Семейные узы

ГЛАВА 24

ГРАНТ

Блядь!

Я буквально выбегаю наружу, несусь к машине и резко открываю пассажирскую дверь.

— Садись в эту чёртову машину, — рычу я на Эбигейл, которая спускается по лестнице. Она на каблуках, поэтому не может бежать так быстро. Она старается как можно стремительней перебежать круговую подъездную дорожку, а следом падает на пассажирское сиденье. Когда она оказывается внутри, я захлопываю дверь.

Я бормочу ругательства себе под нос и быстро обхожу машину. Я быстро забираюсь на водительское сиденье и хлопаю дверью, прежде чем нажать на зажигание. Резко переключившись на задний ход, я съезжаю с места и так же резко включаю другую передачу. Я слышу, как визжат шины, от резкости моих движений, затем я быстро трогаюсь вперёд.

Я на бешеной скорости мчусь по подъездной дороге, и ворота едва успевают открыться, а я уже вылетаю через них. Когда я совершаю ещё один резкий поворот, Эбигейл хватается за дверную ручку, задыхаясь от волнения.

— Сэр, — бормочет она.

Я не могу, блядь, сделать это прямо сейчас.

Мои ноздри раздуваются, и я продолжаю дышать сквозь кипящий внутри меня гнев. Я резко кручу руль на каждом повороте извилистых просёлочных дорог, мне просто сейчас нужно оказаться как можно дальше оттуда.

Мне нужно быть дома.

— Я сделала что-то не так? — Она пытается посмотреть на меня, робко задавая свой вопрос.

— Не сейчас, — рычу я. — Я не хочу, блядь, говорить с тобой об этом прямо сейчас.

Достигнув города, я немного притормаживаю, но продолжаю путь к своему поместью, всё ещё значительно превышая скорость.

— Сэр? — В её голосе чувствуется боль, и мне не нужно смотреть на неё, чтобы понять, что на её глаза наворачиваются слёзы.

Не обращая на неё внимания, я продолжаю свой путь по почти пустым в это время суток улицам.

— Грант? — Я слышу, как дрожат её губы, когда она произносит моё имя впервые за несколько недель.

Это похоже на нож, вонзившийся в моё чертовски холодное чёрное сердце.

— Я сказал, не сейчас, — кричу я, требуя, чтобы она, наконец, заткнулась.

Проехав через ворота своего поместья, я останавливаюсь у входной двери. Мои пальцы сжимают руль с такой силой, что белеют костяшки пальцев, и я практически выдавливаю из себя слова.

— Марш. Наверх.

Я едва слышу, как она бормочет «Хорошо», открывая дверцу машины. Я не жду её, когда поднимаюсь наверх в главную ванную и включаю воду в душе. К тому времени, как она доходит до комнаты, из кабинки начинает валить густой пар.

— Раздевайся, и залезай в чёртов душ. — Выплевываю я сквозь стиснутые зубы.

Мелкая дрожь сотрясает всё её тело, и я вижу, как одинокая слеза скатывается по её щеке, когда она сбрасывает туфли и роняет мой пиджак на пол. Сняв трусики, она начинает стягивать чулки. Её руки неловко прикрывают грудь, когда она стоит передо мной полностью обнажённая.

— В душ, — рычу я. — Сотри со своей кожи все его грёбаные следы.

Я ненавижу то, что он размазал свою сперму по её коже, но сильнее всего, ненавижу осознавать, что его член находился внутри неё.

Внутри того, что принадлежит мне.

Домашние животные и различные игрушки на протяжении многих лет были в моём доме, и ни разу у меня не было ни малейшего колебания по поводу того, поделиться ли ими с кем-то. Тем более, с Уильямом, Лиз или Эдмундом. За эти годы я поделился с ними бесчисленным количеством безликих женщин.

Но это другое…

Я почувствовал это в тот момент, когда Уилл коснулся губами её кожи. Это чувство только усилилось, когда он упомянул о своём желании заявить права на её идеальную маленькую задницу.

Мою идеальную маленькую задницу.

Я требовал, что бы Эбигейл смотрела на меня не только ради её спокойствия, но и ради моего. Таким образом я мог хотя бы попытаться проигнорировать тот факт, что его руки и рот скользили по её телу. Что он собирался поместить свой член внутрь того, что я уже назвал своим.

Когда я наблюдал, как он вжимается в неё, я боролся с желанием оттолкнуть его нахуй и врезать кулаком ему в лицо. За то, что имел наглость с радостью взять то, что я так охотно ему преподнёс.

Ебать…

Бездумно расхаживая по спальне, я раздеваюсь и возвращаюсь в ванную. Вода в душе начинает остывать, но Эбигейл продолжает стоять под струями, натирая тело мылом. Она яростно трёт себя, как будто ей жизненно необходимо удалить с себя все следы чужого присутствия.

Я захожу под тёплые струи воды, и она поднимает на меня свои красные от слёз глаза.

— Я сделала что-то не так? — Когда она задает этот вопрос, её нижняя губа дрожит.

Я не знаю, как ответить на её вопрос. Вместо этого я пытаюсь закрыть её от брызг воды, температура которой уже заметно упала.

— Пожалуйста, сэр, — умоляет она, и болезненный взгляд её глаз почти разрывает меня на части.

Вытирая слёзы с её щёк, я пытаюсь ответить ей настолько мягким голосом, на который способен в данный момент.

— Я не злюсь на тебя, котёнок. Ты сделала всё, о чём я тебя просил.