— Я могу показать тебе, как мы, лыкины, обращаемся с пленниками, если хочешь. Хотя, уверяю тебя, это гораздо более недоброжелательное отношение, чем то, которое обычно оказывают люди. — Он бросает на меня взгляд. — По крайней мере, так ты будешь в здравом уме и теле, чтобы молить Короля Волков о милости.

— Я не умоляю.

— Все они так говорят, прежде чем оказаться в его когтях. — Взгляд Эвандера возвращается к сумке, но руки его не двигаются. Его плечи слегка сгорбились, и я вижу часть шрамов над одним плечом. Неужели ими его наградил ему сам Волчий Король? То, как Эвандер говорит, заставляет меня подозревать это.

— Что он сделает со мной, когда мы прибудем? — осмеливаюсь спросить я, но мой голос не превышает тихого шепота, когда я делаю маленький, неуверенный глоток снадобья, которое он мне дал. Лекарственные травы и, возможно, что-то неаппетитное скрыты под сильным мятным вкусом. В целом не неприятно, но хотелось бы уловить отдельные ингредиенты. Это, конечно, помогло бы мне чувствовать себя более уверенно.

Но горло не жжет, голова не кружится. Похоже, он сказал правду, и я делаю еще один глоток, на этот раз более сильный, и позволяю согревающим ощущениям просочиться в мои кости. С каждой секундой я чувствую прилив сил — действительно, мощное варево.

Эвандер отходит от своей сумки и садится на подстилку. В его ослабевших руках покоится маленькая деревянная емкость, но его внимание сосредоточено на другом — на мне. В тускло освещенной палатке его глаза пронзают прижавшиеся к нему тени. В них горят бесчисленные, невысказанные эмоции, слишком сложные, чтобы я могла их разобрать.

Уже много лет ни один мужчина — ни одна душа — не смотрел на меня так пристально. С такой пылкостью. Несмотря на то, что мне не по себе от такой скуки, я не могу оторвать взгляд. В нем есть невысказанное приглашение, безмолвная мольба о понимании. Он как будто ждет, а может быть, предвидит мой следующий шаг… или ждет, когда я сама приду к выводу по поводу своего вопроса. Я обнаруживаю, что мало о чем могу думать, кроме того, как тяжело мне дышать.

— Ведьма твоего возраста должна знать, что значит для лыкинов лунный дух, — наконец говорит он.

— Лунный дух наделяет лыкина силой, усиливает ее, позволяя им принимать свой облик в любой момент цикла, пока ее свет находится на небе. То есть кроме новолуния. — Мне кажется, что они и их волчьи формы, которые я видела, сейчас находятся в самом слабом состоянии. На что они будут способны, когда наступит полнолуние?

— Это и многое другое. — Эвандер сгибает ноги, его черные брюки растягиваются, когда он подтягивает колени к локтям. Несмотря на то, что он втянул ноги, кажется, что он занимает больше места. Его окружает зловещая аура, заполняющая палатку. — Давным-давно наши предки заключили кровный договор с великим духом-волком из священного леса Ден. Благодаря этой силе, текущей по нашим венам, мы могли принимать облик его сородичей. Но превращение было тяжелым для наших тел и происходило только в полнолуние, когда наша магия была наиболее сильна.

— Альфа стаи — мужчина, который стал известен всем лыкинам как Бевульф Объединитель, — решил разобраться с проблемой для всех наших собратьев. Он отправился в великое путешествие и разыскал духа Луны, чтобы заключить с ней договор. Это было все, что он задумал. — Голос Эвандера смягчается, а взгляд устремляется в узкую щель между створками палатки. Надеюсь, Аврора и Бардульф ушли — удалились в свои отдельные палатки. Эвандер обращает внимание на среднюю из трех палаток, едва заметную с того места, где он сидит. — Аврора и Бевульф полюбили друг друга. Аврора отдала все, чтобы быть с тем, кто завоевал ее сердце. Чтобы прожить с ним как можно более близкую к смертной жизнь. Она попросила старых богов о таком благе, и они дали его, разделив ее силу, сделав ее смертной — более или менее. Оставшаяся часть ее силы была помещена в кольцо, которое она подарила своему возлюбленному. Ее привязанность была столь глубока, что она доверила ему свою жизнь.

Я смотрю в узкое отверстие бутылочки, которую все еще держу в руках, вглядываясь в глубину красноватой жидкости внутри. Это небольшое количество тоника… но оно кажется достаточно глубоким, чтобы поглотить меня целиком. Чтобы утонуть в ней. Я слышу рассказ Авроры, но в моем сознании возникают видения не ее.

Это я, много лет назад…

Мне шестнадцать, и я нахожусь в своей мансарде7. Я собираю отрезок красной нити, которую тщательно выкрасила сама, бело-красную свечу, несколько других ритуальных предметов. Сердце трепещет от волнения и предвкушения. Сегодня ночью я должна поклясться в верности другому перед старыми богами. Мои ноги не издают ни звука, так же бесшумно, как и дверь за моей спиной. Я — ночной жаворонок, который парит над травами и летит в лес, к большому красному дереву.

В ту ночь я была готова отдать всю себя. Все, что у меня было. Все, чем я буду… ради любви ребенка. Ничего реального, по большому счету. Наверное, к лучшему, что ничего не вышло. Теперь я это понимаю. И все же боль реальна. Боль, которую я почувствовала тогда и с тех пор стараюсь не замечать.

В ту ночь я была готова отдать себя полностью. Все, что у меня было. Всем, чем я могла бы стать… ради любви ребенка. По большому счету, ничего реального. Возможно, это и к лучшему, что ничего не вышло. Теперь я понимаю это. И все же боль реальна. Боль, которую я почувствовал тогда и с тех пор стараюсь не замечать.

То, что Лиам так и не появился в ту ночь, было самым тяжелым благословением, которое я когда-либо получала.

— Аврора была с первым Королем Волков до конца его земных дней, — продолжает Эвандер, не обращая внимания на мою боль. — После его смерти она собиралась взять кольцо и отправиться в путешествие, чтобы вернуться к старым богам, живущим среди первобытных вод Сирены. Она попросила бы их восстановить ее силу, даровав ей свободу от человеческого тела, чтобы вернуться на свое место в качестве духа. Но ей не разрешили уйти.

— Твой народ заманил ее в ловушку. — Несмотря на то что я уже знала об этом, легче не стало. Особенно учитывая масштаб времени, о котором говорит Эвандер. Первый Волчий Король появился тысячи лет назад…

Эвандер кивает. Выражение его лица жесткое и мрачное. Кажется, он не получает никакого удовольствия от этих мрачных истин истории своего народа. Возможно, у него больше сочувствия, чем я предполагала.

— Следующий альфа постановил, что Аврора никогда не ступит за пределы Равнин Лыкина в Мидскейпе, чтобы она — не смогла отказаться от клятвы нашему народу. Пока она находится на нашей земле, она связана клятвой, которую дала Бевульфу. Она много раз пыталась бежать к нашим границам, но патрулей всегда было слишком много, чтобы она смогла вырваться из магической хватки Короля Волков и добраться до сирен, — продолжает он.

Поэтому она пришла в Мир Природы, понимаю я. Она бежала в то место, где, вероятно, не было патрулей. Туда, куда магический дух никогда бы не отправился: в страну, лишенную присущей ей магии.

— Все это положило начало борьбе за власть среди лыкинов. Аврора тысячелетиями переходила от короля к королю вместе с кольцом. Иногда добровольно, иногда нет. Обладать кольцом лунного духа — значит считаться посвященным в наши лидеры. Владеть кольцом — значит обладать властью.

— Она не та вещь, которой можно торговать и пользоваться, — возражаю я громче, чем собиралась но мои эмоции разгораются от ее имени. Я сжимаю маленький флакончик до белых костяшек пальцев. — Она — благородный дух, одна из древнейших, что ходила среди нас.

— Неужели мы должны отпустить ее и отказаться от силы, которую она дает нашему роду? Даже сейчас, без кольца, которым владеет лыкин, наши силы начинают ослабевать.

— Это ваше естественное состояние!

— Правда? Ведь наша способность принимать волчью форму появилась только тогда, когда мы поклялись в кровной связи с древним волчьим духом. — Он изогнул брови. — Или нам следует отказаться и от этого? Истинно вернуться к тому, что является «естественным»?

— Это зависит от того, держите ли вы в плену этого волчьего духа ради своих превращений?

— Он может свободно приходить и уходить, — неохотно признает он.

— Как и должно быть. — В моих словах нет ничего, кроме горечи. — Жестокость, с которой вы обращаетесь с духами, поистине поражает воображение.

— Я… — Эвандер прекращает свои возражения, покачав головой. Когда он возвращает свое внимание ко мне, на его губах появляется тонкая улыбка полумесяцем. В его словах — чистая злоба, а кувшин дрожит в руках от его хватки. — Ты права. Мы — жестокий народ. Страдания Авроры — лишь одна страница в длинном томе порочности моего народа. Альфы стай безжалостно убивали мальчиков и девочек, которые могли стать для них препятствием. Наши земли политы кровью тех, кто проиграл вековые битвы за превосходство. Целые стаи были уничтожены мужчинами и женщинами в поисках одного — единственного, что даст тебе уважение и власть над каждым лыкином, который дышит: связь Авроры.

Я смотрю в сторону ее палатки, испытывая отвращение к Эвандеру. Я и до этого была убеждена, что должна сделать для Авроры все, что в моих силах. Но эта преданность была выкована в мое сердце.

— Что ж, кольца больше нет. Так что твоему народу придется решать, что делать без него.

Он хихикает так глубоко, что его голос слегка дрожит. Его слова звучат как гравий:

— Кольца нет, но ее сила все еще жива.

— Я не знаю, как от нее отказаться, а если бы и знала, то не стала бы.

— С чего ты взяла, что у тебя будет выбор? — Он изогнул брови. — Все, чего хочет Король Конри, — это контролировать силу Авроры и иметь ее на своей стороне, чтобы показать свое право любому, кто усомнится в нем. Ему будет плевать на тебя, потому что нужна только сила внутри тебя.

Тепло только-только начало возвращаться в мое тело, как по венам сн6ова пробежал холодок. Я обернулась к затененному лицу Эвандера. Он слегка опустил подбородок, волосы падают ему на глаза.

— Что он собирается со мной делать? — Я возвращаюсь к своему предыдущему вопросу с новым пониманием.

— Я не могу сказать. Альфа большой стаи может быть… непредсказуемым. — Эвандер противоречит своим словам, отводя взгляд. Он лишь скользнул глазами в угол палатки и вернулся обратно. Но я и раньше замечала это в других. Он лжет.

— Тогда предположи, что он сделает.

— Ты сможешь спросить его сама, завтра. — Эвандер протягивает мне баночку с мазью. — Намажь этим свои раны.

— Что? — Я оцепенело беру маленькую баночку. Я с трудом воспринимаю приказ.

— Он ждет нашего возвращения в городе неподалеку отсюда. Молись, чтобы у него было хорошее настроение.

Я смотрю на банку, не двигаясь. Завтра. Мы с Авророй должны уехать сегодня, если хотим иметь хоть какой-то шанс на спасение. Как мне добраться до нее?

— У меня раны на бедрах, — говорю я. — Чтобы нанести мазь, мне придется раздеться. Я пойду в палатку Авроры… — Я едва успела отойти, как Эвандер поймал меня за запястье.

— Ты думаешь, я отпущу тебя, чтобы ты попыталась сбежать с ней? — Он вскидывает брови. Он видит меня насквозь. Не то чтобы мой план был особенно непредсказуемым. Но я надеялась…

— Я бы не стала.

— Пощади меня. — Он закатывает глаза и притягивает меня к себе. Я оказываюсь между его коленями. Его ноги как клетка по обе стороны от меня. Дыхание Эвандера обжигает мою шею, когда он рычит. — Ты и Аврора — два кусочка целого. Она не может уйти без тебя… и ты без нее. Если бы ты попыталась, он бы преследовал вас без устали. А я не могу вернуться к Королю Волков без вас обеих, если хочу сохранить плоть на своих костях.

Мои руки дрожат, выдавая мое внутреннее смятение. Пальцы Эвандера скользят по моим, шершавые и теплые. Утешение от их твердости кажется предательством. Кончики его пальцев покрыты мозолями, они грубые и свидетельствуют о суровой жизни не меньше, чем шрамы на его спине.

Я так близко, что не могу оторвать взгляд от ремешка на его запястье. Он приковал мое внимание. На ремешке — черные кожаные полоски, которые переплетаются внизу. Черная строчка на них такая замысловатая, что почти не видна. В тусклом свете узор похож на вышивку, которую сделала ведьма-ткачиха.

— Теперь, Фаэлин, ты нанесешь мазь, — его руки перебирают мои, снимая деревянную крышку с банки, — а потом мы ляжем спать.

Эвандер мягко отпускает мои руки, но они оказываются по обе стороны от моих ребер. Я не могу удержаться от тихого вскрика удивления. С нежностью, о которой я и не подозревала, он направляет меня к задней части палатки, а затем двигается за мной, поворачивая лицом ко входу.

Он предлагает мне уединиться, с удивлением понимаю я. Я ожидала, что его руки последуют за моими, когда они скользнут под пояс моих брюк, а затем под рубашку. Стремился использовать эти движения. Показать мне, насколько я уязвима для него в моем нынешнем положении.

Но он воздержался. И хотя я благодарна ему за это, я не собираюсь превозносить его за соблюдение минимальных приличий. Особенно если это помогло уберечь его пах от удара моим локтем или каблуком. Если он думает, что я не стану драться из-за страха, то его ждет грубое пробуждение.

Даже когда мы стоим спиной друг к другу, сердце бешено колотится о ребра, а я ставлю свою сумку в угол и медленно расстегиваю завязки на брюках. Эвандер остается неподвижным, как статуя. И все же, не глядя, не двигаясь, я чувствую его присутствие. Единственный раз, когда я так остро ощущала дыхание мужчины, был за мгновение до того, как губы Лиама впервые встретились с моими.

Зачерпнув мазь, я просовываю руку под пояс брюк и тянусь к разорванной плоти бедер. Должно быть, в тонике есть что-то, что притупляет боль, потому что вдавливание мази в израненную кожу не так мучительно, как должно было бы быть. Я заканчиваю с одним бедром, затем перехожу к следующему.

— Я не собираюсь причинять тебе боль. — Эвандер говорит это так тихо, что мне кажется, я его представляю.

— Что? — спрашиваю я, надеясь, что так и есть.

— Я слышу, как быстро бьется твое сердце… Фаэлин, я не причиню тебе боль.

— Почему ты думаешь, что я могу тебе доверять? — Мои руки переместились к ранам на плечах, обнажив живот и нижнюю часть груди.

— Для этого нет причины. — Он тихонько хихикает. В этом звуке нет радости, его подпитывает горечь. — И ты не должна.

— Противоречить самому себе не очень-то внушает доверие. — Я заканчиваю, вытирая остатки мази с брюк, прежде чем зашнуровать их. — Я закончила.

— Разве это не так? — Эвандер поворачивается одновременно со мной, и наши глаза снова встречаются. — Ты уверена? Потому что твое сердце замедлилось.

— Оно замедлилось, потому что мои штаны снова завязаны. Не льсти себе.

— Ты хочешь сказать, что, снимая штаны рядом со мной, ты заставляешь свое сердце биться? — На лице появляется едва заметная ухмылка.

Я протягиваю ему мазь, слегка сузив глаза, не удостаивая его ответом.

— Мне нужно отдохнуть.

— Конечно. — Он возвращает банку в рюкзак и одновременно со мной отходит к краю палатки без подстилки. Мы едва не сталкиваемся друг с другом. — Возьми подстилку, — говорит он, когда я поднимаю на него глаза. Мы так близко, что волнистые пряди его волос почти касаются моего лба.

— Я собираюсь спать с Авророй.

— Какую часть фразы «я не спущу с тебя глаз», ты не поняла? — Эвандер наклоняет голову в сторону. Его волосы задевают меня, но это так кратковременно, что я борюсь с дрожью.

— Ты же не думаешь, что я буду спать здесь.

— Возьми постилку, — повторяет он. — А я лягу на землю.

— Как мило, — усмехаюсь я.

— Я стараюсь, только ради тебя. — Он насмехается надо мной.

Я закатываю глаза и перебираюсь на подстилку. Мне действительно нужно сохранить силы, а споры нас ни к чему не приведут.

— Тебе не удастся внушить мне ложное чувство безопасности, — предостерегаю я. — Ты говорил мне, на что способен твой народ.

— Хорошо, что ты помнишь. Было бы еще опаснее, если бы ты забыла. Твоя осторожность может оказаться единственным, что сохранит тебе жизнь в Мидскейпе. — Он опускается на землю рядом со спальным местом. Надеюсь, здесь полно колючих ракушек и камней. Надеюсь, песок будет натирать, скрежетать и забиваться ему в уши. — Кроме меня.

— Ты сохраняешь мне жизнь? — Я тихонько фыркаю в знак недоверия, ложась. Как только я оказываюсь в горизонтальном положении, на меня разом наваливается усталость. Веки сразу же тяжелеют.

— Да, Фаэлин, сохраню, — мягко настаивает он.

— Для короля. — Когда я укладываюсь поудобнее, меня окутывает его запах — смесь соли, мускуса и ветреных лугов, до боли знакомая и в то же время не похожая ни на что, что я когда-либо чувствовала прежде.

Эвандер шепчет что-то еще, но я не слышу. Я уже почти сплю. Сны о темном волке, грациозно несущемся по открытым полям, необузданном и свободном, начинают заполнять мой разум. Яркий образ будит во мне смутное чувство тоски по чему-то давно минувшему. Несмотря на себя, я не могу не задаться вопросом, что делать с мужчиной, который одновременно является похитителем и, если верить ему, маловероятным союзником.


Глава 9

Мой желудок урчит. Он рычит громче лыкина, и я просыпаюсь, свернувшись в клубок. Открыв глаза, я встречаю еще одну группу, с которой только начал знакомиться.

Эвандер слегка ухмыляется. Его внимание переключается на мой живот. Я быстро сажусь и сужаю на него глаза.

— Голодна? — Он томно потягивается.

— Это очевидно.

Эвандер принюхивается.

— Пахнет так, будто Аврора или Бардульф уже начали заботиться об этом.

Я повторяю его действия. В воздухе витает слабый аромат обугленной рыбы.

— Будем надеяться, что это Аврора. — Я достаю из угла палатки свои сумки и заглядываю в них, чтобы убедиться, что все мои продукты на месте.

— Я не крал у тебя, пока ты спала. — Эвандер опирается головой на костяшки пальцев.

— Ради тебя я надеюсь, что все на месте. — Я бросаю на него косой взгляд.

— Такая бодрая, даже утром. Где ты находишь энергию? — Эвандер фыркнул. — И не стоит надеяться, что это Аврора. За то время, что она была смертной — более или менее — на протяжении тысяч лет, можно подумать, что она научилась готовить.

Я медленно перекидываю одну лямку через плечо, затем другую. То, как Эвандер говорит о ней, почти ласково… дружелюбно. Это дискомфортно контрастирует с тем образом, который возник у меня в первый раз, когда я увидела его насмехающимся над связанной Авророй.

— Какие у тебя отношения с Авророй? — осмеливаюсь спросить я, стараясь говорить как можно бесстрастнее.

— Она — лунный дух, я — рыцарь Короля-Волка, я оберегаю ее, — просто и спокойно отвечает он. Ответ звучит отработанно и лишен искренности. — Мне она не нужна, если ты это имеешь в виду.

— Нет? Ты не хотел бы заполучить ее и стать королем? — Слова звучат горько, как пепел во рту.

— Уверяю тебя, меня мало интересует роль Волчьего Короля. Эта роль недолговечна.

Я поворачиваюсь, чтобы изучить его. Меня не покидает ощущение, что он чего-то недоговаривает. Но я не собираюсь лезть на рожон. Пока что.

Эвандер не останавливает меня, когда я выхожу из палатки. Но его глаза следят за мной, пока я маневрирую вокруг него. Он ложится на спину, позволяя мне переползти через него, чтобы уйти.

Как только я освобождаюсь от него, я набираю полные легкие воздуха, выдыхаю напряжение из плеч и направляюсь к костру. Он горит так же ярко, как и прошлой ночью, и это впечатляет еще больше, когда я понимаю, что для него нет топлива — ни дров, ни угля. Он полыхает в углублении на песке. Должно быть, я действительно была в таком состоянии, что не заметила впечатляющей магической ауры, окружавшей пламя. Магия духов, несомненно.

— Доброе утро, Фаэлин. — Аврора огибает пламя и протягивает мне рыбу на шампуре. — Я спросила Грувуна, не хочет ли он принести нам немного еды, и он согласился. Если мой желудок урчит, значит, и твой тоже.

— Спасибо. — Я беру шампур. Эвандер был прав, Аврора, похоже, использует «горелое» как приправу. Но это — пища и позволяет пайкам в моей сумке пролежать нетронутыми чуть дольше. Так мы получим больше припасов на случай бегства. Я вгрызаюсь в хрустящую плоть рыбы до белого мяса под ней, стараясь выковырять все крупные кости зубами, языком и пальцами. — Бардульф?

— Кажется, еще спит. — Аврора тоже откусывает от своей рыбы. — Эвандер?

— Бодрствует, но, видимо, любит понежиться. — Я оглядываюсь через плечо и возвращаюсь в палатку. Его и след простыл. — Я думала, ты не любишь рано вставать?

— Я встаю, когда хочу поговорить. — Голос Авроры затихает. — Все было в порядке прошлой ночью?

Я возвращаюсь к разговору с Эвандером — отношения первого Волчьего Короля и Авроры. Ее судьба переплелась таким жестоким образом с лыкином, происходящим из добрых и чистых чувств. Чувство, когда Эвандер притягивает меня к себе, его шепот на коже. Его обжигающий жар. Он был так близко, что я чувствовала его дыхание, его грубые руки, сжимающие мои, когда он прорычал мне на ухо.

— Он грубиян, — быстро говорю я, пока мое лицо не стало горячим. — Но он не сделал ничего плохого. — Совсем ничего? Я все еще борюсь с дрожью при воспоминании о том, как он был у меня за спиной. Прошло слишком много времени с тех пор, как меня в последний раз трогали. Не стыдно признаться, что мне было приятно, все было именно так?

— Хорошо. — Аврора вздохнула с облегчением.

— Он рассказал мне кое-что из истории лыкинов, — признаю я. — И твою тоже.

Она жует дольше, чем нужно для рыбы.

— Но ведь их историю можно рассказать и без упоминания меня, верно?

— Я признаю, что задавала вопросы. Мое любопытство взяло верх… Прости, что лезла в твое прошлое без разрешения. Но… — Я сжимаю ее плечо и встречаюсь с темными глазами Авроры. — Я бы хотела услышать от тебя твою историю, когда бы ты ни решилась поделиться ею со мной, если вообще появится желание. Я уверена, что в твоих словах гораздо больше правды, чем в том, что рассказал бы мне Эвандер.

— Я расскажу тебе все, что тебя интересует. — Несмотря на то что она так говорит, ее взвешенный тон и прищуренные глаза говорят об обратном.

— Когда будешь готова, — повторяю я. Аврора пожимает плечами, как будто это пустяк. Это не так, и я хочу, чтобы она это знала. — Ты слишком много вытерпела и слишком многое тебе навязали. Я не стану еще одним человеком, требующим того, чем ты не готова поделиться или не хочешь отдавать.

Она просто смотрит на пролив. В ее взгляде чувствуется оцепенение, взгляд не фокусируются на чем-то одном. Аврора отходит и откусывает еще кусочек рыбы, ничего не говоря. Я боюсь, что расстроила ее. Но даже если и так… я не сказала ничего такого, во что бы сама не верила.

— Аврора.

Она наконец-то возвращает свое внимание ко мне.

— Я серьезно, — говорю я как можно мягче. — Все. Даже то, что я сказала тебе в хижине. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить тебя. Я не осмеливаюсь произнести эти слова вслух, а держу их в своем сердце. В надежде, что она сможет прочесть их по моему выражению лица. В надежде, что она каким-то образом почувствует их, если не больше.

Между нами витает напряжение. Ночная прохлада уходит благодаря духу огня, которого они призвали для костра, а восходящее солнце сгоняет прохладную росу. Она открывает рот, чтобы заговорить, но ее прерывает Бардульф, выходящий из своей палатки.

— И что же вы двое делаете? Что-то замышляете? — Его голос густо напитан сном, в нем нет привычной язвительности. Но это не значит, что в нем нет предупреждения.

— Завтракаем. — Аврора доедает рыбу одним большим укусом и бросает деревянный шампур в костер. Я следую ее примеру.

— А что насчет нас? — Бардульф целеустремленно переступает порог. — Где наша рыба?

— В море?

Он хватает ее за локоть.

— Ну так иди и принеси ее нам.

— Отпусти ее. — Я встаю между ними и хватаю его за предплечье, устремляя взгляд на мужчину.

— Ты. Отпусти меня. Не лезь. Пока мое терпение и доброта не иссякли. — Он оскаливает зубы.

— Я понятия не имею, где была эта «доброта», о которой ты говоришь. — Я сужаю глаза и не двигаюсь.

— Ты ведь дышишь, не так ли?

— Осторожно, планка настолько низкая, что ты можешь споткнуться.

Бардульф огрызается, стискивая зубы с такой силой, что мне самой становится больно.

— Все вы, отпустите друг друга. — Эвандер встает. Он бросает сумку на песок перед собой и начинает сворачивать палатку. — Еще слишком рано для этого.

Я продолжаю следить за Бардульфом.

— Ты первый.

— Нет, ты, — отвечает он.

Аврора вырывает свою руку из хватки Бардульфа, которая, видимо, ослабла, пока он отвлекся. Я отпускаю лыкина, как только он перестает держать девушку. Я держусь рядом с Авророй, пока Бардульф разбирает и сворачивает свою палатку. Эвандер уже работает над палаткой Авроры. Его палатка уместилась в холщовый мешок, такой же, как тот, в который он запихивает палатку Авроры.

— Ты в порядке? — шепчу я Авроре, надеясь, что хлопанье полотна и ненужное ворчание Бардульфа при каждом движении отвлечет их с Эвандером от нашего разговора.

— Бывало и хуже. — Она одаривает меня усталой улыбкой. Она не приносит мне никакого утешения.

— Ну что ж, хорошо. — Эвандер взваливает на плечи два холщовых мешка для палаток. — Фаэлин, ты будешь со мной.

— Для чего на этот раз?

Вместо ответа Эвандер легким прыжком переходит в волчью форму. Палаточные мешки и его личный рюкзак исчезают вместе со штанами. Бардульф следует его примеру.

— Мы едем на них верхом, — объясняет Аврора.

— Я.… прости, что? — Я смотрю между ней и волками.

— Это быстрее, чем идти пешком. — Она подходит к Бардульфу.

— Может, ты хочешь эм… покататься на Эвандере? — Я борюсь со смехом над абсурдностью вопроса. Неужели мой разум должен забредать в самые неподходящие места?

Аврора прикусывает нижнюю губу, сдерживая смех. Должно быть, она знала, где бродят мои мысли.

— Он хочет, чтобы ты была на нем. — Я фыркнула. Ее ухмылка говорит о том, что фраза была сказана специально. — Бардульф меня устраивает. По крайней мере, в этой форме они не могут говорить.

Губы Бардульфа превращаются в оскал, показывая зубы. Но он не огрызается и не меняет форму.

— Да, это действительно намного лучше. — Я перехожу к Эвандеру, который смотрит на меня из уголка одного большого серебристого глаза. Уверена, что я себе это придумала… но, кажется, я вижу, как в нем загорается веселье. Я не могу сдержать легкую улыбку. Но это выражение исчезает с моего лица, как только я смотрю на широкую полосу меха перед собой.

Чернильная чернота шерсти Эвандера напоминает полуночное небо в безлунную ночь — того же цвета, что и дикие спутанные человеческие волосы. В отличие от шкуры Бардульфа, на ее темном просторе нет ни единой серой полоски. Я провожу руками по блестящему меху, смутно осознавая, что Эвандер все еще пристально наблюдает за мной.

Когда я наконец-то дотрагиваюсь до него, чувствую, как его мягкая шёрстка приятно щекочет мне ладони. Под ней проступают твердые, неподатливые мышцы. Его ребра расширяются при глубоком вдохе. По какой-то причине улыбка растягивается в уголках моих губ.

— Все хорошо? — Аврора уже сидит на спине Бардульфа, сидя верхом.

— Да, прости. — Когда Эвандер опускается на землю, я хватаюсь за мех и неуклюже подтягиваюсь, в итоге оказываясь на животе. Одна нога не дотягивается Я извиваюсь, пока она не принимает нужное положение, и тоже оказываюсь верхом. Если я причиняю Эвандеру боль, дергая его за шерсть, чтобы занять нужную позицию, он никак этого не показывает.

— Ты привыкнешь, — хихикнув, говорит Аврора.

— У меня не так много опыта езды на чем-либо. — Я покачиваю бедрами, пытаясь устроиться поудобнее. Странно чувствовать под собой живое, дышащее существо. А под ним — нет… Теперь у меня горят щеки.

К счастью, Эвандер спасает меня от меня самой, когда он подается вперед, и все, что я могу сделать, — это держаться изо всех сил.

Мои бедра движутся в одном направлении, а туловище — в противоположном. Мне кажется, что я обладаю грацией рыбы, которую съела на завтрак после того, как ее вытащили на берег. Когда я слишком сильно стараюсь наклониться вперед, то обнаруживаю, что меня больше клонит в сторону. Если отклониться слишком далеко назад, я постоянно теряю равновесие.

Мир как в тумане, пока я пытаюсь найти правильное сочетание: держаться достаточно крепко, чтобы не потерять хватку, и в то же время достаточно свободно, чтобы двигаться вместе с Эвандером. Когда первоначальная паника от того, что меня отшвырнули, проходит, я начинаю обращать внимание на пульсацию его мышц. На силу, проходящую через его крепкое тело. Как каждое движение выдает его следующее движение.

Мои пальцы погружаются в мех на его шее. Он грубый и густой, и мне есть за что ухватиться. Я начинаю двигать бедрами в такт его движениям. Одна передняя нога перед другой, задние ноги вытягиваются почти галопом, задние поднимаются и опускаются, одно бедро вперед, затем другое.

Это что-то среднее между бегом и прыжком. Каждый шаг — это полупрыжок, толчок и рывок. Каждый мускул толкает, чтобы придать импульс движению вперед.

Высокая трава на просторных равнинах превращается в волнистое изумрудное море. Когда я постепенно привыкаю к езде на волчьей спине, мои чувства уже не заняты тем, чтобы удержаться, и я могу наслаждаться захватывающей дух красотой этой новой земли. Горизонт простирается бескрайне, бледно-голубой рассвет безмятежно гармонирует с зелеными и желтыми полосами, проносящимися мимо. Обширная панорама делает меня маленьким. С каждым ударом сердца я поглощаюсь нетронутым и туманным пейзажем.

Улыбка появляется на моих губах. Ветер хлещет мои ржавые волосы по лицу, вырывая их из толстой косы, в которую я заплела их вчера утром. Рассвет уже наступил, солнце пробивает далекий, неподвижный горизонт позади нас и заливает все коротким, но сладковато-медовым сиянием. Даже когда солнце поднимается, оно не прогоняет утренний туман.

Я разжимаю один кулак и сжимаю другой. Подтянув ноги, чтобы устоять на ногах, я наклоняюсь вбок и тянусь к травам, которые достаточно высоки, чтобы достать Эвандеру до живота. Если бы я стояла, они были бы мне почти до пояса. Травинки путаются в моих пальцах, целуя ладонь. Магия поднимается по рукам.

— Духи полей? — спрашиваю я. Трава сжимается, и я хватаю только воздух. — Трава?

Весь луг вдруг расходится от нас кольцами, как камень, брошенный в тихий пруд. Внезапно травинки снова проникают сквозь мои пальцы.

— Значит, травы!

— Ты заводишь друзей? — спрашивает Аврора.

— Может быть? Если они захотят стать моими друзьями?

Еще одна рябь — мой ответ.

— Приятно познакомиться…

— Фара! — Аврора отвечает за травы. — Их зовут Фара.

— Рада познакомиться с вами, Фара!

Как по команде, тропинка впереди выравнивается. Больше растительность не бьет по мордам волков. Напротив, травы и полевые цветы сплетаются в ковер, расстилающийся перед нами.

— Ты им нравишься. — Аврора улыбается в мою сторону, но улыбка не достигает ее глаз.

Удивление, которое я испытывала, сменяется чувством вины. Это не восторг для нее. Это не исследование нового смелого мира магии — такого, который существовал только в сказках.

Это возвращение в свою тюрьму. Это место боли. Единственное место, куда она хотела попасть, только не туда.

Я спасу тебя, снова клянусь я.

Словно услышав меня, глаза Авроры снова встречаются с моими. Они слегка расширяются. Я слегка киваю.

Проходит полдня, прежде чем я вижу вдали что-то, напоминающее цивилизацию. Большие шестигранные палатки, возвышающиеся на вершинах, с маленькими флагами, развевающимися на ветру. Их окружают палатки поменьше, всех форм и размеров — как те, с которыми путешествуют Эвандер и Бардульф, так и большие, с навесами, которые простираются перед ними. По бокам каждого из них тянутся три багровые полосы.

Не успеваем мы подойти слишком близко, как из палатки выбегают три волка. Один из них такой же черный, как Эвандер. Другой — белый, с серебристыми вкраплениями. Но тот, что в центре, самый крупный. У него слишком знакомые свирепые глаза, которые заставляют дневное тепло улетучиться, как только его взгляд падает на меня.

Тот, что в центре, возглавляет атаку. Он прыгает вперед и приземляется как человек. Эвандер и Бардульф тоже начинают замедляться, и, когда мир перестает быть размытым, я могу различить его черты.

Это красивый мужчина со слегка загорелой кожей. Высокий. С длинными темно-каштановыми волосами, собранными в пучок на затылке. Как и Бардульф с Эвандером, он не носит рубашки. Его кожу украшает замысловатая татуировка в виде волчьей лапы в центре груди. Вокруг его брови — циркуль из клыков, сплетенных из серебра. Это колючий венец, который придает беспокойство всему его облику.

Эвандер и Бардульф останавливаются. Аврора сползает вниз, и я следую ее примеру. К счастью, Эвандер не сразу возвращается в человеческий облик. Кости моих ног словно превратились в желе, и я полагаюсь на его силу, чтобы удержаться в вертикальном положении. Как только я отпускаю его, лыкин делает шаг и сбрасывает с себя облика.

— Аврора, какое счастье видеть тебя! — Конри, Король Волков, как я могу предположить, идет к ней. Он хватает ее за локти и целует в обе щеки, словно вернувшийся давно потерянный друг.

Аврора не отвечает на это движение. Более того, она застыла на месте. Она оцепенело смотрит прямо сквозь Волчьего Короля.

— Ты даже не представляешь, как сильно ты меня встревожила, когда ушла вот так. — Он обхватывает ее за плечи и подталкивает к одному из двух волков, бежавших рядом с ним. — А теперь пойдем, искупаем тебя и оденем как следует.

Аврора уперлась каблуками.

— Я никуда не пойду без Фаэлин.

— Фаэлин… — Его внимание переключается на меня. Но рука Конри по-прежнему по-хозяйски обхватывает плечи Авроры. — Да, я собирался спросить, почему два моих лучших рыцаря сочли разумным привести в наши земли человека.

— Не совсем человека, а ведьму, — осмеливаюсь поправить я его.

— А, тогда нам не нужно беспокоиться о том, что увядание лишит тебя жизни, поскольку твое тело уже привыкло к магии этого мира и связано с ней. Хорошо. — Судя по тому, как он говорит, я не думаю, что он действительно верит в то, что это хорошо. Это выглядит так, как будто он вообще не заботится обо мне. Что, как ни странно, может быть предпочтительнее. Но чем дольше он смотрит на меня, тем спокойнее становится. Понимание озаряет его выражение. — Ты — та ведьма в лесу той ночью… да, я знаю этот плащ. Это ты забрала мою Аврору.

— Я приютила, когда она попросила, — отрывисто говорю я, поплотнее натягивая на себя плащ.

Он глубоко вдыхает и выдыхает со змеиной улыбкой.

— Знаешь, это было недоразумение. Ты думала, что Авроре нужна помощь. — Так и было, мне хочется закричать. Но я держу рот на замке. — Ты присмотрел за ней, и теперь она благополучно вернулась ко мне. Сегодня я чувствую себя щедрым. Думаю, тебе лучше вернуться в свой лес, маленькая ведьма. Спасибо, что позволили мне охотиться на нее, Эвандер, Бардульф. Но я не желаю этого. Вы можете вернуть ее.

— Мой господин, это еще не все, — вмешивается Бардульф.

— Это может подождать. — Конри отмахивается от Бардульфа, как будто этот внушительный мужчина — не более чем досадная помеха. — Аврора, кольцо. Сейчас же.

Ее глаза обращены ко мне, и я не могу игнорировать страх, наполняющий их. В горле перехватывает, и я дважды сглатываю. Я стараюсь стоять чуть выше, пока Конри следит за ее взглядом. Я не собираюсь съеживаться, метафорически поджав хвост.

— Ты. — Волчий Король сокращает расстояние. Так близко я могу разглядеть черную полосу, окаймляющую его серебристые глаза. Он двигается быстрее, чем я успеваю среагировать, и его рука пролетает под моим подбородком. Его пальцы крепко сжимают мое лицо по обе стороны, заставляя меня поднять на него глаза. — Не испытывай мое терпение, ведьма. Я могу быть щедрым, но не без ограничений. Если кольцо у тебя, отдай его мне сейчас, и я позволю тебе вернуться домой со всей твоей плотью.

— Я уничтожила кольцо, — громко заявляет Аврора. Два лыкина, все еще пребывающие в волчьей форме, отшатываются назад. Бардульф стыдливо отводит взгляд. Выражение лица Эвандера невозможно прочесть. Хотя оно полностью и безраздельно сосредоточено на мне.

Пальцы Конри ослабевают, но он не отпускает меня.

— Ты… что? Аврора, кажется, я тебя не расслышал.

— Я уничтожила его, — прямо говорит она. — Я пошла в рощу одного из великих саженцев красного дерева — одного из тех, что соединяются с троном красного дерева и ведут к Дереву Жизни сирен, где обитает богиня жизни. Я умоляла ее вернуть мне силу и освободить меня.

Король-Волк отпускает меня, кружится и в мгновение ока оказывается на Авроре. Он хватает ее за плечи, трясет и рычит:

— Ты посмела отказаться от своей клятвы?

Аврора игнорирует упоминание о клятве и говорит:

— Я разбила кольцо о древесину красного дерева, но силы ко мне не вернулись. Сомневаюсь, что они вернутся, пока я нахожусь в этой форме — слишком много древней магии для одного смертного тела; только старый бог мог бы восстановить ее должным образом. Поэтому магия нашла новый дом.

— Моя магия, моя сущность теперь живет в ней, Конри. Так что позаботься о том, чтобы не оторвать ее плоть от костей. Живая и здоровая она гораздо ценнее для нас обоих.

Король пошатывается. Он переводит взгляд с одного человека на другого, словно ища у кого-то ответа. Выражение лица меняется от шока до ярости и оцепенения. Наконец его взгляд останавливается на мне с эмоциями, которые я не могу понять.

Ветер шелестит в травах. Этот тихий одинокий ветерок напоминает мне о том, насколько я одинок в этом странном новом мире.

— Эвандер, отведи Аврору в палатку и свяжи ее. Проследи, чтобы она больше не сбежала. — Повинуясь приказу, Эвандер снимает с плеч сумку и палаточные мешки. Один из волков подходит и берет их, зажав лямки между зубами.

Аврора делает шаг назад.

— Нет, я, Конри, пожалуйста…

Эвандер хватает Аврору и перекидывает ее через свое широкое плечо. Она брыкается и кричит. У меня сводит живот.

— Не надо. Пожалуйста. Конри, я не убегу, — умоляет она. — Я клянусь в этом, поэтому, пожалуйста, не связывай меня.

Конри не поворачивается — его глаза устремлены на меня.

— Бардульф, отведи ведьму в мой шатер, свяжи и ее, а потом созови моих генералов, чтобы мы решили, что с ней делать.


Глава 10

Если я не перестану вышагивать, на подошвах моих ботинок появятся дыры. Но эта нервная энергия неумолима и невыносима, и не похоже, что у меня есть что-то еще, что я могу сделать для ее снятия.

Как и было велено, Бардульф отвел меня в шатер Волчьего Короля и связал мне запястья. Затем он привязал меня к центральному столбу палатки. Я могу крутиться вокруг него, наматывая веревку так туго, как только позволяют мои нервы. Но даже когда веревка ослабевает, я не могу ни до чего дотянуться.

Злоба Конри может сравниться с его сообразительностью. Он догадался попросить Бардульфа снять с меня плащ и отложить его на кровать — вне пределов моей досягаемости, но достаточно близко, чтобы насмехаться надо мной. Я осталась в простой льняной рубашке. Свободно сидящая и доходящая до верхней части бедра. Она почти закрывает прорехи в штанах от когтей Бардульфа. Одежда все еще заляпана кровью. Я понимаю, что мои волосы, скорее всего, тоже в беспорядке. Грязь налипла у корней там, где я размазывала ее по лицу, пытаясь скрыть свой запах, когда впервые пыталась спасти Аврору.

Ну и вид у меня, наверное.

Не то чтобы я заботилась о внешности вообще. То, что меня считают в лучшем случае чудаком, а в худшем — уродом, приучило меня не задумываться о мыслях окружающих. А рядом с этими лыкинами меня это волнует еще меньше. Все, что для меня важно, — это забрать плащ, припасы, Аврору, а потом убраться отсюда как можно дальше.

Если бы эти узлы не были так чертовски туго затянуты, старые боги, Бардульф, ты их чем-то заклеил?

Я пробовала все, что только можно было придумать, чтобы освободиться от веревок и не сломать запястья. Легла на брезент8, сняла ботинок и попыталась зацепиться пальцами ног за плащ. Не вышло. Тогда я снова начал ходить туда-сюда.

Я несколько раз осмотрела все, что здесь было, в поисках того, что можно использовать как оружие против меня. Или что я могла бы использовать как оружие против них. Ничто не выделялось. Хотя, учитывая, что у этих тварей клыки могут быть больше моих пальцев, а когти — размером с ладонь, не знаю, что мне даст отсутствие оружия. И не то чтобы у меня была какая-то реальная практика ведения боя. Моя сила — в магии, и вызов этих сил зависит от того, получу ли я свой плащ.

Опустившись на землю, я вздыхаю и смотрю на тяжелое полотно палатки. Здесь тускло, даже при дневном свете. Мой взгляд падает на одну из свечей на одиноком столике возле кровати, незажженную, в своем держателе.

Идея поражает меня как молния. Я лезу в карман и достаю крошечные осколки кирпича и глиняного горшка. Не все мои духовные связи были вшиты в плащ. Как же я раньше об этом не подумала?

Вернув осколок горшка в карман, я беру в руки кусочек кирпича и шепчу:

— Фолост? — Ничего. Я встаю, подхожу к свече так близко, как только могу, и сосредоточенно смотрю на нее, желая, чтобы она загорелась. — Фолост, пожалуйста, если ты можешь…

Свеча вспыхивает. В маленьком мерцании едва различимы два крошечных глаза.

— Фолост! — Я говорю тише, надеясь, что он меня услышит. — Не мог бы ты найти Аврору и сказать мне, все ли с ней хорошо?

Одно мигание. Я не могу понять, то ли свеча слишком мала, чтобы он мог говорить, то ли он просто не решается рисковать и показать свое присутствие кому-то еще. В любом случае, когда свеча гаснет сама, я принимаю это как добрый знак. Он собирается найти ее. В каждой палатке должна быть свеча или фонарь — что-то, на что он может ориентироваться. И он сможет общаться с ней без слов, я видела, как они делали это в первую ночь.

В ожидании я не могу удержаться от того, чтобы снова не начать ходить кругами. Кажется, что прошла целая вечность, но это всего лишь мгновение. Я тороплюсь, когда свеча снова загорается.

— Она… — начинаю я свой вопрос и замолкаю.

Одно мигание.

Я вздыхаю с облегчением. Снаружи палатки не вижу никаких теней. Все это время я слышала движение и отдаленные разговоры, но ничего слишком близкого.

— Ты можешь говорить в этой форме? — осмеливаюсь прошептать я, стараясь говорить как можно тише.

— Да. — Это слово — не более чем звук пламени свечи, мерцающего на ветру.

— Можешь ли ты сказать мне, где она? Можешь ли ты определить это, перемещаясь к ней?

— Она… — Створки палатки распахиваются, и Фолост уносится с ветром. Или он бежит добровольно. Небольшой тонкий след дыма — единственное, что выдает его присутствие, но и он исчезает в мгновение ока, не оставляя после себя ни малейшего запаха.

Волчий Король, кажется, тоже ничего не замечает. Его взгляд устремлен исключительно на меня. Неподвижный. Целеустремленный.

Эвандер рядом с ним, стоит у входа, сложив руки так, чтобы подчеркнуть напряжение его мускулов. Его взгляд пронизывающий, наполненный яростью, он сосредоточен исключительно на мне сквозь тени, отбрасываемые его длинной челкой. Инстинкт отступления почти берет верх, и я делаю полшага назад. Я не думала, что я ему нравлюсь, но, учитывая отсутствие открытой враждебности со стороны Авроры, а также после прошлой ночи… я думала, что у нас есть какое-то взаимопонимание. Сейчас же создается впечатление, что он винит меня во всех бедах, которые когда-либо постигали его.

Я не знаю, на ком сосредоточиться. На волчьем короле, который вдруг подходит ко мне с распростертыми объятиями, словно мать, пришедшая утешить свое дитя… или на рыцаре, который до сих пор относился ко мне на грани приличия, а теперь выглядит просто убийственно.

— Фаэлин, прости меня за эту жестокость. — Конри начинает развязывать путы на моих запястьях. Его раздражает, с какой легкостью он распутывает узлы своими сильными руками. — Ты стала неожиданностью после нескольких бурных недель. Сначала завывания Кровавой Луны, потом Денниг9, потом Аврора… — Конри делает паузу; его лицо становится как будто пустым, каждый мускул расслабляется, превращаясь в абсолютно чистый лист. Его взгляд смягчается, расфокусируется. Это пугает больше, чем откровенная ненависть. Затем все эмоции и выражения возвращаются с улыбкой, слишком сладкой для комфорта. — А теперь ты здесь.

— Что ты собираешься со мной делать? — спрашиваю я, не зная, нравится ли мне его внезапная симпатия. Нет, я уверена. Мне это совсем не нравится.

— Идем, у меня есть самое захватывающее объявление для всех нас. — Конри берет меня за руку, когда я растираю запястья. Его прикосновения прохладны, и мне странно осознавать, как каждый палец прилегает к моему.

Я упираюсь пятками. Он тянет меня за руку. Я бросаю взгляд на свой плащ, который все еще лежит на кровати.

— Я не уйду без него.

— Он тебе здесь не нужен, — спокойно говорит он. От его голоса мои плечи расслабляются, несмотря на тревогу, которую, как я знаю, я должна испытывать. Его руки пробегают по ним, как будто он видит, как я слегка сутулюсь. От его прикосновения по позвоночнику пробегают мурашки, и мое тело еще больше подается навстречу его невысказанному призыву. — А теперь расслабься и иди со мной. — Кончики его пальцев пробегают по моим рукам и снова соединяются с моими. Он крепко держит меня. — Ты ведь пойдешь со мной, правда?

Я киваю, не в силах оторвать взгляд от его лица.

— Хорошо. — Он провожает меня к выходу, и на этот раз мои ноги повинуются.

Эвандер следует за мной по пятам, пока мы выходим из палатки.

Я застигнута врасплох сюрреалистичностью происходящего, которую подчеркивает слепящее солнце, пока мои глаза адаптируются. Мужчины останавливают свои движения, помешивая в горшках. Женщины медленно встают, забыв о своих спаррингах. Даже дети останавливаются в своих играх и смотрят на меня, Король Волков ведет меня, сцепив пальцы. Нет, не меня… на него. Все они зачарованы Конри. И только когда их взгляды обращаются ко мне, любящий взгляд прерывается и превращается в нечто, что можно назвать недоверием или даже ненавистью.

Единственное, что, как я подозреваю, удерживает их от нападения на меня, — это пальцы Конри, по-прежнему обвивающие мои, пока он ведет меня к центру лагеря. Шум затихает, переходя в ропот. Шарканье. Мы собрали толпу.

За моей спиной Эвандер продолжает излучать напряженную ауру. Это противоречит той легкости и безопасности, которую я чувствую рядом с Конри. Иногда он делает лишний шаг и оказывается так близко, что я почти чувствую его дыхание на своей шее. Это вызывает ощущения прошлой ночи, когда он притянул меня между своих ног. Тепло его мышц, окутывающее меня со всех сторон.

Прошли годы с тех пор, как я в последний раз искала телесного удовольствия у мужчины. Участвовала в самом первобытном ритуале. Это не значит, что я не получала удовлетворения — женщина учится заботиться о себе и удовлетворять все свои потребности по мере обретения независимости. Но мое желание всегда было в восторге от ощущения сильного тела подо мной. Охватывающего меня…

Неужели у меня сейчас такие мысли? Я беззвучно ругаю себя. Я и не подозревала, сколько времени прошло, пока не оказалась в группе тревожно красивых мужчин без рубашек. Если бы я знала, что это станет проблемой, я бы удовлетворила свои потребности еще вчера, когда была в городе…

Лыкин делает большой круг в центре лагеря. Я возвращаю внимание к главному и ищу хоть какие-то признаки того, где может быть Аврора, но не вижу ничего, что могло бы выдать ее присутствие. Что, если они забрали ее из этого лагеря? Мысль навязчивая, но она согласуется с тем, о чем Эвандер говорил прошлой ночью: если мы с Авророй будем вместе, мы сможем сбежать. Но если нас разлучить, мы навсегда застрянем в ожидании друг друга.

Аврора не сможет освободиться без меня, и я не брошу ее.

Конри останавливается в центре круга, образованного волками, все еще держа меня за руку. На них опускается тишина. Без предупреждения король волков откидывает голову назад и издает звук, который можно назвать чем-то средним между воем и криком — сырой и первобытный звук, который, кажется, возвращает нас в первые дни, когда время не считалось.

Остальные лыкины присоединяются, испуская крики. Некоторые переходят в волчью форму, вскидывая подбородки, чтобы присоединиться к хору.

Они внезапно заканчиваются, и все взгляды снова устремляются на меня. Я переминаюсь с ноги на ногу, жалея, что у меня нет плаща, который я могла бы накинуть на себя. Или чтобы я знала, как использовать магию Авроры внутри себя для лучшей защиты, если это вообще возможно.

— Давным-давно Бевульф Объединитель влюбился в дух луны. С помощью ее силы он объединил враждующие стаи в эпоху мира. Время триумфа и господства наших предков на этих туманных равнинах. Это время единства и процветания — то, к чему я стремился вернуть нас как ваш король. Одна луна. Один волк.

За этим заявлением следует вой. Некоторые бьют себя кулаками в грудь. Другие скрежещут зубами от волнения.

— У нас было мирное время. Мы жили под одним знаменем. Но что-то зовет меня. Влекло меня к еще неведомому величию. Я видел его в звездах и слышал в шепоте ветра. Но я не знал, что это такое… пока она не предстала передо мной. — Конри делает жест в мою сторону, все еще держа меня за руку.

Я понимаю, что его хватка немного ослабла. Он мешает мне бежать. Не то чтобы мне было куда бежать. Конечно, он знает, какую угрозу для меня представляют Эвандер и Бардульф.

— Как и Бевульф Объединитель, я был захвачен существом поразительной красоты. Их встреча — неожиданная случайность, и теперь, когда она передо мной, ее можно назвать моей судьбой. Ведь ее род исчезает из этого мира быстрее, чем наш собственный. В ней течет кровь редкой породы людей — тех, кто начал овладевать дремлющей магией, погребенной внутри них, подаренной старыми богами, но так и не использованной.

Начинается ропот. Женщины и мужчины обмениваются смущенными и обеспокоенными взглядами. Дети становятся все беспокойнее от долгой речи Конри. Хотя не более беспокойными, чем я.

Существо поразительной красоты? Случайность? О чем он говорит, забыв имена старых богов?

— В ней — часть силы лунного духа. Я не сомневаюсь, что она влилась в нее, потому что она — моя мэйт10. И как только я официально закреплю наши узы, мы воспользуемся нашим союзом, чтобы раздвинуть границы на землях наших предков. Мы сможем вернуть себе то, что отняли у нас люди, и мы вновь побежим по далеким травам Фэйда.

У меня звенит в ушах. Сердце трепещет так быстро, что я не могу сделать полный вдох. Одно слово… мэйт. Конечно, я не могу понять их правильно. Какой-то смысл потерян в культуре лыкин или в переводе на известный мне язык.

— Мы вернемся далеко за густые туманы равнин, в глухие леса Дена. Идем со мной, моя стая, моя кровь. Смотри, как я предстану перед великим волком и навеки свяжу нас. Ибо, как только я сделаю этого человека своей невестой и навсегда свяжу наши кровные узы, мы используем ее силу, чтобы покорить мир за Фэйдом.



Глава 11

— Нет.

— Тихо, — шипит Конри на меня сквозь вой и радостные крики лыкин.

Я и не заметила, как произнесла это слово. Я думала, что оно осталось в моем сознании. Все мое тело онемело, не знаю, смогла бы я пошевелиться, если бы попыталась, так что я поражаюсь, что мои губы каким-то образом смогли произнести звук.

Конри все еще продолжает держать меня за белые костяшки пальцев, когда он объявляет:

— Собирайте палатки; мы начинаем наш поход в Гуаллу сегодня днем.

Большинство лыкинов вскакивают с мест и выполняют его приказ. Но многие так и остались на своих местах. Никогда прежде я не видела столько людей, сосредоточенных исключительно на мне. Некоторые обнажают зубы, когда я прохожу мимо. Другие переходят в волчью форму, шерсть на концах, мышцы напряжены.

Объявление о нашем предстоящем союзе уже стало непопулярным решением. Возможно, я смогу использовать презрение людей Конри себе на пользу. Всю дорогу до палатки Конри я обсуждала свои дальнейшие действия и лучшие подходы. Он отпускает меня только для того, чтобы слегка подтолкнуть внутрь.

— Оставь нас, Эвандер, — приказывает Конри. Рыцарь старательно держался рядом с нами. — Помоги остальным собраться в дорогу. Я не хочу никаких задержек.

Эвандер стоит у входа, его глаза перебегают с меня на Конри и обратно. Он хмурится так же, как и раньше. Возможно, эта неприязнь вызвана объявлением, которое сделал Конри. Интересно, любит ли он своего короля или просто считает меня недостойным?

— Да, мой король. — Кивок Эвандера отрывистый и вынужденный. Похоже, ему приходится приложить немало усилий, чтобы заставить себя уйти.

— Эвандер — хороший и верный рыцарь, — говорит Конри с ноткой одобрения. — Я подумываю назначить его твоим верным защитником для тех моментов, когда меня не будет рядом с тобой. Он хорошо знает мир людей и обычаи ведьм. Думаю, это будет удобно, пока ты привыкаешь к своему новому дому в Мидскейпе.

— Брак? — пролепетала я, полностью игнорируя все, что он сказал. — Мэйт?

— Да. — Конри начинает собирать свои вещи, как будто все идет совершенно нормально. — Я понимаю, что ты, должно быть, ошеломлена великой честью, которую я тебе оказал, поскольку ты, без сомнения, считаешь себя недостойной. Но я уверяю тебя, что со всей силой, которую ты можешь мне предложить, и магией Авроры внутри тебя, ты станешь достойной мэйт.

— Я не заинтересована в том, чтобы стать твоей мэйт, — говорю я прямо, чтобы не было недопонимания. Он приостанавливается, собирая вещи. Конри по-прежнему повернут ко мне спиной, а плечи слегка напряжены и тянутся к ушам. — Или твоей женой. Или быть с тобой в течение длительного времени в любом случае.

Наступает долгая пауза, во время которой, кажется, весь мир затаил дыхание, я в том числе. Затем он снова начинает собирать вещи, руки двигаются перед его ртом. Когда он заговорил, его тон был спокойным, как будто я сказала не более чем банальные вещи.

— Я надеялся, что ты обрадуешься той великой чести, которую я тебе оказываю. — Он хмыкает. — Хотя, возможно, ничего не поделаешь: тебе еще многое предстоит узнать о наших обычаях.

— Я не… — Я не могу сказать, что не хочу учиться. Мне искренне любопытно узнать о лыкинах и обо всем Мидскейпе. Но чего я не хочу, так это расспрашивать мужчину, который держал Аврору в заложниках и, похоже, пытается сделать то же самое со мной. — У меня другие приоритеты.

— Теперь тебе придется сделать меня своим приоритетом, — говорит он, не обращая внимания.

— Прости?

— В тебе заключена половина магии лунного духа. — Он поворачивается и смотрит на меня сверху вниз. — В тебе — первозданная сила, обещанная моему народу — заклятая законным Королем Волков на протяжении веков. Даже если твой человеческий разум говорит тебе, что ты не любишь меня, где-то внутри тебя живет сущность Авроры. Она будет любить меня всеми силами. И со временем ты научишься следовать ее примеру.

— Ты всерьез думаешь, что я буду с тобой любезничать, чтобы ты мог повести свою стаю с войной на мою родину? — Я слегка повышаю голос и качаю головой. Если Король Волков пройдет через Фэйд и войдет в города людей, то к чему были все мои усилия по поддержанию барьеров?

Хотя… Бардульф и Эвандер без проблем преодолели мой барьер. Возможно, с самого начала все это было иллюзией безопасности. Но Конри только что сказал, что Эвандер разбирается в ведьмах, и именно он пытался приказать духам Рэйва и Грувуна. Возможно, именно с ним мне стоит быть осторожнее.

Опасность здесь таится за каждым серебряным глазом.

— Фаэлин…

Услышав из его уст мое имя, я замираю.

— Лыкины вымирают. Наши земли становятся все более бесплодными с каждым поколением. Наша численность сокращается с каждой брачной весной. Мы — народ без надежды и будущего. — Глаза Конри расширяются настолько, что наполняются скорбью. У меня плечи задеревенели от непрошенного сочувствия. Он выглядит… искренне напуганным. — Мы не можем продвигаться на запад, иначе нас раздавит Король Эльфов и его армии за то, что мы вышли за пределы наших границ. Горы давно заняты вампирами и укреплены веками — было бы глупо вступать на землю наших смертельных врагов. Земли Мира Природы все еще плодородны. Когда-то они были нашим домом; территории стаи простирались далеко за пределы нынешней линии Фэйда. Мы имеем на них такие же права, как и люди.

— Лыкин заключил сделку с ведьмами, чтобы не приходить в земли людей. — Сделка, которая, учитывая, что они потеряли территорию, теперь имеет гораздо больше смысла.

— Не совсем. Ведьмы получили доступ к духам и магии Мидскейпа, позволяя время от времени открывать Фэйд, а лыкины — богатые охотничьи угодья в ближайших к Фэйду лесах. — Меня поражает, что я ни разу не задавалась вопросом, почему лыкины получили лес, когда ведьмы, вероятно, могли бы с таким же успехом держать их во Фэйде. — Разве ты не видишь? Твой народ и мой… мы должны были работать вместе. Открыв Фэйд для нас, ты тоже сможешь помочь. Это еще больше вернет магию в Мир Природы и поможет ведьмам вернуть свое право на рождение.

— Ведьмы работают, чтобы защитить наших человеческих собратьев. Мы не станем жертвовать ими ради собственной власти. — Я скептически смотрю на него.

— Кто тебя об этом просит? — Уголок его рта слегка приоткрывается. Забава пробивается сквозь его царственное спокойствие. — Я никогда не говорил о завоевании.

— Но… — Я вспоминаю, повторяя в уме все, что он сказал. Полагаю… он не говорил. Не прямо. Просто мне казалось, что все так понятно…

— Я не стану лгать тебе, Фаэлин. Найдутся те, кто попросит меня уничтожить человеческие поселения. Так же как я уверен, что есть люди, которые захотят охотиться на нас. Но мы можем проложить свой собственный путь — направить их, научить. — Его слова мягкие, почти нежные. Они успокаивают мои тревоги, унося их в глубины моего сознания. Он протягивает руку, и, переборов себя, я вынуждена взять ее. Едва слышно, под дых, он шепчет: — Вот и все.

Конри делает еще один шаг. Я отчетливо ощущаю его худощавую, мускулистую фигуру. Исходящее от него тепло обволакивает меня, разжигая в глубине души ту потребность, которую я отчаянно пыталась отогнать. Я опьянена его притяжением, которое опускается на мои плечи, как тяжесть плаща.

— Подумай о том, что ты могла бы сделать рядом со мной, будучи моей женой. — Он подносит руку к моей щеке. Он пробирается к моей шее, тянет за волосы, притягивает мое лицо к своему, чтобы прошептать его слова по моим щекам. — Каковы были твои перспективы до того, как ты пришла ко мне? Быть ведьмой на окраине города до конца своих дней? Подумай о том, что теперь ты можешь сделать для своего народа… для себя. В тебе есть сила духа Луны. Огромная. Сила, способная заставить содрогнуться основы мира, если ты осмелишься ее использовать.

Он притянул меня вплотную к себе, и я сама не поняла, когда и как это случилось. Расстояние между нами настолько мало, что от одного вздрагивания, грозящего пронестись по позвоночнику, я затрепетала бы на его руках. Пальцы его правой руки прижимаются к моим, скользят. Захватывают. Другая его рука лежит на затылке, запутавшись в моих волосах. Она тоже сжимается в кулак.

— Будь моей мэйт, Фаэлин. Используй свою силу. Прими эту судьбу, которую я поставил перед тобой. Возможно, однажды мы с тобой будем править так же могущественно, как Король Эльфов и Человеческая Королева… а может, и еще более могущественно.

Его глаза опускаются к моему рту, и я повторяю за ним, глядя на него. Его аккуратно подстриженная борода подчеркивает сумрачно-розовый цвет полных губ. Они манят. Соблазняют.

— Все в порядке, Фаэлин, — пробормотал он, почти касаясь губами моего рта. — Подчинись мне.

— Мой господин. — Эвандер врывается в палатку без предупреждения.

Мой взгляд устремляется на рыцаря. Я не могу пошевелить головой, потому что Конри все еще слишком крепко держит меня за волосы. Его лицо приближается к моему. В ожидании.

Выражение лица Эвандера темнеет по мере того, как он вникает в происходящее. Его подбородок слегка опускается, а глаза затеняются вуалью непокорной челки. Его внимание переключается с руки Конри, запутавшейся в моих волосах, на опасную близость наших ртов. В серебристом свете глаз Эвандера тлеющий огонь становится почти свирепым, как гроза на далеком горизонте.

— Минутку, Эвандер, — говорит Конри. По одному только тону я не могу понять, не замечает ли он зарождающейся ярости своего рыцаря или нет. Когда мое внимание вновь переключается на него, я снова очаровываюсь спокойствием его серебряных глаз, потемневших от почти черного кольца по внешнему краю. — Поцелуй меня, моя будущая королева.

— Что? — вздохнула я. То самое желание, которое я ощущала раньше, вернулось с новой силой. Я практически забыла, что Эвандер вообще здесь.

— Поцелуй меня. — Эти два слова обладают силой, не похожей ни на одну из тех, что я знала раньше. Повеление почти мгновенно заставляет меня двигаться. Он ослабляет хватку настолько, что я могу двинуться к нему. Но я не делаю этого. Я дрожу от усилий, чтобы не сделать этого, чувствуя, как мое тело прижимается к его телу в восхитительных и запретных местах. Я всеми силами стараюсь не поддаться своим низменным потребностям.

— Все в порядке, — успокаивающе шепчет он. — Ты можешь поддаться здесь. Мы, лыкины, упиваемся своими порывами, своими естественными желаниями. Попробуй. Ощути всю прелесть жизни, и ты поймешь, что она тебе нравится. Попробуй меня, и ты больше не захочешь ничего другого.

Его правая рука скользит по моему бедру, обхватывает меня сзади и притягивает вплотную к себе. Я чувствую его твердую длину, когда он вжимается в меня. В его желании нет ничего постыдного. Он хочет, чтобы я знала, что его слова соответствуют действительности.

Что-то подсказывает мне, что, если бы я попросила его взять меня, он бы раздел меня догола здесь и сейчас, сделал бы это при Эвандере, при всей стаи, не испытывая ни малейшего стыда.

Какая-то часть меня, находящаяся далеко за пределами моего тела, испытывает отвращение к моему возбуждению. Та женщина, которая контролирует свои мысли и эмоции, кричит из глубины моего сознания, чтобы я взяла себя в руки. Но права ли она? Я уже не знаю. Чем дольше я смотрю в его глаза, тем меньше я уверена в том, что передо мной не мужчина.

— Поцелуй меня, — снова говорит Конри, знойно и плавно.

И я целую.

Наши губы сталкиваются, и его бедра прижимаются к моим. Его большой палец нащупывает петлю на моей челюсти, мягко побуждая ее раздвинуться и освободить место для его языка. Вкус его рта уникален — как у темных фруктов, созревших от страсти, кислых и сладких.

Я жажду большего. Кажется, будто прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз ощущала прикосновение тела к своему. С тех пор как я смогла оставить все мысли и заботы, закрыв глаза. Позволяя сильным мужским рукам снять всю тяжесть жизни.

Без предупреждения он отстраняется с самодовольным видом триумфатора. Конри слегка откидывает голову в сторону, отрывая глаза от моих губ, мокрых от слюны, и встречаясь с моим взглядом. У него не тяжелые веки и не похотливый взгляд. Черты его лица выразительны.

Он смотрит на меня не более чем на завоевательницу, и меня это мгновенно отрезвляет.

— Превосходно, ты будешь для меня хорошей девочкой, не так ли? — Он проводит пальцем по моей щеке, отпуская меня назад. — Никаких проблем, пока мы будем добираться до Галлы и древнего леса за ней?

— Я.… — пролепетала я. Не в силах подобрать слова. Все настигает меня с ужасающей ясностью.

— Нет, нет, ты не доставишь хлопот. Ты будешь моей хорошей девочкой сейчас, завтра и… — Он наклоняется вперед, чтобы прошептать мне на ухо. — …через несколько недель, когда мы придем в старый лес и я нагну тебя перед всей своей стаей, чтобы взять тебя под луной и наполнить твое брюхо своими наследниками.

Слова настолько шокируют, что я не успеваю отреагировать на них, как он уходит, что-то пробормотав Эвандеру и схватив его за плечо. У меня перехватывает дыхание. Ошеломленная. В ужасе.

В полном отвращении к себе.

Неужели я настолько отчаялась? Настолько жалкая? Неважно, насколько сладок его язык, этот мужчина — похититель Авроры. И я только что добровольно отдалась ему.


Глава 12

Наконец мои глаза встречаются с глазами Эвандера. Он так и не сдвинулся с места. Он продолжает смотреть на меня, пока мой палец проводит по все еще влажным губам, ощущая доказательство того, что я сделала. Его глаза все еще горят ненавистью. Что ж, теперь мы разделяем эту эмоцию. Ненависть к себе переполняет меня.

— А я-то думал, что ты благородная ведьма с характером, достаточно сильная, чтобы противостоять его чарам, — рычит он.

— Прости?

Эвандер подходит к нам, его мышцы напряжены. Кулаки сжаты. Он нависает надо мной.

— Ты…

— Я? Что? — Я стараюсь держать себя в руках и быть увереннее. Я буду руководствоваться только своим мнением и мнением Авроры. Конечно, я не уступлю свою власть этому грубому лыкину.

— Тебе понравилось, как он провел языком по твоему рту? Это возбудило тебя так, как ты и хотела?

— Какое тебе до этого дело? — огрызаюсь я. Я продолжаю, прежде чем он успевает вставить еще одно слово: — Всю свою жизнь я провела с людьми, которые смотрели на меня косо — хорошо это или плохо. Люди осуждали меня за все, что я делала и чего не делала. И знаешь что? Их мнение на меня не повлияло. Так с чего ты взял, что я буду стараться переживать за тебя?

Он складывает руки и откидывает голову назад, слегка отстраняясь.

— А как же Аврора? Я думал, она тебе небезразлична.

Слова бьют меня прямо в грудь, точно и верно, как стрела охотника.

— Мои отношения с Авророй касаются только ее и меня. Не вмешивайся.

— Хорошо. Если ты так хочешь. Тогда я не буду беспокоиться о том, чтобы привести тебя к ней. — Он пожимает плечами. — В любом случае, если бы она узнала о тебе правду, это разбило бы ей сердце.

У меня все еще есть несколько слов в адрес Эвандера. Но есть только одна вещь, на которой я решила сосредоточиться.

— Ты можешь отвести меня к ней? Она все еще здесь?

— Конечно, здесь. Конри не позволил бы ей надолго исчезнуть из его поля зрения. Чтобы она снова не попыталась сбежать… или чтобы кто-нибудь не попытался ее украсть.

— Отведи меня к ней.

— С какой стати? — Эвандер поворачивается и начинает запихивать некоторые вещи Конри в сумку, которую Волчий Король начал собирать раньше.

— Потому что ты будешь сопровождать меня как рыцарь, а это лучше, чем быть дворецким короля. — Пользуясь случаем, я беру с кровати свой плащ и набрасываю его на плечи. Эвандер не останавливает меня.

— Лучше быть дворецким, чем шлюхой. — Он идет ставить сумку у входа. Я двигаюсь перед ним и останавливаю его. — Подвинься.

— Нет.

Он открывает рот, чтобы заговорить.

Я прерываю его.

— Извинись.

— За… — Эвандер останавливает себя прежде, чем успевает сказать «что». Он продолжает смотреть на меня сверху вниз.

Я смотрю в ответ, не двигаясь. Непоколебимо. Я искренне ожидаю, что он оттолкнет меня, повторит свои оскорбительные слова или будет защищать то, что сказал. Но Эвандер слегка отступает назад, отводя взгляд.

Его бледно-серебристые глаза возвращаются обратно, когда он наконец говорит:

— Это было неуместно. Приношу свои извинения.

От шока мои губы слегка растягиваются. Он действительно извинился. Я поспешно пытаюсь прийти в себя, как будто все это время ожидала, что он прислушается к моему требованию.

— Ты прощен. Я уверена, что решение твоего короля жениться на человеке без предупреждения немного расстроило тебя. Вполне понятно, что ты все еще перевариваешь такой поворот событий.

Он издает глубокий хриплый звук. Сначала я думаю, что он плачет. Но потом он качает головой, и я вижу, как почти безумная ухмылка расплывается на его лице.

Эвандер делает шаг ближе, его голос падает вместе с подбородком, когда он поднимает глаза на меня, и в их бурной глубине вспыхивает опасный блеск.

— Он может быть Королем Волков. Но он не мой король и никогда им не будет. Не после того, что я видел, что он делал. И не после того, что он заставил меня сделать от его имени.

Мои губы слегка дрогнули. Тогда почему Эвандер был так зол? И что это значит, если он мой рыцарь, присягнувший королю, которого он так явно не уважает? Этот мужчина похож на лабиринт. Каждый раз, когда я думаю, что нахожусь на правильном пути к его пониманию, мне приходится отступать и начинать все сначала.

— А теперь давай отведем тебя к Авроре, пока стая не двинулась в путь. — Он начинает выходить из палатки. Я издаю звук разочарования и поспешно следую за ним.

Лыкин, собирающий свой лагерь, отражает мои собственные мысли — дезорганизованные и хаотичные. Я в оцепенении прохожу весь путь до дальнего края, где вижу, как Бардульф забирает Аврору из палатки, похожей на палатку Конри.

Мои ноги сами собой двигаются при виде ее, набирая скорость, пока я не проношусь мимо Эвандера. Ни один из рыцарей не останавливает меня. Я обнимаю Аврору за плечи.

— Слава богу, с тобой все в порядке.

Она сжимает меня в ответ.

— Они не причинили бы мне вреда; я им слишком нужна, чтобы сделать это.

— Я все равно волновалась.

— Я знаю, я видела Фолоста, — шепчет она, прежде чем отпустить меня. На лице Авроры теплое выражение, и это только заставляет меня чувствовать себя еще более виноватой за свои действия.

— Мне нужно поговорить с тобой. — Я оглядываюсь через плечо. Эвандер продолжает стоять, не пытаясь скрыть своего бессловесного осуждения. К счастью, Бардульф, похоже, ушел куда-то в сторону. Я больше не хочу его видеть.

— Я так и думала. Именно поэтому я послала Эвандера найти способ привести тебя ко мне.

— Ты послала его? — Я обнимаю Аврору, отводя нас на несколько шагов в сторону от Эвандера и суматохи, царящей в разрушаемом лагере. Рыцарь приступает к работе над своей палаткой.

— Я знала, что он найдет способ добраться до тебя. Конри доверяет ему, дурак. — Аврора слегка наклонила голову, стараясь говорить тише. Эвандер решительно заявил, что Конри не его король.

— А ты ему доверяешь? — спрашиваю я.

Она делает еще один шаг в сторону от него и лагеря. Я не сомневаюсь, что мы подошли к концу нашего невидимого поводка.

— Эвандер… сложный, — пробормотала она.

В это слово можно вложить так много смысла.

— Ты заботишься о нем?

— Старые боги, нет. — Она слегка смеется, получая удовольствие от одной только мысли об этом. — Я никогда не любила другого со времен моего Бевульфа и никогда не полюблю. Я уже слишком стара, чтобы искать романтических отношений, особенно со смертным. — Ее глаза сияют горькой печалью.

— Значит, он друг?

— Он не враг. — Едва ли это можно назвать одобрением.

— Даже если он был тем, кто пришел и заставил тебя вернуться? — Я качаю головой, пытаясь совместить то, что она говорит, с тем, что я видела. — Он связал тебя. Он…

— Если не он, то это был бы Бардульф, который гораздо грубее. А если не он, то кто-то другой, кто еще хуже. — Аврора покачала головой. — У короля хватает рыцарей. Но очень не хватает хотя бы чуточку приличных.

— Но он…

— Эвандер — это собака на поводке, привязанная к недоброму ошейнику, — перебивает меня Аврора. — Он, конечно, суровый. Но это потому, что таким его сделали. Мир был жесток к нему, и ответная жестокость — единственный известный ему способ выжить.

— Это не оправдание, — напомнил я ей.

— Но это объяснение, — мягко говорит она. — Оно может помочь нам понять его. Эвандер — последний представитель древней стаи, одной из немногих, кто противостоял отцу Конри.

— Как же он тогда жив? — Если он принадлежит к такому роду, то Конри должен был показать на нем пример последствий.

— Я не знаю истории его прошлого до того, как он предстал перед Конри шесть лет назад… но он пришел в стаю альфы с поразительными знаниями о духах. Он умел находить их и общаться с ними. Его стая научила старым знаниям, которые раньше считались утерянными для лыкинов, — знаниям, полученным во время обучения у твоих предков, могу добавить от себя. — В конце звучит нотка гордости, которой я позволяю себе ненадолго предаться.

— И именно благодаря этим знаниям ты с ним сблизилась, — понимаю я.

Она кивает.

— Конри назначил его моим рыцарем. Он отвечал за мою безопасность.

— Тогда как же ты сбежала?

Аврора смотрит мне в глаза и повторяет:

— Он был ответственен за мою безопасность.

Меня осеняет, что она говорит, не объясняя. Эвандер принял свой долг перед духами и ею близко к сердцу. Он стремился обеспечить ее безопасность, а это означало освободить ее.

Но из-за этого… я сбежала под его присмотром. — Если бы Эвандеру не удалось найти меня и оправдать свою глупость, его, вероятно, предали бы смерти.

Я оглядываюсь через плечо: Эвандер продолжает помогать разбирать ее палатку. Время от времени он бросает в нашу сторону взгляд, который, кажется, никогда не угаснет. Тонкая щетина оттеняет его подбородок, придавая всему лицу еще более суровое выражение.

Он груб, это точно. Навязчивый и грубый — вот другие слова, которые приходят на ум. Но я доверяю Авроре — она знает этот мир больше, чем я. И если он — лучшее, что у нас есть в качестве союзника…

— Фаэлин, если бы не он, я бы вообще не смогла сбежать. — Она касается моего локтя, возвращая мое внимание к ней. — Он никогда не объяснял и не говорил об этом, но я уверена, что он намеренно создал проход, необходимый мне для побега.

— Чтобы он мог присвоить тебя себе.

— Если бы он этого хотел, то преследовал бы меня в тот момент, когда я получила кольцо и ушла из-под присмотра Конри. — Аврора приостановилась, глядя на равнину. — Луна видит только половину дня. Есть вещи, которые невидимы даже для моего зрения. Я не знаю, каковы мотивы Эвандера, и они не всегда имеют для меня смысл. Но я верю, что в душе он порядочный человек. Я видела достаточно плохих, чтобы знать хороших. Его внешность просто исказили обстоятельства, в которых он оказался.

Я тяжело вздыхаю и провожу рукой по волосам. Они спутались, и я поняла, что все еще запуталась в косе. Я дергаю за ленточку, стягивающую конец, и начинаю перебирать пальцами. Как будто, распутав волосы, я смогу распутать свои мысли. Мне отчаянно нужна ванна.

— Конри собирается жениться на мне.

— Что? — Аврора выглядит искренне ошеломленной. Она впервые об этом слышит. Я сглотнула и кивнула. — Если он не сможет завладеть кольцом… он попытается завладеть тобой. — Она берет меня за плечи и наклоняется вперед, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. — Ты должна уйти. Отправиться, далеко, далеко отсюда.

— Но ты…

— Не беспокойся обо мне, Фаэлин. Это моя судьба на протяжении веков. Это может быть моей судьбой еще много веков. Я знаю, как выстоять. — Она улыбается усталой улыбкой, которая не доходит до глаз. Ее руки тяжелы для меня. В ней так много боли, так много обиды. Я удивлен, что она не рассыпалась в прах там, где стоит.

— Я не могу тебя бросить, — тихо говорю я. — Я не оставлю. — Аврора открывает рот, чтобы заговорить, но я прерываю ее. — Куда мне идти? Эвандер явно владеет магией, необходимой для того, чтобы прорваться сквозь тонкие барьеры, которые я поставила на границе леса в своем мире. Даже если он «хороший мужчина», как ты сама сказала, он будет охотиться за мной из-за Конри. У него нет выбора. Он не поставит никого из нас выше себя.

Я жду, что Аврора возразит, но она не возражает. Каким же «хорошим» он может быть, если не хочет отстаивать свою правоту?

— И мне не к чему возвращаться… Из моей семьи осталась только я. Моего дома больше нет. И, очевидно, я недостаточно сильна, чтобы обеспечить безопасность жителей этого мира. — Я думаю о том, что Конри рассказал мне о своих планах. Может, он искренен и не собирается приводить свой народ в Мир Природы, а может, это просто уловка, чтобы держать меня под своим контролем и играть со мной. Но возможность того, что лыкин принесет страдания и боль в мой дом, удерживает меня здесь наравне со всем остальным. — Так что больше не надо уговаривать меня уйти. Мы уйдем вместе, и я освобожу тебя, или мы останемся. Теперь для нас нет раздельного будущего.

Ее руки ослабевают и скользят вниз по моим рукам, пока не падают на бока, слегка покачиваясь.

— Мне не следовало убегать.

Я шшш ей.

— Я рада, что ты это сделала. Потому что, так или иначе, я найду способ помочь тебе.

— Ты хороший друг, Фаэлин.

— Это не так. — Мои губы горят от поцелуя Конри. От того, что мне еще предстоит рассказать Авроре. — Конри… Он… Я…

— Что? Что случилось? — Она мгновенно понимает, что что-то не так, и от ее беспокойства становится еще хуже.

— Я поцеловала его, — признаюсь я, заставляя себя произнести эти слова.

У Авроры открывается рот, затем она быстро закрывает его и поджимает губы. Мне невыносимо смотреть на нее. Стыд настолько велик, что я едва не отхожу в сторону, чтобы не заболеть.

— Я должна была предупредить тебя, — наконец шепчет она. — Это моя вина.

— Что? — Я резко поднимаю голову. — Нет. Я…

— Конри — Король Волков, — говорит она быстро и низко. — Он альфа стаи, правитель этих земель, вожак и защитник каждого существа, которое ступает на эти земли… и одна из его единственных обязанностей — заботиться о долголетии стаи. — Я думаю о том, как он шепчет, что наполнит мое брюхо своими наследниками, и мои щеки разгораются. — Часть уникальной магии, которая приходит с королем волков, обеспечивает его способность делать это.

— Он обладает магией, не зависящей от твоих сил? — спрашиваю я, стараясь не отвлекаться, когда намек, на который она намекает, кажется немного необычным.

— Все лыкины обладают уникальной силой, как и другие обитатели Мидскейпа. Они могут общаться с духами и превращаться в волков, в конце концов. — Ее рот искривляется в легкой улыбке, когда я слегка киваю головой, признавая очевидное. — Их договор с великим волчьим духом старого леса дал им некоторые другие способности, кроме дара формы.

Бабушка всегда предупреждала меня об обостренных чувствах лыкинов, даже в их человеческом облике.

— Значит, его сила в том, чтобы… обеспечивать долголетие стаи? — Удивительно, как я могу задавать этот вопрос, когда в голове крутятся такие слова, как мэйт, а в животе — стоп, Фаэлин, — приказываю я себе.

— Он неотразим для смертных женщин из-за уникального обаяния, которым он обладает как альфа. — Аврора нахмурилась, оглядываясь на лагерь. Эвандер тоже упоминал о «чарах» Конри. Раньше я думала, что это просто оборот речи. — Я видела, как гордые женщины выставляют себя на посмешище в отчаянной попытке уединиться в его постели.

— Что я могу сделать, чтобы защитить себя от этой «чары»? — спрашиваю я.

— Твоя накидка должна немного помочь. — Неудивительно, что Конри не разрешил мне взять ее раньше. Как только я ее надела, в голове заметно прояснилось. — В эту ткань вплетена хорошая защита. — Возможно, если мне удастся вернуть Эвандеру бабушкины нитки и краски, я смогу придумать какое-нибудь заклинание, чтобы вплести его в накидку специально для защиты от Конри. — В противном случае нужно позволить своей голове быть как можно более ясной рядом с ним. Чем более возбужденной ты будешь, тем сложнее тебе будет ему противостоять.

— Когда ты говоришь «возбужденной», ты имеешь в виду… — У меня не может быть правильного предположения. Не может быть, чтобы она имела в виду то, о чем я думаю. Но то, как говорит Аврора, не оставляет места для сомнений.

— Убедись, что ты удовлетворена, Фаэлин, иначе ты можешь сдаться и попросить его сделать это за тебя.


Глава 13

Это замечательно. Все просто замечательно. Самое главное для меня сейчас — не терять самообладания и сосредоточиться на чем-нибудь, кроме плотских желаний.

Но я сижу на Эвандере в его волчьей форме, и он бежит по правую сторону от Конри. И хотя я отчаянно пытаюсь сосредоточиться на захватывающем дух пейзаже, открывающемся передо мной, как и раньше, каждый толчок и удар позвоночника Эвандера прямо между ног возвращает мои мысли к тому, что я пытаюсь игнорировать. Я меняю позицию, что только усугубляет ситуацию.

Вся стая бежит за нами. Мы покинули лагерь несколько часов назад, и с тех пор здесь нет ничего, кроме туманных, бескрайних лугов. Меня уводят все дальше в неизведанный Мидскейп — страну магии. Я должна сосредоточиться на углублении своих способностей, на общении с Авророй внутри меня, на общении с духами, на изучении ландшафта, чтобы спланировать свой побег.

Буквально. Куда угодно. В другое место.

Но мои мысли все время возвращаются к размышлениям о том, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз получала удовольствие. Я собираю вокруг себя плащ и крепче прижимаюсь к шерсти Эвандера, пытаясь вспомнить, что мне сказали перед тем, как мы тронулись в путь.

К концу дня мы будем в лагере другой стаи. Конри планирует собрать их в дорогу до Галлы — главного города лыкинов, но это не то место, известное как Ден, где мы с Конри сыграем свадьбу. А это значит, что сегодня вечером, надеюсь, я смогу побыть одна, чтобы удовлетворить некоторые из этих желаний… при условии, что Конри не утащит меня в свою палатку немедленно.

— Аврора, — говорю я достаточно громко, чтобы Конри и Эвандер услышали меня за шумом ветра и стуком лап стаи по земле. Конри настаивал, чтобы дух луны ехал на нем. Но меня ожидаемо держат рядом. — Когда мы прибудем в другой лагерь, мне следует пойти к тебе в палатку, чтобы ты могла пообщаться со своими силами, которые находятся во мне?

Она смущается лишь на секунду. Понимание поднимает ее брови.

— О да, это было бы важно. Возможно, Эвандер сможет охранять нас снаружи палатки в это время, ведь для того, чтобы магия подействовала, мы должны быть одни.

Эвандер оглядывается, и его большая волчья голова поворачивается в такт бегу. Конри тоже обращает на нас внимание.

— Уверена, мы разберемся с этим, когда доберемся до места, — говорю я с энтузиазмом. Не хочу вызывать излишних подозрений, зацикливаясь на этом вопросе.

Травянистые равнины, по которым мы бежим, кажутся бесконечными. Океан бледно-зеленого, почти серебряного цвета в лучах солнца, просвечивающего сквозь тонкий слой дымки, которая постоянно висит над ним. Высокие травы тянутся все дальше и дальше, слегка покачиваясь.

Здесь нет ни деревьев, ни кустарников, ничего. Из-за этого высокое, неестественное строение вдалеке выделяется еще больше. Я щурюсь сквозь туман, пытаясь разглядеть, что это такое.

— Аврора…

— Это сторожевая башня, оставшаяся со времен враждующих стай — у каждой стаи была такая, чтобы отмечать свою территорию, — отвечает она на мой вопрос прежде, чем я успеваю задать его. — В наше время они редко используются как якоря для барьеров и благословений на землях лыкинов.

Я провожаю ее взглядом, пока она снова не исчезает в тумане. Следующее строение, которое я вижу, — лагерь. Как и башня, он выглядит темной точкой на горизонте, которая разрастается в группу палаток и лыкин.

Люди здесь такие же, как и в стае Конри, — разнообразные по внешнему виду, как и люди. Но палатки немного отличаются. Хотя их конструкция во многом одинакова, на одной стороне три красные полосы, а на другой — две синие точки.

Я спрашиваю Аврору о последних, пока мы медленно движемся к центру лагеря. Она рассказывает немного об истории лыкин — о том, как каждая стая когда-то управлялась сама по себе, независимо от других. А стаям, которые подчинялись королю, было позволено сохранить часть своей прежней идентичности.

Это напоминает мне о поселениях в Мире Природы. Каждый из них может управлять собой, до определенной степени, но обычно есть советы, которые управляют каждым регионом. Я знаю, что в том месте, где я нахожусь, есть такой совет, и, технически, его законы должны править мной. Но я никогда не придавала им значения. Ни один законник11 не отправился бы на край леса, чтобы убедиться, что мы с бабушкой соблюдаем их произвол12. Единственными, кто жил поблизости от нас, были егерь и его сын… и никто из них не собирался нас выдавать. Не тогда, когда мы с Лиамом…

Волки останавливаются, благословенно отрывая меня от размышлений. Аврора спускается, и я делаю то же самое. Мои ноги все еще затекли после первого дня езды на волчьей спине, но теперь я лучше знаю, как управлять Эвандером, чтобы избежать излишней скованности. По крайней мере, у меня нет ощущения, что я вот-вот опрокинусь на землю.

Большинство лыкинов переходят в человеческий облик, снимают сумки и передают их тем, кто подходит помочь. Удобно, что вся одежда и вещи лыкина при превращении находятся в неком подобии стазиса. Это значительно облегчает путешествие, с чем мы с Авророй столкнемся, когда бы ни бежали.

Все взгляды стаи, в чей лагерь мы вошли, устремлены на Конри. Что я нахожу поистине завораживающим, так это то, как их внимание начинается с меня, затем переходит на него и замирает. Вряд ли они смогли бы отвести взгляд, даже если бы попытались; они мгновенно очарованы. Сама его сущность приковывает их к нему, даже когда среди них оказывается странная человеческая ведьма.

Я плотнее натягиваю на себя плащ, хотя его защита от этого не меняется, независимо от того, насколько он закрывает мое тело — важно лишь, чтобы он был на моих плечах.

И все же, даже несмотря на это, меня тянет к нему, как и всех остальных. Даже зная о его магических чарах и желая сопротивляться… я все чаще смотрю в его сторону. Любуюсь тем, как его длинные каштановые волосы выбились из пучка на затылке. Как пот скатывается по татуировке в виде волчьей лапы в центре его груди, заставляя меня напрячься. Мои ребра давят на легкие. Моя рубашка слишком тесная. Я могу…

Аврора осторожно касается тыльной стороны моей руки.

Я несколько раз моргаю и словно выхожу из транса. Конри, должно быть, говорит уже некоторое время, потому что внезапно в сумрачном небе раздается хор воплей. Он хватает мою правую руку и поднимает ее, словно мы одержали неведомую победу. Рука Авроры лежит в моей левой.

Мне кажется, что мы трое — некое странное, единое целое. Все — отдельные личности, но три части одного целого. Мы с Авророй разделяем магию, в которой нуждается Конри. Он предлагает нам защиту и место в этом обществе. Я — якорь между ним и Авророй… и, возможно, остальными духами Мира Природы.

Возможно, другая женщина на моем месте была бы в восторге от того, что она так нужна. Такая желанная. Возможность иметь не одного партнера, а двух.

К несчастью для меня, я не такая.

— Давай удалимся в нашу палатку, моя будущая королева, — говорит мне Конри.

— Мне нужно побыть с Авророй, — отвечаю я, отводя взгляд, чтобы не смотреть ему в глаза. Когда я это делаю, дымка от чар становится еще хуже.

Конри не позволяет мне этого сделать, кладет кончики пальцев на мой подбородок и направляет мое внимание исключительно на него. Я почти чувствую треск магии на своей коже, когда накидка пытается защитить меня от его принудительного очарования. Отвращение может победить одержимость. Должно. Поэтому я укореняю себя в этой эмоции.

— Что вам нужно сделать вместе? Будь моей хорошей девочкой и скажи мне правду. — Он пытается выудить из меня любой вид обмана или лжи. Я не могу понять, действительно ли он что-то подозревает, или это просто его натура.

Ты ничего ему не должна; он пытается манипулировать тобой, напоминаю я себе.

— Она собирается провести время с частью своих сил во мне. Ей важно иметь время для общения с ними, чтобы поддерживать свои силы.

— А я помогу Фаэлин использовать эти силы для дальнейшей защиты от увядания, — говорит Аврора. — А также все остальное, чего ты от нее хочешь.

— Разве ее ведьминской магии не должно быть достаточно для защиты от увядания? — Конри бросает взгляд на Аврору, но лишь на секунду. Интересно, знает ли он, что мою решимость будет легче сломить, чем решимость духа? Это предположение заставляет меня быть еще сильнее. — Я думала, что увядание не вызывает опасений, раз она уже обладает магией внутри себя?

— Мы всегда должны быть внимательны. — Аврора сохраняет серьезный тон. — Этот мир не создан для людей — даже наоборот. Кроме Человеческой Королевы, конечно. Я бы хотела внимательно следить за ней ради безопасности.

— Что ж, я не могу допустить, чтобы с моей застенчивой невестой что-то случилось. — Конри тепло улыбается и слегка сжимает мое бедро. — Тогда иди, увидимся позже. — Он оглядывается по сторонам, его рука задерживается на мне. — Эвандер! Присматривай за ними.

Рыцарь-лыкин подходит к нам, оставив помощь остальным в обустройстве лагеря на ночь.

— Мой господин.

— Отныне ты отвечаешь за мою дорогую Фаэлин. Позаботься о том, чтобы с ней ничего не случилось, иначе последствия будут на твоей совести.

— Да, мой король. — Эвандер склоняет голову, волосы падают ему на лицо. С первого взгляда он выглядит покорным — и Конри просто смотрит. Но я вижу, как он напряженно сжимает рот в линию. Почти как гримаса.

Аврора права… Он не испытывает любви к Конри. Но это не значит, что он по умолчанию является нашим естественным союзником.

Чем дольше я пытаюсь понять Эвандера, тем сложнее мне это дается. В нем так много всего. Каждый перевернутый камень открывает еще более глубокие тайны. Никогда еще я не встречал человека, который бы так разочаровывал, но и так интриговал.

— Сюда. Твоя палатка была поставлена первой, — говорит он Авроре.

— Не задерживайся. — Конри еще раз сжимает меня и подмигивает, прежде чем отпустить мое бедро. — Я не из тех, кто любит, когда его заставляют ждать. — Несмотря на то, что эти слова звучат игриво и жеманно, в них есть нотка предупреждения, которую я не могу проигнорировать.

Я лишь киваю и следую за Эвандером в палатку Авроры, с облегчением освобождаясь от Конри.

Рыцарь-лыкин остается стоять у входа в палатку. Руки сложены. Статуя угрюмости и мускулов. Но, как ни странно, это успокаивает, учитывая альтернативу.

— Эвандер. — Я приостановилась, держа в руке лоскут палатки. Его глаза метнулись в мою сторону. — Когда мы прибыли в первый лагерь, мои вещи все еще были у тебя. Как думаешь, ты сможешь забрать их и принести мне?

— Я решу этот вопрос. — Он кивает, и я исчезаю в палатке.

Как только мы с Авророй остаемся одни, воздух кажется легче. Фэйд светит как-то ярче, несмотря на то, что фильтруется через толстую парусину. Ее палатка так же хороша, как и палатка Конри: раскладушка вместо подстилки, маленький стол и стул, которые, похоже, можно сложить и нести на спине.

— Что тебе нужно? — спрашивает Аврора.

— Швейные принадлежности моей бабушки. — Я решаюсь снять накидку.

— Ах, да, ведьмы-ткачихи, — говорит она с легкой улыбкой. — Первый случай, когда люди смогли использовать магию, был связан с нитями. Жаль, что вас так рано оторвали от Мидскейпа и всей его магии. Кто знает, что могло бы произойти с человечеством в противном случае.

— Значит, все люди могут обладать магией? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Дриады не создавали людей с намерением, чтобы они были лишены магии. Они просто были плохими учителями, а магия изменчива. Каждое существо должно приходить к своей магии по-своему, поэтому одному трудно эффективно обучать другого.

— Дриады?

— Да, ранний народ леса. Не совсем фейри, не совсем первобытный дух. Ранняя итерация жизни, созданная рукой леди Сафины, более или менее по ее образу и подобию.

— Леди Сафина… — Это имя вызывает в памяти смутные воспоминания о фольклоре, с которым я познакомилась давным-давно. — Старая богиня жизни — та, к которой вы хотите отправиться?

— Именно так. — Аврора кивает и садится на свою раскладушку. — Единственная, кто может создать смертное тело, в котором может жить дух, и разделить мою магию, чтобы я смогла занять это тело.

Я сажусь рядом с ней, слушая, как она говорит.

— Духи дружили со старыми богами, когда мир только зарождался. Мы все существовали бок о бок. Думай о духах как о маленьких богах этого мира… а о старых богах — как о хранителях Великого Запределья, всей Вселенной в целом.

Я тихонько смеюсь.

Она, понятно, в замешательстве.

— Что тебя забавляет?

— Я нахожу это невероятным… старые боги, духи с истинными формами. Хотя мне бы хотелось, чтобы ты не оказалась в той ситуации, в которой застряла сейчас.

— Значит, нас двое.

Эвандер просовывает голову внутрь палатки и протягивает мне две сумки.

— Вот.

Я быстро беру их, проверяя, все ли содержимое внутри. Все, кроме одной картофелины. Хотя я подозреваю, что она скорее вывалилась, когда Бардульф меня схватил, а не была украдена.

— Спасибо, — искренне говорю я, позволяя ему увидеть искренность в моих глазах.

Кажется, это его пугает.

— Не за что, — поспешно бормочет он и уходит.

Я сажусь обратно на кровать, расстегиваю пуговицу и открываю верхний клапан вышитой сумки. Внутри лежат пучки толстых ниток, некрашеных и туго намотанных. Поверх них — тонкий тканевый фолиант, где за клапанами намотаны и застегнуты более мелкие петли цветных ниток. Я провожу кончиком указательного пальца по четырем иглам.

— Для чего нужна каждая игла? — спрашивает Аврора.

— Костяная — для тела: защита плоти, исцеление. Серебряная — для предметов — починка, прочность. Красное дерево — для духов — вызывание, призыв. Золотая — для сердца и разума. — Я беру золотую иглу. — Мы пряли нити весной и летом… после стрижки овец в деревне. Я вычесывала шерсть, а бабушка работала на колесе. Мы обе собирали красители в лесу в течение года — я больше в конце. Она варила ингредиенты в своем котле под руководством Фолоста, который всегда знал, при каком нагреве можно получить наилучший цвет. Мария помогала с рецептами и направляла меня в лес.

— А нить удерживала магию, которую вы вызывали во время ритуала. — Аврора достает из фолианта отрезок и осматривает его. Я почти вижу, как шерсть переливается под ее пальцами так же, как в мерцающем свете Фолоста. — Это такое умное использование магии для народа, который находил ее скользкой, чтобы удержать. — Она слабо улыбается, и мне становится интересно, за сколькими ранними людьми — ранними ведьмами — она наблюдала в лунном свете.

— Правильное сочетание ритуала, нитки и иголки делает все возможное. Но для этого также нужна умелая магическая рука.

— У тебя она есть. — Звучит так, будто она успокаивает меня в моих сомнениях. Либо я не могу скрывать свои чувства, либо Аврора уже слишком хорошо меня знает.

— Будем надеяться. — Я беру плащ на колени, собираю небольшой участок у основания капюшона и начинаю шить.

Я выбрала желтую нить. Прошлым летом мы красили ее луковой шелухой — ее резкий аромат должен был наполнить рот любого, кто станет злословить, ревень — очистить разум, а куркума — доверять своему чутью. В хижине пахло теплыми специями, словно там весь день готовили рагу. Потянув за иголку, я подношу ее к лицу и глубоко вдыхаю, пытаясь уловить последние крупицы этого аромата, который напомнил бы мне о тех временах с моей бабушкой.

Сейчас он пахнет только несвежей тканью из ее швейного фолианта.

— Что ты поешь? — спрашивает Аврора, прерывая мое внимание.

— О. — Я даже не заметила, что начала напевать. — Я не уверена. Просто бабушка всегда так делала, когда работала над накидкой.

Легкая улыбка искривляет ее губы.

— Это как песня сирены.

— Не думаю, что в ближайшее время я буду заманивать моряков на верную смерть. — усмехаюсь я в ответ.

Аврора хихикает.

— Сирены используют песни, чтобы привлечь свою магию. Часто это музыка души, которая звучит на языке старых богов, пришедших до нас. Очень древняя форма магии.

— Я так же не учила ни одного слова из языка древних богов. — Я продолжаю сосредоточиваться на своих стежках. Почти закончила.

— Сколько же ты знаешь. — Аврора откинулась назад, сложив ладони за спиной. — Подумать только, тайна раскрытия человеческой магии заключалась всего лишь в правильном сочетании всех остальных…

Я ничего не отвечаю, сосредоточившись на рисунке. Это восьмиконечная звезда, каждая точка в кардинальных направлениях немного длиннее остальных четырех точек. Я слегка смещаюсь, чтобы оказаться лицом к северу, как и положено звезде, которую она должна представлять.

Держи меня на моем курсе, прошу я, направляй меня. Убедись, что мои мысли верны, а сердце непоколебимо. Пусть никто не собьет меня с пути истинного.

Закончив, я завязываю нить крепким узлом и перерезаю ее маленьким лезвием из бабушкиного набора. Теперь, наверное, это мой набор, несколько грустно думаю я, сматывая нитку. Я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от печали, омрачающей мой разум. Она бы не хотела, чтобы я грустила, и в любом случае это должно было достаться мне.

— Получилось? — Аврора выпрямляется и смотрит на мои швы.

— Думаю, да. — Я стараюсь говорить оптимистично. Это было бы сильнее, если бы у меня был какой-нибудь дух, который можно было бы вплести в заклинание. Но я не знаю ни одного духа, который помог бы мне в этом деле. — Есть один способ узнать наверняка.

— Будем надеяться, что это сработает, ведь самое сложное впереди. — Каждое слово тяжелее предыдущего, выражение ее лица становится все более суровым.

— Что ты предлагаешь? — Мой желудок сжался, и меня слегка затошнило. Что может быть сложнее?

— Остаться с ним наедине сегодня вечером. — Она ловит мой обеспокоенный взгляд. — Вполне вероятно, что он заставит тебя снять накидку… и предложит не останавливаться на достигнутом.

Во мне поднимается алый жар, подстегиваемый паникой. Я быстро беру нитки, выбирая красную, как моя накидка, желтую, как звезда, которую я только что пришила, и черную, чтобы заземлить меня. Я заплетаю их вместе, напевая при этом. Когда я закончила, я взяла свой большой охотничий нож, чтобы разорвать все нити сразу. Затем протягиваю их Авроре.

— Обвяжи ее вокруг моего запястья. — Я протягиваю руку. — Это маленькая вещица, так что он может не понять, что это такое. Она не обеспечит такой защиты, как моя накидка, но…

— Это то, что нужно, пока накидки нет, — кивком одобрения говорит она, застегивая его на моем запястье. Ее взгляд падает на клинок. — Могу я взглянуть?

— Что? — Я слежу за ее взглядом. — А, это? — Не колеблясь ни секунды, я протягиваю ей нож. Это простое лезвие, ничем не украшенное, ничем не выделяющееся, но она крутит его, наблюдая, как свет отражается от плоской поверхности, словно это реликвия.

— Я никогда раньше не держала в руках оружие… — пробормотала она.

— Потому что Конри справедливо опасается, что ты на него нападешь?

— Да. Хотя, как и во многих других вещах, его паранойя не имеет под собой реальной причины. Пока я нахожусь в пределах равнин лыкина, моя клятва в силе, и я не могу причинить вреда волчьему королю, — торжественно говорит она. — И все же… Могу я оставить его себе?

— Конечно. — Я протягиваю ей кожаные ножны, в которые она возвращает клинок и засовывает в сапог. Странная просьба для женщины, которая магически связана с тем, чтобы не причинить вреда единственному мужчине, которому она, без сомнения, хотела бы этого… но, думаю, после столь долгого пребывания в плену и беспомощности даже воображение о том, что она может дать отпор, — всего лишь снисходительная фантазия.

— Спасибо.

— Ты мне так помогла, это меньшее, что я могу сделать. — Кроме того, в швейном наборе у меня есть еще одно лезвие. Меньше, но все равно эффективное. — Что еще я могу сделать, чтобы противостоять его чарам? Я не позволю себе снова поддаться ему; я не поддамся.

— Не снимай накидку как можно дольше. Ищи мою магию через нее. Позволь ей заземлить тебя. — Кончики ее пальцев коснулись наспех сделанного браслета. — И, если сможешь… постарайся найти удовлетворение прежде, чем он сможет вызвать желание.

Это предложение вернулось. Мои щеки теперь точно пылают.

— Не могли бы ты… выйти?

Аврора поджимает губы.

— Не думаю, что смогу без подозрений. Но у меня есть идея.

— Что? — Я готова принять любое предложение, любой совет, который может помочь. Я не предам Аврору, поддавшись на уговоры Конри.

— Эвандер, — зовет она ко входу в палатку.

О, старые боги… что угодно, только не это.


Глава 14

Лыкин заходит в палатку. Его одна темная бровь слегка вздернута с вопросительным выражением. Его внимание перемещается между нами, но я не могу удержать его взгляд.

Этого не может быть. Не может быть, чтобы Аврора действительно предполагала то, о чем я думаю…

— Эвандер, ты можешь найти для Фаэлин тихую палатку, где ее никто не потревожит… — Аврора выжидающе смотрит на меня.

— Десять минут… нет, пять… пять будет достаточно. — Я почти уверена, что сейчас растаю и стану лужицей.

В личном удовольствии нет ничего постыдного, твержу я себе. Это нормальная, понятная потребность; у меня нет причин вешать голову. Даже если лично я не стал бы так нагло говорить об этом с другими. Особенно с теми, кого я еще почти не знаю…

— Где-нибудь, где ее не потревожат в течение пяти минут? — закончила свой вопрос Аврора.

— Наверное, я смогу это сделать, — неуверенно говорит Эвандер. Его взгляд метался между нами. Я поджимаю губы, не собираясь предлагать никаких дополнительных объяснений. — Конри все еще задерживается на встрече с альфой этой стаи. Он должен отвлечься на некоторое время.

— Хорошо. Но не делай этого слишком рано. Она должна получить свое время как можно ближе к тому моменту, когда ты вернешь ее Конри.

Бровь Эвандера нахмурилась. Его явно смущает эта просьба, и я не могу понять, хочу ли я рассмеяться или решить, что мне нужно отправиться на долгую-долгую прогулку подальше отсюда, прямо сейчас.

— Хорошо, — наконец соглашается он, когда ни Аврора, ни я больше ничего не говорим. — Пойдем.

— Сейчас?

— Да, будет лучше, если у меня будет больше времени, чтобы провести тебя по лагерю и отвести от тебя любопытные взгляды, иначе может показаться подозрительным, если мы уйдем отсюда и ты сразу же отправляешься в мою палатку.

— Пришли ко мне Конри, если нужно выиграть время, — говорит Аврора, когда я встаю. — Скажи ему, что мне нужно оживить его магию. — Ее глаза бросают взгляд в мою сторону, и она подмигивает. — Не волнуйся, этого не случится.

— Спасибо, — говорю я, когда Эвандер выводит меня из палатки. Аврора бросает на меня еще один ободряющий взгляд, который я изо всех сил стараюсь ухватить и прижать к сердцу. Интуиция подсказывает, что она мне понадобится.

— Мы прогуляемся по лагерю, — объявляет Эвандер. — Ознакомимся с местностью.

— Разве лагерь не будет меняться с каждым нашим путешествием?

— Кое-что изменится, но многое останется прежним. Палатки ставятся в соответствии с иерархией стаи… — Он объясняет, что палатка Конри всегда ставится рядом с центральной частью лагеря, но не совсем на внутреннем кольце, которое окружает костер. Это его предпочтение. Рядом с палаткой Конри стоит альфа стаи — или альфы, если стая собирается сразу из нескольких. По кругу от них — рыцари и фавориты вожаков. Затем семьи. Затем лакеи и еще больше рыцарей по внешнему краю для защиты стаи.

Вот тут-то мы и оказываемся: на самом краю, глядя на травянистое море, в то время как небо становится пылающим оранжевым.

— Есть ли что-нибудь, что Конри не контролирует? — Все, что Эвандер говорил, сопровождалось фразой «как Конри хочет».

Он покачал головой, глядя на травы.

— Король — это просто… король. Он правит всеми нами. Единственный истинный альфа, опекун и податель жизни для всех стай. Все, что он просит взамен, — это полное и абсолютное подчинение.

Я замечаю, что он не говорит о преданности.

— И это все? — бормочу я.

Эвандер хмыкает, слегка забавляясь моим сухим тоном.

— Это все.

— Расскажи мне, как все было до появления Короля-Волка? — Я вспоминаю рассказ Авроры о том, что было время, когда стаи не были едины. И что Эвандер родился в одной из последних таких несогласных стай.

— Я не родился тогда. Я не настолько стар. — Должно быть, он думает о том же.

— Ты уверен? Учитывая, какой ты зануда, я бы предположила, что тебе не меньше нескольких тысяч лет.

Он фыркнул и переместил свой вес, повернувшись ко мне лицом.

— Как ты думаешь, сколько мне лет, Фаэлин?

Я обращаю на него свое внимание, неторопливо оценивая его с ног до головы. Он может похвастаться телосложением мужчины в самом расцвете сил. Черные брюки обрисовывают контуры его грозной силы — достоинство, от которого не откажутся ни молодые, ни пожилые мужчины. Шрамы на его груди и спине — это старые раны, побелевшие, морщинистые на коже и образующие созвездия, рассказывающие о давно пережитых травмах. Его лицо в основном не запятнано возрастными морщинами, хотя на челюсти пробивается тень щетины.

Но именно на его глазах задерживается мое внимание и не желает от них отходить.

В них горит огонь, который я привыкла ассоциировать только с ним — неутолимый голод, который, я не сомневаюсь, гложет его уже несколько десятилетий, пока он жив. Как будто он ищет что-то или кого-то, кого никогда не сможет найти. Он вечно нуждается и тоскует. Наделив его умудренной серьезностью, о которой мужчины на полвека его старше не могли даже мечтать.

— Сначала ответь мне на один вопрос, — наконец говорю я, прежде чем высказать свое предположение. Он поднимает брови и ничего не говорит. — Стареют ли лыкины так же, как люди?

Он хмыкает.

— Не уверен, стоит ли мне отвечать на этот вопрос.

— Стоит, если не хочешь, чтобы я предположила, что тебе за сотню.

Эвандер хватается за грудь, пальцы впиваются в голую кожу.

— Ты ранила меня. Сотню? — Он усмехается, не обращая внимания на мою улыбку. — Все обитатели Мидскейпа живут и умирают так же, как и люди. Никому из нас не дано прожить больше, чем вам. Кроме Авроры в ее неестественном состоянии.

— Тогда, я бы сказала, тебе… двадцать восемь.

Он снова хватается за грудь, более резко, и отшатывается назад, как будто его ударили.

— Ты снова меня ранила. Я выгляжу таким старым?

— Двадцать восемь — это не старый. — Я смеюсь от всего сердца. Мне вспоминается время, когда я была моложе, когда я сказала бабушке, что не могу дождаться, когда стану «старой» под «старой» я подразумевала двадцатилетие. Она завыла от смеха так, что, как мне показалось, задрожала черепица нашей хижины.

Он усмехнулся, оправившись от насмешливой обиды.

— Мне двадцать три.

— Всего на год старше меня?

— Разве это так удивительно? — Он оглядывает травы.

— Ты кажешься… старше.

— Теперь ты затеяла игру, чтобы обидеть меня.

— Более мудрый, чем мужчина двадцати трех лет.

— Знаешь, ты не помогаешь ситуации. — Он смотрит на меня уголками глаз.

Я пытаюсь изобразить лукавую улыбку и проигрываю.

— Некоторым мужчинам было бы приятно услышать, что они выглядят зрелыми и статными.

Он хмыкает.

— Я не «некоторые мужчины». Мне нечего кому-то доказывать.

— Нет? В вашей жизни нет партнеров?

— Я поклялся Конри, что не возьму невесту и у меня не будет детей, — отвечает он, и все легкомыслие исчезает, как последние остатки дневного света. — Это была сделка, которую я заключил, чтобы сохранить свою жизнь, я должен был пожертвовать способностью творить жизнь.

— Ты… отказались от возможности иметь детей? — Я ничего не могу с собой поделать: мой взгляд падает на его пах.

Он фыркает.

— Все на своих местах. — Его легкий смешок над моей дерзостью не отражается в его глазах. — Сделка была более магической, когда я присягнул ему и стал его рыцарем.

— Я… понимаю. — Жестокая цена, если такие вещи были в числе его приоритетов. Я не могу заставить себя спросить Эвандера, хочет ли он детей. Эта боль может оказаться слишком сильной.

Выражение его лица снова становится серьезным.

— Не то чтобы я был бы достойным отцом или мужем в любом случае.

— Почему ты так думаешь? — Моя грудь слегка сжалась от его слов. Я ничего не могу с собой поделать. Слова, которые он произносит, наполнены такой болью и потрясением.

— Я нехороший человек, Фаэлин. Все, кого я люблю, в итоге страдают. Для меня это милость — не беспокоиться о таких вещах.

— Милость для тебя или то, что ты воспринимаешь как милость для других? — Я делаю небольшой шаг вперед, наклоняясь, чтобы посмотреть ему в глаза.

— И то, и другое. — Он снова поворачивается ко мне лицом и встречает мой взгляд. Впервые он выглядит искренне. Эвандер не прячется за гневом или грубостью. Впервые… мне кажется, я по-настоящему вижу того, кто скрывается за его колючим поведением. — Я не заслуживаю этого сладкого, почти священного прикосновения влюбленной женщины. Больше нет. — Его голос слегка понижается, когда он говорит. Эвандер смотрит на меня так, словно просит у меня прощения. Как будто я могу быть доверенным лицом каждой женщины, которую он когда-либо обидел, каждой живой женщины.

— Эвандер, я… — Я не успеваю закончить.

Вдалеке по склону холма бежит группа волков, штук десять. Они мчатся обратно в лагерь. У каждого из них из пасти свисает зверь. Когда они приближаются, я могу различить лису и двух зайцев.

— Ужин. — Эвандер возвращается в лагерь, доверяя мне следовать за ним.

Я так и делаю, и мы оставляем разговоры за спиной.

Все собираются в центре лагеря, где разведен большой костер. Пламя горит в центре скопления мелких камней, которые никоим образом не смогли бы помешать огню разгораться… если бы это было естественно. Однако этот костер не является естественным. Как и в костре на пляже, в нем нет никакой основы, просто огонь.

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги