Рождественская малышка миллиардера

— Да, — сказал Джексон, заметив, как интересно падал снег за окном, расположенном позади Итана. Забавно, что он никогда не замечал этого. Снег всегда так хорошо выглядел с этой высоты?

— На ком?

— На ком-то, кого я встретил.

— С тобой что-то случилось? Ты - Джексон Пирс, не так ли? Бесчувственный, эгоцентричный, эгоистичный?

ЇЭй, эй, — сказал он, подняв руки. ЇПолегче. Я не бесчувственный.

— Не слишком рано для выпивки? — промямлил Итан, направившись к бару. Джексон не был уверен, должен ли он смеяться, оскорбиться или присоединиться к нему.

Он ждал, пока Итан присядет. — Позови Энн сюда, будь добр.

— Зачем? — спросил Итан, выглядя более обеспокоенным, чем раньше. Он заметил, что Итан выбрал кофе вместо алкоголя.

— Мне нужна её помощь со свадебными нарядами, — сказал Джексон, поглядывая на свой телефон. Он все ждал, что Ханна позвонит ему и скажет, что она передумала.

Итан громко выругался. — Планирование свадьбы?

Джексон нахмурился из-за его тона. — Да. Либо позовёшь Энн ты, либо это сделаю я.

Итан облокотился на стол. — Во-первых, скажи мне, какая женщина на земле согласилась выйти за тебя замуж.

— Ты встретишься с ней завтра.

— Почему я встречусь с ней завтра? — простонал Итан, потирая виски.

— Потому, что завтра свадьба, — тяжело вздохнув, сказал Джексон. Итан посмотрел на него так, как никогда раньше не делал, а затем направился обратно к бару, на этот раз, потянувшись к виски вместо кофе.

— Слушай, приятель, ты находился чуть больше недели на своём ежегодном трёхнедельном празднике жалости к себе…

Джексон поднял руку. — Это не праздник жалости. Это отпуск для мужчин.

Итан наградил его долгим взглядом. — Если тебе от этого легче. Итак, теперь ты вернулся раньше, и говоришь мне, что ты, человек, который не встречается с одной и той же женщиной более трёх раз, женишься. Завтра. И эта женщина доверила тебе планирование свадьбы.

Что ж, возможно, это было немного на него не похоже. Джексон пожал плечами. — Изменение планов.

— По крайней мере, скажи мне, как вы познакомились.

— Она появилась у меня на пороге.

Он проигнорировал громкие ругательства Итана. — Значит, ты решил жениться на первой женщине, которая постучалась к тебе в дверь, в этом богом забытом коттедже черт знает где? Тебе никогда не приходило в голову, что она положила глаз на твои деньги? Я надеюсь, что ты имеешь достаточно здравого смысла, чтобы составить брачный контракт. Какая женщина будет стучать в дверь незнакомца?

Джексон подался вперед. — Очень хорошая женщина, вот кто. Она — социальный работник.

Итан громко вздохнул. — О, так она была там, чтобы проконсультировать тебя.

— Не смешно. Слушай. Короче. У моей сестры был… — Джексон откашлялся, стараясь проглотить странный комок, который образовывался в горле каждый раз, когда он думал о Луис и Эмили. — Моя сестра родила ребёнка, перед тем как умерла. И эта женщина – Ханна, была социальным работником Луис. Самый верный способ получить опеку над ребёнком, это жениться. — Итан знал все о его ненормальной семейке, включая его отношения с Луис. Джексон неловко поёрзал в своём кресле. Любое сочувствие от Итана будет отвратительным и неудобным.

Итан поднял взгляд от пустого стакана и хрипло прошептал: — Ты собираешься ещё стать и отцом?

Джексон тихо выругался и наклонился вперёд, нажав кнопку на телефоне Итана, чтобы соединить его с Энн. Этот разговор продолжался достаточно долго.

Энн бесцеремонно вошла в кабинет. — Мистер Пирс, как приятно видеть вас в это время года, — сказала она, садясь напротив него с блокнотом на коленях.

Джексон заметил, какой формальной и натянутой была её поза. Он заставлял её нервничать? Если подумать, все вели себя подобным образом рядом с ним. Когда же это произошло? Конечно, из них двоих, Итан всегда был более общительным, но люди на самом деле начали бояться его?

— Спасибо, Энн. Я тоже рад видеть тебя. Мне нужна твоя помощь в довольно странном проекте, — сказал он, стараясь казаться расслабленным и милым в то время, как она приготовила свою ручку, наклонив голову в его сторону.

— Я завтра женюсь. — Джексон сделал паузу, когда запястье Энн дёрнулось в сторону и прочертило волнистую линию по чистой странице. Она быстро покраснела и подняла глаза, переворачивая страницу. Джексон проигнорировал столь очевидный смех Итана, и продолжил. — Мне нужна помощь с деталями.

Энн кивнула, выглядя так, словно её охватила паника.

— Это адрес, — сказал он, протягивая ей листок бумаги. — Мне нужно много, очень много белых и красных роз. И эти зелёные рождественские пушистые штуки.

Энн посмотрела на него в ужасе. Джексон попытался улыбнуться. — Я доверяю тебе, Энн. Что-то милое.

Она медленно кивнула, и бросила взгляд в сторону Итана. Итан поднял руки и откинулся на спинку стула.

— Да, и ещё те ветви с красными ягодами на них?

— Э-э, я думаю, вы имеете в виду ветки остролистника, мистер Пирс.

Джексон щёлкнул пальцами. — Да, идеально. Парочку этих тоже. И свечи, — сказал Джексон, снова не обращая внимания на громкие звуки, издаваемые Итаном.

— Нужно ли Энн позаботиться также и о свадебном платье? — растягивая слова, задал вопрос Итан.

Джексон сердито посмотрел на него. — Нет, я сделаю это сам.

— Боже мой, — сказал Итан, качая головой.

— И последнее, мне нужно, чтобы ты разыскала эту пару рядом с моим коттеджем. Фамилия Сэмпсон. Убедись, что они будут присутствовать на свадьбе. Отправь за ними машину или что-то вроде этого. Я не думаю, что они смогут добраться на санях.

— Что, черт возьми, произошло в том коттедже? — взревел Итан.

Энн нервно переводила взгляд между ними. Джексон проигнорировал его. — Свадьба в пять часов. Ладно? У тебя есть все, что нужно?

Энн медленно кивнула, и Джексон мог поклясться, что она сдерживалась изо всех сил, стараясь не задавать никаких вопросов.

— О, Энн, ещё одна вещь. Ты дала адрес моего коттеджа той женщине?

Бледное лицо Энн стало ярко-красным, а её подбородок дрогнул. — Я, э-э, мне так жаль, мистер Пирс. Она была такой убедительной, и она сказала, что это был вопрос жизни и смерти.

Джексон проглотил свой смех. — Да, я знаком с этой фразой. Все в порядке. Спасибо за твою помощь, Энн, — сказал он, поднявшись, и пересёк кабинет. Ему нужно было сделать сегодня ещё массу дел, подумал он, мысленно вычёркивая пункт «сказать Итану» из своего списка. Он остановился у двери и посмотрел на своего друга и Энн.

— Энн, сделай завтра всем выходной.

От удивления Энн открыла рот и перевела взгляд на Итана. Итан пожал плечами.

— Итан, убедись, что появишься завтра по этому адресу к четырём Ты мой шафер, — с этими словами он вышел из кабинета.

***

— Я не могу поверить, что ты выходишь замуж, — сказала Эллисон, когда Ханна обувала туфли кремового цвета, стоя перед зеркалом в полный рост, которое располагалось в холле её дома.

Ханна покачала головой. — Как и я. — Она не смогла заснуть ночью. Все её мысли были заняты фиктивным браком, который должен был вот-вот состояться. Конечно, она понимала, что у них, на самом деле, нет выбора, если они хотят удочерить Эмили. Неужели от одной лишь мысли о том, чтобы быть женой Джексона Пирса у неё мурашки пробежали по коже? Ну, да, хорошо. Но это ещё не означает, что им предназначалось заключить брак на всю жизнь. Она взглянула на Эмили, которая смотрела на неё, посасывая свою розовую соску. Она улыбнулась малышке, засмеявшись, когда Эмили улыбнулась ей в ответ и выронила соску. Глядя на этого прелестного ребёнка, у неё не было никаких сомнений – она сможет обеспечить Эмили настоящий дом. Она собиралась сделать то, что никто никогда не был готов сделать для неё, и ничто, ничто больше не имело значения.

— Я не знала, что Эмили идёт с нами, — сказала Эллисон, присев на корточки, чтобы пощекотать пальцы Эмили.

— Как и я. Миссис Форд позвонила этим утром, сказав, что Джексон спросил её, не могла бы она позволить Эмили приехать на свадьбу.

— Ничего себе, она тотчас же согласилась? — поднимаясь, спросила Эллисон.

— Он может быть очень убедительным, — сказала Ханна, разглаживая ладонью простой белоснежный костюм. Она прикусила нижнюю губу, когда смотрела на своё отражение в зеркале. Она выглядела, как женщина, которая собирается на деловую встречу. Конечно, её волосы выглядели хорошо, она оставила их распущенными, и они естественно спадали вокруг её плеч. Это не имело никакого отношения к тому, что она не могла перестать думать о Джексоне, проводящем пальцами по её волосам. И дополнительный мазок блеска для губ? Просто для защиты от влаги против суровой ветреной зимы.

— И очень сексуальным, — сказала Эллисон с ухмылкой.

Ханна отказалась клюнуть на это. Она и так уже терзалась - если Эллисон обнаружит слабое место в её броне, ей крышка. — Кто, Джексон? Ну, если тебе нравится такой типаж.

— Э-э, если ты живая, дышащая женщина, тебе понравится такой типаж. Даже не пытайся отрицать то, что он нравится тебе, Ханна. Ты так и не сказала мне, что произошло в том коттедже.

Ханна нахмурилась. — Я потратила все время, пытаясь убедить его удочерить Эмили. Я сказала тебе, мы это делаем только ради Эмили. Вот и все.

— Угу, — сказала Эллисон, её лукавая улыбка превратилась в широкую я-не-верю-ни-единому-слову ухмылку.

— Я практически не знаю этого мужчину, — сказала Ханна, схватив сумочку и избегая зрительного контакта.

— Правда? А выглядело так, будто вы очень хорошо знаете друг друга, он ведь так галантно тебя спас.

— Он спас свою племянницу. Вот и все.

— Я знаю тебя, Ханна. В этом кроется нечто большее, — сказала Эллисон, в её голосе больше не было насмешки.

Ханна заправила волосы за ухо. — Я не знаю, что тебе сказать. Он отличается от всех, кого я когда-либо встречала. И у него есть серьёзные проблемы. Но есть ещё кое-что, — сказала она, пытаясь выразить словами то, чего она действительно не понимала сама. — Он заставляет меня чувствовать безопасность и страх одновременно. Это похоже на безумие, не правда ли?

— Нет, это похоже на любовь, — прошептала Эллисон.

Ханна отмахнулась от этого понятия. Она не могла так никого любить, и она была достаточно мудрой, чтобы знать, что никто не полюбит так сильно её. Её мечты о и-жили-они-долго-и-счастливо были просто мечтами.

Шуршание гравия под тяжестью приближающегося автомобиля позволило Ханне избежать каких-либо дальнейших вопросов. Взгляд Эллисон какое-то время был прикован к Ханне прежде, чем она подбежала к окну, отодвигая занавес. -- Так-так, чёрный лимузин Ауди.

Ханна нервно сглотнула и почувствовала, как к её лицу прилил жар. Это сделал Джексон? Он не говорил ей, что пришлёт лимузин.

— Теперь мне интересно, кто бы мог это сделать? Не тот ли высокий, темноволосый, красивый мужчина, который собирается стать твоим мужем? — спросила Эллисон, постукивая наманикюренным пальцем по подбородку, даже не пытаясь сдержать усмешку. — А вот и водитель. — Эллисон распахнула входную дверь прежде, чем он смог позвонить в дверной звонок.

— Мисс Вудс? — спросил мужчина без всякого выражения на лице, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Она прямо там, — сказала Эллисон, открыв дверь ещё шире.

— Да, — сказала Ханна, бросив суровый взгляд на Эллисон.

— Я здесь, чтобы доставить Вас к церкви, — любезно сказал он, делая жест рукой в сторону ожидающего лимузина.

Глаза Ханны метнулись от блестящего чёрного лимузина к мужчине. — Церкви? — Они должны были встретиться в мэрии. Словно почувствовав замешательство Ханны, водитель вытащил конверт из внутреннего кармана своего безупречного чёрного пальто.

— Мисс Вудс, это от мистера Пирса, — сказал он с улыбкой, подавая ей белый конверт. Ханна взглянула на подругу, покачав головой, и отвернулась, чтобы получить немного личного пространства. Толстый, чёрный жирный шрифт выделялся на белой карточке.

Ханна, изменение планов. Вместо мэрии встретимся в часовне. Джексон.

А потом, как будто он ожидал её реакции, он нацарапал «Пожалуйста» внизу. Ханна почувствовала, как её сердцебиение набирает обороты. Свадьба в часовне вместо мэрии гораздо больше похожа на настоящую, чем на простую формальность. Зачем он это делает? Почему он не придерживается этого простого делового соглашения, как они планировали? Она сжимала записку, пока углы не начали скручиваться. Страх держал её в плену, приковал её ноги к полу, погружая в зыбучие пески, наполненные зловещими предупреждениями.

— Итак, давай покончим с этим фальшивым браком, да, Ханна, — сказала Элли со смехом, что вернуло Ханну обратно в реальность. Она моргнула, заставляя себя двигаться. Эллисон усадила Эмили в детское кресло и потащила Ханну на крыльцо.

— Не смешно, Элли. — Она молча проклинала Джексона пока они следовали за водителем к ожидающему лимузину. Может быть, она могла бы попробовать написать ему сообщение на пути к часовне, требуя хоть какого-то объяснения. А потом она поняла, что у неё даже нет его номера. Как можно выходить замуж, не зная даже номера мобильного телефона своего жениха?

— Прекрати паниковать и забирайся в лимузин, — смеясь, сказала её подруга, когда Ханна как вкопанная остановилась рядом с машиной. Ханна кивнула. Она сама себя подставляла под то, что могло разбить ей сердце, с ужасом осознала она, когда опустилась на мягкие кожаные сиденья лимузина.

***

Спустя немногим более часа, и около пятисот вопросов, лимузин мягко остановился возле обшитой белой вагонкой церкви. Она была расположена в сельской местности, окружённая заснеженными холмами и высокими деревьями, ветви которых прогнулись под тяжестью снега. Несмотря на то, что они были всего лишь в получасе езды к северу от города, казалось, они находились очень далеко. Район ей совершенно незнаком, глядя в окно подумала Ханна. На стоянке стояло три автомобиля. Единственный, который она могла узнать, был Range Rover Джексона.

— Как мило. Прямо как из картины Триши Ромэнс, — прошептала Эллисон, её лицо практически прижалось к окну.

Они ступили на недавно расчищенную и посыпанную дорожку, которая вела к церкви. Чем ближе они подходили, тем больше Ханна нервничала. Водитель распахнул дверь церкви, и у Ханны перехватило дыхание, и ей пришлось опустить автокресло. Она совершенно не знала Джексона Пирса.

Белые и красные розы, веточки падуба и кедра в элегантных серебристых вазах выстроились у прохода и украшали алтарь. Канделябры и ароматические кремового цвета свечи в подсвечниках создавали тёплое, романтическое сияние. Крошечная церковь, которой было, по крайней мере, сто лет, была простой, но ностальгически обаятельной и совершенно восхитительной.

— Сюда, дамы, — женщина позвала их, и Ханна оторвала взгляд от пустого алтаря, посмотрев в направлении голоса. Женщина, которую она не узнала, улыбалась им, как будто они все были старыми друзьями. Она была в преклонных годах, но все ещё статной. Женщина помахала им, указывая на комнату в конце коридора.

— Пойдём, — сказала Эллисон, схватив её за руку и взяв ребёнка, как будто бы знала, что Ханна была готова убежать. — Нам лучше поторопиться, — прошептала Эллисон, в её голосе была слышна улыбка. — Эта свадьба, которая является чистой формальностью, должна начаться в ближайшее время.

Ханна почувствовала, как её внутренности сжались. Она не могла сделать это. Она не могла вступить в фиктивный брак, который выглядел так... реально. Это была не мэрия; это было место, где женятся два влюблённых человека.

Они проследовали за седовласой женщиной в небольшую комнату. Запах роз заставил её почувствовать, словно они были в саду в тёплый июльский день. Десятки роз стояли в серебряных вазах. Из-за страха Ханна чувствовала себя на грани срыва. Женщина, стоявшая в центре комнаты, улыбнулась ей.

— Здравствуйте, дамы, меня зовут Гвендолин, и я жена священника Холбрук, — сказал она. — Он будет проводить сегодняшнюю церемонию.

— Привет, — сказали Ханна и Эллисон в унисон. Ханна почувствовала, словно они стали двумя детьми, когда позволили этой женщине взять на себя контроль.

— Боже мой, — выдохнула Эллисон, сжимая руку Ханны и указывая на что-то.

Это было платье, нет, шикарное платье. Длинное, украшенное матовым бисером платье висело на напольном зеркале из красного дерева. Глаза Ханны задержались на изысканной отделке бисером, отметив, как она изящно мерцала и переливалась в свете ламп, очевидно ручная работа, выполненная в деталях. Это была, попросту говоря, самая восхитительная вещь, которую она когда-либо видела.

— Боже мой, — снова сказала Эллисон.

— Что это? — прошептала Ханна, подходя к платью, чувствуя себя кем-то между Золушкой и Алисой в стране чудес. Ханна протянула руку, чтобы кончиками пальцев дотронуться до шелка и бисера. Она быстро опустила руку, чувствуя вину, как ребёнок, которого поймали с поличным. Может быть, это была часть той маленькой девочки в ней, которой никто никогда раньше не дарил ничего особенного, или, может быть, это была женщина, которая никогда не думала, что когда-либо наденет такое платье. Это было слишком хорошо.

***

— Я не могу это надеть, — сказала Ханна, качая головой. Она не собиралась принимать участие в игре, которую затеял Джексон. Она не могла претендовать на место настоящей невесты.

— Моя дорогая, не могли бы вы сообщить жениху, что вы с Ханной приехали? — сказала жена священника со спокойной улыбкой, когда выталкивала Эллисон из комнаты. Эллисон, впервые с тех пор, как Ханна познакомилась с ней, не смогла ничего сказать. Миссис Холбрук закрыла дверь и повернулась, чтобы посмотреть на Ханну.

Ханна покачала головой, когда женщина подошла к ней.

— Мне нужно поговорить с Джексоном, это не то, на что я соглашалась…

— Я знала Джексона ещё когда он был ребёнком, — сказала миссис Холбрук. Она сократила расстояние между ними, все ещё со спокойной улыбкой на лице, и начала расстёгивать пальто Ханны. Ханна была слишком потрясена смелостью женщины, чтобы сказать что-нибудь. Женщина обладала властными манерами, но в тоже время её присутствие было успокаивающим и утешающим.

— Каждое воскресенье он приходил в церковь со своей матерью и сестрой, — сказала она, положив пальто Ханны на кресло. Ханна попыталась представить Джексона ребёнком — Он всегда держал руку матери и помогал со своей младшей сестрой. Он был таким красивым маленьким мальчиком, даже тогда, с большими карими глазами и копной каштановых волос на голове. Иногда его глаза блестели озорством, но когда его мать заболела, они потеряли свою искру. — Ханна почувствовала, как комок подходит к горлу и не возразила, когда женщина начала снимать с неё пиджак.

— Его мать была замечательной женщиной – сильной и доброй, и любящей. Она любила своих детей всем сердцем, вплоть до самого конца. И знаете, Джексон, — прошептала она, и Ханна могла бы поклясться, что увидела, как женщина сморгнула слезы, когда помогала Ханне снять одежду. Ханна затаила дыхание, едва заботясь о том, что стояла в комнате только в своём нижнем белье. Миссис Холбрук сняла платье с вешалки. — Джексон провожал свою мать в церковь каждое воскресенье. И когда она была слишком больна, чтобы ходить, он привозил её на коляске, в то же время держа за руку свою сестру. — Она надела платье через голову Ханны, прохладный шёлк которого скользнул по её телу, но Ханна едва заметила это, слушая и пытаясь переварить это беглое знакомство с прошлым Джексона. Женщина застегнула платье стремительными, нежными движениями, и Ханна почувствовала, как оно облегает её фигуру, словно было сшито специально для неё.

— В последний раз я видела Джексона на похоронах его матери. Ему было всего лишь десять лет, и я никогда не забуду его лицо в тот день. Слёзы лились у него из глаз, но он не издал ни звука, просто обнимал свою сестру. Это был последний раз, когда я видела его, пока однажды ночью он не постучал в мою дверь, рассказывая мне о вас, Эмили, о своей сестре.

Женщина медленно повернула Ханну лицом к напольному зеркалу. Она удерживала взгляд Ханны в зеркале, её глаза были искренними. — Он сказал мне, какая вы храбрая, какая особенная, — тихо прошептала она, нежно улыбаясь, когда глаза Ханны наполнились слезами. Джексон сказал это о ней? Она едва узнала своё отражение. Кто была эта женщина с эмоциями, отражавшимися в её взгляде, заставляющими сверкать и сиять её глаза? А платье ... Бретели на обнажённых плечах подчёркивали её сливочную кожу, спереди платье имело слишком низкий вырез, намного ниже, чем она осмелилась бы надеть, но она должна была признать, что платье сидело на ней хорошо, облегая её фигуру, которую она обычно прятала. Оно облегало её талию, как перчатка, а затем постепенно расширялось к низу, ложась мягкими фалдами. Джексон выбрал это для неё?

— Ты выглядишь замечательно, дорогая моя. — Женщина просияла, и Ханна действительно, в тот момент, чувствовала себя Золушкой. Ну что плохого, если она позволит себе эту фантазию? Ну что плохого, если она будет наслаждаться этим великолепным платьем? Она подумала о ночи в своей комнате, когда он прошептал ей: " я никогда не имел столько уважения к другому человеку ... выйди за меня завтра, Ханна". Она почувствовала, как сладкая дрожь пронеслась по её обнажённым рукам. Она дурачила себя, если думала, что они делают это исключительно ради долга.

— И этот прелестный маленький ребёнок, — сказала она, присев на корточки перед Эмили, — это должно быть маленькая девочка Луис. — Ребёнок смотрел на неё широко раскрытыми голубыми глазами, взгляд которых остановился на улыбке женщины. А когда Ханна подумала, что Джексон не мог сделать что-нибудь ещё, чтобы удивить её, миссис Холбрук открыла небольшой шкаф позади Эмили, и вытащила ангельское шёлковое платье цвета слоновой кости с розовыми крошечными бутонами вокруг талии.

— Это Джексон выбрал для этой маленькой малышки, — сказала она, показывая платье Ханне.

— Джексон выбрал это для неё?

Миссис Холбрук кивнула. — Да, он выбрал оба платья. Он сказал, что, когда он увидел ваше платье в витрине ателье, он понял, что оно для вас. Он немного колебался насчёт платья Эмили, спросив меня, походит ли размер. — Миссис Холбрук уже отстегнула ремень безопасности на автокресле Эмили, как будто бы знала, что Ханна была не в состоянии двигаться.

— Я не знаю, что он делает, — прошептала Ханна, на самом деле ни к кому не обращаясь.

— Джексон точно знает, что он делает, Ханна. Вы то, что ему нужно, моя дорогая, — сказала женщина с ободряющей улыбкой, поднявшись на ноги и держа Эмили в руках. — И вскоре вы поймёте, что Джексон именно то, что нужно вам.

***

Джексон нервничал ... нет, боялся, впервые за очень долгое время, пока стоял у алтаря. Пошлёт ли Ханна его к черту? Уйдёт ли, как только поймёт, что он изменил их планы? Понравится ли ей платье?

В тот же день, после того, как он отвёз Ханну домой, и поехал обратно в город, он не мог отделаться от ощущения, что жениться в мэрии было неправильно. Для Ханны это было неправильно. Он хотел, чтобы у неё было всё, всё самое лучшее. После того, что она сказала ему в своём доме, о своём прошлом, он хотел, чтобы она почувствовала себя особенной. Он изо всех сил старался убедить себя, что это просто влечение к красивой женщине, но он понимал, что это было ложью. Если бы это было правдой, он не связался бы с семьёй Холбрук. Он не купил бы платье, которое, как он знал, идеально подойдёт Ханне потому, что он запомнил каждый дюйм, каждый соблазнительный изгиб её тела. Он не выбрал бы именно ту церковь, которая многое для него значила. Он никогда не впустил бы её в эту часть своего прошлого.

— Джексон, приятель, ты выглядишь, как будто тебя сейчас стошнит. — Итан засмеялся, хлопнув его по спине. Джексон сдержал проклятия, взглянув на человека, которого он считал своим лучшим другом. Итан, казалось, оправился от шока со вчерашнего дня. Сегодня он был просто слишком раздражающим, задавая ему вопросы, связанные с чувствами. Он не собирался вступать в эту дискуссию с парнем, у которого отношения с женщинами были ещё хуже, чем у него.

— Меня не стошнит, идиот, — сказал он, поправляя галстук, и задумался, не этим ли объясняется чувство дискомфорта внутри, которое он испытывал.

Его друг качался на пятках туда-сюда и выглядел слишком счастливым. — Ты пил?

Итан сердито посмотрел на него. — Нет. Но кто эти люди, которые продолжают махать тебе? — пробурчал Итан себе под нос.

Джексон выдавил улыбку и помахал мистеру и миссис Сэмпсон. — Друзья жениха.

— Кто это? — сказал Итан, когда красивая, стройная брюнетка появилась в начале прохода, а затем начала приближаться к ним.

— Лучшая подруга Ханны, Эллисон. Они работают вместе. И руки прочь. Она не твой тип. — вырвалось у Джексона, когда Эллисон подошла к ним.

— Что это должно означать?

— Она хорошая, — сказал Джексон шёпотом

— Ханна будет через минуту, — сказала Эллисон, широко улыбаясь. Джексон пытался не показывать своего облегчения.

— Спасибо, — сказал он, направив свой взгляд от неё к задней части церкви. Эллисон подмигнула ему, а затем ушла.

Ханна находилась в начале прохода и была ещё красивее, чем он себе представлял, что-то между ангелом и богиней. Он не мог прочитать выражение в её глазах, но мог поспорить, что она разрывалась между яростью и замешательством. Его сердце сжалось, когда Эллисон и Эмили прошлись прямо по проходу. Маленькая Эмили вызывала в нем такое всепоглощающее чувство любви, что он опешил.

Джексон услышал, как пожилой священник его юности направился к алтарю, чтобы присоединиться к нему. Он ободряюще кивнул Джексону, так же, как и раньше, когда Джексон был мальчиком, приходя в церковь вместе с матерью и сестрой. Он так давно отвернулся от своей веры. Но вчера в машине, после проведённого времени с Ханной и своей племянницей, Джексон почувствовал необъяснимую тягу прийти сюда, как будто это место могло вернуть его в период мира и спокойствия. Все вокруг него исчезло, пока Ханна шла по проходу с простым букетом из роз кремового цвета в руке.

***

Ханна едва ли замечала хоть что-нибудь, кроме Джексона. И, боже, там было на что посмотреть. Высокий и стройный, с широкими плечами и благородным взглядом, он был человеком, который мог бы остановить движение. Он стоял в тёмно-сером костюме, ожидая, и смотрел на неё глазами, искрящимися от волнения. Она увидела намёк на эту уязвимость, когда уголок его рта поднялся. Как только она встала рядом с ним, он взял её за руку.

— Это не мэрия, Джексон.

Он тихо хмыкнул, заставив её забыть все причины, почему это было безумием. — Мэрия слишком проста для тебя, Ханна, — прошептал он хрипло, сжимая её руку. — Ты прекрасно выглядишь.

— Сэмпсоны здесь, — сказала она, сжимая его руку в ответ.

Она не забудет улыбку, которой он её наградил. — Я знаю, как ты их любишь. Единственная проблема заключается в том, что они думают, что я глухой, поэтому кричали от самого прохода. — Ханна проглотила нервный смешок и уставилась на него на мгновение дольше, не веря, что это был тот же человек, что и неделю назад.

Это была настоящая свадьба, подумала она, когда священник начал говорить. Слова плыли по воздуху, и Ханна услышала, как даёт обещания человеку, чей взгляд говорил ей, что он воспринимает все это очень серьёзно. Когда он говорил свои обеты этим глубоким, уверенным голосом, вся неуверенность улетучилась до последней капли. И когда пришло время обменяться кольцами, Джексон вытащил из кармана два кольца, прежде чем она смогла запаниковать. На его губах играла лёгкая улыбка, когда он спокойно надел ей на палец кольцо. Она посмотрела вниз на обручальное кольцо, поражаясь красоте изящных филигранных и мерцающих бриллиантов. Затем он передал ей своё широкое, простое из белого золота обручальное кольцо. Её руки дрожали, когда она продвигала его на пальце, их символ единства.

И, наконец, Джексон наклонился и подарил ей сладкий, нежный поцелуй, который вызвал слезы на её глазах, и заставил сцепить их руки.

— Привет, миссис Пирс, — прошептал Джексон у её губ.

Она сжала его руки, ощущая плотные мышцы под кончиками пальцев. — Я никогда не говорила, что поменяю свою фамилию.

Джексон засмеялся и снова поцеловал её.

Сэмпсоны, Итан и Эллисон аплодировали. Ханне даже показалось, что она услышала звенящие колокольчики. Эмили выбрала этот момент, чтобы взволновать их своим собственным визгом восторга. В этот момент она была ближе всего к своей мечте иметь семью, подумала Ханна, когда они втроём стояли вместе.

И если она смогла так близко приблизиться к своей мечте, то она умрёт счастливой женщиной.

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Джексон одной рукой придерживал для неё дверь, а другой – нёс её багаж. Ханна послала ему небольшую улыбку, прежде чем пройти мимо него прямо в его пентхаус. Он положил её сумку на пол и включил настольную лампу в фойе. Ханна проигнорировала нервное чувство внутри, которое сопровождало её от церкви до самого города. Они отвезли Эмили в дом миссис Форд, зная, что на следующей неделе они смогут вернуться домой вместе с ней. Поездка была спокойной, большая часть свадебного волнения медленно перетекла в нервозность, когда реальность того, что она собиралась переехать к Джексону, дала о себе знать.

— Пойдём, я устрою тебе экскурсию, — сказал Джексон, его глубокий голос звучал громко в тишине мансарды. Он взял её за руку, и повёл внутрь. Ей было любопытно увидеть его дом, и она нервничала, вот так просто находясь здесь с ним. Основное освещение было все ещё выключено, и комната, сквозь сверкающие в десять футов окна, была залита светом мерцающих огней Торонто. Это была впечатляющая комната, заполненная кожей, стеклом, и тёмным деревом. Потрясающая, но безликая, холодная, и совершенно не похожа на человека, которого ей удалось узнать.

— Что думаешь? — Он ослабил галстук, когда стал в центре комнаты.

Ханне с трудом удавалось придумать умный ответ, ведь её отвлекало то, как он выглядел. Образ, как в коттедже их тела переплетаются, захватил её. Она вспомнила, точный оттенок его кожи, его мужской запах, каждую чётко очерченную мышцу, и как великолепно он чувствовался, прикасаясь к её обнажённому телу.

— Ханна?

Она попыталась наградить его обычной улыбкой и отвела от него свой взгляд, пока не покраснела. — Она такая, как я и предполагала.

— Почему это не звучит как комплимент?

— Это, гм ... — Она закусила губу. — Как бы мне выразиться? Это очень хорошее место для кого-то вроде тебя. — Вот.

Его улыбка стала шире, и она подавила желание подогнуть пальчики на ногах. Его улыбка должна идти с прилагающимся предупреждением. Слова Эллисон о его внешности всплыли в её голове, и она мгновенно отвела от него взгляд. Этот вечер будет ещё более неловким, чем она первоначально думала, и они ещё даже не заглянули в спальню.

— Кого-то вроде меня?

— Ну, нет, на самом деле, это не так, — сказала она, хмурясь, когда он снял пиджак. Стройное, подтянутое тело было прекрасно подчёркнуто отлично сшитым костюмом. Он был прекрасным мужчиной. Она знала это ещё в коттедже. Но, вид на то, во что он одет, напомнил ей о другой его стороне — успешном, влиятельном миллионере.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Хм? — Она оторвала свой взгляд, и попыталась вспомнить, о чем они говорили. Она сняла туфли, рассеянно касаясь расшитого бисером великолепного платья, которое он для неё выбрал. Он сказал миссис Холбрук, что она была особенной.

— Я думаю, ты готовилась оскорблять меня, — сказал он, подойдя к бару. Когда он снова послал ей эту мальчишескую усмешку, образ его в детстве, как он в церкви помогал своей матери с Луис, возник в её сознании. Утром, пару дней тому назад, Ханна представляла, как он говорит ей, что собирается удочерить Эмили. И тут она вспомнила о нем сегодня в церкви, которую он заполнил цветами и выглядел красивее, чем кто-либо, кого она когда-либо видела.

— Ханна?, — спросил он и его голос прозвучал немного грубо.

— Я пыталась придумать что-нибудь умное, — сказала она, на её глаза навернулись слезы, когда он от беспокойства нахмурился. Она глубоко вдохнула и, отбрасывая свой страх быть отвергнутой, сказала чистую правду, какую когда-либо кому-то говорила. — Спасибо за сегодня. Спасибо за это платье, — сказала она, стараясь не беспокоиться из-за того, что его глаза блестели, выражая эмоцию, которую она никогда раньше не видела. Сделай это, Ханна. Скажи это.

— Спасибо за то, что заставил меня почувствовать себя особенной. — Она глубоко вдохнула, стараясь не заплакать. Она не собиралась прятаться от него, подняв дрожащий подбородок, подумала она. Этот человек заставил её чувствовать себя более важной и более желанной, чем кто-либо, кого она знала.

***

Джексон перестал дышать, потому что внезапно из комнаты исчез весь воздух. Все, что ему было нужно, чтобы дышать – это была она. Его грудь запульсировала незнакомой, всепоглощающей болью. Черт, она имела власть поставить его на колени. Она забрала всю вину, которую он возложил на себя, и исцелила его. Она увидела что-то в нем, что заставило его чувствовать себя хорошо, и он поблагодарил Бога, к которому он не обращался в течение десятилетий, за неё.

Джексон взял её лицо в свои ладони, потому что он не мог не прикасаться к ней. Он отказывался дальше скрывать свои чувства, он нуждался в ней, и он был уверен, что и она также нуждалась в нем. Он говорил себе, что сегодня не прикоснётся к ней. Он будет ждать, когда она сама придёт к нему, но её слова, её откровенность потрясли его до глубины души.

— Спасибо. — Он сделал паузу, её взгляд был сосредоточен на нем, её тело было напряжено. — Спасибо за то, что постучала в мою дверь, что спасла меня и Эмили. — Её мягкая кожа находилась в его руках, и он знал, что сегодня не будет никакого пути назад. Он прочёл желание на её лице, в том, как поднималась и опускалась её грудь, и знал, что она хотела его так же сильно, как и он её. — Благодаря тебе мне хочется верить, Ханна. Во все это. — Он склонился к её губам.

— Я доверяю тебе, Джексон. — Её слова разогнали его кровь, заставляя её течь ещё быстрее. Она приоткрыла рот, её язык, лаская, встретил его, и он застонал от её сладкой капитуляции. Она прижалась к нему, и он почувствовал себя так, как будто её тело было единственным, которое он когда-либо знал. Он почувствовал, как её руки легли на его затылок, а затем спустились ниже, касаясь его груди, рук.

***

Ханна услышала, как он втянул в себя воздух, скользя руками по нему, она испытывала наслаждение, ощущая пульсацию его мышц. Он издал глубокий приглушённый стон, и подхватил её на руки, оказавшись сверху над ним, она удивилась, что вовсе не испугалась. Он заставил её отбросить все мысли, все воспоминания. Он заставил её чувствовать. Когда его губы боготворили её кожу, её губы, и, когда его сильные руки боготворили её тело - её единственная мысль была о чистой, сладкой потребности. Ей нужен был Джексон, ей нужно было быть с ним, чтобы он заполнил эту пустоту тем, чего ей не хватало всю жизнь.

— Джексон, — сказала она. Его рука обхватила её грудь. Он не ответил, лишь только издал хриплый звук, а его большой палец задел её сосок. И когда у неё от чистого наслаждения перехватило дыхание, он обхватил её ягодицы, поднял её выше, напротив себя, и опустил голову, чтобы через платье заняться любовью с её соском.

— О, — она громко застонала, и схватилась за его плечи, даже не понимая, что говорит. Она слышала, как он выругался, и в следующее мгновение она оказалась у него на руках, его рот все ещё сливался с её, и он нёс её в большую спальню, освещённую заревом заходящего солнца. Он положил её на кровать и Ханна протянула руку, чтобы притянуть его к себе ближе, не в силах вынести хоть какое-то расстояние между ними. Она провела свою жизнь, не зная о его существовании, и теперь мельчайшая секунда без него была пыткой.

Он высвободил её из платья. Она возилась с пуговицами на его рубашке. Он расстегнул её кружевной бюстгальтер цвета слоновой кости и опустился на неё. Ханна думала, что никогда не чувствовала ничего столь же эротичного, как ощущение его мощной груди напротив её, пока он не наклонил голову и не захватил её сосок в рот, облизывая и посасывая, пока все, что она могла делать - это стонать его имя, выгибая спину над кроватью, нуждаясь в большем.

— Боже, ты так красива, Ханна, — сказал он, его губы осыпали поцелуями и словами восхищения её разгорячённую кожу. Она задыхалась. Он, наблюдая за ней, поцеловал живот над трусиками. Она кивнула, и он, избавившись от её нижнего белья, издал низкий стон, когда она предстала перед ним полностью обнажённой. Она не чувствовала ни унции страха. С ним она была в безопасности. Его прикосновения ласкали её, говоря своими руками и поцелуями, как сильно он её желал, как он заботился о ней, когда не мог произнести ни слова. И когда она потянула его за брюки, он стремительно избавившись от них, накрыл её своим телом, в этот момент она могла думать лишь о том, как он в неё входит, заполняет её собой, излечивает её, любит её.

— За всю свою жизнь, я никогда не видел и не пробовал на вкус ничего более восхитительного, чем ты, — сказал он низким охрипшим голосом, нежно касаясь и целуя её тело, медленно опускаясь вниз. Все, что она могла сделать, это прижать его голову ближе к себе и просить, чтобы он никогда не останавливался. Она не понимала, что сказала это вслух, пока не услышала его приглушённый смех.

— Поверь мне, если я умру, именно так я хочу уйти. — Он прикасался к ней, терзал её изнутри пальцами, и впервые она почувствовала, как рассыпается на части. Он лежал на ней, его пальцы увеличивали свой эротический, настойчивый ритм, пока она не выгнулась рядом с ним. — Ханна, — прошептал он, тяжело дыша, — давай, дорогая. Я держу тебя. — И Ханна сделала это, распадаясь под ним на части, волна за волной в этой сладкой капитуляции. Когда она медленно начала приходить в себя, она потянулась к нему, зная, что этого было недостаточно, она не была бы цельной без него.

— Ты уверена?

Она кивнула, схватив его бедра и прижав их к своим. Он, опираясь на предплечья, медленно и осторожно вошёл в неё. Ханна знала, что такое сильное сдерживание, убивало его. Она откинула голову, а её руки медленно путешествовали вниз по его телу, пока она не схватила его за упругие ягодицы. — Войди в меня, Джексон, пожалуйста, — сказала она и, наконец, он одним мощным толчком полностью вошёл в неё. Боль была мимолётной, страсть снова завладела ею, пока все, что Ханна могла сделать, это ухватиться за него, притягивая к себе. Он продолжал вбиваться в неё снова и снова. Она выкрикнула его имя, впиваясь ногтями в его спину, даже не представляя, что она могла чувствовать такое. Полностью отказавшись, полностью отвернувшись от человека, которым, как она думала, она была ради этого ... сладкого рая и они оба, вместе сдались своей страсти.

***

Джексон смотрел на женщину, которая мирно спала в его объятиях, и удивлялся, как до неё, его жизнь казалась ему столь значимой. Он не жил ради кого-то, кроме себя самого, и теперь он живёт для неё и Эмили. Он наклонился, чтобы поцеловать её в макушку, такой естественный для него жест, который раньше он совершенно не использовал. Он услышал её тихий вздох, и крошечная улыбка появилась в уголке её соблазнительного рта. Она крепче к нему прижалась и продолжила спать. Он думал, что ничто и никогда не казалось таким правильным, как сейчас, Ханна в его объятиях и удочерение Эмили в процессе. Ничто никогда не разлучит их.

Вибрация его BlackBerry на стоящей рядом тумбочке прозвучала громко и резко. Он осторожно высвободился из объятий Ханны и потянулся к телефону. Это был его адвокат, Николас Райт. Он, Ник, и Итан вместе ходили в колледж, и он считал Ника хорошим другом, а также лучшим адвокатом в городе. Джексон встал, укрывая Ханну одеялом, и влезая в свои боксеры. Он вышел из комнаты и, закрывая за собой дверь, ответил на звонок.

— Джексон, прости, что я звоню так поздно. Я пытался связаться с тобой в течение всего дня, — сказал Николас, его голос звучал не мрачнее обычного.

— Да, я был занят женитьбой, помнишь? — сказал Джексон сухо, стоя перед окнами в гостиной.

— Хорошо, хорошо. Все прошло гладко?

Джексон усмехнулся. — Ну, она не оставила меня у алтаря, так что я думаю, что это хороший знак.

Когда он не услышал смеха своего друга на другом конце, он понял, что все серьёзно

— Я не знаю, как тебе это сказать, но со службой опеки над детьми связался человек, утверждающий, что он - отец Эмили.

Отец Эмили. Эти слова срикошетили по нему, и он почувствовал себя плохо. — Нет никакого отца, — прошептал он хрипло, глядя через плечо на закрытую дверь спальни.

— Мы не знаем наверняка, отец ли он ей. Мы проверим это, сделаем генетический тест на отцовство. Для паники нет причин.

— Кто он, Ник? Если он был с моей сестрой, он наркоман. Он, вероятно, охотится за деньгами. Мы можем откупиться…

— Мы должны сделать все по правилам, если хотим обеспечить постоянную опеку. Он сейчас не в городе. Мы узнаем больше, когда он доберётся сюда.

— Моя сестра не знала никого достаточно приличного, кто был бы в состоянии вырастить ребёнка. У тебя есть записка оставленная Луис. На ней моё имя. Я и есть семья этой малышки, — сказал он, сжимая до боли руку державшую телефон.

— Знаю, знаю. Как я уже сказал, пока не паникуй. Возможно, в этом нет ничего опасного. Я просто хотел, чтобы ты был в курсе, что происходит.

Джексон сделал глубокий вдох, думая о женщине, которая спала в его постели. Она наконец-то полностью доверилась ему. Он не собирался подводить её. Он не собирался подводить свою племянницу, или сестру. Ему был дан второй шанс, и никто не встанет у него на пути.

— Держи меня в курсе. — Он бросил свой телефон на диван и со вздохом провёл рукой по лицу. Что он скажет Ханне? Он у себя в голове разыграл каждый возможный сценарий, и его разрывало чувство вины. Но видеть, как из-за чего-то, великолепное лицо Ханны наполняется болью, что может даже и не быть реальным, помогло ему сразу же принять решение. Он не собирался говорить ей о чем бы то ни было. Это может быть просто ложная тревога. Почему он должен волновать её безо всякой на то причины?

Он посмотрел в окно, а затем на своё отражение. Его мать умерла. Его отец был мёртв. Его сестра была мертва. Остались только он и Эмили. Они были семьёй, и он никогда не смог бы позволить ей уйти. Потребность обеспечить защиту, которая, как он думал, умерла вместе с Луис, всколыхнулась в нём. Он никому не позволит прийти и поставить под угрозу жизнь, которую они собирались строить.

Джексон остановился у двери спальни, наблюдая, как Ханна спит. Мирно. Красиво. Он ненавидел то, что собирался солгать, зная, что это был единственный способ, чтобы уберечь её от боли. Но спокойствие на её лице укрепило его решение, что он, не говоря ей об этом, поступает правильно. Она заслуживает счастья.

Она открыла глаза, и его внутренности скрутило, когда она сразу же посмотрела на него.

— Привет, — сказал он, входя в комнату, отталкивая свою вину. Он делал это для неё, это всё, что он должен был помнить.

— Это было лучше, чем я когда-либо думала, что это возможно, — прошептала она.

Джексон улыбнулся, поражённый её откровенностью. Он забрался в постель рядом с ней, целуя её гладкое плечо. Он увидел, как мурашки пробежали по её нежной коже.

— О, я знал, что это возможно. — Он вдохнул аромат её кожи, не в силах держать свои руки и рот подальше от неё.

— Помнишь тот день в коттедже, когда ты нашёл мой тайник с книгами? — Спросила она, полностью застав его врасплох. Он кивнул.

— Я начала читать романы уже давно. — Уголок её рта слегка поднялся вверх, но почему-то он уже знал, что это не была улыбка человека, который собирается рассказать счастливую историю своей молодости. Может быть, потому что он чувствовал, что уже знал её очень хорошо, или, может быть, потому, что он прекрасно понимал, что значит эта поза, и печальная улыбка, которую он сам использовал много раз.

— Моя жизнь началась так же, как и у Эмили, — сказала она мягко. — Меня оставили на холоде, на пороге церкви, разница лишь в том, что не было никакого дядя, ни давно потерянного родственника, так что я вошла в систему патронатного воспитания.

Джексон не мог дышать, не мог думать. Он видел, как она быстро заморгала, её взгляд был сосредоточен на потолке. Его накрыло осознание, и он задался вопросом, как раньше этого не увидел.

— Все, что я помню – я никогда не чувствовала себя любимой. У меня было не особо много вещей, которые я могла бы назвать своими. У меня не было дома, родителей, никого и ничего ... — Ханна на мгновение сделала паузу, и Джексон использовал каждую унцию самообладания, чтобы ничего не сказать, чтобы она продолжила говорить. — Все, что я имела, находилось в чемодане, готовом быть упакованным, в случае если пришло время, для переезда в другой дом. У меня никогда ничего не было, что было по-настоящему моим, пока я не купила свой дом.

Джексон стиснул зубы, злясь от её имени, его сердце болело за неё.

— Когда я стала достаточно взрослой, чтобы понять, что я могу выйти из системы, как взрослый человек, именно на этом я и сконцентрировалась. Но были времена, в зависимости от приёмной семьи, в которой я находилась, когда выход из системы казался чем-то недосягаемым. Некоторые приёмные семьи были лучше, чем другие.

Он услышал слабую дрожь в её голосе и увидел, как слегка задрожал её подбородок, но она продолжила, говоря ему то, что он просил у Бога, чтобы ей никогда больше не пришлось терпеть снова. — А потом, в один прекрасный день, по дороге домой из школы, я проходила мимо библиотеки, у них проходила распродажа поддержанных книг. Я остановилась возле бледно-фиолетовой книги, название на корешке книги гласило «Королевство грёз». И с того момента, как я открыла эту книгу, я не закрыла её, пока не закончила читать. Она перенесла меня в место, где любовь побеждала все, где люди были благородными и…— Она на мгновение остановилась, и ему показалось, что, когда она откашлялась, она тем самым пыталась остановить слёзы. Он ждал, когда она закончит, чувствуя, что от её слов его собственное напряжение нарастает, представляя её подростком, который научился верить в и-жили-они-долго-и-счастливо.

— Героиня, на самом деле, в конце получила своё королевство - своего рыцаря, и его любовь. — Она прикоснулась к его щеке, а затем притянула к себе, он поцеловал её, поняв соприкоснувшись с ней, её потребность в нем, ведь она соответствовала его собственной.

Он снова отодвинул свою вину - он защищал её. Он делает всё правильно ради неё, ради всех них. Когда их тела сливались, Джексон пообещал, что в один прекрасный день он подарит Ханне её королевство.

ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА

— Хочешь помочь?

Он быстро, на всякий случай покачал головой. Он не имел ни малейшего представления, что задумала Ханна. Придя домой с работы и не обнаружив Ханну на её обычном месте, среди стопки книг по психологии, он нашёл её на кухне. Она выглядела чертовски сексуально в джинсах и облегающем свитере, её волосы были собраны в хвост, а щеки покрывал румянец от ... он понятия не имел от чего.

— Я бы помог тебе, если бы знал, что ты делаешь, — сказал он, целуя её мягкие губы.

— Отлично! — Сказала Ханна, и протянула фартук в его сторону. — Я занимаюсь выпечкой, Джексон. Уже почти Рождество и у нас в этом доме нет никаких угощений, — сказала она, обходя его, чтобы вынуть из духовки противень с печеньем.

— Эмили спит? — Его любовь к Эмили была самым неожиданным осознанием. Никакого ощущения долга или обязанности, а лишь только любовь. Это чувство просто накатывало на него, когда он держал её или разговаривал с ней, и когда Ханна привезла её в офис во время их неожиданного визита, и Эмили срыгнула, полностью испачкав стол Итана, потому что была так рада видеть Джексона.

Ханна кивнула. — Да, но скоро должна проснуться.

— Младенцы едят печенье?

— Нет, младенцы не едят их. — Она нахмурилась. — Ты слышал что-нибудь от Николаса?

Его сердце болезненно сжалось. Джексон покачал головой. — Нет, но всё должно быть завершено к концу недели. Ты знаешь всё это, Ханна. Я ближайший её родственник, мы женаты, и стабильны в финансовом плане, и даже наш визит с соцработником был идеальным. — До настоящего времени отец Эмили даже не объявился. Николас согласился, что это, вероятно, была отчаянная попытка наркомана получить хоть какие-то деньги.

Она кивнула, закусив нижнюю губу. — Я буду чувствовать себя лучше, как только всё будет подписано, и она будет нашей. Это всегда беспокоило меня, что отец Эмили неизвестно где.

Во рту Джексона все пересохло. — Мы её родители. — За последние две недели, жизнь с Ханной и Эмили укоренили его решимость сделать законным то, что он знал своим сердцем, было правдой. Черта с два он позволит кому-то прийти сюда и разрушить семью, которую они строили вместе.

Ханна улыбнулась ему. — Ты прав.

— Просто потерпи.

Его желудок громко заурчал, и он направился прямиком к противню, заполненному печеньем. Ханна рассмеялась и подняла руку, блокируя его.

— Ни за что. Ты должен помочь мне. И к тому же, они ещё не оформлены, — сказала она, тщательно размещая каждое печенье, одно за другим, на охлаждающуюся подставку.

— А как насчёт этого? — Он взял коробку, заполненную красным блестящим печеньем.

Ханна вырвала коробку из его рук. — Это для Итана. Возьмёшь их завтра в офис, — сказала она, закрыв коробку крышкой.

— Почему ты печёшь печенье для Итана?

Ханна вздохнула и поправила фартук. Он старался не отвлекаться. Ему следует просто снять этот фартук.

— Потому что он звонил сюда пару минут назад. Я упомянула, что пеку рождественское печенье, и он спросил, могу ли я сделать парочку для него.

— Итан? Мой бизнес-партнер? — Джексон не думал, что когда-либо видел, как Итан ест печенье.

Она кивнула, положив руки на её бедра. — Видимо, он любит с красной посыпкой.

— С красной посыпкой?

Она кивнула, на этот раз улыбка расцвела на её лице. — Да.

— Ему не нужно печенье. Итан вырос в окружение множества нянь, домработниц и поваров. Я, с другой стороны, был просто бедным, отвергнутым мальчиком, поэтому печенье моё, — сказал он, смеясь, когда Ханна покачала головой. Это был первый раз, когда он шутил о своём детстве.

— Хорошо, Крошка Тим, закатывай рукава и помоги мне с ним.

— Я ничего не знаю о печенье, кроме того, что его нужно есть.

— Боишься?

Её руки находились в миске, и тесто выглядело густым и рыхлым. Он не был тем, кто страшится вызова. — Это ты должна бояться, — сказал он, улыбаясь, когда она засмеялась. Он снял пиджак и засучил рукава. Очевидно, ради неё, он сделает всё что угодно.

— Так что мне делать?

— Мы раскатаем его и затем создадим разные рождественские формы. Так как у тебя нет никаких формочек для печенья, мы сделаем это вручную.

Он нахмурился. — Рождественские формы?

Он наблюдал, как она раскатала тесто, пока оно не стало тонким и гладким. Она издала раздражённый вздох. — Ёлочки, колокольчики, ангелы, знаешь, что-нибудь рождественское.

Верно, сказал он, решительно кивая. Схватив кусок теста, он сосредоточился на том, чтобы сделать дерево, пока звук рождественских песен наполнял кухню. До Ханны, ни одна рождественская песня не была проиграна в его пентхаусе.

— Это ещё что! Это похоже на какого-то инопланетянина. — Заливистый хохот Ханны заставил Джексона посмотреть вниз на печенье, что он делал. Это действительно было похоже на инопланетянина. Он нахмурился и посмотрел на её работу. Конечно, она смогла сделать идеальную форму дерева. Затем он подумал кое о чем, воспоминание о той ночи, которая теперь, казалось, была так давно.

— Ханна, — сказал он, схватив её за талию, не заботясь о том, что их руки были испачканы тестом, когда она охотно оказалась в его объятиях. — Прости меня из-за того чертового печенья, — сказал он хрипло, наклоняясь, чтобы захватить её губы. Она легко, с любовью поцеловала его в ответ.

— Ты пробовала печенье, — сказал он между поцелуями. Она притянула его ближе, притягивая его за затылок, и вскоре Джексон пытался решить, накричит ли она на него или нет, если он сметёт со столешницы все тесто для печенья и займётся с ней любовью прямо здесь и сейчас.

Джексон заметил её сумку для книг возле кухонного стола, напомнившую ему, что она до сих пор не распаковалась. Всякий раз, вечером, когда она заканчивала заниматься, она упаковывала свои книги и вещи в эту рождественскую сумку. Несмотря на то, что он предложил разделить своё домашнее офисное помещение с ней, она настаивала на том, что ей удобнее просто хранить все в своей сумке. Она не использовала свою сторону шкафа для большего, кроме свадебного платья. Она просто держала чемодан открытым на его багажной полке в углу.

— Можно вопрос?

— Ты на самом деле просишь моего разрешения? — спросила она с дразнящей улыбкой.

— Я стараюсь быть джентльменом, — ответил он, утончённо пытаясь выхватить печенье. Она шлёпнула его по руке.

— Почему ты ни цента не использовала из денег, которые я тебе дал?

Её лицо побледнело, а затем стало красным.

— В этом не было надобности. — Она пожала плечами, а затем начала возиться с разделыванием уймы теста, что она собрала на противне для печенья.

— В этом не было надобности? — Он старался быть терпеливым. Она покачала головой, отбрасывая волосы на плечи, и ему пришлось подавить пульсацию своего желания, когда ощутил запах её шампуня. — Как ты платишь за обучение?

Она отвела глаза. — Я оплачиваю одной из своих карточек.

— Это глупо, тебе влезать в долги, когда у меня есть более чем достаточно средств, чтобы оплатить твоё обучение.

Она вызывающе подняла подбородок. — Я не влезаю в долги.

— Правда? Тогда зачем расплачиваться за обучение своей кредитной карточкой?

— Чтобы получить бонусные мили, Джексон.

Бонусные мили. Он глубоко вздохнул. Ему нужно было посчитать до десяти. — Планируешь куда-нибудь уехать?

Она покачала головой, улыбка появилась на её губах. — Но я бы взяла тебя с собой, если бы планировала поездку.

— Приятно слышать, — сказал он, двинувшись ближе к ней. Было трудно злиться на неё. — Но помни, мы заключили сделку. Я плачу за твоё обучение.

— Сделка, на которую меня принудили согласиться?

— Насколько я помню, Ханна, именно ты постучала в мою дверь во время пурги…

— Только, чтобы ты захлопнул её перед моим носом.

Телефон зазвонил. Им обоим потребовалась минута, чтобы понять, что их прервало. Джексон наклонился, чтобы подарить ей ещё один поцелуй, наслаждаясь, какой растрёпанной она выглядела.

— Кто это? — спросила Ханна, пытаясь поправить свою одежду, когда он взглянул на идентификатор вызывающего абонента.

Он положил телефон обратно в карман. — Просто работа. — Он ненавидел врать ей, но ему придётся перезвонить Нику позже. Чувство вины пронзило его насквозь в то время, как Ханна стояла рядом, улыбаясь и доверяя ему.

— Хочешь сходить за рождественскими покупками?

Ханна прищурилась. — Прости, я могла бы поклясться, что ты только что пригласил меня сходить за рождественскими покупками.

Он выхватил печенье. — Все верно. Ты, я, Эм. — Он посмотрел вниз, на печенье. — Эти очень вкусные. Не думаю, что Итану нужно аж шесть печенюшек. Две более чем достаточно. Дай ему то печенье в форме инопланетянина, что я сделал.

— Нет, даже Чарли его есть не будет, — сказала она. Чарли, услышав своё имя, поднял потрёпанную голову, посмотрел на печенье в форме инопланетянина, и снова закрыл глаза.

***

Джексон сделал глоток пикантного, мягкого варева Starbucks Holiday, о котором Ханна безудержно болтала на протяжении последних двух недель, направляя коляску Эмили вдоль тротуара.

— Это твой новый любимый кофе, не так ли? Согласись, — сказала Ханна. Он смеялся, идя рядом с ней, когда они уже направились домой. — Ты очень настойчива.

— Разве тебе не нравится рождественский дизайн на чашке?

Джексон поднял свою чашку. Да. Северный олень. — Я никогда не замечал этого раньше.

Ханна закатила глаза. — Это первая вещь, которую я ищу в ноябре, — сказала она, делая глоток.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь. — Он улыбнулся ей, искушённый притянуть её для поцелуя, несмотря на толпу вокруг них. Но Ханна продолжала идти.

— И ты тайно в восторге от рождественского шопинга, не так ли?

Вероятно, это был один из лучших дней его жизни. Он, удерживая гигантский стакан кофе, перевёл взгляд с великолепной женщины рядом, в красном пальто и джинсах, к довольной племяннице, сидящей в коляске. Большие, тяжёлые снежинки падали вниз, когда они шли через центр Торонто. Он послал Ханне улыбку. — Хорошо, мне нравится рождественский шопинг. С тобой и Эм, — сказал он, замедляясь, когда они приблизились к светофору.

— О, кстати говоря о рождественских покупках, когда ты хочешь доставить наш подарок Сэмпсонам?

Джексон застонал. — Ты ничего не упоминала о том, что мы будем доставлять подарок.

— Конечно, мы собираемся сделать это. Разве ты не думаешь, что они хотели бы снова увидеть Эмили? — Ханна улыбнулась ему, когда они переходили дорогу.

Джексон заметил человека, прислонившегося к углу их здания, как только они вышли на тротуар. Волосы на затылке мгновенно встали дыбом, когда их взгляды встретились. Джексон замедлил шаг, передав коляску Ханне.

— Джексон, что случилось? — Спросила она, беря коляску.

— Я хочу, чтобы ты зашла внутрь. Я приду через несколько минут, хорошо? — Он не сводил глаз с худощавого мужчины с растрёпанными волосами, в грязных джинсах и свитере. Он знал его. Он знал это лицо. Откуда?

— О чем ты говоришь?

— Просто поверь мне. — Его инстинкты все ещё были во всеоружии, усовершенствованы реагировать на любую угрозу. Ему нужно было, чтобы Эмили и Ханна оказались внутри. Но прежде, чем Ханна и Эмили смогли войти в здание, мужчина двинулся вперёд, ухмылка появилась на его небритом лице.

— Джексон Пирс? — Крикнул он уверенным хриплым голосом.

— Кто ты?

— Я отец этого ребёнка

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Джексон попытался проигнорировать вздох Ханны и сосредоточиться на этом мерзавце.

— Черта с два. Зайди внутрь, — сказал он, не отводя взгляд от лица мужчины. Ему нужно было вспомнить, где он видел его.

— Нет, — услышал он неистовый шёпот Ханны.

— Джексон Пирс, не так ли? Так ты называешь себя сейчас? — Мужчина ухмыльнулся. Гнев вырывался из него. Это был человек, утверждающий, что он отец Эмили? Джексон пытался обуздать своё желание засадить кулаком в лицо этому мужчине. Каждой клеточкой своего тела он хотел услышать, как эта тощая челюсть сломается от удара. Отвращение пронзило его, когда он вспомнил, как этот парень разгромил его дом в поиске денег. Это не был отец Эмили.

— Я тебя помню, — сказал Джексон, продолжая говорить спокойным голосом.

— Рад слышать это. Жаль, что Луис умерла, она была хорошенькой шл…

— На твоём месте, я бы замолчал.

Мужчина посмотрел на Джексона, а затем окинул пристальным взглядом Ханну. — Но, я должен сказать, что вот эта, определённо шаг вперед.

Джексон быстро двинулся вперёд, толкнув мужчину к зданию, прижимая его своим предплечьем, пока Джексон не почувствовал, как тому стало сложно говорить. Его взгляд обратился к небольшому проулку между зданиями. На секунду ему захотелось стать тем подростком, который сначала действовал, а потом думал.

Он наклонился, показывая свой гнев, позволяя тщательно контролируемым эмоциям выйти наружу. — Держись подальше от моей семьи. Не смотри на мою жену. Не говори с ней. Не говори о ней.

— Я пришёл за ребёнком

— Она не твоя.

— Я готов вести переговоры. Твоя сестра всегда говорила, что ты станешь богатым.

Джексон придвинул своё лицо ближе, испытывая отвращение от исходившей от него вони от дешёвого пойла. — Я, как и ты вырос в самых низах, но выбрался оттуда. Я знаю, как играть грязно, и я клянусь тебе, я так и сделаю. Я заставлю тебя сожалеть о том дне, когда ты всего лишь думал о моей дочери или же посмел посмотреть на мою жену. Я оберегаю то, что принадлежит мне. Не забывай это. Так что убери свою жалкую задницу подальше от моей семьи. — Джексон сильнее прижал его к стене, не видя больше в нем мужчину, а только лишь угрозу.

— Джексон. — Мягкий голос Ханны прорвался сквозь его ярость. Он, стиснув зубы, посмотрел на неё, и увидел, что она побледнела, и у неё задрожал подбородок.

И все, что она рассказывала ему о своём детстве, о насилии, с которым ей пришлось столкнуться, всплыло в его памяти. Он посмотрел на сонную Эмили, ангельски невинную. А потом, переведя взгляд на отморозка перед ним, Джексон подумал о его с Луис отце, и твердо знал, что не мог этого сделать. Он не мог поднять руку на Ханну или Эмили, как бы разгневан он не был. Никогда.

— Держись подальше от моей семьи, — сказал Джексон тихим, с нотками угрозы голосом, прежде чем отпустить его и отступить.

Мужчина схватился за горло, пытаясь дышать глубже, и посмотрел на Джексона с такой ненавистью, что Джексон нутром чуял, это ещё не конец.

— Пойдём, — сказал он, обращаясь к Ханне, заставляя себя успокоиться. Он должен быть сдержанным. Он должен быть её опорой. Джексон схватил её за руку и, взяв коляску, провёл их к входу. Швейцар открыл для них двери, и они были поглощены роскошным мраморным вестибюлем. Он повернулся, чтобы посмотреть в окно, пока они ждали лифт. Его глаза сканировали толпы людей, но тот мужчина ушёл.

Ханна не сказала ни слова. Она не могла смотреть на Джексона. Она последовала за ним в квартиру и просто стояла у входа, смутно осознавая, что Джексон вытащил Эмили из коляски, и ушёл из комнаты. Она стояла там, все ещё не сняв пальто, слушая звуки, к которым привыкла.

Когда Джексон вернулся, его лицо осунулось, а глаза наполнились болью. — Она не проснулась, — сказал он, его голос был напряжённым. Он бросил свои ключи и пальто на кожаное кресло у входа. Ханна не могла заставить себя заговорить.

Джексон подошёл к ней. — Я, э-э, мне очень жаль, если я напугал тебя.

Ханна покачала головой, глядя на него снизу вверх. Он не напугал её. Он заставил её почувствовать себя в безопасности. Он боролся за неё. Во многих отношениях они родом из того же места.

— Он сказал, что он её отец.

Джексон, сжав губы в тонкую линию, медленно кивнул.

Почему она позволила себе надеяться? Почему она думала, что на этот раз, все будет по-другому? Все было как и в те времена, когда её забирали из хорошего дома. Кто-то приходил, сообщая, что Ханне пришло время уходить. Всегда было слишком рано. В хороших домах это всегда было слишком рано. А теперь все это произойдёт с Эмили. Никто не любил Ханну достаточно, чтобы удочерить её, но они любили Эмили. Этого должно быть достаточно. Этого не может быть. Ханна покачала головой, она не могла смотреть на Джексона, не могла обнять его, шок от всего произошедшего парализовал её.

Её глаза затуманились, когда она почувствовала, как Джексон прижался к ней, его сильные руки обняли её. Она почувствовала в его словах боль, которую невозможно было высказать. Она не хотела поворачиваться к нему лицом. Она вздрогнула, пряча рыдания, которые грозились вырваться, когда он прижался губами к её шее. Это был конец. Она потерпела неудачу. Она не могла спасти Эмили. Их семья будет разорвана в клочья. Они не могли конкурировать с её отцом.

— Никто не сможет забрать её у нас. — Она могла услышать неприкрытые эмоции в его голосе, когда он прошептал ей это на ухо. Она повернулась в его руках и посмотрела на него снизу вверх. На его скулах играли желваки, а тёмные глаза блестели. Ханна покачала головой, когда его тёплые, сильные руки обхватили её лицо.

— Ты не понимаешь. Её отец победит... ты просто дядя... существует процесс. Мы потеряем её в пользу её отца.

— Я клянусь тебе прямо сейчас, никто не заберёт Эм у нас. Я обещаю тебе…

— Ты не можешь это пообещать, никто не может. Я знала, что это случится. Я подвела её, — сказала Ханна, сжимая ткань его рубашки.

— Нет, не подвела, — прошептал он ей в волосы. - Мы ещё не потеряли её.

Ханна почувствовала поцелуи, проникающие прямо в сердце. После сегодняшнего, больше нет никакого смысла притворяться замужней парой. Её руки пробежались вверх по его гладкой хлопковой рубашке, чувствуя, как его упругие мышцы перекатываются под ней. Она усилила хватку. Он бережно обхватил её лицо руками, целуя её с желанием и жаждой, которую она понимала, и ответила поцелуем на поцелуй.

— Сделай так, чтобы это исчезло, Джексон, сделай так, чтобы боль исчезла. — Он застонал и посмотрел на неё сверху вниз, сдерживаемое желание запечатлелось на его лице. Он потянулся, чтобы обхватить её попку, поднимая её так, чтобы она оседлала его. Она, не разрывая поцелуя, обвила ноги вокруг его талии. Их одежда быстро исчезала, пока между ними не осталось ничего, они неистово любили друг друга, дикие и наполненные болью, которая теперь стала в два раза больше.

Ханна потянулась, притянув его голову к себе ближе. — Сейчас, — прошептала она, её слова были прерваны, когда он захватил её рот в неистовом поцелуе, и вошёл в неё с трудом сдерживая страсть.

Она почувствовала его твёрдую длину. Он полностью вошёл в неё, заполняя пустоту, одиночество. Все, что осталось ей – капитуляция – блаженная капитуляция, которую предлагал Джексон. Через секунды после того, как её мир взорвался, она почувствовала, как он присоединился к ней.

Джексон проснулся от распространившегося запаха кофе и лимонных и клюквенных кексов. Он слегка улыбнулся. Несмотря на все, что случилось прошлой ночью, мысль о Ханне до сих пор заставляла его улыбаться. Она провела большую часть ночи расхаживая туда-сюда и держа Эмили на руках, и один раз, когда она не спала, лежа рядом с ним, он занялся с ней любовью медленно и сладко, пока они оба не забыли обо всей боли и не сдались в плен любви, о чём ни один из них не признался бы вслух.

Ханна, сегодня утром, не пела ту песню о пяти утках. До сих пор он не понимал, как сильно ему нравилась эта песня. Он надел джинсы и пошёл босиком на кухню, благодаря Бога за Ханну. Они пройдут через это вместе, они будут бороться за Эмили.

Джексон остановился. Её сумки были аккуратно сложены в коридоре. Сумка с остролистом и ягодами была набита книгами.

— Ханна? — Крикнул он, входя на кухню. Она стояла спиной к нему. Когда она медленно повернулась, он понял по следам на её лице, что она плакала. Она подняла руку, и эти милые зелёные глаза наполнились слезами.

— Я ухожу.

— Почему? — Он чувствовал, как гнев и страх накрыли его.

— Николас только что звонил. Как долго ты знал об отце Эмили

Ханна пыталась говорить сквозь слёзы.

Она подняла трубку после первого звонка, когда увидела, что это их адвокат, и когда Николас упомянул его разговор о биологическом отце Эмили с Джексоном, она почувствовала разъедающее чувство от его предательства.

Ханна дрожащими руками вытерла слёзы, ненавидя стоять здесь, вот так, в комнате, которая двадцать четыре часа тому назад была заполнена лепетом малышки и улыбающимся Джексоном. Она смотрела на его напряжённое лицо, ненавидя то, что даже сейчас он был самым прекрасным мужчиной, которого она когда-либо знала.

Он поник — Мне очень жаль, дорогая. Я не хотел, чтобы ты паниковала…

— Ты солгал мне. Как давно ты знал об этом?

Он, на мгновение, отвёл взгляд. — С ночи нашей свадьбы.

Ханна закрыла лицо руками. Это была полная неразбериха. Он солгал. Отец Эмили вернулся. И она была ...

— Я пытался защитить тебя.

— Эмили уедет, — прошептала она, её голос дрожал. Он подошёл к ней и взял её за плечи, она почувствовала власть его рук, и это напомнило ей о прошлой ночи. Нежность, страсть ...

— Нет, — сказал он медленно. — Перестань думать, что мы проиграли. Результаты на отцовство ещё не известны.

Ханна покачала головой, не воспринимая его слова. — Если он её отец, он получит опеку. Независимо от того, насколько хорош Николас Райт, мы не сможем удочерить её.

— Ты знаешь, что я никогда не позволю им забрать её. Подумай об этом рационально. Он наркоман, ему нужны деньги, а не ребёнок, Эмили наша, и мы никогда не потеряем её. Я боец, и ты тоже. — Он притянул её к себе. Она недолго сопротивлялась, не желая разделить свою боль, не желая принять утешение. Но она не могла сопротивляться убежищу, которое он предлагал, и она уткнулась лицом в его грудь, рыдая за Эмили, за них, за себя. Её мечты о королевстве принадлежат её книгам, её фантазиям. Он разрушил её стены, и она соблазнилась его добротой, его прикосновениями, его уязвимостью. И теперь она собиралась потерять все.

— Я не могу это сделать, — сказала она у его груди, крепко его удерживая.

— Я буду бороться за нас обоих. Тебе не придётся говорить ей прощай, — сказал он, касаясь губами её волос.

— Ты не понимаешь, как сильно меня это разрушит. Если ты заботишься обо мне, то отпустишь меня, — прошептала она, все ещё не отходя от него. Она почувствовала, как его тело напряглось.

— Ханна, — сказал он, когда она, наконец, собралась с силами, чтобы выбраться из его объятий, из этого ложного чувства безопасности.

— Прошу, Джексон. — Она услышала по радио няне, что Эмили начинает просыпаться, и замерла. Она почувствовала, что он пристально смотрит на неё, а затем Эмили вскрикнула снова. Ей нужно было уйти, прежде чем он пойдёт за Эмили.

— Хорошо, — сказал он грубо. — Если это то, что тебе нужно сделать, тогда иди. Но я клянусь перед Богом, я собираюсь сделать все правильно. Я не собираюсь потерять тебя или Эм.

Она не встретилась с ним взглядом, просто повернулась и пошла по коридору, остановившись, лишь чтобы забрать свои сумки. Она должна была уйти прямо сейчас. Она почувствовала, как задрожало её тело, когда она услышала плач Эмили, и его голос окликнул её. — Когда ты будешь готова, я буду здесь.

Она закрыла дверь, отрезая от себя его слова и плач Эмили.

ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Ханна сделала глубокий вдох, позволяя холодному воздуху декабря заполнить лёгкие, когда споткнулась на людном тротуаре. Но она не могла идти в ногу с пешеходами, она не могла двигаться вперёд, она не могла продолжать уходить от единственных двух людей в мире, которых она по-настоящему любила. Санта на углу улицы звенел своим колоколом и образ Джексона в Кроссинг Хоуп возник в её голове. Он боролся за неё, защищал её, спас её. Джексон сделал решительный шаг. Она умоляла его удочерить Эмили, чтобы бороться за его племянницу, и он сдержал своё обещание. А теперь это была Ханна, убегающая, когда все пошло наперекосяк. Она потратила так много лет на бегство. Она понимала, почему он солгал ей. Он был защитником. Он делал это для своей матери, своей сестры, и теперь для неё и Эмили. Она совершенно никак не могла уйти от Джексона. Она должна была вернуться.

Она медленно повернулась, когда услышала своё имя над шумом дорожного движения и болтовнёй пешеходов. Это был глубокий, насыщенный голос, который произносил её имя так, как никто другой. Он был там. Джексон гордо стоял прямо посередине тротуара, его чёрное пальто было присыпано снегом.

Она на мгновение отвела от него свой взгляд, и её шаг запнулся, как это было в ту ночь, когда она нашла Эмили. Джексон был не один. В его руках, полной противоположностью его чёрному пальто, был розовый свёрток. Мир на мгновение замедлился, даже когда Джексон бросился к ней. Из-за слез все было размыто, она не верила своим глазам. Несмотря на то, что она ушла от него, он был здесь ради неё.

— Ханна, — сказал он грубо.

— Джексон.

Он протянул свободную руку к её щеке. Он был реальным.

— Прости, что я солгал тебе, и я знаю, что ты сказала, что тебе нужно время, но, черт возьми, я не могу позволить тебе уйти.

— Я была на обратном пути к тебе, — сказала она, смеясь и плача одновременно. — Прости, что ушла от тебя.

— Я люблю тебя. Ты женщина, с которой я хочу провести остаток своей жизни, и любить каждый день. Я не хочу прожить и дня, не имея возможности целовать тебя или держать в своих объятьях. Ты, Ханна. Я хочу тебя навсегда. — Он подошёл к ней ближе, вытирая слезы, которые текли по её лицу. — Мне нужны ты и Эмили. Навсегда. Если ты позволишь, конечно же, — сказал он с улыбкой, в которой светилась любовь.

Она глубоко вздохнула. — Эмили?

— Я знаю, что этот парень, фальшивка. Ты это тоже знаешь. Эмили наша, и ты должна верить в это. И если нам придётся бороться за неё, мы будем. И мы победим, — сказал он, поцеловав Эмили в лоб.

Джексон протянул ей Эмили. Любовь, которую она не могла описать, наполнила её сердце и исцелила душу, пока малышка не моргая смотрела на неё, прежде чем на её лице вспыхнула неуверенная улыбка. Она не могла уйти от этого ребёнка. Она так сильно за неё боролась, ради неё потеряла работу, ради неё сражались с пургой. Она не могла бросить её сейчас. Никогда.

Она оторвалась от ангельского лица Эмили и посмотрела на Джексона. И улыбнулась ему. — Я тоже тебя люблю.

— Я хочу, чтобы мы вместе нашли дом, какой ты захочешь. Если ты хочешь жить в Кроссинг Хоуп, то мы так и сделаем. Я хочу, чтобы у тебя был дом твоей мечты. Мы собираемся быть семьёй, которой ни у кого из нас никогда не было. Настоящей, Ханна. Я хочу быть твоим мужем. Боже, я хочу быть этим человеком.

— Где бы ни были ты и Эмили – это и есть мой дом. — Когда она почувствовала его объятия и вдохнула его запах, Ханна знала, что была дома. Джексон был её домом. Не здание, не строение, он. Она подняла к нему лицо, видя любовь и мерцающее желание, когда он опустил голову, чтобы слиться с ней в поцелуе. Она ощущала вечность на его губах, пока они стояли под осыпающим их снегом, держа между собой самое ценное, Эмили. Она нашла своего рыцаря, королевство своей мечты.

Ханна нашла свою семью на Рождество.

Она нашла свою семью навсегда.

ЭПИЛОГ

— Папочка, не забудь звезду!

Джексон посмотрел на Эмили, которая смотрела на него снизу вверх большими карими глазами, сжимая в руке сверкающую золотую звезду. Он улыбнулся, когда наклонился и поднял трёхлетнюю дочь в свои объятия. Мягкая, красная ткань бархата, из которого было сделано её платье, задевала его предплечье, когда он поднёс Эмили близко к верхушке ёлки. Он поправил украшение и хмыкнул, когда она всплеснула руками на то, что получилось в результате.

Все ещё держа Эмили на руках, он подошёл к выходящему на заснеженный передний двор окну, на этот вид он никогда не устанет смотреть, передний дворик в их коттедже светился как Лас-Вегас.

Ханна и Эмили провели весь день, добавляя белые огни к вечнозелёным растениям, венкам и саням Санты на крыльце. Каждый год Ханна настаивала на том, чтобы повесить гигантский венок на входной двери. Она даже смогла заставить его забраться на лестницу и добавить огни по фронтону крыши. Но он не жаловался. В этом году, он мог даже признаться, что ему это нравилось.

— Когда придут тётя и дядя Сэмпсон, папочка? — Спросила Эмили, глядя в окно. Джексон вздохнул. Это была ещё одна ежегодная традиция, которую начала Ханна - Сэмпсоны в канун Рождества. Другое дело, что он не жаловался. Как он мог, когда пожилая пара пристрастилась к его дочери, как будто бы они были её бабушкой и дедушкой?

— Скоро, дорогая. Просто слушай колокола, — сказал Джексон, поворачиваясь, когда услышал шаги Ханны.

Его жена подошла к ним, приложив указательный палец к губам. — Он, наконец, уснул, — прошептала Ханна, прижимаясь к нему.

— Малыш Кристофер слишком много спит! — Эмили воскликнула нахмурившись.

— Это только так кажется, Эмили. Но новорожденным нужно намного больше сна, чем нам, — сказала Ханна, нажав на нос Эмили.

Буйный звон колоколов свидетельствовал о том, что Сэмпсоны приближались. Джексон вздохнул и посмотрел на Ханну.

— Я люблю тебя, Джексон, — сказала она с ослепительной улыбкой и блеском в зелёных глазах, когда она ущипнула его за бок.

— Я тоже тебя люблю, Ханна, — сказал он, наградив поцелуем её мягкие губы. Целовать Ханну было тем, что никогда ему не надоедало. На самом деле, это было тем, на что он намеревался потратить много времени после того, как Сэмпсоны уйдут.

Эмили рассмеялась и подпрыгнула в его руках, когда пара появилась на их дорожке. Большой красный мешок был доверху набит и находился в задней части саней.

— Они такие милые, — прошептала Ханна, глядя в окно.

Джексон согласился, но молча думал, что его жена была гораздо милее. Женщина рядом с ним показала ему силу прощения. У них была дочь Эмили, и два месяца назад, в семье появился сын. Джексон узнал значение выражения бескорыстная любовь.

И благодаря Ханне, он понял, что чудеса на праздники случаются.