Себастьян

Глава 24

У Николетт кружилась голова, и открыв глаза, она почувствовала себя так, будто пытается выплыть сквозь многочисленные слои ваты. Поначалу она была сбита с толку. Она помнила, как находилась снаружи шатра. Она хотела собрать вещи перед завтрашним отъездом цирка. Но сейчас она не в своем шатре и не в цирке вообще. Попытавшись пошевелиться, она осознала, что связана по рукам и ногам. Внезапно она вспомнила, как на нее напали, и напряглась от страха.

— Она проснулась, — произнес мужской голос. — Как же ей не повезло.

Николетт попыталась повернуть голову, чтобы увидеть говорящего, но ей это не удалось. Хоть она и слышала потрескивание небольшого костра, поначалу было так темно, что она решила, что наступила ночь. Но когда глаза привыкли к полумраку, Николетт осознала, что находится в пещере. Она знала, что на окраинах Бостона находится система пещер. Она очутилась в них? Дрожь ужаса пробежала по ее спине. Если она не имеет понятия, где находится, никто другой ее точно не найдет.

— Кто вы? — позвала Николетт слабым голосом, эхом отдающимся в пещере. — Я знаю, что вы здесь.

Смешок мужчины прозвучал сально и противно. Массивную фигуру едва можно было заметить.

— Ведьмочка хочет знать, кто я. Вот дура. Разве олень спрашивает имя ножа, которым его вот-вот выпотрошат?

— Я не ведьма, — Николетт решила попытать счастья. — Я всего лишь гадалка из цирка. Это только игры. Ну, знаете, карты и хрустальные шары…

Огромный мужчина внезапно вскочил и опустил массивную ногу ей на грудь. Николетт невольно вскрикнула. Резкая острая боль распространилась по всем телу. Николетт прерывисто вздохнула и вдруг осознала, что боль каким-то странным образом помогла сосредоточиться. Она обрубила густую пелену страха, и разум немного прояснился.

— Маленькая ведьма — врунишка. Как же ужасно, что она проклята, и вдобавок еще и лгунья. Крайне удручающе.

— Ты рыцарь тамплиеров, — тихо произнесла она. — Ты хочешь меня убить.

Мужчина неприятно рассмеялся.

— Я убью тебя, — сказал он, и голос его прозвучал омерзительно точным. — Ты скверна, которую нужно стереть с лица земли. Я воля, меч и возможность, которые это сотворят.

— Ты не обязан это делать, — сказала Николетт.

В ответ он снова ее пнул, в этот раз сильнее. Громкий хрип вырвался из ее легких, за ним последовала волна тошноты. На нее вдруг навалилась внезапная усталость, помутившая сознание. В какой-то момент ее посетила бессвязная мысль, что потом у нее будет огромный синяк. Но потом Николетт осознала, что никакого «потом» может и не быть.

Сосредоточься, сказала она себе.

Даже если сейчас она проживала свои последние мгновения на земле, она не желала провести их в панике. Отрицание не сослужит ей хорошей службы.

— Я не просто ведьма, — отчаянно заявила она. — Я личность. У меня были родители. Я…у меня есть планы на свою жизнь. Я влюблена.

Последнее предложение выскочило непроизвольно, но заставило мужчину помедлить.

— Влюблена, — повторил он, и слова его сочились злобой. — В майора Корпуса, который был в Бостоне.

Что-то в его тоне заставило Николетт желать забрать свои слова обратно. Но она не могла. Она могла лишь молчать и не говорить ничего более.

Он снова пнул ее, почти легонько, на самом деле лишь передвигая ее по грязи. Гортанный стон сдавил ее горло, она пыталась дышать ровно. Но чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, Николетт напомнила себе, что с Вацеком переживала и кое-что похуже. Она вспомнила холодное место, в которое отправлялся ее разум во время побоев. Эта способность самопроизвольно вернулась. Николетт выровняла дыхание, зрение прояснилось.

— Скажи мне, маленькая ведьмочка, ты его любишь?

Она уже это сказала.

— Да, — прошипела Николетт, надеясь оттянуть следующий удар.

— Он тебя любит? — она начала отвечать, но мужчина ее перебил. — Глупый вопрос. Конечно же нет, иначе он бы получше тебя защищал. Но ты все равно можешь с ним связаться, не так ли?

— Нет, — дрожащим голосом произнесла Николетт, едва сдерживаясь. — Он… он уже покинул город. Его вызвали, чтобы сражаться с другими. У него не осталось времени на меня.

— Это ложь.

В этот раз он схватил ее за волосы и так резко запрокинул голову, что Николетт взвыла.

— Он все еще здесь, — сказал он, — и ты выманишь его для меня.

— Я не могу, — прохрипела Николетт. — Он уже уехал!

— Лгунья!

Крик мужчины эхом отразился от сводов пещеры, и Николетт содрогнулась. Это был первый встретившийся ей тамплиер, но судя по тому, что ей говорили, все они были немного безумны. Рыцари тамплиеров славились своей силой и неуравновешенностью.

— Ты тоже поедешь. Ты найдешь его. Ты приведешь его ко мне. Я убью его, а тебя отправлю обратно в мир, блеять, как козу, ведущую стадо на убой.

— Но я…

— Такова сделка, ведьмочка, и со мной лучше не шутить. Найди колдуна. Приведи его обратно. А потом беги. Ты сможешь пожить своей жалкой ничтожной жизнью чуточку дольше.

— Нет.

На мгновение они оба застыли. Это слово слетело с ее губ кристально четко и мощно, как звук трубы.

Николетт всю свою жизнь прожила в тени. Она всегда был той, которая делает все необходимое. Она знала, как защитить себя, как выжить, и сейчас впервые осознала, что существуют вещи более важные, чем ее выживание. Она представила, как этот маньяк нависает над преданным Себастьяном, и ее как будто холодной водой окатили. Она не могла представить, что он пострадает еще сильнее, скорее уж она сама себя убьет. Ее вдруг пронзили угрызения совести. Она отказалась от того, чего так отчаянно желала, и рискнула его жизнью в сделке. Она посмотрела прямо в глаза своего похитителя и выплюнула со всей злостью, что только была в ней:

— Катись в ад со своим предложением, — презрительно произнесла она. — Я не веду переговоров с чокнутыми убийцами.

На долгое мгновение ее похититель застыл. Он как будто был сделан из того же камня, что и пещера вокруг них. Затем он встал и развел огонь посильнее. Теперь Николетт видела его лицо и в какой-то мере поразилась тому, каким нормальным он выглядел. Он был всего лишь крупным мужчиной среднего возраста. В своей толстовке и джинсах он был бы абсолютно незаметен на улицах любого города.

То ли тренировки с Себастьяном улучшили ее рефлексы, то ли близость смерти сделала ее экстрачувствительной, но Николетт видела и его ауру. Она подрагивала вокруг его головы, тот самый тошнотворно белый, смешивающийся с серым. Теперь она видела там еще и просачивающуюся красную ярость. Он покачал головой.

— Тебя нужно убедить, — тихо сказал он. — Понимаю. Но ты согласишься. Тебе придется, — Николетт покачала головой, не находя слов. Осталась лишь ее решительность. — Ведьмочка, тебе придется передумать.

Он улыбнулся, поднимая нож.

Николетт широко раскрытыми глазами наблюдала за его движениями. Блестящее лезвие отражало отсветы пламени.

— Так пой для меня, ведьмочка, — тихо сказал он, плашмя проводя лезвием по ее горлу и ловко скользнув ножом за ее ухо. Когда кончик лезвия замер на шее, невольная дрожь сотрясла все тело Николетт. — Пой, — прошептал он, медленно вдавливая нож.

Она закричала.