Развод. Стать мамой вопреки

ГЛАВА 39

— Артём, мы приглашаем тебя на день рождения Оли. Будем ждать тебя в воскресенье двадцать седьмого декабря. Отказ не принимается!

— Приду с большим удовольствием, — не задумываясь, ответил он.

— Мы уже пригласили Наташу и Егора. Они пообещали прийти.

Послышался звон бьющейся посуды, и плачь Оли. Она полезла за пирожком, и столкнула тарелку на пол. Та разбилась с громким звоном, а малышка испугавшись, начала плакать.

— Не плачь, маленькая! — я поцеловала её в мягонькую щёчку, — посуда бьётся на счастье. Мы с тобой будем самыми счастливыми мамой и дочерью!

Оля, всхлипывая, успокоилась. Прижавшись ко мне, она тихонько сидела на руках.

— Оленька спит, — сказала мне мама.

— Да, дневной сон никто не отменял.

Мама взяла кроху и отнесла наверх, в кроватку. По-видимому, шустрая малышка очень устала от своих шалостей.

— Мне тоже пора на работу. Вечером забегу к вам, — сказал Артём, и как то по-особенному посмотрел на меня.

— Приходи. Я буду ждать тебя, — дрогнувшим голосом ответила я.

Закрыв дверь за Артёмом, я открыла ноутбук и принялась работать.

Уложив Олю мама спустилась вниз.

— Танюша, я ухожу. Олег уже возмущается! Говорит, что меня вечно дома нет, а он очень за мной скучает.

— Конечно, мамулечка. Приходите с Олегом в воскресенье к Оле на день рождения. Я буду вас ждать.

— Обязательно придём! Я очень привязалась к нашей Оле.

Мама ушла. Я закрыла за ней дверь, и снова села за ноутбук. Работы было много, и я старалась выполнить задачи с полной отдачей.

Посмотрев на часы, я решила заглянуть в комнату к Оле. Она еще спала. Устроившись поудобнее на кровати, я продолжила работу. Через двадцать минут малышка проснулась, и мы пошли с ней на кухню. Оля очень любит гречневую кашку на молочке, и с удовольствием всегда её ест.

После обеда Оля побежала к елочке, и встала, на неё смотря. Простояв так какое то время, она взяла своё любимое пианино, села под елочкой, и начала играть.

Оля была занята, и я снова углубилась в работу.

От работы меня оторвал телефонный звонок.

— Танюша, я сейчас заеду к вам. У вас все хорошо? — уточнил Артём.

— Да. Всё в норме. Приезжай. Мы ждем тебя, — ответила я.

Скоро в дверь послышался стук, и, открыв, я увидела Артёма. В руках он держал огромную плоскую коробку.

— Сегодня на ужин пицца, — весело сказал он.

— Видела бы моя мама! Она бы не позволила нам это есть.

— Но мамы нет. Значит, съедим пиццу. И будем отдыхать.

— Я согласна. За день я устала! И так не хочется готовить ужин.

Мне нравилась чуткость Артёма. Он будто читал мои мысли, и старался во всем мне помочь. Но я всё ещё не знала, какие чувства он испытывает ко мне. Артем не говорит мне о них, и это беспокоит меня.

Мы сели ужинать. Пицца была очень вкусная. Артём признался, что заказ был сделан по специальному рецепту исключительно для нас.

— Таня, ты нянчишь Олю. Готовишь и убираешь. В придачу еще и работаешь. Я нанял женщину повара. Тебе больше не придется беспокоиться о готовке, — сказал мне Артём.

— Что? Не надо было! Я справляюсь… К тому же, я люблю готовить!

— Отказ не принимается! Я так решил, — непоколебимым голосом ответил он.

— Мне не так много готовить надо! Нас же всего двое, — пыталась отказаться я.

— Это пока двое. Да и у Оли день рождения скоро. Готовить много придется, а так это время ты сможешь провести с дочерью.

— Ну, если ты так считаешь… — я отступила под натиском Артёма.

— Так-то лучше. С завтрашнего дня Лидия Сергеевна приступает к работе. Будет у вас к восьми утра.

Оленька потянула нас к ёлочке. Ей очень нравилось бегать вокруг дерева. Мы выключили свет и включили гирлянды. Оля, как завороженная, смотрела на ель, а потом с громким смехом побежала ловить неуловимые огоньки.

Было видно, что девочка счастлива. Слёзы радости наполнили мои глаза, и маленькими струйками побежали по щекам. Я незаметно смахнула их рукой. Мы с Олечкой так много всего прошли, чтобы создать своё маленькое счастье. Я сделаю всё, чтобы оно не разрушилось!

— Таня, уже поздно. Мне пора домой. Завтра утром я обязательно приеду, и мы вместе встретим Лидию Сергеевну.

Я проводила Артёма до двери. И смутная тревога закралась мне в душу.