Саня или двойная свадьба

-- Рыбу нужно чистить с хвоста, -- продолжал свои наставления Николай.

-- Вот только непонятно, почему она гниет с головы, -ехидно промолвила Мила.

-- Ты на что это намекаешь, а?

Я почти не прислушивалась к разговору Милы и Николая. Все мои силы уходили на то, чтобы делать вид, что я совсем не замечаю, как давит на меня взгляд Максима.

-- Ой, она же живая!

-- Она просто свежая.

-- Николай, рыба шевелится. Я это ясно вижу.

-- Бедная Мила, ты что, ничего в своей жизни, кроме мороженой рыбы в магазине, не видела?

-- В магазине она хоть не шевелится. Вот, опять, смотри!

Мила взвизгнула и отшвырнула от себя и нож, и рыбу. Николай безуспешно пытался убедить ее в том, что вся рыба снулая, кроме того он ее оглушил молотком. Говорил он очень убедительно, но Мила только мотала головой. Мне ничего не оставалось, как снова взяться за нож. Но чистить скользкую почти живую рыбу было ужасно противно, после слов Людмилы каждая рыбина казалась мне живой. Скользкие рыбьи хвосты так и норовили выскользнуть из моих рук, но, упорно сжав губы, я скребла рыбу.

-- Дай сюда!

Максим, молча наблюдавший за моими мучениями, внезапно встал со стула, отодвинул меня от стола и, аккуратно забрав нож из моих пальцев, принялся чистить и потрошить улов.

-- Ты что это двигаешь меня, как табуретку?

-- Голубушка, на тебя смотреть -- так проще самому почистить рыбу.

-- Да я слова не сказала.

-- Вот именно, что не сказала. Стоит бледная, испуганная, руки дрожат, губы сжала так, что они стали белые. А в глазах такой ужас, словно ты не рыбу чистишь, а ждешь нападения из-за угла. Глядя на тебя, чувствуешь себя злодеем, заставившим девочку совершить убийство.

-- Максим, ты не прав. Мы с тобой договорились, что заставим наших огородниц самостоятельно приготовить рыбу.

-- Максим-то прав, а ты, Николай, вредничаешь.

Мила подхватила Николая под руку и увела его в дом. Я осталась с Максимом и, как заколдованная, смотрела на его ловкие сильные руки, быстро чистящие рыбу. С голодным мурлыканьем ко мне на колени запрыгнул Барон. Я оглянулась. Клякса и Муська сидели по обе стороны моего стула. Мы молча наблюдали за Максимом, я -- с восхищением, кошки -- с жадностью. Максим, подобно индийскому факиру, в буквальном смысле заворожил публику, я вместе с кошками, не отрываясь, наблюдала за стремительными движениями ножа, следя за ним взглядом, как за дудочкой.

Через несколько минут он отложил в сторону нож, аккуратно собрал газету с рыбьей чешуей и потрохами и выбросил в мусорное ведро. Кошки выразили свое недовольство мяуканьем, а Барон, вскочив, выпустил когти и вцепился в мои колени. Теперь настала моя очередь возмущаться.

-- Ты что, не мог не дразнить кошек? Я теперь буду ходить вся исцарапанная.

-- Кошкам нельзя есть сырую рыбу, ее надо ошпаривать.

-- Барону все можно, у него столько вредности, что его ни одна зараза не возьмет.

-- Ты так его не любишь?

-- У нас с ним взаимное уважение, мы стараемся не обижать друг друга.

-- Ну все, можно готовить рыбу.

-- Она мне в рот не полезет, и Миле тоже, могу поручиться.

-- Тогда скормим кошкам, -- бодрым голосом проговорил Максим.

-- Столько усилий, чтобы скормить рыбу кошкам? Тогда зачем ездить на рыбалку? Вставать приходится рано, сидеть нужно на холоде и в сырости, потом чистить эту пахнущую рыбу, а в

результате после всего этого -- накормить кошек?

-- Рыбалка -- это состояние души. Рыбалка -- это стремление соединиться с природой и найти умиротворение и покой.

-- И непродуктивно потерять уйму времени.

-- Саша, ты стала слишком прагматичной.

-- Защита диплома меня испортила, я слишком долго планировала и экономила свое свободное время, поэтому не могла позволить себе тратить его ради собственного удовольствия.

-- Но теперь ты можешь себе это позволить.

-- Нужно привыкнуть.

-- Саша, ты консерватор.

-- Только не надо вешать на нас с Сашей ярлыки из-за того, что мы другие, и не переносим запаха сырой рыбы.

Мила вместе с Николаем вышли на веранду, Николай нес в руках скатерть, тарелки и приборы.

-- Мила, можешь ее готовить. Добрый Максим ее всю почистил и даже кошек не угостил.

-- Кошкам нельзя давать сырую рыбу, -- монотонным голосом произнесла Мила, явно кого-то копируя.

-- Вот почем все знают, а я, как всегда, не в курсе?

-- Просто у тебя не было трех голодных громко орущих кошек и очень опытного начальника. Он меня и научил искусству общения с домашними животными.

-- Что-то я не помню, чтобы ты умело обращалась с Бароном, когда мы с тобой познакомились.

-- Просто, поначалу я оказалась несостоятельной в качестве кошачьей хозяйки.

-- Смешно, но мы уже можем подводить итоги и вспоминать.

-- И делиться опытом!

-- С кем?

-- Ну, не знаю... с начальником, например.

-- Мила, ты это серьезно? Нашего начальника, по-моему, ничему нельзя научить: он слишком много знает.

-- Кто слишком много знает? -- Николай с Максимом вытащили на веранду стол и застелили его скатертью. Мила стала помогать им накрывать на стол.

-- Наш начальник.

-- А тебя это угнетает?

-- Нет, что ты! Конечно, восхищает.

-- Вы уже решили, что будете готовить из нашей рыбы?

-- Насколько я поняла, Николай, ее собирались сварить нашим кошкам.

-- Что?!

-- Мила, вот видишь, хоть один человек искренне переживает за судьбу злосчастной рыбы. Николай, вот ты мне ответь, зачем ты ездишь на рыбалку и зачем она тебе?

-- Рыбалка -- это отдых.

-- От чего?

-- От стресса.

-- Мне кажется, что скорее стресс можно получить, когда насаживаешь несчастного извивающегося червяка на крючок, стоишь в холодной воде, а потом вытаскиваешь из нее ошалевшую рыбешку, ничего не подозревающую о своей дальнейшей судьбе.

-- Саша, в нашей жизни, к сожалению, нельзя добиться того, чтобы одновременно всем было хорошо.

-- Ты сейчас будешь убеждать меня в том, что в мире нет совершенства?

Мы весело смеялись с Николаем. Наш шуточный спор закончился тем, что мы заключили соглашение -- я жарю рыбу, а Николай обещает до конца сезона не привозить ее и не заставлять Милу и меня ее готовить. Вооружившись ножом и сковородкой, я ушла на кухню. Николай вызвался помочь мне. Его помощь выразилась в том, что он рассказывал мне смешные истории, случившиеся с ним во время многочисленных рыбалок. Я хохотала до слез. Самое удивительное, что при этом нам чудом удалось не сжечь рыбу. Николай в нужное время хлопал меня по плечу и указывал на сковородку. Если же я была не в состоянии разогнуться от очередного приступа смеха, то он ловко выхватывал из моих рук лопаточку и сам переворачивал рыбу на сковородке.

Несколько раз на кухню приходила Мила, молча брала что-нибудь из шкафа и уносила на веранду. Пару раз появился Максим, мрачно на нас глянул и удалился на веранду. Даже спиной я чувствовала его осуждающий взгляд, но в меня словно бес вселился, меня просто трясло от веселья, словно я опьянела от смеха.

Наконец, рыба была пожарена, и мы сели за стол на веранде. Но уже через несколько минут стало ясно, что милого застолья у нас на этот раз не получится. Обстановка была какой-то натянутой, хотя все старались поддерживать беседу. Даже вкусная еда, приготовленная Милой, не спасла положения. Мужчины набросились поначалу на еду, но когда первый голод был утолен, Максим принялся лениво ковырять в тарелке, бросая на меня мрачные взгляды. Мила молчала и посматривала по сторонам. Некоторое время мы с Николаем пытались расшевелить компанию, но то ли иссяк его запас анекдотов, то ли усталость дала о себе знать. Короче, вскоре Николай замолчал тоже.

-- Ну, что, мужчины, наелись? -- прервала затянувшееся молчание Мила. -- Идите-ка лучше спать, послеобеденный сон очень полезен, а вы сегодня рано встали.

Николай поднялся, с хрустом потянулся, посмотрел на меня и подмигнул мне, улыбаясь краешком рта.

-- Максим, пошли ко мне. У меня дом пустой, тишина, аж в ушах звенит. А тут милые наши дамы и их назойливые коты тебе толком поспать не дадут, будут болтать и мяукать, мять косточки всем знакомым и выпрашивать рыбу.

Мы с Милой возмущенно хмыкнули. Мила стала шутливо препираться с Николаем. Я подняла глаза и в буквальном смысле поперхнулась под тяжелым осуждающим взглядом Максима. Вскочив со стула, стала лихорадочно собирать тарелки и носить их на кухню. Кухня казалась мне наиболее безопасным местом. Я поставила греть воду на плиту и решила, что лучше подожду на кухне, пока она согреется. Выходить на веранду мне очень не хотелось. На мое счастье, вода согрелась довольно быстро, налив ее в тазик, я опустила в него тарелки и брызнула несколько капель моющего средства для мытья посуды из большого пластикового флакона. В этот момент сильная рука схватила меня за локоть и грубо развернула к себе. Мои пальцы инстинктивно сжались, и из узкого горлышка флакона вырвались крохотные радужные мыльные пузырьки и устремились вверх. Один из них запутался в волосах Максима, другой чуть не сел ему на нос. Я глупо хихикнула, но Максим не был расположен к веселью. Он еще крепче сжал мою руку и, яростно сверкая глазами, буквально подтащил меня к плите. Теперь мы стояли далеко от окна, и с веранды нас было не видно.

-- Я думал, что у тебя хватит совести не кокетничать с Николаем.

-- Я кокетничаю? Да как тебе не стыдно!

-- Мне стыдно? Ты бессовестная, лживая...

-- Ну, скажи, скажи. Так кто я?

Максим сжал губы, было видно, как у него на скулах ходят желваки, а на шее пульсирует вена. В таком гневе я его еще не видела. Даже в ту страшную ночь, когда меня били около его гаража, он умудрился сохранить хладнокровие.

-- Лучше замолчи!

-- Да что я такого сделала?

-- Не понимаешь? Оставь Николая в покое. Он не для тебя. Разве ты не видишь, что он и... Что с тобой говорить! Ты же только на зло все сделаешь.

-- Максим, ты скоро? Пошли спать. Мила дала для тебя плед -- раздался с улицы голос Николая. Максим бросил еще один свирепый взгляд в мою сторону, нервно сглотнул и совершенно спокойным голосом ответил, чуть повернув голову назад: "Сейчас иду". Еще раз мрачно посмотрел на меня, как к полу припечатал, повернулся и вышел.

Глава 16

Что же я такого сделала? Почему он на меня набросился, как сумасшедший? У меня и в мыслях не было завлекать Николая. Это же просто смешно. Мы только смеялись. А со стороны это выглядело, как будто я его... Ой, неужели Мила подумала также? Вот ужас! Нет, этого не может быть. Это глупость. Она же разумная женщина, она не должна так считать.

Усилием воли я заставила себя домыть тарелки, хотя мне хотелось все бросить и бежать на поиски Милы. Меня охватила настоящая паника. Нет, так нельзя, нужно спокойно обо всем подумать. Если Мила на меня обиделась, я дам ей остыть и пойду извинюсь перед ней. Как хорошо, что тарелок было совсем немного; моего терпения едва хватило на то, чтобы торопливо побросать их в сушилку и вылить воду из тазика в раковину. Вытерев мокрые руки, я потерла виски и попыталась успокоиться. Ведь ничего не случилось, это простое недоразумение. Мы поговорим, и все разрешится само собой.

Я осторожно вышла на веранду, Мила сидела в кресле-качалке спиной ко мне. В одних из наших первых приездов на дачу весной мы нашли это кресло в сарае, оно было совсем поломанное. Видимо, Николаю удалось отремонтировать его, как он и обещал.

-- Ты не боишься упасть?

Мила повернулась ко мне. Ее глаза были скрыты за темными солнечными очками, и их выражение мне не удалось разглядеть.

-- Нет, Николай только вчера его принес, ремонтировал его почти неделю и, как видишь, собрал.

-- Он молодец, трудолюбивый.

-- Да.

-- Ты обиделась на меня?

-- За что?

-- Ну, он рассказывал мне анекдоты, я смеялась.

-- А почему я должна была обидеться? Он имел полное право делать это. Ты говоришь глупости.

-- Правда? Тогда я пойду полоть грядки.

Я вооружилась маленькой тяпкой и отправилась на огород. Проработала там несколько часов, солнце уже стало садиться, заметно похолодало и подул ветер. Раньше борьба с сорняками приносила мне удовлетворение, но сегодня не было покоя в моей душе. И зачем я вообще приехала сюда? Как было все хорошо, пока Мила не завела свой утренний разговор. И кто был прав? Конечно, я. Если бы у него было ко мне хоть чувство справедливости, разве он бы на меня так

набросился? Что я такого сделала? Только немного посмеялась вместе с Николаем. Кто ему мешал к нам присоединиться? Нет, он обвинил меня совершенно незаслуженно. А, может быть, он все-таки прав? Значит, я виновата? Сама спровоцировала Николая. Со стороны это выглядело, словно я вешаюсь на Николая. Тогда я очень обидела Милу, и Максим прав, мне нет прощения. Но я жене хотела! Я не нарочно! Почему так получается, что я обижаю близких мне людей? Я только вред всем приношу. Мне нужно уехать, и немедленно! Пока что-нибудь не случилось.

Мила поливала огурцы в теплице, что-то негромко напевала, изредка наклонялась и завивала огуречные усы на натянутые в парнике веревки. "И этого безобидного человека, от которого я только добро и видела, я же и обидела! Как стыдно!"

Мила с удивлением на меня смотрела, пока я путано пыталась объяснить причину моего скоропалительного отъезда. Она попыталась меня отговорить, но я упорно стояла на своем. Поднявшись в свою комнату, торопливо покидала вещи в рюкзак и переоделась.

-- Саша, скоро дождик начнется. Смотри, какие тучи! И ветер дует.

-- Перестань. Не сахарная, не растаю. Ты не волнуйся, мне действительно нужно ехать.

-- Подожди, я пойду разбужу наших сонь. Они тебя довезут хотя бы до станции.

-- Не надо. Я сама автобусом доберусь.

-- Ты можешь сейчас не уехать сама. Теперь часто автобусы отменяют, особенно по вечерам. Сегодня суббота...

-- Не волнуйся, я уеду. Ну, я пошла.

Торопливо поцеловав Милу на прощание, я вышла на дорогу и пошла в сторону города. Конечно, я совершила большую глупость.

Нужно было наплевать на слова Максима, подняться к себе в комнату и не обращать ни на что внимание. С другой стороны, почему я должна была сидеть целый вечер в комнате и носа не высовывать? Что я такого совершила? Просто попала под плохое настроение начальника. Это мое единственное преступление. Нужно было его отправить куда-нибудь. Но дело сделано, и возвращаться на дачу мне совсем не хотелось. В субботний вечер было просто неумно возвращаться в Москву, и, похоже, что подобную глупость совершила только я. На электричку по темным улицам мне идти не хотелось, я пошла в сторону автобусной остановки. Мила, как всегда, оказалась права: на остановке никого не было, и висело объявление об отмене последнего рейса автобуса на Москву. Вот незадача! Придется ловить попутную машину. Только бы дождь не пошел. В ответ на мои мысли дождь не пошел, он просто хлынул. Я торопливо спряталась под навес, но это не помогло. Дождь был такой сильный и косой, что я намокла буквально через несколько минут.

Надо же, всего только восьмой час, а потемнело, словно уже ночь наступила. Только бы грозы не было. Ну, понятно. Стоило мне подумать о грозе, как небо надвое было расколото огромной молнией, почти в то же мгновение раздался совершенно жуткий удар грома. Даже природа против меня. За что мне такое? Хотя, что винить судьбу? Сама виновата, нужно было остаться на даче, тогда бы не стояла одна-одинешенька под холодным дождем и не мерзла. Никто не хочет в такую погоду никуда ехать. Целый город сидит по домам и смотрит телевизоры. Одна я тут под дождем, как мокрая бездомная кошка. Нужно выйти на шоссе за городом, может быть там удастся поймать машину.

Я закинула сумку на плечо, сжалась в комочек, втянула голову в плечи и храбро шагнула под дождь. Идти под дождем оказалось ненамного холоднее, чем стоять на продуваемой ветром остановке. Я старалась не обращать внимания на воду, хлюпавшую в кроссовках, на ставшие ужасно тяжелыми мокрые джинсы. Почему я не взяла с собой свитер? Хотя сейчас от него было бы мало толку, он промок бы за минуту. Нужно думать о чем-нибудь приятном. В конце концов дождь -- это даже приятно. Ага, когда сидишь в теплой комнате, а не шлепаешь в скользких кроссовках по мокрой дороге.

Мне оставалось дойти до шоссе всего с километр, когда сзади меня вспыхнули фары автомобиля, вывернувшего из-за поворота. Кто-то едет. Машина остановилась сзади меня, осветив меня ярким светом фар. Я обернулась, но ничего не смогла рассмотреть, ослепленная бьющими в глаза огнями, кроме мелких струек дождя, мелькавших на свету. Где-то совсем рядом сверкнула молния и раздался оглушительный удар грома. Молния на мгновение ярко осветила силуэт автомобиля и открытую для меня переднюю дверь. На секунду я заколебалась, неуверенно двинулась к машине и снова остановилась в нерешительности.

-- Что ты стоишь? Иди сюда, идиотка!

При звуках знакомого голоса мои сомнения разом исчезли, я резко развернулась и пошла прочь от машины. Но не успела я сделать и трех шагов, как сильная мужская рука схватила меня и поволокла назад. Мои ноги разъезжались, мокрые подошвы скользили по асфальту, еще одно мгновение и я была небрежно засунута в машину. В самый последний момент мою голову резко нагнули, чтобы я не ударилась о крышу машины. Так преступников сажают в машину бравые оперативники, по крайней мере, так показывают по телевизору в хронике.

-- Угомонилась? Что ты молчишь? Хватит реветь, раньше нужно было думать.

-- Я н-не р-реву, эт-то вода с головы капает.

-- Понятно.

Максим рывком развернул машину на мокрой дороге и резко тронул с места. Он вел машину так, словно за нами гнались, через несколько минут машина уже затряслась по ухабам улицы, на которой стояла Людмилина дача. Мы остановились перед домом, свет в нем был потушен. Максим вышел из машины, набросив на голову куртку. Мне было приказано оставаться на месте и не двигаться. Последнее выполнить было довольно затруднительно, так как меня стала бить крупная дрожь. Через несколько минут он вернулся, держа в руках куртку и плед, взятый из кресла на веранде. Мою сумку он небрежно забрал с моих колен и швырнул на заднее сиденье, а плед протянул мне.

-- Прикройся. Куда?! Разденься сначала.

-- Не буду.

-- Я сейчас тебе поговорю. Ну-ка быстро делай, что тебе говорят.

Он бесцеремонно рывком помог мне стащить мокрую рубашку, потом потребовал, чтобы я сняла джинсы и кроссовки. Швырнул мою одежду на заднее сиденье, отвернулся от меня и завел мотор.

-- В доме никого нет?

-- Нет.

-- Мила обычно оставляет ключ за наличником окна на веранде. Можно посмотреть.

-- Я не привык мешать людям, когда им хорошо. Мы едем в Москву.

Я не возражала, только потеплее укуталась в плед. Согреться мне никак не удавалось. Ехать под дождем по мокрому шоссе на большой скорости -- удовольствие не из приятных. Максим вцепился в руль, ноги его слились с педалями машины. Казалось, свою злость он вымещает на этой покрытой водой дороге. Мне стало немного страшно, я забилась в уголок машины и незаметно для себя заснула. Проснулась я от толчка в бок.

-- Просыпайся, приехали. Тебя сегодня вечером не ждут, надо думать?

-- Нет, а что?

-- Тогда переночуешь у меня, завтра утром отвезу тебя домой. Нечего на ночь глядя людей будить. Твои уже, наверное, спят давным-давно.

-- Может быть ты спросишь и мое мнение на этот счет?

-- И не подумаю, я слишком устал сегодня, чтобы устраивать дискуссии.

-- Ты же спал после рыбалки.

-- Если бы я только мог заснуть.

Я наклонилась, поискала и с трудом натянула на ноги мокрые кроссовки.

-- Дай мне мою одежду.

-- Зачем?

-- Я не могу дотянуться.

-- Завернись, как следует, в одеяло, оно, по крайней мере, сухое.

-- Я что, по-твоему, папуаска?

-- Ну, я же тебе не в листья предлагаю завернуться, а в одеяло. На, возьми ключи, я скоро, только поставлю машину в гараж.

-- А как же я? Если меня здесь кто-нибудь увидит?

-- Тебя это очень волнует? В таком случае, иди быстрее открывай квартиру Дверь не захлопывай, я скоро.

У меня не было сил, чтобы высказывать свое возмущение такой бесцеремонностью, холодный ветер задувал под одеяло, как ни старалась я плотно в него завернуться. Максим вложил мне в руки мои мокрые вещи и сумку и снова сел в машину, а я проскользнула в подъезд и на цыпочках пошла к лифту. Если мне повезет, то я не наткнусь на какого-нибудь жильца дома, собравшегося выгулять своего четвероногого друга перед сном. Мне повезло, в подъезде никого не было. Немного повозившись с замком, я открыла его и вошла в квартиру. Нашла выключатель на стене и включила свет в коридоре. Через несколько минут негромко хлопнула дверь лифта на площадке, и в квартиру вошел Максим.

-- Что ты стоишь? Неужели нельзя было сообразить пойти наполнить ванну горячей водой? Что ты стоишь в коридоре? Иди в ванную, да долго там не засиживайся, а то заснешь.

-- Почему ты так со мной разговариваешь?

-- Ты считаешь, что заслуживаешь лучшего?

-- Ты грубиян.

-- Возможно. А теперь иди в душ, я тоже хочу помыться. Шагай, я тебе сказал.

Не слушая моих возражений, Максим подтолкнул меня к ванной и закрыл за мной дверь. Видимо, мне стоило поблагодарить его за то, что он включил в ванной свет, а не заставил меня мыться в темноте. Когда я вышла из ванной, мне был предложен горячий чай, в который Максим на моих глазах добавил немного коньяка из только что откупоренной бутылки. Когда же я попыталась отказаться, то мне было сказано, что в таком случае чай будет вылит мне за шиворот. Моя одежда была повешена на кухне на веревке. Взамен ее мне предложили надеть спортивный костюм, разумеется, он оказался мне велик, но выбирать не приходилось.

-- Укладывайся, я уже постелил кровать, -- сказал мне хозяин и отправился в ванную мыться. С момента моего последнего визита там мало что изменилось. Как и тогда, в комнате была только одна кровать. В неярком свете торшера на полках поблескивали камни. Под резкими порывами ветра чуть поскрипывала открытая форточка и колыхалась штора. По ногам тянуло холодным воздухом, мне опять стало холодно. Вытащив из своей сумки чуть влажную ночную рубашку, я натянула ее на себя и, поеживаясь, быстро нырнула под одеяло. Накрылась с головой, отвернулась к стене, подтянула ноги к груди и обхватила себя руками, тщетно пытаясь согреться. В ванной смолк шум воды, через несколько минут открылась дверь, щелкнул выключатель.

-- Что ты собираешься делать? -- спросила я, почувствовав, что пружины дивана чуть скрипнули и прогнулись.

-- Не задавай глупых вопросов. Я ложусь спать. Да не дергайся ты. Диван достаточно широкий, я лягу с краю и прикроюсь пледом, места хватит. Спи.

Диван подо мной снова дрогнул, это Максим дотянулся до торшера и выключил свет. Комната погрузилась в полную темноту, стало совсем тихо, только шумел дождь за окном. Я настороженно прислушивалась, за моей спиной не было слышно ни звука.

-- Ну я же просил тебя погреться в душе, не могла воду включить погорячее? Ты дрожишь так, что диван вибрирует, -недовольный снисходительный голос прозвучал у меня над ухом. -Да не дергайся ты так, ничего я тебе не сделал, только краешком пледа прикрыл. Что ты с головой одеялом укрылась? Страшно стало?

-- Меня трясет, пытаюсь согреться.

С тихим стоном Максим повернулся ко мне лицом и вместе с одеялом притянул меня к себе. Его рука так и осталась лежать поверх одеяла на моем плече. Потом край одеяла сполз

с моего лица, и рука стала трогать мои волосы, погладила лоб и переместилась к носу. Чуть шершавые наощупь пальцы старательно обследовали мой нос.

-- Что ты делаешь? -- недовольно фыркнула я.

-- Не смейся ничего смешного нет, просто я проверяю, теплый ли у тебя нос.

-- Так проверяют нос собакам.

-- И еще маленьким детям.

-- Я уже не ребенок.

-- Иногда ты ведешь себя хуже ребенка. Зачем, спрашивается, ты сегодня отправилась в дождь, на ночь глядя, Москву?

-- Когда я уходила, дождя не было.

-- Можно было предположить, что он вот-вот пойдет. Глупая ты.

Подобное заявление меня возмутило, но тепло, исходившее от Максима, почти согрело мне спину, и дрожь стала проходить. Спорить мне не хотелось. Видимо, несвойственное мне молчание было воспринято с удивлением, и рука продолжала свой путь, легонько погладила меня по бровям, натолкнулась на мои моргающие ресницы.

-- Ты не спишь?

Как мне было заснуть, когда теплая большая и неожиданно ласковая рука кончиками пальцев стала осторожно гладить мне брови, убрали с лица непослушные взлохмаченные пряди волос, аккуратно заправили их за ухо и стали осторожно теребить и поглаживать мочку уха. Потом пальцы продолжили свое путешествие к моему подбородку, а осиротевшему уху стало очень холодно, я невольно поежилась. И как по мановению волшебной палочки, мне сразу тало тепло, теплые нежные губы стали согревать меня. Максим лицом зарылся в мои еще не до конца просохшие волосы и стал своим дыханием согревать их. Его руки гладили мой подбородок, обследовали ею и ключицы, руки и плечи. Одна рука робко скользнула под одеяло и стала поглаживать мне шею и судорожно сжатые плечи. Волшебные руки дарили мне тепло и покой, снимали усталость и напряжение. от любопытная рука нашла под одеялом мои пальцы, сжатые в кулак, и начала осторожно их поглаживать и разжимать. Указательный палец прошелся по краю моей ладони, как бы очерчивая ее. В детстве я часто прикладывала руку к листку бумаги и обводила свою ладонь цветным карандашом и рисовала на пальцах красивые яркие ногти и кольца, как у взрослых тетей

Каждое прикосновение рук дарило мне тепло и ласку и рождало во мне совершенно непонятное чувство. Губы скользнули чуть ниже и поцеловали шею. Сладкая дрожь пробежала по мне. Кончик языка пришел на место губ и стал изучать каждый изгиб ушной раковины, спускаясь все глубже и глубже. Мое тело, разбуженное умелыми руками, словно пробудилось ото сна и стало жить своей собственной жизнью. Оно не подчинялось мне, оно жило помимо моей воли, стремилось навстречу рукам, дарящим наслаждение Я вдруг услышала свой отдаленный глухой стон, но не боли, а незнакомого наслаждения.

Максим приподнялся, повернул меня на спину и еще теснее прижал к себе. Его губы спустились к подбородку, поцеловали шею и стали спускаться все ниже. Я обиженно застонала, он понял мое желание, его язык снова вернулся к моему уху, зубы стали нежно покусывать мочку, волна наслаждения подхватила меня. Мое тело выгнулось, резким движением руки я

задела локоть Максима, он на секунду потерял равновесие и опустился на меня всей тяжестью своего сильного тела. Широкие мужские плечи опустились на меня и с силой вдавили меня в диван. Во мне поднялась и захлестнула меня волна уже давно забытого кошмара. Меня охватил ужас, я забилась и закричала в сильных мужских руках, пытаясь освободиться. Я задыхалась от страха. В одно мгновение Максим скатился с меня, вспыхнул свет. Забившись в угол дивана, я судорожно прижимала к себе простыню.

-- Саша, Саша, что с тобой? Что случилось? -- он протянул ко мне руку. Увидев протянутую ко мне руку, я вздрогнула, как от удара.

-- Успокойся, чего ты испугалась? Я же тебя не обижу.

Звук низкого, но такого ласкового голоса привел меня в чувство. Ужас отступил, я узнала Максима, и на место испугу пришли судорожные рыдания, Максим осторожно погладил меня по голове, словно боялся испугать ненароком, мне стало так стыдно, и безудержным потоком хлынули слезы.

-- Саша, не плачь, не надо плакать. Ну иди ко мне на руки, иди.

Он подхватил меня на руки вместе с одеялом и стал носить по комнате, тихонько что-то напевая.

-- Смотри, что я тебе сейчас покажу. Смотри, только не надо плакать.

Максим посадил меня в кресло и подошел к полке, что-- то взял и поставил на пол передо мной. Из-за спины Максима мне не было видно, что он делает, и я невольно вытянула шею заглядывая ему через плечо.

-- Сейчас, сейчас. Ах, ты любопытная, маленькая девчонка! На, смотри!

Максим подошел ко мне и сел рядом со мной на корточки. На полу передо мной стояла маленькая каменная горка с большим каменным шаром наверху. Шар по размеру был чуть меньше теннисного мяча. Максим нажал какую-то кнопку, и вся каменная горка засветилась изнутри теплым желтоваторозовым светом, откуда-то сверху горы полилась вода -- и каменный красновато-желтый шар, ставший прозрачным в электрических лучах, засверкал и начал вращаться в струях воды. Я замерла, завороженная необыкновенным зрелищем, сверху горы, где в небольшом углублении вращался в воде камень, каскадом падала вода, орошая россыпь крупных овальной формы сердоликов, лежавших у ее основания. Сама гора как бы светилась изнутри, подсветка давала возможность рассмотреть необычайную красоту полупрозрачных камней, ставших еще более красивыми в струях стекавшей воды.

-- Что это? -- спросила я, совершенно завороженная увиденной красотой.

-- Это мой подарок тебе на окончание института. Все собирался подарить, да случая не представлялось.

-- Я не могу это принять, это слишком дорого.

-- Я сделал это своими руками, если ты не примешь, то разобью.

Максим стремительно поднялся.

-- Нет, не делай этого!

-- Ты примешь мой подарок?

-- Да-да!

-- Хорошо, успокойся. А теперь расскажи мне, что тобой случилось.

Глава 17

Максим приподнял меня и посадил к себе на колени, закутал в одеяло и стал укачивать, как маленького ребенка.

-- Расскажи мне, Саша, мне нужно знать. Просто поделись со мной и не думай ни о чем. Тебе станет легче, если ты расскажешь.

-- Нет. Я не могу.

-- Нужно избавиться от страхов, которые тебя мучают.

-- Ты будешь презирать меня.

-- Для тебя так важно мое мнение? Значит наши отношения не безнадежны.

-- Ты не будешь даже смотреть в мою сторону, если я все расскажу тебе.

-- Никогда, глупенькая моя. Просто поделись со мной своей болью.

-- Это противно, мне неприятно вспоминать об этом.

-- Нельзя хранить все в себе.

Неужели мне станет легче, если я все расскажу чужому человеку? Хотя какой он чужой? Тем более не хочется, чтобы знакомый мне человек презирал меня. Но искушение было очень велико. Может быть меня, действительно, не будут мучить воспоминания? Я столько времени загоняла их вглубь моей памяти, что порой почти не вспоминаю прошлое, оно приходит ко мне только во сне.

-- Когда это случилось?

-- Почти три года назад.

Я вздрогнула, так и не поняв сначала вслух я это сказала или подумала. Рука Максима гладила меня по голове, перебирая спутанные пряди волос. Я сидела, прислонившись щекой к его груди, и слышала, как сильно ровно бьется его сердце.

-- Продолжай, ты уже начала избавляться от своего страха. Вспоминать это совсем не страшно. Говори.

Тихий спокойный голос Максима, словно загипнотизировал меня. Он взял меня за руку, осторожно разжал мои пальцы, погладил ладонь и крепко обхватил. Мои тревоги и страхи ушли прочь, мне стало легко и свободно, словно через его руку перелилась в мое тело та необходимая мне сила и решительность.

-- Я вернулась из института счастливая и довольная после успешной сдачи последнего экзамена, был закончен второй курс. Я была счастлива и беззаботна. Дома никого не было, мама и бабка уехали на рынок за продуктами. Найдя в холодильнике еду, стала разогревать себе обед. Хлопнула входная дверь, я выглянула из кухни, но это была не мама, с которой мне так хотелось поделиться свей радостью. Это был пьяный отец, в то время он уже пил постоянно, и не было и дня, чтобы он не приходил домой пьяным. Он был мне противен, и я старалась поменьше с ним общаться. Меня раздражала мамина терпимость к его постоянному пьянству. Когда он был пьян, то выглядел счастливым и довольным, а когда не добирал нужную дозу, то винил судьбу и все жаловался, что его никто не понимает. Его пьяные разглагольствования вызывали у меня отвращение, я уже почти не вспоминала те времена, когда он был хорошим, просто хорошим трезвым отцом. Я не понимала мамину жалость и всепрощение. Мне сразу вспоминался жуткий стыд, который я испытала, когда вела домой спотыкающегося отца. Я встретила его во дворе, где я играла с подружками в классики. Он подошел к нам, очень весело поговорил с нами, а потом попытался попрыгать, как и мы, но повалился на землю и упал, глупо улыбаясь. Все кругом засмеялись над ним, а мне было до слез обидно за моего папочку. Я попыталась поднять его своими слабыми ручонками, но мне не удавалось даже приподнять его. Какой-то посторонний мужчина поднял его на ноги, прислонил к забору, обругал незнакомыми мне словами и заспешил на подошедший автобус. Отца качало из стороны в сторону. "Папочка, папочка, только не падай, ты держись за меня", -- просила я его. Он почти повис на мне, но я сумела довести его до дома. "Папочка заболел, бабушка", -сообщила я, когда бабка открыла мне дверь. Но бабка только прикрикнула на меня и прогнала меня на улицу, а сердобольные соседки мне все объяснили, что к чему.

С возрастом я научилась не обращать внимание на сплетни и разговоры и просто сочувствующие взгляды соседей, а я дома просто старалась избегать отца, да и его особенно не тянуло к общению со мной.

В тот день я просто проигнорировала появление отца, про себя только немного удивившись его раннему появлению. Я торопливо поела, быстро помыла и убрала посуду и уже собиралась тихо проскользнуть к себе в комнату, когда он схватил меня. Он напал на меня из-за спины, обхватил руками и начал целовать слюнявыми губами, шепча: "Тоня, Тонечка!" С пьяных глаз он принял меня за маму. Говорят, в молодости она была очень на меня похожа, вернее, я напоминаю сейчас молодую маму.

-- А потом?

-- Что было потом? Он повалил меня на пол, стал рвать на груди платье, задирать подол. Я сопротивлялась как могла, но в его слабом, насквозь пропитом теле откуда-то появились силы. С трудом освободив одну руку, я ударила его кулаком по голове и била, била до тех пор, пока он не затих. Кое-как мне удалось выбраться из-под него, отец мешком лежал поперек коридора, из его разбитой губы текла кровь, в кулаке была зажата вырванная прядь моих волос. Руки и лицо у меня были в крови, меня била крупная дрожь, и просто не было сил подняться на ноги. Заскрежетал ключ в замке, и в квартиру вошли мама с бабушкой. Увидев их, я зарыдала в голос, поднялась на ноги и бросилась к ним, но бабка оттолкнула меня, обругала и стала кричать, что я во всем виновата, что все несчастья в доме от нас с мамой, что лучше бы мне было не рождаться на свет. Она долго еще кричала на меня, а мама, моя мама обтирала отца, обнимала его и жалела. Вот тогда я и бросилась на кухню и схватила нож и отрезала себе волосы, по крайней мере никто теперь не сможет схватить меня и вырвать пряди моих волос.

К вечеру, когда бабка успокоилась и перестала выкрикивать угрозы в закрытую дверь моей комнаты, а отец громко храпел, лежа на диване, я собрала свои вещи в рюкзак и тихо выскользнула из дома.

-- А что было потом?

-- Началась моя самостоятельная жизнь: работала, училась. Перешла со следующего семестра на вечерний.

-- Как ты жила?

-- Сначала было трудно, а потом привыкла. Стала носить джинсы, они давали мне ощущение надежности и защиты, уходя из дома, я не взяла с собой ни одного платья. Научилась обходиться самым необходимым. По крайней мере, смогла выжить и даже окончить институт с твоей помощью.

-- А как к тебе относились?

-- Как к юродивой, честное слово, на Руси всегда с почтением относились к ненормальным. Для окружающих я всегда была немного чокнутой. Я стала Саней, своим парнем. Сейчас все заняты своими проблемами, и абсолютному большинству глубоко наплевать на тех, кто с ними рядом. Меня считали стильной, не похожей ни на кого. Первое время моя бритая голова вызывала недоумение и удивление, я всем своим видом бросала

вызов окружающим, не всем хватало храбрости последовать моему примеру. К чудному привыкают быстро, очень скоро многие девушки стали брить себе головы. Мой стиль поведения был принят, и ко мне не приставали с вопросами.

-- Ты совсем не виделась с матерью?

-- Не-а. Борька иногда рассказывал. Что ты смотришь? Мы раньше жили с ним в одном дворе, пока он год назад не переехал. Меня и нашли с его помощью, когда отец умер, помнишь? Они своим старым соседям оставили свой адрес.

-- Прости меня.

-- За что? Мы же с тобой все давно выяснили. Только не надо меня жалеть, все получилось не так уж плохо. Мне привычнее, когда ты меня ругаешь.

-- Я тебя ругаю?

-- Целыми днями.

-- Прости.

-- Если еще раз извинишься, я стукну тебя подушкой.

Ни слова не говоря, Максим вскочил с кресла и с размаху бросил меня на диван. От неожиданности я вскрикнула, но сумела-таки дотянуться до подушки и замахнуться, бросать я ее не стала, так как увидела стоящую на полу каменную горку. Вода журчала, поблескивая, вращался камень на ее вершине. Я испугалась, что нечаянно разрушу эту красоту. Максим проследил за моим взглядом и спокойно сел рядом со мной на диван. Мы любовались красотой камней, ставших необычайно яркими в струях воды. Максим легонько обнял меня рукой и я непроизвольно прижалась к его теплому плечу. Мои опасения были напрасны, мой рассказ не вызвал у Максима отвращения ко мне. Мне стало легко и спокойно на душе, словно большая цепь, стягивающая мое сердце, разорвалась, и я стала наконец свободной. Большим пальцем руки Максим легонько поглаживал мое плечо, чуть повернув голову, я наблюдала за его рукой. Что будет, если я поцелую эту руку? Эта совершенно бредовая мысль неожиданно пришла мне в голову. Некоторое время я пыталась бороться со своим желанием, потом мои губы прихватили гладящий меня палец, а зубы слегка его укусили. Максим замер и напрягся.

-- Будет очень хорошо, если ты до конца понимаешь, что творишь, -- прошептал он и мягко уложил меня на диван.

Я протянула руку к выключателю, но он мягко отстранил ее.

-- Не надо, тебе не надо бояться ни света, ни темноты. Смотри мне в глаза.

И его руки снова неторопливо отправились в путешествие по моему телу, дарящее мне новые ощущения и радость. Максим, словно музыкант, своими прикосновениями заставлял петь мое тело. Эта музыка движений переполняла меня, я задыхалась, не могла понять, что со мной происходит, пока не догадалась, что мне нужно поделиться своим восторгом и счастьем. Мои руки поднялись и обняли склонившегося надо мной мужчину. Я должна была тоже дарить ему счастье. Мои руки скользнули по ткани, и все во мне возмутилось. Нет! Во

мне проснулось первобытное желание вернуться к естеству, одежда скрывала гладкую кожу и сильные мышцы. Рывками я стала снимать с него одежду. Два обнаженных тела коснулись друг друга, словно упругие капельки ртути слились вместе, соединенные взаимным притяжением. Забытое ощущение покоя охватило меня.

-- Как долго я тебя искала...

-- ... блуждая впотьмах в холод и непогоду.

-- Откуда ты знаешь, о чем я подумала?

-- Я чувствую это.

Я хотела еще что-то спросить, но его губы закрыли мой рот, а его полуприкрытые глаза были так близко, но я не могла увидеть их выражение. Максим тесно прижался ко мне, но это не привело меня в ужас, а вызвало ответное желание раствориться в нем, принадлежать ему до конца. С ним мне уже ничего не было страшно. Мое тело выгибалось ему навстречу, требуя еще большего наслаждения.

Резкая боль заставила меня вскрикнуть от изумления и обиды. Это напоминало неожиданное предательство, ведь было же так хорошо. Почему же теперь так больно? Максим замер, словно моя боль передалась ему и ушла без следа, растворившись в его могучем теле. Глаза его потемнели и сузились. Мне стало страшно, таким незнакомым и отрешенным стал вдруг его взгляд. Мое тело робко двинулось ему навстречу, он ответил мне, и вскоре все вокруг закружилось в сказочном танце.

Опустошенная, обессиленная и в то же время наполненная новыми ощущениями, почувствовавшая радость освобождения и полета, я медленно приходила в себя. Наконец, мне захотелось открыть глаза, Максим лежал, опираясь на локоть, с тревогой глядя на меня, другая его рука покоилась на моем бедре.

-- Почему ты молчишь? -- пальцем я обвела контур его губ, как бы снимая с них заклятие.

-- Почему ты не сказала?

-- А что ты ожидал? Если я жила, как бродяжка, то и вела себя как...

-- Молчи, -- рука Максима зажала мне рот, не давая вымолвить то страшное слово, которым однажды уже наградила меня бабка. Яростно мотнув головой, я оттолкнула его руку.

-- Если бы он тогда сделал бы со мной что-нибудь, я бы руки на себя наложила.

-- Ой, какая ты у меня дурочка! Почему ты каждый раз заставляешь чувствовать меня подлецом?

-- Почему? Ты жалеешь о том, что было?

-- Конечно нет, просто опять я грубо с тобой обошелся, сделал тебе больно, а нужно было быть более нежным с тобой. Я не имел право так с тобой поступать, ты заслуживаешь большего.

-- Я уже вправе решать это сама. Я хотела этого, все, что у меня было, я отдала тебе по своей воле.

-- Прости меня.

Максим встал, принес из ванной свой халат, помог его одеть. Пока я принимала душ, он сменил постельное белье, вошел в ванную, вытер меня, как маленького ребенка полотенцем, и отнес в кровать, укутал меня одеялом и осторожно лег рядом, потушив свет.

Уже засыпая, я подумала, что шум дождя за окном звучит даже приятно, когда тебя согревает дыхание большого надежного человека.

Глава 18

Мне было тепло и так спокойно, я потянулась и открыла глаза. Максим лежал на боку, опираясь на локоть, и внимательно меня рассматривал.

-- Как ты себя чувствуешь?

-- Ты забыл сказать: "С добрым утром!"

-- Я задал тебе вопрос.

-- Ого! По-моему, ты забыл, что начальником ты станешь только завтра. Ты что, всю ночь не спал, все на меня смотрел?

-- Саша!

-- Я хорошо себя чувствую. А почему ты сказал вчера, что я заставляю тебя быть подлецом?

-- Я чувствую себя подлецом, потому что постоянно причиняю тебе боль.

-- Но мы, по моему, вчера все уже выяснили.

-- Я имел ввиду нашу первую встречу.

-- А как ты тогда догадался, что я -- женщина?

-- Девушка. Ты дралась с Семеном уж очень по-женски, дралась, как кошка, когтями.

-- Ну, ободрала я его тогда порядком.

-- А когда он повалил тебя на землю, ты сжалась, как маленькая девочка.

-- Семен был на меня очень зол.

-- Оставь в покое Семена. Нам нужно решить несколько вопросов.

-- Повторяю, начальником моим ты станешь только завтра, нечего сбиваться на официальный тон.

-- Саша, я говорю совершенно серьезно.

-- Разумеется.

-- Выходи за меня замуж.

-- А поутру они проснулись. С чего это ты?

-- Саша, прекрати немедленно, иначе я...

-- Что ты? Ну что ты мне можешь сделать?

-- Хорошо, завтра мы едем подавать заявление.

-- Ты с ума сошел.

-- Я это сделал уже давно, с того самого дня, как тебя увидел.

-- Послушай, ты же попрощался со мной тогда.

-- Когда?

-- Когда пел мне романсы у Милы на даче.

-- Я потерял всякую надежду завоевать тебя, кроме того, я думал, что между тобой и Борисом что-то есть. Мне и в голову не могло прийти, что ты меня когда-нибудь простишь.

-- Тебя трудно понять и с тобой трудно спорить. Ведь я разбила твой гараж.

-- При чем тут гараж, чудачка! Ты разбила мое сердце.

-- Правда? А как же гараж?

Максим застонал, перевернулся на спину и закинул руки за голову.

-- Тебя там и рядом не было, я это понял в первую минуту. Ты была растеряна и озлоблена, но совершенно не чувствовала себя виноватой.

-- Тогда зачем тебе нужно было устраивать весь этот спектакль?

-- Просто я посмотрел в твои глаза и понял, что пропал, что пропаду совсем, если каждый день не буду видеть тебя рядом.

-- Ты хочешь сказать, что все это решил уже тогда, в самую первую минуту?

-- Нет, поначалу мне было просто тебя жалко.

-- Все ясно, дед Мазай. Ты уверен, что не ошибаешься на мой счет?

-- Абсолютно. Кроме того, потом ко мне приходил Борис и приносил деньги. Он сказал мне, что ты не простишь его, пока он не возместит мне материальный ущерб.

-- А ты?

-- Отправил его вместе с деньгами и заявил, что прощаю все долги.

-- Почему ты мне ничего не сказал?

-- Чтобы отдать тебя ему своими руками? Это было сильнее меня. Расстаться с тобой мне было не по силам. Лучше не спорь со мной, а выходи за меня замуж.

-- Меня съест все женское население Центра лицензирования.

Максим удивленно вскинул брови и посмотрел на меня.

-- Только не делай такое удивленное лицо, они все в тебя влюблены, включая Веру Петровну.

-- Да у нее же внуки!

-- Вот-вот, она тебя и прочит в мужья для своих внучек.

-- Хватит язвить. Я так и не услышал от тебя вразумительного ответа.

-- А если его у меня до сих пор нет?

-- Тогда мы здесь останемся до тех пор, пока он у тебя не появится.

-- Очень заманчивая перспектива. Пожалуй стоит подумать над твоей угрозой.

Вечером Максим все-таки отвез меня домой, а на следующее утро я пришла на работу. Прошла еще одна суматошная неделя, снова наступил понедельник, я вошла в свою комнату и увидела там сонную Милу.

-- Привет, отпускница! Как там твои огурцы поживают после дождя?

-- Глупая, дождь лил только в прошлое воскресенье и понедельник, а потом, они же в парниках. Их приходится поливать каждый день.

-- Как поживают кошки?

-- Оставила их на даче. Они растопили суровое сердце соседки тем, что передавили почти всех мышей в округе. Она взяла их на постой до осени. Старушку мыши совсем затерроризировали в начале лета, только теперь она вздохнула свободно. Саша, ты прекрасно выглядишь. Как твои дела?

-- Кажется, я скоро выхожу замуж.

-- Как, уже?

-- Что -- "уже"? Как понимать твое "уже"?

-- Неужели сработало?

-- Может быть ты все-таки спросишь, за кого я выхожу замуж?

-- Как за кого? Разумеется, за Максима. За кого ты еще можешь выйти? Только мы и не надеялись, что так быстро получится.

-- Мила!

-- Мы договорились, что Николай с тобой будет заигрывать, я ему подыграю, чтобы вызвать ревность Максима. Сама видишь -сработало.

-- Как тебе не стыдно! Вы не подумали, что н мог меня убить ни за что.

-- Ну, не убил же? Он человек разумный, хотя допускаю, некоторый риск в этом был. Давай рассказывай!

-- Мы ездили ко мне домой, говорили с мамой. Максим настаивает на свадьбе. Я хотела подождать, из-за смерти отца, ведь мало времени еще прошло, а мама заявила, что ждать нечего. Она так и сказала, что жизнь продолжается. Под конец и бабка была не против.

-- Саша, как я за вас рада! Когда свадьба?

-- Через месяц. Мне до сих пор не верится.

-- Ой, как здорово! Подожди, мне нужно позвонить в одно место, а потом мы с тобой все обсудим во всех деталях.

Мила позвонила какой-то Ольге Николаевне, договорилась с ней о встрече в конце дня. Потом Мила с головой погрузилась в работу, но во время обеда и нашего традиционного чаепития мы вдоволь наговорились.

На следующий день опять была дождливая погода, я пришла на работу в хлюпающих от воды туфлях, недовольная и рассерженная на весь мир.

-- Мила, куда ты свой зонт поставила?

-- В кабинете Максима; его сегодня до обеда не будет, он звонил.

-- Пойду поставлю туда же.

Я кое-как причесала намокшие от дождя волосы, отпечатала пару документов, разобрала почту и внезапно поразилась необычной тишине. Мила молча сидела, глядя в окно, заливаемое струями дождя. Раздался звонок, Мила сняла трубку.

-- Да, это я, Ольга Николаевна. Ну что?.. Правда?!. Хорошо, хорошо, я обязательно приеду завтра. Не беспокойся, я же все понимаю.

Людмила положила трубку и внезапно заплакала. Я бросилась к ней, принесла воды, стала успокаивать ее, гладить по плечам. Когда рыдания понемногу стихли, я повернула ее к себе лицом, вытерла слезы.

-- Успокоилась? Давай, рассказывай, безвыходных ситуаций не бывает.

-- Саша, я беременна. Я вчера ходила к врачу, которая меня лечила в свое время, она мне это сказала. Я даже не поверила, а сегодня я сдала анализ, она мне позвонила сообщить о результате.

-- А что, она тогда тебя пугала по телефону?

-- Говорила, что мне нужно будет постоянно наблюдаться у врачей и следить за собой.

-- Так чего же ты плачешь, дуреха?

-- Просто мне до сих пор не верится.

-- И что теперь?

-- Не знаю.

-- Чего ты не знаешь? Оставлять его или нет?

-- Что ты говоришь! -- Мила инстинктивно обхватила живот руками. -- Это же мой ребенок!

-- Понятно. А кто же его отец? Ты все еще не доверяешь Николаю? Комплекс богатой невесты?

-- Какая там богатая невеста! -- отмахнулась Мила. -- У него своя фирма, дачу он купил в прошлом году на свои деньги. Он там устает на работе, так что любит просто отдыхать от людей, уединяться на даче. О моем богатстве даже и говорить не приходится в этом случае.

-- У него своя фирма? Тогда понятно, как ему удалось так быстро пристроить котят нашей Кляксы. Он их, видимо, раздавал сотрудникам вместе с зарплатой. Начальнику же не откажешь, правда?

Мила улыбнулась, теперь она уже не казалась мне такой испуганной, как раньше.

-- Да, урожайное лето у нас получилось. Растили-растили огурчики, а получился ребенок. Вот что природа с людьми делает! Недаром все так ратуют за возврат к природе, к естественному образу жизни.

-- Саша, перестань.

-- Так, хорошо хоть один вопрос снят. О его возможной корысти. В чем же ты сомневаешься? В его порядочности? Он очень быстро сошелся с Максимом, а у Максима чутье на хороших людей.

-- Ничего удивительного в этом нет, они с Максимом учились вместе, только Николай выпускался на год раньше.

-- А что они кончали?

-- Можно сказать, что они военные, но с особой подготовкой. В последние годы многих уволили, вот они и пошли кто куда. Образование у них хорошее. Их везде охотно берут.

-- Теперь понятно. Так когда ты будешь ему сообщать о ребенке?

-- Погоди, дай мне самой привыкнуть. А потом я совсем не уверена, что он будет в восторге от этого известия. Получается, будто бы я навязываюсь или ловлю его своим ребенком.

-- Вашим. Не забывай, что для рождения ребенка требуются двое.

-- Так, как я понимаю, прежде всего нужно второе свадебное платье. Я поехал к Светлане и Николаю. Нет, сначала к Николаю, а потом к Светлане, -- голос Максима, неожиданно вошедшего в нашу комнату, заставил нас с Людмилой вздрогнуть. -- Саша, возьми вот это письмо и напиши на него ответ. Когда я приду, то подпишу, сегодня вечером его нужно отправить. Ну, я пошел, мои красавицы.

Мы не успели даже рта раскрыть, как входная дверь хлопнула за нашим начальником.

Эпилог

-- Саша, вставай! Тебе нужно помыть голову, а то мы не успеем.

Светлана может быть на удивление настойчивой, когда надо, а мне, как назло, так хочется спать. Поспать бы еще, хоть часок!

-- Вставай, вставай, нужно было вчера вечером перед сном валерьянку выпить, говорили тебе опытные люди, что невеста перед свадьбой вообще не спит от волнения.

-- Я спала, подумаешь, свадьба, велика важность.

-- Не каждый день выходят замуж за своих начальников, кроме того у нас сегодня свадьба двойная.

-- Ой, девочки, я боюсь, что мы сегодня что-нибудь забудем или не успеем, -- в комнату вошла в халате заспанная Мила.

-- Что ты встала? Тебе по расписанию еще полчаса спать полагается. У меня там все указано буквально по минутам. Все успеем, они нам даже временной запас предусмотрели на непредвиденные обстоятельства.

-- Да, уж, сегодняшний день спланирован, как операции спецназа, с точностью да минуты.

-- Ты еще здесь? Ну-ка немедленно в ванную, -- накинулась на меня Света.

Ровно через двадцать минут Света и Мила приступили к сборам и облачению первой невесты. Пока Света колдовала над моей прической и лицом, в ванную была отправлена Людмила. Через полчаса начались предварительные сборы второй невесты, которая, в отличие от меня, была облачена на этот раз в кремовый костюм.

-- Светик, ты можешь мне сказать, сколько же стоили тогда вещи, которые Максим купил для меня в вашем салоне?

Вместо ответа Света негромко хмыкнула, старательно делая прическу Людмиле.

-- Так, все-таки, сколько?

-- Саша, не приставай к Светлане, все равно она тебе не скажет.

-- В противном случае, Максим, как Отелло, меня задушит, и суд его оправдает. Когда будете переодеваться, не попортите прически. У нас будет мало времени, чтобы их поправить, -напутствовала нас Светлана.

-- Да, ты уже рассказала Светлане о прическе?

-- А в чем дело?

-- Мы с Сашей говорили, что ей перед свадьбой нужно подравнять волосы, придать им форму. Максим услышал обрывок разговора и подумал, что Саша опять хочет сбрить волосы, и всю последнюю неделю таскал Сашу повсюду с собой, чтобы у нее не было времени на парикмахерскую. Представляешь, мы с трудом убедили его в том, что она не собирается стричься наголо перед своей свадьбой.

Раздался звонок, Мила вышла в коридор и сняла трубку.

-- Ой, девочки, непредвиденное обстоятельство: моя мамочка решила приехать ко мне пораньше, чтобы помочь мне собраться.

-- Отговорить ее не удалось? -- по-деловому спросила Светлана.

-- Нет. Она сказала, что я у нее единственная дочь.

-- Не переживай, -- Светлана сверилась с бумажкой, -ровно через двадцать минут за нами прибудет мой Олег. Успеем до приезда твоей мамочки исчезнуть.

Неуверенно задребезжал дверной звонок. С криком "вот и он, родимый" Света кинулась к двери. Ровно через пять минут из квартиры выпорхнули три красиво одетые молодые женщины и в сопровождении мужчины уселись в машину, а спустя двадцать минут в квартиру вошла женщина, открыв дверь своим ключом.

Саму церемонию бракосочетания я помню плохо. В машине Светлана впихнула мне в руки букет невесты, потом вскрикнула так, что Олег с перепугу чуть не ударил по тормозам, а потом всю оставшуюся дорогу до ЗАГСа отчитывал Светку за несдержанность. В ответ она твердила, что дала мне другой букет невесты, который был приготовлен для Милы. А он же совершенно не подходит к моему платью! Наконец, мне в руки всунули мой персональный букет и помогли мне выбраться из машины. На долю Олега и Светы выпала нелегкая доля ухаживать аж за двумя в меру перепуганными невестами.

-- Да не трясись ты так! Вон, смотри, Максим, а с ним твоя мама и бабушка.

Для меня осталось загадкой: как удалось Максиму уговорить мою бабушку приехать на нашу свадьбу. Сама процедура бракосочетания показалась мне ужасно длинной. Мы постояли немного в коридоре, мужчины ушли заказывать музыку, оставив нас ненадолго одних. Наконец, нас провели в зал, где высокая представительная женщина, на мой взгляд очень долго говорила о любви и браке, о наших обязанностях перед обществом и друг другом. До моего сознания доходили только обрывки ее речи: "Будьте верными друг другу... любите... уважайте... объявляетесь мужем и женой... Молодые, скрепите свой союз поцелуем". Поцелуй был теплый и нежный, а кольцо никак не налезало на палец Максиму. Мои дрожащие пальцы никак не могли преодолеть последнюю фалангу его безымянного пальца. "Я одену его тебе потом", -- громко прошептала я Максиму к изумлению оторопевшей дамы. Но Максим мило ей улыбнулся, подхватил меня под локоть и сдержал мой порыв. Я уже успела повернуться и торопливо направиться к выходу. Максим помог мне укротить непослушное кольцо, и мы чинно и благородно вместе с ним направились к выходу. "Первый раз в жизни встречаю настолько торопливую невесту" -- донеслось до меня.

Когда радостные и счастливые мы втроем влетели в квартиру, Лидмилина мама повторно пила валерьянку.

-- Мила! Что случилось? Я уже не знаю, что и думать! Где ты была?!

Оставив Милу объясняться с собственной матерью, Светлана прикрыла меня своим плащом и проводила в комнату, где помогла снять мое свадебное платье и упаковать его в коробку. С вешалки было снято новое платье.

-- Так, молнию я тебе застегнула, переодень пока туфли и попудри носик. На окне фрукты, давай поешь. Утром ты ничего и не ела, а я все за Милой следила, чтобы она голодная не ушла. Пойду теперь выручать ее из рук мамочки.

Вскоре Светлана стала облачать Людмилу. Ее мама суетилась рядом и давала много советов. Светлана молча кивала головой и делала по-своему. Наконец она не выдержала.

-- Ираида Петровна, времени остается мало, а вам нужно еще немножко поправить косметику. У нашей очаровательной невесты и мама должна быть на высоте.

Милина мама торопливо удалилась в ванную, а Света без помех докончила Милин макияж.

-- Скоро мальчики приедут.

-- И мой муж.

-- Хорошо звучит?

-- Немного непривычно, только еще целый вечер придется притворяться.

-- А может быть зря вы не отмечаете свою свадьбу?

-- Мне не хотелось обижать бабушку, отец умер совсем недавно, нехорошо свадьбу играть так скоро.

-- Людочка, почему бы тебе не познакомить меня с твоими подругами? -- подновленная Ираида Петровна впорхнула в комнату.

-- Это -- Светлана, а это моя свидетельница -- Александра.

-- Сашенька, а вы не замужем?

-- Замужем.

-- Ах, как неудачно, полагается, чтобы свидетели были неженатые. И потом, это все так скоропалительно, ведь ты даже не познакомила меня со своим будущим мужем. Я его даже и в глаза не видела.

-- Мама, было у меня уже все, как полагается. И даже свидетели неженатые, а счастья не было. Мужа моего ты скоро увидишь, будет у тебя возможность и познакомиться с ним.

-- Надеюсь, ты не забыла сказать своему будущему мужу о некоторых своих особенностях? Ты же понимаешь, что потом опять могут возникнуть проблемы?

-- Единственное, что я должна сказать тебе, мамочка, что ты скоро станешь бабушкой. Саша, будь настолько добра, принеси маме валерьянки, а мне витамины. Я сегодня утром забыла выпить.

-- Правильно! Под пунктом номер двенадцать у меня так и написано -- "Витамины", -- радостно провозгласила Света. -Через пять минут прибудет жених в сопровождении свидетеля. А вот и они. Саша, открывай дверь.

А потом была торжественная свадебная церемония, которую я наблюдала уже со стороны, пока Максим не прошептал мне на ухо, что я, между прочим, свидетельница, и мне предстоит сейчас расписаться на документе после молодых. В нужный момент Максим легонько подтолкнул меня, я подошла к столу, а уже знакомая мне женщина ткнула указкой в нужное место на документе, где мне предстояло поставить свою подпись, и негромко сказала: "Вы уже больше никуда не торопитесь? Могли бы нас предупредить, мы бы немного перенесли время, чтобы вам было удобно". "Спасибо" -не сговариваясь, хором ответили мы с Максимом.

И была свадьба в большом красивом зале, мы сидели вчетвером во главе большого праздничного стола, звучали тосты, кричали "горько" молодым, а мы с Максимом переглядывались, сидя по обе стороны от жениха и невесты.

Людмилина мама жадными глазами рассматривала Николая, который при знакомстве галантно поцеловал ей руку.

-- Вы только подумайте, я ей предлагала отдых с такими интересными молодыми людьми в Анталии, а она предпочла весь отпуск возиться с огурцами и нашла себе мужа прямо там, на грядке. Хорошо еще, что она избавилась от той вульгарной девицы, с которой жила, -- чуть позже пожаловалась она своей соседке по столу. Людмилина мать подняла на меня глаза, оторвавшись от тарелки, и замерла. В ответ я только сладко ей улыбнулась. Максим под столом сжал мне на всякий случай руку.

-- Тебе не кажется, что пора подойти к твоим?

-- Ты мне когда-нибудь скажешь, как тебе удалось уговорить их прийти сюда?

-- Пусть это останется нашим с Николаем маленьким секретом. Никогда не думал, что буду отмечать свою свадьбу подпольно.

Под конец вечера развеселившаяся Ирочка с нашей работы встала и крикнула "горько" свидетелям.

-- Ну, наконец-то, -- проговорил сразу повеселевший Максим, впиваясь в мои губы.

-- Как ты думаешь, они знают? -- прошептала я.

-- Рано или поздно узнают, а по законодательству ты не имеешь права иметь в подчинении свою собственную жену. Увольняй ее по собственному желанию, я возьму ее к себе в фирму, -спокойно предложил официальный новобрачный.

-- Так она будет получать больше меня, -- пробормотал Максим.

-- Ничего, переживешь. За вас! -- проговорил Николай.

-- За вас! -- повторила я.

-- За вас! -- присоединился к нам Максим.

-- За всех нас! -- сказала Мила и подняла свой фужер, наполненный яблочным соком.