Часть вторая

10

Джек Прайт, уходя из конторы, заглянул в ее кабинет и, округлив глаза, посмотрел на часы.

— Может, я перепутал день недели? Или у меня начались галлюцинации? Если все это происходит на самом деле, я бы сказал, что наша милашка Дэнни Слоун заслуживает премии. Боже мой, неужели сейчас воскресный полдень? Могу ли я поверить, что это вы работаете в уик-энд? А как же ваши неизменные принципы?

Дэнни оторвала взгляд от бумаг, наваленных на столе, и взглянула на шефа.

— Ха-ха! Как смешно!..

Джек вошел в кабинет и плюхнулся в кресло для посетителей.

— Боюсь даже с вами говорить. У вас такой измученный вид. Итак, Дэнни, чем вы тут занимаетесь? Зарабатываете деньги для фирмы? Объясните же мне, — он вытянул голову и схватил папку со стола. — "Джебанджер против Джебанджера"! Что за дело?

— Муж хочет увезти детей в Пакистан, говорит, что там его права защищены устоями ислама. Она хочет оформить опеку над ними и оставить детей здесь.

Джек неожиданно помрачнел.

— А у них есть деньги на адвоката?

— Он работает в газетном киоске. Я обратилась по поводу оплаты в Фонд юридической помощи.

— Это ужасно! — Джек потянулся за другой папкой. — "Боуэс против Грейста". Что это?

— Смешная история. Миссис Боуэс предъявляет иск своему любовнику, требуя возвращения лотерейного билета. Он выиграл, и она считает выигрыш их совместной собственностью. Навар невелик, но это интересный вопрос права.

— Не сомневаюсь, что Верховный суд тут же после вашего выступления внесет поправку в закон… Так… "Локни против Локни". Ну?!

— Мы представляем интересы мужа: он оказался на улице без средств к существованию. Дело слушается в среду…

— Если у него нет средств, как же мы получим от него гонорар, хотел бы я знать? Вы уверены, что он заплатит?.. Так… еще — "Геснер против Геснера". Да, знаю… отличный врач! Знаете, какие самые дорогие пять слов? "Эти зубы можно еще спасти"! — Джек расхохотался собственной шутке. — А еще говорят, что адвокаты сосут кровь из клиентов! Знаете, моя жена многие годы ходит лечиться к Геснеру. Он починил ей всю челюсть, и это стоило мне целого состояния. Может, этот случай поможет мне вернуть деньги назад?

— Думаю, да. Мы заставили их согласиться на наши условия. Это легкие деньги.

Прайт закивал головой. Ничто так не раздражало его, как затягивание выгодного дельца, конечно, если это затягивание не сулило еще больший доход.

— Что же натворил этот зубодробильщик? Спутался с какой-нибудь Тутси?

— Нечто вроде того, — ответила Дэнни, пользуясь возможностью сгладить негативное впечатление от ответов на другие вопросы. — Мне удалось выбить для миссис Геснер неплохой куш: дом, обстановку плюс пятьдесят процентов всего имущества. После развода она останется вполне состоятельной женщиной.

— Отлично, отлично… Надеюсь, ее не особенно расстроят слухи среди элитных приятелей в Глен-Коув. Вам бы побольше таких богатеньких распутников-оппонентов! Вы же не будете его валять в грязи?

— Нет, стороны пришли к соглашению.

— Ах, девочки, красотки! — напел под нос Джек какой-то мотивчик. — Значит, женская непорочность восторжествует над мужским распутством? Отличные клиенты!

Дэнни решила поостудить его.

— Ей уже за пятьдесят, — сказала она сквозь зубы. — Боюсь, определение "девочка" к ней вряд ли подходит.

— Господи, как же вы чувствительны, женщины! — Джек уперся руками в стол и изобразил на лице гримасу невинности. — Знаете, в чем ваша проблема, Дэнни? Вы не понимаете шуток.

"Нет, — хотелось ей крикнуть ему в лицо, — это не моя проблема!"


Джек наконец ушел, и Дэнни вернулась к работе, хотя теперь ей было ужасно трудно снова сконцентрироваться на документах. Она чувствовала себя разбитой, плохо понимала, что читает.

Кондиционер не работал, свет не зажигался, мешали шумы с улицы, отвлекала уборщица в коридоре, воняло гарью… Все в конторе раздражало.

В воскресные дни помещение фирмы не пустовало. Сюда приходили трудоголики вроде Джека Прайта. А раз был босс, значит, могли потребоваться секретарша и курьер. Кто утверждает, что нет таких, кто не может жить без своей работы?

А может, приходили не только люди одержимые. У кого-то за неделю накапливалось много бумажной работы, они не укладывались в рабочие часы.

"Неужели этим людям нечем больше заняться? Нет у них личной жизни, что ли?" — недоумевала раньше Дэнни.

Но вот и она тоже — в эти воскресные дни, когда клиенты не толпились в ожидании приема и не разрывались телефоны, она занималась чтением документов, сравнением данных, изучением деталей. Короче, сама искала себе занятие. Как и другие беглецы из дома. У них просто не было своего дома. Как и у нее. Ведь дом — не просто место, куда возвращаешься после работы. Это пристанище, куда стремишься, где тебя ждут.

В офис в выходные дни приходят те, кого никто не ждет.

Для Дэнни это была просто хитрая уловка. Она могла, ничего не делая, сидеть и смотреть в окно. Или звонила по телефону — друзьям, родственникам, знакомым. Никому она ничего не объясняла о своих изменившихся семейных обстоятельствах.


Пока отсутствие Теда ей удавалось скрывать. И сама мысль о том, что надо кому-то что-то объяснять, пугала.

— Что нового, Дэнни? — задавали ей обычный, ни к чему не обязывающий вопрос.

Что она могла ответить? Хуже того: могли ведь позвать "на два слова" Теда. Вот была бы потеха!

На следующий день после "панического бегства" Теда (так это она для себя называла) Дэнни стала придумывать себе развлечения, чтобы убить время. Бассейн. Теннисный корт. Обеды с приятельницами… Однако ни с кем не хотелось говорить, особенно за куриным супом.

Приглашенным на воскресный ужин гостям было сказано, что Теда неожиданно послали в командировку. В какой-то мере это была правда. Ведь именно из-за проклятого "Глобекса" все так случилось.

— Мне тоже очень жаль, — извинялась Дэнни перед Нэнси Дамасекс. — Я собиралась приготовить вкуснейшее барбекью. Приготовлю в следующий раз, я вам обещаю.

Потом она позвонила в ресторан "Роуздейл" и отменила заказ на форель. Это был последний обязательный звонок.

Не было смысла трубить тревогу, раз это только неприятный инцидент, временный срыв. Она сама себя убеждала, как своих клиентов: успокойся, рано или поздно все утрясется.

Возможно, позднее ей придется сказать друзьям их дома:

— У нас с Тедом была крошечная размолвка! — и все покажется шуткой.

Сейчас же не имело смысла кому-то объяснять, что у них произошло.

Даже Кейси. Только не Кейси. Особенно обидно было, что Тед все рассказал Барни Фельдману, советовался с ним. Кейси, конечно, была в курсе дела. Он говорил об их интимных проблемах с чужими людьми (пусть даже они друзья!), а не с ней, своей женой. Ужасно! Ситуация попахивала нелояльностью к ней, хотя доказательств тому не было.

Но больше всего ей не хотелось говорить с самим инициатором всей истории. Объясняться с Тедом Слоуном? Черт возьми, она и думать о нем не хотела.

Тед звонил ей десяток раз после той "треклятой ночи", оставлял на автоответчике номер телефона, по которому его можно найти. В отеле, как она предполагала. А какое ей, собственно, дело, где он обитает?

В первый раз, когда она услышала его глухой безжизненный голос, записанный на кассете, сердце екнуло. Дэнни кинулась в ванную комнату, чтобы охладить лицо и смыть слезы. Потом она вышла на улицу и долго бродила, опасаясь, что Тед позвонит снова.

— Пусть теперь он понервничает, — бормотала Дэнни, вышагивая по Второй авеню.

Тед вел себя непоследовательно. Она не станет вступать с ним в контакт, пока сама не будет к этому готова. Конечно, легче всего не подходить к телефону.

Единственный звонок, который она боялась пропустить, — от Саманты. Девочка может заволноваться, если никто не снимет трубку в родительском доме… К счастью, ее дочь, увлеченная новыми впечатлениями, как и все новички, попавшие в другую обстановку, забывала звонить родителям.

"Раз мы уехали в колледж, нечего трезвонить домой, разве чтобы попросить денег", — подтрунивали над Дэнни друзья, имитируя тон подростка. Во всяком случае, сейчас Дэнни так не переживала, что дочь не звонит. Значит, можно хранить молчание, не подходить к телефону так долго, сколько это будет возможно.

И вот она сидит в уик-энд на работе, перебирает бумаги — вместо того, чтобы заниматься домашними делами, готовить обед. Сейчас мысль о готовке вызывала отвращение. Особенно рыба. Если ее чистить, запах сохраняется между пальцев потом несколько дней. Только этого не хватало!

Теперь она редко готовила для себя. Скорее по привычке, чтобы что-то делать. Конечно, она могла бы, как раньше, полистать популярные журналы, найти подходящий рецепт и состряпать что-нибудь вкусное. О чем будет позднее вспоминать. Но… ничего не хочется!

При нормальном ходе событий они с Тедом уже сходили бы в магазин, накупили продуктов, начали готовить. Она бы накрывала на стол, Тед помогал бы Дэнни. Достали бы дорогой сервиз, протирали бы фужеры и рюмки, подаренные на свадьбу серебряные приборы…

Зажигается весь свет, в дверь звонят веселые и голодные гости. Квартира наполняется смехом, шутками, громкими выкриками. Все с восторгом хлопают, когда вносят главное блюдо. Стол выглядит так аппетитно! Она выслушивает комплименты хозяйке и половину переадресует Теду. Вкусная еда, доброжелательный разговор…

Хорошо бы так. Но ничего этого не будет.

"А если взглянуть на события со светлой стороны?"

Во-первых, не надо сегодня ничего готовить. Во-вторых, не надо будет мыть посуду и разбирать до половины ночи весь оставленный гостями бардак.

Все-таки, что ни говори, прием гостей требует больших усилий. Особенно если ты одна. Это то же самое, что остаться одной на лето в школе.

Нет, больше никакой домашней кулинарии!

"Ты на каникулах, детка!"


Ощущение предстоящих каникул возникло у Дэнни во вторник, когда она сидела в здании суда в ожидании судьи. Он запаздывал. Дэнни не хотела больше ждать, но решила наплевать на все и расслабилась. Стоит ли переживать еще и по этому поводу?

Дэнни вытянула ноги, откинула голову и полуприкрыла глаза. "Ты на каникулах, детка!" Отдыхаешь от замужества! Чем больше она об этом думала, тем больше находила смысла в такой постановке вопроса.

После триллиона лет забот о чьих-то костюмах, готовки, уборки, она даже ночью не оставалась одна (разве что когда ждала рождения Саманты в госпитале); после двадцати лет жизни сиамских близнецов тандем распался, мистер и миссис Слоун решили отдохнуть друг от друга.

И ничего в этом ужасающего нет. Наоборот, отпуск порознь — наиболее цивилизованный вид отдыха. Многие пары даже воскресные вечера проводят порознь, каждый со своими друзьями. И брак у них от этого не становится хуже. Даже укрепляется.

Дэнни так мысленно фонтанировала, словно все человечество переживало то же, что и она. А раз так, нужно отдыхать и веселиться!

Днями и ночами. А не так, как в треклятую ночь, которую она и вспоминать-то не хотела, — эту ночь катастрофы, когда Дэнни рыдала в подушку, а Тед слонялся по дому с чемоданом, собирая свои вещи. Нет, больше не будет такой ночи! Ни одной!

Нужна Ночь Удовольствий! — в эйфории новых впечатлений. И главное — одна. Сначала она отлежится в ванной, затем заберется в кровать с коробкой шоколада, посмотрит какой-нибудь веселенький фильм по кабельному телевидению. Или что-нибудь интригующее! Тайрон Пауэр ищет мистического удовлетворения, а Джин Тьерни ищет Тайрона Пауэра. Париж, Ривьера, обалденные наряды от Адриана… И Дэнни — в одном из таких сногсшибательных платьев! Итак, она посмотрит картину о приключениях очаровательной, интригующей женщины. Это будет она, Дэнни. И хорошо было бы услышать французскую речь, а перевод — в субтитрах.

"Замечательно!" — она даже ощутила вкус мятного шоколада во рту.

И шоколадные крошки — по всей постели!

В этих мечтаниях Дэнни прождала до трех часов.


В тот воскресный вечер она растянулась на софе со старушкой Агатой Кристи. ("Как ты можешь читать подобную чушь?" — сказал бы Тед.) Затем в полночь заказала по телефону пиццу. "Жирную! С огромным количеством холестерина!" Пицца была очень вкусная — с маслинами, грибами, анчоусами и пепперони.

Дэнни ела прямо из коробки, облизывая пальцы в кетчупе.

"Моя свобода не имеет границ!" — сказала она себе, насытившись.

В пятницу Дэнни решила составить список, озаглавленный: "Преимущества быть одной". Ее саму удивила его длина.

Она начала перечисление с очевидных вещей. Во-первых, квартира принадлежит ей, каждый сантиметр. Она может валяться, где хочет, — в спальне, на софе в гостиной, на ковре, даже на одеяле в кухне. И пошли все к черту!

Во-вторых, она всю ночь напролет может смотреть телевизор.

О, как же это сладостно повторять: может, может, может… А почему бы нет? — тоже приятно.

Итак, она может (список пополнялся новыми пунктами):

— класть ноги на кофейный столик,

— имитировать Линду Ронстадт в полный голос,

— заниматься макияжем, чисткой зубов, маникюром сколько захочет,

— ходить по дому в бигуди,

— сушить свое неглиже на батарее в гостиной и вообще везде, где придет в голову,

— позволить себе есть сколько влезет и что захочет (годы самоограничения сделали свое дело, много есть и не хотелось, но такой пункт тоже можно включить в список),

— смотреть "Доброе утро, Америка" по телевизору во время завтрака,

— включать стиральную машину хоть в два часа ночи,

("Смелее, детка, ты все можешь себе позволить!"),

— не забирать из почтового ящика свежий номер "Нью-Йорк таймс" (можно вообще газету не открывать, а складывать в пачку, а потом, не читая, выбрасывать).

Нет, надо только вырезать кроссворд! — и выбрасывать. Даже ее любимую страницу "Искусство и культура".

"Вперед, детка, дерзай!" Она с нетерпением ждала уик-энда, чтобы начать новую жизнь. Жизнь без Саманты и Теда.

"Вот видишь, — убеждала она себя, — не все так плохо. Есть и положительная сторона", — и Дэнни решила составить дополнительный список того, что ее теперь не будет раздражать.

Не будет звучать громкая рок-музыка из спальни Саманты.

Никаких просмотров футбольных матчей в понедельник вечером.

Ни одного упоминания Морта Кэтчела в ее доме.

Не услышит она скрежетания зубов Теда и криков во сне в три часа ночи.

И это только начало списка. Когда Дэнни подвела итог, все воспоминания о треклятой ночи улетучились. У нее с Тедом раздельные каникулы. Она будет наслаждаться свободой, пока сможет. И, может, еще придумает, как ей избавиться от скуки на работе.


Дэнни просидела в субботу в конторе до шести часов. Потом выпила кофе в баре. Затем купила билет со скидкой в театр.

И радовалась как ребенок. Еще никогда она не ходила в театр одна. Смешно! Как же это не введен до сих пор запрет на продажу одного билета за полцены? Нужно продавать за полную цену! Какого черта, если она может выложить свои кровно заработанные доллары в полном объеме? Чтобы посмотреть хорошую пьесу, она готова платить. Ведь у нее каникулы, не так ли?!

Ее первым импульсом было посмотреть что-то такое, что не понравилось бы Теду, но представляло интерес для других. Ведь их вкусы полностью совпадали. Но тут она выяснила, что есть свободные места на спектакль "Урок игры на пианино".

Тед очень хотел посмотреть эту пьесу, он был большим поклонником Августа Уилсона.

"Ну и пусть!" — решила Дэнни. Не станет же она ждать, пока он появится, чтобы пойти в театр? Потом, когда ее каникулы закончатся, через неделю или больше, она скажет как-нибудь между прочим:

— Кстати, я видела пьесу Уилсона, пока ты был занят собой. Это просто потрясающе! Я ведь не знала, когда ты соизволишь появиться…

Ох, как же он тогда разозлится!

Но потом Дэнни передумала: не могла она совершить такой низкий, неблагородный поступок. Подавив в себе первое желание, она выложила сотню долларов за билет на "Призрак оперы", вспомнив, что Тед недолюбливает Эндрю Ллойда Вебера; если она не посмотрит эту постановку сейчас, то не увидит никогда.

Чуть опоздавшей Дэнни пришлось пробираться по залу уже в темноте. Сотня долларов за билет и такая тьма-тьмущая!

Но главное, что она была одна, никому не известная театралка. Настоящее приключение! Внутри ее уже звучала музыка.


Когда Дэнни вернулась домой, весь свет в квартире был зажжен. На кофейном столике лежала записка:

"Дорогая Дэнни, я заходил забрать кое-что из своих вещей. Пытался тебе дозвониться, но не смог тебя застать.

Позвони мне. Нам надо поговорить".

Ни подписи. Ни номера телефона. Вот и все.

Дверь в спальню оставлена полуоткрытой. Дэнни обследовала содержимое комода, платяного шкафа, ванную. Тед забрал многое, хотя не все, конечно, чтобы ни в чем не нуждаться. Исчезли его лучшие костюмы, персональный компьютер, теннисная ракетка, два больших чемодана. На крючке в ванной не было его махрового халата.

"Хотя бы свои книги оставил", — с облегчением подумала Дэнни. Тот Тед, которого она знала, никогда бы не начал новую жизнь без своих любимых книг и пластинок. Никогда, никогда, никогда…

Она хлопнула дверью в спальню и пошла осмотреть комнату Саманты. Теперь здесь все было так необычно: вещи убраны, шкаф пустой, на ночном столике — пусто. Только большой плакат Свинга давал понять, что здесь жила его поклонница.

Дэнни погасила верхний свет и легла на постель Саманты. Тишина давила на психику. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Одна как перст. Она лежала, вздыхая и всхлипывая. Все потеряла…

Да, она потеряла все, что было таким близким. И вдобавок — постоянную толкотню у ванной, стук "Оливетти", ночные разговоры, даже нет этой чертовой рок-музыки в комнате Саманты. Она и Саманту потеряла.

— О, детка, зачем я тебе теперь нужна! — слезы полились из глаз обильным потоком.

Дэнни зажгла ночник, встала и взяла из кармана оставленного Самантой халатика смятый носовой платок, утерла глаза.

Как же все ужасно несправедливо!

А по поводу халата она сказала Саманте, когда они собирали ее в дорогу;

— Я надеюсь, ты не возьмешь с собой все это старье в Оберлин.

Сэм рассмеялась.

— Все это теперь твое, мам, можешь использовать на тряпки.

Дэнни прижала к себе халат дочери и снова разрыдалась. Ткань впитала любимый запах туалетной воды "Чарли" — аромат Саманты.

Она снова легла на кровать и заснула, прикрывшись халатом, в ногах у Стинга.

11

Первое, что бросалось в глаза, когда гость впервые попадал в квартиру Фельдманов у Центрального парка, было парикмахерское кресло — своеобразная домашняя шутка, прелесть американского поп-арта, ценный антиквариат.

— Какая замечательная вещь! — воскликнул дизайнер, обставлявший квартиру. Он нежно погладил красную кожаную обивку сиденья. — Люблю подобные штучки. Скажите, ради Бога, где вы достали это кресло?

— Оно принадлежало моему отцу, — ответил Барни.

— Ну!.. Он был коллекционером?

— Нет, парикмахером на Тремонт-авеню. Я привез его сюда, как напоминание о том, что я могу вести честную жизнь.

Проделав трудный путь, прежде чем попасть в "Марсден инкорпорейтед", Барни считал себя творческой личностью. Так, он провел удачную кампанию рекламы дамского нижнего белья, которое можно назвать "классическим". На одном из рекламных плакатов красовалась полноватая добродушная мамаша в ярких красных сатиновых панталонах со скрещенными руками. Она говорит: "Вот так! Я сделала это и очень довольна!" На другом плакате женщина-водитель демонстрирует комбинацию цвета спелого персика со словами: "Настоящее белье для настоящих людей".

Как и их автор, рекламные плакаты были полны теплоты, юмора и легкой иронии. "В общем — ерунда!" — добавлял Барни Фельдман. Он сомневался, что сможет заниматься серьезно рекламным бизнесом.

— Это совсем не то, что расписывать Сикстинскую капеллу!

Отнюдь не Барни сказал, что король ходит с голой задницей, но он был честный и прямой человек. Одни его за это ценили и любили, другие — ненавидели.

Ко второй категории относились и две его жены, с которыми он развелся.

Первый раз Барни пошел к алтарю еще совсем мальчишкой, когда учился в университете. Он женился на своей подружке и прожил вместе с Адой двадцать лет, они вырастили троих детей. Младший уже учился на начальном курсе колледжа Амхерст.

Если бы кто-то спросил Барни, что у них не так пошло, Барни отделался бы джентльменской вежливой отговоркой. Но Кейси расценила ситуацию, как классический пример брака, когда "он вырос, а она — нет". Развод был тяжелым и горьким.

Вторая миссис Фельдман была манекенщицей высокого класса. "С лицом ангела и умишком комара". Оба эти атрибута украшала густая волна золотистых волос, неизбежно привлекавших к ней внимание мужчин. Глубину самовосхищения Ровены Рэнс можно было занести в Книгу рекордов Гиннеса.

— Зато какие роскошные волосы! — смеялся Барни, вспоминая вторую жену. — Вся ее жизнь была борьбой со спутавшимися локонами.

Их двухлетний брак не был омрачен никакими разговорами.

— Я и свой-то голос не мог расслышать за шумом сушилки для волос. Вы не поверите, но меня уже не было дома недели три, когда она наконец заметила мое отсутствие.

Барни считал, что в качестве компенсации Всевышний послал к нему Кейси. "Вот это женщина, — сказал себе Барни, — с которой я хочу состариться".

Ему нравилась легкость Кейси, страсть к приключениям, та непринужденность, с какой она преодолевала невзгоды своей жизни, не раздражаясь и не зацикливаясь на неприятностях.

Барни обожал эту симпатичную мордашку, ее взрывную страстность, ее отношение к нему (Кейси считала Барни самым замечательным мужчиной, появившимся на распутье ее жизни).

В третьем браке Барни чувствовал себя помолодевшим. Он решил полностью изменить свои планы. Они осядут в Нью-Йорке на несколько лет он будет много работать, подкопит денег (два развода и счета за обучение в трех колледжах значительно поуменьшили его банковский счет), после этого пошлют прощальный поцелуй Мэдисон-авеню, заберут свои сбережения и…

— Мы отправимся путешествовать. Будем плавать от острова к острову, играть в гольф и заниматься в полдень любовью, свободные, как птички, благослови их, Боже. С нетерпением жду этого дня.

Единственное условие, которое он поставил Кейси перед заключением брака, был отказ от детей.

— Я уже прошел этот путь, — доказывал он Кейси. — Пеленки, памперсы, трехколесные велосипеды, потом — карманные деньги, оплата колледжа. Всевышний знает, как я люблю своих детей, но с меня хватит, хватит…

Кейси не соглашалась: ей уже почти сорок, и шанс стать матерью вызывал все больше сомнений. Она не стала спорить с Барни, чтобы не портить им обоим безоблачный период жизни, решив: пусть все будет, как получится.


Как-то на второй неделе "каникул" Дэнни решила уйти из конторы и разыскать Барни.

— У меня есть приказ привести тебя к нам на ужин, — объявил Барни, схватив ее за руку. — Кейси ждет тебя. Поедем прямо сейчас.

— Тебе лучше сначала перезвонить домой, — засомневалась Дэнни.

— Уже звонил сотню раз. И тебе бы следовало поднимать трубку дома.

Дэнни насторожилась:

— Если это Тед договорился с тобой… — Она замялась, не зная, чем закончить фразу.

Барни отрицательно замотал головой.

— Никого у нас больше не будет, только мы втроем. Ничего особенного. Кейси приготовила мясное жаркое, — Барни почти подталкивал ее из своего офиса к такси.

Да она, собственно, и не сопротивлялась. Почему не пойти! На ужин у нее ничего не было, кроме новой видеокассеты. И потом, ей еще, судя по всему, несколько дней придется скучать одной. Теда она потеряла. И приглашение Барни было как раз кстати. Дел никаких, разве что посмотреть, что за концерты состоятся в ближайшие дни, и зайти в книжный магазин или видеопрокат.

К их приходу жаркое было уже готово. Мясо было вкусное, и они умяли горячее за милую душу под пару бутылок "Божоле". Во время ужина разговор шел вяло, и Дэнни была настороже.

На десерт Барни предложил кофе и бренди.

— Бренди — уже лишнее, а кофе с удовольствием выпью, — сказала Дэнни; она села на кушетку, подогнув под себя ноги. — Такое впечатление, что я попала в комфортабельную тюрьму.

Со стены на нее смотрела улыбающаяся мамаша в красном неглиже.

Хозяин уселся в парикмахерское кресло, добродушно поглядывая на Дэнни. Кейси внесла в гостиную поднос с кофе. Супруги обменялись многозначительным взглядом, Барни кивнул, прочистил горло и приступил "к делу":

— Как Римский сказал Корсакову: "Я думаю, ты хотел бы знать, почему сегодня ты здесь…"

Его попытка юморить была встречена молчанием гостьи. Тогда Барни предпринял второй заход.

— Вот что я хотел сказать, Дэнни… Мы с Кейси были очень обеспокоены, когда ты нырнула в неизвестность, стала ото всех прятаться… Это неправильно. Мы сами переживали подобные ситуации и…

— Мы просто хотим тебе помочь, — сказала Кейси.

— Это Тед просил вас со мной поговорить?

Барни, казалось, был смущен.

Дэнни поджала губы.

— Спасибо. Пожалуй, я все-таки выпью бренди. И еще кофе, пожалуйста, — Дэнни старалась собраться с мыслями.

Все остальные чувства подавляла обида. За что разрушили ее жизнь? Да, она готова была принять Теда обратно, забыть все, но не простить. Она так одинока. Без компании Теда было очень плохо. Не спросишь же телевизионного ведущего Тома Брокау, как он провел день в офисе, во время трансляции семичасовых новостей.

Кроме того, она старалась вообще не думать о Теде, а это потребовало за прошедшие две недели большого запаса энергии. Она по-прежнему любила мужа. Дэнни хотела, чтобы Тед вернулся. Такие вот дела…

Чего хотят от нее Барни и Кейси? Что она — ребенок? Идиотка? Это же просто смех! Конечно, они друзья с Фельдманами, но это не дает им права вмешиваться в сугубо личное дело, в интимные отношения между Слоунами.

Они ожидают, что она будет плакаться им в жилетку? К чему Барни решил разыграть роль папочки-утешителя? Что касается Кейси, идея пригласить Дэнни на ужин принадлежит скорее всего не ей. Это Дэнни ей всю жизнь давала мудрые советы. Она не может ничем помочь Дэнни, это бесполезно.

— Я ценю ваше участие, — сказала Дэнни спокойно, — но не нуждаюсь ни в чьем плече, чтобы поплакать. И в принципе не хочу ни с кем обсуждать эту ситуацию. То, что случилось, касается только меня одной…

Дэнни грустно улыбнулась, давая им понять, что у Слоунов простая ссора, временная размолвка, просто они решили отдохнуть друг от друга.

Барни с Кейси молчали, ожидая, что она еще скажет.

— Кроме того, когда Тед будет в состоянии со мной говорить, я буду готова его выслушать. Ему не нужно просить своих друзей быть при этом переводчиками. Все, что ему нужно, это дозвониться до меня. Лично, — она заметила, как напряглись лица Барни и Кейси; они ведь знали, что она не подходит дома к телефону. — …Или написать записку. Или прийти домой, когда я там. У него есть ноги, есть ключи. Это нетрудно. А теперь, к сожалению, мне уже пора домой. Спасибо за ужин, все было отлично.

Дэнни одним махом выпила рюмку бренди, встала и пошла в прихожую за своим плащом. Барни кинулся за ней вслед.

— Сядь, пожалуйста. Просто сядь и перестань врать самой себе. Ты думаешь, вы расстались на время?!

Дэнни побледнела.

— Я хочу сказать… — Барни почти силой потащил ее обратно к дивану. — Пожалуйста, сядь… Бога ради!.. Ты должна узнать об этом рано или поздно. Так лучше услышать правду от близких тебе людей. Неужели ты не поняла, что случилось с Тедом? Ты хоть знаешь, где он?

На какой-то момент Дэнни даже подумала, что Фельдманы прячут Теда в соседней комнате и через секунду он появится, как персонаж в пьесе, о котором все говорят, но он не появляется на сцене до последнего момента. Та-та-та-та! — раздается музыка… учащенно бьются сердца… и в объятиях сливаются… Фред и Джинджер… Хэпберн и Трейси. Дэнни и Тед.

"Дорогая!.."

"Любимый!.." — по режиссерской задумке занавес скрывает целующуюся пару, звучит гром аплодисментов.

Она выжидающе смотрела на Фельдманов.

Но они и не собирались аплодировать. Их напряженные лица были далеки от выражения восторга.

Дэнни присела. "Ну, так что?!" — хотелось ей крикнуть.

"Что же вы? Выпускайте его на сцену, пока я не ушла! В кинофильме уже шли бы титры…"

— Так как, Дэнни? — Барни ждал от нее ответа.

— Нет, я не знаю, где Тед, — Дэнни вспыхнула. — Очевидно, об этом вы мне и хотели сообщить? И я заранее уверена, что мне не понравится то, что я услышу. Что ж, еще больше усильте мое отчаяние. Тед связался с другой женщиной? — Она налила себе сама бренди и выпила, напиток приобрел горький привкус. — Вы можете сказать мне об этом прямо, Барни. Я уже большая девочка. У него связь с кем-то. Так?

Барни кивнул, сожалея, что по собственной воле попал в такое щекотливое положение.

— Хорошо, что ты так все понимаешь, и разумнее всего…

— Я очень разумная женщина.

— На самом деле, Дэнни, — сказала, тяжело вздохнув Кейси, — это не просто интрижка. Он здорово влюбился. В этом все дело.

— Влюбился? Вот как?!..

"Тед влюбился? Мой Тед любит другую женщину?" — сама мысль показалась абсурдной. Чушь!

Конечно, Дэнни приходило в голову, что мужа могла окрутить какая-нибудь вертихвостка. Наверное, он пытался ей что-то сказать в ту ночь, но она не услышала. Или не запомнила. Сейчас она не могла в это поверить, но дома, в ночной темноте, она, возможно, поймет, что это так. Очень возможно.

Тед — женатый человек. Женатые мужчины заводят интрижки. Конечно, Тед мог иметь любовницу. Такое возможно.

"Серьезно влюбился? Любит?.."

Но она бы почувствовала это, она бы знала об этом.

"Не будь дурой, Дэнни!"

Тед был для нее безгрешным авторитетом. Даже больше. В тысячу раз больше. Самым честным, самым порядочным, самым умным, самым самым…

Она все знала о нем: размер талии, воротничка сорочки, его любимые песни, излюбленные шутки, фамилию учителя в четвертом классе школы. Она знала, что аспирин раздражает стенки его желудка и что он любит среднепрожаренные гамбургеры с соусом "Монтерей Джек". Она помнила звуки, которые он издавал в экстазе любви, любимые словечки из романов Сэлинджера, за какие спортивные команды он болел. Она чувствовала его самые необычные желания, движения души, настроения, привязанности.

Дэнни знала его запах, вкус, взгляд, прикосновения. Она уверенно находила его ключи, когда он сам не мог вспомнить, где их оставил. Вот насколько хорошо она знала и понимала Теда Слоуна.

Так как же она не смогла понять, что он любит другую женщину? Настоящая любовь меняет человека. В нем все перемешивается — боль, переживание, радость, эмоциональный подъем и депрессия… Такое состояние невозможно скрыть от любящей жены.

Невозможно для других, но не для Теда Слоуна. Он всегда был артистичен.

Он сильно переживал в последнее время? Да, был сам не свой. Постоянно говорил о своих проблемах на работе.

Но — любовь? Он был влюблен? Дэнни не в силах была ничего понять.

Однако это факт. Все очень просто. Он завернул дерьмо в красивую обертку, как сказал бы Лео Маргулис. Он связался с "какой-то Тутси", по выражению Джека Прайта.

Тед, если пользоваться ее собственной терминологией, "сыграл под дурачка". Он задерживался на работе, якобы на неожиданных совещаниях или выполняя поручения Мортона Кэтчела. Жаловался на неприятности с работой, а сам… Сам в это время трахался со своей возлюбленной. Он просто дурил ей голову, спекулировал на доверии Дэнни.

Она даже смирилась бы с фактом, что у него была с кем-то мимолетная интрижка. Но любовь?!

Земля поплыла у нее под ногами.

— Я поняла… Значит, Тед полюбил другую женщину. Когда это случилось?

"Довольно давно…" Или: "совсем недавно" — возможные варианты ответов.

— Ну, же!.. — Дэнни ободряюще кивнула Барни. — И как давно вы об этом узнали? — Она изучающим взглядом сверлила Кейси.

Оба молчали. Теперь Дэнни ждала от них ответа.

— Ужасно, — она с трудом перевела дыхание. — Ну что ж, я думала, вы мне расскажете интригующие подробности… Послушай, — Дэнни повысила голос: Кейси рыдала, уже не скрывая своих слез, — перестань немедленно! Я, во всяком случае, не впадаю в истерику. Мне знакомы такие ситуации. Что бы вы мне ни сказали, я слышала миллион раз и сама каждый день говорю своим клиентам. Вы еще не забыли, что я работаю адвокатом по бракоразводным делам?.. Ну, так вы мне расскажете, кто она? Как они познакомились?..


Тед увидел ее впервые в пикете перед зданием "Глобекса". Молодая женщина. Дерзкое выражение лица. Рыжевато-каштановые вьющиеся волосы. Она держала плакат с нее высотой, Только лицо было видно сбоку. На плакате — надпись: "Я рыдаю о чайках".

"Остроумно!" — отметил про себя Тед.

Но заинтересовал его не плакат, а девушка.

Она все еще была там, когда он вышел из здания на обед. Она даже улыбалась. Он улыбнулся в ответ.

— Что такой симпатичный парень здесь делает? В такой мерзкой компании? — спросила она с ухмылкой.

— Я сам все время спрашиваю себя об этом.

Оба рассмеялись, и Тед пригласил ее пообедать с ним в ближайшем кафе. У него и в мыслях не было флиртовать. Во всяком случае, вначале.

Джин — так ее звали — просто понравилась ему потому, что переживает из-за загрязнения окружающей среды. Но она была симпатичной, сексуально привлекательной. "Свежей", — такое он нашел определение.

Она естественно смеялась над его шутками, что еще больше подстегнуло Теда. Обед с пикетчицей означал союз с врагами ненавистного ему "Глобекса". Первый опыт настолько понравился обоим, что они решили повторить в следующий полдень.

Все завертелось очень быстро.

— Я потеряла тебя, — сказала Джин в пятницу утром.

Он тоже хотел сказать: "И я потерял тебя", — но это было бы глупо при сложившихся обстоятельствах. Эта девочка уже ранила его в сердце.

— Я ездил в Вашингтон, отвозил речь для "свинтуса Мортона".

— Я уже подумала, что он тебя законсервировал в банке со своими красителями.

— Нет, пока мне везет.

— Хорошо, если тебе это все так не нравится, почему не бросить эту работу и успокоиться! Ведь это только работа, ее можно поменять.

Тед улыбнулся.

— Не все в жизни так просто, Джин.

— Мне кажется, не надо все усложнять. — Она взяла его за руку. — Жизнь настолько сложна, насколько ты хочешь сделать ее сложнее.

День, когда они сделались любовниками, стал открытием. Мир изменился в середине его жизни.

В первые дни ухаживания ему неприятна была мысль об обмане, возможной своей вине. Но восторг от близости с ней был сильнее чувства вины. Тед испытал сильное облегчение. Словно стопудовый груз упал с плеч.

"Похоже, я снова родился!" — так он подумал.

Тед снова ощущал себя молодым, горячим, полным надежд, страсти. Хотелось одного: быть свободным.

До встречи с Джин были месяцы депрессии, напряжения, отчаяния. Где все это теперь? Что с ним произошло? Что еще будет? Он знал: хуже уже не будет, с Джин ему будет только еще лучше.

Хотя мысль о двойной жизни мучила его, он быстро успокоил себя уверением, что Дэнни не нуждается больше в нем. А Джин в нем нуждалась. Так, как и он в ней.

В ее объятиях он снова ощущал то, что, казалось, было безвозвратно потеряно с годами. У Теда Слоуна открылось какое-то шестое чувство. В ее постели он переставал быть конформистом, униженным и разбитым человеком, он видел себя таким, каким вернулся из Эквадора.

Какое это блаженство прижимать к себе женщину, которая так тебя понимает и чувствует! И к тому же более красивую, молодую и страстную, чем твоя жена. Джин восхищалась им, ценила его ум, чувственность и все такое, плюс вкус любви.

Как же это прекрасно — снова ощутить сумасшествие любви!

Еще! Еще!..

Все лето Тед боролся со своими бесами. Тед-муж спорил с Тедом-мечтателем: "У тебя есть обязательства. Ответственность!.."

"А ты их все выполнил и больше ничего не должен, — тут же отвечал помолодевший Тед. — Ты был преданным отцом, показательным мужем, хорошим добытчиком. Потом ты разбил нос о мостовую, через тебя проехал трактор. За двадцать лет ты оплатил все долги. Так что же тебя сдерживает?"

"Дома меня ждет жена".

"Она — независимая женщина".

"И моя дочь".

"Она уехала в колледж, у нее началась самостоятельная жизнь. Неужели ты не понимаешь, что они больше не нуждаются в тебе? Время быстро бежит, старый осел. Или ты считаешь, что нужно продолжать такую жизнь? Будешь счастлив, обманывая обеих женщин? Живя в грехе?"

Все это время, годы, когда он чувствовал себя раздавленным, угасающим, скатывающимся в пропасть времени, Тед старался мириться с судьбой. И вот он получил приз за все.

Свобода! Внезапно надежда начать новую жизнь окрылила его. Все инстинкты нашептывали ему: "Брось сомнения! Воспользуйся этим шансом!"

Какой мужик, если он в своем уме, станет выбирать между отчаянием и радостью.

"Нет, — сказал себе Тед, — это не просто второй шанс, это мой последний шанс. Теперь или никогда"

— Выбирай жизнь, — сказала ему Джин.

И Тед выбрал любовь и молодость. Он выбрал Джин.


— Вот как все произошло, — закончил рассказ Барни, он размял затекшие пальцы.

Дэнни сидела неподвижно, уставившись в пространство. Произошедшее приобрело зримые очертания.

— Так уж вышло! — продолжала всхлипывать Кейси. — Тед счастлив. Они оба счастливы как дети.

— Ты хочешь сказать, что видела их обоих? — снова чувство огромной обиды поднялось в ней.

— Мы катались вместе на яхте…

— На нашей яхте? Бога ради, Кейси, мы же старые друзья… Как ты могла?

— Это моя вина! — Барни пришел на защиту жены. — Извини, но Тед и наш старый друг тоже. Мы не можем просто выбросить его из нашей жизни. Мы любим тебя, детка. Мы всегда готовы тебе помочь. Только не проси нас вставать на чью-то сторону! У тебя все будет хорошо. Черт возьми, все утрясется. Ты сильная, разумная женщина. Если кто-то и знает, как выпутаться из неприятностей, так это ты, Дэнни.

— Это Тед писал для тебя речь? Что я — сильная, разумная и все остальное говно? Нет? Можешь не отвечать.

Где-то там, внизу, под ее ногами, стала твердеть почва. Злость придала силы.

Потом, позже… Позднее у нее будет время выплакать свою боль, отчаяние, тоску. Только не теперь — на глазах Барни и Кейси. Предатели! В конце концов, у нее есть собственная гордость. Все, о чем она просит, это остаться наедине с собой.

— Хорошо, Барни… раз уж ты решил быть посредником, скажи Теду, что мне нужно дня два, чтобы все обдумать. Потом он может мне позвонить, мы все с ним спокойно обсудим. Теперь мне действительно надо идти. Мне нехорошо. И я слишком много выпила. Нет, не надо… — Она отмахнулась от попытки Кейси уговорить ее остаться на ночь в их доме. — Я поймаю такси… Только одна вещь меня интересует во всей этой истории. Эта девица, Джин, кажется, ее зовут… Из тысячи мужчин, которые входят и выходят из здания "Глобекса", она положила глаз именно на моего мужа. Почему?

— Она узнала его по фото на твоем столе, — робко сказала Кейси. — Кажется, она была твоей клиенткой…

— Красновато-каштановые волосы? Большие голубые глаза? О, мой Бог!.. Джин Макдугал! — Какое-то время Дэнни была в шоке, узнав, с кем имеет дело; мысли опять стали путаться.

"Не мучайте меня больше! — хотелось ей крикнуть. — Отпустите меня!"

Но вместо этого она предприняла титаническое усилие, чтобы справиться с собой. Ведь она сильная женщина, не так ли?

Дэнни злобно ухмыльнулась.

— Что ж… спасибо за все, Кейси. Денек славно закончился. И еще раз спасибо за ужин. Я ухожу И, пожалуйста, без сцен!..

На лице Кейси появилось выражение искреннего восхищения.

— Ты, правда, удивительная женщина, Дэнни. Действительно! То, как ты все это сказала… с какой грацией! Я бы на твоем месте…

— Но ты ведь не на моем месте! Так?.

12

"Ну, и как тебе все это?.."

Дэнни поднялась на локтях и снова откинулась на кровать. Она чувствовала себя, как рыба, брошенная на мраморный стол для разделки. Сейчас ей вспорют брюхо!

"Что будешь делать? — спросила она себя. — Что же я, слепая и глухая? Или что? Как я могла это допустить? Просто невероятно!.."

Двое людей — одного она любила, другой очень симпатизировала, — двое людей, которые еще год назад даже не знали друг друга, вдруг встретились и тайно договорились разрушить ее жизнь, уничтожить ее.

"Большой папа, Медвежонок Тед. И хрупкая маленькая Джин. Комплексующий великовозрастный Тед Слоун. И ужасно молодая Джин, Джинни. Пара таких разных, таких непохожих людей. Кажется, что они обитатели разных планет, черт подери. За что они так поступили с ней?

Дэнни попыталась представить Теда и Джин на одной фотографии в рамке. И не смогла. Как не могла представить сильные длинные пальцы Теда, ласкающие маленькую грудь Джин, загорелое тело Теда в объятиях светлокожей Джин, его обросший подбородок, прижимающийся к ее щеке…

Тед гладит ее тонкую шею, теребит розовые соски груди, оглаживает ее бедра, ртом ласкает ее клитор?..

Боже милостивый!

Дэнни вскочила с постели и стала носиться по комнате. Невозможно даже думать об этом кошмаре.

Нет, надо вспомнить, как Джин Макдугал появилась впервые в ее кабинете. Невинная овечка, расстроенная и потерянная.


Тогда ей было двадцать три, а создавалось впечатление, что не больше четырнадцати. Тонкая, хрупкая, со вздернутым носиком и широко раскрытыми голубыми глазами. Прозрачная светлая кожа — все сосудики просвечивают.

Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы проникнуться симпатией и жалостью. Дэнни тут же изложила свое "предупреждение", хотя в том случае развод был как раз тем, что доктор прописал.

— Мой муж убьет меня, если узнает, что я пришла сюда, — были ее первые слова.

Дэнни разглядела следы кровоподтеков на ее шее. Джин смотрела на адвоката, как затравленный зверек.

— Похоже, он уже сделал попытку. Не бойтесь, теперь это все прекратится. Здесь вы в безопасности. Садитесь и все мне расскажите.

Повесть Джин Макдугал была искренней и печальной. Она встретила Очаровательного Принца, но все получилось совсем не так, как в сказке. Вскоре после свадьбы муж стал проявлять жестокость. Дэнни все записывала в свой блокнот: избиения, сексуальное насилие, издевательства. Детей у них не было, слава Богу. Короче, чудовище губит невинную красоту.

— Он может забрать все деньги, квартиру, обстановку, — всхлипывала Джин. — Все, что я хочу, — свобода.

Но Дэнни горела благородным негодованием, она хотела наказать зло.

— Если вы не обвините его в преступных действиях, то хотя бы вышвырните из дома, в сточную канаву, где ему и место. Нужно дать ему понять, что такое поведение наказуемо по закону…

Дэнни получила зубы и когти дракона, она с блеском выиграла дело в суде. Хотя были моменты, когда она сомневалась, кто был ее оппонентом — ерепенившийся Макдугал или самоотрешившаяся Джин. Добрая, мягкая, беззащитная Джин, которая читала в ожидании начала суда романтические стихи и волновалась, правильно ли она поступает со своим мужем.

— Защищайте же ваши права! — настаивала Дэнни, уговаривая, заклиная, жалея Джин, пока она, наконец, согласилась предъявить иск. — Станьте же тем, ради чего вы появились на свет, — гордой, независимой женщиной. Как только вы покажете ему, что вы не беззащитная жертва, вы сами почувствуете в себе уверенность. Поверьте мне… Послушайте меня… Доверьтесь моему опыту…

И так далее… В конечном итоге Дэнни предъявила ей последний сильный козырь: возможность отсудить двести тысяч долларов.

Когда дело было выиграно, Дэнни сунула в руку Джин чек.

— Возьмите. Идите учиться в колледж. Начните все сначала. Сделайте для себя что-то приятное. Вот ваша "декларация независимости".

Легче было прощупать ее пульс, чем понять, что у Джин на уме. Теперь, два года спустя, Дэнни вспомнила их последний разговор.

— Я никогда больше не выйду замуж, — сказала Джин. — Мужчины меня не интересуют. Они только причиняют боль! — Это был крик израненной души.

— О нет, Джин!.. Остальные мужчины не похожи на Алвина Макдугала, хвала небесам. Вокруг полно славных парней!

(Улыбнулась ли Дэнни в тот момент? Посмотрела на фотографию Теда, как на живое подтверждение высказанной истины, рекламное изображение крепкого брачного союза? Сейчас она этого, конечно, уже не помнила, зато в памяти остались последние фразы их разговора.)

— Послушайся мамочку! Разве я давала плохие советы? Молодость — прекрасная штука, Джин. Еще вся жизнь впереди. Придет такой момент, и встретится настоящий принц. Великолепный Мужественный. Добрый и нежный.

Все так и произошло. Джин Макдугал встретила Теда Слоуна.


"Как же ты могла? — Дэнни ходила из угла в угол по комнате. — Ты предала меня!"

Сердце рвалось наружу от обиды. От несправедливости. Хотелось волком выть. Жалость к себе захлестнула ее.

"Ты не должна так страдать, — приказала себе Дэнни, — и ты выживешь".

Но в мозгу стоял образ Джин. Большие голубые глаза, молочная кожа…

"Как ты могла со мной так поступить?.."

Такое предательство! Такая жестокость! Дэнни была защитницей, покровительницей, второй матерью для этой девочки. Не будет преувеличением сказать, что Дэнни спасла ей жизнь.

Да, не ожидала она такой награды в дополнение к полученному гонорару. Она сделала больше, чем требовал профессиональный долг. Она подарила Джин свою дружбу.

Циники правы, когда говорят: ни одно благое дело не остается безнаказанным в этом мире.

Пришла в голову мысль, что еще тогда Джин Макдугал задумала сманить Теда Слоуна. И она совершенно не чувствует своей вины за содеянное. Джин хотела получить "настоящего принца", и она добилась своего, одним ударом разрушив счастливую семью.

Конечно, то, что Тед дал себя заманить в ее сети, было чудовищным предательством, но это хоть можно понять. Даже самый спокойный мужик не устоял бы перед этими глазками.

Тед влюбился? Лучше сказать: увлекся. Увлекся, втрескался, втюрился, короче, влип, как школьник. Классический случай придури в среднем возрасте.

"Мужская менопауза! И не говорите мне, что такого не бывает!"

А как же иначе это понять? Как объяснить, что Тед, который знал Дэнни лучше других в этом мире, который жил с ней в одном эмоциональном ритме, взял и бросил ее? Чем другим оправдать такую жестокую несправедливость?

Разве она была эгоисткой? Или флегматичной дурой, безразличной к его прикосновениям? Фригидной? Или она загораживала ему солнце? Мешала карьере?

Нет, она любила, ценила и понимала Теда. Они вместе прошли столько лет, преодолели столько трудностей… И вот его окрутила голубоглазая девчонка.

Мысль о том, что Тед необдуманно, импульсивно согрешил, конечно, не грела сердце, но все же спокойнее было так думать. Он увлекся, его окрутили.

Дэнни заснула, совершенно измученная, и видела во сне, как ее разрывают по кускам дикие псы с большущими голубыми глазищами.


Когда Тед позвонил два дня спустя и она услышала этот такой знакомый голос, Дэнни не сдержалась:

— Как… как же ты мог?..

— Пожалуйста, — сказал он, — не кричи. Мы не сможем говорить, если ты будешь кричать. Давай я позвоню позднее?

— Я не кричу! Что б ты сдох! — она кинула телефонную трубку на рычаг.

Тед позвонил на следующий день под вечер. Они поругались. Она снова в ярости кинула трубку, ненавидя себя и его.

Он перезвонил.

— Послушай, нам надо поговорить о Саманте. Вчера она звонила мне в контору, и я не знал, что ей сказать. Я думаю, что лучше всего нам вместе позвонить ей в Оберлин. Пусть все узнает от нас двоих. Докажем ей, что поступаем, как разумные люди.

— А что я должна ей говорить? — взорвалась Дэнни. — Это у тебя есть для нее новости. Вот и скажи ей, что ты бросил меня ради своей куклы…

На этот раз Тед прервал разговор.

Через час Дэнни опять услышала его голос.

— Будь разумной.

— В каком смысле "разумной"? — теперь ее голос звучал совсем хрипло. — Значит, это я веду себя как задница? Это я путаюсь с малолетними Тутси?

В трубке послышался звук отбоя.

Тед не звонил всю неделю, но в понедельник он снова позвонил. Теперь он говорил слегка развязным, заговорщицким тоном. Молол какую-то чушь о погоде и еще о чем-то, прежде чем приступил к делу.

— Итак, Дэнни, как же мы поступим?

— Хорошо… — ответила она чуть с опаской. Он говорил с ней так, будто ничего между ними не произошло. Может, это звонил тот старый добрый Тедди, которого она хорошо знала? Он хочет к ней вернуться? — Я жива, и это хорошо. Что у тебя на уме?

— Думаю, неплохо бы нам вместе пообедать на этой неделе. — Он был настроен явно дружелюбно. — Как насчет среды в ресторане "Венециано" на Пятой улице. Ты когда-нибудь была там?

— Нет, — его предложение застало ее врасплох.

— Я тоже не был. Мне говорили, что там великолепно готовят ягненка. Давай встретимся прямо в зале в среду в полдень.


— Как ты думаешь, что это значит? — Дэнни тут же перезвонила Кейси, как только Тед повесил трубку.

— Он хочет вернуться к тебе, я так думаю. Что же еще означает это приглашение на обед? Я не посвящена в его планы и едва виделась с ним. По правде говоря, я сама ошарашена его поведением. Какой-то он странный!

— Да уж!.. — Дэнни задумалась. — Я тоже так думаю. Значит, он одумался? Поэтому позвонил?

— Ну, ты все скоро сама узнаешь. Так ведь?..

Дэнни целый час просидела у телефона, вспоминая каждое слово Теда. Если в них и был скрытый смысл, то понять его было так же трудно, как египетские папирусы.

"Почему обед?" — гадала Дэнни. Потому, что приглашение на обед носит деловой характер? Потому, что время обеда ограничено? Потому, что за обедом не пьют больше одной рюмки? Или Голубые Глазки не отпускают его одного на ужин в ресторане? Или Тед боится остаться наедине с ней в квартире?

Так все же, что означает это приглашение пообедать вдвоем? В любом случае, обед, а не ужин, — это имеет какое-то значение.

И почему он выбрал именно этот ресторан? Не хочет идти в те места, где они вместе бывали? Обед на нейтральной территории. Место, где не встретятся знакомые. Продуманный выбор или просто первое, что пришло в голову? Опять тайна. Они обсуждали вместе возможность поехать следующим летом отдыхать в Италию. Он знает, что она любит ягненка. Имеет ли все это значение? Или выбор незнакомого ресторана означает попытку все начать сначала?

Последнее предположение, по мнению Дэнни, имело смысл. Может, Теду уже наскучил этот флирт, Голубые Глазки и все такое. Джин Макдугал не самое очаровательное существо в мире. Она могла бы по возрасту быть подружкой Саманты, но не Теда. А по интеллекту их разделяла целая вселенная.

"Я плачу о чайках"… Дэнни помнила, что Джин рыдала не только по этому поводу.

О чем они оба могут говорить? О рок-группах, марках мотоциклов, песенках Джекки Коллинз? Черт побери!.. Разве можно представить себе Теда на мотоцикле? Просто смешно. В одном Дэнни была уверена: теперь Теду придется одному разгадывать кроссворды в воскресной "Нью-Йорк таймс". А Джин будет зачитываться журнальчиком "Семнадцатилетние".

"Дешевый выпад", — укорила себя Дэнни. Просто чепуха какая-то! А ведь вся история сводится попросту к тому, что называют "кризис возраста".

В нем просто кровь взыграла, захотелось снова побыть молодым. Нельзя не признать: юная Джин — милашка, но Дэнни считала и себя достаточно привлекательной для своего возраста. Что же делать, сорок есть сорок, годы бегут. Потом будет сорок один…

Она осмотрела себя в большом зеркале, даже залегла весь свет в комнате, чтобы получше рассмотреть. Не хорошо и не плохо. Немного серыми стали волосы, сухая кожа на руках… Больше ее возраста не дашь, так лет тридцать девять. С макияжем — лет тридцать семь — тридцать восемь. Наряды она носила отнюдь не девичьи.

Дэнни не относилась к той категории женщин, которые могут часами вертеться перед зеркалом или делать маникюр. В отличие от Кейси она считала, что шик женщине придают не чрезмерные усилия, а внутреннее свечение, манеры, природная или воспитанная в себе грациозность. Дэнни считала, что она нашла свой стиль.

Она не игнорировала косметику и наряды, но не придавала этому слишком большого значения. Отнюдь не от лени. Когда она и Тед оставались одни в доме, Дэнни редко пользовалась помадой и не обряжалась в сексуально привлекательное белье. Они оба чувствовали естественный вкус друг друга.

Да… Сегодня она бы показалась Теду ужасной уродиной. За такую жену не стал бы он бороться. Дэнни не могла соперничать с Джин в возрасте и свежести, зато апломба в ней было достаточно. Она считала себя очень мудрой и искушенной в житейских делах.


— Кто делает тебе прическу? — спросила Дэнни у секретарши босса, которая выглядела настолько шикарной, что даже Дэнни позавидовала. Та назвала адрес своего парикмахера.

"Сегодня же иду к парикмахеру!" — решила Дэнни.

В полдень того же дня она оставила двести долларов в "Мэйсон Панаше", жутко жалея, что не истратила эти деньги на что-нибудь более полезное.

— Конечно, вы хотите избавиться от седых волос, — сказал парикмахер Пол.

— Обязательно, — ответила Дэнни. — И мне бы хотелось полностью изменить прическу. Делайте со мной, что хотите.

Прическа вышла интересная, волосы засверкали. Дэнни еще больше разорилась, когда зашла в магазин одежды и купила потрясающее шелковое платье, всякие женские аксессуары. Затем явилась к Кейси получить на все это одобрение.

— Великолепно! — подбодрила ее Кейси. — Тебе нужно было перекрасить волосы много лет назад.

— Ты думаешь, Теду понравится мой внешний вид?

Кейси снова ее критически осмотрела.

— Да! Если у него есть глаза.

— Выглядит не слишком вызывающе? Я хочу сказать… ведь это только для одного обеда…

— В вызывающем виде — все дело, Дэнни. Ты явишься перед ним, как опытная сексуальная тигрица, и вернешь его обратно. Вот твоя цель!

— Ну, не знаю, Кейси. Я его больше не понимаю. Я никогда так не волновалась со времен последнего выпускного экзамена.


Она проигрывала в уме разные сценарии встречи в среду. Какой стиль поведения выбрать, какие условия потребовать, как лучше протянуть мостик через пропасть, возникшую между ними…

Если Тед не захочет больше жить в Манхэттене, Дэнни готова была согласиться на переезд в другое место. Вообще по многим пунктам они могли найти согласие. Можно переехать в пригород. Тед найдет другую работу. Она будет поддерживать его, пока не подвернется что-то стоящее. Дэнни и раньше это говорила мужу.

— Я готова все изменить, — она сможет честно сказать. — Давай вместе попробуем начать все сначала.

Кризис в браке усугубляет столкновения фальшивой гордыни.

И, конечно, Тед должен порвать с этой девкой. Тут не о чем спорить, это само собой разумеется.

А что, если он по-прежнему будет поддерживать с ней отношения? Дэнни вздрогнула при этой мысли.

Несколько лет назад Дэнни попался сомневающийся клиент, который хотел развестись и снова жениться. Но его жена, умная женщина, ждала, что он вскоре снова к ней вернется. Он устал от своего романа и на коленях приполз к жене. У этой истории был счастливый конец. В Европе большинство женщин так и поступают. И правильно, заключила Дэнни. Может, и ей разумнее всего. Подождать, пока у Теда не спадет пелена с глаз.

Однако возникала проблема, о которой сказала ей Кейси. Должна ли Дэнни тащить Теда домой после обеда в среду? Будут ли они в этот день заниматься с ним любовью? Хочет ли она этого сама? Такой уверенности не было.

Важнее было другое: чтобы Тед захотел ее. Она рассчитывала раздуть в нем прежний огонь желаний. Доказать ему, что она все еще желанна. Секс означает силу, влияние. Вот чем взяла его Джин Макдугал. Дэнни должна быть сильнее.

Но в последнее время она не чувствовала в себе тяги к сексу, рефлексировала, обижалась на мужа, злилась — все это отразилось на ее желании. Конечно, как она подозревала, первое же объятие вызовет все ту же химическую реакцию любви. Даже если нет, и она не почувствует былого удовольствия, экстаза, будет холодна как рыба, Тед все равно сделает свое дело, и она ему поможет. У них и раньше в постели случались нелады, даже ссоры.

Главное — сделать первый шаг к сближению, начать…

Это не была окончательно выработанная стратегия. Кто знает, что у Теда на уме? Просто ей необходимо было проговорить в уме возможный вариант развития событий. Чтобы не случилось, решила Дэнни, она останется холодной, расчетливой женщиной. Не будет истерик, слез, битья посуды и прочих сцен.

Если этот обед означает конец их брака, она все равно должна вести себя достойно.


В среду утром она позвонила в контору и сказала, что заболела, а сама стала прихорашиваться.

"Ничего театрального! — уговаривала себя Дэнни. — Я — адвокат. Это обычный деловой обед".

"Видели мы таких адвокатов!" — усмехнулось отражение в зеркале…

Чуть позже двенадцати часов обновленная Дэнни, нервная, как кошка себе на уме, она вошла в двери ресторана "Венециано".

Нельзя сказать, что Тед выбрал самое изысканное место для их примирения. Обычные белые тарелки, традиционные черные скатерти… Элегантный мэтр провел ее между мраморными столиками к тому месту, где Дэнни уже поджидали.

Тед вскочил на ноги, как истинный джентльмен, чмокнул ее в щеку.

— Ты выглядишь прекрасно, Дэнни. Мне нравится твоя новая прическа, — комплимент был простой вежливостью, она не заметила в его глазах особого блеска.

Сердце у нее заныло.

— Ты тоже хорошо выглядишь, Тед, — Дэнни села на свое место.

Тед заказал коктейли, поинтересовался, как у нее дела на работе, убивая время в ожидании двух мартини.

Дэнни сжевала кусок хлеба, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота.

— С удовольствием выпью, — сказала она.

— С удовольствием выпьем оба, — отозвался Тед с натянутой улыбкой. — Мэтр, пожалуйста, наш аперитив!

Принесли два бокала. Тед выдохнул воздух, что означало: он готов произнести тост. Должно быть, он его заранее приготовил в конторе "Глобекса", Похоже на то…

Тед сказал, что рад ее видеть, она действительно выглядит прелестно, он много о ней думал и рад видеть ее цветущей.

Дэнни старалась уловить знакомые обертоны. Его тост напоминал ее выступление в связи с окончанием школы, напыщенное и фальшивое. Она откинула напряженную спину на спинку кресла.

Дэнни ждала сладких поцелуев и нежных слов в эту среду. Тед находился отнюдь не в романтическом настроении. Теперь ей хотелось поскорее расправиться с обедом и пойти домой расслабиться.

— Рада, что и ты в порядке, Тед, — сказала Дэнни. — У тебя новый галстук? Я его раньше не видела.

Тед импульсивно поправил узел галстука.

Этот жест привел ее в бешенство. Совершенно очевидно, что Джин его завязывала по этому случаю: она старалась, но Тед не был уверен, что его любовница умеет правильно завязывать галстуки. Своим жестом он перечеркивал всю прежнюю жизнь.

— Конечно, это она его для тебя купила?

Тед не стал ввязываться в драку.

— Ты же знаешь, я всегда сам покупаю себе галстуки, Дэнни. И теперь — тоже. Давай посмотрим меню?

— Посмотри, — голос у нее был жалкий, — я не голодна.

Тед заказал седло ягненка и попросил повторить два мартини.

Они оба — взрослые интеллигентные люди, думала Дэнни. По опыту она знала, что отказ супругов пообщаться только усугубляет дело. Многие вопросы они могут решить только при личной встрече, между собой. Закладные. Выплата кредита за яхту. Его личные вещи. И не последняя вещь: они должны обсудить будущее Саманты. Ее благополучие волновало обоих. Кажется, дочь, слава Богу, восприняла новость спокойно. Все-таки она умная малышка. Зрелая. Здравомыслящая. Его уход она восприняла, как данность.

Так Тед сказал.

"Зрелая? Здравомыслящая?" — Дэнни не могла поверить, что Саманта не переживает из-за их разрыва. Из разговоров Дэнни с дочерью создалось впечатление, что бедная малышка даже не поняла, что произошло.


— Что у вас там случилось? — Саманта позвонила матери скорее в недоумении, чем в панике. Сама Дэнни не решилась позвонить и сказать, что ее отец ушел к другой женщине. — Вы, ребятки, о чем-то поспорили и не можете договориться?

Дэнни старалась тщательно подбирать слова.

— Нет, это был совсем не спор. Дело более серьезное. Я боюсь… Это… это… ну… — больше всего она боялась, что Тед изложил факты совсем не так, как на самом деле.

— А что тебе обо всем этом сказал папа?

— Что он на время переехал в Гринвич-Виллидж, ему нужно побыть одному немного, что у вас обоих все в порядке, и мне абсолютно не о чем беспокоиться, все будет отлично.

"Будет отлично?" — Дэнни с раздражением выслушала трактовку Теда. Что же происходит? Значит, Тед не сказал конкретно, чего он хочет: на время расстаться или развестись. Он дал понять, что живет один и ничего не сказал дочери о существовании Джин Макдугал.

Возможно, Тед решил выдавать информацию порциями. Или просто побоялся сказать правду? Конечно, Саманта не понимает, как Дэнни страдает.

"Все о'кей"?

Он преуспел только в том, что не вызвал волнения у Саманты.

— Мне кажется, — Дэнни глубоко вздохнула, — это была просто размолвка. Временная. Я постараюсь тебе все объяснить… — Она начала путаться в словах, и Сэм, не понимая всей этой сумятицы отказалась дальше слушать.

— Я ничего не понимаю, мама. Если вы поспорили, то сами это и решайте. Я так думаю, все женатые люди спорят. Не хочу больше слушать про это.

— Мы завтра с тобой поговорим, — сказала вконец расстроенная Дэнни. — Я постараюсь прояснить для тебя ситуацию.

Но когда она позвонила на следующий день, первое, что произнесла Саманта:

— Вы уже помирились с папой?

— Хотелось бы мне, чтобы это было так просто, детка. — Дэнни опять что-то стала мямлить, и разговор снова не получился.

А в понедельник позвонил Тед — о чудеса! — и пригласил ее на этот обед. Сердце Дэнни наполнилось надеждой. Казалось, все разрешится. Как она могла в это поверить?

Короче, Саманта отказывалась верить в серьезность ситуации. Если останется хотя бы один шанс, что Тед и Дэнни будут снова вместе, не стоит заставлять Саманту страдать.

— Папа позвонит мне завтра, — между прочим сообщила ей Саманта. — Мы с ним поболтаем. Отлично! — воскликнула дочь с облегчением. — Я рада, что вы, ребятки, в конце концов вместе. Так ведь, мам? Папа мне сказал, что все будет хорошо.

— Потом тебе все расскажу… — Дэнни решила прервать разговор. Она повесила телефонную трубку и долго повторяла: "Хотелось бы мне… хотелось бы мне…"


Теперь, несколько часов спустя, ее надежды лопнули.

Ничего хорошего она не сообщит дочери. И Тед знал об этом с самого начала.

Дэнни смотрела на него, и сердце сжималось от боли. Этот человек вращался по другой орбите. И Саманта его не интересовала. Он, видно, считает, что все для нее уже сделал. И теперь совершенно свободен.

"Ты не был честен с Сэм, — думала она. — Самое трудное всегда доставалось мне". Знакомое распределение ролей: Хороший Папа и Плохая Мама.

Она не могла вымолвить ни слова. Тед воспринял ее молчание как знак согласия. Мистер Чистосердечный — в новом галстуке! Их взгляды встретились.

— Я всегда готов что-то сделать для тебя.

"Очередная жестокость? Что-то сделать? Для меня? Какой мерзавец!.."

Подобная фраза в устах Теда звучала диссонансом с его обычной речью. Он никогда раньше не произносил подобные фразы. Видимо, они из его речей для Мортона Кэтчела. И что он сделает для Дэнни, сожительствуя с другой женщиной?

— Ты собираешься опекать меня? — резко спросила Дэнни.

За соседним столиком трое мужчин повернулись в их сторону, глядя в недоумении.

Дэнни понизила голос.

"Достоинство! Достоинство, Дэнни!.."

Теперь она поняла, почему Тед выбрал именно этот ресторан. В зале она была единственной женщиной. Хорошо, она не станет устраивать публичные сцены! Она же не дикарка.

— Отлично, Тед. Не будем пошлыми, вернемся к главному. Что ты хотел сказать мне? Оставь свой заготовленный текст и просто кратко изложи, что ты от меня хочешь.

— Идет!

Он собирался бросить работу в "Глобексе" после Рождества. И планировал уехать на Карибские острова, начать там новую жизнь.

— Ты и еще кто?

— Не начинай снова, Дэнни, — остановил он ее холодным тоном.

— Я ничего не начинаю. Просто завоняло дерьмом!.. Мне хотелось бы тебе напомнить, Тед, что именно ты породил эту ситуацию, поэтому нечего меня ставить на место. Я просто поинтересовалась, собираешься ли ты взять с собой мисс Голубые Глазки. У нее ведь есть деньги на эту поездку. И эти деньги выиграла для нее я, когда эта девчонка уже собиралась бросаться под поезд… Господи! — Дэнни опять не удержалась. — Она же тебе в дочери годится!

— Ты мелешь чушь! — Тед отодвинулся от Дэнни подальше, чтобы не получить еще и пощечину. — Будь честной сама с собой, Дэнни. Наш брак развалился еще до того, как я ушел. Джин послужила только катализатором; она сама переживает, что так случилось. В любом случае я не собираюсь обсуждать ее с тобой. И не хочу чернить прожитые с тобой двадцать лет. Что сделано, то сделано. Отнесись ко всему спокойно и говори тише.

— Тише? Разумно! Спокойно!.. И что же ты, черт тебя дери, собираешься делать на Карибском море? На что ты будешь жить?

— Это сейчас обсуждается. Думаю поработать журналистом. Ты же знаешь, я всегда хотел стать иностранным корреспондентом какой-нибудь крупной газеты.

— Впервые слышу!

— Хорошо, не в этом дело. Просто ты меня никогда не слушала и сейчас не хочешь слушать.

Они оба нахохлились, как боевые петухи. Дэнни — горячая и взволнованная, Тед — холодный и рассудительный.

— Тебе сорок четыре года, а ты до сих пор не знаешь, чем будешь заниматься! — ее голос повышался с каждым словом.

Опять на них стали поглядывать из-за соседних столиков.

— Все правильно, Дэнни. Не знаю. Возможно, буду писать книгу. Или куплю лодку и буду совершать чартерные рейсы. Или буду учить детей английскому. Или просто сяду на берегу и буду смотреть, как накатываются волны. Ты довольна?

— Нет, черт возьми, я не довольна! — слезы потекли по ее щекам, оставляя дорожки смытой пудры. — А кто будет финансировать твои романтические путешествия? Или ты собираешься жить на деньги своей подружки?

— У меня есть немного денег, — напомнил ей Тед. — Продадим лодку, квартиру… Ты же юрист, Дэнни. Кто же лучше тебя знает, как это делается? Мне положена половина нашего имущества.

— К черту законы! И тебя — к черту, Тед Слоун! За этим ты позвал меня в ресторан?! Хотел меня лишний раз унизить?

— Потому что я думал, мы оба — цивилизованные люди.

— Цивилизованные люди не топчут своих жен! Они не… они не… — Дэнни зарыдала, не в силах сдержать себя.

В этот момент адвокат Дэниель Слоун стала вести себя так, как все ее клиенты, — бесконтрольно, беспомощно, с ругательствами и слезами. Отличный получился спектакль на публике!

Тед вскочил с кресла. Лишь на мгновение Дэнни показалось, что он хочет прижать ее к себе и утешить, что прекратился весь этот кошмар. Но он к ней даже не приблизился.

"Пора сматываться домой, Дэнни!"

Тед подал ей свой носовой платок.

— Бесполезно, — Дэнни вытащила из сумочки несколько успокоительных пилюль и проглотила их.

Минут двадцать она приходила в себя, обхватив руками голову и тупо уставившись в тарелку, моля небеса ниспослать ей смерть.

К ним подошел официант.

— Хотите что-нибудь на десерт?

— Пожалуйста, — сказала она, не поднимая головы, — вызовите мне такси.


К девяти часам Дэнни оправилась от истерики настолько, что уже могла позвонить Саманте, как и обещала.

— Я бы душу продала, чтобы не говорить тебе это, моя любовь, — сказала она, — но, думаю, ты должна знать правду. Я развожусь с твоим отцом…

— Что?! Не верю тебе!

— … по обоюдному желанию, — она сжала губы и соврала, не для того, чтобы выставить Теда в приличном виде, а чтобы смягчить удар. — Здесь нет чьей-то вины. Так бывает: люди, которые прожили столько лет вместе, как мы, даже при самых хороших отношениях иногда расстаются…

Она еще что-то говорила в том же духе, скрывая детали, сравнивая углы. Главное, чтобы у Саманты не осталось иллюзий относительно их размолвки и повода для домысливания фактов.

— Итак, все кончено. Я знаю, для тебя это шок, Сэм. В жизни каждого из нас теперь все будет иначе. Но это невозможно изменить или исправить. Мы оба тебя очень любим, в этом смысле ничего не меняется… Сэм?! — На другом конце провода никого не было слышно. — Ты у телефона? Сэм!

— Я не могу поверить, что это происходит на самом деле, — послышался встревоженный голосок. — Не верю… Нет, это не вы… Я хочу поговорить с папой. Потом тебе позвоню.

Через час Саманта ей перезвонила. В голосе появились истеричные нотки.

— Почему ты мне не сказала, что у папы есть подружка? — спросила она с упреком. — Он говорит, что любит ее. И считает, что она мне понравится. Кто она такая? Он сказал, ты ее знаешь…

Дэнни была в тупике. Сколько она еще должна защищать образ благородного отца семейства? Наверное, уже достаточно.

"Твой отец не такой уж хороший, — хотелось ей крикнуть в трубку, — он бросил нас ради какой-то шлюшки!" Но как бы она ни была заведена, ее больше заботило состояние дочери.

— Джин?.. Э-э… она милая… Да, очень милая.

Саманта долго молчала.

— Да и папа так говорит, — взволнованная Саманта хотела знать детали. Как Джин выглядит? Чем она занимается? Собираются ли они пожениться? Ведь отец был так ею восхищен.

Дэнни совсем не хотелось говорить о мисс Голубые Глазки.

— Послушай, я не в курсе планов твоего отца относительно нее, — она услышала плач дочери и ее срывающийся голосок.

— Почему вы разговариваете со мной, как с маленькой? Вы ничего не говорили мне об этом раньше. Есть у меня право выяснить, что с вами происходит?

— Конечно, малышка. И мы еще поговорим с тобой об этом. Почему бы тебе не прилететь сюда завтра на несколько дней?

— Нет! — отрезала Саманта.

— А хочешь, я прилечу к тебе в воскресенье?

— Нет! — еще более резко. — Мне надо это переварить одной. Я уже не ребенок. Я не нуждаюсь, чтобы меня водили за ручку.

— Мне больно думать, что в такую минуту ты останешься одна… — Дэнни замолчала. Из своего опыта она знала, что детям в такой ситуации неплохо было бы проконсультироваться с детским психологом, но боялась еще больше ранить Сэм этим предложением. — Тебе там есть с кем поговорить? Где твоя соседка Нэнси?

— Да… я подумаю. А сейчас мне хочется побыть одной. Я кладу трубку. Созвонимся в другое время. Ладно?

— Конечно. Я позвоню тебе завтра утром. Люблю тебя, Сэм. Что бы ни случилось, всегда помни об этом.


Этой ночью Дэнни не могла уснуть. Она узнала совершенно другого Теда, хотела отомстить Джин. Жизнь так по-идиотски перевернулась.

Час Дэнни проворочалась в постели, потом зажгла торшер и стала искать, что бы почитать. На тумбочке у постели Теда лежала новая книга Маркеса, которую Тед советовал ей прочесть.

— Тебе она очень понравится, — сказал Тед. Они оба обожали Маркеса.

Она уже взяла книгу и улеглась, но тут ее резанула мысль: "Это же книга Теда!" Он сотню раз брал ее в руки, читал, листал, что-то помечал ногтем, отглаживал загнувшиеся страницы. От мысли, что на страницах остались его невидимые отпечатки, свело живот.

Теперь он этими же руками ласкает Джин Макдугал! Дэнни зашвырнула книгу в противоположный угол комнаты.

Тед отравил ее жизнь! Даже книга, эта ни в чем не повинная книга, отравлена им, инфицирована. И еще он прикасался к будильнику. К кофейнику. Ко всему на ночном столике. Ко всему в этой комнате.

Мало того, что он предал свою жену и дочь, он все здесь заразил. Этот дом прокаженный!

Теперь все в квартире напоминало ей о его предательстве, раздражало, пугало. Ко всему здесь прикасался Тед Слоун. Как же она его ненавидела!

Ненавидела за то, что он бросил ее. За то, что на ней женился. За то, как мусолил страницы, когда читал книгу. За то, что она так глупо вела себя в ресторане. За то, что он не любил ее и не хотел. Все в нем она ненавидела. И вокруг него. И то, что осталось после него.

Утром, решила Дэнни, она пошлет ему письмо с требованием незамедлительно забрать свои вещи. Потом сменит замок в двери. Когда он увезет все, она вызовет санитарную службу, уборщиц (одной миссис Палчук, которая каждую неделю приходила к ним убирать квартиру, будет недостаточно), целую команду с мылом, порошком, щетками, чтобы стерилизовать здесь все. Только тогда опасность заражения будет сведена к минимуму.

Многое она выкинет. Помоет окна. Дважды пропустит всю посуду через моечную машину. Купит новые шторы, ковер. Хорошо бы еще сделать полный ремонт. Сменить мебель.

Чтобы и следа его здесь не осталось!

С наступлением утра Дэнни оделась и пошла в ближайшее кафе позавтракать, прежде чем идти в офис. Она была первой посетительницей. Здесь, по крайней мере, Тед ни к чему не прикасался.

И в конторе не было его следов. Разве что фото в рамке, которое видела Джин. Дэнни без сожаления бросила портрет Теда в мусорное ведро. И села за свой стол. Перед ней лежала папка с надписью: "Геснер против Геснера". Она вспомнила всхлипы Линды Геснер: "Мой муж бросил меня… бросил меня… меня…"

Все мужчины — чудовища! Черт их подери! Все они грешники. Эгоисты. Они готовы бросить кого угодно ради маленькой голубоглазой бестии. И оставляют своих жен собирать осколки.

Она сунула папку в стол и с силой закрыла ящик.

Никакой стабильности не может быть в жизни женщины, все мужики — пачкуны и ублюдки!

13

Дэниель Слоун смотрела на мир глазами замужней женщины. Еще можно добавить к ее портрету определения: мать, дочь, адвокат, демократка, брюнетка, но это все внешние признаки.

Когда ее представляли новому знакомому, она гордилась этим "миссис Слоун". В конторе ее называли миссис Слоун. В доме: "Добрый день, миссис Слоун!.. До свидания, миссис Слоун!" На ее визитных карточках: "Миссис Слоун, эсквайр, адвокат. Юридическая фирма "Прайт энд Бейкер". На новогодних поздравлениях: "Мистеру и миссис Тед Слоун". Сама она — продукт 60-х годов, феминистка по настрою — никогда не называла себя "миссис Теодор Джей Слоун".

Эта приставка "миссис" отражала ее мировоззрение, въелась в ее существо. Она подразумевала, что Дэнни имеет мужа и семью. Все это чепуха, конечно, но она чувствовала свое преимущество перед теми женщинами, которые не могли называть себя "миссис".

"Хорошие мужики на земле не валяются". Нужно признать правоту этого изречения. Оно подтверждается жизнью, книгами, разговорами знакомых, даже ее адвокатской практикой.

— Одинокие мужчины не так уж плохи, — сказала ей одна приятельница, тоже адвокат. — Если бы мужики слышали всю ту мерзость о семейной жизни, которую я выслушиваю каждый день в своем кабинете, они бы никогда не женились.

Дэнни тогда все это выслушала, а про себя подумала: некоторым везет, она гордится своей приставкой "миссис". И брак казался ей идеальным социальным институтом.

Да, хорошего мужчину найти трудно. В обществе, населенном всякими прохвостами, она нашла и вышла замуж за лучшего мужчину на свете.

А он бросил ее ради молоденькой вертихвостки.


После посещения "Венециано" глупо было на что-то надеяться.

Тед бросил ее — это факт. Не укладывалось в голове, что этот мягкий человек позволил себе такую душевную черствость. И особенно неприятно, что теперь она должна сообщить об этом чужим людям.

Вот что ее сейчас волновало. Как объяснить, что очаровательная, способная, умная, уважаемая Дэнни Слоун обрезана наполовину и становится разведенной женщиной? Что теперь она присоединится к толпе женщин, приходящих в ее кабинет.

А ведь это надо сделать без всхлипов и удрученной гримасы. Может, существует такая форма объявления? Например:

"Миссис Дэниель Слоун объявляет
о неожиданной смерти своего брака.
Пожалуйста, не присылайте цветы".

Напечатать такое объявление на карточках и раздавать их знакомым при встрече, чтобы все знали об изменении ее социального статуса. А что, неплохая идея!

Еще хуже врать или глупо отмалчиваться.

Первый же тест она прошла после того, как Тед вывез свои вещи.

— Сегодня днем приходил слесарь, — сообщил ей вахтер в доме. — Он оставил для вас связку новых ключей.

Дэнни встретилась с печальными румынскими глазами Михаила и поняла: он знает, что ее муж съехал с квартиры.

— А-а-а… Да-а?.. — Дэнни подбирала слова, чтобы уменьшить щекотливость ситуации, потом просто сказала: — Я рассталась с мужем.

И сама удивилась, как легко эта фраза слетела с ее губ. Михаил с пониманием кивнул. Так состоялся дебют официального объявления брошенной женщины.

"Я рассталась с мужем… Муж бросил меня… Мы разошлись с мужем…" Есть варианты. Даже можно напеть. Как в рекламном ролике.

Произносить эту фразу с опытом становилось все легче. Теперь, когда звонил телефон, она уже не бегала от него, не врала, а просто говорила:

— Я рассталась с мужем.

Дэнни вводила в курс дела друзей, соседей, телемастера, тех, кто ошибались номером. Прямо так, без обиняков, с ходу…

Через неделю она уже довольно бодро или с различными обертонами печали произносила:

— Здравствуйте. Теда здесь больше нет. Я разошлась с мужем, — она чувствовала какое-то удовлетворение от того, что говорила всем правду. Даже причмокивала при этом губами и щелкала языком.

— О Боже! Я только что узнала! — воскликнула Элли Джонсон. — Мы с Патом просто не поверили. Как вы там? Мы можем чем-то помочь?

— Мы с мужем расстались, — подтвердила Дэнни.

Пожалуй, только Тому Брокау она не позвонила на телевидение, чтобы сообщить эту новость. Зато посвятила в свои дела таксистов, соседей по очереди в кассу супермаркета, парня, который разносил по утрам свежий выпуск "Нью-Йорк таймс"…

Диапазон модуляций, интонаций и вариаций этой фразы значительно расширился:

— Мой муж покинул меня!

— Мой муж оставил меня!

— Мы расстались с мужем сентябрьским вечером!

— Мой муж ушел к женщине наполовину его моложе!

— Мой муж ушел из дома в понедельник пять недель назад.

Все должны были знать, что она одна завтракает и одна по вечерам смотрит телевизор. Интересно, как бы отнеслась Саманта к ее лингвистическим упражнениям?


Дэнни все делала чисто механически. Ходила на работу, в магазины, покупала одежду, ела… А внутренний взгляд был обращен на того, с кем ее связывали многие годы.

Она отупела и потеряла интерес к происходящему вокруг. Очень часто до сознания доходило, чем она занимается, после того как действие было произведено. В результате кофе и молоко убегало, на лучшей шелковой блузе образовались пятна от кетчупа, четыре раза она выходила из квартиры без ключей и захлопывала дверь, каждый раз приходилось вызывать слесаря, оставлять дубликат ключей вахтеру. Дэнни терялась на улицах. Оставляла покупки в такси. Забывала о заседаниях суда. Конечно, во всем был виноват Тед.

По его вине Дэнни проезжала на пять остановок дальше своего дома или переходила улицу на красный свет.

— Эй, леди, вы — сумасшедшая? — кричал ей шофер, едва ее не сбив.

Да, она сумасшедшая, живет в прострации, ничего не замечает вокруг.

В тот день, когда она нашла пачку "Тампакса" в морозильнике, Дэнни заставила себя сесть на стул и прочла лекцию о необходимости самодисциплины. Это существование зомби необходимо прекратить, решила она.

Какого черта она, человек, гомо сапиенс, женщина, любимая друзьями и соседями, уважаемая клиентами, дошла до жизни такой? Ведь миллионы женщин во всем мире страдают больше, чем она. Болеют, голодают, подвергаются насилию, остаются без дома, теряют детей. Они похоронили свои души. А ей стыдно так себя вести.

"Брак — еще не все в этой жизни", в тысячный раз повторяла она самой себе. Нужно смотреть в будущее. Она же всякий раз давала своим клиенткам совет: пойдите займитесь чем-то полезным.

Через несколько дней, надеясь, что Тед ее не увидит, Дэнни отправилась в покерный клуб, где ее радостно встретили старые знакомые. Все они были милы и приветливы с ней.

Через три часа, подбодрившись пивом, она уже всем рассказала, что Тед ее бросил.

— …А потом он сказал… вдвое его моложе…

Брюс и Мариана Барстоу отвели Дэнни домой.

— Я знаю, что ты чувствуешь сейчас, — сказал Брюс. — Я сам через это прошел.

— И ты? — удивилась и не поверила Дэнни, а потом вспомнила, как он тяжело разошелся со своей первой женой после двух лет счастливого брака. — К сожалению, чужой опыт плохо помогает…

В воскресенье она пригласила на ужин шесть человек и приготовила отличное "барбекью". Блюдо получилось, а вечер был прескверный. Дэнни не замолкала ни на минуту. К десяти часам все гости ушли.

— О Боже! — она уронила с подноса несколько тарелок. — Я стала такой ужасной занудой. Я сама себе противна. Я стала хуже своей тетушки Хелен с ее провалами памяти: она все время повторяет одно и то же. Уже несколько друзей из-за этого потеряно.

Легче сказать, чем сделать. Кейси уже через час после ее словоизлияний схватилась за голову и крикнула:

— Нет, все, хватит!

Только в конторе, кажется, она не вызывала такой отрицательной реакции. Чужие проблемы оказывали на нее успокоительное воздействие. И благотворно действовала интеллектуальная нагрузка. Работа помогала заткнуть зияющие дыры ее жизни.

— Вы слишком много стали работать, — сказал Джек Прайт, когда нашел Дэнни заснувшей прямо над бумагами как-то вечером.

— Да… Вот… Мой муж ушел от меня… девятого сентября…

Она чуть было не добавила: "Навсегда он останется днем моего позора".

— Да ну… — Джек положил руку ей на плечо, — мне очень жаль, Дэнни. Искренне жаль… — Он произнес обычные, много раз уже слышанные слова поддержки и сочувствия, а потом задал ей вопрос: — Разве вы не находите это смешным, а?

— Что?

— Адвокат по бракоразводным делам сама разводится.

Дэнни не видела в этом ничего смешного. Когда ее сосед по дому сказал: "Такое случается со всеми!" — она взорвалась. Почему со всеми? То, что произошло с ней, настолько индивидуально. Индивидуальное человеческое горе не может быть всеобщим.

— Ты только прочти это! — Дэнни передала своему коллеге Крису Эвансу письмо, которое по сути не отличалось от десятков подобных, она получала такие каждую неделю. — Давай! Прочти вслух!

"Уважаемая Дэниель Слоун, — прочел Крис, — ваш муж проконсультировался со мной по поводу ваших супружеских трудностей. Прошу вашего адвоката связаться со мной как можно быстрее. С уважением, Уиттейкер Роллинз, эсквайр".

Крис вернул ей письмо.

— Чем ты недовольна? Коротко и вежливо.

— Как ты можешь! — Дэнни разревелась. — Мой муж бросил меня и нанял себе адвоката. Предатель! Этот трус не может поговорить со мной сам, поручил это адвокату! Я считаю это бесчестным. Что мне делать, Крис?

У Криса была светлая голова, и он не разбрасывался словами.

— Предлагаю тебе два варианта поведения, Дэнни. Первый: возьми себе адвоката по бракоразводным делам…

— Но я же сама?!. А второй?

— Второй: найми громилу, пусть сделает из него отбивную.

— Очень смешно… Ты думаешь, эта идея не приходила мне в голову?

Крис пожал плечами.

— Конечно, могут быть и другие варианты. Но эти два — самые распространенные.

По совету коллеги Дэнни отправила письмо адвоката в мусорное ведро вслед за фотографией Теда.

Конечно, она не желала смерти мужу. Это был просто треп. Все же Дэнни была мягкой интеллигентной женщиной, а не персонажем из гангстерской шайки. Даже в гневе она бы не совершила поступка, за который потом было бы стыдно всю жизнь. Правда, это было слабым утешением. Адреналин вырабатывался в ней в избыточных дозах. Дэнни постоянно срывалась.

Причем мишенью гнева был не только Тед Слоун.


— Извините, приятель… — Дэнни кинула через стол Лео Маргулису папку с соглашением по делу Геснеров. — Боюсь, этот вариант требует серьезной переработки. Мы с моей клиенткой передумали. Мы хотим получить еще и дом в Мэйне.

— Что!.. Какой дом? — Лео выпучил на нее глаза. — Бога ради! Это же просто фанерный коттедж. Лачуга рыболова! Он не стоит и тридцати тысяч!..

— Линда говорит, что они провели медовый месяц в Мэйне, у нее связаны с этим местом романтические воспоминания. Сама мысль, что новый… э-э… приятель ее мужа будет там заниматься… э-э… этим… ей просто отвратительна.

Лео смотрел на Дэнни, как на сумасшедшую.

— Она никогда его не получит, будьте уверены. Это уж слишком, вы сами понимаете. Если Линда Геснер так дорожит этим домом, она может выкупить его по полной рыночной цене со всеми комиссионными. Если только не подавится… Или предлагаю вам такой вариант: пусть выплатит стоимость половины дома в Глен-Коув.

У Дэнни было каменное выражение лица.

— Никаких других вариантов. Линда хочет получить и дом в Глен-Коув, и в Мэйне.

— Она может мечтать о всей территории западнее Миссисипи, я так полагаю. Ведет она себя довольно глупо. Но вы-то, Дэнни?! Мы же пришли к согласию.

— Нет. Мы только выработали вариант взаимных претензий. Извините, Лео, но и это еще не все. Мы себе так представляем ситуацию. Линду Геснер слишком оскорбили за всю ее честную предыдущую жизнь, и она не собирается способствовать карьере этого педрилы. Если "известный врач" хочет сохранить свою репутацию, нам должны заплатить за эту услугу. Вот как обстоит дело, Лео. Мы хотим получить этот дом, как и всю остальную недвижимость плюс содержимое счета в банке и гарантированный доход в сто тысяч долларов ежегодно, — Дэнни передала Лео новый список требований.

Лео прочитал бумагу и невесело рассмеялся.

— И всего-то, Дэнни?!

— Сто тысяч после выплаты налогов, конечно.

— Давайте встретимся, когда вы станете серьезнее.

— Мы вполне серьезны, Лео. Вы в этом убедитесь.

Лео поднялся с кресла.

— Увидимся в суде, адвокат.

— Э нет, подождите! — Дэнни говорила громко, голос дрожал от волнения. — Послушайте сейчас, что я вам скажу. Если вы думаете, что Геснер отделается парой сотен баксов и выйдет чистеньким, вам придется убедиться в обратном. Линда — женщина, которую предали и оскорбили. Она требует справедливости. Возмещения ущерба! И я добьюсь этого для нее. — У Дэнни сорвался голос. Впервые за свою карьеру она готова была на неэтичный поступок. Но разве доктор Геснер повел себя этично? А Тед? Кто нанес удар первым? Она лишь защищает себя и себе подобных несчастных, обманутых женщин. — У нас есть список больных доктора Геснера. Прямо из компьютера! Имена всех, кто когда-нибудь приходил к нему на прием. Я не стану сдерживать Линду, если она обзвонит всех и каждого, чтобы предупредить: они лечатся у врача, возможно, носителя СПИДа. И конец тогда мистеру Дантисту!

— СПИД! — завопил Лео. — Он не болен СПИДом!..

— Вы в этом уверены? Докажите! Этот педрила бросил свою жену, любящую и верную жену, чтобы предаться своим "сексуальным фантазиям". Почему вы так уверены, что его голубой дружок не заразил Айру? Кусок дерьма! Я знаю подобных типов, они ведут годами двойную жизнь — цепляют мальчиков на Сорок второй улице в порнокинотеатрах, купальнях и массажных кабинетах. Мы не позволим этому сукиному сыну заткнуть нам рот! Никогда! Жена босса лечится у него. Если Мюриель Прайт узнает о "странностях" своего дантиста… — Дэнни изобразила на лице страшную гримасу. — Читали о докторе-педерасте из Сиэтла? Ужасная история! Ему предъявили сотни исков. Черт возьми, если дело получит огласку, Айре — конец! Он сдохнет в дерьме!.. — Дэнни перевела дыхание. — Итак?! Дом в Мэйне, счет в банке…

— Вы мне угрожаете?

— Просто излагаю возможный сценарий.

— Не верю, что вы на это способны… — Лео ослаб. — И не могу понять, что с вами происходит. Вы сами потом не отмоетесь. Если Линда Геснер сделает что-то подобное, мы обвиним ее в клевете. Это, во-первых. И во-вторых. Зачем ей все это? Банкроты не могут платить по счетам. Еще не нашлось такого судьи, который бы поощрил подобное поведение. Она получит еще несколько пощечин, и только.

— Возможно, но она сделает это, можете мне поверить. Она сходит с ума от горя и на все способна. Плевать ей на последствия. Как вы не понимаете! Ей не для чего жить дальше. Это тупик. Катастрофа! Кошмар! Но и ему она жизнь сломает. Легче убить ее, чем переубедить, — Дэнни так перевозбудилась, что на лице у нее выступили красные пятна, глаза злобно сверкали. — Не волнуют ее эти чертовы деньги, Лео. Она хочет размозжить ему яйца. Разве можно ее за это винить?

— Бога ради, отговорите ее, убедите!..

— Я не могу. И не стану даже пытаться, — с большим усилием Дэнни начала контролировать свое поведение и речь. — Нам не до шуток! Вот такая музыка…

— Я обращусь с жалобой на вас в ассоциацию адвокатов.

Дэнни посмотрела на Лео со злобной усмешкой.

— За то, что я не смогла переубедить своего клиента отказаться от своих требований? Что ж, попытайтесь. Дело приобретет еще большую известность. Ведь этого хочет ваш зубодробила?

— Возможно, если мы все вчетвером сядем для переговоров…

— Ничего не выйдет. Она даже не хочет находиться с ним на одной планете, не то что в одной комнате, — Дэнни встала, давая понять, что разговор окончен. — Я улетаю сегодня во Флориду, вернусь в понедельник. Буду ждать вашего ответа к пятнадцатому числу.

Лео вышел из кабинета. Только оставшись одна, Дэнни стала понемногу успокаиваться, хотя руки все еще дрожали.

14

Пятью годами раньше, когда Ральфу Флетчеру исполнилось шестьдесят пять лет, он решил продать свой дом и фирму.

— Я тоже ухожу на пенсию, — объявила тогда Мэри. — Я имею в виду домашнюю работу и скучные долгие зимы. Хочу отдохнуть от забот об этом старом курятнике. Может, уедем из Хапперстауна?

Теперь их ничто не привязывало к этому городку. Дочери вышли замуж и разъехались кто куда, сын Кевин работал в Пало-Алто, где, судя по семейным разговорам, вел беспутную жизнь. Все обязательства выполнены. Наступило время, когда Ральф и Мэри могли пожить для себя.

Задумано — сделано. Они продали дом, обстановку, пристроили к знакомым своего ирландского сеттера Джига. Потом купили полдома в Нэйплесе в штате Флорида с небольшим садиком и бассейном.

В округе было несколько площадок для гольфа, и Ральф Флетчер рассчитывал каждый день, если погода позволяет, играть в гольф, пока не придет время переселиться в поднебесье. Мэри тут же обзавелась кругом новых знакомых, увлеклась изготовлением керамических поделок и китайской дыхательной гимнастикой.

Теперь они стали настоящими флоридцами. В их разговорах воспоминания о северных зимах стали приправлены острым перцем, они ругали "те продукты", "те сложности жизни", превозносилось Великое Переселение на Юг.

— Там же проехать нельзя было из-за снежных заносов…

— Ты помнишь? Мы даже не могли купить свежие фрукты в Джерси?..

— Нам приходилось каждый день вставать до девяти утра…

— Жизнь здесь, во Флориде, лучше. Что хорошего у нас было в прежней жизни?

Дэнни чувствовала, что их бесконечные критические воспоминания объясняются просто: родители скучают по Хапперстауну. Они радовались каждой новости "оттуда".

Дэнни боялась предстоящей встречи с родителями. Она скрывала правду о своих отношениях с Тедом, сколько могла. И теперь наконец решилась слетать к ним на уик-энд. Не могла она сообщить эту новость по телефону, пришлось тащить "бомбу" с собой.

Отец встретил Дэнни в аэропорту.

— Ты одна? А где Тед?

— Так получилось, — она прикрыла глаза от слепящего солнца. — Объясню все позже. За ужином.

Ральф хитровато посмотрел на нее.

— Ты же знаешь, твоя мать совсем перестала готовить. Теперь она свободная женщина.

Они ужинали в этот вечер в рыбном ресторане на побережье. Сразу кинулось в глаза, что Дэнни была единственной посетительницей моложе шестидесяти (официанты — не в счет). Настоящий зал ожидания для готовящихся попасть в рай!

— Попробуй морское ассорти, — посоветовала ей мать. — Не думаю, что ты полакомишься чем-то подобным на Севере.

Официант принес заказанные кушанья.

— Очень вкусно, — похвалила деликатесы Дэнни. — Но ты недооцениваешь нью-йоркские рестораны, мама… Мне хотелось поговорить с вами о Теде.

Мэри Флетчер сняла с платья невидимый волос и отхлебнула из стакана воду со льдом, а Ральф уставился на расписанную стену напротив. Казалось, им вовсе не хотелось обсуждать эту тему или они решили, что она приехала просить денег. Дэнни хотелось смягчить удар. Она помнила, как мать часто повторяла: "Почему в газетах не печатают только хорошие новости?"

Как бы ни было тяжело, она должна им все объяснить.

— Тед и я решили… — ей стоило усилий, чтобы снова не разреветься, ком застрял в горле, она прокашлялась. — Извините… Кажется, у меня косточка застряла в горле.

Как было объяснить им, что вся жизнь рухнула, что она вся — одна сплошная кровоточащая рана? Что она осталась одна, а Тед собирается со своей возлюбленной уехать к черту на кулички и начать там новую жизнь.

— Ну, так вот… Саманта уже все знает… по-своему все понимает… Я тоже начала привыкать. Короче, мы разведемся в ближайшие дни…

Отец Дэнни, казалось, остался спокойным, он только беззвучно шевелил губами. А Мэри сообщение ранило прямо в сердце. Она прикрыла платком глаза и стала вздрагивать, как обиженный ребенок.

— Может быть… вся проблема в работе? Или в месте жительства? — с надеждой спросила она.

Дэнни отрицательно мотнула головой.

— Все кончено, поверь мне…

— Ну, что ж! — Мэри справилась с собой и оторвала платок от глаз. — Слава Богу, что мы переехали из Хапперстауна!.. Мы всегда так тобой гордились! Ты была такой хорошей, послушной девочкой!..

— Какое все это имеет значение?..

— Во всей нашей семье… — голос у Мэри еще дрожал, — в наших двух семьях… среди Флетчеров и Келлогов… еще никто никогда не разводился. Никто! Тетушки, дядюшки и еще Бог знает сколько кузенов — у них у всех порядок в семье. И не потому, что они католики. Вовсе нет! Мы все — ответственные люди и делаем над собой усилия, чтобы преодолеть различия с теми, кто вступает в нашу семью. Вот какой урок вам надо выучить с Тедом. А что я скажу людям, Дэнни? Родным?

— Скажи, что я стала первопроходцем в этом деле.

— Похоже на то. И ты считаешь, это мудро? Вовсе нет. Все в семье так уважали тебя, была такая прекрасная свадьба… Лучше, чем у Салли! Мы ничего не пожалели!.. Ты специально приберегла для нас этот сюрприз, чтобы испортить нам жизнь на новом месте? Слава Богу, мы здесь мало кого знаем. Я имею в виду близких друзей, как Келлеры или мэр Пирс…

— Перестань, Мэри! — Ральфу хотелось восстановить мир, хотя Дэнни и его выбила из колеи. Дэнни понимала, сколько бессонных ночей он будет переживать за дочь.

— Бога ради, мамочка! Моя жизнь вся в обломках. А ты беспокоишься, что скажут в Хапперстауне или просто подумают! Какое кому до этого дело?

— Ты не должна говорить, что вся твоя жизнь разрушена, Дэнни. Никогда не произноси подобных слов. Вы вдвоем так решили? Почему бы тебе не попробовать все исправить? И вы снова будете вместе. Все можно исправить, только не надо ставить на себе крест! — Мэри опустила платок в стакан с водой и промокнула покрасневшие глаза. — Я бы не стала на твоем месте так убиваться. Что за поколение?! Уже нет уважения ни к чему. Никаких настоящих ценностей. Никакой самодисциплины, самоконтроля. Когда я была маленькой…

— Боже мой! — взорвалась Дэнни. — Только не надо травить байки о старых добрых временах. Все давно изменилось!

— Некоторые вещи никогда не меняются! — твердо заявила Мэри. — Я отказываюсь тебя понимать, Дэнни. Почему нужно впадать в крайности? Зачем нужен развод?! Это такой необдуманный шаг!..

Дэнни ждала, что мать сейчас повторит слово в слово текст ее предупреждения клиентам. И хуже всего, что она была согласна с матерью. Ее послушная дочка повела себя плохо.

— Пожалуйста, Мэри, успокойся! — Ральф сжал руку жены. — Это все же не конец света.

Дэнни была в замешательстве. Кто кого должен успокаивать? Выходило так, что успокаивать пришлось ее мать. Она помягчела. А какой другой реакции можно было ожидать? Действительно, не все меняется. Ее мать, например.

Мэри Флетчер оставалась все такой же — прямой, ответственной, положительно настроенной, умной и сильной женщиной, которая не позволяла внешним стихиям разрушить ее уютный, рациональный мирок.

— Извини меня, мама, я не хотела тебя так расстроить. И я не буду больше жаловаться. И потом, развод — не такая уж редкая штука в наши дни, дорогая. Никаких табу на этот счет давно нет. Даже очень респектабельные люди разводятся, я это знаю из своего профессионального опыта. Послушай! — Дэнни стала говорить спокойнее. — И в Хапперстауне люди разводились, ты же знаешь. Может, в нашей семье такого раньше и не было, но… — Дэнни перечислила десяток примеров. — Я училась в школе с ребятами, у которых родители были в разводе, потом в нашем клубе были…

— Извините меня, — Мэри Флетчер поднялась из-за стола. — Мне нужно сходить в дамскую комнату, а потом, Ральф, отвези меня, пожалуйста, домой. Я не могу больше об этом говорить сегодня вечером.

Домой они ехали молча.


Дэнни укрылась в комнате для гостей, пока ее родители готовились лечь спать. Потом она вышла на балкон. Ночь была темная и звездная, в воздухе витал аромат цветов жасмина. Вскоре к ней присоединился отец.

— Не могу спать, — Ральф закурил сигарету.

— Ты снова стал курить? — удивилась Дэнни.

— В моем возрасте это уже не имеет значения… Надо тебе сказать… Мэри не хотела задеть твои чувства, Дэнни. Просто это ее обычная манера все расставлять по своим местам.

— Да… я знаю…

Они постояли немного, ничего не говоря. В темноте мерцал огонек его сигареты и слышался глухой легочный кашель отца. Нью-Йорк и Тед были очень далеко.

— У него другая женщина, так? — прервал наконец молчание Ральф Флетчер. — Тед с кем-то спутался?

— Да, — подтвердила Дэнни.

— Я так и подумал, — он сбил пепел с сигареты. — Не поверишь, но я это предчувствовал! Я никогда особенно не любил Теда, И знаешь, почему? Никогда ему не доверял.

— Я это чувствовала.

— С самого начала он мне не понравился, его поведение, эта хипповская бородка…

— Папочка! Но это же было двадцать лет назад!

— … и то, что он бросил мою дочку в беде. Эгоистичный ублюдок! Ты знаешь, с кем он спутался, Дэнни?

— С девчонкой. Молоденькая… милашка… моя бывшая клиентка… хотя это не имеет значения.

Даже в темноте она чувствовала, как он волнуется. Будь здесь Тед, получил бы он по физиономии — по привычке южан все решать кулаками. Глупая идея! Будь это не отец рядом, она сама поносила бы сейчас Теда Слоуна последними словами, был бы желающий ее выслушать, совсем незнакомый человек.

Но заставлять отца выслушивать ее мнение о беспутном муже не стоило.

— Послушай, папа… Такие вещи случаются сплошь и рядом. И потом, не забывай: он отец Саманты. В любом случае, что сделано, то сделано!

— Ты всегда его защищала, Дэнни. Он этого не заслуживает. Просто дурак! Любящая, преданная жена, прекрасная дочь, которая боготворит его… Чего ему еще не хватало?

— Говорят, что он влюбился…

— Это не повод все ломать и поворачиваться к самым близким людям спиной! Ты что, считаешь, твой муж единственный мужчина, у которого кружилась голова от красивых женщин? И у меня такое случалось.

Удивленная неожиданным поворотом разговора, Дэнни ждала объяснений.

— Подобные вещи — отнюдь не редкость, с каждым может случиться.

— И с тобой?

— Это не было что называется "любовным романом". Но почти… Очень близко… Ты помнишь Стефи Вилкокс, которая работала у меня? — Дэнни не помнила и не стала об этом говорить. — Очень симпатичное создание с медовыми светлыми волосами и самой обворожительной улыбкой в мире. Был момент, когда я за ней стал приударять. — Он мягко рассмеялся, вспоминая какие-то подробности. — Даже хотел с ней уехать в Калифорнию. Но не сделал этого. Вот что главное. Я остался. Взял себя в руки. Я был женатым человеком с большим чувством ответственности. Все Флетчеры были такими… Твой старый добрый папочка преподнес тебе сюрприз?

Дэнни постаралась представить отца в пылу романтического чувства и не смогла.

— А мама знала о вас?

— Твоя мать имеет привычку не знать того, что она не хочет знать, — добродушно ответил отец. — Это большой дар… Но давай лучше сменим тему… Тед выдвинул какие-то финансовые претензии?

— Черт!.. Мы даже не касались вопроса денег. Все еще воспринимается настолько болезненно…

— По крайней мере, у тебя такая подходящая к ситуации профессия. Я готов помочь тебе, Дэнни, чем смогу. Но ты же знаешь, мне уже скоро семьдесят… и акции на бирже падают в цене…

— Пожалуйста, папа, я не приехала тянуть из вас деньги!

— Если в Нью-Йорке жизнь такая дорогая, ты бы могла переехать сюда, заняться частной практикой. Не думаю, правда, что здесь будет много клиентов по бракоразводным делам, в Нэйплесе. Большинство обитателей здесь — пенсионеры. Но ты могла бы заниматься составлением завещаний, вопросами недвижимости и тому подобными вещами. У тебя всегда была светлая головка. Мы так гордились тобой. Не забывай о своих родителях, Дэнни. Переезжай сюда. Мне, старику, будет с кем поболтать на берегу.

— Спасибо, папа, — у Дэнни перехватило горло. — Я всегда могла на тебя положиться.

— Все уладится, Дэнни. Ты — сильная, мужественная, все перемелется… А Тед, ты говорила, собирается куда-то уехать?..

— На острова Карибского моря. Чтобы смотреть, как накатываются волны на берег, или что-то вроде того, так он сказал. Кажется, он еще что-то бормотал о поисках работы в качестве иностранного корреспондента. Теперь он заявляет, что это его мечта с детства, и я этому помешала…

— Да, помню… он что-то такое говорил, когда вы поженились.

— Мне он ничего подобного не говорил никогда.

Но отец, кажется, даже не услышал ее возражение.

— О, эти мечты юности… иллюзии…

Луна вышла из-за облаков. Теперь Дэнни видела отца совсем отчетливо. Он уперся руками в поручни балкона, сгорбленный старый человек, живущий воспоминаниями.

Дэнни обняла его за плечи.


Она вернулась в Нью-Йорк подавленная и расстроенная. К собственным проблемам прибавилась тревога за родителей. Как же они постарели! Особенно отец.

Уже дома она решила покончить с неприятным долгом и обзвонила остальных близких.

— О Боже! Это просто ужасно! — воскликнула сестра Анна в своем доме в Ричмонде; она рано вышла замуж и брак был удачный. — Тед повел себя, как полное дерьмо! Хорошо, что ты такая сильная женщина. Случись подобное со мной, я бы лезла на стены!

Такой же разговор с теми же интонациями состоялся у Дэнни с сестрой Салли, которая охала из Денвера. Потом Дэнни дозвонилась брату Кевину в Пало-Алто.

— Как родители это восприняли? — был его первый вопрос.

— Был шок, конечно. Мама слишком расстроена, чтобы воспринимать все спокойно. Но, думаю, отец сможет ее утешить. Я больше всего боялась, что он скажет: "Я так и знал!" Тед ему никогда не нравился, ты же знаешь. Когда я уезжала, они немного оправились от этого известия.

— Забавно! Очень забавно! — воскликнул Кевин.

На этом разговор закончился. Дэнни плеснула себе порцию виски и набрала еще один номер телефона — последний в этот вечер.

Через несколько дней Саманте исполнится восемнадцать лет "Совсем еще ребенок", — в глазах матери.

В прошлой их жизни дни рождения были семейным праздником, отмеченным тортом, разнообразными подарками, запечатленным на видео и множестве поляроидных снимков. Но теперь Слоуны перестали быть семьей. Дэнни сердцем чувствовала, что должна сделать для дочери что-то особенное в этот день рождения.

Дэнни очень боялась, что между ней и дочерью вырос невидимый барьер, и за пустыми словами они постараются скрыть истинные чувства: боль, пустоту, раздражение. А что еще они обе могли сейчас чувствовать? Дэнни никак не могла выйти из этого состояния, все ее надежды рухнули.

Общение с дочерью по телефону только разъединяло их. Лишь лицом к лицу, сердце к сердцу могли они почувствовать взаимную любовь, выплакать общую боль. "Только тогда рухнет этот барьер между нами".

Сэм игнорировала все попытки матери зазвать ее домой. Дэнни решила действовать по-другому. Раз Саманта сопротивлялась взаимному сближению, нужно просто оставить ее на время в покое. Пусть почувствует, что и ее матери тоже ужасно плохо. Но для этого Саманте нужно приехать в Нью-Йорк…

— Я зарезервировала тебе билет на самолет на конец недели, — сообщила Дэнни дочери по телефону. — Повеселимся, походим по магазинам, купим тебе что-нибудь ко дню рождения. Я приготовлю твои любимые блюда…

— Но, мама… — воспротивилась Саманта. — Это же середина семестра…

— Пожалуйста, сладкая моя!.. Мы никогда не отмечали твой день рождения порознь. Это важно, особенно сейчас… Ты нужна мне, Саманта.

— Нужна?! Для чего?!.

— Я еще не совсем в порядке. Не на все сто процентов. Для меня это будет такая радость! Мне так одиноко здесь. Я теряю тебя. Хочу, чтобы ты приехала домой и поддержала меня хоть немного. Хочу прижать тебя к себе…

— Ну… — Сэм была в задумчивости. — Хорошо, если так… в таком случае, я согласна.

— Замечательно! Я так счастлива!


Да ничего подобного! Дэнни было плохо. Ей необходимо было присутствие Саманты. Только дочь она и хотела видеть. Никого другого.

Слава Богу, она хоть перестала приставать к незнакомцам и случайным знакомым, рассказывая всем, кто готов был ее слушать, что муж от нее ушел. Это общение не помогало выйти из депрессии. Такое поведение было просто временным умопомешательством.

Холодное сочувствие. Отведенные взгляды. Неприятное молчание. Поглядывание на часы. Вот такой была реакция на ее исповедь.

Конечно, близкие друзья искренне переживали за нее, их пугало ее состояние. Но большинство людей равнодушно воспринимают чужое горе, шарахаются от несчастного человека, как от прокаженного. Явно отвернулись от нее и те семейные пары, с которыми Слоуны дружили раньше домами. Для них Дэнни стала брошенной Занудой. По телефону они задавали вежливые вопросы, интересовались ее самочувствием, но проявляли лишь формальную любезность. Они просто регистрировали для себя, что она еще жива.

Если и Саманта отвернется от нее, жить действительно не стоит, она просто исчезнет из этого мира.

Теперь же, когда Саманта обещала приехать, есть о чем подумать. Дэнни стала планировать, каким будет ближайший уик-энд.

В субботу они отправятся за покупками на Коламбус-авеню, где Сэм сможет выбрать себе серьезный подарок. Может, кожаный костюм? Или портативный телевизор? Лучше сейчас не думать о цене. Потом они пообедают вместе у "Сарабет" или в ресторане "Джинджермен", а позже сходят в театр на хорошую пьесу.

Главное — быть на людях, не вспоминать о прошлом, не болтать лишнего, строить планы дочери на будущее, узнать, чего она сама больше хочет.

А в воскресенье вечером — торжественный ужин дома при свечах. К тому времени, Дэнни надеялась, сердце Саманты оттает.

Завтра первое, что она сделает, — подтвердит заказ билета на самолет для Саманты, созвонится с курьерской службой. Закажет праздничный торт. Забронирует места в театре. Лучшие места. Черт с ней, с ценой. Потому что когда начинаешь думать о деньгах…

Дэнни помрачнела. Деньги, деньги… Деньги, Магический ключик!


Отец не случайно напомнил ей о финансовой стороне дела. Мысль о деньгах вызывала панику. До сих пор Дэнни старалась о них не думать, но сейчас ее захлестнула волна сомнений.

"Такая чудесная пара", Тед и Дэнни, не отличались бережливостью. В результате все, что у них было, — эта чертова конура, которую невозможно продать за приличную цену, половина яхты и несколько тысчонок в банке. Единственное, что им удалось отложить, как неприкосновенный фонд, — деньги на обучение Саманты. Платить придется еще два года.

В остальном приходилось рассчитывать только на природный оптимизм. Они втроем жили на две незавидные зарплаты в надежде, что следующий год окажется лучше предыдущего, придет время, и они получат приз — откуда, неизвестно.

Что ж, в следующем году Тед будет жариться на берегу Карибского моря, пересыпая песок из руки в руку. А Дэнни будет перечислять половину заработка в пенсионный фонд и сосать палец.

Всю ночь она пролежала в постели, обдумывая самые трагические сценарии. Вот она продает квартиру за бесценок (цены на рынке недвижимости действительно сильно упали) и переезжает в однокомнатную лачугу где-то в пригороде, где птицы рыщут в мусорных баках в поисках съестного и куда ни один из ее приличных знакомых не захочет прийти к ней в гости. Она будет трястись в переполненной подземке, добираясь до работы.

Она вдруг потеряет работу и будет жить на пособие по безработице, питаясь на талоны благотворительных организаций. Станет бездомной парией! "Женщиной с сумкой", которые таскаются по улицам с набором старого грязного тряпья — всем, что они имеют. А такое может случиться. У нее было плохое предчувствие.

Совсем недавно она собрала старые вещи, которые остались после Теда, засунула все в дорожную сумку и снесла старьевщику. В этот момент она не слишком-то отличалась от его клиентов — с нерасчесанными волосами, без косметики на лице, в мятом платье.

Всю дорогу до лавки старьевщика на Второй авеню на нее пялились уличные зеваки, подмигивая с выразительным видом. В какой-то момент она поняла, что ее просто принимают за свихнувшуюся тетку, которая бредет, сама не зная куда.

"Нет! Нет! — хотела она крикнуть этим болванам. — Я респектабельная представительница среднего класса, такая же, как мои соседи по дому! Я не сумасшедшая!"

А ведь она действительно выглядела, как уличная сумасшедшая! Очень похожа. Привычный мир рухнул. Деловая женщина, спешащая на работу, потом — домой, в круг любящей семьи, перестала существовать. Она стала совсем другой, даже внешний облик изменился. Прежний стиль жизни был похоронен вместе с браком.

Дэнни стала опускаться все ниже.


В полдень пятнадцатого числа ей дозвонился Лео Маргулис. Он сказал, что доктор Геснер согласен на все их требования.

— Вопреки моим советам, — добавил Лео. — Хочу, чтобы вы об этом знали. Хочу сказать, что ваше поведение ниже всякой критики.

Дэнни не желала выслушивать никакие замечания.

— Все! Все! — крикнула она в трубку.

Она нажала на рычаг телефона и несколько минут сидела, чувствуя, как кровь пульсирует в венах. Боже мой, она была хорошим интеллигентным адвокатом, а превратилась в мерзкую мегеру.

Потом Дэнни отнесла копию соглашения Джеку Прайту.

— Вот посмотрите, чего мне удалось добиться!

Вернувшись в свой кабинет, Дэнни отзвонила Линде Геснер.

— Вы станете состоятельной дамой, — сообщила она клиентке. — Я выбила для вас все, что могла, и даже больше того. Достала Луну с неба. Теперь и коттедж в Мэйне будет вашим.

— Коттедж? — не поняла сразу Линда. — А что я буду с ним делать?

— Он вам пригодится, поверьте мне. Чем вы недовольны? Или вы хотели все оставить Айре?

— Не-е-ет… Я даже не могу вспомнить, о чем идет речь.

Единственное, чего хотелось Линде: чтобы Айра лет на сто попал в ад, а потом его распилили на части и бросили на съедение бродячим псам. Полная прострация сменилась у Линды Геснер жаждой страшной мести. Она дала полное благословение Дэнни на борьбу за их совместное с мужем имущество.

— В любом случае вы получите еще и дом в Мэйне. Можете делать с ним, что хотите. Устройте там, например, склад старых книг. Можете ездить туда отдыхать или просто продайте.

— Вы считаете, это важно? — она была в недоумении. — Это все?

— Линда, вы не должны ему ничего оставить. Борьба закончена. Мы выиграли дело.

— Наверное, вы правы, — произнесла Линда тусклым голосом. — Но скажите мне, Дэнни. Почему он так быстро на все согласился?

Дэнни нервно рассмеялась.

— Поверьте мне, лучше вам этого не знать.

В тот вечер она ушла с работы вполне удовлетворенная. Она лучше себя чувствовала, чем за весь прошедший месяц.

Даже если она станет в конце концов бездомной бродяжкой.

15

Саманта, как и обещала, прилетела утром в субботу. Выглядела она не слишком подавленной, но ничему и не радовалась. Дочка была скорее безразличной ко всему.

Сэм сменила прическу. Длинные вьющиеся локоны остались в парикмахерской. Теперь модная челка спадала на глаза.

— Ты так изменилась, — заметила Дэнни.

— Я знала, что тебе не понравится, — жестко ответила Саманта. — Нетрудно было предугадать твою реакцию…

— Ты ошибаешься, малыш. Мне очень нравится, как ты постриглась. По-моему, очень симпатично. Просто ты выглядишь старше.

— Я хотела сделать прическу еще короче, — она пригладила непослушные концы волос. — У нас одна девчонка на курсе постриглась совсем наголо, как у О'Коннор. Но ты бы этого не перенесла.

— Мне так нравится, любимая. Тебе идет. Я хотела сделать комплимент.

Единственное, что точно не изменилось, как заметила Дэнни, это обидчивость Саманты. Начало праздничного уик-энда было испорчено агрессивностью дочери.

Дэнни тщательно продумала свое поведение перед ее приездом. Она даже составила список, что можно говорить, а чего делать не следует. Категорическое вето было наложено на все разговоры об отношениях с Тедом, например.

Нельзя ругать ее отца. Нужно скрывать свои чувства и не напрашиваться на проявление сочувствия.

Саманта должна почувствовать, что мать — ее Друг в это трудное для обеих время. И принять протянутую ей руку. А что касается отношения к Теду, ее мнения о Джин, нужно заморозить свои чувства, спрятать их до поры до времени глубоко в душе. Потом, когда она останется одна, черт возьми, пусть все это прорвется снова наружу, но не сейчас. Сейчас важнее сохранить чувство близости с дочерью.

Она очень старалась. Но иногда ее прорывало.

— А твоя соседка Нэнси?.. Ее родители не разведены?

Или:

— Ты не видела на прошлой неделе фотографию свиньи Мортона в журнале "Таймс"? Отцу, конечно, нужно бросить эту работу!

— Нам всем троим нужно придумать что-то на Рождество. Какие у тебя пожелания, любимая? — очередной бестактный вопрос.

И таких проколов было несколько. Но Саманта их словно не замечала. Очевидно, она ждала, что мать сама оттягивает главный разговор до праздничного ужина.


Обе, мать и дочь, чувствовали сильное напряжение. Выяснение отношений могло стать катастрофой. Приходилось затыкаться. Легче объяснить маленькой девочке, как дети на свет рождаются, чем добиться понимания, как случилось, что мама с папой разошлись в разные стороны.

Вечером в субботу возникла ситуация для интимного разговора с дочерью. Обстановка была самая подходящая. После ужина (к черту борьбу с калориями!) Сэм была вежливой, хотя чуть-чуть взъерошенной. Она рассказывала о жизни в колледже, говорила о подружках, хвалила ужин… Но все время избегала встретиться взглядом с матерью, игнорировала упоминания об отце. Дэнни ждала удобного момента.

После кофе, решила она, когда догорят свечи. Тогда она приступит к главному. Но Сэм словно чувствовала это настроение матери. Свечи догорели, и она вспорхнула со своего места, стала зевать, готовая укрыться в своей комнате.

— Отличный был ужин. Спасибо, мам.

— Не за что, дорогая! Рада, что тебе понравилось… Но нам надо серьезно поговорить.

Сэм, недовольная, снова опустилась на свой стул, не глядя на мать.

— Когда ты была ребенком, — начала издалека Дэнни, — я часто вскакивала среди ночи вся в слезах. В доме было совсем тихо, ни одного звука. Но я инстинктивно чувствовала: сейчас ты проснешься и начнешь кричать — еще за несколько минут. И, можешь мне поверить, так и случалось. Казалось, во мне какой-то будильник срабатывал. Я чувствовала на расстоянии твое состояние, чего ты захочешь. Настолько мы были друг с другом связаны. Твой отец говорил, что я просто ненормальная. Конечно, это было так много лет назад. Теперь тебе восемнадцать, ты совсем взрослая женщина. Поэтому мы можем уже выразить словами наши чувства. Скажи, как ты относишься к тому, что у нас случилось месяц назад?

Саманта вертела в руках пустую чашку из-под кофе.

— Я не хочу говорить об этом, — глухо сказала она.

— Мне тоже этот разговор не доставляет большого удовольствия, Сэм. Он вызывает только боль. Но от этой темы нам никуда не уйти, — спазм в горле мешал Дэнни говорить. — У твоего отца и у меня были, конечно, различия…

Зазвонил телефон.

— Я подойду, — Саманта кинулась к трубке, как к спасательному кругу.

— Черт с ним! Кто бы ни звонил, потом перезвонит, я скажу… — на другом конце провода раздался незнакомый баритон.

— Можно позвать Саманту, пожалуйста…

— Могу я спросить, кто звонит?

Но, прежде чем Дэнни услышала ответ, Саманта выхватила у нее из рук телефонную трубку.

— Я поговорю из своей комнаты…

Дэнни налила себе виски и стала ждать возвращения дочери.

— Кто это был, любимая? — спросила она Саманту через двадцать минут.

— Друг.

— У твоего друга есть имя?

— У всех есть имя, мама.

— У него приятный голос. Очень мужественный. Он учится с тобой в колледже? — Саманта сделала неопределенный жест рукой, означавший, видимо, положительный ответ. — Ты встречаешься с ним? — осмелела Дэнни. — Он с твоего курса?

— Его зовут Кинг-Конг, и он хочет, чтобы я снялась с ним в следующем фильме. Достаточно?!

— Хорошо, хорошо! — Дэнни замахала руками. — Я ведь просто так спросила. Извини меня… Давай вернемся к нашему разговору?..

— Это ты говорила, я не произнесла ни слова. Весь день ты пыталась понять, что у меня в голове… Что я думаю. Что чувствую. И все такое. Так вот, что я чувствую, это только мое дело. Мое частное дело. Вы считаете, ребята, что только у вас могут быть свои секреты?

— Какие секреты, Сэм? Я стараюсь быть с тобой предельно откровенной…

— Вы с отцом отправили меня в колледж и делали вид, что ничего не происходит плохого, хотя уже тогда знали, что расстанетесь.

— Ничего подобного, Саманта…

— Разве нет?! Ты сказала мне, что у вас просто размолвка и всякую такую лабуду. И сегодня несешь целый день одну лажу. Ты мне ни разу, повторяю, ни разу не сказала, что он живет с другой женщиной. Я узнала это случайно, когда она вечером подняла трубку. Что я вам — пятое колесо в семейной телеге? Лишняя? Ну и замечательно!.. — Саманта боролась с собой, чтобы не расплакаться. — Я это все переживу как-нибудь. Я ведь для тебя все еще маленькая, не так ли? Именно так ты сказала, когда резала торт сегодня вечером. Ты даже произнесла напыщенную речь, как важен этот день рождения. Но если я еще ребенок, значит, я могу делать все, что угодно. Я могу выйти замуж, могу голосовать, могу наняться в армию… И оставьте меня все в покое! У тебя есть свои секреты, у меня — свои. Давай уважать права каждого, мать. — Дэнни с болью отметила это официальное обращение: "мать". Саманта второй раз произнесла его за вечер. — Я больше не твой маленький ребенок!..

С этими словами Саманта выскочила из комнаты, скрылась в своей спальне, хлопнув дверью. Завела на полную громкость стерео.


Вот такой получился задушевный разговор! Планы Дэнни рухнули. Она почувствовала слабость в ногах. "Идиотка!" — скажет она себе позже.

Она думала, что достаточно будет унять свою злость, не касаться в разговоре обстоятельств ухода Теда, и все пойдет на лад. Еще вчера такое поведение казалось ей единственно правильным. Она не хотела мутить воду. Но Сэм все чувствовала и понимала. Лживое поведение матери еще больше озлобило ее.

Сама она дает клиентам умные советы. "Не ругайте своих мужей при детях", например. Но этого мало. Конечно, Саманта уловила ее подлинное настроение.

— Саманта! — Дэнни постучалась в дверь к дочери. — Можем мы поговорить? Я хочу прояснить для тебя кое-что…

Но сколько она ни стучалась, что бы ни говорила, в ответ неизменно повторялось одно:

— Просто оставь меня в покое. Хочу побыть одна!

В воскресенье утром Саманта ушла к отцу, они договорились вместе позавтракать. Там она встретилась "с этой женщиной". Домой Саманта вернулась тихая и задумчивая.

— Я вызову такси и провожу тебя в аэропорт, — сказала Дэнни, надеясь, что расставание не будет таким тягостным.

Но Сэм категорически отказалась:

— Пожалуйста, не надо переигрывать. Я поеду одна.

— Ты уверена? Ты приедешь в День Благодарения?

— Отец сказал, чтобы я не приезжала. Он просил меня приехать на Рождество, — мрачно ответила Саманта.

Он сказал? Он просил? Дэнни лишилась дара речи. И она его слушается? Да что же это такое? Однако ради Саманты она постаралась унять свой гнев. Она пропустила свой поезд…

В понедельник утром Дэнни позвонила Теду в офис.

— Кто звонит? — спросила секретарша.

Дэнни замялась. Она не знала, как представиться после скандала в "Венециано".

— Скажите ему, что звонят по поводу его дочери.

Через минуту Тед сам взял трубку.

— Саманта? Что случилось?..

— Я хотела бы знать, кто дал тебе право давать указания моей дочери?.. — Дэнни произнесла целую тираду.

— Уит Роллинз проинформировал меня, что ты не отвечаешь на его письма, — услышала она вместо ответа.

— Кто такой этот гребаный Уит Роллинз? Твой адвокат? Какое он имеет отношение к нашему разговору? Я говорю о приезде Саманты на День Благодарения!..

— Он послал тебе три письма… восьмого, шестнадцатого и двадцать первого числа. У меня все записано… — Тед говорил спокойным официальным тоном, что взбесило ее еще больше. Дэнни хотелось драки.

— Почему ты настаивал, чтобы Саманта не приезжала домой? Ты прихватил свою шлюху на встречу с дочерью! Тебе плевать на ее чувства! Тебе не придется отмечать День Благодарения в одиночестве перед телевизором! Такие вещи не одному тебе решать!..

— Послушай, Дэнни. Я ни на чем не настаивал, тут нет моей вины. Саманта сама не хочет приезжать домой. Она достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения. Мы увидимся с ней на Рождество. Все остальное, что ты хочешь обсудить со мной, тебе придется говорить теперь Уиту Роллинзу. Общайся с ним. Для этого я его и нанял. Все!

— Подожди! Я еще не кончила! — крикнула Дэнни в трубку, но услышала звуки отбоя.

Общаться с его адвокатом?! Дэнни выдвинула верхний ящик стола, где лежали послания Уита Роллинза. Она даже не вскрыла два последних письма.

"Надо это дело кончать!" — решила Дэнни, пришла пора заняться разводом.

Раз он сам не хочет с ней разговаривать, она тоже не станет. Пусть общаются два их адвоката!

А мозг сверлила мысль:

"Только через мой труп он разведется, чтобы жениться на Джин Макдугал!.."

16

Под День Благодарения Барни Фельдман устроил пышный прием. Собрались рекламщики, дизайнеры, актеры, продюсеры с телевидения, сценаристы, несколько бизнесменов из рекламных фирм.

Короче, это были представители художественной элиты. Многие пробились своим талантом из провинции, бывшие неудачники, многие разведенные, свободные от предрассудков мужчины и женщины, которые постоянно перемещались из одной художественной тусовки в другую.

Барни хотелось извлечь из этой вечеринки и пользу для дела. Он договаривался о совместных проектах, присматривался к людям, раздавал проспекты своей фирмы, образцы рекламной продукции, выслушивал профессиональные советы.

— Приходи к нам вечером, — Кейси зазывала Дэнни. — Может, с кем-нибудь стоящим познакомишься. Во всяком случае, не будешь одна скучать дома. Только об одном тебя прошу: забудь хотя бы на вечер о своих причитаниях по поводу Теда. Мы не для этого собираемся.

— Я буду хорошей девочкой, — обещала Дэнни. — Ни одного слова об этом ублюдке не слетит с моих уст. А что мне одеть?

— Любое платье до пят. Вечеринка неофициальная. Но учти, что будет моя мать. Мы перехватили ее между перелетом с Фиджи в Финляндию. Выглядит прекрасно!

— Она уже осваивает букву "Ф"? — рассмеялась Дэнни.


Дедра Карлсон была неутомима, годы не остановили ее сумасбродства. Она все еще была красива, хотя не так, как "в те годы, когда еще были красивые женщины".

— Беттина, Лайза Фонсагривс и я сверкали тогда, — говорила мать Кейси. — Дайана Вриланд даже назвала меня "моделью года".

И хотя Дедра Карлсон никогда не уточняла, какого именно года, Дэнни могла предположить, что речь шла о середине сороковых, когда ее фотографии публиковались в журналах "Вог" и "Базар". Потом она променяла профессию манекенщицы на брачный союз.

Когда Кейси и Дэнни жили в одной комнате в Бэрнарде, Дедра постоянно моталась между Бар-Харбором и Палм-Бич, наслаждаясь жизнью, Демонстрируя улыбку победительницы и роскошные наряды. Когда она появлялась, девочек приглашали в дорогой ресторан на ужин. Потом она надолго исчезала с их горизонта, как перелетная птичка, стремящаяся к теплу и солнцу.

Как-то утром она объявилась в их комнате без звонка и нашла одну только Дэнни в длинной фланелевой ночной сорочке. Дедра стала принюхиваться, как будто в их комнате пахло каким-то дерьмом.

— Никогда не имей дела с такими мужиками, девочка! — наставительно произнесла Дедра. — О Боже! Разве твоя мать никогда не учила тебя заниматься своим внешним видом?!

— Нет, — рассмеялась Дэнни, — она только говорила, чтобы в холодную погоду я надевала теплое нижнее белье. Иначе у меня будут неприятности.

— И никто с тобой тогда не станет иметь дела? Так ведь? Какая жалость! Во-первых, надо сменить хлопчатобумажное белье на шелковое… — затем Дедра уселась в ожидании возвращения дочери и стала рассказывать Дэнни, как и чем она покорила своих трех мужей.

Даже много лет спустя Дэнни не забыла этот разговор.

— Никогда ни один мужчина не должен видеть тебя с бигуди. Это закон! Или сидящей на толчке, или чистящей зубы. Никогда не ешь спагетти на людях и лобстеров в кожуре. Еще ни одна женщина не смогла сохранить элегантность в таких обстоятельствах. Всегда накладывай свежий грим, прежде чем лечь с мужчиной в постель…

— А разве не нужно очистить лицо от косметики перед сном?

— Я сказала то, что сказала. Косметики не должно быть много. Легкие румяна, немного подведены глаза — достаточно, чтобы произвести впечатление. И духи, конечно.

Каждое утро, поучала она Дэнни, нужно вставать на полчаса раньше мужчины, навести марафет и быть готовой к новому дню. Ни один из ее поклонников не видел Дедру ненакрашенной.

— Женщина может быть красива от природы, цыпленок, но этого недостаточно!.. Следи за своей кожей, каждый день делай прическу, маникюр, брей под мышками — это основное. Потом я ложусь с маской на лице, натираюсь кремом и расслабляюсь на час. Для маски можно использовать телячьи котлеты…

— Котлеты?! — захихикала Дэнни.

— Да, они препятствуют возникновению маленьких морщинок под глазами. Не вижу ничего смешного! Разве ты не слышала, что свежий кусок мяса накладывают на ожоги от солнца? Очень хорошо помогает. Свежее мясо способствует восстановлению капиллярных сосудов, сохраняет эластичность кожи. Я предпочитаю рубленую телятину…

В последний раз Дэнни видела Дедру Карлсон на свадьбе Кейси и Барни. У нее сохранились пышные светлые волосы, свежая кожа. Косметика подчеркивала изящные линии лица. Дэнни, которая всегда игнорировала косметику, была восхищена обликом Дедры. Мать Кейси старела "очень грациозно".

"А разве я стала такой уж уродиной? — подумала Дэнни. — Никогда я не выглядела такой элегантной"


К тому моменту, когда Дэнни приехала к Фельдманам, их квартира уже напоминала зоопарк. Пятьдесят-шестьдесят гостей, упакованных в самые экзотические наряды, вызывали ассоциацию с супом, в который бросили остатки всех съестных продуктов в доме.

— Привет, дорогая! — бросилась ей навстречу Кейси. — Вся банда уже здесь. Мы закупили тонны еды, чтобы на всех хватило. И еще останется нам с Барни недели на три. Бери тарелку, накладывай себе, потом я тебя со всеми познакомлю.

Дэнни положила себе несколько мидий, кусок копченой лососины и оливки. Повернувшись к гостям, она приступила ко второму акту программы.

— Привет всем! — на ее лице светилась мягкая улыбка.

К ней повернулся высокий тип с добродушным лицом в твидовом пиджаке.

— Привет. Меня зовут Энди Бэнкс из "Трайбек продакшн". А вы?..

— Дэнни Слоун.

— Вы работаете у Марздена?

— Нет, в адвокатской конторе "Прайт энд Бейкер".

— Забавно, — сказал длинный. — Грабите клиентов, нуждающихся в юридической защите?

— Что-то вроде того, — она слегка смутилась от такого обращения. — Во всяком случае я не граблю покупателей, оплачивающих вместе с товарами еще и рекламу. Я — старая приятельница хозяев дома.

— Рад с вами познакомиться, — Энди снова повернулся к ней спиной.

Дэнни прожевала лососину и стала оглядывать комнату в поисках знакомых лиц. Здесь она знала, пожалуй, только старого клиента Кейси, Бо Антонелли. Фотограф был настолько затянут в узкие джинсы, что Дэнни подумала, не носит ли он корсет. Заметив Дэнни, Бо кивнул ей в знак приветствия. Она вспомнила замечание Кейси: "Он трахает все, что движется". На всякий случай Дэнни решила держаться подальше от его компании.

Она нашла свободное место за одним из столиков, расставленных по всей гостиной.

— Привет! — поздоровался с ней мужчина с лисьей мордочкой лет сорока.

— Привет! — ответила Дэнни.

— Жратва тут отличная! — похвалил стол Лисья Морда.

— Дерьмо! Бывает и лучше! — отозвалась дамочка в теннисной юбочке.

— Не согласен, — к Дэнни подсел седовласый господин. — Не видел такого изобилия с тех пор, как мы отмечали получение диплома с моим сыном. Вы уже все попробовали? — спросил он Дэнни.

"К черту женатых мужиков с детьми!" — повернулась к нему Дэнни.

— Я только пришла… Меня бы здесь не было, но моя дочь не смогла приехать домой из колледжа на День Благодарения. Меня зовут Дэнни Слоун.

— Лу Моррисон. Принести вам чашку кофе?

Они выпили кофе и немного поговорили о детях. Он оказался приятным собеседником, хотя был слишком толстый, с трудом умещался в кресле. Оказалось, его сын уехал в Рим, чтобы продолжить изучать архитектуру, а жена ушла от него год назад. Он единственный на этой вечеринке, подумала Дэнни, одет "как человек", в приличный вечерний костюм.

— Вы тоже занимаетесь рекламным бизнесом? — поинтересовалась она.

— Нет, торгую бельем. Я уже давно клиент Барни. "Ривьера найт линжери": лифчики, трусики и все такое. Возможно, вы видели нашу рекламу?

— Конечно. Симпатичная блондинка в кружевной комбинации. "Настоящее исподнее для настоящих людей" — что-то вроде того. Так это вы?

— На рекламе — не я. Это моя сводная сестра Бесси. Но компания — моя.

Они еще поболтали, и Лу предложил ей как-нибудь поужинать вместе.

"Согласна", — уже вертелось у нее на языке, но прозвонил в голове тревожный колокольчик.

Ужин? С ним? Что она, сдурела? Мужик лет шестидесяти, седой, с залысинами. Только стариков ей не хватало! Другое дело — Тед. "Эта крыса!" Теперь она мысленно именовала мужа всякими обидными кличками: крыса, червяк, свинья и так далее. А ведь Тед сейчас развлекается со своей обожаемой Джин! Милуются там, сволочи!

— О, простите… — Дэнни так и не дала ответа на приглашение. — Я должна поздороваться с матерью Кейси. Не видела ее уже несколько лет. Надеюсь, вы извините меня?..

Дэнни поднялась из-за стола и направилась к Дедре.


— Моя дорогая, рада тебя видеть! — Дедра чуть приподнялась в кресле, подставляя Дэнни щеку для поцелуя. — Не возражаешь составить компанию старой леди? Как же приятно увидеть знакомое лицо среди этого зверинца!

— Нет возражений! — улыбнулась ей Дэнни.

— Кейси рассказала мне все о тебе и Теде. Какая жалость! Бедная девочка!

Дэнни ждала, что она добавит: "Вот результат игнорирования косметики, перед тем как лечь спать с мужчиной!" — и приготовилась уже защищаться, но Дедра и не собиралась ее укорять.

— Плевать мне на Теда! Я переживаю за тебя, девочка! Все мужчины — такие дети, совершенно не думают ни о ком. Черт с ним! Найдешь себе другого. Новый брак — лучшая месть, я так всегда говорила.

— Как вам понравилось на Фиджи? — Дэнни решила сменить тему разговора.

— Очаровательно! Вечный праздник! Я мечтаю остаться там до смерти, собирать ракушки на берегу…

— Что же вам мешает?

— Мне нужно лететь в Финляндию на следующей неделе. Потом поеду в Осло, хотя там страшно холодно. Проведу ночь в "Хилтоне", а затем — во Францию. Проведу неделю в Париже.

— К чему такая гонка? Почему бы вам не пожить побольше в каком-нибудь чудесном месте? Я вас не понимаю…

— Моя дорогая Дэнни, мне уже семьдесят пять. Мне в гроб пора, а я совершенно не ощущаю себя древней старухой. Сейчас время для меня — самая главная ценность. А я еще только осваиваю страны на букву "Ф".

— Но я не понимаю, зачем вам вообще все это нужно! Вы же не можете все посмотреть в такой спешке?

— А на что мне смотреть? Главное — побывать во всех странах! Я дала себе такое обещание сто лет назад.

В восемь лет на день рождения родители подарили ей книжку для раскраски "Мальчики и девочки мира", так она называлась. Там был перечень всех стран в алфавитном порядке и картинки детей в национальных нарядах. Дедра обожала эту книгу, часами рассматривала каждую картинку.

— С тех пор я твердо знала, чего хочу в этой жизни. Когда-нибудь, решила я, когда стану взрослой и богатой, проедусь по всем этим странам. Такая у меня была детская мечта. Теперь я старая и имею деньги, многие страны из того списка уже не существуют. Сиам стал Таиландом, появилось много новых, например, Намибия, Литва… Список пополнился и от этого еще интереснее. Надо только рациональнее составить маршруты путешествий. Я даже наняла специального агента из туристического бюро…

Дэнни слушала ее с легкой завистью. Лео Маргулис сто раз прав. Нельзя недооценивать силу фантазии. И деньги, конечно, если они есть.


К семи часам гости разошлись, авгиевы конюшни были очищены. Барни отдыхал в своем любимом парикмахерском кресле. Дедра удалилась в комнату для гостей и, видимо, восстанавливала капилляры с помощью отбивных котлет. Кейси переоделась в свитер и джинсы.

— Пойдем прогуляемся, избавимся от калорий, — предложила Кейси. — Нужно подышать свежим воздухом.

Подруги вышли прогуляться до Центрального парка. Улицы опустели. Город готовился к ужину.

Их отношения изменились за последние два месяца. Дэнни подозревала, что она потеряла некий статус в глазах Кейси. Теперь она была просто Брошенной Женой. Это чувствовалось в подтексте их разговоров. Кейси давала ей советы, как жить.

"Ты должна перестать так горевать. Так можно похудеть!"

"Ты лучше позаботься о себе", — отвечала Дэнни.

Кейси посоветовала ей завести новый роман.

— Поверь мне. Я знаю, как это помогает. Меня столько раз бросали! Тебе нужно провести отпуск на горнолыжном курорте или пожить на ранчо, где катаются на лошадях, — там легко завязываются любовные связи.

Только того не хватало, чтобы Кейси учила ее, как подцепить мужика! Счастливый брак сделал Кейси слишком самодовольной. А после вечеринки с шампанским она стала еще больше выкрутасничать.

— Ну, ты нашла кого-нибудь подходящего сегодня вечером? — спросила Кейси.

— Они все "подходящие", — ответила Дэнни со значением, — вот только я никуда не гожусь. Пока не гожусь. А может, навсегда. Во всяком случае, я, как тебе и обещала, не произнесла ни одного ругательства в адрес Теда. И не потому, что у меня не было повода. А твои гости были хороши! Все только и говорили что о коммерции и деньгах. Если бы они изъяснялись на китайском, и то было бы понятно. Думаю, и адвокаты все такие же. Как соберутся вместе, только и судачат о своих делах. Мы с Тедом всегда находили приятные темы для разговоров…

— Тед, Тед, Тед!.. — запротестовала Кейси.

Два квартала они шли после этого молча. Неожиданно Кейси спросила:

— Насколько обязательно выполнять предсвадебный контракт?

— Это зависит от обстоятельств. Супруги могут в любой момент изменить какой-то из пунктов соглашения, если оба согласны. А почему ты спрашиваешь?

Кейси поджала губы.

— Ты же знаешь, Барни не хочет больше иметь детей. И я подписалась под этим условием перед свадьбой. Ну вот… теперь я изменила свое мнение, а он — нет. Он совсем не хочет…

— Бога ради, Кейси. Ты что, беременная?

— Нет, но я хочу забеременеть. Ужасно хочу! Я уже старуха, Дэнни. Теперь или никогда!

Дэнни улыбнулась, представив, как Кейси вскакивает ночью к орущему детенышу, чтобы сменить подгузник.

— Конечно, это не мое дело, но почему бы тебе не наплевать на контракт?

— Я и хочу так поступить. Возможно, Барни тогда бросит меня, найдет себе другую… Что я тогда буду делать? Вот у тебя… есть Саманта. Я есть у моей матери. У меня на этой почве появился пунктик.

— Почему Барни должен тебя бросить? Он счастлив, как новобрачный. Он считает тебя лучшей женщиной в мире. У тебя есть причины его в чем-то подозревать?

— Разве ты подозревала Теда? Ну, скажи: были причины? Нет. Он казался идеальным мужем, черт подери, монументом верности. Подумай! А ведь он обманывал тебя. Но когда все случилось, ужасная правда раскрылась. И я очень боюсь этого. Все мужики замешаны на одном тесте, большинство из них. Барни признался мне как-то, что наставлял рога своей первой жене…

— Насколько я поняла, это был долгий несчастливый брак.

— Моя мать считает, что мой брак тоже неудачный. Она постоянно называет Барни "мой названый еврейский сынок". — Кейси на минуту задумалась. — …И потом он ушел от своей второй жены.

— Он рассказывал, что она занималась только своей прической. И потом, они прожили всего год или чуть больше. Не преувеличивай, Кейси. Барни — не ловелас и не мартовский кот.

— Почему ты защищаешь его, Дэнни? Если Тед мог выкинуть такое… Или ты Теда тоже оправдываешь?

— Ты смеешься надо мной? — взорвалась Дэнни. — После всех страданий, которые он мне принес?!

— Теперь понимаешь, чего я боюсь? Барни говорит, все можно простить и забыть. Я так не думаю. И твоя ситуация — лучший тому пример! Барни целыми днями работает в окружении женщин — манекенщиц, секретарш, художниц, дизайнеров, которые только и думают, как переспать с ним. Почему я должна верить в его верность, если Тед совершил такое? А если у меня будет ребенок?

— А ты не думаешь, что это, наоборот, привяжет его к тебе еще больше?

Кейси отрицательно замотала головой.

— Если я буду рожать, это разочарует Барни, подложит мину под наш брак. Это будет только мой ребенок, мое будущее. Я была у гинеколога на прошлой неделе. Он сказал, что рожать в моем возрасте уже очень опасно.

Дэнни подумала о том, что Кейси будет уже шестьдесят, когда ее гипотетический ребенок дорастет до возраста Саманты. Разве плохо, что в ее сорок два у нее уже такая взрослая дочь? Неужели Кейси не понимает, что ее ребенок может тоже послать ее ко всем чертям?

— Чем больше я об этом думаю, — продолжала Кейси, — тем больше вижу в этом смысла. Все эти аборты не прошли бесследно… Но каждая женщина хочет иметь ребенка!

— Да, конечно, но…

— Это наше право, — прервала ее Кейси — Только мужики могут заставить нас подписать такое идиотское соглашение! А я так хотела бы иметь ребенка! Больше всего на свете! Дэнни, я мечтаю о ребенке, о прекрасном малыше. И вот мне говорят: все, теперь поздно… Ну, Дэнни… что ты думаешь?

Они прошли до самого Центрального парка, гулять здесь ночью небезопасно. И начал падать снег. Перед воротами "Колизеума" толпился десяток бездомных. Настоящих нью-йоркских бездомных, которые ютятся под тентами из пластиковых пакетов.

— Ты ждешь от меня профессионального совета, Кейси?

— Нет, личного.

— Ну так вот, я лично… Я переживаю за тебя, мне понятна твоя ситуация, но… понимаешь?.. Мы не всегда можем поступать в жизни так, как хотим. Ни я, ни кто другой. Почему бы не посмотреть на все со светлой стороны? Ты счастливая женщина, Кейси. У тебя интересная работа, благополучный красивый дом, прекрасный муж. Я завидую тебе, поверь. — Неожиданно Дэнни разрыдалась. — По крайней мере, у тебя есть муж, который каждый день возвращается домой! А я прихожу в свою квартиру — там меня ждет пустота, одиночество. Ни Теда, ни Сэм, ничего!..


Дэнни не стала возвращаться к Фельдманам. Она проводила Кейси до подъезда, потом поймала такси.

Вернувшись домой, Дэнни кинулась на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Разговор с Кейси только усугубил ее депрессивное состояние. По квартире бродило одинокое эхо.

Как Кейси не понимает, что вытянула счастливый билетик? Наверное, сейчас они сидят с Барни на кухне, мило болтают, доедают деликатесы с праздничного стола, обсуждают, как прошла вечеринка: кто как был одет, кто что сказал… Как же веселились они с Тедом, когда гости уходили! Теперь она готова была ненавидеть Кейси за это семейное счастье.

Что же касается разговора о ребенке, Дэнни не была до конца уверена в искренности Кейси. Может, было еще что-то, чего она недоговаривала? Барни "прокололся"? Все равно она не сможет долго держать что-то про себя. Через пару недель сама все выложит — и сразу почувствует себя лучше. Ей всегда был нужен совет Дэнни.

И потом она дала Барни обещание. Брачный союз прежде всего держится на доверии. Иногда от одного слова все зависит…

Знать бы это слово! Которое помогло бы ей вернуть Теда.

"Черт… черт… черт… черт с ним!"

А забавно, что не прошло и двух месяцев, а предательство Теда уже волнует души и других людей! Эта зараза быстро распространяется. В ее голове даже мелькнула садистская мысль: а ведь Тед мог уйти жить и к доктору Геснеру!..

На следующее утро Дэнни позвонил Кевин из Пало-Алто, чтобы поздравить ее с Днем Благодарения.

— Я сделал это, Дэнни. Я позвонил отцу с матерью вчера и все им сказал. Раз ты пробила лед, и я могу быть честным с ними. Многие годы мне приходилось от них все скрывать. Ты же знаешь, какие они старомодные. Но, черт возьми, если они смирились с разводом в семье, могут пережить и все остальное. Я старался сказать им как можно мягче.

— Да о чем ты говоришь?

— Что я — голубой. Ты разве не знала?

У Дэнни подкосились ноги.

— Конечно, — соврала она.

(На самом деле ничего она не знала. Как удавалось Кевину это скрывать? Или Дэнни предпочитала ничего не замечать? Даже если бы у нее возникло такое подозрение, она бы отбросила его прочь. Но эти мысли пришли позднее. "Только не в нашей семье", — повторила она слова матери. В такой семье "плохие новости" не принимаются.)

Она закрывала глаза на поведение Кевина. Ничего предосудительного не находила в поведении Теда. Чего она еще не замечала? Ее пронзила паническая мысль: Саманта! Сэм? Почему она не захотела приехать домой на праздник? Какие у нее появились "секреты"?

Главный секрет — тот парень, который звонил. В этом не было сомнения. Не выдержал даже дня, чтобы с ней не поговорить. Для Дэнни Саманта оставалась "последней девственницей". Дочь сама рассказывала, что у всех ее одноклассниц есть ухажеры. А она думала, что Саманта такой останется навеки?

Ее новая прическа, изменившийся вид, поведение… Да, Сэм, крутит роман с этим мальчиком. Она явно влюблена Ничего в этом нет из ряда вон выходящего. Дэнни лишь надеялась, что свидания дочери носят невинный характер. А когда ей было впервые влюбиться?

Тревога за дочь усилилась. Мальчики в таком возрасте очень возбудимы и могут быть вполне опытны. Им так хочется доказать, что они настоящие мужчины. Они готовы разбивать сердца влюбленных в них девчонок и уходят, посвистывая. Что у них с Сэм?..

Как бы она ни думала о Саманте, считая ее еще девочкой, нельзя не признать, что дочь вполне сексуально созрела. Как она могла так долго скрывать от матери свой роман?

Саманта могла хитрить. Утром, когда обычно звонила мать, она всегда сама брала трубку. А ночью!.. Ночью — она?..

Да, была с этим мальчиком. Хотя никаких подтверждений этому предположению нет. Подходит ли он ей? Не обижает? Он старше ее? Живет по соседству? Есть у него имя?

"У всех есть имя", — вспомнила Дэнни слова дочери. Дэнни постаралась восстановить в памяти все детали их разговора. Приятный голос… Потом Сэм взорвалась… Ушла говорить с ним в свою комнату…

"Я должна все узнать!.."

Все разузнать можно было только в Оберлине.

17

Принять решение съездить в Оберлин было легче, чем проинформировать об этом Саманту.

Раз десять в неделю Дэнни пыталась дозвониться до дочери. И каждый раз соседка по комнате отвечала: "Она только что вышла". Или: "Ее сейчас здесь нет", "Будет вечером". Или не могла сказать, когда Саманта вернется.

— Передайте ей, пожалуйста, что звонила мама, — каждый раз просила Дэнни.

Но Сэм ей так и не перезвонила.


Даже если случится третья мировая война, самое позднее в субботу утром она будет в Оберлине, решила Дэнни.

В общежитии колледжа Дэнни не нашла Саманту. Кто-то из девочек-однокурсниц в конце концов признался, что "ребята уехали на пикник". И объяснили, как найти нужный дом за городом.

Дэнни взяла напрокат машину и поехала разыскивать Саманту по очень невнятной подсказке. Наконец, у одного коттеджа, наполовину спрятавшегося в лесу, она увидела велосипед Саманты.

"Это здесь!" — она вылезла из "мустанга".

На звук подъехавшей машины из домика выскочила Саманта.

— Привет, мам! — казалось, она совсем не удивилась появлению матери.

На Саманте был длинный толстый свитер с вытянутыми рукавами и перетянутый на талии веревкой, потертые джинсы и тяжелые шнурованные ботинки. От прически на голове не осталось и следа.

Дэнни обняла дочь, не веря, что это ее Сэм.

Она словно опять вернулась во времена своей хипповой юности. За спиной Саманты появился волосатый небритый мужик и положил руки на плечи Саманты.

"Кто это? Ему больше тридцати! Может, уже сорок. Это какая-то ошибка". Незнакомец мог бы быть отцом Саманты. Неужели она с ним?..

— Привет, дорогая! — Дэнни расцеловала дочь. — Вот и я. Ты не хочешь нас познакомить?

— Д-а-а… конечно. — Саманта покраснела, но не от смущения. — Мама, это Мел… Мелвил Ландрум.

— Мелвил? Какое необычное имя!

— Так все говорят, — ответил мужик. — Моя мать начиталась "Моби Дика", и Мелвил — первое имя, которое ей пришло в голову, когда я родился.

— Слава Богу, она не читала в то время "Преступление и наказание", — Дэнни натянула на лицо улыбку.

— Достоевский Ландрум! Мне это нравится! — воскликнула Саманта.

Они так и стояли на крыльце коттеджа, не зная, как продолжить диалог. Ее так и не пригласят в дом? Но Сэм не проявила никаких знаков гостеприимства. Вместо этого она обняла Мела за талию и облокотилась на него.

Опасения Дэнни подтверждались. Не было сомнения, что они спят друг с другом. Хотя трудно было поверить, что этот человек, Мелвил Ландрум, — любовник ее девочки. Он мог быть ее преподавателем (если остричь спутанные длинные волосы и побрить). Как она могла находить его сексуально привлекательным?

Саманта, без сомнения, отгадала ее мысли, и решила не ломать комедию.

— Хочу тебе сказать — поскольку ты за этим сюда приехала, — Мел и я живем вместе.

Повисло тягостное молчание.

— Что вы скажете, если мы предложим вам перекусить с нами, миссис… — предложил Мел с непринужденным видом.

— Называйте меня Дэнни, — неожиданно для себя сказала Дэнни. — Думаю, мы обойдемся без формальностей. Тем более что вы… живете вместе. — Она даже попробовала улыбнуться. — Я бы не отказалась чего-нибудь съесть. Устала и голодна.

"И еще — убита этим известием!.."


Пока они закусывали, Дэнни выяснила интересовавшие ее подробности. Мелу Ландруму было тридцать восемь лет. Он родился в семье университетских преподавателей в Тенесси. Учился в Штатах и во Франции. Выиграл несколько грантов за свои исследовательские работы. В прошлом году защитил докторскую диссертацию в университете Беркли. Женат не был. "Никогда подолгу не жил на одном месте", — с улыбкой объяснил он. Сейчас преподает французский язык и занимается лингвистикой.

— Я сейчас преимущественно занимаюсь влиянием Столетней войны на лирическую поэзию, — сказал Мел.

При других обстоятельствах научные изыскания Мелвина Ландрума могли бы показаться интересными Дэнни, и сам он был неординарным человеком. Но сейчас ее волновал только один вопрос: "Этот человек спит с Самантой" Мел называл ее Сэмми.

Он был интеллектуалом, но с другой стороны — "перекати поле", человек без дома, без стабильности, без перспектив. А для Саманты он, конечно, — учитель жизни, авторитет. И плевать ей на то, что он значительно старше ее, в отцы ей годится. Возможно, ей это даже нравится.

Дэнни уже хотела спросить его, как долго он собирается оставаться в Оберлине, но тут Сэм, которая больше молчала, вмешалась в их беседу:

— Ну, мама, перестань же сверлить Мела глазами, как будто он — Враг Общества Номер Один. Мел — преподаватель. Он джентльмен и исследователь.

Дэнни извинилась и вышла в ванную комнату Она плеснула на горящее лицо холодной водой. Главное сейчас — не сорваться; она запросто могла бы надавать Мелу Ландруму пощечин. Что он, не мог найти себе кого-нибудь его возраста? Разве не следует оставить ее дочь в покое?

Когда Дэнни вернулась к столу, Саманта и Мел о чем-то оживленно беседовали по-французски.

— Извини меня, мама, за эту вспышку, — сказала Саманта.

Дэнни сразу почувствовала, что это влияние ее дружка, он заставил ее извиниться. За столом возобновился вялый разговор на общие темы — о погоде, книжных новинках, планах на этот уикэнд. Парочка собиралась вечером сходить в кино или они останутся дома и будут играть в "скрэбл"

— Мел подарил мне на день рождения потрясающий словарь, — похвалилась Саманта. Теперь они не прятали скрещенных рук под столом.

Конечно, Дэнни была расстроена. Она видела, как Саманта тянется к этому человеку, восхищается его мягкими манерами, чувством юмора, знанием жизни. И ее глаза сразу тускнели, приобретали жесткое выражение, когда Саманта переводила взгляд на мать. Губы были поджаты. Она не испытывала никакой радости по поводу приезда матери.

Мел деликатно оставил их двоих, а сам ушел в кухню мыть посуду.

— Он очень приятный парень, — выдавила из себя Дэнни. Сэм стояла, скрестив руки, подпирая косяк двери. — И занимается интересным делом. Я только хотела знать, с кем у тебя роман, Сэм.

— Ну вот, теперь ты знаешь…..

— Ты могла бы рассказать мне об этом раньше.

— Зачем?

— Зачем? — переспросила Дэнни. — Потому что я люблю тебя. Меня беспокоит, что происходит в твоей жизни. И когда ты не звонишь по нескольку недель, я волнуюсь, не случилось ли чего. Гадаю: не заболела ли ты? несчастна? у тебя неприятности?.. — Дэнни всеми силами старалась говорить спокойно и мягко, чтобы не выдать своей злобы. — Пожалуйста, Сэм, не будь такой чужой! Поверь, я не хочу тебя ни в чем укорять… Я просто хотела понять…

— Что понять? — Саманта встретилась взглядом с матерью. — Это же так просто. Мел и я любим друг друга, и мы решили жить вместе.

— Я не против этого. Но не будь такой скрытной. Я тебе не враг, Сэм. Я пролетела тысячу миль не для того, чтобы с тобой ссориться. Все, что я хотела, — это узнать, что происходит, почему тебя постоянно нет в общежитии…

— Так? Значит, я должна быть откровенной и искренней, хотя вы с отцом все скрывали от меня? Вы мне лгали. Да, постоянно лгали, словно речь шла о прогулке в парке, а не о… Папа бросил тебя. Ведь так? Он встретил другую женщину и бросил тебя… Так чего ты от меня сейчас хочешь? — Саманта сорвалась на крик. — Значит, ты не доверяла мне, раз не сказала правду!

— Я только хотела уберечь твои чувства, Сэм, — возразила Дэнни.

— Замечательно!.. А сейчас ты меня уверяла, что Мел тебе понравился. Сама же смотрела на нас обоих, как на дерьмо. Ты не можешь смириться с фактом, что я влюбилась, не получив твоего письменного разрешения. Насколько я помню, ты всегда поучала меня, что я должна делать. "Убери свою комнату, Сэм". "Стой прямо". "Зачем ты одела это платье?" "Не мешай пряное с пресным…" "Не крась губы…" "Крась губы". Ты ведь всегда знаешь, как мне будет лучше?! — Саманта зло расхохоталась. — Дэнни Слоун, дипломированный адвокат, великий авторитет в вопросах любви и брака, будет меня поучать, с кем мне спать, а с кем — нет! Почему же твой опыт не пригодился тебе в твоей собственной жизни? Отец сбежал от тебя! Теперь ты ревнуешь меня за то, что у меня есть любовник, а у тебя нет. Вот что тебя сильней всего задевает. Ты переживаешь, что больше не сможешь вмешиваться в мою жизнь! — Щеки Саманты горели, из глаз разве что искры не сыпались. — Как же!.. "Не бери с собой саксофон"! "Не дружи с Кэтрин Бэйнс".

Еще минут десять Саманта в яростном запале припоминала все старые обиды, реальные и надуманные. Дэнни молча сидела и все это выслушивала, стараясь уловить то, что было между слов. А Сэм, по сути, говорила только об одном: "Нельзя мною помыкать, я уже не ребенок!"

И с этим фактом приходилось мириться. Да, ее доченька выросла, она уже не ребенок.

Загрузка...