Роман Виолетты. Парижские сладости

Глава 1 ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ЗНАКОМСТВА С МОЕЙ МЛАДШЕЙ КУЗИНОЙ

По улице близ церкви Мадлен в Париже неспеша шла одна молоденькая и очень хорошенькая дама. Одета она была хоть и не броско, но по последней моде. Дойдя до подъезда некоего респектабельного дома, она быстро юркнула в подъезд, вбежала на второй этаж и позвонила в дверь.

Звук электрического звонка еще не успел смолкнуть, как ей открыли. Опрятно одетая служанка провела посетительницу в гостиную, обставленную с большим вкусом. Там уже ожидали две другие дамы, столь же молодые и красиво одетые, однако вид у них всех был сосредоточенный и деловитый, словно они пришли на прием к своему врачу или поверенному.

Вскоре после появления нашей дамы, как будто только ее и ждали, в гостиную вышла хозяйка дома: высокая, стройная женщина в изысканном черном шелковом платье, с элегантной прической в том стиле, что полюбился многим английским дамам определенного возраста по той простой причине, что с ней они приобретали значительный и солидный вид. Хозяйка приветливо улыбнулась своей юной гостье, когда обменивалась с ней рукопожатием, затем извинилась и повернулась к другим присутствующим женщинам.

— Ваши друзья уже ждут вас, — объявила она.

Дамы благодарно улыбнулись, поднялись с кресел и вышли из комнаты, а хозяйка дома обратила все свое внимание на свою молодую гостью.

— Дорогая моя, — произнесла она с некоторой аффектацией, — вас тоже ожидает один человек. Этот господин мой большой друг, и если вы захотите познакомиться с ним, я представлю вас с большим удовольствием.

Этим «хорошим другом» был именно я. Дом, в котором мы находились, принадлежал мадам де Сент-Эдме. Эта любезная и крайне деликатная дама занималась тем, что устраивала интимные свидания между людьми противоположных полов, которые хотели бы воспользоваться подобными услугами. Среди ее клиентов были и красотки, испытывающие финансовые затруднения или страдающие из-за собственных сексуальных аппетитов и желаний, и женщины, уже имеющие официальных любовников, но желающие увеличить свое содержание или найти дополнительные источники средств, и даже замужние дамы, которым не доставало денег, выделяемых им «на булавки», или которые были неудовлетворены своей чувственной жизнью с мужем, что так важно для обеспечения гармонии в браке. Во всех подобных случаях мадам де Сент-Эдме, имевшая помещения для тайных свиданий, предлагала дамам, оставаясь инкогнито, безопасно и самым приятным образом получить финансовую или любую другую помощь от господ.

И в той же мере господам, томимым любовной жаждой, она предоставляла все условия для удовлетворения плотских желаний. Благодаря любезности нуждающихся дам, она всегда избегала долгих поисков, а главное — сопротивления перед капитуляцией.

Кроме всего этого, женщины, любившие лесбийские забавы, находили в ее доме удобное место для встреч, где они могли наслаждаться удовлетворением своих сладчайших фантазий с желанными предметами своих влечений. А если таковых не было, то они могли беспрепятственно встречаться с девушками, предлагавшими себя взаймы, которые понимали и разделяли их вкусы и для которых величайшим наслаждением было дарить или получать ласки языком, столь драгоценные для трибад.

Само собой разумеется, что в этот дом никогда не допускались молодые люди, пока в отношении каждого из них не исчезали даже малейшие сомнения в их преданности и умении хранить тайну. Зато проверенным и надежным завсегдатаям мадам предоставляла привилегию прислуживать на лесбийско-приапических празднествах и представлениях, куда приглашались также и желающие при сем присутствовать дамы, чье умение хранить тайну было гарантировано. И все в этом веселом обществе знали, что бояться им совершенно нечего, ибо сдержанность заведомо обеспечивалась именно отсутствием сдержанности.

Девушка, которую я поджидал, по словам мадам де Сент-Эдме, была новенькой в деле распутства. До сегодняшнего дня она лишь раз почтила дом мадам своим присутствием.

— Мне хотелось бы, чтобы ты первым насладился ею, — сказала мне мадам. — Но, к сожалению, когда она наконец набралась храбрости и посетила мой дом, ты находился в деревне. А до этого она дважды вводила меня в заблуждение. Мне очень хотелось, чтобы в тот момент рядом оказался кто-то из моих лучших друзей, но, увы, таковых тогда не было. А я так боялась снова ее упустить, что свела ее с одним случайным клиентом, и она отдала ему свою невинность! Для него это была небывалая удача, и во всяком случае, теперь-то мы уж заполучили нашу маленькую птичку.

Несмотря на свои циничные и аморальные принципы, эта предупредительная женщина превосходно умела угадывать чужие предпочтения Ведь кому-то нравятся брюнеты, другим — блондины, одни в восторге от бородатых, а вторые предпочитают усатых. Горячие и страстные женщины искали в мужчинах грубую силу в сочетании с достойной внешностью. А тех, кто гнался за деньгами, гораздо больше заботила цепа, которую они могли получить за свою благосклонность. Для этих последних предварительное знакомство было всего лишь второстепенной формальностью.

Нельзя сопротивляться своим вкусам и сражаться с капризами.

Всем дамам предварительно показывали предполагаемых кавалеров, и если осмотр их удовлетворял, их тотчас проводили в специально подготовленные комнаты, где и происходило знакомство. В точности такие же привилегии и возможность тайно взглянуть на предлагаемую подругу предоставлялись и клиентам-мужчинам. Однако, как правило, эта предварительная процедура была формальностью, поскольку мадам де Сент-Эдме умело подбирала соответствующих друг другу партнеров, а также мастерски расписывала каждому достоинства другого.

Потом счастливца провожали в предназначенную для него комнату, заботливо обставленную с учетом всех и всяческих потребностей любящих пар. Дама обычно уже находилась там, делая вид, что вышивает или читает. Их знакомили, и мадам исчезала, поскольку дальнейшее ее не касалось.

Только если речь шла о девушке, впервые решившейся отдаться, мадам проявляла осмотрительность и всегда находилась неподалеку, поскольку была велика вероятность, что девушка может испугаться в самый ответственный момент.

— Нет, нет! Не сейчас! Не сегодня! — восклицали эти свеженькие цветочки в подобных случаях и выбегали из комнаты.

В таких случаях мадам де Сент-Эдме останавливала их в коридоре, успокаивала продуманными ласками и убедительными словами и уговаривала остаться и продолжить. Затем мадам уводила девушек в другие комнаты и убеждала раздеться, потом успокаивающе и подбадривая шептала:

— Теперь, дорогая, у тебя все в порядке, — успокаивающе говорила она. — Сейчас я уйду и приведу его к тебе.

Такие эпизоды обычно заканчивались вспышкой любовной страсти, еще более изысканной из-за усилий любовника по преодолению девичьего сопротивления, свидетельствовавшего, что девушка, которой он собирался насладиться, впервые собирается отдаться удовольствию.

Впрочем далеко не все начинающие заставляли беспокоиться о себе. После второго, а часто и во время первого визита большинство девушек не противились даже самым дерзким и распутным действиям со стороны любовника. Более того, зачастую вместо того чтобы прибегнуть к образу испуганной простушки, который обычно разжигает в мужчинах похоть, они достигали того же результата, наряжаясь в самые вызывающие и декольтированные одежды.

Еще одним немаловажным достоинством мадам де Сент-Эдме было умение давать дельные советы по выбору туалета, наиболее подходящего для конкретной цели. Не зря она не один год прослужила в одном из ведущих домов моды Парижа. Поэтому хотя основную часть благодарностей мадам получала за услуги «поверенной в любовных делах», она получала массу ценных подарков от клиентов и за свои советы. Таким образом мадам успела завести множество дружеских взаимоотношений, которые всегда оставались прочными.

И вот настал миг, когда меня познакомили с дамой, с которой я должен был насладиться в скором времени. Она сняла шляпку, и я почтительно сжал ее руку, пока мадам представляла нас друг другу.

— Моя дорогая, познакомься с моим другом, о котором я тебе говорила.

Тут дама подняла свое прелестное личико, чтобы поздороваться со мной, и — Бог мой! — я узнал в ней свою юную кузину. Когда мы предварительно разглядывали друг друга, то видели друг друга не вполне четко, ее лицо скрывала широкополая шляпа, а меня она очевидно не узнала из-за бороды, поскольку с тех пор, как мы виделись в последний раз, прошло уже много лет.

— Как? Это ты, Жюльетта?

Мадам сразу поняла, что невольно стала виновницей чрезвычайно неловкой ситуации. Она замерла, потрясенная происшедшим. Мне пришлось попросить ее, чтобы она оставила нас с кузиной одних.

Мы оказались в пикантном положении. Эта девушка приходилась мне «младшей кузиной», которая с ранней юности была предметом моих любовных откровений и желаний, которые так и остались нереализованными из-за ее раннего замужества, исключавшего любовные встречи. Да это и естественно, что в такое время девушка не может думать о посторонних любовных свиданиях. Теперь же моя кузина превратилась в красивую женщину, и я надеялся, что при нынешних обстоятельствах появлялась возможность вспомнить о наших юношеских влечениях и довести желаемое до страстного финала.

Кузина же была смущена и стояла, опустив глаза. Я нежно взял ее руки в свои и заверил, что ей нечего опасаться и я буду хранить ее тайну, и если она хочет уйти, то я не стану препятствовать ей ни единым словом. Но когда в ответ на мое рыцарское заявление, она промолчала, во мне пробудился обычный мужчина, который начал самоутверждаться со всей решительностью, тем более, что я видел ее бурно волнующуюся под корсетом грудь, выдающую истинные эмоции моей кузины.

— Ну же, Жюльетта! — Воскликнул я. — Скажи, ты хочешь, чтобы я ушел? — Она по-прежнему молчала.

Я был озадачен и не знал, что делать. Наверное, мне следовало тотчас же проявить к кузине уважение и отказаться от любых попыток добиться от нее услуг, которые, по всей видимости, она была готова оказать любому незнакомцу, придя сюда. А может быть стоило отнестись к ней как к женщине легкого поведения и без лишних колебаний озвучить ей свои предложения, которые я сделал бы любой женщине в подобной ситуации, поскольку был бы совершенно уверен, что мои предложения будут благосклонно приняты. Но женщины до того странные создания! Их мораль, порой, не поддается никакому объяснению! Некоторые из них в подобной ситуации, не колеблясь, предались бы самому грандиозному разврату, другие же при аналогичных обстоятельствах превратились бы в неприступную крепость. Но в любом случае, дама, пришедшая в дом мадам де Сент-Эдме, едва ли могла рассчитывать, что к ней будут относиться как к нравственной особе. А ведь Жюльетта ставила себя на одну доску с ними! Тем не менее, если при обычных светских обстоятельствах наша родственная связь могла бы мне помочь, сейчас она могла стать серьезным препятствием для нас обоих. Все-таки для меня Жюльетта ассоциировалась с семьей, респектабельностью, безупречным прошлым и еще недавним своим целомудрием.

Но признаюсь, что наши воспоминания о юношеских забавах могли для нас обоих стать предлогом, чтобы оживить прошлое и соединить его с настоящим.

Во время наших развлечений нас мало волновала благопристойность — украдкой сорванные поцелуи, ласки языком, нескромно гуляющие под одеждой руки, — все это вело нас к порогу наивысшего наслаждения. Однажды мы с ней вдвоем спрятались в сарае, и она позволила моей руке добраться до ее маленькой девичьей пизденки, которую я попытался возбудить при помощи пальца. Тем временем нежные ручки Жюльетты теребили мой хуй, пока он не восстал в ее честь, налившись силой. Но наши игры не вылились ни во что более серьезное, и после того случая мы не виделись вплоть до сегодняшнего дня.

Я напомнил ей о том дне, она улыбнулась, преодолев свое смущение, было ли оно истинным или притворным.

— Давай не будем вспоминать об этом, — заявила она, — мы были такими глупыми!

— Это верно, было настоящей глупостью не воспользоваться предоставленным нам шансом! Но теперь, когда мы так неожиданно встретились…

— Скажи, когда ты вошел сюда, ты не знал, что это я?

— Честно сказать, не знал.

— Хорошо, а если бы ты узнал меня раньше, ты вошел бы?

— Скорее всего я решил бы, что для тебя будет лучше, если мы не встретимся, но я был бы очень разочарован, ведь ты такая красивая! А что насчет тебя? Что бы ты сделала, если бы узнала меня?

— Мне бы следовало убежать.

— Но почему? Ты думаешь, я не сумею по достоинству оценить твое очарование, как другой мужчина.

— Но ведь ты и любой другой мужчина это совсем не одно и то же. Ты же мой родственник. А я здесь не для того, чтобы встречаться с членом семьи.

— Я не собираюсь тебя переубеждать, — с улыбкой ответил я, смеясь, — но прошу, давай забудем, что мы родственники. Сейчас я моту думать о тебе только как об очаровательной молодой женщине, которую вижу впервые. И если ты позволишь мне объясниться в своих чувствах и сделать свое предложение, то я уверен, тебе гораздо больше захочется выслушать меня, чем подчиниться страху и внутреннему протесту.

— Это так необычно, что мы здесь, с тобой. Мне странно находиться здесь, и я чувствую, что очень рискую.

— Значит, если бы сегодняшнее свидание было продолжением нашей последней сцены в сарае, то грех, — если бы о нем вообще могла идти речь, — показался бы тебе менее тяжким и менее пикантным и даже почти позволительным, как в браке?

— Что за ерунду ты говоришь? Нет, конечно. Но оттого, что ты увидел меня здесь, мне кажется, будто все мои знакомые уже знают.

— Значит, тебе все равно, что ты занимаешься этим делом на глазах у всего белого света?

Жюльетта искренне рассмеялась, и я тут же понял, как жестоко ошибся бы и в какое глупое положение поставил бы себя, если бы начал выказывать ей излишнее почтение. Ведь эта девушка, пусть даже она являлась моей кузиной, по собственной воле пришла в дом, предназначенный исключительно для тех, кто желает удовлетворить свои чувственные страсти и желания! Да если бы на ее месте была любая другая, я бы уже давно занимался бы ее прелестями, которые она предоставила бы в мое распоряжение с величайшей охотой. А если бы моя кузина сейчас оказалась не со мной, то и она бы не стала бы скромничать перед незнакомцем, и ее счастливый партнер уже осыпал бы ее поцелуями.

— В таком случае, — заявил я, — я вас знать не знаю, и вижу в первый раз. Мадам де Сент-Эдме пообещала, что сведет меня с прелестной девушкой, которая только начинает посещать ее дом. И эта девушка оказалась гораздо красивее, чем я мог надеяться, и, как мне кажется, не менее любезная, чем другие женщины, с которыми меня знакомила мадам. И девушка эта безусловно хороша для того, чтобы развлечься здесь со мной. Позвольте узнать, как вас зовут?

— Жюльетта, — со смехом ответила она.

— Жюльетта! Какое милое имя! Хорошо. Жюльетта, позвольте мне принять у вас шляпу и накидку.

Я убрал ее одежду, а потом обхватил ее за талию, и по своему обыкновению, крепко прижав к себе, страстно поцеловал.

— Если я правильно понимаю, вы редко посещаете этот дом? — поинтересовался я. — А то раньше я вас никогда здесь не встречал.

— Это мой первый визит, месье, — ответила она, включаясь в игру.

— Неужели?! Но вы же наверняка не впервые ставите вашего супруга в неловкое положение, ибо вы ведь недавно замужем, не так ли?

— Где ваша скромность, месье?!

— Хорошо, я спрячу свое любопытство! Но хочу сказать, что в любом случае очень любезно с вашей стороны, что вы позволяете другим разделять с вашим мужем ваше очарование.

Я опустился на софу, осторожно усадил кузину себе на колени и опять поцеловал ее в губы, в то время как моя рука настойчиво гуляла по корсажу. Жюльетта засмеялась, затем воскликнула самым естественным образом:

— Ох, сударь!

Я немного опустил руку, проводя по бедрам и пытаясь проникнуть между ними сквозь платье Жюльетты. Она оттолкнула мою руку, и я покорился, но лишь за тем, чтобы приподнять ей юбку и дотронуться до обнаженного тела в тех местах, которые прощупывались через одежду! Я стал нежно ласкать ее ножки, сжимая икры, коленки, бедра.

— Ох, что вы делаете, месье?

— Всего лишь хочу узнать, как вы носите подвязки — выше колен или ниже.

— Конечно же выше!

— У вас такие нежные икры! — Моя рука понемногу продвигалась все выше и выше, добираясь до мягкой, приятной на ощупь кожи.

— О! Ох! Мне щекотно! Не надо! Не надо!

— Почему? Ведь на ваших панталонах нет разреза спереди.

— Ха-ха! Уберите вашу руку! Мне щекотно! Ох!

— Ну вот я добрался до нужного места! Ах, какие густые волосики! Даже гуще, чем тогда, в сарае.

— В каком еще сарае?

— О, простите меня! Я забылся.

И хотя я заставил ее в любовнике вновь увидеть кузена, она не остановила меня и даже не стала противиться моему деликатному изучению ее самых потайных прелестей. Эти поиски несомненно доставляли ей намного больше удовольствия, чем какая-нибудь сентиментальная благопристойность с моей стороны, да мне это нравилось гораздо сильнее! Устроив кузину у себя на коленях поудобнее, я продолжил работать рукой, исследуя восхитительные, округлые ягодицы, с восторгом находя, что они у нее полные, крепкие и упругие.

— О, мадам, — сказал я, — какие у вас прекрасные полушария, словно на карте мира! Немногие девушки могут похвастаться такой упругой ладной задницей.

— Как вы смешно сказали — карта мира! Почему?

— Потому что ваша попка как две половинки земного шара. Дайте мне взглянуть на нее. Давайте снимем ваш корсет! Какой же он у вас неудобный! Вот так! Наконец-то мы от него избавились! Бог мой! Какие красивые груди, такие же милые и упругие, как твой задик!

— Тише! Что за выражения!

— Вы сплошное очарование, сладкая моя. Я безумно рад нашему знакомству. Ни одна женщина не возбуждала во мне такого пламенного желания.

Я взял кузину за руку и положил ее ладонь на несомненное подтверждение своей страсти, разожженной ею.

— Шалун! — сказала она мне, что в устах любой женщины означает поощрение к дальнейшим действиям.

Потом она заявила, что я неисправим, хотя она-то считала меня сентиментальным! Я признался ей, что давно расстался с этим качеством, ибо сантименты между мужчинами и женщинами — пустая трата времени, мешающая перейти к радостям любви.

— А что стало с вашей сентиментальностью? — поинтересовался я.

— Ну, поскольку мы встретились с вами именно здесь, судите сами. Впрочем любая женщина, сентиментальна она или нет, рано или поздно приходит к тому же состоянию.

— Как это мило! Мне начинает казаться, что вы далеко не новичок в любовных делах.

— Хорошо, но коль скоро мы заговорили об этом, то, если я правильно понимаю, из ваших объятий я выберусь с еще большим опытом. Надеюсь, у вас есть способ преподать мне дельный урок.

Эту фразу она произнесла с такой восхитительной улыбкой и таким выражением лица, что не оставалось сомнений в том, что моя кузина знает, какое впечатление она производит на мужчину.

— Ну, а теперь позволь мне увидеть твой… — и недосказанное, но подразумеваемое слово мгновенно открыло передо мной горизонты безграничного удовольствия с моей шустренькой кузиной. Я нежно обнял ее и после долгого поцелуя стал уговаривать Жюльетту раздеться.

Я и сам помогал ей, используя каждую возможность прикоснуться к ее обнаженной плоти, все сильнее возбуждаясь от сладковатого аромата, исходящего из-под ее нижнего белья, как видно выбранного с большой тщательностью. Каждая женщина знает, что ее сокровища обладают немыслимым очарованием, и потому их красоту нужно показывать только в соответствующем обрамлении и только тем глазам, что достойны их узреть.

Вскоре она осталась в одной сорочке, и я моментально последовал ее примеру. Затем, предварительно подготовив друг друга, мы легли в постель и стиснув друг друга в объятиях, отдались сладким прелюдиям к экстазу.

— Вы ведь никому об этом не расскажете, правда? — спросила Жюльетта, уже готовая отдаться мне.

Это предупреждение было, конечно, в наших общих интересах.

Вскоре она позволила себе расслабиться и предаться наслаждению. Ее красивая грудь вздымалась, затуманенные страстью глаза были прикрыты. Была ли ее страсть подлинной или она так умело притворялась, поскольку это было свойственно женщинам из мира удовольствий?

Гораздо позже Жюльетта призналась мне, что узнала меня с первого же взгляда и позволила состояться нашему «знакомству», полностью отдавая себе отчет в мотивах моего присутствия. Так что вполне возможно, что прикосновения моих рук и пальцев к ее обнаженному телу действительно оказали на нее столь же чудодейственное воздействие, как в тот раз, когда мы увлекались нашими юношескими проделками. Дело в том, что неугомонные женщины более чувствительны к ласкам, и мне припомнилось кстати, что Жюльетта сразу срывалась со старта, как чистокровная лошадь, получившая легкий посыл. Теперь же, став женщиной, она, очевидно, сохранила это бесценное качество.

Тем временем я уже сам сгорал от сильнейшего желания. Девушка, которую я сжимал в своих объятиях, разжигала во мне страсти, достойные самых распутных оргий, которые доступны только с развратнейшими женщинами. И жажда получить запретный плод становилась только острее от того факта, что эта девушка оказалась моей кузиной.

Вняв моим уговорам, Жюльетта сняла с себя сорочку, являя моему взору свое обнаженное тело, нагота которого была подчеркнута треугольником шелковистых волос внизу ее округлого животика, так и не снятыми туфлями, а также подвязками, поддерживающими выше колен туго натянутые чулки. Похоже эта юная кокетка прекрасно знала, как выгоднее подать свою плоть для достижения максимального эффекта.

Потом я повсюду гладил и ощупывал ее, целовал и сосал ее грудь, зарывался носом в волосы у нее в подмышках, ибо ничто не распаляет страсть так, как запах отдавшегося тебе свежего женского тела. Одновременно мои пальцы теребили волосики на ее пухленьком холмике, а одним пальцем я уже ласкал ее сладкую щель, куда сумел проложить дорогу впервые после нашего давнишнего приключения в сарае. Но в те времена ее пизденка и щель были девственны! Однако отсутствие этой мелочи нисколько не мешало моему удовольствию. Помнится, в те времена грудь Жюльетты еще была такой мягкой на ощупь, бедра — не столь полными и округлыми, ее ляжки — не такими упругими, а ее маленькая ручка, которой она так робко играла с моим хуем под моим руководством, не была столь искусной и нежной. Кроме того моя кузина тогда не умела так хорошо целоваться, и скорее всего она зажала бы свои целомудренные маленькие ушки, если бы услышала хоть одно слово из тех, что я сейчас тихо нашептывал ей, пока мой палец нежно ласкал ее клитор.

— А что это у нас за маленькая кошечка? Такая маленькая пушистая кошечка! Она любит ловить и есть мышек? Я с удовольствием отдам ей свою.

— Ооо, это, вероятно, очень большая мышка!

— Девушки любят чувствовать большой хуй в своей пизде! А еще им нравится, когда мужчина ласкает их языком. Я тоже хочу приласкать тебя, сделать тебе минет. Ты знаешь, что это такое?

В ответ она лишь мило улыбнулась мне. Я быстро припал ртом к густому пучку темных волос внизу ее живота и с наслаждением вдохнул их аромат, смягченный рисовой пудрой и духами «О де Любин». Она всегда любила эти духи, с самого девичества, но прежде она не душилась ими там. Наверное потому, что тогда она еще не была искушена в искусстве возбуждения и не знала, как эти пикантные дерзкие поцелуи могут даже самую расчетливую женщину довести до обморока? Но Жюльетте была чужда расчетливость, и когда мой рот устроился поверх ее пизды, а мой язык постепенно проник между ее губ в поисках маленькой кнопочки, в которой сосредоточено все женское сексуальное удовольствие, я получил несомненное подтверждение того, что кузина твердо усвоила, как предаются этой ласке, получая от нее изысканнейшее наслаждение. Одна нога женщины была переброшена поверх моей спины и крепко обнимала меня, и изящный каблучок упирался мне под ребра подобно шпоре, а другая нога вытянулась вдоль меня спереди, и я мог своим хуем чувствовать трение о мягкую кожу ее туфельки.

О, какой это был экстаз! Моя сладострастная партнерша тяжело дышала, ее тело дрожало в моих руках от толчков моего языка; ее бедра извивались, стиснутые в моих руках. Я чувствовал бешеный пульс между ее ног и пытался доставить ей как можно больше удовольствия языком. Я уже несколько раз был готов кончить прямо на туфельку кузины, но предпочел другой способ облегчения, а когда освободился от сладких объятий, вытянулся рядом с ней.

— Тебе понравилось? — шепнул я ей. — Я все сделал правильно?

— Ах, было так сладко! Только ты нехороший! Ведь ясно как божий день, что тебе не впервой дарить такие ласки.

— А ты? Это был твой первый раз?

— Какой ты гадкий!

— Ха! Значит, ты любишь, когда тебя удовлетворяют таким образом?

— Все женщины это любят! А вот как тебе такая шутка — у меня есть подруга, которая ради сохранения верности супругу, позволяет другим мужчинам удовлетворять себя только так?

— Думаю, я знаю, о ком ты. Это случайно не высокая блондинка по имени Анжела?

— Да. Но как вы познакомились?

— Здесь. Она сюда часто захаживает.

— Но почему ты считаешь, что мы говорим об одной и той же даме?

— Ну! Это не самое распространенное имя, и еще — она не позволяет мужчинам ничего, кроме этого.

— И ты занимался с ней этим?

— О, да, признаюсь, и она того стоила. А ты знаешь, что ограничила свой супружеский долг тем же способом?

— Это каким же?

Я нежно просунул палец меж ее губ. Жюльетта рассмеялась и спросила, позволял ли я Анжеле обрабатывать себя таким образом.

— Конечно! Даже больше — я умолял ее об этом, ведь никакого другого способа она не позволяет.

— Вы, мужчины такие ужасные! Вот вы, месье Анри! — Она назвала меня по имени. — Я просто поверить не могу, что ты такой… такой…

— Испорченный? — подсказал я. — Но в любви многие вещи, которые считаются порочными, на самом деле очень приятны. Лучше скажи мне, неужели тебя никто еще не просил о такой любезности?

— Если я скажу, что меня не просили, то вероятно это уже скоро перестанет быть правдой, поскольку я вижу в твоих похотливых глазах совершенно определенное намерение!

— Вот как! Значит ты уже предавалась сладкому греху, и твой ротик я тоже опоздал лишить девственности! Где же это произошло? В этом доме? Расскажи мне все об этом!

— Я не помню!

— Еще как помнишь! Расскажи мне на ушко, будто ты перед своим исповедником!

— Нашелся тоже исповедник!

— Я очень благосклонный исповедник! Ma fille, pour penitence, Et ron, ron, ron, petit patapon, Ma fille, pour penitence, Nous recommencerons.[9] Ну, хорошо-хорошо, я помогу тебе для начала. Скажи, ты делала это только один раз? Или может дважды, трижды: первый раз из любопытства, второй раз…

— Ох нет! Один, только один раз!.. Я должно быть сошла с ума в тот день. Подруга пригласила меня на ужин, где должен был присутствовать и ее любовник. Мы немного выпили и после десерта были уже слегка захмелевшие. Они рассказывали мне разные неприличные истории, кажется даже не замечая, что вытворяют у меня на глазах всякие непристойности! Словом, я наблюдала за их играми до тех пор, пока сама не возбудилась. И тогда я потеряла голову настолько, что перестала пропускать мимо ушей поддразнивания и подачки и решила посоревноваться со своей распутной подругой. Мне хотелось проделать вместе с ее любовником все то, чем они занимались у меня на глазах.

— Какая добрая подруга, даже не ревновала! И в тот раз ты обучилась этому сладкому пороку?

— Увы, да! Вынуждена в этом признаться!

Давным-давно известно, что женщины учатся самым оригинальным и изысканным видам сладострастия отнюдь не при помощи мужчин, а вместе с представительницами своего же пола. Тысячу раз был прав Казанова, когда утверждал, что любовник, которому удастся привести на свидание сразу двух своих прежних подружек, получит самые чувственно-разнузданные наслаждения. А пока я решил воспользоваться тем, о чем так удачно разузнал.

— Очень хорошо, дочь моя, — сказал я ей, не выходя из роли исповедника, — а после того случая как часто ты этим занималась?

— После того случая ни разу, отче, — ответила она, рассмеявшись.

— Значит, ты почти святая, дочь моя! Но тем не менее я должен наложить на тебя епитимью: И в раскаянии, Мы начинаем снова. Мы начинаем заново.

Сначала Жюльетта немного противилась, говорила, что сейчас все по-другому, и она вовсе не возбуждена. И не хотела бы больше делать это, поскольку пообещала себе не повторять подобных подвигов. Но я продолжал уговаривать кузину, напоминал о подруге и о том, что она уже преодолела в себе все эти глупые предрассудки, которые идут от внешних запретов, а не от ее собственных склонностей.

— Ох! — воскликнула кузина, нагнувшись к моему члену, который уже стал могучим и твердым и только и ждал ее ласк. — Вот Анжела вряд ли бы стала ждать повторного приглашения! Она так любит это занятие! Ну и ну! — добавила она, ухмыляясь. — В том сарае мы так далеко не заходили, верно?

Она взялась за мой хуй своей нежной ручкой и направила его к своим губам. И я ощутил, как он входит к ней в рот, влажная теплота которого вызвала сладострастную дрожь, охватившую все мои чресла. Для новичка моя кузина действовала превосходно: она успешно вобрала хуй в рот, видимо, припоминая методы своей подруги, и стала работать так, чтобы доставить мне максимально возможное удовольствие! Боже мой! Какое блаженство! Непередаваемое ощущение! Я уже раз двадцать был готов кончить!.. Несколько раз просил не сосать так сильно, чтобы оттянуть извержение и продлить состояние экстаза!.. Я с восторгом спрашивал себя, могу ли позволить себе кончить! Будет ли мне позволено удовольствие излиться в рот милой девушки, чью прекрасную головку я видел перед собой, когда она ритмично поднималась и опускалась в такт возбужденным движениям моего тела!

Надо сказать, что почитательниц такого рода забав гораздо больше, чем принято думать, они выдают себя, когда едят толстую спаржу. И когда мужчину ублажает подобная женщина, он должен позволить этому сладкому естественному процессу идти своим чередом и спокойно излить свое семя в драгоценный ротик, выдаивающий из партнера этот нектар, утроившийся в объеме от такой ласки. Но не менее сладостно кончать уже в пизду, подготовленную подобной же лаской и горящую от желания принять щедрую порцию спермы! И я признаюсь, что искушенные женщины, может быть, охотно примут подобный знак страсти от своих возлюбленных, но, впервые согласившись столь сладостно прислуживать своим любовникам, женщины делают это неохотно.

Поэтому несмотря на то, что Жюльетта сосала мой хуй с полным самозабвением, по всей видимости разделяя со мной даруемое мне удовольствие, я все-таки нежно положил руку на лоб кузины, преднамеренно останавливая движения ее головы вверх-вниз.

Она посмотрела на меня изумленным взглядом, в котором читался вопрос — почему это я останавливаю ее до появления несомненных симптомов завершения сладчайшего долга? Дело в том, что подруга, показавшая ей пример, никогда не останавливалась и сосала до тех пор, пока «ситуация не разрешалась сама собой», как любила выражаться милейшая мадам де Сент-Эдме. А может быть в тот памятный вечер Жюльетта тоже так поступила?..

Все-таки исповедник из меня получился неважный, ибо вопросы мои касательно этого тела были недостаточно прямолинейны, отчего исповедь оказалась неполной.

Итак, Жюльетта, раскрасневшаяся, с еще влажными губами, приподнялась и улеглась рядом со мной, поинтересовавшись, правильно ли она все сделала.

— Восхитительно, дорогая, так же хорошо, как и твоя подруга! — прошептал я, поцеловав ее в губы и проводя по ним языком. — А теперь, дорогая, ну… на меня, да?

Кузине не понадобилось повторное приглашение, она сразу же оседлала меня, и я резко засунул ей в пизду свой хуй, еще влажный от поцелуев.

Внезапно, лежа на мне в моих крепких объятиях, дрожа от удовольствия и подергиваясь вверх-вниз в такт моим движениям, она шепнула:

— А когда ты был… с моей подругой… как ты делал… ведь она не позволяет… того, чем мы… сейчас занимаемся?..

— Ты и сама знаешь!.. Красивая женщина… это сплошная пизда!

— Ох!.. Ты ужасный!.. Значит… ты делал это… ей в рот?.. Всегда?..

— Конечно!.. А ты… вынуждаешь меня… выдавать… чужие… секреты…

— Так почему… ты не сделаешь точно так же… со мной? Я ведь… делала с тобою… именно то?

— Ты жалеешь… что я этого не сделал?

— Нет… но мне… хотелось бы знать!

— Ну, просто… я не думал… что тебе нравится только одно это… Ты ведь не Анжела!

— Какой же ты милый! Понимаешь… от этого не бывает детей… это хорошо.

— Значит… в следующий раз… тебе хочется, чтобы я кончил тебе в ротик… как побит Анжела?

Жюльетта с улыбкой кивнула, а потом сладострастно закрыла глаза, чтобы в полной мере погрузиться в блаженство, повергавшее все ее тело в дрожь. В этот момент мне вдруг подумалось, а не вернуться ли нам к сладким упражнениям с ее ртом в главной роли, но испытываемое мной удовольствие было настолько острым, что я не мог заставить себя отказаться от нынешнего положения кузины! Приближался самый острый момент! Наши языки сплелись, губы встретились, движения ускорились…

— Ох!.. Еще, еще!.. Ох!

Однако в решающий миг, я подстраховался и избавил Жюльетту от опасности одарить меня новыми родственниками. Я быстро вытащил свой хуй и излился огненным дождем на задницу и поясницу кузины!

Мы уже практически оделись, когда в дверь постучали. Это пришла мадам де Сент-Эдме, желающая узнать, не нужно ли нам чего-нибудь. Мы попросили ее принести какой-нибудь освежающий напиток. Похоже мадам весьма обрадовалась, заметив беспорядок в нашей одежде, ведь он свидетельствовал, что хотя наша встреча произошла по ее ошибке, закончилась она удачно и никому не доставила неприятностей.

Вскоре Жюльетта надела перчатки, завершив тем самым свой туалет, и поцеловала меня на прощание через вуаль. Прежде, чем она ушла, мы договорились о новой встрече, на которой я, дрожа от похоти, пообещал доставить ей точно такое же удовольствие, как ее подруге Анжеле. Затем я вызвал для нее экипаж. Эта деталь всегда очень ценится женщинами при завершении любовного приключения.

— Ну что ж, — обратилась ко мне мадам де Сент-Эдме после ухода Жюльетты, — вижу, вы остались довольны. А я ужасно испугалась скандала, когда увидела, что вы знакомы с этой дамой! Она ваша родственница?

— Нет. Но мы знакомы с тех пор, когда она была молоденькой девочкой.

— Ох! Хорошо, что все обошлось, я боялась, что она устроит сцену.

— Благодаря моим усилиям эта милая дама ничего подобного не учинила!

— Я вам крайне признательна. Хотя я почему-то была заранее уверена, что вы сможете уладить дело по-тихому. Кроме того мне кажется, что дамы ее круга, имеющие столь достойный вид, терпеть не могут шума. И я с ними согласна в этом: делайте все, что вам нравится, развлекайтесь с дамами, как вам хочется, ибо это никого не касается и никому не вредит.

— Скорее даже наоборот, — согласился я.

— Просто нужно действовать определенным образом, чтобы внешне все приличия были соблюдены.

— Да, недаром я строго придерживаюсь правила — удовольствие должно идти рука об руку с умением держать язык за зубами.

— О, в вас я даже не сомневаюсь. Я всегда с радостью сделаю для вас что угодно. Но все-таки, когда вы попросили меня покинуть комнату, у вас был испуганный вид.

— Но теперь вы успокоились?

— О, да! Раз она прошла через ваши руки, значит она надежный человек.

В назначенный Жюльеттой день я вновь явился в дом мадам де Сент-Эдме. Она проводила меня в комнату, которую заранее приготовила для нашего свидания, и оставила меня одного. И хотя я пришел первым, но мне не пришлось долго ждать, уже скоро мадам вернулась и сообщила, что моя дорогая кузина прибыла. Однако в тот момент, когда Жюльетта шла по коридору, ее остановила еще одна завсегдатайка этого места.

— Как, это ты, Жюльетта! — с удивлением воскликнула та дама. — Я и подумать не могла, что когда-нибудь увижусь с тобой здесь! Ты же всегда говорила, что у тебя никогда не хватит решимости сюда прийти! У тебя назначена встреча с кем-нибудь?

Пока обескураженная Жюльетта колебалась, не зная, что ответить, появилась мадам де Сент-Эдме и сообщила, что ее гость уже тут. Услышав это другая дама извинилась, что стала причиной опоздания, но тем не менее продолжила разговор.

Как оказалось, и в чем я даже не сомневался, эта белокурая дама была той самой подругой Жюльетты, Анжелой де Валансей. Как я потом узнал, это было ее вымышленное имя, но я не стал ничего предпринимать, чтобы приоткрыть завесу анонимности, с помощью которой она, подобно другим, старалась скрывать свои визиты, имевшие целью удовлетворение тайных страстей.

— Но она ведь не ревнует, верно? — спросил я мадам де Сент-Эдме.

— Ни капли. Она охотно одалживает своих любовников подругам. Но терпеть не может, когда ревнуют ее. Мне кажется, это справедливо.

Жюльетта все еще не пришла.

— Если она решила поболтать со своей подругой, то вам придется еще долго ждать, — заметила мадам де Сент-Эдме, — но посмотрите, кажется они обе идут сюда. Дамы, вас уже заждались!

— Но меня-то никто не ждет! — воскликнула мадам де Валансей. — Я смотрю тут уже все устроено для ебли и забав, напитки повсюду, угощения…

Она указала на стол, накрытый к послеполуденному чаю, который я заказал в предвкушении прихода Жюльетты. Я пригласил Анжелу присоединиться к нам.

— Я вам не помешаю? — уточнила она. — Влюбленные голубки любят оставаться наедине. Впрочем, если я не помеха, то с удовольствием составлю вам компанию. А когда захотите уединиться, просто скажите мне, и я исчезну. Я уверена, вы не будете искушать мою скромность!

Говоря это, Анжела бросила на меня такой откровенный взгляд, что стало совершенно ясно, что ее желания противоречат сказанному. Ее горящие от похоти глаза, казалось, умышленно напоминают мне о том, какое наслаждение мы доставляли друг другу в прошлом, и приглашали к дальнейшим забавам, которые она была готова со мной разделить. В скромном черном костюме, державшаяся строго и достойно, она ничем не выдавала своих похотливых желаний, приведших ее сюда, или развратного нрава, которому она была готова подчиниться в любой момент. Только некая особенная искра в ее взгляде позволяла беспрепятственно представлять эту женщину обнаженной, а под покровом безупречных светских манер угадывать весьма близкое знакомство с самыми отчаянными безумствами.

Пока Анжела извинялась перед Жюльеттой за невольное вмешательство, а та принимала извинения, я велел принести еще один прибор и отпустил экипаж, а то Анжела то и дело ударялась в сомнения, не стоит ли ей вернуться к экипажу, который так долго ждал у дверей. Подобные приступы стыда часто присущи женщинам во время любовных эскапад. Анжела часто испытывала их, когда наступало время выйти из рамок сладкого уединения, в котором она отдавалась собственной похоти.

Потом дамы сняли свои шляпки и накидки, и мы уселись за стол. Таким образом я оказался между двумя хорошенькими женщинами — блондинкой и темной шатенкой, составляющими чарующее сочетание! Я уже успел насладиться каждой из них по отдельности, но это ничуть не уменьшало силу их очарования, даже наоборот — приятная близость этих двух аппетитных женских тел вызывала в моей плоти жар дикого желания, которое я надеялся, скоро настигнет и их.

Дамы же, осознавая, что они обе уже удовлетворяли меня, держались немного скованно, особенно Жюльетта, которая, казалось, слегка ревновала. Но умело приготовленный послеполуденный чай оказал на них обеих успокаивающее воздействие и после нескольких робких поцелуев и поглаживаний, все их сомнения развеялись, подобно туману под утренним солнцем. Я пылко целовал то одну то другую девушку, мой язык непрерывно с жадностью искал их языки, встречая ответную готовность. И в какой-то момент, когда я был полностью поглощен Жюльеттой, посасывая ее язык, а мои руки энергично шарили по всему ее телу, расстегивая платье и подкрадываясь к ногам под нижним бельем, пока не достигли шелковистого центра притяжения, который мой палец старался возбудить, — я вдруг ощутил руку мадам де Валансей, скользнувшую поверх моих брюк и попытавшуюся вытащить на белый свет факел любви, который уже начинал пылать страстью, а в ее руках становился все более твердым и решительным! Куда только подевалась вся сдержанность! Однако пока все их аппетитные формы были скрыты от моего взора, и я попросил дам раздеться или, по крайней мере, расстегнуться так, чтобы выпустить на волю их груди, которые я мог бы разглядывать, щупать, тискать и целовать.

— Ну и ну, — рассмеялась мадам де Валансей, — если просите вашу гостью раздеться, значит, за обычным приглашением на чаи последует приглашение на танец!

— Полагаю, что если дама приглашена на чай, — ответил я, — то она само собой рассчитывает, что останется и станет свидетельницей, а может и участницей забав, которые, несомненно, за ним последуют.

— Ах! Пьеса для троих, я правильно понимаю? — весело спросила она. — Только не та, что ставит балетмейстер оперы! Но как по мне, так такая пьеса может быть куда занимательнее, не правда ли, Жюльетта?

Жюльетта сдержанно улыбнулась. С одной стороны, ей нравилась эта идея, но с другой — она насторожилась, и вовсе не из-за чувства оскорбленного приличия, а из-за опасения, что ее, как новичка в любовных оргиях, заставят играть вторую скрипку, отдав главную партию опытной подруге. Ее колебания выглядели очень мило, они придавали особую пикантность ее окончательной капитуляции, при этом не мешая женщине в таком настроении броситься в неизведанное, приобретая опыт сладострастия.

Мадам де Валансей с готовностью принялась освобождать великолепную парочку своих узников. Для этого Анжела сняла свой шелковый светло-голубой корсаж, а мои читательницы-дамы конечно же знают, что если снять корсаж, то упадут и нижние юбки, если только не придерживать руками. Мадам де Валансей не спешила, и, когда затих волнующий шелестящий звук, с каким упали женские одежды, поспешно снятые и брошенные на стул, Анжела оказалась в одной полупрозрачной сорочке. Она повернулась ко мне с игривой улыбкой. Жюльетта после недолгих уговоров так же согласилась выполнить мою просьбу, и вскоре тоже осталась в подобном одеянии. Я же в свою очередь быстро разделся, предоставляя девушкам беспрепятственно ознакомиться с состоянием, до которого я дошел, разглядывая их обнаженные прелести.

Мы продолжали дурачиться, придумывая все новые и новые эротические забавы. Мы ели шоколад друг у друга изо рта, потом я устроил беглый осмотр грудей своих партнерш, я покусывал соски одной любовницы, в то же время пощипывая и щекоча соски другой. Я осмотрел все места, поросшие волосиками — и подмышки и их мшистые холмы, у мадам де Валансей они были тоненькие и золотистые, а у Жюльетты каштановые и очень густые. Они обе с такой готовностью отдавались каждой новой затее, что я был совершенно без ума.

Каждый раз, затевая очередную шалость, Жюльетта стыдливо краснела, словно стеснялась заниматься этим при свидетельнице. С жаром расцеловав все их прелести, которые я сопоставлял, в равной степени разделяя свое восхищение между моими прекрасными партнершами и отдавая должное каждой, я всерьез занялся их холмиками, представшими перед моим восхищенным взором. Я вставал на колени между ногами каждой из дам и всласть играл с вьющимися волосиками, расцеловывал и вылизывал их щели, извлекая из каждой участницы игры короткие стоны удовольствия. Наконец, достигнув пика распутства, я взял со стола две порции взбитых сливок с шоколадом и, к величайшему изумлению дам, засунул каждой по порции в пизду, объяснив, что буду есть все это прямо оттуда.

— Ох! Какая дивная идея! — воскликнула Жюльетта.

Она дрожала и трепетала от удовольствия, когда мой язык обнаружил цукат между губ ее пизды и, выудив его, стал гонять вокруг клитора.

— Ой! Поторопись! Поторопись! — воскликнула мадам де Валансей. — У меня начинает таять!

И действительно, когда я прижался ртом между ее бедер к ее дорогой щелочке, которую она поспешила предоставить в мое распоряжение, и мой язык с готовностью стал охотиться за шоколадом, ныряя и погружаясь в очаровательную дырочку, то находил там лишь незначительные остатки угощения, приправленные ароматом любовного сока. О, до чего нежен был вкус ее подсахаренной плоти!

После таких чувственных проказ и шалостей наша страсть разгорелась еще больше, а желание усилилось. Мадам де Валансей, обезумев от похоти, взяла засахаренную вишенку, развернула фантик и велела мне сесть. Затем она опустилась на колени, завернула на мне рубашку, обхватила одной рукой мой приап и положила вишенку прямо на головку, которая была густого бордового цвета, соперничавшего с вишневым цветом ее щек. Анжела восхищенно улыбаясь, рассматривая результат своей шалости. А затем она подалась вперед, ее восхитительная грудь колыхнулась, и она забрала в свой пылающий рот головку члена вместе с вишенкой и наградила его самой нежной заботой. Такое внимание велит получателю вернуть его сторицей при помощи собственного рта, и принуждает любовников удовлетворить свои взаимные желания в нежной позе «69». Сгорая от страсти, я крепко стиснул Жюльетту. Она деловито поцеловала меня, пососав мой язык, и я уже намеревался предложить ей куннилингус, как та воскликнула:

— Моя очередь, Анжела, уступи его мне!

Мадам де Валансей неохотно поднялась. Ее губы были влажными, а лицо пылало. Жюльетта вмиг заняла ее место, готовая взять мой пестик, все еще влажный от поцелуев подруги.

— Ты забыла вишню! — вдруг напомнила ей подруга.

Жюльетта покраснела и быстро исправила эту оплошность, а затем мой хуй опять очутился в плену горячего рта, где его стали пылко насасывать. Мадам де Валансей снова легла рядом со мной, и угощаясь засахаренными вишнями, стала с любопытством наблюдать за действиями подруги, склонившейся между моими бедрами. Я обнял мадам де Валансей за талию, наши губы и языки встретились в поцелуе, в который я постарался вложить то жгучее наслаждение, что дарила мне Жюльетта! Но мне хотелось большего! Я хотел ртом передать ей прелестные ощущения, охватившие мое тело.

— Позволь мне полизать тебя, — прошептал я.

— Охотно! — ответила она, — только не здесь, не сидя! Пойдемте в кровать!

Это вынудило Жюльетту прервать свой сладкий труд, и когда она поднялась с колен, я нежно поцеловал ее в губы, все еще сохранившие вкус «фрукта», которым лакомилась кузина. Добравшись до кровати, я попросил дам снять сорочки.

— Нет! — возразила мадам де Валансей. — Будет гораздо лучше, если мы поступим по-другому!

Мадам де Валансей была достаточно искушена в любовном искусстве, чтобы предусмотреть любую мелочь в очередной эротической игре. Она открыла ящик и достала оттуда два халатика, черный и розовый, сшитых из самой тончайшей и прозрачнейшей материи, какую только можно себе представить.

— Я надену черный. Он подходит мне больше, поскольку я блондинка, — сказала она. — Не смотри!

Она сбросила с себя сорочку и вместо нее надела халат, прозрачность которого подчеркивала блеск ее кожи. Завуалированная нагота казалась еще более пикантной! Кроме того, Анжела не завязала его спереди, позволив полам свободно развеваться с обеих сторон, таким образом демонстрируя красивое обнаженное тело от чулок до бархотки на шее! В этом восхитительном одеянии Анжела разместилась напротив меня.

— Все в порядке, месье! — сказала она, отсалютовав мне по-военному. — Видите, я обнажена — и одновременно нет!

Моя кузина надела халатик розового цвета.

— Я в нем абсолютно голая! — воскликнула она, смеясь.

— Именно такой тебе следует быть! — ответил я с улыбкой.

Дамы уложили меня на постель, а сами устроились по сторонам, и я оказался зажатым меж их роскошных грудей, которые я целовал и мял, пока маленькие женские ручки боролись за право распоряжаться моим членом. Я стал раздумывать, с кем из них мне погасить первый огонь похоти, и Анжела, теребившая мой хуй, словно прочитала мои мысли.

— Ну, кто начнет первым? — спросила она.

— Бросим жребий? — предложил я. — Угадайте, сколько здесь? — И я взял в руку горсть шпилек.

Догадка Жюльетта оказалась ближе к истине.

— Только не жадничай, Жюльетта, — заметила ее подруга, — оставь мне немного!

Но когда я стал устраиваться между ног Жюльетты, чтобы засунуть хуй в пизду и выебать ее, она, казалось, удивилась и заявила, что ей хочется совсем другого, а именно, того, что она делала со мной на софе, то есть сосать мой хуй!

— Сам понимаешь, — оправдывалась она, — ведь Анжела ничего другого не делает!

— Ох! Глупая, зачем ты ему сказала?! — воскликнула ее подруга.

— Будто ты не знаешь, что ты такая же очаровательная и до мозга костей испорченная девчонка, как и она? — заметил я, нежно поцеловав кузину. — Ну, что же ты предпочитаешь?

В ответ Жюльетта осторожно выскользнула из-под меня и попросила меня лечь на спину, на мое прежнее место. И едва я успел вытянуться на кровати, она, не теряя времени, опустила лицо к моему божественному приапу. Я ощутил, как ее губы стали целовать разгоряченную головку, а затем она вобрала член в рот, втягивая его все глубже и глубже! А я принялся ласкаться с мадам де Валансей, притянув ее к себе, поцеловав в губы и позволив ее языку поиграть с моим.

— Давай я сделаю тебе минет, — прошептал я.

— Да, дорогой.

Мило улыбаясь мне, мадам де Валансей села мне на лицо, устроившись так, что мой рот касался прямо ее пизды, а ее лицо было обращено к Жюльетте, чтобы она могла наблюдать за прелестным занятием ее подруги. Мой язык энергично атаковал пизду дамы, глубоко в нее погружаясь. Я пылко сосал ее возбужденный клитор, страстно вылизывал горячую и пульсирующую щель! Я всегда любил доставлять даме удовольствие таким образом, это доставляло мне истинное наслаждение, но никогда еще оно не сопровождалось столь пикантным посасыванием, увеличивающим вдвое мой восторг. Не говоря уж о том, что дама тоже невольно отдавалась неистовству, столь возбуждающему меня.

О! Какой неописуемый экстаз — сосать одну любимую женщину, пока тебя самого сосет другая! О, как восхитительна поза этого двойного «69», позволяющая моим сладострастным и прекрасным подругам на равных попробовать вместе со мной самые пикантные ощущения! II вскоре я ощутил, как стремительный поток спермы, несмотря на все мои усилия продлить теперешнее блаженство, уже рвется наружу.

— Жюльетта! Жюльетта! — воскликнул я, судорожно заглатывая воздух и оставив на мгновение нежную заботу о пизде мадам де Валансей. — Жюльетта!.. Я хочу… кончить… тебе в рот!..

Я увидел, как она быстро кивнула в знак согласия, что, возможно, после нашей последней встречи было излишним. Я вернулся к вылизыванию пизды мадам де Валансей, мой язык с еще большим жаром возобновил сладострастное занятие, к тому же я уже мог не отвлекаться на усилия сдержать финал! А затем меня накрыл экстаз! В пароксизме безудержной страсти я схватил голову кузины, чтобы она не двигалась, и загнал хуй поглубже ей в горло, мой язык бешено и глубоко входил в подрагивающую пизду мадам де Валансей!

— Ох!.. Ох!.. Я кончаю!.. Я кончаю!..

Моя кипящая сперма брызнула струями в рот Жюльетте, заставив ее ретироваться посреди извержения! Мадам де Валансей, ослабевшая от оргазма, опустилась на меня в полном изнеможении!

Мы лежали неподвижно, пока наши силы не восстановились. Затем Жюльетта вытерла рот халатом.

— Мне кажется, я проглотила немного! — воскликнула она, смеясь.

Мадам де Валансей будто случайно оказалась рядом с Жюльеттой в тот момент, когда та отстранилась от меня с уже полным ртом и последние брызги попали Анжеле на лицо, как она того и желала. Она рассмеялась и обернулась к Жюльетте, чтобы поблагодарить ее за сдержанное обещание оставить немного для нее. Затем Анжела соскользнула с кровати и приподняв халат к талии, поспешила в туалетную комнату. Так женщины обыкновенно делают, когда боятся, что на белье могут остаться компрометирующие следы. Конечно, в наших обстоятельствах эти опасения были излишними, зато эта привычка Анжелы позволила мне лицезреть совершенно очаровательные контуры ее задницы. Жюльетта, в свою очередь тоже вышла, чтобы смыть следы недавних занятий, хотя биде ей для этого и не требовалось. Я также последовал их примеру, ибо на моих губах, подбородке, усах — везде оставались доказательства того, что я минуту назад вкушал теплые женские соки мадам де Валансей.

Пока я занимался этим, Жюльетта вернулась и беспечно легла на софу. Мадам де Валансей подошла к ней и с игривой улыбкой положила руки на ее хорошенькие икры. Она начала легонько ласкать их пальцами, водя ими вверх-вниз по ногам Жюльетты. Но когда она забралась выше колена, Жюльетта остановила ее:

— Ох! Только не здесь!

— Здесь все свои!

— Пожалуйста, не стесняйся меня, — добавил я.

Краткий взрыв страстного влечения разрешился в тот же миг поцелуем, которым Анжела наградила свою подругу, и за этим крылось очень многое. Я не мог ошибиться! Мои прекрасные партнерши молились у алтаря Венеры Лесбийской! В отношении мадам де Валансей меня это не удивляло, наоборот было бы даже странно, если бы эта признанная распутница не испробовала столь чувственного наслаждения. Но вот моя кузина просто поразила меня! Кто бы мог подумать, что и она поддастся этому сладчайшему пороку? Но я был не из тех, кому неприятны подобные открытия, и даже позволил себе полюбопытствовать, когда они начали забавляться друг с другом.

И тут меня ждал еще больший сюрприз, потому что оказалось, что именно Жюльетта первой соблазнила Анжелу. Всем было известно, что девушки давно дружат, поэтому в один прекрасный день, а точнее, одной прекрасной ночью в неком загородном доме, куда они приехали на бал, хозяйка из-за наплыва гостей была вынуждена попросить их разделить одну постель. По поразительному совпадению я тоже был на том балу. Среди тех, с кем я танцевал в ту ночь, была некая мадемуазель Б., невеста счастливого смертного, представленного мне как господин Р. — он был полковником, служившим в аппарате военного министерства. Вскоре эта девушка стала мадам Р., а ее супруг, получивший быстрое продвижение по службе, которого, впрочем, и следовало ожидать, теперь является одним из столпов администрации. Что же касается ее, то после того вальса, она под вымышленным именем исполнила со мной несколько танцев совсем иного рода, а впоследствии я очень часто имел удовольствие быть ее партнером, когда мы оба якобы не узнавали друг друга.

— В конце концов, Жюльетта, у тебя нет никаких причин привередничать сегодня, — заявил я, мило резвясь с ее задницей и красивыми белоснежными грудями.

Она только улыбнулась и закрыла лицо руками. Мы поинтересовались, в чем причина ее веселья.

— Да мне просто подумалось, — ответила она, — что все произошло именно в ту ночь, когда ты танцевал с Анжелой, а потом мы с ней…

— Конечно, оказав тем самым честь мне и всем твоим партнерам, которые доставили тебе столько удовольствия!

— Дорогая! — воскликнула мадам де Валансей, которая продолжала использовать это имя, — ты сейчас слишком неосторожно разболтала месье, кто я такая! К счастью, он — твой кузен, а не случайный любовник, и поэтому никто посторонний ничего не узнает. Однако, сударь, вы должны позволить мне и впредь соблюдать инкогнито, если нам доведется где-то встретиться. Я же в ответ буду с удовольствием встречаться с вами в этом доме, предоставляя в ваше распоряжение себя и свои таланты.

Я поклялся своей честью повиноваться всем ее желаниям, и мы снова вернулись к удовлетворению наших пламенных желаний, которых этот небольшой антракт нисколько не умалил.

Мысль о том, что подругой моей кузины, чьими обнаженными прелестями я наслаждался, на самом деле является мадемуазель Б., нынешняя мадам Р., являвшаяся супругой столь высокопоставленного человека, завела меня еще сильнее. То, что эта женщина посещает на постоянной основе этот приют изысканной безнравственности и тайной проституции, чтобы отдаваться самым необузданным потребностям своей похоти и самым эротическим фантазиям, привело меня в сильнейшее неистовство.

Любое ощущение подчеркивается контрастом. Прекрасная долина кажется вдвойне красивее после того, как преодолеешь трудный путь среди огненных гор. Так же и обладать женщиной, с виду строгой и добродетельной, куда слаще, чем получать удовлетворение с куртизанкой, какой бы красавицей она ни была. Именно ради этого контраста некоторые мужчины просят своих любовниц одеться монашками, прежде чем они пустятся с ними в пляс!

Так вышло и с этой женщиной. Я пребывал в заблуждении, что она была просто легкомысленной дамой из хорошего общества, и это мнение только подкреплялось ее дерзкими выходками, познаниями в искусстве возбуждения и свободой от предрассудков против особых способов наслаждения. Теперь же я знал, что красивое тело, которое она с радостью предоставляла моим беспутным ласкам, принадлежало благовоспитанной и роскошной светской даме, уважаемой в своем кругу, но познавшей, как предаваться безудержной погоне за наслаждениями, словно ей хотелось возместить потерянное время, когда она вынуждена была, следуя нормам приличного общества, вести себя как «добродетельная и богобоязненная матрона», и это добавляло пикантности даримой ею благосклонности.

В ответ на мое удивление Жюльетта вместо того, чтобы плакать и выказывать иные знаки отвращения из-за того что она, респектабельная женщина, оказалась скомпрометирована в глазах человека, знавшего, кем она в действительности является, не колеблясь покорилась зову своей плоти и крови. Сейчас она желала видеть во мне только любовника, предоставляя в мое распоряжение свое тело с такой щедростью, жаром и непринужденностью, о каких я даже не мог и мечтать.

Я поспешил еще раз заверить своих прекрасных подруг в своем благоразумном молчании, и поклялся перед ними своей самой драгоценной частью, а именно, членом, который под ласками их нежных рук снова стал напорист и дерзок.

— Эгоист! — в один голос воскликнули они. — Значит, ты думаешь, что то, что есть у нас, не столь драгоценно?

— Милые мои, ваши сокровища для меня дороже всего, но то, что есть у меня, дает мне возможность насладиться вами и поэтому является для меня самым драгоценным.

— Как это мило с твоей стороны! Но я боюсь, что мы попусту теряем время.

— А в нашем виде, выдающем самые заветные желания, можно провести время гораздо интереснее! — добавила Жюльетта.

— Она дело говорит! — согласилась мадам де Валансей.

— Все, кто любит меня — за мной! — крикнула Жюльетта и бросилась на кровать.

И вскоре нас троих охватил шквал поцелуев, чередующихся с возбуждающими прикосновениями и ласками. Началась новая, восхитительнейшая, прелюдия к новым завоеваниям любви! Мои руки шарили по их грудям, оглаживали их бедра, мой язык играл с их губами, покидая на время только для того, чтобы прижаться к их нижним губам, сладким, окруженным нежнейшим пушком. Их очаровательные владелицы явно не осуждали такую смену моей деятельности, ибо когда я трудился внизу, они довольно мурлыкали. В такие моменты я жалел лишь о том, что у меня не два языка и я не могу вылизывать их обеих одновременно!

В какой-то момент я остановился и, приподнявшись, увидел, что обе женщины настолько возбудились от моих стараний, что теперь жарко целовались. Я тут же обнял дам и, притянул их к себе так, чтобы и их губы и мои соприкоснулись.

— О, мои любимые девочки! — прошептал я. — Какая вы восхитительная и милая парочка, любящая друг друга!

Кто-то из них отвесил мне легкий подзатыльник, давая понять, что эта ситуация не нова для моих чудесных подруг, а улыбки на их лицах показывали, что моя дерзость их вовсе не раздражает.

— Покажете мне, как вы это делаете? — попросил я. — Позвольте мне посмотреть!

— Ох, что за безумная затея!.. Ну, что скажешь, Жюльетта?

— Бог мой, я даже не знаю, право слово! Я боюсь, не смогу, ведь мы не одни!..

— Да он не будет смотреть на тебя!.. Ну!.. Я хочу этого!.. Я хочу сделать это с тобой!

Мадам де Валансей выскользнула из-под меня и принялась целовать мою кузину долгими звонкими поцелуями. Потом она опустилась вниз, зарываясь головой меж ее бедер, и вскоре Жюльетта стала вздрагивать под прикосновениями язычка подруги! Я склонился над моей кузиной, которая просто таяла от восторга, и поцеловал ее, входя языком в ее хорошенький ротик. Одновременно передо мной открывался упоительный вид двух прекрасных обнаженных женщин, предавшихся у меня на глазах лесбийской любви.

Наконец мадам де Валансей остановилась и приподнялась. Ее лицо было покрыто премилым румянцем. Она развернулась и, развернувшись, села на Жюльетту верхом. Ее красивый зад спрятал лицо моей кузины. Анжела немного изогнулась и ее пизда оказалась у рта Жюльетты, ища ласки языка. В свою очередь она уже начала обрабатывать язычком пизду Жюльетты. Что же касается меня, то я с восхищением разглядывал плоть, за которой скрывалось лицо моей кузины. Две пухлые и белые ягодицы Анжелы уже начали подрагивать от сладкой ласки. Я нежно огладил упругие половинки, оставил на них сотню поцелуев, языком прошелся вдоль ложбины, разделявшей ягодицы, путешествуя вниз, пока не встретился с языком Жюльетты, который самозабвенно отдавался работе над пиздой мадам де Валансей. К этому моменту не просто приятная дрожь колыхала очаровательные полушария Анжелы, они начали судорожно поджиматься, свидетельствуя о приближении вулканического извержения любовного сока. Я тоже уже был возбужден до предела и готов кончить, но с отчаянным усилием сдержался, наблюдая за судорогами моей сладкой лесбийской парочки и нетерпеливо ожидая наступления пика их страсти, чтобы попросить кого-то из них погасить огонь, горящий во мне.

Однако мои ожидания не оправдались. Они остались лежать друг на друге и более того, собирались снова заняться друг другом! Ах мои маленькие сученьки! Они действительно начали заново! Я переменил позу, чтобы видеть, как мадам де Валансей лижет Жюльетте пизду, покрытую темной шелковистой порослью. Анжела взглянула на меня, на мгновение приостановив свое очаровательное занятие.

— Вы собираетесь снова это сделать? — с нетерпением спросил я.

— Ну… да! Ты же знаешь этот грешок! Ты нас так возбудил!

— Ах вы негодницы! Вы пара испорченных, испорченных девчонок! — воскликнул я.

Я поцеловал Анжелу в губы еще влажные от сока Жюльетты, и прежде чем позволить ей вновь приступить к исполнению ее обязанностей, позабавился, играясь с волосиками пизды моей кузины. Анжела присоединилась ко мне в моей нежной игре.

— Какие красивые у Жюльетты волосы! — проговорила Анжела себе под нос. — И красивые бедра, — добавила она, проведя руками вверх-вниз по атласной коже, начиная от края кремовых чулок, вплоть до милого соединения с животиком. Я повторил ее движение.

— Теперь я начинаю понимать, — заметил я, — почему кое-кому нравится располагать голову между девичьими бедрами, при том, что этот «кое-кто» сам может оказаться девушкой!

— Правильнее сказать — именно потому, что «кое-кто» — девушка, — рассмеялась она, — ведь, к сожалению, это единственное, что доступно девушке!

— А теперь ответь на такой вопрос, — совершенно серьезно сказал я. — Что больше нравится девушкам — когда ей сосет мужчина или женщина?

Моя прелестная партнерша ответила мне лукавой улыбкой, ибо она находила чрезвычайно возбуждающим, что мы говорим об этом в молчаливом присутствии Жюльеттиной пизды. Однако Анжела не растерялась. Она быстро сообразила, что появился шанс провести забавный эксперимент.

Возросшее возбуждение Жюльетты выдавал ее голос, ясно указывавшем на то, что беспристрастный судья нетерпелив и уже сам начал оказывать нежные услуги пизде подруги. Я незамедлительно засунул язык в очаровательную щелочку, так нетерпеливо ожидающую этой ласки. И на мое приветствие был дан горячий и восторженный ответ! Я тут же уступил дорогу мадам де Валансей, которая тоже произвела несколько действий языком и остановилась в ожидании вердикта Жюльетты. Но последняя хранила молчание, поскольку была слишком занята, вылизывая пизду прекрасной Анжелы! И та, более не способная сдерживать себя, уже позабыла о нашем философском вопросе и отдалась волнующему зову быстро увеличивающегося удовольствия. Таким образом, интересующий нас эксперимент остался незавершенным, оставляя беспристрастному исследователю возможность проверить эффективность работы в пизде мужского и женского языка! Я же в тот момент понял, что более не могу оставаться пассивным зрителем столь сладострастного поединка!.. Мне было необходимо поучаствовать в нем каким угодно образом!

— Тебе понравилось все, что ты сейчас получила? — шепнул я мадам де Валансей.

— Да!.. Ох да!.. — выдохнула она.

Слова явно давались ей с трудом.

— А ты хотела бы?.. Ты маленькая испорченная тварь! Ты хотела бы в розетку?

— Да!.. Да!.. Да! — прошептала она, еле ворочая языком.

Вскоре мой язык начал двигаться вверх и вниз по промежности в ее заднице, пересекая глубь таинственных лощин, разделяющих ее ягодицы, врываясь внутрь, щекоча и доводя ее до эротического неистовства.

Обнаженные тела двух девушек, погружающихся друг в друга, сплетались под аккомпанемент прерывистого бормотания и нечленораздельных восклицаний! Меня же их сладостное распутство довело до состояния неописуемой похоти! Это была настоящая пытка, которую я не мог терпеть дольше! Мне нужно было кончить, все равно в какую дырку — в рот, в пизду!

Я зашел сзади мадам де Валансей, лежавшую поперек лица Жюльетта, увидел мельком пизду, которая была тщательно вылизана и обсосана, и вставил свой мощный бешеный хуй ей между ног, прямо в любовный грот. По ходу я отпихнул язык Жюльетты и с огромным удовольствием протаранил вход! Ох, какая же у нее была пизда! Мягкая, такая восхитительно теплая и влажная и так прелестно смазанная с помощью моей кузины! Но вскоре я был вынужден отступить! Принципы моей сладострастной партнерши не допускали такого вида удовольствия, так что не было и речи, чтобы она разрешила иметь свою пизду подобным образом. И хотя я делал все возможное, чтобы доставить ей наслаждение и на то, что я с силой вцепился в ее ягодицы, не давая отстраниться, ей все-таки удалось меня оттолкнуть.

— Ах, ну какой же вы гадкий! — воскликнула она, грозя мне пальчиком. — Мы вынуждены призвать вас к порядку! — И она обратилась к моему хую: — Вы посмотрите на этого беднягу, он такой расстроенный! Ну же, сударь, успокойтесь и лягте, — последние слова уже были адресованы мне.

Я отпустил Жюльетту, голова которой была зажата между моих ног.

— Ты была в весьма забавном положении! — сказала ей мадам де Валансей.

— Ну а ты, дорогая, теперь не можешь отрицать, что он поимел тебя! Я свидетель, он засунул тебе по самые шары! О да, любовь моя, на этот раз вас как следует употребили!

— Честно говоря, ты не должна была этого допускать!

Я теперь лежал на спине. Мадам де Валансей одарила меня несколькими нежными поцелуями, и затем спустилась туда, где ее ротик ожидали иные обязанности.

— После пизды кузины наступает очередь хуя кузена, — весело сказала она.

Я предложил Жюльетте сесть мне на лицо, чтобы я мог пососать ее. И хотя моя дорогая кузина уже обильно кончила со своей подругой, она была более чем готова начать новый раунд.

— С удовольствием! — воскликнула она, и села так, чтобы ее сочная пизда оказалась прямо напротив моего рта.

Я яростно забрался в нее языком, хотя меня уносило экстазом от действий мадам де Валансей, которая без устали сосала мой хуй, целовала его, щекотала головку своим теплым языком и горячим ртом, иногда прерываясь, чтобы ослабить мои острые ощущения, произведенные страстным и сладострастным сосанием. В какой-то момент она была вынуждена остановиться, и просто пассивно удерживать мой хуй своими прелестными губками, пока я нежными движениями входил в ее рот. А когда остановился я, она тотчас возобновила восхитительные движения! Это был рай, и я хотел бы остаться в этом положении навечно.

Но это было невозможно, поскольку держаться дольше у меня не было сил. Я активно вылизывал клитор Жюльетты, руками сжимал голову мадам де Валансей, мой хуй все быстрее и быстрее работал между ее прелестными губами, и наконец, придя в неистовство, я глубоко засунул его ей в горло! Я бешено отдался своему удовольствию, чтобы кончить… кончить… кончить… И уже почти без чувств, я выстрелил ей в рот тремя огненными струями.

Мадам де Валансей без малейших колебаний проглотила каждую каплю этого бесцеремонного знака признания ее чар, и удерживала, словно узника, тот предмет, что вызывал потоп, до самых последних его спазм. Жюльетта в то же время совершенно прелестно кончила на меня и теперь была обессилена и задыхалась, свалившись на меня, приоткрыв от удовольствия свои губки Некоторое время мы просто лежали, отдыхая и предаваясь восторженному забвению.

— Сколько времени? — наконец спросила мадам де Валансей.

Она поднялась, накинула свою сорочку и стала приводить себя в порядок пуховкой перед зеркалом.

— Шесть пополудни.

— О боже! Мы с мужем сегодня обедаем в гостях. А у меня совершенно не осталось времени, чтобы заехать домой и переодеться. О, как он будет сердиться!

— Ох, у меня то же самое! — воскликнула Жюльетта. — Мой муж наверняка будет ругать меня!

Мои дамы поспешно разобрали свои одежды, разбросанные по полу, натянули панталоны — несомненно самый бесполезный предмет из имеющих отношение к любви. За ними последовали корсажи, юбки и все прочее. Вскоре они были полностью собраны и готовы выйти на люди. Я вызвал экипаж.

Именно тогда мадам де Сент-Эдме попросила разрешение переговорить с Жюльеттой и шепнула ей пару слов на ушко.

— Только не сегодня, — ответила та. — Я занята.

— Тогда предупреди меня, когда будешь готова.

— О, я очень этого жду, и обязательно напишу вам!

Мадам де Валансей схватила ее за руку и спросила, о чем это она. Жюльетта ответила так тихо, что слов было не разобрать. Я спросил было, о чем разговор, но они только рассмеялись в ответ и поспешили покинуть этот гостеприимный дом.

Но я, конечно, быстро вызнал, о чем именно мадам договаривалась с Жюльеттой и на что она согласилась. Речь шла о знакомстве с молодой и прелестной актрисой, которая была хорошо известна как верховная жрица лесбийской любви. Оказывается, она пожелала познакомиться с моей кузиной и добиться чарующей интимности, характерной для этого культа. От себя могу добавить, что она наверняка не будет разочарована.

Глава 2 «МАДАМ ЖЕРМЕН» У СЕБЯ ДОМА

— Так как насчет твоих возлюбленных? Тебе удалось полностью завоевать твое последнее увлечение?

Даму, допрашивающую меня, звали мадам де Лианкур. Я как раз провожал ее к экипажу после благотворительного бала в отеле К.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Сам знаешь! Та женщина, с которой тебя видели на днях в Булонском лесу! Ты был слишком неосторожен, дорогой. Разве можно так компрометировать женщину? Это ведь была жена адвоката Б., не так ли?

— Как? Ты действительно видела нас? Ты ее знаешь? Уверяю тебя…

— Ох, не оправдывайся, у тебя плохо получается. Но тем не менее хочу тебя поздравить, она и впрямь очень мила! Она была к тебе добра? Признаться, у нее слишком невинный вид для тебя, но она в превосходных руках. Ты же ее всему научишь, не правда ли? Скажи, ты уже научил ее удовлетворять твои капризы?

— Уважаемая сударыня! Я вас заверяю…

— Ой, не морочь мне голову! Это мне-то, твоей давней ученице! Ты же знаешь, я не буду ревновать.

— Ученица, завершившая курс с отличием и тем оказавшая честь своему учителю, которого теперь, по-видимому, превзошла!

— Будь так добр, веди себя повежливее! Мужчины такие гадкие! Научат невинную бедняжку всяким дурным штучкам, а потом попрекают ее тем, что она применяет эти знания на практике!

— Я попрекаю? Напротив! Ты нравишься мне именно такой, какой ты стала, — восхитительной и хитрой стервой.

— Тогда ты просто обязан мне рассказать!

— Вон твой экипаж! У тебя новый кучер?

— И да, и нет. Батист возит меня, когда я выезжаю в обществе своего господина и повелителя, моего супруга и изображаю замужнюю даму. А когда я выезжаю сама, то оставляю семейного кучера дома и еду в наемном экипаже. Это удобно на случай разного рода приключений, чтобы не пришлось опасаться чьей-либо болтливости! Батист, к примеру, тебя знает.

— Но он не знаком с моими приемниками!

— Как грубо! Ну, открой мне дверцу экипажа!

— Вы окажете мне честь сопровождать вас?

— О да! Я знаю, что у тебя на уме, но ты такого разрешения не заслуживаешь! И коли уж так сложилось, ты обязан вести себя достойно! Пусть кучер едет на рю де Сюрене.

После того как наша связь с мадам де Лианкур закончилась по обоюдному согласию без каких-либо ссор или неприятностей, эта дама, по ее собственным словам, бросилась изучать жизнь, не стесняя себя какими-либо обязательствами. Она забавлялась искусством любви, выбирая своих партнеров для сравнения, как и где ей нравилось. Мы с ней даже договорились иногда рассказывать друг другу о наших разнообразных любовных приключениях. И если нас вдруг охватывало желание, и наши электрические токи притягивали нас друг к другу, и напряжение между нами доходило до того, что контакт между нашими обнаженными телами производил «разряд», — этот научный термин более всего подходит к данной ситуации! — мы не запрещали себе вспоминать о наших прежних интимных отношениях.

Этим вечером мы были расположены предаться воспоминаниям. Я вообще был сильно возбужден танцами и видом обнаженных плечей и грудей, выступающих из-под кружевного обрамления ровно настолько, чтобы заставить мужчину гадать, соответствует ли то, что спрятано, тому, что выставлено напоказ. И то, что сейчас рядом со мной сидела красивая, роскошная и сладострастная дама примерно лет тридцати, когда надвигающаяся зрелость дополняет пикантной остротой очарование юности, только сильнее распалило меня.

И я то и дело подмечал недвусмысленные знаки с ее стороны, говорящие о том, что она вполне готова утолить все мои желания. Ее смеющийся и преисполненный воспоминаниями взгляд, казалось, спрашивал: «Ты помнишь?» или «Не начать ли нам снова?», ее колени раз за разом соприкасались с моими, когда экипаж подпрыгивал на булыжнике, и много других свидетельств ее тяги к мужчине, которую испытывает страстная женщина, нанюхавшись мужских запахов во время танцев и побывав в более или менее сладострастных объятиях партнеров. И мы не могли не обратить внимания на пылкие фантазии друг друга. Она была возбужденной женщиной со своими страстными эротическими желаниями, а у меня была масса похотливых выдумок, бурно пробивающихся вопреки рассудку. У мужчины так часто бывает, когда он смотрит на хорошеньких женщин и мысленно раздевает их, воображая без одежды.

И поэтому не было ничего неожиданного в том, что еще на полпути к нашему месту назначения я обнял за талию мадам де Лианкур и принялся целовать ее в губы, страстно засовывая язык ей в рот. Свободной рукой я скользнул под нижние гофрированные юбки и оборки бального платья моей дамы, подобрался к краю ее шелковых чулок выше подвязок, постепенно добрался до панталон, в которых обнаружился разрез, через который моя рука тут же скользнула внутрь. И начались прикосновения и забавы с шелковыми кудряшками, густо покрывавшими ее пизду.

— Негодник, — задыхаясь от сладострастных ощущений, проговорила моя партнерша, почувствовав, что мой палец уже готов нырнуть в ее щель.

Оказывая мне ответную благосклонность, рука мадам де Лианкур, затянутая в белую перчатку, стала бродить по моим брюкам до тех пор, пока не обнаружила несомненное доказательство моей страсти. Попадавшиеся на пути пуговицы быстро сдавались, а затем я почувствовал, как к чувствительной коже моего члена прикасаются эти изящные ручки, которые начали свои милые маневры, таким образом оказывая услугу за услугу, доставляя удовольствие за удовольствие.

Мы не говорили, только вздохи срывались с наших губ, когда пальцы и языки предались сладострастным обязанностям! Ох, почему мужчина, в отличие от женщины, физически не в состоянии безостановочно приносить себя в жертву Венере? Почему нам обычно нужен перерыв перед тем, как броситься в священный бой еще раз? С каким наслаждением я мог бы отдаться острым безумным чувствам, которые передавали моему мощному хую эти пальчики и их нежное пожатие, — даже рискуя при этом кончить на белые лайковые перчатки! Но поскольку я мечтал и надеялся на скорое и более полноценное вознаграждение своей похоти, то ухитрился не растратить разгоряченный пыл и сохранить его на будущее! Более счастливая чем я, мадам де Лианкур своими нежными и гладкими бедрами зажимала мою руку, отдаваясь на волю чувств: задыхаясь и вздрагивая, она прильнула ко мне, неистово возбуждая свои дрожащие бедра и задницу, вскоре затопив мою руку сливочной росой своего экстаза!

Именно в этот момент экипаж остановился. Мы поспешно привели в порядок наши одежды, а потом, отослав экипаж, вошли в дом, где располагались апартаменты мадам де Лианкур. Над дверью зажегся тусклый свет. Встречающей нас привратнице она сказала, что ее зовут «мадам Жермен», а когда мы вошли, она шепотом объяснила мне, что ее здесь знают именно под этим именем.

Предназначенные для нее апартаменты находились на втором этаже. Мадам де Лианкур сама отперла дверь и провела меня в красиво обставленную прихожую, освещенную мягким светом от лампы с розовым абажуром. Свет был неяркий, но его было вполне достаточно. Дама отметила, что уже полностью обставила эту квартиру, и кроме этой в ней есть еще несколько больших комнат.

— А вот и Тампль, мой дворец любви! — воскликнула она, заведя меня в лучшую из комнат, в которой была устроена спальня.

Там стояла огромная и низкая кровать с плотными занавесями — подлинная сцена для любовного действа! В углу стояло длинное низкое кресло, из тех, что так восхитительно приспособлены по фигуре женщины, особенно когда та отдается сладострастным блужданиям под ее одеждами! Повсюду было разбросано множество подушек. В другом углу располагался камин, а в другом — зеркало в полный рост. Прихожая перед спальней была обставлена как гардеробная и ванная одновременно. Здесь было выставлено и готово к употреблению все, что необходимо женщине для свершения таинств туалета: низкие диваны, биде, душ, тазики, баночки с экстрактами, флакончики с духами. Третья комната, сообщавшаяся со спальней, служила будуаром, но при определенных обстоятельствах становилась столовой, когда подавался холодный ужин на двоих. Плотные ковры целиком покрывали пол, а каждая комната, подчиняясь английской практичности, обогревалась и освещалась газовой установкой, что позволяло обходиться без прислуги.

— Твоя служанка Жюстина тебя здесь обслуживает?

— Нет, только жена консьержа и ее сестра.

— И что они о тебе думают, когда ты приходишь?

Мадам де Лианкур многозначительно улыбнулась и сделала недвусмысленный жест, говоривший о том, что визит мужчины здесь никого не может удивить.

— Но тогда они могут дурно о тебе подумать?

— Дорогой мой, я заняла простую и очень удобную позицию. Я ничего ни от кого не скрываю. Просто делаю вид, что я куртизанка, и все домыслы тут же исчезают.

Несомненно, представления о приличиях у мадам де Лианкур претерпели значительные изменения с тех пор, как я в последний раз имел честь развлекаться в ее объятиях. И то, что она сейчас так просто признавалась в этом, открыло в ней совершенно новые привлекательные черты!

— Значит, сегодня вечером ты станешь для меня маленькой кокоткой, — заметил я, любовно поцеловав даму в губы.

Она с улыбкой кивнула.

А потом настало время отдать честь ее роскошному убранству и удобствам. Я начал с обуви: под предлогом того, что иначе не добраться до высоких шнурованных ботинок, я приподнял кружевные оборки бального платья мадам де Лианкур и нижние гофрированные юбки, пока перед моим взором не предстало элегантное женское белье. Ее крошечные ножки, обутые в изящные туфельки, обтянутые шелком икры, соблазнительные подвязки выше колен, полоска голого тела над ними, полупрозрачные панталоны с оборками — и все это обрамлялось волнующимися нижними юбками!

— Что ты там возишься? Сними же с меня туфли!

Но как бы она не протестовала, я все равно умудрился оставить несколько горячих поцелуев в разных местах соблазнительно голого тела выше подвязок. Затем, вынужденно повинуясь, я снял с дамы обувь и помог ей выбраться из бального платья, при этом позволив себе свободу действий и нескромные прикосновения. Как же восхитительна женская плоть на ощупь! Какое блаженство касаться ее сквозь тонкие покровы, просунув руку на спину и поясницу, бедра и ляжки! Мадам де Лианкур осталась в одной сорочке, я одарил вниманием ее перед, потом притянул легонько за складки, повернув так, что обнаружил приятной формы круглый животик и бедра, и в то же время я нажимал на светлую материю между ее ног! О, какие же это приятные приготовления! Какие неистовые желания они пробуждают! А как подружки всегда делают вид, будто пытаются противиться подобным вольностям, имитируя ложный стыд, чем только побуждают тебя слегка их пощекотать, от чего у них вырываются слабые стоны и их пробивает дрожь. Моя хорошенькая партнерша в этом смысле меня не разочаровала.

— Ах постой! — воскликнула она, высвобождаясь из моих дерзких объятий и устремившись в туалетную комнату.

На ее пороге она задержалась и сказала через плечо:

— Я сегодня очень много танцевала. — А потом добавила со значением: — Я не забыла о твоих причудах!

Можно ли оказать более нежное внимание или сделать более многозначительное приглашение? Я быстро разделся, посетил туалетную комнату после мадам де Лианкур и вскоре присоединился к ней в спальне. Она уже лежала на кровати.

— Давай останемся сверху и не будем лезть под простыни, — предложила она, — очень жарко.

— Само собой! Так мы сможем лучше видеть друг друга!

— Ты такой же, как всегда, или даже хуже, чем всегда. Ты хочешь увидеть меня всю, но ведь ты видел меня не один раз!

— Да, но мужчина может сколько угодно смотреть на хорошенькую девушку.

— Ты льстец! Сегодня даже больше, чем обычно. Но раз тебе хочется, так уж и быть…

На мадам де Лианкур был надет только легкий халатик, а под ним не было даже сорочки. Одну за другой я расстегивал застежки, и вскоре уже ничто не могло скрыть обнаженной красоты моей дамы: от подвязок и до шеи, которую украшала бархотка. Моему взору открылась белоснежная атласная кожа, единственным пятном на которой был рыжевато-коричневый островок, прикрывающий самый низ ее животика вьющимися завитками.

— У тебя вырос небольшой жирок, любовь моя, — заметил я, проводя руками по ее обнаженному телу.

— Что, слишком много? — поинтересовалась она, рассматривая себя.

— О нет, ты совершенна и восхитительна!

— А ты? Все такой же, как и прежде?

Своей милой ручкой она начала ощупывать меня и постепенно добралась до органа, которому она уже так восхитительно являла свое почтение, пока мы ехали, а потом нежно схватила его.

— Какой он могучий, — произнесла она нежно, — какой большой! Вижу, ему не терпится встретиться со своей прежней подружкой! Да?.. Ты доволен, старина? да? да? — Она словно разговаривала со своей любимой собачкой. — Ты, должно быть, повидал пизды на любой вкус, с тех пор как мы виделись в последний раз.

— Если ты об оттенках волос, то да, — ответил я, — но ничего восхитительнее этого не было! — И как вы уже должно быть догадались, я погрузил пальцы в ее пылающую щель. — Сколько у тебя волос!

— Больше, чем у мадам Бопре?

— Ее я еще не видел!

— Вот это да! Ты их даже не трогал?

— Ну не могут же ее быть милее, чем твои!

После многочисленных горячих поцелуев и бросающих в дрожь прикосновений язычка, я начал исследовать ртом те места, которыми только что наслаждался мой взор. При этом я не забывал ласкать ее шею, руки, плечи, бедра, ее дерзкие грудки, соски которых я игриво покусывал. Иногда я поглядывал на свою прекрасную госпожу, которая наслаждалась происходящим с томной улыбкой на устах. Опустившись немного ниже, я зажал губами волосики, намереваясь обработать своим излюбленным способом мягкую щель, и вскоре мой язык оказался уже внутри пизды! Мадам де Лианкур больше не улыбалась, в тот момент она была поглощена новыми ощущениями, что было ясно по прерывистому дыханию и трепету, охватившему бедра и ляжки, поясницу и задницу.

— Вместе?.. Оба одновременно? — вскоре прошептала она, а затем на миг высвободилась, чтобы отодвинуть занавес и тем самым приоткрыть зеркало, в котором можно было увидеть все, что происходило на кровати!

— Это потрясающе, не правда ли? — засмеялась она.

Я без промедлений улегся на спину, моя голова оказалась между ее ног, наши тела образовали восхитительную позу «69»… Отражаясь в зеркале, я мог видеть спину мадам де Лианкур, прелестные изгибы поясницы, роскошные бедра и ляжки, изумительные ягодицы, между которыми у упругих и округлых бедер я поместил свою голову, в то время как у моих бедер расположила голову моя сладострастная партнерша, на чьей шее я мог увидеть только несколько завитков.

О, какое наслаждение нас охватило! Какая волнующая дрожь пронзала наши тела, когда наши рты соревновались, стараясь передать друг другу наиболее острое и восторженное блаженство! Мадам де Лианкур превосходно справлялась со своими сладостными обязанностями. Хотя у нее был маленький ротик, она ухитрилась так растянуть свои губки, что смогла взять мой огромный, налитый силой хуй, пусть даже значительная часть осталась снаружи, она стала помогать себе пальцами, создавая иллюзию, будто мой член целиком вошел в ее рот.

Что касается меня, то мой язык, проворный и жалящий, что признают все мои женщины, решавшиеся на подобную забаву, превзошел самого себя в своих достижениях, доведя мадам де Лианкур до неописуемого экстаза. Я тоже испытал его, ибо нет ничего слаще для мужчины, чем ощутить, как женщина дрожит от восторга, когда он пытается передать ей самое острое наслаждение, какое женщина способна выдержать, готовая смириться с безнравственностью его действий все то время, пока она парит в небесах блаженства!

Дразня и щекоча ее клитор языком и возбуждая его нежными ласками, я атаковал трепещущие губы пизды мадам де Лианкур, проталкивая язык глубоко внутрь и возбуждая в ней прежде неведомую остроту резкого, ни с чем не сравнимого удовольствия. Она неистово задвигала бедрами и задницей, и хотя я крепко сжимал в руках ее полушария, мне становилось все труднее сдерживать ее движения, чтобы не потерять возможность обслуживать ртом драгоценный предмет поклонения!

Наконец мы разъединились и приняли обычную позу. Я лег на свою сладострастную партнершу сверху, мадам де Лианкур обвила меня за шею своими прекрасными руками, и в полном безмолвии мы вновь соединились, губы и языки снова встретились, как будто извинялись за свои похотливые капризы, на время их разлучившие! О, как же восхитителен вход в пещеру, который можно было целовать и посасывать до тех пор, пока его сладостная глубина не наполнится любовным нектаром! Толчки вверх-вниз становятся значительно легче, и удовольствие удваивается благодаря более тесному контакту и слиянию органов. А женщина, доведенная до высочайшей степени исступления, вздрагивает от еще не удовлетворенной похоти и бьется под любовником в неистовом экстазе, заключив его в объятия, и разделяя с ним единый страстный ритм.

И тут я заметил, что мадам де Лианкур устремила свой взор вверх, наполовину прикрыв глаза. Ее тело уже начали сотрясать первые спазмы оргазма.

— Нежнее!.. Нежнее! — проговорила, задыхаясь, она. — Ох! До чего хорошо!.. полегче, дорогой!.. ах!.. ах!.. подожди!.. Сейчас кончу!.. кончаю!.. Ах!..

Наши неистовые толчки ускорились до какого-то бешеного темпа, а затем прекратились, превратившись в шквал поцелуев!

— Ох, дорогой, какой поток! Я вся переполнена!

И дама побежала подмываться.

После того, как мы оба привели себя в порядок, мы решили поужинать: паштет из гусиной печенки и бутылочка выдержанного сотерна — самые лучшие помощники Венеры!

Мадам де Лианкур села за стол в одном халатике, которому недолго пришлось быть застегнутым. И вскоре вид обнаженных прелестей и взаимное возбуждение от наших назойливых и шарящих рук быстро привели нас к постановке очередных эротических сцен, отражения которых мы могли видеть в зеркале.

— А теперь расскажи мне, — спросила меня мадам де Лианкур, — ты занимался этим с мадам Б.?

— Нет.

— Верится с трудом. Значит, чтобы осуществить свой каприз, ты пришел за помощью к своей бывшей ученице, ибо нынешняя к нему не подготовлена! Я правда не сомневаюсь, что скоро под твоим нежным руководством она всему научится, как бывает с молодоженами. Мне бы хотелось посмотреть, как ты будешь с ней этим заниматься. А что, если ты позволишь мне завладеть ею на какое-то время, чтобы я смогла сама обучить ее в совершенстве владеть этим искусством?

— Это так любезно с твоей стороны. Но ты ведь наверняка привьешь ей вкус к девушкам, а не к мужчинам. Ты же сама соблазнила всех своих подруг именно этим способом!

— Ну-ну, не суди меня так строго! Если бы не они, ты никогда бы не встретился со мной! Ты разве не знаешь, что женщина можем столь же успешно любить женщин и развлекаться с ними, как и мужчина? Я, к примеру, могу!

— Да, наверно, но подобных тебе не так уж много! Большинство девушек выбирают либо мужчин либо особ своего пола. Ты, в сущности, женщина, предназначенная для наслаждений, предаешься наслаждению, любишь наслаждаться, ради наслаждения готова испробовать удовольствие в самых разных вариантах и при этом с полнейшим равнодушием относишься к полу партнера, который доставляет тебе это наслаждение!

— Ну тогда я не хуже тебя, мой дорогой!

— О, это не упрек ни в коем случае! Я просто констатирую факт, который объясняет, почему мы так великолепно понимаем друг друга. Ты учишь тому, как стимулируют удовольствие мужчины и как принимают его женщины, и так ты переходишь от одного пола к другому, смело экспериментируя и при этом сама не в состоянии решить, с кем же тебе нравится больше.

— Я повторю, что в этом смысле я полное твое подобие, друг мой!

— Да, но имеется некое весьма существенное различие. Женщины удовлетворяют мои сиюминутные потребности и мое любопытство практически во всех направлениях, где мне взбредет голову вести свои исследования!

— Красиво говоришь, друг мой! И все же, если бы ты позволил мне обучить твою нынешнюю ученицу, я бы вскоре внушила ей столь же превосходные принципы, только в большем соответствии моим вкусам. Например, я могла бы произвести на нее впечатление личным примером, а также удержать ее от увлечения кем-нибудь одним — мужчиной или женщиной! Более того, если я правильно понимаю выражение ее глаз, то она обладает подходящим темпераментом для обучения у меня, и я полагаю, что очень скоро твоя маленькая невинная подруга будет готова и пожелает попробовать самые разные виды плотской похоти, и кто знает, может быть, она станет любовницей для нас обоих! — Мадам де Лианкур весело рассмеялась и продолжила: — Но я не прошу у тебя слишком много! Я хотела бы преподать ей всего один урок для твоей же пользы и могла бы даже позволить тебе подслушать под дверью, чтобы ты мог сам решить, переступлю ли я границы того, что девушке действительно следовало бы знать!

Фантазии моей дамы взбудоражили меня, и я согласился на ее предложение. Где-то в глубине души я находил необычайно пикантной ситуацию, когда моей соперницей в отношениях с женщиной станет другая женщина, поэтому я с удовольствием позволил мадам де Лианкур исполнить эту прихоть.

И вот однажды, в день, когда я условился встретиться с Мартой, мадам де Лианкур отправилась вместе со мной. Как только мы ее заметил и, моя спутница направилась к ней, чтобы встретить ее якобы от моего имени, я же в это время пошел в будуар моей дамы, чтобы дождаться их там. Мадам де Лианкур сообщила Марте, что ее супруг что-то заподозрил и послал следить за ней, и именно потому я не пришел на место свидания, а попросил ее прийти вместо меня и проводить Марту туда, где я ее ожидаю. После некоторого замешательства Марта согласилась отправиться с мадам де Лианкур на рю де Сюрене.

Я прятался в будуаре и вскоре увидел, как обе дамы вошли и проследовали в спальню.

— Здесь ты в полной безопасности! Эти апартаменты принадлежат мне, и здесь вы можете ворковать со своим любовником, сколько вам вздумается.

Марта покраснела по самые ушки.

— Но, мадам, мы с господином Р. вовсе не любовники! Мы никогда…

— Неужели? Дитя мое, ты хорошо сделала, что сообщила мне об этом. Ты не должна бояться с моей стороны какой-либо нескромности, поскольку у меня тоже есть любовник! Опасность, в которой ты оказалась, побудила меня проявить к тебе участие, и поэтому я с удовольствием проводила тебя сюда по просьбе господина Р. Но ты должна понимать, насколько трудно это для меня. Ведь для женщины привести к мужчине другую, которая к тому же моложе и красивее, чем она сама! Это правда, дорогая, ты определенно симпатичнее меня!

Она поцеловала Марту, а потом попросила гостью снять накидку и чувствовать себя как дома. Но через минуту мадам де Лианкур сделала Марте строгое замечание, почему она сняла только накидку.

— Не бойся, дорогая! — сказала она. — Будь как дома и делай как я! Ты не должна принимать своего любовника в нынешнем виде. Мужчинам нравится, приходя на свидание, находить своих возлюбленных дезабилье. Кроме того, мне надо одеться для вечера. Кстати, заодно я с удовольствием посмотрю, подойдет ли тебе что-то из моих нарядов. Не правда ли чудная идея?! Ибо, если кто-нибудь вздумает следить за нами и обнаружит, чем мы тут заняты, это окончательно развеет все подозрения.

Я был восхищен убедительностью этого аргумента.

Мадам де Лианкур быстро сняла с себя платье, корсет и нижние юбки, так что на ней осталась только сорочка; затем она в точности так же раздела Марту, не обращая внимания на робкое сопротивление последней. Я готовился выйти на сцену в ближайшее время, а пока что мадам де Лианкур готовила для меня самый восхитительный спектакль, какой только можно было себе вообразить. Не сомневаюсь, что знаменитый регент охотно велел бы сыграть для себя в «Пале-Рояле» именно такое представление и с радостью его бы оплатил!

Марта, отчасти уже жаждущая продолжения, но отчасти все еще сопротивляющаяся, позволила уложить себя на софу. Мадам де Лианкур уселась рядом, одной рукой обняв девушку, а другую сунув между ее бедер. При этом она страстно целовала юную женщину, вонзив язык ей в рот Палец мадам де Лианкур, руководимый опытом и страстью, вскоре достиг желаемого результата Дыхание Марты стало прерывистым, взор затуманился, грудь затрепетала от возбуждения! В этот момент мадам де Лианкур, не желая более, чтобы удовольствие доставалось лишь одной стороне, схватила руку Марты и подтянула к своей пизде, безмолвно требуя взаимности! И Марта не отдернула руку, а начала отвечать на невысказанную просьбу, действуя своей маленькой нежной ручкой настолько хорошо, насколько вообще способна неискушенная девушка.

То была очаровательная картина! Они представляли собой восхитительную парочку, достойную кисти Фрагонара или Буше! Я бы охотно заплатил хорошие деньги за серию фотографий, представляющих этих двоих дам в таком виде! Обе они переплелись своими стройными ногами, и разъединялись только для того, чтобы слиться иным путем на фоне шквала поцелуев и прерывистых вскриков, в первую очередь исходивших от мадам де Лианкур, которая теперь просто обезумела от похоти, ее бедра и ляжки вздрагивали, тело все более напрягалось.

— Марта!.. Ох, дорогая!.. Продолжай!.. Продолжай!.. Ты делаешь это… потрясающе!.. Ох!.. Ох!.. Я кончаю!.. Ах!.. Ах!

После оргазма наступила передышка, во время которой мадам де Лианкур все еще держала руку в щелочке Марты.

— Ох! Какая же ты мокренькая!.. Ты тоже кончила, испорченная сучка! Дорогая, мы сделали это вместе!.. — Она протянула Марте носовой платок. Вот, вытрись. Ну, разве не здорово?

— Да, — робко подтвердила Марта.

— В таком случае давай делать это обоюдно.

— Если хочешь.

Тотчас же обе мои сладострастные героини вновь предались похотливым ласкам. Марта, улегшись на спину, растянулась во весь рост на диване, в то время как соблазнительница изогнулась над ней, осмотрев ее во всех подробностях и потрогав везде, куда влекла ее прихоть. Это мигом пробудило в женщине новую страсть, ее грудь затрепетала, и Марта уже без приглашения засунула свои тонкие пальчики в пизду мадам де Лианкур и вновь приступила к восхитительной работе. Марта явно пробудилась — та самая Марта, которая со мной была столь сдержанна!

Тем не менее она запротестовала, когда ее наставница в лесбийских удовольствиях, вдоволь облизав и обсосав ей грудь, вознамерилась полизать ей пониже.

— Нет, нет, только не здесь! — вскрикнула Марта, пытаясь приподняться.

— Да, конечно, да! Я хочу этого! Позволь мне расцеловать твою сладкую пизденку с такими красивыми волосиками. Поверь, я буду так же нежна, как и твой любовник!

— Но он никогда не целовал меня… там!

— В таком случае он плохо выполняет свои обязанности! Тем лучше для меня! Значит, теперь я буду первой, кто доставит тебе это удовольствие. Ты же видишь, как это восхитительно. Поначалу и я была такой же, как и ты, но теперь я просто в восторге от этого способа! А в будущем и ты смогла бы пользоваться этим при первой же возможности… А теперь дай мне подготовить тебя, давай, раздвинь свои красивые бедра пошире…

И буквально через мгновение она накрыла желанное местечко своим искусным ротиком.

— Нет, нет!.. Не надо!.. Не надо ниже!.. — воскликнула Марта, когда ощутила проворный язык, блуждающий поверх ее пизды, которая все еще была девственной по отношению к этому способу наслаждения и сопутствующим ему ощущениям.

В ответ на ее слова мадам стянула Марту к изножью софы и широко развела ее бедра.

— О! Какая же у тебя восхитительная, мягкая и нежная пизденка! — словно в бреду прошептала мадам де Лианкур, опускаясь перед ней. — Ох! Какая красота!

Затем, как ястреб нападает на цыплят, ее рот атаковал пизду и остался там, словно приклеился к ней! Совершенно побежденная, Марта вновь упала на спину и покорилась, отдавшись сладострастным чувствам, которые теперь потрясали все ее существо, вызываемые пылким языком страстной подруги. Они занимались этим в течение нескольких минут. Вскоре мадам де Лианкур приподнялась, раскрасневшаяся, задыхавшаяся, почти в обмороке.

— Ты сможешь?.. — прошептала она.

— Что? — прохрипела Марта.

— Это!.. Давай сделаем это вместе!.. Ты сумеешь?..

— Если ты этого хочешь… Но как?..

— Я покажу тебе, дорогая!.. Смотри!

Она устроилась на софе, повернула зад к голове Марты, предварительно ее оседлав, затем расположилась поверх ее лица. Ее живот лег прямо Марте на грудь, а пизда ожидала ласки языком. Бедра матам де Лианкур почти закрывали лицо моей нежной маленькой любовницы, и я мог видеть только кусочек лба Марты и ее красивые волосы, торчавшие между ягодицами ее соблазнительницы. Наблюдая за сладострастно-волнообразными движениями плоти, я отметил, что Марта тоже приспособилась к такой позе и ее рот оказался таким же проворным, как и рука, искусно и изящно выполняющая сладкое действо, которое от нее требовалось.

Что же касается мадам де Лианкур, та просто обезумела от похоти! Как странно, что женщина может испытать столь сильное удовольствие, дойдя до оргазма благодаря ласкам другой женщины. Из моего наблюдательного пункта открывался восхитительный вид, я мог видеть все, как и ее саму, так и предмет ее безумного поклонения! Я видел ее профиль, подбородок, покоящийся на волосах, рот, направленный к губам Мартиной щелочки, в которую проник язык. Я почти завидовал мадам де Лианкур, ведь тайные прелести Марты прежде были мне недоступны, мне хотелось быть там, разделить вместе с ними сладострастные игры, которым они предавались. В какой-то момент я был готов вырваться из укрытия и приникнуть ртом к этому сладкому местечку, которое атаковала моя соперница, ведь наша договоренность позволяла такое. Но усилием воли я сдержался. Я должен был досмотреть этот пленительный спектакль.

Иногда казалось, что мадам де Лианкур как будто желает полностью вобрать пизду Марты в свой рот, иногда она забавлялась, легонько касаясь клитора языком, иногда просовывала язык внутрь, двигая его вдоль нежной щели сверху вниз, иногда она пальцами раздвигала чувственные нижние губы и проталкивала между ними язык на всю доступную глубину! Вдруг она остановилась и с неугасимой похотью впилась взором в сладостный предмет восхищения, а затем воскликнула в своем страстном поклонении:

— О, эта пизда!.. Эта нежная пизда! Эта восхитительно драгоценная пизда!..

И она снова обрушилась на нее целым ливнем поцелуев. Теперь Марта, должно быть, купалась в блаженстве! Я очень хотел бы видеть выражение ее лица в этот момент. К тому же она по всей видимости, уже поняла, что нравится мадам де Лианкур, о чем свидетельствовали сладкие судороги, проходившие по телу последней.

— Ох!.. Ох!.. Ты делаешь это так хорошо!.. — восклицала мадам. — Я чувствую твой язык!.. А ты? Ты чувствуешь мой?.. Погоди… Я протолкну его внутрь твоей нежной пизды… так далеко… как получится… Вот!..

Невозможно описать, как невнятно произносились эти слова, поскольку язык одновременно и участвовал в разговоре, и облизывал! Какое жуткое нервное возбуждение, должно быть, испытывала мадам де Лианкур — женщина, обычно такая правильная и сдержанная, особенно в выборе слов! Но оргазм почти настиг ее! Дыхание все более учащалось.

— Марта… ох! Марта!.. ох! дорогая!.. Я кончаю!.. Ах!.. Ах!.. Я кончаю!.. а ты?.. кончай… вместе!.. одновременно!.. погоди чуть-чуть!.. ну!.. Ох!.. Я снова… кончаю!.. кончай тоже!.. ко-онча-ай!!!

Их тела напряглись, сжались, и я услышал глубокий вздох невыразимого удовольствия… Они кончили!

Мадам де Лианкур медленно переменила позу и принялась одаривать свою ученицу поцелуями одобрения и удовлетворения.

— Дорогая! Посмотри на себя! У тебя все лицо испачкано тем, что ты высосала из меня!.. И я испила из тебя!.. Возьми мой носовой платок. Какая же ты раскрасневшаяся!.. Ну, тебе было хорошо?

— О! да… Даже лучше, чем я могла вообразить!

Вот и настало самое время мне появиться на сцене! Но что я смогу сделать с этими двумя женщинами, чья похоть уже утолена? Тем не менее я решил показаться и открыл дверь, извинившись при этом за опоздание.

Приветом мне были два пронзительных визга. Марта кинулась к брошенной в кучу одежде и прикрылась как могла первой попавшейся тряпкой, а затем спряталась в алькове. Мадам де Лианкур подхватила бархатную накидку, отделанную мехом, и поспешно в нее завернулась, но это одеяние едва-едва доставало до пышного зада и даже не прикрывало мех внизу ее живота.

— Но что это значит, сударь? — воскликнула она, великолепно разыгрывая гнев и оскорбленную невинность. — Как вы посмели врываться в дамскую комнату без стука?! Какая оскорбительная дерзость! Вы просто животное с дурными манерами!.. Вы могли бы и подождать! Мы переодевались, чтобы не вызывать никаких подозрений при отъезде отсюда! Я забыла запереть дверь, но была уверена, что вы приличный человек…

— Мадам, я смиренно прошу у вас прощения, что застал вас врасплох в таком виде, — ответил я, изо всех сил стараясь не рассмеяться, — но я вошел, памятуя о вашем любезном обещании предоставить пристанище мне и моей даме!

— Да, но дама прождала тебя достаточно долго. Мы уже и не думали, что ты придешь! Так ты представляешь себе своевременный приход на свидание? Но я хочу остаться верной своему обещанию — ты можешь воспользоваться моей комнатой и кроватью. Только будь благоразумен. Я знаю все твои секреты и могу, если мне вздумается, стать опасной.

Она подмигнула мне, будто намекая на что-то, и затем прошла мимо меня, направляясь к туалетной комнате.

— Поаккуратнее с простынями! — добавила она с многозначительной ухмылкой.

Я наблюдал за ее походкой, за тем, как ее красивая, пухлая и округлая задница дрожит и подпрыгивает от каждого шага. Мне безумно захотелось ей вставить. Но вместо этого я направился к Марте, дабы вызволить ее из уголка, в который она забилась.

— Почему ты так раскраснелась, дорогая?

— От смеха! Мадам рассказывала мне смешные истории…

— Ты такая прелестная в этом халате! Нет, не застегивай его, в этом нет необходимости!

— Ох!.. ну, ладно. Погоди минутку. Не смотри!

Марта исчезла в туалетной комнате, и, пока она занималась зачисткой всех следов своих недавних занятий, я разделся, а когда она появилась, поднял ее на руки и нежно уложил на кровать. Я опасался, что ее желания уже утолены, но я с радостью отметил, что они возродились, и она уже вся охвачена предвкушением утоления их иным путем. После пройденного испытания, ее скромность более не доставляла ей неудобств, и я не встретил сколь-либо заметного сопротивления с ее стороны, когда, рассыпав множество поцелуев по всему ее телу, стал делать то, к чему Марту нежно приобщила мадам де Лианкур. Теперь то Марта полностью оценила это наслаждение и сразу же направила мое лицо к щели так, чтобы не потерять единого движения моего языка.

Я подумал о мадам де Лианкур, и мне захотелось, чтобы она смогла увидеть нас! Но она сделала даже лучше, чем я ожидал, она сама подошла к кровати совершенно обнаженная. И пока я был занят между бедрами Марты, мадам де Лианкур целовала ей губы и пощипывала груди, тогда как последняя, скользнула рукой между бедер подруги, целиком спрятав ее под густой массой вьющихся волос, при этом не останавливая меня.

Возбужденный, разгоряченный, пылающий от сильного желания, я приподнялся, чтобы броситься на Марту и погасить с ее помощью огонь, который бушевал в моих жилах. Но в этот момент мадам де Лианкур сунула свою руку к низу моего живота и схватила меня за член, находящийся в состоянии неистового возбуждения!

— Гляди, Марта! — воскликнула она. — Взгляни на него! Ты видела это прежде? Разве он не великолепен? Видишь, какой он мощный! Это в твою честь. Ох! Я должна… Не могу сдержаться!..

Тут я встал на колени на кровати, и мадам де Лианкур стремительно потянулась ко мне и покрыла хуй, который оказался на уровне ее губ, горячими поцелуями. Она целовала вновь и вновь его головку, волосики, яички, шепча ласковые слова, затем взяла хуй в рот и стала страстно сосать его на виду у Марты. Та наблюдала за подругой в полном изумлении.

— Давай, Марта, возьми его. Теперь твоя очередь. Пососи его!

— Я не умею, — пробормотала Марта, — он такой большой!

Вся раскрасневшись, она приблизилась к моему члену, поцеловала головку и попыталась захватить его ртом, сначала у нее не получалось, но вдруг он проскользнул внутрь, а она принялась его бешено сосать. О! Какой это был восторг! Не кто иной, как Марта, сама Марта меня отсасывала! Она конечно была далеко не так искусна, как мадам де Лианкур, но неопытность моей партнерши придавала ее ласкам особенное, неописуемо пикантное удовольствие.

Наконец я уложил Марту на спину, позволив себе упасть в ее объятия, и протолкнул хуй в разгоряченную пизду, вкушая наслаждения, дотоле мне неизвестные, божественные и восхитительные! Я видел, как глаза Марты медленно закрылись, что было для меня знаком приближающегося оргазма. Несомненно из ревности к нашим забавам, мадам де Лианкур расположилась поверх лица Марты, упорно добиваясь дальнейших ласк для своей пизды, отказать в которых ей было невозможно! И будучи внезапно изгнан из губ Марты, я переместил поцелуи на две роскошные пышные ягодицы, находящиеся в полном распоряжении моего языка. Я стал целовать их, покусывать и игриво пощипывать, несмотря на толчки и бешеное возбуждение.

Дорогие читатели, я хочу признаться в том, что мой язык временами глубоко погружался в борозду, которая разделяла эти соблазнительные полушария, ибо их вид и тонкий аромат, исходящий от них, сводили меня с ума!

Но все когда-нибудь заканчивается. Мы втроем кончили одновременно, и восхитительное извержение спермы умиротворило нас. Мы постепенно пришли в себя и встали, чтобы умыться и подкрепиться.

— Бог мой! Все это теперь на мне! — воскликнула Марта, очаровательно смутившись. — Даже чулки совершенно мокрые!

— Ну, дорогая, — сказала ей мадам де Лианкур, — для первого раза ты была великолепна. Но, должно быть, ты очень устала. Тебе пора ехать домой, а у тебя под глазами темные круги. И что же подумает об этом твой супруг?

— Ах, так и быть, рискну! Мне это не помешает… повторить все сначала.

— Прямо сегодня?

— А почему бы и нет? — Марта опустила глаза. — Когда вкушаешь запретный плод, нужно разжевать его получше! А я теперь знаю, что значит быть раскованной! И скоро я вероятно смогу играть в эту игру почти так же умело, как наша хозяйка. Она ведь твоя прежняя ученица, значит и ей приходилось сначала практиковаться с тобой, верно?

— Откуда ты знаешь?

Она указала пальцем на безделушку, стоявшую на туалетном столике. Эту вещицу мы с Мартой купили вместе, и я оставил ее у мадам де Лианкур.

— Мне не нужны доказательства после того, что я сегодня увидела! — сказала Марта. — Но если бы я была ревнива…

— Твоя ревность могла бы лишить нас столь восхитительного совместного времяпрепровождения! — заметила мадам де Лианкур.

— Я с тобой полностью согласна! — подхватила Марта с улыбкой.

Мадам де Лианкур показала себя хорошей наставницей и быстро обучила нашу способную ученицу, так что той оставалось лишь воплотить знания на практике и вызвать восхищение и у своего любовника, и у своей любовницы! А после того, как мы уже оделись, мы выпили шампанского и договорились, что в первый же удобный для Марты день мы все трое встретимся у мадам де Лианкур. Мы разъехались по домам, предаваясь мечтам о том, как снова сойдемся втроем в роскошном будуаре мадам де Лианкур.

Глава 3 КРЫСИНАЯ ОХОТА

Одним летним утром, когда еще стало не совсем жарко, некая молодая элегантная дама прогуливалась по живописному парку. Она выбирала самые узкие тропинки и все время оглядывалась, будто шла на любовное свидание и опасалась слежки. За ней и правда в это время следовал какой-то господин, который ни на минуту не спускал с нее глаз. Он сворачивал на те же тропки, что и она и время от времени прятался в кустах, словно индеец.

Я уже слышу ваш вопрос, мои дорогие читатели: «О чем же он собирается нам рассказать? О сцене ревности? Или о супруге, который застал свою супругу за попыткой разбавить свое монотонное супружеское существование легкой интрижкой?» О нет, уверяю вас! Если в этой истории и суждено будет пролиться какой-либо жидкости, это точно будет не кровь, а если вам нужны подробности о судьбе нашей героини, то спешу вас уверить, что речь пойдет лишь о сладчайших чувствах.

Девушка без особых приключений дошла до небольшого сарайчика, оглянулась напоследок еще раз, а затем приподняла юбки, тем самым приоткрыв изысканно обутые ножки и изящные лодыжки, прошла по траве к двери, быстро отворила ее и исчезла внутри.

Sic vos non vobis[10]…

Этим преследователем был ни кто иной, как ваш покорный слуга — браконьер супружеских угодий, принявший самое непосредственное участие в этом приключении!

С тех пор, как я впервые увидел мадам де Безье в Париже и познакомился с ней, а особенно здесь в замке К., где счастливая судьба свела нас в гостях, я все свои силы бросил на осаду этой прелестной крепости. Мои надежды подпитывались тем, что муж этой дамы отправился в длительное морское путешествие. Однако в данный момент я был расстроен, ибо желанное для меня место уже успел занять другой. Хотя это только усиливало мое желание добиться успеха.

Я уже был готов устраниться, но меня подогревало любопытство, и я хотел сначала удостовериться, как обстоят дела. И признаюсь вам, что мне отчаянно хотелось побыть если не участником, то хотя бы зрителем той пикантной сцены которая несомненно должна была разыграться в сарае и окончательно убедить меня в бесполезности дальнейших ухаживаний.

— Моветон! — несомненно воскликнут мои читательницы.

Что ж, возможно, но прошу не судить меня слишком строго за мое любопытство.

И вот я стал искать местечко, с которого можно было бы видеть все и не быть замеченным самому. Для этой цели идеальным могло стать маленькое пыльное окошко, через которое мне открылся вид на внутреннее помещение, заполненное сеном, — вполне подходящая обстановка для пасторального будуара. Мадам де Безье все еще была одна. Она тщательно закрыла дверь и казалось, была занята выбором места для последующего таинства. Затаив дыхание, я наблюдал за ней, ожидая, что вот-вот стану свидетелем сцены, которую подготовила прима к приходу героя-любовника. Единственное, что не вписывалось в картину — тщательно запертая ею дверь.

Вскоре мадам де Безье выбрала себе место, уселась и вынула из кармана маленькую книжку, нетерпеливо пролистывая страницы. Она быстро нашла нужное место, и раскрыв книжку так, чтобы легко держать ее одной рукой, сладострастно растянулась, опираясь на локоть, в то время как другая рука…

Наверняка мои читательницы уже догадались! Нужно ли дальше описывать уже и так понятную и знакомую вам картину? Неужели вы не захотите подглядывать, словно испорченные девчонки, за тем, как ваша сестра совершает сей маленький грешок?

Свободной рукой девушка изящно приподняла платье и белые нижние юбки. По случаю жары мадам де Безье не надела панталон, и моим жадным глазам открылись все прелести, которыми я так страстно желал обладать, но которые все еще находились для меня вне досягаемости. И картина, разворачивающаяся перед моим взором, возбуждала меня все больше и больше, ибо эта дама была не просто мила на личико, ее обнаженное тело было еще лучше, чем я предполагал обнаружить под одеждой. Все нужные части были округлыми и пухленькими, ножки, обутые в изящные туфельки, были стройными, с восхитительно округлыми икрами, прелестными коленками, и великолепными бедрами, которые были подчеркнуты голубыми подвязками с кружевными оборками! Ее нижняя сорочка ниспадала складкой, закрывая ту часть тела, к которой уже подкрадывалась рука мадам де Безье! Она выглядела так, словно картина Буайи «Полдень» ожила перед моими глазами.

До сих пор мне никогда не выпадало счастья стать свидетелем одинокого женского времяпрепровождения! Поэтому я сосредоточился, чтобы не упустить ни одного движения ее ручки. Сперва она начала двигаться из конца в конец щели, нежно и заботливо, будто лаская и возбуждая божество, которое следовало умилостивить.

Мадам де Безье прочитала несколько строк, и ее движения ускорились, усиливая трепетную дрожь. Было похоже, будто женщина исполняет арию на чудесном музыкальном инструменте. Ее ручка двигалась все быстрее и быстрее… Книга выскользнула из ее рук, тело расслабилось, она откинула голову и прикрыла глаза. Ее губки разомкнулись, явив жемчужные зубки…

А между широко раскинутыми ногами рука мадам де Безье продолжала свою милую гимнастику. Вдруг ее животик резко поджался, она выгнулась дугой, что позволило на миг увидеть светлые вьющиеся волосики. Однако я все еще не видел ее пальчик, на который была возложена восхитительная миссия возбуждать источник наслаждения… Мгновение, и все закончилось! Восхитительный экстаз захватил тело женщины и так же быстро схлынул.

Мадам де Безье поднялась, засунув драгоценную книжку в карман, отряхнула свою одежду, внимательно осмотрела в карманном зеркальце лицо и волосы, и затем, полностью удовлетворенная своим внешним видом, с оглядкой выскользнула из сарая, возвращаясь в замок такая же неприступная, как обычно.

Я покинул свой наблюдательный пост будучи в крайне возбужденном состоянии, которое многие из нас чувствовали, но которое совершенно не возможно описать. Вместо утоления желаний, они вскипели во мне с новой силой, и я надеялся утолить их вместе с той, кого я жаждал все сильнее. Теперь было вполне очевидно, что она не знает более мощного и полного способа для удовлетворения желаний своего тела.

Я долго прогуливался по парку, рассчитывая встретить даму где-нибудь на тропинке. II вскоре мне улыбнулась удача, я увидел ее на полянке, где она собирала букет из диких цветов. Это занятие было вполне невинным, как и наша встреча, однако я заметил, что на щеках дамы заиграл легкий румянец. Женщины всегда выдают себя в подобных обстоятельствах. Она смутилась еще больше, когда я заметил, что она выглядит бледной и утомленной. Весь последующий вечер я намекал ей, будто мне кажется, что у нее было любовное свидание. Она вполне добродушно откликалась на мои подначки, полагая, что тем самым сбила меня со следа и утаила истинный характер своих утренних занятий. Однако прошло несколько дней, прежде чем она снова вышла на прогулку одна и направилась к сараю. Я спрашивал себя, в чем дело? Она заподозрила что-то или же просто была слишком благоразумна, а может нашла способ удовлетворяться дома?

Правду я узнал позже. Бедная женщина занимала комнату, смежную со спальней хозяйки дома — своей тетки. И обычно там жила девочка-школьница, с которой ей и приходилось делить комнату. Соответственно ни о каком уединении и речи быть не могло, поэтому моя дама и посещала тихий сарайчик.

Воспоминание об этом восхитительном зрелище все еще не покидало меня.

Мне до боли хотелось снова посмотреть этот очаровательный спектакль. К тому же я надеялся, что в нужный момент могу внезапно появиться на сцене, с тем чтобы по меньшей мере иметь возможность поговорить с дамой с глазу на глаз.

И вот как-то раз владелец соседнего имения пригласил мужчин из нашей компании к себе, чтобы поохотиться на кроликов. Я люблю охоту, но я все же пожалел, что принял это приглашение, когда увидел, что мадам де Безье в соломенной шляпке вышла из дома одна и направилась в парк. Мы набили свои патронташи и стоило нам отъехать, я притворился, будто забыл свои патроны, и поскакал обратно.

— Мы дадим тебе свои! — воскликнули мои друзья.

— Они не годятся, — заметил я, — я пользуюсь только номером «12».

— Мне кажется, я видел, как господин клал патронташ в повозку, — заметил слуга.

На самом деле я успел их незаметно вынуть.

— Мы тебя подождем.

— Не стоит, — сказал я. — Я пройдусь пешком. Начинайте без меня. Заодно подвезете мое ружье вместе со своими.

Они уехали.

Теперь же нужно рассказать кое-что о парке.

Задняя стена сарайчика была обращена к дорожному ограждению.

Я выбрал кратчайший путь, чтобы не входить в парк со стороны ворот, и в считанные минуты оказался у цели. Возможно, мадам де Безье уже начала!.. В отчаянной спешке я взобрался на ограду и спрыгнул вниз.

И тут раздался треск ткани! Что-то порвалось! Проклятый гвоздь вонзился в мои брюки и разорвал одну штанину от пояса до колена. А на мне не было кальсон! И что теперь делать?

Именно в тот момент я заметил мадам де Безье перед пригорком, на котором стоял сарайчик. Очевидно, она направлялась туда, однако дама была не одна, она вела за руку свою маленькую кузину. Я быстро сделал вывод, что даже если она идет в сарай, она сегодня не будет приносить жертву своим желаниям. В моей ситуации меня это более чем устраивало, ибо теперь я мог проскользнуть внутрь и укрыться здесь до вечера или до того момента, когда мне удастся починить порванные брюки.

Я пробрался внутрь и устроился среди кии сена, отнюдь не лелея никаких сладострастных помыслов. Но вдруг дверь открылась, и я увидел, как вошла мадам де Безье, оставив ребенка снаружи.

— Не заходи сюда, — сказала она. — Здесь могут быть крысы! Я посмотрю и убью их, если что. Но пока не заходи, вдруг они тебя покусают!

— Только побыстрее, кузина!

— Да-да, я недолго!

И она направилась к тому уголку, где развлекалась в прошлый раз.

Я был смущен до предела. Мои порванные брюки были меня в руках, и в таком виде мне предстояло встретиться с дамой, чьего расположения я так давно добивался! Нелепая случайность воспрепятствовала моей удаче! Однако вид мадам де Безье, которая сегодня была особенно хороша, возбудил во мне самые сладострастные желания и придал необходимую в такой ситуации смелость. Я живо вспомнил все прелести, которые успел мельком разглядеть под ее одеждой, и которые мне еще предстояло увидеть во всей великолепной наготе, и эти воспоминания навели меня на мысль, как мне действовать дальше. Вместо того, чтобы появиться по окончании ее маленькой забавы с самой собой, и заставить ее краснеть от стыда из-за того, что я стал свидетелем ее действий, я заявил о своем присутствии немедленно.

Меня приветствовали визгом истинной скромницы, которую застали врасплох.

— Что вы здесь делаете, сударь? Разве вы не уехали вместе со всеми на охоту.

— Верно, я хотел поехать, но оказалось, что я забыл дома свои патроны. Я решил вернуться кратчайшим путем, стал карабкаться по стене сада, и в результате очень сильно порвал брюки. А увидев вас, я решил спрятаться здесь и страшно удивился, когда вы вошли. Выручите меня из этого положения! Найдите, если сможете, иголку и нитку, и тогда я смогу, насколько возможно, починить свою прореху, чтобы можно было хотя бы добраться до дома.

Мадам де Безье рассмеялась от всей души, без сомнения, обрадовавшись, что я не шпионил за ней. Вот так этот несчастный случай обернулся счастливым подспорьем, ибо он спас меня от подозрений. В противном случае мои шансы равнялись бы нулю.

Не стану утомлять моих читателей пересказом нашей беседы и объяснений. Просто скажу, что у мадам де Безье оказалась с собой иголка с ниткой, и после некоторого колебания с ее стороны, мы договорились, что я спрячусь в углу и брошу брюки ей, она их починит, насколько это возможно, и кинет мне назад. Уже через несколько минут работа была окончена.

— Прошу, сударь, — воскликнула она, кидая брюки, которые я быстро надел. — Ну, а теперь — до свидания.

— О, пожалуйста, подождите, позвольте мне поблагодарить вас.

— Нет-нет — нам лучше разойтись. Если кто-нибудь застанет нас здесь вместе…

Но в этот момент я оказался рядом с ней, обнял за талию, умоляя о сладком поцелуе, и в конце концов мне удалось его сорвать.

— Довольно-довольно! Хватит! — запротестовала она. — Вдруг сюда кто-нибудь войдет!.. А как же моя кузина?!

— Дай мне хоть слово вставить! Я должен сказать тебе!

— Тогда быстрее!

— Я полез по этой стене не для того, чтобы захватить свои патроны, я хотел незаметно оказаться здесь, потому что знал, что ты придешь сюда! Я хотел сказать тебе, что ты самая красивая девушка, и я обожаю тебя…

Я подкрепил свои слова, покрывая поцелуями ее щеки.

— Ах, месье Анри, как вы смеете!.. Мне бы в голову не пришло…

— Я обожаю тебя! Ты такая красивая, такая милая! О, моя дорогая Берта, любовь моя!.. Ты хочешь?.. Скажи мне, хочешь?..

— Что?!. Ты знаешь, как меня зовут?

— Это первое, что мужчина старается вызнать о своей любимой. И я узнал твое имя уже давно!

Все это время я продолжал осыпать мадам де Безье поцелуями, заключив ее в объятия. Как трепетало ее тело под тонким летним платьем, когда мои губы касались ее плечей, шеи, щек и губ! Она позволила опустить себя на солому, шепча:

— Ох, перестаньте! Перестаньте!

Затем, будто бы скрывая свою капитуляцию, она упала в обморок, закрыв глаза и приоткрыв губы. Я быстро скользнул меж ними языком, входя в ее рот, но ответного отклика не последовало. Поддерживая ее тело одной рукой, я прокрался другой под платье и нижние юбки, нежно поглаживая изящные икры, а потом, после небольшой паузы, поднялся по ногам к подвязкам. Возможно, это самая восхитительная дорожка для руки между возвышением икры и кожей бедер. С этого места, становясь все смелей, моя рука поднялась еще выше. Ох! Какая сладчайшая дрожь пробежала по ее округлым бедрам, когда мои пальцы коснулись нежной, теплой голой плоти. Она попыталась сжать их, но я ей не позволил.

И в этот раз на ней не было панталон! От элегантной обуви до гладкого атласного животика и волосиков, которые я уже начал нежно перебирать, — ничто не препятствовало моему обзору.

— Нет!.. Прошу, не надо! — прошептала мадам де Безье, почувствовав, что мои пальцы проникают в ее щелку. — Пожалуйста, только не туда!

Но, несмотря на эти последние свидетельства угасающего стыда, мой палец нашел ее маленький клитор и принялся исполнять ту самую восхитительную роль, которую мадам де Безье до сих пор доверяла только собственным пальчикам! Под воздействием этого нежного таинства ее тело напряглось, а язычок начал отвечать взаимностью моему! А затем ее бедра расслабились, и она сама с готовностью раздвинула свои прекрасные бедра. Она подчинилась мне, позволяя обладать собой!

Тому, кто встречается с женщиной впервые, всегда лучше поначалу действовать не спеша, внимательно наблюдая за дамой и пресекая все попытки сопротивления. При этом необходимо делать вид, что ты поглощен любовным безумием, пока нежная противница не сдастся, будучи не раз охвачена дрожью удовольствия, которое вы даровали ей. А после этого можно позволить себе целиком погрузиться в огонь похоти.

Уже сгорая от желания рассмотреть все ее прелести, которые видел лишь однажды на расстоянии, я быстро приподнял ее одежды так, чтобы обеспечить себе хороший обзор. Можно представить, какое зрелище мы, должно быть, представляли со стороны, если бы кому-то вздумалось следить за нами с той же точки, откуда при сходных обстоятельствах наблюдал я.

И вот, все, что я видел, теперь мое!.. мое! Эти прекрасные ноги с восхитительными икрами! Оказалось, что в этот раз она была одета в точности так же: туфли из тонкой лайковой кожи, чулки кремового цвета, голубые подвязки. На правом бедре мадам де Безье я обнаружил крошечную родинку. Как же я жаждал расцеловать все это — прелестную атласную кожу, шелковистый треугольный островок вьющихся каштановых волосиков, что создавали восхитительный контраст с ее бледной красотой! Как мне хотелось приникнуть ртом к этой милой маленькой щелочке, губки которой уже набухли и раскрылись от возбуждения! Но время еще не пришло. Мне нужно было поддерживать одежды дамы, но я пообещал себе восполнить все это сполна в следующий раз.

Но и действительность была очень хороша. Я раздвинул Берте прелестные ножки и устроился между ними. Приподняв ее одежды повыше, быстро расстегнул брюки, высвобождая рвущийся на свободу член, и одним движением протолкнул его, мощный и возбужденный, в сладкое отверстие, которое нетерпеливо ожидало этого вторжения. Одновременно я засунул язык поглубже в рот моей очаровательной пленницы.

— Берта!.. О! Берта!.. О боги!.. ты восхитительна!.. божественна!.. ох! ты — ангел!.. Ангел!..

Как правило женщины, устраивая впервые любовный танец с мужчиной, не позволяют своим любовникам осознать, как ценно для них удовольствие, которое пронизывает все их тело. Дамам даже нравится вести себя так, как будто их принуждают, однако мадам де Безье нарушила этот обычай, когда уже в сладких судорогах оргазма забормотала:

— О!.. пожалуйста!.. пожалуйста!.. вынь его!.. не в меня!.. только не в меня, пожалуйста!..

Несмотря на то, что я почти потерял разум от удовольствия, моей воли хватило на то, чтобы услышать этот ценный призыв. Нам было совсем ни к чему, чтобы развлечения доставляли неприятности. О, таинственные законы природы! Не будь вас, насколько любезнее и уступчивее были бы женщины, и до чего вольнее они вели бы себя!

Теперь я припоминаю, что целовал крохотное ушко, украшенное единственной жемчужиной, в ожидании момента, когда надо будет вытащить хуй по благоразумной просьбе дамы. И в соответствующий момент я выплеснулся на белоснежные нижние юбки мадам де Безье!

После я предложил ей свой платок.

— Разве тебе самому он не пригодится? — спросила она.

— О да! Я буду хранить его на память о том, как замечательно ты его использовала, — ответил я, улыбаясь. Она мило покраснела.

Мы еще долго обменивались бы нежными поцелуями после этой сладострастной схватки, если бы вдруг снаружи не раздался детский голосок:

— Кузина! Кузина! Ты уже убила крыс?

Мы совершенно забыли о девочке, которая терпеливо ждала за дверью.

— Да-да! — воскликнула моя очаровательная партнерша, поспешно поднимаясь. — Я уже иду! Думаю, что убила последнюю! — Мы не смогли оставаться серьезными, услышав тонкий голос, прервавший нас. — Я здесь, дорогая, я уже иду. Не входи!

— До свидания, моя прелесть! — шепнул я. — Когда мы увидимся в следующий раз??

— О, боже! Никогда!

— Ах, не лукавь, дорогая! Может, завтра?

— Нет! нет!.. Я сообщу тебе потом!

— Тогда еще один поцелуй на прощание!

Она подарила мне восхитительный поцелуй, которым наши языки также сказали «до свидания».

— Ну, до свидания!.. до свидания!

Перед тем как выйти за дверь, мадам де Безье еще раз отряхнулась, смахнув последние соломинки, оглядела себя в карманное зеркальце, которое всегда было при ней, и бросила на меня еще один прощальный взгляд.

Когда, по моим расчетам, она уже должна была быть на безопасном расстоянии, я, в свою очередь, выбрался наружу и поспешил в спальню, где быстро переоделся, поскольку на одежде сохранились очевидные следы нашего нежного поединка. Затем взял свой патронташ и присоединился к компании охотников. Моя отлучка заняла не более часа, что доказывает, как много можно успеть, если с толком использовать время!

С того дня выражение «убить крысу» стало для нас синонимом «иметь случай». Несмотря на свою благопристойность, Берта оказалась озорной девчонкой, которая была не прочь похулиганить в любовных письмах ко мне. В память о нашем приключении она пользовалась в записках следующей формулой: «Милостивый государь, не будете ли вы так любезны почтить своим присутствием крысиную охоту такого-то числа в том же месте».

Подобные приглашения она присылала мне и по возвращении в Париж, даже когда ее супруг был дома. Хотя даже при том, что он никогда не задерживался надолго, его присутствие все же было помехой, ибо вынуждало сокращать число «охот» и последующих возможностей удовлетворить наши желания.

Когда наша любовная связь укрепилась, я рассказал ей, как подглядывал за ней, когда она мастурбировала за книжкой. Она очаровательно отчитала меня за шпионаж за «бедной одинокой женщиной», но я быстро вымолил себе прощение, и она даже показала мне книгу, которая возбуждала ее желания. Она нашла ее когда-то в бумагах брата. Это были «Исповеди женщин всего мира», иллюстрированные самым соблазнительным образом, чтобы пробудить желания в ком угодно!

— Когда мы впервые убили крысу, что именно ты читала? — с нежностью спросил я.

Она немного смутилась, но потом все же указала мне на строки, которые мы снова перечитали вместе: «Когда я лежу на спине на диване, вытянувшись во весь рост, широко раздвинув ноги, мой любовник опускается передо мной на колени и посасывает меня до тех пор, пока я не кончу в сладком исступлении!»

Надо сказать, что в тот день мы больше уж не читали! Я же хочу воспользоваться возможностью и выразить самую сердечную признательность автору этой книги и искусному иллюстратору, своими произведениями зажегшему огонь, который я смог погасить наиболее приятным способом!

Глава 4 КУКУРУЗНЫЙ СОУС

Как известно с незапамятных времен именно француженки, а в особенности парижанки, пользовались репутацией самых сговорчивых и самых искусных любовниц среди особ своего пола, ибо они всегда знают, как доставить своим любовникам удовольствие, придав ему острую пикантность. Однако я осмелился бы предложить причислить к этому достойному обществу уроженок славной Вены, особенно тех, кто в свое время воспитывался в Париже. Поверьте, их элегантность, чувство собственного достоинства, кокетство, талант осторожного обольщения никоим образом не ниже, чем у их парижских сестер, которых они к тому же частенько превосходят красотой лица и фигуры. Они крайне любопытны в делах, касающихся плотской любви, и искренне наслаждаются этим великим искусством, изучают его, полностью отдаются своим эротическим грезам и раздумьям о самых утонченных беспутствах. А в следующий момент могут с легкостью обрести самый что ни на есть добродетельный и благонравный вид.

Именно такой была мадам де Шёнфутц. Переехав с берегов Дуная на берега Сены, она обнаружила там такое множество объектов для любовных исследований, что ее законный господин и повелитель более не устраивал ее в качестве единственного объекта поклонения. Тот в свою очередь был благоразумным мужем, поэтому, дабы избежать каких-либо скандалов, он безмолвно позволил супруге жить, как ей хочется, а сам стал жить, как хотелось ему.

Я же с гордостью сообщаю вам, что оказался тем самым избранным смертным, с которого мадам начала свои любовные исследования. И могу добавить, что в наших уроках мы без колебаний доходили его до крайностей!

Она была способной, ревностной ученицей, я наставлял и обучал ее по самой рискованной методике безграничной похоти, вел по самым приятным, живописным, забавным дорожкам, и не сомневаюсь, что избрал правильный путь, ибо очень скоро она сделалась весьма искушенной дамой!

Но даже восхитительная изысканность любовного наслаждения когда-нибудь заканчивается. Мало-помалу она начала применять мои уроки на практике с другими, а у меня появились новые ученицы. С тех пор мы часто встречались, но нам редко удавалось принесли сладкую жертву на алтарь нашей госпожи Венеры. Чаще всего потому, что обстоятельства были неблагоприятны и не было случая. И вот однажды нас свел в замке В. открывшийся охотничий сезон.

Моя венская очаровательница стала еще красивее, чем прежде. Теперь к ее красивому лицу и сочным прелестям добавилась светская искушенность, и когда она на тебя смотрела, под покровом строгости проглядывало, что ей не занимать смелости и дерзости.

Словом, я понял, что если она соизволит выказать желание, то я отнюдь не буду против их удовлетворить. А вслед за этим я стал воображать, что стоит мне только попросить, и мне опять вернут ключ от заветной двери. Но на самом деле это была безрассудная мечта, ибо мужчине, чьи ласки для нее давно остались в прошлом, стоило завоевать ее вновь. И я бросился на осаду сей крепости по всем правилам, хотя сперва все благоприятные ответы носили характер смутных обещаний:

— Может быть!.. Если вы будете себя хорошо вести!

Но мало-помалу я продвигался к заветной цели, иногда я срывал поцелуй украдкой, многозначительно касался корсажа, а порой мне удавалось пробраться рукой под ее одежды. Но большего мне не позволялось…

И вот в один из дней мы отправились на лисью охоту. Мадам де Шёнфутц была превосходной наездницей, и отлично смотрелась верхом на лошади со своей элегантной посадкой в стиле покойной императрицы Елизаветы Австрийской, на которую кстати была похожа и во многом другом.

Небо с утра было затянуто облаками, а воздух был душным, как обычно бывает перед грозой. Охота не задалась. Дважды егеря отзывали гончих с ложного следа. Охотники уже растеряли свой запал, и съехавшись небольшими группками, наблюдали за происходящим, готовые пуститься галопом, стоило подать сигнал. Тем временем на небо набежали черные грозовые тучи, и мы стали задаваться вопросом, а стоит ли продолжать охоту. Не лучше ли было поискать убежище? Но прежде, чем мы успели что-то решить, раздались раскаты грома и упали первые крупные капли дождя.

Люди кинулись врассыпную, спеша укрыться в экипажах, несколько всадников припустили галопом к псарне, расположенной неподалеку, другие же рванули в деревню Т. Мужчины прекратили болтать с дамами и друг с другом, заботясь лишь о том, как побыстрее оказаться под крышей. Только господин де З., который, как я подозревал, был в милости у мадам де Шёнфутц, остался при своей даме. Он поинтересовался, что намеревается делать она.

— Собираюсь вернуться домой, — ответила она.

— Лучше будет поехать к Т. Дождь скоро прекратится, и мы сможем продолжать охоту.

— Большое спасибо! В лесу, где отовсюду каплет? Вот уж нет!

— Да нет же, сыро не будет.

— Да охотьтесь, пожалуйста! Я вам не запрещаю. Но я терпеть не могу дождь, и уеду домой.

— Тогда позвольте мне поехать с вами! Вы не знаете дороги и, вероятно, выберете самый длинный путь…

Но пока кавалер говорил, мадам де Шёнфутц успела ускакать! Я же в свою очередь понял, почему старик Овидий включил погоню в перечень «Лекарств от любви»! Господин де З. совсем не рвался сопровождать свою даму. Все всадницы быстро спешились и поспешили забраться в экипажи, которые повезли их назад в замок, и никто из мужчин и не подумал о том, чтобы поехать с ними. Все они были заняты тем, чтобы найти самый лучший путь к Т., надеясь, что дождь пройдет, и охота сможет возобновиться.

— Так будет веселее, чем в присутствии этих назойливых юбок! — заметил некий господин Ф., спортсмен и женоненавистник. — Поедемте в Т., там хорошая гостиница, хорошая конюшня и бильярдный стол. Сыграем партию, пока пережидаем грозу.

— Извини, старина, но мне нужно заехать к егерю по поводу собаки, — заметил я. — Увидимся позже.

Дождь прекратился, но небо хмурилось еще сильнее, чем прежде. Я, конечно же, не собирался ехать к егерям, а намеревался двинуться в сторону замка и догнать мадам де Шёнфутц, потому что для предприимчивого ухажера грех не воспользоваться такой удобной возможностью. Ибо в такой неразберихе все слишком заняты собой и вряд ли могут уследить, кто чем занят. Так, миновав через несколько минут домик егеря, я помчался вниз по верховой тропе, которая была самым коротким путем к замку и выводила к дороге, по которой поехала мадам де Шёнфутц.

Я заметил ее немного впереди как только выбрался на дорогу. Всадница ехала медленно, так что я довольно быстро ее нагнал.

— Как, вы еще не дома?! — воскликнул я.

— Нет, — ответила она. — Моей лошади попал камешек в копыто, а мне нечем его вынуть, поэтому я вынуждена ехать медленно.

У меня был с собой необходимый инструмент, и уже вскоре все было в порядке, а я вновь взобрался в седло.

— Экипажи поедут этой дорогой? — спросила она.

— Да, они немного отстают от нас.

— Тогда давайте поскорее свернем с дороги! Если они увидят нас вместе, то решат, что наша встреча не случайна.

— Вы абсолютно правы! Давайте спустимся сюда.

Как только дорога оказалась вне поля зрения, и нас уже никто не мог увидеть, я поравнялся с моей прекрасной спутницей и, обняв ее за тонкую талию, быстро притянул ее к себе и пылко поцеловал.

— Ах, прекратите! — воскликнула она, пытаясь высвободиться. — Дождь снова начинается!

— Мне наплевать на дождь, пока ты со мной!

И я возобновил свою любовную атаку, страстно прижимая мадам де Шёнфутц к себе. Я неистово поцеловал ее, вонзив язык ей в рот, обнимая талию одной рукой, а другой прямо через одежду атакуя ее грудь, колени и бедра. Я так распалился, что чуть не столкнул ее с лошади.

— О, Боже! Да что же вы творите! Похоже, гроза свела вас с ума!

— Да!.. да! Любовная гроза и буря желаний! Я полон любовными разрядами, как туча дождем!

— Так вы предлагаете мне стать вашим громоотводом! Но разве я еще способна до такой степени наэлектризовать вас?

— Ты же знаешь, несравненная, что для меня ни одна женщина тебя не заменит. А если ты хочешь получить доказательство твоей власти надо мной…

— Дело в том, что люди, знающие о том, что у нас с тобой в прошлом была интрижка, теперь подумают на кого угодно, но только не на тебя.

— Но ты не ответила на мой вопрос! Давай воспользуемся преимуществом нашего положения! Если ты позволишь, я принесу тебе самые искренние доказательства, что ты наэлектризовала меня до предела моих возможностей! Ты хочешь?.. я могу?..

— О, ну конечно! Только не забывай о грозе!

Дождь действительно припустил с новой силой. И хотя такой дождь очищает воздух, он является жуткой помехой для свиданий на открытом воздухе, особенно если нет надежного навеса деревьев.

Мы помчались галопом. Тропинка все тянулась и тянулась вниз, будто конца у нее не было. А потом я заметил, что мы случайно отклонились от намеченного маршрута. В этом была моя вина, слишком уж мы спешили укрыться. Я расстроился, но не стал сообщать даме о своей ошибке. Мы продолжали скакать, и наконец увидели дорожный указатель, который сообщал, что замок был в добрых трех милях от нас.

— Куда это мы заехали? — поинтересовалась мадам де Шёнфутц.

— О, недалеко.

— В таком случае, куда нам теперь? Может поедем туда?

Именно в этот момент мне на глаза попалась спрятавшаяся в лесу хижина. Это был охотничий приют с навесом для лошадей. От его вида мне в голову тут же пришла забавная идея. Это ведь идеальное гнездышко для любовников!

В любом случае воспользоваться этим случайным убежищем было самым удобным вариантом Мы привязали лошадей под навесом, взломали запертую дверь и вошли внутрь. Там оказалась довольно большая комната, совершенно пустая, если не считать пары кресел и камина. На потолке находился люк, ведущий на сеновал.

Как только мы вошли, хлынул настоящий ливень. Прежний дождь не шел ни в какое сравнение с той бурей, которая разыгралась снаружи теперь. Там был настоящий потоп! Я же разжег огонь в очаге, воспользовавшись сваленными там углем и соломой, и в комнате стало уютно. Я затем снял сюртук и повесил его на спинку кресла, стоявшего напротив огня. Мадам де Шёнфутц скинула свою амазонку и повесила ее там же.

Она выглядела восхитительно. Ее красивые обнаженные руки, глубокое декольте, брюки, изящные сапоги и маленькая мужская атласная шляпа — все это составляло удивительно пикантную картинку. Я нежно обнял свою спутницу, притягивая ее к себе и пробираясь рукой под сорочку, потом, ухватившись за одну из округлых полных грудей, я вытащил ее из потайного места и страстно расцеловал.

— А если кто-нибудь войдет? — прошептала она.

— Подожди минутку…

Я вышел, провел лошадей внутрь, а затем забаррикадировал дверь. Теперь никто не смог бы даже заподозрить, что в этом доме кто-то есть. Даже огонь в камине уже начал затухать, там остался только тлеющий пепел, который совсем не дымил, а следовательно и не мог выдать нас.

— Теперь мы дома!

Я уселся в кресло, притянул мадам де Шёнфутц на колени и сдался на милость собственным желаниям. И моя дама тут же отдалась мне, раз за разом отвечая на мои поцелуи, заливаясь очаровательным смехом, веселясь над нашим своеобразным положением. Она просто обожала такие приключения! Я уже вытащил на свет обе ее великолепные груди из-под корсета, и под нежными прикосновениями моих пальцев ее прелестные сосочки начали набухать и подниматься.

— Мне кажется, что мои сисечки тебя узнали? — смеясь заявила она.

— А как там моя третья подружка? Моя самая нежная, самая ласковая, самая порочная девочка?

И расстегнув ширинку на дамских лосинах, мои пальцы проскользнули внутрь!

— Как все-таки странно — обнаружить пизду в мужских одеждах! — довольно ухмыльнулся я.

И моя рука принялась играть с нежными женскими волосиками, а затем прокралась между парой нежных, округлых, атласных бедер, ощупывая их и лаская. И одновременно с этим мой палец уверенно проложил путь в уже теплое и влажное отверстие и начал играть с маленьким дрожащим клитором.

Мою хорошенькую партнершу охватило сладчайшее возбуждение, и она включалась в игру, ее рука добралась до меня, а я с наслаждением руководил ею. Быстро расстегнув свои брюки, я помог ей достать предмет ее вожделения, и она тут же ухватилась за него.

— А представь, что ты обнаружил бы что-нибудь похожее, засунув руку в мои брюки! — пошутила она.

— Что еще за мысль, дорогая!

— Ох, я уверена, он узнал меня! Хочет снова повидаться со своей старинной подружкой!

Та поза, в которой мы устроились в кресле, была весьма неудачна для того, чтобы слиться в одно целое, ибо истинное наслаждение достигается только в горизонтальной позиции. Во всяком случае, я считаю, что нечестно по отношению к Венере приносить ей жертву в необычной позе, которая годится, только когда нет иного выхода. Так что вместо того, чтобы устроить даму верхом на себе, как она предполагала, я предложил проверить, не сможем ли мы устроить себе более уютное гнездышко на сеновале.

Надо сказать, что лестница была в ужасном состоянии, и ужасно скрипела, пока я поднимался наверх, но оказавшись на месте, я обнаружил, что сеновал полон свежескошенного душистого сена. Я быстро убедил мадам де Шёнфутц подняться ко мне, но лестница была коротковата: для нее, и мне пришлось потрудиться, чтобы поднять ее к себе наверх. Она же в это время все время смеялась, откровенно наслаждаясь удачным приключением.

— Так, где? — поинтересовалась она, оглядевшись по сторонам.

Подобный вопрос всегда приводил меня в восторг. Спросить «Где?» — это равносильно вопросу «Где мне лечь, чтобы ты взял меня, чтобы отдаться твоей воле и позволить тебе делать со мной, что пожелаешь?»

Я принес несколько охапок сена и устроил замечательное ложе, на которое нежно уложил ее.

— А вдруг нас тут увидят мышки?! — игриво воскликнула она. — Ох, это сено ужасно колется!

Я устранил эту помеху, накрыв сено попоной, и мы устроились со всем комфортом.

Снаружи продолжала безудержно свирепствовать буря, слышались могучие раскаты грома и лило, как из ведра. Однако моей прекрасной любовнице не было дело до разбушевавшейся стихии, она вновь отдавалась мне со всем своим сладострастием. Посреди наших игр и прикосновений я указал на ее корсаж и лосины.

— Сними их, они только мешают! — попросил я.

— А ты разденешься тоже?

— Да, конечно! Немедленно!

Она любезно согласилась ответить на мою мольбу и стала стягивать свои брюки, или, вернее, короткие штанишки, застегивающиеся у колен. Когда они упали, я помог ей высвободить крохотные ножки в лакированных кожаных сапожках, используя любую возможность, чтобы кое-где пощекотать и кое-что потрогать. Она захихикала.

— Я собираюсь остаться в шляпе, — сказала мадам де Шёнфутц. — Я намочила волосы, и если сейчас растреплю прическу, мне ее потом не поправить.

Как же прелестно она выглядела в таком пикантном костюме! Сорочка, шелковая шляпка, лакированные сапожки, идеально обтягивающие ее красивые икры, и серые шелковые чулки с розовыми подвязками — все это вместе производило умопомрачающий эффект!

Я опустился перед ней на колени и прижался губами к золотистым зарослям, через которые попытался просунуть язык.

— Ох, нет-нет! — воскликнула она, отступая назад, — только не стоя.

Она легла, отдаваясь на милость нашего обоюдного удовольствия.

Я снял с нее сорочку, и ее тело предстало моему взору полностью обнаженным! Я осыпал ее поцелуями с ног до головы, уделив особое внимание бедрам, между которыми я снова трудился, удвоив свои усилия в более благоприятной позе, чем прежде. Мой искусный язычок вскоре довел женщину до исступления, ее живот напрягался от возбуждения, дрожал, словно не желая пропустить ни единого прикосновения моего языка!

Наслаждение, которое я дарил ей, требовало ответной услуги. Взаимность удовольствия всегда была основным правилом в те времена, когда я давал мадам де Шёнфутц уроки искусства и практики любви. Не прекращая работать языком у нее между ног, я переместился в позу, которая, по моему мнению, могла бы напомнить даме наши прежние ритуалы. И я тут же почувствовал, как мои член обхватывает нежная ручка Видимо, мадам поняла, что я от нее хочу и принялась за предмет, предоставленный в ее распоряжение. Я подвинулся еще немного, чтобы орган оказался поближе к ее сладким губкам, и ей не пришлось тянуться, чтобы выполнить свои нежные обязанности.

— Нет, нет! Так не пойдет! — негромко воскликнула она. — Ты мне так всю прическу попортишь! Давай я лягу сверху.

И она ловко выскользнула из-под меня, чтобы осуществить свое намерение.

Она расположилась на мне, без колебания повернувшись ко мне своей красивой задницей, а затем изогнулась, и ее восхитительная щель оказалась прямо у моего рта. И вот уже мой член оказался в восхитительном плену ее рта, она целовала, ласкала и сосала его самым восхитительным образом. Я отвечал на ее движения неистовыми толчками, стараясь засунуть свой язык как можно глубже в ее пульсирующую, возбужденную пизду.

Буря, охота — мы позабыли обо всем! Мы упивались нашим экстазом! Наслаждались друг другом каждую минуту! Как чувственно она сосала! Поистине, мои уроки не прошли даром! А как неистовство я таранил ее грот любви, который трепетал от моих губ! Я облизывал, посасывал, покусывал! Но совсем скоро я начал чувствовать, что…

— Диана! Диана! Стой! Остановись!.. Я кончаю!.. кончаю!..

Но было поздно! Ее нежное посасывание, куда более сладкое, чем все, что ему предшествовало, лишило меня возможности отстраниться, и горячая струя моей спермы выстрелила прямо в рот моей ласковой партнерши!

Я был в шоке от случившегося. За этой катастрофической оплошностью должно было неизбежно последовать законное наказание. Но ничего не произошло! Пытаясь искупить свою вину, я снова стал лизать пизду мадам де Шёнфутц, стараясь забраться как можно глубже, в то время как моя очаровательная любовница неподвижно лежала подо мной. Существовала возможность, что ее язык отразил мой залп, да она и сама очевидно кончила. Но я все же не мог не извиниться.

— Моя милая Диана, я и вправду искренне сожалею.

Она молча приподнялась, дотянулась до меня и поцеловала, влив мне в рот тот самый ликер, которым я снабдил ее и который она так заботливо сберегла у себя во рту.

— Ну вот, получай свое обратно, — с ухмылкой сказала она, буквально трясясь от смеха.

Какое чудесное решение! Восхищенный ее находчивостью я обхватил ее за бедра, приподнял сорочку и принялся игриво шлепать ее по ягодицам. Эта забава продолжалась недолго, вскоре я нагнулся и стал покрывать ее восхитительные полушария многочисленными поцелуями.

От многих чувственных забав знаменосец моих желаний, или «начальник штурмового отряда», как остроумно назвала его одна моя знакомая англичанка, вскоре снова стал могучим и крепким. Но на этот раз мы решили принести жертву Венере обычным способом, потому что какими бы прекрасными не были иные позиции и иные способы ебли, они являются всего лишь закуской, приправой, а не основным блюдом. Однако моя подруга не могла лечь на спину из-за своей шляпки, поэтому она села на меня верхом, и теперь мы находились в объятиях друг друга, губы к губам, а мой член проник в ее нежную пещерку, уже тщательно обработанную моими поцелуями и язычком!

Дождь припустил с новой силой, как это часто случается к концу грозы. Неожиданно Мадам де Шёнфутц странно дернулась и стала извиваться так сильно, что мне приходилось прикладывать большие усилия, чтобы удержать ее на хуе как на колу. Я с силой сжимал руками ее очаровательные округлости, которые женщина так любит подчеркивать своими нарядами.

— Сюда дождь заливает! — воскликнула она. — Капает прямо на спину. Ах! Вот опять!

— Мы можем поменяться местами?

— Нет!.. Нет!.. Ай! Капнуло прямо между половинками! Ой! Щекотно!

И лежа на мне она вся извивалась и корчилась самым сладострастным способом.

Крыша действительно протекала, но что мы могли с этим поделать? Тем более что нас вот-вот должен был накрыть божественный оргазм! Наше дыхание смешалось, влажные губы слились в поцелуе, я чувствовал, что еще немного, и я не смогу удерживать свой кипящий разряд! Мы уже договорились, что я не буду изливать дань любви ни в какое из святилищ, где мне было позволено свершать таинство. Я уже совершил одно отступление от правил, но в том случае никаких серьезных последствий быть не могло, кроме того, что это нарушение приличий, порождающее стыд. Однако если я осмелился бы повторить это действие в святая святых, результат мог бы быть гораздо серьезнее и даже нанести ущерб репутации мадам де Шёнфутц! Поэтому я нежно шепнул ей на ушко, что уже скоро кончу и должен вынуть хуй, пока я еще в силах это сделать!

— Подожди! Подожди! Еще немножко! Сейчас кончу! — Она задыхалась, и ее прерывистые движения в такт с моими ускорились, сопровождаясь спазмами удовольствия. Она несколько раз самозабвенно дернулась, а потом расслабилась, что явилось свидетельством того, что она только что испытала сказочный оргазм, который теперь уже отступил. Я тут же проворно извлек хуй из ее сладкой пещерки нежной бухточки и выстрелил! Однако я все же ухитрился не совсем даром потратить свой заряд. Кончая, я скользнул своим мощным хуем между очаровательных полушарий ее задницы и обильным потоком залил ту долину, которую до меня орошали случайные капли дождя.

— О, мой бог! — воскликнула она. — Оно дотекло до моей спины! Оно куда горячее дождя!

Мы спустились вниз и обнаружили, что наши одежды полностью высохли. Я помог мадам де Шёнфутц одеться.

— Как моя прическа? — спросила она. — Похоже ты сильно растрепал мои волосы!

— Вовсе нет, ты прекрасно выглядишь, — и я нежно ее поцеловал.

Она достала из кармана маленькую пудреницу и легко припудрила носик.

— Вы, венские дамы, очень любите рисовую пудру! — сказал я.

— О да. Я пудрюсь по всему телу!

— Я заметил.

— Ах, ты негодник!

Мы сели на своих лошадей. Дождь уже закончился, и лес был наполнен свежестью и дивным запахом, что источают листья после ливня. На обратном пути мы наткнулись на домик егеря. Мы спросили у него, что там с охотой, и нам ответили, что сегодня она возобновляться уже не будет. И тут показалась группа всадников во главе с господином З., следующая из Т., где наши друзья укрывались от дождя. Мы присоединились к ним.

— Значит, вы прятались в сарае? — спросил меня господин З.

— Не я, а только мадам де Шёнфутц. Я останавливался у егеря Жана, а с мадам встретился позже, когда она садилась на лошадь.

А вечером в гостиной беседовали о грозе и о прерванной охоте, и каждый рассказывал о том, как скрывался от дождя.

— В доме, где была я, меня угостили таким белым соусом… — проговорила мадам де Шёнфутц, когда настала ее очередь. — Ты его знаешь! — Обратилась она ко мне.

— О да! — ответил я, пораженный ее дерзостью. — И ты позвала меня, когда я проезжал мимо.

— Да-да, именно так, и я дала тебе его попробовать, но, кажется, он пришелся тебе не слишком-то по вкусу.

Я был просто ошарашен ее хладнокровием. А тем временем все начали обсуждать, что это мог быть за соус, и одна старая дева утверждала, что знает его.

— Это была смесь молока и кукурузной муки, точно вам говорю! Самое вкусное, когда он еще теплый и не слишком густой!