Семь снежинок на ладони

Глава 17, в которой Рауль возвращается в родовое гнездо

Это была невыносимая пытка. Невыносимо-сладкая пытка, и я отдавался ей как одержимый. Пройдёт совсем немного времени, и нойлен Эмили окончательно превратится в нэйру, осознает свою женскую силу и начнёт ею злоупотреблять. Но пока она была столь невинна, искренна и трогательна, что меня распирало изнутри от счастья обладать всем этим. Единолично обладать. Касаться и ощущать ответный трепет пробуждающейся чувственности. Наблюдать, как в моих руках нежный бутон распускается в сказочный цветок.

Даже сейчас меня трясло.

Что говорить о тех ощущениях, которые я испытаю, когда дойду до самого сокровенного! Я не буду спешить. Я буду вкушать этот дар мелкими глоточками, чтобы не пропустить ни единой капли его сладости и горечи.

Эмили уснула быстро. Её дыхание стало почти неслышно. Во сне она развернулась, и я поспешил подсунуть плечо ей под голову. Притянул к себе, и она доверчиво прижалась к моему боку. Внизу я был настолько полон, что становилось больно. Я коснулся губами её волос.

Маленькая любопытная синичка попалась в мои сети.

Или я – в её.

В любом случае друг от друга нам никуда не деться. Особенно в небольшой крепости, отделённой от всего мира вьюгами, снегами и лесами.

Моё маленькое сокровище.

Я обнял её и стал понемногу погружаться в сон.

Утром мы снова остановились. Нужно было привести себя в порядок. Ехать предстояло почти весь день. Проснувшаяся Эмилия смущённо смотрела в мою сторону, недоумевая, как оказалась у меня в объятиях. Я не стал поднимать эту тему. Она быстро уложила волосы, но я всё же сделал ей зеркало из окна, как хотел, когда она мерила драгоценности матери. Она на мгновение растерялась, обнаружив в стекле своё отражение, но мимоходом поблагодарила и поправила пару прядей.

Какое самообладание!

Я походил, разминаясь, пообщался с гвардейцами, которые квартировали в селе. На пути в поместье было несколько пунктов, где располагались небольшие военные отряды. Ещё на нескольких направлениях стояли гвардейские посты. Они выступали гарантом безопасности ближайших к королевской семье родов. Гибель Марны, пятой моей жены, стала последней каплей в чаше монаршего терпения, что выразилось в появлении охранной сети. Многие отмечали, что на дорогах теперь спокойнее. Разумеется, бремя содержания гвардейцев аристократы разделили с короной, но в целом особых возмущений не высказывалось.

При дневном свете стало лучше видно всё. И свежее личико моей Эмилии, и взгляды гвардейцев на неё. У кого-то любопытные (кто такая, почему не знаем?), у кого-то сочувственные (вот не повезло девушке с мужем), у кого-то заинтересованные (нечего пялиться, моё!). Нэйра Эльдберг вроде со всеми держалась мило и вежливо, но так невзначай, что сложно было выделить внимание к кому-либо конкретно.

К сожалению, включая меня.

В гостевой комнате она переоделась в дорожное платье и даже сумела соорудить что-то приличное на голове. А когда мы тронулись в путь в сидячем варианте экипажа, Эмилия почтительно поинтересовалась, может ли она в дороге почитать. Самостоятельно справившись с установкой столика со своей стороны, Эмили погрузилась в книжку. Предусмотрительная у меня жена. Запаслась занятием, хотя я не предупреждал.

Очень хотелось вернуть между нами романтическую атмосферу вчерашнего вечера, но пока это было нереально. Меня ждал целый ворох шпионских донесений, дипломатических депеш и банальных кляуз на соседей…

Да и разговаривать нам было не о чем.

Что поделать? Это обычная проблема договорных браков. Но впервые мне не ставили это в упрёк. Казалось, Эмили превосходно переносит путешествие и её совсем не смущает то, что супруг уделяет больше внимания бумагам, чем новобрачной. Чем больше мы удалялись от столицы, тем сильнее во мне крепло подозрение, что её действительно всё устраивает: и вынужденное одиночество, и ссылка к северным оленям на рога, и, возможно, заявленные мною визиты раз в месяц…

На этой мысли я постарался отрешиться от своей спутницы и погрузиться в дела. Его величество может закрыть глаза на мою скандальную скоропалительную женитьбу и внезапный отъезд. Ему в принципе было всё равно, где я и чем занимаюсь, пока работа выполнялась в срок. Желательно – вчера.

Мы ехали почти весь день, и я, как обычно, почувствовал приближение Драгаарда, стоило ему показаться в расщелине между гор. Я много раз пробовал приезжать с закрытыми окнами, чтобы ничто, случайно увиденное по дороге, не могло подсказать о приближении старого замка. Но всякий раз в какой-то момент меня посещала уверенность: если я сейчас выгляну в левое окно, то непременно увижу его острые башенки. Он словно говорил: «А вот и я, глупый мальчишка. Куда бы ты ни уезжал, тебе суждено возвращаться к старику. Знай: я буду стоять здесь и ждать тебя. Я буду ждать тебя всегда».

И всякий раз мне становилось стыдно перед ним, как перед живым, за то, что на крышах давно не подновляли черепицу, а стена в восточной башне отсырела. Нужно бы перестелить там полы и прочистить камины.

Зимой там уже давно никто не жил.

Да в замке вообще почти никто не жил.

Мне казалось: каждый раз, когда я возвращался, замок ставил мне это в упрёк. Что он скучает. Что ему одиноко.

…Мне с самого детства говорили, что у меня слишком живое воображение.

– Эмили, посмотрите в окно. С этого места Драгаард видно лучше всего, – сказал я, не отрываясь от бумаг.

– Да? – отозвалась моя тринадцатая супруга. – Это он? А как вы узнали, что мы подъезжаем?

– Я – Правая Рука короля и знаю всё, – похвалился я и посмотрел на неё.

Лучи закатного солнца мягко подсвечивали тонкий профиль Эмилии, придавая ему золотистое сияние.

– В нём можно жить? – спросила Эмили.

– А почему нет?

– Он… такой старинный… И очень суровый. Мне кажется, в нём можно только сражаться.

– В нём можно всё: сражаться, жить, любить, растить детей и умирать, – успокоил её я. Но потом подумал, что, учитывая трагические страницы моей супружеской жизни, слова о смерти звучали не столько философски, как мне хотелось бы, сколько угрожающе. – От старости умирать, я имел в виду. Ни одна из моих жён не погибла здесь. В Драгаарде вы в полной безопасности.

– Он выглядит как усталый старик-воин, – заметила Эмилия, и я поразился, насколько точно она передала мои собственные ощущения.

– Этой крепости не одна сотня лет. Очень, очень давно, когда наше королевство ещё не было королевством, через Драгаард шла оживлённая торговля. Он же защищал окрестные земли от разбойников и врагов. Земли йарлов Эльдбергов процветали.

– А теперь?

– А теперь у замка лишь Годином забытая деревушка, – улыбнулся я. – Зато она знаменита своими шерстяными шарфами и свитерами. Вам непременно что-нибудь подарят…

Я чудом сдержался и не продолжил: «…всем моим жёнам дарили». Бедные жители давно разорились бы на подарках новым хозяйкам, если бы всякий раз я не оплачивал селянам стоимость подношений. Не крестьяне виноваты в том, что последний владелец замка такой бестолковый.

В разговоре повисла невольная пауза.

– А вы тоже умеете? – спросила Эмилия, и я решил, что слишком глубоко задумался о своём, раз не уловил сути вопроса.

– Что умею?

– Сражаться! Как ваши предки.

– Я-то? Я-то да.

– Вы, наверное, очень сильный?

– Почему «наверное»? Совершенно точно!

Эмили бросила в мою сторону короткий взгляд, будто усомнилась.

Да я и сам усомнился.

Откуда же взять силу Левому Ботинку королевской особы, если всю свою жизнь он проводит за письменным столом?

Сани остановились у старого замка. Крепость находилась на прибрежном скалистом хребте, будто повиснув на нём, как рубаха на заборе. Четыре башни смотрели в разные стороны света. Две из них выходили к морю. Корабельная спускалась прямо до самой воды. С того места, куда мы подъехали, залив видно не было, но запах моря ощущался. Если хорошо прислушаться, можно было услышать шум прибоя. Даже в самые сильные холода фьорд не замерзал.

На нашу сторону выходили Сторожевая башня, которая начиналась от основания склона, и самая высокая – Главная. Между ними располагалась высоченная лестница-мост, которая вела к Верхним Вратам. Владельцы Драгаарда традиционно вносили молодую супругу в родовое гнездо на руках.

Но…

Во-первых, это была уже тринадцатая моя женитьба. Во-вторых, зима порадовала обитателей крепости гололёдом. Тут самому бы шею с ногами не сломать по дороге. А в-третьих, я не был уверен, что дотащу Эмилию до самого верха.

Она была исключительно миниатюрной. Просто письменный стол отнял у меня все силы.

Чтобы не падать в глазах молодой жены (и на глазах тоже), я решил пренебречь старинной традицией, как и делал последние… раз десять. В общем-то, лишь первые два я её соблюдал.

А потом надоело.

Я подал Эмили руку, помогая выйти из экипажа. Она потопала ногами, разгоняя кровь, и посмотрела вверх, где был вход.

– Нам туда?.. – потрясённо спросила она.

– Можете туда. – Я показал рукой в сторону деревеньки. – Но там купальни с дороги я не обещаю.

– Купальня с дороги – это веский довод в пользу преодоления препятствий, – согласилась Эмилия. – Я готова!

Моя маленькая решительная синичка!

Когда-нибудь потом, когда это будет не так смертоубийственно, я обязательно вознесу тебя до наших покоев.

Мы пошли вверх рука об руку, и мне показалось, что именно теперь, а не в столичном храме Хингвера, вершится наш брак.

…Да, я знаю, у меня очень богатое воображение!

На последних ступеньках Эмили дышала тяжело и надсадно, но упрямо продолжала подниматься. Я, признаться, тоже подустал. К концу крутые ступеньки стали казаться непосильно высоченными. Я нарочито старался идти не слишком быстро, показывая, что забочусь о непривычной к таким восхождениям жене, а на деле – чтобы удержать лицо «сильного воина». У самых дверей я дал себе слово: непременно, прямо с завтрашнего дня начать тренироваться.

– Нам каждый раз придётся так?.. – в ужасе спросила Эмилия, пытаясь восстановить дыхание.

– Можете отсюда не выходить, – предложил я альтернативу, но по округлившимся глазам понял, что мою шутку не оценили. – Не переживайте, Эмили, здесь есть подъёмник.

– Тогда… почему?.. – Она обернулась, показывая мне (будто я сам не знал) все сто семьдесят ступенек, что остались позади.

– Чтобы замок вас принял, – ответил я и постучал кольцом в окованные железом двери.

Они со скрипом распахнулись.

– Нэрр Рауль, с возвращением! – возвестил пожилой мо Йохан, который, казалось, служил здесь дворецким всегда.

– Нэрр Рауль, что же вы заранее не сказали, я бы ваш любимый черничный пирог испекла! – сетовала худощавая ми Лотта, экономка Драгаарда, перебирая передник.

– А это моя жена, Эмилия. – Я развернулся, чтобы подвести её ближе, но когда обернулся, на лицах слуг застыла маска дежурной почтительности.

– Добро пожаловать, нэйра Эльдберг, – поклонился мо Йохан.

Это безликое «нэйра Эльдберг», словно сугроб на голову, остудило мои восторги от возвращения домой. С тринадцатой женой. Туда, где она никому не нужна. Где я собираюсь её бросить.