Сердце во власти шейха

Глава 1

Когда ключ повернулся в замочной скважине в двери камеры, Ханна не спала. Услышав скрежет ключа, Ханна тут же села прямо, свесив ноги вниз с узкой железной кровати. В панике она тщетно пыталась убрать с лица свои растрепанные волосы.

Ханна часто заморгала, почувствовав, как к глазам подступают колючие слезы. Резко прикусив зубами пухлую нижнюю губу, девушка заметила, что боль помогает ей сосредоточиться и собраться с силами.

Она сделала глубокий вдох.

«Сосредоточься, Ханна. Взгляни правде в лицо, на этот раз ты серьезно влипла. Лучше бы ты осталась в безопасности своей скучной офисной работы, сохранила бы свои идеальные ногти…»

Она согнула пальцы, чтобы посмотреть на свои погрызенные ногти, и еле сдержала истерический смех.

«Не теряй присутствия духа, Ханна».

Эта фраза ей всегда казалась странной. Почему она вообще решила, что, работая в благотворительном фонде, она способна на ответственные рискованные задания?

— Я вас не подведу, — уверяла она.

Только чтобы именно это и сделать.

Ханна опустила глаза, чтобы скрыть отразившийся в них гнев и страх, все ее тело невероятно напряглось, как только дверь в камеру открылась. Сосредоточив свой взгляд на холодной серой стене, она четко произнесла продуманные и заученные ею слова.

— Я не голодна, но прошу принести мне зубную щетку и пасту. Когда я могу увидеть английского посла?

Девушка не ожидала услышать ответ. Ведь на все ранее задаваемые ею вопросы она так и не смогла добиться никакой информации, с тех пор как ее задержали на другой стороне границы, куда она не должна была заходить.

Как Ханна ни старалась, военные Квагани, страны, в которую она попала, ее не понимали. Она говорила им, что не является шпионкой и никогда не принадлежала ни к какой политической партии, но они продолжали утверждать, что она врет, и в качестве доказательства показали фотографию, на которой она размахивала плакатом на митинге против закрытия местной провинциальной школы. Кроме того, что ее обвиняли в шпионаже, также ее считали перевозчиком наркотиков. Доказательством этому были ящики с ценной вакциной.

В первые дни заключения Ханна еще надеялась, что все закончится хорошо, если она просто расскажет правду. Но теперь уже удивлялась тому, насколько же она тогда была наивной.

Прошло уже тридцать шесть часов, новость не появилась на первых страницах газет, в дипломатических кругах не началось никакого движения, когда король Сурана поднял трубку телефона и набрал номер своего соперника, правителя соседней страны, шейха Малека Саиди.

Два совершенно разных мужчины ожидали услышать о результатах этого телефонного разговора, от которого зависела их судьба. Одному из них было за шестьдесят, он был скромного роста, с небольшой бородкой и слегка вьющимися седыми волосами. На нем был надет твидовый пиджак и смешные разного цвета носки, он был похож на рассеянного профессора. Но за его очками в роговой оправе скрывался серьезный сосредоточенный взгляд умного человека. В данный момент все его мысли были сосредоточены далеко не на финансовом состоянии. Существовала только одна вещь, которая значила для Чарльза Латимера больше всего на свете, — это его единственный ребенок. И сейчас в этой комнате, за закрытыми дверьми, маска безразличия спала с его лица, обнажая бледное испуганное лицо родителя.

Черные волосы другого мужчины были коротко подстрижены. Он был высоким — больше шести футов, с длинными мускулистыми ногами и широкими плечами, такая фигура сделала его идеальным участником команды по гребле в школе, а затем в университете. Но гребля, по мнению его дяди, не была достойным занятием, поэтому его первая олимпийская медаль стала также последней.

Чарльз Латимер беспокойно ходил туда-сюда по комнате, заламывая себе пальцы, в отличие от молодого человека, который неподвижно стоял у окна, практически неподвижно. Этот мужчина принадлежал к другому поколению, нежели охваченный горем родитель, — сегодня, именно в этот день, ему исполнилось тридцать лет. И вовсе не так он хотел отпраздновать это событие, хотя ничего в его манерах и поведении не выдало раздражения. Он давно уже смирился с тем, что его чувства уходили на задний план и главным был его долг перед страной.

Мужчина резко развернулся и подошел к окну. Затем открыл раму, позволив шуму струящейся воды со двора заглушить голос его дяди. Воздух был влажным, наполненным запахом жасмина, в нем не было и следа от песчаной бури, которая обрушилась на город после его приезда.

На улице было где-то на двадцать градусов жарче, чем сейчас в Антибесе. Он смотрел на стройное загорелое тело Шарлотты Деннинг, которая наслаждалась жаркой погодой, растянувшись на шезлонге около бассейна, рядом с ней стояло ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка шампанского, она явно подготовилась к его дню рождения. Прошло совсем немного времени после ее развода, Шарлотта вовсю наслаждалась своей свободой. Если говорить кратко и по сути, Шарлотта была для него идеальной женщиной.

Но для него приключениям пришел конец. Теперь, будучи вскорости женатым мужчиной, он больше не может иметь дела с шарлоттами этого мира. И останутся одни лишь воспоминания. Он иронично скривил губы, затем сжал их в прямую линию. Он женится, потому что это было частью его долга. Лишь некоторым счастливчикам удается совместить долг и свои собственные желания… Когда-то он думал, что принадлежит к их числу.

Чарльз сделал глубокий вдох, чувствуя тонкий аромат цветов в воздухе. Если он начинал думать о том, что судьба была к нему жестока, он напоминал себе о том, что все еще жив. В отличие от его маленькой племянницы Лейлы. Она погибла, как и ее родители, в результате крушения их самолета в горах.

Чарльз занял место погибшего отца Лейлы. Он стал наследником трона. А теперь судьба сложилась так, что для него нашли невесту. Хороша перспектива! Ему предстояло провести всю свою жизнь с «бессердечной» Ханной — такое прозвище его невеста получила в газетах.

— Все решено.

Камель повернулся и спокойно кивнул.

— Я запущу процесс.

Как только король опустил трубку, Чарльз Латимер разрыдался.

Камелю потребовалось чуть меньше часа, чтобы подготовиться, затем он вернулся к двум пожилым мужчинам, чтобы обсудить с ними план дальнейших действий. В знак уважения он спросил одобрения у своего дяди, тот только кивнул и обратился к своему старому другу по колледжу и бизнес-партнеру:

— Она будет с тобой уже сегодня вечером, Чарли.

— Конечно же, если она окажется в истерике или…

— Не беспокойтесь об этом, Ханна достаточно сильная и умная. Она быстро поймет всю ситуацию и сможет вам подыграть.

И теперь ему предстояло узнать, способен ли родитель трезво оценивать возможности своего ребенка. Он в этом сильно сомневался. Камель склонялся к тому, что мужчина просто не хотел сейчас думать о плохом. Было очевидно, что он всю жизнь ни в чем не отказывал своей единственной дочке. Вероятность того, что испорченная богатенькая наследница смогла провести полдня в тюремной камере и не биться в истерике, была практически ничтожной.

Поэтому Камель готовился к худшему и должен был бы почувствовать облегчение, когда, войдя в камеру, заметил, что девушка, которую он должен был освободить, вовсе не бьется в истерике. Но по каким-то причинам вид этой стройной, невероятно красивой женщины, которая сидела на железной койке на голом матрасе, сложив руки на коленях, с величаво вздернутой головой, не заставил его вздохнуть с облегчением. На ней была надета длинная тюремная ряса, но она держалась так, как будто это дорогое дизайнерское платье. Впрочем, и это не заставило Камеля испытывать к ней восхищение, напротив, его охватила волна гнева.

Невероятно! Из-за нее столько людей двигали горы, а она так надменно сидит здесь, будто бы ожидая, что чертов дворецкий должен зайти в комнату! Дворецкий, на которого она к тому же не обратила никакого внимания. Неужели она была настолько глупа, чтобы не понимать, в какой опасной ситуации оказалась, или же она настолько уверена, что папочка всегда сумеет ее спасти, что считала себя неприкасаемой?

Затем Ханна слегка повернула голову и приподняла свои длинные ресницы, и Камель заметил, что под маской холодной белокурой принцессы она пыталась скрыть ужас, которым была охвачена. Он сделал шаг вперед и почувствовал, казалось, осязаемое напряжение, которое исходило от ее тела, заметил пот, проступивший на ее бледной нежной коже.

Камель нахмурился. Он прибережет свое сочувствие для тех, кто его заслуживает. И хоть Ханна была явно испугана, она не входила в эту категорию людей. Она сама виновата в том, что с ней произошло.

Не трудно было понять, почему мужчины не могли перед ней устоять, даже несмотря на то, что она источала яд. Он сам на мгновение был ею очарован, но, к счастью, как только она заговорила, его разум тут же прояснился. Ее голос был таким же холодным и высокомерным, как выражение ее лица, она вела себя величаво и надменно, что никак не располагало к ней людей.

— Я требую встречи с… — Ханна замолчала, ее необычные голубые глаза округлились.

Мужчина, стоящий в дверях ее камеры, не принес с собой поднос с, как обычно, несъедобной жижей. Ее допрашивали разные люди, но ее камеру охраняли всегда двое мужчин, которые никогда с ней не разговаривали. Один был низкий и коренастый, другой — высокий, с явными проблемами с гигиеной — каждый раз, когда он уходил, какое-то время в камере оставался до ужаса неприятный запах.

Этот мужчина также был высоким, очень высоким. Ханне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на его лицо. Кроме роста, он не имел ничего общего с тем плохо пахнущим охранником. На нем не была надета камуфляжная форма военных или же белоснежный мундир с золотыми эполетами мужчины, который молчаливо присутствовал на всех ее допросах. Он был гладко выбрит и одет в белую пустынную накидку, от мягкой ткани которой исходил аромат чистого воздуха и ни с чем не сравнимый запах мужчины. Что было странно, в руке он держал сверток из голубого шелка. Ее округлившиеся от страха глаза поднялись, чтобы рассмотреть его лицо.

Если бы на нем не было небольшого шрама, выступающего белой линией на смуглой коже, а его нос не был слегка неровным, этого мужчину можно было бы считать привлекательным. А так он был просто невероятно красивым… Ханна уставилась на его полные чувственные губы и смогла отвести свой взгляд лишь за мгновение перед тем, как он заговорил с слегка заметным незнакомым ей акцентом, его голос был бесчувственным и холодным.

— Мне нужно, чтобы вы это надели, мисс Латимер.

— Нет!

Этот мужчина пугал Ханну. Она старалась не думать о том, что с ней вообще могут сделать, за все время ее ареста она не видела ни одной женщины, а была в окружении мужчин, которые иногда смотрели на нее…

Она еще раз посмотрела на голубую ткань в протянутой руке мужчины, затем, как будто бы это была ядовитая кобра, готовая на нее напасть, Ханна быстро подскочила. Комната начала кружиться…

— Глубоко дыши.

Ханна больше не могла держаться на ногах, когда мужчина усадил ее на кровать и заставил наклониться к коленям. И тут сработали ее жизненные инстинкты, она поспешила скрыться за маской высокомерия.

— Мне не нужно переодеваться. Мне достаточно хорошо в моей одежде.

Ханна схватилась обеими руками за грубую ткань своей тюремной формы, которая доходила ей до середины щиколотки. Мужчина положил ладони на ее плечи.

Камель старался сдержать гнев и досаду, ведь он не хотел испытывать никакого сочувствия по отношению к женщине, которая сама была виновата в том, что оказалась в ужасном положении. Неужели она не догадывалась, что разрушает судьбы людей, которых оставляла? И вообще, любила ли она хоть кого-то из них?

«Доведенный до края» — таким был заголовок к статье, и с тех пор Ханну стали называть «бессердечной».

В то время Камель был в Лондоне и следил за этой историей, отчасти потому, что знал ее отца.

Было так сложно не восхититься ее чарующей красотой, идеальными чертами лица! И тут же на корню подавил в себе это чувство. Ханна заслужила то, что с ней произошло. Если в этой ситуации кто-то и был жертвой обстоятельств, так это он. Вот только, к счастью, он не питал никаких романтических иллюзий по поводу брака. Только полный глупец согласится снова открыть сердце в ожидании такой невероятной боли. Брак по расчету Камеля полностью устраивал.

Почему эта безмозглая пустышка не решила скрасить свое существование чем-то вроде покупки новых туфель? Ведь даже в условиях финансовой нестабильности ее дорогой папочка купил бы для своего сокровища целый магазин. Вместо этого она решила стать самоотверженным ангелом-спасителем.

— Я не прошу тебя ничего снимать, просто надень это.

Ханна встала с кровати.

— Если ты прикоснешься ко мне хоть пальцем, я сообщу об этом, как только выберусь отсюда. — «Может быть, ты имела в виду «если» выберешься отсюда, Ханна?» — И, кажется, меня сейчас стошнит.

— Нет, даже не вздумай, — сказал Камель. — Если ты хочешь выбраться отсюда, делай что я тебе говорю, поэтому надень уже это.

— Если ты дотронешься до меня… — «И что же ты сделаешь, Ханна? Закричишь? И кто же прибежит тебе на помощь?»

— Я обещаю тебе, ангел, что сейчас о сексе у меня и мыслей нет, а если бы и были… Я не прошу тебя раздеваться. Я только прошу тебя надеть это.

Ханна как будто не слышала, что он ей говорил.

Камель достаточно прожил на этой земле, но еще никогда женщина не смотрела на него с выражением абсолютного ужаса на лице.

— Твой отец попросил меня передать, что… — Он замолчал, затем закрыл глаза. «Как же зовут эту чертову собаку?» — У Олив пять щенков.

Ханна застыла на месте, как только услышала имя собаки, которую она забрала из приюта.

— Да, я пришел тебе на помощь. Поэтому делай, что я тебе говорю, одевайся. И радуйся, что сегодня именно тот день, когда твоя прическа заставляет желать лучшего.

— Мой отец прислал тебя? — Ханна забрала голубой шелк из рук незнакомца. Чего же он от нее ожидает? — Кто ты?

— Я — твой пропуск на свободу.

Ханна сжала зубы. Здесь она находилась, болезненно переживая каждый час, и трудно поверить, что прошло всего сорок восемь часов, но в тесной суровой камере, освещенной только тусклой лампой, не так-то просто судить о времени.

— А отец…

— Забудь о своем отце и сосредоточься. Тебе не в коем случае нельзя сейчас отвлекаться. Суровый тон тут же привел Ханну в чувство.

— Да… конечно же.

Дрожащими пальцами она развернула сверток голубого шелка, который оказался широкой накидкой, ниспадающей до самого пола, ткань была немного помята.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Я хочу, чтобы ты держала язык за зубами и следовала за мной, опустив голову.

Он склонился ближе, забрал накидку из ее рук, расправил ее, затем одним движением искусно накинул ее ей на голову.

Камель сделал шаг назад, чтобы оценить свои старания, затем кивнул в знак одобрения и в завершение положил край накидки ей на плечо, оставив там на какое-то время свою ладонь.

— Ты с этим справишься?

— Да.

— Хорошо. Ты скоро покинешь это место и сделаешь это с высоко поднятой головой. Просто… просто будь собой.

— А они нас отпустят?

— Да.

— Я не знаю, почему они тебя впустили сюда, но…

— Они впустили меня сюда, потому что в противном случае это означало бы конфликт, а сейчас и без того напряженное положение.

Если бы только Ханна выбрала другое время… достаточно бы было одного влияния его дяди, но, к сожалению, ее угораздило столкнуться с вооруженными пограничниками, тогда как королевская семья Квагани переживала не лучшие времена. Противники обвиняли их в неспособности защищать интересы нации, за чем последовали санкции.

Дядя не приказывал ему и не напоминал о долге, вместо этого он рассказал о своем старом друге Чарльзе Латимере и с несвойственной ему осторожностью спросил Камеля, согласится ли он взять в жены Ханну Латимер.

— Конечно, она не идеальная невеста, — признал его дядя-король, — и, пожалуй, не такую женщину я прочил тебе в жены, но, быть может, со временем и с твоей поддержкой…

— Она выросла.

— Решение остается за тобой, Камель.

Первый раз дядя попросил его о чем-то, он был не только его королем, но и мужчиной, который стал для него отцом после того, как погиб папа, и он воспитал его с любовью, как собственного сына. Камель просто не мог ему отказать.

Ханна услышала нотки иронии в голосе своего спасителя, но понятия не имела, о чем он говорил.

— Я тебя не понимаю.

— Скоро поймешь. Послушай, никто не будет ничего у тебя спрашивать, но если это произойдет, ничего не отвечай. Просто представь, что ты в очередной раз бросаешь жениха у алтаря.

Ее прекрасные голубые глаза в замешательстве округлились. Слухи о ее скандальной репутации добрались до тюрьмы в другом конце света.

Ханна не понимала, что он говорил, но его слова производили волшебный эффект. Охранники, которых она узнала, встали по обе стороны от двери, покорно опустив голову. Вдоль коридора стояли другие мужчины в военной форме. Незнакомец рядом с ней что-то сказал, и стража склонила голову еще ниже. Ханна в невероятном удивлении наблюдала за происходящим, ее поражало не столько поведение солдат, сколько уверенность и властность незнакомца.

Ханна не думала, что они воспользуются главным входом. Словно во сне, она продолжала идти рядом с высоким незнакомцем, минуя стражу, стоящую вдоль коридора. И ни один охранник не смел поднять глаза.

Как только они вышли на улицу, на нее нахлынула волна жара, но нещадно палящее солнце было куда лучше заточения в тесной суровой камере.

Сторожевая собака начала грозно лаять и рваться с привязи, когда они проходили мимо. Могут ли собаки и правда чувствовать страх? В то время как солдат, держащий животное на поводке, пытался с ней справиться, незнакомец рядом с ней просто щелкнул пальцами и посмотрел на собаку, и она тут же легла на живот и заскулила.

— Все в порядке, — пробормотала Ханна, когда незнакомец поспешил обхватить ее за талию. В этот непродолжительный момент она почувствовала твердость и силу его мускулистого тела.

Ханну задержали ночью, и она не могла видеть, куда ее привезли, теперь же в свете дня она осознала, что ее держали на военной базе.

Как только Камель увидел приближающегося к ним мужчину, он остановился в ожидании. Скрытая накидкой из голубого шелка, Ханна сделала глубокий вдох.

— Это Рафик.

Мужчина стал тихо и спокойно отвечать на вопросы ее спасителя. Ханна, не понимая ни слова из их разговора, в конце концов не выдержала:

— Все в порядке?

— Ты имеешь в виду, все ли в порядке с твоим уходом от правосудия?

— Я не виновна.

— Мы все в чем-то да виноваты, ангел. Как люди любят говорить, бесплатный сыр только в мышеловке, но тебе повезло, такси уже тебя ожидает.

Ханна повернулась, чтобы посмотреть в сторону, в которую он указывал, и заметила самолет с крестом на обшивке, который показался ей знакомым.

Глава 2

Как только Ханна увидела частный самолет, ее сердце стало учащенно биться.

— Соберись с силами.

Она резко повернула голову, отчего шелковое покрывало немного сползло, обнажая ее щеку. Ханна не могла поверить в то, что незнакомец продолжал вести себя все так же невозмутимо.

Когда Ханна поправляла накидку из голубого шелка, она заметила, как кто-то к ним приближается.

— Не поворачивайся.

Ее мгновенно сковал страх.

— Он…

Камель наблюдал за тем, как Ханна провела языком по пересохшим губам. Ее глаза бегали из стороны в сторону, она была похожа на испуганного, загнанного в угол зверя.

В ту же секунду Камеля охватила волна праведного гнева, и он вспомнил, что испытывал подобное по силе чувство, когда в детстве, сбежав от своих телохранителей, наткнулся в аллее на трех мальчишек старше его. Поначалу он не знал, что лежало на асфальте, но просто заметил, как один из мальчишек с силой пинает это ногой, в то время как все остальные смеются. И именно их смех вызвал в Камеле тот ослепляющий дикий гнев. Он вернулся во дворец и выглядел, наверное, хуже, чем та бедная дворняжка, которую те мальчишки систематически избивали. Он освободил животное — и ему не пришлось применять силу, он предложил мерзавцам свое кольцо.

— Ты отдал бесценную семейную драгоценность за этого блохастого? — удивился его отец.

Камель посмотрел на приближающегося к ним мужчину: типичный мерзавец, который получает удовольствие от того, что издевается и пугает людей слабее себя.

— Он тебя допрашивал?

Ханна задрожала.

— Он все время наблюдал. И ритмично ударял своей тростью о пол.

Камель сжал челюсти, но его голос, когда он заговорил, был такой же равнодушный.

— Подними голову. Он уже ничего тебе не может сделать.

— Ваше высочество, я хотел бы принести извинения за это чудовищное недоразумение. Я надеюсь, что мисс Латимер все же не разочарована в нашей прекрасной стране.

Камель разжал пальцы, которые инстинктивно сжал в кулаки, но ему не пришлось говорить такие ненавистные ему слова, когда краем глаза он заметил движение возле частного самолета. Камель тут же выбил оружие из рук солдата, отчего пистолет упал на землю, сделав выстрел куда-то в сторону.

— Успокойтесь, это просто…

Он замолчал, когда ястреб, который летал над их головой, неожиданно стремительно спикировал вниз, выпятив когти, целясь прямо на голову разодетого полковника. Шапка упала с головы офицера, и он стал прикрывать руками свою макушку, когда ястреб снова атаковал, в этот раз улетая с добычей в когтях, очень похожей на какого-то мертвого зверька.

Полковник застыл на месте.

Камель произвел низкий специальный звук, похожий на шипение, и выставил вперед руку. Ястреб тут же среагировал на сигнал и приземлился на его запястье.

— Вы в безопасности, полковник. — Камель забрал парик из когтей птицы и, держа его на одном пальце, протянул испуганному офицеру. Краснея, пожилой мужчина выпрямился, на его лице было несколько легких царапин, из которых сочилась кровь. Он забрал свой парик, как мог примостил его себе обратно на голову, своими резкими движениями вызвав смех охранника, который сопровождал его. Когда он быстро развернулся, тот стоял невозмутимо.

— Эта тварь должна быть уничтожена. Он чуть не ослепил меня.

Камель дотронулся до драгоценного камня на колпачке на голове у птицы.

— Примите мои извинения, полковник. Не имеет значения, сколько драгоценностей вы надеваете на это хищное животное, оно все равно по природе своей остается диким. Но разве не в этом вся прелесть хищников, вы так не думаете?

Пожилой мужчина открыл было рот, чтобы что-то сказать, но с его губ сорвалось только недовольное кряхтение.

Камель улыбнулся. Он передал солдату пистолет, который выбил, перед этим выпустив из него магазин, и лишь тихо пробормотал: «Не умно с вашей стороны». Затем развернулся к Рафику, своему помощнику, и негромким голосом на французском языке начал отдавать какие-то распоряжения, которые Ханна, как ни старалась, не могла понять. Грузный мужчина только кивнул и пробормотал «его величество», затем взял Ханну под локоть.

Она же осталась стоять на месте.

В глазах Камеля явно было предупреждение, когда он прикоснулся к ее щеке. Словно пробудившись ото сна, она подняла на него свои голубые глаза.

— Пойди с Рафиком. Я скоро присоединюсь к вам, моя маленькая голубка. — И, не ожидая ее ответа, он повернулся обратно к истекающему кровью и опозоренному полковнику. — Прошу прощения за моего ястреба Эмеральду. Она всегда защищает меня и реагирует, когда чувствует опасность. Ее действия… трудно предугадать. Но как вы видите… — он провел ладонью по шее ястреба, — она сейчас очень спокойна.

Камель с огромным трудом удержался, чтобы не улыбнуться.

— У вас очень необычный питомец, принц Камель.

— Она не мой питомец, полковник.

Камель ощущал пронизывающий взгляд оскорбленного полковника на своей спине, когда направился к своему самолету. Но все-таки этот прожигающий взгляд был лучше боли от пули в спину, которую полковник, без сомнения, сейчас сгорал от желания в него выпустить.

— Нет. — Ханна качала головой и отказывалась садиться на то место, которое ей указали. — Где он? Мой отец! Где он?

Как только дверь закрылась за пришедшим Камелем, ястреб перелетел с его руки на свою специальную подставку.

— Где мой отец? Я хочу…

Он заставил ее замолчать своим холодным и суровым, словно зима, взглядом.

— Тебе нужно знать, что я не терплю истерик.

— А тебе нужно знать, что мне это безразлично. Ты вытащил меня оттуда, спасибо. Но я не позволю человеку, которому заплатили за эту работу, читать мне нотации!

— Я предлагаю подождать с этим обсуждением до того, как мы поднимемся в воздух.

По сути своей его слова не были предложением, а скорее приказом, после чего он сразу же повернулся к ней спиной. Ханна провела два дня в заточении, не имея никакого контроля над своей жизнью…

— Ты не можешь просто так уйти!

Незнакомец снова перевел взгляд на Ханну.

— Нужно уметь расставлять приоритеты, моя маленькая голубка.

Ханна оказалась под властью его чувственности, когда незнакомец дотронулся до ее подбородка и какое-то время просто всматривался в черты ее лица, затем убрал руку.

— Сядь, пристегни ремень безопасности и отключи свой телефон.

Он все еще смотрел ей в лицо. Ханна, вероятно, была одна из немногих женщин на этой планете, которые могли выглядеть так прекрасно после двух дней, проведенных в тесной тюремной камере.

Ханна неуклюже села в кресло.

— Спасибо тебе.

Она закрыла глаза, поэтому не заметила дико удивленное выражение на лице незнакомца. Как только самолет начал набирать высоту, она медленно выдохнула.

— Если тебе что-то понадобится, просто позови Рафика. Мне нужно заняться рабочими делами.

Ханна открыла глаза и увидела, как незнакомец снимает мантию, под которой он был одет в светло-коричневую футболку и черные джинсы. Такой его простой повседневный образ должен был бы ее успокоить, но не успокоил.

Затем мужчина сделал несколько шагов к выходу, развернулся.

— Кто ты?

— Твой будущий муж.

Глава 3

— Могу ли я что-нибудь тебе предложить?

Голос Камиля пробудил Ханну из полуобморочного состояния.

— Я думала, тебе надо работать.

— Решил немного подремать. Хочу хорошо выглядеть на свадебных фотографиях.

Тяжело дыша, Ханна стояла в дверях, упершись руками в бока и с ненавистью уставившись на его закрытое руками лицо. Она заметила на его запястье следы от когтей.

— Ты можешь, пожалуйста, хоть на минутку быть серьезным?

Страдальчески тяжело вздохнув, незнакомец убрал руки от лица, затем одним грациозным движением сел на кровати и опустил ноги на пол. Положив руки к себе на бедра, он слегла склонился вперед.

— Я весь во внимании.

— Тебе следует обработать раны.

Незнакомец в недоумении приподнял одну черную бровь.

Ханна указала на его руку.

— У тебя идет кровь.

— Выживу.

— А вот я, в свою очередь, чувствую себя несколько неуверенно, находясь в самолете с абсолютным незнакомцем, направляясь… — она манерно пожала плечами, — неизвестно куда. Так что ты не против рассказать мне о своих планах?

Незнакомец кивнул. Ханна не казалась ему неуверенной в себе. Она говорила и выглядела уверенно и сексуально, как будто держала ситуацию под своим контролем.

— Мой отец прислал тебя?

Он в знак согласия кивнул:

— И он просил передать свою любовь.

— Я уверена, моему отцу по душе твое чувство юмора, но я…

— Слишком сухая и чванливая?

Ханна сделала глубокий вдох, решив набраться терпения. Люди ведь говорили про нее много плохого, но ей удавалось сохранить чувство собственного достоинства. Все дело в распределении силы. Если твои обидчики видят, что ты реагируешь на их колкости, то ты лишаешься силы, и она переходит к твоему сопернику. И не важно, кто твой соперник — хулиганы в школе или скандальные журналисты, — правила игры те же. Если ты покажешь им свою слабость, они, как истинные хищники, нападут, почувствовав кровь жертвы.

— Скажи мне, куда мы летим, и я оставлю тебя в покое.

— В Суран.

Ханна вспомнила, что видела изображение креста — герба этой страны — на обшивке самолета, и вдруг поняла, что, наверное, ее отец воспользовался своими связями. Она знала, что отец считал короля Сурана своим давним другом, сорок лет назад, будучи мальчишками, они вместе посещали одну частную школу.

— Так значит, отец будет меня встречать, когда мы приземлимся?

— Нет, он будет ожидать нас в часовне.

Ханна пыталась собраться с мыслями. Этот мужчина что, ненормальный?

— Просто обхохочешься.

Камель пожал плечами, как будто ему ни до чего не было дела.

— Послушай, мне бы хотелось, чтобы все это оказалось шуткой. У меня нет ни малейшего желания на тебе жениться, как, собственно, и у тебя, но, прежде чем ты побежишь жаловаться своему папочке, спроси себя, если бы тогда в камере я предложил тебе выбрать — выйти за меня замуж или провести следующие двадцать лет в раскаленных на солнце стенах тюрьмы, где роскошью считается один душ на несколько сотен людей. А может быть, и хуже…

— Что может быть хуже?

— Как насчет смертной казни?

— Такой вероятности не было. — Ханна замолчала. — Или была? Так если бы я подписала признание…

— Ты его не подписала. Поэтому прекрати мучить себя мыслями о том, что могло произойти.

— Я бы и не думала об этом, если бы ты мне не сказал.

— Возможно, пришло время тебе самой решать свои проблемы и наконец уже понять, что от них нельзя убежать.

— Я благодарна тебе за то, что ты освободил меня, это очевидно, но я не сделала ничего плохого.

— Ты незаконно перешла границу независимого государства, к тому же ты перевозила наркотики.

— Я просто потерялась, а перевозила медикаменты. Вакцины и антибиотики.

— Морфин?

Чувствуя себя зверем, загнанным в угол, Ханна потерла свои вспотевшие ладони о бедра.

— Да.

— И у тебя была камера.

— Нет!

— В твоем телефоне есть камера? Тебе разве не сказали не отходить от машины, когда она сломалась?

Как он вообще об этом знал?

— Положение было непростым.

— Я понимаю, что ты была одна и тебе пришлось принять такое решение, но теперь тебе надо столкнуться с последствиями своих поступков.

— Так теперь я должна выйти за тебя замуж, потому что ты меня спас?

Маска равнодушия и надменная ухмылка тут же спали с его лица, и он стремительно вскочил. Ханна могла ощущать злость, которая исходила от него, и, наверное, его птица — ястреб тоже это почувствовала, потому как начала издавать беспокойные звуки.

— Она не станет на тебя нападать.

Ханна опустила руки, еще раз быстро с недоверием посмотрела на крылатого хищника.

— Я и не птицу испугалась. Я бы не вышла за тебя замуж, даже если бы ты был в своем рассудке!

— Ты хочешь объяснений? Хорошо. Когда мы приземлимся в Суране через… — Он посмотрел на свои часы.

— Через тридцать минут…

— Красная дорожка и делегация встречающих уже будут готовы к встрече его высочества, — закончила Ханна за него, продолжая смотреть ему в глаза, затем грациозно поклонилась.

Камель решил не обращать внимания на ее сарказм.

— В данной ситуации не будет никакой официальной делегации. О нашем прибытии мало кто знает. Мы сразу же отправимся во дворец, где мой дядя — король…

— Король? Ты действительно хочешь, чтобы я поверила, что ты настоящий принц?

— И кем же ты меня считаешь?

— Кем-то, кому мой отец заплатил, чтобы меня вытащили из тюрьмы. Я думала, ты играешь роль…

— Я не могу решить, ты действительно просто глупая или невероятно наивная. — Он медленно закачал головой из стороны в сторону, как будто размышляя над этой дилеммой. — Ты правда думаешь, что можно зайти в тюрьму, представиться кем-то из королевской семьи, и из тюрьмы тут же выпустят, кого ты скажешь?

— А что мне еще думать?

— Что тебе крупно повезло, у тебя есть отец, который заботится о тебе, и он будет ожидать нас вместе с моим дядей и шейхом Саиди в Квагани. И единственной причиной, по которой ты уже не в тюрьме в ожидании неминуемого приговора, то, что шейху сообщили, что ты моя невеста.

— И он поверил?

— Я думаю, приглашение на свадьбу его убедило.

— Что ж, я не согласна. Теперь, когда все позади, ты можешь сказать, что свадьба отменяется.

— Я понимаю, что в твоем мире ты привыкла так выходить из ситуации. — И в этом не было никакой чести.

— Что это вообще значит?

Самолет попал в небольшую турбулентность, Камель быстро среагировал и поэтому удержался, когда его качнуло из стороны в сторону. Ханна же споткнулась и неуклюже схватилась за спинку кресла.

— Что ты в последний момент уходишь от серьезных отношений и рушишь все обещания, которые давала.

— Со мной все в порядке, спасибо, что поинтересовался, — побормотала она, потирая запястье, которым больно ударилась о спинку кресла.

Незнакомец продолжал говорить, не обращая никакого внимания на ее слова.

— В этой стране такое поведение недопустимо. Мой дядя чувствует себя обязанным твоему отцу, поэтому он дал свое слово.

— Но я ведь не давала своего слова.

— Твое слово! — повторил он голосом, пропитанным ядом.

Ханна почувствовала, как в ее глазах защипало от слез.

— Я не позволю тебе меня отчитывать!

— Твое слово… — он щелкнул пальцами, — ничего не значит. Другое дело — слово моего дяди. Он мужчина, у которого есть честь и достоинство.

— Так значит, твой дядя будет оскорблен. Мне очень жаль, но…

— Но тебе не достаточно жаль, чтобы наконец взять ответственность за последствия своих поступков?

Последствия… последствия… Ханна удерживалась, чтобы не заткнуть уши руками.

— Все это так глупо. Что ужасного случится, если свадьбы не будет? — Она надеялась, что ее вопрос не наведет его на мысль, что она вообще рассматривает вероятность свадьбы.

— Я рад, что ты спросила.

Камель открыл свой ноутбук, который лежал на столе, затем развернул его к ней экраном и начал что-то печатать на клавиатуре.

— Наша страна небольшая, но богата нефтяными запасами, и долгое время мы наслаждались относительной политической стабильностью. В прошлом году было обнаружено новое огромное месторождение, которое сделает нас еще более богатыми.

— Я иногда читаю газеты, знаешь ли.

— Не переживай по поводу уровня своего интеллекта, ангел, потому что, — произнес он медленно, — твоя глупость — это, пожалуй, единственное оправдание той каши, которую ты успела заварить.

Ханна зашипела от злости сквозь сжатые зубы.

— Я знаю, что страна переживает светлые времена политической стабильности и религиозной толерантности. Что мне не было известно, так это то, что у королевской семьи в роду шизофрения, но, опять же, это случается, когда разрешены браки между двоюродными братьями и сестрами.

— Что ж, ты окажешься как раз притоком новой крови, не так ли, ангел? Ты ведь знаешь, что это произойдет. Чем раньше ты с этим смиришься, тем будет легче.

Ханна прикусила нижнюю губу.

— И сказать тебе почему? У нашей страны есть проблема. У нас нет выхода к морю, а для транспортировки нефти он необходим. — Он указал на экран ноутбука. — А это значит, что мы сильно зависим от сотрудничества с другими странами. В данный момент ведется прокладка нефтепровода в Квагани, труба проходит по территории трех независимых государств. Ты знала, что твой отец занимается строительством этого нефтепровода?

— Я удивлена, что в таком положении тебя еще не успели женить на какой-нибудь принцессе Квагани, чтобы закрепить связи между вашими государствами.

— Свадьба между нами должна была состояться, но принцесса встретила моего двоюродного брата. — Камель медленно влюблялся в Амиру. Это был постепенный процесс, и он думал, что то же самое происходило и в сердце Амиры. — И когда принцесса… выбрала его, ее семья вовсе не была против, ведь он был наследником трона, в отличие от меня.

— Тогда в чем же проблема? Если ваши королевские семьи уже связаны браком.

— Мой двоюродный брат умер… она умерла… их ребенок умер. — Теперь единственное, что соединяло их семьи, — это скорбь и необходимость обвинить кого-то в случившейся трагедии.

— Мне очень жаль это слышать. Но мой отец никогда бы и ни за какие деньги не заставил меня выйти замуж.

— А ты не думала, что твой отец тоже человек, и теперь, когда у него появился шанс наконец-таки сбагрить тебя, он поспешит им воспользоваться? И никто бы не стал его винить за это.

— Мой отец не думает обо мне как о своей собственности.

— Ты любишь своего отца так же, как он, очевидно, любит тебя?

— Что это вообще значит?

— А то, что, если правитель Квагани откажется от сотрудничества в проложении нефтепровода, пострадает не только школьная программа в нашей стране. Состояние твоего отца зависит от этой сделки.

Ханна обеспокоенно нахмурилась.

— Мой отец заинтересован во многих сделках.

— Мой дядя помог твоему отцу заключить эту сделку в качестве одолжения. Он знает, в каком сложном положении находится твой отец.

Ханна тут же напряглась, затем заставила себя расслабиться.

— В каком сложном положении? Ты хочешь мне сказать, что отец снова может потерять все свои деньги?

Много лет ее отец принимал рисковые смелые решения в делах бизнеса, и когда-то это приводило к огромным финансовых успехам, но эти времена давно позади. После того как с ним случился сердечный приступ, он начал слушаться своего врача, который предупреждал его об опасности стрессовых ситуаций.

— Не все.

Ханна подняла глаза и, как только встретилась с его темным холодным взглядом, почувствовала, словно стены кабины сужаются. И даже несмотря на то, что она отчаянно закачала головой, она знала, что незнакомец говорил правду.

— Его дела в последнее время шли не очень хорошо, поэтому, если проект с нефтепроводом закроется, твой отец окажется банкротом.

Ханна винила себя в том, что с отцом уже случился сердечный приступ, о котором было известно немногим. Тогда отец умолял ее никому не говорить. Ханне было наплевать на деньги, но она беспокоилась. Он уже не был таким молодым, как ему казалось.

— Что же, твои доводы вполне убедительны, — нехотя призналась она. — Но зачем тебе все это? Зачем тебе жениться на ком-то, кого ты явно презираешь?

— Я мог сейчас сказать о чести и долге, — тут же ответил он, — но это бесполезная трата времени. Тебе все это не понять. И мои причины пойти на это не столь важны. У меня был выбор, и я принял решение. Теперь настала твоя очередь.

Ханна села на кровать, опустила голову и сцепила руки на коленях.

— Что произойдет? Если мы поженимся?

— У тебя будет титул, и ты сможешь не просто вести себя как маленькая принцесса, а действительно ею станешь, что будет весьма полезно, когда тебе понадобится хороший столик в ресторане или билеты в театр.

— Принцесса?… — Ситуация начинала казаться ей какой-то нереальной.

— Ох, не спеши радоваться. В нашей семье, — медленно и четко произнес он, — титул почти ничего не значит.

Но все это изменилось в тот день, когда его двоюродный брат погиб во время крушения самолета, после чего Камель стал наследником престола.

Это произошло два года назад, но до сих пор существуют люди, которые видят во всем этом теории заговора; одни предполагают, что самолет его брата взорвался из-за бомбы, которую подложили террористы, а не из-за отказа двигателя. Но были и такие, которые пошли дальше. В то время, когда Камель был поглощен скорбью и отчаянием из-за такой несправедливой смерти брата, которого он любил и уважал, ему пришлось также иметь дело с тем, что некоторые люди думали, что это он устроил эту катастрофу, чтобы избавиться от наследника и очистить себе дорогу к короне.

— Во дворце расположена моя официальная резиденция. Также у меня есть квартира в Париже, домик в Лондоне и вилла в Антибе. — Будет ли там ожидать его очаровательная Шарлотта? Вероятнее всего, нет. — Я полагаю, если мы захотим, мы можем целый год не видеться.

— Так значит, я могу и дальше продолжать жить как раньше… и ничего не изменится?

— Ты так сильно любишь свой образ жизни?

Его голос прозвучал, как всегда, равнодушно, но Ханна все равно ощутила скрывающееся за безразличием презрение. Она попыталась понять выражение его глаз, но его темный чарующий взгляд был подобен серебряной зеркальной глади озера. Она словно оказалась под властью гипноза.

— Я ценю свою свободу.

Камель заметил, что она не ответила на его вопрос.

— По крайней мере, у нас есть хоть что-то общее.

— Так значит, ты… мы… У нас есть что-нибудь выпить? — Тяжело вздохнув, она закрыла глаза и откинула голову назад.

Наблюдая за Ханной, Камель решил, что она была скорее очень уставшей, чем расслабленной. Он перевел взгляд на длинные ресницы девушки, так сильно выделяющиеся на фоне бледной нежной кожи щек, затем на тонкие элегантные руки с покусанными ногтями. Наверное, ее маникюр стал жертвой тюремного заключения. Казалось, что она недолго еще протянет до того момента, как рухнет от усталости.

— Я не уверен, что сейчас подходящее время для алкоголя.

Она тут же открыла свои голубые глаза.

— Я имела в виду чай или что-то в этом роде.

— Это можно устроить.

Он поговорил с Рафиком, который всегда каким-то чудесным образом оказывался поблизости, когда был нужен, затем снова повернулся к Ханне.

— Что же, по крайней мере, после нашего брака ты больше не сможешь никому разбить сердце.

— Я не разбивала…

Она ведь обещала Крейгу, который любил ее, но, как оказалось, совсем «не той» любовью, что возьмет вину за разрыв их помолвки на себя.

«Ты для меня как сестра, — сказал ей тогда Крейг. — Ну, вообще, не как сестра, потому что ты знаешь Сэл, и она просто… нет, ты для меня как лучший друг».

«Сэл — моя лучшая подруга», — ответила тогда Ханна. Сэл и правда ею была до того, как переспала с Робом-предателем.

«Именно поэтому я прошу тебя не говорить ей, что свадьба отменяется из-за меня. После нашей помолвки она стала как-то странно себя вести, сказала мне, что никогда меня не простит, если я причиню тебе боль. Но я не сделал этого, так ведь? Мы сошлись после болезненных разрывов, я после Натали, ты после Роба. — Крейг похлопал ее по плечу. — Я думаю, что ты все еще его любишь».

Каким-то образом Ханна все еще любила мужчину, который успел переспать со всеми ее подругами, пока они были вместе. И она узнала, что одной из них была Сэл, только после того, как отдала ему его обручальное кольцо и он рассказал ей всю правду.

Теперь она ненавидела Роба, но он преподал ей замечательный урок о доверии. Нельзя никому доверять. Крейг, которого она знала практически всю свою жизнь, был совершенно на него не похож. Каждое его действие можно было предугадать, он никогда бы не причинил ей боли. Но она забыла одну вещь — Крейг по сути своей был мужчиной.

«Ты так хорошо меня знаешь, Крейг».

«Так значит, ты в порядке?»

«Да, все нормально».

«Тогда как мы дальше поступим?»

Люди, которых ты раньше никогда не встречала, имеют способность медленно разрывать твое сердце на куски.

«Я не знаю», — соврала она тогда.

Сейчас губы Ханны сжались, когда она вспомнила, что ответил ее бывший жених. Крейг никогда не отличался тактичностью.

«А в прошлый раз как было?»

Ханна виновато пожала плечами. В прошлый раз во всем разобрался ее отец. Гордость не позволила ей рассказать правду о том, что Роб переспал со всеми ее подругами, гордость и тот факт, что отец бы начал винить себя в случившемся, ведь это он их познакомил и всячески подталкивал к отношениям.

Во второй раз, когда ее помолвка оборвалась, отец уже не был таким понимающим. Он был в ярости и оставил ее саму разбираться с кошмаром, который произошел.

Глава 4

Ханна почувствовала приближение человека-горы еще до того, как он вошел в комнату, как раз когда самолет попал еще в одну небольшую турбулентность. Рафик, который нес в руках поднос с чаем, сильно извинялся за то, что из-за толчка немного его пролил.

— Я принесу другой поднос.

— Все нормально, — поспешил уверить его Камель. — Не нужно этих формальностей с мисс Латимер. Она теперь член семьи. Я мало что взял с собой из еды. — Он пробормотал что-то, как поняла Ханна, на арабском, после чего Рафик покинул кабину. — Рафик во многом очень хорош, но его кулинарные способности, к сожалению, скудны. — Он поднял крышку с блюда, на котором оказались толсто нарезанные бутерброды. — Я надеюсь, ты любишь курицу.

— Я не голодна.

— Я и не спрашивал тебя об этом, Ханна.

Ханна злобно на него посмотрела.

— Как я вообще могу думать сейчас о еде, когда мне предстоит лишиться своей свободы? Камель улыбнулся.

— Тебе нужно поесть, потому что впереди тебя ожидает долгий тяжелый день.

— Вряд ли мой отец затеял подобное.

— Это было своего рода командное решение, и если во всей этой ситуации и есть жертва, то это я. К тому же, если я способен найти в себе силы, чтобы разрешить эту ситуацию, то я не вижу, в чем твои проблемы.

— Проблема в том, что я не люблю тебя. Я даже не знаю тебя.

— Меня зовут Камель аль-Сафар, и теперь у тебя полно времени, чтобы узнать меня поближе.

Ханна сузила глаза.

— Не могу дождаться.

— Я думаю, что ты ведешь себя слишком драматично. Если бы я не был согласен на этот брак, ты бы все еще сидела в тюремной камере.

— Я благодарна тебе за то, что ты сделал.

Камель высокомерно приподнял бровь.

— Действительно? Странно, я почему-то не чувствую от тебя никакой любви, — медленно протянул он.

На ее лице тут же появилась маска равнодушия.

— Здесь и нет никакой любви. Ты вообще когда-нибудь любил?

На мгновение она заметила странное выражение на лице принца. Но затем в его чарующих глазах появилась какая-то пустота. Когда же он повернулся к ней и посмотрел ей в глаза, в его взгляде был один цинизм.

— Я полагаю, что ты являешься настоящим экспертом в этом вопросе. Тебе все мужчины, с которыми ты спала, делали предложение?

— Мне уже двадцать три года.

— Мои извинения. Это был глупый вопрос.

— А смысл твоей жизни только деньги и власть. У тебя все это есть, и ты готов на все, чтобы так всегда было. Ты высокопарно говоришь о долге, продолжай в том же духе, если от этого тебе жить легче, но, как по мне, это называют жадностью!

— Только женщина, которая всегда имела доступ к кошельку своего отца, может так легко говорить о деньгах. А возможно, ты просто невероятно глупа.

Глупа! Это слово ранило ее в самое сердце.

— Я работаю. — Хотя бы просто, чтобы доказать всем тем, которые называли ее тупой, что страдающие дислексией в остальном могут ничем не отличаться от обычных людей.

— Я думаю, в твоих услугах больше не нуждаются.

— Ты не можешь подумать или сказать что-то обо мне, что до тебя уже не было сказано. Но хватит уже обо мне. Чем же ты помогаешь обществу? Ох, я совсем забыла, — медленно произнесла она. — Какие качества тебе нужно иметь, чтобы стать в будущем королем? Ах да, верно, просто им родиться.

Камель смотрел на нее, нахмурившись.

— Что ж… давай сразу разберемся. Будут официальные мероприятия, на которых мы должны быть вместе.

Ханна прикусила нижнюю губу.

— Ожидается, что мы должны произвести на свет наследника. Возможно, в этом будет для тебя что-то полезное.

Охваченная паникой, она застыла на месте.

— Уроки секса, знаешь ли, это не лучший рекламный ход!

Камель неожиданно засмеялся.

— Если ты хочешь меня чему-нибудь научить, я не против.

Ханна покраснела.

— Тогда что же ты имел в виду?

— Я предполагаю, что большинство твоих любовников были ослеплены твоим очарованием. От меня ты этого можешь не ждать.

— Ослеплены моим очарованием? Я не собираюсь запрыгивать к тебе в постель. Я тебя совсем не знаю!

— У нас много времени. — Камель натянуто улыбнулся. — Но не волнуйся, я не жду, что после свадьбы мы скоро разделим постель, если ты согласна?

— С чем?

— Пожить пока без секса.

— Я справлюсь.

— Потому что твоим любовным похождениям пришел конец. Не может быть никаких сомнений в том, кто является отцом наследника трона, — предупредил он ее.

— И ты также будешь придерживаться этого условия? Лучше скажи мне… — Камель развернулся, и она опустила руку, которой неосознанно потянулась к нему. — Знаешь ли ты… — он, казалось, знал практически обо всем на свете, — была ли доставлена вакцина до деревни вовремя? Моя машина сломалась. И я заблудилась. Что произошло с вакциной? Можешь ли ты узнать?

— Я ничего об этом не знаю.

Камель полностью отстранился от нее, обратив все внимание на ноутбук перед собой, в котором он что-то просматривал. Ханна завидовала ему, если бы только она также могла забыть о его существовании! Неужели это только пример того, каким будет их брак? Они будут вынуждены находиться в одном пространстве, но между ними не будет никакой связи?

Камель даже не посмотрел на нее, когда самолет приземлился, он просто оставил ее. Это бугай-телохранитель указал ей, что она должна следовать за принцем вдоль по проходу, молча качнув головой в его сторону.

Ханна часто заморгала, когда оказалось, что на улице ярко сияет солнце — в самолете иллюминаторы были закрыты, — и по каким-то причинам она ожидала, что будет темно. Она потерялась во времени.

Неожиданно ее глаза округлились в панике.

— У меня ведь нет паспорта!

Камель остановился внизу трапа и посмотрел на нее, его холодный взгляд прошелся по ее лицу.

— Тебе не понадобится паспорт.

Радуясь тому, что Камель не обращал на нее никакого внимания, она провела языком по своим пересохшим губам, вспомнив о том, как близка к панике она была, когда подумала, что без паспорта ей откажут в пропуске. Воспоминание о тюрьме, из которой она смогла сбежать, заставило ее коленки затрястись.

Неподалеку стояло три огромных лимузина с тонированными стеклами, готовые увезти их куда необходимо. Не в состоянии посмеяться над своей собственной шуткой в присутствии вооруженных солдат, Ханна сделала неуверенный шаг в сторону Камеля, который быстро направлялся в сторону дальней машины. Сильная рука остановила ее. Она подняла глаза, в которых явно читался вопрос, и громила-охранник медленно закачал головой.

— Ты уезжаешь?

— О тебе позаботятся.

Камель старался подавить в себе те чувства, которые вызвала в нем Ханна, когда она выглядела так беззащитно и наблюдала за тем, как удаляется его машина. Он видел обиду в ее прекрасных голубых глазах, поэтому ощущал себя монстром. В этих его чувствах не было никакой логики — ведь он же спас ее.

Камель нажал на кнопку, чтобы поднять тонированные стекла машины. Теперь она его не могла видеть, а он все еще продолжал наблюдать за ней.

— Что со мной происходит? — еле слышно произнесла Ханна, смотря вслед удаляющейся машине.

Этот вопрос не был ни к кому обращен, поэтому она опешила, когда Рафик, из которого трудно было выбить и слово, неожиданно ей ответил:

— Согласно моим инструкциям я должен отвезти вас в дом доктора Райни.

Затем он кивнул в сторону открытой двери лимузина, очевидно ожидая, что она сядет в машину. Ему даже в голову не пришло, что она может отказаться.

Ханна чувствовала, как внутри закипает злость.

«Прояви твердость характера, Ханна».

— Мне не нужен доктор.

— Нет, вы меня не так поняли. Эта женщина — профессор философии в университете. Она поможет вам одеться к церемонии и будет вашей свидетельницей на свадьбе.

Рафик подошел к двери, но Ханна все еще продолжала стоять на месте.

— А мой отец?

— Ваш отец ожидает в часовне, где будет проходить церемония.

Упоминание часовни заставило ее нахмуриться. Она вспомнила статью в газете, из которой она многое узнала о государстве Суран, то, что здесь представители разных религий мирно сосуществовали, также о том, что члены королевской семьи были христианами.

После того как машина выехала с территории аэропорта, она свернула на широкую дорогу, вдоль которой росли пальмы. Затем они направились в старую часть города.

Тонированный экран между водителем и салоном лимузина опустился.

— Мы скоро уже прибудем, мисс.

Ханна лишь кивнула в ответ на слова Рафика. Они свернули в, как ей показалось, богатый район города.

Машина заехала через открытые высокие кованые железные ворота в небольшой выложенный брусчаткой дворик. Водитель заговорил в маленький микрофон у себя в ухе, ворота закрылись, и к машине направился мужчина в костюме. Рафик начал с ним разговаривать, затем осмотрел двор.

Ханна только успела ступить на брусчатку, как огромные деревянные двери великолепного трехэтажного особняка отворились.

— Добро пожаловать. Меня зовут Райни, я двоюродная сестра Камеля.

Профессор оказалась очень привлекательной женщиной тридцати с небольшим лет. Высокая, стройная, с темными волосами.

— Я бы спросила тебя о дороге, но я вижу, что…

Дико смутившись, Ханна взяла носовой платок, который ей протянули, и высморкнулась.

— Мне так жаль, я обычно так не… Я знаю, что выгляжу кошмарно.

Женщина обняла ее и повела в дом, перед этим сказав что-то телохранителям и плотно закрыв за собой входную дверь.

— Не стоит извиняться. Если б мне пришлось пройти через то же, что и тебе, у меня бы крыша поехала.

— Как у меня сейчас. — Ханна моргнула. Внутри дом был совершенно другой, чем снаружи — минималистический скромный дизайн, открытое огромное пространство.

— И это нормально. Пройдем сюда, — добавила она, открывая дверь, которая вела в длинный коридор.

Райни заметила удивленное выражение лица Ханны.

— Я знаю, комнат здесь и правда многовато. Я бы рада устроить тебе экскурсию по дому, но уверена, что ты просто валишься с ног от усталости, а время, я боюсь, поджимает. Сюда. — Она открыла очередную дверь и подождала, пока Ханна зайдет первой.

Они оказались в просторной комнате с паркетным полом. Одну стену занимали огромные французские окна в пол, другую — стеллажи гардеробной. Огромная кровать на платформе была единственным предметом мебели.

— Я знаю, скучно. Мне по душе творческий беспорядок, но Стив настоящий минималист с признаками синдрома навязчивого поведения.

Мысль о Стиве, вероятнее всего ее муже, заставила женщину улыбнуться.

Ханна отвела глаза в сторону, чувствуя, как боль сковывает ее грудь, и присела на кровать. Она ничего не ощутила, когда опустилась на мягкое пышное покрывало постели.

— Всего этого не должно было произойти.

Наблюдая за страданиями Ханны, женщина сочувственно поморщилась.

— Я понимаю, что не так ты себе представляла день свадьбы, — произнесла она ласково, — но церемония — это не главное. В такой ответственный день всегда что-то идет наперекосяк.

Ведь самое важное — это тот человек, с которым ты проведешь всю свою жизнь. Расскажи, как вы встретились с Камелем?

— Что, прости?

— Не беспокойся, расскажешь эту историю в другой раз, я просто так счастлива, что он нашел тебя. Все эти его многочисленные любовные похождения теперь останутся в прошлом, но не волнуйся, он вовсе не был так плох, как описывали его в прессе.

— Я не читаю желтую прессу, — честно призналась Ханна.

Райни похлопала ее по плечу, и неожиданно Ханна, вспомнив все ее слова, осознала две вещи: то, что двоюродная сестра Камеля думала, что свадьба настоящая, и то, что ей предстоит выйти замуж за мужчину, у которого, даже по мнению его же родственницы, была разгульная репутация.

— Я молилась, что он в один прекрасный день перестанет скорбеть по Амире, но когда ты так трагично кого-то теряешь… — Женщина пожала плечами. — Я иногда себя спрашиваю, была бы я так же великодушна, если бы узнала, что Стив любит другую?

На мгновение Ханне, которая уже изрядно была раздражена, показалось, что время откровений закончилось, но Райни продолжала, заговорщически понизив голос:

— Амира рассказывала мне, что Камель сказал ей, что она станет прекрасной королевой и что единственное — чего он желает — это то, чтобы она была счастлива. Он с Хакимом были как кровные братья. Как же печальны все любовные треугольники.

Ханна лишь слегка кивала, стараясь сопоставить людей и события, о которых рассказывала женщина, а затем она вспомнила слова Камеля: «Она… выбрала его». Амира — это женщина, в которую он был влюблен, но которая вышла за его двоюродного брата, а затем погибла вместе с ним во время крушения самолета. После этой трагедии Камель стал наследником престола. Ее будущий муж рассказывал эту историю с равнодушием, как будто ему было все равно, но если верить словам его двоюродной сестры…

— И она была бы счастлива.

— Прости?

— Из нее бы получилась прекрасная королева. Но ей так и не выпал шанс… — Райни тяжело вздохнула. — Сегодняшний день не для слез. Ты будешь такой же прекрасной королевой и скоро выйдешь замуж за замечательного мужчину.

Ханна знала, что ей нужно что-то ответить.

— Я бы все еще находилась в тюремной камере, если бы он не спас меня.

В глазах Райни заблестели слезы, она кивнула:

— Он мужчина, который не бросит в беде. Когда Стива похитили… — Она быстро встряхнула головой и поспешила открыть дверь в гардеробную. — Как я уже сказала, Камель просто замечательный, но, к сожалению, нетерпеливый, поэтому я должна поспешить, уже через тридцать минут ты должна быть в дороге. Выбери себе платье, Ханна. — Она указала на целый ряд белых свадебных платьев.

В удивлении Ханна заморгала, а Райни все продолжала быстро ей о чем-то рассказывать.

— Твой отец не был уверен, какой у тебя размер, поэтому я заказала каждое платье в трех разных размерах, но… У тебя ведь восьмой размер?

Ханна кивнула.

— Душ находится здесь. — Женщина указала на дверь в другую комнату. — Там ты сможешь найти все необходимые предметы гигиены, косметика на туалетном столике, и если тебе что-то понадобится — зови. А я пойду переоденусь во что-нибудь менее удобное.

Каждое из платьев было прекрасно по-своему, но она выбрала самое простое — длинное, сделанное из струящейся ткани, с высоким воротом, роскошно украшенное бусинами и кристаллами. Оно идеально на ней сидело, как будто бы было сшито специально для нее.

Ханна сделала глубокий вдох, собралась с силами, не желая давать страху над собой власть.

Когда Райни вернулась в комнату, на ней уже был надет элегантный брючный костюм, Ханна все еще боролась со своими непослушными волосами. Ее волосы не желали укладываться в аккуратный пучок.

— Ты выглядишь так красиво, — сказала женщина, смотря на нее с восхищением в глазах. — Я подумала, что тебе это должно понравиться.

Ханна перевела свой взгляд с блестящих от слез глаз Райни на кружевную фату, которую женщина ей протягивала, и в ту же секунду стены, которые она возвела вокруг своего сердца, рухнули.

— Так прекрасно…

— Эта фата принадлежала моей бабушке. Я надевала ее, когда выходила замуж. Я подумала, что, возможно, тебе она понравится.

— Я не могу…

— Я настаиваю. К тому же она будет великолепно смотреться с сумочкой.

— Какая искусная работа. — Ханна провела рукой по изысканной резной поверхности клатча. — Нет, вы очень добры, но я правда не могу это надеть. Это слишком дорогая вещь. Но, конечно, безумно красивая, — ответила Ханна, накинув кружевную фату себе на голову.

— Она ведь не моя… но мне завидно, — засмеялась Райни, взяв в руки тиару из футляра. Бриллианты на искусно сделанном золотом ободе сияли волшебным светом. — Камель приказал доставить это сюда. Он хочет, чтобы ты ее надела. Позволь мне…

С серьезным выражением на лице она аккуратно поместила тиару на голову Ханны поверх фаты.

— Боже мой, — вздохнула она с восхищением. — Ты словно сошла со страниц волшебной сказки. Ты действительно похожа на принцессу.

Ханна подняла руки, чтобы снять роскошное украшение.

— Я пока не успела уложить волосы.

— На твоем месте я бы оставила их распущенными. Они выглядят чудесно.

Ханна пожала плечами. Сейчас прическа волновала ее меньше всего.

Глава 5

Когда Ханна впервые увидела свой будущий дом, она не смогла сдержать восторженного вздоха.

— Я знаю, — сочувственно сказала Райни. — Хотела бы я тебе сказать, что все здесь не так уж и восхитительно, но это будет неправдой, — призналась она, обращая свой взгляд на многочисленные минареты. — Даже Голливуду не удалось построить настолько роскошные декорации. Королевская семья, как тебе, возможно, уже известно, не умеет размениваться. Когда я здесь жила…

— Ты здесь жила?

— Ох, мои родители жили на верхнем этаже, — сказала она, — пока отца не назначили на должность. Он ведь дипломат, — объяснила она. — Когда мне исполнилось восемнадцать, я уже успела пожить во многих городах. — Их машина проехала в широкую, высокую арку и оказалась на огромной, размером с футбольное поле, площади с фонтанами. — Ничего прекраснее, чем это место, я не видела.

Рафик сопроводил их внутрь здания через небольшой вестибюль, а затем, пройдя в следующую дверь, они оказались в огромном просторном зале.

Предчувствие несчастья ледяными оковами охватило сердце Ханны и становилось все более и более невыносимым, когда она продолжала следовать за статной массивной фигурой охранника по пустым мраморным коридорам. К тому времени как она заметила знакомое лицо, ей стало трудно дышать от тяжести на душе.

— Папа!

— Здравствуй, Ханна! Ты так прекрасна, дитя.

Никогда еще он не был таким бледным и уставшим. Казалось, он постарел на десять лет с тех пор, как она последний раз его видела.

И та надежда, что она сможет оказаться в его объятиях и попросить его все исправить, сразу же испарилась. Она была уже не в состоянии остановить свои слезы. Ханна только один раз видела своего отца плачущим — на годовщине смерти матери. В этот день он всегда пропадал где-то, желая остаться наедине со своим горем. Увидев сейчас в его глазах слезы, Ханна почувствовала, словно нож вонзился в ее сердце.

— Я думал, что потерял тебя, — плача, произнес ее отец. — В Квагани есть смертная казнь, Ханна. Только так можно было тебя освободить. Камель хороший человек.

— Я знаю, папа. Все нормально, — солгала она.

— Правда?

Она кивнула.

— Самое время мне пройти по проходу до алтаря, ты так не думаешь?

— Он о тебе позаботится. — Отец сжал ее ладонь. — Вы позаботитесь друг о друге. Ты знаешь, что твоя мама была любовью всей моей жизни.

— Да, отец.

— Она не любила меня, когда мы поженились. Она забеременела, и я сделал ей предложение… Я хочу сказать, что это возможно со временем кого-то полюбить. Она смогла. Готова? — спросил ее отец.

Ханна кивнула. Впереди нее элегантно одетая Райни с кем-то переговаривалась, затем огромные двери распахнулись.

Если не считать священника и хор, в комнате находилось только четыре человека: два традиционно одетых правителя, которые сидели в первом ряду на скамье, и двое мужчин, которые ожидали у алтаря, один высокий и светловолосый, другой… высокий и темноволосый. Ханна закрыла глаза и заставила себя расслабиться и глубоко дышать, чтобы сделать то, что от нее требовалось…

— Нервничаешь?

Камель посмотрел на своего свидетеля:

— Нет.

— Я полагаю, что можно относиться к этой свадьбе, как к своего рода поспешному вынужденному браку. Она, случайно, не…

Камель попытался представить нежность в ее голубых глазах, когда она будет держать в руках ребенка.

— Нет, это не так.

— На тебя будет оказано большое давление, потому что уже в скором времени ты должен будешь это изменить. Я надеюсь, твоя будущая жена готова к таким испытаниям.

— А ты был готов?

— Нет, но, опять же, я ведь не женился на наследнице престола… и слава богу. Мы с Райни решили больше не проходить в очередной раз операцию по искусственному оплодотворению. Уже прошло восемь лет, мы не можем пытаться вечно, и Райни не может так часто проходить через эту процедуру.

— Мне очень жаль.

— Спасибо. — Стивен посмотрел на охранника, который кивнул и что-то начал говорить в микрофон у себя в ухе. — Кажется, невеста прибыла. Ты счастливый мужчина.

Камель посмотрел на Стивена, затем проследил за его взглядом. И тут же у него сперло дыхание. Даже уставшей и испуганной эта женщина все равно выглядела прекрасно, но сейчас она была подобна сказочному существу — высокая, стройная фигура в белом платье. Ее волосы словно золотое облако обрамляли ее лицо и ниспадали на спину, блеск бриллиантов в тиаре поверх кружевной фаты уступал тому чарующему свету, который исходил из ее больших голубых глаз.

— Это мы еще посмотрим.

Тихие слова Камеля привели его свидетеля в замешательство, но он ничего не ответил. Зал наполнился чудесным пением хора, который исполнял «Аве Мария», в то время как невеста под руку со своим отцом и следующей за ней свидетельницей медленно двигались к алтарю.

Ханна ощущала какое-то странное спокойствие, когда она оказалась рядом со своим женихом.

Она начала дрожать в самом конце, когда священник объявил их мужем и женой и Камель впервые посмотрел прямо ей в глаза.

Ханна ощутила тогда странное притяжение. Как только она почувствовала тепло его губ, ее глаза закрылись, и, не задумавшись об этом ни на секунду, она поцеловала его в ответ.

Камель отстранился первым.

Она только что поцеловала своего мужа, и ей это безумно понравилось.

Камель поднес ее руку к своим губам и поцеловал ее ладонь, наблюдая за тем, как в ее прекрасных глазах чувственное возбуждение внезапно сменилось выражением, похожим на панику.

— Улыбнись. Ты ведь сияющая счастьем невеста, та belle, — сказал он.

Ханна улыбалась во время официальной церемонии, хотя единственным, о чем она могла думать, был тот поцелуй, воспоминания о котором до сих пор теплом разливались по ее телу.

Оба правителя стран расцеловали ее в обе щеки, затем к ней подошел ее отец и снова крепко сжал ее руку.

— Знай, что я всегда буду рядом, Ханна.

— Я знаю, папа. Все хорошо.

— Я буду о ней заботиться, Чарльз.

Уже через десять минут после прощания с гостями они оказались у Камеля дома. Все это время невеста не произнесла и слова. Сложно было сопоставить эту равнодушную Снежную королеву с той женщиной, которая поцеловала его с такой нежностью.

Камель сгорал от безумного влечения к своей жене.

— Ты не думала, что этот брак может быть не просто наказанием, а чем-то… приносящим наслаждение?

Рука Ханны соскользнула с дверной ручки. Она развернулась и тут же прислонилась спиной к деревянной двери. Камель стоял слишком близко… тревожно близко.

— Единственное, чем я хотела бы насладиться сегодня, — это уединением.

— Это не то, что бы доставило тебе удовольствие.

— Хорошо! Я признаюсь, что считаю тебя привлекательным. Это то, что ты хотел услышать? Я многих мужчин считаю привлекательными, но это не значит, что я со всеми ними спала.

И лучше сказать — ни с кем.

— Ты разборчивая. Мне это в тебе нравится.

— Возможно, на тебя приятно смотреть, но вот твое гигантское эго меня вовсе не возбуждает.

— Я могу это исправить, только скажи мне.

Он был таким сильным и невероятно сексуальным, Ханна была уверена, что он сможет многому ее научить.

— У меня нет привычки спать с первым встречным, и мне не нравится давать уроки.

— Мы женаты, mа belle, поэтому первым встречным меня не назовешь… и в инструкциях я не нуждаюсь.

Ханна слегка покачала головой. Опасно было давать волю своим чувствам и жить иллюзиями. Она винила бутылку шампанского, которую Райни открыла в лимузине. Сколько бокалов она выпила, один или два? Не важно, сколько алкоголя она употребила, сейчас ей просто необходим был сон.

Камель оперся ладонью о косяк двери, наклонился и заглянул ей в глаза.

— Что ж, если ты передумаешь, ты знаешь, где меня искать. — Все еще не отрывая от нее своего взгляда, он кивнул в сторону соседней двери.

Неожиданно для себя, Ханна прижалась к нему всем телом и жарко поцеловала.

Камель стал целовать ее в ответ с такой страстью, что ее уставший мозг просто отключился, и единственное, что она могла делать, — это держаться за Камеля крепче.

Он редко чему-то удивлялся, но Ханне удалось уже два раза сбить его с толку — когда она поцеловала его и когда так неожиданно его телом овладело безумное возбуждение.

Он не помнил, чтобы когда-то так сильно хотел женщину.

Затем он распознал вкус ее поцелуя и тут же отстранился. Ее теплое мягкое тело было так соблазнительно прижато к нему, но, сцепив зубы, ему все же удалось остановиться. Он понимал, что если бы позволил этому продолжаться хотя бы еще мгновение, то дороги назад уже бы не было.

Камель посмотрел на ее покрасневшее лицо, затуманенные желанием глаза. Он уже видел подобный взгляд у одного своего знакомого, который провел три бессонные ночи, готовясь к важному экзамену, и который, к сожалению, уснул в середине самого экзамена. Ханна просто валилась с ног от усталости, к тому же она явно выпила. Он придерживался мнения о том, что важно, чтобы женщина, с которой ты занимаешься любовью, была в сознании. Он иронично улыбнулся.

— Ты выпила.

— Я не пьяная.

— По этому поводу мы не будем спорить, — твердо сказал Камель. — Я думаю, нам стоит лечь спать. Спокойной ночи, Ханна.

И он ушел, оставив ее стоять у двери, чувствуя себя… глупо… как женщина, которая в страсти обратилась к своему мужу и была отвергнута. Теперь она не только ощущала себя ненужной, но и непривлекательной.

Тяжело вздохнув, Ханна, полностью одетая, повалилась на кровать и, как только сомкнула глаза, сразу же провалилась в страну снов.

Глава 6

Гордость помешала Ханне попросить о помощи, когда она потерялась. Она наконец-то нашла Камеля в четвертой комнате, в которую заглянула. Как и весь дворец, эта комната была богато обставлена, и стук ее каблуков по мраморному полу эхом раздавался по всему пространству. Камель даже не поднял на нее глаза. А вот его ястреб, сидящий на специальной подставке, не спускал с нее своего внимательного хищного взгляда.

Камель все так же продолжал сидеть, опустив голову, она почувствовала, как в ней начинает закипать гнев, который она уже не пыталась сдержать.

— Это ты сделал? — Как только Ханна поняла, что ее напряженная поза со сложенными на груди руками может расцениваться как защитная, она тут же опустила руки.

Камель закончил просматривать свою электронную почту, оторвался от экрана телефона и улыбнулся ей.

— Доброе утро, дорогая женушка.

Сам же он не считал это утро добрым, а ночь так вообще была отвратительной.

Он хотел ею овладеть здесь и сейчас. Разница между желанием и жгучей необходимостью была очень важна для Камеля. Ему нужен был секс, а не сама Ханна. И он точно знал, что страсть между ними будет сумасшедшей, ведь в его холодной невесте оказалось больше огня, чем у всех других женщин, с которыми он был, вместе взятых.

Губы Ханны сжались, когда она услышала его насмешливый тон.

— Что скажешь?

— Мне кажется, я не слышал начало этого разговора, поэтому не понимаю, что ты хочешь знать. Может быть, кофе? — Он взял в руки со стола кофейник и подлил горячего напитка в свою кружку, затем внимательно посмотрел на ее лицо. — Похмелье?

— Нет, — соврала она. От чарующего аромата кофе у нее потекли слюнки. — Я не хочу кофе.

— Хорошо, могу ли я тебе чем-нибудь помочь?

Ханна недовольно фыркнула. Не поворачиваясь, она указала на открытую дверь, за которой стоял телохранитель.

— Это ты приказал ему повсюду за мной следовать?

Камель поднялся из-за стола, затем пересек комнату, пройдя мимо нее к открытой двери. Кивнув телохранителю, который стоял снаружи, он аккуратно закрыл дверь и повернулся к Ханне, хотя его внимание было обращено на то, чтобы поправить свой шелковый галстук, который идеально сочетался с его белой рубашкой.

— Боже мой, ты и так выглядишь до абсурда идеально.

Камель приподнял бровь, и Ханна почувствовала, как краснеет.

— Мне не нравятся мужчины, которые тратят на свою внешность больше времени, чем я.

— Сексистское утверждение. Но каждому свое. Мне жаль, что я не попадаю под твой немытый и неопрятный идеал мужской красоты.

— Мне не нужен телохранитель.

— Нет конечно же.

Не успела довольная улыбка от такой легкой победы появиться на ее лице, как он снова заговорил:

— У тебя будет целая команда телохранителей.

— Это какое-то безумие!

— Всего лишь необходимая мера, поэтому я советую тебе прекратить вести себя как дива и смириться.

— Я отказываюсь.

Камель перевел свой взгляд с ее горящих глаз на вздымающуюся от частого дыхания грудь.

— Ты можешь быть сколько угодно не согласна, и это ничего не изменит. Я знаю, что тебе нелегко привыкнуть к переменам.

— Я нахожусь во дворце! Как к этому вообще можно привыкнуть?

— Я был в поместье Брент-Холл, и это далеко не скромное жилище посла, — возразил Камель, неожиданно вспомнив портрет, который висел над камином в гостиной комнате этого поместья. Было ли когда-то то выражение мечтательной чистой невинности в глазах Ханны Латимер, как на этом ее портрете, или художник просто пытался угодить заказчику, который платил?

— Ты бывал у меня дома?

Камель склонил голову в сторону.

— Я посещал некоторые мероприятия вместо моего дяди. Полагаю, ты уже скоро привыкнешь к своему новому статусу. В конце концов, ты всю свою жизнь вела себя как избалованная принцесса. Теперь же у тебя есть этот титул и, конечно же, я.

— Я стараюсь об этом забыть.

— Это не лучшая идея. — Камель кивнул, затем поднял ручку со стола. — Это необходимость. Ты не покинешь стены дворца без охраны.

— Я ведь сейчас во дворце. Телохранитель ожидал меня за дверями моей спальни. Какая здесь вообще опасность может мне грозить?

— Ох, значит, ты беспокоишься о своей уединенности.

— Да, конечно же. Это ведь очевидно. — Мысль о том, чтобы провести свою жизнь как птица в золотой клетке, приводила ее в ужас. Ханна уже смирилась с тем, что потеряла свою свободу, но ведь должны же быть хоть какие-то рамки. Тогда о чем же ты думала прошлой ночью, Ханна?

— Когда мы будем наедине, уверяю тебя, нам никто не помешает.

Внезапно Ханна покраснела от жуткого смущения.

— Ты так легко краснеешь.

Она подняла на него свой возмущенный взгляд.

— Я не привыкла к такой жаре. — К накаленному воздуху пустыни она может привыкнуть, а вот к тому, чтобы находиться с мужчиной, который заставлял ее чувствовать… чувствовать… страстное влечение! — Так значит, это пример того, как изменится моя жизнь? Я оставила одну тюрьму, чтобы оказаться в другой.

— Но здесь условия гораздо лучше, — равнодушно заметил Камель.

Насмешка, с которой были приподняты уголки его губ, только еще сильнее испортила ее настроение. И лучше бы она не смотрела на его губы. Ханна сдерживалась, чтобы не поднести ладонь к своим чувствительным губам. Он ни разу не упомянул их вчерашний поцелуй. Может, он уже забыл?

— Это не шутка. — Чем возмущеннее она себя ощущала, тем спокойнее он с ней разговаривал. — И уж тем более не причина кричать и топать ножкой.

Камель посмотрел на ту ее часть тела, о которой говорил. У нее были очень даже неплохие лодыжки. Он не смог удержаться, чтобы не пройтись взглядом вверх по гладкой коже ее стройных ног… Подол голубого шелкового платья, которое было на ней надето, доходил ей чуть выше колена. Весь ее образ был прекрасным и… слишком идеальным.

— Я не топала ногой, — заметила Ханна, и ей тут же захотелось именно это и сделать.

— Нет, но у тебя есть привычка из всего устраивать трагедию, ангел.

— Если наше положение нельзя назвать трагичным, тогда что можно?

— Я понимаю, что тебе нелегко, но теперь нам обоим придется жить, отвечая за последствия твоих поступков.

Ханна вскинула руками и даже не обратила внимания, не почувствовала никакого дискомфорта, когда одна из ее жемчужных сережек расстегнулась и полетела на пол. Она тяжело вздохнула, затем спросила:

— Как долго ты собираешься напоминать мне о том, что это все случилось по моей вине?

— Это зависит от того, как долго ты будешь продолжать меня раздражать.

Камель снова встал из-за стола и подошел к окну, около которого лежала ее сережка.

— Кажется, тебя раздражает один только факт, что я дышу, — сказала она.

— Вовсе нет, если ты делаешь это не громко.

На мгновение он закрыл глаза, представляя себе, как участится ее дыхание, когда он будет двигаться внутри ее.

Ханна начала сбивчиво дышать, когда он стал подходить к ней ближе, затем ее дыхание и вовсе остановилось.

— Ты когда-нибудь слышал о личном пространстве? — спросила она, приподняв голову, чтобы посмотреть в его темные глаза, и тут же ее охватило желание отступить. Ее телом завладела паника, когда он начал склоняться к ней ближе. — Что ты делаешь?

Или лучше спросить, что она делает? Ханна старалась изо всех сил не смотреть на его чувственные губы и не вспоминать тот поцелуй, но ничего не могла с собой поделать.

— Ты это потеряла.

Ее рука автоматически схватилась за ухо.

— Нет, она слетела с другого. — Он коснулся мочки ее уха, какое-то время держа ее между своим большим и указательным пальцем, затем опустил руку. — Прекрасно.

Ханна склонила голову и тут же почувствовала резкую боль. Как скоро подействуют таблетки, которые она приняла?

Она немного покачнулась, затем сделала шаг назад. Теперь стоять на своем было не так уж важно. Придется оставить поле боя, отступить, чтобы выиграть другую битву.

— Спасибо, — негромко произнесла она и протянула Камелю свою руку, сфокусировав свой взгляд у него на плече.

Он, не обратив внимания на ее протянутую руку, склонился к ней ближе.

Она чувствовала тепло его тела…

Эти мысли только еще сильнее разожгли огонь страсти в ее теле, она стыдилась этой своей реакции и одновременно ничего не могла с ней поделать. Камель немного приподнял ее подбородок, чтобы заставить ее посмотреть на него.

Ханна прикусила губу.

«Только послушай себя, Ханна, — насмехался над ней внутренний голос. — Гордость — это все, что у тебя осталось? Если ты и дальше будешь продолжать так думать, то очень скоро превратишься в капризную дуру, какой тебя считает твой муж».

Муж.

Я замужем.

Наверное, как говорится, третий раз счастливый. Ханна знала, что многие женщины желали бы оказаться на ее месте. В школе тоже были девочки, которые ей завидовали. Группа популярных школьниц решила сделать жизнь новой ученицы настоящим кошмаром, и это еще до того, как они поняли, что она глупая. Она тоже себя такой считала, но в один прекрасный день, когда ей было четырнадцать лет, ей поставили диагноз дислексия.

Многие годы Ханна гадала почему, что она такого сказала или сделала, и однажды у нее появилась возможность узнать ответ. Она оказалась в одном купе поезда со своей одноклассницей-мучительницей, когда они уже обе были взрослые. Ханна сразу же встала, чтобы покинуть отделение, но остановилась в дверях, когда другая женщина заговорила:

— Прости меня.

И тогда Ханна задала тот вопрос, который так долго ее мучил:

— Почему?

И получила такой же ответ, что и когда-то от своего отца, когда она плакала в его объятиях.

— Что я сделала не так? Что со мной?

— Дело совершенно не в тебе, Ханна. Они так ведут себя просто потому, что могут. Я готов перевести тебя в другую школу, но, дорогая, что будет, если все то же самое повторится? Не реагируй на их нападки. Не давай им видеть свою боль.

И такая стратегия поведения была, кажется, слишком действенной, потому что ее холодное равнодушное выражение лица не только отпугнуло прежних обидчиков, но и будущих друзей, кроме Сэл конечно же.

Что на это все сказала бы Сэл? Ханна тут же решила об этом не думать, но даже столь мимолетное упоминание о ее бывшей подруге заставило ее почувствовать жгучую печаль. Больше Ханна уже не может делиться с Сэл своими секретами, она потеряла свою лучшую подругу в тот день, когда застала ее в постели со своим женихом. И это был день ее свадьбы.

И вот теперь она уже замужняя женщина. Прикосновение Камеля было легким и быстрым, но даже этого было достаточно, чтобы ее тело затрепетало.

— Спасибо. Не мог бы ты мне сказать, где находится кухня?

— Я понятия не имею.

— Ты не знаешь, где находится кухня в своем собственном доме?

В глазах Камеля все еще читалась насмешка.

— Зачем тебе нужно на кухню? — спросил он. — Если ты хочешь тур по дворцу, то домработница может…

— Мне не нужен тур по дворцу. Я просто хотела позавтракать.

— Почему же ты не попросила прислугу принести тебе завтрак?

— Ты что, правда не знаешь, где здесь кухня?

Камель иронично приподнял бровь.

— И я должен думать, что ты была частым гостем на кухне в Брент-Холл? — Когда он был приглашен в поместье, величественное сооружение эпохи Елизаветы с множеством прислуги, на мероприятие, устроенное Чарльзом Латимером, ему не приходилось видеть ту часть дома.

В то время дочь хозяина дома не присутствовала на праздновании, но все вокруг напоминало о ней. Все свободное пространство занимали рамки с ее фотографиями — она играет на скрипке, ездит верхом на лошади, выглядит соблазнительно спортивной с ракеткой в руке во время партии тенниса, позирует в мантии выпускника с дипломом в руке. На портрете, который висел над камином в гостиной, она выглядела просто прекрасно.

— Художнику удалось точно ее запечатлеть, — сказал тогда с гордостью ее отец, когда подошел к Камелю, который рассматривал картину.

Ханна гневно сжала зубы, услышав усмешку в его словах.

— Я покинула дом, когда мне было восемнадцать.

И уже в этом возрасте она очень даже неплохо готовила, что было заслугой шеф-повара поместья Брент-Холл, Сары Кертис, настоящего профессионала своего дела, она работала в самых изысканных ресторанах Европы. Ее дочь, к сожалению, вовсе не разделяла ее интересов к приготовлению еды. Когда же женщина поняла, что Ханне это интересно, она всячески поощряла ее стремления. Для Ханны кухня была каким-то волшебным счастливым местом, куда ее отец приходил после тяжелого рабочего дня. Снимал свой пиджак и вместе с ним оставлял формальности позади. Раньше она не понимала почему… теперь же ей было все понятно.

— О да, это действительно трудно — выбрать себе наряд на вечер и заказывать столики в разных ресторанах каждый день. Что же ты учила в университете?

— Классическую литературу!

— Так значит, ты счастливо и беззаботно провела три года, уча что-то невероятно полезное.

— Четыре года. Мне понадобилось больше времени. Потому что у меня дислексия. Это не значит, что я глупая.

Камель смотрел на нее с каким-то странным выражением на лице. В комнате установилась напряженная тишина.

— У тебя дислексия и ты учила классическую литературу? На это нужно много терпения и упорства.

— К трудностям мне не привыкать. По крайней мере, я не имею привычки судить людей, о которых ничего не знаю… — Внезапно Ханна замолчала. К чему эта скромность? — Я была второй по результатам в группе, к тому же я неплохо готовлю, очень даже неплохо. — И готовила бы еще лучше, если бы согласилась на стажировку в ресторане, которую организовала для нее Сара — многочасовая, рутинная работа и шанс получить опыт от первоклассного шеф-повара. Впервые в жизни ей не удалось уговорить своего отца, он был просто в ярости, когда узнал о ее планах.

— Я женился на умной женщине, которая хорошо готовит. Я просто счастливец.

Ханна сжала губы, расценивая его слова как сарказм.

— Я просто счастливец, — повторил он, вспомнив, как она выглядела в белом свадебном платье, ее прекрасное лицо обрамляли золотые локоны, он вспомнил ее розовые чувственные губы и полный страсти сияющий взгляд.

Но перед ним сейчас стояла совершенно другая женщина, холодная и высокомерная.

Ханна пожала плечами, пытаясь убедить себя, что ей все равно, что он о ней думает… ей просто хотелось хорошенько ему врезать. Или поцеловать его.

— Можешь расслабиться, мы уезжаем в двенадцать тридцать.

— Куда ты уезжаешь?

— Мы.

Ханна застыла на месте.

— Мы? О чем ты говоришь? Нет никаких нас!

— Пожалуйста, избавь меня от очередной порции твоих истерик. За закрытыми дверьми нет никаких нас. Но на публике мы с тобой счастливая любящая пара, и ты будешь относиться ко мне с должным уважением.

— Тогда перестань мне лгать. Ты сказал, что нам не придется жить вместе.

— Ты ведь в это не поверила. Я просто сказал то, что ты тогда хотела от меня услышать. В то время это казалось наиболее милосердным.

Ханна презрительно фыркнула.

— Наверное, я должна быть тебе благодарна за то, что ты мне врешь сквозь зубы.

Камель посмотрел на свои наручные часы, отодвинув манжет своей рубашки.

— Очевидно, нам есть что обсудить, — сказал он.

— Ты думаешь?

Камель решил не обращать внимания на ее сарказм.

— Да, я так думаю.

— И ты назначаешь мне время? — Она вышла замуж за мужчину, с которым нужно заранее назначить время, чтобы поговорить? — Или же мне должны назначить аудиенцию? — насмешливо сказала она, делая поклон.

Ее такая детская реакция заставила челюсти Камеля сжаться.

— Ты привыкла к тому, что люди бросают все свои дела, чтобы внимать тебе и потакать твоим капризам. У меня для тебя новость… — Он не стал договаривать предложение, но тон его голоса, полный презрения, делал очевидным то, что он хотел сказать, когда он посмотрел на огромную стопку бумаг на своем столе.

Ханна могла ощущать, как лед сковывает ее сердце.

— Прости. Я, наверное, все еще живу в мире грез, если считаю, что браки должны быть основаны на взаимном уважении, а не ненависти! Я больше тебя не побеспокою. Пусть твои люди согласуются с моими людьми и… — Ее голос внезапно дрогнул. «Мои люди. У меня никого нет…»

На мгновение Ханна зажмурила глаза.

— Мне нужен час.

Она открыла глаза и заметила, что Камель смотрел прямо на нее.

— Я мог бы кое-что перенести, но думаю, тебе бы хотелось пораньше оказаться в Брент-Холл.

— Брент! — Она неуверенно улыбнулась. — Ты отвезешь меня домой?

— Здесь твой дом.

— Это место никогда не станет для меня домом.

— Это, та belle, зависит от тебя. Твой отец хотел устроить вечеринку в честь нашей свадьбы и пригласить твоих друзей. Я думаю, это будет проявлением вежливости с нашей стороны, если мы будем присутствовать на этом мероприятии. Я прикажу принести завтрак в твою комнату.

Сжав зубы оттого, что ее, очевидно, просили откланяться, Ханна покинула комнату с высоко поднятой головой, не желая терять своего достоинства.

Глава 7

Когда их самолет приземлился на частной площадке, ее отец уже ожидал их, и Ханна была безумно рада тому, что он выглядел гораздо лучше, чем когда она видела его в последний раз, теперь он больше походил на себя прежнего. По дороге в Брент-Холл в лимузине она сидела между двумя мужчинами, и с каждой минутой ей становилось все сложнее разыгрывать перед своим отцом этот фарс, непрекращающаяся головная боль переходила в сильную мигрень.

— Я хотела бы пойти в свою комнату, если здесь, конечно же, не нужна моя помощь. — Подготовка к вечеру шла полным ходом.

— Нет, пойди отдохни. Это как раз то, что тебе нужно. Здесь все под контролем. Я нанял новую организаторскую фирму, и, кажется, они неплохо справляются. К тому же у меня есть пара бизнес-идей, которые я бы хотел обсудить с твоим мужем. — Отец посмотрел на Камеля, затем пошутил: — Какой смысл иметь в семье финансового гения, если ты не пользуешься его советами, не так ли? Я уверен, он даже за тебя благодарственные письма пишет.

Ханна засмеялась, и отец добродушно подмигнул ей.

— Семейная шутка.

Но Камель заметил, как Ханна поморщилась от боли, перед тем как улыбнуться.

— Я знаю, что у Ханны дислексия. Это и есть ваша семейная шутка?

— Она вам рассказала?

— Да. Но даже если бы я ничего не знал, я бы заметил, как некомфортно она себя чувствует из-за семейной шутки.

— Просто некоторые ее ошибки были настолько… — Его неуверенные объяснения остановились, когда он заметил суровое выражение лица своего зятя. — У Ханны очень хорошее чувство юмора.

— А у меня нет.

Вместо того чтобы направиться в свою комнату, Ханна зашла на кухню. Но когда увидела, что там вовсю кипела работа, она решила навестить Сару в ее комнате.

Шеф-повар поместья была безумно рада ее видеть. Как и собачка Олив, которая сидела за перегородкой вместе со своими маленькими щенятами. Они мило виляли хвостиками и облизывали руки Ханны.

Без всяких слов Сара достала несколько таблеток болеутоляющего, приготовила кофе с пирожными.

— А теперь расскажи мне обо всем.

И Ханна рассказала, по крайней мере, то, что ей разрешалось рассказывать. Через полчаса она поднялась, чтобы уйти.

— Куда ты идешь? — спросила Сара.

— В свою комнату. Мне нужно подготовиться. — Ханна поморщилась.

— Ты не туда идешь, Ханна, — засмеялась Сара. — Ты больше не можешь ночевать в своей старой комнате. Ты ведь теперь замужняя женщина.

— О господи, я совсем забыла!

— Но конечно же, если ты привыкла к дворцам…

— Я к ним не привыкла. Я ненавижу там жить, и я ненавижу его.

— Я знала, что что-то не так, — сказала Сара, насыпая сахар в чай для Ханны. — Я и не знаю, что тебе сказать, Ханна. Правда, не знаю.

— А что тут можно сказать. Прости, что свалила это все на тебя.

— Господи, девочка моя, для этого я и есть. Ты ведь знаешь, что я всегда считала тебя своей второй дочкой.

— И как же я хотела бы, чтобы так оно и было, — с чувством заявила Ханна, завидуя Еве, что у нее такая мать. — Отец думает, что я довольна этим положением. Ты ведь ему ничего не скажешь, правда? Я беспокоюсь, что стресс… — И ей не нужно было договаривать.

После того как она добилась от Сары обещания, что та ничего не расскажет, Ханна направилась в спальню для гостей. Там она поняла, что женщина не преувеличивала, когда говорила о преображении этой комнаты. Она прошлась по роскошно обставленной спальне. Одну сторону комнаты занимала огромная кровать с шелковым палантином. Ханна поспешила отвести от нее глаза, но в мыслях успели появиться чувственные образы.

За ней расположились две двери. Когда она открыла первую, то обнаружила ванную комнату. Ханна нажала какую-то кнопку на замысловатой панели управления, похожей на пульт на космической станции, и комнату тут же наполнили звуки океана. Не найдя нужной кнопки, чтобы выключить систему, Ханна просто закрыла дверь в комнату и направилась к другой двери. Как только она открылась, свет внутри комнаты автоматически включился, освещая пространство размером с ее прежнюю квартиру, оборудованное вешалками, полками и зеркалами. Гардеробная не была совершенно заполнена, но она не была и пустой.

Одежда и обувь, аккуратно сложенные и расставленные, принадлежали ей. Туфли, сумки, нижнее белье на любой случай, среди всех этих вещей был и очевидный выбор на сегодняшний вечер, когда все внимание будет приковано к ней.

Ханна, решив отбросить мысли о предстоящем мероприятии, поднесла к лицу шелковую рубашку. Внезапно в глазах у нее защипали слезы, она часто заморгала, чтобы успокоиться. После всех этих чудовищных дней она и не думала, что есть что-то, способное ее шокировать снова. Но когда она открыла бархатный футляр, лежащий на туалетном столике, и заметила ту красоту, которая лежала на шелковой подкладке, она поняла, что ошибалась.

Камель посмотрел на закрытую дверь, потом снова на свои наручные часы. Ровно в семь часов, как было уговорено, раскрылась дверь, и она вошла в спальню. Камель с трудом сдержал свой восхищенный вздох. Он видел ее изнуренной и уставшей, и тогда она все равно была прекрасна. Теперь же она выглядела просто невероятно восхитительно. Шелковое платье, которое было на ней надето, обнажало одно плечо. Узкий лиф платья подчеркивал ее высокую грудь и тонкую талию, материя обтягивала ее стройные бедра до колена, откуда широким шлейфом ниспадала на пол. Ее бледная кожа в контрасте с черной тканью платья сияла каким-то чудесным жемчужным светом.

В комнате установилась тишина, которая начала смущать Ханну.

— Я опоздала?

— Ты не надела бриллианты.

— Я считаю, что лучше меньше, чем больше.

Камель недовольно приподнял бровь.

— А я считаю, что, если у тебя есть что показать, надо это показывать.

— Хорошо, я надену бриллианты, — нехотя согласилась она и тут же покинула комнату.

— Теперь ты доволен? — спросила она, когда через пару минут вернулась уже с бриллиантами.

Плюсом было то, что теперь никто на нее смотреть не будет, все внимание будет обращено на королевские сокровища, надетые на ней.

Когда двери лифта открылись, Ханна почувствовала страх. Она и не пыталась спорить с инстинктом, который предупреждал ее, что находиться наедине с этим мужчиной в закрытом пространстве не лучшая идея.

— Я спущусь по лестнице.

— Нет, мы поедем на лифте.

Она вовсе не ожидала почувствовать его ладонь на своей пояснице, когда он слегка подтолкнул ее вперед. Все ее тело напряглось, и она поспешила встать в дальний угол лифта, стараясь не поднимать глаза на собственное отражение в зеркальных стенах. Как только двери лифта открылись, она покинула его на шаг быстрее Камеля, едва не споткнувшись в спешке.

— Расслабься.

Его совет заставил ее удивленно рассмеяться, быстро повернувшись к нему лицом.

— Ты это серьезно? Если бы я слушала все, что ты говорил, то уже бы пыталась в панике спрятаться куда-нибудь, но, к счастью, я решила положиться на свои силы и поэтому пропускала все, что ты рассказывал, мимо ушей. Я не знаю, как общаться с гостями, перемещаясь по залу, в отличие от тебя.

Несмотря ни на что, Ханне было приятно начинать вечер под руку с мужчиной, который источал силу и властность. Она многие годы была хозяйкой дома на мероприятиях, которые устраивал ее отец, но, к своему удивлению, она знала только нескольких людей, присутствующих в зале. После бокала шампанского она свободно и уверенно перемещалась по залу, принимая поздравления, улыбаясь и продолжая лгать сквозь сжатые зубы, что счастлива. Пока не заметила так хорошо знакомое ей лицо.

Конечно же, она знала, что ее отец продолжал общаться с Робом Престоном по делам бизнеса.

Ханна пересекла залу и подошла к группе гостей, с которыми беседовал ее отец.

— Простите, могу ли я украсть моего отца на минутку?

— Что случилось, Ханна?

— Роб здесь!

— Он один из моих старых друзей. Теперь ты уже замужем, и полагаю, что настало время оставить эту историю в прошлом, если Роб готов все простить.

Ханна сделала глубокий вздох.

— Ты прав, отец. Все хорошо.

Время шло, все больше гостей стали выходить во двор, и Ханна решила к ним присоединиться. Она весь вечер старалась избежать встречи с Робом, который, казалось, и не собирался с ней заговаривать.

Большинство гостей избегали влажной травы и прогуливались по выложенной плиткой и камнем зоне вокруг бассейна. Из зарослей деревьев появилась смеющаяся пара в возрасте. Волосы женщины были слегла всклокочены, свои туфли она несла в руках.

Ханна посмотрела вниз на свои собственные ступни, которые ныли от усталости, ведь она провела весь вечер на высоких каблуках. Интересно, есть ли в настольной книге правил поведения принцессы что-нибудь о том, что ей запрещается снимать свои туфли, чтобы пройтись босиком по траве?

Ханна сделала глубокий вдох и уже была готова растянуть губы в фальшивой улыбке, когда заметила массивную фигуру, пересекающую двор в поисках чего-то или кого-то. Ее телохранитель был весьма приметен, даже несмотря на строгий костюм с галстуком, который был на нем надет.

Ханна стала медленно двигаться в тень деревьев. Не дыша и закрыв глаза, она осознала, что ведет себя как ребенок, который хочет исчезнуть. Она опустила свой взгляд на свои сжатые в кулаки руки и медленно разжала пальцы. На ладонях остались четкие красные следы от впившихся в кожу ногтей. Неужели такой будет вся ее жизнь?

Ее маленький бунт был нелепым. Как и она сама.

Ханна еще раз глубоко вздохнула, сняла туфли и, держа их в одной руке, другой подняла подол своего платья, оберегая от влажной травы. Она распрямила плечи, пробормотав себе под нос: «Возьми себя в руки, Ханна» — и начала двигаться в сторону огней, виднеющихся из-за крон деревьев.

— Здравствуй, Ханна. Я знал, что ты хотела, чтобы я последовал за тобой.

Шокированно вздохнув, Ханна обронила на землю туфли и выпустила подол платья, который стал волочиться по мокрой траве, когда она повернулась на голос. Эти слова были произнесены мужчиной, у которого было просто огромное эго, который полагал, что все в этом мире создано для него.

Как можно быть такой легковерной и наивной, чтобы не видеть истинную сущность человека за его безупречными манерами, фальшивой улыбкой. Изредка она замечала проявления настоящего Роба, но решила не обращать внимания на свою возрастающую тревогу. Если бы она не застала тогда их в комнате Сэл…

Ханна закрыла глаза, пытаясь выбросить из головы эти гнусные образы.

— Здравствуй, Роб. — Он был основательно пьян. Ханна ощутила запах алкоголя, исходящий от него. Видеть Роба, когда она считала его любовью всей своей жизни, было невыносимо болезненно, теперь же она содрогалась от отвращения. — Нет, я не хотела, чтобы ты следовал за мной.

Он несколько опешил от ее реакции.

Выпивший или трезвый, Роб все равно оставался привлекательным мужчиной. Его темные волосы слегка серебрились сединой, придавая ему благородный вид, а очки в черной роговой оправе, в которых, как она потом узнала, было простое стекло, делали его более серьезным.

Никогда раньше она не замечала некоторую рыхлость его тела. Не просто округлость живота, которую иногда даже регулярные тренировки не способны убрать, а во всем его теле, в его чертах… Неужели он всегда так выглядел или она смогла это заметить только в сравнении?

И тут же образ Камеля встал у нее перед глазами — его аристократические черты лица, его чувственные мягкие губы.

— Как в старые добрые времена. Помнишь, когда мы захватили бутылку шампанского сюда и…

Ханна застыла на месте и направила на него свой холодный взгляд.

— Это было не со мной.

Роб замолчал, опустив глаза и сжав губы в тонкую линию.

— Ох! Она никогда ничего для меня не значила…

Он вообще помнил, как звали ту женщину?

— А теперь ты ничего для меня не значишь.

— Это неправда, и мы оба это знаем.

— Послушай, Роб, отец захотел, чтобы ты был на этом вечере, и в этом нет ничего плохого. Но мы с тобой никогда не будем друзьями. Давай просто вести себя цивилизованно…

Но ее спокойствие сменилось паникой, когда Роб, шатаясь, начал приближаться к ней. Ханна отступала до тех пор, пока не прижалась спиной к стволу дерева.

— Нам суждено быть вместе. Ты моя вторая половина… Что пошло не так, Ханна?

Она не смогла сдержать смех.

— Возможно, всему виной все мои подруги, с которыми ты успел переспать после нашей помолвки?

— Я же сказал тебе, что все они ничего для меня не значили. Они были легкодоступны… Не такие, как ты… ты чиста и идеальна. Я был согласен ждать, когда ты будешь готова. Все бы изменилось после нашей свадьбы. — Он прижал руку к своему сердцу.

Его драматические жесты только развеселили Ханну.

Роб нахмурился, когда услышал ее смех, затем он перевел свой взгляд на украшение на ее шее.

— Но я был недостаточно для тебя хорош, не так ли?

— Я думаю, мне пора идти.

— Брак по любви, правда? Или же удачная деловая партия? Люди говорят, а я знаю много людей.

— Что ж, я не так уж чиста и идеальна, но я порядочно разозлена…

Роб тут же перебил ее.

— Ты настоящее произведение искусства, — с чувством заявил он. — Само совершенство, моя королева, не его, он не будет ценить тебя так же, как я. Я бы позаботился о тебе… а другие женщины ничего не значат, — заикаясь, сказал он. — Ты должна это знать — что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил.

— Что ж, ты не можешь потерять то, чего у тебя никогда не было.

Проследив за отпечатками ее каблуков на влажной земле, через несколько минут Камель отыскал пару, скрытую за кронами деревьев. Он не стал останавливаться.

Когда он уже мог видеть силуэты пары в тени деревьев, он осознал, о чем они говорят. И это его настолько ошарашило, что он застыл на месте.

— Что ж, ты вся в его распоряжении.

Ханна не смогла сдержать раздражения, отвечая на его слова.

— Да, утверждение о том, что мы созданы друг для друга, прожило недолго, не так ли?

— Стерва! — прорычал Роб. — Ты думаешь, что хорошо устроилась, но всем давно известно, что случается с людьми, которые мешают твоему мужу…

Ханна была в шоке от той ненависти и ревности, которую она услышала в его голосе. Ревность! В замешательстве она закачала головой.

Ее живот неприятно крутило, медленно двигаясь в сторону, Ханна пыталась отстраниться, чтобы не чувствовать его отвратительного дыхания.

— Часто такие люди просто исчезают. — Он демонстративно резко провел пальцами по горлу. — Так что берегись.

Его предупреждения только вызвали у нее смех. И очевидно, такой реакции Роб не ожидал, его лицо потемнело, и он потянулся за ней. Все случилось так быстро, что даже после Ханна не могла четко вспомнить последовательность событий.

Камель кинулся вперед, но Ханна оказалась быстрее его. Не в состоянии вырваться, она пригнулась, и голова пытавшегося напасть на нее Роба с глухим стуком ударилась о ствол дерева. Она попыталась прошмыгнуть под его рукой, но этого сделать ей не удалось, и к тому времени, как Камель добрался до них, Роб, на голове которого из небольшой поверхностной раны начала струиться кровь, схватил ее за руку и прижал к дереву.

— Стерва!

Ханна замахнулась и собиралась нанести удар, когда внезапно стала свободна. Потеряв равновесие, она упала прямо на влажную траву. Когда она подняла глаза, то увидела, как Камель удерживал Роба, заламывая его руку за спину.

— Если я еще раз узнаю, что ты находишься в той же стране, что и моя жена… если ты позволишь себе еще раз на нее посмотреть… — Камель приблизил к Робу лицо, его ноздри гневно раздувались.

Ханна представила заголовки газет и поспешила подняться на ноги.

— Не причиняй ему боли!

Мольба в ее голосе заставила Камеля отвлечься от мужчины и обратить свое внимание на Ханну.

— Пожалуйста?

Его челюсти сжались, когда он продолжал на нее смотреть. Затем он кивнул, и два невидимых до этого телохранителя появились из-за деревьев, он отошел в сторону, и они увели пьяного Роба.

— Ты уверена, что не хочешь пойти подержать его за руку?

— Я не его защищала. Я защищала тебя.

Камель нахмурился.

— Меня? Ты защищала меня?

Взгляд Ханны медленно прошелся по его сильному мускулистому телу.

— Журналисты придумают тебе прозвище похуже принца-сердцееда. Робу нравится разыгрывать из себя жертву, я уже могу видеть заголовки газет…

— Я не собирался его бить, но даже если бы это и произошло, он бы не побежал ни в какую скандальную газету, — ответил Камель серьезным грозным тоном. — О чем ты вообще думала, когда решила встретиться с ним здесь?

Гнев раскаленной волной охватил тело Ханны и голубым огнем загорелся в ее глазах.

— Ты намекаешь на то, что я специально устроила эту встречу? Роб последовал за мной!

— А я последовал за ним. — Это был своего рода инстинкт, на который он поддался, несмотря на то, что ситуация не нуждалась в его вмешательстве.

— Зачем? Я думала, что ты приказал другим следить за мной.

— Есть вещи, которые муж не может поручить другим людям.

— Так значит, ты решил, что твоим долгом является спасти меня. — Посмотрев в его темные полные презрения глаза, Ханна не смогла произнести эти слова с насмешкой.

— Если бы я только знал, что у тебя все под контролем.

Ханна сжала зубы, услышав в его словах явный сарказм.

— Мой герой снова спас меня.

— Я думал, что защищаю твою…

— Честь?

Камель отвел свой взгляд от ее чувственных губ и перевел его на ее полную грудь.

— Мужчина просто… — Он произнес слово, которое она не поняла, но, судя по его тону, можно было угадать его примерное значение. — Что твой бывший делает на вечеринке в честь нашей свадьбы?

В замешательстве Ханна заморгала, услышав его упрек.

— Вечеринка означает радостное празднование. Сегодняшнее мероприятие подобно какому-то наказанию. И да, все мы знаем, что во всем этом виновата только я, но должна тебе сказать, что мне уже надоело это слышать. Я готова притворяться, что ты такой же замечательный, как ты о себе думаешь, но если этому браку суждено продлиться, я имею в виду дольше следующих нескольких секунд, я не собираюсь и дальше разыгрывать эту комедию — говори, только когда с тобой говорят, иди на два шага за мной. Я не позволю вытирать об меня ноги! Так что с этого момента я ожидаю, что ты будешь относиться ко мне с уважением и не только на публике! — Боже мой! Охваченная одновременно и страхом и радостным возбуждением, Ханна не могла вспомнить последний раз, когда теряла над собой контроль.

Уголки губ Камеля приподнялись в улыбке, которая тут же пропала, когда острое возбуждение охватило его тело. И его не столько беспокоила сама физическая реакция, сколько ее сила и тот факт, что влечение к этой женщине начинало ему мешать. Физический и ментальный контроль над собой был очень важен для Камеля. Никогда раньше ему не приходилось бороться со своими желаниями, и так оно и должно быть, ведь только так он мог совмещать свою личную жизнь с той ответственностью, которая так неожиданно на него перепала.

Он и не предполагал, что женитьба может все это изменить.

Сегодняшний вечер должен был пройти идеально. Неужели она и правда только что это сказала и он не ослышался? Камель сжал зубы, стараясь собраться с мыслями. «Сосредоточься, Камель, и не на ее губах».

— Прав ли я буду, что это… — медленно произнес он, нахмурив брови и слегка качнув головой, как будто пытаясь разобраться в чем-то по сути нелепом, — ультиматум?

Ханна приподняла ресницы, но ее уверенность пошатнулась, когда она встретилась с его напряженным чувственным взглядом.

— Если… я…

Ханна резко вздохнула, затем медленно выдохнула и решительно приподняла подбородок.

— Да, так оно и есть, — заявила она, делая шаг к нему навстречу. — Если тебе так хочется узнать о списке гостей, не к тому человеку обратился. Спроси моего отца. Я здесь просто для того, чтобы улыбаться и делать вид, что счастлива.

— Делать вид?

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Его вспышка раздражения показалась ей просто пиком лицемерия. — Я прошу прощения, но я не собираюсь притворяться, что мне нравится ситуация, в которой мы оказались, когда нас никто не видит!

— Нет, ты просто не желаешь подумать о том, каков это будет.

— Что будет?

Его хищная улыбка заставила ее тело содрогаться от возбуждения.

— Ох, ты об этом. — Она решила скрыть свое смущение за насмешкой. — Здесь? Сейчас? Тебе когда-нибудь кто-нибудь говорил о том, что ты всегда выбираешь неподходящее время?

— Вообще-то нет, никогда.

— О какая же я глупышка! Конечно же, даже если бы ты был плох в постели, женщины все равно бы утверждали, что ты восхитителен, потому что ты… — принц.

— А ты принцесса.

— Что?

— Ты принцесса.

— О, господи! — Без всякого предупреждения всплеск адреналина, который заставлял ее двигаться, закончил свое действие, и ее тело начало дрожать.

Камель наблюдал за тем, как Ханна обняла себя руками, но даже это не помогло скрыть тот факт, что она дрожала как лист.

— Ты пережила плохую ситуацию, — он слишком поздно об этом вспомнил.

Ханна бросила на него раздраженный взгляд.

— Все в порядке. Послушай, замечательно, что ты вовремя появился. И если когда-нибудь произойдет так, что какая-нибудь твоя бывшая пассия захочет выцарапать тебе глаза, я приду тебе на выручку, — произнеся эти слова, Ханна почувствовала себя полностью опустошенной.

— Так значит, ты защитишь меня? — Камель не знал, радоваться ли ему или поражаться ее логике. Также он пытался подавить в себе нехарактерное для него желание обнять ее и успокоить.

Ханна почувствовала, как заливаются краской ее щеки.

— Ты думаешь, это смешно, потому что я женщина. — Она наклонилась, чтобы взять свои туфли, затем повернула голову и нахмурившись на него посмотрела. — Ты собираешься стоять и смотреть?

Камель достал свой телефон, направил его на нее, продолжая смотреть на ее соблазнительные ягодицы, обтянутые гладким шелком вечернего платья.

— Ты отсюда просто замечательно смотришься!

— Не смей!

Камель, пожав плечами, убрал телефон обратно в карман, затем наклонился за ее туфлей.

— Что же, Золушка, ты можешь вернуться на бал, но в таком виде потанцевать тебе не удастся, — сказал он, тряхнув ее промокшей туфлей. Затем внезапно нахмурился.

— Что такое?

— Я раньше не замечал, — продолжал он, посмотрев сначала на туфлю, а затем на ее босые ноги, — что у тебя такие большие ступни. А что касается стереотипов о том, что женщины слабее… Ты когда-нибудь видела тигрицу, защищающую своих детенышей?

— Надо полагать, что ты видел. — В ее голосе появилась какая-то обреченность.

Фотографии, которые она рассматривала в журнале во время своего последнего визита к стилисту, встали у Ханны перед глазами: Камель под руку с роскошной полуобнаженной моделью на ковровой дорожке какой-то церемонии.

— Я абсолютно уверен в том, что женщины на многое способны, когда защищают свое.

— Ты не мой! — тут же выпалила Ханна, она начинала чувствовать себя смущенно от этого разговора. — Я не такая смелая. Я… просто хочу ответить за свои поступки.

— И ты это сделаешь.

— И для этого мне нужно заняться с тобой сексом?

И тут же его глаза гневно потемнели.

— Я не собираюсь вести переговоры о сексе со своей собственной женой, — надменно заявил он.

— Ты правда думаешь, что я готова переспать с мужчиной, который мне не нравится и которого я не уважаю?

— Не обязательно уважать или испытывать симпатию к человеку, чтобы желать сорвать с него одежду.

— Боже мой, ты так себя превозносишь.

— Здесь речь идет не о любви, а о невероятном взаимном физическом влечении.

Чувствуя, как часто бьется ее сердце, Ханна, опустив свой взгляд, забрала у него из рук свою туфлю и надела ее себе на ногу, поморщившись.

— Спасибо.

После двух шагов на каблуках она неожиданно потеряла равновесие. От ее резких пошатываний, когда она пыталась удержаться на ногах, пучок на ее голове распался, и волосы упали на глаза. Она смогла сделать еще несколько неуверенных шагов, затем остановилась и громко выругалась.

Бросив на Камеля раздраженный взгляд, в котором читалось предупреждение, она стянула с себя туфли и закинула их куда-то в кусты. Приподняв подол платья, она продолжала идти уже босиком, чувствуя все это время его взгляд на своей спине.

— Ну давай, скажи уже! — бросила она ему вызов.

— Что сказать?

— Что-нибудь невероятно саркастическое.

Их глаза встретились, и холодная улыбка тут же пропала с ее лица. Она так резко опустила руки, что покачнулась, снова потеряв равновесие. Ханна хотела опустить свои глаза, но его темный сияющий взгляд, казалось, взял ее в плен.

— Ты сможешь выдержать меня, та belle? — В его глазах не было и намека на усмешку.

Ханна ощущала, как страсть разливается по ее венам, и смутилась.

— Ты не можешь говорить мне такие вещи.

— А чего ты ожидала? Ты оказалась весьма конфликтной женщиной.

— Напротив, я холодна.

— Да, были слухи об этом, но мы оба знаем, что это не так. Что ты вообще нашла в этом придурке, который явно желал поставить тебя на пьедестал и поклоняться тебе как богине?

— Многие девушки мечтают об этом.

— Но не ты. Тебя нужно ласкать, согревать прикосновениями. А ты выглядела так, словно увидела привидение.

Ханна сделала глубокий вдох. Как же она желала прикосновений.

— Тебе холодно.

— Ох, а я только начала привыкать к тому, что я такая страстная и горячая, — насмешливо ответила она.

Камель грозно на нее посмотрел.

— Я скажу гостям, что ты внезапно почувствовала себя нехорошо. Рафик сопроводит тебя в твою комнату.

И волшебным образом в ту же секунду появился Рафик. Ханна потихоньку начала к этому привыкать, поэтому не испугалась, а с благодарностью приняла от громилы теплую шаль, которую он накинул на ее плечи.

Глава 8

Ханне все-таки удалось уговорить Рафика сопровождать ее только до коридора, по лестнице на второй этаж она уже поднималась одна. Она находилась в закрытой части дома, недоступной для гостей, поэтому здесь было очень тихо. Ханна прошла мимо двери, ведущей в гостевую спальню, какая-то неведомая сила тянула ее к таким знакомым и родным местам. Она поднялась по небольшой дубовой лестнице к тайной дверке, которая вела на следующий этаж.

Много лет назад помещение мансарды предназначалось для обслуживающего персонала поместья. Потом там построили детскую комнату, а несколько лет назад она стала своего рода обособленной квартиркой со своей собственной маленькой кухней. Ханна открыла дверь в свою прежнюю спальню и поспешила зайти внутрь. Она подошла к кровати и взяла в руки одну из своих мягких игрушек, затем открыла дверку кукольного домика. Внутри маленьких комнаток тут же автоматически загорелся свет.

Ханна ждала, что вот-вот на сердце у нее станет легче, что все ее тревоги затихнут. Но так и не ощутила того спокойствия и защищенности, которые ожидала.

Раньше эта комната была для нее пристанищем души. Как только за ней закрывалась дверь, весь остальной мир оставался позади.

Она решительно закрыла дверку в кукольный домик. Время смотреть в будущее и оставить прошлое позади.

В гостевых комнатах Ханна приняла душ и поверх своей шелковой пижамы надела сочетающийся с нею халат. Волосы она оставила распущенными и влажными после душа. Покинув наполненную паром ванную комнату, она подошла к двери между комнатами; немного замешкавшись, она все же повернула ключ и оставила дверь открытой. Закрытая дверь никак не поможет в решении их проблем.

Ханна затянула потуже пояс своего халата и направилась к кровати, стараясь не обращать внимания на возбуждение, которое не покидало ее тело, когда она вспоминала его слова.

«Не обязательно уважать или испытывать симпатию к человеку, чтобы желать сорвать с него одежду».

— О, господи!

Камель стоял, прислонившись одним плечом к дверному проему, и стягивал с себя галстук.

— Как же я рад, что все закончилось.

Камель стянул с шеи свой галстук и, продолжая держать его в руке, обратил на нее свой темный взгляд.

— Так значит, никаких закрытых дверей?

— Это было так по-детски с моей стороны.

На лице Ханны не осталось ни капли макияжа. Единственным отступлением от полной естественности был ее бледно-розовый педикюр. С длинными влажными волосами, обрамляющими ее чистое лицо, она выглядела такой молодой, хрупкой и невероятно прекрасной.

Но в ее голубых глазах все равно читалась некоторая осторожность.

— Я думал, что ты уже будешь спать.

Погруженная в свои мысли, Ханна потирала пальцы одной ноги о щиколотку другой, но когда заметила, что Камель следит за ее движениями, поспешила убрать ноги под себя. Она заправила свои влажные волосы за уши и призналась:

— Я нехорошо себя чувствую, что тебе пришлось объяснять мое отсутствие. Оказалось ли это каким-то неловким моментом?

— «Неловким»? — Он приподнял бровь. — Ты имеешь в виду, заметил ли кто-то, как ты уходила с ним?

— Я не покидала вечеринку с ним. Он последо…

Камель поднял руки, словно сдается.

— Я знаю.

— О моем отсутствии. Как ты его объяснил?

— Я не вдавался в подробности. Просто сказал моему дяде, что ты решила пойти спать раньше. — А вот с Чарльзом Латимером у него был длинный разговор.

— И они поверили тебе?

Камель сделал шаг в комнату, затем бросил свой галстук на кресло.

— Почему нас должно это волновать?

— Так как долго ты стоял и наблюдал за сценой?

Нахмурившись, она посмотрела на него, когда он ответил:

— Достаточно долго.

Ханна раздраженно сжала зубы, услышав его скудный ответ.

— Так значит, он изменял тебе?

О да, эту часть разговора он слышал.

— Такое случается.

— Бросить его в день свадьбы — отличная месть.

— Я не планировала этого. Именно тогда я и узнала об этом.

Камель удивленно на нее посмотрел.

— В самый день свадьбы?

Ханна кивнула, чувствуя так знакомую ей горечь воспоминаний. Это произошла за час до прихода фотографов, стилистов и парикмахеров. Она постучалась в дверь к Сэл, чтобы забрать «что-то синее» для свадебной церемонии, которое пообещала предоставить ее подруга, но на самом деле она хотела поговорить по душам.

— Я застала его в постели с Сэл, моей свидетельницей на свадьбе. Они… Я только потом уже узнала о том, что он успел переспать со всеми моими подругами.

Ханна не поднимала глаза, не желая видеть его реакцию на ее слова.

— Так он переспал со всеми, кроме тебя.

Она тут же подняла на него глаза.

— Значит, ты и это услышал.

Камель кивнул. Он слышал их разговор, но не до конца его понимал.

— Так значит, нужно жениться на тебе, чтобы овладеть тобой.

— Вовсе нет, я хотела близости. — Ханна поморщилась и честно добавила: — И это бы произошло. — И несмотря на то, что Ханна никогда не считала себя сексуальной, она не могла понять того безумного влечения, которое испытывала к Камелю. — Но он…

Камель наблюдал за тем, как Ханна пытается подобрать подходящие слова.

— Наверное, он просто хотел восхищаться мной, а не…

— Спать с тобой, — помог закончить ей Камель, думая о том, что ее бывший жених был еще большим неудачником, чем он предполагал.

— Я не думаю, что он видел во мне женщину. Скорее экспонат в свою коллекцию произведений искусства. Ему всегда нравились красивые вещи… это не значит, что я говорю, что я…

— Не порть этот момент честности, пытаясь быть скромной. Мы оба знаем, что ты очень красивая. Но почему в этой истории все считают именно его жертвой?

— Я предпочла, чтобы меня считали бессердечной стервой, нежели идиоткой.

— И твой отец решил пригласить этого человека на вечеринку?

Он пододвинул стул ближе к кровати и, повернув его, сел на него верхом.

— Ох, проще было сказать отцу, что я передумала в последний момент. Они с Робом давно дружат, и отцу и так нелегко пришлось, когда он объяснял гостям причины отмены свадьбы. На нее пришло много людей, и он чувствовал себя так ужасно…

— А у тебя был просто замечательный день…

Ханна тут же инстинктивно встала на защиту своего отца.

— Ты прав. Это я виновата. Все это только по мой вине.

— Ты ведь не просила этого мерзавца на тебя напасть!

— Нет, я говорю не только о Робе. То, что я попала в тюрьму, то, что ты оказался замешан в этой истории, то, что чуть ли не до смерти перепугал отца. Если у него случится еще один сердечный приступ, в этом буду виновата только я.

Камель не знал о том, что у ее отца уже был сердечный приступ.

— Я думаю, врачи с тобой не согласятся. Твой отец никак не ограничивает себя в употреблении холестерина.

— Ты пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше.

Камель внимательно посмотрел на ее лицо.

— И у меня, очевидно, плохо получается.

— Почему ты так добр ко мне? Это по моей вине нам пришлось пожениться. Я должна была тогда дождаться помощи. Я не должна была покидать машину. Я вообще не должна была там оказаться. Все, что ты говорил обо мне, правда.

— Вакцина была доставлена в деревню, так что люди получили необходимую им помощь.

Ханна продолжала плакать и укорять себя.

— Я даже себе самой помочь не могу, а решила, что способна помогать другим. Всю свою жизнь я старалась не высовываться. — Она прижала ладонь к своей вздымающейся груди, по ее щекам продолжали скатываться слезы. — Я всегда придерживалась правил. И даже выбрала себе безопасного надежного мужчину… У меня никогда не хватало храбрости сделать то, что я действительно хочу. Я поступила в университет, чтобы изучать специальность, которая была мне совершенно не интересна, только чтобы не противостоять своему отцу. Я приняла предложение мужчины, которого считала надежным, а когда он оказался полным мерзавцем, сделала ли я правильные выводы из того, что произошло? Нет, я обручилась с другим мужчиной, который бы никогда меня не обидел, потому что… Я всегда делаю осторожные шаги.

Камель тяжело вздохнул.

— Dieu, я хотел, чтобы ты взяла на себя ответственность только за свои поступки, а не за финансовый кризис, мировой голод и все неудачные дни недели.

В замешательстве Ханна подняла голову.

— Я просто хочу… — Она замолчала, не в силах справиться со своими слезами.

Тихо выругавшись, Камель подошел к кровати и встал перед Ханной на колени, убирая ее влажные волосы с лица.

— Что ты хочешь?

Она подняла на него свои большие голубые глаза.

— Я просто хочу… чувствовать себя… не так, как сейчас. Прости, я и не знаю, почему рассказала тебе все это.

Камель поднялся и аккуратно опустил Ханну на кровать, потом положил подушку под ее голову.

— Поспи, — сказал он, укладываясь рядом с ней.

— Я не смогу уснуть. Мне постоянно снится, что я снова в тюремной камере, и он… — Ханна попыталась сесть, но Камель, положив руку ей на грудь, не дал ей подняться, уже через мгновение она перестала сопротивляться. — Я не смогу уснуть.

Он прикоснулся пальцем к ее губам.

— Подвинься немного. — Камель положил одну свою руку под ее шею, а другой притянул ее голову к себе на грудь.

— Почему ты так добр ко мне? — прошептала она еле слышно в его шею, а уже через секунду крепко уснула.

Камель же только сейчас понял, что это был первый раз в его жизни, когда он в буквальном смысле спал рядом с женщиной. Вот только уснуть он никак не мог и сильно сомневался, что ему вообще это удастся. Возбуждение не покидало его тело.

Спящая Ханна была похожа на чувственного ангела. Нашлось бы много мужчин, готовых пожертвовать сном, для того чтобы иметь возможность насладиться ее красотой. Камель чувствовал к ней страстное желание.

Ханна пыталась пробудиться от страшного кошмара, который не хотел отпускать ее.

— Проснись. Ты в безопасности.

Не до конца освободившись от пелены сна, как только открыла глаза, она увидела лицо Камеля и вздохнула.

— Я просто влюблена в твои губы, — пробормотала она, прижав свои губы к чувственной линии его губ.

— Ханна… — Он тут же отстранился.

Ханна заморгала, постепенно ее мысли стали проясняться.

— Прости, я думала, что это сон. — Она поцеловала его, и он не ответил на ее поцелуй. Он вообще ничего не сделал.

— Я думал, что ты высокомерная стерва. Я ошибался.

— Да, я не стерва.

Внезапно Ханна ощутила прилив злости. Она быстро села в постели.

— Что со мной не так? Должно же быть что-то, не так ли? Я два раза была помолвлена — и никакого секса. — Ханна слышала слова, которые произносила. И знала, что не должна их говорить, но, казалось, уже не могла остановиться. — Теперь я замужем, и ты даже не хочешь меня поцеловать!

Всхлипнув от слез, которые уже не смогла сдержать, Ханна легла, повернувшись к нему спиной.

— Не плачь, — умолял он.

— Я и не плачу. Я поняла кое-что. Теперь я и не знаю, почему так переживала из-за нашей с тобой свадьбы.

— Я весьма польщен.

Ханна повернулась и посмотрела на него.

— Мне даже не удается заняться сексом, какой вообще смысл надеяться и ждать мужчину, который сможет мне дать… больше?

Его смех заставил Ханну смутиться.

— Так значит, ты готова смириться с тем, что связала свою жизнь со мной?

Нахмурившись, Ханна пыталась разгадать выражение его лица.

— Не то чтобы у меня был выбор, не так ли? — Она бросила взгляд на свое обручальное кольцо.

— Ты готова… как ты выразилась… притворяться счастливой?

— Я думала, что ты будешь рад, что тебе не придется стараться, чтобы мне угодить, потому что я не требую…

— Много? — Его слова заставили Ханну раздраженно фыркнуть. — Что же, тайна того, почему ты все еще девственница, раскрыта, — медленно произнес он. — Ты просто усыпляешь мужчин своими разговорами.

Ханна схватилась за край подушки, которая лежала у нее под боком.

— Я бы не стал этого делать, ангел.

Не успела она поднять подушку, чтобы ею его ударить, как он выхватил ее, откинул в сторону, и уже через мгновение Ханна оказалась прижата под ним, ее запястья он удерживал по обе стороны от ее головы.

Губы Камеля были настолько близко, что почти касались ее губ, она ощущала тепло его дыхания на своей коже.

Его темный взгляд был наполнен страстью, которая разжигала ответный огонь в ее теле.

— Просто… — он нежно провел языком по ее нижней губе, — скажи мне… — он поцеловал один уголок ее губ, — как далеко… — он поцеловал другой уголок ее губ, — ты готова… — он припал к ее дрожащим губам, затем стал усыпать маленькими горячими поцелуями ее шею, — зайти?

— Я… остановись… нет, пожалуйста, только не останавливайся! — застонала она, боясь, что он может прекратить свои ласки.

Ее сердце забилось неровно, когда он стал страстно ее целовать. Ту свободу, которую она почувствовала, когда приоткрыла для него свои губы, нельзя было сравнить с бурной реакцией ее тела на движения его языка — ее тело содрогалось от возбуждения, ее лоно стало горячим и влажным.

Пока Камель с таким безумным желанием продолжал ее целовать, его пальцы запутались в шелке ее волос, затем одной рукой он обхватил ее лицо, а другой, забравшись под подол ее ночной рубашки, стал ласкать нежную кожу бедер, затем талии, пока не добрался до ее полных грудей. Камель на ощупь расстегнул одну верхнюю пуговицу, затем, не желая больше ждать, раздраженно потянул за края, отрывая все остальные пуговицы, и, наконец, обнажил ее грудь.

Ханна выгнула спину, как только он начал ласкать губами сначала один ее возбужденный сосок, затем другой. Она вздыхала и стонала, пока огонь в ее теле не стал практически невыносимым. Камель поцеловал ее в живот, затем провел ладонями между ее грудей и по ее трепещущему животу.

Полная обнаженность не заставила ее стесняться, а даже, наоборот, дарила радость свободы. Ханна обвила его шею руками и притянула к себе ближе. Их поцелуи были такими же страстными и горячими. Она сильнее выгнула спину, чтобы прижаться своей обнаженной грудью к его сильному мускулистому торсу, желая, чтобы между ними не было никакого расстояния.

Внезапно почувствовав некоторое смущение из-за своей неопытности, Ханна закрыла глаза, но открыла их, когда Камель направил ее руки к своему горячему возбужденному члену. Она не смогла удержать удивленного вздоха, который вырвался у нее из груди.

«По крайней мере, постарайся выглядеть так, как будто ты понимаешь, что делаешь, Ханна».

Камель застонал, когда она начала ласкать, экспериментально сжимая, его твердый пенис. Он крепко закрыл глаза и начал тяжело дышать. Затем внезапно он остановил ее ласки и откинул ее обратно на подушки.

Ханна застонала, затем и вовсе не смогла сдержать свои крики, когда он прикоснулся к ее влажному лону.

— Тебе это нравится? — хрипло произнес Камель, продолжая ласкать ее, заставляя все ее тело содрогаться от наслаждения.

Ханна быстро закивала, ближе придвигая к нему свои бедра.

— О, да… очень хорошо.

Камель склонился над ней и, не отрывая от нее своего взгляда, прижал ее ладонь к своей груди.

— Ты так прекрасен, — сказала Ханна, прикасаясь к его сильной твердой груди.

Камель сглотнул. Как же сильно он ее хотел.

— Я возжелал тебя, как только увидел. — Он прижался к ней сильнее, давая ей понять, насколько нестерпимым было его желание.

— Я тоже этого хочу. — Ханна сильнее раздвинула свои бедра.

Она ожидала, что ощутит напряжение в этот последний момент, когда уже ничего нельзя повернуть назад, но она, наоборот, расслабилась. Все произошло не так болезненно, как она себе представляла, а когда ее лоно стало сжиматься от наслаждения, она закрыла глаза, чтобы просто сосредоточиться на том, что происходило, на своих ощущениях, на том, как чудесно Камель наполнял ее, овладевая ее телом и ведя ее куда-то… И когда наконец наслаждение стало практически невыносимым, она отпустила себя, позволив волне страсти накрыть себя с головой. Она услышала низкие стоны Камеля, почувствовала, как он достиг своего пика.

Но она не потерялась. Она была там же, где все начиналось, накрытая горячим телом Камеля.

Немного позже к ней все-таки вернулся дар речи, но произнести полное предложение она еще не могла.

— Вау! — пробормотала Ханна, уставившись в потолок.

Он повернул к ней голову.

— Для твоего первого раза многообещающе.

На этот раз, когда она замахнулась на него подушкой, он не стал ее останавливать.

Завязавшаяся между ними битва подушками закончилась на полу, где позже их тела снова превратились в одно.

Глава 9

Когда Ханна проснулась, было уже светло, и в постели она была одна. Она провела рукой по простыне возле себя и почувствовала тепло. Немного разочарованно она вздохнула. Ханна и не ожидала увидеть его рядом с собой, но ей бы было… приятно. Пожалуй, на эту часть отношений она может не рассчитывать. Но еще прошлой ночью она думала то же самое об их сексуальной жизни. Как необычно, в хорошем смысле этого слова, что эта часть их брака, которая казалась ей самой сложной, которую она так боялась, оказалась самой простой и приносила море наслаждения.

Ханна удовлетворенно вздохнула, затем улыбнулась. Все, что произошло, было таким естественным, простым, но просто великолепным.

Внезапно Ханна резко села на кровати, почувствовав внезапную панику. Она рассчитывала, что прошлая ночь обязательно повторится скоро и станет постоянным событием. Но что, если этого не произойдет? Еще недавно она не знала, чего не хватало в ее жизни, и поэтому ее невинность никак ей не мешала, но теперь она испытала плотское наслаждение. Ханна тяжело вздохнула. Если на этом близость между ними завершится, это будет просто… ужасно. Одна ночь, и Камель уже стал ее собственным наркотиком, и она тут же попала под зависимость.

Ханна приняла душ, затем переоделась в рекордно быстрые сроки, все это время размышляя о том, стоит ли ей прямо спросить Камеля о том, что ее волновало. Она направлялась в комнату Сары, когда в буквальном смысле столкнулась с ним.

На Камеле были спортивные шорты и футболка, и выглядел он так прекрасно, что ей ничего не оставалось, как глупо очарованно уставиться на него.

— Я был на пробежке.

Ханна кивнула, думая о том, что, наверное, действительно возможно стать парализованной от возбуждения. Если бы она осталась в постели, присоединился бы он к ней? Она прикрыла глаза ресницами, представляя, как он стягивает с себя влажную футболку и…

— А ты? — спросил Камель.

Ханна виновато потупила глаза, чувствуя, как ее щеки наливаются краской.

— Я собиралась навестить Сару и Олив с щенками.

— Сара?

— Наш шеф-повар… но она нечто больше. Я буду готова к перелету.

— Я уверен в этом. Тогда и увидимся.

Но увиделись они гораздо раньше. Камель вышел из душа и стал просматривать свою электронную почту, когда услышал, как хлопнула дверь в спальню. С силой захлопнутая дверь еще не означала проблему. Поэтому Камель решил оставить размышления на эту тему и сосредоточиться на работе. К счастью, его способность не обращать внимания на какие-либо отвлекающие факторы была так же легендарна, как и его неприязнь к людям, которые смешивали личную жизнь с работой.

Но уже через пять минут ему пришлось закрыть свой ноутбук, когда он понял, что будет полезно и разумно все-таки узнать, все ли было в порядке с его женой.

Но ему не пришлось спрашивать. То, что что-то явно было не так, он понял, как только посмотрел на нее.

— Что случилось?

Ханна перестала ходить туда-сюда по комнате и повернулась к нему.

— Ничего.

Камель вопросительно приподнял бровь.

— Я не могу тебе сказать. — Она прижала сжатый кулак к своим губам.

Он подошел к ней и убрал руку от ее лица.

— О чем ты не можешь мне рассказать?

— Я застала Сару со своим отцом, когда они… — она бросила взгляд на кровать, — ну, ты понимаешь.

Камель моргнул.

— Ты вошла в комнату, когда твой отец занимался сексом с шеф-поваром?

Ханна тут же закрыла уши руками.

— Не говори это так громко!

Камель боролся со своей улыбкой.

— Это всегда шокирует ребенка, когда он узнает, что у его родителей тоже есть сексуальная жизнь.

— Я знаю, что мой отец занимается сексом. Я просто не хочу это видеть!

На этот раз он уже не смог сдержать улыбки.

— Ему будет невероятно неудобно…

— Нет, они меня не заметили. В противном случае ситуация была бы просто отвратительной. Дверь была немного приоткрыта и… — Она замолчала, закрыла глаза, затем поморщилась и закачала головой. — Я поспешила убежать оттуда.

— Я могу себе представить, — сказал он с дрожащими от смеха губами.

— Здесь нет ничего смешного, — возмутилась она.

Не в состоянии больше себя сдерживать, Камель громко рассмеялся.

Из горла Ханны вырвался смешок.

— Мне бы хотелось стереть этот образ из своей головы. О как бы мне этого хотелось. — Она начала смеяться.

Через пять минут у Ханны уже все болело от смеха, а Камель лежал на кровати, положив руку себе под голову, и рассказывал ей о том, что, когда он решил зайти в комнату, он ожидал, что случилась какая-то трагедия.

— Надо было видеть твое лицо! Правда, оно было… — Он приподнялся на кровати и вздохнул. — Мне нужно возвращаться к работе. На столе меня ожидает стопка документов…

— Прости, я не хотела отвлекать тебя.

Камель улыбнулся.

— Нет, ты не виновата. — Он похлопал по кровати рядом с собой, затем откинулся обратно на подушки.

Ханна пересекла комнату и, немного помешкав, решила сесть на своего мужа верхом.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — хрипло произнес Камель, его глаза загорелись, когда она стянула с себя блузку. — А то, что я вижу, мне нравится еще больше.

— С тобой все в порядке?

Ханна пожала плечами, затем опустила на колени книгу, которую читала. Все равно сюжет романа так и не смог ее заинтересовать. Она чувствовала себя немного потерянной.

— Ты о перелете?

На лице Камеля появилось некоторое раздражение.

— Я о твоем отце и поваре. Такое происходит, люди из разных социальных групп увлекаются друг другом.

Ханна перестала хмуриться и рассмеялась.

— Ты думаешь, я не знала об их отношениях? Или имею что-то против?

Он приподнял одну бровь.

— Ты хочешь сказать, что тебя все устраивает?

Решив не обращать внимания на его явный скептицизм, Ханна закачала головой.

— Если не считать то, что, к большому моему сожалению, мне пришлось воочию убедиться в том, что у моего отца есть сексуальная жизнь, что было весьма… неприятно… нет, Сара мне очень нравится.

— А то, что она повар, тебя никак не смущает?

— Я знаю, что ты считаешь меня снобом. Но Сара — это, наверное, самое лучшее, что с ним случилось. Мне бы просто хотелось… Я бы хотела, чтобы они перестали скрывать свои отношения. Я хотела бы…

Ханна посмотрела на лицо Камеля и по его выражению решила, что ему, наверное, скучно ее слушать, поэтому подумала, что самое время прекратить свою болтовню.

Было бы огромной ошибкой с ее стороны, если она начнет думать, что помимо его бесконечной страсти и желания овладеть ее телом его интерес к ней выходит за рамки постели. Она понимала, что любая женщина будет для него только бледной тенью той любви к Амире, которую он потерял. Камель и так достаточно страдал, когда наблюдал за тем, как женщина, в которую он был влюблен, счастлива с другим, что говорить о той боли, которую он испытывал после трагедии, которая произошла потом.

— Тебе хотелось бы…

— Мне бы хотелось, чтобы, когда я смотрю на тебя, мое сердце не сжималось от боли.

— Забудь об этом.

Между ними был только секс — фантастический, горячий секс, — настолько хороший, что ей надо бы перестать все время думать о нем.

— Я не хочу вгонять тебя в скуку.

Камель расстегнул свой ремень безопасности и вытянул свои длинные ноги перед собой.

— Не волнуйся. Если мне станет скучно, я обязательно скажу тебе об этом, — пообещал он.

— Я считаю, что Сара достойна большего, чем быть чьим-то грязным секретом… — сказала Ханна, неуверенно пожав плечами.

— Может быть, Саре достаточно секса.

Ханна тут же отвела глаза. Было ли это своего рода напоминанием, предупреждением для нее?

— Может быть, — равнодушно согласилась Ханна.

Она повернула голову, чтобы внимательно на него посмотреть.

— Ты думал, что я буду сильно огорчена тем, что застала своего отца с поваром, не так ли? Сара, насколько мне известно, уже пять лет, как любовница моего отца. Возможно, даже дольше. По правде говоря, я не могу понять, как Сара может позволять относиться к себе, как к какой-то… — Ханна замолчала, задумавшись о том, не оказалась ли она в похожем положении. — Мы волнуемся за нее.

— Мы?

— У Сары есть дочь, Ева. Она на год меня моложе. — Ханна заметила посадочную полосу и придвинулась ближе к иллюминатору, чтобы лучше рассмотреть местность. — Еще далеко до виллы?

— Мы быстро доберемся на вертолете.

— На вертолете?

Камель кивнул.

— Лучше, чем часами стоять в пробках.

«А вот это, — подумала Ханна, — спорный вопрос».

Как только вертолет приземлился, Ханна закрыла глаза, но, даже крепко зажмурив их, не смогла избавиться от ужасных образов их падения в океан, которые она успела вообразить. Пилот мастерски приземлился, но Ханна, казалось, ничего не замечала, со все еще закрытыми глазами она сидела, крепко сжав кулаки на коленях. Ее губы двигались словно в беззвучной молитве.

Молча наблюдая за ее панической реакцией, Камель чувствовал себя настоящим бездушным монстром, который заставил ее пройти через нечто явно ей неприятное. Он бы и хотел разозлиться на нее, но она сейчас выглядела такой хрупкой, ее большие испуганные глаза напоминали ему глаза маленького ребенка.

Но она не была ребенком. Она была настоящей женщиной. Его женщиной.

И напоминание о том, что все это произошло из-за ее глупости и неосторожности, должно бы было заставить его чувствовать раздражение, но теперь, когда он знал, каково это — держать ее в своих объятиях, он ощущал только безумное желание и гордость за то, что эта женщина принадлежала ему.

— Ты можешь уже дышать спокойно.

Ханна открыла глаза и тут же встретилась с темным напряженным взглядом Камеля. Но страх, который она испытывала, никуда не делся. Напротив, ее паника, казалось, возрастала, ее сердце неровно билось, когда она дрожащими пальцами попыталась расстегнуть свой ремень безопасности.

— Который час? — спросила она.

— Ты куда-то спешишь, та belle?

Камель обратил свой взгляд на ее пухлые соблазнительные губы, и тут же беспощадный огонь желания охватил его тело. Ханна была самой чувственной женщиной, с которой он когда-либо разделял постель. Он до сих пор не мог понять, как получилось так, что холодная на вид, бесчувственная девственница оказалась такой страстной женщиной, которая полностью отдавала себя удовольствию. Камель сгорал от нетерпения, ему хотелось как можно скорее затащить ее в постель. Затем неожиданно он задумался над тем, что случилось в ее жизни такого, чтобы ей понадобилось скрываться за холодной маской.

Никогда раньше ему не хотелось узнать, что творится на душе у женщины, да и сейчас он не собирался заходить далеко.

— Расслабься.

Его слова показались Ханне весьма ироничными, ведь сам он, кажется, никогда не позволял себе выйти из-под контроля, никогда не забывал о своих обязанностях. Для Камеля его долг как наследника престола всегда стоял на первом месте. Если бы это было не так, они бы вообще сейчас не были женаты.

В то время как Камель разговаривал с пилотом вертолета, Ханна пыталась успокоиться, смотря через стеклянные панели. Посадочная площадка, которая стала предметом ее диких переживаний, не оказалась у самого края скалы, до него еще было несколько сотен футов. За деревьями виднелась вилла. Ханна могла видеть ее терракотовую крышу, остальная часть дома скрывалась за густой порослью зелени.

Несмотря на шум винта вертолета, она могла различить мужские голоса. Ханна пыталась разобрать, что они говорили, когда это произошло. Раньше это случалось, когда она находилась в небольшом закрытом пространстве — вроде лифта или же в кладовке возле кухни, — но сейчас не было стен, которые бы давили на нее, ее окружало только стекло. Несмотря на это, ее не покидало дикое желание освободиться. Ей с трудом удавалось дышать.

Ее колени дрожали, но Ханна, охваченная паникой, хотела только как можно скорее оказаться на твердой земле. Она не стала ждать Камеля, который все еще продолжал что-то бурно обсуждать с пилотом, ей просто необходимо было выйти.

Ханна наблюдала за тем, как двое мужчин укладывали ее багаж на карт, в одного из них она врезалась, когда оступилась на лестнице, в панике как можно быстрее пытаясь покинуть вертолет. Оба мужчины уважительно кивнули Камелю, затем исчезли вместе с картом в гуще деревьев.

Ханна чувствовала неодобрение Камеля, она ощутила его намного раньше, но сейчас его раздражение, казалось, возросло.

— Ты должна была мне сказать, что боишься летать на вертолете. — Заметив удивление в ее голубых глазах, он улыбнулся. — Да, это было так очевидно. — Он взял ее за руку и повернул ее ладонь, чтобы посмотреть на явные следы от ногтей, которыми она впилась себе в кожу. — Еще немного — и ты, казалось, сойдешь с ума. Какого черта ты ничего мне не сказала?

— А почему ты не спросил? — ответила Ханна, одновременно желая, чтобы он отпустил ее руку и никогда не прекратил к ней прикасаться. Камель стал круговыми движениями своего большого пальца массировать ее ладонь, его прикосновения были легкими и не несли никакой подоплеки, но тем не менее волна наслаждения прошлась по ее телу. Не было смысла отрицать, что ее тело реагировало на Камеля с невероятной силой, то, как быстро она теряла контроль, просто ужасало ее.

Ханна напряглась, когда он перевел свой взгляд от ее ладони к ее лицу.

— Ты в чем-то права, — согласился он. — Мне попросить их вернуться? — Он указал на удаляющийся от них карт с вещами. — Я подумал, что тебе захочется немного размять ноги, но если ты хочешь…

— Нет, я бы хотела немного прогуляться. — Хотя идея провести всю ночь, занимаясь сексом, нравилась ей куда больше. Глаза Камеля загорелись, что навело ее на мысль, что она была не единственной, у кого возникали подобные мысли. Но кто знал, что было на уме у такого мужчины, как Камель?

Ханна не могла разобраться в чувствах, которые она испытывала к нему. Как она может постоянно думать о том, чтобы сорвать с него одежду при любом удобном случае?

Одновременно шокированная и возбужденная таким ходом своих мыслей, Ханна опустила глаза.

— Тебе не нужно притворяться, как будто это наш настоящий медовый месяц, — пробормотала она. Для него это было только частью долга. А для нее… все это было так ново, что она даже не знала, как описать свои чувства. Но их интенсивность ее пугала. — Я знаю, что все это просто игра. — Никогда раньше она и не думала, что будет так сильно желать прикосновений мужчины, настолько сильно, что порой не могла думать ни о чем другом.

— Мне нравится к тебе прикасаться.

На мгновение ей показалось, что она произнесла вслух свои тайные желания.

— Ох!

— И секс правда был восхитительный.

Жгучее возбуждение охватило ее тело так внезапно, что, казалось, она в нем тонет, и заставило ее крепче сжать его ладонь. Ханна сглотнула, не в состоянии встретиться с ним глазами, ее сердце бешено билось в груди. Внезапно она застеснялась. Казалось, она потеряла дар речи, ее щеки покрылись румянцем.

— Нам же нужно зачать ребенка, так почему бы не насладиться процессом?

И тут же то приятное тепло покинуло ее тело. Когда его долг будет выполнен, станет ли он искать удовольствие в постели с другими женщинами? Вся его жизнь была основана на долге перед своей страной, наверняка он будет рад освободиться от этой его части.

— До виллы совсем недалеко, — сказал Камель, когда они наконец взобрались на небольшой холм.

Ханна восхищенно вздохнула.

— Камель, как же здесь красиво.

— Да, — согласился он. — Как ты, согласна провести здесь следующие несколько дней?

«Сколько дней? — подумала она. — И что произойдет потом?» Но тут же она решила отбросить эти печальные мысли.

Лучше уж просто наслаждаться настоящим, а не беспокоиться о том, что ожидает ее впереди.

— Думаю, согласна. — Она посмотрела на бледно-розовый фасад виллы, стоящей на краю утеса.

— Я даже знаю, где расположена кухня.

Ханна приподняла бровь и старалась сохранить серьезный вид, но все же не смогла сдержать смеха.

— Сейчас меня больше интересует бассейн. — Она стала обдувать себя рукой как веером.

— Отличная идея. — Камель достал из кармана вибрирующий телефон и посмотрел на горящий экран. — Прости, мне придется задержаться. — Нельзя не ответить на звонок от короля, даже если этот король по совместительству твой собственный дядя. — Мне правда нужно ответить. Пойди прогуляйся по вилле.

Ханна кивнула, опустив глаза, чтобы он не заметил выражение необоснованной боли и горечи в ее глазах. Глупо было обижаться на то, что она не играла важной роли в его жизни.

Глава 10

Когда Ханна открыла дверь в небольшую гардеробную, она обнаружила, что полки, занимающие целую стену, были не пустые. Сначала она подумала, что это был очередной пример практичности Камеля. Но начала хмуриться, когда подняла с полки один предмет нижнего белья. Совершенно определенно, что и по размеру и по стилю он совершенно ей не подходил! Через несколько минут, когда ей удалось лучше рассмотреть содержание полок, она уже не на шутку злилась, кажется, Камель не все продумал. Гнев охватил ее, когда она ощутила тонкий, но явно различимый запах, который исходил от одежды. Он что подумал, что это совершенно нормально, чтобы его жена разделила гардеробную с его любовницей… может быть, в качестве экономии времени и пространства!

Ханну, казалось, вот-вот стошнит, но, наверное, были в ней какие-то мазохистские наклонности, потому как она потянулась к полкам с аккуратно сложенными вещами. Одежда была явно дорогая, но у того, кто ее выбирал, напрочь отсутствовал вкус.

Ханна начала скидывать вещи на пол, затем с криком отчаяния схватила самый безобразный предмет одежды. Это оказалось расшитое золотыми стразами и пайетками дизайнерское платье, на спине которого был такой огромный вырез, что женщина, которая его надевала, не могла надеть под него никакого белья.

Была ли Ханна так же зла, когда узнала об изменах Роба? В данный момент она даже не думала о том, почему так бурно реагировала. Гнев вскипал в ней. Ей не только не нужно было чье-то поношенное белье, ей не нужен был чей-то мужчина!

Как же она была глупа, что позволила себе ослабить свою защиту от него, что начала ему доверять? Ведь на собственном опыте она знала, что мужчинам нельзя доверять.

С горящими от злости глазами, она направилась по длинному коридору, который вел от более современно обставленной спальной части дома в просторную гостиную комнату, где она в последний раз видела Камеля. В гостиной никого не было, но стук ее каблуков по терракотовой напольной плитке был слышен снаружи.

— Давай поплаваем!

Следуя за его голосом, Ханна вышла через стеклянные двери на террасу, как раз когда Камель вылезал из бассейна.

Сцена виделась ей словно в замедленном действии — он нагнулся, чтобы взять с края бассейна полотенце, но не спешил вытираться. Вода продолжала соблазнительно стекать по его сильному смуглому телу, заставляя его кожу сиять в солнечном свете.

Ханна задержала дыхание. Даже будучи без ума от гнева, она не могла не насладиться высоким мускулистым мокрым телом Камеля. Она не смогла сдержать волну возбуждения, которая прошлась по ее телу, когда она смотрела на его широкие мощные плечи, рельефные мышцы груди, сильные бедра. Ханна сглотнула, понимая, что уставилась на него, но ничего не могла с собой поделать. Капельки воды только подчеркивали каждую рельефную мышцу, стекая по его мощному торсу. У него не было и грамма лишнего веса, который бы нарушал идеальные черты его фигуры.

Камель был сильным, примитивно чувственным мужчиной, его идеальное тело в сочетании с естественной сексуальностью делало его роковым искушением — совершенным любовником. Продолжая смотреть на него, Ханна ощущала, как ее гнев улетучивается и постепенно его заменяет нарастающее пламя страсти. Она резко и неглубоко вздохнула, поморщившись от собственного глупого бессилия, когда поняла, что с ней происходило.

Камель повесил полотенце себе на шею. Ханна поспешила отвести глаза в сторону, чтобы не видеть, как сокращаются мышцы его пресса, когда он поднял руку, чтобы провести ладонью по своим мокрым волосам.

Ханна не собиралась становиться одной из тех женщин, которые готовы были простить мужчине все на свете только потому, что он… что же… был хорош в постели. А Камель, как она уже успела убедиться, был просто великолепен в постели. Трудно было найти слова, которые бы точно описали, насколько он хорош! Затем она вздохнула про себя, подумав, что у него было время, чтобы практиковаться. Не просто так же его окрестили принцем-сердцеедом!

Один уголок губ Камеля приподнялся в томной ленивой улыбке, но в его глазах горел огонь желания. Ханна прижала ладонь к своему животу — как будто это движение могло ее успокоить.

— Я думаю, на тебе слишком много одежды, ангел, — хрипло произнес он.

Что не скажешь о нем самом. Черные шорты, которые были низко посажены на его бедрах, мало что оставляли для воображения.

— В домике у бассейна есть несколько купальников.

Ханна, которая, видимо, до этого стояла разинув рот, тут же закрыла его и сжала челюсти. В одной руке она все еще продолжала сжимать то треклятое платье, и злость снова охватила ее. Взгляд, который она бросила на Камеля, мог бы заморозить любого другого мужчину. Но тот, за кого она вышла замуж, посмотрел на нее так, будто бы говорил «ну вот опять», одной рукой он пытался убрать лишнюю воду со своих волос, в процессе попадая серебряными каплями воды на ее разгоряченную кожу.

— Я уверена, что так оно и есть, вот только я не собираюсь носить обноски другой женщины и, ко всему прочему, спать в них.

В ответ на ее агрессивную реакцию он долго и внимательно на нее смотрел.

— Хорошо. — Он не добавил «мне все понятно», потому что явно не осознавал, в чем дело. Когда несколько минут назад они расстались, в ее голубых глазах читалось сексуальное желание… К тому же, если бы она не ушла тогда, он был бы уже на волосок от того, чтобы сделать что-то невероятно рисковое, как повесить трубку, кратко объяснив своему дяде, что ему необходимо пойти заняться любовью со своей женой.

Именно осознание той страсти и желание, которое он к ней испытывал, заставили его окунуться в бассейн. Он не жалел своего тела, и, после того как несколько раз переплыл бассейн от одного до другого края, он должен был уже задыхаться, и уж тем более не чувствовать того острого возбуждения, которое сковало его тело. А теперь Ханна смотрела на него так, будто он агитировал за массовое убийство котят!

Камель сжал челюсти, раздраженный всей этой ситуацией. Склонив голову, он нахмурился, пытаясь найти слова, чтобы описать свою жизнь до Ханны. Сосредоточенная. Уравновешенная. Спокойная. В другое бы время он усмехнулся над ироничностью своего положения, но сейчас, когда безумное желание завладело его телом, смеяться ему вовсе не хотелось. Он женился, потому что этого требовал его долг, хотя презирал свою будущую невесту. А теперь по прошествии нескольких дней он так сильно ее хотел, что порой ни о чем другом не мог думать. Он словно попал под ее чары.

Ханна не в его вкусе… что же, это заблуждение прожило, пожалуй, секунд пять! Ханна была мечтой любого мужчины, особенно когда столкнешься с ее страстной натурой, спрятанной под маской безразличия… Камель закачал головой, он даже не собирался находить объяснения тому, почему она так его привлекала, почему его желание овладеть ею было настолько сильным, что, казалось, он начинал терять голову.

Это просто секс, напомнил он себе, решив, что не стоит так тщательно анализировать всю ситуацию. Зачем вообще приписывать ей что-то большее? Он женился на женщине, от которой просто не может оторваться. Но у любой монеты была обратная сторона, нет рая без ада. Ханна была способна не только расширить границы сексуального наслаждения, также она умела свести его с ума переменами своего настроения.

Камель опустил свой взгляд на предмет одежды, который она держала в своей руке. Ее реакция на какую-то проблему с гардеробной была уж слишком бурной. Он постарался придать своему выражению лица заинтересованный вид, хотя ему намного больше хотелось стянуть с Ханны одежду, нежели обсуждать моду.

— Ты хочешь показать мне новое платье?

В замешательстве Ханна подняла брови. Он что, думал, что она собирается дефилировать перед ним, чтобы узнать его мнение?

— Я полагаю, что ты никогда раньше этого не видел? — Ее голос немного дрожал, как и ее рука, в которой она держала безобразное, где только возможно открытое платье.

Камель тут же узнал этот предмет одежды.

— Да, видел. — Его мало интересовала женская одежда, но это платье было трудно забыть, как и ту самую роковую ночь. Тогда он не был запланированной жертвой ее откровенного образа. К тому же, как оказалось, Шарлотта умоляла его сопровождать ее на роскошную премьеру не потому, что хотела насладиться его компанией. Он, как и это платье, был частью ее плана мести своему бывшему мужу. Странным было то, что Шарлотта была рада разводу, ее просто бесил тот факт, что ее муж быстро нашел утешение в объятиях женщины, которая походила на Шарлотту в молодости.

— Ты злишься. — Он прошелся взглядом по телу Ханны, по ее женственным изгибам и соблазнительным длинным ногам. По его мнению, она была просто восхитительной. — Я понял это, потому что знаю, что твои глаза цвета чистого летнего неба становятся цвета моря во время бури, когда ты сердишься.

— Это может сработать один-два раза, но я должна тебе сказать, Камель, что чарующе глубоко смотреть мне в глаза долго не получится, — соврала она. — Поэтому не пытайся сменить тему.

— А о чем мы говорили? — спросил он, продолжая смотреть ей прямо в глаза, нанося новые удары по ее нервной системе.

— Стиль одежды твоей подружки. Ох, и, к слову, я не против того, чтобы разделять гардероб с твоим гаремом, вот только у нас не одинаковый размер!

— Я знаю, — ответил Камель, его пальцы покалывало, когда он наблюдал за тем, как вздымаются полные груди Ханны. Они практически идеально помещались в его ладони и были такими мягкими и упругими и… Он сглотнул и встретился с ней взглядом. — Шарлотта делала операцию по увеличению груди. Это был, насколько я помню, свадебный подарок от ее бывшего мужа.

Ханна приподняла подбородок и обманчиво спокойным тоном спросила:

— Ты намекаешь на то, что мне требуется хирургическое вмешательство в этой зоне?

Ее пропитанный холодным отвращением вопрос только вызвал его смех.

— Твое тело идеально. — Улыбка тут же пропала с его лица, оставив за собой выражение дикого голода. Она правда была идеальной. Его идеальная любовница.

Явное сексуальное желание в его глазах заставило щеки Ханны залиться краской. Но эта ее реакция было ничтожной по сравнению с тем огнем возбуждения, которое охватило ее тело. Как же легко она теряла в его присутствии контроль. Поморщившись, она гордо приподняла подбородок.

— Меня не интересует, — холодно заявила она, — ни то, что ты считаешь идеалом, ни какие операции делала твоя подружка или кто их оплачивал. — Маска равнодушия исчезла с ее лица, когда она уже больше не могла скрывать свои настоящие чувства. — Я просто хочу, чтобы ты относился ко мне хотя бы с малой долей уважения, пока мы… — она чуть не сказала «разделяем постель», но вовремя остановилась, — находимся под одной крышей! — сымпровизировала она, посмотрев на его слегка вспотевшее сильное тело и на выражение нескрываемого желания на его прекрасном лице.

— Мне жаль, что ты так расстроилась. Я давал указания, чтобы комнату освободили.

— Освободили! — повторила она за ним, поморщившись от отвращения. — Я думаю, что здесь лучше дезинфицировать помещение, если судить об этой женщине по одежде, которую она выбирает!

Ханна посмотрела на уродливое платье, которое держала в руках — это был идеальный пример того, что, даже имея большие деньги, можно так безвкусно одеваться.

— А ты не думаешь, что слишком уж бурно реагируешь на простую ошибку обслуги? Я поговорю с кем надо, и такого больше не повторится.

— Ты хочешь сказать, что когда твоя подружка в следующий раз оставит вещи, ты уберешь их до моего приезда? Боже мой, — с явным сарказмом произнесла она, — да я просто счастливая женщина, что вышла замуж за такого заботливого мужчину.

— Я больше не буду встречаться с Шарлоттой. — Даже несмотря на то, что та дала понять, что его брак не являлся препятствием для продолжения их отношений.

— Я не хочу знать, как ее зовут. — Или о том, как хороша она в постели, подумала Ханна, почувствовав острый укол ревности, которая словно кинжал пронзила ее сердце. Она тут же побледнела, подняла руку к своему лбу и закрыла глаза. Но, к сожалению, это никак не помогло отогнать мысли о том, что в его постели еще окажутся другие женщины в вульгарных платьях. Он быстро найдет себе замену Шарлотте.

Ханна тяжело вздохнула, чувствуя, как в ней с новой силой нарастает гнев.

— Так ты считаешь, что я слишком бурно реагирую? — в замешательстве спросила она. — Мне просто интересно, ты действительно стараешься быть таким бесчувственным жестоким негодяем?

«Мне интересно, ты специально стараешься выглядеть как шлюха?» — Камель рассмеялся, вспомнив о том, что ответила на эти его слова Шарлотта, когда он увидел ее в том самом платье, которое продолжала сжимать в руке его жена. Но затем он увидел выражение лица Ханны.

— Я не над тобой смеялся.

— Ох, это ты так со мной вместе смеялся. Ну теперь-то мне стало легче.

Камель сжал зубы, борясь со своим нарастающим раздражением. Неудовлетворенное сексуальное желание и так уже серьезно ударило по его самоконтролю, а теперь ему еще приходилось иметь дело с непонятно чем вызванным гневом Ханны. Он сделал глубокий вдох и постарался отнестись к ситуации рационально.

— Я не думал о тебе. Я думал о Шарлотте.

Раньше, когда Камель оказывался один на один с рассерженной женщиной, он всегда спешил покинуть место конфликта. Он специально не связывался с женщинами, которые любят закатывать истерики, но при встрече не сразу становится понятно, чего от незнакомки можно ожидать, поэтому всегда полезно иметь запасной план.

В глазах Ханны будто бушевал шторм. Но лучше столкнуться с ее гневом, нежели видеть нескрываемую боль в ее прекрасных глубоких глазах. Кажется у него поехала крыша, потому что самым сильным желанием, с которым ему было сложнее всего бороться, было желание оградить ее от всей боли. Все это не имело никакого смысла, это ведь она сама решила устроить эту греческую трагедию, когда на ее месте другая женщина бы сделала вид, что ничего не заметила.

— Послушай. Мне жаль, что комнату вовремя не убрали. Я…

— Ты ненормальный, если думаешь, что я буду спать с тобой в этой спальне!

Камель сжал челюсти.

— Знаешь что? Я начинаю скучать по Ханне — Снежной королеве. — Он зацепился большими пальцами за край своих шортов. — В чем твоя проблема? Я занимался сексом до того, как мы поженились. — Он пожал плечами. — То, что у меня была активная сексуальная жизнь, не делает меня каким-то извращенцем. Многие люди посчитают это более нормальным, чем поведение закомплексованной женщины, которая держит свою жизнь под таким контролем, что согласна на близость только после свадьбы.

— Так значит, по-твоему, я ненормальная? Что ж, позволь мне тебя уверить, что я уж точно берегла себя не для такого, как ты!

— А сейчас не можешь насытиться мной в постели.

— Все дело в новизне.

Камель сжал зубы и бросил гневный взгляд на платье в ее руке.

— Отдай мне эту чертову тряпку.

Ханна посмотрела в его потемневшие глаза, чувствуя, как начинают в ответ бурлить ее эмоции. Ее сердце бешено билось, когда она решила проигнорировать его протянутую руку и закачала головой.

— Ты ведешь себя по-детски. Конечно же, у меня были другие женщины. Вряд ли это для тебя стало сюрпризом.

Конечно же, она не была удивлена, но тогда какого черта она так бурно реагировала?

— Мне наплевать на все твои интрижки, — ответила она, манерно щелкая пальцами, показывая, как мало ее это волновало. — Можешь хоть целый гарем себе завести!

— Рад, что ты дала свое согласие. Значит, так, — он указал рукой в ее сторону, — выглядит женщина, которой наплевать? Если бы ты все мне не объяснила, — медленно произнес он, — я бы мог подумать, что ты ревнуешь.

Ее реакция на его слова была весьма драматичной. Она ту же побледнела, единственным цветным пятном на ее лице была глубокая яркая синева ее глаз.

— Я не ревную, — отрицала она, стараясь быстро найти другое объяснение своим чувствам. — Я просто хочу, чтобы ко мне относились с уважением.

— А я что, держу наши отношения в секрете?

«Эта женщина, — подумал Камель, — могла из мухи сделать слона».

— Эта ситуация слишком затянулась. Отдай мне платье.

Камель схватился за подол платья, но Ханна не желала сдаваться, она притянула материю к своей груди с такой силой, что ткань с треском разорвалась. Она вцепилась так крепко, что, когда Камель дернул за платье, она полетела вместе с ним. Чтобы удержаться на месте, когда ее мягкое тело врезалось в него, Камелю пришлось сделать шаг назад. Когда Ханна подняла глаза, он уже стоял у самого края бассейна.

Она заметила игривые огоньки в его глазах и быстро закачала головой.

— Ты не посмеешь!

В ответ он только улыбнулся.

С криком Ханна упала в воду, которая тут же попала ей в нос и горло. Камель продолжал держать ее вокруг талии, когда они вместе вынырнули. Когда ей наконец удалось убрать воду из глаз, она заметила, что он смеется. Как только она приоткрыла рот, чтобы высказать ему, что она думает, Камель тут же страстно поцеловал ее, затем резко отпустил и отплыл от нее в сторону.

Ханна поднесла ладонь к своим губам. Не думая о том, что под ней еще несколько футов воды, все ее мысли были о поцелуе, она перестала грести ногами, из-за чего погрузилась вниз.

Камель ожидал, когда она снова появится на поверхности, наконец это произошло, она тяжело дышала, все еще вне себя от злости, и, к его изумлению, продолжала сжимать в одной руке это чертово платье.

— Я тону.

— Нет, не тонешь. — Перевернувшись на спину, он медленно продолжал отплывать дальше от нее, все еще не отрывая от нее своего взгляда.

Каким же он был бессердечным. Ханна гневно ударила руками по поверхности воды, посылая серебряный дождь брызг в его сторону. Ни одна капля на него не попала, поэтому Ханна сама направилась за ним. Она плавала всегда достаточно хорошо, но все ее старания, казалось, были впустую, ее собственная мокрая одежда тянула ее вниз, поэтому уже через несколько футов она начала задыхаться.

— Встань на ноги.

Легко ему сказать, он же был в десять футов ростом! С осторожностью Ханна опустила одну ногу ко дну. Большим пальцем она коснулась плитки, затем, проплыв еще пару футов, она все-таки рискнула последовать его совету. Вода доставала ей до плеч, в то время как Камелю она была только по талию. Он выглядел словно сияющая статуя, вот только холодный камень не мог излучать той чарующей сексуальности, которая от него исходила. Камеля нельзя было сравнить с камнем или назвать холодным.

— Ты специально это сделал! — возмутилась Ханна, решив сосредоточиться на своем гневе и не глазеть на его сильное соблазнительное тело, по крайней мере, она старалась. Когда перед тобой стоял самый сексуальный мужчина на земле, трудно было не обращать на него внимание.

Камель пожал плечами, в его глазах читалась насмешка.

— Что я могу сказать? Соблазн был… — Внезапно он замолчал, опустив свой взгляд ниже. Мокрая ткань ее блузки стала практически прозрачной. Он мог видеть линии ее кружевного бюстгальтера и очертания ее возбужденных сосков. Усмешка тут же пропала, его тело мгновенно охватило жгучее возбуждение, когда он представил, как ласкает губами ее розовые чувствительные соски и слышит ее стоны наслаждения. Камель сделал шаг вперед.

— Не приближайся ко мне! — Игнорируя восторг, который тут же почувствовала, Ханна предупредительно ударила рукой по поверхности воды перед собой.

В ответ на лице Камеля появилась хищная улыбка. Выставив перед собой руку, она сделала шаг назад и сразу же провалилась под воду. Повернувшись на спину, она стала грести от него, все это время продолжая грозно смотреть на него глазами цвета чистой родниковой воды.

— Ты ведешь себя как ребенок! — сказала она, оказавшись в той части бассейна, где было не так глубоко. — Я могла утонуть… но тебе бы это понравилось.

Камель приподнял бровь.

— Это я веду себя как ребенок?

Ханна моргнула, затем, когда их взгляды встретились, ее глаза были полны шока, потому что она поняла, что он был прав. Кто из них решил устроить сцену? Она посмотрела вниз на свою одежду и внезапно почувствовала себя невероятно глупо. Ей стало стыдно. Все это так не похоже на нее.

Ханна подняла глаза и заметила, с каким нескрываемым желанием смотрит на нее Камель, и тут холод, который сковал ее тело, сменился страстным огнем.

— Ты прав. Это я! — закричала она. Ей необходимо было сказать это вслух, чтобы освободиться.

Камель понятия не имел, о чем она говорила, и не стал спрашивать, потому что Ханна стала быстро бить руками по воде, посылая брызги во все стороны, и ему пришлось принять ее вызов.

Ханна хотела физически измотать себя и даже не заметила, как начала плакать. Ослепленная брызгами, она только потом осознала, что ее руки и плечи слишком устали и что Камель перестал отвечать на ее атаки и стоял нос к носу с ней.

Через призму капель воды на своих ресницах она видела его сильный силуэт несколько размытым. Все вокруг казалось таким неспешным, даже биение ее сердца. Ее горло сжалось, когда она и вовсе задержала дыхание. Она закрыла глаза и почувствовала его прикосновения на своих щеках. Окончательно потеряв всякий контроль над собой, Ханна открыла глаза. Влечение между ними было настолько же сильным и беспощадным, как палящее солнце Средиземноморья.

— Ты плачешь?

Ханна закачала головой, удивленная тем, как он мог заметить.

— Иди сюда! — хрипло произнес Камель.

Уже после Ханна не могла вспомнить, она ли сделала шаг в его объятия, или он сам притянул ее. Она только знала, что быть с ним было так правильно и так прекрасно. Его темные горящие глаза заставляли ее голову кружиться, когда он нежным движением убрал ее мокрые волосы с лица. Ханна не могла отвести от него взгляда. Камель наблюдал, слегка прикрыв глаза от яркого солнечного света, как постепенно борьба покидала ее чистые голубые глаза. Она сменилась горячим желанием. Затем Ханна дотронулась до его руки, но не для того, чтобы убрать ее, а только чтобы сильнее прижать его ладонь к своей коже. Камель почувствовал какое-то доселе неизвестное ему чувство, когда посмотрел на нее, ощутил нежность ее прикосновения. Затем он заметил, как она задрожала, и нахмурился.

— Тебе холодно.

Ханна закачала головой. Немного повернув голову, она уткнулась лицом в его ладонь и вовсе не чувствовала никакого холода, напротив, внутри ее горел беспощадный огонь. Она резко вздохнула, когда Камель притянул ее еще ближе к себе, и она смогла ощутить твердость его эрекции, прижатой к ее животу. Ее дыхание стало неровным, когда она обвила его шею своими руками и запустила пальцы в его густые темные волосы.

— Могу ли я?

Камель выругался и тут же перебил Рафика:

— Нет, с нами все хорошо. Можете быть свободны.

Бугай поклонился и поспешил удалиться.

— У тебя такие соблазнительные губы, — мечтательно сказала Ханна.

Камель больше не мог сдерживать то дикое желание, которое поедало его изнутри, он стал с жадностью целовать ее нежные слегка приоткрытые губы. Ханна потеряла голову, обмякла в его сильных объятиях и поддалась напору его горячих страстных поцелуев. Казалось, он был готов выпить ее до дна, и она вовсе не была против. Ей этого хотелось.

Они оба тяжело, сбивчиво дышали, когда Камель немного отстранился.

— Я не могу тобой насытиться, — произнес он слегка охрипшим голосом.

— Ты говоришь это так, словно это что-то плохое, — прошептала она в ответ.

Камель начал ласкать ее лицо, притянув ее еще ближе к себе, чтобы дать ей понять, насколько сильно он ее хотел.

— Разве это плохо? — спросил он.

— Боже мой, Камель! — Это настоящая агония — быть так близко и одновременно не достаточно близко. — Я чувствую… ты такой… — Ее стон наслаждения был заглушен его страстным поцелуем.

Когда они достигли края бассейна и Ханна заметила свою блузку в воде, она осознала, что была по пояс обнаженной.

Как это произошло? У нее не было времени об этом подумать. Охваченная первобытным голодом, она уже больше не могла себя контролировать, она могла только отдаться своим ощущениям — горячей страсти, томному наслаждению, — она прижалась своими набухшими чувствительными грудями к его сильной твердой груди, обвила его талию своими ногами и вскарабкалась по его телу настолько высоко, что почти полностью вылезла из воды, и стала с такой же жадностью целовать Камеля в ответ, заставив хриплый стон сорваться с его губ.

— Держись крепче… позволь мне… — Камель аккуратно убрал ее руки со своей шеи, разорвав их объятия, заставив ее отстраниться.

— Нет! — Ханна открыла глаза и тут же встретилась с его полным пылающей страсти взглядом.

Увернувшись от ее потянувшихся за ним рук, Камель обхватил ее за бедра и усадил на край бассейна. Уже через мгновение он оказался рядом с ней и стал помогать ей подняться на ноги. Затем он поднял ее на руки и направился… не в сторону виллы, а в сторону зеленых зарослей, которые граничили с началом небольшого леса, который окружал весь дом.

— Мы не можем здесь… кто-нибудь нас увидит, — неуверенно запротестовала Ханна.

— Эта зона защищена от папарацци, я могу тебя заверить.

— Я не имела в виду кого-то постороннего. Кто-то из обслуги.

Ханна восхищалась его уверенностью в себе, и по тому, что он с такой жадностью целовал ее, она позволила ему убедить себя. По правде говоря, она не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. А она этого не хотела.

Трава, на которой она лежала на спине, была мягкой и нежно ласкала ее обнаженную кожу, солнце, пробивающееся через густую крону деревьев, оставляло на ее теле кружевные узоры. Ханна лежала, тяжело дыша, с одной рукой закинутой за голову, от предвкушения наслаждения сокращались мышцы ее живота, когда Камель встал перед ней на колени. Он накрыл ее своим телом, зная, что ее прекрасный образ навсегда останется с ним, он словно запечатлелся на роговой оболочке его глаз — ее щеки покрылись румянцем, вызванным возбуждением, ее полные губы изогнулись в чувственном приглашении — она была настоящим воплощением соблазна, и понадобился мужчина намного сильнее его, чтобы перед ней устоять.

Камель и не собирался сопротивляться своему дикому влечению к ней. Он просто хотел вновь овладеть этой женщиной, которая принадлежала ему. Им управлял примитивный инстинкт, настолько же древний, как и само человечество.

Он чувствовал на себе ее взгляд, когда стягивал юбку с ее стройных бедер. Его движения были несколько неуклюжими, подгоняемыми страстью, которая прожигала его кровь, в спешке освободив ее от последнего слоя одежды, он просто разорвал тонкое кружево ее трусиков. Полностью обнаженное ее тело было гладким и бледным и таким идеальным, что ему с трудом удавалось дышать. Камель стал ласкать ее набухшие соски, затем обхватил ее груди своими теплыми ладонями.

Ханна закрыла глаза, сосредоточившись на том наслаждении, которое он ей дарил, когда начал гладить ее плоский живот, и она могла ощутить некоторую шероховатость его пальцев. Она потянулась к нему руками, желая, чтобы он был ближе. Глаза Камеля горели, а тело содрогалось, когда он накрыл ее своим телом и, продолжая смотреть ей в глаза, раздвинул ее бедра. Ее кожа на ощупь была прохладной, внутри же она была горячей. Он закрыл глаза и глубоко вошел в нее одним толчком, уже не в состоянии контролировать свою страсть.

Камель провел рукой по ее гладкому бедру.

— Держи меня крепче.

И тут же она обвила его талию своими длинными ногами, и они начали двигаться в унисон к пику наслаждения, который был так близко.

Ханна лежала, жадно хватая ртом воздух, когда одна мысль всплыла в ее затуманенном разуме.

За это она готова отдать что угодно.

Готова ли она делиться им?

Все внутри ее говорило о том, что это так неправильно. Ее живот начало крутить от отвращения к самой себе. Но какой еще у нее был выбор? Могли ли они найти какой-то компромисс?

— Я понимаю, что будут другие женщины. — Правда приносила ей боль, но она постарается смириться с этим. — Я не должна была так реагировать. Если ты…

— Не говори ничего. — Его грозный голос заглушил ее неловкие тихие слова. — Мне не нужно твое благословение, чтобы спать с другими женщинами.

Ханна тяжело вздохнула.

— Я знаю, что тебе не нужно моего разрешения, — грустно сказала она.

Камель поднял с ее груди голову, стараясь унять свое раздражение, хотя совсем недавно он был бы рад ее такому взрослому рассудительному подходу к вещам.

— Только ты можешь заявить что-то подобное в такое неподходящее время. Я не думаю весь день о других женщинах. Я думаю о тебе. А прямо сейчас я думаю о том, как бы нам повторить все это, только в кровати. Ты хочешь и дальше разговаривать или пойдем сделаем ребенка?

— Но я думала, что ты хочешь…

— Как ты можешь знать, что я хочу, если сама за меня все решаешь? Пойдем, я покажу тебе, что я хочу.

— Отличный план, — тихо согласилась она.

Глава 11

Прошло два дня с начала их медового месяца, когда ночью раздался телефонный звонок. Камель передвинул Ханну со своего затекшего плеча, на котором она спала, и потянулся за своим телефоном.

— Мне нужно идти.

— Что случилось?

Камель повесил трубку. Его смуглое лицо заметно побледнело.

— Что-то с твоим дядей?

Он закачал головой:

— Нет, дело не в этом, слава богу.

Ханна почувствовала облегчение. Она понимала, насколько сильно Камель любил и уважал своего дядю, к тому же из того малого, что он ей говорил, она сделала вывод, что он не спешил занять трон. Также у нее создалось впечатление, что Камель считал себя недостойным того, чтобы перенять наследие своего покойного двоюродного брата. Когда Камель говорил о нем, с восхищением перечисляя его добродетели, которые делали его идеальным наследником престола, она думала о том, что Камель обладал всеми этими качествами.

— Произошло землетрясение.

Ханна резко вздохнула.

— Удачи тебе и будь осторожен, — тихо сказала она, стараясь держать свои эмоции под контролем. Как же ей хотелось, чтобы он попросил ее пойти вместе с ним.

— Именно в такие моменты мой дядя особенно болезненно переживает потерю Хакима. Его смерть была такой внезапной. С ней трудно смириться. Ведь он был таким…

Ханна больше не могла молчать.

— Я уверена, что твой брат был замечательным человеком, и конечно же ужасно, что он так трагически погиб, но я уверена, что он не был идеальным. Если бы так оно и было, то он бы не посмел увести у тебя женщину, которую ты любил! Ты ничем ему не уступаешь! Твоему дяде повезло, что у него есть ты.

Наступила продолжительная тишина, которую в конце концов нарушил его тихий голос:

— Так значит, до тебя все-таки дошли слухи? Я не должен быть удивлен. Что же, никто не сказал тебе о главном различии между мной и Хакимом — он хотел быть королем. А мне сама идея противна. К тому же у него была любовь и поддержка Амиры, которая многое для него значила. — В последнее время Камель заметил, что вспоминал об Амире без прежней ревности и горечи. Этот груз свалился с его плеч.

Ханна резко вздохнула от внезапной боли, которую принесли ей его слова, затем посмотрела вниз на себя, как будто бы ожидая увидеть нож, пронзивший ее сердце.

— А у тебя есть я.

— Не волнуйся, — сказал он, не так поняв ее реакцию. — Я не жду, что ты будешь держать меня за руку. — Он замолчал, затем прочистил горло. — Амира с детства готовилась к своей роли, она знала, как вести себя в тяжелые времена.

Не в состоянии видеть печаль и боль в его глазах, Ханна отвернулась, слыша в своих мыслях слова Райни. Прекрасная королева.

— Возможно, я не совсем представляю себе, что это значит — быть наследником престола, — тихо признала она, — но я знаю, что несмотря на то, что тебе ненавистно твое положение… — она встретилась с его взглядом и заставила себя улыбнуться, — ты все равно отдаешь всего себя этому делу. Поэтому однажды ты станешь достойным королем. — Ханна покраснела, заметив, что его взгляд стал внимательным и напряженным. — Только король может себе позволить быть в какой-то степени высокомерным.

Камель засмеялся, затем припал к ее губам. Поцелуй длился, быть может, несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы Ханна поняла, что влюбилась. И мужчина, которому она отдала свое сердце, никогда не увидит в ней ничего большего, чем бледную тень своей прошлой большой любви.

Где-то через месяц после случившегося землетрясения, которое, к счастью, не унесло ни одной жизни, но привело к крушению завода, Ханна завтракала в одиночестве. Она никуда не торопилась, потому что торжественное открытие новой школы внезапно перенесли на другой день. Когда она спросила, в чем причины таких изменений, ее секретарь дала какие-то странные объяснения, но, может быть, она просто многое себе надумывала. Как, например, сегодня. Только то, что никто не вспомнил про ее день рождения, не означает, что у нее вовсе нет друзей, что стоило ей уехать из дома — и все о ней забыли.

Стараясь не погружаться в депрессию, Ханна взяла в руки вилку и стала возиться в тарелке с запеченным лососем и взбитым омлетом. Еда была просто великолепной, аромат от нее исходил соблазнительно аппетитный, но, казалось, она не была голодна. И причина этого, конечно, не в том, что сегодня ее день рождения, о котором никто не вспомнил. Впрочем, это не единственный раз на этой неделе, когда она не спешила на завтрак.

Ханна опустила вилку на стол, напомнив себе о том, что вела себя как ребенок. Дни рождения уже не имели такого огромного значения, как раньше, хотя в прошлом году ее отец, который всегда старался ее баловать, несмотря на то, что этот день был для него наполнен печалью утраты, а может быть как раз таки поэтому, оплатил ей и ее подругам день в дорогом спа-салоне. Ханна знала об этом сюрпризе, но сделала вид, что удивлена.

Теперь же она вряд ли сможет провести день в салоне с друзьями, которые живут за сотни миль от нее. И кажется, ее отец тоже забыл о ней. С глаз долой — из сердца вон? Она звонила ему в течение двух прошлых дней, и он не поднял трубку и не ответил на ее сообщения.

Наверное, он решил, что теперь она стала проблемой Камеля. Ее муж покинул их кровать еще до рассвета. Она еле смогла открыть глаза, когда он поцеловал ее и сказал:

— Увидимся позже.

— Позже — это когда? — пробормотала она, дивясь тому, как ему удавалось быть таким бодрым и энергичным после ночи, большую часть которой они провели без сна. И захотелось бы ей променять часы, проведенные в его объятиях, на то, чтобы просыпаться свежей и бодрой по утрам? Ханна прекрасно знала ответ на этот вопрос.

Только то, что она проводила ночи в его страстных объятиях, давало ей сил выдерживать долгие напряженные будни. Поначалу было не просто привыкнуть к тому, что в одночасье у нее появилась секретарь и плотный график работы. Конечно же, отчасти в этом она была виновата сама. Не послушавшись предупреждений своего советника, она согласилась помогать всем, кто обратится к ней за помощью в полезном достойном деле. Теперь же она должна была участвовать в многочисленных акциях, которым она оказывала свою поддержку, и ей приходилось быть несколько более разборчивой.

Ее жизнь нельзя было назвать свободной и расслабленной, она больше не считала, что Камель просто купается в роскоши и живет в свое удовольствие. Он работал намного больше и усерднее, чем кто-либо, а что касается роскоши и гламура, то большая часть мероприятий, которые они посещали, были невероятно скучными, настоящим испытанием на дипломатию, когда ему приходилось общаться с людьми, в чьих руках были власть и деньги.

И Камель никогда не жаловался, а она никогда не говорила ему, насколько сильно им восхищается. Он больше не упоминал Амиру, но, казалось, ее тень всегда преследовала их. Они могли, заперев двери своей спальни, забыть на время о внешнем мире, но только не о его умершей любви. Она была всюду. Идеальная женщина, с которой Ханна никогда не сможет соперничать. Также она беспокоилась, что три запретных слова сорвутся с ее губ в порыве страсти, поэтому ей приходилось сдерживаться, когда они занимались любовью. И быть может, Камель понимал, что с ней что-то не так, потому что иногда он смотрел на нее как-то странно.

«Как он отреагирует, если узнает правду?» — подумала Ханна, взяв в руки кружку с кофе. Она успела сделать один глоток, перед тем как заметила на столе белый конверт с золотым тиснением, на котором знакомым размашистым почерком было написано ее имя.

В спешке она пролила немного кофе на белоснежную скатерть, потянувшись за конвертом. Сообщение внутри было коротким:

«Твой подарок на день рождения на кухне».

Камель вспомнил про ее день рождения и даже приготовил для нее подарок! Словно ребенок, которым она уже не являлась, Ханна быстро вскочила на ноги, восторженно вскрикнув.

Его частный самолет приземлился на посадочную площадку. Из-за плохой погоды полет пришлось перенести. Такое иногда происходило, и всегда был выбор. Человек может убиваться по поводу ситуации, в которой он бессилен, суетиться и нервничать, в буквальном или переносном смысле биться головой о стену. Или вести себя совершенно по-другому.

Камель считал нужным беречь свои силы для битв, в которых он мог победить. Но сегодня ему было сложно придерживаться своих собственных убеждений.

Уже было за полночь, когда его машина проехала через ворота дворца, Камель просто сгорал от нетерпения. Раньше ему, конечно же, уже приходилось дарить женщинам подарки, и он принимал их восхищение и благодарность как должное. Украшение, которое он приобрел для Ханны, было намного роскошнее и дороже, чем он когда-либо покупал. Новость о той сумасшедшей цене, за которую он приобрел его на закрытом аукционе, была на первой полосе всех газет.

Две недели назад Камель, который обычно ужинал в своем кабинете, внезапно задумался о том, чем Ханна занималась в его отсутствие. Каждую ночь он проводил с ней в одной постели, он видел ее по утрам, и ее личный секретарь докладывала ему о расписании его жены на день. Иногда они обедали вместе, но потом? Раньше он никогда не задумывался о том, что она делала вечером. Поэтому он решил узнать.

— Принцесса идет на прогулку, затем обычно проводит свое время в небольшой гостиной. Ей нравится смотреть телевизор.

— Телевизор?

Рафик кивнул.

— Она смотрит кулинарные программы. Иногда она читает… — Все с тем же выражением лица ему каким-то образом удалось произнести следующие слова с некоторым упреком. — Я думаю, она чувствует себя одинокой.

— На этом все. — Только из-за уважения и старой привязанности Камиля к пожилому мужчине он простил своему слуге намек на то, что он не заботится о своей жене!

Если Ханна чувствовала себя одинокой, все, что ей нужно было сделать, — сказать ему об этом. Проблема в том, что она была такой несговорчивой и не прислушивалась к советам. Она нагрузила себя работой, даже несмотря на то, что он дал четкие распоряжения ее секретарю не перегружать ее расписание. Ханна его не послушалась, она…

Внезапно злость покинула его, и на ее месте осталось только чувство вины за то, что он действительно был невнимателен к своей жене. Вне спальни он старался избегать ее. Но если им предстоит быть родителями, ради их будущего ребенка им нужно найти согласие не только в постели.

Одинокая. Вдали от дома, знакомых и друзей теперь ей приходилось жить в чужой стране и следовать совершенно чуждым для нее правилам. И Камелю нужно было, чтобы кто-то другой сказал ему об этом?

Ханна не жаловалась, и он был доволен ее кажущимся примирением со своей новой жизнью. Решив исправить свои ошибки и самому во всем разобраться, он направился в гостиную, но, к его удивлению, его там ожидала не печальная картина: когда он зашел, Ханна, скрестив ноги, сидела на полу и покатывалась от смеха от того, что видела на экране телевизора. Она не ожидала его появления, но не настолько была заинтересована его приходом, чтобы обратить на него свое внимание.

Она была увлечена тем, что было на экране. Каким же, черт возьми, это было облегчением узнать, что он ей не особо нужен.

— Смотришь комедию? — Камель присел на подлокотник дивана и осмотрелся вокруг. В этой комнате он бывал очень редко, но тем не менее заметил в ней изменения. И дело было не только в появлении телевизора и ярких подушек, раньше на стене висели картины, а теперь их сменили черно-белые фотографии заснеженных гор в рамках. На столе стояла деревянная статуэтка, лежали несколько ракушек, подобранных у берега, и стопка хорошо истрепанных от чтения романов в мягкой обложке.

Ханна заметила его взгляд.

— Картины вызывали во мне депрессию, поэтому я убрала их в шкаф.

— Хорошо, а то уж я было подумал, что ты тайком их продала.

Она посмотрела на него так, как будто не могла решить, серьезно он или шутит.

— Не отвлекайся из-за меня от своей комедии.

— Это кулинарное соревнование. Его бисквит осел.

— И это хорошо?

Она посмотрела на него с жалостью и закачала головой.

— Если он не сможет приготовить другое блюдо на замену, то точно вылетит из игры.

Камель тогда решил остаться с ней, не потому, что увлекся кулинарным соревнованием, а потому, что радость и восторг Ханны его завлекали. Она была страстным эмоциональным зрителем. Ему нравилось наблюдать за выражением ее лица, когда она болела за своего любимого участника, нравилось слушать ее радостный смех, а ее ворчания, когда у кого что-то не получалось, заставляли его смеяться.

К концу программы он сидел рядом с ней на полу, и уже было совсем поздно возвращаться к работе. Поэтому, когда Ханна предложила, он согласился на еще один бокал вина и остался с ней смотреть документальный фильм. И тогда он узнал, что Ханна, известная своим холодным контролем, могла открыто плакать и смеяться. За маской равнодушия скрывалась страстная и эмоциональная женщина. Она так долго притворялась тем, кем не является на самом деле, что Камель сомневался, что она вообще помнила, зачем ей понадобилась эта защитная маска. После небольших исследований он выяснил, что дети с дислексией часто прибегают к разным защитным механизмам.

После того вечера он стал немного раньше заканчивать свои дела и присоединялся к ней. В тот день, когда он приобрел для Ханны то дорогое украшение в качестве подарка на день рождения, он не стал вообще работать вечером. Когда он зашел в гостиную, он находился в некотором предвкушении от ее восторженной реакции на его подарок, который он вручит ей на следующей неделе.

— Никаких кулинарных программ?

— Никаких, — сказала Ханна, хмыкнув носом, затем она подняла на него свои слегка покрасневшие глаза. — Сейчас еще рано. Показывают репортаж о мировом голоде.

После этого репортажа последовала новость о бриллиантовом украшении, которое по рекордно огромной цене приобрел неизвестный покупатель на закрытом аукционе.

Ханна выразила свое негодование тем, что человечество ценило блестящие безделушки больше жизни детей, Камель полностью был с ней согласен, поэтому после их разговора дал распоряжение передать кольцо, которое он приобрел для нее другому участнику аукциона, затем пожертвовал огромную сумму в фонд голодающих в мире. Остальную часть вечера он провел в размышлениях о том, что же ему подарить женщине, которая могла получить все что угодно, но ничего не хотела!

Для мужчины, который не привык много думать о подарке, который обычно просто выписывал чек, он считал, что его идея подарка была весьма оригинальной.

Но понравится ли его подарок Ханне?

Ему стоило бы задуматься о том, почему ему так важно ее порадовать, но он не стал этого делать. Положение дел на сегодняшний день было весьма хорошим. Его брак мог стать настоящим кошмаром, но этого не произошло.

Следуя звукам музыки, Камель зашел в гостиную. Звучала медленная романтическая баллада. В комнате никого не оказалось, но дверь на балкон была открыта. Обеденный стол был накрыт на двоих, в вазочке стоял букет красных роз, горели свечи. Розы несколько завяли, свечи почти уже догорели, оставляя капли воска на белой скатерти, бутылка шампанского в ведерке со льдом была практически пустой, как и тарелки на столе.

Камель делал выводы из увиденного, когда в комнате появился Рафик.

— Где?

— Я полагаю, они на кухне.

— Они?

— Шеф-повар все еще здесь.

Рафик открыл дверь на кухню, но ни его жена, ни всемирно известный повар, которому Камель заплатил за мастер-класс по готовке на один день, кажется, этого не заметили. Может быть, это было как-то связано с открытой бутылкой вина и двумя пустыми бокалами на столике? Или с тем, что они, казалось, отлично проводили время вдвоем? Мужчина, с его фальшивой белоснежной улыбкой и загаром, оживленно рассказывал случай из своей жизни, не стесняясь в высказываниях, от которых любой светский человек поморщился бы.

Ханна же внимательно, завороженно его слушала и восхищенно вздыхала. Что ж, сейчас она явно не чувствовала себя одинокой и уж точно не скучала по Камелю.

Нахмурившись, Камель, ослабив галстук, прошел в комнату. Он заплатил этому шефу, чтобы тот только дал уроки по кулинарии его жене. Со всем остальным он и сам справится.

— С днем рождения.

Услышав голос, по которому она скучала весь день, Ханна тут же повернулась. Она с трудом удержалась от того, чтобы кинуться к нему в объятия. Для Камеля же ее такая реакция показалась доказательством того, что она чувствовала себя виноватой.

— Хорошо ли прошел твой день? — Он посмотрел на шефа, который медленно поднимался со своего стула.

— Хорошо, спасибо.

Ее сдержанный тон голоса и напряженная поза, с которой она сидела, сложив руки на коленях, напоминала ему реакцию ребенка, которого вызвали в кабинет к директору, и тут же он почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Я приготовила для нас ужин, но ты…

— Ты многое упустил, еда была просто великолепной. У этой девушки талант.

— Эта девушка — моя жена. — Камель весь день провел, общаясь с идиотами, с него было довольно.

— Ханна замечательная ученица. И действительно талантливая.

— Да, вы уже сказали об этом. Что ж, спасибо за ваше время, но сейчас мне бы хотелось поздравить мою жену с днем рождения… наедине. Мне попросить кого-то проводить вас в гостевую комнату или вы можете…

— Со мной все будет нормально. Доброй ночи вам.

Только после того, как дверь закрылась за поваром, Ханна смогла вздохнуть с облегчением.

— Слава богу, что ты появился.

Ее реакция сразу же охладила его пыл.

— Тебе не понравился твой подарок?

— Это был самый лучший на свете подарок! И все шло прекрасно, пока он не выпил, и тогда… — Ханна закачала головой. — Он стал снова и снова рассказывать одну и ту же историю, а я не знала, как от него избавиться. Ты появился как раз вовремя. Я уже собиралась спрятаться от него в кладовке. По крайней мере, его болтовня отвлекала меня от печальных мыслей. Отец так и не позвонил. Надеюсь, что с ним все в порядке. Из года в год он чувствует себя по-разному, иногда ему становится хуже.

Камель закачал головой.

— Хуже?

— Прости, я говорю так, как будто ты знаешь обо всем.

Камель старался сдержать свое раздражение. Ему нужно было щипцами вытягивать из нее информацию.

— Мне бы хотелось знать.

— Моя мать умерла при моем рождении. Ну вообще это произошло за пару недель до моего рождения. Ее мозг уже умер, и врачи поддерживали работу ее органов до тех пор, пока я развилась внутри ее достаточно, чтобы появиться на свет. Отец днями и ночами не отходил от ее постели, а когда я родилась, ее отключили от аппарата. Вовсе не удивительно, что он долгое время не мог даже на меня смотреть. Если бы не я, она бы все еще была жива.

Сердце Камеля сжалось, когда Ханна подняла на него свои полные слез прекрасные голубые глаза.

— Твой отец не винит тебя в смерти твоей матери. — Ни один отец не может сделать это с невинным ребенком.

Зная характер Ханны, он мог предположить, что она сама винила себя в этом. Как он мог думать, что эта женщина была глупой и эгоистичной?

— Что ж, если это так, то он всю жизнь страшно баловал меня, чтобы возместить эту потерю. Как же я хочу, чтобы он позвонил.

— С твоим отцом все в порядке.

Ханна кивнула, затем заметила, каким Камель был уставшим. Наверное, у него был сложный день, и, когда он только зашел на кухню, она почувствовала злость и напряжение, исходящие от него. Тогда он показался ей похожим на пантеру, готовящуюся настигнуть свою жертву.

— Подойди сюда.

Его слегка хриплый уверенный голос и огонь в глазах заставили ее лоно сжаться.

— Зачем?

— Хочу компенсировать тебе то, что пропустил твой день рождения. — Он хотел, чтобы она забыла обо всей боли и обидах, которые были в ее жизни.

— Что это он… — Ханна вскрикнула, когда Камель неожиданно поднял ее на руки. — Что ты делаешь?

Ухмыльнувшись, он открыл ногой дверь.

— Я собираюсь отнести тебя наверх в спальню, чтобы вручить тебе остальную часть твоего подарка. Это займет, — добавил он, не спуская с нее своего потемневшего взгляда, — много времени.

Глава 12

Ханна скидывала туфли по дороге в спальню. Камель стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и наблюдал за тем, как она, присев за туалетный столик, борется с застежкой роскошного сапфирового ожерелья, которое было на ней надето. Никогда раньше он и не думал, что задняя сторона шеи женщины может быть такой эротичной, но пора бы уже ему признать то, что обычные нормы жизни не имели значения, когда речь заходила о его жене. Когда сегодня она вышла в свет под руку с ним, она была похожа на грациозную принцессу-лебедя в своем элегантном облегающем белом вечернем платье. До выхода она в буквальном смысле тряслась словно осиновый лист от волнения, но никто этого не заметил, потому что на вечере она смогла очаровать всех гостей своей лучезарной улыбкой и хорошими манерами. Камель наблюдал за ней, сидя по другую сторону обеденного стола, и чувствовал настоящую гордость за то, что это прекрасное хрупкое создание принадлежало ему. Затем его охватило отчаянное желание защитить ее от всего на свете, когда во время запланированной фотосъемки после банкета людям, которым вручили награды за их заслуги, давалась возможность пообщаться с королевской семьей. Ханна была искренне рада пожать руку этим людям, но когда к ней подошел полковник Квагани, Камель заметил подлинный страх в ее глазах. Уже через мгновение она смогла придать своему лицу собранное выражение, но Камель решил не спускать глаз с мужчины. К черту дипломатию, если полковник посмотрел бы как-то косо на Ханну, Камель был готов лично вышвырнуть его с церемонии.

Больше никаких инцидентов за вечер не произошло. Но даже несмотря на это Камель собирался позаботиться о том, чтобы в будущем их милому полковнику не давали разрешения на въезд в его страну.

— Позволь мне.

Ханна посмотрела на его отражение в зеркале, она не смогла сдержаться, чтобы не затрепетать от наслаждения, когда его пальцы нежно коснулись ее шеи.

— Спасибо, — ответила она, смотря на него из-под опущенных ресниц, прикрывающих глаза, которые сияли ярче драгоценных камней в ожерелье, которое он снимал с ее шеи.

Камель остановил свои движения. Казалось, Ханна хотела что-то сказать, но передумала и в знак благодарности склонила голову, когда он положил ожерелье в ее подставленную руку.

— Сегодня ты была великолепна.

Его слова заставили Ханну расслабиться, и она наконец смогла вздохнуть с облегчением. Казалось, она задерживала дыхание на протяжении всего вечера.

— Так значит, я справилась с работой?

Камель не улыбнулся ей в ответ.

— Ты так себе представляешь этот вечер? Как какой-то тест? — Ему это совершенно не нравилось. — Никто тебя не оценивает, Ханна. Никто не подсиживает, ожидая увидеть твои ошибки.

Ханна пожала плечами. Она достаточно пробыла во дворце, чтобы узнать о политическом положении, ей было известно, что в некоторых кругах ее не принимали. И были люди, которые действительно ждали, когда она оплошает. Ведь она никогда не станет такой, как Амира. Но Ханне хотелось доказать, что она достойна.

— Особенно я.

Недоверие, с которым он раньше относился к Ханне, давно уже пропало. Камель часто смотрел на нее — что совершенно не сложно, ведь она была прекрасна — и удивлялся тому, как он вообще мог считать ее холодной избалованной дурой!

Камель не был одним из тех мужчин, которые способны копаться в самом себе, видеть свою истинную натуру, может быть, потому, что, если бы он это сделал, ему бы не понравилось то, что он увидит.

Однажды он посоветовал Ханне перестать быть такой высокомерной, но теперь понимал, что это ему нужно было прислушаться к своему собственному совету. С самого начала их брак представлялся ему пожизненным приговором. Он ненавидел ту роль и обязанности, которые возлагались на него. Но Ханна помогла ему найти внутренний покой.

Никогда раньше ему и не приходило в голову, что женитьба может быть намного лучше всего того, что представляла его прежняя жизнь. Он настолько привык считать, что со смертью Амиры он потерял свой единственный шанс на счастье, что когда оно само упало к нему в руки, он ничего не понял.

Но на ярком небе его жизни все же были тучи. Ханна пускала его в свою постель, но он чувствовал, что что-то было не так. Она сдерживала себя. И ни один раз ему приходилось останавливать себя, чтобы не потребовать от нее немедленно рассказать, что, черт возьми, происходит, но он не решался. Что, если она расскажет и ему не понравится ее ответ?

Тихие слова Камеля о том, что он не судит и не оценивает ее, заставили горло Ханны сжаться, к глазам подступили слезы.

— Я так этого боялась, — призналась она.

— Я знаю.

— Странно было сидеть рядом с человеком, в руках которого некогда была моя жизнь. — По протоколу она была посажена рядом с шейхом Малеком. — Он мог бы подписать мой смертельный приговор.

— Нет!

Услышав громкое отрицание Камеля, Ханна замолчала и прикоснулась к его руке. Черты его лица слегка смягчились, когда он почувствовал ее прикосновение.

— Шейх рассказывал мне про то, что он коллекционирует разные сорта роз. И он даже пригласил меня посетить его сад.

Камель тихо присвистнул, положив руки на ее плечи.

— Тебе оказали честь. Я еще не удостаивался такого приглашения. Это знак уважения. — Камель склонил голову, и Ханна тут же закрыла глаза в предвкушении его поцелуя, который не последовал. Нахмурившись, она открыла глаза и увидела, что Камель стал копаться в карманах своего пиджака. — Я чуть не забыл. Полагаю, это принадлежит тебе.

Она нахмурилась еще сильнее и закачала головой, когда заметила в его руках небольшой толстый коричневый конверт.

— Это не мое.

Камель повертел его в руке.

— Что ж, на нем написано твое имя.

Подсунув палец под заклеенный край, она разорвала бумагу, затем посмотрела на Камеля вопросительно, подозревая, что таким образом он подготовил ей какой-то сюрприз.

— Здесь нигде не прячется знаменитый шеф-повар, правда ведь?

Камель улыбнулся в ответ на ее насмешливый тон.

— Эго того мужчины не поместилось бы в эту комнату, что уж говорить об этом конверте. Ханна посмотрела на конверт в своих руках, почему-то не спеша узнать, что там внутри.

— Как он у тебя оказался?

— Кто-то из гостей видел, как ты его обронила, и передал человеку, который доставил его мне. Я полагаю, что конверт выпал из твоей сумочки.

Губы Ханны изогнулись в улыбке.

— В мою сумочку еле-еле влезает губная помада.

На лице Камеля появилось выражение замешательства.

— Тогда затем ты вообще ее носишь с собой?

— Только мужчина может задать такой вопрос.

— Что там внутри? — спросил он, когда Ханна вывалила содержание конверта на туалетный столик.

— Я понятия не имею, — призналась она, когда заметила скрепленную пачку фотографий, а затем записку. — Здесь написано… — Она прочитала название логотипа на верхней части карточки. — Частный детектив!

Камель взял в руки фотографии. Но не стал просматривать всю стопку, ему было достаточно увидеть первую фотографию. Его челюсти сжались, мышца на скуле стала подрагивать от напряжения.

— Что-то не так? — спросила Ханна, стараясь прочитать его выражение лица.

— Сама посмотри. — Он снял скобу, которой были закреплены фотографии, и, развернув их веером, положил перед Ханной на столик.

Ханна сделала, как он сказал, и тут же тошнота, которую она сдерживала весь вечер, с новой силой подступила к ее горлу. На всех смазанных, не совсем четких фотографиях были изображены два человека, и хотя снимки были явно сделаны со слабой камеры телефона, трудно было спутать лицо на фото… или тело.

В отвращении Камель скривил губы.

— Я думал, нам удалось избавиться от всех этих фотографий.

Конечно же, как только снимки попадают в Интернет, они остаются там навечно, и человек, который сделал эти фотографии, преследовал чисто практические цели. Его интересовали только деньги, а не скандал, который разразится, если снимки будут обнародованы.

— Ты знал об их существовании? — Ханна прижала сжатый кулак к своим побледневшим губам.

— Они были сделаны задолго до того, как мы поженились. Ты ведь знаешь об этом, правда? — Он мог бы указать на то, что платье, надетое на женщине — когда на фото на ней еще было платье, — это как раз та золотая тряпка, которая послужила причиной их ссоры возле бассейна. Но ему не нужно бы этого делать. Он не собирался спрашивать у Ханны, нанимала ли она частного детектива, потому что он знал правду. Он понимал, зачем были доставлены эти фотографии — это попытка разрушить брак, в котором не было доверия.

— Ты мне веришь, Ханна? Ты мне доверяешь?

Если бы она сказала, что доверяет, это бы означало, что она признает, что любит его. Готова ли она сделать это признание? Осознание того, что она готова, пришло практически одновременно с пониманием того, что если она не поспешит, то ее стошнит прямо на его лакированные туфли. Ханна бросила на него взгляд, полный мучения, и, прижав ладонь к своему рту, побежала в ванную комнату, закрыв дверь перед его лицом.

Когда ее закончило тошнить, она на дрожащих ногах дошла до раковины, чтобы умыться. Посмотрев на свое отражение в зеркале, Ханна решила, что похожа на смерть. Надо было возвращаться в спальню.

Ссутулив плечи, Ханна решительно открыла дверь. Настало время ей собраться с силами и во всем признаться. Она скажет Камелю о том, что верит каждому его слову и что готова доверить ему и свою жизнь, и жизнь их будущего ребенка. Она прикоснулась к своему пока что плоскому животу и прошептала:

— Ну что ж, вперед.

В комнате было пусто. Какое-то время она стояла в полном замешательстве, но быстро пришла в себя. Ханна вспомнила их разговор до того, как она убежала в ванную, и увидела ситуацию глазами Камеля. Он спросил, доверяет ли она ему, а в ответ она отвернулась от него и убежала. Если бы она была на его месте, что бы она подумала, увидев такую реакцию? Ответ был очевидным. Он решил, что она не доверяет ему. Осознание этого неприятно легло на ее сердце, и Ханна знала, что не избавится от этого чувства, пока не скажет Камелю, насколько сильно он ей дорог. Он должен знать всю правду.

Ощущая, что это дело не требует отлагательства, Ханна проигнорировала туфли на высоком каблуке, которые она сбросила, и поспешила надеть на ноги кроссовки.

Телохранитель, стоящий за дверью, отошел в сторону, когда она в спешке вылетела из комнаты.

— Где он?

На суровом лице мужчины появилось выражение беспокойства, когда он посмотрел вниз на нее.

— Мне позвать кого-то для вас?

— Нет, просто скажите мне, куда он пошел! — закричала Ханна, еле сдерживая себя, чтобы не начать бить телохранителя в грудь.

Наступила тишина, которая Ханне показалось вечностью. Затем мужчина кивком указал на дверь, которая вела к лестнице, которая в свою очередь вела к выходу из их личных апартаментов во дворце.

Ханна улыбнулась в знак благодарности, отчего мужчина слегка покраснел, но этого она уже не заметила. Направившись к двери, она только крикнула через плечо «Спасибо!», с рекордной скорость одолела ступеньки лестницы и замедлила шаг, только когда вспомнила о ребенке, которого теперь носила под сердцем.

На улице ее оптимизм несколько поугас, когда она осмотрела двор, освещенный тусклым светом фонарей. Она не могла различить никакого движения в зарослях душистого лимонного дерева, красота и свежесть которого поддерживалась системой искусственного орошения.

Ханна уже было собиралась принять поражение, когда заметила фигуру, которая раньше была скрыта за небольшим земляным холмиком.

— Камель!

Может быть, он ее не услышал или просто решил проигнорировать. Ханна сжала зубы — она заставит его ее выслушать или умрет, пытаясь!

В своих мыслях она, казалось, слышала его голос, зовущий ее королевой драмы. Жгучие слезы появились в глазах Ханны, и она попыталась еще раз его позвать, но голос ее не слушался. Проглотив свои слезы и стараясь не обращать внимания на душевную боль, которая сжимала ее сердце, она заставила себя двигаться дальше.

Фигура скрылась из ее поля зрения еще до того, как она пересекла полянку травы, но когда Ханна забралась на холмик, ее ожидала удача — она заметила, как его высокая фигура скрылась за массивными дверьми гаража.

Но, казалось, время было против нее, когда Ханна обошла здание гаража, из него выехала его спортивная машина, подняв в воздух клубы пыли, от которых она начала кашлять, и исчезла из виду.

Ну что же, тогда на этом все. Принимая свое полное поражение, Ханна остановилась, чтобы отдышаться, прижав руку к своему боку, который немного саднил. На мгновение ее охватила дикая паника, но она смогла все-таки успокоить себя, отбросив всякие глупые мысли. Беременные женщины занимаются спортом, ездят верхом, делают вещи намного более физически затратные, чем небольшая пробежка через двор. Единственная ее проблема состояла в том, что она была слабачкой. Почему она не решилась тогда сказать ему правду? Если бы он знал, что она к нему чувствует, он бы не стал сомневаться в том, доверяет ли она ему. Он бы знал наверняка. Но нет, она продолжала защищать свое сердце, не решаясь открыться мужчине, который невольно показал ей, что такое любовь. Уже прошло несколько недель с тех пор, как она призналась в своих чувствах к нему самой себе, и она так боялась, что он заметит любовь в ее глазах. Ханна презирала свою собственную трусость. Возможно, Камеля устраивал только секс, но она должна знать наверняка. Ей просто необходимо узнать. Она хотела сказать ему, что она здесь и жива, а Амира была уже мертва. Ханне нужно найти в себе смелость, хотя бы ради их будущего ребенка.

Упершись руками в бедра, она склонилась вперед, чтобы отдышаться. Настало время выложить всю правду на стол. Она не может позволить своей собственной неуверенности в себе увеличивать ту пропасть, которая так внезапно сегодня возникла между ними.

Ханна была так сильно погружена в свои мысли, что, когда она выпрямилась и убрала волосы с лица, не сразу заметила фигуру, появившуюся из гаража, фигуру, опирающуюся на трость. Это был полковник…

На какое-то время Ханна в буквальном смысле застыла на месте от страха, ей казалось, что она снова в той холодной комнате из ее кошмаров — сильный свет бьет ей в глаза, пятна на стенах, о происхождении которых она не хотела думать, и громкое постукивание его трости о цементный пол.

Но сейчас ведь он не стучал своей палкой. Он не делал ничего, чтобы могло привлечь к нему внимание. Двигаясь в сторону комнат для прислуги, он то и дело оборачивался и оглядывался по сторонам. Один раз он, казалось, направил свой взгляд прямо на Ханну. На ней все еще было белое вечернее платье, и ей казалось, что она не может быть более заметной, даже если у нее над головой загорится неоновая стрелка-указатель. Но полковник развернулся и продолжил идти, ускорив шаг.

Только после того, как он скрылся за углом, Ханна смогла снова дышать. Ей было стыдно за то, что было достаточно одного вида этого человека, чтобы ее немедленно сковал страх. Ведь полковник больше не мог причинить ей никакого вреда. И никогда не мог, он просто играл на ее чувствах. На самом же деле он был не опасным. Но как бы там ни было, она внезапно вспомнила, с каким выражением он сегодня смотрел на Камеля через комнату, и тут же задрожала.

— Ханна, ты уже достаточно взрослая, чтобы перестать верить в бабайку. — Решив выбросить из головы никчемного полковника, Ханна развернулась, чтобы той же дорогой вернуться обратно, но вдруг оступилась и потеряла равновесие. Каким-то чудом ей удалось удержаться на ногах, но она все же подвернула лодыжку. Когда она стала шевелить пальцами, выставив поврежденную ногу вперед, заметила на земле какие-то темные пятна. Дорожка из этих пятен вела к гаражу.

Внезапно почувствовав беспокойство, Ханна решила пройти по следам, и вскоре оказалась в огромном ангаре, в котором Камель хранил свою коллекцию машин. Она раньше уже здесь бывала, восхищенно вздыхая, даже несмотря на то, что дорогие винтажные машины ее не особо интересовали. Ей было достаточно того, что машина доставляет ее из пункта А в пункт Б.

Внутри свет не горел, но как только она зашла, сенсоры движения сработали, освещая ряды блестящих дорогих машин. Лишь одна машина отсутствовала — винтажное спортивное авто, на котором Камель уехал отсюда. Она стояла именно на том месте, куда вела дорожка пятен.

У Ханны были ограниченные знания о машинах, но одним из условий, при котором ей разрешалось в семнадцать лет пройти курсы вождения, было то, что она также должна посещать уроки основ механики. Кое-что осталось в ее памяти, например то, как пахнет тормозная жидкость.

Ханна опустила палец в темную лужицу, затем поднесла его к носу и тут же всхлипнула и побледнела. Полная картина событий встала перед ее глазами — ненависть в глазах пожилого мужчины, то с какой осторожностью он покидал гараж. Почему она не противостояла ему? Мог ли этот трус посметь? Она не смогла довести эту мысль до конца, она не стала звать охрану, которая, безусловно, была где-то поблизости, она даже не подумала воспользоваться телефоном, который висел недалеко от нее на стене. Она просто побежала.

Территория дворца больше походила на деревню или маленький город с множеством построек, и хотя была дорога, которая вела прямиком к главным воротам, были и другие, короткие варианты пути. Недавно Ханна жаловалась на то, что Камель относится ко всем дорогам до дворце как к своей собственной гоночной трассе. В ответ на ее слова он только рассмеялся, а ей пришлось зажмурить глаза и завизжать одновременно от страха и восторга, когда казалось, что на такой скорости они вот-вот врежутся в стену.

Без тормозов… Ханна тряхнула головой, пытаясь выбросить из головы эти страшные мысли и двигаться дальше. Пешком можно было пройти по короткому пути. Она могла бы его опередить, остановить его до того как… Она отказывалась даже думать о том, что может не успеть.

Легкие Ханны уже сжимались от напряжения, и когда она остановилась, чтобы отдышаться, то также осознала, что чувствует боль в лодыжке. И почему-то именно тогда она вспомнила, что в гараже есть телефон. Она бы могла позвонить на пункт охраны возле главных ворот, и кто-нибудь уж предупредил бы Камеля об опасности. Она не могла решить, что сделать лучше — вернуться обратно к телефону или постараться опередить его у ворот, когда заметила старый велосипед, приставленный к стене.

Благодаря небеса и того человека, который оставил велосипед здесь, она села на него и стала усердно крутить педали, виляя между деревьями.

Внезапно машина Камеля появилась на дороге. Все произошло так быстро — машина в клубах пыли, Ханна остановилась посреди дороги, размахивая руками, затем скрежет металла, когда его «астон-мартин» врезался в дерево.

Я убила его!

Ханна почувствовала абсолютную опустошенность, ее тело онемело… а затем дверь машины с силой распахнулась. Она буквально упала с петель, когда Камель — сильный, определенно живой и полный гнева, — быстро вылез из машины. Чувства переполняли Ханну, она стала одновременно плакать и смеяться.

— Глупая! Какого черта ты делаешь? Я мог бы тебя убить! — Камель выглядел бледным, его тело содрогалось — он вовсе не был похож на того уверенного в себе мужчину, которым всегда был, — он схватил Ханну за плечи и повернул к себе лицом. Но, заметив слезы, скатывающиеся по ее щекам, он тихо выругался. Как можно кричать на нее, когда она в таком состоянии? — Из-за тебя я сейчас потерял десять лет своей жизни. — Если Ханны не станет, не будет у него никакой жизни. Осознание этого было ослепительно ясным.

— Я должна была остановить тебя… машина… тормоза…

Камель нахмурился еще сильнее.

— Как ты узнала про тормоза?

Ханна начала вытирать ладонью слезы со своих щек, хлюпая носом.

— Ты знал?

— Я остановил машину через несколько ярдов после того, как выехал из гаража. — Чтобы спросить самого себя, какого черта он делал. Разыгрывать трагедию из-за того, что Ханна сразу же не сказала, что безгранично ему доверяет? Он каждый день по-новому смотрел на их отношения. Черт возьми, в самом начале ему вообще не хотелось никаких отношений. Если ему предстоит приложить много усилий, чтобы добиться ее доверия, он это сделает не задумываясь.

Поэтому с помощью коробки передач он сбавил скорость и собирался припарковать машину в подходящем месте, и только поэтому ему удалось не сбить Ханну.

Камель закрыл глаза, с болью вспоминая тот момент, когда она появилась перед ним на дороге.

— Так значит, ты знал о том, что он хотел сделать?

— Кто и что хотел сделать?

— Полковник. Он обрезал тормоза, и также я думаю, что это он прислал конверт с фотографиями.

В темных глазах Камеля появилось выражение понимания, когда он прикоснулся к ее подбородку, чтобы приподнять ее мокрое от слез лицо.

— Я обещаю тебе, милая, что этот мужчина никогда не сможет причинить тебе вреда, ты больше никогда его не увидишь.

Ханна немного от него отстранилась.

— Нет! — процедила она сквозь сжатые зубы. — Не смотри на меня так, и не надо меня успокаивать. Я ничего себе не придумываю, и в этот раз полковник хотел навредить тебе. Ты опозорил его. Я заметила, с какой ненавистью он сегодня смотрел на тебя, и когда я последовала за тобой, то увидела, как он выходил из гаража, и он явно старался, чтобы его никто не заметил. А когда я увидела на земле пятна тормозной жидкости, я поняла… — Ханна прижала ладонь к груди, пытаясь сдержать новые слезы, и прошептала: — Я должна была остановить тебя.

— Ты последовала за мной?

— Я только что тебе сказала, что тебя хотели убить.

— Я разберусь с этим. Его будут судить, и он получит по заслугам. — В голосе Камеля не было и тени сомнения. — Так ты последовала за мной?

Ханна кивнула.

— Зачем? — Он снова приподнял ее лицо, заставив посмотреть ему в глаза.

Ханна смело встретилась с его темным взглядом, чувствуя себя невероятно спокойно теперь, когда момент истины настал.

— Ты задал мне вопрос и ушел до того, как я смогла на него ответить.

— Ты выбежала из комнаты.

— В противном случае меня бы стошнило тебе на туфли.

Мышцы Камеля напряглись.

— Ты заболела?

— Нет, дело не в этом. — Впервые в жизни ей было сложно смотреть ему в глаза. — Ты спросил меня, доверяю ли я тебе, и мой ответ — да. Я полностью тебе доверяю. Я знаю, что ты поддержишь меня в любой ситуации — и это только одна причина, почему я тебя люблю. Конечно же, в тебе достаточно всего другого, что выводит меня из себя, но это не важно, потому что я люблю тебя… — Ее дрожащие губы изогнулись в улыбке. Это было не так сложно, как она себе представляла. Она ощутила себя свободной, когда наконец произнесла слова, которые держала в своем сердце. — Всего тебя. И только тебя.

Настал тот момент, когда в ее мечтах Камель в ответ признается ей в любви. Но это не мир грез, это реальный мир. Камель стоял перед ней, застыв на месте, черты его лица были напряжены. Сердце Ханны сковала боль, но она продолжала говорить, пути назад уже не было. Как бы сильно ей ни хотелось, чтобы все было по-другому, судьбу не изменить.

— Все в порядке. Я знаю, что любовь никак не входила в нашу сделку. Я понимаю, что Амира… ты всегда будешь ее любить, и это не имеет значения.

Она почувствовала, когда напряжение покинуло его тело.

— Скажи это еще раз. Я хочу снова это услышать.

Его сияющий взгляд пронизывал ее в самое сердце, которое ожило и забилось чаще. Ханна улыбнулась.

— Я люблю тебя, Камель. — Она замолчала, но в этот раз он последовал за ней.

— Je t'aime, mа chérie. Je t'aime. Я был настолько упрям и испуган, что не смог признаться в этом даже самому себе.

— Амира?

— Я любил Амиру, и воспоминания о ней навсегда останутся в моем сердце. Но то, что я чувствовал к ней… Если бы я узнал, что ты любишь другого мужчину, я бы ни за что не отпустил тебя. Я бы запер тебя в башне. Я ревную тебя к любому, кому ты даришь свою улыбку. Этот чертов шеф-повар…

— Ревнуешь? Ты… и ты не говоришь мне это только из-за ребенка? — Ханна заметила выражение его лица и комично поморщилась. — Я ведь не рассказала еще эту новость, верно?

— Ребенок… У нас будет ребенок?

Ханна кивнула.

Камель прижал свою ладонь к ее животу.

— Ты даже не представляешь, насколько сильно изменила мою жизнь.

— Я думала, что как раз этого ты и не хотел.

Камель пожал плечами:

— Я был глупцом. И встретил тебя, такую очаровательную и смелую и невероятно прекрасную. Ты ворвалась в мою жизнь словно свежий ветерок, который исцелил мою душу.

Камель раскрыл для нее свои объятия, и Ханна с сияющими от слез счастья глазами, поспешила оказаться в них, она вздохнула, когда почувствовала, как он крепче прижимает ее к себе.

— Я так сильно люблю тебя, Камель. Было настоящей мукой сдерживаться, чтобы не произнести вслух эти слова. Дошло до того, что я не могла полностью расслабиться, когда мы занимались любовью… я была напугана тем, что слова просто сорвутся с моих губ.

— Так значит, дело не в том, что ты потеряла ко мне интерес?

Сама мысль показалось Ханне смехотворной.

— Такого никогда не случится.

Камель приподнял ее лицо за подбородок.

— Теперь ты можешь произносить эти слова так часто, как тебе хочется. Даже больше, я настаиваю на том, чтобы ты всегда их говорила.

Ханна радостно засмеялась, когда он поднял ее на руки, но застыла, когда заметила команду охранников, которые следовали за сурово выглядящим Рафиком.

— Камель, останови его, он собирается звонить врачу. Скажи ему, что я не больна, — попросила она своего мужа, который отказался опускать ее на землю.

— У тебя был тяжелый, наполненный стрессом день, и ты беременна. Я думаю, что это хорошая идея — вызвать врача, чтобы он тебя осмотрел.

— Я так полагаю, что мое мнение не берется во внимание?

— Верно.

Ханна прикоснулась ладонью к его щеке.

— Ты просто невыносим! — с любовью сказала она.

— А ты принадлежишь мне, — просто произнес он в ответ.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.