Разыскивается миллионер без вредных привычек

Глава 1. Настя

Педали велосипеда крутились мерно, чуть поскрипывая на ходу. На велик я не садилась лет эдак… пятнадцать, наверное. Навыков не утратила, но в первые дни адски болели и спина, и ноги, и задница.
На улице царил май — самое лучшее время года. Май — это вообще лучшее, что может случиться. А если ты едешь на велосипеде по ухабистой проселочной дороге, поднимая за собой шлейф пыли, в лицо светит солнце и пахнет сиренью — лучше быть просто не может. Тем более задница к кочкам уже привыкла.  

Деревни было две. Малая Покровка и большая Покровка. Хотя точнее было бы назвать Покровка нищая и Покровка миллионерская. Между ними три километра, церковь на пригорке и сотни… тысячи ступенек социальной лестницы. Я еду из малой в большую.  

В нищей Покровке я обосновалась месяц назад. Домик принадлежал нашей семье тьму тьмущую лет, мама тут помидоры сажала, пока ей не надоело. Идти после развода мне было некуда — не к родителям же в двушку — поэтому я тут и обосновалась. Велосипед из гаража достала — он тут кучу лет стоял. Дядь Ваня — сосед — подкачал и подклеил шины. Красота!

Весна в этом году необычайно ранняя — все цветёт. Солнце палит, не щадя, я даже загорела уже, хотя Танька и вычитала в сети, что майский загар самый вредный. Ну и пусть.

Малая Покровка осталась позади, я со скрипом въехала на горку, вниз прокатилась уже с ветерком. А в первую неделю я вкатывала велик наверх пешком. Контраст между деревнями разительный. Здесь — особняки стройными рядами. Правда, сирень и здесь цветёт — красиво же. Но поспорить готова, сирень не пролетарская, а самая что ни на есть элитная. Дорога здесь гладкая, ни единой щербинки. Ехать по ней просто экстаз для измученной задницы.

Дом, в котором обитает Таня, тоже утопает в сирени. Он красивый, три этажа, словно с открытки сбежал. Я бы позавидовала подруге, но нечему — она работает здесь няней. Тотошке, которого она блюдёт, два года. Его родителей я ни разу не видела, но наверняка они есть — кто-то же Тане платит.
Я поставила велосипед у крыльца и вошла внутрь. Танька сидела в кухне с видом самым унылым. Тотошка оптимистично ковырялся в каше руками.

— Господи, седьмой час только! — простонала она. — Иногда мне хочется накормить этого ребёнка снотворным.

— И что тебя останавливает?

— Врождённый и, к сожалению, неизлечимый гуманизм.

Танька налила мне кофе. Я пила его, покачивала ногой и смотрела на Тотошку. Вот человек, который умеет радоваться жизни! Хлопнул ладонью по тарелке — каша в разные стороны. Тотошка визжит и смеётся, он счастлив. Я тоже так хочу.

— Горе ты моё, — обратилась к подопечному Таня. — Давай немного в ротик. Смотри жу-у-у-у — это летит самолётик, давай — ам!

Тотошка разом растерял весь свой оптимизм и разревелся. Я встала и пошла к окну. До начала моего рабочего времени ещё целых десять минут. Если постараться, я даже два кофе выпить успею, он тут отменный.  

Напротив такой же идеальный дом. Правда, в два этажа, но такой расчудесный, что, пожалуй, лучше Танькиного. Строгий, сдержанный стиль, чётко выверенные линии, и вместе с тем — кажется уютным. Идеально выстриженная лужайка, вместо забора — кусты уже расцветающего шиповника. Наверняка в этом доме живут счастливые люди. И богатые, да.

— Ты уверена, что не сошла с ума? — участливо спросила Таня, когда я собралась уходить.

— А если и сошла? Надо же было когда-нибудь.

— Бедные твои родители.

Танька участливо покачала головой и вынула Тотошку из детского стульчика, унесла умывать — каши на ребёнка попало куда больше, чем в него. А я пошла работать.

Я забыла представиться — меня зовут Настя. Мне двадцать восемь лет. Этой весной я развелась с мужем. Об этом я стараюсь не вспоминать, но выходит не очень. И все они — и муж, и мои родители — уверены, что я не смогу жить самостоятельно. Что просто не способна на это. Сидят, ждут, когда я вернусь, и периодически выносят мне мозг.

Может, я и правда сошла с ума. В тот день я ушла, гордо хлопнув дверью и взяв минимум своих вещей. Стас потом привёз их к моим родителям, но я гордо их не забираю. Я уволилась с работы, точнее, просто перестала на неё ходить — Стас был моим непосредственным начальником. Мама сказала, что он отправил меня в отпуск и терпеливо ожидает, когда дурь из моих мозгов выветрится, и я вернусь.   

Главное, что это он мне изменял, а дурь у меня! Вселенская несправедливость. И, наконец, я переехала в деревню, окончательно утвердив близких в мысле о моём сумасшествии. Но этого мне было мало, и я устроилась зооняней. Да-да. К счастью, в миллионерской Покровке много ленивых жоп. Поэтому я прихожу в шесть тридцать, собираю собачек и веду их гулять. Всего у меня семь питомцев. Ещё я навещаю два раза в день одноглазого кота Маркиза — его хозяйка в отъезде. Кормлю его, вычесываю и играю. Я ответственно отношусь к своим обязанностям.

Красивый соседский дом остался позади, я собрала всю свою свору и пошла к стадиону. Стадионом он назывался постольку-поскольку. Раньше, когда эта Покровка была обычной, и миллионеров здесь не было, тут и правда играли в футбол. А теперь здание Дома культуры почти развалилось, парк зарос, стадион тоже. Говорят, землю уже продали, и скоро здесь вырастет новый особняк. А пока тут гуляют мои собачки.

Такса Роджер все вынюхивает, вплоть до каждой задницы, до которой сумел дотянуться. Ему интересно только это. Крупные собаки бегают и играют друг с другом. Спаниэль Наполеон привязан к столбику футбольных ворот — этот паршивец убегает в лес, доверия ему нет. Чихуахуа Ириска трясётся возле моей ноги — эта сама никуда не уйдёт.

Глава 2. Егор

Бывает, что не задался день. Мне казалось, что у меня не задался месяц. Нет, год даже. Если бы не Никита, можно было бы сказать, что не задалась жизнь, но совестно — многие не поймут. У меня замечательный здоровый сын, бизнес, недвижимость, красавица бэха — а я скучаю. Зажрался.

Все началось с того, что офис сгорел. Причём этот офис мы полгода вылизывали, чтобы лучше, чем у остальных. Господи, да я цвет стен выбирал и унитазы лично! А он взял и сгорел. Теперь часть сотрудников в отпусках, в чем я им завидую, часть работает из дома, и качеством труда я недоволен — ребята хорошие, но с моими пинками становились гораздо трудолюбивее.

От нас ушла нянька. У неё внучка родилась, и она посчитала, что та ей, конечно, важнее моего сына. Предупредила, как положено, за две недели и ушла. Никитка был страшно рад — считал, что слишком для няни взрослый. И сделать я ничего не мог — новые няни не приживались. Если быть точнее, то Никита их просто выживал.

Мне приходилось следить за ремонтом офиса, пинать расслабившихся сотрудников и мотаться туда-сюда, чтобы забрать из школы своего взрослого и самостоятельного второклассника. Поэтому я был жутко не в духе.

Забыл добавить — няня у нас ещё и готовила. Теперь готовить было некому, мы ели сосиски и пиццу.
Это утро не удалось особенно. Я пытался испечь оладьи из готовой смеси. Они упрямо прилипали к сковородке, хотя она была современнейшая, со всеми необходимыми покрытиями. Тогда я решил сварить кашу. Она пригорела.

— Ребёнок должен получать полноценный завтрак, — меланхолично заявил Никитка, ковыряясь в пахнущей дымом каше. — Мой мозг на таком питании полноценно функционировать не сможет.

Я сдержал порыв выругаться — в умных книжках говорилось, что я должен подавать пример сыну, и желательно положительный. Залез в до обидного пустой холодильник, выудил банан с потемневшей местами шкуркой.

— Ешь. В бананах калий. Жутко для мозгов полезный. Давай-давай, сейчас Валерка приедет и тебя заберёт.

Валерка — это водитель нашей фирмы. Своего я не имел, считая это барством, но, пользуясь положением, Валеру эксплуатировал. Особенно сейчас, когда катастрофически ничего не успевал.

Школа была совсем рядом, не школа даже, а элитная гимназия. Мы и дом выбрали из соображений близости к ней. По идее, ребёнок мог бы дойти и пешком, или доехать на автобусе, но я волновался. Вспомнил, как сам из школы пришёл, сам суп разогрел в огромной кастрюле, поел, потом послушно отправился на музыку… На музыку я ходил до пятого класса, потом взбунтовался, и родители перевели меня в секцию бокса. Так вот — все делал сам и считал это нормальным. А на Никиту это не примерялось. Все казалось, что его обидят. Или машина собьёт. Или заблудится… Это при том, что мой сын гораздо умнее меня в его годы.

Или просто кажется таким умным? С улицы просигналила машина, Никита вздохнул, закинул на плечо огромный рюкзак и пошёл на улицу.

— Мне точно не дожить до каникул, — вздохнул он. — Особенно на таком питании.

— Валя придёт и наготовит.

Валя — наша домработница. Приходит два раза в неделю. Готовит за надбавку к жалованию, не очень охотно, и, если быть честным, не очень вкусно. Никита снова вздохнул и ушёл.

Валеру я вызвал, потому что наутро у меня были огромные планы. Пробежка. Бегать — это одна из немногочисленных отдушин, благо бегать здесь одно удовольствие — вдоль березовой рощи до самой реки. На берегу меланхолично жевали траву козы, привязанные верёвкой к колышкам, встреченные жители малой Покровки провожали меня сочувственными взглядами. В их понимании взрослый здоровый мужик, тратящий время на беготню у речки, явно умственно неполноценный. Но я смирился. Бегать начинал уже в апреле, едва подсохнет грязь, и до самой осени. Со временем местные ко мне привыкли, даже здоровались, важно кивая. Я отвечал таким же кивком.

В последние недели мне бегать почти не удавалось, сейчас я об этой пробежке просто мечтал. Господи, мне даже снились козы, провожающие меня печальным взором. Поэтому я отправил сына в школу, переоделся и вышел на улицу. Раньше бы выйти, солнце уже светит в полную силу, но как уж получилось.  

Я успел сделать несколько шагов. А потом случилось это. Сначала — незабудки. Кто-то исполнял песню столь пронзительно, что я даже остановился и головой завертел. Пела девушка. Она ехала на велосипеде, который явно был не младше меня, самозабвенно крутила поскрипывающие педали — я даже окинул ноги оценивающим взглядом, не удержавшись. Ноги были хороши. Незабудки — ужасны. Девушка как раз выводила самую высокую ноту, я поморщился и нацепил наушники. Моя музыка была не в пример приятнее — классический рок. Но насладиться ею мне не дали.

Внезапно девушка завизжала так громко, что я услышал её вопль и через свой рок. И допустил ошибку. Вынул наушник из уха, остановился, оборачиваясь — девушке с красивыми ножками нужна была помощь. А вот если бы я сделал ещё пару шагов, то, может, обошлось бы, и лавина меня не задела бы.  
Резкий удар, я упал на асфальт. Девушке повезло больше, ну или меньше — смотря с какой стороны глядеть: она улетела в шиповник. Из-под куста торчали её ноги, в стороне валялся велосипед, его переднее колесо крутилось, как заведенное.  

Ноги и правда были ничего. На одной царапина. К коленке прилип листок. Девушка порывалась спасать меня, но из куста самостоятельно выбраться не могла. Я прикинул — основная масса веток с колючками была наверху. И поэтому просто выдернул девицу за ноги.

Она лежала на асфальте, смотрела на меня круглыми голубыми глазами. И улыбалась. У неё явно болевой шок. Я мог бы отвезти её в больницу, но… я был зол. Она не только сегодняшнюю пробежку мне сорвала, но и множество последующих — ныло ушибленное колено. Но и бросить здесь я её не мог. Скорая помощь — отличный вариант. Но девушка так не считала.

Глава 3. Настя

- Тебе точно нужно к врачу, - заявила Танька. – Причём не к гинекологу, а к мозгоправу.

-Ты не понимаешь, - вздохнула я.

Велик я все же до дома дотащила, оставила у соседа на ремонт. Все тело болело. Особенно – копчик. Я даже было подумала обратиться к врачу, но потом испугалась, что меня госпитализируют. До овуляции пять дней, а я в больнице! И не факт, что там найдётся достойный моего дела хирург.

Хотя, они там все точно здоровые и умные… Я задумалась. Потом тряхнула головой – нет, от добра добра не ищут. Один идеальный у меня уже есть, а за двумя зайцами погонишься… всем понятно, чем такая беготня закончится.

- Таня, ты же напротив живёшь год уже. Как ты не смогла разглядеть наличие жены?

- Да нет у него жены. Наверное… Знаешь, я больно за соседями не слежу, у меня Тотошка.

Тотошка закричал, напоминая, что он и правда тут и ему необходимо внимание. Время уже ночь, я оставила велосипед и прихромала обратно – судьба же на кону. Отец Тотошки находился за границей где-то, по работе. Мама приехала в восемь вечера, приняла душ, поцеловала ребёнка, который её даже не узнал и уехала. На меня внимания не обратила.

Я следила за домом. Часа в три после полудня приехала чёрная машина. Заехала в гараж, ворота открылись автоматически, никого я не разглядела. Озадачилась. Дело в том, что за те пятнадцать минут, что я была в доме, ничего я разглядеть не сумела. Дом был красивым и очень заброшенным. Никаких безделушек, фотографий, ничего. Из кухни меня никуда не допустили. В раковине столько посуды, что поди пойми, сколько человек ело. Может, он один целый месяц копил.

Интересно, такая любовь к анархии передаётся генетически? Ничего. Ребёнка то я воспитывать буду сама… Я склонялась к тому, что никакой женщины там нет и быть не может. Но вдруг нет?

- Мне нужно проверить, - ошарашила я Таню. - Я просто загляну в окно…

Таня вздохнула. Девочка я большая, одобрение мне не требуется. Обулась в мягкие кеды и вышла из дома. На улице прохладно, кожа сразу мурашками пошла. Комары звенят. Пересечь двухполосную дорогу было легче и быстрее всего. Сесть в укрытии за шиповником, благодаря которому я вся в царапинах.

Господи, что я делаю! Мне даже знакомства с мужчинами давались непросто, ввиду своей стеснительности. Стас буквально измором меня брал, зачем-то решив на мне жениться. А теперь я просто собираюсь надругаться над своими принципами и практически изнасиловать незнакомого мне мужчину! Конечно, не сегодня… пусть хотя бы часть царапин заживёт.

Я вспомнила, как мы в детстве, с ребятами из Покровки, где я часто проводила лето, лазали ночами за яблоками. Весело было и страшно. Через чужой забор, срывать яблоки, которых в темноте и не видно, закидывать за пазуху, и бежать, повизгивая от ужаса и восторга. Я думала, что переросла это. Гляди ж ты, нет. Только теперь мне не яблоки нужны, а сперма. Немножко, хоть чайную ложечку – что ему, жалко что ли?

С такими мыслями я и шагнула на соседский участок. Плечи испуганно поджала, боясь появления полиции под звуки сирен. Но нет, ничего… все та же деревенская ночь, те же комары, один, подлец, уже успел укусить.

Окна почти все зашторены. Что за привычка? Я крадусь вдоль стены, дыша через раз. Меня озаряет идея – надо пробраться на задний двор. Там наверняка окна от соседей не прячут. Я не успела – меня отвлекло ближайшее. Оно было приоткрыто, сочился свет сквозь щель между штор. Я встала на цыпочки – окно было достаточно велико. Потянулась, повисла, опираясь локтями о подоконник. Прислушалась – тишина.

А потом… штора отдернулась. Сказать, что я давно не чувствовала себя так неловко, не сказать ничего. Дернулась назад, спрыгнула. К стене прижалась и забыла, как дышать. Я была уверена, что он смотрит в окно. И услышала дробный стук его шагов через окно открытое – он бежал. Я едва не заверещала в панике – если он меня сейчас здесь застукает, то не просто к своему телу не подпустит, он полицию вызовет. До кустов шиповника я добежать бы не успела. Повернулась – за мной стена. Окно. Высоко да, я еле на него вскарабкалась, чтобы заглянуть. Но страх это лучшая мотивация. Я взлетела наверх за секунду. Ещё секунда – створку толкнуть внутрь, самой завалиться. И снова прикрыть раму.  

Выглянула меж штор – он ходит по двору с фонарём. Господи! Вот же влипла! И домой ведь сейчас вернётся. Куда прятаться? Под стол? Сразу увидит. Нужно в шкаф, классика. В шкаф я и залезла. Он был таким просторным, что в нем, при желании, можно было жить. Я сделала шажок назад, уперлась в заднюю стенку и нырнула за что-то, напоминающее пальто. Оно вкусно пахло, воздух я втянула с удовольствием и полной грудью. Даже расслабилась. А потом дверь хлопнула, бормотание в пол голоса, едва слышно, но явно – ругань. Причем определено в мой адрес.

Я и сама понимала, насколько нелепо себя вела. И что делаю все, чтобы отвратить от себя человека. Но… мне же не так много нужно. Вот оплодотворюсь и исчезну. А сейчас спать ляжет или уйдёт, я в окно вылезу и уйду. Может, он меня даже не узнал – темно же.

Танин сосед явно спать не хотел. Подниматься наверх – тоже. Шарахался по первому этажу, то и дело мимо стенного шкафа, в котором я стояла, проходил. Слышала, как он ворчит на кухне, хлопая дверцей холодильника. У меня ныл ушибленный копчик, колени – стоять устала. Я сползла на пол, устроилась в углу поудобнее. Сомневаюсь, что ему понадобится пальто в мае, значит я в безопасности. И сама не заметила, как задремала.

Проснулась, вздрогнув, сначала даже не поняв, где нахожусь и сколько. Телефона у меня с собой не было и оставалось лишь надеяться, что сейчас не утро. Казалось, что дом совсем тих. Я толкнула в сторону дверцу, она бесшумно отъехала. В просторной прихожей темно. Свет идёт из кухни. Никого нет, точно, спит. Я вышла и прикрыла за собой шкаф. Прокралась к своему окну, через которое проникла в дом – закрыто. Ничего страшного, вылезу, может, он решит, что просто забыл его закрыть.

Глава 4. Егор

Мне казалось, я нашёл решение. Обмозговывал его сутки и так, и эдак. Знакомые у меня были, деньги тоже. Утопленную технику было жаль. Точнее, потраченных на неё денег. Илье я позвонил следующим вечером, взвесив все за и против. Причём звонил конспиративно донельзя, с телефона на меня не оформленного.

Позвонил, выдернул, повёз на склады.  

— Ну, что скажешь? — спросил я, отворяя седьмой склад.

— Жопочка, — улыбнулся он.

Что жопочка и сам вижу невооружённым взглядом, особых умений на это не требуется. Улыбаться я не стал. Вернулись в машину, Илья закурил, я терпеливо ждал.

— Сколько? — наконец, не выдержал я.

Он назвал сумму. Она не была маленькой. Но она была в разы меньше страховых выплат. Выгодно, очень выгодно. Договорились — страхуем, заново топим склад, для достоверности, получаем страховку в фирме Ильи. А ему за это очень приличный бонус из моего кармана.

— И лучше не тянуть. И твои там все высушили… Сумма страховки выйдет приличная, наверняка я приеду проверять не один. Так что топи заново. И своих предупреди, чтобы играли так, словно Оскар — их заветная мечта.

Я кивнул. С заключением договора тянуть не стали, тем же вечером и оформили. Конверт с мздой перекочевал в карман Ильи. Причём я решил поступить ещё сложнее — завтра смена новых охранников, которые вообще не в курсе, что случилось — их взамен уволенных наняли. Мы так все утопим, что им и играть не придётся — дрожать будут всамделишно.
 

С чувством выполненного долга я поехал домой. Завернул в супермаркет, затарился тем, что можно съесть, не извращаясь в поварском деле. Перед Никиткой стыдно — сидит полдня один, да ещё и кормят чем попало. Надо нанять няню и запретить ему её мучать в приказном порядке. Этим я займусь завтра, не откладывая в долгий ящик.

Никита сидел в кухне и чай пил. С пирожком. Пирожок пах сногсшибательно, я чуть слюной не захлебнулся.

— Откуда такое богатство?

— В пекарню днём зашёл, пока тебя ждал…

— Дашь один? Пятьсот рублей заплачу.  

Никитка вздохнул. Покосился на последний пирожок, лежавший на блюдце. Взвесил все за и против. Согласился. Правильно, он на эти пятьсот ещё кучу пирожков купит. Я налил чай, сел, откусил — пирожок был божественным. Жаль — маленьким. И кончился до обидного быстро. Но дальше под чай зашли и конфеты, и наскоро слепленный бутерброд, и какая-то непонятная фигня в контейнере, которую я купил в отделе готовых блюд.

Холодный душ, уроки, мечты о пробежке. Порой я чувствовал себя белкой в колесе. Устал. Никитка уже лёг спать, я налил себе виски, хотя пить не любил. Хотелось снять напряжение, а как ещё, как ни верным дедовским способом? Можно было ещё Наташе позвонить, но после страховки я не только сексом с ней заниматься не хотел — видеть не желал. Вот пройдёт время, успокоюсь…

Сигару бы ещё, но сигар у меня не было. Я поднялся на балкон, там у меня стоит удобное кресло. Хорошая ночь: звезды, в стороне зарево огней города, прохладно. Отхлебнул виски, щедро сдобренный льдом, закрыл глаза. Прекрасно.

Я успокоился настолько, что снова подумал о Наташе, причём уже без неприязни. Может, позвонить? Вряд ли спит, она поздняя пташка. Или самому смотаться? А что, дом на охрану поставлю, за несколько часов ничего с Никитой не случится — Покровка самое безопасное место в мире. Здесь можно юных дев нагишом отправлять хороводы водить по ночам, и ни одну не умыкнут.

Подумал про голых дев и снова вернулся мыслями к Наташе. Надо ехать, определённо. Даже настроение поднялось — что может быть лучше хорошего секса?

Я даже поднялся уже, оставив бокал на столик. И замер — орал кот. Громко. Невыносимо, словно режут его. Не разбудил бы Никиту, тогда точно никакого секса, никаких Наташ. Потом подумал — откуда кот? Покровка донельзя стерильна. Нет, в малой были и козы, и коты, и собаки брехали. В нашей никаких бродяжек нет — искоренили. Все животные сидят по домам, привитые и кастрированные. Кот заорал снова, причём ближе. Точно Никиту разбудит, у него окно приоткрыто.

Перегнулся через край балкона и едва не выругался. Стоило подумать о девах — одна из них сама явилась. Причём не одна, а с котом. Стояла, решимости, что ли, на моей лужайке набиралась? И что она с котом будет делать? Надеюсь, не приносить в жертву. Я прищурился — так и есть, девица  цветочками на коленях. Что ей, мёдом тут намазано?  

Надо было окликнуть девушку, но я поневоле заинтересовался. Какого черта она творит? Она же делала непонятное: кота удерживала одной рукой, а второй расстегивала пуговицы на рубашке. Ее было хорошо видно — свет из окон первого этажа аккурат на неё и падал. Расстегнула три пуговицы, потом подумала, одну застегнула обратно, но не удовлетворилась. Потерзавшись ещё минуту, снова расстегнула третью пуговицу. Потом пошла вдоль дома, заглядывая в окна.

— Пиздец, — прошептал я. — Что творится?

Я уже решил, что это безобразие следует прекращать, открыл рот — что бы девушка с котом ни делала, её следует остановить. Да так и замер с открытым ртом. Потому что гостья нашла открытое окно и кота своего впихнула в мой дом. Он тут же заорал, но уже дома.

— Пиздец, — растерянно повторил я. — Какого хрена?

А девушка всхлипнула, неизвестно зачем. Может, она кота своего так любила, что ей больно с ним прощаться? Но тогда снова — какого хрена она его запихнула в мой дом?! А та тем временем подошла к дверям и решительно забарабанила в них кулаками.

Я проверил Никиту — спит. Плотнее закрыл дверь в его комнату. И пошёл открывать, так и не поняв, что происходит. Может, просто вызвать полицию? И службу отлова животных заодно. Но… делать этого я не стал. Все же мелкая девчонка, я с ней справлюсь, даже если она сумасшедшая. Может, у неё родственники волнуются, а я её в полицию. Или санитары из психушки, с которой она сбежала.
Открыл дверь. Девушка — а это точно та самая Настя — едва не подпрыгнула со страху, хотя вполне ожидаемо, что если ты стучишь в дверь, то её откроют.

Глава 5. Тем временем...

Егору казалось, он хорошо знал своего сына. В конце концов они вместе с первого дня его жизни. Хотя, если быть точнее, то с седьмого – в первую неделю он сына видел только в окошко роддома.
Но все же, не настолько хорошо он его и знал. По крайней мере не знал, насколько тот жаждет приключений. Жизнь вообще чертовски скучная штука. Школа, просыпаться каждый день в шесть сорок пять, уроки… Потом ещё Савва этот.

Имя у Саввы было возвышенное, но терзали мальчишку совсем низменные страсти. В частности, он задирал одноклассников. Особенно Никиту. Причина простая – все пошли в школу в семь, кто-то даже в восемь, а сын Егора – в шесть. В шесть с половиной, если быть точнее! Но эти шесть месяцев никого не интересовали, и для Саввы Никитка был… пиздюком. Такое слово обидное и некрасивое. Никита говорил плохие слова шёпотом в своей комнате, и никак не мог понять, что же в них крутого? Да и папа, если услышит, выпорет… Он конечно ни разу не порол, но часто грозился, проверять на своей шкуре прочность отцовских убеждений Никита не хотел.

И Никита не был дураком. Совсем. Он слышал, что на заднем фоне у отца кто-то громко матерится. Сирену полицейскую даже расслышать сумел. И тот час понял – у них неприятности. Может быть, папу даже подставляют. Фильмов Никита смотрел много. В частности, каждую субботу с папой. Тот разрешал смотреть и для взрослых, боевики, но на не приличных сценах заставлял глаза закрывать. Можно подумать, Никита не понимает! Все Никита понимает, спасибо всемогущему интернету.
Сейчас он сделал вывод – у папы проблемы. А он, Никита, хоть и не маленький уже вовсе, но вполне себе рычаг для давления на отца. Никита хоть и старался держаться с отцом на дружеской ноге, без всех этих телячьих нежностей, но понимал – папа любит. Если надо, убьёт кого угодно. Даже, может, Савву. Но кровопролитий не хотелось.

Сегодня главное – не даться в руки врагам. Сначала Никита хотел собрать рюкзак и уйти в лес. Потом папа бы его нашёл. Но посмотрел на улицу – ночь уже. Решил, что храбрый конечно, но не до такой же степени – в лесу волки.

- Значит буду оборонять дом! – сказал Никита своему отражению в зеркале.  

О том, что дом можно поставить на охрану он как-то не подумал. Зато подумал, что легко разбить окна, в окна то они и полезут, это слабое место любого дома. И решёток нет! Ну вот как защищаться без решёток?

Включил фильм «Один дома». Никита считал себя слишком взрослым, для таких фильмов, но сейчас то пригодится. Увлёкся, посмотрел полностью. Хотел было вторую часть поставить, благо папы нет и спать никто не гонит, но вспомнил – папа! Надо же защищаться.

Сходил в гараж. Там точно в боковой комнатке была вся эта фигня. И верёвки, и банки с краской. Долго искал, нечаянно открыл ворота, закрыть не смог. Все перетащил в дом. То, что выглядело простым на экране, в жизнь претворяться никак не хотело. Ну вот как привязать верёвку к люстре? И никаких сверхспособностей, как назло. Уж тогда то бы Никита…

Никита отвлёкся, представляя, как круто иметь сверхспособности. Вспомнил, зачем держит в руках банку с краской. И что её надо привязать верёвкой и так, чтобы они реагировали на открытие окна. Загуглил. Прикинул. Понял, что сумеет защитить только одно окно, ибо остальные верёвки не к чему привязывать. Нашёл выход – он окно приоткроет. Чтобы враги увидели, и не стали лезть в остальные окна. И правда, зачем, если открытое есть?

Выбрал окно в гостиной. Приоткрыл. Привязал банку в лестнице. Все, как в фильме и инструкции в сети. Если открыть раму, то банка полетит вперёд, в окно, с бешеной скоростью. Протестировал. Банка летит замечательно. Остался доволен собой.

Под окно налил много супер клея. Можно было разбить ёлочные игрушки, как в фильме, но Никита забоялся, что если слишком сильно инициативничать, то папа его сам убьёт, без врагов. Клей застывал около тридцати минут. Если никто вломится за полчаса, нужно будет ещё налить…

Никита чувствовал себя значительным, как никогда. Он не просто какой-то там ребёнок! Он один ночью не боится! И защитит дом от врагов! Вот покажут потом по телевизору, как Никита обезвредил целую банду, Савва от зависти умрёт.

На этой позитивной мысли Никита собрал все оружие, которым собирался обороняться и спрятался в шкафу. Шкаф – самое безопасное место.  

Глава 6. Настя

Я была близка к отчаянию. Готова была признать – я ни хрена не умею совращать мужчин. Не удивительно, что Стасик от меня загулял. И книжка мне не помогала.

- Зато душ принимать не нужно, - сказала позитивно Танька, когда я вернулась с полива. – Как бы газон не сгнил от чрезмерного увлажнения.

И ушла с Тотошкой гулять. Я ушла домой. Лежала, смотрела в потолок. Деревянный, несколько балок брёвен, низкий. Высокий человек запросто дотянется до него кончиками пальцев. Три окошка на улицу. В саду – сирень. Везде сирень, чтоб её.

В моём домике только кухня, крохотная спаленка и зал. В зале стенка, полированная под дерево, родом из семидесятых в ней куча ненужных сервизов. На стенах мутные старые фотографии в рамках, на них люди, которых я даже не знаю, но выкинуть совестно. Я уважаю историю своего домика, какой бы она не была.

Я отчаивалась с полчаса. Потом уснула. Проснулась не менее отчаявшейся, но со странной жаждой действия.

- Не пойду больше туда, - громко сказала я. – Я устала позориться.

Настя сказала – Настя сделала. Пошла не позориться, а в огород. Соседка дала мне семена редиски, я старательно вскопала грядку, засеяла, полила из лейки. Увиденное – аккуратная грядочка посреди заросшего сада – мне так понравилось, что я принесла из дома пакет картошки, который мне привезли родители. Картоха была элитной, выращенной ни где-нибудь, а на берегах Нила, в самом Египте. Я понадеялась, что она сможет взойти и на русских просторах. Посадила. Устала.

- Вот стану старой девой, поселюсь здесь, помидоры сажать буду, - мечтательно проговорила я. – Подумаешь, детей не будет. Зато сколько времени на садоводство!

И, надев перчатки, отправилась рвать крапиву, которая обильно росла вдоль забора. Донельзя монотонный и скучный труд – наклоняешься, рвешь, потом осторожно несёшь в кучу, которую соседка называла компостной. Спина болит, руки жжёт, зато мысли все из головы выбивает на раз два.
Не нужны мне вовсе дети. Не судьба. Даже, успокоилась почти.

Вечером к соседям приехали дети. Они были взрослыми, у них у самих малыши, в количестве трех штук. Старший, лет десяти сразу на дерево полез – мобильный интернет у нас ловит так себе. А маленькие погодки, лет четырёх пяти уже через полчаса подрались, хотя были выпущены мирно играть в песочнице. Оба завопели так, что уши закладывало.

- Маааамаа, Катя меня ударила! – верещал один из них.

- Он меня ущипнул!

Мама вышла на крыльцо и оба к ней с разбегу, словно кто первый добежит того больше пожалеют и гарантированно не накажут. Странно, увиденное вполне можно считать прививкой от материнства – кричат, дерутся, плачут… а я завидую.

Стою, смотрю через забор и слезы на глазах.

Когда стемнело я выкатила велосипед – дядь Ваня его как раз починил. Не буду я к идеальному лезть, ни в окна, ни в двери. Просто мимо проеду и все. По привычке завернула к Тане, забыв, что у неё с вечера пятницы до утра понедельника выходные. Вот теперь и без Тани, хотя её поддержка была весьма сомнительной. Дом её был тих и темен – наверное мамаша увезла Тотошку на гламурную тусовку. Я посидела на крылечке. Соседа не было видно, хотя его машина стояла перед домом.

Не буду позориться. Никаких визитов. Идеальный мужчина тем временем сбежал по крыльцу, сел в свою машину и уехал. Мне стало горько – наверняка к женщине. Будут заниматься сексом, а бесценную жидкость просто выбрасывать в презервативе в мусорное ведро.

- Господи! – простонала я, вообразив себя обшаривающей соседский мусорный бачок в поисках заветного узелка из латекса. – Так низко я не паду.

Домой ехать не хотелось, но и тут сидеть – никакого смысла. Решила проехать до конца улицы и повернуть домой. Доехала, повернула. Робко мечталось, что никаким сексом сосед не занимается, и уже домой вернулся, но автомобиля не было и гараж открыт. Я даже притормозила от неожиданности. Почему открыт? Я сколько раз следила, так никого кроме соседа не видела. А я ведь даже ночью залазила.

В следующий час я предавалась раздумьям на веранде Тани, разглядывала дом и отчаянно мерзла. В доме кто-то ходил в отсутствие хозяина. Я хотела вызвать полицию, но вдруг я вызову, а там его дедушка, или, упаси Господи, жена?

И решилась. В конце концов я уже почти привыкла позориться. Пересекла дорогу, приблизилась к заветному дому. В гараж открытый зашла. Из него дверь вела в дом, но была заперта. Обошла вокруг – большая часть окон тёмная, и тишина такая, что даже жутко становится.

- Постучу, - решила я. – А если жена откроет, попрошу соли. Ну и что, что ночь глубокая? Может я первые огурчики солю…

Постучала. Потом ещё раз постучала, громче. Тишина, даже звуков шагов не слышно. А это очень странно – я недавно видела, как шторка шевелилась – кто-то смотрел на улицу. Сразу вспомнились все страшные фильмы, которые я смотрела. Стало ещё более жутко. Надо срочно это остановить, происходит нечто непонятное!

Пошла снова обходить дом. Нашла приоткрытое окно. Подумала, отправила смс Тане – «Лезу ночью в соседский дом. Имей ввиду». На что Таня ответила – «Да у тебя там уже абонемент». Никакого сочувствия.

Перекрестилась. И полезла. Я и правда малость попривыкла к этому делу – получалось проще, чем в первый раз. Встать на выступающую кромку фундамента, опереться локтями о подоконник. Потом искать ногами межкирпичные зазоры и подтягивать наверх жопу. Минута – уже на подоконнике сижу. Ещё несколько секунд терзаний – открываю раму.

Смешно, но я успела разглядеть завязанную на ручке верёвку. Старательно, в несколько узлов. Верёвка тянулась куда-то наверх, этого я уже не успела увидеть. Не успела разглядеть и того, что стремительно мне сверху прилетело. Попыталась уклониться – безуспешно. Только рукой прикрылась, и на том спасибо.

Глава 7.Егор

Под утро в обезьянник привезли проституток. Они были пьяными, весёлыми и очень громкими. Проводили мимо нашей клетушки, одна из них вцепилась в решётку руками.

- Какой сладкий мальчик, - пропела на меня глядя. – Хочешь, приятно тебе сделаю? Забесплатно… ик. От души.

Я вздрогнул. Посмотрел на её пьяное лицо, грудь почти выпадающую из декольте, разводы туши под глазами, слишком яркие красные губы и едва не перекрестился. К счастью полицейский оторвал её от нашей клетки и увёл в соседнюю.

Они шумели ещё час. Потом уснули, видимо, раздался многоголосый храп. Храпел и дедушка, с которым нас привезли и вместе закрыли. Дедушка был беспроблемным. Лёг, калачиком свернулся и захрапел, заполняя комнату перегаром.

Мы с Вовкой сидели напротив друг друга, нахохолившись и молча. Переживали свое фиаско. Вовка жене позвонил, та обещала позвонить кому-то, у кого связи есть… Нас допросили даже, в полсилы. О чем говорить мы решили в машине. Просто решили проверить, не бухают ли наши сторожа новые, а то прошлых за пьянку уволили… Ну да, мы придурки. С кем не бывает.

Надеялись, что нас сразу отпустят. Не тут то было! Промариновали до самого утра. Я извелся – как там Никита? Позвонил Серёже? Или один сидит?

Выпустили нас в шесть, и то, благодаря тем самым знакомым. Собирались держать  до суда, на котором судить за административное правонарушение.

- Ребят, вы издеваетесь? – ласково спросил я. – Да меня осудят на штраф в две тысячи. Я вам сейчас больше дам, только выпустите уже!

Денег не дал из принципа. Вот если выпустили бы, то заплатил бы. А так – нехер. Меня подвезли до машины, брошенной недалеко от складов и я полетел домой. Чего только не вообразил! Увидел целый, не сгоревший, не взорвавшийся дом и выдохнул от облегчения. Да хер с ним, с домом! Просто если он целый, больше шансов что цел и сын.

Гараж был открыт. На полу какие-то банки валяются, видимо ещё с ремонта оставшиеся. Одна открыта, на полу лужа, в которую я ногой наступил. Сердце холодеет. Господи, неужели грабители ворвались? Да я себе никогда не прощу!

Забегаю в дом, по лестнице через три ступеньки – спальня Никиты пуста! Моя тоже! В ванных нет никого! Мне кажется, что если можно умереть от страха, то я умру вот прямо сейчас. Но не умираю – ребёнка сначала найти надо. Бегу на кухню, в гостиную… и выдыхаю. Тут. Живой. Спит.

Мне становится так легко от осознания того, что все хорошо, ничего страшного не стряслось, что я даже не сразу замечаю светлую макушку. Настя. Тут. И тоже спит. В одеяло замоталась, торчит одна макушки да пятки. Нет, это нормально, блядь! С моим сыном спит!

Она почувствовала мой взгляд. Медленно повернулась. Глаза распахнула. Моё первое желание – убивать. Но я сегодня уже сидел несколько часов, мне не понравилось. В тюрьму не хочу. Тащу её на кухню – я воспитываю сына джентльменом, не нужно ему видеть, как я порю бабу ремнем. А ремнем по заднице её очень хочется. Чтобы месяц на свой велосипед сесть не смогла!!!

Настя ведёт себя возмутительно – чай пьёт. А потом и вовсе меня целует. Первое впечатление – ни хрена она целоваться не умеет. Ну кто так целуется? Но её губы такие мягкие.. Что не хочется отодвигаться. Наоборот, хочется показать, как нормальные взрослые люди целуются.

Пиздец! Ладно она чокнутая, а я что творю? Отрываюсь от неё. У неё глаза пьяные совсем. Губы припухли. Во мне все бурлит. Но желания несколько видоизменились – теперь не пороть её хочется, а бросить на стол кухонный попой кверху, футболку задать и… стоп. Скольжу взглядом вниз, ноги голые, краешек трусов торчит из под футболки.

- На вас что, мои трусы? – спрашиваю я, не веря своим глазам.

- Да, - с вызовом отвечает она и задирает подбородок. – Ваши!

- Я вызываю полицию, я устал.

Достаю телефон. Не знаю, позвоню ли в полицию, понимаю одно – ни хрена я не понимаю. И что с этой Настей делать, у которой от поцелуев глаза пьяными становятся я тоже не знаю. А Настя… дёргает вниз резинку трусов. Наклоняется, чтобы снять их, футболка чуть задралась, я мельком увидел полукружия ягодиц. Член болезненно напрягся, в голове снова та же попа, стол, задранная футболка…  
Настя выпрямилась. В глаза мне посмотрела с вызовом.

- Держите свои трусы!

 И в лицо мне их бросила. Поймать я не успел – растерялся. Хлестнуло прямо по глазам. А Настя пошла к выходу. Я растерянно, с трусами в руках следом за ней. На улице светло уже, семь утра как никак, а она чешет по дороге босиком, в одной футболке. Тоже вроде моей… говорить об этом я не стал – мало ли, вдруг тоже снимет. Нет, я бы конечно поглядел, но соседи же есть, пусть их и не видно.

Ещё меня нервирует, что футболка короткая. Задницу, конечно, прикрывает, но если наклониться… Хотя, какая мне разница? Пусть делает что хочет. Она и делала.

Пересекла дорогу, прошла к дому напротив, подобрала свой велосипед валяющийся на земле. Залезла на него, опасно поднимая ноги. Я закрутил головой – вдруг кто, что видел? И… поехала. В сторону малой Покровки, кстати.

- Подавитесь своими трусами! – гордо бросила мне проезжая мимо.

Я сглотнул. Может, я уже сошёл с ума, в данный момент уже нахожусь в психушке и брежу? Понюхал зачем-то трусы – растворителем пахнут. Вернулся в дом, заперся. Никиту проверил – спит.

В душе тоже очень пахло растворителем. В мусорном ведре одежда, судя по всему Настина. В краске, в клею, в растворителе. Что здесь вообще происходило? Хорошо, что Никита цел… может, переехать?
Принял душ, лёг спать рядом с сыном, на диван. Старался не думать, что вот на этой самой подушке недавно Настя спала. Идти за другой лень. Никите сегодня не в школу, да и не отпустил бы я его после такой напряжённой ночи…