Рождественское чудо

Глава 6

Гарольд Риссон сел и нетерпеливо нажал кнопку вызова медсестры. Он привык обслуживать себя сам, и теперь ему было крайне неприятно прибегать к услугам других людей, чтобы выполнить самые простые действия. Спустив ноги с кровати, он дотянулся до больничного халата и набросил его на худые плечи. Осторожно встал, сунул ноги в шлепанцы и пошел к двери, стыдясь того, что подчиненные увидят его в таком жалком виде.

Гарольду казалось унизительным лежать в том самом отделении, которым он руководил. Однако он не жалел себя. Наоборот, был благодарен своей болезни за то, что она помогла ему встретиться с дочерью. Одно только присутствие Ким сделало для его выздоровления больше, чем любые лекарства.

Неловко шаркая, Гарольд дошел до конца коридора и огляделся в поисках медсестры. На посту никого не было. Тогда он направился в буфетную, твердо решив самостоятельно добыть себе воду.

У двери он остановился. В буфетной было полно народу. Кто-то произнес его имя.

— … Риссон. Представляете мое удивление? Кто бы мог подумать, что у него есть сердце! — послышался женский смех.

— Вы, наверное, уже слышали новость, — вступил мужской голос. — Угадайте, за кем сейчас ухлестывает Хофман? За его дочкой, Ким Риссон.

— Не может быть!

— Я сам видел, как он катал ее на своем мотоцикле. А сегодня утром по дороге на работу я проезжал мимо дома Риссона и видел во дворе машину Хофмана.

Гарольд на мгновение замер, не в силах поверить услышанному. Это какая-то ужасная ошибка.

— Представляете? У Риссона, опять будет приступ, если он узнает, что его дочь встречается с парнем, которого он хотел выгнать из больницы.

— Да, как это он тогда про него сказал?

— Он назвал его мальчишкой, нарядившимся в белый докторский халат.

Раздался громкий смех, потом снова заговорил мужской голос:

— Жаль, что администрация не уволит самого Риссона. Я бы предпочел работать с Хофманом.

— С Хофманом? — спросила женщина. — Ты думаешь, его назначат вместо Гарольда Риссона?

— Во всяком случае, Тони наверняка надеется на это. — Мужчина засмеялся. — А вот получит он это место или нет — другой разговор.

Гарольд Риссон развернулся и поплелся к своей палате. Ким и Тони? Он отказывался этому верить. Его дочь — здравомыслящая девушка и не могла увлечься таким человеком, как Тони Хофман.

Он уже стоял у дверей палаты, когда женский голос окликнул его по имени.

Гарольд обернулся.

— Доктор Риссон? — повторила женщина, подбегая к нему.

Ей было уже под пятьдесят, но, несмотря на это, она оставалась привлекательной женщиной. Гарольду не приходилось с ней работать, но лицо ее примелькалось ему за многие годы. Он попытался представить ее среди тех, кто сплетничал о нем в буфетной, и не смог.

— Что вы делаете? — спросила она. — Вам еще нельзя ходить.

Он показал на горло:

— Пожалуйста, принесите воды.

Ким въехала на стоянку, резко затормозив у большого сугроба. Улыбаясь, выпрыгнула из машины. Светило солнце, небо было голубым, и два больших рождественских венка украшали вход в больницу. Во всем чувствовалось приближение праздника.

Ким подумала, что впервые за много лет радуется празднику. В этот раз она будет встречать его вместе с отцом. И конечно же, с Тони.

Утром она открыла глаза, посмотрела на лежащего рядом Тони, который и во сне не выпускал ее из своих объятий, и ей захотелось, чтобы это утро никогда не кончалось.

Даже когда Тони ушел на работу, все ее мысли были только о нем, и потому она занялась единственным делом, которое не мешало ей думать, — стала готовить ему рождественский подарок. Ким недолго размышляла, что ему подарить. Она решила написать для него картину.

Ким вошла в вестибюль больницы, высматривая Тони, хотя и знала, что он сейчас должен быть в операционной. Села в лифт и, сунув под мышку пакет с горячими бубликами, нажала кнопку нужного этажа. Выйдя из лифта, бодро прошла по коридору и, постучавшись, заглянула в палату. Отец сидел на кровати и смотрел на нее с укором.

— Здравствуй, папа. — Она подошла к нему и поцеловала. — Как ты чувствовал себя сегодня утром?

— Садись, Ким, — строго сказал отец. — Я хочу поговорить с тобой.

Она положила бублики на поднос. Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как они расстались, но этот тон она узнала сразу. Отцу даже не надо было хмурить для этого свои поседевшие брови.

— Что случилось? — спросила она.

— Почему ты не рассказываешь мне о том, что происходит?

— О чем? — смутилась Ким.

Он вздохнул:

— Послушай. Я знаю, что ты очень долго здесь не была и… тебе, наверное, трудно разобраться в истинных намерениях человека, который…

— Папа, — остановила его Ким, — давай ближе к делу. Что произошло?

— Тони… Хофман, — быстро добавил он.

Ким ответила не сразу.

— Тебе сказали, что мы с Тони дружим.

— Дружите?

Ким с улыбкой кивнула. Она была рада, что отец узнал об этом.

— Он мне нравится. Он очень милый и… интересный.

— О, ради Бога, Ким, — загорячился отец. — Ты его не знаешь. Тони Хофман вечно создавал всем проблемы, еще когда проходил здесь интернатуру.

— Об этом я ничего не знаю. Зато знаю, что он хороший хирург. Он делал тебе операцию, — защищаясь, напомнила она.

— С этим справился бы любой приличный хирург. Послушай, — смягчаясь, сказал он, — Тони Хофман встречается с уймой женщин. Он еще не созрел для женитьбы, и… я не хочу, чтобы ты огорчалась из-за него.

— Я знаю, что он производит не самое лучшее впечатление, — снова попыталась защитить Тони Ким. — Я и сама была о нем такого же мнения, но когда узнала поближе…

— Ты только послушай, что ты говоришь! — воскликнул отец. — Мне не нравится, что моя дочь попалась в те же силки, в которые он заманил уже столько женщин.

— Я не понимаю тебя, — сухо произнесла Ким. — Мы всего лишь друзья.

— Я знаю о ваших поездках на мотоцикле и о том, что его машину видели во дворе моего дома…

— Папа…

— Он просто использует тебя, Ким. Он думает, что, если ты будешь на его стороне, я назначу его своим преемником…

— О, ради Бога, папа, он не использует меня.

— Я нисколько не виню тебя, Ким. Просто не хочу, чтобы ты с ним встречалась.

— Не винишь меня? А в чем я виновата? В том, что живу так, как считаю нужным? — возмутилась она. — Ты, кажется, забываешь, что я уже не маленькая девочка. Если ты хотел меня воспитывать, нужно было делать это в свое время, — зло сказала она, и глаза ее наполнились слезами. — А теперь слишком поздно. Твоя маленькая девочка выросла — без тебя. И в состоянии сама принимать решения.

Она покачала головой, встала и пошла к двери.

— Ким, — начал отец.

— Слишком поздно, папа, — сказала девушка, стерев ладонью слезы. — Я уже давно взрослая. Ты упустил свой шанс быть отцом.

В течение дня телефон звонил несколько раз, но Ким не снимала трубку. Ей было все равно, кто звонит, говорить не хотелось. Спор с отцом настолько выбил ее из колеи, что она даже не могла есть. Первой ее мыслью было сесть на самолет и улететь. Убежать во Флориду от всех проблем. Она испытывала растерянность и злость. Отец обращался с ней как с запутавшимся ребенком, который нуждается в строгом родительском руководстве для возвращения на путь истинный.

Ким вспомнила, какие обвинения он бросал в адрес Тони. Наверное, она отвечала слишком резко. Конечно, Тони не использует ее, но, с другой стороны, они так недавно знакомы. Ким тут же отбросила сомнения и решила довериться своим чувствам. Если Тони не тот человек, за которого она его принимает, она узнает это не с чужих слов, а сама.

И кроме того, дело было не только в том, подходит ли ей Тони. В этом она и сама не была уверена. Но ее обидело, что отец считал возможным запрещать ей что-либо.

Она вздохнула, и неожиданно на нее накатило неприятное ощущение вины. Она вела себя как эгоистичный и капризный ребенок. Отец болен и к тому же забыл, что его дочь уже выросла. Ким догадывалась, что какая-то часть его души все еще верила в то, что она осталась маленькой девочкой. Он просто хотел уберечь ее, как много лет назад, когда запретил встречаться с парнем на три года старше ее. Она должна радоваться, что отец проявил наконец родительские чувства. Возможно, ему было нелегко решиться на этот разговор, зная, что он может спровоцировать ссору. В любом случае она была ему небезразлична, даже если он говорил ей неприятные вещи.

Отец еще не привык к переменам… ему требуется на это больше времени, продолжала анализировать ситуацию Ким. И им обоим нужно понять, что будет непросто снова войти в жизнь друг друга. Но это окажется еще сложнее, если она будет продолжать встречаться с Тони.

Гарольд Риссон не мог знать, что именно благодаря помощи Тони дочь стала лучше понимать его. До знакомства с Тони она не представляла, что отец живет в состоянии постоянного стресса. Тони помог ей увидеть его не холодным, отгородившимся от всех человеком, а человеком, который был виноват только в том, что старался как можно лучше делать свою трудную, требующую большого душевного напряжения работу.

Телефон зазвонил снова. Ким знала, что это не Тони — у него было дежурство в операционном блоке. Поэтому она решила, что это может быть только отец. К этому времени она уже достаточно остыла, чтобы принять его извинения.

Но это был не отец. И не Тони. Звонил доктор Гаркави, чтобы сообщить, что у отца случился новый приступ.

Ким снова сидела в комнате ожидания реанимационного отделения. Было почти десять часов, и она ничего не пила и не ела с тех пор, как ей позвонил доктор Гаркави. Она могла думать только об одном — что отец может умереть. И произойдет это отчасти и по ее вине. Зачем она огорчила его, связавшись с Тони? Она пожертвовала своей семьей ради отношений, которые могут оказаться не больше чем… случайной связью.

— Ким.

Она подняла глаза.

Перед ней стоял Тони, вид у него был очень расстроенный.

— Мне только что сказали.

Она кивнула.

— Иногда это бывает. Я говорил с доктором Гаркави; он сказал, что состояние уже стабилизировалось. Приступ был не очень серьезным. Организм положительно отзывается на лекарства; так что, я думаю, он скоро поправится.

— Тони, — ровным голосом сказала Ким, — нам нужно поговорить.

Тони слегка напрягся:

— Звучит как-то слишком серьезно.

— Мне было очень хорошо с тобой, по-настоящему хорошо. И я очень ценю все, что ты сделал для моего отца…

— О чем ты говоришь? — тихо спросил Тони; в его усталых, покрасневших глазах мелькнуло удивление.

Ким сделала глубокий вдох и проговорила:

— Я думаю, нам нужно пересмотреть наши отношения. Ну, ты понимаешь. Будем просто друзьями.

Тони смотрел на нее, и до него постепенно доходил смысл ее слов.

— Что?

— Послушай, — примирительно сказала она. — Я прилетела сюда для того, чтобы быть рядом с отцом. И… — Она умолкла, ее решимость внезапно поколебалась. Ким сморгнула слезы. — Пожалуйста, постарайся меня понять.

— В чем дело, Ким? Это связано с тем, как ко мне относится твой отец? Ты боишься, что он не одобрит наших отношений?

— Да, я действительно не хочу огорчать его, но я делаю это не из-за него. — Она помолчала, пытаясь собрать воедино разрозненные мысли. — Моя работа… вся моя жизнь связана с Флоридой. Для меня сейчас наступил важный момент. Я начинаю делать себе имя…

— Это не мешает тебе жить здесь.

Ким покачала головой.

— Нет, — упрямо возразила она, — сейчас я не могу переехать сюда.

— Я подожду. Я буду ждать столько, сколько ты скажешь…

— Я не могу быть с тобой, Тони. Извини. Мне слишком хорошо известно, какие требования предъявляет к людям твоя профессия. Я помню, как страдала от этого моя мать. Ей было недостаточно того внимания, которое мог уделить ей отец… и от этого они оба были несчастливы.

— О чем ты говоришь? Да, моя работа оставляет не много свободного времени. Но неужели это тебя… — Он умолк, чувствуя, что не в силах ее убедить.

— Я знаю на собственном опыте, как трудно любить человека, полностью поглощенного своей работой. Я не виню тебя… ты замечательный врач. Только… это совсем не то, чего мне хотелось бы. Я хочу иметь такого мужа, который всегда будет рядом со мной и моими детьми.

— У тебя есть дети? — спросил он, пытаясь повернуть разговор в шутливое русло.

Ким без улыбки смотрела на него.

— Я не такой, как твой отец, Ким, — сказал он, перестав улыбаться. — Я не ограничиваю свою жизнь работой. Мне тоже нужна семья. И я хочу разделить свою судьбу с женщиной, которая…

— Посмотри, как ты живешь, Тони, — грустно сказала она. — В твоем доме нет даже мебели. И тебя это нисколько не беспокоит, потому что ты практически не бываешь там. А почему ты не бываешь там? Потому что ты всегда на работе.

— Понятно, — тихо сказал он, качая головой. — Я думал… после вчерашней ночи… — Он замолчал, подыскивая слова, и посмотрел ей в глаза. — Я подумал, что нашел женщину, о которой мечтал. Значит, я ошибся?

Ким отвела глаза.

— Ким, не отказывайся от меня, если дело только в том, что ты боишься. Мы можем подождать… узнать друг друга получше, — тихо сказал он, накрыв ее руку своей.

— Вчерашняя ночь была ошибкой, — сказала она. — Мы совсем разные, Тони. Нам было хорошо вместе, но это не продлится долго.

Тони медленно убрал руку.

— Я знаю, что у тебя сейчас очень тяжелый момент… — начал он.

— Извини, но я уже приняла решение, — с пугающей определенностью объявила Ким.

Тони смотрел ей в глаза. Не было никакого сомнения в том, что ее бесполезно убеждать. Во всяком случае, сейчас.

— Хорошо, Ким. Я… ну… если все-таки передумаешь, ты знаешь, где меня найти, — сказал он, все еще не оправившись от неожиданного поворота событий.

Она отвернулась и не ответила.

Отец открыл глаза.

— Ким? — с трудом произнес он.

— Привет, папа, — улыбнулась Ким.

— Извини… мне так жаль…

Она сжала его руку.

— Мне тоже. Глупо получилось.

— Я подумал… подумал, что ты вернешься во Флориду. — Слова с трудом давались ему, но Ким все равно сумела различить страх в его голосе.

— Нет, папа, нет. Я просто сорвалась. Извини. — Я останусь и буду ухаживать за тобой. Мы вместе встретим Рождество. Только ты и я.

— Тони… — слабо начал он.

Она подняла руку, останавливая его:

— Это уже в прошлом. Да ничего, собственно, и не было. Главная моя забота — твое здоровье. Я хочу, чтобы ты поправился и к Рождеству вернулся домой.

Гарольд Риссон закрыл глаза, чтобы она не увидела в них грусть и сожаление. Его дочери хватило доброты, чтобы примчаться по первому зову с другого конца света, а он отплатил ей тем, что стал критиковать ее выбор, да еще в таких выражениях, словно она была несмышленым ребенком. Когда он пришел в себя после операции и увидел Ким, он пообещал себе, что попытается возместить ей все то, что она недополучила от него за прошедшие годы. Он дал себе обещание стать таким отцом, о каком она всегда мечтала. А вместо этого снова обидел.

— Прости меня за то, что я сказал о Тони. Я был несправедлив, — слабо проговорил он.

— Папа, — убеждала его Ким, — все уже кончено. Он не подходит мне. У нас все равно ничего бы не получилось.

Отец недоверчиво смотрел на нее.

— Правда, папа, — настаивала она. — Мне нужен более… домашний человек. Человек, который не так много работает. Да и вообще, — она улыбнулась, — я больше не хочу это обсуждать. Я хочу только, чтобы ты поправился и мы могли вернуться домой. До того как наступит Рождество.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, Ким, — сказал отец.

Она улыбнулась:

— Я знаю, папа.

Он кивнул, наблюдая за ее лицом.

— Между прочим, я подумала, не снять ли нам крышу с бассейна. Из него получился бы отличный каток.

— Значит, ты решила остаться здесь насовсем? — с надеждой спросил отец.

— Да. На какое-то время. Может быть, даже… навсегда. Первое время тебе будет нужна моя помощь, и я хочу быть рядом с тобой.

Его глаза наполнились слезами.

— А какой подарок ты хотела бы получить к Рождеству, Ким?

— Я бы хотела, чтобы мой отец был дома.

Голос за ее спиной произнес:

— Я думаю, мы сумеем это организовать.

Ким обернулась и увидела в дверях Тони. Он кивнул ей и переключил внимание на Гарольда.

— Доброе утро, Гарольд. Как вы сегодня себя чувствуете?

— Лучше, — с трудом ответил Риссон, глядя на дочь. Она порозовела и смущенно теребила сумочку.

— Ким, рад тебя здесь видеть, — сказал Тони. — Гарольд, я знаю, что вам неприятно это слышать, но первое время вам не обойтись без посторонней помощи. Скорее всего мы определим вам приходящую сестру. Кто-то должен будет ходить за покупками, готовить…

— В этом нет необходимости, — быстро сказала Ким.

Тони пожал плечами:

— Может быть, и нет, но такая помощь будет ему весьма кстати. Придется примириться с этим на время…

— Я понимаю. Но в приходящей сестре нет никакой необходимости, — повторила Ким. — Я остаюсь.

Тони задержался с ответом всего на секунду.

— И надолго? — Он спросил это таким тоном, что любому стало бы ясно, что им руководит не только профессиональный интерес.

Ким храбро встретила его взгляд. Она оставалась не потому, что переменила свое решение насчет их отношений, а потому, что хотела наладить отношения с отцом.

— Не знаю, может быть, навсегда. — Она улыбнулась отцу и взялась за сумочку. — Я еще зайду к тебе, папа.

Когда Ким вышла из палаты, Тони стал просматривать кардиограмму, но строчки расплывались у него перед глазами. Ким высказалась достаточно ясно и громко.

Гарольд внимательно наблюдал за ним и не без удивления обнаружил, что молодой человек не на шутку расстроен.

— Вы любите ее? — тихо спросил он.

Тони посмотрел на своего пациента.

— Да, да, я люблю ее. Очень. — Он вздохнул и заставил себя вникнуть наконец в содержание листка, который держал в руках. — Ну что ж, я рад вам сообщить, что ваше состояние стабилизировалось.

— Мое состояние поможет мне удержать Ким, — осторожно заметил Гарольд, продолжая наблюдать за Тони.

Тот невесело усмехнулся:

— Да, не сомневаюсь.

Гарольд помолчал, потом немного приподнялся в кровати.

— Я слышал, что вы сейчас руководите отделением.

Тони замялся и посмотрел на дверь.

— Да, но неофициально. Просто выполняю ваши обязанности, пока вы болеете.

— И я слышал о вас много хороших отзывов, — продолжал Гарольд.

Тони вскинул удивленные глаза:

— Да? Приятно узнать о себе такое.

Гарольд кивнул, давая понять, что Тони может идти.

— Так и продолжайте, — напутствовал он его.

Тони озадаченно посмотрел на доктора Риссона. Похоже, он дает ему свое благословение. Только вот на что?

— Спасибо, — тихо сказал Тони, положил кардиограмму на стол и вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Гарольд Риссон закрыл глаза. Но спать он сейчас не хотел. Ему нужно было подумать. Он желал своей дочери счастья и, увидев ее рядом с Тони, со всей очевидностью понял, что она любит этого молодого человека. Нужно как-нибудь организовать их встречу за стенами больницы. Но как это сделать?

Он улыбнулся и начал разрабатывать план.

Несколько минут спустя дверь скрипнула, он открыл глаза и увидел Ким.

— Дочка, — устало сказал он. — Ты не согласишься пойти вместо меня на ежегодную вечеринку, устраиваемую для персонала больницы под Рождество?

— Привет, док! Куда их поставить?

Тони подошел к парадной двери. На крыльцо поднимались двое мужчин с большим, тяжелым креслом.

— Вон туда, — указал он в сторону гостиной.

— Скоро будет уже некуда ставить, — заметил один из грузчиков.

Тони кивнул. Теперь весь дом был полностью меблирован: диваны, стулья, столы, лампы сразу придали комнатам жилой вид.

— А с чего это вы столько всего накупили? — поинтересовался один из грузчиков. — Собираетесь жениться?

Тони покачал головой:

— Нет. Боюсь, с женитьбой мне не повезло.

— Не повезло! — фыркнул парень. — Уж поверьте мне, вам просто дико повезло: такой большой дом, красивая собака. И без жены. Редко кому выпадает такое счастье.

Тони улыбнулся. Он был не согласен. Целыми днями он думал только о Ким и о том, как хорошо им было бы вместе.

Это могло показаться странным, но, когда Ким наотрез отказалась с ним встречаться, он вдруг загорелся страстным желанием обставить и украсить свой дом.

Дав Тони полную отставку, Ким тем не менее была с ним очень вежлива и даже любезна, но непоколебима в своем решении остаться просто друзьями. Тони не ожидал, что будет так тяжело переживать разрыв. Хотя и понимал, почему ему так плохо. Первый раз в жизни он любил по-настоящему.

Ким беседовала с рентгенологом Джейсоном Нирбо, характер которого полностью соответствовал его фамилии [3]. Он объяснял ей разницу между Бахом и Моцартом, и в любое другое время она с удовольствием обсудила бы этот предмет. Но сейчас голова у нее была занята другими мыслями. Утром ей позвонили из Майами, и владелец галереи сообщил, что ее работы пользуются большим успехом. Он распродал почти все картины и получил комиссионные за некоторые рисунки. Но даже это радостное событие отошло сейчас на второй план. Сегодня она могла думать только о Тони.

Кое-как поддерживая разговор, Ким незаметно изменила позу. Она по ошибке купила колготки меньшего размера и теперь чувствовала, как они с каждым движением сползают все ниже.

Джейсон положил руку ей на плечо.

— Только что приехал мой партнер, — сказал он. — Я бы хотел представить вас ему. Он живет во Флориде.

— О, замечательно! — Ким постаралась произнести это с энтузиазмом. — Но мне нужно на минутку отлучиться. Я сейчас вернусь.

— Хорошо, — согласился он и поправил на носу очки. — Я буду ждать вас здесь.

— Договорились, — бросила на ходу Ким.

Она направилась в туалет, подтянула колготки и вдруг обнаружила, что сбоку они поехали. Озабоченно покачав головой, Ким повертелась перед зеркалом, чтобы посмотреть, насколько это заметно. Учитывая, что на ней было короткое зеленое бархатное платье и черные колготки, это было очень даже заметно.

Ким немного постояла в нерешительности, потом сняла колготки и бросила их в мусорную корзину. Сунула босые ноги в черные туфли на высоких каблуках и, бросив взгляд в зеркало, быстро отвернулась, недовольная своим отражением. Она собиралась купить платье более консервативного фасона, но, изо дня в день откладывая поход по магазинам, в конце концов была вынуждена купить первое, что попалось на глаза.

Проходя через бар, она услышала, как знакомый голос окликнул ее:

— Ким!

Она обернулась и встретилась взглядом с зелеными глазами Тони. Он был очень красив в костюме и галстуке и совсем не похож на того Тони, который носил больничный халат и потертые джинсы. Ким сделала глубокий вдох и только потом ответила:

— Привет, Тони.

— Я не ожидал встретить тебя здесь, — сказал он, даже не пытаясь скрыть своей радости.

— Да, это отец попросил меня прийти, — как можно прохладнее ответила Ким.

Он слегка наклонился вперед, словно собирался поцеловать ее, но вдруг выпрямился и сказал:

— Я рад, что увидел тебя. Кажется, вчера открылась твоя выставка в Майами? Как прошло открытие?

Ким было приятно, что он помнил об этом.

— Замечательно. Спасибо, что не забыл.

Тони улыбнулся и остановился взглядом на ее груди, туго обтянутой зеленым бархатом. Потом его глаза неторопливо пропутешествовали вниз. Казалось, он хотел показать ей, что восхищается каждым изгибом ее прекрасного тела.

— Разве я мог забыть? — спросил он, возвращаясь взглядом к ее лицу.

— Ким! Вот ты где, — подошел к ним Джейсон и развязно схватил девушку за руку. — Даже и не пытайся увести ее у меня, — шутливо пригрозил он Тони.

— Увести? — Тони перевел взгляд на Ким. Неужели она встречается с ним?

— Тони! Привет! — навалившись на него, воскликнула какая-то женщина. — Или мне и здесь следует говорить «доктор Хофман»? А, к черту, здесь не больница! — Она засмеялась.

Ким окинула ее быстрым оценивающим взглядом. Великолепная блондинка небольшого роста. Почему-то Ким сразу безотчетно возненавидела эту женщину. Ее раздражало в ней все, и особенно то, как обтягивало ее ладную фигурку короткое черное платьице. А может быть, ей было просто неприятно смотреть, как она повисла на Тони.

— Пошли танцевать, — сказала женщина. — Ты обещал!

Ким заставила себя посмотреть на Джейсона, стараясь подавить внезапно вспыхнувшую ревность.

— Дженни, ты знакома с Джейсоном Нирбо? — сказал Тони, не отрывая глаз от лица Ким.

Женщина кивнула. Не вызывало сомнений, что она уже изрядно выпила.

— Я думаю, что…

— А это Ким Риссон, — представил Тони. — Дочь доктора Риссона.

— Очень приятно, — безразлично ответила женщина и сжала руку Тони. — Пойдем же, Тони.

Тони был вынужден оставить Ким с Джейсоном.

— Веселитесь, — бросил он на прощание и удалился под руку с блондинкой.

Джейсон улыбнулся, наблюдая, как Тони и Дженни пробираются поближе к оркестру, расталкивая другие пары.

— Ох уж этот Тони. Вечно на нем висит какая-нибудь смазливая девица. И как он только успевает с ними управляться? — добродушно заметил он.

Ким вышла из машины и надела солнечные очки. В этом не было никакой необходимости — день был пасмурным, и, хотя стрелки показывали уже девять часов утра, казалось, что солнце еще не вставало. Ким надела очки, потому что не выспалась и ее утомленные глаза болезненно реагировали на свет. Ей было бы не так обидно, если бы причиной ее бессонницы явилась бурно проведенная ночь, а не мучительные раздумья о Тони. После того как Дженни утащила его танцевать, Ким на время упустила его из виду. Когда же увидела его снова, он выходил из зала под руку с Дженни.

Вскоре после этого Ким покинула вечеринку, терзаясь от ревности, но не желая признаться в этом даже себе самой.

Справа от нее резко затормозил красный автомобиль. Сердце в груди Ким перестало биться, когда она поняла., что в машине сидят Тони и Дженни. Вместе.

— Привет, Ким, — сказал Тони, распахивая дверцу.

— Привет, — ответила Ким, коротко кивнув. Она с трудом подавила желание убежать и осталась на месте, вежливо ожидая, когда они приблизятся к ней.

— Дженни, помнишь Ким Риссон? — спросил Тони.

Дженни возилась с замком дверцы.

— Я познакомил вас вчера вечером.

Она засмеялась:

— Я мало что помню о вчерашнем вечере. О, мне надо бежать! — воскликнула она, взглянув на часы. — Опять опаздываю. И все из-за тебя, — игриво ткнув Тони локтем, сказала она.

Ким задохнулась от возмущения и двинулась к больнице. Это уж слишком!

Но они догнали ее.

— Дженни тоже работает в хирургическом отделении.

— Очень мило, — ответила Ким, презрительно взглянув на него. После такого взгляда он не осмелится идти за ней дальше. Но Тони как ни в чем не бывало продолжал:

— Она занимается распределением трансплантатов.

Можно подумать, ей это интересно! Она больше не желает его видеть. Никогда.

Дженни вдруг резко свернула в сторону.

— Пока, ребята. Тони, встретимся около шести. — И, на бегу снимая пальто, девушка помчалась к административному зданию больницы.

Ким и Тони остались одни. Ким продолжала идти, все ускоряя шаг.

— Дженни.

— Меня не интересует эта Джинни…

— Дженни, — поправил Тони.

— Мне все равно, как ее зовут, — оборвала его Ким, подходя к лифту.

— Она живет…

— Послушай, — нетерпеливо перебила его Ким, — не нужно ничего объяснять. Меня не касается, с кем ты проводишь свое свободное время.

Двери лифта открылись, из него вышла пожилая женщина.

— Доброе утро, доктор Хофман, — обрадовалась женщина. — Как хорошо, что я встретила вас. Я хотела спросить по поводу мужа…

Ким воспользовалась заминкой, вошла в лифт и быстро нажала кнопку.

— Ну как тебе понравилось на вечеринке? — как бы между прочим поинтересовался отец.

Ким с трудом выдавила улыбку:

— Все было замечательно.

Ее жалкая улыбка не смогла бы обмануть даже ребенка.

— Неужели так плохо?

Ким улыбнулась:

— Креветки оказались очень вкусными.

— Ты видела там… Тони?

— Да, он был там.

— Ну, и… вы поговорили? — с надеждой спросил Риссон.

Она подозрительно взглянула на него:

— Папа… ты к чему клонишь?

— Да ни к чему.

— Слушай, Тони — не мой тип. Я сама не знаю, что такое «мой тип», но он точно к нему не относится. И хватит об этом. Кстати, мне казалось, что ты его недолюбливаешь?

— Нет, отчего же? Просто я высказал тебе некоторые соображения на его счет. Но, поразмыслив, решил, что если ты хочешь выйти за него замуж…

— Замуж? — воскликнула Ким. — С чего вдруг тебе взбрела в голову такая идея?

Гарольд пожал плечами:

— Ну я же вижу, как он тебе нравится.

— Все, все, все, — сказала она, поднимая руки. — Слушай, папа, он неплохой парень и все такое, но мы… ну… не подходим друг другу. Если я выйду за него замуж, а об этом смешно даже говорить, поскольку мы и встречались-то всего пару раз, но если бы… — чего, конечно, не будет, — если бы это случилось, то вся моя жизнь была бы подчинена графику его дежурств. А у меня тоже есть своя работа, которая значит для меня очень много, почти все.

Отец нахмурился, не совсем понимая ее.

— Ты — художница, он — врач. Вы не можете пожениться из-за того, что у вас разные профессии? Как это?

— Дело не в том, что он врач. Дело в самом замужестве. Я хочу сказать, что сейчас я постоянно работаю и не обременена такими мыслями, как «когда он придет», и «надо ли приготовить ему обед», и «не пора ли сдать вещи в химчистку»… — Она вздохнула, словно ей стало тяжело от одних этих мыслей.

— То есть главное для тебя — это твоя карьера? — задумчиво спросил отец. — Ты, разумеется, не согласишься со мной, но твои рассуждения очень напомнили мне мои собственные в те времена, когда я жил с твоей матерью.

Ким молчала, пораженная этой мыслью. Неужели она настолько увлеклась сожалениями о том, чего недополучила от отца в детстве, что даже не заметила, как сама встала на тот же путь?

— Ты красивая, хорошая девушка, — ласково заговорил отец. — И не замужем. И, насколько я понимаю, никогда не думала об этом. Почему?

— Да как-то не было подходящей кандидатуры. К тому же я целый день работаю, а к вечеру так устаю, что уже не хочется никуда выходить.

— Я не очень хорошо знаю Тони, но он кажется мне интересным молодым человеком… и я знаю, что многие женщины согласятся со мной.

— Вот пусть они и выходят за него замуж.

— Но он не хочет на них жениться. Ему нужна ты.

— Ошибаешься.

Отец пристально наблюдал за ней. Она любит Тони, что бы она там ни говорила.

— Ты боишься повторить судьбу своей матери?

— Что?

— Тони не такой, как я. Он — другой человек… из другого поколения…

— Папа…

Гарольд поднял руку, не давая ей возразить.

— У нас с твоей матерью были свои проблемы. Но это были только наши проблемы. И если ты думаешь, что все дело — в моей работе, то ошибаешься. Это была моя личная вина. И работа не имела к этому никакого отношения.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я считаю, что Тони не должен расплачиваться за мои ошибки.

— Но я полагала, что он не нравится тебе.

— Нравится. Мне не нравится только то, что олицетворяет собой этот юноша.

— И что же это?

— Перемены. И еще меня всегда раздражала мысль, что многие были бы рады, если бы он возглавил мое отделение.

Ким опустила глаза.

Гарольд продолжал:

— Теперь я начинаю думать, что это не такая уж плохая идея. Понимаешь, я перестал бояться перемен… и будущего. Напротив, я теперь с удовольствием жду завтрашнего дня У меня появился шанс измениться и исправить старые ошибки.

Ким грустно улыбнулась:

— Я тоже с удовольствием жду завтрашнего дня.

Отец огляделся по сторонам:

— Ты не знаешь, где мой бумажник?

Ким наморщила лоб:

— Бумажник?

— Ну да.

Она выдвинула ящик тумбочки рядом с кроватью и достала потертый кожаный бумажник.

— Вот он.

— Загляни в отделение для кредитных карточек.

Она раскрыла бумажник и увидела истрепавшийся листок бумаги.

— Что это?

— Прочти.

Она развернула листок и прочитала записку, написанную крупным детским почерком:

Ким подняла на отца удивленные глаза. Она не предполагала, что отец настолько сентиментален, чтобы хранить все эти годы ее детскую записку.

— Тебе было тогда шесть лет. Ты, наверное, не помнишь, но я всегда говорил, чтобы ты…

— Не транжирила карманные деньги.

Он улыбнулся.

— А кто такой Макс?

— Тряпичная утка, которую ты повсюду таскала за собой. Это был действительно бесценный подарок.

— И ты хранишь эту записку в своем бумажнике?

— Да.

Ким улыбнулась. Отец преподнес ей уже немало приятных сюрпризов.

— Этот подарок многому меня научил… и ты тоже. Надеюсь, в это Рождество я тоже смогу сделать тебе подарок, который запомнится тебе на всю жизнь.

— Ты всегда дарил мне подарки.

Гарольд только улыбнулся. Он знал, чего хочет его дочь, и был намерен во что бы то ни стало преподнести ей этот подарок.