Разбитый

Часть первая Мир в огне

«Разбитый» — Брайан Маршал

Сквозь плоть и кости, сердце и надежды,

точно разбивая всё, кем я являюсь

и кем мог бы быть на схеме своей жизни.

Там, где когда-то стоял я, неуверенный, но целый,

сейчас миллион осколков стекла, слишком маленьких, чтобы отражать свет.

Зеркало, измельчённое так сильно, что я больше не вижу себя.

Есть не один способ убить тело.

Есть не один способ раздавить дух.

Не важно, что моя жизнь не была отличной, что я не был героем,

что я молчал, когда должен был сказать «нет»,

что я сохранял мир, когда должен был противостоять,

что я стыдился тех частей себя, которые должен был носить вопреки всему.

Не важно, что я ещё не нашёл землю, на которую мог бы поставить флаг и сказать:

«Это моё. Это я».

Слабый я или непокорный, хороший или плохой, это была моя жизнь, и вы не имели права

забирать у меня её винтовкой,

забирать их жизни ужасом и кровью.

В тот день мы были для вас никем.

Те ценные жизни были для вас ничем.

Мишенями для выстрела.

Безликие, безымянные оболочки для ваших пуль и бессильной ярости.

Когда один человек убивает другого, гаснут не только жизни.

Гаснет сама вера. Доверие. Здравомыслие. Гаснет нормальность, безопасность, смех, быт.

Сердца и разум, любовь и уважение, понимание. Ожидания. Лёгкость. Комфорт.

Дар беззаботности. Оптимизма. Радости.

Вот, что вы забрали у нас, у тех, кто умер, и у тех, кто выжил.

В тот день мы разбились.

Глава 1

Брайан

Четверг, 27-е сентября

Я так идеально помню последний нормальный день в школе. Будто это произошло вчера. Будто это всё ещё где-то происходит, в другом месте, где мы все навсегда остаёмся невинными. До крови. До того, как я стал бояться открыть собственные чёртовы шторы.

Последний нормальный день в старшей школе Джефферсона Уоллера, она же «Уолл», был обычным четвергом. Было тепло для позднего сентября в Миссури. Светило солнце. Я был на втором обеденном перерыве, втором ланче. Сидел в столовой с Джейком, Кэмероном и Гордо, как и всегда.

Мы вчетвером состояли в футбольной команде и с первого года старшей школы тусовались вместе. Мы всегда сидели за одним и тем же столом рядом со стеклянной стеной. Это было «наше место», и если кто-нибудь бестолковый смел занять этот стол на второй ланч, вскоре он убирался с пути, когда на своё место приходили больше семисот фунтов игроков в американский футбол. Возможно, мерзкая морда Кэмерона тоже помогала их прогнать. Иногда с нами садились девушки. Дженнифер и её подруга Кэт, когда я встречался с ней. Рэйчел, когда Джейк встречался с ней. Но в тот последний нормальный день были только мы четверо.

Есть видеоигра, где катишь по земле мяч, к которому всё прилипает, делая этот мяч больше и больше. Многие вещи в моей жизни вызывали похожее ощущение, будто они прилипли ко мне чисто из-за близости, а не были моим осознанным выбором. Но мой приятель Джейк был выбором. Мы стали лучшими друзьями ещё в шестом классе. Мы годами ходили вместе на бейсбол, футбол и баскетбол, всегда приглядывая друг за другом.

Джейк за годы стал большим. Он был полузащитником в команде «Уолл», на четыре дюйма выше и на пятьдесят фунтов тяжелее меня. Его щетина была намного темнее, и волосы на груди и всё остальное, что было и у меня, хоть нам обоим было по семнадцать. Я дразнил Джейка, называя его «Неандертальцем». Опять же, он называл меня «Куколкой», так что мы были в расчёте.

Но Кэмерон и Гордо были как то, что прилипает к мячу. Так как мы все состояли в футбольной команде и ходили на второй ланч, мы начали сидеть вместе. И иногда я заходил домой к Джейку, поиграть в баскетбол на его подъездной дорожке, а Кэмерон и Гордо были там. Я бы не выбрал тусоваться с ними, но плевать.

Кэмерон тоже был большим, только не привлекал девчонок так, как Джейк. Лицо Кэмерона было сплющенным, будто его ударили кулаком, пока он был в животе у матери. Его короткие светлые волосы и плоское лицо делали его похожим на бульдога. У него был дурной характер, что он использовал себе на пользу, будучи нападающим.

Гордо был меньше, чем Джейк и Кэмерон, но всё равно больше меня. У него были красно-коричневые волосы и множество веснушек и прыщей. Он был таким парнем, которого и не заметишь. Он никогда ничего не говорил, только поддакивал Кэмерону. Насчёт всего. И он был нападающим потому, что нападающим был и Кэмерон. Я держал это мнение при себе.

Я хорошо ладил с Кэмероном и Гордо, когда мы играли в мяч. Но иногда, когда Кэмерон в очередной раз бушевал, я изо всех сил сдерживался, чтобы не сплющить его лицо ещё больше. Он мог быть узколобым придурком, а Бог знал, мне этого хватало дома. В тот четверг, пока мы доедали свой обед, Кэмерон начал наезжать на эту чёрную девушку, Симону Лоури, с которой вместе ходил на математику, называя её «высокомерной шлюхой», потому что она не давала ему списать домашку. Я встал и оттолкнул назад свой стул.

— Пойду побросаю мяч, — сказал я.

Джейк схватился за эту идею как за соломинку.

— Да, чёрт возьми, давайте выберемся на десять минут из этого здания. Ты идёшь или хочешь просто сидеть здесь и ныть, как сучка? — спросил он Кэмерона.

— Иди к чёрту, — без всякого жара произнёс Кэмерон. Он сунул в рот остатки бургера, и Гордо повторил за ним. Они усмехнулись друг другу с торчащими изо ртов кусками булки, будто это было смешно.

Отчасти это и было смешно.

Мы вчетвером вышли. Столовая, главный вход, администрация, актовый зал и спортивный зал находились в центре школы, как туловище паука. Мы сократили путь по одной из паучьих ног, крылу «Д», так как это была самая быстрая дорога к футбольному полю. Мы прошли мимо компании девушек, которые хихикали и флиртовали со мной и Джейком. Я ответил им улыбкой и словами «Привет, как жизнь?». По большей части я делал это потому, что Кэмерон бесился, что девчонкам нравились мы с Джейком, а не он.

Месть сладка, даже если маленькая и пустячная.

Когда мы вышли за двери, день был таким приятным, что я сразу же почувствовал себя лучше. Достал из рюкзака футбольный мяч. Этот мяч был моим личным счастьем. Можно ведь насладиться моментом, верно? Когда играл в мяч, я наслаждался моментом. В этот момент никто не читал мне лекций, пытаясь чего-то от меня добиться, и не грубил. Были только мяч, моё тело и движение. Стратегия. Цель. Командная работа.

Когда играл в мяч, я был тем, кем хотели видеть меня мой отец и все остальные, и в то же время я на сто процентов был собой, потому что мне это нравилось.

Не удивительно, что я играл в мяч как можно чаще. Футбол осенью. Баскетбол зимой. Бейсбол весной.

Конечно, всё это было раньше.

Мы прошли по крытой галерее в сторону футбольного поля, с большой северной парковкой слева и передним школьным газоном справа. Я подбрасывал мяч в воздух и ловил его, снова и снова. Джейк говорил о пятничной игре против «Кеннетта». Ходили слухи, что их квотербэк попал под удар несколько недель назад, и у него была травма колена. Это его замедлило.

Я наполовину слушал, довольный тем, что крутой квотербэк «Кеннетта» будет слабым на нашей игре.

Это карма, приятель. Она стерва.

Я подбросил мяч, и он ударился о крышу портика и отскочил вправо. Я вынырнул из-за колонн, чтобы поймать мяч, и увидел его.

Моё сердце подскочило в груди прямо как мяч. На траве в двадцати шагах от нас сидели три ученика — Лэндон Хьюз, рыжая девчонка по имени Мэдисон, с которой он тусовался, и этот Джозия. Они ели ланч и болтали.

Лэндон перевёл взгляд, и на миллисекунду наши взгляды встретились. Затем он снова отвёл глаза.

Я был звёздным квотербэком «Тигров», чёрт возьми, и все девчонки считали меня горячим, так что меня раздражало, что Лэндон меня едва замечал.

Я немного пробежался во траве, подбрасывая и крутя мяч. Да, я рисовался. Почему нет? День был прекрасный, и я чувствовал себя хорошо. Ещё это давало мне несколько секунд понаблюдать за Лэндоном.

Он был одним из нескольких открытых гомосексуалов в нашей школе. Из таких были он и его приятель Джозия, худощавый десятиклассник по имени Брэдли, отвязная дайк (прим. девушка, которой нравятся девушки, а не парни, но она ведет себя как девушка гетеросексуалка и одевается в наряды свойственные слабому полу) по имени Клаудия и её девушка, ещё одна девчонка с синими волосами, которая говорила, что она пансексуалка, как Майли (прим. Майли Сайрус), и тихий заучка из выпускного класса по имени Трой, который открылся недавно. Рыжая девушка, с которой тусовались Лэндон и Джозия, наверное, была лесбиянкой, но я не знал наверняка.

Даже если считать её, это только восемь человек. Говоря языком статистики, должно было быть больше. Говоря языком статистики, из четырёхсот учеников Уолл должно было быть сорок гомосексуальных детей. И я слышал, что в моём поколении процентов даже больше десяти.

Плевать. Старшая школа Джефферсона Уоллера в Сильвер Фоллс, штат Миссури, с трёх сторон была окружена кукурузными полями, находясь в сорока минутах езды на юг от Сент-Луиса, и не совсем следила за какими-либо новыми трендами. Особенно сейчас, когда дороги здесь были уставлены знаками «Сделаем Америку снова великой». Но даже если считать десять процентов, не хватало тридцати двух гомосексуальных детей. Тридцать два ученика моей школы либо ещё не разобрались с этим, держа всё в себе, либо слишком трусили об этом говорить.

Лэндон Хьюз не был трусом. Он был открытым и не терпел ни от кого дерьма на этот счёт.

Он сидел на траве, скрестив ноги, опираясь на руки, надев бейсболку козырьком назад, и слушал разговоры Мэдисон. Он казался таким серьёзным и важным.

Он был высоким и чертовски худым, но не как анорексик, а как парень, которому повезло с генами. У него были каштановые волосы, коротко подстриженные по бокам и сзади, но длинные на макушке. Несколько локонов спадали ему на глаза, когда слишком сильно отрастали.

В прошлом году его пряди были синими. Но сейчас они оставались просто обычными, каштановыми.

Он был выпускником, на год впереди меня. Может, он подавал документы в колледжи или на работу, и ему нужно было выглядеть аккуратнее? Может, поэтому он отказался от синих волос? Или, может быть, он просто устал их красить.

Но он действительно выглядел серьёзно и аккуратно. Даже в джинсах, свитере и бейсболке. Если бы мы были в фильме, где агента ФБР отправили в старшую школу притворяться учеником, этим парнем был бы Лэндон Хьюз. Он казался более зрелым, чем все остальные. Ещё он был супер умным, с наилучшими результатами по школе, и милым парнем. Если сказать ему «привет», он посмотрит тебе прямо в глаза, кивнёт и ответит тем же.

Ладно, это звучит совершенно паршиво. Что ещё он должен был делать? Хлестать цепями? Но что-то в том, как он это делал, придавало ощущение важности. Будто он приветствовал тебя перед тем, как приступить к переговорам о мире во всём мире.

Лэндон посмотрел на меня с другого конца газона и увидел, что я смотрю на него. Я дёрнулся, чтобы отвести взгляд. Из-за чего пропустил мяч, который подбросил, и тот сейчас летел на землю. Он отскочил от моих пальцев и улетел в сторону — прямо в эту Мэдисон.

Чёрт.

Я побежал за мячом, надеясь поймать его раньше, чем он врежется в девушку, но знал, что опоздаю. Но Лэндон с лёгкостью поднялся на одно колено и перехватил мяч, пролетающий мимо него. И одарил меня смертельным взглядом.

Позади меня вопили и кричали Джейк с парнями, поддразнивая меня за то, что не поймал мяч.

К тому времени, как я добрался до Лэндона, моё лицо горело. Боже, я выглядел таким неудачником. Ещё хуже, мяч мог бы действительно ударить ту девушку, если бы Лэндон его не поймал.

— Мне очень жаль! — сказал я.

Лэндон мгновение изучал взглядом моё лицо, будто собирался содрать с меня десять шкур. И, наверное, я заслуживал этого. Но затем он расслабился и с издёвкой мне улыбнулся.

— Надеюсь, на поле ты держишься за мяч лучше, О.Джей*, — сказал он, с сильным толчком вручая мне мяч (прим. О.Джей от англ. OJ, можно расшифровать как апельсиновый сок, а также это может быть просто имя).

Я моргнул, глядя на него в замешательстве. Он имел в виду апельсиновый сок? Я попытался вяло улыбнуться и подбежал обратно к друзьям.

— Ты перед ланчем подрочил, и на руках смазка осталась? — поддразнил Джейк.

— Заткнись, — сказал я и прошёл мимо них, уже двигаясь, желая как можно дальше убраться от сцены своего унижения.

Мы вчетвером побежали ко входу на футбольное поле. Как только мы добираемся до травы, Джейку не терпится начать игру.

— Вперёд! Вперёд! — кричал он, оттягивая руку.

Я побежал по полю как можно быстрее, что было чертовски быстро в тот последний нормальный день. Я повернулся посмотреть на него, показывая, что готов поймать мяч.

Он бросил.

Мяч шлёпнул, приземлившись ко мне в руки, и в мире всё было хорошо. Этот звук был самым удовлетворяющим, который я знал. Ничего не могло сравниться с тем, как быстро летящий мяч идеально приземляется между твоими двумя руками и животом, где он в безопасности и под твоим полным контролем. Будучи квотербэком, я теперь бросал мяч намного чаще, чем ловил его, но мне всё равно больше всего нравилось это ощущение.

Я побежал к зачётной зоне и выронил мяч. Я вскрикнул и потряс задницей.

— Чувак, давай! — Кэмерон поднял руки, нетерпеливо ожидая мяч.

Я поднял мяч и бросил ему.

Мы дурачились, бросая и ловя мяч. Гордо пытался блокировать Кэмерона, и они упали в смеющуюся кучу. Джейк пытался отобрать мяч, но я держался за него пальцами, как железными когтями, так что Джейк закинул меня себе на плечо и с боевым криком побежал со мной за линию ворот.

Это был хороший день — тот последний нормальный четверг. Мой последний день с Джейком. Мой последний день во многом.

Мы не предвидели катастрофы.

Это благословение или проклятие?

Глава 2

Лэндон

День, предшествующий худшему дню моей жизни, был вполне нормальным, не считая необычной перепалки с милым парнем, что в то время не показалось чем-то важным.

Во время второго ланча я сидел на газоне рядом с портиком, вместе с Мэдисон и Джозией. Мы всегда предпочитали есть на улице, когда погода не была отстойной, потому что в столовой было то ещё зрелище. А ещё, как обычно, Мэдисон и Джозия вели разгорячённые обсуждения.

По большей части, старшая школа меня достала. Не то чтобы всегда всё было дерьмово, но мне надоела постоянная драма, сплетни и куча ограниченных умов. Мэдисон и Джозия были единственными, кто всё ещё волновал меня в Уолл. Они были моими лучшими друзьями, и я знал, что буду скучать по ним, когда мы выпустимся в июне. Мы разъезжались по разным колледжам, так что я изо всех сил старался ценить восемь месяцев, которые у нас остались.

Не то чтобы Мэдисон и Джозия всегда облегчали эту задачу.

— Ты издеваешься? «Игра престолов» намного лучше «Американских богов»! — настаивала Мэдисон.

Джозия явно сомневался.

— Книги или сериал?

— Книги, Зануда Занудович! Но, думаю, ты ищешь ответ «и то, и то».

Джозия повернулся ко мне.

— Эта сучка чокнутая. Из сериалов: «Американские боги» намного лучше «Игры престолов». Я прав?

Я укусил свой сэндвич с тунцом и задумался над этим, пока жевал. Мне не впервые выпадал решающий голос в одном из их споров. Джозия и Мэдисон оба были увлечены и не боялись бороться за своё мнение. Это было круто, но вот только я застревал посередине.

— Хммм. Джейсон Момоа против Салима и Джинна… — я положил свободную руку себе на грудь. — Не заставляйте меня выбирать. Вы разрываете меня на части!

Джозия рассмеялся, но Мэдисон некомфортно заёрзала.

— Чёрт! Я забыла про Салима и Джинна. Может, ты и прав, — она задумалась, перекатывая в руке яблоко. — Дерьмо. В «Игре престолов» действительно дерьмовое представление ЛГБТ. Они все хлюпики и трусы.

Джозия поднял ладонь, и я дал ему пять.

Взгляд Мэдисон стал сердитым, и она сунула в рот чипсину.

— Книги «Игра престолов» лучше, — пробормотала она, хрустя чипсами.

Хоть они дразнили друг друга, отношения у Мэдисон и Джозии были крепкими. Мы втроём были лучшими друзьями с первого года старшей школы. У Мэдисон были невероятно шикарные ярко-рыжие волосы, которые спускались до её талии. Они были очень густыми и кудрявыми от природы. Её кожа была бледной, как брюшко у рыбы, и ей только недавно сняли брекеты, которые она носила много лет. Она называла себя «толстой», но она просто от природы была большой — высокой, с большой грудью, большими лодыжками, большим всем. Её родители тоже были огромными. Она носила причудливую одежду, которая могла бы быть готской, если бы не была разноцветной — например, ярко-зелёная свободная блузка, которую она надела в тот день, с длинной чёрной юбкой с рюшами. Её чёрные ботинки Док Мартен были завязаны неоново-зелёными шнурками.

Джозия был низким и тощим. Его мама была чёрной, папа белым, а у Джозии была светло-коричневая кожа, карие глаза и чёрное афро, которое при большой влажности превращалось в самые потрясающие крохотные кудряшки. Ещё у него были самые длинные пальцы, которые я когда-либо видел. Реально, они были ужасно длинными. Я всё время говорил ему, что ему стоит научиться играть на гитаре или на пианино, но Джозия утверждал, что унаследовал от своего белого отца-ботаника полное отсутствие чувства ритма. Его страстью было писательство.

Наш тройной союз первоначально был основан на взаимной защите. Мэдисон назвали «Толстушкой» из-за её размеров и ирландских рыжих волос. Джозия был маленьким и женственным, так что его дразнили. Много. Я совершил каминг-аут только на втором году обучения, но ещё на первом знал, что я гей. Меня чертовски злило, когда люди называли Джозию «педиком» или «членососом». Я подружился с ними обоими в первый месяц старшей школы и никогда ни на мгновение не пожалел об этом.

— Убеди меня прочитать книги, — сказал Джозия Мэдисон. — Они такие большие, что одна отнимет у меня, ну, недели две чтения. Зачем трудиться?

Лицо Мэдисон засветилось.

— Ладно, во-первых…

Она погрузилась в доклад о книгах Джорджа Р.Р. Мартина. Я отключился от неё, потому что у меня больше никогда не было времени на удовольствие в виде чтения. Мои мысли устремились к эссе по испанскому, которое я должен был закончить.

Распахнулись стеклянные двери в конце крыла Д, и вышли четверо парней. Джейк, Кэмерон, Брайан и Гордо — все они были футболистами и держались вместе, как стая — стая очень спортивных шакалов. Брайан смотрит в нашу сторону, и на секунду наши взгляды встречаются.

Я отвёл взгляд. Брайан был квотербэком «Тигров» и, пожалуй, самым горячим парнем в Уолл. Меня не поймают за тем, как я пялюсь на него как придурок. Нет. У меня было достоинство. И свои стандарты. Внешность не решала всё. На самом деле, по моему опыту, чем лучше выглядели парни, тем более пустыми у них были головы или сердца. Это был практически закон природы.

Джозия толкнул Мэдисон в ногу, и она их заметила. Её диалог про Джорджа Р.Р. Мартина оборвался посреди предложения. Мы молчали, пока парни проходили мимо по портику.

Меня посетила странная мысль. Мы будто подражали поведению школьной рыбки, которая замирала, когда мимо проплывали акулы. Не то чтобы футболисты могли нас побеспокоить. Мы теперь были выпускниками, и с этим приходил определённый авторитет — в том плане, что если выживаешь так долго, то ты заслуживаешь какого-то уважения. Плюс, если они попытаются рискнуть, я сдеру с них десять шкур. Большинство людей в Уолл уже знали, что у меня вспыльчивый характер и длинный язык. Мэдисон тоже не была недотёпой в плане остроумных ответов. Но Кэмерон и Гордо в прошлом задирали Джозию, в серьёзном плане — на уровне окунания головой в унитаз. Он избегал их как чумы.

Джозия опустил взгляд в тарелку с лапшой на своих коленях, ковыряясь в еде вилкой.

Сегодня акулы проигнорировали нас и пошли дальше.

Тогда всё и произошло. Брайан дурачился с мячом, подбрасывая его и ловя. Он потерял контроль над мячом, и тот полетел прямо в нас.

Я откинул остаток сэндвича в сторону, вставая на одно колено, и схватил мяч, пока тот крутился и дёргался. Если бы я этого не сделал, мяч прилетел бы прямо в голову Мэдисон.

Брайан подбежал ближе.

— Мне очень жаль!

Я медленно встал, держа мяч. Я был готов раздавать пинки, потому что это было так не круто. Затем я увидел, каким он кажется красным и смущённым.

Брайан был наименее плохим из компании. Он всегда казался мне тихим. Не высокомерным, просто таким парнем, который мало болтает. Я никогда не видел, чтобы он открыто вёл себя как придурок, как его друзья. Иногда он здоровался со мной в коридорах, робко кивая.

А ещё, в такой близи? Было тяжело злиться на эти большие голубые глаза, которые смотрели на меня с таким беспокойством. На самом деле, они были синими. С чёрными ресницами. Они были теплее и глубже, чем я ожидал. Моя мама назвала бы Брайана «совершенно сказочным». Она называла Джорджа Клуни «совершенно сказочным». Да, Джордж был неплох. Но если бы я определял понятие «совершенно сказочный», это был бы парень, стоящий передо мной.

Брайан Маршал был средних размеров, чуть ниже меня и стройный. Но у него было великолепное тело — широкие плечи, очень узкая талия и бёдра, и подтянутая, маленькая, округлая задница. Серьёзно, его задница казалась нереальной. Он был скорее типажа Гарри Стайлза из бой-бэнда, чем мачо вроде Дуэйна Джонсона, как его друзья. И это в нём привлекало меня намного больше. У него было милое личико, загорелое от пребывания на улице, и удлинённые каштановые волосы, вьющиеся на концах. Я ходил на несколько игр, потому что… командный дух и всё такое. И хот-доги. И морозные осенние вечера. И футбольная форма. Так что да, я видел, как он играл. На поле он был очень игривым. Его пасы напоминали скоростные выстрелы, он был известен как мастер одурачить любого, иногда вёл мяч сам, пока команда противников в замешательстве чесала затылки, и умел вырваться из лап врага, будто был смазан маслом.

Не то чтобы я собирался говорить что-либо из этого ему в лицо. Ни за что. Даже под угрозой смерти.

Вместо этого я усмехнулся.

— Надеюсь, на поле ты держишься за мяч лучше, О.Джей, — сказал я, вручая мяч ему в руки.

К этому времени его друзья кричали и смеялись над ним. Он одарил меня озадаченной полуулыбкой и ушёл вместе с мячом. Друзья по-мужски похлопали его по спине и все побежали к футбольному полю.

Когда они исчезли, я опустил голову и вздохнул.

— Какого чёрта ты только что сказал? — спросила Мэдисон, её голос был чем-то между истерическим смехом и крайним неверием.

Я снова вздохнул, поднимая плечи и драматично их опуская.

— Надеюсь, ты держишься за мяч, О.Джей? — ахнул Джозия.

Они смеялись так сильно, что могли задохнуться. Я тяжело опустился на землю и засунул остатки сэндвича в пакет из столовой. Они были правы. Что касается острот, эта с позором уйдёт как самое глупое предложение, когда-либо существовавшее.

— О.Джей Симпсон!* Он был крут! Я не знаю никаких других знаменитых футболистов, ладно (прим. О.Джей Симпсон — американский актёр и профессиональный игрок в американский футбол)?

— Нет, не ладно. О… о… о-ДЖЕЙ, — Мэдисон едва смогла это произнести, так сильно она смеялась.

— Вы отстойные. Все вы, — я указал на них обоих, хмурясь. — У меня не было времени подготовить монолог.

От этого они просто взорвались.

— Ваши руки не крепкий для вас инструмент, — высоким голосом прощебетала Мэдисон. — Вы не поймали назначенный мяч.

Джозия выпрямился и вытянул руку, согнув её в запястье.

— О, сударь. Тысяча извинений, но мне кажется, ваш мяч попал мне в лицо.

— Ха-ха, — плоско произнёс я.

Смех Мэдисон стих, и она посмотрела на меня любящим взглядом.

— Просто мы так редко видим, чтобы ты так старался, Лэнни. Это очаровательно.

— Я не старался. Я спас тебя от сломанного носа, — я указал на неё. Затем на Джозию. — И вас, сэр. Не говори мне, что ты справился бы лучше, столкнувшись лицом к лицу с Брайаном Маршалом.

Джозия перестал смеяться.

— Они все пещерные люди. Я отказываюсь считать пещерных людей горячими.

— Да, — согласилась Мэдисон. — Кэмерон хуже всех. Я рассказывала вам про тот раз, когда он убил крысу в кабинете естествознания?

— Что? — Джозия, огромный любитель животных, пришёл в ужас.

— Он достал её из стеклянного аквариума и пытался напугать ею девушку. Кажется, это была Дженнифер Смит. В любом случае, крыса его укусила и убежала, и все кричали, а он в итоге её растоптал. А потом просто, ну, бросил её обратно в аквариум. Никто ничего не говорил, когда вошёл мистер Томас.

— Это ужасно! Это жестокое обращение с животными! — кричал Джозия.

— Кто-то должен его сдать, — согласился я.

Мэдисон скорчила гримасу.

— И не говори. Но все боятся Кэмерона. Хотя, Брайан и на половину не такой плохой. Мы вместе ходим на композицию. Он милый. Более или менее. И написал несколько приличных стихов.

Джозия фыркнул.

— Да, верно, — его голос стал плоским. — «Я играю в футбол. Или футбол играет в меня. Я запутался».

Мэдисон закатила глаза.

— Плевать, Джози.

Я изогнул бровь, глядя на неё.

— Я думал, ты интересуешься только дамами.

Мэдисон села прямее.

— Я просто сказала, что он милый. Я не говорила, что хочу его оседлать. Хоть я и думала, что могу быть би. Но это совершенно не имеет отношения к Брайану Маршалу.

Я собирался сказать, что это чушь, потому что узнал этот лёгкий румянец на щеках Мэдисон, но пропищал мой телефон. Это будильник на 12:45.

— Пора идти, детки, — я спрятал остатки ланча в свой рюкзак и встал. — До завтра, сэр, — я вытянул кулак, о который своим стукнулся сначала Джозия, затем Мэдисон. — Конфетка Мэдди.

— Я всё ещё ненавижу тебя за то, что ты уходишь раньше, — фыркнула Мэдисон в сотый раз.

Я обнажил зубы в самодовольной улыбке.

— Я знаю. Удачи на уроках, малыши.

— Засранец, — проворчал Джозия.

Я поднял руки вверх и состроил лицо в стиле «что поделать, когда ты от природы просто идеален». Мэдисон показала мне язык, после чего я развернулся и пошёл к парковке.

Я сел в свою машину, десятилетний универсал Вольво, который достался мне от мамы, и выехал с парковки. Проезжая мимо футбольного поля, я увидел бегущего Брайана и Джейка, оттянувшего руку, готового бросить мяч.

Я не потрудился замедлиться и посмотреть. У меня было меньше часа, чтобы приехать домой и подготовиться к онлайн-семинару по судебному делу. Это был мой первый вклад в будущую специальность в колледже, и я был намерен получить «отлично». Я прочитал пятьдесят страниц дела «Бак против Белла» и уже подготовил список наблюдений и вопросов.

Выезжая с парковки, я посмотрел в зеркало заднего вида на школу. В июне старшая школа останется в моём зеркале заднего вида навсегда. Я уже был одной ногой за выходом, со своим ранним освобождением, и слава богу за это.

Уолл был моим прошлым, а не будущим. Так я думал, пока уезжал.

Но я ошибался.

Глава 3

Лэндон

Пятница, 28-е сентября

Моим четвёртым уроком была драма. Мой учитель по дебатам предложил театр в качестве помощи с разговорами на публике. Плюс, Мэдисон умоляла меня пойти с ней на этот урок. На него ходила София, которая ей нравилась уже давно, и Мэдисон хотела моей «эмоциональной поддержки». Вот так всё и вышло.

Это была пятница, и преподаватель драмы, мистер Финч, проводил в актовом зале прослушивания для нашего большого школьного проекта, постановки «Рождественской истории». Мы с Мэдисон сидели на втором ряду, ожидая своей очереди. И, что более важно, очереди Софии.

Актовый зал в Уолл построили только лет пять назад, и он был великолепным. Там была изогнутая деревянная сцена, тяжёлый, красный, бархатный занавес и ряды складных сидений с красной обивкой, как в кинотеатре. Остальные ученики класса расселись на первых двух рядах. Мистер Финч сидел в центре первого ряда, наблюдая, как девушка по имени Изабелла читает монолог от имени Призрака рождественского подарка. Так как это был урок первоначального уровня драмы, участвовало много девяти- и десятиклассников, вместе с несколькими не особо артистичными выпускниками.

— Думаю, София следующая! — прошептала Мэдисон. Конечно же, София, чувственная латиноамериканка со стильными косичками, подошла к ступенькам на сцену.

Мэдисон сжала мою руку так крепко, что я громко вскрикнул. Мистер Финч одарил меня мрачным взглядом через плечо.

— Прости, — Мэдисон состроила гримасу, полную раскаяния, и спустилась вниз по сидению.

— Шшш! — я указал на сцену и прошептал ей на ухо: — Не испорти волшебство.

Она усмехнулась.

Изабелла продолжала.

— На этой земле есть те, кто утверждает, что знает нас, и кто совершает свои дела страсти, гордости, злонамеренности, ненависти, зависти, предубеждений и эгоизма в нашу честь… кх, кх, кх.

Кашель Изабеллы превратился в приступ. Она закрыла рот изгибом руки, с извиняющимся взглядом.

— Не спеши, — сказал мистер Финч.

У Изабеллы была простуда. Её голос был хриплым, и она кашляла с начала занятия. Она попыталась снова.

— На это земле есть те… кх, кх.

— Хорошо, — мистер Финч встал и повернулся лицом к нам. — У кого-нибудь есть таблетки от кашля, которые вы готовы пожертвовать ради прослушивания Изабеллы?

— Простите, мистер Финч, — с огорчением на лице сказала Изабелла. Она вытерла нос рукавом своего свитера.

Никто ничего не сказал, так что я поднял руку.

— У меня есть таблетки от кашля в шкафчике. «Холлс» с ментолом.

Мистер Финч изогнул бровь, глядя на меня.

— А где твой шкафчик?

— Прямо за углом, в крыле А.

— Тогда иди сходи за ними и поторопись, пожалуйста, Лэндон. Изабелла, ты можешь прочесть текст позже, как только примешь таблетки. Возьми коробку салфеток в коридоре за кулисами и спускайся, пожалуйста. София, ты следующая.

Я встал и спустился с ряда сидений. Мэдисон изобразила несколько воздушных поцелуев, которые, думаю, означали, что я подлизываюсь к учителю. Я усмехнулся ей. Мне походил любой повод уйти с урока и размять ноги.

Я вышел за тяжёлую дверь театра, прошёл по коридору и завернул за угол в крыло А. Каждый год моя мама давала мне пакет на застёжке, полный «средств на крайний случай», чтобы положить в шкафчик. Туда входили таблетки от кашля, аспирин, пластырь, салфетки, влажные салфетки, булавки и несколько странных вещей, вроде банки диабетического сухого молока. Наверное, на случай апокалипсиса. Или если мне исполнится восемьдесят пять во время третьего урока.

Стоя у своего шкафчика, я сунул в передний карман джинсы таблетки от кашля. Закрывая дверцу, я услышал вдали длинный-длинный звук. Это было похоже на звук перфоратора или на…

На…

Вот чёрт.

На выстрелы.

Заморгали красным тревожные сигналы по обе стороны коридора, и из динамиков раздался мужской голос.

— В школе захватчик. В силу вступают инструкции по спасению от активного стрелка. Я повторяю. В силу вступают инструкции по спасению от активного стрелка. Это не учения. Это не учения.

Это был голос директора Джонсона, и он говорил спешно и с паникой. У меня во рту всё пересохло, и сердце дёрнулось так сильно, что я на мгновение подумал, что оно остановилось. Я стоял у своего шкафчика и слушал. Стояла полная тишина.

На второй неделе учебного года у нас были учения по поводу того, как вести себя в случае появления активного стрелка. Я знал, почему не ревел тревожный сигнал — чтобы мы слышали выстрелы и определили расположение стрелка. Я слушал, но ничего не слышал. Свет продолжал моргать красным, в молчаливом предупреждении. Затем звук раздался снова, уже громче, безошибочный звук автоматического выстрела, какой я слышал в миллионе видеоигр и телешоу. Ра-та-та-та-та.

У меня подгибались колени. Боже. Что я должен был делать?

Избегать, запираться, защищаться. Вот, что нам говорили.

«Избегать» — если у вас есть чистый и очевидный выход, пользуйтесь им. Держите голову опущенной и уходите от школы как можно дальше.

«Запираться» — если есть какой-то риск, что путь к выходу перекрыт, прячьтесь на месте. Закройте дверь в кабинет. Опустите занавески. Забаррикадируйте дверь. Затем отойдите от неё подальше.

«Защищаться» — если вы не можете сделать ничего из вышеперечисленного, нападайте на стрелка, предпочтительно группой.

Я был не в кабинете, так что не мог забаррикадироваться. Моей инстинктивной реакцией было убраться из школы. Входные двери были закрыты, но выстрели звучали слева от меня, из центра школы. Я мог пойти направо, побежать по крылу А и выйти через запасной вход.

Я чуть не сделал это. Я сделал один неуверенный шаг в ту сторону.

А затем вспомнил о Джозии.

Четвёртым уроком у него была физкультура, но сейчас он был освобождён из-за поддельного «ушиба лодыжки». На этом уроке он должен был заниматься подготовкой к другим. Что он обычно делал…

В столовой.

***

Брайан

Для пятницы у меня было дерьмовое настроение. За ночь до этого я поспал, наверное, часа три, потому что мой отец рвал и метал, что-то касательно тайной власти и педофилов. Должно быть, его вывело из себя одно из его ток-шоу по радио. Я поднялся в свою комнату и поиграл в видеоигру, пытаясь игнорировать всё вокруг. Но даже после того, как лёг в кровать, я был слишком расстроен, чтобы заснуть.

И вот, в пятницу в школе я чувствовал себя заплесневелым сыром, который кто-то спрятал в грязном носке и оставил на неделю на солнце. В тот вечер нам предстояла большая игра, а я был без сил. Я решил пропустить четвёртый урок — физкультуру — и пойти на первый ланч, вместо второго. Я подумал, что схожу в столовую, загружусь углеводами и протеином, а затем пойду подремлю в кабинете медсестры. Если я смогу закрыть глаза хоть на час, то смогу играть в футбол.

Я написал тренеру сообщение насчёт физкультуры, а Джейку сказал, что не буду есть с ними, и направился в столовую. Когда я вошёл, дюжина людей со мной поздоровалась или просто смотрели. Я стукнулся кулаками с парой парней и усмехнулся на флирт нескольких милых девушек. Я заметил всплеск внимания в этом году, когда первый год был квотербэком. Это было нереально. Никто из них особо меня не знал.

Столовая была огромной. Слева располагался вход и выход к раздаточной линии. Стена справа была данью командному спорту, включая фотографии нескольких спортивных школьных звёзд прошлого и марширующего оркестра с их красной формой и золотыми инструментами. Прямо посередине стены находился питьевой фонтанчик. Стена прямо впереди была полностью стеклянной, с видом на передний двор школы. Здесь располагалось множество столов и стульев, и всегда было чертовски громко.

Я прошёл к раздаточной линии и взял спагетти, салат и банановый коктейль. Меня рассчитала одна из кассиров, заскучавшая пожилая дама в сеточке для волос, и я вышел к столикам. Я искал тихий столик, где мог посидеть один и быстро поесть. Заметив подходящее место, я пошёл через зал.

И тогда всё развалилось.

Из коридора донёсся отдалённый шум, достаточно странный, чтобы привлечь моё внимание. Это была серия хлопков. Звучало так, как в детстве, когда я лопал пупырчатую упаковку. Через секунду лампа над дверью начала моргать красным.

Красный. Без звукового сигнала.

Стрелок.

Наверняка это были учения. Или глюк? Как то предупреждение о ядерном взрыве на Гавайях. Это не могло быть по-настоящему.

Со статистическим треском пришёл к жизни динамик.

— В школе захватчик. В силу вступают инструкции по спасению от активного стрелка. Я повторяю. В силу вступают инструкции по спасению от активного стрелка. Это не учения. Это не учения.

Я стоял как статуя, в то время как вокруг меня в зале начался хаос. Стул с грохотом упал на пол, когда кто-то рядом со мной подскочил. Девушки кричали. Парень оттолкнул с дороги парня поменьше, выбегая в коридор. Я дёрнулся бы, чтобы его поймать, но всё ещё обеими руками держал свой поднос. Парень упал на пол, приподнялся на ногах и поскользил по линолеуму в спешке убраться подальше.

Тем временем, мой мозг всё ещё был отключен.

Вдали раздалось ещё больше хлопков, которые я теперь узнавал как выстрелы. Бьющееся стекло. Крики. Это были такие крики, которые не захочешь услышать никогда.

Мой желудок рухнул к ногам, и меня переполнял такой сильный страх, что меня покачивало. Это действительно происходило. Здесь, в Уолл. Сейчас. В здании был стрелок. Летели пули. В людей стреляли.

Я поставил поднос на ближайший стол, толкнув так сильно, что он соскользнул и упал с другой стороны. Мне нужно было что-то делать, двигаться. Но как?

Затем до меня дошло, как двойной удар.

В школе был стрелок.

А я был в столовой.

В плане безопасности столовая была худшим местом во всей чёртовой школе. Не было никаких дверей, которые можно запереть и забаррикадировать — ничего, кроме широкого прохода в коридор. Я помнил наши учения по спасению от активного стрелка, но в тот день я был в кабинете. В кабинете учитель должен был запереть дверь и забаррикадировать её, а затем мы должны были отойти от двери как можно дальше. Так мы тренировались.

Какого чёрта нужно было делать в столовой? Меня охватила паника. Все бежали сразу в три стороны. Что нам говорили делать? Почему я не слушал лучше?

Мне в голову пришло три слова: «Избегать, запираться, защищаться».

Нужно было добраться до ближайшего выхода или, если не получиться, запереться в комнате с дверью. Мне нужно было выбраться из этого огромного, открытого зала.

Я направился в коридор. Куча учеников уже двигались в ту сторону. И может быть, я не так уж много времени провёл в состоянии оленя перед фарами, потому что казалось, что все бежали в замедленном темпе.

Я проложил в голове маршрут. Я не пойду к переднему входу в школу, который находился слева. Скорее всего, стрелок будет там. Я поверну направо, побегу по центральному коридору в крыло Д. Крыло Д было тихим коридором из кабинетов. Я побегу по этому коридору к выходу в конце. На улице будет безопасно. А если я не доберусь так далеко, то зайду в класс. Предполагая, что найду тот, который ещё не забаррикадирован.

Это промелькнуло в моих мыслях за мгновение, скорее картинками, чем словами. Я сделал несколько неуверенных шагов в сторону коридора. Затем масса тел, пытающихся выйти, столкнулась с людьми, которые пытались войти. Сразу же собралась куча.

Темноволосый мальчишка в очках, который выглядел лет на двенадцать, прокричал высоким голосом:

— Два стрелка! Они идут сюда! — его лицо было таким белым от страха, что меня пробрало до костей.

«Они идут сюда».

Меня пронзила волна ужаса, пока я стоял на месте, без плана Б. Выстрелы уже были громче — та-та-та-та-та. Слышались душераздирающие крики, крики взрослого мужчины. Мольба. «Господи, помоги мне!» Что-то большое упало и разбилось. Какая-то часть моего мозга определила, что оружие быстро перезаряжается. Автомат? Полуавтомат? Два стрелка. А я стоял посреди открытого пространства.

Я умру. Это была уверенность, холодная и резкая, будто это уже произошло. Я, и все остальные в этой переполненной столовой. Мы умрём. Было мгновение, в которое я почти принял это, когда всё казалось таким неизбежным, что не было смысла бороться.

А затем что-то внутри меня закричало: «Пожалуйста, боже, нет. Не до того, как мне вообще выдался шанс жить».

Я повернулся к окнам. Дети били по стеклу, но окна были только слегка приоткрыты снизу. Один очень маленький парень пытался протиснуться. Я молился, чтобы у него получилось.

Я повернулся к раздаточной линии, но она уже была переполнена людьми. Все кричали и толкались, и казалось, что людям, уже находившимся внутри, некуда было идти.

В обеденной зоне люди переворачивали большие столы на бока и ныряли за них. На мгновение мне захотелось присоединиться к ним. Но я знал, что эти фанерные столешницы не остановят пули.

Ра-та-та. Выстрелы раздались прямо за дверью. Я был так напуган, что меня чуть не стошнило. В ушах стучал пульс. «Сделай что-нибудь. Что угодно!»

Мой взгляд упал на питьевой фонтанчик на другом конце зала. Стена у фонтана была построена высотой в сантиметров тридцать или около того, может для труб. И прямо над серебристым краном находился рисунок девушки в униформе оркестра с развевающимися светлыми волосами и с поднятым к губам рупором. Мой испуганный мозг зацепился за этот знак, будто она была ангелом, показывающим мне дорогу.

Мои кроссовки отталкивались от линолеума, мчали меня вперёд в темпе бега и ныряния. Я добрался до фонтанчика и забился в самый дальний от коридора угол. Расширение едва ли было достаточно глубоким. Если встать боком, стрелки могут меня не увидеть. Но если они зайдут в зал до конца, я труп.

Не было времени выбрать другое место. Я окинул взглядом учеников, скопившихся за столами. Я будто наблюдал за автокатастрофой в замедленном действии.

Спустя мгновение, та-та-та-та-та было здесь, громкое и ужасающее. Я не видел коридор или стрелка. Я не хотел смотреть, только прижался спиной к стене как можно сильнее. Но я видел, что делало оружие. Столы, стулья и окна — и тела — подскакивали и разлетались под дождём невидимых пуль. Крики и мольбы смешались с выстрелами и звуком попадающих в цели пуль.

Этот звук был самым худшим, который я когда-либо мог представить. Столы, которые стали барьерами, были усыпаны дырками. По серому линолеуму на полу растекался красный цвет.

Я зажмурился, желая всё прогнать, желая, чтобы это пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста остановилось. «Перестаньте их ранить. Пожалуйста, перестаньте их ранить».

Я услышал, как пули попали в стену, за которой стоял я, и щелчок по металлу, когда они попали в фонтанчик. Обжигающая волна жара в моём желудке сказала, что меня стошнит. Моему мозгу удалось передать неуверенное предупреждение.

«Ложись. Ложись, ложись, ложись».

Я опустился в угол, скручиваясь в клубок, пытаясь стать как можно меньше. У меня болел живот. Я опустил голову, жалея, что у меня нет панциря, в который можно было бы спрятаться, как черепаха. Но у меня не было твёрдой оболочки, только мягкая плоть, ткань и страх, такой глубокий, что был холодным, чёрным и тяжёлым, будто меня засасывала гравитация, будто я мог умереть только от этого. Мои глаза и губы жгло от эмоций, которые я хотел выпустить, — от криков, которые вырывались наружу. Но я не мог. Я не мог издать ни звука, на случай, если они меня услышат. Я давился этими криками, глотал их. Они опускались тяжело, цепляясь за мои внутренности, как будто жили во мне вечно.

Я медленно начал осознавать, что выстрелы прекратились. Тишина словно издевалась над звоном в моих ушах. Отчасти мне хотелось выглянуть за фонтанчик и посмотреть, где стрелки. Они пошли дальше по столовой? Они меня увидят?

Но я не мог посмотреть. Не мог. Я не мог столкнуться с тем, что увижу. Я не хотел увидеть поднятое оружие, указывающее на меня. Если я умру, то не хотел этого видеть. Моё сердце колотилось в ребрах, уши болели от внезапной тишины, нарушаемой только тихими стонами. Я чувствовал стальной, ржавый запах своего дыхания, прижимаясь лицом к коленям. Мой живот болел от того, что я так крепко сжался.

Думаю, на мгновение я исчез в своей голове. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я снова пришёл в сознание. Я очнулся от выстрелов, вспышка адреналина охватила меня вместе со свежим ужасом. Но на этот раз звук был далеко. Где-то в другой части здания. Стрелки пошли дальше.

Наступило ощущение крайнего облегчения, практически эйфории. Они ушли, а я всё ещё был жив. Я выжил! Я медленно открыл глаза и увидел серое небо за разбитыми окнами. Моего лица коснулся холодный воздух. Перед глазами было темно и всё плыло, и я моргнул, чтобы избавиться от этого.

Затем огляделся. И ощущение облегчения испарилось.

Сцена в столовой казалась не настоящей. Столы и стулья были раскиданы или испещрены пулями, но некоторые ещё стояли на ножках и выглядели странно нормальными. Под ними и везде вокруг находились тела. Обычная повседневная одежда — свитера, джинсы, кроссовки, майки — были так испорчены. Очень, очень испорчены. И, боже, было так много крови.

Затем я начал осознавать звуки. Откуда-то слева доносились тихие рыдания. Куча тел шевелилась, будто кто-то пытался выбраться из-под всего этого. У окон я увидел девушку в залитых кровью розовых штанах, которая сидела на полу, плакала и пыталась печатать на телефоне. Но её руки так сильно тряслись, что она не могла этого сделать.

У меня был телефон. Мне следовало позвонить в полицию. 911. Сказать им прислать помощь. Скорую. Пожалуйста.

Мои руки будто не принадлежали мне, пока я распутывался, чтобы достать телефон. Мои пальцы были холодными и онемевшими. Я чувствовал боль и слабость. В голове промелькнула мысль, что я в шоке. Я потянулся в передний карман джинсов за телефоном, а там всё было мокро. Я опустил взгляд.

Вся моя майка и джинсы сверху были красными от крови.

Я смотрел на эту кровь. Пришла боль, резкая и острая, растущая, как зверь, поднимающийся на поверхность. Сквозь ткань просочился поток крови.

Чёрт. Я был ранен.

Глава 4

Лэндон

Дойти до центра школы было одной из самых сложных вещей, которые я когда-либо делал в своей жизни. Я слышал выстрелы, но из-за эха было тяжело сказать, где именно находятся стрелки. Всё внутри меня хотело помчаться по крылу А. Выйти из здания. Или, возможно, вообще не двигаться. Мои кроссовки будто приклеились к полу.

Но я был в ужасе за Джозию. Он был не таким сильным, каким притворялся. Временами он впадал в депрессию и даже в фаталистическое состояние. Я понятия не имел, что бы он сделал в такой ситуации, но нутром знал, что он нуждается во мне.

Это было недалеко. До выхода в центральный коридор, может, было шагов двадцать. Я видел оттуда проход в столовую. Если дорога будет чистой, я схвачу Джозию, и мы убежим. Если я хотя бы не попытаюсь, хотя бы не посмотрю, я вечно буду чувствовать себя трусом. Так я себе сказал.

Так что я пошёл.

Моя обувь скрипела по полу, пока я бежал. Я добрался до конца крыла А, где был выход в центральный коридор. Я забежал за стену, прижимаясь к ней спиной, прячась от обзора. Здесь выстрелы были громкими — звучали ближе. Я сделал несколько глубоких вдохов и заглянул за угол.

Два человека в чёрном и в чёрных лыжных масках стояли у входа в столовую. Они оба двигали винтовками из стороны в сторону, выпуская в зал пули.

Прямо тогда я понял, что всё плохо. Так плохо, как только могло быть. Шёл первый ланч — столовая была переполнена. И Джозия был там.

От слёз перед глазами всё расплывалось, и я не мог дышать. Я нырнул обратно за угол и опустился на пол, хватая ртом воздух и стараясь не сорваться. У нас были учения, и в коридорах и на каждой пожарной сигнализации были развешаны плакаты о безопасности. Мы все видели, что произошло в Паркленде, Сэнди-Хук, Санта-Фе и Роузберге*. Я читал многих учеников Паркленда в твиттере.

Прим. массовое убийство в старшей школе Марджори Стоунман Дуглас в городе Паркленд — 14 февраля 2018 года, погибло 17 человек; массовое убийство в начальной школе Сэнди-Хук — 14 декабря 2012 года, погибло 20 детей в возрасте 6 и 7 лет, и 6 взрослых; стрельба в школе города Санта-Фе — 18 мая 2018 года, погибло 10 человек, 13 получили ранения; стрельба в университете Ампква в городе Роузберг — 1 октября 2015 года, 9 человек погибло, 8 получили ранения.

Но даже при всём этом, ситуация вызывала шок. Это была моя школа. Я знал большинство детей отсюда на протяжении всей своей жизни. И судя по тому, как всё выглядело — судя по звукам — умрёт много людей.

Я вытащил свой телефон. У меня дрожали руки. Я не хотел говорить; не был уверен, что смогу, даже если попытаюсь. Так что я отправил сообщение на номер 911. Я понятия не имел, сработает ли это вообще, принимают ли они сообщения.

«СШ Джексона Уоллера. 2 стрелка в столовой. Пжл помогите».

Я отправил сообщение. Раздался сигнал, что оно отправлено. Через несколько секунд появилось слово «доставлено». 911 принимали текстовые сообщения. Слава богу. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть копы приедут поскорее. Пусть они уже будут в дороге. Пожалуйста, остановите их!»

Выстрелы стихли, затем закончились. Стрелки шли в мою сторону? Я снова заглянул за угол. Они быстро двигались по центральному коридору, прочь от меня. Один из них держал оружие на плече, глядя в прицел, пока двигался беглым шагом, будто играя в какую-то игру про спецназ. Другой дико размахивал винтовкой, при ходьбе подскакивая от маниакальной энергии.

Они оба были одеты во всё чёрное — чёрные берцы, штаны карго, майки с длинным рукавом, перчатки и лыжные маски. Они оба были большими, но парень, который вёл себя как спецназовец, был шире в плечах и талии. Второй казался мне молодым. Его выдавала развязная бравада и то, как этот придурок размахивал своим оружием, будто скакал по полю маргариток.

Они были учениками? Я их знал? Кем бы они ни были, моя ненависть к ним горела белым жаром. Я надеялся, что они не выберутся отсюда живыми.

Они зашли в крыло Д, с оружием наперевес. Более серьёзный парень начал стрелять, и маниакальный последовал за ним. Раздавались крики и глухой звук пуль, попадающих в дерево и металл. Они исчезли из поля моего зрения.

Боже, должно быть, в коридоре были люди. Упаси их бог. И куда делись копы? Я почувствовал, как по лицу что-то течёт, и вытер. Я весь вспотел, и внутри всё дрожало, будто моё тело плакало собственными слезами или пыталось меня смыть.

Мой телефон запищал. Пришёл ответ от 911.

«Полиция в пути. Найдите укрытие. Спрячьтесь в шкафу или в чулане. Продолжайте отвечать».

Отличный совет. Очень жаль, что никому не помогло.

Я сделал глубокий вдох, храбрясь. Джозия был в столовой, может быть, сильно ранен. Я должен был его найти.

Я побежал, как можно быстрее и тише. Я добрался до арки в столовую и забежал в зал, скрываясь из коридора, на случай, если вернутся стрелки. Только остановившись, я всё рассмотрел.

Меня чуть не стошнило, и я закрыл рот рукой.

Повсюду были тела. И кровь, очень много крови, глубокими жидкими лужами и грязными разводами на полу. Спортивные рисовки на правой стене выглядели безучастной радостью над залом, где произошла кровавая расправа.

На нас напали, мы были атакованы, разрушены, сломлены.

Я ахнул и наклонился, опираясь обеими руками на колени. Я покачал головой. Из меня вырвался звук, который я никогда не слышал раньше.

Я не был уверен, как долго стоял на месте. Наверное, всего пару секунд. Но мой мозг увяз во тьме, и меня накрыло туманом ужаса. Я хотел скорчиться на полу и закрыть глаза.

Мой телефон запищал в кармане. Я достал его с пустыми мыслями. Пришло сообщение от Мэдисон.

«Я нашла Джозию. Мы на футбольном поле с кучей людей. Где ты, чёрт возьми????? Уходи оттуда. ПОЖАЛУЙСТА».

Я оказался сидящим на полу, с зажатым в руке телефоном. Я должен был почувствовать облегчение, потому что Джозия был в безопасности, Мэдисон в безопасности, но как я мог испытать облегчение?

Мне надо было двигаться, чтобы уйти, добраться до безопасности, но я не мог найти волю. Все эти дети всего лишь пошли на чёртов ланч. Почему? Почему?

— Помоги. Помоги мне.

Слова были тихими и выдернули меня из тумана. Я огляделся вокруг. На полу у питьевого фонтанчика на боку лежал парень. Он смотрел на меня. И сказал это снова.

— Помоги мне. Пожалуйста.

Меня окатило свежей волной адреналина и горя. О боже. Это был Брайан Маршал. Вчера он был изображением юности и сияющего здоровья. Сейчас он лежал на боку, пытаясь поднять голову с пола, чтобы посмотреть на меня. Его окровавленные руки сжимали майку. Его лицо было белым, таким чертовски белым, и под его телом, как масляное пятно, росла красная лужа.

Я поднялся и, пошатываясь, пошёл к нему. Я упал на колени рядом с ним и положил руку ему на плечо.

— Я здесь. Можешь лечь на спину? Давай я тебе помогу.

Брайан перевернулся на спину с болезненным стоном. Но поднял на меня взгляд своих синих глаз, наполненный облегчением и доверием. Будто просто не хотел оставаться один.

Будто не хотел умирать в одиночестве.

Во мне снова поднялась горячая, горькая злость. Этого не должно было происходить. Не с Брайаном, ни с кем из них. Но прямо сейчас злость не поможет. Я должен был собраться. Должен был помочь ему. У меня щипало глаза.

— Всё хорошо. Ты будешь в порядке, — я пытался говорить уверенно, но мой голос надломился.

Он сжимал свой живот с левой нижней стороны, его руки были в крови и тряслись как сумасшедшие. Сквозь его пальцы сочилась тёмно-красная кровь.

Я осторожно убрал его руки и задрал его кровавую майку. Мне пришлось бороться с собой, чтобы сдержать рвоту. Его ранили в левый бок, над видимым изгибом тазовой кости. Там был разрыв размером с шарик для пинг-понга. Сквозь засохшую кровь я увидел намёк на что-то блестящее и трубчатое. Внутренние органы.

О боже.

«Не смотри. Не думай об этом. Просто помоги ему».

Я понятия не имел, что делаю. Я мало что знал о ранениях живота, только то, что у него могло быть внутреннее кровотечение, и это могло быть смертельно. Но ему не выстрелили в сердце или в лёгкие, так что у него был шанс. Не считая кровотечения. Было слишком уж много крови.

Я жалел, что не ходил на более интенсивное обучение первой помощи. Я хотел бы знать, что именно делать, чтобы его спасти. Из полицейских шоу, которые любила моя мама, я помнил, что всегда нужно давить на рану, чтобы остановить кровотечение. Я огляделся вокруг, но не видел ничего поблизости, так что сорвал свою майку через голову, скомкал её и прижал к ране Брайана.

Он вскрикнул от боли и попытался согнуться. Но не отталкивал мою руку.

— Прости, мне очень жаль, — сказал я. — Но я должен остановить кровотечение.

— Да, — простонал Брайан, рыча от агонии. Он заставил себя лечь обратно на пол, тяжело дыша ртом. — Думаю, рана есть и сзади, — у него стучали зубы.

— Точно, — если пуля прошла через него насквозь, раны будет две. У меня не осталось ничего, что можно было использовать, но в нескольких шагах лежала мягкая на вид розовая сумочка. С мысленными извинениями перед хозяйкой, которая, как я надеялся, ещё была жива, я оставил Брайана только для того, чтобы схватить эту сумочку. Я просунул её под него, надеясь, что это остановит кровь, и снова обеими руками стал прижимать свою майку к его животу.

— Ты будешь в порядке, клянусь богом, — мой голос теперь был твёрже. Решительнее.

Брайан поднял взгляд на меня, его глаза были наполнены болью и страхом. Сомнением.

— Брось это, Брайан. Ты выберешься, — сказал я ему строгим тоном, дополненным яростью. — Ты не слышишь сирены? Все уже едут.

Это было странно, потому что я не осознавал звука сирен, но как только произнёс эти слова, понял, что это правда. Я слышал сирены. Они ехали.

— Копы, скорая, пожарные — они будут здесь через минуту. Ты выкарабкаешься, Брайан. Клянусь.

Я давил на рану обеими руками, наклоняясь ближе. Но Брайан не отвечал. Его глаза становились стеклянными, и он смотрел за моё плечо в никуда.

— Брайан!

Он моргнул и сосредоточился на моём лице.

— Смотри на меня. Ладно? Какая у тебя фамилия?

Конечно, я уже знал. Но хотел, чтобы он говорил.

— М-Маршал.

— Да? Ты играешь в футбол, верно?

Брайан кивнул. У него стучали зубы.

— Больно. Ох, чёрт побери, как больно.

— Я знаю. Эй, приятель. Я прямо здесь. Я не брошу тебя, пока не приедет скорая. Просто думай о… — я пытался найти подходящие слова. — Думай о том, что будет через две недели, когда тебя выпишут из больницы, и твои родители повезут тебя куда-нибудь это отметить. Куда ты хочешь пойти?

Брайан смотрел на меня пустым взглядом.

— Куда ты хочешь пойти, Брайан? — настойчиво спрашивал я, с решительным давлением. Я чувствовал, как кровь пропитывает майку и мои руки. Я был в ужасе от мысли, что в любой момент свет в его глазах может исчезнуть. и я не думал, что смогу это вынести. Боже, он был таким красивым и юным. И что-то глубже этого. Глядя в его глаза в тот момент, я чувствовал, что в нём есть что-то намного большее, что заслуживает и нуждается в том, чтобы быть открытым.

— В «Пиццу Т-Тони», — я едва мог его понять, так сильно он дрожал.

— В «Пиццу Тони». Хороший выбор. Ты когда-нибудь пробовал их Маргариту?

— Паршивая, — прохрипел Брайан. — Пепперони с сосисками.

Я натянул улыбку.

— Хорошо. Я тебя понимаю. Мне тоже нравится пепперони с сосисками. Но я думал, что вы, элитные спортсмены, должны есть здоровую пищу.

Лицо Брайана сжалось. Одна из его окровавленных рук схватила меня за запястье, будто ему просто нужно было кого-то касаться.

Моё сердце перевернулось с болезненным ударом. Грусть угрожала меня сломать.

— Слушай, я знаю, что тебе больно и всё это чертовски страшно. Но просто постарайся думать о чём-нибудь другом. Ладно? Найди свой дзен. Смотри мне в глаза, Брайан.

Брайан порывисто вздохнул.

— Дзен? Серьёзно, чувак?

Я широко улыбнулся.

— Эй, если это работает для Далай-ламы… Хочешь услышать хорошие новости?

Брайан кивнул. Было что-то в том, как он смотрел на меня, будто моё лицо было единственным, за что ему нужно было цепляться, будто он очень сильно боролся, чтобы оставаться со мной.

— Я получил сообщения от своей подруги. Она на футбольном поле с кучей других людей. Они выбираются. И ты тоже выберешься, Брайан.

Он не спорил, но его губы опустились.

— Ты выберешься. Я обещаю, — я посмотрел через плечо на большие стеклянные окна, сейчас разбитые или вообще отсутствующие. Из них открывался вид на передний двор и дорожку, но там я никого не видел.

Куда делать полиция, чёрт возьми? Скорая? Они задерживались, потому что стрелки всё ещё ходили по коридорам? Вернутся ли стрелки в столовую?

Я хотел проверить телефон, чтобы посмотреть, есть ли ещё что-то от 911. Но не мог отпустить Брайана. Его пальцы сжимали моё запястье. Я хотел бы взять его за руку, но не мог перестать давить на его рану.

— Я н-не хочу умирать, Лэндон, — его глаза наполнились слезами.

Я был удивлён, что он знает моё имя. Но тогда не имело значения, что мы никогда не были друзьями, что он был квотербэком, по которому сохла каждая девушка, а я был геем и мнил себя интеллектуалом, который ненавидит шайки и не лучшего мнения о спортсменах. В тот момент были только я и он, жизнь или смерть, и вся эта ерунда исчезла. Мы были просто людьми. Человеческими существами. И когда он смотрел мне в глаза, я чувствовал его душу, настоящую и не скрытую. Я видел человека уязвимого, спокойного и глубокого.

Моя душа отвечала. Это был сильнейший момент связи, который я когда-либо чувствовал в своей жизни.

— Тогда не умирай. Ладно? Должно быть, ты настраиваешься перед играми, так что настройся прямо сейчас. Я с тобой, и я остановил кровотечение, так что у нас есть время. Это как с машиной, верно? Твои системы слегка повреждены, но сейчас ты стабилизирован. Скоро приедут врачи, они отвезут тебя в больницу, и ты будешь в норме. Тебе нужно только расслабиться и держать своё тело как можно более спокойным. Побереги силы. Ты можешь это сделать?

— Ладно, — согласился Брайан, серьёзно кивая.

— Ты играешь с мячом, так что я знаю, что ты физически сильный. Ты справишься.

Брайан сжал моё запястье.

— Ты… ты поцелуешь меня? — спросил он, его голос был едва ли громче шёпота.

Я смотрел на него в шоке. Что?

Почему Брайан Маршал хотел меня поцеловать? Это было последнее желание? Он действительно думал, что умрёт? Или он просто искал комфорта, какой могла дать ему мама или сестра?

— Конечно, — легко произнёс я. — Что захочешь.

Это была правда. Что бы он ни попросил у меня в тот момент, я бы это сделал. Поцелуй был достаточно маленькой ценой.

Я наклонился и поцеловал его в лоб. Я поцеловал его так нежно, как только мог, и задержался, касаясь губами его кожи, чувствуя щекой его волосы. Я чуть не сорвался и не зарыдал, как ребёнок, но мне удалось собраться перед тем, как я выпрямился.

— Ты хочешь ещё чего-нибудь, пока я здесь? Массаж ног? — спросил я, пытаясь шутить, потому что в тот момент не мог вынести чувств.

Брайан наполовину усмехнулся, наполовину всхлипнул.

— Просто не бросай меня, Лэндон. Хорошо?

— Я никуда не уйду, Брайан. Никуда не уйду.

Часть вторая

Последствия

Созданный из стекла

«Созданный из стекла» — Брайан Маршал

Я улыбаюсь, хожу и говорю,

Как кукла без кукловода.

Смотрите, как я поднимаю руку,

Смотрите, как я открываю учебник и покорно смотрю на страницу.

Вы говорите, и — чудо! — я отвечаю, как нужно.

Я не забыл слова,

Даже если забыл их значение.

Выстройте нас в ряд, заведите ключом и смотрите, как мы играем свои роли.

Завтрак, урок, ланч, урок, ужин, кровать.

Завтрак, урок, ланч, урок, ужин, кровать.

Завтрак, урок, ланч, урок, ужин, кровать!

Но разве вы не видите?

Кто-то выключил свет, и зрители ушли много лет назад.

Мы устраиваем этот фарс для никого.

Завтрак, урок, ланч, урок, ужин, кровать.

Завтрак, урок, ланч, урок, ужин, кровать.

Я создан из стекла.

Стекло снаружи. Не стучать. Невероятно хрупко.

Стекло внутри, стирается с каждым движением.

Самый милый жест ужасен, когда ты создан из стекла.

Если бы я хотел подарить тебе розу и поклониться,

Это разбило бы моё сердце на осколки.

Я улыбаюсь тебе окровавленными зубами.

Упакуйте меня в мягчайший бархат и дайте отдохнуть, дайте остаться без движения.

Стеклянная фигурка парня, который был раньше.

Глава 5

Брайан

Я долгое время был под водой. Не мог найти поверхность. Я знал, что должен тонуть, но не умирал. Иногда я осознавал, что сплю, и пытался заставить себя проснуться. Иногда я даже думал, что проснулся, но осознавал, что всё ещё сплю.

А иногда я возвращался в школу.

Я бегал по бесконечным коридорам. Вдали раздавались выстрелы, и на каждом перекрёстке я останавливался и слушал. Но не важно, какое я выбирал направление, выстрелы становились громче. Я потел, сердце колотилось, так что я задыхался от ужаса, от которого не мог кричать.

Какое-то время спустя я прятался от стрелка на кухне, под грудой зефира. Он падал с меня, а я пытался зарыться в него снова, пока не появился стрелок. Затем он вставал надо мной, и я поднимал взгляд на освещённую фигуру, указывающую на меня пистолетом. Это была большая, мощная фигура, и это было знакомо…

Кто-то сжал мою руку.

— Думаю, он просыпается.

Я открыл глаза. Моя мама сидела на стуле рядом с моей кроватью, держа меня за руку. Папа стоял рядом с ней, нависая надо мной, а моя сестра Лиза сидела в кресле, забравшись на него с ногами, и смотрела меня большими, наполненными слезами глазами. Мама тоже плакала, её лицо было опухшим и красным. Губы моего отца были сжаты в мрачную линию.

— Ох, сладкий, — произнесла моя мама, икая от рыданий. — Ты здесь!

— Привет, сынок. С тобой всё будет хорошо, — папа наклонился, чтобы похлопать меня по ноге через одеяла.

— Брайан, ты в порядке? — спросила Лиза, с дрожащей нижней губой. Она была на четыре года младше меня, тощая, с карими глазами и длинными тёмными волосами, которые всегда казались растрёпанными.

«В порядке ли я?»

— Что происходит? — я попытался сесть, но живот пронзила острая боль, и возникло тошнотворное, тянущее ощущение.

— Нет, сладкий, сейчас просто лежи спокойно, — медсестра стояла у окна, только что открыв занавески. Может быть, этот свет меня и разбудил. Она подошла и положила руку мне на плечо. — Расслабься! Я подниму для тебя кровать.

Она использовала кнопку, чтобы поднять изголовье кровати. Я старался не двигаться и дышал через нос, пока боль утихала. У меня в голове всё кружилось. Мне не нравилось ощущать себя таким обколотым. Или находиться в…

Оу. Я был в больнице. В нашей школе был стрелок, и меня ранили.

Я был жив. О боже. Я действительно думал…

Ко мне пришло яркое воспоминание. Я лежал на полу в столовой, уверенный, что умру. Моё сердце пронзил укол боли, и мой желудок встрепенулся от эха паники, которую я испытал.

Лэндон. Там был Лэндон Хьюз. Я всё ещё слышал, каким именно был тон его голоса, когда он во властной манере говорил, что мне нельзя умирать.

«Пицца Маргарита».

«Ты поцелуешь меня?»

Чёрт… Я действительно это сказал? Боже.

— Хочешь воды, Брайан? Мы можем тебе что-нибудь принести? — спросила мама. Она повернулась к медсестре. — Разве ему не станет легче, если он что-нибудь съест? С этими лекарствами и прочим? Я знаю, он на жидкой диете, но, может быть, немного яблочного сока?

— Воды, — прохрипел я.

— Это у нас под контролем, сладкий, — весело сказала медсестра. Она поднесла к моим губам пластиковый стаканчик с трубочкой.

Жидкость была райской. Я чувствовал, как мои губы ожили после мумификации. Я поднял взгляд на медсестру, потягивая воду из трубочки. Её лицо было добрым и материнским, на вид ей было лет сорок, и она была темнокожей. Я надеялся, что мой отец не будет с ней грубым. Он никогда раньше не был расистом, но за последние два года изменилось и это.

— Не пей слишком много за раз, — сказала она, кивая подбородком.

Я выпустил трубочку и улыбнулся медсестре.

— Спасибо.

— Я пойду принесу тебе свежего льда. Не пытайся двигаться, милый, — она вышла из палаты.

Лиза подошла к кровати с той стороны, где только что стояла медсестра. Она похлопала меня по плечу, всё ещё со слезами на глазах.

— Эй. Всё в порядке, — сказал я ей, хоть и не был в этом уверен.

— Как ты себя чувствуешь? — мама снова взяла меня за руку, крепко сжимая. — Ради бога, Брайан, мы думали… — она закусила слова.

— Я в порядке, мам, — повторил я, потому что не смог бы вынести, если они с Лизой начнут плакать.

— Это так странно и отвратительно, что тебя ранили, Брай, — сказала Лиза. — Это не честно. И я никогда не хочу ходить в ту школу!

Лиза была на четыре года младше меня и училась в седьмом классе, так что в Уолл должна была пойти ещё через два года. От этой мысли меня тошнило. Я издал сдавленный звук.

— Лиза, сходи в кафетерий и возьми своему брату яблочный сок, — сказал мой папа, с едкостью в голосе. Он достал свой бумажник и дал ей пять долларов.

— Хорошо, — с готовностью отозвалась Лиза. — Я принесу тебе сока, Брай. Сейчас вернусь, — бросив мне напоследок вялую улыбку, она вышла из палаты.

Я потёр лицо. Раз Лиза ушла, я мог спросить о мрачных подробностях.

— Что случилось? Меня ранили в живот. Мне делали операцию или… — я попытался опустить взгляд на свой живот, но мешали одеяло и халат, и сдвинуть их казалось слишком сложной задачей.

— Тебе повезло, — сказала мама наигранно весёлым тоном, вытирая глаза. — Врачам пришлось вырезать часть твоей толстой кишки и тонкой, но они сказали, что организм должен функционировать нормально. Тебе нужно будет ещё несколько дней полежать под капельницей с антибиотиками, и нельзя напрягаться. Но ты будешь в порядке.

— Более чем в порядке! — отец улыбнулся мне хвалебной улыбкой. — Я знаю, что ты не хотел бы пропустить свой первый год в качестве квотербэка, сынок. Но ты восстановишься. Мы ещё покажем этим докторам, да?

Мама похлопала меня по руке.

— Ну, сейчас тебе просто нужно восстанавливаться, сколько понадобится времени. Важно то, что ты жив, и ты в хороших руках. Врачи говорят, что нет причин, по которым ты не можешь жить полной жизнью. Хвала господу.

— Полагаю, ты справишься и без всех своих кишок. Умно было подставить под пулю ту свою часть, где есть лишние, — пошутил папа.

— Да, нам всем очень повезло, — всхлипнула мама. — В церкви все думают и молятся о тебе. Преподобный Арнольд сказал, что зайдёт завтра.

— И Булл попросил передать, что ему очень жаль, что тебя ранили, — сказал папа.

Булл был другом моего отца с работы, который часами разглагольствовал о демократах-педофилах и о военной разведке, если ты хотя бы дважды на него посмотришь. Мы с отцом были очень близки, не считая последних двух лет, когда он начал тусоваться с Буллом. Я ненавидел то, каким стал мой отец, так что Булл совсем мне не нравился.

Я надеялся, что он не станет меня навещать. И преподобный Арнольд тоже, раз уж на то пошло. Куда делись мои друзья?

— А где Джейк? — спросил я. — Кэмерон. Гордо. Тренер? Там было так много… Я видел… — я не мог закончить это предложение. Не мог. Я сглотнул горячий ком. — А стрелки… они… Их ведь поймали, да? Кто это сделал? Они мертвы?

Я почувствовал, как ускоряется сердце и растёт тревога. Монитор рядом с моей кроватью запищал. Звук напоминал сигнал тревоги. «Пожалуйста, скажите мне, что стрелки мертвы».

Мама подняла взгляд на отца.

— Брайан, сейчас тебе не нужно об этом переживать, — произнесла она успокаивающим голосом.

Но папа состроил гримасу.

— Они сбежали. Ещё скажите мне, что это нормально. Это не нормально!

— Они… что? — ахнул я.

— Исчезли как ветер. И вы говорите, что это могла сделать парочка детей, — он горько покачал головой.

— Джон, — предупредила моя мама, только это прозвучало слабо, потому что мне вдруг заложило уши.

Воспоминание накрыло меня тёмной приливной волной. Выстрелы в коридоре. Я, спрятавшийся за питьевым фонтанчиком, когда выстрели стали ближе. Другие ученики, укрывшиеся за столами. Ужас на их лицах. Нереальный вид столов, стульев, окон и тел, раскиданных в дьявольском танце.

— Нет. Нет! — я вырвал свою руку из маминой и попытался встать с кровати.

— Сладкий, всё в порядке, — сказала мама.

— Брайан, — рявкнул отец.

— Нет!

Я должен был спрятаться. Я скинул одеяло и начал перекидывать ноги за край кровати, но боль в животе меня остановила. Она была такой сильной, что я подавился воздухом, и глаза заслезились.

— Ох, милый, всё возвращается. Я знаю. Знаю, — рядом оказалась медсестра. Её голос был мягким, а руки твёрдыми, когда она опустила меня обратно на кровать и одновременно приобняла. — Давай, малыш. Здесь ты в безопасности. Обещаю. Никто тебе не навредит. Просто расслабься.

Я переборол бы её, но боль была парализующей. Отец держал мои плечи прижатыми к кровати, пока медсестра вкалывала что-то в капельницу.

— Пожалуйста, помогите мне, — пробормотал я, прежде чем всё потемнело.

***

Когда я проснулся во второй раз, на улице были сумерки, небо за окном стало фиолетовым. В палате было тихо. Я видел спину своей матери, которая стояла в дверях и с кем-то разговаривала.

Я лежал на спине и смотрел в потолок. В моей школе была перестрелка. Столько людей погибло. Я видел, как это произошло. И каким-то образом два стрелка сбежали. Это было так неправильно. Это просто не могло быть правдой.

Это было слишком. Боли внутри было слишком много. Я не знал, как с этим жить.

Затем я вспомнил, как смотрел кому-то в лицо. Лэндон Хьюз. До этого я только несколько раз здоровался с Лэндоном, ничего больше. Но он остался со мной. Он держал меня за руку, зажимал мою рану и не давал умереть от потери крови. Он спас мне жизнь.

Я видел его лицо так, будто он всё ещё был со мной. Выражение его лица было таким честным и решительным. Будто я был ему дорог. Он был таким… таким добрым. Я смотрел ему в глаза, и мы словно видели друг друга очень ясно, по-настоящему.

Из уголков моих глаз потекла обжигающе горячая жидкость. Было приятно, что в мире есть такие люди, как Лэндон. Это была крохотная защита от ужаса, на который способны люди. Но, может быть… может быть, этой крохи было достаточно. Это был свет во тьме.

«Копы, скорая, пожарные — они будут здесь через минуту. Ты выкарабкаешься, Брайан. Клянусь».

Мне хотелось, чтобы Лэндон сейчас был здесь. Потому что часть меня всё ещё кровоточила и, может быть, он смог бы меня сдержать.

Моя мама села на стул рядом с кроватью, с напряжённой улыбкой на лице.

— Ты проснулся.

— Да, — мой голос был хриплым, на октаву ниже обычного.

— Как ты себя чувствуешь? — она взяла меня за руку, внимательно за мной наблюдая.

— Дерьмово.

Её улыбка стала смелее.

— В этом я уверена. Но пока нет признаков инфекции, и это отличные новости. Врачи говорят, что при ранах живота это главная опасность. Ещё пару дней, и ты будешь свободен.

Отлично. Значит, я всё ещё был в опасности. Мило.

Я попытался сесть, но мама меня остановила.

— Позволь мне. Не пытайся делать это сам, Брайан. Порвёшь что-нибудь.

Она немного приподнялся меня с помощью пульта, который затем протянула мне.

— Послушай, пришёл кто-то из полиции. Они хотят с тобой поговорить, но если ты не готов…

— Хорошо, — сказал я.

Мама выглядела обеспокоенной.

— Ты уверен?

Я кивнул. Если у них была информация о перестрелке, я хотел это услышать.

Она вышла и привела с собой мужчину. На нём был коричневый пиджак и галстук, а не полицейская форма. На вид ему было лет тридцать, у него были тёмные волосы и суровое, но уставшее лицо.

— Привет, Брайан. Я детектив Майк Фланнаган. Но все зовут меня детектив Майк.

Он протянул руку, и я пожал её, слабой хваткой.

— Здравствуйте. Так вы поймали тех парней? — спросил я.

Его губы сжались в линию.

— Ещё нет. Можешь ответить на несколько вопросов?

Я кивнул.

Он достал свой телефон.

— Только я всё запишу, чтобы ничего не забыть. Можешь рассказать мне, что именно произошло? Всё, что помнишь.

Я сглотнул, внутри всё всколыхнулось. Я рассказал ему, используя как можно меньше слов. Начиная с решения пойти на первый ланч, до тревожного сигнала и дыры в моём животе. Поначалу мама оставалась на заднем плане, но вскоре вышла из палаты, будто больше не могла слушать.

— Ты рассмотрел стрелков? — спросил меня детектив.

— Нет. Я был за питьевым фонтанчиком.

— М-хмм. М-хмм, — он сжал губы. — А в окне, как отражение? Ты их там видел?

— Я… — я остановился, думая над этим. Мне никогда не приходило в голову, что я мог увидеть их отражение. Видел ли? — Этого я не помню.

На меня накатила волна тошноты от этой мысли, от нахлынувших воспоминаний, когда я попытался всё представить. Кулаки сжали простыни.

— Ладно, — детектив Майк спокойно кивнул. — А что ты слышал?

— Ничего. Выстрелы, — я тяжело сглотнул.

— Они никогда ничего не говорили? Друг другу или в комнату? Может, до или после того, как начали стрелять?

— Нет.

Ничего этого я тоже не мог вспомнить. Моя спина, прижатая к кровати, вдруг стала горячей и вспотела.

— Хорошо, — улыбнулся детектив Майк. — Отлично. И последнее. Можешь сделать мне одолжение и назвать имена всех, кого видел в столовой? Возможно, когда ты только зашёл, или с кем стоял в очереди за едой? Мы пытаемся понять, где все находились в тот день. Любые имена, которые ты можешь назвать, очень помогут.

У меня пересохло в горле. На прикроватной тумбочке стоял стакан воды, и я сделал несколько глотков. В животе всё болело и пульсировало.

Я назвал всех, кого мог вспомнить. Парней, с которыми здоровался, стучась кулаками. Людей, которым кивал или улыбался. Всех, кто приходил в голову.

— Может, вы уже закончите, пожалуйста? — это была моя мама, стоящая в дверном проёме. — Ему явно больно.

— Конечно, — легко произнёс детектив Майк. Он достал визитку. — Я оставлю это тебе, Брайан. Если позже что-нибудь вспомнишь, можешь позвонить мне или написать. Там есть и адрес моей электронной почты. Иногда в подсознании остаются детали, которые мы вспоминаем только позже. Хорошо?

Он положил визитку на стол и развернулся, чтобы уйти.

— Сколько? — спросил я тонким голосом.

— Сладкий, я не думаю… — начала моя мама.

— Всё нормально, — тихо сказал я. — Я не буду снова психовать. Но мне нужно знать. Пожалуйста.

Детектив Майк посмотрел на мою маму, затем на меня.

— Сорок два человека были убиты. Дюжина ещё в больнице, как и ты.

Сорок два. Я снова уставился в потолок. Боже, как много. Кто это был? Мои друзья? Мои учителя? Парни, с которыми я ходил на футбольные тренировки?

— А Лэндон Хьюз? — спросил я.

— Кто?

Я ощупал кровать и нашёл пульт. Нажав на кнопку, я поднял изголовье кровати выше. Это было важно.

— Лэндон Хьюз. Он не давал мне истечь кровью. Он держал… он оставался со мной. Он в порядке?

Я не помнил скорую или то, как меня вынесли из столовой. Так что не был уверен, остался ли Лэндон в безопасности.

Моя мама сделала шаг вперёд, с мягким выражением лица.

— Это мальчик, который тебе помог? Да, он в порядке, сладкий. На самом деле, я видела его в новостях сегодня утром.

Слава богу.

— А как Джейк? Кэмерон? Гордо? Дженнифер?

— Брайан, я дам тебе поговорить с твоей мамой, — сказал детектив Майк. — К сожалению, я не могу обсуждать расследование, и были названы ещё не все имена. Но ещё раз спасибо, что поговорил со мной. Ты очень помог. Скорейшего выздоровления.

Он вышел из палаты. Но я не собирался пропускать свои вопросы.

— Мам? Что с моими друзьями?

Выражение её лица колебалось — проблеск горя, будто она пыталась это скрыть. Она замешкалась.

— Дженнифер в порядке. Кэмерон и Гордо тоже.

Я зажмурился. Давление в моей груди угрожало меня раздавить.

— Джейк мёртв?

— Мне очень жаль, сладкий, — мама пригладила мои волосы назад, её голос дрожал. — Я знаю, ты прошёл тяжёлое испытание, и это очень-очень тяжело. Но я тебе обещаю, Бог не даёт нам больше, чем мы можем вынести. Всё будет хорошо.

Она ошибалась. Я уже получил больше, чем мог вынести.

Глава 6

Брайан

Кэмерон написал мне о похоронах Джейка. Они проходили в четверг, через шесть дней после перестрелки, в тот же день, когда меня должны были выписать из больницы. Я очень давил на маму, чтобы она меня отпустила, хоть и переживала, что у меня разойдутся швы, или я упаду в обморок, или что-то ещё.

Я был в долгу перед Джейком. Я выжил, а он нет. Меньшее, что я мог сделать, это постоять за него, быть рядом один последний раз, когда был шанс.

На этот раз отец со мной согласился. Он сказал маме:

— Он хочет сохранить стойкость. Уважай его решение. Он может с этим справиться, — он похлопал меня по спине, будто гордился мной.

В этот момент я выходил из ванной в одном из этих дурацких больничных халатов и катил рядом капельницу, полную чего-то, что должно было не дать мне умереть от отходов моего кишечника. Подходящий момент. Удар отца по моей спине эхом отдался по моему телу, и мой шов запульсировал. Я сжал зубы, натягивая улыбку.

Папа вёл себя странно. Он был слишком радостным, наигранным и радушным, будто всё было отлично. Будто он понятия не имел, через что я прохожу, что я чуть не умер. Врач должен был сказать моим родителям, как близка была эта возможность. Чёрт, они стояли в палате, когда врач сказал, что мне повезло выжить.

Но сейчас было не время поднимать эту тему, когда мой отец был со мной на одной стороне, касательно похорон Джейка.

В четверг утром моя мама помогла мне надеть белую рубашку, тёмно-синий пиджак и галстук, которые привезла в больницу. Из-за швов я пока не мог надеть обычные штаны. Мне только сегодня утром сняли дренажную трубку, и всё очень болело. Так что я надел чёрные спортивные штаны на резинке, которые были самыми нормальными, какие смогла найти моя мама. И туфли. Да уж, я был ходячей раной.

Мы проехали по городу, и родители высадили меня перед входной дверью епископальной церкви Святого Павла. Они собирались припарковаться и тоже сходить на службу, но я настоял, что должен пойти один. Я знал, что там будут люди из школы, и мне нужно было провести с ними время без нависающих рядом родителей.

Я смотрел по телефону новости о стрельбе. Это была огромная история — её освещали CNN, MSNBC и даже ВВС. Мне приходилось смотреть, когда мама спускалась в кафетерий или уходила на ночь. Она не хотела, чтобы я «расстраивался».

На видео другие ученики Уолл скорбели вместе. Снаружи школы устроили бдение со свечами, дети обнимались и плакали. Я будто что-то упускал, не участвуя в этом. Моя больничная палата наполнилась открытками, шарами, цветами и тем, что я не мог есть. Ко мне приходили тренер и даже директор Бейлор, но мама не пускала тех, кого называла «случайными доброжелателями», и журналистов. Я был не против. Я много спал.

Но со дня стрельбы я не видел никого своего возраста, кто действительно всё знал, кто был на моём месте. Мне нужно было увидеть людей, которые понимают, чтобы поговорить об этом, вместе злиться, вместе скорбеть. Повыть на чёртову луну со своей стаей. Или с той частью стаи, которая осталась.

После того, как папа меня высадил, я медленно поднялся по ступенькам. Люди проходили мимо меня, будто я был какой-то сломанной старой машиной на крайней полосе дороги. Я узнавал некоторые лица, но не видел никого, кого знал хорошо. Впереди была компания моих товарищей по команде — Аарон, Джеймс и Силас — они вошли в церковь, одетые в пиджаки и галстуки.

Там было так много людей. Будто на Пасху, только все были одеты в чёрное и выглядели так, будто получили по яйцам. На улицах стояли новостные камеры. У людей брали интервью. Боже, это было последнее, чего я хотел. Наверное, я сорвусь и унижусь на национальном телевидении, если кто-то поднесёт к моему лицу микрофон.

Я встретился взглядом c симпатичной темноволосой девушкой, с которой ходил на историю Америки. Её лицо было опухшим и красным, будто она плакала много дней. Она посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами и улыбкой, которая говорила: «Эй! Я рада, что ты в порядке». Я улыбнулся ей в ответ. «Я за тебя тоже рад». В груди стало тесно, и мне пришлось отвести взгляд.

Ещё один шаг вперёд. И ещё.

Было странно находиться снаружи. Я чувствовал себя раскрытым. Вокруг было так много пространства. В высоком здании через улицу было так много окон, из которых мог кто-то смотреть, выбирая цель. Может, медленного хромающего парня.

Ещё один шаг вперёд. Я пытался поторопиться, терпя боль.

Я прошёл через каменный проход в покрытый плиткой холл. На белый мраморный пол падал цветной свет от витражных окон — золотой, фиолетовый, красный. Я быстро отвёл взгляд от цвета.

— Добро пожаловать, сынок, — мужчина в чёрной одежде и фиолетовой накидке протянул мне флаер. С грустной улыбкой, он похлопал меня по локтю.

— Спасибо, — пробормотал я.

Церковь была переполнена. Люди передо мной продвигались вперёд, и я шёл с ними. Краем глаза я увидел, что флаер чёрно-белый. С фотографией Джейка. Я сжал его, пока не в силах смотреть.

На моей шее и под рубашкой выступил пот. Я принял только четверть обезболивающей таблетки, не желая быть слишком обдолбанным. Но сейчас мой живот ужасно болел. Может, мама была права. Может, было слишком рано идти на такое. Но, чёрт возьми, это был Джейк, парень со странной зависимостью от диетической колы, который одевался Бэтменом на Хэллоуин, когда нам было по двенадцать, и который когда-то побрил свои лодыжки, потому что думал, что это поможет ему бегать быстрее. Джейк. Неандерталец. Мой лучший друг.

Я прошёл к первой свободной скамье, которая была второй сзади. Я наполовину сел, наполовину упал на сидение, опустил голову и смотрел на свои руки. Они были бледными, блестели от пота и тряслись. Я бросил взгляд вперёд, где стоял блестящий чёрный гроб, на котором лежали цветы и стояла фотография. Но я не смог снова на неё посмотреть.

«Соберись, приятель. Соберись».

— Брайан?

Я перевёл взгляд на Гордо и Кэмерона, которые стояли в проходе.

— Привет! — сказал я. Было приятно их видеть.

Я подвинулся, и они боком прошли к скамье. Последовала неловкая попытка объятий от них обоих, прежде чем они сели. Они выглядели так странно в пиджаках и галстуках. Я никогда не видел ни одного из них в чём-то кроме футбольной формы, джинсов и свитеров.

— Чувак, слышал, ты чуть не умер, а? — Кэмерон толкнул меня плечом. Его взгляд был обеспокоенным, а выражение лица мрачным. Он посмотрел вперёд, в сторону гроба. Пожевал ноготь на своём большом пальце. — Как Джейк, приятель. Чёрт! Не могу поверить, что это всё по-настоящему. Знаешь?

— Джейк, — неверящим тоном согласился Гордо.

— Он был лучшим, — сказал Кэмерон. — Это чертовски обидно.

— Да уж, — согласился я.

— В смысле, где был ты, чёрт возьми? Я слышал, ты был в столовой? — спросил Кэмерон.

Я заворчал. Да уж.

— Какого чёрта ты там был? Чувак. Ты ходишь на второй ланч, — Кэмерон говорил слишком громко. Некоторые люди постарше, которые сидели перед нами, повернулись окинуть его мрачным взглядом за ругательства, но Кэмерон их проигнорировал.

— Просто решил поесть пораньше, — сказал я в свою защиту.

— Плохое решение, — Гордо покачал головой, будто я сглупил. — Не могу поверить, что тебя действительно подстрелили.

— И Джейка. Чёртового Джейка, — Кэмерон снова начал грызть ноготь.

— Почему он не остался в классе? — жаловался Гордо. — Мы должны были оставаться там. Чем они думали, чёрт возьми?

«Ну, он наверное думал сбежать. Наверное, думал, что сможет выбраться, не получив пулю в спину. По крайней мере, он умер мгновенно. Так говорили. Никакой боли, Джейк. Никакой боли».

— Он просто пытался выбраться, приятель, — нетерпеливо сказал Кэмерон. — Просто заткнись на этот счёт. Боже. Ты ведёшь себя так, будто это он виноват.

— Я этого не говорил.

Гордо сидел по другую сторону от Кэмерона. Я взглянул на него ещё раз. У него были синяки под глазами, жирная кожа на щеках раскраснелась, прыщи стали хуже, чем я когда-либо видел. Его лицо было опухшим и красным, и от него вибрацией исходила нервная энергия.

Кэмерон оглядел меня и неловко похлопал по ноге.

— Ты будешь в порядке, Брай? Выглядишь помятым. Без обид.

Гордо наклонился перед Кэмероном, чтобы посмотреть на меня.

— Да, приятель. Выглядишь не очень. Мне жаль, что тебя ранили, Брайан. Серьёзно.

Я кивнул. «Спасибо».

— Врачи говорят, что я буду в норме.

— Мы потеряли двух парней из команды. Остина и Джейка. И ты вышел из строя, — Кэмерон печально покачал головой. — На этой неделе игру отменили, очевидно. Даже не сказали, когда мы будем снова играть.

— Ты ведь вернёшься, да? — спросил Гордо.

Я сглотнул.

— Сомневаюсь, — мой голос был грубым. — Нельзя напрягаться как минимум восемь недель.

— Чёрт возьми, приятель! — прорычал Кэмерон. — Мы не можем потерять ещё и квотербэка!

— Ещё и квотербэка! — согласился Гордо, качая головой.

Я моргнул. Я всегда думал, что Гордо мне завидует, хотя бы чуть-чуть. Например, втайне хочет сам быть квотербэком. Может быть, поэтому он не казался мне таким искренним.

— Так где были вы, ребята, когда это произошло? — спросил я.

— На наказании, — сказал Гордо. — Мы перекрыли дверь и всё такое. Люди кричали. Было чертовски страшно.

— Я был в туалете, — вставил Кэмерон, слегка кашлянув. — Услышал выстрелы и остался там. Да, как сказал Гордо, было страшно, — Кэмерон покачал головой, но его лицо будто застыло.

Слово «страшно» едва ли описывало тот ужас, который я видел. В моей голове промелькнуло изображение столовой. После. Красный пол. Дыра в моём животе.

Стоп. Сейчас нельзя было об этом думать. Не тогда, когда я должен был держать себя в руках ради похорон Джейка.

Я настоял на том, чтобы прийти. Я хотел пообщаться с людьми, поделиться… чем-нибудь. Но Гордо и Кэмерон совсем не были на той же волне. Полагаю, всё было иначе, если ты заперся где-то в комнате, тебя не ранили, ты не видел кровопролитие своими глазами. А ещё, Гордо и Кэмерон никогда не казались сентиментальными парнями. Джейк был единственным, с кем я действительно мог бы поговорить.

Я снова осознал потерю Джейка, что отозвалось уколом боли и заставило быстро вдохнуть. Этот парень был со мной в одной команде так долго, сколько я себя помнил. Летом, на софтболе, он был рядом, протягивал мне биту, стоял на базе в маске кетчера, когда я был подающим. На футболе мы с ним работали на поле так, будто умели читать мысли друг друга. И даже не важно было, что он значил для меня. Я нормально смог бы больше никогда его не видеть, если бы знал, что он где-то там, живёт своей жизнью. Ему было семнадцать. Тот факт, что он лежал там, в гробу, был таким неправильным.

Я глубоко дышал, пытаясь заставить себя расслабиться.

— Давайте склоним головы, — сказал священник, поднимаясь на подиум. — Отец Небесный, пожалуйста, будь с нами в этот момент невыносимой скорби. Нашему пониманию не поддаётся то, почему лишили жизни стольких прекрасных, ярких и многообещающих молодых людей. Почему мы потеряли любимых учителей и руководителей, которые посвящали свои жизни служению и защите наших детей. Мы стоим в глуши, как Иов, и плачем — почему, Господи? Почему сейчас? Почему в нашем обществе?

«Из-за двух придурков с полуавтоматами», — горько подумал я. В груди стало тесно, живот ныл. Боль была горячей, удушающей. Я глубоко дышал через нос, пытаясь набрать воздуха.

Чёрт, здесь было так много людей. Я огляделся вокруг. Скамьи были все заняты, и люди стояли вдоль стен.

Джейк не знал так много людей. Они пришли не ради него; они пришли из-за школы, из-за трагедии. Меня это отчасти возмущало.

«Эти люди набились как сардины. Здесь было бы отличное место, чтобы кто-нибудь…»

Я зажмурился, разминая шею. Нет. Никто не придёт сюда стрелять. Это было просто глупо. И всё же, страх карабкался по моей спине как маниакальная гусеница, вооружённая ножом. Я испытывал сильное желание протолкнуться мимо Кэмерона и Гордо, выбраться отсюда, спрятаться.

У меня в голове было месиво. По крайней мере, у меня осталось достаточно извилин, чтобы это понять. Мне снились ужасные кошмары. И иногда, в больнице, если в коридоре был громкий шум, я паниковал. Несколько раз я вставал, шёл в туалет и какое-то время оставался там. Врач сказал, что ПТСР (прим. ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство) для жертв стрельбы — это обычное дело. Директор Бейлор тоже так говорил. Ну, он сказал: «Ты прошёл через ту ещё травму», и что в школе будут особые волонтёры-консультанты, чтобы «помочь начать восстанавливаться».

Но я не думал о том, как ПТСР будет влиять на меня вне больницы. Я не думал, как могу чувствовать себя в переполненной церкви, или видя гроб Джейка, или…

«Перестань думать!»

Я мысленно отключился от слов священника и некоторое время смотрел в псалтырь на стойке перед собой. «Бумага, книга, дерево. Бумага, книга, дерево». Всё было в порядке. Я опустил голову, надеясь, что к мозгу прильёт больше крови. Раздался шум, будто что-то упало, и моя голова дёрнулась вверх. Я осмотрел зал на предмет опасности. И там оказался он.

Лэндон Хьюз.

Он сидел на противоположной стороне прохода, на четыре ряда ближе к переду. На нём была классическая чёрная рубашка и галстук. Нельзя было ошибиться, увидев его короткие, волнистые каштановые волосы или серьёзную осанку узких плеч. Я видел только малую часть его лица — его выражение было мрачным. Он выглядел так напряжённо и уместно. По какой-то причине это вызвало у меня улыбку.

Внутри меня что-то расслабилось, будто холодной воды налили на костёр моей души. Не то чтобы я переживал, что Лэндона ранили. Моя мама сказала, что он в порядке, и я видел его на видео в интернете. Видел, как у него брали интервью для CNN возле школы, сразу после стрельбы. На нём была слишком большая белая футболка; наверно, он у кого-то её одолжил. На его руках была кровь.

Моя кровь.

Но даже зная, что Лэндон в порядке, было облегчением увидеть его вживую.

«Пицца Маргарита».

«Я с тобой, и я остановил кровотечение, так что у нас есть время. Я не брошу тебя».

Я сжал край скамьи по обе стороны от своих бёдер. Мой живот болел чертовски сильно. Я хотел бы оказаться дома, в кровати. Или хотя бы сидеть рядом с Лэндоном, а не с Кэмероном. Представляя, что Лэндон сидит слева от меня, я чувствовал… комфорт. Лэндон бы понял. Он понял в тот день. Понял бы и сейчас.

***

Служба закончилась тем, что четыре футболиста и два кузена Джейка вынесли гроб на плечах. Мать и отец Джейка шли следом, цепляясь друг за друга. Это было отчасти невыносимо.

«Не думаю, что это слово значит то, что ты думаешь».

Это слово, «невыносимо», начинало терять своё значение. Потому что, в конце концов, какой у нас был выбор, кроме как всё вынести?

Гордо и Кэмерон сказали, что уже уходят; мы стукнулись кулаками на прощание. Я вышел на улицу, держась одной рукой за бок. Яркий дневной свет прогнал часть теней из моего разума, но толкотня — это было уже слишком. Я ушёл с дороги, двигаясь вдоль каменной стены церкви в поисках места, где бы на неё опереться, подальше от шумной толпы. Пропитанные солнцем камни согревали мне спину.

Я наблюдал, как люди собираются в компании, чтобы поговорить, пообниматься и поплакать. Я хотел этого. Я пришёл сюда за этим. И всё же, я прятался у стены. Я хотел пойти сказать родителям Джейка, как мне жаль, но их уже окружали люди, пытающиеся с ними поговорить. Я видел компанию парней из футбольной команды, которые вместе с тренером Бейкером стояли на другой стороне толпы, но не хотел пробиваться через кучу людей, чтобы туда добраться, или столкнуться со множеством вопросов о том, когда я вернусь в игру, если вообще вернусь.

Ого. Я серьёзно попал. Я скрестил руки на груди и засунул дрожащие руки под мышки, чтобы спрятать их.

Затем из церкви вышел Лэндон. Он огляделся вокруг и увидел меня. Широко улыбнулся, будто искренне был счастлив меня видеть. Он стоял и мгновение смотрел на меня, кусая губу, будто не был уверен, стоит ли подойти. Я кивнул ему, и должно быть, что-то на моём лице помогло ему принять решение, потому что он сказал что-то этой рыжей девушке из своей компании, Мэдисон, и направился в мою сторону. Пока он шёл, я заметил, что в серых брюках, чёрной рубашке и с чёрным галстуком его высокая худая фигура кажется старше. Его лицо было осунувшимся, будто он ел и спал не больше, чем я. Но белая девушка потянулась его обнять, и он обвил её в ответ своими длинными руками. Затем чёрная девчонка по имени Эли обняла их обоих.

Они стояли у края толпы. Я был слишком взвинчен, чтобы ждать, переживая, что потеряю терпение. Так что я подошёл к ним.

Лэндон увидел меня через плечо Эли. На его лице появилась улыбка.

— Привет, Брайан!

— Привет, — сказал я, сердце колотилось.

Лэндон отстранился от объятий с девушками. Без каких-либо стеснений, он подошёл и обнял меня. От него пахло лимоновым мылом и чуть-чуть крахмалом. Я был готов задержаться, хотел этого, но даже не успел обхватить его руками, прежде чем он отстранился.

— Вот чёрт, прости, — он казался пристыжённым. Его рука слегка коснулась моего живота. — Как заживает?

Конечно, он знал, где именно была рана от пули.

От воспоминания на меня накатила волна слабости и какая-то душевная боль. Я хотел, чтобы он снова меня обнял. Я не был хрупким, чёрт возьми, и все остальные из школы обнимались. Почему мне нельзя? Но казалось странным пытаться обнять его, когда он только меня отпустил. Вместо этого я сомкнул пальцы на его запястье. Он опустил взгляд, и я увидел, в какое мгновение он всё вспомнил. Я тоже вспомнил. И резко отпустил его руку. Эмоции собирались чёрным полотном.

— Эй, — тихо произнёс он. Он подошёл ближе и положил руку мне на плечо. — Брайан. Ты в порядке?

— Да, — сказал я уставшим голосом. — Просто… Это похороны Джейка.

Выражение лица Лэндона стало обеспокоенным.

— Мне очень жаль, Брайан. Я знаю, что он был твоим другом.

— Лучшим.

Лэндон погладил меня по плечу своей сильной рукой, с беспокойством в глазах.

— Я не знал, что тебя выписали из больницы. Но слышал, что ты будешь в порядке. У тебя… были повреждения каких-либо органов?

Я судорожно вздохнул и провёл рукой по волосам.

— Потерял часть своих кишок, и было немного других повреждений, но меня подлатали. Доктор сказал, что ещё бы дюйм в любом направлении, и было бы намного хуже. Но да, я буду в порядке.

— Это прекрасно! Отличные новости. Ты меня действительно немного напугал.

Он отвёл взгляд, будто это было слишком. И, может быть, так и было. Связь, которую я чувствовал, когда он смотрел мне в глаза, была такой же, как в тот день, в столовой. Это было как невидимое прикосновение, будто что-то, что никогда не увидишь внутри меня, настоящий я, смешивалось с тем же самым в нём.

Я не помнил, чтобы когда-либо раньше чувствовал такое с другим человеком, не считая, может быть, с матерью, время от времени. И, может быть, я не имел права на это здесь, в обычный день, когда не умирал. Может быть, это было одноразово, из-за необычных обстоятельств. Я не имел права брать от него так много. Мы совсем друг друга не знали.

Например, он понятия не имел, какой я трус.

— Лэндон? — Мэдисон подошла ближе. Она взяла Лэндона под руку, и момент стал обычным.

— Эй, эм, Мэдисон, ты знаешь Брайана? Кажется, ты говорила, что вы вместе ходите на какой-то урок?

— Да, — произнёс я огрубевшим голосом. — На композицию, верно?

— Да. Привет, Брайан, — под её глазами появилось два красных пятнышка, будто она смутилась. — Лэндон рассказал мне, что произошло. Я очень рада, что ты в порядке, — её голос был пропитан искренностью. И жалостью.

— Спасибо, — сказал я. — Я тоже рад, что ты в порядке.

Воцарилась неловкая тишина, пока Мэдисон переводила взгляд между мной и Лэндоном.

Лэндон закусил нижнюю губу и снова нахмурился.

— Эй. Эм. Мы пойдём поедим сэндвичей из магазина, в нескольких кварталах отсюда, а потом вернёмся на службу в память о Чендал, в три часа. Можешь присоединиться к нам.

Моё сердце начало биться с молниеносной скоростью. Но я не хотел тусоваться с кучей друзей Лэндона, с людьми, которых не знал. Кроме того, я начинал валиться с ног. Чего я действительно хотел в этот момент, так это обезболивающего. Целую таблетку. Может, даже две.

— Мне не стоит. Я даже не должен был вставать с кровати и идти сюда, но здесь Джейк, так что…

— Да, точно, — Лэндон кивнул с серьёзным выражением лица. — Тебе помочь добраться до машины? Или подвезти? Или…

Я огляделся вокруг и увидел, как мои мама и папа идут ко мне через толпу.

— Нет. Здесь мои родители.

— Отлично.

Лэндон мягко потянул руку, и я опустил взгляд. Я снова держался за его запястье. Боже. Когда это произошло? На мгновение я почувствовал резкий запах, повисший в столовой после выстрелов, и запах соснового моющего средства, смешавшийся с запахом крови. Я моргнул и отпустил его руку, делая шаг назад.

Лэндон смотрел на меня обеспокоенно.

— Ладно. Ну, дай мне знать, как пройдёт служба Чендал, — сказал я, пытаясь этим прикрыться. И, боже, это было паршиво. Будто у похорон был широкий ряд возможных исходов. «Носильщики гроба просто жгли! Мы шикарно провели время!»

— Да, конечно, — сказал Лэндон. — Хочешь, я…

— Можешь мне написать.

— Да, да. Давай так и сделаем, — согласился Лэндон, уверенно кивая. Он достал свой мобильник.

Я почувствовал, как горит моё лицо, но проговорил свой номер, и Лэндон его записал. Через мгновение мой телефон запищал в кармане.

— Отлично, — сказал Лэндон. — Это я. Так что, эм, я напишу тебе позже.

— Да, хорошо.

— Идёт. Отдыхай, — крохотная улыбка, и он ушёл.

Я отказался от маминого предложения помочь мне сесть в машину, но застонал, как только оказался в салоне.

— Можно мне обезболивающего?

— Конечно, сладкий. Но ты должен принимать его во время еды, так что как только мы приедем домой, я сварю тебе суп. И нужно проверить твою повязку, чтобы приложить к животу льда. Боже, это было так ужасно. Бедные, бедные Джени и Пол.

— Мы не поедем на кладбище, — твёрдо сказал мой папа. — С тебя хватит, как и с твоей матери.

Наконец, с одним из заявлений своего отца я был согласен на сто процентов.

Глава 7

Лэндон

После похорон Чендал меня пригласили поехать домой к Сэмюэлу, с компанией детей из школы. Его мама собиралась приготовить для всех ужин. Но я был истощён. На этой неделе я побывал на десяти похоронах, и мне нужно было немного побыть одному. Может, чтобы было время подумать и о Брайане.

Мои мама и папа тоже были на похоронах Чендал. Моя мама знала её маму, они вместе участвовали в школьном проекте, когда мы с Чендал были в восьмом классе. Родители вернулись домой раньше меня, и когда я пришёл, они сидели на диване, папа обнимал маму одной рукой. Они оба выглядели так, будто плакали.

Мама подошла и обняла меня, затем подошёл папа, и мы на долгое время превратились в это объятие-сэндвич с начинкой из Лэндона.

— Я просто очень злюсь, — выдавила мама.

Я кивнул.

— Я тоже.

Мама отстранилась и посмотрела на меня. Она была будто взрослой версией меня, в миниатюрной упаковке и в женском обличии — волнистые каштановые волосы и серьёзное лицо с большими карими глазами над широкими скулами. И ещё она на все свои пятьдесят килограмм пропиталась слезами.

Слёзы она вытирала нетерпеливо.

— Ты ведь знаешь, что мы тебя любим, да? И мы очень тобой гордимся. У меня разбивается сердце за всех этих родителей. Не знаю, что бы мы делали, если бы потеряли тебя.

— Я знаю, — у меня были потрясающие родители. Они всегда поддерживали меня, не смотря ни на что. И так как я был единственным ребёнком, у них не было лишних наследников.

Мой папа был высоким и всё ещё тощим, в свои сорок с хвостиком лет. У него было узкое лицо, по сравнению с моим и маминым, культурный вид и волосы с проседью. У него был мягкий голос и мягкие руки. Он был тихим парнем, и это мне в нём нравилось. Он сжал мою руку.

— Если тебе что-нибудь нужно, Лэнни, если ты хочешь с кем-нибудь поговорить… У меня уже есть несколько рекомендаций от друзей с работы. Есть имена двух отличных терапевтов. Может, тебе было бы неплохо к ним сходить, просто чтобы кто-то кроме нас помог тебе во всём разобраться.

— В этом невозможно разобраться, — горько сказала моя мама.

— Я знаю, любимая.

— Но твой папа прав, — она подняла подбородок. — Я знаю, что в школе предлагают посещение психотерапевтов, чтобы справиться со скорбью, но это будет только для тебя.

— Я подумаю над этим. Сейчас я просто хочу лечь.

— Конечно, милый, — мама погладила меня по волосам, что было слишком, так что я отошёл в сторону. Тогда она улыбнулась, будто я вёл себя как типичный подросток. — Я собиралась приготовить на ужин что-нибудь лёгкое. Может, рулеты из лаваша. Хочешь, я принесу тебе тарелку в комнату?

— Да, спасибо, мам.

Я поднялся наверх, в свою комнату. Мне пришло в голову, что стоит прогуляться или что-то ещё. Это могло очистить мою голову и пробудить от тяжести скорби. Но у меня не было для этого настроения. Кроме того, я хотел сделать кое-что другое.

Я сбросил обувь, снял одежду, в которой ходил на похороны, и надел свои самые растянутые спортивные штаны. Затем сел на кровать, скрестив ноги, и достал телефон. И стал смотреть на номер Брайана.

Боже, он сегодня выглядел чертовски плохо. Он потерял как минимум четыре с половиной килограмма, а лишних у него не было. Он всегда был золотым, сиял здоровьем. Идеальный американский мальчик, видимый издалека, неприкасаемый. Но сегодня он был бледным и хрупким на вид, с тёмно-фиолетовыми кругами под глазами. Наверное, такое бывает, когда чуть не умираешь. Но что меня действительно задело, так это того, что я увидел в его глазах.

За прошедшую неделю я часто видел такой взгляд. Некоторым детям в Уолл удалось быстро отойти от стрельбы. Некоторые даже были отчасти взволнованы этим. Большинство дурачья и близко не находились к пути стрелков и не потеряли никого, кто был бы им дорог.

Но большинство были ошеломлены и травмированы. Школу закрыли на две недели. Она должна была открыться для уроков только с 15-го октября. Но там происходили импровизированные собрания, у школьного знака люди оставляли цветы и фотографии, открытки и плюшевых животных. В четверг там был молебен. Я присутствовал при этом, вместе со своими родителями, и один раз возвращался туда с Мэдисон и Джозией, чтобы отнести цветы. А потом была дюжина похорон. В каждом месте собиралось немало учеников, все плакали и обнимались.

Больше всего меня поражал страх в глазах людей. И ошеломлённый взгляд, будто они всё ещё были в шоке, будто их предали, и они не понимали почему, будто никогда не смогут преодолеть ощущение жестокости случайного человека, насилия. Глаза Брайана были именно такими. Он настораживался пару раз, пока мы говорили, оглядывался вокруг, будто рядом мог быть кто-то, кто хочет ему навредить. И он держался за моё запястье так, будто даже не осознавал этого, будто молча просил о том, о чём просил в тот день: «Не бросай меня».

Раз на это пошло, я не знал Брайана. И, может быть, мне лучше было оставить его в покое. Позволить ему вернуться к друзьям — к выжившим друзьям, во всяком случае — и к своей рутине. Я не хотел предполагать. Не хотел вести себя так, будто мы теперь были лучшими друзьями после того, что произошло в столовой. Он ничем не был мне обязан. И, может быть, он так же быстро забудет те долгие, ужасные минуты. Может быть, он уже их забыл. Я слышал, что некоторые жертвы блокируют моменты травмы, как если бы у мозга была защитная кнопка. «Вернуться к последней сохранённой версии».

Но сегодня, на похоронах Джейка, не казалось, что Брайан всё забыл. Чёрт, были моменты, когда казалось, что он переживает всё заново.

Я сидел своей спальне, смотрел на его номер и жевал губу. Я хотел написать ему. Но не хотел быть странным.

Затем я понял, что будь он кем-то другим, какой-то случайной девушкой или обычным парнем, которому я помог в тот день, я бы совершенно точно прямо сейчас написал бы ему. Наверное, и в больницу бы съездил. Это было совершенно естественно после того, что произошло. Это был даже вежливый и отзывчивый жест. Человеческий.

Так почему я чувствовал себя странно из-за этого?

Ох. Верно. Я чувствовал себя странно потому, что Брайан Маршал был самым горячим парнем в школе. Чёртовым квотербэком «Тигров». Парнем, который вызывал тысячу девичьих вздохов. Я боялся показаться каким-то глупо влюблённым чуваком-геем.

Но разве это не было эгоистично? Брайан заслуживал, чтобы к нему относились так же, как ко всем остальным. Разве игнорировать кого-то из-за слишком хорошей внешности не так же плохо, как игнорировать кого-то из-за уродства? Или из-за нетрадиционной ориентации?

Я просто должен был убедиться, что влечение ушло на задворки разума и зарыто под цементом. Потому что Брайан был сильно ранен. И если ему вообще что-то от меня было нужно, то это дружба, а не извращённости.

Решившись, я напечатал сообщение. Мой большой палец завис всего на мгновение, прежде чем я нажал «отправить».

Лэндон: «Привет, Брайан. Как ты себя чувствуешь?»

Ответ пришёл сразу же.

Брайан: «Не слишком дерьмово. Помогают таблетки и Нетфликс. Могу посоветовать, если тебя когда-нибудь подстрелят».

Это вызвало у меня улыбку.

Лэндон: «Ты смотришь фильм? Можем поговорить позже».

Брайан: «Нет, приятель. Я в перерыве между сериями. Как прошли похороны Чендал?»

Я думал, сколько ему рассказать. Как сжато выразить этот опыт. Но как только начал печатать, всё просто полилось.

Лэндон: «Ужасно. Её мама так сильно плакала, что не могла дышать, а её папа просто сидел на месте, как зомби. Я так раздражён и зол. Просто хочу схватить весь мир за воротник и встряхнуть. Какого чёрта государство и так называемые взрослые такое допускают? Людям у власти наплевать на всё, кроме денег, а остальные просто спускают им это с рук».

Лэндон: «Прости. Не хотел всё на тебя вываливать».

Брайан: «Наверное, это всегда будет чья-то другая проблема, чья-то другая школа. Пока не коснётся тебя напрямую».

Лэндон: «Наверное. Всё равно. Тебе не нужно переживать, когда пытаешься выздороветь».

Брайан: «Нет, я хочу поговорить об этом. Моя семья не говорит, и это сводит меня с ума».

От этого я притомозил. Это невозможно было представить. Об этом без остановки говорили не только мои родители, но ещё у меня были отличные друзья, и мы говорили по телефону и проводили много времени вместе, поддерживая друг друга, просто справляясь с этим. Разве у Брайана не было кучи друзей? Опять же, я видел, что он сидел с Кэмероном и Гордо, а эти двое были самыми большими дураками в школе. А Джейк погиб. Должно быть, было отстойно справляться с потерей лучшего друга в добавок к восстановлению от собственной серьёзной травмы. Я действительно сочувствовал этому парню.

Я колебался, не зная, что сказать дальше.

Лэндон: «Было приятно увидеть тебя на ногах. Это единственное, что сегодня было хорошего».

Брайан: «Тебе спасибо».

Лэндон: «Честно говоря, я понятия не имел, что делаю. Уверен, больше помогла твоя сила и желание жить. Понимаешь?»

Ладно, это звучало мрачно, но было слишком поздно переписывать. Брайан начал печатать ответ. Я видел многоточие. Он останавливался и несколько раз начинал заново. Я грыз ноготь и смотрел на экран.

Брайан: «Будет тяжело вернуться в школу».

Лэндон: «Да уж. Это точно. Ты вернёшься 15-го?»

Брайан: «Наверное, нет. Док говорит, что понадобится ещё несколько недель».

Лэндон: «Тебе не нужна ещё операция, или пересадка, или ещё что-то?»

Брайан: «Нет. Не потерял ничего жизненно важного».

Брайан: «Ну, по крайней мере, физического. Лол».

В этом было нечто ужасное. Я нахмурился и потёр грудь.

Лэндон: «Мне отпустить тебя обратно к Нетфликсу?»

Когда затанцевали точки, я почувствовал нервозный трепет внутри. Я не особо хотел его отпускать, но и не хотел пересиживать.

Брайан: «Ай. Мне не особо нравится. Идёт «Джессика Джонс». Видел его?»

Лэндон: «Первые две серии. Похоже на то, что тебе бы понравилось».

Брайан: «Почему?»

Лэндон: «Она горячая?»

Брайан: «Не в моём вкусе. Обычно я смотрю Марвел, но настроение не то».

Лэндон: «Что ещё тебе нравится смотреть»?

Брайан: «Ужастики. Боевики. Нравятся старые фильмы со Шварцнеггером. Скала».

Лэндон: «Ты видел «Впусти меня»? Оригинал. С субтитрами. Он есть на Нетфликсе».

Брайан: «Это про девчонку-вампира?»

Лэндон: «Ага. Про кровососущую бродяжку-малолетку».

Брайан: «Никогда не видел оригинал».

Лэндон: «Он великолепен! Даже если тебе не нравятся субтитры».

Точки затанцевали, остановились, затанцевали, остановились и затанцевали снова. Что бы Брайан ни собирался сказать, он не был уверен насчёт этого.

Брайан: «Хочешь сейчас его посмотреть?»

Я сглотнул. Что он имел в виду?

Лэндон: «В смысле, здесь? Вроде синхронного просмотра? <плывущий смайлик>«

Брайан: «ЛОЛ. Да. Только без движения. Если ты в настроении для просмотра».

Лэндон: «На самом деле, да. Сегодня был тяжёлый день. Мне не помешало бы отвлечься. Но нужно сделать попкорн. Начнём через 15 минут?»

Брайан: «Идёт».

Я бросил телефон и метнул взгляд на своё лицо в зеркало, вскакивая с кровати. На моём лице была робкая улыбка. Меня это удивило. Я уже давно не улыбался и чувствовал крохотную вину из-за этого. Ради бога, я сегодня был на двух похоронах. Я не должен был улыбаться.

Опять же, всё было так мрачно и ужасно. Разве я не должен был ценить хорошие моменты, когда они появлялись? Я собирался посмотреть фильм с Брайаном Маршалом, хоть и виртуально. Это было довольно круто. Возможно, он просто не хотел быть один. Может быть, нам обоим нужна была компания. Может быть, нам обоим нужен был перерыв от отчаяния.

Я пошёл вниз, чтобы захватить что-нибудь поесть, и столкнулся с мамой, которая поднималась наверх. У неё в руках была тарелка с едой — жареный сэндвич с индейкой и сыром, нарезанные фрукты и лимонад.

— Эй, спасибо! — я взял тарелку.

Она приподняла брови.

— Ты выглядишь лучше, сладкий.

— Я буду смотреть фильм с другом. Только по телефону.

— О, хорошо. С Мэдисон?

Я покачал головой и пошёл с едой наверх. Я устроился на кровати, надел наушники и нашёл фильм на Нетфликсе.

Лэндон: «Я в полной боевой готовности. Говори, когда включать».

Брайан: «Давай».

Во время фильма Брайан был болтливым, присылая комментарии вроде: «Быть не может» или «Это чума», или «Чёрт! Была бы она в нашей футбольной команде». Я отправлял что-то вроде: «Мне нравится эта часть» или «Готовься к мерзости».

Я переживал, когда доходило до кровавых сцен, задумываясь, было ли такой уж хорошей идеей предлагать этот фильм. Но Брайана это, казалось, не беспокоило. Ближе к концу он написал: «Как я упустил этот фильм? Хороший выбор, Эл».

«Эл». Да, он просто сокращал для сообщения, но я всё равно был в небольшом восторге, получив прозвище от Брайана. Когда фильм закончился, он пожелал мне спокойной ночи, и я выключил телефон.

Я лежал в кровати и смотрел в потолок. Я говорил себе, что ничего такого не произошло. Но часть меня гадала — теперь всё решилось? Мы друзья? Нужен ли я вообще был Брайану как друг? Или это был пустяк, который исчезнет, как только жизнь вернётся к норме — или к тому, что сойдёт за норму в мире после трагедии Уолла.

Но связь, которую я почувствовал, когда Брайан лежал на полу в столовой, и я смотрел ему в глаза, была сумасшедшей. Будто двое людей цеплялись друг за друга в широком штормовом море, полном акул. Сегодня, на похоронах Джейка, я тоже почувствовал эту связь, на несколько кратких мгновений. Она была такой мощной, пробиваясь прямо сквозь барьеры, которые устанавливают нормальные люди. Может, это было потому, что мы оба были ошеломлены сценой того дня, и вся наша защита рухнула, стёрлась. В тот момент мы оба были полностью обнажёнными и раскрытыми, просто… двумя людьми, которые боролись за выживание, нуждаясь в том, чтобы проявить, почувствовать любовь и ласку, нежность и сочувствие в мире, который был таким жестоким и уродливым.

Я не знал, что будет с Брайаном. Навязчивой части моего мозга было от этого не по себе. Мне нравилось, чтобы всё было предсказуемой рутиной, как ежедневный ланч с Мэдисон и Джозией. Мне нравились разделы: друзья, родители, одноклассники, учителя. Я не был уверен, куда вписать Брайана, или ему нужен совсем новый раздел. «Парень-натурал-которому-я-спас-жизнь-и-по-которому-совершенно-не-могу-сохнуть».

Затем до меня дошло: моя прошлая, упорядоченная жизнь в любом случае была взорвана. Возможно, все мои разделы нужно было перестраивать заново.

Глава 8

Брайан

В мою дверь постучали.

— Брайан? К тебе гости! — мамин голос был весёлым.

Я поставил на паузу фильм, который смотрел и с трудом сел в кровати.

— Кто это?

— Спустись и посмотри! — она ушла раньше, чем я смог выспросить у неё подробности.

Боже, это было любезно. Пожалуйста, Боже, пусть это будет не преподобный Арнольд. Или папин друг Булл. Или тренер Бейкер. Или репортёр. Я не хотел сталкиваться ни с чем тяжёлым.

Я осторожно встал с кровати и понюхал свои подмышки. Ого, от меня пахло омерзительно. Я не принимал душ с тех пор, как вернулся с похорон Джейка в четверг. А сегодня была… среда?

Если честно, я вообще почти ничего не делал. Но я восстанавливался после операции, так что это было позволительно. Моя пижама была отвратительной. Я стащил майку через голову, двигаясь медленно, чтобы минимизировать тягу в животе. Я переоделся в чистые спортивные штаны и чистую майку и пальцами причесал волосы перед зеркалом.

Я выглядел дерьмово. Кожа побледнела, и я был сероватым, как зомби. Волосы были жирными и лежали плоско. Болезненная мода.

Но, может быть, это были Кэмерон и Гордо, а им будет плевать. Или, возможно, кто-то ещё с футбольной команды. Или… Лэндон? Я не говорил и не переписывался с ним с тех пор, как мы посмотрели «Впусти меня» в вечер похорон Джейка. Я не хотел навязываться ему, а он мне не писал. Но при мысли, что он мог зайти повидаться со мной, мой пустой желудок сжался от предвкушения. Было бы приятно провести какое-то время с другом. Мне было так скучно, что я едва выносил сам себя.

Выходя из комнаты, я представил, как спущусь в гостиную и увижу стрелка, всего в чёрном, с нацеленной на меня винтовкой. Пронзающий страх на мгновение приклеил мои ноги к полу коридору, заставляя сердце колотиться и чуть не разворачивая меня обратно.

«Прекрати. Просто прекрати, чёрт возьми». Я так устал от дерьма, которым меня забрасывал мой мозг. Дьявол на моём плече превратился в придурочного мазохиста.

Я заставил себя идти дальше. Когда прошёл в гостиную, я увидел спину стройной темноволосой девушки в зелёной клетчатой мини-юбке и в красном свитере.

Дженнифер.

Моё сердце оборвалось.

— Привет, — сказал я.

Она развернулась и улыбнулась мне.

— Привет, Брайан!

Она подошла и обняла меня, цепляясь. Она была высокой для девушки и такого же роста, как я. Я положил руки ей на спину, но держал подальше от себя. Она на мгновение прижалась ко мне, своей грудью к моей.

— Ого. Вот это сюрприз, — сказал я, делая шаг назад, чтобы посмотреть на неё. «Преуменьшение года».

Мама, как я заметил, оставила нас одних. «Спасибо, мама». На кофейном столике стояло два стакана ледяного чая. Я сел на диван, чувствуя лёгкое головокружение. Звёздный квотербэк Уолла выдохся, спустившись по лестнице. Фантастика.

Дженнифер села рядом со мной, как можно ближе. Она была такой симпатичной. Типажа Селены Гомез. Её нежная как персик кожа выглядела свежей, большие карие глаза отражали беспокойство. Я чувствовал себя виноватым, что не счастлив её видеть. Но затем вспомнил, почему это так.

Я взял стакан и отпил немного чая.

— Боже, Брай! Я так испугалась, когда услышала, что ты в реанимации с ранением. Я хотела быть с тобой, но не была уверена, захочешь ли ты меня видеть, — она закусила губу, хмурясь от беспокойства.

— Я слышал, что ты уехала из города.

— Ну, да. Мои предки подумали, что мне будет полезно уехать на несколько дней. Из-за трагедии и всего этого. Я была довольно напугана, — её хмурость усилилась, а взгляд на минуту устремился вдаль.

— Ты была в классе, когда это произошло?

Она кивнула.

— В крыле Б. Наверное, мы первыми услышали выстрелы. Услышали до того, как зазвучало оповещение. И миссис Обермейер заперла дверь и закрыла жалюзи. Но они прострелили дверь, ну, одним взрывом, и её ранили в руку. И она просто истекала кровью. А потом прошла вечность, прежде чем всё прояснилось. Нас заставили выходить очередью. Рядом с нами было два кабинета, на которые пришёлся удар, и я через дверь заметила, что там всё в крови, — её глаза наполнились слезами.

— Мне жаль, — произнёс я. И это была правда.

Джен кивнула, и её лицо слегка посветлело.

— Но миссис Обермейер сейчас в порядке. И ты тоже. Ох, Брай.

Она снова обняла меня, вжимаясь в меня и чуть ли не забираясь ко мне на колени. Её тело было тёплым и немного вспотевшим, и она дрожала от эмоций.

Мне должно это нравиться. Я должен любить это. Но даже в ранние дни наших отношений я никогда не реагировал на Джен так, как было бы с нормальным парнем. Так, как чертовски хотел быть в силах.

Любой, кто говорит, что голова управляет телом, просто трепло, как сказал бы мой отец. Может, сердцу не прикажешь, но всем правит член.

— Джен… — я мягко её оттолкнул. — У меня по-прежнему всё болит.

Я увидел, как её нос слегка сморщился. «Да, нюхни хорошенько, детка. Я чертовски омерзителен».

Ей удалось положить руку на моё бедро, хотя я всё ещё держал её за предплечья.

— Бедняжка. Должен быть какой-то способ, которым я могу помочь тебе почувствовать себя лучше.

Её рука поднялась выше, проясняя то, что она предлагала. Я быстро встал. Это движение вызвало боль у меня в животе, но плевать.

— Прости. Я всё ещё восстанавливаюсь после операции.

Её лицо смягчилось.

— Оу. Прости, малыш. Ты прав. Я просто хотела быть к тебе ближе. Я чуть тебя не потеряла. Иди сюда. Садись, — она похлопала по дивану. — Может, мне немного помассировать тебе плечи?

— Джен… — я раздражённо фыркнул. — Мы расстались. Помнишь?

Она изогнула бровь, глядя на меня.

— Да, Брайан. Я при этом присутствовала. Но, может быть, я не понимала, как ты мне дорог, пока тебя не ранили. Боже. Разве у тебя нет такого ощущения, будто… будто ты должен теперь всё передумать?

Я кивнул.

Она встала и подошла ближе, беря меня за руку, выражение её лица было мягким и уязвимым.

— Может, нам стоит снова сойтись. Поддержать друг друга. Я могу быть рядом, знаешь. Если ты будешь ходить на костылях или что-то ещё.

Я мгновение смотрел на неё. Могли ли мы снова сойтись? Было бы приятно, если бы в школе кто-то был рядом, с кем можно было бы ходить по коридорам теперь, когда Джейк погиб. Если бы кто-то замечал, когда я схожу с ума, когда несколько кусочков еды заставляют меня корчиться от боли.

Но какой бы милой ни была Джен, я знал, что это будет ошибкой. У нас не было пути, который не вёл бы к одному и тому же тупику. Я оттянул от неё свою руку.

— Не думаю, что я могу забыть, что произошло с Рейнольдсом, — тихо сказал я, не пытаясь быть жестоким. — И я всё равно не совсем такой, какого ты хочешь, Джен.

Она смотрела на меня сердито.

— Может, я изменила тебе из-за того, что ты постоянно меня отталкивал или игнорировал. Как делаешь прямо сейчас!

Прежний я поспорил бы с ней, разозлившись. Но сейчас это всё казалось такой ерундой. Она и Рейнольдс в конце автобуса по дороге из Янгстауна, пока я дремал впереди. Все остальные раньше меня поняли, что произошло. Мы с ней кричали друг на друга в школьном коридоре. А кому какая разница, кто кому дрочил, когда погибли люди?

Кроме того, Джен была совершенно права. Я морочил ей голову и в то же время держал её на расстоянии.

— Это правда. Я был дерьмовым бойфрендом. Прости, Джен. Может быть, нам лучше оставаться друзьями.

Она фыркнула и отвела взгляд, закусив губу. Наконец, она закатила глаза.

— Я знаю, что ты прав. Просто… у меня такое чувство, будто всё изменилось. И я хочу… — она остановилась, покачав головой.

«Хочу чего-нибудь прочного? Хочу вернуться назад во времени?» Я тоже.

— Спасибо, что пришла повидаться со мной. Это было мило. Я это ценю.

Она пожала плечами.

— Моя мама отправила меня с тортом из пекарни. Я отдала его твоей маме.

— Спасибо.

Она наклонилась и поцеловала меня в щёку. На мгновение её голова легла мне на плечо.

— Боже, Брай. Что нам делать? — прошептала она мне на ухо.

Я покачал головой. Я понятия не имел.

После того, как она ушла, я поднялся обратно в свою комнату, держась рукой за бок и немного хромая. Честно говоря, боли стало намного меньше. Шов, когда мама заставляла меня менять бинты, выглядел так, будто хорошо заживал. И не было никаких признаков инфекции, никакого жара или изменений в… конечном результате. Никакой крови. Я всё ещё чувствовал себя дерьмово, мне было больно, и не было никакой мотивации делать что-либо, кроме как лежать в кровати и читать, играть в видеоигры или смотреть кино. Что угодно, чтобы избежать мыслей в своей голове.

Когда я поднялся наверх, в моей комнате была мама, заканчивая менять моё постельное бельё.

Она подняла взгляд, и один уголок её губ опустился.

— Это было быстро. Джен уже ушла?

Я подозревал, что моя мама звонила маме Джен. Теперь я знал это наверняка.

— Мам, мы расстались. Лучше бы ты ей не звонила.

Она закончила разглаживать покрывало и села на кровать. Выражение её лица сказало мне, что предстоит лекция.

— Тогда кому я могу позвонить, Брайан? Думаю, тебе пойдёт на пользу повидаться с друзьями. Как насчёт тех мальчиков, с которыми ты и… и Джейк раньше проводили время?

Боже, она едва ли могла произнести имя Джейка.

— Я не хочу видеть Кэмерона и Гордо. Не хочу видеть никого.

— Нет другой девушки, с которой ты встречался до…?

— Нет.

Она вздохнула.

— Что ж. Надеюсь, доктор Бергер скоро разрешит тебе вернуться в школу. Я знаю, ты не в восторге от возвращения, и я тоже не рада. Я хотела бы навсегда оставить тебя дома. Но полиция обещала, что они обеспечат дополнительную защиту, пока стрелков не поймают. И я уверена, что твой папа прав — тебе пойдёт на пользу воссоединение с друзьями, возвращение к норме.

Я чуть не сказал: «Да, ведь последний раз, когда я тусовался с друзьями в школе, всё прошло очень хорошо». Но я сдержался. Выражение её лица было таким искренним, будто она хотела в это верить, будто хотела доверять словам копов, словам отца. Она хотела притвориться, что всё будет в порядке. Может быть, она должна была притворяться.

Я сел на край кровати и вздохнул. Опустил взгляд на свои босые ноги. Через мгновение она подвинулась ближе и провела руками по моей спине. Она пыталась меня успокоить, и я позволил ей это. Было приятно. Безопасно. Мне было семнадцать, и я проводил всё своё время в своей комнате, а теперь мама гладила меня как маленького ребёнка. Хороший способ быть боссом.

— Фу! Тебе нужна ванна. Хочешь, я наберу тебе воду? Или ты предпочтёшь душ?

— Может быть, завтра, — сказал я.

Она недовольно цокнула языком.

— Дай мне хотя бы приоткрыть окна. Здесь воняет, — она встала и подошла к окну. Я прикусил язык, намеренный ничего не говорить. Я не мог настолько быть ребёнком.

Она подняла жалюзи, и этот звук заставил меня поморщиться. Серый день казался слишком ярким. Я видел наш маленький двор и старую площадку, которой мы с Лизой не пользовались уже годами. Наш маленький участок окружал почти двухметровый забор. В одном углу росло дерево.

По ту сторону забора с лёгкостью мог кто-то стоять, может быть, на ящике или на чём-то ещё, положив на доски винтовку. Они могли смотреть прямо в мою комнату.

На моей шее выступил пот. В животе затрепетало тошнотворное ощущение.

«Прекрати. Зачем кому-то это делать?» — спрашивал я сам себя.

Почему нет? Зачем кому-то заходить в школу, полную старшеклассников, и стрелять в столовой? И стрелков по-прежнему не поймали. Может быть, они хотели добавить трупов на свой счёт. Может быть, они думали, что забавно пойти охотиться на выживших, на тех, кто вышел из больницы. Ведь место его проживания не было огромным секретом. Или кто-то совершенно другой мог стоять там с оружием. Какой-нибудь старик, бывший охотник, со старческим маразмом. Чёрт, это мог быть кто угодно.

— Я грею томатный суп. Принесу тебе тарелку, с жареным сыром на белом хлебе. Это переварить будет легко. Хорошо?

— Просто суп. Можешь добавить туда немного сухариков, — торговался я.

— Если тебе всё ещё очень больно после еды, нужно завтра сказать доктору Бергеру. Ты должен справляться с мягкой едой. Ты теряешь слишком много веса, Брайан.

— Всё уже лучше, чем раньше.

Она вздохнула и вышла из комнаты.

Я подождал, пока не услышал, как она спустилась по лестнице. Затем встал с кровати, держась за бок, и закрыл жалюзи.

Глава 9

Брайан

В четверг доктор Бергер сказал слова, которых я боялся.

— Ты справляешься прекрасно для трёхнедельной отметки, Брайан. Повезло, что ты такой молодой и здоровый. Думаю, ты можешь вернуться в школу, сынок, если только не будешь напрягаться. Никакого спорта. Никакой физкультуры. Никакого бега. Никакого грохота. Просто ходи на свои уроки и сразу домой. Твоё тело всё ещё заживает, особенно внутри.

Верно. Моё тело заживало. А голова? Не особо.

Мне удалось в пятницу остаться дома, убедив маму позволить мне отдохнуть ещё один день. Но отец за ужином прочитал мне десятиминутную лекцию об этом, и я знал, что это последний день милости, который я украл. Он «переживал, что я морочу себе этим голову» и сказал, что мне нужно «преодолеть это и вернуться в седло», и чем дольше я буду ждать, тем больше буду бояться. Казалось, он думал, что мне только нужно вернуться к нормально рутине, и всё будет отлично. Я знал, что он пытается мне помочь, но я бы предпочёл быть обмазанным мёдом и застрять в муравейнике, чем выслушивать дальше «мужские» разговоры отца.

Сказать родителям, что я вернусь в школу в понедельник, было одним делом. А на самом деле? Ничего простого. Мне удалось не думать об этом большую часть выходных. Но в воскресенье вечером я не мог успокоиться, чтобы что-то сделать. Мои учителя отправляли мне на электронную почту сообщения с заданиями, и я нагнал большинство пропущенного. И всё же, были главы учебников, которые я мог прочитать, задачи, к которым я мог подготовиться. Но я не мог сосредоточиться. Я не мог увлечься игрой или фильмом. Невозможно было сбежать от цепляющегося ощущения страха. Я дерьмово спал, это отчасти влияло тоже. И у меня было ощущение, что сегодняшние кошмары будут хуже всего, так что не мог даже заснуть, чтобы сбежать.

Затем я вспомнил про Лэндона Хьюза. Не позволяя себе передумать, я отправил ему сообщение.

Брайан: «Привет».

Лэндон: «Привет! Как дела?»

Брайан: «Не особо хорошо».

Лэндон: «?»

Брайан: «Завтра обратно в школу».

Танцующие пузырьки несколько раз появлялись и исчезали.

Лэндон: «Возвращаться очень тяжело. Мне по-прежнему страшно находиться в этом здании. Так что я тебя понимаю».

Брайан: «По большей части, я не хочу слететь с катушек у всех на глазах».

Вот. Я сказал это. Не знаю, почему я мог спокойно сказать это Лэндону. Но сказал.

Лэндон был другим. Он говорил что-то вроде: «Уверен, больше помогла твоя сила и желание жить». Джейк никогда бы такого не сказал, а если я говорил что-то подобное в компании с ним, он надо мной смеялся.

— Боже, Брайан, ты такой сентиментальный, — сказал Джейк, закатив глаза.

— Мне не нравится видеть, как парни получают травмы, ладно? Этого малого унесли на носилках. Футбол должен быть весёлым.

— Твоя проблема в том, что ты слишком добрый, — сказал Кэмерон. — В футболе нужно запугивать и толкать других парней. Как, по-твоему, ты получаешь такие отличные шансы бросать свой мяч и быть звездой?

— Да, красавчик. Мы не сделали бы никаких тачдаунов, если бы мы с Кэмероном не были задирами, — согласился Гордо.

— Ай, оставьте Брайана в покое, — сказал Джейк. — Он просто неженка, — он сказал это с теплом и по-дружески захватил мою голову в замок.

Это по-прежнему вызывало боль.

Нет. Я никогда не сказал бы это Джейку.

Лэндон: «Всем было тяжело. Чудовищно тяжело. В первый день возвращения сюда люди повсюду плакали. Ты знаешь Наоми Фишер? Она стояла на парковке и не могла зайти, пока учитель не вышел и не помог ей. И я слышал, что как минимум четверо людей не вернутся. Будут учиться на дому или переводиться.

Ладно. Значит, я был не один такой. Это помогало почувствовать себя чуть лучше.

Брайан: «Но у всех была неделя, чтобы привыкнуть. Так что разбитым буду я».

Лэндон: «Неделя это ничто. И ты был РАНЕН. Поверь мне, люди обступят тебя, желая обнять и всё такое. Особенно девчонки. ;-) Никто не будет тебя осуждать».

Я сидел на месте, дыша через тесноту в груди. С одной стороны, после разговора я стал переживать меньше. Но ещё это сделало завтрашнее возвращение в школу ещё реальнее. Внутри меня поднялось что-то ужасное, вызывая желание стошнить или упасть в обморок. Или сделать что-нибудь бессмысленное, например, собрать сумку и убежать.

Лэндон: «Хочешь, я заеду за тобой завтра? Можем пойти вместе».

Я смотрел на экран. Да. Боже, да.

Брайан: «Тебе будет не сложно?»

Лэндон: «Нет. Во сколько? 7:30?»

Брайан: «Идеально. Спасибо».

Я написал ему свой адрес, и мы попрощались.

Убрав телефон, я стал играть в «Марио Карт», потому что это было бессмысленно, ярко и глупо. Что угодно, лишь бы не думать о школе.

Не помогло.

Когда я наконец заснул, мне приснилось, что я в Уолл. Только все кабинеты изменились, в связи с новыми мерами безопасности. Я бродил вокруг, пытаясь понять, где должен находиться. Коридоры были пустыми и зловещими. Слишком тихо. Поначалу я думал, что никого нет, потому что я опоздал, и все уже в классе. Но я заглядывал в один кабинет за другим, и там никого не было. Стулья были отодвинуты, и на партах лежали учебники, будто все только что вышли, будто раздалась пожарная сигнализация или…

Тогда я заметил в коридоре моргающий красный свет.

Активный стрелок. В здании был очередной стрелок, и все эвакуировались. Все, кроме меня.

Я бежал, мои ноги ослабли от ужаса, в горле зарождался крик. Коридор за коридором, поворачивая налево и направо. Все коридоры были пустыми, одни шкафчики и ещё больше перекрёстков. Я не мог найти выход. Я пытался позвонить по телефону, но путал цифры. Я не мог вспомнить ничей номер и не мог даже правильно набрать 911, нажимая не те цифры или удаляя их, настолько сильно тряслись руки. Я пытался спрятаться в шкафчике, но не влез. Пытался зайти в кабинет, чтобы спрятаться, но все двери были заперты.

— Брайан? Пора вставать, сладкий. Иначе опоздаешь в школу!

***

После душа я стоял в ванной, глядя в зеркало.

Обратно в школу.

Шов внизу на левой стороне моего живота был чудовищным. Это была длинная рана, красная и сморщенная, как порванный кусок бумаги, который неловко собрали обратно, потому что не хватало краёв. Область вокруг неё была бледно-жёлтой и фиолетовой.

Я сильно худел. Раньше я был одержим набором мышц, а теперь видел, как они уменьшаются и исчезают. Прежний я психанул бы, наглотался протеиновых коктейлей и пошёл бы в тренажёрный зал.

Новому мне было плевать.

Может быть, мне хотелось зачахнуть, сжаться, пока не стану маленьким и твёрдым, как «Шринки Динкс»*, которые мои мама однажды нашла на еВау и заставила нас с Лизой сделать их вместе с ней, с блеском в глазах от возвращения в своё детство (прим. «Шринки Динкс» — пластиковые фигурки, которые нужно нагревать в печи. При этом они уменьшаются в размерах).

В семидесятые игрушки были хреновые. Просто к слову.

Тогда я был бы неуязвимым, как кусок пластика. Брайан из «Шринки Динкс», пластмассовый мальчик.

А моё лицо? Боже, кем был этот подросток с синяками под глазами? Выражение моего лица отчасти леденило кровь. Или ошеломляло. Оно было навсегда искажено ужасом. Я натянул улыбку, глядя в зеркало. Это было ещё более жутко.

Было тяжело определить, что делало моё выражение лица именно таким. Был ли это оттенок цвета кошачьей тошноты, который приобрела моя кожа, будто несмотря на два переливания во мне не осталось достаточно крови, чтобы она достигла внешнего слоя? Или, может быть, что-то внутри меня продолжало её отбирать. Может быть, моё тело открыло какой-то резервуар глубоко внутри, чтобы сохранить кровь, чтобы она больше не закончилась. В линиях вокруг моих глаз был ужас — они принадлежали старику. И мои радужки, которые казались такими голубыми, теперь выглядели для меня тусклыми. Будто мои глаза умоляли — «Пожалуйста, боже, позволь мне проснуться от этого кошмара».

Я больше не мог на себя смотреть. Если бы посмотрел, то не смог бы стоять и чистить зубы. Не смог бы просунуть в штаны одну ногу, а затем другую. Или взять свой рюкзак. Или спуститься по лестнице.

Мои ноги стучали по покрытым ковром ступенькам, как и раньше. Руки закинули рюкзак на плечо. Я старался не тянуть левую сторону, но рюкзак и руки были прежними. Моя мама была наигранно весёлой, протягивая мне пакет с обедом и целуя меня в щёку.

— Хорошего дня! — сказала она.

«Хорошего дня, чёрт возьми».

Часть меня наблюдала за всем этим так, будто это происходило с кем-то другим. Часть меня поглаживала свою козлиную бородку, закинув ногу на ногу, сидя в большом офисном кресле.

«Очень интересно. Ты думать, всё будет в норме? Ты думать, это повседневная жизнь?».

Спойлер: я так не думал. Но все остальные вели себя так. Будто мир не треснул пополам и не был на грани того, чтобы исчезнуть во тьме. Так что ещё я мог сделать? Шоу должно продолжаться.

Лэндон ждал меня на подъездной дорожке. Я открыл пассажирскую дверь его старого универсала «Вольво» и сел. Его карие глаза были тёплыми, а улыбка доброй.

Он ничего не говорил, пока мы не выехали на дорогу. Затем бросил взгляд на меня.

— Как ты ко всему этому относишься? Лучше?

— Эм, нет. Ни чуточки, — ответил я, пытаясь пошутить. Я нервно тёр ладони о свои бёдра. На мне была моя любимая одежда — старые джинсы на пуговице, которые сейчас висели на мне свободно, выцветшая чёрная футболка с эмблемой «Роллинг Стоунз» под чёрной фланелевой рубашкой и школьный бомбер. Это не помогло. У меня всё ещё было такое ощущение, что у меня внутри кусок льда, размером с баскетбольный мяч.

— Просто знай, что все остальные чувствуют себя точно так же. Сейчас никто не чувствует себя в школе в безопасности, особенно, пока стрелков ещё ищут. Но вокруг здания, наверное, три патрульных машины, и, ну не знаю. Молния не бьёт в одно место дважды, или что-то в таком роде, — его тон был горьким.

— Ты слышал что-нибудь о том, кем могут быть стрелки? У них ведь уже должны быть подозреваемые, верно?

Он нахмурился.

— Если и есть, нам не говорят. Всю прошлую неделю в школе проводили допросы.

— Да уж. Ко мне в больницу приходили поговорить, — я сжал кулаки, держа их на коленях. Но было хорошо поговорить об этом. Было хорошо услышать раздражение в голосе Лэндона, выразить собственное. Выпустить всё на воздух вместо того, чтобы запирать в своей голове. — Так если их не поймали, почему бы им просто не сделать это снова?

Лэндон схватился за руль обеими руками, костяшки его пальцев побелели.

— Ну, как я сказал, вокруг здания дежурят три патрульные машины. И на прошлой неделе в школе было много других людей. Родители, копы и уйма консультантов для всех, кто хотел поговорить. Даже раздавали бесплатные пончики и коробки с обедами. Наверное, пытаются сделать так, чтобы нам было комфортнее.

— Новостные репортёры по-прежнему тусуются вокруг?

— Да. Не так много, как раньше, но некоторые ходят.

Боже, во что превратилась моя старшая школа? Место преступления. Кладбище.

— Ты в порядке? Хочешь, я остановлюсь ненадолго? — спросил Лэндон, глядя на меня, нахмурившись от беспокойства.

Почти казалось, что он говорит не честно, что никто не может быть таким милым. Где-то посреди этой фразы он должен был закатить глаза, произнести за моей спиной едкий комментарий. Затем я вспомнил, как он сидел со мной после того, как меня ранили, с крайней решительностью в глазах и в голосе, когда говорил мне, что я буду жить.

Мой взгляд метнулся на его руки на руле — эти руки держали меня прижатым к земле, к жизни. Внутри шевельнулось что-то новое. Я знал, что это. Чёрт, мне было семнадцать. Но ощущение не лучшим образом уживалось со страхом и тревогой, которые уже были в моём организме. Всё смешивалось как худшая сладко-горькая конфета в мире.

Я выглянул в окно и сделал глубокий вдох.

— Нет. Давай просто покончим с этим.

Через пять минут мы стояли в очереди машин, подъезжающий к старшей школе. По утрам здесь всегда был зоопарк, а сегодня было хуже, чем обычно. Я видел Уолл — длинное, низкое здание с множеством крыльев. Парковки. Футбольное поле. Всё было так знакомо. И в то же время, мы будто попали в перевёрнутый мир, и это было место из моих кошмаров.

На шее начал выступать пот, и желудок боролся с завтраком, который я заставил себя съесть. Я закрыл глаза. Может, если не буду смотреть, я смогу с этим справиться.

Рука Лэндона, прохладная и гладкая, накрыла мою на моей ноге и сжала. Я почувствовал, как он начал отстраняться, но схватился за его пальцы, отчаянно нуждаясь в чём-то, что поможет чувствовать себя лучше.

— Хочешь, я развернусь? — спросил он.

Я покачал головой.

— Нет. Просто не хочу смотреть.

— Это понятно.

Я положил голову на подголовник и сжал его руку, быстро зажмурив глаза. «Всё в порядке. Просто расслабься».

Машина повернула несколько раз, крадясь вперёд. Затем остановилась, и двигатель заглох.

— Я впечатлён, что ты можешь справиться одной рукой, — удалось мне пошутить, по-прежнему не открывая глаза и не отпуская его пальцы.

Он рассмеялся.

— Удивительно, что можно сделать с правильной мотивацией.

Подождите. Он говорил, что держать меня за руку — это мотивация? Или, может быть, он просто не хотел, чтобы я истерил у него в машине. Потому что одному богу было известно, какой я чертовски сексуальный в таком состоянии — дрожащее месиво с подступающей тошнотой.

— Мы на северной парковке рядом с портиком у крыла Д, — тихо сказал он. — Подойдёт?

— Крыло Д подойдёт. У меня там первый урок, — по крайней мере, мне не придётся проходить через центр школы. Я неохотно открыл глаза.

Парковка была переполнена, и много людей заходило в здание. Я не сказал бы, что сцена выглядела нормально. Все были серьёзнее, чем обычно. Но это было достаточно нормально. И всё же. Моё тело не понимало, почему я добровольно иду к ситуации, где меня подкараулили и так сильно ранили. Пещерный человек в моей голове очень настойчиво требовал сбежать.

— Какой у тебя первый урок? — спросил Лэндон.

— Эм… Личные финансы с Бушнеллом.

— Я изучал это в прошлом году. Кабинет посередине этого коридора, верно? — он кивнул на дверь перед нами.

— Да.

Я по-прежнему сжимал его пальцы смертельной хваткой. Я заставил себя отпустить его и вместо этого сжал ручку двери.

— Брайан, мы не обязаны туда идти. Скажи только слово, и мы уедем, — Лэндон сказал это так, будто это было не столь важно, будто это был резонный вариант.

— Мой отец… Я должен вернуться в школу.

— Что ж, — голос Лэндона был ровным. — Твоего отца здесь нет. Так что ты всегда можешь попробовать снова, в другой день.

— Нет, всё хорошо, — соврал я. Я открыл дверь и вышел, потому что больше делать мне было нечего.

Мы прошли по портику к двери крыла Д, и я при этом смотрел вниз, на бетонный тротуар. Дверь передо мной открылась, и я вошёл в здание. Лэндон держался рядом со мной, пока я шёл по коридору.

Меня обняли шесть раз, по большей части девушки, но и пару парней тоже. Много людей спрашивали, как у меня дела, и я устал повторяться. «Уже лучше. Меня хорошо подлатали. Я буду в порядке».

Я даже столкнулся с одним из своих учителей, мистером Фишбиндером. Он казался удивлённым, увидев меня.

— Добро пожаловать обратно в школу, Брайан.

— Здравствуйте. Эм, спасибо, что прислали мне задания по почте и всё такое.

Фишбиндер, кроме ужасной фамилии, обладал голубыми глазами, достаточно светлыми, чтобы это выглядело странно, густыми чёрными бровями и коротко стриженными седыми волосами. Он был из тех пожилых мужчин, которые по-прежнему выглядят хорошо.

— Мне было жаль услышать, что тебя ранили. Очень жаль, — он цыкнул и покачал головой.

— Да уж. Спасибо.

— Ты будешь на седьмом уроке?

Я выдохнул.

— Планирую.

«Если протяну так долго».

Было странно получить сочувствие от Фишбиндера, который не был сентиментальным парнем. Он несколько раз отчитывал меня, когда ему не нравилась моя работа.

Всё это внимание помогало мне почувствовать, что людям не плевать, и это отвлекло меня от факта, что я внутри Уолл. Но с каждым знакомым лицом, которое видел, я не мог не задаваться мыслями: «Почему вы здесь, а не Джейк? Почему мы выжили, когда стольких людей нет?» и «Ты стрелок? Ты знаешь, кто он?»

Когда мы добрались до двери в мой класс, Лэндон повернулся лицом ко мне.

— Я всего в нескольких кабинетах отсюда. Поставлю телефон на беззвучный режим, так что можешь мне написать, если решишь, что больше не можешь здесь оставаться. Хорошо?

— Спасибо, — вяло сказал я.

Он одарил меня подбадривающей улыбкой и ушёл. Я не понимал, почему Лэндон так мил со мной, но был рад поддержке.

Я пытался сосредоточиться на лекции, но продолжал прислушиваться к выстрелам. Мой взгляд не переставал метаться к двери и к лампочке над ней. В груди было тесно. Я не мог расслабиться. Я напомнил себе, что снаружи три патрульные машины, в здании дополнительные люди и новостные репортёры. Даже если бы стрелки вернулись, то ни за что не показались бы сегодня.

К тому времени, как прозвенел звонок, создавалось ощущение, будто меня мучили часами.

Один урок прошёл, осталось всего шесть. Сполоснуться и повторить завтра. И на следующий день.

Я чувствовал себя довольно плохо, когда шёл по коридору и увидел Лэндона, прислонившегося к шкафчикам.

— Привет! — живо произнёс он, его взгляд двигался по моему лицу. — Как всё прошло?

Я уныло покачал головой. «Не знаю, могу ли я с этим справиться».

Его лицо осунулось.

— Станет легче. Обещаю.

Я пожал плечами.

— Какой у тебя следующий урок?

— Печатание. Крыло А. Я довольно быстро печатал двумя пальцами, но мама клянётся, что слепая печать — лучшее, что она изучила в старшей школе, — я пытался вести себя нормально, но голос казался слишком высоким.

— Так и есть! Я ходил на печатание в первый год старшей школы, и это позволило мне ускориться минимум в два раза. Определённо того стоит, — Лэндон пошёл по коридору к двери, через которую мы вошли. — Хочешь пойти длинным путём? Погреться на солнце? — будто солнце было причиной избежать прохода мимо столовой.

— Если хочешь, — сказал я. Но внутри всё немного разжалось.

Мы прошли через двери и срезали по газону к главному входу в школу. Воздух был прохладным, но солнце светило ярко. Мы прошли мимо патрульных машин, припаркованных на круговой дорожке перед школой. Рядом стояли два копа, наблюдая за людьми. Лэндон был прав. Это помогло.

— Ещё я любил веб-дизайн, — сказал Лэндон, пока мы шли. — Я знаю, что можно создавать сайты и без знаний HTML, но всё равно круто их знать. Можно хвастаться на форумах, и это хороший навык для резюме.

— Я думал об этом уроке. Может, запишусь на него в следующем семестре.

Мы вошли через главный вход и свернули налево, чтобы попасть в крыло А. Я избегал взглядов в сторону столовой так сильно, что можно было подумать, что это превратило бы меня в камень. Лэндон проводил меня до двери кабинета печатания и попрощался, небрежно кивнув подбородком.

После печатания он проводил меня на третий урок, композицию, тоже в крыле А. Четвёртым уроком у меня обычно была физкультура, но в сообщении, которое я получил на почту, было написано вместо этого остаться в кабинете композиции с мисс Уилсон и позаниматься. Мне очень советовали использовать это время для похода на разговор с одним из консультантов. И, наверное, я скоро пойду, но в первый день возвращения я не мог с этим справиться.

Когда прозвенел звонок, снова появился Лэндон, прислонившись к шкафчикам на другой стороне коридора.

— Есть планы на ланч? — спросил он.

Глава 10

Лэндон

Джозия и Мэдисон сидели на верхнем ряду трибун. С этого места открывались лучшие виды. Отсюда можно было видеть на мили вперёд. Но ещё это значило подъём по куче ступенек. Я переживал за рану Брайана, но он шёл за мной шаг за шагом, зацепив большими пальцами шлейки своего рюкзака.

К тому времени, как мы поднялись наверх, он тяжело дышал. И посмотрел на меня пристыжённо.

— Удивительно, как быстро можно потерять форму. Раньше я бегал по двадцать раз вверх и вниз по этим ступенькам, во время футбольной тренировки.

— Чувак. У тебя была серьёзная операция. Дай себе отдохнуть.

Джозия насторожился, пока мы подходили. У него в руках была открытая пачка печенья. Мэдисон села прямее и застенчиво натянула свитер ниже на свой живот.

— Брайан, это Джозия и Мэдисон, мои лучшие друзья. Ребята, это Брайан.

— Привет, — сказал Брайан.

— При-вет? — медленно произнёс Джозия, будто это был вопрос.

— Привет, Брайан, — более весёлым голосом сказала Мэдисон. — Мы встречались на, эм, похоронах Джейка.

— Да. Привет, Мэдисон.

Это было неловко, как в тех сценах в фильмах, где двое людей от враждующих сторон встречаются в центре поля, чтобы обговорить условия. В смысле, это был Брайан чёртов Маршал. Пришёл посидеть с нами за ланчем. Это было невероятно. Но я был намерен вести себя как обычно. Я снял свой рюкзак и сел на ряд ниже Джозии и Мэдисон. Я перекинул ногу через скамейку, чтобы сидеть лицом сразу к двум рядам. Брайан снял рюкзак и сел рядом со мной, но обоими коленями вперёд. Наверное, у него заболел бы шов, если бы он сел на скамейку боком.

Боже, я должен был перестать думать о его ране. Я не был его медсестрой. Просто я видел это, так что знал, насколько всё было плохо. Было сложно выкинуть это изображение из головы.

Я достал из рюкзака свой ланч, и Брайан сделал то же самое. Одинаковые коричневые бумажные пакеты.

Коричневые пакеты теперь были зловещими. Никто бы не подумал, что с домашним ланчем может быть что-то не так. Но до стрельбы я покупал в столовой сэндвич или пиццу. Теперь моя мама каждое утро готовила мне ланч в коричневом пакете. У Мэдисон и Джозии было то же самое. Я готов был поспорить, что как минимум половина учеников Уолл вдруг стали приносить в школу свой ланч.

— Готова поспорить, возвращаться тяжело, — Мэдисон предплечьем убрала волосы со лба. Её кожа была такой бледной, что всегда было очевидно, когда она стесняется. У неё под глазами появлялись красные пятнышки, прямо как сейчас. — Боже, я это ненавижу.

Брайан перевернул свой сэндвич на упаковке. Выглядело как яичный салат на мягком белом хлебе.

— Да уж. Это отстой.

— Лэндон рассказал нам, что случилось в столовой, — сказал Джозия. — Эм. Прости.

Я посмотрел на Джозию широко раскрытыми глазами. Шикарно выразился. А он ещё насмехался надо мной по поводу слов об О.Джее.

— Спасибо, — Брайан снова перевернул свой сэндвич. — Где вы были, когда это произошло?

Мэдисон и Джозия взглянули друг на друга.

— Я была в актовом зале с Лэндоном, — сказал Мэдисон. — Только он ушёл за какими-то дурацкими таблетками от кашля к своему шкафчику. Когда включилось оповещение, мистер Финч вывел нас всех через запасной выход. Я была в ужасе, что Лэндона поймают в коридорах, — она посмотрела на меня беспокойным взглядом, закусив губу, будто не была уверена, должна ли говорить это Брайану.

— Я должен был быть в столовой, — сказал Джозия. — Только решил позаниматься на газоне рядом с портиком. Затем увидел всех этих людей, которые бежали по парковке, в полной панике. Люди кричали и плакали. Я не мог понять, какого чёрта происходит.

Мэдисон кивнула.

— Наш театральный класс обошёл школу и через парковку попал, ну, сюда. Только мы были там, внизу, — она указала на футбольное поле. — Из здания выходили кучи классов, как и мы, и мы все оказались здесь. Наверное, человек пятьдесят? — спросила она Джозию.

Он кивнул.

— Около того. Некоторые даже уезжали на своих машинах, — он кивнул в сторону северной парковки. — Я их не виню. Будь у меня машина, я бы тоже убрался отсюда к чёрту.

Лицо Брайана было бледным, а тёмные круги под глазами казались ещё более отчётливыми. Может быть, это потому что солнце вышло из-за облака, освещая его лицо и придавая блеск его тёмным волосам. Но он казался намеренным поговорить о том дне, даже если его это беспокоило.

— Вы видели стрелков?

Мэдисон и Джозия посмотрели друг на друга с сомнением.

— Нет, я нет, — сказал Джозия. — Я слышал выстрелы, но не видел их.

— Я тоже, — согласилась Мэдисон. — Это был полный хаос. Люди плакали и обнимались, и учителя пытались увести нас подальше. Все звонили своим родителям или пытались дозвониться друзьям в здании.

— Да, — нахмурился Джозия. — И все думали, куда подевались копы. Им потребовалась вечность, чтобы сюда добраться.

— А я пыталась написать Лэндону. Я так испугалась! — с дрожью вспомнила Мэдисон.

Мы с Брайаном посмотрели друг на друга. Между нами что-то промелькнуло. Хоть Мэдисон и Джозия были искренне напуганы, это было не то же самое. Они не знали. Есть разница между тем, чтобы видеть автомобильную аварию и находиться в машине.

Я съел свой сэндвич, не заметив этого. Я заметил, что Брайан не откусил свой ни разу. Это было не хорошо.

«Ты не его медсестра, идиот», — напомнил мне мой мозг.

Он достал из рюкзака простой серый блокнот, перевернул его и сделал какие-то пометки. Мэдисон наблюдала за ним.

— Мне, эм, очень понравилось стихотворение, которые ты прочитал на композиции. Это было круто.

Брайан бросил взгляд на меня, смутившись.

— Спасибо. Мне понравился твой рассказ. Про девочку, которая вырастает размером с Кинг-Конга и сравнивает город с землёй? Я смеялся.

— Правда? — лицо Мэдисон засветилось так ярко, что можно было подумать, что она только что выиграла Оскар.

Брайан принялся дальше писать в своём блокноте. Мэдисон посмотрела на Джозию самодовольным взглядом. Они двое всегда соревновались в плане своего писательства.

Джозия жевал свой батончик мюсли, сузив глаза при взгляде на Брайана.

— Так что, ты теперь тусуешься с нами или как? Не все твои друзья умерли.

Моя злость запылала.

— Эй! Какого чёрта, приятель? Надо быть придурком, чтобы такое сказать!

— Не круто, Джози, — горько согласилась Мэдисон.

Джозия посмотрел на меня взглядом с долей вины и долей защиты. Но пробормотал:

— Извини.

— Не обращай на него внимания, — сказал я Брайану, всё ещё злясь. — Очевидно, у него сегодня шило в заднице.

— Я же извинился! — повторил Джозия, громче и с небольшим раздражением.

Но Брайан не обращал никакого внимания на нашу перепалку. Он вытянул шею, чтобы осмотреть парковку внизу, школу, а затем футбольное поле и другие компании, которые обедали на трибунах. Его взгляд был загнанным.

Отлично. Хороший способ вызвать у него стресс. Я заставил себя успокоиться. Я не мог винить Джозию за то, что он не приветствует Брайана. Его не было в столовой в тот день, он не видел Брайана таким уязвимым, каким видел я. Но он будет задирать Брайана только через мой труп.

Над чем, наверное, нужно было порассуждать, так как я знал Джозию намного дольше, чем знал Брайана. А пока лучше было просто сменить чёртову тему.

— Эй, я рассказывал Брайану о том, что копы были в школе всю прошлую неделю. И что они всех допрашивали.

Брайан резко поднял взгляд.

— Вас тоже допрашивали?

Мэдисон и Джозия оба кивнули.

— Всех приглашали по одному. Но было довольно быстро, — сказала Мэдисон.

— Что у вас спрашивали?

— Хотели знать, с кем мы были, когда включилось оповещение, что делали, с кем были, кто нас забрал в тот день. Говорил ли кто-нибудь что-то угрожающее или приносил ли в школу оружие. Всё такое.

Джозия завернул свой батончик в упаковку с такой осторожностью, будто по-прежнему немного злился. Но его слова были небрежными.

— Важнее то, что они хотели список всех людей, кого мы точно видели во время стрельбы.

— То же самое, — сказала Мэдисон.

Брайан положил блокнот себе на колени, с напряжённым выражением лица.

— Они пытаются сузить круг возможных подозреваемых. Что спрашивали у тебя, Лэндон? Ты был внутри.

Я прочистил горло.

— Ну, я видел стрелков. Так что они по большей части хотели узнать об этом.

— Ты их видел? — голос Брайана сорвался. — Я этого не знал. Что ты видел?

Я почесал лоб большим пальцем. Было тяжело говорить об этом. Совсем, но особенно с Брайаном. Я мог сказать, что у него сильное ПТСР, и не хотел его пугать. Но выражение его лица было сосредоточенным, а синие глаза практически горели, будто он пытался заглянуть мне внутрь, увидеть, что я знаю.

Так что я рассказал ему — о том, как двое стрелков шли от меня по коридору к крылу Д. Более крупный держал оружие наготове, будто играл в спецназовца. А другой, размахивающий винтовкой, подскакивал на носочках — гиперактивный.

— Думаешь, он был под кайфом? — спросил Брайан с задумчивым выражением лица.

— Понятия не имею. Я даже не могу представить, что творится в голове у кого-то такого.

— Боже, а кто бы захотел представлять? — согласилась Мэдисон с отвращением в голосе.

— У тебя сложилось впечатление, что они молодые? Нашего возраста? — спросил Брайан.

Я медленно кивнул.

— Я бы сказал так. Но не могу быть уверен. Я видел только их спины.

— Ходят слухи, что это мог быть учитель, — загадочно произнесла Мэдисон.

— Да? Что ты слышала? — Брайан перевёл свой внимательный взгляд на неё, и она чуть выпрямилась.

— Ладно. Помните прошлый год? Того учителя английского, мистера Соамса?

Мы с Брайаном разделили непонимающий взгляд.

— Помните то вирусное видео, как учитель схватил Луанн Джексон за волосы и назвал словом на «н»? — объяснила Мэдисон.

— Ох, да, — сказал Брайан.

— Это мистер Соамс.

— Я думал, его посадили, — сказал Джозия.

— Посадили. В этом и смысл. Может, он затаил обиду на школу.

— Хммм, — произнёс я, не убеждённый.

Но Брайан сделал ещё несколько заметок.

— Я слышал, что люди говорили о готах, — сказал Джозия, понизив голос.

Я знал, о какой компании он говорит. Была группа готов, которые тусовались вместе, пятеро ребят, которые носили всё чёрное, выкрасили волосы в чёрный, ходили с металлическим пирсингом и всё такое.

— Я не буду никого обвинять из-за внешнего вида, — продолжал Джозия. — Потому что я это проходил, испытывал, и это отстойно, — он бросил на Брайана многозначительный взгляд. — Но я слышал, как кто-то сказал, что как минимум один из них, Диксон, был поблизости во время стрельбы. В плане, он был первом и на втором уроке? А потом до конца дня его никто не видел.

Брайан записал что-то в своём блокноте, с серьёзным лицом. Я заметил, что он по-прежнему не прикасался к еде. Моя мама положила мне в пакет шоколадный пудинг. Я предложил его Брайану.

— Хочешь? Я такое не особо люблю.

Брайан посмотрел на пудинг и покачал головой.

— Нет, спасибо.

Затем я предложил его Джозие и Мэдисон. Они оба отказались, хотя я знал, что Мэдисон любит всё шоколадное.

— Лэндон, ты слышал что-нибудь от того парня из Паркленда? — спросил Джозия.

— Ох, да, чёрт! Я хотел тебе рассказать, — я просвятил Брайана. — Я связался с парой студентов из Паркленда в твиттере, с теми, кто устроил все эти митинги протеста? Ну, они ответили. Они удивительные. Такие умные и такие крутые. Я с ними переписывался.

— Хах, — Брайан постучал своей ручкой по бумаге.

— Они хотят с нами встретиться, — сказал я Джозие и Мэдисон. — Мы думаем попытаться найти время на выходных, чтобы собраться. Мы поедем на юг, а они на север, и встретимся где-нибудь посередине, например, в отеле. Моя мама полностью согласна. Она сказала, что сядет за руль. Вы в деле, ребята?

— Ещё как! — сказала Мэдисон. — Я пойду пешком, если придётся.

— Я пойду пешком и понесу Мэдди на плечах, если придётся, — всерьёз согласился Джозия.

Мэдисон фыркнула и слегка его толкнула.

Мы поговорили об учениках Паркленда и о том, как можем помочь им в каких-то проектах. Я был в восторге от этого, готовый сделать что угодно, чтобы выбиться вперёд с вопросом о контроле за оборотом оружия. И Мэдисон и Джозия тоже в этом участвовали. Но Брайан снова сосредоточился на своём блокноте, с отрешённым взглядом. Единственное, что прерывало его писательство, это то, что каждые несколько минут он останавливался осмотреть парковку, школу, скамейки и поле.

Проверяя, не идёт ли смерть.

Глава 11

Брайан

Когда раздался звонок с последнего урока, я практически выбежал из кабинета, двигаясь как можно быстрее по центральному коридору, и прорвался через входные двери. Потребовалось недолго пройтись до южной парковки, где Лэндон прислонился к своей машине, ожидая меня.

Когда он упомянул на ланче, что мы увидимся после моего последнего урока, я почувствовал жжение разочарования и страха. Но Лэндон не обязан был водить меня от кабинета до кабинета, как в детском саду. Мне было стыдно, что я так цеплялся за него. Очевидно, пора было этому птенцу расправить свои сломанные крылья. Верно.

Только позже я вспомнил, что Лэндон освобождается раньше. Так что днём его даже не было в школе.

Пока я подходил к машине, Лэндон робко улыбнулся, будто был рад меня видеть. От этого у меня в животе затрепетали бабочки. Мы сели в машину, и он завёл двигатель.

— Итак. Подвезти тебя до дома? — спросил он, оглядываясь через плечо, чтобы выехать задом.

— Ага. Спасибо. Эй, тебе не обязательно было возвращаться в школу, просто чтобы отвезти меня домой, — я вцепился в рюкзак на своих коленях. Конечно, в это время дня все уезжали, так что мы ползли в очереди машин к выезду. Нависающее присутствие Уолл за моей спиной угрожало лопнуть последний оголённый нерв, который у меня остался после целого дня в школе. Мне просто хотелось убраться оттуда.

— Ай, тогда я не смог бы устроить тебе допрос, — он посмотрел на меня, задорно играя бровями. — Так что, Брайан, как прошёл твой первый день возвращения? Сколько раз тебя обняли? Или ты сбился со счёта после сотни?

Он пытался быть лёгким и забавным, но я думал об этом серьёзно. Были тонны объятий. Девушки суетились надо мной. Некоторые даже плакали по мне. И от парней я получил много дружеских объятий. Было облегчение, когда я делил боль.

Но в остальном всё было ужасно. Джейка не было. Я оглядывался в коридоре в местах, где мог увидеть его, ожидая этого. Люди весь день говорили мне, как им жаль насчёт Джейка. Я не знал, что с этим делать. Я не был уверен, что действительно принял тот факт, что он мёртв? Но в то же время я чувствовал себя пустым, будто это произошло давным-давно.

Я скучал по его колкому чувствую юмора, по его постоянному движению и энергии, по тому, как он оживлял меня, вырывая из моих собственных мыслей. Я скучал по нему.

Ещё я не мог перестать прислушиваться к выстрелам, проверять аварийный свет или выглядывать в окна. Мой живот болел так, будто меня только что подстрелили, и я метался между ощущениями жара и липкости. Я даже близко не подходил к столовой. Не знал, как смогу.

Но. Я держался. И это было нечто.

— Я выжил, — ответил я. — Спасибо, ну, за то, что отвлекаешь меня и всё такое. И за ланч. Я не особо хотел идти в столовую.

— Нам теперь нужно держаться вместе. Верно? — Лэндон выглядел очень серьёзно. Он сжимал руль обеими руками, глядя вперёд. Он будто собирался сказать что-то ещё, но остановился.

Я смотрел в боковое окно, пока мы проезжали фургон компании новостей. Такой был только один, и одинокий оператор снимал процессию машин. Как много пройдёт времени, прежде чем мир забудет о Уолл? Прежде чем они переключатся на следующую трагедию? На следующую школьную стрельбу.

Через мгновение Лэндон спросил:

— Хочешь, я заберу тебя завтра утром, в то же время?

Мне не следовало им пользоваться. Но он улыбнулся, будто говорил искренне, по-настоящему. Рядом с ним слаб мой страх и тревога. Я не знал, почему. Может, потому что он спас мне жизнь, и раздражающий маленький Голлум в моей голове решил, что это означает, что Лэндон — защита против чего-либо. Или, может быть, мне просто нравилось быть рядом с ним, нравился он, и это отвлекало меня от всех плохих мыслей в голове.

Могли ли мы быть друзьями? В прошлом это было бы странно. Брайан Маршал и Лэндон Хьюз тусуются вместе. Но в школе всё равно ничего не было прежним. Может, это был мой шанс потусоваться с Лэндоном. Изменить рутину, в которой я был заперт.

Ого. Как по мне, это звучало хорошо. Очень, очень хорошо.

— Если ты не против, — сказал я. — Но я могу найти того, кто подвезёт меня домой. Глупо тебе возвращаться и забирать меня, когда ты освобождаешь раньше.

Его щёки слегка порозовели, и он закусил губу.

— Мой онлайн-урок заканчивается в два тридцать, и я всё равно всегда в настроении для перерыва.

— Чувак, нет. Я найду другой путь.

— Ладно, — Лэндон пожал плечами.

Несколько минут мы ехали в тишине. У меня не очень хорошо получалось заводить разговоры. Иногда я говорил что-то неловкое. Как и сейчас.

— Итак. Твои родители нормально восприняли признание, что ты гей? — спросил я.

Уф. Это было до жути неловко.

Лэндон приподнял бровь, будто был удивлён вопросом, но не сводил взгляда с дороги.

— Да. В смысле, думаю, мама бы хотела, чтобы в семье появилась ещё одна женщина, в плане невестки. Но они сохранили спокойствие, когда я им рассказал. Мои родители оба поддерживают права геев.

— Это великолепно, — я даже не мог представить, каково это. — Чем они занимаются?

— Мама — финансовый директор маленького технического стартапа. А отец — инженер. Он работает в той же компании, но они уже были женаты, когда начали там работать.

— Оу. Круто.

— Что насчёт твоих?

— Эм. Отец продаёт машины, а мама по большей части сидит дома. Она продаёт вещи на еВау и Этси и выступает волонтёром в своей церкви.

Несколько минут мы ничего не говорили. Но мне всё ещё было интересно, и я не мог держать рот на замке.

— Но для них было странно, когда ты первый раз привёл кого-то домой?

— Ну, — он моргнул, — я, эм, ещё этого не делал.

— У тебя не было парня? — я был удивлён. Лэндон был таким уверенным и открытым. И милым. Я думал, что он, наверное, встречался с парнями постарше.

Он бросил взгляд на меня, его щёки слегка порозовели.

— Я не, ну знаешь… совершенно неопытный? Но у меня никогда не было «парня». Так сказать, — он одной рукой показал в воздухе кавычки, другой держа руль. — Не такого, кого приводишь домой, — он прочистил горло.

— Оу. Это был кто-то из школы? Этот «не парень»? — я тоже показал кавычки. — Или, знаешь, ты пользуешься этим приложением, Гриндр?

Он рассмеялся.

— Что? — спросил я, улыбаясь.

Он покачал головой.

— Просто мне кажется забавным, что натуралов всегда так интересует жизнь геев.

Я ничего не сказал, но почувствовал, как горят мои щёки.

— Прости.

— Нет. Я не против. Правда, — он посмотрел на меня и искренне улыбнулся. — Я, эм, не использую Гриндр. Парень, с которым я встречался, выпустился в прошлом году.

— Кто? В смысле, не бери в голову. Если он ещё не открыт…

— Он открыт. Ну, сейчас, когда он в колледже. Диллон Спенсер. Ты его знал?

Я медленно кивнул. Я помнил парня с рыжими волосами и карими глазами, отчасти застенчивого ботаника.

— Ого. Я понятия не имел.

— Ага, ну, это было не длинно.

Я рассмеялся.

— Ох, правда? Бедный Диллон.

Его глаза расширились.

— Я имею в виду отношения. Мы ходили на пару свиданий. Вместо того, чтобы пойти на выпускной в прошлом году, он сводил меня в хороший ресторан. Вот так, — он снова взглянул на меня. — Что насчёт тебя? Ты встречался с чирлидершой, верно? Дженнифер Смит? Что с этим стало?

Я выдохнул.

— Она флиртовала со всеми футболистами, прежде чем мы начали встречаться. А потом после того, как мы начали встречаться. И это отчасти было проблемой. А затем она стала не только флиртовать, — я пожал плечами. — Думаю, она встречалась со мной только потому, что хотела быть с квотербэком.

— Ох, брось. Ты самый горячий парень в школе.

Я медленно улыбнулся, глядя на него.

— Да? Это твоё честное мнение? — я толкнул его локоть своим.

Его лицо стало ярко-красным.

— Заткнись, — фыркнул он. — Будто это государственная тайна. Я просто говорю то, что говорят все остальные.

Мне понравилось, что он смутился. Я никогда его таким не видел. Так что, конечно, я должен был провернуть лезвие.

— Да. Конечно. Конечно, так и есть. Я понимаю.

Он бросил на меня мрачный взгляд.

— Иди на хрен.

— Мечтай, — сказал я, хохоча.

Так что, может быть, первый день возвращения в школу был не таким уж плохим.

***

В тот вечер на ужин мама приготовила моё любимое блюдо — запечённую в духовке курицу с пюре и подливкой. Я знал, что она пытается помочь мне почувствовать себя лучше. Когда она позвала меня ужинать, я сказал:

— Спасибо, мама.

— Ох, сладкий, — ответила она, быстро обнимая меня. — Я подавила немного куриной грудки в пюре, так что ты сможешь чуть-чуть поесть. И я приготовила подливку, как ты любишь.

— Угадай что, Брай? — произнесла Лиза. — На десерт будет шоколадный торт.

— Вкуснятина, — сказал я, хотя по-прежнему едва ли мог есть.

Я ущипнул Лизу за подбородок, пока садился. Он был острым и милым, так и тянуло ущипнуть. Она закатила глаза, но её улыбка говорила совершенно другое. У нас с Лизой не было ничего общего. Она могла быть чертовски раздражающей, но большинство времени была нормальной. Она была потрясающим геймером. В плане, я бы даже не стал больше играть с семьёй в Монополию, потому что Лиза была беспощадна, а это депрессивно — когда тебя побеждает тринадцатилетний ребёнок.

После стрельбы я стал ценить её больше. И своих родителей. Но в то же время, моя жизнь казалась мне нереальной. Я будто сделал шаг влево, покинув своё тело, и просто наблюдал за жизнью американского подростка.

Я когда-нибудь был этим парнем? Я не был уверен.

— Как сегодня прошла школа? — спросил мой отец, после того как мать помолилась.

Лиза с любопытным взглядом протянула мне миску пюре.

— Уф. Готова поспорить, было отвратительно. Не знаю, как можно это вынести.

— Лиза, ужинай и не лезь не в своё дело, — фыркнул отец. — Брайан? Всё прошло хорошо?

— Эм. Это было тяжело, — я не собирался сидеть и говорить, что всё было прекрасно.

— Я подумала, что пюре и подливка будут достаточно лёгкими для твоего живота, сладкий. Можешь попробовать немного поесть, пожалуйста? — тихим голосом произнесла мама.

Я натянуто ей улыбнулся и налил в тарелку немного подливки.

— Что было тяжёлого? — спросил отец.

— Мы можем просто дать детям поесть? — вежливо спросила мама. — Я хочу, чтобы в организм Брайана попала хорошая еда, и если он расстроится, это ему не поможет.

— Мне нельзя поговорить за ужином с собственным сыном? — в голосе моего отца появилась нотка злости.

Мама выглядела недовольной, но закрыла рот.

Отлично. Должно быть, у отца был дерьмовый день на работе, или может быть, одно из его ток-шоу его накрутило. Он был не в настроении. Конечно же. Потому что сегодня день стал ещё не достаточно отстойным.

Я не был готов с этим разбираться. Злость росла.

— Ну, меня там подстрелили. В той школе. Так что я не ощущаю себя там в полной безопасности.

Отец задумчиво кивнул.

— Ага. Это я понимаю. Но просто помни, нигде не безопасно. Ездить на машине не безопасно. Или завтра может взорваться газ и снести наш дом. Нет смысла зацикливаться на этом, сын. Лучше об этом не думать. Тебе нужно переживать только о своих уроках и о том, чтобы вернуться в форму. Пусть об остальном переживают те люди, которые знают, что и как.

Его тон смягчился, будто он пытался дать мне хороший отцовский совет. Я ложкой ковырял своё пюре и ничего не говорил.

— Я слышал, по школе ходят копы.

Я кивнул.

— Да уж. Ходят.

Он заворчал.

— Ну, спасибо богу хотя бы за это. Что им действительно нужно, так это постоянная вооружённая охрана. Раньше нужно было её найти. А ещё лучше, дать оружие учителям.

Я моргнул, глядя на него.

— Значит, ты совсем не изменил мнение насчёт оружия? После того, как это произошло с моей школой? Со мной? Я чуть не умер.

Отец пришёл в замешательство.

— Я знаю, Брайан. Поэтому нужна правда. Но если бы учителя были вооружены, если бы люди не были такими овцами, им бы не сошла с рук эта дурацкая провокация.

— Провокация… Что? — я смотрел на него с раскрытым ртом. В горле поднялся жар, но я не стану плакать. Ни за что. Он по-прежнему был помешан на своих радио-шоу. Только на этот раз он слушал теории заговора обо мне, о моей школе, о моём теле. Это казалось ударом ножом в спину.

— Бросьте, — успокаивала мама. — Брайан первый день вернулся в школу, и понадобится какое-то время, чтобы всё успокоилось. Мы можем поесть мирно, пожалуйста?

Мой отец будто даже не слышал её.

— Конечно, это была ловушка, Брайан. Ради бога. Сколько раз полиция не ловила школьных стрелков? Ноль, вот сколько. Весь смысл в том, чтобы стать знаменитым. Так почему всё вдруг изменится? Они хотят настроить людей против Второй поправки*, чтобы забрать наше оружие. И им плевать, сколько придётся для этого убить детей (прим. Вторая поправка — поправка к Конституции США, гарантирующая право народа на хранение и ношение оружия)!

Мой голос был едва слышимым.

— Папа, это не правда. Полиция считает, что стрелками могут быть ученики. Ученики, и они…

— Бред. Ты их узнал? Стрелков?

Я колебался, этот невидимый вес давил мне на грудь.

— Я… не рассмотрел их.

Детектив Майк тоже спрашивал это у меня. И я впервые понял, как это странно, что я даже не попытался посмотреть.

Чувство вины выделялось из всей остальной тьмы внутри меня. Мне следовало посмотреть на стрелков, чтобы распознать их. Но я был слишком занят, зажмуривая глаза. Съёживался. Прятался в своём углу, пока стреляли в других детей.

Чёрт возьми. Я съёживался, потому что был трусом. Все эти видео на Ютубе, где смелые люди спасают животных или других людей в опасных ситуациях? Я был противоположностью этого.

— Ну, если ты их не видел, откуда ты знаешь, что они были учениками? — спросил отец. — Они могли быть из ФБР, или антифашисты, или спецназ. Думаешь, двое детей смогли бы осуществить такой план? Зашли и вышли до приезда копов, убив сорок человек? Не-а. Ни за что.

Поднялся комок, обжигая моё горло, мои глаза.

— Простите, — я выскользнул из-за стола.

— Брайан! — моя мама раздражённо вскрикнула.

Но я уже вышел из комнаты.

Глава 12

Лэндон

Я переживал за Брайана. Остаток недели я заезжал за ним по утрам, провожал его на все утренние уроки, и он обедал со мной, Мэдисон и Джозией на футбольном поле. Даже когда в среду пошёл дождь, мы встретились там и нашли место под трибунами. Думаю, нам всем хотелось ненадолго выбираться из здания школы. Каждый день я ехал обратно в Уолл, в 15:05, чтобы встретить его на южной парковке и подвезти домой.

Брайан больше никогда не упоминал идею ездить домой с кем-то другим, и я тоже не поднимал эту тему. Мне хотелось заезжать за ним, поддерживать его, и я не собирался задумываться над этим.

На нас много смотрели, когда мы шли вместе по коридору или заезжали на парковку. По большей части, думаю, все жалели Брайана. В день стрельбы я дал интервью на камеру, стоя на парковке, в крови и в полном шоке. Дрожащим голосом я объяснял, как только что держал внутренности парня в его теле, в окружении трупов. И этот отрывок показывали по национальным новостям. Часто. Полагаю, дело было в крови и балагане. В драме. Думаю, к этому времени все в школе поняли, что этим парнем был Брайан Маршал. Так что пока на нас смотрели, была молчаливая поддержка. То есть, люди просто расходились и наблюдали, как мы идём, будто мы герои или кто-то ещё. Было много сочувствующих улыбок.

«Привет, Брайан. Привет, Лэндон».

Это было странно.

В пятницу утром, компания чирлидеров, включая бывшую девушку Брайана, Дженнифер, стояла на улице, когда мы вышли из машины около крыла А. Они подошли к нам и похитили Брайана, взяв его под руки и уходя с ним. Но, по крайней мере, Дженнифер повернулась посмотреть на меня и благодарно улыбнулась.

Конечно. Без проблем. Веселитесь с мальчиком.

Может быть, они его развеселят. Бог знает, я это не исключал.

Казалось, Брайану не стало легче находиться в школе. Когда мы шли по коридору, он смотрел сквозь людей, всегда сканируя коридор или оглядываясь через плечо. Если раздавался громкий шум, он подскакивал. Иногда его руки дрожали, или на лице выступал пот, которого не должно было быть. Было тяжело смотреть, как он борется с этим страхом. Это вызывало у меня желание ещё больше защищать его, быть с ним рядом.

До сих пор мне удавалось справляться со своими школьными заданиями, по большей части потому, что в этом году мои уроки в Уолл были проще пареной репы, а дедлайны отошли на задний план из-за стрельбы. Слава богу, не было никаких вызовов, потому что прямо сейчас оценки были на последнем месте в моих мыслях. Мой мозг был полностью одержим контролем за оборотом оружия. Я читал всё, что мог найти, или гуглил законы об оружии, протесты, заявления других стран, мнения различных политиков в штате и федеральной власти. Мы говорили об этом каждый день за ланчем. Мэдисон и Джозия были так же заведены, и это занимало большую часть нашего совместно проведённого времени.

Брайан всегда слушал, пока мы вели свои оживлённые обсуждения. Но он редко что-то говорил.

Да, я переживал. В то время как отчасти мне нравилось, как он ищет меня взглядом, как при виде меня на его лице отражается облегчение, я знал, что это не говорит ничего хорошего о его психическом состоянии. Теперь он выглядел ещё более загнанным, чем на похоронах Джейка. Он никогда не ел больше одного кусочка своего ланча. И под его глазами были тёмные синяки, будто он не спал.

Знаете, что? Было крайне жестоко заставлять его возвращаться в это здание. Если бы Брайан был моим ребёнком, я бы позволил ему учиться на дому. Потому что заставлять кого-то сталкиваться со своими страхами могло быть хорошей терапией в каких-то ситуациях, но Брайан, казалось, просто замыкался, и ему становилось хуже. И это действительно меня злило.

В четверг днём, когда я заехал за ним, Брайан сказал не больше чем «привет», садясь в машину. Не хорошо.

— Привет. Я собирался узнать, голоден ли ты. Мы могли бы заехать в «Вендис», если хочешь. Мне до нелепости хочется Фрости.

Брайан улыбнулся.

— Серьёзно? Фрости? Я не ел его лет с пяти.

— О боже, они такие вкусные. Хочешь попробовать?

Брайан задумался над этим. Он кивнул. Его улыбка исчезла, но в глазах появилось чуть больше тревоги, чем раньше.

— Круто.

Мы оба вели себя так, будто это было самым бессмысленным мероприятием в истории мира. Но оно казалось отчасти значимым.

В «Вендис» я заказал шоколадный Фрости и большую порцию картошки, а Брайан сказал «то же самое». Я был рад увидеть, что он поел немного картошки, пока я вёл машину к себе домой. И когда он попробовал Фрости, то посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Вкусно, да? — произнёс я.

— Потрясающе. Как ты остаёшься таким тощим?

Я пытался не чувствовать обиду. Это была истинная правда.

— Гены. Подожди, пока не познакомишься с моей мамой. Она крохотная.

— А я нет, приятель. Но, наверное, мне не нужно об этом переживать, раз я не играю в футбол, — Брайан съел ещё ложку и посмотрел в окно.

«И потому что ты выглядишь так, будто не ел месяц», — подумал я. Но оставил это при себе.

Мои родители оба были на работе, так что дом был предоставлен только нам. Я отвёл Брайана в свою комнату и показал ему несколько сайтов, которые предоставляли онлайн-курсы колледжей, и как они работают. Там были видео с кабинетами и форум для взаимодействия с профессорами и другими студентами. Он казался очень заинтересованным.

— Значит, гипотетически, можно поступить в колледж и никогда не выходить из дома? — спросил он, наклоняясь над моим столом, чтобы смотреть в мой компьютер, пока я сидел на стуле.

«Никогда не выходить из дома? Чувак. Нет».

— Эм… Думаю, есть некоторые колледжи, которые предлагают чисто онлайн-обучение. В плане бизнеса. Но они не… в смысле, ты ведь хочешь уехать в колледж, так?

— Может быть. Если это означает, что я уеду от отца, — голос Брайана был напряжённым.

Мой стол стоял у окна. Наш дом был отчасти маленьким, но лужайка спускалась по склону к реке. Взгляд Брайана продолжал смещаться туда, его тело напряглось.

— С закрытыми жалюзи экран видно лучше, — сказал я, желая быть весёлым, но прозвучало это неловко. Я встал и закрыл жалюзи, спрятав задний двор за стеной белых планок. Когда я развернулся, лицо Брайана было красным.

— Должно быть, ты считаешь меня полным шизиком, — он скрестил руки на груди. — Я знаю, что это глупо, но просто не могу ничего поделать.

— Нет, я понимаю. Когда мне было десять, я посмотрел «Охотника на людей». Я был так напуган, что неделями не мог пройти мимо открытого окна без мыслей о том, что кто-то там за мной наблюдает.

— Правда? — он был настроен скептично.

— Клянусь. Мама до сих пор напоминает мне об этом, когда я смотрю ужастики, — усмехнулся я.

— Но… ты не чувствуешь этого после стрельбы, — сказал Брайан тоном, полным ненависти к себе. Боже.

Это обсуждение внезапно стало очень серьёзным.

— Брайан, я не был у них под прицелом. Меня не ранили.

Он отвёл взгляд и моргнул, но выражение его лица стало более мучительным.

— Ты забежал в опасность. Ты хотел спасти жизни. Я просто спрятался. Вот так.

Он действительно так думал? Меня охватила вспышка жгучей злости. Так много людей были повреждены, так много жизней сбиты с пути. Люди смотрят на число погибших, будто это определяет стрельбу. Но на каждого погибшего приходилось ещё двадцать человек, которые по-прежнему истекают кровью от невидимых ран. Я каждый день видел их в школе. Но Брайан был полностью сломлен. Это разбивало мне сердце.

— Иди сюда, — взяв его за запястье, я подошёл к кровати. Я сел и притянул его рядом с собой. Брайан смотрел на свои колени.

— Послушай, — сказал я, пытаясь убрать злость из своего голоса. — Если бы стрелки пришли в актовый зал, где были я и Мэдисон? Мы бы запаниковали, убежали и спрятались. И всё. Когда кто-то идёт на тебя с оружием, ты не можешь сделать ничего другого. В смысле, у тебя нет оружия. Что, по-твоему, ты должен был сделать?

Он поднял взгляд на меня, нахмурившись.

— Я должен был… — на его лице промелькнуло замешательство.

— Да?

Я видел, как он пытается это обдумать.

— Если бы я кинулся на них, они бы просто пристрелили меня. Но я мог бы уступить кому-то другому это место за питьевым фонтаном. Оно не особо скрытное, но я знал, что это лучше, чем прятаться за столом, — его голос дрожал от эмоций.

О боже. Он действительно так думал? От самой мысли меня бросало в жар и в холод, и я дрожал от страха. Но сохранял выражение лица пустым.

— Ладно. И сколько времени у тебя было, чтобы принять это решение, Брайан?

Он сглотнул. Я видел ответ на его лице. Времени не было никакого.

— Ты оттолкнул кого-то с дороги, чтобы занять то место?

— Нет, — его голос был шёпотом.

— Ты не сделал ничего плохого. Ты слышал, как стрелки идут прямо на тебя, и отреагировал так же, как любой другой в смертельной опасности, ища любое возможное место, чтобы спрятаться. Я сделал бы совершенно то же самое.

Он закусил губу, думая над этим. Но хмурость на его лбу разгладилась. Он ссутулился и покачал головой.

— Спасибо. Я хочу сказать, что ценю это.

— Ну, это правда, — я положил руку ему на плечо. Это был «братский» жест, и я сделал это мимолётно, отстраняясь после быстрого сжатия, хотя отдал бы что угодно, чтобы притянуть его в свои объятия. — Кроме того, если бы ты не спрятался за питьевым фонтаном, ты был бы… — мой голос надломился. Я надавил. — Я просто рад, что ты спрятался.

— Я едва держу себя в руках, знаешь? — произнёс он, глядя мне в глаза. — Когда всё наладится?

— Я не знаю.

К чёрту. Я обвил его руками. Его руки легли мне на спину, а голова — мне на плечо. Мы сидели так долгое время. Обнимаясь.

Несмотря на недавнюю потерю веса, его спина казалась широкой и сильной. Он был тёплым, в смысле крайне тёплым, и его тело горело рядом с моим. Но по большей части? Это был Брайан Маршал. В моей спальне. В моих руках. Что полностью и совершенно не укладывалось в голове. И всё же, то, что мы делили, было больше любого прежнего дерьма, любой чепухи в плане «Брайан такой горячий» и того, что я чувствовал к нему, глядя через коридор или сидя на футбольных трибунах во время игры. Он больше не был тем далёким идолом, и я тоже не был прежним. Моё сердце казалось разрезанным, и я просто… я вливал в него то, что мог. Понимание. Принятие. Любовь — универсального рода. Это было всё, что я мог сделать.

Через мгновение он отстранился, и я встал, не желая, чтобы вышло неловко.

— Я чувствую… что я… Я хочу бороться. Я должен бороться. Потому что я просто чертовски зол. И, может быть, это мой способ справляться с этим.

Брайан вытер локтем лицо, но если он и пролил слёзы, их уже не было.

— Да, — согласился он. — Ты прав. Всё то, о чём вы говорите за ланчем, это важно. Просто…

— Что?

Он посмотрел на меня беспомощным взглядом.

— Это может повториться в любое время. В нашей школе. Пока мы — они — не найдут стрелков, что-либо большее и на более долгий период просто кажется бессмысленным.

Я вздохнул и задумался над этим.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но надеюсь, что копы скоро их поймают.

— Да уж, — сказал Брайан. Его взгляд переместился на мой стол. Но вместо того, чтобы смотреть на закрытые жалюзи, он остановился на Фрости. Оба наших пластмассовых стаканчика стояли на моём столе, с полусъеденным и тающим содержимым. Брайан встал и взял свой, кладя в рот кусок побольше.

— Вкусно, — снова сказал он.

Я встал и взял свой стаканчик, внезапно проголодавшись. И тоже сунул ложку в рот.

— Хочешь поиграть во что-нибудь или фильм посмотреть?

Капля Фрости осталась на моих губах. Шикарно. Я закатил глаза и вытер её тыльной стороной ладони.

Взгляд Брайана опустился к моим губам, оставаясь на них даже после того, как я убрал руку. Он облизнул губы — возможно, просто проверяя мороженое на своих, только это послужило для меня ударом под дых. Я почувствовал, как щёки загорелись, а живот напрягся.

«Перестань. Всё не так. Возьми себя в руки».

Я повернулся к нему спиной.

— Эм. У меня есть Xbox. Тебе нравится играть в гонки?

— Есть «Наскар 15»?

Я улыбнулся и поиграл бровями.

— Чувак! Я тебе точно зад надеру, — сказал Брайан.

Если бы. Можно только мечтать.

Мы играли несколько часов, гоняясь за машинами друг друга с радостным остервенением и даже смеялись. Было хорошо. Это была капля нормальности, в которой мы оба нуждались. Моя мама пришла домой и заглянула в комнату. Она пригласила Брайана остаться на ужин. Мы не откладывали контроллеры, пока она не позвала нас, сказав, что еда на столе.

Мы спустились вниз, и я представил Брайана маме и папе. Я видел, что они узнали его имя, и они оба посмотрели на меня сочувствующими взглядами, но оставались очень дружелюбными и держались легко.

У меня потрясающие родители.

За ужином мы говорили о возможной встрече с детьми из Паркленда. Моя мама была взволнована, и мы с ней прослезились. Но затем папа сменил тему, чтобы поговорить о планах на День благодарения, хоть до этого ещё было далеко. И это было хорошо. Потому что Брайану, возможно, не нужно было, чтобы я постоянно говорил о стрельбе, хоть мне было тяжело остановиться. Я заметил, что Брайан съел всего пару кусочков макаронной запеканки.

Когда мы встали из-за стола, мама тоже поднялась.

— Ничего, если я тебя обниму? — спросила она Брайана.

Он моргнул.

— Конечно.

Она обвила его руками и крепко обняла.

— Я просто хотела сказать, что сожалею, что тебя ранили. Ты милый, красивый мальчик. И тебе рады здесь в любое время. В любое. Хорошо?

Лицо Брайана покраснело, но он похлопал её по спине.

— Спасибо, миссис Хьюз.

— Зови нас Сандра и Рекс, — она отпустила его. — Я чуть позже я приготовлю рутбир с мороженым. Хорошо?

Мы с Брайаном посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Эм… мы на сегодня мороженого уже наелись. Но мысль хорошая, мам, — я сжал губы и похлопал её по плечу. — Хороший материнский инстинкт. Ты заработала золотую звёздочку.

Она закатила глаза.

— Ладно. Тогда идите играть дальше. Мы с папой будем объедаться одни.

Только всё получилось не так. Мы поднялись ко мне в комнату, и я оставил Брайана там, чтобы сходить в ванную. Я решил почистить зубы, пока был там. Без конкретной причины. Когда я вернулся, Брайан растянулся на кровати на животе, засунув руки под подушку под своей головой.

Я мгновение смотрел на него, не желая будить. Его голова была повёрнута на бок, и я видел тёмные круги под его глазами, и не особо здоровую бледность кожи. Он растаял на кровати, его лицо осунулось. Боже. Он совершенно вырубился.

Я тихо закрыл дверь и спустился обратно вниз. Я стоял на кухне и кусал губу, пока мама не перестала протирать тумбочки и не посмотрела на меня.

— Что такое?

— Эм… Брайан заснул в моей комнате. Не хочу его будить. Не думаю, что он много спит. Или много ест.

Лицо моей мамы осунулось.

— Бедный малыш. Он попал под пресс. Это он тот мальчик, которому ты помог в столовой, да?

Я кивнул.

Она вздрогнула.

— Боже, Лэндон. Я едва могу об этом думать.

— Я тоже, — в голове промелькнуло изображение того, как Брайан выглядел на том полу в столовой. Я покачал головой, прогоняя эти мысли, и проверил свой телефон. Было только начало восьмого. — Думаешь, будет нормально, если я дам ему поспать?

— Я не против. Давай я позвоню его маме. Знаешь его домашний телефон?

Я не знал, но нашёл с помощью быстрого поиска в интернет-справочнике. Мама взяла мой телефон и позвонила.

Я надеялся, что не переступаю этим черту. Может, Брайан на самом деле хотел пойти домой.

— Скажи ей, что мы не знаем точно, останется ли он на ночь. Он может проснуться и захотеть…

— Лэндон, — шикнула она.

Я заткнулся.

Она говорила с женщиной, которая, вероятно, была мамой Брайана. Они обменялись кучей материнских опасений насчёт того, что Брайану нужно отдохнуть и так далее. Наконец, она повесила трубку.

— Она говорит, что не против, если он останется на ночь. Так что у нас как минимум есть этот вариант. Можем достать раскладушку.

— Слишком шумно. Я не хочу его разбудить. Посплю в гостевой комнате.

— Хорошо, милый. Я достану тебе простынь и одеяло.

— Спасибо, мам, — сказал я, с благодарностью её обнимая.

— Ради тебя я готова на всё, — сказала она.

— Купишь мне Лэнд Ровер?

— Кроме этого.

Я поднялся обратно наверх. Брайан не сдвинулся ни на дюйм. Я сел в своё кресло из IKEA и достал книгу. Какое-то время я читал, но сосредоточиться было тяжело. Сейчас казалось не важным, какой дипломатический кризис привёл ко Второй мировой войне. Время было драгоценно, а жизни краткими. В мире существовало настоящее зло, там и тут, которое нужно было остановить. Делать что-то обычное было как бездельничать, пока горит Рим.

В тот день я держал Брайана, пока он дрожал. Он практически признал, что потерян. И каким-то образом, молча, мы договорились помочь друг другу пройти через это. Это было по-настоящему. Брайан был настоящим. И я хотел обхватить его и согреть, помочь почувствовать себя лучше. Я хотел сделать больше этого, давайте скажем честно. Видеть его в своей постели было особой пыткой. Он был таким идеальным. И теперь, когда я начинал узнавать его, он был намного больше, чем красивым телом. Он был тихим. И умным. И милым. В нём было спокойствие, мягкость. Всё это было для меня намного более привлекательным, чем просто его внешность.

«Прекрати. Мы друзья. Брательники. Две маленьких рыбы, плавающие бок о бок в потоке жизни. И всё».

«Ты поцелуешь меня?»

Эти слова вернулись ко мне вспышкой. Я сказал себе, что это не значило то самое. Но… что, если я ошибался? Что, если…

Что, если?

В конце концов, он спал в моей кровати. Может быть, тот факт, что он цеплялся конкретно за меня, как друг, что-то значил?

«Прекрати, Лэндон. Если ты позволишь себе задуматься об этом, то превратишься рядом с ним в неловкое, помятое месиво. Ему больно, и он страдает. Не будь придурком и не пользуйся этим».

Верно. Верно. Бедный парень едва мог есть. Ему не нужна была никакая драма с влюблённым другом-геем.

Я заставил себя сосредоточиться на учебниках и даже немного выучил. В конце концов, я начал зевать, веки стали тяжёлыми. Истощение теперь накатывало на меня как кузнечный молод, будто моё тело не могло терпеть и ждать, пока разум заткнётся — он никогда не затыкался — и просто требовало того, чего хотело. Я посмотрел на свой телефон. Десять часов. Боже, в это время можно было устраивать вечеринки.

Брайан не двигался. Я укрыл его одеялом, выключил свет и пошёл по коридору в гостевую комнату, чтобы рухнуть спать.

Глава 13

Брайан

В пятницу днём, после биологии, я пошёл к своему шкафчику. Он стоял в крыле Д, где у меня был первый урок, но в начале коридора, ближе к столовой. У меня не было выбора, кроме как пройти по центру школы на этой неделе, так как единственными открытыми дверьми был главный вход и выход из крыла Д. Но я избегал коридора, который вёл в спортивный зал и столовую. Теперь я точно должен был взять свою тетрадь по биологии и некоторые другие вещи, если хотел сделать за выходные домашнее задание.

Можно было бы подумать, что в пятницу в школе будет легче. Но пятница принесла свежую волну мучений. Мне постоянно напоминали, что в этот вечер предстоит большая игра, и впервые за много лет я не играл. Это была первая игра после стрельбы, и директор одобрил это как «событие для объединения общества», так что это было важное дело. В конце крыла А в центральном коридоре висел баннер — «Вперёд, Тигры! Мы вас любим!». Дюжины людей спрашивали меня, играю ли я. А тренер прислал по электронной почте сообщение, спрашивая «готов ли я» надеть форму и посидеть с командой на скамейке. Оказывается, перед игрой они собирались устроить минуту молчания и помолиться.

Я не хотел идти. Не был уверен, что могу с этим справиться, сидеть с командой без Джейка или Остина. Я не хотел, чтобы меня выставляли на обозрение и аплодировали за то, что меня ранили, будто я этого достиг, а не подвергся этому против своей воли. И идея находиться на поле, под прожекторами, когда с трибун смотрят все эти люди — на открытом поле, где любой может взять меня на мушку — вызывала у меня тошноту.

Пока я шёл к своему шкафчику, мимо прошли три чирлидерши в своей жёлто-чёрной форме. Они меня обнимали, целовали и сочувственно вздыхали: «О нет!», «О боже, какой отстой!» и «Мы будем по тебе скучать!», когда я объяснил, что не буду играть в футбол весь оставшийся сезон.

К тому времени, как достал вещи из своего шкафчика, я едва держал себя в руках. Я думал пропустить седьмой урок и пойти посидеть под трибунами, ожидая, пока за мной заедет Лэндон. Прошлой ночью я спал у него дома — заснул после ужина и не приходил в себя до тех пор, пока не открыл глаза и не увидел солнце, светившее в окно его спальни сегодня утром. Было немного стыдно, но Лэндон и его родители отнеслись к этому нормально; они позвонили моей маме и всё такое. Наверное, моё тело наконец решило расслабиться и уйти в необходимый сон. Мне не снилось ничего, что я мог бы вспомнить. Это было круто.

Я закончил копаться в шкафчике и как раз собирался его закрыть, когда кто-то позвал меня по имени.

— Брайан.

Я нацепил на лицо пустое выражение и развернулся. Кэмерон шагал ко мне через забитый людьми коридор, и Гордо следом за ним. Они не казались довольными.

— Привет, — я закрыл дверцу своего шкафчика с громким хлопком.

Кэмерон остановился передо мной, благодаря хмурости его лицо ещё больше напоминало морду бульдога.

— Чувак. Где ты был, чёрт возьми? Ты вернулся в школу в понедельник, а мы не видели тебя всю неделю. Ты не отвечаешь на мои сообщения.

Я поправил рюкзак на плечах.

— Я тебе говорил. До конца года меня не будет на футбольных тренировках. Приказ доктора.

— Да, это отстой, — сказал Кэмерон. — Но если ты достаточно здоров, чтобы вернуться в школу, почему не можешь хотя бы тусоваться с командой? Побегать на тренировках?

— Меня не особо интересует сидение на скамейке, — невозмутимо сказал я. — И Джека нет. Вот.

— На скамейке сидеть фигово, — согласился Гордо. — После того, как так долго был большим и важным.

Я посмотрел на него, но ничего не сказал. То, как он сказал «большим и важным» было не комплиментом.

— Но мы никогда не видим тебя на ланче или где-то ещё. Какого чёрта, приятель? — надавил Кэмерон.

— Меня не особо интересуют посиделки в столовой.

— Окна починили и покрасили, — сказал Гордо, будто проблема была в этом. Что за идиот.

Но Кэмерон пожал плечами.

— Ну и что. Мы могли бы встретиться с тобой на улице или что-то ещё. Верно, Гордо?

— Конечно, — сказал Гордо, но выражение его лица говорило, что он считает это паршивой идеей.

Я ценил тот факт, что Кэмерон не собирался издеваться надо мной из-за боязни столовой, будто просто хотел провести время со мной. Это вызывало у меня чувство вины за то, что я избегал их. Они тоже потеряли Джейка, и может быть, это должно было нас сблизить. Но для меня Джейк был единственной причиной, по которой я вообще с ними тусовался. И хоть я не ненавидел их и ничего такого, когда до этого доходило, я бы лучше провёл время с Лэндоном. Уж точно.

— Может, как-нибудь на следующей неделе, — сказал я, а что ещё я мог сказать? — Увидимся.

Я начал отходить, но Кэмерон встал передо мной. Он был на голову выше меня и тяжелее — килограмм на девяносто. Он смотрел на меня, стоя в нескольких дюймах, выражение его лица ожесточилось.

— Полагаю, ты предпочтёшь компанию педиков и лузеров.

— Да, приятель, — согласился Гордо. — Два педика и толстуха. Какого чёрта ты делаешь, мужик? Должно быть, Джейк вертится в своей могиле.

— Заткнись насчёт Джейка, — раздражённо сказал Кэмерон.

— Я просто говорю, — пробормотал Гордо.

Вот вам и милость Кэмерона. Я стоял на месте, сжимая кулаки так крепко, что руки болели.

— Ладно, во-первых — не говорите за Джейка. А во-вторых, насколько я помню, вы мной не владеете.

Нос Кэмерона сморщился, будто он почуял что-то плохое.

— Мы никогда не говорили, что владеем тобой, подстилка. Но разве ты этого хочешь? Чтобы тебя называли любовничком педика? Или самим педиком? Тебе нужно взять себя в руки, Брайан.

— Да, — Гордо решительно закивал. — Твоя репутация смывается в унитаз, и из-за этого мы все выглядим плохо. Ты наш чёртов квотербэк. Или был им, во всяком случае.

Внутри меня кружилась тьма. Отчасти мне хотелось дать Кэмерону в морду за то, как он говорил о Лэндоне. Но я по-прежнему был слаб из-за операции и знал, что это последнее, что мне следует делать. Я не хотел ввязаться в драку и оказаться снова в больнице.

«Трус».

Я скрестил руки на груди и уставился на Кэмерона.

— Лэндон спас мне жизнь. Он единственная причина, по которой я не истёк кровью на полу столовой. Так что да, он мой друг.

— Значит, теперь ты должен целовать зад Лэндону? — фыркнул Кэмерон. — Кому какая разница, что он сделал? Скажи «спасибо, педик» и иди дальше.

— Да, — сказал Гордо, его лицо покраснело. — Ты либо дружишь с ним, либо дружишь с нами. Выбирай сторону, Брайан.

Я сорвался.

— Хорошо, как насчёт этого? Я тусовался с вами, ребята, потому что это делал Джейк. От всей вашей узколобой гомофобной чепухи мне всегда хотелось воткнуть вилку тебе в лицо. А теперь, когда Джейка нет, я не хочу больше это слушать. Вопросы есть?

Я развернулся и пошёл.

— Иди к чёрту, Брайан! — крикнул Кэмерон дрожащим голосом.

— Да, к чёрту! — сказал Гордо.

Я продолжал идти. Чувствовал тошноту внутри. Это было резко. Мне не нужно было начинать войну с Кэмероном и Гордо, в дополнение ко всему, с чем уже приходилось справляться. Но я открыл свой чёртов рот и высказал своё мнение.

Теперь казалось, что война будет, хочу я этого или нет.

***

После моей перепалки с Кэмероном и Гордо, я ожидал худшего. Но на самом деле произошло вот что: следующие три недели я едва ли их видел. Может быть, они решили оставить меня в память о старых временах. Или в память о Джейке. Но, зная их, они просто не хотели выглядеть придурками перед всеми девчонками.

Потому что, достаточно странно, я был как никогда популярен. Часть этого была вспышкой школьной солидарности. Стало намного меньше задирства и злых сплетен. Люди собирались вместе и были добры друг к другу. А ещё? Думаю, люди просто жалели меня.

Я видел Кэмерона и Гордо несколько раз, издалека, пока они наблюдали за мной с напряжёнными и недовольными лицами. Но они решили объявить мне бойкот и молча насмехаться. Наверное, они выглядели бы не слишком геройски, избивая парня, который чуть не умер.

Плевать. Я бы стерпел.

Ещё кое-что, что я понял за первый месяц возвращения в школу: девушкам нравится мысль чинить парней. Я получал дюжины предложений «посидеть со мной» — в смысле, что это вообще значит? — принести мне еду, носить за меня вещи и «сводить меня куда-нибудь и отвлечь от всего». И я имею в виду не дюжину за месяц. Это была дюжина в день. Джен была болтливой и милой, будто пыталась воспользоваться моим предложением быть друзьями. Она всегда приглашала меня чем-нибудь заняться.

Я ценил эти мысли. Но устаревали попытки найти вежливые способы сказать: «Нет, спасибо». Я чувствовал давление начать встречаться с девушкой, просто чтобы избавиться от таблички «одиночка» на лбу и укротить волну.

Вместо этого я тусовался с Лэндоном и его друзьями и пытался постоянно выглядеть очень занятым. Идя по коридорам, мы с Лэндоном вели разговоры, полные жестикуляций. И если нам особо не о чем было поговорить, мы притворялись, придавая важность школьным домашним заданиям или даже неся бессмысленную чепуху. «Бла-бла. Бла-бла, серьёзно? Не может быть! О да, чёрт возьми. Инфа сотка. Бла-бла-бла».

Казалось, Лэндона это веселило. На самом деле, он придумал мне безопасное слово. Если я видел, как ко мне идёт кто-то, с кем я не хотел говорить, мне нужно было только сказать «входящий», и он заводил разговор, который казался самым важным в истории мира.

У каждой катастрофы есть последствия, и медленно приобретала форму новая норма. Лэндон встречал меня после утренних уроков. Его первые три урока были в тех же коридорах, что и мои, благодаря какому-то случайном подарку вселенной, так что всё получалось. И мы всегда встречались после четвёртого урока, чтобы пойти на трибуны на ланч с Мэдисон и Джозией. Если погода была по-настоящему ужасной, мы ели в машине Лэндона.

Люди приняли нашу дружбу так, будто это было просто очередной точкой на радаре. Всегда говорили: «Привет, Брайан, привет, Лэндон!», будто мы были известным союзом. И если мы не были заняты одним из своих постановочных разговоров, отовсюду приходили объятия. Лэндон улыбался своей крохотной терпеливой улыбкой и отводил взгляд в сторону, либо доставал телефон и оставлял меня волкам, пока я пытался быть милым. Будто, очевидно, они хотели поговорить только со мной. Но затем я понял, что если поднимал тему законов о запрете оружия, тему политики или голосования, Лэндон включался, как фонарик, и начинал доминировать в разговоре со своей крайне серьёзной манерой.

Это было отчасти мило. И определённо на руку.

После школы мы всегда ненадолго ехали к нему домой. Иногда Джозия тоже присоединялся. Мы играли в видеоигры, занимаясь уроками меньше, чем следовало, и просто тусовались и общались. Лэндон много времени проводил в интернете, изучая законы или переписываясь с активистами из других школ. А я развивал собственную одержимость стрельбой, только моя принимала совсем другую форму. В своём блокноте я составил список имён. Разговаривая с людьми, я всегда в первую очередь спрашивал: «Где вы были, когда всё произошло?» А затем записывал это.

И наблюдал. Наблюдал.

На выходные, на которые выпал Хэллоуин, мы вчетвером устроили киномарафон в доме Джозии и посмотрели все части «Чужого». Так что в пятницу и субботу я ночевал у Лэндона и вернулся домой только после ужина в воскресенье.

На меня могли бы больше надавить о том, что я так долго не был дома, если бы не моя мама. Я слышал, как папа однажды вечером ворчал об этом на кухне. А мама сказала, что я потерял своего лучшего друга, и что сблизился с Лэндоном потому, что он помог мне, и он из хорошей семьи, так что им следовало просто отпустить меня, так как казалось, что это мне помогает.

Всегда приятно, когда твои предки считают, что знают тебя вдоль и поперёк. Она понятия не имела насчёт меня и Лэндона. Но плевать.

Что касается отца, он наконец принял то, что я не буду в этом году играть в футбол или в баскетбол. Баскетбольный сезон начинался в начале ноября, и доктор с моей мамой оба согласились, что это слишком рано. Так что он сосредоточился на своих одержимостях, на тайных сговорах, теневых правительственных группировках, на тусовках со своим помешанным на конспирациях и оружии другом Буллом, и так далее. Чем меньше времени я проводил в окружении этого, тем лучше.

Что касается кусочков меня самого, разбросанных внутри, с острыми краями, клыками и кнопками паники… что ж. Находиться в школе стало чуточку легче. Я по-прежнему чувствовал боль после еды, но она была не такой убийственной, как раньше. Кошмары тоже стали менее ужасными, особенно по ночам, когда я оставался у Лэндона.

И, чёрт. Я выносил невыносимое.

Часть третья

Луч надежды

Лев

«Лев» — Брайан Маршал

Ты улыбаешься мне,

И я могу свернуть горы,

Нырнуть на дно моря,

Просто чтобы достать тебе жемчужину.

Я держу своё восхищение в кармане пальто,

Похороненным глубоко с остальными секретами,

С вещами, которые я боюсь сказать,

И с теми, которые чувствовать слишком опасно.

Мой друг.

Ты едва ли старше меня, но у тебя

Сердце льва.

Щедрость, доброта, мудрость, скромность, огонь.

Возвышенность древнего дуба.

Но я не высказываю тебе эту похвалу.

Эти слова в коробке с моими секретами.

Если я скажу их, то раскроюсь слишком сильно,

И звёзды слишком далеко,

Чтобы их волновали мои комплименты.

Ты улыбаешься мне,

И я думаю: «Ого. Я мог бы любить тебя».

Но эти слова и этот клочок ужасающей радости

Тоже заперты.

Поверни ключ.

Шшш.

Как я могу дать тебе эти слова, когда мой собственный огонь едва горит?

У меня сердце не льва.

И я боюсь всего.

Особенно правды.

Может быть, наступит день, когда я смогу сказать тебе:

Это испуганное сердце — твоё.

Глава 14

Брайан

Ноябрь

— Хорошо, в 31-ом номере Джозия, Саймон и Трей. Мэдисон, Шондра и Беттс в номере 29. И в номере 32 Лэндон и Брайан.

— Спасибо, мам, — Лэндон взял у неё из рук пластиковую карту-ключ от номера отеля.

— Не забудьте! Собираемся ровно в семь в холле, на завтрак! — крикнула она.

Лэндон протянул кулак Джозие.

— Хороших снов, сударь.

Джозия стукнул по его кулаку своим.

— До завтра, сучка.

Он посмотрел на меня через плечо обиженным взглядом, пока заходил в отель. Наверное, он хотел быть в номере с Лэндоном. Но это был не мой выбор, и я не собирался предлагать поменяться.

Лэндон закинул свою спортивную сумку на плечо и кивнул мне.

— Идём, сосед.

***

Это была суббота перед Днём благодарения, и мы компанией проехали семь часов до Чаттануги, штат Теннесси, где встречались с компанией из Паркленда. Лэндон вибрировал от восторга. Он много с ними переписывался и даже общался по Скайпу. Я тоже был взволнован, но больше за него, чем за себя.

Лэндон открыл дверь номера, толкая вперёд. Мы бросили сумки на пол, затем я запер дверь и добавил цепочку, для усиления мер. Я проверил единственное окно, но тяжёлые блокирующие занавески уже были закрыты.

Я немного расслабился. Затем повернулся и увидел, что Лэндон замер, глядя на кровать.

Его щёки покраснели.

— Эм… Я думал, она возьмёт нам номер с двумя кроватями. Я ей позвоню, — он достал свой мобильник.

— Нет, не надо. Ей хватает, кого пасти в этой поездке. Мы справимся.

— Уверен?

Я пожал плечами.

— Чувак. Ты уже заразился моими вшами, так что расслабься.

Лэндон рассмеялся.

— Это правда. Полагаю, я не против, если ты не против.

Я ночевал дома у Лэндона полдюжины раз. Но у него была раскладушка, которая доставалась из-под его кровати, и я спал на ней. Или ложился в гостевой комнате. Мы никогда не спали на одном матрасе.

Глядя на кровать, я почувствовал в животе трепет. Чёрт. Это могло стать неловко.

Но ещё и потенциально интересно?

Я захватил пару вещей из своей сумки и пошёл в ванную, чтобы почистить зубы и переодеться в пижамные штаны и майку, которые взял с собой. Когда я вернулся, Лэндон сидел на кровати, скинув обувь, прислонившись к изголовью. Он достал свой ноутбук и что-то печатал. Закончив своё дело — вероятно, написание сообщения — он посмотрел на меня.

— Сейчас всего десять. Хочешь что-нибудь посмотреть?

Я скрестил руки на груди.

— На самом деле… мы можем секунду поговорить?

Он выглядел удивлённым.

— Конечно, — он закрыл нотбук и положил его на пол. — В чём дело?

Было странно стоять посреди комнаты, пока он сидит на кровати. Так что я подошёл к пустой сторону и растянулся, прислоняясь спиной к изголовью.

— Если будешь писать об этих выходных, или если будут фотографии, можешь исключить из них меня?

Лэндон повернулся лицом ко мне, так что я тоже повернулся лицом к нему. С виду казалось, что он задумался.

— Да. Конечно, мы можем это сделать. Это из-за твоего отца?

Я кивнул.

— Я ему соврал.

Лэндон просто смотрел на меня, ожидая.

— Я сказал родителям, что на этой неделе будет сеанс поддержки для выживших в массовой стрельбе, вроде бесплатной терапии? Отец спросил, будут ли здесь те ученики из Паркленда. И я сказал нет, что это не касается законов об обороте оружия или протестов.

Конечно, эти выходные касались именно этого. Самые известные ученики Паркленда прославились своей борьбой за адекватные законы об обороте оружия. Лэндону они нравились. Для него они были единомышленниками, примерами для подражания, движением, к которому он хотел присоединиться. Но мой отец и его приятели? Они считали, что эти люди либо кризисные актёры, либо скулящие неженки, которым следует заткнуться к чёртовой матери. Мой отец испытывал к ним такую страстную неприязнь, которую обычно вызывала у него Хиллари Клинтон.

— Я не хотел врать. Но он никогда не разрешил бы мне приехать, если бы я сказал ему правду. Он и так еле разрешил мне ехать. Сразу сказал «нет», но мама его уговорила. Думаю, ключевыми были слова «бесплатная терапия».

Я не сказал Лэндону, что этот спор меня так расстроил, что мой желудок задёргался, и в итоге я час сидел на полу ванной с ужасными спазмами. От этого, в свою очередь, задёргалась мама, достаточно, чтобы надавить на моего отца, чтобы тот меня отпустил.

Лэндон нахмурился. Мгновение он молчал. Он подвинулся, немного приближаясь ко мне.

— Мне жаль, что у тебя такой отец. Он действительно против каких-либо реформ в плане оружия? Даже после того, как тебя ранили? — он говорил так, будто просто не понимал этого.

— Ага. Что показывает, насколько я ему важен, — это прозвучало озлобленно. Чёрт возьми. Я не хотел весь вечер ныть о своём отце.

— Многие люди с такой точкой зрения травят меня в Твиттере. С кем-то подобным просто невозможно спорить. Но я уверен, что он тебя любит. Он твой отец.

Я откинул голову на изголовье кровати и посмотрел в потолок. Я мало рассказывал Лэндону о своём отце. Только то, что он за движение «Сделаем Америку снова великой». Но может быть, сейчас был мой шанс сказать то, что я хотел сказать, чему пытался придумать разъяснение последние несколько недель.

Я бросил взгляд в сторону двери. Она была закрыта на цепочку. Занавески были закрыты. Но моя тревога не исчезала. Нет. На этот раз она не имела ничего общего с тем, кто мог шнырять на улице.

Я чувствовал жар, будто мог внезапно вспыхнуть.

Я хотел рассказать Лэндону. Я действительно хотел рассказать ему. Но в то же время, это чертовски меня пугало. Что, если он подумает, что я ему вру? Или если он просто подумать, что я жалкий?

Я сглотнул горячий ком в горле.

— Дело не только в оружии. Во мне есть несколько вещей, которые отец возненавидел бы. Если бы узнал. Перед стрельбой… — я колебался, затем надавил, глядя в трещины на потолке, будто там была написана шпаргалка. — Я просто пытался держать рот на замке и, эм, притворяться тем, кем меня ожидали видеть. Я думал, что придётся продержаться хотя бы старшую школу. Затем, может быть, когда-нибудь в колледже, или когда я пойду работать, я смогу… быть собой. Только я чуть не упустил этот шанс, — я жевал губу, затем натянуто хохотнул. — Довольно трусливо, верно?

Мгновение тишины растянулось. Я наконец посмотрел на Лэндона. Он смотрел на меня напряжённо, на его лице смешалось сочувствие и отчасти осознание, которое я вряд ли мог вынести. Я перевёл взгляд обратно в потолок. Моё сердце колотилось так сильно, что у меня создавалось ощущение, что от этого может трястись кровать.

— В тот день в столовой… — начал он, колеблясь. — Ты попросил меня тебя поцеловать, — его голос звучал натянуто.

— Я гей, — сказал я. Мой голос был похож на шёпот, будто часть моего мозга сдерживала слова. Я попытался снова, более решительно. — Я гей. Это первый раз, когда я сказал это вслух. Ты первый человек, которому я рассказал.

Я нервно рассмеялся, пытаясь звучать так, будто это не столь важно.

Затем я осмелился посмотреть на лицо Лэндона. Он не смеялся.

***

Лэндон

Я смотрел на Брайана с открытым ртом.

Я должен был знать. И, наверное, знал бы, если бы последний месяц не убеждал себя так сильно, что Брайан хочет от меня только дружбы, что он никогда не будет заинтересован мной в таком плане. Было нелегко постоянно находиться рядом с ним и игнорировать то, какой он красивый, чувствовать его уязвимость и то, как он с трудом подавляет свой страх, и не испытывать желания обнять его и успокоить. Или, если честно, сделать намного больше этого.

Но я запихнул всё это в коробку и отставил в дальний угол своего сознания. И восхитительно в этом преуспел.

А теперь Брайан говорил мне, что он гей?

Что я должен был делать с этим?

«Быть другом, идиот. Вот, что тебе с этим делать».

— Ого, — произнёс я. — Ого. В смысле… ого.

Отличное сохранение достоинства под давлением. Это про меня.

Брайан моргнул, глядя на меня, и скрестил руки на груди, будто смутился.

— Я отчасти понял это, когда мне было двенадцать. Но я не понимал, насколько попал, пока отец не начал критиковать «вопрос гомосексуальности» после одного из своих радио-шоу. Я понятия не имею, что он сделает, если узнает.

— О боже, Брайан.

Теперь его накрыло, слова лились из этого обычно тихого парня.

— И дело даже не только в моём отце. Я был в футбольной команде, бейсбольной, баскетбольной… Думаю, некоторые мои товарищи по команде нормально бы к этому отнеслись. Но — посмотрите-ка! — я дружу с самыми большими лицемерами в школе!

— Брайан…

— Даже не спрашивай меня, как это произошло. Джейк был отличным парнем, но я боялся ему рассказать. Я понятия не имею, как бы он отреагировал. А из-за тусовок с Кэмероном и Гордо стало хуже. Я чувствовал себя как в ловушке, потому что не хотел раскачивать лодку, не хотел переставать заниматься спортом. Это единственное, по поводу чего мы с отцом ещё согласны. Он так гордится, когда я играю. И, наверное, я думал, что если вызову у него достаточно гордости этим…

— Брайан, — я накрыл ладонью его руку. — Ты не обязан ничего мне разъяснять.

Он наконец посмотрел на меня, с тревогой на лице.

— Я полностью замкнулся. Ты открылся, когда, в десятом классе? Я всегда восхищался тобой за это. Я был в девятом, когда ты открылся, и я был просто… в восторге от твоих стальных яиц, приятель.

Я сел прямее, чувствуя вспышку злости от того, как он принижал себя.

— Это не одно и то же. Моя семья меня совершенно поддерживает. Маме и папе всё равно. И в школе мне особо нечего терять, потому что я не был звёздным квотербэком.

Он явно сомневался.

— Но ты такой уверенный. Ты просто такой, какой есть, и тебя ничего не может тронуть.

Это было так мило.

— Спасибо. Я стараюсь. Но всем нужно своё время и свои причины. Ты знаешь, сколько гомосексуальных детей оказываются бездомными? Много. Не рассказывать своему отцу… Это не трусливость, Брайан, это реализм. У тебя впереди вся жизнь, чтобы открыться. Чёрт возьми, подожди, пока не поступишь в колледж! Подожди, пока не будешь в безопасности. Любой, кто говорит другое, не знает, что несёт.

Его лицо расслабилось, будто он принял то, что я ему говорил. Но его взгляд по-прежнему был встревоженным. Он судорожно вздохнул.

— Может быть. Но… я мог умереть вот так. Не зная, каково быть с кем-то, с кем я действительно хотел быть. Врать насчёт всего. Я не хотел так умереть, Лэндон.

— Я знаю, — прошептал я, чувствуя, как меня пробирает до самых костей.

Я не мог устоять и потянулся к нему. Я положил руку ему на шею и прижался к его лбу своим. С чем ещё Брайан должен был справляться? Не честно, что он должен был участвовать и в этой битве тоже.

— Ну, ты только что открылся мне, — сказал я, закрывая глаза. — Так что ты больше не в шкафу. Поздравляю.

Я начал отстраняться, но как раз тогда рука Брайана поднялась по моей к моей шее. Я замер. Меня окатило волной тепла, с ног до головы, пробуждая моё тело, несмотря на семичасовую поездку в машине. Мой пульс начал ускоряться, и член напрягся.

«Прекрати. Прекрати сейчас же. Это дружеское объятие, ничего больше».

Даже если Брайан был геем, это не значило, что я нравлюсь ему в таком плане. Только теперь я чувствовал себя чертовски неловко, отчасти опираясь на него, отчасти отстраняясь. В итоге я сел, но оставил руку на его шее. А его рука оказалась на моём плече, будто он не был уверен, должен ли убрать её.

Мы смотрели друг на друга. У меня пересохло во рту.

— Значит… — произнёс я напряжённым голосом. — Полагаю, когда ты попросил меня поцеловать тебя в тот день, я отчасти всё профукал. Должно быть, ты разочарован.

— Я не был разочарован, — быстро сказал Брайан. — Это много значило, — он явно нервничал. Его взгляд опустился на мои губы. — Но если ты говоришь, что хочешь повторить…

Он говорил, задыхаясь. Я заметил, как поднимается и опускается его грудь, будто он вернулся с пробежки. Он увлёкся этим. И, боже, мне очень давно хотелось его поцеловать. Я не собирался упускать шанс.

Я прильнул ближе, как и он, и крепко прижался к его губам своими. От этого чувства у меня заболело в груди. Меня охватила медленная волна тепла.

Кто-то вздохнул.

Я отстранился и посмотрел на него. Он нервно мне улыбнулся.

— Уже лучше. Мне стоит выставить оценку? Как на Олимпийских играх?

— Заткнись, — сказал я.

Я притянул его к себе, а он притянул меня, и на этот раз, когда мы поцеловались, был тёплый влажный жар и языки, и вспышка страсти, от которой я терял голову. Мы целовались и целовались, в томном ритме. Это продолжалось, пока каждая часть меня не проснулась, чувствуя покалывание от желания большего — больше контакта, больше кожи, больше всего.

Было почти удивительно обнаружить, что когда Брайан отвернул голову, мы просто сидели рядом друг с другом на кровати. И только прикасались руками к шее друг друга, ничего больше. По-прежнему полностью одетые. Но в моей голове было намного больше, чем просто поцелуй.

Я отпустил его и отодвинулся обратно к изголовью. Я был рад, что я всё ещё в джинсах, и сдержал необходимость поправиться. Лицо Брайана покраснело, а взгляд был туманным.

Его вид не поможет мне остыть. Так что я отодвинулся дальше на свою сторону кровати. Я согнул ноги и положил руки на колени. Боковым зрением я увидел, как он сделал то же самое.

Мы сидели так минуту, оба глядя вперёд, пока замедлялось дыхание.

Я начал переживать. И составлять свои коробки обратно.

Только то, что Брайан был геем и только то, что он хотел испытать гейский поцелуй, не значило, что он хотел быть моим парнем. Или что я нравлюсь ему в романтическом плане.

Дерьмо. Что, если это испортило нашу дружбу? Брайан нуждался в этом якоре, и я тоже.

Он по-прежнему был закрытым. Ему нужно было разобраться с отцом. И он восстанавливался после ранения. Ему не нужно было больше никакого давления. И я не хотел казаться нуждающимся и витающим в облаках, будто отчаянно хочу его. Потому что это был не лучший вид.

— Если ты выставишь мне оценку, мне придётся тебя ударить, — пошутил я.

— О, я уже это сделал. Но это секрет, — отшутился он в ответ.

— Придурок.

— Неудачник.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. И всё показалось правильным.

— Эй. Что происходит в Чаттануге, остаётся в Чаттануге, — сказал я, протягивая кулак.

Брайан стукнулся о мой кулак своим.

— Спасибо. Но у меня есть ощущение, что ситуация с моим отцом раздуется так или иначе.

Наверное, он был прав. То, что ему пришлось соврать о выходных, вызывало переживания.

— Если раздуется, у тебя есть я, и Мэдисон, и Джозия, и мои родители тоже. Они тебя обожают. Ты же знаешь.

— Они отличные. Не могу понять, почему они не родили более интересного человека.

Это вызвало у меня смех.

— Ха-ха. Ты такой смешной.

Брайан улыбнулся.

— Так мы будем что-нибудь смотреть или нет? У нас ещё осталось несколько серий «Тёмного туризма», верно?

Серия о том, как кто-то плавает в радиоактивном озере и чуть не оказывается в зарубежной тюрьме, была как раз тем, что нужно, чтобы остыть и избавить свой разум от определённых тем.

Брайан заснул, пока сериал ещё шёл.

Глава 15

Брайан

— Меня зовут Брайан Маршал, и я был в столовой в Уолл 28-го сентября. Пуля пролетела через питьевой фонтан и угол стены и попала мне в спину. Я бы умер, если бы Лэндон не зажал мне рану и не говорил со мной. В тот день я потерял своего лучшего друга, Джейка. Ему выстрелили в спину, когда он убегал. И я видел, как много детей умерли прямо передо мной.

Мои слова были грубыми, но не дрожали так, как я ожидал. В кругу раздались бормотания сожаления и сочувствия. Мэдисон, сидя справа от меня, обняла меня, а затем, на удивление, Джозия слева тоже обнял. Лэндон был на другой стороне круга, возглавляя группу вместе с другими, но его взгляд прожигал меня.

Нас было шестнадцать подростков в конференц-зале — семь учеников из Уолл, шестеро из Паркленда и трое из старшей школы в Чаттануге, которые попросились посидеть. Дюжина родителей сидели в конце зала, включая маму Лэндона.

— Я Мэдисон О’Рейли, — сказала Мэдисон. — Я была в актовом зале, когда включилось оповещение об активном стрелке. Наш класс вышел через задний ход, и мы были в порядке. Но я ужасно боялась за своих друзей. Не думаю, что я когда-нибудь снова буду чувствовать себя в безопасности в общественном здании. Или где-то ещё, на самом деле.

Она вложила руку в мою. Я сжал её.

Девушка справа от Мэдисон выступила следующей.

Это был первый раз, когда я заговорил перед группой о том, что произошло. Было тяжело говорить слова, но признание этого придавало силу, будто это не значило, что я был слабым или сломанным. Это не значило, что я сделал что-то не то.

История лилась за историей, лицо за лицом отражало боль.

— Меня ранили через окно и…

— Я держал свою девушку, пока она…

— Я прятался в кабинете и увидел обувь стрелка. Я подумал…

«Я действительно подумал, что умру».

Моё сердце налилось и разгорячилось, будто горящий камень сменил бьющуюся мышцу в моей груди. В какой-то момент я понял, что держу за руку и Джозию, они с Мэдди сидели по обе стороны от меня. Впервые казалось, будто, может быть, они мои друзья, а не только Лэндон.

Со столькими детьми произошло худшее, что было возможно. Я мог посмотреть на них и знать, без вопросов, что они были жертвами, ясно и просто. Не важно, что они сделали, чтобы выжить, они были невиновны. Может быть, не было подходящих слов, чтобы сказать, почему они сидели здесь, когда другие погибли…

Почему я сидел здесь, когда Джейк умер.

…но я был очень рад, что они выжили. И может быть, сочувствуя им, я мог посочувствовать и себе? Лэндон полдюжины раз говорил мне в целом то же самое. Но было легче поверить в это для кого-то другого.

Видеть, как по-прежнему борются другие, помогало мне чувствовать себя не таким слабым.

После того, как все высказались, Лэндон встал. На подставке во главе круга стоял большой флипчарт, и он открыл страницу с маркированным списком.

— И снова, я Лэндон из Уолл, и мы действительно очень рады, что вы, ребята из Паркленда, смогли встретиться с нами на этих выходных. И ученики из Школы Искусств и Наук Чаттануги тоже. Я общался с некоторыми из вас в Твиттере, и мы многому можем научиться по вашему опыту. И у меня есть ощущение, что если мы соберёмся вместе, то сможет повлиять больше. Так что, в попытках разобрать много материала за один день, мы придумали эту программу.

Мэдисон отпустила мою руку, чтобы достать блокнот и сделать пометки. Джозия тоже отпустил, посмотрев на меня с встревоженным вздохом, после чего забрался на стул с ногами и откинулся на спинку, слушая.

Я был удивлён, что Лэндон так всё организовал, потому что он не говорил со мной об этом. Но опять же, это меня вовсе не удивляло. Он неделями был сосредоточен только на этом.

Ученики Паркленда рассказали, какую проделали работу, с мэрией, автобусным туром, маршами и кампанией по регистрации избирателей. Они говорили о своём взаимодействии с приверженцами Второй поправки и о том, как обычно считали, что они не так уж далеко, если могут просто поговорить лицом к лицу о разумных законах об оружии.

Это заставило меня задуматься об отце и Булле, о том, как сильно они ненавидели этих детей. Это было так невероятно и так нечестно. Все в этом зале были чертовски впечатляющими. Я задумался, что бы случилось, если бы здесь был мой отец. Смог бы он просто слушать? Позволить себе почувствовать их искренность и их сердца?

Вероятно, нет. И это вызывало у меня невероятную грусть.

На ланч была пицца, и мы сделали перерыв, чтобы поесть. Я подошёл туда, где Лэндон разговаривал с темноволосым парнем. Лэндон улыбнулся и познакомил нас. В парня выстрелили несколько раз, и на данный момент у него было три операции. Я пожал ему руку, которая была прохладной и мягкой. По какой-то причине при этом на мои глаза навернулись слёзы. Мне хотелось сказать ему, что считаю его смелым, но я не доверял своему голосу.

— Как ты держишься? — спросил Лэндон после того, как парень отошёл.

— Я в порядке. А ты?

Его глаза светились решимостью.

— Я отлично. Всё идёт хорошо, ты так не думаешь? В плане, это тяжело. Но великолепно познакомиться с этими ребятами лично. Иметь шанс скооперироваться.

— Да. Я очень рад, что приехал.

Он моргнул и посмотрел на меня ближе, его улыбка исчезла.

— Ты уверен, что всё в порядке? Ты говоришь немного…

— Всё хорошо, — сказал я. — Просто много всего.

— Я знаю, — он положил руку мне на плечо. — Если тебе нужно выйти…

— Нет. Чёрт, нет. Я это не пропущу, — я попытался придумать способ объяснить. — Это как… доставать занозу. Или делать разрез, давая вытечь яду. Это больно, но хорошо. Понимаешь?

Он одарил меня нежной, озадаченной улыбкой.

— Какой поэт.

— Заткнись. Занозы это не поэзия.

К нам подошла светловолосая девушка из группы Чаттануги, её глаза были красными и опухшими.

— Простите, что перебиваю. Брайан, я просто хотела сказать, что ты очень напоминаешь мне моего брата. Он играл в футбол и закончил школу в прошлом году, и я могу представить, как он прошёл бы через то же, что и ты. Мне очень жаль, что такое произошло.

— Спасибо, — сказал я.

— Можно вас обнять, ребята? — спросила она, вытирая щёки.

Лэндон обнял её, долгим тёплым объятием, которое мог подарить только он. Затем её обнял я. Она снова расплакалась.

— Я бы хотела, чтобы пришло больше людей из моей школы, — сказала она, глотая слёзы. — Но мы принесём это с собой обратно и заставим их понять. Клянусь, заставим.

Лэндон печально ей улыбнулся.

— Спасибо. Я очень рад, что вы сегодня пришли.

Мама Лэндона подошла к нам с двумя тарелками.

— Мальчики, я взяла вам немного пиццы, пока всё не пропало.

— Спасибо, мам, — Лэндон взял тарелку с двумя кусочками пепперони.

Она протянулся мне тарелку с одним куском сырной пиццы.

— Тебе можно пиццу с сыром, сладкий? Я не была уверена.

— Нет, у меня есть крекеры и всякое такое.

— Ты уверен? — она выглядела обеспокоенной. — Что ещё я могу тебе принести? В отеле есть ресторан. Я могу принести тебе немного супа или, может быть, макароны с сыром?

Она была такой милой.

— Не думаю, что я сейчас смогу есть. Но спасибо.

В данный момент мой желудок казался связкой узлов. Я никак не смогу справиться с едой.

Она отошла, и Лэндон наблюдал за мной, пока жевал большой кусок пиццы. Он сглотнул.

— Хочешь попробовать? — он протянул кусочек мне.

Я посмотрел на его губы. Я хотел попробовать, но не пиццу. Когда я поднял взгляд обратно к его глазам, его щёки порозовели.

— Может позже, — сказал я хриплым голосом.

Лэндон прочистил горло и отвёл взгляд.

Этот день был скорее стратегическим сеансом. Все обсуждали, что можно сделать, чтобы продвинуть законы о лучшем контроле за оружием, достучаться до политиков и призвать подростков голосовать.

Я мысленно отключился, потому что в моей голове происходило много чего. Когда я оглядывался вокруг, во мне росло чувство, которое было практически слишком большим, чтобы его сдерживать. Я полагал, что это был один из тех моментов прозрения.

Дело в том, что я любил этих людей.

Я всегда чертовски восхищался Лэндоном. Я считал его таким зрелым, серьёзным и добрым. Но сейчас я видел, что он не единственный. Казалось, в этом зале все такие. Не то чтобы они не были обычными подростками, у которых, возможно, были свои комплексы и проблемы, которые ругались со своими мамами и слишком много пили. Но они были умными, осознавали и были преданны чему-то более великому.

И я хотел этого. Я хотел жить для чего-то большего, чем я сам. Делать что-нибудь со своей жизнью. Я чувствовал, будто… будто это мои люди. Здесь моё место. Здесь я хотел быть. Вот, кем я хотел быть.

Я смотрел, как Лэндон пишет ключевые моменты на огромном листе, высунув язык от сосредоточения и нахмурив брови от стараний. Моё сердце в груди колотилось как собачий хвост при виде него, при воспоминании о том, как невероятно правильно я чувствовал себя при поцелуе с ним.

Я хотел быть с этим человеком.

Да. Да. Абсолютно.

Меня охватила волна благодарности. Потому что не все находят такое, раскрывают себя. Я знаю, потому что долгое время жил наполовину. И я пообещал себе, прямо здесь и сейчас, что стану этим парнем. И ничего меня не остановит.

Глава 16

Брайан

На неделе Дня благодарения мы учились с понедельника по среду. Мы с Лэндоном не оставались наедине с тех пор, как его мама подвезла меня домой в воскресенье вечером. Полагаю, нам обоим нужно было время, чтобы обдумать тот поцелуй. Или, может быть, мы оба игнорировали толстенного слона в комнате. Я надеялся, что за каникулы в честь Дня благодарения нам выдастся шанс поговорить об этом. Или, ещё лучше, просто поцеловаться ещё немного.

Тем временем, встреча с учениками Паркленда снова меня зажгла. Их стрелка поймали в день трагедии. Так что они могли свободно жить и не бояться. Это и делал Лэндон. Но у меня складывалось ощущение, что я не могу этого сделать, не могу даже начать справляться с собственным ПТСР, когда знаю, что эти два придурка где-то там.

Как я мог убедить свой мозг не бояться, когда они могли вернуться в любой момент? Мой мозг не был тупым.

В понедельник после ланча, Лэндон уехал, а мы с Мэдисоном и Джозией шли обратно с футбольных трибун. Джозия прочистил горло:

— У тебя дальше урок в крыле С?

— Да.

— У меня тоже.

Он шёл прямо рядом со мной, будто собирался составить компанию. Что было в новинку. Мэдисон пошла в сторону крыла Д, а мы с Джозией продолжили идти в неловкой тишине.

— Ты слышал ещё что-нибудь о том парне-готе, Диксоне Адамсе (прим. готы — субкультура, зародившаяся в конце 70-х годов XX века в Великобритании на базе панк-движения. Готическая субкультура достаточно разнообразна и неоднородна, однако для всех её представителей в той или иной степени характерны специфический имидж и интерес к готической музыке)? — спросил я.

— Кто-то говорил, что полиция с ним общалась, — тихим голосом произнёс Джозия.

— Я думал, полиция общалась со всеми.

— Да, но с ним особенно. Я тебе говорил, он испарился после второго урока. Он абсолютно мог это сделать.

Я тоже так думал. Диксон был моим главным подозреваемым. У него были длинные прямые волосы до талии, выкрашенные в чернильно-чёрный цвет. Он носил всё чёрное, обычно футболки с эмблемами тяжёлого металла, джинсы и берцы. Стрелки тоже были в чёрных берцах. У него были пирсинги и тоннели, и его кожа была белой как у вампира.

Обычно мне было бы плевать, если кто-то так одевается. Я ничего не имел против готов. Я знаю, это всё показуха. Но в Диксоне было слишком много подозрительного.

— Он ходит со мной на биологию, — сказал я. — Сразу после начала учёбы нам пришлось препарировать лягушек. И он двумя пальцами заставил одну «прыгать» и держал у себя на лице. Даже лизнул её.

Джозия сделал вид, будто его тошнит.

— Отвратительно. В смысле, от этого можно умереть. Разве не говорят, что серийные убийцы начинают с того, что вредят животным?

— Именно! Хотя, если честно, лягушка уже была мёртвой.

— Всё равно. Ему комфортно с трупами. Это определённо знак. И я слышал, как одна девчонка говорит, что слышала, как кто-то ещё говорил, что Диксон обещал поиметь всю школу.

Я резко посмотрел на Джозию.

— Думаешь, он действительно это сказал?

Он пожал плечами.

— Чувак, я не знаю. Я однажды играл на вечеринке в сломанный телефон, как с консервной банкой, и «Бэкстрит Бойз» превратилось в «чёрную мясную радость». Что на самом деле имеет смысл. Но суть не в этом.

Это вызвало у меня смех. Мы дошли до дверей в мой кабинет биологии. Джозия кивнул подбородком.

— Увидимся, Брайан.

— Эй, подожди.

Джозия развернулся и посмотрел на меня. Я всё ещё не был уверен, что о нём думать. По большей части казалось, что он не доверяет мне и не хочет видеть меня рядом, хотя после того группового сеанса в Чаттануге он стал милее.

— Так. Эм. Лэндон говорил, что Кэмерон и Гордо много тебя дразнили. По-серьёзному.

Челюсть Джозии напряглась, а взгляд похолодел.

— Да.

— Мне жаль. Я больше не дружу с ними, но мне жаль, что они это делали. Я знал, что они могут быть придурками. Я не должен был с ними тусоваться.

Он уставился на меня.

— Но Джейк не задирался, так ведь? — спросил я у него.

Я не знаю, почему сейчас было важно знать, что Джейк не был плохим парнем. Но было. Я всё ещё скучал по нему. Иногда так сильно, что появлялась глухая боль, от которой мне становилось плохо внутри. Я хотел знать, что он был тем человеком, которым я его считал.

— Джейк никогда не связывался со мной, — осторожно произнёс Джозия.

Я выдохнул от облегчения.

— Хорошо.

Джозия начал отходить и обернулся.

— Эй, квотербэк. Я решил, что ты не худший человек в мире.

Я кивнул.

— Круто.

— Круто, — сказал он и пошёл дальше по коридору.

Зайдя в кабинет, я увидел Диксона за столом в конце комнаты. На эмоциях, я вышел обратно в коридор, до звонка, и зашёл в последнюю секунду. Конечно же, за его столом не было партнёра, а все остальные расселись по парам и не могли пригласить меня к себе.

Я занял стул рядом с Диксоном. Он посмотрел на меня мрачным взглядом. Полагаю, было бы довольно дерьмово работать с парнем, в которого ты выстрелил и чуть не убил.

Мы работали над заданием, никто из нас не говорил ни слова. Темой был фотосинтез. Было странно работать вместе, не разговаривая. Вроде того, как «мимы занимаются наукой». Что могло бы быть забавно, но не было. Спустя около десяти минут, Диксон издал звук отвращения, встал и взял разрешение на выход из класса. Пошёл в уборную.

Он не взял свой чёрный рюкзак. Он остался под его стулом.

Я огляделся вокруг, думая, смогу ли остаться незамеченным, обыскивая его. Все были заняты, а учитель прогуливался вдоль передних парт. Я сказал себе не быть трусом. Я подвинулся на край, взял рюкзак и поставил его на свой стул.

Боже, я был худшим шпионом. Я очень сильно нервничал, расстёгивая рюкзак, будто меня поймают в любой момент. И ещё я чувствовал себя крысой. Моя мама проделала хорошую работу, заложив мне в мозг определённые параметры вежливости. Я всё равно заставил себя продолжить. В рюкзаке были книги, беспорядочные бумаги и большая папка. Я ощупал бока и дно рюкзака. Мои пальцы наткнулись на что-то круглое и пластмассовое, вроде бонга или фонарика. Я нащупал много ручек. Достал полиэтиленовый пакетик с несколькими таблетками, похожими на аспирин, но это, вероятно, был не он. Я положил пакет обратно и потянулся глубже. Мои пальцы дотронулись до чего-то липкого, что я не хотел определять.

Это было глупо. Что я ожидал найти? Подписанное признание?

Оружие?

Одна мысль заставила меня отдёрнуть руку. Мы с отцом несколько раз ходили на полигон, и это было весело. Но сейчас мысль о прикосновении к оружию вызывала у меня тошноту. Я застегнул рюкзак и поставил его под стул Диксона.

Когда я выпрямился, он стоял рядом. Его обычно бледная кожа приобрела фиолетовый оттенок, а выпученные глаза уставились на меня. Он смотрел на меня так, будто я был отбросом общества, будто я плюнул ему в лицо.

Что я мог сказать? «Прости»? Что я искал ручку? Я ничего не мог сказать, так что вернулся обратно на свой стул. Я больше не смотрел на него до конца урока и вышел из кабинета как можно быстрее.

Но одно я узнал. Я понял, что не боялся Диксона Адамса. Даже когда он смотрел на меня как на отброс, у меня не было ощущения, будто он навредит мне. И может быть, это что-то значило.

Диксон Адамс был не единственным моим подозреваемым. Я погуглил Эда Соамса, учителя, которого уволили в прошлом году за расизм. Если он когда-то и был зарегистрирован в Фейсбуке или Твиттере, должно быть, он удалил свой профиль. И я не смог найти никаких недавних упоминаний о нём в новостях.

Во вторник после шестого урока я пошёл к школьной администрации. Тяжёлое стеклянное окно заменили, но вокруг дверной рамы всё ещё были дырки. В стрельбе убили школьного секретаря. Ей было чуть за сорок, и её звали Джинни Вилкокс. Я не особо хорошо её знал, но однажды я заходил, чтобы отдать ей записку от врача, когда опоздал в школу. Она улыбнулась, подмигнула мне и сказала, что надеется, что у меня нет ничего серьёзного. Я сказал ей, что это был просто рутинный осмотр для бейсбола, и она разыграла огромное облегчение, вытирая лоб и устраивая большую суматоху. Она была забавной.

Джинни Вилкокс больше не сидела за столом. Вместо этого там была древняя на вид дама, которая, как я слышал, была секретарём до Джинни. Она вышла с пенсии, пока не найдут полноценную замену, или что-то вроде того. На маленькой табличке на её столе значилось «Миссис Симпсон». Она печатала на компьютере, когда я вошёл. И, чёрт возьми, она печатала быстро для пожилой дамы. У неё были чисто белые волосы, собранные в пучок с начёсом, и белая, припудренная морщинистая кожа. Она всё равно выглядела грозно.

— Здравствуйте, миссис Симпсон, — сказал я, очаровательно улыбаясь.

Она перестала печатать и посмотрела на меня, поднимая подбородок.

— Здравствуйте, молодой человек. Чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте, да, эм, я пытаюсь связаться с мистером Соамсом. В прошлом году он преподавал здесь английский, но ушёл. Я думал, есть ли у вас его адрес?

— Хммм, — она сжала губы и оглядела меня сверху вниз, будто взвешивала мою бессмертную душу. — Дайте-ка взглянуть, — она повернулась обратно к компьютеру и что-то напечатала. Её нарисованные брови взлетели вверх. — Мистер Соамс больше не работает в Старшей школе Джефферсона Уоллера, — она фыркнула, отмахиваясь, будто на этом был конец.

— Это я знаю, — сказал я, удерживая на лице улыбку. — Вы знаете, куда он ушёл? Я бы хотел с ним связаться.

Её брови поднялись чуть выше.

— Мы не даём домашние адреса учителей, молодой человек. Не важно, работает он здесь или нет.

Она обладала гибкостью кирпичной стены. Полагаю, до такого доводит работа в государственной школе в течение тридцати с чем-то лет.

— Конечно. Я совершенно понимаю, почему у вас такие правила. Но. Эм. Я хотел спросить его об уроке, который он давал нам в прошлом году. О цитатах. Если есть электронная почта или что-то ещё, это подойдёт.

Она просто смотрела на меня.

— Вы можете хотя бы сказать мне, остался ли он ещё поблизости? — спросил я с ноткой надежды в голосе.

Её взгляд переместился на монитор, затем обратно на меня.

— Вы считаете, что Вирджиния «поблизости»?

— Нет.

— Тогда нет. Спасибо, мистер Маршал. Теперь можете идти на урок, пожалуйста.

Я вышел из кабинета с ощущением, что мне повезло сбежать живым. Ого. Должно быть, на пенсии миссис Симпсон управляла адом, потом что она жгла. Как она могла знать, кто я? Она помнила все фотографии учеников? Опять же, моё лицо благодаря футболу мелькало в газетах. И из-за стрельбы.

Я достал свой телефон и загуглил «Эд Соамс учитель английского в Вирджинии», но мне не повезло с первыми двумя страницами, которые я смог пролистать до того, как пойти на историю Америки.

Я сидел на уроке, обдумывая, что ещё можно попробовать, когда мои мысли прервал глубокий голос.

— Брайан. Брайан Маршал!

Я поднял взгляд и обнаружил нависшего над моей партой мистера Фишбиндера. Чёрт.

— Да, сэр? — спросил я.

Кто-то засмеялся.

— Рад, что вы смогли на несколько минут отложить свои мечтания и присоединиться к нам в реальном мире. Интересно, сможете ли вы сказать мне, что мы обсуждаем?

— Эм… движение за гражданские права, — предположил я.

Мистер Фишбиндер кивнул.

— Правильно. Так почему бы вам не разъяснить нам сегодняшнюю тему?

Я уставился на него пустым взглядом.

— Мартин Лютер Кинг?

В комнате послышалось больше смешков, но Фишбиндер не выглядел весёлым. Его челюсть напряглась.

— Темой эссе на сегодня были плюсы и минусы отмены сегрегации. Так как я уверен, что вы бы не провалили домашнее задание, я бы хотел услышать ваши мысли на эту тему, мистер Маршал.

Чёрт. Я сделал домашнюю работу в машине по дороге домой из Чаттануги, но это задание не успел. Я облизнул губы. Я мог с этим справиться.

— Самый большой «плюс» — то, что общественным услугам, вроде автобусов и закусочных, не должно быть разрешено выбирать, кого им обслуживать, или как обслуживать, основываясь на цвете кожи людей. Ко всем гражданам должны относиться одинаково. Это прописано в конституции.

Фишбиндер кивнул, его лицо стало серьёзным.

— И всё же, Верховный суд недавно постановил, что пекарь имел право отказаться печь торт для однополой свадьбы. Кто-нибудь здесь знает, какие основания были у этого постановления?

Я был без понятия, но одна девушка подняла руку.

— Основанием была свобода вероисповедания. Если ты твёрдо веришь, что однополый брак — это неправильно, то не обязан печь торт на однополую свадьбу, потому что это нарушает твоё право исповедать свою веру.

Внутри меня зажглась икра злости.

— Как это отличается от расовой дискриминации? Что, если твоя религия утверждает, что определённые расы — низшие? Ты должен быть способен отказаться печь для них торт? Потому что если дело в этом, то мы возвращаемся обратно в сороковые года.

Фишбиндер посмотрел на меня с удивлением. Если честно, я сам удивился. Обычно я не разговаривал на уроках и никогда не спорил. Может быть, на мне сказывалась компания Лэндона.

— Интересная точка зрения, Брайан, — сказал Фишбиндер, идя обратно по проходу. — Но разве возвращение в сороковые года обязательно было бы плохим? Посмотрите на расовое напряжение, которое у нас есть сейчас. Можно ли этого отчасти избежать, если мы признаем, что не все хотят жить в обезличенном обществе? — он пожал плечами. — Я просто спрашиваю. Скажите мне, что думаете. Это тема вашего следующего эссе, и я хочу увидеть его к началу урока в понедельник, после Дня благодарения.

Все застонали.

Когда прозвенел звонок, я схватил свою сумку и вышел из кабинета, а затем из здания, как можно быстрее. Я срезал дорогу перед школой, чтобы добраться до южной парковки. Как обычно, Вольво Лэндона ждало меня там. От этого вида я улыбнулся. Но затем увидел, как кто-то стоит на обочине и смотрит на меня.

Это был Кэмерон.

Мои шаги сбились. Он смотрел прямо на меня, с напряжённым выражением лица, будто хотел со мной поговорить. Но хотел ли я говорить с ним?

Что-то в этой ситуации пробудило того мрачного маленького Голлума в моём разуме. Может быть, дело было в том факте, что я стоял на улице, в открытом месте. Может быть, дело было в том, как Кэмерон возвышался там и смотрел на меня. От страха волоски на шее встали дыбом, и меня окатила волна слабости. Мои ноги угрожали подогнуться. Когда это происходило, я не контролировал своё тело. Я мог только убраться подальше от триггера.

Я сел в машину Лэндона.

— Привет. Готов убраться отсюда? — спросил Лэндон.

Я кивнул, не доверяя своему голосу. Пока мы ждали, когда отъедет другая машина, я повернул голову и посмотрел обратно на Кэмерона. Он по-прежнему наблюдал за мной.

«Могли ли стрелками быть Кэмерон и Гордо?»

Я не первый раз задавал себе этот вопрос. И ответом всегда было «нет». Кэмерон может и был лицемером, но я не думал, что он способен на массовое убийство. Боже, я не хотел так думать. А ещё, он был не самой яркой лампочкой среди прочих. Чтобы проверить что-то такое большое, с такой точностью? Маловероятно. Правда, у него не было особого алиби. На похоронах Джейка он сказал мне, что был в туалете. Это казалось… странным. Конечно, это было возможно, но если только в туалете не было вечеринки, это означало, что никто не может подтвердить его местонахождение.

Но Гордо был на наказании. Он забаррикадировался в кабинете с другими людьми. А я не мог представить, чтобы Кэмерон сделал это с кем-то другим.

Нет. Нет, это не могли быть они. Просто не могли.

— Ты выглядишь так, будто день выдался дерьмовый, — сказал Лэндон. — Хочешь поехать ко мне? Папа всю неделю дома и предложил приготовить ужин пораньше, чтобы ты мог поесть с нами.

— Да, — сказал я. — Определённо.

Глава 17

Брайан

— Привет! Как прошёл твой День благодарения? — спросил Лэндон с широкой улыбкой, когда я сел в его машину.

Я бросил свой рюкзак, заполненный вещами для ночёвки, на заднее сидение. У меня кружилась голова. Я не смог увидеться с Лэндоном в четверг или в пятницу, потому у нас был полный дом гостей на День благодарения. Сидеть с ним в машине казалось побегом из тюрьмы.

— Прошёл нормально. Приехали тёти, дяди и кузены, которых я не видел годами. Ничто не заставляет родственников ценить тебя лучше, чем практическая смерть.

Я подразумевал это как шутку, но его улыбка была грустной.

— Да? Это было мило? Всех увидеть? Чем вы занимались?

Я сморщил нос. Лэндон явно не хотел слышать о том, как сильно моя тётя Люси ненавидит своего начальника, или о радикулите моей бабушки, или о том, как отец постоянно твердил «Булл говорит то» и «Булл говорит сё».

— Было неплохо. Все мои кузены младше меня, так что Лизе было веселее. По большей части, мы смотрели футбол и ели. А что насчёт тебя? — спросил я. — Что нового?

Глаза Лэндона стали ярче. Он выглядел взволнованным.

— Взгляни, — он протянул мне свой телефон. Была открыта его страница в Твиттере. Я пролистал вниз сообщения. Было много сообщений от людей, которых я не знал.

— Посмотри на число моих подписчиков, — сказал он.

11,361.

— Чёрт возьми!

— Я знаю.

— Что случилось?

— Ты знаешь, что в Чаттануге мы все договорились вести видео-протоколы? Ну, мы с Мэдисон сняли свои на День благодарения. И вчера вечером они вышли в прямом эфире на сайте того «Марша за наши жизни». И ребята из Паркленда писали в твитах ссылку на видео и рекомендации, чтобы люди на нас подписывались, и всё просто взорвалось.

— Чёрт, — я пролистал сообщения. Большинство из них были от людей, которые говорили, как они тронуты, и проявляли сумасшедшую поддержку. Но некоторые посты были пропитаны ненавистью. На самом деле, таких было несколько.

Я опустил телефон и натянул улыбку.

— Это отлично, Лэндон.

— Можешь посмотреть моё видео, если хочешь.

Он говорил гордо, и я знал, что он хочет, чтобы я посмотрел. Но я на самом деле не хотел. Я не хотел видеть, как Лэндон говорит о том, что нашёл меня раненым.

Я был в таком восторге, что могу увидеть его, быть с ним. А теперь закрадывались обратно чёрные чувства. Мой личный Голлум шептал мне на ухо. Воспоминания из столовой. О том, как я нашёл дыру в своём животе. На шее выступил пот.

— Посмотрю позже, — произнёс я хриплым голосом. — Так. Эм. Как прошёл твой День благодарения? Вы хорошо поели?

Да уж, хорошо поели. Это был тот уровень разговора, на который я был способен. Лэндон изучал взглядом моё лицо, прежде чем выехать с моей подъездной дорожки. К счастью, он поддержал смену темы. Он рассказал о еде, которую приготовила его мама, и о том, как он помогал своему отцу топить печь из-за холодной погоды. То, как он описал, как они оба сидели скрестив ноги в подвале, с налобными фонариками, читая инструкцию к печке, было так прекрасно странно и настолько в их стиле, что вызывало у меня улыбку.

А затем, вот так просто, плохие ощущения нахлынули как прилив, и Голлум забрался обратно в свою дыру.

Психологическая травма — это очень странно. Тяжело справиться с чем-то таким случайным.

Когда мы приехали домой к Лэндону, мы оба чувствовали себя как на иголках, так что пошли к ближайшему парку. На улице было холодно, и людей вокруг почти не было. Опавшие листья исчезли, придавая парку пустынное, сухое зимнее ощущение. Находиться на открытой местности было легче, когда я был один или ещё с одним или двумя людьми. Едва ли чьих-то усилий стоило нас подстреливать. Кроме того, я надеялся, что стрелки слишком объелись тыквенным пирогом, чтобы о чём-то беспокоиться.

Лэндон был в клетчатом шерстяном пальто с подкладкой из овчины, которое казалось тёплым и уютным. Мне хотелось засунуть руки в его карманы. Или прислониться к нему, пока мы стояли у перил пустой игровой площадки. Прижаться грудью к груди. Смотреть, как пар нашего дыхания смешивается, подобно блудным вулканам.

Забудьте о написании поэзии. Лэндон вызывал у меня поэтические мысли.

— Твой отец не цеплялся к тебе из-за Чаттануги, нет? — спросил у меня Лэндон.

Я покачал головой.

— В праздники в деле автомобильных продаж занятое время, а затем у нас было много гостей. Он был отвлечён. Надеюсь, всё, что он мог увидеть об этом в интернете, уже прошло.

— Это хорошо.

— Ага, — я чуть не сказал, что «увернулся от пули». Но слова застряли у меня в горле. Вы не поймёте, как много идиом связаны с оружием или стрельбой, пока вас, ну, не подстрелят. Дурацкий английский язык.

Лэндон удерживал мой взгляд своим, затем снова отвёл глаза, затем посмотрел обратно на меня.

Я схватился за перила и крутил руки на них, просто чтобы не потянуться к нему. Боже, я скучал по нему. Мы так много времени проводили вместе, что казалось неестественным находиться порознь. Будто конечности не хватало. Но теперь, когда мы были вместе, между нами возникало напряжение, которое было почти невыносимым.

«Невыносимо. Не думаю, что это слово значит то, что ты думаешь».

Я знал, чего хотел, но это было сложно. Будто что-то потенциальное между нами было многогранником. Не важно, с какого угла я пытался к этому подойти, там всё равно были острые углы, которые казались опасными. Захотел бы он быть со мной, если бы я был закрытым? Было ли грубо вообще предлагать такую бестолковую сделку? Что, если это испортит нашу дружбу?

Хотел ли он меня так сильно, как я его? Потому что я хотел. Я смотрел на него и знал, что никогда в жизни раньше не видел такой красоты, от которой захватывало дух.

— Что? — спросил Лэндон с озадаченной улыбкой.

— Ничего.

Он прочистил горло и достал свой телефон. Возможно, проверяя свой аккаунт в Твиттере.

— Ещё больше новых подписчиков?

Он виновато убрал телефон.

— Прости. Просто чувствую себя неспокойно.

— Я не против.

— Нет, я хочу быть с тобой. Всё равно провёл слишком много времени с этой штукой, — его кадык подскочил после того, как он сказал это, будто выдал слишком много, пересёк черту. В его глазах промелькнуло смущение, и то, как он встревожено облизнул губы, подсказало мне, что он нервничает не меньше меня.

Это был не флирт. Это было похоже на отрицание флирта. Анти-флирт. Что говорило о многом, на самом деле. Я приводил Лэндона Хьюза в замешательство. Это было уже нечто.

Я медленно прильнул к нему, касаясь рукавом его рукава. Он напрягся вместо того, чтобы отстраниться, и придержал меня. Я повернул голову, чтобы посмотреть на него, и медленно улыбнулся.

— Что? — произнёс он, его взгляд всего на мгновение встретился с моим.

— Ты тёплый.

Он нервно хохотнул. Затем посмотрел на меня по-настоящему. Его лоб нахмурился. Он поднял руку, холодную без перчатки, и провёл большим пальцем под моими глазами.

— Снова не спишь?

— Кузены, — соврал я. — Легли слишком поздно.

— А.

Я опустил его руку, потому что устал быть инвалидом. Я хотел, чтобы он прикасался ко мне, но не так. Я бы взял его за руку. Но он дёрнулся раньше, чем я успел, отступая назад.

— У меня задница мёрзнет. Хочешь вернуться обратно?

— Слабак.

— Ты же знаешь. Я предпочитаю сохранять свои яйца в комнатной температуре.

Я рассмеялся.

— О, серьёзно?

— Заткнись, — усмехнулся Лэндон.

Он толкнул меня, а я толкнул его, и мы пошли обратно в его дом.

***

Лэндон

Мой отец заказал на ужин доставку индийской кухни. Это было великолепно. Картофельные лепёшки, куриная тикка масала, алу гоби и курица тандури. Всё моё любимое.

Брайан сказал, что никогда не пробовал индийскую кухню, и ему понравилось. Он съел больше, чем я когда-либо видел, добавив побольше масалы на рис и лепёшки. Мы с мамой обменялись довольными взглядами. Но после этого, в моей комнате, когда мы попытались поиграть в видеоигру, его лицо побледнело, и он отложил контроллер.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Чувствую себя не очень, — признался он, погладив свой живот. — Съел слишком много. Может, мне стоит поехать домой. Прости.

Я не хотел, чтобы он ехал домой. Последние два дня я скучал по нему как сумасшедший и был в восторге от того, что он останется на ночь.

— Может, если ты ненадолго приляжешь, тебе станет лучше?

Он болезненно выдохнул и кивнул.

— Ладно.

— Хочешь лечь в гостевой комнате? — я подумал, может быть, ему хотелось уединения.

Но он бросил взгляд на мою кровать.

— Ты не против, если я лягу здесь?

— Конечно. Да. Без проблем.

Казалось, ему было слишком больно, чтобы смущаться. Он встал и снял свои джинсы. Одетый в старую красную футболку и пару тёмно-синих брифов, он забрался под моё одеяло и лёг на бок.

— Тайленол поможет? — спросил я.

— У меня в сумке есть прописанный Алив.

— Я принесу.

Я нашёл баночку в его сумку, прочитал дозировку и пошёл за водой. Он сел и принял таблетки, а затем лёг обратно.

— Каково это? — спросил я, садясь рядом с ним на кровати.

Он поднял взгляд на меня, с болью в глазах.

— После операции я особо не могу есть. Какое-то время питался только жидким, а потом мягкой едой, вроде мороженого. Потому что врачам пришлось сшивать мои кишки. И там были швы и всё такое. Так что когда еда проходит, становится больно.

Я сжал зубы. Чёртовы пули. Я погладил его по спине через одеяло.

— Странно, но врач говорит, что к этому времени я уже не должен чувствовать такую боль. То есть, он считает, что это психосоматика или что-то такое.

— Придурок.

Брайан пожал плечами.

— Не знаю. Может, он прав. Иногда я будто… будто чувствую пулю внутри. И это определённо всё в моей голове. Пуля прошла насквозь.

Услышав, как он говорит об этом, я снова почувствовал ярость. Никакой семнадцатилетний подросток не должен чувствовать такую боль. Я ненавидел то, что красивое тело Брайана было разорвано на части, что его блестящее здоровье — да, он был чертовски блестящим — испарилось из-за кошмаров и желудка, который больше не работал правильно. Я продолжал гладить его по спине.

Он хохотнул.

— Боже, Лэндон. Посмотри на себя в зеркало, — он толкнул мою руку локтем и кивнул подбородком на зеркало на другом конце комнаты.

Я посмотрел туда. Я хмурился так сильно, что моё лицо напоминало грозовую тучу. Это вызвало у меня смех.

— Заткнись! Я не могу ничего с этим поделать! Я ненавижу то, что тебе больно.

Его улыбка смягчилась.

— Чувак. Это пройдёт. Но мне приятно. Ты мог бы, эм, погладить меня по спине без одеяла?

— Конечно.

Он спустил одеяло до своих бёдер, и я начал поглаживать его поясницу. Он закрыл глаза.

— Можешь давить посильнее.

Я переживал, что надавлю прямо на шрам, так что задрал его футболку вверх. Шрам на его спине был от входного отверстия раны, маленький и круглый. Это была скорее выемка в его теле, почти как от прививки. Я избегал его, водя большим пальцем вдоль мышц по обе стороны его спины и поясницы.

Я почувствовал, как Брайан расслабился. Его лицо смягчилось. Он повернулся, чтобы лечь на живот. Я продолжал делать ему массаж.

Пока его футболка была задрана, я видел золотистую, слегка пушистую кожу его спины. Обтягивающие синие брифы предоставляли мне лучший вид, который я когда-либо имел на этот великолепный округлый зад. Я тяжело сглотнул и сел ему на ноги, чтобы массировать его поясницу обеими руками. Я продолжал работать, потирая его кожу большими пальцами так, как должно было быть приятно.

— Помогает? — спросил я спустя долгое время. Я был удивлён тем, насколько ломался мой голос.

Чёрт. Я был полностью заведён. Это было позорно.

— Просто отлично, — сказал Брайан, и его голос тоже дрожал.

Он поднял голову, чтобы посмотреть через плечо на меня.

— Ты не против помассировать спереди? Там тяжелее.

Я колебался. Моё нынешнее состояние будет очевидным, если он повернётся лицом. Но как я мог отказаться?

— Да, конечно, — я слез с него, чтобы он мог перевернуться.

Моё сердце попыталось покончить жизнь самоубийством, выпрыгнув из груди, когда он перевернулся, останавливаясь, чтобы снять футболку. Он лёг на спину, глядя на меня.

О боже. Он был таким красивым. И в то же время выглядел опустошённым. У него по-прежнему были мускулы на руках, плечах и груди, но я мог пересчитать его рёбра, и его живот был таким плоским, чуть ли не впалым. Шрам от выходного отверстия был большим, может, семь с половиной сантиметров. Кожа вокруг него выглядела отчасти скомканной. И по-прежнему немного бледной.

От этого мне хотелось плакать. Я сильно заморгал.

Брайан потянулся и взял меня за правую руку. Он потянул её к себе и положил на свой живот, на противоположную от шрама сторону. Его синие глаза горели, а уголки губ опустились вниз.

— Я выгляжу так плохо?

— Нет, — произнёс я грубым голосом. — Боже, нет. Ты… идеален.

Я почувствовал влагу на своих щеках и вытер их.

Его грудь поднималась и опускалась от тяжёлого дыхания.

— Вот здесь, — сказал он, двигая мою руку, чтобы показать, где гладить.

Я подчинился, стараясь быть нежным. Я снова оседлал его бёдра, и он откинул одеяло, чтобы нам было лучше. Я дотронулся до него обеими ладонями, проводя ими по его животу, используя жар своих рук, чтобы согреть его, касаясь всего, кроме области вокруг его шва. Он закрыл глаза. Его руки легли мне на ноги, прямо над коленями. Его ладони прожигали ткань моих джинсов.

Он откинул голову назад и облизнул губы. Я наконец набрался смелости посмотреть на его пах, и, чёрт, он был полностью возбуждён. Моё тело охватила волна огня.

— Брайан, — простонал я.

Мои большие пальцы гладили его тазовые кости через трусы.

Он открыл глаза и уставился на меня.

— Не останавливайся.

— Тебе всё ещё больно?

Он покачал головой.

— Боль ушла, — затем он усмехнулся. — Волшебные руки.

Я тоже улыбнулся, и это слегка ослабило напряжение. Но затем я опустил взгляд на его тело, и меня снова накрыло волной чувств. Печаль от того, через что он прошёл. Желание, такое сильное, что кружилась голова. Любовь.

Я судорожно вздохнул и отодвинулся назад, чтобы склониться над ним. Я поцеловал его живот над шрамом, всего один раз, затем поднял голову, чтобы посмотреть на него.

— Нормально?

В ответ он запустил пальцы в мои волосы и опустил мою голову обратно.

Я задержался.

— Ты уверен?

— Да, чёрт возьми. Я уверен. Я хочу тебя, Лэндон. Пожалуйста.

Я почувствовал восторг от этих слов, услышав, как он произносит моё имя этим хриплым голосом.

Ну, хорошо. Я был в игре.

Я мягко поцеловал шрам. Он раздвинул ноги, чтобы я мог устроиться между ними. Я целовал его живот, уткнувшись носом в его пупок. Я целовал его слишком выпирающие рёбра, обхватывая губами тазовую кость. Его стояк пульсировал у моей шеи, и мне пришлось остановиться на минуту и ахнуть, прижимаясь лбом к его рёбрам. Боже, его запах, его жар и твёрдость у моего горла. Я едва ли мог поверить, что это по-настоящему, что он вот так лежит подо мной. Что это происходит.

Меня трясло.

— Иди сюда, — прошептал Брайан.

Он притянул меня к своим губам и поцеловал. На этот раз не было никакого ритма или тактичности, только языки, зубы и попытки поглотить друг друга. Мы целовались и целовались, наши тела путались в простынях. Мы толкались навстречу друг другу, я чувствовал волну удовольствия, потираясь о его бедро. Мы могли кончить и так. Но раньше я кое-что начал и зафиксировал это в мыслях. И хотел это закончить.

Я опустился вниз по его телу, целуя кожу по дороге. Я спустил его брифы и увидел его в первый раз. Он был потрясающим. Как могло быть иначе? Я взял его в руку, а затем в рот. Его стоны отозвались во мне электрическим током.

Раньше я делал это всего раз, но это было не важно. Это было так же естественно, как прикасаться к самому себе. Сквозь меня лилось всё — всё, что я когда-либо хотел сказать, каждый случай, когда мне хотелось обнять его, успокоить, изучить его, но я не осмеливался. Жизнь и надежда, которые я хотел подарить ему, когда он умирал под моими руками в тот ужасный день. Вся отчаянная необходимость, чтобы он был в порядке, удовольствие и любовь, которые я желал ему тогда и сейчас. Всё это было здесь, ожидая меня, ожидая его.

Ожидая Брайана Маршала.

Я отдал ему всё, что мог изнутри, чувствуя его мягкие и нежные руки в своих волосах.

Глава 18

Брайан

Мы сняли с себя всё, кроме нижнего белья, и легли под одеяло. Я положил руку под подушку, чтобы Лэндон мог лечь на неё, и он лёг, плюхаясь на спину, всё ещё тяжело дыша. Я лежал на боку рядом с ним, положив другую руку на его грудь. Моё тело было полностью вялым и счастливым. Боль в моём животе смягчилась примерно тогда, когда Лэндон начал прикасаться к моей обнажённой коже. Из-за гормонов. Я чувствовал себя чертовски фантастически.

Затем я почувствовал укол вины из-за того, что так себя чувствовал, когда у многих подростков этого никогда не будет, когда Джейк был мёртв. Он никогда не разделит такой момент с кем-то, по кому сходил с ума. Чем я заслужил наличие этого, когда он был мёртв?

Я оттолкнул это ощущение. Лэндон не заслужил застрять с мрачным придурком, особенно после такого. Я сосредоточил всё своё внимание на нём, позволяя его ощущению, его запаху заполнить мой разум, пока не осталось места ни для чего другого.

Это был первый раз, когда я когда-либо почувствовал его, не считая пары объятий в одежде. Мне нравилось его тело. Он был горячее меня, его кожа излучала жар, который согревал мою душу. Он был высоким, крепким и гибким. Никаких плавных изгибов. Но его кожа была мягкой и гладкой, как у ребёнка. Контраст был райским. Я гладил его рёбра, восхищаясь текстурой.

Всё в нём казалось правильным, совмещалось с чем-то внутри меня, будто часть моего нутра встала на своё место. Если мой гомосексуализм когда-нибудь был гипотетическим, теперь всё стало ясно. Незыблемое доказательство, знакомься, это Брайан Маршал. Брайан, незыблемое доказательство.

Лэндон смотрел в потолок и гладил меня по руке.

— Что ж, на это не ушло много времени, — с оттенком иронии произнёс он.

Я хохотнул.

— Прости?

Он усмехнулся.

— Нет. Извини. Не на это. Я имею в виду… мы поцеловались вечером прошлой пятницы. Прошло восемь дней, и вот мы здесь.

Я фыркнул.

— И мы не видели друг друга два из этих дней.

— Это правда. Вот тебе и мой железный самоконтроль.

Я поднял голову, чтобы получше рассмотреть его лицо.

— Ты пытался не заняться со мной сексом? Это была, типа, жизненная цель?

Он посмотрел на меня взглядом в стиле «понятное дело».

— Чувак. Ты Брайан Маршал. Знаешь, как тяжело было находиться рядом с тобой эти последние несколько недель и не вести себя как извращенец или полный придурок? Я дам тебе знать, дабы быть хорошим другом, я возвысился над этим.

Моё сердце наполнилось вспышкой счастья.

— Извини. Я угрожаю твоему ордену за святость?

— Определённо, сударь. А я заслужил этот чёртов орден.

— Ммм. Ну, я признаю и преклоняюсь перед твоими предыдущими попытками. Но слава богу, мы прошли всю эту чепуху.

Я положил голову ему на плечо и провёл пальцами вниз по лёгкой впадине между его грудными мышцами. Он издал звук, похожий на вздох, и какое-то время ничего не говорил. Его большой палец двигался вверх и вниз по моей руке.

Кто знал, что большие пальцы могут быть эротичными? Я вновь оценил пальцы Лэндона после этого массажа.

Я почувствовал, как он сглотнул.

— Ты хотел, чтобы это было на один раз или…

Я приподнялся на одной руке и посмотрел на него мрачным взглядом.

Он выглядел смущённым.

— Прости. Я не имею в виду… Я не хочу этого. Просто не хочу предполагать.

— Что предполагать?

— Это… — он колебался. Затем приобрёл своё серьёзное и зрелое выражение лица. — Я не хочу предполагать, что ты хочешь быть со мной. Быть вместе. Как… пара. Я знаю, ты не можешь быть открытым. Знаю, что для тебя это сложно.

От этого я почувствовал себя дерьмово.

— Да, это сложно. Это значит, что у нас ничего не может быть?

— Нет! Нет, это не так. Если ты хочешь. В смысле, этого.

Что-то в его честности вызвало у меня улыбку. Он был таким искренним. И было то раннее признание, когда он сказал, как сильно ему приходилось стараться быть мне только другом, и ничего больше.

Он действительно хотел меня.

Я улыбнулся.

— Ты смешной.

— Я смешной? — его брови взлетели вверх, будто он обиделся, но один уголок его губ тоже поднялся.

— Перестань пытаться быть вежливым и отпустить меня с крючка. Я не хочу отпускаться. Ты мне нравишься.

— Правда? — он казался удивлённым.

— Да. И раньше нравился.

— Раньше?

В моей голове произошла короткая, но напряжённая битва. Я не хотел быть занудой. Но было кое-что, чем я уже какое-то время хотел поделиться с Лэндоном.

Решив быть смелее, я встал и пошёл к своему рюкзаку. Я достал потрёпанный серый блокнот — намеренно без особых примет — и пролистал его. Нашёл страницу, которую искал. Я согнул блокнот пополам, чтобы была видна только одна страница, и вернулся на кровать. Протянул блокнот Лэндону.

Я пытался вести себя как ни в чём не бывало, но моё сердце колотилось от нервов, а внутренний голос оплакивал кончину моей крутости. На самом деле, он рвал на себе одежду от горя. Ох, ладно.

Лэндон взглянул на страницу, затем на моё лицо. Он взял блокнот.

— Мэдисон говорила, что ты пишешь стихи.

— Уже несколько лет.

Он приподнял брови.

— Что? В писательстве есть что-то не то?

— Нет, — решительно произнёс он. — Вовсе нет.

Он ссутулился и прочитал стих, держа блокнот обеими руками.

И боже, как было ужасно наблюдать за ним. Единственными людьми, с которыми я делился своими стихами, были мои учителя английского и, время от времени, класс, если учитель заставлял меня читать что-то вслух. Я никогда не рассказывал Джейку о стихах и мог только представить реакцию своего отца. Писать стихи было не особо мужественно. Или даже современно. Но иногда я просто должен был всё выпустить. И стихи были быстрым и лёгким способом выразить, что я чувствую.

Вверху над всеми своими стихами я ставил даты. Тот, который я показал Лэндону, был написан в сентябре, на первой неделе учёбы. Я помнил день, который вдохновил это. Я видел Лэндона в коридорах. Это был первый раз, когда я увидел его с начала нового учебного года, и он выглядел старше, здоровым и счастливым. Он был в синей рубашке с коротким рукавом и в джинсах, с надетой козырьком назад бейсболкой. Такой чертовски милый. Я видел, как он давал «пять» некоторым девушкам в коридоре и останавливался поболтать с ними, улыбаясь и смеясь.

В тот день мой желудок перевернулся при виде того, каким безмятежным он выглядел. И, давайте честно, это произошло от хорошего, старомодного потока похотливости.

Однако, стих назывался «Жить в твоей коже», и это было скорее о том, как я наблюдал за ним издалека, как завидовал ему, как хотел быть смелым и таким же свободным, как он. И всё же, кое-что было между строк. Я сох по нему.

Я бы никогда не показал ему своих совсем недавних стихов о нём. Ох, нет, чёрт возьми. Никакому парню не нужно было так сильно поднимать эго.

Он закончил читать, но продолжал смотреть на страницу, большим пальцем потирая спираль блокнота, будто не мог смотреть на меня.

— Тебе не нравится, — сказал я, пытаясь забрать у него блокнот.

Он вцепился в него, не отпуская.

— Конечно, это не так. Я не знаю, что сказать. У тебя талант к языку, Брайан. Это великолепно.

Он посмотрел на меня тёплым взглядом. Я выдохнул с облегчением. На этот раз, когда я потянул, он позволил мне взять блокнот.

— Я просто хотел показать, что думал о тебе и тогда. Раньше.

— Можно почитать ещё?

— Нет, чёрт возьми.

Мы оба рассмеялись, и это сняло напряжение.

— Пожалуйста-пожалуйста? — он надул губы.

— Может быть, когда-нибудь, — игриво ответил я. — Если ты будешь со мной очень милым, — я встал и положил блокнот в рюкзак.

Он сел на кровати, скрестив ноги.

— Раз уж мы признаёмся, очевидно, я тоже замечал тебя.

— Да? Расскажи мне, — я вернулся на кровать, ложась на бок.

Он скорчил гримасу.

— Брось. Ты знаешь, что все девчонки в школе сохнут по тебе. Давай просто скажем, что у меня не было иммунитета против этого. Но… — выражение его лица стало обеспокоенным, и он жевал свою губу.

— Но что?

— Можно задать тебе серьёзный вопрос? Думаешь, это из-за стрельбы? Что-то вроде… переноса? Благодарности? Потому что ты ничего мне не должен, Брайан.

— Я думал об этом, — я устроился на подушке, положив одну руку за голову. Я зацепился одной лодыжкой за его колени, просто чтобы касаться его. — Очевидно, у меня ПТСР, и твоё присутствие рядом помогает с этим, и это вероятно из-за того, что произошло в тот день в столовой. Но это не благодарность. Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю. Ты не изводишь людей. Ты стараешься ко всем прислушиваться, но защищаешь то, во что веришь. И я не могу вспомнить ни одного другого человека, которого я встречал за всю свою жизнь, который был бы… по-настоящему выдающимся человеком, — я сглотнул. — Плюс, ты горячий.

Лэндон рассмеялся — дрожащим, слегка истеричным смехом.

— Теперь ты определённо мне льстишь.

— Каждое слово — правда, — я перекрестил свою обнажённую грудь. — Чтоб мне умереть, — мы оба прищурились, глядя друг на друга с сомнением. — Ладно, плохая метафора. Но остальное правда.

Лэндон смотрел на меня долгое время, затем потёр лицо.

— Боже. Ладно. Ладно, если ты действительно этого хочешь, — он вздохнул. — Ты же знаешь, я с ума по тебе схожу. Это отчасти ужасает.

Я потёр свою лодыжку, лежащую на его ноге.

— То же самое.

Он подвинулся, ложась рядом со мной. Его рука свободно легла на мой бок, и мы оказались лицом к лицу.

— Твой отец рассердится.

Я кивнул.

— Ничего, если мы сохраним это между собой? Я знаю, что для тебя это отстойно. То, что я закрыт. Но…

— Нет. Я согласен. Совершенно. Ты прошёл достаточно испытаний. Я не хочу, чтобы ты ссорился со своим отцом. Мы просто… будем держаться за руки и всё остальное, когда будем здесь. Идёт?

Я кивнул. Он был таким заботливым и осторожным. От этого моё сердце снова переполнялось чувствами. Боже, Лэндон всегда всё понимал. Как он мог всегда всё понимать? Вероятно, я не заслужил его. Плевать. Я был слишком эгоистичным, чтобы меня это волновало.

Он запустил пальцы в мои волосы и поцеловал меня.

У нас был план, своеобразный, пока всё это будет длиться.

Насколько хватит плотины.

Глава 19

Лэндон

Мы какое-то время валялись в кровати. Но в конце концов встали и спустились вниз, чтобы попить. Мои мама и папа смотрели телевизор в гостиной, и мы прошли через комнату по пути на кухню. Мама подняла глаза и окинула меня взглядом.

Я знал, что, вероятно, выглядел чертовски грешно. В плане: «Эй, родители, у нас только что был секс в моей комнате!»

И моя мама была очень наблюдательной. Ох, ладно. Мы попили и побежали обратно вверх по лестнице, посмеиваясь.

Я был так счастлив. Не знаю, был ли я когда-нибудь раньше в своей жизни настолько счастлив. А почему нет? Я был с самым милым, самым красивым парнем в мире. И я тоже ему нравился, нравился уже какое-то время. Так что я мог радоваться.

Этот стих? Я хочу вставить его в рамку. Хочу вытатуировать его на своей заднице. Не могу поверить, что Брайан написал это обо мне. Я никогда в жизни так не гордился тем, что я, ну, открыт и горжусь этим. Знать, что он восхищался мной издалека просто за то, что я — это я, было лучшим в мире подтверждением правильности выбора.

Мы устроились на ковре в моей комнате, прислонившись спинами к кровати, я закинул свою ногу на его, и мы проверяли электронную почту и прочее. Я смотрел комментарии к своему видео. Если бы я игнорировал посты ненависти и читал только хорошее, было бы великолепно. Будто я не мог не быть на вершине мира. Иметь возможность дотянуться до людей и сыграть разницу, увидеть, как люди обещают голосовать или участвовать в маршах из-за моих видео, было отличным чувством.

Странно, что в моей жизни могли происходить такие потрясающие вещи вскоре после одних из самых худших дней. Эта мысль немного меня отрезвляла.

— Я должен сделать домашнее задание, — сказал Брайан, пока лазил по интернету. — Но на самом деле я этим заниматься не хочу.

— Я знаю. Я буду очень рад, когда этот семестр закончится. Можем позаниматься завтра.

— В этом семестре мои оценки всё равно скорее всего съедут. Так что нет смысла, — смиренным голосом сказал Брайан.

— Я думал, тебе удаётся всё наверстать?

Он пожал плечами.

— Я наверстал домашние задания, но тяжело понимать, что происходит, когда я весь урок наблюдаю за сигнализацией, дверью и окнами.

— Правда? Всё по-прежнему так плохо?

Он посмотрел на меня взглядом «ещё бы».

Я отложил компьютер в сторону и повернулся к нему. Брайан казался таким нормальным, когда мы вот так сидели у меня дома. Я думал, что ему становится лучше везде. Конечно, я замечал, что он по-прежнему нервничает в школьных коридорах, но не понимал, что у него проблемы и в кабинетах.

— Тебе не идёт на пользу такой ежедневный стресс.

Он пожал плечами.

— Мои родители не хотят переводить меня в другую школу, так что у меня нет выбора.

Он держал свой ноутбук на коленях и смотрел в экран, избегая моего взгляда. Я скользнул рукой ему за спину и положил подбородок на его плечо.

— Ты можешь говорить со мной о чём угодно, ты же знаешь. Не обязательно храбриться.

Он хохотнул.

— Ну, я не храбрый, так что за это можно не переживать.

— Это не правда, — Брайан не замечал, насколько он на самом деле смелый. Как много жертв огнестрельных ранений день за днём возвращаются на место, где пострадали? Он справлялся со своей травмой с как можно меньшими внешними признаками. Он никогда не жаловался.

Он нажал на клавишу, но я не думаю, что он действительно смотрел на то, что делает.

— Прошлой ночью мне приснился худший кошмар, — неуверенно произнёс он.

Я повернулся к нему лицом, положив ногу на ногу.

— Да? Что это было?

— Я пошёл на встречу с тобой в столовую. Ты хотел взять ланч и пойти на улицу, так что я согласился, хоть и не хотел идти. Я сказал себе, что не велико дело, что я смогу справиться.

— Ты же знаешь, я бы никогда не заставил тебя это делать.

Он посмотрел на меня.

— Это был сон. Я не могу ничего поделать, если во сне ты принимаешь плохие решения.

Я рассмеялся.

— Ладно. Я приложу усилия, чтобы во сне я стал лучше.

— Во всяком случае, я стоял в очереди с подносом и начал кашлять. Я давился и задыхался. А затем оказался на четвереньках, кашляя кровью на линолеум. В моём горле что-то застряло, и я знал, что должен достать это, чтобы дышать.

— Оу, Брай.

— Я наконец выкашлял это, и это была пуля, — он нервно стучал ногами, из-за чего трясся ноутбук.

— Чёрт. Это ужасно. Мне жаль, что у тебя по-прежнему кошмары. Я думал, стало лучше.

Он прислонился головой к кровати и повернул её, чтобы посмотреть на меня. Он взял меня за свободную руку.

— Стало лучше. Но время от времени какой-нибудь сон бьёт меня по яйцам. Я знаю, все считают, что я должен просто уже забыть об этом.

— Я так не думаю. Прошло всего два месяца.

Он пожал плечами, но выглядел так, будто смирился со страданиями в тишине. И я ненавидел это.

— Как дела со школьным консультантом?

Он скорчил гримасу.

— Я не ходил к ней несколько недель. Есть ограниченное количество раз, когда ты можешь говорить о том, что тебя пугает одно и то же старое дерьмо. Она показала мне несколько дыхательных упражнений и сказала, о чём думать, когда я начинаю чувствовать триггер. Это помогло.

— Очевидно, помогло не достаточно. Ты говорил с ней о своих кошмарах? Или о боли?

Он посмотрел на меня, приподняв бровь, и я не был уверен, как это понять.

— Что? Я слишком давлю?

— Нет. Мне нравится, что ты заботишься обо мне. Ты будто в моей команде.

Я улыбнулся.

— Как парень, который делает команде массаж? Я могу быть таким парнем?

Он рассмеялся.

— Ты уже такой.

Мы вернулись к интернету. Через несколько минут я бросил взгляд на него.

— На каком ты сайте?

Он замешкался, затем повернул ноутбук, чтобы показать мне экран. Это был форум. Верхний колонтитул был красно-бело-синим, с изображением кулака на фоне флага Конфедерации и флага США. Название было «Марш Патриотов». Очевидно, это был ультраправый сайт. Я почувствовал укол беспокойства, увидев это.

— Почему ты на этом сайте?

Он толкнул меня плечом.

— Потому что я тайный нацист. Боже, Лэндон. На этом форуме есть сообщения о Уолл.

— Что там пишут об этом? — спросил я, хоть мне и не нравилось, как это звучит.

Брайан потёр один глаз и вздохнул. Выражение его лица стало серьёзным и напряжённым.

— Ладно. Ну, ты знаешь, что мой отец считает, что стрельба была инсценировкой, какой-то миссией тайной власти?

— Да, потому что это совершенно логично, — съязвил я. — В чём смысл?

— Не знаю. Наверное, чтобы заставить людей восстать против оружия, чтобы у них было оправдание забрать это оружие. Я знаю, это глупо, но мне стало интересно, так что я покопался в интернете. Этот форум на девяносто восемь процентов дерьмо, но я думаю, здесь сидит человек, у которого есть внутренний источник в отделе полиции. Я узнал несколько вещей, о которых копы не говорили на своих пресс-конференциях.

Теперь мне стало интересно.

— Например?

— Например… ты знаешь, почему у нас так мало видео-материала со стрелками?

Я задумался над этим. Я видел видео в интернете; в большинстве новостей появлялся один и тот же клип. На нём были две фигуры в чёрном, с оружием, которые выходили за двери в конце крыла Д и направлялись налево. Это длилось всего несколько секунд.

Брайан наблюдал за мной, и он кивнул.

— Есть только тот один короткий клип, верно? Это было снято подростком на телефон. Ты когда-нибудь задумывался, почему больше ничего нет? По всей школе и на парковках есть камеры.

— Может быть, полиция задерживает эти видео?

— Ну, если верить этому парню на «Патриот Марш», это потому, что камеры наблюдения были отключены. Они сломались в понедельник, 24-го сентября. Во вторник позвонили в фирму и назначили ремонт, но они не смогли приехать раньше среды, 3-го октября. Стрельба произошла в пятницу, 28-го.

— Почему система сломалась?

— Хороший вопрос, — сказал Брайан, оживляясь. — Есть две возможности. Нет, три. Первая — систему сломали специально. Что означало бы либо то, что у стрелка был прямой доступ к системе, либо её взломали удалённо. Это вписалось бы в большую теорию заговора, со всей этой тайной властью.

— Ладно.

— Второе — это то, что в день стрельбы камеры не работали чисто случайно.

Я задумался над этим.

— Ну, в крыле Д на втором этаже есть один туалет, который сломан с начала года.

— Это правда. Есть возможность, что он просто случайно не работал. В конце концов, парни были в лыжных масках и всё такое. Так что они были одеты так, будто опасались камер.

— Или свидетелей, — я поставил локти на колени и положил подбородок на руку. Это было интересно.

— Третий вариант — это то, что система безопасности выключилась сама по себе, никакого саботажа. Но стрелки знали, что она выключена, и может быть, даже когда назначали ремонт, они воспользовались этим появившимся окном.

— Хммм.

— Я говорил с выпускником, который иногда помогал со всякой техникой Джинни Вилкокс, секретарше, которую убили. Он сказал, что программное обеспечение камер — заноза в заднице и зависает несколько раз в год. Когда всё отключилось 24-го сентября, она вызвала его в кабинет. Он попытался починить систему, но не смог. Сказал, что всё выглядело как и всегда.

— Значит, вероятно, саботажа не было.

— Именно. Что оставляет второй и третий варианты — либо это была совершенная случайность, что кажется чертовским везением, либо у стрелков была информация о назначенном ремонте. И есть кое-что ещё.

Брайан потянулся к своему рюкзаку, его тело растянулось, и футболка задралась. Я не мог не заметить и восхищался видом, хоть и был увлечён разговором. Парню ведь можно посмотреть.

— Значит, ты узнавал обо всём в школе? Брайан Маршал, мальчик-детектив, — произнёс я голосом, напоминающим озвучку трейлера фильма.

Он посмотрел на меня взглядом, который отчасти выражал веселье, отчасти ужас.

— Я тебя ударю.

Он достал из своего рюкзака папку, сел обратно и держал папку на коленях, колеблясь.

— Обещай, что не будешь считать меня странным.

— Для меня ты никогда не будешь странным, дорогой, — пошутил я. Боже, я говорил так же, как мой отец говорил с мамой.

Брайан закатил глаза.

— Ладно. Ты же знаешь, я пытался выяснить, кто такие стрелки. И я спрашивал всех в школе, где они были, и составлял списки, — выдохнул он. — Я всё ещё подозреваю нескольких людей, но в этом мне не особо везёт. Так что я подумал, может быть, нужен другой подход — посмотреть, что стрелки делали, и проверить, скажет ли нам это что-нибудь о них.

— Звучит умно.

Он осторожно открыл папку. Внутри были вырезки из газет и распечатки. Некоторые с того форума. Он достал сложенный кусочек блестящей бумаги, как из глянцевого журнала новостей.

Он раскрыл вырезку, разглаживая её на ковре между нами, и я сразу же её узнал. Через две недели после стрельбы в «Нью-Йорк Таймс» опубликовали тщательную статью под названием «Смерть в Уолл». У меня брали для этого интервью и вставили в статью одну цитату. Многих других людей из школы тоже опрашивали, наряду с экстренными службами, шерифом и людьми из общества. Статья включала в себя разворот на две страницы с диаграммой школы, на которой было показано передвижение стрелков по временным отрезкам. Одним из сюрпризов было то, что весь инцидент занял всего восемь минут.

На диаграмме школа напоминала паука. Телом паука был центр школы, с кабинетами администрации, спортзалом, актовым залом и столовой. Крылья школы — А, Б, Ц и Д — были паучьими лапами. Вокруг школы располагались различные парковки, а от севера, от крыла Д, отходило футбольное поле.

На изображении были зарисовки фигурок — стрелков — с пунктирной дорожкой и временными штампами, показывающими, куда они шли. Первый штамп, 11:07, был в конце крыла Б.

— Ладно, посмотри сюда, — сказал Брайан, указывая на время. — Они вошли через эту дверь в 11:07.

— Верно, — я лёг на живот, и он пересел и подвинул страницу, чтобы мы оба лежали на животах и смотрели на неё. Он выглядел крайне сосредоточенным.

— Эта дверь в конце крыла Б — наименее заметное место для входа, — сказал Брайан. — Там вокруг ничего нет, кроме кукурузного поля. И это запасной выход. Он должен быть заперт снаружи, и должна включаться сигнализация, когда дверь открывают изнутри. Вот только сигнализация долгое время отключена, и обычно внизу лежит кусок картонки или чего-то ещё, чтобы дверь не закрывалась. Подростки используют эту дверь, чтобы выходить покурить. Должно быть, стрелки это знали.

Я посмотрел на него с любопытством.

— Хорошо.

— И этот проход позволил им одним длинным путём пройти через школу, от стороны в сторону. Крыло Б, центр, крыло Д и выход. Чужаки вошли бы через входную дверь или через вход в крыле Д.

— Они могли вести наблюдение за этим местом, — сказал я. Прощупывать почву. Это звучало по-дурацки, как в криминальном фильме, но я не знал, как ещё это назвать.

Брайан кивнул.

— Конечно, но есть кое-что ещё. Они вошли через эту дверь, двое мужчин, с ног до головы одетые во всё чёрное, с лыжными масками на лицах. У каждого было по две винтовки AR-15. У обоих на поясе висели пистолеты. Мы узнаём это из того короткого видео с Айфона.

Он сказал это как ни в чём не бывало, но я почувствовал холодок ужаса. И вздрогнул.

— Они побывали в двух самых больших кабинетах в крыле Б, прежде чем кто-либо узнал, что они там, и прежде чем заиграло оповещение. Одна причина на это — были выключены мониторы видеонаблюдения, так что в администрации все были слепы, — отметил он. — Б109, класс биологии. Это большой кабинет. Тридцать два ученика. Там побывал Стрелок №1. Ещё никто не знал об их присутствии, так что он просто открыл дверь и стрелял с порога.

Я кивнул, внутри всё сжалось. Диаграмма показывала фигурки на полу и количество тел — шесть красных. Фиолетовым было обозначено число раненых — четверо.

— Подобным образом, Стрелок №2 нападает на кабинет Б104 в конце коридора, — он указывает на второй класс. — Так что они заняли позиции, по одному у каждой двери, и одновременно оба открыли двери и начали стрелять. Таким образом, они смогли напасть на два самых больших кабинета, прежде чем зазвучала сигнализация. Люди там совсем никак не были предупреждены.

Я впервые почувствовал эмоциональные колебания в его голосе, но, казалось, он взял себя в руки, хмурясь.

Было тяжело смотреть на диаграмму. Действительно смотреть. Когда статья только вышла, я кратко взглянул на неё, отмечая, какой дорогой прошли стрелки. Номера кабинетов теперь были знамениты, запятнанные трагедией. «Кабинет Б109» было как «Рейс 93» или «башня с часами».

У меня не было сил долго смотреть на изображение. Одно дело видеть схему какого-то удалённого, исторического события. Другое дело, когда ты был там. Когда ты знал людей, обозначенных красным и фиолетовым количеством тел в каждом кабинете, слышал, как выжившие рассказывали истории о том, что произошло в тех кабинетах, лично, плача у тебя на плече.

— Б104 был первоклассным кабинетом математики, большим. В кабинете было тридцать четыре человека.

Он постучал по классу на странице. Я посмотрел на изображение. Одним человек, представленным красной цифрой «5» на графике был учитель, мистер Фрейзер, которому было всего слегка за тридцать. Он был высоким парнем, очень забавным. Он мне очень нравился, когда я ходил на математику в десятом классе. У него была жена и двое маленьких детей.

Меня окатило знакомой вспышкой ярости, но я молчал. Брайан очевидно много об этом думал, и я хотел знать, к чему он клонит.

— Ладно. Два больших кабинета, — произнёс я.

— Дело в том, — продолжал Брайан, — что они были не просто большими. Это были два самых больших класса в крыле Б во время четвёртого урока. Все другие кабинеты были либо пустыми, либо учеников там было меньше. Так что откуда они знали, в каких двух кабинетах больше мишеней именно в это время?

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Это могла быть случайность? — я играл адвоката дьявола.

Брайан пожал плечами.

— Могла быть. Но есть кое-что ещё.

Он водил пальцем по странице, следуя по пунктирной линии тропы убийц к центру школы. Там их первой остановкой была администрация.

Я поднял взгляд на Брайана. Его лицо было бледным, а губы сжаты в линию, будто он злился. Но его голос казался решительным и безразличным.

— Они стреляли в офис через окно меньше тридцати секунд, но всё же вырубили систему оповещения, два главных компьютера и телефон на столе секретаря, по которому можно было связаться с экстренными службами… они точно знали, куда стрелять.

Его палец переместился по линии в столовую. Затем он резко убрал руку. В беспокойстве, он сел на колени. Потёр свою губу костяшкой пальца.

— Думаю, их главной целью была столовая. Они знали, что там будет большинство людей и никакого способа забаррикадироваться. Они хотели попасть туда быстро, чтобы вряд ли у кого-то было время сбежать.

Мой взгляд сосредоточился на столовой. На красном числе количества трупов: 21. На фиолетовом числе количества раненых: 6. Одним из этой шестёрки был Брайан. Временные штампы показывали, что стрелки провели две с половиной минуты, стреляя в столовой — до сих пор, в этой локации они провели большую часть времени.

Брайан несколько раз моргнул, его грудь тяжело вздымалась. Его рука слегка дрожала, пока он следовал по очередной линии на диаграмме.

— Вниз по крылу Д, — прошептал он.

Я видел, как они шли той дорогой, ради бога. Это воспоминание было выжжено у меня в мыслях: обе фигуры — большой, крепкий парень и парень поменьше, на адреналине — стреляли из своих винтовок в равномерном ра-та-та-та-та.

— Ладно, здесь, — Брайан указал на большой кабинет в крыле Д. — Они атаковали музыкальный кабинет. И снова, глядя на дверь не обязательно это поймёшь, но это двойной кабинет, в два раза больше других в этом коридоре. И на том уроке был хор.

Я молча кивнул.

— Они знали, что комната будет забаррикадирована к тому времени, как они туда дойдут, потому что выбили окно, и один из них наклонился в проём, чтобы стрелять. Они знали это. Они планировали это.

— К чему ты клонишь? — спросил я. Мой голос был уверенным, и я почувствовал, как сгорают остатки сосредоточенности. Я больше не мог выносить этой прогулки по дорожке ужасов.

Он мгновение изучал взглядом моё лицо, затем вздохнул.

— Во время ланча Б музыкальный кабинет пустой. Но они знали, что во время ланча А за той дверью будет много мишеней.

Его пальцы скользили по крылу Д. В коридоре было несколько очертаний тел. Группа из пяти человек, которые пытались сбежать. Джейк был одним из них. Пальцы Брайана избегали этой части диаграммы, поднявшись, чтобы постучать по двери в конце крыла Д.

— 11:15, — произнёс он хриплым голосом. — Они вышли сюда, где их ждала машина. Они уехали до того, как первый коп приехал на место.

Он отстранился и посмотрел на меня, его лицо было серым, но с мстительным выражением, которого я никогда раньше не видел.

Я медленно кивнул.

— Я понимаю. Ты считаешь, что действовали изнутри. Но мы не узнали, что это были два ученика?

— Да, но большинство журналистов и люди вроде моего отца не верят в это, потому что всё прошло слишком гладко, было слишком много «военной точности», — он показал саркастические кавычки в воздухе. — Потому что, ты знаешь, подростки не могут составить план и придерживаться его. Но в их словах есть смысл. Готов поспорить, стрелки рассчитали всё до минуты. Как они не отвлеклись? У них были таймеры или что-то ещё? В плане: «Динь-динь! Пора уходить из столовой!» И похоже, у них было новейшее современное оружие. AR-15 были модифицированы, чтобы стрелять как автоматы. Так что это указывало бы на то, что это был не ученик. Только если это не был оружейный гений или кто-то, у кого родители увлекаются оружием. Плюс, кто бы это ни сделал, у него был доступ к материалам администрации, вроде списков классов, чтобы знать, какие из них самые большие. И они знали, что камеры наблюдения выключены.

Я задумался над этим.

— Они могли просто посчитать по головам, разве нет? За несколько недель до этого?

Он пожал плечами.

— Полагаю, они могли стоять возле каждого кабинета, когда звенел звонок, и считать выходящих людей. Но это заняло бы вечность. Со списком было бы намного быстрее.

— Так что ты хочешь сказать? Думаешь, это был учитель? Или кто-то из администрации?

Его плечи опустились.

— Я ещё не знаю. Это просто… странно, — он потёр лоб, явно раздражённый.

— Ты много работал над этим, — я махнул на папку.

Его лицо сморщилось, и он выглядел болезненно.

— Я просто… Хочу, чтобы эти придурки за всё заплатили. И пока они не пойманы, я не могу перестать об этом думать. Я постоянно напуган.

Я с сочувствием погладил его по ноге.

— Ты мог бы пойти в полицию. Рассказать им то, что только что сказал мне.

Он пожал плечами.

— Может быть, когда у меня будет что-нибудь основательное. С этим они не станут меня слушать. Судя по недавней пресс-конференции, похоже, они склоняются к мыслям, что стрелки были из посторонних.

Я не обращал так много внимания на расследование, но это слышал.

— Может быть, у всех, кого предполагали, было хорошее алиби.

— Ага, я так не думаю, — произнёс Брайан мрачным, знающим тоном.

— Ну, они ведь не обязательно расскажут народу, что думают. Верно?

Он нахмурился.

— Они под большим давлением. И когда проходят пресс-конференции, они кажутся чертовски искренними, когда говорят об отсутствии прогресса. Так что у меня особо нет веры.

Я по-прежнему лежал на животе, а он сидел рядом со мной, скрестив ноги. Я положил подбородок ему на ногу.

— Прости. Я знаю, как сильно ты хочешь, чтобы их поймали. Я тоже хочу. Но это не ухудшает твой ПТСР? Просмотр всего этого?

Он фыркнул.

— Так говорит моя мама. Будто когда я смотрю на это, то всплывают воспоминания. Но она не понимает, что я никогда не забывал, ни на мгновение. Это всегда со мной, — он потёр свою грудь. — Веришь или нет, считать это местом преступления, разбивая на серию шагов, немного помогает. Так кажется более… человечно. Это тяжело объяснить.

— Это как светить фонариком на пугало?

— Может быть, — кивнул он. — Но по большей части… — он сделал глубокий, судорожный вздох. — Я не выношу того, что им сошло это с рук. В смысле… они выстрелили Джейку в спину, — у него перехватило дыхание, и ему пришлось сделать паузу и сглотнуть, прежде чем продолжить. — Кто-то должен заставить их ответить за это. И они снова могут нас выследить. На… баскетбольной игре. Или на митинге. Или на «Марше за наши жизни». Уверен, кем бы они ни были, они действительно ненавидят таких людей, как ты, которые говорят вслух.

Моё сердце пронзила боль. Я обхватил рукой его лодыжку и сжал. Они никогда не говорил ни слова против моего активизма, но у него явно были нелёгкие времена. Он пытался меня защитить.

— И в тот день… Я был трусливым цыплёнком, — его голос теперь был резким, злым. — Я спрятался и ничего не сделал. Ни черта. Я даже не посмотрел на них. Но могу посмотреть сейчас. И если есть что-то, что угодно, что я могу узнать, какой-то способ, которым я могу помочь пригвоздить их… Потому что все эти дети мертвы. Они все умерли, Лэндон, а я нет.

Его голос надломился. Я подскочил, выпрямляясь, и обнял его.

— Боже, Брайан. Не делай этого с собой. Ты не сделал в тот день ничего неправильного. Ты спрятался, и ты выжил. И я достаточно эгоистичный, чтобы хотеть видеть тебя здесь. Хотеть наших отношений. Это не ошибка!

Его тело расслабилось в моей хватке, а голова легла на моё плечо.

— Нет, мы не ошибка. Ты лучшее, что когда-либо происходило со мной. Но…

— Но что? — я отстранился, чтобы посмотреть ему в лицо.

Его глаза были влажными от слёз.

— Иногда я чувствую себя виноватым, когда думаю… Если бы стрельбы никогда не случилось, мы не были бы вместе. Кажется неправильным, что из этого вышло что-то хорошее. В том плане, что я получил выгоду от этого. Джейк мёртв, а я нашёл тебя. Это не честно.

— Но так всё и работает, верно? — произнёс я, действуя инстинктивно. — Когда происходит что-то ужасное, должно быть перерождение, луч надежды, чтобы вышло что-то хорошее. Иначе вся человеческая раса просто отчаялась бы.

Он попытался улыбнуться мне. Я обвил его руками, и он сжал меня болезненно крепко. Мы немного переместились, передвигая ноги, чтобы прижаться друг к другу ближе.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь поверить, по-настоящему поверить, что я ничего не мог сделать в тот день, — наконец произнёс он. — Но теперь я могу что-нибудь сделать. Должен сделать. Как и ты делаешь своё дело.

Я кивнул и поцеловал его волосы. Тот день не отпустит ни одного из нас, пока мы оба не сделаем всё возможное, чтобы предотвратить повторения подобного в другой школе, с другой толпой невинных людей.

Больше никогда.

Глава 20

Брайан

В воскресенье вечером Лэндон подвёз меня до дома к семи часам. Темнело уже рано, так что казалось, что время позднее. Мой отец сидел в гостиной и позвал меня, пока я пытался подняться по лестнице.

— Подойди сюда, Брайан.

— Мне нужно заниматься.

— Я сказал, иди сюда и сядь.

Он использовал свой голос, не терпящий возражений. Я зашёл и сел в кресло, предчувствуя, что ничего хорошего не будет. Мама зашла и села на диван. Взяла своё вязание. Её лицо ничего мне не говорило, но её присутствие тоже было плохим знаком. Она либо пришла поддержать отца, либо попытаться смягчить его нрав. Ни то, ни другое не было хорошей новостью.

— Ты больше не можешь есть со своей семьёй? — спросил отец.

Я стучал пятками своих кроссовок по ковру.

— Им удобнее подвозить меня после ужина.

— Ага. Тогда, может быть, тебе не стоит так часто туда ездить, особенно после школы. Может быть, тебе лучше садиться на автобус и ехать домой.

— Мне лучше работается с партнёром по учёбе. Это проблема? — у меня внутри всё сжалось, вызывая боль в заплатке внутри меня. Я пытался сохранять спокойствие. Я провёл невероятные выходные с Лэндоном, а это угрожал утащить меня обратно вниз.

Лицо моего отца помрачнело.

— Проблема в том, что я не хочу, чтобы ты проводил так много времени с этим упрямым маленьким хамом.

— Что?

Мой отец никогда не говорил ничего плохого о Лэндоне. Он едва ли видел его, потому что мы с Лэндоном проводили всё время в доме Хьюзов. Моя мама одобряла нашу дружбу, улыбаясь, когда спрашивала, как у него дела, или еду ли я туда. Думаю, она знала, что мне становится лучше, когда я провожу время с ним. Отец всегда терпел это. Когда он что-то говорил за последние недели, это всегда касалось меня. Моей необходимости больше есть и пить протеиновые коктейли, заниматься физиотерапией и тренироваться. Та как он сдался по поводу футбольного и баскетбольного сезонов, моё участие в бейсболе весной было идеей из его списка того, «что сделает Брайана Маршала снова нормальным». Будто мы все могли забыть, что стрельба вообще была. Но он никогда не нападал на мою дружбу с Лэндоном.

— Я видел видео с ним в интернете, где он говорил о законах об обороте оружия и о желании, чтобы дети голосовали за демократов, и всякая такая чепуха. Он пытается быть как те дети из Паркленда, пытается стать важным. Мне это не нравится, Брайан. Я не хочу, чтобы ты проводил время с кем-то подобным.

Я посмотрел на маму. Она продолжала вязать, выражение её лица было слегка обеспокоенным, губы крепко сжаты.

Я облизнул губы.

— Он снимал видео? В смысле, я знаю, что он не большой фанат оружия. Не после стрельбы и всего… остального, что увидел в тот день. Но мы не говорим об этом. Мне не нравится об этом говорить.

Я посмотрел на отца невинным взглядом. Может, он поверит, что я настолько травмирован, что не стал бы даже позволять Лэндону говорить об оружии или о стрельбе, когда он рядом со мной. Может, он поверит, что я понятия не имел, чем занимается Лэндон. За последние два года я довольно хорошо понял, что провоцирует моего отца, и лгал, обходя эти моменты. Я не гордился этим. Но из-за того, каким он был сейчас, враньё было единственным способом сохранить мир.

Он сузил глаза и смотрел на меня долгое мгновение.

Заговорила моя мама.

— Значит, ты не знаешь ничего об этих видео, которые он снял. И ты сам ни во что из этого не вмешиваешься, — она посмотрела прямо на меня, звеня спицами. Она подкидывала мне идею. Которую я с благодарностью принял.

— Нет, — я покачал головой. — Как я сказал, мне не нравится о таком говорить. Мы просто готовимся урокам, когда я там. Или играем в видеоигры. Часто играем в «Наскар 15».

«Или занимаемся сексом».

Да уж. Возможно, об этом мне упоминать не стоило.

— Я рад это слышать, Брайан, — сказал отец, всё ещё злым голосом. — Потому что иначе, у нас с тобой была бы большая проблема. Очень большая проблемы. Ты ведь это знаешь, верно?

— Да, — мой пульс стучал в горле, а внутри всё скрутилось, вызывая вспышку агонии. Но я оставался сидеть в кресле.

— Мне всё равно не нравится, что ты проводишь время с парнем, у которого такие идеи.

Я знал, что с отцом спорить бесполезно. Но я не мог сдержаться. Может, если бы я оставался очень, очень, очень спокойным.

Я наклонился вперёд, оперся локтями на колени и пытался вести себя как можно более скромно и честно.

— Мы можем немного поговорить об этом? Ты знаешь, что тот день в школе был ужасным. Меня ранили. И было так много… — мой голос дрожал. Вот вам и отсутствие эмоций. Я надавил, держа голос тихим. — Так много мёртвых в столовой и в коридорах. И если Лэндон и снимает видео об этом, думаю, он просто не хочет видеть, как пострадает кто-то ещё. Понимаешь? Я не думаю, что кто-то предлагает, чтобы мы запретили всё оружие. Но почему людям на самом деле нужно такое оружие, как AR-15?

Ноздри моего отца раздувались, он казался менее злым, когда отвечал, будто тоже пытался говорить резонно.

— Послушай. Вы, дети, слишком юные, чтобы понять последствия таких вещей. Есть чертовски хорошая причина на то, почему гражданскому населению нужен бесплатный и готовый доступ к высококлассному оружию, причина, по которой Отцы-основатели создали Вторую поправку в первую очередь. Граждане должным быть способны защититься от любой угрозы, вплоть до и включая вооружённый захват власти нашей собственной армией. Конец. Система идеальна? Конечно, она не идеальна. Но решение, которого хотят либералы, превратить нас в безмозглое стадо!

Я моргнул, глядя на него, знакомое давление сжало грудь. Как он мог по-прежнему так к этому относиться? Как?

Я хотел сказать вот что: «Значит, какой-то гипотетический сценарий будущего, основанный на паранойе насчёт нашего государства, важнее, чем моя жизнь и жизнь Лизы, здесь и сейчас?»

Я хотел сказать это. Это вертелось на кончике языка. Я стал чаще озвучивать свои мнения и был более уверен в них. Но если я выражу хоть какое-то соглашение по поводу движения за контроль над оружием, это будет самый быстрый способ избавиться от Лэндона в моей жизни.

— Ладно, — медленно произнёс я. — Верно. Видишь, это действительно не моё.

— Тебе всё равно не нужно переживать о таком в своём возрасте, — вставила мама. Дзынь-дзынь. — Просто сосредоточься на своей учёбе и на своём здоровье. Это всё, о чём нам нужно сейчас беспокоиться, слава богу.

Глаза моего отца приобрели сумасшедший блеск.

— Большинство людей не понимают, что многим из этих так называемых «жертв-учеников» платят Джордж Сорос и Клинтоны. И скажи мне, как запрет полуавтоматического оружия остановил бы то, что произошло в Уолл, когда нападение всё равно, очевидно, совершили военные? Булл говорит…

И-и-и отсюда всё покатилось вниз.

Я слушал разглагольствования отца и чувствовал, как внутренности ссыхаются и умирают. Он больше не направлял свою злость на меня или Лэндона, что было хорошо. Но воспринимать это всё равно было сложно. Я не мог поверить, насколько мы теперь были далеки, и как маловероятно было то, что я когда-нибудь дотянусь до него снова. Когда я думал о профессиональных играх с мячом, на которые мы ходили в Сент-Луисе, где сидели на трибунах с хот-догами и дурацкими пенными пальцами, или когда мы ходили вместе на боулинг, «только мужчинами», или когда он сидел на хрупких маленький трибунах на всех моих играл в Мини-лиге, крича: «Это мой мальчик!», а затем водил меня есть мороженое… когда я вспоминал того парня, своего отца, мне хотелось плакать.

Я не заплакал. Вместо этого я «встряхнулся» и откинулся назад, притворяясь, что слушаю, и кивая. Я делал это ради Лэндона. Если бы мой отец сказал, что я больше не могу с ним видеться, это было бы невыносимо.

Я наконец сбежал в свою комнату, где открыл на телефоне календарь. Я был в десятом классе, так что оставалось учиться ещё полтора года. До 15 августа 2020 года оставалось ровно шестьсот двадцать девять дней. Я подумал, что это самый ранний день, когда я смогу съехать в колледж.

Шестьсот двадцать девять дней. Я пережил двух стрелков в масках в Уолл. Наверняка смогу выжить дома до тех пор.

Глава 21

Лэндон

Декабрь

— Привет, — Брайан открыл пассажирскую дверь и заскочил в салон.

— Привет! — я улыбался, просто по-дурацки счастливый его видеть. Но я не остановился для должного приветствия. Вместо этого я посмотрел через плечо и поехал назад, направляясь к выходу как можно быстрее, насколько позволяла безопасность. Мы проработали свой путь отступления до мелочей — я ждал его на менее людной южной парковке, когда в три часа звенел звонок, а Брайан бежал к выходу со своего последнего урока, чтобы мы могли избежать худшей пробки. Чем быстрее мы сможем убраться из школы, тем больше времени проведём вместе.

— Как прошёл твой день? — спросил я, когда оказался вынужден ждать в очереди на выезде. Сегодня была пятница, так что не мы одни пытались сбежать побыстрее.

— Эм. Прошёл, — ему явно не интересно было говорить об этом. Его рука опустилась на моё бедро. — Возбуждён?

— Всегда, — улыбнулся я и поиграл бровями, выезжая на дорогу.

Поездка до моего дома заняла пятнадцать минут, которые были пыткой, потому что Брайан любил прикасаться ко мне, пока я сидел за рулём — к моему плечу, к моей руке, к моему бедру — а я ограничивался прикосновениями к его ноге или хватал его за руку и держал, когда его бродящие пальцы угрожали довести меня до аварии.

Я заехал на подъездную дорожку с лёгким визгом шин. Мы вышли из машины и открыли входную дверь в мой дом раньше, чем успел заглохнуть двигатель. Поднимаясь наверх, по ступенькам стучали четыре ноги. В своей комнате я закрыл дверь, задвинул шторы и повернулся к Брайану, который по большей части был уже раздет. Я поспешил его догнать. Оставшись в одном нижнем белье, мы скользнули в мою кровать.

Со вздохом облегчения, мы прижались друг к другу, даже не целуясь, пока нет. Просто ощущали прикосновение кожи к коже и наэлектризованное предвкушение двух целых часов наедине.

Это было лучшее время дня. Отец Брайана теперь настаивал, чтобы он возвращался на ужин домой. Так что у нас был только промежуток между школой и тем временем, когда моя мама приходило домой около половины шестого. Хлопок двери, когда она заходила, был сигналом к тому, что пора везти Брайана домой, чтобы он был там до того, как его отец вернётся с работы в шесть.

На улице было чертовски холодно, так что возвращаться ко мне домой и забираться под одеяло было как заворачиваться в уютный кокон. Мы растянулись на простыне, как разгульные гедонисты. Поначалу мы свободно держались друг за друга, лёжа грудью к груди, глядя друг другу в лицо. Мы смотрели так, будто не виделись много лет, а не расстались после ланча.

— Твой день действительно прошёл нормально? — спросил я Брайана, грея ладони на его пояснице.

— Сейчас я не хочу думать о школе, — произнёс он с ноткой крайности в голосе. Затем он поцеловал меня.

Мы целовались, пока наше гнёздышко согревалось до температуры тела, затем стало слишком жарко, что заставило нас скинуть одеяло. Мы переворачивались, прижимались друг к другу и прикасались ко всему, до чего могли дотянуться. Мы целовались и целовались, пока, с закрытыми глазами, я не оказался так одурманен его вкусом и ощущением, что не мог сказать, где заканчивался я и начинался он, или где мы могли быть разделены, а где были сплавлены.

Наконец, после долгих поцелуев, переплетения конечностей, ленивых толчков бёдрами, его рука опустилась к моим брифам, а моя к его. Мы дрочили друг другу, лёжа бок о бок, уже не целуясь, а наблюдая за выражениями лиц друг друга.

Я смотрел в интернете порно. Какой подросток не смотрел? Но ничего, что я видел, не было так сексуально, как наблюдение за лицом Брайана, когда я прикасался к нему — как напрягалась его челюсть, как приоткрывались его губы и дрожали так незаметно, что можно было подумать, что это всё показалось, как его взгляд становился слегка рассредоточенным, пока он смотрел на меня. Казалось, моё выражение лица накаляло его точно так же. Когда он кончил, на его лице промелькнула боль, но его голубые глаза растаяли. Я уже лучше подстраивал время, замечая лёгкие изменения в нём, чтобы мы кончали одновременно. Наблюдение за ним делало мой собственный оргазм намного мощнее.

Умывшись, мы упали обратно, чтобы пообниматься, просто проводя время вместе и сохраняя тишину. Брайан играл с моими локонами, которые нужно было подстричь. Было приятно на какое-то время забыть о телефоне, планшетах и компьютерах, не имея ничего, кроме его кожи и его вида, звука его дыхания.

Я прочистил горло.

— Сегодня пятница. Как думаешь, твой отец будет возражать, если ты останешься сегодня подольше? Завтра я весь день буду в Спрингфилде, так что у нас не будет шанса увидеться.

Он на мгновение замер, прежде чем продолжить играть с моими волосами. Он начал что-то говорить, колеблясь.

— Ты всё равно пойдёшь на это завтра?

— Да. Мы идём компанией. Всё решено.

Он кивнул, слегка хмурясь. Я знал, что он не доволен тем, что я еду в Спрингфилд. Я ехал со своей мамой, Мэдисон, Джозией и пятью другими учениками из Уолл. Мы устраивали митинг по поводу контроля за оборот оружия, у здания капитолия штата, и многие люди в социальных сетях сказали, что тоже придут. Брайан не хотел идти, и я не давил на него по поводу этого. Ему не нравилось находиться в толпе или на открытой местности. В конце концов, это пройдёт; по крайней мере, я на это надеялся. Но сейчас ему не было смысла заниматься чем-то, отчего ему было так некомфортно.

— Так как думаешь, ты сможешь ненадолго остаться? — спросил я.

Он одарил меня натянутой улыбкой.

— Боже, надеюсь. Я позвоню маме.

Я наклонился вперёд, чтобы быстро его поцеловать.

— Звони. Я пойду возьму нам что-нибудь перекусить.

Я мычал себе под нос, вставая с кровати, надевая футболку и спортивные штаны и спускаясь вниз. Было очень маловероятно, что мама вернётся домой раньше. Но на всякий случай, я не хотел бегать по дому полуголым. Если она войдёт, это будет эпически позорно.

Я понял, что моя мама знает, что мы с Брайаном занимаемся сексом. Она знала, что мы теперь пара. Она слишком часто смотрела на меня нежными взглядами, взъерошивала мне волосы, вздыхала из-за «юной любви» и так далее. Но знать и видеть — это две совсем разные вещи, как для неё, так и для меня.

Боже милостивый. Никому не нужен такой уровень подростковой драмы.

Я захватил пачку чипсов, пару бананов, две бутылки минералки, и пошёл обратно наверх. Брайан как раз убирал свой телефон. Он улыбнулся мне.

— Я могу остаться. Она сказала, что могу даже переночевать здесь, если хочу.

— Правда? — я сиял, глядя на него. — Потрясно! — я приземлился на кровать с подскоком, предлагая ему своё изобилие еды, будто могучий охотник.

Брайан сразу же потянулся за чипсами.

— Мой отец сегодня идёт в боулинг с Буллом, так что придёт поздно. И он выпьет пива. Даже не заметит, что меня нет дома. Но она сказала, что завтра утром я должен быть дома пораньше. Часам к восьми.

— Это мы можем устроить, — я почистил банан и поиграл бровями, глядя на Брайана.

Он закатил глаза, будто чтобы сказать, что я веду себя слащаво, что было правдой. Я прислонился к изголовью кровати. Он положил ноги мне на колени, довольно жуя чипсы.

Находясь у меня дома, мы всегда соприкасались. Даже если мои родители были рядом, Брайан прижимался своей ногой к моей, или клал ладонь мне на руку, или закидывал руку мне на плечо, или укладывал ноги мне на колени. Что угодно.

Прошло всего две недели со Дня благодарения. Две недели с тех пор, как я перестал пытаться запихнуть Брайана в раздел «дружбы» и позволил себе признать, как сильно хочу его. С тех пор, как он сказал, что тоже хочет меня. Теперь, когда между нами не было этого братского барьера — когда вы не должны соприкасаться слишком часто или слишком долго — Брайан стал лучшим осьминогом. Моим осьминогом.

Со времён стрельбы нас будто склеило суперклеем. Ещё в ту первую неделю, когда он вернулся в школу. Он ходил ближе ко мне, чем обычно, проводил в моём доме больше времени, чем когда-либо проводил Джозия или Мэдисон. В том плане, что если была возможность, или оправдание, чтобы мы были вместе, мы хватались за этот шанс обеими руками.

Но теперь, когда мы зашли за дружбу — далеко, далеко за дружбу — всё это соединение сделало очередной огромный скачок вперёд. Я не был уверен, был ли Брайан любителем нежностей, или необходимость в физическом успокоении была частью его выздоровления. Но я определённо не возражал. Прикосновения к нему успокаивали и что-то внутри меня. Будто воспоминание о том, как он лежал на полу в столовой, ужасно истекая кровью, сильно раненый, по-прежнему — и, может быть, навсегда — было зарыто у меня внутри, а прикосновения к нему, взгляд на него и видимость того, что он в порядке, ослабляли мой страх.

Иногда, когда мы с ним лежали днём в кровати и смотрели друг другу в глаза, казалось, будто нас осталось только двое на плоту жизни посреди океана. Только нашим океаном была скорбь — скорбь, боль, злость и безнадёжность. Чёртово бурное море. И может быть, поэтому мы так сильно цеплялись друг за друга.

— Открой рот, — сказал Брайан, целясь чипсиной мне в рот.

Я открыл. Он бросил. Прицелился хорошо, но чипсина не обладала достаточным весом. Она упала на кровать между нами.

— От бросков мячей до бросков чипсов, — поддразнил я, поднимая чипсину и съедая её.

Брайан рассмеялся, но я увидел проблеск грусти в его глазах. Я чуть не спросил у него: «Ты скучаешь по этому?» Но не стал. Я знал, что он скучает по футболу. Должен. И он уже сомневался, будет ли играть весной в бейсбол.

Я ненавидел мысль о том, что он полностью откажется от спорта, потому что слишком боится выступать перед толпой. Это было несправедливо.

Я лежал на боку в ногах кровати, всё ещё поедая свой банан.

— Раз у нас есть вся ночь, хочешь немного стрясти вес перед ужином? Займёмся твоей физиотерапией и постараемся нарастить мяса на мои тощие руки?

Он улыбнулся.

— Конечно.

Глава 22

Брайан

Декабрь

Когда наступил декабрь, создавалось ощущение: «Вот чёрт, уже декабрь». Семестр в Уолл заканчивался 19-го декабря, что означало, что у меня осталось две с половиной недели, чтобы вызубрить уроки и выполнить дополнительные задания, чтобы повысить оценки. К счастью, мои учителя очень помогали, даже те, от которых я такое ожидал меньше всего.

— Брайан Маршал.

Мистер Фишбиндер стоял у двери в свой кабинет, пока я шёл на урок истории Америки. Как многие учителя, между уроками он играл роль дежурного по школе, сохраняя в коридорах безопасность, ради демократии или чего-то ещё.

— Здравствуйте, мистер Фишбиндер.

— Прежде чем ты зайдёшь, я хочу поговорить.

— Эм. Конечно.

Я стоял в коридоре, зацепившись большими пальцами за лямки рюкзака. Несколько девушек протолкнулись мимо нас, улыбаясь мне. Фишбиндер заставил меня подождать, глядя на что-то в конце коридора, нахмурившись.

Что заставило посмотреть меня. Я увидел, как один из наших уборщиков, большой мускулистый парень средних лет, с короткой стрижкой и шрамами на лице, вытирает пол у питьевого фонтанчика. Шлёп, шлёп, шлёп. Его бицепс напрягался, пока он двигал шваброй. От пота у него блестел лоб.

Взявшийся из ниоткуда страх заколол мне шею, и колени задрожали. Может быть, от того, что я увидел питьевой фонтан. Или, может быть, дело было в швабре. Я задумался, та ли эта швабра, которой мыли пол после…

К чёрту. Я должен был зайти и сесть. Я сделал один неуверенный шаг, чтобы обойти Фишбиндера.

Он вытянул руку, чтобы перекрыть мне дорогу.

— Брайан. Я слышал, как несколько других твоих преподавателей говорили в учительской. Ты попросил у них дополнительные задания, чтобы реабилитироваться за своё отсутствие.

Я отошёл назад и сделал несколько глубоких вдохов. Если не смотреть на питьевой фонтан или на уборщика, я смогу с этим справиться.

— Да, попросил.

— И всё же, у тебя не было подобной просьбы ко мне.

Я моргнул, глядя на него.

— Вы не ставите дополнительные оценки, так что…

Он цокнул и покачал головой.

— Я не совсем несгибаемый, мистер Маршал. Я понимаю, что ваши сложности в этом семестре не ваша вина. Что бы вы предложили за дополнительную оценку?

Я почувствовал вспышку надежды.

— Оу. Отлично! Эм. Для нескольких других уроков я пишу эссе о своём процессе восстановления, об операции, последующей реабилитации и всём остальном.

— Понятно, — он задумался, почесав подбородок. — Не совсем честно, если вы сдадите одно и то же эссе на все свои занятия и получите несколько оценок за работу, которую проделали один раз.

Чёрт. Именно таким и был мой план.

— Ладно. Тогда что насчёт чего-нибудь о гражданской войне?

— Нет, нет. Основная идея глубокая, — он одарил меня редкой улыбкой. — Вот, что я тебе скажу. Опиши свои воспоминания со дня стрельбы как отчёт свидетеля исторического события. Как если бы ты писал для газеты. Справишься?

Я кивнул.

— Определённо справлюсь. Спасибо, мистер Фишбиндер.

— Пожалуйста. И я ожидаю как минимум восемьдесят процентов на вашем финальном тесте, мистер Маршал.

Да уж, мечтать не вредно. Или что-то в таком роде. Я прошёл мимо него.

Сев на стул, я пожалел, что сказал ему, что сделаю это. Одно дело написать о своём времени в больнице и о восстановлении. Другое — пережить тот день в деталях. Отчёт свидетеля. Забавно.

Но следуя традиции настоящего прокрастинатора, я решил побеспокоиться об этом позже.

На следующий день, после биологии, я несколько минут после звонка стоял за столом, проверяя свою электронную почту. Кто-то хлопнул ладонью по столу передо мной, и я подскочил.

Я поднял взгляд, готовый уворачиваться или бежать. Но это был всего лишь Диксон, парень-гот. Он посмотрел на меня с ненавистью.

— Боже! Что ты делаешь? — спросил я.

— Отвечаю тебе в лицо. Меня достало, что ты на меня пялишься, Маршал.

— Чувак. Я смотрел в свой телефон, — сказал я, хоть и знал, о чём он говорит.

— Ты смотришь на меня так, будто считаешь меня убийцей, — он говорил одновременно со злостью и раздражением. — Что ж, я в тебя не стрелял, Брайан. Даже учитывая, какой ты большой придурок, я бы не стал в тебя стрелять, чёрт возьми.

Я сглотнул. Если он хотел разобраться, я был в игре.

— Тогда где ты был в тот день?

Казалось, раздражение победило его злость. Он слегка отстранился и раздражённым жестом откинул назад свои длинные волосы.

— Да, все об этом думают, верно? Меня не было пару часов, и внезапно я массовый убийца. Внезапно я пристрелил тринадцатилеток. Потому что я так одеваюсь, — он указал рукой на свою чёрную одежду. — Выходит так, что я был на приёме у врача, что копам подтвердили шесть свидетелей, включая мою маму, доктора и его помощников. Прости, что разочаровал тебя, Шерлок.

— Оу.

Конечно, Диксон мог это выдумать. Но у меня было ощущение, что это не так. Проверить будет не так сложно. И это определённо объяснило бы, почему копы ничего с ним не сделали.

— Да, «оу». Я не заинтересован в том, чтобы причинять кому-то боль. Кроме самого себя, иногда, — он коротко, горько хохотнул и отвёл взгляд, складывая руки на груди.

— У тебя есть какие-нибудь мысли о том, кто это сделал? — спросил я. А почему нет?

Он зло зарычал.

— Нет. Но убили девушку, которая мне нравилась. Так что кто бы это ни был, как по мне, они могут гореть в аду.

— Да уж, — согласился я. — Они могут гореть в аду.

Его злость была настоящей. Я решил, что поверил ему. Что сделало меня полным придурком.

— Прости, — сказал я. — За то, что пялился. И, эм, копался в тот день в твоём рюкзаке.

— Плевать, — он пнул линолеум. — Мне жаль, что тебя подстрелили. Но ты всё равно придурок, — фыркнув, он вышел из кабинета.

Насчёт этого я не мог с ним поспорить.

На следующий день я рассказал Джозие и Мэдисон о своём разговоре с Диксоном. Мы встретились в библиотеке во время четвёртого урока. Я был всё ещё освобождён от физкультуры, и Джозия тоже её пропускал. Театральный класс Мэдисон репетировал сцены из «Рождественской истории», в которых она не участвовала, так как её роль миссис Крэтчит была ограничена. Ей удалось взять пропуск в библиотеку, чтобы позаниматься. Но Лэндон, который играл Боба Крэтчита, застрял на репетициях.

Мы заняли стол в конце зала, рядом с энциклопедиями «Очевидец!», атласами и огромными словарями.

Я открыл свой блокнот, который был заполнен страницами моих наблюдений и подозрений. Большинство из них отсеялись.

Я вычеркнул «Диксона Адамса» толстым маркером.

— Диксон выбывает? — спросил Джозия, подвигаясь ближе.

— Да. У него есть алиби на время стрельбы. Приём у врача, — я рассказал им, как он подошёл ко мне, и как мне было стыдно.

Мэдисон надула из жвачки пузырь с ароматом винограда и лопнула его.

— Мистер Соамс тоже выбывает.

— Как так? — спросил я.

— Ты же в курсе, как ты узнал, что он преподаёт в старшей школе Эрмитаж в Ричмонде, в Вирджинии?

Я кивнул. Я выяснил это с помощью Гугла. Но только то, что он преподавал там, не означало, что он не мог притвориться больным в день стрельбы и приехать в Миссури.

— Ну, я вчера вечером лазила на их школьном сайте и нашла в их галерее это.

Она пролистала фотографии на своём телефоне и протянула его нам с Джозией. Это было селфи двух девушек.

— И что? — произнёс Джозия.

— Это было снято на собрании 28-го сентября. И посмотрите, кто на заднем плане.

Я приблизил область за девушками. Там был мужчина в белой рубашке, на три четверти стоящий в профиль. Это определённо напоминало Соамса.

— Что ж, отстойно, — сказал Джозия.

Я вздохнул.

— Хорошая работа. В смысла, да, это отстойно, но вычёркивает ещё одного подозреваемого из нашего списка.

— Спасибо! — Мэдисон улыбнулась и посмотрела на Джозию самодовольным взглядом, вычёркивая имя Соамса.

— У меня тоже есть пару новостей, — Джозия огляделся и наклонился ближе, переходя на шёпот. — Вы знаете этого большого уборщика, который похож на бывшего военного?

— Да, — одновременно ответили мы с Мэдисон.

Я помнил, как Голлум в моей голове стал гадким, когда я увидел того мужчину, который вытирал воду в коридоре.

Джозия знающе поиграл бровями.

— Ну, угадайте что? Он бывший военный.

Мэдисон фыркнула, рассмеявшись.

— Поразительная проницательность, Джози.

— Нет, правда! Тай Трейнор хочет после выпуска пойти в армию или куда-то ещё. Говорит, что там учат технической ерунде, и это намного дешевле колледжа. Так что он поговорил об этом с уборщиком. Его зовут Фредди. Тай сказал, что он был в морской пехоте, и его ранили в Афганистане. В голову попал осколок, и он отчасти контуженный, так что живёт с родителями.

Мы с Мэдисон посмотрели друг на друга с сомнением.

— Это правда? — спросила Мэдисон.

— Тай сказал, что говорил с этим парнем, и он так ответил.

— Это грустно, — сказал я. Я ненавидел слышать, как кого-то ранили. Для меня это больше не было абстрактностью.

— Да, грустно, — сказал Джозия. — Но он был морским пехотинцем. Что, если он злится на мир или ненавидит здешних учеников, потому что его достало убирать наше дерьмо? И у него всегда злой взгляд.

— Может, у него просто синдром стервозного лица, — Мэдисон пожала плечами. — Бедный парень. На его месте у меня было бы то же самое.

Джозия вздохнул.

— Ладно, не слушайте меня. Мечете бисер перед свиньями, клянусь.

— Нет, он должен быть в списке, — я записал: «Фредди, уборщик / бывший морской пехотинец».

Я подумал о том, что мне рассказал детектив Майк в больнице — что моё подсознание могло помнить о стрельбе больше, чем я понимал. Я поэтому заистерил, когда увидел его рядом с кабинетом Фишбиндера? Какая-то часть меня распознала его как одного из стрелков?

Когда в моих кошмарах появлялась настоящая фигура стрелка, нависающий силуэт всегда казался знакомым. Но когда я просыпался, то никогда не мог вспомнить почему.

— Есть идеи, где Фредди был во время стрельбы? — спросила Мэдисон.

Джозия пожал плечами.

— Я не могу делать всю работу сам. Этим займитесь вы.

— Эй! — обиженно отозвалась Мэдисон. — Я нашла фотографию Соамса, разве нет?

— Я проверю, где был Фредди, — быстро сказал я. Мэдисон и Джозия могли спорить часами, а я не хотел сбиваться с пути. — Есть ещё что-то новое?

Мэдисон и Джозия посмотрели друг на друга многозначительными взглядами, будто говорили о чём-то.

Джозия наклонил свой стул назад, стоя на двух ножках.

— Что насчёт твоих старых лучших друзей, Кэмерона и Гордо?

Я заёрзал от дискомфорта.

— Ладно, что ж, насколько я знаю, у Кэмерона нет особого алиби. Я никогда не обсуждал с ним подробности, но на похоронах Джейка он упомянул, что во время стрельбы был в туалете.

Джозия ахнул.

— Ох, вот маленькая сучка.

— Я знаю, знаю. Это подозрительно. Но Гордо был на наказании с учителем и другими детьми. Так что он не мог этого сделать.

Джозия нахмурился от мыслей.

— Кэмерон не мог сделать это ни с кем другим? Ты уверен?

Я беспомощно пожал плечами.

— Я так не думаю.

— Кто ещё есть в твоём списке? — спросила Мэдисон, наклоняясь посмотреть в мой блокнот. Она перевернула страницу. — Кто такой Булл Смит?

Я закусил губу.

— Он парень из ультраправых, работает с моим отцом в автосалоне Бьюик. Он механик. По словам моего отца, у него сумасшедше большой арсенал. В плане сейфа с пистолетами и тонн мощного оружия. Поначалу он кажется приятным, но если разговорить его о политике, ему совершенно сносит крышу. У него появляется этот сумасшедший блеск в глазах и, ну, ярость.

Мне был очень знаком этот сумасшедший блеск. К сожалению, такое было не только с Буллом. Может быть, я вёл себя предубеждённо. Может быть, я ненавидел Булла потому, что он отравил моего отца. Но я всё равно считал Булла реальным подозреваемым.

Джозия выпрямился, его глаза стали ярче.

— Он когда-нибудь говорил с тобой о Уолл? Он учился здесь?

— Сколько ему лет? — спросил Мэдисон.

— Он из Сильвер Фолса, так что да, он учился здесь. Думаю, ему около сорока? Так что это было давно. Но однажды он рассказывал мне, что Уолл была «логовом чокнутого беззакония». Так что он не фанат.

— Чёрт побери! — произнёс Джозия. — Полиция знает об этом парне?

— Сомневаюсь. Мой отец довольно хорошо дружит с Буллом, так что если бы копы под него копали, мой отец знал бы об этом и был бы расстроен.

— Если бы он был одним из стрелков, с кем бы он это сделал? — с готовностью спросила Мэдисон. — У него есть ребёнок, который здесь учится? Или племянник, или ещё кто?

Я покачал головой.

— Никаких детей. Я не знаю, кем может быть второй человек.

Это никак не мог быть мой отец. Просто никак. Кроме того, я наизусть помнил описание стрелков от Лэндона, и ни мой отец, ни Булл не подходили под «маниакального», подскакивающего парня. И не важно, как мой отец был помешан на теориях заговора, он никогда бы не сделал этого. Не смотря ни на что.

Если и была одна слабая вещь, насчёт которой я мог быть уверен в своей семье, так это оно. Мой отец никогда не причинил бы боль мне или любым другим детям.

— Может, нам следует позвонить в полицию и оставить им анонимное сообщение насчёт Булла, — предложила Мэдисон.

— Я думал об этом, — сказал я. — Но сначала я пытался узнать, был ли Булл на работе 28-го сентября. Обычно он был бы, если бы не притворился больным или что-то ещё.

— Как ты можешь узнать? — спросил Джозия.

— Спрошу отца. А если он мне не скажет, я знаю секретаря автосалона.

Мэдисон явно сомневалась.

— Полиция тоже может проверить автосалон. Тебе не стоит высовываться, Брайан.

— Да, что, если Булл услышит, что ты спрашивал о нём, и решит тебя пристрелить? В фильмах такое постоянно случается, — сказал Джозия со слишком большим энтузиазмом.

Я подумал о визитке детектива Майка, которую приклеил на внутренней стороне обложки в конце своего блокнота, на всякий случай. Это было что-то вроде туза в рукаве. Только не было ощущения, что её уже пора использовать.

— Мне нужно что-нибудь твёрдое, прежде чем делать это. Если я буду просто бормотать, меня посчитают психом. А потом больше никогда не будут меня слушать.

— Мальчик, который кричал «Волк», — сказал Джозия. — Очень умно, сударь.

— Кажется, этот Булл пока наиболее вероятный подозреваемый, — сказала Мэдисон.

— Я ставлю на уборщика Фредди, — сказал Джозия.

А затем они стали спорить об этом. Я позволил им продолжить, слушая наполовину. Я открыл свой блокнот и посмотрел на визитку.

«Детектив Майк Фланнаган».

Что знал детектив Майк? Он был близок к тому, чтобы поймать стрелков? Я надеялся на это и на то, что все мои расследования окажется ни к чему. Но я не рассчитывал на это.

В конце той первой недели декабря у нас было собрание, и театральный класс Мэдисон и Лэндона показал всей школе постановку «Рождественской истории». Они должны были выступать в будний день, только для родителей, но директор Бейлор решил, что так будет лучше для моральной поддержки.

Лэндон серьёзно не был этим доволен. Они не были готовы, выступали отстойно, и не получится настоящего рождественского представления, которое театральный класс готовил на выходные. Мэдисон относилась к этому намного более философски.

— Послушай, Лэндон, — сказала она во время ланча в четверг, — завтра после седьмого урока всё закончится, и нам больше никогда не придётся это делать. Кроме того, это Рождество. Не важно, насколько мы отстойные, потому что материал всё решит.

— Диккенс, приятель, — согласился Джозия. — Это определённо решит. В плане, вы все могли бы быть обезьянами. Было бы всё равно.

Как оказалось, шоу получилось блестящим. Промахи со словами, полураскрашенный реквизит, неполадки с костюмами и всё остальное. Они могли быть плохими и дурацкими, но они были нашими плохими и дурацкими актёрами. Люди смеялись и плакали. А когда пришло время поклона, все встали и хлопали.

Это было лучшее собрание, которое проходило у нас с начала года. Или, может быть, за всё время.

Только позже я понял, что отсидел всё время и ни разу не посмотрел на двери и не подумал о стрелках.

Глава 23

Брайан

Воскресенье, 16-е декабря

Я вылез из кровати, сходил в ванную и пошёл вниз, на кухню, надеясь на блины. Позже мы должны были всей семьёй поехать за рождественской ёлкой: я, мама, отец и Лиза. Мама обычно готовила особенный завтрак в день покупки ёлки.

Но когда я прошёл на кухню, атмосфера была никак не праздничной. Мама и отец сидели за столом с чашками кофе, их лица были напряжены, будто они спорили. Лизы нигде не было видно, а она обычно просыпалась раньше меня.

— Привет, — сказал я, с опаской переводя взгляд между родителями. Я пошёл к холодильнику, чтобы налить стакан апельсинового сока.

— Доброе утро, Брайан, — напряжённым тоном сказала мама. Отец не сказал ничего. Он хмурился, глядя на свою чашку кофе.

Мой пульс ускорился, пока я наливал сок. Было ещё слишком рано для этого. Что бы это ни было.

— Присядь, Брайан, — сказал отец твёрдым, плоским голосом.

Мой желудок упал ещё ниже. Но невозможно было избежать разговора, если этого хотел мой отец. Так что я выдвинул ближайший стул за столом и сел, поставив стакан с соком и положив телефон.

— В чём дело?

Он поднял взгляд на меня, хмурясь. Его лицо было краснее, чем обычно, а губы были сжаты в прямую линию, как верёвка на петле висельника. Во всяком случае, так казалось. Я чувствовал, как внутри меня нарастает тревога, и сказал себе расслабиться. Я не сделал ничего плохого.

— Вчера вечером я видел в интернете фотографию. Угадай, кто это был? Твой маленький лучший дружок. Лэндон Хьюз.

— Ладно, — сказал я.

Мой взгляд метнулся к окну рядом со столом. Я видел задний двор. Забор. В плане, я знал, что весь стресс и проблемы сейчас на кухне, а не на улице. Но этот вид просто вызывал у меня ещё большую паранойю.

— Одна из этих фотографий шла с текстом. Ты знаешь, о чём я, — сказал он.

Мем. Мой отец говорил о мемах. Я знал, что Лэндон стал больше воевать с троллями на своей странице в Твиттере. Он стал более известным, более заметным, что означало больше нападений от ультраправых. Теперь появились мемы с Лэндоном? Отлично.

— Знаешь, что там было написано? — надавил отец.

— Папа, ты же знаешь, что в интернете люди скажут что угодно.

— Там был он с открытым ртом, и надпись: «Соси это, маленький членосос». С нацеленным ему в рот пистолетом.

Мой отец выдавил эти слова, и я был в шоке. Я никогда не слышал, чтобы он говорил слова вроде «членосос».

Я взял со стола свой телефон и сжал его, просто чтобы занять чем-то руки.

— Интернет-тролли, — произнёс я, но мой голос прозвучал слабо.

Папа наклонился ко мне, поставив локти на стол. Его лицо было злым и напряжённым, какого я раньше никогда не видел.

— Почему ты не рассказал мне, что твой дружок, с которым ты проводил так много времени, гомик?

По моей спине пробежал холодок страха.

— Ч-что?

Он стукнул кулаком по столу. Раздался громкий «бах», и я подскочил.

— Ты меня слышал! Отвечай на вопрос!

Я мог соврать. Сказать, что Лэндон не гей. Но как долго протянется ложь? Все в школе знали.

— Потому что это не важно, — мой голос дрожал, но я поднял подбородок.

— Да что ты говоришь! Ты проводишь там всё время. Ты там спишь! Ты чертовски хорошо знаешь, что я никогда не допустил бы этого, если бы знал, что он чёртов педик.

Я сжал телефон крепче. Мой отец никогда не использовал это слово перед мамой. Я увидел, как она поморщилась, когда он сказал это. Ого, он был в ярости. Я пытался придумать антикризисные меры, но ничего не шло в голову, кроме ощущения холодного ступора. Это распространило новокаин по моим конечностям.

— Твоя мать нянчится с тобой с тех пор, как тебя ранили. И я разрешал ей. Что ж, это заканчивается прямо здесь. Ты больше не будешь водиться с этим Лэндоном Хьюзом. Ни в школе. Ни дома. Нигде. Точка. С меня хватит!

Он говорил серьёзно, каждое гневное слово. Это было худшее, что могло произойти. Я смотрел на него, едва ли в силах дышать от ощущения, которое сдавило мне грудь. С него хватит? С него?

Одно в этот момент я знал: с меня хватит. Я потерял слишком много, прошёл через слишком многое. Мысль о полной потере Лэндона, единственного хорошего случая в моём мире, была просто обречённой.

— Нет, — сказал я.

Брови моего отца невероятно нахмурились.

— Что ты мне сказал?

Я повысил голос.

— Я сказал, нет, я не перестану видеться с Лэндоном. Нет, я не перестану общаться с ним в школе. Нет, я не перестану дружить с ним. И я не перестану туда ходить. Конечно, ты можешь запереть меня в комнате, сделать меня узником. Но пока ты не намерен забрать меня из школы или нанять кого-то, чтобы меня охраняли двадцать четыре часа в сутки, я найду способ сбежать. И как только сделаю это, я не вернусь.

Моя мама тихо крикнула.

— Ребята, пожалуйста! — она держала руку у своих дрожащих губ, со слезами на глазах. — Брайан, у твоего отца есть серьёзные опасения. Нам нужно поговорить об этом.

— Я знаю, какие у него опасения, — выплюнул я. — Время с Лэндоном сделает меня либералом. Заставит меня поставить под сомнение мировоззрение отца. Сделает меня, упаси боже, геем, — я сглотнул. Моё сердце билось так сильно, что я чувствовал пульс на шее. — Что ж, угадай что, папа? Я уже был таким до того, как меня ранили. Только я не говорил об этом, потому что знал, что ты никогда не поймёшь и не станешь даже слушать. Я гей, Лэндон мой парень, и я не перестану с ним видеться. Точка.

Перекривливать его произношение, «точка», наверное, было немного слишком. И честно говоря, я был немного удивлён собой. И у меня перед глазами мелькало большое, пробуждающееся «вот чёрт».

Лицо моего отца в шоке осунулось, будто я его ударил.

— Чт-что ты только что… — выдавил он.

Затем он переместился, всеми своими ста тринадцатью килограммами, обходя кухонный стол и хватая меня. Не знаю, что бы он сделал, если бы меня поймал. Я не собирался узнавать.

В конце концов, я ещё помнил некоторые свои движения квотербэка. Я соскользнул со стула, увернулся от его рук и побежал к двери.

Через мгновение я вылетел из дома и как можно быстрее побежал по улице.

***

Я бежал по нашей улице, свернул направо у знака «стоп», свернул налево в переулок и срезал через маленький местный парк. Я думал, что отец погонится за мной, но он не стал. К тому времени, как я понял, что в безопасности от надвигающейся угрозы, мои босые ноги замёрзли и болели, потому что я ударился пальцем о бордюр. Слева болел бок рядом со шрамом. Я не привык бегать, и пришлось остановиться, чтобы восстановить дыхание.

Телефон был у меня в руке. Я набрал Лэндону.

— Можешь приехать меня забрать? — мой голос звучал странно.

Я сказал ему, где меня найти. Ему понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до перекрёстка, где я ходил вокруг куста в своих фланелевых пижамных штанах и в футболке с коротким рукавом.

Я сел в машину, дрожа как сумасшедший. На улице было минус тридцать с мелочью, и участки льда от недавнего замёрзшего дождя.

Лицо Лэндона было обеспокоенным.

— Боже, Брайан. Что случилось? — он снял своё пальто и протянул его мне, а затем включил печку в машине.

— Мой отец, — я прикрылся пальто, насколько смог.

Он опустил взгляд на мои ноги, хмурясь сильнее.

— Босой? Что заставило тебя так уйти из дома, чёрт возьми? Ты в порядке?

Я покачал головой.

— Я только что открылся родителям, — я хотел сказать это беззаботно, вроде «ты можешь в это поверить?» Вместо этого я звучал как ошеломлённый двенадцатилетний ребёнок, который только что увидел, как его собаку сбила машина.

— Ох, Брай.

Лэндон потянулся через консоль, чтобы обнять меня. На мгновение стало приятно, с теплом и силой. Но я был слишком потрясён, чтобы меня что-то особо успокоило. Я отстранился.

— Ничего, если я на какое-то время приду к тебе?

— Конечно! — он одарил меня натянутой улыбкой. Он выглядел так, будто хотел сказать больше — возможно, посетовать на моего отца — но не стал. Он завёл машину.

Когда мы остановились на подъездной дорожке дома Лэндона, из двери вышла его мама, кутаясь в длинный свитер. Должно быть, я напугал его, когда позвонил — я даже не помнил, что сказал — потому что она выглядела обеспокоенной, пока я выходил из машины. Когда она увидела мои фланелевые штаны и босые ноги, её лицо осунулось, и она подошла ко мне.

— Ох, сладкий, — сказала она. — Пойдём в дом, — она взяла меня за руку.

Не знаю, какое у меня было выражение лица, но как только мы зашли в дом, Сандра обняла меня, и Лэндон обнял сбоку, а затем Рекс, его отец, подошёл и обнял нас всех. Это должно было быть странно, но во мне росло это ужасное ощущение. Это напоминало те сны, когда ты понимаешь, что совершил какое-то ужасное преступление, которое никогда не сможешь исправить. Только это был не сон.

Я весь дрожал, не в силах остановиться.

— Он признался своему отцу, и тот вышвырнул Брайана, — злым голосом произнёс Лэндон.

— Он меня не вышвыривал. Я убежал.

— Он не повёл себя жестоко, сладкий? — спросила Сандра, её голос был очень невозмутимым, будто она делала заявление.

Я не ответил. Не знаю, что сделал бы мой отец, если бы схватил меня. Он не часто меня бил, но был таким отцом, который использовал «ремень» в качестве наказания. Последний раз, когда я получал ремня, мне было двенадцать, и я перечил матери. Урок выучен. Я не сомневался, что сегодня был бы ремень. Выражение его лица было ужасающим.

— Он меня не бил, — сказал я.

— У тебя ничего не болит, Брайан? — спросил Рекс.

Я покачал головой.

— Ты чуть не замёрз до смерти! — возразил Лэндон. — И у тебя нога в крови.

Разве? Я опустил взгляд. Конечно же, я капал кровью на ковёр.

— Простите. Я поцарапал палец. Но я в порядке, — это звучало не убедительно, потому что у меня стучали зубы, когда я говорил.

— Ты в этом году просто в мясорубку попал, да? — произнесла Сандра, и они все обняли меня крепче.

Пока мы стояли на месте, у меня щипало глаза от слёз. Родители Лэндона были невероятно потрясающими. Я не знал, каким образом мне повезло оказаться в этом доме, в этой семье. Наверняка я не сделал ничего, чтобы заслужить это. В груди было тесно, и мне хотелось пойти в комнату Лэндона, пока я не опозорился.

— Спасибо, — сказал я, отодвигаясь достаточно, чтобы они меня отпустили. — Спасибо, что разрешили мне сегодня прийти сюда.

Сандра улыбнулась печальной улыбкой.

— Сладкий, тебе всегда здесь рады, и ты можешь оставаться так долго, сколько захочешь. Хорошо?

— Если мы можем что-нибудь сделать... — вставил Рекс, отступая назад.

Я посмотрел на Лэндона, складывая руки на груди. Я надеялся, что он понял. Он всё ещё выглядел злым, но, казалось, его беспокойство за меня взяло верх.

— Как насчёт горячей ванны? — предложил он, беря меня за руку. — И у меня есть одежда, которую ты можешь надеть. Идём.

После ванной, мы с Лэндоном пошли на кухню. Его мама приготовила еду: яйца, картошку и тосты, а также свежий кофе. В тот день я ещё ничего не ел, и было приятно сесть и позавтракать. Мой желудок по-прежнему был связан в узлы, но каким-то образом мне всё равно удалось проголодаться.

Я рассказал им, что произошло. О мемах и о том, как мой отец сказал мне, что я больше не могу видеться с Лэндоном, и что я сказал, и что сделал. Я рассказал им о любви моего отцу к Рашу Лимбо и Алексу Джонсу, и как он относится к «либералам» и оружию. Я рассказал им всё.

Сандра и Рекс смотрели друг на друга, говоря без слов. Рекс положил руку на моё плечо.

— Брайан, по закону мы не имеем на тебя никаких прав. Но ты можешь оставаться здесь так долго, сколько захочешь, сколько сможешь. В зависимости от того, что решат делать твои родители, как они намереваются двигаться вперёд, если будет необходимо, мы можем обсудить законные шаги.

— Например?

Он нахмурился.

— Ну, самым крайним будет подать запрос на эмансипацию. Но давай не забегать вперёд. Ты переживаешь за свою безопасность в случае возвращения домой?

— Он не вернётся! — со злостью сказал Лэндон. — Этот при… Извините. Этот идиот не заслуживает иметь сына.

Я сжал его руку, взглядом говоря ему остыть.

— Я не знаю. Он не бьёт нас постоянно и ничего такого. Но он очень злой. И разочарован во мне, — я сглотнул комок в горле.

— Ну, это его проблема, Брайан. Не твоя. Ты понимаешь? — на лице Рекса было серьёзное выражение, что было так похоже на Лэндона, что я чуть не улыбнулся.

— Но он мой отец, так что это отчасти моя проблема.

— Что ж, я поговорю с ним, если хочешь.

— Мы оба поговорим, — сказала Сандра.

— Не думаю, что это хорошая идея. Он не станет слушать.

В конце концов, мы решили подождать и посмотреть, что сделают мои родители. Мы с Лэндоном весь день учили уроки для своей последней недели в школе или, по крайней мере, насколько я мог сосредоточиться на этом. Я продолжал ждать, весь день, что к дому Хьюзов подъедет машина, и за мной придёт отец, настаивая, чтобы я сел в машину, настаивая, чтобы я поехал домой. Ждал большого скандала.

Но он не приехал. Они не звонили и не писали мне на телефон.

Лиза написала мне днём. Мы обменялись шквалом сообщений. «ОМГ. Что происходит? Ты в порядке? Папа очень-очень злой. Мне всё равно, если ты гей, Брай. Я люблю тебя».

Это помогло. По крайней мере, моя младшая сестра относилась к этому нормально.

В девять вечера Сандра предложила позвонить моей маме, так как они уже говорили раньше по телефону. Она исчезла на кухне, а мы с Лэндоном сели на диван, сжимая руки друг друга. Я чувствовал, будто стою на натянутом канате. Я понятия не имел, когда упаду, или что случится после этого, только падение было неизбежно.

Когда Сандра вышла из кухни, на её лице была натянутая, болезненная улыбка. Она села с другой стороны от меня и взяла меня за свободную руку.

— Брайан, твоя мама считает, что тебе лучше остаться с нами на несколько дней. Твой отец… Он очень зол. С твоей стороны будет не мудро пытаться поговорить с ним или ехать сейчас домой.

Это меня шокировало. Я должен был знать. И может быть, про себя я подумал раз или два: «он меня вышвырнет». Но я не особо верил, что это произойдёт. Это вызывало у меня шок до глубины сердца.

— Они не хотят меня вернуть? Правда? — прохрипел я.

Её губы сжались, а в глазах отражалась боль.

— Ох, сладкий. Это всего на несколько дней, пока твой отец не успокоится. Я позвоню ей ещё раз в среду, и мы посмотрим, как всё обстоит. Тем не менее, мы счастливы оставить тебя у нас, милый.

Но я знал, что это будет не несколько дней. Если им было всё равно, где я сейчас, после большой ссоры, если мой отец не пытался меня вернуть, забрать от Лэндона, будучи злым и враждебным, то… должно быть, он умыл руки в ситуации со мной.

***

Той ночью я остался в кровати Лэндона. Я почистил зубы, пожелал доброй ночи его родителям и надел фланелевые пижамные штаны Лэндона. Из-за всего этого я чувствовал ужасное давление в груди. Внутри меня будто открылась чёрная дыра, засасывая меня.

Я хотел, нуждался в том, чтобы почувствовать что-то хорошее, что-то способное разрушить это ужасное ощущение. После того, как Лэндон выключил свет, я подвинулся к нему, отчаянно желая его целуя.

Он поцеловал меня в ответ, но это было не с такой твёрдостью или нуждой, как я хотел. Я перевернул нас, чтобы он оказался сверху, и надавил на его спину, выгибаясь ему навстречу.

Он отстранился от моих губ.

— Брайан.

— Давай сделаем это. Давай сделаем это прямо сейчас, — потребовал я. — Трахни меня.

Он замер надо мной в темноте.

— Мы договорились подождать особенного дня для этого.

— Мне плевать, — темнота цеплялась за моё горло, угрожая задушить меня. — Просто сделай это. Пожалуйста, Эл. Мне плевать.

— Брайан.

— Ничего, если будет больно. Я хочу этого, — может быть, если всё будет резко, остро и ошеломляюще, то перекроет эту другую боль.

— Эй, — Лэндон потянулся и включил свет. Он нахмурился, глядя на меня с беспокойством. Он накрыл ладонью мою щеку, его опущенные уголки губ выражали сочувствие, будто он знал мои чувства. Он всегда знал. — Всё будет хорошо.

Мягкость его слов была противоположностью того, чего я хотел. Или, может быть, именно тем, в чём я нуждался. Давление в моей груди росло как живое существо, забираясь вверх по моему пищеводу.

— Брайан? — с тревожным видом спросил Лэндон. — Ты можешь дышать? Ты какой-то фиолетовый.

Я взорвался. Я закрыл лицо изгибом руки, но никак не мог остановить слёзы. Лэндон притянул меня в свои объятия и держал меня, пока изливалась тьма, будто душу рвало. Я рыдал. Я выл.

— Эй, — продолжал говорить он. — Эй, — он поглаживал меня по спине, по волосам.

Но боже, я не мог остановиться. Я не плакал после стрельбы. В смысле, глаза часто слезились, да, будто протекающий кран. Но не было таких больших, гадких рыданий. Я плакал так сильно и так громко, что, должно быть, трясся фундамент их дома.

Это было не только из-за того, что случилось с моим отцом. Это было из-за всего сразу. Из-за того, что чуть не умерло моё тело, из-за жестокости этого. Из-за Джейка, Джейка, моего лучшего друга, которому выстрелили в спину. И из-за того, что чуть не умерло моё сердце, когда люди, которые должны любить меня больше всех в мире, отмахнулись от меня, будто я был никем. Из-за потери моего отца, который когда-то был милым парнем, который водил меня на футбол и махал вместе со мной рукавицами с поднятым пальцем.

— Я с тобой, — сказал Лэндон. — Всё в порядке.

Ничего не было в порядке. Не было. Но Лэндон был со мной, держал меня на земле. Снова меня спасая.

Глава 24

Лэндон

Это был одновременно самый длинный и самый короткий школьный семестр, который я мог вспомнить, но внезапно мы добрались до последней недели перед рождественскими каникулами. В понедельник днём я остался в Уолл, чтобы поговорить с классом политологии, в котором состоял Джозия. Мы сделали презентацию о своей встрече с группой из Паркленда и обо всём, что планировали на 2019 год.

Злость, раздражение и пыл исходили практически от всех в классе. У нас состоялось великолепное обсуждение. После этого я был под кайфом от энтузиазма, когда встретился с Брайаном на южной парковке.

Он сел в машину с усталой улыбкой.

— Привет.

— Привет, угадай что? — оживлённо произнёс я. — Мы с Джозией только что подписали четырёх восемнадцатилеток на голосование и дюжину людей на свою почту.

— Это круто.

— Но большие новости в том… — я сделал драматическую паузу. — Мне сегодня днём позвонили. Меня пригласили на специальный выпуск CNN в честь Нового года. Они снимают различные сюжеты о главных темах 2018 года, и один из них о массовой стрельбе. CNN, Брайан! Как тебе такое?

Брайан смотрел на меня, нахмурившись. Наконец он выдавил:

— Ого. Это отлично, Лэндон.

Он отвернулся, глядя в окно. Его кадык подскочил.

Чёрт. Чёрт. Я вёл себя совсем неуважительно. Только прошлой ночью он плакал, будто наступил конец света, будучи брошенным своей семьёй. А я говорил о себе, о себе и о себе.

Я пытался делиться победами, но время было неподходящим. Я потянулся и взял его за руку.

— Прости. Я даже не спросил, как прошёл твой день.

— Нормально. На четвёртом уроке я написал кучу дополнительных заданий. Так что всё было хорошо, — он вздохнул и повернулся, чтобы одарить меня напряжённой улыбкой. — Насчёт CNN, это круто. Правда.

— Да уж. Ну, ты знаешь, мы сделаем что угодно, чтобы такого не произошло с другой школой. Хочешь заехать в «Вендис» по пути домой?

— Если ты хочешь. Я не буду есть.

Я погладил его по руке большим пальцем. Я знал, что ему особенно тяжело есть, когда он расстроен. Мне хотелось бы всё наладить.

Когда мы приехали домой, машина моей мамы стояла на подъездной дорожке, что было странно. Мы нашли её на кухне.

— Я подумала, что вы будете дома раньше, ребята! Брайан, я сегодня говорила по телефону с твоей мамой. Она разрешила мне взять для тебя несколько вещей, которые ты должен иметь при себе, пока ненадолго остаёшься с нами.

— Что она сказала? — спросил Брайан, его лицо побледнело.

Моя мама обвила рукой его плечи.

— Ну, сейчас у вас много дел, мальчики, раз конец года. Так что мы подумали, что на этой неделе тебе будет лучше сосредоточиться на уроках, в стабильной атмосфере и без драмы. Она знает, что здесь ты в безопасности. Всё в порядке, Брайан. Она сказала, что скоро позвонит тебе.

Она отошла от Брайана, чтобы взять пару бутылок «Ю-Ху» из холодильника.

— Лэндон такое любит, так что я купила немного. И у нас на ужин лазанья.

Она протянула нам холодные шоколадные напитки. Я знал, что она пыталась смягчить удар. Брайан просто тихо поблагодарил мою маму за то, что привезла его вещи, будто не был удивлён. Полагаю, эту таблетку он уже проглотил прошлой ночью.

— Не знаю насчёт тебя, — весело сказала моя мама, — но я ненавижу жить на чемоданах. В гостевой комнате есть пустой комод, и в шкафу там много места. Можешь разложить свои вещи. Можешь спать там, либо в комнате Лэндона. Как решите, ребята.

Я в удивлении смотрел на неё с открытым ртом. Мы оба всё ещё учились в школе. И всё же, моя мама практически говорила нам, что мы можем жить вместе под их крышей. Полагаю, большинство родителей знают, что их дети-подростки в нашем возрасте занимаются сексом. Но совсем другое дело разрешать парню вашего сына переехать в его комнату.

Я крепко её обнял.

— Спасибо, мам. Ты лучшая, серьёзно.

Она обняла меня в ответ, и в её глазах стояли слёзы. До меня дошло, что, должно быть, мои родители слышали, как Брайан плакал, и, наверное, это потрясло их так же, как и меня.

— Я напомню тебе об этом в следующий раз, когда мне понадобится почистить гараж, — сказала она. — Серьёзно, вы значите для нас целый мир, мальчики. Теперь идите и устраивайтесь перед ужином.

Мы нашли в моей комнате шесть больших коробок. Наверное, в них были не все до единой вещи Брайана, но там были его книги, компьютеры, электронная книга, туалетные принадлежности, Xbox, игры и тонны одежды. Он медленно открывал коробки, глядя на содержимое с пустым выражением лица.

И затем мы разложили все вещи.

***

Каким-то образом мы продержались последнюю неделю семестра. Всю неделю мы зубрили уроки, что помогло Брайану отвлечься от ситуации с родителями. А затем всё закончилось, и мы стояли на краю рождественских каникул, будто это была Святая земля.

В тот последний день я заехал за Брайаном в школу. Улыбка на его лице, пока он бежал к моей машине, была чистым счастьем.

— Ох, чувак! — произнёс он, садясь в машину. — Ты бы это слышал. Когда прозвенел последний звонок, вся школа заликовала. По всему зданию слышался просто рёв.

— Это потрясающе.

— Серьёзно! Боже! У меня такое чувство, будто я несколько месяцев висел на краю скалы, держась ногтями, и наконец могу отпустить руку.

— Оу, Брай, — я выпятил губу.

— Нет, это фантастика! — он практически сиял.

Я знал, что он чувствует. Никто не будет жалеть, что этот ужасный семестр закончился. В этот момент мне хотелось его поцеловать, прямо здесь, на парковке. Но мы не занимались таким на людях, так что я отвёл взгляд.

Я почувствовал, как меня потянули за руку. Когда я посмотрел на Брайана, в его глазах был решительный блеск. Он положил руку мне на щеку и поцеловал меня, по-настоящему поцеловал. Прямо на южной парковке школы Джефферсона Уоллера.

Когда он отстранился, вид у него был самодовольный.

— Всегда есть положительная сторона. Мне больше не нужно беспокоиться из-за отца.

Я положил руку ему на шею и прижался к его лбу своим. Мгновение мы сидели и дышали. Я был так счастлив, что мог воспарить. Мне хотелось, чтобы весь мир знал, что я схожу с ума по Брайану Маршалу. Но затем закралась доля грусти и беспокойства.

— Ты уверен насчёт этого?

— Довольно уверен, что этот поезд ушёл, сударь.

Я сел обратно и огляделся. Конечно же, на нас смотрела компания популярных девушек, по большей части чирлидеров. Пару из них выглядели разбитыми. Но несколько по-дурацки нам улыбались.

Дженнифер, бывшая девушка Брайана, была в этой компании. Она показала нам большие пальцы, со слезами на глазах, но с улыбкой на лице.

— Думаю, пора убираться отсюда, — сказал я, потянувшись к зажиганию.

— О боже. Чувак, жми на газ, — рассмеялся Брайан.

***

Брайан

Было ли трусливо с моей стороны совершать каминг-аут прямо перед каникулами? Может быть. Я это так не планировал. Но худшее уже произошло с моим отцом, так что у меня не было причины — или оправдания — чтобы держать Лэндона во френдзоне в школе. Когда он посмотрел на меня так, будто хотел поцеловать меня в машине, а я уже был под кайфом от облегчения, что на какое-то время со школой покончено, я просто начал действовать.

Но не было никаких сожалений. Никаких. Лэндон добрался до начала очереди машин, ждущих поворота на дорогу, и уехал прочь от Уолл. Я опустил окно, высунулся в него и закричал, ликуя.

— Иди к чёрту, Уолл! — кричал я с маниакальной смесью ярости и радости. Дюжины машин сигналили громко и долго, соглашаясь со мной.

Я чувствовал себя сильным и бесстрашным. Как минимум на мгновение я стал совершенно новым Брайаном Маршалом.

— Эй, у меня была идея, — сказал Лэндон, улыбаясь мне. — Ты позволишь мне сегодня вечером сводить тебя на свидание, чтобы отпраздновать? Я думал, что мы можем пойти в «Пиццу Тони».

Моё сердце пропустило удар от радости.

— Ты уже задолжал мне это свидание, приятель. Давай сделаем это.

В пятницу, и с приближением Рождества, в «Пицце Тони» был зоопарк. Но там было мало людей из Уолл, так как пиццерия располагалась на восточной стороне города, ближе к моему дому — или, скорее, к дому моих родителей. Длинное узкое здание было уставлено старыми деревянными столиками по обе стороны, с узким проходом между ними. Нам пришлось ждать десять минут, но мы заняли столик ближе к концу зала, что было хорошо. Лэндон позволил мне сесть лицом к входной двери, не говоря ни слова. Мысленно я проложил путь отхода в задний коридор, где были туалеты и запасной выход.

Мне по-прежнему было тяжело находиться в общественных местах. Но я был намерен насладиться сегодняшним вечером.

Когда подошла официантка, я заказал пиццу маргариту, а Лэндон взял пиццу с сосисками и пепперони. Официантка принесла нам нашу газировку.

— Сегодня нам есть, что праздновать, — сказал Лэндон, когда мы остались одни.

Я улыбнулся.

— Да уж, чёрт возьми. За чёртовы рождественские каникулы, — я в тосте поднял стакан.

Лэндон чокнулся со мной стаканом, затем поиграл бровями.

— И за Брайана Маршала, мальчика-детектива, который открылся школе.

— О боже, — я вспомнил о том, что произошло днём, с уколом радости и страха. — Ты не можешь сказать, что я не умею уходить драматично.

Лэндон заговорил своим закадровым голосом.

— И сегодня, по всему маленькому городку Сильвер Фоллс звонят мобильные телефоны, летят сообщения, и вы слышите этот звук — это разбиваются сердца сотни школьниц.

Я рассмеялся.

— Дурак.

Мне нравилось видеть Лэндона таким радостным. Он сегодня практически излучал энергию, его глаза были яркими, как звёзды.

— Это правда! Ты же знаешь.

Меня вдруг осенило. Я поставил стакан на стол, чувствуя ком в горле.

— В тот день, когда ты сказал мне думать о будущем, когда я буду в порядке и смогу пойти поесть в «Пицце Тони»… Я никогда не предоставлял, что это будущее.

Лэндон мгновение изучал меня взглядом, с нежной улыбкой.

— Хочешь сказать… то, что ты сидишь здесь со своим парнем, и ты только что совершил каминг-аут в школе?

Я кивнул.

Моя рука лежала на столе, и он сжал её, прежде чем отпустить.

— Я говорил тебе, что это стоит того, чтобы бороться.

Я прочистил горло.

— Определённо.

Официантка принесла нашу еду, и я откусил свою пиццу маргариту. В основном там был сыр, томат, базилик и моцарелла. Месяц назад я бы не осмелился это есть, но в последнее время с желудком стало лучше.

Лэндон наблюдал за мной.

— Ну?

Я сглотнул.

— Немного простовато, но вкусно. Вроде тебя.

Лэндон фыркнул.

— Болван. Хочешь немного моей?

Мы обменялись кусочками своей пиццы.

Лэндон съел три куска, пока я медленно жевал один. Мы болтали о каком-то новом фильме, который недавно вышел, и о планах сходить в кино с Мэдисон и Джозией на каникулах. В начале ресторана раздался громкий грохот. Я подскочил и оглядел зал, слабея от ужаса.

Компания подростков у входной двери сбила вешалку для одежды. Они смеялись и пытались её поправить, пока рядом стояла официантка. Мимо них протолкнулся взрослый, грубый на вид мужчина с короткой стрижкой и в длинном шерстяном пальто, с раздражённым выражением лица. Он подошёл к кассе, возможно, чтобы забрать заказ. Мой взгляд оставался прикованным к нему, пока он не расплатился и не вышел из здания.

Потому что он не был таким старым и выглядел крепким. И мне не нравилось это растянутое пальто.

Когда он ушёл, я отодвинул свою пиццу, мой желудок недовольно сжался вокруг одного куска, который я съел. Я посмотрел на Лэндона и обнаружил, что он наблюдает за мной. Он осторожно заговорил.

— Сегодня я видел в интернете новостную конференцию. Полиции Сильвер Фоллс.

Наверное, я видел то же самое, потому что их сайт был у меня в закладках, и я одержимо его проверял.

— Что насчёт этого?

— Они сказали, что исключили практически всех, кто был в Уолл во время стрельбы, а также недавних выпускников. У них всё ещё есть «несколько людей на примете», но сказали, что обществу нужно подумать над вероятностью, что стрелки покинули штат.

«Чушь, — прошептал Голлум в моей голове. — Они здесь, Брайан, и ты это знаешь. Прямо за углом».

— Какого чёрта мы должны снова чувствовать себя в безопасности, если их не поймали? — со злостью произнёс я.

Губы Лэндона сжались в линию.

— Тебе не становится лучше от мысли, что они уехали из штата?

— Нет. Потому что мы этого не знаем.

«Потому что я не верю в это».

Лэндон убрал с лица свои локоны, с раздражённым видом.

— Что, если их никогда не поймают, Брай? Наступит ли момент, когда ты сможешь перестать так сильно о них беспокоиться?

— Я не могу забыть. Они убили Джейка, чёрт возьми. И… — я сглотнул. — Им не может сойти это с рук. Ни за что.

Я чувствовал это каждой фиброй своей души.

— Ладно, — произнёс Лэндон, делая глубокий вдох. — Ладно. Ты прав, Брай. Я просто… Я просто хочу, чтобы тебе стало лучше. Вот и всё.

Он ковырял свой последний кусок пиццы. Он больше не выглядел счастливым и радостным.

— Прости, — сказал я. — У нас праздник, и мы определённо заслужили праздновать. Мы в «Пицце Тони». Мы сделали это. Мы вместе. Так что давай будем счастливы. Мне так повезло быть здесь с тобой, и я благодарен. Ты ведь это знаешь, верно?

Он поднял взгляд и медленно улыбнулся мне.

— Мы должны ценить хорошее.

— Мы ценим. И то, что сейчас здесь, — это лучшее.

Я почувствовал, как носок его кроссовка погладил мою икру. Я наклонился, чтобы обхватить одной рукой его лодыжку, и поиграл бровями, глядя на него. Затем я заставил себя съесть ещё один кусок пиццы.

Мы ещё немного поговорили о фильмах и о том, чем хотим заняться на каникулах — главным в моём списке был пункт «бездельничать». Он рассказал мне смешную историю о Джозии, и мы оба посмеялись. Это было приятно. На мгновение призрак Уолл ушёл.

Когда мы надели куртки, чтобы уйти, запищал мой телефон. Я достал его из кармана и посмотрел на экран.

— Что там, Брай? — спросил Лэндон.

Я показал телефон ему. Моя мама хотела встретиться со мной и позавтракать в канун Рождества.

***

Лэндон высадил меня у кафе и сказал, что вернётся через час — или меньше, если я напишу. Мама уже сидела за столиком, когда я зашёл. Она выглядела нехорошо. Её тёмные волосы висели свободно, без укладки. Под её голубыми глазами были мешки, и она была без своего обычного макияжа. Она выглядела на десять лет старше. Я чувствовал себя виноватым. В плане, если бы я был сыном получше, она не была бы такой несчастной.

Было легко в это поверить. Но я помнил, как восхищался Лэндоном, и как его родители гордились им. Я не мог ничего поделать с тем, что я гей. И не мог ничего поделать с тем, что это противоречило мировоззрению моих родителей.

Я сел напротив неё, и она мгновение изучала взглядом моё лицо.

— Ты выглядишь так, будто тебе лучше, — наконец сказала она. — Как прошла последняя неделя учёбы?

— Не слишком плохо. Думаю, я нормально написал тесты.

— Хорошо. Это хорошо, Брайан, — она судорожно вздохнула и опустила взгляд на свою чашку кофе. Она медленно мешала его, ложка ходила кругами. — Почему бы тебе не заказать что-нибудь поесть?

Подошла официантка, и я заказал сырный тост и ледяной чай.

— Я думал, Лиза придёт с тобой, — сказал я после того, как официантка ушла.

— Она умоляла прийти. Я сказала ей, может быть, в следующий раз. Мне нужно с тобой поговорить, я не хотела, чтобы эти маленькие ушки были рядом.

— Ладно.

— Она передала тебе подарок, — сказала мама, будто внезапно вспомнив. Рядом с ней стоял бумажный пакет из магазина, который она передала мне. — Там и от нас подарки тебе на Рождество.

— Спасибо, мама, — сказал я. — Эм. Мои подарки для вас в шкафу, дома.

Её лицо сморщилось, и по щекам потекли слёзы. Она поспешно вытерла их салфеткой. Боже, это было тяжело.

— Не могу поверить, что моего малыша не будет дома на Рождество, — удалось ей выдавить.

Я не знал, оценит ли она, если я потянусь к ней, так что я просто сидел и ждал, моё сердце казалось якорем в груди.

Она прочистила горло.

— Тебе придётся дать нам время, Брайан. Твой отец действительно борется. Это разрывает его на части. Он верит в то, во что верит, но ещё он любит тебя. Ты его единственный сын. Думаю, он знает, что не получится пытаться заставить тебя не видеться с Лэндоном или… или не… быть таким, какой ты есть, судя по твоим словам.

— Нет, не получится.

Она всхлипнула.

— Прямо сейчас он не хочет тебя видеть. И честно говоря, думаю, это к лучшему, сладкий. Сейчас, когда ты рассказал нам… то, что рассказал, я не представляю вас двоих под одной крышей, без постоянной ругани. И может быть, будет сказано или сделано непоправимое.

Я знал, что она права. Я кивнул.

— Но я думаю, что он всё анализирует, Брайан. Я слышала, как он недавно говорил об этом с Буллом.

— С Буллом? — спросил я, садясь прямее.

Она покачала головой с неодобрением.

— От этого не жди ничего хорошего. Нет, я сказала ему, что не нужно говорить об этом с Буллом. Ему нужно поговорить с преподобным Арнольдом или даже с профессионалом. «Если ты пойдёшь к тому же колодцу, к которому ходишь всегда, то получишь те же ответы». И эти ответы ему не помогут. Эти шоу, которые он любит, делают его злым, и с ним невозможно разговаривать. Я говорила ему об этом, Брайан, но ты знаешь своего отца.

Она говорила ему это? Ого. Это было в новинку.

Официантка принесла нам еду, и какое-то время мы ели. Я не был голоден, но было делом гордости показать ей, что мне становится лучше, что я справляюсь нормально. Так что я съел половину своего сэндвича и немного картошки. Мама спросила о моих уроках и о планах на Рождество. Она будто говорила с незнакомцем, с кем-то, кто не был частью её жизни или частью её собственных планов на Рождество. Это было странно. И грустно.

Наконец, я настроился спросить то, что хотел.

— Что насчёт тебя, мам? Как думаешь, ты сможешь принять меня таким, какой я есть?

Она положила вилку и вытерла губы, затем положила салфетку в свою тарелку от салата. Казалось, она пыталась найти подходящие слова, глядя в окно на парковку, будто не выносила смотреть на меня.

— Ты помнишь Мими и Джорджа Эверли? Несколько лет назад они ходили в нашу церковь. А затем ушли, потому что их сын был геем, а наша церковь, конечно же, отвергает это.

«Конечно же», — горько подумал я. Но молчал. Моя мама ходила в церковь каждое воскресенье, но отец не ходил, и я не ходил с тех пор, как мне предоставили выбор, с двенадцати лет.

— Так вот. Я звонила Мими. И навестила её. Мы долго говорили, — она встретилась со мной взглядом, её голубые глаза были печальными. — Думаю… думаю, мне нужно много молиться и много думать. Мне не нравится твой выбор, Брайан, и я не понимаю его. Но Мими говорит с очень хорошим смыслом. Сейчас я могу сказать тебе только то, что ты мой сын, и я никогда не перестану любить тебя. Никогда. Если я совсем потеряю тебя из своей жизни, это разобьёт мне сердце.

Она промокнула глаза салфеткой, и я кивнул, горло сжималось от слёз.

— Я не знаю, когда ты сможешь вернуться домой. Я благодарна, что сейчас ты можешь остаться с Хьюзами. Всё действительно в порядке, пока ты там?

— Да, мама. Они не против. Всё хорошо.

— Хорошо. Пути господни неисповедимы. Но я хочу видеться с тобой, постоянно ходить с тобой на такие обеды, если ничего другого. Надеюсь, пока этого достаточно, Брайан. И я надеюсь, что ты можешь простить меня за то, что я не лучшая мать.

Может быть, я не это хотел услышать. Но этого было достаточно. Пока. Лиза была на моей стороне, а мама застряла посередине. Полтора из трёх было не худшим исходом в мире.

Когда мы расходились, я обнял её на прощание и пожелал ей весёлого Рождества.

Глава 25

Лэндон

Рождество

— Вы не обязаны были ничего мне покупать. То, что вы просто разрешаете мне оставаться здесь, более чем щедро.

Это была храбрая попытка застенчивости, но Брайан не мог скрыть счастливый блеск в своих глазах, пока держал большую коробку в красной упаковке.

— Не глупи, Брайан. Просто открой, — мама наклонилась вперёд, держа чашку кофе обеими руками.

Это было рождественское утро, и мы собрались у рождественской ели в своих пижамах. Мама разбудила нас, постучав в дверь и крикнув:

— Мальчики, уже Рождество. И снег идёт!

Я вскочил с кровати и выглянул в окно, придерживая занавеску, чтобы Брайан мог увидеть. Это был первый снег в году, с густыми, большими хлопьями, как в голливудском фильме, хоть они и таяли, как только касались земли. Из кухни доносился аромат апельсиновых булочек, которые мой отец готовил раз в году.

Это Рождество казалось таким же потрясающим, как все, которые я проводил в этом доме. Только в этом году со мной был мой парень, и этим парнем был Брайан Маршал. Это дело всё в миллион раз лучше.

Брайан сел в кровати, с обнажённой грудью.

— Секс по-быстрому, прежде чем спуститься?

Я иронично рассмеялся.

— Чувак, апельсиновые булочки.

Пока я выходил из комнаты, мне в зад ударилась подушка.

Сейчас Брайан срывал упаковку со своего подарка, внутри был новый рюкзак, серебряный и высокотехнологичный на вид, с кучей потайных замков и отделений.

— Это самый крутой рюкзак, который я только видел. Спасибо, Сандра. Спасибо, Рекс.

Он встал и поцеловал мою маму в щёку, и задержался рядом с отцом.

— Эй, я тоже за него платил, — пошутил мой папа, протягивая руки, так что Брайан и его поцеловал в щёку, что заставило нас с мамой хохотнуть.

Мама посмотрела на меня многозначительным взглядом. Когда она спросила, что они могут купить Брайану, я упомянул, что его рюкзак был в столовой в тот день, и в одном углу на нём осталось подозрительное пятно, о котором мы никогда не говорили. Это всё решило.

— Лэндон, открой свой большой подарок, — сказал папа.

Я взволнованно сорвал бумагу, хотя уже знал, что там. Я был прав. Это был новый Макбук. Мне он действительно был нужен, потому что у старого ноутбука сломались петли, не хватало нескольких клавиш, и он был достаточно медленным, чтобы сводить меня с ума.

— Лучший подарок в мире, — сказал я.

— Это для колледжа, — мама с гордостью мне улыбнулась.

— И для всех твоих многочисленных проектов, — сказал отец. Он заговорил поддельным рекламным голосом. — Большому разуму нужен большой инструмент.

Я ахнул.

— Ты не мог это сказать!

— Ну, тогда Лэндон укомплектован, — с невозмутимым лицом произнёс Брайан.

— Никаких намёков на Рождество! Это правило! — я толкнул его в бедро ногой.

Мне нравилось шутить о членах с Брайаном, но с родителями? Не особо.

Я достал Макбук из коробки. Это была прекрасная вещь. Я чувствовал себя немного виновато, потому что не сказал родителям, что думаю пропустить год. Но это обсуждение было для другого дня. Но, эй, новый Макбук пригодится несмотря на то, где я окажусь.

Мы с Брайаном также получили похожие фланелевые халаты, синие в клетку, что было слащаво, но забавно. Моей маме мы купили серьги, а отцу книгу его любимого автора. Мы съели рождественский ужин, затем поехали в парк и недолго прогулялись вчетвером. К тому времени снег начал копиться, и в лесу было тихо и красиво. Мы с Брайаном сделали своё лучшее селфи на снежном мосту над маленьким ручьём.

Когда мы приехали домой, моя мама объявила, что они с папой идут на «свидание» в китайский ресторан, кухню которого хотели попробовать. Я был довольно уверен, что вышеупомянутое свидание предназначалось для нас с Брайаном, чтобы мы могли побыть дома одни.

Мне показалось, что мама подмигнула мне, когда они уходили, но я буду отрицать это до конца своих дней.

Как только дверь закрылась, мы с Брайаном побежали в мою комнату. Я достал из-под кровати коричневый бумажный пакет — с презервативами и смазкой, которые я купил в аптеке неделю назад. Брайан сказал, что хочет принять быстрый душ, и это было действительно быстро, секунд шестьдесят. Я пошёл следующим, помыв все критические места за рекордное время. А затем мы залезли в постель.

С тех пор, как сошлись на День благодарения, мы много занимались сексом. Но ждали особенного случая, чтобы попробовать «большую кахуну», как называл это Брайан.

— Чтобы мы всегда помнили, когда именно это произошло, — сказал тогда Брайан. Этот парень был таким романтичным.

Что ж, не было ничего памятнее Рождества.

Мы вместе посмотрели несколько «инструкций» в интернете, что было одновременно забавно и до сумасшествия горячо, только от мысли о том, какие будут ощущения. Мы знали основы, что куда идёт, как избежать боли, и как достать до точки удовольствия.

Сидя голыми на кровати, на всякий случай заперев дверь, разложив рядом с собой все принадлежности, мы подбросили монетку.

Брайан подбросил четвертак в воздух и словил на руку.

— Кто будет снизу? Выбирай.

— Решка, конечно же, — усмехнулся я.

Он поднял руку. Это был орёл.

— О-о-о, посмотри, что принёс мне Санта. Твой сладкий зад, — поддразнил я, наклоняясь вперёд и целуя его.

— Мне подходит. Нужно будет только лежать и выглядеть красиво, — Брайан перевернулся на живот и с напускной скромностью посмотрел на меня через плечо.

Он дразнился, но от вида его загорелой спины, круглой задницы и красивого лица мой пульс буквально трепетал. За секунды мой член из полутвёрдого стал каменным. Я наклонился и поцеловал одну ягодицу.

— Как мне так повезло? Не могу поверить, что мы делаем это.

Мы медленно подготавливались, поначалу нервно смеясь, но затем он начал ахать, и внутри него было горячо и тесно, и это было совсем не смешно. На его лице было выражение чистого блаженства, когда я нашёл пальцами его простату. Он издал более глубокий и громкий стон, чем когда-либо раньше. И я не мог больше ждать ни минуты.

Он лёг на спину, пока я входил в него. Он напряжённо наблюдал за мной горящими глазами, будто хотел видеть каждую вспышку того, что я чувствовал. Мне тоже нужно было видеть на его лице, какие у него ощущения, каждое напряжение его челюсти и дрожание его губы.

Мы двигались медленно, единственными звуками в комнате было наше резкое дыхание. С того дня в столовой связь между нами была сумасшедше сильной и с тех пор только выросла. Когда я смотрел сейчас в его глаза, казалось, будто мы один человек, которому достаточно повезло обладать двумя телами, чтобы совершить этот акт. К тому времени, как я погрузился в него до конца, ощущения были головокружительными.

— Я люблю тебя, — сказал я. Я не собирался первый раз говорить это посреди секса. Но не мог сдержаться.

Лицо Брайана осветилось ослепительной улыбкой.

— Я люблю тебя, Лэндон Хьюз. Теперь сделай так, чтобы я увидел звёзды.

Полагаю, окупились все те дни наблюдений за его лицом, пока мы касались друг друга. Потому что мы не спешили, растягивая удовольствие, продляя его. Мы кончили вместе, будто занимались так любовью миллион лет.

И может быть, в какой-то части наших сердец так и было.

***

Умывшись, мы спустились на кухню в своих новых халатах и приготовили горячий шоколад. Мы сели в гостиной рядом с елью. Мы с Брайаном сохранили свои подарки друг для друга, желая открыть их, когда будем наедине.

— Открой сначала свой, — сказал я.

Он с энтузиазмом разорвал упаковку. Я надеялся, что он не посчитает подарок дурацким.

Он открыл маленькую белую коробочку и нашёл амулет. Он был на тяжёлой серебряной цепочке, с чёрно-серебряным кругом в форме пончика. Спереди на круге был крохотный алмаз, а на заднем стороне буквы: «Б & Л».

— Я и себе такой взял, — сказал я, доставая свой амулет из-под халата. — я думал взять амулеты с двумя половинками сердца, но этот дизайн был круче.

— Мне нравится, — сказал он с нежной улыбкой. Он наклонился и поцеловал меня.

— Ты не обязан его носить, если не хочешь. Если ты не любишь носить украшения, можешь держать его в рюкзаке или где-то ещё.

Он достал амулет из коробки.

— Дурак. Конечно, я буду его носить. Никто не сможет его с меня снять. Помоги надеть.

Мы сделали селфи, надев амулеты. Я посмотрел на фотографию на телефоне и, увидев её, снова поразился тому, насколько Брайан красивый. Как обычный парень вроде меня оказался с кем-то вроде него? Это было сумасшествие.

Когда я поднял взгляд, Брайан смотрел на свой амулет с грустным выражением лица.

— О чём ты думаешь?

— Прости. Это первое Рождество, которое Джейк пропустит. Но…

Он остановился. «Но не последнее».

— Вы проводили время вместе на Рождество? — спросил я, поглаживая его бедро через халат.

Брайан кивнул.

— Обычно он приходил к нам на ужин, а я к ним, так что в основном мы весь день объедались. Если погода была приличной, мы бросали мяч в кольцо на его подъездной дорожке. Или, если выпадало немного снега, как сегодня, играли в футбол. Нет ничего лучше тачбола в снежном парке, — он улыбнулся от воспоминания. — Иногда другие парни тоже присоединялись.

Я почувствовал боль грусти. Во многих семьях Сильвер Фоллса сегодня не хватало детей.

Брайан покачал головой.

— Давай. Открывай свой. Должен тебя предупредить, он стоил мало.

— Мне всё равно, — я устроился на диване со своим подарком, который был завёрнут в зелёную бумагу с белым бантом. Я чувствовал себя по-дурацки взволнованным от желания увидеть, что там. Я понятия не имел, что он мог мне купить. — Я должен угадать?

Он закатил глаза.

— Просто открой!

— Ладно, ладно.

Пока я открывал, он закусил губу, явно нервничая. Внутри была рамка для фотографий. А в рамке был короткий стих под названием «Лев», напечатанный на толстом пергаменте, с нашим селфи внизу. Строчки стиха будто танцевали у меня перед глазами.

«Может быть, наступит день, когда я смогу сказать тебе: это испуганное сердце — твоё».

— О боже, Брайан, ты меня убиваешь, — я вытер глаза.

— Я написал это до начала наших отношений, но время казалось подходящим, чтобы подарить его тебе. Надеюсь, тебе нравится.

Я провёл большим пальцем по стеклу, моё сердце так переполнилось эмоциями, что было больно.

— Это идеально.

— Да? — он выглядел неуверенным.

Я кивнул.

— Без сомнения. Это лучший подарок, который я когда-либо получал.

Я осторожно поставил рамку на кофейный столик, затем перевернулся, чтобы мы лежали одинаково. Мы вместе валялись на диване. Я взял тарелку печенья со стола и поставил её на прикрытый халатом живот Брайана, и мы лежали в тишине, поедая печенье.

— Лучшее Рождество в мире, — сказал я спустя какое-то время.

— Тяжело будет это переплюнуть.

Я съел очередное печенье.

— Знаешь, что?

— Что?

— Думаю, 2019-й будет отличным годом. Тебе становится лучше, в плане здоровья. И у нас так много волнующих возможностей, с позитивным влиянием. Понимаешь? Плюс, мы постоянно будем вместе. Я знаю, то, что произошло с твоим отцом, очень больно. Но — и пожалуйста, не злись — я думаю, тебе намного лучше вне того дома. Твой отец очень тебя сдерживал, Брай.

Брайан с задумчивым видом вытер крошку с моего подбородка.

— Думаю, понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть, что я не должен следить за всем, что говорю, что я могу быть в школе кем за хочу, не беспокоясь о нём. Я не могу достаточно поблагодарить вас, ребята, за то, что разрешили мне…

— И прекрати сыпать благодарностями. Для меня огромный подарок то, что ты можешь постоянно быть здесь. И я знаю, что мои родители тоже рады тебя здесь видеть. Они всегда хотели ещё одного ребёнка, но ничего не вышло. Как-то так. Мы достигнем удивительных вещей, будем вместе и будем счастливы в новом году. Верно? — я приподнялся на одном локте, чтобы видеть его лицо.

Он сделал судорожный вдох.

— Думаю, да. Будет интересно быть открытым в школе, но я готов. Более чем готов.

Но в его глазах была вспышка сомнения. Я мгновение изучал его взглядом, зная, что сделало бы Новый год по-настоящему свежим стартом, и зная, что этот подарок я не смогу ему подарить.

— Их скоро поймают. Я не знаю, Брайан. Я просто это чувствую, — я взял его за рук и поцеловал его пальцы. — Всё идёт круговоротом. И пора с этим покончить.

Он покачал головой.

— Я не хочу об этом говорить. Сегодня только о хорошем. Идёт?

— Идёт, — сказал я.

Потому что нам разрешено иметь яркие, блестящие рождественские моменты в жизни. И этот момент был нашим.

Часть четвёртая

Танец с дьяволом

Кошмар

«Кошмар» — Брайан Маршал

Я не знаю твоего имени,

Но ты звезда моих кошмаров.

Ты преследуешь меня,

Как истинный призрак.

Ты запятнал меня,

Как масло, как грязь, как кровь.

Касался моих секретов чёрной кистью.

Взял то, что было целым, и танцевал на разбитых кусочках.

Когда-нибудь у тебя появится лицо и имя.

Это будет обычное лицо и обычное имя,

Совсем не как у вурдалака в моих снах.

И всё же, ты создал кошмар.

Кошмаром ты будешь всегда,

Скрываясь за обычным лицом,

В трещинах, в которых ты живёшь.

Глава 26

Брайан

Через два дня после Рождества, когда я проснулся, Лэндон паковал одежду в чёрную сумку на колёсиках на своём столе. Я потёр глаза и зевнул.

— Ты куда-то собираешься?

Он смущённо посмотрел на меня.

— Прости, что разбудил тебя. Я сидел как на иголках и хотел закончить собираться. Только распечатал свой посадочный талон.

Я сел в кровати, чувствуя, как покалывает кожу от первых тревожных звоночков.

— Куда ты летишь?

Лэндон положил сложенную чёрную футболку в сумку и повернулся посмотреть на меня.

— Эм. В Нью-Йорк. На новогодний спец-выпуск CNN. Помнишь?

Я помнил. Лэндон был взволнован, когда ему позвонили насчёт этого. И я сказал, что это отлично, хоть с тех пор и не думал об этом. Об этом говорили по системе оповещения в последний учебный день. Но поездка? Я должен был обратить больше внимания.

— Я думал, это будет интервью по телефону.

— Нет, Брай, — Лэндон с нежностью мне улыбнулся, будто я глупил. — Это большое дело. Я тебе рассказывал. Это шоу с годовым обзором, и вооружённое насилие — одна из десяти главных тем 2018-го. Так что они снимают сегмент о группе выживших. Это будет на улице, с живой аудиторией и всем остальным.

Десять главных тем. Звучало как паршивое видео на Ютубе. Я ненавидел, как СМИ превращали ужас того дня в цирк с рейтингом, хоть и знал, что это повышает внимание к вооружённому насилию. И я не хотел, чтобы люди забывали о том, что произошло. Никто не должен забывать, особенно, когда стрелки всё ещё были на свободе.

— Но я не знал, что тебе придётся лететь в Нью-Йорк, — я повторялся. Опять же, я только что проснулся. Плюс, тревога и, да, страх начинали кипеть внутри меня, и было тяжело мыслить трезво.

— Прости. Я думал, ты знаешь, — сказал Лэндон, хмурясь от беспокойства. — Я улетаю сегодня днём. Всего на одну ночь. Шоу снимают завтра, и завтра вечером я лечу домой. Так что в канун Нового года буду дома.

— Но зачем тебе это делать?

Он сложил джинсы и положил их в сумку, будто пользуясь моментом, чтобы подумать. Затем он повернулся лицом ко мне, опираясь на стол.

— В чём дело, Брайан?

— Дело в том, почему ты, Лэндон Хьюз, должен быть тем, кто всегда ходит произносить речи? Или организует протест? Или даёт интервью? Или снимается в национальных новостях? — я был расстроен, и мой голос звучал немного резко.

Он моргнул, глядя на меня, будто не понимал.

— Ну… Мне есть, что рассказать, и это привлекает всеобщее внимание. Полагаю, поэтому пригласили конкретно меня.

Я встал с кровати, со злостью надевая джинсы и футболку.

— Да, я знаю эту историю. Про то, как ты держал кишки «какого-то парня». Верно.

Мой тон был горьким, и я видел, как шокирован Лэндон. Его лицо побледнело, и он отвёл голову назад, глядя на меня. Но сейчас я был очень зол. Я стоял, скрестив руки на груди.

— Я… Тебя расстраивает, что я рассказываю эту историю? Прости, Брай. Я никогда не думал… Но ты прав. Это твоя история. Наша история. Не только моя, — теперь на его лице было очень уж серьёзное выражение. Такое, которое говорило, что он слушает и глубоко волнуется о том, что я думаю. Но я был не в настроении.

— Ты так думаешь? — огрызнулся я.

Я увидел, как он сглотнул.

— Прости, если я повёл себя бесчувственно, говоря об этом. Я имею в виду, что никогда не упоминал твоего имени, но ты прав, люди в школе знают, что это был ты. Я никогда не хотел навредить тебе или разозлить тебя. Я не обязан рассказывать эту историю. Есть другие вещи, о которых я могу поговорить.

Я озлобленно вскинул руки.

— Зачем рассказывать любую историю? Зачем вообще лететь? Ты прямо как мой отец! Все эти большие дела и новые истории, а тем временем те, кто на самом деле здесь живёт, в твоей жизни, могут пойти к чёрту. Потому что Лэндон Хьюз хочет больше подписчиков в Твиттере.

Я был так расстроен. Вся тьма поднималась во мне и вылезала через рот. Отчасти я знал, что веду себя как полный придурок. Но в этот момент я просто не мог остановиться.

Он смотрел на меня с открытым ртом.

— Что? Ты серьёзно так думаешь? Что я просто хочу быть знаменитым?

Теперь он тоже терял терпение и смотрел на меня так, будто я совсем его не знал. Всё очень быстро становилось очень плохо, но я не мог ничего развернуть.

— Я знаю только то, что хочу нормально жизни, вдвоём! И что ты хочешь быть где-то ещё. На камере.

Я развернулся и начал выходить из комнаты.

Лэндон схватил меня за руку и развернул. Выражение его лица было злым, но глаза стали влажными от эмоций.

— Брайан. Я смотрел, как два стрелка пускают пули в столовой, полной детей, будто это был полигон, — его голос дрожал. — Я обходил трупы наших одноклассников, некоторые из которых готовились выпуститься и начать свою жизнь, а некоторые едва стали подростками. И я держал… да, я держал твои внутренности, Брайан! Я удерживал твоё тело голыми руками, — он отпустил мою руку, чтобы поднять руки вверх. Они дрожали. — Своими голыми грёбаными руками и чёртовой футболкой. А что, если бы я не пошёл в тот день к своему шкафчику за таблетками от кашля? Что, если бы Изабелла Нортон не простыла? Что, если бы я принял другое решение насчёт того, чтобы пойти искать Джозию в столовой? Это дерьмо меня преследует!

Я раздражённо вытер лицо. Его слова были такими мучительными, что потушили мою злость. Я никогда не слышал, чтобы Лэндон был таким эмоциональным. Но я не был готов отступать.

— Я это знаю!

— Нет, не знаешь! В тот день я чуть не потерял тебя. Я чуть не потерял каждое мгновение, которое мы были вместе с тех пор, и каждое мгновение, которое у нас будет. Так что не говори мне, чёрт возьми… — он сделал паузу, тяжело дыша через нос. — Не говори мне просто забыть об этом!

— Но почему это должен быть ты? — я покачал головой и сглотнул горячий ком в горле.

Он нахмурился и тоже покачал головой, будто не понимал.

— Я не ожидаю, что ты будешь ходить со мной на протесты и всё остальное. Ты не обязан…

— Но если я хочу быть с тобой, то обязан! — крикнул я. — Потому что ты хочешь этим заниматься! И потому что ты будто этот идеальный святой идол, а я чувствую себя полным дерьмом, потому что я не такой. Я знаю, что я эгоистичный, недалёкий и безрассудный человек. Но я просто хочу быть в безопасности и не привлекать всего этого внимания и… и не переживать, что моего парня изобьют или… Чёрт!

Лэндон отступил от меня назад. Выражение его лица было холодным. Я раньше видел его злым, но он никогда не был таким со мной.

— Ты не думаешь, что я хочу позволить кому-то другому справиться с этой проблемой? Но я не могу ждать, пока кто-то другой это исправит. Это должен быть я, потому что меня просят. Крупные сети предоставляют мне платформу. И пока они делают это, я буду кричать то, что должен говорить как можно громче и чаще. Мне жаль, если ты не можешь с этим справиться.

— Да уж, — тихо произнёс я. — Что ж. Желаю тебе великолепного времени в Нью-Йорке.

Я ушёл.

Глава 27

Брайан

Я был так зол, что не мог оставаться в этом доме. К счастью, моя обувь и пальто были у входной двери. Я ушёл, ни с кем не попрощавшись.

Я чувствовал себя дерьмово, хотя по району более новых домов, где жил Лэндон. Куда я мог пойти? Я не мог вернуться в родительский дом. И не мог вернуться домой к Лэндону. Отлично, Брайан. Сожги все мосты в своей жизни, придурок. Отстраняемся от друзей и семьи за десять лёгких уроков!

Я срезал путь к торговому центру недалеко от дома Лэндон. У меня в кармане было немного налички, так что я пошёл в кафе и заказал тост и кофе. Хоть кафе было маленьким и в укромном углу, я не чувствовал себя в безопасности. По коже бежали мурашки, будто пытаясь меня предупредить. Волоски на руках встали дыбом. Анатомия такая нелепая. Иногда казалось, будто моё тело совершенно не связано с сознанием.

В кафе было, может, человек десять, включая людей, которые там работали. Так зачем стрелку целиться на это обычное маленькое кафе? Только не обязательно должна была быть стратегия, верно? Это мог быть псих, который просто проходил мимо, или бывший повар, затаивший обиду. Такие истории постоянно крутят по новостям.

Почему у меня обязательно были такие мысли? Как много пройдёт времени, прежде чем я смогу весь день или всю неделю заниматься нормальными мирскими вещами, без таких мыслей? Так, как было раньше. До стрельбы.

Я сидел, переживая из-за самых маловероятных из маловероятных сценариев. А тем временем Лэндон собирался лететь на самолёте в Нью-Йорк, возможно, проехать в нескольких такси и сидеть на съёмках обсуждений вооружённого насилия. И он не боялся.

Я был жалок.

Лэндон написал мне, спросив, где я и всё ли хорошо. Я ответил ему, что всё в порядке, и я увижусь с ним позже. Я ожидал, что он продолжит писать. Может, извинится? Может, начнёт снова спорить. Но больше он ничего мне не прислал.

Пока я закончил есть и посидел в интернете на своём телефоне, был почти полдень. Скоро Лэндон уедет в аэропорт, а я не мог стоять в его гостиной с его родителями и изображать счастливые проводы. Я не хотел видеть, как он уходит.

В отчаянии, я позвонил единственному человеку, о котором мог подумать.

***

До дома Мэдисон идти нужно было милю. Но день был не слишком ужасным — было холодно и ветрено, но без дождя или снега, так что это был бонус. Снег, выпавший на Рождество, растаял, оставляя голый зимний пейзаж. В эту тихую субботу между Рождеством и Новым годом машин было мало. Я думал, что Мэдисон, возможно, говорила с Лэндоном, и, может быть, будет не в восторге меня видеть. Но, казалось, всё было нормально, когда она обняла меня у двери.

— Эй, Брайан! Ты первый раз удостоил меня своим присутствием без Лэндона. Какая честь!

— В любом случае, что значит «удостоил»? — спросил я.

— Если бы я знала. Хочешь чего-нибудь выпить? Мои родители сегодня повели младшего брата на скалолазание — это был один из его рождественских подарков. Что означает, что мы можем делать что захотим. За исключением обнажённых кокаиновых вечеринок, во всяком случае.

— Чёрт. Вот тебе и планы соблазнить тебя и накурить.

— Оу, не обнадёживай девушку.

Дом Мэдисон был тёплым и очень уютным, и мебель была такой мягкой, что напоминала облака, а ещё вокруг было много книг, журналов и лего. Мне нравился беспорядок. Это вызывало ощущение настоящего дома, будто семья Мэдисон была непринуждённой. Мы решили позлить её брата, построив башню из лего, и Мэдисон на время этого включила «Американских богов». Она сказала, что уже давно собиралась его пересмотреть, а я никогда не смотрел.

В общем, это был приличный способ убить несколько часов, в чём я и нуждался.

Мэдисон несколько раз с кем-то переписывалась, и у меня было ощущение, что с Лэндоном. Мой телефон не издавал ни звука. После третьей серии «Американских богов» Мэдисон выключила телевизор и на коленях приползла обратно к нашей башне. Она села напротив меня, скрестив ноги и подперев рукой подбородок.

— Лэндон сейчас уезжает в аэропорт.

Я кивнул и поставил ещё один кусочек на башню, которую строил.

— Я спросила, передать ли тебе что-нибудь. Он сказал передать, что увидится с тобой завтра вечером и что он будет по тебе скучать.

Я облизнул губы.

— Круто. Спасибо.

Нашёлся кусочек лего, который я не знал, куда приставить. Это был маленький флаг. Я крутил его в руке, изучая. Как и я, этот кусочек, кажется, никуда не подходил.

— Так что с вами двумя? — спросила Мэдисон. — Не говори мне, что вы расстаётесь, потому что это взорвёт все мои мечты. Если вы не справитесь, ребята, это докажет, что любовь — это бешеная псина, как я всегда и подозревала.

Я улыбнулась.

— Немного драмы, Мэдди?

— Я совершенно серьёзно, — с энтузиазмом сказала она.

— Я думаю, у нас всё в порядке. Просто мне не нравится, когда он идёт в какие-то такие места.

— Такие, как… — она в замешательстве нахмурилась. — Ты имеешь что-то против Нью-Йорка? Это из-за «Таксиста»? Потому что я посмотрела этот фильм с отцом в прошлом году, и он чертовски жуткий.

Я фыркнул.

— Нет, дело не в Нью-Йорке. Я ненавижу, когда он появляется на публике. Или в телевизоре и прочем.

Я бросил маленький красный флаг в коробку.

Мэдисон явно задумалась. Она подтянула колени к груди. На ней были виноградно-фиолетовые штаны, которые, возможно, были рождественским подарком и вызывали тревогу. Но, наверное, они были удобными.

— Ла-а-адно. Почему ты это ненавидишь?

— Просто у меня такое ощущение, будто… борьба волнует его больше, чем что-либо ещё. И я переживаю, что он станет как мой отец, постоянно одержимый политикой.

— Хмм, — Мэдисон задумалась об этом. — Лэндон пылкий человек. Он всегда отстаивал то, что считает правильным. Он защищал меня, знаешь ли. И Джозию. И многих других людей. Прямо сейчас он полностью занят контролем за оружием. В каком-то смысле, думаю, так он защищает тебя.

Я знал, что отчасти Лэндон так настроен против оружия из-за меня, и отчасти из-за других детей, которых видел в столовой в тот день, и отчасти из-за причин, которые, возможно, не понимал даже он сам. Я ничего не сказал.

Она вздохнула.

— Слушай, я знаю, Лэндон не был ранен так, как ты. Но в тот день он тоже получил травму, Брайан. Он должен жить с тем, что увидел. И я думаю, борьба за контроль над оружием помогает ему с этим справиться. Я знаю, что это помогает мне справиться, а я даже особо ничего не видела. Дерись или беги, верно? Так что, может быть, вы просто справляетесь с этим по-разному.

— Я знаю. Просто… Он делает себя мишенью. И я не могу… Как я могу с этим справиться? Что, если его кто-то ранит? Убьёт? Я не могу с этим справиться. Не тогда, когда уже боюсь всего. А ему даже плевать на хейтеров. Я думаю, он бы всё равно вышел и произнёс речь, даже если бы знал, что может умереть. Как какой-то мученик. Это сводит меня с ума.

Мэдди выглядела опечаленной.

— Он не хочет умирать, Брайан. Говорю тебе, не хочет. У него отличная жизнь, и он это знает. Он любит тебя. Для нас с Джозией это было очевидно задолго до того, как вы двое это поняли. С той минуты, как ты вернулся в школу, он был рядом с тобой. Он никогда не отходил от тебя. Ты ему очень дорог.

Её слова принесли так много воспоминаний о тех первых неделях возвращения в школу. Мне пришлось на мгновение остановиться и просто дышать.

— Он был отличным. Не знаю, что бы я делал без него.

— И ты тоже никогда не отходил от него. Вы двое ужасно близки. И я знаю, что ты не полностью против Лэндона в отношении прав на оружие. Правда?

— Конечно, правда, — раз на это пошло, я верил во все перемены, за которые он боролся. Ради такого дела, наверное, я бы пошёл даже дальше.

— Верно. Так что я знаю, что ты переживаешь за него. И знаю, что есть придурки, которые навредят ему, если смогут. Я совершенно понимаю, почему это тебя расстраивает и провоцирует. Но, может быть, вы можете поговорить об этом и найти какой-то компромисс? Потому что будет жаль, если вы двое, кто действительно любит друг друга и совершенно согласен насчёт большого дела, не сможете найти способ остаться вместе.

— Уф, — я закрыл лицо руками. Внутри меня кипело так много эмоций. Но по большей части преобладала одна — один биохимический цикл обратной связи, который превращал мою жизнь в ад. И теперь это ещё и влияло на мои отношения с Лэндоном.

Я уронил руки.

— Я так устал бояться.

Она подвинулась вокруг башни из лего ко мне, осознанно забавляясь. Она уселась рядом со мной и закинула руку мне на плечо.

— Да уж. Страх — это маленькая смерть. Убийца разума.

Я закатил глаза.

— Ты такая зануда.

Она улыбнулась.

— Это ведь отлично, разве нет? Слушай, он поддерживал тебя, Брайан. Может быть… — она закусила губу и с опаской посмотрела на меня. — Может быть, ты можешь найти способ сделать то же самое для него? Я знаю, он этого не показывает, но Лэндону тоже нужна твоя поддержка.

Я знал, что она права. Каким-то образом, я должен был справиться со своим страхом и быть готов поддержать дело Лэндона. Его страсть и его желание бороться за правоту были из тех вещей, за которые я любил его и восхищался им.

Я должен был так или иначе успокоить этого дурацкого Голлума в своей голове.

Глава 28

Брайан

На следующий день Сандра и Рекс пошли в магазин спортивных товаров, где была большая распродажа после Рождества. Они пригласили меня с собой, но я решил остаться дома. Хотел кое-что сделать.

Я поднялся в комнату Лэндона — в нашу комнату — и сел за компьютер. Если Лэндон сегодня собирался потакать своей одержимости, я мог потакать своей. Как выразился Лэндон, «Брайан Маршал — мальчик-детектив». От воспоминания я улыбнулся.

Я отправил ему сообщение с извинениями и пожелал надрать всем зад на шоу.

Затем я принялся за работу. Я достал свой блокнот и просмотрел свой список подозреваемых. Он практически весь был чёрным из-за линий, которыми я вычёркивал имена. Последним подозреваемым оставался Булл. После скандала с отцом, я подумал, что никогда не смогу поговорить с ним об этом, так что позвонил в автосалон Бьюик. Секретарь, мисс Кристи, заверила меня, что 28-го сентября Булл работал весь день. Записи времени не лгали.

Честно говоря, я испытал облегчение, исключив Булла, потому что с отцом уже и так всё было достаточно плохо.

Теперь у меня оставалось очень мало, за исключением одной вещи, которую я продолжал мусолить в мыслях, вне зависимости от того, как много раз отмахивался от этого, как от невозможного или неподходящего к фактам. Я перевернул ноутбук задней стороной и провёл рукой по визитке детектива Майка.

Что мне было терять? Он ведь не мог арестовать меня за вопросы.

Это было воскресенье, 30-е декабря. Он никак не мог работать. Но я всё равно отправил сообщение.

Брайан: «Здравствуйте, детектив Майк. Это Брайан Маршал из Уолл. Надеюсь, вы хорошо провели Рождество».

Ответ пришёл сразу же.

Майк: «Привет, Брайан. Как ты себя чувствуешь?»

Брайан: «Хорошо. Всё зажило».

Майк: «Отличные новости. Чем я могу тебе помочь?»

Брайан: «Я думал о том, что вы сказали. Что я могу знать больше, чем понимаю? Я уверен, что двое стрелков были из школы».

Последовала долгая пауза. Пару минут. Я жевал губу, сжимая телефон двумя руками и глядя на него, ожидая. Наконец, пришёл ответ.

Майк: «Мы не исключали эту возможность, но это кажется маловероятным».

Брайан: «Что насчёт учителей? Потому что стрелки многое знали. Они знали, в каких кабинетах больше всего людей на первом ланче и что камеры были выключены. Они знали о двери в конце крыла Б, которая не стоит на сигнализации. Один из них мог быть учителем, кем-то из администрации или уборщиком».

Возникла ещё одна пауза, на этот раз дольше. Я перечитывал своё сообщение несколько раз и думал, что говорил как истеричный ребёнок, без каких-либо доказательств. Просто очередной человек, донимающий полицию. Именно поэтому я не писал ему раньше.

Я напечатал кое-что ещё.

Брайан: «Например, есть уборщик по имени Фредди, который был морским пехотинцем».

Майк: «Я знаю всё про Фреда Мартино. Он хороший человек. И он был с пятью другими во время стрельбы. Пожалуйста, оставь его в покое, Брайан».

Чёрт. Теперь он считал меня задирой. Чёрт, может, так и было. Раздражение и злость цепляли меня за бока. «Пожалуйста, чёрт возьми, скажите мне, что у вас есть хоть что-то».

Брайан: «Ладно. Вы проверяли Кэмерона Диггли и Гордо Стэхлера?»

Я нажал «отправить». Я грыз ноготь, чувствуя тошноту. Я только что назвал копам имена двух парней, которые когда-то были моими друзьями.

Это занимало мой разум. Я не говорил с ними пару месяцев, после того большого скандала. Но несколько раз я видел, как Кэмерон смотрел на меня так, будто хотел поговорить. Я его игнорировал. Что касается Гордо, каждый раз, когда я видел его, он смотрел на меня с ненавистью, будто я труп. Но я не боялся Гордо. Он никогда ничего не делал, если только это не начинал Кэмерон. Гордо был ведомым, до конца.

Майк: «У тебя есть, чем поделиться со мной об этих двух, Брайан?»

Я выдохнул. Чёрт. Я колебался, но затем написал.

Брайан: «Вы проверяли их алиби на время стрельбы?»

Очередная долгая пауза. Затем:

Майк: «Алиби Стэхлера проверено».

Это означало, что у Кэмерона его нет. Верно? У меня пересохло во рту, и Голлум в моей голове зашевелился. Я ведь знал, что у Кэмерона нет хорошего алиби. Но по какой-то причине я занервничал, когда это подтвердил детектив Майк.

Брайан: «Кэмерон подозреваемый?»

Ещё одна долгая пауза. Такая долгая, что я не думал, что Майк собирается отвечать.

Майк: «Подозрение — это конкретная вещь. Даже если тебя, например, допрашивали три раза, это не значит, что ты официально подозреваемый».

Мои брови взлетели вверх. Ого. Детектив Майк говорил мне, что Кэмерона допрашивали три раза? Чёрт возьми. Это звучало плохо. Я задумался, что об этом думали его родители.

Майк: «Поговори со мной о Кэмероне, Брайан».

Я начал печатать, остановился. Снова начал, остановился.

Что я мог сказать? Кэмерон избивает парней на футбольном поле? Он расист? Он может быть придурком? Ничего из этого никуда не подходило. От Кэмерона у меня создавалось впечатление, что он стрелял из оружия только в видеоиграх. Его родители не увлекались охотой или чем-то таким. И если у Гордо алиби было твёрдым, я понятия не имел, с кем Кэмерон мог бы это сделать.

И всё же.

На меня волнами накатывала тревога, и шею покалывало от холода. Проклятье. Было что-то не то.

Майк: «Брайан?»

Брайан: «Я скоро с вами свяжусь. До свидания».

Я отбросил свой телефон.

Пора было прекратить валять дурака. Мне нужны были ответы от Кэмерона Диггли. И пора было их получить.

Глава 29

Лэндон

В воскресенье я спал долго, потому что на площадку ехать нужно было только к трём. CNN поселили меня в модный маленький отель в трёх кварталах от студии. Я принял душ и переоделся, нервничая из-за того, что буду на камере. Я убедился, чтобы из носа не торчало никаких волос, и не было видно никаких прыщей. Затем я пошёл немного оглядеться в городе, так как никогда там не был. Было потрясающе увидеть Таймс-сквер, но мне хотелось, что Брайан при этом был со мной. Я ходил, глазел и думал о нём.

С Брайаном я сорвался — это была наша первая настоящая ссора — и я чувствовал себя плохо из-за этого. Я знал, что он боится за меня. А я даже не рассказывал ему о смертельных угрозах, которые получал в сообщениях. По большей части, это были не конкретные угрозы, просто враждебность, вроде: «Надеюсь, кто-нибудь пристрелит ТЕБЯ, молокосос». Да уж. Они все казались милыми людьми.

Я разрывался на части. Я не хотел расстраивать Брайана. Я никогда не был ближе ни к одному другому человеку. Мне хотелось, чтобы он был рядом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Я так сильно любил его.

Но я не мог поддаваться страхам Брайана. Это был мой шанс сыграть разницу, бороться за то, во что я верил. И это касалось не только меня. Может быть, я мог спасти жизни, помочь предотвратить подобное в другой школе. Что, если я был частью решения, способного остановить стрельбу, скажем, в средней школе Иллинойса? Или в Нью-Гэмпшире? Как я мог отступить от этого?

И в любом случае, это будут не здоровые отношения, если я буду делать только то, что хотел Брайан.

Я думал о том, что сказала мне мама по дороге в аэропорт.

«У Брайана нежная душа, сладкий, как у твоего отца. Ты сильный, как я. Нам нужно, чтобы кто-то немного нас смягчал. Думаю, Брайан для тебя хорош. Но обратная сторона этого в том, что тебе нужно быть осторожным и не задавить его чувства. Я знаю, что ты относишься к этому со страстью, сладкий, но не позволяй этому встать между вами. Думаю, ты пожалеешь, если это произойдёт».

Уф. Мамы. Я ненавидел принимать советы от родителей, потому что они отчасти отставали от времени. Даже мои родители, которые были совершенно классными по сравнению с большинством других. Но в её словах был смысл. Я не хотел игнорировать беспокойство Брайана или просто переступать его.

Во всяком случае, с продолжительностью внимания от СМИ, наверное, через пару месяцев они перестанут приглашать меня на интервью. Верно?

Нет. Наверное, нет. Правда заключалась в том, что это дело в ближайшее время не исчезнет. Некоторые дети из Паркленда получали стажировку в Вашингтоне. Это было бы исполнением мечты, работать на Американский союз борьбы за гражданские права, на сенатора или кого-то ещё. И такой опыт определённо стоил бы того, чтобы пропустить год учёбы. Я думал, что родители поддержат меня с идеей пропустить год, если я буду со страстью относиться к делу и получу хорошую, конкретную возможность.

Но это не совсем уберёт меня из списка мишеней ультраправых. Как я мог наладить отношения с Брайаном, если это дело не только продолжится, но и вырастет?

Чёрт. Это было слишком сложно. Любовь была сложной.

Мой телефон запищал. Я поспешно достал его из кармана пальто.

Брайан: «Прости за ссору. Я знаю, что для тебя это важно. Хорошей поездки, надери всем зад».

Моё сердце растаяло. Мой мальчик!

Может быть, у нас всё будет хорошо.

Глава 30

Брайан

Лэндон оставил мне ключи от своей машины, так что я поехал домой к Кэмерону. Он жил в двухуровневом доме постройки семидесятых, на улице похожих домов. Некоторые из них были сделаны в тошнотворном ретро-стиле — вроде зелёной краски цвета свежей рвоты, или горчичной, и с деревянными табличками с фамилиями — а некоторые просто выглядели старыми. Дом Кэмерона был крайним, выкрашенным в белый, с тусклыми кустами и газоном спереди. Я никогда не был внутри, но много раз приходил с Джейком, когда мы забирали Кэмерона, чтобы куда-то съездить.

Я думал позвонить Мэдисон и Джозие, чтобы они поехали со мной, потому что они помогали мне с расследованием. Но ничего не вышло бы. Джозия боялся Кэмерона и ненавидел его. Кэмерону не нравились Мэдисон и Джозия. Если бы я пришёл к нему домой с ними, он захлопнул бы дверь у меня перед носом. Нет, лучшим вариантом было пойти одному, обращаясь к нашей прошлой дружбе, а затем нанесу ему сильный и быстрый удар. Я напрямую обвиню его в том, что он один из стрелков, и посмотрю на его реакцию. Кэмерон всегда дерьмово врал.

Во всяком случае, такой была моя стратегия, если его родители будут дома. Я не был дураком. Если Кэмерон действительно был одним из стрелков, он был опасен. Мне всё ещё сложно было связать эту идею с недоумком Кэмероном, которого я знал, но опять же, я видел, каким жестоким он был на футбольном поле. Я знал, что в нём это есть.

Вот, каков план: его родители будут дома. Я предложу поговорить в его комнате, затем накинусь на него с вопросами. Он не посмеет ничего мне сделать, пока родители в доме. Я был уверен в этом.

Его машина, старый джип Вранглер, стояла на подъездной дорожке. Рядом, как уродливая газонокосилка, поселился более старый зелёный седан. Я остановился за седаном, не заглушая двигатель.

Ладно, первая проблема этого плана: как я мог быть уверен, что его родители дома?

«Просто веди себя так, будто заехал поздороваться, пока не увидишь их. Сделай это».

Я вышел из машины и подошёл к двери, громко стуча. Я услышал шаги по ступенькам, и дверь распахнулась.

Кэмерон стоял с таким видом, будто пользовался преимуществом школьных каникул. На нём была поношенная, выцветшая тёмно-синяя майка и старые джинсы. На ногах у него были грязные белые носки, а на лице щетина.

Он моргнул, глядя на меня в замешательстве.

— Брайан? Что ты здесь делаешь?

— Привет, — вяло произнёс я. — Я просто был на районе. Подумал, что зайду.

Он смотрел на меня долгое мгновение, будто ничего не сходилось. Затем выражение его лица стало наплевательским.

— Ты заходишь или как? — он отошёл назад.

Я зашёл в дом, и он закрыл дверь.

— Я вдруг стал достаточно хорош для разговоров? Что случилось? Твой лучший друг-гей занят на Рождество или что-то ещё? — Кэмерон скрестил руки на груди, но его тон был скорее обиженным, чем злым.

— Просто хотел поговорить. Ты здесь один? — в доме был лестничный пролёт у входной двери, и короткий набор ступенек вёл вверх, а ещё один вниз. Я никого не видел и не слышал.

— Да, а что?

Отлично. Я сжал зубы. Мне стоило просто уйти. Но теперь, когда я пришёл, мне не терпелось расспросить его. В моей голове крутилось так много злых слов, которые я хотел высказать.

Чёрт, если он был одним из стрелков, мне хотелось ударить его по лицу. Во мне кипела злость. Кулаки сжались.

— Значит, сейчас ты хочешь поговорить? Ты не отвечал ни на какие мои сообщения, — ворчал он.

— Ты мне писал?

— Кучу раз, подстилка.

— Оу. Я, эм, заблокировал тебя. Ещё в октябре.

— Классно. Плевать, чувак. Проваливай, — депрессивно и раздосадовано сказал Кэмерон, после чего пошёл вверх по лестнице.

Я посмотрел на дверь. Сейчас я мог уйти. Или пойти за ним.

По какой-то причине, в моей голове всплыли слова Джейка. «Кэмерон не такой уж плохой. Он говорит много дерьма, но он неуверенный и любит хвастаться. Этот парень чертовски преданный».

Джейк дружил с Кэмероном Мудаком Диггли, а Джейк не был дураком.

А ещё? Меня достало быть трусом.

Я пошёл за ним. Мы оказались на кухне. Это была обычная комната, немного старомодная. Круглый дубовый стол и стулья стояли в углу у двух окон, купаясь в свете серого зимнего дня с улицы. Казалось, Кэмерон сидел там со своим ноутбуком.

— Будешь колу? — спросил он, открывая холодильник.

— Эм… конечно.

Он бросил мне одну банку и пошёл к столу, усаживаясь на стул.

— Так чего ты хочешь, Брайан?

Я сел напротив него за стол и наклонился вперёд, опираясь на локти. Открыл колу.

— Слышал, тебя кучу раз допрашивала полиция?

Кэмерон нахмурился.

— Откуда ты это знаешь?

— Так это правда? — спросил я, крутя банку в руках. — Вы достали свой маленький арсенал, ты и Гордо, и убили сорок три человека?

Его брови нахмурились в гримасе, пока он смотрел на меня. Затем его лицо расслабилось, и он откинулся на спинку стула.

— Классно! Ты поэтому сюда пришёл? Чтобы меня обвинять? Ждёшь, что я разрыдаюсь, как маленькая девочка? — он саркастично захныкал, махая руками в воздухе. Затем опустил их. — Что ж, иди к чёрту, Брайан. Я не чёртов убийца. Но мило с твоей стороны так подумать. Ты отличный друг. Но опять же, в этом ты уже отстойный, — он сделал большой глоток колы, затем сжал банку в своём большом кулаке. — Мне нужна настоящая выпивка. Очень жаль, что у предков нет бара, — он громко рыгнул.

Я внимательно наблюдал за ним. Я не думал, что он врёт. Не совсем. Но он не мог быть таким заскучавшим, как притворялся, или таким спокойным. Под всей этой ерундой, он казался нервным и, может быть, немного… задетым? Напуганным?

— Ты был где, в туалете, как ты сказал? Так что алиби нет. Немного подозрительно. И ты без проблем убил ту крысу на биологии.

Кэмерон застонал.

— Эта дурацкая крыса! Так говорят люди? Они считают, что я убийца, из-за той крысы? Она от меня сбежала, и мне было стыдно, и я запаниковал, ладно? Мне всё ещё плохо из-за этого. Этот… хруст. Ай, — он вздрогнул. — Это всё тебе показывает. Я не убийца. Боже, Брайан, брось!

Я чувствовал себя плохо. Но не настолько плохо. Я вытер лицо рукой и посмотрел на него.

— Ты честно всё время был в туалете, пока стрелки были в здании?

— Да, ну и что? — что-то промелькнуло на его лице. Виноватый взгляд.

Я медленно покачал головой.

— Чушь. Копы поверили тебе, когда ты это сказал? Где ты был, Кэмерон?

Его лицо сморщилось так, будто он только что во что-то врезался. Он поставил локти на стол и опустился лбом на ладони.

— Чёрт, Брайан. У меня такие большие проблемы. А я даже ничего не сделал! Клянусь, не сделал.

— Ладно. Тогда почему у тебя проблемы? Поговори со мной, Кэм.

Он фыркнул.

— Да уж. Теперь ты хочешь, чтобы я говорил. После того, как заблокировал меня на три чёртовых месяца.

— Я не должен был тебя блокировать. Ладно? Я просто не хотел слушать, как ты всё время называешь Лэндона педиком или бесишь меня.

Его грудь поднялась и опустилась с тяжёлым вздохом. Он дёргал что-то на столе.

— Хочешь, чтобы я умолял? — спросил я.

— Да.

Я закатил глаза.

— Ладно. Пожалуйста. Пожалуйста, расскажи мне, что всё равно хочешь рассказать.

Он посмотрел на меня из-под своих рук, будто пытаясь понять, может ли мне доверять.

Я сделал глоток своей колы и ждал. Если я что-то и узнал о Кэмероне, просидев с ним за ланчем три грёбаных года, так это то, что ему нравилось болтать. И если он чувствовал себя ожесточённо или обманутым, ему действительно нужно было об этом поныть. Конечно же, он заговорил.

— В тот день, когда я сказал, что был в туалете…? Я был не там.

— Ага.

— Чёрт. Ладно. Мы с Гордо несколько раз курили косяки в подвале, в той комнате вроде как для оборудования. Он просто придумал это где-то за месяц до стрельбы. Сказал, что дверь была открыта и там никогда никого не бывает. Так что мы спускались туда и курили. Это произошло дважды. И я такой: «Почему бы нам просто не пойти на улицу», а Гордо сказал, что там камеры, которые нас никогда не волновали.

— Продолжай.

— Во всяком случае, в день стрельбы я видел Гордо утром. Он сказал, что у него есть толстый косяк, и хотел встретиться в подвале ровно в 11:06. Сказал мне взять пропуск в туалет и встретиться с ним там. Он назвал очень конкретное время, верно? Сказал что-то насчёт того, что его учитель из класса наказания всегда выходит в 11:05 или вроде того. Я сказал «ладно», просто чтобы заткнуть его. Так что я это сделал. Проверял свои часы. В 11:05 я отпросился и вышел из класса. Пошёл в подвал. Только Гордо не показался. Я ждал десять минут. Никакого Гордо. Так что я ушёл, совсем разозлившись. Только когда я поднялся по лестнице рядом с офисами администрации и увидел стекло и кровь, даже я понял, что случилось. В смысле, я увидел эту… ну, военную зону. А копов ещё даже не было внутри, и я не знал, куда пошли стрелки. Так что я действительно пошёл в туалет и сидел там, пока не услышал, как копы в коридоре кричат «всё чисто».

Он раздражённо провёл руками по своей коротко стриженной макушке.

— Клянусь, именно так и было. Я понятия не имел, как облажался, пока не прошло время. Наверное, казалось, будто я вру, когда копы меня допрашивали, а потом я не смог изменить историю, иначе бы они поняли, что я вру. И у меня даже нет сообщения от Гордо насчёт встречи с ним. Потому что он сказал мне лично, — его голос звучал разбито. — Что, если они меня арестуют? Что, если они скажут, что это сделал я?

Я думал над тем, что он мне сказал, пытаясь уловить смысл.

— Значит… ты думаешь, что Гордо тебя подставил, или как?

— Я понятия не имею, чёрт возьми! Когда я увидел его, он сказал, что не смог выйти вовремя и забаррикадировался в кабинете из-за стрелков. Но я не знаю. Он вёл себя странно.

Мои ладони казались липкими, и это было не из-за банки колы. Возможно ли, что Гордо, действительно, был одним из стрелков? Мне хотелось ругаться матом или кричать, но я знал, что должен оставаться невозмутимым с Кэмероном.

— Почему странно? — как ни в чём не бывало спросил я.

Кэмерон потёр лицо.

— Ну, сначала он сказал, что застрял на наказании, потому что его учитель не вышел как обычно в 11:05. Затем, позже он сказал, что я не так всё понял, что он называл мне время 11:10. Но он сказал не так. А затем он сказал мне заткнуться насчёт этого. Но вёл себя маниакально. Ну, половину времени он ведёт себя как обкуренный, хоть и клянётся, что ничего не принимает. А половину времени он истерит. И он много говорил, приятель.

— Что говорил?

Кэмерон опустил руки и посмотрел на меня загнанным взглядом. Он медленно покачал головой.

— Плохие вещи. Насчёт стрельбы. Я знаю, ты считаешь меня придурком. Но некоторые вещи, которые говорил Гордо… Они были за гранью всего. Например, насчёт того, что, может быть, большинство людей заслужили это, или всё равно лучше умереть молодым. И он ненавидит Лэндона, ненавидит, что все считают его героем. Сказал, что мозги Лэндона должны быть… ну, ты знаешь.

— Что?

— А потом он всегда такой: «Я шучу». Но это не так. Серьёзно не так, чёрт возьми.

Я сглотнул что-то гнилое и горячее, застрявшее в горле.

— Боже, Кэмерон. Почему ты не сказал копам?

— Что не сказал? Что Гордо говорил какое-то оскорбительное дерьмо? И в любом случае, у него есть алиби. Плюс, если они решат, что Гордо один из стрелков, кого они примут за второго, а? Да, верно, его лучшего друга, парня, который всегда с ним. Меня. Чем более виноватым он выглядит, тем хуже выгляжу я. Так что нет. Ни за что, — его слова были жёсткими, и он откинулся на спинку стула. — А тем временем, где был ты, чёрт побери? Друг. Ты сбежал с корабля, приятель. Сбежал к чёртовой матери.

Я мог бы напомнить ему, что он назвал Лэндона, моего нового лучшего друга, педиком. Мог бы спорить о том, какой мразью он был в тот день. Но это уходило от смысла. Нужно было сосредоточиться на цели.

— Подожди. Что насчёт алиби Гордо? Где он был на наказании?

— Я пытался намёками выспросить у него подробности, а он меня послал. По его словам, в кабинете было много людей. Говорит что-то вроде: «Все истерили». Но я не думаю, что там кто-то был, приятель. Думаю, там мог быть только он и учитель, Фишбиндер.

— Оу, — произнёс я.

Оу.

Оу.

Я сидел и думал об этом. Но мой мозг будто застрял на первой скорости, и я не мог сосредоточиться на том, чтобы смотреть на ситуацию логически. Меня бросало в жар, а затем в холод. Желудок сжался, вызывая спазм, и ноги ослабли от страха.

Чёрт возьми. Если Гордо и Фишбиндер были на том уроке одни, они обеспечили друг другу алиби. Они могли сделать что угодно. Вообще, что угодно.

Я должен был серьёзно подумать, на что способен Гордо. Я думал о том, что сказал Лэндон, что он видел в тот день. Я прекрасно мог представить, что Гордо вёл себя «маниакально», как тот, кто, по словам Лэндона, размахивал оружие и подскакивал на носочках. На футбольном поле Гордо всегда красовался, танцуя и дурачась больше, чем кто-либо ещё.

Но что насчёт Фишбиндера?

Серьёзно?

Я мало знал об этом парне, за исключением того, что ему было за сорок и он был жёстким учителем. Я не слышал никаких сплетен о том, что у него проблемы с администрацией. Я полагал, что он в хорошей форме для своего возраста. Физически, он мог это сделать.

Он был умён. И хорошо организован. Его кабинет был очень аккуратным. На досках для мела или для объявлений всё было в идеальных стрелках или обводке.

«Была ли отмена сегрегации хорошей идеей? Я не знаю. Скажи мне ты. Напиши эссе».

Да уж. Фишбиндер был очень умным. Я задумался об «отчёте свидетеля» стрельбы, который он мне назначил. Он действительно оказывал учительскую поддержку, предлагая мне задание для дополнительной оценки? Или он пытался выудить, что я видел и слышал?

— Гордо ходит на историю Америки к Фишбиндеру? — спросил я. Мой голос звучал так спокойно. Я гордился этим фактом. — Потому что я хожу к нему на последний урок, и Гордо со мной нет.

— Да. Думаю, он ходит на второй урок.

— Ты знаешь, за что он получил наказание?

— Сказал, что провалил тест, поэтому пришлось сидеть в кабинете во время первого ланча и писать эссе. Не знаю. Всё звучало немного несвязно, когда он мне рассказывал? Он раздувал из мухи слона. Это было за три или четыре дня до стрельбы.

Ладно, это не казалось правдой. Я никогда не слышал, чтобы Фишбиндер разрешал кому-нибудь исправляться за проваленный тест.

— Гордо когда-нибудь говорил что-то о Фишбиндере? Он говорит о нём?

— Нет! Он просто учитель!

— Ладно! Остынь.

Боже, я забыл, что Кэмерон королева драмы. Но его ответ заставил меня задуматься. Фишбиндер был «просто учителем». Так как им с Гордо удалось провернуть нечто такое большое вместе? В смысле, Фишбиндер ведь не мог просто подойти ко мне и сказать: «Эй, Брайан. Я тут думал расстрелять школу. Ты в деле?» Как он мог доверить Гордо что-то такое? В этом не было особого смысла, но я не мог и отмахнуться от этой идеи.

— Зачем Гордо это делать? У него проблемы дома или что?

Кэмерон фыркнул.

— Всегда. Он единственный ребёнок, и его отец пропал без вести. Гордо никогда его даже не видел. Его мама — менеджер в «Таргет», и они не очень хорошо ладят. Раньше он много времени проводил в моём доме. Но прошлым летом он изменился. Он не тусовался рядом постоянно, и если я спрашивал, где он был, он просто говорил «дела».

Кэмерон посмотрел на меня умоляющим взглядом. Я никогда не видел, чтобы он выглядел менее чем высокомерным, но в данный момент он напоминал маленького напуганного ребёнка.

— Что, если это сделал он, Брайан? По-настоящему? Я даже не могу спать или есть, я так чертовски переживаю. Что, если он убил всех этих людей? И что, если меня тоже обвинят в этом?

Я смотрел на него долгое мгновение, затем кивнул.

— Верно. Нам нужно поговорить с Гордо.

Глава 31

Брайан

Я привёз нас к дому Гордо, который находился всего в пяти минутах езды. Я никогда там не был. Моя семья не была богатой, и наш двухэтажный кирпичный дом был не намного моднее двухуровневого дома Кэмерона. Но район Гордо был дерьмовым. Это была область старых многоквартирных домов, окружённых асфальтом и бетоном. Здание, в котором он жил со своей мамой, было одноэтажным, на четыре квартиры. Я припарковался на дороге.

— Так что мы скажем? Если он это сделал… Чёрт. Я всё ещё не могу в это поверить, — Кэмерон говорил нервно. Что было странно, ведь это был «просто Гордо». Но, может быть, я уделял Гордо слишком мало внимания.

— Мы можем сказать… — я задумался над этим. — Можем сказать, что мы с тобой столкнулись в «Эрбис», куда ходили с Джейком. И помирились.

Этот ресторан фаст-фуда был любимым у Джейка. От воспоминания мой живот заболел, когда жёстко нахлынула волна нехватки Джейка. Если бы Джейк был с нами, он первым стал бы расспрашивать Гордо и Кэмерона. Он всегда был лидером нашей компании.

Но Джейка здесь не было. Его не было, потому что они сделали с ним такое, лишили его жизни. Стрелки. И если Гордо как-то в этом участвовал, я должен был знать.

— Да уж, он на это купится, — сказал Кэмерон. — А что нам делать потом?

— Не знаю, Кэм. Наверное, мы его прощупаем. Если подумаем, что это сделал он, пойдём к копам.

— Мы не можем! Я не могу доказать, что не был вторым парнем!

— Просто… будем решать проблемы по мере поступления, ладно? — я посмотрел на него твёрдым взглядом. — Мы должны узнать, что происходит. Я прав?

Кэмерон вздохнул и вышел из машины.

Мы подошли к двери.

Кто-то пытался сделать дом уютным на вид. Снаружи были яркие искусственные цветы в горшках, а у двери лежал золотистый коврик с надписью: «Какой прекрасный день!» Бетонные ступеньки были чистыми и убранными.

Кэмерон снова проверил свой телефон.

— Он всё ещё мне не отвечает.

— Может, у него выключен телефон. Давай просто постучим.

Когда Кэмерон начал колебаться, я постучал в дверь. Её открыла пожилая женщина, которая, как я понял, была мамой Гордо. Лицом она была похожа на него, румяная и невзрачная. Её светлые волосы были уложены в старомодный начёс на голове. Она была в чёрных штанах и потёртом красном свитере с рисунком рождественской ёлки.

Она состроила гримасу, когда увидела нас.

— Гордона здесь нет. Прости, Кэмерон, — она посмотрела на меня, будто думала, кто я такой, но не спросила.

Она начала закрывать дверь. Я просунул руку, чтобы удержать её.

— Здравствуйте, миссис Стэхлер, я Брайан Маршал, друг Гордо.

Она оглядела меня сверху донизу.

— Здравствуй, Брайан. Как я и сказала, Гордона здесь нет.

— Вы знаете, где он? Это вроде как важно.

Выражение её лица стало раздражённым, и она перевела взгляд с меня на Кэмерона и обратно.

— Он вам не сказал? Я думала, он будет хвастаться об этом направо и налево. Опять же, Гордо нравится секретничать, — его губы сжались в озлобленную гримасу. — Он выиграл путешествие. В каком-то конкурсе в интернете. Можно было бы подумать, что они и для родителя обеспечат билет. Ему всего семнадцать. Но ничего подобного. Так что я его отпустила. Я не могу себе позволить отправить его на такую забаву.

Я бросил взгляд на Кэмерона.

— Эм. Это классно. Вы знаете, когда он вернётся?

— После Нового года. Кажется, числа второго. У него поездка на четыре дня, а я должна надрывать зад на работе, как обычно. Я передам ему, что вы заходили.

Она снова начала закрывать дверь. Я всё ещё удерживал её рукой.

— Простите, что навязываемся, но, эм, Гордо одолжил у меня книгу, а она мне сегодня очень нужна. Вы не против, если я проверю его комнату?

Она нахмурилась от подозрения.

— Гордо редко читает.

— Это школьный учебник, — сказал Кэмерон, наконец подыгрывая.

— Ну, хорошо. Но поторопитесь. У меня осталось всего пару часов до смены, и я хотела бы расслабиться.

— Спасибо, миссис Стэхлер, — с улыбкой сказал Кэмерон. — Мы ненадолго.

Он прошёл мимо неё в квартиру, и я зашёл следом. Мы прошли по коридору и зашли в последнюю комнату справа.

Спальня была омерзительной, грязной и пропахла сыростью, старыми носками и потом. Ещё было много мусора, хотя не обязательно больше, чем временами в моей комнате. Повсюду валялась одежда, простыня наполовину была снята с кровати, и стояла грязная посуда.

Я закрыл дверь. Кэмерон повернулся посмотреть на меня.

— Что теперь? — на его лбу выступил пот, несмотря на холодный день, и ему было явно крайне некомфортно.

— Ты веришь в эту ерунду насчёт выигрыша путешествия? — шёпотом спросил я.

— Чёрт, нет.

— Так где он?

Кэмерон скорчил гримасу, будто чтобы сказать: «Чёрт, если бы я знал».

— Он ничего тебе не говорил? Когда ты последний раз с ним разговаривал?

Кэмерон вытер лоб.

— Сегодня воскресенье? Два дня назад. В пятницу вечером. Я написал узнать, хочет ли он прогуляться. Вот, — он достал из кармана телефон и открыл окно с сообщением. Протянул телефон мне.

Я был удивлён, что он разрешил мне посмотреть их переписку. Наверное, Кэмерон действительно переживал. Я пролистал их сообщения. Некоторые их прошлые переписки проходили одинаково — Кэмерон просил Гордо что-то сделать, а Гордо говорил, что занят, и не говорил чем. Не так давно, Кэмерон спросил: «Какого хрена происходит? Почему ты вдруг такой занятой? Встречаешься с девчонкой?»

А Гордо ответил: «У меня есть жизнь помимо тебя, знаешь ли. Важные друзья. Важные дела».

Я вернул Кэмерону его телефон.

— Да уж, это совсем не подозрительно. Идём. Давай поищем и посмотрим, сможем ли что-нибудь найти.

— Гордо меня убьёт.

Внутри меня зажглась злость.

— Да, ну а я думаю, что он чуть не убил меня. Так что можешь делать что хочешь, а я поищу.

Я начал обыскивать его комнату, что было легче сказать, чем сделать — я понятия не имел, что ищу. Это было отвратительно, но необходимо. Я убрал несколько куч одежды. Боковым зрением я видел, как Кэмерон тоже начал искать.

Занавески были закрыты, что мне подходило. На подоконнике стояла большая стеклянная банка, наполовину заполненная монетами и кусочками бумаги. Я поднял её и встряхнул. По большей части там были пенни и никели, карманная мелочь. Но ещё там было много маленьких листков бумаги, будто их скинули в банку вместе с монетами. Я засунул пальцы в узкое горлышко и достал один листок.

Это был белый листок с проколом сверху. На нём было напечатано чёрным цветом одно слово: «УОРТЕРС».

«Уортерс»? Это ничего не напоминало. Не было похоже на билет на фильм или концерт. Но в банке было много одинаковых листочков, так что что бы это ни было, Гордо часто этим занимался. Что-то в бумажке вызвало воспоминания, будто я видел это раньше, но не мог вспомнить где.

Кэмерон проверял вещи на шатающемся столу в углу. Там была стопка журналов, немного книг и стопка чистой, сложенной одежды. Было свободно место, где мог бы стоять ноутбук, но самого ноутбука не было видно.

Кэмерон взял что-то из-за стопки одежды. Это была фотография в рамке. Он смотрел на неё, и я увидел, как он сглотнул.

— Чёрт, Брайан. Чёрт возьми.

— Что? — я подошёл к нему, всё ещё держа в руке листок бумаги.

Он повернул рамку, чтобы я увидел.

Это было недавнее селфи Гордо с взрослым мужчиной. Они были на рыбалке на реке. Гордо держал червяка в зубах, растянув рот в улыбке. На заднем плане на шезлонге сидел мужчина с удочкой. Он был в солнечных очках, но я его узнал.

Я взял фотографию из рук Кэмерона и поднёс ближе, изучая её взглядом.

— Фишбиндер, — сказал я. Это прозвучало шёпотом.

— Чёрт! Вот чёртов чёрт! — выразительно шипел Кэмерон. Он сжал в кулак свои короткие волосы и отошёл на шаг или два.

— Гордо никогда не говорил тебе, что проводит с ним время?

— Нет, чёрт возьми! Готов поспорить, Фишбиндер сказал ему молчать. И посмотри на эту фотографию! Она была сделана летом. Прошлым летом. Не удивительно, что он начал постоянно исчезать. О боже, Брайан, — голос Кэмерона стал высоким и скрипучим от паники. — Что, если Фишбиндер промывал ему мозги или что-то ещё? Гордо… он сделает всё, что ему скажешь. Он так отчаянно хочет понравится и верит всему, что ему скажешь.

— Да уж, — согласился я. Я всегда чувствовал, что Гордо похож на флюгер с расшатавшимся болтиком. Никогда раньше это так не пугало.

— Что, если они действительно это сделали? О боже, меня сейчас вырвет, — Кэмерон остановился на месте и наклонился, поставив руки на колени, с зелёным лицом.

Я должен был истерить, как Кэмерон. Это меня должно было тошнить, учитывая то, что я видел, что со мной произошло. Но меня окатило глубоким, покалывающим ощущением спокойствия, ясной и сосредоточенной цели.

Я не мог позволить себе быть эмоциональным, потому что это было огромным делом. Это было слишком важно, чтобы облажаться. Как тот момент в фильмах, когда герой находит улики, и ты кричишь в экран: «Иди в полицию! Скажи кому-нибудь!» Это было как ехать на машине в больницу, когда на пассажирском сидении умирает твой лучший друг. Сейчас я должен был быть сосредоточен на сто процентов. Потому что это было намного больше меня, а я держал мяч. На мне лежала ответственность, чтобы донести его до зачётной зоны.

— Продолжай искать, — сказал я. — Нам нужно больше улик. Фотографии с рыбалки не достаточно.

— Чувак, — скулил Кэмерон, всё ещё тяжело дыша.

— Ищи, слабак!

Он искал, снова нерешительно оглядываясь вокруг. Я поставил фотографию и заметил листок бумаги в своей руке, тот, который взял из банки с монетами. Я посмотрел на него и показал Кэмерону.

— Есть идеи, что это такое?

Он прищурился, глядя на листок.

— Нет. Где ты это взял?

— В той банке с монетами таких дюжина.

Я достал телефон и загуглил надпись. «Уортерс. Миссури». От результата по моей спине пробежал холод.

«Уортерс» — это был полигон в Сент-Луисе. Вот, почему название было знакомым. Когда мы с отцом ездили на полигон в Сильвер Фоллс, со стола в приёмной можно было взять маленькую визитку, к которой был приколот листок. Только название было другим.

— У Гордо ведь нет машины, верно? — спросил я, мой голос звучал странно.

— Нет, а что?

Я показал Кэмерону телефон.

— Полагаю, мы знаем, куда ещё Фишбиндер возит Гордо.

Миссис Стэхлер открыла дверь и посмотрела на нас, недовольно хмурясь.

— Вы ещё здесь? Давайте, мальчики. Мне нужно заниматься делами.

Кэмерон просто смотрел на неё с ужасом. Покер-фейс это не про него.

— Да, извините. Мы как раз уходим, — сказал я. — Я не нашёл книгу. Напишу потом о ней Гордо.

Я схватил Кэмерона за рукав и вытащил его из дома.

Было приятно сесть в Вольво Лэндона. Оно напоминало о нём, пахло им. Сейчас я нуждался в этом прикосновении успокоения.

— Какого чёрта нам теперь делать? — спросил Кэмерон. Его лицо было серым. Он дрожал и обвил руками свою грудь. Я завёл машину и включил печку.

Мне хотелось поговорить с Лэндоном. Мне никогда в жизни ничего так сильно не хотелось. Но, Лэндон, наверное, был на репетиции или где-то ещё. Сегодня ему хватало своего дерьма. Кроме того, мне хотелось представить ему что-то конкретное, что-то, что я смогу доказать. Или, по крайней мере, готовую теорию.

У меня был один потенциальный источник помощи. Я достал телефон.

— С кем ты говоришь? — беспокойно спросил Кэмерон.

— Всё нормально, просто расслабься, — сказал я, печатая.

— Не смей втягивать меня в ещё большие неприятности, — предупредил Кэмерон.

— Не буду.

Я написал детективу Майку.

Брайан: «Если двое людей были одни в кабинете во время стрельбы, они могли быть стрелками, верно? Обеспечить друг другу алиби. Особенно, если это были учитель и ученик, потому что никто не заподозрил бы, что они работают вместе. Вы это проверяли?»

Майк: «О ком ты говоришь?»

Брайан: «Мистер Фишбиндер и Гордон Стэхлер были одни в кабинете в крыле Б. Всё это время их было только двое, верно?»

Возникла пауза. Я не был уверен, решил ли Майк меня заблокировать, или может, определить моё местоположение по спутнику и арестовать меня за то, что докучаю ему в воскресенье. Может быть — я надеялся — он проверял то, что я сказал.

Майк: «Это не значит, что они стрелки».

Чёрт. Было ли это подтверждением? Они были одни, вдвоём?

Брайан: «Послушайте. Я знаю Гордо Стэхлера. Он тусовался с Фишбиндером вне школы — рыбачил, ходил на полигон. Он говорил много странного дерьма. Я действительно думаю, что они стрелки. Кабинет Фишбиндера в крыле Б. Б106, кажется. Готов поспорить, они переоделись в кабинете в чёрную одежду, а потом вышли оттуда, вместо того, чтобы входить с улицы».

Последовала долгая пауза. Затем он начал печатать.

Майк: «Ты не так понял, Брайан. Тот кабинет был забаррикадирован изнутри, когда полиция очищала здание. Шаги ведут к задней двери. Стрелки определённо вошли оттуда, как мы и говорили на каждой пресс-конференции. А теперь, пожалуйста, держись от этого подальше. Если ты хочешь зайти и поговорить со мной завтра, позвони и назначь время».

— Ну? — спросил Кэмерон, когда я позволил телефону упасть мне на колени.

Меня отбрили. Я не побудил детектива Майка нанести удар. Но что, если он был прав? Я попал совершенно не туда?

Я подумал о том, что он сказал — стрелки определённо пришли оттуда.

— Мы едем в школу, — сказал я.

Глава 32

Брайан

— Что мы здесь делаем? — спросил Кэмерон, когда мы остановились на пустой южной парковке. — Здание будет закрыто, гений.

— Нам не нужно заходить внутрь, — я отстегнул свой ремень безопасности и открыл дверь.

Не знаю, почему я чувствовал такое ощущение срочности, нависшей катастрофы. Лэндон улетел в Нью-Йорк, сниматься в национальном ТВ-шоу, и мы оказались в мёртвой зоне, которая тянулась от Рождества до Нового года. Я должен был объедаться и смотреть кино, или заниматься своей физиотерапией, пытаясь вернуть свою силу. Вместо этого я тусовался с Кэмероном, из всех людей, переписывался с копом, который не хотел иметь со мной ничего общего, и пытался выследить стрелков Уолл. Но казалось крайне необходимым сделать это, прямо сейчас. Я должен был закончить это. Я не мог упустить этот шанс.

Мы обошли вокруг крыла А, чтобы попасть к запасному выходу в дальнем конце крыла Б. Ветер стал холодным, как в Арктике. Трава была твёрдой из-за мороза, потому что не согрелась достаточно, чтобы снег растаял. Мне казалось, шёл четвёртый час дня, зимнее небо было тусклым.

Кэмерон тащился позади меня.

— Куда мы идём?

Я не потрудился ответить, просто продолжая идти.

Когда мы подошли к крылу Б, я посмотрел на окна кабинетов.

— История Америки на другой стороне. Идём.

С задней стороны школа была забытой местностью, даже когда шла учёба. Окна из пустых кабинетов крыла Б и Ц выходили на огромное кукурузное поле. Местами было немного газона. Вокруг крыла Ц пролёг вдольтрассовый объезд, который тянулся к погрузочной платформе в центре главного здания, которая обычно была закрыта. И на этом всё. Здесь никто не тусовался, если только не пытался улизнуть, чтобы покурить.

Кукурузы сейчас не было, оставалась только щетина замёрзших жёлтых стеблей, растянутая на акры. В дальнем конце можно было увидеть ферму и амбар, которые большую часть года были скрыты за урожаем. На полях разгулялся ветер, пронзая меня, как Майкл Майерс во время вспышки безумия.

Кэмерон засунул руки в карманы, ссутулив плечи. Он подскакивал вверх-вниз.

— Чёрт, у меня яйца отвалятся. Что ты думаешь здесь найти?

— Мне нужно посмотреть на окна Фишбиндера.

Я мысленно считал кабинеты, идя вдоль крыла, заглядывая внутрь. Жалюзи были подняты, и я мог разглядеть парты, проходя мимо. Я увидел аккуратный, чёткий почерк Фишбиндера на доске. Он написал номер главы для чтения и тему эссе на каникулы.

Находясь по эту стороны стекла, я увидел новую перспективу. Верхние форточки окон не открывались, но внизу были окна поменьше, которые наклонялись. Ограда тянулась строго вдоль длины внешней стены, прямо под окнами.

У меня пересохло во рту. По позвоночнику бежал тревожный холодок. Противный маленький Голлум в голове шатал свою клетку. На спине выступил пот, несмотря на холод. Кэмерон просто стоял, засунув руки в карманы, спрятав подбородок за воротник своей синей парки, наблюдая за мной.

— Ну? — произнёс он.

Я сделал глубокий вдох.

— Копы нашли доказательства, что стрелки зашли через дверь в конце крыла Б, — я махнул рукой в ту сторону. — Но что насчёт этого? Начинается четвёртый урок, и Гордо и мистер Фишбиндер в кабинете одни. Фишбиндер всё распланировал, вплоть до последней секунды. Они переодеваются в свою чёрную одежду, хватают оружие, которое мистер Фишбиндер заранее припас в шкафу или где-то ещё, а затем, вместо того чтобы выйти через дверь кабинета в коридор, они вылезли через одно из этих окон.

— Окна не открываются достаточно широко.

Я заглянул в окна, проталкиваясь через щель в ограде, чтобы подобраться ближе. Каждая нижняя оконная рама была шириной в метр и имела механизм с крючком и засовом, который не давал окнам открыться больше чем на несколько дюймов. Я отчётливо видел это через стекло.

— Единственное, что не даёт им открыться целиком, это маленький засов, а он прикручен парой болтов. Фишбиндер мог снять засовы, а потом, после стрельбы, вернуть их на место.

— Ладно, — с сомнением произнёс Кэмерон. — Ты не думаешь, что кто-нибудь увидел бы, как они идут вдоль здания? — он огляделся вокруг. — Например, кто-то из этих других классов?

— Нет, если бы они использовали кусты как щит, — я продемонстрировал, опускаясь на корточки между оградой и стеной, двигаясь под окнами. Затем я понял, что если спустя столько времени остались какие-то следы или сломанные ветки, я всё испорчу, так что отскочил назад на газон.

Мы подошли к запасному выходу крыла Б. Сейчас он был заперт. После стрельбы его закрыли и починили сигнализацию. Но в тот день в двери что-нибудь торчало бы, чтобы дети могли улизнуть и покурить. Чёрт, Фишбиндер убедился бы в этом. Я мог представить всё это в голове — они вдвоём, в чёрном, люди, которых я знал, чёрт возьми, открывали эту дверь, вооружённые и готовые убивать.

У меня не было доказательств, что произошло именно это. Но я всё знал. Они вышли из кабинета через окно и каким-то образом так же вернулись. И копы никогда не заподозрили бы их, потому что Гордо и Фишбиндер оказались забаррикадированы внутри после того, как здание очистили. И потому, что никто бы не ожидал, что ученик и учитель будут врать ради друг друга.

Волна тошноты и головокружения украла мою силу. Я прислонился к кирпичной стене рядом с дверью, делая глубокий вдох, стараясь прояснить голову. Сейчас я не мог разваливаться на части.

«Должно быть, ты настраиваешься перед играми, так что настройся прямо сейчас».

Я вспомнил слова Лэндона, сказанные в тот день. Он будто всегда был рядом, говоря мне, что я справлюсь. Я должен был это сделать.

— Не знаю, чувак. Я не знаю, — сказал Кэмерон, его голос звучал истерично. Он начал ходить из стороны в сторону. — Может быть, это был кто-то другой. Знаешь? Может, это всё случайность.

Я игнорировал его.

— Поэтому камеры видеонаблюдения должны были быть отключены. Не потому, что они не хотели попасть на плёнку внутри. Они были в лыжных масках. А потому, что не хотели быть пойманными на входе и выходе из крыла Б наружными камерами.

— Чёрт, Брайан. Думаю, ты прав. Чёрт меня побери, правда. Но у нас нет ни шиша. Мы знаем только то, что Гордо попросил меня встретиться с ним в подвале в тот день и вёл себя странно.

— И мы знаем, что он много времени проводил с Фишбиндером. Не говори мне, что это не странно.

— Ладно. Это странно. Но, может быть, Фишбиндер просто хороший парень. Образ отца. Это не значит, что они расстреляли чёртову школу.

— За исключением того, что Фишбиндер возил Гордо на полигон в часе езды отсюда. Часто.

— О боже, — простонал Кэмерон, хватаясь за голову. — Этого не может быть.

Но было. Я подошёл обратно к окнам кабинета Фишбиндера и сделал фотографии на телефон. Я сфотографировал свою руку между кустами и стеной, показывая проход. Сделал снимки издалека, чтобы показать расстояние между этими окнами и входом в крыло Б. Я отправил их все Майку, одну за другой, потоком праведной злости. Получай!

Ответа не было. Наверное, теперь Майк меня игнорировал. Чёрт, может быть, он меня заблокировал.

— Чёрт возьми, ты кому пишешь, Маршал? — требовательно спросил Кэмерон.

— Детективу из полиции Сильвер Фоллса. Он допрашивал меня в больнице.

— Вот чёрт! — Кэмерон теперь был на грани слёз, выражение его лица было бешеным. — Я сяду в тюрьму. Мне вколят смертельную инъекцию или что-то ещё! Как казнят в Миссури?

— Я не знаю, Кэм.

— Ну, как бы там ни было, со мной это сделают! Если это был Гордо, если он попадётся, никто не поверит, что с ним был учитель, — его глаза расширились. — О боже! Гордо пытался меня подставить! Поэтому он сказал мне идти в подвал, чтобы у меня не было алиби.

Я задумался над этим. Фишбиндер планировал подставить под удар Гордо и Кэмерона? Но это не сработало бы, если бы Гордо убили в перестрелке. Потому что если на Земле и был парень, который умеет визжать, так это Гордон Стэхлер.

— Нет, приятель. Фишбиндер не хотел бы, чтобы Гордо кому-то что-то говорил. Он планировал, чтобы они вышли чистыми, — и так и получилось. — Готов поспорить, Гордо послал тебя в подвал, чтобы убедиться, что ты в безопасности.

Кэмерон потёр глаза и всхлипнул.

— Думаешь?

— Да. Серьёзно. Посмотри, как он всё спланировал. Я должен был быть на уроке, как и Джейк. И они не напали на те классы. Он отправил тебя в подвал, просто чтобы удостовериться, что ты не попадёшь под огонь. Он защищал нас.

Кэмерон вытер нос тыльной стороной ладони.

— Да. Да. Он защищал нас.

Казалось, это успокоило Кэмерона, но одна эта мысль приводила меня в ярость. Это только доказывало, что Гордо знал, как много детей могут умереть в тот день.

— Но как они вернулись в кабинет в конце? Они вышли из школы через крыло Д, — он махнул в ту сторону. — Они должны были пройти через всю школу, чтобы вернуться сюда.

— Ну, пойдём туда и посмотрим.

Мы прошли вдоль задней части школы, по сухой траве, к крылу Ц, а затем пошли по объездной дороге. Когда мы зашли за угол и попали на северную парковку, по асфальту гулял ветер, практически ослепляя меня. У меня слезились глаза. Парковка была пустой, не считая длинного ряда жёлтых автобусов, выстроенных вдоль обочины, чьи пустые окна смотрели на меня.

«Там может прятаться кто угодно».

Я тяжело дышал, будто после бега, и ноги казались ватными, пока мы шли, и не из-за холода. Я вообще ненавидел находиться в этом месте, но сегодня, в крайней тишине, когда мы с Кэмероном отслеживали путь убийц, было плохо как никогда. Я не мог ничего поделать и оглядывался в поисках зловещих фигур. Но никого не было и не будет. Может я и не знал, где сейчас Гордо или мистер Фишбиндер, но у них не было причин быть в школе с оружием на рождественских каникулах.

Верно?

Когда мы дошли до портика и двери в крыло Д, Кэмерон попытался её открыть. Было заперто. Он стоял на месте, уперев руки в бёдра.

— Значит, они вышли из этой двери… — начал он.

— Да, — согласился я. — На той телефонной съёмке они вышли и повернули налево.

Дорога налево от портика может привести в кучу мест — северная парковка, объездная дорога и в конце концов…

Я указал на место.

— Кукурузное поле.

Кэмерон переводил взгляд с поля на дверь.

— Нет. Их кто-нибудь увидел бы. Два парня в чёрном и с оружием? Вдоль крыла Ц повсюду окна. Кто-нибудь говорил, что видел их?

— Я так не думаю. Копы считают, что у них стояла машина на парковке, и они уехали до того, как приехали экстренные службы. Так как камеры были отключены, видео нет. И Джозия говорил, что уезжали другие машины, многие люди с машинами просто сбежали. Так что копы, наверное, просто предположили, что в одной из машин были они.

— Да, но кто-нибудь увидел бы, если бы они шли по кукурузному полю.

Я поднял руку, чтобы он дал мне подумать. Огляделся вокруг. Он был прав. Если бы они шли вдоль дорожки или объезда, кто-нибудь из крыла Ц увидел бы их.

Затем до меня резко дошло. Я смотрел прямо на ответ.

— Автобусы. Они здесь каждый день между утренней высадкой и дневной посадкой. Идём.

Мы подбежали к ряду автобусов, обходя их по парковке. Мы с Кэмероном посмотрели друг на друга мрачными взглядами. Затем я присел на корточки и побежал вдоль длинной жёлтой блокады, едва касаясь пальцами боков.

Конечно же, автобусы обеспечат прикрытие от всего крыла Ц. И с футбольного поля никто бы их не увидел из-за всех других машин на парковке. От последнего автобуса до кукурузного поля было, может, шагов десять.

Я прошёл по траве к краю поля. Аккуратные ряды коротких жёлтых шишек не скрыли бы никаких улик. Сбор урожая стёр бы любые следы или повреждения. Наверняка, копы проверяли поле в день стрельбы. Верно?

Но, может быть, нет. Было так много трупов и раненых, так много людей с истерикой, которых нужно было допросить. И если они предположили, что стрелки уехали… В конце концов, кто ожидал бы, что убийцы развернутся и побегут обратно в школу? Притворятся жертвами? Но я мог представить. Как они вдвоём бежали через высокую кукурузу со своим грёбаным оружием. Поднялась желчь, обжигая моё горло и вызывая тошнотворный рефлекс. Я вернулся на парковку и сел на бордюр, обхватывая голову руками.

Кэмерон уселся рядом со мной.

— Тебя вывернет?

Я покачал головой.

Минуту Кэмерон молчал. Затем сказал:

— Это сумасшествие. Может, я сошёл с ума. Но я считаю, что они действительно могли это сделать, как ты сказал.

— Да уж.

Я сделал судорожный вдох и встал. Сделал несколько фотографий крыла Д, автобусов и кукурузного поля и отправил их сообщением детективу Майку, с короткими объяснениями. Он не ответил на мой последний набор сообщений и, наверное, эти тоже проигнорирует, но по крайней мере, у меня складывалось ощущение, что я что-то делаю.

Я закончил следующим: «Полиция вообще проверяла кукурузное поле???»

Я ждал несколько секунд. Никакого ответа. Я убрал телефон.

Я сел обратно на бордюр рядом с Кэмероном. Воздух резко щипал лицо и руки, но я не чувствовал холода. Внутри меня бурлило слишком много эмоций. Отвращение. Ярость. Грусть. Так много грусти. Я глубоко дышал, как велел мне психолог, опустив голову на колени. В конце концов, вернулось то ощущение безотлагательности, которое я испытывал раньше.

Мне нужно было поймать этих парней, раскрыть их, заставить копов их запереть, чтобы они больше никогда никого не ранили.

— Значит, — сказал Кэмерон, — ты думаешь, они срезали через поле, а потом залезли обратно через окно кабинета?

— Да.

— Бьюсь об заклад, они припрятали чёрную одежду где-то на поле. Не могли рисковать, занося её обратно.

— Да. Хорошая мысль.

— Они убедились, что путь чист, вернулись путём вдоль ограды, в открытое окно, прикрутили назад засовы, бинго-бонго. Выглядит так, будто они всё время были забаррикадированы там.

Я в удивлении уставился на него.

Кэмерон приподнял бровь.

— Что, думаешь, я идиот или что?

— Вроде того.

Он ударил меня кулаком в плечо.

— Ну, это не так. Ты не единственный, кто может разобраться в этом дерьме. Так что теперь?

Я начал отвечать, когда запищал мой телефон. Я достал его.

Лэндон: «Я собираюсь идти на площадку. Просто хотел сказать, что мне жаль, что здесь нет тебя, и я надеюсь, что у нас всё будет в порядке, когда я вернусь домой. Позвоню тебе после шоу. Люблю тебя».

Поначалу сообщение вызвало у меня улыбку. Но затем я подумал о том, что Лэндон стоит с группой людей, собираясь идти на площадку. Возможно, они рассадили всех выживших в стрельбе в линию на стульях, и ведущий, сидя напротив них, задавал им вопросы...

Только Лэндон сказал, что они снимают на улице, в парке рядом со студией, чтобы могла присутствовать живая аудитория. Как на новогодних шоу, которые устраивали на Таймс-сквер.

Изображение вызвало вспышку сильного страха. Он был так открыт. Как мишень.

«Прекрати, чокнутый. Никто не будет в него стрелять. Он в порядке».

В любом случае, в Уолл стреляли Гордо и мистер Фишбиндер. Они были в Сильвер Фоллс. Так что они определённо не могли...

Они не могли.

— Чёрт. Где Гордо? — мой голос прозвучал шёпотом.

Глава 33

Лэндон

Я стоял в коридоре CNN с шестью другими участниками, ожидая, когда нас отведут в парк, где мы снимали шоу.

У меня внутри всё крутило, и я потел в красном гольфике и чёрных шерстяных брюках, которые выбрал для телевидения. К этому времени я уже должен был привыкнуть давать интервью на камеру. Но находиться на CNN, перед живой аудиторией, было другим уровнем давления. И нам сказали, что там большая толпа. Я говорил себе, что всё будет в порядке как только меня посадят на свежем воздухе и начнётся шоу, но предвкушение было жёстким.

Я оглянулся на других участников. Они все тоже явно нервничали и испытывали дискомфорт. Когда я приехал в студию в три часа, нам обеспечили холодные закуски, и нам всем выдался шанс представиться. Было потрясающе снова увидеть двух учеников из Паркленда. Были парень и девушка из старшей школы Санта Фе, Лорен и Эмилио. Эмилио был маленьким и хрупким на вид, с большими и красивыми карими глазами. Он прошёл через множество операций из-за огнестрельных ран и застенчиво заикался, когда мы разговаривали. Моё сердце болело за него. Он напоминал мне Брайана, такого же милого и физически потрёпанного жестокостью. Родители детей из Сэнди Хук были тёплыми и дружелюбными, но заставляли понимать, как долго я буду справляться со стрельбой в Уолл.

Вечно, вот, как долго. Их скорбь и злость всё ещё казались свежими.

Пока мы ждали, я отправил сообщение Брайану.

Лэндон: «Я собираюсь идти на площадку. Просто хотел сказать, что мне жаль, что здесь нет тебя, и я надеюсь, что у нас всё будет в порядке, когда я вернусь домой. Позвоню тебе после шоу. Люблю тебя».

Боже, я так хотел, чтобы он был рядом — сидел со мной на площадке или просто улыбался мне с заднего плана. Показывал мне большие пальцы. И в тот момент я понял, стоя в том коридоре, что если бы до этого дошло, я бы выбрал Брайана. Было очень круто прилететь в Нью-Йорк и попасть на главный канал новостей. Но важно было участвовать в контроле за оружием, и, может быть, я мог заниматься этим, не появляясь в эфире. Это казалось бессмысленным без Брайана, без осознания того, что он стоит за моей спиной, что он в «моей команде», как он выразился. В этой битве должны были участвовать мы двое, вместе.

Я чуть не написал ему это осознание, но было слишком поздно.

— Всем убрать телефоны! — Джеймс, помощник продюсера, был привлекательным и активным темнокожим парнем, который постоянно говорил по своей гарнитуре. — Можете положить их в карман или оставить у меня, — он протянул миску, что вызвало у нас смех. Я решил, что не хочу переживать, что телефон будет торчать в кармане или случайно зазвонит, так что положил его в миску, как и большинство других.

Дверь открылась, и Джеймс повёл нас через проход, окружённый людьми, к яркому свету в парке через дорогу. Там была платформа с высокими стульями для интервью, два стула слева для ведущих и семь справа. Я был высоким, так что Джеймс сказал мне занять стул на заднем ряду.

Прежде чем я понял, мы вышли в эфир. Ведущие всех нас представили, а затем начали задавать вопросы родителям учеников Сэнди Хук, Полу и Джейн. Моя нервозность исчезла, прохладный воздух прояснил мне голову, и я влился в их историю. Хоть вокруг была толпа, свет создавал на площадке что-то вроде пузыря. Было так ярко, что я особо не видел зрителей вокруг нас. Я едва мог разглядеть спины двух охранников, которые стояли на нашей стороне баррикады.

Пока Пол говорил о боли того дня в Сэнди Хук, я осознал звук сирены. Поначалу я подумал, что это часть нормального шума Нью-Йорка. Но звук стал громче, очень громким. Звучало так, будто сирены двигались к парку.

Одна из ведущих, Аманда, приложила руку к уху.

— Простите, — сказала она, прерывая Пола. — Мне говорят, что есть угроза безопасности, — она послушала ещё несколько секунд, бледнея. — Да, простите, дамы и господа, мне говорят, что мы должны покинуть площадку.

Джеймс вдруг оказался рядом с камерами, отчаянно махая нам руками, вместе с охранником.

— Уходим! — рявкнул охранник. — Сейчас же!

«Что? Что происходило?»

Я посмотрел на Эмилио, который сидел рядом со мной. Его лицо стало серым, и он выглядел поражённым. Прежде чем я смог потянуться к нему и помочь, что-то со свистом пролетело мимо моего лица, и позади меня взорвался свет. Кто-то из зрителей закричал.

За мгновение я вернулся обратно в Уолл. Здесь стрелок.

Страх распространился по моему телу, и я камнем упал на сцену. Я скрутился в клубок и закрыл голову руками.

«Боже, нет. Пожалуйста, боже, только не снова».

— Вставай! Вставай! Идём! Идём! — кто-то потянул меня за руку.

Я поднял взгляд и увидел крепкого охранника с мрачным лицом. Я позволил ему меня поднять. Он обвил меня рукой, наполовину прикрывая меня и защищая, и мы побежали, пригнувшись. Я понятия не имел, где я, или куда мы идём. Мой разум был наполнен чисто шоком и страхом.

Он толкнул меня за дверь, и я оказался снова в коридоре здания CNN. Снаружи была какофония сирен, криков и громких инструкций полиции.

Я повернулся и увидел Эмилио, который обхватил себя руками, пока по его лицу текли слёзы.

Он обнял меня.

— Всё хорошо. Всё хорошо. Мы в безопасности, — сказал он, будто пытаясь убедить меня. Меня всего трясло. Я едва мог стоять, едва мог дышать.

Даже в Уолл я не был таким сломленным, таким слабым. Будто мой организм просто внезапно отказал, когда та пуля пролетела мимо моей головы.

Я мог умереть. Я мог умереть прямо там.

— Кто-нибудь ранен? Кто-нибудь ранен? — рявкнул Джеймс. Он ходил от одного из нас к другому, оглядывая нас и похлопывая по нам. — Все в порядке?

— Кто стреляет? Кто стреляет? — слегка истерично продолжала спрашивать Лорен, девушка из старшей школы Санта Фе.

— Просто все успокойтесь, — сказал Джеймс, сам говоря уж совсем не спокойно. — Там сотня копов, и они обо всём позаботятся.

Начала проникать информация. В полицию передали предупреждение о снайпере, и когда они приехали, снайпер начал стрелять. Ни в кого из нас не попали, но, возможно, ранили кого-то из толпы, потому что выстрелы определённо были. Дона и Аманды нигде не было видно, но Джеймс сказал, что они в безопасности.

Он провёл нас в гримёрку, где по-прежнему оставались наши закуски, будто не прошло совсем никакого времени.

Джеймс слушал, что говорят в его наушниках.

— Ждите здесь, ребята. Мы можем вернуть вас в эфир, но прямо сейчас нам нужно снять то, что происходит на улице.

Я просто смотрел на него, онемев. Джейн разрыдалась, а Лорен резко опустилась на пол.

Джеймс выглядел ошеломлённым.

— Вот чёрт. Простите. Простите! Конечно, вы не можете… О боже. Мы не будем снова снимать вас на камеру, ребята. Не переживайте об этом. Позвольте мне… Я попрошу кого-нибудь принести вам выпить и, боже. Просто позаботьтесь друг о друге, ладно? Я кого-нибудь пришлю.

Он поспешно вышел. Эмилио направил меня к дивану, и мы сели.

Я чувствовал, как вокруг нас, удушая, копятся мои воспоминания из Уолл, все наши воспоминания, все наши потери. Мои мысли вернулись обратно к столовой, где я прижимал свою футболку к ране Брайана.

Вооружённое насилие было таким беспорядочным. Не то место, не то время, дюйм сюда, дюйм туда. Пачка таблеток от кашля в шкафчике. И если бы Брайан умер, я никогда не узнал бы его.

— Думай о чём-нибудь приятном, — сказал Эмилио, поглаживая мою руку. — Этому я научился. Думать о чём-нибудь приятном.

Я пытался сказать, что я в порядке, но мой голос не работал, и я понял, что меня по-прежнему сильно трясёт.

Что-нибудь приятное. Я подумал о стихе, который Брайан подарил мне на рождество, с названием «Лев».

Я помнил этот стих наизусть. Чёрт, я чуть не съел бумагу, так сильно он мне нравился. Сейчас я повторял в голове строчки, снова и снова. «Ты улыбаешься мне, и я могу свернуть горы, нырнуть на дно моря, просто чтобы достать тебе жемчужину».

Снова и снова.

К тому времени, как одна из помощников пришла с миской с нашими телефонами, я чувствовал себя чуть более под контролем.

— Кто-то пищит как сумасшедший, — сказала она, передавая миску.

Это был не мой телефон, потому что я свой отключил. Но когда включил его, то увидел кучу сообщений от мамы и от Брайана. Мама смотрела шоу в прямом эфире и истерила, хоть по новостям и говорили, что все присутствующие на площадке в порядке. Я отправил ей сообщение, чтобы дать знать, что я в порядке.

А Брайан…

Боже, Брайан.

Я извинился и нашёл кресло в тихом углу гримёрки.

Брайан поднял трубку на первом же гудке.

— Лэндон! О боже! Ты в порядке?

— Да. Я в порядке. В порядке, — я по-прежнему не был сам на себя похож.

— Честно? Тебя не ранили в панике или…

— Я в норме. Правда. Боже, Брай. Я просто хочу прямо сейчас тебя обнять.

— Я тебя тоже! Ты смотрел новости? Говорят, один из них мёртв. Сказали, «тот, кто моложе», так что, должно быть, они имеют в виду Гордо. А старшего они взяли под арест. Это Фишбиндер. Они были в отеле напротив парка.

— Что? Гордо? Что?

— Гордо Стэхлер и мистер Фишбиндер. Они были стрелками в Уолл. И это они напали на шоу.

У меня кружилась голова.

— Ты… серьёзно? Откуда ты всё это знаешь?

В трубке раздался смех Брайана, яркий, резкий и слегка сумасшедший.

— Ох, чувак! Я так много должен тебе рассказать.

Глава 34

Брайан

Лэндон вышел из службы безопасности аэропорта в своей чёрной парке и красной бейсболке, надетой козырьком назад. Он выглядел таким милым и серьёзным, и излучал жизнь. Бабочки в моём животе затрепетали. Его взгляд встретился с моим, а затем он оказался в моих руках. Мы обнимались долгое-долгое время.

Я прижимал его сильное тёплое тело к своему и думал о том факте, что этот вечер мог закончиться совершенно по-другому. Мне пришлось спрятать лицо в его куртку. Мне удалось не заплакать, но Сандра и Рекс не сдерживались.

— Ты больше никогда от меня не отойдёшь, — рыдала Сандра, обнимая Лэндона.

— Наверняка, кенгуру для детей делают очень-очень больших размеров, — пошутил Рекс, вытирая слёзы.

Это вызвало у Сандры и Лэндона смех.

— Я в порядке. Это было ужасно, но я в порядке.

— И тебе больше никогда не понадобится говорить мне «я в порядке», — настаивала Сандра, сморкаясь.

— Брайан сказал, что это были Гордо и мистер Фишбиндер, — сказал Лэндон. — Как они это узнали?

— Давай поговорим в машине, — сказал его отец. — Думаю, сейчас мы все просто хотим отвезти тебя домой, в безопасность.

Я всё рассказал Лэндону, пока мы ехали домой, мы с ним сидели на заднем сидении, Рекс за рулём, а Сандра развернулась на пассажирском сидении так, чтобы снова послушать историю. Я рассказал ему, как разобрался во всём с помощью Кэмерона.

— Не могу поверить, что это был учитель, — сказал Лэндон, сжимая мою руку. — Фишбиндер! Боже. Я бы никогда не подумал. Они знают, почему он это сделал?

— Они не зашли так далеко, — сказала мама Лэндона. — Надеюсь, за будущие дни и недели они узнают больше. Сейчас я просто рада, что их поймали. И Брайан… ты просто умница.

— Скорее отчаянный, — пробормотал я.

— Он мой герой, — с тёплой улыбкой сказал Лэндон, отчего мне захотелось, чтобы мы остались одни.

— Сегодня вечером к нам пришла полиция, чтобы взять заявление у Брайана, — сказала Сандра.

— Детектив Майк, — добавил я. — Это он допрашивал меня в больнице и дал мне свою визитку. И он предупредил полицию Нью-Йорка об угрозе.

— Слава богу, он тебе поверил. Значит, они совсем не подозревали Фишбиндера? — спросил Лэндон, рассеянно поглаживая мою шею одной рукой.

— Я спросил у него это. Он сказал, что они уделили особое внимание всем в школе, у кого было военное прошлое. Оказывается, Фишбиндер служил в армии. Но так как с ним был ученик во время стрельбы, и казалось, что они всё время были забаррикадированы в кабинете, полиция не думала, что это сделал он.

Я думал о том, как плавно Фишбиндер манипулировал нашим классом.

— Ещё я думаю, что он очень хорошо лжёт.

Гордо не был хорошим лжецом. Но Фишбиндер мог бы сказать ему, что именно говорить. Нервничать было бы нормой для любого, кто пережил стрельбу. И нужно было допросить так много детей. Может быть, его просто вычеркнули заранее и никогда не обдумывали как подозреваемого. Если бы Кэмерон сказал копам правду, насчёт того, что Гордо позвал его в подвал покурить, наверное, они проверили бы Гордо тщательнее. Но никак невозможно было узнать наверняка.

— Что ж, я думаю, они сами себя убедили, что стрелки уехали с места преступления, — вставила Сандра, качая головой. — И тяжело поверить, что они переоделись и вернулись обратно в школу. Вот вам и нервы!

— Хладнокровность, — мрачно произнёс Рекс.

— Как ты к этому относишься? — спросил Лэндон, по-прежнему поглаживая мою шею. — Гордо когда-то был твоим другом.

Я подумал об этом.

— Полагаю, я должен его жалеть. Его маму. Но я очень зол. То, что он сделал… Это был его выбор. Он не заслуживает моего сочувствия. Или чьего-либо ещё.

Лэндон и его мама обменялись знающим взглядом.

— Я рядом с тобой, Брайан, — сказала Сандра.

— Да, — кивнул Лэндон.

— В любом случае. Важно то, что ты в безопасности, — я повернулся, чтобы обвить рукой его плечи и прижать его ближе к себе. Я не думал, что смогу достаточно насытиться контактом с ним в ближайшее время.

— И стрелки из Уолл пойманы, — Лэндон взял меня за подбородок и заставил меня посмотреть ему в глаза. Его лицо было серьёзным. — Стрелки пойманы, и они больше никогда не причинят никому боли. Они больше никогда не причинят боли тебе, Брай.

Я знал, что он пытается мне сказать. Я был свободен. Не то чтобы не предстоял долгий путь к полному восстановлению, но по крайней мере, теперь я мог идти по этой дороге. Гордо был мёртв, а Фишбиндер, если бог даст, никогда больше не увидит дневного света.

— Всё кончено, — сказал я.

И впервые я в это поверил.

Эпилог

«18 стульев» — Брайан Маршал

18 стульев сегодня пусты,

Пока мы прощаемся с Уолл.

Мы несём вас с собой, храня в себе вечно,

Шепча мечты о лучшем мире.

Раньше я спрашивал: «Почему я? Почему я выжил?»

Мне понадобилось много времени, чтобы увидеть настоящий вопрос:

Как я могу использовать этот дар жизни,

Чтобы отдать честь тем, кто ушёл?

Чтобы убедиться, что больше никогда не будет другого серого дня сентября,

Такого серого дня сентября, как тогда.

Больше никакой совершенно обычной, необычно школы,

Как старшая школа Джефферсона Уоллера.

Никаких друзей, сыновей, дочерей, сестёр и братьев, которых украли,

Как украли наших от нас.

Мы покидаем эту землю, залитую кровью и слезами,

Чтобы выйти в мир и рассказать свою историю.

Их историю.

Быть агентами перемен.

Но больше всего, чтобы жить. Просто жить.

Любит, потому что в любви заключено бессмертие.

Помнить, всегда, ценить каждый момент жизни,

Каждую дружбу. Каждую улыбку.

Своим товарищам-выпускникам я скажу:

Вы помогли друг другу выстоять, когда стоять казалось невозможным.

Спасибо, что сияете во тьме.

Нашим погибшим одноклассникам я скажу, от всего сердца:

Вы никогда не будете забыты.

Июнь 2020 года

Лэндон

Когда Брайан прочёл стих «18 стульев» на своей выпускной церемонии, в зале не было ни одних сухих глаз. Я встал, вместе с мамой и папой, Мэдисон и Джозией, мамой Брайана, его сестрой Лизой и даже его папой. Мы хлопали, обнимались и плакали, и когда я огляделся, все остальные зрители делали то же самое.

Прямо как и на моём выпускном в прошлом году, впереди был ряд пустых стульев, представляющих членов выпускного класса, которых убили в стрельбе. И Брайан каким-то образом выразил словами то, что невозможно было сказать о той потере. У него был такой талант к словам. И к эмоциям.

Позже, когда он получил свой диплом, он помахал нам рукой и подарил мне личную улыбку. Какой красивый парень. Боже. Мою грудь переполняла гордость от его достижения. Это был долгий путь, но он вышел с другой стороны с фейерверками — с радужными фейерверками.

Как обычно, Брайан мог за час переключить меня с горя до болезненной любви, до чертовского возбуждения. И он делал это часто.

После того, как в прошлом году он полностью переехал к нам, мои родители предоставили ему выбор, хочет ли он остаться в Уолл или перейти в другую школу. Брайан решил остаться. Он сказал, что теперь это «легче вынести», когда стрелки пойманы. И он думал, что должен остаться в Уолл, чтобы помогать мне с протестами и организацией, как только я выпустился.

Если честно, я чуть не упал со стула, когда он сказал это. Но он был верен своему слову. Группа #БольшеНикогда в Уолл в этом прошедшем году была очень активна, и Брайан был одним из лидеров.

Год после своего выпуска я работал в Вашингтоне. Я стажировался у одного из сенаторов, работал над предвыборной кампанией другого и проводил бесчисленные часы на встречах в городской администрации, отвечал на телефонные звонки и говорил на улицах о вооружённом насилии. Временами было тяжело, учитывая отношения на расстоянии. Иногда мы с Брайаном месяц не видели друг друга в живую. Но когда я приезжал домой, Брайан был там, и он несколько раз прилетал в Вашингтон, чтобы увидеть меня.

Мы так много прошли. Такая мелочь, как расстояние, никак не могла нас разделить. Ни за что. Брайан был моей родственной душой. Второй половинкой моего сердца. Каждым стихом, который писал мне, он говорил, что чувствует то же самое.

После церемонии и объятий миллиона людей, мы поехали обратно к себе домой, где родители устраивали вечеринку в честь выпускного. Мама Брайана помогала в этом моей маме, и его семья была там. Мэдисон, Джозия и Кэмерон пришли вместе с другими друзьями из Уолл.

— «Реинкарнация» был абсолютно лучшим фильмом ужасов 2018 года, — сказала Мэдисон, держа в руке тарелку с едой, и её брови приподнялись, будто она бросала вызов.

Джозия фыркнул.

— Нет уж! Это был новый фильм «Хэллоуин». Джейми Ли Кёртис крута для взрослой тётки.

Мэдисон ахнула.

— Слово «оригинальность» ничего для вас не значит, сэр? «Хэллоуин» был забавным, но это был определённо фан-сервис. Ты серьёзно не понимаешь этого?

— Милая, он морочит тебе голову, — София подошла к Мэдисон, держа тарелку с огромным куском шоколадного торта. — Даже Джози не верит в то, что говорит. Вот. Помоги мне это съесть.

Джозия вдруг расхохотался.

— Боже, Мэдди. Ты такая легкодоступная.

— Я тебя ненавижу, — сказала Мэдисон, прямо перед тем, как взять у Софии полную вилку шоколадной радости.

— Тогда вы оба неправы, — сказал Кэмерон, накалывая кусок ростбифа со стола. — «Хэллоуин» был намного лучше «Реинкарнации». Потрясающий фильм.

И-и-и это начало четырёхсторонний спор.

На удивление, Кэмерон оказался не таким уж ужасным человеком. После смерти Гордо он прошёл через душевный кризис, звоня Брайану посреди ночи. Преодолев это, он изменился. Он старался относится к людям хорошо. В смысле, заметно старался. Он даже извинился перед Джозией, как и перед разными другими жертвами. Не то чтобы Джозия воспринял это серьёзно, но Кэмерон действительно сказал слова: «Прости, что я был таким придурком».

Это было странно, но я должен был отдать парню должное за попытки. Конечно, на футбольном поле он по-прежнему был жестоким, по словам Брайана.

Брайан подошёл ко мне сзади и положил подбородок мне на плечо.

— Мэдисон и Джозие нужно, чтобы за ними повсюду ходил судья.

— Да, раньше это была моя работа.

— Можно подумать, после года колледжа они…

— Будут более зрелыми? Не-а.

— Ценить друг друга? — предположил Брайан.

Я улыбнулся.

— О, они ценят. Они ценят споры друг с другом.

Я развернулся и обвил руками его талию. Он коротко поцеловал меня в губы.

— А ты смелый, учитывая, что в комнате твой отец и всё такое, — пробормотал я.

Он пожал плечами.

— Мама говорит, что для него это «накапливаемый опыт». Так что сегодня он может накопить ещё немного.

Я огляделся вокруг. Отец Брайана говорил с моим отцом рядом с телевизором. Я заметил, что он намеренно не смотрит на нас, и его лицо покраснело. Ему явно было неудобно, но он был здесь, и это было уже что-то. Полагаю, мама Брайана поставила перед ним ультиматум, и он выключил свои радио-шоу и пошёл с ней в новую церковь, инклюзивную епископальную. Он приходил, когда Брайан встречался со своей мамой и сестрой в ресторанах, и Брайан ходил на ужины к ним домой. Судя по словам Брайана, они просто не говорили о гомосексуальности.

Джозия подошёл к нам. К моему удивлению, он обнял Брайана. По-настоящему обнял. И Брайан обнял его в ответ.

— Поздравляю, квотербэк, — сказал Джозия. — Кто знал, что у тебя тоже есть мозги?

Брайан хохотнул, отпуская его.

— Думаю, они просто хотели от меня избавиться. На! Бери диплом!

— Несомненно. После того, как ты пригвоздил Фишбиндера, наверное, все учителя дрожат.

От этого я почувствовал искру злости.

— Фишбиндер заслужил этого.

Джозия поднял руки вверх.

— Да, сучка. Я знаю. Просто говорю. От нашего Шерлока не скроется ни один секрет.

— Я использую свою суперспособность только во благо, — настаивал Брайан.

Лоренс Фишбиндер на данный момент сидел в Исправительном центре Потоси, ожидая казни. Он написал манифест на двести страниц, который, к счастью, СМИ отказались печатать. Предположительно, там было много чуши о новой гражданской войне и «окончательном и необходимом разделении» Соединённых штатов на красную и синюю зоны. Казалось, он думал, что если либералы запретят оружие, это спровоцирует войну. Или какое-то другое дерьмо.

Мы с Брайаном обсуждали это. В конце концов, мы поняли, что вся его философия — это ширма для отвода глаз. Потому что когда Фишбиндер взял оружие, он пристрелил настоящих детей, которых знал лично. В его сердце должна была быть ненависть, возможно, хранящаяся там годами, пока он работал учителем. Ненависть к нам, к его ученикам, к детям в целом, или даже ко всему человечеству. Какая к чёрту разница. Он не заслуживает размышлений. Как учитель истории, надеюсь, он получит высшее оскорбление — будет полностью забыт.

Что касается Гордо, никто никогда ничего не узнает. Он не оставил манифеста или даже письма. Брайан считает, что Фишбиндер связался в Гордо как образ отца и заполнил его голову своими сумасшедшими идеями. Это было грустно.

— Мэдисон говорит, что вы оба осенью поступаете в Пердью? — спросил Джозия. — Как произошло это волшебство?

Брайан взглянул на меня, улыбаясь.

— Мы подали заявки в кучу университетов, но Пердью предложил Лэндону полную стипендию, так что это всё решило. Если повезёт, мы сможем отучиться и не заработать огромные долги.

— Теперь я понимаю, зачем ты пропустил год, — поддразнил меня Джозия. — Ждал своего мальчика.

— Я не поэтому…

— Да, да, — Джозия махнул рукой. — Я знаю, Мистер стажёр из Вашингтона. Ты всё ещё планируешь изучать введение в право?

— Политологию последнего курса. Посмотрим, куда дух поведёт меня после этого. Но юридическое образование наверняка пригодится.

Джозия моргнул, глядя на меня с выражением лица «ещё бы».

— Чтобы прибавить тебе авторитета, когда будешь щёлкать кнутом. Конечно. Что насчёт тебя, квотербэк?

Глаза Брайана засветились.

— Я хочу заняться чем-то связанным с правоохранительными органами. Не уверен, чем именно, но бакалавриат по уголовному праву даст мне кучу вариантов.

Выражение лица Джозии стало дьявольским.

— Ооо! Если ты получишь наручники, я хочу на это посмотреть.

Я фыркнул.

— Кстати, как обстоят дела с парнями на северо-западе?

— Есть из чего выбирать, сэр. Есть из чего выбирать, — Джозия протянул кулак, и я стукнулся о него своим.

Мы взяли со стола тарелки. Брайан положил себе свинину с соусом барбекю, палочки сельдерея и фаршированные яйца. Он увидел, как я улыбаюсь, глядя на его тарелку.

— Что? Здесь мало углеводов.

— Просто приятно видеть, что ты ешь.

— Чувак, я объедаюсь уже несколько месяцев. Тебе надоест слушать, как я каждое утро в общежитии буду использовать блендер для своих протеиновых коктейлей.

— Я могу с этим жить. Если только ты будешь как можно чаще ходить в своей форме.

Брайан поиграл бровями, глядя на меня.

Он больше не играл в футбол. Сказал, что потерял вкус к жестокости этой игры. Но в этом прошедшем году он играл в баскетбол и бейсбол за Уолл. Я ненавидел, что пропускал так много его игр. Из-за белых бейсбольных штанов в облипку.

Когда все ушли, мы с Брайаном переоделись в шорты и футболки и пошли в ближайший парк. Он был пустым, не считая мамы с маленьким мальчиком, которые играли в песочнице. Мы сели на качели и лениво раскачивались. Затем Брайан начал качаться по-настоящему и, конечно же, я пытался подняться выше, чем он.

На мгновение мы снова стали детьми, смеясь и взлетая вверх. Невинные и свободные от переживаний насчёт денег, уроков и политики. Но в конце концов, мы замедлились, захваченные розовым светом садящегося солнца. Мы спутали вместе цепочки своих качелей, закручиваясь и закручиваясь, и сели бок о бок, поставив ноги на песок, соприкасаясь бёдрами.

— Счастливого выпускного, Брайан, — сказал я. — Ты стал таким сильным человеком. Ты великолепен.

Брайан улыбнулся.

— Я учился у лучшего.

Он обвил рукой мои плечи, а я его, и мы стали смотреть на закат.

Конец