Сердце трона

Пролог

Запах крови пропитывал воздух. Свет вечернего, но еще палящего солнца едва пробирался в помещение сквозь узкую щель на краю потолка, и в этой почти что кромешной тьме сидели бок о бок два маленьких человека. Мальчик и девочка лет восьми – худые, как спички, и похожие, как две капли воды, – сидели на грязном полу и молчали. Привязанные к разным каменным столбам, они с трудом могли дотянуться друг до друга и держались за мизинцы.

Из коридора послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась. Вошедший на первый взгляд не представлял никакой угрозы: сгорбленный старик маленького роста с глубокими морщинами на лице и костлявыми пальцами, которые вот-вот уронят свечу. И не подумать, что он способен пролить чью-то кровь, но не зря его прозвали палачом… За маской его беспомощности скрывалась бездушная глыба, слепой и глухой исполнитель якобы справедливого закона. Одним своим видом он вызывал страх у тех, кто хоть раз о нем слышал.

Мальчик поднял голову и одарил вошедшего взглядом, полным ненависти. Он боялся не за себя, а за сестру, он готов был сгрызть глотку любому, кто тронет ее, но все, что мог сделать, – сжать ее палец покрепче. Он знал, что молить старика о пощаде бесполезно, но не мог сдаться без боя.

Палача словно подменили, когда он подошел к столу и прикоснулся к инструментам: спина его стала прямее, глаза – более осмысленными. Он нырнул в свою стихию и растворился в ней. За долгие часы, проведенные взаперти, мальчик хорошо продумал, что скажет ему, но вдруг оцепенел. Прошла минута, и старик неспешно протирал плеть какой-то вонючей жидкостью, что-то проговаривая про себя, словно молитву.

– Не трогайте ее, – попросил наконец пленник тихим, но уверенным голосом. Старик сделал вид, что не услышал. – Я беру всю вину на себя, – сказал он громче и требовательнее. – Это я уговорил ее бежать, она не виновата.

– Молчи, – шептала сестра. – Хуже будет.

– Она не виновата! Накажите только меня.

Старик наконец заметил его усилия и окинул их равнодушным взглядом, устало вздохнул и ответил:

– Таков порядок, я не в силах его изменить. – И тотчас же вернулся к работе.

– Да, конечно! Знаешь, чем ты отличаешься от нас? А ничем! Ты такой же раб, как мы. Безвольная сволочь! У самого еще раны не зажили! – Мальчик усмехнулся совсем не по-детски.

О прошлом палача знал каждый во Дворце, но еще ни один прислужник над ним не смеялся. Ненароком или осознанно узник задел его за живое, вывел из себя, и тот вмиг потерял так свойственную ему маску отстраненности. Разозлившись, он опрокинул стол. Миска с кислотой попала девочке под ноги, и она взвыла от боли. Не успел брат оглянуться, как его самого схватили за ворот.

– Заткнись, маленькая тварь! – процедил палач. – Будь моя воля, я бы забил тебя до смерти.

– Безвольная сволочь, – повторил мальчик, стиснув зубы. – Не можешь? Тогда позови короля, я с ним поговорю!

– Кого ты из себя возомнил? – палач засмеялся. – На кой ты сдался владыке, чтобы он тебя слушал? Знай свое место и помалкивай.

– Я требую короля! Требую!

Старик махнул рукой и вернулся к обработке инструментов. Вскоре в дверь вломился кто-то из стражи и взволнованно прошептал:

– Он идет сюда!

Волею судьбы король проходил мимо и все слышал. Он спустился в подвал, чтобы увидеть того, кто осмелился назвать его имя. Как только его грозный силуэт появился на пороге, палач принял покорную позу и скрючился еще сильнее.

– Господин Эдриан, – сказал он услужливо. – Вам что-нибудь угодно?

Прежде чем ответить, король бегло осмотрел комнату и сморщился. С презрением, свысока он взглянул на мальчика – тот даже не опустил головы в отличие от сестры, которая зажмурилась и дрожала.

– Кто меня звал? – спросил Эдриан. Он был широкоплеч и ростом выше палача на две головы. Король навис над пленниками, как гора, которая вот-вот развалится на части и раздавит жертв насмерть.

– Ваше Величество, я все объясню, – заискивал перед ним палач, но его тут же прервали приподнятой ладонью.

– Я звал, – прошептал мальчик.

– Совсем несносный мальчишка, Ваше Величество! Никакая порка на него не действует. А девчонка – его сестра. Они пытались сбежать из Дворца сегодня ночью. Вы знаете, за это полагается по двадцать ударов каждому…

– Она не виновата! – закричал прислужник. – Я уговорил ее, она не виновата! Отдайте мне все сорок, пожалуйста!

– Вот оно что. Ты хочешь взять все наказание на себя? Ради такого пустяка ты взывал ко мне, этого ты требовал?

– Пожалуйста!

– Как трогательно. – Король подошел к девочке, грубым движением взял ее за подбородок и потянул к себе. – Неужели она так тебе дорога?

Глаза мальчика загорелись яростью, его губы задрожали. Ему стоило огромных усилий перебороть себя и выдавить:

– Она не выдержит. Пожалуйста.

Эдриан задумался, отпустил прислужницу.

– Что ж, хорошо. Так и быть, я избавлю ее от мучений, страдать будешь ты один. Согласен? – Мальчику слабо верилось в то, что этот человек сжалится над ними, потому он не спешил с ответом. Он в упор смотрел на короля, пытаясь сыскать в нем хотя бы каплю человечности. – Чего молчишь? Ну? Тебя спрашивает сам властелин мира.

– Да.

– Славно, – Эдриан обнажил в улыбке желтые зубы. – Ты будешь мучиться до конца своих дней. В следующий раз, когда захочешь пойти против того, кто сильнее тебя, ты вспомнишь этот день.

– Ваше Величество, прикажете подготовить одну кушетку? – спросил палач, в душе радуясь тому, что сам не попал под горячую руку.

– Да, для нее. Я с удовольствием посмотрю на это зрелище.

И тут девочку, к тому моменту обессилевшую от страха, развязали и приволокли к смертному ложу. Брат, едва осознав, что произошло, истошно завопил. Он пытался освободить руки, кинуться на помощь, но не мог. Он продолжал умолять о пощаде, обещал, что покорится и слова поперек больше не скажет, но следом же сыпал проклятиями и бранью. Он ругал короля и его род самыми крепкими словами, которые известны не каждому взрослому. Он не заметил, что Эдриан ушел – видно зрелище ему показалось не таким уж и забавным.

Удары не прекращались. Крики становились все тише и тише и совсем умолкли к моменту, когда он вырвался из цепей. Он кинулся к ней и подставился под удар. Плеть хлестнула по его лицу, и по щеке протянулась огромная красная полоса. Он прижался к оголенному по пояс телу сестры и клялся, что никому ее не отдаст.