Само совершенство

Глава 5

Сосредоточиться на работе у Зака не получалось, как он ни старался. Здесь, в тенистой роще, Зак не чувствовал на себе цепкие взгляды и имел возможность сколько угодно наблюдать за участниками съемок. Он сидел на траве, привалившись спиной к стволу дуба, и смотрел вдаль. Он увидел, как его жена направилась к трейлеру Остина и вошла в его временное пристанище. Зак мысленно приказал себе не заводиться. Хуже, чем есть, уже не будет. Пикантные подробности разыгравшейся вчера вечером сцены уже появились в утренних новостях, и он не льстил себя надеждой на то, что скандал не станет достоянием широкой общественности. Даже если друзья по цеху и не воспользовались удачно подвернувшейся возможностью слить информацию прессе и немного подзаработать, то в щепетильности прочих гостей отеля, ставших свидетелями его позора, Зак был уверен еще меньше. И сейчас репортеры пытались пробиться на съемочную площадку, и нанятые Заком охранники героически держали оборону. Им даже удалось оттеснить журналистов к шоссе, как с помощью банальной физической силы, так и с применением более изощренных методов. Представителям четвертой власти было обещано, что Зак сделает заявление для прессы в конце дня при условии, что его и его съемочную бригаду не станут беспокоить до окончания съемок. Интрига усугублялась еще и тем, что Рейчел и Тони уже сделали свои заявления для прессы, и все ждали от Зака ответного хода. Впрочем, Зак не считал нужным ни перед кем объясняться, а тем более оправдываться. Главное, чтобы его сейчас оставили в покое, а там видно будет. Вообще-то ему было все равно, какое о нем будет создано впечатление журналистами. Ему вообще все было безразлично, включая и тот факт, что Рейчел уже начала бракоразводный процесс раньше его, о чем Зака утром по телефону уведомил ее адвокат. Единственное, что не могло оставить его равнодушным, единственное, что выводило его из себя, так это необходимость сегодня же отснять финальную сцену фильма. Сцену с участием Тони и Рейчел – страстную, бурную эротическую сцену. И снимать ее придется в присутствии всех тех, кто стал невольным свидетелем отнюдь не постановочной сцены с участием тех же партнеров.

Но как только этот последний Рубикон окажется позади, как только с Рейчел будет покончено, все пойдет у него намного проще и легче, чем представлялось ночью. Потому что – и в этом Зак мог признаться самому себе – все, что он чувствовал к ней, когда они три года назад поженились, кануло в Лету задолго до вчерашнего вечера. Уже давно они стали друг для друга не более чем удобными сексуальными и деловыми партнерами. Без Рейчел жизнь его не станет более бессмысленной и пустой, чем была большую часть последнего прожитого им десятилетия.

Подумав об этом, Зак нахмурился, наблюдая за крохотным жучком, упорно и настойчиво карабкающимся наверх по стебельку травы. Почему жизнь часто казалась ему такой досадливо бессмысленной? А ведь так было не всегда. Зак помнил…

Когда Чарли Мердок привез его в Лос-Анджелес на своем видавшем виды фургоне, у него не было за душой ни гроша, и работа грузчиком в «Эмпайр студиос», которую помог получить Чарли, показалась настоящим подарком судьбы. Месяц спустя режиссер, который снимал малобюджетный фильм о бандитах из трущоб, терроризировавших школьников из богатого пригорода, приметил Зака и предложил ему роль. От Зака лишь требовалось стоять, прислонившись спиной к каменной стене, и при этом казаться холодным и отчужденным. Полученный Заком в тот день дополнительный приработок тогда показался ему щедрым благодеянием, как, впрочем, и сделанное на следующий день тем же режиссером предложение.

– Зак, мой мальчик, – сказал он ему тогда, – у тебя есть то, что дано, увы, далеко не всем. Камера тебя любит. На экране ты похож на Джеймса Дина наших дней, только ты выше и симпатичнее. Ты блестяще сыграл тот эпизод, ничего при этом не делая, просто присутствуя в кадре. Если ты сможешь играть, я дам тебе роль в вестерне, который начал снимать. Да, и еще тебе надо получить справку о том, что ты не член профсоюза актеров.

Зака не так впечатлила перспектива стать актером, как сумма предложенного гонорара, и потому он получил требуемую справку и научился играть.

На самом деле играть для него оказалось совсем не сложно. Во-первых, он начал «играть» за несколько лет до того, как покинул дом бабки, делая вид, что ему на все плевать, хотя на самом деле это было не так. Во-вторых, ему помогала целеустремленность. Он во что бы то ни стало стремился доказать бабке и всем живущим в Риджмонте, что способен прожить и без их помощи, и не просто прожить, но и преуспеть в жизни. И ради достижения этой цели он готов был пойти на все, выдержать любые испытания.

Риджмонт – маленький город, и Зак не сомневался в том, что подробности его изгнания стали известны всем жителем уже через пару часов после того, как он пешком ушел из дома бабки. Когда первые два фильма с его участием вышли в прокат, Зак скрупулезно изучил каждое письмо от поклонников в надежде, что среди них окажется послание от кого-нибудь, с кем он был знаком в прежней жизни и кто его узнал. Но если даже его кто и узнавал в Риджмонте, то никто из прежних знакомых не потрудился ему написать.

Успех вскружил Заку голову настолько, что он даже стал мечтать о том, как, вернувшись в Риджмонт, скупит все предприятия Стенхоупов, чтобы все поняли, кто настоящий хозяин в их городе. Однако годам к двадцати пяти, когда сумма, достаточная для претворения в жизнь этого плана, была накоплена, Зак уже повзрослел настолько, чтобы понять: даже если он скупит и поставит на колени весь этот чертов город, ему от этого легче не станет. К тому времени он уже получил свой первый «Оскар», получил университетский диплом и был высоко оценен критикой. Теперь он имел возможность выбирать роли, имел солидный счет в банке, и открывавшиеся перед ним перспективы представлялись еще более грандиозными.

Он всем доказал, что способен выжить и добиться процветания. Теперь ему не к чему было стремиться, нечего доказывать, и от этого жизнь вдруг стала казаться пустой и бессмысленной.

Добившись всего, к чему стремился, Зак стал искать удовлетворения в иных сферах. Он строил особняки, покупал яхты, водил гоночные автомобили. На гламурных приемах он появлялся с самыми красивыми женщинами, которых потом укладывал в постель. Он получал удовольствие от их красивых тел и часто от их общества тоже, но никогда не воспринимал их всерьез, и это по большей части устраивало и его, и женщин. Он стал чем-то вроде сексуального приза, его добивались потому, что переспать с ним было престижно, а актрисы еще и потому, что он обладал влиянием и связями, которые могли быть им полезны. Как и все суперзвезды и секс-символы до него, он стал заложником собственного успеха. Он не мог и шагу ступить, чтобы ему не досаждали поклонники и поклонницы. Женщины совали ему в руку ключи от номеров в отеле и подкупали портье, чтобы попасть в его номер. Жены продюсеров приглашали его в свои загородные дома на уик-энд и, ускользнув от мужей, забирались к нему в постель.

Хотя Зак часто пользовался теми благами, какие предоставляла ему популярность, что-то в нем, то ли совесть, то ли латентная набожность, восставало против беспорядочных сексуальных связей и порхания по жизни. Процветающие в Голливуде нарциссизм и нуворишество подспудно внушали ему отвращение, Голливуд представлялся ему чем-то вроде сточной канавы, кишащей человеческими отбросами, вонявшей так, что хоть нос зажимай.

Однажды утром Зак проснулся с ощущением, что не может так дальше жить. Он устал от бездумного секса, от шумных вечеринок, его тошнило от невротичных актрис, амбициозных старлеток и того образа жизни, который вел.

Он стал искать способ заполнить пустоту, найти для себя новую цель в жизни. Актерство больше не поглощало его целиком, как раньше, и поэтому он стал подумывать о режиссуре. Он понимал, что провал в качестве режиссера грозит ему катастрофой, но риск лишь разжигал в нем азарт. Желание, пусть не вполне осознанное, создать фильм уже давно жило в нем, и теперь режиссура стала его новой целью, и Зак со всей свойственной его натуре увлеченностью принялся за ее осуществление. Президент «Эмпайр» Ирвин Левин пытался отговорить его от этой затеи, он умолял и увещевал, но в конечном итоге был вынужден капитулировать. Впрочем, Зак ни на что иное не рассчитывал.

Фильм, который отдал ему на растерзание Левин, был малобюджетным триллером под названием «Ночной кошмар». В нем было две главные роли, одна для девятилетней девочки, другая для матери. На роль ребенка по настоянию студии была утверждена Эмили Макдэниелс с легендарными ямочками Ширли Темпл. Сейчас ее звезда катилась к закату, поскольку Эмили было почти тринадцать, но на экране она вполне могла сойти за девятилетнего ребенка, и контракт со студией был у нее еще не расторгнут. Гламурная блондинка Рейчел Эванс, утвержденная на роль матери, тоже не была на пике популярности. В предыдущих своих фильмах Рейчел играла лишь второстепенные роли и ни в одной из них не проявила выдающихся актерских талантов.

Студия всучила Заку этих двух актрис по вполне понятной причине: ему хотели преподать урок, внушить, что его конек – актерство, а никак не режиссура. Фильм в лучшем случае мог окупить расходы на его производство, и, как надеялись продюсеры, полученный результат убедит Зака в том, что не стоит понапрасну растрачивать свои силы, ввязываясь в безнадежное предприятие.

Он все понимал, но это его не остановило. Еще до того как фильм был запущен в производство, Зак несколько недель потратил на то, чтобы пересмотреть все фильмы с участием Рейчел и Эмили, и понял, что в некоторых моментах, пусть и кратких, Рейчел Эванс играла талантливо. Детская прелесть Эмили, изрядно поблекшая в пубертатном периоде, сменилась свежестью юности, которая очаровывала, потому что была не наигранной, а настоящей.

Зак постарался вытащить из этих двух женщин все, что мог, в течение последующих восьми недель съемок. Его настроенность на успех оказалась заразительной, не последнюю роль сыграло и врожденное чувство времени и умение «ловить свет», но главной слагающей успеха оказалось его интуитивное знание того, как представить Эмили и Рейчел с самой выигрышной стороны.

Рейчел злилась на него за то, что он заставлял ее делать бесчисленные дубли и, как ей казалось, постоянно к ней придирался, но когда посмотрела отснятый материал, лишь тихо сказала:

– Спасибо, Зак. Впервые в жизни я увидела, что могу играть по-настоящему хорошо.

– И похоже, я могу по-настоящему хорошо снимать кино, – насмешливо передразнил ее Зак. Он был доволен увиденным и не скрывал этого.

Рейчел была потрясена.

– Ты хочешь сказать, что сомневался в успехе? Я думала, ты на все сто в себе уверен!

– Честно говоря, я ни одной ночи не спал спокойно с тех пор, как мы начали снимать, – вздохнул Зак. Впервые за многие годы он кому-то признался, что недостаточно уверен в себе, но этот день был особенным во всех смыслах. Зак только что получил наглядное подтверждение своему режиссерскому таланту. Более того, благодаря его таланту режиссера шансы на актерское будущее обаятельного ребенка по имени Эмили Макдэниелс значительно возросли. Эмили заметили критики, и оценка ее игры была самая лестная. Зак так полюбил Эмили, что стал даже подумывать о том, не завести ли ему самому ребенка. Наблюдая за тем, как она общается с отцом, который постоянно присутствовал на съемках, как они вместе смеются, как им хорошо друг с другом, Зак вдруг понял, что сам хочет иметь семью. Вот чего ему так не хватало в жизни: жены и ребенка, которые бы радовались вместе с ним его успехам, с которыми можно вместе смеяться, ради которых стоило жить и работать.

Они с Рейчел отметили выход картины в прокат совместным ужином у него дома, а прислуживал за столом пожилой дворецкий Зака. Атмосфера обоюдной откровенности возникла еще до ужина, когда Зак и Рейчел поделились друг с другом своими тайными сомнениями в собственном таланте, и эта атмосфера способствовала непринужденной интимности, которая в случае с Заком была явлением беспрецедентным и имела своего рода терапевтический эффект. Они ужинали в его доме в Лос-Анджелесе на берегу залива Санта-Моника, которым можно было любоваться через стеклянную стену высотой в два этажа, и говорили, говорили без конца, говорили о чем угодно, только не о работе, что для Зака явилось приятным разнообразием, поскольку предыдущий опыт общения с актрисами показал, что они ни о чем другом, кроме как о «деле», говорить не желают. Вечер закончился в постели, где и Зак, и Рейчел смогли сполна насладиться друг другом, поскольку оба любили заниматься сексом и предавались этому занятию с полной самоотдачей. Страсть Рейчел казалась Заку вполне искренней. У него не возникло ощущения, что, отдаваясь ему, она расплачивается за то, что он сделал для нее как режиссер, и это тоже ему понравилось. И вообще он был доволен всем, что происходило между ними в постели. Ему нравились и пылкость Рейчел, и ее чувственность, и ее ум.

Перевернувшись на живот и приподнявшись на локтях, Рейчел посмотрела на него и спросила:

– Зак, какая у тебя главная мечта в жизни? Я имею в виду настоящую мечту.

На мгновение он замер, а потом, возможно, то ли от того, что ослабел от любовных игр, или от того, что ему надоело все время притворяться, делая вид, что он доволен жизнью, он ответил совершенно искренне:

– Я мечтаю о маленьком домике в прериях.

– Что? Ты хочешь сказать, что мечтаешь сняться в продолжении сериала «Маленький домик в прериях»?

– Нет, я хочу жить в таком домике. Впрочем, он не обязательно должен находиться в прериях. Можно купить ранчо где-нибудь в горах.

Рейчел расхохоталась:

– На ранчо! Ты же терпеть не можешь лошадей, и тебя воротит от коров, и все об этом знают. Мне Томми Ньютон рассказывал. – Томми Ньютон работал в «Ночном кошмаре» помощником режиссера. – Томми был осветителем в первом вестерне, том, где ты снялся еще совсем мальчишкой с Мишель Пфайффер. – С улыбкой Рейчел провела подушечкой пальца по его губам. – Как бы там ни было, что ты имеешь против коров и лошадей?

Зак игриво прикусил ее палец и сказал:

– У них наблюдается ярко выраженный географический кретинизм, и потому их всегда заносит совсем не туда, куда надо. Именно это и произошло в той первой картине: жеребцы развернулись и понеслись прямо на нас.

– Мишель говорит, что ты тогда спас ей жизнь. Ты подхватил ее и отнес в безопасное место.

Зак опустил голову и усмехнулся.

– Мне пришлось ее спасти, – пошутил он. – Я как угорелый мчался к скалам, а лошади мчались за мной. Мишель оказалась у меня на пути. Я подхватил ее только для того, чтобы она не мешала мне спастись бегством.

– Не скромничай. Она говорила, что сама бежала со всех ног и звала на помощь.

– И я тоже, – шутливо округлив глаза, сказал Зак. – Мы оба были тогда почти детьми. Кажется, с тех пор прошло уже сто лет.

Рейчел перевернулась на бок и прижалась к Заку всем телом, проводя пальцем от его плеча к пупку. Но, дойдя до пупка, она замерла.

– Откуда ты родом на самом деле? Только, пожалуйста, не рассказывай мне сказки о том, что ты рос беспризорником, объезжал лошадей и гонял по округе на мотоцикле с бандой байкеров.

Желание пооткровенничать не простиралось настолько, чтобы Зак захотел обсуждать свое прошлое. Он никогда не делал этого прежде и менять привычки не собирался. Когда ему было восемнадцать и в отделе по связям с общественностью его попросили предоставить сведения о себе, он холодно предложил им самим заполнить белые пятна в его биографии той информацией, какую они захотят придумать: пусть сочиняют любую сказку, но его прошлое, его реальное прошлое, умерло даже для него, а о покойниках либо хорошо, либо ничего. Зак предпочитал последнее.

– Я обычный парень, как все, – уклончиво ответил он, тем самым ясно давая ей понять, что пора менять тему.

– Но ты не из тех простых парней, кто не знает, в какой руке держать вилку, а в какой нож, это уж я точно тебе говорю, – не унималась Рейчел. – Томми Ньютон рассказал, что даже в восемнадцать у тебя было в избытке того, что он называл «светским лоском». Правда, это единственное, что он мог рассказать о тебе, а ведь вы работали вместе в нескольких фильмах. И никто из актрис, что с тобой работали, тоже ничего о тебе не знает. Гленн Клоуз и Голди Хоун, Лорен Хаттон и Мэрил Стрип – все они говорят, что с тобой замечательно работается, но ты человек очень закрытый. Я это знаю, потому что я их спрашивала.

Зак даже не попытался скрыть досаду.

– Если думаешь, что твое любопытство мне льстит, то заблуждаешься.

– Я ничего не могу с собой поделать, – со смехом ответила Рейчел и поцеловала его в щеку. – Вы, мистер Бенедикт, – воплощение самой заветной женской мечты об идеальном любовнике. Ни для кого не секрет, что ни одной из женщин, которые побывали в этой постели до меня, не удалось вызвать вас на по-настоящему откровенный разговор о себе. И поскольку мне повезло оказаться в этой постели рядом с вами, и поскольку вы говорили сегодня со мной о многом таком, что касается лично вас, я решила, что либо мне удалось застать вас в момент слабости, либо… возможно… я нравлюсь вам больше, чем другие. Как бы там ни было, я должна попытаться выяснить о тебе нечто такое, чего не могли обнаружить другие женщины. Сейчас на кону стоит моя женская гордость, вы же понимаете.

Ее беспрецедентная прямота даже развеселила Зака. Она предлагала играть в открытую, и он решил: почему бы и нет?

– Если ты хочешь и дальше нравиться мне больше прочих, – сказал он только наполовину в шутку, – перестань меня допрашивать. Давай поговорим о чем-то более приятном.

– Кстати, о приятном… – Рейчел легла к нему на грудь и, глядя ему в глаза, игриво улыбнулась. Зак, что естественно, ожидал от нее какого-то непристойного предложения, но ее выбор темы так его удивил, что он рассмеялся. – Давай подумаем… Я знаю, что ты терпеть не можешь лошадей. Но ты любишь мотоциклы и спортивные машины. С чего бы это?

– С того, – насмешливо ответил он, переплетая пальцы с ее пальцами, – что они не собираются в табуны со своими приятелями, когда ты их паркуешь, и не пытаются тебя переехать, когда поворачиваешься к ним спиной. И они движутся туда, куда ты им указываешь.

– Зак, – прошептала она, касаясь губами его губ, – мотоциклы – не единственное, что движется в заданном тобой направлении. Я могу делать то же самое.

Зак отлично понял намек. Он указал ей нужное направление, и она опустилась ниже и наклонила голову.

На следующее утро Рейчел приготовила ему завтрак.

– Мне бы очень хотелось сняться еще в одной картине… Чтобы окончательно доказать всему миру, что я на самом деле могу играть, – сказала она, засовывая в духовку булочки.

Довольный и расслабленный Зак наблюдал за тем, как она хлопочет на кухне в домашних брюках свободного покроя и в его рубашке, завязанной узлом на талии. В одежде, лишенной сексуального подтекста, без изысканного макияжа она казалась ему намного милее и привлекательнее. И он уже успел обнаружить, что она еще и умна, чувственна и остроумна.

– А потом? – спросил он.

– А потом я бы хотела оставить карьеру. Как и ты, я мечтаю о настоящей жизни, в которой есть место чему-то более важному, чем борьба с лишними килограммами или возрастными морщинами. Волшебная страна грез, в которой мы обитаем, и те насквозь фальшивые сказки, в которые мы заставляем верить весь остальной мир, не стоят того, чтобы на них тратить жизнь.

Для Зака такого рода заявление, прозвучавшие из уст не кого-нибудь, а актрисы, было подобно глотку свежего воздуха. И поскольку он и сам собирался завязать с кино, ему показалось, что он наконец встретил женщину, которой был нужен именно он, – он, сам по себе, – а не то, что он мог сделать для ее карьеры. Зак думал об этом, когда Рейчел, наклонившись над кухонным столом, глядя ему в глаза, спросила:

– Ну как? Мои мечты перекликаются с твоими?

Зак осознал, что она делает ему предложение, без лукавства, без расчета на эффект. Он восхищался храбростью этой женщины. Какое-то время он просто молча и внимательно смотрел на нее. А потом, не пытаясь сделать вид, насколько важно для него то, что он услышит в ответ, спросил:

– А дети есть в твоих мечтах, Рейчел?

Нежно и без колебаний она сказала:

– Твои дети?

– Мои дети.

– Мы можем начать прямо сейчас?

Зак засмеялся от неожиданности, но когда Рейчел оказалась у него на коленях, веселость сменилась глубокой нежностью и вновь зарождающейся надеждой, хотя он думал, что все эти эмоции для него утеряны навсегда, еще двенадцать лет назад. Его руки скользнули под узел ее рубашки, и нежность смешалась со страстью.

Через четыре месяца они поженились. Обряд венчания состоялся в элегантной беседке в поместье Зака в Кармеле, в присутствии тысячи гостей, в числе которых были несколько губернаторов и сенаторов. Над лужайкой зависли с десяток вертолетов, которых, надо сказать, никто не приглашал, и вихри от вращающихся лопастей, проносясь над лужайкой, раздували пышные юбки и фальшивые локоны дам, а репортеры, оккупировавшие вертолеты, снимали на камеры пышное празднество. Другом жениха был хозяин соседнего с Заком поместья, промышленник Мэтью Фаррел, который и придумал, как положить конец нашествию прессы. Злобно поглядывая на кружащие над головой вертолеты, он сказал:

– Надо бы поставить вопрос об аннулировании Первой поправки.

Зак усмехнулся. Сегодня был день его свадьбы, и он пребывал в редком для него состоянии безмятежного благодушия и спокойного оптимизма. Он уже живо представлял, как проводит тихие вечера в кругу семьи, держит на коленях ребятишек. Воображение рисовало ему сладостные картины семейной жизни, которой у него никогда не было. Рейчел захотела пышную свадьбу, и он не мог не сделать ей приятное, хотя сам предпочел бы улететь на Тахо в компании только самых близких друзей.

– В конце концов, всегда можно послать кого-нибудь в дом за ружьями. Их там достаточно, – пошутил он.

– Хорошая мысль. Используем бельведер в качестве блиндажа и перестреляем этих ублюдков.

Они засмеялись. Последовавшее молчание не было тягостным, совсем наоборот. Зак и Мэтью познакомились три года назад, когда несколько подростков из числа фанатов Зака перелезли через ограду вокруг его дома и, убегая, отключили сигнализацию на обоих участках. В ту ночь Зак и Мэтт обнаружили, что у них много общего, включая пристрастие к старому доброму скотчу и безжалостной прямоте в высказываниях, общей была у них ненависть к притворству и претенциозности, и, как позднее выяснилось, они сходились во мнениях относительно теории и практики финансовых вложений. Со временем они стали не просто друзьями, но и деловыми партнерами, совладельцами нескольких предприятий с венчурным капиталом.

«Ночной кошмар» не был номинирован на «Оскар», но прибыль принес приличную и получил отличные рецензии. Он также реанимировал карьеры Эмили и Рейчел. Благодарность Эмили и ее отца была безграничной. Что касается Рейчел, то она внезапно решила, что не готова расстаться с актерской профессией и не готова родить ребенка, которого так хотел Зак. Карьера, которую по ее же заявлению она собиралась оставить, оказалась ее единственной всепоглощающей страстью, ее наваждением. Она и мысли не могла допустить о том, чтобы не прийти на важный прием или не воспользоваться возможностью заявить о себе, каким бы ничтожным ни был шанс повысить таким образом свой рейтинг. Вся домашняя прислуга Зака, его секретарь, его специалист по печати и рекламе – все по ее милости работали в авральном режиме, пытаясь поспеть за ее неуемными амбициями. Жажда славы и признания заставляла ее ненавидеть любую актрису, известность которой превосходила ее собственную, и при этом сама Рейчел была настолько не уверена в своих актерских способностях, что готова была сниматься только в картинах Зака. Работать у других режиссеров она отчаянно боялась.

Оптимизм, переполнявший Зака в день свадьбы, рухнул под гнетом реальности. Его окрутила и женила на себе хитрая карьеристка, актриса, которая верила, что лишь он может открыть ту дверь, за которой ее ждали слава и богатство. Зак понимал это, но в произошедшем винил больше себя, чем Рейчел. Выйти за него замуж ее побудили амбиции, и ее мотивация была ему ясна, потому что даже если он не одобрял ее методов, то и им самим когда-то двигала потребность доказать свою состоятельность. Он же вступил в брак из сентиментальности, которая, как полагал Зак, ему совсем несвойственна и которой он стыдился. И эта латентная сентиментальность заставила его поверить, пусть ненадолго, в осуществимость мечты об уютном семейном очаге, о любящей, преданной супруге и розовощеких счастливых ребятишках, которым он станет читать сказки на ночь. Как ему бы следовало знать, основываясь на собственном опыте, такие семьи – миф, навязанный миру поэтами и киноиндустрией. Ошибка Зака состояла в том, что, вместо того чтобы преследовать реальные цели, он погнался за иллюзией, за миражом, и теперь его ждала расплата – бесконечная пустыня до самого горизонта, до скончания дней.

Среди товарищей Зака по несчастью, коих в Голливуде было немало, этот недуг под названием «хандра» принято было лечить кокаином, синтетическими наркотиками разной степени тяжести, антидепрессантами или алкоголем, принимаемым как минимум дважды в день. Однако Зак унаследовал от бабушки презрение к любому проявлению слабости и потому к такого рода «костылям» относился неодобрительно. Он решал свою проблему единственным возможным для него способом: каждое утро, едва проснувшись, он брался за работу и трудился до полного изнеможения, после чего валился спать. С Рейчел он решил не разводиться, рассудив, что, хотя их супружество было далеко не идеальным, их совместная жизнь все равно была много лучше той, что была у его бабки и деда, и совсем не хуже, чем у многих его знакомых. И потому он предложил Рейчел выбор: она могла либо развестись с ним, либо, умерив амбиции, остепениться, а он, в свою очередь, пообещал дать ей роль в своей следующей картине и на этом поставить точку. Рейчел хватило мудрости принять его предложение, и Зак еще больше уплотнил свой и без того плотный график, чтобы выполнить взятую на себя часть договора. После успеха «Ночного кошмара» Зак получил возможность снимать или играть главную роль в любом фильме по своему выбору. Зак выбрал понравившийся ему сценарий под названием «Победитель получает все», где главные роли должны были достаться ему и Рейчел, и студия вложила деньги в проект. Задействовав весь свой арсенал, включающий уговоры, едкую критику и временами сарказм, Зак выжимал из Рейчел и всех прочих максимум. Работать с ним было, по признанию многих, сложно, но зато каждый из тех, кто работал с ним над фильмом, мог честно сказать, что сделал все, что мог, и проявил себя с самой лучшей стороны.

Результаты оказались впечатляющими. Рейчел была номинирована на «Оскар» за роль в новом фильме. Зак получил «Оскара» за лучшую мужскую роль и еще один – за лучшую режиссуру. Последняя награда стала подтверждением того, что голливудские магнаты уже заметили: Зак не только хороший актер, но и гениальный режиссер. Он интуитивно чувствовал, как снять заурядную сцену так, чтобы у зрителя мороз по коже пробежал, и как заставить зрителя гомерически хохотать над тем, что в сценарии выглядело как плоская шутка. И ему не было равных в умении вдохнуть знойную страсть в любовные сцены. И, что немаловажно, он умел делать все это, не выходя за рамки бюджета.

Эти два «Оскара» немало потешили тщеславие Зака, но настоящего глубокого удовлетворения не принесли. Впрочем, его это не расстроило. Он больше не искал в жизни счастья и покоя, он лишь намеренно загружал себя работой, чтобы не замечать того, чего ему недостает. В лихорадочном стремлении брать новые жизненные вершины Зак в течение следующих двух лет сделал два новых фильма, в которых также сыграл главные роли: эротический триллер с Гленн Клоуз и приключенческую ленту с Ким Бэссинджер. А потом у него наступил период временного затишья, когда он искал новых приложений своей неуемной энергии и совместные с Мэттом Фаррелом дела потребовали его прилета в Кармел. Перед сном Зак решил почитать что-нибудь и случайно взял в руки роман, оставленный каким-то гостем. Еще до того как ближе к рассвету Зак закончил чтение, он уже знал, что «Судьба» станет его очередной картиной.

На следующий день Зак вошел в кабинет президента «Эмпайр» и протянул ему книгу.

– Вот моя следующая картина, Ирвин.

Ирвин Левин прочитал аннотацию на обложке, откинулся на высокую спинку замшевого кресла и вздохнул.

– Похоже, это довольно тяжелая драма, Зак. Мне бы хотелось, чтобы ты для разнообразия снял что-нибудь легкомысленное. – Он резко повернул кресло, взял с приставного стеклянного стола сценарий и с заискивающей улыбкой протянул Заку. – Кто-то сунул мне этот сценарий в стол. Я уже нашел покупателя, но если ты скажешь, что возьмешься за эту работу, мы попробуем договориться. Это любовная история. Добротный материал. Забавный. Вот уже пару десятков лет никто подобные фильмы не снимал, и мне кажется, зритель уже изголодался по такому кино. Ты идеально подходишь на роль главного героя, и сыграть эту роль для тебя – раз плюнуть. Этот фильм не потребует больших затрат, а успех, как я чувствую, будет колоссальным.

Сценарий, который Зак согласился прочесть в тот же вечер, оказался сентиментальным и до оскомины предсказуемым. Миллионер, акула бизнеса, находит настоящую любовь, и это чувство преображает его целиком и полностью. Бывший циник и раскаявшийся грешник женится на предмете своих грез и проживает со своей красавицей женой долгую и счастливую жизнь. Заку не понравился ни сам сценарий, ни та роль, которую он должен был сыграть. Отчасти потому, что роль не представляла для него никаких трудностей, но главным образом потому, что вся история напомнила ему о своих дурацких фантазиях о любви и семейном счастье. О том, о чем он втайне мечтал мальчишкой, о чувствах, которые изображал в кино, когда повзрослел. На следующее утро он швырнул на стол Левину сценарий под рабочим названием «Хорошенькая женщина» и процедил сквозь зубы:

– Я не настолько хороший актер или режиссер, чтобы заставить зрителя поверить в эту муть.

– Ты стал циником, – сказал Левин и, насупившись, покачал головой. – Я знаю тебя с тех пор, как ты был совсем мальчишкой, и я люблю тебя, как собственного сына. Мне горько наблюдать за тем, что с тобой происходит. Очень горько.

Реакцией Зака на эту приторную сентиментальность были вопросительно приподнятые брови и молчание. Левин любил его, как собственный банковский счет, и горько ему было оттого, что Зак отказывался работать над этим фильмом. Однако Левин не стал настаивать. В последний раз, когда хозяин «Эмпайр» так поступил, Зак просто вышел из его кабинета и сделал один фильм для «Парамаунт» и другой для «Юниверсал».

– Тебя и в двадцать лет трудно было заподозрить в наивности, – сказал Левин. – Ты всегда был реалистом. Но скептиком ты не был. С тех пор как ты женился на Рейчел, ты изменился. – Заметив, что по лицу Зака пробежала тень досады или раздражения, Левин поспешил закончить свою речь: – Ладно, довольно об этом. Поговорим о деле. Когда ты начнешь снимать «Судьбу» и кого планируешь на главные роли?

– Я буду играть мужа и хотел бы снять Диану Коупленд в роли жены, если она не занята в другом фильме. Рейчел идеально подойдет на роль любовницы, а Эмили Макдэниелс на роль дочери.

Брови Левина взметнулись вверх.

– Рейчел наверняка закатит истерику из-за того, что ей достанется роль второго плана.

– С Рейчел я сам разберусь, – сказал Зак.

Рейчел и Левин друг друга терпеть не могли, хотя ни у нее, ни у него видимых причин для взаимной ненависти не было. По крайней мере они этих причин не называли. Зак подозревал, что несколько лет назад у них был роман, и расставание не было мирным.

– Если ты еще не решил, кого хочешь взять на роль бродяги, – продолжил Левин после некоторого колебания, – я хотел бы спросить, что ты думаешь насчет кандидатуры Тони Остина?

– Ни за что, – сказал Зак.

Все знали, что Остин сильно злоупотребляет алкоголем и наркотиками, что он человек в высшей степени непорядочный и ненадежный. Когда в последний раз он работал на «Эмпайр», в самом начале съемок он случайно превысил дозу и в результате этого попал на принудительное лечение на шесть месяцев, а роль его пришлось передать другому актеру.

– Тони готов работать, он хочет доказать, что чего-то стоит, – терпеливо продолжал Левин. – Его врачи заверили меня, что он покончил с вредными привычками и совершенно переродился. И на этот раз я склонен им верить.

Зак пожал плечами:

– Чем этот раз отличается от прочих?

– На этот раз его привезли в больницу в состоянии клинической смерти. Врачам удалось его откачать, но полученный опыт так его напугал, что он завязал окончательно. Мне бы хотелось дать ему шанс начать жизнь с чистого листа. – В голосе Левина появились жалобные нотки. – Мы должны заботиться друг о друге, в конце концов мы все – в одной команде. Мы должны помочь Тони получить работу, потому что он на мели…

– И еще потому, что он задолжал тебе круглую сумму за ту картину, которую так и не закончил, – будничным тоном предположил Зак.

– Ну да, он нагрел нас на солидную сумму в той картине, – неохотно признался Левин. – Однако он пришел и попросил дать ему возможность отработать долг. Поскольку, как видно, сыграть на твоих чувствах все равно не удастся, попробуй взглянуть на ситуацию с практической стороны. Несмотря на подпорченную репутацию, зрители все еще его обожают. Для них он герой с неподражаемым отрицательным обаянием, красивый парень, который запутался в жизни, мужчина, которого стремится утешить и направить на истинный путь любая женщина.

Зак задумался. Если Остин и в самом деле исправился, то на роль он подходил идеально. Моложавый блондин, в свои тридцать три он выглядел чуть потрепанным из-за своих дурных пристрастий, что, как ни странно, лишь добавляло ему обаяния в глазах всех женщин от двенадцати до девяноста. Имя Остина в титрах гарантировало бы кассовый успех фильма. Как и имя Зака. И в комбинации они имели бы шанс побить кое-какие рекорды. Поскольку Зак намеревался получить солидную долю прибыли от вложенных им самим в «Судьбу» денег, эти обстоятельства были серьезным аргументом в пользу предложения Левина. Немаловажным был и тот факт, что Остин, даже будучи нетрезвым, играл много лучше большинства актеров, и он действительно идеально подходил для этой роли. С другой стороны, соглашаясь взять Остина, Зак оказывал услугу «Эмпайр» и поэтому мог резонно ожидать ответной услуги со стороны руководства студии. По этой причине он не стал демонстрировать своего энтузиазма и сказал лишь:

– Я дам ему почитать сценарий, но перспектива служить нянькой при торчке, излечился он или нет, меня не слишком прельщает. Дэн Мойс завтра утром вам позвонит, – добавил он, сославшись на своего агента, и, уже поднявшись, чтобы уходить, закончил: – И вы вдвоем можете начать работать над контрактом.

– Фильм встанет в копеечку с учетом количества мест натурных съемок, – напомнил ему Ирвин, уже холодея при мысли о гонораре, который затребует Зак за исполнение ведущей роли и работу режиссера, не говоря уже о тех услугах, которые придется ему оказать за согласие снимать Остина. Умело скрывая радость по поводу достигнутого консенсуса, Левин встал и пожал Заку руку. – Я согласился на эту сделку лишь потому, что тебе очень хочется снять этот фильм. Лично я буду молиться о том, чтобы фильм хотя бы окупил вложенные затраты.

Зак не стал многозначительно ухмыляться. Рукопожатие означало начало переговоров, и каждая из сторон уже сделала по первому ходу.

Диана Коупленд отказалась от роли жены Зака, потому что уже подписала контракт с другой студией, поэтому Зак отдал роль Рейчел, которая была у него второй по списку претенденткой на эту роль. Через несколько недель планы Дианы изменились, но к тому времени Зак уже считал себя связанным контрактом и, что еще важнее, моральными обязательствами с Рейчел, а потому не стал лишать ее главной роли. К удивлению Зака, Диана согласилась на менее значительную роль его бывшей любовницы. Эмили Макдэниелс с энтузиазмом приняла роль дочери-подростка, а Тони дали роль бродяги. Актеров на второстепенные роли нашли без труда, и отборная, состоящая из лучших мастеров своего дела команда под руководством Зака вновь сплотилась для работы над очередным его фильмом.

Через месяц после начала съемок «Судьбы» поползли слухи о злом роке, нависшем над фильмом. Впрочем, говорили, что, несмотря на досадные задержки и непредвиденные затруднения, съемки шли лихорадочными темпами. Каждый день снимали километры пленки, и по Голливуду поползли слухи о том, что фильм ждет целое созвездие «Оскаров». Кое-кто уже начал делать ставки.