Седьмая луна

Часть четвертая САКУРА

1970 год

Нью-Йорк

– Когда я смогу поговорить с ней?

Доктор Парсонс недовольно поморщился. Она уже сорок восемь часов задавала ему один и тот же вопрос, а он все это время пытался объяснить ей, что делать это сейчас не стоит.

– Вы должны понять, миссис Лоуренс, что у нашей пациентки инфекционное заболевание, представляющее угрозу для окружающих. Сейчас она должна быть полностью изолирована от внешнего мира, и только через пару недель мы сможем допустить к ней посторонних. Современные антибиотики действуют очень быстро и достаточно эффективно. А после этого, когда мы убедимся, что с ней все в порядке, вы сможете…

– Я не могу ждать две недели, – решительно прервала его Фрэнсин. – Меня интересует только один вопрос: достаточно ли она здорова, чтобы поговорить со мной прямо сейчас?

Доктор Парсонс посмотрел в ее сверкающие зеленые глаза и подумал, что от этой дамы ему просто так не отделаться. Он был опытным специалистом, не раз выдерживал натиск сердобольных родственников, но эта миссис Лоуренс сведет его с ума.

– Жар у нее немного спал, но эта болезнь накапливалась и развивалась в ней на протяжении нескольких лет. Ей нужны продолжительный отдых и эффективное лечение.

– Она уже проснулась? – продолжала напирать на него Фрэнсин.

– Да, миссис Лоуренс, но я должен объяснить вам некоторые особенности ее нынешнего состояния.

– Послушайте, доктор, – нетерпеливо взмахнула она рукой, – мне очень не хочется быть невежливой, но не могли бы вы сделать это после того, как я с ней переговорю?

Доктор Парсонс тяжело вздохнул и поднял вверх руки, показывая, что у него больше нет сил противиться ее натиску.

– Ну ладно, уговорили. – Он посмотрел на часы. – Я даю вам четверть часа, но ни минутой больше. После этого я прикажу медсестрам выставить вас. Кроме того, непременным условием вашей встречи с этой женщиной являются хирургическая маска и ваше обещание ни при каких обстоятельствах к ней не прикасаться.

– Спасибо, доктор, вы очень любезны. Мне незачем прикасаться к ней. Всего лишь несколько слов, не более. А сейчас проводите меня, пожалуйста.

Хирургическая маска закрывала почти все лицо Фрэнсин, оставив только сверкающие от нетерпения глаза. Она быстро шагала по коридору вслед за доктором в инфекционное отделение, отделенное от остальной части больницы двойными дверями и неприступными медсестрами. Мощные вентиляторы нагнетали сюда воздух, не допуская его в другие помещения. В душе у нее боролись смешанные чувства нетерпеливого ожидания и вполне объяснимого страха, что результат беседы может ее разочаровать. Эта Сакура Уэда играла с ней в какую-то весьма хитрую игру, исход которой предрешить было невозможно. Правда, утешало то, что сбежать она не могла и поэтому ей придется ответить на многие неприятные для нее вопросы.

Доктор открыл перед ней дверь, и Фрэнсин решительно вошла внутрь. Сакура сидела на постели, а медсестра измеряла ей кровяное давление. На ее оголенной левой руке ярко выделялась знакомая татуировка. Сакура затравленно посмотрела на гостью глазами зверька, которого только что поймали и, по его мнению, собираются немедленно освежевать. Никто из них не удосужился поприветствовать друг друга, что было вполне естественно. Сейчас они были врагами, и им было не до любезностей.

– Вы не имеете права так поступать со мной, – злобно процедила сквозь зубы Сакура.

– А как я с вами поступила? – невозмутимо спросила Фрэнсин.

– Вы устроили охоту за мной, а сейчас держите в этой тюрьме, – последовал ответ.

– В тюрьме? – поразилась Фрэнсин и мгновенно просчитала, во что ей обходится ежедневное содержание этой авантюристки в такой дорогой клинике.

: – Да, они накачали меня наркотиками, кололи всякую гадость, а теперь хотят отрезать волосы. Вы не имеете на это права.

Фрэнсин внимательно прислушивалась к тембру ее голоса. К сожалению, никаких знакомых интонаций она в нем не, обнаружила. Он был ровным и приятным, но когда она злилась, становился хриплым и надтреснутым.

– Тебе не стоит волноваться, – спокойно сказала она, пытаясь вызвать у девушки доверие. – Эти люди просто хотят помочь тебе. Откровенно говоря, речь идет о твоей жизни.

– Ничего страшного у меня нет, – отмахнулась та. – Я прожила с этим много лет и оказалась сильнее всех болячек.

– Нет, – ровным голосом возразила Фрэнсин, – не совсем так. Это серьезная болезнь, которая может привести к печальному исходу. Ее надо лечить, и притом самым серьезным образом. Но сейчас речь не об этом. Мне нужно получить от тебя несколько вразумительных ответов. Скажу откровенно, я плачу за твое пребывание здесь и не оставлю тебя в покое до тех пор, пока ты не ответишь на мои вопросы.

Лицо Сакуры, напряглось, на лбу появились глубокие морщины.

– Вы не имеете права устраивать тут допрос. Отпустите меня!

– Нет, дорогая, – Фрэнсин решительно взмахнула рукой, – скачала ты скажешь мне всю правду, а уж потом мы поговорим о твоем будущем. Обещаю, что после откровенного разговора со мной ты получишь свободу и сможешь идти помирать в какую-нибудь ночлежку.

Это прозвучало настолько грубо, что медсестра, измерявшая Сакуре давление, укоризненно посмотрела на Фрэнсин и, быстро собрав инструменты, выскочила из палаты.

– Я вернусь через некоторое время, чтобы еще раз измерить давление, – предупредила она, обращаясь скорее к Фрэнсин, чем к пациентке.

Когда за ней закрылась дверь, Фрэнсин вынула из сумки небольшой портативный магнитофон и положила его на столик у изголовья Сакуры. После этого сняла с лица хирургическую маску, положила ее на стул и включила магнитофон.

– Что вы делаете? – опешила от неожиданности Сакура.

– Не думаю, что от этой повязки есть какой-то толк.

– Странно, – ухмыльнулась девушка. – Ведь вы сами только что сказали, что моя болезнь очень опасна и к тому же заразна. Неужели вы не боитесь заразиться?

– Не боюсь, – откровенно призналась Фрэнсин. – Я прожила такую жизнь, что теперь имею иммунитет почти от всех тропических болезней. Давай не будем терять время и перейдем к делу. Надеюсь, ты в состоянии ответить на мои вопросы?

– Да, я чувствую себя хорошо, – сказала Сакура, хотя цвет лица и синие круги под глазами говорили об обратном. – Что вы хотите узнать?

– Для начала расскажи о том, кто ты такая и почему добивалась встречи со мной.

– Меня зовут Сакура Уэда. А вы кто такая?

– Ты прекрасно знаешь, кто я, – раздраженно процедила Фрэнсин. – Мне известно, что ты долго следила за мной и знаешь, все подробности моей жизни. Зачем ты это делала?

Сакура, молча смотрела на собеседницу, а та терпеливо дожидалась ответа, с тревогой наблюдая, как лицо девушки неожиданно начало бледнеть.

. – Да, вы правы, я следила за вами… – медленно начала она, отвернувшись в сторону. – Следила в течение почти пяти лет.

Фрэнсин вскинула, голову и торжествующе улыбнулась:

– Значит, ты признаешь себя мошенницей и авантюристкой?

– Я готова признать что угодно, если это доставит вам радость, – ехидно ответила Сакура.

Ее насмешливый тон сперва обескуражил, а потом разозлил Фрэнсин.

– Кто твои сообщники? – резко спросила она.

– Нет у меня никаких сообщников, – отмахнулась Сакура и тоскливо посмотрела в окно.

– Тогда кто же надоумил тебя на это дело? Кто руководил тобой все это время?

– Никто, – последовал вялый ответ. – Просто я случайно наткнулась на газетный очерк в Гонконге, в котором рассказывалось о вашей успешной предпринимательском деятельности, вот и все.

– И после этого ты задумала облапошить меня на несколько миллионов?

– «Облапошить», «сообщники», – устало повторила Сакура. – Что за странный лексикон, миссис Лоуренс?

Фрэнсин встала и подошла к окну.

– Ты сказала моей секретарше, что провела детские годы в какой-то деревне на Борнео. Это правда?

– Да, – подтвердила Сакура.

– Опиши мне эту деревню.

– А нечего описывать. – Сакура равнодушно пожала плечами. – Это была самая обычная деревня, которых сотни в тех краях. Дюжина хижин из бамбука, вдоль реки стоял большой дом для общественных собраний. Перед ним находилась небольшая площадь, где жители собирались во время праздников. Рядом с деревней были разбиты рисовые поля, а за ними сразу начинались джунгли.

– Кто был вождем этого племени?

– Не помню. Я вообще плохо помню тех людей, с которыми прожила несколько лет.

– А кто привел тебя туда?

– Не помню.

– А как же ты можешь утверждать, что помнишь меня с детства? – резонно заметила Фрэнсин, вперившись в нее пронзительным взглядом.

– А я никогда и не говорила об этом. А вы меня помните?

Последний вопрос поставил Фрэнсин в тупик. Она растерянно посмотрела на девушку, но быстро взяла себя в руки и спокойно произнесла:

– Нет. Если откровенно, то я не нахожу в тебе ни единой знакомой черты.

Фрэнсин видела, как лицо Сакуры перекосилось – то ли от боли, то ли от досады.

– А тебя это удивляет? – язвительно спросила она, не сводя глаз с собеседницы. – Ты думала, что я приму тебя с распростертыми объятиями и брошусь тебе на шею?

– Ничего такого я не ожидала, – тихо ответила Сакура, опустив голову.

– А ты помнишь своего отца? – продолжала допытываться Фрэнсин.

– Нет, – еще тише ответила Сакура.

– А зачем ты сделала себе татуировку? Чтобы придать больше правдоподобия своей стратегии мошенничества?

– Какой еще стратегии? – недовольно поморщилась Сакура. – Не было у меня никакой стратегии. Татуировку мне сделали еще в детстве, и отнюдь не по моей просьбе.

– Люди племени ибан не делают татуировок девочкам, – продолжала наступать Фрэнсин, пристально глядя ей в глаза.

– Это сделали другие люди.

– Кто именно?

– Люди племени пенан, которые приютили меня и удочерили.

– Что значит «удочерили»? – не поняла Фрэнсин.

Сакура устало положила голову на подушку и закрыла глаза.

– Однажды в нашу деревню пришли японцы и начали убивать всех подряд. Меня спасла супружеская пара из племени пенан. Их звали Ману и Уэй.

– Ты говоришь, пришли японцы? – переспросила Фрэнсин.

– Да, японские солдаты. Я помню, что они согнали всех жителей деревни на площадь и стали убивать их штыками. А я была самая маленькая и сумела проскочить у них под ногами. После этого я побежала в джунгли, а там меня нашли Ману и Уэй, и мы вместе побежали в глубь леса. Они бежали целый день, поочередно держа меня на руках. – Она остановилась и осторожно посмотрела на Фрэнсин. – Это все, что я могу вспомнить сейчас. Это было мое второе рождение.

Лицо Фрэнсин оставалось непроницаемым, а в душе бушевала буря. Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Почему они спасли тебя?

Сакура пожала плечами:

– Почему люди спасают друг друга? У них не было своих детей, и, вероятно, поэтому они решили взять меня к себе.

Взгляд Фрэнсин невольно упал на татуировку в виде черного браслета.

– Они сделали это бамбуковой иглой, а потом присыпали сажей со дна котла, – пояснила Сакура, перехватив ее взгляд.

– А как называлась та деревня, куда привели тебя эти люди?

Сакура снисходительно хмыкнула и поджала губы.

– Вы плохо знаете Борнео, миссис Лоуренс. У племени пенан нет и никогда не было никаких поселений. Они живут в джунглях, постоянно кочуют с места на место, никогда не оставляют после себя следов и говорят на языке птиц и диких зверей. А в джунглях их могут отыскать только соплеменники.

– А как же ты попала в Японию?

– Один японский офицер забрал меня у Ману и Уэй.

– Почему он это сделал?

– Он узнал, что я не принадлежу к местным жителям, и увез меня с собой, после чего я некоторое время жила у него в Кучинге. Там было еще несколько оставшихся без родителей детей. Он собирал всех детей войны и отправлял их в специальные лагеря.

– Что это за лагеря?

Сакура пожала плечами:

– Специальные места, где за нами ухаживали, кормили и все такое прочее. Надеюсь, вы понимаете, что далеко не все японцы убивают беззащитных людей?

– Это был своеобразный приют для бездомных детей? – решила уточнить Фрэнсин.

– Да, что-то вроде того.

– А как звали того человека?

– Томодзуки Уэда.

– Уэда? – с трудом выдавила из себя Фрэнсин. – Значит, ты взяла его фамилию?

На ее лице отразилось такое изумление, что Сакура даже улыбнулась.

– Он дал мне свою фамилию, а у меня не было другого выбора. Да и какая, в сущности, разница?

Фрэнсин долго смотрела на Сакуру, словно пытаясь проникнуть в ее душу.

– А почему этот Уэда взял тебя с собой? В чем был его интерес?

– Он сказал, что я какая-то особенная, необычная. – Сакура понизила голос и снова закрыла глаза. – Он отослал, всех детей, а меня оставил у себя и через некоторое время отвез в Токио. Там он дал мне имя Сакура, так как мы вернулись туда ранней весной, когда все вишни покрылись красивыми цветами.

– В каком году и каком месяце это было?

– Я не знаю.

– А ты помнишь, что произошло в Хиросиме и Нагасаки?

– Да, еще бы! – встрепенулась Сакура. – В Японии напомнит атомную бомбардировку.

– В таком случае постарайся припомнить, сколько времени прошло с момента вашего возвращения до атомных бомбежек?

– Думаю, не больше года.

– И где же сейчас этот Томодзуки Уэда?

– Его нет в живых, – грустно сказала девушка. – После, окончания войны американцы арестовали его как военного преступника и приговорили к смертной казни. Это случилось в 1947 году.

– Сколько тебе было лет?

– Точно не помню, но не больше десяти.

– А что ты делала после смерти Узды?

– Работала. – Она снова пожала плечами и криво усмехнулась. – Убирала в домах, мыла посуду, готовила еду – словом, делала все, что позволяло мне хоть как-то прожить. Какое-то время семья Узды относилась ко мне хорошо и даже отправила меня в школу, но потом все изменилось. Все хотели поскорее забыть войну и всё, что случилось с Томодзуки.

– Как долго ты прожила в Токио?

– Я уехала из Японии, когда мне было то ли восемнадцать, то ли девятнадцать лет, и никогда больше не возвращалась туда. И сейчас меня ничто не связывает с этой страной.

В коридоре послышались чьи-то шаги, и Фрэнсин поняла, что сейчас ее попросят покинуть палату. Надо было спешить, чтобы услышать ответ на главный вопрос, который она приготовила уже давно.

– Сакура, скажи, пожалуйста, что ты помнишь о своей жизни до того, как японцы напали на вашу деревню?

– Ничего.

– Никаких имен, никаких названий, ничего?

– Я же сказала вам, что моя настоящая жизнь началась с того дня, когда меня подобрали в джунглях. – Она устало закрыла глаза. – А все, что было до того момента, навсегда стерлось из моей памяти. Я не помню ни людей, ни названий, ни событий. Мою память отшибло в тот самый момент, когда японские солдаты убивали штыками мирных жителей. – Она сделала паузу и посмотрела в окно. – Я испробовала множество приемов активизации памяти – медитацию, гипноз, даже наркотики, – но все бесполезно.

– Это очень удобная позиция, – ехидно заметала Фрэнсин.

Сакура резко повернула голову и посмотрела ей в глаза:

– Или очень неудобная. Все зависит от того, как на это посмотреть.

– Ничего, мы постараемся восполнить этот пробел, – твердо заявила Фрэнсин. – Обещаю, что вскоре все обстоятельства твоей прежней жизни будут ясны как божий день.

В этот момент дверь палаты отворилась и на пороге появились две медсестры, преисполненные решимости прервать их беседу. Фрэнсин молча кивнула, встала и быстро вышла из палаты.

Огромные листы с рентгеновскими снимками грудной клетки Сакуры Уэды были приколоты к подсвеченному экрану, и доктор Парсонс стучал по ним длинным карандашом.

– Вот здесь находятся зоны активного поражения, которые и вызвали отек легких. Кроме того, в верхней части можно легко обнаружить старые рубцы. Смотрите, они хорошо видны на снимке. Они тоже представляют серьезную опасность. Во всяком случае, до тех пор, пока ее легкие находятся в ослабленном состоянии. – Он тяжело плюхнулся на стул и посмотрел на Фрэнсин. – Все эти очаги поражения, миссис Лоуренс, должны быть самым тщательным образом залечены. В противном случае она умрет.

– Понятно, – протянула Фрэнсин.

– Правда, мы должны признать, что в последнее время наметилось некоторое улучшение. Мы каждый день вводим ей антибиотики, причем не только с помощью уколов, но также и в таблетках. Кроме того, я прописал ей кортикостероиды, чтобы предотвратить интоксикацию организма.

Фрэнсин молча кивнула, соглашаясь с лечащим врачом. В бухгалтерии больницы она узнала, во что ей обойдется полный курс, лечения Сакуры Уэды.

– Доктор, как вы думаете, сколько времени она еще здесь пролежит?

– Если не будет слишком высокой температуры и если нам удастся справиться с отеком, то, полагаю, ее можно будет выписать через пару недель. Но должен сразу предупредить, что и после этого она должна находиться под постоянным наблюдением и продолжать лечение в домашних условиях. Эта женщина, судя по всему, испытала немало трудностей в жизни, и сейчас ее сознание отравлено злобой, недоверием и цинизмом. Кроме того, она замкнута на своем внутреннем мире и спряталась в крепкую скорлупу, разрушить которую мы пока не можем. Полагаю, вам следует подумать о хорошем психологе, поскольку без его помощи она вряд ли вернется к нормальной жизни. Нам совершенно ни к чему повторение Макао.

– Макао? – удивилась Фрэнсин.

– Да, она рассказала мне, что первое обильное кровотечение появилось у нее в Макао еще восемь лет назад. Она тогда работала в казино, где проводила по восемнадцать часов в прокуренном, пыльном помещении. И вот однажды утром у нее начался очередной приступ кашля, а потом горлом пошла кровь. Она испугалась и тут же уехала из Макао, не позаботившись пройти курс лечения. Разве вы не знали об этом?

– Нет, – смущенно призналась Фрэнсин и соврала доктору, что Сакура является ее дальней родственницей, о которой она узнала совсем недавно.

– Она рассказала мне, – продолжал доктор Парсонс, – что много лет провела в разных странах Азии и что судьба ее там не баловала, но никаких подробностей я, к сожалению, не знаю. Ясно одно – она очень сильная женщина, и это дает основание надеяться на лучшее. Однако без надлежащего лечения ей, конечно, не выкарабкаться. – Он помолчал, пристально глядя на Фрэнсин. – Знаете, миссис Лоуренс, между вами действительно просматривается весьма заметное родственное сходство.

– Правда? – недоверчиво переспросила Фрэнсин.

– Да-да, несомненно. Вы сказали, что не видели ее много лет?

Фрэнсин поняла, что у него появились сомнения относительно ее рассказа о «дальней родственнице», и она решила добавить некоторые подробности.

– Да, много лет.

– Значит, вы не очень близки с ней? – продолжал допытываться доктор.

– Да, мы едва знаем друг друга.

Доктор Парсонс наклонился к ней и понизил голос:

– Я спрашиваю об этом, миссис Лоуренс, потому что хочу поделиться с вами некоторыми соображениями. Ей придется в течение года принимать довольно сильные наркотические средства. И если у нее уже был опыт употребления наркотиков, то она может сорваться, вы понимаете меня? Сейчас ей нужен не только хороший уход, но и весьма благоприятное окружение. Ей нужен покой, свежий воздух, внимание окружающих, здоровая диета и так далее. Разумеется, и речи быть не может о какой бы то ни было работе. Как, впрочем, и о возвращении в Лаос или в какую-либо другую страну Азии. Идеальным вариантом был бы какой-нибудь приличный санаторий, но и хороший домашний уход тоже вполне приемлем.

– Понятно, – сухо проронила Фрэнсин, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Разумеется, это потребует много денег.

– Вы хотите узнать, готова ли я обеспечить ее всем необходимым?

– Миссис Лоуренс, ее дальнейшая жизнь во многом будет зависеть от после лечебного ухода, – спокойно ответил он и посмотрел ей прямо в глаза. – Ведь кто-то же должен оплатить ее лечение, разве не так?

Фрэнсин нахмурилась:

– Доктор Парсонс, когда я сказала, что Сакура Уэда является моей дальней родственницей, я не совсем точно выразилась. Это она считает, что является моей родственницей а я еще не успела проверить, так ли это на самом деле, и пока я не получу дополнительных и бесспорных доказательств, мне бы не хотелось ввязываться в это дело. Разумеется, я оплачу ее лечение в больнице, но что произойдет с ней потом, во многом будет зависеть от результатов моей проверки.

Доктор. Парсонс не выказал никакого удивления.

– Хорошо, давайте обсудим детали. Если она не закончит полный курс лечения, то последствия для нее будут весьма неприятные. Пораженный туберкулезом организм будет оказывать сопротивление лекарствам вплоть до того момента, когда лекарства просто перестанут действовать. К сожалению, мне придется доложить об этом деле департаменту здравоохранения. А там с ней нянчиться не станут и немедленно вышлют в Лаос. – Он улыбнулся. – И у нее особого выбора не будет, кроме как вернуться в ночлежку и умереть.

Фрэнсин густо покраснела. Медсестра уже, доложила доктору о ее разговоре с Сакурой.

– Есть еще одна деталь, миссис Лоуренс.

– Что еще? – встрепенулась она.

– За дверью палаты, в которой сейчас находится Сакура, дежурят двое вооруженных мужчин. Мне сообщили, что это люди из охранного агентства мистера Манро.

– Совершенно верно.

– Я вынужден обратиться к вам с просьбой убрать их отсюда.

– Почему?

– Таковы порядки в нашей больнице. Мы уже давно запретили частным агентам находиться во внутренних помещениях. Особенно если у них при себе есть оружие.

– Они охраняют Сакуру, – объяснила Фрэнсин.

– Вы хотите сказать, что они стерегут ее, чтобы она не сбежала? – высказал догадку доктор.

– Чтобы защитить ее.

– От кого?

– Я не знаю.

– Миссис Лоуренс, у нас есть своя надежная охрана, – деликатно заметил он. – И нет никаких оснований ей не доверять. Они обеспечат надлежащую охрану нашей пациентке. Ваши люди должны покинуть больницу в течение часа, или я прикажу выпроводить их силой. – Доктор Парсонс посмотрел на часы. – Мне пора на операцию. Я жду вашего решения, миссис Лоуренс. И как можно скорее.

Фрэнсин позвонила Клэю Манро, чтобы он забрал ее из больницы, и через несколько минут он уже ждал ее в вестибюле.

– Клэй, – тихо сказала она, подходя к нему, – они хотят, чтобы ты убрал отсюда своих людей.

– Почему? – удивился Манро, складывая газету.

– Парсонс говорит, что это противоречит правилам внутреннего распорядка их больницы.

– Миссис Лоуренс, надеюсь, вы понимаете, что если у меня не будет здесь как минимум двух агентов, то я не смогу дать вам никаких гарантий безопасности вашей клиентки.

Она пожала плечами:

– Боюсь, придется искать какой-нибудь другой выход.

– Вы говорили с ней?

– Да.

– И что, удалось выяснить что-нибудь ценное?

– Нет, ничего существенного. Мне кажется, она ведет со мной какую-то хитрую игру. – Фрэнсин задумчиво посмотрела в окно. – Она пытается давить на мою психику и вызвать сочувствие, что, впрочем, вполне естественно.

– Но она сказала вам, откуда родом и где провела детство?

– Да, но эта легенда, похоже, готова у нее давно, так что поймать ее на неточностях чрезвычайно трудно. В ее рассказе много неясностей и совершенно непонятных белых пятен. Впрочем, я вполне допускаю, что часть сведений соответствует действительности.

Они вышли из здания больницы и направились к машине.

– С вами все в порядке, мэм? – поинтересовался Манро, открывая ей дверцу. – Похоже, вы чем-то расстроены.

– Нет, все в порядке. Просто я никак не могу сообразить, когда она врет, а когда говорит правду. Она очень старалась, чтобы я ей поверила, и это меня слегка смущает.

– Может, мне стоит самому поговорить с ней? – неожиданно предложил Клэй.

– Мы вместе поговорим с ней через пару дней.

– Ладно, – согласился Клэй и, включив «дворники», вырулил на дорогу.

Фрэнсин украдкой разглядывала его мощную фигуру и радовалась тому, что у нее есть такой надежный и верный друг. Возможно, в его присутствии Сакура Уэда будет вести себя по-другому и выложит все начистоту.

Порывшись в сумке, она вынула оттуда магнитофонную кассету и протянула ему.

– По правде говоря, ее рассказ построен довольно логично и на первый взгляд не вызывает каких-либо сомнений. Однако я заметила, что она старательно избегает мелких деталей, которые могли бы ее изобличить. – Она замолчала, глядя в окно. – Судя, по всему, она рассчитывает на то, что прошло уже более двадцати лет, и все мелкие события военной поры стерлись из памяти. При этом она совершенно уверена, что подтвердить или опровергнуть ее историю практически невозможно. Другими словами, она прекрасно понимает, какие факты правдивы, какие нет, а какие вообще невозможно проверить. Это все равно, что отыскать иголку в стоге сена. Так что, Клэй, нам предстоит большая работа.

– Я сделаю все возможное, мэм.

– Полагаю, нужно начать с проверки данных о том японском офицере, который вывез ее в Японию. В государственных органах должны сохраниться отчеты о судебном процессе и казни военных преступников. Хотя они могут чинить всяческие препятствия.

– Ничего, мэм, я найду эти документы, – пообещал Клэй, пряча в карман кассету.

Фрэнсин благодарно посмотрела на него и прикоснулась к его руке:

– Только имей в виду, что ей известны многие факты из жизни Рут. И обо мне она тоже навела справки. Правда, она говорит, что впервые узнала обо мне пять лет назад из какой-то гонконгской газеты, но это надо еще проверить. Не исключено, что какой-то информацией она располагала задолго до этого. Короче говоря, Клэй, я хотела бы знать, кто она такая и как вышла на меня. И еще я хочу знать, кто стоит за этой историей.

Сакура Уэда подождала, когда медсестры выйдут из палаты, и осторожно спустила ноги с постели. Она очень похудела за последние недели и сейчас чувствовала, как жизненные силы покидают ее слабое тело. И не только из-за болезни, к которой она уже привыкла, но и из-за того безвыходного положения, в котором она оказалась. Эта больница высасывала из нее больше сил, чем все болячки, вместе взятые. Она с детства привыкла к тому, что бороться за жизнь можно только стоя на ногах, а здесь ее приковали к постели и пичкают какими-то лекарствами, назначение которых понятно только этим людям в белых халатах. Но больше всего ее угнетало ощущение собственного бессилия, которое бывает у дикого зверя, загнанного в ловушку и тем самым обреченного на неминуемую гибель.

Она всегда знала, что рано или поздно ей придется предстать перед недоверчивым взором Фрэнсин Лоуренс и что допрос, который ей устроит эта женщина, не доставит ей удовольствия. Но она никогда не думала, что в этой женщине может быть столько злости, подозрительности и недоверия к людям. Правда, она оказалась неожиданно элегантной и красивой, но ее агрессивность поразила Сакуру. Впрочем, что можно было ожидать от женщины, которая перенесла столько горя и всегда рассчитывала только на себя? Именно поэтому она вызывала у Сакуры, кроме страха, еще и определенное уважение.

Она запрокинула голову, положила руки на колени ладонями вверх и попыталась выбросить из головы все, что так или иначе напоминало ей о недавнем разговоре с миссис Лоуренс. Ее дыхание стало ровным, медленным, а все силы были сосредоточены на внутренней энергии, которая только и могла спасти ее в этот момент. Она сидела в такой позе несколько минут, пока ее тело не начало медленно раскачиваться из стороны в сторону, а пальцы невольно сжиматься в кулаки. Наконец она напряглась, сжалась, как пружина, вот уже напряжение достигло невероятного накала, но стиснутые губы не давали возможности издать громкий крик. В следующую секунду внутри ее слабого тела что-то взорвалось с такой силой, что она затрепетала, а потом обессилено повалилась на постель и заплакала, содрогаясь в конвульсиях. Успокоившись, она уставилась в белоснежный потолок палаты, но не увидела ничего, кроме неясного туманного облака. Состояние глубокого транса прошло довольно быстро, а когда она очнулась и поняла, где находится, из груди ее вырвался глухой стон. Почувствовав, что сады покинули ее, она натянула до подбородка одеяло, зарылась лицом; в подушку и крепко заснула.

Ее разбудила Фрэнсин Лоуренс, на сей раз заявившаяся к ней с тем самым черным дьяволом, который приволок ее сюда. Клэй Манро пристально смотрел на нее, и в его черных глазах она не заметила ничего, кроме неприязни.

– Как ваши дела? – спросил он, присаживаясь перед ее койкой.

Она пожала плечами и отвернулась. Она уже знала, почему Фрэнсин Лоуренс прихватила с собой этого парня. Вдвоем им будет намного легче загнать ее в тупик, поймать на мелких ошибках и неточностях и в конце концов обнаружить в ее словах такие пробелы, объяснить которые она просто не сможет. Он наклонился к ней, упершись руками в колени. В этот момент ей подумалось, что его свирепое лицо на самом деле могло испугать только ребенка, а она давно уже вышла из такого возраста.

– Ты можешь сейчас говорить? – спросила ее Фрэнсин.

– Да. – Сакура повернула к ней голову. – Чего вы хотите от меня на этот раз?

– Есть некоторые детали, которые мы хотели бы уточнить, – уклончиво ответила та, незаметно включив спрятанный в сумке магнитофон. – Скажи мне, пожалуйста, Сакура, почему ты так долго ждала, прежде чем решилась выйти на меня?

– Я не понимаю сути вашего вопроса, – тихо произнесла Сакура, опустив глаза.

Фрэнсин прищурилась, вглядываясь в лицо девушки.

– Почему ты не пришла ко мне сразу после того, как прочитала обо мне в газете? Ведь с тех пор прошло целых пять лет!

– У вас все получается как-то уж слишком просто, – парировала Сакура. – В той статье сообщалось только то, что в годы войны вы потеряли ребенка на Борнео. Мне понадобилось немало времени, чтобы собраться с мыслями, сопоставить все обстоятельства и прийти к выводу, что я вполне могла быть той самой девочкой, которую, вы потеряли. А для этого нужно было вычислить мой возраст, место, где это произошло, и уточнить время, когда это все случилось. Вы даже представить себе не можете, как трудно было жить с мыслью, что я могла быть той девочкой.

– Не понимаю почему, – прикинулась наивной Фрэнсин.

– Прежде всего потому, что мы с вами находимся на разных ступеньках общественной лестницы: вы – на самом верху, а я – в самом низу. Вы можете представить, какие мысли появлялись у меня, когда я прокручивала в сознании картину нашей будущей встречи? К вам приходит неизвестная женщина и начинает доказывать, что она ваша дочь.

– Да, но ты же все-таки пришла ко мне.

Сакура надолго умолкла, не зная, что сказать.

– Сакура, – первой нарушила гнетущую тишину Фрэнсин, – а ты можешь себе представить, сколько лет я искала свою дочь? Я прошла пешком весь Саравак, обошла всех оставшихся в живых, свидетелей той трагедии, посылала своих людей в самые отдаленные уголки, опросила сотни оставшихся без родителей детей. И продолжала поиски до тех пор, пока не поняла, что никакой надежды нет и быть не может. Я сердцем почувствовала, что моя дочь мертва. – Она замолчала и закрыла лицо руками.

Сакура сидела молча, не отрывая взгляда от Фрэнсин и боясь пошевелиться. Неожиданно ей стало жаль эту несчастную женщину, но вместе с тем она сомневалась, что ее чувства достаточно искренни, чтобы им можно было поверить с первого взгляда. Ведь до этого момента она и представить себе не могла, что Фрэнсин Лоуренс способна на такие переживания. Она давно пришла к выводу, что они похожи на два одиноких острова, разделенных огромным, непреодолимым океаном.

– Мне известно об этом, – тихо сказала она, не сводя глаз с миссис Лоуренс.

– Сакура, мне трудно поверить, что ты можешь оставаться равнодушной к подобным вещам. – Фрэнсин старалась не смотреть ей в глаза.

– К сожалению, я никогда не испытывала подобных чувств, – взволнованно ответила девушка. – Я так и не смогла вспомнить своих настоящих родителей и до сих пор помню только Ману и Уэй, Они спасли мне жизнь, всегда были добры ко мне и отдали много сил моему воспитанию. Но их я тоже потеряла. К сожалению, моя жизнь складывалась таким образом, что я всегда теряла тех людей, которых любила и которые любили меня. – Она опустила голову и какое-то время напряженно ждала, надеясь, что ее прервут.

Но этого не произошло.

– Когда я впервые прочитала о вас в газете, – продолжила она через несколько секунд, – в моем сознании зародилась какая-то странная фантазия, не более того. Это было похоже на волшебный сон, который тешил самолюбие, но не вселял никакой надежды. И только после продолжительных и мучительных раздумий я наконец пришла к выводу, что это вполне может быть правдой. А к тому времени я уже находилась в таком месте, из которого практически невозможно было вырваться. Поэтому вплоть до последнего времени встреча с вами оставалась для меня недостижимой мечтой. Если хотите знать, я никогда не думала о том, что смогу запросто подойти к вам, представиться и объяснить суть дела.

– Что вы делали в Гонконге? – неожиданно вмешался Клэй.

– Работала.

– В качестве кого?

– Мелкого клерка в судоходной компании.

– Кроме того, нам известно, что вы работали в казино в Макао. Это так? Где еще вы побывали за эти годы?

– Я работала в Токио, Сингапуре, Макао, Бангкоке, Сайгоне, Вьентьяне. Откровенно говоря, мне даже трудно припомнить все места, где я бывала и где работала.

– Да уж, – ухмыльнулся Клэй. – Ладно, еще один вопрос: если те люди, которые спасли вам жизнь, умеют так искусно прятаться в джунглях, то как их нашел тот японский офицер, который увез вас с собой?

– Он был не такой, как остальные японские военные. – Сакура грустно улыбнулась. – Большинство японцев ужасно боялись джунглей и старались держаться подальше от них. А Уэда, напротив, был очень смелым, любил бродить по джунглям и часто забирался в такие дебри, куда даже местные жители не решались заходить. Он обошел все джунгли и в конце концов наткнулся на меня.

– И вы так просто ушли с ним? – недоверчиво спросил Манро.

Сакура снисходительно посмотрела на него и улыбнулась:

– К тому времени я уже привыкла следовать за тем, кто объявлял себя моим хозяином. Только так можно было выжить в тех условиях. Кроме того, не забывайте, что это был японский офицер с оружием в руках, и его доброта отнюдь не распространялась на взрослых. Если бы Ману и Уэй воспротивились, он просто-напросто убил бы их на месте.

– Ты сказала, что Уэда спас много детей, – прервала ее Фрэнсин. – Ты встречала потом кого-нибудь из них?

– Да.

– На Борнео?

– Да. В Сараваке было очень много бездомных детей. Но в живых, к сожалению, остались лишь единицы.

– Они тоже находились на попечении Уэды?

– Да, он был владельцем большой плантации, отгороженной от внешнего мира высоким забором и хорошей охраной. Там был огромный фруктовый сад, за которым мы ухаживали. Нас одевали, кормили, приучали к работе. Он часто беседовал с нами, играл, загадывал загадки и вообще делал все возможное, чтобы мы поскорее забыли ужасы военного времени.

– Загадки?

– Да, это были всевозможные головоломки, которые развивали память и ум. Он считал, что ум человека можно измерить только его способностью разгадывать загадки.

– Значит, он любил детей? – решил уточнить Клэй.

– Да.

– И при этом особое внимание уделял почему-то вам? – спросил он, не сводя с нее глаз.

– Похоже на то.

– Значит, вы отличались какими-то особыми умственными способностями?

– Да.

– Настолько, что выделялись среди других детей?

– Это он так говорил. – Она не стала объяснять, что благодаря ему она сумела выжить в последующие трудные годы.

– А там были другие дети азиатского происхождения? – перехватила инициативу Фрэнсин.

– Да, но не много.

– Девочки твоего возраста?

– Нет, детей моего возраста там не было.

Фрэнсин пристально наблюдала за ней.

– Ты уверена в этом?

– Да.

– То есть ты хочешь сказать, что там не было девочки по имени Рут Лоуренс? Той самой, которая могла рассказать тебе о своих родителях и обо всем, что с ней приключилось?

– Нет, – твердо ответила Сакура и сжалась, как будто ожидая удара хлыстом.

– А ты не помнишь девочку, которая, погибла от штыка японского солдата в деревне? – продолжала напирать Фрэнсин, понимая, что переходит все разумные пределы. – Ведь ты могла вспомнить о ней много лет спустя, когда тебе понадобились деньги.

– Я понимаю, к чему вы клоните, миссис Лоуренс, но ничего такого не было. – Сакура обиженно поджала губы и отвернулась. – Если вы не шутите, мэм, то, должно быть, у вас серьезные проблемы с психикой. Как может нормальный человек придумать такую чушь?

– Сакура, – в голосе Фрэнсин прозвучали металлические нотки, – у меня нет сомнений в том, что ты умная и чрезвычайно хитрая женщина. Но я тоже не дура и прекрасно разбираюсь в людях. Ты должна понять одну вещь: любая сказанная тобой ложь рано или поздно будет обнаружена. И за каждую ложь ты заплатишь. Я заставлю тебя расплатиться за нее.

Сакура уже не могла сдержать накопившееся за последние дни напряжение. Она сжала кулаки, глаза ее налились слезами.

– Вы заставите меня заплатить? Да что вы можете сделать со мной такого, чего еще не сделали? Может быть, вы считаете, что можете доставить мне больше страданий, чем уже доставили? Или испортить мне жизнь? Мне, человеку, у которого вообще никогда не было настоящей жизни? Вы знаете, как я жила все эти годы? Вы знаете, какие трудности мне пришлось испытать? Да вы и представить не можете то, что мне пришлось пережить, пока вы делали деньги и наслаждались жизнью! И после этого вы говорите, что заставите меня заплатить за все? Да я уже за все давно заплатила, Фрэнсин! Это еще вопрос, кто из нас должен платить!

Застигнутая врасплох, ошарашенная неожиданным отпором, Фрэнсин какое-то время молчала, не находя нужных слов.

– Не кипятись, Сакура, – наконец сказала она примирительным тоном. – Такая перепалка ни к чему хорошему не приведет.

– Да пошла ты… – грязно выругалась Сакура, гневно сверкнув глазами. – Пошла ты вместе со своими гнусными угрозами и грязными подозрениями! В гробу я вас всех видела! Пошли вон!

Клэй и Фрэнсин опешили и даже рты открыли от изумления. Первым опомнился Клэй Манро.

– Следи за своими выражениями, сестра, – проговорил он.

Так афроамериканцы обращаются к своим соплеменницам, выказывая этим уважительное отношение к собеседнице.

– Да кто вы такие, черт бы вас побрал! – продолжала неистовствовать Сакура. – За кого вы меня принимаете? Даже если бы я была самым гнусным существом на земле, вы все равно не имеете права говорить со мной в подобном тоне!

Фрэнсин посмотрела на магнитофон и с ужасом обнаружила, что стрелка уровня громкости стала зашкаливать, приближаясь к красной полосе.

– Успокойся, Сакура, – она подняла руки, – не волнуйся, иначе мы ни до чего не договоримся.

– Никогда не говорите мне больше, что заставите меня заплатить за все! – прошипела Сакура, побагровев от гнева. – И никогда больше не угрожайте мне, Фрэнсин! – Она зашлась в надрывном кашле и сразу ощутила на руке солоноватый вкус крови.

Схватив с кровати полотенце, она прижала его к губам. Фрэнсин и Клэй с ужасом наблюдали за тем, как на белоснежной ткани начали быстро проступать алые пятна.

В палату вбежала медсестра, наклонилась над пациенткой и обняла ее за плечи:

– Тебе нужно сесть повыше, дорогая, так будет легче. А вас, господа, я попрошу немедленно покинуть палату! Ей нужен отдых.

Фрэнсин поднялась со стула и выключила магнитофон. Лицо ее было мертвенно-бледным и неподвижным, словно маска. Они быстро вышли из палаты, оставив, как и в прошлый раз, последнее слово за Сакурой Уэда.

Клэй Манро наблюдал за Сакурой сквозь особое зеркало, прозрачное с одной стороны. Она вряд ли догадается, что такое возможно, поэтому он чувствовал себя совершенно спокойно. Сакура нервно расхаживала по палате, как пантера в клетке, сложив перед собой руки и шепча какие-то слова, смысла которых он не мог понять. Внешне она напоминала сумасшедшую, потерявшую контроль над собой и призывавшую все кары небесные на головы своих врагов. Сакура часто останавливалась, поднимала голову вверх и долго смотрела в потолок, шевеля губами, а затем снова начинала кружить по комнате. Вскоре он заметил на ее глазах слезы и нахмурился. Только этого еще недоставало. Она была похожа на человека, отчаявшегося в своем неизбывном горе и не видящего никакого выхода из положения. Что же с ней, черт возьми, происходит? Что она скрывает от них? Почему так заламывает руки?

А Сакура в это время вытерла лицо, сжала кулаки и посмотрела в окно, как будто приняла какое-то важное решение. Затем она подошла к раковине, вымыла руки и уставилась в зеркало. Он даже отпрянул от неожиданности, хотя и понимал, что она видит только свое отражение. Она стояла так близко, что он мог отчетливо разглядеть ее упругую грудь и даже темные соски под белоснежным больничным халатом. Она была прекрасна в этот момент – молодая, с точеной фигурой и красивой головой на тонкой шее. У нее было овальное смуглое лицо, красивые чувственные губы, а небольшой прямой нос говорил об аристократическом происхождении. Самое поразительное, что она была красива даже в этом больничном халате и тяжелая болезнь совсем не отразилась на ее внешности. Он вдруг почувствовал, что возбуждается, и даже выругался от злости, что женская красота не оставляет его равнодушным даже в такой неподходящий момент.

Она провела рукой по исхудавшему лицу и грустно улыбнулась. Потом собрала волосы в кулак, наклонилась над раковиной и стала тщательно мыть голову.

В этот момент в комнату вошла Фрэнсин. Клэй повернулся к ней, приложил палец к губам и вдруг ощутил себя извращенцем, который получает удовольствие от того, что подглядывает за взрослой женщиной.

– Привет, – прошептала Фрэнсин, тихо прикрывая за собой дверь. – Есть какие-нибудь новости?

– Томодзуки Уэда действительно существовал.

Фрэнсин окинула его удивленным взглядом:

– Ты уверен, Клэй?

Вместо ответа он протянул ей пачку фотокопий с документов, которые ему удалось отыскать в государственном департаменте. В просмотровой комнате было темно, чтобы с другой стороны никто не догадался, что за ним следят, поэтому она не стала читать бумаги, доверившись своему агенту.

– Значит, она не соврала, – задумчиво произнесла Фрэнсин, глядя на девушку сквозь стекло.

– Да, такой человек действительно существовал, – повторил Клэй. – Более того, в годы войны он служил на Борнео, участвовал в жестоких расправах над мирным населением, а после войны был арестован, обвинен в многочисленных преступлениях и повешен по приговору военного трибунала. Он был одним из тех сумасшедших фанатиков, которые без зазрения совести расправлялись с невинными людьми. Правда, при этом он был еще и поэтом. – Клэй сделал паузу, а потом продолжил, не отрывая взгляда от Сакуры. – Он никогда не был женат, но очень любил детей и действительно исповедовал теорию обнаружения ранней одаренности. Так что Сакура и в этом не погрешила против истины, хотя, конечно, это были не пресловутые загадки, как она говорит, а достаточно сложная система умственного развития детей и определения их интеллектуальных способностей. Словом, он выработал нечто вроде первой в мире системы определения коэффициента умственного развития, прототипа нашей Ай-кью, правда, на основе расистских принципов.

– Он что, был расистом? – поразилась Фрэнсин.

– Да, он преклонялся перед расовой теорией нацистов, но при этом все же считал, что единственной сверхрасой являются не германцы, а азиаты. Кто знает, может быть, именно поэтому он обратил внимание на Сакуру и решил воспитать ее в соответствующем духе.

– Да, вполне возможно, – задумчиво проговорила Фрэнсин.

– О его жестокости ходили легенды, – продолжал Клэй. – К примеру, в лагере Кучинга он отобрал дюжину пленников, у которых были маленькие дети, отрубил им головы самурайским мечом, а потом увез с собой их детей, заявив, что воспитает из них настоящих людей. Кстати сказать, адвокат привел эти данные в его защиту и даже хотел вызвать в трибунал одного из свидетелей, но ему отказали, сославшись на законы военного времени и быстрое правосудие, которое тогда считали единственно справедливым. Впрочем, это действительно не имело отношения к его военным преступлениям.

Сакура уже вымыла голову и теперь тщательно вытирала волосы полотенцем, изредка поглядывая на себя в зеркало.

– Значит, она говорила правду, – тихо произнесла Фрэнсин, задумчиво потирая губы кончиками пальцев.

– Да. Кроме того, я связался с одним японским агентством в Токио с целью выяснить, остался ли в живых кто-либо из членов его семьи, но это потребует определенного времени и немалых затрат. Придется дать объявления во все крупные газеты страны. Возможно, у них остались какие-то фотографии или что-нибудь в этом роде.

– Правильно, – одобрила Фрэнсин. – Надо сделать все, что в наших силах.

Сакура, в это время отошла от зеркала, повернулась к ним спиной и сняла халат. У нее была стройная, но довольно мускулистая спина, плавно переходящая в точеные бедра изумительной формы. Клэй смущенно потупился, покосившись на Фрэнсин, а Сакура надела трусики и повернулась к ним. Клэй не мог оторвать взгляда от упругих, прекрасной формы грудей с большими темными сосками, которые грациозно покачивались при каждом ее движении.

– Клэй, ты находишь ее красивой? – тихо спросила Фрэнсин, словно прочитав его мысли.

– Да, она прелестна, – сдержанно подтвердил он, подумав о том, что лучшим доказательством ее красоты и сексуальности была его рвущаяся наружу плоть.

– Хорошо бы узнать, какая она на самом деле, – пробормотала Фрэнсин.

– Это трудный вопрос, но сейчас она выглядит гораздо лучше, чем несколько дней назад.

– К сожалению, Парсонс не позволит нам продолжить допрос еще несколько дней. Он говорит, что я оказываю на нее дурное влияние.

– Думаю, нам надо быть с ней поосторожней, миссис Лоуренс. – Клэй оторвал взгляд от Сакуры и посмотрел на Фрэнсин. – Я вполне допускаю, что она обманывает вас, но ее болезнь не вызывает никаких сомнений. Она реальна и к тому же опасна. Хватит того, что мы уже заставили ее харкать кровью. Кстати, как долго она будет здесь находиться?

– Пару недель, не больше.

– А потом?

– У нас еще есть время, – уклонилась от ответа Фрэнсин. – Думаю, что к моменту ее выписки мы докопаемся до сути этого дела.

– А если она не поправится? – осторожно спросил Клэй.

Фрэнсин бросила на него ледяной взгляд:

– Это уже не наши проблемы, Клэй.

– Значит, вы решили умыть, руки и навсегда избавиться от нее?

– Разумеется, а что же еще?

– Она ведь может умереть, – удивленно проговорил Клэй.

– Она умрет в любом случае, – равнодушно ответила Фрэнсин.

– Понятно, – проворчал он и плотно сжал зубы.

– Чем ты недоволен, Клэй? – повернулась к нему Фрэнсин. – Ты тоже считаешь, что я должна потратить на нее кучу денег и отправить в какой-нибудь дорогой санаторий в Швейцарских Альпах?

Он примирительно поднял руки:

– Ничего подобного я не говорил, мэм.

– С ней надо построже, Клэй, – назидательным тоном произнесла она.

– Ну, миссис Лоуренс, меня вряд ли можно упрекнуть в мягкости, – ухмыльнулся он, сверкнув в полумраке великолепными зубами.

– От ваших лекарств мне становится только хуже, – заявила Сакура, подозрительно посмотрев на доктора.

– Это вам так кажется, – попытался успокоить ее Парсонс. – Я уверяю вас, что вы поправляетесь. А эти лекарства помогут вам избежать того, что случилось вчера.

– Я не хотела этого.

– Ваши легкие постепенно укрепляются, но любое нервное напряжение может снова вызвать обильное кровотечение. Никакого перенапряжения, никаких эмоций, никаких слез. В противном случае я запрещу вам общение с миссис Лоуренс.

– Вы сделаете мне большое одолжение, доктор, – ехидно ухмыльнулась Сакура.

Он пристально посмотрел на нее.

– Вы ее дочь? – подчеркнуто равнодушно спросил он.

Она вскинула на него глаза:

– Я этого никогда не говорила.

– Послушайте, Сакура, – он похлопал ее по руке, – это, конечно, не мое дело, но почему бы вам не сказать ей всю правду о себе? – Доктор Парсонс хотел что-то добавить, но передумал и быстро вышел из палаты.

Как только за ним закрылась дверь, боль сдавила ее грудь, медленно подбираясь к горлу. Сакура уже давно поняла, что кровь у нее появляется в определенные моменты, что болезнь запущена и ее причина – в тех страданиях, которые она пережила в Лаосе. Поэтому вместе с кровью из тела выходила неизбывная боль, справляться с которой она больше не могла. Схватив полотенце, она прижала его ко рту. Медленно раскачиваясь взад и вперед, она вспомнила слова доктора. Может быть, действительно выложить им все начистоту? Впрочем, где гарантия, что они поверят? К тому же сейчас ей это уже не поможет.

Она медленно встала с кровати и подошла к встроенному платяному шкафу. Все ее вещи, которые она взяла с собой в больницу, были тщательно выстираны и проглажены. У нее не было ни чемодана, ни сумки, поэтому она надела на себя три рубашки, двое джинсов, две пары носков и два комплекта нижнего белья. Напялив на себя все это, она сразу покрылась потом. Но это, пожалуй, было и к лучшему. Оставшуюся одежду она сложила в пиджак из грубой хлопчатобумажной ткани и крепко завязала рукава. После этого ловко отперла закрытый на замок шкафчик, выгребла оттуда всякие мелочи, распихала их по карманам и направилась к окну.

Окно тоже запиралось на замок, но она уже давно приметила, куда медсестра прячет ключ. Открыв створку, Сакура вдохнула ледяной воздух, несколько секунд смотрела на покрытое тучами небо, а потом перекинула ногу через подоконник и стала осторожно спускаться вниз, придерживая одной рукой сверток с вещами.

Клэй Манро вышел из здания, когда метель немного утихла, и сразу направился к своей машине, которую за несколько часов изрядно занесло снегом. Не успел он очистить ветровое стекло, как к нему подошел незнакомый мужчина:

– Капитан Манро?

Клэй удивленно посмотрел на пожилого незнакомца и подумал, что к нему уже давно не обращались по некогда привычному армейскому званию.

– Да, а в чем дело?

Мужчина полез в боковой карман и вынул оттуда пластиковую карточку, на которой значилось, что ее владелец, майор Макфадден, является сотрудником армейской разведки.

– Нам нужно поговорить, капитан Манро.

– О чем? – нарочито спокойным тоном спросил Клэй и в тот же момент ощутил присутствие за спиной еще одного человека.

Резко повернувшись, он увидел перед собой низкорослую, коренастую фигуру с явно выраженными азиатскими чертами на смуглом лице. Человек прижал Клэя к машине и ловким движением обыскал его. Манро попытался оттолкнуть азиата, но тут же ему в грудь уперся ствол огромного «кольта».

– Это мой коллега, – пояснил американец, – сержант Тхуонг.

– Оружия у него нет, – сказал коротышка, завершив осмотр всех карманов и потайных мест.

– Прекрасно. Ну что ж, капитан, следуйте за мной.

Манро не сразу подчинился приказу, и азиат, ткнув ему в спину «кольтом», заставил сесть на заднее сиденье припаркованной поблизости машины.

– Позвольте мне еще раз посмотреть на ваше удостоверение, – потребовал Клэй, пытаясь выиграть время и сообразить, что к чему.

Азиат снова ткнул оружием ему в бок:

– Вот наши документы. – Он все время жевал резинку, от чего выражение его лица было слегка глуповатым.

Манро подумал, что скорее всего это вьетнамец.

– Ты поаккуратней с этой штукой, – недовольно пробурчал Клэй, поглядывая на ствол «кольта».

– Как там поживает наша Уэда? – спросил американец.

– А какое вам до нее дело? – вопросом на вопрос ответил Клэй.

– Послушай, капитан, – снисходительно ухмыльнулся тот, посмотрев на него в зеркало дальнего обзора, – мы только что прилетели из Лаоса и очень устали. Поэтому не вздумай водить нас за нос. Это первое предупреждение. Надеюсь, до следующего дело не дойдет. Вопросы задаем мы, а ты отвечаешь, понял? Так как там она? Жива-здорова, надо полагать?

– Больна, – коротко ответил Клэй, не желая вдаваться в подробности.

– А что с ней случилось?

– Туберкулез.

– Значит, помирает? – нервно заерзал вьетнамец.

– Пока еще нет, но помрет, если не будет лечиться.

Американец хмыкнул и покачал головой:

– Интересно, во сколько обходится миссис Лоуренс ее лечение?

– Понятия не имею, – буркнул Клэй.

Они медленно пробирались по заполненной автомобилями Десятой авеню, а потом свернули направо, где движение оказалось еще более оживленным.

– Насколько нам известно, Сакура Уэда утверждает, что она дочь Фрэнсин Лоуренс?

Манро пожал плечами:

– Мне ничего не известно об этом.

Тхуонг больно ткнул его «кольтом» в бок.

– Она действительно дочь Фрэнсин Лоуренс? – повторил вопрос белый, американец.

– Не знаю, – упрямо повторил Клэй, не спуская глаз с оружия, – Боюсь, этого никто не знает.

– Значит, миссис Лоуренс думает, что Сакура ее дочь? – продолжал настаивать Макфадден.

– Я не знаю, что она думает, – упорствовал Клэй.

– Перестань валять дурака, капитан!

– Я не знаю, что она думает, – повторил он, с трудом сдерживая раздражение.

– Ты что, глухой, грязный ниггер? – прошипел у него над ухом Тхуонг.

Макфадден посмотрел на него в зеркало и злобно ухмыльнулся:

– Мне очень жаль, капитан, но Тхуонг прав. Ты действительно похож на тупого грязного ниггера. Сейчас мы отвезем тебя в глухое место и начнем выдергивать твои ногти. Вот тогда ты заговоришь. А потом мы сделаем так, что ты потеряешь работу, свою гребаную лицензию и все то, что так или иначе дает тебе возможность нормально существовать.

– Что вам от меня надо? – спокойно спросил Клэй, лихорадочно обдумывая сложившуюся ситуацию.

– Мы хотим вернуть себе то, что украла у нас Сакура.

– А что она у вас украла?

– А почему, по-твоему, она решила наведаться к мадам Лоуренс? – брызгая слюной, прошипел Макфадден. – Скажи ей, капитан, что ее время истекло. Если она хочет увидеть его целым и невредимым, пусть поскорее вернет нам то, что украла. Ты можешь передать ей это?

– А кого она должна увидеть целым и невредимым? – удивился Клэй.

– Не твое дело. Просто передай ей наши слова, вот и все. Мы убьем его, а если и это не поможет, примемся за нее. И пусть запомнит, что у нас везде есть глаза и уши. Пусть не думает, что ей удастся пересидеть в каком-нибудь укромном местечке. Мы все равно найдем ее. Ты все понял?

– Я постараюсь, – уклончиво ответил Манро.

– Скажи ей, что мы ждем, но терпение наше не беспредельно.

Клэй посмотрел в окно и с облегчением подумал, что они везут его по Второй авеню в сторону больницы. Может быть, на этот раз все обойдется, и они не пристрелят его в темном переулке.

– Ладно, передам при встрече.

Черный автомобиль остановился неподалеку от больничного корпуса. Макфадден протянул руку и что-то сунул в карман Манро.

– Это моя визитная карточка. Позвони, как только передашь ей мои слова. А теперь убирайся вон.

Тхуонг открыл дверцу, Клэй быстро вышел из машины, и через секунду ее и след простыл. Тяжело вздохнув, Клэй зашагал к больнице, обдумывая предстоящий разговор с Сакурой. Надо во что бы то ни стало вытряхнуть из нее все, что она от них скрывает. Поднявшись на нужный этаж, он открыл дверь палаты… Сакура исчезла.

Он выскочил в коридор и схватил за руку первого попавшегося врача:

– Где она? Куда она делась, черт возьми?

– Кто, Сакура? – поначалу не сообразил врач и растерянно заморгал глазами. – Должна быть в палате. Она вообще не выходила сегодня утром.

Манро бросился в конец коридора.

– Где Сакура Уэда?

Дежурные медсестры удивленно вытаращили на него глаза, а потом одновременно вскочили с места.

– Разве ее нет в палате?

– Нет.

– Она не проходила мимо, мистер Манро.

– Окно!

Обуреваемый дурными предчувствиями, он бросился в палату и подбежал к окну. Так и есть! Окно было открыто и ничем не защищено. Даже решеток на нем не было! Он выглянул наружу: оказалось, что спуститься отсюда было не так уж трудно. Рядом с окном проходила пожарная лестница, по которой Сакура могла спуститься во двор, а потом затеряться в темных переулках, где искать ее было бесполезно. Внимательно приглядевшись, он облегченно вздохнул, когда увидел в самом низу лестницы крошечную фигурку, медленно спускавшуюся по перекладинам.

– Сакура, – закричал он, – не дури! Ты разобьешься! Стой на месте и не двигайся!

Она подняла голову, увидела над собой черное лицо, а потом посмотрела вниз, изготовившись к прыжку.

– Нет! – закричал Клэй. – Не смей прыгать!

Его отчаянный крик подстегнул ее, и она прыгнула вниз, закрыв глаза.

Клэй видел, как она упала в небольшой сугроб, растеряла свои вещи, и даже больничные тапочки разлетелись в разные стороны.

– Сакура! – закричал он. – Стой! Не уходи! Я сейчас спущусь!

Она, подняв голову, снова посмотрела на него, собрала вещи и медленно поковыляла прочь, припадая на правую ногу. Ветер теребил ее длинные волосы, а снег слепил глаза и проникал за воротник рубашки.

– Черт бы тебя побрал! – выругался Манро и, выбежав в коридор, помчался вниз.

Выскочив из двери черного хода, он нос к носу столкнулся с ковыляющей по снегу Сакурой. Она затравленно посмотрела на него и процедила что-то на неизвестном языке.

– Сумасшедшая! – заорал он, хватая ее за руку.

– Убирайся прочь! – прошипела она, пытаясь освободиться.

Наконец ей это удалось, но, поскольку путь в переулок был отрезан, она шмыгнула в дверь больницы и стала быстро подниматься по лестнице.

– Сакура! – закричал в отчаянии Клэй и бросился вслед за ней, надеясь, что теперь она от него не уйдет.

На втором этаже она вдруг повернулась и швырнула в него сверток с вещами.

– Сакура, постой, мне нужно с тобой поговорить!

– Оставь меня в покое! – рявкнула она, продолжая подниматься наверх.

Он нагнал ее на последнем этаже и увидел, что она прижалась к стене и беззвучно плачет. Вдруг она подскочила к окну, рванула на себя створки и наклонилась вниз.

– Сакура, не дури, отойди от окна!

– Я прыгну, – пригрозила она, поглядывая вниз.

– Послушай меня, – уговаривал он ее, медленно приближаясь к ней.

– Отойди, не заставляй меня прыгать!

– Сакура, послушай меня внимательно, – спокойным голосом сказал Клэй. – Сюда приехали твои знакомые из Вьентьяна. Они знают, что ты здесь, и требуют, чтобы ты им что-то вернула.

Сакура оторопела от неожиданности и изумленно уставилась на него:

– Что ты сказал?

– Нам нужно поговорить. – Клэй подошел к ней и взял за руку. – Пойдем, я помогу тебе спуститься. – Он посмотрел вниз и обомлел.

Если бы она выпрыгнула из окна, то от нее мокрого места бы не осталось.

– Господи Иисусе! – воскликнул он, поворачиваясь к ней. – Ты действительно сумасшедшая.

Она молча смотрела на него, а потом вдруг обмякла и стала сползать на пол. Он осторожно поднял ее на руки и вскоре уже входил в ее палату. Там он положил ее на кровать и укрыл теплым одеялом.

Сакура даже не пыталась сопротивляться, когда медсестра стянула с нее всю одежду и сделала укол.

– Окно было заперто на ключ, – оправдывалась перед кем-то сестра, ловко проводя привычные процедуры.

– Значит, она смогла его найти, – прозвучал сердитый голос Клэя Манро.

Он отряхнул с себя остатки снега и строго посмотрел на сестру.

– Я хочу быть уверен в том, что больше такое не повторится. Делайте что хотите, хоть гвоздями его заколотите, но она не должна сбежать отсюда. Надеюсь, вам все понятно?

– Да, сэр, я сейчас же позову мастера, и он все сделает.

Манро лично наблюдал за тем, как мастер заколачивал окно и ставил надежные решетки. А потом пришел доктор Парсонс и, тщательно осмотрев больную, виновато потупился. Ведь он лично гарантировал безопасность пациентки. Но кто мог знать, что она решится на такое? После нескольких минут неловкого молчания он оставил их наедине, еще раз предупредив, что больной требуется покой и отдых! Клэй иронично хмыкнул, но ничего не ответил.

Сакура открыла глаза, схватила со стола вазу и хотела было швырнуть ее в непрошеного гостя, но тот успел перехватить ее руку.

– Послушай, дикая кошка, – прошипел он, – если ты еще раз попытаешься сбежать от меня, я пристрелю тебя на месте!

– Пожалуйста, отпусти мою руку, – простонала она со слезами на глазах. – Мне больно.

Он швырнул ее на постель и, прижав голову к подушке, намотал на руку ее волосы. Почувствовав себя беспомощной, она смирилась и закрыла глаза. Судя по всему, этот громила мог не только сломать ей руку, но и разорвать на куски.

– Пожалуйста, не надо меня бить! – прошептала она, закатывая глаза.

Клэй смягчился, а в его черных глазах появились проблески сочувствия. Он отпустил ее и уселся рядом, ни на секунду не спуская с нее глаз.

– Надеюсь, ты понимаешь, что совсем спятила от своей дикой злобы? – Он перевел дыхание и посмотрел на свои грязные руки. – Интересно, куда ты собиралась бежать?

– В Лаос, – вдруг быстро и спокойно ответила она.

– В Лаос? – опешил он. – И на какие шиши, скажи-ка милость? Или ты вознамерилась спрятаться под сиденьем самолета?

Сакура протянула руку, взяла свой пиджак и вынула из бокового кармана кучу всякой мелочи.

– Матерь Божья! – изумленно воскликнул Клэй, вытаращив глаза.

Перед ним лежала целая коллекция побрякушек: наручные часы, кольца, бусы, серьги и еще бог знает что.

– И откуда у тебя эти сокровища? – Он ехидно посмотрел на нее.

– Из запертого шкафчика медсестры, – охотно поделилась Сакура.

– Из запертого? А как же ты его открыла? – недоуменно спросил он.

– Булавкой, – пожала она плечами. – Нет ничего проще.

– Правда? – Он посмотрел на шкафчик, прикидывая, как можно булавкой открыть замок.

– Конечно, я понимаю, что это не очень хорошо, но другого выхода не было. Я оказалась в отчаянном положении. Скажи ей, что я сожалею об этом.

– Теперь она в отместку написает тебе в суп и будет пичкать просроченными лекарствами, – пошутил Клэй, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Я бы, например, поступил именно так. Может быть, у тебя есть еще какие-нибудь хитрые задумки?

Сакура тоскливо посмотрела на окно. Оно было не только забито гвоздями, но и укреплено металлической решеткой. Теперь ни сюда, ни отсюда. Сначала она называла Клэя Манро японским словом, которое означало тупого и медлительного увальня, который всем портит настроение и всегда творит зло. Теперь же она поняла, что это не так. Во-первых, он не тупой, а во-вторых, не такой уж и медлительный, если все-таки смог поймать ее и вернуть в палату. Оказалось, что его огромный рост вовсе не помеха при таких сложных операциях.

– Ты сказал, что сюда прибыли какие-то люди из Вьентьяна, – напомнила ему Сакура. – Кого ты имел в виду?

– Да, это были два мерзких типа, один из которых представился как майор Макфадден, а второй был явно азиатского происхождения и назвался Тхуонгом. Думаю, он родом из Вьетнама или Лаоса. Так вот, они утверждают, что ты украла у них что-то весьма ценное, и требуют возврата. В противном случае они угрожают убить человека, которого ты хорошо знаешь.

Сакура неожиданно подалась вперед и напряглась всем телом, но не проронила ни слова.

– Кто они такие? – быстро спросил Клэй.

– Их прислал Джей Хан, – тихо сказала она, с трудом сдерживаясь, чтобы не разреветься.

– Расскажи мне о них подробнее, – насторожился Клэй.

– Это люди из организации «Рэйбен», – сказала она и пояснила; – В переводе с китайского это означает «запретные лучи».

– «Рэйбен»? – переспросил Клэй.

– Да, они себя так называют. Это очень жестокая банда, которая занимается практически всеми видами нелегального бизнеса и контролирует всю Юго-Восточную Азию.

– А что ты украла у них?

– Деньги.

– Сколько?

– Много.

– А кто тот человек, которого они грозятся убить?

Она судорожно сглотнула и посмотрела ему в глаза:

– Мой сын.

Манро долго смотрел на нее, не зная, что сказать и как вести себя дальше. Он встал и направился к двери.

– Мне надо немедленно сообщить об этом миссис Лоуренс. Это очень важно. Оставайся здесь и никуда не уходи.

Фрэнсин напряженно обдумывала сложившуюся ситуацию. В конце концов, она пришла к выводу, что здесь могут быть две взаимоисключающие версии. Либо это действительно правда и Сакуре угрожает опасность, либо это очередной виток заранее продуманного сценария, чтобы надуть ее на несколько миллионов долларов.

– Давай начнем с самого начала, – предложила она спокойным голосом.

Сакура устало повесила голову.

– Я много лет работала на китайского бизнесмена во Вьентьяне по имени Ли Хуа.

– Чем он занимался?

– Торговлей с горными племенами.

– Ты имеешь в виду торговлю опиумом? – вмешался Клэй.

– Это не совсем то, что вы думаете.

– А что же в таком случае? Чем еще можно торговать с горными племенами?

– Это был вполне законный бизнес.

– Но это все-таки был опиум, не так ли?

– Да.

Манро и Фрэнсин удовлетворенно переглянулись.

– Ли Хуа был уважаемым человеком в тех краях, – продолжала Сакура. – Это был старый, добрый и очень вежливый человек, и он относился ко мне как к своей дочери. Мне было приятно работать у него. А в это время у меня появился любовник по имени Роджер Рикард. Он был пилотом и совершал чартерные рейсы с севера на юг. Потом у нас родился ребенок, которого мы назвали Луисом. Мне тогда казалось, что я наконец-то обрела надежную семью и отныне буду счастлива. Но вскоре это неожиданно закончилось. Началась война, пришли американские солдаты, а вместе с ними начались и все наши несчастья. Они требовали героин, и вскоре после этого Ли Хуа был убит.

– Кто его убил? – спросила Фрэнсин, не спуская с нее глаз.

– Солдаты Джей Хана. Он тогда был генералом и командовал правительственной армией, состоящей из мео. Это горное племя, отважное, сильное, издавна привыкшее наживаться на торговле наркотиками. Они ненавидели коммунистов и стали самыми непримиримыми противниками коммунистического правительства. Из их числа Джей Хан образовал армию, которая, помимо военных действий, продолжала доставлять американским солдатам наркотики. Вскоре Джей Хан установил полный контроль над поставками героина, а мне пришлось работать вместе с ним и на него.

– А Макфадден? – спросил Клэй. – Он тоже занимается этим преступным бизнесом?

– Макфадден – агент ЦРУ.

Фрэнсин и Клэй снова переглянулись, а потом недоверчиво уставились на Сакуру.

– ЦРУ? – на всякий случай переспросил Клэй.

– Да. Он помогает Джей Хану осуществлять самые сложные операции по транспортировке наркотиков. Кроме того, он снабжает их оружием и обучает военному делу. К сожалению, война и наркотики соединились для них в одно общее и весьма прибыльное дело.

– Что ты хочешь этим сказать? – не поняла Фрэнсин. – Что это приносит им легальные доходы?

– Да. Макфадден обучает их военному делу и поставляет оружие, а женщины племени мео выращивают опиум и готовят из него сырец для героина. Потом прилетают американские самолеты, привозят им рис и оружие и забирают у них большие партии опиума-сырца.

– А потом? – нетерпеливо спросил Клэй.

– Потом из него делают героин.

– Кто делает? Макфадден?

– Нет, героин делают местная верхушка и гангстеры. Весь Лаос пропитан наркотиками, которые оттуда отправляют в Сайгон. А уже потом в США и другие страны.

– И поэтому здесь появился этот Макфадден? – высказал догадку Клэй. – От имени наркокартеля?

– Да, а этот Тхуонг – родственник Джей Хана и ближайший помощник. Это очень опасные люди, но их интересует не сам героин, а те деньги, которые он им приносит и на которые они закупают– оружие для своей армии.

– Значит, когда ты говоришь об этой банде наркоторговцев, ты имеешь в виду агентов ЦРУ?

– Да.

– Сакура, – жестом остановила ее Фрэнсин, – никто не поверит, что американское правительство финансирует наркоторговлю в Лаосе.

– Кто там был, тот поверит, – тихо произнес Клэй. – Сайгон до отказа забит героином. Нам в свое время давали указание задерживать всех наркоманов и помещать их в специальные лагеря, но выполнить эти указы оказалось невозможно, потому что нам пришлось бы изолировать весь город. Героин можно было купить на каждом перекрестке, в каждом доме, в каждой деревне. Его продавали и дети, и взрослые, и старики, и женщины, а нам говорили, что за всем этим стоят коммунисты.

– Это не коммунисты; – прервала его Сакура. – На контролируемых коммунистами территориях выращивали рис, овощи и фрукты, а не опиум. Горные племена мео занимались этим делом много веков, но они никогда не перерабатывали опиум в героин. Все началось с появления там американских войск. – Сакура горько вздохнула. – Они называют это капиталистическим зельем. Готовый продукт частично идет американским солдатам, а большая его часть направляется в страны Европы и Северной Америки. Банды рэйбенов продают его корсиканцам, а те, в свою очередь, – наркодилерам.

Фрэнсин долго смотрела на Сакуру и не могла поверить, что эта изможденная и повидавшая виды женщина может быть ее дочерью.

– Ты знала, что занимаешься преступным бизнесом?

– Да, конечно, но другого выхода у меня не было.

– А почему ты не бросила все и не уехала в другой город или в другую страну?

Лицо Сакуры перекосилось от боли.

– Я бы уехала, но они удерживали моего мальчика.

– Кто удерживал?

– Сначала его забрал Роджер. – Ее глаза увлажнились. – А потом местная мафия разорила его и оставила без средств к существованию. Вот тогда-то я и узнала, кто он на самом деле. Он начал пить, стал агрессивным, избивал меня и ребенка. Но больше всего я ненавидела торговлю героином, хотела во что бы то ни стало уехать из Лаоса, найти где-нибудь тихое, спокойное место и начать новую жизнь. Я очень боялась, что война и героин уничтожат моего мальчика. – Сакура вытерла слезы. – Однажды я попыталась покинуть Вьентьян, но Роджер нашел меня, избил и отобрал Луиса, которому тогда было два годика. С тех пор он позволял мне видеться с сыном только в выходные, в его доме и под его присмотром. В это же время он придумал хитроумный План похищения денег у Джей Хана. Разумеется, с моей помощью. Я долго возражала, но он убеждал меня, что все будет в порядке, а потом пригрозил, что запретит мне видеться с сыном, и я согласилась.

– И ты начала воровать деньги у Джей Хана? – удивленно спросил Клэй.

Она кивнула, вытирая слезы:

– Да.

– Каким образом?

– Я знала, как работает Джей Хан, – продолжила Сакура после небольшой паузы. – Все свои деньги он отсылал в один из крупных банков Таиланда, Мы сами часто отвозили мешок с деньгами в аэропорт, а там его загружали в самолет и отправляли в Бангкок. Однажды утром я сообщила Роджеру маршрут, а он подобрал людей, остановил машину в безлюдном месте и забрал сумки с деньгами. При этом никто не пострадал, но сам Джей Хан был вне себя от ярости.

– Сколько там было денег? – небрежно поинтересовалась Фрэнсин.

– Очень много. Намного больше, чем я могла себе, представить. Почти семьсот тысяч американских долларов.

Фрэнсин даже поперхнулась от неожиданности:

– Семьсот тысяч?

Сакура кивнула, продолжая всхлипывать.

– Точнее сказать, шестьсот восемьдесят тысяч. Но самое страшное заключалось в том, что Джей Хан что-то пронюхал и начал преследовать нас. Нам пришлось бросить всё и бежать куда глаза глядят. Нас искали повсюду. Причем охотились за нами не только бандиты Джей Хана, но и люди племени мео и даже полиция. Даже корсиканцы специально прилетели, чтобы найти нас и наказать. Они очень боялись, что это дело может погубить их бизнес в Лаосе. А я продолжала скитаться по всей Азии, но, к сожалению, без Луиса. Им удалось найти его и захватить в качестве заложника. А я какое-то время скрывалась в высокогорной пещере вместе с вьетконговцами, а потом пересекла границу Таиланда, где меня и застала ужасная новость, что Джей Хан пригрозил убить сына, если я не верну ему деньги. – Сакура закрыла лицо руками и разрыдалась. – Но у меня нет этих проклятых денег. Напарник Роджера успел вывезти их из страны и исчез вместе с ними.

Фрэнсин и Клэй потрясенно смотрели на нее.

– Именно поэтому ты решила разыскать меня? – первой нарушила гнетущую тишину Фрэнсин.

– Да.

– Ты думала, что я помогу тебе?

– Я не исключала такой возможности.

– А почему же ты в таком случае убегала от меня?

– Когда я заметила слежку, то сразу подумала, что вы рассказали обо мне бандитам Джей Хана. – Она всхлипнула. – Они давно разыскивают меня, но дело здесь не только в деньгах. Они опасаются, что я могу встретиться с журналистами и рассказать им обо всем, что творится в Лаосе. За годы войны многие американские солдаты стали законченными наркоманами, и власти сейчас делают все возможное, чтобы общественность ничего не узнала об этом. Короче говоря, они хотят заткнуть мне рот, а заодно вернуть свои деньги.

Фрэнсин встала и посмотрела на Сакуру сверху вниз:

– Значит, ты пришла ко мне вовсе не потому, что хотела отыскать мать. Для тебя главное заключалось в том, чтобы я помогла тебе выбраться из того дерьма, в которое ты попала по собственной глупости?

Сакура сглотнула, боясь посмотреть ей в глаза.

– Просто у меня больше нет никого на этом свете, – прошептала она. – Но я пришла к вам не из-за денег. Я очень надеялась, что вы поможете спасти моего ребенка.

Фрэнсин долго смотрела на Сакуру, собираясь с мыслями. Точнее сказать, она смотрела не на нее, а сквозь нее и видела перед собой другую реальность. В конце концов, так и не проронив ни слова, она повернулась и вышла из палаты.

Фрэнсин договорилась встретиться с Клэем Манро в большом, безвкусно оформленном отеле, стоящем напротив больницы. Таксист остановил машину перед входом, и она быстро вошла в вестибюль через огромные вращающиеся двери. Внутри было тепло, а мягкий верхний свет, казалось, создавал дополнительный уют. Она направилась в бар и сразу увидела там поджидающего ее Клэя, который предусмотрительно держал для нее место у стойки бара. Впрочем, Фрэнсин давно заметила, что вокруг этого огромного парня всегда оставалось свободное пространство. То ли цвет его кожи отпугивал потенциальных соседей, то ли огромный рост, а может, жесткие черты лица, что заставляло посторонних относиться к нему с опаской. Вероятно, все это, вместе взятое, помогало ему занимать особое положение в общественных местах.

– Что будете пить, мэм? – засуетился бармен, услужливо улыбаясь.

– Виски.

– Какое именно? – последовал вежливый вопрос. – Шотландское, ирландское, американское, с содовой или без?

– Не имеет значения.

– Сделай нам два с содовой и со льдом, – распорядился Клэй.

Фрэнсин уселась рядом с ним, провела рукой по волосам и повернулась к нему:

– Ну, что тебе удалось разузнать?

– Мои люди исследовали все архивные материалы по Юго-Восточной Азии за последние десять лет. В нескольких документах упоминается имя Кристофера Макфаддена. – Он замолчал и передал ей пачку фотографий и копий газетных сообщений с помеченными фломастером местами.

Фрэнсин углубилась в чтение и вскоре обнаружила, что Кристофер Макфадден упоминается там не как агент ЦРУ, что вполне естественно, а как ответственный сотрудник и ветеран финансируемой американским правительством благотворительной организации под названием «Международная добровольческая помощь» (МДП). Отзывы о нем были самые благожелательные. Он был представлен как один из опытнейших сотрудников, который многие годы занимался организацией профессионального обучения жителей сельской местности в странах Азии, в результате чего азиатские фермеры добились многократного увеличения урожая риса и других традиционных культур. «Такие люди, как Макфадден, – говорилось в одной газетной публикации, – своим кропотливым и бескорыстным трудом завоевали симпатии всех жителей Лаоса». Чуть ниже была помещена фотография крепкого мужчины средних лет, добродушно обнимающего за плечи низкорослого лаосского крестьянина в черной робе.

– Это тот самый Макфадден, – подтвердил Клэй.

– Но здесь говорится, что он оказывал помощь крестьянам.

– Шпионы всегда кому-нибудь помогают, – ехидно заметил Клэй. – И это единственное, в чем можно не сомневаться. Все остальное покрыто мраком. – Он постучал пальцем по фотографии. – Думаю, Сакура точно определила характер его деятельности. Это действительно оперативный сотрудник ЦРУ, которому поручались самые деликатные операции под прикрытием его официального статуса. Это же подтверждают и другие данные. Так, например, начиная с 1957 года США выделяли Лаосу больше финансовой помощи, чем какой-либо другой стране этого региона. Но надеюсь, вы понимаете, что деньги тратились вовсе не на выращивание риса или каких-нибудь других сельскохозяйственных культур?

Бармен поставил перед Фрэнсин стакан виски, она сделала большой глоток и ощутила, как холодная жидкость обожгла горло. Подняв голову, она посмотрела на свое отражение в зеркале позади бармена и увидела напряженное и даже посеревшее от усталости лицо.

– Клэй, знаешь, о чем я сейчас думаю? – с горечью заметила она, поворачиваясь к собеседнику. – Я думаю, что сейчас для нее самое главное – это туберкулез. Она просто не может позволить себе столь дорогостоящее лечение и поэтому решила притвориться моей дочерью. Она хочет подлечиться за мой счет, ты понимаешь меня?

Манро молча кивнул, не зная, что ответить.

– Но на самом деле все гораздо сложнее, – неожиданно заявила Фрэнсин, удивляясь, собственной непоследовательности.

– Да, – оживился Клэй, – все гораздо сложнее, и туберкулез здесь на последнем месте.

– Если бы дело, было только в туберкулезе, – продолжала рассуждать Фрэнсин, – то эту проблему можно было бы как-то решить, но сейчас мы видим, что за всем этим стоят довольно мощные силы.

– Вы все еще уверены, что она врет насчет своего прошлого? – осторожно спросил Клэй.

– Клэй, я прожила чуточку больше, чем ты, и неплохо разбираюсь в людях. – Она сделала паузу и глубокомысленно посмотрела на собеседника. – Семьсот тысяч долларов – это огромная сумма. Моя мать когда-то обучила меня множеству старых китайских поговорок, которые я запомнила на всю жизнь. Так вот, в одной из них говорится: для того чтобы ложь воспринималась как правда, ее должны повторить по меньшей мере три человека. Сакура была первой. Теперь появился этот таинственный. Макфадден. Интересно, кто будет третьим?

– Подобные вещи зачастую бывают слишком запутанными, чтобы быть похожими на заговор отдельных лиц, – грустно вздохнул Клэй.

– Значит, ты все-таки считаешь, что она говорит правду?

– Я думаю, что, во-первых, она полусумасшедшая, а во-вторых, ее истерзали жизненные проблемы. – Клэй немного подумал, а потом добавил: – Но ясно одно – ей угрожает серьезная опасность. И нам предстоит что-то предпринять, иначе они ее просто убьют. Причем могут сделать это даже на наших глазах. – Он щелкнул пальцами, подзывая бармена. – Еще парочку.

– Я знакома с очень влиятельными людьми в Вашингтоне, – задумчиво проговорила Фрэнсин. – Надо будет встретиться с ними.

Манро решительно покачал головой.

– Почему?

– Потому что никто в Вашингтоне не станет разговаривать с вами о делах, так или иначе касающихся ЦРУ. Во всяком случае, до тех пор, пока там идет война. И особенно о вовлеченности этой всесильной организации в международную наркоторговлю.

– Но они ведь должны знать, что происходит в их стране?

– Миссис Лоуренс, – снисходительно ухмыльнулся Клэй, – я целых десять лет служил в армии, и из них четыре года во Вьетнаме. Поверьте мне, никто в Америке понятия не имеет, что на самом деле происходит в тех краях. Включая, разумеется, членов сената и конгресса. Никто!

– В таком случае мы можем связаться напрямую со штаб-квартирой ЦРУ в Лэнгли, – продолжала настаивать Фрэнсин.

– Думаю, что и в Лэнгли об этом знают лишь немногие. Но они будут молчать. Увы, такова истина. Конечно, вы можете потратить на это несколько месяцев, но к тому времени будет уже поздно. Нет, миссис Лоуренс, не советую вам делиться этой информацией с кем бы то ни было. Бесполезно. И очень опасно.

– Но Макфаддена должен же кто-то контролировать, разве не так?

– Так, но вам вряд ли удастся выяснить, кто именно. Понимаете, дело в том, что по официальным каналам вам никто такую информацию не предоставит, вот и все.

– Хорошо, но по каким же правилам мы должны в таком случае играть? – не унималась Фрэнсин, беспомощно глядя на собеседника.

– Эти парни – я имею в виду племя мео – ведут себя примерно так же, как горные племена во Вьетнаме. Они коллекционируют уши побежденных врагов. Однажды нам сообщили, что мы должны привлечь их на свою сторону и использовать в борьбе против коммунистов. С этой целью им пообещали десять баксов за каждое отрезанное ухо противника. Мы думали, это активизирует их борьбу против коммунистических повстанцев, а они стали отрезать уши у своих жен, детей и других близких, чтобы заработать побольше денег. Поэтому нам пришлось прекратить эту практику, так как ничего хорошего она нам не дала. И именно с такими людьми мы имеем дело сейчас. Люди, готовые отрезать уши своим детям из-за каких-то десяти баксов, способны на все. И жизнь Сакуры, как, впрочем, и ваша, и моя в том числе, для них пустой звук.

Фрэнсин посмотрела на его отражение в зеркале и грустно улыбнулась:

– Спасибо за столь глубокий анализ ситуации, в которой мы оказались.

– Всегда к вашим услугам, мадам, – шутливо ответил Манро, хотя на самом деле ему было не до шуток. – Но мои возможности, к сожалению, так же ограничены, как и ваши. Надо исходить из реальности и не строить воздушных замков.

Она долго изучала строгие, жесткие черты лица этого доброго, но сильного человека и благодарила Бога, что он свел ее с ним. Что бы она делала без него? Его преданность и уверенность в себе, в своих силах вселяли уверенность, что рано или поздно они найдут выход из сложившейся ситуации.

– Клэй, насколько мне известно, ты никогда не был женат, не правда ли?

– Нет, а что?

– И у тебя нет детей?

На его лице появилась та редкая добродушная улыбка, видеть которую ей доводилось не так уж часто.

– Нет. Во всяком случае, мне об этом не известно.

Фрэнсин осушила стакан и поставила его на стойку.

– Так вот, могу дать совет – никогда не заводи детей. А сейчас нам пора наведаться к Сакуре.

Сакура ненадолго забылась в беспокойном сне, а проснулась от того, что почувствовала на себе чей-то взгляд. Резко подняв голову, она увидела перед собой озабоченное лицо Фрэнсин Лоуренс. Та стояла над ее кроватью и молча наблюдала за ней. Какое-то время они смотрели друг на друга, не решаясь нарушить неловкую тишину.

– Ну что еще? – проворчала наконец Сакура. – Теперь вы знаете всю правду.

– Нет, я знаю только то, что ты мне рассказала, а это не одно и то же.

– Отправьте меня в Лаос, – взмолилась Сакура, чувствуя, что вот-вот расплачется. – Если они убьют меня, то, может быть, оставят в покое Луиса.

– Именно поэтому ты решила сбежать отсюда через окно? – спросила Фрэнсин, не спуская с нее глаз. – Это была часть твоего плана?

– Да, – ответила Сакура, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– А почему ты сразу не рассказала о своем сыне?

Сакура пожала плечами:

– Я знала, что это бесполезно. Это было видно по вашему отношению ко мне. Вы так допрашивали меня, что я сразу поняла: вы не верите ни одному моему слову. – Она умолкла и посмотрела в зарешеченное окно. – Я давно поняла, что мой визит к вам – это впустую потраченное время. Правда, у меня все равно не было выбора. А сейчас мне нужно поскорее вернуться в Лаос, и пусть они делают со мной что хотят. Главное для меня – любой ценой сохранить жизнь ребенку.

– А если они начнут тебя пытать? – с каким-то болезненным любопытством допытывалась Фрэнсин.

– В конце любой пытки наступает смерть, – надтреснутым голосом сказала Сакура.

– А ты не подумала, что станет с твоим ребенком, если ты умрешь? – не отставала от нее Фрэнсин. – Ведь если они убьют тебя, то скорее всего покончат и с твоим сыном.

– Может быть, так будет лучше, – сухо ответила Сакура. – Во всяком случае, это избавит меня от лишних страданий, а его – от несчастной судьбы наркомана и преступника.

Фрэнсин подошла к окну и долго смотрела на падающий снег.

– Я могла бы заплатить за тебя, Сакура, – наконец сказала она, когда пауза слишком затянулась. – Но ты так и не смогла доказать, что являешься моей дочерью, а я – твоей матерью. Кроме того, я до сих пор не уверена, что мои деньги могут спасти тебя или твоего сына.

Сакура окинула ее испепеляющим взглядом мокрых от слез глаз:

– Не понимаю, почему вы не оставили на ребенке хоть какой-то метки?

– Метки? – изумленно переспросила Фрэнсин. – Что ты имеешь в виду?

– Когда вы решили оставить дочь в той деревне, вы не могли не понимать, что отыскать ее после войны будет очень сложно. Почему вы не оставили на ее теле хоть какой-то метки, которая помогла бы вам в будущем найти дочь? Я бы на вашем месте так и сделала. Ведь это же так просто. Например, небольшой шрам под мышкой, на голове или в каком-нибудь другом месте.

– Как метят домашний скот? – грустно улыбнулась Фрэнсин. – Нет, Сакура, боюсь, я не такая практичная, как ты. Мне даже в голову не пришло пометить ребенка каким-нибудь клеймом. Кстати, а ты сама пометила своего Луиса?

– Нет, но передо мной тогда не стояла угроза навсегда потерять его.

– Но ведь и я не думала, что могу потерять свою дочь.

– Ну ладно, миссис Лоуренс, вы заплатите за меня? – перешла к делу Сакура.

Фрэнсин пожала плечами.

– Сакура, послушай меня, дорогая. Сейчас многие люди знают, что за последние годы я скопила большой капитал, и они пишут мне каждый божий день с просьбой оказать им финансовую помощь. Ежедневно я получаю письма со всех концов планеты. Пишут люди, у которых заболел ребенок и его не на что лечить, пишут бедные старики, которым не хватает пенсии, чтобы прожить, пишут инвалиды, многодетные матери и так далее и тому подобное. Пишут даже заключенные из тюрем и преступники, которые не могут рассчитаться со своими долгами. Причем я хорошо знаю, что многие из них действительно пишут правду и на самом деле нуждаются в помощи, но я просто не в состоянии помочь всем.

– И вы никому не помогаете? – изумилась Сакура.

– Помогаю, но не всем и не всегда.

Сакура поджала губы и обиженно взглянула на Фрэнсин:

– Так почему же вы не хотите помочь мне?

– Прежде всего потому, что твоя манера просить о помощи показалась мне чересчур нахальной. Точнее сказать, она оставляет желать лучшего.

– Вы это серьезно? – Сакура удивленно посмотрела на нее. – А вы что, хотели, чтобы я бухнулась перед вами на колени и слезно умоляла о помощи?

– Нет, я хотела вовсе не этого, – поправила ее Фрэнсин.

– Фрэнсин, я никогда не врала вам. Все, что я рассказала, – чистая правда. Конечно, я могла бы придумать, что помню ваше лицо, ваш голое или манеру поведения, я могла бы просто-напросто броситься вам на шею и с диким криком «Мамочка, наконец-то я отыскала тебя!» обслюнявить с головы до ног. Но я этого не сделала.

– Почему же ты этого не сделала?

– Понимаете, я многому научилась за свою нелегкую жизнь, но так и не научилась врать.

– Даже ради спасения своего ребенка?

– Я просто не умею этого делать, а когда пытаюсь, то все сразу обнаруживают, что я лгу. Конечно, я прекрасно понимаю, что вы считаете меня превосходной актрисой, великолепно играющей свою роль, чтобы заполучить ваши миллионы, но на самом деле это далеко не так. Я не могу притворяться и лгать.

– Если бы ты пришла ко мне до того, как все это случилось, – задумчиво сказала Фрэнсин, – это было бы совсем другое дело. А ты пришла за деньгами.

– Если бы этого не случилось, – так же задумчиво ответила Сакура, – я ни за что на свете не обратилась бы к вам за помощью.

Фрэнсин хмыкнула:

– Ну что ж, по крайней мере, откровенно. Вот сейчас я тебе верю.

– Когда я впервые поняла, что вы можете быть моей матерью, – продолжала Сакура, – я наконец-то сообразила, почему моя жизнь пошла вкривь и вкось. Я поняла, почему меня воспитывали чужие люди, почему окружали одни волки и вообще вся моя жизнь развивалась по волчьим законам. Моя первая реакция была – возненавидеть вас, презирать до конца жизни и никогда не искать с вами встречи.

Фрэнсин затаила дыхание и слушала собеседницу.

– И ты еще надеешься, что после этих слов у меня появится желание помочь тебе? – изумленно спросила она.

– Если вы поможете мне, я сделаю все, чтобы забыть прежние обиды и начать все с нуля. Кроме того, я обещаю, что познакомлю вас с Луисом.

– Как это мило с твоей стороны, – сказала Фрэнсин с холодной иронией в голосе.

Но Сакуру это нисколько не смутило.

– Я еще раз повторяю, Фрэнсин, что никогда не врала вам и не собираюсь этого делать впредь. Вы сказали, что хотите знать правду, и я изложила вам ее.

– Да, но это твоя правда, – ехидно усмехнулась Фрэнсин.

– И ваша тоже. Я могу заглянуть в вашу душу, хотя и понимаю, что вы не в состоянии видеть мою. Вероятно, вы уже утратили эту способность. Я вижу, что уже много лет вы медленно губите себя душевными сомнениями. Семьсот тысяч долларов смогут вернуть вам прежнее спокойствие и уверенность в себе. Неужели это так дорого за бесценный дар душевного комфорта?

Фрэнсин пристально посмотрела на Сакуру и хитро ухмыльнулась:

– Не думала, что можно быть такой красноречивой, если хочешь добыть денег.

– Так получилось, Фрэнсин, что ваша жизнь оказалась намного легче моей. – Сакура посмотрела на нее с чувством странного превосходства. – Мне с раннего детства приходилось совершать поступки, которые доставляли мне боль, которых я стыдилась, которые унижали меня, превращая в рабыню гнусных людей. В конце концов, они чуть было не погубили меня, но меня спасли природный оптимизм и божественное провидение. Но при этом я никогда не забывала, что вы бросили меня в джунглях прежде всего для того, чтобы спасти собственную жизнь.

– Это не совсем так, Сакура, – глухо ответила Фрэнсин, стараясь не встречаться с ней взглядом, так как в словах Сакуры, как ни печально, была частица горькой правды.

– Так вот, я не пришла к вам раньше потому, что в этом не было необходимости, а сейчас такая необходимость, к сожалению, возникла. – Сакура прокашлялась. – Мой ребенок ни в чем не виноват, и сейчас его жизнь в ваших руках. Только у вас есть реальная возможность спасти его.

– А что, если в конце концов обнаружится, что ты не моя дочь?

– Я верну вам ваши деньги, – без колебаний ответила Сакура. – Верну все до последнего цента.

– Каким образом?

– Буду работать не покладая рук. Буду делать все, что угодно. Вы не знаете меня, Фрэнсин, не знаете моих способностей. – Она сжала кулаки и ударила ими по коленям. – Я буду вашей рабыней, если захотите. На всю оставшуюся жизнь.

– Я не занимаюсь работорговлей, – сухо ответила Фрэнсин.

Сакура отбросила одеяло и, вскочив с постели, подошла к ней.

– У меня в жизни есть только одно бесценное сокровище, – сказала она побелевшими от волнения губами, – а у вас их сколько угодно. Неужели для вас деньги дороже человеческой жизни? Жизни невинного ребенка? Ведь у вас сейчас столько денег, что вы не успеете потратить их до конца своих дней. Но внутри у вас пустота, Фрэнсин, я это прекрасно вижу. А что ждет вас впереди? Еще большая пустота, если хотите знать правду. А еще ужасное одиночество и сводящее с ума отчаяние. Вы полагаете, что ваше богатство окупит ваши грехи? Ошибаетесь, оно погубит вас, развратит вашу душу и лишит вашу жизнь смысла!

– Таков печальный удел большинства живых существ на нашей грешной земле, – охрипшим голосом произнесла Фрэнсин.

– Нет! – вскрикнула Сакура и схватила ее за руку горячими то ли от жара, то ли от волнения пальцами. – Вы все это время умело притворяетесь, что презираете меня, но на самом деле именно я даю вам возможность оживить свою душу и возродить надежду на будущее. К тому же для вас это единственная возможность спасти своего внука и свою дочь. Вы просто не имеете права отвернуться от меня в такой трудный момент. Ведь это равносильно самоубийству, так как, если вы бросите нас на произвол судьбы, вы не сможете спокойно жить, потому что никогда не простите себе своего малодушия.

– Отпусти меня, – проворчала Фрэнсин, пытаясь освободить руку.

– Значит, вы не хотите воспользоваться представившейся вам возможностью? – наседала Сакура, обжигая Фрэнсин горячими, как угольки, глазами. – Вы же прекрасно знаете, что без вашей помощи я просто сгину вместе со своим ребенком и вашим внуком. Вы никогда больше не увидите меня, и до конца жизни будете терзать себя мыслями о том, что ваша дочь неожиданно возродилась из пепла, а вы отправили ее обратно в ад. И о том, что вы по доброй воле отправили ее на верную гибель, а вместе с ней и своего внука. Вы сможете пережить это? Сможете с чистой совестью смотреть людям в глаза? Сможете после этого уважать себя? А что вы скажете на Страшном суде, когда вас спросят, почему вы дважды убили своего ребенка?

Фрэнсин наконец вырвала руку из крепких пальцев Сакуры, но столь необходимое в этот момент самообладание ей сохранить, не удалось.

– Ты зловредная сучка, – прошипела она, потирая руку.

– Да, я сука, прожженная, истерзанная жизнью сука, но только потому, что вы бросили меня на произвол судьбы. Да, я мусор, отбросы, грязная тварь, шлюха, каких мир еще не видел, я ублюдочное и неприкаянное дитя ветра, которое носит по этой грязной земле и которое не может найти себе пристанище. А что бы вы хотели, Фрэнсин? Чтобы меня подобрал богатый принц и воспитал в лучших аристократических традициях? Нет, дорогая, подобное бывает только в сказках, а, реальная жизнь – это совсем другое. Я стала такой только потому, что иначе просто не смогла бы выжить. Вы даже представить себе не можете; что мне пришлось пережить и сколько раз я ощущала себя полным ничтожеством. Но я выжила, и считаю это своей главной победой. А сейчас круг моей порочной жизни замкнулся на вас, и только вы можете разорвать его. Сейчас вы невольно оказались в такой же ситуации, что и много лет назад, в тех самых джунглях, когда вы ушли, оставив, меня среди чужих людей. И как же вы поступите на этот раз? Снова тихо смоетесь, бросив меня на съедение волкам?

– Ты ничего не понимаешь, – процедила Фрэнсин сквозь зубы.

– Возможно, но все-таки скажу, что я понимаю, а что нет. – Сакура сделала многозначительную паузу и наклонилась к Фрэнсин. – Когда я смотрю вам в глаза, я понимаю, например, что унаследовала их от вас. И не только глаза. Еще я унаследовала ваше лицо, ваш характер, и когда я слышу ваш голос, я вновь убеждаюсь, что унаследовала от вас очень многое. И именно поэтому я ненавижу вас! Я вобрала в себя худшие ваши черты!

Сакура так гневно сверкнула глазами, что Фрэнсин невольно отшатнулась и даже прикрыла лицо рукой, словно ожидая, звонкой пощечины.

– Ненавидишь? – только и смогла произнести она.

– Да, ненавижу, – зло повторила Сакура, отчетливо выделяя каждую букву. – Потому что моя ненависть – это единственное доказательство того, что вы действительно моя мать, которая бросила своего ребенка в джунглях много лет назад.

Фрэнсин закрыла руками горящее от стыда лицо и, спотыкаясь, вышла из палаты.

Сакура сидела на кровати, обхватив руками колени и склонив голову набок. Кто-то вошел в палату, и она, не поворачиваясь к двери, подумала, что это Клэй Манро.

– Как дела? – спросил он бодрым тоном.

Она не ответила.

Он подвинул стул и сел, поставив локти на колени и стараясь заглянуть ей в глаза. Она даже не шевельнулась.

– Сакура, чего ты ожидала от Фрэнсин Лоуренс? Что она сразу выложит тебе кучу денег? Ты что, действительно надеялась добиться своего подобным методом?

Она продолжала сидеть неподвижно, делая вид, что его не слышит.

– Думала, что достаточно тебе появиться здесь, наорать на нее, оскорбить, обвинить во всех смертных грехах – и ты получишь помощь?

– Мне больше не нужна ее помощь, – тихо сказала Сакура. – Как-нибудь сама справлюсь. Сейчас мне надо как можно скорее вернуться в Лаос.

– Чтобы они тебя там поймали и повесили на дереве? Это не спасет твоего сына.

– Но и здесь его тоже никто не спасет.

– Она спасет, но только надо рассказать ей правду.

– Она не хочет ее слышать, – всхлипнула, вытирая слезы, Сакура. – Ей не нужна правда. Она думала, что избавилась от меня там, в джунглях, а я расстроила ее своим появлением. Сейчас она снова пытается избавиться от меня, вот и все. Ну что ж, пусть будет так, я обойдусь без нее.

Клэй потряс ее за плечи.

– Сакура, ты действительно ее дочь? Ты уверена в этом?

– Да, – без колебаний ответила та.

– Но ты ведь недавно говорила, что не уверена в этом. Чем ты можешь доказать это?

– Только своей интуицией. Я просто чувствую это, вот и все. – Она прижала руки к груди. – Когда я рядом с ней, меня не покидает какое-то странное чувство, что мы с ней родные. Это всего лишь чувство, но оно меня не обманывает.

– Почему ты не сказала ей об этом?

– Я сказала ей все, но она не хочет мне верить. Она никак не может смириться с тем, что я презираю ее.

– Ты сказала, что презираешь ее? – опешил Клэй.

– Да.

Он покачал головой:

– Знаешь, Сакура, я даже представить себе не мог, что ты на такое способна!

– Я ведь говорила, что не умею врать, – попыталась оправдаться она. – Я не врала ей все это время и не собираюсь лизать ей туфли.

– Да, но при этом ты все-таки хочешь, чтобы она заплатила за тебя шестьсот восемьдесят тысяч долларов, разве не так?

– Не за меня, а за ее внука! – закричала Сакура.

– Проснись, Сакура! – грубо оборвал ее Клэй. – Спустись на грешную землю. Ты сидишь сейчас в больнице с туберкулезом, а твои бандиты идут по твоему следу и готовы убить твоего сына, если ты не отдашь им деньги. Если ты вернешься в Лаос, это ровным счетом ничего тебе не даст. В мире есть только один человек, который действительно способен помочь тебе, и ты плюнула ему в лицо. Как ты вообще можешь судить ее за прошлое? Какое ты имеешь право? Ведь она оставила дочь вовсе не из-за того, что хотела спасти свою шкуру. Напротив, она это сделала, чтобы спасти жизнь своему ребенку. Почему ты даже не пытаешься понять, как ей тяжело было это сделать? Ведь ты и сама поступила точно так же.

– Я не бросала Луиса! – зло выпалила она. – Его у меня отобрали.

– Какая разница, отобрали или ты его бросила! – не выдержал Клэй.

– Большая! Я бы никогда не оставила своего ребенка по доброй воле! Я бы никогда не поступила так эгоистично! Я бы взяла его с собой, чего бы мне это ни стоило!

Клэй тоже разозлился, чувствуя, что не может ее переубедить.

– Ты знаешь, что ей довелось пережить? Она пересекла Борнео из конца в конец и прошла пешком почти триста миль по непроходимым джунглям! На это потребовалось больше четырех месяцев! А когда, в конце концов, она добралась до нужного места, то весила не больше семидесяти двух фунтов. Примерно столько весит скелет взрослого человека. Ни один ребенок не смог бы вынести такой нагрузки и выжить в джунглях. К тому же она оставила в деревне умирающего ребенка. У девочки была запущенная форма дизентерии, и она таяла на глазах. Если ты ее дочь, Сакура, то должна сейчас благодарить ее за то, что осталась жива. В противном случае твои косточки давно бы уже сгнили в дебрях Борнео.

Сакура поджала губы и отвернулась. Клэй видел, как у нее на глазах заблестели слезы.

– А теперь послушай меня внимательно, – продолжал он примирительным тоном. – Тебе предстоит очень быстро повзрослеть, если ты хочешь спасти себя и своего ребенка. Ты далеко не ангел и прекрасно понимаешь это. Ты оказалась по уши в дерьме, но исключительно по собственной глупости. Фрэнсин здесь ни при чем. Ты связалась с плохими людьми и теперь за это расплачиваешься. – Он встал и навис над ней, как огромная черная скала. – Сейчас тебе надо хорошенько обо всем подумать, Фрэнсин находится на грани нервного срыва. Если с ней что-нибудь случится, ты никакой помощи от нее не получишь. А ведь только она может спасти тебя и навсегда избавить от бандитов Макфаддена.

Не дождавшись ответа, Клэй повернулся и направился к двери.

– Думаешь, я не знаю этого? – прозвучал ее слабый голос, когда он уже взялся за дверную ручку.

– Что именно?

– Что я сама во всем виновата?

Он долго смотрел в ее мокрые от слез глаза и не мог понять, что означает ее неожиданное признание.

– В таком случае не надо винить во всем миссис Лоуренс.

– Она причинила мне такую боль, что ты даже представить себе не можешь, – всхлипнула Сакура, а потом громко разрыдалась.

Какое-то время Клэй молча стоял у двери и наконец подошел к ней и сел рядом на кровать.:.

– Хочешь знать, что я думаю, Сакура? Фрэнсин непременно помогла бы тебе, если бы ты дала ей такую возможность. Но ты сделала все, чтобы оттолкнуть ее от себя. Потому что ты слишком глупа и слишком горда.

Рыдания сотрясали тело Сакуры, и вдруг она обхватила его за шею и уткнулась лицом в широкую грудь.

– Клэй, поговори с ней вместо меня, – прошептала она.

– Это не входит в мои непосредственные обязанности, – холодно произнес он, пытаясь оторвать ее от себя и одновременно подавляя в себе желание сжать в объятиях ее сильное, мускулистое тело.

У него промелькнула мысль, что занятие любовью с такой женщиной было бы высшим подарком судьбы.

– Сама поговори, с ней, – буркнул он, бросив взгляд, на зеркало, за которым за ними наблюдала Фрэнсин. – И расскажи ей всю правду.

Она подняла на него покрасневшие от слез глаза:

– Ты тоже презираешь меня, Клэй?

– Мои личные чувства здесь ни при чем, – уклончиво ответил он. – Я просто выполняю свою работу, а чувства я оставляю, вам с миссис Лоуренс. – Он наконец, оторвал от себя ее руки, встал и вышел из палаты.

Фрэнсин ждала его в соседней комнате.

– Вы слышали наш разговор? – поинтересовался он.

– Я хочу поговорить с ним, – глухо произнесла Фрэнсин.

– С кем? – не понял Клэй.

– С Макфадденом. Если не ошибаюсь, он оставил тебе свою визитку.

Клэй задумчиво потер подбородок.

– Эти люди очень опасны, миссис Лоуренс.

– Я знаю.

– Что вы хотите ему сказать?

– Хочу попробовать договориться с ними.

– Сомневаюсь, что это у вас получится.

Она упрямо поджала губы и посмотрела ему в глаза:

– Сделай это для меня, Клэй.

Манро хотел возразить, но передумал и махнул рукой.

– Ладно, как вам будет угодно, мэм.

В парке было темно и холодно. За голыми деревьями мерцали огни Пятой авеню, украшенной яркой рекламой и другими свидетельствами достижений частного предпринимательства.

Фрэнсин, крепко держала за руку Клэя Манро, когда они медленно продвигались по узкой асфальтовой дорожке для любителей бега трусцой. Холодный ветер с озера разогнал почти всех бегунов, за исключением небольшой группы самых стойких и закаленных. Впрочем, и эта группа бежала по берегу вовсе не ради собственного удовольствия. Это были люди Клэя Манро, которых он вызвал на тот случай, если встреча с Макфадденом вдруг пойдет не по плану.

– А вот и он, – прошептал Клэй, незаметно кивнув в сторону одиноко сидевшего на скамье человека. – К счастью, без Тхуонга.

Фрэнсин крепче сжала его руку. Манро не знал, что она собиралась сказать этому мерзавцу, но тем не менее подчинился ее требованию и устроил эту встречу. Причем именно в парке, так как он знал, что Макфадден вряд ли посмеет явиться к нему в офис, а позволить Фрэнсин сесть в его машину Манро тоже не мог. Поэтому они и решили встретиться в парке, хотя погода оставляла желать лучшего. Манро тщательно проинструктировал своих людей и теперь был спокоен.

Макфадден сидел, забросив ногу на ногу, и курил длинную сигару, выпуская в воздух клубы дыма.

– Я получил немало удовольствия, наблюдая за твоими гориллами, – весело поприветствовал он Клэя и Фрэнсин. – Где ты их откопал, капитан? Отчаянные парни. Только самые верные псы могут бегать в такой холод в одном трико, да еще с привязанными к яйцам «пушками».

– Ничего, они неплохо получают за свою работу, – недовольно поморщился Манро. – А где же твой верный пес Тхуонг?

– Занят, – буркнул Макфадден. – Присаживайтесь.

Они присели на край скамьи, а Макфадден повернулся к ним и вперился взглядом во Фрэнсин.

– Миссис Лоуренс, я очень надеюсь, что вы порадуете меня хорошей новостью. А хорошей новостью для меня может быть только чек на требуемую сумму.

– Нет, – коротко отрезала она.

– Вы говорили с Сакурой? – насторожился Макфадден.

– Да.

– Значит, вам известна сумма. В чем же дело?

– Сакура здесь ни при чем, – тихо, но твердо заявила Фрэнсин. – Ее вынудили сделать это. Муж отнял у нее ребенка и заставил; принять участие в похищении денег. У нее просто не было другого выхода. Всю операцию задумал этот француз, и он же завладел деньгами. Сакура понятия не имеет, где они сейчас находятся. Она их даже в глаза не видела. Так что бесполезно терзать ее и ребенка. Они все равно не помогут вам вернуть деньги.

Макфадден выпустил очередную струю дыма и пристально посмотрел на Фрэнсин:

– Вы меня не поняли. Деньги у вас прошу не я, а ваша дочь.

– Она не моя дочь.

– Неужели? А Рикарду она сказала, что является вашей дочерью.

– Меня не интересуют ее заблуждения. Это ее дело.

– Но в принципе это возможно, разве нет?

– Нет.

– В мире нет ничего невозможного, миссис Лоуренс, – глубокомысленно заметил Макфадден, пыхтя сигарой. – Вы могли бы сделать анализ крови.

– Я его уже сделала, – неохотно призналась Фрэнсин.

– Ну и каков результат?

– У нее та же группа, что и у меня.

Макфадден довольно захихикал:

– Вот видите! Какие же еще вам нужны доказательства?

– Дело в том, что это самая распространенная в мире группа крови, – спокойно пояснила она. – Так что она вовсе не доказывает наше родство.

– Сакура должна помнить вас с детства, – продолжал напирать Макфадден.

– Она ничего не помнит, – пожала плечами Фрэнсин. – Она не знает, кто она, откуда родом и кто ее родители.

– Вполне допускаю, но сейчас разработаны весьма эффективные методики стимулирования памяти, – невозмутимо заметил Макфадден. – Если хотите, я помогу ей.

– Она ничего не помнит, майор, потому что ей просто-напросто нечего вспоминать, – раздраженно заявила Фрэнсин. – Она не моя дочь, и давайте наконец оставим этот разговор!

– Нет, миссис Лоуренс, мы не можем его оставить, – с угрозой в голосе сказал Макфадден. – Поверьте, это невозможно. Кстати, почему вы решили оплатить ее лечение в дорогой клинике? Почему наняли Манро, чтобы ее разыскать? Почему, наконец, вы так обеспокоены ее судьбой и опасаетесь, что мы можем причинить ей неприятности? Могу ответить сам: потому что вы знаете, что не можете бросить ее на произвол судьбы. А знаете вы это потому, что она ваша родная дочь!

– Майор, я еще раз повторяю, что не признаю Сакуру своей дочерью, – устало пробормотала Фрэнсин.

Макфадден покрутил сигару между пальцами и посмотрел на нее сквозь струйку дыма:

– Вы все еще не оправились от шока, так? Еще бы, не очень приятно сознавать, что ваша давным-давно потерянная дочь оказалась замешанной в наркоторговле, украла чужие деньги, да еще и лжет на каждом шагу. Но тут уж ничего не поделаешь. Карма, как любят говорить азиаты. – Макфадден сунул сигару в рот и полез в карман. – Кстати, я тут кое-что принес для вашей малышки.

Он протянул Фрэнсин черно-белую фотографию с обгоревшими краями, на которой было изображено тело маленького ребенка, обожженного напалмом и с обуглившимися конечностями. Фрэнсин оторопело посмотрела на нее, а потом вдруг ощутила, как к горлу подкатывает тошнота.

– Ты что, спятил, мерзавец? – взбеленился Клэй.

– О Боже мой, – ухмыльнулся Макфадден, – простите, я хотел показать совсем другую фотографию. – Он швырнул на колени Фрэнсин еще один снимок.

Она осторожно взяла его и увидела симпатичного малыша е черными кудрями. Он сидел на земле и испуганно смотрел в объектив, а рядом с ним виднелись чьи-то нога в армейских ботинках и камуфляжных брюках.

– Впрочем, бы можете показать ей обе фотографии, чтобы у нее немного прояснилось в мозгах, – самодовольно, хмыкнул Макфадден. – Малыш до и после, так сказать.

Манро нервно заерзал на скамье и сжал кулаки.

– Эти ботинки, на фото – твои, что ли? – пробасил он.

– Да, мои, – охотно согласился Макфадден, бросив на Клэя насмешливый взгляд.

Фрэнсин даже передернуло от омерзения.

– Значит ли это, майор, что ЦРУ открыто занимается подобными делами? Или вы исключение из общего правила?

– Она украла деньги у моих коллег, миссис Лоуренс, – процедил майор сквозь зубы. – А это уже преступление, за которое ей придется отвечать вместе с вами.

– Со мной? – оторопела Фрэнсин. – Что вы хотите этим сказать?

Макфадден вновь покрутил между пальцами сигару и хитро прищурился:

– Ваша дочь украла деньги, которые американское правительство выделило для успешного завершения войны в Юго-Восточной Азии. Эти деньга предназначались для операции против коммунистических повстанцев. А это, мадам, сейчас расценивается как преступление.

– Эй, Макфадден, – решительно вмешался Клэй, – оставь эту патриотическую чушь для своих дебилов.

Майор вперился в него злобным немигающим взглядом:

– Только такие, как ты, могут называть подобные вещи чушью.

– Не валяй дурака, мы прекрасно знаем, что это были деньги, вырученные за продажу героина.

– Ну и кретин же ты, Манро! – усмехнулся Макфадден. – Кого сейчас волнует, откуда берутся деньга? Всем на все наплевать. Деньги, как известно, не пахнут. – Макфадден кивнул в сторону медленно пробегавших мимо, них людей. – Вот эти парни, как и ты, недавно вернулись с войны, которую проиграли в самом начале. А знаешь, сколько туда вбухали денег? Миллиарды долларов! Весь народ кормил, поил, одевал и вооружал тысячи солдат, офицеров и генералов, а чем все кончилось? Позорным провалом. И вот теперь я делаю ту самую работу, которую не смогли сделать вы.

Клэй кивнул.

– Ты тоже проиграешь, Макфадден. Не надо обманывать ни себя, ни других. Исход твоей деятельности предрешен, а твой провал окажется более позорным, чем наш.

Макфадден повернулся к Фрэнсин:

– Верните мне деньги, миссис Лоуренс.

Та, похоже, ожидала подобного требования и ничуть не удивилась.

– Я тоже видела войну и смерть, майор, так что не стоит меня пугать. Я не ребенок, которого можно запросто обвести вокруг пальца.

.. Макфадден наклонился вперед.

– Послушайте меня, – с угрозой произнес он. – У Сакуры есть один-единственный шанс спасти себя и ребенка – если вы уплатите ее долг. А для вас это единственная возможность убедиться в том, является ли она вашей дочерью. Если мы перережем, ей глотку, вы ничего никогда не узнаете.

– А вы никогда не получите обратно свои деньги, если с ней или, с ее ребенком что-нибудь случится, – невозмутимо ответила Фрэнсин. – Поэтому оставьте ваши угрозы при себе.

Макфадден плюнул и злорадно ухмыльнулся:

– Это не пустые угрозы, миссис Лоуренс. Вам не удастся уберечь ее. Во всяком случае, от меня.

С озера подул холодный ветер. Манро стоял рядом с Макфадденом и пристально следил за каждым его движением. Едкая ухмылка майора насторожила его, и в следующую секунду он понял, что она означала.

– Черт возьми! Сакура!

Фрэнсин положила руку ему на плечо.

– Что случилось? – выдохнула она, побледнев.

– Нам нужно срочно вернуться в больницу. – Он схватил ее за руку и потащил прочь.

Макфадден продолжал ехидно ухмыляться.

– Мы еще поговорим с вами, миссис Лоуренс! Не пропадайте, ладно?

Фрэнсин и Клэй побежали к выходу из парка, а люди Манро сделали все возможное, чтобы Макфадден не последовал за ними.

Сакура сидела на кровати, свесив ноги и положив руки на колени. Она глубоко дышала, стараясь избавиться от боли и страха, которые парализовали ее волю и лишили возможности рассуждать хладнокровно. После сеанса медитации она успокоилась, закрыла глаза и представила себя идущей по узкой тропинке от леса к реке. Этому искусству обучил ее Томодзуки Уэда, когда ей было около шести лет. А потом у нее появился другой учитель, который показал, как должен медитировать взрослый человек.

Этот воображаемый путь она совершала бесчисленное количество раз, но почему-то никогда не достигала конечного пункта. Она шла по темному лесу, натыкалась на острые сучья, а по сторонам мелькали темные и оттого еще более зловещие, фигурки людей. Они подходили к ней, прикасались к ее телу и исчезали в сумраке леса. Среди них были добрые люди, они ласково улыбались ей, а были злые, которые шипели ей на ухо страшные проклятия и старались причинить боль.

Но была еще одна группа людей. Они стояли поодаль, а вокруг них горел яркий огонь. Ли Хуа поглаживал седую бороду, ласково улыбался и приветливо помахивал ей рукой. А позади него толпилась группа солдат, среди которых она всегда видела своего мужа Роджера. Он был красивым, радостным, то есть именно таким, каким она его запомнила с первых дней знакомства. А на руках он держал крохотного малыша, в котором она всегда узнавала Луиса. Сакуре хотелось крикнуть ему, что мама рядом и не даст его в обиду, но ее путь пролегал мимо них и она не могла повернуть назад.

А впереди лежала длинная-предлинная дорога сквозь лесные дебри, вдоль которой стояли тысячи людей, с кем судьба сводила ее хоть раз в жизни. Иногда ей удавалось даже приблизиться к Томодзуки Уэде, который всегда стоял в воинственной позе самурая и злобно сверкал узкими глазами. Но она знала, что он злился не на нее, а на весь окружающий мир, который не захотел понять его сложной натуры. И он всегда указывал ей рукой в сторону реки и призывал не останавливаться на полпути.

Река была где-то рядом. Она слышала журчание воды за деревьями, но ни разу не смогла добраться до нее. С этого места ее путь с каждым шагом становился все труднее и труднее, а потом она и вовсе лишалась сил и не могла идти дальше. Каждый ярд дороги причинял ей такие страдания, что она стонала от боли и падала на землю, чтобы хоть немного передохнуть. Ее тело было исцарапано и покрыто грязью, оно ныло от усталости и не желало починяться разуму, но впереди маячили фигуры Ману и Уэй, они махали ей руками, что-то кричали и счастливо улыбались.

Вот и сейчас она дошла до них, радостно поприветствовала, но не остановилась, а пошла дальше, решив во что бы то ни стало завершить путь к реке. До нее оставалось совсем немного, но она уже знала, что увидит на берегу – немыслимый, сводящий с ума ужас.

Ползком преодолев остаток пути, она вышла из лесу и начала медленно приближаться к реке. А там уже стояли солдаты, держа в руках оружие. А в воде совсем без одежды стояли люди из ее деревни. Они были напуганы и с ужасом взирали на солдат, прекрасно понимая, что сейчас их начнут убивать. Она сделала еще несколько шагов вперед, и в этот момент началось самое страшное. Солдаты бросились на беззащитных людей и кромсали их слабые тела длинными мечами, штыками или били прикладами винтовок. Вода в реке мгновенно окрасилась в красный цвет, а острые штыки все вонзались в тела, и кровь лилась рекой, и конца этому кошмару не было.

Она заставила себя сделать еще несколько шагов, стараясь не смотреть на корчащиеся в предсмертной судороге тела. Ноги хлюпали в лужах крови, уши закладывало от душераздирающих криков несчастных– жертв. Наконец она вошла в реку. Вода была ледяной, и холод пробирал ее до костей. Сакура подняла голову и увидела на другом берегу умирающую деревню, но ее внимание было приковано к тем людям, которые стояли на песчаной отмели. Это были фигуры тех, кто привел ее сюда. Она попыталась приблизиться к ним, чтобы разглядеть лица, но в этот момент в ней что-то взорвалось и фигурки разлетелись на мелкие осколки, оставив после себя непроглядную темноту.

Сакура подняла голову и медленно вышла из позы лотоса, которую она всегда принимала, когда занималась медитацией. На сей раз она добралась до реки, но так и не смогла разглядеть лица тех, людей, которые когда-то были для нее дороже всех на земле.

Она услышала скрип открывающейся двери и медленно повернула голову. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя и осознать весь ужас своего положения. В коренастой зловещей фигуре непрошеного гостя она узнала Тхуонга. Его черные глаза недобро сверкали, а весь его вид не оставлял сомнений в его намерениях. Он плотно прикрыл за собой дверь и подошел к ней.

– Как ты попал сюда? – вскрикнула она.

– Ах ты, сука! – злобно прошипел Тхуонг. – Грязная шлюха, стерва! – Он еще долго осыпал ее отвратительными ругательствами, которые звучали еще отвратительнее оттого, что он произносил их на лаосском языке. – Ты, тварь, думала, что сможешь от нас скрыться?

Сакура попятилась к окну, где находился колокольчик для вызова медсестры. Если ей удастся до него добраться, войдет сестра и спасет ее.

– Что тебе надо от меня?

– Ты прекрасно знаешь, что нам надо, – процедил Тхуонг, вынимая из кармана нож с длинным лезвием.

Сакура поняла, что, если помощь не подоспеет, ей придется туго.

– Почему эта сука не хочет рассчитаться с нами?

– Она не верит, что я ее дочь, – тихо произнесла Сакура пересохшими, от страха губами.

– А ты заставь ее поверить в это.

– Она требует доказательств.

– Ну так дай ей эти доказательства.

– Их у меня нет, Тхуонг.

Бандит встал между ней и колокольчиком.

– Если она не заплатит нам, твое сучье отродье будет висеть на дереве.

– Тхуонг, у меня нет доказательств, – пыталась объяснить ему Сакура.

– Ты жива до сих пор только потому, что должна выколотить из нее деньги. В противном случае я бы давно уже порезал тебя на мелкие куски. Впрочем, все впереди. Я буду резать тебя медленно, с удовольствием. – Он ухватил ее за правое ухо и так сильно дернул, что у нее потемнели в глазах.

Потом взмахнул ножом, и она почувствовала, как по шее потекла струйка крови.

– Нет! – закричала Сакура и обхватила пальцами лезвие ножа.

– Я отрежу тебе пальцы! – пригрозил тот, наклонившись к ней. – Смотри мне в глаза, шлюха долбаная! – Тхуонг резко дернул ее за волосы и размазал ножом кровь по ее щеке.

Его изъеденное оспой лицо перекосила садистская ухмылка. Помахав перед ее носом ножом, он вытер лезвие о белоснежную простыню и снова приставил его к ее лицу.

– Хочешь, я отрежу твой симпатичный носик?

– Нет! – вскрикнула Сакура, чувствуя, что от страха может потерять сознание.

Она была уверена в том, что он отрезал ей ухо и сейчас начнет кромсать лицо.

– Не надо, умоляю тебя!

– Вытряси из нее деньги! – приказал Тхуонг.

– Я постараюсь, – выдохнула Сакура, не спуская глаз с приставленного к лицу лезвия.

– Надо не; просто постараться, а сделать это! – брызгая слюной, прорычал бандит. – И помни, что твой сосунок в моих руках!

– Дай мне хоть немного времени, – едва слышно прошептала Сакура.

– Двадцать-четыре часа. Но после этого никаких отсрочек. Ты поняла меня, Сакура? Никаких!

Она молча кивнула и зажала рукой раненое ухо. Кровь медленно сочилась между пальцами и капала на больничный халат.

Тхуонг спрятал нож и тряхнул ее за плечо:

– Мы найдем тебя хоть на краю света, так и знай! Причем в любое время и в любом месте. – Он наклонился и плюнул ей в лицо.

Сакура опустила, голову, не сделав попытки утереться. Тхуонг быстро вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.

У Сакуры подкосились нога, и она упала на пол. Полежав немного, она доползла до двери, приподнялась, повернула дверную ручку и вывалилась в коридор.

Фрэнсин с ужасом смотрела на неподвижное тело Сакуры, лежащей на кровати с перевязанной головой. Врачи уже наложили ей тридцать швов на ухо и дали болеутоляющее, после которого она быстро заснула. Ее кожа была мертвенно-бледной и отливала синевой.

– Это все из-за меня, – прошептала Фрэнсин, не сводя глаз с перевязанной головы Сакуры.

– Нет, – попытался успокоить ее Клэй, – вы здесь ни при чем. Это я во всем виноват.

– Она пришла ко мне за помощью, а я отфутболила ее. – Фрэнсин посмотрела на Манро, и он увидел в ее глазах слезы. – Я больше не могу, Клэй! У меня нет никаких аргументов против ножа. Они убьют ее и ребенка.

Клэй благоразумно промолчал, вспомнив зловещую улыбку на лице Макфаддена.

– Ему так просто не отделаться, – произнес он с угрозой, сжимая кулаки.

– Нет, Клэй, мы не можем бороться с ЦРУ. Ты же сам прекрасно знаешь, что это нам не по силам. – Она погладила пальцы Сакуры. – Она слишком важна для меня, чтобы рисковать ее жизнью. У меня сейчас действительно нет никого, кроме нее. Она теперь навсегда станет частью моей жизни, вне зависимости от того, чем закончится эта история.

Клэй тоже посмотрел на Сакуру.

– Но ведь это может быть просто частью плана по вымогательству у вас денег.

– Ты в самом деле так считаешь?

– Нет, конечно, но допускаю такую возможность.

– А я теперь допускаю возможность, что это действительно Рут. – Фрэнсин замолчала и посмотрела на Сакуру.

Та неожиданно дернулась, не совсем внятно произнесла несколько слов на непонятном языке и затихла.

– Причем не только допускаю, а почти уверена, – добавила Фрэнсин так тихо, что Клэй с трудом расслышал ее слова. – Я больше не могу делать вид, что ничего не слышу и ничего не вижу. Вероятно, надо собраться с силами и посмотреть правде в глаза.

Клэй удивленно взглянул на Фрэнсин. Он и не подозревал, что женщина, которую он считал образцом силы и несгибаемой воли, может плакать. Она плакала, зажав рот рукой, и неумело вытирала слезы тыльной стороной ладони. А за пределами палаты царил переполох. Охранники громко выясняли, как мог проникнуть в охраняемое помещение посторонний человек, больничное начальство грозило уволить всех без разбору, а медсестры недоумевали, почему Сакура не вызвала их колокольчиком. Особенно неистовствовал доктор Парсонс, который совсем недавно заверял Фрэнсин и Клэя, что их больница надежно охраняется и ни один посторонний проникнуть сюда не сможет.

В конце концов он посадил перед палатой Сакуры вооруженного охранника, а еще четверо накачанных силачей дежурили в разных концах коридора, подстраховывая главного охранника.

– Теперь мы можем гарантировать ее безопасность, – подытожил он. – Но только внутри больницы. За ее пределами наша ответственность снимается.

Фрэнсин согласилась с ним, хотя на душе у нее было мерзко.

– Нам нужно подыскать ей более безопасное место, – заявил Клэй, когда доктор Парсонс вышел из палаты. – Причем сделать это нужно как можно скорее. Если хотите, я найду ей тихое местечко где-нибудь за пределами нашего штата.

– Думаю, этого будет недостаточно, – возразила Фрэнсин. – Мне кажется, ее нужно отправить в Гонконг.

– В Гонконг? – изумился Клэй. – Зачем? Они в два счета выяснят, что у вас там есть квартира, и нагрянут туда. Фрэнсин, поверьте мне, они найдут ее в течение двадцати четырех часов.

– У меня в Гонконге есть не только квартира, но и другая собственность. – Она улыбнулась и хитро подмигнула ему. – У меня там есть такие места, о которых не знает ни одна живая душа. Только я знаю истинных владельцев этих заведений. По крайней мере, у нас будет время, чтобы обдумать ситуацию и выработать хоть какой-то план действий. Конечно, Клэй, столь далекое путешествие выходит за рамки ваших обязанностей, но я готова соответствующим образом оплатить ваш труд.

Он пожал плечами:

– Пусть вас это не волнует. Я уже сказал, что не оставлю вас наедине с этой проблемой.

Фрэнсин долго смотрела на Манро, не зная, как его отблагодарить. Наконец она решилась, поднялась на цыпочки и поцеловала в щеку.

– Спасибо, Клэй, ты замечательный парень, – растроганно сказала она.

– Нет проблем, миссис Лоуренс. – Клэй так разволновался, что даже не заметил, как перешел на официальный тон.

– Меня зовут Фрэнсин, – напомнила она, улыбнувшись.

– Хорошо.

В палату бесшумно вошла медсестра.

– Миссис Лоуренс, полиция просит уделить ей несколько минут, – прошептала она. – Они хотят поговорить с вами и мистером Манро.

– Что мы должны сказать им? – спросил Клэй.

– Надо запудрить им мозги, – быстро сказала. Фрэнсин. – Завтра утром ее здесь уже не будет. Я хочу сделать это сегодня вечером.

– Сегодня? – оторопел Клэй. – А как же лечение?

– Рискованно оставлять ее. Не известно, что они еще придумают. Если мы вывезем ее быстро и без шума, это дает нам гарантию, что она будет в безопасности. Хотя бы на короткое время. Это единственное, чего они не ожидают от нас в данный момент.

Клэй уставился на нее черными глазами, раздумывая над ее предложением.

– Да, в, этом действительно что-то есть, – наконец согласился он.

– Мы отправим ее на частном самолете. У меня есть на примете надежная авиакомпания, которая не разглашает секреты своих пассажиров.

– Вы полагаете, Сакура выдержит такой продолжительный рейс?

– Я думаю, она способна выдержать гораздо больше, чем мы с тобой.

Он понял, что Фрэнсин взяла себя в руки и готова действовать, как всегда, быстро и решительно.

– Вы возьмете с собой медсестру?

– Нет, никаких посторонних лиц, – отвергла она его предложение. – Полетим только мы – ты, я и Сакура. Возьмем с собой запас лекарств и будем пичкать ее до тех пор, пока г. Гонконге ей не окажут медицинскую помощь. Я хочу обеспечить ей максимум безопасности, Клэй, и поэтому никто в этой больнице не должен знать, что мы улетаем. Никто не должен знать о наших планах. Мы отвезем ее в аэропорт, а там сразу сядем в самолет.

Они вышли из палаты и направились по коридору к выходу.

– А если Макфадден позвонит мне сегодня? – спросил Клэй.

В глазах Фрэнсин появились веселые огоньки.

– Скажи ему, что я свяжусь с ним в самое ближайшее время.

Клэй Манро был рад, что проснулся. Ему приснился кошмарный сон. Он увидел Вьетнам, в котором потерял многих друзей, и, проснувшись, долго не мог избавиться от этого наваждения. Далеко на горизонте поднималось кроваво-красное зарево встающего солнца. Он отбросил плед и огляделся вокруг. Бумаги Фрэнсин и ее калькулятор лежали на месте, но самой ее поблизости не было. Он посмотрел в конец салона и улыбнулся. Она сидела около Сакуры, заботливо оберегая ее покой.

Клэй налил из автомата пару чашек кофе и направился к ней. Стюардессы здесь не было, и все приходилось делать самим. Он впервые летел на частном самолете и решил, что отличие от пассажирского рейса заключалось только в отсутствии обслуживания. Во всем остальном все было как всегда. Этот самолет мог вместить двенадцать пассажиров, но сейчас их было только трое, остальные места пустовали. Фрэнсин настояла, чтобы пилот на этот рейс не брал других пассажиров, и, вероятно, была права. Во всяком случае, это избавляло их от любопытных глаз и ушей.

– Она все еще спит? – спросил он, протягивая Фрэнсин чашку кофе.

– Да, но, мне кажется, сейчас она выглядит намного лучше.

Сакура приходила в себя лишь дважды за время полета, но так и не поняла толком, что происходит и где она находится.

Фрэнсин пригубила кофе и благодарно посмотрела на Клэя:

– Спасибо, это весьма кстати.

– Вам нужно отдохнуть, Фрэнсин, – заботливо проговорил он. – Я посижу с ней.

– Нет, я вообще очень мало сплю, а уж сейчас и подавно. Пыталась работать, но не смогла сосредоточиться. Я просто сижу с ней рядом и думаю о своем.

Он сел в кресло напротив и пристально посмотрел ей в глаза.

– О чем же вы думали, если не секрет?

На ее лице появилось какое-то странное выражение.

– О надежде.

– О надежде?

– Да, Клэй, надежда для меня всегда была сущей пыткой, вынести которую иногда просто не было сил. Много лет назад я убедила себя, что моя дочь погибла во время войны. Если бы я не сделала этого, то скорее всего сошла бы с ума. Я до сих пор бы рыскала по джунглям в надежде ее отыскать. Поэтому единственный выход для меня был в том, чтобы раз и навсегда покончить с этой надеждой и смириться с печальной мыслью о ее смерти. Именно поэтому я выжила в те трудные времена. Надеюсь, ты меня понимаешь.

– Еще бы, – тихо произнес он.

– А потом вдруг появляется женщина, которая пытается доказать, что она моя дочь, чудом оставшаяся в живых. – Она кивнула на спящую Сакуру. – Голодный дух.

– Голодный дух? – удивленно вскинул он брови.

Фрэнсин улыбнулась:

– Сакура пришла ко мне как раз в «день голодных духов». По китайским поверьям, если человек умирает и похоронен без надлежащих церемоний, его дух остается голодным и уходит таким в царство мертвых. А в месяц седьмой луны он выходит из могилы и начинает охотиться за живыми людьми. Поэтому китайцы покупают бумажные игрушки, имитирующие предметы домашнего обихода, и сжигают их, чтобы утолить его голод. Вот и она, эта полудикая и почти полусумасшедшая женщина, приходит ко мне и говорит, что она моя дочь. А я очень не хотела вновь вспоминать прошлое и возвращаться к тому времени, когда произошла эта трагедия. А верить в чудеса я давно уже разучилась. А потом, когда все это началось… наркотики, война… коррупция… – Она посмотрела ему в глаза. – Клэй, я просто пытаюсь объяснить, почему была такой жестокой и бессердечной к ней.

– Думаю, вам ничего не надо объяснять.

– Нет, мне все равно рано или поздно придется объяснить свою глупость.

– Значит, сейчас вы верите, что она ваша дочь?

– Трудно сказать. – Она задумалась. – Есть, конечно, крохотная вероятность того, что она действительно Рут, но вероятность обратного намного больше. Пока они не напали на нее, я все время убеждала себя в правильности именно второго предположения.

– А сейчас?

– Сейчас я поняла, что должна вести себя так, словно она действительно моя дочь. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет доказано обратное.

– Значит, вы собираетесь заплатить за нее, – сказал он, стараясь говорить так, чтобы это не прозвучало как вопрос.

– Да, я скорее отдам им эти проклятые деньги, чем буду жить с мыслью, что ее убили из-за меня. И уж тем более ее ребенка, который действительно ни в чем не виноват.

– А у вас есть в наличии такие деньги?

– Пока нет, но мне не составит большого труда достать их, если потребуется.

– А это не нанесет вреда вашему бизнесу?

– Разумеется, но я всегда надеюсь на лучшее.

– А что, если она получит ваши деньги и мгновенно исчезнет, не оставив и следа?

– В таком случае я разорюсь, но по крайней мере моя совесть будет чиста.

Клэй перевел взгляд на Сакуру.

– Если хотите знать мое мнение, то она действительно очень похожа на вас.

– Правда? – воодушевилась Фрэнсин, словно ни разу не слышала об этом раньше.

– Да, иногда это сходство становится более сильным, иногда – нет, но в любом случае можно с уверенностью сказать, что оно есть. Кстати, она похожа на вас и по другим признакам.

– По каким же именно?

– Она унаследовала вашу душевную силу, ваше упрямство, гордость, достоинство, неумение лгать. – Он сделал паузу, собираясь с мыслями. – И вообще она какая-то особенная, не такая, как все.

– Да, она особенная, – охотно согласилась с ним Фрэнсин.

– Она как будто горит изнутри, словно в сердце у нее находится какой-то мощный источник пламени.

– Да, этот огонь часто бывает у тех, кто в детстве перенес тяжелые страдания. Как это говорится? «Я потерял всех, кого любил когда-то…»

– Печальное стихотворение. Вы тоже потеряли тех, кого когда-то любили. Значит, в вашей душе тоже горит этот огонек.

– Возможно, это единственная связь, которая сейчас существует между нами.

– Возможно. Знаете, Фрэнсин, вас ждут тяжелые времена. Вы потеряли маленькую девочку, которая не могла, сделать свой выбор, а взамен получили взрослую женщину, натворившую немало бед. А Сакура потеряла любящую мать, которая была для нее всем, а вместо нее встретила яркую и к тому же недружелюбно настроенную женщину. Вообще-то подобные, вещи происходят достаточно часто, но в обычных условиях, этот процесс растянут во времени и не выглядит столь трагически.

– Да, – согласилась с ним Фрэнсин и потерла глаза. – Я очень, устала.

– Я посижу с ней, – предложил Клэй, – а вы отдохните.

– Хорошо. Может быть, хоть теперь мне удастся вздремнуть.

Сакура лежала среди незнакомых детских тел, а рядом копошились собаки, свиньи и другие домашние животные, которых было полно в их деревне. Дети рассказывали ей, о сокровищах племени, которые хранились в потаенной комнате в самом дальнем конце дома для собраний. Она давно хотела посмотреть на эти сокровища, но детям туда входить строго-настрого запрещалось. А сейчас, когда все в деревне спали мертвым сном, она решила удовлетворить свое любопытство. Ее сознание уже рисовало золотые короны, бусы, из драгоценных камней, бесценные украшения и все прочее, что обычно хранят богатые люди.

Она вылезла из-под груды тел и поползла на четвереньках в ту часть дома, где находилась эта таинственная комната. У самой двери она остановилась и задумалась, но врожденное любопытство пересилило страх. Дверь комнаты была не заперта. Да и зачем ее запирать, если она охраняется не силой закона, а силой вековой традиции, которую никто из жителей, деревни не пытался нарушить под угрозой проклятия. Священные законы в таких племенах действовали сильнее всяких запоров.

Она толкнула дверь и вошла в потаенную комнату. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что в помещении стоят огромные кувшины, наполненные… семенами риса. Конечно, для жителей деревни это было богатство, без которого племя просто не сможет выжить, но она и представить себе не могла, что вместо сверкающих сокровищ увидит самый обычный рис. Она засунула руку в кувшин, надеясь, что сокровища спрятаны под слоем риса, но там был только рис.

Она осмотрелась и увидела, высоко над головой какие-то большие мешки. Все ясно – в них они хранят свои сокровища и для этого подвесили их так высоко. Она взобралась на кувшин и открыла один мешок. Там был человеческий череп. Все остальные мешки были заполнены такими же почерневшими от времени черепами. Их было там не меньше сотни. Они взирали на нее зловещими пустыми глазницами и, казалось, осуждали за то, что она потревожила их покой.

Она рассматривала их до тех пор, пока не наткнулась на голову, уставившуюся на нее еще не пустыми, но уже полусгнившими глазницами. Сакура в ужасе вскрикнула и свалилась наземь, больно ударившись головой о кувшин.

Она проснулась и недоуменно уставилась в потолок. Над ее головой была натянута тонкая сетка от москитов. Что это? Насколько она помнила, в больнице не было ни москитов, ни тем более таких сеток. Она сорвала сетку и растерянно оглядела незнакомую комнату. Наконец к ней стала возвращаться память, и она вспомнила, как ее забрали из больницы и посадили в самолет.

Сакура встала, отодвинула бамбуковую штору и вышла на террасу.

Фрэнсин, сидя в шезлонге, читала газету. Увидев Сакуру, она встала и поспешила навстречу.

– Сакура, ты проснулась?

: День был невыносимо жаркий. Где-то рядом шумел большой город. Справа за домом возвышались сопки, покрытые густым лесом. Сакура бросила взгляд на многоэтажные здания, увидела надписи на китайском языке и наконец догадалась, где находится. Гонконг.

Фрэнсин кивнула.

– Да, Сакура, Гонконг. Точнее сказать, Каулун. Ты здесь в безопасности. Как ты себя чувствуешь?

– Небольшая слабость, и голова кружится, – ответила она и потрогала рукой перевязанное ухо. – Где у вас зеркало?

Фрэнсин отвела ее в ванную комнату, попутно знакомя с небольшой, чистой и как будто нежилой квартирой.

– Сакура, никто в мире не знает, что у меня есть эта квартира, – пояснила она. – Они при всем желании не смогут тебя найти. С тобой будет Клэй Манро. Сейчас он вышел, чтобы купить еды, и вернется через полчаса.

Сакура посмотрела на себя в зеркало. Под глазами были темные круги, а лицо посерело от усталости и потери крови. Она осторожно сняла бинты и увидела многочисленные швы, покрытые засохшей кровью.

– Я просила врачей сделать швы поаккуратнее, – сказала Фрэнсин, – но шрамы все равно останутся. Тебе придется прикрывать ухо волосами.

– Чем объяснить ваше доброе отношение ко мне? – поинтересовалась Сакура. – Ведь совсем недавно вы не испытывали ко мне никакого сочувствия. Неужели на вас так подействовал вид крови?

– Кровь здесь ни при чем.

– Почему вы, перевезли меня сюда?

– Чтобы защитить от бандитов.

– Вы не можете, меня защитить.

– Ты не можешь судить, что я могу, а что нет, – проворчала Фрэнсин.

Сакура посмотрела ей в глаза через зеркало.

– Вы собираетесь помочь Луису? – спросила она и затаила дыхание в ожидании ответа.

– Не знаю, поживем – увидим.

Сакура нервно сглотнула.

– Фрэнсин, вам вовсе не обязательно спасать меня, но вы можете спасти моего сына. Умоляю вас, помогите ему.

– Я уже сказала, что подумаю. – Фрэнсин прикоснулась к плечу Сакуры. – Ты проспала без перерыва почти восемнадцать часов.

Сакура плеснула себе в лицо холодной водой.

– Знаете, мне приснился кошмарный сон, как будто я пыталась обнаружить сокровища жителей деревни, а в результате отыскала подвешенные к потолку черепа.

– Чьи черепа? – не поняла Фрэнсин.

– Эти люди были охотниками за головами врагов. Один из них, например, убил японского солдата, отрезал ему голову, положил в мешок и подвесил к потолку. Вот эти-то головы и были для них самым драгоценным сокровищем. Это были головы воинов вражеских племен, погибших в сражении.

На лице Фрэнсин появилось удивление.

– И ты помнишь все это?

– Нет, я забыла эту историю, а вспомнила ее только во сне.

– А как ты думаешь, почему тебе приснился именно этот сон, а не какой-нибудь другой?

– Не знаю, – пожала плечами Сакура. – Возможно, это реакция организма на то лекарство, которое вы мне дали. Самое странное, что я вспомнила даже самые мелкие детали того дня. Я вспомнила даже собак, которые шныряли вокруг дома. – Она посмотрела на крохотную душевую и повернулась к Фрэнсин. – Я не мылась уже несколько дней. Могу я принять душ?

– Разумеется, но прежде я должна сделать тебе укол. – Фрэнсин достала шприц и набрала в него лекарство.

Сакура подняла рубашку и подставила ей исколотые ягодицы.

– Сейчас я принесу тебе полотенце и какую-нибудь одежду. Правда, сомневаюсь, что она будет тебе впору. Когда ты поправишься, мы купим, тебе что-нибудь более подходящее.

Сакура кивнула.

– Спасибо, Фрэнсин, – проговорила она, сняла рубашку и забралась под душ.

Когда она вышла из ванной, в ее комнате уже лежала приготовленная для нее одежда – белые брюки свободного покроя и хлопчатобумажная рубашка кремового цвета. Все подошло ей по размеру, а материал оказался самым подходящим для такого климата.

Клэй Манро уже вернулся из магазина и выкладывал на стол продукты.

– Проголодалась? – добродушно улыбнулся он.

– Да, только вот голова раскалывается, и рана побаливает, – пожаловалась Сакура. – Я, пожалуй, съем немного фруктов.

Они уселись за стол и принялись за еду.

– Сакура, расскажи Клэю о своем странном сне, – попросила ее Фрэнсин.

Девушка бросила быстрый взгляд на Клэя и в двух словах пересказала содержание сна.

– Самое интересное, что я там даже нашла голову японского солдата, – добавила она, закончив рассказ. Клэй кивнул и посмотрел на Фрэнсин.

– А что еще ты вспомнила?

– Больше ничего. Во всяком случае, ничего интересного. – Сакура задумалась и посмотрела в окно. – Я вспомнила массу мелких деталей, о которых, казалось, давно уже забыла.

– А ты часто видишь такие сны? – спросил Манро, не сводя с нее глаз. – Я имею в виду сны о том времени?

– Нет, ничего подобного со мной прежде не случалось.

– А почему это произошло именно сейчас? – допытывался Клэй.

– Не знаю. Ты что, думаешь, я тебе вру?

– Я этого не говорил.

– Это написано на твоем лице, – недовольно буркнула Сакура.

– Успокойся, никто не обвиняет тебя во лжи.

– Сакура, – обратилась к ней Фрэнсин, – ты сказала, что не можешь, вспомнить ничего из того, что случилось с тобой до прихода японцев. – Девушка продолжала жевать, искоса поглядывая на нее. – Но то, что ты рассказала нам сейчас, относится как раз к тому промежутку времени. То есть периоду до начала резни.

Сакура немного подумала и кивнула:

– Да, это пришло ко мне из того мрака, о котором я ничего не помню.

– Из того мрака? – переспросила Фрэнсин. – Что ты имеешь в виду?

Сакура долго подбирала слова.

– Ну, это похоже на абсолютно темную комнату, в которой неожиданно приоткрылось окно, и луч света выхватил какие-то детали.

– Именно так ты воспринимаешь все, что произошло до японцев? – решила уточнить Фрэнсин. – Значит, в твоем сознании это просто темная комната?

Сакура кивнула:

– Да, что-то в этом роде.

– Значит, если это окно открыть пошире, ты сможешь вспомнить и другие события?

– Возможно. Однажды я уже обращалась за помощью к известному гипнотизеру, но он так и не смог мне помочь. А потом, много лет спустя, я встретила какого-то психолога, который пичкал меня таблетками ЛСД. Но даже это не помогло.

– Этот психолог давал тебе наркотики? – возмутился Клэй.

– Да, он говорил, что это поможет мне вернуть память. Но вместо этого я испытала лишь какие-то жуткие кошмары. Помнится, он сказал, что у меня случилась частичная амнезия на почве животного ужаса перед массовым убийством японцами жителей деревни.

– Сакура, я, конечно, не психолог и не психоаналитик, – продолжал рассуждать Клэй, – но ты же прекрасно помнишь сам момент этой ужасной резни, разве не так?

– Да.

– Ты помнишь, как они пришли, собрали людей и стали убивать их мечами, штыками и так далее?

Сакура погладила рукой израненное ухо.

– Да.

– Как же случилось, что ты помнишь это событие и не можешь вспомнить то, что произошло до прихода японцев? Если твой психоаналитик прав, то ты должна в первую очередь забыть именно факт расправы над жителями деревни.

Сакура плотно сжала губы и закрыла глаза.

– Я говорю вам правду.

– Возможно, но это надо как-то объяснить, Сакура. Трудно поверить, что ты помнишь резню, но при этом напрочь забыла все, что произошло с тобой до этого.

– Я говорю вам чистую правду, – упрямо повторила Сакура, обиженно сверкнув глазами. – Пошел ты к черту, Клэй! Чего ты пристал ко мне со своими идиотскими расспросами?

– Я просто хочу прояснить некоторые детали, – улыбнулся он.

– Я прекрасно знаю, чего ты добиваешься! – выкрикнула Сакура, отворачиваясь к окну.

Молча слушавшая их разговор Фрэнсин положила вилку и тщательно вытерла губы.

– Ну а теперь, когда Сакура вполне сносно себя чувствует, думаю, пора позвать доктора, чтобы он внимательно ее осмотрел.

: Дом, где жила Фрэнсин, располагался в городе Каулун, неподалеку от гавани, в жилом районе, который нельзя было назвать ни бедным, ни богатым, но в котором практически не было посторонних людей, в частности туристов. Фрэнсин купила здесь квартиру много лет назад, но так и не удосужилась сюда переехать. Впрочем, в этом не было особой необходимости, так как жить она предпочитала либо в Гонконге, либо в Нью-Йорке. Для нее это было своеобразное вложение капитала, как и все остальное, что она приобрела за последние годы. Кроме того, эта квартира была зарегистрирована не на нее, а на одну из ее анонимных компаний, и это обстоятельство нравилось ей больше всего. Вряд ли кому-нибудь удастся отыскать следы квартиры или ее владельца.

И тем не менее Фрэнсин проявляла известную осторожность, выводя Сакуру на прогулку. Доктор сказал, что ей требуется как можно чаще бывать на свежем воздухе, поэтому они решили пойти в магазин и купить ей подходящую одежду. Они отправились туда в полдень, когда на улицах города было много народу, и никто не обращал внимания на двух женщин азиатского типа и одного чернокожего мужчину.

Сакура проявила к выбору одежды полное равнодушие, поэтому Фрэнсин пришлось самой покупать ей вещи, исходя из давно проверенного принципа удобства и практичности. Назад они возвращались пешком, сгибаясь под тяжестью огромных пластиковых пакетов.

Дорога к их дому лежала через небольшой уютный парк, где играло множество детей. Сакура остановилась и стала наблюдать за ними.

– Мы можем хоть немного здесь посидеть? – спросила она у Фрэнсин. – Я устала.

– Мы уже почти дома, – возразил Манро.

Сакура погладила рукой рану на голове.

– Мне нужно отдохнуть! – Она сердито покосилась на Клэя, – Неужели это преступление?

– Это не преступление, – спокойно объяснил он, – но я очень, не хочу, чтобы тебя тут заметили.

– Кто тут может меня заметить?

– Тебя, может быть, и не заменят, а вот на меня точно обратят внимание. – Клэй взял ее под руку. – Давай вернемся в квартиру, там и отдохнешь на террасе. Не вижу никакого смысла сидеть в этом парке и привлекать к себе внимание.

Она вырвала руку и отвернулась.

– Не хватай меня за руку!

– Клэй, пусть она посидит здесь несколько минут, – решила Фрэнсин. – Свежий воздух пойдет ей на пользу. А я вернусь домой и приготовлю ужин. К тому же мне нужно позвонить в одно место.

– Ладно, – неохотно согласился Клэй, искоса поглядывая на Сакуру.

Они сели на скамью, глядя на удаляющуюся Фрэнсин. На детской площадке собралось много малышей. Они весело вскрикивали, громко смеялись, прыгали через бревна и гонялись друг за другом. За ними внимательно присматривали филиппинские няни, а чуть дальше чинно сидели их родители, бабушки и дедушки, обмениваясь последними сплетнями. Сакура пристально смотрела на детей, судорожно вцепившись в скамейку. Она очень соскучилась по сыну и с трудом переносила разлуку с ним.

– Сколько лет твоему малышу? – как бы между прочим спросил Клэй.

– Почти два с половиной года.

– В таком возрасте дети, вероятно, очень много болтают?

– Да, с той лишь разницей, что Луис свободно болтает на английском, французском и лаосском. Он… – Она запнулась и сглотнула горечь, внезапно подступившую к горлу.

– Ты любишь его отца?

– Да.

– Но ты же говорила, что он плохой человек.

– Это сейчас он плохой, а когда-то был очень добрый и хороший.

– А потом он испортился?

– Может быть, он всегда был плохим, но обнаружила я это слишком поздно, – Сакура повернулась к нему, словно хотела убедиться, что он правильно понял ее слова. – Я такое пережила, что почему-то решила, что никогда не смогу родить ребенка. Мне казалось, что ужасы войны навсегда лишили меня способности производить на свет детей. Именно поэтому я не предохранялась и, в конце концов, залетела.

– Ты не хотела рожать Луиса?

– Я просто не планировала его, вот и все. А когда он родился, я вдруг осознала, что это самая великая ценность в моей жизни. Я поняла, что он родился неспроста, а для какой-то великой цели.

– Для какой именно? – не отставал от нее Клэй.

– Не знаю, но он не должен быть таким, как все. Первые месяцы я не спускала его с рук, а в это время над головой у нас то и дело проносились ваши В-52.

– В-52?

– Да, мы никогда не слышали их звука и не знали, откуда они прилетают, но зато видели, как на наши головы падают бомбы. Они разрывали землю в клочья и повсюду сеяли разрушение и смерть. А потом они стали поливать нашу землю каким-то ужасным химикатом, от которого деревья становились голыми, вода – отравленной, а овощи и фрукты превращались в смертельный яд. После этого многие дети рождались уродами, а то и вовсе мертвыми.

– Да, я видел такое во Вьетнаме, – грустно вздохнул Клэй. – Сакура, а как получилось, что ты осела во Вьентьяне, а не в каком-нибудь другом месте? Ведь ты же пересекла почти всю Юго-Восточную Азию?

– Там поначалу было очень тихо и спокойно. После шумного Токио и многолюдного Сингапура Вьентьян казался мне настоящим раем. Мне даже почудилось, будто я вернулась в свое детство.

– Что ты хочешь этим сказать?

. – Мне иногда представляется, что мое детство, то есть до Саравака, я провела в каком-то тихом, уютном месте, отдаленно похожем на Вьентьян.

– Ты говорила об этом Фрэнсин?

– Нет.

– Почему?

– Она не любит моих догадок. Ей нужны только голые факты. А у меня их нет. Более того, у меня просто не хватает слов, чтобы описать мои смутные впечатления о детских годах.

– Но мне ведь ты рассказываешь.

Она посмотрела ему в глаза:

– Ты не похож на нее, ты – совсем другое дело.

– Меня наняли, чтобы помочь тебе.

– Нет, Клэй, все дело в том, что я тебе доверяю.

Клэй задумался, глядя на играющих детей.

– Клэй, как ты думаешь, Фрэнсин согласится заплатить за меня? – нарушила тишину Сакура.

Манро пожал плечами:

– Не знаю, но, надеюсь, она что-нибудь придумает.

– А она заплатит, если поверит, что а ее дочь?

– Безусловно.

– Но теперь она вряд ли поверит, – грустно сказала Сакура. – После всего, что я натворила, она ни за что на свете не поверит. Теперь все, что я ей скажу, лишь усилит ее подозрения.

– Ты ошибаешься, Сакура, она понимает намного больше, чем ты думаешь.

– А ты, Клэй? Ты веришь мне? Ты понимаешь меня?

Он пристально посмотрел на нее:

– Ну ладно, хватит мечтать, пошли домой.

Сакура положила руку ему на плечо:

– Клэй, я могла бы добиться большого успеха в жизни, могла бы стать нормальным человеком, но жизнь сложилась так, что шансов у меня практически не было.

– Может быть, именно сейчас ты получаешь свой единственный шанс, – сказал он, дружелюбно улыбаясь. – Не упусти его.

– Я постараюсь, Клэй, обещаю тебе.

Манро кивнул и помог ей подняться.

– Ладно, пойдем.

С 1954 года Фрэнсин звонила Клайву Нейпиру не более трех раз. После долгих скитаний и попыток восстановить с ней прежние отношения он окончательно осел в Австралии и вскоре стал совладельцем огромной компании, деятельность которой распространялась на весь быстро развивающийся регион Юго-Восточной Азии. Фрэнсин делала все возможное, чтобы их пути никогда не пересекались, хотя повод для этого всегда можно было найти. Она не хотела бередить старые раны и всячески избегала встреч с ним. Но сейчас настал момент, когда нужно было во что бы то ни стало переговорить с Клайвом.

Ей пришлось назвать свое имя, чтобы не объясняться с секретаршей, как это часто бывает в подобных случаях.

– Фрэнсин, неужели это ты? – обрадовался Клайв.

– Да, Клайв, привет.

– Боже мой, какой сюрприз! Я счастлив слышать твой голос. Надеюсь, у тебя все в порядке?

– Да, все хорошо, Клайв. А у тебя?

– Лучше не бывает.

– Надеюсь, я не помешала тебе?

– Ничуть. Я сижу за своим рабочим столом и таращу глаза на гавань. Если хочешь знать, у меня на столе стоит твоя фотография, и я частенько вспоминаю тебя.

– Моя фотография? – удивилась Фрэнсин, пытаясь вспомнить, когда ока могла подарить ему свою фотографию.

– Пару месяцев назад газета «Стрейтс таймс» опубликовала большую статью о тебе и поместила твою фотографию. Ты выглядишь прекрасно, Фрэнсин.

– Думаю, что меня сняли лет десять назад, не меньше.

Он засмеялся:

– Может быть.

– Клайв, – решила перейти она к делу, – я звоню тебе потому, что недавно ко мне обратилась одна женщина, которая утверждает, что она моя дочь.

На другом конце провода воцарилась тишина.

– Что она утверждает? – наконец ошеломленно переспросил Клайв.

– Что она моя дочь, Рут.

– А кто она на самом деле?

– Ее зовут Сакура Уэда.

– Так это же японское имя! – удивленно воскликнул Клайв..

– Она азиатского происхождения с примесью европейской крови, ей около тридцати лет, и она заявляет, что не помнит, кто ее родители и как она попала в деревню, где жило племя ибан. Эта деревня, как ты знаешь, была почти полностью уничтожена японцами в годы войны. Так вот, она говорит, что сбежала от солдат, а в лесу ее подобрали какие-то люди, которые увели ее в глубь джунглей и воспитывали как свою дочь. Они же нанесли на ее тело татуировку. Ты слушаешь меня, Клайв?

– Да, слушаю, – растерянно пробормотал он. – Продолжай.

– А потом ее забрал с собой японский офицер и, вероятно, в 1944 году привез в Японию. А в 1947 году его казнили за военные преступления. После этого она была предоставлена сама себе и долго бродила по странам Юго-Восточной Азии, пока, наконец, не осела в Лаосе. А потом попала в весьма неприятную историю и в конце концов решила обратиться ко мне.

– В какую неприятную историю?

– Она связалась с наркоторговцами в Лаосе и какое-то время жила с мужчиной, от которого родила мальчика. Он втянул ее в свой бизнес и вместе с ней украл почти семьсот тысяч долларов у наркокартеля, который находится под крышей ЦРУ. Они продавали героин, а вырученные деньга переводили на счета антикоммунистического движения. Во главе этой организации стоит некто Джей Хан. И вот теперь они требуют от нее вернуть долг. С этой целью в Нью-Йорк приехали два головореза, один из которых – сотрудник ЦРУ. А ее ребенок оказался в их руках и сейчас находится во Вьентьяне. Они пригрозили, что убьют ее и ребенка, если она не вернет им деньги.

– Насколько я понимаю, вернуть деньги должна ты, – задумчиво произнес Клайв.

– Я заявила, что не буду иметь с ними дела, но это не выход из положения. Дело в том, что у нее туберкулез и мне пришлось положить ее в больницу. Но они и там нашли ее и чуть не отрезали ухо.

– Господи Иисусе! – потрясенно выдохнул он. – Фрэнсин, где ты сейчас?

– В Гонконге. Мне пришлось срочно вывезти ее из Нью-Йорка и спрятать в надежном месте.

– С ней все в порядке?

– Пока еще нет, но она справится, я не сомневаюсь.

Клайв хмыкнул.

– А что, она не может или не хочет рассказать тебе о том, что было с ней до Борнео?

– Она говорит, что ничего не помнит, что массовая резня в деревне отшибла у нее память.

– Значит, она хочет, чтобы ты заплатила за нее семьсот тысяч долларов на том основании, что она теоретически может быть твоей дочерью? И при этом не представляет никаких доказательств?

– Клайв, пойми, она действительно в отчаянном положении и готова на все, чтобы спасти ребенка.

– Люди в отчаянном положении способны на отчаянную ложь.

– Да, я знаю, – устало проговорила Фрэнсин. – Но у меня сейчас нет времени для организации тщательного расследования и выяснения правды.

– Что значит «нет времени»? Фрэнсин, я тебя не узнаю. Надеюсь, ты не собираешься отдать такие огромные деньги неизвестному человеку?

– Нет, но что-то надо же делать, Клайв!

– Фрэнсин, – решительно начал он, – почему ты считаешь, что это давление оказывают именно на тебя? Почему ты должна расплачиваться за чужие грехи? Именно поэтому у тебя нет времени. А на самом деле времени у тебя предостаточно. Просто не позволяй втягивать себя в эту историю, вот и все.

– Да, Клайв, конечно, но что будет, если все это окажется правдой?

– Господи, Фрэнсин, ну как это может, оказаться правдой? Ведь мы с тобой сами рыскали по джунглям, расспрашивали сотни свидетелей и в конце концов убедились, что Рут погибла. Ну ты сама подумай!

– Я уже думала, – тихо ответила она. – И чем больше я думаю, тем больше сомневаюсь в своей правоте. Клайв, у нее та же группа крови, что и у Рут.

– Ты уверена в этом?

– Да, абсолютно.

– Фрэнсин, а тебе известно, сколько людей на Земле имеют такую же, группу крови? Миллионы! А помнишь, сколько беспризорных детей осталось после войны? Она вполне может быть одной из них. Кстати сказать, она похожа на Рут? Хоть немного?

– У нее глаза немного темнее, чем у Рут, и волосы другого цвета. Но Рут была маленькой девочкой, а Сакуре уже тридцать лет. Дети быстро меняются. А когда они напали на нее и порезали ухо, я сразу пришла к ней и вдруг поняла, что это Руг. Я чуть да обморок не упала. Но через полчаса я снова стала сомневаться в этом. И вот так каждый день. С ума сойти можно.

– Я хочу немедленно повидать эту женщину, – решительно заявил Клайв.

– Да, я тоже хочу, чтобы ты взглянул на нее.

– Я буду у тебя через двадцать четыре часа.

– А без тебя обойдутся за это время?

– А что им остается делать?

– В таком случае буду рада видеть тебя, Клайв. Мне очень хочется узнать твое мнение.

– Ты ведь знаешь, Фрэнсин, что ради тебя я готов на все. Мы с тобой прошли огонь и воду, так что нам уже пора быть вместе.

– Поговорим об этом позже, Клайв.

Она положила трубку и устало провела рукой по лицу.

На город опустилась ночь, и он сразу неуловимо изменился. Повсюду замерцали неоновые огни рекламы, а воздухе повеяло ароматными запахами ресторанной еды.

– К нам прибывает гость, – неожиданно заявила Фрэнсин.

– Кто? – насторожился Клэй.

– Мой муж погиб во время войны в японском концлагере, – пояснила она. – А потом у меня появился другой мужчина, Клайв Нейпир, с которым я убежала из осажденного Сингапура. Он офицер, воевал с японцами, получил ранение в голову и после этого работал в британском отделе по эвакуации английских подданных. После войны он поселился в Австралии и теперь занимается там торговым бизнесом.

– Он приедет, чтобы меня проверить? – спросила Сакура из дальнего угла террасы.

Фрэнсин посмотрела куда-то вдаль.

– Я очень ценю его мнение и надеюсь, что он сможет нам помочь.

– Когда он приезжает? – вмешался в разговор Клэй.

– Завтра.

– Боже мой, значит, мне предстоит еще один безумный экзамен! – простонала Сакура, закрывая лицо руками.

– Если ты действительно моя дочь, – повернулась к ней Фрэнсин, – то не исключено, что он припомнит какие-то детали, которые упустила я. К тому же он самый близкий тебе человек, кроме, разумеется, настоящего отца.

– Самым близким для меня человеком был Томодзуки Уэда, – тихо произнесла Сакура.

– Да, но его повесили, – бесцеремонно уточнил Клэй.

– Нет, его не повесили, – сказала Сакура таким тихим голосом, что поначалу никто не расслышал ее реплику.

– Не повесили? – удивленно переспросила Фрэнсин.

– Нет.

– Ты хочешь сказать, что он жив?

– Нет, конечно.

– Тогда что же с ним случилось? – не удержался Клэй, которого тоже разбирало любопытство.

Сакура долго молчала, раздумывая, стоит ли вспоминать прошлое, а потом все-таки решила рассказать им эту историю.

– Смертный приговор ему объявили поздно вечером, а казнить должны были на следующее утро. Его действительно приговорили к повешению, но для него это была самая позорная смерть. Ведь он был настоящим самураем, а для них форма смерти играет немаловажную роль. Надеюсь, вам об этом известно?

– Да, – кивнула Фрэнсин, – известно.

– Так вот, по древним законам приговоренному к смертной казни полагалось последнее свидание с родными и близкими. Сначала его навестили родственники, а я должна была войти к нему последней. Перед этим они спрятали у меня под платьем небольшой, но очень острый нож с бамбуковой рукояткой. Правда, тогда я не знала, для чего это нужно..

Фрэнсин напряженно слушала Сакуру.

– А почему ты не спросила, зачем нужен этот нож?

– Они сказали, что меня это не касается.

Фрэнсин и Клэй переглянулись, но не стали прерывать ее.

– К вашему сведению, самураи могут исполнить свой священный обряд сеппуку, или харакири, как его иногда называют, только двумя видами оружия – либо длинным самурайским мечом, либо небольшим ножом определенной формы. Конечно, я не могла пронести мимо охраны большой меч, поэтому было решено передать ему нож. Охранники, увидев маленькую девочку, не стали обыскивать меня, а ограничились проверкой карманов. Вот так я и пронесла ему в камеру нож.

– Боже мой! – потрясение воскликнула Фрэнсин.

– А когда я вошла в его камеру, он обнял меня, незаметно вытащил из-под моего платья нож, поблагодарил, а потом еще несколько минут напутствовал меня перед смертью. – Сакура улыбнулась, но это была такая странная улыбка, что Фрэнсин даже вздрогнула. – Он был очень необычным человеком, – продолжала Сакура. – Он обучил меня таким вещам, которые до сих пор помогают мне выжить в трудных ситуациях. А ведь мне тогда было то ли девять, то ли десять лет. Помимо всего прочего, он объяснил, почему не может согласиться на определенную ему судом казнь. Для самурая долг чести – уйти из жизни от меча или кинжала, а не умереть на виселице, где обычно казнят самых гнусных преступников. А когда я поняла, что к чему, и стала плакать, он успокоил меня, сказав, что позор и бесчестье хуже смерти. Кроме того, он пожелал, чтобы я прилежно училась и вообще была хорошей девочкой. После этого он еще раз обнял меня и выпроводил из камеры. Ночью он вспорол себе живот, и когда утром за ним пришли, чтобы отвести на виселицу, он был уже мертв.

– Бедняжка, – прошептала Фрэнсин. – Как ты могла вынести такое! – Она вдруг поняла, что Сакуре действительно несладко пришлось в этой жизни.

Теперь понятно, откуда у нее столько гордости и чувства собственного достоинства. Жаль, что она не знала об этом раньше.

– Ну ладно, Сакура, пора тебе сделать укол и ложиться спать. Пойдем.

Они ушли в комнату, оставив Клэя наедине с невеселыми мыслями.

– Сакура, я оказалась не совсем такой, как ты себе представляла, правда?

Девушка немного подумала, а потом посмотрела ей в глаза:

– Да, я не ожидала, что встречу такой злобный отпор. Но больше всего меня поразили ваши холодные и жестокие глаза.

– Но ведь в твоих глазах, Сакура, я вижу такой же ледяной холод, – парировала Фрэнсин.

Сакура надолго задумалась.

– Если бы у меня были хоть какие-то доказательства, я бы уже давно предоставила их вам. Причина моей злости заключается в бессилии что-либо доказать и убедить вас в том, что я не вру. Когда-то я мечтала о том, чтобы на моем теле был какой-нибудь таинственный знак, понятный только моим родителям.

– Такое бывает только в сказках, – грустно улыбнулась Фрэнсин.

– Мне не следовало говорить вам все это в Нью-Йорке, – признала она и нежно коснулась руки Фрэнсин.

Сегодня она показалась ей не такой уж страшной, жестокой и непримиримой, как некоторое время назад.

– Сначала я подумала, что вы обо всем рассказали агентам ЦРУ, и они хотят поймать меня и убить. Именно поэтому я хотела убежать от вас. Да еще эта болезнь, будь она неладна. Сейчас я понимаю, что тогда у меня начались галлюцинации и я не отдавала себе отчета в происходящем.

– Сакура, тебе не нужно извиняться передо мной.

– А еще…

– Что еще?

Сакура понуро опустила голову:

– Мне было очень больно и обидно.

– Мне тоже.

Фрэнсин подошла к ней и неожиданно для себя поцеловала в макушку, после чего быстро вышла в другую комнату, чтобы Сакура не видела ее слез.

Встречать Клайва в аэропорт Фрэнсин поехала одна. Самолет опаздывал, и она в ожидании невольно вспомнила их последнюю встречу в Сараваке. Вспомнила она и слова Анны о том, что после той массовой резни никого в живых не осталось. С тех пор Фрэнсин немного успокоилась, смирилась с мыслью, что дочь погибла, и наконец-то обрела некое подобие внутреннего покоя. А Клайв, в чем она нисколько не сомневалась, не поверил никому и до сих пор надеялся на чудо. Именно поэтому он так разволновался и немедленно вылетел в Гонконг. Может быть, он прав, а она ошибалась? Может быть, она снова оказалась на таком разломе своей жизни, после которого о нормальном существовании можно только мечтать?

Самолет, приземлился, и через минуту она увидела высокую худощавую фигуру Клайва, торопливо шагавшего к зданию аэропорта. Он резко выделялся на фоне низкорослых пассажиров азиатского происхождения. Фрэнсин радостно помахала ему рукой:

– Клайв!

Он увидел ее и быстро направился к ней. Фрэнсин успела заметить, что он почти не изменился, лишь несколько глубоких морщин прочертили его лоб да появились седые волосы. Он остановился в шаге от нее, словно натолкнулся на невидимки барьер.

– Привет, Клайв.

– Фрэнсин, дорогая, как я соскучился по тебе! – Он подался вперед, но так и не смог перешагнуть тот барьер, который она воздвигла между ними.

Фрэнсин схватила его за руку и крепко сжала.

– Клайв, ты совершенно не изменился за эти годы!

– Ты тоже. – Он все-таки нашел в себе сила и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

– Ну ладно, пойдем, – торопливо проговорила она нарочито деловым тоном.

По всему было видно, что она тоже испытывает некоторую неловкость после стольких лет разлуки.

– Я хочу поскорее познакомить тебя с ней.

В такси Клайв подробно рассказывал ей, чем занимался все эти годы.

– Ты прекрасно выглядишь, – наконец заключил он, искоса поглядывая на нее. – Чем ты питаешься? Каким таинственным снадобьем?

– Китайским зеленым чаем, – весело отшутилась она, подумав, что уж его-то время действительно пощадило.

Он был по-прежнему стройным, физически крепким и все таким же худощавым, каким она его запомнила. Австралийский климат, вероятно, пошел ему на пользу. Правда, волосы стали седыми, но при этом даже не поредели, не говоря уже о лысине.

– Я очень рада, Клайв, что ты нашел для меня время. Без тебя мне очень трудно разгадать эту головоломку.

– У меня не было выбора, – смущенно улыбнулся он. – Сакура знает обо мне что-нибудь?

– Да, я объяснила ей, но без подробностей.

– Зря ты это сделала, – нахмурился он.

– Почему?

– Это даст ей шанс хорошенько подготовиться к встрече.

– Она не актриса, Клайв.

– Разумеется, – усмехнулся он.

– Клайв, ты еще не видел ее, а уже в чем-то подозреваешь.

– Фрэнсин, давай с самого начала выясним одну деталь, – хитро ухмыльнулся он. – Я приехал сюда спасать тебя, а не Сакуру.

– Спасать? – недоуменно переспросила она. – От кого?

– Не от кого, а от чего, – поправил ее Клайв; – От чар полнолунного сумасшествия.

– Меня не надо спасать, Клайв, – буркнула Фрэнсин. – Если ты прилетел сюда в качестве сказочного рыцаря в белом плаще, то можешь сразу возвращаться обратно.

– Что?

– Если ты хочешь помочь мне – помогай, но только не надо толкать меня в спину и упрекать бог знает в чем. Мне и без того тошно.

Он поднял руки и засмеялся:

– Ну ладно, ладно, успокойся.

– Я успокоюсь, если мы договоримся с тобой о главном.

– Да, все, договорились. А теперь расскажи мне о ней.

Она призадумалась на мгновение, а потом начала свой рассказ.

– Вся беда в том, что она серьезно больна, и эта болезнь и подтачивала ее здоровье годами. К тому же она вся в бинтах после нападения бандитов. Вместе с тем она достаточно сильна, предельно собранна и вполне владеет собой. Но самое главное – она какая-то не совсем обычная, что ли.

Клайв пристально посмотрел на нее:

– Необычная потому, что ты уже привязалась к ней, или потому, что выглядит необычной?

– В ней есть что-то необычное, причем исходящее изнутри. Клайв, мне трудно объяснить, но это действительно так. Ты скоро сам увидишь.

– Она умело втирается в доверие, я правильно тебя понял?

– Нет, ничего подобного! Напротив, она настроена весьма агрессивно и не старается понравиться или втереться в доверие. У нее была нелегкая жизнь, и она возлагает всю вину на меня.

Клайв удивленно вскинул бровь:

– Правда? Интересно. Теперь мне понятна ее агрессивность.

– Клайв, она с самого начала была очень враждебна ко мне и только сейчас стала постепенно открываться. А те истории, которые она рассказала нам в последнее время, просто сводят с ума. Я даже представить себе не могу, как все это можно выдержать и остаться человеком.

– Истории? О своей несчастной жизни?

– Да, очень несчастной, просто ужасной.

– Понятно. Но меня интересует одна вещь. Чего от нее хотел этот японский офицер?

– Если верить ей на слово, то он просто любил детей.

– Каким образом?

Фрэнсин пропустила мимо ушей его ехидный вопрос.

– По ее словам, ничего особенного он для нее не сделал. Но он воспитывал ее, обучал восточным традициям и учил жить. Он собирал всех умных детей, а ее ценил больше всех и возлагал на нее большие надежды. А она помогла ему совершить ритуальное самоубийство перед казнью.

– Это действительно драматическая история, – согласился с ней Клайв. – Причем настолько, что ее можно показывать по телевизору в программах для домохозяек.

– Если ты услышишь ее рассказ, то тебе так не покажется.

– А что, по ее словам, с ней случилось после смерти Узды?

– Она работала служанкой, мыла посуду, стирала чужое белье, недолго училась в школе, но после смерти учителя его родственники стали постепенно тяготиться ее присутствием, и в конце концов она уехала из Японии. После этого она работала в Сингапуре, Макао, Бангкоке, Вьентьяне и еще бог знает где. Я думаю, что она даже не может вспомнить все места, где ей приходилось жить или работать.

– А каким же образом ей удалось выйти на тебя?

– Она говорит, что примерно пять лет назад совершенно случайно прочитала в газете обо мне и подумала, что вполне может быть моей дочерью.

– Но пришла она к тебе только сейчас?

– Да.

– И до сих пор настаивает, что является твоей дочерью?

– Не совсем. Она допускает мысль, что может ошибаться, но все же склоняется к тому, что я ее мать.

Клайв угрюмо хмыкнул:

– Значит, она оставляет тебе возможность самой домыслить недостающие звенья. Она что, действительно не помнит ничего, что произошло с ней до появления японцев?

– Клайв, она такое пережила, что это вполне могло стереть из ее памяти все предшествующие события.

Он сокрушенно покачал головой:

– Это очень подозрительно. И к тому же удобно. Очень легко придумать подобную историю, которая в общих чертах будет совпадать с какими угодно фактами.

– Я сама об этом думала, – огрызнулась Фрэнсин.

– Фрэнсин, – осторожно начал он, бросив на нее быстрый взгляд, – как могло случиться, что ты не узнала ее с первого взгляда? Это настораживает меня и заставляет думать, что она лжет.

Фрэнсин долго молчала, собираясь с мыслями.

– Ты прав, у меня не было никаких мистических чувств, которые могли бы безоговорочно подсказать, что это моя дочь. А если бы я все-таки поддалась такому чувству, то меня с полным основанием можно было бы счесть сумасшедшей. Но когда я впервые увидела ее, то поняла, что в ней есть что-то такое… Не знаю, как это выразить, но у меня действительно иногда возникало чувство, что это Руг. И оно усиливается с каждым днем.

– Боже мой, – тяжело вздохнул Клайв.

– Клайв, вся эта история покрыта мраком, окутана таинственностью и совершенно неподвластна доводам разума. Но меня постоянно мучает мысль, что я могу ошибаться и она действительно моя дочь. Как я могу игнорировать такую возможность?

– Да, ты не можешь игнорировать ее, но должна докопаться до сути, прежде чем принимать важное решение и уж тем более жертвовать своими деньгами.

– У нас практически нет времени, Клайв. Они в любую минуту могут убить ее ребенка. Это маленький мальчик, Клайв, и он вполне может оказаться моим внуком.

– А если его вообще не существует в природе?

– А если существует? – Фрэнсин повысила голос, хотя и прилагала, немало усилий, чтобы не терять самообладания. – Как я буду жить потом, зная, что погубила не только дочь, но и внука? Причем дочь – уже во второй раз?

– Лицо Клайва потемнело от напряжения.

– Фрэнсин, если она задумала ограбить тебя, то лучше истории о бедном и несчастном внуке и придумать трудно.

– Я знаю, Клайв, но ничего не могу сейчас поделать.

Он тяжело вздохнул и посмотрел в окно на мелькающие мимо деревья и дома, за которыми возвышались высокие шпили небоскребов.

– Ну ладно, будет лучше, если ты посвятишь меня во все детали этой невероятной истории.

Они подъехали к многоэтажному дому, поднялись на лифте и постучали в квартиру. Им открыл Манро.

– Это Клэй Манро, – представила хозяина Фрэнсин. – Мой консультант по вопросам безопасности. Клэй, это Клайв Нейпир.

Мужчины молча пожали друг другу руки.

– А где же Сакура? – поинтересовалась Фрэнсин, оглядываясь вокруг.

– На террасе, – махнул Клэй рукой. – Думаю, она еще спит.

Они проследовали на террасу и увидели сидящую в кресле женщину в солнцезащитных очках. Услышав шаги, она медленно повернула голову и поднялась навстречу гостям.

–. Клайв, – тихо сказала Фрэнсин, – это Сакура Уэда. Сакура, познакомься, это Клайв Нейпир.

Повисла гнетущая тишина. Сакура сняла очки и несколько секунд молча смотрела на Клайва. Фрэнсин увидела, как Сакура вдруг побледнела и лицо ее застыло от напряжения. Клайв тоже побледнел, хотя и старался держать себя в руках.

– Привет, малышка, – нарочито спокойно сказал он и протянул к ней руки.

Сакура вздрогнула и медленно подалась вперед, а потом повисла у него на шее, уткнувшись лицом в широкую грудь. Фрэнсин услышала тихое всхлипывание и увидела дрожащую руку Клайва, когда тот поглаживал ее по черным волосам.

Они стояли обнявшись несколько долгих минут, а когда Клайв наконец отпустил ее, чтобы что-то сказать, она чуть не рухнула на бетонный пол террасы. Слава Богу, Манро оказался рядом и успел подхватить ее за талию, как срезанный под корень цветок.

– Сегодня утром она испытывала легкое недомогание, – пояснил он, усаживая ее в кресло.

– Да, мне действительно нездоровится, – призналась Сакура, закрывая рукой бледное, мокрое от слез лицо. – Извините.

– Давайте уложим ее в постель, – предложила Фрэнсин, обеспокоено глядя на Сакуру. – А я вызову врача.

Они отвели ее в спальню и уложили в постель, а Клайв сел на край кровати и осторожно убрал волосы с ее лба.

– Боже мой, – потрясение шептал он, не веря своим глазам.

Сакура села на кровати и пристально посмотрела ему в глаза.

– Я знаю вас, – проговорила она.

– Правда?

– Вы были там.

– Где?

– В том большом деревенском доме. Вы ведь были там, правда?

Клайв прикоснулся пальцами к ее щеке.

– Да, я был там.

– И задолго до этого.

– Верно, – тихо подтвердил он, – и задолго до этого.

– Я помню вас. – Она не отрываясь смотрела ему в глаза, а по ее щекам неудержимо текли крупные слезы.

Потом ее начала сотрясать дрожь, и она отвернулась, закрыв глаза.

– Клайв, – прошептала она дрожащими губами, – Клайв.

Клайв посмотрел на Фрэнсин.

– Вы не могли бы оставить нас наедине? – попросил он. – На несколько минут?

Фрэнсин молча кивнула, и они с Клэем вышли из комнаты.

– Сакура, – осторожно начал он, когда они остались одни, – ты действительно уверена, что знаешь меня?

Она кивнула:

– Да, но мне кажется, как будто это во сне.

– А что именно ты помнишь обо мне?

– Вы часто называли меня «малышкой» и «цыпленком».

– А еще?

Она была абсолютно уверена, что знает этого симпатичного мужчину средних лет, причем знает так хорошо, что даже оторопь берег. Но к сожалению, в памяти не осталось никаких конкретных деталей, которые могли бы подтвердить ее правоту. Словом, сердцем она чувствовала, что знает его, но сознание отказывалось привести хоть какие-то аргументы в ее пользу.

– Сейчас вы напоминаете мне какого-то пирата из детской книжки, – тихо сказала она и потупилась.

– Фрэнсин говорила, что лет восемь назад ты работала в небольшом казино в Макао.

– Да!

– А я часто бывал там по делам и всегда наведывался в местные казино. Ничего удивительного, если ты помнишь мое лицо. Ты могла обслуживать меня и запомнить с тех пор.

Сакура решительно покачала головой:

– Нет, я помню вас по более ранним временам.

– Каким именно?

– Еще по той деревне, в которой я оказалась в годы войны.

Клайв прищурился и пристально посмотрел ей в глаза. Он знал, что под таким взглядом люди обычно смущаются и не смеют ему врать.

– Фрэнсин говорила, что несколько дней назад тебе приснился этот деревенский дом.

Сакура молча кивнула.

– Расскажи мне об этом подробнее, – потребовал он.

– Мне приснилось, что я нашла там целую кучу человеческих черепов в мешке.

Клайв удовлетворенно кивнул и улыбнулся:

– Вероятно, это был кошмарный сон. Ведь от одного их вида маленькая девочка могла с ума сойти, разве не так?

– Нет, я, конечно, страшно испугалась, но о помешательстве и речи не было. – Она немного подумала, а потом добавила охрипшим голосом: – Тогда я понимала, что это что-то очень важное.

– Важное? – переспросил он. – В каком смысле?

– Помимо всего прочего, там был и череп какого-то японского солдата.

– А почему ты решила, что для тебя это очень важно?

– Потому что именно из-за этого черепа туда вернулись японцы, – выпалила она не задумываясь.

– Что ты имеешь в виду?

– Сначала японцы убили в той деревне несколько человек, – сказала она глухим голосом. – Не знаю, почему они это сделали, но молодые деревенские парни захотели отомстить им и убили часового возле их лагеря. А голову отрезали и принесли в деревню.

– Откуда ты все это знаешь, Сакура?

– Об этом тогда все говорили и даже гордились смельчаками. А потом пришли японцы, нашли голову своего соотечественника и расправились со всей деревней.

Клайв продолжал испытующе смотреть на нее.

– За исключением тебя.

Она кивнула:

– Да, за исключением меня. – Сакура посмотрела ему в глаза и неожиданно напряглась. – Вы любовник Фрэнсин?

– Ну, не совсем так, – улыбнулся он. – Сегодня состоялась наша первая за многие годы встреча. Когда она поняла, что навсегда потеряла Рут, то поначалу вообще не хотела жить. Во всяком– случае, со мной. Вместе с Рут ушла и ее любовь ко мне. Между нами все кончилось, а все мои надежды возобновить отношения успеха не имели. – Он грустно посмотрел на Сакуру и, подумав, сказал: – Знаешь, я безумно любил Рут, и ее смерть тоже оставила в моей душе зияющую пустоту.

Сакура вздрогнула и закрыла лицо руками, словно опасаясь, что может разрыдаться и снова броситься ему на грудь.

– Вы знаете, кто я, – едва слышно прошептала она.

– Надеюсь на это, – кивнул Клайв.

– Ну и кто же я? – с замиранием сердца спросила она.

Он долго думал, собираясь с мыслями и подыскивая нужные слова.

– Что бы там ни случилось в годы войны, Рут все равно уже не вернешь. Она ушла вместе с тем ужасным временем и никогда больше не вернется назад. Но вместо нее появилась Сакура – прекрасная и умная женщина. И ты должна понять это, как, впрочем, и мы с Фрэнсин.

– Но я не знаю, кто такая Сакура Уэда! – взмолилась она.

Он провел пальцем по ее щеке.

– Даже если я признаю, что ты та самая Рут Лоуренс, это ничего не изменит, не решит наших сегодняшних проблем. Твое беспамятство стало неотъемлемой частью твоей судьбы, всей твоей жизни.

– Но я все равно хочу знать, кто я такая и что со мной случилось!

– Знаешь, Сакура, даже тигр может спрятаться при ярком свете солнца, ~– глубокомысленно изрек Клайв. – Иногда мы просто не замечаем того, что так долго и напряженно искали всю жизнь, – Он наклонился над ней, нежно поцеловал в бровь и погладил по щеке. – Спи.

Она хотела что-то сказать и даже открыла уже рот, но решила промолчать, грустно вздохнула и устало закрыла глаза. Через минуту ее дыхание стало ровным и размеренным. Клайв осторожно встал, укрыл ее одеялом и тихо вышел из комнаты, где сразу натолкнулся на нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу Фрэнсин.

– Это она, Фрэнсин, – предупреждая ее вопрос, сказал Клайв. – В это невозможно поверить, но это так.

Фрэнсин растерянно хлопала глазами.

– Почему ты так уверен? – наконец прошептала она, ощутив резкую боль в сердце.

Клайв грустно посмотрел на нее:

– Фрэнсин, она сейчас выглядит точно так же, как и ты, когда я впервые тебя увидел и влюбился. Если помнишь, это было двадцать восемь лет назад.

Фрэнсин озадаченно смотрела на него, не зная, как реагировать на эти слова. Она ждала от него чего угодно, но только не этого. И теперь испытала настоящий шок.

– Ладно, не буду спорить. Пойдем выпьем чего-нибудь.

Они сидели на террасе, обласканные последними лучами опускающегося за высокие крыши небоскребов солнца.

– Я просто не могу в это поверять, – произнес Клайв, устремив взгляд в безоблачное небо. – Это какое-то чудо. Она так похожа на тебя, что дух захватывает. Кстати, взгляни, я не случайно прихватил с собой вот это. – Он протянул ей старую черно-белую фотографию, на которой они были изображены на фоне отеля «Рафлз».

Она сразу вспомнила, тот повод, по которому они снялись тогда, – новогодний вечер 1941 года.

Фрэнсин долго смотрела на себя, и вдруг ее охватило трепетное чувство – они и вправду были похожи! У Сакуры был такой же рисунок губ, такие же глаза, овал лица, и вообще трудно было отделаться от впечатления, что на фотографии изображена женщина, удивительно напоминающая опекаемую ими Сакуру. Она молча протянула фотографию Клэю.

– Господи Иисусе! – воскликнул тот, пораженный увиденным.

– Ты хранил ее все эти годы? – тихо спросила она Клайва, проглотив подступивший к горлу горький комок.

– У меня есть и другие фотографии, но только на этой ты изображена в тот момент, когда я впервые тебя увидел. – Он пристально посмотрел на Фрэнсин. – И именно так выглядит сейчас Сакура. Фрэнсин, я с самого начала был настроен скептически, но сейчас ощущаю себя как апостол Павел по дороге в Дамаск. Она рассказала мне о своем сне, о тех жутких черепах и даже вспомнила, что один из них, принадлежащий японскому солдату, и стал причиной трагедии. Конечно, это не так уж много для четырехлетнего ребенка, но все, что она говорит, удивительным образом совпадает с тем, что мы уже знаем, что видели собственными глазами. – Клайв стал загибать пальцы, перечисляя совпадения. – Во-первых, японцы казнили несколько человек за какую-то провинность. Во-вторых, группа местных парней решила отомстить и убила японского солдата, а его голову они принесли в деревню в качестве военного трофея. В-третьих, японцы вернулись в деревню, учинили обыск, отыскали засушенную голову соотечественника и устроили резню. – Клайв замолчал и выжидающе посмотрел на Фрэнсин. – Ты сама видишь, что она правильно восстановила ход событий. Ты согласна со мной?

– Да.

– Помнишь, как мы впервые появились в деревне, когда затонуло наше суденышко? Помнишь, как мы ужаснулись, увидев там трупы?

– Да, помню.

– А вскоре после окончания войны мы вновь вернулись в ту деревню, и нам сообщили, что после нашего ухода туда пришли японцы и уничтожили всех жителей, потому что кто-то из них убил их часового. Это полностью соответствует тому, что рассказала нам Сакура. Фрэнсин, ведь это случилось вскоре после того, как мы ушли из деревни. Речь может идти о нескольких днях или неделях.

Фрэнсин долго молчала, крепко сжав губы.

– Клайв, а почему ты не допускаешь мысли, что она могла прочитать об этом в газетах? Или просто угадать последовательность событий? – задумчиво спросила она.

– Нет, Фрэнсин, она не может знать деталей тех событий, – решительно покачал головой Клайв. – Разумеется, газеты сообщали о массовых казнях местных жителей в Сараваке, но никаких достоверных подробностей при этом не приводилось, Никто из журналистов, к примеру, не писал о смерти того японского солдата, из-за которого и устроили резню. Они писали только о том, что ты оставила девочку на попечение племени ибан, а потом их всех убили, вот и все.

– Откуда тебе это известно? – удивилась Фрэнсин.

– Я собирал все публикации о тебе, появлявшиеся после 1954 года. – Он внимательно посмотрел на нее. – Я до сих пор плачу тем агентствам, которые собирают для меня всю информацию, имеющую к тебе отношение.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что ты не желаешь общаться со мной и за все эти годы не написала ни одного письма. Вот я и решил следить за твоей жизнью с помощью информационных агентств и газетных публикаций.

– Боже мой, Клайв, – потрясенно выдохнула Фрэнсин.

– Так вот, – перебил он ее, – Сакура просто не могла узнать о таких подробностях. Думаю, у нее появляются некоторые проблески памяти. Неужели ты до сих пор сомневаешься, что это действительно Рут?

– Я давно уже об этом догадывалась, но сомнения всегда брали верх, – откровенно призналась она.

– А как же твое материнское чутье? – продолжал допытываться Клайв. – Неужели оно не подсказало тебе, что твоя дочь жива? Неужели ты все еще надеешься, что в один прекрасный день к тебе с небес спустится добрый ангел и шепнет в ухо слово истины? Ведь и так все ясно. У нее та же группа крови, тот же возраст, те же черты лица и фигура, тот же голос, даже твое несносное упрямство.

Фрэнсин грустно улыбнулась и пожала ему руку.

– Клайв, ты, вероятно, приехал сюда, чтобы открыть мне глаза, но в результате сам открыл для себя что-то новое.

– Да, черт возьми! – воскликнул он. – Я действительно осознал одну простую истину: Сакуру надо спасать! Конечно, я не такой богатый человек, как ты, но тем не менее готов помочь тебе собрать нужную сумму.

– Сумму? – удивленно переспросила она.

– Нам нужно собрать шестьсот восемьдесят тысяч долларов, а это немалые деньги.

– Эти деньги не имеют к тебе никакого отношения! – Она упрямо поджала губы.

– Ошибаешься! – горячо возразил Клайв. – Я всегда любил Рут и готов был пожертвовать ради нее даже жизнью. А сейчас я в состоянии собрать по меньшей мере четыреста тысяч долларов наличными.

– Это твоя пенсионная заначка на старость? – догадалась Фрэнсин.

– Ничего страшного, – равнодушно пожал он плечами, – поработаю еще пару лет.

– Дорогой Клайв, – сухо заметила Фрэнсин, – никто не требует от тебя такой жертвы.

– Это не жертва, это просто желание помочь тебе.

– Своей скромной пенсией?

– Фрэнсин, мне уже за пятьдесят. Всю жизнь я любил одну-единственную женщину, которая выбросила меня из своей жизни, как использованную салфетку. Но я на нее не в обиде. Более того, всю жизнь я любил только одного ребенка, которого тоже потерял. Сейчас у меня нет никого, о ком можно было бы беспокоиться или заботиться. Если я уйду на пенсию, то еще пару десятков лет буду наблюдать за закатом солнца и бесцельно проживать отпущенные мне судьбой годы. Не очень-то захватывающая перспектива, должен тебе сказать. А тут вдруг произошло событие, которое, как комета, озарило мою нынешнюю жизнь. Это же настоящий подарок судьбы, о котором я мог только мечтать! По какой-то неизвестной для меня причине совершилось чудо, и я получил возможность исправить некоторые ошибки молодости. И при чем тут деньги, скажи на милость? Какое они имеют значение?

Фрэнсин налила виски себе и мужчинам, а потом долго молча прислушивалась к отдаленному гулу, машин.

– Нет, Клайв, – наконец нарушила она гнетущую тишину, – мне не нужны твои деньги, но я благодарна тебе за предложение. – Она посмотрела на Клэя, который внимательно слушал их разговор. – Клэй, как ты считаешь, я могу связаться напрямую с Джей Ханом?

Манро нервно заерзал в кресле.

– С Джей Ханом? Полагаю, это будет очень непросто. Такие люди никогда не вступают в переговоры с посторонними.

– Ты хочешь сказать, что для этого придется приложить немало усилий?

– Да, именно так, – кивнул Клэй.

– Ничего, мне не привыкать, – улыбнулась Фрэнсин. – Когда Сакура проснется, я спрошу у нее, как можно поскорее это сделать.

Фрэнсин присела на край кровати и приготовила шприц для укола. Он легко вошел в смуглую мускулистую ягодицу Сакуры, оставив после себя лишь маленькую красную точку.

– Сакура, – осторожно начала Фрэнсин, вынув иглу, – мне нужно срочно связаться с Джей Ханом.

Девушка резко повернула голову и испуганно уставилась на нее:

– Зачем?

– Я хочу вести переговоры непосредственно с ним и постараться выяснить, как выйти из создавшейся ситуации.

– Вы решили заплатить за меня? – Голос Сакуры дрогнул от неожиданности.

– Я этого не говорила, – спокойно ответила Фрэнсин. – Пока я просто хочу поговорить с ним об этом деле, вот и все.

– Связаться с Джей Ханом не так-то просто, – предупредила ее Сакура.

– В нашей жизни все непросто, – вздохнула Фрэнсин. – Ну так как мне с ним связаться?

– Приезжая во Вьентьян, он всегда останавливается в отеле «Вьенг-Чанг». Правда, и там его непросто застать, но он то ли владелец, то ли совладелец отеля, и все желающие могут оставить ему записку.

– Значит, я могу позвонить ему прямо туда.

Фрэнсин встала, но Сакура схватила ее за руку.

– Спасибо, Фрэнсин, – прошептала она побелевшими от волнения губами.

– Я еще ничего для тебя не сделала.

– Для меня главное – поскорее вернуть моего Луиса. Я не хочу, чтобы он умер в застенках бандитов.

– Он не умрет, обещаю тебе, – улыбнулась Фрэнсин и погладила ее по голове.

Сакура прильнула к ней, чего никогда не делала прежде. Ее тело содрогалось от рыданий.

– Не волнуйся, все будет хорошо. Будь сильной и потерпи еще немного.

Сакура посмотрела на нее снизу вверх:

– Я очень хотела привезти его к вам сразу после рождения, но боялась, что вы мне не поверите. Я никогда не врала вам, Фрэнсин, честное слово! Вы верите мне? Я всегда знала, что рано или поздно мы обязательно встретимся, но не думала, что это будет при таких ужасных обстоятельствах.

Фрэнсин молча кивнула.

– Но они не отпустили его, – продолжала всхлипывать Сакура. – Роджер забрал его к себе, и я вынуждена была выполнять его указания. Я знаю, что была дурой, но ничего не могла поделать. Луис ни в чем не виноват, Фрэнсин, и если вы спасете его, я сделаю все, что вы захотите, выполню любое ваше желание.

– Успокойся, Сакура, все будет хорошо. – Она поцеловала ее в щеку и направилась к телефону.

Позвонить во Вьентьян оказалось не так-то просто, и только минут через пять на другом конце провода ей ответил сонный и хриплый женский голос. Фрэнсин попросила генерала Джей Хана, в трубке что-то щелкнуло, и через минуту послышался басовитый мужской голос:

– Да?

– Генерал Джей Хан?

– Да.

– Это Фрэнсин Лоуренс.

– Фрэнсин Лоуренс! Почему вы покинули Нью-Йорк, Фрэнсин Лоуренс? – возмущенно спросил Джей Хан, – Вы ускользнули от нас, как привидение, и ничего не сообщили моим людям. Вы поставили их в идиотское положение, мадам. Они потеряли свое лицо и теперь очень сердиты на вас. – Генерал говорил на ломаном английском с китайскими интонациями. – Вы сейчас в Гонконге, если не ошибаюсь?

Фрэнсин решила, что нет смысла отрицать очевидный факт.

– Да, в Гонконге.

– А Сакура с вами?

– Да.

– Я хотел бы поговорить с ней.

– Сожалею, генерал, но она очень больна и ни с кем не разговаривает.

– Настолько больна, что не может поговорить с генералом Джей Ханом? – удивился тот.

– Сожалею, но это так.

– Вероятно, ей очень стыдно за свое поведение? – ехидно спросил генерал. – Сакура оказалась плохой девочкой. Она действительно ваша дочь?

Фрэнсин немного подумала.

– Возможно.

Он расхохотался:

– Возможно? У меня тоже, «возможно», где-то есть дети. Даже, возможно, очень много. А вам известно, мадам, как она поступила со мной? Она украла у меня деньги. Большие деньги – шестьсот восемьдесят тысяч американских долларов. – В его голосе появились угрожающие нотки. – Я доверял ей как самому себе, а она предала меня в самый трудный момент. А теперь скажите, пожалуйста, как я должен наказать ее за это, а?

– Лично я заинтересована в мирном решении этой проблемы, а не в наказании Сакуры, – чистосердечно призналась Фрэнсин, опасаясь, что может сорваться и нагрубить этому мерзавцу.

– Вы готовы уплатить шестьсот восемьдесят тысяч долларов за женщину, которая лишь с некоторой степенью вероятности является вашей дочерью? – изумленно спросил генерал.

– Да, но сейчас у меня нет таких денег. – Она услышала, как генерал громко отхлебнул какую-то жидкость.

– Насколько я знаю, миссис Лоуренс, вы очень богаты, – заговорил он, помолчав. – Ваше имя известно всей Азии. Вы очень умны, сообразительны и всегда отличались способностью находить выход из самых затруднительных ситуаций. Причем настолько умны и сообразительны, что вряд ли стали бы выбрасывать такие деньги, если бы не были уверены на все сто процентов, что Сакура действительно ваша дочь. Так вот, мадам, у меня очень много детей, а у вас только одна дочь. Одна-единственная на всем белом свете. – Он сделал многозначительную паузу и бросил кому-то фразу на лаосском языке.

Они откровенно насмехались над ней, а она не знала, что ответить на это вполне резонное замечание.

– Послушайте, генерал, – наконец начала она, – все газетные сообщения о моем богатстве грешат чрезмерным преувеличением.

– Так почему же вы звоните мне?

Она решила идти ва-банк.

– Я звоню вам с единственной просьбой – отпустите ребенка Сакуры.

– Ребенка Сакуры? – насмешливо переспросил генерал. – Как же я могу это сделать? Моя семья заботится о нем, а мои жены души в нем не чают.

– Вполне допускаю, но ребенок должен быть с матерью, генерал.

– А вы что, думаете, генерал Джей Хан – какой-то дикий варвар? – Он засмеялся. – Вы полагаете, что генерал Джей Хан способен обидеть ребенка? Причинить ему боль? Сжечь на костре или отдать на съедение собакам?

– Нет, я уверена, что генерал Джей Хан не способен на это, – как можно мягче ответила Фрэнсин, – Именно поэтому я и звоню вам сейчас. Если вы отпустите ребенка, мы сможем приступить к обсуждению нашей денежной проблемы.

Джей Хан даже крякнул от ее наглости:

– К обсуждению?

– Мистер Джей Хан, – попыталась вразумить его Фрэнсин, – я деловая женщина и никогда не обманываю, своих партнеров. Но при этом я никогда не веду переговоры под давлением. Это против моих правил.

– Вам не нравится давление? А если речь идет о жизни ребенка?

– Он должен выйти за рамки наших переговоров, – твердо заявила она. – И не подвергаться опасности, разумеется. И не только он, но и Сакура. Жизнь и так уже наказала ее, генерал, если вы понимаете, что я имею в виду. Я знаю, что она разозлила вас, но сейчас она сожалеет об этом и раскаивается. Я предлагаю, вам начать переговоры при том непременном условии, что ваши люди навсегда оставят ее в покое.

– Никаких условий и никаких переговоров! – рявкнул генерал. – Вы возвращаете мне всю сумму, всю до последнего цента. В противном случае я убью ее и ребенка. Вы поняли меня?

– Генерал…

– Зачем вы отнимаете у меня время? – взорвался Джей Хан. – Думаете, со мной можно торговаться? Вы ведете себя как женщина, миссис Лоуренс, а в данной ситуации следует вести себя по-мужски. Я спрашиваю вас в последний раз: вы возвращаете мне деньги или нет?

В трубке воцарилась тишина, и только тихий лаосский говор доносился откуда-то издалека.

– Да, возвращаю, – ответила она, не слыша собственного голоса.

– Как и – когда?

– Пришлите своих представителей в Таиланд. Вместе с ребенком. В Бангкоке есть ваш банк, а у меня там несколько предприятий. Как только я увижу ребенка живым и здоровым, я тут же отдам распоряжение перевести в ваш банк требуемую сумму. Ваши люди подтвердят получение денег, а вы отпустите ребенка на свободу.

– Подождите, миссис Лоуренс, – быстро прервал ее генерал, положил трубку на стол и начал что-то оживленно обсуждать со своими людьми.

Фрэнсин слышала их голоса и сознавала, что решилась на отчаянный шаг, пообещав выплатить сразу всю сумму. Правда, это был пока лишь телефонный разговор, но если она не выполнит свое обещание, то прольется кровь ни в чем не повинных людей. И кровь эта будет на ее совести.

На другом конце провода послышался женский возглас, мужской смех и звук громко хлопнувшей двери. Фрэнсин представила себе номер дорогого отеля, в котором весело проводят время офицеры и местные проститутки. Вскоре в трубке снова послышался возбужденный голос генерала.

– Я слушаю вас, – сказала она с замиранием сердца.

– Банковский перевод нас не устраивает, – прохрипел Джей Хан. – Сакура украла наличные, и поэтому вам тоже придется вернуть долг наличными.

У Фрэнсин засосало под ложечкой.

– Этот вариант представляется мне более сложным и более опасным, – спокойно проговорила она.

– Невозможным, вы хотите сказать? – с угрозой прорычал генерал.

– Нет, отчего же, – поспешила успокоить его Фрэнсин. – Теоретически это возможно, но вы ведь понимаете, что доставить к месту назначения огромную сумму наличных денег будет весьма нелегко, и к тому же небезопасно.

– Сумма должна быть выплачена в американских долларах, в купюрах достоинством не менее пятидесяти долларов. Вы возвращаете нам деньги, мы вам – ребенка.

– Где?

– Здесь, дорогая моя, во Вьентьяне, в отеле «Вьенг-Чанг».

– Вы хотите, чтобы я приехала во Вьентьян с мешком денег? – оторопела Фрэнсин.

– Да, и не только вы, но и Сакура.

– Сакура? Я ведь сказала вам, генерал, что она больна.

– Сакура должна лично принести мне свои извинения, – решительно заявил Джей Хан. – Я должен увидеть ее своими глазами и услышать своими ушами. И мои люди тоже, иначе они перестанут меня уважать. В противном случае она не увидит своего ребенка. Здесь много голодных бродячих собак, миссис Лоуренс, не забывайте об этом.

Фрэнсин из последних сил сдерживалась, чтобы не наговорить ему грубостей. Теперь ей стало ясно, что ситуация вышла из-под ее контроля.

– Генерал Джей Хан, мое предложение вполне разумно и выполнимо, а приезд в Лаос был бы для всех нас слишком большим риском.

– Вы что, не доверяете генералу Джей Хану?

– Я не доверяю той ситуации, в которой могу оказаться в столице Лаоса.

Генерал недовольно хмыкнул:

– Очень плохо, мадам, Я в свое время полностью доверял Сакуре, а она предала меня. Боюсь, теперь ваш черед довериться мне.

– Но, генерал…

– Довольно, мадам! – бесцеремонно оборвал он ее. – Вы приезжаете во Вьентьян с деньгами и с Сакурой! Сколько времени вам понадобится, чтобы добраться сюда?

– Не знаю, – растерянно ответила Фрэнсин. – Мне нужно время, чтобы организовать…

– Я очень занятой человек, миссис Лоуренс, – рявкнул он, – и не привык ждать!

– Я постараюсь приехать как можно быстрее, – неуверенно пролепетала Фрэнсин.

– Позвоните мне сюда завтра в это же время. Я жду от вас сообщения о том, что деньги готовы и что вы с Сакурой скоро приедете ко мне. Все понятно?

Фрэнсин глубоко вздохнула.

– Да, понятно. Я позвоню вам завтра.

Он удовлетворенно хмыкнул и положил трубку. Фрэнсин повернулась к мужчинам:

– Он настаивает на том, чтобы я привезла всю сумму наличными к нему во Вьентьян. Причем вместе с Сакурой.

– Зачем?

– Чтобы она принесла ему свои извинения в присутствии его людей.

– А потом он вышибет ей мозги? – угрюмо предположил Клэй.

Она долго смотрела на своих друзей.

– Ну, что будем делать?

– Позвольте мне самому отвезти деньги, – предложил Манро.

– Он не отдаст ребенка, пока не увидит Сакуру, – обреченно вздохнула Фрэнсин.

– А что он сказал насчет ребенка? – поинтересовался Клайв.

– Что его многочисленные жены ухаживают за ним, но при этом высказал неприкрытые угрозы в его адрес и даже заявил, что бросит его на растерзание бродячим собакам, если я не выполню его условий.

– Если он почувствует, что его пытаются обмануть, он начнет присылать нам отрезанные пальцы мальчика, – грустно уточнил Клэй.

– Но, Клэй, как же я могу привезти в Лаос целый чемодан денег?

– Может быть, он изменит свои требования насчет денег? – неуверенно предположил Манро. – Я вполне допускаю, что он хочет заграбастать всю эту огромную сумму.

– Похоже, что для Джей Хана настали не лучшие времена, – послышался слабый голос Сакуры.

Она стояла на пороге бледная и напряженная. Все мгновенно повернулись к ней и замолчали.

– Ты хочешь сказать, что он терпит поражение в борьбе с коммунистами? – спросила Фрэнсин.

– Не только это. Вьентьян был крупнейшим центром в нелегальной торговле золотом в Юго-Восточной Азии. Но успехи коммунистов в Лаосе и их победа во Вьетнаме нанесли удар по этому бизнесу. Сейчас центр постепенно перемещается в Сингапур, где более безопасно и прибыльно. Скоро Вьентьян падет, и бизнесменам там вообще нечего будет делать. Даже американцы вынуждены будут покинуть этот район.

– Ты хочешь сказать, что он может разориться? – удивилась Фрэнсин.

– Да.

– В таком случае почему бы нам не перевести деньги в Швейцарию или Андорру?

– Джей Хан ничего не знает о банках Швейцарии или Андорры, – спокойно ответила Сакура. – Он боевой генерал, но при этом до конца жизни останется членом дикого племени мео. – Она немного подумала, а потом решительно вскинула голову. – Я должна ехать к нему. Я обманула его и теперь должна извиниться перед ним и его людьми. Таков обычай.

– А что, если он потребует чего-то большего? – встрепенулся Клайв.

– Он всегда может взять то, что пожелает, – пожала плечами Сакура.

– Даже твою жизнь?

– Если я не поеду к нему, он никогда не отпустит моего сына. К сожалению, мне придется смириться с его требованиями.

– А если ему вздумается тебя убить? – спросила Фрэнсин, бледнея от страха.

– Все может быть.

– А как он поступает с партизанами движения Патет-Лао? – вмешался Манро.

Сакура нахмурилась:

– Иногда он расстреливает их на месте, а иногда засовывает в бочки из-под бензина и закапывает живыми.

– Вот-вот, – оживился Клэй. – Теперь представь, что может тебя ожидать.

– Сакура, я не могу снова потерять тебя, – тихо сказала Фрэнсин. – Если понадобится, я заплачу ему даже больше, чем он требует.

Сакура покачала головой:

– Нет, он не возьмет лишних денег. Вы не знаете его дикой натуры. Если я не приеду к нему с извинениями, он убьет моего сына.

– Нам всем придется ехать туда, – решил Манро. – Дело ведь не только в генерале, но также и в. Макфаддене и всей его шайке. Сакура слишком много знает и именно поэтому представляет для них опасность. Думаю, что убрать ее в присутствии трех иностранных граждан им будет намного сложнее.

– Но ее осведомленность может оказаться и чрезвычайно эффективным оружием, – возразил Клайв. – Она ведь может сделать заявление для прессы, в котором подробно изложит «наркозависимость» между ЦРУ и Джей Ханом. А мы оставим это заявление у надежного адвоката и договоримся о том, что, если кто-либо из нас не вернется из Лаоса, адвокат передаст этот материал в прессу вместе с дополнительными подробностями об исчезновении людей. Полагаю, все это нужно доходчиво и заблаговременно объяснить генералу, чтобы у него была возможность подумать и принять правильное решение.

В комнате наступила тишина. Фрэнсин, сидя с закрытыми глазами, думала над предложением Клайва. Неожиданно ей пришла в голову странная мысль, что всю последнюю неделю она жила в каком-то нереальном мире, словно в давно забытом фильме, где в качестве героев выступают наркоторговцы, бандиты, партизаны, агенты ЦРУ и еще черт знает кто. А они все оказались в роли жертв, которых сама судьба свела вместе и теперь требует от них разумных и решительных действий.

– Ну ладно, – наконец нарушила она тишину, – пусть будет так. Мы поедем туда все вместе.

Клэй Манро проснулся мгновенно, как дикий зверь, почуявший опасность. Он бесшумно подошел к балкону и увидел изящную фигуру Сакуры, склонившуюся над перилами.

– Что ты здесь делаешь, черт возьми?

– Смотрю на огни города, – спокойно ответила девушка, совсем не удивившись его внезапному появлению.

Внизу зазвучала сирена машины «скорой помощи» и засверкали разноцветные огоньки мигалки.

– Который час?

– Пять. Почему ты не спишь?

– Не могу уснуть. Они все еще говорят.

– Фрэнсин и Клайв?

– Да, они проговорили всю ночь.

– Ничего удивительного, они старые друзья и старые любовники. Думаю, им есть что сказать друг другу.

– У меня никогда не будет человека, с которым я могла бы проболтать всю ночь напролет, – вздохнула Сакура, глядя вниз. – Я даже десяти минут не смогла бы заполнить нормальным разговором.

– Ты ошибаешься, Сакура, – постарался успокоить ее Клэй. – Ты прожила такую жизнь, что теперь целый год можешь рассказывать о ней, ни разу не повторяясь.

Она покачала головой:

– Нет, я не могу говорить о своей жизни так, как это делают другие женщины. Иногда мне хочется что-то рассказать о себе, но я не нахожу в себе сил сделать это.

Манро взял ее за руку:

– Отойди от перил, Сакура.

– Почему?

– Потому что они слишком низкие.

– Ты боишься, что я прыгну вниз? – Она грустно улыбнулась. – Как тогда в больнице?

– Но ведь ты действительно хотела прыгнуть, разве нет?

– Возможно.

– Именно поэтому и прощу тебя отойти от перил. – Он еще крепче сжал ее руку, а она накрыла ее ладонью другой руки.

– Ты любишь Фрэнсин, Клэй?

Тот ошарашено посмотрел на нее:

– Ты что, спятила?

– Я имею в виду не секс, а настоящее, глубокое чувство.

– Она платит мне за мою работу, вот и все.

– Нет, Клэй, ты любишь ее, и она знает об этом.

Клэй надолго замолчал, глядя на огни города.

– Ока особенная женщина.

– Я тоже особенная, Клэй.

– В этом нет никаких сомнений, – с улыбкой сказал он.

– Значит, ты на моей стороне?

– Я всегда был на твоей стороне.

– Нет, Клэй, ты всегда поддерживал Фрэнсин.

– Не рассчитывай на то, что я откажусь поддерживать Фрэнсин и перейду на твою сторону, – нахмурился он. – Но она хочет помочь тебе, и здесь я целиком на твоей стороне.

– Ради нее? А я для тебя пустое место?

Клэй нервно передернулся.

– Чего ты добиваешься от меня, Сакура? – наконец сформулировал он вопрос, давно занимавший его мысли.

– Хочу знать, испытываешь ли ты те же чувства, что и я.

– Насчет чего? – спросил он, уже прекрасно зная ответ.

– Иногда твои глаза становятся янтарными, как у льва, – прошептала Сакура, глядя на него. – А когда я встречаюсь с тобой взглядом, мне порой кажется, что ты готов меня проглотить.

– Мне велено не спускать с тебя глаз, – уклончиво ответил он. – Тем более что я никогда не знаю, чего можно от тебя ожидать в следующую минуту.

– А разве это плохо? – Она кокетливо посмотрела на него снизу вверх.

Он с тоской подумал, что, если эта история закончится благополучно, Фрэнсин спрячет ее за непробиваемой стеной богатства и роскоши и он больше никогда ее не увидит.

– Тебе следует вернуться в комнату и лечь в постель.

– А ты не хочешь пойти со мной?

– Нам всем не мешало бы вздремнуть пару часиков. – Он смутился и, чтобы скрыть это, посмотрел на часы.

Сакура тихо засмеялась:

– Ты боишься меня, Клэй!

– С чего ты взяла? – удивился он.

– Да-да, я знаю. Ты боишься меня с того самого момента, когда увидел меня с ножом в руке. – Ее глаза заблестели от гордости. – Ты сразу понял, что я не шучу и могу запросто ударить тебя. Конечно, ты был уверен, что так или иначе справишься со мной, но ни минуты не сомневался, что я буду сражаться до конца и наделаю в тебе много дырок. Или я ошибаюсь?

Клэй улыбнулся:

– Нет, так все и было.

– А сейчас у меня нет ножа, но ты все равно боишься меня. Почему, Клэй?

– Потому что ты можешь навредить себе.

– Выпрыгнув с балкона?

– И другими способами тоже.

– Знаешь, я до сих пор помню, как покончил с собой Томодзуки, – тихо сказала она, продолжая наблюдать за ночной жизнью города. – Эта боль не отпускает меня ни на минуту, это мои черные слезы. С тех пор я часто думала о том, что пора свести счеты с жизнью, чтобы не видеть окружающую меня мерзость.

– Нет, Сакура, ты должна преодолеть все трудности и жить. – Он прижал ее к себе.

– Ты действительно так считаешь? – с надеждой спросила она, посмотрев ему в глаза. – Однажды в Сайгоне со мной случилось такое, что я чуть было не последовала примеру Томодзуки.

– Почему же ты этого не сделала?

– Я уже готова была это сделать, даже разговаривала с ним, когда оставалась одна, и уже попрощалась с ним, но потом что-то меня остановило. Думаю, это был самый банальный материнский инстинкт. Так что не волнуйся, Клэй, со мной ничего не случится. Сейчас мне нужно во что бы то ни стало спасти сына.

– Мы спасем его, – заверил ее Клэй. – И для этого тебе не понадобится жертвовать жизнью.

– Ты презираешь меня? – неожиданно спросила она.

– За что мне тебя презирать? – удивился он.

– Да, ты прав, – кивнула Сакура. – Мы с тобой очень похожи, Клэй.

– Правда?

– У тебя ведь тоже были крупные неприятности. Во Вьетнаме.

– Во Вьетнаме у всех были крупные неприятности, – уклончиво ответил он.

– Но мы сейчас говорим о тебе, Клэй. – Она прижалась к нему и положила руку на его широкую грудь.

Ее ладонь жгла его, как раскаленное железо.

– Вьетнам изменил твою жизнь, Клэй Манро, разве не так?

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую это. – Она нежно погладила его по груди. – Ты испытал там много зла от дурных людей и сам причинил немало зла невинным людям.

– Все верно, – проронил он внезапно дрогнувшим голосом. – На то она и война.

– И с тех пор ты никак не можешь – забыть об этом и будешь носить в себе эту боль до конца своих дней. Тебе нужно освободить себя от этой тяжести, Клэй. Как это сделала я.

– Ты права, – кивнул Клэй, соглашаясь. – Благодарю за сочувствие и приятную беседу. – Он взял ее за руку и шагнул в сторону, но она успела просунуть свои пальцы сквозь его и сцепить их в замок.

– Видишь, какая я сильная. Попробуй разомкнуть наши пальцы.

Клэй дернул руку, потом еще раз, но Сакура так сильно держала его, что он понял всю бесполезность своих усилий.

– Я очень любила играть в эту игру в Токио с другими детьми. Никто не мог победить меня! – гордо заявила она.

Клэй раздраженно выдернул руку, но Сакура вновь завладела его пальцами.

– Клэй, – вдруг сказала она– с ехидной ухмылкой, – ты помнишь то зеркало в больнице? Я ведь знала, что ты стоишь с другой стороны и разглядываешь меня.

Клэй опешил от неожиданности.

– Так помнишь или нет?

– Помню, – промямлил он. – Оно действительно было прозрачным с одной стороны.

– Значит, ты видел меня?

– Да, но это была моя работа.

– И ты видел, как я раздевалась?

Он снова попытался выдернуть руку из ее захвата и снова потерпел неудачу. А причинять ей боль он не хотел.

– Нет, не видел, – соврал он.

– А ты видел меня голой?

– Нет.

Она хитро улыбнулась:

– Ты видел мои груди?

– Я не смотрел.

– Ты врешь, Клэй, причем делаешь это так неумело, что даже ребенок тебе не поверит. Я ощущала на себе твои глаза, твой плотоядный взгляд. Тебе нравилось наблюдать за мной?

– Чушь собачья!

– А знаешь, что случилось со мной тогда в Сайгоне?

– Расскажи, если хочешь, – ответил он, чтобы поскорее уйти от неприятной темы.

Она долго молчала, а потом, собравшись с силами, начала свой рассказ.

– Пятеро американских солдат приняли меня за местную шлюху, избили, а потом изнасиловали.

Клэй перестал вырывать руку из ее цепких пальцев.

– Я, конечно, могла бы справиться с одним или даже с двумя мужчинами, но с пятью ничего не могла поделать. Ты ведь знаешь, я неплохо знакома с дзюдо, карате и джиу-джитсу, но это мне не помогло. Я никогда не была проституткой, поэтому после всего случившегося у меня появилось такое ощущение, будто они вытряхнули из меня душу. Надеюсь, ты понимаешь меня?

– Еще бы, – сочувственно заметил он, живо представив себе всю страшную картину случившегося.

– Я пошла к реке и просидела на берегу всю ночь, глядя на мутную воду, в которой отражались огни – города. В тот момент мне хотелось прыгнуть в те огни и навсегда избавиться, от позора и унижения, но я этого не сделала. Я просто не могла позволить им торжествовать победу. – Она подняла голову и посмотрела Клэю в глаза. – Я расстроила тебя, Клэй? Именно поэтому я никогда не рассказываю о своей жизни.

– Все в порядке, Сакура. – Он нежно погладил ее руку.

– Я никому еще не рассказывала об этом.

– Даже Роджеру?

– Он бы посмеялся надо мной. Ты первый человек, которому мне вдруг захотелось рассказать об этом.

– Я сожалею, что заставил тебя ворошить столь неприятные воспоминания.

– На посторонних я произвожу впечатление сильной и волевой женщины, готовой в любую минуту постоять за себя. Но это только так кажется, а на самом деле у меня тонкая и нежная душа. – Она посмотрела куда-то вдаль, а Клэй представил себе хрупкую девушку на берегу реки; раздумывающую над тем, стоит ли жить дальше после такого позора.

Сакура подняла руку и провела пальцами по его щеке.

– Ты такой сильный, такой большой, – шепнула она, прижимаясь к нему всем телом. – Но я чувствую, что душа у тебя такая же нежная и хрупкая, как и у меня.

Клэй всегда пользовался успехом у женщин, но после интимной близости интерес к ним у него пропадал, а Сакура возбуждала его с каждым днем все сильнее. Но вместе с тем она порождала в его душе какой-то безотчетный страх. Она напоминала ему необузданную, дикую стихию, сметающую всё на своем пути. И тот несчастный, который однажды окажется в эпицентре этой стихии, рискует навсегда оказаться в ее власти.

– Сакура, мы не подходим друг другу, – тихо сказал он.

– Нет, это не так, – возразила она, положив голову ему на плечо. – Мы должны принадлежать друг другу. Конечно, наше знакомство произошло не совсем так, как хотелось бы, но у тебя еще будет время узнать меня.

Она сделала небольшую паузу, а потом посмотрела ему в глаза.

– Ты хочешь меня, – шепнула она, ощутив бедром его напрягшуюся плоть.

– Этого недостаточно, – резонно заметил он.

Она обхватила его за шею и притянула к себе. Манро сначала сопротивлялся, а потом, махнув рукой на все условности, крепко поцеловал ее горячий рот.

– Вот видишь, ничего страшного с тобой не произошло, – засмеялась она, облизывая влажные губы.

Он погладил ее по волосам. Они были жесткими, тяжелыми и очень густыми. В больнице медсестры хотели обрезать их, ссылаясь на требования гигиены, но она наотрез отказалась, решив во что бы то ни стало спасти такую красоту. А он тогда еще подумал, что если бы ему пришлось заниматься с ней любовью, то он первым делом попросил бы ее накрыть его пеленой этих роскошных, благоухающих жасмином волос.

– Я часто совершала дурные поступки, – призналась она, – но с тобой я буду совсем другой. Если ты дашь мне шанс.

Он улыбнулся и снова погладил ее по волосам.

– Нет, дорогая Сакура, на сей раз никаких опрометчивых обещаний, они ведь могут оказаться невыполнимыми.

– Я всегда обещаю только то, что могу выполнить.

На горизонте уже появилось красное зарево медленно восходящего солнца. Он посмотрел на светлеющее небо и глубоко вдохнул свежий воздух.

– Сакура, я совсем из другого мира. Между нами огромная пропасть, и чтобы преодолеть ее, потребуется целая жизнь.

– Кто же мешает нам посвятить этому всю жизнь?

– Как я могу доверять тебе? Ведь ты же сумасшедшая.

Она дернула головой, вспомнив нечто важное.

– Кичигай, – тихо произнесла она. – Они всегда называли меня «кичигай».

– Что это – значит?

– Так японцы называют сумасшедших. Да, я действительно была сумасшедшей, но все это уже в прошлом. Сейчас я вполне нормальный человек.

– И все равно у нас с тобой ничего не получится, – продолжал настаивать Клэй. – Если ты не умрешь от туберкулеза, то тебя могут убить люди Джей Хана или еще кто-нибудь из твоих бывших друзей.

– А ты защитишь меня, – с покоряющей простотой заявила она. – Ты способен защитить меня от всех врагов и напастей!

Он весело рассмеялся:

– Именно поэтому ты и решила меня захомутать?

– Нет, Клэй, не поэтому. Большинство людей, вырастая, остаются детьми и совершенно беспомощны в реальной жизни, а ты взрослый человек и умеешь постоять за себя. Именно поэтому я говорю с тобой так откровенно. Ты должен знать обо мне все, даже самые неприятные и мерзкие вещи, а потом ты начнешь доверять мне, когда увидишь, что я ничего от тебя не скрываю. – Она замолчала и прикоснулась руками к своей груди. – У меня давно накопилась здесь невыносимая боль, избавиться от которой мне до сих пор не удавалось. Но там не только боль, но и огромное сокровище, которое еще никто не познал и не видел. Поверь мне, Клэй, я могу сделать тебя счастливым. У меня есть многое такое, что недоступно простым людям.

– Ты ведь кичигай, – шутливо напомнил он.

– А ты бака! – весело засмеялась она.

– Что это такое?

– Это очень грубое японское слово, означающее «очень глупый человек». – Она повернулась к восходящему солнцу и стала закручивать волосы в пучок.

Ее молодая грудь соблазнительно колыхалась под ночной рубашкой, словно пытаясь вырваться на свободу. Он смотрел на нее не отрываясь, не в силах отвести взгляд.

– Я думаю, ты можешь полюбить меня, – проговорила она, догадываясь, что происходит сейчас в его душе.

– Пора прервать наши глупые мечты, – отшутился он, поворачиваясь к двери. – Я приготовлю завтрак, а ты не задерживайся здесь.

В ту же минуту он скрылся за дверью.

Клайв и Фрэнсин молча наблюдали за двумя силуэтами на террасе.

– Что происходит между ними? – первым не выдержал Клайв.

– Ничего особенного, – улыбнулась она. – Они просто разбивают друг другу сердце.

– Да, он, пожалуй, оказался покрепче, чем я много лет назад. Когда я впервые встретил тебя, в тебе был какой-то крепкий стальной стержень. Конечно, ты была милой, красивой и даже во многом наивной девочкой из джунглей, но в тебе была какая-то необыкновенная внутренняя сила. Ты хорошо знала, чего хочешь от жизни и куда идешь по ее скользкой тропе. Я даже помню, как именно ты ушла от меня в Сараваке – ты шла с гордо поднятой головой и прямой, как стрела, спиной.

– Мне жаль, что я причинила тебе тогда столько огорчений. Поверь, я не хотела этого. Я просто пыталась защитить себя.

Он молчал, вспоминая прошлое.

– Мы так много потеряли в этой жизни, – наконец тихо сказал он, глядя вдаль. – Мы много раз смотрели смерти в глаза и всегда, выходили сухими из воды. А помнишь, как мы танцевали в отеле под японскими бомбами? Это было чудесное время, хотя и страшное.

Фрэнсин посмотрела на Клайва и улыбнулась. Она вспомнила, как они впервые оказались в постели, как самозабвенно занимались любовью в ту первую ночь и какое наслаждение дарили друг другу. Воспоминания наполнили теплом ее душу, и она порывисто прильнула к нему.

– Я часто бываю в Сингапуре, – мечтательно продолжал Клайв. – Брожу по знакомым улочкам, вспоминаю наше прошлое и всегда испытываю сожаление, что все уже позади. Конечно, сейчас это совсем другой город, а от старого практически ничего не осталось.

Фрэнсин тоже вспомнила старый Сингапур, своих друзей и знакомых и вдруг подумала, что Клайв – единственный человек, с которым она может откровенно поделиться своими мыслями.

– Сейчас ты снова собираешься поступить со мной так же, как в том далеком 1942 году? – неожиданно спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Тогда ты была, в состоянии сама позаботиться о себе и о Рут, но, когда японцы перешли в наступление, тебе понадобился защитник, верный и преданный друг, на которого всегда можно было положиться. Именно поэтому ты терпела меня, пока мы не добрались до Австралии. А потом все – изменилось, я перестал играть роль спасителя, и ты выбросила меня, как ненужную вещь.

Фрэнсин была потрясена откровенностью его слов.

– Как ты можешь говорить такое! – возмутилась она.

На его губах появилось некое подобие улыбки.

– Разве я не прав?

– Ты прекрасно знаешь, что это не так! – выпалила она. – У меня и в мыслях не было, относиться к тебе как к полезной вещи. Ты обижаешь меня своими гнусными подозрениями.

– Значит, ты действительно любила меня тогда, в Сингапуре?

– Конечно, любила!

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Не грустно ли все это? Пятидесятилетний мужчина выбивает у пятидесятилетней женщины признание в любви, которая вспыхнула между ними двадцать восемь лет назад.

– Мне не пятьдесят лет, а всего лишь сорок восемь! – огрызнулась Фрэнсин. – Впрочем, тебе тоже не пятьдесят, а пятьдесят два.

– Ты необыкновенная женщина, – восхитился он, глядя на нее. – У тебя до сих пор сверкают молнии в глазах, когда ты злишься.

– Возьми назад все слова, которые ты только что говорил обо мне! – потребовала она.

– Не могу, дорогая, – улыбнулся Клайв. – Сейчас я окончательно убедился в том, что тогда, в Сингапуре, ты сыграла со мной дьявольскую шутку, пообещав, что мы всегда будем вместе, если я соглашусь помогать, тебе и Рут. А потом Рут пропала, и ты решила, что освободилась от своих обещаний.

Фрэнсин молча смотрела на него, не зная, что сказать.

– Может быть, именно поэтому ты так настойчиво доказываешь мне, что. Сакура и есть, наша Рут? Надеешься, что это поможет нам восстановить давно забытые отношения? – наконец проговорила она.

– Во всяком-случае, сейчас мы с тобой снова оказались в том городе, который посетили в 1954 году. Это похоже на начало.

– Начало чего?

Он пожал плечами:

– Сама догадайся. Я знаю одно, Фрэнсин. Некоторые мужчины любят несколько раз за свою жизнь, другие вообще не способны любить, а третьи любят только один раз и всегда остаются верны первому чувству. Я отношусь к последнему типу. У меня никогда не было и не будет такого глубокого чувства, которое я всегда испытывал к тебе.

Она долго молчала, чувствуя, как раздражение постепенно сменяется теплом и сочувствием.

– Ты никогда больше никого не любил?

– Нет, Фрэнсин, я всегда любил и всегда буду любить только одну женщину на всем белом свете – тебя.