Семь лет одиночества. Принцесса Малейн (СИ)

Глава 10

Путешествие было долгим. Малейн не находила другого слова, чтобы его описать. Они просто очень долго шагали по ее королевству — плелись по выжженным полям, переходили реки вброд, продирались сквозь леса, плутали по окраинам уцелевших деревень.

Принцесса настояла, что не нужно без крайней надобности заходить в города. Слишком рискованно, там наверняка повсюду солдаты, которые могут ее узнать, и тогда одного арбалета будет мало.

Но солдаты не были их единственной проблемой. Точнее, ее проблемой. У Малейн так сильно болели ноги, что на исходе второго дня ей пришлось искусать губы в кровь, лишь бы не вскрикивать при каждом новом шаге. В итоге Джим перерыл какую-то телегу и с победным возгласом выудил оттуда пару потрепанных женских сапог.

Поначалу Малейн не хотела их брать, но он Джим ее убедил, что телега давно заброшена. Большая часть вещей, которая там лежала, покрылась плесенью и пылью. Металлические вставки по краям заржавели, испорченные дождем. Сапоги тоже оставляли желать лучшего, но они лежали внизу, и поэтому их еще можно было носить.

После этого идти стало легче. Малейн чувствовала, что с каждым днем становится сильнее и выносливее. Конечно, она никогда не была так неподвижна в башне, как Дженни, но ее мышцы всё равно ослабли и нужно было время, чтобы их расшевелить.

Еще одной проблемой стала добыча. Запасы истончились довольно быстро, но Малейн упорно отказывалась что-то брать с немногих сохранившихся полей, мимо которых они шли. Она ела только то, что было разбросано по обочинам дорог. Этого было ужасно мало, а иногда за целый день и вовсе ничего пригодного в пищу не попадалось.

— Нам нужно есть, если мы хотим выжить, Ваше Высочество, — возражал Джим. — Люди давно привыкли, что все у всех всё утаскивают.

— Ты можешь брать еду, где хочешь, — хмурилась Малейн. — Я не собираюсь тебя останавливать. Но сама подожду, пока мы не найдем что-то еще.

— Или пока вы не упадете с голоду, — проворчал Джим. — Я вас двоих не унесу.

Дженни всё еще висела на его плече безвольной тряпкой.

— До этого не дойдет, — сказала Малейн и попыталась слабо улыбнуться.

Когда они добрались до одного из первых приграничных городов, Джим сходил туда один и продал подсвечники. На эти деньги они смогли купить не только еды, но маленькую тележку для Дженни.

Постепенно им по дороге встречалось всё больше и больше людей, и они не были такими же худыми и изможденными, как сельские жители. По словам Джима, это означало, что Эльба уже близко.

Малейн могла только догадываться, какой она сама выглядела в глазах прохожих. Голодная оборванка, но точно не брионская принцесса. И пока что ее это устраивало. По крайней мере, она себе в этом убеждала. Маскировка точно не повредит.

Через две недели после того, как они отправились в путь, Дженни всё еще оставалась их главной заботой. Малейн изо всех сил гнала из головы слово «обуза». Глаза ее служанки неизменно оставались мертвыми, а рот открывался лишь для еды, которую в него старательно засовывал брат.

Это быстро начало действовать Малейн на нервы. Несколько раз она даже хотела сказать Дженни, что ее поведение неприемлемо. Они уже давно вышли из башни, а значит, пора брать себя в руки. Но она сдержалась. Джим, кажется, не возражал, чтобы таскать сестру на тележке и кормить ее с рук. К тому же, ела она мало, и не нужно было искать еще больше припасов.

«Возможно, мать Дженни знает, что делать», — думала Малейн, глядя на служанку. Сама принцесса не была искусна в исцелении сердец и умов. Она не могла исцелить даже свои собственные разум и душу.

После двух с половиной недель ходьбы они добрались до самого большого из приграничных городов — Котэм-Лютейна. Хотя, большинство называли его Две-Реки, даже местным жителям так больше нравилось. На самом деле река была одна и разделяла город ровно напополам. Со стороны Бриона она называлась Лютейн, а со стороны Эльбы — Котэм.

Два королевства вели давний спор, кому из них принадлежал город. Во время войн он часто переходил под полный контроль то Эльбы, то Бриона, но правда была в том, что даже самые дотошные историки не могли точно сказать, кому изначально принадлежал Котэм-Лютейн. Единственное, что ни у кого не вызывало сомнений — это то, что город лежал так близко к одной стороне границы, что неизбежно перекидывался на другую. Короли, как ни старались, не смогли должны образом его разделить.

— Сколько монет у нас осталось? — спросил Джим, когда они приблизились к городским воротам.

— На комнаты не хватит, если ты об этом, — ответила Малейн. — Ну, если мы хотим еще чем-то питаться по дороге в столицу.

Джим фыркнул.

— Ну вот, чего я и боялся.

Он кивнул на небо. На горизонте собирались тучи.

— Вы уверены, что на крышу не хватит?

Малейн задумалась. По дороге они пережили уже несколько сильных дождей, но все заставали их в сельской местности, где всегда можно было найти какое-нибудь укрытие вроде пещеры или заброшенного дома. А в городе укрыться негде. Если не заплатить, конечно же.

— Давай проверим, сколько еды можно купить на медяк, — сказала Малейн. — Если его хватит, мы могли бы себе позволить что-нибудь маленькое.

Она достала из сумки медяк — один из последних, оставшихся с продажи подсвечников, и протянула его Джиму. Он подбросил монету на ладони.

— В этот раз вам лучше пойти со мной, — улыбнулся Джим. — Вы привлечете больше внимания, если останетесь здесь.

Обычно Малейн оставалась караулить тележку с Дженни где-нибудь за городскими воротами и ждала Джима, но сейчас он прав. Ей в любом случае придется зайти в город, если всё получится с ночлегом. Какая разница, раньше или позже?

Она кивнула. Джим снова взялся за тележку, и они направились в Котэм-Лютейн.

Малейн поняла, что даже не могла вспомнить, каково это — быть в городе. Дядя разрешал ей посещать ограниченное количество мест, и большие города в этот список не входили. Даже в тех редких случаях, когда он брал ее с собой для визитов в другие страны, ей не разрешали одергивать шторы в карете, чтобы посмотреть в окно и увидеть, что происходит снаружи.

Но теперь, когда она оказалась в городе, да еще и в таком большом… Это было ошеломительно. Так много домов и ярких красок. И запахов! Шипящее масло, конский навоз, спелые овощи, свежесрезанные цветы. От людей, которых не сосчитать, разит пóтом и иногда духами.

Всё это смешивается в кучу и сбивает с ног.

А еще шум, так много звуков! Люди кричат, точно встревоженные куры. Лошади цокают, дети визжат, перекрикивая друг друга в играх. Малейн замерла в растерянности. Ей вроде и нравилось, но… но ей стало страшно. Она не могла осознать всё и сразу и боролась с желанием закрыть уши, нос и глаза и не открывать их больше до конца жизни.

Принцессе отчаянно захотелось вернуться обратно в свою башню.

Джим понял ее замешательство и отвел ее в самый тихий угол рыночной площади. Поставил рядом с ней тележку с сестрой.

— Так, девочки! Никуда не уходите, я скоро вернусь.

Малейн стало стыдно за саму себя. Почти до слез. Ни звуки, ни запахи, ни цвета ее раньше так не пугали — наоборот, они притягивали. Она жила теми редкими моментами, когда дядя позволял ей показать себя публике. Но семь лет молчания и приглушенного света не прошли даром, и теперь она, кажется, забыла, что представляет из себя мир.

Надо собраться. Малейн выпрямилась, напоминая себе, что вообще-то, даже если это никому здесь не известно, она правительница этого города. Ну, вместе с королем Дэйвидом, конечно же. А королевы не бояться запахов и криков, даже если от них кружится голова.

Она заставила себя глубоко дышать. Постепенно ее чувства начали привыкать к шуму и суматохе, и Малейн позволила себе приметить мелкие детали, на которых она сможет сфокусироваться.

Ее внимание привлекло зеркало. Оно стояло на витрине рядом со столиком какой-то модистки и манило Малейн к себе, звало ее подойти. Она так давно не видела зеркал. И себя в них. В ее старых комнатах во дворце, конечно же, были зеркала, и все они наверняка теперь разбиты. А в башне она едва могла различить собственное отражение даже в глади наполненного ведра.

Из зеркала на витрине на принцессу смотрела тонкая девушка с впалыми щеками и тусклыми, грязными, спутанными волосами. Ее глаза казались слишком большими для серого лица.

Малейн в ужасе отшатнулась. Это невыносимо.

Она с детства не отличалась лишней пухлость, но как-то раз слышала, как леди Редмэйн шептала придворной швее: «У принцессы будут прекрасные изгибы».

«Не будут, леди Редмэйн», — с горечью подумала Малейн. Теперь на месте предполагаемых изгибов остались лишь острые, костлявые углы. Ее кожа была грязной, окрашенной пылью и вынужденным загаром. Одежда постыдно изношена.

От мрачных мыслей принцессу отвлек новый шум на другом конце площади.

Солдаты. Немного, лишь небольшой отряд из шести-семи человек, которые одеты в черное с золотыми и фиолетовыми вставками. Цвета Эльбы.

Воины остановились посреди площади и образовали небольшой полукруг, в центр которого выехал мужчина. Он почти ничем от них не отличался от остальных, но именно к нему вышел пузатый старик в нарядном черном сюртуке.

— Приветствую, Алекс, — сказал молодой воин, правой рукой удерживая поводья.

Малейн чуть не свалилась в обморок. Ее сердце забилось где-то в горле.

Это был он.

— Ваше Высочество, — ответил старик и поклонился так низко, что чуть не ударился лысиной о землю. — Добро пожаловать в Котэм. Я уже распорядился организовать достойный отдых вам и вашим людям. Будут ли особые пожелания?

— Нет, только жилье и еда, — ответил Роб.

Алекс поклонился еще раз. «Губернатор», — догадалась Малейн. Он махнул рукой, и три человека подбежали к принцу.

Она не могла отвести от Роба восторженного взгляда. Он казался даже выше, чем она запомнила. Хотя, может, это из-за лошади? Его плечи и грудь стали шире, ноги крепче, а волосы… как жаль. Густые темные пряди теперь коротко подстрижены — не торчит ни единого лишнего локона.

Но больше всего изменились глаза. В них не заметно и лучика той теплоты, которую так любила Малейн. Теперь там только холод и звенящая сталь.

Роб окинул площадь суровым взглядом, пока люди губернатора продолжали извергать любезности. Его глаза на миг расширились, когда он увидел Малейн, а она задрожала от страха.

Он медленно опустил взгляд на ее нестиранное платье.

Сейчас он всё поймет, и что потом с ней будет? И как он себя поведет?

Но ничего не произошло. Уже через секунду Роб снова обратился к Алексу, отвечая на очередной вопрос. Грудь Малейн затопили боль и стыд. Он не ее узнал. Или узнал, но решил не подавать виду?

Она бы не удивилась, если бы он выбрал второй вариант. Конечно, ведь она уже не тот благоухающий цветок, которому он делал предложение семь лет назад. Она теперь голодная крестьянка — неопрятная и грубая. Зачем она ему?

Ее печаль превратилась в холодный гнев, и она нырнула за тележку, на которой валялась Дженни. Прекрасно! Пусть он больше не смотрит, раз боится правды.

Малейн уже не видела, как его взгляд еще раз метнулся туда, где она только что стояла. Все свои мысли она направила на то, чтобы совладать с собой. Часть ее хотела подлететь к нему сейчас же и потребовать объяснений. Какого черта он разрушил ее королевство? Ее дядя был безумцем, но даже он не смог бы воевать сам с собой.

Но другая ее часть шептала, что это глупо — раскрывать свою личность, будучи почти на территории врага. Кто знает, что с ней сделают? Конечно, вряд ли Роб причинит ей боль, о нет, он наверняка ею просто побрезгует. Но сделать ее заложницей Эльбы было бы логично.

Малейн взглянула на обмякшую фигуру Дженни. Нет, принцессе все еще нужно помочь друзьям добраться домой. Джим один не справится. Вовлекать их в государственный конфликт было бы худшим из того, что она могла сделать.

И всё же…

Она выглянула из-за тележки и посмотрела на своего принца еще раз. Роб всегда был добр к ней. Может, и сейчас он всё-таки поможет и ей, и Дженни с Джимом?

Малейн изучала его лицо, и ей стало больно. Этот взгляд… он, будто стрелы, пронзал каждого, на кого Роб смотрел. Под этим взглядом хотелось не таять, как раньше, а опустить глаза в пол и бежать со всех ног.

— Что вы делаете?

Малейн вздрогнула. Но это всего лишь Джим.

Она указала пальцем на воинов и принца, и Джим тоже слегка присел.

— Нужно убираться, — прошипела она.

Он кивнул и потянул тележку. Они отошли от Роба на приличное расстояние, и тогда Джим сказал, что нашел и еду, и ночлег.

— На конюшнях. Простите, не постоялый двор, но хотя бы не промокнем.

— Чудесно, — выдавила улыбку Малейн. — Спасибо тебе.

Пока шли к своему временному пристанищу, принцесса ничего не могла с собой поделать и постоянно оборачивалась. Острые глаза Роба за ними не следили, и она уже не понимала, рада этому или нет.

Они с Джимом вошли внутрь и уложили Дженни на сено. Малейн была довольна — в конюшне было в сто раз теплее, чем рядом с любым из костров, которые они разводили с тех пор, как двинулись в путь. Компанию им этой ночью составят старая лошадь, две коровы и выводок цыплят.

— Итак, — усмехнулся Джим, разжигая масляную лампу, — возможно, это не мое дело, но мне просто интересно. Почему вы прятались от принца? Он же вроде ваш жених…

— Я единственная живая наследница королевства, с которым он воют. Мы враги.

— Но если он вас видел…

— Она пряталась не поэтому.

Малейн и Джим одновременно вскрикнули от неожиданности.

Раскрыв рты, они повернулись к Дженни. Принцесса уже и забыла, как звучит голос ее служанки. Дженни изо всех сил пыталась принять сидячее положение, но ее тело не слушалось. Брат подскочил к ней, чтобы помочь, но она оттолкнула его руку.

— Ты просто не хочешь, чтобы он тебя видел такой, — Дженни скривила лицо. — Безденежная девка без красоты…

— Дженни! — прервал ее Джим. — Что ты говоришь…

— Я знаю, что говорю, — прорычала она. — Хоть ведро королевской крови в себя влей, ты ничем не лучше любой другой женщины, потерявшей мужчину!

Слезы потекли по ее красным щекам, пока она смотрела на Малейн глазами, полными ненависти.

— У меня тоже был! Томми! Думаешь, ты одна такая?

Дженни захватил приступ рыданий. Брат пытался обнять ее и утешить, а Малейн не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться.

— Тщеславие — вот причина, по который ты пряталась! Ты уже не та! И никогда не будешь той!

Дженни взвизгнула и упала на плечо брата. Глаза Малейн тоже защипало. Она вспомнила грязную тощую женщину в зеркале, и ей стало тошно.

О да, она и правда могла бы поговорить с ним. Предстать перед ним во всей своей новой красе. В целом, помех для этого нет и сейчас. Найти Роба будет не трудно, он же принц — каждый третий укажет ей, где он остановился. И в глубине души она знала, что он примет ее, если она попросит аудиенции.

Но тогда что? У нее не было армии, которой можно угрожать. Не было рычагов давления. Не было даже дома. У нее есть лишь сумка с едой, полупустая, как и ее титул. А еще призрак любви, из-за которой она просидела в башне семь лет.

— Мне жаль, — сказал Джим, гладя сестру по голове. — Томми вроде как собирался на ней…

— Нет, она права, — ответила Малейн.

И Дженни действительно была права. Прежней Малейн уже нет. Как нет и прежнего Роба. Никто не остался тем, кем был когда-то. Может, сам Роб и не захочет это принять, но она должна, ведь именно так поступила бы королева.

А еще ей нужны ответы, и она их получит.

— Джим, — тихо сказала Малейн. — Я помогу тебе доставить Дженни домой, а потом пойду во дворец.

Он ошарашенно на нее уставился.

— Но вы же только что сказали…

— Вы должны получить вознаграждение за страдания и заботу обо мне. Королевская семья Эльбы ценит хорошую службу, это я точно знаю.

Она слегка улыбнулась, а Джим растерянно кивнул.

Тихий голосок в голове обвинял ее в глупом тщеславии, совсем как Дженни, но Малейн слишком устала, чтобы терзаться еще и из-за этого.

Она пойдет и увидит Роба. Но она сделает это на своих условиях.