Рискованное увлечение

Глава 8

Экипаж покатил прочь. Джульетта оглянулась и посмотрела вслед. Они больше никогда не увидятся. Неожиданно ею овладело какое-то беспокойство – гнев или сердечная боль. Неужели Олден Грэнвилл за одну неделю навечно смутил ее покой?

Джульетту догнал молодой мужчина, скакавший на гнедой кобыле.

– Меня зовут Питер Примроуз, мэм. Надеюсь, вы позволите мне сопровождать вас?

– Разумеется, сэр. – Джульетта оторвала взгляд от удаляющегося экипажа. – Но только мы поедем прямо к моему дому.

Молодой человек слегка покраснел и развернул гнедую поперек дороги.

– Лорд Грейсчерч – снисходительный работодатель, мэм. И все-таки для надежности разумнее взять другой экипаж. Вдовий домик достаточно близко. – Он посмотрел на небо. – Видите, опять собирается дождь.

Холодный ветер пронесся сквозь влажные листья. До Мэнстон-Мингейт было по меньшей мере две мили. Вдовий домик, вероятно, никак не используется, разве что как склад. Рациональное предложение. Было бы бессмысленно настаивать на своем.

– Хорошо, мистер Примроуз, – сказала Джульетта. – Вверяю себя в ваши руки.

Они свернули с дороги на тропу и дальше поехали полем. Питер Примроуз остановил свою лошадь и открыл ворота.

– Тот маленький мальчик, – сказала она, – кто он?

– Джеймс Шервуд, мэм. Мы зовем его Шерри. Я его домашний учитель. Замечательный ребенок, с блестящими способностями для его возраста. Мальчик – сирота. У него нет никого из родственников.

– И лорд Грейсчерч дает ему приют в своем доме? – спросила Джульетта.

Мужчина взглянул на нее с плохо завуалированным презрением.

– Я понимаю, – сказал он – такой леди, как вы, может показаться странным, что лорд Грейсчерч так заботится о своих подопечных. Но, должен заметить, они с мальчиком любят друг друга, как отец и сын. Если бы не покровительство виконта, ребенок умер бы с голода.

«Такой леди, как вы»? Что он хотел сказать, этот строгий молодой человек с обликом священнослужителя? Данный подтекст, очевидно, гласил следующее: такая случайная фигура, как она, не имеет отношения ни к жизни виконта, ни этого учителя, заботившихся о покинутом ребенке.

Несмотря на это, Джульетта вежливо заметила:

– Вы очень лояльны к вашему нанимателю, сэр.

– Как и все в Грейсчерч-Эбби. – Мистер Примроуз, казалось, немного смягчился. – Когда виконт вернулся из Италии, он не обнаружил ничего, кроме долгов. Кредиторы алкали его крови. Другой бы на его месте, вынужденный экономить, безжалостно затянул пояса. Распустил бы прислугу или по меньшей мере сократил штат. Но лорд Грейсчерч пообещал всем сохранить жалованье. Потом, не думая дважды, обязался покрыть расходы разрушенного поместья и всех его арендаторов. Его слуги более чем лояльны. Они преданы ему.

Джульетта окинула взглядом широкие просторы. Каждая корова, каждая скирда пшеницы на этих угодьях и каждый, кто на них трудится, все это – на нем. Взяв на себя такую ответственность, зачем отказываться от экономии? Зачем оставлять в полном составе старых слуг? Что это, романтическое благородство или безрассудство?

– Но если виконта постигнет неудача, – сказала Джульетта, – пострадают не то что некоторые, а все. Раз его долги так велики, как он может поправить дела?

Мистер Примроуз поехал впереди нее.

– У джентльмена есть только один путь, мэм, – обронил он через плечо. – Это игра.

Джульетта следовала за ним, отказываясь думать о том, что она только что узнала и могла ясно себе представить. Старое поместье, обремененное арендаторами. Слуги, которые слишком стары или больны, чтобы наняться куда-то еще. Работники на пенсии, дети, вдовы и… мальчик-сирота. Лорд Грейсчерч пытается всех их поддержать и продлевает отсрочки у кредиторов, надеясь на выигрыш за карточным столом?

– Но есть другие способы, – не унималась она. – Он виконт. Ради денег мог бы и жениться.

Учитель остановил свою лошадь и повернулся лицом к Джульетте.

– Мое ли это дело? Едва ли. Так же как и не ваше, мэм.

Он хлестнул кобылу и поскакал по тропе.

Олден Грэнвилл. Виконт Грейсчерч. Давно уж мог жениться на богатой наследнице. Почему он не сделал этого?

В ее собственной семье, конечно, должны были знать его родственников. Но Джульетта не помнила, чтобы она когда-нибудь встречала кого-то из них. И ничего не слышала об их младшем сыне, даже упоминания его имени. Наследник состояния, Грегори, погиб. Убит на дуэли?

«Грегори был на пять лет старше меня. Он погиб, когда я был в Италии. Никаких слов утешения не хватит, чтобы восполнить такую потерю. Ничто никогда не залечит эту рану. Я не буду расспрашивать вас дальше».

Еще одна тонкая ниточка каким-то неожиданным образом протянулась между ними. Нечто большее, чем просто физическое влечение. Правда, Олден Грэнвилл не был причастен к гибели своего брата в отличие, от нее самой.

За светскими мелочами, меняющимся пейзажем и маячившей впереди спиной молодого человека Джульетта не заметила, как они прибыли на конный двор огромного поместья. К этому времени снова заморосил дождь.

Мистер Примроуз помог ей спешиться. Джульетту уже ожидала карета. Олден, лорд Грейсчерч, несомненно, распорядился прислать ее, как только приехал домой с маленьким мальчиком. Придерживая юбки, волочащиеся по мокрому булыжнику, Джульетта пошла к экипажу.

– Леди Элизабет Джульетта Эмберли? – спросил женский голос.

Джульетта испуганно повернулась.

– Леди Грейсчерч. – Питер Примроуз низко поклонился. – Ваш покорный слуга, мэм.

Бледная копия Олдена, его мать, стояла в сводчатом проходе, ведущем в дом. Она бегло взглянула на них – как на облака, булыжник и лошадей, впряженных в карету. Потом посмотрела в упор на Джульетту и нахмурилась.

– Я помню вас еще девочкой, леди Элизабет, – сказала она. – Вы были неблагодарным ребенком. Вообще дети – это великое испытание для их родителей. Если б у меня были дочери, я хотела бы от них большего послушания. Хотя с сыновьями тоже очень нелегко. Весьма нелегко. Ведь у вашего отца не было других детей, не так ли? И поныне тоже?

Джульетта почувствовала себя так, как будто ее ударили ножом. Она не помнила, чтобы когда-нибудь встречалась с матерью Олдена. Должно быть, леди Грейсчерч видела ее у них дома еще девочкой. Вероятно, на одной из тех церемоний с безымянными модными гостями, когда будущую леди Элизабет заставляли делать реверанс, прежде чем отправить обратно в классную комнату.

Леди Грейсчерч должна помнить скандал. И должна быть в курсе тех событий.

«Ведь у вашего отца не было других детей, не так ли? И поныне тоже?»

Мать Олдена повернулась и удалилась. Джульетта подняла голову и села в экипаж. Питер Примроуз вскочил на ступеньку, готовый ехать с ней.

– Умоляю вас, сэр, поезжайте прямо домой, к мальчику. – Джульетта старалась говорить спокойно. – Со мной ничего не случится. Вы гораздо нужнее Шерри, нежели мне.

Учитель посмотрел ей в лицо, поклонился и сошел со ступеньки.

Двумя минутами позже Джульетта одна катила в Мэнстон-Мингейт.

Неужели ярость – единственное противоядие от отчаяния?

Шерри, завернутый в теплое полотенце, сидел у Олдена на коленях и слушал истории. О глупом брате, ловившем удочкой луну, и Джеке, нашедшем возле дороги волшебные бобы. Эти сказки Олдену в детстве рассказывал Грегори.

Всюду свирепствовал грипп, и дети умирали каждый день. Поэтому, когда Шерри привезли в Грейсчерч-Эбби, целая команда нянь погрузила его в горячую ванну. Накормленный булочками со смородиной, отпоенный теплым питьем, он вскоре светился здоровьем. Через полтора часа после сказок мальчик уже спал сладким сном.

Тогда Олден прошагал в свою комнату и заказал ванну. Кошмар! Он выглядел так, будто его протащили по грязи под каким-то забором! Волосы мокрые. Туфли покрыты грязью. Панталоны и чулки придется выбросить. Камзол и кружево на манжетах тоже пришли в полную негодность.

Ничего более неуместного, применительно к теперешней ситуации, просто быть не могло.

Олден отвернулся от зеркала.

В какую-то долю секунды ему показалось, что в стекле отразилось что-то розовое. Он чуть не обернулся, как будто надеялся увидеть Джульетту Ситон, стоящую сзади в своем розовом платье. Но в комнате никого не было.

«Сейчас увидите!»

И он увидел! Она таки уехала, черт побери! Проскакала верхом весь путь до вдовьего домика на детском пони, роняя лихнис и оставляя печаль.

«Я влюблен. Безумно. Страстно».

Он содрогнулся. Просто слова. Разумеется, он и раньше говорил их женщинам. Бесчисленное множество раз. Но никогда не придавал этому значения. И теперь тоже!

Но чему он придавал значение, так это своему поражению. Он не сумел ее победить по причине какого-то затмения ума. В результате и пари проиграл, и потерял все свое состояние.

Он разорен.

Под ложечкой возникло неприятное ощущение. Он вновь содрогнулся. Нужно как-то изловчиться и где-нибудь раздобыть средства. Он должен позаботиться о Шерри. До полуночи еще есть время. Что бы такое спасти? Какое имущество, на которое лорд Эдвард не сможет наложить лапу?

Черт побери, как можно было так самонадеянно верить в победу!

Олден оглянулся. В комнату цепочкой вошли слуги.

Ванна. Горячая вода. Полотенца. Свежее белье. Серебристый камзол, розовый с серебром жилет и подобранные в тон туфли. В этой одежде он собирался праздновать в Мэрион-Холле свой триумф. Вещи, которые еще недавно символизировали жизнь, теперь казались лишь грубой мишурой. Он засмеялся. Heт, он все-таки нарядится в эту роскошь, но только чтобы признать свое поражение и принять наказание. Если бы не Шерри, это его вряд ли волновало.

Джульетта пошла прямо к себе на кухню. Тилли уже ушла домой. Сара и Бетти скребли пол. Кейт гладила белье.

– Оставьте, – сказала Джульетта, тяжело вздохнув. – Оставьте все это. Там, во дворе, карета леди Грейсчерч.

Кейт с глухим стуком поставила утюг обратно на плиту.

– Мэм?

– Ваша служба закончена. Не заставляйте кучера ждать. Собирайте свои вещи.

Служанки мгновенно повиновались. Это и понятно. Как бы там ни распоряжался виконт Грейсчерч, они привыкли работать в господском или вдовьем домике. Вместо этого их отослали в Мэнстон-Мингейт, в какой-то коттедж! Ощутимое понижение.

Джульетта оставалась одна в гостиной, пока не услышала, что экипаж отъехал. По всему ковру тянулись грязные следы от туфель. Ну конечно, она же ступала по мокрой дороге, когда ребенок свалился в канаву. Неужели все маленькие мальчики постоянно будут напоминать ей о погибшем брате?

По телу прошла волна острой боли. Джульетта обхватила руками грудь и сосредоточилась на дыхании. Что за глупость – после стольких лет позволять себе предаваться печальным воспоминаниям!

«Никаких слов утешения не хватит, чтобы восполнить такую потерю. Ничто никогда не залечит эту рану».

Если не эту, то какую еще потерю оплакивать? Окончание пустого флирта с распутником? Сожалеть об этом – еще большая глупость.

Распутник обещал несколько часов блаженства – не больше и не меньше. Удовольствие без последствий, без каких-либо уз. Тогда почему она не ухватилась за его предложение? Почему бы ей не целовать его снова и наслаждаться его поцелуями? Почему она должна хранить верность своему мужу? Джордж покинул ее. Неужели она должна жить здесь в одиночестве, пока не состарится и не умрет?

Джульетта встала и принялась расхаживать по комнате. Еще считала себя смелой! На самом деле только никчемная трусиха могла так жить, пять лет скрываясь в Мэнстон-Мингейт. Почему не уехала в Лондон открыто встретиться с миром? Почему не стала куртизанкой или актрисой? Побоялась реакции отца или его реальной власти? Или власти своего мужа?

Фрэнсис Эмберли, граф Фелтон мог бросить свою дочь на произвол судьбы, но никогда не стал бы терпеть публичного позора для их имени. Так что, по сути, другого выбора, кроме как уединиться в этом святилище, у нее не было. Все остальные варианты были просто из области романтических фантазий. Как и ее лояльность мужу, который так обошелся с ней. Как бессмысленные идеи о достоинстве и целомудрии. Как самонадеянное заблуждение относительно ложной гордости.

День медленно угасал. Сквозь окно в гостиную падали темные тени.

– Дурочка! – сказала Джульетта в пустой воздух. – Что тебе было терять?

– Мадам! – произнес у нее за спиной мужской голос. – Что это? Сожаления? Он игрок и такой же мот, как его отец. Но чертовски обаятелен. Вам было приятно его внимание? Вам очень хотелось пустить его к себе в постель? Говорят, в альковном искусстве ему нет равных.

Джульетта оцепенела. У нее остановилось дыхание.

«Как жена Лота, – в смятении подумала она. – Точно соляной столб!»

Это было похоже на ночной кошмар, от которого никуда не убежишь, даже если бежать, пока не лопнут легкие. Но она не спала. И ночь еще не наступила. Это происходило на самом деле.

Она приложила все силы, чтобы взять себя в руки. Подождала, пока дыхание придет в норму. Потом, не оборачиваясь, протянула руку за спичками, чтобы зажечь свечу на камине, хотя видеть лицо непрошеного гостя не было никакой необходимости. Джульетта узнала бы его голос из тысячи.

В ореоле мигающего пламени она повернулась к лорду Эдварду Вейну.

– Милорд, чем обязана этому неожиданному для меня удовольствию?

Мэрион-Холл был освещен снизу доверху. Олден поднялся по лестнице.

Каблуки отстукивали по ступенькам. Шуршало кружево. Звякнула у бедра парадная шпага. Шелестящий серебристый атлас пел свой собственный, гимн роскоши. Утонченные одежды для дворцовых приемов. Платье, говорящее о благополучии. О приверженности моде. И – благодаря мелким изощренным штрихам – намекающее на скрытое могущество.

Какая милая ирония – надеть все это, когда он взбешен и ожесточен до предела, словно ему предстоит дуэль с самой смертью!

Эхо его жестких шагов гулко прокатывалось сквозь коридоры и арки, пока наконец лакей распахнул перед ним дверь в малую гостиную.

Он вошел, охваченный сиянием свечей. Все лица повернулись в его направлении.

Прежде чем отвесить собравшимся изящнейший поклон, Олден на секунду прижал к губам изысканный носовой платок.

– Бог мой, – насмешливо протянул он, – все в сборе!

Лорд Эдвард Вейн, сэр Реджинальд Денби, а также несколько других джентльменов лениво бродили по комнате и потягивали вино. Троих из них Олден сравнительно недавно встречал во время длинных вечеров за картами – лорда Брейсфорта, графa Фенборо и молодого Кеннета Трентон-Смита.

О последнем госте, Роберте Давенби, Олден почти ничего не знал, не считая его довольно странной репутации, а также уменьшительного имени – Дав, как к нему иногда насмешливо обращались. Он был одет исключительно в светло-серое и серебристое. У него было мягкое выражение лица, но в темно-карих глазах угадывался хитрый ум. Олден встретился на миг с проницательным взглядом, прежде чем снова обратить взор на других.

«А Давенби – почему?»

Он даже на минуту не допускал, что компания подобралась стихийно.

Лорд Брейсфорт его изрядно недолюбливал. В один из вечеров он проиграл Олдену крупную сумму и в качестве платы предложил благосклонность своей супруги. Олден отказался. Назначенную дуэль, к сожалению, постигла неудача. Брейсфорт упал обморок еще до начала поединка и вынужден был ретироваться. Такое унизительное фиаско забыть непросто.

Граф Фенборо натолкнулся на шпагу Олдена, когда пытался защищать сомнительную честь своей супруги. В результате его левая рука, по-видимому, все еще оставалась в бинтах.

Трентон-Смит, проигравший Олдену кучу денег, был братом той самой особы, которая хотела стать монахиней.

Давенби, очевидно, каким-то образом был связан с лордом Эдвардом. Как именно? Олден быстро перебрал в уме все, что слышал об этом человеке. Набиралось немного, и это давало некоторую пищу для размышлений. Почему он оказался здесь в этот вечер?

Олден закрыл за собой дверь. Мужчины молча смотрели на него.

Все происходящее здесь для него ничего не значило. Кроме доброго имени Джульетты – и спасения собственного, по возможности. Он равнодушно взглянул на присутствующих.

– Будь беседа более оживленной, я подумал бы, что затесался на восточный базар. Потрясающая демонстрация дурного вкуса! Брейсфорт, право же, вам не следовало бы одеваться в красно-коричневое. Разве что у вас действительно некоторая слабость к кровопусканию…

Брейсфорт поперхнулся своим вином.

– А вам, мой дорогой Фенборо, – продолжал Олден, – не идет этот яркий зеленый цвет. Хотя я с облегчением отмечаю, что ваше здоровье весьма быстро поправляется после недавнего несчастного случая.

Фенборо бросил руку к эфесу шпаги.

– Мое ранение не было несчастным случаем!

– Значит, вы умышленно напоролись на мой клинок? Как оригинально! Трентон-Смит! – обратился к молодому человеку Олден. – Как ваша сестра? Наслаждается сверхъестественным пиршеством со своим мужем или уже завела себе нового любовника?

Подобно марионетке, вырвавшейся из-под контроля кукловода, Трентон-Смит заметался по комнате.

Олден оставил его в покое.

– А-а, мистер Давенби? Мы с вами ни разу не повздорили, насколько я помню. Потому что не из-за чего? Или потому, что вы для меня слишком незначимы, чтобы помнить? Только не говорите, что вы здесь, как и я сам, просто в силу своей испорченности праздностью.

Давенби улыбнулся с таким видом, будто всего лишь избежал оскорбления, что, возможно, так и было.

– Праздность не имеет никакого отношения к моей испорченности, Грейсчерч. Я усовершенствовал ее, как и вы, путем огромных стараний, если я правильно слышал.

Олден рассмеялся. Ему и впрямь было весело.

– Фенборо, Брейсфорт, сядьте, – сказал лорд Эдвард Вейн и выбросил руку остановить Трентон-Смита. – Грейсчерч сейчас извинится за свои слова.

– Ни в коем разе, сэр. Ни за единое слово. – Олден подошел к боковому столику налить себе вина. – Молодой Кеннет напрасно защищает свою сестру, и он это знает. Брейсфорт внешне, может, и неотличим от вдов после определенного возраста, но этот специфический кирпичный оттенок все же следовало бы зарезервировать для тех леди. А тот лиственный цвет, увы, бросает желчные тени зависти на позеленевшее лицо Фенборо.

Сэр Реджинальд Денби поднялся с кресла.

– Вы что же, намеренно собираетесь оскорблять всех нас?

– Конечно. – Олден приветственно поднял свой бокал. – Я никогда никого не оскорбляю по ошибке.

– Денби, Фенборо, не обращайте внимания! – призвал лорд Эдвард. Мушка в углу его губ быстро мигнула, когда он с усмешкой взглянул на Олдена. – Так расскажите нам, Грейсчерч, как ваши дела с леди? Уже повалялись в кустах или под черной лестницей? Вы принесли вещественное доказательство, как мы договаривались?

Олден помедлил секунду, добиваясь полного внимания. Все замерли в ожидании. Медленно роняя слова, как кусочки льда, и произнес в наступившей тишине:

– Целомудрие леди остается нетронутым и незапятнанным. Я обнаружил в себе отвращение к условиям сделки. Таким образом, я проиграл наше пари.

Сначала все молчали. Потом Денби торжествующе вскочил места.

– Грейсчерч проиграл! Ну, что я вам говорил, джентльмены? У него ничего не вышло.

Лорд Эдвард улыбнулся змеиной улыбкой.

– Таким образом, все, чем он владел, теперь – мое, включая его очаровательную персону. Так случилось, что я как раз подыскиваю слугу выносить мой ночной горшок.

Олден поднял бровь.

– Но сэр Реджинальд – тоже мой кредитор. Разве у него нет ночного горшка?

– Я уже целиком выкупил ваши обязательства перед ним, – казал лорд Эдвард. – Так что вы с вашим долгом и штрафом теперь исключительно в моем распоряжении.

Для Олдена это был шок. Не то чтобы значительный, потому что так или иначе все было потеряно, но все-таки.

– Я польщен, – сказал он. – Естественно, с одним горшком меньше работы, чем с двумя. Или он у вас один на двоих?

Сын герцога встал и прошел через комнату к письменному столу возле стены.

– Сколько бы вы ни бравировали, это ничего не изменит. Все будет зафиксировано в присутствии этих свидетелей. Вы проиграли. Теперь вы – мой. – Он поднял глаза на Олдена. – Подойдите сюда, Грейсчерч, и примите свое наказание как мужчина.

– Как мужчина, сэр? Или как женщина?

Лицо лорда Эдварда сделалось красным под пудрой. Он взял со стола перо.

– Зря тратите время, Грейсчерч. Я уже все подготовил. Здесь указана ваша компенсация за проигранное пари. Довольно милая придумка. Можете начинать подписывать бумаги.

– Не сейчас. – Олден поднял свой бокал и опрокинул в глотку его содержимое. – До полуночи еще два часа.

Лорд Эдвард отклонил перо.

– Но в полночь вы все подпишете, сэр. Грейсчерч-Эбби, денежные фонды и капиталовложения, ваше личное имущество…

– И мое бренное тело, само собой. Строго по весу, в точном соответствии с законом.

– И предоставите в мое распоряжение свою персону. Ну, скажем… на год? Это дополнительный штраф, который я выбираю за проигрыш нашего последнего пари. Он до сих пор не остается невозмещенным. Неофициальная форма оговоренного рабства…

– Забыл спросить вовремя. Непростительно для меня. – Олден прошагал к окну и заглянул наружу. – Правда, я предполагал что-то в этом роде.

– Не желаете пари на более отдаленные сроки? – спросил лорд Эдвард. – На другой день покорения леди? Что вам ее целомудрие, сэр! Ну, побудете еще один год у меня в услужении! Соглашайтесь, пока я предлагаю. Право же, я уверен, каждый из присутствующих здесь скажет, что я в высшей степени великодушен, если делаю это.

Олден продолжал стоять спиной ко всем, не вполне полагаясь на себя, что сумеет контролировать свое выражение. Стальной клинок холодил бедро, нашептывая о своих нуждах, временно замороженных.

– Я к вашим услугам, сэр. После полуночи. А покуда моя персона еще остается в моем собственном распоряжении, я поиздеваюсь над остальной компанией…

В эту минуту-дверь отворилась. Ножки кресел процарапали по полу, когда мужчины поднялись с мест. Олден остался стоять у окна. В стекле краем промелькнула розовая дымка. Как воспоминание из полузабытого сна на периферии сознания, как рассыпавшиеся цветочные лепестки.

Джульетта.

Он не смел оглянуться, но всем своим существом – кровью, кожей, мышцами, сухожилиями – безошибочно угадал ее присутствие. Этот запах он узнал бы где угодно.

Катастрофическая развязка срослась с интенсивной, острой болью.

Ухо уловило мягкий шорох реверанса, потом стук высоких каблуков, когда она прошла дальше. Запах духов усилился, и Олден понял – она стоит прямо за спиной. Вопросы рождались и лопались в уме в ожидании публичного обличения. Он чувствовал себя беззащитным от этого заслуженного удара в сердце, голый как липка, с негнущейся спиной – единственным средством обороны. Дыхание стало прерывистым.

– Сэр, я узнала от лорда Эдварда, – сказала Джульетта, – что вы искали знакомства со мной, только чтобы выиграть бесславное пари. Это правда?

Усилием воли Олден заставил себя повернуться.

Она была одета, как подобает для светского приема, волосы были напудрены. Кто-то достал новые нижние юбки на кринолинах. На ней было свежее платье из розового атласа. Вечернее платье, хотя, как и первое, пятилетней давности. Три розовых бутона в декольте гармонировали с чистотой кожи под золотым медальоном. Лицо под тонким слоем пудры казалось изваянным из алебастра.

Она была совершенна. Совершенна, как светская леди. Каждая линия роскошной фигуры была исполнена женского шарма и показного кокетства. Никакой естественности. Все человечное и уязвимое терялось под умело наложенной пудрой и румянами. Олдену даже показалось, что он смотрит на муляж. Только глаза – ярко-синие, как фиалки, светились живым огнем и обжигали гневом.

С грацией королевы она раскрыла веер цвета слоновой кости с серебром и выгнула обе брови.

– Лорд Грейсчерч, так это правда?

– Мадам, – сказал Олден, поклонившись. – Это правда.

Ее юбки приподнялись, когда Джульетта шагнула ближе. Его сердце заныло еще сильнее. Она собирается его ударить?

– В таком случае, возможно, вам будет небезынтересно узнать одну новость. Сегодня днем лорд Эдвард Вейн просил моей руки.

Олден почувствовал, как желудок сводит болезненная судорога, и подумал, что может кого-нибудь убить. Шпага по-прежнему мягко покачивалась у него на бедре. Но он, казалось, был не способен двинуться.

– Вы онемели, сэр? – спросил лорд Эдвард. – Как забавно! Цвет Лондона вдруг растерял все красноречие! Вы не знали, что леди Элизабет Джульетта Эмберли и я однажды были помолвлены?

– Вы? – услышал свой голос Олден, в то время как в мозгу крутились совсем другие слова: «Леди Элизабет Джульетта Эмберли?» – Как странно, поскольку леди вышла замуж за кого-то еще…

– За секретаря моего отца, – сказала Джульетта. Она резко повернулась. – И бежала из дома вместе с мистером Джорджем Хардкаслом. – Она направилась в центр комнаты, мужчины посторонились, уступая место ее юбкам. – Это вызвало грандиозный скандал. Я уверена, все присутствующие здесь слышали эту бесславную историю дочери лорда Фелтона. Все, за исключением вас, сэр, так как вас тогда не было в стране.

Олден только теперь осознал, что сломал ножку своего бокала и хрустальные осколки лежат у его ног. Он попытался сложить из услышанного целостную историю.

Леди Элизабет Джульетта Эмберли, дочь графа Фелтона, была помолвлена с лордом Эдвардом Вейном. Но вместо него вышла замуж за другого мужчину, секретаря своего отца – Джорджа Хардкасла. Потом она овдовела и…

И теперь выходит замуж за лорда Эдварда?

Тогда какого черта ему было заключать в Лондоне это пари?

Окружающий мир, как расклеившийся картонный короб, разваливался на куски, уносясь в тартарары.

За каким дьяволом понадобилось это пари?

Руку пронзила жгучая боль. Олден взглянул на ладонь – на ней было не только вино. Кровь. Он порезался о стекло. Медленно, очень медленно Олден перевязал носовым платком небольшую рану. Бешенство, кипевшее внутри ключом, почти подступило к самой поверхности. Он ненавидел лорда Эдварда Вейна, себя, весь мир. Если не сдерживаться, можно взорваться.

Олден поднял голову и посмотрел на Джульетту.

В правой руке у нее был трепещущий веер. Потом она переместила его к лицу. Уставившись, Олден читал язык тонких пластинок цвета слоновой кости. «Следуйте за мной!»

Следовать за ней? Куда? Он снова посмотрел на ее лицо. На этот раз он увидел отчаянную отвагу в глазах и усиленно пульсирующую жилку на горле. Джульетта Ситон была разгневана, но также и напугана. Напугана до мозга костей, какие бы слова она ни произносила. Когда она взглянула на сына герцога, у нее раздулись ноздри. Только слегка, но в то же время сухожилия на шее выступали как шнуры. Олден видел однажды точно такую же картину. Это был висельник, перед тем как ему на голову натянули капюшон.

Та помолвка пятилетней давности, должно быть, была объявлена – в высшем обществе бракосочетания планировались заранее. Согласование вопросов приданого и необходимые приготовления требовали времени. Но, несмотря ни на что, Джульетта отвергла сына герцога, чтобы бежать со своим возлюбленным. Последовавший затем скандал, должно быть, смаковался обществом и «желтой прессой». Чтобы кто-то публично подверг лорда Эдварда Вейна такому унижению и не заплатил за это кровью? Такое трудно представить.

Но какого дьявола она явилась сюда? Кто для нее лорд Эдвард? Кто он вообще для любого, кто перешел ему дорогу? Заклятый, опасный враг!

Олден совершенно не представлял, что она собирается делать, но она, несомненно, избрала наступательную тактику.

Лорд Эдвард молча стоял у письменного стола, кривя свои подкрашенные губы в легкой усмешке. Остальные мужчины замерли, словно примерзшие к тому месту, где каждый из них находился. Олден медленно расслабил пальцы и посмотрел на Джульетту. Если кто-то из этих людей действием или словом… Его пораненная ладонь обагрится еще и чужой кровью.

– Восхитительно, – сказал он, нарушая тишину. – Дочь графа сыну герцога предпочла простого смертного! Хотел бы я знать – почему?

Джульетта подняла брови.

– Тот мужчина как личность был лучше.

Ну и дела!

Олден прислонился спиной к стене и сложил на груди руки. «Это ваша игра, Джульетта. Ненавидите вы меня или нет – но позвольте узнать, куда вы меня ведете».

– Дорогая моя, – мушка лорда Эдварда дернулась, – после этого предложения другого уже не последует. Заклинаю вас, подумайте!

Джульетта сделала реверанс.

– Но почему я должна думать? Разве мое присутствие здесь не чисто декоративное? Я – в том платье, которое вы сохранили для меня со времени нашей помолвки. С такой же прической, что и пять лет назад, когда вы привезли меня из города с той же целью. Увы, для вас я просто пустоголовая балаболка, чьи слова бездумно вылетают изо рта.

– Я понимаю, – сказал лорд Эдвард, – вы расстроены после известия о недавней кончине вашего супруга.

Недавней кончине?! Олден думал, что это произошло несколько лет назад.

– Какой абсурд! – Джульетта взволнованно ходила по комнате, размахивая веером. – До вчерашнего вечера я думала, что Джордж жив и что я все еще замужняя женщина. С вашей стороны было довольно любезно сообщить мне обратное.

Одно потрясение за другим. Значит, до вчерашнего дня она не знала о смерти мужа? И пока происходила эта бесчестная игра с обольщением, продолжала думать, что Джордж Хардкасл жив?

Все вдруг резко изменилось и приобрело извращенный смысл. Стройная структура пришла в беспорядок, словно листья во время урагана. Все это время Джульетта Ситон считала, что ее муж жив… О Боже!

К удивлению Олдена, лорд Эдвард засмеялся.

– Леди может следовать любому своему капризу. Я предлагаю вам свою руку и вместе с этим возможность искупления. Но, может, безрассудный лорд Грейсчерч для вас предпочтительнее, нежели сын герцога с его почетным предложением?

Джульетта резко захлопнула веер.

– Лорд Эдвард, меня и лорда Грейсчерча ничто не связывает. За исключением одного пари, гораздо более скромного, чем ваше. Но наше пари, увы, остается незавершенным…

– И что же это за пари, мэм? – спросил Давенби, до сих пор тихо стоявший в стороне, следя за их пикировкой. – Прошу вас, поведайте нам.

Джульетта вскинула голову.

– Согласитесь, сэр, пари леди заслуживает предпочтения, не правда ли?

– Конечно, мэм, – улыбнулся Давенби. – Желание леди – прежде всего.

Покачивая вздымающимися юбками, Джульетта прошла в середину комнаты, подобно королеве со своей свитой, пока не оказалась лицом к лицу с сыном герцога.

– Лорд Грейсчерч и я должны выявить победителя в нашем соревновании, прежде чем вы в своем. Вы согласны?

Лорд Эдвард оказался в ловушке.

– Как вам угодно, мэм, – утвердительно кивнул он.

– Что это за пари, черт побери? – выпалил Денби. – Не тяните же!

– Партия в шахматы каждый день на этой неделе, сэр Реджинальд. – Сладкая улыбка Джульетты казалась приторной, как патока. – Победитель может востребовать что-то с проигравшего. Лорд Грейсчерч задолжал мне последний матч.

– Я согласен признать себя побежденным, – тотчас предложил Олден. – Считайте, что вы выиграли пари, мэм. Можете поступать, как вы того желали с самого начала – отправить меня восвояси.

– Такие уступки мне совсем ни к чему, – сказала Джульетта. – Пари есть пари. Я желаю играть наш последний матч. Сейчас.

Олден прикрыл на секунду глаза. Он совершенно не представлял, что из этого получится. Но ведь он сам говорил, что отдает себя в ее распоряжение, когда ей будет угодно. Чтобы исполнить свои намерения, он бы весь мир положил к ее ногам.

Фенборо запрокинул голову и загоготал.

– Тогда вы должны соглашаться, Грейсчерч! – Он хлопнул рукой по подлокотнику кресла. – Должен или нет, джентльмены?

– Определенно. – Давенби захватил шепотку нюхательного табака. – У вас есть комплект, Денби?

– Шахмат? – почти завопил сэр Реджинальд. – За каким чертом им играть в шахматы? Мы ожидали от этого вечера развлечение получше!

Давенби щелчком захлопнул свою табакерку.

– Еще одно бесславное пари за один присест, вам не кажется? – Он повернул голову к Олдену. – Колеблетесь, сэр? Неужели упустите последний шахматный матч с леди?

Джульетта казалась спокойной, даже веселой, но глаза ее были полны отчаяния.

– Вы обещали, лорд Грейсчерч.

Лорд Эдвард опустил глаза и отвернулся. Итак, сын герцога не собирался препятствовать. Олден взглянул на часы. Девяносто девять минут до полуночи.

«Вы обещали…»

– Ваш покорный слуга. Как всегда, мэм. – Он отвесил поклон Джульетте.

Олден не хотел играть. Тем более в присутствии такой аудитории.

Какого дьявола! О чем он станет просить ее в случае своей победы? «Возьмите меня в постель и спасите!» Увидев лица двух мужчин – Брейсфорта и Денби, – он вдруг словно прозрел. Так вот чего они ожидают с такой гнусной жадностью! Его пробрал нездоровый озноб. Взять ее здесь, в Мэрион-Холле? Черт подери, никогда бы не додумался!

Фенборо подошел к стоявшему в стороне ломберному столику и распахнул двустворчатую крышку. Изнутри она была инкрустирована черно-белыми шашками. Он взял ящичек, вытряхнул на доску фигуры и взглянул на часы.

– Если вы хотите до полуночи взять верх над леди, – сказал он, с ухмылкой глядя на Олдена, – вам лучше приступить, Грейсчерч.

Мебель в комнате была мгновенно перегруппирована для игроков. Столик и два кресла с прямыми спинками заняли место в центре. Колышущиеся розовые волны коснулись под столом обтянутых шелком ног Олдена.

Зрители вновь наполнили свои бокалы и собрались вокруг стола. Один лорд Эдвард остался стоять у камина, с застывшей на лице слабой улыбкой.

На комнату опустилась сосредоточенная тишина.

Джульетта разыграла классический дебют, без сюрпризов. Олден попытался спланировать партию – быструю, безжалостную атаку, ведущую прямо к победе. Он не думал, что это будет слишком сложно, так как уже изучил стиль игры Джульетты, ее слабые и сильные стороны.

Но все-таки: что спросить у нее, когда он выиграет?

Он не мог прочесть по лицу ее мысли. Пламя свечей создавало сияющий венец вокруг напудренных волос, украшенных очаровательными белыми бантиками. При движении края лент вспыхивали подобно тысяче миниатюрных солнц во время восхода. Глубокое декольте было украшено тремя розовыми бутонами. Под их эротичными лепестками выступали мягкие затененные округлости, такие роскошные и соблазнительные.

Вспыхнувшее желание распустило свои щупальца, мешая Олдену трезво оценивать ходы. Он хотел ее. Хотел так сильно, что это действовало на него ошеломляюще. Но чем бы все это ни закончилось, он никогда не сможет к ней притронуться. Никогда.

Олден взглянул на ее лицо, скрытое полумраком.

С каждым взмахом ресниц по щекам Джульетты пробегали тени. Черты лица были неподвижны, словно высеченные из гранита. Казалось, вся ее энергия сфокусировалась на доске, где сгруппировались пешки, кони, слоны и ферзи.

Как ей удалось обуздать гнев и страх, преобразовав их в эту отчаянную решимость? Как она собрала в себе столько мужества? И почему она так настаивала на этой последней партии?

Джульетта не глядя сделала очередной ход. Олден уже начинал грустить, ожидая с тоской, когда он сможет встретиться с ней взглядом. Но она не поднимала глаз.

Однако по мере того как белые и черные то выстраивали, то дробили свои ряды, на лице у нее появлялось слабое подобие улыбки. Джульетта по-прежнему не смотрела на него. Чтобы он не увидел что-то во взгляде? Боится, что эмоции будут слишком откровенно написаны на лице? Олден вдруг подумал, что будет бесчестно даже пытаться прочесть их.

Он перевел взгляд на ее руки. Когда Джульетта двинула ладью, его внимание привлек яркий блеск. Кольцо. Бриллиант в золотой оправе. Несомненно, подарок лорда Эдварда. И этот веер, и это платье с розовыми бутонами тоже. Она надела кольцо! Неужели она в самом деле выйдет замуж за сына герцога?

От этих мыслей у него выступил холодный пот на спине.

Так что попросить у нее после того, как выиграет?

«Только не это, Джульетта! Вы не выйдете замуж за это чудовище! Однажды вам хватило мудрости отказать ему и бежать с другим мужчиной. Молю вас, не давайте согласия сейчас!»

Откуда вдруг такое благородство?

Непрошеный тихий голос нашептывал отвратительные варианты, склоняя к соблазну. Не надо мешать ей. Почему бы ей не стать такой же светской дамой, как все те разочарованные, напыщенные жены? Почему бы ему не определить ее в такое место, где он сможет без стеснения удовлетворять свое желание, под носом у мужа? А если она станет женой лорда Эдварда, почему не попросить его в обмен за эту проигранную партию вернуть свое состояние и свободу?

Выйти замуж за сына герцога только для того, чтобы стать любовницей безнравственного распутника? Эта мысль только больше распалила его глубоко засевшую ярость загадочного происхождения.

Он и так уже потерял и состояние, и свободу. Исход этого матча ничего не изменит. Единственный подарок, о котором можно просить ее в случае его победы, это покинуть Мэрион-Холл и компанию этих беспутных негодяев. И никогда сюда не возвращаться.

Джульетта сделала ход конем. Олден, в некотором затмении, с изумлением посмотрел на доску. Белые взяли его слона на королевском фланге. Позиционное равновесие нарушилось.

«Браво, Джульетта! Я этого не предвидел…» Откинувшись на спинку кресла, он стал оценивать возможности для перегруппировки. Настало время для быстрого завершающего броска, беспроигрышного победного гамбита. Потом можно будет строить догадки, что Джульетта потребует в свой черед. Между тем она лениво поигрывала плененным черным слоном. В резком контрасте с кольцом и пенным кружевом манжет на округлых предплечьях выступали кисти рук с заметными следами физической работы. Эти руки накладывали компрессы, когда его укусила пчела. Эти руки баюкали маленького цыпленка. Эти руки готовили вино из бледного, привередливого первоцвета.

Олден помнил, как эти же руки обхватывали лицо, услаждая лаской, пока он целовал ее, вкладывая душу в те поцелуи.

Эмоции, похоже, приближались к своей кульминации. Он сделал неловкое движение каблуком, и столик затрясся. Юбки Джульетты окутали Олдену ноги. Мощные потоки тепла и холода попеременно ударяли ему в кровь, словно зимние и летние эльфы взялись по очереди его мучить. Проклятие! Нет, она не выйдет замуж за лорда Эдварда! Или Олден Грэнвилл Строн, виконт Грейсчерч, будет вынужден совершить кровавое убийство, даже если ему придется отправиться на эшафот.

Но что попросить у нее, когда он победит?

Прощальный поцелуй? Кольцо лорда Эдварда, чтобы передать Питеру Примроузу для Шерри? Обещание вернуться в Мэнстон-Мингейт к своей упорядоченной деревенской жизни?

Олден резким броском двинул по диагонали оставшегося слона, так что кружево затрепетало вокруг запястья. Нет, она не сможет вернуться к своей тайной жизни в домике из красного кирпича. Лорд Эдвард найдет ее там. Если Джульетта не выйдет за него замуж, он разрушит ее жизнь, как он решил разрушить его жизнь.

Но в своем теперешнем положении он ничем не мог ей помочь. Глубоко в сердце, казалось, скопились огромные запасы льда, откуда исходили холод и дрожь. Мысли утратили ясность. Он не знал, выйдет Джульетта замуж за сына герцога или нет. Но он четко знал: если лорд Эдвард не перестанет ее преследовать, его новый слуга – Олден Грэнвилл, – несомненно, его убьет.

Джульетта сделала следующий ход и взглянула на Олдена из-под полуопущенных ресниц. Похоже, беспокойство так ослепило его, что он больше не мог прочитать выражение ее лица.

Внезапно она встала и отошла от стола. Шелест атласа и нижних юбок прорвал напряженную тишину. Мужчины, наблюдавшие за игрой, испустили коллективный вздох. Поток энергии выплеснулся наружу, словно вода из-под треснувшего льда.

Брейсфорт ударил кулаком по спинке кресла, сотрясая позолоченное дерево, Фенборо повернулся и швырнул в камин свой бокал. Стекло с треском разлетелось на мелкие кусочки. Трентон-Смит громко рассмеялся.

– Отлично сработано, мэм! – тихо воскликнул Давенби.

Лорд Эдвард шагнул вперед и посмотрел на доску. Остальные замерли, словно в строю, явно выжидая его реакцию. Но сын герцога только улыбнулся и отвернулся.

– Право же, очень занятно, – бросил он через плечо.

Мужчины нарушили строй и вслед за лордом Эдвардом пошли к столу с вином.

Джульетта обошла вокруг ломберного столика и положила ладонь Олдену на плечо. Затем наклонилась и шепнула на ухо единственную фразу:

– Шах и мат!