Разумное стремление

8

Они снова обедали в «Серебряной подкове».

В прошлый раз взгляд Маргарет испуганно метался по сторонам. Она была в шоке от встречи с Джорджем и даже на мгновение не могла представить, что будет когда-либо сидеть за одним столом с ним в этом самом ресторане. И уж тем более Маргарет не могла предвидеть, что Оливия будет с ними, а она сама окажется в ситуации, когда придется притворяться, будто они с Джорджем собираются восстановить свой брак.

Сегодня, как и тогда, у нее совсем не было аппетита. И причиной тому опять-таки было присутствие Джорджа, хотя сейчас он сидел намного ближе к ней, чем в прошлый раз.

Со стороны мы, несомненно, кажемся счастливой, крепкой, любящей семьей… Маргарет даже прикрыла глаза от боли, которую вызвала в ней эта мысль. Она одна знала, как ей хочется, чтобы так оно и было.

— С тобой все в порядке, ма? — встревоженно спросила Оливия. — Ты очень побледнела.

— Я просто устала, только и всего, — вымученно улыбнувшись, солгала Маргарет.

Ради дочери она должна терпеть это притворство, по крайней мере, до тех пор, пока не станут известны результаты обследования. Она отрицательно покачала головой, когда Джордж спросил, нет ли у нее каких-нибудь особых пожеланий в отношении вин, и отрешенно отметила, что Оливия наклонилась к отцу и что-то прошептала. Джордж сделал знак официанту.

Позже, когда им принесли шампанское в ведерке со льдом, Маргарет удивленно посмотрела на него.

— Идея Оливии, — коротко пояснил Джордж. — Она считает, что мы должны отпраздновать наше воссоединение и выпить за будущее.

Когда-то Маргарет любила шампанское, наслаждалась ледяным покалыванием на языке, пузырьками, щекочущими неебо. Но сейчас ее мутило от него, так же как от стоящей перед ней еды.

Она постаралась выглядеть счастливой и спокойной. Однако по коротким взглядам, которые время от времени бросал на нее Джордж, стало ясно, что если ей и удалось обмануть Оливию, то его она не провела.

То, что не дочь, а именно он отлично понимает ее, угадывает ее истинные чувства, вызвало у Маргарет странное холодящее ощущение под ложечкой…

Она почувствовала облегчение, когда вечер подошел к концу и они вышли из ресторана.

В удобной машине Джорджа, под убаюкивающее шуршание шин по гудрону глаза у Маргарет сами собой закрылись, тело отяжелело. Ей с трудом удавалось не заснуть.

Джордж, остановил машину перед домом. Маргарет по привычке зашарила по дверце в поисках ручки и напряглась, когда Джордж перегнулся через нее, чтобы помочь ей. Маргарет вдавилась в спинку сиденья, пытаясь избежать соприкосновения с ним.

По взгляду, который он бросил на нее, она поняла, что Джордж догадался о ее намерении. Хотя ей было невдомек, почему это вызвало горечь и злость, отразившиеся на его лице. Оливия не обращала на них внимания. Она уже выскочила из машины.

— Ты выглядишь измученной, — бесцеремонно заметил Джордж. — Но не волнуйся: я не останусь. Только провожу вас.

Оливия, впрочем, была иного мнения. Когда они подходили к дому, она сонным голосом объявила:

— Я, пожалуй, лягу прямо сейчас, и вы можете не опасаться, что я снова стану играть роль дуэньи при собственной матери. Судя по поцелую, свидетелем которого я была сегодня днем, вы будете признательны, если вас оставят наедине.

Маргарет споткнулась о камень на дорожке, и Джордж тут же поддержал ее. Остаться с ним наедине? Это невозможно!.. И все же, если она станет возражать, протестовать, это может вызвать ненужные расспросы Оливии.

Как только они вошли в дом и дочь пожелала им спокойной ночи, Джордж спокойно сказал Маргарет:

— Послушай, тебе лучше присесть, а я пока приготовлю нам чай.

Только кивнув в ответ и открыв дверь кухни, она поняла, что это ее дом и ей следовало бы играть роль гостеприимной хозяйки, вместо того чтобы позволять Джорджу распоряжаться здесь. Тем не менее она с облегчением вошла в гостиную и, сняв туфли, свернулась клубочком на кушетке…

Маргарет уже спала, когда Джордж вернулся с чайным подносом. Некоторое время он с нежной задумчивостью смотрел на спящую женщину. Сегодня днем в его объятиях она была так… так уместна, словно ей судьбой было предназначено находиться там, словно она сама всей душой стремилась туда… А потом он целовал ее, и она пробудила в нем нестерпимое желание…

Он осторожно поставил поднос на низкий столик и подошел к кушетке.

— Маргарет.

Звук его голоса разбудил женщину. Она растерянно заморгала, глядя на Джорджа. Должно быть, он выключил свет в комнате, когда вошел, поняла Маргарет, потому что сейчас она была освещена лишь мягким сиянием настольной лампы.

— Прости, что разбудил тебя, но, если ты надолго останешься в таком положении, у тебя сведет мышцы. Я приготовил чай.

Маргарет взглянула на поднос, стоящий рядом на столике. Она чувствовала себя дезориентированной и усталой, словно проспала не несколько минут, а намного дольше.

Она попыталась сесть. Но стоило ей пошевелиться, как предсказание Джорджа сбылось, и болезненная судорога свела ногу, Маргарет невольно вскрикнула и потянулась было к икре. Однако Джордж опередил ее и сильными пальцами принялся массировать мышцу. Боль почти сразу же начала стихать.

— Все… уже прошло, — слегка задыхаясь, сказала она, отодвигаясь от Джорджа и стараясь сесть прямо.

Массируя ногу, он склонился над Маргарет. Теперь же, оставив это занятие, сел рядом с ней на кушетку и оказался намного ближе:

Может быть, следовало бы предусмотрительно выбрать один из стульев. Но ей и в голову не могло прийти, что у нее сведет ногу или что Джорджу захочется сесть рядом.

— Послушай, мы похожи на двух подростков, опасающихся, что кто-то спустится сверху, — сказал Джордж, перегнувшись через нее, чтобы налить чаю. — Только мы боимся не того, что нас застанут за чем-то непозволительным, а наоборот, что нас за этим не застанут.

— Не думаю, что Олли спустится, — сказала Маргарет и, не удержавшись, взглянув на часы.

— Еще очень рано, — заметил Джордж, прочитав ее мысли. — Я понимаю, предполагается, что мы нетерпеливы, как все влюбленные. Но вряд ли Оливия сочтет романтичным, если я уйду так скоро. Она ведь полагает, что нам пристало строить планы… обсуждать наше будущее.

Маргарет опустила голову, чтобы он не смог прочесть по глазам, что она чувствует. Как он смеет говорить о них как о любовниках или как о людях, у которых есть общее будущее! Она не уставала поражаться тому, как разнятся вымысел и реальность.

За короткий срок — всего за несколько дней — Маргарет успела так привыкнуть к присутствию Джорджа, к возможности видеть его, говорить с ним, что, какую бы боль ни причиняло ей притворство, еще труднее было бы смириться с его уходом.

Стараясь отвлечься, не думать о своей душевной слабости, она неуверенно произнесла:

— Должно быть, нелегко тебе пришлось, когда ты обнаружил… когда узнал о своей болезни, особенно учитывая то, что ты, как и Оливия, вырос, даже не подозревая о ней?

— Нелегко… Но мне повезло дважды. Сначала, когда я не знал о диагнозе, не случилось ничего такого, что дало бы болезни проявиться в полной мере. Уникальные особенности моего организма помогли скоррегиро-вать генетический дефект крови… А позднее у меня было полно других забот, мне пришлось очень о многом думать. У меня просто не нашлось времени на переживания по этому поводу… — Джордж говорил неохотно, отрывисто, словно предпочитал вообще не обсуждать эту тему.

Принимая во внимание, что скорее всего он узнал правду приблизительно в то время, когда развелся с ней, Маргарет могла догадаться, что бывший муж имеет в виду. И все же это стало ужасным потрясением для него и для женщины, которую он любил.

Она попыталась представить, что почувствовала бы сама, если бы к тому времени, когда на него обрушилось это открытие, они все еще были женаты. А что почувствовала та, другая женщина?

Не желая быть настырной и в то же время чувствуя, что должна об этом спросить, Маргарет мягко сказала:

— А как ты обнаружил это, Джордж? Ты говорил мне, что не знал о болезни, когда женился на мне, и…

— Это отец. Он сказал мне. Вернее, написал.

Маргарет с изумлением воззрилась на него.

— Твой отец?!

— Да. Помнишь, ты уговаривала меня связаться с ним, сделав запрос через посольство. Когда наконец удалось разыскать его адрес, я написал ему — объяснил, кто я, собственно, такой, сообщил, что мать умерла, что я… ммм… Словом, что мне бы хотелось общаться с ним. Ответа довольно долго не было, а затем пришло письмо… Совсем не такое, на которое я надеялся, — мрачно добавил Джордж. — В нем мой отец сообщал о причине или, точнее, об одной из причин развода с моей матерью. Он обнаружил, что та является носительницей генетического дефекта. Самой ей, по-видимому, было известно об этом, но от своего мужа она это скрыла. Вскоре после моего рождения возникли некоторые осложнения, ей пришлось сделать кое-какие анализы, и правда вышла наружу. Родителям тогда сказали, что, если я унаследую недуг, мне вряд ли удастся прожить дольше десяти лет.

Мой отец был из тех, кому нужны только сыновья. Настоящий мужчина… в этом смысле. Во всех остальных, боюсь, полное ничтожество. Он, очевидно, не мог смириться с тем, что случилось, поэтому развелся с моей матерью и отправился в Штаты.

Она никогда не говорила со мной обо всем этом, поэтому, получив письмо отца, я поначалу не мог поверить… не хотел верить. Это было как дурной сон, сродни сошествию в ад. Я не знал, к кому обратиться, что предпринять…

Джордж помедлил.

— Возможно, в каком-то смысле я оказался не менее трусливым, чем отец. Одно я знаю твердо: мне невыносима была сама мысль обречь женщину на страдания, через которые прошла моя мать со мной… Через которые, как мне теперь известно, проходят все женщины — носительницы болезни, давая жизнь сыновьям, поэтому…

— Поэтому ты предпочел вообще больше не иметь детей, — закончила за него Маргарет.

Несколько мгновений он колебался. Его лицо было бледным и неподвижным, только на скулах играли желваки.

— Да, — с усилием проговорил наконец Джордж.

Маргарет не знала, что сказать. Она была потрясена, полна сострадания. Как мог отец так поступить со своим сыном? Маргарет не могла без боли думать о том, что именно она поначалу уговаривала мужа разыскать отца.

— Если бы я не подталкивала тебя к поискам отца… — начала она.

Но Джордж замотал головой.

— Нет, ты не должна так говорить. Гораздо, гораздо лучше, что я узнал, иначе…

Он замолчал и сглотнул. И Маргарет догадалась, что Джордж, должно быть, думает о ней… той женщине. Где она сейчас? Почему они расстались? Была ли болезнь Джорджа тому причиной?

Она инстинктивно подалась к нему, накрыла его руку ладонью, почувствовав, как горяча его кожа и напряжены мускулы. Это ощущение на миг отвлекло ее, а затем Маргарет посмотрела ему в глаза, увидела в них глубокую печаль и. мягко произнесла:

— Джордж, мне очень жаль. Я не знаю, что произошло… между тобой… тобой и ею. Но женщина, которая любит… которая любит мужчину, не может отвернуться от него только потому, что он принял решение никогда не иметь детей… как бы сильно ей самой ни хотелось их.

Пока Маргарет говорила, ей вдруг стало ясно, что это справедливо в отношении нее самой. Встань перед ней много лет назад такой выбор, она бы пожертвовала желанием иметь семью ради того, чтобы быть с Джорджем. Ему всегда принадлежало приоритетное право на ее любовь.

— Может быть, и так. Однако я бы не простил себе, если бы попросил женщину, тем более женщину, которая, как мне известно, мечтала о большой семье, отказаться от детей, как бы сильно она ни любила меня. Это было бы нечестно по отношению к ней и нечестно по отношению к нашей любви.

Говоря это, он смотрел на нее, И при этих словах Маргарет едва заметно задрожала, и ей стало почему-то очень грустно, словно они касались ее, а не кого-то другого.

— Ты очень добрая, Маргарет, — грубовато сказал Джордж. — Это опасно: таких очень легко полюбить.

А затем он, ласково обхватив ладонями ее лицо, склонился и поцеловал Маргарет в губы.

Это, решила она, в то время как слезы жгли ей глаза, поцелуй примирения, печали… поцелуй без страсти или желания… Но прежде чем Маргарет успела додумать эту мысль до конца, все изменилось. Напор губ Джорджа постепенно нарастал, руки все сильнее сжимали ее лицо, выдавая напряжение.

Почти не понимая, что делает, она подалась к нему. Ее губы стали мягкими, зовущими и раскрылись навстречу его поцелую.

На мгновение она подумала, что это должно случиться, что он в конце концов поцелует ее по-настоящему. Но где-то за окном прокричала сова, и Джордж отпустил ее и отодвинулся, неверным голосом сказав:

— Мне лучше уйти. Уже поздно.

— Приезжай утром проводить Олли, — напомнила ему Маргарет, вставая вслед за ним.

Он помедлил в полутьме, словно колеблясь — уйти ему или вернуться к ней. Она затаила дыхание, ожидая… надеясь… А затем испытала то ли разочарование, то ли облегчение, когда Джордж наконец направился к двери, бросил на ходу:

— Да, я приеду.

— Ну, вот и все. Теперь — до каникул, — пробормотала Оливия, укладывая вещи в свою машину. — Ничего, уже недолго осталось. И как только мы разделаемся с этими анализами… Ладно, скажем так: я жду не дождусь, когда вернусь домой к родителям.

Вина, боль и совершенно необъяснимое чувство, похожее на злость, быстро сменялись в душе у Маргарет, пока она слушала Оливию.

Злость она подавила. С ее стороны было нечестно винить дочь за радость, которую та испытывает, считая, что родители снова воссоединились. В конце концов Оливия не виновата в том, что застала Джорджа в постели своей матери.

Но рано или поздно ей придется сказать правду. И Маргарет уже начинала жалеть, что не сделала этого сразу.

Джордж уже уехал. Он заскочил на минутку, чтобы пожелать Оливии счастливого пути, и тут же сообщил, что ему пора.

Маргарет он спокойно сообщил, что понимает ее желание побыть несколько минут с дочерью наедине. Его решение немного удивило ее, вызвав очередное мимолетное жжение в глазах.

В последнее время Маргарет стала излишне эмоциональной, слишком быстро позволяла чувствам брать над собой верх. Ее нервы пребывали в постоянном расстройстве и напряжении.

Она желала, чтобы Джордж уехал, и испытала облегчение, когда он это сделал. В то же самое время ей страстно хотелось, чтобы он остался, чтобы… Что? Любил ее так, как ей когда-то верилось? Неужели она настолько глупа?

Беда заключалась в том, что их с Джорджем показная близость запутали Маргарет до такой степени, что порой она сама готова была поверить в идиллию, которую они изображали. Когда Джордж стоял рядом, касался ее, смотрел на нее, она едва сдерживала желание броситься ему на шею.

А сейчас он уехал. И как только Оливия пройдет обследование и станут известны результаты, как только они убедятся в том, что своим признанием не нанесут ей душевной травмы, Маргарет и Джордж объяснят дочери, что они и не собирались жить вместе.

Но пока…

Пока мне есть чем заняться. Меня ждет работа, напомнила себе Маргарет.

Она предупредила Генри Конвея, что опоздает. Когда Маргарет приехала, он тепло поздоровался с ней и нежно приобнял. Почему так бывает, отрешенно рассуждала Маргарет, что объятия одного мужчины оставляют меня равнодушной, в то время как случайной прикосновение другого…

По замечаниям, которые Генри отпускал в течение дня, она поняла, что он уже наслышан о Джордже, хотя не знает, кто тот такой на самом деле и много ли для нее значит. Маргарет с неохотой отвечала на осторожные допытывания начальника. Себе она объяснила это тем, что, поскольку Джордж не играет и не может играть реальной и постоянной роли в ее жизни, бессмысленно обсуждать с кем-либо их былые близкие отношения.

Маргарет работала допоздна, разбираясь с ворохом новых документов из министерства просвещения, свалившихся на нее в последнюю минуту. Домой она ехала в состоянии крайнего нервного напряжения и усталости.

В глубине души, помимо воли и коря себя за это, она надеялась, что Джордж — пусть у него и нет больше причин поступать так после отъезда Оливии в университет — так или иначе свяжется с ней.

Когда вечер прошел без единого телефонного звонка, Маргарет сказала себе, что рада, что испытывает облегчение. И все же, ложась в постель, продолжала думать о Джордже, гадать, чем он занимается и с кем он сейчас.

Хотя из его разговоров было очевидно, что его бизнес процветает и что у него есть компания близких и верных друзей, он ни разу не упоминал о ком-то в отдельности… О женщинах… Об определенной женщине.

Впрочем, с какой стати Джорджу говорить об этом с ней?

Неделя пролетела незаметно. Маргарет с головой погрузилась в работу, которая скопилась за время ее отсутствия. Но, несмотря на то что она смертельно уставала, ей с трудом удавалось заснуть, по ночам. Ее мысли постоянно возвращались к одному и тому же мужчине.

Виной всему напряжение, в котором я вынуждена была жить, пока Оливия находилась дома, неуверенно говорила себе Маргарет. И тщетно пыталась прогнать образ Джорджа, неустанно преследующий ее и вытеснивший из сознания все остальное…

Вечером в пятницу, подходя к дому, она услышала, как зазвонил телефон. Маргарет поспешила войти и взять трубку. Сердце ее испуганно колотилось, мышцы живота свело судорогой. Однако это оказался всего лишь доктор Перкинс, подтвердивший, что к обследованию Оливии все готово.

— Кстати, — немного натянуто добавил он. — Насколько я понимаю, вас можно поздравить, да? — Не услышав ответа, Джим неловко пояснил: — Оливия сообщила мне хорошие новости. Не могу не заметить, что меня это потрясло. Мне бы и в голову не пришло, что Джордж и вы… Конечно, я рад за вас обоих, и Оливия на седьмом небе от счастья. Понимаю, вы еще не назначили дату, но…

— Оливия сказала вам, что мы с Джорджем решили пожениться?

— Да. Именно так. Я понимаю, это пока еще тайна. Должен сказать, Джорджу очень повезло. Я очень рад за вас, дорогая… За Джорджа, конечно, тоже. Но особенно за вас, даже несмотря на то что…

Он говорил не переставая еще несколько минут, пока Маргарет стояла с закрытыми глазами, благодаря Небеса за то, что никто не видит, как она потрясена словами Джима. Как Оливия могла?.. Как она посмела разболтать Джиму, что они с Джорджем якобы собираются пожениться?

Распрощавшись с доктором Перкинсом, Маргарет, как автомат, положила трубку. Первый ее порыв — позвонить дочери и потребовать ее к ответу — угас, как только она поняла тщетность этого поступка.

Что же ей теперь делать? Джим не болтлив, и он ее близкий друг, но все же… Ее мутило от ужаса при мысли о том, какие пойдут слухи, когда в результате выяснится, что они с Джорджем и не думали восстанавливать свой брак.

Оливии хорошо — в ее возрасте можно позволить себе не обращать внимания на мнение окружающих. Да и Джорджу это, должно быть, безразлично, ведь он живет в другом городе. Ему не придется сталкиваться с последствиями сплетен и ловить косые взгляды прохожих…

Словом, был только один выход из создавшегося положения — поехать к Джорджу, обо всем ему рассказать и вместе с ним подумать, как загладить невольную оплошность Оливии. Ведь и ему, несомненно, не меньше чем ей, захочется развеять возникшее заблуждение.

На ней все еще был надет деловой костюм. И прежде чем отправиться в путь, Маргарет поднялась наверх, приняла душ и переоделась в джинсы и в мягкую блузку.

Без высоких каблуков я кажусь почти подростком. И пожалуй, пора сменить прическу на что-нибудь более изысканное и женственное, нежели простая стрижка, чтобы придать себе некоторую весомость и респектабельность, решила она, взглянув на себя в зеркале.

Скорчив гримасу своему отражению, Маргарет спустилась вниз, взяла ключи и сумку и вышла.

Только проехав полпути до дома Джорджа, она призналась себе, что было бы намного проще обсудить с ним случившееся по телефону.

Нет, о некоторых вещах нужно говорить, глядя в глаза друг другу, оправдывалась Маргарет перед собой, стараясь не обращать внимания на внутренний голосок, язвительно утверждавший, что она просто использовала звонок Джима как предлог, чтобы тут же броситься к Джорджу… Что ею двигали вовсе не растерянность и ужас, вызванные словами приятеля, а страстное желание видеть бывшего мужа, быть с ним…

Стараясь избавиться от тревожащих ее мыслей, Маргарет сосредоточила внимание на дороге.

Стоял чудесный летний вечер. Все вокруг буйно зеленело и цвело. Зависть и тоска охватили Маргарет, когда она обогнала юную пару, шагавшую рука об руку по обочине. Они смотрели в глаза друг другу, и на их лицах читалась такая любовь, что у Маргарет перехватило дыхание.

Когда-то и они с Джорджем были такими. Когда-то очень давно…

Свернув на знакомую подъездную дорожку, Маргарет остро ощутила неприкаянность этого места. И Джордж, и его дом, несмотря на внешнюю респектабельность, кажутся одинаково заброшенными, одинокими, признала она, останавливая машину и выходя из нее.

Она постучала в дверь, но ответа не последовало. Машины Джорджа тоже нигде не было видно. Вот к чему привело мое глупое импульсивное поведение, язвительно сказала себе Маргарет. Я очертя голову, без всякой необходимости неслась сюда только для того, чтобы наткнуться на запертую дверь.

Но вместо того чтобы тут же вернуться в машину, завести мотор и уехать домой, Маргарет медлила, не желая уходить, — словно, находясь рядом с его домом, она каким-то образом была ближе к самому Джорджу. Она обогнула дом и углубилась в сад.

Дура! — ругала себя Маргарет, пересекая лужайку. Однако ее чувства оставались глухи к насмешкам.

Джордж. Как глупо, что она до сих пор любит его, стремится к нему, тоскует по нему! Возникает впечатление, что ее физическое и эмоциональное развитие остановилось в тот момент, когда он ушел от нее, и она так и осталась той девушкой, которая верила, что его любовь так же глубока и постоянна, как и ее.

Кусты жасмина, растущего вокруг беседки, расплылись и задрожали. И, только сморгнув, Маргарет поняла, что виной тому слезы.

Почему после двадцати лет пребывания в жестокой узде ее чувства так ведут себя? Она то и дело разражается внезапными слезами, испытывает все сомнения и страдания, свойственные безумно влюбленной женщине?

Может быть, потому, что она и есть безумно влюбленная женщина? Безнадежно влюбленная женщина?..

Маргарет закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Ее тело содрогалось под напором вырвавшихся на волю чувств, сметающих остатки самообладания.

Джордж. Она так любит его!

Где-то вдалеке послышался шум мотора. Но она не обратила никакого внимания на этот звук, глубоко погруженная в свои переживания.

Джордж. Слишком поздно надеяться на то, что судьба соблаговолит вернуть его ей.

Первое, что увидел Джордж, свернув на подъездную дорожку, была машина Маргарет. Поэтому когда он ставил собственную и отстегивал ремень безопасности, его лицо искажала сильная тревога.

Что-то случилось. И должно быть, очень серьезное, раз Маргарет приехала сюда.

Его сердце гулко забилось, страх сковал душу. Оливия! Что-то случилось с ней. Анализы!

Обогнув дом и увидев Маргарет, неподвижно стоящую спиной к нему у беседки, Джордж укрепился в своих страхах. Когда он рванулся через лужайку по направлению к ней, выкрикивая ее имя, она обернулась.

В закатном солнечном свете Джордж совершенно отчетливо видел следы слез на ее щеках, муку, застывшую в глазах.

Он не задумываясь обхватил ее руками, прижал к себе, гладя по голове. И вскоре его тело уже дрожало почти так же, как и ее.

— Маргарет, не надо… пожалуйста, не надо. Не плачь, моя милая. Просто скажи мне, что случилось… Оливия?.. Что-то с ней, да?..