ГЛАВА 25

– Мой брат не предатель, – Тавис не знал, четвертый или пятый раз он повторял эти слова, но они не производили ровным счетом никакого эффекта. Он с преувеличенным вниманием разглядывал искусно сделанный фриз, украшавший стены комнаты, стараясь не глядеть на регента Шотландии.

Арран не спускал с него пристального взгляда и в конце концов заставил Тависа посмотреть ему в лицо.

– Возможно, что и так. Но, – в тихом голосе Аррана появились угрожающие нотки, – ваш брат шотландец… или англичанин?

– Его дом, все его состояние здесь, – напомнил Тавис. – И он женился на дочери Лотаринга, шотландской девушке, – Тавис повторил то, что уже не однажды говорил.

Аудиенция оказалась для Тависа более мучительной, чем он ожидал. Он искренне хотел, чтобы Амальрик задержался еще на один день, тот самый, который потребовался Аррану для того, чтобы решить, стоит ли уделять час своего драгоценного времени для этой встречи. Арран сразу же недвусмысленно дал понять, что не одобряет поступок Амальрика. Когда тебе поручают дело, его надо выполнять. Было ясно, что Данмар уже заронил зерна сомнения в душу регента. Вероятно, это произошло в последние несколько дней, которые Тавис и Амальрик, а потом один Тавис провели в ожидании аудиенции. Эта вероятность сама по себе отвратила Тависа от Аррана.

Арран откинулся на спинку стула, в его ушах все еще звучал коварный шепот Данмара. Но Тавис Гилликрист только бы выгадал, если бы Иан Гилликрист был заклеймен как предатель, а его имущество конфисковано. Арран имел в своем распоряжении бумагу, подписанную рукой Аласдера Гилликриста, согласно которой Тавис объявлялся наследником Аласдера. Конечно, молодой человек не мог наследовать его титул, но Аласдер обращался с просьбой пожаловать этот титул Тавису королевской милостью. Однако Тавис защищал Иана.

– Если, как вы говорите, – медленно начал Арран, – он предан Шотландии, то почему пошел на риск потерять все ради этого англичанина?

– Я думаю, ваша милость, он считался не с риском, а с необходимостью. Джеффри Линдел относился к Иану как к собственному сыну. И всего несколько месяцев тому назад Иан думал, что он им был. Кто из нас смог бы отвернуться от человека, которого считал своим отцом? – Тавис устал и почти потерял всякую надежду. В течение почти часа, что длилась аудиенция, Тавис старался убедить Аррана в преданности Иана своей новой родине, но безуспешно. Самое большое, на что он мог рассчитывать, это убедить регента не предпринимать никаких действий до возвращения Иана.

– И вы хотите, чтобы я еще доверял этому человеку? Гилликрист видел французский флот и оборонительные укрепления в Дамбартоне и знает маршрут следования королевы во Францию. Располагая этими сведениями, он возвращается в Англию. И после всего этого вы хотите, чтобы я поверил, что он не передаст эти сведения англичанам?

– Ваша светлость, я ставлю на карту свою жизнь. Арран слабо улыбнулся.

– Сэр, вы, может быть, уже сделали это.

– Значит, вы дождетесь его возвращения? – Тавис продолжал гнуть свою линию, рискуя навлечь на себя гнев Аррана за настойчивость.

Постукивая пальцами по отполированной мозаичной поверхности стола, Арран внимательно рассматривал Тависа в течение нескольких напряженных секунд, прежде чем дать ответ.

– Да. Я подожду. Две недели. И да поможет вам обоим Бог, если по прошествии этого времени вы оба не предстанете передо мной.

Тавис весь взмок, когда вышел из личных покоев регента Шотландии, и не потому, что для этого случая надел атласный, украшенный рюшем камзол. В его распоряжении было две недели для того, чтобы найти Иана и вернуть его в Шотландию. В течение этого времени Данмар будет говорить все, что ему вздумается, чтобы опорочить Иана. Это не сулило ничего хорошего ни для одного из Гилликристов.


Сердце Иана бешено билось, кровь стучала в висках. Он стоял в длинном затененном коридоре и ждал, когда подействует вино с подмешанным в него наркотиком и уснут стражники, охранявшие личные покои Эдварда Сеймура, графа Сомерсета и протектора государств и доминионов Его Величества короля. До этого момента ему все удавалось легко или, по крайней мере, не слишком трудно. Его появление в городе даже в такой поздний час не вызвало подозрений. Богатые одежды и небрежные манеры выдавали в нем богатого человека благородного сословия, одного из тех, кто во множестве заполняли улицы Лондона.

Никто не потрудился окликнуть его, когда он проходил через хорошо охраняемые входы дворца. Он разместил всех своих воинов, кроме одного, за его стенами. В сопровождении оставшегося воина он, казалось, не представлял ни для кого серьезной угрозы. Благодаря своему обаянию, а не золоту, ему удалось убедить хорошенькую молоденькую служанку отнести охране флягу вина. Как он ей объяснил, это был его долг. Долги такого рода были достаточно распространенным явлением. Обычно сами стражники давали деньги, чтобы им принесли вино или эль для того, чтобы они могли утолить жажду во время стояния на посту в течение долгой ночи.

Гален, которого он оставил себе сопровождающим, подмешал наркотик в вино, в то время как Иан флиртовал с девушкой. Сейчас, когда эта служанка видела десятый сон, Гален встал на часы у лестницы, ведущей в затененный проход, в котором в ожидании стоял Иан.

Наконец второй стражник вслед за первым погрузился в глубокий сон, и Иан осторожно перешагнул через их вытянутые ноги. Ступив в приемную, Иан застыл. Против его ожидания она была ярко освещена. За столом, положив голову на скрещенные руки, спал сморившийся от работы чиновник. Он тихо посапывал, не обращая внимания на груду бумаг, которую подмял под себя. Рядом с его головой подрагивало пламя свечи.

С сожалением Иан вынул из ножен у пояса украшенный камнями нож и занес его рукоятку над головой ничего не подозревавшего молодого человека. Иан не хотел наносить этого удара, но на карту была поставлена жизнь сэра Джеффри. Чтобы спасти его, Иан, не задумываясь, убил бы любого.

Тем не менее он с облегчением увидел, что удар не был смертельным, а только тонкая струйка крови появилась из опухоли, быстро растущей в месте удара. Иан взял в руки свечу и направился в комнату, где спал Сомерсет. Свет свечи отбрасывал тени на стены комнаты. Иан приблизился к кровати. Он зажег свечи в канделябре, стоявшем на столике у изголовья кровати, затем, затаив дыхание, раздвинул полог над кроватью и отошел в сторону. Могло показаться странным, но он не был сердит на протектора Англии. Если все, что говорил Тавис, было правдой, то Сомерсет был всего лишь пешкой в руках тех, кто находился далеко отсюда, в Шотландии.

– Ваша светлость, – тихо произнес Иан в пространство комнаты.

В мерцающем свете свечи Иан увидел, как блеснули глаза Сомерсета. К чести Сомерсета, он не испугался непрошеного гостя. Он сел на кровати, стараясь выглядеть царственно даже в своем ночном одеянии. Довольно долго он молча изучал лицо Иана, затем вздохнул и опустил ноги на пол. Иана интересовало, узнал он его или нет.

Первая же фраза Сомерсета была ответом на его вопрос:

– Вы слишком многим рискуете, помогая вашему приемному отцу, – Сомерсет говорил прямо, так как был не из тех, кто любил играть в прятки. И за это Иан был благодарен ему.

Иан кивнул, зная, сколько правды было в этих словах. Он действительно рисковал многим.

– Я чувствовал, что это было необходимо, ваша светлость.

– Ну а если бы это стоило вам жизни? – Сомерсет спокойно потянулся за халатом.

– Я бы поступил точно так же, независимо от исхода. Для меня сэр Джеффри больше, чем приемный отец. Я всегда считал его родным.

– А он сделал бы что-нибудь для вас? – прозондировал почву Сомерсет.

Иан почувствовал не слишком хорошо замаскированную ловушку и слабо улыбнулся.

– Не все.

Сомерсет ответил ему улыбкой. Он был занят неблагодарным делом, занимаясь делами Англии в ожидании, когда принц достигнет совершеннолетия и возьмет бразды правления в свои руки. Кроме того, он знал о своей непопулярности как среди английской знати, которая не могла использовать его для приобретения все новых богатств, так и среди народа, который считал его сухим и недостаточно царственным. Но ведь он не был и не хотел быть королем. Он полагал, что обладает большим чувством юмора, чем многие из доверенных ему лиц. И у него было искреннее чувство долга перед английским государством. Он не считал сэра Джеффри Линдела предателем интересов Англии, но среди придворных был пущен слух, который в конце концов достиг его ушей. И как ему этого ни хотелось, он не мог просто проигнорировать этот слух. Поэтому, не желая позорить сэра Линдела или причинять ему неудобство, он создал видимость заточения, поместив его в довольно просторную камеру Тауэра.

И вот теперь приемный сын сэра Джеффри, молодой человек, обвиняемый в сговоре со своим приемным отцом, стоял перед ним, готовый доказать невиновность отца. Чувствуя на себе взгляд, Сомерсет оценивающе изучал молодого человека.

– Его обвиняют в выдаче государственных секретов Англии шотландскому правителю. Что вы можете сказать в его оправдание?

Иан немного печально улыбнулся.

– То, чего вы ждете от меня. Если у сэра Джеффри и были когда-то секреты, то он никогда не говорил мне о них. А я никогда не имел к ним интереса. Я не участвую в заговорах, ставящих целью свержение власти в Англии или в Шотландии. – Сердитое выражение, не покидавшее его лица из-за потока лжи, вылившегося на него и сэра Джеффри, немного смягчилось. – Хотя я больше не могу называть Англию своей родиной, я всегда буду любить ее. Но поскольку во мне течет шотландская кровь, я также не могу не быть преданным Шотландии. Я буду защищать свою собственность, – с чувством сказал он, – и прошу запомнить это, но я никогда преднамеренно не причиню вреда этому государству.

Сомерсет был как никогда уверен в том, что поступил мудро, не обидев сэра Джеффри. В словах молодого человека звучала правда. Все еще скрывая свои мысли, Сомерсет посмотрел на своего несчастного чиновника, лежавшего за спиной Иана.

– Вы убили его?

– Нет, ваша светлость, он просто завтра встанет с больной головой.

– А моя стража? – Сомерсет криво улыбнулся. Этот молодой человек очень решительный. Или отчаявшийся.

– У них будут болеть не только головы, но и животы. Им бы следовало отказаться от вина, когда они охраняют вашу светлость, – Иан почувствовал, что напряжение наконец-то начало спадать. Если бы Сомерсет действительно считал сэра Джеффри виновным в измене, то он давно бы дал ему это понять.

– Вас придется оштрафовать за это вторжение, милорд. Крупно оштрафовать. – Сомерсет не мог допустить, чтобы его подданные думали, что могут заставить его согласиться на аудиенцию по малейшему их желанию. – Что касается стражи, то она скоро узнает, что такое утрата бдительности. И последствия для нее будут куда серьезнее, чем те, что бывают от вина с подмешанным в него наркотиком.

– Я думаю, что я не напрасно потрачу деньги, – сказал Иан, довольный тем, что золото будет единственной его потерей в этом деле.

Сомерсет потер лоб. Сказать по правде, его побеспокоили в неурочное время.

– Я позабочусь о том, чтобы сэра Джеффри освободили.

Иан посмотрел на него изумленным взглядом. До чего же все просто!

Сомерсет отрывисто рассмеялся, увидев его выражение лица.

– У меня были два варианта, милорд: освободить Линдела или заточить вас вместе с ним. Вашего присутствия было достаточно, чтобы снять с сэра Джеффри всё обвинения. Вы можете покинуть нас или воспользоваться нашим гостеприимством. – Он потянулся к колокольчику, со вздохом представив себе предстоящие объяснения и заверения, которых от него потребуют.

К своему удивлению, несколько мгновений спустя Иан был препровожден в уютную комнату, где стал дожидаться сэра Джеффри. Он понял, что боится этой встречи больше, чем встречи с матерью. Энн Доннчад не могла отказаться от скрепляющих родственных уз, несмотря ни на какие страдания, которые он ей причинил. Сэр Джеффри, однако, не был связан с ним такими же узами и потому мог просто отвернуться от него, как будто между ними никогда не существовало отцовской и сыновней любви.

Дверь в комнату медленно отворилась. Иан стоял, чувствуя, как бешено бьется его сердце. Когда последний раз они стояли друг против друга, Иан проклял этого человека. Сейчас было поздно жалеть о том, что он был так не воздержан на язык.

Сэр Джеффри, нисколько не пострадавший от своего заточения, отпустил сопровождавшего слугу. Он окинул Иана быстрым взглядом своих серых глаз и улыбнулся.

– Твоя мать обратилась к тебе за помощью от моего имени?

– Да, – хрипло сказал Иан, не зная, как преодолеть барьер из незабытых гневных слов, сказанных им когда-то.

– Тогда я должен благодарить, вас обоих за свою свободу. – Сэр Джеффри почти с жадностью рассматривал Иана и понял по его глазам, что тот нуждается в нем. И еще он увидел гордость и страх Иана. Качая головой, сэр Джеффри раскрыл свои объятия. – Я благодарен Господу за возможность снова встретиться с тобой, мой сын.

Едва сдерживая слезы, Иан крепко обнял его.

– Отец.

Загрузка...