Саид. За гранью

ГЛАВА 1

Город окутал мрак, столица засияла яркими, режущими сетчатку огнями. Саид никогда не понимал восхищения в глазах женщин при одном взгляде на эти витрины, цвета «вырви глаз», неоновые огни клубов и блеск дорогих цацок, вроде его часов.

Нет, он, конечно, ценил деньги, дорогие аксессуары и хорошие машины. Недвижимость, гостиницы, рестораны и клубы – все это приносило ему комфортную, безбедную жизнь. Всё, что он когда-то обещал матери, но так и не смог сдержать обещания, потому что она погибла. Теперь он брал своё, не внимая чьим-то слезам и просьбам, не обращая внимания на то, кто стоит перед ним и у кого в руках то, что ему нужно: брат, отец – всё равно. Он Саид Хаджиев – тот, кто получает своё. Всегда, везде, при любых обстоятельствах.

Но, несмотря на любовь к богатству, он упорно не понимал женщин, которые за какую-нибудь побрякушку или, и того хуже, за вечер в хорошем клубе и ночь в гостиничном номере готовы превращаться в безмолвных кукол. Мясо, которое он может сношать, как будет угодно.

Саид одновременно презирал таких женщин и упивался своей властью, возможностями. Ему нравилось играть с их жизнями и испытывать их алчные душонки, прощупывая ту самую грань. Иногда грани просто не было. Девушка была согласна на всё, лишь бы сфоткать своё полуголое тело в зеркале «президентского» сортира и запостить снимок в соцсети, приписав туда что-нибудь пафосно-тошнотворное, вроде: «Он проснётся, а её нет. Она сбежала под покровом ночи, как одинокая волчица». Однажды, увидев нечто подобное в какой-то сети, он долго смеялся. Потому что так и не смог вспомнить имени этой «волчицы». Жаль. Возможно, если бы вспомнил и решил встретиться с ней ещё раз (чего, в принципе, она и добивалась, сбегая «под покровом ночи»), рассказал бы, что волчицы не трахаются с каждым встречным самцом, а хранят верность лишь одному. Они не размениваются и не продаются за дорогие тряпки и ужин в ресторане.

– А можно я с тобой заселфлюсь? – от мыслей Саида отвлекла очередная партия «мяса», потянувшись к нему с розовым смартфоном и выпяченными губами.

– Нет.

– Нет? – она удивилась, будто единственным желанием Саида Хаджиева сейчас должна быть его фотка в её «Инстаграме».

– Нет, – повторил твёрдо, возвращая взгляд на дорогу.

Девушка раздражала. Наверное, стоило сегодня отдохнуть одному.

– Ясно, ты не в настроении, – она убрала телефон в карман, откинула козырёк с зеркалом внутри и принялась красить и без того кроваво-алые губы.

– Зачем ты это сделала с собой? – поинтересовался скорее от скуки. Ответ его мало волновал, у всех одна и та же цель – иметь товарный вид.

– Ты о чём? – Анжелика непонимающе надула губы. Она вообще все свои эмоции и мысли выражала именно так. Но умела ещё кое-что делать этими губами, так что Саид не жаловался. Он и денег ей дал, чтобы накачала, хоть и не был от этого в восторге. Наверное, просто слишком долго с ней встречается. Целая неделя уже как-никак.

– О губах.

– Ааа… Так, стоп! А тебе что, не нравится? Эта припухлость скоро уйдёт, всё нормально будет. У меня подружка тоже делала и…

– Я спросил, зачем ты это сделала? Тебя настолько не устраивала твоя внешность?

Анжелика снова надула губы, но на этот раз от обиды.

– Что за вопрос странный? По-твоему я что, уродина? Да? Ты это хочешь сказать?

Саид отвлёкся от дороги, бегло её осмотрел.

– Нет, ты вполне симпатичная.

– Ну так вот, – улыбнулась, прижимаясь к его плечу. – Была симпатичная, а ради тебя захотела стать красавицей.

– А если бы тебе показалось, что я хочу увидеть твой труп, ты бы вынесла себе мозги? – наверное, он энергетический вампир, потому что настроение начало подниматься.

– Нет, ты что… Просто я же тебя люблю, вот и… Так, ты что хочешь меня бросить? – скрестила руки на груди, тоже, кстати говоря, искусственной (только этот бонус оплачивал кто-то до него).

– А разве мы в отношениях? – улыбнулся, чувствуя, как накаляется обстановка. Саид обожал такие моменты. Видеть, как из покладистой, милой и ласковой девушки она превращается в закалённую суку, готовую вцепиться кому-нибудь в глотку.

– Не понялаааа… У тебя что, другая появилась? – и текст каждый раз один и тот же, хоть и произносят его разные девушки.

Саид также знал, что последует за этим, а потому сбавил скорость и съехал на обочину.

– Выходи.

– Что? Как это «выходи»? Мы же в клуб ехали! – а это стадия отрицания. Она уже понимает, что придётся искать нового «папика», но ещё надеется на то, что он передумает.

Склонился в её сторону, открыл дверь.

– Выходи.

– Ты злой, агрессивный мафиози! Говорили мне, не связываться с чеченами, а я, дура, повелась!

Она зло толкнула дверь, вылезла наружу и, оглядевшись по сторонам, состроила гримасу оскорблённой невинности. Будто он украл её девственность и сообщил, что не женится. Это, естественно, тоже игра. Она не верит, что Саид оставит девушку одну на пустынной трассе. А он оставит.

– Всего хорошего, Анжелика, – улыбнулся ей и, захлопнув дверь, тронулся с места.

Анжелика бежала за ним, неловко ковыляя на нереально высоких каблуках, что-то кричала и размахивала руками, то ли показывая кулак, то ли средний палец. Он не всматривался. Опять накатила скука.

– Брат, ты задержался. Хоть бы позвонил, я уже хотел людей за тобой отправить, – у клуба его встретил Заур, заглянул в приоткрытое окно машины. – Ты один?

– Хочу просто отдохнуть сегодня. Устал от этой всей тягомотины, – кивнул на бумаги в руках Заура. – Новый договор?

– Да, но если ты не хочешь работать, завтра обсудим, не проблема. Пойдём чего-нибудь выпьем, – друг похлопал его по плечу, поджимая губы.

– Говори, Заур. Я уже понял, у тебя важный разговор, – вздохнул, толкая дверь ногой, и тут же на Саида налетела зеленоглазая танцовщица, имя которой, опять же, не помнил, хотя и проводил с ней пару ночей в неделю. Беда какая-то с этими именами.

– Добрый вечер, – проворковала, взяв его за руку и, виляя бёдрами, обтянутыми короткими шортами, повела внутрь.

– Пойдём, брат! – крикнул Зауру, оглохнув от стучащих по мозгам битов. – Сначала развлечения, потом разговоры!

ГЛАВА 2

Зеленоглазая умело работала ртом, изредка поднимая на Саида взгляд затуманенных похотью глаз. А он почему-то не мог никак расслабиться. Почти ничего не чувствовал. Бывает такое, когда накатит. Обычно Заур называет это состояние затишьем перед бурей. И в большинстве случаев оказывается прав.

– Иди, – оттолкнул от себя девушку, рывком застегнул брюки.

Зеленоглазая оперативно сообразила и молча удалилась, а через минуту в комнату вошёл Заур.

– Всё хорошо? Девушка быстро ушла.

– Беспокоишься о состоянии моего члена?

– Нет. О состоянии твоего духа и моём спокойствии. Ты опять что-то задумал? Надеюсь, не с братьями снова сцепился?

– Нет.

– А что? Опять заскучал?

Понемногу разбирала злость. Не зря Заур забеспокоился.

– Говори, что тебе нужно, и уходи, Заур. Я сегодня не в настроении.

– У нас небольшая проблема. Я говорю «небольшая», но это пока. В скором времени она может перерасти в более крупную, если не принять меры, – друг поддел пальцем лифчик, лежащий на стуле напротив, скинул его на пол и присел.

– Что случилось? – спросил равнодушно, пролистывая в телефоне таблицу новостных сайтов.

– Наш старый друг Виталий снова взялся за старое. Говорят, спелся с врагами. Дурью вроде как занялся. Причём я узнал, что толкает он наркоту в наших «ночниках», прямо у нас под носом.

Саид открыл бутылку с водой, отпил.

– Ну, и в чём тут проблема? Надо наказать Виталия. Пусть усвоит раз и навсегда, что продавать дурь в моих заведениях чревато. Объясни ему это поподробнее.

– Ладно. А теперь насчёт мозгоправа. Не смотри на меня так. Есть одна девушка. Молодая, но, говорят, знает своё дело получше тех, у кого ты раньше бывал. Даже суицидников лечит. Думаю, тебе подойдёт.

– Психиатр, что ли? – усмехнулся. – Ну что ж, если она наденет усмирительную рубашку и позволит мне заткнуть ей рот…

– Саид, она не психиатр, а психоаналитик. И давай без твоих этих шуточек. Правда, сходи к ней. Просто поговори полчаса, а если что-то не понравится, уйдёшь.

Хаджиев устало вздохнул, закрыл глаза, откидываясь на спинку стула. Ему, и правда, нужно что-то делать с собой. Постоянное желание переломать кому-нибудь кости вообще-то ненормально. И он, честно говоря, устал.

– Давай адрес.

Заур оживился, полез в карман за телефоном.

– Я тебя на завтра записал, вот её офис.

– Домашний адрес узнал?

– Конечно. Менты мне её по базе пробили. Так, подожди. А тебе зачем домашний адрес?

***

– Надя, мне страшно… Я сегодня днём опять видела его. То есть, я, конечно, понимаю, что всё это игра моей разгулявшейся фантазии, и что он в тюрьме, но всё равно вижу эту сволочь в каждом прохожем. Мне постоянно мерещится, что в квартире кто-то есть.

– Ну, конечно, есть. У вас ведь кот. Вот он и шумит. А ваш бывший муж освободится через восемь лет. До того дня у вас уже появится семья, и все страхи уйдут. А сейчас ложитесь спать и ни о чём не думайте, – успокаиваю несчастную пациентку, а сама думаю, что, пожалуй, зря дала свой личный телефон. Так и сама скоро психоз от недосыпа заработаю.

Слышу, как негромко хлопает входная дверь, и нервно усмехаюсь. Всё, приплыли. Галлюцинации уже начались. Однако выхожу из комнаты, чтобы проверить замок. Я всегда его закрываю, но взглянуть не помешает.

На ходу прощаюсь с пациенткой, бросаю смартфон в карман халата и, сделав ещё шаг, ахаю от испуга. Прямо у двери, в моей квартире стоят два здоровых мужика. Судя по чёрным бородам и смуглой коже – нерусские. Один что-то эмоционально объясняет другому на незнакомом мне языке, указывает рукой на приоткрытую дверь. Мою, кстати говоря, дверь.

Я быстро прикидываю варианты отступления, но их немного. Вернуться в комнату и выпрыгнуть из окна? Так-то третий этаж. Не расшибусь, конечно, но могу что-нибудь сломать. Но если останусь, тогда мне сломать что-нибудь могут эти двое.

Хотя на воров не похожи. Оба прилично одеты и даже дорого. Мельком отмечаю, что у одного на запястье поблёскивают хорошие часы. Кажется, золотые. Что ж, видимо, и вправду обознались.

– Ребят… – произношу негромко и осторожно делаю шаг назад. – Вы, кажется, дверью ошиблись.

Они поворачиваются ко мне, по очереди окидывают беглыми, ничего не выражающими взглядами, а потом тот, который ругался на своего друга, раздражённо выдыхает уже по-русски:

– Поздравляю, сейчас она визжать начнёт. Нельзя было по-человечески, Саид?

Тот, который Саид, широко улыбается, но глаза его остаются холодными. Есть в них что-то… Что мне не нравится и настораживает.

«Опасность!» – отбивается огромными красными буквами в голове, и я медленно опускаю руку в карман, нащупываю смартфон.

Если забегу в комнату и быстро подвину под дверь трюмо, у меня будет пара минут. Хотя… Кого я обманываю? Быстро сдвинуть с места трюмо я не смогу, а если даже получится, эти два бугая разнесут мне полквартиры за считанные секунды.

– Ну, давай! Объясняй ей сам! – вспыхивает нервный и скрещивает руки на груди.

А второй, Саид, кажется, кивает ему на дверь, мол, выходи. И тот таки выходит. Вроде на одного становится меньше, но мне почему-то от этого не легче.

Да что тут происходит вообще?

– Без паники только давай, ладно? – говорит с еле заметным акцентом, а я тихо радуюсь, что русский язык он всё-таки понимает.

– Послушайте, я не знаю, кто вы такие, но лучше вам уйти. Сейчас вернётся мой муж, и я не хочу неприятностей. Думаю, вы тоже… – начинаю осторожно, но незваный гость только издевательски фыркает.

– Во-первых, у тебя нет мужа, и живёшь ты одна. – Вот тут мне совсем нехорошо становится. – А во-вторых, если бы я собирался тебе навредить…

– …уже сделал бы это, – заканчиваю за него.

И он, конечно, прав. За время наших переглядываний меня могли схватить, связать и сделать что угодно. От этой мысли внутри просыпается до ужаса знакомое ощущение…

– Умная девушка. Я клиент. Пришёл на сеанс.

– Чего? – роняю на автомате, на самом деле совершенно не въезжая в суть его слов.

– Ты же психолог? – спрашивает скучающе, оглядывается по сторонам и снимает пальто. Бросает его на тумбочку, отчего ваза с цветами, подаренными одним благодарным пациентом, чуть не падает на пол.

– Психоаналитик… – бормочу растерянно, наблюдая, за его передвижениями. – Но вам, похоже, нужен психиатр.

Он на мгновение останавливается, приподнимает брови и с каким-то недоверием усмехается:

– И чувство юмора на месте? А ты мне нравишься, кукла.

Нет, он точно какой-то больной. На всю голову, как бы непрофессионально это ни звучало.

– Так, немедленно покиньте мой дом, – набравшись смелости, произношу серьёзным тоном. – В противном случае я вызову полицию. – Псих кивает, проходит в гостиную, а я неуверенно следую за ним. – Вы меня слышите?

Он садится в кресло – да-да, в моё кресло! – и, широко расставив ноги в стороны, заявляет:

– Пять тысяч за сеанс здесь и сейчас. Долларов, разумеется.

ГЛАВА 3

Просматриваю бумаги незваного гостя, краем глаза слежу за его движениями. Он прогулочным шагом идёт от кресла к окну и обратно.

– Так вы утверждаете, что вам… Кхм… Нравится мучить людей? – поднимаю на него удивлённый взгляд.

Что я вообще только что прочитала? Такое ощущение, что моему коллеге, написавшему это заключение, вкололи что-то психотропное.

– Нет. Мне нравится оголять их лицемерие, вытаскивать их поганое нутро наружу. Как-то так, – отвечает с кривой, высокомерной ухмылкой и, сцепив пальцы в замок, наблюдает за моей реакцией.

Я уже говорила, что он странный? В смысле, очень странный. Внешне – симпатичный, солидный мужчина. Никаких новомодных обтягивающих штанишек и серёжек в ушах, как принято у нынешних представителей мужского пола. Джинсы и пиджак не броские, хоть и выглядят дорого. Из аксессуаров только часы и кулон на шее. Из того, что мне не нравится в современных мужчинах, – борода, но довольно короткая и ухоженная. Презентабельный, успешный – однозначно. Помимо наглости от него веет уверенностью и целеустремлённостью. И опасностью… Вот последнее особенно напрягает, и это ощущение никак не уходит.

Отрываю от него взгляд, беру очередное заключение. А, нет… Это направление к психиатру. Значит, я всё-таки не ошиблась. Вообще замечательно.

– Зачем вам это?

– Хобби у меня такое. Спасает от скуки.

– А ко мне вы пришли в три часа ночи тоже от скуки? – усмехаюсь, потому что ситуация и вправду немного комичная. Ну, если только не учитывать пару малюсеньких нюансов: у меня в руке доказательство того, что этот Саид Хаджиев псих, а я сейчас нахожусь с ним наедине, за закрытой дверью своей хорошо изолированной квартиры. Посреди ночи.

– Нет, не так. Меня называют агрессивным, злобным мафиози. Моя семья меня боится, как врага, а единственный друг с опаской величает психопатом. Вот ты, психолог, и расскажи мне: они правы?

Чуть позже я пойму, что да… Они правы. Он тот, подобных кому я пытаюсь избегать. Только вот профессию для этого выбрала неподходящую. А всему виной юношеский максимализм, с которым я когда-то приехала в столицу, и дурацкое желание всех спасти, чтобы утолить собственную боль.

Вздыхаю, откладываю папку, содержимое которой пугает всё больше.

– Давайте для начала кое-что уясним. Во-первых, я не ставлю диагнозы – это работа психиатра, к которому вас отправили. Но раз вы пришли ко мне, смею предположить, что туда вы пока не собираетесь. Во-вторых, чтобы я смогла вам помочь, нам нужно наладить контакт. Будьте со мной честным и откровенным.

Да, я согласилась. Пять тысяч долларов, знаете ли, на дороге не валяются. Я обычно зарабатываю столько же, но в рублях.

Ну, и чего греха таить… Он довольно интересный экземпляр. Возможно, именно этот человек, от которого, несмотря на хорошие финансовые возможности, открестились более квалифицированные психоаналитики, станет моим билетом в свободное плавание. Я давно мечтаю о собственной клинике. Так почему бы и нет?

– Идёт, – он расслабленно откидывается на спинку кресла. – Давай наладим контакт, кукла.

– В-третьих! Не называйте меня куклой. Меня зовут…

– Надя. Кукла Надя. Я понял, – вседозволенность написана на его наглой физиономии, но меня это, как ни странно, не раздражает. Пока.

Однако знаю по личному опыту, что таких нахалов нужно ставить на место с первой встречи. Иначе дальше будет только хуже.

– Надежда. Называйте меня так.

Его взгляд неожиданно устремляется вниз, прямо в моё декольте, но не возвращается назад к лицу, как обычно у нормальных мужчин, а застывает на груди.

Про себя радуюсь, что все-таки переоделась и сижу сейчас перед ним в приличной одежде, а не в халате.

– Хорошо, кукла Надежда. Любое твоё желание, – наконец, произносит нахал, мучительно медленно скользя взглядом по моей шее вверх.

Ох, трудно мне с ним придётся.

– Расскажите мне о себе, – перехожу к делу, потому как в планах есть ещё поспать. Хотя бы пару часов, пока не зазвонит будильник.

– Что именно?

– Всё. Ваше детство, родители, профессия, увлечения – в особенности о «вытаскивании поганого нутра наружу», – почему-то передёргивает. Надеюсь, он говорил в переносном смысле. – Расскажите мне всё, что считаете нужным, – поглядываю на часы. Нет, поспать, пожалуй, и сегодня не выйдет. Обожаю свою работу.

ГЛАВА 4

– А давай мы поиграем в игру? – произносит вкрадчиво, сдерживая ухмылку.

– Игру? – она вопросительно приподнимает бровь. – То есть, вы пришли ко мне в три ночи, чтобы поиграть?

– Это не так много за ту сумму, что я пообещал, – пожал плечами, и она утвердительно кивнула.

– И то верно. Так что за игра?

А она ничего такая, не сопливая. Честно говоря, Саид думал, что она поднимет крик или грохнется в обморок, увидев в своей квартире двух незнакомых мужиков. Тем более нерусских. Но девушка, как оказалось, кремень. С ней будет интересно. В разы веселее, чем с предыдущими мозгоправами. Поначалу они, правда, все себе цену набивали, но, в итоге, ни один не выдержал психопата Хаджиева.

– Один вопрос твой, второй – мой. А то, согласись, кукла Надя, несправедливо получается. Я о себе расскажу всё, а о тебе ничего не буду знать. Как же мне довериться человеку, которого я совершенно не знаю?

– Что ж, я согласна. Это справедливо. Итак, позволите?

Её манера держать спину прямо и голос ровно Саиду нравилась. На выходе, конечно, она всего лишь баба, однако, умеет держаться.

– Прошу, – подавил торжествующую усмешку. Игра началась.

– Расскажите о вашей семье? Кто они, какие у вас взаимоотношения? – сама того не зная, попала прямо в точку. Но Саид привык держать удар с самого детства. Да и вопросы у всех этих мозгоковырялок одинаковые.

– У меня нет семьи. Моя мать погибла. А отец виноват в её гибели. Есть ещё мачеха. О ней, как и о матери, я не могу сказать ничего плохого, она достойная женщина, но мне чужая.

– Братья, сёстры? – она положила на колени записную книжку, начала что-то быстро записывать.

– Двое братьев.

– Их вы тоже не считаете своей семьёй?

– Нет.

– Почему?

– Мы кровные родственники. Но этого недостаточно, чтобы считать их семьёй.

Она подняла взгляд серых глаз, задумчиво поджала полные, не тронутые косметикой и пластикой губы. Губы, кстати говоря, для Саида что-то вроде фетиша. Но настоящих губ, вот таких, как у неё, сейчас не найти. Женщины превратились в трансформеров, можно по запчастям собирать.

– А жена есть у вас? Девушка?

Хаджиев упёрся локтями в колени, сцепил пальцы в замок и подался вперёд.

– Это ты так выясняешь, свободен ли я?

Она вздохнула, снова опустила взгляд на записную книжку.

– Так есть или нет?

– Не так быстро, кукла Надя. Ты же помнишь о нашем уговоре? Моя очередь спрашивать. Итак, почему ты до сих пор не замужем? Даже парня нет. А ведь ты красивая. Судя по всему, неглупая. Так в чём дело?

– Откуда вы знаете, что у меня никого нет? – спросила равнодушным тоном, даже не подняв на него глаз.

Кукла Надя умеет скрывать свои эмоции, да. Но Саид не из тех, кого можно так легко обмануть.

– Ты должна ответить на мой вопрос, а не задавать новый. И не нервничай так, я же просто поинтересовался.

– С чего вы взяли, что я нервничаю? – улыбнувшись, всё-таки посмотрела в его глаза.

– У тебя дрогнули пальцы, когда я заговорил о муже. Так ты ответишь?

Она провела языком по нижней губе, что, конечно же, первым делом заметил Саид и невольно подался вперёд, уже не особо вслушиваясь в её слова, однако откладывая их в памяти.

– На данном этапе своей жизни я не чувствую потребности в мужчинах. Меня сейчас хватает только на работу. Как видите, даже ночное время я уделяю не себе, а пациентам.

Достойно выкрутилась. Умница, кукла Надя. Но она врала, конечно же.

– А может, у тебя был неудачный опыт? Как там у вас говорится? Сапожник без сапог? Ты помогаешь другим разобраться с их проблемами, а свои решить не можешь, так?

Саид бил прямо в цель и понимал это. Отражение правды видел в её светлых глазах, и теперь уже стало делом принципа узнать эту самую правду. Ему так захотелось.

– Вы ошибаетесь, – ответила, пряча лицо. – Знаете, я думаю, нам понадобится больше времени для знакомства. Давайте сделаем так: я не возьму с вас оплату сегодня. Мы встретимся завтра в клинике. В какое время вам удобно приехать?

Слилась. Не ожидала, что копаться в мозгах будет не она, а у неё. Но так и быть, он позволит даме подготовиться, чтобы выдержать следующую подачу. Саиду всё больше нравилась эта игра.

– О времени договоримся позже. У меня есть твой телефон, – он поднялся, с усмешкой заметил, как вскочила кукла Надя. Достав из внутреннего кармана пиджака портмоне, протянул ей обещанную сумму. – Держи.

– Я же сказала…

– А я сказал, что заплачу. Мужчины всегда сдерживают свои слова, – бесцеремонно сунул ей в руки купюры и пошёл к выходу.

Она на какое-то время растерялась, а потом бросилась за ним.

– Подождите!

– Спокойной ночи, кукла Надя, – обернулся уже у самой двери. – Приятно было с тобой познакомиться.

ГЛАВА 5

Уснуть я так и не смогла остаток ночи и всё утро думала о новом пациенте. Не то чтобы мне так редко попадались люди со странностями, к этому не располагает моя профессия. Но он был особенным. Не таким, как все. Уникум.

Не могу сказать, с чем связано это ощущение. Быть может, оттого что я так и не поняла его, не разгадала. Обычно, благодаря хорошо развитой эмпатии, психотип человека вырисовывается в моей голове с первых минут общения, но в случае с Саидом Хаджиевым всё происходило с точностью до наоборот – это он меня читал. И тот его вопрос про вторую половину просто вышиб меня из колеи. Такое ощущение, что я задела его своими вопросами о семье, и он так мне отомстил. Хаджиев назвал это игрой, а я почувствовала себя в ловушке. Будто меня заперли в четырёх стенах собственного дома, а перед этим выкачали весь воздух. Так я себя чувствую очень редко, с каждым годом всё реже, и даже появилась надежда, что однажды всё-таки пройдёт…

Он растревожил, разбередил воспоминания, от которых я всю свою жизнь настойчиво отбивалась.

Я испугалась и сбежала от разговора впервые за всю историю своей практики. Правда, до этого случая никто из пациентов и не говорил обо мне.

Очередное «уставшее» утро, и я, зевая, стою у окна на кухне с огромной чашкой кофе в руках. На улице ливень и ветер, в воздухе кружат жёлтые листья. Накатывает тоска. Осень, видать, полноправно вступила в свои права.

Из дома выбираюсь пораньше, так как собственную машину до сих пор не заимела, а добираться на метро в час пик – сущий ад. Выхожу в подъезд и, как обычно, налетаю на соседа дядю Витю. Тот, пошатываясь, пытается попасть ключом в замок, но удаётся ему это далеко не с первого раза. Вот у кого ни забот, ни хлопот. С утра махнул двести грамм – и жизнь прекрасна.

– О, Надюха! Привет, красавица! – салютует мне наполовину опустевшей бутылкой пива, а я вежливо улыбаюсь в ответ.

Обычно пьяных людей не выношу, но дядя Витя очень приятный человек в любом состоянии. И чистоплотный, что совсем уж странно для пьяницы.

– Здравствуйте, дядь Вить. Опять всю ночь куралесили? – это он так называет свои ночные похождения. Уж где там он бродит, я не в курсе, но встречаюсь с ним в это время довольно часто.

– Ну так какие мои годы? Я ж еще красавец, хоть куда! А ты уже на работу? Совсем тебя психи твои замучают, – качает головой и, наконец, открывает свою дверь.

– Я люблю свою работу, – беспечно пожимаю плечами. – Ну, пока, дядь Вить.

– Давай, давай! Эх, прыткая какая! – слышу, уже сбегая по лестнице вниз.

До клиники добираюсь в грязных ботинках, мокрая и уставшая. Нет, всё-таки пора приобрести свой транспорт. Хотя бы какую-нибудь старенькую машинку.

– О, Надюш, привет! – меня встречает, как обычно, весёлая и свеженькая Людочка. Маленькая, худенькая, с весёлыми кудряшками цвета шоколада, она походит на школьницу. Эх, а я на лахудру, наверное, сейчас похожа. – Ой, ты что, зонт забыла?

– Ага. В метро потеряла, представляешь? – ворчу, поглядывая на исходящую паром чашку с кофе, что стоит на ресепшене.

– Будешь? Только сварила. Бери-бери, – подбадривает Людочка, заметив моё смущение. – А я себе еще сварю.

Благодарно улыбаюсь ей и утаскиваю чашку в свой кабинет, хоть какая-то радость в трудный понедельник.

Но как только стаскиваю с себя насквозь промокшую куртку и сажусь в кресло, чтобы выпить бодрящего напитка, раздаётся стук в дверь.

– Нааадь? Там к тебе посетительница, – полушёпотом произносит Людочка, засунув голову в дверной проём, и я с тоской отодвигаю чашку.

– Зови.

День проходит довольно быстро и практически незаметно. Несмотря на усталость, я героически прохожу все испытания, включая одну особо нервную пациентку, которая уже третий месяц пытается преодолеть послеродовую депрессию, и её мужа, которого раздражает детский плач по ночам, а также звонок от мамы. Последнее, пожалуй, самое трудное.

Домой возвращаюсь уже затемно, по пути захожу в винный магазин, покупаю бутылку белого сухого, дабы хоть раз за неделю нормально поужинать и расслабиться.

Но, поднявшись на свой этаж, понимаю, что отдохнуть не суждено. Снова. Прямо у моей двери стоит ночной гость, о котором я уже успела позабыть. А зря…

ГЛАВА 6

– Да это издевательство какое-то, – ворчу себе под нос, преодолевая последний лестничный пролёт до квартиры. До своей любимой, уютной квартирки, где мне так хорошо, когда не приходят всякие странные люди. Нет, я, конечно, предполагала, что помогать людям (раз уж пошла на это) нужно и днём, и ночью. Но, помилуйте, отдыхать же мне тоже нужно. Хотя бы иногда. – Вы должны были прийти сегодня в клинику, – сообщаю нахалу, на что он самодовольно так ухмыляется.

– Я сам решаю, куда и когда мне приходить.

Нет, ну вы слышали это? Всё-таки зря я позарилась на его деньги и «интересный» случай. Нужно было выставить его ещё прошлой ночью.

– Вы не можете врываться ко мне домой, когда заблагорассудится. Так не принято в современном обществе. К тому же, уже очень давно человечество изобрело мобильную связь. Это же телефон у вас в руке? Научить пользоваться?

Иногда мне безумно, прямо до трясучки хочется как следует поорать. Как делают все нормальные люди. Но как профессионал своего дела, подобного позволить я себе, увы, не могу. Вся моя злость и невысказанные претензии к окружающим остаются в спортзале, куда я хожу пару раз в неделю. Завтра надо бы йогой заняться.

– Я уже говорил, что у тебя отменное чувство юмора? – облокотившись о стену, он явно не собирается уходить. Ждёт, что я открою дверь, и уверен, что я соглашусь на его ненормальные условия. Самоуверенный мужик. Даже слишком.

– Послушайте, Саид…

– Просто Саид и на «ты». Не люблю эти расшаркивания. Нам так проще будет, согласись?

Становится смешно. Это он пытается меня расположить к себе? Разве не наоборот должно быть?

– Как скажешь, – киваю и достаю ключи. – Только у меня условие. Сеанс будет недолгим, я очень устала.

Сражаться с этим упрямцем, и правда, бессмысленно, только время потеряю.

Он нависает надо мной, пока я открываю дверь, тем самым нарушая допустимые границы и врываясь в моё личное пространство. Пространство, куда я никого никогда не впускаю. По коже пробегает мороз, но я списываю это на холод в подъезде.

– Если есть какие-то проблемы – скажи. Я порешаю, – произносит негромко, практически мне на ухо.

– Сначала нужно порешать твои проблемы. А тут у нас поле непаханое, – отвечаю ему с ехидной ухмылкой, толкая дверь внутрь. – И главная твоя проблема – ты сам.

– Ты предлагаешь мне пустить пулю себе в висок? – он проходит следом за мной, расстёгивает пальто.

– Нет. Для начала прекрати вламываться ко мне посреди ночи, – показательно снимаю ботинки, однако, мой наглый гость даже не думает снимать обувь. Нужно прибавить в счёт химчистку ковров.

– Вламываться посреди ночи к одиноким, красивым девушкам – моя страсть. Ничего не могу с собой поделать.

Поднимаюсь со стула, стаскиваю с себя всё ещё мокрую куртку.

– Я не девушка для тебя, Саид. Я врач твоей души. Бесполое существо. Максимум, кем я могу быть для тебя – это другом. Не более.

Он опускает взгляд на мою грудь, пялится беззастенчиво, так же как и в прошлую встречу, даже не пытаясь скрыть свои мысли, что чётко проступают на его самодовольном лице.

– Мне будет трудно с этим смириться, кукла Надя. С такими сиськами говорить о дружбе просто неприлично.

– Сделаем вид, что ты этого не говорил, а я – не слышала. В противном случае, ты должен будешь уйти, и наши встречи прекратятся.

Хаджиев улыбается. Широко, искренне, как мне кажется. По-мальчишески как-то. Подозреваю, он не часто так улыбается. Чтобы без сарказма, без иронии и хищного взгляда.

– Кукла Надя, – тянет негромко, упирается руками по обе стороны от моей головы, что вынуждает податься назад. – Открою тебе страшный секрет. Всё запретное манит меня. Я люблю нарушать запреты.

Эта близость меня уже серьёзно напрягает, и я вынуждена пойти на попятную.

– Проходи в комнату, пожалуйста.

Он отталкивается от стены, уверенным шагом идёт в гостиную, а я тихо выдыхаю. Надо собраться, что-то я совсем расклеилась. Да кто он вообще такой? Обычный мужик с тараканами, коих я наблюдаю каждый день.

«Соберись, Надя. Не показывай ему свой страх», – уговариваю себя по пути в комнату и жалею, что не открыла бутылку вина по пути домой.

ГЛАВА 7

– Ты говорил, что твой отец виноват в гибели мамы. Расскажешь мне об этом? – ставлю перед ним чашку со свежесваренным кофе, себе наливаю ромашкового чаю. Раз уж не суждено сегодня выпить вина…

– Её убили из-за него. А он не смог защитить, – сейчас Саид не особо разговорчив. Что ж, я его понимаю, как никто другой. Иногда воспоминания бывают такими болезненными, будто переживаешь всё заново, раз за разом окунаясь в это пламя, пожирающее твою душу. Это не больно. Это жутко. Так что просыпаешься по ночам и не сразу понимаешь, где находишься. И кричишь в пустоту, но тебя никто не слышит.

– Это случилось при тебе?

Его злит этот вопрос. Кажется, что всё, касающееся его матери, причиняет ему нестерпимую боль. Такие люди, как Хаджиев, обычно скрывают раны, пряча их за гневом. Вот и сейчас он становится серьёзным, в глазах плещется раздражение.

– Да.

Плохо. Это очень плохо. Травмы детства остаются с нами на всю жизнь.

– Если ты не готов, мы можем пока не говорить об этом.

– Все нормально.

– Скажи, ты пытался простить отца? Как-то его оправдать или найти объяснение всему случившемуся? Может, он не был виноват, просто так сложились обстоятельства? Вряд ли он хотел гибели твоей мамы.

Саид фыркает.

– Он не смог её защитить, потому что в тот момент был со своей семьёй. Он оберегал их. Свою жену и сыновей. А мы с мамой жили сами по себе. Она была любовницей, а я был внебрачным ребёнком, не имеющим такой ценности, как его законнорождённые сыновья. После гибели матери он лишил меня её ещё раз, когда привёл в свой дом и заставил всех свидетелей того времени замолчать. Я был вынужден называть мамой ту, которая никогда не была ею. Которая не рожала меня и не воспитывала. Он лишил меня всего: матери, детства, семейных ценностей.

Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Это было… сильно. Пронзительно и остро. В каждом его слове скользила ничем не прикрытая боль. И ярость. Обнажённая, яркая, накопленная годами.

– Саид, а почему ты не считаешь семьёй своих братьев? Они тоже перед тобой провинились?

Он поднимает на меня взгляд, и отчего-то становится не по себе. Зрачки его глаз потемнели, стали почти чёрными. Выражение лица нечитаемое, будто в камень превратился. По спине проходит озноб, и я крепче сжимаю в ладонях чашку. Кажется, если не буду сейчас за что-то держаться, свалюсь с кресла.

Кто он? Кто этот человек, сидящий передо мной? Ведь я совершенно ничего о нём не знаю. И подобное, надо заметить, происходит впервые за всю мою практику. Обычно я узнаю о пациенте если не всё, то хотя бы необходимую информацию ещё до первой встречи.

– Они меня предали. Я не прощаю предательства. Никому. Даже кровным родственникам.

– Предали? Как?

Смачиваю пересохшие губы языком и деревенею, когда замечаю, что он снова осматривает моё тело. Будто ощупывает своим цепким взглядом. Только если пару раз до этого он рассматривал меня с игривой ухмылочкой, то сейчас глядел как-то дико.

И тут впервые задумываюсь: а не погорячилась ли я принять дома незнакомого мужика?

– Ты уверена, что хочешь знать?

– Прости?.. – на время теряюсь.

– Ты спросила, как они меня предали. Уверена, что хочешь знать это?

– Разумеется. Ты можешь доверять мне, – дарю ему располагающую улыбку.

– Они посадили меня на цепь, – произносит он негромко, хрустит пальцами, сжимая их в кулак.

– Эээ… В каком смысле посадили на цепь?

Кривая усмешка, в глазах снова горят искорки веселья, только я уже не обманусь. То, что он сказал… Это же шутка, да?

– В прямом, кукла Надя. И держали меня несколько дней, как пса.

Сглатываю как-то слишком шумно, гортань дерёт от сухости. Делаю глоток чая.

Что это он сотворил, отчего его братья такое с ним сотворили? Кто эти люди?

– Твоя семья… Они непростые люди, да?

И Саид непростой. Об этом я должна была догадаться раньше.

– Верно, кукла, – ставит свою чашку на блюдце, долго смотрит мне в глаза. – Ты испугалась?

Испугалась? Нет, я не испугалась. Я в панике. Потому что до ужаса боюсь бандитов. А передо мной сидит именно он. Причём один из самых влиятельных представителей.

– На самом деле неважно, чем ты занимаешься и как зарабатываешь деньги, меня это не касается. Но я бы хотела перенести наши встречи на более раннее время. В клинику, – это однозначно верное решение, потому что я больше не чувствую себя уютно в собственном доме. Я боюсь его.

– Я хочу пригласить тебя на ужин. Скажем, завтра. Как ты на это смотришь? – полностью игнорирует мои слова и достаёт из кармана вибрирующий телефон.

Пару секунд растерянно хлопаю ресницами, собираюсь с мыслями.

– Извини, но…

– Я не принимаю отказов, Надя, – отвечает жёстко, глядя на экран своего смартфона и чему-то хмурясь. – Будь готова завтра в восемь, – поднявшись, достаёт несколько купюр, бросает их на столик.

– Ты, наверное, меня не понял! – теперь уже я отвечаю грубо. Увы, некоторые люди понимают лишь этот язык. – Я не намерена с тобой ужинать, и встречаться у меня дома мы больше не будем. Если ты не примешь мои условия, сеансы вообще придётся отменить, – иду к двери, резко её распахиваю, давая наглецу понять, что разговор закончен.

Хаджиев отрывается от телефона, удивлённо вскидывает брови. Снова на жёстком лице расползается самоуверенная усмешка.

– До завтра, кукла Надя.

Он все же уходит, а я запираюсь на несколько замков и, прижав дрожащую руку к груди, опускаюсь на пол. Только не это. Только не повторение старой истории.

– Да что же мне так везёт?! – всхлипываю и даю, наконец, волю слезам.

Но я ошиблась… Новая история с прежней, на самом деле, не имела ничего общего. Потому что страшный человек, которого я ненароком впустила в свою жизнь, ранее даже близко не походил на того, с кем связалась сейчас.

ГЛАВА 8

Девять лет назад

– Надо, а, Надь? Смотри, как здесь клёво! Обалдеть! А там вон диджей! А вон бармен! Пойдём, выпьем чего-нибудь? – подруга пыталась перекричать жуткий грохот колонок, и у неё даже получалось, пока мы не зашли в самую гущу толпы.

– Если только сок, Тань, – откровенно говоря, мне не нравилось это место. Слишком шумно и многолюдно. Но Танька любительница подобных заведений, и я не могла ей отказать. Подруга ведь для меня старалась.

– Чего?! Какой ещё сок, ты чё, дурында, с дуба рухнула? Тебе сегодня восемнадцать стукнуло! Во-сем-над-цать! – прокричала по слогам мне в ухо и потянула к длинной барной стойке. – Совершеннолетие, свобода, бухло и секс – вот наш девиз на сегодня! Забудь хотя бы на один вечер, что ты зубрила и зануда! Давай оторвёмся!

– Слово «свобода» для нас с тобой имеет абсолютно полярные значения.

Я знала, что значит для Тани «оторваться». И, честно говоря, настолько бездарное завершение этого великого дня в мои планы не входило. Для меня совершеннолетие было чем-то сродни свободы после долгих лет заключения. Серьёзным шагом в будущее, в которое я вкладывала все свои силы буквально с детства. Окончание школы с золотой медалью, репетиторы, курсы. Наконец, поступление в институт. Я была гордостью родителей и их надеждой. Хорошая девочка – так меня называли папа с мамой, друзья, учителя, соседи. И хоть гиперопека временами сильно напрягала, я не сдавалась и упрямо прорывалась вперёд. А сегодня как раз тот самый день, когда я могла вернуться домой и объявить маме с папой, что ухожу жить в общежитие. Я, конечно, понимала, как они отреагируют, но была настроена решительно. Мой первый поход в ночной клуб тоже был неким вызовом, брошенным если не родителям, то себе и своему страху. Я верила, что меня ждёт замечательное будущее, и с сегодняшнего дня передо мной откроются все двери.

Тогда я ещё не знала, чем закончится этот вечер и много последующих вечеров…

– Две текилы! – крикнула бармену Таня, а я выпучила глаза на ряд бутылок за его спиной.

– Эээ… Тань, а ты уверена? Как-то я не очень хочу…

– Так всё! Ты обещала мне! По стопочке бахнем, расслабишься и поймёшь, что ничего страшного в развлечениях нет. Один вечер, Надюх! Всего один вечер! А потом можешь опять за свои книжки садиться!

Я всегда была целеустремлённой и уверенной в своих решениях. Но именно в этот вечер сплоховала… и это обернулось для меня катастрофой.

Не помнила, сколько рюмок текилы мы опустошили, но захмелела я сильно. Впрочем, как и сама Танька. Потом танцпол, вкус соли и лимона на языке вперемешку с чем-то горьким, чьи-то руки на талии и… обрыв. Чёрная, бездонная пропасть, в которую я падала, закрыв глаза…

Наше время

Вздрагиваю от накативших так не вовремя воспоминаний, мотаю головой. Не сейчас, не надо. Мне ведь сегодня так хорошо.

Итальянская паста из хорошего ресторана, бокал терпкого, с характерной кислинкой вина – как приятный бонус за тяжёлый месяц. Я сказала месяц? Год. Или даже несколько лет.

В погоне за «нормальной» жизнью я не заметила, как мне стукнуло двадцать семь… А теперь сижу перед телевизором и радуюсь макаронам. Что ж, я сама построила свою жизнь. Сама выбрала для себя работу, круг общения и одиночество по вечерам… Хотя последнее, пожалуй, не имеет никакого отношения к достижениям. Да и отмазка, что это выбор так себе… Скорее необходимость.

Телефон я заблаговременно отключила, дабы побыть в тишине хотя бы один вечер. День рождения, в конце концов… Правда, я уже девять лет не называла этот день праздником.

По телевизору началась какая-то мелодрама, и я, усевшись прямо на ковре и подлив себе ещё вина, настроилась на романтику. Наверное, слишком ушла в сюжет фильма, потому что не услышала, как открылась входная дверь.

Я почувствовала на своей шее чьё-то дыхание и, вскрикнув, вскочила на ноги, ударилась коленом о стол и чуть на него не рухнула, но удержала рука незваного гостя, обхватив сильными, будто из стали пальцами моё предплечье.

– Ты?! – выдохнула, повернувшись к предполагаемой опасности лицом. Внутри всё воспротивилось такому произволу, и вспыхнула первая искорка гнева. – Что ты себе позволяешь?! Вот так врываться в чужой дом! А если я… – речь моя утонула в мгновенно накатившей растерянности, потому что взгляд Хаджиева застыл на моих ногах, и я вспомнила, что одета в тоненькую пижаму, состоящую из полупрозрачной маечки и коротких шорт.

Бросившись к дивану, схватила халат и, впопыхах кое-как одевшись, снова повернулась к негодяю.

– И? Почему ты снова врываешься в мою квартиру, как к себе домой? Я предупреждаю тебя! Если ещё раз подобное повторится…

– Что ты сделаешь? – его ледяная улыбка немного остудила мой запал, хотя возмущение ещё не прошло.

– Я заявлю на тебя в полицию, – и, поймав его насмешливый взгляд на своей груди, сильнее запахнула халат. – А если понадобится, то и до суда дойду!

– Давай так, – он медленно, словно крадучись, подступился ко мне. – Если менты тебе не помогут, ты мне дашь.

Я очумело захлопала ресницами, на какое-то время потерявшись от его предложения.

– Убирайся из моего дома, – прошипела сквозь зубы, когда дар речи вернулся и, обойдя его стороной, направилась к двери. Распахнула настежь, кивнула в сторону коридора. – Ну? Уходи. Немедленно. В противном случае…

– Да-да, я помню. Ты позвонишь ментам. А потом пойдёшь в суд. Но итог будет один – ты мне дашь, – заключает серьёзно. В комнате становится так тихо, что я слышу своё сердцебиение. Проходит несколько секунд, и Саид взрывается от хохота. – Кукла, ты бы видела своё лицо. Клянусь, ты милашка, – с его лёгким акцентом звучит очень… Волнующе. Только не в том смысле, что сексуально, а в том, что страшно. – Так сильно боишься меня? – приближается прогулочным шагом, но я замечаю, что его дыхание участилось, и глаза заблестели как-то нездорово. Я, к сожалению, знаю уже этот блеск. Видала… Так смотрят либо сумасшедшие, либо насильники. Либо сумасшедшие насильники.

– Да, я боюсь тебя, Саид. Ты меня пугаешь. И делаешь это намеренно. Объяснишь, зачем? Что тебе от меня нужно?

– Нравишься мне. Хочу тебя, – он не увиливает, не пытается обезоружить обманом. Он говорит правду, и это ещё одна причина его опасаться.

– Что я должна сделать, чтобы ты ушёл из моего дома? – поднимать шум или устраивать истерику, конечно же, не стану. Это непрактично и недальновидно. И мало чем поможет, уверена. Он не боится ни полиции, ни суда, ни уж тем более моего соседа дядю Витю.

– Поехать со мной. Сейчас.

– Куда?

– Ты разве забыла? – наигранно удивляется. – Сегодня мы с тобой ужинаем. Ну же. Не бойся, кукла. Я тебе обещаю, со мной будет интереснее, чем с телевизором.

Да, скучно точно не будет. Нужно от него избавиться. Ещё один такой визит, и моё сердце может не выдержать.

– Хорошо. Дай мне время. Я переоденусь.

ГЛАВА 9

Стрелка на спидометре стремительно ползёт вверх, но он, кажется, этого не замечает. Невольно сжимаю пальцы в кулаки, чувствую, как по спине катится прохладная капля пота. Я вышла из зоны комфорта, и это не есть хорошо. Не люблю, когда из-под ног уходит почва. Мир, покой в душе и гармония с собой – это то, чего я добивалась годами. Выстроив свой удобный, уютный, привычный мир, я не собиралась его покидать. Но появился этот дико странный мужчина и буквально вышиб меня из моего кокона.

– Скорость – это наркотик. А от наркотиков погибают, – произношу спокойным тоном, однако с каждой минутой мне всё больше хочется ударить его по руке, которой он держит руль. Длинные пальцы лежат на кожаном покрытии уверенно, легко, на безымянном пальце кольцо с инициалами «С.Х.» и какой-то гравировкой на латыни.

– Ты всегда такая правильная?

– А это плохо?

– Нет, это не плохо. Это скучно, – широко улыбается и вдавливает педаль газа в пол до упора, а я вжимаюсь в сидение. Этот мужчина мне не нравится все больше. Есть в нём что-то опасное. Дерзость, ярость, которую он прячет за маской скучающего безразличия и веселья.

– По-твоему жить без переломов скучно?

– Нет, скучно, когда ты начинаешь занудствовать, – своей обаятельной и притягательной (что уж скрывать) улыбкой он хочет меня обезоружить, только вот я на это давно уже не ведусь.

– Ты можешь избавить себя от мучительной гибели от тоски. Я буду не против, – намекаю ему мягко, но Хаджиев понимает всё по-своему, а может, просто дурачится.

– Я могу, да. Но лучше ты. У тебя получится избавить меня от скуки намного эффективнее.

Предпочитаю замолчать, дабы не провоцировать его и без того несомненно буйную фантазию, отворачиваюсь к окну, за которым пробегают ночные яркие витрины и огни большого города.

Когда-то я приехала сюда, убегая от прошлого. Мои родители меня стеснялись, а у меня не было ни единой души, кому могла бы излить свою боль. После череды унижений и обид, слёз и стыда, боли и бессильного гнева, который отравлял ещё детскую, неокрепшую душу, я обрела здесь покой. В этом огромном муравейнике, где никому ни до кого нет дела, и ты можешь затеряться в толпе, скрыться от призраков прошлого хотя бы на время.

На время… Но не навсегда. Потому что они следуют за тобой беспрерывно, без устали и отдыха. Рано или поздно они настигнут тебя и снова попытаются утащить за собой в темноту и жуткий мрак.

Я знаю, о чём говорю. Сейчас наступил именно тот момент. Призраки прошлого настигли меня. Я уже чувствовала дыхание отчаяния у себя за спиной. Оно тянуло ко мне свои мерзкие щупальца и опутывало ими горло.

Паника. Паника – это самый страшный мой враг. Она пробирается под кожу и остаётся там на долгие месяцы. И так после каждого потрясения, после каждого моего выхода из «кокона». Я уже знаю, что этой ночью снова увижу кошмары и, проснувшись в холодном поту, буду глотать антидепрессанты. Наутро начну корить себя за допущенную ошибку и проявленную слабость, а потом, надев улыбающуюся маску пофигистки, снова продолжу жить.

В ресторане очень тихо, лишь негромко играет успокаивающий джаз. Мы в целом зале одни, и это, несомненно, радует. Ровно столько же и огорчает, потому что ощущение опасности не прошло.

Осматриваюсь вокруг, присаживаюсь на отодвинутый Саидом стул.

– Шикарное место. Даже странно как-то, что мы здесь одни.

– Я взял зал на вечер. Не люблю толпу, – поясняет Хаджиев, а сам присаживается напротив.

К нам тут же подплывает официант с елейной улыбкой, кладёт меню, но только передо мной.

– А разве так можно? Заказать весь зал? – но тут же замолкаю, смутившись. За деньги можно много чего, а Саид уже давал понять, что не бедствует.

– Владельцу ресторана – да, – довольно улыбается, откидываясь на спинку стула.

– Это твой ресторан? Правда? Так ты ресторатор? – мне заметно становится легче, ведь появилась надежда, что он не бандит.

– У меня много ресторанов. А ещё ночные клубы, гостиницы, несколько заводов, пару фирм. В общем, я, скорее, бизнесмен.

Не ресторатор… Может ли в наше время довольно молодой мужчина иметь всё, что он перечислил, при этом не нарушая закона?

– Ясно, – произношу неопределённо, потому что развивать эту тему не хочется. Я вообще планирую от него сегодня избавиться. Больно сложный случай для моей небогатой практики.

– Мне – как обычно, а девушка сейчас выберет, – это уже официанту, и тот, понимающе прикрыв глаза, кивает.

– Как пожелаете.

– А я буду что-нибудь лёгкое. Салат, – закончить свой ужин я, кстати говоря, так и не успела.

– Принеси «Нисуаз», сыр, фрукты и бутылку белого сухого вина, – командным тоном произносит Саид и отправляет официанта восвояси. Сам достаёт из внутреннего кармана пиджака небольшую круглую коробочку и кладёт её передо мной.

– С днём рождения, Надя. Надеюсь, подарок доктору в честь праздника не сочтут за взятку?

***

Она на мгновение подвисает, а после осторожно принимает подарок. Продолжая смотреть на Хаджиева с опаской, открывает коробку и, взглянув на браслет, снова вскидывает на него взгляд.

– Что это?

– Браслет.

– Я вижу, что браслет, – её тон становится суровым. – Что значит этот ужин, подарок? Откуда ты знаешь, что у меня сегодня день рождения? К чему это все? Неужели я неясно выразилась, когда сказала, что между нами ничего не будет?

Ооо, а девочка-то с характером. Тем забавнее будет ломать её принципы. Правда, Саид не понаслышке знал, чего стоят такие принципы и как быстро они исчезают, стоит барышне потрогать бриллианты.

Да и подарок необычный, оценить должна. Как минимум оценить.

– Это браслет принадлежности. В нашем роду мужчины дарят браслет той, кого выбирают.

– Для чего выбирают? – проговорила негромко, настороженно.

– В основном для отношений, – оскалился в ухмылке. – Жениться, конечно, я на тебе не смогу, но, насколько понял, для тебя это не главное, да? – И пока она не нашлась, что ответить, продолжил: – Разумеется, любой твой каприз в пределах разумного. Насколько я понял, квартира у тебя взята в ипотеку? Через пару дней все организую, и она твоя. Ты хотела машину? Будет. Но, разумеется, с твоей стороны я жду соответствующего отношения. Я могу приехать в любой день, в любое время, даже посреди ночи. Надеюсь на гостеприимство. Самое главное, других мужчин быть не должно. За это я жестоко накажу. И, Надя, браслет надень. Надень и не снимай.

Она застыла с приоткрытым ртом, нужно заметить, очень эротично. Ресницы слегка задрожали, и взгляд медленно перетёк на браслет. Пожалуй, не стоит сейчас говорить, что браслет непростой. Об этом сама догадается, но позже. Девочка не дура далеко.

Официант разлил по бокалам вино, Саид поднял свой.

– С днём рождения, красавица, – она и вправду очень привлекательная девушка. И кажется даже, что не потаскуха. Это для Саида очень важно. Было бы, конечно, неплохо, останься она до сих пор невинной, но это вряд ли. В конце концов, он же не жениться на ней собрался. До неё уже две носили этот браслет, и, Хаджиев был уверен, после неё тоже будут.

Она выдохнула, так тяжело и шумно, что ему показалось, будто до сих пор не дышала. Отбросила назад свои блестящие, слегка волнистые волосы и выпрямила спину.

– Послушай ты… Ненормальный! Больше никогда не смей ко мне приближаться, ясно? Быть может, мне не поможет полиция. Возможно даже, не спасёт прокуратура. Но я подниму такой шум вокруг твоей фамилии, что вся страна услышит. А ещё, не забывай, Саид: у меня твоя медицинская карта. Как думаешь, ты останешься таким же влиятельным и всемогущим, если весь мир узнает о твоих проблемах? Думаешь, кто-то захочет иметь дело с шизофреником? А я скажу, что ты шизофреник. Более того, у меня есть доказательства в виде справок и направлений от моих коллег. И теперь я их очень хорошо понимаю. За подарок благодарю, однако, я его не принимаю, – захлопнула коробку, швырнула её Хаджиеву. – На этом наши отношения закончились. Как деловые, так и те, которые тебе нарисовало твоё богатое воображение. Поищи девочку на ночь в одном из своих заведений! – резко вскочила, так, что ножки стула громко царапнули пол, и, швырнув салфетку на стол, быстро зашагала к выходу. – Жестоко накажет он меня! Придурок!

Телохранитель у двери вопросительно взглянул на Хаджиева, и тот, усмехнувшись, кивнул.

ГЛАВА 10

За спиной негромко хлопает дверь, слышатся тихие шаги. Идёт осторожно, будто боится его.

– Добрый вечер.

– Голодна?

– Нет.

– Иди сядь, – не отрываясь от еды, но улавливая её запах. Каждая женщина пахнет по-разному. Одни – дешевизной и копеечным бухлом, другие – дорогими духами и элитным бухлом. Но в итоге каждая имеет цену.

В жизни Хаджиева были и неприступные, вроде мозгоковырялки Нади. Но ни одна так и не доказала ему, что бывают непродажные. Нет таких. Больше нет. Единственной была его мать.

Сейчас стало интересно, насколько хватит куклы Нади. Чем он её возьмёт? Побрякушками и бриллиантами – вряд ли. Она равнодушна к подаркам такого типа. Видимо, для неё это мелко. Деньги можно даже не предлагать, не поведётся. Девочка знает себе цену, и тут трудно поспорить, потому что действительно шикарна.

Но оставались ещё более ценные вещи. Квартира, машина, офис. Да, он узнал о ней столько, сколько мог за такие рекордные сроки. Хаджиев привык браться за дело с умом и никогда не жалел для этого средств.

Девушка проходит к столу, присаживается рядом. На ней розовое полупрозрачное платье, сквозь тонкую ткань отчётливо видны соски. Губы сочные, аккуратно выделены помадой персикового цвета, но нет избытка косметики. Элитная шлюха всё-таки.

– Как зовут?

– Илана.

– Выпей, Илана. Расслабься.

Официант наливает ей вина, девушка берёт бокал наманикюренными пальцами и подносит к губам. Саид застывает на ней взглядом. Самый приятный момент, когда женских губ касается какой-нибудь предмет. Сразу в штанах всё начинает полыхать.

– Говорят, ты лучшая танцовщица в «Паутине»? – клуб он купил недавно. Ну, как купил… Получил за долги. Место прибыльное, практически центр города. Но тихое, никаких обдолбаных малолеток, клиентура – сплошь серьёзные люди. Они уверены, что здесь можно хорошо и безопасно отдохнуть, а Саид знает, что никто не станет толкать на его земле дурь и несовершеннолетних ссыкух под видом опытных шалав. Да и прибыль в «Паутине» крыла даже несколько хороших ресторанов.

– Лучшая, – Илана как бы нечаянно пролила вино, и красная, словно кровь, капля потекла по подбородку, затем по шее и скатилась в ложбинку между грудей. Сиськи, надо заметить, тоже отличные и, кажется, даже настоящие.

– Да. Вижу. Ну, рассказывай. Я хочу знать всё, что здесь происходит. От мелочи, вроде суммы, которую прикарманивает в конце смены администратор, до того, кто грешит дурью и кто её употребляет. Всё.

Нет, он не ошибся, когда выбрал информатором стриптизёршу. Во-первых, она работает здесь довольно давно по сравнению с другим персоналом и танцовщицами, за несколько лет изучила здесь каждую трещину.

Во-вторых, она обслуживает клиентов, а кому рассказывают свои секреты богатенькие, поддатые дядьки? Нет, не жене, не заместителю, не охраннику или горничной. Они делятся самым сокровенным со шлюхами, которых трахают каждые выходные. Они наивно полагают, что тёлки на ночь тупее дерева и наутро всё забывают, но это не так. Иногда забывают, а иногда откровение по-пьяни может легко столкнуть в пропасть.

– Бармен Кирилл продаёт своё вино. Дорогое толкает тем, кто может отличить от подделки, а потом в эти же бутылки наливает дерьмо из пакетов и продаёт лохам и или пьяным в дрова. Анька-администратор забирает у девочек чаевые. Тех, кто не хочет делиться, увольняет.

Покачав головой, зацокал языком. Да тут настоящий срач. Надо бы взяться за воспитание оборзевшей челяди.

– А посерьёзнее есть что?

– Нуууу… вообще, да, – потягивает вино, закидывает ногу на ногу, и взору Хаджиева предстаёт гладко выбритая промежность, прикрытая лишь тонкой полоской трусиков. – Есть и посерьёзнее, – она на секунду замолкает, мнётся. – Только вы меня защитите, если что? – И, получив в ответ утвердительный кивок, продолжает: – Директор наш… Владимир Маркович.

Сука редкая. Я про все его делишки знаю. Всё вам расскажу. Вы только защитите, а то он и убить может.

– Даже так? А что, обижает?

Девушка закивала, взялась за край платья, и кружевная ткань заскользила по гладкой бархатной коже вверх. На бедре красовалась сине-багровая гематома.

– Это он?

– Ага.

– За что?

– Да ни за что, – усмехнулась и опустошила бокал. – Просто так. Как он говорит, потому что может и хочет. Он всех девочек избивает и мучает. Жёсткий секс, говорит, любит. Только то, что он называет жёстким сексом, скорее, на садизм походит. Моя подруга уже две недели в больнице… Порвал ей всё. Козлина долбаная.

Саид поморщился, представив этот «жёсткий секс». Он и сам любитель жёстко засадить какой-нибудь шалаве, но не издеваться же. У кого вообще встанет на слёзы и кровь?

– Я тебя понял. Рассказывай.

***

Дождь крупными каплями барабанил по крыше подъехавшей чёрной иномарки. Мужчина поёжился, застегнул молнию куртки и трусцой побежал к автомобилю, переваливаясь с ноги на ногу наподобие откормленной утки.

Запрыгнув на заднее сидение, заискивающе улыбнулся и протянул руку для приветствия, но её не пожали.

– Ну, здравствуй, Володя. О делах спрашивать не буду, вижу, хорошо всё у тебя. Разжирел вон как. Или это ты от голода и нервов пухнешь? – Саид усмехнулся, заметив в глазах горе-директора испуг.

– Здравствуйте… Вы сказали, что-то случилось в клубе? – Владимир занервничал. – Если это о том случае с пьяным клиентом, так наша девка сама виновата. Она ему отказала. А мужик, сами понимаете, из прокуратуры – не привык к отказам.

Хаджиев помолчал, глядя на капли, стекающие по тонированному стеклу, поиграл браслетом, который так и не выпустил из рук со вчерашнего вечера.

– Нет, Володя. Дело не в пьяном клиенте.

– Тогда…

– Я уволил кое-кого из «Паутины». И подумал, что ты должен об этом знать.

Лицо толстяка покрылось испариной, покраснело.

– Кого… Кого уволили? – прошептал с выражением суеверного страха на рыхлой морде. Чувствует собака.

– Тебя, Володя. Я уволил тебя.

Красная морда побелела, тут же посерела и за считанные секунды примерила на себя все цвета радуги.

– Как же это… За что?

– А ты думал, я там, где есть, и при этом клинический идиот? Думал, я, как твой прежний хозяин, буду слепым и глухим? Володя, ты в курсе, что я делаю с теми, кто меня обворовывает? А с теми, кто за моей спиной проворачивает делишки и продаёт наркоту? Знаешь?

Он, конечно же, знал. Все знали. Потому что Саид Хаджиев ворвался в город грехов, как демон из преисподней. Ворвался и подмял под себя всё, до чего дотянулись руки.

– Простите… Я не понимаю, о чём вы…

– Уверен? Может, мне сначала наказать тебя, а потом уже выслушать? Если, конечно, останется, чем говорить.

Володя запоздало сообразил, что нужно бежать и схватился за ручку, но кнопка блокировки уже клацнула, оставляя дверь на свободу запертой.

– Что я должен делать? – обливаясь потом и истерично протирая покрасневшие глаза, уставился на Хаджиева.

– Ответ правильный, Володя. Значит так, жду завтра дарственные на всё твоё добро, начиная с квартиры и заканчивая загородным домом, который ты построил на украденные у меня деньги. Бежать даже не пытайся, твои банковские счета уже арестованы. Если попробуешь меня обмануть – убью. Ты всё понял? Пошёл.

Замки снова щёлкнули, телохранитель распахнул дверь и рывком вытащил еле живого Володю на улицу. Тот что-то запричитал, но дверь захлопнулась, и его вопли утонули в шуме дождя.

– Домой, господин Саид? – водитель взглянул в зеркало заднего вида.

– Вы – да. Выходи, доедете с Ахмедом на такси. У меня ещё дела сегодня.

ГЛАВА 11

Вечер проходил относительно спокойно, не учитывая пары звонков от пациентки с депрессией из-за ухода мужа. Я даже смогла поужинать и выпить чашку горячего травяного чая. Аппетита не было, но я запихивала в себя еду силой, зная, что не имею права расклеиваться, как раньше. Сейчас я в ответе не только за себя и за своё душевное равновесие, но и за людей, которые ежедневно нуждаются в моей поддержке. Некоторые из них куда в большей опасности, чем я. Как показывает практика, самый страшный враг человеку – он сам, именно поэтому я годами борюсь с собой, подавляя слабости и страх.

Вот и сегодня пришлось накачаться седативными, дабы не вздрагивать от каждого шороха. Я боялась, что снова придёт ненормальный Хаджиев, даже дверь заперла на два замка и взяла в постель нож. Последнее, конечно, уже крайность, но все же…

Да, ему удалось вчера довести меня до паники, я сама не знаю, как сдержалась и не начала истерить прямо там, в ресторане. Он напомнил мне те самые страшные моменты, которые до сих пор ощущались так явно, словно всё произошло вчера…

– Ну, привет, Мышка, – его глаза всё так же холодны и взгляд ужасный, будто у неживой рыбы. Скользит им по моему лицу, спускается ниже, к груди.

Дрожащими пальцами впиваюсь в полотенце, как утопающий, наверное, цепляется за спасательный круг.

– Отпусти меня, – с трудом удаётся пошевелить пересохшими губами. – Пожалуйста. Я никому ничего…

– Не скажешь? – издевается.

– Не скажу. Честно!

Он разваливается на диване, слышится скрип кожи. Ненавижу эту гостиницу, ненавижу этот номер. Ненавижу этот проклятый диван!

– Подойди.

Я мотаю головой, до боли кусаю губы, но это лишь заводит его ещё сильнее. Зверь, почуявший запах крови. Его ноздри трепещут, раздуваются, а губы кривятся в похотливой гримасе.

– Подойди, сказал, – голос превращается в сталь, а меня начинает колотить.

Я знаю, что будет, если ослушаюсь. Знаю и иду к нему, еле-еле передвигая ноги. Мне бы хотелось сбежать, но это не является возможным. Пробовала уже… Подонок знает, где я живу, и ему ничего не стоит прийти за мной. А если узнают мои родители? А если они пострадают? Этого я не могла допустить.

Он протягивает мне ладонь, и я вкладываю в неё свою руку. Обдаёт жаром и холодом одновременно, подгибаются коленки. Ублюдка возбуждает мой страх, и это хорошо видно по его лицу. Лицу, которое не смогу забыть спустя годы. Которое будет преследовать меня в каждом кошмаре.

– Сегодня у нас новая игра. Хочешь узнать какая? – его акулья улыбка заставляет задрожать и попятиться, но рука удерживает, не даёт вырваться. – Сегодня я буду не один. Ко мне придут мои друзья. Ты же не против провести время с моими друзьями? – он проговаривает каждое слово с каким-то садистским удовольствием, наблюдает за моей реакцией и торжествует, глядя, как я превращаюсь в мраморную статую.

– Не надо… – шепчу, глядя ему в глаза. – Я не хочу…

– Не хочешь? А мне вот кажется, что ты ооочень хочешь. Я же вижу, – тянет меня к себе, вынуждая сесть к нему на колени. – А если не хочешь, так я же могу заставить. Ну что, Мышка? Будешь послушной девочкой?..

Просыпаюсь с диким воплем, мокрая от пота. Вскакиваю с кровати и едва не врезаюсь в стену. Через несколько секунд только понимаю, что всё это сон, а я уже давно не «мышка». Выдыхаю. Нет, мне определённо нужно отдохнуть. А заодно наведаться к старому другу. Он один в состоянии мне помочь.

Потирая красные от недосыпа и усталости глаза, бреду на кухню, попутно задевая двери и мебель. Включаю кофемашину и плюхаюсь на стул. Моё внимание привлекает что-то блестящее на краю стола, и я, разглядев, что это, снова подрываюсь.

Браслет… Тот самый браслет, который пытался мне всучить Хаджиев. А рядом роза и коробка с пирожными. И записка, которую взять какое-то время не решаюсь. Будто там язва сибирская.

Медленно обхожу квартиру, проверяю замки. Входная дверь заперта, как и было с вечера. Я всегда закрываюсь, всегда проверяю, закрылась ли. Как же так? Как он вошёл? Вскрыл замки, а потом снова запер? Чушь какая-то…

Возвращаюсь к записке, разворачиваю белый лист.

«Ты так сладко спала, что я не решился тревожить. С добрым утром, кукла Надя. P.S. Надень браслет».

– Да пошёл ты, психопат! – швыряю браслет в мусорное ведро вместе с запиской. Туда же отправляются и пирожные, а я, чуть ли не впервые за всю жизнь, ругаюсь матом и грохочу чашками, пытаясь найти свою любимую.

Наливаю кофе, пью большими глотками, обжигая губы и нёбо.

– Нет. Я не позволю тебе вернуться в мою жизнь. Слышишь? – это я говорю Мышке. Той самой неудачнице, боящейся своей тени. – Это не повторится. Поняла меня? – а после взрываюсь от истерического смеха. – Дожили. Я разговариваю сама с собой.

Выуживаю из кармана халата телефон, быстро нахожу нужный номер и нажимаю на зелёную трубочку. Он отвечает после первого гудка – ещё один повод любить этого человека.

– Что случилось? – он не тратит время на никому не нужные приветствия, этот период у нас уже давно закончился.

– Мне нужна твоя помощь.

– Опять сорвалась?

– Нет. Не сорвалась. С этим всё нормально.

– Но?..

– Но вернулись кошмары. Я вчера выпила успокоительное, но оно не помогло…

– А говоришь, не сорвалась, – звучит укоризненно.

– Да нет же. Валерьянка с пустырником. Обычные седативные на травах. Тут другое… Появился один человек… Он мне очень напоминает ЕГО. И я не знаю, что мне делать.

– Приезжай. Сейчас, – отрезает безапеляционно.

– Давай вечером? У меня сегодня два пациента…

– Сейчас, сказал! Возьми выходной.

– Хорошо.

***

Слава закрыл за мной дверь, помог снять пальто. Из гостиной послышался треск дров, и повеяло теплом.

– Ты растопил камин?

Он улыбнулся.

– Я же тебя ждал. Кофе, кстати, тоже сварил. Всё, как ты любишь.

– Обожаю тебя, – сжала его руку, изо всех сил сдерживая слёзы.

– Знаю. Давай, проходи.

Сухие поленья успокаивающе потрескивали в камине, а Слава со скучающим видом пролистывал свой блокнот в серой обложке. Сколько знаю Вячеслава Арсеньевича, он никогда с ним не расстаётся.

– Ни о чём не спросишь? – первой нарушаю тишину.

– Нет. Я думаю, сама расскажешь. Ты же за этим сюда пришла?

Слава в своём репертуаре. Он никогда не лезет с расспросами, и с ним можно молчать часами. Тем и вызывает доверие и желание выговориться. Я пробовала работать по его методу, но, как оказалось, молчать тоже надо уметь.

– В моей жизни появился один человек… Он пришёл как-то посреди ночи и заявил, что хорошо заплатит, если я поработаю с ним. Я по глупости согласилась, а теперь не знаю, как от него избавиться. Он, кажется, бандит и ужасно меня пугает. Врывается ко мне в квартиру посреди ночи, пытается заставить надеть какой-то гребаный браслет принадлежности. Я не знаю, как от него избавиться.

– Он намекает на сексуальные отношения?

– Слав, он не намекает. Он прямым текстом заявляет! Я боюсь сорваться. Очень боюсь, что не смогу противостоять и сломаюсь. Я не хочу снова становиться Мышкой.

Слава задумчиво кивает, быстро записывает.

– Бандит, говоришь? Имя его знаешь? Попробую передать знакомому из ФСБ. Может, помогут чем.

– Саид Хаджиев, тридцать два года. Кажется, чеченец. Твой знакомый правда поможет? Я буду безгранично благодарна, Слав.

Слава вскидывает на меня растерянный взгляд.

– Хаджиев?

– Да… А ты что, знаешь его?

Друг тяжело вздыхает, со стоном проводит ладонью по лицу.

– Только ты можешь вляпаться в подобное дерьмо.

– Всё так плохо? – обхватываю чашку с кофе дрожащими пальцами.

– Я не думаю, что всё очень хреново, но всё же со знакомым переговорю. Не нужно тебе с этим человеком общаться. Нехорошая семейка. Говорят, младший вообще зверь.

– А младший это и есть Саид, – заключаю со вздохом. – Он на одном из сеансов рассказал, что его братья сажали его на цепь. – И, предупреждая Славкин непонимающий взгляд, добавляю: – В прямом смысле слова.

– Охуенно, что сказать, – ворчит Радугин и тянется за кофейником. – Ладно, с этим Саидом позже решим. Что насчет тебя?

А что касается меня, тут всё довольно просто. Исчезнет из моей жизни Хаджиев – прекратятся кошмары.

– Мне не хочется напиться или снова сесть на транквилизаторы. Если ты об этом.

Слава испытывающе смотрит на меня несколько минут, подливает кофе.

– Да, я об этом. Не хочу, чтобы снова…

– Я же говорю, меня не тянет. А вчера я выпила несколько таблеток валерьянки с пустырником.

– И транквилизаторов у тебя нет? – спрашивает настойчиво.

– Нет, – тут вру. Они у меня есть. Но я ведь больше не принимаю. Всё нормально у меня. Хотя, конечно… Не совсем нормально.

– Ладно. Что чувствуешь сейчас?

– Страх.

– И всё?

– Ощущение дежавю. Тот же взгляд, те же ухмылки. Будто Шевцов под другой личиной.

Я познакомилась с ним в десятом классе. Как и большинству девочек такого возраста, мне безумно нравились «крутые» парни. Юрий Шевцов был именно таким. Богатый, красивый, умеющий обаять и заставить слушать. Было в нём что-то такое, отчего подгибались коленки. Ну, и опасность, конечно же. Какая же крутизна, да без опасности?

Первую сигарету я попробовала с ним. Первый настоящий поцелуй, от которого подгибаются коленки – с ним. Первый секс – с ним же. Я была до тошноты правильной девочкой. Но была ею до встречи с Юркой. А после меня словно подменили. «Первая любовь», – так говорила мама папе, когда тот ругал меня за ночные пьянки-гулянки. «Первая любовь», – говорили соседи, когда видели меня, возвращающуюся домой под утро нетвёрдой походкой. «Первая любовь», – развели руками в милиции, когда я впервые обратилась с побоями.

А потом всё покатилось по наклонной. Побои и насилие становились всё изощрённей, а я понемногу превратилась в Мышку. Наркотики и выпивка стали обезболивающим и стрессопонижающим. Сексуальное насилие стало нормой. Я понемногу падала в пропасть, сгорая в своём личном аду. А они все говорили, что это первая любовь…

– Может, тебе уехать на время? – Слава напомнил о себе, и я дёрнулась, расплескав кофе.

– Что? Уехать? Куда? А как же работа? А как же твои слова, что нельзя убегать от проблем, нужно их решать?

– Случай не тот, Надь. Иногда лучше не переть на рожон, а просто переждать. Если надумаешь, скажи мне.

– Опять домик в деревне у бабушки? – невесело усмехнулась.

– Он самый.

ГЛАВА 12

Просыпаюсь от жуткой головной боли. Виски и затылочная часть, словно в огне, а во рту горько и сухо. Тошнит. Так я что, отравилась?

Резким вторжением в сознание вчерашняя гулянка в честь моего совершеннолетия. Танька, текила, лимон с солью и… Какой-то парень. Он больно сжимает мою руку, куда-то тащит. Всё размыто, меня тошнит, и отчего-то болит желудок.

– Стой! Я домой хочу! – упираюсь, вынуждая его остановиться.

– Так мы ж и идём домой. Я тут рядом живу, – отвечает тот, а я пытаюсь сфокусироваться на его лице. Получается плохо. Никогда не пила и начинать не стоило.

– Нет, я к себе… – к горлу подкатывает тошнотворный комок. – Домой… Мне надо…

– Да чё ты ломаешься? – уже раздражается мой случайный ухажор, и я начинаю чувствовать опасность даже сквозь алкогольный дурман.

– Отпусти! – выдёргиваю свою руку из его клещей, на что парень реагирует особо агрессивно, хватая меня за волосы на затылке и больно стягивая их у корней.

– Слушай ты, соска! Я что, по-твоему, тебя и твою лахудру-подружку зря поил за свой счёт? А отрабатывать кто будет, а?

Я в панике дёргаюсь, пытаясь найти взглядом подругу, но мы в узком коридорчике клуба одни. И, похоже, где-то у чёрного хода, потому что раньше я здесь не была. Какие-то комнаты, кое-где приоткрыты двери, и слышатся приглушённые разговоры. Музыка звучит где-то далеко, а воздух пропитан сигаретным дымом, отчего начинает мутить ещё сильнее.

– Эй! Ты что, не понял? Девушка не хочет с тобой идти! – звучит позади мужской твёрдый голос. – Отпустил её!

Парень толкает меня к стене, я больно ударяюсь спиной, перехватывает дыхание…

И вот… Проснулась еле живая.

Со стоном поворачиваюсь к тумбочке, где стоит будильник и… Не обнаруживаю его. Не обнаруживаю, потому что нахожусь не у себя дома.

– Мама… – тихо охаю, мгновенно вскакивая с чужой кровати. Понимаю, что полностью обнажена, а между ног влажно и больно. – Гдддее… Где это я? – в ужасе оборачиваюсь назад и вижу его… Прикрывшись руками, насколько это возможно, всхлипываю.

Светловолосый парень безмятежно спит на другой половине кровати. И он… Тоже голый. Пах прикрыт краем одеяла, а рядом на простыни красное пятно. Это что? Кровь? Моя?

Опускаю взгляд на свои бёдра. Моя…

Парень вроде не тот, что тащил меня вчера из клуба. Но какая нахрен разница, он или не он, если меня всё равно изнасиловали?

– Мама… Мамочка… – пищу тихонько, отыскивая свою одежду. Она разбросана по полу, и мне приходится собирать её по всей комнате.

В спешке натягиваю рваные трусики, платье не первой свежести с каким-то жирным пятном прямо на груди. Одежда сейчас меня мало волнует, лишь бы прикрыться хоть чем-нибудь да поскорее свалить из этой квартиры. Домой, к папе с мамой.

В панике приходит страшная мысль. А что я скажу своим родителям? Где я ночевала и почему заявляюсь домой в таком виде? А вдруг они позвонили Таньке, и та сказала им, что я не у неё? А вдруг…

– Доброе утро, – послышалось вдруг сбоку, и я замерла с выпученными глазами. – Уже убегаешь? Может, выпьем кофе, познакомимся? – в голосе парня сквозила улыбка. А я, стоя в грязном платье с рваными колготками в руке, не находила в себе сил, чтобы посмотреть в его сторону.

Послышался шорох – встал.

– Что с тобой? Похмелье? Ты вчера знатно накидалась, – судя по звукам, он одевался.

– Я… Не помню почти ничего.

– Да? Бывает. Я, честно говоря, думал вчера, что ты опытная вписчица. Удивился, когда понял, что девственница. Уж извини, – краем глаза заметила, как он развёл руками.

Я замолчала. Что тут скажешь? Набрасываться с обвинениями в изнасиловании? Так я, похоже, сама сюда приехала. Добровольно. Да и что я докажу, раз была в таком состоянии? Позор… Уж не знаю, что он имел в виду под словом «вписчица», но мне стало стыдно. Ужасно стыдно.

– Ну, так что? Познакомимся? – подошёл ко мне вплотную, и я, наконец, подняла глаза. Парень был красив. Даже очень. На руках замысловатые татуировки, светлые вьющиеся волосы. Он надел только джинсы, поэтому я смогла рассмотреть и кубики пресса на животе. Что ж, хотя бы не с уродом каким девственность потеряла. На тот момент это было единственное утешение.

– Надежда Смирнова! – выдохнула, предварительно набрав в лёгкие побольше воздуха.

– Юрий Шевцов! – так же строго отрапортовал он и засмеялся. – Да расслабься ты. Как Мышка испуганная…

– Девушка-а-а? – позвал таксист, и я встрепенулась.

– Что?

– Приехали, говорю! С вас девятьсот пятьдесят рубле

– А, да… – полезла в сумочку за деньгами, достала тысячу. – Вот, возьмите. Сдачи не надо.

Дошла до лифта, нажала кнопку и, зайдя внутрь, привалилась к холодной металлической стенке. Тревога не покинула даже после разговора со Славой. Я то и дело мысленно возвращалась к Хаджиеву и Шевцову. Почему-то эти двое казались мне до ужаса похожими. Даже промелькнула мысль, что Шевцов снова нашёл меня и опять играет, как кошка с мышкой. Надо бы разузнать всё о Саиде Хаджиеве. Может, он вообще не знает о моём существовании, а этот засранец какой-то дружок Шевцова? От подобной догадки свело желудок.

Надо бы себя обезопасить. Кстати…

Достала из сумочки газовый баллончик, встряхнула. Интересно, он ещё не просрочен? Я купила его сразу же по приезду в Москву и так ни разу не использовала. К моей огромной радости, не представилось такого случая. А может, мне приобрести что-нибудь посерьёзнее? Ножом я пользоваться не умею, если только в кулинарных целях. Да и применение ножа возможно только при тесном контакте с нападающим, а мне до этого доводить не хотелось бы. Пистолет? Как вариант… Но смогу ли я выстрелить в человека? Да и на огнестрельное оружие нужно разрешение. Надо бы как-нибудь испытать всё-таки этот баллончик.

Сунув его обратно в сумочку, вышла из лифта, поднялась на свой пролёт. Пока доставала ключи, кто-то приблизился сзади. Я даже не услышала, а почувствовала каким-то шестым чувством. То самое ощущение, когда от чужого присутствия начинают шевелиться волосы на затылке. Жуткое на самом деле ощущение. В такие моменты человек теряется и выходит из зоны комфорта.

Шумно сглотнув, медленно повернула голову в сторону. За мной, и правда, кто-то стоял. Кто-то высокий, в чёрной одежде… Хоть бы это был не Хаджиев!

– Как оно, красавица? – Не пронесло. Всё-таки он.

Зажав ключи в ладони, повернулась к нему всем корпусом.

– Оно?

В его взгляде сейчас нет усмешки, как обычно. Веет даже раздражением. Надеюсь, что ошибаюсь.

– Дела, спрашиваю, как? – Я раньше как-то не замечала, что у него хриплый голос. Угрожающий такой…

– Зачем ты снова пришёл? Я же сказала…

Он резко хватает меня за руку, поднимает рукав пальто. Вырываю руку из его ладони, но он хватается за другую, проделывает то же, что и с первой.

– Браслет где?

– Ты что себе позволяешь?! – толкаю его в грудь, пытаясь отвоевать себе хоть немного личного пространства. – Убирайся!

– Я спросил: где браслет? Почему не надела? – гремит на меня приказным, повелительным тоном, что впрыскивает в кровь новую порцию негодования и злости.

– А ты со мной так не разговаривай! Я тебе не прислуга и не подружка! Твой браслет паршивый я выбросила в помойку, где ему и место! Заведи себе собачку, на неё и надевай ошейники с брюликами! – и пока во мне полыхает огонь ярости, отворачиваюсь к двери, вставляю ключ в замочную скважину. Незаметным движением лезу в сумочку и нащупываю там баллончик.

Как только поворачиваю ключ и нажимаю на ручку, он хватает меня за предплечье, и это служит спусковым механизмом. Я не позволю касаться меня без моего на то позволения. Никому! Уронив сумочку под ноги, направляю баллончик ему в лицо и нажимаю…

Но что-то идёт не так…

Моё лицо вспыхивает, будто в него кислотой плеснули. Я роняю баллончик на пол и, завизжав, ударяюсь спиной об дверь.

– Нет, я всё-таки ошибся, когда принял тебя за умную бабу, – его голос звучит приглушённо, будто он чем-то зажал рот. – Дура… – дальше следует какое-то длинное ругательство, предположительно на чеченском, но я не то что разобрать слова и звуки не могу, я дышать не могу!

Горит лицо и лёгкие, невыносимо жжёт в горле. Боль в глазах настолько сильная, что, кажется, будто их уже выжгло. Пытаюсь схватить хотя бы глоточек воздуха, но не получается, и я падаю. Меня дёргает вверх, руки почему-то оказываются за спиной. Я слабо соображаю что-либо, одно желание – потереть лицо, но и этой возможности меня лишают.

– Успокойся! Убери руки! Так только разотрешь всё! Будет ещё хуже!

Я не разбираю, что он там говорит, и продолжаю кричать, вырываясь. Слышу его кашель, и где-то в самоё глубине моей души, куда еще не проникло это ужасное жжение, вспыхивает злорадство.

ГЛАВА 13

– Какая же дура, – в глотке и груди всё печёт, словно огненной лавы нажрался. А эта – совершенно не в адеквате, только скулит. – Ты вообще чем думала? Фильмов, что ли, насмотрелась? Эту херню можно распылять только в противогазе. Где ты, в конце концов, это взяла?

Заур покручивает в руке злосчастный баллончик, усмехается:

– А вещица-то с чёрного рынка. Подобный состав используют в борьбе с террористами. Что, брат, не на ту напал?