Рита, или Топор за сценой

Глава 20 Позднее пробуждение

Игорь проснулся поздно даже по его меркам. С тех пор, как он устроился в «Голубую обезьяну», его днем стала ночь, а ночью стал день. За окном квартиры, выходящей на оживленное Садовое кольцо, уже спускались сумерки ранней весны. Часы показывали шесть вечера.

Впрочем, реальная жизнь для него стала чем-то далеко отодвинутым, параллельным миром за стеклом, с которым он все реже соприкасается; смотрит на него через окна автомобилей, ресторанов, гостиничных номеров-люкс, особняков. Он забыл, когда просто ходил пешком по улицам города, обдуваемый ветрами, с брызжущим в глаза солнцем. Он ушел в отрыв, в другую Вселенную, возвращаться из которой с каждым разом все труднее и труднее. Ему там хорошо, а здесь, как сейчас: голова трещит, в ушах нестерпимый свист, перед глазами плывут картинки безумств вчерашней ночной пати-вечеринки. Надо что-то срочно принять, это само не пройдет, а станет только хуже. В нем поселился прожорливый Зверь, которого надо кормить. Иначе он сожрет его.

Игорь с трудом поднялся с огромного круглого ложа, занимавшего центральную часть большой комнаты. Ужасно дорогущий из натуральной кожи, сделанный на заказ в Италии «сексодром», на котором уместятся человек восемь, а то и больше. Впрочем, оно так и было задумано. Часто на нем, вповалку, когда уже все произошло по самое «не могу», их безумные вечеринки-оргии и заканчиваются.

Сегодня он проснулся один, его новый партнер-любовник из высоких кругов не желая быть узнанным, был в маске, слишком физиономия растиражированная во всех СМИ и вылезает из каждого утюга, стоит нажать кнопку или воткнуть вилку в розетку. Его архаровцы дали ясно понять: только задумаешь открыть рот и тебя не будет: конец может наступить в результате автокатастрофы, неудачного падения на ровном месте где угодно, в том числе и в квартире. Есть еще до кучи других вариантов, не попадающих под пристальное расследование. Несчастье может произойти с любым, от него, как известно, никто не застрахован.

Игорь смирился и принял условия этой опасной игры в «кошки-мышки». Внутри себя он цинично ухмылялся: - Пригодилось, однако, мое театральное образование. Сценарии игр все же принадлежат мне! Просто оказалось, что я играющий режиссер, притом востребованный и щедро оплачиваемый. А, порой, мне кажется, что и любимый. Да, любимый, хоть и в такой форме. Ну, и черт с этим! Надоела бездомность, безденежье, убогое существование. И ложь, ложь, ложь кругом. Все и вся продается в этом мире, где у каждого есть цена.

Он подошел к шкафчику, открыл дверцы и достал порошок:

- Сейчас станет полегче. Зверь внутри уже не на шутку разыгрался. Пора его кормить.

Очнулся Нирозов в больнице. Не в элитной ЦКБ, а в обычной для простых смертных, до отказа набитой всякими, кого подобрали на улицах города и в метро. Врачи – московские доктора, получившие дипломы, отучившиеся в ординатуре еще при СССР, не забывшие клятву Гиппократа, честные и благородные, не набалованные большими деньгами… Они делали все, что могли, но и у них опускались руки при отсутствии финансирования и поддержки государства, позволившего себе сдуться и самоустраниться, подтвердив известное изречение: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

К Игорю подошел человек в белом. Слабое сознание Нирозова, как в кривом зеркале исказило его образ: он вытянулся ввысь и быстро начал расти, словно береза в ускоренной киносъемке. Но, прежде чем провалиться в пустоту, до него дошли слова: - Этот кажется отошел.

Следующее пробуждение и возврат в реальность подарил ему встречу с бабушкой, единственным родным человеком на этой Земле. Она сидела рядом, держа его за руку. Ее рука была живая и теплая, его – холодная, как у мертвеца. Он сквозь растрескавшиеся, почерневшие от запекшейся крови губы, позвал:

- Бабушка, не уходи. Дай мне воды.

Она поднесла к его губам маленький больничный поильник для лежачих и он с жадностью стал пить. Сознание медленно возвращались к Игорю.

Тамара Елизаровна терпеливо ждала, когда внук придет в себя. Прилетев самолетом из Магадана, она нашла одного из приятелей Игоря еще по институту. Он и рассказал ей, что ее внук в больнице, правда, не знал в какой, но это уже было нетрудно выяснить. Покойный муж Тамары Елизаровны, намного ее старше, – еще при Советской власти, большую часть жизни прослужил на Севере, в Магадане и вышел в отставку в звании генерала МВД. Однако прожил на пенсии недолго, сердце фронтовика подвело. Игорю было пять лет и деда он помнил очень смутно, еще и потому, что тот часто бывал в разъездах. Тамара Елизаровна, однако, была рада, что муж не дожил до трагической гибели дочери в автокатастрофе на одной из дорог между золотыми приисками Колымы. Она погибла в возрасте тридцати семи лет, ее сыну Игорю только исполнилось шестнадцать и он еще учился в выпускном классе школы. В той аварии много темных пятен, помимо дочери погиб водитель и глава компании золотых рудников, с которым мать Игоря состояла в отношениях. Тамаре Елизаровне не удалось ничего узнать, на дело наложили гриф «Секретно» и перевели в другое ведомство. Так Игорь и остался вдвоем с бабушкой. О своем отце он ничего не знал. В свидетельстве о рождении в графе «отец» - у него стоял прочерк, а отчество у него было дедово. С этим и рос. В детстве ему говорили, что его отец геройски погиб, выполняя задание Родины, но чем он становился старше, тем мать предпочитала больше отмалчиваться на его вопросы и он, поняв, как ей неприятна эта тема, перестал задавать их. Погиб и погиб.

Уход и лекарства медленно, но верно возвращали Игоря Нирозова к жизни. Он, подгоняемый стыдом, не мог пользоваться уткой в палате на шестерых, поэтому, едва опомнившись, стал самостоятельно ходить в туалет, порой от слабости, держась за стены. Врач Сергей Александрович, расценил это как хороший знак. Однако, причин для радости не было совсем. Помимо зависимости у Игоря обнаружили СПИД, что относило его к разряду токсичных, как сейчас говорят, пациентов. Сергею Александровичу еще предстояло самое неприятное: сообщить об этом Тамаре Елизаровне и самому Игорю.

Известие о тяжелой, во многом неизученной болезни, повергло Нирозова в глубокую апатию. Бабушка, как могла, пыталась поднять его дух, но весь ее многолетний сценический опыт актрисы был бессилен перед фактом, - жизнь внука догорает, как свечной огарок. Некогда красивое, с утонченными, благородными чертами лицо заострилось, глаза запали и погасли, в них не было жизни, а только пустота и обреченность. За все время пребывания в больнице никто из друзей и былых партнеров его не навестил, все отвернулись, как от чумного. Наверняка, о его страшном диагнозе им стало известно раньше, чем он сам о нем узнал. У этой группировки сильные связи повсюду.

Игоря выписали через несколько дней, коек в стационаре катастрофически не хватает, а идти ему некуда. Его место занял другой фаворит и шоу продолжится до тех пор, пока кто-то из них не сломается и не будет выброшен, как и он, на свалку. С трудом и за немалые деньги удалось через агентство недвижимости снять небольшую квартирку в панельной пятиэтажке на окраине Москвы. Туда после больницы и перебрался Игорь вместе с бабушкой.