Распятое сердце

Книга вторая

«Аутспен Квин» бросил якорь в два часа ночи. Ранним утром, опершись о поручни, Андра любовалась великолепием Столовой горы, у подножия которой раскинулся Кейптаун.

Здесь была зима. Девушка надела теплое голубое пальто и повязала голову шарфом. На борту появились таможенники. Еще через несколько минут пассажиров пригласили в кают-компанию заполнить нужные документы.

Андра нервничала. В половине девятого на борт поднимутся друзья и родственники, встречающие пассажиров. Она должна объявить Тревору о своем решении. Разговор будет не из приятных.

Всю ночь Андра не спала, репетируя этот разговор. Что-то казалось ей слишком грубым, что-то совсем не подходящим. Фрей настаивал на полной откровенности:

– Это моя вина. И я должен разделить с тобой эту тяжесть. Если он разозлится (за что его трудно винить), я должен быть рядом.

Андра вздохнула:

– Я уверена, что он не будет вести себя недостойно. Если он действительно любит меня, то все поймет.

– Если бы такое случилось со мной, мне было бы очень больно, – сказал Фрей. – Но я не хотел бы, чтобы замуж за меня выходила девушка, которая любит другого. Это бессмысленно.

Андре было трудно представить, как поведет себя Тревор. Пожалуй, все будет зависеть от обстоятельств.

О, бедный Тревор! Она не могла так жестоко, беспощадно, без слез и вздоха убить его только потому, что сердце ее принадлежит Фрею. И все-таки ей предстояло сделать именно это. Зачем она послала телеграммы с корабля, доказывая, что еще любит его. Это хуже всего. Но она посылала их с тайным, безотчетным желанием сохранить верность и любовь, хотя и тогда на этот счет уже не оставалось сомнений. Ей, конечно, предстоят неприятные минуты. Но потом ее ожидает счастье – настолько большое, что одна только мысль об этом приводит ее в волнение. Свадьба с Фреем!

Родители, наверное, никогда не поймут ее. Особенно это не понравится матери. Она не простит Андру. Во-первых, с точки зрения мамы, это не слишком хорошая партия. Морской офицер совсем не то, что богатый кейптаунский бизнесмен. Даже став капитаном корабля, он будет зарабатывать меньше Тревора. Вчера вечером Фрей признался, что не сможет жить вдали от нее. Он намеревался просить компанию подыскать ему работу в порту.

– Но ты же мечтаешь быть капитаном? Ты ведь моряк и не можешь бросить море? – протестовала Андра.

– И я так думал неделю назад. Но сейчас для меня важно только одно – быть рядом с тобой.

Деньги и положение не слишком их волновали. Фрей готов был оставить море ради нее, а она была рада забыть о карьере кинозвезды и жить с ним в уединении. Они обсуждали, как снимут крошечный коттедж в маленькой английской деревушке, как будут жить вдали от шума и суеты. Они заведут детей – разве можно считать счастливым брак, если нет малышей? Фрей подумывал уже, где бы перехватить денег, чтобы дать им хорошее образование.

Это заставило Андру весело рассмеяться. Счастлив тот смех, которым смеются влюбленные.

Но теперь, когда судно стояло в порту, увидеть Фрея Андра уже не могла. В течение нескольких часов он будет очень занят делами службы. Позже, когда он освободится, они смогут встретиться, но уже на берегу. Фрей и Андра договорились увидеться в холле отеля «Маунт Нельсон» после ее разговора с Тревором, когда уже будут отменены все приготовления к свадьбе.

Рассматривая современные здания и постройки на пирсе, девушка ощущала большую нервозность, чем раньше. Как жаль, что рядом нет Фрея. Думая о Треворе, Андра испытывала угрызения совести.

– Я должна помнить о нашем с Фреем решении, – твердила она. – Будет еще более несправедливо, если я выйду замуж за Тревора, думая только о Фрее.

Наконец все формальности закончились. Андра попрощалась с сэром Эштоном, леди Боливер и миссис Оппендорф. Бенедикт Лейн галантно поцеловал ей руку:

– Было приятно познакомиться с вами. Я разыщу вас и непременно напишу о вашей свадьбе.

При этих словах сердце ее болезненно сжалось, но она не произнесла ни слова.

Андра искала в толпе на пирсе высокую фигуру Тревора. Интересно, почему он не поднялся на борт? И даже сейчас его не видно.

Час спустя она почувствовала еще большее беспокойство. А ей-то казалось, что он первый взлетит по трапу, приветствуя ее.

Через толпу к ней пробрался стюард и сообщил:

– Какая-то леди в баре хочет поговорить с вами, мисс Ли.

– О?! – удивилась Андра, направляясь в бар.

Кто эта леди? Где Тревор? Не мог же он уехать по делам в такой день!

Взяв только сумочку с драгоценностями, Андра оставила стюарда присмотреть за багажом. Бар был пуст. Все находились на палубе и старались как можно скорее сойти на берег.

Ее ожидала высокая, худая женщина. На ней было пальто из овечьей шерсти, волнистые волосы покрывала сетка.

При виде Андры она улыбнулась.

– Мисс Ли?

– Да.

– Как поживаете, мисс Ли? Я – миссис Грайем. Мой муж – священник Элистер Грайем. Мистер Гудвин – прихожанин нашей церкви. Он договорился о церемонии на завтра, и, если помните, вы должны сегодня переночевать у нас.

Андра улыбнулась и протянула руку:

– Здравствуйте, миссис Грайем. Вы так добры, что приехали встретить меня.

Тревор писал мне, что я должна остановиться в вашем доме.

Миссис Грайем выглядела несчастной. Это была практичная, несентиментальная женщина, воспитанная в строгих шотландских правилах. Они с мужем прожили в Южной Африке последние двадцать лет, познав радость побед и горечь поражений. Но семейного счастья у них не было. Трое детей умерли при рождении. Бог, казалось, лишил их возможности создать полноценную семью.

Монике Грайем очень нравились молодые люди, и она всегда радовалась их счастью.

Она так мечтала о завтрашней свадьбе мистера Гудвина и английской кинозвезды. Какая она хорошенькая, мисс Ли, высший класс, хотя, конечно, слишком накрашенная, решила миссис Грайем. Ей не нравилась косметика, которую употребляли девушки, но что поделать, если это модно. Ее тонкого бледного рта никогда не касалась помада.

Однако она не осуждала тех, кто ею пользовался, и сумела беспристрастно оценить красоту невесты Гудвина. Теперь у миссис Грайем осталось только одно желание – не рассказывать этой девушке те ужасные новости, которые она принесла.

Андра еще улыбалась:

– Что, Тревор уехал по делам? Поэтому меня встречаете вы?

Миссис Грайем закашлялась.

– Пойдемте присядем на диван, моя дорогая. Боюсь, что у меня для вас плохие вести.

У Андры застучало в висках.

– Плохие вести? – переспросила она – Что-то случилось? С Тревором?

– Мне очень жаль, но это так, – ответила жена священника. Они сели рядом в прохладном опустевшем баре, миссис Грайем взяла руку Андры в свою и приступила к исполнению своего тяжкого долга:

– Случилось ужасное, моя девочка.

Андра побелела.

– Пожалуйста, говорите, миссис Грайем.

Моника никогда не ходила вокруг да около. Рассказ ее был кратким и откровенным. Андра слушала молча. Она всего могла ожидать, но такого невозможно было даже предположить.

Тревор попал в авиакатастрофу. Два дня назад он возвращался из Родезии, где провернул крупную сделку. Он торопился все срочные дела закончить до свадьбы и медового месяца.

Но в аэропорту, когда самолет пошел на посадку, что-то произошло с шасси.

В технических подробностях миссис Грайем не разбиралась. Но эта поломка стоила жизни двум пассажирам. Остальные чудом спаслись и сумели вырваться из-под обломков. Тревор пострадал меньше всех.

У Андры пересохло во рту. Она дрожала от волнения.

– Он мертв?

– Нет, мы должны благодарить Бога. Он жив.

– Он сильно пострадал? Скажите мне, миссис Грайем.

Я хочу знать.

– Очень сильно. Сломан позвоночник. Он парализован до пояса. Я обязана сказать вам всю правду, моя бедная девочка. Врачи сомневаются, что когда-нибудь он сможет ходить.

Андра застыла в ужасе.

– Не могу поверить…

– И мне хотелось бы, чтобы все это не было правдой, – с участием произнесла миссис Грайем.

– Почему он не будет ходить? Современные врачи совершают чудеса.

– Все дело в позвоночнике, дорогая. Повторяю, мне самой хотелось бы, чтобы это было неправдой, но доктора твердят – он никогда больше не сможет ходить.

Андра, которую ужасала мысль о встрече с Тревором и необходимости рассказать ему обо всем, внезапно сломалась. Она закрыла лицо руками и расплакалась.

– О! Бедный Тревор! Как это ужасно! – рыдала она.

Позднее, немного успокоившись, она позволила жене священника позаботиться о себе. Полностью потеряв собственную волю, Андра последовала за этой женщиной. Она даже не взглянула на капитанский мостик, чтобы узнать, там ли Фрей. Сейчас не время с ним говорить. Надо немедленно ехать к Тревору.

Словно окаменев, Андра ехала в центр города. Она не видела солнца на широких, зеленых даже в эту пору улицах. Ее уже не интересовали красоты Кейптауна. Ни о чем, кроме Тревора и этого кошмарного происшествия, думать она не могла.

Госпиталь Груэшр был окружен цветниками. Садовники заботливо поливали зеленые лужайки.

Миссис Грайем с беспокойством посмотрела на застывшее лицо своей спутницы.

– Я попрошу медсестру принести вам чашку кофе, прежде чем вы пройдете к мистеру Гудвину.

– Нет, спасибо, – тихо сказала Андра, – я хочу видеть его немедленно.

Ее проводили в маленькую белую комнату, затемненную зелеными шторами.

Тревор лежал на узкой высокой кровати. Его вид испугал Андру. Загорелое лицо казалось сморщенным, огромные глаза ввалились. У нее сжалось сердце.

Что стало с этим большим, красивым, полным жизни человеком!

Андра всхлипнула и подошла к нему:

– О, Тревор… Дорогой…

Его взгляд остановился на ней. Радость и облегчение отразились на измученном лице.

– Андра! – воскликнул он.

Миссис Грайем и медсестра тактично удалились. Дверь за ними закрылась.

– Дорогая Андра! Слава Богу, ты здесь!

Она уже не думала о Фрее. Боялась даже вспоминать о нем. Сбросив пальто и шарф, склонилась к изголовью и прижалась щекой к Тревору:

– Мой бедный! Мне ужасно, ужасно жаль!

Его руки обняли ее. В них еще чувствовалась сила, но тело было напряженным, неподвижным и под белым одеялом казалось очень длинным.

– Как ужасно, что это случилось накануне свадьбы, – произнес Тревор.

Андра снова заплакала. Это были слезы глубокого сострадания. Она уже не любила этого человека, но как можно было забыть об их прежней привязанности, о помолвке! Щеки Тревора стали мокрыми от ее слез.

– Бедняжка… – повторяла Андра.

Он погладил ее волосы, сказал тихо:

– Не знаю, почему это должно было случиться именно со мной? Когда меня вытащили живым, я подумал, что легко отделался. Двое парней, летевших со мной, погибли, а один из летчиков ослеп. Но разве я удачливее? Врачи считают, что я больше не смогу ходить. Сегодня утром мне сказали правду. Я стал инвалидом, навсегда прикованным к креслу. Никому не нужным. Господи!..

Он замолчал, и, подняв глаза, Андра ужаснулась, увидев, как по его щекам бегут слезы. Слабость этого человека не затронула ее так сильно, как тронуло бы его мужество. Она умела глубоко сочувствовать, но факт оставался фактом.

Он изливал свои беды, не вспоминая о ней. Тревор до сих пор был уверен, что она станет его женой. А если бы она, как и прежде, любила его? Стало бы это и ее трагедией?

Она не успела вымолвить и слова, как Тревор снова заговорил. И опять послышались его жалобы. Спасатели вовремя не вытащили его из-под обломков.

Виноват какой-то человек из наземной службы аэропорта. Он не сумел сделать все достаточно быстро. Спина и ноги Тревора были безнадежно повреждены. Это конец его карьеры. Он бесполезный инвалид. Жаль, что он не погиб. И так далее, и так далее, до тех пор, пока Андра, чувствуя легкую тошноту, не поднялась с колен, не присела на стул и не стала искать в сумке сигареты. Он с неприязнью посмотрел на нее:

– Ты счастливая, что можешь ходить. Никто этого не осознает, пока не случится такое, как со мной.

– О, Тревор, дорогой… – начала она, но он прервал ее:

– Дай и мне сигарету. И, ради Бога, забери меня из больницы. Отвези меня в «Ля Пуансетту». Это чудо, а не дом. В Нью-Лэндс, Один из новых особняков в районе. Поедем Туда, Андра, и я избавлюсь от кошмарной госпитальной обстановки. Я не вынесу этого. Они не разрешают мне даже выпить. А мне сейчас так нужен бренди.

Закурив сигарету, Андра протянула ее Тревору и дрожащими руками взяла другую. Интересно, подумала она, когда он обратит внимание на меня. Но поток жалости к себе у Тревора не иссякал:

– Все кончено. Я стал никчемным инвалидом. И надо же, чтобы это случилось именно сейчас, когда я получил новую должность, заработал большие деньги. Да и ты приехала…

«Наконец-то он вспомнил обо мне. Этот человек способен чувствовать только свою боль».

– Что же это за существование? Инвалидное кресло.

Никогда не потанцевать. Не повеселиться. Никогда не быть по-настоящему мужем. – Тревор закончил на этой ноте, его голос срывался от волнения.

Захлебываясь, он говорил, что больше не будет способен к сексу. Он лишен всего. И все-таки он любит ее. Его чувства не изменились. Но вправе ли он ожидать, что она свяжет с ним свою жизнь?

Андра чувствовала себя ужасно и не могла проронить ни слова в ответ. Было бы слишком жестоко рассказать ему сейчас о Фрее.

Тревор наконец вытер слезы.

– Ты такая хорошая. Ведь ты не бросишь меня? – бормотал он.

Тяжесть, обрушившаяся на нее, казалась невыносимой.

Андра испугалась, что сейчас закричит и выбежит из комнаты. Появилось ужасное чувство клаустрофобии, как будто стены этой маленькой палаты давили на нее, ограничивая пространство, в котором ей придется отныне жить с Тревором, заключенной в его невыносимых объятиях. На лбу выступила испарина.

Вся дрожа, она прошептала:

– Дай мне подумать. О Господи… Это такой страшный удар…

Но он схватил ее руку и начал страстно целовать сухими и горячими губами.

– Прости, прости меня… Я думаю только о себе. Я перестал быть самим собой. Ты же можешь представить, что значит пережить подобную катастрофу. Я видел, как она надвигалась. На мгновение я столкнулся со смертью. Потом падение, очнулся уже здесь. Это хуже, чем смерть. Завтра мы должны были пожениться. И вот… Меня лишили всего. Андра, Андра, я не вынесу этого.

Скажи им, чтобы мне дали яду. Убей меня. Мне незачем жить. Я уверен, ты бросишь меня. Как я могу просить, чтобы ты вышла за меня замуж? У меня ничего не осталось… Ничего.

Его голос сорвался. Андру охватил ужас. В одной руке у нее догорала сигарета, другую покрывали лихорадочные поцелуи Тревора. Она понимала, что это дурно, но не могла одолеть презрения к бредящему человеку с распухшим от слез лицом. Ей бы и в голову не пришло, что он способен себя так вести. Тот факт, что когда-то Тревор был большим, физически сильным мужчиной, делал его поведение еще более ужасным. Она глубоко сочувствовала ему, но она не могла представить, чтобы кто-то вел себя подобным образом.

Тревор словно проник в ее мысли. Он отпустил ее руку и, тяжело дыша, спрятал лицо в подушку.

– Господи! Что я говорю! Я сошел с ума. Это все из-за шока. Говорят, я до сих пор страдаю от него. Как ужасно я себя вел! Извини, это чудовищно с моей стороны. Пусть тебя проводит миссис Грайем. Она позаботится обо всем, Андра.

Я побуду один. Конечно, я должен вернуть тебе свободу.

Андра глубоко вздохнула, будто наяву ощутив желанную свободу. Но длилось это одно мгновение. А потом снова начался кошмар.

– Я как-нибудь выберусь, – вдруг тихо проговорил Тревор. – Но только с тобой. Без тебя мне незачем жить.

Эти слова прозвучали как приговор. Она смотрела на несчастного, беспомощного человека. Все доброе, что было в ее натуре, оттеснило куда-то прежние намерения Андры. Она безжалостно отбросила воспоминания о Фрее и все те слова, которые намеревалась сказать Тревору.

(Другому Тревору, способному позаботиться о себе и начать новую жизнь.) Но этого, слабого и беспомощного, оставить она не могла. Он сам сказал, что умрет без нее. Этот несчастный случай означал для него конец карьеры, здоровья и смысла жизни.

Свою клятву выйти за него замуж, приехать сюда и любить его всю жизнь еще недавно Андра могла бы нарушить. Но сейчас она должна поддержать его.

– Я думаю, ты хочешь выплакаться, – прошептал Тревор.

Андра склонилась к нему:

– Нет-нет, конечно, нет! Ничто не заставит меня покинуть тебя. Как я могу это сделать? Теперь я нужна тебе больше, чем когда-либо.

Его глаза вспыхнули радостью:

– О, дорогая, неужели это так?! Божественная Андра! Ты не бросишь меня?

Она отвернулась. Превозмогая огромную боль, сказала:

– Конечно, не брошу.

– И ты выйдешь за меня замуж?

– Да. Не надо терять надежду. Я отвезу тебя к лучшим специалистам.

– О! Андра! Ты ангел! Святая! Ты опять подарила мне надежду и мужество.

Если ты будешь рядом, я выживу. Андра! Ты все еще любишь меня?

Ее пальцы сжали его руку, но лицо она поспешила спрятать в подушки, чтобы он ничего не увидел. Едва слышно прошептала одно только слово:

– Да.

Увидев Андру, Фрей сразу понял, что случилось нечто ужасное.

Дожидаясь ее в холле отеля, где они договорились встретиться, он слонялся без цели, встревоженно поглядывая на часы. Пробило четыре. В прохладном холле было немноголюдно – сонный портье за стойкой да две пожилые женщины с чашечками чая.

На берегу Фрей не слишком был похож на заправского моряка. Приятный англичанин с загорелым лицом и хорошей фигурой. Сейчас на нем был серый фланелевый костюм и отлично скроенное пальто, к которому, несомненно, приложил руку лондонский портной.

Фрей очень волновался, но ни на минуту не усомнился, что Андра сдержит свое обещание и придет. Безумно влюбленный, он думал только об Андре и жизни с ней. Фрей вспоминал сейчас каждое сказанное ею слово, каждое из тех мгновений, когда они были вместе.

Как только Фрей увидел Андру, сердце его упало. Она совсем не была похожа на ту счастливую девушку, с которой он расстался только вчера.

Она быстро подошла к нему и схватила за руку:

– О, Фрей!

– Что случилось?

– Беда.

Не думая о том, что их могут увидеть, он обнял Андру и они прошли к столику в дальнем углу, наполовину скрытому пальмой. Фрей заказал чаю, закурил сигарету и протянул ее Андре.

– Какая еще беда?

Пока Фрей слушал ее рассказ, лицо его каменело. Он не прерывал ее, и только когда она закончила, сказал:

– Это неправда. Не может быть правдой. Я не позволю тебе принести такую страшную жертву.

Андра протянула к нему руки:

– Я не вижу выхода, Фрей. Можешь поверить мне. Честно говоря, это совсем не то, что мне стоило сделать. Я не хочу всю жизнь быть связанной с Тревором. Это ужасно – ухаживать за больным человеком, к которому не чувствуешь ничего, кроме жалости!

Фрей резко взмахнул рукой:

– Нет, это невозможно! Как бы я ни жалел этого беднягу, а, видит Бог, мне его жаль, я не позволю тебе выйти за него замуж и превратиться в сиделку у постели больного.

– Фрей, мне придется ею стать. Я же говорила, что он сказал мне. Думаю, Тревор попытается покончить с собой, если я брошу его.

– Тогда он трус, и поступает неблагородно, цепляясь за тебя. Я говорю это без всякой задней мысли. Я бы сказал то же самое, если бы ты любила кого-то другого, а не меня.

– Он сам предложил мне свободу.

– Зная, что ты не согласишься, – с горечью отозвался Фрей.

– Но как я могу! Я нужна ему больше, чем прежде.

Клянусь тебе, Фрей, я бросила бы его в любом случае. Но как я буду жить, если оставлю его сейчас? Как я смогу быть счастлива с тобой, помня, что этот бедный инвалид чувствует себя таким одиноким? Что бы ты подумал о нем, если бы он бросил меня ради другой девушки после подобного несчастья?

Фрей закусил губу. Он понимал, что Андра права, но не хотел признаваться в этом даже себе самому. Он почувствовал вдруг, что его недавняя радость тает словно снежный ком и с этим уже ничего не поделать. Душа Фрея разрывалась на части. Непереносима была сама мысль о том, что Андра должна посвятить свою жизнь нелюбимому человеку. О Господи, она еще так молода!

Отказаться от любви, страсти, веселья, когда самое время танцевать, веселиться, наслаждаться молодостью!

Фрей просто взорвался:

– Это несправедливо по отношению к тебе! Он просит слишком многого.

Андра сказала:

– Я должна остаться с ним, Фрей.

Он пытался спорить:

– Чудовищно с его стороны позволять тебе это!

Не поднимая глаз, Андра только беспомощно пожимала плечами. В душе она соглашалась с Фреем, ибо не могла сдержать презрения, которое испытывала к слабости Тревора. Все казалось кошмаром, а она жила в нем и не находила выхода.

Время, проведенное в больнице, было ужасно. Ей принесли обед в одно время с Тревором. С напускной беззаботностью девушка пыталась его подбодрить. Он преданно льнул к ней. Когда наконец она собралась уходить, сославшись на страшную усталость и желание отдохнуть, он взял обещание, что Андра вернется как можно скорее.

– Ты должна заставить меня почувствовать, что мне стоит жить. Ради Бога, не уходи надолго!

Но для нее даже мысль о возвращении в его палату была нестерпимой. Во время того обеда он, не переставая, говорил о свадьбе. Завтра в больнице пастор Грайем обвенчает их. Потом «скорая помощь» отвезет новобрачных в «Ля Пуансетт».

– Я знаю, что ты хотела иной свадьбы, девочка, – сказал он, – с моей стороны просто подло не распрощаться с тобой навсегда. Но что поделать… Я знаю, ты меня любишь и хочешь остаться со мной.

Потрясающий, фантастический эгоизм сочился из каждой поры этого человека.

Вынести это было невозможно. И все же она красиво уйти не смогла. Андра вцепилась в руку Фрея. Ее глаза были полны слез:

– О, помоги мне, помоги мне, Фрей!.. Мне так без тебя тяжело…

Дрожа всем телом, он прикоснулся губами к ее руке. Еще никогда в жизни Фрей Роулэнд не был так расстроен.

– Не думаю, что ты поступаешь правильно, Андра.

– Ты не можешь увезти меня из этого города, зная, что там лежит беспомощный инвалид.

– Могу! – сквозь зубы процедил Фрей.

– Это не так. Ты слишком хороший и добрый.

– Я обыкновенный человек и на героизм не способен. Ты же – наоборот.

– Ты зол на меня, – сказала она, и слезы покатились по ее щекам. Это разрывало его сердце.

– О Господи, Андра, не плачь! Я этого не вынесу. Я так люблю тебя. Я просто не могу допустить, чтобы ты, жертвуя собой, исчезла из моей жизни. Я хочу, чтобы ты была не героиней, а просто живым существом, как я.

– Нет, Фрей, я не могу пойти против своей совести.

– Может быть, мы все-таки найдем выход? Ты не могла бы сказать Тревору, что нужно немного подождать?

– Подождать чего? Сказать, что, если ему станет лучше, я порву с ним? А если нет – останусь?.. Нет, Фрей, я говорила с его врачом. Он уверен, что Тревор никогда не поправится. Мне не хотелось бы вдаваться в медицинские подробности, я плохо в них разбираюсь, но я знаю точно, что Тревор никогда не встанет с инвалидного кресла.

Фрей раздавил сигарету в пепельнице. Подошел официант, и пока он расставлял чашки, они молчали. К чаю так и не притронулись.

– Думаю, у меня нет права отговаривать тебя, если ты действительно так считаешь, – нарушил молчание Фрей. – Я первый встал между вами.

Андра горько вздохнула:

– Не жалей об этом, пожалуйста. Не ты встал между нами. Случилось то, что случилось. Я действительно никогда не любила Тревора. Потом поняла, что полюбила тебя. Вот и все.

– Я думаю, ты достаточно его любишь, если на всю жизнь готова оставаться сиделкой, – с холодным смешком сказал Фрей.

– О, дорогой, постарайся понять. Это не любовь, а жалость.

– Разве тебе не известна книга «Бойтесь жалости»? Автор без труда доказал, что это опасное чувство. Не забывай, что как только тебя с Тревором свяжут брачные узы, ты уже никогда не сможешь из них выбраться. Это тот брак, из которого женщине не уйти. Иное дело – помолвка.

– С одной стороны, – сказала Андра. – Но с другой – Тревор до сих пор уверен, что я приехала с любовью, желанием и до сих пор связана с ним узами клятвы. Я готова была разорвать их, зная, что у него оставались работа, полноценная жизнь, возможность встретить другую женщину. Но все изменилось.

Фрей стукнул кулаком по столу:

– Это кошмарно… просто кошмарно!

– Я знаю… О Господи! Я-то знаю это. – Андра ощущала невыразимое горе и боль. Ее мысли путались, постоянно возвращаясь к тому, что так мучило ее. «Я в западне, – с ужасом думала она. – Я как животное в клетке. И эта клетка моя совесть. Не знаю, как я все это вынесу, но уверена, что будет еще хуже, если позволю себе убежать с Фреем».

Они, как обреченные, спорили, обсуждая все заново. Потом поднялись и вышли на улицу. Фрей сказал, что ему нужен глоток свежего воздуха. Держась за руки, крепко прижавшись друг к другу, они как слепые брели по тротуару.

После долгого молчания, пытаясь в последний раз вернуться к постылому разговору, Фрей сказал:

– Кажется, мы уже обсудили ситуацию со всех возможных точек зрения. И приходим к одному и тому же выводу. Ты считаешь, что должна выйти замуж?

– Да…

– Ничего более ужасного случиться с нами не могло.

– Да, – словно окаменев, повторила она.

– Наверное, после этого я тебя никогда не увижу?

– Скорее всего так. Какой смысл в этих встречах? Мы просто будем разрываться на части и мучить друг друга.

Он заглянул в ее усталое, грустное лицо:

– Я не только теряю жену, которую, казалось, нашел. Мне к тому же придется постоянно думать о том, что всю жизнь она толкает перед собой инвалидное кресло. Хорошенькая перспектива!

– Не говори так, – воскликнула Андра в отчаянии. – Ты только мне душу растравляешь.

– Знаю, – ответил он. – Пусть я эгоист, циник, дьявол. Но я так люблю тебя, что не могу смириться с утратой.

Они подошли к парку. Людей было мало. Наконец-то им удалось затеряться, спрятаться от толпы.

Не сговариваясь, Фрей и Андра бросились друг другу в объятия. У них уже не было слез. Их руки сплелись. Закрылись глаза. Ничто не могло их сейчас оторвать друг от друга. Андре казалось, что в ее теле каждая клеточка отдается болью. Она чувствовала головокружение и тошноту.

– О, Фрей, я не хочу расставаться с тобой. Ты же знаешь, как я люблю тебя. Ты мне веришь? И все-таки мне придется покинуть тебя. Другого выхода нет. Иначе всю жизнь я буду стыдиться своей жестокости.

Он осыпал ее поцелуями.

– Я знаю, что ты любишь меня, но эта жертва слишком велика.

– Прости меня, прости! – Андра горько рыдала, спрятав лицо на его груди.

– Не надо так говорить. Ты – самая прекрасная в мире. Большинство женщин на твоем месте поступили бы так, как им хочется. Я восхищаюсь тобой, хотя решение твое принять не могу.

– Прости меня, – повторяла она, рыдая. Казалось, сердце ее сейчас разорвется.

Он обнимал, целовал ее, пытался унять боль, но успокоиться не смог. Он ласкал Андру так нежно и так безнадежно, словно старался запомнить каждую черточку ее лица, запах ее волос, каждый вздох, каждый взгляд.

– Никогда больше не видеть тебя! Это меня убьет, – бормотал он.

Андра подняла покрасневшие от слез глаза.

– Разве ты не согласен, что мы не сможем больше встречаться?

– Согласен, если мы должны оставаться святошами.

– Ты что, предлагаешь, чтобы мы затеяли интрижку, когда я выйду замуж за Тревора? – горько улыбаясь, спросила она.

– Необязательно так. Но почему нам не видеться хотя бы изредка? Разве у нас нет такого права? Разве мы не можем просить у жизни хоть бы это?..

– Ты же знаешь, к чему приведут такие встречи, – сказала она почти шепотом.

– Знаю, моя дорогая.

– Не кажется ли тебе, что в нашей ситуации это будет не слишком порядочно?

– Значит, ты решила стать настоящей героиней?

– О, Фрей! Разве это принесет нам хоть какое-то счастье?

– Я не могу вынести мысли, что никогда не увижу тебя, – упрямо повторил он.

Андра вздохнула и обняла его.

– Дорогой, не стоит продолжать. Это меня убивает.

– И меня тоже.

– Может быть, где-нибудь и когда-нибудь мы еще встретимся…

– И станем добрыми друзьями? – с грустной иронией добавил он.

Фрей понимал, что вряд ли может чем-то помочь ей. И совсем не чувствовал себя «добрым парнем». Гудвина он сейчас ненавидел. Этот неудачник стал неодолимым препятствием между ним и любимой. Возможно, с сарказмом подумал Фрей, это своего рода возмездие за то, что они с Андрой так спешили с разрывом помолвки.

– Может быть, ты права, – наконец произнес он. – И нам действительно лучше не встречаться. Во всяком случае сейчас.

Андра задрожала. Она выглядела такой усталой, растерянной, беззащитной, что он мгновенно понял, как она страдает, и прижал еще крепче.

– Бедняжка моя! Какой кошмарный день ты пережила. Ты выглядишь такой измученной. Ты здорова?

Она засмеялась нервно, оторвалась от него, вынула из сумочки расческу и пудру.

– Пожалуй, ты оценил ситуацию слишком скромно. Мне нужно привести себя в порядок и найти такси. Я должна вернуться в дом миссис Грайем. Я буду ночевать там.

– А завтра?

– Не спрашивай…

– Завтра ты выйдешь замуж за Тревора Гудвина. Какая глупость!

За последние несколько часов Андра перенесла столько потрясений, что больше выдержать не могла. Казалось, все ее существо наполнено болью. Почти машинально она припудрилась и причесалась. Очень интересно, что бы подумали Флэк и ребята со студии, увидев ее сейчас?

– О Господи, – вздохнул Фрей, – а я строил такие волшебные планы!

– Не надо сейчас об этом…

– О, моя дорогая! Сможешь ли ты со всем этим справиться?

– Я должна.

– Если ты почувствуешь, что нет больше сил, дашь ли ты мне знать?

– Да. Но я пройду через все. Когда вернусь в госпиталь к Тревору, мне будет проще. Теперь он полностью зависит от меня.

– Для него это, конечно, ужасно, – сказал Фрей, стараясь хоть как-то выразить свою симпатию к Тревору.

– Ужасно. Я думаю, нам придется вернуться в Англию и попытаться найти хорошего врача.

Фрей взял ее за руку. Они медленно вышли из парка и вернулись в отель.

Фрей попросил портье взять такси. Они сели в машину. Изможденная, Андра забилась в уголок. Она в Кейптауне с раннего утра, но еще ничего здесь не видела. Все как в тумане.

На мгновение она крепко сжала руку Фрея. Должно быть, они приближались к дому священника Элистера Грайема. Это означало, что надо проститься. Быть может, надолго. Андра боялась, что в эту минуту решимость изменит ей. Фрей поцеловал ее. И она ответила ему. Потом обняла.

– О Господи, лучше бы я умерла, Фрей!..

– Если все это так, может, поедешь со мной? – начал он, но тут же поправил себя:

– Нет. Ты считаешь, что должна остаться с Тревором. Я не хочу быть в ответе за то, что ты изменила свое решение. Должен сказать, что восхищаюсь тобой. Ты – удивительный человек. Даже лучше, чем я мог представить. Я буду помнить о тебе до самой смерти. Другой женщины в моей жизни не будет никогда.

Погруженная в глубокое отчаяние, она была похожа на призрак золотой девушки с корабля, подумал Фрей.

Достав визитную карточку, он вложил ее Андре в руку.

– Это адрес лондонского офиса компании «Аутспен». Если когда-нибудь я понадоблюсь тебе, пошли телеграмму. Я приду.

Андра невидящим взглядом посмотрела на карточку.

– Мне очень важно знать это, – еле слышно сказала она. – Большое спасибо.

Что ты будешь делать сейчас?

– Вернусь на корабль, чтобы как можно скорее выбраться из этого проклятого города. Слава Богу, мы отплываем в Дурбан.

– И ты будешь возвращаться через Кейптаун?

– Да. После того как побываем в Порт-Элизабет и Ист-Лондоне.

– О Боже! – в отчаянии сказала она. – Ты снова будешь так близко от меня.

Я не хочу об этом думать.

Он крепко сжал ее руку:

– Я больше не сойду на берег. Не приближусь к тебе. Постараюсь не думать о нас.

Она закрыла глаза. А он продолжал:

– Но я знаю, что мне это не удастся. Проклятье! Я буду думать о тебе каждый день, каждую минуту. Вот так, – добавил он, когда машина остановилась. – Я вынужден оставить тебя здесь. Да поможет тебе Господь. Ты взвалила на себя тяжкую ношу.

Она задыхалась.

– Прости. Я причинила тебе такую боль.

– Не беспокойся обо мне. Ты сделала меня счастливым там, на корабле.

Андра прижималась к Фрею, слезы бежали по ее щекам.

– Фрей, Фрей…

– Не сдавайся, милая, если ты действительно решила поступить так, – мягко сказал он и помог ей выйти из машины. – Но если ты изменишь свое решение, дай мне знать.

Это были его последние слова. Он видел, как на пороге дома Андру приветствовала миссис Грайем. Дверь закрылась.

Фрей приказал шоферу ехать в клуб. Хотелось напиться. Забыть обо всем на свете. И не вспоминать о том, что Андра собирается совершить непоправимое выйти замуж за Тревора Гудвина.

Однажды холодным сентябрьским утром, так напоминавшим об Англии, Андра вошла в гостиную, чтобы поставить в белую вазу высокие лилии. Андра вздыхала, разбирая цветы. Но когда отошла на шаг, чтобы оценить свою работу, на ее лице отразилось не удовольствие, а только усталость и печаль.

В соседней комнате слуга одевает Тревора. Скоро его ввезут сюда. И Андра должна его развлечь. Именно это стало ее ежедневной обязанностью.

Каждое утро было похоже на предыдущее. Беспомощный Тревор в инвалидном кресле. И никакой надежды. Его осматривали известные южноафриканские и иностранные доктора. Приговор всегда был одинаков. Никогда больше Тревор не сможет ходить. В остальном его здоровье опасений не вызывало.

Андру раздражало его слишком богатое воображение: он постоянно строил разные планы, отбрасывал их и при этом не переставал жаловаться. Именно Андра стала объектом его излияний. Общаться с ним было очень трудно, но она жалела его, понимая, как ужасно оказаться в таком положении.

Каждое утро они сидели в гостиной или на веранде, выходившей в сад. Андра играла на пианино или болтала о друзьях, которые частенько навещали их.

Бывшие сослуживцы и приятели Тревора глубоко сочувствовали живому, красивому молодому человеку и, возможно, – его красивой и знаменитой жене.

Андра принимала гостей только ради Тревора. Ему нравилось, когда собиралась большая компания. Одиночество и скука его угнетали. Общества Андры было недостаточно. Она была благодарна, когда выпадала возможность оставить его с добрым приятелем и побродить по парку, пройтись по магазинам или покататься на машине. Это было ей необходимо, ибо со дня свадьбы он настоял на том, чтобы она оставалась с ним и днем, и ночью. Они спали в одной комнате. Ночью Тревор просыпался и просил поболтать с ним. Обычно он извинялся, что мешает ей спать, объясняя это невыносимостью мрачных бессонных часов, когда только Андра могла успокоить его и заставить заснуть.

Он стал ее ребенком. Она – его матерью. Они никогда не будут мужем и женой.

Тревор интересовался только собой. Правда, он признавал, что она прекрасно заботится о нем, но тут же добавлял, что Андра должна испытывать от этого только удовольствие. Однажды один из его друзей восхитился, как повезло Тревору – рядом с ним такая красивая и преданная сиделка. Тревор рассмеялся:

– Но Андре нравится ухаживать за мной. И она счастлива, ведь я мог погибнуть во время этой ужасной катастрофы. А так я все-таки рядом. Это много значит для нее. Не так ли, милая?

Андра тихо ответила:

– Конечно.

Глава фирмы, в которой работал Тревор, Джек Фелдаз, был особенно добр. Он делал для Тревора все, что мог. Деньги не были проблемой. В «Ля Пуансетт» доставлялись цветы, фрукты, сигары и пластинки из Лондона.

Но вчера, как и следовало ожидать, из компании пришло письмо, сообщавшее, что они весьма сожалеют, но Тревор не проработал достаточно долго, чтобы получить право на пенсию. Его зарплата сохраняется в течение года. Но на это место уже принят новый менеджер.

Андра понимала, насколько горьким будет такое известие для человека, который так много работал, чтобы подняться наверх. Прочитав письмо, Тревор сорвался и расплакался как ребенок. Андра уже привыкла видеть своего огромного загорелого мужа в слезах. Ее это больше не шокировало. Она понимала, что Тревор слаб и сентиментален, хотя иногда бывает жесток, как, впрочем, все люди с таким характером. И если нужно было излить горечь и желчь, именно она становилась мишенью. Иногда он впадал в такое состояние, что безжалостно упрекал во всех своих бедах ее:

– Тебе все равно, жив я или мертв. Ты можешь делать все, к чему привыкла.

Ты до сих пор мисс Андра Ли, кинозвезда. Ты не стала миссис Тревор Гудвин…

Я чудовище…

Так он терзал Андру, пока ее терпение не иссякало. Однажды, не выдержав, она попросила его успокоиться:

– Я вышла за тебя замуж и забочусь о тебе. Больше я ничего не могу сделать! – выпалила она во время словесного поединка.

А он хитро посмотрел на нее и спросил:

– Это тебе в тягость? Твоя любовь не может выдержать испытаний? Если бы ты попала в катастрофу, клянусь, мне было бы нетрудно ухаживать за тобой.

Очень сомнительно… Но она ничего не сказала, просто пожала плечами.

Постоянные сцены с мужем стали сказываться на ее нервах. Она старалась взять себя в руки и не реагировать на его истерики. Андра пыталась внушить себе, что Тревор не думает и половины того, о чем говорит. Это все реакция на шок после несчастного случая. Нужно быть снисходительной.

Андра поступала именно так. Но иногда, не выдержав, она убегала из дому.

А возвратившись, находила его раскаявшимся и готовым снова рыдать у нее на груди:

– Я эгоистичная свинья. Не оставляй меня. Прости меня.

Такими просьбами он пытался ее подкупить.

В это утро, закончив расставлять цветы и ожидая Тревора, Андра позволила себе редкую роскошь – подумать о Фрее.

О Боже, как далек страшный день, когда она сказала ему «прощай». Прошло только несколько месяцев, но казалось, что она жила и умерла уже дважды.

Андра была на грани срыва. Все, что ушло, оказалось слишком дорогим, а груз добровольной жертвы – непомерно тяжелым.

Она радовалась, услышав, что «Аутспен Квин» отплыл в Порт-Элизабет. Лучше знать, что Фрей где-то далеко от Кейптауна, и не мучиться, что он где-то близко. Конечно, на обратном пути он снова будет рядом с ней. Андра молилась, чтобы Фрей не сходил на берег. Он обещал, что не сделает этого.

Даже мысль о случайной встрече была невыносима. Несмотря на свой благородный жест по отношению к Тревору, Андра со временем поняла, что способна сбежать от него. Когда была свободна, то чувствовала, что не сможет бросить Тревора.

Теперь же, когда связана с ним, вопреки всему, на ум приходили мысли о разрыве.

Андра получила лишь одно подтверждение тому, что Фрей помнит ее. В день, когда «Аутспен Квин» пришвартовался в Кейптауне по дороге в Англию, цветочник принес ей огромный букет красных роз. В нем была карточка с инициалами «Ф. Р.». Она разорвала карточку на мелкие кусочки и проплакала над розами почти весь день. Она поставила букет в спальне и не могла заставить себя выбросить цветы, даже когда они завяли. Тревор, конечно, поинтересовался, кто прислал розы. Она ответила:

– Откуда я знаю. Многие присылают цветы…

Его такой ответ удовлетворил.

Воспоминания о дне свадьбы были ужасными. Иногда все начинало казаться фарсом. Как будто Андру наказали за то, что она влюбилась во Фрея.

Мистер Грайем провел свадебную церемонию в больнице. Вокруг кровати собрались доктора, медсестры и друзья Тревора. На Андре было прелестное белое платье из гипюра – Тревор хотел, чтобы невеста была в свадебном наряде. Тогда он будет чувствовать себя увереннее.

Миссис Грайем оказалась человеком, на которого можно опереться. Поняв, что, кроме катастрофы с женихом, невеста пережила еще какую-то драму, добрая женщина сделала все, что было в ее силах, чтобы помочь несчастной девушке пережить невыносимую церемонию.

В какой-то момент миссис Грайем заметила, как побелело лицо Андры, и она испугалась, что девушка упадет в обморок. Взяв холодную дрожащую руку Андры, она прошептала:

– Мужайся, моя дорогая. Ты поступаешь правильно.

Бог вознаградит тебя.

Эти слова слегка поддержали Андру, но она совсем не чувствовала в себе христианского смирения и не верила, что есть Бог, который вознаградит ее.

Ему было наплевать, что она любила Фрея и бросила все ради больного человека. Андра упрямо не разрешала своему сердцу молиться. Когда Тревор надел на ее палец кольцо, она ничего не почувствовала. Все закончилось, Тревор притянул Андру к себе, поцеловал ее и сказал, что она полностью изменила его жизнь. Но ее собственная жизнь, казалось, кончилась.

Потом последовало еще одно испытание. После приема, шампанского, торта, доброты и веселья друзей пришла пытка ночи. Она ненавидела те долгие часы, когда лежала рядом с Тревором, а он ласкал ее и говорил о своей страстной любви. Он извинялся, что никогда не сможет стать для нее настоящим любовником. Андру наполнили отвращение и ужас из-за того, что она сделала.

Во время первой брачной ночи он расплакался, не найдя в себе сил сдержаться. Андра жалела его, гладила по голове, шептала, что никогда не покинет, и объясняла, что в мире есть много другого, кроме физической близости. Андра знала, что ее страсть умерла с уходом Фрея.

– Но мы никогда не будем иметь детей, – стенал Тревор.

– Я не хочу детей, – искренне отвечала она.

Андра говорила правду. Она не хотела ребенка от него. Не хотела близких отношений с Тревором. Она полностью принадлежит Фрею, хотя больше никогда не увидит его.

Вчера она получила длинное письмо от матери с обычными рассуждениями о доме и отце и подробностями той скучной жизни, которую вели ее родители. Оно заканчивалось словами высокой похвалы, какими миссис Ли обычно не баловала дочь:

«Мы с папой поражены, как благородно ты поступила. Когда я впервые услышала страшные новости, то испугалась, что ты порвешь с бедным мальчиком.

Но ты поступила правильно, и я уверена, что всемогущий Бог вознаградит тебя…»

Еще одно обещание благодарности Господа. Гораздо больше ее тронула записка, полученная от Флэка Сэнки.

«Клянусь матерью всех святых, ты все-таки сделала это, – писал он. – Я думал, что ты сумасшедшая, когда отказалась от карьеры и уехала к этому парню, но выйти за него замуж при таких обстоятельствах – поступок лунатика!

Это страшная судьба для такой молодой и очаровательной девушки, как ты.

Зачем ты так поступила? Нас всех это тронуло, но мне кажется, что ты неправильно понимаешь добродетель. Хотя, должен заметить, что восхищаюсь твоим благородством. Но это же самоубийство! И все-таки жизнь есть жизнь, и если изменятся обстоятельства и тебе понадобятся деньги, на студии тебя примут в любое время. Помни это».

Она часто вспоминала эти слова. Тревору Андра не показала письмо, не желая его волновать, но сказала, что Флэк и все ее коллеги-кинематографисты хотят, чтобы она вернулась. Тревор сразу же объявил, что не покинет Южную Африку и своих друзей.

– Какого черта я должен ехать в мокрую Англию и замуровать себя в ужасной лондонской квартире! – ворчал он. – Нет, мы остаемся на солнце, здесь мы можем иметь слуг, пока есть деньги. А я кое-что успел накопить.

Она не спорила, прекрасно понимая, что придет время, и Тревор должен будет признать реалии жизни. Они не могли жить, как миллионеры, в Кейптауне.

Жизнь в этом городе была очень дорогой, и ни сбережения Тревора, ни щедрости мистера Фелдаза не могли покрыть их расходов. Сестра Тревора писала, что ее дом открыт для него в любое время, но у нее была школа, собственная жизнь, так же как и у родителей Андры. Нет, Андра знала, что наступит день, когда ей придется вернуться на студию и зарабатывать на двоих.

Андра скучала по дому. Уезжая, она верила, что ее ждет величайшее счастье. Вместо этого пришлось узнать бездонную печаль.

Этим серым днем в Африке она мечтала о сером дне в Англии. Андра вспоминала о своей квартире на последнем этаже, о том, как Роза Пенхэм приходила за письмами, о том, как Флэк организовал для нее новый контракт.

Ей необходимо вернуться к работе и хоть ненадолго забыть о Треворе и своем замужестве.

Все могло обернуться прекрасно – но только с Фреем.

О, Фрей, голубые-голубые глаза, соленые от моря волосы, сильные руки, обнимающие меня. О, Фрей, которого я люблю и буду любить до смерти. Где ты сейчас?

В первые два месяца после свадьбы сердце Андры разрывалось. Она старалась казаться веселой, исполняла все желания Тревора. И потому привычно улыбнулась, поворачиваясь к Тревору, которого ввез в комнату слуга-африканец. Равнодушно смотрела она на свежевыбритого человека с причесанными темными волосами, ухоженными руками и любимой сигарой во рту.

Он все еще был красив. Тот же романтический Тревор, вокруг инвалидного кресла которого крутились кейптаунские девушки, готовые пофлиртовать и польстить ему.

– Правда, он прекрасен, миссис Гудвин?

– Он выглядит просто очаровательно, не так ли?

– Правда, он терпеливый, хороший и смелый?

– Наверное, это такая радость для вас – ухаживать за ним?

Именно такие слова она постоянно слышала.

Андра все время была занята исполнением его поручений. Нужно открыть свежую коробку сигар, послать слугу за спичками. (Тревор отругал его за их отсутствие.) Он всегда ругал черных слуг. Это очень расстраивало Андру, она находила их веселыми, услужливыми и дружелюбными. Но все они боялись человека, командовавшего ими из инвалидной коляски.

Иногда Тревор вел себя, как рабовладелец. Андре приходилось объяснять ему, что в Англии со слугами так не обращаются. Иначе никто не стал бы ухаживать за ним. Тревор, смеясь, парировал, что не собирается возвращаться в Англию.

Этим утром он страшно ворчал: было пасмурно, к тому же приятели, которых они ждали к обеду, сообщили, что у них заболел ребенок и они не хотят оставлять его. Затем Тревор обнаружил, что на рубашке отсутствует пуговица, и попросил Андру пришить. Она подчинилась, и его губы искривились в удовлетворенно-циничной улыбке. Андра не умела шить. Она оказалась не слишком хорошей домохозяйкой и была вынуждена это признать. Постепенно она начала осознавать, что никогда не стала бы подходящей женой для Тревора, даже если бы и не произошел этот несчастный случай.

Как она могла допустить подобную ошибку? Часто задавая себе этот вопрос, Андра не могла на него ответить. Иногда, и даже очень часто, такие вещи случаются. Мужчины и женщины сочетаются браком, уверенные, что делают правильный шаг. Ошибка обнаруживается слишком поздно?

Потрясающий эгоизм Тревора мешал ему разобраться в чувствах жены. Будучи прирожденной актрисой, она прекрасно играла, чем нередко успокаивала себя с горькой иронией. Но он действительно считал, что ей нравится роль медсестры и сиделки.

Этим утром он удивил ее словами, что они не могут дальше жить в «Ля Пуансетт».

Любуясь зеленью пальм и покусывая сигару, Тревор сказал, что нужно что-то предпринять, иначе им грозит разорение.

– Я не спал полночи, обдумывая это письмо от фирмы. В компании «Фелдаз» очень жадные люди.

– Я бы этого не сказала, – возразила Андра. – Я думаю, что они всегда были добры к нам.

– И все же факт остается фактом. Я не работаю, и наши деньги тают.

– У меня еще немного осталось. Я не трогала ту крупную сумму, которую принес мне последний фильм.

– Не могу же я позволить, чтобы моя жена содержала меня, – гордо произнес Тревор. Андра увидела, что он наблюдает за ней краешком глаза, и ей не понравился этот его хитрый взгляд. Он ждал заверений, что она с радостью и гордостью потратит свои деньги на него.

– Мы женаты, Тревор, поэтому все, что я имею, должно быть общим. Но я хочу, чтобы ты знал – я не собираюсь сидеть здесь, в Кейптауне, и ждать, пока мои деньги уплывут на приемы друзей.

– Ну так чего же ты ожидаешь от меня? Чтобы я лежал здесь и разлагался?

– Я не думаю, что тебе нужно обращаться в прах, как ты это называешь, так как у тебя есть я.

Он внимательно посмотрел на нее и впервые подумал о благополучии Андры, а не о своем.

Он был по-своему предан жене и не мог вынести ее отсутствия. Ему всегда льстило, что одна из самых известных английских кинозвезд отказалась от своей карьеры ради него. Он был вполне искренен в своей благодарности. Но самолюбивый характер Тревора не позволял ему поступиться своими желаниями и дать Андре возможность жить так, как ей хотелось бы. Он принимал ее жертву жадно, как голодная собака глодает кость.

– Ты выглядишь немного усталой, – вдруг сказал он. – Как ты себя чувствуешь?

Андра пожала плечами. Зеркало давно говорило ей, что она сильно похудела, а под глазами появились темные круги.

– Я не думаю, что этот климат подходит мне, и, кроме того, я еще не оправилась после операции. У меня совсем нет сил.

Тревор стукнул ладонью по своим бесполезным ногам и с горечью скривил губы:

– Хотел бы я иметь столько сил!

– Бедный Тревор!

– Да, бедный Тревор. Мне это надоело. Послушай, Андра, я всегда был против отъезда из Южной Африки, потому что это моя родина. Теперь я начинаю думать, что разумнее уехать в Англию.

В ее глазах вспыхнул свет.

– Ты действительно так думаешь, Тревор?

– Тебе ведь здесь не нравится, не так ли? – спросил он обиженно.

– Что ты? Все были так добры ко мне. Природа необыкновенно красива. Но, несмотря на все домашние проблемы и плохую погоду в Англии, я все-таки предпочитаю жить там. Кроме того, дома я смогу работать. Я знаю, что обещала после замужества бросить кино, но обстоятельства изменились, и, думаю, сейчас это невозможно.

Андра подвинула стул ближе к инвалидному креслу, щеки ее порозовели, и она заговорила с таким энтузиазмом, какого уже давно не чувствовала:

– Две причины вернуться. Первая и самая важная состоит в том, что ты сможешь проконсультироваться у лучших специалистов Лондона. А во-вторых, я вернусь в кино и заработаю большие деньги. Это нужно и мне, и тебе. Жизнь слишком тяжела.

– Это верно, – прервал он, снова жалуясь.

– Сейчас тебе больше, чем когда-либо, нужны деньги. Необходимо нанять хорошего слугу, и, возможно, найдется лечение, которое поможет тебе.

Тревор протянул руку, взял ее ладони и поцеловал. Его глаза пожирали ее.

– О, ангел, если бы нашелся человек, который вылечил бы меня! Если бы появилась надежда, что я смогу снова ходить, что я смогу стать тебе настоящим мужем, о чем я так мечтаю…

Она вздрогнула, но губы ее улыбались.

– Шанс всегда есть. Во всяком случае, ты согласен, что мне следовало бы начать зарабатывать на хлеб с маслом?

– Я всегда был против этого, но теперь придется уступить.

– Почему ты всегда так возражал?

– Работа отнимет тебя у меня. И я останусь с каким-нибудь проклятым слугой.

– Я буду много времени проводить дома. Во всяком случае, все свободные часы – твои.

– Ты очень добра ко мне, – сказал он, и впервые со дня их свадьбы добавил:

– Я часто думаю, что мне не следовало разрешать тебе выходить за меня замуж.

Андра отстранилась, прошла к стеклянной двери на веранду, открыла ее и почувствовала на своих щеках дуновение свежего ветра. На мгновение тень Фрея и той любви, которую она отвергла, упала на нее и заслонила все остальное.

Через минуту Андра обернулась и сказала:

– Пожалуйста, Тревор, давай вернемся в Англию. Разреши мне опять работать.

Он посмотрел на нее с усмешкой, покусывая кончик сигары.

– Ты стремишься избавиться от меня?

– Вот именно, – с легкой иронией парировала она.

– Хорошо. Но мы поедем морем.

– Отлично, морское путешествие тебе не повредит. Мы наймем слугу, и, кроме того, ты хорошо переносишь качку. Тебе ведь не хочется лететь самолетом?

Его подогрел ее энтузиазм.

– Да! Я продам дом и получу за него достаточно большую сумму. Кроме того, можно продать и всю обстановку.

Андра равнодушно огляделась вокруг. Она не будет скучать ни о чем.

Кое-что из посуды и книг, которые она привезла с собой, можно отправить багажом. В «Ля Пуансетт», обставленной хорошим декоратором, все было красиво, но для нее ничего не значило. Она никогда не чувствовала себя здесь дома.

– Мы найдем в Лондоне подходящий вариант, – возбужденно продолжала она. Я напишу своей прежней секретарше Розе Пенхэм и знаю, что она вернется ко мне, как обещала. Роза найдет для нас квартиру на первом этаже, так, чтобы не было лестницы и легко вкатывалось кресло. Мы посетим всех известных специалистов на Харли-стрит. Я не начну сниматься, пока не побываю там с тобой. Пока останется хоть малейшая надежда помочь тебе, Тревор.

Теперь и Тревор заговорил с воодушевлением. Он выглядел менее мрачным и скучным, чем обычно:

– Это мне нравится, дорогая. Дай мне, пожалуйста, утреннюю газету, я хочу посмотреть расписание кораблей. Через Фелдаза я всегда смогу получить хорошую каюту. Джек в дружбе с руководством компании «Аутспен».

Она протянула ему газету, и пока Тревор просматривал ее, ходила взад и вперед по гостиной, с возрастающим возбуждением думая о возвращении в Лондон, к родным и друзьям. Пусть она ужасно несчастна, но исчезнет хотя бы чувство тоски по дому. А работа над фильмом, конечно, оставит мало времени для мыслей, обычно терзавших ее.

Фрей? Она не встретится с Фреем. Он говорил ей, что редко приезжает в Лондон. Когда он бывает дома, то чаще всего проводит время в Саутгемптоне и Ньюфоленде.

Вдруг Тревор сказал:

– Вот то, что нужно. Ты говорила, что корабль, на котором приехала, «Аутспен Квин» – красавец. Он пришвартуется в Кейптауне по дороге в Англию в конце этого месяца. Я закажу нам двухместную каюту.

Она быстро обернулась, в глазах отразилась тревога, лицо побледнело:

– Нет, нет!.. Только не на «Аутспен Квин».

Тревор вытащил изо рта сигару и внимательно посмотрел на нее.

– Почему нет? Ты же говорила, что путешествие было прекрасным. На корабле не укачивает, он новый.

– Неважно. Я не хочу возвращаться на «Аутспен Квин».

Она с трудом пыталась что-то объяснить. Тревор настаивал на ответе.

Сердце бешено стучало. Губы пересохли. Она этого не вынесет. Ни при каких обстоятельствах она не ступит на корабль Фрея. Иначе откроется рана, которая еще не совсем зажила.

Она бормотала, что корабль ей, в общем-то, не очень понравился. Тревор, пожав плечами, изучал расписание и предложил заказать места, например, на «Аутспен Стар». Этот корабль не столь современный, но у него хорошая репутация.

Год назад Джек Фелдаз перенес операцию, они с женой возвращались домой на «Стар», и тогда Тревор познакомился с капитаном, очень милым человеком.

– Соедини меня с офисом. Я поговорю с Биллом МакКроем, он обычно занимается билетами. Нужно проследить, чтобы он заказал нам хорошую каюту.

«Аутспен Стар» отплывает через месяц.

Андра облегченно вздохнула, и краска вернулась на ее лицо. Опасность миновала. Тревор говорил по телефону с Мак-Кроем, и она вышла в сад. Андра дрожала от нервного потрясения и холодного ветра.

Как пыльно и сухо! Нужен дождь. В последнем письме мама писала, что в Англии тоже сухо. Лето оказалось длинным и очень жарким. Дождей почти не было. С деревьев быстро облетели листья. Андра подумала, что, когда они приедут туда, наступит октябрь. Мысли об осени в Гайд-парке, о звуках и видах Лондона, о конце этой ссылки наполнили ее радостью. Воспоминания о Фрее уже не имели значения. Она не увидится с ним. Она – миссис Тревор Гудвин. Самая одинокая женщина в мире.

Тревор снова позвал ее.

– Думаю, что все будет в порядке. Билл умеет потянуть за нужные ниточки.

Он сегодня же позвонит.

К концу дня Тревор сообщил Андре, что каюта «люкс» на верхней палубе заказана для них. «Аутспен Стар» отходит из Кейптауна четвертого октября.

Во время ужина они с Тревором обсуждали предстоящее путешествие, и глаза Андры светились прежним светом.

– Я ожидаю его с нетерпением! – воскликнула она.

– Я надеюсь, что мы не делаем ошибки, – услышала Андра замечание Тревора, поглощавшего карри, отлично приготовленное поваром-африканцем. – Мне будет многого там не хватать.

– Я постараюсь восполнить все, – Андра обворожительно улыбнулась.

Он посмотрел на нее из-под длинных, почти девичьих ресниц:

– Почему ты так возражала против возвращения на «Квин»? Что-то не могу понять. Надеюсь, что на «Стар» не слишком качает. Новые корабли комфортабельнее.

Свет в ее глазах погас, с губ исчезла улыбка. Она резко ответила:

– Я просто не хотела возвращаться на «Квин». И все. Перестань грызть меня, Тревор!

– Извини, – сказал он обиженно.

После ужина они играли в слова. Игра им обоим не нравилась, но Тревору это занятие помогало убивать время. Он вернулся к разговору об «Аутспен Квин», и улыбка на целый вечер исчезла с лица Андры. Она чувствовала себя не в своей тарелке и легла спать с болью в сердце.

Андра нервничала, пока дом не был продан, а вещи упакованы. Наконец последние приготовления закончились. Пришел день отплытия.

На корабле Андру сразу же охватило чувство облегчения. Опершись на поручни, она наблюдала, как скрывается из виду Кейптаун. Прощай, красота Столовой горы, огромный бурлящий город, в котором она простилась со своим счастьем.

Им с Тревором устроили пышные проводы, завалили подарками. Миссис Грайем, расставаясь с Андрей, с трудом скрывала слезы, хотя и слыла не слишком чувствительной.

– Вы такая очаровательная, и так жаль, что я вас больше не увижу, говорила она прощаясь.

– Вы были так добры ко мне, миссис Грайем, и я надеюсь, что когда-нибудь вы приедете к нам в Англию.

– Вы отлично справляетесь с трудностями. Продолжайте в том же духе, напутствовала Андру миссис Грайем.

– Конечно, – ответила Андра, с горечью думая, что ничего другого ей не остается.

Она вернулась в каюту, чтобы распаковать вещи. Тревор остался там, где хотел, – в баре. Муж нашел на время путешествия слугу. Это была последняя прихоть, которую он мог себе позволить. За ним согласился присмотреть студент-медик, возвращавшийся домой на этом корабле и не возражавший против возможности заработать несколько фунтов.

Андра против своей воли вспоминала день, когда она приехала в Кейптаун, и то, другое путешествие, – волшебное, божественное, с Фреем. Возбуждение и очарование украденной любви. Желание порвать с Тревором и выйти замуж за Фрея. Сейчас все по-другому. Андра написала Флэку. И только что получила телеграмму от него:

Для Андры Ли уже готов новый контракт. Это означает по меньшей мере деньги и все, что можно получить за них для бедного Тревора.

Она поднялась наверх, чтобы присоединиться к мужу в баре. Тревор хотел побеседовать с капитаном корабля Джеймсом Лайлом и просил связаться с ним.

Он надеялся на особое внимание и заботу, ибо капитан Лайл был близким другом Джека Фелдаза. Именно бывший начальник сумел в последний момент забронировать для них каюту «люкс».

Интересно, думала Андра с болью в сердце, каков здесь первый помощник, принимающий на себя заботу о пассажирах? Будет ли она сидеть за его столом или за столом капитана? Впрочем, это уже не имеет значения. Ничто на «Аутспен Стар» не может сравниться с тем волшебным путешествием.

Андра окликнула стюарда:

– Вы можете отнести это капитану? – и протянула записку, которую набросал Тревор, не сомневавшийся, что она произведет впечатление. Он никак не хотел понять, что бывший менеджер крупной компании к числу важных персон не относится.

Взяв записку, стюард улыбнулся молодой женщине, мысленно назвав ее «отвальной». Такая худенькая и грациозная, с прекрасными волосами и прелестными глазами. Ему казалось, что где-то он уже видел это лицо.

Прочитав имя адресата на конверте, стюард поднял глаза на Андру:

– Мисс… Мадам… Я думаю, что произошла какая-то ошибка. Это адресовано капитану Лайлу.

– А разве не он командует кораблем?

– Он был капитаном, мисс, но внезапно умер – сердечный приступ, две недели назад, в Ист-Лондоне. Его тело отправили на берег.

– О Господи! – воскликнула Андра. – Простите, ради Бога. Мой муж очень расстроится.

– Да, мадам, мы все переживаем. Это случилось неожиданно. Он был таким прекрасным человеком, мы все уважали его.

– А кто командует вместо него? Нас ни о чем не предупредили.

– Я думаю, что об изменениях знали немногие. Все произошло в последний момент, мисс. Новый капитан молод. Это его первый рейс. Все решалось в спешке, перед самым отплытием из Ист-Лондона. Он служил на другом корабле первым помощником капитана по работе с пассажирами.

– Как его зовут?

– Роулэнд. Капитан Фрей Роулэнд, мадам. Смешное имя, пишется через «е».

На мгновение Андре показалось, будто что-то ударило ее. Все поплыло перед глазами. Она задыхалась. Еще не веря, смотрела на стюарда.

– Капитан Фрей Роулэнд?

– Да, мадам, – улыбнулся стюард. – Похож на покорителя женских сердец.

Чемпион Южной Африки по теннису. Кроме того, почти профессионал в кино. Во время рейса будут показывать его фильм о диких животных. Наверное, мне следует вернуть вам письмо, мадам?

Пальцы Андры сжали записку. Сердце бешено колотилось. Она была словно в бреду. Фрей – капитан этого корабля! Ему поручили то, о чем он всегда мечтал. Оказался в Южной Африке в самое нужное время, когда понадобилось заменить капитана Лайла. Они могли назначить другого, но, скорее всего, не нашлось под рукой человека нужной квалификации. У Фрея был диплом капитана.

И сейчас он ведет этот корабль.

Господи, думала Андра, знает ли он, что я здесь? Видел ли список пассажиров?

Она решила не возвращаться на «Аутспен Квин», боясь встречи с Фреем. Ее плечи дрожали от сдерживаемого смеха. Только судьба-злодейка могла придумать такую шутку.

Именно она, Андра, уговорила Тревора плыть на «Лутспен Стар». И Фрей стал капитаном этого корабля.

Стюард смотрел на Андру с нескрываемым любопытством. Она сумела взять себя в руки.

– Не беспокойтесь о записке. Я увижу капитана завтра, а может, и сегодня, – сказала она и поспешила скрыться от вопросительного взгляда стюарда.

Тревора она нашла в баре. Он сидел в инвалидном кресле. Ноги прикрыты легким шерстяным пледом, в зубах – знакомая сигарета. Тревор уже нашел себе развлечение. Парочка девушек-подростков из Австралии в свитерах и коротких юбках, с длинными развевающимися волосами уже ворковали с мистером Гудвином.

– Мы будем часто приходить сюда, чтобы поболтать с вами. Правда, Кэрол?

– Я думаю, что это так романтично… Во всяком случае, вы выглядите так романтично… (Хихиканье.) Потом послышался самовлюбленный голос Тревора:

– Уверяю вас, сладенькие, что это абсолютно не романтично – валяться вот так. Хотя присутствие на борту таких очаровашек, согласных повеселить меня, здорово помогает. Выкладывайте мне все!..

Они принялись наперебой рассказывать о себе, о том, где жили, и о своем первом путешествии в Англию. Андра решила, что она здесь не нужна, и ушла, благодарная маленьким трещоткам.

Словно притягиваемая магнитом, она очутилась возле лестницы, ведущей на капитанский мостик. Сердце готово было вырваться из груди. Андра не могла поверить, что Фрей так близко, там, наверху, на мостике, следит за тем, как корабль держит курс в открытое море.

Жизнь продолжалась…

Солярий был переполнен. Молодежь веселилась. Фотографы-любители щелкали удаляющийся берег. До Андры доносились обрывки разговоров и смех. Все так знакомо.

Андра не сомневалась, что, если бы ей захотелось, она смогла бы «хорошо провести время» на борту, как и другие женщины. Вдобавок ко всему она бывшая кинозвезда, молодая и привлекательная, и тот факт, что ее муж парализован, вызовет еще большую симпатию пассажиров. Мужчины попытаются развлечь. Только сердце ее там, на мостике. Она сходила с ума от радости… и от страшного предчувствия.

Андра заставила себя отойти от лестницы и подумать о муже. Тревор не сможет посещать ресторан. Они решили, что легче прикатить кресло в бар, расположенный на том же этаже, что и каюта Гудвинов.

Андра обедала в одиночестве. В этот раз не с первым помощником капитана, молодым круглолицым румяным офицером, а за столиком капитана. Она, как завороженная, смотрела на его пустой стул, который будет пустовать до тех пор, пока корабль не выйдет в открытое море. Нужно дождаться вечера, тогда она увидит Фрея. Он, должно быть, знает, что она на борту, думала Андра.

Капитан не мог не просмотреть список пассажиров. Как принял он этот удар?

Нервы у Андры так расшалились, что она почувствовала сильную головную боль. После обеда нужно расслабиться и отдохнуть.

В ближайшие несколько дней будет полегче: Тревор находился в надежных руках студента-медика Брайана Хорна. Он уже вошел в свою роль – улыбался, очаровывал, казался таким стойким, привлекая внимание пассажиров.

И только когда с ним была Андра, он сбрасывал маску. И снова начинались жалобы.

– Если бы только я мог ходить всюду, как ты! Думаю, ты будешь зажиматься со всякими Томами, Диками, Гарри, а я не смогу уследить за тобой! – такими словами он встретил Андру, присоединившуюся к нему, чтобы выпить послеобеденный кофе.

– Я думаю, ты отлично понимаешь, что я не подхожу для зажиманий, как ты это называешь. Кроме того, совсем не обязательно, что этого захочет каждый Том, Дик и Гарри.

Он великодушно потрепал ее по плечу:

– Веселись, я не против, дорогуша. Ты так хорошо относишься ко мне, а я твое тяжкое бремя.

Это стало его козырной картой, но Андра уже научилась парировать:

– Ты не бремя, Тревор, я рада помочь тебе.

– Жаль старого капитана. Если бы Джеймс Лайл не умер, наше путешествие было бы более интересным. А кто этот новичок?

– Капитан Роулэнд. Он был первым помощником на «Аутспен Квин», когда я ехала к тебе.

Не проявив никакого интереса, Тревор попросил позвать Хорна, чтобы тот отвез его на палубу. Тревору хотелось побыть на солнце.

– Там есть парочка милашек из Мельбурна, они развлекут меня, – сказал он Андре со смешком, всегда раздражавшим ее.

Это был очень самоуверенный смех. Характер Тревора не изменила даже катастрофа. Он был закоренелый эгоист. Андра радовалась возможности хоть немного побыть в одиночестве. Каюта была прекрасная. Панели красного дерева, койки с золотистыми покрывалами и стегаными пуховыми одеялами, письменный стол, два иллюминатора с бирюзовыми занавесками, ванная с таким же бирюзовым кафелем.

Джек Фелдаз прислал огромный букет роз. Андра представила, как Джек заказывал эти цветы и говорил другим служащим:

– Вот и все. Больше мы не увидим ни беднягу Тревора, ни его жену. Мы выполнили свой долг.

Теперь пришла ее очередь выполнить свой долг, думала Андра, лежа на постели. Она положила руки под голову и закрыла глаза, но в ее усталом мозгу все время звучал один и тот же вопрос:

– Почему, почему? Почему я не понимала, что жить с Тревором невозможно, что Фрей так много значит для меня?

К концу первого дня нервы ее совсем сдали.

Тревор сидел в баре в окружении своих новых знакомых и, конечно, пил.

Доктор предупреждал, что переедание и алкоголь противопоказаны ему.

Пошаливало сердце, и давление часто поднималось.

Андра переоделась в простое белое креповое платье, которое прекрасно оттеняло ее загорелую кожу. На исхудавшем лице глаза казались огромными. Она потеряла почти четырнадцать фунтов. Доктору в Лондоне это не понравится.

Он-то хотел, чтобы она поправилась. Андра волновалась, заметит ли Фрей, что ее ноги и руки теперь выглядят слишком худыми.

И вот настал ответственный момент.

Андра вошла в салон и увидела, что Фрей уже сидит за столом. На секунду ей показалось, что сейчас она потеряет сознание. Фрей медленно поднялся, скомкав руками салфетку.

Как во сне она приблизилась к высокому хорошо знакомому человеку в белой форме, который абсолютно не изменился, если не считать капитанских знаков на погонах. Она собрала все свои актерские способности, протянула руку и весело заговорила:

– Как поживаете, капитан Роулэнд? Приятно встретить старого друга, командующего кораблем.

– А как вы поживаете? – чуть прикоснувшись к ее руке, Фрей отдернул пальцы, словно обжегся. На мгновение их взгляды встретились. Она смотрела в голубые глаза, и сердце ее как будто остановилось.

– Как дела, миссис Гудвин? – натянуто повторил он. – Пожалуйста, садитесь. Вам приготовили место слева от меня. Разрешите представить вам леди Комбер…

Фрей познакомил ее с другими пассажирами. Оказалось, что она встречала раньше почти всех, кроме сэра Элана и леди Комбер, весьма высокопоставленную чету, возвращавшуюся из Йоханнесбурга, и епископа, который ехал из Натала.

Леди Комбер было около пятидесяти. Она когда-то играла на сцене и до сих пор сохранила привлекательность. Бывшая актриса тут же проявила интерес к очаровательной кинозвезде:

– Как приятно, что вы оказались на борту. Мне очень понравилась ваша работа, надеюсь скоро увидеть вас в новом фильме, мисс Ли.

– Да, – тихо ответила Андра. – Я возвращаюсь домой, чтобы работать.

Подцепив вилкой кусок рыбы, но явно не желая ее есть, Фрей поднял глаза на Андру:

– Я думал, что вы покинули съемочную площадку, миссис Гудвин…

Андра с трудом сдерживала волнение. Тонкие руки, державшие меню, слегка дрожали. Фрей понял, что Андра не так уж спокойна, как хочет казаться.

– Да, капитан Роулэнд, я думала, что распрощалась со своей карьерой, но обстоятельства изменились. Из-за несчастного случая мой муж больше не может работать. Значит, это должна делать я.

В разговор вмешался епископ:

– Очень сожалею о вашем бедном муже, миссис Гудвин. Такая благородная душа – я только что перебросился с ним несколькими словами.

– Он такой привлекательный, – добавила леди Комбер.

– Спасибо, – сказала Андра и опустила ресницы, чувствуя каждой клеточкой, что Фрей внимательно наблюдает за ней.

Во время ужина она все время ощущала его присутствие, испытывая благодарность за то, что большую часть времени капитан говорил с Комберами, изредка поворачиваясь к ней. И тогда она чувствовала, что накатывается какая-то волна, накрывая ее с головой, и что она тонет. Андра пыталась освободиться от этого наваждения и успокоиться.

Однажды Фрею удалось прошептать:

– Боже, почему ты оказалась на корабле?

– Я не знала, – прошептала она в ответ. – Ты должен понять, я не знала. Я специально избегала «Аутспен Квин». Какая ирония судьбы!

– Можешь представить мои чувства, когда я увидел твое имя в списке пассажиров.

– Я знаю, что чувствовала я сама.

– Я должен увидеться с тобой наедине, Андра.

– Разумно ли это?

– Нет, конечно, нет, – ответил Фрей. – Но мы должны встретиться и поговорить. После кофе приходи на мостик. Я буду ждать. А в моей каюте мы могли бы выпить и покурить.

Когда она обернулась и посмотрела на него открыто, ее охватило такое дикое ощущение счастья, на которое она не имела права. И это было прекрасно.

Она вернулась к жизни после долгих недель скорби и горя.

– Хорошо, – с фатальной обреченностью произнесла Андра, – я приду.

И тут же почувствовала угрызения совести. Это сумасшествие!.. Но ведь она живой человек. Кровь и плоть не могли вынести подобного, она не святая.

После кофе ей с трудом удалось сбежать от Тревора. Мельбурнские милашки, как он их называл, познакомились с мальчиками своего возраста и пошли на танцы. Холостяк, изредка встречавшийся с Тревором в Южной Африке, предложил поиграть в карты, но Тревору хотелось, чтобы жена оставалась с ним весь вечер.

– Я совсем не видел тебя сегодня, – жаловался он.

– Что я должна сделать для тебя, Тревор?

– Просто будь рядом.

– Выпейте бренди, миссис Гудвин, – предложил знакомый Тревора, представившийся Эролом Коуплендом. Он работал в экспортной фирме в Дурбане.

– Нет, спасибо.

Тревор мрачно посмотрел на Андру. Он заметил ее волнение и лихорадочный блеск в глазах.

– Ты не заболела? – проворчал он.

– Все в порядке, спасибо. – Она встала. – Но мне нужен свежий воздух, если ты не возражаешь. Здесь так душно.

Тревор с неприязнью посмотрел на белую фигурку Андры, направившуюся к двери.

– Ты должна помнить, что я-то вынужден оставаться здесь. Я не могу выйти за тобой, – прокричал он вслед.

Коупленд смутился и бросил неодобрительный взгляд на человека в инвалидном кресле. Мистера Гудвина, конечно, жаль, подумалось ему, но так себя вести нельзя. Миссис Гудвин – очаровательная женщина и заслуживает лучшей участи, чем быть привязанной к беспомощному инвалиду.

Андра набросила на плечи бледно-голубой кардиган и быстро направилась на мостик.

В баре она просто задыхалась. Впервые с момента свадьбы по-настоящему почувствовала себя в тюрьме, словно железные оковы на ногах тянули назад. Но теперь разум и совесть уже не тревожили ее. Поднимаясь на мостик, она чувствовала себя женщиной, разрываемой неодолимым желанием.

Андра натолкнулась на Фрея Роулэнда. Он ждал ее. Не говоря ни слова, они взялись за руки и направились в каюту Фрея. Дверь за ними закрылась. Андра быстро оглядела маленькую, хорошо обставленную комнату со встроенной мебелью. На полках знакомые книги, тот же проигрыватель с пластинками. Каюта была лучше той, которую он занимал на «Квин». Большой, внушительного вида стол; заваленный бумагами. Переносной приемник и переговорное устройство.

Полуоткрытая дверь вела в другую комнату. Там видны были кровать и встроенный шкаф.

Фрей положил фуражку на стол и протянул к ней руки.

Андра на мгновение заколебалась и оглянулась.

Фрей сказал нетерпеливо:

– Не бойся, сюда никто не войдет, пока я не позвоню.

Мой стюард не подумает ничего дурного о твоем визите.

Пассажиры иногда приходят, чтобы встретиться со мной.

Ты ведь помнишь, как часто бывали люди у капитана на «Квин»?

Она кивнула. Через мгновение, всхлипнув, Андра оказалась в его объятиях.

Он жадно осыпал поцелуями ее лицо. Прошло много времени, прежде чем они заговорили. Стояли, обнявшись, прижимаясь друг к другу, обмениваясь бесконечными поцелуями. Наконец Фрей поднял голову.

– Ты даже не понимаешь, как мне это было нужно.

– И мне тоже, – выдохнула она. Щеки Андры раскраснелись, глаза стали огромными. На несколько мгновений она отдалась ощущению счастья, которое охватило ее в объятиях Фрея. Он гладил ее волосы, лицо, длинную шею и целовал руки от запястий до кончиков пальцев. Потом подтянул обитое кожей кресло к иллюминатору. В ровном сиянии полной луны темно-фиолетовая вода рассыпалась вспышками холодного огня.

Взявшись за руки, Фрей и Андра заговорили торопливо.

– Это мистика, судьба! И мне все равно – хорошо это или плохо, – сказал Фрей. – Я тебя обожаю и всегда буду чувствовать именно это.

– Я тоже. Мне казалось, что я потеряла тебя.

– Ни на мгновение.

– Не знаю, как я прожила это время.

Он отстранился и с тревогой посмотрел на нее:

– Ты выглядишь значительно хуже, чем в тот день, когда мы расстались.

– Я не была счастлива, – призналась она.

– Ты сожалеешь о том, что сделала? Не отворачивайся. Посмотри мне в глаза и говори начистоту. Она покачала головой, едва сдерживая рыдания:

– Да, я несчастна. Но совесть моя чиста. Поступить иначе я тогда не могла.

– Я же говорил тебе, что ты не права. Такие жертвы под силу лишь фанатичкам, которые готовы умереть за свой идеал. Но ты – женщина с мягким сердцем и не имела права взваливать на себя такой груз.

– О, Фрей, – начала она, но он резко оборвал ее:

– Нет, я отказываюсь понимать твою жертвенность. Я просто мужчина, который любит тебя. Мне жаль Гудвина, но еще больше жаль тебя… и себя!

Она схватила его загорелые руки и прижала к своим горячим щекам. В ее взгляде было отчаяние.

– Думаю, ты прав. Но тогда я считала, что не могу оставить Тревора.

– Расскажи мне о своей жизни. Он хорошо к тебе относится? Хотя бы благодарен тебе?

– Да, – ответила она, но ресницы ее дрогнули, и это не ускользнуло от проницательного взгляда Фрея. Он пробормотал:

– Могу поспорить, что калека придирчив, раздражителен и превратил твою жизнь в ад.

Андра вздохнула:

– Может быть, ты слегка преувеличиваешь. Но должна признаться, что Тревор действительно становится раздражительным. Да это и неудивительно. Представь, каково ему. Жизнь его сломана.

– Я бы так не думал, если бы рядом со мной была ты, моя дорогая.

– Да, ты никогда не позволил бы мне выйти за тебя замуж при таких обстоятельствах! – засмеялась она.

– Ты права. Именно этого я не могу простить Гудвину.

Она опустила голову.

– Слишком поздно. Все свершилось. И ничего нельзя изменить.

– Как ты очутилась на этом корабле?

Она объяснила и сама засыпала Фрея вопросами:

– Как ты стал капитаном?

– Смерть бедного старины Лайла застала компанию врасплох, а я оказался единственным кандидатом с дипломом капитана на руках. Именно поэтому меня списали с «Квин» и велели привести корабль домой. Это настоящая удача – ведь море для меня единственное, ради чего стоит жить без тебя.

Она заставила себя опуститься с небес и посмотреть в лицо фактам. Фрей понимал, как она несчастна, искал и не находил выхода. И это приводило его в ярость, он подошел к столу, взял две сигареты, закурил одну для нее, а сам взял другую.

– Господи! Как все нелепо, дорогая!

– Да, – согласилась она. Но теперь, когда я пережила шок, узнав, что ты на борту, как все-таки чудесно быть рядом. у – Ты будешь приходить сюда, твердо сказал он. – Я не хочу, чтобы в течение этих двух недель ты опять делала героические жесты и приносила жертвы. Возможно, это единственные две недели, подаренные нам Богом. Ты говоришь, что возвращаешься в кино. Работа скоро поглотит тебя. Да еще домашние заботы… К тому же скорее всего за мной сохранят командование этим кораблем. Так что и я буду занят.

– Ты этому рад? – прошептала она.

Он выглянул в иллюминатор и позволил прохладному ветерку освежить лицо.

Ему было жарко, в горле пересохло.

– Без тебя меня не радует ничто.

– Милый, со мной происходит то же самое. Я ничему не способна радоваться.

– Даже когда держишь за руку своего эгоиста-инвалида?

– О, дорогой, не будь таким циничным. Я не могу этого вынести.

Фрей потушил сигарету, присел рядом с Андрой и нежно обнял ее.

– Несчастье заставляет меня быть таким. Я люблю тебя больше, чем представлял. Мысль о том, что ты носишь это, – он дотронулся до обручального кольца, – сводит меня с ума.

– Не надо так, – она прижалась щекой к его плечу. – Теперь ничего не изменишь. Тревор будет… чем-то вроде… ребенка до тех пор, пока один из нас не умрет. Давай воспользуемся днями, которые можем провести вместе. Да, давай проведем их вместе! Я не буду больше строить из себя святую. Приду сюда, когда бы ты меня ни позвал.

Спасибо, – тихо сказал Фрей.

Время неумолимо бежало. Она поняла, что уже поздно и Тревора ушла больше часа назад. Андра поднялась, поправила платье, прическу.

– Я должна идти. Не хочу, чтобы Тревор заподозрил неладное. Тогда жизнь станет просто невыносимой.

– Полагаю, мне придется познакомиться с ним, – мрачно заметил Фрей.

– Да, конечно, и постарайся обойтись с ним как можно лучше. Помни о его невыносимом положении.

– Постараюсь этого не забыть. Но все время я чувствую только одно – он воздвиг стену между нами.

– Я сама возвела эту стену. Вини меня, – печально вздохнула она.

Фрей крепко прижал ее к себе.

– Спокойной ночи, мой дорогой ангел. Я чувствовал себя в раю, когда ты была здесь. Почему бы тебе каждый вечер не приходить на часок, а иногда и днем? Я пошлю Тигра, если смогу вырваться на какое-то время. Ничего не буду писать – просто передам на словах. Он достаточно тактичен и, думаю, поймет, что не следует ни о чем говорить в присутствии мужа.

Андра улыбнулась:

– Значит, все капитаны такие? Они что, всегда забирают подружек у мужей и заманивают их к себе в каюту?

– Возможно, милая. Но этот капитан и не думает поступать так, уверяю тебя. Я приглашал пассажиров на коктейль и несколько знаменитостей – к чаю.

Одиноких женщин в моей жизни не было.

– Ты очень изменился с тех пор, когда был первым помощником.

– До неузнаваемости. Я принадлежу только тебе. Это с тех пор, как встретил тебя.

Бросив на него прощальный взгляд и пожелав спокойной ночи, Андра спустилась по скользким ступенькам и направилась в свою каюту. Слуга уже уложил Тревора в постель. Он читал биржевой журнал, но когда она вошла, отбросил. Его лицо помрачнело:

– Ты пропадала уйму времени. Я уже волновался, не свалилась ли ты за борт.

Она старалась не смотреть на него.

– Не говори глупостей!

– Ну, где ты пропадала?

– Болтала с разными людьми, включая капитана…

Презирая себя, она соединила ложь и правду. Ради нескольких божественных дней с Фреем стоило обмануть Тревора. К тому же, если человек ничего не знает, разве это может повредить ему? Так она объясняла себе самой ситуацию. Разве недостаточно жертв она принесла Тревору, разве не заслужила хотя бы немного счастья?

– Ну, ты могла бы вспомнить обо мне, подумать, что я здесь один, – начал Тревор и продолжал развивать эту тему до тех пор, пока не взвинтил себя до истерического состояния, но в тот вечер это уже никак не действовало на нее.

Андра мечтала только о том, чтобы поскорее лечь в постель, выключить свет и, лежа в темноте, думать о Фрее. Скрывшись в ванной с ночной рубашкой и халатом в руках, она услышала, как Тревор прокричал ей вслед:

– Тебе что, нечего сказать мне?

– Нет, если тебе хочется поссориться со мной. Ты собирался играть в покер с мистером Коуплендом, поэтому я оставила тебя в баре.

– Так и было. Но мне не везло, а я теперь не могу позволить себе проигрывать деньги. Я вообще не могу делать то, что мне нравится. Кто-то одолжил мне биржевой журнал, но я теперь даже не способен оценить положение на рынке и выяснить стоимость моих акций. Мне нельзя рисковать, денег осталось мало. Ты же не думаешь, что я буду жить за твой счет, не так ли?

– О, какое это имеет значение? – устало отозвалась она, вернувшись из ванной и забираясь под одеяло.

Тревор смотрел на нее потемневшими глазами, и Андра, как обычно, не могла не отметить, что это очень красивые глаза. Когда-то она восхищалась его внешностью и ужасно ошиблась в характере, приняв упрямство и хитрость за силу и доброту. Теперь же в нем не осталось ничего, кроме слабости и эгоизма.

Тревор продолжал жаловаться, упрекать. Андра не выдержала:

– Прекрати пилить меня. Давай спать.

– Тебе наплевать, жив я или мертв, – снова начал он.

О Боже, думала она, неужели он опять будет плакать?! Тогда я сойду с ума, выбегу из каюты и брошусь за борт!

Но в конце концов она оказалась там, где он хотел ее видеть, – на краешке его кровати. Андра держала его за руку, гладила волосы, льстила, успокаивала, строила планы на будущее.

– Я всегда буду заботиться о тебе, Тревор. Ты знаешь, что я получила от Флэка телеграмму по поводу работы. Теперь я могу многое сделать для тебя. Да и для себя тоже, Можешь рисковать своими деньгами, сколько тебе вздумается.

Ты же знаешь… – она остановилась и не смогла заставить себя вымолвить обычное «я люблю тебя». Эти слова она только что говорила другому мужчине. И Андра добавила нехотя:

– Ты знаешь, как я предана тебе. Но, пожалуйста, не привязывай меня каждую минуту, каждый час. Дай мне хоть немножко свободы.

Он помрачнел и отпрянул от нее:

– Да ради Бога! Я же не могу остановить тебя, если ты захочешь меня бросить. Только я думаю, что ты предпочтешь остаться рядом.

После этих слов она выключила свет над своей кроватью и замолчала. Потом Тревор выключил и свою лампу.

Финал был ей известен – он извинился.

– Боюсь, что был несправедлив к тебе, моя бедная, – послышался вскоре голос Тревора. – Катастрофа изменила меня, не могу, конечно, не признать. Но я действительно благодарен за то, что ты заботишься обо мне. Большое спасибо.

Андра поняла намек:

– Ты знаешь, что я делаю это охотно. Доброй ночи, Тревор.

– Доброй ночи, дорогая. И помни, мне не обойтись без моей очаровательной женушки.

Она лежала в темноте, сжав зубы и думая о том, сколько еще ночей придется выслушивать подобный вздор и мириться с мрачным настроением Тревора. Мысли ее возвращались к человеку на мостике, к любимому. Она думала об ужасе нынешней своей ситуации и о том, что сама во всем виновата. И вдруг начала отчаянно молиться:

– Господи! Помоги мне и прости меня за то, что я буду видеться с Фреем каждый день, пока это возможно!..

Две недели прошли, промелькнули как прекрасный сон.

К тому времени, когда корабль достиг Лас-Пальмаса, Андра уже научилась делить время между мужем и возлюбленным. Угрызений совести она почти не испытывала. Украденные у судьбы часы волновали и будоражили душу. Счастье оказалось мучительным, похожим на острую боль. Она приходила в каюту Фрея, расцветая, как юная девушка, и уходила женщиной с тяжелым сердцем, неся огромный, невыносимый груз горя и печали. Но мгновения, проведенные с Фреем, стоили того. Единственное, на что могла пожаловаться Андра, так это на скоротечность четырнадцати дней и ночей, что были отпущены им.

Но путешествие уже подходило к концу. Все холоднее становилось море, все пронзительней ветер, все круче волны. Волшебство мягкого лунного света и теплого солнца осталось далеко позади. И только в каюте капитана было все как прежде. Она говорила Фрею, что здесь к ней возвращается счастье и покой.

Но встречаться им удавалось все реже. У капитана корабля забот хватало. И Андра заставляла себя держаться подальше от капитанского мостика, фатально притягивающего ее, старалась сохранять спокойствие и терпеливо ждать, когда Фрей снова позовет ее. Стюард превосходно выполнял обязанности связного.

Малыш Тигр без сомнения понимал, что между капитаном и этой красивой леди женой того парня в инвалидной коляске, что-то происходит.

К концу рейса пассажиры все меньше симпатизировали Тревору и все больше его жене. Стало очевидно, что мистер Гудвин – тиран, а очаровательная Андра – безропотная мученица.

Конечно, Фрею пришлось познакомиться с Тревором. Они встречались несколько раз. Андра чувствовала страшную неловкость, когда они пожимали друг другу руки. Она заметила, что Фрею Тревор не понравился. Андра понимала, что не могла ожидать другого. Хотя капитан был достаточно любезным с представленным ему пассажиром и даже выкурил с Тревором сигару, но сбежал при первой же возможности. Когда они встретились вечером, Фрей признался, что Тревор ему не симпатичен:

– Я думаю, что он злоупотребляет своим состоянием и слишком много жалуется.

Андра была вынуждена признать его правоту.

Тревор, в свою очередь, критиковал Фрея Роулэнда:

– Я нахожу, что твой капитан слишком высокомерен. Он еще не дорос до такого поста.

– Не могу понять, почему ты так думаешь. Он совсем не высокомерен, протестовала Андра.

– Во всяком случае, он неинтересен.

Андра холодно заметила:

– Когда Фрей был первым помощником капитана на «Аутспен Квин», все находили его интересным. Но сейчас он чувствует большую ответственность ведь он капитан.

– А ты не заметила, как он надулся, когда я рассказал ему анекдот? Даже не рассмеялся!

– Если ты имеешь в виду тот кошмарный анекдот, который рассказываешь всем, я не удивлена, что капитану Роулэнду он не понравился. И раньше я говорила тебе, Тревор, что это плебейский юмор.

Андра не выносила пошлых анекдотов Тревора и отлично понимала Фрея, тем более разговор шел в ее присутствии.

Тревор хитро посмотрел на жену:

– Похоже, ты неравнодушна к этому капитану. Я заметил, как ты смотрела на него.

Андра не смогла сдержать себя, краска залила лицо:

– Не говори глупостей!

– А где ты проводишь столько времени без меня? – продолжал он. – Гуляешь одна? Или сплетничаешь с леди Комбер? А может быть, пьешь потихоньку с благородным капитаном?

Хотя он попал в точку, Андра ничем не выдала себя. Минуту спустя губы ее презрительно скривились. Тревор поспешил рассмеяться:

– Не стоит так обижаться. Ты же понимаешь, я тут лежу как бревно, а поэтому вполне могу ждать от жены неверности.

Андра набросилась на него с негодованием:

– Ты этого ждешь? Так ты обо мне думаешь?

– Да не принимай это всерьез!

– Я хотела бы знать, – настаивала Андра, – что ты думаешь о верности?

Должна ли я сойти в могилу, так и не узнав близости с мужчиной? Или меня можно простить, если я стану искать этого вне дома?

Тревор мрачно посмотрел на Андру:

– Зачем ты заставляешь меня думать об этом? Должен ли я понимать тебя так, что ты намерена завести любовника?

– Я этого не говорила. Мне просто хотелось знать, что ты думаешь по этому поводу.

Разговор происходил в баре, накануне прибытия в Саутгемптон. Тревор уже выпил две рюмки и заказал третью, несмотря на постоянные напоминания Андры о запрете доктора злоупотреблять алкоголем и сигарами. Тревор утверждал, что это единственная радость в его жизни, и не хотел отказываться от своих пристрастий.

Теперь он зло рассмеялся:

– Ну, если ты серьезно, моя дорогая, то я скажу тебе. Разрешения на неверность ты от меня никогда не получишь. Я считаю, что предать мужа в таком состоянии способна только сука.

Андра до крови прикусила губу. Руки дрожали. Не желая продолжать этот неприятный разговор, она вышла из бара и поднялась на палубу. Итак, подведем итоги. Эгоизм и самовлюбленность Тревора слишком велики. Никакого взаимопонимания. Конечно, он имеет полное право требовать верности. В конце концов, она ему в этом поклялась. Но человек другого склада, более добрый, мог бы предложить своей жене чувствовать себя свободной. Он бы понял, что получает немало, на всю жизнь принимая услуги. А у Андры муж принимал и деньги. Во всяком случае, он мог бы предложить ей эмоциональную свободу.

Андра склонилась к поручням и спрятала пылающее лицо в ладонях. Что он говорит, какая она сука? Она же не хотела этого. Судьба заставила.

Путешествие оказалось слишком большим испытанием и для нее, и для Фрея. В течение всех тех часов, которые она провела в объятиях Фрея, она так и не отдалась ему. Врожденное благородство не позволило ей это сделать. Да и Фрей никогда на этом не настаивал. С самого начала он решил избегать близости.

– Если ты станешь моей, я уже не позволю тебе уйти, – сказал он.

Но когда Андра думала о Треворе, о его мелкой тирании, она горько сожалела, что не стала на самом деле той, какой он ее представлял.

Когда Андра переодевалась к обеду, Тревор извинился. Конечно, он не сомневается, что она хранит ему верность и никогда не бросит. Он попытался смягчить впечатление от утренней сцены и снова добиться ее расположения.

И хотя в душе Андры все кипело, она заставила себя улыбнуться и согласилась забыть о недавней размолвке.

– Завтра ты вернешься к своим поклонникам, – весело сказал Тревор. Прочитай мне телеграмму от Сэнки.

Она достала из сумочки телеграмму и прочитала ее, стараясь сконцентрироваться на послании Флэка:

– Я почувствовал себя лучше, когда ты получила телеграмму, – объявил Тревор, – приятно знать, что нас ждет дом. Великодушно со стороны этого парня проявить такую заботу.

– Именно о нем ты отзывался так грубо и не хотел видеть его в Кейптауне, – напомнила Андра.

Она ужаснулась тому, каким тоном все это произнесла. Нельзя позволять несчастью превращать себя в злобную особу. Она никогда не была злюкой. А поскольку ей предстоят еще долгие дни рядом с Тревором, нет смысла в озлоблении.

Но при одной только мысли о квартире в Квинсгейт, о будущей жизни с Тревором сердце ее сжалось. О Боже, последний вечер на корабле!

Завтра она простится с Фреем и с надеждами на счастье. Она должна покинуть его еще раз. И сейчас это будет куда тяжелее. Андра лучше узнала его. Они стали так близки. У них общие вкусы. Он был не только потрясающим возлюбленным, но и нежным другом. Они смеялись одинаковым шуткам, угадывали желания друг друга. Иногда вечерами он ставил пластинки, которые оба любили.

Давал ей книги, и на следующий день они подолгу о них говорили. Он мог облегчить даже головную боль. Когда она хотела видеть его страстным, то его губы и руки были сильны и желанны, а когда она уставала и чувствовала депрессию, он тихо сидел рядом, даря покой и уверенность.

Но всему этому наступал конец. Сегодня последний вечер, который они проведут вместе.

Конечно, им не следовало бы сейчас встречаться. Но Андра надеялась, что поведет себя с величайшей осторожностью и Тревор ни о чем не узнает.

Вечером был прием. Последняя ночь на борту. Прощальный ужин и танцы.

Андра почти не принимала участия в развлечениях, молча сидела рядом с инвалидным креслом Тревора. Она помнила, что он когда-то любил танцевать, и понимала, как ему сейчас тяжело. И вдруг подошел капитан корабля в темно-голубой форме, которую носили офицеры в это время года, и пригласил ее танцевать.

Фрей потом объяснил, почему сделал это. Тревор посчитал бы странным, что капитан, который танцевал в тот вечер едва ли не с каждой женщиной, именно ее не пригласил.

Пойти на этот танцевальный вечер Андру уговорил, разумеется, Тревор. Но она-то знала, что потом, когда все кончится, он будет ворчать и мучить ее.

Оркестр играл вальс. Фрей подчеркнуто выдерживал дистанцию. Глаза всех присутствующих следили за ними. Она поняла по движению его губ:

– О, моя дорогая, ты прекрасно вальсируешь. И я так люблю тебя.

Она ответила:

– И я люблю тебя. Как чудно танцевать с тобой.

Фрей смотрел на нее. На Андре было прилегающее платье из бледно-голубого шелка. Оно очень ей шло. Нежная кожа Андры, ее прекрасные глаза и ласковый взгляд волновали его.

– Ты очаровательна! – хрипло сказал Фрей. – Не знаю, что я буду делать без тебя.

– Будешь работать и жить. Так же, как я, – выдохнула Андра.

Музыка смолкла. Все аплодировали. Андра ощущала подозрительный взгляд мужа. Одному Богу известно, какие ужасные мысли роились в его голове.

– Мне нужно вернуться к Тревору. Пожалуйста, проводи.

– Но ты придешь позднее?

– Приду.

– Когда?

– Долго еще ты должен оставаться на танцах?

– Я уйду около одиннадцати.

– Я сделаю то, чего не делала никогда, – прошептала она, – я дождусь, пока Тревор заснет. А потом приду к тебе. Обычно на ночь он принимает снотворное и первые пару часов спит достаточно крепко. Я надену брюки и свитер и проскользну к тебе.

– Я предупрежу дежурного офицера, чтобы меня не беспокоили.

– До свидания.

– Поклянись, что придешь…

На мгновение ее глаза вспыхнули из-под длинных ресниц:

– Я расплачусь…

Он отвел ее к мужу, поклонившись, пожелал Тревору спокойной ночи и направился пригласить другую партнершу.

Тревор кипел:

– Твой капитан не в очень-то хорошем настроении?

– Почему ты называешь его «моим»? – спросила она с раздражением.

– О, сегодня я внимательно следил за тобой, дорогая! Во время вальса вы просто пожирали друг друга глазами.

Ну и пусть, подумала она. Нужно платить за краденое счастье. Она изо всех сил старалась оставаться спокойной, слушая упреки Тревора.

– Я уверен, что у тебя была интрижка с этим парнем. Еще на том корабле.

Знаешь, это подло… И сейчас, когда я в таком положении…

И так далее. Пока ее нервы не натянулись как струна, грозящая лопнуть при следующем прикосновении.

Наконец она встала.

– Если тебе больше нечего сказать, я иду спать, Хорн тебя привезет.

– Нет, я пойду с тобой, – начал Тревор, но потом раздумал. – Ладно, останусь. Я вижу кое-кого, кто более интересуется мной, чем ты. Она идет, чтобы поболтать со мной.

«Ею» оказалась одна из молодых австралийских девушек, которая крутилась около Тревора в первые дни путешествия, но в последнее время куда-то пропала. Это была привлекательная блондинка с длинными волосами. Она носила туфли на высоких каблуках и черные шелковые чулки. Девушка выпила много шампанского, чувствовала себя готовой для разнообразия пообщаться с красавцем-инвалидом. Она присела около него, взяла за руку и со вздохом посмотрела на Андру сквозь накрашенные ресницы:

– Бедняжка! Он не может танцевать. Можно мне посидеть здесь и развлечь его, миссис Гудвин?

– Пожалуйста, – проговорила Андра с натянутой улыбкой.

– Ты очень добра, дорогая. Это как раз то, что мне нужно. Моя жена относится ко мне зверски.

Бледная и напряженная, Андра вышла. В каюте она легла на койку, ощущая нервную дрожь, и спрятала лицо в подушку.

Завтра снова начинается ее обычная жизнь с Тревором. И так будет всегда.

После сегодняшнего вечера она больше никогда не увидит своего любимого.

Скоро ли Хорн привезет Тревора? Сможет ли она переодеться и ускользнуть к Фрею? А что если Тревор не примет снотворное, и ей не удастся выбраться?

Вдруг она не сможет провести эти последние желанные часы с любимым?

От беспомощности и отчаяния Андра колотила кулаками по подушке, хлынули слезы. Все тело сотрясали рыдания. Когда муки ее стали невыносимы, Хорн вкатил коляску Тревора в каюту. Услышав скрип коляски, она быстро встала и, взяв брюки и свитер, закрылась в ванной, чтобы переодеться. К тому времени, как Тревор лег в постель, а Хорн ушел, Андра сумела немного успокоиться.

Взволнованная, бледная, она предстала перед мужем и спросила, хочет ли он еще чего-нибудь, кроме снотворного.

Тревор выпил слишком много шампанского, лицо его покраснело, он вел себя шумно и развязно.

– Забери свои таблетки! Жена хочет, чтобы я уснул. А вот мои подружки предпочитают, чтобы я бодрствовал…

Он засмеялся.

– Эта жена хотела бы исчезнуть навсегда, если ты будешь так упрям, напряженно сказала Андра.

Он скорчил гримасу:

– Очень ты сегодня злая!

– Уже полночь. Я устала.

– Непонятно от чего. Ничего не делаешь весь день.

Она закрыла глаза, впившись ногтями в ткань одежды.

– Послушай, Тревор. Если ты не прекратишь издеваться надо мной, я уйду и не вернусь, даже если мне придется спать на палубе.

Он рассмеялся и зевнул:

– Иди к черту! Дай мне таблетку.

– В тот день, когда я вышла за тебя замуж, я открыла ворота в ад.

Андра впервые высказала свои чувства так откровенно. Тревор изумился. Он даже на мгновение не мог представить, что в глубине души Андры могли таиться такие чувства. Он был абсолютно уверен в своей неотразимости и в том, что ни одна женщина никогда не смогла бы его бросить.

– Послушай! Ты что, разозлилась? Ревнуешь меня к тем блондинкам? Не стоит, милочка! Я пошутил. Ты же не можешь отказать мне в таком пустячном удовольствии.

Андра сжала за спиной руки, ногти впились в ладони. На лбу выступила испарина. Она сделала над собой усилие, чтобы не сказать правду. О том, что завтра она собирается отвезти его в Бексхилл, предоставив заботам Грейс. В эту минуту Андра была так не похожа на себя, что Тревор почуял неладное.

– Не ревнуй, дорогая. В этом нет нужды. Клянусь тебе.

Андра неестественно рассмеялась. Она была на грани срыва. Господи, да он совсем свихнулся. Ревность! Да ей безразлично, пусть любая женщина на корабле заберет его.

Тревор опять заговорил, а лицо его приняло скорбное выражение, означавшее: «Пожалей меня, пожалуйста!».

– Иди сюда, милочка, и скажи, что ты не злишься. Я знаю, что явился поздно и слишком много выпил. Но только это может поднять мне настроение. Ты же прекрасно понимаешь, как ужасно сознавать, что я неважный муж, дорогая…

– Ты не жалеешь меня. Только себя… – слова вырвались у нее прежде, чем она смогла сдержать их.

Он был поражен.

– Андра!..

– Да, ты всегда жалеешь себя и никогда – меня.

– А почему я должен жалеть тебя? – взвился он. – Я понимаю, что никогда не стану для тебя настоящим мужем, если мы не найдем на Харли-стрит какого-нибудь кудесника. Но у тебя есть две ноги, возможность работать и зарабатывать деньги, делать все то, что я потерял. Разве не я заслуживаю жалости?

– Да, да, – сказала она, закрывая глаза.

– Конечно, – продолжил он обиженно, – если ты начнешь жалеть себя, потому что вышла за меня замуж, я вполне тебя пойму. Безусловно, я уже не тот парень, в которого ты когда-то безумно влюбилась.

Удар достиг цели. Андра смертельно устала от его неприкрытого эгоизма, но все-таки чувствовала привязанность к человеку, которого когда-то любила. Нет смысла ворошить прошлое. Завтра они сойдут на берег, и она никогда больше не увидит Фрея. Почему не постараться как-то наладить будущую жизнь? Бедный Тревор… Бедный дьявол… Он, конечно, в ужасном состоянии. И заслуживает жалости или хотя бы снисхождения.

Врожденные благородство и доброта победили. Андра подошла к нему, стала на колени у кровати, взяла его руки в свои и прижалась щекой к его холодной ладони.

– О, Тревор, Тревор. Я не хочу ссориться с тобой. Не хочу, чтобы мы были несчастны.

Какое-то время Тревор лежал неподвижно. Он чувствовал ее слезы на своей руке, и был так тронут, что вдруг ясно понял, какую огромную жертву принесла Андра, выйдя замуж за него. Какое право он имеет пилить, третировать жену, издеваться над ней. Тревор притянул ее к себе, погладил ее волосы. Андра поняла, что он тоже плачет.

– Ладно, – сказал он. – Я грубиян. Прости меня. Я обязан тебе всем. И, похоже, буду обязан еще больше. Давай помиримся, давай любить друг друга.

Поцелуй меня, Андра… Иди ближе… Скажи, что не жалеешь… Не жалеешь о том, что вышла за меня замуж. Иначе я покончу с собой.

Андра спрятала лицо. Опять грозит самоубийством!.. Почему это всегда действует на нее так безотказно? Даже презирая Тревора, она не могла не сочувствовать ему. Андра не хотела целовать его. Но разрешила целовать себя.

И снова нахлынула нестерпимая жалость к нему:

– Конечно, я никогда не покину тебя, Тревор. И всегда буду заботиться о тебе.

– Ты не перестала любить меня? – взволнованно спросил он.

Она заставила себя сказать неправду:

– Нет! – и быстро добавила:

– А теперь прими свою таблетку и постарайся заснуть.

Он чихнул.

– Дай мне носовой платок. Я большой ребенок, а ты – моя маленькая мама.

Она протянула ему платок. Тревор принял таблетку и запил стаканом минеральной воды.

– Ты – ангел, и я действительно люблю тебя. И постараюсь исправиться. Эта кошмарная катастрофа так подействовала на меня.

– Понимаю, – кивнула она.

Андра посмотрела на часы. Половина первого. Уже час, как Фрей ждет ее.

«Боже, неужели меня лишат рая, если я проведу с ним последние несколько мгновений?»

– Ляг со мной, – послышался голос Тревора. – Я хочу заснуть, обнимая тебя.

Наконец дыхание его стало ровным и рука беспомощно упала с ее плеча.

Андра выключила свет, выскользнула из каюты, чувствуя свою вину и ужасаясь при мысли, какое будущее ей уготовано. Слава Богу, Роза Пенхэм встретит их в Саутгемптоне, а в Лондоне помогут Флэк; родители и старые друзья.

Увидев Фрея, она разрыдалась. Он встревожился.

– Моя бедная, моя милая! Что с тобой?

Его нежные руки гладили ее волосы, убирая с залитого слезами лица. Он выключил лампу – так ей будет легче.

Андра не могла вымолвить ни слова. Она просто прижималась к Фрею, и он чувствовал, как дрожало ее тело.

Фрей заставил ее выпить несколько глотков бренди.

– Ты в ужасном состоянии, дорогая. Что произошло?

– Ничего, – сказала она, прижимаясь щекой к его плечу. – Ничего, кроме того, что было еще хуже, чем всегда. А завтра не будет и тебя.

Лицо Фрея окаменело.

– Господи! Почему жизнь так жестока к нам?

– Это я виновата. Мне не следовало выходить за Тревора.

– Давай не будем говорить об этом. Лучше спросим себя, должны ли мы завтра расстаться? Почему бы нам не встречаться время от времени?

– Но мы же решили, что делать этого не стоит. С каждым днем будет все труднее расставаться. Я не хочу иметь искушение сбежать от Тревора. Даже с тобой.

– Я не могу вынести мысли о том, что тебе придется пережить.

Она вздохнула горько.

– Я, без сомнения, привыкну, поможет работа. Если я тебя не буду видеть, мне легче смириться с мыслью, что мы расстались навсегда.

– Какой ужас! Что ты говоришь!..

– О, Фрей! Фрей!..

Она порывисто обняла его и, притянув к себе, поцеловала в губы.

– Я люблю тебя, Фрей, больше всего на свете и всегда буду любить.

– Я тоже, дорогая. Ты всегда сможешь найти меня через компанию. Я приду, как только позовешь.

– Это прекрасно, но я постараюсь не посылать за тобой, Фрей.

– Ты упряма, – он попытался рассмеяться, прижимая ее руку к своей щеке. Но очень хорошая.

– Если бы я была хорошей, то не оказалась бы здесь, – проговорила она.

– Ты позволишь мне видеть тебя хоть иногда?

– Фрей, не соблазняй меня, – умоляла она.

– Хорошо, хорошо…

Он взял ее на руки, отнес в другую комнату и положил на свою койку.

Маленькая лампочка осветила заплаканное бледное лицо. В Андре сейчас не было ничего привлекательного, но для Фрея она оставалась самой желанной. Он чувствовал глубокую нежность, которая выше страсти. Взяв в руки прядь прекрасных рыжеватых волос, он поцеловал ее. Потом накрыл Андру одеялом, наклонился и прошептал:

– Я хочу запомнить тебя вот так, на моей подушке…

Ее глаза наполнились слезами.

– Ты очень добр. Боюсь, я принесла тебе только несчастье.

– Не будем об этом. Любое несчастье стоило того, что ты мне подарила, Андра.

– Ляг со мной рядом, – прошептала она.

Фрей выключил свет. Они лежали в темноте, обнявшись, щека к щеке. Это был час счастья и покоя. Она понимала, что поступает вопреки морали, но не ощущала греха. Рядом с Фреем было так хорошо.

Изможденная, она заснула в его объятиях.

Фрей не спал. В сумраке любовался Андрей. Он хотел запомнить каждую черточку ее лица, каждую линию тела. Услышав звон корабельного колокола, капитан понял, что приближается рассвет. Пришлось разбудить Андру.

– Мне очень жаль, дорогая, но думаю, ты должна вернуться, пока не рассвело.

Андра чувствовала напряжение, усталость, но тепло его тела и недолгий сон дали ей необходимые силы. На мгновение она прижалась к Фрею, поцеловала его.

Он включил свет.

Она взглянула в его глаза.

– Ты выглядишь усталым, дорогой.

– У меня осталось в жизни достаточно времени, чтобы отоспаться, – мрачно сказал он. – Я не хотел потерять даже секунду рядом с тобой.

– Давай не будем прощаться. Позволь мне уйти, – прошептала она.

– Благослови тебя Бог.

– Пусть он благословит тебя, – она повернулась и вышла из каюты.

Сияли хрустальные, безжалостные звезды, и Андре показалось, что они подмигивали ей с огромного неба. Подул Морской ветер. Стало значительно холоднее. Через несколько часов они подойдут к английскому берегу.

Андра оставила своего капитана в одиночестве. Он сказал, что всегда будет одинок, с ним останутся только воспоминания о ней.

Когда она вспомнила молодого беззаботного первого помощника, который танцевал, спорил, веселился и любил ее на «Аутспен Квин», вспомнила обо всех их планах и надеждах, сердце едва не разорвалось.

Андра прокралась в свою каюту. Тревор крепко спал, лежа на спине. Не раздеваясь, Андра легла и спрятала лицо в подушку. Безутешное горе охватило ее.