над водой, создавая уединенное маленькое убежище.

— Не говори ничего, — сказал Гриффин, выглядя удрученным. — Это моя ванна?

— Ладно, я тебе ничего не скажу. — О, да, она определенно заменила свою защиту чем-то другим. Озорством. — Я также не стану говорить тебе, что мыло висит на той ветке справа от тебя.

Мужчина посмотрел на висящее мыло, затем опустил взгляд на свое грязное тело.

— Полагаю, мне нужно привести себя в порядок, прежде чем войти.

Линди небрежно пожала плечами.

— Наверное.

Бросив сумку, Гриффин оглядел ее.

— Ты тоже здесь купаешься?

— Когда мне бывает удобно. — Она не упомянула, что сделала это всего один раз, в самую жару лета, и купала собаку Розы вместе с Ниной. В тот день они тоже здорово загорели.

Но для хорошего, горячего душа, нет, она войдет в дом и воспользуется общей ванной.

В котором была совершенно прекрасная горячая вода.

Гриффин все еще смотрел на воду. Она представила себе, что ручей — талый снег — все еще чертовски холоден для этого времени года

Мужчина поднял голову.

— Не думаю, что тебе сейчас удобно здесь купаться…

При виде неожиданного жара в его глазах, который ускорил ее сердцебиение без всякой на то причины, кроме того, что Гриффин стоял с вызывающим блеском в глазах, Линди прикусила губу и медленно покачала головой.

— Да. Я так и думал. — Он скинул ботинки. Поднял руки и начал расстегивать рубашку. — Как получилось, что я испачкался больше, чем ты?

О, она была очень грязной, и ей нужно было принять душ.

Горячий.

В одиночестве.

И внутри.

Но в данный момент ее мысли были самыми грязными. Прислонившись спиной к удобному дереву, женщина скрестила руки на груди, уверенная, что справилась с этой ситуацией, что она взяла над ним верх, потому что, конечно же, он не станет раздеваться прямо перед ней…

Гриффин стянул с себя рубашку.

Стащил футболку и отбросил обе вещи в сторону.

О боже.

— Гм…

Мужчина опустил свои руки к брюкам.

Глава 8

Сбросив с себя одежду, Гриффин не знал, что ему нужно больше — избавиться от прилипшей к телу грязи и копоти или завалиться спать.

Приготовить еду. Очень много. Кто-то когда-то посчитал, что пожарному требуется семь тысяч калорий в день, и Гриффин всегда считал это огромным преувеличением. Но он решил, что теперь может съесть вдвое больше. Бургеры и картошка фри. Бифштекс. Целая курица… его рот наполнился слюной от фантазии, зная о том, что реальность будет совсем, совсем другой.

Затем Гриффин посмотрел вверх и поймал выражение лица Линди, когда она смотрела на то, как он раздевался, что сразу же изменило его настроение.

Ее взгляд был прикован к его груди, животу… везде, как будто она ничего не могла с собой поделать, но его тело было просто оболочкой так долго, что казалось шоком то, что кто-то интересовался им.

Гриффин быстро приспособился, и его голод повернулся в совершенно ином направлении, только, как и все остальное, с чем он столкнулся ранее в этот день, он не знал, что со всем этим делать. Да, он поцеловал ее, и да, все это одиночество в пустыне объединилось в один шар жара в его животе и также ниже, но он не планировал действовать.

Не тогда, когда он столкнулся со всем, с чем ему пришлось столкнуться здесь, потому что горькая правда заключалась в том, что у него не осталось ничего, совсем ничего, чтобы предложить женщине.

Даже не секс.

Поэтому Гриффин повернулся к ней спиной, скинул штаны, и остался в одних шортах. Это было лучшее шоу, которое она могла получить.

Ночь была так полна звуков — ветра, сверчков, криков чего-то таинственного, что Гриффин заколебался, гадая, есть ли здесь горные кошки или медведи, о которых стоило беспокоиться. Трудно было поверить в то, что как раз по ту сторону холма бушевал вышедший из-под контроля лесной пожар.

Но у него было леденящее, тяжелое воспоминание о прошедшем дне, чтобы доказать это, и грязь, которая покрывала его тело. Глубоко вздохнув, он шагнул в ручей. Святые угодники…

— Холодно? — ласково спросила Линди.

Только, если заледенеть.

— В самый раз. — Он потянулся за мылом, смывая грязь и воспоминания. Вода доходила только до середины бедра в самом глубоком мечте, но стыдливость уже много лет назад осталась в его переполненной комнате в колледже, а тем более в нетронутых землях, где он несколько недель находился в компании студенток. Ночь была не по сезону теплой, несмотря на ветер, проносившийся по его телу, словно длинные пальцы, напоминая ему о том, что сказала Линди ранее.

Он был жив. Очень живой.

Окунувшись в воду, чтобы ополоснуться, мужчина выпрямился и повернулся лицом к Линди, которая стояла на краю ручья, самодовольная и очень красивая. В скудном свете гостиницы, находящейся за спиной женщины, ее глаза… смеялись? Хм. Ночь вдруг приняла другой оборот.

- Что ты задумала, Линди Андерсон?

Пять футов три дюйма чистого беспокойства. Она покачала головой.

— Ничего.

Правда. Ничего. От нее Гриффину хотелось бежать со всех ног, и хотелось смеяться.

Страшное сочетание.

— Лучше? — она снова заговорила своим сладким голосом, и оГриффин не сомневался. В каком-то смысле его только что похитили. Но он должен был предупредить женщину, чтобы она не связывалась с мастером своего дела.

— Ты же знаешь, что у тебя есть маленькое грязное пятнышко… — пошевелив пальцами, мужчина указал на ее лицо.

— Не знаю.

— Знаешь.

Подозрительно глядя на него, Линди наклонилась, зачерпнула немного воды и потерла подбородок.

— Не здесь, — серьезно ответил он и указал на ее подбородок. — Там.

Она снова наклонилась, зачерпнула еще воды, и потерла.

Гриффин выбрался из ручья, брызгаясь при каждом шаге.

— Нет, оно все еще там. Вот… — взяв полную ладонь воды, мужчина поднял руку и наклонил над головой Линди.

Капли стекали по ее щекам и носу, попадали в глаза, и женщина ударила его по руке.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. — Улыбаясь про себя, Гриффин наклонился к сумке за чистыми джинсами и рубашкой. Полотенца не было, но быть грязным было гораздо хуже, чем мокрым. Он засунул ноги в штаны. — Я полагаю, ты…, - но запнулся, потому что женщина снова посмотрела на него долгим, откровенным взглядом, разглядывая его влажное тело, и мужчина вдруг с удовольствием вспомнил, каково это — реагировать на женщину. — Линди. — Вопреки здравому смыслу, Гриффин шагнул ближе — Что происходит?

— Я… не уверена.

— Ты думаешь, что усталость делает нас обоих такими…

У Линди перехватило дыхание, и на этот раз это была не астма.

— Ну и… что?

Невыносимо притягивает? Возбуждает? Гриффин уставился на ее рот, что было справедливо только потому, что Линди смотрела на него. Но в то время как его тело было в нужном состоянии, ум Гриффина не был, и он сделал большой мысленный шаг назад. — Ничего.

Гриффин тоже сделал и настоящий шаг назад. Разочарование промелькнуло на ее лице, но она промолчала, за что он был благодарен, потому что не мог объяснить, почему, когда перед ним стояла красивая женщина, явно желавшая его, он не мог дать ей то, чего она хотела. Но он понятия не имел, как объяснить тот факт, что он не владел своими мыслями, когда дело касалось чувств. В конце концов, Гриффин не мог доверять своим эмоциям, и она тоже не должна.

Гриффин натянул свежую футболку, застегнул джинсы и, не удержавшись, улыбнулся и махнул рукой в сторону ручья.

— Твой ход.

Но она явно почувствовала его отстраненность и с легким смешком тоже попятилась.

— О, нет. Я не купаюсь с публикой. — Линди развернулась на каблуках и направилась к гостинице. — Пойдем, Ас. Я должна тебя накормить.

— То, что ты мне должна — так это стриптиз-шоу, которое ты только что видела.

Женщина споткнулась на ходу, но вовремя спохватилась. А потом продолжила идти, как будто ничего не говорила.

Но ее уши покраснели.

Линди поднялась по каменным плиткам под арку гостиницы, прекрасно осознавая то, что за ее спиной стоял молчаливый, невероятно сексуальный Гриффин. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь почти голый мужчина был так близко, не будучи при этом почти голым, и ей это не нравилось.

Маленькие огоньки освещали старую каменную дорожку, и стоящие сосны слегка покачивались на ночном ветру. Земля под их ногами стала сухой и хрупкой. И так отличалась от Сан-Диего или любого другого места, где ей доводилось бывать.

Линди открыла входную дверь и хотела войти, но Гриффин остановил женщину, схватив за запястье. Она посмотрела на его руку, большую и загорелую, потом на его глаза, которые были полны жара и разочарования, что не имело смысла для человека, который отступил первым.

Затем мужчина поднял свободную руку и провел пальцем по нежной линии на ее скуле.

— Еще грязь? — спросила она, немного смущенная всеми противоречивыми вещами, которые он всколыхнул в ней.

— Никакой грязи.

Тогда какого черта он так на нее смотрит?

— Я думала, что ты проголодался.

— О, я голоден, — заверил Гриффин.

— Нет. — Женщина издала легкий смешок. — Черт возьми, нет. У тебя был шанс, Ас. — Она шлепнула его по руке. — Пошли. — Жара надвигается, черт бы его побрал — она вошла в гостиную, ее теннисные туфли скрипели по кафельному полу. Линди окинула взглядом красивый старинный каменный камин, прекрасные, но уже начинающие крошиться кирпичные арки, ведущие из комнаты в комнату, мягкие ткани из синели, покрывающие часть мебели — которую, как она знала, нужно было заменить — и почувствовала, как ее сердце вздохнуло. Но, кроме того, что она могла делать на берегу ручья с мужчиной, стоявшим сейчас позади нее, у Линди было на уме только одно — еда.

— Боже, пахнет божественно.

Линди было интересно, знает ли Гриффин о том, что его низкий, хрипловатый голос делает с женщиной, которая и так слишком много думает сегодня о сексе. Явно ничего не замечая, он с надеждой повернулся в сторону коридора, откуда доносился восхитительный запах.

«Спасибо, Роза». Как только она подумала об этом, появилась высокая, пышнотелая, темнокожая женщина, одетая в многослойную юбку и такую же яркую, цветастую блузку, плотно облегающую полную фигуру. Ее черные, как смоль, волосы, тщательно окрашиваемые каждый месяц, чтобы скрыть седину, были, как всегда, уложены на макушке. В свидетельстве о рождении было написано, что ей пятьдесят пять, но Роза усмехалась над этим, предпочитая, чтобы ей было тридцать девять.

У нее была невероятно большая семья, все они переехали из Сан-Пуэбла в Энсинитас, штат Калифорния, много лет назад. Роза проводила там каждую зиму и, в результате, свободно говорила по-английски, хотя по-прежнему ругалась только на своем родном языке, и часто. Самой большой радостью женщины было командовать всеми вокруг себя, держать их в своих руках, что в сочетании с ее даром заставлять людей делать все, что она хочет, сделало Розу центром власти Сан-Пуэбла

Линди не знала, как именно это работает, но даже она вздрагивала, когда Роза говорила что-то делать. Она не росла с матерью или бабушкой, и все же, каким-то образом, Роза и ее дружеские, непререкаемые требования были законом.

— Ты. — Роза улыбнулась, схватила лицо Линди в свои руки и поцеловала в обе щеки, говоря на безупречном, но с сильным акцентом английском. — Ты осталась. Если бы я была старше своих тридцати девяти лет, ты была бы моей любимой дочерью. А теперь убирайся с моих глаз и прими душ, ты грязная. Мне нужно готовить.

При этой мысли у Линди потекли слюнки.

— Сначала мне надо поесть.

— Подожди, — сказал Гриффин. — У тебя здесь есть душ?

Вздрогнув, Линди повернулась к мужчине лицом. Как ни странно, он выглядел скорее удивленным, чем рассерженным, а также немного недовольным, и она поняла, что когда дело дошло до того, чтобы взять верх над этим человеком, она просто откусила больше, чем могла прожевать.

— Конечно, у нас есть душ. — Роза повернулась к Гриффину. — Ты наш герой, си? Тебя я должна обнять и поцеловать. — Никогда не скупясь, когда дело касалось ласки, она обхватила его лицо, как это было с Линди, и шумно расцеловала в обе щеки, щебеча ему все время, и рассказывая, как она счастлива с ним познакомиться, как благодарна, что он пришел, как ей не терпится откормить его тощий зад…

Внезапно женщина замерла. Она обнюхала его, а потом уперла руки в бока.

— Почему от этого мальчика пахнет мылом моей Таллулы?

«Ее Таллула» была драгоценным, нелепым пуделем, которого женщине подарил один из внуков в прошлом году, но мысли Линди все еще были заняты «тощей задницей» Гриффина, потому что она видела его только в мокрых, прилипающих к телу мужчины, шортах, и не думала, что он такой уж тощий. Конечно, на нем не было ни грамма жира, но то, что у него было, было твердым, как скала, и очень… приятным. Но что касается того, почему от него пахло мылом, которым они мыли Таллулу…

Пудель, о котором шла речь, ворвался в комнату с инерцией ракетного корабля. Яростно лая, собака бросилась к Гриффину, но, добежав до него, остановилась так быстро, что чуть не перевернулась. Без предупреждения собака рухнула на спину, подставляя живот для того, чтобы ее гладили.

Таллула, как выяснилось, любила мужчин, которые пахли точно так же, как она.

Линди могла бы рассмеяться, увидев выражение лица Гриффина, но Роза снова обняла их обоих.

— Ты провела там весь день? Dios mio, такие работяги. — Женщина взглянула на Гриффина. — Том не упоминал, какой ты красивый.

Гриффин, казалось, был сбит с толку быстрой сменой темы разговора, но Линди прикусила губу.

— Да, он довольно симпатичный, не правда ли? — она улыбнулась, когда мужчина низко зарычал так, будто звук предназначался только для ее ушей. — И он голоден. Ты об этом позаботишься?

— Конечно. Пошли, — требовательно ответила Роза и жестом пригласила их обоих пройти по старинному оштукатуренному коридору, выложенному большими, прохладными, гладкими плитками и украшенный растениями в горшках, чтобы скрыть все трещины, которых было много. — Ты точно не хочешь сначала привести себя в порядок? — спросила она у Линди.

— Как только поем. Умираю от голода.

Кухня была большой, уютной комнатой. С низких лепных потолков свисали кастрюли и сковородки, а на большом исцарапанном деревянном столе в центре стояло достаточно еды, чтобы накормить небольшую армию. Роза усадила Гриффина в кресло, а сама принялась накладывать на тарелку мясо, бобы, рис и свежеприготовленные лепешки. И только когда посуда была набита до отказа, она протянула тарелку Гриффину.

— Ешь.

Затем Роза повернулась к Линди и повторила весь процесс.

— Сегодня он пряный, — предупредила она и убрала прядь волос со лба Линди. — Достаточно острый, чтобы прочистить легкие. У тебя сегодня проблемы, да?

— Я в порядке.

— Да, это так, — подтвердила Роза, а потом испортила весь эффект, закатив глаза на Гриффина. — Упрямица в порядке.

Гриффин рассмеялся.

Роза просияла, глядя на него.

— Вы согласны?

— О, я определенно согласен, — сказал Гриффин и откусил большой кусок. Он застонал — звук, от которого по какой-то причине затвердели соски Линди — затем начал есть, как делал все остальное: с напряженной концентрацией. Линди уже знала, что мужчина так работает, так разговаривает… и точно так же целуется.

Линди не могла не задаться вопросом: «Что еще ему понравилось?»

Гриффин продолжал заглатывать еду, останавливаясь только для того, чтобы слизнуть каплю риса с большого пальца, с тихим сосущим звуком, который тянулся к эрогенным зонам женщины, которые еще не были возбуждены. Когда он, наконец, немного остановился, то вызывающе улыбнулся Линди.

— Итак, об этой упрямой штучке, — сказал он.

— Ах, да. — Роза улыбнулась. — Она ничего не может с этим поделать. И думает, что знает все.

— А еще она считает себя смешной. — Гриффин улыбнулся Линди, и мелькнувшей злости в его улыбке, женщина занервничала. — Она забыла сказать мне, что ручей — не единственная текущая здесь вода.

Роза подняла бровь так высоко, что та исчезла в ее волосах.

— Очень интересно.

— Думаю, да. — Мужчина снова набросился на еду, явно смакуя каждый кусочек.

Если бы он снова застонал, Линди подумала, что застонала бы в ответ.

— О, ради Бога, я просто дразнила тебя. — Линди вздернула подбородок, чтобы добавить авторитета своему заявлению. — И не успела я опомниться, как ты уже снял с себя всю одежду. Я далека от того, чтобы останавливать тебя.

— Да будет так, — сухо ответил он.

— Ты… дразнила его. — Роза явно находила это захватывающим.

— Знаешь, у меня есть чувство юмора.

— Угу. — Роза поцокала языком. — Ну, конечно.

Линди раздраженно вздохнула и съела еще немного.

— Я приготовила ваши комнаты, — сказала Роза. — О, а что касается ремонта ванной наверху этим летом…

— Твои планы — это твои планы, — сказала Линди.

— Но я бы хотела…

— Ты здесь главная, Роза. — Линди попыталась добавить к своим словам выражение "не сейчас". — Я тебе не нужна.

Роза нахмурилась.

— Ты ударилась головой? Что значит мои планы — это мои планы, это твои…

— Роза. Кладовая. Сейчас. — Отряхнув руки, Линди встала и направилась в кладовую, прямо ко второму холодильнику, где, как знала женщина, она оставила… Ах, да, там был отличное место. Шесть упаковок пива с ее именем все еще были там. Она схватила одну, развернулась и врезалась в Розу.

— Что с тобой? — требовательно спросила Роза. — Ты забыла принять витамин «В»?

— Я…

— Послушай, querida, я просто пытаюсь сказать, что у тебя сегодня гости, которые платят. Они уже заночевали. Я дала мужчине номер один, а паре номер два.

— Окей. — Клиенты, которые платили — отлично.

Роза все еще держала руки на бедрах.

— Так почему же ты не хочешь, чтобы Гриффин узнал, что это место принадлежит тебе? Что ты держишь нас всех вместе по доброте душевной, что ты питаешь слабость к Сан-Пуэбла?

— Я держу тебя здесь, чтобы ты не лезла мне в голову. — Линди сделала большой глоток пива.

— Нет, у тебя слабость.

— Да. К твоей стряпне.

Роза рассмеялась и обняла ее.

— Ты — полное дерьмо.

Линди терпела прикосновения одновременно принимая их и слова Розы, и закатывая собственные глаза.

— Мне просто не нужно выплескивать все свои личные дела на кого попало, вот и все.

— Он не просто кто-то. Он помогает, он герой. Ты же не хочешь, чтобы он знал, что у тебя слабость к моей еде или к чему-то еще. Признайся.

— У Линди Андерсон нет слабых мест.

Роза скрестила руки на груди — универсальная поза раздраженной матери.

— Знаешь, что я думаю?

— Если я скажу «да», ты перестанешь говорить?

— Я думаю, ты просто не признаешь то, что это твой дом. — Улыбка Розы была теплой и самодовольной. — Знаешь, что я о тебе знаю?

— Господи, еще один вопрос. Зачем ты сводишь меня с ума?

— Что ты всегда самая противная для тех, кто тебе дорог. — Роза погладила ее по щеке. — Это твоя особенно привлекательная черта.

Линди выглянула на кухню. Гриффин все еще ел так, словно его не кормили целую неделю.

— Если ты говоришь о ванне в ручье, — сказала она, наблюдая за тем, как мужчина наслаждается едой, — то он сам напросился.

— Ты заботишься о нем.

— Конечно. Он поможет остановить пожар.

— Ты заботишься о нем как о мужчине.

— Не говори глупостей, я знаю его всего один день.

— День, год — не имеет значения, когда речь заходит о делах сердечных.

— Роза. — Линди рассмеялась. — Может быть, нам стоит снова перейти на испанский, твой английский начинает подводить тебя. — Схватив вторую бутылку пива, женщина вернулась на кухню и поставила ее перед Гриффином, который настороженно посмотрел на нее.

— Оно не отравлено, — пообещала Линди и улыбнулась. — На самом деле, считай это предложением мира. Ну, знаешь, за всю ту историю с ручьем.

Он сделал большой глоток пива, затем медленно, с сожалением, покачал головой.

— Я так не думаю.

По какой-то причине, от ласковых слов мужчины, живот Линди свело.

— Ты так не думаешь, что?

Откинув голову назад, Гриффин сделал еще один большой глоток, затем поставил пиво на стол и облизал нижнюю губу.

Еще одна странная дрожь.

— Мы не квиты, — тихо сказал он. — Еще нет.

О, боже.

— Знаешь что? Я устала. И иду спать. Если ты хочешь, чтобы тебя проводили в номер — пошли.

Мужчина засмеялся и встал.

— Приятное с полезным. Так мило.

— Разве я тебе не сказала? Милашка — мое второе имя. — Она повела его обратно по сводчатому коридору, через открытую гостиную, в другой коридор, в конце которого было пять комнат, которые Роза сдавала так часто, как только могла, что, как оказалось, здесь было не так уж часто.

Но сегодня вечером первые две были заняты. За ними, справа, была одна общая ванная комната. А потом последние три спальни. Одна для Розы, одна для Линди, и одна для Гриффина.

Линди остановилась перед ванной, толкнула дверь, и наблюдала за мужчиной, пока он разглядывал идеально исправный душ.

Мужчина не сказал ни слова, просто медленно повернул шею и посмотрел на нее.

Как только он это сделал, из-за двери второй спальни раздался необычный звук. Бесспорный стон, низкий, грубый и чувственный. Широко раскрыв глаза, они оба повернулись и посмотрели на закрытую дверь, как раз в тот момент, когда еще один полный удовольствия женский крик наполнил воздух.

А потом ответный мужской стон.

— Ты знаешь, что еще есть в этом доме, кроме общей ванной комнаты с прекрасно работающим душем? — тихо спросил Гриффин. Он наклонился к Линди, и когда заговорил, его губы коснулись чувствительного участка кожи прямо под ее ухом, от чего женщина вздрогнула. — Тонкая стенка.

— Dios mio! — воскликнула женщина. — Еще…

И снова женщина умоляла. Боже. Линди смотрела вдаль, в ее голове роились образы, и она не знала, что делать. На этот раз Линди не знала, что делать. Она взглянула на Гриффина, гадая, что же происходило у него в голове.

Его глаза были темными, и от взгляда, которым он смотрел на нее, зашевелились волоски на ее руках, посылая импульсы в точки на ее теле, о многих из которых она даже забыла.

По крайней мере, до сегодняшнего дня.

— Забавно, как от одного звука может быть больно, — нежно сказал Гриффин, не сводя с нее глаз.

О, чувак, я великолепна в своей лиге.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он приподнял бровь.

— Правда? — мужчина подошел ближе. Слишком близко. Гриффин находился в ее личном пространстве. — Я чувствую вызов, и докажу, как от звука возникает боль.

— Н-нет необходимости.

— Хочешь испытать меня? — очень тихо спросил он.

— Ну, я…

Мужчина прижался своими губами к ее губам, и у Линди из головы вылетели все слова и мысли. Он долго-долго целовал ее, прежде чем поднял голову. Теперь его губы были просто слишком близко от ее губ, но не касались их, и она смотрела на них, желая, чтобы Гриффин сделал это снова. Нужно, чтобы он сделал так снова.

Когда он этого не сделал, она схватила его за рубашку и притянула к себе, сделав все сама, открыв свой рот и захватив в плен его губы, и внезапно двойные стоны из-за закрытой двери были не единственными в гостинице.

Когда на этот раз они оторвались друг от друга, она отступила на шаг назад, глядя в затуманенные глаза Гриффина и издавая дрожащий смешок. Либо так, либо умолять, а она никогда не просила.

— Я все еще грязная, Ас.

— Если бы ты не испугалась, то присоединилась бы ко мне в ручье.

— Твоя комната последняя слева.

— Значит, спокойной ночи?

Под непринужденным подтруниванием скрывалось что-то слишком реальное, чтобы играть с ним, и она знала, что он тоже это знал.

— Да, — прошептала Линди, и то же чувство облегчения промелькнуло в его глазах.

Кивнув, мужчина повернулся и пошел по коридору в своих мятых выцветших джинсах и поношенной рубашке-поло. Его волосы все еще были немного влажными после ручья. Он выглядел так хорошо, уходя от нее, что Линди даже потянулась к нему, но, к счастью, ее руки были недостаточно длинными.

Позади нее все еще слышались вздохи и стоны.

В ее собственной постели не будет таких звуков.

Черт подери!

— Гриффин.

Мужчина замер

— Я солгала, — прошептала она в его широкие плечи. — Мне больно. От твоих поцелуев стало еще хуже.

Он глубоко вздохнул. Она поняла это, потому что его плечи слегка поникли, а потом Гриффин повернулся к ней лицом. Вернувшись назад своей свободной походкой, мужчина поднял руку, чтобы погладить ее подбородок.

— Линди. — Он закрыл глаза, потом открыл их и посмотрел на нее. — Когда мы просто играем, флиртуем… с этим я могу справиться. Я могу справиться с этим, потому что знаю, что, если бы я попытался взять тебя прямо сейчас, ты бы, вероятно, сбежала.

Нет. Нет, она не станет, и сразу же потянется к нему, к черту гордость. Она позволила бы ему делать с ней все, что он захочет, лишь бы унять боль, которую Гриффин вызвал между ее ног, и в сердце. Но, черт бы ее побрал, если бы она призналась в этом.

— Да. Я бы убежала.

— Это освобождает от необходимости знать. Отпускает, чтобы понять, что все это просто игра, временное отвлечение от того, почему я действительно здесь, потому что, если это не… — он коснулся ее руки, провел пальцами по плечу женщины, затем медленно покачал головой, и убрал руку. — Тогда я не могу этого сделать. Я… не могу.

— Почему же? — услышала Линди свой вопрос, а потом захотела спрятаться. Или сделать, как она обещала, и убежать. — Нет, беру свои слова обратно, я не хочу знать, почему…

Гриффин закрыл ей рот своими пальцами.

— Когда я хочу, Линди, я склонен хотеть долго. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да. — Она побледнела, и чувствовала это. Долгий путь. Два плохих слова в ее книге.

Мужчина мрачно кивнул.

— Я вижу, что ты не из тех, кто ездит на дальние расстояния.

— Нет.

— Тогда делай, как ты сказала, Линди, и беги. Потому что я облажался, но не настолько, чтобы не рисковать своим сердцем, и мне очень нравится учить тебя, как рисковать своим.

Ее желудок опустился и задрожал одновременно, и, не имея никакого бойкого ответа или какого-либо возмездия за это, она сделала, Линди ушла, как и предложил Гриффин.

В конце концов, в тот вечер Линди все-таки выбралась к ручью, и лишь изредка ее сопровождал крик койота или уханье совы. Было тихо и темно, а вода казалась холодной, и это действовало.

Слова Гриффина эхом отдавались в ее голове… о том, что он хочет научить ее рисковать своим сердцем. Это было последнее, чего она хотела или в чем нуждалась.

Но, Боже, как же ей было одиноко.

Прошло много времени с тех пор, как она чувствовала себя так, возможно, со школьных дней, когда ее дедушка обычно был занят своей работой до поздней ночи, с сожалением оставляя ее одну слишком часто. Тогда ей не к кому было обратиться за помощью, даже к домашнему животному, которое требовало стабильной домашней жизни, чего у них никогда не было.

Она привыкла к этому, имея только саму себя, и редко даже задумывалась об этом.

Но сейчас Линди думала. Она плескалась в воде и думала о Гриффине. По его собственному признанию он облажался. Она не знала его прошлого, только то, что мужчина явно столкнулся с чем-то ужасным, трагическим. С потерей.

И все же, он был готов рискнуть всем снова и быть с ней сегодня вечером.

В своей жизни она тоже сталкивалась с потерями. И не хотела снова рисковать своим сердцем, каким бы хорошим учителем он ни был.

Ей не нравилось то, что Гриффин говорил о ней, но отрицать было невозможно. Он напугал ее. Пожарный был другим, и хотя это было привлекательно, но также требовало хорошего расстояния. Конечно, это должно было быть ментальное расстояние, но она была хороша в этом, действительно хороша

Глава 9

Нина Фаррелл сидела на краю ручья и ждала, когда Линди закончит свою ночную ванну. Ей не показалось странным, что ее подруга разделась в ручье, она сама делала так несколько раз. Нет, что ей показалось странным, так это то, что Линди все еще была на ногах… она посмотрела на свои модные часы, те самые, по которым тосковала, пока Линди не подарила их ей на прошлое Рождество, такие элегантные и американские на запястье… время было за полночь.

Интересно.

Все знали, что Линди не выносила поздних ночей, что вместо этого она предпочитала вскакивать с постели ни свет ни заря, готовая, конечно, к работе.

Все дело было в работе с Линди, но, несмотря на жесткий характер, Нина все равно любила ее.

Даже если работа была проклятием существования Нины.

Конечно, она была любимой дочерью Тома Фаррелла, человека, которого все в городе уважали, несмотря на его белую кожу и ужасные навыки ловли нахлыстом. И, конечно, у нее была относительно легкая работа по сравнению со многими женщинами ее возраста в сельской Мексике. Она управляла кантиной, которую основала ее двоюродная бабушка Лупе. Ее устраивали часы работы, люди, с которыми она встречалась, ее устраивала зарплата.

Она просто ненавидела быть двадцатитрехлетней и чувствовать себя так, словно вся ее жизнь уже была высечена на камне. Она жила не в ногу со всем остальным миром, а это означало выйти замуж, родить слишком много детей и работать как собака, пока не потеряешь все зубы и не станешь обузой для тех самых детей, которым она отдала свою жизнь.

Нет, спасибо. Она не хотела такой жизни, а хотела своей собственной. И дело было не в том, что Нина не любила детей. Любила. Она просто хотела воспитывать их, и не обязательно своих. Она хотела сделать это в Штатах, в стране, где можно было делать все, что угодно. Нина хотела все, на что имела право ее полуамериканская кровь: язык, музыку, фильмы, все. Она так любила все это, что много лет назад потребовала, чтобы отец научил ее английскому языку, и гордилась своей беглой речью.

Если бы только Нина могла читать по-английски так же хорошо, как говорила, она была бы свободна.

Всем сердцем девушка хотела поступить в колледж в Штатах, но пять лет назад, когда она закончила среднюю школу, то взглянула в полные надежды, ожидающие глаза своего отца и узнала правду. Он не отпускал ее.

Обычно это бы ее не остановило, но у Нины не было никаких связей, кроме как здесь, в Сан-Пуэбла, и тогда ее юное, наивное восемнадцатилетнее сердце сделало выбор.

Неправильный.

С тех пор она жалела об этом, а Нина не очень хорошо жила с сожалениями. Она хотела поехать в Штаты и остаться там, и она останется. Когда-нибудь.

Ее собственные темные руки сверкали в лунном свете, словно насмехаясь. Нина была только наполовину американкой и даже не выглядела так, но ей было все равно. Боже, жить в городе, где было больше, чем горстка людей, которых она знала, всегда, с шансом изменить ситуацию, и не из-за того, чьей дочерью она была, или сколько напитков могла смешать за ночь.

Нина вовсе не стремилась забыть наследие своей матери. Ведь она планировала преподавать испанский язык. Там были дети, которым она могла помочь, девушка просто об этом знала.

— Линди, — тихо сказала она, когда ее подруга вышла из воды.

Линди даже не подпрыгнула от неожиданности, женщина была слишком жесткой для этого. Она просто потянулась за полотенцем, которое повесила на ветку, и обернула его вокруг своего гибкого тела. Отбросив назад свои короткие волосы, которые горели, как огонь, в скудном лунном свете, она вздохнула, глядя на Нину.

— Почему я не удивлена, увидев тебя так поздно? С кем ты сегодня встречалась?

— Эй, я не всегда выхожу. Я давно уже перебрала всех здешних парней. — Нина драматически вздохнула. — Я готова к новизне, Линди. Очень готова.

— Ты всегда был такой. — Обсыхая, Линди опустилась рядом с Ниной на край ручья.

Вокруг них дым забивал большую часть ночи. Жужжали насекомые. Вода хлестала по камням, и это был единственный звук. Нина хотела услышать автомобили, грузовики, самолеты. Гудки, крики… она хотела, чтобы шум большого города был ее колыбельной.

— Так в чем дело? — Линди расчесала волосы пальцами. — Ты ищешь меня среди ночи, ты что-то задумал.

— Сейчас только полночь.

— И это в середине ночи, — заметила Линди своим рассудительным голосом, заставив Нину рассмеяться.

— Ладно, да, я что-то задумала, — призналась она. Девушка глубоко вздохнула и посмотрела на подругу — ее путь к отступлению. — Я хочу вернуться в Штаты вместе с тобой. Я хочу переехать туда и…

— Что? Зачем?

— Чтобы поступить в колледж.

— Здесь дешевле.

— Я не хочу дешевле. Я хочу в американский.

Линди уставилась на нее.

— Ты не можешь просто взять и уехать из Мексики.

— А почему бы и нет? — Нина вскочила, чтобы выплеснуть часть своей энергии. Господи, неужели никто не видит? — Потому что мне нужно ухаживать за кантиной? Потому что у меня есть будущее, все распланированное и уже гниющее? Потому что мне не позволено иметь такие надежды и мечты, как у тебя, а потом следовать за ними до самой реальности? Я говорю на этом языке так же хорошо, как и все остальные. Я наполовину американка, больше чем наполовину, если считать двоюродную сестру моей двоюродной бабушки по материнской линии, которая вышла замуж за парня из Бейкерсфилда и…

— Нина. — Линди покачала головой. — Ты молода, и иногда…

— Не вешай мне лапшу на уши, что я слишком молода. Ты не намного старше меня. Вы просто чувствуете себя старше, потому что ваша жизнь принадлежит вам, и живете так, как хотите. — Нина запустила пальцы в свои длинные волосы и медленно, разочарованно повернулась. — О, Линди, неужели ты не понимаешь? Ты сделал то, что хотела и когда хотела. Видела мир, и никогда, ни разу, не позволяла никому и ничему удерживать тебя.

Линди долго смотрела на нее.

— Да, но у нас был очень разный опыт.

— Может быть, я просто хочу немного опыта.

— Нина… — с пренебрежительным звуком она подняла руку. — Вся твоя жизнь здесь.

— Но мое сердце — нет. — Опустившись на колени рядом с Линди, Нина взяла руки подруги в свои и прижала их к своему бьющемуся сердцу. — Я хочу этого, — прошептала она. — Я так этого хочу. Возьми меня с собой. Пожалуйста. Я найду работу, я буду содержать себя, я буду…

— А как же Том?

— Он привыкнет к этой мысли.

— Ты ему ничего не сказала.

— Нет.

— Нина, ты должна сказать ему.

— Пока нет. Он попытается остановить меня.

— Нина. — Линди прижала пальцы к глазам. — Я не могу… не могу так поступить с ним, не могу помочь тебе убежать, не сказав ни слова, ничего не сказав.

— Понятно. — Нина снова встала, чувствуя, как сжималась ее грудь, а глаза блестели от слез, которые она ни за что не прольет. — Я найду другой способ. Самостоятельно.

— Нина…

Но Нина была не в настроении выслушивать пустые банальности, она была в чудовищном настроении. И к счастью для нее, ночь только началась.

Линди проснулась от запаха свежих лепешек и звяканья ошейника Таллулы, и села прямо в постели.

Было еще темно. Ее часы показывали пять часов. Собака Розы толкнула дверь, которая никогда не запиралась, и теперь сидела на полу у ее кровати, ожидая награды за такое очаровательное поведение.

— Уходи. — Линди потянулась и застонала. Каждая мышца болела. Долгая ночь не помогла. Она слышала, как Гриффин вставал каждые несколько часов. В последний раз, около четырех утра, она тоже встала и обнаружила его шепчущимся с Томом у входной двери

У Тома была рация, он связывался с людьми и узнавал о состоянии пожара, а затем передал эту информацию пожарному.

Преданность и забота Гриффина сдавили ей грудь, и Линди не знала почему. Не хотела знать почему.

Все еще лежа на полу у своей кровати, сладко дыша, Таллула добавила тихое скуление, требуя внимания.

— О, хорошо. — Наклонившись, Линди протянула руку, чтобы погладить ее. С блаженным ворчанием Таллула легла на спину, обнажив свой жалкий безволосый розовый живот, до которого Линди теперь не могла дотянуться. И она не собиралась вставать с постели, чтобы погладить собаку.

Ей хотелось лечь на спину и прикрыть глаза одеялом. Обычно она просыпалась рано по утрам, но прошлая ночь была долгой, и Линди смотрела на тонкие, как бумага, стены, сквозь которые она также часами слушала, как та влюбленная пара занималась этим… и они были особенно любвеобильными.

Это точно не сняло ее внутреннего напряжения.

— Проклятие. — Линди села. На тумбочке лежала записка от Розы: «Завтрак».

То, что записка была на английском, а не на испанском, заставило Линди покачать головой. Роза хотела убедиться, что она ее получила.

Она так и сделала. Но на этот раз она думала не о еде, а о костре и предстоящем долгом дне.

Линди вылезла из постели, споткнулась о Таллулу и присела на корточки, чтобы погладить ее. Потом схватила полотенце и направилась по коридору в ванную.

В гостинице "Рио Виста" не было никакого смысла запирать ванную. Там было две туалетные кабинки и два душа, и не было такого понятия, как уединение.

Отбросив в сторону большую футболку, в которой она ложилась спать, Линди повесила полотенце прямо перед одной из двух душевых кабин, которые представляли собой не более чем длинную кафельную стену и две более короткие кафельные стены не выше ее ключицы, выступающие вперед, чтобы создать две разные кабинки. Пластиковая занавеска была натянута позади, создавая четвертую стену. Прыгнув в душ, она задернула занавеску, окунула голову под горячую струю и задумалась, что же Роза оставила ей поесть.

Что-то хорошее, в этом она не сомневалась. Что-нибудь с яйцами, перцем, фасолью и большим количеством жира.

У нее потекли слюнки.

Роза всегда ужасно баловала ее, когда она приезжала, они все так делали. Линди держала глаза закрытыми, пока мыла голову и думала. Что же такого было в том, чтобы быть здесь, с этими людьми, что так на нее подействовало? Почему они так важны, когда всю ее жизнь главное было — видеть все и везде и никогда не оставаться на одном месте?

— И почему здесь, — пробормотала она, ополаскивая волосы кондиционером. — Зачем я здесь пускаю корни?

— Корни… где они, растущие из твоих ног?

Ее глаза распахнулись от этого низкого, уже очень знакомого голоса. И действительно, среди поднимающегося пара ее душа, выглядя вполне довольным собой, стоял один отчаянный пожарный — Гриффин Мур.

В расслабленной позе, он прислонился спиной к двери и медленно улыбнулся.

— Может, мне стоит подойти поближе и взглянуть на эти корни?

Ее сердце забилось быстрее при одном звуке его голоса, но Линди удалось изобразить скуку.

— Конечно. Заходи и посмотри поближе. На самом деле, подглядывай сколько хочешь, Мистер все-говори-и-не-ходи.

Мужчина поднял бровь, изучая ее. На нем была еще одна пара брюк пожарного из Диких Земель и простая белая футболка с логотипом пожарного поверх левой ноги. И это был хороший вид. Либо он проспал больше, чем она, несмотря на то, что проверил пожар, либо ему удалось хорошо это скрыть.

Она подняла одну бровь прямо на него, а затем почти проглотила язык, когда мужчина оттолкнулся от косяка и направился к ней.

— Эй! — она подняла мыльную руку и направила ее на него. — Ты не должен принимать этот вызов.

— Если бы ты знала меня немного лучше, то поняла бы, что я беру на себя все вызовы.

— Самое время тебе открыться и сказать мне об этом. — Гриффин все еще шел к ней, на длинных ногах, с крепким, поджарым телом и решительным, напряженным выражением лица. Его глаза сверкнули, и внезапно она почувствовала, что не могла дышать. Какие именно намерения у него были, и почему-о-почему это заставляло ее тело гудеть?

- Ладно, хватит! — Линди хотела поморщиться от того, как дрожал ее голос, как тяжело она дышала. — Остановись прямо здесь, Ас.

На полпути между дверью и душем, всего в двух футах от нее, он остановился.

Воздух, казалось, потрескивал вокруг них, как это было уже несколько раз. Гриффин улыбнулся, совсем чуть-чуть, с изрядной долей злобы, когда пар закружился вокруг его головы.

— В чем дело? — тихо спросил он.

— Я не ожидала, что у тебя хватит духу подойти поближе, чтобы посмотреть, — призналась она. — Только не после вчерашнего вечера у ручья.

— Сюрприз.

— Ненавижу сюрпризы. — Она знала, что он ничего не видел, по крайней мере пока, но с ее телом происходили странные вещи в ответ на его вторжение.

Она таяла. Соски были напряжены, бедра дрожали, живот сводило, и все такое. Видимо, это было слишком долго.

— Ладно, шоу окончено. Теперь ты можешь выйти.

— Забавная штука — мыться здесь. Никакого уединения. Возьмем, к примеру то, когда я принимал ванну. — Он произнес это совершенно разумным тоном, словно они обсуждали то, что едят на завтрак, а не ее обнаженное тело. — На самом деле, ты толкнула меня в ту воду, а потом не сводила с меня глаз.

Да, но у него было на что посмотреть. Именно это привело ее к холодному ручью совсем недавно, когда она нуждалась в прохладном воздухе и воде, чтобы успокоить непрошеную боль и тоску.

— На случай, если ты не заметил разницы между прошлой ночью и сегодняшним днем, — сказала она. — Я здесь с совершенно голой задницей.

— Если ты ожидаешь, что это сработает как средство устрашения… — Гриффин тихо усмехнулся, и звук который показался ей невероятно сексуальным. — Снова подумай.

Вода начала остывать — предупреждение, которое она слишком хорошо знала. У нее оставалось меньше минуты, чтобы ополоснуться и выйти, прежде чем вода остынет.

— Почему ты здесь? — в отчаянии спросила она.

— Чтобы почистить зубы. — Мужчина размахивал зубной щеткой и тюбиком зубной пасты. Со злой улыбкой на лице, он неторопливо подошел к раковине, которая стояла всего в футе от нее.

Она прижалась к кафельной стене душа и впилась в него взглядом.

— О, не волнуйся. Я не вижу ничего такого, чего бы ты не хотела, чтобы я видел, — сказал мужчина дружелюбно и, отвернувшись от нее, включил воду.

Ее вода стала чуть теплее, только сильнее, предупреждая женщину о том, что времени осталось мало.

— Я не проглатываю ничего из этого, — предупредила она его, когда он склонился над раковиной.

— Не волнуйся. — Его слова были немного искажены из-за зубной щетки во рту. — У меня железный желудок. — Гриффин сполоснул рот, поднял голову и встретился с ней взглядом в отражении запотевшего зеркала перед собой.

Вода остыла еще больше.

Линди прижалась к плитке и, не обращая на нее внимания, наблюдала за ним. Она понятия не имела, что такого сексуального было в том, как мужчина чистил зубы. Она считала, что хорошо разбиралась в людях. Такой дар достался женщине от ее деда, который утверждал, что мог определить силу души человека по выражению его глаз.

Линди не сомневалась в силе души Гриффина. Он был здесь. Не важно, по какой причине, но мужчина был здесь, добровольно отдавая свое время, свою жизнь, так далеко от дома. Вчера она видела больше его характера, когда он автоматически, инстинктивно брал верх на каждом шагу, желая обеспечить ее безопасность, а также безопасность всех остальных.

А потом была прошлая ночь. Гриффин мог бы пойти на это, покопаться в том, что она была готова дать, но он не сделал так, и это очаровало ее. Она тоже испугалась, но до конца не понимала почему.

Гриффин закончил полоскание и встретился с ней взглядом в зеркале.

— Что происходит в твоей голове? — спросил он.

— Я просто стою здесь и удивляюсь, как я вообще оказалась здесь в эти выходные.

Он выключил раковину.

— Хм-м-м.

— Ты же знаешь, я застряла. Все, что мне нужно было сделать, это бросить тебя. — Она пожала плечом. — Бросить тебя и уйти. Таковы были мои инструкции. А потом я смогла бы улететь обратно в Сан-Диего.

— И все же ты осталась.

— И все же я осталась, — согласилась Линди и скрестила руки на краю плитки, чтобы можно было опереться подбородком на руки, когда вода хлестала по ней.

Холодная вода. И ей было все равно.

— Я осталась, когда все пошло наперекосяк.

— Почему было противозаконно — помогать деревне, которую ты любишь?

Линди не знала. Она хотела, чтобы все было черно-белым, и в своем мире она делала все возможное, чтобы было так. Гриффин, как и Сан-Пуэбла, был не черным или белым, а ужасающей смесью, которую она не могла понять.

— Помощь не противозаконна, — сказала она. — Остаться здесь.

Мужчина отложил зубную щетку и повернулся к ней лицом, и хотя он мог бы попытаться взглянуть на нее, но продолжал смотреть на нее своими голубыми глазами.

— Это еще почему?

— Я армейское отродье. Мы никогда не останавливались настолько, чтобы осесть где-нибудь, не говоря уже о том, чтобы влюбиться в это место. Но здесь… — она пожала плечами. — Я немного успокоилась, и это страшно.

— Почему же?

— Потому что если тебе не все равно, ты можешь пострадать.

Его голос вдруг стал пугающе нежным.

— Тебя кто-то обидел, Линди?

— Нет, не специально. Но… люди, в конце концов, уходят. — Поскольку это было шокирующее признание, она отвернулась, чтобы посмотреть на воду. — И я понятия не имею, почему только что сказала тебе об этом.

— Потому что вода остыла, и ты замораживаешь свой мозг, но, конечно, ты слишком упряма, чтобы признать это. — Мужчина протянул руку, коснувшись ее плеча и спины, повернул ручку и выключил воду.

Внезапная тишина казалась оглушительной.

Когда Гриффин поднял руку, она вытянула шею, чтобы встретиться с ним взглядом. Линди чувствовала себя окруженной им, и все же он едва касался ее.

О, Боже, о, Боже. Стянув полотенце с кафельной стены, она обернула его вокруг себя, убедившись, что все тело было скрыто, которое чувствовало себя поразительно, потрясающе, полностью проснувшимся и готовым действовать.

Тогда и только тогда она отдернула занавеску и вышла из душа, стоя перед Гриффином, вода стекала по ее рукам и ногам с волос.

Его дерзкая, озорная улыбка давно исчезла.

Линди была совершенно уверена в том, что сама не смогла бы улыбнуться, чтобы спасти свою жизнь.

Его голос звучал хрипло.

— Линди…

— Мне нужно спросить, — прошептала она в душную комнату. — Что за демоны заставили тебя встретиться с этим огнем вчера, когда ты этого не хотел, и что заставит тебя встретиться с ним снова сегодня?

Какое-то время мужчина даже не дышал, потом медленно покачал головой.

— Все очень сложно. — Протянув руку, он провел пальцем по ее влажному подбородку. На этот раз его улыбка была душераздирающе печальной. — Чрезвычайно сложно.

Глава 10

Когда рассвет загорелся красным и оранжевым в небе, освещая лес, скалы, завесу дыма, Нина вошла в парадную дверь маленького, но ухоженного дома, который она делила с отцом — как раз в тот момент, когда он уходил.

Том почесал затылок и внимательно посмотрел на свою драгоценную единственную дочь.

— Я получил твою записку. Что значит, ты хочешь поехать домой с Линди? Линди дома.

— Нет, это просто остановка для нее. — Они стояли в открытом, выложенном плиткой коридоре, который ее прапрадедушка выложил сам. Стены были оштукатурены еще два столетия назад и уставлены полками, которые пылились, как витрина. Она огляделась вокруг и издала звук отвращения. — В этих проклятых горах так много пыли, что она постоянно оседает в моих порах.

— В других городах есть пыль, Нина. И даже в Штатах.

— Да, наверное, это более чистая пыль. И это не дом Линди. Она очень любит нас, но Сан-Пуэбла — не ее дом.

— Она здесь, дома, — настаивал Том, потому что ему так хотелось. Он хотел, чтобы все здесь были так же счастливы, как и он. — Теперь она владелица соседнего дома, не так ли?

— Да, потому что иначе Роза перевернулась бы животом вверх. Но мы оба знаем, что настоящий дом Линди — это воздух. Ее дом там, где ей вздумается. — Нина вздохнула. — Ты хоть представляешь, как меня привлекает свобода?

Том почувствовал, как его желудок сжался.

— Ты не хочешь так жить. — Пожалуйста, не позволяй ей так жить.

— Папа, я уже говорила тебе, что не хочу здесь жить. Ты меня не слушаешь.

Боже, помоги ему, он проигнорировал это, думая, что она перерастет потребность уйти. Но никогда еще ее голос не звучал так решительно, никогда.

До мозга костей она была дочерью своей матери, с чистой силой воли, бегущей по ее сильным, гордым венам. Мария была его сердцем, его душой с того самого момента, как он ступил на эти суровые, изолированные холмы. На самом деле сначала это был бред, потому что он приехал на рыбалку и свалился от ужасного гриппа.

Мария заботилась о нем, нянчилась с ним, баловала его в течение нескольких дней, и к тому времени, когда он выздоровел, он сильно влюбился. Слава Богу, это было взаимно. Он с радостью остался, любя широкие, открытые пространства, ритм жизни, ощущение, что время остановилось. Они поженились, провели несколько блаженных лет в такой любви, что смотреть друг на друга было почти больно. А потом в один трагический миг она отдала ему его драгоценную дочь и потеряла собственную жизнь.

Даже сейчас воспоминание схватило его за горло и угрожало задушить. Он стоял в больнице, держа на руках новорожденную Нину, не в силах принять то, что сказал ему доктор. Он получил ребенка и потерял жену.

С годами он смирился с потерей, и хотя по-прежнему ужасно скучал по Марии, у него была Нина.

И теперь она тоже собиралась уйти от него.

— Не смотри на меня так, — прошептала она. — Ты заставляешь мое сердце болеть. Папа, ты моя семья, ты все для меня, но мне… мне нужно больше.

— Что? Что тебе нужно? Просто скажи мне.

— В том-то и дело! Я не знаю, пока не выберусь отсюда и не заработаю немного денег. — Она обхватила его лицо ладонями и расцеловала в обе щеки. — Ты пришел сюда по своей прихоти, когда была моложе, чем я сейчас. Твои родители не остановили тебя. Твои друзья не остановили тебя. А теперь позвольте мне сделать то же самое.

— Мои родители уже мерли. Там у тебя никого нет.

— Мне все равно. Здесь для тебя тоже никого не было.

— Твоя мать.

— Но ты не знал этого, когда впервые остановился здесь.

Он долго смотрел на нее, не зная, как достучаться до нее, как сделать ее счастливой.

— Ты не знаешь, ЧТО ТАКОЕ Штаты, querida, — сказал он в отчаянии. — Это слишком опасно для красивой молодой женщины, которая одна бродит по улицам.

— Я не собираюсь бродить по грязным улицам Лос-Анджелеса или Нью-Йорка. Я собираюсь жить в солнечном пляжном городке Сан-Диего, по крайней мере на первых порах.

— Нина. — Господи, как до нее достучаться? — Мне жаль, что ты несчастна. Я ненавижу себя за это, но это пройдет. Твой дом здесь, твоя работа здесь, и переезжать…

— Нет. Папа, пожалуйста, послушай меня. Я не пытаюсь оставить тебя или даже забыть о своей культуре. Я все равно буду любить тебя. Это просто то, что я должна сделать. Линди вернется в Сан-Диего либо Сегодня вечером, либо завтра, ты же знаешь. Я тоже хочу поехать. Я хочу быть больше американкой, и иметь печать в паспорте. Я хочу жить этим. Как и ты.

— Не говори глупостей. Теперь я мексиканец.

Она посмотрела на его белую кожу, светлые волосы, веснушки и рассмеялась.

— В душе, — сказал он. — Я мексиканец по духу, а это самое главное. Твоя мать была мексиканкой. Поэтому ты чистокровная мексиканка.

— Нет. Я наполовину американка. Я говорю на безупречном английском, ты сам об этом позаботился. Я хочу поступить там в колледж.

— Ты сказала, что не хочешь учиться в колледже. Я пытался послать тебя.

— Мехико меня не интересует. Я уже говорила тебе, что ты не хочешь слушать.

— Потому что мне здесь нравится, я чувствую себя рядом с твоей матерью. Я не могу уехать отсюда, как не могу забыть ее, и меня пугает, что ты можешь это сделать.

— Я просто хочу увидеть остальной мир.

Том слегка поник, глядя на высокую, красивую, упрямую дочь, которую любил всем сердцем.

— Ты так на нее похожа. Я хочу, чтобы ты была счастлива, как она.

— Ты хочешь, чтобы я была счастлива здесь. Но я не могу. — Она взяла его руки и поцеловала. — Я рада, что похожа на нее, папа. Она была прекрасна. — Нина потерлась щекой о его костяшки пальцев. — Но я не могу быть счастлива здесь, не так, как она. Пожалуйста, пойми.

— Нет.

Она посмотрела ему в глаза.

— Тогда мне жаль тебя.

— Ты никуда не поедешь.

— Я люблю тебя, папа.

Том смотрел, как она уходила от него и выходила из комнаты, и гадал, сколько еще он сможет останавливать ее, прежде чем отпустит. Отпустит своего единственного ребенка.

Гриффин сидел снаружи под все еще темным, опустошенным огнем небом после душа Линди, сосредоточившись на дыхании и только на дыхании. Если бы он этого не сделал, то, возможно, удивился бы тому, как реагировал на женщину после всего того времени, женщину, не похожую ни на одну из тех, кого он когда-либо встречал. Что в ней было такого, что заставляло его хотеть чувствовать снова? Может быть, он устал чувствовать себя разбитым и раненым. Может быть, в глубине души он хотел большего и был готов бороться за это.

Поскольку это была трудная мысль, он стал думать о другом, думая о предстоящем дне, о необходимости быть там, чтобы справиться с огнем.

Его желудок сжался. Снаряжение лежало у ног, он был готов идти. Во всяком случае, настолько, насколько был готов. Он полагал, что Линди не из тех, кто задерживается на прическе, макияже или других загадках, которыми женщины занимаются каждое утро. Она торопилась вернуться на холм и посмотреть, что происходит.

Ему тоже следовало бы поторопиться, но он не мог отрицать, что хотел бы сейчас сидеть на пляже в Сан-Диего, где больше всего его беспокоил прилив.

Крыльцо гостиницы было широким и прохладным, и он прислонился спиной к столбу. Когда-то он любил этот ранний час.

Теперь он обычно отсыпался в это время.

Таллула вышла из леса и направилась к нему на своих маленьких ножках. Она заскулила, и когда, наконец, подошла достаточно близко, он понял почему. У собаки была двухдюймовая рана у носа, прямо под левым глазом.

— Во что ты сунул свой нос, пес?

С жалким видом собака села у его ног и снова заскулила.

Вздохнув, он полез в рюкзак за аптечкой.

— Тогда иди сюда.

Она доверчиво придвинулась ближе, и капля крови упала к его ногам.

— Бедная малышка, — сказал он и посадил ее к себе на колени, чтобы привести в порядок, что собака позволяла ему делать лишь изредка поскуливая.

Он только поставил собаку обратно на землю, когда в его открытом рюкзаке раздался звонок. Странно, ведь у него не было мобильного телефона. Он порылся в красной сумке, которую, как мог поклясться, уже тщательно обыскал, и вытащил сотовый из внутреннего кармана.

Он пожал плечами, глядя на Таллулу, которая выглядела такой же удивленной, как и он, и нажал кнопку ответа.

— Алло?

— Ты в порядке? — спросил Броуди.

— Это в новинку даже для тебя, когда ты подбрасываешь мне свой мобильник.

Его брат тихо рассмеялся.

— Мне было интересно, знаешь ли ты вообще, как звучит звонящий телефон, учитывая, что ты избегаешь его уже целый год.

— Разве у тебя нет более важных дел? Скажем, вздремнуть? Или, может быть, найти озеро, чтобы бросить в него леску?

— Нет. Позже у меня будет достаточно времени и для того, и для другого. Так что… — весь юмор исчез из голоса Броди. — Ну, как дела? Я не спал прошлой ночью, беспокоясь о тебе, думая, не слишком ли быстро я тебя подтолкнул.

— Ну что ж, ты это сделал. Я надеюсь, что это не даст тебе уснуть и сегодня. Делайте это каждый вечер.

— Черт, Гриф… Все плохо?

— А ты как думаешь?

— Мне очень жаль. Боже, мне так жаль.

— Да. Это очень помогает.

— Я просто подумал, что если я брошу тебя в воду, ты поплывешь, понимаешь? Я не знал, что еще делать.

Грудь неприятно сжалась от боли в голосе брата, Гриффин зажмурился и ущипнул себя за переносицу.

— Послушай, я был совершенно счастлив, сидя на том пляже.

— Один.

— Мне это было не нужно.

— Да, это так. Тебе нужен был пинок под зад.

— Это похоже на удар в самое сердце.

— Послушай, мы все это уже проходили. Просто пообещай мне, что будешь пользоваться телефоном, хорошо? Позвони маме и папе…

— Мне нужно идти. — Гриффин отключился и подавил желание швырнуть эту штуку в кусты. Он намеренно отключил свой разум, лаская Таллулу, слушая пение птиц… и ему тоже удавалось, пока не пришел непрошеный образ Линди и как она выглядела в душе, вся мокрая, блестящая и соблазнительная.

Это тоже сработало.

Трудно поверить, что за все это время другая женщина ни разу не вскружила ему голову. И все же он часто думал о Линди. Черт возьми, она полностью перевернула его с ног на голову. Почти так же необычно, как то, что он должен был сделать сегодня.

Бороться с огнем.

Прошлой ночью ему приснился сон — долгий, мучительный, ужасный, он заново переживал все, что случилось год назад, и проснулся, задыхаясь, с именами погибших на губах и слезами на щеках.

И сегодня он должен был вернуться в тот ад. Теперь и слова Броуди звучали у него в голове.

«Позвони маме и папе…»

Черт возьми. Он не разговаривал с ними так долго… слишком долго.

Он заблудился на обратном пути.

Броуди хотел помочь ему. Удивление от того, что его непослушный, безответственный младший брат пришел за ним, а не наоборот — было бы гораздо сильнее, если бы он не был здесь, в этом самом месте, столкнувшись со своими кошмарами из-за Броуди.

Он не позвонил домой, и это было очень стыдно, но Гриффин знал, что боль от голоса родителей сломит его. Они захотят поговорить о том, что случилось, а он просто не может вспоминать об этом, даже ради них. Он не мог вновь пережить несчастье, которое привело к стольким смертям, в отличие от пожара, с которым ему придется столкнуться сегодня…

За спиной послышались шаги. Обтянутые джинсовой тканью ноги, появившиеся на уровне его тела, были стройными и подтянутыми.

— Ну, посмотри на это, ты так нетерпелив, что ждешь меня снаружи. — Линди спустилась по лестнице и встала прямо перед ним. — А может, ты просто хочешь поскорее с этим покончить?

Ее волосы все еще были влажными, огненно-рыжие пряди были коротко подстрижены, обрамляя маленькое личико в форме сердечка. Сегодня от нее пахло клубникой.

Он любил клубнику.

— Выбирай сама.

— Последнее, — решила она. — У тебя определенно вид человека, которому нужно выбраться отсюда.

Входная дверь снова захлопнулась. Роза вышла на крыльцо в прозрачной юбке и блузке, такой же яркой, как вчерашняя, и несла тарелку, покрытую фольгой.

— Ты, — сказала она и дернула подбородком в сторону Гриффина. — У тебя неприятности со мной.

Он вытянул шею, чтобы посмотреть вокруг, но нет, она говорила с ним.

— Ты ничего не ел. — Она протянула ему тарелку, и он взял ее. Затем, встав прямо перед ним, она уперла руки в бока и стала ждать.

Он взглянул на Линди, но та лишь пожала плечами.

— Она босс, — сказала она. — Я сделаю то, что она скажет.

— Извини, но я не настолько голоден…

— Таллула! — Роза заметила свою собаку и упала на колени в грязь, раскрыв объятия. — Mi querida, что с тобой случилось? — она коснулась белой повязки под глазом собаки.

— Я думаю, она сунула свой нос туда, где ему не место, — сказал Гриффин. — Я почистил его, чтобы он не загноился.

Роза поцеловала Таллулу и посмотрела на Гриффина.

— Так вы врач?

— Фельдшерская подготовка, вот и все.

— И настоящий герой. — Роза крепко обняла его, а Таллула — все еще в ее объятиях — облизала его лицо от подбородка до лба. — Мой герой. Вы ни за что не будете работать весь день без хорошего подкрепления. — Роза указала на тарелку. — Это хорошая еда, я сам ее готовлю.

— Спасибо…

— Так что ешь. А ты… — Роза указала на Линди, чья самодовольная улыбка стала удивленной. — Я положила еду в две тарелки. Сядь рядом с ним на свою хорошенькую попку и начинай кушать.

Линди покачала головой.

— Я утащила со стола несколько лепешек. Мы должны идти.

— Еще нет и шести. Ты достаточно рано, солнце только-только взошло.

Линди открыла рот, вероятно, чтобы возразить, но Роза лишь указала пальцем на место рядом с Гриффином. Закатив глаза, Линди села.

Он развернул фольгу. Яйца, бобы, свежие лепешки… восхитительный аромат поднимался вверх и щекотал его нос, заставляя желудок урчать. — Роза, ты потрясающая.

Линди фыркнула, но придвинула свою” хорошенькую маленькую попку поближе и схватила чоризо, острую мексиканскую колбасу.

Дверь снова захлопнулась, и оттуда вышел Том, который с интересом разглядывал тарелку.

— Даже не думай об этом, — сказала Роза и удержала его. — Я только что покормила тебя.

Том похлопал себя по плоскому животу.

— Никогда не могу насытиться твоей стряпней, Роза.

Роза тоже похлопала его по плоскому животу и нежно улыбнулась.

— Это правда?

Том долго улыбался ей, потом повернулся к Линди.

— Будь сегодня поосторожнее со своей астмой, слышишь?

— Я всегда осторожна.

Том указал подбородком на Гриффина.

— Следи за ней, береги ее.

Гриффин ощущал каждое из этих слов ответственности, как отдельные выстрелы в живот.

— Я так и сделаю.

— Я не отвечаю за Гриффина, — сказала Линди. — Он мой.

Гриффин фыркнул.

— Я сама о себе забочусь.

— Угу. Она схватила еще один чоризо, последний, и он с сожалением уставился на тарелку, потому что, хотя он и не думал, что голоден, оказалось, что голоден.

Не сводя с него глаз, Линди скормила ему еду, ее палец коснулся его губ, заставляя его пристально смотреть на нее, в то время как все виды интересных реакций происходили в его теле.

Том наблюдал за всем этим и посмеивался.

— Вы можете позаботиться друг о друге, — решил он с довольным видом, вновь обращая свое обаяние на Розу. — Так ты собираешься приготовить сегодня утром волшебный, обогащающий душу кофе?

Все еще держа Таллулу, она искоса взглянула на него.

— Ты пытаешься очаровать меня, потому что тебе лень самому варить кофе?

— Почему… не работает? — протянув руку, он погладил собаку, которая радостно заскулила.

— Не только.

— Нет? Эх…

Роза медленно и снисходительно улыбнулась.

— Глупый ты человек. — Она коснулась его подбородка. — Ты же знаешь, что у меня всегда есть для тебя кофе.

Ответная улыбка Тома была медленной и нежной. Он направился обратно в дом, потом взглянул на Гриффина.

— О, и я нашел для тебя другой трактор. Он будет там сегодня утром, после того как я сделаю обход. Я тоже подойду и помогу, или что там еще я могу сделать, чтобы помочь.

— Принеси последнюю сводку погоды.

— Будет делано. — Он повернулся к Розе и улыбнулся ей прямо в глаза. — Ты береги себя.

— Я всегда так делаю.

А потом он исчез. Роза тоже вошла в дом, оставив Гриффина с Линди. Одних.

Не то состояние, в котором он чувствовал себя комфортно.

— Давай сделаем это, — сказал он и сделал глубокий вдох.

Глава 11

— Ты в порядке? — Линди уставилась на Гриффина.

Он посмотрел на еду на тарелке, и его желудок перевернулся.

— Настолько хорошо, насколько возможно. — У него было необъяснимое желание притянуть ее обратно к себе, обхватить руками и не отпускать, пока рассвет будет подниматься. Ему всегда нравились женские прикосновения.

До того последнего года, когда он чувствовал себя мертвым внутри.

Теперь он медленно возвращался к жизни, благодаря вмешательству Броуди, а также благодаря реакции своего тела на эту женщину. Она была горячей, сексуальной, умной, жесткой, независимой… в целом.

Правда заключалась в том, что он постепенно привык к мысли о том, что жив, когда его друзья мертвы, и как бы это ни было больно, он не мог отрицать этого. Он посмотрел в глаза Линди. Сильная, уверенная и смелая, как все, кого он когда-либо встречал, она не была похожа ни на кого из тех, с кем он когда-либо был.

И все же в этот момент он всем сердцем желал именно Линди.

Ее рука и бедро коснулись его. Ее волосы, все еще влажные и колючие в этой стрижке, которая должна была быть слишком мужественной, но вместо этого казалась такой мягкой и женственной, что ему захотелось погрузить в нее пальцы.

Желая, с болью, физической болью… прикоснуться к ней, поцеловать, чтобы она коснулась его, поцеловала его в ответ… чтобы уничтожить что-то клокочущее внутри него.

Она была так близко, что он видел свое отражение в ее зеленых глазах. Он мог бы наклониться, если бы захотел, и прижаться своими губами к ее. Он мог бы поцеловать прямо уголок этих блестящих клубничных губ и начать целовать, покусывая ее рот.

Как будто внезапно немного занервничав, она подбросила ключи от джипа вверх и вниз в своей руке.

— Ты готов или как?

Готов?

Прямой вопрос, если он когда-нибудь слышал его. Готов ли он быть далеко-далеко отсюда? О, да.

Был ли он готов отведать отвлекающий блеск ее губ? Двойной громкий звук «О, да». Готов сесть в джип и отправиться на пожар? Черт возьми, нет.

Но он тоже не был готов признать это, поэтому отставил тарелку в сторону и поднялся на ноги, выхватив ключи у нее в воздухе.

— Эй!

С легкой улыбкой на губах он направился к джипу, земля хрустела под его ногами, которые казались двумя свинцовыми грузами. День уже становился теплым, переходя в жару, что никак не могло им помочь. Он завел мотор и ждал, пока Линди не уселась на пассажирское сиденье. Она едва успела закрыть дверь, как он нажал на газ.

Он был уверен, что она сделала замечание, когда ее спина ударилась о спинку сиденья. Он видел, как шевелятся ее губы, но шум колес мешал ему слышать ее.

Без сомнения, это было к лучшему.

Она подождала, пока они не выехали на дорогу.

— Значит, сегодня ты торопишься. Интересно.

— Спешу поскорее покончить с этим. Если бы ты двигалась медленнее, я бы уехал без тебя.

Смех вырвался из нее, когда она щелкнула ремнем безопасности.

— Ну, я думаю, что чувствовала бы то же самое. Хотя не уверена, что призналась бы тебе в этом.

— Да, ты бы так и сделала. Ты самый жестокий честный человек, которого я когда-либо встречал.

— Правда? — она откинулась назад, устроившись гораздо удобнее, чем он, если бы был пассажиром. — Да, наверное, так оно и есть. Я бы наверняка уже сказала тебе, что меня так бесит.

— Я не бешусь.

— Угу. — Полностью расслабившись, она вытянулась, ее волосы развевались на ветру. — Как скажешь, Ас.

Он решил, что больше всего ему нравится ее спокойствие. Замечательно.

— Я не злюсь, — повторил он.

— Так ты сказал.

Они молча ехали по городу, щурясь сквозь дым и падающий пепел, по неровным булыжным мостовым и мимо многовековой архитектуры.

Прежде чем покинуть дом, Гриффин тщательно проверил погоду, а Роза помогала переводить новости по радио. Максимум сегодня будет девяносто с сорокапроцентной влажностью. Не очень хорошо — дождь был бы единственной хорошей вещью в этой ситуации — но и не так уж плохо. Физически он был готов настолько, насколько это вообще возможно, а это еще ни о чем не говорило.

Мысленно… он понятия не имел. И внезапно ему захотелось рассказать кому-нибудь, довериться тому, с чем он столкнулся в прошлом году, с чем он все еще сталкивался. И не просто кого-нибудь, а Линди. Он хотел, чтобы она знала все.

— Линди.

Когда они начали подниматься над городом, ее правая рука лежала на двери, пальцы выстукивали какую-то мелодию, слышную только ей. Ветер бешено развевал ее волосы вокруг лица. Она смотрела на проплывающий мимо пейзаж, и когда он произнес ее имя, ее пальцы перестали постукивать.

— Насчет этой долбаной штуки…

Она повернула голову и посмотрела ему в лицо.

Переключившись на более низкую передачу для холма, Гриффин на мгновение сосредоточился на дороге, которая с одной стороны была окружена каменной стеной, а с другой-отвесным спуском обратно в город.

— В последний раз, когда я боролся с огнем… — он глубоко вздохнул и продолжил движение. — Все пошло наперекосяк.

Женщина ласково спросила.

— Насколько плохо?

— Чертовски плохо. Люди пострадали. Люди… погибли…

— Берегись! — крикнула она, когда перед ними выскочил койот, а за ним еще один. — Не убей их!

Он нажал на тормоза, чертовски надеясь, что койоты успеют вовремя, потому что он не был готов умереть за это.

Они повернулись боком и начали скольжение.

Стиснув зубы, Гриффин посмотрел на выступающие скалы слева и отвесный обрыв справа. Какой-то выбор, но он в любой день мог бы выбрать выступающие камни и свалиться со скалы.

Они повернулись к утесу.

Линди изо всех сил вцепилась в приборную панель и молчала, пока койоты прыгали к выступающим скалам, исчезая из виду.

Джип продолжал скользить.

— Гриффин…

Да, он знал, он видел. Он отчаянно крутил баранку, поворачивая на спуск, отпуская тормоза, и, наконец, наконец, джип откликнулся на более мягкое прикосновение, свернул от обрыва к скалам, прежде чем медленно выровняться.

Затем они остановились, глядя вперед, как будто ничего не произошло. Воцарилось молчание. Пыль медленно оседала; ни одного койота не было видно.

Гриффин глубоко вздохнул и посмотрел на Линди.

— Было весело. — Когда она не произнесла ни слова, просто изо всех сил вцепилась в приборную доску, он нахмурился. — Ты в порядке?

— Пижон.

Какое-то мгновение он изучал ее застывшую позу, и его сердце начало успокаиваться.

— Потому что не дай бог ты признаешься, что тебя что-то напугало, верно?

— Меня многое пугает. Например, твое вождение.

— Это ты сказала, чтобы я их не сбил.

— Ну, ты не должен меня слушать!

Он пристально посмотрел на нее и рассмеялся.

— Ты же не собираешься признаться, что тебя это раздражает? А если бы мы свалились с обрыва, ты бы призналась тогда?

— Если я сохраняю хладнокровие, это не значит, что я никогда не раздражаюсь. Меня это раздражает. Меня это сильно раздражает.

— Хорошо, Дай мне знать, когда, потому что я хотел бы это увидеть. — Он снова включил первую передачу и поехал дальше, теперь уже медленнее.

— Гриффин…

— Не сейчас, — сказал он, осматривая дорогу в поисках новых животных, когда они перевалили через первый холм и оказались на пылающем ландшафте. Он знал, чего она хотела — поговорить о пожаре в Айдахо, о котором он начал ей рассказывать. — Очевидно, я не умею работать в многозадачном режиме. Я не способен вести машину и одновременно испытывать страх. — И он поехал дальше. Прямо в сердце огня, в единственное место на земле, где он не хотел быть.

Глава 12

Остаток пути они проделали в резком дыму и падающем пепле в полном молчании. Теперь пламя мерцало по обе стороны от них. Воздух был горячим, настроение Линди мрачным. Она была уверена, что Гриффин чувствовал себя так же мрачно.

Несмотря на инцидент с койотом, он уверенно и легко держал одну руку на руле, а другую на рычаге переключения передач, и использовал обе с уверенностью и мастерством, которыми она могла восхищаться.

Судя по тому, как он был расстроен вчера, сейчас, когда они въехали на территорию пожара, он держался просто отлично. То есть если бы она не заметила, как его подбородок продолжал сжиматься, или как его загар, казалось, исчезал, чем ближе они подъезжали. Но с другой стороны, она уже знала, что он был крутым и действительно оставшимся в живых.

Она полагала, что его воспитание во многом было связано с этим, а также с его характером. Он был из тех, кто спасал мир…а это означало, что его ужасные потери, о которых он начал ей рассказывать, были бы восприняты вдвойне тяжело.

Она знала, что он имел дело с чем-то большим, с чем-то ужасным в своем прошлом, но она не представляла себе правду, что люди погибли, его люди. Грубое чувство, которое она увидела в его глазах, когда он сказал это, заставило бы ее упасть на колени, если бы она стояла.

Это и сделало его таким серьезным? Таким сильным? Может быть, именно это заставляло его бороться с притяжением между ними, заставляло хотеть отталкивать ее на каждом шагу? В этом случае, в совершенно ином масштабе, она полагала, что поняла. Она тоже теряла людей в своей жизни.

Они были почти на месте, окруженные огнем, когда ее мобильный телефон завибрировал в кармане. Сэм.

— Да, — сказала она, когда ответила. — Я все еще на работе. Твоей работе.

— Значит, ты осталась переводить. — В голосе Сэма Логана послышалась улыбка. В голосе Сэма всегда звучала улыбка.

— Нина была не готова к этому. — Линди прищурилась, вглядываясь в дым. — Если бы я не осталась, ваш человек застрял бы здесь надолго.

— И поэтому ты сразу же выскочила вперед. Ты все время пытаешься сказать мне, что это просто работа для тебя, Линди, и знаешь что? Я на это не куплюсь.

— Это самое главное. Не забывай, что ты платишь мне по часам, пока я мечтаю о веселом и легком перелете на Каталину, а я не такая дешевая, как Нина.

Он рассмеялся.

— Выставь мне счет.

— Я всегда так делаю, Сэм, всегда.

— Да, просто возвращайся целой и невредимой.

Она знала, что Сэм Логан управлял "Хоуп Интернэшнл" на чистом адреналине и любви. Он платил своим пилотам, но различные эксперты, с которыми они летали, добровольно отдавали свое время и оставались неоплаченными. Сэм считал, что они зарабатывают достаточно денег в свободное время, и в основном он был прав.

Но вот в чем он был не совсем прав, так это в том, что, хотя его сердце могло быть достаточно большим для всего мира, не все чувствовали такое же волнение за свою работу, как он.

Потому что для некоторых, таких как Линди, это была просто работа.

Да, она помогала людям, и от этого ей было хорошо, но она также зарабатывала на жизнь полетами и в значительной степени выбирала, когда и куда ей лететь.

Не многие обладали такой свободой, и она была благодарна, но в данный момент, она также была немного обижена тем, что ей пришлось остаться, когда она хотела, нуждалась, чтобы быть одной. Негодуя на все чувства, которые возникали, когда она думала о возможной потере Сан-Пуэблы, или на чувства, которые, казалось, вызывал в ней Гриффин.

— Позаботься и об этом пожарном, — сказал Сэм. — Может быть, когда-нибудь нам удастся его вернуть.

Линди взглянула на Гриффина. Его тело было напряжено, выражение лица становилось все более и более нервным по мере того, как они съезжали с главной дороги. Огонь продвинулся к городу даже дальше, чем она предполагала.

Поможет ли ему этот уик-энд забыть… или вспомнить?

— Я не знаю, как насчет повторения этого дела, Сэм.

— Эй, как только они привыкают к образу жизни филантропов, им это нравится. У нас нет никого, кто был бы так же искусен в том, что он делает. Ты можешь его уговорить.

Гриффин повернул к ней голову.

Она встретилась с ним взглядом и задумалась… один уже уговорил этого человека сделать то, чего он не хотел.

И все же его брат сделал это.

— Приготовься к очень большому счету от меня. Пока, Сэм. — Она отключилась, когда он все еще хихикал.

— Твой босс?

Она откинула волосы с лица, но они тут же улетели обратно.

— Он хочет, чтобы я как-нибудь уговорила тебя сделать это снова.

Звук, вырвавшийся у него, мог быть смехом или мучительным стоном.

— Так я и думала, — сказала Линди.

— Эй, ты радуешься здесь не больше, чем я.

— Я просто хотела побыть одна.

— Тебе это нравится? Быть одной?

Это было то, к чему она привыкла.

— А разве тебе нет?

Он задумался.

— Для меня это в новинку. Но быть сейчас одному было бы лучше, чем…

— Быть здесь?

— Да.

Она получила от него громкий и ясный ответ, так что почему это было немного больно слышать, не имело никакого смысла вообще. Двигатель ревел на дороге, как и внезапный ветер, и шум от него и от огня казался громким, как гром.

Гриффин припарковался рядом с водовозами и бросил ей бандану.

— Привяжи его ко рту. — Он выключил двигатель. — У тебя есть ингалятор?

— И запасной.

Они вышли из джипа, и Гриффин смотрел все дальше и дальше, пока они двигались к группе людей, которые только что добрались туда сами. Они мрачно поприветствовали друг друга, и Гриффин вытащил свой КПК, открыв экран карты. Он указал на линии, которые провел вчера, обозначая периметр пожара.

Двое мужчин вышли вперед и указали на то место, где они сейчас находились, показывая, насколько сильно разгорелся огонь.

Гриффин глубоко вздохнул и внес соответствующие коррективы в карту. Он посмотрел на свой метеорологический набор и заговорил: Он говорил медленно и четко, и всегда ждал, пока Линди переведет, прежде чем перейти к следующему пункту своего плана действий.

И у него действительно был план действий, который он тщательно и точно продумал.

— Как и вчера, мы будем использовать реку в качестве одной линии обороны, — сказал он, указывая на линию воды. — Отвесная каменная стена в качестве второго. Но нам придется начать копать новые линии, отсюда. — Он указал на местность к югу от них, над городом. — Здесь сильный огонь.

Все дружно закивали. Они все поняли.

— Долгий, жаркий, тяжелый день, — тихо сказал он Линди. — Я велел Тому загрузить в багажник джипа галлоны питьевой воды, а также лопаты и снаряжение. Он также ищет новых людей. Теперь, когда они знают, что мне нужно, мы можем обойтись, если ты захочешь вернуться.

— Вернуться назад?

— Серьезно, Линди. Это невероятно утомительная работа. Почти все это будет ручной труд расчистки линий. Ты не захочешь делать это снова.

Она встречала не так уж много мужчин, таких крепких и суровых, как этот мужчина, который к тому же был галантен. Почему это казалось ей плюсом, она понятия не имела. Она не хотела видеть в своей жизни грубого, грубого и галантного мужчину.

Она не хотела никакого мужчины в своей жизни, по крайней мере, не больше чем на одну ночь, может быть, на две. И особенно не хотела, чтобы кто-то думал, что знает, что для нее лучше.

— Откуда ты знаешь, чего я хочу?

Он уставился на нее, его широкие плечи опустились, и он глубоко вздохнул.

— Сейчас не самое подходящее время упрямиться на меня

— Потому что тебе виднее?

Порыв ветра ударил в них, прилепив рубашку к торсу, подчеркивая твердые мускулы. Он был большим, крепким и быстро становился слишком знакомым. Она потянула его за борт первого грузовика, подальше от глаз остальных.

— Послушай, я знаю, что это просто какое-то ошибочное чувство ответственности. Ты боишься, что мне будет больно.

— Черт возьми, да, я боюсь, что тебе будет больно. — Он осторожно прикоснулся к синяку на ее подбородке, благодаря их вчерашнему падению. — Я боюсь, что ты умрешь. Неужели ты не можешь просто выслушать меня и убраться к чертовой матери?

Она была для него почти чужой, и все же он глубоко переживал за нее. Не многие чувствовали то же самое к человеку, которого они не знали, но он знал. Еще один плюс в нем, если она считала плюсы. А она не считала.

Она считала минусы и будет продолжать это делать. Во-первых, он был упрям. Во-вторых, он был целеустремлен до такой степени, что заставлял ее кровь кипеть, и в — третьих — самый большой минус — он, очевидно, не был способен на бессмысленный секс. Черт бы его побрал.

Затем, полностью обезоружив все ее мысли, он обхватил рукой ее бедро. Другой обхватил ее лицо ладонями, поглаживая кожу большим пальцем, и взгляд его стал одновременно и навязчивым, и тающим.

— Пожалуйста, Линди. Возвращаться.

Она накрыла его руку своей. Линди понимала, что ему нужно, чтобы она ушла, но не могла.

Он пристально посмотрел на нее, потом опустил руки.

— Ты не будешь меня слушать.

“Нет. Но, надеюсь, ты выслушаешь меня, потому что я собираюсь поговорить с тобой только один раз. Я не собираюсь возвращаться. Я не собираюсь никуда идти, кроме как на тот холм с лопатой в руке.

— Ты не обучена этому.

— И не больше половины мужчин ждут, когда ты поможешь им справиться с этим огнем. Ты знаешь, что со вчерашнего дня я здесь, я остаюсь. Так что… — она одарила его своей самой жесткой улыбкой. — Показывайте дорогу, босс. Давай сделаем это.

Повернув голову, он изучил тропу, по которой они собирались идти, людей, ожидающих его, и на мгновение закрыл глаза. Затем он открыл их, крепко поцеловал ее и мрачно кивнул.

— Просто оставайся в безопасности.

— Я намерена так сделать.

— Окей. Давай сделаем это.

Не было причин говорить, что он выглядел так, будто предпочел бы предстать перед расстрельным отрядом, и когда он не двинулся с места, она просто легонько подтолкнула его вперед, навстречу грядущему Дню.

Броуди сидел в гостиной в Южной Каролине, где когда-то он прыгал с дивана на диван, как дикий щенок, где поцеловал свою первую девочку в возрасте тринадцати лет и был пойман своим ухмыляющимся братом… где сказал своим родителям год назад, что Гриффин ушел, и никто не знает, куда.

Он осторожно выдохнул и улыбнулся, потому что, в конце концов, сегодня у него были хорошие новости.

— Я нашел его.

У матери перехватило дыхание, и она слепо потянулась к руке отца, крепко сжимая ее.

— Ты нашел… — ее голос сорвался. — Моего Гриффина?

— Единственного и неповторимого. — Его родители сидели бок о бок, Филлис и Рэй Мур, его отец в своей “отставной” одежде из жестких джинсов и кардигана, который его мать, вероятно, настояла, чтобы он носил, его мать в своих модных брюках капри и тщательно выглаженной блузке.

Они всегда казались ему такими счастливыми, такими абсолютно ответственными за свой собственный мир. Настолько, что ему всегда казалось невозможным даже попытаться воспроизвести его.

Так что он не делал. Даже не пытался. Если бы его спросили, он бы сказал, что не нашел своего призвания, но он работал над этим — на диване с закрытыми глазами.

Но это было до того, как жизнь Гриффина начала рушиться, и в кои-то веки его брат был не в состоянии собрать все воедино.

Для Броуди было бы вполне естественно повернуться спиной к неприятностям Гриффина. Легко.

И сделать ошибку.

Очевидно, у него действительно была совесть. Черт возьми.

— Сынок, расскажи нам. — Отец погладил руку матери, ту, что держала его так крепко, что кожа побелела.

— Как он там? Где он сейчас? — слезы навернулись на глаза его матери. — Когда он вернется домой?

Он должен был сделать все правильно — сын, который специализировался на шутках, классный клоун, парень, который никогда не создавал достойных отношений, кроме тех, что были у него с Гриффином.

— Я не могу сказать вам, где он. Я обещал, что не скажу.

— О, Броуди…

— Но я поддерживаю с ним контакт. Он в порядке.

Он надеялся. Боже, надеялся. Через несколько часов он улетал обратно в Сан-Диего и хотел быть там, когда Гриффин вернется поздно вечером или на следующее утро. Не то, чтобы Гриффин хотел видеть его там.

— Ты ничего не можешь нам сказать? Что он там делает? Почему он так долго не появлялся… Броуди, — прошептала мать. — Пожалуйста.

Он посмотрел на них, на своих родителей, которые за последний год постарели больше, чем когда-либо в своей жизни.

— Я действительно не знаю, что он делал все это время, — сказал он. — Просто жил я полагаю. Но мне удалось уговорить его… — он невесело рассмеялся. — Вообще-то я заставил его пойти добровольцем в "Хоуп Интернэшнл". Это благотворительная организация, которая посылает добровольцев, чтобы помочь в любой их специальности.

Мать снова ахнула, прижав руку к груди.

— И он пошел на пожар?

— Да, он занят лесным пожаром в Мексике. Я хочу быть там, когда он вернется.

— О, Боже мой! — Мать тоже встала, притянула его к себе и крепко обняла. — О, Броуди. Ты такой замечательный брат.

Броуди позволил ей обнять себя, а сам крепко зажмурился. Он не был замечательным братом, он никогда не был замечательным братом. Это был Гриффин.

Но позволить ей так думать было… действительно хорошо.

— Я поговорю с ним, постараюсь, чтобы он позвонил тебе.

— Я люблю тебя, Броуди.

Он знал это. Он знал. Но в первый раз ему захотелось оправдать эту любовь.

Много позже, перед тем как уехать из родительского дома в аэропорт, все еще нежась в теплом сиянии “чудесного брата”, он позвонил на свой сотовый.

Он получил голосовое сообщение, которое было изменено.

— Броуди, — раздался голос Гриффина. — Даже не думай оставлять мне сообщение и спрашивать, как у меня дела, потому что я тебе все расскажу. Помнишь тот раз, когда ты залез на дерево перед домом тети Гейл? Ты поскользнулся и упал, но зацепился за ветку на пути вниз, оставив висеть вниз головой, истекая кровью и крича в течение часа, прежде чем кто-то спас вас. Помнишь это, Броуди? Помнишь то чувство? Именно так я и поступаю. Я держусь. Буквально. А теперь уходи. Уходи далеко-далеко.

— Мне очень жаль, — с сожалением произнес Броуди. — Не могу.

Гриффин оперся на лопату и вытер рукой пот со лба. Только за сегодняшнее утро усиливающийся ветер трижды заставлял его вызывать подмогу и менять курс. Единственной спасительной благодатью были река и скала. Все, что им нужно было сделать, это эффективно использовать их и молиться, чтобы погода помогла. Если это случится, они просто смогут сдержать эту штуку.

Тракторы едва справлялись с горным склоном, но они все равно заставляли их работать, таща за собой толстые, тяжелые железнодорожные шпалы, которые эффективно очищали от мертвых сосновых иголок и мелких веток и делали чертовски хорошую защиту от огня.

Сам он уже несколько часов соскребал мертвые и чрезвычайно огнеопасные наросты, и его желудок все еще сжимался. В данный момент огонь был у них за спиной, и они работали над тем, чтобы вернуть пламя себе, надеясь поймать горячее чудовище.

Горячий, сильный порыв ветра ударил его, а затем еще один, от которого у него упало сердце. Метеосводка, которую принес Том, показывала стабильное давление и слабый ветер.

И все же это не то, что он чувствовал. Если они не будут осторожны, огонь перепрыгнет и эту последнюю огненную преграду, и направится на юг, прямо в город, не обращая внимания на то, что сделает Северный подъем на гору.

Гриффин оторвал голову от работы и тут же обнаружил Линди, которая копала всего в десяти ярдах от него.

Она все еще носила бандану вокруг рта. Грязную. Она была грязной, липкой, влажной от пота и выглядела такой же измученной, как и он, и все же ее руки никогда не замедлялись, когда она работала так же усердно, как и любой другой мужчина. Гриффин подумал, что она самая красивая женщина, которую он когда-либо видел.

А затем внезапно, вибрируя, ветер переменился, и огонь отреагировал соответствующим образом; прыгая, извиваясь, и вот так, он был поражен.

Не из-за жары, которая была очень сильной.

Не самим пламенем, которое было достаточно горячим, чтобы заставить его почувствовать себя обожженным солнцем.

Нет, то, что согнуло его пополам, было внезапной, угрожающей, неудержимой паникой.

Глава 13

Он не мог дышать. Не мог думать. Неразумный и коварный страх, извиваясь внутри него, схватил Гриффина за горло, как будто это могло помочь ему втянуть воздух в легкие.

Он вернулся в Айдахо. Беспомощно глядя на команду, которая не успела перебраться на другую сторону просеки, пока пламя летело по воздуху на потоке горячего, резкого ветра. Сильный ветер без влаги был подобен бензину на зажженной спичке.

Слишком поздно для пожарных укрытий, слишком поздно для чего бы то ни было, в мгновение ока он с ужасом увидел, как все они погибли.

— Гриффин. — Внезапно Линди встала прямо перед ним. Она отбросила в сторону свою лопату, схватила его и, держа его руки в своих ладонях, встала на цыпочки, чтобы заглянуть ему прямо в лицо.

— Ветер переменился, — хрипло сказал он.

— Да. — Ее пальцы впились в его руки-единственный признак ее отчаяния. — Ветер переменился. Что же нам делать?

Лучшая безопасность — в страхе. «Кто это сказал», — глупо подумал он, — «Шекспир?» Потому что никогда еще не было ничего более правдивого.

— Гриффин, скажи мне, что им сказать.

Он посмотрел ей в лицо, которое было невыразительным и спокойным, только ее глаза были полны беспокойства и тревоги, и черт побери, если он сейчас все испортит и потеряет ее тоже.

- Мы отступаем. — Как он слишком болезненно понимал, изменение даже самой незначительной величины означало разницу между побегом и ловушкой.

Он не хотел, чтобы кто-то попал в ловушку. Он взял Линди за руку, испытывая потребность держаться за что-то, за кого-то, испытывая странное облегчение оттого, что это была она. Позади них он почувствовал тепловую стену, которая всегда бежала прямо перед огнем, и его сердце забилось еще сильнее.

— Пошли. Быстрее.

Линди кивнула и крикнула через плечо:

— Ven por aca, apurarse (уходите отсюда, быстрее), — и мужчины сделали именно это, побежав с ними на восток.

— Быстрее, — сказал Гриффин Линди, все еще держа ее за руку. Он сунул ей рацию. — Скажи им всем, чтобы выдвигались немедленно.

Она перевела это в рацию, и они поднялись по тропинке, по которой еще вчера наносили на карту периметры, а теперь огонь пожирал их линии.

На более высокой площадке, пока безопасной, они начали все сначала, копая, расчищая, снова копая.

Несколько часов спустя Гриффин поднялся еще выше, чтобы посмотреть, что происходит. И когда он это сделал, то должен был признать, что, несмотря на непредсказуемый ветер, все было спокойно.

Чья-то рука легла ему на плечо.

— Мы добились отличного прогресса, верно?

Мягкий голос Линди проник сквозь защитную оболочку, которую он надел, как и все остальное снаряжение, чтобы защититься эмоционально, но ее прикосновение пробило защиту, и его самого. Он не знал, как она могла это сделать — заставить его чувствовать, заставить страдать, но она это сделала. Линди заставляла его хотеть снова стать цельным человеком, она заставляла его хотеть так много вещей, и его горло так сжалось, когда он повернулся к ней, что он не доверял своему голосу, поэтому Гриффин просто кивнул.

Как ни странно, они добились превосходного прогресса. Они почти вернули время, которое потеряли сегодня утром. Восточное и западное движение были охвачены, полностью сдержаны. К северу огонь почти не продвинулся вперед, казалось, что он застрял в скалах, а к югу, в направлении города, они лихорадочно продвигались вперед, опережая пламя, и, как ни странно, были уже совсем близко.

Так они простояли довольно долго. Линди вздохнула и откинула волосы с лица, ее пальцы оставили длинную полоску грязи на щеке и подбородке, которая присоединилась к нескольким полосам. Глядя на нее, Гриффин не мог поверить, как сильно он увяз в ней, и как она сумела пробиться через это только своим голосом и прикосновением.

— Я действительно думаю, что у нас все хорошо, — сказала она.

— Да. — Он не мог отвести от нее глаз. — У нас все хорошо.

Но она нахмурилась и схватила его за окровавленную руку.

— Где, черт возьми, твои перчатки? — вытащив их из заднего кармана, она помахала ими перед его лицом. — Привет, Земля-Гриффину, выходи, Гриффин.

Мрачная улыбка тронула его губы. Как получилось, что эта грубая и неуклюжая женщина привлекла его?

— Ты очень ласковая, правда?

Линди подавила желание улыбнуться.

— Если хочешь, чтобы тебя обняли, иди и найди свою маму. — Но поскольку она ничего не могла с собой поделать, то поднесла его ладонь к своей щеке, и что-то внутри нее отреагировало на эту простую связь. Она спросит, если он тоже это чувствовал. Или он тонул во всех эмоциях, с которыми сталкивался? — Я знаю, что сегодня тебе тяжело, — тихо сказала она. — И что ты расстроен и страдаешь…

Его большой палец скользнул по ее подбородку.

— Я не страдаю…

— Гриффин.

— Разве я выгляжу сейчас расстроенным, Линди?

Она оглядела его с ног до головы. Теперь его глаза блестели, но не от страха или паники. Прежде чем женщина успела это сказать, он положил свободную руку ей на бедро, прижимая к дереву. Заслонив ее своими широкими плечами, он посмотрел на нее с таким выражением, что у нее перехватило дыхание.

— Может, тебе стоит измерить мне температуру, — предложил он.

О, Боже.

— Позволь мне помочь тебе. — Он накрыл ее рот своим. Гриффин крепко поцеловал ее, втягивая язык Линди в свой рот, и только когда она затаила дыхание и издала жалобно-нуждающийся всхлип, мужчина отстранился.

Дыша так же тяжело, как и она, он держал ее.

— Тебе не кажется, что я болен? — снова спросил он.

Он положила свою руку на колотящееся сердце.

— Ты чувствуешь… жар.

"Боже мой», — подумала она, — «неужели ему жарко?»

— Горячий. — Он кивнул. — Да, это звучит примерно так.

У ее бедра затрещало радио, и, не сводя с нее глаз, он снял его с зажима и поднес к ее губам.

— Si” — сказала она и прислушалась. Сержио заговорил, сказав, что у них есть группа примерно из двадцати человек на юго-западной оконечности пожара, ближайшей к городу точке, и им удалось сдержать этот конец. Прижав к груди рацию, она посмотрела на Гриффина и почувствовала, как ее глаза увлажнились. — У нас все получилось.

После почти шестисот акров и свирепых ветров, сражавшихся с ними на каждом шагу, огонь, наконец-то, был полностью сдержан.

Он пристально посмотрел на нее.

— Точно?

Схватив его за рубашку, она притянула его к себе.

— Конечно. — А потом она сделала то же, что и он… поцеловала его, крепко и горячо, как огонь вокруг них.

В конце дня, когда сумерки наступили быстрее, чем они устали, на смену им пришла другая команда. Они приехали из Мехико и собирались провести патрулирование и зачистку, чтобы убедиться, что сдерживаемый огонь не перескочит через какие-либо линии, пока он будет гореть сам по себе, что, по их расчетам, займет еще, по меньшей мере, три дня.

Настроение было легким и радостным. Гриффин поехал обратно, и Линди позволила ему вести, потому что так устала, что едва могла держать глаза открытыми. Они спустились с холма, когда стемнело, тени и ухабистая дорога гипнотизировали ее, пока она пыталась не заснуть.

— Закрой их, — сказал Гриффин, перекрывая рев мотора и шум ветра. — Я буду наблюдать за койотом.

Она откинулась на спинку сиденья, погрузившись в мысли о горячем душе и мягкой постели — только для того, чтобы рывком проснуться, держась изо всех сил, когда они попали в колею. Но она не могла вылететь из джипа, она была пристегнута ремнем безопасности, а также рукой Гриффина, которую он держал перед ней на каждом ухабе.

— Расслабься, — сказал он. — Я держу тебя.

У меня есть ты.

Она закрыла глаза и попыталась представить себя летящей домой сегодня вечером, что и было их планом. К завтрашнему утру она будет там, где захочет, и делать все, что захочет, когда захочет. А это означало, что она будет одна.

У меня есть ты.

Забавно, но как она ни старалась, ей никак не удавалось понять, что означают эти три маленьких слова. Почему с этим мужчиной она могла потерять бдительность? В кои-то веки ей не нужно было постоянно держать все под контролем…

Она вздрогнула, когда кто-то дотронулся до ее бедра. Сев прямо, она ударилась головой о стену.

Гриффин.

— Ой, — сказал он и отстегнул ее ремень безопасности, прежде чем потереть голову.

Теперь она могла видеть его в темноте — они были припарковались. Огни гостиницы мерцали на заднем плане, как и ароматы восхитительного ужина Розы. Время прошло, но Линди показалось, что она отключилась всего на несколько минут.

Потирая голову в том месте, где она столкнулась с головой Гриффина, она посмотрела ему в лицо. — Не могу поверить, что я так сильно устала.

— Пятнадцатичасовой рабочий день, подобный тому, что мы только что провели, может подействовать на любого. — Он взял ее за руку и вытащил из джипа, обняв за плечи.

— Я не настолько устала, — сказала она, но не оттолкнула его руки, как могла бы оттолкнуть кого-то другого. Вместо этого она наклонилась к нему, удивив их обоих, когда положила голову ему на плечо. — Только на мгновение, — сказала она себе, испустив легкий вздох удовольствия, когда он притянул ее ближе. Только на мгновение…

— Эй. — Это сопровождалось легким пожатием. — Давай принесем тебе поесть.

— Хорошо. — Она моргнула, с удивлением обнаружив, что стояла у входной двери, все еще в его объятиях. И сильные красивые руки обнимали ее.

Внутри Таллула залаяла от счастья, увидев их, пока у них не заложило уши, и Роза крикнула ей, чтобы она замолчала. Роза продолжала обнимать своих "героев", цокать и кудахтать над ними, набивая их едой, пока Линди не перестала двигаться. Она посмотрела на Гриффина, который улыбался и вел светскую беседу, но напряжение все еще было вокруг его рта и в его глазах, и она знала, что он хочет быть дома. Отодвинувшись от стола, она улыбнулась.

— Хорошо, давай сделаем это.

— Нет, нет, ты должна остаться до завтра, — запротестовала Роза. — Оставайся.

— У меня подремала на обратном пути. Это все, что мне было нужно.

Роза закатила глаза.

— Как ты это делаешь, спишь урывками, я никогда не пойму. Ладно, иди. Идите туда, куда дует ветер, в конце концов, вы вернетесь.

— По-моему, у меня запланирован вылет на следующей неделе.

— Мы возьмем все, что сможем, пока ты не признаешь, что это твой дом.

— Мой дом — это небо. Я уже говорила тебе об этом.

— А я тебе говорила, — спокойно сказала Роза, забирая у них тарелки, — что у твоего сердца может быть не один дом.

— Моему сердцу не нужен дом.

— Конечно, твоему сердцу нужен дом. — Роза издала тихий звук отвращения. — Каждому сердцу нужен дом.

Чувствуя себя неловко, Линди взглянула на Гриффина. Он сидел и смотрел на нее непроницаемым взглядом.

О чем он только думал? И почему ее это волнует? Вскинув руки, она встала.

— Я ухожу отсюда, Ас. Если ты хочешь лететь, то сейчас или никогда.

Шагая по коридору, она направилась к входной двери и столкнулась с Ниной.

Молодая женщина скрестила руки на груди и не двинулась с места.

— Я полагаю, ты ускользаешь отсюда без меня.

— Мы уже обсуждали это, — сказала Линди, пытаясь обойти девушку, но она не двигалась. — Не сердись.

— Я сошла с ума, — сказала она по-английски с сильным акцентом. — Ты можешь взять меня с собой. Не будем делить шкуру не убитого тигра.

— Ты имеешь в виду чутье. Мне не холодно и не жарко.

— Что угодно.

Линди вздохнула.

— Я уже объяснила, почему не могу отвезти тебя в Штаты.

— Да. Ты больше заботишься о моем отце, чем обо мне. И после пяти лет дружбы.

— Нина…

— Если твоя следующая фраза не начинается и не заканчивается словами "Да, я возьму тебя", то не беспокойся.

Линди закрыла рот.

И Нина отвернулась.

— Нина…

Нина подняла руку и покачала головой. Хорошо. Линди вышла в ночь и села за руль джипа Тома. Сегодня она была за рулем. Она летела сегодня вечером. Одна, если не считать единственного пассажира, и она могла бы не обращать на него внимания, если бы захотела.

И она не будет чувствовать себя виноватой из-за того, что ей нужно убраться подальше от понимающих глаз Розы. За то, что бросила Нину. Она не станет этого делать.

Она сама распоряжалась своей судьбой, и ничьей другой, и эта свобода всегда волновала ее, приводила в восторг. Она понимала желание Нины быть такой же свободной, но это было для нее, чтобы работать с Томом.

Где, черт возьми, Гриффин?

Она завела мотор. Несколько раз нажал на газ.

— Давай, Ас, — пробормотала она и пожалела, что у джипа нет гудка, который бы работал, чтобы она могла его включить.

Наконец, входная дверь открылась, и он неторопливо вышел.

— Можно подумать, ты опаздываешь на свидание, — сказал он, когда, наконец, подошел достаточно близко.

— Может, и так.

Он бросил свои сумки на заднее сиденье и посмотрел на нее.

— Ты слишком раздражительна, чтобы тебя ждало свидание.

— Просто садись.

— Ты действительно собираешься лететь домой?

— Ты предпочитаешь остаться здесь до утра?

Вместо ответа он скользнул своим длинным телом на пассажирское сиденье. Она завела джип, но он положил свою руку на ее.

— Линди.

Она снова вздохнула.

— Я в порядке.

Он просто смотрел на нее.

— Так и есть. Я действительно могу спать понемногу, это подарок моего дедушки. — Она смягчила свой голос, когда он посмотрел ей в глаза. — Я тоже просто хочу уйти, понимаешь?

— Да. — Его взгляд скользнул по ее лицу, остановился на губах. — Я понимаю.

Глава 14

Прежде чем отправиться в аэропорт, они забрали Тома, чтобы он смог доехать на джипе до дома, и все трое уехали в ночь в тишине.

На взлетной полосе Том вышел и глубоко вздохнул.

- Дым уже спал. — Он подошел и взял Линди за руки. Его морщинистое лицо расплылось в легкой улыбке, длинный хвост серебристых волос блестел в лунном свете. — Спасибо.

— За что? Израсходовал весь бензин в своем джипе?

— За многие вещи. За то, что не взяла Нину.

Она знала, как сильно Том все еще любил старую деревню, как будто он здесь родился, знала, что он думал, что все любят ее так же сильно, как и он.

— Я не хотела, чтобы она убегала отсюда, потому что она нервничает, — сказала Линди. — Я хотела, чтобы она разобралась с тобой.

— Она собирается остаться.

— Том. — Линди покачала головой и обхватила его лицо руками. — Мы все знаем, что ты должен быть здесь. Вы любите медленный, спокойный образ жизни, изоляцию, дикую природу…но это не для всех. Нине мало что доступно. Она молода, она хочет вырваться, она хочет волнения, она хочет расправить крылья.

— Я просто хочу, чтобы она расправила свои крылья поближе ко мне.

— Да, но у нее есть и другие идеи, и то, что я не возьму ее с собой, не остановит ее.

— Что ей может быть нужно, чего нет здесь? — спросил он озадаченно, поднимая руку, указывая вокруг себя в темноте ночи на горы, на причудливый городок, который они не могли видеть… на все.

Линди пожала плечами.

— Она может и не знать, пока не найдет его. Ты должен был пойти и найти его, помнишь?

Том грустно улыбнулся.

— Знаешь, она сказала то же самое. И я все еще не готов это услышать. — Отвернувшись, он полез на заднее сиденье джипа, чтобы помочь Гриффину с сумками.

Линди оставила их там, чтобы проследить за своим самолетом. Она заплатила Хулио, чтобы тот заправлял ее топливом и присматривал за ее любимым куском стали на земле. Она добавила его любимую бутылку спиртного, чтобы гарантировать, что он сделал именно это.

Должно быть, выпивка ему понравилась, потому что он еще и вымыл самолет до блеска белых крыльев.

— Привет, детка. — Она похлопала по нижней части крыла, открывая дверь. Ей не нравилось, что самолет не был заперт, и она собиралась рассказать об этом Джулио, но поскольку поблизости не было никого, кто мог бы вывести его отсюда, она полагала, что беспокоиться не о чем.

Она забралась внутрь и с удовольствием посмотрела на чистый пол, на блестящие окна. В кресле пилота… и маленький пушистый комочек свернулся там.

— Тебе, возьми.

Линди обернулась и увидела, что Хулио смотрел на нее из-под низко надвинутой фуражки. В его темных, налитых кровью глазах застыло выжидательное выражение. Она рассмеялась, как над ожиданием, так и над тем, как он настаивал на использовании ломаного английского просто потому, что ему нравился этот язык.

— Нет. Ни за что. Даже если бы у меня было больше выпивки для тебя, я не возьму чертову кошку.

Он уловил суть этого утверждения независимо от того, понимал он каждое слово или нет. "Нет" означало " нет " на обоих языках. Так же как и выразительное покачивание головой, которое она добавила.

Хулио только пожал плечами и медленно пошел прочь, исчезая в ночи.

Не забирая котенка.

— Эй! — она окликнула его. — Вернись, я не могу просто взять этот блошиный мячик…

— Мяу.

Она глубоко вздохнула и уставилась на существо. Он был весь белый, за исключением черного пятна на носу и одном ухе. Ну, не совсем белый, скорее Цвет белой футболки, только что выстиранной вместе с темным носком.

— Уходи.

Котенок моргнул самыми голубыми глазами, которые она когда — либо видела — за исключением одного Гриффина Мура — и не сдвинулся с места.

— Кыш, — повторила она и слегка махнула рукой.

Крошечный котенок забился в самый дальний угол сиденья, выглядя испуганным, даже когда он шипел на нее.

А, черт. Послушай, я здесь не плохой парень. Я просто не беру безбилетников.

Гриффин поднялся на борт.

— Что это такое? Твой?

— Нет. — Уперев руки в бока, она уставилась на котенка, который уже начинал напоминать ей занозу в заднице. — Я должна вернуть эту штуку Хулио, прежде чем мы улетим.

— Он только что уехал на самом старом грузовике на планете.

— Тогда Том может взять его… — подхватив котенка, она выпрыгнула из самолета и направилась к джипу. Том прислонился к ней и, увидев ее, выпрямился.

— Линди, я уже говорил тебе, что ты была просто находкой в эти выходные?

— Так и было. А теперь ты у меня в долгу. Мне нужно чтобы ты взял этого котенка…

— Ого… — Том поднял обе руки и прижался к джипу. — Аллергия. Смертельная аллергия.

— Ты меня разыгрываешь.

Он театрально чихнул, потом еще три раза подряд.

— Ладно, ладно, — пробормотала она, прижимая котенка к себе. — Черт.

Том еще раз чихнул, затем скользнул в джип.

— Мне жаль. Увидимся на следующей неделе с тем дантистом для детей, верно?

— Верно, — она уставилась на котенка.

Котенок с голубыми глазами смотрел прямо на нее.

Том с ревом умчался в ночь, и она вздохнула.

— Я не люблю кошек.

Котенок показал свои крошечные зубки и снова зашипел. Для пущей убедительности крошка продемонстрировала свои совершенно новые и игольчатые когти, как раз перед тем, как она вонзила их в грудь Линди.

— Эй! — Она попыталась высвободить эту штуку, но котенок крепко держал ее за майку и, похоже, не собирался отпускать. Она потянула сильнее, и под ее пальцами, она могла чувствовать ребра котенка, который подавил ее желание бросить его в воздух.

— Ты умираешь с голоду, — сказала она и почувствовала, как у нее упало сердце.

— Ты же не собираешься оставить его здесь, правда?

Она посмотрела в эти светло-голубые кошачьи глаза, а затем повернулась, чтобы посмотреть в другую пару голубых глаз, наполненных сложными человеческими эмоциями, с которыми она не знала, что делать.

— Но как я могу просто принять это?

— Даже не знаю. — Гриффин погладил котенка по подбородку. — Но в любом случае будет интересно посмотреть, как ты решишь.

— Что это значит?

— Это значит, что у тебя, Линди Андерсон, есть небольшая проблема с обязательствами.

— Не говори глупостей.

Он выглядел удивленным.

— Ты хочешь сказать, что не слишком сдержанная? Что тебе не нравится притворяться, что у тебя никого нет, когда на самом деле ты близка — и любима — несколькими людьми, о которых я знаю?

Закатив глаза, Линди протиснулась мимо Гриффина и села в самолет. Она опустила котенка на сиденье, и на нее снова зашипели за беспокойство.

— Ладно, слушай сюда, — сказала она ему. — Я здесь главная. Разорвешь эти сиденья своими когтями, и ты мертвый ходячий котенок.

— Это так мило, — сказал Гриффин. — Ты уже связываешься.

— Заткнись.

С усмешкой он коснулся ее спины, когда подошел ближе. На какое-то мгновение он положил свои большие руки ей на плечи и прижался губами к ее уху.

— Я люблю, когда ты мило разговариваешь.

От его прикосновения она вздрогнула, но продолжала смотреть на кота.

— Знаешь, он немного умирает с голоду.

— Да.

— Он просто умоляет, чтобы его съел какой-нибудь любопытный койот, как только я уйду.

— Если бы ты собиралась оставить его здесь, то да.

— Точно. — Она всплеснула руками. — Оно может прийти. Но не говори Нине, она еще больше разозлится, что я сказал ей " нет " и " да " этому блохастому.

— Ах. Слишком много струн на твоем сердце. — Он кивнул. — Вот это тебя и беспокоит. Возможно, вам придется поговорить, посмеяться, хорошо провести время, даже… открыться.

— Я много смеюсь, но это не твое дело. И я не знаю, о чем ты жалуешься, я ведь тебя забираю, правда?

— Тебе платят за то, чтобы ты меня отвезла.

Она пристально посмотрела на него.

— Ты говоришь как… миссионер.

— Нет, ты делаешь все по своему усмотрению.

Теперь его глаза были бездонными, ничего не выражающими, и то, что он вообще мог это сделать, сводило ее с ума, заставляло хотеть дотянуться до него, хотеть знать, о чем он думал.

— Да, это моя работа. Некоторые из нас не могут позволить себе роскошь не работать целый год, — сказала она.

С этими словами он отвернулся и поднял котенка, которого она бросила.

— Нам лучше лететь.

Правильно. Она хотела пройти мимо него, но он прижимал глупого котенка к своему большому телу, гладил его, пока тот не закрыл глаза в экстазе, и она не могла отвести от него глаз.

— Что? — спросил он.

— Я ничего не говорила.

— Ты о чем-то задумалась.

Да, подумала она. Она думала о многом, начиная с того, что он сделал что-то с ее внутренностями.

На самом деле он вывернул ее наизнанку.

Решив, что это плохо, она плюхнулась на свое место, надела наушники и послала ему холодный взгляд.

— Я думала, что именно здесь я выхожу и говорю: "Счастливого полета».

— Это будет очень мило, правда?

Заметив легкое беспокойство в его голосе, она мрачно улыбнулась. –

Нервничаешь?

— Когда ты так улыбаешься, черт возьми, да. Кто научил тебя летать?

— Мой дед. Спасатель ВВС. Он научил меня всему, что я знаю.

— Так вот почему ты такая неженка!

Ее улыбка стала еще шире.

— Ты знаешь, что это. Я — живой пример того, что происходит, когда девушку воспитывает крутой офицер.

Он не улыбнулся в ответ.

— А что случилось с остальными членами твоей семьи, Линди?

Она пожала плечами.

— Мои родители умерли, когда мне было четыре года. Мой дед взял меня на работу. И полет был тем, как мы связались. Проверь свой ремень безопасности. Это будет тряская поездка.

— Линди…

— Просто повторяю процедуру.

— Ты пытаешься избегать серьезных разговоров.

— Да.

— Все в порядке. — Он долго смотрел на нее. — Как насчет того, чтобы забыть о процедуре, а я приду и поцелую тебя, глупышка?

Она рассмеялась.

— Что?

— Да, ты всегда очень мила со мной после того, как я тебя глупо целую.

— Ты никогда не целовал меня глупо.

Он приподнял бровь.

— Это ты нет.

— Это что, вызов?

— Нет. — Боже, нет. — Послушай, Ас, никто меня так не целует.

— Никто?

— Никто.

Она проигнорировала его понимающее выражение лица и начала свой взлет. Ей всегда удавалось прояснить мысли, но сейчас она поймала себя на том, что думала о том, что он только что сказал. О том, как хорош его рот, как он действительно может довести ее до идиотизма одним поцелуем.

Черт бы его побрал.

— Линди…

— Нет. Я не хочу об этом говорить. — Слегка поерзав на стуле, чувствуя, как от безмолвного сексуального потока между ними у нее зудит в животе, она сказала себе, что все это лишь плод ее воображения.

Она говорила себе это каждый раз, когда мельком видела его во время полета; каждый раз, когда он посылал ей один из тех взглядов Гриффина Мура, заставляя ее снова ерзать.

Глава 15

Они приземлились в Сан-Диего. Лайнмен помог Линди привязать самолет, и сделал это с милой, нетерпеливой, жалкой улыбкой, которая заставила Гриффина сказать бедному парню, чтобы он не тратил свое время впустую.

Линди Андерсон была невосприимчива к подобным вещам. Черт возьми, она едва ли была чувственной.

Только Гриффин знал, что это неправда. Он своими глазами видел, как много она делала для других, чувствовал, как женщина таяла в его объятиях. Линди была чувственной, очень чувственной… и очень жесткой.

Неужели она так рано потеряла свою семью? Быть воспитанной ее, по-видимому, таким же суровым дедушкой? Несмотря на все, что Гриффин потерял в прошлом году, у него был прочный фундамент любви. Он знал о дружбе, семье и доверчивых людях.

Линди, по-видимому, нет.

Он мог бы попытаться дать ей что-то из этого, мог бы быть ее другом, позволить женщине доверять ему. Это не составит труда, она ему очень нравилась. Привязанность была бы легкой, так же как и физические отношения… возможно, они могли бы даже вырасти до большего, намного большего.

Но в данный момент он не доверял собственным эмоциям. Гриффин не знал, были ли его чувства к ней настоящими, или он просто приходил в себя после года эмоционального отключения. Он знал, что хотел ее физически. Боже, он очень сильно ее хотел.

Но это была похоть. Похоть не была близка к любви… и как бы он не смотрел на это, действительно ли он хотел вытащить Линди из скорлупы, заставить ее открыть ему свое сердце, начать что-то серьезное, пока он не узнает, что было в его собственном сердце?

Он не мог, это было слишком несправедливо.

Гриффин проследовал за Линди через таможню, в аэропорту было слишком шумно и суматошно, чтобы разговаривать, хотя женщина, похоже, была не в настроении разговаривать, потому что она не смотрела на него и шла так быстро, что он едва поспевал за ней.

Когда он вышел на улицу, Броуди уже ждал его там, засунув руки в карманы, волосы развевались на ночном ветру. Гриффин вздохнул, когда Броди спросил:

— Как прошел полет?

У Гриффина до сих пор в животе порхали бабочки после приземления, которое, как он подозревал, Линди так грубо выполнила только для того, чтобы увидеть, как он позеленеет. Похоже, он ей нравился зеленым.

Это был единственный раз, когда она была мила с ним, хотя "мила" по отношению к Линди — понятие относительное. Гриффин обернулся, чтобы взглянуть на нее, как раз в тот момент, когда она вышла на улицу с кошачьей корзиной, которую получила на таможне. Она проскользнула мимо него.

— Увидимся, Ас.

Увидимся? Он ждал ее, а она просто собиралась… уйти?

Поскольку она продолжала двигаться вперед, Гриффин понял, что — да.

Заинтересовавшись странным блеском в глазах брата, стоявшего на тротуаре перед терминалом, Броуди подошел ближе.

— Эй. Ты в порядке?

Гриффин прорычал что-то неразборчивое в ответ, наблюдая за тем, как женщина — горячая, соблазнительная маленькая штучка в кожаной куртке-бомбере и с короткими огненно-рыжими волосами — уходила прочь.

— А это кто? — с интересом спросил Броуди.

— Мой пилот. — Голос Гриффина выражал явное разочарование и недоумение — обычные эмоции, когда речь шла о женщинах, по мнению Броуди.

Она могла бы продолжать идти, если бы Гриффин не рванулся вперед, схватив ее за руку, чтобы удержать на месте, и не наклонился, чтобы сказать что-то, что Броуди не смог разобрать.

Женщина высвободилась и зашагала прочь, словно Гриффин так разозлил ее, что она едва могла сдерживаться.

Броуди понимал это чувство, с ним это происходило много раз, но все же… очень интересно.

Молчаливый и задумчивый, Гриффин вернулся к Броуди.

О, да, очень интересно, решил Броуди. Прежде чем приехать сюда, он прошелся по маленькому домику, который его брат снимал целый год, и не обнаружил ни одного личного галстука. Ни номера телефона друга, ни каких-либо свидетельств того, что Гриффин с кем-то общался.

И все же что-то вернуло его в страну живых за последние несколько дней. Несмотря на оглушительную тишину, в глазах брата вспыхнула искра жизни. Конечно, это был вспыльчивый характер, но искра есть искра, и Броуди возьмет то, что сможет получить.

— Твой пилот?

— Да.

— Она горячая штучка.

— Нет. Да. Черт возьми, нет.

— Мне нужно учить тебя всему заново?

Гриффин зарычал, а Броуди рассмеялся. Затем он потянулся к брату.

— Боже, как я рад тебя видеть. — Прекрасно зная, что он рискует быть задушенным, он обнял его.

Гриффин вытерпел это мгновение, затем оттолкнулся и пошел — в противоположном направлении, куда ушла «горячий пилот».

Ухмыльнувшись, Броуди последовал за ним.

— Значит, ты хорошо провел время?

— Где вы припарковался?

— Держу пари, она смогла отвлечь тебя от мыслей о возвращении на работу, верно?

— Броуди, скажи мне, где машина, или я вызову такси.

— Эй, я тут просто болтаю о пустяках.

— К черту светскую беседу. Вытащи меня отсюда к чертовой матери.

Да, определенно снова среди живых, что может быть чертовски больно, он должен был признать. — Она целуется так же горячо, как выглядит?

Сжав кулаки, Гриффин резко обернулся, и Броуди рассмеялся, переполненный радостью.

— Ты действительно вернулся. Господи, как же я скучал по тебе.

— Меня не было всего два дня.

— Я скучал по тебе целый год. Целый чертов год. Скажи мне, что ты больше не исчезнешь от меня. Опять от нас.

Гриффин вышел в ночь, освещенную огнями и звуками уличного движения, стиснув зубы.

— Я не знаю, что, черт возьми, я собираюсь делать, — он вздохнул и посмотрел ему в глаза. — Но я больше не исчезну.

У Броуди от облегчения перехватило горло, и он кивнул. Чтобы дать им обоим немного времени, они смотрели, как симпатичный пилот пересекала улицу, направляясь к стоянке.

— Разве ты не хочешь поблагодарить ее?

— За что? Сводишь меня с ума на два дня?

— За то, что привнесла эту жизнь в твои глаза. Во что еще она вдохнула жизнь?

— Броуди?

— Да?

— Заткнись.

Броуди рассмеялся. Ах да, это было хорошо получить его обратно.

Трррррр.

Услышав этот звук, Линди проснулась и села прямо.

— Какого черта…

Она моргнула, и осмотрела комнату. Маленькая спальня, простая, с белыми стенами, белым одеялом, сосновым полом. В открытые окна доносился шум разбивающихся волн и запах соленого воздуха.

Она жила в дель-Маре, в пансионе Сэма, который снимала за бесценок. Она вернулась уже два дня назад, так что это не должно было ее удивлять, но иногда она так много путешествовала, что забывала, где находится, когда просыпалась.

Было только семь утра, но, от ветра занавески трепетали, что, в свою очередь, превратило котенка в дикое существо, поскольку он в настоящее время раскачивался на них.

Отсюда и раздирающий звук, когда его когти вонзились в материал.

— Проклятие. — Вскочив на ноги, она попыталась освободить его, но была вознаграждена долгим шипением, когда маленькие ушки прижались к его голове.

— Чувства взаимны, крутой парень. — Она подняла его и посмотрела ему в глаза. — Правило номер один, никакого шума до восьми утра, правило номер два, никаких качаний на занавесках, они даже не мои.

Она опустила его на пол.

— Правило третье: держись подальше от неприятностей.

Созданный для неприятностей, котенок умчался прочь. Она должна была оставить его в кошачьей корзине, которую ее заставили купить в аэропорту, чтобы перевезти животное. Она огляделась вокруг. Тут и там валялись груды одежды, о которой у нее не было времени позаботиться. Она, как правило, натыкалась на «Target» [4] и просто покупала больше нижнего белья, чем на самом деле стирала. Что же касается других личных вещей, то за все время, что она провела здесь, она не собрала ничего для этого дома. Из-за этого котенку больше нечего было уничтожать, что на самом деле не было утешением.

Когда это место стало таким стерильным?

Но она уже знала ответ на этот вопрос. Все места, где она когда-либо жила, были стерильными, начиная с военных домов, в которых она жила со своим дедом. Она научилась хранить только то, что могла легко упаковать в чемодан, когда приходило время уходить.

Ну, что ж, все, что сейчас имело значение — это то, что у нее было несколько свободных дней. Она могла бы почистить свой холодильник. Пополнить его, он уже был пуст. Хм… она могла бы позвонить Сэму и узнать, не даст ли он ей дополнительную смену, но она уже сорвала большую сделку, чтобы иметь несколько выходных дней, так что это не было хорошо.

Она могла бы… черт, она могла бы пересчитать потолочные плитки, если бы захотела, но ей пришла в голову идея получше. Она полежит на пляже и посмотрит на волны. Это займет около часа. Может быть, она даже поплывет и израсходует часть беспокойной энергии, которую никак не могла стряхнуть. Стянув футболку, в которой спала, она натянула купальник, схватила полотенце и направилась к двери, остановившись только тогда, когда поняла, что за ней наблюдают.

Котенок из ада лежал на полу, жуя совершенно хорошую кожаную туфлю, наблюдая за ней своими лазурно-голубыми глазами.

— Эй, — сказала она. — Это мои вещи!

— Мяу.

— Я тебе помяукаю. — Выхватив из его лап испорченный башмак, она помахала им перед его мордочкой. — Это прямое нарушение правил.

Он беззаботно поднял лапу и начал умываться.

— Ясно. — Сдаваясь, она бросила свою туфлю. — Но я ухожу отсюда.

Котенок перестал облизываться и посмотрел на нее.

— Даже не пытайся смотреть на меня так. Я сейчас вернусь. Не разрушай ничего, пока меня нет, слышишь?

Сатанинское отродье только зевнуло.

Выходя на улицу, она захлопнула дверь. Линди пошла прочь от большого дома Сэма, в котором было 10 000 квадратных футов роскошных комнат и причудливых вещей, которые всегда заставляли ее чувствовать себя слоном в посудной лавке — и направилась к пляжу. Дель-Мар был одним из тех внушающих благоговейный трепет мест, где люди тратили слишком много денег на свои дома, чтобы иметь невероятный вид на синий-синий океан и небо, такое яркое, что ей нужны были солнцезащитные очки, чтобы смотреть на него.

Та ночь не давала ей покоя, она могла признаться себе в этом ранним утром, когда шла по усыпанной галькой дорожке к песку, а туман целовал берег. Ей не нравилось, как они с Гриффином расстались, но она не могла понять, почему это имело значение. Линди говорила себе, что у нее была своя собственная жизнь, о которой нужно беспокоиться.

И все же сегодня ее собственная жизнь казалась… пустой.

То, как она жила, было ее собственным выбором. Она могла бы что-то изменить, но не сделала этого. теперь она была одна на пляже, как и хотела, и это тоже сработало. Не о ком заботиться, некого терять.

С беспокойным вздохом она села и прижала колени к груди.

— Ого, ты только посмотри, можешь расслабиться. — Длинные ноги Сэма появились сбоку от нее. — Надо бы это сфотографировать, — сказал он. — Нет, подожди. — Присев на корточки рядом с ней, он улыбнулся. — Потому что ты единственный человек, которого я знаю, который может дать отпор, но при этом так свирепо нахмуриться. — Он растянулся на песке рядом с ней и вытянулся во весь рост. — О, да, это хорошо. Это должен был быть пляжный зависала.

С его светлыми волосами до плеч, выгоревшими на солнце, и стройным телосложением, предполагающим, что он был на десять лет моложе своих тридцати пяти, из него получился бы хороший парень. К тому же она видела, как он занимался серфингом после долгого рабочего дня. В волнах он чувствовал себя как дома. Вообще-то он всегда был как дома.

Подвиг, который ей никогда не удавался. Но с другой стороны, она не родилась скучающей, с серебряной ложкой во рту и большим количеством родственником.

У Сэма было не так уж много ухабистых дорог в его жизни, но он был одним из тех поразительно хорошо приспособленных людей, которые просто хотели отдавать. И он это сделал, причем в полном объеме. Он отдавал все "Хоуп Интернэшнл", а взамен просил лишь изредка по часу заниматься серфингом, когда условия его устраивали.

Ей хотелось, чтобы ее жизнь была такой простой.

— В чем дело? — он склонил голову набок. — Что тебя так печалит?

— Ничего.

— Ну, ты — это что-то. — Он легонько толкнул ее в плечо. — Ты стала чем-то особенным с тех пор, как вернулась из Мексики два дня назад. Кстати, что там произошло?

— Ничего.

— Угу. — Он внимательно посмотрел на нее. — Это было самое оборонительное "ничего", которое я когда-либо слышал. У вас были проблемы с добровольцем?

Она смотрела на волны. Они были хороши сегодня, от четырех до шести футов.

— Пожарный… Гриффин Мур, верно?

Перед глазами Линди возник образ Гриффина: высокий, великолепный и измученный.

— Я помню его имя.

Сэм положил ладонь ей на подбородок и заставил посмотреть на себя.

— Он что-то предпринял?

— Ты же знаешь, что я без проблем постою за себя, если до этого дойдет.

— Неужели?

— Нет.

Сэм немного расслабился, но все еще наблюдал за ней.

— Я назначил тебе поездку с дантистом в Сан-Пуэблу, но он отменил ее до следующей недели. А теперь у меня есть расписание на завтрашний рейс педиатра и окулиста в Байю. А потом ты снова полетишь в Сан-Пуэблу.

— С припасами?

— Немного. Пожар все еще локализован, но есть проблемы с погодой. Они ожидают неприятностей завтра, когда поднимется ветер.

Она знала это. Линди звонила Тому каждый день, чтобы проверить.

— Ясно.

- Тот же самый парень собирается заняться этим вплотную. Он звонил несколько раз, проверяя состояние пожара. Когда он узнал, что им нужна помощь с подавлением огня, он сказал, что вернется.

Линди смотрела на волны. Поэтому Гриффин предложил вернуться. А это означало, что она увидит его снова. Ничего особенного, правда. Возможно, они поделились друг с другом чуть больше, чем намеревались, но этого следовало ожидать, учитывая ситуацию, в которой они оказались. Всякий раз, когда адреналин, приключения и опасность смешивались вместе, все ускорялось.

И все ускорилось.

Но они были взрослыми. Они могли бы с этим справиться.

Боже, она надеялась, что они справятся.

Сэм все еще смотрел на нее.

— Ты собираешься рассказать мне, что происходит?

— Это не входит в мои должностные обязанности.

— К черту работу, Линди. Я думал, мы друзья.

Не имея их много, она ценила тех немногих, которых ей удалось, по чистой случайности, завести.

— Так и есть.

— Друзьям рассказывают.

Линди вздохнула.

— Ясно. Я поцеловала его.

Он уставился на нее своими темными-темно-карими глазами. А потом мужчина рассмеялся.

— Ты этого не сделала.

— Я так и сделала. — Она поморщилась. — Послушай, мы попали в эту ситуацию, ясно? Огонь был горячим, опасным и слишком близким. Мы были одни, вместе, напуганные…

— Ах. Дело в опасности. — Он кивнул. — Я знаю.

— Ты знаешь?

— Эй, я летал пять лет, прежде чем нанять тебя.

— Правда. — Она вздохнула.

— Так плохо?

Нет, это хорошо.

— Я действительно не хочу говорить об этом, и я чертовски уверена, что не хочу видеть его снова.

— Не проблема. Шутки в сторону, — он коснулся ее руки. — Я найду кого-нибудь другого, кто будет его пилотировать.

— Нет, — сказала она слишком быстро, слишком быстро, и Сэм медленно поднял бровь. — Я сделаю это, все будет хорошо.

— Ты только что сказала, что не хочешь его больше видеть.

— Я также сказала, что сделаю это. — Вскочив на ноги, она бросила полотенце и направилась к волнам. Ей нужно было поплавать.

— Может быть, мне стоит пойти с тобой, — сказал Сэм, появляясь рядом с ней, когда она шла к воде. — Просто чтобы убедиться, что ты не наделаешь глупостей.

— Например, что? — спросила она уже раздраженно. Она никогда не делала глупостей.

Кроме поцелуя Гриффина. Это было действительно глупо. Чудесно, горячо… но очень, очень глупо.

Сэм нырнул в воду впереди нее, а затем вынырнул, отбросив назад волосы, и повернулся к ней лицом.

— Как будто действительно позволяешь себе сочувствовать кому-то.

Она открыла рот, затем медленно закрыла его, потому что, что она могла сказать? Он поймал ее на слове.

Она редко позволяла себе сочувствовать кому-либо.

Линди никогда не позволяла себе сочувствовать кому бы то ни было. Так было лучше и проще. Безопаснее.

Сэм обрызгал ее водой.

— Разве я не прав?

Она показала ему средний палец, затем нырнула в следующую волну и подплыла к нему.

— И чтобы ты знал, я сочувствую многим людям.

— Неужели? Назовите двоих.

— Ты.

— Второй.

— Ладно, ты и я.…

— Да? Я и… кто?

— И все в Сан-Пуэбла. — Довольная, она скрестила два пальца. — Том, Нина, Роза…

— О-о-ох. Целых четыре человека.

Нахмурившись, она нырнула в очередную волну, а когда вынырнула, Сэм плыл на доске рядом с ней.

“Знаешь, я передумала, всего три человека, — сообщила она ему с дерзкой ухмылкой. — Том, Нина и Роза.

Сэм рассмеялся и покачал головой, брызгая соленой водой ей в лицо, прежде чем поднялся на следующую волну, его длинное гладкое тело принимало воду, как будто он был рожден для этого.

Она тоже нырнула и гордилась тем, что держится на волне лучше, чем он. Ей нравилось быть лучшей, это делало ее мир правильным в этот единственный момент, и она поплыла с улыбкой на лице.

— Это такой классический ход Линди, — сказал он.

— Что такое? Выглядеть лучше, чем ты?

— Притворяешься, что тебе насрать, хотя знаешь, что это так.

— Мне насрать. Волны идеальные.

— Я не об этом говорю. Я говорю о людях.

— О. — Она погладила его по щеке мокрыми пальцами. — Не волнуйся. Мне тоже на тебя насрать. Во всяком случае, немного.

— Знаешь что, детка? — Сэм лежал на спине, широко раскинув руки. — Когда-нибудь ты признаешь, что хочешь меня. Ты же знаешь, что хочешь.

Она громко и весело рассмеялась над этим, а потом плеснула ему в лицо водой.

— Я не собираюсь становиться в очередь за кусочком тебя. Я не соревнуюсь за мужчину. Никогда.

— Слишком плохо. Ты не знаешь, что теряешь. — Он снова нырнул, но когда вынырнул, Линди уже ждала его.

— Я забочусь о людях, — сказала она, не в силах отпустить его. — Просто мне не всегда хочется открывать свое сердце, вот и все.

— Эй, у нас у всех есть свои маленькие причуды. Одни глупее других.

Вздохнув, она нырнула обратно в воду. Она была уверена, что у нее не будет камня за пазухой через несколько дней, когда она заберет Гриффина. Даже если она задавалась вопросом, как он жил после своего первого пожара за год; задавалась вопросом, было ли ему трудно думать об этом.

Интересно, думал ли он о ней или, хотя бы беспокоился о ней?

Глава 16

Через два дня Линди уже готовилась к взлету. Закат всегда был ее любимым временем суток, но в этот вечер она не стала тратить время на то, чтобы наслаждаться им, пока ходила вокруг своего самолета.

Пожар в Сан-Пуэбле снова перекинулся через линию. Сегодня днем он уничтожил еще одно ранчо. Двое фермеров серьезно отравились дымом и их везли на поезде в ближайшую больницу.

Она пролистала предполетные бумаги в своем планшете, на самом деле не видя ничего из этого. Краем глаза она заметила, что к ней приближался Гриффин, одетый в мягкие выцветшие джинсы и белую футболку с логотипом пожарного на левом бедре. Это компенсировало его загар, сказав ей, что, чем бы он ни занимался всю неделю, это было на солнце.

Вокруг толпились и другие люди, но только Гриффин подошел ближе, закрывая ей вид на что-либо или кого-либо, кроме него. Она медленно перевела взгляд с его длинного, крепкого тела на лицо мужчины.

Он сдвинул темные очки на лоб.

— Итак, мы делаем это снова.

— Определенно.

Легкая улыбка коснулась его губ, хотя в его глазах она увидела напряжение.

— Я не знал, что это будешь ты.

Так что он, вероятно, также не знал, что произошло сегодня в Сан-Пуэбле, о пожаре, перепрыгнувшем через линию, о потере еще одного ранчо и о его с трудом заработанном сдерживании. Он не примет это так легко.

— А ты хотел бы другого пилота? — спросила она.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Нет. Боже. — Мужчина провел рукой по лицу. — Слушай. Я хотел сказать тебе, что сожалею о том, как вел себя в воскресенье вечером.

Она начала проходить мимо него.

— Забудь, я тоже не была лапочкой.

Он остановил ее, взяв за руку.

— Я не могу этого забыть. Я даже не поблагодарил тебя…

— Не за что было благодарить меня.

— Ты что, шутишь? Ты была рядом со мной каждый раз, когда я начинал разваливаться на части.

— Я сказала, забудь об этом. — Она высвободила свою руку. — Люди все время на меня срываются. Это из-за того, куда я их везу, а это обычно мир за пределами того, что они знают, и того, что мы видим и делаем…

Он снова взял ее за руку и заглянул в глаза.

— Значит, ты целуешь всех своих пассажиров?

— Э-э… Нет. — Она крепко зажмурилась от воспоминаний, отраженных в его глазах. — Гриффин, я не хочу делать это сейчас. Я не могу сделать это сейчас. Давай просто… начнем сначала, хорошо?

— Линди…

— Пожалуйста.

Он заколебался, словно хотел сказать что-то еще, но, в конце концов, кивнул. С последним долгим взглядом, который мог бы растопить ее, если бы она была слабой женщиной, он прошел мимо нее и поднялся на борт. Она посмотрела ему вслед, потом закатила глаза, ругая себя за то, что смотрит, и последовала за ним, только чтобы врезаться в него, когда он резко остановился. Быстро отдернув руки от того места, где они лежали на его спине, она открыла рот, чтобы попросить его в следующий раз предупреждать, когда он останавливался.

И тут она увидела, на что он смотрел.

Котенок сидел, свернувшись калачиком на одном из сидений, и крепко спал, выглядя обманчиво очаровательным для чего-то, что разрушило ее дом за одну короткую неделю.

Оказавшись в тесном пространстве самолета, Гриффин обернулся, бросив на нее понимающий взгляд, в котором тоже было немало тепла.

— Ты оставила его себе.

Они были достаточно близко, чтобы поцеловаться, но она этого не замечала.

— Больше он никому не был нужен.

— Значит, ты совсем не привязана. Это просто еще один гуманитарный жест с твоей стороны.

— Только он не человек, — съязвила она. — Полагаю, это жест любителя животных.

Но он не позволил ей в шутку выкрутиться из этой ситуации.

— Ты смотришь мне в глаза и говоришь, что не привязываешься, — настаивал он.

Нет, не привязывается. И даже под угрозой смерти она не призналась бы, что ей нравится, как маленькие кошачьи миски Люцифера выглядят на ее голом кухонном полу, или что она не возражает разделить свою ванную комнату с его ящиком для туалета.

На самом деле, существо спало на ее ногах последние две ночи, набрасываясь на нее задолго до рассвета, нападая на нее, если она хотя бы дернется во сне… напоминая ей каждым своим движением, что она не совсем одна.

— Именно это я и хочу сказать.

— Лгунья, — мягко упрекнул он и потянул ее за руку, пока она не подошла так близко, что их пальцы соприкоснулись. — Почему ты не можешь просто признать, что привязана к чему-то?

— Слушай, эта тварь ест больше, чем стоит.

— Что? Ты даже не назвала его?

— Назвала. Я зову его Люцифер. Особенно когда он свисает с моих занавесок, раскачивается взад-вперед и шипит на меня.

Гриффин прижал котенка к груди и погладил его под подбородком.

Проснувшись, Люцифер тихонько мяукнул и замурлыкал.

Замурлыкал!

Линди сдержала рычание, но не могла оторвать глаз от Гриффина, прижимающего к себе котенка.

— Отпусти Люцифера и приготовься к взлету.

Все еще баюкая кошку, он улыбнулся одной из тех медленных, уверенных улыбок, которые раздражающе действовали на ее пульс.

— Если ты так несчастна с ним, почему бы тебе не позволить мне забрать его из твоих рук?

— В этом нет необходимости.

— Это самое меньшее, что я могу сделать.

Линди посмотрела на Люцифера, который буквально пускал слюни от блаженства и восторга, и почувствовала, как ее сердце чуть-чуть дрогнуло. Она не могла в это поверить, но каким-то образом она действительно полюбила этого маленького кота.

— Я же сказала, что оставлю его у себя.

Подняв свободную руку от Люцифера, Гриффин убрал прядь волос с ее щеки.

— Крепкий орешек, правда? — прошептал он. — Почему?

— Я просто… независима.

— Неужели ты никогда не позволяла себе опереться на другого человека?

— С тех пор как умер мой дед, в этом не было необходимости.

— Значит, ты сама все защищаешь.

— Да.

Он медленно покачал головой.

— Каждому время от времени нужно что-то еще. В этом нет ничего постыдного.

— Ты хочешь, чтобы я на тебя надеялась? Неужели?

Он уставился на нее, разрываясь между желанием сказать: “Черт возьми, да” и отступить назад, боясь причинить ей боль, потому что он все еще понятия не имел, что, черт возьми, происходило в его голове.

— Ты мне нравишься, — тихо сказал он. — Ты же знаешь, что да. Но я еще не доверяю своим чувствам.

— Да? Что ж, теперь нас двое.

— Но я могу сказать, что хочу доверять своим чувствам. — Он криво усмехнулся, когда она просто посмотрела на него. — Я так понимаю, ты не можешь сказать то же самое.

— Нет. И не думай, что я не вижу в этом иронии. Ты готов рисковать, а я нет. Но полагаться на тебя не входит в мои планы, Гриффин.

— Почему?

— Я и сама об этом думала. — Их взгляд встретились, и она облизнула губы в нервном жесте, который заставил его стонать.

— Боже, Линди. — Он коснулся ее лица, придвинулся еще ближе. — Я

Но тут на борт поднялся еще один человек, поразительно похожий на того, кто уже стоял там. Не такой высокий и чуть более мускулистый, он был похож на Гриффина — такие же ясные голубые глаза, загорелые светло-каштановые волосы и грубые черты лица.

Увидев его, Гриффин убрал руку с лица Линди и вздохнул.

— Я отлично рассчитал время, да? — сказал мужчина с усмешкой.

Гриффин опустил котенка на сиденье.

- Линди, познакомься с моим братом. Броуди получил приглашение полететь с нами, пообещав Сэму сделать пожертвование. Он думает, что мне нужен сторож.

— Нет. — Броуди с очаровательной улыбкой пожал Линди руку. — Что ему действительно нужно, так это полностью измениться.

Линди, чье сердце все еще подпрыгивало от почти поцелуя с Гриффином, поймала себя на том, что улыбается.

— Кажется, ты мне уже нравишься.

— Он тебе нравится, а я нет? — недоверчиво переспросил Гриффин.

— Он быстро соображает, — сказала Линди Броуди.

— Мой брат быстрый как молния, — согласился Броуди. — Мама всегда говорила, что это потому, что она не ела достаточно белка, когда была беременна им. Так что на самом деле это не его вина.

Линди улыбнулась, и это была настоящая улыбка.

— Ты действительно летишь со мной?

— Это нормально? Я подумал, что тоже могу пойти добровольцем.

— Ты обучен?

— Нет. Гриф здесь, он самый успешный в семье. Я не готов к такой огромной самоотдаче. — Он бросил сумку Гриффина к их ногам. — Один только его рюкзак весит фунтов восемьдесят. Это слишком много для переноски.

Линди взглянула на Гриффина, лицо которого оставалось совершенно непроницаемым.

— Вообще-то я не такой опытный, как мой брат, — непринужденно ответил Броуди и сел. — Во всем понемногу.

— Ты имеешь в виду совсем немного. — Гриффин тоже опустился в кресло. — Он специализировался на сне.

— И это прекрасное умение, должен заметить, — сказал Броуди.

О, это будет очень интересно, решила Линди.

— У вас есть какие-нибудь причины, по которым выезд из страны был бы незаконным? — спросила она Броуди.

— В данный момент нет. Сэм сказал, что это не проблема.

Линди проверила пейджер и действительно получила сообщение от Сэма, одобряющее Броуди.

- Ну тогда. Пристегнитесь, ребята, нас будет трясти.

Броуди выглядел взволнованным.

Гриффин застонал.

И, как ни странно, Линди вдруг почувствовала себя живой-необыкновенно, прекрасно, трепетно живой.

Погода для полета была подходящей, и перед ними открылось ночное небо, со средней и высокой влажностью и почти без ветра.

Идеально, как для полета, так и для огня. Но, словно прочитав ее мысли, Гриффин покачал головой:

— В Сан-Пуэбле нам так не повезет.

Линди взглянула на него. Кот лежал у него на коленях вниз головой, выставив на всеобщее обозрение свое тощее тельце и полный животик, из-за чего он провалился в глубокий сон.

— Это может случиться, — сказала она. Она не собиралась комментировать своего глупого маленького котенка и то, как дома он оказался в его руках. — И если это продлится несколько дней, мы сможем вернуться к стопроцентной изоляции, без проблем, верно?

— Вернулся обратно? — он напрягся. — Я думал, что он был сдержан.

— Поднялся ветер, и языки пламени запрыгали по огненным линиям. Он уничтожил еще одно ранчо.

— Боже. — Он выглядел опустошенным. “Никто не ранен?

Она не хотела говорить ему об этом.

— Двое рабочих ранчо серьезно отравились дымом, их везут в больницу.

Он долго молча смотрел в окно, ни на что не глядя, потому что уже наступила ночь и они летели над пустыней. Мускул на его челюсти напрягся от того, что плохая мысль пришла ему в голову.

И ей снова захотелось успокоить его.

— Но если завтра будет такая же хорошая погода…

Он прервал ее слова, медленно покачав головой, и только по его глазам было видно, что он слишком много знал о таких вещах.

— Вот тут-то люди и ошибаются. Они оценивают погоду слишком рано или слишком неправильно. Тогда они становятся довольными или, что еще хуже, уверенными в себе. Доверьтесь мне. Огонь сам создает себе погоду. По крайней мере, у нас будут ветры, низкая влажность, высокие температуры…

— Вечный оптимист, — сказал Броуди.

— Это просто природа огня, а не моя природа, — запротестовал Гриффин, и после этого они некоторое время летели в тишине. Броуди достал колоду карт и попытался вовлечь брата в игру.

Но Гриффин был не в настроении играть.

— Если ты будешь слишком напряженным слишком долго, Гриф, у тебя появятся морщины. Неужели ты никогда не слушал маму?

— Я так и делал. Я просто удивлен, узнав, что ты это сделал.

— Да, я всегда был в беде, не так ли? — очевидно, пытаясь разрядить обстановку, Броуди улыбнулся Линди. — Моя мать столько раз говорила: "Ты — моя смерть", что я думал, это мое имя.

Его улыбка показалась Линди заразительной.

— Вы двое похожи, но это не так.

— Это потому, что у меня есть все хорошие черты, — сказал Броуди.

— Если ты считаешь сон в течение всей жизни хорошей чертой, — предложил Гриффин.

— Только не в этом году, я не спал всю жизнь.

— Неужели? Гриффин приподнял бровь. — Чем ты там занимался? Кроме рыбалки, конечно.

— Во-первых, я забочусь о маме и папе. И не забудь от всех друзей, которых ты бросил. На самом деле, старший брат, я делал все то, что ты должен был делать, но не делал, с тех пор как ты исчез от нас.

Гриффин повернулся к окну.

— Да, я вижу, ты рад, что спросил. — Смех и поддразнивание исчезли с лица Броди. Серьезный, он еще больше походил на Гриффина.

— Ты… исчез? — спросила Линди у Гриффина.

— Я не хочу об этом говорить.

Его грубый, низкий голос застал ее врасплох.

— Конечно, нет, — сказал Броуди. — Потому что если ты этого не сделаешь, то сможешь продолжать жить. — Он посмотрел на Линди. — Прошлым летом в Айдахо случился лесной пожар. Это было ужасно, вы, наверное, слышали об этом в новостях.

— Мне не следовало пускать тебя на этот самолет, — пробормотал Гриффин.

— Я слышала об этом пожаре. — Линди вспомнила, что она думала о том, как мужественны и удивительны люди, которые борются с такими пожарами.

— Двенадцать человек погибло. — Броуди вздохнул. — Двенадцать пожарных из пожарной охраны.

Гриффин, все еще отвернувшись к окну, закрыл глаза.

— Гриф был на том пожаре, — продолжал Броуди. — На самом деле он командовал одной из наземных бригад. Они были его друзьями. Один из них, Грег, был его лучшим другом еще с детского сада.

— Черт побери, — сказал Гриффин.

— Ты должен уметь слышать это вслух, парень. Время пришло. — Голос Броуди смягчился, когда он закончил свой рассказ. — Потом он встал и ушел от всех нас: меня, моих родителей, своих друзей, включая жену Грега, с которой он тоже был близким другом. Переехал через всю страну и сел на пляже в Сан-Диего. Мрачный. Злой…

— Броуди…

— Тише, Гриф. Я рассказываю историю.

— Мою историю.

— Да, но это очень важно, и об этом надо рассказать. — Броуди откинулся назад, заложил руки за голову и вздохнул. — Так что у меня не было выбора. У меня появилась мотивация. Я разыскал его и сказал, что пора двигаться дальше. Пора перестать винить себя, когда он ни в чем не виноват. Я привел его задницу в порядок.

Линди какое-то время летела молча, пока остатки гнева на Гриффина не иссякли.

Ни один из братьев не произнес ни слова. Ему нечего было сказать, не было никакого способа сделать что-то лучше для Гриффина. Он потерял двенадцать человек из своей команды — Боже мой, и своего лучшего друга — и только мысль об этом заставляла ее сердце трепетать от величины его потери.

Так много в нем вдруг обрело смысл.

— Грифин…

— Не надо, — сказал он, все еще глядя в окно. — Ничего не говори. Если только это не способ открыть аварийный люк, чтобы я мог сбросить Броуди.

— Видишь? — улыбка Броуди была немного мрачной. — Братская любовь во всей ее красе. — Но он положил руку на плечо Гриффина и сжал его, его беспокойство и любовь отражались только в его глазах. — Я горжусь тобой, большой идиот. Я чертовски горжусь тобой.

— Почему?

— За то, что ты здесь. За то, что попробовал еще раз. За то, что ты так хорошо делаешь, я всегда хотел стать лучше.

Услышав это, Гриффин посмотрел на него.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты вернешься, — тихо сказал Броуди. — Ты сам себя туда загнал. Ты всегда так делаешь, Гриф, и это внушает благоговейный трепет, если хочешь знать правду.

— Послушай, все, что я делаю, это избегаю того, чтобы ты созывал помощь.

— Ты так боишься маму? Ну же, после всего, с чем ты столкнулся?

Гриффин долго смотрел на него, и сердце Линди снова сжалось от того, что происходило за этими удивительными глазами.

— Я не хотел быть здесь, — наконец, сказал он.

— Я знаю.

— И ты заставил его это сделать.

— Я знаю.

Гриффин вздохнул, а затем натянуто рассмеялся.

— Ты ведь понимаешь, что я буду твоим начальником, верно?

— Да. Но ты будешь со мной помягче.

— Зря надеешься.

Броуди моргнул.

— Ты заставишь меня раздавать питьевую воду, следить, чтобы у всех были закуски, или что-то в этом роде, верно?

— Что-то подобное. Ни о чем не беспокойся.

— Да. Спасибо. Я ни о чем не буду беспокоиться.

Линди сосредоточилась на полете и постаралась избавиться от комка в горле. Довольно скоро она повела их на последний спуск через темную и дымную атмосферу, полет был таким же трудным, как и в прошлый раз, с ограниченной видимостью. Но она была готова к этому, и не было ничего такого, с чем она не могла бы справиться, вместо этого удивляясь глубине любви между двумя мужчинами, несмотря на все, через что они прошли.

Были бы у нее брат или сестра, если бы ее родители были живы? Сделала бы она что-нибудь, что угодно, если бы ее брат нуждался в ней, в том числе приостановила бы свою жизнь, чтобы убедиться, что он или она вернутся к своей?

Поскольку у нее не осталось никаких кровных связей, эти размышления казались тщетными и глупыми, и, конечно же, неуместными, и она выбросила их из головы.

Но она не могла так же легко выбросить из головы то, что узнала о Гриффине, и обнаружила, что хочет успокоить его, исцелить. Дотронуться до него. Ей хотелось прижать его к себе и никогда не отпускать.

Так же ужасно сложно и так же ужасно просто.

Глава 17

В Сан-Пуэблу они приехали поздно. Оказавшись в гостинице, Гриффин отправился спать, оставив Броуди наедине на целый вечер, когда ему нечего было делать.

Его любимый вид вечеров. До этого он был в медном каньоне всего один раз, во время рыбной ловли, когда услышал о Сан-Пуэбле и их пожаре, но так близко к самой деревне он не подходил.

Он уже знал, что любит Мексику. Погода всегда была хорошая, а рыбалка еще лучше. Кроме того, люди здесь жили по своему расписанию, а это означало, что все делалось в свое время — его любимая часть этого места.

В данный момент его желудок был полон стряпней Розы, и он стоял прямо перед маленькой гостиницей, где они будут спать сегодня вечером, глядя вниз на бегущий ручей, настолько полный рыбы, плавающей в бледном, наполненном дымом лунном свете, что он мог бы протянуть руку и схватить одну.

Теперь это было место, где человек мог взять приличную передышку, место, где он мог забыть все стрессы и просто расслабиться. Жизнь была бы напрасной, если бы не возвращение назад.

К сожалению, с каждым вдохом он вдыхал густой дым, но Гриффин это исправит, он был уверен.

— Maldita sea (исп. проклятье).

Немного зная испанский, Броуди приподнял бровь, услышав эту клятву, произнесенную мелодичным женским голосом. Обернувшись, он с трудом разглядел очертания кого-то, кто сидел у дерева, опустив ноги в воду. Подойдя ближе, он увидел, что это Нина, красивая дочь Тома. Он хорошо рассмотрел ее за ужином и наслаждался ее диким духом.

Длинные волосы ниспадали на спину, на ней был тот же ярко-красный сарафан, в котором она сидела за столом, и он на мгновение удивился, что она так плотно облегает свои изгибы. Не то чтобы он жаловался. Господи, нет. Он ничего так не любил, как смотреть на великолепную женщину за аппетитным ужином.

В данный момент она сосредоточенно смотрела на страницы раскрытой книги, ее губы двигались, когда она читала, а также когда она ругалась, довольно впечатляюще.

— А теперь, дорогая, если эта книга тебя раздражает, — сказал он, — просто отбрось ее в сторону.

Она резко вскинула голову. Ее губы перестали шевелиться.

Он прислонился спиной к дереву, чтобы насладиться ее видом.

— Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на чтение истории, которая тебе не нравится.

Она медленно отложила книгу и посмотрела на него своими миндалевидными темными-темными глазами.

- Что ты здесь делаешь?

Оттолкнувшись от дерева, он подошел ближе и заглянул в воду, несущуюся по камням и песку.

— Обожаю этот звук, — пробормотал он. — А ты разве нет?

— Я… — она отпустила свою агрессию и тихо рассмеялась. — Я даже не слышу его больше.

— Ну, это просто досадно, если вы спросите меня. Что ты там читала?

— Ничего.

— Ничто не заставляет тебя ругаться?

Она вздохнула.

- “Дневники принцессы».

“Дневники принцессы».

— Это оригинальная американская версия. Я… — Она посмотрела на него долгим взглядом. — Не смей смеяться. Учусь читать по-английски.

Он пристально посмотрел на нее.

— Но… это удивительно. Ты говоришь на нем так бегло, что я просто предположил, что ты тоже можешь его прочесть.

Ее пышная нижняя губа слегка выпятилась.

— Нет. Не очень хорошо. Я научилась говорить на слух. — Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц. — Ты читаешь по-английски?

Конечно, но он не придавал этому особого значения.

— Да.

Нина немного потянулась, выгибая спину, выпячивая свои красивые груди в лунном свете, прежде чем бросить на него еще один косой взгляд, чтобы убедиться, что он наблюдает.

Он определенно смотрел.

Она похлопала по месту рядом с собой.

И поскольку он был мужчиной, причем явно очень слабым, он сел.

— Если я буду читать вслух, — промурлыкала она, — ты сможешь сказать мне все слова, которых я не знаю.

— Я мог бы, — согласился он, улыбаясь, когда она убедилась, что ее бедро и грудь плотно прижаты к его боку. Она положила открытую книгу наполовину себе на колени, наполовину ему. Посерьезнев, она склонила свою темную голову над страницами и снова включила фонарик.

— Почему «Дневники Принцессы»?

— Мне его принесла Линди. Ей нравится называть меня принцессой, потому что, — с низким, сексуальным смехом она придвинулась немного ближе, прижимаясь к его телу, которое начинало получать удовольствие от внимания. — Потому что, давай посмотрим правде в глаза, я принцесса. Нет смысла отрицать правду, не так ли?

Броуди хрипло рассмеялся, наслаждаясь тем, что такая красивая, интересная женщина подошла к нему.

— Бесспорно.

— Ты похож на своего брата, Броуди Мур?

— Что ты имеешь в виду?

Одним пальцем она легонько коснулась его сердца.

— Ты даешь и даешь, пока ничего не останется? — она грустно улыбнулась, когда он удивленно посмотрел на нее. — Я чувствую людей, — сказала она. — А в твоем брате я чувствую пустоту.

— Это не от помощи другим. Это от потери. Большой потери.

Она кивнула.

— Я тоже проиграла. Но жизнь слишком коротка, чтобы останавливаться на ней. Жизнь слишком коротка, чтобы делать что-то, кроме того, что вы хотите. — Она провела пальцами по его горлу, по затылку, погрузила их в волосы и потянула, совсем чуть-чуть, так что они оказались намного ближе.

Едва переведя дыхание, он посмотрел на ее губы.

— Мой брат отдаст свой последний вздох любому, кто в нем нуждается, — тихо сказал он. — Я… гораздо более эгоистичен.

Он думал, что она отступит от его грубой честности. Вместо этого она подняла другую руку и обхватила его подбородок.

— Тогда ты такой же, как я. Ты делаешь то, что нужно, все, что нужно, чтобы делать то, что тебе нравится.

— Да…

Это было последнее слово, которое он успел произнести, прежде чем она накрыла его рот своим.

Гриффин спал как убитый и проснулся, вздрогнув, уже осознавая один весьма необычный факт: он не видел снов.

Он сел прямо, потирая лицо руками, когда одеяло упало с него, и напрягая мозг в поисках остатков затянувшихся кошмаров, потому что, конечно же, они у него были. Они всегда были у него.

Ничего.

В изумлении он убрал руки от лица и моргнул, чтобы увидеть Линди. Она стояла в ногах его кровати, одетая в джинсы и футболку со смайликом на ней.

— Ты носишь это, чтобы не улыбаться? — спросил он.

— Ты так хорошо меня знаешь. — Но она просто стояла и смотрела на него.

— Э-э… Доброе утро?

— Они тебе снились?

— Кто?

Ее голос был полон сочувствия, настолько неожиданного, что он был поражен.

— Твоя команда, твои друзья. Грэг.

Его голос был хриплым от сна и эмоций, которые приходили с мыслями о Греге.

— Я… обычно да.

— Ты так много потерял.

— Да. Но вчера вечером, — он озадаченно покачал головой. — Мне ничего этого не снилось, нет. Я видел тебя во сне, — неожиданно осознал он. Ему снилась Линди в его объятиях в реке при лунном свете, ее мягкое, крепкое, но соблазнительное тело, извивающееся в его объятиях.

Прямое попадание в его обычные мрачные воспоминания, и все же он не вздрогнул, как мог бы всего неделю назад. Он провел последний год, оплакивая потерю своих друзей, людей, которые были ему как братья, людей, которые боролись с огнем вместе с ним, людей, которые боролись, плакали и смеялись вместе с ним. Он так долго был несчастен, и его переполняло чувство потери. Их воспоминания прочно укоренились в его сознании, но внезапно появилось место для чего-то еще.

Желание этой сильной, удивительной, красивой женщины.

— Прости, — прошептала она. — Мне очень жаль.

— Броуди не должен был тебе говорить.

— Не думаю, что он рассказал мне все.

— Нет.

Она посмотрела на него, явно ожидая ответа, и он покачал головой.

— Я не говорю об этом, Линди.

— Когда-нибудь?

— Никогда. Лучше бы ты этого не знала.

— Я рада, что знаю. Это помогает… — она прикусила нижнюю губу, отвела взгляд и снова встретилась с ним взглядом. — В ту первую ночь, у ручья. Ты помнишь?

— Когда я купался в ручье для твоего развлечения? Я помню, — сухо сказал он.

— Я… хотела тебя. Я хотела тебя сильно и быстро, а потом я хотела, чтобы ты ушел. Вот… вот как мне это нравится.

Он удивленно рассмеялся, услышав ее признание. Ее честность всегда поражала его. Ему это в ней нравилось. Сравнение было неправильным, он знал это, но ему всегда приходилось вытягивать чувства и мысли из женщин в своей жизни. Линди и представить себе не могла, как приятно было не делать этого.

— Но ты же не хотел, чтобы я была такой, — сказала ему Линди. — Когда захочешь, ты сказал, что захочешь надолго.

— Это я тоже помню. — Его голос теперь казался резким и хриплым, что уже нельзя было списать на раннее утро.

— У тебя есть семья, с которой ты близок, у тебя есть друзья из детского сада. — Она выглядела озадаченной этим. — Ты из тех парней, которые растягивают надолго.

— Да.

— Вовсе нет.

Он вздохнул.

— Линди.

— Я не говорю, что это легче принять, — сказала она. — Что я бросилась на тебя, а ты отступил. — Ее губы изогнулись в кривой усмешке. — Но теперь, по крайней мере, я могу это понять. Я могу тебя понять. Я так сожалею о том, что тебе пришлось пережить, Гриффин. Я знаю, что люди говорят эти слова, когда на самом деле не знают, о чем они говорят, но я знаю.

— Сомневаюсь, что ты чувствуешь вину за двенадцать жизней.

— Ты не должен чувствовать себя таким образом либо…

— Не говори мне, что я должен чувствовать. — Как только он произнес эти слова, он тут же пожалел о них и поднял руку, когда она хотела заговорить. — Нет, мне очень жаль. Послушай, я явно не гожусь для общества.

Затем раздалось тихое “мяу", и Люцифер прыгнул на кровать. Он промахнулся на добрый фут и в конце концов вцепился в край матраса, его острые как бритва когти впились в одеяла, когда он беспомощно смотрел на них.

Не в силах больше ничего сделать, Гриффин помог котенку подняться наверх.

— Этот чертов кот. — Опровергая ее слова, Линди протянула руку и погладила Люцифера под подбородком. — Я же говорила тебе, что потеряла родителей. Мне было четыре года, — тихо сказала она. — А потом, когда я стала старше, я тоже потеряла дедушку. Он был всем, что у меня осталось. — Ее глаза затуманились, когда она встретилась с ним взглядом. — Я знаю потерю. Возможно, я не знаю этого в той же степени, что и ты.

— Потеря есть потеря, — сказал он хрипло, его горло сжалось. — И я не должен был предполагать обратное. Линди, ты такая милая и понимающая прямо сейчас, что я чувствую себя слизняком.

— Ну, слизняк, пора вставать и жить. — Она протянула ему руку.

Он пристально посмотрел на нее. Это была одна из самых сильных женщин, которых он когда-либо встречал, женщина, не нуждающаяся в мягкости или сострадании к себе, и она пыталась дать ему немного мягкости.

— И ты прав в одном, — прошептала она. — Потеря есть потеря. Мне жаль, что ты оказался здесь, и тебе пришлось столкнуться с этим снова.

— Мне не жаль, что я здесь, Если я могу помочь. — Он взял ее за руку, но теперь отпустил. — Окей. Я сейчас же встану с этой кровати.

— Хорошо.

— Я почти ничего не ношу. Вообще-то, я ничего не ношу. Справедливое предупреждение.

Ее взгляд пробежал по его обнаженной груди, затем по той части тела, которую прикрывало одеяло. Никакого смущения за эту женщину, только откровенный интерес.

Он мог бы рассмеяться, если бы его тело не отвечало на этот безошибочный голод в ее глазах, тело, которое не работало на него таким образом в течение года.

— Линди…

— Ладно. — Повернувшись, она направилась к двери. Она почувствовала, как ее лицо вспыхнуло, что было для нее в новинку, и оглянулась через плечо. — Я просто встречусь с тобой… — Она замолчала, потому что он двигался быстро. Он уже сбросил одеяло, спустил босые ноги на пол и встал.

Восхитительно обнаженный.

Он не стал прятаться и не прыгнул обратно в постель. Нет, он просто стоял там, выглядя помятым, разрушительно восхитительным и немного смущенным.

— Я думал, ты ушла.

— Ладно. Ухожу. — Ее ноги не двигались. Но ее взгляд был прикован к нему, и она ничего не могла с собой поделать. Боже милостивый, он был прекрасен.

Мужчина действительно сделал шаг в ее сторону.

— Мы продолжаем ходить вокруг да около, не так ли?

— П-продолжаем?

— Ты хочешь меня, я хочу тебя…

— Ты не хотел меня.

— О, да. Я просто не хотел по-быстрому. Но если ты и дальше будешь так на меня смотреть, я могу передумать.

Женщина отвела взгляд от его очаровательных… частей тела… и взглянула Гриффину в лицо.

— Ты собираешься спать со мной? — о, Боже, это был ее голос, полный надежды и мольбы?

— Вообще-то я не думал о сне.

Она почувствовала, как ее тело отреагировало на это. Ее кожа напряглась, соски стали твердыми, бедра задрожали.

Черт, это было слишком долго.

Но его первые инстинкты, те, что заставили его предупредить ее о долгой поездке, были хорошими. И он нуждался в уважении. Со вздохом о том, что могло бы быть — и что могло бы быть обещано было настолько фантастическим, что ее тело разогрелось еще — она бросила последний взгляд. Она просто ничего не могла с собой поделать.

А потом медленно попятилась к двери.

— Ты что, испугалась? — спросил он.

Он не имел этого в виду, она знала. Она только подтолкнула его к ответной реакции на данный момент. Она нащупала ручку и повернулась лицом к двери.

— Тогда, наверное, ты все придумала, — сказал он. — Разве не в этом ты когда-то обвиняла меня?

Черт возьми. Она могла быть такой сильной только для них двоих.

— Я покажу тебе, как надо говорить, — пообещала она и резко повернулась. Потом ахнула, потому что он был гораздо ближе, чем она думала.

— Это правда? — вкрадчиво спросил он.

— Чертовски верно. — Она сглотнула, когда увидела его удивительное тело. — Когда от тебя не зависят восемьдесят с чем-то мужчин. — Собрав всю свою силу воли, большая часть которой покинула ее, она снова повернулась — Боже, он был впечатляющим — и выбежала за дверь.

Она убежала на кухню за неимением лучшего места, чтобы уйти, и закончила тем, что стояла там, немного ошеломленная тем, что только что произошло, обмахивая свое разгоряченное лицо, ее тело было на самой высокой из высоких нот.

— Ке паса, дорогая?

Так потерявшись в своем собственном мире, Линди чуть не выпрыгнула из собственной кожи, услышав голос Розы.

— Что? Ничего. — Она перестала обмахивать лицо веером и постаралась выглядеть непринужденно. — Со мной ничего не случилось.

— Угу. — Роза мягко оттолкнула Таллулу из-под ног и протянула Линди тарелку, доверху наполненную "хевос ранчерос". Она оглядела Линди с головы до ног, а потом снова посмотрела на нее. — Ты выглядишь так, будто тебя только что посетил Санта-Клаус.

— Нет. — Линди начала набрасываться на еду, немного сбитая с толку одним фактом — Гриффин действительно хотел ее. Она только что видела самое великолепное доказательство этого, подпрыгивающее в утреннем воздухе. В приподнятом настроении она усмехнулась. И ей пришлось снова обмахиваться веером.

— Только не Санта-Клаус. — Ее улыбка стала шире. — Но кое-что такое же хорошее.

Глава 18

Десять минут спустя, все еще не отдохнувшая, Линди выглянула из окна кухни и поставила тарелку в раковину. Она беспокоилась о густоте дыма и о том, насколько близко может быть огонь. Роза только что ушла проведать гостью, и, думая, что она одна, Линди повернулась, чтобы выйти на улицу навстречу едва начавшемуся дню.

И столкнулась с Гриффином.

Он поднял руки, чтобы поддержать ее.

— Готова?

— Да. — Линди старалась смотреть на лицо мужчины, а не на его тело, которое теперь представляла себе обнаженным. — А ты?

Гриффин посмотрел через ее плечо в окно, туда, где был припаркован джип. Броди уже был там, как и Том.

— Я не хотел возвращаться, — признался он. — Мне неприятно, что я должен быть здесь, но… — он глубоко вздохнул и покачал головой. — Но снова жить, заниматься чем-то, кроме хандры и размышлений… это был интересный, хотя и болезненный, процесс.

— Мне очень жаль, Гриффин.

Мужчина пожал плечами, глядя в дымное небо.

— Том сказал мне, что они теряли контроль три или четыре раза, хуже всего было вчера. Нам еще предстоит кое-что сделать, чтобы спасти другие ранчо.

— Том благодарен тебе за то, что ты вернулся…

— И..?

— И… я тоже.

Гриффин посмотрел в прекрасные глаза женщины, в которых, обычно, не отражались эмоции. Сейчас они не были так свободны от эмоций, как несколько минут назад в его спальне.

— Мне не нужна твоя благодарность.

— Почему?

Она снова использовала пальцы в качестве расчески и не беспокоилась ни о каких обычных женских пороках, за исключением того, что ее губы снова пахли клубникой. Он думал, что сможет кусать их довольно долго и никогда не устанет делать этого, но это был темный и опасный мыслительный процесс, поэтому Гриффин сосредоточился на настоящем.

Она все еще не искала ничего большего, чем быстрый перепих к их очевидному зуду.

И он все еще не мог понять, почему она была с ним один раз, а потом ушла.

— Я просто хочу поскорее с этим покончить.

— Тогда давай сделаем это.

— Да. — Он мог бы отступить назад, когда женщина прошла мимо него и вышла за дверь, но вместо этого Гриффин подошел ближе.

Линди вопросительно посмотрела на него, и это выражение превратилось в нечто совершенно иное, когда он положил руку ей на бедро.

— Будь сегодня в безопасности, — пробормотал он.

— Я всегда такая…

— Нет, не надо мне автоматического ответа, который ты даешь всем остальным. Будь в безопасности, — снова прошептал Гриффин, его рот был так близко к ее уху, что он не мог не позволить своим губам коснуться чувствительной плоти прямо под ним.

Ее глаза затрепетали и закрылись.

— Я… попробую.

— Да. — Боже, только вкус ее сладкой кожи… — очень постарайся. — Безумно, ему нужно было больше, поэтому мужчина провел губами по ее подбородку, к самому уголку рта.

— Гриффин… — как всегда нетерпеливая, Линди запустила пальцы в его волосы и поправила их, давая ему тот вкус клубничного блеска и женщины, о которой он так мечтал. Рай, влажный, жаркий, славный рай, пока в кухне не послышались шаги.

Линди отстранилась первой, и Гриффин медленно моргнул Розе, чтобы сфокусировать взгляд.

Женщина улыбнулась.

— Разве вам двоим не нужно сначала кое-что сделать?

Когда Линди вышла на улицу, Том, Гриффин, Броуди и трое других владельцев соседних ранчо уже забирались в джип, чтобы добраться до пожара.

Губы Линди все еще зудели, но она оглядела их всех, пытаясь понять, как попасть внутрь, не сидя на чьих-то коленях.

— Может, нам лучше взять другую машину?

— Больше ничего нет, — сказал Том. — Только что уехали три другие машины. Запрыгивай, ты же знаешь, ЧТО ЭТО уже практически рядом.

— Да, но… хм. — Линди взглянула на Гриффина, который занял переднее сиденье. Она могла сказать, что он не был в восторге от того, что все они рисковали своими жизнями, но, черт возьми, вся его команда рисковала собой, и он слишком хорошо это знал.

Затем из дома вышла Нина, одетая так непохоже на себя, что Линди моргнула.

— У тебя действительно есть пара штанов?

— Посмотри ближе.

Линди послушалась и нахмурилась. –

Эй, это же моя одежда.

— Да, и спасибо тебе. — Нина пританцовывала, одетая в любимые джинсы Линди и рубашку из шамбре с длинными рукавами, и выглядела как девочка-пинап, играющая в переодевание. — Хорошо для меня, да?

Лучше, чем на гораздо худощавом теле Линди, но сейчас было не время сокрушаться о том, что она никогда не была слишком женственной и вряд ли станет такой в ближайшее время.

Нина подошла поближе к джипу и улыбнулась Броуди, сидевшему на заднем сиденье.

- Наверное, мне придется на кого-нибудь сесть. Ты ведь не против занять свое место, ковбой? — спросила она.

— Ты что, шутишь? Броуди раскрыл объятия. — Давай, детка.

Она перепрыгнула через дверь и уселась прямо на колени Броуди, как будто это место было специально для нее приготовлено. Броуди поймал ее, с трудом, выглядя так, словно выиграл в лотерею, когда его руки освоились со своим грузом.

— Спасибо, что провел со мной время прошлой ночью, — промурлыкала Нина ему на ухо.

Том резко обернулся и впился взглядом, но не в Нину, а прямо в глаза Броуди, внезапно став гораздо больше похожим на шерифа, который имеет дело с нарушителем, похожем на несчастного, удачливого рыбака.

Броуди тут же выпрямился, поднял руки и слегка улыбнулся женщине, сидевшей у него на коленях.

— Учить тебя читать по-английски было… приятно.

— Тогда ты можешь научить меня большему сегодня вечером, — сказала она.

Броуди снова взглянул на Тома, который теперь злобно смотрел на него в зеркало заднего вида.

— Тебе весело, парень? — спросил шериф.

— Нет. Нет, сэр.

— Смотри, чтобы этого не случилось.

Когда он завел мотор, Броуди глубоко вздохнул и резко остановился, когда Нина наклонилась и укусила его за ухо.

— Нина… — прижав руки к бокам, Броуди закрыл глаза, наклонив голову, чтобы дать ей лучший доступ, но послушно держа пальцы при себе.

Линди закатила глаза на выходки Нины, затем посмотрела на мужчину, сидящего с дробовиком, который смотрел на нее в ответ.

— Ты садишься? — спросил Гриффин.

— Да, — ответила она, гадая, где же ей это делать. Она точно не собиралась устраивать всем такое шоу, как только что устроила Нина.

— Тогда давай, — сказал он деловым тоном, за исключением блеска в глазах, пока ждал ее.

И стал ждать.

— Проклятие. Подвинься поближе.

— Сиденье довольно маленькое. — Он похлопал себя по ногам. — Но у меня здесь достаточно места.

Открыв дверцу, Линди перелезла через него и ерзала, виляя задом, пока он не был вынужден перебраться на сиденье.

— Видишь? — торжествующе воскликнула она. — Мы оба поместились.

— Угу. — Ему пришлось поднять руку, чтобы освободить ей место, и в результате она упала ей на плечи. Том нажал на газ, и другая рука Гриффина, упершаяся в приборную панель, заставила ее чувствовать себя окруженной им — и немного задыхающейся.

— Забавно, но для двух людей, которые хотят держаться подальше друг от друга, — сказал он ей на ухо, — нам это никогда не удается.

— Да. Забавно. — Отвернувшись, Линди ахнула, когда они покинули город и начали подъем. Прошлой ночью она видела землю с воздуха, но темнота и дым мешали ей осмотреться. Она была потрясена тем, как много сгорело.

— Да, это плохо. Нам нужно снова перекрыть северную и юго-западную оконечности. — Том указал на ближайшую горную вершину, на которую Гриффин забрался в тот первый день, чтобы хорошенько осмотреть периметр. Пламя почти поглотило его. — Мы их получим, и все будет хорошо, верно, Гриффин?

— Верно. — Но пожарный смотрел на эту вершину с опаской.

Из-за пожара штаб пожарной охраны был перенесен далеко на восток от того места, где он находился. И снова Линди пришла в ужас от того, как много всего пропало.

— Боже…

Гриффин выглядел таким же мрачным, когда они вышли и собрались вокруг двух грузовиков с водой.

У каждой машины было по три человека, которые раскладывали шланги. Они только что вернулись с реки, где наполнили баки. У одного из них был GPS-навигатор и компьютер внутри грузовика, работающий на батарейках, чтобы показать им карту на экране.

— EBay, — сказал он по-английски с сильным акцентом и улыбнулся. — Буэна, си?

— Да, очень хорошо. — Гриффин изучил карту, затем поднял предыдущую карту, обновляя ее до текущих огневых линий. Затем он переоценил то, что было сделано за последнюю неделю, то, что еще нужно было сделать.

Линди наблюдала, как он руководит людьми с естественным лидерством и искренней заботой об усилиях, которые отвлекали ее от горячей, изнуряющей работы. Она видела, что на этот раз ему было легче, но не намного, не упуская из виду больной взгляд в его глазах, когда они прошли часть периметра, осматривая в общей сложности пять полностью разрушенных ранчо. Женщина видела, как он побледнел, когда она перевела ему новость о том, что еще трое мужчин пострадали от вдыхания дыма прошлой ночью и их увозят отсюда. И она видела, что он постоянно ищет ее, словно проверяя, все ли с ней в порядке.

Каждый раз, когда Гриффин это делал, что-то происходило с ней глубоко внутри, что-то, чего она действительно не понимала, но они сосредоточились на границах огня, который должен был оставаться сдерживаемым и не сдерживался.

Шли часы, и большую часть второй половины дня Линди провела в одиночестве, потому что Гриффин постоянно переходил от маленькой команды к другой, пробираясь по краям, ища истинное сдерживание, состояние, которое продолжало ускользать от них.

Руки болели, легкие тоже. Она решила, что сможет неделю стоять под горячим душем, две спать и, возможно, даже съесть все в холодильнике Розы, причем не обязательно в таком порядке. Чуть сгорбившись, Линди оперлась на большие грабли, которые тащила по мертвым сосновым иглам у северо-западного края линии огня, чуть выше еще трех ранчо, на которые она продолжала смотреть, просто чтобы убедиться, что они были там в целости и сохранности. Она также продолжала искать Гриффина, по той же причине.

— Он сильный, — тихо сказал Броуди, подходя к ней. Гриффин взбирался на скалу к северу от них, и чуть севернее пожара.

Линди повернулась, чтобы посмотреть на Броуди, а затем снова на Гриффина, когда его длинное, худое тело легко поднялось вверх.

— Черт возьми, да, он сильный.

— Я не был уверен, что это его сломит или заставит что-то делать.

— Если этот пожар в Айдахо не сломал его, — сказала она. — Я не думаю, что кто-то может это сделать.

Высоко-высоко над ними Гриффин остановился, чтобы проверить навигатор, и снова начал подниматься. — И если это что-нибудь значит, — сказала она Броуди. — Я думаю, что ты удивительный брат.

Он не сводил глаз с Гриффина.

— Это очень много значит.

Линди улыбнулась и снова принялась наблюдать за Гриффином. Она хотела быть с ним там, наверху, хотя и понимала, что задержала бы его, потому что астма сегодня действовала ей на нервы. И все же она хотела быть с ним в чем-то новом и довольно пугающем. Поэтому она намеренно погрузилась в физическую работу, чтобы не думать. Линди сгребала и разгребала, использовала свой ингалятор, а затем сгребала еще немного.

Это сработало, и много, много позже, через несколько часов после их обеденного перерыва и более тяжелой работы, она удивленно подняла глаза, когда кто-то обнял ее руками из-за спины.

— Мы сдержали его, — сказал Гриффин с победоносными нотками в голосе, кружа ее вокруг себя. — Скажи им, что пока ветер спокоен, мы поймали этого сукина сына.

Линди хотела улыбнуться, но его губы накрыли ее в с трудом заработанном радостном поцелуе.

В сумерках они вывалились из джипа в гостинице "Рио-Виста" — измученная, грязная, голодная компания, расходившаяся в разные стороны, пока каждый спотыкался на своем пути домой.

Броуди постоял немного в кромешной тьме ночи, такой же усталый, как и все остальные, но не мог прийти в себя после всего, что они сделали сегодня. Он не мог вспомнить, когда в последний раз был частью такой команды, или когда он так много работал.

Возможно, он никогда не работал так усердно. Когда-либо.

Нелегко признаться даже самому себе, окруженному людьми, которые все время так много работали, включая женщину, которую он знал всего один день и никак не мог насытиться ею.

Теперь он смотрел на нее. Нина смотрела прямо на него, ее глаза были мягкими, сексуальными. Сладкими. Она подождала, пока отец войдет в дом. Затем, умудрившись выглядеть спокойной и красивой, несмотря на то, что весь день провела в огне, она положила руку на грудь Броуди и наклонилась к нему.

— Сегодня вечером? — прошептала она.

Он повернул голову и увидел, как закрылась входная дверь Тома. Это был звук захлопывающегося гроба, и все же обещание в ее голосе привлекло его, как ничто другое.

— Мы могли бы посидеть во дворе, — предложила она. — И читать так же, как вчера вечером…

Хотя они оба знали, что это было не все, что они сделали прошлой ночью.

— Я знаю, что смогу получить хорошую работу в Штатах, если ты покажешь мне еще немного, — тихо добавила она.

— Ты недооцениваешь себя, ты уже читаешь по-английски.

— Ты боишься, что я задержу тебя допоздна? Ты слишком много работаешь? — В ее взгляде было такое обещание, что у него перехватило дыхание. — Не волнуйся, здоровяк. Я уложу тебя, если ты этого хочешь.

— Чего я хочу, — сказал он, потрясенный осознанием правды, — так это просто быть с тобой.

Медленная улыбка изогнула ее губы, и она крепко обняла его, прижимаясь ближе, вздыхая, когда он обвил руками ее тело.

— Ты такой хороший человек, Броуди Мур. И хороший учитель тоже.

Закрыв глаза, он продолжал держаться. Хороший человек? Хороший учитель? Черт возьми, он мог быть образованным, иметь ученую степень и быть способным преподавать, это правда, но он никогда не беспокоился об этом. Слишком много работы, слишком много времени.…

И если он столкнулся с правдой здесь, то должен был столкнуться и с этой — он был довольно ленив в своей жизни, и вполне доволен этим.

— Я не тот человек, за которого ты меня принимаешь.

— Нет? — ее улыбка была доброй. — Ты не проехал пятьсот миль, чтобы убедиться, что Гриффин в порядке, пока он борется с этим огнем для нас? Ты не приложил руку к этому делу, хотя мог бы остаться в деревне на весь день и позволить другим сделать это? Ты не тратишь свое драгоценное время на сон, помогая мне учить английский? — она наклонилась ближе и прижалась губами к его уху. — Ты не занимался со мной любовью под ночным небом и не показывал мне небеса, о существовании которых я и не подозревала?

— Нина… — мужчина обхватил ладонями ее лицо и заглянул глубоко в глаза, испустив беспомощный стон, когда увидел отраженные в них эмоции. — Дома я совсем другой. Я не очень много работаю, я просто катаюсь на коньках, и… и близкие мне позволяют.

— Все дело в твоей сексуальной улыбке.

— Я серьезно. До недавнего времени я был дерьмовым братом, и я не хотел бы видеть тебя снова после того, как мы…

— Тсс. — Она приложила пальцы к его губам. — Я не знаю того человека, которого ты описываешь. Я знаю человека, перед которым стою, человека, который поможет мне лучше читать по-английски, а потом будет сводить меня с ума всю оставшуюся ночь, потому что нам хорошо вместе. Сейчас. — Она вздохнула и улыбнулась. — Есть вопросы?

Броуди убрал ее пальцы со своего рта и улыбнулся в ответ, его грудь расслабилась от облегчения, от возбуждения, от других вещей, которые внезапно перестали его пугать.

— Никаких вопросов.

От ее улыбки у него перехватило дыхание и сердце.

— Хорошо.

Слишком взвинченный, чтобы заснуть, Гриффин оставил Броуди снаружи с Ниной и вошел в гостиницу. Он был уже на полпути к кухне, когда понял, что есть одна вещь, которую он хочет больше, чем еду.

Линди.

Он пошел обратно по коридору, но Линди нигде не было-ни в гостиной, ни во дворе. Он проверил ее комнату, в которой не было женщины с огненными волосами.

А еще там нет диких котят.

Что она сделала с Люцифером? И как после того дня, что они провели вместе, у нее хватило сил быть где угодно, только не в этой постели?

Выйдя снова, на этот раз через заднюю дверь гостиницы, Гриффин услышал ее голос в темноте и двинулся вперед. Он нашел ее сидящей у ручья, Люцифер сидел у нее на коленях и хлопал лапой по подбородку.

— Успокойся, — сказала она коту, который изо всех сил старался взобраться на нее. — Ты действительно думал, что я не вернусь за тобой? — женщина тихо рассмеялась, перекрывая шум прибывающей воды. — Так бы тебе и надо, несносный маленький блохастик.

— Мяу.

— Да, конечно. — Она погладила маленькую спинку, и Люцифер выгнулся от удовольствия. — Послушай, я не собираюсь бросать тебя или что-то в этом роде, но, честно говоря, я не очень хорошая ставка.

Удивленный, Гриффин резко остановился. Линди думала, что она не очень хорошая ставка? Она, с силой и храбростью десяти мужчин? Как она могла в это поверить?

Все еще не видя Гриффина, Линди плюхнулась на спину на берегу ручья, подняла котенка и посмотрела ему в лицо.

— Послушай, Кот… я не настолько хороша для тебя. Я требовательная и напористая, и, честно говоря, я даже не такая хорошая. Серьезно, — прошептала она, — ты должен бежать, спасая свою жизнь.

Котенок не казался обеспокоенным, и Линди издала тихий смешок, который разбил сердце Гриффина, заставив Люцифера опуститься к ее груди.

— Почему ты не бежишь? — спросила она, прижимаясь щекой к его щеке.

Гриффину до боли хотелось подойти к ней, доказать, что она ошибается насчет того, что это плохая ставка.

Но и он не был хорошей ставкой.

Поэтому он собрался с духом, что было нелегко, повернулся и пошел прочь.

Глава 19

Отдохнув от пожара, Том быстро принял душ у себя дома, затем прошел по своей хорошо протоптанной дорожке к гостинице, вошел через заднюю дверь и сразу же оказался на кухне. Как он и предполагал, Роза была там, указывая нескольким местным женщинам, как все расставить; “все” было больше блюд и блюд с едой, чем Том мог сосчитать.

— Ты готовила для всех нас? — спросил он, улыбаясь, когда она резко обернулась, выглядя необычайно встревоженной.

— Ты всем рассказал? — потребовала она ответа.

— Почему ты всегда отвечаешь на мой вопрос одним из своих? — мужчина дотронулся до самого кончика ее озабоченного носа. — Все будут здесь, как только приведут себя в порядок. — Он наклонился, чтобы погладить Таллулу, которая сидела у него на ноге и, дрожа, ждала его внимания. — Для импровизированной фиесты они выйдут из леса.

— А Нина…

— Она тоже будет здесь. Ее одержимость поездкой в Штаты сменилась одержимостью братом Гриффина. Она не упустит шанса потанцевать с ним. — Том не был наивен; он знал, что его дочь питает к мужчинам исключительно здоровый аппетит. Ему просто не хотелось думать об этом, особенно потому, что на этой неделе она жаждала безработного, бесцельного американца, черт побери.

— А где Линди? — спросила Роза.

— Девчонка сегодня работала, должно быть, устала. Она не могла уйти далеко.

Роза поджала губы и нахмурилась.

— Не волнуйся, ты же знаешь нашу девочку. Ее привлечет запах еды.

Это вызвало улыбку у женщины, которая, вероятно, готовила весь день.

— Она заслуживает небольшой фиесты, si?

— Экспромт или нет, — согласился Том. — Ты же понимаешь, что это разозлит ее, когда она все поймет. Она ненавидит быть в центре внимания.

— Она так много для нас делает. Ей нужна жизнь, и так как она не получит ее для себя, мы собираемся помочь ей. Если она так измучена, как ты говоришь, она все равно не станет задавать вопросов.

— Она устала, да, но чертовски умна… — мужчина замолчал, когда Роза взяла его лицо в свои загрубевшие от работы руки. — Что?

— Ты же знаешь, что эта фиеста с таким же успехом могла бы быть и для тебя, Том Фаррелл.

Слегка ошеломленный ее прикосновением, более чем немного ошеломленный тем, как ему хотелось прижать ее руки к себе, чтобы она никогда не смогла остановиться, мужчина моргнул.

— Роза…

— Си?

— Не пугайся, но…

— Ты хочешь поцеловать меня?

Не в силах вымолвить ни слова, он просто смотрел на нее.

— Ох, Том. — Женщина нежно улыбнулась. — Как получилось, что за все это время ты ни разу не подумал об этом раньше?

Он снова моргнул, медленно, как сова.

— О чем именно ты подумала?

Ее пальцы скользнули в его длинные волосы, удерживаемые длинной веревкой. Женщина придвинулась чуть ближе.

Его тело отреагировало.

— Это, — прошептала она. Ее губы чувственно изогнулись, когда Роза отстранилась. — Подумай об этом как-нибудь, ладно? Я устала ждать. — Улыбнувшись в его удивленное лицо, женщина развернула его и выпроводила из кухни.

Через двадцать минут Линди поднялась с берега ручья и взяла кота на руки.

— Я хочу есть. — И, ведомая своим урчащим желудком, вошла в гостиницу. Она вошла в боковую дверь, которая вела во двор, и остановилась в изумлении, увидев толпу среди цветов и каменных скамеек. Над головой зигзагами проносились разноцветные ленты, повсюду была еда, гремела музыка мексиканской фиесты, любезно предоставленная четырьмя мужчинами в углу и их импровизированным оркестром.

Она узнала в них мужчин, которых видела в тот день на пожаре; она узнала и многих других, и сразу же была поглощена людьми, которые хотели поблагодарить ее, обнять, поговорить с ней.

- “Что это такое? — спросила она Розу, которая протянула ей напиток в обмен на Люцифера. — Празднование того, что огонь сдерживается?

Роза улыбнулась и поцеловала Линди сначала в правую щеку, потом в левую.

— Это праздник жизни, querida.

Через плечо Розы Линди заметила столь же озадаченного Гриффина, входящего во двор. Том тоже протянул ему стакан и похлопал по спине.

Гриффин взял бутылку пива и улыбнулся Тому, а затем его взгляд скользнул по комнате, останавливаясь только тогда, когда он столкнулся с ее взглядом.

Время, казалось, остановилось, и ее сердце тоже. А потом он начал пробираться сквозь толпу, все еще удерживая ее взгляд в плену, и остановился прямо перед ней.

— И ты все это делаешь? — спросил он ее.

— Ха! Моя querida здесь не умеет и воды столочь в ступе. — Роза обняла его. — Это моя благодарность.

— Но… огонь еще не погас.

— Так и есть. Все говорят, как тяжело ты работаешь. Без помощи Линди, без твоей помощи одному Богу известно, что случилось бы с Сан-Пуэблой. С нашей Касас. С гостиницей Линди.

Гриффин посмотрел на Линди.

— Твоей гостиницей?

Черт возьми.

— Да.

— Она хозяйка этого дома, — гордо сказала Роза. — Она купила его, когда предыдущий владелец три года назад сел в тюрьму. Этот человек, мой босс… ужасный, очень злой. Однажды Линди приехала сюда с доктором для детей и осталась. Ей понравилось. Она спасла меня, она спасла мою работу. Мило, Си?

— Очень мило. — Гриффин не сводил глаз с Линди, — мне казалось, ты говорила, что твой единственный дом — это небо. Что тебе нравится быть свободной, как птица, без всяких уз и привязанностей.

Роза просияла.

— О, нет. У Линди много привязанностей. — Она наклонилась ближе и заговорщицким шепотом спросила: — Она просто не хочет в этом признаваться.

— Эй, — сказала Линди, помахав рукой. — Я в своей комнате.

Роза просто обняла ее.

— Такой щедрый босс, ты позволяешь мне делать все, что я захочу.

— Позволяю тебе… — Линди покачала головой и рассмеялась. — Как будто кто-то "позволяет" тебе делать то, чего ты не хочешь.

Роза только улыбнулась.

Но Гриффин не мог пройти мимо этой новой информации.

— Это место твое, — повторил он. — Гостиница "Рио Виста" принадлежит Линди Андерсон.

— Да, — ответила Роза, постукивая ногой в такт музыке и покачивая бедрами. — Она такая красивая и внутри, и снаружи. Ты как думаешь?

Линди поставила бокал и бросила на Розу недовольный взгляд.

— Ладно, прекрати.

— Прекратить что? — Роза невинно подняла руки. — Я просто стою здесь.

— Да, ты просто стоишь там. Я тебя раскусила. — Линди ткнула в нее пальцем. — И это не сработает. Гриффин и я — взрослые люди. Мы не хотим, чтобы вы вмешивались в нашу жизнь.

— Да, но если бы ты жила своей собственной жизнью, я не была бы вынуждена вмешиваться.

Линди беспомощно рассмеялась, затем огляделась вокруг, на людей, веселящихся, празднующих, таких счастливых и полных жизни.

— Мне нужен свежий воздух.

— Свежее, чем этот? — Гриффин покачал головой. — Ты не получишь его, пока огонь не погаснет полностью.

— Тогда мне нужно пространство. — Линди успела пересечь двор и выйти через боковую дверь, прежде чем поняла, что он последовал за ней.

— Может быть, мне тоже нужно было пространство. — Гриффин прислонился к дереву и сделал большой глоток пива, наблюдая за ней поверх бутылки. Он слизнул каплю с верхней губы, вероятно, не подозревая, что она жаждала сделать именно это своим языком.

— Итак, — сказал он. — Здесь воздух свежее, чем во дворе?

— Сватовство Розы.

— Сватовство. Ты имеешь в виду… ты и я?

Линди не удержалась от смеха, увидев его удивление.

— Ты не настолько невежественен. — Она снова рассмеялась над его выражением лица. — Наверное, так оно и есть. Это же смешно, правда? Я имею в виду, что мы вдвоем… — женщина проглотила слова от жара, вспыхнувшего в его глазах. — Мы… — она перевела дыхание. — У нас нет ни единого шанса. Ни одного.

Гриффин молча смотрел на нее.

— Так ли это? — прошептала она с ужасающей мольбой в голосе.

— Линди…

— Послушай, я даже не хочу рисковать, — заверила она его, ее сердце бешено колотилось от первой лжи, которую она смогла произнести. — Все, что мне нужно, — это хорошенько выспаться перед завтрашним выступлением. Сон. — Развернувшись, Линди вернулась на кухню и сумела подняться наверх, в свою спальню, не будучи остановленной.

Каким-то образом Люцифер последовал за ней. Может быть, кот думал, что он собака, она не знала, но он забрался на одеяло в верхней части кровати. Его глаза горели, как у самого дьявола на свету, когда он ждал, чтобы его погладили.

— Извини, — сказала она, что угодно, но только не это. — Ты должен был зацепиться за кого-то, кому было не все равно.

Люцифер моргнул, и, чувствуя себя глупой, она придвинулась ближе, чтобы погладить его.

— Ладно, мне не все равно. Черт возьми. Но только немного.

Окна дребезжали от смеха и музыки внизу, но она решила, что просто устала настолько, что ничто не сможет удержать ее от сна. Линди плюхнулась на матрас, потому что не хотела присутствовать на вечеринке жалости.

Как только она это сделала, дверь ее спальни открылась, а затем захлопнулась.

Гриффин стоял там в своих темных джинсах и темной футболке и с таким же мрачным выражением лица.

— Не то чтобы я не хотел рисковать, — мрачно сказал он. — Дело в том, что я не знаю, как… я не… — он запустил пальцы в волосы, выглядя нехарактерно взволнованным и расстроенным. — Ах, черт возьми.

Женщина приполнялась.

— Гриффин…

— Нет, позволь мне сказать вот что.

Но он подошел к окну и облокотился на подоконник, прижавшись лбом к стеклу и глядя в ночь. Смотреть было особенно не на что при низкой луне, почти скрытой длинными, плывущими линиями дыма.

Но что бы он ни увидел, его широкие плечи, казалось, несли на себе всю тяжесть мира.

— Я много потерял в том последнем пожаре.

— Я знаю. — Все ее сердце смягчилось. — Гриффин, я знаю. — Казалось, она чувствовала, как ее сердце разрывается надвое. Как можно хотеть облегчить его боль всеми фибрами своей души?

Он закрыл глаза, затем повернулся и посмотрел на нее.

— У меня сдали нервы.

Линди встала с кровати.

— Может быть, временно. Это сделал бы любой.

— И все же сегодня мне удалось просто отлично.

— Потому что ты приспосабливаешься.

— Я себя ненавидел. Мне было так стыдно за свою способность забывать, что я заставил себя вспомнить Айдахо, просто чтобы помучить себя. Всю дорогу сюда сегодня вечером я чувствовал себя таким опустошенным, что просто хотел уехать куда-нибудь подальше.

Беспомощная перед волнами эмоций, исходящих от него, Линди подошла к Гриффину.

— Я не думал, что когда-нибудь сделаю это снова, — тихо сказал он. — Бороться с огнем, или…

— Или?

— Посмотреть на женщину. — Он обхватил пальцами ее бедра, притягивая ближе, а затем уткнулся лицом в изгиб ее шеи. — Когда я потерял своих друзей, своих товарищей в том пожаре, я думал, что никогда больше не захочу никого в своей жизни. — Подавленный, мужчина поднял лицо. — Но я смотрю на тебя, Линди.

У нее перехватило дыхание.

— Я хочу тебя, — прошептал Гриффин и притянул ее к себе, широко раскинув руки на ее спине, как будто хотел прикоснуться к ней как можно сильнее. — Я пытался игнорировать это, я пытался бороться с этим, но я не могу. Я так сильно хочу тебя, что не могу делать ничего другого.

Не сводя с него глаз, Линди попятилась к двери.

И заперла одну из немногих дверей, которые действительно запирались в этом месте.

Щелчок прозвучал необычайно громко в комнате, звук, который сумел конкурировать с музыкой, смехом и разговорами снизу.

Не было никакой необходимости снова подходить к нему, чтобы дотянуться, Гриффин не выпускал ее из своих объятий.

— Я хочу, чтобы ты остался, — сказала она, и затем они целовались, спотыкаясь о дверь в поисках опоры, их тела прижались друг к другу, их рты слились в единое целое.

Глава 20

Как и во всем остальном мире Линди, в их поцелуе не было ничего простого. Но для человека, который за год ни разу не поцеловал другую женщину, Линди решила, что Гриффин, похоже, прекрасно помнит, что и как делать, настолько хорошо, что ее кости, казалось, таяли. Мужчина сжал своими пальцами ее голову, удерживая неподвижно для своих глубоких поцелуев.

Как будто она хотела быть где угодно, только не здесь, зажатая между твердой деревянной дверью и еще более сильным, яростно возбужденным Гриффином. Она выгнулась еще ближе и была вознаграждена хриплым звуком его стона.

Освободив рот, чтобы вдохнуть немного воздуха, он зарылся лицом в ее волосы.

— Боже. Я даже не знаю, смогу ли это сделать. — Гриффин крепко обнял ее, так крепко, что Линди чувствовала, как он дрожит от страсти, от страха, от стольких вещей, но она сама чувствовала себя так же неуверенно.

— Это все равно, что сесть на велосипед, — пообещала она и нежно укусила его за горло, прежде чем успокоить языком.

Это вырвало еще один стон из глубины его горла, смешанный с неохотным смехом.

— Линди… я серьезно.

Поскольку она чувствовала, как доказательство его желания давит на нее, то снова поцеловала его в шею.

— Вы, кажется, совершенно серьезны и к тому же в рабочем состоянии.

— Механически, да, я едва могу сфокусировать взгляд от прилива всей крови к низу. Но…

— Никаких "но". — Обхватив ладонями его лицо, Линди улыбнулась ему, превозмогая собственную боль и тоску. — Это все, что нам здесь нужно, Гриффин — все делать механически.

Он смотрел ей в глаза, и в его глазах было столько всего, что она не могла вынести.

— Речь идет о том, чтобы быть здесь и сейчас, и освободиться, — мягко сказала она. — Вот и все.

— Линди…

— Поцелуй меня еще раз. — Она не хотела слышать, почему это была плохая идея. Для этого был миллион причин, но что было бы действительно плохой идеей, так это остановиться. Остановка убьет ее. Ее тело гудело, пульсировало от адреналина и желания. — Поцелуй меня…

И Гриффин это сделал, о, Боже, как он это сделал. Его язык, влажный, горячий и соблазнительно решительный, снова скользнул в ее рот, и она встретила его тихим всхлипом собственного согласия. К тому времени, как они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, она уже задыхалась.

— Черт побери, это не закончится простым поцелуем.

— Нет. Боже. Я не могу поверить, как сильно хочу тебя. — Его голос звучал низко, волнующе грубо, заставляя ее задыхаться от жара в его мерцающих голубых глазах. — Я должен прикоснуться к тебе. — Одной своей большой ладонью мужчина погладила ее бедро, а потом обхватить грудь. Большим пальцем Гриффин провел по соску Линди, уже настолько тугому, что она не смогла сдержать свой тихий нуждающийся вздох.

— Кожа к коже. — Она стянула с себя рубашку, оставшись в белом спортивном лифчике.

Он провел пальцем по простому хлопку, затем по застежке между ее грудями и улыбнулся.

— Практичная и прагматичная до конца, не так ли?

Мужчина скользнул пальцем под ткань, и ее ноги подкосились. Светская беседа, легкий сексуальный подтрунивающий тон, жар в его глазах убьют ее. Все, что она хотела сейчас — это конечный исход, несколько секунд полного забвения, а он двигался недостаточно быстро, чтобы удовлетворить ее. Чтобы помочь, она выдернула его рубашку из джинсов, затем задрала ее на грудь, открывая клин его плоского, мускулистого живота, от которого у нее потекли слюнки.

— Сними, — пробормотала она и стянула рубашку через его голову. — Быстрее.

Чтобы убедиться в этом, она потянулась к пуговицам его джинсов и расстегнула их одну за другой. Он был сообразительным и быстро подхватил идею раздевания.

Он также начал возиться с ее джинсами.

— Это безумие, — пробормотал Гриффин, покрывая горячими, влажными поцелуями ее подбородок, пока расстегивал застежку на ее спортивном лифчике.

— Угу. — Она прижала его к кровати, спихнув Люцифера, который спрыгнул на пол и устроился на ее сброшенном топе. Линди толкнула Гриффина на матрас, задыхаясь от смеха, когда вздох удивления вырвался из него. Тем не менее, он сумел притянуть ее к себе, скользя руками вверх по ее бедрам, обхватывая ягодицы, сжимая их, когда она упала ему на грудь.

Она прижала его к себе и укусила за подбородок.

Он застонал и одарил ее милой кривой усмешкой.

— Будь добра ко мне.

— О, поверь мне, я собираюсь быть очень, очень доброй. — Линди встала с кровати и достала презерватив из сумки, где всегда носила его с собой. Затем она снова взобралась на его длинное, крепкое тело и пососала мочку уха, наслаждаясь тем, как это, казалось, заставляло его таять. Тем не менее, ему удалось стащить с нее расстегнутый лифчик и швырнуть его через всю комнату.…

Хорошо, теперь она была в своей зоне комфорта, и это было хорошее место. Секс. Горячий, быстрый, хороший. Стянув джинсы, она раздвинула ноги, сбросив джинсы на пол, издавая беспомощный стон удовольствия, когда Гриффин поднял ее выше, чтобы он мог втянуть сосок Линди в свой рот.

— О, Боже мой! — она держалась на руках, которые дрожали, когда он лизал, сосал и покусывал сосок, пока она не поняла, кончает она или нет. Обхватив ногами его бедра, она выгнулась навстречу самой впечатляющей эрекции и точно знала, где она хочет ее чувствовать. Внутри себя. Сейчас.

— Ну, же, Гриффин. Сейчас.

— Подожди. Я хочу… — Он замолчал с хриплым стоном, когда она обхватила его член рукой и погладила.

Линди ничего не могла с собой поделать. Видеть его распростертым под ней, твердым, загорелым и крепким, чувствовать его горячую, гладкую кожу на жестких мышцах, его длинные пальцы, впивающиеся в ее бедра, слышать грубый звук, который она вырывала из его горла — все это вместе вызывало ослепляющее, интенсивное желание, пронизывающее все ее тело.

— Помедленнее, — взмолился он, просовывая руку между их телами, усиливая ее влажный жар, пока она не выкрикнула его имя, держась за него изо всех сил. Она не хотела замедляться, ни тогда, когда мужчина провел большим пальцем по ее сердцевине, ведя туда, где замедление было совершенно невозможно.

Линди открыла презерватив и помогла Гриффину надеть его. Она едва успела опуститься на его длинную, твердую длину, когда мужчина зарычал, перекатывая ее, прижимая к себе так, что он возвышался над ней, его глаза сверкали желанием.

- Значит, ты не хочешь задерживаться. — Его голос был хриплым и напряженным. — Тогда ты должна пообещать, что мы задержимся на следующем раунде.

Следующий раунд? Не должно быть следующий раунд…

Но одним-единственным мощным ударом мужчина погрузился в нее, и они задохнулись от восхитительного жара, когда все мысли вылетели из ее головы.

— В следующий раз… — он замолчал, словно держась за какую-то ниточку. — Мы делаем это медленно и спокойно. Договорились?

— Нет…

В середине мощного жесткого толчка он замер. Она попыталась выгнуться, но его большое тело не отпускало ее.

— Договорились? — снова тихо спросил он.

— Прекрасно! Договорились! А теперь сделай это, черт возьми.

— О, да, я так и сделаю. — И Гриффин начал двигаться, низко наклоняясь, чтобы нашептывать ей на ухо непристойные вещи, этот дикий, земной, сексуальный мужчина, который думал, что забыл, как это делается. И Линди потерялась, потерялась в звуке собственного имени на его губах, потерялась в ощущении того, как он толкается в нее своим мощным телом, потерялась в том, как душераздирающе он смотрел на нее, когда они оба падали через край.

Как обычно, Линди проснулась, лежа лицом вниз, на боку, поперек кровати, голая и жаждущая. И в одиночестве.

«Определенно, со стороны Гриффина это был умный ход — уйти», — подумала она. Проснуться в объятиях друг друга было бы… хорошо. Она никогда этого не узнает. И в любом случае, он мог бы удержать ее в том затянувшемся втором раунде, который она ему обещала.

Хорошо, что он передумал. Второй раунд всегда переоценивали.

Но проснуться в его объятиях?

Даже она должна была признать, что это было бы просто идеально. Женщина закрыла глаза.

Такой совершенный.

Подняв голову, она посмотрела на часы и вместо этого встретилась с вопрошающим взглядом Люцифера.

— Мяу, — сказал он и, грациозно двигаясь по дико разбросанным одеялам, подошел ближе, чтобы слегка ударить ее по носу.

Значит, она все-таки не одна.

Линди оттолкнула несносного котенка, но он тут же вернулся. Устроился на ее заднице. Она снова оттолкнула его и перевернулась на другой бок.

Упрямый котенок вернулся и на этот раз сел ей на грудь. Он был довольно тяжелым для маленького парня, поэтому было странно, что она вдруг почувствовала, как будто с нее сняли груз. Линди смотрела в его кошачьи глаза, и это странное маленькое чувство в ее груди росло, расцветало, распространялось.

— А что в тебе такого? — прошептала она и, когда он не ответил, вздохнула. У нее было плохое предчувствие, что это привязанность.

Хорошо, что уже почти рассвело и ей нужно было добраться до пожара. Никогда не любившая принимать желаемое за действительное, она оттолкнула Люцифера в сторону и потянулась за одеждой.

Когда они подъехали к пожарищу, Гриффин вылез из джипа и бросился прямо в работу. Он руководил заправкой баков из реки, прокладкой шлангов, прокладкой и расчисткой линии, всем, и делал это так автоматически, что его мозг был свободен для других вещей.

Таких вещей, как прошлая ночь, и ощущение Линди под его руками, его ртом, его телом.

Но одержимость этим означала, что у него не было времени чувствовать себя больным из-за борьбы с этим огнем, не нужно было заново переживать ужасные воспоминания, так свободно витающие в его голове, ничего. Он просто работал.

Но снова, как и вчера, ему стало стыдно за то, что он вообще смог пережить пожар в Айдахо, что мог двигаться дальше и быть в порядке, когда двенадцати человек не было, поэтому он стоял там и вспоминал крики, жару, свирепый ветер, неверные направления и неверный прогноз погоды с базы почти в тридцати милях отсюда — и только когда его сердце наполнилось болью, он мрачно кивнул.

Теперь он снова мог смотреть в огонь.

— Где ты сейчас?

Гриффин повернул голову и посмотрел в зеленые глаза Линди. Ее легкая улыбка погасла от того, что она увидела в его глазах.

— Эй. — Она положила на него руку. — Ты в порядке?

— Ты когда-нибудь замечала, что прикасаешься ко мне только тогда, когда думаешь, что я разваливаюсь на части?

— Ты слишком упрям, чтобы рассыпаться в прах, — сказала она, но убрала руку с его плеча. — А как ты назовешь вчерашний вечер? Тогда ты еще не разваливался на части, и я часто прикасался к тебе.

Гриффин вздохнул. Провел рукой по лицу.

— Мы поймали огонь в ловушку между рекой, скалой и огненными преградами, которые мы создали. Город достаточно безопасен. Но там, наверху, — он указал на скалу над ними. — Не думаю, что она стабильна. Нам нужно подняться над ним, сплавить всю растительность между скалой и пламенем. Вот тогда мы его и прибьем.

Если погодные условия не изменятся.

Если команда не слишком устала от продолжающегося сражения, не говоря уже о вчерашней фиесте.

Если они не думали о чем-то другом, например, о своих семьях или о том, что ели или не получат свой обед.

Если, если, если…

Так много переменных, и на такой работе, как эта, даже одна вещь может сделать или сломать их.

И он это прекрасно понимал.

О да, это был тот самый острый укол боли. Гриффин ничего не забыл. Хорошо. Ему не нужно было заставлять себя переживать это снова, оно все еще было здесь. И хотя все еще было много опасностей, этот пожар не закончится трагедией, как его последний. Нет, если у него еще осталось дыхание.

— Я собираюсь взобраться туда и посмотреть, как много растет за этой скалой. Посмотрите, сможете ли вы заставить Гектора и еще нескольких человек пройти по Южному, западному и восточному периметрам, чтобы проверить их.

— Будем делать так. — Линди смотрела, как он уходит, и у нее возникло странное чувство. У нее было плохое предчувствие, что это был страх, который не имел никакого смысла. Это было хорошо. У них все было под контролем.

Но как только она связалась с Гектором, Том подбежал к ней, пыхтя и обливаясь потом.

— Только что вернулся с другими людьми… по дороге сюда мы получили прогноз погоды… — он согнулся на коленях и втянул воздух в легкие. — Прогнозируются сильные ветры, ведущие к сухим грозам…

Что означало молнию и еще больше ветра без влаги.

— Проклятие. — Она взглянула на Гриффина, взбирающегося на гору прямо перед ней, и уже потянулась к рации, чтобы ввести его в курс дела. Она поднесла его к своим ушам как раз вовремя, чтобы услышать, как Серджио говорит, что он уже был на северо-восточном краю с командой из пятнадцати человек. Услышав это, Линди позвонила Гриффину. Наверху, высоко на скале, она видела, как он поднял рацию и повернулся к ней.

— Плохие новости, хорошие новости, — сказала она. — Сначала плохие: Том сказал, что надвигаются сухие грозы. Хорошие новости: у нас есть группа людей, которые добрались до основания северо-восточного каньона прямо справа от вас, они находятся между рекой и стеной скалы. Они стоят над огнем. Повторяю, они уже над огнем. У них есть ограждения, просто скажи мне, что им сказать.

Она смотрела, как он напрягся. И хотя Линди не могла видеть его глаз, она знала, что они были холодными и смотрели прямо на нее.

— Линди, — сказал он. — Они прямо над каньоном рядом со мной?

— Да, — подтвердила она.

— Уведите их оттуда.

Том, сидевший рядом с ней, кивнул.

— Скажи ему, что они уберутся оттуда, как только проверят периметр…

Линди повторила это для Гриффина.

— Нет. — Его голос звучал хрипло. Испуганно. — Скажи им, чтобы убирались оттуда. Скажи им сейчас же…

Радио умолкло.

— Гриффин? — Линди стукнула рацией по бедру и попробовала еще раз. — Гриффин?

У нее сели батарейки.

— Том…

— Держи. — Он похлопал себя по карманам в поисках батареек и вернулся с пустыми руками. — Черт, я уже раздал свои.

И у Гриффина были ее дополнительные батарейки.

Она могла видеть его там, наверху, внезапно и яростно двигающегося, идущего теперь боком по скале, а не вверх. Он двигался… прямо к команде, о которой она только что рассказала ему.

Она взглянула на Тома, который, прикрыв глаза рукой, наблюдал за Гриффином.

— Что он делает?

— Не знаю… похоже, что пытается добраться туда, где находится команда… хотя это, должно быть, трудный подъем оттуда…

Теперь она могла видеть блеск каск справа от Гриффина и немного ниже.

А под ними — северный фронт огня.

Ветер внезапно налетел на них, и хотя они были в добрых двадцати ярдах от огня и по другую сторону линии огня, которую вырыли, жар опалил ее кожу. Ее глаза, уже измученные дымом и пылью, слезились, а легкие горели.

— Что происходит?

— Ветер движется впереди грозы.

Подхваченный ветром, дым сгустился.

Гриффин исчез рядом с тем местом, где только что блестели каски, хотя сейчас их не было видно. Кашляя, хрипя от астмы, которая никогда не была еще хуже, Линди яростно заморгала, но не увидела ничего, кроме пламени и дыма, которые, казалось, взорвались прямо у нее на глазах и с ужасающей скоростью понеслись на север.

Направляясь прямо туда, где скрылись Гриффин и остальные.

— О, Боже мой! — она подбежала к одному из мужчин, схватила его рацию и поднесла ее ко рту. — Гриффин! Огонь только что вырвался, он идет на тебя! Гриффин, ты меня слышишь? Ven por aca, apurarse, — крикнула Линди, надеясь, что если он не слышит ее, то мужчины слышат, и что они действительно придут сюда и поторопятся.

Никакого ответа, только помехи и треск огня, лизавшего их, который, как ей показалось, был звуком их смерти. Боже, она слушала, как они умирают, и, беспомощно взглянув на Тома, она повесила рацию на пояс и побежала.

Гриффин услышал по радио отчаянное предупреждение Линди, как раз когда он спрыгнул с десятифутового обрыва к команде из примерно пятнадцати парней, готовясь работать над тем, чтобы повернуть огонь обратно на себя через самый северный фронт.

Но они не слышали, как изменилась погода. Они не знали, что если ветер начнет дуть со дна каньона под ними, то он доведет огонь до бешенства, создавая вакуум в ущелье, высасывая пламя прямо из скалы над ними.

Уничтожая каждого из них.

— Всего лишь одна маленькая ошибка, — мрачно сказал Гриффин себе, чувствуя, как сильно колотится сердце, он знал, что это все, что здесь потребуется. В этом случае это будет отсутствие быстрой связи от центра огня до последнего человека в поле, критическая ошибка, которая будет ответственностью командира.

Его.

Это будет не в первый раз. В Айдахо условия не сильно отличались, несмотря на то, что огонь был в три раза больше, их оборудование было новейшим, команда полностью обучена.

Этот пожар растянулся на три недели, пока все они не были истощены, что усугублялось отдаленными условиями. Поскольку поблизости не было ни одного соседнего города, все они разбили лагерь на своей базе. Продовольственная ситуация, по большей части, складывалась из армейских пайков. Потом были долгие жаркие часы. У всех был низкий уровень концентрации внимания, они были вялыми.

Кошмар ждал своего часа, и он настал.

Он не позволит истории повториться. Когда мужчина спрыгнул вниз, вся команда удивленно посмотрела вверх, как раз когда Гриффин вспомнил один важный маленький факт.

Он не говорил по-испански.

— Ваманос Ахора, — крикнул он. Тот подошел, к счастью, мужчинан был одним из немногих испанцев, которых Гриффин знал, и указал на восток, где они могли бы идти параллельно через гору, если бы поднялись и перелезли через скалистый утес. Они стояли на самой низкой точке каньона, под ними горел огонь, и смотрели на глубокие ущелья и головокружительные высоты — одни из самых живописных видов в мире. С одной единственной вспышкой холодного, влажного ветра, огонь хлестнет прямо в эту точку, как воронка.

Они все погибнут.

Гриффин видел, как это случилось. Черт возьми, он прожил это.

— Быстрее! — крикнул он, указывая им правильное направление, показывая, куда идти, а затем спрыгнул вниз, чтобы убедиться, что все до единого двигаются.

Несмотря на панику и страх, они начали выбираться наружу, помогая друг другу, карабкаясь так быстро, как только могли.

Но огонь действовал именно так, как он и предполагал, Гриффин мог чувствовать его, слышать его, ревущий вверх по стене каньона в невероятном взрыве жара и злого пламени, двигаясь на них.

Двое мужчин остановились, чтобы выбраться. Пако был фермером, а не пожарным, и делал все возможное, чтобы выжить, но он был явно измотан и напуган, и при ближайшем рассмотрении ему было не больше шестнадцати. Его пальцы продолжали скользить по камню, и Гриффин, чувствуя стену огня за спиной, слыша отчаянный крик Линди по радио, увидел, как жизнь пронеслась перед его глазами.

Не его ранняя жизнь, которая была полной, счастливой и хорошей, а последний год, который он полностью пропустил. Он потратил впустую целый год, и теперь у него не было второго шанса.

Гриффин подтолкнул мальчишку и пополз за ним, как раз когда волосы у него на затылке начали гореть. Наверху люди ждали указаний от Гриффина, который чувствовал себя парализованным. Невероятно сильный жар и стена огня надвигались на них, дым был таким густым и удушливым, что все они кашляли и задыхались.

Но идти можно было только на восток, где лежал еще один овраг, на этот раз с двадцатифутовым обрывом.

— Черт побери, только не сейчас, — подумал Гриффин. Он не собирался умирать сейчас. Черт возьми, он столько пережил, столько страдал, но никогда не собирался умирать.

И сейчас он этого не планировал.

Глава 21

Овраг, может быть, и был двадцатифутовым обрывом, но в нем было одно преимущество — он уже был опустошен огнем и почернел. Поскольку он не мог заставить людей понять его слова, а через несколько секунд пламя снова начнет лизать их, Гриффин просто показал им то, что ожидал, и побежал.

Он остановился у обрыва и указал рукой. Некоторые шли легче, чем другие, но все они шли, скользя вниз по склону горы. Гриффин подождал, пока каждый из них уйдет, прежде чем прыгнуть. Казалось, он падал целую вечность, прежде чем сильно ударился.

Первое, что он заметил, было отсутствие обжигающей стены жара от огня.

Он медленно поднял голову. Теперь они были в районе, который уже горел, и хотя земля была черной и все еще довольно теплой, это место не могло гореть дважды. Удивительно, но они были в безопасности.

И живые.

— В порядке? — он расспрашивал людей вокруг себя, и все они выглядели такими же грязными и испуганными, как и он сам.

— Si, — ответили некоторые. Остальные закивали. Они встали и огляделись вокруг теми же медленными, отрывистыми движениями, которые Гриффин так хорошо видел и узнавал.

Шок. Облегчение. Ошеломляющее облегчение. Над ними, на востоке и юге бушевал огонь, но они были в безопасности.

— Гриффин. Гриффин! — с западной стороны, безопасной стороны, появилась Линди, грудь ее вздымалась, кожа была влажной, лицо белым от страха. Она остановилась рядом с ним, хватая ртом воздух. — Ты в порядке. — Повернувшись, она оглядела их всех и обмякла. — С вами все в порядке.

По какой-то причине на лице Гриффина появилась идиотская улыбка.

— Да.

Она уставилась на мужчину; его необнимашка, крутой пилот, слегка покачивающийся на ногах, которые казались нетвердыми. И тут ее глаза наполнились слезами.

Его сердце разорвалось на две части.

— Ах, Линди, нет. Не надо.

— Я ничего не делаю. — Она сердито смахнула упавшую слезу и бросила на него уничтожающий взгляд, втягивая воздух в свои бедные, измученные легкие. — У меня просто дым в глазах.

Боже, она была великолепна. Гриффин сделал шаг, разделявший их, и взял ее за подбородок.

— Что, никаких объятий? Не рыдающая, плачущая женщина бросилась на меня…

— Отстань от меня. — Но затем подняла руки, обняла Гриффина за шею и сжала так сильно, что он не мог дышать.

А вот это… то, что он держал в своих объятиях крепкую, соблазнительную, заплаканную, чертовски сексуальную женщину — вовсе не было преувеличением.

Он даже уронил каску и долго не отпускал Линди, уткнувшись лицом в изгиб ее шеи, от которой пахло дымом и Линди. Ее кожа была мягкой и прохладной, и он подумал, что мог бы стоять здесь вечно, но ее дыхание было таким прерывистым и хриплым, что он не мог этого вынести.

— Линди, твое лекарство…

— Я так и думала, что это ты…

— Я знаю. Достань свой ингалятор, детка.

Линди просто сжала его еще крепче, прижимаясь так близко, что он не мог сказать, где кончается он и начинается она.

— Я не могла добраться сюда достаточно быстро.

— Все в порядке — я цел и невредим, как и все остальные. Я не разваливаюсь на части. — Но женщина и не отпустила его.

И он тоже не знал почему.

К ночи Гриффину и еще двум людям действительно удалось подняться над пожаром, чтобы убедиться, что тот добрался до скалистых утесов и ему больше некуда идти.

Огонь вернулся назад, и в целом они не потеряли слишком много площадей. Южный край пожара, тот, что так близко подошел к городу, тоже начал догорать, оставив только более высокие возвышенности еще горячими. С такой погодой или без нее, пройдет всего день или около того, прежде чем у него полностью закончится топливо.

Никогда еще Линди не испытывала такого удовлетворения и облегчения. Ей хватило опасностей, адреналина и ужасающего страха на всю оставшуюся жизнь. Обратный путь в гостиницу снова оказался многолюдным. Она сидела в джипе с вынутым ингалятором — сегодня он был ей слишком нужен — практически на коленях у Гриффина на переднем пассажирском сиденье, а все вокруг разговаривали, болтали.

Гриффин улыбнулся чему-то, сказанному Броуди на заднем сиденье, и она поймала себя на том, что смотрит в его грязное, измученное лицо.

Его улыбка медленно угасла, но глаза потеплели.

Как и ее тело. Боже, она умерла тысячу раз сегодня, когда он исчез на той горе. Линди понятия не имела, как он мог так много значить для нее за такое короткое время, ведь она была женщиной, которая никогда никого не знала, но не могла отрицать того, что чувствовала, глядя на него.

Вокруг них царил хаос: двигатель и джип, рев ветра, смех остальных… но Гриффин протянул руку и провел пальцем по ее щеке, и от этого простого прикосновения все остальное исчезло. Темная ночь и ее звуки, рев джипа, разговоры вокруг них, все, пока они не остались вдвоем.

— Ты в порядке? — тихо спросил он.

Была ли она в порядке… прошедшая неделя показалась ей вечностью, мгновением ока. Она встретила этого невероятного мужчину, этого удивительного, сильного, умного мужчину. Она видела, как он столкнулся лицом к лицу со своим собственным живым кошмаром и прошел через него. Смеялась вместе с ним, плакала вместе с ним.

Спала с ним.

А вечером они все вместе поедят, возможно, еще немного поболтают и посмеются. Она могла бы даже снова переспать с ним — Линди действительно надеялась, что переспит с ним снова — а потом, первым делом утром, она отвезет его обратно в его мир, а затем улетит в свой.

Конец еще одного маленького эпизода в ее жизни. У нее была куча эпизодов, все несвязанные, все всплывающие сейчас в ее воспоминаниях, всегда возвращающиеся только к ней.

Только она.

Это было то, чего она всегда хотела. Свобода. Независимость.

— Линди?

— Я в порядке. — Она выдавила из себя улыбку. — Я всегда такая.

В гостинице Роза ждала с новыми горами еды. Ей не нужно было никого уговаривать поесть сегодня вечером, они все умирали с голоду, включая Линди. Она поела, а потом, прежде чем скрыться в своей комнате, Броуди закружил ее по двору под испанскую музыку, доносившуюся из маленького Бумбокса на кирпичной стене.

Ночь была теплая и до сих пор. Может быть, у нее были галлюцинации, а может быть, она просто так сильно этого хотела, но ночь казалась яснее, потрясающе красивее, чем она могла вспомнить. Луна отбрасывала отблески на холмы вокруг них и на прекрасные сады во внутреннем дворе, над которыми Роза любила поработать.

Непривычная к такому легкомыслию, Линди попыталась отстраниться, потому что Броуди кружил ей голову.

— Я наступлю тебе на ноги, — предупредила она.

— Вот почему я надел сапоги со стальными носками, дорогая. — Броуди ухмыльнулся. — Наступай на меня сколько хочешь.

Она посмотрела в лицо, так похожее на лицо Гриффина с его спокойной силой и проницательными глазами, и все же такое другое. Улыбка Броуди стала гораздо легче, с более глубокими морщинами от смеха, и у Линди возникло ощущение, что женщинам гораздо легче найти подход к этому брату Мур.

— А почему ты вообще со мной танцуешь?

— Что, я не могу танцевать с красивой женщиной?

— Красивая женщина, которая хочет танцевать с тобой, стоит на краю танцпола, чтобы привлечь твое внимание, и стреляет в меня своими сверкающими глазами.

— Ах. Нина, — сказал он с очень мужественным вздохом.

— Ты ведь знаешь, что ее отец вооружен?

Броуди усмехнулся.

— На самом деле он не стал бы стрелять в меня.

— Если ты веришь в это…. — Она посмотрела ему в глаза и увидела что-то за этим смехом. — Серьезно. Честно говоря, я бы не стала с ней играть.

Улыбка Броуди погасла.

— Я не играю.

Именно этого она и боялась.

— Ходят слухи, что ты заигрываешь уже два вечера подряд.

— Слухи?

О, у младшего брата действительно был характер, внезапно это проявилось в каждой линии его тела. Она сжалилась.

— Нина сама мне сказала, — сказала она и похлопала его по плечу. — Не волнуйся, никто не портит репутацию принцессы, кроме самой принцессы.

— Я забочусь о ней, — сказал он тихо. — Я знаю, что это звучит безумно, но я знаю. Может быть, так же, как ты заботишься о моем брате.

Линди уставилась на него, и неожиданное чувство сдавило ей горло.

— Ну, тогда мы оба сумасшедшие. — С этими словами она попыталась отвернуться от него, но он удержал ее.

— Линди, это не мое дело, но я хочу поговорить о Гриффине…

— Совершенно верно, это не твое дело.

— Я потерял его на целый год.

Она перевела дыхание.

— Я знаю. Но теперь он вернулся, и он…

— Влюблен в тебя.

— Не смеши меня, он просто пытается вернуться к жизни, он…

— Влюблен в тебя, — тихо повторил Броуди. Он наклонился и прошептал ей на ухо: — Ты что, отступаешь?

Она пристально посмотрела на него.

— Он еще не оправился от того, что случилось с ним в прошлом году. И не готов влюбиться ни в кого.

— Скорее всего, нет.

Каждое слово было словно удар в сердце, что не имело никакого смысла.

— Но они ушли, — тихо сказал Броуди. — Они ушли, а Гриффин нет, он знает, что не умер. Что его сердце снова может любить…

— О, нет. — Линди рассмеялась. — Слушай, ты здесь не на своей базе. Мы не влюблены, мы просто… достаем друг друга.

Броуди рассмеялся.

— Да. Ты просто… — Он снова повернул ее к себе. — Ты знаешь, что действительно отличаешься от всех, с кем он когда-либо был.

Женщина нахмурилась.

— Что?

— Итак… — теперь Броуди выглядел удивленным, черт бы его побрал. — Это очень хорошо. Ты сильная, независимая. Крепкая, как черт. Я думаю, что это именно то, что ему нужно. Кто-то, кто бросит ему вызов.

— Я собираюсь бросить тебе вызов через минуту. После хорошего купания в ручье.

Броуди снова рассмеялся.

— Эй, я не пытаюсь совать нос не в свое дело. Я хочу, чтобы он снова был счастлив, вот и все.

— Он будет очень счастлив, когда я утром отвезу вас обоих обратно.

— А как насчет тебя?

— Я тоже буду счастлива.

— Ты уверена?

— Конечно.

Броуди долго смотрел на нее, потом вздохнул.

— Ладно. — Он поднял руки, сдаваясь. Песня закончилась, и Броуди отступил назад с грустной улыбкой на лице. — Не трогай его, Линди.

А потом она стояла на танцполе одна, внезапно и отчаянно нуждаясь в тишине.

Повернувшись, чтобы найти дверь, она врезалась прямо в Тома.

— Привет, — сказал он. — Я просто искал красивую партнершу для танцев.

— Ни в коем случае, я…

Он кружил ее, пока она не начала ругаться на него и смеяться.

— Так-то лучше, — сказал Том. — Так-то лучше. Я знаю, что за последние несколько уик-эндов здесь было не так уж много поводов улыбаться…

— Мы почти все оставили позади.

— Да, — согласился он с облегченной улыбкой. — Но в любом случае я верю, что все происходит не просто так.

— О пожаре? Ты думаешь, что из всех этих разрушений может выйти что-то хорошее?

Какое-то мгновение Том ничего не говорил, просто продолжал кружить ее по комнате под дикую, громкую музыку.

— Да, — наконец, сказал он. — Я знаю. Думаю, что владельцы ранчо получили ценный урок, который правительство США пытается преподать им в течение долгого времени. Их методы подсечки и выжигания должны измениться. Я думаю, что город понял, насколько они команда, и насколько важен каждый отдельный человек. Я думаю, Нина поняла, что мир не всегда вращается вокруг нее.

— Ты тоже что-то узнал?

— Ничего такого, чего бы я уже не знал. Жизнь коротка, Линди. Слишком коротко, черт возьми. Всякое случается. Нехорошие вещи. — Он легонько щелкнул ее по подбородку. — Так что постарайся извлечь из этого максимум пользы. Извлекай максимум пользы из каждой секунды. — Он улыбнулся. — Хотя, учитывая то, что ты узнала, мне, вероятно, даже не нужно этого говорить.

— О, неужели? И что же, по-твоему, я узнала? — краем глаза Линди заметила, как Гриффин вошел во двор. Он тут же отыскал ее, а когда нашел, она почувствовала, как ее сердце слегка дрогнуло.

Том коснулся ее носа, его улыбка стала шире.

— Ты только что искренне улыбнулась, впервые за весь вечер, ты это знала?

Вздрогнув, Линди снова посмотрела на Тома.

— Я этого не делала.

— Ты это сделала. И знаешь, что еще? Это тебе идет. Ты уже знаешь, чему научилась здесь, внизу, Линди?

— Почему вы все думаете, что я хочу или нуждаюсь в том, чтобы услышать о своей жизни? Мне не нужны советы, мне не нужны никакие уроки, связанные с тем, что здесь произошло. Короче говоря, тебе нужна была помощь, и моя работа — помочь тебе. Конец истории. — А если бы ей удалось немного подзаработать на стороне, что ж, тогда это никого не касалось, кроме нее самой. — Но если вам нужно это объяснить… я узнала, какие вы все любопытные. А теперь убирайся с дороги, здоровяк, мне нужно убираться отсюда. Пока.

Том рассмеялся.

— Ты можешь убежать, но не можешь спрятаться.

— Заткни его, — сказала она Розе, проходившей мимо с подносом пива.

Если Роза и сказала что-то, то Линди не могла сказать наверняка, потому что она вышла из гостиницы в ночь, глубоко вдохнув и задержав вдох на мгновение, прежде чем медленно выпустить.

Она должна была бы быть в этом воздухе прямо сейчас, летая, без какой-либо важной мысли в голове.

Она не должна стоять здесь у ручья, гадая, подарит ли ей Гриффин еще один умопомрачительный оргазм сегодня вечером. Не должна удивляться, что он интересуется ею. И уж, конечно, не должна была гадать, будет ли он скучать по ней, хотя бы немного. Линди глубоко вздохнула и напомнила себе, что здесь ее мир и спокойствие, когда она в них нуждается, место, которое украло часть ее сердца.

Этого будет достаточно.

— Тебе тоже нужно было уйти.

Линди оторвала взгляд от неба и посмотрела на мужчину, который больше всего занимал ее мысли: тот стоял, засунув руки в карманы, слегка ссутулив плечи и глядя в ночь.

— Да. — Она оттолкнулась от стены и подошла к нему. — Все там, кажется, чувствуют себя так комфортно, говоря мне, как управлять моей жизнью, поэтому я чувствовала себя комфортно, убираясь к черту.

— Забавно, что люди делают во имя любви. — Гриффин приподнял бровь, когда она остановилась на полпути. — О, совершенно верно. Тебе не нравится это слово на букву "Л". Ты, наверное, очень расстроена, что приехала сюда, когда Том, Нина и Роза так без ума от тебя, что готовы на все ради тебя. Включая каждого из них, угрожающего мне телесными повреждениями, если я причиню тебе вред.

— Что? — Линди что-то пробормотала, потом зарычала, но Гриффин склонил голову набок, изучая ее с интересом, в котором она не была уверена. — Смотри, — сказала она. — Никто меня не обидит. Я об этом позабочусь.

— Ладно. — Он согласно кивнул и обошел ее кругом.

Она повернулась по кругу за ним.

— Что это значит?

— Я точно знаю, какая ты крутая. Я знаю, что ты не подпускаешь людей достаточно близко, чтобы даже подумать о том, чтобы причинить тебе боль. — Протянув руку, Гриффин погладил ее по щеке. — И когда я впервые встретила тебя, когда впервые почувствовала этот жар между нами, я беспокоился об этом — о том, чтобы увлечь тебя, причинить тебе боль, несмотря ни на что.

— Из-за того, что случилось во время пожара в Айдахо.

— Потому что я знал, что в том состоянии, в котором нахожусь, я никому не нужен. В любом случае, ты была настолько непроницаема, что я решил, что это не имеет значения.

Прямое попадание.

— Но потом я узнал тебя получше.

— Ничего подобного, — сказала она. — Прошла всего неделя.

— Я узнал тебя, — мягко повторил он. — И знаешь что?

Увидев этот горячий, нежный взгляд в его глазах, когда Гриффин подошел ближе и положил руки ей на бедра, женщина начала качать головой. Она не хотела этого знать.

Он поцеловал ее, всего один раз, нежно и нетребовательно, но ее тело ожило.

— Ты можешь быть бесстрашной, — прошептал он. — Ты можешь быть независимой, но внутри ты так же нуждаешься в любви, как и все мы.

— Нет…

Гриффин приложил палец к ее губам и подошел еще ближе.

— Я знаю, ты думаешь, что тебе это не нужно. Я знаю, что любовь причиняла тебе боль в прошлом, что ты тоже страдала от потерь… — когда она начала качать головой, он обхватил ее подбородок другой рукой, чтобы удержать. — Твои родители, твой дед…

— Не так, как ты, — прошептала Линди сквозь внезапный комок в горле.

— Мы это уже прошли. Потеря есть потеря, помнишь? Но до пожара в Айдахо я никогда не переживал такой трагедии. Моя жизнь была легкой и хорошей, наполненной теплом и любовью со всех сторон. — Гриффин убрал прядь волос с ее глаз. — Подо мной был прочный фундамент. Я так не думал.

— Со мной все было в порядке.

— Конечно. Хорошо. Ты ведь сама по себе, верно?

— Верно.

— Потому что ты не любишь впускать людей. Таким образом, тебе не придется терять никого другого.

Линди стояла очень, очень тихо.

— Любой почувствовал бы то же самое, если бы у него была твоя жизнь, — очень спокойно заверил Гриффин ее. — Они бы так и сделали, но, Линди, ты не обязана так жить.

Она высвободилась.

— Говорит человек, который убежал с вечеринки так же быстро, как и я.

Он выдохнул.

— Да. Мой брат…

— Он пытается поторопить тебя жить?

— Да.

— Что ж, добро пожаловать в мой мир.

— Том, Нина и Роза-все они заботятся о твоих интересах… — Гриффин замолчал и тихо рассмеялся, когда она посмотрела на него долгим, понимающим взглядом. — Ладно, хорошо. Я все понял.

— Что ты понял?

— Они принимают твои интересы близко к сердцу. Наверное, точно так же, как Броуди делает это со мной.

Линди ухмыльнулась.

— Но ведь от этого не легче, правда?

— Нет.

Они замолчали, просто глядя друг на друга в течение длительного момента. Сегодня в его взгляде было что-то необычное. Что-то, от чего у Линди перехватило дыхание.

— Это наша последняя ночь, — прошептала она.

Его глаза вспыхнули.

— Да.

Ее соски затвердели. Ее кожу покалывало в предвкушении.

— Так что ты скажешь, если мы просто забьем на все, Ас?

Его глаза снова вспыхнули, мужчина сжал своими руками ее тело, притягивая ближе к своему телу, которое уже знало ее.

— Что ты имеешь в виду?

Линди потерлась об выпуклость за пуговицами его джинсов.

— Я думаю о том же, что и ты.

Глава 22

Они очутились в комнате Гриффина, где была кровать получше, а мягкая теплая Таллула крепко спала на одеяле. Они выгнали ее и поставили стул перед дверью вместо замка.

Линди попыталась немедленно уложить Гриффина на матрас, она не могла ждать, но он удержал ее лицо и поцеловал, отворачивая женщину от кровати своим телом.

— Стоя? — пробормотала она, готовая к этому, и удивилась, когда мужчина тихо рассмеялся. Отстранившись, Линди моргнула, глядя на него. — Что? Что тут смешного?

— Ты всегда так торопишься?

Линди чувствовала, как его грудь касается ее сосков, как его длинные ноги прижимаются к ее ногам, как его впечатляющая эрекция прижимается к ее животу. Черт возьми, да, она торопилась.

— Я хочу тебя, — просто сказала она и провела пальцами по его телу, а затем обняла. — И ты хочешь меня.

— О, да, — Гриффин снова приподнял ее лицо, его голос был хриплым. — Я хочу тебя. Я просто хочу не торопиться.

— Но почему?

— Ты же знаешь… — Мужчина поцеловал ее в ухо, в подбородок. — Смущение на твоем лице восхитительно, и стоит обсудить… — он поцеловал кончик ее носа, затем подбородок. — Но ты такая вкусная… — и поцеловал Линди на долгое, восхитительное мгновение, и когда он отстранился на этот раз, она услышала свой собственный тихий протестующий шепот.

Мужчина провел большим пальцем по ее влажной нижней губе.

— Я просто не могу поверить, что я здесь. С тобой. О том, чтобы целовать и лизать каждый дюйм тебя.

— Наши тела довольно хорошо сочетаются вместе, если ты забыл.

— Да. — Гриффин смотрел, как скользил своей рукой по ее шее, ключице, затем по груди, которую он поднял, обхватил и провел большим пальцем по напряженному, ноющему соску, пока ее колени почти не подогнулись. — Наши тела определенно хорошо работают вместе. Я просто думал, что мой больше не стоит, вот так.

Линди замерла, потом накрыла его руку своей.

— Послушай, я немного потрясена всем этим, так что могу только представить, как ты себя чувствуешь. Я могу уйти…

— Нет. — Гриффинн прижал ее к своему телу в таком объятии, что ей захотелось прижаться еще теснее и держаться изо всех сил. — Не двигайся.

— И не буду. — Линди запустила пальцы в его волосы. — Я бы сказала, что сожалею о том, что нарушила твою сексуальную спячку, но…

Он снова поцеловал ее, покусывая нижнюю губу.

— Но это не так?

— Нет. — Женщина потянула его за рубашку. — О чем я сожалею, так это о том, сколько на тебе одежды. Я действительно сожалею об этом.

— Я не думал, что ты сможешь это сделать, — сказал он со вздохом, позволяя ей снимать с него одежду по одной вещи за раз, пока она наслаждалась его твердым, спортивным телом, от которого у нее потекли слюнки.

— Не думал, что смогу сделать что? — женщина рассеянно провела пальцами вниз по его груди, по животу, отчего ей захотелось поцеловать каждый дюйм его тела, вплоть до центра ее вселенной, который, в настоящее время, был твердым и тяжелым и указывал прямо на нее.

— Стой спокойно. — С притворным разочарованием Гриффин наклонился и схватил ее за колени, выпрямившись вместе с ней в пожарном захвате, что означало, что она плюхнулась ему на плечо.

— Эй! — Линди шлепнула его по голой заднице. — Отпусти меня. Что ты делаешь?

Он бросил ее на кровать, выражение его лица было смесью злого озорства и яростного намерения, когда она подпрыгнула. Ее сердце пропустило удар, затем два.

— Гриф…

Мужчина растянулся рядом с ней, скользя пальцами по ее телу, полностью поглощенный наблюдением за своей рукой на ней.

— Ты же сказала, что не двинешься с места.

— Я не имела в виду…

— Я так и сделал. — Наклонившись, Гриффин распахнул ее блузку и поцеловал в ухо. Когда женщина подняла руки вверх, чтобы коснуться его обнаженной, гладкой груди, он глубоко вздохнул и покачал головой, его голос был хриплым и тяжелым, наполненным страстными обещаниями.

— Похоже, ты не в состоянии следовать указаниям.

— Не очень хорошо, — призналась она, но он поднес свободную руку к ее лицу, держа ее щеку в своей ладони, и провел пальцами по ее волосам у виска.

Этот жест был таким нежным, таким грубым, что она почувствовала неожиданный укол слез, и когда он нежно поцеловал ее, а затем отстранился, чтобы сказать: “Ты переворачиваешь меня с ног на голову, Линди, как никто другой”, - тихий стон застрял у нее в горле.

— Вверх ногами, — тихо повторил Гриффин и смахнул слезу, которую она даже не заметила.

— Я не имею ни малейшего представления, что с тобой делать, — прошептала она.

— Никакого? — удерживая ее взгляд, он медленно снял с женщины одежду. — Хорошо, что я знаю, что с тобой делать.

— Ты имеешь в виду меня, — выдохнула она, когда он погладил ее сосок языком.

— Ага. — Мужчина поцеловал ее ребра, погрузился в пупок, затем скользнул между ее ног, его широкие плечи держали Линди открытой для него. Он провел по ней пальцем, поглотил беспомощный вздох, вырвавшийся у нее, и сказал:

— Да-а.

Она выгнулась ему навстречу, и тогда он наклонил голову, целуя ее прямо… туда.

— Д-да.

— Хорошо. — Он сделал это снова, и каждый ее мускул напрягся. — Потому что ты сводишь меня с ума прямо на самом краю здравомыслия. — Еще один умопомрачительный удар его языка. — Значит, мы делаем это друг с другом.

Это прозвучало для нее слишком по-родственному, и она приподнялась на локтях, чтобы сказать ему об этом, но он выбрал именно этот момент, чтобы снова склонить голову, и на этот раз выполнил свою задачу более усердно. Линди откинулась назад, погрузив пальцы в его волосы, чтобы удержать Гриффина на месте, что оказалось ненужным, потому что он никуда не собирался уходить — мужчина обещал это в каждом прикосновении, в каждом поцелуе, разжигая ее в одну отчаянную, лихорадочную массу нервных окончаний.

Когда Линди кончила, то на какое-то мгновение отключилась, но когда она снова смогла видеть, Гриффин возвышался над ней, его большое красивое тело было готово принять ее.

— Ты вернулась? — спросил он.

— Я не уверена.…Вы запомнили номер этого грузовика?

Он нежно поцеловал ее в висок, его дыхание трепетало на ее волосах, как нежное прикосновение. — Никакого грузовика, Линди. Только я.

Только он. Боже, только он.

— Ну, тогда переезжай еще раз, ладно?

Его низкий смешок прозвучал у нее над ухом. После этого Линди потеряла ход своих мыслей, потому что мужчина целовал ее в губы, тяжелым, пьянящим поцелуем, каким-то образом более глубоким и изысканным, чем все, что он делал с ней раньше. Держась изо всех сил, женщина поцеловала его в ответ, позволяя себе погрузиться в этот момент, в безжалостный жар и страсть, которым она даже не полностью доверяла.

— Гриффин…

“Не волнуйся, я все еще знаю, что делать… — он застонал, когда она скользнула рукой вниз и полностью завладела им.

— Я рада, — прошептала она и достала презерватив, который они прихватили из ее комнаты.

Мужчина надел его, а затем полностью погрузился в ее влажное, желающее тело, и теперь были слышны только их стоны.

— О, да, — прошептал Гриффин ей в губы, когда начал двигаться, чтобы приблизить их обоих к тому, в чем они отчаянно нуждались. — Я определенно все еще знаю, что делать.

На рассвете Нина сидела босиком на берегу ручья, разбрызгивая воду пальцами ног. Обычно она не вставала в этот час. На самом деле, она бы сейчас не встала, если бы ее тело все еще не гудело от всего того, что Броди сделал с ним.

Ее сердце было переполнено до отказа.

Но в ее животе… в ее животе порхали бабочки в такт бегущей воде.

— Привет, принцесса.

Нацепив на лицо уверенную улыбку, которая в прошлом привлекала ее больше, чем мужчин, она повернулась к великолепно помятому Броди.

Он мог быть просто еще одним мужчиной… но он также был первым, от кого она не хотела уходить.

Он присел на корточки рядом с ней. День был уже жаркий, и мужчина был одет в темно-синие шорты для серфинга до колен, и в дикой голубой гавайской рубашке для обратного полета, и просто глядя на него, ей хотелось плакать.

— Эй. — Он погладил ее по щеке, когда ее улыбка пропала. — Ты выглядишь такой… грустной.

Она понятия не имела, как сказать ему, что то, что начиналось как забава, превратилось в нечто совершенно иное.

— Я сделал тебе больно прошлой ночью? — прошептал Броуди.

— Нет. Dios Mio. Просто… — она ничего не теряла, рассказывая ему. — Ты уезжаешь.

Мужчина вздохнул и сел рядом с ней.

— Да. Мне очень жаль, принцесса.

— Если бы я действительно была принцессой, я могла бы приходить и уходить, когда захочу. Как и ты.

В течение долгого времени единственным звуком был плеск воды о камни.

— И куда же ты хочешь пойти?

— В Штаты.

— Чтобы сделать что?

— Что-то. Что-нибудь. — Нина всплеснула руками. — Я просто хочу выбраться отсюда. — Она закрыла глаза. — Ждать. Это не совсем так. Я знаю, чего хочу. Я хочу преподавать там. Я мечтаю об этом, это мое призвание. Но мой отец хочет, чтобы я была здесь. — Девушка улыбнулась ему, но не встретилась с ним взглядом. — Я люблю его, но не могу жить ради него, Броуди.

— Конечно, нет.

— Так… ты понимаешь? Ты считаешь, что я должна поступать так, как мне заблагорассудится?

Броуди посмотрел в ее серьезные глаза и не знал, что сказать. Он мог уйти в любой момент. Как правило, уход был чем-то, что он делал очень хорошо, и все же на этот раз…

Он не хотел этого делать.

— Я хочу учить детей испанскому языку в стране, которая так много дает большинству своего населения, но забывает о других. Я хочу быть гордой американкой или, во всяком случае, наполовину американкой. Я хочу что-то изменить.

— Ты здесь ничего не меняешь?

— В баре? — ее смех был резким. — Я хочу гораздо большего, чем это. Я могу стереть там различия как учитель, чтобы помочь детям иммигрантов. — Она встала на колени и обвила руками его шею. — Ты помог мне забыться на несколько дней, и я благодарна тебе за это, но теперь желание вернулось. И это еще не все.

— Еще? — Броуди не знал почему, но его сердце забилось быстрее.

— Я хочу быть рядом с тобой.

— Чтобы… попрактиковаться в чтении?

Нина прикусила свою пышную нижнюю губу. Она смотрела на него своими выразительными глазами, которые согревали его изнутри.

— Не совсем.

— Что именно?

— Я хочу быть с тобой, Броуди. — Девушка положила свои маленькие, загрубевшие от работы руки по обе стороны от его подбородка и посмотрела ему прямо в глаза, честно и открыто, вызывая его быть таким же.

Но он не был хорош в открытых, честных вещах.

Вообще-то, именно здесь он обычно начинал убегать, но, как ни странно, его ноги даже не дергались. Его желудок даже не свело.

Однако его сердце бешено колотилось, и это не имело ничего общего с паникой или необходимостью бежать.

— Я не хочу тебя связывать, — сказала она.

— Ты же не собираешься связать меня? — Броуди выдавил из себя улыбку. — Потому что, дорогая, ты можешь связать меня в любое время.

— Ты шутишь, а я говорю серьезно. — Откинувшись назад, Нина скрестила руки на груди. Ее нижняя губа стала еще полнее, и ему безумно захотелось прикусить ее. — Ты шутишь, потому что я тебя пугаю? — спросила она. — Или потому, что ты пугаешь себя?

Мудрая не по годам. И совершенно точно. Ладно, черт возьми. Вот тут-то и проявилась его честность, хотя и не полностью.

— То, что я чувствую к тебе, Нина, пугает меня. — Еще одним необычным для него движением, Броуди притянул девушку к себе, обнимая там, где никогда раньше не испытывал такой потребности. — Я не слишком известен своими разговорами в трезвом виде.

— Я не прошу у тебя ничего, кроме возможности снова увидеть тебя. Ты мне нравишься, Броуди. Я тоже вожделею тебя, но я хотела многих мужчин. Мне не нравилось много мужчин.

И снова ее честность, оставила его униженным до глубины души.

— Я не из тех парней, которых ты привозишь домой, чтобы познакомить с мамой и папой.

— Я знаю.

— Я также не из тех парней, которые возвращаются на несколько секунд назад.

Она грустно улыбнулась.

— Я знаю это слишком хорошо. Все в порядке…

— Но я сделаю все, чтобы снова увидеть тебя. — Броуди усмехнулся. — И если бы кто-нибудь в моем мире услышал, как я это говорю, он бы упал от шока.

— Ты говоришь мне правду? — Нина выглядела взволнованной, и ее переполняло такое ожидание, что было почти больно смотреть на нее.

— Я говорю правду. Но, милая, я ухожу. Этим утром. В любую минуту. Я вернусь, когда смогу, но…

— Но если бы я была в Штатах, мне было бы легче.

— Ну, конечно, это было бы… Уф, — сказал он, когда она бросилась к нему. Мужчина упал на спину на влажный берег ручья.

— Я увижу тебя снова, — усмехнулась она, когда ее волосы упали вокруг него, как занавес, закрывая их вместе от остального мира. — Скоро увидимся.

Роса просачивалась сквозь рубашку, Броуди пристально посмотрел на нее, затем притянул к себе.

— Боже, я надеюсь на это.

Его слова были прерваны голодным, талантливым ртом Нины, и девушка целовала его до тех пор, пока он не забыл о росе, пока он не закрыл глаза, а тело снова не напряглось и не заболело. Затем, слишком быстро, она встала, спокойно отряхивая одежду.

— Нина…

— Пора прощаться, — сказала она и протянула ему руку.

Правильно. Так и есть. Броуди никогда в жизни не возражал против того, чтобы попрощаться, но теперь его ноги казались свинцовой тяжестью, когда он позволил Нине тащить себя к гостинице, где Гриффин и Линди разговаривали с Розой. Том уже сидел в джипе, чтобы отвезти их к самолету.

Броуди наблюдал, как Роза заключила в объятия сначала Гриффина, а потом и Линди. Ему пришло в голову, что Гриффин выглядит гораздо лучше, чем тогда, когда Броуди впервые за год увидел его на прошлой неделе. Тогда его брат был худым, изможденным и раздражительным. Теперь он немного располнел и потерял большую часть своего опустошенного отчаяния.

Линди отвернулась от Розы и чуть не налетела на Гриффина, который положил руки ей на плечи и что-то тихо прошептал на ухо.

В ответ она подняла голову и улыбнулась ему прямо в глаза, и знала ли она это или нет — а Броди подозревал, что нет, — вся сияла.

Когда Гриффин улыбнулся в ответ, все еще обнимая ее, он тоже улыбнулся всем своим существом.

Броуди не думал, что видел Гриффина улыбающимся весь уик-энд, и он был чертовски уверен, что не видел его улыбку в предыдущие выходные, когда шантажировал его, чтобы приехать сюда в первую очередь.

Впервые с тех пор Броуди понял, что поступил правильно, и почувствовал облегчение и даже надежду.

Гриффин все еще держал Линди в своих руках. Между ними явно все было по-другому, и гораздо более… нежным.

Очевидно, он был не единственным, кому повезло. И если это было так, то Гриффин был готов уйти. Дело Броуди было сделано.

Теперь он мог уйти и никогда не оглядываться назад.

За исключением боли в сердце и женщины рядом с ним, которая вызвала это.

Глава 23

— Что ты собираешься делать, когда вернешься в Сан-Диего?

Вопрос Линди поразил Гриффина. Они летели на северо-запад уже сорок пять минут, в основном в приятной тишине. Она смотрела на него время от времени, изучая выражение его лица на мгновение, ища, что именно, он понятия не имел, но затем она улыбалась — бальзам на раны, которые он даже не осознавал, что у него были.

— Я не знаю, что буду делать, когда вернусь, — сказал он.

— Ты поедешь домой?

Она имела в виду Южную Каролину и его родителей. К друзьям, которые, как утверждал Броуди, у него еще остались. Он оглянулся на Броуди, который рухнул на сиденье позади него и заснул. Гриффин все еще не мог до конца поверить, что его ленивый, непринужденный братец довел его до пожара. Броди, которого он знал, не любил брать на себя обязательства.

И все же в эти выходные он вкалывал в Мексике не меньше любого из них. Очевидно, за последний год он сильно изменился.

И Гриффин тоже.

— Я не уверен, — признался он.

Линди кивнула, как будто это был вполне приемлемый ответ, хотя на самом деле это было не так. Если бы у нее была живая семья, он сомневался, что она стала бы держаться от них подальше просто из-за того, что они заставили бы ее чувствовать.

— Я хотел бы посмотреть на них, — сказал он в первый раз вслух и глубоко вздохнул. Он действительно хотел бы их увидеть.

— Держу пари, они тоже хотели бы тебя видеть.

— Но что касается постоянных корней… — Гриффин пожал плечами. — Мне нравится Сан-Диего.

— Это отличное место, и, что самое смешное, у них есть пожарная команда.

Он повернул к ней голову, и Линди улыбнулась.

— Ты слишком хорош в своем деле, чтобы просто уйти, Гриффин.

— На самом деле…Мне надоело уходить. Во всех аспектах моей жизни.

Пораженная, женщина некоторое время смотрела на него, прежде чем снова посмотреть вперед.

«Да, это значит, от тебя», — мрачно подумал он. Какого черта. Если он вернулся к своим чувствам, то мог бы встретиться со всем сразу лицом к лицу. Включая эту женщину, и то, что он чувствовал к ней, что было намного, намного сложнее, чем он когда-либо предполагал. — А когда мы вернемся, Линди?

— Нет. — Она с трудом сглотнула. — Никаких обещаний, ладно?

— Ты даже не знаешь, что я собирался сказать.

— И я собираюсь продолжать в том же духе.

Броуди зевнул громко и широко, и сел.

— Хороший сон. Что я пропустил?

— Пицца и пиво, — сказала Линди.

— Ага, чувак.

Когда Линди рассмеялась, Броуди закатил глаза.

— О, конечно, посмеивайтесь над сонным человеком, но в моих снах здесь можно достать пиво и пиццу. — Он посмотрел на брата. — Ты воспользовался моим сном?

— Что?

— Может быть, вы, ребята, вступили в клуб "Майл Хай" или что-то в этом роде.

Гриффин недоверчиво рассмеялся.

— Как раз тогда, когда я думаю, что ты повзрослел…

Броуди усмехнулся.

— Да, я знаю. Так что… ты сделал это?

Гриффин швырнул в него журнал.

— Возвращайся ко сну.

Броуди этого не сделал, но, к счастью, молчал, наблюдая за проплывающим мимо пейзажем, что оставило Гриффину несколько часов почти наедине с Линди. Тихие и вдобавок задумчивые, они почти не разговаривали.

В этом не было необходимости. Время почти вышло, и они оба это знали.

Несколько часов спустя Гриффин наблюдал, как взлетно-посадочная полоса аэропорта Сан-Диего поднимается им навстречу. Гриффин взглянул на неподвижного и странно подавленного Броди.

— Что случилось? — спросил его Гриффин, когда они выруливали к своему терминалу.

Броуди только пожал плечами. Код для "Я-не-хочу-говорить-об-этом".

— Ну, это уже кое-что, — пробормотал Гриффин.

— Разве это не что-то?

— Ты не хочешь говорить о том, что тебя беспокоит, и я должен оставить все как есть.

— Совершенно верно.

— Ты никогда не оставляешь меня в покое, — сказал Гриффин. — Ты вытащил мою жалкую задницу из страны.

— Тебе это было нужно.

— И что же тебе нужно? — Спросил Гриффин.

— Ничего. — На лице Броуди отразилось искреннее страдание. — Может быть, место, где подают хорошие напитки и есть хороший пейзаж, и я не говорю о виде на пляж. — Схватив сумку, он вышел из самолета.

Гриффин покачал головой и вытащил с заднего сиденья две сумки — свою и Линди. Когда он поднял глаза, она стояла лицом к нему.

— Спасибо, — сказала она и потянулась за своей. — Мы идем через таможню.

И все же ни один из них не пошевелился. Гриффину захотелось прижать ее к себе, но понял, что не смотрит в лицо той женщины, с которой занимался любовью прошлой ночью и этим утром. Эта мягкая, теплая, любящая, смеющаяся женщина уже покинула его.

— Спасибо за помощь с пожаром, — вежливо сказала она.

— Спасибо за помощь. — Гриффин повторил ее слова, даже согласно кивнул, чувствуя что угодно, только не согласие. — Спасибо за помощь?

— Сэм ценит то, что ты сделал, и я тоже.

— Я сделала это не ради Сэма. Господи, Линди, неужели мы действительно собираемся это сделать? Просто игнорировать все…

— Мне нужно зарегистрироваться.

И невероятно, но Линди оттолкнула его и вышла из самолета. Гриффин долго стоял там, уверенный, что они не оставят все как есть, но она не вернулась.

Наконец, Броуди это сделал. Он снова просунул голову в дверь.

— Ты идешь или как?

— Да. Наверное, так и есть. — Гриффин закинул сумки на плечо, в последний раз огляделся, покачал головой и тоже вышел из самолета.

Линди стояла на улице, просматривая папку. Гриффин замедлил шаг.

— Встретимся внутри, — сказал он Броди и шагнул к ней.

Женщина рассеянно подняла глаза.

— Что?

Он мог только смотреть на нее.

— Ты можешь честно сказать, что ждешь, что я просто уйду?

— Да.

Странно опустошенный, Гриффин оглядел организованный хаос аэропорта, пока Линди изучала свой планшет. Покачав головой, он сделал, как она хотела, и пошел прочь, но прошел всего несколько футов, прежде чем резко обернулся.

— Черт побери, я не знаю, что с тобой делать. С нами.

— Ничего не делай.

— Просто игнорировать чувства, эмоции?

Ее глаза были немного расширены, и он никогда не видел ее такой неуверенной.

— Может быть… может быть, у меня их нет.

— Это ты себе так говоришь? — спросил он. — Так вот как ты это делаешь, живешь так изолированно и сама по себе? Ты игнорируешь все, включая то, что происходит прямо здесь и сейчас?

С трудом сглотнув, она подняла подбородок и встретилась с ним взглядом.

— Ну, честно говоря, у меня никогда не было таких чувств или эмоций, как то, что происходит здесь и сейчас.

Гриффин почувствовал, как у него отвисла челюсть, и, не сказав больше ни слова, женщина развернулась на каблуках и пошла к линейщику, ожидавшему ее внимания.

Потрясенный, он стоял там, пока она уходила.

Линди как сонамбула направилась к линейщику, немного испугавшись, что только что ушла от самого лучшего, что когда-либо с ней случалось.

— Нужно топливо? — спросил линейный.

Она быстро заморгала, чтобы разглядеть сквозь слезы, заставляющие ее зрение мерцать.

— А…

— Я могу залить его для тебя.

— Да. Конечно.

— Машину нужно помыться?

Огрызаться на парня было все равно что пинать щенка, поэтому она глубоко вздохнула.

— Какого черта..”

— Нужно…

— Просто… сделай работу, хорошо? Запиши это на счет Сэма, — сказала она с мрачным удовлетворением.

Линди не ожидала, что Гриффин захочет попрощаться с ней. Глупо с ее стороны, теперь она это понимала. Он был не из тех людей, которые просто уходят от чего-то, а тем более от кого-то, кто им дорог.

И она знала, что он заботился о ней — это было в каждом поцелуе, в каждом прикосновении, в каждом взгляде, которым они обменялись, даже в последнем, который он только что подарил ей.

По ее щеке скатилась слеза. Черт побери, это была последняя, самая последняя слеза, которую она пролила. Не то, чтобы они давали друг другу какие-то обещания. Они оба пошли на это с широко открытыми глазами. Они вспыхнули мгновенно, да, но учитывая элемент опасности, с которым они столкнулись, адреналин, срочность их ситуации, не говоря уже о вынужденной близости, они были обязаны действовать на эти искры.

Но теперь все было кончено. Вернуться к реальности.

Стараясь забыть обо всем, Линди запрыгнула обратно в самолет. Она просто посидит здесь несколько минут, слепо уставившись на пульт управления, пока не возьмет себя в руки. Она сидела там и… гладила Люцифера, который сидел на ее стуле, выглядя обманчиво милым и невинным, когда умывался.

Но не это привлекло ее внимание. Нет, это была женщина, сидевшая рядом с котенком. На Нине Фаррелл были джинсы, которые она стащила у Линди, и ярко-красный топ на бретельках. Ее длинные, густые волосы рассыпались по плечам, когда она широко улыбнулась.

— Ты… сбежала со мной, — удивленно сказала Линди, хотя ей не следовало этого делать.

— Уверена, что да. — Улыбка Нины стала еще шире. — Ты была так занят в Сан-Пуэбле, так беспокоился о том, чтобы попрощаться со своим пожарным, что никогда не думала об этом.

— Я не был озабочена. Я никогда не летаю озабоченной.

— Нет? Значит, вы знали, что я спрятался под мешками?

— Это против иммиграции и таможни…

— У меня есть документы. — Глаза Нины вспыхнули. — Я пройду без проблем, мое место тоже здесь.

— Дело в том, что из-за тебя у меня могли быть неприятности, Нина. Мне нужно знать, что у меня есть на этом самолете. Это мое дело — знать все, включая потенциальные проблемы.

Глаза Нины потемнели и вспыхнули гневом.

— И это все, что я для тебя представляю, потенциальная проблема? — она поднялась на ноги и вздернула подбородок. — Тогда ладно. Не беспокойся ни о чем, я убираю свое потенциальное проблемное " я " прямо с твоего пути.

— Нина…

— Мое место здесь. У тебя как у пилота не должно быть никаких проблем с моим сопровождением…

— Как пилот — а я говорю здесь от имени всей отрасли — мы не одобряем безбилетников.

Нина покачала головой.

— Почему ты на самом деле так злишься? Это моя жизнь, а не твоя.

— Я злюсь, потому что ты попросила меня взять тебя с собой, а я отказалась. Назови меня упрямой, но я ненавижу, когда люди спрашивают моего разрешения, а потом игнорируют его.

— Но почему ты сказала "нет"? — Нина посмотрела ей в глаза, которые, как знала Линди, все еще были влажными. — Слишком много привязанностей у тебя на сердце?

— Что? Не будь смешной. — И все же ее сердце подпрыгнуло от этого обвинения.

— И я полагаю, это также смешно, что ты стоишь здесь, борясь со слезами. Это из-за " проклятого’ котенка, Линди? Или этот проклятый человек, которого ты только что вышвырнула из своей жизни, потому что, Боже упаси, ты впустила кого-то, по-настоящему впустила, в свое жестокое сердце.

— Ладно, теперь ты просто выводишь меня из себя.

— Ну, конечно же. Это потому, что я тебе прямо в лицо говорю, что с тобой не так. Я удивлена, что ты не пытаешься убить меня.

— Я слишком устала, вот и все.

— Я знаю, — Нина потеряла самообладание и погладила Линди по щеке. — Ты вкалываешь до упаду. Ты, наверное, даже не представляешь, как я восхищаюсь тобой, как восхищаюсь всем, что ты делаешь для других.

— Нина…

— Я хочу преподавать, — тихо сказала она. — Я хочу учить детей в этой стране, детей, которые иначе не смогли бы полностью понять свою культуру. Я тоже хочу помочь, Линди. Не сердись больше на меня.

Побежденная, Линди села в кресло пилота.

— А я нет. Пройди таможню, черт побери. Встретимся там.

— Спасибо, — Нина подошла к ней и крепко обняла. — Ты не пожалеешь об этой особенной привязанности, обещаю.

Но она уже сделала это. Линди сожалела обо всех “привязанностях”, которые накопила, о каждой из них, потому что с каждой из них была явная возможность получить травму. Это пугало ее.

Она действительно ненавидела это.

Глава 24

Вернувшись в Сан-Диего, Гриффин поступил так же, как и в прошлом году. Он сидел на берегу. Гулял по холмам. Спал.

Но через два дня с него было достаточно, даже если Гриффин не мог точно сказать, что именно ему надоело. По крайней мере, до тех пор, пока Броуди не взглянул на него поверх тарелки с хлопьями, которые он ел уже третье утро подряд.

— Ты не понимаешь, не так ли? — брат указал на него ложкой, с которой капало молоко. — Ты никогда не был одиночкой.

— Ну и что?

— Значит, с хандрой покончено, с мрачными мыслями покончено. Не знаю, перестанешь ли ты когда-нибудь горевать, но…

— Как я могу быть таким?

Броуди вздохнул.

— Ты никогда этого не забудешь, я знаю, но серьезно, парень, пора простить.

— Кого же это?

— А ты как думаешь? Себя.

Гриффин закрыл глаза. Ему было нетрудно восстановить в памяти трагедию. Черт возьми, он вспоминал об этом почти каждую ночь в течение года.

Но не в последние две недели. Нет, те ночи были наполнены новыми воспоминаниями: Мексика и деревня самых храбрых людей, которых он когда-либо встречал. И женщина, не похожая ни на кого из тех, кого он знал раньше; женщина, о которой Гриффин не мог перестать думать, даже если бы она этого хотела. Только сегодня утром он проснулся и потянулся к ней, потому что его сны были такими реальными.

— Пора дать себе разрешение идти дальше, — сказал Броуди. — Потому что в том, что случилось, нет твоей вины, и ты это знаешь.

— Да. Логически я это знаю. Я знаю.

Броуди положил ложку и наполнил миску до краев.

— Хорошо. Потому что теперь, когда я нашел тебя, ты закончила завтракать один. Кроме того, ты покупаешь хорошие хлопья.

— Может, мне надоело, что ты лазишь в мой холодильник и спишь на моем диване?

— Что, кстати, чертовски неудобно. Как думаешь, ты сможешь достать футон?[5] Я бы точно лучше спал…

— Иди домой, Броуди.

— Забавно, именно это я и собирался тебе сказать.

— Что?

— Иди домой, Гриффин. Ты не можешь просто бездельничать всю оставшуюся жизнь, потому что ты понес некоторые потери. Пора двигаться дальше. Вернуться домой.

Он пристально посмотрел на брата.

- Но я не знаю, где мой дом.

— Конечно, знаешь. Это то, что делает тебя счастливым.

Но в этом-то и была проблема. Гриффин действительно больше не знал, где это было — и, что еще хуже, у него было чувство, что это было вовсе не “где”, а “кто".

Учитывая, что он ушел от всех, кто когда-либо заботился о нем — или позволил ей уйти от него — он чувствовал себя чертовски бездомным в данный момент.

Господи, как же он устал скучать по людям. Его друг. Грэг. Его родители.

Линди. Как ни странно, он скучал по ней так сильно, что это была физическая боль, и не только от похоти. У него болело в груди, его разум пострадал. Как же ему удавалось целый год оставаться одному и молчать? И почему ему вдруг понадобилось… больше?

Может быть, потому, что вот уже пару недель она у него была. У него была цель, работа — и он был окружен людьми, о которых заботился, и которые заботились о нем в ответ.

И снова Гриффин был нужен — желанен — и он преуспел в этом, несмотря на чувство вины, которое пришло вместе с этим.

— Ты еще не понял, Гриф?

Он встал.

— Я собираюсь на пробежку.

Броуди покачал головой.

— Значит, ты все еще амбициозен. Ну, что ж, действуй. Посмотрим, сможешь ли ты убежать от чувства вины за то, что снова начали жить.

— Броуди…

— Эй, никаких оправданий, только не для меня. Просто иди.

Гриффин попытался сделать именно это. Конечно, он бежал достаточно быстро, чтобы выбиться из сил, но все остальное — воспоминания, надежды и мечты — к сожалению, как и весь прошлый год, не покидало его.

Когда Гриффин вернулся в маленький домик, который уже год называл своим, он стоял на веранде, все еще пыхтя и потея. Рюкзак Броуди одиноко лежал на столе, но его брата нигде не было видно.

Никого не было, и, разминая затекшие мышцы, Гриффин проклинал то самое одиночество, которое так долго искал.

Интересно, что сейчас делает Линди? Летает? Да, без сомнения. На этот раз в Южной Америке? Черт, она может быть где угодно, с кем угодно.

Так долго Гриффин не позволял мыслям о ком-то еще проникать в свое существование, но теперь, когда он вернулся и был так жив в течение нескольких недель, стало невозможно оставаться в коконе.

Он никогда не забудет того, что потерял, никогда. Но суровая правда оставалась — они были мертвы.

А он — нет.

Линди не могла быть заменой, но, видит Бог, он не искал ее — не искал ничего, и все же он нашел… что-то невероятно хорошее и невероятно особенное.

Из рюкзака Броуди на столе зазвонил сотовый телефон, тот самый, который он вернул брату в ночь их возвращения. Зная, что это, скорее всего, звонят его родители, Гриффин отвернулся. Он все еще не мог говорить с ними, он не знал, что сказать, или как сказать…

Телефон зазвонил во второй раз. Гриффин видел, как его мать постукивает ногой, как она делала, когда ждала. Для такой теплой, любящей женщины у нее почти не было терпения, и уж точно не было его для мобильного телефона.

Вот почему Гриффин знал, что они действительно понятия не имеют, куда он поехал, иначе они были бы здесь, прямо здесь, требуя, запугивая, уговаривая его.

Третий звонок пронзительно зазвонил. Его мама сейчас прикусывала нижнюю губу, ее глаза были полны беспокойства.

Дерьмо. Один быстрый взгляд на дисплей заставил его сердце забиться быстрее. Он был прав, это была некая миссис Филлис Мур, необыкновенная мать.

Гриффин уставился на свой большой палец, лежащий на кнопке ответа, удивляясь, почему все причины, по которым он так долго избегал ее, теперь казались такими глупыми.

Зазвонил четвертый звонок, но его большой палец оборвал его. Глубоко вздохнув, он заговорил:

— Привет.

Короткое потрясенное молчание. Потом дрожащий голос матери:

— Гриффин? О,Боже, Гриффин, это ты?

Казалось, с его груди свалилась огромная тяжесть.

— Да, — его голос был хриплым, когда она разрыдалась. — Это я, мам.

Броуди болтался без дела. У него это хорошо получалось. По правде говоря, он сделал своим хобби то, что старался сделать жизнь как можно более легкой, но в последние два дня, казалось, ничто не давалось легко.

Ему было скучно в собственной компании и, что еще хуже, он испытывал отвращение к самому себе и к своему отсутствию направления. Сидя на берегу океана, он смотрел на волны, волны били его по ногам. Туманное утро было наполнено длинными, низкими облаками, скользящими над водой, и холодом в воздухе. Океан бился о песок в унисон с головной болью, назревавшей в его голове.

Головная боль. Вот к чему он пришел, Броуди действительно был достаточно напряжен, чтобы получить головную боль.

Пожилая пара прошла мимо него, держась за руки, их золотистый ретривер нетерпеливо бежал впереди них с палкой в зубах. Они, наверное, были вместе всегда, как его родители, помогали друг другу на этом пути, упорно трудились ради того, что у них было, лелеяли это и любили.

Броуди никогда не лелеял ни одной души, кроме своей собственной.

Солнце выглянуло из-за облака, освещая океан, песок, все вокруг него. Боже, здесь было так красиво. Гриффин действительно нашел место, достойное статуса дома, чтобы тусоваться в течение всего года, предположительно делая это на свои сбережения.

Броуди не мог этого сделать. Вместо своих собственных с трудом заработанных сбережений он промотал трастовый фонд своей богатой семьи, когда был вполне способен сделать свой собственный путь.

Впервые в жизни ему стало стыдно за себя, за то, что он сидел на своем дипломе, позволяя ему пропасть даром, когда были другие, такие как Нина, которые сделали бы все, чтобы оказаться на его месте.

Он мечтал об этом прошлой ночью, мечтал о Нине, ее надеждах и мечтах, и проснулся на диване, в доме Гриффина, где у него был собственный душ, вся горячая вода, которую он мог иметь, вся горячая вода, которую он мог когда-либо хотеть, где он мог пить воду прямо из-под крана, если бы захотел.

И все же ему хотелось оказаться в Мексике, с Ниной.

В своем сне он стоял в бурлящем потоке, где-то в одиночестве в медном каньоне, окруженный древними скальными образованиями и достаточно дикой, открытой дикой природой, чтобы он мог идти вечно, не видя ни одной живой души, если бы захотел.

Но он не выбирал. Даже во сне Броуди обращался к женщине, одной женщине, с темными, тающими карими глазами и улыбкой, которая могла осветить его сердце.

Нина.

На следующее утро он вылез из постели и поднял телефонную трубку. Набрал номер "Хоуп Интернэшнл" и разбудил Сэма Логана, человека настолько преданного своему делу, что он, казалось, не понимал, что не должен спать со своим рабочим телефоном прямо у головы.

— Сэм, мне нужен номер тома Фаррелла в Сан-Пуэбле.

— А что, ты что-то забыл? — голос Сэма звучал немного хрипло, и в трубке Броди услышал тихое бормотание женщины.

Он поморщился, надеясь, что не поймал парня на месте преступления.

— Да, вроде того.

— Почему бы мне не попросить одного из моих пилотов захватить его для вас в следующий раз, когда они будут там?

— Потому что, честно говоря, это не вещь, которую я забыл, а человек. Точнее, женщина.

— Дочь Тома, — сказал Сэм. — Нина.

— Как ты догадался?

— Послушай, я не собираюсь ввязываться в это дело ни за какие коврижки. Но вот номер телефона.

Броуди записал его, гадая, что, черт возьми, Сэм имел в виду, а затем набрал номер гостиницы "Рио-Виста" так быстро, как только мог.

Ответил Том.

— Нина?

— Нет, но я ищу, чтобы поговорить с ней. Это Броуди Мур. Брат Гриффина…

— Я знаю, кто ты такой, черт возьми, — прорычал Том.

— А где Нина?

Последовало долгое молчание.

— Судя по вопросу, она не с вами. Я не могу решить, хорошо это или плохо.

У Броуди екнуло сердце.

— Зачем ей быть со мной? Ты хочешь сказать, что она…

— Ушла, — решительно ответил Том. — И так произошло когда улетел самолет Линди.

Броуди опустился на стул, и задумался. Она сказала ему, что хочет уехать в Штаты, но он не принял ее всерьез.

— Она уже звонила?

— Она оставила мне записку, в которой просила не волноваться. Чертова записка.

Чувство вины захлестнуло Броуди. Если бы он только…

— Ты слушаешь внимательно, парень?

Он не слушал всю жизнь.

— Теперь да.

— Хорошо, потому что я только что решил, что буду рассчитывать на твою помощь в ее поисках. Ты наполнил ее голову мыслями обо всем, что она могла бы сделать там, и теперь ты собираешься исправить это.

Нет, он не наполнил ее голову надеждами и мечтами, они уже были у нее самой. Броуди просто наслаждался ею, предполагая, что она никогда по-настоящему не будет действовать в соответствии с этими мечтами, потому что многие ли люди действительно делали это?

Он должен был знать, что Нина отличается от большинства; что она сказала то, что имела в виду, и теперь девушка нашла способ заставить их произойти.

Броуди закрыл глаза, мучаясь от этого. Он не воспринимал ее достаточно серьезно, и в результате она обратилась за помощью к кому-то другому. Линди?

Может быть, а может, и нет. Гордость текла по телу Нины, как кровь. Она могла думать, что сможет сделать это сама, а это означало, что она была там, искала место, чтобы остаться, способ заработать на жизнь, все в одиночку.

С ней может случиться все, что угодно.

— Я все исправлю, — поспешно пообещал Броуди.

— Посмотрим, что ты можешь.

Глава 25

Сэм звонил Линди каждый день после ее возвращения из Сан-Пуэблы, желая, чтобы она полетела с ним, но она отказалась, сославшись на усталость.

На самом деле у нее были две занозы в заднице — кошка и Нина. Она не могла просто бросить их обоих и летать целыми днями.

Но она хотела этого. И это утро, было утром третьего дня. У нее был рейс на Байю, и она собиралась лететь. Она приняла душ, затем встала перед шкафом с полотенцем, обернутым вокруг нее, жалея, что не стирала белье с тех пор, как вернулась.

Нина предложила, но Линди не нуждалась в стороже. И Нина, как выяснилось, тоже. Она потратила все свое время, изучая варианты поступления в колледж и подыскивая работу, будучи на удивление самодостаточной.

— Мяу.

Линди взглянула на кота, сидящего на ее босых мокрых ногах.

— Чего ты хочешь?

Люцифер упал и перекатился на спину, обнажив живот.

— Да, да, — но она вздохнула и наклонилась, чтобы почесать кота. — А как сегодня ходит мертвая Китти?

— Мяу.

Вскочив на ноги, Линди бросила полотенце и натянула лифчик и трусики.

— Проблема в том, что ты всегда голоден. И вообще, скажи мне вот что. Как может одинокая женщина иметь два лишних рта, чтобы прокормить?

— Я же говорила тебе, — сказала Нина, входя в единственную маленькую спальню дома Линди, выглядя, как всегда, идеально собранной в накрахмаленном ярком мексиканском сарафане и модных сандалиях. — У меня есть свои деньги. Во всяком случае, немного. — Девушка остановилась перед окном спальни, через которое был виден океан, и подняла стопку бумаг. — И у меня есть заявление в колледж. Скоро я получу диплом преподавателя, большое тебе спасибо.

В ближайшей к кровати куче вещей Линди нашла пару брюк, но чистой блузки ей найти не удалось. Повернувшись по кругу, она осмотрела комнату.

— Должно же быть что-то… ага. — Она направилась к куче одежды на стуле у окна. — На получение диплома колледжа у тебя уйдут годы.

— Да, возможно, но пока у меня есть предложение по работе в центре для пожилых людей. — Ответила Нина.

— Заниматься чем, уборкой? Нет.

Нина выглядела царственно, когда подняла бровь.

— Нет?

— Этого недостаточно, по крайней мере для тебя. Ты убирала в Мексике, ты могла бы с таким же успехом остаться… — она замолчала, когда зазвонил телефон на ночном столике. — Я почти готова, Сэм, — пообещала она вместо приветствия. — Я просто…

— Это Гриффин.

Как будто Линди уже не заметила низкий, хриплый, невыносимо знакомый голос по внезапному скачку пульса и ослабевшим коленям.

— О.

— Нам нужно поговорить.

Она тихо рассмеялась.

— По моему опыту, разговоры, начинающиеся с этих четырех слов, никогда не заканчиваются хорошо.

— Что плохо, так это то, как мы все оставили.

Линди упала на кровать, потому что ее трясло. Женщина дрожала.

— По-моему, мы оставили все как есть.

— Потому что тебе нравится прятать голову в песок. Это не работает для меня.

— Что? — пробормотала она. — Я не прячу голову в песок.

— Да, ты знаешь, — сказала Нина услужливо, приподняв плечо, когда Линди впилась в нее взглядом.

— Я хочу тебя видеть, — сказал Гриффин тем же самым голосом, каким он говорил на пожаре, когда его естественные инстинкты лидера сработали, и он контролировал всех и все вокруг.

Жаль, что он не контролирует ее. Нина смотрела на женщину, уперев руки в бока, и Линди закрыла глаза.

— Сейчас неподходящее время для обсуждения этого вопроса.

Нина вздохнула.

— Сдавайся, Гриффин, — крикнула она.

Линди повернулась к ней спиной.

— Действительно плохое время.

Гриффин на мгновение замолчал. Без сомнения, перебирал варианты. Составлял план.

— Тогда скажи мне, когда, — наконец, произнес он.

И когда же? Когда она могла смотреть на него, не желая растаять в бесформенную лужу. Когда она могла сказать себе, что это была просто похоть, и поверить в это.

— Позже.

— Линди…

— Мне надо идти, Гриффин.

— Пожалуйста, подожди.

От неожиданного "пожалуйста" женщина заколебалась.

— Слушай, — тихо сказал он. — Я тебя пугаю. Я знаю…

— Меня ничто не пугает.

— Остановись. Хватит играть в Супергерл. Да, ты чертовски сильная и круче всех, кого я знаю, но когда дело доходит до нас с тобой, ты начинаешь бояться.

— Как и должно быть. Тебя интересует не только секс, помнишь? И все же ты не хочешь большего.

— Кто сказал?

— Говорит женщина, которая знает, что ты все еще не готов ко всему этому.

Гриффин замолчал на секунду.

— Я сейчас же приеду.

— Ты не можешь. Мне нужно вылетать. Пока, Гриффин. — С необъяснимо колотящимся сердцем Линди отключилась, затем долго смотрела на телефон, задаваясь вопросом, что, черт возьми, она должна была делать со всеми этими эмоциями, драмой и ожиданием, проносящимися через нее.

Почему он звонил?

Почему его голос звучит так свирепо и невыносимо сексуально?

— Отлично, Линди, — сказала Нина, хлопая в ладоши. — И снова ты освободила себя от всяких подозрений… как мы это называли? Привязанности. — Она стояла такая самодовольная. — О, и я не буду убираться в центре для престарелых, как ты беспокоилась. Я буду читать и учить пожилых людей говорить по-испански. Это работа, которой можно гордиться.

Линди едва могла следить за разговором, потому что вспомнила, как голос Гриффина звучал у нее в ушах.

— Должно быть, это какой-нибудь богатый центр для престарелых.

— Так и есть. Они сказали, что хотят добавить "культуру" в свой список мероприятий. — Нина смотрела, как Линди достает из кучи мятую блузку и встряхивает ее. — Скажи мне, что ты не наденешь ее сегодня.

— Ладно, я тебе не скажу, — она надела блузку и начала застегивать. Что теперь будет делать Гриффин? Отступит ли он?

Позвонит ли он ей когда-нибудь снова?

— Dios Mio, хотя бы погладь ее. Дай я поглажу.

Линди нахмурилась и оглядела одежду.

— И что же в нашем совместном проживании подсказывает тебе, что у меня вообще уютно? Так скажи мне, что сказал Том, когда ты ему позвонила?

— Разве ты не говорила, что опаздываешь на самолет?

Линди застыла на месте.

— Нина. Скажи мне, что ты позвонила ему, когда я велела тебе сделать это два дня назад.

— Конечно, я так сделала.

— Но это было бы ложью? — Линди издала звук отвращения, когда Нина просто повела бровью. — Проклятие. Черт побери, он, наверное, очень волнуется. — Вернувшись к телефону, Линди схватила трубку и начала набирать номер.

— Если он так волнуется, то только потому, что не прочитал мою записку, — насмешливо фыркнула Нина. — Но я сомневаюсь, что ты найдешь его удивленным.

Линди пристально смотрела на девушку, ожидая, пока Том возьмет трубку.

Но он этого не сделал.

— Черт бы все это побрал, — пробормотала Линди, пока включался его автоответчик.

Поцокав языком, Нина начала складывать одежду, которую только что Линди отбросила в сторону, и достала блузку чуть почище той, что была на женщине.

— Подожди, — потребовала она.

— Вот эта-в порядке.

— У тебя пятно на груди, ты выглядишь как неряха. Переоденься.

Линди начала расстегивать пуговицы и одновременно оставлять сообщение для Тома.

— Том, послушай, твоя заблудшая дочь взяла на себя смелость улететь на моем самолете. Я думала, что она уже позвонила тебе, но мне следовало бы знать лучше, как девушке.

— Женщине, — поправила Нина.

Линди сердито посмотрела на нее.

— И она делает все, что ей вздумается. Позвони мне.

Как только она повесила трубку, кто-то постучал в дверь.

— Не дом, а центральный вокзал. — Линди направилась к двери. — Я опоздала на пять минут, и этот человек не может позволить мне передохнуть. Послушай, — крикнула она Нине, — меня не будет допоздна, до позднего вечера, ничего не поделаешь. Держись подальше от неприятностей.

— Ты говоришь со мной или с котом? — спросила Нина.

— С обоими.

— К полудню я уже не буду тебе мешать. — Нина отвернулась, ее худые плечи были напряжены.

А Линди чувствовала себя мягкотелой.

— Да ладно, не надо так.

— Я знаю, как это неудобно — видеть меня здесь.

— Я никогда этого не говорила.

— И я знаю, насколько ты одинока…

— Ну, а я нет…

— Мне очень жаль, что я побеспокоила тебя.

— Нина, черт побери, ты можешь меня выслушать?

В дверь снова постучали, на этот раз громче и нетерпеливее. Линди указала на Нину.

— Не двигайся.

Нина скрестила руки на груди. Линди слишком хорошо знала эту позу.

— Я имею в виду это. — И женщина пошла открыть дверь. — Господи, Сэм, у меня и так дел по горло…

— Дай-ка угадаю, чем ты так занята. — Броуди Мур, великолепный, как всегда, и выглядевший довольно напряженным, переступил порог. — Где же она?

Линди моргнула.

— Откуда ты знаешь, где я живу? — она попыталась разглядеть улицу со своего крыльца — Гриффин пришел с ним? — но ничего не смогла разглядеть за огромной фигурой Сэма.

— Просто скажи мне, что она у тебя, — сказал Броуди. — Я поговорил с Томом, и он сказал, что я, вероятно, найду ее здесь…

— Кто она? — Нина вошла в комнату и холодно улыбнулась Броди. — Я?

— Слава Богу. — Мужчина подбежал до нее меньше чем за два шага, притянул к себе и уткнулся лицом в изгиб ее шеи. — Господи, я из-за тебя поседел.

Нина взъерошила его и без того взъерошенные волосы своими длинными пальцами.

— Подожди. Здесь нет ни одного седого. Мужчины. Всегда преувеличивают.

Но она обхватила его руками и обняла в ответ, закрыв глаза и вдыхая его запах с таким восторгом на лице, что Линди поймала себя на том, что не сводит с них глаз.

Это вернуло ее назад — фактор вздоха, которого она не ожидала, мечтательное ощущение того, что между двумя людьми, которые ей небезразличны, что-то происходит так хорошо. Это вернуло Линди назад, а также оставило ее немного расстроенной, потому что она снова стояла в стороне и смотрела. Всегда немного отстраненная.

Она сама виновата, но не знает, как это исправить. Казалось, ей не хватает гена привязанности.

— У меня самолет, — сказала она.

Но теперь они целовались, и не просто-поцелуй, а держа друг друга за лица, с открытыми глазами, я-собираюсь-сожрать-тебя-поцелуем, который сделал что-то забавное с ее коленями.

— Так, э-э, думаю, мы поговорим позже.

Ответа не последовало, только еще больше отстойных звуков.

— Правда, — сказала она, постукивая пальцами по открытой входной двери. — Мне нужно идти.

За спиной Броуди Нина махнула ей рукой.

Линди направилась было к выходу, но остановилась.

— Не выпускай дурачка Китти, ладно? Я не хочу, чтобы койоты добрались до него. — Почему она беспокоилась о том, что это произойдет, когда это только спасет ее от покупки кошачьего корма, Линди понятия не имела.

Но Броуди и Нина уже были заняты друг другом, и все это сопровождалось такими звуками, что ей захотелось заткнуть уши. Линди было интересно, выглядел ли Гриффин так же, когда целовал ее, с сердцем в глазах, было ли это видно в каждом прикосновении и шепоте.

Она ни разу не взглянула на него, когда он целовал ее, но теперь пожалела об этом.

И все же желания были для кого-то, кто лелеял сожаления, чего Линди никогда не делала. Она жила своей жизнью здесь и сейчас, забыв прошлое, не думая о будущем.

С этой мыслью женщина захлопнула за собой дверь и направилась встречать свой день.

Глава 26

В конце концов Линди осталась в Кабо, чтобы сделать кое-какие ремонтные работы на своем самолете, и независимо от того, как часто она пыталась позвонить себе домой, Нина не брала трубку.

У нее не было возможности позвонить Броуди — черт возьми, у нее даже не было возможности связаться с Гриффином, — но она снова попыталась дозвониться до Тома.

И пришлось оставить еще одно сообщение. Странно, потому что сейчас было восемь вечера, и обычно Тому пора было спать, так как он вставал с восходом солнца.

На пляже в Кабо, застряв в ожидании своего самолета, наблюдая за группой полуголых детей, уклоняющихся от волн в сумерках, она позвонила Розе.

— Ты вернешься ко мне?” — спросила Роза, Таллула тявкнула на что-то на заднем плане. — Потому что я только что приготовила свежую кукурузную лепешку.

— Ты видела Тома или разговаривала с ним?

— Он здесь, querida. Хочешь, я скажу ему кое-что для тебя?

Линди снова взглянула на часы. Все еще восемь.

— Что он там делает?

— Разве я спрашиваю тебя об этом, когда у тебя в спальне этот великолепный пожарный?

— Я… — Линди замолчала, не зная, что ее больше озадачило: то, что Роза знала, что они с Гриффином спали вместе, или то, что Роза и Том, возможно, делали то же самое. Она ущипнула себя за переносицу и глубоко вздохнула. — Знаешь что? Не бери в голову. Просто скажи ему, что Нина у меня. Или была там. Скажи ему, чтобы он не волновался, с ней все в порядке, но она не собирается возвращаться в ближайшее время.

— Именно это он и подозревал. — Роза вздохнула и передала новость Тому, прежде чем сказать Линди: — Что ж, девочка заслуживает того, чтобы попробовать свои собственные мечты. Я уже много лет пытаюсь ему это сказать.

Она услышала, как Том заворчал на это, а затем, должно быть, схватил телефон, потому что Линди услышала, как он требовательно сказал: — Она сводит тебя с ума?

— Ничего такого, с чем бы я не справилась.

— Послушай, я знаю, что не имею права спрашивать, но… — Он разочарованно выдохнул. — Не спускай с нее глаз, ладно?

Линди подумала о том, как она оставила Нину в объятиях мужчины, который выглядел так, словно никогда ее не отпустит.

— Хорошо…

— Я просто боюсь, что она влюбится в первого же мужчину, который ей улыбнется.

Линди подумала, что, скорее всего, все будет наоборот, поскольку Броуди, похоже, и сам был сражен наповал.

— Потому что, несмотря на всю свою браваду, она чертовски наивна, — сказал Том.

"Наивная," — не совсем то слово, которое Линди употребила бы по отношению к сообразительной Нине, но она придержала язык. И сказала:

— Том, я больше половины времени отсутствую, а вторую половину мне повезло, что я могу прокормить себя…

— Я пришлю деньги.

— Я говорю не о деньгах. Я говорю об ответственности…

— Ты издеваешься надо мной. Дорогая, ты самая ответственная женщина из всех, кого я знаю.

— Том…

— Пожалуйста, — его голос был мягким, опустошенным. — Я не могу заставить ее вернуться, это лучшее, что я могу сделать. Просто следи за ней.

Она сделала глубокий вдох.

— Я сделаю все, что смогу. — Она повесила трубку, обозвав себя полной дурой за то, что ей вообще было не все равно.

Эта забота зашла гораздо глубже, чем предполагала Линди. Когда на следующий день она, наконец, вернулась в Сан-Диего, то обнаружила, что ее квартира пуста, за исключением одного маленького котенка, спящего на полу, который поднял голову и сердито посмотрел на нее, когда она вошла в парадную дверь.

— Нина? — она бросила ключи и взглянула на Люцифера. — Ну, так в чем же твоя проблема? У тебя есть кошачья коробка. Огромная миска с едой. Меня не было только ночью… — Линди замолчала, потому что котенок выглядел совсем по-другому. Вместо своей обычной грязно-белой шерсти он выглядел так, словно только что прошел через стиральную машину с отбеливателем. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он весь покрыт белым порошком.

— Какого черта…

На кухне ей хватило одного взгляда.

— Бинго. — Ее жестяные банки валялись на столе. Самая большая из них, наполненный мукой, теперь лежала на кухонном полу боком и была открыта вместе со всеми пятью фунтами белой муки, которую она никогда не использовала, потому что понятия не имела, как готовить. — Ты просто должен был играть в хоккей с банками. Нельзя валяться дома и лениться, как все остальные кошки во вселенной.

Котенок подошел к ней, не опираясь на одну лапу. “Мяу.” он сидел там, подняв свою маленькую лапку, и жалостливо смотрел на нее. Она взяла его на руки, подняв при этом облако муки, и он осторожно протянул ей лапу. Когда она дотронулась до него, котенок зашипел, а затем лизнул ей руку так, что разбил Линди сердце.

— Ах ты, бедный маленький идиот.

Она опустила его на пол и подождала, пока котенок пойдет правильно, может быть, даже взглянув на нее через плечо, чтобы доказать, что он проучил ее и проучил хорошо.

Вместо этого котенок захромал в нескольких футах от нее и сел.

Поднялось еще одно облако муки.

Затем он очень осторожно поднял лапу и посмотрел на нее.

— Черт. — боль и страдание в этих светло-голубых глазах убили Линди. — Дай мне посмотреть. — Но когда она села на пол рядом с ним и притянула котенка к себе на колени, чтобы посмотреть, он вытащил лапу и снова зашипел на нее.

— Ладно. — Уперев руки в бока, все еще лежа на полу, Линди смотрела, как котенок идет — хромая — прочь. — Страдалец. Посмотрим, будет ли мне не все равно.

Но ей было не все равно. Она заботилась так сильно, что это причиняло боль. Без сомнения, ей нужна была помощь в этом деле. Схватив телефон, она позвонила Сэму.

— Ты вернулась, — сказал мужчина прежде, чем Линди успела произнести что-либо, кроме его имени. — Отлично. Когда ты хочешь лететь в следующий раз, потому что у меня есть улов, который должен отправиться на Аляску, плюс два дантиста, которые готовы отморозить свои задницы до конца летних каникул и дорого заплатить за удовольствие.

— Мне нужен адрес Гриффина Мура.

— Что?

— Мне нужно…

— Я слышал тебя, — Сэм переключился с рабочего на игривый тон. — Тебе нужен адрес парня, к которому ты не признаешься, что у тебя есть что-то. Парня, которого ты не целуешь и о котором не рассказываешь.

— У тебя есть адрес в записях или нет?

— Думаю, что да. Так ты действительно звонишь на несколько секунд, да? Это очень на тебя не похоже…

— Просто дай мне адрес, — процедила Линди сквозь зубы. Она притянула Люцифера поближе, и ее синие штаны покрылись мукой. Маленький котенок тихонько мяукнул и поднял лапу, выглядя таким неожиданно маленьким и жалким, что у нее перехватило горло. — Прости, — прошептала женщина ему. Ее недостаток. Он был слишком маленьким, чтобы его оставили одного. Ей вообще не следовало брать его домой, она явно не была создана для того, чтобы на нее кто-то или что-то рассчитывал.

— Ну вот, ищу…

Линди услышала, как Сэм застучал по клавиатуре компьютера пальцами.

— Кстати, это не совсем профессионально с моей стороны, — сказал он. — Выдавать такой адрес, как этот.

Люцифер снова замяукал, и ее сердце сжалось.

— Как будто ты когда-нибудь беспокоился о своем профессионализме. Поторопись, Сэм.

— Эй, я беспокоюсь за тебя, — он дал ей адрес дома на Оушен-Бич. — Ты собираешься сказать мне, почему у тебя такой голос, будто ты вот-вот расплачешься?

Люцифер начал лизать свою лапу, и один только вид его, выглядящего таким крошечным и беззащитным, разрывал ее.

— Я не плачу. — Лгунья, лгунья. — Дело в том, что у Люцифера что-то не так с лапой.

— Люцифер? Кто такой Люцифер?

Много лет назад Сэм запретил ей заводить домашних животных.

— Мяу.

— У тебя нет домашнего животного, — сказал он. — Линди? Скажи мне, что у тебя нет домашнего животного в моем пансионе.

— А…

— Мяу, — повторил Люцифер.

— Кошка? Это что, кошка? И его зовут… Люцифер?

— Люцифер — плод нашего совместного воображения.

— Линди…

— Надо бежать, Сэм. Спасибо… — отключившись, Линди вскочила на ноги, все еще держа Люцифера. Схватив ключи, она направилась к двери и поехала по адресу, который получила от Сэма.

Люцифер не получал удовольствия от своей поездки. Он свернулся калачиком на пассажирском сиденье ее пикапа, громко давая ей понять, как сильно он ненавидит каждую минуту этого приключения. Когда он не выл по-кошачьи, то лизал лапу с таким несчастным видом, что Линди стало еще хуже. К тому времени, как она подъехала к дому Гриффина, женщина была совершенно разбита.

Он жил в маленьком светло-голубом домике с белой отделкой, стоявшем на утесе и выходившем на пляж. Темно — синие ставни были открыты навстречу полуденному солнцу. Как и парадная дверь.

Это казалось почти ошеломляюще привлекательным.

Схватив котенка, который замолчал в тот момент, когда Линди выключила двигатель, она направилась вверх по дорожке.

— Все будет хорошо, — поспешно пообещала она. — Он тебя сейчас вылечит.

Линди надеялась. Она постучала и услышала, как изнутри к ней приближаются шаги босыми ногами.

Гриффин только что вернулся после беседы с Джейком Роулинсом из пожарной охраны Сан-Диего, когда раздался стук в дверь. Городская работа была бы целым миром, далеким от пожаров в дикой местности в его прошлом, но это было привлекательно. Ему нужны были перемены.

Только беседа прошла не так, как планировалось, и это была его собственная вина. Он начал разговор, признавшись, что должен был предотвратить двенадцать смертей в Айдахо. Глупо, но это правда.

Теперь он планировал раздеться и стоять под душем до тех пор, пока день не превратится в далекое воспоминание о плохих мыслях.

Что, черт возьми, на него нашло, когда он думал, что сможет сделать это снова? Что он действительно может начать все сначала на новом месте, с новой командой, день за днем, сезон за сезоном, ставя все на карту, никогда не зная, будет ли это огонь, который, в конце концов, уничтожит его?

Снова.

По крайней мере, он пришел в себя и понял это. Когда Гриффин подошел к входной двери, вместо того, чтобы раздеться, то взглянул на свою красную сумку, наполненную вещами, засунутую в угол, и острая тоска охватила его.

Так что он понес некоторые потери — большие. Он ведь все еще здесь, не так ли? Вот и он может. Он доказывал это в Мексике две недели подряд. Так почему же он должен был все бросить? Гриффин потер глаза, устав от самого себя, от слишком долгих раздумий, от нерешительности.…

И вот теперь кто-то стучал в его дверь.

Броуди был единственным, кто знал, где его найти, и это сработало просто отлично, потому что Гриффин рвался в бой, и он знал, что его брат даст ему это.

Только на пороге стоял вовсе не его брат, а Линди, прижимая Люцифера к груди. Мягкие, короткие пряди ее рыжих волос торчали в стороны, и он мог бы притянуть ее к себе и поцеловать их обоих до забвения, если бы не выражение чистого страдания на лице женщины.

— Он ранен, хромает… — Линди судорожно глотнула воздух и крепче обняла котенка. — Я оставила его дома совсем одного.

— Кошки прекрасно справляются сами.

— Только не эта глупая кошка. Он бегал по моим столам, и я думаю, что он упал. Кажется, сломал лапу. Я думаю…

Ее голос дрогнул, и Гриффин перевел взгляд с Люцифера на Линди, потрясенный до глубины души, увидев, как ее зеленые глаза блестят от непролитых слез.

— О, детка, — выдохнул он.

— Знаю. Я ужасная мама. Я…

Мужчина взял Люцифера из ее рук и прижал к своей груди. Затем он оглядел кота, хмуро глядя на лапу, которая казалась необычайно распухшей.

— Боюсь, для этого нам понадобится рентген.

— Рентген?

— Пошли. — Мужчина взял ее за руку и повел обратно к машине, открывая перед ней пассажирское сиденье. Он посадил Люцифера женщине на колени.

Гриффин обошел машину, завел мотор и выехал на улицу, прежде чем взглянуть на нее.

— Ты действительно потрясена, если позволяешь мне вести машину без возражений.

— Я никогда… Линди невесело рассмеялась. — Я никогда даже не думала о ветеринаре. — Она пристально посмотрела на него. — Я зарабатываю на жизнь тем, что имею дело с чрезвычайными ситуациями, и я так запаниковала из-за этой чертовой кошки, которая даже не моя… Я просто пришла к тебе, думая, что ты можешь это исправить. Глупая кошка любит тебя. Я просто поехала прямо сюда не подумав…

— Я рад, что ты пришла ко мне.

Женщина издала звук, который прекрасно передал ее замешательство.

— Я рада, что хоть кто-то рад.

Ветеринарная клиника была всего лишь дальше по дороге. Когда Гриффин подъехал и припарковался, то наклонился к Линди.

— Ты пришла, потому что какая-то часть тебя хотела меня видеть.

Она не сводила с него глаз.

— Возможно.

Гриффин пальцами погладил ее подбородок, а затем погрузил их в растрепанные волосы Линди. Боже, что бы он отдал за еще одну ночь с ней.

— Я знаю, сколько тебе стоит просить о помощи. — Мужчина прижался губами к ее уху, наслаждаясь быстрым и прерывистым дыханием женщины. — Так что я не буду просить тебя признавать это вслух.

Линди рассмеялась, но смех застрял у нее в горле, когда Гриффин взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.

— А когда мы закончим здесь, — сказал он, — мы поговорим. О том, что происходит у тебя в голове, между нами, обо всем.

— О. — Она попыталась отстраниться. — Ну, я не знаю.

— Пора, — сказал Гриффин. — Прошлое время.

Они вошли в клинику. В приемной Линди расхаживала взад-вперед, а Гриффин держал несчастного Люцифера.

— Я должна была прийти одна, — пробормотала она. — У тебя, наверное, были дела поважнее.

— Нет. — Гриффин улыбнулся без особого веселья. — Я уже провалил сегодняшнюю бесуду с SDFD [6] и чувствовал себя довольно глупо, когда ты постучала.

— Ты имеешь в виду пожарную службу Сан-Диего? — Линди выглядела такой взволнованной за него, что было больно смотреть на нее. — Ты готов?

Гриффин пожал плечами.

Глава 27

Выехав из колледжа Сан-Диего, Броуди протянул руку и сжал ладонь Нины. Зеленые холмы вокруг них цвели цветами всех форм и оттенков, мягко покачиваясь на полуденном океанском бризе, и он чувствовал себя чертовски хорошо.

— Счастлива?

— Да. — Она посмотрела на квитанцию об оплате обучения, которое было намного дешевле, чем в университете. — Теперь нам просто нужно найти тот адрес, который они мне дали, недорогого жилья.

— Об этом… — Мужчина поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь, глядя на нее поверх их соединенных пальцев, гадая, как Нина воспримет это. — Я тут подумал…

— О, а ты думал? — поддразнила она и, наклонившись, поцеловала его в шею. — Мне нравится, когда ты так делаешь.

— Там, где живет мой брат, сдается дом.

— Да, но ты же знаешь, что я не могу позволить себе дом.

— … который находится очень близко к университету…

— … куда я пока не собираюсь, — заметила Нина.

— Нет, — Броуди глубоко вздохнул. Улыбнулся. — Но это так.

— Что? — Девушка пристально посмотрела на него. — Броуди…

— У меня есть диплом, но мне нужно получить сертификат. Для обучения. Я мог бы сделать это в университете. Тогда я тоже смогу устроиться на преподавательскую работу.

— Остановись.

Его охватил ужас. Он все испортил, и теперь ей хотелось убежать.

— Нина…

— Остановись. Пожалуйста, — добавила она, и когда он сделал это, девушка схватила его лицо, заглядывая глубоко в его глаза. — О чем ты говоришь?

— Я не люблю волноваться, — сказал он. — О Гриффине, о тебе.

— Я никогда не просила тебя беспокоиться обо мне.

— Я знаю, — Броуди поцеловал ее, чтобы убедиться, что она успокоится. — Я не люблю волноваться, — повторил он, — и я не схожу с ума от нелепого желания оторвать свою задницу и преподавать. Но это так.

— Ты действительно хочешь преподавать?

— Я всегда хотел. Сначала потому, что думал, что это будет легко, а потом потому, что мне нравились люди. Просто оказалось, что мне больше нравится быть ленивым. Но… но… моя семья смотрит на меня так, будто я уже совсем взрослый, и знаешь что? — Броуди покачал головой и усмехнулся. Он снова поцеловал Нину просто потому, что мог так сделать. — Мне нравится, что они так на меня смотрят. Мне это очень нравится. Я хочу быть таким, каким меня все считают. Я хочу быть тем человеком, в которого ты каким-то чудом влюбилась… человеком, который влюбился в тебя в ответ.

Девушка прищурила глаза. Хрустальные браслеты на ее запястье зазвенели, когда она указала на него пальцем.

— Если ты меня разыгрываешь, я тебя убью.

Он поймал ее палец.

— Ты думаешь, я тебя разыгрываю?

— Да. Ты… как бы это сказать… сладкоречив. Так что я буду спать с тобой, — озадаченно покачала она головой. — Но я спала с тобой, и мне это нравилось. Я знаю, что снова захочу спать с тобой, так что…

— Я не… подлизываюсь к тебе, — сказал он в ужасе.

— Значит, ты никогда раньше не умасливал женщину?

— Нет, да. Но это было до тебя, — сказал Броуди, еще более смущенный, чем прежде. — Послушай, я знаю, что это звучит безумно, но мне кажется, что я знаю тебя целую вечность. Я просто хочу быть с тобой, Нина.

Она все еще смотрела на него с некоторым недоверием, когда мимо них проносились гудящие машины. — Если это правда, то ты без проблем поедешь со мной домой, чтобы повидать моего отца и объяснить ему, что я сделала, чтобы поселиться здесь.

— Да, — сказал мужчина так быстро, что Нина моргнула.

— Неужели? Ты… встретишься с Томом?

— Конечно. — Броуди поцеловал ее и отстранился. — Я так рад, что ты здесь, Нина. Со мной. Мне так жаль, что я позволил тебе прийти сюда одной. Тебе больше никогда не придется быть одной.

— Это довольно многообещающее обещание.

— Это то, что я могу оставить себе.

Ее улыбка стала мягкой, мечтательной и искренней, и у Броуди защемило сердце.

Через два часа после того, как Люцифер был весь в муке, Линди вернулась в свой маленький гостевой домик в дель-Маре и открыла дверь мужчине, который нес ее котенка с раздробленной лапой.

— Вот, я возьму его.

Но когда она протянула руки к сонному котенку, который вредничал в больнице, требуя лекарств, прежде чем позволить доктору перевязать его переднюю лапу, Гриффин Мур, лесной пожарный, горячий и потрясающе сексуальный мужчина, посмотрел на нее с удивлением и покачал головой.

— Ни за что, — сказал он. — Если я сейчас отдам тебе эту кошку, ты захлопнешь передо мной дверь.

— Ну, у меня есть раненый котенок, за которым нужно присматривать.

— Люцифер собирается спать. — Гриффин мягко подтолкнул Линди к ее собственной входной двери, пинком захлопнул ее за ними и положил кошку на диван.

Затем он повернулся к Линди.

— Так. Ты спрашивала меня, готов ли я к этому.

Она пристально посмотрела на него и тихо рассмеялась.

— Ты, кажется, никогда не деликатничаешь, не так ли?

— Не очень хорошо. — Гриффин посмотрел ей в глаза. — Я не думал, что готов к этому, особенно после стольких потерь.

Стрела попала ей в сердце.

— Я знаю. Послушай… ты уже любил раньше. Тебя и раньше любили.

— Да.

— Да. Но… меня нет. Я даже не знаю, смогу ли.

— Это не то, о чем ты думаешь или что решаешь. — Гриффин схватил ее за руку прежде, чем женщина успела отодвинуться, что она, безусловно, сделала бы. — Ты просто… делаешь.

Правильно. Но у нее просто не было такой возможности… пока.

— Но… — мужчина медленно и глубоко вздохнул. — Я уже не тот человек, каким был раньше.

— Потому что… ты винишь себя в том, что случилось. Даже если это была не твоя вина.

— Да. Потому что я жив, а они не путаются у меня в голове.

Линди поднесла руку к его подбородку.

— Это может вскружить кому угодно голову, Гриффин.

— Но надолго ли? — Он сжал ее пальцы. — Господи, как долго?

Ее сердце сжалось.

— Даже не знаю.

Они придвинулись чуть ближе, так что их тела слегка соприкоснулись.

— Ты все еще… скучаешь по ним так сильно?

— Теперь все по-другому… — Гриффин потер грудь. — Боль все еще там, просто она… стала мягче.

— Я не очень хороший друг.

— Вот тут ты совершенно не права. — Мужчина ласково посмотрел на нее. — Но сегодня мне нужен не друг.

— Ты все еще не хочешь говорить о том, что случилось?

— Нет.

— Нет? — прошептала она.

— Я хочу тебя. Больше, чем свой следующий вздох.

— На сегодняшний вечер?

— На вечер.

Хорошо. Потому что сегодняшний вечер был как раз по ее части.

Гриффин обнял женщину.

— Вся ночь.

— У тебя есть такая привычка.

— Да. — Гриффин взял ладони женщины в свои руки, которые сжал, прежде чем спуститься еще ниже. Схватив Линди за бедра, он вывел ее из равновесия так, что она упала на него, затем мужчина взял ее лицо в свои ладони.

Она хотела этого, хотела его на сегодняшний вечер. Но внезапно, Линди поняла кое-что довольно пугающее.

Она также хотела от него большего. Хотела, чтобы он поговорил с ней, чтобы она стала его другом.

— Гриффин…

Он остановил все, что она могла бы сказать своим ртом, вдыхая ее тихий стон, скользнул своими руками в ее волосы, удерживая голову женщины напротив своей. Затем мужчина отстранился и улыбнулся ей прямо в глаза.

— Обожаю то мечтательное выражение, которое появляется на твоем лице, когда я тебя целую.

— Да, — но она мечтательно думала о том, сколько ночей они могли бы провести вот так. Если бы он только захотел. — Гриффин… — Линди замолчала с очередным стоном, когда мужчина начал целовать ее подбородок, вниз по шее, вдоль ключицы влажными, горячими поцелуями.…

Ее топ слетел с тела, и Линди издала сдавленный смешок.

— Честно говоря, я…

Гриффин обхватил ладонями ее груди, провел большими пальцами по уже набухшим соскам.

— Честно говоря… что? — от прикосновения к Линди, у него вырвался звук удовольствия. — Ты хорошо себя чувствуешь.

Ее собственные глаза были прикрыты, это было так хорошо. Затем он наклонил голову, снимая с нее лифчик, чтобы взять в рот сосок Линди.

Ее колени дрожали, но это, казалось, не было проблемой, так как Гриффин просто использовал свою силу, чтобы поддержать их обоих.

— Я пытаюсь тебе кое-что сказать, Ас.

Звук расстегнутой молнии в комнате, казалось, эхом отдавался в ее голове. Брюки соскользнули с ее ног, оставив только темно-синие хлопчатобумажные стринги.

— Линди, Боже. — Мужчина провел пальцами по линии хлопка вниз по ее заду, заставляя ее очень радоваться, что он был настолько невероятно силен, что мог держать их обоих прямо.

— Ты мокрая, — пробормотал Гриффин с хриплым восторгом, погружаясь в эту влагу. — Ты мокрая для меня, Линди?

— Я… — она прикусила губу, чтобы не задохнуться, когда мужчина нашел ее счастливое маленькое место, оставив ее всего лишь в шепоте от мольбы. — Да. — и еще до того, как Гриффин прижался к ней всем телом, а потом еще ближе, она растаяла, и задолго до того, как он подхватил ее на руки и отнес в спальню, положил на матрас и накрыл своим телом, подняв на высоту, доступную только ему, она нашла себя.

Вот так просто и страшно.

На следующее утро Линди проснулась и обнаружила, что лежит, прижавшись к голому, очень теплому и очень твердому телу Гриффина. Она лежала, прижавшись к его груди, а он обнимал ее. Одной большой ладонью мужчина поддерживал ее грудь, бедро между ее бедрами и ягодицами упиралось в самую впечатляющую эрекцию.

Воспоминания о прошлой ночи наполнили женщину, и ее внутренности задрожали, что не имело никакого смысла вообще. К этому времени Гриффин уже давно должен был покинуть ее постель, потому что независимо от того, что он показал ей прошлой ночью, они оба согласились, что это было только на одну ночь.

Даже если втайне она хотела бы присоединиться к этому соглашению. Но при свете дня она знала правду. Линди Андерсон только и делала, что любила их и бросала.

Но ей все еще хотелось потянуться и замурлыкать, как чертов котенок, сидящий на полу ее комнаты и глядящий на нее прямо сейчас. — Шшш, — прошептала она, признавая, что Люцифер действительно вел себя довольно хорошо прошлой ночью, оставляя Гриффина и ее наедине по большей части-за исключением того единственного раза, когда набросился на ее пальцы в самый неподходящий момент.

Он, казалось, совсем не беспокоился о своей сломанной лапе или бинтах, что было хорошо, потому что это позволило ей сосредоточиться на других вещах.

Например, горячем теле Гриффина. Ей хотелось перевернуться и проглотить его по одному дюйму за раз. Она хотела, чтобы он погладил ее спину.

Во сне мужчина уткнулся носом в ее шею… О, да, она могла бы к этому привыкнуть. Черт побери, опять эти струны на сердце, которое она никак не ожидала открыть и которым хотела поделиться. Чувствуя себя неловко, Линди пошевелилась, и мужчина руками слегка сжал ее, а затем она расслабилась от его ровного дыхания ей в ухо.

"Глупо, глупо", — подумала она, борясь со странным желанием перевернуться и не просто проглотить его, а крепко обнять. Нет, этого не будет. Она абсолютно не собиралась влюбляться в этого мужчину, несмотря на горько-сладкую боль прямо между грудей, подозрительно близко к органу, тяжело бьющемуся при этой мысли.

Слишком много, слишком быстро, и чтобы не поддаться искушению, Линди выскользнула из кровати, прошествовала голой через гостиную на кухню за едой — прогулка, которая заняла всего три секунды в маленьком гостевом домике.

Прошлой ночью они вдвоем бродили по ее кухне, голодные, сжигая всю свою энергию в ее постели. И ее душе. И на полу тоже.

В коридоре по пути на кухню.

Она почти нырнула обратно в постель с намерением попросить его начать все сначала, но, к счастью, ее пейджер, оставленный на стойке, зазвонил, вибрируя по кафелю, напоминая Линди, что у нее есть жизнь, которая не включает в себя время для мужчины.

До смешного обрадовавшись этому напоминанию, Линди прочитала сообщение Сэма, чтобы подготовить свою “милую маленькую попку” к полету в Мексику.

Полет… или Гриффин?

"Полет", — решила Линди, хватая одежду, которую Гриффин снял с нее прошлой ночью.

Потому что, когда нужно было делать выбор, летать было намного безопаснее, чем Гриффин.

Гриффин перекатился на другой бок, уже протягивая руки к Линди, и не очень удивился, обнаружив, что ее сторона кровати холодная. Женщина, вероятно, проснулась в его объятиях в состоянии полной паники и убежала в горы или куда-то еще, чтобы побыть одной. Он мог понять это чувство. Он и сам немного запаниковал.

Гриффин вылез из постели, желая, чтобы Линди снова была здесь, теплая, мягкая и обнаженная, но вместо этого принял душ. Люцифер тоже исчез, так что он поехал обратно к своему пляжному домику, задаваясь вопросом, почему он чувствовал, что так много было вне его досягаемости.

Там он нашел одну вещь, которая была в пределах его досягаемости, если бы он захотел. Звонил Джейк Роулинс. В организации оценили его честность, им понравилось его резюме. Джейку нужен был опыт Гриффина, весь его опыт.

Он хотел, чтобы тот пришел на работу.

Поговорим о панике.

Глава 28

Путь к самолету Линди прерывался недовольным мяуканьем Люцифера из носителя, который он ненавидел всем своим существом. Утро было прохладным и туманным, и она шлепала по лужам после дождя, прошедшего накануне вечером.

У своего самолета она огляделась. Сэм обещал, что какой-то богатый парень будет ждать ее с большим грузом припасов, которые он пожертвовал в Сан-Пуэблу для владельцев ранчо, потерявших все.

Вместо этого она нашла Броуди и…

— Нина?

Нина, выглядевшая вполне по-американски в облегающих брюках-карго, майке и серебряных браслетах, улыбнулась.

— Больше никого.

Броуди наклонился и приблизил свое лицо к лицу Люцифера.

— Привет, Китти. — Он посмотрел на Линди. — Спасибо, что подвезешь нас до Сан-Пуэблы. Ты мне очень пригодишься, потому что, по-видимому, ты единственная, кто может вывести Тома из плохого настроения. И поверь мне, он в плохом настроении.

Линди покачала головой.

— Бесполезно. Я должна подцепить какого-то богатого парня, который тратит деньги своего отца. Там есть какой-то большой груз припасов для… — Она замолчала, когда Броуди жестом указал ей за спину, на тюфяк с коробками, загружаемый в самолет двумя служащими аэропорта.

Она моргнула.

— Ты и есть тот самый богатый сынок?

— Боюсь, что так. Нас нужно было подвезти.

— Ты когда-нибудь слышал об общественных авиалиниях?

Он улыбнулся своей очаровательной улыбкой, и Линди поклялась, что на нее это не подействует.

— Мы могли бы пойти этим путем, — сказал он, подождав, пока мимо них пронесся громкий реактивный самолет, прежде чем заговорить снова. — Но это заняло бы целую вечность и один день. Путешествие по Мексике, особенно по этому региону, как ты знаешь, не всегда удачно. К тому же, ты самая лучшая, — Броуди снова улыбнулся.

— Ты имеешь в виду, что лучше всего уговариваю Тома. — Но она вздохнула. Все эти припасы, которые он привез, будут иметь большое значение… — Подожди. Вы с Гриффином братья…

— Да. Пока.

Она нахмурилась еще сильнее.

— Но я не знала, что ты…

— Богатый?

— Ну… да.

— Только родители. Формально я беден настолько, насколько это вообще возможно, хотя в течение многих лет мне нравилось притворяться богатым. В те годы я потратил изрядную часть папиных денег. — Броуди вздохнул, с нежностью вспоминая.

Нина улыбнулась ему, ее темные глаза искрились любовью.

— Но теперь…

— Теперь я исправился. Любовь хорошей женщины сделает это с мужчиной.

Линди обменялась с ним потрясенным взглядом. Над ними пролетел еще один самолет.

— Любовь? — мечтательная улыбка Нины была достаточным ответом. — О, блин.

— Любовь, — подтвердил Броуди, как будто это не было написано у него на лице. — Теперь, конечно, мне придется зарабатывать деньги по старинке.

Линди покачала головой.

— Так ты действительно заставил своих родителей пожертвовать кучу вещей, чтобы я отвелаз вас домой?

— Домой. — Броуди повторил слово и кивнул. — Да, я бы с радостью назвал Мексику своим домом. Но нет, мы просто в гости. Во всяком случае, пока. Я позвонил Сэму и попытался купить тебя в качестве пилота, но он сказал, что не пойдет, если я не внесу свой вклад в "Hope International" каким-то образом… так что быстрый звонок папе, и вуаля… вот мы и здесь.

— Хорошо. — Линди направилась к своему самолету. — Давай просто сделаем это.

Нина догнала ее и схватила за запястье.

— Подожди.

— Но зачем?

— Я просто хотела поблагодарить тебя.

— За что..?

— За все.

— Я не сделала ничего, кроме того, что дала тебе всякую хрень, — но она остановилась. — Я бы спросила, счастлива ли ты, но у тебя все написано на лице.

— Ты счастлива за меня?

Миллион быстрых бойких ответов пронесся у Линди на языке, но она поймала себя на том, что испустила еще один вздох, и, глядя на лицо Нины, тоже искренне улыбнулась.

— Признаюсь, я завидую твоей ухмылке.

— Неужели? — Нина задумчиво посмотрела на него. — У тебя была точно такая же, когда ты только приехала сюда.

Линди открыла было рот, но вспомнила о прошлой ночи и тут же закрыла его.

— Ага. — теперь Нина выглядела совершенно удивленной. — Ты видела в последнее время каких-нибудь сексуальных пожарных? Может быть, переспала с одним из них?

— Это все из-за тебя. — Линди двинулась прочь с Люцифером. — И давай не будем забывать, что ты хочешь, чтобы я была на твоей стороне. По крайней мере, пока я не поддержу тебя с твоим отцом.

— Уклоняешься… — Нина цыкнула. — Нехорошо для души.

Что было бы хорошо для ее души, так это убраться отсюда к чертовой матери, по крайней мере, пока она не сможет ясно думать о прошлой ночи.

И это была всего лишь одна ночь, всего лишь еще одна царапина того зуда, который они всегда вызывали друг в друге.

И если она будет повторять это себе достаточно часто, возможно, она начнет верить в это.

— Мяу.

— Да, — Линди посмотрела на котенка, который был всего лишь обузой, и, как ни странно, почувствовала, как внутри нее разливается тепло. Эта чертова штука была такой милой. Женщина попыталась вызвать в себе раздражение из-за всех расходов и хлопот, которые он создал, но вместо этого испытала только ту глупую теплоту, которую не могла толком объяснить. — Ну, если в моей жизни должен быть кто-то еще, кроме меня самой, — пробормотала она. — Я полагаю, это можешь быть ты.

Она могла бы поклясться, что Люцифер улыбнулся, но потом услышала, как Броуди выкрикнул кому-то привет, и это тепло, которое только что распространилось по ее внутренностям, застыло.

Гриффин. Линди слышала его тихий голос, когда он приветствовал Нину и Броуди.

Он пришел. И пришел за ней.

Линди смотрела на свой самолет, в то время как ее мысли метались. Что бы это значило? Возможно ли, что у него были те же самые безумные мысли, что и у нее, что, может быть, только может быть, здесь происходит что-то гораздо более серьезное, чем просто умопомрачительный секс? Так как женщина знала, что это было написано на ее лице, она повернулась к нему спиной, когда вошла в самолет, чтобы посадить Люцифера.

— Привет.

Линди медленно повернулась и посмотрела в те же глаза, в которые смотрела всего несколько часов назад, когда испытывала потрясающий оргазм.

— И тебе привет. — Ее сердце подскочило к горлу, готовое выпрыгнуть при малейшем движении.

— Сегодня утром ты ушла, не сказав ни слова, — сказал он.

— Сэм вызвал меня на пейджер, а ты так мирно спал…

— Спасибо тебе, — сказал Гриффин с сексуальной улыбкой.

Из-за всего этого великолепного магнетизма ей снова захотелось наброситься на мужчину, и она отвернулась.

— Тебе не нужно было проделывать весь этот путь сюда.

— Да, это так.

— Это ужасно мило, но еще рано, и я вернусь.

— Нет, ты не понимаешь. Я должен был приехать сюда.

Ладно, это была глупая ухмылка на лице Линди. Боже, как больно было влюбиться в него, но в то же время это было так невероятно хорошо…

— Броуди звонил мне. Он сказал, что я должен — и я цитирую —’взять свою задницу в снаряжении и тащить сюда, если я хочу поехать в Сан-Пуэблу.

Линди замерла. Какое это имеет отношение к тому, что он приехал сюда ради нее?

— Зачем тебе понадобилось ехать в Сан-Пуэблу?

Гриффин пожал плечами.

— Он был очень мил в этом вопросе, просто настаивал, чтобы я был здесь или еще что-то. Сказал, что все прояснит для меня, как только мы туда доберемся.

Значит, Гриффин пришел вовсе не за ней. Что привело Линди к следующему, более сильному осознанию, которое она уже знала, но не сталкивалась с этим — она влюбилась.

Но Гриффин этого не сделал.

Он все еще мучился из-за смерти своей команды и, вероятно, всегда будет мучиться. Что ж. Она хотела знать, что такое любовь, и теперь знала. Линди просто никогда не думала, что все будет так… разрушительно.

Мужчина потянулся к ее руке.

О, нет. Он не мог прикоснуться к ней, не сейчас.

— Прочь с дороги, Ас, — сказала Линди, отстраняясь. — Мы опаздываем. — заставив себя отвернуться, она начала выкрикивать приказы. Когда все вокруг забегали, она невидящим взглядом уставилась на Люцифера. — Ты все еще со мной, — прошептала она. Его будет достаточно. Так и будет.

— Эй. — Гриффин подошел сзади и нежно сжал ее талию. — Ты в порядке?

Женщина напряглась.

— А почему бы и нет?

— Не знаю, может быть, потому, что ты не смотришь на меня.

А, это. Придав своему лицу непроницаемое выражение, Линди повернулась и посмотрела прямо на Гриффина, одарив его улыбкой, называемой так только потому, что она обнажила зубы.

Мужчина пристально смотрел на нее долгое, неприятное мгновение, в течение которого у Линди было странное чувство, что он может видеть все, что она думает, все в ее сердце, и она начала паниковать.

— Линди, — сказал он мягко, с таким сожалением, что она попятилась, подняв руку.

— Нет, не надо, — сказала она. — Не смей этого делать!

— Подожди, — Гриффин схватил ее, удерживая на месте. — Я должен, мы должны., - он обхватил ее лицо свободной рукой, выглядя измученным. — Боже, Линди. Я идиот. Ты думала, что я пришел сюда сегодня утром ради тебя…

— Я ничего такого не думала.

— Прекрати, — Гриффин коснулся ее лба своим. — Боже. Мне очень жаль. Я… я немного медленно соображаю, когда дело доходит до сердечных дел в эти дни. Я просто выбиваю почву из-под ног один день за другим, и…

— Я знаю. — Линди закрыла глаза. — Я знаю.

— Я имею в виду, что, без сомнения, я снова живу. И… и очень этим наслаждаюсь. Прошлой ночью…

Вина и страдание на его лице убили ее.

— Все в порядке, Гриффин, все в порядке, что ты здесь.

— Я смотрю на тебя, — сказал он грубым голосом, — и вижу, как ты идешь вперед по жизни, независимо от того, что она дает тебе, и это касается меня. Ты добралась до меня.

— Но…? — Она сделала шаг назад. — Потому что я определенно слышу большое "но" в конце этого предложения.

— Но… — Его глаза были печальны, так печальны, что Линди сама почувствовала боль. — Я не такой храбрый, как ты… — Гриффин улыбнулся ее сдавленному смеху. — Я — нет.

— Ты что, издеваешься? Ты каждый день рискуешь своей жизнью на работе и не находишь в себе смелости?

— Только не тогда, когда дело касается сердечных дел, — сказал Гриффин очень серьезно и поцеловал женщину так нежно, с такой искренностью, что ее собственное сердце дрогнуло. — Я думал, что смогу сделать это, я думал, что смогу отдать все это снова и снова, но оказалось, что я не могу.

— Я понимаю.

— Тебе не следует этого делать. — Мужчина опустил руки и отступил от нее. — Тебе не следует этого делать.

— Но… — Ничего, потому что мужчина отвернулся. Линди замолчала, потому что что она собиралась делать, умолять его? Черт возьми, нет.

Ладно, черт возьми, да.

— И это все? — спросила она его широкие плечи. — Мы делимся тем, что, немного развлеклись. Кроватью. И может быть, я делюсь частью себя, своим прошлым, потому что ты уговариваешь меня сделать это, черт возьми… но тебе не обязательно делать то же самое?

Гриффин замер, затем повернулся к ней лицом.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль.

Она знала это, но этого было недостаточно. Уже нет.

Броуди и Нина поднялись на борт, и через несколько минут они уже летели в сторону Мексики, к деревне, где все это началось. "Значит, так и должно быть", — подумала Линди, высоко подняв подбородок и глядя ясными глазами. — "Вот где все это кончится".

Потому что после этого с ней было покончено. С Гриффином она выложилась так, как никогда раньше. Она влюбилась, и влюбилась сильно, и в процессе, она также обожглась, но это было сделано, и она не могла изменить ничего.

День был чудесный, и Линди сосредоточилась на нем, на чистой радости полета, на безошибочной любви, струящейся между Ниной и Броуди, и на долгие мгновения этого было достаточно.

Они пролетели Барранка-дель-Кобре и Сьерра-Тараумара. Такая невероятная красота. Каньоны, вершины, необъятная, далекая пустыня.

А потом они подлетели к сожженному участку. Дым рассеялся, и все они прижались к окну, глядя вниз в мрачном молчании на потерю. Почерневший пейзаж. Призрачные тени, которые когда-то были деревьями. Пять уничтоженных ранчо.

А потом Сан-Пуэбла, все еще нетронутая. В безопасности, благодаря их усилиям.

Это снова подняло их настроение. Броуди в шутку вынес Нину из самолета. Линди села впереди, полагая, что Гриффин последует за ними, но вместо этого мужчина задержался.

Что ж, она не собиралась его ждать. Линди спрыгнула на землю впереди него и пошла бы прочь, если бы он не схватил ее за руку.

Все еще стоя к нему спиной, она замерла.

— Я действительно должен это сделать. Пожар в Айдахо.

Линди закрыла глаза от грубой тревоги в его голосе. Она знала, и понимала, чего ему стоило желание поговорить об этом, но, черт возьми, она ничего не могла с собой поделать, даже если бы хотела, чтобы все было по-другому.

— Ты спрашивала меня об этом, а я тебя не слушал. Я отгораживался от тебя даже тогда, когда не позволял тебе делать то же самое.

— Это не имеет значения.

— Это важно, — мрачно сказал Гриффин. — Это имеет большое значение. Я хочу рассказать тебе об этом. Я хочу, чтобы ты знала все. Пожалуйста… позволь мне сказать тебе.

— Но почему? — Линди заставила себя посмотреть на него. — Почему именно сейчас?

— Потому что мне это необходимо.

Все внутри нее смягчилось, и она вздохнула, потянувшись к его руке.

— Я не был начальником экипажа, который погиб. — Гриффин уставился на их соединенные руки. — Я должен был быть, я хотел быть, но там была путаница с расписанием, и иногда, особенно в пожарном сообществе, невозможно спорить с сильными мира сего.

— Я знаю, что ты ни в чем не виноват.

— Да, — мужчина потер глаза. — Мы пробыли там три недели. У черта на куличках, с палатками и армейскими пайками. Мы были измотаны. За гранью истощения.

— Похоже на ночной кошмар.

— Так оно и было. Я наблюдал за командой по другую сторону огненного барьера от Грега и других. Чутье подсказывало мне, что погода меняется, и мой метеорологический набор подтверждал это. Но когда я связался по рации со штабом, нам приказали оставаться на позициях. Они… требовали этого.

Линди не могла себе представить, в каких условиях он оказался.

— Но почему?

— Потому что мы и так слишком долго там пробыли. По всем сообщениям, мы были близки к сдерживанию, и они чувствовали Федеральное давление, чтобы свернуть его. — Гриффин глубоко вздохнул. — Так что я следовал указаниям, как слепой солдат, несмотря на свои инстинктивные крики. И тут налетел холодный фронт, ветер хлестнул по каньонам и закрыл нам выход.

Сердце Линди сжалось от боли, отразившейся на его лице.

— Ты не мог поступить иначе. Не с тем давлением, под которым вы все находились.

— Если бы не смена расписания, если бы сводка погоды о холодном фронте дошла до конца, если бы я прислушался к себе, если бы мы все не были так измучены… — мужчина пожал плечами. — Много чего, но я устал думать о них, вспоминать их. Совершались ошибки, гибли люди. Это была… трагедия, ужасная трагедия. Но я учусь жить с этим. Даже, по-видимому, учюсь говорить об этом. — Гриффин улыбнулся самой грустной, самой душераздирающей улыбкой, которую она когда-либо видела. — Я просто хотел, чтобы ты знала.

— Эй! Сюда… — Броуди, стоявший рядом с Томом и его джипом, помахал им рукой. Нельзя было ошибиться ни в напряжении, ни в отчаянной мольбе на его лице.

Линди посмотрела на Гриффина.

— Ты ему нужен.

— Да, — Гриффин выглядел таким растерянным, что Линди решила облегчить ему задачу. Она подошла к джипу.

И она была в порядке. Ее вполне устраивал тот факт, что Гриффин мучил себя, хотя в этом не было его вины. Ее вполне устраивало, что после этой поездки она больше никогда его не увидит. Она была в порядке со всем этим, и женщина улыбалась холодной улыбкой, чтобы доказать это.

Но внутри Линди все болело.

Том схватил Нину в большие, толстые медвежьи объятия. Когда он, наконец, отпустил ее, то повернулся и кивнул Гриффину, который встал рядом с братом. Том также очень ласково улыбнулся Линди, и, поскольку она чувствовала себя такой хрупкой, ее собственная ледяная улыбка на мгновение исчезла.

— Спасибо, что привезла ее ко мне, — сказал он.

— На самом деле, я даже не знала, что делаю. — Линди положила руку на плечо Броуди. — Броуди все это организовал: перелет, припасы, все остальное, так что, может быть, тебе стоит поблагодарить его.

Том посмотрел на Броуди.

— О, я поблагодарю его.

Броуди выпрямился и слабо улыбнулся.

— Папа, — предупредила Нина. — Не надо…

Том поднял голову, призывая дочь к молчанию, но не сводил глаз с Броуди.

— У меня в джипе есть дробовик, парень. И у меня есть лицензия на его использование.

Слегка побледнев, Броуди кивнул.

— Том, — Гриффин сделал шаг вперед, но Том указал на него, останавливая.

— Ты мне нравишься, сынок. Ты мне очень нравишься, но даже не думай перебивать меня сейчас, когда я в ударе. Я не очень часто говорю. Черт возьми, я даже не помню, когда в последний раз мне приходилось держать себя в руках, но сейчас я в полном порядке. Собрал достаточно, чтобы устроить нам встречу с дробовиком, прямо здесь и сейчас.

Несмотря на то, что Том стоял почти у самого его лица, Броуди потянулся к руке Нины.

— Брак по принуждению… — Мужчина мило улыбнулся Нине. — Звучит неплохо. При условии, что ты дашь мне достаточно времени, чтобы привести сюда моих родителей.

— Я тебя не спрашивал, — сказал Том. — Я сказал тебе.

— Да, но поскольку мы все взрослые люди, я притворяюсь, что это так. Во всяком случае, это шутка, потому что ничто, ничто не сделает мою жизнь более полной, чем брак с вашей дочерью. Я все равно собирался спросить ее об этом в эти выходные.

Ахнула Нина, закрывая рот руками и не сводя сверкающих глаз с Броуди.

Он мягко улыбнулся ей.

— Это придаст смысл моей жизни, если я стану частью твоей. — Броуди поднес ее пальцы ко рту, глядя на Нину теплыми глазами поверх их соединенных рук. — Может быть, я пришел сюда, чтобы спасти своего брата, но вместо этого я спас себя. Это место спасло меня. Ты спасла меня, — сказал он ей, его глаза блестели и подозрительно блестели.

— О, Броуди. Te quiero. Я люблю тебя. — Нина обвила руками его шею. — Я так тебя люблю.

— Это значит "да", ты выйдешь за меня замуж? Ты будешь моей женой, моим другом, моей любовницей… до конца наших дней?

Улыбка Нины была медленной и красивой.

— Да, querido. Да, за все это. — и она запечатлела на его губах долгий поцелуй.

Через мгновение Броуди отстранился, держа ее лицо так, словно они были совсем одни.

— Мне здесь нравится, — сказал он. — Твоя семья здесь. — Мужчина даже не взглянул на Тома, который выглядел так, словно его мог сдуть хороший ветер. — Я знаю, что ты хочешь уехать и посмотреть мир. И я тоже с нетерпением жду этого, но я также вижу, что провожу время, много времени, прямо здесь.

Нина огляделась вокруг, посмотрела на величественные горы, на красоту и безмятежность, не сравнимые ни с чем в мире, потом на Тома и медленно кивнула.

— Может быть, мы могли бы приезжать сюда после колледжа, летом. Дополнительно учиться.

— С удовольствием, — сказал Броуди.

Том продолжал смотреть на них так, словно они сошли с ума.

— Ты хочешь сказать… ты хочешь выйти замуж?

— Да, — ответила Нина, не сводя влажных глаз с Броуди. — О, совершенно определенно да. Давай позвоним твоим родителям.

Броуди развернул девушку к себе, и они обменялись еще одним очень интимным поцелуем.

Том выглядел таким ошеломленным, что Линди сжалилась над ним и обняла за плечи.

— Бедный малыш. Ты же не ожидал, что они захотят пожениться, не так ли?

— Дерьмо.

Улыбнувшись, Линди наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Ну вот, теперь ты это сделал, папа. Ты должен быть счастлив за них.

— Дерьмо, — повторил Том.

Сама Линди не совсем понимала, зачем Нине понадобился клочок бумаги, который должен был объявить ее женой другого мужчины, но если Нина так сильно этого хотела, то она должна была его получить.

— Все будет хорошо, Том. Им хорошо вместе.

Нина танцевала по кругу и улыбалась.

— Мы сделаем это здесь, как только привезем сюда родителей Броуди. — Она повернулась к Линди и расцеловала ее в обе щеки. — А ты, ты будешь моей подружкой невесты.

— А теперь подожди минутку.

— Но тебе придется улыбнуться. — Нина приподняла бровь. — У тебя ведь есть улыбка, правда?

— Я так не думаю.

— Хорошо, — сказала Нина. — Придерживайся этого. Никаких мыслей. Просто делай. — Она захлопала в ладоши. — И у нас есть много дел. Давайте начнем!

Линди села в джип вместе с Ниной, наблюдая, как Гриффин обнял Броуди, прежде чем они тоже сели, их загорелые головы были близко друг к другу, на их лица были одинаковые улыбки. Два брата, такие похожие и в то же время такие разные. Улыбка Броуди стала легкой и беззаботной. В его глазах не было ничего, кроме любви и радости.

Гриффин… его улыбка не совсем соответствовала его глазам, потому что в ней все еще было столько эмоций, что у нее перехватило дыхание. Она знала это, потому что мужчина повернулся и посмотрел на нее, как будто не мог перестать думать о ней.

Линди знала это чувство. Это выводило ее из себя.

Они ехали по направлению к Сан-Пуэбле, по железнодорожным путям, по шаткому мосту, по многовековой дороге. За рулем сидел Том, рядом с ним — Гриффин. Линди сидела на заднем сиденье с двумя влюбленными, и они оба сгорали от нетерпения.

Линди понятия не имела, почему они должны пожениться именно сейчас, именно в этот момент. Она бы предпочла, чтобы Том позволил своей дочери жить так, как она хочет. Тогда она отдала бы все припасы, которыми снабдил ее Броуди, и вернулась бы в Штаты. Броуди и Нина могли жить в греховном блаженстве столько, сколько захотят, без каких-либо обещаний или бремени настоящего брака.

Что-то, что Линди надеялась сделать сама. Вместо этого она держала сумку Люцифера, который был очень несчастен у нее на коленях, когда ветер дул вокруг них. Несчастье она понимала, так как оно тоже коренилось в ней.

Исторически сложилось так, что когда Линди была несчастна, то старалась зализывать раны в одиночестве, а у нее их было предостаточно. Но теперь у нее не будет времени побыть одной.

Не помогало и то, что она прекрасно видела мужчину, который нанес ей эти раны. Широкие плечи Гриффина натягивали ткань его футболки, его светло-каштановые волосы развевались вокруг головы. Затем он внезапно напрягся, и когда она поняла почему, то тоже напряглась.

Длинный, узкий столб дыма поднялся над ближайшей вершиной перед ними.

Глава 29

Возгорание. Последнее, с чем Гриффин хотел бы иметь дело.

Нет, забудь об этом. Меньше всего ему хотелось иметь дело с женщиной, которая стояла у него за спиной, скрестив руки на груди, с непроницаемым лицом, с глазами, полными страдания, когда она топала ногой и притворялась, что ей наплевать на то, что он разбил ей сердце.

То, чего Гриффин никогда не собирался делать.

Он стоял на скалистом выступе, у его ног бурлила река, а позади виднелся почерневший склон горы. Примерно в четверти мили ниже было то место, где они оставили джип, оставив Тома и Нину в городе, чтобы собрать всю команду и инструменты.

Броуди остался на вершине тропы, ожидая прибытия подмоги.

Только Не Линди. Она нигде не ждала. Упрямая женщина настояла на том, чтобы остаться с ним.

До самого горького конца.

Они без труда нашли очаг пожара у основания каньона, где неделю назад произошел взрыв. Гриффин полагал, что угли тлели уже несколько дней, скрытые от посторонних глаз скалой и свежей растительностью вдоль реки. Последняя команда, возможно, слишком рано объявила об уходе или не проверила все северные периметры. Или, может быть, там была молния.

— Пока еще неплохо, — сказала Линди. — Так ведь?

Гриффин прикинул, что это двадцать акров.

— Нет, если мы сразу перейдем к делу.

— Река для тебя, как одна из преград, — сказала она. — И сожженный склон холма за ним, как еще одна. — Линди улыбнулась, глядя на его поднятую бровь. — За последние несколько недель я многому научилась.

— Возможно, даже больше, чем тебе хотелось бы.

Ее улыбка погасла, а глаза наполнились такой печалью.

— Да.

А, черт возьми.

— Линди…

— Просто… исправь это, — сказала она. — Разберись с этим пожаром раз и навсегда, и мы пойдем и улыбнемся Броуди и Нине, а потом сможем убраться к чертовой матери. Ладно? — не дожидаясь ответа, женщина повернулась на каблуках и пошла вниз по реке, туда, куда ушел Броуди.

— Нет, не все в порядке, — сказал Гриффин, но ему никто не ответил.

Через два часа у них было пятнадцать человек, стоявших по ту сторону пожара, вдоль тропы, которую они намеревались использовать в качестве огневого рубежа. Они стояли спиной к стене сухих хвойных деревьев, готовых загореться, если они не остановят огонь. Высоко над ними виднелась отвесная скала, далеко внизу уже горели поля… но между ними начинался кошмар, который невозможно было остановить.

На Гриффине была та же одежда, в которой мужчина прилетел сюда, а именно джинсы и футболка, которые он надел утром, обнаружив, что Линди оставила его одного в своей постели. Том принес ему перчатки и рубашку с длинными рукавами, чтобы защитить руки.

Должно быть, около ста градусов, и никакой влажности. Воздух потрескивал. Как всегда, огонь создавал свою собственную погоду, и Гриффин никогда в жизни не видел, чтобы пламя разгоралось так быстро. Когда день сменился ранним вечером, а затем наступили сумерки, даже деревья и растения с корнями в реке вспыхнули пламенем, стреляя огнем прямо в небо, где его шары, казалось, прыгали с вершины дерева на вершину. Огонь короны подпитывался ветром, и теперь ему даже не нужна была наземная растительность, чтобы подстегнуть его.

Оглядевшись вокруг, Гриффин понял. Эта штука стала больше. Узкая, низко бегущая река не могла обеспечить защиту, не с таким горячим пламенем.

Что неожиданно поставило их в ловушку. Они не могли спуститься вниз, и стены пламени сдерживали их. Порывы ветра со скоростью тридцать пять миль в час также толкали огонь вперед, уменьшая угол между пламенем и топливом на земле, что привело к ошеломляющему аду. Огонь мчался впереди них, вверх по холму, перекрывая им дорогу.

Гриффин лихорадочно перебирал в уме варианты, которых было немного, как вдруг двухсотфутовая сосна рухнула вниз, сотрясая землю вокруг них, как землетрясение.

— Гриффин? — Линди схватила его за руку, бледная, несмотря на палящую жару.

— Испугалась?

— Нет, — она огляделась вокруг, на деревья над ними, потрескивающие от сухого воздуха и пламени, на то, как они кружились. Горячий воздух хлестнул ее волосы вокруг лица, и женщина крепче сжала его руку.

С оглушительным треском загорелось дерево справа от них.

Линди дернулась.

— Ладно, теперь я официально напугана.

Пламя находилось совсем рядом с ними, и Гриффин знал, что это только вопрос времени, когда оно перепрыгнет через реку туда, где они стояли. Все произошло так чертовски быстро, что он до сих пор не мог в это поверить.

— Сожженный участок на Востоке, — сказал он Линди.

Она выкрикивала указания, перекрывая резкий ветер и потрескивание костра.

— Пошли отсюда. Живее!

Гуськом они двинулись вдоль реки к уже почерневшему участку, который сгорел на прошлой неделе. Они не могли идти дальше на юг или в любом другом направлении, если уж на то пошло, пламя поймало их в ловушку. На склоне холма шириной около пятидесяти акров они сидели, окруженные пламенем, и наблюдали. Больше делать было нечего.

Оказавшись между скалистым склоном и уже выгоревшим участком, огонь развернулся сам по себе и бушевал. Солнце пропало с неба, оставив их в темноте, за исключением самого огня, жуткий, внетелесный опыт для тех, кто не испытывал ничего подобного раньше. Темное, темное небо, прыгающие языки пламени в небо вокруг них.

Благодаря переводу Линди, Гриффин сделал все возможное, чтобы успокоить всех, и уже не в первый раз удивился тому, как женщина держится. Они просидели так час, потом еще час, и, наконец, огненная буря закончилась.

Они потеряли еще сорок акров, но ни единой живой души, и Гриффин подумал, что, может быть, ему удастся проспать три недели. Пошатываясь, они спустились с горы и вошли в деревню, каждый шел своим собственным, измученным путем.

Гриффин оказался на кухне гостиницы, где его кормила Роза вместе с несколькими мужчинами, которых она тоже настояла накормить. В конце концов, они ушли, оставив его одного.

Он не хотел оставаться один. Услышав тихое бормотание голосов, мужчина открыл заднюю дверь и увидел Броуди и Нину в объятиях друг друга в темной-темной ночи.

— Извини, — сказал Гриффин и вернулся в дом. Он направился в большую гостиную и увидел Розу, которая стояла за креслом Тома, массируя ему плечи, и что-то шептала ему на ухо, отчего Том выглядел очень счастливым человеком.

Повернувшись, чтобы направиться обратно на кухню, Гриффин чуть не споткнулся о спящую Таллулу… с Люцифером? Свернувшись вместе, как будто они были из одного помета.

Черт, никогда в жизни Гриффин не чувствовал себя таким одиноким. Прошло много времени с тех пор, как в его жизни был кто-то, кого он мог целовать, обнимать, спать с кем-то, кто мог просто прикоснуться к нему и сделать его мир лучше.

Слишком долго.

Гриффин поднялся по лестнице и вошел в комнату Линди, где было темно. Закрыв дверь, он подошел к кровати, в центре которой лежало неподвижное тело.

— Линди.

Женщина не пошевелилась. Она была измотана, и он тоже, но это не могло ждать, даже еще одну ночь.

— Я должен решить эту проблему, — тихо сказал он и сел на край матраса.

Линди по-прежнему не двигалась.

— Боже, я все испортил, — пробормотал Гриффин. — Так много, много раз. — Он вздохнул. — Никто лучше меня не знает, что жизнь чертовски коротка и даже жестока, но, Линди, я не могу продолжать жить свободно, пряча голову в песок только потому, что могу пострадать.

Ничего не осталось.

— Да, я знаю, что ты это знаешь. Я знаю, ты столько раз пыталась мне это сказать. Я был таким самоуверенным ослом, прятался за причудливыми словами, говорил тебе, что могу легко рискнуть снова, и учил тебя делать то же самое.

Она продолжала спать.

Гриффин покачал головой.

— Но теперь я знаю правду. Это нормально — потерпеть неудачу. Так же, как нормально, чтобы попробовать еще раз. Чтобы жить, я имею в виду. — Ему хотелось, чтобы женщина проснулась и посмотрела на него своими зелеными глазами. — Я не могу забыть того, что случилось в Айдахо, но… Я могу продолжать, — он глубоко вздохнул. — Каким-то образом, находясь здесь, я узнал, что, по крайней мере, мое сердце все еще сильно и готово. Мне жаль, что я так долго не видел его, Линди, но теперь пути назад нет. Я люблю тебя.

Тихий вздох послышался не с кровати, а позади него, и Гриффин резко обернулся. Там, у окна, стоял маленький, изящный силуэт женщины. Он снова повернулся к кровати, сдергивая одеяло, чтобы увидеть… ее подушку.

— Я думал, что ты спишь.

Силуэт выпрямился.

— Нет.

Гриффин шагнул к Линди как раз в тот момент, когда она сделала шаг к нему. Они столкнулись, и он воспользовался этим предлогом, чтобы обнять ее теплое, соблазнительное тело.

— Ты подходишь мне так, словно создана для меня, — прошептал он.

Линди на мгновение заколебалась, а затем обняла его за шею.

— Ты бы сказал мне все это, если бы знал, что я не сплю?

— Да.

— Не мог бы ты повторить их еще раз?

— Как насчет того, чтобы я закончил первым? — обхватив ладонями лицо женщины, Гриффин наклонил его к своему. Он все еще ничего не видел, поэтому протянул руку и включил свет, пристально глядя в ее моргающие глаза. — В прошлом году я чувствовала себя бездомнвм, и это меня бесило. Я не должен быть бездомным, Линди. Я хочу место, которому я принадлежу, и я хочу его с тобой. Так что теперь я думаю, что все, что мне нужно сделать, это убедить тебя, что ты тоже этого хочешь, даже если ты никогда раньше не стремилась к стабильности.

Линди судорожно вздохнула.

— Возможно, ты будешь шокирован, узнав, чего я жаждала в последнее время. — Она подняла руки, чтобы накрыть его ладони своими. — Мне не так нравится быть одной, как я думала. Я обнаружила, что мне нравится, когда кто-то беспокоится обо мне, заботится обо мне. Хочет меня, — Линди улыбнулась ему соблазнительной улыбкой. — От того, как ты все это делаешь, у меня захватывает дух, Гриффин.

Мужчина пристально посмотрел на нее.

— Я так тебя люблю. Я не думал, что смогу, и, черт возьми, боролся с этим, но не знаю почему. Ты заставляешь меня хотеть стать лучше, ты заставляешь меня улыбаться, ты делаешь меня целым. — Он крепко обнял Линди. — Я люблю тебя всем, что у меня есть. Я чертовски надеюсь, что этого достаточно, потому что я не хочу быть без тебя. Впервые за год я хочу стабильности, хочу любви. Мне нужен дом.

Она отстранилась достаточно, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я люблю тебя так сильно, что это пугает меня. И мне тоже нужен дом.

— Где? — прошептал Гриффин.

— Везде. Пока там будешь ты.

Эпилог

Год спустя

— Выпрями, выпрями! — крикнула Линди.

Гриффин ухмыльнулся и сделал именно так, выровняв "Сессну" с мастерством, которое не должно было ее удивить. От вида величественных каньонов и вершин Мексики у нее перехватило дыхание.

И в первый раз за всю историю полетов глаза Линди затуманились от головокружения, черт бы его побрал.

— Признайся, я быстро учусь. — Гриффин улыбнулся. — Ну, же, покажи мне следующий шаг. Давай посадим этого малыша.

— Никаких "давай". Я приземляюсь. Ты сошел с ума.

— Зануда. — Но Гриффин позволил ей верховодить. На земле, в Сан-Пуэбле, он вылез первым, затем подхватил Линди на руки, когда она собиралась спрыгнуть вниз. Мужчина поцеловал ее глубоким, горячим, влажным поцелуем, который эффективно избавлял ее от любого затянувшегося раздражения. Когда он отстранился, то обхватил ладонями ее лицо.

— На что ты злишься?

— Ты так быстро научился летать.

— Потому что ты хороший учитель.

— Нет, — ответила она. — Я все время кричала на тебя. Ты научился, потому что у тебя хорошо получается. Все. — Линди посмотрела через его плечо на свою любимую "Сессну". — И это все, в чем я хороша. — Она ненавидела это признание.

И еще больше ненавидела, когда Гриффин смеялся.

— Мне очень жаль, — сказал он, когда Линди сердито посмотрела на него. — Но, детка, это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал. — Наклонившись, он снова поцеловал ее.

Не желая отвлекаться, каким бы великолепным Гриффин ни был и как бы она ни таяла каждый раз, когда мужчина прикасался губами к ее губам, Линди хлопнула его ладонью по груди, удерживая на расстоянии.

Гриффин посмотрел на нее своими соблазнительными, сексуальными глазами.

— Ты же не думаешь, что летать — это единственное, что у тебя хорошо получается… — мужчина крепко обнял Линди и прижал к себе. — Боже мой, это так. Линди, знаешь, что мне в тебе впервые понравилось?

Даже сейчас она с трудом могла поверить, что он вообще ее любит.

— Твоя сила, твоя страсть.

— Сэм называет меня упрямой и вспыльчивой.

— Согласен, — сказал Гриффин, улыбаясь. — И невероятно сладкая.

Женщина усмехнулась.

— Знаешь, что еще я люблю в тебе, Линди? — спросил он, обхватив ладонями ее лицо, пока она не растаяла. — Как сильно ты меня любишь. У тебя это чертовски хорошо получается. Настолько, что у меня до сих пор перехватывает дыхание.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я довольно хорошо умею любить тебя, не так ли?

— Да, и знаешь, в чем еще ты хороша? — Гриффин прижался губами к ее уху, но прежде чем успел что-то сказать, Броуди вышел из джипа, припаркованного рядом.

— О, Боже, — воскликнул он. — Сними комнату.

Нина спрыгнула с пассажирского сиденья джипа.

— Не слушай его, он просто сердится, потому что сегодня утром ему не повезло. — Девушка усмехнулась. — Я сидела в интернете и планировала нашу поездку в Испанию следующим летом. Мы собираемся учить английскому языку группу деревенских детей. — Она буквально светилась. — Захватывает, да?

— Очень. — Хотя лично Линди в эти дни предпочитала что-нибудь поближе к дому.

Теперь, когда он у нее был, то есть — Гриффин. Они сделали его маленький домик на калифорнийском побережье своим собственным; он часто ездил в Южную Каролину, чтобы повидаться с семьей и друзьями, в Мексику, туда, куда ей нужно было лететь, всегда приспосабливаясь к его собственному рабочему графику.

— Я собираюсь вознаградить его терпение сегодня вечером, — сказала Нина, многозначительно поднимая и опуская брови, заставляя Броуди улыбнуться, как полный надежд дурак.

— Ты отвезла компьютеры? — Броуди подошел поближе, чтобы осмотреть груз, который он передал в дар библиотеке и школе Сан-Пуэблы.

Гриффин улыбнулся Линди, и снова, как это было уже целый год, ее сердце пропустило удар.

— Мы готовы к вашей вечеринке.

— А, это. — Нина изобразила безразличие ровно на две секунды, прежде чем начала пританцовывать. — У нас все готово: еда, музыка, красивая обстановка на террасе гостиницы, все украшено таким количеством цветов, что вы не поверите. Я так взволнована, мой годичный юбилей! Не могу дождаться, когда увижу твое платье! — она остановилась и в ужасе посмотрела на Линди. — Скажи мне, что ты наденешь платье на мою вечеринку.

Линди закатила глаза.

— Да, конечно. А теперь убирайся с дороги. — Она запрыгнула в джип. — Я за рулем.

Гриффин наклонился, чтобы поцеловать женщину, прежде чем перепрыгнуть через нее на сиденье. Но когда он хорошо рассмотрел Линди и ее внезапную серьезность, его улыбка исчезла.

— Линди? Детка, в чем дело?

Черт побери, неужели он все видел?

— Ничего.

Он остановил ее, взяв за запястье, чтобы она не завела мотор.

— Что-то произошло.

Ладно, так оно и было. Что-то большое. Большое, ужасающее осознание, от которого у нее запершило в горле.

— Почему ты не хочешь жениться на мне?

Гриффин моргнул.

С заднего сиденья донеслось удивленное прерывистое дыхание Нины.

— Это потому, что ты не хочешь жениться на раздражительной, властной, всезнающей женщине? — прошептала Линди.

— Нет. — Протянув руку, Гриффин взял женщину за руку и посмотрел на ее пальцы без колец. — За последний год я несколько раз заговаривала о браке, и каждый раз ты смеялась надо мной. Ты сказала, что это всего лишь глупый клочок бумаги. Я думал, что мне придется пробиваться, уговорить тебя, заставить тебя привыкнуть к этой идее.

— Это заняло около недели, — тихо призналась она.

— Линди. — Гриффин выглядел так, словно один хороший ветерок мог бы сбить его с ног. — Брак с тобой был бы вторым величайшим событием в моей жизни. Ты — первая величайшая обстоятельство, — заметил он. — На случай, если ты не поняла. Я люблю тебя всем сердцем.

— Достаточно, чтобы жениться на мне?

— Да. Боже, да.

— Ладно. — Женщина неуверенно улыбнулась ему. — Тогда да, я выйду за тебя замуж. Если ты спрашиваешь.

— О, я спрашиваю, — сказал Гриффин и вылез из джипа. Он вытащил из автомобиля и Линди тоже. Затем, перед Броуди и Ниной, перед далекими, головокружительными вершинами и каньонами вокруг них, мужчина опустился на колени и одарил ее очаровательной дрожащей улыбкой. — Линди Андерсон, хранительница моего сердца, любовь всей моей жизни… ты выйдешь за меня замуж? Будешь ли ты моей навсегда и отдашь ли мне тот глупый клочок бумаги, на котором написано, что это законно, тот самый, который я так сильно хочу?

— Да, — прошептала она. — Я так и сделаю. — Со слезами на глазах, почти ослепившими ее, Линди улыбнулась Нине. — Теперь у меня есть причина надеть это платье.

— Здесь? — недоверчиво спросил Гриффин. — Прямо сейчас?

— Как только мы доставим сюда твоих родителей. Снова. Почему-то я не думаю, что они будут возражать. — Линди впервые за день по-настоящему улыбнулась. При взгляде на Гриффина у нее перехватило дыхание, как она могла не быть в этом уверена? — Мне так повезло, что у меня есть ты, Гриффин.

— О, нет, ты все поняла наоборот. — Гриффин провел рукой по волосам, которые отросли до плеч. — Я никогда не думал, что у меня будет еще один шанс на счастье, но ты дала мне его. Я не могу представить свою жизнь без тебя, Линди. Без нас.

Поскольку Линди ничего не могла с собой поделать, она наклонилась и поцеловала мужчину при всех, чего обычно избегала, подарив ему долгий, влажный, сладкий поцелуй. Когда она отстранилась, то улыбалась.

— Вперед? — Линди включила передачу и завела мотор, когда Броуди и Нина запрыгнули на заднее сиденье.

— Вперед, — согласился Гриффин. — Навсегда.