Роман в пустоши

Глава 1

Случилось чудо, и мне удалось выспаться.

В этот раз даже не пришлось прибегать к помощи сонных трав. Вчера я совершила подношение в храме Майдру 1, оставив у подножия молитвенного столба цветы и фрукты, и хозяин нагорья сжалился надо мной.

И это как нельзя кстати, потому что именно сегодня мне предстояло знакомство с последней в этом году группой. Они едва-едва успели до окончания сезона: не знаю, на что рассчитывали эти очередные любители острых ощущений, выбивая из Бо договорённость о полноценной экспедиции на пороге осени. Уже сейчас погода походила на летнюю только в середине дня, а ночами ощущался приближающийся зимний холод. Ещё месяц-полтора, и из дома будет носу не высунуть, и это здесь, на юге нагорья. А север укроется пеленой зелёных сумерек на целых полгода.

Поэтому Бо со скрежетом сторговался на трёхнедельный или около того поход. Конечно, на обратном пути зима уже будет дышать нам в спину, но, если ничего не случится, мы должны успеть.

Бо Ванаги был моим старым другом и работал со мной уже много лет, он исправно подбирал, как мне кажется, лучших из возможных путешественников, решившихся покорить нагорье и почувствовать себя настоящими исследователями. «Путешествия за чудесами» – завлекала в наши сети наивных искателей приключений вывеска на его доме.

Я видела напарника всего несколько раз в год: он жил в нижнем Тайссери, у подножия. Я же… тоже в Тайссери, если пользоваться общепринятыми названиями. Для меня загадка, почему у мальвар2 для всего здешнего многообразия только одно название – и город у подножия, и его высокогорный брат, и само нагорье от исхоженных южных рубежей и до неисследованного севера – всё Тайссери. Даже удивительно, что для Чальон они всё-таки нашли другое название: а ведь эта река протекает через всё нагорье с севера на юг…

Провалявшись сегодня в кровати гораздо дольше обычного, я не спеша завтракала остатками вчерашнего ужина в тишине. В предстоящий месяц, который я проведу в тесной компании неизвестных мне людей, одиночество станет недоступной роскошью.

В глубине души мне не терпелось вскочить и побежать вприпрыжку в пустошь, и сердце моё едва не выскакивало из груди: ведь кроме любимой работы была ещё одна веская причина стремиться в те дикие места. Но я заставила себя не спешить и тянула время изо всех сил. Солнце уже давно переместилось в центральный верхний квадратик окна, как бы крича во весь голос, что одна особа ужасно опаздывает. Тем не менее я продолжала собираться не спеша: натянула местного покроя шерстяные брюки, аккуратно завязала все шнурки стёганого кафтана особым узлом – на удачу. На дворе конец лета, а это значит, что всё ещё можно обойтись без необъятных мохнатых халатов. Этот парадный наряд я надевала столь же часто, как видела Бо – на встречу с будущими подопечными, пытаясь произвести сносное впечатление.

Я повертелась перед узким зеркалом, на котором потёков было больше, чем чистой поверхности, и с грустью развернула отрез некогда красной ткани. Пара выцветших сапог с залихватски закрученным мыском выглядела побитой жизнью и несколько портила впечатление от наряда. Но, с другой стороны, за столько лет они ещё очень неплохо сохранились.

Перед выходом я немного замешкалась, перебирая карточки с изображениями божеств на окне: оставшегося с ночи Майдру я спрятала вниз – не стоит злоупотреблять его расположением; и повернула лицом к солнцу Инли, владелицу добра и покровительницу дружбы. Её помощь сейчас лишней не будет.

Спустившись по извивающейся, как змея, лестнице, я утонула в лабиринте узких щелей между домами. Пара минут – и меня захлестнул яркий поток центральной улицы Нуулакши (а ведь именно так называется этот город, а не «верхний Тайссери»). Здесь с обеих сторон почти вплотную друг к другу стояли одноэтажные домики. Они умудрялись соревноваться одновременно в белизне оштукатуренных стен и яркости пёстрых, до головной боли, вывесок. Когда кучу лет назад матушка впервые привезла меня сюда в попытках познакомить с бабкой и дедом, я была поражена в самое моё детское сердечко. Правда, встречи с родственниками не состоялось, отношения были безвозвратно испорчены, но уже тогда я твёрдо знала, где проведу жизнь. Шумная Нуулакша стала частью моей души.

Так, предаваясь воспоминаниям, я чуть было не проскочила мимо малюсенькой чайной – моей любимой и совершенно незаметной на фоне безумия центральной улицы. В окне маячило знакомое лицо: прямые брови напряжены и сдвинуты к ужасно горбатому носу – кажется, Бо Ванаги до этого дня не представлял, что я могу опоздать. Но вот его лицо расплылось в искренней улыбке и в следующее мгновение я уже болтала в воздухе ногами, крепко сжатая в объятиях напарника.

– Ты долго! Ты ужасно долго! Но как же я рад тебя видеть!

– Я тоже… – сдавленно прохрипела я на приличной высоте над землёй.

Бо, наконец, поставил меня на землю. Теперь я смотрела на него, привычно запрокинув голову: этот невероятный метис был почти вдвое выше меня. Кровь у нас с ним намешана примерно одинаково, но если я ничем не отличаюсь от большинства детей от смешанных браков мальвар с горцами-лаксанами3, то Бо – полнейшее исключение. Высоченный, как молитвенный столб, с мышиного цвета волнистыми волосами и серыми глазами, он был полной противоположностью мне. Каждый раз, когда я видела его профиль, мне думалось, что его рисовал маленький ребёнок – ну не может же быть у человека такого длинного и горбатого носа!

Закончив с пылким приветствием, мы вошли в крошечную чайную – Бо пришлось согнуться в три погибели, чтобы не снести притолоку. А вот мне высота двери отлично подошла.

Слева от входа за низким столиком у окна сидели трое: двое мужчин и одна женщина – широколицые, крепкие. Песчаные шевелюры мало отличались от цвета их кожи и глаз – типичные мальваре. Они дружно уставились на меня, кажется, потеряв дар речи. Один из мужчин, с волосами, прихваченными плетёным кожаным ремешком, даже привстал и, казалось, пытался разглядеть кого-то у меня за спиной.

– Знакомьтесь! – радостно прервал тишину откуда-то из-под потолка Бо. – Ваш проводник – Нодья Токала. А это господа Дарл Вокан, Никесс Рейн и госпожа Юлья Раури…

– Простите, господин Ванаги, эта хрупкая девушка – наш проводник? – первый из представленных мне мужчин недоверчиво осматривал меня с головы до ног. Он был старше остальных, с усталыми прищуренными глазами и проседью в волосах.

– Именно, господин Вокан. Притом лучший проводник на всём нагорье!

Ну конечно, никогда не бывает иначе. Я же чуть ли ни вдвое меньше людей из долин. Ох и ах! «Она же такая маленькая!» «Она же девушка!» «Почему вы не предупредили, что проводник – женщина?!» В последнем случае слово «женщина» надо произнести нарочито пренебрежительно. Ладно, таких фраз я выслушала десятки, если не сотни.

– А кто же понесёт наши вещи? – подала голос госпожа Юлья.

Я обратила внимание на уложенные в аккуратную причёску волосы, добротное платье из дорогой ткани, тончайшие перчатки из кожи прекрасной выделки – всё говорило о хороших деньгах.

Она оказалась довольно тонкокостной и узколицей для мальвар. Огромные глаза на пол-лица светились удивлением. Но, надо сказать, что и она со своим вопросом не ушла от привычного порядка. Ни шага в сторону.

Предвидя обычный разговор на пару часов, я села на табурет напротив и махнула хозяину, чтобы позаботился о моём животе.

– О, а вы, наверное, надеялись увидеть мужчину размером с быка, который не только навьючит на себя ваши сумки, но и перенесёт вас через бурную реку? – я улыбалась так тепло и искренне, что никто, кажется, не заметил яда, капающего с моего языка.

Госпожа Юлья негромко рассмеялась, сверкнув своими на зависть ровными белыми зубками:

– Да, честно говоря, я ожидала чего-то подобного.

– Тогда у вас в корне неверные представления о моей работе.

– Тогда извольте, просветите нас, – скорчив кислую мину, подал голос второй.

Как там его назвал Бо? Никс… Некис… А, Никесс, точно! Красивый, чёрт, хоть и мальварен. Лоб высокий, нос прямой длинный. Даже характерная широкая челюсть его не портит. Но что-то неуловимое в нём мне сразу не понравилось. А может, я и выдумываю.

– А, пожалуйста, – начала я привычный рассказ. – Проводник – это ваша безопасность. Только я знаю самые красивые места и самые короткие пути. Только я по дуновению ветерка предскажу вам приближение пыльной бури или заблаговременно спрячу от ледяного ливня. Проведу целыми через территорию враждующих банд. Проводник – это ваши тёплые ночлеги и сытые животы, ваше удовольствие от путешествия и благополучное возвращение домой. Проводник не носит вещи.

– О, я действительно не знала, – Юлья едва ли выглядела смущённой.

– Не страшно, мало кто задумывается об этом. Бо, – я обратилась к напарнику, – возможно, тебе стоит чуть больше просвещать наших подопечных?

Бо пожал плечами. Как всегда. Мы-то знаем, что не стоит это всё вываливать на людей сразу. Его задача – найти людей и быстренько доставить ко мне. А чересчур много подробностей, скорее всего, отпугнут вдохновлённых романтиков. А иные к нам и не лезут.

Раскалённая ароматная пиала материализовалась на столике передо мной. В ней радужной плёнкой отсвечивала мутная жижа.

– Хотите попробовать? – поинтересовалась я поверх пиалы.

Мальваре яростно затрясли головами, и на лицах отразилось едва скрываемое отвращение, когда я с удовольствием сделала глоток жирного, густого и крайне питательного напитка.

– Зря вы, кстати, отказываетесь. Лучший чай в Нуулакше.

Похоже, собеседники мне ни капельки не поверили.

– Ну хорошо, теперь все знакомы, и недоразумение разрешилось. Сегодня я покажу вам город, вы привыкнете к здешнему воздуху, а завтра обзаведёмся сильными мужчинами, которые понесут ваши вещи.

Что-то рановато сегодня Бо взялся подводить итоги.

– А ещё надо будет вас переодеть в подходящую одежду и обувь, – добавила я, прекрасно зная, что за этим последует.

– В этом нет необходимости, мы как следует подготовились и обзавелись лучшей одеждой для путешествий.

Ну, конечно. А как иначе?

Ох, надо будет как-нибудь согласиться и отправить группу в чём есть. Обратно придут голые и босиком. Вот тогда-то Нодья Токала нахохочется вдоволь.

Но не в этот раз.

Я вздохнула и принялась объяснять…

Следующим днём мы с Бо вели нашу группу извилистыми улочками окраин Нуулакши – «за мускулистыми мужчинами». Уверена, нам с самого начала удалось вывалить на приключенцев столько местного колорита, сколько они за жизнь не видели. Из лавки портного, куда вошли типичные мальваре, мы вывели чрезмерно высоких горцев. Своеобразная одежда необычного кроя замечательно села на Дарла с Никессом: портной имел в запасе вещи большого размера. А вот Юлья, видимо, всю жизнь проходившая в платьях да юбках, бесконечно вертелась и одёргивала непривычные брюки, затягивала и расслабляла пояс и спотыкалась о каменистую дорогу. Никесс всякий раз подхватывал её под локоть, придерживал за талию, не позволяя растянуться на пыльных улицах.

Мы намеренно не пошли широким коротким путём, свернув в ближайший проулок. Слева и справа от нас беспорядочно то вырастали двух- и трёхэтажные здания, то открывались спуски в углубления дворов. Над головами то и дело поскрипывали настилы мостиков и переходов.

Мне всегда думалось, что лабиринт проходов меж домами в Нуулакше повторяет замысловатые узоры здешних тканей и является такой же местной достопримечательностью. Организованный хаос.

Когда-то в незапамятные времена один изрядно ленивый лаксан решил, что спускаться с верхнего этажа и обходить несколько домов, чтобы зайти к соседу на пиалу чая с маслом, слишком долго. Гораздо проще перекинуть пару досок из окна в окно… Остроумная мысль пришлась по душе жителям Нуулакши, так что теперь улицы жилых кварталов становились многоэтажными, и разобраться в их переплетениях не помогла бы ни одна карта, ни один план.

Даю руку на отсечение – если бы мне пришло в голову оставить Дарла, Никесса или Юлью прямо здесь, посреди этого квартала, они бы ни за что не нашли дорогу обратно. А жители обнаружили бы их уже по запаху разложения, не раньше. Но я честно вела их дальше по лабиринту улиц, теперь уходящих вниз: по мере приближения к границе города мы медленно спускались к пустоши.

Проходя под дощатым мостом, разросшимся до состояния перекрёстка, Юлья в очередной раз споткнулась о камень. Никесс тут же бросился к ней и подхватил. На мой вкус, он слишком возился с ней, прям как чрезмерно заботливые мамаши бегают за своими подросшими детьми.

– Простите мою неуклюжесть! Надеюсь, я быстро привыкну к этой обуви.

– А я-то думал, что это вы так проверяете её на прочность! – по-доброму съязвил Бо.

– О нет, ни в коем случае! Я, наоборот, очень переживаю, что порчу новые вещи. Мне, правда, здесь немного не по себе. Как представлю, что упаду и сломаю ногу, кажется, так и умру в этих трущобах!

Ну вот скажите на милость: я что, так громко думаю? Часто подобные дурные мысли крутятся в моей голове, но, клянусь, ни разу я всерьёз не помышляла ни о чём подобном.

– Да, Нодья, скажите нам, долго ли ещё нам блуждать среди этого всего? – Дарл обвёл рукой окружающие постройки. – И неужели не существует более приличного пути? У меня зарождаются некоторые подозрения…

Наверху с грохотом раскрылась не то дверь, не то оконная рама, с мостков посыпалась пыль и труха, и на нас неожиданно обрушился шквал ругани:

– Себя подозревай! Свою голову бестолковую, дылда бледная! Путь ему неприличный, неблагодарный ты негодяй! И эта тоже хороша, «я умру в этих трущобах»! Тьфу! Трущобы у тебя в голове и под юбкой: вымахала, как кошму, а под ноги смотреть не научилась! Ковыляй давай отсюда!..

К счастью, мои подопечные не поняли ни слова – вся эта, с позволения сказать, речь была произнесена на здешнем наречии. Но я всё равно от ужаса схватилась за голову и потащила Дарла за руку вперёд, подальше, пока на нас не обрушилось кое-что повесомее ругани. Красный, как собственная рубашка, Бо подталкивал в спину Никесса с Юльей.

Отойдя на приличное расстояние, я, признавая собственное поражение перед неожиданной атакой противника, не удержалась и крикнула назад парочку гаденьких словечек о радушии и гостеприимности жителей Нуулакши. Матушка бы мне в своё время за такое рот щёлоком прополоскала. Впрочем, в глазах Бо Ванаги явно читалось аналогичное намерение.

Мы вынырнули, наконец, из лабиринта многоэтажной улицы, и трое путешественников замерли, ошеломлённые. Сложно сказать, чем больше: открывающимся видом на пустынное плато или обитателями фермы, которая и была нашей целью.

Если смотреть отсюда вдаль, могло показаться, что не существует никакого горизонта – сколько не вглядывайся, земля уходит всё дальше и дальше и просто растворяется.

А прямо перед нами на каменистом склоне расположилась ферма: вкруг длинного приземистого здания выстроились загоны с высокими плетёными заборами. А за ними, как угри из песка, тянули шеи кошму.

Многие путешественники и даже те, кто считает себя настоящими исследователями и знатоками нагорья, знают, что местные жители ездят на кошму и используют их для перевозки грузов. Но правда в том, что мало кто знает, что кошму – это не лошади и не ишаки, и даже не другое название волов. У них вообще нет копыт.

Потому что кошму – это птицы.

– Господин Ванаги, – Дарл явно испытывал некоторые сложности в общении со мной, – а где же ваши обещанные носильщики?

– Да, вы же обещали нам мускулистых мужчин! – кажется, Юлья приняла эти слова за чистую монету и сейчас выглядела разочарованной и слегка капризной.

Я отметила, что тут даже Никесса передёрнуло. Да неужели от ревности? Ух ты: роман в пустоши! Отличное название для какой-нибудь книжонки, одной из тех редких засаленных брошюрок, что доходят из Тайссери в Нуулакшу.

– Да вот же они! – Бо, серьёзный до смешного, указывал на загон. – За этим забором мужики, и они весьма и весьма сильны. А вон там, за домом, – девочки. Они и ростом поменьше, и уступают в скорости и выносливости.

– Так вы хотите сказать, что это…

– Это же птицы, да? – госпожа Раури оказалась на редкость догадливой!

– Пернатые гигантские ящерицы. Нелетающие бегающие птицы. Как вам будет угодно. Просто кошму.

– Может быть, мы всё-таки пройдём на ферму? – мне удалось вставить слово в бесконечный поток удивлённых вздохов и аханий. – Нас ждут.

Мы выбрали шестерых здоровых птиц, тщательно осмотрев, наверное, впятеро больше. Конечно же, эти шестеро были отобраны мною заранее, но разыгрывать захватывающие спектакли для путешественников – моя работа. На примере парочки специально запущенных в этот загон задохликов я показала своим подопечным то, на что следует обращать внимание в первую очередь, а на что – во вторую и так далее.

А затем мы впятером оценили огромное количество птиц. Я предоставила возможность выбирать самим путешественникам. Надо сказать, что они быстро разобрались, что к чему, и лишь касательно одного кошму у нас возникли расхождения. Но выбор в итоге всё равно пал на моего.

Потом я немного поработала переводчиком между хозяевами фермы, которые требовали чересчур много всего за шесть кошму в аренду на месяц, и путешественниками, которые вдруг решили удавиться за каждую монету. Сошлись на цене, вдвое превышавшую разумную. Дарл отсчитал сумму в красных долинных медяках. Я окончательно пришла к выводу, что в этой троице главным является он.

Необходимость задержаться на ферме я оправдала тем, что ещё нужно осмотреть сбрую, договориться о времени погрузки и прочих неинтересных деталях. Поэтому Бо повёл наших уже переполненных впечатлениями гостей к их постоялому двору. На этот раз широким и коротким путём.

А я с хозяевами вошла в дом, где мне отсчитали ровно половину из полученной суммы. Хорошие люди – эти фермеры.

Солнце клонилось к закату, когда я, довольная, направилась, наконец, к своему дому сквозь тот же многоэтажный лабиринт, но несколько иным путём. Карман моего кафтана приятно оттягивал расшитый звёздами кожаный кошель – мой билет на проживание в Нуулакше.

В одном из закоулков, куда последние зелёные лучи уже почти не попадали, меня окликнули по имени. Я только успела оглянуться – и в следующее мгновение с размаху грянулась оземь. Тот, кто мастерски двинул мне в челюсть, точно знал, что делает: после падения я пыталась хотя бы сесть, но выходили только неуклюжие попытки приподняться на руках.

Надо мной выросла фигура в мешковатой одежде, лицо было спрятано под шарфом.

– Не дёргайся, сиди, где сидишь.

Я и не думала дёргаться – ничего всё равно бы не вышло.

– Ты не пойдёшь в пустошь, – второй голос раздался сверху, прямо над головой. Говорившего от меня отделял деревянный настил, и я при всём желании не смогла бы его разглядеть.

– Это почему? – промямлила я. Язык еле ворочался, хотя челюсть вроде осталась на своём месте.

– Потому что ты хочешь жить, правда?

– Да я никому там не мешаю!

– Глупая женщина.

Удар сапогом по рёбрам вроде был несильным, но воздух из груди вышиб. Спорить я больше не могла, да и не хотела. Лежала и со свистом пыталась вдохнуть хоть капельку.

– Надеюсь, теперь тебе стало понятнее. Утром ты соберёшься и навсегда уедешь из Нуулакши. Усвоила?

Усвоить-то усвоила, но чёрта с два я так поступлю. Хотя сейчас я даже кивнуть не была в состоянии.

На прощание меня ещё раз угостили по рёбрам и я послушно потеряла сознание.

Пришла я в себя спустя час, не меньше – кругом стояла непроглядная тьма, хоть глаз выколи. При попытке подняться сначала загудела голова, а потом жутко дёрнуло мышцы на боку. Я легла обратно, на камни проулка, уже успевшие выдавить в моём теле ответные следы.

Вспомнила, как думала о том, что потерявшегося тут найдут по запаху разложения. Я бы засмеялась, но было ужасно больно.

Что ж это такое было?

Ничего подобного не случалось ни разу за те двадцать лет, которые я живу в Нуулакше. Пятнадцать из них – хожу проводником в пустоши. Хоть я и обитаю тут на птичьих правах, как и все метисы, отваливая огромные суммы налога в городскую казну, я никому ни разу не перебегала дорогу. А те отношения, которые сложились у меня с обитателями пустошей и дальних горных районов, можно смело назвать уникальными: никому ещё так не везло.

И тут вот так – по лицу и без предупреждения.

В пустошь не ходить, как же. Это же смысл жизни и единственный мой заработок… Кстати!

Я ощупала карманы и с отчаянием обнаружила, что они пусты. Как и не было тяжёлого кошелька с долинными медяками. Проклятье!

В моей комнате на верхнем этаже горела свеча. Неожиданно для самой себя я сначала испугалась, хотя и знала, что Бо остался ночевать у меня – своего жилья у него здесь не было, и я с удовольствием предоставляла ему угол.

Поднимаясь по кривой и косой лестнице, я морщилась от стреляющей боли в рёбрах. Как-то невесело подумалось о завтрашнем дне: первый день похода и без того самый трудный, а я сейчас еле-еле преодолеваю лестницу.

Бо не спал. Он сидел на своём матрасе у стены, завешенной ковром, и отбрасывал гротескные тени. Даже сейчас у меня нашлись силы подивиться его профилю.

Он вскочил тут же, как заметил мою скособоченную походку.

– Что случилось, Ноди? Что с тобой?

Я постаралась принять вертикальное положение.

– Упала, ударилась.

– Куда упала? Обо что ударилась? – мой напарник в разговорах с путешественниками заливался соловьём, а со мной двух слов связать не мог.

– Упала на дорогу. Ударилась, значит, сначала лицом об кулак, а потом дважды рёбрами об ногу.

Несколько секунд он смотрел на меня молча, явно оценивая, в своём ли я уме.

– И кто это был? Ты знаешь? Почему тебя так?..

– Понятия не имею, Бо. Мне таким образом настоятельно советовали не соваться в пустошь и уехать из Нуулакши.

Я оставила его недоумевать, а сама отковыляла за ширму, где на массивном табурете красовался умывальник, а в здоровенной бочке ещё оставалась вода.

– Тебе помощь нужна? – Бо не остался в стороне, слыша, как я с шипением стягиваю рубашку через голову.

– Сейчас нет, – я плеснула воды в умывальник. – А вот потом придётся потратить на меня драгоценные запасы.

Чуть позже старый друг растирал на редкость вонючей мазью мои ребра, переливающиеся всеми цветами от красного до синего.

– Нодья, но ты хоть догадываешься, что означало это предупреждение?

– К сожалению, ни капельки.

– Уверена, что не стоит отложить выход хотя бы на день?

– Чем дольше я тут остаюсь, тем больше вероятность получить второе предупреждение. А мне, знаешь ли, и одного хватило.

– А может…

– Даже не думай!

Мне совершенно не нравилось, что кто-то вот так, ничего не объясняя, пытается указывать, что мне делать, да ещё и в такой манере. Мне бы очень хотелось узнать, во-первых, кто оставил на мне отпечатки своей обуви. А во-вторых, голос, который доносился сверху, с моста, казался смутно знакомым. Я к этому времени, конечно, уже получила по голове, но всё-таки…

И единственным способом выяснить, что происходит, сейчас виделось только не следовать предложению незнакомцев. Собственно говоря, пойти в пустошь и узнать, почему этого не стоило делать.

Но озвучивать это всё я, конечно, не стала.

– Я не могу не вести группу, Бо. Они забрали кошелёк. Мне нечем завтра платить налог.

– Но ты в любом случае вернёшься слишком поздно!

– На самом деле срок истекает через две недели, но так по возвращении у меня будет хотя бы чем платить.

– Может быть, я сделаю это за тебя?

– Ни в коем случае. У тебя таких денег просто нет. Тем более к завтрашнему утру.

– Я займу!

– Дружище, кто тебе здесь даст взаймы? А послезавтра тебя уже не должно быть в городе. Слушай, это мой прокол. Мне с этим и разбираться.

– Ага, ну конечно, малявка. Ты иди в свою пустошь, а я что-нибудь придумаю.

– Малявка, значит?

– Конечно!

– А ты… а ты – дылда!

На том и порешили.