14

Взглянув на циферблат будильника, Иветт вздохнула. В последнее время она не испытывала никакого желания вылезать из постели. После возвращения в Монреаль она вообще пребывала в апатии, и ее родители не были единственными, кого беспокоило ее состояние. Мэдж тоже волновалась не на шутку, особенно после того, как Иветт решительно отказалась рассказать, что произошло в Олтамахо.

Впервые за годы дружбы между подругами возник невидимый барьер, и никакие попытки Мэдж не могли расшевелить Иветт — она замкнулась в себе, категорически не желая общаться. Ее переживания были слишком мучительными, чтобы доверить их кому-то.

Кроме того, Иветт не могла не признать собственную глупость. Все эти годы она думала, что Дик хотел развода и использовал ее отношения с Андре, стремясь достичь желаемой цели. Она и представления не имела, что Элис самым бессовестным образом оговаривала ее!

Беда заключалась в том, что Иветт даже не догадывалась об интригах Элис, иначе получила бы ответ на вопрос, почему ее брак потерпел крах. Кто знает, как долго Дик питался чудовищной ложью матери? Его отношения с Иветт были на грани с тех пор, как он вернулся из Европы. Может, между ним и Ширли ничего бы и не произошло, если бы Дик не был уверен, что жена завела роман?

Все эти мысли не позволяли Иветт возможности расслабиться. Могла ли она заставить себя поделиться ими с Мэдж? Конечно нет! Слишком тяжело было вспоминать, что сказал Дик своему отцу в ту ночь, когда погиб Андре. Невыносимо также было осознавать, с какой легкостью она превратно истолковала поведение мужа впоследствии…

Зазвонил телефон, и Иветт, схватив подушку, положила ее на ухо, чтобы не слышать заливистых трелей. Однако это не помогло, и тогда она выдернула телефонный шнур из розетки. Назойливый непрерывный звук продолжал преследовать ее, и только тогда до Иветт дошло, что звонят вовсе не по телефону, а во входную дверь.

Она решила не открывать, но тут же подумала, что по задвинутым шторам можно определить, что хозяйка квартиры дома. Впрочем, если бы шторы были раздвинуты, Мэдж, например, все равно вряд ли поверила бы маленькой хитрости подруги. Как не поверила и в то, что Иветт отказалась посетить свою первую персональную выставку.

Поняв, что визитер попался настырный, и не уйдет, пока не увидится с ней, Иветт решила открыть. Однако стоило ей подняться с кровати, как внезапная волна тошноты подкатила к горлу. Зажав рот рукой, Иветт едва успела добежать до ванной.

В течение нескольких последующих минут назойливая трель звонка тонула среди тяжелых ударов сердца Иветт. Ее выворачивало наизнанку, и в мгновение ока она так ослабла, что едва держалась на ногах. О господи, страдальчески думала Иветт, этого еще не хватало! Что я умудрилась съесть? Неужели вчерашний ужин, заказанный в китайском ресторанчике, теперь выходит мне боком?

К ее облегчению, тошнота прекратилась так же неожиданно, как и началась. Умывшись и вытираясь полотенцем перед зеркалом, Иветт рассматривала свое отражение. Да, лицо бледное и осунувшееся, но, как ни странно, чувствовала она себя почти нормально.

Внезапно Иветт поняла, что в квартире стоит тишина. Ага, незваный гость не выдержал и ушел! Что ж, если приходила Мэдж, это не значит, что она не вернется.

Неожиданно Иветт пронзила догадка. Прошло как раз шесть недель, как она уехала из Олтамахо, и за все шесть недель у нее не было привычного женского недомогания. За все время!

Удивительно спокойная, она покинула ванную комнату, вернулась в спальню и вытащила из ящика комода дневник, в котором записывала даты и места встреч и прочие необходимые вещи. Иветт лихорадочно листала страницы в поисках нужной даты.

Через несколько минут она захлопнула дневник и, бросив его в ящик, тяжело опустилась на край кровати. Так. Сомнений больше не было. Ее организм работал как часы и уже сказал ей главное, а отметка в календаре просто подтвердила правильность догадки.

— Я беременна! — громко сказала Иветт, будто чтобы поверить, ей было необходимо услышать это слово. — У меня будет ребенок!

Ребенок! После множества бесплодных усилий, когда она уже готова была поверить, что не в состоянии забеременеть, невозможное случилось! Ребенок Дика уже шесть недель жил внутри нее собственной жизнью!

Нужно взять себя в руки, жестко осадила себя Иветт, ведь я пока не знаю этого наверняка. Возможно, это связано с переездом из одного климатического пояса в другой. Возможно, виной всему мое эмоциональное состояние. Возможно, из-за стресса нарушился обмен веществ. Возможно… Возможно…

Но в глубине души Иветт все же не сомневалась, что беременна. Когда она положила руку на живот, то испытала растущую уверенность: ребенок действительно существует. В последний раз они с Диком отдавались другу с такой всепоглощающей страстью…

Дик. Что сказать ему? И говорить ли вообще? Открыться — значит, пойти на риск. А что, если Элис, узнав о ребенке, отнимет у меня младенца? Но как я могу скрыть от Дика правду? Ведь ребенок и его тоже!

В это время кто-то снова позвонил в дверь квартиры. Очевидно, Мэдж вернулась, подумала Иветт. Ах, как некстати! Я не в состоянии разговаривать с ней сейчас, мне нужно время, чтобы собраться с мыслями и сообразить, что же делать.

Конечно, пока я не стану сообщать Мэдж о моем открытии, решила Иветт, направляясь в прихожую. Похоже, Мэдж не снимает пальца с кнопки звонка, обычно она более терпелива. По-видимому, ее привело сюда что-то действительно важное.

— Мэдж? — спросила на всякий случай Иветт, готовясь отодвинуть щеколду.

— Это я, Дик, — услышала она в ответ. — Ив, это я, открой! Я уже начал думать, что Мэдж ошиблась, сказав, что ты дома.

Иветт прислонилась к двери, все еще не в состоянии поверить, что пришел Дик.

— Это ты? — недоверчиво переспросила она.

О боже! Сама судьба привела его! Но что Дик делает в Монреале? Не мог же он догадаться о ребенке?!

— Ив, пожалуйста, впусти меня! — Теперь его голос звучал нетерпеливо, требовательно. — Имей в виду, я не уйду, пока не поговорю с тобой.

— О чем? — спросила она дрожащим голосом и услышала за дверью тяжелый вздох.

— Позволь мне войти, и я объясню тебе, — настаивал Дик. — Пожалуйста, Ив. Это важно. Я проделал немалый путь не для того, чтобы разговаривать с тобой через дверь.

— Я… я не одета, — сказала Иветт первое, что пришло ей в голову. На ней действительно была только ночная рубашка, и Иветт не хотела представать перед Диком в подобном виде.

— Послушай, мне все равно, будь ты хоть совсем голая! — выкрикнул Дик, сопровождая свои слова мощным ударом в дверь, в который, видимо, вложил все свое раздражение. — Это не официальный визит, мне нужно поговорить с тобой, и только! Ради бога, прекрати тянуть резину и открой дверь!

— Не могу, — упрямилась Иветт. — У меня не убрано…

— О-о-о! — застонал Дик. — Я уже сказал, что мне наплевать! Открывай немедленно!

— Но…

— Ив!

Возглас был полон отчаяния, по-видимому, Дик хотел сообщить нечто действительно серьезное.

Иветт сдалась.

— Послушай, — быстро сказала она, — дай мне пять минут, хорошо? Я что-нибудь накину… Подожди.

Дик пробурчал что-то не слишком любезное, но Иветт уже помчалась переодеваться. Несколькими минутами позже, уже одетая в шелковый халат мягкого абрикосового цвета, скрадывавшего бледность ее лица, Иветт наконец открыла дверь.

Когда Дик шагнул в квартиру, всем своим видом олицетворяя холодность, Иветт сразу поняла, что его визит действительно носит официальный характер.

Сначала ей показалось, что Дик совсем не изменился, но потом она поняла, что это не так. Во-первых, он выглядел старше. Во-вторых, заметно похудел и осунулся. Очевидно, смерть отца, а мистер Доул, по всей вероятности, уже умер, сильно подействовала на Дика. Она надеялась, что он внял ее мольбам и помирился с отцом, как бы мучительно это для него ни было.

Визит бывшего мужа, с которым Иветт мысленно распрощалась навсегда, выбил ее из колеи. Она уже пережила сегодня одно потрясение, и теперь еще и приезд Дика. Не многовато ли? Она почувствовала легкое головокружение и испугалась. Что, если приступ тошноты повторится? О нет, только не в присутствии Дика!

— Я… никак не ожидала, что ты приедешь, — сказала Иветт, рассудив, что, чем скорее начать разговор, тем быстрее он закончится, и, соответственно, тем быстрее уйдет Дик.

— Мэдж сказала мне, что ты больна.

Она удивленно округлила глаза. Так вот почему он здесь! Потому что Мэдж наплела ему бог весть что!

— Нет, я не больна. Мое здоровье в полном порядке. Не знаю, откуда у Мэдж такие сведения.

— Она сказала, ты перестала работать.

— Вот оно что! — Иветт рассмеялась. — Да, это так. Но почему тебя это беспокоит?

— И тем не менее я беспокоюсь. Так что с тобой происходит?

— И ты примчался, чтобы выяснить это? Зря. Я буду работать, когда почувствую в этом потребность. А пока…

— Мэдж сказала, что ты даже не появилась на открытии собственной выставки.

— Ну и что?

Иветт начала злиться и на Дика, и на Мэдж. Можно подумать, что если она перестала работать, то ее жизнь потеряла всякий смысл! Что за бред!

— Мэдж тоже беспокоится о тебе, — сказал Дик, но у Иветт возникло подозрение, что эмоции Мэдж — не единственная причина, побудившая его приехать в Монреаль. — Ив, ты обязательно должна делать все чертовски сложным? Я надеялся, что ты обрадуешься мне.

— И это тоже сказала Мэдж? — ехидно осведомилась Иветт.

— К черту Мэдж! — воскликнул Дик. — Разговор с ней не единственная причина, по которой я приехал.

Господи, как же я сразу не догадалась! Ну да, конечно, Дик приехал, чтобы сообщить о кончине отца. И, надеюсь, о том, что они все-таки помирились.

— Мне очень жаль, — скорбно сказала она.

Дик непонимающе уставился на нее.

— Ты о чем? Надеюсь, ты не хочешь сказать, что я напрасно приехал?

— Нет, я о твоем отце. Я не любила мистера Доула, но никогда не желала ему…

— Смерти? — резко перебил Дик, и она кивнула. — Боюсь, твои соболезнования несколько преждевременны.

Иветт была ошарашена.

— Ты хочешь сказать…

— Да, мой отец жив. — Дик расслабил узел галстука, как будто ему внезапно стало трудно дышать. — Врачам даже удалось восстановить его речь, хотя пока и не полностью. Во всяком случае, можно понять, что он говорит.

Иветт не скрывала своего изумления.

— Мэдж ничего не говорила мне об этом…

— Мэдж сама узнала об этом час назад. — Дик сделал паузу. — Насколько я понял, ты не рассказала ей, что у моего отца был инсульт.

— Нет, не рассказала. — Иветт стало неловко. — Я не виделась с ней, с тех пор как вернулась. Я была…

— Слишком занята? — с сарказмом подсказал Дик, и Иветт почувствовала, как кровь прилила к лицу.

— Не совсем… — промямлила она. — Просто я держалась в стороне… от работы и…

— И?

В тоне Дика сквозило явное осуждение. А что он, собственно, ждал от меня? — с возмущением подумала Иветт. Ему прекрасно известно, в каком состоянии я уехала из Олтамахо. Или он забыл, как был холоден во время нашего последнего разговора? Каким ледяным презрением облил меня? И вообще, почему я должна оправдываться перед ним?!

— Зачем ты приехал, Дик? — спросила она. — Сообщить мне, что твой отец благополучно вернулся из больницы домой?

— А он не вернулся, — быстро возразил Дик.

Иветт непонимающе нахмурилась.

— Не вернулся?

— Именно. Я сказал, что он жив, но не говорил, что он вернулся в Олтамахо.

— Не понимаю. — Иветт вздохнула, внезапно ощутив полное безразличие к этому странному разговору. — Послушай, я уже сказала, что не верю, будто причина, заставившая тебя приехать и встретиться со мной, заключается в выздоровлении мистера Доула.

— Скажем так: не единственная причина. Я приехал, так как считаю, что мы должны серьезно поговорить.

Какого черта Мэдж не предупредила меня, что он приехал? — с тоской подумала Иветт. Я могла бы подготовиться… О дьявол, я же не отвечала на телефонные звонки!

— Так о чем ты хотел поговорить? — светским тоном спросила она.

— О нас. Похоже, между нами еще не все кончено. Несмотря на все разногласия.

Иветт всплеснула руками.

— Это Мэдж уговорила тебя приехать, не так ли?! О, я вижу, что права!

— Мэдж даже не знала, что я в Монреале, — возразил Дик, хватая Иветт за руку и не позволяя ей вырваться. — Выслушай меня, Ив. Подумай сама, выбрала бы меня Мэдж в союзники, коль скоро она беспокоится о тебе, как курица о цыпленке? Она ни за что не обратилась бы к мужчине, который, по ее мнению, виноват во всем, что произошло между нами.

Иветт с возмущением смотрела на него, но не могла не признать, что в его словах есть резон. Мэдж любила Ричарда, как любая тетка любит племянника, но была против, чтобы Иветт выходила за него замуж, и не скрывала этого. Тем более, зная о всех перипетиях их неудавшейся семейной жизни, Мэдж едва ли могла обратиться к нему за помощью, даже сильно беспокоясь о состоянии Иветт.

— Послушай, я приехал к тебе не для того, чтобы ссориться. Одному богу известно, сколько размолвок было в нашей жизни!

— Это моя вина! — неожиданно выпалила Иветт, не в силах больше выносить его близость.

— Нет, — возразил Дик, выпуская ее руку, — моя. — И добавил с горьким раскаянием: — Я не должен был верить в гнусные сплетни, распространяемые моей матерью, но когда человек любит, он слитком уязвим!

Колени Иветт подогнулись.

— Что? — прошептала она, хватаясь за спинку стула, чтобы не упасть.

Дик ринулся к ней.

— Я хочу сказать, что всегда любил, и всегда буду любить тебя! Как ты думаешь, почему произошел разрыв между мной и отцом? Он чертовски хорошо знал, что в моей жизни была только одна-единственная женщина. И сделал все, чтобы ты ушла. Он и мать всегда стояли между нами. — Голубые глаза Дика потемнели от переполнявших его чувств. — Вот почему я здесь, Ив! Это истинная причина. Я понимаю, что должен приложить усилия, чтобы ты поверила мне.

Иветт никогда в жизни не падала в обморок, но сейчас ей казалось, что она близка к этому. Лицо Дика плыло перед ее глазами, и она сомневалась: действительно ли он сказал эти слова, или это плод ее воображения?

— Я чувствую себя не очень хорошо, — еле слышно пролепетала она, потирая виски кончиками пальцев.

— О, Ив! — спохватился он, осторожно обнимая ее за талию. — Я веду себя как неотесанный чурбан! Прости, я забыл, что ты нездорова, а ведь Мэдж говорила мне…

— Я не больна, — слабо возражала Иветт, когда Дик, подхватив ее на руки, отнес к софе и осторожно уложил, предварительно положив ей под голову подушку. — Правда, я не больна. Скорее всего, это просто от духоты.

— Или из-за того, что я сказал? Какой же я идиот, кто тянул меня за язык?! — Дик присел рядом с ней. — Но поверь, это правда.

Иветт потихоньку приходила в себя, но то, что Дик, сидя рядом, то и дело касался ее бедра, не давало ей возможности расслабиться. Его близость пугала ее, но вместе с тем томление охватывало все ее существо.

— Я верю, — тихо вздохнув, прошептала Иветт. — Дик, ты не мог бы принести мне воды? Я еще ничего не ела сегодня и чувствую, как подсасывает под ложечкой.

— Как? Ты еще не завтракала? — Дик вскочил и бросился вон из комнаты.

Иветт проводила его взглядом. Чувство ирреальности происходящего охватило ее. А может, все это мне лишь снится? Дика не было минут пять, и Иветт гадала, где он застрял, но вот он появился, и причина задержки сразу стала ясна: Дик решил не ограничиваться стаканом воды, ему потребовалось время сварить кофе и сделать тосты.

Иветт не удивилась, что он без труда ориентировался у нее в кухне, ведь Дик жил здесь несколько недель до их свадьбы. О, те незабываемые дивные дни, которые продолжались вплоть до переезда в Олтамахо, в корне изменившего их отношения!

Дик пододвинул ногой низкий кофейный столик поближе к софе и снова сел рядом с Иветт.

— Кофе и тосты, мэм, — шутливо доложил он и обезоруживающе улыбнулся. — Ты можешь сесть?

— Я не инвалид, — сказала Иветт более резко, чем ей хотелось бы.

— Ну и слава богу… — Дик все же помог ей сесть, затем пододвинул кружку с кофе. — С молоком, но без сахара. Как видишь, я помню.

Иветт хотела сказать что-то легкомысленное и забавное, чтобы нарушить тревожащую ее интимность обстановки, но запах кофе вызвал у нее тошноту.

— Думаю, сначала мне лучше выпить стакан воды, — с трудом сказала она. — Извини, я на секунду. Мне нужно в ванную.

Когда она вернулась, поднос исчез, а Дик стоял у окна, задумчиво глядя в него. Во всей его позе чувствовалось напряжение. Услышав шаги за спиной, он оглянулся через плечо и печально улыбнулся.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Иветт ответила не сразу, поскольку не знала, как объяснить Дику, что с ней происходит. Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, он пошел прочь, но у самых дверей остановился.

— Прости, ты что-то сказал? — рассеянно спросила Иветт.

— Я много чего наговорил, но повторить хочу лишь самое главное: я люблю тебя.

Иветт хотелось броситься к нему и крепко обнять, но обиды прошлого мешали ей сделать это.

— Но наша беседа в тот вечер накануне моего отъезда из Олтамахо…

Дик поморщился.

— Знаю, я вел себя по-свински. Думаю, из-за того что презирал себя за собственную слабость. Потому что все еще хотел тебя, и ничего не мог с этим поделать. И когда ты сказала, что уезжаешь, мне стало нестерпимо больно, вот я и постарался обидеть тебя, как ты обидела меня.

— У тебя получилось.

— Да, я знаю.

— Тогда почему…

— Почему я изменил свое отношение к тебе? Потому что усомнился, что между тобой и Андре что-то было, кроме дружбы.

— Как ты мог поверить в грязные сплетни! — не удержавшись, с горечью выпалила Иветт.

— Прости. Поверь, я собирался признать свою ошибку до того, как мы разошлись… Но ты и слушать ничего не хотела, тебя переполняла ненависть ко мне из-за того, что случилось с Андре.

Иветт тяжело вздохнула.

— Мы оба наделали много ошибок, но в моей душе не было ненависти к тебе. Хотя временами я думала, что ненавижу тебя.

— Жаль, что истина открылась мне слишком поздно. Поверь, мне очень стыдно, что я верил грязной клевете. Том помог мне разобраться во всем, открыл мне глаза.

— Том? — Иветт была удивлена.

— Да. Он ведь слышал твой последний разговор с мамой, ее признание, что она следила за тобой и Андре. И я задумался: не от мамы ли исходят лживые слухи.

Иветт скрипнула зубами.

— Элис никогда не считала их лживыми, — с обидой возразила она. — Твоя мать искренне верила, что я и Андре любовники. Ей так было удобно.

Дику явно было неприятно слышать подобное о собственной матери, но, видимо, Иветт была по-настоящему дорога ему, и он продолжил:

— Я знаю, что ты ответила матери. Том передал мне ваш разговор слово в слово. У меня будто пелена с глаз спала. До меня стало доходить, кто пытается настроить всех против тебя. Мать никогда ничего плохого не говорила мне о тебе прямо, она выбрала другой путь — анонимные письма. Они стали приходить, когда я вернулся из Европы, но мне и в голову не могло прийти, что это ее рук дело, она вела себя так, словно не знала о существовании Андре.

Для Иветт это было новостью.

— Но как ты узнал, что именно Элис писала эти письма?

— После твоего отъезда я поговорил с ней начистоту, она оказалась загнанной в угол и вынуждена была признаться. Но, знаешь ли, она заявила, что делала это ради моего блага.

— Боже мой…

— Выяснилось, что мама отлично знала о похождениях отца и о его отношениях с Анной, однако предпринять что-либо опасалась из боязни потерять мужа, и потому глубоко затаила обиду. Потом появилась ты, и тоже стала для нее врагом, особенно когда сделала семейную тайну достоянием гласности. Когда ты познакомилась с Андре, мама получила шанс отомстить.

— Убить двух зайцев сразу, — уточнила Иветт. — Но, Дик, как она могла?! Бедный Андре, чем он провинился перед ней?!

— Самим фактом своего существования. Этого было достаточно. Я понял, как ужасно то, что сделала мама, только шесть недель назад.

— Все, что ты рассказал мне, невероятно! Бедный Андре!

— Ты сможешь простить меня когда-нибудь? — осторожно спросил Дик. — Ведь если бы я не поверил лживым сплетням о тебе, ничего бы не произошло.

Иветт колебалась.

— А… а Ширли?

— Что Ширли?

— Ты ведь женился на ней?

Дик поник.

— Да, женился. Я знаю, подобный поступок не возвысит меня в твоих глазах, но после нашего разрыва три года назад у меня не было иного выхода. Мать настояла, чтобы я женился на Ширли, — добавил он с горечью.

— Ты любил ее? — Иветт напряглась в ожидании ответа.

Дик едва заметно улыбнулся.

— Если бы я любил Ширли, то пять лет назад женился бы не на тебе, а на ней.

— О, Дик! И что теперь?

— Я думаю, это очевидно: я хочу, чтобы мы снова были вместе.

Загрузка...