Ревик

Он также знал, что это лишь отговорка, и она всё равно сделала бы это.

Он заскрежетал зубами, но взял свёрнутую трубочкой банкноту, когда она толкнула зеркало в его сторону. Он сам втянул полоску, ахнув от жжения в ноздрях и чувствуя тот металлический привкус в горле, когда наркотик воспламенил его aleimi.

Он втянул ещё одну дорожку, после чего Рейвен постучала по столу костяшками пальцев, жестом показывая передать зеркало ей.

Дигойз увидел, как Териан на другом конце комнате качает головой, глядя на них с лёгким весельем в янтарных глазах.

— Кто она? — повторила Рейвен, скрежеща зубами, и её зрачки расширились от кокаина. Она потёрла нос и шмыгнула, когда её aleimi заискрил.

Несколько секунд Дигойз лишь смотрел на неё, чувствуя, как кайф поэтапно накрывает его свет. Прилив ощущений в голове заставил его закрыть глаза и расслабиться от искрящих вибраций, вызывавших тёплый прилив почти чувственного удовольствия. Через несколько секунд та жаркая интенсивность как будто прошла полный цикл и снова умножилась, ударив по нему потоком адреналина, распаляя его aleimi, давая прилив раздражённой энергии. Эта вибрация курсировала по коже, заставляя сильнее скрежетать зубами.

— Ты о ком? — спросил он.

Рейвен швырнула в него стакан, и он пригнулся, выругавшись на китайском, когда стекло разбилось о стену за ним.

Сердито посмотрев на неё, он напрягся, когда она убрала ноги со стола и наклонилась к нему. Её глаза сверкали глубинной злостью.

— Мы же договорились, никаких видящих, — Рейвен смотрела на него с холодной яростью во взгляде.

Когда он не заговорил, она стиснула зубы и шарахнула ладонью по полированной красновато-коричневой древесине, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Никаких бл*дских видящих, Дигз. Никаких видящих. Это недвусмысленная просьба.

— Я не трахал других видящих, Рей.

— Но нельзя сказать, что ты не пытался… — весело пробормотал Териан.

Ревик повернулся, гневно уставившись на него.

Ничуть не смутившись, Териан усмехнулся и подмигнул, затем наклонился через стол, чтобы взять свёрнутую вьетнамскую купюру из рук Рейвен. Рейвен сердито посмотрела на него, а тот лезвием разделил ещё порцию кокаина, вывалив маленькую горку на поверхность прямоугольного зеркала.

Не добившись от него реакции, Рейвен сердито посмотрела на Дигойза, словно спрашивая, прав ли Териан.

Дигойз напоследок наградил Териана жёстким взглядом, затем посмотрел обратно на Рейвен.

— Я её не трахал, ясно? Успокойся.

— А что так, Дигз? — саркастично поинтересовалась Рейвен. — Терри прав? Она тебе отказала?

Ревик почувствовал, как помрачнело его лицо.

Чёртов нервный рефлекс… он как будто никогда не мог его контролировать, если только не работал, вживаясь в совершенно иную личность.

К сожалению, Рейвен знала эту его особенность.

— Бл*дь, ты краснеешь, — она холодно уставилась на него, в голосе звучало неверие. Она показала на него, глядя на Териана. — Ты можешь поверить в это дерьмо? Этот проклятый, kitre-so'h, dugra-te di aros червячий сын краснеет, бл*дь.

Териан усмехнулся, закончив возиться с дорожкой, затем резко вдохнул и запрокинул подбородок к потолку, подняв голову. Он потёр нос, снова шмыгая и часто моргая в послеобеденном свете.

Дигойз смотрел, как зрачки его друга резко расширяются, отчего радужки казались почти чёрными.

Териан наклонился за очередной дорожкой, но Рейвен продолжала сердито смотреть на Дигойза, частично заслоняя тело Териана.

— Отказала, ведь так? — рявкнула Рейвен. — Она тебе отказала. Ты попросил её о перепихе, и она сказала «нет». Ведь так?

Дигойз почувствовал, как к лицу приливает тепло, пока он обдумывал слова Рейвен, зная, что уже спалился перед ней, и теперь это не имело значения.

Может, чтобы отвлечь себя или её, он посмотрел на пакет кокаина на столе и задался вопросом, не пора ли им начать смешивать. Возможно, это плохая идея, поскольку они с Терианом формально ещё на смене, пусть и в выжидающей позиции, и им придётся работать в лучшем случае завтра. И всё же это не точно.

Может, работа будет завтра. Или послезавтра.

А может, и сегодня вечером.

Когда он глянул через стол, в глазах Рейвен сверкнула сильная злость.

Дигойз поднял руку, опережая её.

— Мы сказали, что попробуем придерживаться моногамии, — напомнил он ей отрывистым голосом. — Мы сказали, что попробуем. Если бы она сказала «да», я бы спросил у тебя, Рейвен… Я бы спросил, бл*дь. Ладно?

— Ладно? — рявкнула она, сердито передразнив его голос. — Нет, не ладно, Дигойз. Хрень это собачья, вот что. Ты бы спросил у меня? Серьёзно, бл*дь? Ты за какую дуру меня держишь?

Он встала, и он невольно отпрянул, чувствуя, как сжимаются его челюсти, пока она нависала над ним. Его мышцы напряглись, и он пытался решить, придется ли в третий раз отбиваться от неё.

Похоже, она прямо сейчас готовилась побить его, но потом передумала.

Скрестив руки на груди, она издала возмущённый звук.

— …Значит, она тебя не захотела, да? — высокомерно сказала она. — Бедненький Дигойз. Неудивительно, что тебе не хочется о ней говорить. Неудивительно, что ты покраснел как бл*дская школьница, когда я спросила.

Когда он промолчал, она сердито фыркнула и пнула ножку его стула, подбородком указав на его лицо.

— Так что? — фыркнула она. — Чего она от тебя хотела тогда? Чего, Дигз? Если не сосать твой член, тогда чего?

Териан усмехнулся, подходя к бару и наливая себе выпить.

Дигойз почувствовал, как его челюсти напряглись ещё сильнее.

Он молча наблюдал за Рейвен, пока та отходила от него, присоединяясь к Териану.

Как только видящий с золотисто-каштановыми волосами закончил готовить себе напиток, Рейвен налила себе выпить, взяв новый стакан с прилавка у бара в номере. Дигойз настороженно следил за её движениями, пока она добавляла лёд из кулера и брала его бурбон «Вудфорд», который был дорогим и уже заканчивался.

Он не сказал ни слова, когда она щедро полила лёд остатками напитка.

Он знал, что она нарочно пытается его взбесить. Она вообще не любила бурбон.

Но это всё равно его взбесило.

Бл*дская бомба в машине. Иисусе. Она взорвала чёртову машину, потому что узнала, что он встретился с видящей, которая за ним следила.

Раздражённо хмыкнув, он подтянул к себе зеркало, подвинув его по деревянной поверхности стола. Заново скатав пальцами вьетнамскую купюру, он быстро лезвием собрал остатки предыдущих дорожек, которые они уже употребили.

Он вдохнул остатки за раз, резко шмыгнув носом, чтобы прогнать горькое послевкусие в горле и прояснить зрение.

От этого по aleimi пронеслась знакомая дрожь, но на сей раз не такая сильная.

Ему всё ещё сложно было вытолкнуть свет той видящей из своего.

Прошло больше часа с тех пор, как он оставил её у бассейна.

Дигойз ощущал веселье Териана на другом конце комнаты и знал, что мужчина-видящий слушает их с Рейвен перепалку с большим интересом, чем показывает. Териан всегда имел поразительный талант к сокрытию своих наблюдений, потому что вёл себя как придурок или откровенный сумасшедший.

Более того, этот мудак слышал всё.

Даже сквозь aleimi-щиты Ревика Териан слышал почти всё, о чём тот думал — во всяком случае, когда он прислушивался.

Дигойз восхищался этим талантом и вместе с тем находил его чрезвычайно раздражающим.

Он не собирался объясняться перед ней.

Он не собирался объясняться перед ними обоими.

Он прекрасно знал, почему Рейвен пометила его как часть своей территории, и почему она хотела держать его подальше от других женщин-видящих… и это мало связано с тем, что она чувствовала к нему как к личности. Дигойз был всего лишь одной ступенькой на очень длинной и бесконечно амбициозной лестнице… лестнице, которую Рейвен считала своей, и на которой большими буквами было написано её имя.

Рейвен жаждала власти.

Рейвен хотела находиться на вершине сети Организации.

Дигойз был частью этого плана, по крайней мере, сейчас, так что она хотела видеть его рядом. Если ей придется выбить из него всё дерьмо, чтобы удержать рядом, она сделает это без колебаний. Она также без колебаний соврёт ему, будет манипулировать им… застрелит в голову абсолютно безо всяких колебаний.

А ещё она без проблем бросит его как кусок дерьма, если найдёт кого-то, кто быстрее поднимет её по этой лестнице.

Всё это… её преследование, взрыв машины, ревность, пистолет, угрозы… всё это не потому, что он ей небезразличен, и не потому что она боялась его потерять.

С Рейвен это скорее напоминало поговорку «владение — это девять десятых закона»¹.

Ревик принадлежал ей.

И будь она проклята, если позволит какой-то сучке-иностранке, не состоявшей в Организации, нацелиться на её собственность.

Ходили слухи, что Галейт в следующие несколько недель объявит своего преемника, и Рейвен вцепилась в Дигойза как клещ, постоянно напоминая ему о сделке, которую они заключили друг с другом.

Его это уже достало, если честно.

Даже если не считать головной боли, пульсировавшей в затылке, и опухшей губы, постоянных воплей, а также шрапнельных ран, полученных в центре Сайгона… ему не нравилось, когда ему указывают, что делать. Он не терпел такое ни от кого. Он совершенно точно не собирался терпеть такое от жадной до власти гадюки, которая всего лишь хотела использовать его, чтобы подобраться поближе к Галейту.

Ему всё равно нравился секс с ней.

За последние несколько месяцев они здорово проводили время вместе, даже вопреки её безумному дерьму… а иногда благодаря этому.

Но если бы он хотел завести жену, он бы сам её поискал.

Он совершенно точно не выбрал бы её, несмотря на таланты в спальне и за её пределами. Рейвен скорее пырнёт его в спину, нежели станет заботиться о нем, и Дигойз ни на секунду не позволял себе забывать об этом.

В любом случае, они с Рейвен не были близки.

Они определённо не настолько близки, чтобы он рассказал ей о своих личных реакциях на женщину-видящую, с которой он только что говорил у бассейна отеля Гранд.

Особенно потому, что он самому себе не мог объяснить эти реакции.

Ему не нравился даже тот факт, что Рейвен явно наблюдала за ним через сеть, достаточно хорошо, чтобы знать, что за ним следит другая женщина, возбуждавшая его. Рейвен не видела достаточно, чтобы понять, что он с ней не спал (хотя Ревик не сомневался, что она пыталась это разглядеть), но это лишь отчасти успокаивало.

Он совершенно точно надеялся, что Рейвен не почувствовала и не услышала ничего из его разговора с этой женщиной, особенно ближе к концу.

Если Рейвен что-то узнает и решит действовать прежде, чем сам Дигойз определится с курсом действий, возможно, ему реально придётся убить её… или ощутимо навредить ей, во всяком случае… чтобы заткнуть ей рот. Рейвен, в смысле.

Галейт будет не очень доволен, если он это сделает.

Рано или поздно ему всё равно придётся рассказать Галейту о словах женщины-видящей.

Он это знал, но испытывал нежелание.

Это тоже что-то новенькое.

Ему не хотелось разведывать, чем вызвано это нежелание.

Сначала ему нужно побыть одному. Ему нужно время подумать так, чтобы остальная сеть… или Рейвен… или Териан… не дышали ему в затылок. Ему нужно время посмотреть на всё, что сказала ему странная видящая, что он в ней объективно почувствовал.

Он знал одно — он не хотел, чтобы Рейвен приближалась к женщине-видящей, с которой он сегодня разговаривал в отеле Гранд.

От этой мысли его губы жёстко поджались.

Он даже не узнал её имя.

Он до сих пор ощущал привкус её света, достаточно сильно, чтобы затвердеть, если позволял себе думать об этом, но он всё ещё не знал её чёртово имя. Он едва мог мыслить связно всё то время, что говорил с ней. Он позволил ей контролировать разговор и его самого вплоть до момента, когда он ушел.

Он не помнил, когда такое случалось в последний раз.

Опять-таки, он не помнил, когда в последний раз говорил с женщиной, которая не была бы рекрутом или полноценным членом Организации.

Он оттолкнул воспоминание о ней, потому что это слишком близко к остальному. Он не мог думать об её словах здесь, в одной комнате с Рейвен… и тем более с Терри. Ему придётся найти способ обдумать всё это так, чтобы сеть или Галейт не уловили его мысли.

Затолкав женщину в дальние уголки сознания, он посмотрел на Териана.

— Ты что-нибудь нашёл по зацепке, которую мы изучали? — спросил Дигойз.

Другой видящий с любопытством наблюдал за ним, и в его проницательных янтарных глазах виднелась пытливость, которая заставила Дигойза нервничать.

Ревик сделал своё лицо нейтральным, но увидел, что та улыбка лишь сильнее изогнула губы Териана. Осознав, что ему придётся что-то сказать Шулеру, иначе Териан пойдёт и попытается узнать сам, Дигойз едва заметно кивнул и послал ему импульс тепла, показывая, что придётся повременить до ухода Рейвен.

Улыбка Териана сделалась шире.

Его лицо также заметно расслабилось.

— Нет, брат, — сказал видящий с янтарными глазами. Он плюхнулся на бархатное кресло, закинув ногу на подлокотник, но не пролив ни капли напитка, который держал в руке. — Но я отправился на её поиски. Твоей маленькой подружки с хорошенькими зелёненькими глазками.

Дигойз повернулся к нему резче, чем собирался.

— Что? Что это значит?

Териан показал одной рукой лёгкий успокаивающий жест.

Мельком глянув на Рейвен, он скинул длинную ногу с подлокотника, на котором только что устроился. Дигойз почувствовал, как Териан помедлил, словно услышал что-то в голосе Дигойза или почувствовал какую-то рябь напряжения в его свете… а может, он хотел дать Дигойзу знать, что не станет раскрывать слишком много при Рейвен.

Встав на ноги одним плавным движением, он глянул через плечо на Дигойза.

— …Я её не нашёл, — добавил он, сохранив успокаивающие нотки. — Но я нашёл нам несколько других игрушек для забав. Если вам того захочется.

Дигойз не встал.

Вместо этого он настороженно смотрел, как Рейвен идёт за Терианом к большей из двух спален. После краткой паузы Дигойз позволил своему свету последовать за ними в прилегающую комнату.

Он издал удивлённый смешок, когда осознал, что сделал Териан.

— Иисусе, Терри, — сказал он, снова рассмеявшись и вставая на ноги.

Он знал, что облегчение наверняка слышалось в его голосе, но ему было уже всё равно.

— Как, чёрт возьми, ты их сюда притащил? — спросил он.

Териан улыбнулся ему с порога, наблюдая, как Дигойз подходит к тележке с напитками и хмуро смотрит на пустую бутылку «Вудфорда». Он бросил её в мусорку, куда та приземлилась с глухим стуком, ударившись о другие бутылки.

Всё ещё хмуро глядя на пустую бутылку, он взял наполовину полный стеклянный графин более дешёвого алкоголя и налил его на остатки льда. Он запустил пальцы в ведёрко, чтобы добавить себе льда, затем сделал большой глоток и весело прищёлкнул языком, опуская бокал и заглядывая в спальню.

Он снова подлил себе алкоголя из бутылки, заменяя выпитое, чтобы не пришлось так скоро вставать.

Териан улыбнулся, когда Дигойз поставил бутылку и встретился с ним взглядом.

— Ты совсем в меня не веришь, — Териан пренебрежительно показал на Рейвен. — У неё отменные лёгкие. Возможно, ты не осознавал, как долго на тебя орали посреди улицы.

— Кажется, весьма долго, — пробормотал Дигойз, сделав глоток бурбона.

И всё же он весело хмыкнул, во второй раз сканируя комнату позади них двоих. Невольно улыбнувшись шире, он отключился от Барьера и вскинул бровь, глядя на своего друга.

— Да, но… всех? Серьёзно, Терри? Зачем?

— Дворняжки казались такими же голодными, как их сука, — объяснил Териан, беззастенчиво пожимая плечами, и криво улыбнулся Дигойзу. — Бросим монетку, чтобы решить, кто пойдет первым? Ей особенно нужна серьёзная доля насилия. Она тяжело дышала ещё до того, как я использовал свой свет. И видел бы ты, как она отреагировала, когда я сказал, что ты будешь здесь…

— Нет, — перебила Рейвен, и в её голосе снова звучало раздражение.

Дигойз глянул на неё, напрягшись.

Он ничего не мог прочесть в её поразительных голубых глазах или даже в её свете… кроме того тёмного раздражения и, возможно, остатков ревности. Он знал, что кокаин наверняка мешает его сканированию, но на это ему тоже было плевать.

Он уловил суть.

Рейвен, как бы она ни злилась на него, тоже была возбуждена. Она была возбуждена достаточно, чтобы влиять на его свет. Кокаин лишь способствовал этому ещё до того, как она выразительно смерила его взглядом бирюзовых глаз.

— Хочешь ещё одну дорожку? — спросил он с улыбкой, кивнув в сторону пакета.

Она подошла прямиком к бару и к нему самому, добравшись туда за несколько шагов.

Увидев там более жёсткое выражение, Дигойз рефлекторно отступил назад, всё ещё сжимая в руке напиток. Он настороженно глянул на неё, но Рейвен не медлила, схватив его за ремень и дёрнув к двери спальни, за которой Дигойз чувствовал как минимум шестерых людей и трёх видящих.

Он затвердел буквально за три шага, чувствуя искры в aleimi Рейвен.

— …Ты можешь первым поразвлечься с червяками, Терри, — пренебрежительно сказала Рейвен другому мужчине. — Если тебе так отчаянно хочется осквернить себя. А тебе несомненно хочется.

Она напряжённо тянула Дигойза в ту тускло освещённую комнату, а он всё ещё держал свой напиток. Териан выгнул бровь, когда они проходили мимо, и Дигойз пожал плечами, улыбаясь поджатыми губами в ответ.

— …Этому ridvak куску дерьма сначала надо основательно извиниться, — добавила она.

Глава 7. Воспоминания в темноте

Человечка до сих пор была одета в красное бикини.

Она была одета в красное бикини, и ничего больше.

Это было не очень большое бикини, особенно по азиатским стандартам.

Один лишь этот факт мог бы рассмешить Дигойза, но вместо этого он слегка поражался наглости Териана, учитывая, что он несколько кварталов вёл её по оживлённой улице Сайгона в этих крохотных клочках ткани… сразу после того, как перед тем же отелем рванула бомба.

Териан также притащил пятерых завсегдатаев бара в мятой гражданской одежде — тех же пятерых, которые сидели за баром у бассейна за Грандом и смотрели на девушку в бассейне… по крайней мере, тогда, когда они не пялились на женщину-видящую, сидевшую напротив Дигойза за столом под зонтиком.

Он знал, что Териану нравились игры.

Терри также любил сексуализировать эти игры.

Дигойз по большей части потакал ему, когда он не заходил слишком далеко.

В его понимании это был лучший способ слить часть безумия Терри в сравнении с другими методами, доступными им двоим, особенно здесь… особенно в военное время. Пока это не мешало работе и не грозило разоблачением в той сфере, где они не могли этого себе позволить, Дигойзу было всё равно, что делал другой мужчина.

В любом случае, Териан бывал по-своему креативным.

Он также улавливал слабости Дигойза намного лучше по сравнению со всеми, кого знал Ревик. Терри определённо знал его лучше, чем Рейвен… и этот факт часто бесил женщину-видящую, особенно когда он и Терри вместе уходили в загул.

Теперь он наблюдал, как Териан жестом показал девушке на место, где стоял Дигойз.

У него было время понаблюдать за их приближением.

Он стоял напротив кровати, прислоняясь к стене возле ужасной картины реки Сайгон, выполненной в безвкусных жёлтых и оранжевых цветах.

Ревику сложно было сосредоточиться, и не только потому, что Рейвен снова контролировала его свет. Когда они впервые вошли в комнату, она потребовала от него орального секса, и чтобы до оргазма, а то она снова ударит его пистолетом.

Он подчинился, хотя бы чтобы просто успокоить её нахер.

Ему всё равно нравилось делать это, и с ней в том числе. Это был один из немногих способов по-настоящему открыть её свет и заставить сосредоточиться на нём, а не на том, чего она от него хотела. По той же причине он не спешил, не раз доводил её до оргазма, читал её свет и практически заставлял расслабиться, когда она опять начинала злиться из-за той другой видящей.

В итоге она наконец-то немного смягчилась в его отношении.

Ну, он предположил так, потому что теперь она возвращала ему услугу.

Её рот делал с ним то, от чего он не мог думать, а человеческая женщина шла к нему, и её соски напряглись под тканью красного купальника.

Он ахнул, сжимая пальцами волосы Рейвен.

— Сделай это ещё раз, — пробормотал он, лаская её лицо.

Язык Рейвен скользнул по жёсткой части его члена, и он издал надрывный стон.

— Gaos. Ещё раз…

Когда она подчинилась, он закрыл глаза, а затем уставился на девушку в красном бикини, чувствуя, как в его нутре поднимается боль, мешавшая думать. Он уже употребил больше кокаина, чем позволял себе во время работы, но теперь ему хотелось ещё.

Он поймал себя на том, что косится на зеркало, лежавшее на низком столике у кровати.

— Думаю, она ревнует, Реви', — сказал Териан, сжимая длинные волосы человеческой женщины и подводя ближе к ним двоим. — Как думаешь, Рейвен уступит ей тебя на какое-то время? У неё буквально слюнки текут от желания взять тебя в ротик.

Пальцы Дигойза снова сжались в длинных волосах Рейвен.

Он издал тихий стон, когда от видящей выплеснулся прилив собственничества, но всё ещё наблюдал за лицом и глазами женщины в красном бикини.

Теперь он чувствовал то, о чём говорил Териан. Он видел правду в словах Териана, судя по тому, как человечка наблюдала за ласками Рейвен.

Он снова застонал, когда человечка облизнула пухлые губы, и почувствовал, что ещё сильнее затвердел во рту Рейвен, крепче удерживая её на месте.

Затем его взгляд опустился на пальцы человечки.

Он сосредоточился там, заметив то, чего не видел прежде.

На ней было обручальное кольцо.

На ней было бл*дское обручальное кольцо.

— Ага, — Териан посмотрел на человечку, вздохнув. — Она маленькая шлюшка. Я подумал, тебе это понравится, Реви'.

В груди Ревика зародилась злость.

Чёртов Териан.

Будь он проклят за то, что заметил, чего Ревик не видел, пока женщина флиртовала с ним из бассейна отеля.

Ревик всё ещё смотрел на человеческую женщину, испытывая смесь ярости и желания, когда Териан вновь усмехнулся.

Мудаку нравились такие игры.

Он также чертовски хорошо знал Ревика.

Ревик сердито смотрел на своего друга, всё ещё борясь со смешанными чувствами в своём свете, но тут Рейвен стиснула его запястья и отстранилась, выпустив его изо рта. Она подняла взгляд ровно настолько, чтобы гневно посмотреть на Териана с ковра, где она стояла на коленях перед Дигойзом.

— Отвали, дерьмокровка, — сказала она ему жёстким от желания голосом. — Какого хера ты притащил сюда эту замужнюю суку? Ты прекрасно знаешь, что он странно на это реагирует, — она сердито посмотрела на Ревика. — Бл*дский лицемер.

Дигойз зло уставился на неё, невольно ощущая в своём свете искру реакции.

— Бл*дь, да не изменял я тебе, Рей…

— Только потому, что она сказала «нет», — огрызнулась Рейвен. — Полагаю, за это надо поблагодарить ту зеленоглазую сучку, а не тебя.

Ревик раздражённо прищёлкнул языком, но Рейвен ещё не закончила.

— Ты и твои дурацкие заскоки. Ну и что с того, что человеческим женщинам нравится изменять своим мужьям? Думаешь, мужики лучше? Да они ещё хуже, Реви'. Почему ты воспринимаешь это дерьмо так близко к сердцу?

Её голос понизился до бормотания, когда она добавила:

— …Никто не заставлял тебя жениться на чёртовой червячке. Тебе стоило знать, во что ты ввязываешься, и не ожидать, что она будет вести себя как видящая.

Ревик почувствовал, как его челюсти превратились в гранит.

Посмотрев на него, увидев выражение его лица, Рейвен лишь помрачнела.

— Забудь ты это уже, мать твою! — рявкнула она. — Иисусе, это когда было? Лет сорок назад? Эта сука мертва! И поделом!

Териан усмехнулся, наблюдая за ними двоими.

Услышав его, Рейвен повернулась к нему, и её голос превратился в рычание.

— А ты отвали, Терри! Вот обязательно тебе надо было притащить сюда замужнюю пи*ду, да? Просто чтобы посмотреть, что он сделает. Попробовать спровоцировать его, — помрачнев, она сердито показала рукой. — Сам трахни червячку, если ты её так хочешь.

Голос Рейвен сделался кислотно-едким.

— …Или её ли ты хочешь вообще? Похоже, ты планируешь намного больше сексуального дерьма для Реви', чем для себя. Может, ты надеялся, что Реви' отсосёт тебе, пока она будет заниматься им самим?

Териан лишь рассмеялся.

Его янтарные глаза остекленели от кокаина, а теперь ещё и от героина, который он употребил в другой комнате вскоре после того, как они начали. Конечности Териана двигались более плавно с тех пор, как они разбавили депрессант, но его свет, похоже, работал как всегда хорошо под огромными дозами наркотиков.

Особенно когда дело касалось секса.

Дигойз знал, что Рейвен тоже возбуждена вопреки её словам и вспышкам злости, исходившим из её света. Её возбуждала даже реакция Ревика на человеческую женщину.

В целом Рейвен имела склонность к садизму, когда дело касалось людей. Дигойз знал, что у неё есть на это основания родом из прошлого, но временами это всё равно тревожило его.

По той же причине она наверняка возбудилась намного сильнее с тех пор, как Териан начал использовать свой свет на людях. Более того, она была склонна к попыткам уговорить Дигойза сделать именно то, в чем она только что обвинила Териана. Так что он знал, что её слова были лицемерными, а то и откровенно лживыми.

Она не раз говорила Дигойзу, что ей нравилось смотреть, как он сосёт член.

Это возбуждало её до потери контроля, особенно если он доводил своего партнера до финиша. Особенно если при этом он играл в её подобострастные игры.

Дигойз знал, что это лишь вопрос времени, когда Териан заставит этих людей в костюмах тоже удовлетворять друг друга… а также их троих.

Териан захочет, чтобы они с Рейвен смотрели, даже если они не будут непосредственно участвовать.

Не желая разочаровывать своего друга, Дигойз легонько потянул за волосы Рейвен и послал ей импульс напряженной боли, давая знать, что хочет трахаться.

— Пойдём на кровать, — увещевал он. — Оттуда будет лучше видно.

— Ты хочешь его вместо меня? — едко спросила Рейвен. — Вперед, Дигз. Трахни своего приятеля. Трахни и поиграйся с разумом замужней сучки. Посмотри, будет ли мне дело до этого.

— Просто позволь ему смотреть, — сказал Дигойз таким же уговаривающим тоном. — Мы тоже можем посмотреть.

— Засранцы, — пробормотала она, но всё же встала с ковра.

Сжимая его рубашку сильными пальцами, Рейвен без преамбул потащила его от женщины к кровати, заставляя шагать следом. Дигойз сумел при этом сбросить джинсы, всё ещё оставаясь достаточно твёрдым, чтобы резко втянуть вдох, когда она снова схватила его и бесцеремонно потянула, как только они оказались у кровати.

Рейвен крепко поглаживала его, легонько прикасаясь пальцами к головке, заставляя его хватать воздух ртом, тяжело дышать, дрожать всем телом. Она наблюдала, как он смотрит на неё, и её тёмные волосы спадали на её спину и одно плечо чёрной завесой. Она стала массировать его ещё крепче, когда его взгляд вернулся к девушке в бикини — Териан заставил её опуститься на колени перед мужчиной в костюме.

— Дигз, — предостерегла Рейвен.

Он посмотрел обратно на видящую, чувствуя, как усилилась его боль, когда её руки заскользили по его телу, ища чувствительные места светом и умелыми пальцами.

Но когда Рейвен отвернулась, глаза Дигойза опять скользнули к людям.

Он сосредоточился на своём друге как раз вовремя, чтобы увидеть, как Териан встал на колени сзади девушки в бикини, которая теперь стояла на четвереньках. Дигойз наблюдал, как девушка расстёгивает ширинку человека перед ней и высвобождает его член из брюк и трусов.

Она как раз брала его в рот, когда взгляд Дигойза скользнул ниже, наблюдая за тем, как Териан пальцами сдвигает в сторону красные трусики купальника. Териан развёл её ноги, не снимая трусики, свободной рукой расстегнул свои брюки и принялся умело трахать её большим и указательным пальцем, используя свой свет, чтобы заставить парня в мятом костюме стиснуть её волосы.

Дигойз заметил, что он был большим по человеческим меркам и уже находился на грани оргазма.

Девушка в красном бикини тихо застонала, толкаясь навстречу руке Териана.

Ревик заметил, что большая часть происходящего не была спровоцирована светом Терри.

Она наслаждалась этим почти без давления со стороны Терри.

Человечка остановила свои ласки ртом ровно настолько, чтобы лизнуть мужчину тёплым розовым язычком, вызвав у него стон, и человек ещё сильнее сжал её волосы пальцами.

Дигойз понимал, что в этот раз Териан тоже не давил на неё.

Она реально наслаждалась этим.

Он невольно гадал, что сказал бы её муж, если бы наблюдал за этим.

Он невольно гадал, может, муж был в курсе.

Может, Рейвен права. Может, он занимался тем же самым.

— Бл*дь, — произнес Дигойз, когда она снова лизнула набухший член человека. — Терри… вставь в неё свой член. Она этого хочет…

— Иисусе, вот ведь парочка любителей членов, — сказала Рейвен, шлёпнув его по груди.

Но на сей раз Дигойз лишь улыбнулся, видя, что её глаза остекленели, и она тоже наблюдала за Терианом, смотрела на лицо девушки и её набухшие груди. Он намеренно застал Рейвен врасплох, двигаясь быстро. Он подхватил её под руки прежде, чем та успела запротестовать, повалил её на кровать и навалился сверху всем весом.

На мгновение она воспротивилась, но лишь вполсилы, резко втянув воздух, когда он развёл её ноги. Наблюдая за её глазами, он вошёл в неё, сдержав твёрдую часть ровно настолько, чтобы проникнуть в неё. Но наркотики помогали с самоконтролем… отчасти поэтому Терри поддерживал их изобилие.

Дигойз закрыл глаза, войдя полностью и позволяя себе снова удлиниться, когда нашёл нужное место. Жар прилил к его коже, вызвав тихий вздох, и он открыл глаза, изучая её лицо и свет.

Он слегка озадачился, снова увидев там обиженное выражение.

— Рей, — отрывисто сказал он. — Забудь об этом. Немедленно. Или скажи мне остановиться.

— Что в ней такого? — спросила Рейвен, и её глаза всё ещё смотрели сердито. — Почему ты её до сих пор хочешь?

Он бросил на неё раздражённый взгляд.

И всё же в его свете промелькнуло смущение.

Он правда думал о другой видящей.

Он думал о том, как она выглядела у бассейна с её поразительными зелёными глазами, почти чёрными волосами и нетипичным лицом. Он думал о ней, когда удлинился, вспоминал её свет, почти сам того не замечая.

Или, может, не признаваясь себе в этом.

Теперь он не вышел из Рейвен, но опёрся на руки, всматриваясь в её лицо.

— Серьёзно? — спросил он. — Ты хочешь поговорить об этом сейчас?

— Покажи мне, — потребовала она. — Покажи мне, а то проснёшься с ножом у горла, Дигз. На сей раз по-настоящему.

Он почувствовал, как напряглись его челюсти.

Обернувшись, он увидел, что один из питомцев Териана с языком целует того, кто до сих пор получал минет от девушки.

Оставаясь позади женщины, Териан издал тихий хрип.

Он последовал совету Дигойза и теперь трахал её, входя всё глубже и жестом подзывая ещё одного парня в костюме. Дигойз чувствовал, к чему это ведёт. Он также чувствовал желание девушки. Она наслаждалась всеми этими мужчинами.

Она хотела большего, и он знал, что Териан тоже это почувствовал.

Ревик также знал, что Териан собирался подчиниться — возможно, даже больше, чем она хотела.

Временами Териан бывал больным мудаком, да, но Дигойз знал, что он не получал удовольствия от изнасилования… по крайней мере, от самой его сути. Секс по обоюдному согласию, особенно с элементами унижения или подчинения, приносил ему такое же удовольствие.

Возможно, даже больше удовольствия.

Дигойз всё равно знал, что настоящее веселье для Терри исходило от мужчин.

Он привёл женщину для него, для Ревика.

Одна из любимых игр Териана заключалась в следующем: достать несколько относительных «натуралов», то есть, преимущественно гетеросексуальных людей, особенно мужчин, и заставить их трахаться у него на глазах. Он также давил на них, заставляя позволить ему трахнуть их.

Обычно он заставлял их умолять об этом и потом не стирал их воспоминания, так что они всё помнили. Просто они понятия не имели, что их принудили к этому — светом видящего или чем-то ещё.

Дигойз понятия не имел, почему это так развлекало другого видящего, но что есть, то есть.

После этого Териан иногда неделями следил за ними и наблюдал, как они мучаются мыслями о том, гомосексуалы они или нет. Иногда Териан снова давил на них несколько недель спустя, заставлял нанимать мужчин-проституток или сам отсасывал им… развлекал себя, заставляя их просить о сексуальных услугах, о которых они сами даже не подумали бы и уж тем более не попросили бы о таком другого мужчину.

Это были те, кто нравился Терри, и на которых он слегка западал.

Поскольку большинство видящих были более-менее бисексуальными, если выражаться человеческими терминами, то идея гомофобии была им несколько чужда. Если их партнёры или любовники заводили партнёров того же пола (или противоположного пола, если уж на то пошло), это приводило скорее к ревности или неуверенности к себе, а не к тому, что испытывали люди многих культур, когда дело касалось однополых пар.

Большинство видящих не понимало зацикленность людей на сексуальной ориентации.

По схожим причинам помешательство Териана на том, чтобы мучить людей однополыми совокуплениями, казалась Дигойзу весьма странным.

Он почувствовал, как свет Рейвен скользит глубже в него, и снова посмотрел на неё.

— Зачем? — спросил он, запоздало отвечая на её вопрос. — Зачем ты хочешь это увидеть? Ты уже знаешь, почему я её хотел.

— Нет, не знаю.

— Да, знаешь, — раздражённо сказал он. — Это не так уж сложно, Рей.

Но Рейвен покачала головой, и её губы плотно поджались от злости.

Дигойз вздохнул, затем открыл свой свет.

Он сделал это осторожно, скрывая содержание разговора с видящей подальше от света его девушки.

Но он позволил Рейвен сканировать его, по крайней мере, в плане его реакций на женщину.

Когда Рейвен через несколько минут наконец-то отключилась от его света, он сделался как никогда твёрдым, полностью удлинился, и сердце гулко стучало в груди. Боль застала его врасплох, когда он вновь ощутил привкус света женщины, пока Рейвен изучала его.

Он ощутил, как злость Рейвен усилилась, когда он взглянул на неё.

Она лежала, хмуро глядя на него, и её чёрные волосы разметались вокруг её овального лица.

— Довольна? — рыкнул он на неё.

— Тебе понравилось, какой она была открытой? — она скрестила руки на груди, глядя на него, и её голос звучал отрывисто. — Вот в чём дело? Тебе понравилось чувствовать её свет?

Дигойз покачал головой, но не в знак отрицания.

— Мне это начинает надоедать, Рей.

— Твой член говорит об обратном, — сказала она, выразительно посмотрев вниз.

Вопреки её словам, её вопросам, тону её голоса, он теперь слышал нечто вроде понимания. Он чувствовал, как она обдумывает то, что он ей показал, осмысливает то, что рябью прокатывалось по его свету.

— Просто признайся, Дигз, — сказала она. — Ты хотел её свет. Тебе нравится открытый свет, уязвимость, которую она тебе показала.

— И что? — раздражённо переспросил он.

— Так почему ты не просишь меня об этом? — спросила она.

Он издал тихий смешок, хотя и не собирался.

Она с силой шлёпнула его по груди, и он снова усмехнулся.

— У тебя много талантов, Рей, — сказал он ей. — Но уязвимости среди них нет.

— Ты думаешь, что я не могу быть уязвимой? — спросила она, и в её голосе прозвучала нотка боли.

Он слыша там боль, но чувствовал в её словах манипуляцию и потому не особо был тронут. Словно почувствовав это в нём, она заговорила резче, и на сей раз он слышал злость, настоящую злость вместе с более деликатной эмоцией, которую он не совсем мог опознать.

— Я говорила, чего хочу от тебя, — сказала она. — Почему бы нам не попробовать сейчас? Раз ты явно в настроении для такого?

Он издал очередной смешок, полный неверия.

— Ты хочешь, чтобы я попытался оплодотворить тебя, пока Териан насилует людей у нас на глазах?

— А почему нет? — парировала она. — Не то чтобы тебе есть дело до него. Он наверняка будет взбешён, что ты оставил его в стороне. Так? — она сердито сдула чёлку со лба, пробормотав: — Вы ж вообще ничего не делаете друг без друга.

Териан глянул через плечо, вспотев от натуги.

Теперь он заставил девушку сосать другой член, но она выглядела абсолютно расслабленной, и её тело плавно двигалось в ритме с Терианом.

— Не обращайте на меня внимания, — сказал Териан, подмигнув. — Считайте это социологическим экспериментом.

Дигойз почувствовал, как его челюсти снова напряглись.

Бл*дский Терри.

Да оба они, на самом деле. Они оба выжили из своего gaos d’ jurekil’a ума. Он даже сомневался, что здесь так сильно повлияли наркотики.

Он собирался ответить, но тут свет Рейвен открылся сильнее, достаточно, чтобы застать его врасплох. Боль, которую он чувствовал от разговора с женщиной у бассейна, внезапно ухудшилась до такой степени, что почти сбивала его с толку, заставляла путать видящую, с которой он познакомился сегодня днем, с той, что сейчас лежала под ним.

Он осознал, что Рейвен ещё сильнее путает его, нарочно напитывая свой свет отголосками той видящей с зелёными глазами.

Он издал низкий стон, когда она открылась ещё сильнее, влила ещё больше света той другой видящей, а потом она сдерживала его, старалась не дать полностью потерять контроль.

Сумев снова сосредоточиться на ней, он увидел на губах Рейвен улыбку.

— Ах, — мягко произнесла она. — Да. Теперь я понимаю. Теперь я многое понимаю, Дигойз, любовь моя.

— Иди нахер, — отрывисто сказал он. — Это не лучшая идея, Рей…

— Почему? — переспросила она. — Ты не хочешь от меня ребёнка? Я думала, ты хочешь детей. Я припоминаю, что мысль о том, чтобы стать отцом, не раз заводила тебя.

Он покачал головой.

— Дело не в этом.

— Тогда в чём? Я думала, Галейт одобрил идею нашего потомства?

— Так и есть.

Дигойз силился привести мысли в порядок, внезапно запутавшись.

Он не мог придумать хорошую причину для отказа, за исключением абсолютной нелепости того, чтобы делать это перед Терианом и его новыми игрушками для траха, пока они оба под кайфом от импортного кокаина и тайского героина.

Но он не мог придумать логичную причину, учитывая все обстоятельства.

Нельзя сказать, что они не устраивали такие сессии несколько десятков раз. И всё же что-то в нём бунтовало при мысли о том, чтобы сейчас сделать с Рейвен нечто столь интимное, и неважно, был Териан в комнате с ними или нет.

Дигойз осознал, что вспоминает слова зеленоглазой видящей у бассейна, пытается осмыслить их, понять, как это вообще сочетается с тем, что он делал в данный момент. Похоже, прошло так много времени с тех пор, как он настолько задумывался о своих действиях в данной сфере.

Он уже давно знал, что не хочет обзаводиться супругой.

Но он был не прочь иметь детей.

Как и сказала Рейвен, временами он даже думал, что ему понравится быть отцом.

Галейт придавал этому большое значение, особенно учитывая то, что они могли дать ребенку-видящему благодаря обширным ресурсам и влиянию Организации.

Галейт никогда не давил на него и не заставлял искать какого-то спутника жизни, хотя сам Галейт предпочёл жениться и хранил верность своей человеческой жене… точнее, жёнам, поскольку за годы две из них уже состарились и умерли.

С другой стороны, Галейт ясно дал понять, что хочет, чтобы его старшие офицеры обзавелись детьми, и желательно, чтобы у каждого был не один ребёнок.

Дигойз уже решил, что попытается исполнить свой долг в этом отношении, по крайней мере, когда подвернётся подходящий момент. Он годами думал, что попросту слишком молод, чтобы быть фертильным, но несколько месяцев назад Галейт заверил его, что Организация наверняка компенсировала влияние его молодости, и с их воздействием он сможет зачать ребёнка раньше, чем смог бы сделать это сам по себе.

После того разговора Дигойз решил, что сделает это.

Он даже подумал, что может сделать это с Рейвен, ещё до того, как она попросила его об этом. Он подумал, что может даже сделать это в ближайшем будущем…

— Реви', — Рейвен ласкала его лицо, сильнее открывая свой свет, обхватывая его ногами. — Ну же, детка, — уговаривала она, скользя своим светом в него, целуя его лицо. — Ты хочешь этого. Я это чувствую. Ты хочешь этого.

Это так. Он правда хотел этого.

Он мог твердить себе, что им манипулируют, что это же Рейвен, что она играет с ним, играет с его желанием к той другой видящей, пользуясь возможностью надавить на него, чтобы он завёл с ней детей.

Он знал это, но не мог заставить себя переживать по этому поводу.

Он чувствовал, как свет Рейвен открывается для него, ощущал то мягкое, более уязвимое сердце её aleimi с достаточной интенсивностью, чтобы его реакцией была лишь боль, даже если не считать тех проблесков, что он ощущал от другой видящей.

Он хотел впустить это. Он хотел впустить их обеих так, как ничего не позволял себе хотеть за последние годы.

Даже десятилетия.

— Бл*дь, — он издал тихий хрип, чувствуя, как его контроль над своим светом ускользает. Рейвен проникла глубже в него, сильнее открывая его, и он издал сиплый крик. — Рей… пожалуйста.

— Расслабься, любовничек, — теперь она тихо говорила с ним, и её слова были напитаны светом. Он чувствовал, как она притягивает его, нежно приоткрывает его свет. — Расслабься. Доверься мне, Дигз. Доверься мне, пожалуйста. Теперь я понимаю. Я знаю, чего ты хочешь.

Он уже пригвождал её к постели.

Она позволила ему. Она позволила своему телу смягчиться под ним, зная, что он отреагирует на это вместе с мягкостью её света. Она знала, как притягивать его свет; это главная причина, по которой он до сих пор не вышвырнул её из своей постели и терпел её безумное дерьмо в духе взорванных машин и угроз пристрелить его, когда он не делал то, чего она хотела.

Теперь она притягивала его свет деликатнее обычного, дёргала его стены и защиты.

Серебристый свет Шулеров убрался с дороги, помогая ему больше открыться.

Он отпустил всё, даже то, кем он был и считал себя.

Выбросив осторожность на ветер, он сильнее открыл свой свет, испытывая головокружение, почти тошноту от желания. Он даже не знал, чего он хотел.

Он знал, что хотел не Рейвен как таковую.

Он даже не знал, хотел ли он детей.

Потерявшись в ощущениях и свете, они вдвоём начали двигаться вместе. Ещё через несколько минут он перестал осознавать комнату вокруг. К тому моменту он уже не видел яркие бирюзовые глаза Рейвен, смотрящие на него.

Вместо этого глаза, которые он видел под собой, слегка светились в тусклом освещении гостиничного номера и выглядели зелёными. Не такими, как у женщины возле бассейна, а более мягкого нефритового оттенка, который как будто ударил его в центр груди.

Он тихо вскрикнул, открывшись тому, что чувствовал там.

Он гадал, может, Рейвен играет с ним — с этим светом, с его сознанием.

Он гадал, может, та другая видящая играет с ним — женщина, которую он встретил сегодня ранее. При этой мысли его накрыл страх, мимолетная паника, что он мог открыть слишком много себя, что она может оказаться ассасином или каким-то шпионом… но всё это также не казалось правдивым.

Он сомневался, что она подошла к нему только ради информации, хотя она явно могла собирать сведения о нём. Она могла врать об остальном, симулировать интерес к нему, сострадание. Всё это могло быть бл*дской ловушкой, где она служила наживкой. В её свете не было маркеров разведчика, но может, именно поэтому они её использовали.

Может, они изучали его, изучали его свет, знали, на что он реагирует — точно так же, как Терри знал про замужнюю человечку, а Рейвен знала про его отношение к детям.

Может, мишенью был вовсе не он.

Может, они хотели Галейта.

Или, что более вероятно, может, они нацелились на те сети торговцев живым товаром в Азии, как и Организация. Может, они пытались выманить его и его людей, заманить в какую-то ловушку — может, для Семерки, или Адипана, или обоих.

Ему было уже почти всё равно.

Он не мог осмыслить, кто она, или кто он, только не в этом приливе света. Всё на земле казалось тривиальным, случайным, как беглый момент времени. Всё, что он говорил себе о своей работе, её важности, сложности его жизни, всё внезапно показалось странно мелочным и маленьким, словно он дрейфовал на месте, выжидая, когда наконец-то начнётся его настоящая жизнь.

Он не понимал эти чувства, но они окрашивали то, как он воспринимал зеленоглазую видящую, себя самого, свою работу.

Он не мог заставить себя бояться её.

Он даже не мог быть уверен, что чувствовал именно её.

Он всё ещё видел те зелёные радужки, когда полностью отпустил себя.

К тому времени он вспотел, сжимая руками узкие бёдра Рейвен, затерялся в плавных движениях и свете, стонал при каждом толчке, наполовину ослепнув от боли и стараясь сильнее открыться. Он никогда прежде не испытывал столько желания.

Это желание было как будто больше его самого, совсем как импульс, который он уловил от её света.

Он не мог с этим справиться, не мог думать.

К тому времени он забыл про Териана, про женщину в кроваво-красном бикини, про завсегдатаев бара, которые наверняка предавались содомии в считанных метрах от него.

Он даже забыл про саму Рейвен.

Через несколько секунд он почувствовал, как отпускает зеленоглазую женщину у бассейна.

В итоге, наконец-то открывшись по-настоящему, он услышал, как Рейвен зовёт его по имени. Он слышал искренние эмоции в её голосе, но как будто не чувствовал ни этого, ни её пальцы и ногти, которыми она полосовала его спину, стараясь притянуть глубже в себя.

Всё это казалось далёким, почти отстранённым.

Ничто не ощущалось близким по сравнению с реальностью этих зелёных глаз, смотревших на него с незнакомого лица.

Это не была женщина у бассейна.

Это не был кто-либо, кого он встречал ранее, но от этого лица перехватывало дыхание, будто кто-то пырнул его в сердце.

Он каким-то образом знал это лицо, хоть и не видел его никогда в жизни.

Он знал его лучше своего собственного лица.

Глава 8. Похмелье

Он проснулся от головной боли, раскалывающей череп, и от знакомого пищащего звука.

Протянув руку к прикроватной тумбочке, чтобы разобраться со вторым, он неуклюже открыл верхний ящик и пошарил внутри, как только тот отошёл от деревянного корпуса. Через несколько секунд, показавшихся ему очень долгими, он схватил плоское, похожее на камень устройство и стал искать углубления для пальцев, чтобы заткнуть органическое устройство.

В итоге он справился, но к тому времени окончательно проснулся.

Рейвен, растянувшаяся рядом с ним, почти не пошевелилась.

Подняв голову, Дигойз увидел полоску света, пробивавшуюся в щель между шторами. Свет не особо рассеивал тьму в комнате, но благодаря этому и своему зрению он сумел осмотреть обстановку вокруг.

Они снова оказались одни.

Рейвен лежала рядом с ним на животе, подложив руки под голову, а спутанные чёрные волосы спадали на её спину. Очертания её обнажённого тела подчёркивались простой белой простыней, которой она накрылась, а с другой стороны из-под ткани торчали её маленькие ступни.

Он не видел игрушек Териана с прошлой ночи или самого Териана.

Единственным подтверждением их присутствия служили несколько сувениров, оставленных мужчинами из бара — тут чёрный галстук, там носок, скомканные трусы-боксёры в углу, рубашка, почти аккуратно повешенная на спинку кресла с обивкой из мятого бархата.

Дигойз не видел ни единого следа женщины.

Слегка застонав, он сел на кровати.

Он глянул на устройство в своей руки и беззвучно выругался, увидев уведомление на тёмно-зелёном металле.

Бл*дь. Они уже опоздали.

Этот русский кусок дерьма позвонил ему прошлой ночью в разгаре всего, сразу после того, как Ревик употребил две дорожки героина. Он наконец-то назвал ему время и место.

Должно быть, Ревику хватило осознанности поставить будильник, но он проделал дерьмовую работу по оценке требующегося времени. Теперь, когда его разум относительно прояснился, он полностью вспомнил свой разговор с русским, включая время и место встречи.

Он вспомнил, что замужняя женщина в бикини делала ему минет, пока он говорил с ним. К тому времени Ревика затянуло в безумие; он также пребывал в соответствующем настроении, благодаря зеленоглазой видящей, содеянному с Рейвен, героину, а также нехватке еды.

К моменту, когда позвонил русский, Ревик с поощрения Терри взял на себя руководство развлечениями для женщины.

В рамках этого он заставил несколько завсегдатаев бара пойти и привести сюда своих друзей. К тому времени он прочёл достаточно в разуме женщины, чтобы знать, что у неё имелась череда любовников по всему Сайгону, и что её муж, по мнению жены, об этом не догадывался.

Ревик обдолбался достаточно, чтобы решить, что попытается оплодотворить её в качестве подарка её супругу.

К счастью, она не принимала противозачаточные.

Прочитав ещё несколько деталей об её муже, он решил, что позволит трахать её только тем человеческим мужчинам, которые ни капельки не похожи на её мужа.

Он помнил, как наблюдал, как она кончала на члене человека с кожей почти угольного цвета, который имел её без защиты. Когда вскоре мужчина кончил, Ревик заметил чистое удовольствие на её лице и испытал определённое извращённое удовольствие, используя свой aleimi, чтобы как можно сильнее открыть их света в надежде, что это поможет его маленькому проекту.

Они не были видящими, так что физиология отличалась.

И всё же он посчитал, что это не повредит.

Если её муж через девять месяцев увидит, что его жена родила темнокожего ребёнка или ребёнка с вьетнамской наружностью, может, он осознает положение дел в его браке.

Подумав обо всём этом теперь, Ревик ощутил тошноту.

В то время он чувствовал себя странно сосредоточенным, почти одержимым (такое иногда случалось, когда он был под кайфом), но сейчас он не мог понять, какого хера он вообще вытворял.

Пожалуй, это даже не худшее, что он сделал под кайфом, но это показалось ему самым личным. Как будто какая-то часть его компенсировала то, насколько он позволил себе открыть свой свет, каким уязвимым и сбитым с толку он себя чувствовал после общения с зеленоглазой видящей.

Когда его память видящего напомнила все его поступки в безжалостных бл*дских деталях, и как женщина умоляла трахать её в задницу, потому что её киска слишком ныла от человеческих членов, он ощутил желчь, подступившую к горлу.

Конечно, Териану это всё казалось уморительным.

Даже Рейвен посчитала это забавным.

Она предложила своего кандидата на оплодотворение, затащив гостиничного официанта на перепих, когда человечка была готова для очередного раунда.

С другой стороны, Рейвен в целом пребывала в хорошем настроении после её с Ревиком эксперимента с потомством. Он уступил и сделал ещё несколько попыток с ней после первого раза, и это, похоже, сделало её ещё счастливее.

К тому моменту он был совсем не в настроении.

Но он никогда не действовал спустя рукава после того, как уже принял решение.

Поднявшись на ноги, он забрал с собой устройство, но оставил Рейвен в постели. Он всё ещё тёр лицо руками, пока шёл в общую комнату, соединявшую две спальни в номере. Он и не осознавал собственную наготу, пока не заметил стояк, мешавший ходить.

Он знал, что ему наверняка надо пописать, но понимал, что дело не только в этом.

Другие мысли, помимо русского осведомителя и больных фантазий под наркотиками, просочились в сознание Ревика, ухудшая его стояк.

Рейвен в них не фигурировала.

Он видел сны. Он видел сны о той женщине у бассейна.

А может, не совсем о ней.

Нахмурившись, он попытался решить, что это значит.

Через несколько секунд он решил, что ему пох*й.

Выбросив её из головы с некоторым раздражением, он открыл дверь спальни и окинул взглядом гостиную, подметив лишь несколько деталей.

Прошлой ночью они практически опустошили бар.

Пустые бутылки стояли на зеркальном подносе и лежали на ковре вместе со стаканами, где виднелись остатки алкоголя и талой воды от льда, окурками человеческих сигарет и hiri, плававшими в них и окрашивавшими жидкость в тёмно-жёлтый и коричневый цвет.

Зеркало, которое они сняли со стены ванной для употребления наркотиков, почему-то треснуло посередине, но в его центре осталось несколько одиноких дорожек вместе с лезвием бритвы и теперь уже истрепавшейся купюрой в 10 000 вьетнамских донгов.

Дигойз помедлил у столика, посмотрев на зеркало.

Приняв быстрое решение, он нагнулся, перемешал остатки наркотиков с прошлой ночи, заново распределил порошок по стеклу и повторно скатал купюру. Ненадолго положив органический наладонник, он воспользовался купюрой, чтобы втянуть две толстые дорожки из смеси кокаина и героина.

Как только наркотики попали в его организм, он почувствовал себя лучше.

Что более важно, он взбодрился.

Его aleimi полыхнул, вибрируя вокруг его тела.

Подняв голову, Дигойз потёр нос и шмыгнул, пока не ощутил тот медный резкий привкус в горле.

Он почувствовал, как его тело начинает просыпаться по-настоящему.

К тому времени, когда он подошёл к двери другой спальни, его разум почти снова заработал.

Он резко постучал.

Когда ответом на стук стала лишь тишина, он не ждал, а повернул ручку и резко толкнул дверь.

Териан развалился на кровати, а два изначальных завсегдатая бара, которых он заманил сюда, обвились вокруг него во сне.

Дигойз не видел женщины или трех других мужчин, которых Терри заставил присоединиться к ним, а также их темнокожих друзей и официанта-вьетнамца, но это его не удивило.

Обычно под конец ночи выделялось несколько фаворитов, и Териан выгонял остальных за дверь — когда с одеждой, когда без, когда с воспоминаниями о случившемся, когда без.

Стирать их часто не было необходимым.

Стыд чудесно заставлял людей молчать, даже в Сайгоне.

На груди одного из оставшихся мужчин всё ещё виднелась засохшая сперма, и только боги ведали, кому она принадлежала. Один из них был блондином, другой — темноволосым. Обоим было двадцать с чем-то. Они были в хорошей физической форме, обладали сильными подбородками, красивыми лицами, длинными конечностями.

Новые питомцы Териана оба выглядели удовлетворёнными во сне, обнимали грудь и талию Териана так, будто трахались с ним всю жизнь.

Дигойз гадал, не имелось ли у них латентной тяги к мужчинам, или же они приглянулись Териану по другой причине.

Через несколько секунд он решил, что ему всё равно.

Он взял декоративную подушку с ближайшего кресла и ловко швырнул её в лицо Териану, точно попав в цель с такой силой, что видящий подпрыгнул. Глаза мужчины распахнулись, и он сел, уже наполовину находясь в боевом режиме.

Увидев Дигойза, он расслабился.

Дигойз тихо и невесело фыркнул, затем поднял органику, показывая Териану то же сообщение, которое разбудило его самого.

Териан кивнул и поморщился, потирая виски.

Прошлая ночь явно сказывалась и на нём тоже.

Янтарные глаза видящего слегка остекленели, как только его разум сообразил, что его жизни не грозит непосредственная опасность. Дигойз смотрел, как Териан потёр лицо основанием ладони, затем начал выпутываться из объятий двух мужчин, обвившихся вокруг его обнажённого тела.

— Давай быстрее, — прошептал Дигойз. — Тебе надо пару дорожек. Могу принести сюда, если хочешь.

— Нет, нет… ты первый.

— Я уже, — сообщил Дигойз.

Териан моргнул, кивнул, во второй раз потёр лицо. Затем он улыбнулся, показывая на эрекцию Дигойза.

— Я вижу, — он усмехнулся, открыто глядя на его член. — Твоя выносливость как всегда восхищает меня, брат.

Дигойз фыркнул.

— Не сомневаюсь, — когда мужчина продолжил пялиться на его эрекцию, он швырнул в него ещё одну подушку. — …Шевели задницей, Терри. Я в душ. И нет, тебе со мной нельзя. Мы уходим через десять минут. Разбуди Рейвен, ладно? Когда закончишь?

— Конечно, брат. Конечно…

Дигойз покинул комнату, не потрудившись закрыть за собой дверь.

Глава 9. Убийца

Через несколько часов они находились в лагере за городом, в доброй сотне миль от воздушной базы Фанранг.

Их осведомитель был чёртовым параноиком.

Дигойз не возражал против паранойи.

Он просто порадовался, что этот мудак не был таким тупым, как русский блондин, который говорил о «светящихся глазах» посреди бара в центре Сайгона.

Но он находился под открытым небом, практически под прямыми лучами солнца. Был всего полдень, но тут уже становилось жарче, чем в аду, да с такой влажностью, что одежда льнула к телу, а волосы прилипали к лицу и шее. Ему казалось, что он дышит не воздухом, а водой.

Ревик тыльной стороной запястья стёр пот с глаз, поправив оливково-зелёную армейскую фуражку на голове, чтобы защитить от солнца свои чёрные волосы, которые как будто хотели запечь его череп заживо и пробуждали тошноту.

Он знал, что от него воняло, потому что алкоголь и наркотики с прошлой ночи выходили с потом, но ему было сложно переживать на этот счёт, пока он смотрел на загон перед собой и хмурился при виде грязных лиц.

— Это все? — спросил Ревик видящего на прекси.

Мужина-сарк пожал плечами, его тёмные глаза смотрели настороженно.

— Внутри есть другие, постарше, — сказал он, жестом указывая на сарай.

— Выведи их сюда, — приказал Ревик.

Мужчина-сарк прокричал команду на смеси хинди и языка видящих, и двое его людей послушно пошли в сарай.

Через несколько минут они вывели ещё около двадцати видящих

Как и сказал мужчина, большинство из них выглядело как взрослые.

Контрабандист жестом приказал им присоединиться к остальным в загоне, закричав на том же ломаном языке, который использовал со своими рабочими. Ревик заметил, что он носил тщательно воссозданное обмундирование Вьетконга². Наверное, он также носил контактные линзы, чтобы скрыть цвет своих радужек. Ревик сомневался, что они были такого грязно-карего цвета.

В целом мужчина идеально воссоздал образ местного крестьянина-революционера, начиная с сандалий с подошвами из шин и камуфляжной раскраски и заканчивая драной рубашкой, которую он носил с серыми крестьянскими штанами и потной футболкой с V-образным вырезом.

Дигойз знал, что Северо-Вьетнамская Армия или СВА уже на пути в эту часть страны. Если его последние разведданные не были полным дерьмом, то они направлялись в Сайгон.

Он также знал, что война наверняка скоро закончится.

Чёрт, да она фактически закончилась, как только американцы перестали снабжать деньгами марионеточный режим на Юге, но и до этого ему не было дела.

Он не за этим здесь.

Ну, уже не за этим.

Он и Териан уже несколько лет почти не участвовали в самой войне.

Взгляд Дигойза сканировал юных видящих, присевших в загоне перед сараем из бамбука и фанеры. Затем его глаза скользнули к взрослым, пересчитав их так же, как и юных.

Пальмы сгибались над ними, умудряясь ни капельки не заслонять солнце.

Мухи и другие насекомые жужжали у его лица и других открытых участков кожи, а также вились у кожи Терри, Рейвен и пленников. От самого количества насекомых сложно было нормально думать; их присутствие усугублялось рисовыми плантациями и гниющими мертвецами, которых они видели по дороге сюда.

Он чуял запах мочи и фекалий, поскольку некоторые пленники обделались в штаны, вероятно, от страха.

Он также улавливал лёгкий медный запах.

Он знал, что это должна быть кровь.

Дигойз не хотел знать, сколько из тех мертвецов на дороге были видящими, и тем более детьми видящих вроде тех, что сейчас видели на корточках в загоне перед ним.

Он определённо не хотел знать, сколько из них должно было быть частью этой партии.

В то же время перед уходом отсюда ему понадобится узнать это число.

Остатки обеих групп были связаны меж собой грязной верёвкой, так что они сбились в кучки скорее как напуганные животные, нежели как братья и сестры по свету.

Дигойз снова поморщился, осознав, что на большинстве женщин нет никакой одежды. Это относилось не только к взрослым женщинам, которых контрабандист только что приказал вывести из сарая. Это относилось и к малышкам. У многих он заметил фингалы, опухшие челюсти и щёки.

И снова травмы имелись и у взрослых, и у детей.

Некоторым избитым не могло быть больше двадцати лет.

Поскольку они были видящими, они выглядели на 11–12 человеческих лет и были такими маленькими, что он невольно вздрагивал от синяков, покрывавших нижнюю половину их маленьких хрупких тел.

Синяки казались более тёмными и заметными под бледной кожей их недоразвитых грудей. У одной имелся жуткий след укуса на светло-коричневой ареоле вокруг соска, а также порез на животе, оставленный чем-то вроде охотничьего ножа. На бёдрах некоторых виднелась засохшая кровь.

Им овладело отвращение такой силы, что ему пришлось отвернуться от их тел, испытывая стыд за то, что он вообще смотрел.

Это дети, бл*дь.

Он невольно замечал их убитые взгляды и то, как они съёжились будто собаки, ожидающие побоев.

Заметив, как девочка, ещё не достигшая половой зрелости, смотрела на него со страхом и явной паникой в фиолетовых глазах, Дигойз почувствовал, как в горле встает ком.

— Я вижу, вы дегустировали товар, — пробормотал он.

Его голос прозвучал пустым, лишённым каких-либо эмоций.

Он сунул папку обратно к груди старшего видящего, наградив его жёстким взглядом, когда вьетнамец уставился на него.

— …Или вы просто продавали их армии, проходившей мимо?

Видящий невозмутимо пожал плечами.

— Червяки тоже испытывают голод, — только и сказал он.

— Ага, — Дигойз стиснул зубы, поправляя фуражку на голове. — Не сомневаюсь.

Тошнота, которую он испытывал, усилилась.

Его похмелье и наркотики, выходившие из организма, боролись и смешивались с мухами, жужжавшими на жаре, с образом побитых и окровавленных детей, съёжившихся в грязи, и с женщинами постарше, испуганно смотревшими на него.

Он гадал, чувствовали ли они себя спасёнными «Призраком».

В его сознании промелькнула прошлая ночь, женщина в красном бикини.

Тошнота в нутре сделалась ещё хуже.

Его взгляд снова пробежался по лицам, пересчитывая их во второй раз, учитывая старших и убеждаясь, что его первый пересчёт детей был верным. Он до сих пор не мог заставить себя долго смотреть на них, по крайней мере, в плане деталей.

Он также не позволял себе смотреть в глаза видящего пониже ростом, стоявшего рядом. Он невольно чувствовал пресное безразличие, исходившее из света мужчины, пока тот смотрел на то же несчастное зрелище, что и Ревик.

Лицо этого мудака рассекал нацистский шрам.

Он носил на себе свидетельство того, что сделал немецкий СС, чтобы пометить видящих, которые направлялись в печи и лаборатории.

Он побывал в бл*дских лагерях во время Второй Мировой Войны.

Он должен понимать, каково это — быть рабом.

Чёрт, он явно это знал.

Может, именно это сделало его таким бесчувственным ублюдком с ледяной душой.

Не взглянув на другого мужчину, Дигойз подошёл прямиком к загону с юными видящими, глядя на их численность и пытаясь принудить свой разум к некому подобию объективности.

Он получил одно и то же число при пересчёте. Тридцать два.

Двадцать восемь — женского пола.

Большинство выглядело больными. Все выглядели голодающими. Затем он посмотрел на взрослых и нахмурился, пересчитав и их тоже.

— Где остальные мужчины? — спросил он. — Взрослые?

Он не позволял себе смотреть на азиатского видящего, так что уставился на взрослый товар, крепко сжимая челюсти.

Во всей партии он видел лишь двух мужчин.

— Я знаю, что поставки преимущественно состоят из женщин, — сказал он, пытаясь быть дипломатичным отчасти для того, чтобы подавить ярость, медленно распалявшую его грудь. — …но мне сказали, что в этой партии будет больше мужчин. Галейт специально запросил больше мужчин для работы в Северной Америке. Ранг пятый или выше. Он же выразился весьма конкретно, бл*дь.

Мужчина ответил очередным безразличным пожатием плечами.

— Возможно, некоторые из них сбежали, — сказал он.

— Сбежали? — Дигойз качнул бёдрами, повернув голову и посмотрев на другого мужчину. — В смысле… «сбежали»?

— У нас возникла проблема в полях.

Мужчина во вьетконгской униформе пожал плечами, почёсывая ярко-красный след укуса насекомого на шее и отмахиваясь от мух. Когда Дигойз продолжил пристально смотреть на него, видящий вздохнул, но от его света исходило то же базовое безразличие.

— …Мы столкнулись с американцами, — сказал он. — Может, это были наёмники. Бывшие работники ЦРУ. Мы дали им позабавиться с женщинами, но возникли кое-какие проблемы…

— Проблемы, — Дигойз почувствовал, как его челюсти напряглись ещё сильнее.

— Да, — подтвердил видящий с таким же безразличным выражением.

— И что это за проблемы, брат? — бесстрастно переспросил Ревик. — Что-то вроде того, где супруги смотрят, как их жён и девушек насилуют, пока брат-видящий в стороне собирает денежки? Такие проблемы?

Помедлив, он наградил мужчину жёстким взглядом.

— …Или где родители смотрят, как их не достигших полового созревания дочерей насилуют червяки, также под присмотром их брата? Такие проблемы? Это ты имеешь в виду, брат?

— Дигз, — предостерегла Рейвен, стоявшая с другой стороны загона.

Дигойз сердито посмотрел на неё, лишь сильнее разозлившись, когда увидел жёсткий посыл в её глазах.

«Нам нужен этот крысолицый кусок дерьма, — напомнила она ему, скрывая свои мысли от вьетконгского видящего. — li'dare. Успокойся, мать твою».

«Тебя это устраивает? — послал в ответ Дигойз. — Серьёзно, Элан?»

«Я этого не говорила…» — сердито начала она, но он её перебил.

«Ты же понимаешь, что он их убил, так? — послал он, едва сдерживая злость. — Они не просто «сбежали». Это наверняка тот же dugra a’ kitre запах, который мы почуяли на дороге. Он даже не потрудился похоронить их, что уж говорить про проведение ритуалов».

В бирюзовых глазах Рейвен проступило неверие.

Она смотрела так, будто вообще не узнавала его.

«Ритуалы? Ты шутишь? Что… ты теперь бл*дский коленопреклонённый, Дигз?»

Его челюсти превратились в гранит.

Увидев что-то на его лице, она сдала назад своим светом.

«Неважно, что я думаю, — послала она, и её мысли по-прежнему оставались предостерегающими. — Галейт хочет, чтобы тот засранец вёл торговлю в регионе после того, как мы уедем. Он выбрал его. Не нас. Так что успокой свою задницу, Дигз. Немедленно».

Когда он сердито щёлкнул языком, она сильнее хлестнула Дигойза своим светом, заставляя снова посмотреть ей в лицо.

«Иисусе, это кокаин виноват или что? В чём твоя проблема, бл*дь?»

«В чём моя проблема? — его мысли сделались ещё жёстче. — D’ gaos, Элан. Только ты могла задать мне такой вопрос. Наверное, раз тебе «в прошлом» пришлось столкнуться с таким, то и остальные могут просто потерпеть, да?»

«Я не это имела в виду…»

«Чёрта с два не это, — сердито перебил он. — Ты бессердечная бл*дская сука, Рей. Ты всегда такой была. Не думай, что я не помню тебя в тот период».

Его мысли превратились в ожесточённое рычание.

«Gaos, я надеюсь, то, что мы делали прошлой ночью, ни к чему не приведёт. Если кто и способен сожрать свой молодняк, то это ты. Любая из этих щенков-видящих будет лучшей матерью, чем ты…»

Рейвен удивлённо моргнула, и её бирюзовые глаза раскрылись шире, когда смысл его слов отложился в её сознании. На протяжении нескольких секунд она казалась озадаченной, будто не могла поверить в то, что он сказал.

Когда Дигойз продолжал смотреть на неё, не смутившись, её удивление померкло, превращаясь в жёсткую, более хищную злость.

«В чём твоя чёртова проблема?» — потребовала она, скрещивая руки поверх бронежилета.

«Тебе правда надо задавать этот вопрос? Сейчас?»

«Да, — парировала она. — Правда надо. И не только мне. Спроси своего приятеля, Терри. Ты ведёшь себя реально странно, Дигз. Я думала, ты оставил это в прошлом, когда начал играть с той человечкой прошлой ночью… но с тех пор, как ты проснулся этим утром, в тебя как будто что-то вселилось».

Дигойз глянул на своего друга.

Он заметил, что Териан украдкой наблюдает за ними. Его янтарные глаза и лицо с сильными чертами были лишены выражения, пока он притворялся, будто осматривает группу видящих, связанных в самодельном загоне. Заметив взгляд Дигойза, Териан ответил лёгкой улыбкой, сунув руки в карманы армейских брюк, затем отвёл глаза.

Позволив улыбке сделаться шире, он мягко присвистнул, ободряюще посмотрев на нескольких юных видящих, уставившихся на него.

— Всё хорошо, милые, — пробормотал он им. — Вы уже почти дома… почти дома.

Отведя взгляд от пытливости, ощущавшейся там, Дигойз крепче стиснул зубы и посмотрел на Рейвен.

«О чём ты меня спрашиваешь, Рейвен?» — послал он.

«Спрашиваю тебя? — изумлённо послала она. — Серьёзно, Дигз. Ты ведёшь себя совершенно странно. Твой свет в раздрае… и дело не только в наркотиках. Ты был сам не свой с тех пор, как та коленопреклонённая пи*да начала следить за тобой…»

Увидев что-то на его лице, Рейвен, похоже, передумала озвучивать эту мысль и сменила тему.

«Соберись, ладно? — послала она, снова хлестнув своим светом. — Нам надо выполнить работу. Прекрати читать мораль и заплати мужику, чтобы мы могли выбраться из этой вонючей ямы. Мы помоем их на корабле, ладно? Чёрт, да если хочешь, оштрафуй его за урон. Это научит его, чтобы впредь дважды думал, прежде чем вытворять такое. Ладно?»

Дигойз почувствовал, как его злость усиливается.

Он наградил её жёстким взглядом, и тут мужчина в униформе Вьетконга заговорил вслух, привлекая внимание Дигойза к своему лицу со шрамом.

— Какие-то проблемы? — спросил видящий на прекси.

Маленькие тёмные глазки мужчины настороженно метались между ними троими.

Выражение, которое видел там Дигойз, казалось скорее расчётливым, будто он пытался прочесть их свет, но в то же время содержало нотки злости, которые Дигойз уловил в aleimi мужчины. Из-за этой комбинации он ещё сильнее выглядел и ощущался как гнусный паразит.

Окинув взглядом пальмовые деревья и джунгли, Дигойз сделал своё лицо таким же холодным и пустым, как у Рейвен.

— Проблемы? — Дигойз сделал свой голос открыто едким. — Нет, брат. С чего бы тут возникнуть проблемам? Мы с моими коллегами просто пытались решить, сколько взыскать с тебя за насилие над нашими новыми рекрутами.

— Взыскать с меня? — в тёмных глазах мужчины проступила явная злость. Его голос хлынул жёстким потоком, звуча громче, чем прежде. — Взыскать с меня? Вы же не серьёзно! За что?

— Ну, мы должны получить свою долю, верно? — сказал Дигойз. — От американцев?

Позволив его словам повиснуть в воздухе, он шагнул к невысокому мужчине. Видящий, возможно, впервые увидев что-то на его лице или услышав что-то в его голосе, попятился, глядя на него ещё настороженнее.

На этом лице не отражалось стыда.

Ревик видел лишь злость.

Ревик невольно слышал горечь в собственном голосе, когда продолжил.

— Ты сдавал напрокат партию, которую мы оплатили, — сказал он на прекси. — Ты потерял наших мужчин. Ты заработал на них вдвое больше, верно, брат? И до сих пор ты не предложил нам ничего из этого, — он помедлил, и его глаза оставались неподвижными. — Разве нам не причитается наша доля?

— Нет никакой доли, — сердито выплюнул мужчина, глядя на него снизу вверх.

— Но ведь есть, — сказал Дигойз. — За эту партию мы заплатили тебе половину суммы вперёд. Половину суммы за пятьдесят особей, вообще-то. Не за тридцать с хвостиком. Деньги уже перешли от покупателя к продавцу.

— Я привёз то, что смог, — заявил мужчина, продолжая злиться.

Но в его свете отразился страх, и Дигойз заподозрил, что мужчина знает, кто он, и неважно, какие псевдонимы они использовали. Тёмные глаза видящего настороженно наблюдали за Дигойзом, будто он слышал про «призрака», знал про слухи о высоком темноволосом видящем со стеклянными глазами, который забирал детей видящих у людей.

Вне зависимости от того, что этот мужчина знал или не знал, он смотрел на Дигойза с сердитым неповиновением, будто тот был опасным животным.

— Я же сказал, — повторил мужчина. — Возникли проблемы. Я связался с Галейтом. Он сказал, что всё понимает…

— Несомненно, — Дигойз продолжал смотреть на него с неизменным лицом. — Он понимает. Но эти видящие принадлежали нам, брат. В том числе и их девственность. Такие вещи имеют ценность. Даже если не воспринимать это как взятку для червяков-насильников.

— Я не заработал никаких денег от этих davos upara d'kitre! — рявкнул видящий, и в его тёмных глазах внезапно проступила ярость. — Червяки берут всё, что пожелают! Это налог за пересечение этих земель! Хотите взыскать с кого-то? Идите и найдите тех американских ridvak, которые их трахали. Взыскивайте с них, если вам надо больше денег, брат. Не вымещайте это на своих же людях!

Дигойз почувствовал, как его челюсти напряглись ещё сильнее.

— Моих людях? — переспросил он. — Ты правда думаешь, что заслуживаешь считаться одним из моих людей? После того, чему ты позволил случиться с детьми нашего народа прошлой ночью…?

— Не притворяйся, будто ты лучше меня! — рявкнул мужчина, гневно плюнув на пыльную землю. — Ты не лучше меня! Ты покупаешь и продаёшь их точно так же, как я! Ты такой же работорговец, как я. Людей вроде меня вообще бы не существовало, если бы братья вроде тебя не покупали мой товар. Ты и есть я, брат. Ты мой создатель, причина моего существования…

Его слова оборвались.

Прежде чем Дигойз позволил себе подумать, его пистолет уже покинул кобуру и дымился в его руке.

Он даже не слышал выстрела.

Он не помнил, чтобы принимал решение.

Он стоял там, дрожа после содеянного и глядя на пистолет в своей руке. Тот выглядел незнакомым. Несколько долгих секунд он не мог понять, как это оружие тут очутилось.

Все вокруг него начали реагировать словно в замедленной съёмке.

Рейвен вскрикнула от неожиданности, встревоженно сделав шаг назад.

Териан застыл, глядя на него, затем на вьетнамского видящего.

После ошарашенной паузы юные видящие в загоне тоже закричали от страха и сбились в кучу на земле, сшибая друг друга с ног и спотыкаясь о верёвку, которая связывала их воедино.

Они продолжали кричать и всхлипывать, пытаясь убраться подальше от него и от его пистолета. Он непонимающе смотрел, как они старались спрятаться в тени сарая из бамбука и фанеры.

Им некуда было бежать.

Они жались друг к другу голышом, посреди джунглей под мутным небом.

Териан продолжал стоять там, и его лицо застыло в каком-то тупом шоке.

Ревик посмотрел на видящего, которого он только что убил.

Он сосредоточился на дырке от пули на лице мужчины, на подпалинах от выстрела с такого близкого расстояния. Кровь уже перестала течь, если она вообще начинала. Ревик тупо стоял и смотрел, как aleimi испаряется вокруг тела мужчины.

Он только что убил другого видящего.

Глянув на видящих в загоне, он увидел, что они уставились на него широко раскрытыми глазами, и их лица выражали нескрываемый ужас.

На мгновение он увидел то же, что видели они.

Он читал это на их лицах, пока стоял над мёртвым видящим.

Они смотрели на него так, будто он был животным, каким-то необузданным зверем.

Они смотрели на него и видели убийцу.

Глава 10. Бойся меня

Кали не знала точно, когда поняла, что он следует за ней.

Она не знала точного момента, когда понимание этого факта просочилось в её сознание, хотя была почти уверена, что к тому моменту, когда она полностью призналась себе в этом, он уже какое-то время пробыл рядом.

К тому моменту она уже хорошо знала его свет.

Она знала его… и она также чувствовала, что он меняется.

Это в некотором роде нервировало её и вызывало чувство ответственности, когда она поняла, как сильно он меняется, и насколько нестабильным это его делает.

Сама того не желая, она, возможно, сделала его ещё более опасным, просто встретившись с ним.

Она также могла активировать в его свете такие вещи, которые не обратить вспять.

Последнее беспокоило её из-за того, какую же большую мишень она нарисовала не только на своей груди, но и в теории на груди Дигойза Ревика… не говоря уж об её супруге и будущем ребёнке.

Когда Кали полностью призналась себе, что он следит за ней, ей также пришлось признаться, что она чувствовала его уже несколько дней… не постоянно, но то тут, то там, где-то сильнее, а где-то лишь лёгкий шепоток присутствия на краях её света. Она чувствовала, как он нависает над её aleimi, соединяясь с ней, а потом отсоединяясь и, возможно, сам того не осознавая.

Через эти касания она получала возможность мельком заглянуть в разум молодого видящего.

Она чувствовала шепотки его мыслей, порывов к жестокости, вспышек эмоций, сопровождавших те перемены в его свете, проблески того, что он делал, с кем он был, какие присутствия за ним наблюдали.

Теперь, когда она позволила себе прямо посмотреть на это, прячась в своём номере отеля (где она обставила всё это как отстранённую философскую проблему), она могла признаться себе, что чувствовала его всё сильнее и сильнее, и что он всё активнее вторгался в её свет после того прерванного разговора у бассейна отеля «Гранд».

И он ощущался всё более нестабильным.

Он становился всё более требовательным с её светом.

Он также казался всё более отчаянным.

Она чувствовала, что он ссорится со своими друзьями. Она чувствовала, что он ссорится со своей девушкой. Она чувствовала, что эти двое настороженно наблюдают за ним, зная, что что-то изменилось, сбило его с оси, но не понимая, что именно. Они чувствовали, что Ревик отстраняется от них — не столько эмоционально, поскольку там он никогда не был близок с ними, но и своим светом.

Она не слышала их мысли относительно того, что это значило.

Однако через самого Дигойза Ревика она чувствовала, как его друзья говорили об этом, когда его не было рядом. Ревик чувствовал, как они перешёптывались об его странном поведении и о нём самом, вопреки их привычному соперничеству. Он чувствовал, как они пытались решить, надо ли доложить о нём верхушке иерархии, и если да, то что сказать Галейту.

Она также чувствовала в нём другие вещи — горе, сексуальное неудовлетворение, злость, которая всё чаще превращалась в ярость, смятение, тревогу, неуёмность, непрекращающуюся потребность отвлечься.

Во всё это вплеталась тоска, которая как будто лишь усиливалась. Временами от этого у Кали перехватывало дыхание. В худшие моменты она не могла спать или сосредоточиться на чём-либо.

Внутри этой тоски она ощущала удушающее одиночество.

Ей казалось, что она прежде ни у одного живого существа не чувствовала такого интенсивного одиночества, будь то человек или видящий. Она никогда не испытывала такого даже в своих видениях.

Она честно не знала, как долго он сумеет справляться с этими чувствами, во всяком случае, не пережив какой-либо эмоциональный срыв.

В последние несколько дней Кали также не раз чувствовала на себе взгляды.

Не все эти взгляды принадлежали Дигойзу.

Вопреки всему этому, вопреки неделе, на протяжении которой она пряталась в номере отеля, не признаваясь в этом самой себе, Кали не ощущала его физически рядом до того дня, когда она наконец-то заставила себя выйти на улицу.

Тем утром она ушла рано, и желание прогуляться было таким сильным, что выгнало её из постели ещё до рассвета.

Её разум обосновал её желание выйти на улицу.

Её разум говорил, что она устала от гостиничной еды, что ей надо размять ноги, почувствовать другие живые света… но если честно, какая-то внешняя сила принудила её уйти в тот день.

Теперь она беспокоилась, что этот толчок… или тяга… тоже исходили от Дигойза Ревика.

Ещё сильнее она беспокоилась, что это исходило не от него, а от его хозяев или, возможно, от его друзей.

После их разговора у бассейна она перебралась в другой отель.

Она сделала это, чтобы держаться подальше не от самого Дигойза Ревика, а от его друзей… особенно от женщины с бирюзовыми глазами.

Через Уйе Кали теперь узнала её личность — Элан Рейвен, ещё одна разведчица и охотница Организации. Если Ревик не состоял в отношениях с кем-то в другом уголке мира, о ком Рейвен ничего не знала, то она и должна быть той «девушкой», которую Дигойз упомянул в своей неуклюжей попытке соблазнить Кали у бассейна.

Эта мысль казалась тревожной… во всяком случае, с точки зрения Кали.

Она невольно вспоминала наглую ярость, которую та обрушила на Ревика посреди улицы, её готовность навредить ему, её собственничество и откровенное владение его светом.

Неудивительно, что Ревик демонстрировал некую двойственность касаемо своих отношений в том единственном разговоре с Кали.

Хоть была Элан Рейвен его девушкой, хоть нет, Кали чувствовала в свете голубоглазой видящей более сильное присутствие Шулеров по сравнению с Дигойзом Ревиком. Учитывая это, а также ревнивость женщины и её проблемы с самоконтролем (по крайней мере, в отношении Дигойза), Кали посчитала, что эта женщина представляет для неё угрозу.

Учитывая то, как Рейвен отреагировала на то, что они с Дигойзом меньше двадцати минут поговорили у бассейна, возможно, она представляла большую угрозу для жизни Кали.

В любом случае, переехать в другой отель казалось здравым решением.

Теперь Кали жила подальше от реки, в «Каравелле», более крупном и дорогом заведении, битком набитом иностранцами и военными корреспондентами.

Хотя отель был знаменитой достопримечательностью города, особенно для иностранцев, Кали понимала, что ей надо остановиться в месте, где иностранцы не привлекали внимание. Ей также нужны были достаточно комфортные условия, чтобы там предоставляли нормальное обслуживание номеров — и желательно, чтобы место находилось достаточно далеко от реки и позволяло ей легко скрыться в городе.

Даже по сравнению с «Грандом», в «Каравелле» Кали чувствовала себя менее выделяющейся.

Её анонимность здесь стала облегчением, и не только из-за друзей Дигойза.

Большинство глаз, наблюдавших за ней здесь, в «Каравелле», принадлежали людям — в отличие от тех, кто замечал её на маленьких улочках возле «Маджестика» и «Гранда». Те, кто смотрел на неё, делали это по обычным причинам, не связанным с её расой, Дигойзом Ревиком или даже самой Кали.

И всё же она почти не выходила из номера на протяжении семи дней или около того.

Она толком не позволяла себе подумать о том, чем это вызвано.

Тем временем, она не переставала осознавать присутствие Дигойза Ревика.

По той же причине она знала, что он по-прежнему в городе. Она уловила тот один раз, когда он уезжал, предположительно по работе. Она почувствовала, когда он вернулся. Она чувствовала, как он искал её, практически сразу после возвращения. Она ощутила его раздражение и облегчение из-за того, что она до сих пор в Сайгоне, что она не уехала.

Она не уехала, хотя отчасти ей этого хотелось.

Она отчётливо чувствовала, что они скоро снова поговорят.

Она хотела быть здесь, когда он будет готов.

Кали не забыла, как легко Дигойз сумел её выследить, хоть Кали и думала, что он не заметил её слежку. Она так долго жила в глубинке с Уйе, что забыла, каково это — когда кто-то из её рода замечал её.

Её навыки скрываться опасно ослабели за последнюю сотню лет.

Уйе тоже говорил ей об этом.

Уйе предупреждал её, что она может не справиться.

В отличие от него, она не была тренированным разведчиком. В отличие от своего супруга, она не до конца понимала, чему противостоит в лице Дигойза Ревика или Шулеров в целом. Уйе снова и снова вбивал это ей в голову, твердил, что она не должна его недооценивать.

Вспомнив его слова, она занервничала ещё сильнее.

И всё же она не развернулась, чтобы пойти обратно в «Каравеллу», как бы ей ни хотелось этого. Вместо этого она продолжала идти по тихим сайгонским улицам, сама не понимая, зачем и куда идёт. По дороге она подмечала, где находится, смотрела на бело-жёлтые здания во французском стиле, шагая по узкой улочке, которая в итоге приведёт её к реке.

В итоге она прошла мимо «Гранда».

Это был первый раз, когда она оказалась в данном районе после того разговора с Дигойзом у бассейна. Было ещё рано, последние минуты перед рассветом, когда она прошла мимо здания во французском колониальном стиле. По той же причине никто не проходил через те стеклянные двери.

Единственными, кого она видела на улице, были два чёрно-белых бродячих кота.

Кали ушла из «Каравеллы», когда небо было ещё тёмным, и всё же её удивило, что прошло так мало времени.

Ей казалось, будто она часами бродила по улицам Сайгона.

Даже в свете тусклых мигающих фонарей она видела, что большую часть взорвавшейся машины убрали. На пыльной дороге перед отелем не осталось обломков, и даже стекло во входных дверях и длинных стеклянных окнах по бокам от входа было заменено.

Подойдя ближе, она увидела, что эти двери теперь охраняются, даже в такое время суток, и охранники выглядели местными.

Но оставались другие намёки на случившееся.

Замысловатые белые кадки для пальм, стоявшие по обе стороны от дверей, оставались обуглившимися и потрескавшимися, их содержимое частично почернело от взрыва. Подпалины виднелись и на белой краске фасада отеля, а также образовывали некую похожую на звезду фигуру на брусчатке, которая вела к берегу реки.

Глядя на эти следы, вспоминая видящую с бирюзовыми глазами, которая пыталась подстрелить и побить Дигойза Ревика пистолетом, Кали поймала себя на мысли, что надо вернуться в помещение прежде, чем солнце слишком высоко поднимется на небе.

Вопреки этим наверняка мудрым мыслям, Кали всё равно пошла к реке. Совсем как она без единой ясной мысли покинула гостиничный номер, она так же продолжала шагать, не принимая ни единого осознанного решения.

Несмотря на усиливавшуюся нервозность, она невольно наслаждалась видом города в такое тихое и чистое время суток. Она беззвучно шла по брусчатке мимо тёмных витрин, закрытых церквей, буддистских храмов и французских кафе с выключенным освещением и запертыми окнами. Не считая редких звуков проезжавшей машины, мопеда или радио вдалеке, она не слышала ничего, кроме птиц, а также тихих звуков из помещений — например, из пекарни, которая уже трудилась над производством хлеба.

Ей всегда нравилось гулять ночью.

Ей особенно нравилось гулять в предрассветные часы.

Однако, в отличие от Калифорнии, здесь никогда не холодало полностью, даже в такие ранние утренние часы. Воздух оставался влажным и слегка душным, хотя был всё же прохладнее, чем днём. Прохладный ветерок обдувал её тело и побуждал летучих мышей и других ночных жителей сокращать популяцию насекомых.

Но теперь, идя уже какое-то время, Кали чувствовала надвигающуюся дневную жару.

Её шёлковое платье, пошитое по местной моде (опять-таки, в надежде привлекать поменьше взглядов в такое время), уже сделалось влажным от пота и потемнело от пыли, когда она добралась до берегов реки.

К тому моменту солнце выглядывало из-за горизонта.

Кали почему-то почувствовала себя лучше, остановившись и посмотрев на реку — может, потому что это изначально было точкой её назначения, а может, просто потому что она размяла ноги и поработала мышцами, которые не привыкли к длинным периодам безделья после её жизни в Калифорнии.

Там они с Уйе постоянно были чем-то заняты — работой в саду, охотой, визитами в город или просто долгими прогулками в тихих лесах, которые кишели птицами и растительностью даже прямо возле их дома.

Прямо перед отъездом она вместе с Уйе чинила крышу, готовясь к зиме.

Подумав об этом теперь, Кали вздохнула.

Уйе наверняка уже доделал работу.

К тому моменту, когда она вернётся домой, он наверняка уже починит ставни и заменит старые наружные рамы в окнах.

Она долгое время стояла у реки, наслаждаясь тишиной раннего утра.

Она наблюдала, как солнце всё выше поднимается над горами за рекой Сайгон, и улыбнулась, наблюдая за рыбацкими лодками, которые появлялись на золотистой воде. Она задержалась на землистых берегах, пока река постепенно оживала, и обняла себя руками, дрожа под первыми горячими лучами солнца.

Кали провела примерно час, наблюдая за быстрым течением и лодками, а также военными кораблями с южной стороны города и местными пароходами, которые возили пассажиров с одного берега реки на другой.

Её взгляд проследил за проплывавшей мимо баржей, окружённой деревянными рыбацкими лодками, чьи цилиндрические формы напоминали миног, плывших за глубоководным тунцом. Зрелище было умиротворяющим и в то же время нет — жёсткий, зазубренный военный свет нависал над всем, пока рыбаки кричали друг другу, подшучивая и обмениваясь горячими напитками.

Наконец, позволив себе почувствовать свою безмолвную тень, Кали повернулась.

Её глаза бегло просканировали улицу. Встретившись с безмолвным силуэтом, наблюдавшим за ней, её взгляд резко остановился.

Дигойз Ревик стоял в каких-то шести метрах от неё под деревьями, не шевелясь.

Она гадала, как долго он там стоял.

Затем, окинув его взглядом, она задалась вопросом, как долго он следил за ней.

Судя по пыли на штанинах и обуви, а также по лёгким следам пота на воротнике рубашки, она предположила, что он следил за ней уже какое-то время. Подметив его неподвижность и тихий взгляд, она невольно почувствовала себя в поле зрения хищника.

Она заставила себя расслабиться, продолжая смотреть на него.

Дигойз, в свою очередь, не пытался скрыться из виду.

Он никак не скрывал от неё своё присутствие или свой свет.

Похоже, он не возражал, чтобы она знала об его слежке, и не закрывался от неё щитами, когда она осторожно просканировала его, чтобы узнать намерения.

Он также не подошёл ближе.

Заметив её взгляд, он отвёл глаза, но на этом всё.

Должно быть, он следовал за ней от самого её отеля.

Если так, то он уже знал, что она оставалась в Сайгоне — то есть, помимо подсознательного понимания в верхних частях его света, он имел ещё и конкретное физическое знание, что она здесь. И он явно продолжал так или иначе следить за ней, не только в Барьере. Значит, он наверняка имел конкретное представление о действиях Кали после их последней встречи.

В зависимости от того, когда он впервые разыскал её после взрыва бомбы, он мог всё это время шпионить за ней и ждать, когда она покинет «Каравеллу».

Или так, или ему просто нравилось прогуливаться рано по утрам, до дневной жары, и он по чистой случайности увидел её.

В последнее Кали совершенно не верилось.

Она несколько раз обернулась, глядя на место, где он стоял у скопления деревьев поближе к улице и почти нагло наблюдал за ней.

Она также чувствовала в нём застенчивость.

Большая часть парка у реки была отдана под засев и разрушение после начала войны, и теперь много деревьев и травы исчезло, сменившись пылью, как и в остальной части города. И всё же на участках возле крупных отелей, включая «Маджестик» и «Риверсайд», сохранились деревья, цветочные клумбы и небольшие газоны, скамейки и фонари. Кали даже видела на реке прогулочные паромы — видимо, чтобы наблюдать за войной с коктейлем в руке или просто краем глаза увидеть смерть, но не оказываться в зоне боевых действий, где тебя может подстрелить местный вьетконговец.

Кали вновь покосилась на Дигойза.

Теперь он закурил — вероятно, hiri, поскольку эти сигареты предпочитало большинство видящих.

И снова он не пытался скрыть от неё этот факт или как-то спрятаться.

Он также не пытался приблизиться к ней. Он просто смотрел, как она стоит у реки, и его лицо было таким же пустым, как и в тот день, до того, как Кали узнала, что он в курсе её слежки.

Отсутствие выражения на его лице уже не обманывало её, как и безразличие, которое он пытался изобразить.

Она также чувствовала в нём что-то ещё.

Он не хотел, чтобы она находилась здесь.

То, что она открыто стояла прямо на берегу реки, вызывало в нём тревогу. Ему казалось, что она слишком приметна на этом берегу, освещённая солнцем.

При других обстоятельствах эта мысль могла бы её позабавить. А так она задалась вопросом, может, он стремится по-своему защитить её.

Возможно, его беспокоила мысль о том, что её может найти Териан.

А может, дело в той другой видящей, которая явно хотела иметь больше прав на него и его тело, чем сам Дигойз был готов ей дать.

Нахмурившись, Кали наблюдала, как он стоит у тех деревьев и тревожится всё сильнее. Он не просто волновался. Он также колебался в нерешительности.

Что бы он ни твердил себе, он явно хотел вновь поговорить с ней.

Кали хотела подчиниться, но осознала, что не доверяет тяге, которую чувствовала в его свете — почти одержимому качеству, которое становилось всё заметнее, пока она украдкой сканировала его своим aleimi. Он притягивал её беглыми рывками, иногда весьма сильно, и она чувствовала, как он пытается убедить её, будто её присутствие его вовсе не волновало.

Она также чувствовала в нём ту нестабильность, которую замечала с расстояния.

Затем реальность ударила по ней, когда она вспомнила предостерегающие слова Уйе.

Дигойз начинал фиксироваться на ней. Может, он ещё не полностью достиг этого состояния, но начальные признаки уже проявлялись.

Уйе предупреждал её об этом.

Он понимал, как работает психология большинства мужчин-видящих.

Он понимал их потребности, и более возвышенные, и те, что жили в примитивной, бессознательной форме, в более древних участках их мозга. Уйе, похоже, считал, что некоторые примитивные склонности усиливались от тесной связи с Шулерами. Шулеры редко имели возможность нормально взаимодействовать с другими видящими, во всяком случае, по словам Уйе… во всяком случае, не так, как положено взаимодействовать видящим.

Они также редко встречали мужчин или женщин видящих с открытым светом, которые не защищали свой aleimi на постоянной основе. Уйе предупреждал её, что это наверняка повлияет на Дигойза Ревика и на любого другого видящего.

Похоже, Уйе считал, что это особенно повлияет на кого-то вроде него.

Он также предупредил Кали, что это может сделать его опасным.

Конечно, Уйе использовал вовсе не слово «опасный».

Кали осознала, что понимает это лучше, чем ей хотелось бы. Возможно, она понимала даже менее очевидные чувства, сплетавшиеся за пределами того примитивного желания, которое она теперь чувствовала в Дигойзе.

На определённом уровне она могла даже сопереживать.

Однако не могла быть уверенной в том, что он сделает из-за этих порывов.

Кали знала, что Уйе прямо сейчас орал бы и матерился, если бы знал, в какой она находится ситуации, и что Шулер начал открыто следить за ней.

Если она не будет осторожна, Уйе почувствует её беспокойство через связующие структуры и попытается понять, что она делает, где она и с кем.

Затем Кали придётся разбираться не только со своими опасениями, но и со страхами своего супруга.

Она также гадала, мог ли Дигойз позволить себе следить за ней в данный момент.

Разве он не занят работой? Где его друзья?

Где Териан?

Она знала, что Организация не давала ему сидеть без работы, как и всем своим верным слугам. Как он мог просто стоять тут часами и наблюдать, как она смотрит на лодки?

Кали точно не знала, как он в тот первый день отреагирует на её попытки заговорить с ним, но она ожидала, что он какое-то время будет слишком занят местной работой, чтобы беспокоить её, и что пройдёт как минимум несколько недель, пока он обдумает её слова и попытается решить, говорит ли она правду. Она ожидала, что он проведёт свои Барьерные экскурсы и попытается подтвердить её слова, возможно, даже заручится помощью друзей, имевших талант прозорливости — например, обратится к Териану или к своей девушке, если она обладала такими навыками.

Кали не знала, какие точно цели Шулеры преследуют в этом регионе — да и не хотела знать, поскольку никак не могла повлиять на них или изменить. Однако она знала, что у них имелись некие цели, а Дигойз играл ключевую роль в их реализации. Она также могла в общих чертах предположить, что это за цели.

Она невольно заметила перемену в свете, окутывавшем город, а также в конструкциях, организовывавших этот живой свет.

Надвигалось нечто.

В воздухе витала какая-то перемена, направлявшаяся в их сторону.

Она чувствовала, что отчасти за этим стоят Шулеры, изменявшие свет вокруг самого города, но также улавливала, что не один игрок манипулирует закулисьем. И всё же Шулеры, которых Кали мельком видела в Барьере (а иногда даже из окон отеля), в последнее время казались более занятыми, как будто готовились к чему-то большому.

Не только видящие казались более напряжёнными.

Она также улавливала шепотки местных (и в мыслях, и в непосредственных словах), а также иностранцев, проводивших время в Сайгоне. Вчера эти шепотки были посвящены большому политическому протесту, который, по слухам, случится скоро.

Кали не знала, связана ли с этим возросшая активность Шулеров, но это вполне может быть так.

Она вынуждена была полагать, что если так, то Дигойз тоже как-то причастен, поскольку они с Терианом занимали относительно высокое место в организационной иерархии Шулеров. Кали полагала, что голубоглазая видящая тоже замешана в этом, поскольку Элан Рейвен, похоже, тесно сотрудничала или напрямую работала на одного из мужчин или на них обоих.

Кали не знала, может, Шулеры сами организовали сайгонские протесты.

Она старалась не переживать о том, что они делали, лишь желая смягчить урон, нанесённый её виду, а также невинным людям, встретившимся им на пути. Кали научилась не вмешиваться в махинации Организации — и по практическим причинам, и в связи с её нетипичными обстоятельствами и личностью.

Шулеров много.

Она одна.

В конце концов, сама Кали не была Мостом.

Она была лишь сосудом, который породит этот импульс.

Следовательно, если только урон не был очевидным и непосредственным, и если она не была в положении повлиять на ситуацию с каким-то успехом, она заставляла себя отводить глаза, как и большинство видящих в отношении Организации. Большинство видящих и с людьми так поступало — в смысле, с людьми, которые активно работали против видящих, порабощали их, пытали в лабораториях, крали и продавали их детей, вмешивали их в свои войны.

Большинству казалось, будто у них нет выбора.

Большинству казалось, что они могут лишь защищать свои семьи по мере возможности.

Кали это понимала, и не только в плане оправдания своих действий и бездействия. По правде говоря, для преимущественного количества видящих это являлось единственным логичным поведением, ведь многие были бедными и не имели власти в человеческом мире.

Она знала, что за это полагается своя карма.

Это делало их всех по-своему ответственными.

Она говорила себе, что вопреки этой правде, из-за своей личности она не могла вести себя беспечно или позволять себе идеалистические попытки остановить Шулеров и их приспешников от крестовых походов во имя их эго и страха. Она не могла дать им доступ к любым посредникам, даже относительно малозначимым вроде её самой… даже если не считать её возможной будущей роли матери Моста.

Она также не могла допустить, чтобы они получили контроль или доступ к её пророческим видениям.

Она это знала.

Это вбили в неё ещё во времена её детства в Южной Америке.

И всё же это оправдание казалось пустым.

Кали знала, что политическая принадлежность и идеологии ничего не значили для Шулеров. У них здесь имелись свои мотивы, мало связанные с исходом войны или с тем, какая человеческая идеология в итоге победит.

Как всегда, их главной целью было порабощение людей.

Но на этом пути Шулеры совершали множество, множество маленьких шажков.

Она подозревала, что один из этих шажков — назначить Дигойза Ревика ответственным за захват контроля над торговыми путями чёрных рынков в Юго-Восточной Азии… особенно когда дело касалось усилившейся торговли видящими.

Шулеры утверждали, что они на стороне видящих и выступают против любой торговли их сородичами — последний бастион сопротивления против человеческой чумы, доминировавшей в их общем мире… но Кали знала, что правда, жившая в чёрно-серых тенях, намного сложнее.

На самом деле, их версия событий и предполагаемая роль Шулеров во всём этом, по мнению Кали, содержала в себе больше лжи, чем правды, хотя она знала, что их последователи убеждённо верили в обратное.

Дигойз Ревик славился как один из тех «истинных верующих».

Будучи настоящим идеологом, он всегда был куда опаснее обычного солдата-пешки.

Кали снова взглянула на него.

На сей раз он не отвернулся.

После кратчайшей паузы он направился в её сторону.

Кали осознала, что напрягается, почувствовав, как его свет снова скользит вокруг неё серией вторгающихся, но аккуратных рывков и тычков.

И снова она понимала, что поведение его света лишь отчасти является сознательным, что это сводилось скорее к импульсивному желанию, нежели к направленности. Но сама настойчивость этой тяги, которая заметно усилилась в те дни, что прошли с их разговора, заставляла её нервничать.

Она осознала, что он выглядит физически нездоровым.

Заметив это, она нахмурилась, по-настоящему оценивая его тело и лицо.

После очередной паузы она решила, что видит в первую очередь измождение.

Он выглядел так, будто не спал несколько дней. В целом его поведение казалось измождённым, но в то же время взбудораженным, словно он функционировал на адреналине и кофеине… а может, на чём-то посильнее кофеина. В результате его тело выглядело вымотанным, свет сделался хаотичным и не так крепко льнул к его физическому телу.

Но она уже знала, что он наркозависимый.

Уйе предупреждал её и об этом тоже.

Он также предупреждал, что молодые видящие становятся куда более зависимыми и одержимыми человеческими наркотиками, даже по сравнению с молодыми людьми.

И снова Кали постаралась не слишком связывать это с судьбой своей нерождённой дочери.

Он ещё молод. Скорее всего, это лишь фаза, которую он перерастёт. В любом случае, едва ли наркотики в этой части света были редкими, хоть для видящих, хоть для людей.

Осознание его вероятного психического состояния лишь усилило настороженность, когда она увидела расширенные зрачки среди этих прозрачных бесцветных радужек и присмотрелась к ним поближе.

Если он прогуливался, то, должно быть, прихватил наркотики с собой.

Он остановился в нескольких метрах от неё. Встав там, он несколько раз переступил с ноги на ногу, словно был не уверен, зачем вообще приблизился к ней.

Что-то в исходившей от него уязвимости вновь открыло её сердце для него.

Она также слегка встревожилась из-за того, насколько другим он ощущался по сравнению с их первой встречей. Теперь, когда он стоял перед ней, перемены казались ещё более драматичными, чем с расстояния. Она всё ещё не могла определиться, принесут эти перемены что-то хорошее им обоим или нет, особенно потому, что он как будто не мог скрыть их от неё.

— Тебе не стоит быть здесь, — прямо сказал он.

Она улыбнулась ему, делая вежливый жест.

— И где же мне быть, брат?

— Не здесь, — ответил он.

Он глянул на отель «Маджестик», и она почувствовала, как усилилось напряжение, вибрировавшее в его свете.

— Моя девушка… — он поколебался, и Кали заметила, как что-то в его лице напряглось. — …Одна из моих спутников. Она ищет тебя, сестра.

— Вот как? — вежливо переспросила Кали. — Это должно меня обеспокоить?

Она спросила скорее для того, чтобы посмотреть, что он скажет, поскольку она сама уже знала ответ.

— Да, — ответил он без колебаний. — Должно.

Между ними воцарилось очередное молчание.

На сей раз Кали решила его не нарушать.

В итоге он заговорил первым.

— Почему ты всё ещё в Сайгоне? — он нахмурился и выдохнул, скрестив руки на груди. — Ты передала мне своё сообщение. Почему ты не уехала? Есть ещё что-то?

— Нет, — ответила она, качая головой. — Нет. Я сказала тебе всё, что хотела сказать, брат.

— Тогда почему ты до сих пор здесь?

Когда она поначалу промолчала, он помрачнел и переступил с ноги на ногу.

Кали помедлила от злости, которую ощущала в нём, и настороженно следила за этими расширенными зрачками.

— Я подумала, может, ты захочешь обсудить это подробнее, — сказала она ему после очередной паузы. — Я ошиблась, брат? Потому что мне кажется, твоё присутствие здесь как минимум частично это подтверждает…

— Тебя здесь быть не должно, — снова прорычал он.

На сей раз она почувствовала в нём боль и неопределённость, когда он посмотрел ей в глаза. Та боль усилилась, пока его взгляд бродил по её телу, как будто он сам не решал смотреть на неё в такой манере или так долго.

— Брат, — произнесла она, сделав свой голос нежным, как тогда у бассейна. — Я вижу, что ты сбит с толку. Пожалуйста, послушай меня, хоть это может ещё сильнее запутать тебя. То, что ты якобы чувствуешь… это не то, чем кажется. Это исходит не из того, из чего ты считаешь.

Он уставился на неё, и те прозрачные глаза внезапно остекленели.

Несколько долгих секунд он лишь смотрел на неё.

Затем он издал отрывистый, лающий смешок.

Кали не услышала в этом звуке веселья.

Что бы ни пронеслось в его сознании, Шулер Дигойз вернулся.

Шулер в нём смотрел на неё как на врага, будто она только что навела на него оружие или озвучила открытую угрозу. Его свет закрылся так осязаемо, что она вздрогнула. Внезапность и драматичность этой перемены застала её врасплох, и от этого ей показалось, будто она резко осталась одна.

И всё же самой сильной её эмоцией была жалость.

Как они могли так жить, эти Шулеры?

Ободряюще улыбнувшись ему, она показала руками категоричное отрицание, прищёлкнула языком и повторила жест.

— Брат, ты вновь неправильно меня понял, — сказала она ему.

Он покачал головой — категоричное отрицание в человеческой манере.

— Я так не думаю, — ответил он. — Ты сказала, что связана со своим супругом. Я понимаю, — его голос сделался более жёстким, но вместе с тем более неуверенным. — Я… уважаю это. Я уважаю это сильнее, чем могу выразить. Отчасти поэтому я не понимаю, почему ты не уехала. Я предельно ясно выразил свой интерес к тебе.

— Вот как? — переспросила Кали. — Ты в этом так уверен, брат?

Глядя на его скуластое лицо, она прищёлкнула языком, видя, как лицо молодого видящего становится всё более закрытым.

— …Я хочу сказать лишь одно, брат Ревик. Я чувствую, на что и на кого ты реагируешь, и я безо всяких сомнений знаю, что это не я. Знаю, ты думаешь, будто это я, но это не так. На самом деле нет.

— Нет? — произнёс он.

На сей раз его голос прозвучал горько, жёстче чем прежде.

— Нет, — подтвердила она, уже не вздрогнув. — Это не я.

— Тогда на что же именно я реагирую, сестра?

Кали посмотрела на него, обхватив себя руками поверх прохладной ткани шёлкового платья, чувствуя на себе его взгляд и осознавая его свет, робко порхавший вокруг её тела, словно он почти не намеревался это делать.

Она снова чувствовала в нём то желание… явную тоску, смешанную с одиночеством, от которого у неё перехватывало дыхание, хотя бы потому, что она знала — она чувствует лишь самую каплю того, что на самом деле жило за этой маской. Всмотревшись в эти прозрачные глаза с расширенными зрачками, наблюдая, как эти зрачки остаются расширенными даже в свете солнца, высокого поднимавшегося по небу, Кали обдумывала различные ответы, которые могла ему дать.

Но чем дольше она смотрела на него, тем сильнее убеждалась, что её изначальное впечатление было верным. Осознав, что знает ответ на его вопрос, она не смогла удержаться и не сказать ему правду.

Она обязана ему хотя бы этим.

— Ты реагируешь не на меня, — просто сказала она. — Ты реагируешь на неё, брат мой. Я имею в виду мою нерождённую дочь. Существо, которое будет Мостом. Ты чувствуешь её в моём свете. До этого момента я и не осознавала, насколько сильно.

Увидев раздражение в его глазах, она тихо выдохнула, посмотрев на воду. После очередной паузы она прищёлкнула языком, убирая длинные волосы с лица.

— Мне нужно было догадаться, что это произойдёт, — призналась она. — Вступая в контакт с тобой, я должна была понимать, что есть такой риск, что это может быть побочным эффектом от контакта наших светов. Я тоже делю связь с ней… точно так же, как и ты. Пребывание в моём присутствии напомнило тебе о твоих узах с ней… возможно, даже усилило их. Возможно, это даже в некотором роде воссоединило вас двоих.

Воцарилось молчание.

Кали слышала вдалеке сигналящие машины и голоса, поскольку город начинал просыпаться.