Сахарный тростник

Мой отец однажды сказал мне: «Ты должен отправиться в прошлое и найти одну девушку».

Он Дирижер. Делает музыку жизни и смерти. Что это за музыка? Потом. Уважение мое к нему велико, так я воспитан.

Сын мой, – сказал мне он, – ты оправишься в прошлое. Не беспокойся, не к динозаврам. На пару лет назад. Мне нужна одна девушка.

Отец был явно не в себе, когда сообщал мне эту новость. Из путаного рассказа о внешности девушки и ее семье я понял лишь одно – мне надо ее найти. И убить.

Или не убивать. Но что-то сделать с ней нужно. Нечто кардинальное, похожее на смерть, способное перевернуть картину мира и жизнь в целом. Тогда я не понял смысла его слов, и жалею, что не переспросил.

Но буквально через пару дней меня посадили в машину люди отца и увезли куда-то очень далеко, за пределы города, и как мне показалось, за пределы страны. Меня высадили посреди заросшего травой поля и сказали идти к маленькому бункеру, похожему на ДОТ. В бункере меня посадили в массивную камеру. Временной тоннель.

– Но что от меня требуется?

– Ох, ничего сложного, – ответил мне человек в халате и маске, – ваш отец поручил вам найти (он вложил в мои руки большой бумажный пакет) эту девушку. Все инструкции в документах.

Я расслабился в своей капсуле, закрыл глаза и прыгнул во времени.

Ну, нет. Все это странно. Зачем ее убивать? Увидев ее фото, я понял, что совсем не хочу ей вредить. Наоборот, мне захотелось как можно быстрее с ней подружиться. Если она как-то и угрожала моему отцу или его делу, или его счастью, я решил, что устраню эту угрозу ненасильственным способом.

Кира Фраукт. Обычная девушка из бедной семьи. 17 лет. Черные волосы. Наблюдалась у психотерапевта. Проблемы в школе, проблемы в семье.

Люцио, город, в котором я оказался, находился у подножия горы, на склонах которой раскинулась маленькая деревня – Мария – где и жила моя девочка. В деревне школы не было, поэтому каждый день дети ходили по узкой горной тропе в Люцио.

Убивать ее не надо было. В документах, рядом с досье девушки и моим подделанным паспортом был небольшой белый конверт – его стоило передать Кире. Все просто. Это был небольшой укол. Неужели я гожусь только для передачи писем во времени?

«Твой старший брат был гордостью семьи». Вот что можно было подумать в этом случае. Но я один-единственный эгоистичный ребенок в семье.

Было бы куда интересней защитить девушку от неизвестной опасности или переманить ее на сторону отца. Нужно передать письмо.

Я поселился в небольшом отеле на краю города. Девушка в регистратуре спросила меня:

– Ваше имя?

– Томас Браун.

Такое простецкое имя мне выбрал отец.

Кира училась в 10 классе, на специализированном курсе. Она трудный ребенок. На деньги из конверта я купил себе еды быстрого приготовления и отобедал в номере отеля. После чего я пошел в школу, где подал документы на обучение. Это оказалось очень легко.

– Ох, так ты сирота. Бедное дитя. Мы можем поселить тебя в общежитии для лесорубов. Есть где жить? Отлично. Да, вот здесь распишись.

Директриса была слегка нервная. Глаз дергался. В библиотеке я получил учебники, их было немного. «Основы математического подсчета» и «Культура речи». Две потрепанные книги, изрисованные школьниками.

Под «школой» я имею в виду «интернат» для сложных детей.

Странно, я обыскал пакет с документами, но не нашел ничего, что возвратило бы меня обратно. Я не знал, как вернуться обратно во времени. Неужели мне придется ждать два года? Странный это был городок. Время превратилось в пыль, и пыль эта легла на дорогу, застряла в воздухе, осела на крышах. Я дышал этой пылью и все больше походил на жителей города – этих плохо прорисованных второстепенных персонажей аниме-сериала. Я мелькал где-то на втором плане, был массовкой, терялся за кулисами мира. Блеклый. Пыльный.

Когда я пошел в школу, был разгар лета и середина учебного года. Уставшие от жары и учебы дети Марии плелись по узкой горной тропе. В школе были старые классы, парты, коридоры, доски пола изгнили, с неба падала штукатурка. Я увидел ее на перемене.

Она выделялась из класса. Она была крупнее и взрослее одноклассников. Тень тяжелой жизни уже легла на ее лицо, появились круги под глазами. Я помню ее взгляд – тяжелый, дерзкий и очаровательный. Она громко говорила и сухо смеялась. Ладони ее, локти, колени, походка, брови – все было пропитано чем-то мальчишеским, грубым, нескладным.

Она та еще грубиянка. Я попробовал познакомиться с ней, пока она была одна:

– Привет, я новенький в вашей школе.

– Мне плевать.

На перемене, где все пошли в столовую, я сел за стол напротив нее, укрылся за спинами парней и украдкой наблюдал, отпивая холодный чай.

Я понял, что передать ей письмо будет непросто.

После занятий все отправились домой. Кира шла впереди, одинокая, гордая, размахивая руками. Я шел сзади, сверля исподтишка ее взглядом, до тех пор, пока она не обернулась и не посмотрела на меня сердито. Потом я шел, разглядывая землю. Направиться вслед за ней в Марию я не осмелился – и она продолжила свой путь по крутой тропинке.

Когда я ужинал тем же фастфудом, что и днем, свет отключили (это случается часто). Я лег спать.

В Люцио есть старый заброшенный аэропорт. Он маленький. В сторону солнца от аэропорта разрослись гигантские поля дикой травы. Желтой, и до горизонта. В лучах заката смотрится отлично.

Я частенько бродил там в одиночестве. Ходил по потрескавшемуся асфальту взлетной полосы. Один раз я видел там девочку – маленькую такую, лет пять. В красного оттенка платье (не разбираюсь в оттенках), с черными волосами. В ее сердитых глазах я узнавал Киру.

– Что ты здесь делаешь? Где твои родители?– я всегда старался быть дружелюбным.

Девочка промолчала, другого я не ожидал. Все дети здесь сердитые, а все взрослые печальные. Я тут сильно выделялся.

«Откуда этот парнишка?»

«Он живет один?»

«Он, наверное, наркоман».

«Он странный».

Потратив последние деньги в магазине на сигареты (старая продавщица) я пошел в школу. Пыль забивала глаза. Душный утренний воздух. Перед входом я увидел Киру и ее подругу Марию, которая жила в Люцио. Мария помахала мне, впрочем, без энтузиазма.

– Кира, это же тот странный мальчик, что бродит за тобой, – насмешливо произнесла Мария.

Взгляд Киры смягчился за последнее время. Теперь она смотрела на меня так же, как смотрят на прохожих. Ну, я хотя бы не был ненавидим ею.

Сколько всего пришлось пережить за последнее время. Поначалу, как тень или подлый сталкер, я следил за бедной девушкой. Ходил по пятам. Я думал, что моя маскировка безупречна. Но вскоре все в школе стали замечать эти игры между нами. То есть, мои игры неудачника. Какие-то парни сказали мне:

– Кира не любит стеснительных парней.

– Ты хорошо подумал, прежде чем ходить за ней?

– Она может тебя избить.

Парни говорили это со смехом, доброжелательно. Я проникся к ним уважением, потому что до этого со мной никто не разговаривал.

После этого меня поймала на улице Мария. Она потешалась надо мной, постоянно смеялась. Есть такие люди, которые своим смехом могут вогнать в краску. «Только не обижай ее», – еще одна улыбка. А потом серьезно:

– Кире не нужны такие скромные.

Все это уязвляло мою гордость. Маленькую слабую гордость. Я обижался, как ребенок. Сердился. Иногда пропускал занятия, чтобы показать, какой я независимый и взрослый. Игнорировал Киру и Марию. А они только смеялись надо мной.

Потом случилось это. На перемене ко мне подошел один из парней «Стаи Киры», как я их называл. Моисей.

– Не хочешь прогуляться с нами? – спросил он.

Я разнервничался, руки задрожали. Но выдавил из себя, весь красный, стараясь выглядеть уверенным: «Да, хорошо. Во сколько?».

Моисей улыбнулся уродливыми зубами. «Ты же живешь в отеле? Мы зайдем за тобой. Никуда не уходи».

Он ушел. Я почувствовал сильное облегчение. И в груди стало тепло. Я был счастлив. Я думал – какие же хорошие они ребята, какие же веселые, такие добрые. Ей богу, я хотел плакать от радости.

Конечно, это был секундный шок. Я не был таким глупым, чтобы доверять им. С прищуром я смотрел в их сторону. Лицемерно улыбался, готовый к удару. Вечером за мной действительно зашли. Мария. Моисей. Марта. Марк. Мирон. Я небрежно и как-бы невзначай спросил: «А где Кира?».

Все сразу заулыбались. Все они держали меня за влюбленного дурачка. Ответила Марта, новая девочка, которую я не знал.

– Кира помогает матери стирать белье. Она выйдет позже.

Марта протянула мне маленькую твердую ладонь. Я пожал ее бережно, не знаю зачем. Потом мы отправились гулять по улицам Люцио. Начались стандартные вопросы со стороны парней: откуда я, где учился, была ли девушка и т.д. Сначала я чувствовал дикое смущение – из-за Киры тоже – но потом повеселел. С ними было просто общаться. Не то, что в моем городе.

Они были простые деревенские ребята, добрые и веселые.

Начало смеркаться, закат касался наших голов. Я стал переживать, что не увижу Киру. Марк и Мирон были братья, очень похожие внешне. Оба высокие, широкоплечие, громко и много говорили. Марта была маленького роста, крепкая, складная. Она хорошо бегала на физкультуре. Марта любила косметику, что ей было не к лицу.

В Люцио, как и в Марии, дети не звонят друг другу. Они ищут друг друга. Мы пошли до Киры, и чем ближе мы были, тем сильнее колотилось мое сердце.

Мария – это просто одна улица в горах и раскиданные маленькие дома по ней. Марк посвистел, когда мы подошли к высокой ограде. Я волновался, смотрел по сторонам, незаметно вбирал в себя воздух, пытаясь снять эту позорную краску с лица.

– Сейчас я выйду, – высунулось в калитку личико Киры буквально на секунду. Я пропустил этот момент. Через несколько минут она вышла.

Хватит ли у меня слов, чтобы описать ее? Мне не хватит краски всего мира, чтобы ее нарисовать. Первая любовь – это всегда прекрасно, чисто, невинно. Тот, кого ты любишь в юности, кажется тебе…нет, не красивым. Любимым. Ну, разве нужны слова, когда ты любишь? Все, что ты можешь, только смотреть на человека, глупо, со всем сердцем. И в груди и тебя тепло, ты теряешь время. Любовь – это то, что доступно лишь в школьную пору. У каждого свое. Я любил ее запах, любил ее волосы, любил ее мальчишеские локти, брови, крепкую фигуру, широкие плечи. Голос ее – музыка моего сердца. Сейчас я не помню той прекрасной мелодии, что заставляла мое сердце сжиматься. Она говорила – я впадал в гипноз, перестал понимать, где я. Что такое любовь? Не знаю. Но это прекрасно.

Да, я безнадежно влюбился. Почему безнадежно? Кира не посмотрела на меня. Не сказала «привет». Не взглянула. Да, сегодня она была необычайно веселой. Много шутила и много смеялась. Но не над моими шутками. Не шла рядом со мной. Кира говорила с Марией, говорила с Мартой, шутила с Марком, смеялась с Моисеем. А я шел позади них, пожираемый эмоциями.

Было очень обидно. В горле стоял комок. Было сильное желание уйти от них. Хотелось сделать что-нибудь. Разбить руку, чтобы текла кровь. Прыгнуть под машину. Я хотел, чтобы на нас напали, но убили только меня. И тогда, когда я бы истекал кровью, умирающий, на меня обратили внимание. Кира бы обратила на меня внимание. Вот чего я хотел.

Воистину, влюбленный человек – глупый человек. Мы проходили мимо двух мужчин, сидящих на лавке и пьющих пиво. Я моментально понял, как заглушить боль в груди. Стало заметно темнеть. Я был в ужасном настроении. Ребята стали расходиться. Марк и Моисей ушли. Потом ушла Марта. Мария сказала мне:

– Пока, Томас, хорошо погуляли. Увидимся.

Они не были рады моей компании. Я знал это. Все потому, что молчал, как дурак все время. Начался ветер, и я был рад этому ветру. Расстегнувшись, я шел по одиноким улицам. Ветер охлаждал горящую грудь и иссушал слезы. Я зашел в магазин и взял портвейн в долг.

По темным улицам вышел из Люцио и пошел к дороге, ведущей в Марию. На обочине лежало бревно. Я сел на него и стал пить.

Через полбутылки начался дождь. Где-то включили фонарь. Я слезно смотрел в сторону Марии. Какие чувства меня одолевали? Трудно сказать. Я хотел пойти в Кире. Хотел признаться в любви. Хотел сжечь ее дом. Хотел поцеловать ее.

Еще через какое-то время, пьяный окончательно, мокрый, я пошел в Люцио. Я тщетно пытался заставить ноги идти в Марию. Я разрыдался и упал в грязь, но поняв пьяным мозгом, что эту стыдную картину могут увидеть, я встал, и, злобно сверля взглядом пространство, громко топая, я пошел в Люцио.

Не помню, сколько я бродил в темноте, но случайно наткнулся на какого-то мужчину. Он стоял под козырьком дома и курил. Я встал рядом, тяжело дыша. Попросил сигарету. Пока он ее доставал, я его ударил. У нас завязалась драка, мы валялись в пыли и яростно друг друга избивали. Он победил. Назвал ублюдком и зашел в дом. Я поплелся домой, счастливый.