Рыцари ее мурлычества (СИ)

Говорят, женской дружбы не бывает… Проверено на себе — это правда!!! Не знаю, как удается другим удерживать хрупкое равновесие с представительницами своего пола, но мне всегда легче было найти общий язык с парнями. Может потому, что приятно чувствовать себя под защитой, или единственной и уникальной. С парнями проще. Они, конечно, тоже иногда болтают лишнее и делятся сплетнями, однако не позволяют своей фантазии раздувать из истории целый мыльный сериал. В них чуть меньше зависти, больше уверенности. За то им честь и хвала.

Дверь открыта

Очень долго моя жизнь напоминала безветренное чистое море. Потому что было кого любить, ценить и беречь. Хотя пока от тебя этого не требуют, ты особо не признаешься в своих чувствах, да и не акцентируешь внимания, а воспринимаешь все как должное. Просто есть факт: тебе тепло, хорошо, легко, есть кому пожаловаться, есть с кем посмеяться… Мне было с кем делить радости и горести.

Их пятеро. Я одна. Так повелось с детства. И себя без чокнутой компашки парней я не представляла. Они — моя совесть, сила, разум, обаяние и сердце.

Как мы познакомились? Ну. Это очень забавная история. С Йориком, то есть Ярославом Комаровым, мы подружились еще в раннем детстве. Трудно сказать, когда именно. Определить можно только по времени вселения наших семей в дом N 34 по улице Куйбышева. Ходили мы в одну школу, но в разные классы (Ярик был старше меня на два года). Многие события в наших судьбах происходили очень синхронно. Самый незначительный пример — подготовка домашнего задания.

Я рыдаю над тетрадкой по математике. Мама со шлангом в руках орет уже десятую минуту, что я тупая. Спорить с вооруженной женщиной бесполезно, и я соглашаюсь, что я бездарь, что считать не умею, что пишу с помарками, и вырастет из меня полное ничтожество. Выкричавшись мама переводит дыхание. Тянется за стаканом воды и тут слышит, как дядя Сережа отчитывает Ярика, повторяя слова моей мамы точь-в-точь только сыну: «Двоечник! Халявщик! Да когда ж ты за ум возьмешься? Вырастишь, пойдешь в деревню, будешь свиньям хвосты крутить!». Я уже на автомате киваю, и соглашаюсь, заодно, со словами дяди Сережи. Через три секунды, мама стучится в дверь соседям и просит:

— Сереж, давай, что ли, по очереди воспитывать. А то моя дочь не понимает, кого слушать.

Родителям по сей день смешно, и они часто вспоминают эту байку за общим столом. А мы с Йориком помним их науку — два или три раза в четверть мы по полной отгребали ремнями по мягким местам и с трудом сидели за партами.

Кстати, звучное прозвище парень получил от меня. Мамы до сих пор допытываются почему «Йорик»? Ну, как им объяснить, что мы играли в захоронения и закапывали Ярослава в песочнице по самую голову, вспоминая при этом Шекспировского Гамлета: «Выкапывать или не выкапывать?», «Бедный Йорик!»… В общем, чтобы не нервировать родителей, просто отвечали, мол, играли в «Йорика» и главным был Ярослав. Со временем кличка к нему прицепилась. И даже тетя Лина звала сына не иначе, как — Йорик. Сама же с этого смеялась.

Глеб «Лысый» и Василий прибились к нам классе в шестом-восьмом. Сначала они подружились с Йориком. И вполне могли бы забыть обо мне. Такое случается. В определенный момент мальчишки и девчонки взрослеют, находят себе компании по интересам и думают в основном о половом созревании. Наши дороги могли разойтись. Но…

В тот день я поскандалила с Мишкой из седьмого «В». Сидела на лавочке под домом поздним вечером и ревела в три ручья, придерживая вывихнутую руку у груди. Тогда я уяснила для себя одну важную вещь: посылать парня на три буквы, означающие мужской орган, чревато последствиями и, вполне реальным походом к врачу!

— Алис, ты чего мокрятину устраиваешь? — испугал меня Йорик, подкравшись со спины.

Я чуть не хлопнулась через голову назад, и не заимела очередной ушиб, шмякнувшись со скамейки кульбитом на спину. Но меня поймал Глеб. Осмотрел зареванное лицо. Сам нахмурился. Вернул совершенно незнакомую девчонку в вертикальное положение и обошел, чтобы встать передо мной. Глеб тогда мог похвастаться только большими очками и худощавостью. Лысым и крутым он стал гораздо позже.

— Ну-ка закеж!

Пока я хлопала ресничками, Василий и Ярик провели первичный досмотр моей несчастной конечности.

— И кто? — потребовал выдать явки, пароли и виновных Йорик.

Я задрала нос. Гордо молчала, как шпионка на допросе.

— Во какая! — восхитился Вася. — Признаваться не хочет.

— А толку? Что от этого поменяется? — фыркнула я.

— Ну, может я завтра этому смелому, который девкам руки выкручивает, уши отрегулирую, чтобы не торчали, а смирно висели… на плечах. — Решил вступиться за мою честь сосед. Но я-то понимала, что виновата сама, поэтому отказалась.

— Не хочешь. — Быстро сообразил Василий. — И правильно. А давай ее завтра в качалку сводим. Я могу ее научить паре приемов, которым нас на секции учат…

И на следующий день из меня отчаянно старались сделать уличного бойца. Я здорово освоила: пинки под зад коленом, тычки пальцами в глазные яблоки, меткие «па» ногой в слабое место врага (друзья один раз провели практическое занятие и во избежание травм, вернулись к теории), а еще подсечки, укусы и прочее. С помощью троицы товарищей я стала вреднее обычного, самоувереннее и отлупила Мишку после школы, а ему было стыдно признать, что его девчонка побила. Правда, он все равно меня сдал. Мальчишки гордились, а мама ругалась. Как бы то ни было, но мы так и остались друзьями. Вася и Глеб учились в лицее, однако регулярно заглядывали к нам на переменках и мы удирали с уроков вместе.

Со временем из квартета мушкетеров мы стали настоящей бандой. Йорик, Глеб и Вася уже выпускались, они часто ходили на тусовки, обзавелись старым мотоциклом, который чинили ежедневно и в порядке очереди на нем катались. Хотя я была уверена, что катался на них он! Так вот на мой день рождения они повели меня в клуб. И там я увидела его — Ефима. Красавец. Брюнет. Глаза голубые. Подтянутый. Танцует — отпадно. Девушки по нему сохли.

Заметив, что моя челюсть при виде незнакомого парня опускается под столик, Йорик с Васей (всегда чувствующие непомерную ответственность за меня) угрожающе так заявили: «Это наш друг Фима. НЕ СМЕЙ В НЕГО ВЛЮБЛЯТЬСЯ!» Через год-два я поняла почему! Наслушавшись слезливых историй от брошенных Фимой девушек, я присвоила ему звание Мирового Зла в квадрате! А он совсем обнаглел и возымел привычку каждый раз как напьется приператься ко мне домой. Папа и мама сначала возмущались, потом привыкли и относились к сопящему и пускающему слюни на наш половичок в коридоре парню совершенно спокойно.

На мой вопрос: «Почему ко мне?» Фима, доедая, приготовленный мною борщ, ответил: «А ты, Алиска, для меня, как родина! Всегда хочется к тебе вернуться» Я была польщена, но сразу прикинула, что на половичке придется подушечку оставлять, для родимого друга.

Лёва появился у нас примерно одновременно с Мировым Злом. Как бы его охарактеризовать? Наверное, так — танк! И не потому, что прет напролом, а из-за выражения такого: «Спокойно, как в танке после взрыва». Он всегда отличался подозрительной выдержкой и терпеливостью, порядочностью. Темноволосый парень. В принципе славный и милый. Но никогда не знаешь, чего от него ожидать.

Примерно с такими, назовем их — старшими братьями, я и прожила достаточно долго, чтобы они успели угнездиться в моем сердце и пустить там корни. Вырвать их можно было только с кровью и мясом. Но кому это надо? Меня устраивало все, как оно есть!

Почти все… Были в моей жизни и не слишком приятные моменты. Например, такой. Утром мне грозил экзамен. Выучить я ничего толком не успела. Понадеялась, что перед сдачей, пока буду ждать очереди под кабинетом, перечитаю конспекты… Но! С вечера у нас в гостях обитала тетя Эля. Тетя Эля обитала у нас не одна. С ней пришел ее новый парень — гость с горячего востока (откуда точно — не вспомню). На первый взгляд — вполне приличный молодой человек, студент-стоматолог. Кушал в меру, а вот пил…

Когда я укладывалась спать, веселая компания порядочно насинячилась и уже достала из холодильника третью бутылку водки…

Так вот. Сплю и вижу: море такое чистое и красивое. Лишь волна поднималась, как стена и грозилась обрушиться на меня. И тут… Бабах…

Я как-то сразу не сообразила, чего у меня такой сон, как 3-D. Ну, прямо с дополнительными функциями и ощущением в реале. Потому что на меня навалилось…

Вот только волна другой шум производит. И пахнет иначе. А, рухнувшее на меня, воняло перегаром и материлось по-русски мужским баском с акцентом. Но выбирало такие слова, что я о подобных даже не знала. Зато моментально пришла в себя. Наверное, этому поспособствовал вопль мамы: «Таркан (назовем его так не по принципу принадлежности к какой-то стране, а просто потому, что маме певец нравился), отдай нож или я вызову милицию!».

— Убью! Проститутка! — отвечал Таркан, намереваясь переползти мою кровать, чтобы добраться до тети Эли, забившейся в угол между шкафом и столом.

Я пнула гостя ногой… ну чтоб быстрее добрался до края кровати. И он, не ожидая такой помощи, свалился на пол, выронив большой разделочный нож. Мама быстро сориентировалась, подняв холодное оружие, спрятала его за спину, чтобы у Таркана не возникло соблазна ткнуть им в кого-нибудь. Но мужчина хорошо приложился башкой об пол, потому сейчас не подавал признаков жизни. Тетя Эля не знала радоваться или плакать, и просто пнула его ножкой… И еще разок. Мои бабаньки склонились над своей жертвой, озадачившись вопросом:

— Труп? — всхлипнула тетя Эля.

Тут Таркан подал признаки жизни. Выражалось это в том, что он протянул руку и схватил свою недавнюю возлюбленную за горло, пытаясь ее задушить, как Отелло. Снова завертелась суматоха. Мама лупила гостя по плеши тапкой, намереваясь добить, я — пинала ногами, а тетя Эля принимала бардово-фиолетовый цвет лица и задыхалась.

Не знаю как, но маме удалось уговорить изверга отпустить «Дездемону». Та мигом заперлась в ванной, а мы принялись развлекать душителя: внушали ему, что он — дурак, что у него белочка, что ему домой пора. И когда уж совсем стало грустно, вызвали дорогому гостю передвижной цирк. Но так как циркачей пришлось ждать, Таркан умудрился вытребовать общение тет-а-тет с тетей Элей. Она, как истинная славянка, взяла волю в кулак и вышла к любимому. Он поволок ее на лестничную площадку, чтоб весь подъезд слышал, как этот дядька будет мочить нашу женщину. Мы молились за прикрытой дверью и робко просили прекратить разборки. Я видела, как влюбленный, до чертиков пьяный, мужчина набросился на тетю Элю. И…

Главной его проблемой было то, что он стоял спиной к лестнице. А тетя Эля никогда не жаловалась на отсутствие реакции — выставила ножку вперед и сделала красивое па ногой прямо в пузо Таркана. Он взмахнул руками и полетел… прямо в объятия подоспевших милиционеров. Капитан, поймав зарубежного гостя (летающего и матерящегося, вполне, как русский), и посмотрев на нашу Элю, поинтересовался:

— Кто потерпевший?

Конечно, ему было непонятно, кто — кого! А может понятно, да надо было уточнить.

— Я! — как в школе, подняла руку тетя Эля.

Это забавно — как страшное и ужасающее быстро превращается в смешное. Наш организм так жаждет самосохранения, что умеет правильно реагировать на разные происшествия. Страх — пагубное чувство и потому разум притупляет его, перерабатывая в не совсем здоровый юмор.

Час спустя слезы просохли, дрожь отпустила, и мы дружно сочиняли-писали заявление под надзором бравых ребят из милиции. Я справилась быстро — в сочинительстве мне не было равных. Потому сдав эссе «Как мы чуть не замочили мужика, который чуть не замочил нашу тетю…», я приготовила кофе всем присутствующим, а себе сделала очень крепкий, чтобы проснуться окончательно. До экзамена оставалось не так много времени.

— А не слишком ли, для такой юной… — начал было и сам-то не старый капитан, заглянув в мою кружку.

— В самый раз, — пробурчала я, делая глоток.

— Простите, а как писать: «… когда мы чуть его не убили, то украли нож»? — уточнила тетя Эля.

Я подавилась. Капитан прокашлялся.

— Пишите: «Выгадав момент, нам удалось изъять нож»! — подсказал мужчина.

— Так, вы продолжайте в том же духе, а я пойду спать! — не выдержала я, взяла с кровати одеяло и покинула квартиру, чтобы перебраться в соседнюю — однокомнатную. Открыв дверь ключом (своим — мне его выдали еще в 9-м классе, когда я ключ от своей теряла), я прошмыгнула в темноту. Прошагала к кровати, подняла одеяло, заметив там голое женское тело. Ничуть не смутилась — а чего бы? Я тоже женщина. Так чего я там не видела? Да и некогда мне было рассматривать — экзамен занимал меня больше. Прилегла, отвоевала кусок одеяла и постаралась уснуть. Но тут голое тело возмутилось.

— Что это такое?

— Где? — тут же проснулся на другой стороне кровати Йорик, только пять минут назад благополучно уснувший, посмотрел на меня, и ответил: — А! Это Киса! Не обращай внимания. Она поспит, полакает молочко из миски, нагадит в лоток и уйдет.

— Ты, кстати, лоток мне сменил? Я грязный песок не люблю! — подыграла я, правда, говорила, уткнувшись в подушку.

— Почистил, не переживай, — ответил мне Йорик и тоже хотел отключиться.

— Шибанутая! — рассердилась почему-то голая девица, и меня это откровенно взбесило.

— Так, если здесь кому-то что-то не нравится, то этот кто-то свободен и может идти на все четыре стороны! — рявкнула я, подтолкнув девицу в бок.

— Киса, как тебе не стыдно! — усовестил Йорик, но что-то не сильно искренне прозвучали его слова.

Девица разозлилась. Быстро оделась — спичка догореть не успела… И ушла. Мы с Йориком умостились удобнее, раскинули руки и ноги, поделив пространство мягкой постели.

— Кис, а ты все-таки наглая, непробиваемая личность! — бубнил рядом его голос. — Но спасибо. Потому что часа через два мне пришлось бы прибегать к жутким клише: «Прости, я вчера выпил…»

— Ты не пьешь! Дай мне поспать. У меня завтра экзамен.

— Предмет?

— Немецкий.

— Ты готова?

— Неа. Но хоть поспать дай!!! — взмолилась я. И тут вместо колыбельной услышала:

— Йа, йа, дастишь фантастишь! — познания Йорика в немецком ограничивались только фразочками из непристойных фильмов. Вот послать бы его вместо меня на экзамен — препод бы повеселился.

За фальшь друг получил подушкой по физиономии.

Утром я проснулась обнимая вместо подушки разговорник немецкого. Йорик посчитал, что я во сне все выучу.

— Чай! — протянул мне кружку друг, когда я еще и с постели встать не успела. Сам уселся рядом с кофе в руках. В квартире было тихо. Пахло приятными и такими славными ароматами кофейных зерен. Мы смотрели на противоположную стену, отделявшую территорию моей семьи от территории Йорика. Кажется, там еще никто не проснулся. А обо мне даже и не вспоминали, после вчерашнего.

— Так что у вас произошло? — спросил друг, сообразив, что я не из врожденной вредности приперлась к нему под утро мешать любовным утехам.

— Йоперный балет, — это кличка маминой подруги. — Любовник, пьянка, разбой, менты.

Описала вроде кратко и емко, но парень призадумался. Его воображение минут пять усиленно работало, пока Йорик не выдал:

— И я, как всегда, пропустил самое интересное.

Покончив с «завтраком» — мы никогда не питались бутербродами, яичницами и кашами, привыкли обходиться чаем и кофе — я ушла к себе. Как и ожидалось, все спали. Мама и ее подруга в обнимку. Папа на диване — вернувшись с ночной. Я достала белую блузу, джинсовую юбку. Оделась. Сходила в ванную, почистила зубы. Причесалась. Намазала губы блеском. Сунула ноги в макасины, бросила сумку с мобильным и словарем на плечо.

Уже в подъезде на лестничном пролете снова встретила Йорика. Удивляться тут не чему. Он вместе со мной дошел до остановки и посадил меня на трамвай, пообещав поминать меня злыми и тихими словами, пока я экзамен не сдам. Не знаю, где он только взял эту идиотскую традицию!

Любить? Я люблю… Спать люблю, есть люблю… Разве нужно еще как-то?

Приползла в институт со словарем под мышкой (из сумки он постоянно выпадал), явно подавая мне какие-то знаки. Уже сидя на экзамене поняла, что немецкий и мой мозг — совершенно несовместимые вещи. Шла в первой группе. Готовилась долго, пыталась сосредоточиться на тексте, написать сочинение. Мобильники, конечно, на экзаменах запрещены, но я свой протащила — положила в задний карман юбки. Благо, что вибро режим поставила. Вот только где-то на середине процесса сочинительства начали приходить sms. Первая от Йорика, с текстом: «Сдала?». Я не стала отвечать, чтобы не нервировать преподавателя и присутствующих в аудитории.

Только положила мобильник, собрала мысли в кучку, из кучки сформировала текст для сочинения, как телефон снова завибрировал. Я выругалась… По-немецки. Препод оценил, отметив, что я за весь курс хоть какие-то познания в языке имею.

На этот раз сообщение пришло от Васи: «Сдала?». Явно списывал у Йорика.

Проигнорировала и этого товарища. Продолжила писать эссе.

Когда пришло третье сообщение преподаватель отобрал мобилу. Сам прочел sms (того же содержания, что и предыдущие), и еще десять минут смеялся, читая последующие два.

— Это спам! — веселился от души продвинутый преподаватель.

— Да! И с этим спамом я живу. — Кивала я, возвращаясь к своим баранам. Только, как выяснилось баран был один, и в данный момент сидел над листком бумаги.

Кое-как сдала я на тройку. Ничуть этим фактом не расстроилась. Хотя должна была. Ведь я собиралась стать первоклассным переводчиком. Рядом сидели такие же мечтатели, правда, некоторые очень серьезно относились к учебе. Например, наша староста Ольга. Я смотрела на нее и не сомневалась, что уж она то сдаст на отлично.

Ближе к обеду освободилась от всего, вышла во двор и вздохнула полной грудью. Ну, как полной? Своим скромненьким вторым размерчиком. Посмотрела на своих однокурсников. К сожалению, ни с кем я не смогла подружиться. Общалась, но не более того. Потому, не прощаясь с ними, пошла на остановку. А стоя там и глядя на курящих студентов, в ожидании транспорта, думала, почему сама не курю? Было бы чем заняться.

Но я не курю. Во-первых, в нашей компании сигареты — привилегия парней. Во-вторых, мне не нравится запах дыма. А в-третьих, мне обещали отбить руки, когда я сделала единственную затяжку лет пять назад.

Вдруг, прямо около остановки притормозил потрепанный зеленый милицейский «бобик». Прямо напротив меня припарковался. Дверка открылась и оттуда показалась знакомая физиономия. Улыбнулась.

— Привет, девочка этой ночи! — обратился ко мне мужчина в форме.

Я подавилась и услышала шепоток за своей спиной типа: «Ого! Алиса со второго курса на панели работает!».

Капитан тоже сообразил, что от радости встречи ляпнул не то, что надо, постарался исправиться, но сделал только хуже.

— То есть, вы нас ночью вызывали: нападение, нож…

У студентов позади меня челюсти отвисли. Фантазия уже рисовала им мою нескучную жизнь: панель, менты, убийцы — романтика да и только! Мужчина бросил глупую затею, завязать со мной разговор. А его более сообразительный напарник, чем-то напоминающий моего Лысого, подвинул товарища.

— Вас подвезти? Там водители маршруток бастуют. — Оповестил он, и сплетники за моей спиной расстроились, понимая, что придется двигать к дому ножками. Я улыбнулась от души!

— Конечно, — и запрыгнула в машину.

— Насколько помню, тебя зовут Алиса, — продолжал разговор водитель, похожий на моего друга. — А я Валера. А вот этот, — он намекнул на разговорчивого капитана. — Его зовут Дима.

— Очень приятно. — Кивнула я.

— На кого учишься?

— Переводчик… не знаю даже получится ли из меня. — Призналась я.

— А чего так? — интересовался Валерий.

— После вчерашнего веселья, я чуть не завалила экзамен. Мой храп трижды останавливал и сбивал отвечающего. Зато препод сказал: «Сразу понятно, что вы не списывали!».

Мужчины смеялись.

— Ну, так сдала? — уточнил, с надеждой, Валерий.

— Слова препода были такими: «Иди, а то еще два вопроса и я тебе двойку поставлю!» — цитировала я.

— Троечница, а жених у тебя есть? — внезапно ошарашил вопросом Валерий. Его товарищ, смущенно отвернулся лицом к окну.

— Нет.

— Это хорошо! — толкнул под локоть капитана водитель. Прокашлялся. И капитан повернулся ко мне лицом.

— Не хочешь в кино сходить, в кафе там? — как-то совершенно неуверенно вел себя он.

— Предположим, хочу. — Честно сказала я, но не успела уточнить с кем.

— Отлично, — обрадовался капитан Дмитрий. — Тогда в 19.00 я зайду за тобой. Тебя мама отпустит?

— Отпустит, — кивнула я, а про себя подумала, что как-то чудно получилось.

Оставшееся до дома время, я смотрела на этого Диму и примерялась: не старый, вроде симпатичный, но никакого «пшика». Я в свои восемнадцать ждала от мужчин сумасшедших эмоций — чтоб с головой накрыло.

Шумно вздохнула и отвернулась. А хорошее настроение мужчин испортилось, когда, притормозив около моего дома, они увидели поджидающего меня Васю. Я сразу поняла, почему он сердится: братцы мои имеют свойство забирать меня из института лично. Видимо этот братец ездил на мотоцикле, меня не обнаружил и теперь злится, считая, что меня в ментуру загребли. Но за что? Не за тройку же. За провалы на экзаменах так еще никого не наказывали.

— Твой парень? — сразу сообразил Валерий. Наверное, понял это потому, как меня пальчиком поманили и тут же кулак показали.

— Ага.

Дмитрий расстроился, проворчал по поводу неправильно поставленного вопроса о женихе.

Тут вышел Йорик. Тоже оценил то, как я из милицейского «Бобика» вылезаю.

— А это кто? — спросил водитель, кивнув в сторону колоритной компании парней.

— Второй парень. Не видно разве? На девочку вроде не похож. — Еще раз, более внимательно присмотрелась я.

Мужчины рассмеялись.

— Сколько же у тебя парней? — подсчитывал Валерий.

— Скромный гарем из пяти человек, — флегматично ответила я, прощаясь. — До вечера!

Дошла до парней. Получила дежурный втык (он выдавался регулярно, для проформы). Рассказала братьям о своем грядущем свидании по ходу до квартиры.

— Ну, он то тебе нравится? — спрашивал Лысый, образовавшись в компании часом позже. Почему-то все сразу уставились на меня. Не знаю, чего они ожидали: когда вокруг меня начнут летать мыльные пузыри и бабочки?

— Понятия не имею, — ответила я. — Поживем-увидим.

Ребята усмехнулись. Вася показал Йорику три пальца, намекая на что-то, а тот показал ему купюру в 50 грн.

— Эй! Вы что ставки собираетесь делать? — обиделась я.

— Никаких ставок, что ты! — притворно убеждал меня Йорик, за спиной принимая деньги от Лысого.

Испытание для милиционера Димы началось в 19:00.

Дмитрий, минута в минуту, стоял под моей дверью. Весь такой серьезный: строгие штаны, модная рубашка, расстегнутая слегка от воротника вниз, к груди. Мама, выглядывающая из-за моего плеча, хихикнула, продемонстрировав одобрение ухажера. Только мой наряд ей не понравился. Я отправилась на «свидание» в будничном виде — потертых джинсах и футболке с надписью: «Ушла в себя, вернусь — не скоро!» Мне ее когда-то Йорик подарил. Кажется, на 8-ое марта.

— Идем? — осведомился Дима, сунув мне голландскую розу. Я тут же передала ее маме. Она, радостно приплясывая, поторопилась за вазой, а мы тем временем спустились по лестнице на улицу. Как и ожидалось, вся банда моих братцев караулила под подъездом. Во-первых, они не могли справиться с любопытством и интересовались внешними данными Дмитрия. Во-вторых, со своей чрезмерной опекой им тоже было сложно совладать.

— Алиса! — радостно воскликнул Вася, изобразив: «Какие люди в Голливуде! Сколько лет, сколько зим!».

Я не отреагировала. Даже в сторону отступила, чтобы меня не тискали. Впрочем, я его не сильно и интересовала. Парни протянули руки Диме, чтобы познакомиться. Каждый назвался. Ухажер, польщенный таким вниманием, со всеми познакомился, сразу же попрощался и, подхватив меня под руку, повел прямо по дорожке. Но парни же не отвязались — пошли за нами, причем всей толпой.

— Алис, а вы куда? — раздался позади вопрос от Йорика.

Я перевела пытливый взгляд на Диму. «В кино» как-то, чуть ли не шепотом, ответил он.

— В кино! — передала я дальше.

— В какое? — вопросы не прекращались. Теперь проявлял любопытство Лысый.

Их повадки напоминали милиционеру гоппников, но Дмитрий был не на службе и терпел. Хотя нервишки начинали лопаться. Он громко и четко произнес название фильма, надеясь, что от нас отвяжутся.

— А не интересная киношка! — припечатал великий киноман Фима.

— Да, так главный герой в конце умирает. — Окончательно убил во мне желание идти в кинотеатр Лёва.

Зная о моей реакции в таких случаях, парни быстро поравнялись с нами, обступили с двух сторон и предложили:

— Ай-да в бар! По пивку?

Был ли у Димы выбор? Парней ведь больше…

Пиво, пицца с сыром, жаренными оливками и перцем. Классная музыка, которой хочется подпевать и, ты не сдерживаешься, не стесняешься отсутствия слуха или голоса. Душевная компания… В общем — это была классная посиделка с друзьями, но никак не свидание.

— Так вот как вы познакомились с Кисой! — всплеснул руками Вася, выслушав о ночных приключениях в моей семье.

Мне хотелось пива. Сколько бы раз я ни пыталась его заказать, мне все время отказывали. То ли присутствие милиционера на то влияло, то ли какие-то другие принципы. Но все пили пиво, а я нет. Мало того, так Йорик треснул по рукам, когда я попыталась утащить у него бокал, чтобы хотя бы сербнуть немного.

— Киса? — заинтересовался моим прозвищем Дима. И друзья не преминули поведать ему позорный случай из нашего общего, не такого далекого прошлого Я же пока, они разговаривали, подозвала к себе официантку…

Но если вам интересно, почему в свои восемнадцать я — Киса, то расскажу без утайки.

Помниться было лето. Абрикоса во дворе ломилась от спелых плодов и собирать их никто не торопился. Детвора нашей улицы как-то не гуляла на площадке, всё бесилась с жиру по скамейкам с телефонами в руках и всякими приставками. Зато мы — здоровые вроде лбы — страдали тем, что забирались на дерево и срывали абрикосы, кушали, даже не задумываясь об их чистоте и о нашем состоянии от переедания после. Ну, кто карабкался по веткам? Не я. Я лазать по ним не умела. А парням как раз вздумалось меня научить. Я долго сопротивлялась, пока меня не взяли на слабо.

Отважная Алиса, то есть я, смогла одолеть расстояние в два метра над уровнем земли. Другими словами — забралась я только на третью или даже вторую ветку. На ней повисла, вцепившись в древесный отросток и руками, и ногами.

— Давай! Алиса, ты сможешь! — подначивали и убеждали Фима с Лысым.

И только Йорик с Лёвой и Васей понимали, что дела не будет, а я медленно, но уверенно впадаю в истерику.

— Киса, если ты боишься, то… — Очень зря завел этот разговор Лысый. Надо еще знать его интонацию, чтобы понять причину, по которой я полезла дальше, и добралась чуть ли не до кроны. Вот где-то там, на уровне третьего этажа, я поняла, что самостоятельно не слезу. Я ненавидела Лысого всеми фибрами души! Плевалась ему в лысину с высоты, но все время мимо. Вася, как человек мудрый, посоветовал Лысому прятаться, потому что вызвал пожарных, чтобы сняли меня с дерева. А с земли то я сто процентов попаду ему в лысину!

Симпатичный, крепкий пожарный оторвал меня от ветки, а потом меня отрывали от Лысого, ведь я грозилась исцарапать ему физиономию. Помнится, наблюдая за этим процессом, пожарный подметил:

— Прямо, как сердитый котенок! — сказал он, сам вытирая кровь с исцарапанной щеки (я очень напугана была и не соображала, что делаю).

Вот так я и стала Кисой. По деревьям не лазаю, сплю на подушке и пью молочко… Но сейчас у меня появилась возможность, выпить пива. Официантка под шумок, принесла мне соломинку… которая благополучно достигла бокала, сидящего рядом Васи.

— Алиса, ты действительно высоты боишься? — наконец, нашел о чем поговорить со мной Дима, до этого трещавший о футболе и прочем с парнями.

Его вопрос заставил всех повернуться ко мне.

Немая сцена.

У меня глаза круглые. Невинные.

Делаю вид, что Васино пиво испаряется само по себе, а не я его из соломки пью.

Вася провел взглядом по мне, по соломинке и остановился на собственном бокале.

— Борзота! — прокомментировал Йорик.

Я выплюнула соломинку, пока мне ею ничего плохого не сделали.

— Вот видишь, Димон, — недовольно сверлил меня глазами Фима. — За ней нужен глаз да глаз.

— Так что, если будешь с ней встречаться, на твои плечи ляжет такой груз ответственности… — Поставил под сомнение наши отношения с Димой Лысый, чем оскорбил милиционера. Он, не став дослушивать фразу до конца, протянул мне руку, приглашая на танец. Мы вышли ближе к сцене. Он молча обнял меня за талию. Но между нами оставалось расстояние. Я чувствовала себя неуютно в его объятиях. Избегала смотреть в лицо. Потому поглядывала на друзей. Они же что-то бурно обсуждали. Лева следил за нашим танцем, а Вася качал головой.

— Извини, — вдруг услышала я Димин голос. — В следующий раз пойдем на нормальное свидание. Вдвоем. Кафе. Я и ты. Или кино.

Не знаю почему, но я не стала ничего отвечать, хотя в голове мелькнуло: «Не люблю я кафешки!»

Вечер с Димой закончился весьма быстро. Из бара мы пешочком отправились домой. Прошлись по ночному городу, преодолели весь живописный бульвар, украшенный металлическими и каменными скульптурами. Лёва, Фима и Лысый свернули на «Яме» — узловой точке трамваев. Вася и Йорик не отставали — шли немного позади, вроде бы не мешая нам с Димой. Хотя их присутствие сказывалось и влияло на настроение ухажера. Только он пытался положить руку мне на талию, как друзья начинали очень громко обсуждать последний бой в трансляции бокса.

— А вы за нами до самого дома идти будете? — не выдержал в какой-то момент Дима.

— Нет! — усмехнулся ему в ответ Йорик.

— Гораздо дальше! — тут же выдал Вася.

— До двери! — подытожил второй друг.

Дима думал — шутят. Но когда и вправду, дошел со мной до подъезда, а парни прошли внутрь, скривился. Впрочем, почувствовал долю облегчения, ведь нас оставили одних. Вот только это было обманное ощущение — 100 %, что парни подсматривали из окна на втором этаже.

— Алис, я классно провел время. Но хочу, чтобы в следующий раз все было по-другому. Ты пойдешь со мной в кафе? — спросил он. — Ты же позволишь взять мне ответственность за тебя?

— Угу. — Ответила, и заметила, как Дима придвинулся. Увидев мое озадаченное лицо, он замешкался. Поцеловал. Но не в губы, а в щеку. Попрощался.

Я шмыгнула в подъезд. Как-то целоваться на первом свидании мне совсем не хотелось, даже в щеку. А тут возникли двое из темноты.

— Не вижу. Зажигалка есть? Хочу посмотреть — она румяная или нет? — присматривался ко мне Вася.

— Ёкнуло? — спрашивал Йорик.

— Неа.

— Уже не ёкнет. — Убедился друг. — Любовь такая штука, что нажить ее со временем не получится. Это уже будет не любовь, а привязанность.

— Не ври! Любовь может и позже прийти. Не у всех же с бухты-барахты. — Уверял Вася.

Но даже через неделю, вторую и третью любовь к Диме так и не пришла в мое сердце.

Мы продолжали время от времени встречаться. Никаких поцелуев. Просто прогулки, общение. Вскоре ему должно было надоесть… Впрочем, мне это надоело гораздо раньше. Я просто не придумала, как корректно сказать об этом парню. Каждый вечер он мне рассказывал об ужасах своей работы вместо сказки на ночь — такой триллер с расчлененкой по его мнению явно должен был способствовать крепкому сну.

— Представляешь, этот идиот, — рассказывал он шестую или седьмую историю об очередном алкаше, кокнувшем свою жену. Я на тот момент, уже перестала внутренне содрогаться от всех этих реальных событий, и даже воспринимать мир в черном цвете, опасаться прохожих. Я просто тихо все и всех ненавидела.

— Он взял, расчленил труп, расфасовал его по мусорным пакетам и вынес в мусорный ящик под домом. Типа никто не найдет! — удивлялся глупости криминального элемента милиционер, а я поймала себя на мысли, что совершу подвиг вышеуказанного элемента, если парень не замолчит. Меня уже тошнило от его историй.

— Кис, тебе что — плохо? Ты выглядишь не очень! — внезапно прервался Дима, обратив внимание на мой зеленый цвет лица.

— Да? — ехидно промямлила я синими губами. — Домой мне надо. Я пойду…

Чтобы не слушать подобных кошмарных вещей, я стала больше рассказывать о своих друзьях, о том, что прошло за день. Тем самым вызывая ревность у Дмитрия. Но либо ревность, либо триллеры из жизни. Я предпочитала первое из двух зол.

Минное поле

Бывают такие мерзкие дни, когда просыпаешься раньше будильника, весь в поту, потому что ты был мало того, что один, в темноте, так еще и рухнул с подозрительно высокого здания. Распахнув глаза радуешься, что цел и невредим, но состояние такое мерзкое, измотанное… Подниматься с постели не хочется. А надо.

Стоя на кухне, понимаешь, что не только тебе снились кошмары — мама, судя по зверскому виду, всю ночь решала задачи бухгалтерии. Ссориться с ней совершенно не хочется не меньше, чем десять минут назад вставать с кровати, но все ведет к ссоре: не там положенная тряпка, сильно громкий свисток чайника, открытая форточка, молчание и даже выражение лица.

Атмосфера накаляется настолько, что звенит в ушах.

Бросаю одну, вторую ложку сахара, и, задумавшись, немного рассыпаю на стол. Тишина в комнате зловещая. Понимаю, что сейчас будет. Поднимаю глаза на маму. Несколько секунд промедления показались для меня адски длинными. И вот она, наконец, выдала ожидаемое:

— Руки из одного места растут? Не можешь сахар нормально насыпать?

— Почему же сразу из одного? Из двух: из плечей! — ответила ей я, ладошкой сметая сахарные крохи со стола.

— А тряпку взять? — заворчала еще больше мама.

Естественно то, как я взяла тряпку и, с каким выражением лица вытирала стол, ее также взбесило. Короче, слово за словом, и меня чуть тряпкой не отлупили. Из дома на работы мы выходили молча. Папа, услышав еще первые позывные истерики, усиленно притворялся спящим до победного конца — пока две родные фурии не покинули дом.

Второй курс пролетел незаметно, я бы сказала: в полубреду. Очень быстро настал третий. А значит и плата за обучение повысилась ровно на 200 грн. Радовала только одна перспектива — на пятом платить предстояло гораздо меньше. Пока что, чтобы не быть обузой родителям и самостоятельно оплачивать обучение, я подрабатывала, как и многие другие студенты — в магазине. Почему не в кафе? Там моя братия отпугивала щедрых и любвеобильных клиентов, которые пытались меня облапать. Потому карьера официантки быстро закончилась. Пришлось искать что-нибудь более спокойное. Как выяснилось, слишком спокойное. Учитывая, что в отделе сидела я в полном одиночестве, то день тянулся скучно и противно. Парни были заняты и ни один, как назло, не позвонил, чтобы поговорить со мной. Посетителей тоже не было. От тоски душевной, я разговаривала сама с собой, пела песни, танцевала, пару раз протерла витрину (да, скука может сделать из нас тружеников). Жизнь казалась статичной, чтобы я ни делала. А подлые клиенты все никак не приходили. Ту единственную парочку, которая заглянула в зал, я встречала едва ли не как родных. Судя по лицам, в первые три минуты, это их напугало, а потом — ничего, привыкли.

Славненько начались мои каникулы. Я работала и работала, и работала… Неделя за неделей были какими-то мрачными и совершенно одинаковыми. Сегодня, как вчера или позавчера, я сидела в кресле и таращилась на циферблат часов, ожидая конца рабочего дня. За день я смогла продать только три пары женского белья. Уже было думала устроить наглядную демонстрацию, чтобы приманить клиентов. Но потом ужаснулась, прикинув толпу мужиков, и решила лентяйничать дальше.

Когда часы пробили семь, облегчения не последовало. На улице поливало, как из брансбойта. Шагнув на порог, я даже задумалась, а хочу ли я идти по лужам?

Помявшись на пороге, я попрощалась с хозяйкой, заглянувшей под конец смены, и потопала домой. Капли дождя казались такими тяжелыми, они громко барабанили по зонтику. Вода просачивалась сквозь плотную ткань кед, и вскоре в обуви уже «чавкало». В сумке болталась сменная рабочая одежда и туфли. Но брести на каблуках по грязи и лужам я считала не лучшей идеей. Хотя любимых кед было ой как жалко. Но с другой стороны, испорчу туфли — придется долго на них копить.

Короче, размышляя о финансовых проблемах, мерзкой погоде и мировой несправедливости, не заметила, как мне на хвост упала странная особа. Она провожала меня до самого подъезда. А когда мы дошли, решила вдруг позвать.

— Алиса? — окликнули меня.

Я обернулась, приподняла зонт. Она тоже.

— Мы знакомы? — всматривалась я в ее лицо, судорожно вспоминая, где могла встречать маленькую шатенку с такими слишком колкими глазками. Она хмурилась, тоже разглядывала меня, а потом, неожиданно, изобразила верблюда: как харкнула мне в лицо.

— Славно! — потянулась за платком я. — И что это? Террористическая акция? СПИД? Туберкулез? Просто змеиный яд?

— Ты — стерва! — выпалила она, готовя свои маникюренные французские ноготки для драки.

— Неужели мы так близко знакомы? В детстве? Одна песочница и одно ведерко на двоих? Я не делилась? — предполагала я, собираясь защищаться зонтиком.

— Отстань от моего парня! — потребовала девица.

— Какого? — уточнила я.

Ее глаза стали такими круглыми и свирепыми…!

О загадочном парне я услышала уже через два с лишним часа, когда прикладывала лед к царапинам на лбу — эта чокнутая припечатала меня своей сумкой по голове, в пылу зависти, посчитав, что у меня жутко распутная жизнь. После этого знаменательного события мы все же попытались найти общий язык в кафетерии за чашечкой горячего шоколада. Как ни странно, наши вкусы во многом совпадали. Но чем больше я слушала душе излияние Насти (так звали это истеричное создание), тем больше понимала, почему у меня нет подруг и, наверное, не будет!

— Мы встречались долго… Год — так, а потом стали жить вместе. Я переехала к нему. Квартира однокомнатная, но жить было можно. Правда тогда, я не знала, что мне придется готовить, стирать, убирать и безвылазно сидеть дома. Институт за прогулку я не считаю. Короче, получился такой ранний гражданский брак, — объясняла она. — Но это тяжело быть замужем за милиционером. Ты даже не представляешь! Он уходит ни свет ни заря, ты встаешь, готовишь ему бутеры, машешь платочком на прощание и снова падаешь спать. Хотя не спишь. Потому что смысла уже нет. Тот час, который можно было поваляться, ты уже потратила. Поэтому встаешь, теперь готовишь себе, красишься, одеваешься, идешь на пары…

— Бедненькая! — протянула я, и поняла, что еще раз получу сумкой за едкие комментарии. — Продолжай! — изъявила желание слушать ее я.

— Приходишь потом домой и до ночи волнуешься о том, придет ли он живой…

— А что: были случаи, когда приходил не живой? — с опаской уточнила я.

Настя скрипнула зубами.

— Извини, из меня плохой слушатель. Но ты все равно можешь рассказывать!

Она еще сомневалась, стоит ли. Но, видать, некому было пожаловаться. Вот она и избрала меня жертвой — новую пассию ее бывшего.

— Собираемся с подругами на природу. Все со своими мужиками, а я одна, — утерла красный нос девушка, трагично всхлипнув. — А если он, все же, приезжал, то надирался до поросячьего визга и мне приходилось тащить его чуть ли не на себе домой, по дороге выслушивая пьяный бред!

— Вот это уже ни в какие ворота не лезет! — согласилась я, представив себя на ее месте. Я б такое добро оставила под ближайшим кустом!

Настя воодушевилась и продолжила список жалоб на Диму:

— Ночью приходит — я уже сплю. Видимся два раза в неделю: «Привет, как дела?». И все. В кино с ним не сходишь, в гости тоже. Поговорить с ним не о чем. Все девчонки на дискотеках, кутят, веселятся. А я сижу одна дома, готовлю ужины и смотрю мыльные оперы… Подружки говорили, что я так себя порчу, старею. Что трачу зря время, когда могла бы уже выйти замуж за какого-нибудь крутого, типа Сени Высоцкого…

Посмотрела на меня и очень удивилась, сообразив, что самый завидный жених нашего города или даже страны, совершенно не известен такой недалекой особе, как я.

— И ты послушала подруг и ушла, — догадалась я.

Настя кивнула.

— А сейчас что? Сеня не поддался на твой шарм? Или и с ним тоже приходится только и делать, что готовить, стирать, убирать?

Девушка накуксилась и приготовилась повторно устроить конкурс по броскам сумочки на близкое расстояние.

— Эм, так у тебя опять любовь проснулась? — уточнила я, и сумочка до меня так и не долетела. Девушка покраснела, как маленькая, отвела глаза в сторону и шумно выдохнула.

— Честно сказать, не понимаю, по ком страдать, — брякнула я. — Он пытался со мной встречаться пару недель, и то, мои нервы не выдерживали — тоска зеленая. Может твои подруги правы?

— Но мне тяжело без него, — сказала она, объясняя свое поведение. — Тебе такого не понять.

— Согласна. — Кивала я. Подумалось, как бы я чувствовала себя, откажись от меня братцы… Передернула плечами и постаралась вообще такое в голову не брать!

— Ладно. Если уж мы с тобой все выяснили, что делать будем? — мой вопрос загнал ее в тупик. Настя придумала только план по разборкам с той, которая мужика увела, а что делать с угнанным не знала. — Может теперь с ним разберемся?

Я позвонила Диме.

Уставший после тяжелого дня, он примчался на первый зов, окрыленный и счастливый. Погода ему при этом не мешала радоваться жизни. Дима присел за стол, перед этим хотел наклониться и поцеловать меня, но я отстранилась.

— Что-то случилось? — поинтересовался он.

— Ай, банальная штуковина. — Отмахнулась я. — Просто хотела сделать тебе сюрприз.

Он еще шире заулыбался.

— Сюрприз! В студию! — позвала я и тут Анастасия присела напротив Димы. Парень побледнел.

— Мне кажется, вам очень нужно поговорить. А я хочу кушать. Так что, общайтесь на здоровье. — Благословила уже бывшего бойфренда и мирно выдвинулась к дому.

Встревоженная словами о тяжести, когда тебе кого-то не достает, я притормозила у двери Йорика. Как и ожидалось, весь состав друзей обитал в непогожий вечер там. Я разулась. Прошлепала к креслу. Села. Вася принес полотенце, бросил мне на голову. Я ведь и обратно шла под дождем. Пока обтиралась и приходила в себя, парни, почти не отвлекаясь от своего занятия (смотрели какой-то боевик), сделали мне чай и бутерброд.

— Как на работе? — интересовался моим днем Фима.

— Тоска. — Пояснила я. — Кстати, — Обернулась к Васе. — Гони Йорику 50 грн!

— Что: Дима сбежал? — уточнил наглый Лысый и, воспользовавшись тем, что я отвлеклась, надкусил мой крайне скромный ужин.

— Не совсем. — Покачала головой я, деньги перекочевали к Ярославу.

— Ты его бросила! — усмехнулся Йорик, довольный нежданной прибылью.

— Я торжественно передала его на воспитание его бывшей гражданской жене. — Уточнила я, и так как такого пункта 100 % в их пари не было, то вырвала у друга купюру и, привстав, спрятала в задний карман джинсов. Но вовремя проходящий из кухни к кровати Лева, ловким движением руки, скользнул ладонью в карман и извлек деньги.

— Эй! — сердито буркнула я.

— Я ставил на «Другую причину»! — подмигнул парень.

— Вот лишь бы облапать! — кривлялся Лысый, получил пинок от Левы.

— Нюхни мой носок! — придумал тут же наказание для него Лева, и сунул ногу прямо к лицу товарища. Лысый скривился, аж складки на лысине появились.

— Ой, да не ври ты! Он носки каждый день новые надевает! — влез в завязывающуюся драку Фима.

— Зато я свои не стирал! — выдал Лысый и, сбив с ног Леву, стащил с себя носок, чтобы дать его понюхать другу. Началась возня, вопли, толкотня. Мировое Зло, как ни странно, в Армагеддоне участвовать отказывалось и держалось в сторонке, втихаря доедая чипсы. Под этот хруст, под эти привычные звуки ссоры я уснула. Не знаю почему, но семейные битвы между парнями действовали на меня успокаивающе. Я чувствовала себя гораздо спокойнее и защищеннее, чем под крылом родителей.

— Киса опять уснула! — склонился ко мне Вася.

— А чего ты хочешь от кошки? — смеялся Йорик. — Покушает, клубком поиграет, когти поточит и мостится спать.

Я бы муркнула, да ведь кошка я не настоящая.

Киса, которая гуляет сама по себе

Как я уже говорила, подруг у меня не было. Точнее они были. Теоретически. Очень давно. На первом курсе.

Случилось это еще в эпоху, когда моя наивность просто зашкаливала и я всех людей считала очень хорошими.

Словно все произошло вчера, я в точности помню, как именно в мою жизнь вошло первое разочарование — первая подруга.

Я ехала на консультацию перед вступительным экзаменом в институт. В троллейбус набилось много людей, и среди них я заметила одну очень яркую персону: стройная, худенькая блондинка с короткой стрижкой, почти под мальчика. В чем примечательность? На этой короткой стрижке каким-то чудом держались два хвостика! Пестрая барышня еще и эротично облизывала Чупа-чупс. Естественно, все мужчины и парни таращились на нее. Я посмотрела и забыла бы. Но она вышла на моей остановке. А когда свернула в тот же проулок, я поняла, что цель ее посещения приемной комиссии та же!

— Эй! Девушка! А можно с вами познакомиться??? — выпалила я, догнав ее.

Блондинка остановилась, вынула изо рта конфету и уставилась на меня так, будто я не просто лесбиянка, каких свет не видывал, но еще и дикая маньячка, нападающая на нормальных барышень средь бела дня. Защищаться она собиралась, наверное, Чупа-Чупсом. Я всерьез устыдилась собственному порыву и исправилась:

— То есть, я — Алиса. Вы, наверное, тоже на консультацию?

У девушки от души отлегло. Она мигом изменилась. Заулыбалась. Протянула мне руку и представилась:

— Люсьен. То есть Люся. Будущий переводчик. Надеюсь гонять за границу, общаться с нефтяными магнатами и выйти замуж за миллионера! — за две секунды описала всю свою жизненную позицию она.

— У меня планы попроще, — растерялась я, но это не испортило момента. Мы заговорились и к корпусу пошли вместе. Быстро нашли много общего, а уже через три минуты, Люся настолько прониклась моими выходками, что с тем самым шокирующим вопросом стала приставать к другим людям. Ее жертвой стала Нина: крупная, маленькая, дымящая как паровоз, она стояла в клубах дыма и весьма флегматично отреагировала на претензии Люси. Мне она не сразу понравилась. Но, несмотря на это, мы подружились. Нина оказалась для меня более «долгоиграющей» подругой, чем легкая и прямолинейная Люся.

На первом курсе мы сидели на одном ряду. На перерывах держались друг друга, делились последними новостями и встречались за пределами института. Далеко не привлекательный вид Нинки компенсировало ее чувство юмора. С ней всегда было интересно и забавно. Она умела окружать себя ореолом уверенности, и потому люди к ней тянулись и даже пытались заслужить ее уважение, внимание. Парням она тоже нравилась. Не моим. У моих братцев она вызывала спорные чувства. Самой же Нинке нравился парень с факультета журналистики. Мне, если честно, тоже. Звали его Юрий. Он всегда ходил в бейсболке и часто надевал розовую майку. Из-за него Нинка не только торопилась на перерыв, чтобы выпустить весь заряд стрел-взглядов, но и взяла измором куратора нашего курса ради выяснения номера телефона. Эльмира Георгиевна даже отдала ей на растерзание анкеты журналистов, лишь бы влюбленная переводчица перестала трепать нервы и конючить каждое утро. И добившись своего, Нинка по вечерам звонила Юре и терроризировала его, не признаваясь в том, кто она такая. Короче, по идее, за неделю дистанционного, анонимного общения, он хорошо выучил ее голос и смех, потому подруга на перерывах старалась тише смеяться. Мне казалось это глупостью… позже. А в тот момент я всячески разделяла забаву одногруппницы.

— Смотри, смотри! — толкала меня в плечо Нинка, указывая на Юру. — Опять сегодня опоздал! Они вчера всей группой гужбанили.

— Он тебе обо всем рассказал?

— Да! Вчера выяснила — девушки у него нет! — сияла от счастья девушка.

— И ты тут же предложила занять вакантное место! — едко хихикнула Люська. Она в последнее время стала слишком заносчивой в общении с Ниной. Девчонки могли погрызться по любой мелочи и потом по очереди жаловались мне в тайне одна от другой.

Только Нина хотела взорваться и выпалить пару ласковых, как Люся изменилась в лице. Девушка хищно выгнула спину, красиво сложила тонкие пальчики, сжав длинную сигаретку, и устремила полный азарта взгляд на вход в корпус.

— Евгений Дмитриевич! — протянула она, наблюдая, как моложавый высокий брюнет спускается по ступенькам и идет к стоянке.

От нашего декана балдели все отделения и курсы. А Люська возглавляла движение фанатов. Ей вообще, как выяснилось, нравились зрелые мужчины.

— Так бы и съела! — оценила мужчину подруга. Он же, словно, услышав комментарий, вдруг остановился и пошел к нам. Судя по Люськиному выражению лица, она приготовила вилку и нож, а вот про слюнявчик забыла.

— Добрый день! Первый курс. У вас последние пары отменяются. Зайдите к куратору! — и смутившись жадных взглядов малявок, ушел.

Как выяснилось, с пар нас снимали ради того, чтобы мы привели себя в порядок и смогли составить собой массовку в первых рядах вместе с журфаком на городском концерте. Мы пищали от восторга! Что может быть лучше подобного прогула?

— Что будем делать? — отпущенного времени, по идее, было предостаточно. И мы немного растерялись, не зная, на что его потратить. Тут Нинка предложила поехать к ней. Мы сначала согласились, пока не узнали, где живет подружка. А жила она чуть ли не на окраине города, за кладбищем. Во всяком случае, пока мы проезжали мимо него, живенькое настроение утихло. Нинка же без умолку рассказывала о своем двоюродном брате. На конечной остановке мы твердо были уверены, что Кира (это имя парня): двухметровый красавец, нечто среднее между Бредом Питтом и Кларком Кентом, при своей геройской натуре, он человек мягкий и сильный одновременно, обожает сестру, бережет ее и хранит, сам же некий полуромантик. В общем, к моменту, как мы переступили порог квартиры, то заочно были влюблены в этого сказочного принца.

— Ма, — прокричала, бросив сумку на пол, Нинка. — А Кира дома?

— Нет. Он у себя. — Прокричали ответ из зала.

— А жаль, — выдохнула Нинка. — Тогда принимай гостей!

Хозяйка дома выглянула, чтобы поздороваться с нами. Нинкина мама была приятной женщиной. Впрочем, о какой маме такого не скажешь? Мы смущенно ей улыбались, заранее чувствуя за собой какую-то вину. Нина, привела нас на кухню, усадила за стол, поставила перед нами тарелки с зеленым борщом. Надо сказать, что Люсинда у нас в еде была жутко привередливой. Поэтому она возила ложкой в темной жидкости и иногда приподнимала ее, почерпывая овощи, картошку. Все подлежало досмотру. Мы смотрели за этим процессом, а Нинка уже готовилась возмутиться, мол, не собиралась травить одногруппницу. И как всегда не поспевала за Люськой, которая обнюхав кусочек чего-то землистого цвета, вынесла вердикт:

— Не. Ну, что это такое??? Я такое не ем!

Нинка рассвирепела. Но тут Люся попробовала на вкус этот маленький комочек подозрительной субстанции и выдала следующее:

— О! Мяско! Нет. Ем!

И она набросилась на борщ, умяв свою порцию достаточно быстро. Я никак не могла понять, как в такую худющую девицу вмещается столько продуктов, потому что после первого, последовало второе и десерт, с которыми Люся справилась молниеносно. Для меня и первое осилить было очень трудно. Нинка даже обиделась.

— Жаль, мы с твоим братом так и не познакомились. — Сокрушалась сытая и ленивая Люся.

— А давай записку ему оставим! — предложила вдруг я, и Нинка принесла нам карандаш и лист. Послание парню имело следующее содержание: «МЫ ХОТЕЛИ ТЕБЯ… видеть!». Так как знакомство не задалось, Нинка отправила нас обратно, готовиться к грядущему мероприятию.

Как все приличные девушки, мы с Люсей топтались перед зеркалом. Тогда я была не только наивной, но и весьма озабоченной собственной внешностью. Мне дико хотелось мужского внимания, как нормальной девушке. А тут еще и такой повод — тусовка на общегородском празднике «Молодежь против СПИДа».

— Помада! — попросила Люся, и я как ассистент хирурга передала ей.

— Помада.

Уже час мы проводили операцию по созданию привлекательного лица. И каждая оперировала свое собственное.

— Расческа!

— Погоди, — пришлось временно отвлечься.

Я без задней мысли, с одним накрашенным глазом, пошла открывать двери. А там Мировое Зло!

— Кис… — хотел о чем-то спросить Фима. Но, оценив мой макияж, решил спросить совершенно о другом: — А куда это ты намылилась?

— Мы идем на студенческое мероприятие! — вышла из другой комнаты Люся. Тут-то нашла коса на камень: известная совратительница нарвалась на ловеласа со стажем. Они пару секунд осматривали друг дружку, а потом Ефим решил представиться, поймал протянутую ему руку через порог и коснулся ее губами.

— Приятно, — с придыханием выдала Люся.

— А мне нет! — влезла я. — Фима, не отнимай у нас время! Мы опаздываем! Потом поговорим.

И я закрыла перед Злом дверь прежде, чем от стрельбы глазами появились первые жертвы. Люська за такой облом на меня обиделась. Мне не хотелось об этом думать, но уже в тот момент я потеряла ее как подругу. Вскоре мы перестанем разговаривать, и даже видеться, потому что найдя способ встречаться с Фимой она наплюет на учебу, а потом и на меня. Отношения их продлились также долго, как любые другие Фимины приключения — почти неделю.

Но случилось это чуточку позже. А пока мы торопились присоединиться к одногруппникам.

Несколько курсов нашего института уже замерзало под прохладным дуновением ветра. В разношерстной толпе студентов обнаружилась наша Нина. Не одна. С братом и его другом. Как выглядел обещанный нам принц? Ну…

Минус шикарный развивающийся плащ — на парне была спортивная куртка. Минус шикарная шевелюра. Минус сантиметров пятьдесят роста. И минус конь… Хотя конь, пожалуй, живет в душе некоторых мужчин. В тот момент я не стала так детально присматриваться к парню.

Другими словами, моему разочарованию не было предела: немного ниже меня, светлый (если можно судить по тому мелкому ежику, который остался на его голове после похода в парикмахерскую), голубоглазый. Фигура у него оказалась спортивная, взгляд искристый. Улыбался вполне мило.

— Привет! — поздоровались мы.

И тут принц заговорил. Сначала вполне хорошо, как джентльмен, а потом — мат на мате. Наши уши смогли воспринимать его адекватно лишь через два часа. Да и то они были уже изрядно измучены попсой, звучавшей со сцены, так что исторгаемые принцем звуки попросту не умещались в голове.

Нашу численную армию грызунов гранита науки провели через охрану и ограждения, чтобы мы смогли составлять массовку у самой сцены. Мы старались как могли: визжали, подпевали, танцевали. А потом был фейерверк. Все небо раскрасили красивые разноцветные цветы из маленьких огоньков. Созерцание этого вызывало невольную улыбку. Я поняла, что улыбаюсь только, когда мои щеки заболели. Шея тоже ныла, ведь стоять, задрав голову, тяжело.

— Красиво едрить… — крепко выразился Кира, и приобнял меня.

И вот какое странное дело! Фейерверки совпали со странными и забавными ощущениями в моей душе, возникшими, когда рука Киры легла на мою талию. Мне стало подозрительно тепло и приятно. Я подумала, а не тот ли это славно известный «пшик», то есть «ёк» о котором твердит Йорик. Потому я присмотрелась к Кире повнимательнее и прислушалась к собственным ощущениям.

Сарафанчик

В определенный момент я поняла, что влюбляюсь. Я не знаю, как происходит это у других людей, но мне было легко дышать и ходить. Славное чувство невесомости! Мир вокруг был ярким-ярким. Вот правда, в цивилизованном обществе с Кирой притяжение земли срабатывало, и не только оно… Появлялся острый стыд и пилил меня. Наверное, потому что Кира через слово матюкался, а точнее он так изъяснялся. Меня же воспитывали строго (воспитателей хоть отбавляй!) и я в жизни не сказала ни одного дурного словечка. А тут… У меня даже уши пухли от его словарного запаса, какое-то время. Потом же… я привыкла, увлеклась и переняла его стиль общения. Правда, ребятам это не понравилось. Я как-то, сидя за общим столом, попросила передать мне бутерброд, использовав набор слов из жаргона строителей (Кира ведь работал на стройке). Лысый перестал жевать и позеленел — подавился.

— Вась, а где у нас мыло? — злобно стреляя в меня глазами, окликнул товарища Йорик.

— Зачем мыло? — не поняла я.

— Лев, ты ее сейчас подержишь, а мы ей рот прополаскаем! — попросил Йорик, и они реально начали меня воспитывать. А через час, я пускала мыльные пузыри в ванной, промывая рот водой и ругаясь, боялась сболтнуть лишнего.

— Киса, если я еще хоть одно нехорошее слово от тебя услышу, — грозился за дверью Лысый. — И ремнем по жопе надаю!

— Это она от своего нового парня набралась такого? — ужаснулся Вася.

— Киса, нам этот парень не нравится! — вынесли вердикт Йорик и Лысый одновременно.

Мировое Зло в консилиуме участия не принимал. Он (как истинное Мировое Зло) сражался с добром, то есть со всем добром, которое имелось на столе, уничтожая его путем поедания. Бутерброды, яичница, салат канули в бездну желудка Фимы.

— Слушай, брат, а у тебя часом солитеров нет? — оценил масштаб урона Лев.

Фима вытер уголки губ салфеткой, будто закончил ужин в дорогом ресторане и гаденько ухмыльнулся.

— Может быть, — выдал он и получил полотенцем, брошенным Лысым.

— Ох и намается с тобой твоя жена. Тебя же нереально прокормить! — мой комментарий нарвался на угрозу.

— Кис, а я на тебе женюсь! — пообещало Зло. — Так что бросай своего сапожника…

— Он строитель! — отстаивала Киру я.

— Не важно.

— Кис, я совершенно серьезно!

Он сказал это и в комнате стало гнетуще тихо. Все смотрели на Фиму, он — на меня. Парень подумал, подумал и все-таки решил объяснить в чем «соль» шутки. Пожалуй, я не говорила, но Ефим у нас не простой. Во-первых, он сын весьма состоятельной еврейской семьи. Во-вторых, в семье его действовали жесткие, старинные законы. В-третьих, отцу надоело поведение отпрыска, и он решил женить недоросля на приличной девочке, которая бы его воспитала. Иначе…

— Лишу наследства! — передал с четкой интонацией своего родителя угрозу Фима.

Тут снова все устремили взгляды ко мне. Только вместо вопросов, в них читалась надежда на спасение товарища, сомнение, крупица ревности и голод. Последний исходил от «жениха». На нервной почве у Фимы заурчало в желудке.

Я честно попыталась вообразить себе нашу супружескую жизнь, пусть и фиктивную. Не то, чтобы не получилось… Но мне стало противно от чувства, что все это дико неправильно, противоречиво и противоестественно!

— Зло, я тебя люблю, конечно, но боюсь, ты, я и твои бабы в одном доме не уживемся!

Лысый и Лева выдохнули, Йорик засмеялся, а вот Вася усиленно размышлял, где брать приличную невесту.

— Сколько времени у тебя есть? — спросил Фиму он.

— Месяц на размышления кто я: козел или все-таки член семьи. — Сказал друг, забросив в рот десерт. — Невесту нашли. Я надеялся, что если приведу Кису, то отец, скрипя зубами, но успокоится и примет все, как есть.

— Ладно. Не боись. Прорвемся. — Пообещал ему Вася.

Мы все положились на него в этом вопросе, и временно проблему женитьбы товарища выбросили из голов. Но кончилось все серьезной семейной ссорой и уходом Фимы из семьи.

Приезжая к Томянкиным в гости после работы, я думала, что пусть Кира и плохо на меня влияет, да только не хочу я с ним расставаться. Как-то уютно мне в его компании.

Остановившись у высокого серого здания, посмотрела на окна седьмого этажа. Ухмыльнулась сама себе, и подумала, что сейчас нежданно-негаданно объявлюсь на их пороге. Я обещала приехать в восемь вечера, но получилось отпроситься и уехать пораньше.

Сегодня Кира с Нинкой позвали меня на просмотр ужастиков. Естественно, остаться я должна была с ночевкой. Не думайте ни о каких пошлостях. Мы планировали сидеть и дрожать перед экраном, как пионеры.

Только я собралась позвонить в двери, как те открылись и Кира втащил меня через порог.

— Я уже и стол накрыл, а ты медленно поднимаешься! — выдал он.

— Не поняла, — растерялась я. — Откуда ты знал, что я иду?

— В окно он тебя увидел! — с кухни прокричала Нинка, уже уминая суп.

На столе было накрыто только на троих. Мама и папа Томянкиных благополучно поужинали и теперь смотрели телевизор в собственной комнате, где дети их не доставали.

Поужинав, мы с Нинкой рылись в шкафу, пока Кира искал кассету с фильмом. Подруга была раза в два шире меня, еще и ниже. Так что в своем гардеробе для дорогой гостьи она с трудом нашла один красный сарафан в черный горох. Я переоделась.

— Зато не жарко, — хмыкнула подруга, глядя на болтающуюся на мне, как на вешалке вещь.

— Девочки! — кричал Кира, на удивление, сегодня не выдавший ни одного мата, словно знал, о чем мы с парнями говорили. Я расслабилась и понадеялась, что больше он при мне ни одного дурного слова из непечатного лексикона не скажет, а значит, с ним можно будет показаться в обществе моих братцев.

Даже старая и потертая вещь сестры, примеренная на меня, произвела на парня впечатление. Он признал, что выгляжу я в сарафане классно. Мне польстило.

Фильм. По идее он должен был внушать ужас и отвращение. События развивались в эпоху Второй мировой, на территории Японии, Кореи и Китая. Мы смотрели, как издеваются над пленными, какие опыты проводят над ними. У меня кровь в жилах стыла. Меня мутило от вида крови и от того, как доктора потрошили тела живых и мертвых.

— Представляешь, сколько томатной пасты перевели! — возмутился вдруг Кира, глядя на море крови на столе.

Мы невольно хихикнули. Но парень не мог молчать, когда портили продукты для неблаговидных дел.

— Почему томат? Может это краска. — Вступилась я за создателей фильма.

— Я читал, что эти гады еще варенье могут использовать. — Оказался осведомленным в теме парень. Дальнейший диалог свел весь страх на нет. Мы размышляли о том, как создаются муляжи трупов и внутренностей…

— Ой, меня сейчас стошнит! — раздался голос Нининой мамы из другой комнаты. Она очень внимательно слушала наш диалог. — С вами фильмы смотреть нельзя. Две энциклопедии, блин!

— Простите, — чувствовала за собой вину я.

Мы перешли на шепот. Нинка уснула, а проснувшись зареклась смотреть с нами фильмы.

Платонические отношения между мной и Кирой устраивали меня больше, чем какие-либо другие. Мне было хорошо на такой стадии. Ярким пятном запечатлелась в моей памяти та ночь, когда я осталась у Томянкиных с ночевкой.

Втроем мы спали в комнате Нины. Мы с ней на кровати, а ее брат — на полу. Я лежала на краю, сунув в уши гарнитуру, и слушала подборку, сделанную Фимой. Моя рука свисала с дивана. Засыпая, я почувствовала, как мои пальцы переплелись с чужими. Открыла глаза. В слабом свете увидела Киру. Он забавлялся, изучая мою руку.

— Тонкие пальчики, — приглушив музыку, услышала я его слова, явно отпущенные не для моего слуха. — И складываются красиво, как у куклы.

Он потерся о них щекой.

— Ты чего не спишь? — застала его врасплох я.

— Не спится. — Признался парень, не смутившись моих слов и собственных действий. — А что ты слушаешь?

Я поделилась с ним наушником… А потом мы делили одно одеяло и матрас, лежа на полу. Не помню даже, как это приключилось. Просто слушать музыку оказалось удобнее лежа рядом. Мама Томянкиных заглянула к нам в комнату и удивилась, обнаружив гостью на полу. Мы же спали, взявшись за руки. Это было красиво, славно и трепетно. Не помню, молилась ли я о том, чтобы наши отношения продолжились в том же русле. Но мне очень хотелось ощущать ту легкость как можно дольше. Однако подобное описывается только в сказках, да и заканчивается со словом «Конец» на последней странице.

Все развеялось четырьмя днями позже.

Обычно в институте было весело. Пары проходили с переменным успехом: то мы засыпали, то смеялись, как ненормальные, то пахали как лошадки. Больше всего я обожала английский. Преподавал нам бывший посол и рассказывал все подробно, доступно. В общем, интересно. На первой паре мы конспектировали лекции и вовремя останавливались в своей писанине, когда лектор вспоминал забавные случаи из практики посольской деятельности. Но после лирического отступления он снова повернулся к доске и стал писать упрощенную таблицу времени. Люська сидела рядом со мной на первой парте перед столом преподавателя и жевала жвачку. Вид у нее был отрешенный. Настроение — депрессивное. Потому как с Фимой у них отношения совсем разладились. Пребывая в раздумьях, она достала жвачку и ни с того ни с сего затолкала ее пальчиком в замок преподавательского чемоданчика, который стоял открытым на столе. Судя по тишине, за этим наблюдали все одногруппники. Лектора подобное благоговейное молчание тоже заинтриговало и он повернулся к аудитории лицом. Студенты изобразили очень умные восторженные лица. Люська была умнее всех на вид. А конспектировала так рьяно! Пожав плечами мужчина продолжил выводить английские слова на доске, и Люсинда принялась выковыривать жвачку обратно. Позади послышались сдавленные смешки и советы. Преподаватель опять повернулся, все ткнулись в тетради, скрупулезно записывая тему. Он заподозрил что-то неладное, но пока не понимал ничего. Посмотрел на Люсю. Она улыбалась, как солнышко ясное. Сложила ручки, как порядочная первоклашка. Не хватало только бантиков на коротких хвостиках. И белоснежного кружевного передничка на юбке. Лектор нахмурился.

— Итак, если вам нужно спросить… — продолжал он на примере объяснять применение времен, снова отворачиваясь к доске.

Люська, наконец, достала пожеванную резинку и за неимением лучшего варианта снова спрятала ее в рот, потому что преподаватель решил сесть за стол.

— Напомню, что чем больше вы практикуетесь, тем лучше. Постарайтесь на перерыве также говорить по-английски. — Наставлял он.

Прозвучал звонок. Ваня первым поднялся и обратился к нашей Нинке, памятуя о словах препода.

— Нина, лэтс гоу виз ми ту бушес! — выдал парень.

Нинка что-то писала и не сразу обратила внимание на то, куда ее пригласили. А дословно Ванька позвал ее в кусты. Причем подруга сначала согласилась, а потом поняла на что, и злобно воззрилась на одногруппника, размышляя, где ему оторвать части тела: в кустах или прямо здесь.

— Чего?! — свирепо так спросила она.

Парень усмехнулся и предложил уже по-русски:

— Нина, а не согласитесь ли вы пройти со мной в курилку?

— Ну, если так, то я согласна. — Отложила тетрадь она.

Мы тоже пошли на улицу вместе с ними.

— Ты знаешь, что твой сарафан, — говорила Нинка, — до сих пор лежит на диване так, как ты его положила, когда уезжала. Я его соберу, положу в шкаф, а Кира его достает и снова кладет на диване. Вчера прохожу мимо комнаты. Дверь приоткрыта, и слышу, как он разговаривает. Подходит к сарафану и говорит: «Доброе утро, Алиса! Как спалось?».

Я смутилась. Эта информация показалась такой милой. В пылу эмоций мне оставалось только ножкой еще шаркнуть.

— Так какие у тебя планы на моего брата? — при всех решила осведомиться Нина. — У него то понятно. А у тебя?

— Не знаю, — совершенно честно призналась я.

Ваня сдержано посмеялся.

— Ты так говоришь, как будто она должна его замуж взять. У тебя брат чего — баба, что ли? — влез парень. — Не, Алиска, тебе разве невеста нужна?

Нинка обиделась. Я только оценила шутку Ваньки. Но подруга считала, что он ой-как не прав! Только я не знала, насколько подлой может быть Нинка, и какие конкретно планы у Киры были на меня. В прекрасном неведении я находилась до пятой пары.

Люська и Нинка сразу после звонка вышли во двор. Как всегда затянулись сигаретками, ждали пока я спущусь, чтобы мы все вместе пошли на остановку. Меня задерживали проблемы: пропустив пару занятий, требовалось перекрыть их хорошими поступками, то есть написать пару рефератов. Десять минут я потратила на обсуждение тем. Наверное, так хотела судьба — чтобы я немного припозднилась, но успела к самому интересному куску разговора моих драгоценных подруг.

— Сволочь он! — обзывала Люся Фиму. — Пару раз переспали… Он у меня, между прочим, первым был, и слинял! Трубку не берет. Включил мороз по полной программе.

— Мужик. Они все такие! — со знанием дела выдала Нинка, пустив клубы дыма в воздух. Девочки стояли около стеклянной двери, достаточно тонкой, чтобы я могла расслышать каждое их слово.

Я Люську предупреждала не тратить время и нервы. Только ей все равно хотелось заполучить сердце моего друга. А у него таких охотниц было — вагон и маленькая тележка.

— Ну и что там у Алисы с твоим братом?

— Честно, я думала, что ему ты понравишься. — Сказала Нина. — Алиска вообще не в его вкусе. Короче, я удивилась, когда он стал ее окучивать. Не знаю, что он в ней нашел. Мама говорит, что она вообще не от мира сего — застряла в прошлом. «Девочка из прошлого».

— А что сам Кира говорит? — спрашивала Люся.

— Он грит, у нее такие сиськи! Так бы и потискал! Но не дается. Недотрога. — Не знаю от себя ли она добавила последнее, вот только прозвучало это все, как вовсе не от Киры. — Наверное, чтобы она ему дала, он даже перестал материться. Я уже не могу видеть, как он ломает себя из-за нее.

То, каким тоном велась беседа, и то, что говорила Нинка совершенно не вязалось со знакомым мне миром и его укладом, и точно не с устоявшимся в моей голове образом Киры. Разве мог Кира, знакомый мне славный парень, так отвратно отозваться обо мне? Неужели он видел только грудь?

Мои розовые очки, в которых я до того момента ходила, треснули и лица недавних подруг предстали в ином свете. Отвращение к ним вызывало желание подойти к девушкам и дать пару пощечин. Но реальность бы от этого не изменилась и не стала бы лучше. Зато уже сейчас менялась я. Я умирала, утопая в грязи, вылитой на меня другими из гигантского такого ведра.

— Да не даст она ему. Киса еще та! Она вертит задом, глазки строит и тут же линяет. — С удовольствием перемывала мне кости Люся.

Столько яда скопилось в моих подругах! И откуда только??? Сразу спросила у себя: «Что я им сделала такого? За что они так со мной?»

Стоя за ширмой из стекла, отделенная от лживых подруг, я решала, что делать дальше: выйти к ним, устроить долгий и неприятный разговор с исцарапыванием лиц, выколупыванием глаз из глазниц и выдергиванием прядей волос, или же обойтись плевком в лицо либо спину? Нет. Я выбрала третий вариант. Вышла и гордо, очень быстро пошла к остановке. Слышала, как девочки сначала позвали меня, а потом махнули рукой, бросив во след очередную грязную фразочку.

Мне было мерзко. Противно и холодно. Такое ощущение, будто внутри вихрь, дождь, грязь, слякоть, молнии и гроза. Хотелось разреветься. Я ускорила шаг, чтобы сбежать от всего дурного, что оставалось позади: от Киры, от института, от идиоток, которых считала подругами. Мчалась домой. Срывалась на бег. Не замечая того, я пробежала от самого учебного корпуса через полгорода до своего района. А добравшись до родной улицы, увидев на остановке знакомую фигуру, замедлилась. Йорик слушал музыку. Наушники отгородили его от окружающего мира. Но меня он увидел. Выдернул одну часть гарнитуры из уха. Его мой вид насторожил.

Мне сейчас было так плохо, как в десятом классе, когда я подслушала разговор своего парня (мы встречались полтора года) с его одноклассниками. Они обсуждали меня. Отзывы были крайне мерзкими. Слова, которые сыпались в мой адрес, я слышала только по отношению к проституткам и вульгарным девицам. А он смеялся, даже сам придумывал всякие глупости. Между нами на тот момент интима не было. В реальности. Зато в его фантазиях все случилось, и описал он это так, словно все уже произошло. В деталях.

Я ворвалась в их маленький кружок. Ударила с кулака в лицо Сашке и гордо ушла. То был первый раз, когда мне дался хук с правой.

Но даже отомстив за себя и свою честь, я чувствовала себя униженной. Сейчас ощущения были другими. Боль никогда не бывает одинаковой — у нее много оттенков.

Вот только общее между прошлым и нынешним заключалось в том, что я бросилась к Йорику, а не ревела в подушку. Я ткнулась головой ему в грудь и тихонько заплакала.

Люди таращились на нас. Друг притворялся, будто ничего не произошло. Прикрыл меня краями своего пиджака. Сунул один наушник мне в ухо. Играла песня «Машины времени» с текстом в тему:

Точно так, совершенно не прощаясь, я ушла от всего плохого, что случилось, чтобы встретить новое плохое, а также поздороваться с тем хорошим, которое только может со мной приключиться.

Говоря о дружбе в институте, скажу: больше я никого не подпускала к себе, держалась отстраненно. Да и вообще смысла в женской дружбе не понимала. Скорее это не дружба, а временное перемирие между враждующими лагерями с целью шпионажа, чтобы потом побольнее кольнуть своего противника. Для меня это было слишком сложно и тяжело. А от всего подобного я попросту отказываюсь во имя сохранения собственных нервов.

Люсю отчислили. Нинка продолжала посещать пары, но общение прекратилось, и она перешла в другую группу. Меня это устраивало.

Меню из ада

Прежде, чем я стану рассказывать о дальнейшей своей жизни без подруг и девчачьих штучек, опишу тот период, когда все было хорошо и почти спокойно. Ведь мы так редко ценим эти моменты, запоминая только слишком яркое и светлое, либо темное, жестокое и болезненное. А вполне мирные события, находящиеся на средней черте между «обалдеть, как классно» и «мне так плохо, что сдохнуть хочется!» мы просто пропускаем и забываем. Но даже в серых и привычных буднях есть что-то хорошее. Например, завтрак… Или обед… Еда также составляет палитру красок нашей жизни. Иногда, достаточно темную, для окрашивания в цвета депрессии. Такую я испробовала однажды утром.

Как бы я не старалась оказаться на кухне раньше мамы, но она пришла первой. В последнее время она разучилась готовить. Раньше я думала, что это как езда на велосипеде: один раз научился и больше не забудешь. Но! Стоило ей посвятить себя работе и на десять лет выпасть из прежнего ритма жизни (я заменила её место на кухне), как она забыла о готовке, а то, что стряпала назвать едой для людей было сложно. Поэтому, когда я обнаружила её у плиты и немного расстроилась, увидев уже готовый завтрак на столе, не подала виду, и как только мама ушла будить отца, попыталась впихнуть в пасть вечно голодного пса котлету. Жорик воспротивился. Выплюнул.

— Ах ты тварь! Жри! — надеялась скормить свою долю псине я, но пес отказывался разжимать челюсти. — Так и думала, собака тоже жить хочет!

Отложила котлету, завернув в салфетку, и стала припоминать список своих врагов в институте, голодных врагов! Кроме суперголодного друга я вспомнить не смогла. Кстати, именно одному другу я и обязана появлением слюнявого монстра в доме. Вася всегда любил животных. Тащил их отовсюду. Вот только хозяйка его квартиры обладала совсем иными чувствами к милым пушистикам, грызунам и пресмыкающимся. Почему-то при виде этих существ она либо падала в обморок, либо грозила Васе выселением. А мой друг был просто неумолим в своей щедроте душевной. Как-то в шесть утра в мою дверь позвонили. Открыв, я даже не рассчитывала увидеть Васю, да еще и со здоровенной псиной. Зверюга была по пояс парню, немытая, блохастая, и он подтолкнул ее пройти в мою квартиру.

— Вася, что это? — аж завизжала от страха я, прижавшись спиной к стене. Слюнявый монстр прошел в мой дом, осмотрелся, и с физиономией типа «да, не пятизвездочный отель, но сойдет», занял диван в зале, не посмотрев даже на то, что там спал папа. Пес улегся прямо сверху. А папа спал сладко и крепко, наверное, посчитав, что его укрыли дополнительным увесистым пледом.

— Что-что? Собака. — Ответил друг.

«Я бы назвала это флегматичным, заплывшим жиром демоном» — подумалось мне.

— Почему ты сие привел ко мне?

— Ты же знаешь, я очень хочу собаку, но хозяйка завести не позволит. — Объяснялся парень.

— И ты решил завести собаку у меня? — спросила я, на всякий случай, чтобы знать сильно он наглый или не очень. Но совести у товарища не было.

И он его оставил в моей квартире. А вечером это выглядело так: мы впятером весим на другом конце поводка, монстр тащит нас от одного дерева к другому, и мы как на водных лыжах… хотя нет — на асфальтных, развиваем новый вид спорта. Получалось нечто среднее между катанием на воде вслед за катером и бегом с препятствиями. Препятствия тоже иногда бегали и визжали, как мы.

— Пошли уже домой, ну пожалуйста! — умоляли мы, а гад пока все деревья не описал, домой не вернулся.

Помимо огромного мочевого пузыря, псина имела бездонный желудок и потому мы стали называть его Жориком. Впрочем, я к нему быстро привыкла. Папа тоже. Жорику очень многое дозволялось. Например, храпеть на диване или пускать слюни на папину любимую подушку (свою я в обиду не давала), таскать со стола все вкусненькое, до чего он только дотягивался. Единственный человек, которого он боялся и который мог с ним договориться — мама. Когда монстр оставался на ее попечении, а ей было лениво вставать с постели утром, она говорила: «Жора в ванную!». Пес не спорил, не закатывал истерик, а просто залезал в ванную и там делал свои дела. Вот только убирать приходилось мне. Прогулки Жоры и мамы (после ее знаменательного полета на коленках по асфальту) проходили значительно быстрее, чем наши. Мама знала один секрет! Она нашла ахиллесову пяту нашего комнатного кошмара, а точнее ахиллесово ухо, так как именно эта часть тела у зверя была самым болезненным местом. Жора в свою дворовую бытность подцепил клеща, и мама пыталась его вылечить. Тем и пользовалась, когда зверь ей надоедал.

В общем, с Жориком я вела войну на кухне ранним утром, когда мама отвернулась, поставив мне на стол тарелку с кашкой… Манной! Я ее с детства терпеть не могу! Почему я подумала, что она понравится Жоре, понятия не имею, но рискнула сунуть ему свой завтрак под нос. Но пес оказался переборчивым. А мама застала как раз эпизод: «Жри, сволочь!». Правда, саму фразу не слышала, а вот мои потуги подсунуть зверюге тарелку, увидела.

— Что это такое? — собралась обидеться повариха.

— Да, представляешь, положил мне морду слюнявую на колени, в глаза заглядывает… Ну просто бедный и несчастный, а какой голодный! Я вот думаю, жалко, поделюсь с ним. — И пока мама ничего не сказала, я преспокойно спихнула половину своего блюда в миску Жорика. Описать огромные от удивления глаза зверя сложно. Они были даже не размером с пять копеек — больше. Самое интересное, что он понимал: хочешь, не хочешь, а давиться кашкой придется.

Жорик лениво подошел к миске, понюхал, посмотрел на меня, обвиняя во всех злоключениях, которые с ним случались, и нехотя, кончиком языка лизнул кусочек каши. К моему удивлению, начал есть. Челюстью он работал медленно. Я подумала, может не все так плохо? И тоже черпнула ложкой, бросила в рот немного каши… Когда я пыталась не кривляться, видела, как пес ехидничает. Честно! У него на морде написано было: «Подавись!». Я и давилась, очень плохо изображая голод. Мама следила за нашей идиллией и не двигалась с места.

После несварения желудка, я пришла к выводу, что нам с Жориком обязательно надо приготовить что-нибудь вкусное. К примеру, мясные рулеты или «пальчики», как говорят в нашей семье. Пес вертелся вокруг меня и иногда ловил что-нибудь вкусненькое, а случалось, что и бессовестно лакомился со стола, когда я отворачивалась. Зазвонил телефон — со стола пропал хороший кусок мяса. Пес получил полотенцем по морде, но совесть в нем так и не пробудилась.

— Алло? — ответила на звон мобильного я, когда процесс приготовления дошел до тушения.

— Кис, а что ты делаешь? — спросил меня голос Мирового Зла.

Вот так я прям и выдала все свои планы по спасению планеты! Нет! Я просто призналась, что готовлю. На что Фима, глотая слюну, задал очередной вопрос:

— Пальчики? А ты со шпигом делала?

— Ну да.

— А веревочки будешь снимать после?

— Нет. Мне лень, ты же знаешь! — терпеть не могла возиться с освобождением кусочков мяса от пут. Мама с папой и Йорик как-то уже и внимания не обращали на то, что надкусывая рулет, приходится воображать себя фокусником и вынимать изо рта пол мотка ниток. Впрочем, Фима ел с ниткой, и ничего — жив, здоров, и хоть бы на расстройство пожаловался! Только добавки просит.

— А тебе еще долго? Они уже тушатся? Пахнут, наверное. — Мне казалось, что он на расстоянии запах учуял. — Я после работы приеду! Оставь мне штучек пять… Нет! Шесть. А лучше 10–15!

И положил трубку.

— Па! Если хочешь успеть и съесть рулеты, то нужно начинать, как только я огонь выключу. — Крикнула я папе, смотревшему телевизор в другой комнате.

— У нас сегодня Фима ужинает? — догадался папа.

— Мировое Зло — оно такое. Никогда не знаешь, когда нагрянет и что отнимет. — Философствовала я.

— Когда-то я хотел сына, — бормотал папа, заглядывая под крышку кастрюли. — Кто ж знал, что у меня их столько будет, а один трагладитом окажется…

Что тут скажешь? С судьбой в карты не сыграешь — никогда не знаешь, что она выкинет. Пробовать даже не стоит. Потому я и не задумываюсь о будущем. Я просто живу, плыву по волнам и стараюсь отвечать за каждый поступок здесь и сейчас, но ступать так, чтобы звук моих шагов не приманивал беды и несчастья.

— Кстати, Кис, Жорик сегодня на тебе… — Вынес приговор папа и мои шаги по жизни стали в два раза тяжелее.

— Да он и так на мне, скоро на голову залезет. — Посмотрела на псину я. Монстр как раз лапы на стол поставил, чтобы лучше видеть, не забыл ли он чего украсть.

— Он меня не слушает. Может сам с ним выйдешь? — понадеялась, что папа проявит понимание. Но он собирался выспаться перед сменой и приговор так и остался, вынесенным для меня.

Я обула удобные кроссовки (которые не жалко выбросить, ведь после прогулки все равно подошва дымиться будет). Собралась с духом и прицепила поводок к ошейнику. Только открыла дверь… и понеслось. Жорик взял дистанцию с низкого старта, и в парк я ворвалась, за долю секунды преодолев барьер в виде забора, нырнула в кусты, вынырнула и оказалась на дорожке, оставляя позади борозды от ног в асфальте.

— Жора, тормози! — требовала и приказывала я, волочась на привязи.

Какие-то алкаши на скамейке, радовались и веселились жизни, с удовольствием приглашая моего пса выпить. Они часто сидят именно здесь и сталкиваются либо с мамой, либо с папой.

— Жора, иди к нам! — широким жестом позвал один мужик.

— Ща придем! — кричала я. — Только Жора не с хозяином и не с хозяйкой!

— Киса? — вовремя сообразили мужики и быстро вскарабкались на дерево. Пес, воспользовавшись накрытой «поляной», быстро слизал кусок колбасы и соленые огурцы, вылакал водку из открытой тары и пошел дальше. Мне осталось только извиниться и напомнить, что Минздрав предупреждал… а Жорик — наказал за непослушание.

Прогуливаясь по темным уголкам парка и распугивая людей, я ждала, когда пес нагуляется. Но даже в нетрезвом состоянии он помнил сколько деревьев должен пометить. Лишь после тридцать шестого дерева и двух столбов мы, наконец, пошли домой. Спускаясь с горки (дорожного спуска для машин), я поняла, что жить мне осталось пару секунд. Прицел зверюги безошибочно навелся на обнаглевшего котяру. Тот умывался на бордюре и считал себя неприкасаемым. Жорик собирался это опровергнуть. Он пригнулся и поспешил на охоту, совершенно забыв, что на другом конце поводка висит пока живой человек, который хочет оставить при себе свои ноги, руки и голову, желательно целыми.

— Нееет! — мой одинокий и душераздирающий крик разнесся по всей улице. Дети на мгновение отвлеклись от игры в карты, задумались, а потом вовсе испарились, понимая, что сейчас начнется.

Перебирая по воздуху ногами, я успела долететь до газового столба. Там я сообразила, что спасти себя от травматизма (о коте я не думала), могу только обмотав поводок вокруг столба несколько раз. Как мне это удалось — понятия не имею. Но я упорно держала поводок. У меня болели руки от напряжения. Жорик дергался, рычал и упирался. Чуть не задушился, но уперто рвался к коту. А цель флегматично смотрела на разъяренного охотника и в ус не дула.

— Беги! — кричала я ему. Кот не понимал русского языка. Собачьего тоже, потому что на Жорика не реагировал в принципе. Это было ниже его пушистого достоинства.

— Сам виноват, — выдохнула я и отпустила поводок. Пес помчался на кота. А кот проявил способности человека-паука и в один красивый прыжок оказался на дереве. Когда пес убегал, я слышала как нечто звякнуло. Несколькими секундами спустя выяснилось, что это мой ключ от дома канул во тьме. Надо было его сразу в карман джинс положить.

Прошел час. Жорик носился по двору, бегая от одного дерева к другому, потому что кот притворялся Тарзаном и сигал с ветки на ветку, предвещая каждый прыжок диким мяу. Все соседи наблюдали за этим с безопасного расстояния — с балконов.

На нашей улице работало всего два фонаря, и под одним из них стояла я. Иногда даже ползала в пределах светового круга.

— Кисонька! — поймал меня в объятия Фима, поднял с земли, расцеловал в обе щеки. — Коварная! — тискал меня он. — Ты мне весь рабочий день испортила!

— Я? — безуспешно попыталась вырваться, но мясные рулеты сподвигали Фиму на разные подвиги, вроде удушения подруги.

— Да! Я целый день думал о твоих пальчиках! — выдало Мировое Зло. Я автоматически спрятала руки за спину, чтобы мне озвученное не отгрызли. Кто знает до какой степени друг проголодался!

— Так ты меня накормишь? — заглянул мне в глаза он.

— Ага! — кивнула я и снова вернулась к своему занятию — рысканью в круге.

— Привет, Кис! — раздался второй голос, принадлежавший Йорику. Этот тискать меня не стал. Зато озадачился, увидев мою поясницу, когда я опять опустилась на колени и продолжила поисковые работы. — Что ты делаешь?

— Ключ ищу.

— А где потеряла? — Йорик и Фима тоже стали рядом, попробовали помочь. Но когда узнали, где я потеряла ключ…

— Там? — тыча в сторону темноты, они не могли понять, как потеряв ключи в метре от фонаря, я ищу их именно под светом.

— Да там. Просто там темно и ничего не видно! — объясняла я. — А здесь лучше видно.

Парни подавились своими комментариями по поводу моей логики, ведь она оказалась оправданной — я подняла с земли блестящую вещицу, присмотрелась. Так и есть, мой ключ!

— Ключ найден. Осталось только изловить Цербера, и… «Добро пожаловать в ад!» — помахала трофеем я.

Ребята с опаской посмотрели на адского пса, который пытался допрыгнуть до второй ветки акации и дернуть за свисающий хвост кота.

Мы воспользовались опытом ковбоев, загоняли зверя с двух сторон, а Йорик играл роль вратаря. Он стал широко расставив руки и ноги, готовясь повиснуть на шее слюнявой шайбы. Но оказывается, нужно было просто ловить Жорика на живца. И Ярослав был лучшей наживкой. Почему-то пес так обрадовался ему, посчитал, что с ним собираются сыграть в увлекательную игру, и помчал к парню. В метре до Йорика зверь совершил умопомрачительный прыжок и повалил парня на землю, покрывая слюной от подбородка до кончиков ушей. Уж не знаю, выглядел так бледно и болезненно Йорик до страстного приветствия, или любвеобильность пса так подкосила его, но лежал он совсем грустный зеленовато-белый. Оттянув Жорика, мы помогли ему подняться, и все вместе направились ко мне ужинать.

— Как прошел вечер? — спросила, подозревая, что депрессия друга вызвана каким-то жутким событием.

— Шутишь? — злобно сцедил он, без особого энтузиазма разматывая рулет. — Вася готовил!

— И что? — не подумав, выдала я.

— Что? — возмутился Йорик. — Ты когда в последний раз его стряпню пробовала?

Я задумалась. Вася у нас натура увлеченная: вчера ему хотелось быть художником (Малевич просто нервно курит бамбук в сторонке по сравнению с ним), позавчера — маляром-штукатуром (хозяйка Васи не оценила новый ремонт), а сегодня он у нас повар. Хотя кулинар в нем засел надолго… И скончался. Впрочем, редкие конвульсии все равно производил.

Давно я вкушала вкус еды, приготовленной Васей! Как сейчас помню: одно печенько и шесть дней в больнице.

Скривилась. Аппетит даже к собственной стряпне отпал. Я отставила тарелку.

— Вот! На работе все полягли от этого террористического акта! Я не успел никого предупредить. — Выдал парень, вспомнил о лекарствах, запил таблетку минералкой и вздохнул.

Запретить Васе готовить не мог никто. А друг искренне мнил себя великим шеф-поваром. Мы, как правило, уточняли, что Василий — шеф-повар на кухне ада, и готовить должен только для самых страшных грешников. Он не обижался и угрожал испечь для нас самый вкусный и сладкий торт! Мы крестились и молили о пощаде.

— Есть два варианта, — продолжал размышлять вслух Ярослав. — Либо научим его готовить правильно. Либо закажем общий склеп на кладбище.

— Но-но! — погрозил папа за такие речи. Мама вообще не понимала в чем проблема. Ну готовит парень и славненько!

— А может просто попробуем отговорить? — все еще наивно надеялась на простой вариант я.

— С ножом и скалкой он ни за что не расстанется! — замотал головой парень.

— Может заменим булкой и кефирчиком? — робко предложила я. — Пусть кушает.

— Слушай, Киса! — осенило друга. — Мы учим его готовить и точка! Учишь ТЫ!

— Я?! — имя учителя меня поразило и напугало. — Ни за что!

Но пришлось.

И вот мы стояли на кухне съемной квартиры и смотрели, как Вася с видом маньяка, душащего жертву, месит тесто. Ярослава подобная картина пугала до чертиков.

— Не пойму, — шепотом проронил Йорик. — Он его убить хочет или все-таки вымесить.

Лысый и Лева, посовещавшись, уже искали в мобильных номер службы доставки и собирались заказать пиццу или бульон. Ефим таким оптимистичным не был, он в своем телефоне искал номер скорой помощи и заранее приготовил лекарство, втихаря от всех выпив до отравления.

— Вась, а что конкретно из этого должно получиться? — поинтересовалась я, так как изначально задумывалось приготовить пирожки с картошкой.

— Пирожки! — улыбнулся друг, обозвав таким вкусным словом получившиеся в итоге обгоревшие комки с ядом внутри, от привкуса которых нас не спасли ни пять литров воды, ни активированный уголь, ни другие лекарственные препараты.

Второй урок кулинарии проходил у меня дома. Мама с затаенной улыбкой смотрела, как мы все вместе с парнями готовим. Еще бы! На такое с удовольствием сбежались бы все домохозяйки разных возрастов. Когда молодые парни в фартуках и без рубашек, толкутся на кухне… Про таких можно кино снимать!

Один нарезал овощи, другой мясо, третий чистил овощи, четвертый обжаривал подготовленное. И только Мировое Зло уплетало то, что готовило. Я из вредности предложила Ефиму нарезать чеснок и лук. Как ни странно, даже эти корнеплоды он все равно умудрился надкусить. Васе не давали солить, перчить, подходить к печке, и в итоге, общими усилиями мы смогли сварить суп и почти его не испортить.

Тот счастливый день, когда мы все вместились на моей крошечной кухоньке, делали что-то вместе остался в памяти одним из самых ярких и сладких дней, наглядно демонстрирующих нашу связь, подтверждающих, что мы, пусть и родились у разных родителей, но мы — семья!

Когда семейные узы — удавка

Как часто вы не находите понимания у своих родителей?

Да, они считают, что знают этот мир гораздо лучше нас. Даже, когда нам исполняется тридцать, нас по-прежнему будут опекать и защищать, хотя, по идее, это мы должны исполнять роль защитников.

Но по большей части наши потуги охранять родителей от проблем заключаются во лжи — мы недоговариваем, скрываем истинную правду о наших делах и проблемах, чтобы мамы и папы лишний раз не волновались и не нервничали.

Теперь мы — взрослые и печемся о здоровье тех, кто вырастил нас и дал нам жизнь.

Мы все больше начинаем бояться остаться без родительской опеки, ведь папы и мамы быстро седеют и часто болеют. Нас пугает, что вскоре мы не услышим: «Валя, я приготовила твои любимые чебуречки!», «Саша, надень шарф — замерзнешь!», «Настя, едрить-колотить, когда за ум возьмешься?!!». С возрастом мы учимся ценить то, на что не обращали внимания раньше, что считалось самим собой разумеющимся.

В 19-ть обо всем перечисленном не думаешь вообще. Преобладает юношеский максимализм и эгоизм вместе с ним. Потому ссоры, скандалы и прочее в доме — нормальное явление — обычный способ общения поколений. Горькую пилюлю (применение: ремнем по попе) я получала частенько. Впрочем, в последний раз мама ограничилась скромным криком в 20 децибел: «Где ты шлялась ночью???». Где я шлялась? Мы с парнями готовили сюрприз для Йорика. Пока все упиралось в обсуждение — что купить и по сколько скидываться. Но потом все получили задания и разбежались.

У нашего друга намечался день рождения.

Родители Ярослава давно развелись, еще когда он учился в школе, где-то в классе 10-м. Отношения у них были, мягко говоря, натянутыми. Отец завел новую семью, мать — не понятно чем занималась. Квартира, в которой жил друг, долгие годы являлась камнем преткновения, судов и ссор. Чувствуя себя не нужным ни отцу, ни матери, Ярослав остался жить рядом с нами, где прошло его детство. К своему торжеству он относился не очень хорошо. День рождения в большей степени был для него причиной депрессии. Мы собирались прогнать это чувство и заставить друга повеселиться. Потому планировали грандиозное торжество в скромных масштабах однокомнатной квартиры.

Однако меня сейчас планировали наказать за светлые чувства к друзьям. Пришлось напомнить, что я уже человек взрослый и могу пропадать хоть ночами, хоть днями, хоть неделями. Мама сказала, что я также могу собрать свои вещи, как человек взрослый, и искать себе другое место жительства. Короче, мы друг другу высказали много чего неприятного и я выскочила на лестничную площадку, лишь бы больше с ней не видеться. У меня в ушах звенело от злости. Еще пару минут разговора и дым бы пошел. Когда меня вот так выгоняют, обратно возвращаться не хочется. Не знаю, что творилось в мире (а мне казалось, что лично я оставалась такой же как и всегда), но подобные ссоры учащались. Мне уже можно было делать прогноз погоды в доме по одному только маминому выражению лица: скошенные на бок губы — легкий дождик из мелкой ссоры (дочь опять что-то выкинула, но не смертельное), нахмуренные брови грозили чем-то более серьезным, например, криками «Ну, тварь, ты еще ко мне придешь за помощью!..» и двумя неделями молчания; а особая молчаливость и все предыдущие признаки непогоды вместе грозили битьем моих дисков, вышвыриванием всех вещей из шкафа и показательным наказанием с изгнанием.

Естественно поиски срочного жилья быстро увенчались победой — я знала, как минимум, одно место, откуда меня бы не выгнали. И было оно за соседней стеной. Мама легко догадывалась о том, где я буду прятаться и у кого, потому лишний раз тревогу не била. А если хотела узнать о моем состоянии — звонила Васе или Йорику (в зависимости от того, насколько далеко мне хотелось сбежать).

Изменяя своей привычке, в этот раз, я не стала вламываться к Ярославу. Во-первых, дверь была открыта, а во-вторых, там о чем-то спорили. Волей-неволей я стала тайным свидетелем еще одной семейной ссоры.

— Убеди его! Пусть подпишет документы и вы меня больше не увидите!

Я прислушалась, потому что голос принадлежал маме Ярослава. Так как она была гостем крайне редким, то уж простите, но мне стало интересно, с чего бы это она примчалась. Неужто поздравлять?

— Передай ему, что я приходила, буду звонить и днем и вечером, пока он не свяжется с моим адвокатом. А если опять откажется, я подам в суд!

— Ты себя слышишь? — сердито, но пока вполне спокойно спросил парень. — Мама, ты мне ничего сказать не хочешь?

Он дал ей шанс, назвав ее матерью, как уже давно не обращался к ней, а она его упустила.

— Нет! — видимо, порывшись в своей дырявой памяти, после непродолжительной паузы ответила она.

— Тогда я хочу кое-что сказать тебе! — вот тут Ярослав вышел из себя. — Выйди и больше никогда не возвращайся. Проваливай к своим любовникам! Шлюха!

Громкий, звучный щелчок и тишина.

За свои слова Йорик получил пощечину.

Услышав шаги, я испугалась столкнуться нос к носу с ветреной особой — мамой Ярослава. Потому шмыгнула по ступеням наверх и притаилась.

Выглядела та женщина шикарно: прическа, макияж, средней длины юбка, высокие каблуки, короткий, приталенный пиджак, модная сумка. За ней шлейфом тянулся аромат терпких духов, которые раздражали мои рецепторы. В носу тут же защекотало. Я чуть не чхнула. Зажала нос и выдохнула. Выглянула в окно. На улице женщину ждала иномарка, в которую она села и укатила прочь.

— А я думала, она вспомнила, что у нее есть сын… — я была о ней слишком хорошего мнения.

В квартире Йорика раздался странный звук, напугавший меня до нервного тика. Будто что-то не просто упало, а при этом сотрясло стены и пол.

Как бы это не Ярослав от радости в обморок грохнулся. А то столько радости в собственный день варенья: маман лично явилась, звонить не стала!

Я подошла к двери, удивилась тому, что она не заперта и прокралась в помещение.

В квартире было темно. Йорик не слышал моих шагов. Он все еще стоял, упираясь окровавленным кулаком в стену. И плакал. Молча, без всхлипываний, кривляний. Так плачут только настоящие, сильные мужчины, которым сделали очень больно.

Наверное, на свете нет ничего печальней этого зрелища. У меня внутри все перевернулось, ноги стали ватными и у самой ком к горлу подкатил. В общем, все признаки того, что я вот-вот свалюсь в приступе паники и страха.

Парень шумно и прерывисто задышал, потом выдохнул и пошел на кухню. Сел, зажег сигарету, но так и не закурил. Он зажал кулак между зубов, чтобы заглушить рвущиеся из горла всхлипы. Видимо мать вовсе не с поздравлениями пришла. На моей памяти за пять или семь лет она ни разу не удосужилась позвонить ему, сказать: «С днем рождения, мой мальчик!». Да хоть бы поинтересовалась его здоровьем. Несмотря на то, что она выносила его, родила в муках, к Ярославу та женщина мгновенно остыла и относилась, как к постороннему человеку. Вместо «Ты кушал, Ярослав?» он слышал от нее: «Передай тому мужчине (отцу Ярослава), чтобы он завтра же связался с моим адвокатом и передал документы! Я обращаюсь в суд!» или «Передай этому, что он мурло! И мой Юра (Слава, Гога, Иннокентий — имена менялись в зависимости от смены любовника) в порошок его сотрет!». Представить, как чувствовал себя парень невозможно. Я удивляюсь почему он не возненавидел весь женский род. Так же я не понимала, как Бог мог допустить существование подобных женщин?

Я не могла так долго смотреть на него в темноте. Боясь, что Йорик разозлится, я все равно пошла к нему. И крепко обняла. Он сначала замер, хотел отругать меня, выдворить, но потом прижался и не сдерживал слез.

— Тише! — шептала я, сознавая: кроме меня никто не подарит ему это тепло, никто не поддержит и не успокоит.

Плакать в одиночку, пить, заглушая боль — это не наше кредо. Мы предпочитали бежать со всех ног от несчастий и злости, туда, где можно развеяться и посмеяться, забыть о горе. Потому мы с Йориком быстро собрались и отправились в парк.

Вот скажу вам, что некоторые аттракционы совершенно не предназначены для меня. Например, «Адреналин». Я из их «поясов безопасности» (или как они там называются — эти железяки с паралоном, прижимающие тебя к креслу), могла выпрыгнуть в любую секунду. Даже если нас еще не подняли вверх.

Пока мы ждали возвращения техника, я успела шесть раз сгонять в комнату нужд, вернуться и сесть на свое место не поднимая перекрытий безопасности.

Йорик давился смехом, наблюдая за реакцией людей.

— Киса, может прокатимся на чем-то другом? — посмеиваясь спрашивал он.

— Не! И такое сойдет. — Отказывалась я, потом повернулась к соседу. — Молодой человек, если, когда мы приземлимся… ну всякое бывает… вы — того, а я нет — можно я ваш мобильный себе оставлю?

Наивный вопрос, но как занервничал парень!

Мои издевательства радовали и веселили Ярослава, потому я продолжила испытывать чужие нервы на прочность. Я могла бы весь день работать клоуном, лишь он больше не вспоминал о матери и не грустил.

— Яр? Значит записывай! Свой велосипед завещаю Ефиму! — нарочно громко декламировала я. — Ты пишешь? Молодец. Любимого медведя, если ты выживешь, конечно, передашь Лысому.

Пока Йорик давился смешками, изображая из себя секретаря, я снова повернулась к соседу.

— Простите, а вы не смотрели новости? Как там себя чувствуют жертвы этого аттракциона, попавшие в больницу на прошлой неделе? А то если их не выписали, то для нас палаты не найдется…

Это была последняя капля. Парень отстегнул ремни безопасности и ушел.

— Наверное, ему адреналина итак хватает. — Заключила я. Сбоку раздался сдавленный хрюк друга. Йорик уже покраснел от смеха.

Но тут внезапно вернулся техник и включил аттракцион. Наши сидения медленно подняли нас на высоту четвертого этажа и задержали на мгновение. Я почувствовала собственное сердце, забившееся в пятки.

— Ы…ы…ы — только и смогла выдавить из себя я.

— Киса, кажется, я знаю, как выглядят женщины во время родов! — выдал Йорик, глянув на меня, судорожно хватающую воздух ртом.

— Ааааааа! — другого достойного ответа не нашлось, ведь мы с высоты резко полетели вниз, а я чудом осталась в своем кресле. С «Адреналина» Йорик меня снимал, потому что я действительно выглядела как труп. Друг уложил мое тело на скамейку и сходил за минералкой.

— Жива? — спрашивал меня он, размахивая надо мной платком.

— Неа! — отвечала бледная я.

Как по заказу, рядом с нами проходил парень, которого я так назойливо донимала на аттракционе. Он выпучил глаза, увидев меня в таком состоянии. Я еще язык на бок вывалила, изобразила конвульсии. Йорик сказал:

— Да. А вы думали, она шутила? Вот — выпала во время подъема…

Но, по ходу, парень считал, что выпала я уже давно и не из подъемника, а из колыбели, и приземлилась головой вниз, отчего у меня теперь не лады с мозгами. А теперь они еще и вытекли…

Мне было плевать на его мнение. Даже больше — могла бы и подтвердить предложение, заявив, что у меня есть справка из одной поликлиники, мол, я их давешний клиент.

В общем, нам нравилось разыгрывать людей. А кто подобным не развлекался?

Получив дозу адреналина, сходив в кафе и послушав там живую музыку, мы окончательно успокоились. Долгая пешая прогулка хорошо выгоняет злость и разочарование. Кроме усталости в ногах не чувствуешь ровным счетом ничего!

Мы купили себе кофе в пластиковых стаканчиках на углу в ларьке. Брели по улице, и разговаривали. Было уже темно и мы возвращались домой не спеша. Честно сказать, усиленно стараясь отвлечь Йорика от недавнего диалога с его матерью, я позабыла о вечеринке.

Сейчас, Ярослав казался собой — веселым, умиротворенным и тихим. Я все копалась в бытии, в прошлом и настоящем. Думала, а каким бы был мой обожаемый Йорик, если бы тетя Лина не ушла от дяди Сережи, и если бы друг не прошел через то, что выпало на его долю. Каким бы был он, если бы все приносили ему на блюдечке? Мы бы ни за что не подружились. А так — мы способны понять боль друг друга, поддержать, почувствовать, когда кому-то из нас плохо даже без слов. Разница лишь в том, что у меня все проблемы от головы, а Ярослава терзает жизнь.

— Она опять забыла поздравить? — удостоверившись, что Ярослав готов говорить на болезненную тему, я отважилась расспросить его. Он горько усмехнулся, пнул ногой бутылку, валявшуюся на дороге. Я перехватила ее и мы почти до самого дома играли в бутылкобол.

— Хуже, — отвечал парень. — Она явилась с требованием! «Напомни отцу, чтобы передал мне документы на квартиру! Либо пусть платит за нее сам!».

— Разве она что-то платит?

Железная тара скребла по асфальту и создавала много шума. Нам приходилось иногда даже кричать.

— Нет. Квартира была записана на отца. Плачу за нее я. Но она не слышит даже, когда говоришь ей. Зациклилась на себе. Это ее вечное «Я то…», «Я се…». Бесит!

Он забил гол в перевернутый мусорный бак. Мы оба порадовались, ударили по ладошкам.

— Мы с моей тоже поскандалили. — Вздохнула я и зашагала медленнее.

— Тебе то чего делить с твоей? — не понял Йорик.

— Вроде бы и нечего. Просто оно само как-то получается. Я понимаю, что она устала. Но эти вопли!.. Я могу терпеть их ровно пять минут, а потом и меня заносит на поворотах. Она с одного перешла на другое, вспомнила, что я в квартире не убрала, сбросила с полки все мои диски. Они разбились, поцарапались. Потом выкинула вещи из шкафа… Думаешь, я могла промолчать?

— Не беси ее, маленькая! — положил руку мне на плечо друг, искренне посмеиваясь над моими подростковыми проблемами. — Радуйся, что она у тебя такая.

— Психованная? — уточнила я. — Сомнительная радость, знаешь ли!

— А хорошо, когда о тебе вообще не помнят или считают автоответчиком, потому что отец не берет трубку?

Тут поспорить с ним было нельзя.

— Лучше бы она третировала меня из-за уборки, того, где я и с кем ночевал. А она… — Хмыкнул парень. — Твоя звонила мне, пока ты отлучалась и просила присмотреть за тобой. Даже с днем рождения поздравила. Вот почему: твоя мама меня поздравила и помнит, когда я родился, и даже во сколько, а моя — нет?

На самом деле я радовалась за свою мать, что она у меня такая, какая есть, со всеми ее недостатками и чрезмерной любовью. И мне было стыдно за это перед Йориком, которому не так повезло с родителями. Хотя дядя Сережа о сыне переживал, регулярно звонил и предлагал финансово помочь. Но Ярослав всегда был самостоятельным и очень гордым. А что сказать о его матери?.. Она выскочила замуж по залету. Причем забеременев, не знала, как поступить и просила свою младшую сестру попрыгать ей по животу — надеялась спровоцировать выкидышь, чтобы никому не сознаваться в беременности. Да только, чтобы она не делала, а ребенок упорно хватался за жизнь. В итоге, отец схватил ее за руку и потащил к тому, с кем она гуляла. Так был создан непрочный союз, в котором и появился Йорик. Бабушка и дедушка обожали внука, всяческие его опекали и квартиру, собственно, они его в наследство оформили — ему и дяде Сереже.

После развода Яр на маму вообще перестал реагировать. Она попросту бросила его, разбив детское сердце.

Откуда мне известно все перечисленное? Друг рассказал. А он в свою очередь подслушал диалог отца с новой женой, когда тот рассказывал о бывшей.

Вот такая печальная история.

Подходя к дому, я остановила Йорика и прижалась к нему, крепко обняв. Мне хотелось, чтобы этим вечером он перестал быть одиноким, чтобы понял, насколько дорог и желанен в этом мире.

— Не хочу, чтобы ты думал, будто никому не нужен. — Говорила я. — Я рада тому, что ты появился на свет и есть в моей жизни. А если ты оглянешься, то увидишь еще четверых людей, кто нуждается в тебе и ценит тебя, кто будет расспрашивать тебя о здоровье, таскать лекарства или наоборот с удовольствием вместе с тобой посадит печень…

Йорик медленно повернул голову, заметив парней. Те стояли у подъезда, размахивали бутылками пива, зазывая нас подняться и преступить к трапезе. У двери уже дожидался своего хозяина подарок — приставка, которую мои братцы облюбовали однажды в магазине. Коварные ребята подарок дарили с расчетом на то, что и сами смогут, придя в гости, сыграть пару партий в гонки или стрелялки.

Приставку подключили. С долгими спорами и препирательствами, куда втыкать провода и т. д. Читать инструкцию все ленились. Но потом я достала эту бумагу, Леву назначила главным подключающим и мы быстро справились с задачей. Только сыграть не успели. Парни на радостях даже Йорика не пустили. Но он не обижался. Обижалась я и несколько раз приходилось буквально за уши оттягивать парней от экрана телека и отбирать джойстики. Нам с Лысым нравилось пользоваться пистолетами вместо джойстиков, и мы с удовольствием проявляли меткость, пока другим наши стрелковые соревнования не надоедали.

Однокомнатная квартира полнилась шумом и смехом, музыкой. А потом на минуту все стихло. Мы сидели на полу за импровизированной скатертью-самобранкой. Первым поднялся Василий и гордо воздел вверх пластиковый стакан.

— Выпьем за родителей. — Сказал он, подпортив тостом настроение, особенно Ярослава. Его отец еще проявил благоразумие и позвонил, передав поздравления не только от себя, но и от младшего брата, и мачехи. А вот мать…

— За тех, кому мы не нужны! — Поддержал его именинник.

— За тех, кто далеко от нас! — Тоже предложил Лысый. Его родители давно переехали заграницу. Он же остался. Сначала под предлогом доучиться, а потом просто — чтобы не расставаться с нами. Хотя за пределами нашей Родины у него было бы больше шансов стать успешным, ни в чем не нуждающимся.

— За тех, кто выгнал нас! — подоспел Ефим из кухни с пополнением спиртного и тут же объяснил. — Меня вычеркнули из завещания окончательно и бесповоротно. Так что я откладываю на собственную пенсию… Если доживу до нее. Надо было тебе, Киса, выходить за меня замуж!

— За тех, кто дал нам жизнь! — Подвел черту Лева своими словами и мы выпили.

— И за тех, кто рядом! — подмигнул мне Йорик, снова плеснув в стакан водки.

— За Кису! — прокричал Фима.

— Почему за меня? Он имел в виду всех нас. — Возмутилась я, покраснев.

— Нет, Кисонька, — приобняло меня Мировое Зло. — Тебя. Потому что только ты живешь через стену!

В тот день мне позволили немного спиртного… И еще немного. Потом вообще перестали следить за тем, сколько и кому наливают. Главное было подставлять стакан в нужный момент. В результате порог собственной квартиры я преодолевала ползком. Мама встречала со шлангой в руках. Бить меня было бесполезно, вычитывать тоже, но мама попробовала. Не лупила, зато мозг прочистила!

— Друзья тебе дороже родителей! А чему они тебя научили?! Как пить правильно? Или как довести родную мать до инфаркта??? Ну что тебе дома не сидится? Что ты все лазаешь неизвестно где! — причитала она и перешла к более неприятным словам.

Я слушала в пол уха. Мне хотелось сказать ей сейчас:

«Извини меня! Мамочка, я понимаю, как ты волнуешься. Знаю, что ты любишь меня. Я тоже тебя люблю! Но сегодня я нужна была Йорику, потому что у него нет такой мамы, как ты: доброй, заботливой, любящей, мудрой!»

Но что-то мешало. Возможно алкоголь или же стыд, зажатость в проявлении подобных чувств. По прошествии лет, я жалею, что не произнесла тех слов. Тогда я просто упала на кровать и уснула, а могла бы рассказать маме, как ценю ее и насколько горжусь тем, что она — сильная и терпит меня, мои выходки и все, что только валится на ее плечи.

Подальше от города

Все семьи отличаются. У Йорика ее почти не было. Фима недавно ее потерял, а Вася жил на съемной квартире и к своим родным ездил крайне редко. Лишь Лева и я могли похвастаться проживанием в родительском гнезде. Но нам иногда с мамой и папой в доме было тесно.

— Сколько можно! Я работаю, работаю, и никакой помощи! — кричала мама в свое удовольствие. Она пришла домой и увидела, что кровать не так застелена. Сначала я пыталась перестелить. Даже Фима пришел на помощь. В общем-то он пришел поесть, но попал под раздачу. В итоге мы вдвоем линейками заправляли и ровняли одеяла и подушки.

«Как в армии!» — смеялся, но очень тихо, товарищ боясь получить три наряда вне очереди от полковника мамы.

Как бы мы ни старались, а все равно не освоили сложнейшее мастерство заправления кровати. Фима быстро сбежал, сказал, что у него еще мастер-класс по мытью посуды, и он очень на него торопится. Оставшись с домашним тираном наедине, я избрала тактику «Дай маме выговориться». Но проблема в том, что она говорила и как.

— Мало я тебя в детстве лупила! Гордая она, видите ли! Ни хрена не умеет! Вот свалюсь с ног, в больницу попаду, и никто тебе институт оплачивать не будет! — говорила она.

— Начнем с того, что институт оплачиваю я сама. — Не выдержала я. — Во-вторых, у меня сегодня выходной! Я также устаю, как и ты. И вообще, Мам! Если на работе у тебя проблемы, домой то ты чего их несешь и на мне срываешься? — чудом не наговорив глупостей, собралась быстро и ушла к Васе, пока мама не придумала, чем ответить. Но и там мне пришлось заниматься уборкой.

— Почему я должна и здесь в Золушку играть? — задавалась чисто риторическим вопросом я, натирая пол до блеска. Я уже разложила вещи, вытерла пыль, поставила стирку.

— Потому что ты проиграла мне в карты одно желание. Теперь его исполняешь! — ответил мне Вася. Он сидел на диване и читал газету. — Вот ты знала, что доллар снова упал.

— Пусть, кто уронил, тот и поднимает! — ворчала я, выкручивая тряпку. Потом упала на диван рядом с парнем и закинула ноги поверх его газеты. — Все! Я устала.

— Может чай? — спросил Вася. Я кивнула, а он уточнил. — Я говорю, может, сходишь, чайник поставишь?

— Эксплуататор! — обиделась я.

Раздался звонок в двери. Я сразу предупредила, что швейцаром подрабатывать не собираюсь! Моему рабовладельцу пришлось поднимать священный зад и шаркать тапками по полу до входной двери. Как выяснилось, к нам пожаловали другие братцы — Йорик, Лысый, Лева. А вместе с ними — самое большое разочарование — Малый! То есть сводный младший брат Ярослава, по кличке Малый. Я его терпеть не могла! Парни слишком его любили, баловали, а обо мне забывали.

Чи не золотой ребенок! Севе было 9-ть. Его период созревания начался очень рано и парни ему во всем потакали: они могли часами отпускать сальные шуточки, таращась на актрис в фильмах, полдня качали мышцы на спор и учили Малого поднимать гири (но у него получалось только перетягивать их из одного угла в другой).

Ладно бы только пониженное внимание со стороны парней. Так это мелкое чудище постоянно подставляло меня, даже в мелочах, стараясь занять мое место, в прямом смысле слова. Мы пили чай. Я сидела между Яром и Васей. Только поднялась за куском торта, как сесть уже было некуда — Сева переполз со своего стула на мой. Лысый, видя, как злобно надуваются мои губы, усадил меня рядом с собой и лично стал кормить меня с ложки. Но Сева, сидя за столом, умудрялся все равно доставать меня — болтал ногами и бил меня по коленке.

— Скажи, милое, чудовище, — обратилась к нему я, уворачиваясь от ложки с тортом. — И на сколько ты к нам пожаловал?

— Не боись, — выдал Сева. — Я быстро не уеду. Меня к вам на неделю отправили!

— Класс! — непонятно чему обрадовались Лысый и Лева. — Может в тир сгоняем?

— На неделю? — спросила я, представляя Малого вместо цели.

Пока честная компания строила планы, я придумывала, где бы провести эту неделю, чтобы не сталкиваться с мелким. За ответом полезла в Интернет и нашла себе легкий экстрим.

— Мама! — примчалась я через день, после встречи с руководителями скромного проекта. — Я еду в лес с толкинистами!

Реакция родительницы: мама схватилась за сердце. Боевые действия и наряды вне очереди временно прекратились. Она на ногах стоять не могла и присела, уточнив…

— С-сатанисты? — проронила она, бледнея.

— Толкинисты. Повтори! — успокаивала ее я, объясняя. — Это производное от фамилии автора — Толкин. Ребята собираются, едут за город, наряжаются хоббитами, орками, бегают с мечами…

— А ты кем будешь? Золотым кольцом? — спросила мама, придя в себя и вспомнив произведение вышеуказанного писателя.

— Кольцом было бы классно! — подумала я. — Все за тебя дерутся, на руках носят, прелестью называют. Но не каждый шестьдесят кг пару километров пронесет. Да и играем мы в этот раз в «Маску и зеркало». А мне выпала честь быть компаньонкой дочери венецианского князя. По совместительству, бывшей куртизанкой.

У мамы рот непроизвольно открылся. Пока она не успела ничего мне запретить, побежала в зал, к отцу, и ошарашила второго родителя:

— Выпили мне кинжал! — подсунула ему брусок, отобранный у соседа, строившего сарай во дворе. Надеюсь, без этого крошечного кусочка у него ничего там не развалится…

Пульт выпал из рук. Папа уставился на меня, на брусок посмотрел. Оторопел слегка.

Папа справлялся со своим заданием мастерски. Правда пыль и деревянная крошка летели в разные стороны. Самое интересное, что мама пока не кричала.

Я перекапывала мамин гардероб. Точно помнила, что было у нее великолепное, и главное, подходящее, для меня платье. Только вот розового цвета. А я этот гламурный оттенок терпеть не могла. Но пришлось терпеть.

Так как мы собирались разыгрывать Средневековье, то мне понадобился соответствующий наряд. Пошить новый было не по карману, зато немного преобразить старое платье никто не запрещал. Мама даже согласилась помочь и в раскопках также принимала участие. Час спустя мы нашли розовое платье с длинными рукавами и вырезанными на них капельками. Сделали ему белый подъюбник, к рукавам добавили рюшей. Я долго раздумывала на счет обуви… Посчитала кроссовки плохим вариантом, а тапочки — отличным. О комарах и клопах, я не подумала (зато они обо мне, похоже, никогда не забывали и молились на мой приезд). Им моя обувь очень понравилась. Это можно было судить по распухшим и искусанным лодыжкам уже в первый день игры. Но об этом потом…

— Чувствую себя папой Карло, — приговаривал мой папа, шлифуя кинжал. — Ты хоть не убей им никого.

— Папа, не волнуйся! — Отвечала я. — Мы в лесу будем… Если и убью, то труп хорошо спрячу!

Честно сказать, не понимаю, как они вообще отпустили меня. Лес и с полсотни совершенно незнакомых людей. Хотя с пятнадцатью я успела познакомиться в ночь отъезда. Мы собирались в квартире одной девчонки. Я видела как она сама готовила свой маскарадный костюм, как раскрашивал уже сделанную маску. И восхищалась ее умениями.

Ребята везли с собой палатки, гитары, еду, костюмы и оружие (мечи, щиты, ножи, луки, стрелы, копья). Последнее они все делали самостоятельно. Я собиралась делить свою палатку с Птичкой — такое прозвище было у моей внезапной напарницы. Она, собственно, и играла дочь князя.

Коллектив подобрался развеселый. Мы до четырех часов утра пели песни и выпили две упаковки чая, а потом быстро мобилизировали силы, и отправились на вокзал. В электричке с нами ехали цивильные нормальные люди — бабушки. А ненормальные мы обсуждали игру, что стало почвой для недопонимания.

— Как только приедем, нужно убить как минимум пятерых днепропетровцев. — Шептались парни позади, выстраивая стратегию по уничтожению неприятеля. — У них клан сильный с ними сразу разобраться надо, и вытеснить. Пусть потом у кураторов жизнь выменивают на банку сгущенки.

Бабушки перестали дремать и навострили уши. Им показалось, что они ослышались, но…

— Ты что взял? Двуручник? — поинтересовался Игорь у Лёни, вынимая из сумки огромный нож. — А я вот… Сам сделал. Баллов на десять потянет.

— Таким не убьешь! — покачал головой Леня и достал собственную гордость — здоровенный меч. И не деревянный, а стальной.

Я, слушая их, думала, зачем им сдалось столько оружия, если у нас по плану вполне спокойный маскарад???

Старушки думали совершенно о другом — о маньяках, у которых слет в лесу. Чуть в обморок не упали. Но предпочли пересесть на другую сторону, где занимали места семейные люди (от 30 и старше с детьми). Бабушки и не подозревали, что те, с виду приличные, парочки тоже из нашей компании.

— Что будем варить? — услышали бабушки вроде бы простой вопрос.

— Зелье? — последовал совершенно неожиданный ответ.

— Если вампиров из Кривого Рога не будет, то варим зелье. Приворотное. А если приедут, придется запасаться колами и чесноком! Только чеснока есть слишком много не надо… А то и сами окочуримся.

Наверное, когда мы вышли из вагона, цивильные граждане (а осталось их человек десять) с облегчением выдохнули и перекрестились.

За марш-брассок, который нам устроили кураторы от остановки до полигона, я сбросила, наверное, килограмм пять. Это напоминало бег с препятствиями и дополнительной нагрузкой. На одном плече у меня висела палатка в 15 кг, на другом — сумка с продуктами и еще была корзинка с костюмом и одеждой. Со всем этим багажом я прыгала через горки и овраги, взбиралась на пригорки и балансировала на небольших обрывчиках, параллельно умудряясь любоваться и восхищаться окружающей природой.

Стоило ноге толкиниста ступить на территорию природной полосы, как нашу компанию вышли встречать. Комары. Целая стая. Они, словно стена, летели на нас.

— Это и есть криворожские вампиры? — уточнила я у Лени.

— Не. Это местные! — махнул рукой он.

— Ой! Я, пожалуй, домой поеду! — сразу спасовали перед атакой кровососов ребята позади.

— Прорвемся! — пообещал ведущий нас по петляющим тропам куратор.

Так как у меня очень плохо с ориентирами по лесу, то я даже не старалась запомнить дорогу. Комары усиленно пили мою кровь средь бела дня, но я уверенно волокла свою ношу.

В чем заключался смысл поездки? Согласно расписанному заранее плану, мы попадали в Венецию. В первый же день мы должны были посетить самое важное мероприятие — простится в церкви с погибшими от любви Ромео и Джульеттой. Церковь наскоро сколотили из бревен. Дали ей имя: «Аббатство Святого Петра в кущах». А вот главные действующие трупы упокаиваться отказались. Лично видела (когда готовилась к маскараду и переодевалась), как Ромео и Джульетта изрядно перебравшие вина, шли через площадь порицания. Девушка присела на землю и честно призналась возлюбленному: «Не хочу я умирать. Не сегодня! Что-то у меня голова болит…». И уползла спать в свою палатку. Похороны из сценария пришлось временно вычеркнуть.

Маскарад начался на закате. Ряженные выбрались на площадь. Плясали под песни менестрелей, пили и смеялись. Подлые кураторы, обрядившись в костюмы ангелов и демонов, отбирали игровые души. Потерявшие их мигом бежали за сгущенкой и колбасой, чтобы выкупить душу (роль) обратно. Кураторы за ночь обогатились сладостями и чипсами на месяц вперед.

Наша княжеская семья после всего этого переоделась… в черные балахоны… и побрела в темноте к озеру. По дороге мы еще и вспоминали песню «Утекай, в подворотне вас ждет маньяк…» В полной тишине нашим дурным голосам внимали цивильные люди, которые приехали с семьями на шашлыки в лес. Наверное, те, кто любопытно выглядывал из палаток, поседели при виде шести представителей смерти. Хотя косы у нас не было. Только свечи в руках.

Уезжая в лес не пугайтесь, видя нечисть среди ночи — скорее всего это реставраторы или толкинисты.

После того, как мы наплескались, пошли обратно. Из осветительных приборов у нас была только свеча. И этот слабый носитель света не помог нам с первого раза найти собственные палатки. Мы даже случайно едва не ворвались в чужие «дома». К себе попали с третей попытки и сразу почувствовали себя гостями, ведь нас радушно встречали комары… Надо было палатку закрывать днем!

На третий день у костра мы ели макароны по-флотски и размышляли чем бы заняться. Супруга князя, Маринка, повернулась к Птичке и предложила такую увеселительную программу:

— Скажи мне, дочь моя, может выдадим тебя замуж?

Птичка подавилась макаронами.

— Я тебе что-то плохое сделала?

— Давай! Мы тебе такую партию с отцом нашли! — уговаривала Маринка. — Петруччио из Капулетти!

— Соглашайся! — подбивала на брак Птичку я. — Сходим в обед к Монтекки, выпьем чаю. Потом пойдем к Капулетти и там понахлебничаем. А они в честь помолвки должны пир закатить ого-го какой!

Птичке уже надоели макароны с тушенкой на завтрак, обед и ужин, и она согласилась на выгодный брак с Капулетти, так как у жениха были залежи самого вкусного печенья.

Свадьба Птички и Петруччио совпала с венчанием Марианны Курилио и Артуро Сивильского из клана днепропетровцев. Правда у них там какие-то проблемы завязались, и свадьба плавно, я бы сказала, незаметно, переквалифицировалась в похороны. Мы стояли в самом конце во время отпевания, повторяли «Амен» за монахами и ржали с того, как трупы прибивали на себе комаров.

Возвращаясь в родовое поместье, состоящее из четырех палаток и натянутых вокруг веревок, мы остановились. Мимо нас пронеслась толпа орущих мужиков с мечами. Возглавлял это воинство князь.

— Супруг мой! — кричала ему Маринка. — Что происходит?

— Мы отправляемся охотиться на вампиров! — кричал ей в ответ Темыч.

— Ну тогда принеси мне добычу! Или шкуру для шубы…

Я попыталась вообразить себе какую дичь мы лицезреем чуть позже. Передернула плечами и взмолилась, чтобы князь не выбил никому глаз и не пришлось скорую прямо в лес вызывать. А то были тут случаи, ребята рассказывали.

Только мы сели пить чай и бороться с комарами, как к нам пожаловали гости. Причем отмазка, типа нас нет дома, не сыграла — за отсутствием стен нас все видели.

— А можно ли нам присоединиться к вашему столу? — поинтересовались гости из клана Монтекки.

— Входите, — позволила им Маринка.

Они прошли.

— Могли и через двери, а сквозь стены ходить не обязательно! — прокомментировала Птичка.

Гости тут же заинтересовались, где у нас дверь. Маринка сказала, что там, где веревочек нет.

— Логично, — ответили гости и принесли свои извинения за несанкционированную телепортацию.

Наш вечер мог бы пройти спокойно, если бы не примчался с охоты князь Темыч. За ним прибежали воины и вампиры. Воцарилась неразбериха и под шумок у нас ушла пачка чипсов. Вампиры, как выяснилось, оказались чипсоедами, а до нашей крови им не было совершенно никакого дела. Крестоносцы и прочие до утра обосновались у нас, споря, кто должен сдать цитадель (то есть наш дом), а кто должен пойти ко всем чертям… Чертенок один лично прибегал. Был послан очень далеко… К инквизиторам. И не вернулся. Подозреваю, добрался до указанного места. Я уже давно потеряла логическую нить сюжета и не задавалась глупыми вопросами типа, откуда взялись вампиры, черти, кто придумал переворот. И уж тем более не удивлялась пришедшим по утру инквизиторам, поймавшим нашего гостя и привязавшим к столбу позора. Был то Вадик. Он правдоподобно изображал жертву клеветы и наговора, орал «Менты — козлы», извинялся и снова кричал: «Не виноватый я!.. Это колбаса меня погубила! Если б не голод, я бы был честным гражданином…» Князь лупил его плетью, и сам же смеялся. На устроенное шоу сбежались все.

Я стояла с кружкой в сторонке и удивилась только одному: как я раньше не разглядела Вадика. Вроде бы и ехал он с нами, и приходил днем, а понравился он мне, как назло, в последний день игры.

— Алиса, ты на пляж идешь? — спрашивал Петруччио.

— Ага, — кивала я.

Накануне отъезда этот вопрос стал дико популярным. И задавали его отчего-то именно мне. Вадик тоже топтался рядом, заглядывал в глаза, интересуясь тем же. Всем отвечала, что иду. У озера меня сначала выкатали в раскаленном песке, потом чуть не утопили в камышах. Парни просто разошлись не на шутку и хотели сделать из меня утопленницу.

Вадик пожелал себе пластическую операцию по смене пола и мы осуществили его мечту. Сначала выкопали яму, потом закопали Вадьку, а затем слепили ему женское тело.

— Я красив? — интересовал он.

— Не то слово! — смеялись мы с прилегшей отдохнуть песчаной великанши.

В электричке княжеская семья расставаться не хотела. Мы сидели вместе, только Вадик с друзьями заняли кресла около входа. Стук колес, раскачивание меня подталкивали ко сну, и я задремала. Когда проснулась, почувствовала крепкое плечо, которое было мне вместо подушки. Птичка такими формами не обладала, и мне хотелось думать, что это Вадик пришел к нам.

— Вадик, — шепотом произнес его имя Темыч. — Ты рыбу будешь?

— Нет, — ответила моя «подушка», положив руку мне на плечо.

Сквозь сон я улыбнулась. Забавно. Может быть он тоже подумал, почему раньше ко мне не подошел? Теперь уже поздно. Я постаралась запомнить этот сладкий момент, запах парня, который мне понравился, мягкое касание солнца на моем лице, большую шершавую ладонь, накрывшую мои пальцы и глубокий голос, рассказывающий шепотом анекдоты. На перроне мы разошлись в разные стороны, не обменявшись ни телефонами, ни адресами. Он уехал в Харцызск, я осталась в Донецке. На вокзале меня встречал Лысый.

— Чего ты так улыбаешься? — спрашивал он, забирая у меня сумки.

— Да так, хорошо на душе просто. — В качестве наглядной демонстрации я даже поцеловала его в щеку. Лысый засиял не только лысиной, но и физиономией.

Воскресенье. Моя радость только росла. Позитив от поездки сохранялся, и удваивался фактом того, что мелкий собирался домой. А вот парни впадали в депрессию.

— Танки свои собрал? — заглянула в сумку Севы я. — Памперсы там, пустышки. Ничего не забыл?

— Конечно, — ухмылялся мелкий. — Твой лифчик тоже прихватил! Как трофей!

— Ах ты гадость! — я швырнула в него подушкой. Он удрал от меня и спрятался за Лысым.

— На выход! — увидел в окно машину дяди Сережи Ярослав.

— Киса, — дернул меня Сева. — Я когда вырасту, женюсь на тебе!

И чтоб я на другое будущее не рассчитывала, подбежал, чмокнул меня в щеку. Я обалдела. Раскрыла рот. Растерялась. Лысый ржал. А Малый выбежал вперед брата, выкрикнув:

— Пошутил!

— Ну… — давилась гневом я, спускаясь по ступенькам.

— А может и нет! — снова выдал Сева уже усаживаясь на заднее сидение машины.

Теперь смеялись все. А я краснела. Дядя Сережа перекинулся парой слов с Йориком. Мне казалось это таким удивительным! Брошенный старший сын не завидует, не злиться и вполне спокойно опекает младшего, которому досталось все внимание родителей. Он бескорыстный и честный — мой Ярослав.

Дядя Сережа увез младшего. Мы глупо улыбались и махали рукой, глядя, как удаляется от нас желтый «Жигули».

— Слава богу! Теперь будет тихо и спокойно! — услышала я вздох Левы.

— А мне казалось, вам нравится проводить с ним время, — хихикнула я.

— Киса, нам нравится, но когда это длится часа три от силы, а не неделю! — Объяснил уставший Вася. — Ты как время провела? Никого деревянным ножом не заколола?

— Что ты! Они сами на мой нож прыгали. А я никого не заколола…

— Умница. Пошли фильмец какой-нибудь посмотрим! — предложил Фима, желавший провести вечер в тишине и покое.

Я не могла не согласиться. Все вернулось на свои места. И мои парни, снова стали только моими.

От сердца и почек дарю…

В нашей жизни случаются (и я настаиваю, что именно случаются, а не встречаются нам) разные люди. Некоторые достойны навсегда остаться в памяти. Это либо хорошие личности, либо кто-то, кто очень обидел нас. Остальные — просто дуновение ветра: вот вы чувствуете прохладу, а в следующую секунду — ничего, никакого следа на коже, в сердце или разуме.

У меня хватает шрамов от «ураганов» — тех встречных, которые ранят нас предательством, горькой правдой, жестокими словами.

Кира и Нинка быстро исчезли и забылись. Вспомнила я о них лишь для короткого эпизода. О Вадике я помню до сих пор, когда еду в маршрутке на работу или учебу, и солнце ярко светит, прикрываю глаза и снова чувствую тепло его тела, удобное плечо и даже запах его вещей. Мне приносит это улыбку и успокоение.

Но говоря о мимолетном. Пожалуй, стоит припомнить еще несколько моментов. Ведь все происходящее, даже мелочи, оказывает на нас влияние. Отправляясь в институт, я не могла и предположить, что в моей жизни появятся несколько новых героев, двоим из которых судилось исчезнуть, преподав мне фактически незаметный, но важный и в чем-то даже болезненный урок.

На первую пару наш курс собирался медленно. Потому что все считали себя крутыми, итак все знающими и не обязанным приходить вовремя. Я приходила. Просто так. Посмотреть на забавных однокурсников. Все они — личности интересные. В каждом есть изюминка и мне было любопытно следить за ними. Например, наша староста Оля. Уходя с пар, она оставляла преподам объяснительные записки. Читая их, учителя смеялись и приговаривали: «Ох, Олька!» Говорили это так по-доброму. Мне всегда хотелось хоть разок взглянуть на тайные послания и понять, чем вызвана такая реакция.

— К нам кого-то перевели! — шептали впереди меня девчонки.

Парни на подобных языковых и филологических факультетах — редкость. А так как обсуждалась загадочная персона, то ажиотаж скорее всего вызван парнем.

— Я его видела. Симпатичный такой. Но мрачный. — Говорила Эля. Она относилась к числу тех девушек, которых интересует лишь четко выбранная цель: карьера, машина и богатый мужик. Правда, иногда она отступала от намеченного ради шашень с красивым мальчиком.

— Этот? Не такой и красивый! — отметила ее подружка Ритка.

Я посмотрела на новичка и почувствовала, как мурашки бегут по коже. Первое, что подумала: «Нарик!». Ну, такой у него вид был: темные волосы, сплетенные в хвост, бледное лицо, худощавый, тонкие усы и бородка, карие глаза, одежда черная, штаны с кучей побрякушек, растаманские браслеты на руках, взгляд тяжелый. Почему посчитала его нариком, а не панком или металлистом? От него несло куревом.

— Его зовут Эдик. Он раньше учился в Киеве на физмате. — Продолжили шептаться девчонки, когда парень присел на свободное место в правом ряду у стены.

— А тут вдруг переехал и решил кардинально сменить направление! — хихикали впереди.

— Интересно, чего это он вдруг на переводчика определился? — задалась вопросом Рита.

— У него здесь кто-то из родственников в деканате. — Сдал с потрохами новичка Валик.

Вторая мысль, касательно новенького была такой: лентяй и бездельник без собственного мнения. Я подозревала, что на физмат его отправили родители, как и сейчас записали в переводчики. Руководствовались логикой: «Пусть хоть чем-нибудь занимается!». А он ничему не сопротивлялся.

Я отвернулась к окну. Вася, Лысый, папа всегда твердили, что нужно любить то, что делаешь, даже если сначала оно тебе не нравится. Когда в дело вкладываешь душу, жизнь становится проще. А сам ты превращаешься в профессионала.

На перерыве я стояла у открытого окна. Осень — приятное время года. Не сильно жарко и не особо холодно. Мне нравилось вот так, опираясь на подоконник, разглядывать людей на улице. Причем окно меня привлекало конкретное — второе от стола преподавателя. Там была особая энергетика. Почему-то именно с той точки взгляд на мир казался более оптимистичным и красивым. Я отключалась от шума галдящей внизу толпы студентов, и сосредотачивалась исключительно на ласковой песне ветра и трепете листвы. Сегодня в поле зрения попала Нинка. Она стояла со стаканчиком кофе и пыталась допросить новенького. Он же пытался покурить в тишине и покое. Поделился зажигалкой, когда попросили прикурить, и отошел. Нинка пошла за ним. Он снова передвинулся. Она не отставала. Видимо, ему надоело, он склонился к ее уху и что-то прошептал. Лицо Нинки исказилось. Она явно обиделась. Послала парня на три буквы и гордо ушла. Он не оскорбился. Улыбнулся. У него оказалась очень красивая улыбка, к слову. А я позлорадствовала.

— Это просто чу… — хотела сказать «чудесно», но мне на голову упал потушенный бычок. — Что за сволочь?

Выругавшись, я посмотрела наверх. Свесившись с подоконника, на меня глядел радостный метатель окурков. Впрочем, я надеялась исправить его настроение.

— Чего мусоришь, козел? — разозлилась я.

— Прости, — извинился он. — Просто хотел обратить твое внимание.

— А если б не помогло, горшок с цветком на меня уронил?

Он осмотрелся, метательного снаряда не нашел и расхохотался.

— Я сейчас к тебе спущусь. — Пригрозил парень. — Ты же в сто десятой?

— Надеюсь, горшок оставишь на подоконнике! — фыркнула я, а через пять минут имела честь лично лицезреть ловеласа. Брюнет, со смешливыми голубыми глазами, крючковатым орлиным носом (но на нем не акцентируешь внимание, когда смотришь в яркие глаза) и худощавой фигурой. Первое впечатление он производил не лучшее. Однако в процессе разговора я открыла для себя его сильные стороны: юмор, обходительное отношение (не считая той дурацкой выходки с бычком), пытливый ум и способность во всем видеть нечто необычное. Меня, к примеру, он считал совершенно неординарной белой вороной.

— Я за тобой давно наблюдаю. Ты всегда одна. Смотришь на остальных, вроде бы и в общем деле участвуешь, но близко никого не подпускаешь. — Говорил он, а потом посмотрел пристально в глаза и спросил: — Кто ты, прекрасное виденье?

— Намекаешь, что я еще не представилась? — сообразила я. — Алиса. Четвертый курс. Переводчик.

— Тимур. Третий курс. Экономика предприятий. — Галантно поцеловал мне руку он.

— Какая прелесть. И как экономите? На мусорных ведрах? Потому бычки из окна выкидываете?

— Нет. Это автоматически вышло. — Попытался извиниться он.

Вот так мы и познакомились. Тим стал прекрасной моральной поддержкой и верным другом, с которым приятно общаться. Рядом с ним я никогда не испытывала тяжести от того, что нужно обдумывать свои слова, как-то по-особому сдержано себя вести.

После пар, я собиралась прогуляться по аллее остановки две. Но наслаждение осенними пейзажами пришлось отложить, когда я увидела ожидавшего меня у дороги Лысого. Он выглядел круто, в косухе, в темных очках, верхом на байке. Девушки и парни за моей спиной завистливо вздыхали и обсуждали личность таинственного персонажа. И лишь я знала, что железный конь шикарен только на расстоянии, а при ближайшем рассмотрении — такая раздолбайка! Если б я была Золушкой и мне предложили выбор: байк или тыква — я оседлала бы последнюю!

Рядом с моим извозчиком стоял Эдуард-новенький. Парни о чем-то болтали. Увидев, что я приближаюсь, новичок пожал руку Лысому на прощание и быстро исчез с горизонта.

— Вас подвезти, миледи? — обратился ко мне Лысый принц, когда я подошла.

— Я на это не сяду! — воспротивилась я.

— Сядешь, куда денешься! — убежденно заявил друг. И после продолжительного препирательства, я таки взгромоздилась на мотоцикл.

— О чем вы болтали с тем нариком? — расспрашивала я друга.

— Нарик?

— Ну, с Эдуардом. С нашим новеньким! — пояснила я, вспоминая, куда нужно поставить ноги, чтобы не получить ожоги от соприкосновения с трубой.

— Нормальный парень! — не согласился Лысый. — У него глаз наметанный на мотоциклы. Тоже когда-то ими увлекался.

— Когда-то? — уточнила я. — Разве он не моего возраста?

— Он брал академ отпуск перед тем как к вам перевестись.

— В декрет уходил? — хихикнула я.

От своего друга я узнала больше о загадочной личности новичка, чем от однокурсников.

— Готова? — спросил Глеб.

— Подожди, я помолиться не успела. — Но только обхватила торс парня, чтобы не свалиться и…

Помню, что при каждом повороте, байк накренивался и я боялась проехаться коленками по асфальту. «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» — приговаривала волшебное слово я, молясь Богу доехать до дома целой и невредимой.

Он меня услышал… За квартал до финиша мотоцикл отказался ехать и заглох. Лысый катил свой «самосвал», а я ехидно приплясывала рядом, довольная, что чувствую под ногами землю! Когда слезла с сидения, я даже пару раз прижалась лбом к дорожке, веселя прохожих. А Лысый получил от меня новое прозвище: «Шумахер»!

Как у парней появился мотоцикл — это отдельная история.

Коняшка на вынос и принц N 3

Мотоцикл… Крепкий парень в черном кожаном прикиде, с татуировками, проглядывающими на руках, в черных очках и модном платке выглядит неимоверно круто и притягательно. От него будто бы веяло опасностью и это прекрасно, так как девчонок влечет к таким красавцам. Им нравится сила. Девушки в округе пищат от восторга. Парни тоже, но по другой причине. Собственным средством передвижения бредит чуть ли не каждый. А парней моих было аж пятеро, и их бред быстро воплотился в реальность, ведь насобирать нужную сумму денег на мечту у них было в пять раз больше. Ну, как быстро?! Они года три все вмести копили деньги, а потом нашли объявление в газете и отравились на осмотр коня. Не знаю, чем они смотрели… Но на следующий день после оформления сделки (просто отдали деньги и забрали мотоцикл), приобретение проявило невидимый ранее характер — не завелось. Помнится, Лысый и умолял Ижика (такое имя присвоили транспорту, за его марку) железное бессердечное создание, и колеса поцелуями покрывал, и пылинки сдувать обещал… Лёве надоело смотреть на этого шамана. Он быстро нашел заводскую книгу о сборке конкретной модели мотоцикла и предложил всем вместе изучить новое чтиво.

У Васи и Фимы чуть сердце не остановилось, когда они, однажды утром, вошли в гараж и увидели механика Лысого в работе. За сутки наш драгоценный друг разобрал «коня» до винтиков. Он просто хотел сам во всем разобраться, а в итоге, просто разделал мотоцикл и не смог самостоятельно собрать его. Дальнейшие попытки приводили к наличию так называемых «лишних» запчастей. Ижик попросту умирал на операционном столе.

В конце концов, Лева, Лысый, Йорик, Вася и наши папы совместными усилиями собрали мотоцикл заново. На что ушло около пяти месяцев. Определили в чем заключалась поломка. На замену аккумулятора ушло еще полгода. Потом парни так увлеклись, что решили усовершенствовать внешние данные Ижика и его способности. То есть из-за того, что он был чаще в разобранном состоянии, мотоцикл крайне редко выезжал за пределы гаража и тем более, двора. Меня допускали исключительно к заднему сидению мотоцикла, так как поверив один раз в мои водительские способности парни ловили и меня, и Ижика, когда я взяла курс на таран столба. Разбей я лоб и слеза бы не капнула, а если бы разбился Ижик, то ребята устроили бы похороны, причем похоронили бы меня за увечие любимого транспорта.

В этом году конь обзавелся повозкой, то есть Лысый неизвестно зачем прикупил люльку. Он считал, это классным, а я восторженно реагировать не могла.

— Кис, садись! Давай прокатимся! — буквально требовал друг, норовя опозорить меня. Фима почему-то чувствовал себя царем, сидя в коляске.

Я никак иначе, кроме как позором, подобную поездку назвать и не подумала бы. Но Лысый — человек очень настойчивый: пригрозил привязать меня скотчем к модному сидению. Зная, что с шутками у него плохо, я в коляску села. Конечно, замаскировалась: одела черные очки и бейсболку, чтоб никто из знакомых и не знакомых не опознал меня. Лысый, как специально, выбирал для торжественного объезда самые многолюдные места, еще и со всеми здоровался.

Мы сделали почетно-позорный круг вокруг моего дома, потом вокруг сквера. На дороге, как раз около остановки рядом с цирком, «конь» заглох. С ним такое случалось часто. Лысый говорил, что это бензин плохо перетекает по трубкам.

Я уж было обрадовалась, когда Фима, с которым мы делили «кресло», сказал:

— Лысый!

— Не вставайте! — ответил водитель, слезая с мотоцикла.

Мы с Фимой и не собирались. Если вдвоем сесть в коляску, то вылезти из нее можно лишь с посторонней помощью.

Лысый, тем временем, ухватился где-то внизу, приподнял транспорт вместе с нами и встряхнул. Бензин потек куда ему следует, а мы раскрыли рты. Прохожие смеялись, снимали этот эпизод на мобильники. Я пыталась спрятаться за козырьком бейсболки.

— Скажи, он подкачался круто! Ну прям таки Шварц! — хвалил его Фима.

Через три минуты позора стальной конь смог ехать дальше. Но! Через километр Ижик опять остановился. Фима с издевательской ноткой в голосе, произнес:

— Лысый! — и как по волшебству, водитель слез с мотоцикла, поднял его вместе с нами и немного потрусил. Я старалась не смеяться. Но когда через десять метров история повторилась, и я услышала «Лысый!» — с такой неподражаемой интонацией от Фимы, поняла, что больше не смогу удержаться.

— Все! — краснела от стыда и смеха я, выкарабкиваясь из коляски. К тому моменту, мы стали знамениты на три района, как минимум. — Я поеду домой сама. Накаталась!

— Но Киса! — обиделся Лысый продолжая трясти и мотоцикл, и Фиму, и вылезающую меня. Мировое Зло старалось не выпасть из своего трона. Зато я чуть не вспахала асфальт носом. Ушибла коленку. Разозлилась.

— Больше я в это никогда и ни за что не сяду! — заявила, бодро ковыляя к остановке.

Но из-за того, что и там на меня все таращались, я прогулялась немного и дошла до той остановки, где люди еще не были избалованы встречей с местными клоунами на мотоцикле. До шоу идиотизма я страдала от недосыпа, так как на работу вставала рано и очень хотела только одного — спать! Коляска, Лысый — это временно отбило охоту к дремоте. Но стоило только сесть в троллейбусе, как я отключилась. Смотрела на дорогу, но глаза сами закрывались и закрывались.

Несколько секунд в темноте и все изменилось. Открыла веки и увидела его. Как водится в любовных романах, был он суперкрасив, как сошедший с обложки ловелас, только нормальной ориентации. Почему я сделала выводы об ориентации? Он на меня смотрел так, что я покраснела, боялась пошевелиться и вообще дышать. Сон, как рукой сняло. Еще две остановки не знала, что делать: улыбаться ему в ответ или напрямую спросить, что прилипло к моему лицу. Незнакомец заговорил первым.

— Был тяжелый день?

— Так плохо выгляжу? — самозащита в виде ехидства включилась сама по себе. Зато не было страшно общаться с ним.

— Нет. Хорошо. — Улыбнулся парень. — Особенно, когда спишь. Очень мила!

В течение минуты, пока я краснела, молчала и переваривала полученный от притягательного незнакомца комплемент, он наслаждался моим замешательством.

— Я — Артем.

Свидетели нашего разговора внезапно проявили огромное любопытство. Бабульки перестали прикидываться и уставились на нас.

— А я… — хотела представиться, и краем глаза заметила собственный пункт назначения — остановку. — Я уже выхожу!

— Погоди, — слышала я, выскакивая в двери, но не остановилась, предпочтя остаться в глазах парня мимолетным прекрасным ведением.

Даже если бы мы и познакомились, то это ни к чему бы ни привело. На самом деле опасны не крутые парни на мотоциклах, а вот такие смазливые Артемы. На них приятно смотреть, к ним тянет, глубокие чувства к ним превращаются в кровоточащие раны, ведь других девушек также привлекает их внешность. Избалованные парни вряд ли умеют отказывать абсолютно всем. Пример тому — Ефим! Хоть одна девушка осталась в его жизни навсегда?

Я не хотела быть как все, и когда троллейбус отъехал от остановки, откровенно почувствовала облегчение, словно обошла расставленную для меня ловушку, не попав в нее и не поранившись.

— Эй! Подожди! — прокричали позади меня, когда я поднималась в гору по дороге между домами. Обернулась и, мягко говоря, обалдела. Может быть с кем-то романтические чудеса и случаются, но уж точно не со мной. Я так думала.

— Ты не сказала, как тебя зовут, — догнал меня Артем и медленно пошел рядом, намереваясь проводить меня до дома.

— Только не говори, что ради этого ты остановил троллейбус — чтобы выйти и узнать мое имя! — откуда во мне взялось столько сарказма не знаю. Но я планировала и дальше прятаться за ним. Что-то подсказывало: этот человек причинит мне боль. Организм, психика были настороже и готовились обороняться всеми возможными средствами, ну или просто терпеть боль.

— Именно так. — Улыбнулся парень, не отставая от меня. — Я на тебя посмотрел и подумал, что это судьба!

— Дешевые фразочки, достойные сериалов! — противопоставила ему.

— Мне только кажется, или твоя самооценка занижена? — тут же отреагировал он.

Честно сказать, уел. Я остановилась. А он взял меня за руку.

— Ты мне понравилась. Я хочу пригласить тебя куда-нибудь. Разве это плохо? Не хочешь никаких отношений? Я не навязываю. Я просто предлагаю прогуляться вместе. — Проявил не абы какие способности психолога Артем. — Не хочу думать о том, что было бы, если бы я не догнал тебя и потерял.

Красивые, четко очерченные длинными ресницами глаза смотрели на меня так, будто я прекрасная принцесса из сказки, нечто необычное и очень важное, удивительное, редкое, достойное защиты и обожания. Падкая на такие вещи женская натура тут же постучалась к мозгу и попросила его отключиться.

— Красиво говоришь, — сердце почти сдалось, а вот разум уперто держал оборону. Впрочем, парень все равно нашел как обойти последний рубеж.

— Я слишком навязчив? — сообразил он. — Прости. Я видел тебя несколько раз в маршрутке. Ты едешь обычно в выходные по утрам с конечной до конечной. Садишься у окна впереди, спиной к водителю и смотришь в окно. Часто улыбаешься, и мне все время интересно, что звучит в твоих наушниках. Но подойти некогда. А у тебя музыка так громко играет, что когда пытался остановить тебя на проспекте Шахтостроителей, чуть не обратил на себя внимание милиции, но не твое. А тут вдруг столкнулись в троллейбусе, я подумал, что неплохо было бы уже и познакомиться. Мне итак, кажется, будто я тебя давно знаю.

У меня от удивления непроизвольно отвисла челюсть. Следил!

— Алиса, — сдалась я.

— Наконец-то! — искренне обрадовался парень. — Запиши мне свой номер!

Он протянул мне ручку и блокнот. Записывая номер телефона, я думала о том, что он, наверняка, ехал по делам и теперь опаздывает из-за нашего знакомства.

Получив желаемое, Артем попрощался, пообещав позвонить мне. Возвращаясь на остановку, он все оборачивался и смотрел на меня, махал рукой…

Я категорически отказывалась верить в судьбоносную встречу и даже в звонок от так называемого тайного поклонника, ставшего совершенно явным. Более вероятным считала спор с каким-нибудь дружком на количество телефонов девушек, полученных за неделю. Только так можно было объяснить внезапный интерес к моей персоне.

Лёва возился с задним колесом мотоцикла. Я подавала ему разводные ключи и детали, смотрела на парня и все думала о странной встрече с красивым незнакомцем.

— Как нормальные парни отваживаются подойти к девушке? — заговорила я.

— Обычно, — коротко ответил Лева.

— Предположим, ты часто сталкиваешься в транспорте с некой девушкой. Видишь ее регулярно. Когда ты подойдешь к ней, чтобы познакомиться? И с какой целью?

— Я езжу в маршрутках в основном с мамашами и их кричащими спиногрызами, толкающимися бабулями и потными мужиками. Девушки встречаются редко. А когда едешь с учебы или работы и твой мозг кипит, ничего не хочется. Знакомиться тем более! — достаточно развернуто объяснил друг.

— А я сразу беру быка за рога! — влезло Мировое Зло.

— Кто бы сомневался, — проворчал Лев.

— С тобой кто-то познакомился? — заинтересовался Фима.

— Да. И меня это нервирует. — Взмахнула тяжелым ключом я и чуть не уронила его себе на ногу. — Хорошие, и главное красивые, парни не существуют!

— Малыш, а как же я? — обнял меня Ефим.

— Ты — Зло в чистом виде. Потому я и говорю, что хороших парней с модельной внешностью не существует! Все они — сволочи!

Лева почему-то обиделся.

— Извини. Но, если честно, скольких бросил ты? — обратилась к нему я.

— Спасибо, конечно, за «хорошего парня с модельной внешностью», но я никого не бросал! — вдруг ошарашил он, и чтобы избежать допроса, смолк, сосредоточившись на закручивании шурупа. Мы с Фимой переглянулись.

— Врешь! — донимали его мы.

— Что ты сделал не так? — я не могла поверить в его слова. По-моему Лев единственный мужчина на свете, абсолютно идеальный в плане обходительности, терпеливости, мягкости и прочего-прочего. Он умел поддерживать, направлять, подсказывать, веселить.

— Ничего. — Пожал плечами Лев.

— Просто самый классный момент отношений — их начало: милые ужимки, флирт, накал страстей, борьба, первые волнующие эмоции, мурашки по коже, когда целуешься или прикасаешься к субъекту обожания. — Вместо него объяснял Фима. — Ты еще не видишь раздражающих изъянов и сам остаешься идеалом. Надо прекращать все до того, как красивая раковина разрушится в твоих руках, и бытовуха испортит романтику. Я прав или я прав?

Однако, судя по лицу Льва, у его девушек были совсем иные причины для разрыва.

— Отношения были бессмысленными. — Поймав мой взгляд, объяснил парень. — Без развития. Они понимали это сами и уходили. Девушкам не нужны мимолетные романы (по крайней мере, не всем). Они не хотят тратить свое время. Они ждут, когда им сделают предложение. А я этого делать не собирался. И честно признавался.

Несмотря на его слова, я знала, что не так уж и нужна Леве свобода. Вот Фима ею дорожит. И Лысый. Но не Лев, и не Вася с Йориком. Им хочется создать крепкую семью. Просто пока не встретилось ни одной подходящей девушки, отвечающей всем стандартам идеала. У меня тоже был идеал мужчины, содержащий в себе по частице от пятерых парней, всегда находящихся рядом. Мне не верилось, что где-то в мире существует такой обаятельный, добрый, заботливый, с хорошим чувством юмора, сильный, понимающий парень с теплыми руками Льва, большим сердцем Васи, складом ума, как у Йорика, любовью к роковой музыке и мистическим сериалам, как у Лысого, или же сладким голосом, как у Фимы. По-моему, эти дурацкие идеалы попросту портят нам жизнь, так как никто из ныне живущих не может совершенно точно подойти по всем стандартам качества и не умещается со всеми своими недостатками в придуманную рамку. В общем, я подумала поставить крест на идеале, умертвить выдуманного сказочного принца и жить спокойно, влюбившись однажды в простого, среднестатистического работягу.

Звонок и знаки, посланные нам свыше

Пока я терпеливо ожидала приглашения от Артема (уж признаюсь, действительно ждала) мой драгоценный Василий совершенно случайно встретил собственную судьбу.

Шел он к себе домой… И на его голову свалился весь женский гардероб. Причем особо интимная часть — бюстгальтер — повис прямо на правом ухе, красивой такой, модерновой, серьгой свисая на плечо. Белье было размера пятого, не меньше. Василий оценил. Посмотрел наверх, ожидая, когда небо обрушит на него дождь из женщин. Но услышал лишь мат с иностранным акцентом.

— Пшла, скязял! — гордо прокричал Освальд, которого большинство соседей именовало Асфальтом.

Через дом от Васиного на первом этаже жили иностранные студенты — человек пять в однокомнатной квартире. И один встречался с нашей, украинской красавицей. Иначе ее не назовешь, потому как Светлана действительно выглядела очень и очень даже! У нее была осиная тонкая талия, при пятом то размере груди; тонкие черты лица и большие голубые глаза. Уж не знаю, какого оттенка были волосы, но красилась она все время в блонд. Девушку не иначе как миленькой и славненькой, полностью оправдывающей собственное имя, не назовешь. Она действительно производила солнечное впечатление. Но в тот момент, она скорее была дождливой. Света выбежала во двор собирать вещи. После очередного скандала с некогда любимым человеком, ее нервы сдали.

— Вот, — протянул ей собственный пакет с уже собранными вещами Вася.

— Спасибо, — постаралась она не плакать при посторонних.

Света и Вася виделись пару раз, но никогда не разговаривали. Я склонна фантазировать, что между ними с первого взгляда пробежала искра. И не важно, что первая встреча состоялась у мусорного бака!

— Пятая ссора на неделе. — Отметил Вася. — Наверное, соседки ваши ждут этого как сериал.

— А пошли они все! — выругалась, уставшая Света.

— Действительно. Пусть идут. — Усмехнулся парень. — А мы пойдем ко мне. Я напою тебя чаем, и мы выстираем твои вещи! — предложил Вася.

Девушке было вовсе не до смеха. Она могла изобразить скромницу, прилично воспитанную благородную девицу, сказать, что незнакомцы ее пугают. Но дождь оборвал тот робкий план. Все ее вещи, оставшиеся на земле, стали не только грязными, но и мокрыми. Девушка перестала их собирать, приготовилась реветь навзрыд от обиды и несправедливости. А Вася подал ей руку.

— Пойдем. Завтра все будет хорошо! — убеждал ее он. Как сказала мне позже, по секрету, Света, он был для нее как ангел-спаситель. А она для Васи — как первая и настоящая любовь, но он не торопился ей в этом признаваться. Света осталась не только на чай, но и на кофе, и на борщ, который сама же стала готовить для Василия. Совсем скоро его вообще перестали подпускать к плите. Иногда позволяли лишь помогать в готовке, а он и не претендовал на звание шеф-повара. Мы не могли нарадоваться. Фима даже удалил из памяти телефона номер скорой помощи, надеясь, что Света у Васи обоснуется надолго и нам не грозит отравление.

Звонок от Артема так и не прозвучал, подтвердив мои опасения по поводу банального пари с другом на получение телефона от N-ного количества девушек. Забив на ловеласа, я вернулась к обычному быту. Тем не менее, собираясь утром в институт, я всякий раз внимательно рассматривала всех пассажиров транспорта, в котором ехала. Парня среди них не было. Как вдруг, субботним утром…

— Привет! — сел рядом на сидение в самом конце маршрутки пропавший ухажер.

— Привет! — холодно поздоровалась я и отвернулась к окну.

— Алиса, мне стыдно, — начал он, удивив тем, что помнит мое имя.

— Стыдно — это хорошо! Это значит, у тебя совесть есть. — Кивала я.

— Есть, а вот мозгов — нет. Я твой телефон вместе со своим блокнотом посеял. — Поведал жуткую историю Артем.

— Поздравляю! Мозгов нет, блокнота нет! Как посевы? Взошли?

— Я тебя нашел, значит урожай хороший! — радовался он раньше времени.

Маршрутка двинулась с места и… не успела выехать, как некая особа в коротком платье врезалась в дверь машины и стала требовать, чтобы ее подождали. Водитель и дождался, пока она залезет в салон. Прочел ей такую лекцию о том, где остановка… Мы невольно заслушались.

— И дверью нельзя так хлопать! Я только ее сменил. — Ругался водитель.

Надо уточнить, что маршрутка остановилась прямо посреди перекрестка, чуть дальше трамвайных путей. Водители, которые не могли проехать из-за нашего транспорта, уже сигналили. И вот в такой ситуации, мужик вылез из машины, обошел ее, чтобы лично хлопнуть дверью — как полагается. Видимо, пассажиры хлопали ею совершенно неправильно. Наверное, звук хлопка должен был быть другой.

В общем, водитель снова сел за руль. Мы поехали. Я ждала развития событий. Что-то подсказывало: это не последний эпизод.

— Алис, сегодня в кафе? — спросил Артем, взяв меня за руку. Я вырвалась.

— Нет. Сегодня у меня пары! — отказывалась я, оскорбленная тем, что меня продинамили со звонком.

Наша маршрутка доехала до следующей остановки и притормозила. В нее забрались люди — мужчина и женщина. Передали за проезд. По логике, транспорт должен был ехать дальше. Но мы почему-то все еще стояли и чего-то ждали. Водитель загадочно глядел в окно, считая ворон или листики на деревьях.

— Поехали, шеф! — подсказал недавно вошедший пассажир.

— У тебя еще не спрашивал, когда мне ехать, а когда нет! — взорвался негодованием водитель.

— Но вы же водитель, вы должны нас везти. Вы же не просто так подъехали… — Пыталась воззвать к его разуму и долгу женщина.

— А может я просто так решил постоять! — выдал водитель.

В салоне люди просто подавились смехом.

— Верните деньги! Мы на другом автобусе поедем! — потребовала пассажирка, получила деньги и они с мужем вышли, хлопнув дверью. А как уже говорилось, правильно дверью хлопать умели не все…

— Сейчас начнется! — предчувствовал Артем.

Водитель снова повторил монолог о том, как он недавно менял дверь. Вышел, обошел авто и лично захлопнул двери с такой яростью, что те могли бы рассыпаться.

— Он собирается до конечной швейцаром работать? — шепотом заинтересовалась я.

— Не знаю, — ответил парень. — Но чур я не последний выхожу!

Главное, с ним были полностью солидарны все пассажиры. На каждой остановке мы с замиранием сердца ожидали появления новых людей и краткого матерного урока по адекватному использованию двери.

— Кстати, а ты то куда едешь? — спросила у парня я.

— Туда же, куда и ты, — сказал он.

— В мой институт? Интересно!

На проспекте Шахтостроителей мы буквально с радостью выпрыгнули из маршрутки. Шли и смеялись, обсуждая расшатанные нервы наших сограждан. Если бы не сумасшедший водитель, я бы так быстро не оттаяла, и Артему пришлось бы еще несколько раз вылавливать меня в следующие выходные, так как давать повторно свой номер я не собиралась. А он явно хотел заполучить меня всеми средствами, потому в собственный выходной день, встал рано утром и потратил на проезд 2,50, чтобы столкнуться со мной в транспорте.

— Алис, — перехватил мою руку он. — Пропусти занятия. Останься со мной!

— С чего вдруг? — все еще злилась я.

— Алиса! Я специально встал в семь утра, хотя у меня свободный день. Я сел в маршрутку, в надежде просто встретиться с тобой! — Честно признался парень, совершенно поразив меня этим.

На волне хорошего настроения, я подумала, что это не плохая идея — уйти с тем, кто совершает для тебя маленькие подвиги. Что я потеряю, если не окажусь сегодня на скучных парах среди одногруппников, с которыми фактически не разговариваю? С Артемом я могла получить гораздо больше. И мы пошли в кинотеатр, разговаривать и искать общие темы, взгляды, вкусы, узнавать друг друга.

— Почему ты не любишь осень? — не понимала я, узнав для себя эту информацию.

В кафе мы сидели за столиком, между двумя кинозалами и думали, в какой бы пойти. Хотя нет. Я думала, что терпеть не могу кафе! Слишком тихо и нудно, банально! Но если я собиралась позволить прекрасному случиться со мной (а оно начинало происходить, искра появлялась), то должна немного потерпеть.

Артем, услышав вопрос, немного помрачнел.

— Осенью меня бросила девушка. Мы встречались долго и жили вместе… Это было больно.

Меня парализовало от того, что просто не знала как отреагировать. Сказать «прости» или «сожалею»? Но эти слова ничего не меняют. По сути дела, слова вообще ничего не меняют, только поступки способны что-то изменить.

Впрочем, мне не пришлось ничего говорить. Артем сам сменил тему.

— Но, думаю, теперь я поменяю свое мнение. — Улыбнулся парень. — Я с тобой познакомился и это хороший повод полюбить осень.

Напомнить, как меня смущают комплементы? Я вообще не умею их принимать. Когда меня хвалят, я сразу думаю о том, что где-то есть подвох! Здесь он был без сомнения.

— Тебя обманывали, — понял Артем. — Это заметно по поведению. Ты очень саркастична и колюча. Думаю, если тебя попробовать переубедить и показать, что ты можешь быть рядом со мной в безопасности, то ты будешь совершенно другой: ласковой, нежной… Ты не против, если я попробую?

— Эм… Рискни. — Я очень надеялась, что мои красные щеки он не заметил.

Проведя два с лишним часа у кассы и выбирая фильм, я поняла, что вкусы наши кардинально разные! Я хотела пойти на ужастик, Артем — на боевик. Конечно, как джентльмен, он уступил мне. Вот только просмотр фильма превратился в такое себе косвенное домогательство. Артем держал меня за руку и то водил по ладони пальцами, то крепко сжимал и разжимал руку. Честно сказать, все движения и их темп очень напоминали…

— Секс! — пересказывала свое свидание я парням.

— Это нормально, — ответил Фима. — Я, правда, руками делал бы другое.

Лысый чуть не треснул его. А Йорик с Левой весь акцент истории перенесли на самую первую часть, предшествующую свиданию, и странному поведению моего ухажера.

— Тебя это так злит? — не понимал Лысый.

— Просто, нельзя вот так быстро, на первом свидании, ярко проявлять свою заинтересованность в интиме. Я хочу, чтобы со мной разговаривали, сделали меня счастливой и… Короче, я хочу парить, а не лежать на кровати, понимаешь? — моя восторженная речь привела парней в ступор. Они перестали доедать бутерброды, сделанные мною, чтобы отвлечь ребят от Ижика. Да! Мы опять сидели в гараже. Братцы замолчали. Вот только не уверена, что они поняли мои слова.

— Киса, ты не серьезная! Нельзя было пропускать пары! Что скажет твоя мама? — Ярослав слышал только то, что хотел слышать.

— Только не надо! — пыталась остановить его я. — Хорошо, хоть Васи нет… А то вычитал бы.

— Он счастливый. Василий готовит для Светы романтический вечер. — Поведал Фима.

— Надеюсь, без ужина. Иначе мы будем носить ей передачки в больницу. — Сказал Лысый.

— Не отвлекайтесь. Киса, я хочу, чтобы ты почувствовала угрызения совести. — Давил на меня Йорик. — Если ты пропустила контрольную…

Тут я побледнела. Соглашаясь забить на все, я совершенно забыла о контрольной у самого строгого препода. Без нее сдать сессию нормально не получится.

— Я тебе рассказываю о своих переживаниях, а ты мне о пропусках говоришь! — возмутилась я.

— Киса! — ударил кулаком по столешнице Йорик.

— Что ты хочешь от нас услышать? — не понимал Лев. — Сказать тебе: «Брось этого сексуально озабоченного!»?

— Брось этого сексуально озабоченного! — тут же выдал Лысый.

Лишь Мировое Зло хитро улыбалось. Йорик что-то кричал о моей безголовости, Глеб твердил новый аутотренинг для меня «Брось! Брось!», а Лева просто пытался пригвоздить меня к стене суровым взглядом.

Дорога к юмору

Погода менялась быстро. Все быстро менялось. Лева стал часто пропадать и не появляться в гараже неделями. Хотя, я тоже все реже приходила и домой попадала лишь к вечеру. С утра работала, а вечером встречалась с Артемом. Я усиленно капалась в его душе (пыталась найти в ней хоть что-то интересное для себя), он же пытался меня совратить, не охотно отвечая на различные вопросы типа: «А почему ты расстался с той девушкой? А что ты подразумеваешь под словом „любовь“?».

— Начинает надоедать, что во мне видят не душу, а тело! Мы ссоримся за пять минут и неделю не разговариваем. Потом миримся до следующей ссоры. — Злилась я, жалуясь Тимуру. Мы стояли на улице, истаптывая выпавший снег. Зима началась так быстро и неожиданно, что мы не знали радоваться ли ей или волноваться о неправильно подобранном гардеробе. К тому же подлое время года принесло слишком мало снега для веселья. Только он выпадал, как тут же превращался в слякоть и жижу, лужи. А вот холод. Он быстро освоился и захватил территорию.

— Кис, а что тут плохого в том, что он тебя хочет? Ты красивая девушка, — подмигнул мне Тимур.

— Только не говори, что и ты… — оскорбилась я.

— Да! И даже он! — ткнул почему-то пальцем в курящего Эдуарда на крыльце, товарищ.

Я передернула плечами. Как и раньше новичок дико меня нервировал и пугал. А когда мы сидели за одной партой — вообще замерзала от холода, который кружил вокруг него, как ледяная аура.

— Киса, честно, ты аппетитно выглядишь. — Подытожил Тим. — Но с другой стороны, я понимаю, почему ты бесишься. Хотя и его я тоже понимаю. Так что сегодня будешь делать? Снова встретишься со своим озабоченным парнем?

— А у тебя есть другая идея? — я спросила ни на что особо не рассчитывая.

— Прогуляйся со мной. — Предложил друг.

С Тимом было классно. Когда я волновалась по поводу пересдачи контрольной, он поймал меня в коридоре и пообещал купить мне шоколадку, если я достойно справлюсь с задачей. Не то, чтобы меня можно было подкупить шоколадом, просто приятно само внимание.

— Окей! — согласилась я, мы вернулись в здание.

Поднимаясь по лестнице, столкнулись с двумя парнями, явно торопившимися не на пары, а с пар.

— Эй, девушка, а не подскажите, сколько сейчас градусов ниже нуля? — ляпнул один из них.

— Не знаю, — ответила я. — Я туда, как девушка ходила, а не как градусник!

Мы бы уже прошли, но развеселившиеся парни преградили нам путь.

— Курс, группа, имя! — потребовал высокий рыжий студент.

— Может тебе еще и паспорт показать? — уточнила я.

— Имени и фамилии достаточно. — Ухмылялся другой.

Я посмотрела на Тима, вот, мол, видишь — все мужики озабоченные! А кому говорю! Но этих двоих заботило несколько иное.

— Ты в КВН играть не хочешь? У нас в команде есть свободное место. Как раз такой девчонки-колючки не хватает. — Говорил рыжий.

— Скажи, что ты еще и поешь, а? — взмолился его товарищ.

— Пою, — кивала я. — Когда соседей нужно достать полным отсутствием слуха. Я им так мщю за славные звуки дрели в шесть утра.

— Ты нам подходишь! — выдал рыжий, обхватил меня за плечи и куда-то поволок в совершенно противоположном от нужного мне направлении.

— Эй! Мне на пары надо. У меня сейчас украинский деловой язык! — и так как меня не слушали, то я обратилась за помощью к другу. — Тимыч!

— Прости, Киса, но из тебя получится реально классная квнщица. Зови на первое выступление! — и он сбежал.

— Не волнуйся, — приговаривали парни. — Нам многое списывают за выступления, а за победу особенно. Мы договоримся с твоим преподом.

Вот так я оказалась втянутой в КВН. И хуже всего то, что там же участвовал Эдик. Он выходил с таким мрачным видом, говорил пару фраз и снова уходил за кулисы. У него была фраза, типа «Кушать подано». В основном он играл на гитаре, когда команда нуждалась в музыкальном сопровождении, и пел. Он действительно классно музицировал. Я бы даже поменяла свое мнение об этом парне, но по-прежнему считала его нариком! Запах травки преследовал его, и меня тоже, потому что я находилась в последнее время поблизости.

Зима у набережной почему-то больше напоминала осень в дождливый период: мокро, холодно, сыро и противно. Но мы гуляли несмотря ни на что. Бродили и разговаривали. Пусть с моей стороны это было и не честно, однако, темой разговора служил Артем. Не потому что я такая зараза, а просто, когда ты влюблен в кого-то, то все твои мысли полнятся только образом любимого человека, и думать ни о чем другом ты не можешь.

— Кис, и как твой парень смотрит на то, что ты гуляешь сейчас с другим? — вдруг спросил Тим. — Что ты ему сказала?

Вот что меня больше всего бесило в Артеме, он никогда не задавал вопросов, не интересовался где я и с кем. А это могло значить только одно — он совершенно меня не ревнует.

— Никак. Он не в курсе! Так, что если будет спрашивать — знай, ты — моя однокурсница, Таня. — Рассмеялась я.

Тим изобразил странную девушку явно не той ориентации: захлопал ресничками, вытянул губки трубочкой и принялся жеманничать.

— Прекрати дурачиться! — толкнула его я. — Кстати, а куда мы идем? Здесь же дорожка заканчивается.

— В темный угол, под мосток, — ответил мне парень, подхватив под локоть.

Мы действительно оказались около моста, рядом с лестницей, ведущей на другую дорожку.

— Ой. А мне должно быть страшно? — на всякий случай уточнила я.

Тим внезапно обхватил меня за талию и притянул к себе.

— Нет! — улыбнулся он, склоняясь. — Приятно!

И поцеловал…

На этом наша прекрасная во всех отношениях дружба закончилась. На следующий день в институте я постаралась просочиться в корпус так, чтобы не встретиться с парнем даже взглядом. Стоило только посмотреть на него, как сразу вспоминался тот момент — поздним вечером. Поцелуй… слюнявый и холодный, его губы не то старательно засасывающие меня, не то пытающиеся съесть. Даже зубы цокали при соприкосновении, как бокалы.

Меня передергивало и тошнило. Надо уточнить, что с Артемом я пока не целовалась! Почему?

Тренировка

Сколько себя и братцев помню, они всегда лезли в мою личную жизнь. Впрочем, лет десять назад, когда это личное только зарождалась, и я не понимала, что с парнями можно не просто дурачиться, резаться в игры и кататься на велосипеде, а, к примеру, взять за руку, поцеловаться, — в общем, в момент бунта гормонов товарищи решили просветить меня о вопросах половых отношений. Для меня то половые отношения были такими: берешь тряпку, швабру и погнал полы мыть, пока мама по шее не накостыляла.

— Киса, — позвал Фима. — Разговор есть. Пошли с нами!

Выглядели они несколько нервными. Лев, помню, курил. Йорик смотрел себе под ноги, а Лысый, тогда он лысым не был, наоборот — очень даже волосатым, — накручивал длинный вьющийся локон на указательный палец. Короче, прикидывался не из этой компании. Я насторожилась. Пошла. Что они мне плохого сделают?

Сидели мы в гараже, где и сейчас часто проводим время. Они молчали минут двадцать. Собирались с мыслями. Ходили вокруг меня. Лысый, он же Глеб, стучал по банкам с краской, пока не получил подзатыльник от Лёвы, которого стук дико нервировал.

— Ладно, откладывать дальше некуда! — вздохнул Вася, сел рядом со мной, и, заглянув в глаза, поинтересовался. — Кис, а ты с Гариком, ну, целовалась?

Я покраснела. Гарик — мой парень на тот момент. Мальчишка, живущий через два дома.

Обсуждать с братцами вопросы моих отношений было очень мерзко. Но я кивнула.

— Хорошо, — протянул Вася, а Лёва фыркнул, дескать, что же в этом хорошего?!

— В общем, ты уже взрослая и должна знать, что мальчики и девочки после поцелуев делают, — выдал он.

— Идут в кино? — предположила я.

— Святая невинность! — обозвал Йорик.

— Может он её не так целовал? — почесал репу Глеб. — Кис, он тебя, ну, по-французски, с языком?

Меня перекосило.

— С этого и надо было начинать, — вздохнул Лёва. — Теперь еще и целоваться придется ее учить.

Мои глаза, наверное, полезли на лоб, потому что парни подозрительно притихли и посмотрели сначала на друга, потом на меня.

— На помидорах! — рявкнул он. — Я вам не подопытный!

— Ты бы и не был подопытным. Ты был бы учителем. — Успокоил его Йорик. Но Лёву и такое не устраивало. А мне до обиды стало досадно: что же это он сопротивляется? Может я по его вине никогда не научусь прилично целоваться! Я подошла к нему, он побледнел.

— Давай, не подведи! На тебя, насколько мне известно, еще ни одна девушка не жаловалась! — подбадривал его Вася.

Лев долго на меня смотрел. Злился. А потом, подвинул меня ближе и наклонился.

— Закрой глаза. Расслабься. — Прошептал он. Я послушалась. А потом почувствовала, как его губы прикасаются к моим. По всему телу пробежали приятные мурашки. Сердце сбилось, затрепетало быстро-быстро. Я, неожиданно для самой себя, не просто ответила призыву его губ, но и прижалась к другу, забыв об остальных, об их дурацких комментариях. Потом язык Лёвы коснулся моего, вроде бы поддразнивая. Это было странно. Но приятно.

— Все! — влез между нами Йорик. — Хватит. А то ты сейчас перестараешься.

Мой учитель разжал руки, отпуская меня, и отвел взгляд.

— Разобрались, — пришел к выводу Вася.

— Тебе хоть понравилось? — озаботился Глеб.

— Ну, да, — шаркнула ножкой я, стараясь не смотреть на Льва. Признаюсь, после того поцелуя, я всех сравнивала с ним. Как выяснилось, почти никто не целуется так же. И долгое время с теми, кого я выбирала для себя, не целовалась — не хотела разочарования.

— Так. А теперь слушай сюда! — отважился Вася. — Когда парень и девушка достаточно долго встречаются…

— Не ври, это бывает и на третий день, и на первом свиданье, и по пьяне. — Влез Фима.

— Это тебе девки неправильные попадались! Киса у нас другая. Правда, Киса? — на всякий случай уточнил он. Я кивнула. — Киса, хорошая! — погладил меня по голове друг. — Запомни, Киса, приличные девочки встречаются с приличными мальчиками. С более тесными отношениями, типа тех, о которых я тебе расскажу, ждут до…

— Свадьбы, — брякнул Глеб, получил барабанной палочкой по темечку.

— До гроба, — поправил его Фима и тоже получил свой пендель.

— Как минимум до третьего свидания. А лучше два месяца! — наставлял Вася.

— Ты сам то столько вытерпеть можешь? — поставил под сомнения его слова Лёва.

— Не обо мне сейчас! — отмахнулся друг. — Киса, ты меня слушаешь?

Я кивнула. Чем больше он говорил, тем глаза мои округлялись.

— … А потом, они раздеваются, и ложатся в кровать. Поглаживают друг друга, целуются… — Подходил к самому интересному Вася, другие почтительно молчали и слушали его, как великого сказочника. — Потом у парня возникает э… Как бы тебе объяснить? Ну, есть у нас одна штука. Называется она ч…

Посмотрел на меня и прикусил губу. Парни заржали.

— Ё-моё. Я не могу сказать это при тебе. — Вымучено признался Василий.

— Давай я, — взял ответственную миссию на себя Йорик. — Эта штука называется ч… то есть пе… То есть, — он тоже сдался. — И я не могу!

— …! — Фима ни капли не стеснялся, поэтому сказал, как есть, и добавил пару синонимов. — Только при матери не вздумай такое сказать.

Теперь у меня еще и челюсть сползала вниз.

— Так вот это, — снова принялся поучать Вася. — Он набухает, выравнивается…

Парень взял карандаш и на его примере пытался показать странный предмет, который есть у всех, кроме меня, и о нем обязательно нужно знать. Я слушала. Но ничего не понимала. Вскоре Василий и Йорик стукнулись лбами об небольшую столешницу с инструментами, сознавая, что я непроходимая тупица и реально считаю, будто у них в штанах есть по карандашу, который нужно наточить, причем еще и интересуюсь, какие они: цветные или обычные?

— Не могу. Не могу ей объяснять такие вещи, когда она на меня такими глазами наивными смотрит! — причитал один и второй его поддерживал.

— У меня есть идея! — внезапно раздался голос Глеба.

— Хочешь ей показать свой болтик? — возмутился-провыл Йорик. А я не поняла, откуда взялся болтик, если только что речь шла о карандашах!

Лысый перекрестился, а потом покрутил пальцем у виска, ставя под сомнение мыслительные способности друга.

— Свой покажи! — рявкнул Глеб. — Пошли ко мне, и ничего объяснять не надо будет.

Мы и пришли. Дома, у тогда еще не лысого, никого не было. Мы сели в его комнате перед теликом. Он поставил в проигрыватель кассету и нажал на «плей». Что творилось на экране не хочу описывать. Тогда на меня это произвело такое впечатление!.. Мы сначала крутили головами, чтобы лучше разглядеть процесс, потом парни по очереди уходили на балкон курить. Спустя десять минут я не желала даже сидеть рядом с ними на одном диване, они все представлялись мне маньяками, извращенцами и немецкими водопроводчиками! Короче мы не общались недели две, пока Лёва не пришел со мной поговорить по душам. Он успокоил меня. Сказал, что в процессе ничего отвратительного нет. Это только на экране все глупо, а в жизни иначе, особенно, если ты доверяешь себя человеку, которого любишь. Я поверила ему безоговорочно. Потом он рассказал пару анекдотов и я успокоилась. А, посмеявшись, я как-то научилась вновь флегматично реагировать на парней.

День открытий

Никогда не считала себя девушкой с идеальным чувством юмора, но, по-видимому, у меня таки было небольшое зерно смешного. Пару моих неосторожно брошенных слов внесли в сценарий. Правда, направлены они были на вредную натуру Эдуарда. Он явно считал меня собственной рабыней, а себя — моим личным стилистом. Новичок требовал что-то ему подать, принести. В виду всего этого я считала себя в праве отпустить комменты по поводу его сережек в двух ушах, немытых волос и замашек диктатора. Короче, в накале эмоций, я, вспомнив детство, показала ему волшебный палец. Ну, тот, который у народа вместо GPS. Парень то ли уже бывал в краях, куда его послали, то ли попросту отдыхать там не любил, но взбесился и дернул за мой несчастный пальчик так, что чуть не вывернул. Думала, придется накладывать гипс. Короче, с Эдуардом нас больше на одну сцену, если и пускали, то по отдельности. А сегодня нам вообще сцена не светила. Так как все ребята были крайне заняты и после учебы работали, то наш капитан собрал команду в своей скромной квартире поздним вечером.

На крошечном пяточке зала, не имевшего ничего лишнего, а только диван, стол и телек, мы полтора часа выпендривались, читая реплики. Честно сказать, у меня даже щеки болели от смеха. Закончив, мы уставились на режиссера — Витю. Парень покраснел от смеха, и прежде, чем дать ответ, выдохнул.

— Не смешно!

Мы пали духом.

— Почему не смешно? Ты же чуть пузо не надорвал?! — уличила его я.

— Если смешно нам, то чаще всего другим — нет. — Объяснил парень. — Надо кое-что переделать!

Переделывать пришлось чуть ли не все! Правда сценарий переписывался уже без меня.

— Я больше не хочу! Я есть хочу! — выдала обычно свойственную Мировому Злу фразу я. Голодных оказалось много и потому ребятки быстро скинулись на продукты, отправив меня, как самую голодающую, в магазин. А со мной в качестве вспомогательной силы спровадили Эдика. Могу поспорить, что это был хитрый тактический маневр нашего капитана, решившего примирить непримиримое. Непримиримые мы дорогой держались на расстоянии. Молчали и сосредоточились на скользкой тропинке. Как назло, ближайший ночной магазин находился в квартале от дома Вити. Путь не близкий. И оба мы устали. И вдруг Эдуарду взбрело в голову завести диалог.

— Тот, на мотоцикле, — сказал он. — Твой парень?

— Это способ подкатить ко мне? — тут же нахмурилась я и чуть сама не покатилась по льду. Взмахнула руками и устояла.

— Нет. Просто мы говорили, и я обещал дать ему номер знакомого механика. Он как раз в город вернулся. — Объяснил Эдик.

— Я передам Лысому. — Кивала я.

— Лысый? Кличка. — Догадался он. — Значит, он не твой парень. Скорее друг. Вряд ли ты бы стала называть парня по кличке.

— Значит, все-таки подкатываешь! — попыталась подловить его я. — Но ты не в моем вкусе! Так что расслабься.

— Я совершенно расслаблен! А у тебя что грудь пивом полита? — вдруг спросил Эдик.

— Чего? — разозлилась я.

— Почему ты считаешь, что все мужики должны на тебя западать?

Тут я прикусила язык и гордой походкой двинулась напролом по замерзшей, скользкой дорожке к магазину. Конечно, поскользнулась, нелепо взмахнула руками и чуть не грохнулась. Но этот придурок поймал меня до того, как я повредила позвоночник или заработала растяжение мышц.

— Цела, истеричная? — спросили у меня над правым ухом.

За «истеричную» я приготовилась расцарапывать его физиономию, потому и рухнула, ударившись копчиком. Эдуард посчитал, что лицо дороже моего позвоночника, отпустив меня в свободный полет.

Одарив друг друга прозвищами из жаргонного лексикона, мы больше не говорили. Купили продукты и побрели по льду домой. Правда, я прихрамывала.

Пока мы ходили, ребята совместными усилиями переделывали сценарий, ведь до выступления оставалось меньше недели.

— Неудачно! — шепотом прокомментировал Лёня (один из моих вербовщиков), капитану и потребовал расплаты. Как выяснилось, компания сделала ставки на наше с Эдуардом перемирие. И почему меня постоянно используют в таких пари?

Но на самом деле господа-квнщики сами по себе были личностями азартными и уже спустя пять минут нашли новый повод отыграться — «Дурак под желание». Я тоже присоединилась только по той причине, что репетировать в полдевятого вечера было издевательством над моей измотанной личностью.

— Кис, — заговорил Гоша (это второй вербовщик). — А тебе идет этот бутерброд!

Я чуть не подавилась. Остальные просто ржали, не стесняясь.

— А ты умеешь делать комплименты! — хмыкнула я и отсела от этого извращенца… к другому. К Эдику. Он с деловитым видом рассматривал собственные карты. Мне стало интересно, что ж в них такого хорошего.

— Не подсматривай! — поймал меня на шпионаже он.

— А я не… — заикнулась, и тут же перевела тему разговора. На запястье парня, из-под многочисленных браслетов, виднелись шрамы. — Это что у тебя?

Он огляделся, не слышал ли кто моего вопроса, потом посмотрел на меня взглядом полным ярости. Сказал: «Это от несчастной любви…», и отвернулся. Честно — я поверила. Сразу подумалось, что и причина перевода — те страшные шрамы, скрытые браслетами и загадочная любовь. Теперь Эдуард стал для меня личностью интересной.

— Киса! — отвлек меня от разглядывания соседа Витя. — Ходи!

Я быстро вышла из игры и продолжила уминать бутерброды. Капитан и Эдик остались один на один. Долго что-то хитрили, но новичку, как выяснилось, не везло не только в любви, но и в карточных играх. Он продул под чистую.

— Я даже придумал тебе крутое желание! — приплясывал Витя.

— Выйти на балкон и прокукарекать? — сомневался в развитости фантазии нашего сценариста проигравший.

— Нет! Целуй Кису! — выдал капитан.

Я второй раз за вечер подавилась бутербродом, решив, что пора садиться на диету и есть то, что не застрянет в горле.

— Давай я прокукарекаю! — предложил Эдик, наотрез отказываясь меня целовать. Я поддерживала его в стремлении выйти на балкон, даже внесла поправку: «Пусть кукарекает голым!»

— Что вы как маленькие! Взрослые люди же. — Взывал к нашей совести Витя, остальные подначивали: «Не бойся, Киса! Давай, Эд!».

Эдуард повернулся ко мне. Поймал мой ошарашено-испуганный взгляд и замер. Мне казалось, что на меня смотрит большая змея и гипнотизирует. Вокруг все стихло. Ребята ждали. Я тоже… Ждала, когда надо будет уносить ноги. В моих планах было уползти, как только, парень сделает ко мне хоть одно телодвижение. Но когда он приблизился, я спасовала и осталась сидеть на месте, как вкопанная. Его лицо было близко, рядом с моим. Я затаила дыхание. Однако парень резко сменил курс и его мягкие, приятные и вовсе не слюнявые губы прикоснулись к моей щеке. По коже пробежал легкий холодок, а следом за ним жар. Сердце почему-то очень больно билось внутри, как язычок колокола, а звук отдавался в ушах, раздражая барабанные перепонки. И на фоне собственного сердцебиения я слышала его едва уловимое дыхание.

— Как целомудренно! — подшучивали над нами ребята.

— Ты не уточнял как мне ее целовать, — усмехнулся Эдик.

На меня никто не обращал внимание. И хорошо. Ведь я не могла прийти в себя.

Под утро мы попрощались с капитаном, оставив его одного, высыпаться перед рабочим днем. Но как можно избавиться от усталости за три часа? Я надеялась, что желающих купить нижнее белье среди зимы будет не слишком много, а значит, смогу выспаться на работе. К тому же, я рассчитывала немного подремать в трамвае… Но не судилось. Эдуард ехал со мной в одном транспорте. И сел, как назло, позади меня. Парень читал книгу. А я не могла позволить ему вот так просто наслаждаться чтением.

— Про шрамы — это правда? — не оборачиваясь, спросила я.

Его отражение в стекле выглядело уставшим и печальным. Даже мудрым в какой-то степени.

— Да. — Ответил парень. — Одна бессердечная девушка сказала, что я ей не нужен.

— И ты из-за какой-то девки резал вены? — я даже повернулась, чтобы смотреть ему в лицо.

— Нет. — Продолжил отвечать на провокации Эдик, но теперь сосредоточил взгляд на страницах книги. — Почему тебе так интересно? Ты же меня терпеть не можешь!

— А я все еще размышляю, поменять свое мнение о тебе или нет — дальше ненавидеть.

Он никак не отреагировал. Уставился в книгу.

— Не только из-за девушки. Много всего накопилось, а она… была последней каплей. — Рассказал Эдик после продолжительной паузы. Ему не особо хотелось делиться именно со мной самым сокровенным, что пряталось в темноте души. Тем не менее, он раскрылся перед истеричной однокурсницей. — Мать умерла от рака. Это была тяжелая смерть. Она болела два года. Ей сделали несколько операций и почти полностью удалили желудок. Она не ела, спала мало и быстро выматывалась. Похудела. Стала похожа на скелет, обтянутый костями. А когда хоронили, гроб оказался слишком большим. Отец сорвался. Пил. Влез в долги. Нам постоянно звонили коллекторские конторы, требовали денег, грозили отобрать дом. Иногда нечего было есть. Даже на проезд денег не было. Я учился на втором курсе тогда. Устроился на работу. Но сколько бы денег не приносил, они исчезали. Я не видел жизни. Приходил с учебы, шел на работу. С работы приходил и ложился спать. Даже если в холодильнике что-то было, я просто не мог до него дойти, чтобы поесть. Лера тогда была для меня единственным, человеком ради которого я жил. Мне было достаточно прийти к ней и уснуть рядом. Если бы не она, я бы свихнулся. Правда, когда она сказала, что больше так не может, я действительно…

— Подумал, что все можно закончить только одним путем? — перебила парня я. — Ведь так легче. Один надрез и проблемы больше тебя не касаются.

— Да. — Кивнул он. — В отличие от других, я точно знал, как резать вены… Но в отличие от тех других суицидников, мне повезло жить по соседству с врачом. А ему дверь открыл невменяемый по синьке отец. Так я попал в больницу… И там же мне объяснили, что умереть — наилегчайший способ, а остаться жить и бороться — сложный, для смельчаков. Я решил, что я не трус.

Я молчала, переваривая жуткую историю и пытаясь проглотить, застрявший в горле комок. У меня фантазия очень развита, потому все озвученные сюжеты мигом ожили в голове, и скользили медленно мрачными картинками перед глазами.

— О чем думаешь? — отвлек меня Эдик. Наверное, он был готов к словам утешения или чему-то вроде: «У тебя, что и белый билет есть? Ты лежал в психушке? Как тебя док только выпустил!». Однако разочаровался.

— У меня есть друг, у которого тоже не все сладко в жизни. — Заговорила я, глядя на собственное отражение. — Родителям он не нужен. Мать бросила, отец завел новую семью. Живет сам. Работает и учится. Интересно, задумывался ли он когда-нибудь, хоть на минуту о суициде?

И в голове тут же мелькнула картинка: Ярослав в ванной, полной крови. Захотелось закричать во весь голос, остановить ведение. Но я до боли прикусила губу.

— Надеюсь, что ему в голову такое не приходило. У него же есть мы! А ты как справился?

— В больнице есть много времени все обдумать. — Пожал плечами Эдик. — Домой возвращаться я не собирался. Смысл? Отец ни разу не пришел меня навестить. Зато в институте пошли на уступки. Дали академку. Потом я забрал документы, переехал сюда к бабушке и перевелся к вам. У бабушки старый друг в деканате…

Я рассмеялась.

— Наши сплетницы в чем-то были правы! А что ты читаешь?

Теперь смеялся он. Отвернул мягкую обложку и показал название книги: «Алиса в стране чудес».

— Гениальный пример детского мышления. А еще — смены сна. — Объяснял Эдик.

Когда он вышел на своей остановке, то я прощалась с ним вовсе не как с нариком, бесящим меня одним только своим видом. Эдуард был хорошим, сильным и в тоже время, слабым. Его хотелось защитить.

Сойти с ума от желания

Насколько бы ни была крепкой дружба, а когда появляется «любимый человек» от друзей и семьи ты отдаляешься. Этот новый в твоем мире персонаж, он как террорист, захватывает тебя и уводит от демонов и ангелов, чтобы вселить в тебя новые переживания, страдания и счастье. Артем отнял меня у братцев. Я перестала ходить с ними на футбол, пропустила два матча по баскетболу без угрызений совести, предпочитая гулять со своим парнем. Наверное, все ссоры у нас случались лишь по причине возрастающей страсти. Сама не понимаю, как такое приключилось. Я никогда не была настолько поглощена другим человеком. Только оглядываясь назад, я понимаю, что почти исчезла. Я стала другой. Моя спесь, мои силы, мои стремления пропали, а вместо них остались только желания и образ мужчины, рядом с которым мне хотелось быть.

Мы гуляли по улице. Был декабрь. Прогноз погоды обещал снег, как всегда забыв предупредить, в каком конкретно районе он выпадет. В нашем, например, было сухо. А тот снежок, который выпал в других районах города почему-то растаял. Но, наконец, похолодало, и я ждала настоящей, красивой зимней сказки. Долгожданный снег срывался с темного неба и сыпался пушистой трухой. Правда, вопреки ожиданиям таял, не долетая до земли. Я злилась на него за такую скорую кончину!

Артем оделся как пижон на свидание: в легкое осеннее короткое пальто, пайту и джинсы. Я перед выходом смотрела прогноз погоды и точно знала, что будет холодно, потому одела дутую теплую желтую куртку, намотала длинный белый шарф на шее и обула удобные ботинки. В общем, я чувствовала себя очень хорошо, в то время как мой парень цокал зубами и притворялся, что ему тоже вполне комфортно при минус пяти. Так и подмывало спросить: «Тепло ль тебе молодец, тепло ль тебе синий?»

— Терпеть не могу зиму! — выдал он дрожащими бледными губами.

Я ждала, когда он выпалит признание: «Замерз, как собака!».

— Почему? — ехидно спросила я, но услышала совершенно неожиданное.

— Зимой, пять лет назад, я расстался с девушкой.

Я почему-то и не вспомнила о том, что причина его ненависти к осени точно такая же! Где-то на заднем плане мыслей промелькнуло: может это две разные девушки!

— Очень любил ее? — уточнила я, сопереживая.

— Да. Мы познакомились на третьем курсе универа, стали жить вместе. Я работал на двух работах, чтобы обеспечить ее. А потом пришел домой, после смены в клубе (я был барменом, представляешь!), а в коридоре стоят чемоданы. Она говорит: «Извини, тебя все время нет дома, я никак не могла тебе сказать, что ухожу». За ней приехал какой-то мужик на машине и она укатила.

— Ты сильно…

— Да. У меня депрессия была года два. Потом стало немного проще. А еще время спустя, друг сказал: «Хватит уже! Забудь!». Но у меня получилось, только когда увидел тебя.

Я покраснела, а он немного помолчал, крепче сжал мою руку и снова заговорил.

— Ты даже когда хмуришься — красивая. — Отпустил очередной комплимент парень, улыбнулся. — Кажется, теперь моя ненависть к зиме постепенно проходит.

Мне вдруг захотелось полностью изменить его отношение к миру, его взгляды, повлиять на его сознание, сделать его другим человеком, более счастливым.

Я тоже ему улыбнулась. Долго мы шли молча. На мосту он внезапно меня крепко к себе прижал. Как выяснилось было то не проявлением романтического настроения, а банальной попыткой согреться. Обжигающим ледяным носом он уперся мне в шею, и я пискнула от ужаса.

— Кисонька, — задрожал Артем. — Пойдем согреемся! Моя квартира здесь не далеко.

— Не иди! — тут же возразил голос Лысого в моей голове. — Не ходи к незнакомым парням на квартиру! Приличные девочки так не поступают. Зло, приглашая к себе на чай девушек, стольких… В общем, не ходи!

— Кто это здесь незнакомый? — вступил в диалог другой внутренний голос. — Мы, между прочим, уже два месяца встречаемся!

Пока оба голоса спорили голова сама кивнула. И вот…

Его квартира находилась в пятиэтажном доме, на четвертом этаже. Остановившись у покрытой пылью и обтянутой старым кожзаменителем дверью, парень достал ключ, провернул его в замке и пропустил меня в свою обитель. Здесь пахло сигаретами и его туалетной водой. Наверное, как и во многих других холостяцких логовах, где не касалась женская рука с веником и тряпкой вековой пыли, в квартире было достаточно мусорно: разбросанные вещи, пивные кружки, стоящие на полках серванта.

— Я не убирал. Некогда было. Тебе, наверное, лучше переодеться, чтобы не испачкаться. Вот, переоденься. — Достал из шкафа свою рубашку Артем. — Я пока чайник поставлю.

Он ушел, а я, странно и не комфортно ощущая себя в чужой квартире, сбросила с себя кофту, набросив вместо нее мужскую рубаху.

— Не могу понять, почему девушкам так идут мужские вещи, — раздался его голос, когда я успела застегнуть пятую пуговицу. Он подошел ближе и поцеловал меня в шею.

— Не волнуйся, — прошептал он, приобняв меня за талию. — Я не буду приставать.

Тут меня взяла обида.

«Это еще почему???» — подумала я.

Артем рассмеялся, увидев мое красноречивое выражение лица, явно дающее понять: «Сам приставать не будешь — заставлю!».

— Если ты позволишь… — и он наклонился к моим губам. Я так ждала этого поцелуя… А подлый чайник, засвистел, отвлекая парня.

— Погоди, — Артем умчался в кухню.

Расстроенная, я уселась на кровати. Романтичный момент был утерян безвозвратно!

Парень принес чашки, поставил на табурет у кровати. Я сделала глоток из чашки, и смутилась. Потому что Артем присел на пол передо мной, положив широкие ладони на мои коленки. Склонился, поцеловав их. Сквозь ткань я почувствовала жар его губ.

— Кисонька! — сказал он и поцеловал немного выше. Посмотрел мне в глаза, удостоверившись, что я не против его прикосновений. Спросил: — Можно я тебя поцелую?

Я помотала головой. Что за дурацкий вопрос?

Он приблизился.

Его поцелуй не уступал по мастерству тренировочному, подаренному Лёвой. Примерно те же, кружащие голову, эмоции. И я просто забылась. Минут на пять. А когда грешный разум вернулся (опять же на каких-то пару мгновений), я лежала на кровати. Рубашка была расстегнута, и настойчивые, уверенные руки намеревались пробраться через весьма тонкую кружевную оборону моего бюстгальтера. Я просто горела…

— Киса, — приговаривал, прерывисто дыша, Артем.

Я простонала, и уж представляю, чем бы все кончилось, но!.. Все внезапно на первом этапе прервал звонок в двери. Он не хотел открывать, уходить и бросать меня. Но кто-то за дверью просто жаждал встречи с моим парнем. Артем выругался и поднялся.

— Прости. Но я сейчас кого-то убью! — бесился он. Поцеловав меня еще раз, пообещал: — Я быстро с ним распрощаюсь и вернусь.

Он метнулся в коридор, а я быстро застегнула все пуговицы рубашки. Продолжать в том же духе у меня не было настроения. А в коридоре раздались вовсе не убийственные звуки.

— Братан! — радостно воскликнул Артем своей жертве и видимо придушил в объятиях.

«Уматывать!» — решила я, встав с кровати.

— О! Привет! — менее тихо и сдержанно поздоровался с кем-то еще парень, и я догадалась, что озвученный братан пришел не сам, а в сопровождении девиц. Но все оказалась гораздо хуже!

Две девушки и парень. Они принесли с собой спиртное. Одна из них вела себя очень раскованно, а вторая несколько сдержанно, словно что-то ей мешало нормально общаться. Та вторая была той самой бывшей возлюбленной Артема.

— Проходите, — глядя только на нее, приглашал хозяин квартиры всех пройти в кухню. Гости потеснились в небольшой комнате, зазвенели стаканы. Я решила, что стоит напомнить о себе. Ведь не сидеть же мне до утра в зале-спальне, пока мой парень развлекается с друзьями! Он на мгновение отвлекся от разговора с товарищем и обратил взор на меня. Все посмотрели на меня. Такое внимание далеко от приятного. Артем немного смутился.

— Эм… Знакомьтесь, это Алиса. — Сказал он, не уточнив, кем я ему прихожусь. Девушки осмотрели меня с ног до головы, особо заинтересовались рубашкой и переглянулись, посмеиваясь. Вот тут Артем вспомнил, что стоит таки похвастать перед бывшей наличием нынешней. — Алиса моя девушка.

— Очень приятно! Очень! — приговаривал его друг, встав, чтобы поприветствовать меня. — Костя!

— И мне. — Ответила я.

— Садись с нами. Выпьем! — предложила мне раскованная девица.

Во мне почему-то все перевернулось. Я чувствовала, что мне здесь больше не рады, что я здесь больше не нужна. И другая Киса (не такая ранимая, не такая влюбленная и не такая наивная) осталась бы. Она бы не позволила обижать себя, показала бы, какая она сильная, смелая и классная. Наверное, даже подружилась бы с бывшей собственного парня. Однако сегодня мои кошачьи повадки исчерпались. Я превратилась в маленького несчастного котенка, которого хозяин выбросил на улицу.

— Извините, но я не пью. — Вежливо отказалась я.

— Неужели?! — девушки уставились на мой живот.

— Брат запретил. — Немного грубо прозвучал мой голос.

— Какой из пятерых? — уточнил к чему-то Артем.

— Все пятеро. — Раздражительно говорила я, достала мобильный из кармана джинс и посмотрела на часы. — Они волнуются. Так что мне пора.

— Алис, — заподозрил что-то неладное он.

— Извините. — Я ушла в другую комнату. Набрала номер Лысого: — Глебушка…

— Ого! — обалдел парень. — Кис, ты меня так ни разу не называла. Даже когда я был волосатым, ты меня все равно лысым называла. Что случилось?

— Глебушка, лысинка твоя блестящая, забери меня отсюда! — взмолилась я.

— Ты пила? — ошарашил вопросом друг.

— Ты приедешь или нет???

— Адрес! — потребовал спаситель.

— Кис, не уходи! — не слишком убедительно просил меня Артем.

Я быстро намотала любимый шарф на шею.

— Мне пора. — Отодвинулась от него я, когда он вновь попытался поцеловать меня. На улице посигналил такой родной клаксон Ижика (это шутка Мирового Зла — лично поцепил шумелку, чтобы люди разбегались, когда видят наше транспортное средство). Я выглянула в окно и несказанно обрадовалась тому железному монстру, которого парни гордо называли мотоциклом.

— Все! Пока! — уже совершенно иначе попращалась я с Артемом, чмокнув его мимолетно в щеку. Выскочила в коридор, обуваться, и услышала весьма громкий комментарий: «Малышам пора баиньки!». Несомненно он касался меня. И что более противно — мой парень никак не собирался меня защищать, разубеждать в чем-то. Он лишь подал мою сумку. Да и чего я ожидала? Что он выпроводит своих друзей? Нет! Я бы от своих не отказалась. Мне было бы достаточно крепких объятий, заслуженного внимания, чтобы он держал меня за руку, как и прежде, окружал заботой.

Я сбежала по ступенькам, будто никогда не хотела возвращаться в эту квартиру, к тому человеку.

— Он тебя обидел? — принялся расспрашивать Лысый, после того, как обнюхал, считая пьяной.

— Поехали отсюда! — просила его я, добровольно усаживаясь на Ижика.

— Так точно, мой генералисимус! — подмигнул парень, надевая шлем. — Я тебе приготовил сюрприз.

«В чем сюрприз?» — старалась думать именно об этом я, а вовсе не о поведении парня, произошедшем и бывшей девушке Артема. Я прижималась к спине Глеба, пряча лицо от ветра. В кой-то веки, я не боялась мчаться по городу на старом мотоцикле по весьма скользкой дороге. Наоборот, теперь мне стало понятно, почему парни так обожают Ижика. Ощущение побега ни с чем не сравнимо. Это пьянит. Это придает сил и снимает боль, напряжение, устраняет страх. Твое сердце стучит быстро, в ушах завывает ветер, будто подначивая: «Давай же! Обгони меня!». Тебе хочется преодолеть барьер человеческих возможностей… Но невозможное сдавливает нас в рамках.

— Все, малыш, вставай! — притормозил в достаточно знакомых зарослях парка Ленкома Лысый, почему-то понизив меня в звании. «Генералиссимус» звучало куда круче, чем «малыш».

Парень отсоединил всего один провод и Ижик временно впал в кому, из которой его не смог бы вывести ни один воришка. Только мои братцы знали секрет воскрешения мотоцикла.

— Пошли! — друг взял меня за руку и повел дальше от дорожки. За стеной маленьких елочек я увидела белоснежную пустыню, и как полная дурочка, побежала туда, окрыленная счастьем от созерцания настоящей зимы. Почему как полная дурочка? Во-первых, я набрала за неделю два лишних кг, а во-вторых, только идиотка может едва ли не нырнуть в снег, забыв обо всех неровностях «дна»… Я оказалась по грудь в холодной белизне, видимо, перелетев ступеньки небольшой лестницы, скрытой снегом. Лысый стоял надо мной и смеялся.

— Вытащи меня отсюда! — требовала я.

Лысый протянул руки. Я крепко вцепилась в него и… Глеб тоже нырнул в снег. Теперь от души хохотала я, потому что вылез товарищ мокрый и злой. На горячей лысине таял снежок. Физиономия друга покраснела. Взгляд остановился в злобном прицеле на мне.

— Ой! — сообразила я, что меня ждет участь Титаника, когда лысый айсберг возьмет меня на таран.

— Да они тут без нас веселятся! — обиженно ворчало Мировое Зло, явившись невесть откуда.

— Как вы только нашли снег в Донецке? — удивлялся подоспевший Вася, присаживаясь, чтобы потрогать белый ковер и увериться в его реальности.

— Настоящий, — подхватил комок Лев и швырнул в только что собравшегося закопать меня Лысого. Тот быстро скатал огромный ком, с трудом поднял его, чтобы бросить, и в итоге, не попал. Зато снежное побоище официально началось, принеся нам удовольствие, радость.

Когда, часа два спустя, мы выбирались к мотоциклу, некогда девственная ровная белая пустыня утратила красоту и свой первозданный вид. Половину снега мы уносили на себе: Глеб вытрушивал его из шапки, Фима из ботинка, а Йорик…

— Блин, у меня снега нет только в… — сделал шаг, скривился. — Хотя нет! Даже в трусах он есть!

— Кисонька улыбается! — подмигнул мне Глеб и обнял за плечи.

— Кисонька? Снегурочка! — рассмеялся Лев-снеговик, у которого даже на бровях образовались небольшие сугробы.

— Как там твой Артем? — расспрашивал Фима.

— История повторяется. Он, похоже, до сих пор не мой. Сегодня я познакомилась с его бывшей и, он смотрел на нее с такой тоской, что я решила оставить их вдвоем. — С горечью ответила ему я.

— Даешь Темычу отставку?! — выступил с лозунгом Ефим.

— А может дать ему в морду? — уточнил Лысый, потирая слегка замерзший кулак.

— За что? Он — не мое. Вот и все. Финита. — Удивительно, но я сама так вот спокойно поставила на первых серьезных отношениях точку. Подумала, что будь парень моим, то в поле его зрения, была бы только я! Эгоистично. Но именно так я думала. Я — девочка, воспитанная на сказках.

Концертная деятельность

Зимнего волшебства так и не было, хотя Новый год уже в плотную приближался. Зато на улице царила зимняя слякоть и серость. Она откровенно нагоняла тоску. Похоже, я уже и сама ненавидела зиму, как Артем. Кстати, он звонил и даже приходил. Но я всякий раз находила отговорку, чтобы не смотреть ему в глаза, не говорить с ним дольше одной минуты. Проанализировав прошлое, его поведение и наши свидания, я нашла столько несостыковок! Он не любил и осень, и зиму — его девушка, видите ли, бросила! Либо у него было слишком много девушек, либо он врал, либо девушки бросали его с определенной периодичностью. Короче, меня начало все бесить. Я не хотела даже думать об этом парне и времени потраченном на него. Я думала о погоде!

За день до выступления я неосторожно пожаловалась папе, что хочу снега, такого — чтоб хлопьями валил, чтоб метель была! Папа сказал: «Будет!». Подумала — пошутил. Но утром, когда выглянула в окно, обалдела. Боженька явно решил устроить уборку и вытрусить подушки, так как перья из них летели во все стороны. Хотя не перья, а скорее пух. Мне казалось, что если протянуть руку и поймать одну «пушинку», она будет теплой. Но небесная посланница мгновенно таяла.

— Как? — спросила я у папы, заподозрив его в родстве со стариком Хоттабычем. И уж было решила дернуть его за бороду, пожелав нашей команде сегодня выиграть.

— А у меня связи с небесной канцелярией! — выдал довольный отец и ушел на кухню.

— Па! — побежала за ним я. — Звони туда! У меня заказ есть!

Как только небо расщедрилось на снегопад, в городе все стихло. Грязь скрылась под белым покрывалом (мусор, брошенный жителями мимо урн, тоже спрятался). В мире стало гораздо чище.

Смотреть на кружащиеся снежинки — классно. А вот слушать перестук собственных челюстей — жутко. Я приплясывала на остановке, когда мы с командой ждали очередной транспорт, который мог бы довезти нас до ДК. Эдик вполне спокойно и расслаблено курил. Казалось, что ему совершенно не холодно. Меня даже зло взяло.

— А ты расслабься! — посоветовал он.

— Не могу! — втянула шею в плечи я, и попробовала спрятать красный нос за высоким воротом дутой куртки.

— Кис, закрой глаза. — Сказал парень, встав передо мной. Девчонки из подпевки внимательно прислушались и перестали смеяться. Глубокий и низкий голос Эдика вкрадчиво заговорил. — Представь, что солнце ярко светит. Тебе тепло.

Аня пристроилась около меня и тоже внесла лепту в создание фантазии.

— На пляже! Босые ноги омывает горячая волна…

Я представила: море, солнце, пляж и горячий песок.

— Мужики в плавках! — хихикнула Вера, встав с другой стороны, и помахала кому-то воображаемому ручкой.

Эдик перед нами явно исполнял роль светила, потому что девицы подставляли ему лицо, будто ждали, когда он наградит их горячими лучами.

Я всерьез уже ощущала себя в теплой атмосфере, согретая зноем, глядящая на спортивных и полуобнаженных спасателей, если не Малибу, то хотя Черного моря. И тут голос Вити выдал:

— И снег, много снега! Сугробы на вашем пляже! А мужики поверх плавок шубы натягивают, ушанки и валенки!

Мы наяву услышали, как разбивается скромная мечта о тепле. И чуть не закопали в сугроб того идиота, стукнувшего по мечте молотком. После его слов меня начало колотить с удвоенной силой.

Троллейбуса долго не было видно, и я грешным делом, стала посматривать на Витю. Ведь гонять его вокруг остановки веселее и теплее, чем просто топтаться на месте, отмораживая пальцы на ногах и руках. От шага к парню меня отвлек Эдик. Ухватил за руку, дернув, и заставив смотреть на него. Он, сняв с себя длинный шерстяной шарф, принялся наматывать его на меня.

— Ты что делаешь?

— Удушить тебя пытаюсь. — Объяснил парень. — Сейчас потуже узел завяжу…

Я изобразила, мол, задыхаюсь. Эдик не отреагировал. Просто отвернулся и достал следующую сигарету. Руки у него дрожали и ногти на пальцах посинели. Тогда я подошла ближе и сунула его руку себе в карман. Тут брови Эдика вздернулись. Он усмехнулся, бросив на меня короткий взгляд, и продолжил курить, посматривая на горизонт. Его пальцы крепко сжали мои в кармане и постепенно перестали быть такими холодными.

После генерального прогона (репетиции), мы переоделись, проверили в гардеробной (одной на несколько команд) ничего ли не забыли, и приготовились к долгим часам ничегонеделания. Хотя занятие нашлось. Эдик играл для нас на гитаре, а мы пели и приплясывали. Потом разошлись не на шутку. Когда вокруг собралась толпа, мы обошли зрителей с просьбой скинуться кто сколько может. Люди честно отдавали деньги, лишь потом интересуясь на что.

— Водички очень хочется! — ответила Вера и была настолько убедительна в роли жаждущего-голодающего, что ей еще и бутылку колы принесли.

— Где взяла? — заинтересовалась Аня.

— Места знать надо! — ехидничала подружка.

— Ой, а покажи-ка мне, где это место! — и потащив Верку за локоть, она направилась именно к тому щедрому парню.

— Привет! — ласково, как пиранья, улыбнулась ему Аня. Бедняга и не подозревал, чем обернется это знакомство, потому что следующее сказанное девушкой, просто ошарашило его: — Слава? Слава, а у тебя есть что-нибудь поесть?

Слава оказался весьма отзывчивым и совсем не жадным, потому что час спустя девочки были сыты, довольны жизнью и на сцену идти не хотели, так как прекрасно себя чувствовали в компании новых ухажеров (Слава познакомил Аню со своим другом).

В зале собирались люди. За кулисами появилось легкое волнение. Вокалисты разогревались. Квнщики, одетые в форменные наряды, мяли в руках листки с текстами. Но больше всего нервничали капитаны. Они метались по траектории от сцены и закулисья до рубки звукорежиссеров, в сотый раз отмечая на каком моменте сценария нужно включить музыкальное оформление. Я испытывала легкий, приятный укол адреналина, в смеси с позитивом. Впрочем, действие этого славного ощущения испарилось и переросло в панический страх, как только я увидела за сценой в толпе выступающих своих братцев. Вася и Йорик помахали мне.

— Вы? — набросилась на парней я. — Какого вы?..

— Хотели тебя поддержать, — обнял меня Вася. Я его отталкивала, а он упирался.

— Только не говорите, что в зале Лысый с Левой! — одна лишь мысль о наличии таких претенциозных зрителей убила во мне тягу к юмору. — Сделай что хочешь, но уведи их отсюда!

— Кис, чего ты? — не понимал моей взволнованности Йорик.

— Ты помнишь, чем кончилось мое выступление на танцевальном конкурсе в школе?

Мы кружились под печальную музыку в бальных платьях, которым уже на тот момент исполнилось лет десять. Даже химчистки не смогли избавить их от въевшейся пыли. Постановка была откровенно скучной и детской, потому что ставила ее наш завуч и мама нашей главной солистки. Пожалуй, такие вальсы можно увидеть абсолютно во всех детских садиках или у первоклашек на выступлениях. Основной элемент, когда мальчики делают поддержку («качелька»), девочка садится им на руки и ее раскачивают, пыжась под пятидесятью-шестидесятью кг живого веса феи или снежинки, или еще какого-то сказочного персонажа. Нам такое, как второстепенным персонажам, не грозило. Мы размахивали юбками с краю сцены. Лично я воображала себя этаким вентилятором. В принципе, такие же фантазии посещали и наших одноклассников, хохотавших в зале. Обычно, они бы получили удовольствие от просмотра ежегодного концерта… А так они получили подзатыльники от Лысого. Друг сидел на ряду позади них, все слышал, и то, что мое имя там фигурировало. Из-за такой острой реакции на комментарии пострадали зрители и на школьном выпускном, так что я перестала участвовать в общественной жизни раз и навсегда. А тут, понимаешь ли, забылась.

— Он просто защищает тебя, — объяснял мне Вася.

— Зачем? Киса сама дать сдачи может! — влез в наш диалог Эдик.

— О! Привет! Ты Эд! Нам Лысый о тебе рассказывал, и Киса, говорила. — Протянул ему руку Йорик.

— Эй! Вы меня не слышали? Уведите их! — взвизгнула я. — Иначе я не пойду на сцену!

Трое парней резко поникли и уставились на меня с желанием отлупить за капризы. Они не понимали! Просто, если Лысый меня смущал своим отношением к неблагодарным зрителям, то Лева был воплощением Станиславского. Легендарную фразу режиссера «Не верю!» он гениально выдавал, даже не произнеся и слова. Просто смотрел так… В общем, от одного взгляда хотелось зарыться в землю или в пол, чувствуя себя полным ничтожеством. Не скажу, что Лева у нас имел опыт театральных выступлений, но его критики я боялась до чертиков.

— Кис не дури! — сцедил сквозь зубы Йорик.

— Яр! Ну, пожалуйста! Мне так спокойнее будет. — Я мигом перешла к другой тактике — слезно молила великого и мудрого Ярослава о помощи.

— Ну, хорошо, — сдался он.

— Алис, у тебя с головой не все в порядке! — посчитал необходимым поставить мне диагноз Эдик.

Не знаю, какие слова сумели подобрать Вася с Йориком, но Левы и Лысого в зале во время выступления не было. Сидел только Фима с видеокамерой. Так семейный архив пополнился еще одним компроматом на меня.

За кулисами, на крошечном отрезке пространства, было уютно. Незнакомые люди, улыбнувшись друг другу, становились друзьями за мгновение и, несмотря на то, что по идее являлись соперниками. Меня именно это в КВН подкупило больше всего.

— Блин! — выругалась одна девчонка, скользнув в нашу кулису. Она не успевала переодеться для номера, так как музыкальная нарезка слишком быстро меняла одну композицию на другую.

— Успеешь! — пообещала я, и мы на пару с их костюмером напялили на нее штаны, сняли юбку через голову, прикрепили парик и быстро накрасили ей губы. Алевтина (так звали девушку) выскочила на сцену без обуви, четко попав в музыку!

— Да. Только вот про обувь забыли, — вздохнула костюмер, Леночка, печально взмахнув туфлями. Я посмотрела на Алю… Прыснула от смеха. Девушка пела и бегала по сцене босиком.

В тот день мы не заняли первое место… Нам досталось третье. Но для команды, которая три года ничего не выигрывала, это было настоящим счастьем. Отмечать крошечную победу мы пошли вместе с теми, кто занял первое место. Хотя квнщикам главное что-то выпить, чем-то закусить, а потом потанцевать. Так что на дискотеке выплясывали все команды. Братцы же мои оставили меня на попечение Эдика, отправившись домой, пересматривать запись.

Эдуард всерьез отнесся к возложенной на него миссии. Когда я отлучилась от Лены и Али, чтобы сходить за напитками, ко мне пристали два каких-то невменяемых парня не из числа веселых и находчивых. Причем находчивость у них отсутствовала напрочь, а укуренное хи-хи пробивалось через каждое слово.

— Тебя угостить, кошечка? — спросил один, протянув клешни к моей талии.

— Тебе на морде когтями неприличное слово нацарапать? — спросила я в тон ему.

Другой попросту усадил меня себе на колени.

— Руки убери, а то ногами умываться будешь! — взбесилась, попробовала оторвать липкие лапищи от своей груди и попутно всадить каблук в ногу хаму.

— Пусти! — выкрутил руку этому отморозку Эдик и освободил меня. Учитывая состояние парней, их внешний вид (местных гопников из подворотни), то вполне могла состояться драка. Но к нашему счастью, в зале было полно квнщиков. Ребята из нашей компании встали позади Эдика, а там и другие команды подтянулись. Тут же сработали секьюрити и настоятельно рекомендовали поддатым прилипалам проветриться. Я торжествовала… И одновременно с тем, чувствовала себя как-то унижено, если честно. Я не смогла постоять за себя. Эдик еще и добавил к моему позору каплю отчаяния.

— Хочешь танцевать, делай это не далеко от меня! А попить захочешь — мне скажи! — заявил он.

Мне почудилось, что все пятеро братцев вселились в однокурсника и продолжают меня воспитывать. Он даже домой вызвался меня проводить. Вот только незадача. Пока мы развлекались в тепле и темноте, на улице произошло волшебство: дороги завалило снегом настолько, что транспорт заглох. Пустынный город навевал на мысль, что домой я доберусь пешком и к следующему вечеру. Эдик тоже так подумал.

— Можете остаться у меня, — предложил нам Ростик — парень из команды, занявшей второе место. — У меня квартира двухкомнатная, через квартал отсюда. А утром, если перегара не будет, я вас на машине отвезу.

— Если машину откапаешь! — сказал Эд, глядя на брошенную посреди дороги девятку, постепенно превращающуюся в сугроб.

Долгоиграющие отношения

Ночевать у малознакомого человека, еще и на пару с другим малознакомым — это сомнительная перспектива. Но прелесть КВН в том, что играли в него честные и достойные ребята. По крайней мере, своих они не обижали.

Ростик предоставил нам диван в гостиной, выдал разрешение на пользование ванной и холодильником, а сам от усталости отключился на кровати. До того, мы успели пообщаться и выяснить, что рос парень в не бедной семье, но при этом оставался очень самостоятельным. А еще доверчивым! Мы у него спросили: «А если ты проснешься, а у тебя телека нет?». Он сказал: «Куплю новый! К тому же, куда вы телек по такой погоде потащите? На балкон?». Собственно после этой фразы он и ушел в спальню, закрыв дверь.

Я лежала под теплым одеялом, в дареной теплой футболке и слушала завывания метели за окном. И спать мне не хотелось. Хотя я целый день на ногах. Испытала столько эмоций! Замерзла и только сейчас отогрелась. А уснуть не могла. Наверное, потому что место для меня новое.

С кухни до меня доносился красивый гитарный перебор. Эдик тоже не мог договориться со своим Оле-Лукойе. Он оставил диван мне, а сам мучился на кухне, пытаясь примоститься на мягком уголке. Но, похоже, ему так не удалось скрутиться в позу «Зю».

Замотавшись в одеяло, я тихонько прошла по коридору и пристроилась у стены, слушая слабый голос музыкального инструмента. Эдик играл тихо, чтобы не разбудить ни меня, ни Ростика. Парень сидел на стуле, развернувшись лицом к окну, будто он пытался убаюкать разбушевавшуюся метель своей музыкой. А играл он прекрасно. Метель заслушалась и ненадолго утихла.

— Ты за чаем? — вдруг спросил парень, не поворачиваясь.

— Эм… нет. — Села на уголок рядом я. — Не хотела мешать.

— Ты не мешала. Я не могу уснуть.

Выглядел он утомленным. Полумрак, конечно, скрывал синяки под глазами. Но усталость слышалась в хрипотце голоса.

— Сыграй еще что-нибудь, — попросила, но парень отказался.

— Давай лучше поговорим. — Хотя гитару из рук он так и не выпустил, и по ходу разговора, играл какие-то мелодии. — Почему ты так сегодня отреагировала на своих друзей?

Пришлось объяснять, перечислять все случаи, когда Лысым были покалечены зрители, и сколько выступлений сорвалось, когда на них приходил Лева. Эдик смеялся. Он считал меня маленьким и наивным ребенком.

— Просто мне легче, когда их нет. Я увереннее себя чувствую на сцене.

— Ты просто боишься упасть в их глазах. — Припечатал парень. — Только ниже ты уже не опустишься…

Я чуть не ударила его.

— Насколько я понял, они видели тебя больной, накрашенной и нет, психованной, заплаканной. Короче, они воспринимают тебя такой, какая ты есть и тебе не нужно опасаться сделать перед ними что-то не так. Они и дальше будут рядом.

— Тебе надо было пойти на психолога учиться! — обиделась я.

— У меня есть опыт. Я слушал лекции, когда к нам приезжал один знаменитый психиатр.

Я отвернулась. Мы молчали и метель снова выла под окнами. Эдик отставил гитару.

— Кис, иди сюда! — позвал меня он.

Я подошла к нему ближе. Внезапно оказалась у него на коленях, вместо той гитары. Меня нежно поцеловали. Непохожий ни на какой другой поцелуй, пробудил в моей голове маленькие колокольчики, которые звенели на все лады. Да так весело они играли, что мне хотелось улыбаться.

— Зачем? — спросила я, стараясь быть серьезной и не слишком уж влюбленной. Хотя глаза, наверное, выдавали меня с потрохами.

— Спрашиваешь, когда ответ очевиден? — поцеловал меня еще раз Эдик.

— Похоть? — уточнила я, помня о своем отрицательном опыте, об Артеме и Кире.

— Алис, — остановился парень. — Тебе в открытую сказать эту банальную фразу? Ты мне нравишься, Киса! Все. Пошли спать!

Взяв меня за руку, он привел меня в зал. Мы легли на диван. Эдик положил руку мне под голову и… Я полночи ждала каких-то телодвижений от него, а он был не таким, как все. Он спал. Спал рядом, обнимая меня. Я какое-то время рассматривала свое нежданное «приобретение», чувствуя зарождение новых эмоций к этому странному парню. Он выглядел куда симпатичнее и даже красивее, чем в тот момент, когда я впервые его увидела.

А что касается интима, то мы взрослые люди, и это вполне, естественно, что нас тянуло друг к другу. И все у нас было. Просто не в тот день, а позже, когда я действительно была готова.