Между двумя мирами. Сердце Абриса

Глава 2 Ложь во спасение

Закончив короткую тренировку, разгоряченная, я упала спиной в траву. Сезоны в Тевете отставали от абрисских. Дома только-только начался сезон цветения жимолости, а в Абрисе приближался закат лета и в воздухе разливался горьковатый запах полыни. Небо, словно выжженное солнцем, утратило яркость, но казалось необъятным – дух захватывало. Хотелось протянуть руку и дотронуться до нежной пены облаков, рисовавших на желто-зеленых холмах неровные тени.

– Валерия! – разнесся по двору взволнованный голос Роя.

Заставив себя сесть, я поприветствовала обеспокоенного знахаря, стоявшего с кружкой в руках на ступеньках. Поднялась, отряхнула штаны, найденные в женских вещах, и направилась к дому.

– Не зря говорят, что теветцы умеют заваривать чай, – произнес он, подвигаясь в дверях. – Пахнет божественно. Что ты туда добавила?

– Лучше тебе не знать, – честно призналась я, вспоминая, какую дикую смесь трав засыпала в заварочный чайник.

– Мать моя, почему он такой горький? – пробурчал знахарь, испробовав «божественный напиток» на вкус. – Что ты делала, едва продрав глаза?

– Тренировалась.

– Любишь попрыгать с утра? – Рой размял шею.

– Ненавижу прыгать в любое время суток, но приемы самозащиты приходится повторять, иначе тело забывает, а с утра, по крайней мере, бодрит. – Опровергая собственные слова, я широко зевнула.

– Да, вижу. Ты лучишься бодростью духа, – сыронизировал Рой, следуя за мной на кухню. Пока я наливала себе горького, но хорошо тонизирующего отвара, он устроился за столом и тут же взял в руки исписанный лист. Пробежался глазами по строчкам. Почерк у меня был отвратительный, а на абрисском я писала еще неряшливее, чем на теветском.

– Что это?

– Все эти вещи необходимы для создания ворот в Тевет.

– Ты решила вернуться?

– Нет. В смысле, пока нет… – Я вдруг растерялась, ведь за ночь не смогла решить, как поступить. – Но мне нужен план. Ты не сможешь меня прятать вечно.

– Валерия, мой дом – твой дом. Живи здесь столько, сколько хочешь, – без раздумий предложил Рой. – Поверь, никто не станет искать у меня двуликого мага. Ни для кого не секрет, что я никогда не отличался лояльностью к Тевету.

– Знаю, но у меня из головы не выходят слова Кайдена. Если из-за меня ты не получишь помилования…

– Кайден отлично умеет искажать правду, – с досадой перебил Рой. – Если я не получу помилования, то, поверь, ты будешь ни при чем.

– Тогда… и мне неловко спросить…

– На артефакты нужны деньги? – уточнил он и отхлебнул горький напиток.

– В Абрисе есть монетный двор, где обменивают теветские золотые на абрисские серебры?

– Нет.

– Тогда долг ты точно обратно не получишь, – предупредила я. – Ты даже не сможешь получить лицензию на артефакт, потому что мне придется использовать и темные, и светлые руны.

– Не переживай, я потом все расходы стрясу с твоего парня, – пошутил Рой, и в кухне немедленно сгустилось напряжение.

– Моего парня? – усмехнулась я. – К сожалению, он забыл обо мне и вчера попытался убить. Все, что случилось, кажется злой шуткой, и только поэтому я не бьюсь в истерике.

Врушка.

Возникла долгая пауза. Рой потер переносицу. Машинально хотел прихлебнуть горький отвар, но, видимо, вспомнил о мерзостном вкусе и отставил кружку.

– Проблема, Валерия, в том, что он стал прежним Кайденом Вудсом, – наконец высказался он. – Объективная реальность такова, что он хороший друг, преданный клану паладин и редкостная сволочь, когда дело касается женщин и теветцев.

– А я вообще два в одном?

– Ты двуликая.

– Прозвучало приговором, – сухо заметила я.

– Извини, не хотел обидеть, – сморщился приятель. – Валерия, как друг я обязан тебе посоветовать вернуться в Тевет. Попытаться наладить жизнь, найти нормального парня. Для вас с Кайденом, возможно, такой вариант расставания – самый простой. Но я слышал, как ты рыдала всю ночь, как будто кто-то умер, и понимаю, что дружеских советов ты слушать не намерена.

– Ты прав. Если Кайден захочет видеть меня рядом, так тому и быть. – Я помолчала. – Правда, вряд ли он появится.

– Появится, – не согласился знахарь, – даже не сомневаюсь. И быстрее, чем ты думаешь.

– Почему?

Хотя сказанное должно было вселять надежду, что-то в тоне знахаря заставляло нервничать.

– Мы же говорим о тебе. – Приятель пожал плечами. – Неважно, что помнит Кайден, а что забыл. Он тебя увидел и больше не отпустит. Некоторым суждено сходить с ума друг по другу.

– Дрожь пробирает от твоих слов, – пробормотала я.

Вместе со знахарем мы спустили с чердака пыльный сундук с женскими вещами. Перебрав ворох нарядов, мне удалось выбрать несколько платьев по размеру, отвратительно облегающие штаны и приличный вязаный кардиган, только в одном месте слегка побитый молью. Не откладывая дело в долгий ящик, я переоделась в белый сарафан, натянула открытые босоножки и собралась в магическую лавку в соседней деревне. Рой, не споря, согласился меня сопровождать. Правда, он не предупредил, что топать нам предстояло почти две мили под горку.

Обычно Абрис встречал меня промозглым холодом с беспрерывным дождем или трескучими морозами и сугробами, словно с порога пытался вытолкать взашей. Но сегодня светило улыбчивое солнце, от запаха горных трав кружилась голова, а я впервые за долгое время позволила себе выйти из дома с открытыми руками, рассудив, что вряд ли оскорблю чувства приличных абрисцев темными рунами.

По дороге мы с Роем болтали обо всем и ни о чем, ловко избегая болезненных тем. Я давно заметила, что он вообще старался не лезть в душу и не задавать вопросов, неизбежно способных разбередить раны. Только один раз разговор принял опасный оборот, когда знахарь во время моего рассказа об артефактах для принцессы между делом поинтересовался:

– Почему ты создала ворота, которые открываются только в одну сторону?

– Вообще-то я не планировала так быстро возвращаться в Тевет. Думала, что у меня будет куча времени, чтобы спокойно переделать «Сердце Абриса». Магия очень сложная…

– Какое имя ты дала артефакту? – перебил Рой.

Мне вдруг стало неловко. «Сердцем Абриса» называли особенную темную руну, идеальное сочетание семи ключей, которые использовали в написании колдовских знаков. Считалось, что если она потухнет, то магия исчезнет. В то время, когда мы познакомились с Кайденом, «Сердце» его мира уже спало.

– Все равно магия должна как-то называться, чтобы подчиняться владельцу, – буркнула я.

Между нами повисло молчание, но вдруг знахарь признался:

– Она зажглась.

– Руна? – оживилась я.

– Да, из-за Большого взрыва. Мы все чувствуем, как Абрис наполняется магией. Кажется, даже дышать сейчас легче. Все ожидают, что через пару-тройку поколений восстановится равновесие и в обычных семьях начнут появляться одаренные дети, как до Схождения.

– Ну хотя бы что-то мы сделали правильно, – вздохнула я, не испытывая ни капли радости. В голове крутилась досадная мысль, что лучше бы проклятая руна продолжала спать, а Кайден не потерял ни единого воспоминания. Эгоистично, но в хорошие люди я себя никогда не записывала.

Дорога раздваивалась: одним хвостом огибала скалистый выступ, другим – убегала к холмам. На развилке стоял указатель, и рядом с названием селения красным цветом пульсировала незнакомая руна.

– Что за знак?

– Клановый символ. Эти земли принадлежат Вудсам, – пояснил Рой.

– И много земель? До самого горизонта? – съехидничала я и обвела рукой горную долину с бесконечными зелеными холмами, врезавшимися в горизонт.

– Дальше, – сухо вымолвил знахарь. Видимо, в Абрисе о колдовских семьях и их собственности шутить было не принято. – Много дальше.

Селение встречало путешественников надписью с символом Вудсов. Торговые лавки тянулись с двух сторон тракта, а каменные одноэтажные домики с остроконечными крышами, образуя ступени, взбирались на пологую гору.

– Мне надо к аптекарю, – кивнул Рой в сторону торговой лавки с рисунком змейки, нанесенным на витрине.

– А где магическая лавка?

– Дальше по дороге, но одна ты не пойдешь! – отрезал знахарь, но, когда я демонстративно закатила глаза, нехотя согласился: – Я буду через десять минут. Деньги возьми.

– Не переживай, приятель! За десять минут меня точно никто не украдет.

– Не заблудись! – Он отдал мне кожаный кошель с позвякивающими внутри серебрами.

– Могу, но негде, – в притворном сожалении развела я руками, намекая, что, несмотря на топографический кретинизм, просто не в состоянии заплутать на прямой дороге.

Магическая лавка поприветствовала посетителей громким бряцаньем колокольчика, и я с трудом удержалась, чтобы не вжать голову в плечи. Потолок в торговом зале был гораздо выше, чем могло показаться снаружи, что невольно наводило на мысль о руне, расширявшей пространство.

– Госпожа чародейка! – охнул торговец и согнулся в низком поклоне. – Добро пожаловать!

– Здравствуйте, – опешила я, уже собираясь улизнуть на улицу, дождаться Роя и попытаться войти снова. Видимо, в мире, где колдовским талантом обладали только избранные, появление в магической лавке человека с даром было событием.

– Чем могу вам помочь? – выскочил торговец из-за прилавка. – У нас, как видите, торговля мелкая. Никаких особенных вещей не держим.

На мой взгляд, лавка была как лавка, чем-то похожая на те, что повсеместно стояли в Тевете. Ряды книг на полках, хозяйственные артефакты, грозди защитных амулетов, многочисленные притирки в темных флаконах.

– Мне нужны гримуары с рунами, – вымолвила я, чуть не поперхнувшись произнесенным словом «гримуар», хотя пыталась сказать на теветский манер «сборник». – С пояснениями.

– У нас только учебная литература, – извиняющимся тоном отозвался торговец. – Самые простые книги.

– Неважно.

Он принялся доставать с полок томики в плотных кожаных переплетах с заклепками и металлическими уголками.

– Домашние ритуалы? – бросил на меня торговец быстрый взгляд. Оторвавшись от разглядывания незнакомой руны, нанесенной на деревянный столб, я отрицательно покачала головой.

Торговец сложил на стол высокую стопку, указал мне на стул и позволил спокойно изучить книги. Как я и подозревала, даже простой учебник рун в Абрисе оказался богаче на магические знаки, чем все манускрипты, вместе взятые, из тех, что мне удалось нарыть в закрытом архиве Королевской библиотеки.

– Что изучаешь? – прозвучал знакомый голос над ухом.

Вздрогнув, я резко повернулась и в буквальном смысле оказалась нос к носу с Кайденом. Увлеченная изучением гримуаров, я не услышала ни звона колокольчика, ни шагов! Он специально склонился, чтобы наши лица были на одном уровне, а губы разделяли всего несколько дюймов. Некоторое время я таращилась на мужчину широко раскрытыми глазами, не веря, что он близко-близко, а мне даже коснуться его запрещено.

– Привет, – тихо промурлыкал Кай, приподняв уголок рта в незнакомой сексапильной усмешке. Интересно, снизойдет ли на него просветление, если по голове ему ударить увесистым гримуаром? Проверить оказалось кишка тонка.

Отвернувшись, я с чувством захлопнула фолиант и поднялась из-за стола. Нежданному гостю пришлось подвинуться.

– Ты на меня злишься? – спросил он.

– Нет.

Положила на прилавок выбранный томик. Со смесью благоговения и страха хозяин лавки таращился на темного паладина. От нервов даже испарина выступила.

– Сколько? – спросила я, пытаясь привлечь внимание.

– Примите в дар. – Торговец обращался к мужчине за моим плечом. – Наша лавка всегда открыта для ваших друзей, господин Вудс.

Светлые духи, у Кайдена на лбу написано, что он тот самый наследник клана? Или, может, по клановым землям специально распространяют семейные портреты Вудсов, чтобы подданные не путали принцев с дворняжками?

– Он мне не друг, поэтому возьмите деньги, – резковато произнесла я и расшнуровала кожаный кошель. Торговец сделал вид, будто оглох, и принялся споро заворачивать гримуар в плотную коричневую бумагу. Перевязал бечевкой. Спорить я не стала: книга была важнее гордости. С независимым видом подхватила сверток и, коротко попрощавшись, направилась к дверям.

– Все верно, ты имеешь право злиться, – произнес вслед Вудс мягким голосом с бархатными интонациями.

Я остолбенела, точно по телу от макушки до пяток прошел магический разряд. Было дико слышать от незнакомца с лицом Кайдена слова, произнесенные давным-давно, в ту ночь, когда меня утащили на вечеринку паладинов и нанесли темную руну.

– Не молчи, – в его тоне звучало раздражение.

– Думаешь, я буду выяснять отношения на людях? – сухо бросила я через плечо и толкнула дверь лавки. Снова над головой противно звякнул колокольчик. После полумрака торгового зала солнце на секунду ослепило. Кайден в два счета нагнал меня, сжал локоть и тихо произнес:

– Как скажешь, Голубая кровь.

В лицо ударил поток теплого воздуха, дыхание перехватило, а желудок неприятно устремился к горлу. Я опомниться не успела, как обнаружила, что мы стояли на накатанной дороге, разрезавшей реликтовый лес. Гладкие стволы вековых деревьев затягивал изумрудный мох, землю скрывали высокие папоротники. Солнце с трудом пробивалось сквозь сплетенные кроны.

– Здесь нет людей, – объявил маг, отходя на шаг.

– Вижу, – озираясь по сторонам и покрепче стискивая сверток, бесцветно отозвалась я.

Решительно развернулась и чуть не уткнулась носом в грудь Кайдена. Он не удержался от смешка. Сволочь!

– Хорошо, Кайден Николас Вудс, спрашивай! Раз ты похитил меня из-под носа своего лучшего друга, значит, что-то хотел спросить? Спрашивай.

– Ты забыла вещи в моей комнате.

– Я выронила сумку, когда ты напал на меня, – холодно поправила я. – Где она?

– В доме у знахаря.

Он явно забавлялся, заставляя меня злиться.

– В таком случае тебе стоит вернуть меня обратно! – фыркнула я.

Неожиданно его улыбка растаяла, а в глазах блеснул лед.

– Как вы познакомились с Роем?

– Меня утащили на вечеринку паладинов и нанесли руну. – Я вытянула руку и раскрыла ладонь, демонстрируя грубый шрам. – Рой помог мне пережить, пожалуй, одну из худших ночей в жизни. Так мы познакомились.

– И почему он бросился спасать Голубую кровь?

– Он не бросался, ему выбора не оставили. Меня привезли в дом Роя без сознания.

– Кто?

– Ты.

На лице Кайдена не дрогнул ни единый мускул. Он всегда отлично умел прятать эмоции. Мы точно играли в детские гляделки, кто кого пересмотрит и сдастся. Выдержать ледяной взгляд было непросто. Я вцепилась в книгу, точно в спасательный круг.

– Этого не было, – разрывая зрительный контакт, после долгого молчания спокойно опроверг он.

– Если ты чего-то не помнишь, то не значит, что этого никогда не было, – дернула я плечом. – Ты просто не помнишь.

– Я никогда не страдал потерей памяти.

– Так ли? – усмехнулась я. – В таком случае позволь и тебе задать один вопрос. Как случился Большой взрыв? Почему рассыпался дом Исаи Гленна?

– А ты многое знаешь.

– Просто ответь.

– Двуликий пытался разрушить границы, чтобы избежать смерти, но случился взрыв. Он все равно погиб, а миры разошлись.

– Как звали того двуликого? Валентин Озеров?

На мгновение на лице Кая мелькнуло удивление, но он снова справился с эмоциями. Проклятие, Рой был прав, воспоминания Кайдена находились в хаосе. Похоже, он полагал, будто ловил двуликого мага, чтобы провести ритуал для пробуждения «Сердца Абриса», а Валентин убегал и защищался.

– Ты помнишь неверно, – покачала я головой.

– Как можно помнить неверно?

– Начнем с того, что был не двуликий, а двуликая. Девушка. Она вовсе не хотела разрушать границы, наоборот, пыталась не допустить, чтобы миры разошлись. И еще кое-что… Она не погибла при взрыве.

– Чушь.

– Нет.

– В таком случае покажи мне ее! Где она?

– Перед тобой.

Казалось бы, в лесу просто не может быть гробовой тишины, но именно она наступила после моего короткого признания. Природа будто замолчала вместе с нами – ни дуновения ветра, ни шелеста листьев.

– Если я ответила на все твои вопросы, то можем мы вернуться? Рой наверняка волнуется.

– Расскажи о том дне в доме Исаи Гленна! – даже не потребовал, а приказал Кайден.

– Нет, – отказалась я. – Как вспомнишь сам, приходи. Сравним воспоминания.

В лицо мне ударил злой сквозняк, мужчина будто мигнул – и оказался рядом. Носы наших ботинок соприкасались. Кайден грозно навис надо мной, и продолжать разговор мигом расхотелось.

– Я могу заставить, – тихо вымолвил он.

Стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие, я вздернула подбородок.

– Ты можешь мне грозить, Кайден Николас Вудс, но на самом деле больше не посмеешь ко мне даже пальцем прикоснуться.

– С чего ты так решила, Валерия?

– Побоишься.

– Да неужели?

– Рой – твой единственный настоящий друг. Ведь с наследниками кланов не дружат, ими просто пользуются. Так?

Пауза была бесконечной.

– Маленькая дерзкая дурочка, – усмехнулся он, поднял руку и легонько ткнул мне пальцем в центр лба, заставив удивленно моргнуть. – Я прикоснулся к тебе.

Сделав медленный шаг назад, он растворился в пространстве. Меня окатило волной возмущенного воздуха, поднявшего с земли мелкие веточки, камушки и пыль. Прикрылась, чтобы соринки не попали в глаза. Когда пространство успокоилось, я крутнулась на месте и позвала:

– Кайден?

Лес молчал. Темный паладин словно надо мной издевался.

– Кайден Вудс, что за глупые прятки? Куда ты делся?!

Эхо вернуло мне истеричный вопль. Он действительно бросил меня одну посреди леса!

– Проклятие! Скотина! – процедила я, искренне сожалея, что не сделала на знахарском доме метку, подобную той, что оставляли темные паладины в Тевете.

У меня было мало опыта в перемещениях, и без меток я часто ошибалась с местом назначения. Страшно вспомнить, в какие глупые ситуации я попадала. Однажды возникнув в гостиной соседского особняка, вообще оставила попытки изображать из себя лихого наездника, ловко седлавшего пространство.

Рисовать руны на теле, да еще без стило, было последним делом, но именно пальцем посреди ладони, едва-едва залатанной Роем, я начертала кривую спираль «перемещение». Ненавижу темные руны! В отличие от светлых, не приносивших боли, абрисские знаки жглись как проклятые. «Перемещение» и вовсе одна из самых болезненных.

Морщась от боли, я заставила магию пробудиться и пробормотала:

– Только не в колодец.

Перед мысленным взором появился знахарский домик в горах, темные стены, знакомые ступеньки и кухонные окна. Секундой позже меня точно дернули за веревку, привязанную к шее. В расколотое пространство я нырнула головой и вылетела как пробка из бутылки. С грацией коровы растянулась на траве, прилично расцарапав коленки.

Конечно же, я промахнулась! Оказалась под указателем на деревню, на полпути от уединенной обители. Идти предстояло в гору, но перемещаться еще раз просто не решилась. Хорошо, что не попала в колодец, точно бы шею свернула или захлебнулась.

Через полчаса прогулки под палящим солнцем дико захотелось пить, ремешки сандалий до крови натерли ноги. После перемещения захотелось есть. Растрата магии всегда вызывала приступы голода, а голод – нелогичную ярость. Попадись мне Кайден, свернула бы шею голыми руками или надавала по голове тяжелой книгой!

Не стесняясь в выражениях, я поносила Вудса всеми известными ругательствами на обоих языках, а когда воображение и словарный запас иссякли, повторила. Может, и по третьему кругу проехалась бы, но впереди замаячил знахарский двор с потемневшими от времени и дождей хозяйственными постройками.

В ожидании меня Рой мерил шагами клочок земли перед воротами, а когда заметил, то рванул навстречу:

– Какого черта ты исчезла?!

– Приятеля своего спроси, – зло выпалила я. – Он бросил меня посреди леса! Скот! Ненавижу!

Но знахарь вдруг успокоился и заметил:

– А вчера ты утверждала, что до смерти его любишь.

– Люблю, но прямо сейчас ненавижу!

В течение трех лет родительский дом являлся для Роя темницей. Талантливый знахарь-отшельник не мог уходить дальше деревни под горой. В заброшенное святилище с магическими воротами, сгоревшими после Большого взрыва, поводок не дотягивался – пришлось ехать одной.

На рассвете Рой проводил меня до селения. Аптекарь собрался в город и согласился подбросить меня до соседней долины, откуда было рукой подать до святилища. Погода, как назло, испортилась. Чистое высокое небо затянуло туманной дымкой, а горные пики окутали плотные облака.

– Как закончу в храме, сразу вернусь, – увещевала обеспокоенного, а потому хмурого приятеля. – Я поставила метку на доме, поэтому точно не промахнусь.

Сама-то я считала, что любой встречный легко распознает во мне теветку, но без рунической вязи, нанесенной на стены храма, не понимала, как создать ключ от дверей домой.

– Хорошо. Счастливой дороги. – Было заметно, что Рой отпускал меня скрепя сердце.

Аптекарь ехал на облучке с возницей, мне досталось место в повозке. Понукнули стригущую ушами лошадку, тронулись. Заскрипели деревянные колеса. Рой шел рядом, держась за бортик. На его шее проявлялась заметная алая полоса, словно стягивался невидимый ошейник. Сам того не замечая, знахарь потер место, где выделялся кадык.

– Рой, тебя сейчас удушит, поэтому остановись, – попросила я и еще раз продемонстрировала ладонь с кривой руной «перемещение», на одно короткое скольжение магии, заключенной в ней, вполне хватало. – Клянусь, со мной все будет хорошо.

– Ладно, – сдался он.

Повозка отъезжала, а Рой по-прежнему стоял на дороге, широко расставив ноги, и провожал нас хмурым взглядом. Теперь казалось нереальным, что в первую встречу около года назад знахарь отказывался называть меня по имени. Прощаясь, он поднял руку.

К тому времени как мы добрались до соседней долины, сверху закапало. Пришлось надеть дождевик и накинуть капюшон. Возница остановился возле указателя со светящимся гербовым знаком Вудсов. Когда я спрыгнула на дорогу, то мне подсказали направление. Уверив, что если вдруг заблужусь, то сразу же вернусь в знахарский дом, я попрощалась с попутчиками и ступила на давно нехоженую, почти заросшую дорогу к храму на холме.

Абрисское святилище представляло собой башню с окнами под самой крышей. С одной стороны стену скрывало темно-изумрудное покрывало плюща. Земля перед входом была вытоптана, не росло ни единой травинки. Дверь, как Рой и пообещал, к моему приезду отперли. Колдунам в Абрисе отказывать не принято, и в письме к смотрителю храма он нарочно уточнил, что открыть святилище нужно для чародейки.

Внутри царил холод, тусклый свет пробивался через узкие окна, больше походившие на бойницы. На полу темнел круг, от которого во все стороны разлетались выжженные лучи, словно каменный жертвенник являлся эпицентром взрыва. Стены покрывали выжженные черные руны. Раньше это место было наполнено древней темной магией, но теперь ничего не осталось, ни единой искорки – все выжег Большой взрыв.

Вытащив из заплечной сумки блокнот, я стала перерисовывать рунические письма. На стенах была настоящая каша, приходилось разбираться в плетениях, имевших хоть какое-то отношение к перемещениям. Увлекшись, я совершенно забыла о времени и очнулась, только когда осознала, что внутри святилища сгустились сумерки, а на улице шумел дождь.

Размяла затекшую шею, развернулась к жертвеннику, на котором оставила сумку, и остолбенела. Прислонившись к высокому камню и скрестив руки на груди, за мной следил Кайден. Закатанные рукава летнего узкого плаща открывали фамильяры – магические рисунки, похожие на татуировки. Левое предплечье обвивали змеиные кольца, морда зверя утыкалась в локтевой сгиб. На правом – теснились «перемещение» и пятиконечные звезды. Скорее всего они тоже являлись магическим арсеналом и по желанию паладина превращались в реальное оружие.

Стараясь сохранять самообладание, твердыми шагами подошла к алтарю, засунула блокнот в сумку и затянула шнурок. Кайден не сводил с меня пристального взгляда.

– Поешь со мной, Валерия.

Мы оба понимали, что он предлагал перемирие.

– Нет.

– Это была не просьба.

– Я догадалась.

Перекинув торбу через плечо, я раскрыла ладонь и заставила руну «перемещение» вспыхнуть розоватым светом. По воздуху разбежались круги, перед взором появилась смазанная метка, оставленная под знахарским крыльцом, но сделать шаг в сторону дома Кайден мне не дал. Сжал запястье, и руна моментально погасла. На ладони даже следа не осталось.

– Проклятье! Ты можешь меня не хватать? – возмутилась я, начиная злиться.

– Тебе лучше сейчас не возвращаться.

– У Роя гости? – удивилась я, а когда Кай кивнул, то огрызнулась: – Не мог сразу сказать?

– Так ты поешь со мной? – невпопад спросил он.

– Нет.

– Не голодная?

– Голодная, – подтвердила я, – но не хочу сидеть за одним столом с человеком, который пытался меня убить. А еще бросил посреди леса, даже не задумавшись, как я буду возвращаться домой.

– Справедливо, – вздохнул мужчина, соглашаясь с тем, что противница не желает мириться. – Ты хочешь, чтобы я извинился?

– За то, что едва меня не прирезал? Или за то, что отдал на прокорм диким зверям?

– В том лесу не водятся дикие звери, разве что кролики и белки.

– В таком случае извинения, конечно, уместны! – огрызнулась я.

– На самом деле я пытаюсь быть вежливым, потому что Рой попросил занять тебя до вечера, – признался он. – Просто ненавижу есть в напряженной атмосфере – кусок в горло не лезет, но раз у тебя паршивое настроение, то счастливо оставаться, Валерия. Не думаю, что тебе стоит появляться дома до темноты.

Внутри кипело.

– У меня не паршивое настроение! – фыркнула я. – Мне компанию предложили паршивую!

– Какая есть, – развел он руками.

Как заставить Кайдена вспомнить прошлое, если единственное, чего хотелось, – это заехать по самодовольной физиономии? Пусть физиономия и была отчаянно привлекательная. Молчу уж про сексапильное колечко в губе… Оставалось надеяться, что во время трапезы не возникнет желания надеть ему на голову посудину с едой или впечатать кулак в это самое колечко.

– Подожди! – позвала я, прежде чем он успел исчезнуть.

– Да?

– Я бы действительно поела, – прозвучало сердито.

Ожидала, что он переместит нас сразу к дверям какой-нибудь трапезной, но мы оказались под горой, ровно в том месте, где я спрыгнула с повозки аптекаря. Под указателем нас поджидала карета с возницей. Ливень утих, но все еще моросило. Дорога, убегавшая за скалистый уступ, напоминала мягкое сливочное масло.

Нам немедленно открыли дверь экипажа, разложили ступеньку.

– Забирайся, – скомандовал Кайден, помогая мне залезть внутрь. Сам уселся напротив и смахнул с одежды капли дождя.

– Экипаж? – не утерпела я, когда мы тронулись с места.

– Я слишком много сегодня скользил, – сухо пояснил он.

По размытой дороге мы ехали тихо, но каждый раз, когда я смотрела в окно, пейзаж менялся. Вроде только находились в низине, как затянутая дождливой дымкой долина открылась сверху. Потом вдруг брызнуло полуденное солнце и появился чистенький, умытый ливнем городок. Выглядело так, будто экипаж перепрыгивал через огромные расстояния, что невольно наводило на мысль о какой-то особенной руне, пересекающей пространство, возможно, нанесенной на карету или даже на лошадь.

– Такое уже было? – вдруг прервал молчание Кайден. Похоже, все время, пока я таращилась в окно и удивлялась резко менявшимся пейзажам, он изучал меня и выглядел, прямо сказать, нерадостным.

– Что именно?

– Мы вдвоем ехали в карете?

Я смело встретила его пронизывающий взгляд и кивнула:

– Да.

– Почему я тебя совершенно не помню?

– Задай этот вопрос себе.

Мы замолчали. В тишине было слышно, как звенели по брусчатке конские копыта, стучали колеса. Карета остановилась напротив смутно знакомого постоялого двора.

Именно сюда мы приезжали в ночь знакомства! Я была сбита с толку. Кайден отличался поразительным постоянством или просто хотел проверить мою реакцию?

Подворье явно процветало, было многолюдно и шумно. В прошлый раз мы приехали в темноте, погода стояла отвратительная. Изучать постройки желания не возникало, и я не разглядела ни побеленного фасада с перекрещенными рейками, ни выкрашенных в густо-коричневый цвет раскрытых ставен. На дверях светился знак Вудсов, а на раскладной доске с помощью мелка было написано дневное меню.

Нас снова проводили в отдельный кабинет, куда гвалт переполненного обеденного зала проникал лишь неразборчивым гулом. Прежде чем закрыть двери, Кайден тихонько отдал указания подавальщику, и пока я умывалась, принесли еду.

Мы сели за стол напротив друг друга, разделенные большой миской с куриной лапшой, котелком с мясом и блюдом с крупно нарезанными овощами, политыми янтарным маслом и посыпанными перцем. Кайден подхватил глубокую плошку и щедро налил супа, потом посыпал сверху порубленной зеленью. Не спрашивая разрешения, он поставил угощение передо мной, а потом в растерянности принялся хлопать себя по карманам.

– Не возражаешь? – наконец продемонстрировал он вытащенный бумажный треугольник. Раскрыв конвертик, высыпал в рот какой-то порошок и, поморщившись от горечи, быстро запил водой.

Никогда не видела, чтобы Кайден принимал снадобья. Спрашивать напрямую, для чего порошки, опасалась, пришлось грубовато пошутить:

– Боишься, что от моей компании случится несварение?

Думала, огрызнется и пошлет куда подальше, но он очаровательно улыбнулся:

– Помогает игнорировать замечания ехидных институток. Кстати, твой парень прописал. – Он взялся за ложку. – Почему ты таращишься на меня с таким лицом, будто я умираю от смертельной болезни? Нервирует. Ешь.

– Ладно.

Поесть я всегда любила. Жаль, что здоровый аппетит у двадцатилетних девиц считался дурным тоном. Немедленно вспомнилось, как Полина с подружками три часа цедили пустой чай в дорогущей ресторации. Зачерпнув густого наваристого супа, я с наслаждением отправила первую ложку в рот и прикрыла глаза от удовольствия. Потом не удержалась, помакала кусочек хлеба в бульон и даже не заметила, как проглотила.

– Вкусно? – полюбопытствовал Кайден. Удивительно, но в его голосе не было насмешки.

– Не то слово! – промычала я. – Стыдно признаться, но я ужасно люблю поесть.

– Незаметно.

– Повезло, скажи? – Я улыбнулась, и Кайден вдруг изменился в лице. Внезапно замкнулся, сосредоточился на еде.

За столом снова повисло тягостное молчание. Аппетит мигом исчез, но я продолжала глотать суп ложку за ложкой. Для магии требовались силы. Сон и еда считались лучшими источниками энергии. Коль поспать мне все равно в ближайшее время не светило, так хотя бы объесться за счет бывшего парня.

– Как ты переместилась? – спросил он, старательно избегая встречаться со мной глазами. – Миры разошлись. Лазеек больше нет, ни одной.

– Если бы не было лазеек, как бы я здесь оказалась? – Я дернула плечом и с вызовом заявила: – Ты видел детали артефакта, переместившего меня. Они лежали в клатче. И артефакторное стило тоже видел.

– Не имею привычки лазить по женским сумочкам.

– Врешь ведь.

Кайден отложил ложку и наконец соизволил одарить меня насмешливым взглядом:

– Хочешь сказать, что ты артефактор?

– Один из лучших в Тевете, – согласилась я. – Сложно поверить?

– Отчего же? – с иронией вымолвил он. – Ты ведь здесь.

Подобный разговор между нами уже происходил в самую первую встречу, поэтому, упреждая следующий вопрос, который наверняка крутился у него на языке, я вымолвила:

– Да, я умею создавать оружие. Легко. Но боевая магия примитивна и безобразна. Не люблю уродливую магию. Созидать – сложнее и красивее.

– У тебя выжжена боевая руна?

Я выставила ладонь с руной «знание». Говорить о том, кто именно наградил меня первым темным знаком и фактически превратил в двуликого мага, не решилась. Правда, как и лечебные порошки, хороша только в правильной дозировке.

– Еще вопросы?

Возникла долгая пауза, и я почти расслабилась, а обруч напряжения, обхватывающий грудь, практически исчез, как раздался резкий, неожиданный вопрос:

– Как он тебя называет?

– Кто? – смутилась я.

– Ройберти Томсон.

Мы с Кайденом встретились глазами. Надеюсь, он не догадался, что я впервые слышала полное имя знахаря.

– Как он называет тебя? Голубая кровь, милая, детка…

– Лера.

Казалось, что мужчина сейчас подавится. К счастью, он не мог слышать бешеного стука моего сердца, колотившегося в груди так сильно, что становилось больно.

– Лера? – Он дернул уголком рта. – Что ж, лучше не придумаешь. Ты знаешь, как переводится Лера с древнего языка?

– Неизбежность, – не сводя с него взгляда, ответила я.

– Верно.

Если Кайдена надо было провоцировать, чтобы подстегнуть память, то замечательных возможностей он предоставлял сколько угодно. Только вот сама я не испытывала уверенности, что начатая игра была мне по зубам.

– Что, господин наследник, ваша жизнь вдруг перестала быть понятной? – чуть склонилась я к столу.

– Не стоит начинать игру, в которой ты ничего не смыслишь, чудный ребенок, – точно прочитал мои мысли мужчина. Неожиданно он вытянул через стол руку и легонько щелкнул меня по носу, как малое дитя. Не найдя слов, я только ошеломленно моргнула.

К Рою я возвращалась в гордом одиночестве. Меня усадили в карету и без прощаний отправили восвояси. Вернулась затемно, практически в ночь, когда от царившей тишины звенело в ушах. Воздух был прохладен и кристально чист. Ветер гонял сизые облака, похожие на клочья разодранных теней, и в разрывах виднелось обсыпанное звездами абрисское небо. Экипажей перед домом не было, но, судя по тому, что размякшая после сильного дождя дорога оказалась изрезанной узкими подсыхающими колеями, Кайден не соврал – днем к знахарю действительно приезжали люди.

На первом этаже горел свет. И отчего-то, глядя на озаренные окна, в душе шевельнулось нехорошее чувство. Скомканно попрощавшись с кучером и поблагодарив за спокойную дорогу, по влажной траве я направилась к дому. Тихонечко вошла. В кухне чадили свечи и резко пахло солодовым виски. Рой сидел за столом, но даже не обернулся.

– Вернулась? – Он сделал большой глоток из стакана.

Совершенно нелогично я почувствовала себя загулявшей накануне свадьбы и пойманной на измене невестой. По теветской привычке быстро стянула у двери уличную обувь, сунула ноги в домашние туфли и хотела так же тихо, чтобы не мешать хозяину дома, ускользнуть в свою комнату, но он спросил:

– Как твой парень? Больше не пытался тебя убить?

К мелким бесам деликатность! Рой, конечно, мог выставить меня на улицу посреди ночи, но цепляться просто от дурного настроения ему никто не давал права.

– Что-то случилось? Кайден сказал, что к тебе приезжали гости, – стараясь не показывать раздражения, спросила я.

– Гости? – Рой криво усмехнулся.

Он бросил в мою сторону косой взгляд, и тут стало ясно, что знахарь был пьянее, чем могло показаться по твердо звучавшему голосу.

– Вчера ночью умер отец, – ровно произнес он в тишине, и у меня упало сердце.

Несколько раз я тупо открывала и закрывала рот, пытаясь выдавить из себя хотя бы слово, но дар речи не возвращался. Наконец тихо вымолвила:

– Рой, мне так жаль.

– Тебе жаль? – на его губах появилась кривоватая, нехорошая усмешка. – Что ты знаешь обо мне, Голубая кровь? Почему тебе жаль?

– Моя мать умерла от тяжелой болезни несколько лет назад. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь…

– Уверена?

Он медленно поднялся из-за стола. Старался держать себя в руках, но все равно дрожал от ярости, и было понятно, что злился он вовсе не на меня.

– Отец единственный, кто оставался у меня в этом гребаном мире! И теперь он ушел, а я даже не могу приехать на погребальный обряд. Он был прав, я никчемный неудачник! Проклятье!

Стакан с виски полетел в дверцу шкафа. С грохотом раскололся, обдав мебель липкими брызгами. На пол посыпались осколки.

– Ты пьян, – спокойно вымолвила я.

– Точно! – Он ухмыльнулся. – Я рассчитываю пить всю ночь, не хочешь присоединиться?

– У меня непереносимость.

– Что? – Рой невесело рассмеялся. – То есть ты вынуждена переваривать дерьмо, что происходит в твоей жизни, на трезвую голову?

– Верно.

– Ты даже говоришь с его интонацией. – Приятель сделал нетвердый шаг и схватился за спинку стула, чтобы удержать равновесие. – Ответь мне на вопрос, Валерия: много счастья принесла тебе любовь?

– Рой, тебе надо поспать…

– Ответь! – заорал он, выходя из себя. – После того как он тебя чуть не прикончил, ты все еще рада этой своей поганой любви?

Совершенно точно я не собиралась обсуждать с пьяным знахарем перипетии наших с Кайденом сложных отношений. Да и с трезвым, пожалуй, тоже не собиралась.

– Рой, я абсолютно уверена, что завтра ты себя будешь чувствовать по-настоящему скверно. Давай помогу тебе лечь…

Я направилась к нему, чтобы поддержать, а если понадобится, то и взвалить на спину и дотащить до спальни, но он бросил, словно выстрелил мне в живот из арбалета:

– Это был я.

Казалось, между нами выросла невидимая стена. Руки упали. Я сразу поняла, о чем он говорил.

– Я заставил его забыть. – Рой ткнул пальцем себе в грудь. – Когда случился взрыв, он решил, что ты погибла. Понимаешь? Ничего страшнее в своей жизни я не видел. Он ни разу не произнес твоего имени. Но только пил по-черному, потом уходил с отрядами в дикие леса ловить отступников, приползал полудохлый сюда, очухивался, снова пил, и так по кругу. Три гребаных месяца! Он был ни на что не годен, и Огаст хотел лишить его титула.

Кажется, до меня плохо доходил смысл сказанного. Каждым словом, сказанным с ненавистью и злобой, Рой будто обвинял меня:

– Я был тем, кто подлил ему Золотые капли.

– Что эти капли… что они делают?

– Стирают из памяти человека самые мучительные воспоминания.

– И Кайден забыл меня.

– Да.

– Хорошо, – ошеломленно прошептала я, стараясь собраться мыслями. – Все правильно.

– Хорошо? Все правильно? – Он скривил рот. – Голубая кровь, ты не слышала, что я сказал? Он забыл тебя, потому что это я ему помог.

– А я помогу вспомнить.

Пошатываясь, Рой приблизился ко мне, сжал плечи и склонился так, что наши лица оказались на одном уровне.

– Никогда. – От него пахло алкоголем. – Хорошо слышишь? Никогда, ни при каких обстоятельствах его воспоминания о тебе не вернутся.

– Ясно. – Оторопелая и раздавленная, я судорожно сглотнула подступивший к горлу комок слез. – Тогда я заставлю его полюбить меня снова.

– Ты совсем идиотка?

– В таком случае, может, мне тоже глотнуть Золотых капель?! – с яростью выкрикнула я, стряхивая его руки.

Знахарь отступил, с протяжным стоном растер лицо ладонями:

– Меня тошнит от самого себя!

– Ты сделал то, что должен был, – медленно вымолвила я. – Как я могу тебя обвинять? Лучше Кайден без воспоминаний, но живой, чем убивший себя из-за воспоминаний. Не находишь?

Рой смотрел долго, пытливо. А потом вдруг положил руку мне на затылок и осторожно привлек к груди. Мы обнялись, тесно и с болью, так обнимаются близкие друзья, пережившие одинаковую утрату.

– Дурочка, ты слишком добрая, – пробормотал он в мои всклокоченные волосы.

– Ты тоже меня не знаешь. Я эгоистка и вовсе не добрая.

В Абрисе чувствовалось неизбежное увядание лета. Низкие тучи ложились на рогатые горные пики, и на улице, несмотря на позднее утро, царили сумерки. Частил мелкий дождь. Натянув непромокаемый безразмерный плащ, я вышла во двор и оглядела фасад дома с темными потеками. Со стороны было совершенно незаметно, что горный коттедж превращен в тюрьму.

Присев, прямо на дорожке с помощью стило я нарисовала светлую руну «третий глаз», открывающую колдовство. Знак блеснул розоватым сполохом, а когда погас, на стенах загорелись сотни темных рун, покрывавших дом от фундамента до крыши. Я присвистнула от восхищения. Идеальная магия! Она опутывала жилище, но совершенно не ощущалась. Руки чесались изучить артефакт, создающий подобное сложное колдовство. Стоило потушить «третий глаз», как знаки на стенах тоже исчезли. Прежде чем вернуться в дом, я предусмотрительно затоптала ногой выжженный на земле контур.

Рой проснулся. Растрепанный, болезненно-бледный, он жадно пил из бутылки какое-то снадобье. Судя по виду, знахарь искренне сожалел, что не помер от опьянения еще вчера, потому что сегодня чувствовал себя живым трупом.

– Доброе утро? – ухмыльнулась я.

– Не издевайся, – прохрипел он, оторвавшись от горлышка, и вытер рукавом рот.

– Виски?

– Настойка от похмелья, – болезненно морщась, он снял крышку ковшика, стоявшего на очаге, и дернулся, когда в лицо пахнуло влажным паром. – Что это?

– Острая похлебка по рецепту Валерии Уваровой, – отрапортовала я. – Кайден утверждает, что острая еда помогает от похмелья, но каша деда Вудса – это насмешка над кулинарией.

Стянув дождевик и переобувшись в домашние туфли, я усадила страдающего знахаря за стол и, стараясь не греметь посудой, чтобы у него не звенело в больной голове, принялась накрывать завтрак. Поставила перед Роем миску с похлебкой, нарезала хлеб, выложила на тарелку подтаявшее сливочное масло. Сама уселась напротив и скомандовала:

– Ешь, пока горячее.

От еды шел ароматный дымок.

– Ты проходила курсы идеальных хозяек? – сморщился он от мигрени и снова схватился за бутылочку с пряным травяным снадобьем.

– Нет, – улыбнулась я. – Несколько лет жила вдвоем с отцом. Пришлось научиться готовить.

– Что ты делала на улице? – Рой подул в полную ложку.

– Проверяла, какой замок стоит на доме.

Не донеся до рта ложку, знахарь поднял глаза от еды и одарил меня напряженным взглядом.

– Ты хотел попасть на погребение отца, – пояснила я. – Нам надо разорвать поводок и заблокировать охранное заклятье, чтобы никто не догадался, что ты освободился. Ничего сложного. Я вполне способна разобраться с артефактом, боевая магия, как правило, примитивная. Хотя должна отдать должное тому, кто тебя привязал, – он мастер своего дела. Дом светится от рун, как праздничная гирлянда, но магии совершенно не чувствуется. Почему ты не ешь?

– Я очень смутно помню вчерашний день и совершенно не помню ночь. Даже не помню, когда ты вернулась, – тихо произнес Рой. – Что я еще забыл?

– Не беспокойся, по дому в чем мать родила ты не бегал, – сыронизировала я.

– А что я тебе рассказал еще, кроме того, что мой отец…

Скрывать было глупо.

– Все.

– И ты кормишь меня завтраком? – указал он на тарелку.

– Предлагаешь в отместку отравить тебя? – невесело усмехнулась я и постаралась поскорее перевести беседу на менее болезненную тему: – Когда тебе надо выехать, чтобы успеть на обряд?

– На закате крайний срок.

– Тогда поторопись. У меня времени всего полдня, чтобы разобраться в чужой магии.

Я не выпустила знахаря из-за стола, пока он не доел все до последней ложки. Кажется, после острой похлебки и ударной дозы снадобья Рой действительно почувствовал себя относительно сносно. Бледность ушла, хотя под глазами все равно лежали черные круги, а руки мелко дрожали.

Из своей спальни он принес в кухню окованный металлом ларец со знакомым знаком Вудсов на стенке. Когда я откинула крышку, то обнаружила там лежавший в деревянной колыбели шар, покрытый поблескивающими рунами.

– Ладно… Помогите мне, светлые духи… – быстро помолилась я, растирая ладони, а потом взяла сферу в руки. Она оказалась почти невесомой, и удержать ее в воздухе перед собой не составило труда.

Как и все обладатели природного дара Истинного света, во время колдовства я начинала светиться. Собственной магии видеть не могла, но считала, что зрелище было жутковатым, и искренне недоумевала, почему те, кто следил за моей работой впервые, восхищенно открывали рты.

– У тебя цвет изменился, – вдруг вымолвил Рой.

– Знаю, – отозвалась я, пытаясь понять, как вскрыть шар. – Только чистый магический свет – серебристый.

– Скрываешь двуликость?

– Не то чтобы… Люди видят шрам на ладони и не задают вопросов, но сейчас я в академическом отпуске. Не хочется думать о том, что через пару месяцев придется колдовать в общих лабораториях.

Щелкнула пальцами, и сфера раскрылась, пыхнув злобным алым сполохом. В нижней половине лежали белые пластины с рунами. Некоторые уже не горели, видимо, их тушили одну за другой, с каждым послаблением наказания. По приказу пластины отделились от корпуса и развернулись ко мне.

– Ты мне доверяешь? – покосилась я на Роя, наконец отыскав нужный знак. Дожидаться ответа не стала, просто взяла стило и острием провела по нужной руне. Свечение моментально погасло, на пластине остался черный выжженный контур, а приятель навалился на стол. Он пытался победить силу притяжения, упирался руками, но короткая борьба оказалась проиграна. Рой прилип щекой к деревянной столешнице. По ошибке я потушила руну, которая ослабляла поводок.

– Ой! – поспешно пробудила ее обратно.

– Господи, ты точно понимаешь, что делаешь? – проворчал бедняга, потирая отбитую челюсть.

– На самом деле не особо, – пошутила я и погасила на пластине соседний знак. – Как теперь?

Рой выпрямился, потом со странным видом потер шею, повел плечами, словно проверяя, не тянет ли удавка. Наконец после долгого молчания он резюмировал:

– Ошейник исчез.

– Хорошо. Теперь ты свободен, – объявила я. Пластины с рунами вернулись на место. Шар закрылся, лег обратно в выемку на деревянной подставке и потух.

Знахарь выглядел обескураженным. Наверное, подобным образом чувствовали себя все люди, которым неожиданно помогли исполнить мечту, а когда она оказалась близкой и доступной, не понимали, что делать дальше.

– А как назад? – только и спросил он.

– Когда вернешься, я подвяжу поводок. Артефакт, конечно, хорош, но все равно довольно прост. Что ты хочешь от боевой магии? – пожала я плечами, как будто знахарь действительно разбирался в тонкой разнице между созидательным и разрушительным колдовством.

– Валерия… – вдруг он запнулся и спросил: – Как тебя называют в Тевете друзья?

– Лерой. Желаешь приобщиться?

– Лерой, поедешь со мной к отцу?

Вопрос прозвучал неожиданно, и я замерла, не донеся артефакторное стило до чехла.

На занятиях по традициям Абриса нам говорили, что в отличие от Тевета, где разжигали магические погребальные костры, в параллельном мире усопших предавали земле. Рыли могилы, ставили надгробия. Не знаю, что хуже – видеть, как дорогой тебе человек сгорает дотла или как его зарывают в землю. В любом случае даже врагу не пожелаешь пережить в одиночку страшное прощание.

– Вернемся быстро, дня через три, и ты сможешь работать дальше над артефактом. – В глазах знахаря застыла нечеловеческая тоска. – А если захочешь, на обратном пути завернем на магический рынок Спелиш. Он один из крупнейших на северном материке…

– Рой, – мягко перебила я друга.

– Что?

– Конечно, я поеду с тобой.

Люди по-разному переживают утраты. Я от горя немела, перемалывала, перебаливала глубоко внутри, не позволяя никому лезть в душу. В этом мы с Роем были похожи. Он делал вид, будто ничего страшного не случилось и в поездке на другой конец северной долины не было ничего особенного.

Вещей взяли с собой немного – смену белья и одежды. Я еще спрятала на дне заплечной сумки магическое стило, а разбитое «Сердце Абриса» закрыла в ящичек из-под инструментов и опустила в тайную нишу в стене, куда прошлой зимой меня саму прятал знахарь.

В Тевете с путешествиями было просто. Если здравники не запрещали магические перемещения, то через специальные ворота можно было добраться до любого места на всех трех континентах. Разве что в Выжженную пустошь не доставляли. Полчаса, и ты уже не в столице, а где-нибудь на Кайманских островах. В Абрисе нам предстояло целую ночь трястись в карете по разбитым горным дорогам. До соседнего городка добрались только в сумерках. На омнибусной станции наняли экипаж.

Когда за окном сгустилась темнота, со скальной высоты мне открылся удивительной красоты вид. Внизу, похожая на кусок черного неба, обсыпанного мириадами сверкающих звезд, раскинулась северная долина.

– Долина тоже принадлежит Вудсам? – не удержалась я от вопроса.

– Впечатляет?

– Не то слово. Не верится, что Кайден рискнул всем этим ради нас. Может, поэтому из всех своих воспоминаний он предпочел стереть воспоминания обо мне? – невесело пошутила я.

– Я думаю, что он сломал бы мне челюсть, если бы хоть на минуту вспомнил, кто ты.

– Что ж, – усмехнулась я, – уверяю, твоя челюсть в полной безопасности.

Некоторое время мы в молчании смотрели на огни долины.

– Почему ты никогда не спрашивала, за что меня осудили? – вдруг вымолвил Рой.

И хотя его скрывала темнота, я ощущала пристальный, тяжелый взгляд.

– Не хотела лезть тебе в душу.

Повисла тяжелая пауза.

– Я организовал побег невесты Огаста Вудса, отца Кайдена, – произнес он в тишине, – и все закончилось печально.

– Невесту вернули, а тебя предали анафеме?

– Аника погибла. Она носила ребенка от другого мужчины. Я был знахарем, обнаружившим беременность. После ее смерти из замка Вудсов изгнали десятки слуг. Всех, кого назначили соучастниками. Меня обвинили в измене и заточили в старом доме в горах.

Рою было не обязательно объяснять, почему на него пал гнев. Из-за гибели невесты скорее всего сорвалось заключение какого-нибудь важного для Вудсов союза.

В памяти невольно всплыли жесткие слова Кайдена, брошенные в минуту отчаянья: «Ты совершенно не вписываешься в мою реальную жизнь». Тогда я страшно обиделась, а он всего лишь говорил правду. Просто эта горькая правда переворачивала девчачий мирок белых занавесок, глупых поступков и розовых шор на глазах, не позволявших видеть, что я без спроса вламывалась в чужую жизнь.

– О чем ты думаешь, Лерой? – вдруг спросил знахарь.

– О том, что меня действительно стоило забыть.

На место приехали, когда солнце давно встало. Миновали колосившееся поле с покосившимся чучелом и остановились напротив фермерского дома, невысокого, словно вросшего в землю. Двери были нараспашку. Если бы у побеленной стены не стояла прислоненная крышка гроба с черным крестом, то не догадаешься, какое горе случилось в семье.

Из дома вышла невысокая полная женщина в черной косынке. Рой моментально выбрался из кареты. Последовали судорожные объятия, скорые поцелуи.

– Ройберти, ты как тут? – спросила она тихо и испуганно глянула через плечо. – Уезжай немедленно!

– Тетушка, но мне разрешили приехать на похороны, – не моргнув глазом, соврал Рой.

Неожиданно из дома, пригнув голову, чтобы не задеть макушкой низкую притолоку, вышел широкоплечий седовласый паладин, несмотря на жару одетый в черное. Плохим зрением я никогда не страдала, даже издалека мужчина показался мне смутно знакомым. Как будто мы встречались прежде…

– Господин Вудс? – произнес Рой.

Огаст Вудс, отец Кайдена! Я сползла на край сиденья, чтобы меня не заметили снаружи.

– Заходи, Ройберти, – назвал он знахаря полным именем. Только я расслышала в спокойном, сдержанном тоне главы клана угрозу или Рой тоже не пропустил?

Не дрогнув, знахарь дал вознице распоряжение уезжать, а сам направился к дому. За ним семенила испуганная тетка. Двор опустел. Однако не успела карета тронуться, как дверь с моей стороны резко и неожиданно распахнулась. Я едва не вывалилась наружу и метнулась в противоположный угол сиденья. Снизу на меня с любопытством смотрел молоденький паладин.

– Попалась, – усмехнулся он. – Думала, не заметили? Выходи.

Было ясно, что в карете я все равно не останусь. Или выйду спокойно, или с помпой, то есть вытащат силой, за шкирку, как котенка. Я предпочла не устраивать представлений, даже не побрезговала рукой конвоира, коль он не додумался раскрыть ступеньку. Спрыгнула на вытоптанную землю, через кожаные подошвы сандалий почувствовав исходящий от нее жар.

Фермерский дом мне невольно напомнил лесную сторожку деда Вудса, разве что размером оказался больше. Одна длинная комната с очагом и обеденным столом. Перед камином – два деревянных кресла, за лоскутной занавеской спрятана большая самодельная кровать. От порога вниз вели четыре ступеньки, отчего внутри жилище казалось просторнее, чем снаружи. Я ожидала увидеть гроб с усопшим, но его не было.

Огаст Вудс сидел в одном из кресел, а за его спиной застыли паладины. Видимо, охрана. Притихшие хозяева в разговор не вмешивались, следили за допросом со стороны. Атмосфера царила такая, что, казалось, зажги кто-нибудь очаг – случится еще один Большой взрыв.

– Девчонка, – прокомментировал конвоир и все-таки толкнул меня в плечо. Больно и обидно, все равно же сама шла. Огрызаться я не посмела. Вообще, опыт меня научил, что в любой опасной ситуации стоило держать язык за зубами.

– Кто она? – скользнул по мне быстрым взглядом Огаст Вудс. В главе клана чувствовалась магическая сила, нехорошая и темная. От нее даже на значительном расстоянии бежали неприятные мурашки.

– Знакомая из деревни, – неловко соврал Рой.

– Сожительствуете? – Не дождавшись ответа, он резюмировал: – Значит, сожительствуете. Как тебя зовут, дитя?

Стыдно сказать, но от страха у меня прилип к нёбу язык. С трудом заставила себя открыть рот и ответить, назвав первую пришедшую в голову фамилию:

– Лерой Харрис.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Скажи, Лерой Харрис, что подумают твои родители, когда узнают, что их двадцатилетняя дочь уехала на другой конец северной долины с беглым преступником?

– Отец не живет в северной долине. – Я вдруг почувствовала, как Рой слепо нащупал мои пальцы и крепко сжал.

Огаст едва заметно кивнул, отдавая кому-то беззвучный приказ. Вперед вышел мой конвоир и вытряхнул на пол содержимое отобранной сумки. Под ноги полетели одежда, белье, кошель с деньгами. Раскрылся учебник с темными рунами, сверху упало стило, лежавшее в неприметном кожаном чехле. У меня остановилось сердце, когда его передали в руки Огаста. Длинное, по-женски изящное стило с красивым орнаментом из светлых рун и уже темнеющим острым концом выпало на большую ладонь ведуна. Магическая вещь кричаще не соответствовала Абрису.

– Теветское стило? – изогнул брови Вудс.

– Дед после войны с собой перенес, – не моргнув глазом, соврала я. – Оно специальное, артефакторное, гораздо мощнее абрисских.

Оставалось только молиться светлым духам, чтобы Огаст Вудс ничего не смыслил в магических инструментах и не догадался, какую я несла ахинею.

– То есть ты артефактор? – Он разглядывал символы на стило.

Несмотря на то что знахарь до боли сжал мои пальцы – даже костяшки хрустнули, я ответила:

– Да.

– Ни разу не слышал о том, чтобы девушка занималась артефакторикой. Позволь спросить, где ты училась?

Знать бы еще названия магических школ Абриса, если таковые вообще имелись!

– Я самоучка.

Огаст тихо рассмеялся, словно признание его позабавило, даже откинулся на спинку кресла. А я не соврала. Меня-то всю жизнь учили светлой, созидательной магии. Темную магию приходилось изучать на ощупь, без наставников. Собирать знания по крупицам в теветских закрытых архивах, куда обычным адептам путь был заказан. И я находилась в самом начале очень длинного пути.

Неожиданно глава клана посерьезнел и пронзил меня таким острым, пугающим взглядом, что сердце споткнулось.

– Ты взломала печать?

По спине побежала противная капля пота.

– Господин Вудс, наказывайте меня! Девушка не имеет отношения к побегу! – выпалил Рой.

– Выведите его! – резко приказал Огаст, и знахаря препроводили на улицу.

Так страшно мне было единственный раз, когда я оказалась в доме Исаи Гленна один на один с Валентином Озеровым, окончательно свихнувшимся на ненависти к Абрису, и от моих прикосновений рушились стены междумирья.

– Это была ты? – повторил он.

Я промолчала, ведь ответ был очевиден.

– Печать ставил один из лучших артефакторов северной долины, – объявил Огаст.

Последовала долгая пауза. Смотреть в льдистые светлые глаза одного из сильнейших темных ведунов Абриса было невыносимо, но я понимала, что если струшу, то подпишу себе смертный приговор. Оставалось прикрыться нахальством.

– Давайте заключим сделку, господин Вудс, – произнесла я, стараясь не обращать внимания, как вытянулись лица у охранников. – Я создам для вас такую печать, которую не сможет взломать даже лучший артефактор северной долины, а взамен нас с Ройберти оставят в покое. За три года отшельничества он расплатился по всем счетам.

– А если ты не сможешь?

– Приму то наказание, которое вы выберете.

– Даже смерть? – усмехнулся он.

Не знаю, каким образом мне удалось сохранить внешнюю невозмутимость. Бровью не повела:

– Откровенно говоря, я хочу дожить до глубокой старости и планов менять не намерена.

– А ты за словом в карман не лезешь.

Найти бы еще щепотку смелости в том же кармане!

– Такая сделка меня не интересует, – привел меня в замешательство Огаст. – Что ты можешь еще предложить?

– А что вы хотите? – моргнула я.

– Не к лицу девице создавать боевые артефакты. Не находишь?

– Магия, боевая или созидательная, все равно остается магией, и неважно, какую форму она примет, – дернула я плечом. – Любой артефакт требует мастерства.

Огаст помолчал, словно что-то прикидывая.

– В следующем месяце моей крестной дочери исполнится шестнадцать лет, – вымолвил он. – Создай для нее достойный артефакт, и будем считать, что твоя часть сделки выполнена. У тебя три седмицы. Чародействовать будешь в замке. Идет?

– Какой артефакт я должна создать?

– Удиви меня.

Он протянул большую мозолистую ладонь с выжженной незнакомой руной, рубец от нее пересекал даже пальцы. Отказать в рукопожатии хозяину трети северного континента решился бы только самоубийца, а я все еще намеревалась выжить и вернуть воспоминания Кайдену. Огаст крепко сжал мою руку, а потом вдруг произнес:

– Ты прекрасно умеешь блефовать, Лерой Харрис. Кажешься такой самоуверенной, а ладошка-то влажная.

– У меня и спина взмокла, – сухо отозвалась я. – В доме очень жарко.

Нас с Роем ни на секунду не оставляли одних. Весь день, пока продолжались скромная церемония прощания и погребальный обряд, за спиной стоял кто-нибудь из паладинов. Возможно, Огаст мне и не поверил, иначе бы не заключил сделку с такой высокомерной легкостью, но подстраховаться все-таки решил. А вдруг я умею чертить руну «перемещение»? Наверное, поэтому стило мне тоже не вернули. Они же не догадывались, что светлые маги при желании могли выжигать руны просто пальцем, пусть магия и выходила слабенькая – вдвоем в разлом не улизнешь.

В сумерках мы с Роем прощались. Крепко обнялись. Казалось, что знахарь провожал меня в последний путь, как только что проводил усопшего отца.

– Ты чокнутая, Лерой! – сжимая мои плечи, бранился он. – Замок Вудсов – настоящий гадючник, а крестница Огаста – избалованная принцесса. Я никогда в жизни себе не прощу, если с тобой что-нибудь случится!

– Со мной ничего не случится, – клятвенно заверила я. – С капризными принцессами мне работать не в новинку. К тому же там Кай. Он защитит меня, хотя бы ради вашей дружбы. Проведи время с семьей и возвращайся домой, а со мной все будет в порядке.

Хотелось бы мне испытывать хотя бы десятую долю той уверенности, которую я демонстрировала. Пока в голове не возникало ни одной трезвой мысли, как создавать артефакт без единой светлой руны. Оставалось надеяться, что из замка Вудсов мне все-таки удастся уйти, а не выехать на повозке ногами вперед.

КАЙДЕН

Вечер приезда Валерии в Белый замок…

– Ройберти Томсон присутствовал на погребальном обряде? – не поверил своим ушам Кайден, и от новости мигрень усилилась троекратно. Он откинулся в кресле, надавил пальцами на глаза. Проклятье, порошки от головной боли Рой делал гораздо лучше, чем соображал.

– И еще с ним была девчонка, – добавил паладин, вернувшийся в замок, тогда как кортеж под предводительством Огаста только въезжал в долину.

– Девчонка? – Наследник выпрямился. В висках стреляло.

– Молоденькая совсем. Сказала, что артефактор и сама развязала поводок, – отрапортовал мальчишка. – Все уверены, что знахарь нанял черного колдуна.

Как они додумались до побега из-под домашнего ареста?! Кайден выполнил обещание, данное лучшему другу, организовал погребальный обряд, но не ожидал, что на похороны в глухую деревню поедет отец. Когда-то Томсон-старший был хорошим паладином и личным охранником Огаста. Однажды даже закрыл его собой от арбалетного болта. Только прошлые заслуги не спасли его сына от унизительного судилища, проведенного с единственной целью – успокоить взбешенных родственников погибшей невесты. И о своих долгах глава клана предпочитал вспоминать только после смерти бывших соратников. Иногда отдавал лично, появляясь на похоронах и произнося над могилой напыщенную речь. Другими словами, эти двое чокнутых… отшельников принеслись прямо в пасть зверя!

– Хорошо, – резко вымолвил Кайден и кивнул на дверь кабинета: – Иди.

– И еще, господин наследник, – остановился в дверях мальчишка. – Девчонку везут в Белый замок.

– Что ты сказал? – вкрадчиво переспросил тот, почти уверенный, что от головной боли на него напали слуховые галлюцинации. – Кого везут?

– Девчонку ту. Артефакторшу. Она заявила властителю, что сделает любую магическую вещь, какую он пожелает, если их отпустят. Теперь ее везут сюда. Делать артефакты…

Ладно, знахарь – у него от чувства вины перед умершим отцом наверняка помутился рассудок, но чем думала Валерия, когда заключала сделку с главой темного клана? Дерзость и самоуверенность напрочь заглушили инстинкт самосохранения?

Неожиданно Кайден вспомнил, как следил за ней в лесу, сделав вид, будто ушел. Хотел узнать, насколько она магически сильна. Двуликая нарисовала одну из сложнейших темных рун «перемещение», которая была не по зубам двум третям абрисских ведунов, пальцем на ладони. Проклятие, пальцем! Безусловно, она не вышла из пространства, а неловко вывалилась, на всю округу покрывая Кая грязными ругательствами, но даже не поморщилась после скольжения на расстояние в пару сотен миль!

Но как на нее реагировал Рой… Когда Кайден вошел в дом и молча протянул тубус с посланием о смерти Томсона-старшего, знахарь впал в гнев. Отец ушел, так и не простив сына за то, что тот получил приговор и лишил себя возможности вырасти в «большого человека». Наследник думал, что знахарь снова перебьет посуду и разломает мебель. Так бы всё и случилось. Прочитав послание, он схватился за чашку, хотел швырнуть в стену, чтобы выместить ярость, но вдруг осторожно вернул ее на место со словами:

– Это кружка Валерии.

Кайден и сам не понимал, почему во всей этой дикой ситуации, когда приходилось выступать гонцом с черной вестью, неприятнее всего его царапнуло то, что в доме, который он считал своим убежищем, некоторые вещи стали ее вещами.

Когда Рой узнал, что черные вестники из замка уже в пути, сразу попросил:

– Позаботься о ней. Сделай так, чтобы она до вечера не возвращалась.

– Хочешь остаться один?

– Не хочу, чтобы она столкнулась с темными ведунами, вдруг кто-то из них почувствует Истинный свет. Просто пересиль себя. И Богом заклинаю, не бросай ее посреди улицы! Она заслуживает хорошего отношения.

На свою голову Кайден поступил так, как просил лучший друг. Но в храме что-то случилось в тот момент, когда он следил за поглощенной перерисовыванием темных рун и в упор не замечавшей его девушкой. Против воли, и это было совершенно необъяснимо, он не мог отвести взгляда. Ловил каждое движение, вздох и жест. Как она шевелила губами, прищуривалась, морщила нос, водила пальцем по горевшим стенам. В голове вдруг всплыл размытый образ, будто он разглядывал красивые женские руки с длинными пальцами, но с ладонью, обезображенной грубым рубцом от руны.

И потом, когда в таверне, стараясь его задеть, она насмешливо заявила, мол, теперь его жизнь не будет прежней, мысленно Кайден согласился. Верно, не будет прежней – усложнится. В десятки, сотни раз. Из-за нее.

– Господин наследник, – вывел его из блаженного забытья голос камердинера. – Властитель вернулся.

Кайден выпрямился в кресле, потер лицо, стараясь отогнать усталость, и поднялся. Отец любил, когда его встречали с почестями. Он успел спуститься к парадным дверям дворца как раз в тот момент, когда заходил Огаст, уже окруженный лакеями и прихлебателями.

Сын поприветствовал хозяина замка скупым кивком.

– Все прошло достойно, – помедлил Огаст.

– Что ты сделал с Ройберти?

– У Ройберти умер отец. С сегодняшней ночи у Томсонов начались Дни безмолвия. Знахарь проведет их в своем доме в горах, поэтому не беспокой его.

– А девушка?

– Забавный ребенок. Она объявила себя артефактором. Представляешь? – Властитель по-доброму усмехнулся уголком рта. – Дерзких и нахальных детей надо воспитывать, но ты ведь не дашь…