Сердце яростное и разбитое

Глава 4 Грей

С тех пор как вчера мы столкнулись с солдатами Королевской армии в таверне у Джоди, я чувствовал себя напряженным и раздраженным. Я не мог перестать думать о том, что капитан вот-вот объявится у Уорвика и потащит меня назад в Замок Железной розы. Хуже того, они могли затащить меня за стадион и отделить мою голову от тела.

Мое беспокойство было иррациональным. Лишь немногим известно, кто я такой и что мне известно.

Лишь колдунье Лилит было известно все, но она мертва. Я собственноручно перерезал ей горло.

Также все знает моя матушка, которая даже не является моей матерью. Я ушел от нее с пустыми руками, отдав ей все серебро и медяки, что у меня были. Также я оставил ей все возможные предостережения. Надеюсь, она взяла деньги и уехала, но если кто-то меня ищет и направится с вопросами к моей матери, то она сможет сказать только правду: я навещал ее, но затем ушел в неизвестном ей направлении.

Все обо мне известно еще одному человеку – Карис Люран, которая, если верить словам Лилит, будет использовать данную информацию, чтобы уничтожить Рэна, если тот ей вообще поверит.

Мое дурное расположение духа передалось Тайко и усилилось под воздействием стоящего на дворе зноя. Сегодняшняя погода принесла с собой сгущающиеся тучи, которые должны были бы стать предвестниками ливня, но лишь сделали воздух тяжелым от влажности, из-за которой все покрывались испариной и чувствовали себя несчастными. Тайко разравнивает пространство между трибунами и ареной, и каждое протягивание граблей по земле больше похоже на атаку. Пыль поднимается в воздух и оседает на всем, в том числе на сиденьях с дорогими подушками, которые я только что протер.

– Эй! – взрываюсь я.

Тайко резко оборачивается, немного хмурясь.

– Поставь грабли, – говорю я, стараясь скрыть раздражение в голосе. Я опускаю тряпку в ведро, отжимаю ее и снова начинаю протирать сиденья. – Ты только пыли нагоняешь.

Должно быть, Тайко чувствует себя виноватым, потому что когда он возвращается, то приносит с собой еще одну тряпку, чтобы протереть ей перила. Некоторое время мы работаем молча, наслаждаясь послеполуденной тишиной.

Когда Тайко ведет себя так тихо, он мне напоминает Кейда – одного из моих братьев. Кейду исполнилось тринадцать, когда мне было шестнадцать. Не знаю почему, ведь Тайко и Кейд совершенно не похожи. Кейд бы рот не закрывал, болтая о всяких пустяках, в то время как от Тайко можно часами не услышать ни единого слова. Но Кейд тоже мог опустить голову и работать не покладая рук. Он помогал матушке справляться с фермой, когда я покинул их.

После того, как Лилит убила всех моих братьев и сестер, я очень старался забыть о них. Может быть, попытки стереть из памяти годы, проведенные в роли стражника, позволили более ранним воспоминаниям заполонить мой разум. Или же, возможно, я не мог перестать думать о своей семье, потому что узнал, что на самом деле мы не являемся кровными родственниками.

Не уверен, что мне все это нравится. Особенно если учесть, что у нас с Тайко закончились дела.

– Слишком жарко, чтобы бегать, – замечаю я.

– Слишком жарко, чтобы вообще что-то делать, – Тайко зачерпывает руками воду и выплескивает ее себе на затылок.

– О, а я собирался спросить, не хочешь ли ты сходить за тренировочными мечами, – говорю я.

– Постой. Серьезно? Хочу! – Тайко вытягивается по струнке, забыв о жаре.

– Тогда бегом за мечами.

Я оставляю ведро позади сарая и развешиваю тряпки, чтобы они высохли. К тому времени как я оказываюсь в оружейной, у Тайко в руках уже зажат легкий тренировочный меч, которым он выписывает выученные фигуры. На данный момент у него получается настолько хорошо, что я мог бы доверить ему настоящий клинок, но не здесь и не сейчас. Как Хок я не должен знать маневров сложнее базовых блоков и ударов.

Мы упражняемся в узком пространстве между оружейной и конюшнями, где Уорвик складирует крупногабаритные вещи. Здесь стоит клетка со скрейвером – нашим единственным зрителем, хотя его темный силуэт кажется неподвижным. Уорвик не шутил, когда говорил про пять медяков за возможность взглянуть на диковинное существо. Вчера он попытался брать именно такую плату, и у него даже получалось, пока какой-то человек не пожаловался, что платил вовсе не для того, чтобы увидеть полудохлую кучу кожи и перьев.

Теперь скрейвер большую часть дня спит, свернувшись в кокон из собственных крыльев.

Тайко начинает уставать. Я даю ему возможность нанести мне удар. Он тут же ее видит и бросается в атаку. У меня едва ли есть время, чтобы отскочить в сторону от его лезвия.

Парень тяжело дышит от усилий, но улыбается.

– Я почти тебя задел.

Я не могу сдержать ответной улыбки.

– Почти, – я стучу по его клинку своим и откидываю назад прилипшие ко лбу волосы.

– Время для игр закончилось, ребятки, – раздается громогласный мужской голос. Я узнаю этот голос еще до того, как вижу его владельца. Это Кантор – один из «чемпионов» Уорвика.

У Уорвика есть два человека для сражения на турнирах: Кантор и Йорн. Оба средних лет, хорошо владеют мечом, как им и положено, ведь они должны сражаться с любым, кто бросит им вызов. Тем не менее, главная ценность Кантора и Йорна для Уорвика заключается в том, что они умеют устроить для публики отличное зрелище. Один из этих мужчин немногословен и скромен, если находится не на арене, и у него в карманах всегда найдутся леденцы для детишек, которые подбадривают его с трибун, а после турнира он всегда идет домой к своей жене и трем маленьким сыновьям. Один из этих мужчин – славный человек, который работает на совесть, сражается по правилам и зарабатывает на жизнь честно.

А вот второй – это Кантор.

Кантор – это человек, который делает ставки на свой проигрыш, так что даже если он проигрывает поединок, то все равно остается в выигрыше. Уорвик должен пресекать подобное, но я более чем уверен, что Кантор отдает ему часть выигрыша. Он громкий, хамоватый и врет без задней мысли. Кантор предстает перед публикой идеальным злодеем. К сожалению, его безобразное поведение выходит еще и за рамки арены.

Тайко начинает двигаться, чтобы положить меч на место, но Кантор берет один из боевых клинков и проворно выбивает из рук мальчика оружие, посылая его на пыльную землю.

– Когда ты уже научишься держать меч как настоящий мужчина? – спрашивает Кантор.

– Оставь его в покое, – одергиваю его я.

Тайко молча поднимает свой клинок, опустив голову вниз перед Кантором, но я вижу, как он хмурится.

Кантор думает как ребенок, и сейчас, когда он нашел себе забавное развлечение, мне не составляет труда определить по едва заметному смещению его центра тяжести, что мужчина снова собирается выбить у Тайко оружие из рук, но на этот раз он намеренно сделает так, чтобы мальчику было больно.

Я делаю шаг вперед, направляю свой тренировочный меч сверху вниз и прижимаю клинок Кантора к стене.

Голова мужчины резко поворачивается ко мне. Рот Кантора открывается от удивления, хотя он тут же быстро его закрывает.

– Я тебе за это должен руку отрубить, – он со скрежетом высвобождает свой меч.

Я могу отрубить ему руку еще до того, как он доберется до моей, но я лишь пожимаю плечами и отвожу взгляд. Лучше всего не воспринимать Кантора всерьез.

– Тренировочные мечи тупят настоящие. Если хочешь позабавиться, то лучше делай это со своим оружием, или для начала переговори с Уорвиком.

Кантор хмурится, но я прав, и он это знает. Однако гордость не позволит ему повесить оружие обратно. Он отступает назад, размахивая мечом из стороны в сторону, выписывая узоры в пыльном воздухе. Кантор останавливается напротив клетки со скрейвером.

– И что Уорвик собирается делать с этим? – мужчина тычет в существо острием меча, но скрейвер не двигается.

– Не делай ему больно, – говорит Тайко.

– Не делать больно? Да оно и так уже почти сдохло, – Кантор подходит ближе к клетке и, сунув клинок между прутьев, протыкает плоть существа.

Скрейвер ревет и подскакивает на ноги, размахивая крыльями и брызгая кровью. Он ударяется о прутья клетки, пытаясь достать Кантора когтями и истошно визжа, отчего лошади в конюшнях начинают беспокойно переминаться с ноги на ногу и фыркать.

Кантор отпрыгивает назад, путается в собственных ногах и тяжело падает в пыль. Поперек его предплечья расплываются три кровавых полоски. Мужчина чертыхается, поспешно встает с земли и поднимает свой меч так, будто собирается всадить лезвие в живот скрейвера.

Тайко выскакивает перед Кантором, прислоняясь спиной к прутьям клетки.

– Не надо!

Я готов к тому, что скрейвер раздерет когтями и Тайко, но существо лишь пятится назад и рычит.

Кантор выглядит так, будто готов переступить через труп мальчишки, если потребуется.

– Довольно, – я встаю у него на пути.

Кантор поднимает свой меч еще на несколько сантиметров выше.

– С дороги, или вам обоим не поздоровится.

Тренировочный клинок все еще у меня в руке, и мои пальцы крепче сжимаются на рукоятке.

Не знаю, что видит Кантор в выражении моего лица, но его глаза округляются от удивления. Он издает хриплый смешок.

– Хочешь биться со мной, парень? Из-за этой твари? – Кантор указывает мечом на скрейвера. – Ну, попробуй. Посмотрим, как долго ты сможешь продержаться.

Я готов поддаться искушению.

– Что тут происходит? – кричит Уорвик, и его голос громом разносится по небольшому пространству. Рев скрейвера, должно быть, привлек внимание мужчины. Скорее всего, поднятый шум был слышен половине города.

Периферическим зрением я замечаю, как Уорвик появляется из-за угла, но продолжаю смотреть на стоящего передо мной человека. Кантор тоже не сводит с меня взгляда.

– Кантор! Хок! – Уорвик явно находится в замешательстве. – Что… что вы делаете?

– Кантор собирался убить вашего скрейвера, – встревает Тайко. – Хок ему помешал.

– Ай, я же просто пошутил, – растягивая слова, отвечает Кантор. Он немного опускает меч и поднимает вверх руку. – Эта тварь меня неплохо так покромсала.

– Ты первым начал, – замечаю я.

За моей спиной скрейвер снова рычит.

– Полно дурачиться, – говорит Уорвик. – Главный маршал прислал нам королевский указ, который нужно будет зачитать перед турниром. Улицы полнятся слухами, так что у нас сегодня все битком будет забито.

Этих слов достаточно, чтобы отвлечь меня от Кантора.

– Королевский указ?

– Принц предлагает пять тысяч серебряных любому, кто предоставит ему человека, в котором течет чародейская кровь.

Я застываю. Чародейская кровь. Рэн не может заявить напрямую о том, что ищет наследника, потому что таким образом он даст подтверждение слухам.

Тем не менее, он ищет. Ищет меня.

– Пять тысяч серебряных! – Кантор, наконец, опускает клинок и отворачивается от меня. – Уорвик, да за пять тысяч серебряных я бы и тебя сдал!

– Нужно представить доказательство наличия магии, – говорит Уорвик, и его глаза загораются. – Тайко. Хок. Вы бываете в городе. Вам не доводилось замечать присутствие магии в Риллиске, а?

Как будто мы с Тайко настолько глупы, что назовем ему чье-то имя и позволим Уорвику забрать вознаграждение.

Что ж, по крайней мере, я в какой-то степени пока нахожусь в безопасности. Я никогда не мог сам пользоваться магией. Может быть, Лилит ошиблась. Может быть, я никакой и не наследник.

«Ты ведь хочешь знать правду? – спрашивала она меня. – Про кровь, что течет у тебя в жилах? Как так вышло, что ты оказался единственным выжившим стражником?»

Мне хочется, чтобы колдунья заблуждалась.

Однако она была права. Я знаю, что она не ошиблась. Моя матушка во всем призналась, прежде чем я пустился в бега.

– Никто не видел магию, – говорит Тайко. – Все колдуны были убиты еще до моего рождения.

– Не все, судя по всему, – замечает Уорвик. – Хок, ты не заболел?

– Нет, я в порядке, – я заставляю свои конечности двигаться и вешаю клинок обратно на стену.

– Кантор, это ты порезал моего скрейвера? – Уорвик недовольно цокает языком. – Хок, подлатай его, будь добр.

– Хорошо.

Понятия не имею, как я буду это делать, но мои мысли сейчас заняты абсолютно другим.

Пять тысяч серебряных для большинства людей – это целое состояние. Жители Эмберфолла озлобятся друг на друга, лишь бы получить такие деньги. Рэн, должно быть, в отчаянии.

– Готовьтесь к столпотворению, ребята, – говорит Уорвик. – Тайко, будь готов наливать выпивку. Я не хочу, чтобы за элем выстраивались очереди. Уверен, мы на одних лишь ставках славно заработаем.

– В этом можешь на меня положиться, – смеется Кантор и дружелюбно хлопает мужчину по плечу. Уорвик улыбается и направляется обратно на главный двор.

Я вздыхаю и смотрю на Тайко.

– Принеси-ка веревки. Я схожу за иглой.

Арена закрылась далеко за полночь. Когда мы с Тайко, наконец, забрались по приставной лестнице на наш чердак, мальчишка даже не потрудился зажечь лампу, а просто рухнул на постель. Я был готов к тому, что Тайко уснет так же быстро, но вместо этого он говорит:

– Даже представить себе не могу пяти тысяч серебряных сразу.

Мне даже представлять не нужно, но я отвечаю:

– Весь вечер только об этом и слышу со всех сторон.

– Как думаешь, сколько они весят?

– Так много, что ты превратишься в горбуна под их тяжестью.

Это неправда, и Тайко смеется, а после наступает тишина.

Я рассматриваю ветхие деревянные стропила у себя над кроватью. На чердаке пахнет сеном и лошадьми. Сюда поднимается спертый воздух из конюшен, но меня это не беспокоит. Здесь тепло, сухо и безопасно. Тайко мне опасаться не стоит.

– Я мог бы выкупить у Уорвика свою свободу, – тихо говорит мальчик.

Я поворачиваю голову в сторону Тайко и вижу лишь его призрачный силуэт в полуночной тьме.

– Свободу?

– Я дал ему клятву, – Тайко запинается, затем продолжает. – Еще два года осталось.

– Как так вышло?

– Невезение. Долги.

Я не видел, чтобы Тайко хоть раз поставил на кон даже один-единственный медяк.

– Долги не твои.

– Отцовские, – Тайко делает глубокий вдох. – У меня есть две младшие сестры, и я знаю, для чего Уорвик их использовал бы. Моему брату едва исполнилось шесть. Моей семье было больше нечего предложить, так что…

Я снова смотрю на стропила.

– Как-то я тоже присягнул на верность ради своей семьи. Однако моя клятва была дана добровольно.

– Моя тоже, – говорит Тайко.

Не думаю, что наши с ним жизненные ситуации похожи. Хотя, может быть, так и есть.

– Два года – это не так уж много, – продолжает Тайко. – Как много времени у тебя ушло, чтобы получить свободу?

Этот разговор вытаскивает на поверхность воспоминания, которым лучше было бы оставаться на дне.

– Вечность.

Тайко тихо смеется.

– Прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Нет. Он даже понятия не имеет.

Когда Тайко снова начинает говорить, он запинается.

– Хок, я не… Я никому не говорил об этом, – в слова мальчика вплетается нотка беспокойства. – Если люди будут знать, что я дал Уорвику клятву, они. Точнее, он может. – голос Тайко обрывается.

Я думаю о том, как Тайко обычно исчезает, когда ночные посиделки затягиваются, а трезвых мужчин в округе практически не остается. Мое мнение об Уорвике несколько улучшается, поскольку он не загоняет Тайко до полусмерти и позволяет ему прятаться.

– Я буду хранить твой секрет.

Тайко ничего не отвечает, и через мгновение я поворачиваюсь к нему. Тьма вокруг стоит практически непроницаемая, но в глазах мальчика отражается непонятно откуда взявшийся отблеск света.

Я задаюсь вопросом, жалеет ли Тайко о том, что поделился со мной своей тайной.

– Тебе не нужно меня бояться, Тайко.

– Я знаю.

Он отвечает мне вот так просто, без раздумий. Такому уровню доверия я могу только позавидовать.

– Кому ты присягнул на верность?

Мои веки опускаются. Без всякого предупреждения мысли дрейфуют к Замку Железной розы, к его километровым мраморным коридорам, высоким расписным потолкам. Я вспоминаю о тренировочной арене, оружейной, конюшнях. В моем воображении каждая мелкая деталь всплывает настолько четко, что я бы смог сориентироваться там с закрытыми глазами даже сейчас.

«Ты жалеешь, что присягнул мне?» – как-то спросил меня Рэн.

Я не жалел. До сих пор не жалею. Даже в эту самую секунду.

Тайко все еще ждет от меня ответа. Я качаю головой.

– Никому важному.

– Я тоже буду хранить твой секрет, Хок, – тихо произносит Тайко.

У него хорошие намерения, и сейчас он, может быть, и уверен в своих словах, но у меня нет гарантий того, что мальчишка не сдаст меня, обменяв мою тайну на свою свободу.

– Да это не секрет, – лениво отвечаю я, переворачиваясь на бок, спиной к Тайко. – Просто ничего такого интересного, чем можно было бы поделиться.

Тайко вздыхает. Я стараюсь дышать медленно и размеренно, чтобы он думал, будто бы меня сморил сон. В конце концов его собственное дыхание выравнивается, сопровождаясь легким похрапыванием на каждом выдохе.

Наш разговор гарантировал мне бессонницу на ближайшее время.

Когда Рэн освободил меня от клятвы, он посоветовал мне начать новую жизнь на другой стороне – в Вашингтоне, округ Колумбия, родном городе Харпер. Мои посещения ее города каждый сезон ограничивались часом, так что я не был абсолютным невеждой, когда дело касалось ее мира. Тем не менее, я не мог представить себе жизнь в месте, которое так разительно отличалось от Эмберфолла. Традиции, одежда, деньги – все это я видел, но не был уверен, что смог бы примерить это на себя, не вызвав подозрений.

Чародейская кровь. Даже если в моих жилах есть магия, то я понятия не имею, как получить к ней доступ. Я смотрю на стропила, вспоминая, с какой легкостью магия Лилит переносила меня через завесу в Вашингтон. Я закрываю глаза и вспоминаю то ощущение. На долю секунды воздух вокруг меня становится тяжелее, и я перестаю дышать, гадая, получилось ли у меня что-нибудь.

Я распахиваю глаза. Надо мной нависают стропила конюшни. На другом конце чердака тихо посапывает Тайко.

Черт возьми.

Я нащупываю шов, идущий по краю моего матраса, и медленно тяну за нитки, пока строчка не начинает расходиться. Я проделываю это аккуратно, чтобы потом можно было затянуть нити обратно. Сунув руку в образовавшуюся дыру, я копаюсь в соломе, пока не чувствую в ладони вес серебра.

Это браслет. По крайней мере, это был браслет до тех пор, пока я не выменял день тяжелой работы на услуги кузнеца, чтобы снять украшение со своей руки. Теперь я являюсь владельцем шрама на запястье и ободка из серебра, в котором не хватает одной четвертой части. Когда я был в ловушке проклятия вместе с Рэном, Лилит при помощи магии привязала браслет к моей руке, чтобы позволить мне проходить сквозь завесу между мирами.

Понятия не имею, сохранило ли украшение свои волшебные свойства. Это единственная магия, которой мне доводилось манипулировать, и эта магия была магией Лилит, а не моей. Браслет был зачарован при помощи ее силы.

Я смыкаю пальцы на ободке из серебра и закрываю глаза. Едва ли не против моей воли в моем воображении тут же всплывает стена, через которую я немедленно прохожу.

Запахи конюшни и чердака внезапно исчезают, и воздух вокруг резко становится прохладным. Тихие звуки, издаваемые лошадьми, сменяются низким гулом. Я открываю глаза и вижу белые стены, а выше – длинные цилиндрические источники неяркого света. Меня окружают бесконечно тянущиеся башни из книг. Такого количества книг я не видел даже в королевской библиотеке Замка Железной розы. Помещение, в котором я нахожусь, совсем не похоже на библиотеку замка, если не считать множества книг. В зале все выглядит отполированным до блеска и неестественно белым.

Я не в Риллиске. Я даже не в Эмберфолле. Я нахожусь в Вашингтоне, округ Колумбия. Вероятно, даже во многих километрах от города, в том месте, где Риллиск совпадает с миром Харпер.

Браслет до сих пор работает.

Некоторое время я сижу и вдыхаю прохладный воздух, который кажется блаженным в сравнении с тяжелой влажностью Эмберфолла. Я не знаю, где нахожусь, но здесь тихо и безопасно. Рэн до меня здесь не доберется. Хотелось бы мне сказать, что здесь до меня не доберется никто.

Но куда мне пойти? Чем зарабатывать себе на жизнь? На этой стороне вряд ли нужны мечники и, по моим наблюдениям, конюхи тоже. Девушки, которых я похищал для Рэна, были едва знакомы с оружием и лошадьми. Тем не менее, я уверен, что они обладали навыками, полезными для этого мира. Навыками, которых у меня самого нет.

Я слышу какой-то металлический лязг, за которым следует скрип, и подскакиваю на ноги. Хотелось бы, чтобы у меня было оружие, но в моей руке зажат только серебряный браслет.

Пожилая женщина выталкивает из-за угла некое подобие тележки. Ее длинные седые волосы собраны в косу, свисающую через плечо. Она удивленно вздрагивает при виде меня, но выражение ее лица быстро разглаживается, сменяясь мягкой улыбкой.

– Я знаю, что библиотека работает круглосуточно, но студентам здесь спать нельзя.

Я набираю в грудь воздуха.

– Прошу прощения.

Женщина окидывает меня взглядом, замечая одежду из Риллиска, которая совсем не похожа на ту, что носят на этой стороне. Когда она замечает мои босые ноги, улыбка исчезает с ее лица.

– У тебя вообще есть место, где ты можешь переночевать?

Я гадаю, что она сделает, если я отвечу «нет». Куда мне идти? Куда она меня направит? Она кажется доброй. Я размышляю о том, получится ли у меня найти пристанище в этом мире.

Из-за угла появляется мужчина, который выглядит намного моложе и сильнее женщины с тележкой. Он хмурится, когда замечает меня. Выражение его лица такое же удивленное, как и у женщины, но его взгляд при этом остается холодным и оценивающим. Голос мужчины звучит тихо, едва слышно, но я все равно разбираю его слова.

– Бездомный? – шепчет он. – Звонить копам?

Женщина едва заметно кивает, после чего делает шаг в моем направлении.

– Ты голодный? Мы можем тебя покормить.

В моих ушах все еще звучит вопрос мужчины. Копы – это стражи порядка на этой стороне. Мне как- то доводилось с ними сталкиваться. От них кому-то вроде меня не стоит ждать ничего хорошего.

В этом мире мне не найти пристанища. Не сейчас. Не при таких обстоятельствах.

Я закрываю глаза, представляю стену и прохожу через нее.

На мои веки тут же начинает давить безмолвная темнота. Я в безопасности. Я вернулся обратно. Сделав вдох, я открываю глаза.

Тайко стоит прямо передо мной.

«Черт побери». Браслет выскальзывает у меня из пальцев и со стуком оказывается на полу.

Мальчишка стоит с широко распахнутыми глазами и дышит так, словно за ним по пятам бежит бешеная собака.

– Ты исчез, – Тайко бросает быстрый взгляд на мою кровать, которая теперь находится от меня в паре метров, и затем снова смотрит на меня. – А потом появился прямо тут.

Я ничего не говорю. Отрицать очевидное бессмысленно.

Тайко пытается встретиться со мной взглядом в темноте.

– Так это тебя ищут?

– Этим вопросом ты решишь свою судьбу.

Тайко нервно сглатывает.

– Хок, это ты?

На чердаке повисло напряжение, которое, подобно безмолвному судье, приковало меня к месту.

– Да.

– Что с тобой сделают, если тебя найдут?

– Меня не найдут.

Мои слова звучат как угроза, и Тайко вздрагивает. Я должен чувствовать себя виноватым за это, но не чувствую. Я слишком хорошо научился блокировать эмоции, чтобы они не мешали мне делать то, что нужно было сделать.

Тайко делает вдох и, судя по всему, берет себя в руки, потому что его спина выпрямляется, когда он снова смотрит на меня. В нем больше храбрости, чем он думает.

– Скажи мне, что с тобой сделают.

– Трудно сказать наверняка, но вряд ли это обернется для меня чем-то хорошим.

– Тебя убьют?

– Да.

Голос Тайко становится очень тихим.

– Ты сделал что-то плохое?

– Ответ на этот вопрос очень длинный и сложный, – говорю я, наблюдая за выражением лица Тайко. – Но если коротко, то нет. Ничего плохого из того, о чем ты думаешь. За мной охотятся не из-за того, что я сделал, а из-за того, кто я такой.

Тайко внимательно смотрит на меня, а я – на него. Я могу свернуть ему шею в перерыве между вдохами. Можно будет сбросить его тело с чердака и представить все таким образом, будто мальчишка ночью свалился с лестницы. Никто даже ни о чем спрашивать не будет. И, скорее всего, никто даже не будет горевать по нему.

«Не считая меня».

Мысль пронзает меня, словно стрела, и я тру лицо ладонями. Я буду скорбеть по Тайко. Мне не хочется его убивать. Он доверяет мне. Вероятно, только мне.

Парень дотрагивается до моего локтя, и я резко опускаю руки вниз.

– Я никому ничего не скажу, – говорит Тайко, и его голос звучит тихо и серьезно, как будто мы продолжаем наш прошлый разговор перед сном, после которого ничего не случилось.

– Даже несмотря на то, что у тебя появилась возможность выкупить свою свободу?

Тайко вздрагивает от удивления, после чего его лицо кривится от обиды.

– Я не собираюсь обменивать свою свободу на твою смерть.

Наступает моя очередь вздрагивать. Только что я едва не сделал с ним подобное. Сделав вдох, чтобы успокоиться, я протягиваю руку и ерошу ему волосы, после чего по-дружески толкаю в плечо.

– Для меня честь, что ты доверяешь мне, Тайко.

Мальчишка краснеет так сильно, что я замечаю это в темноте.

– Ну, я могу то же самое сказать о тебе, Хок.

Напряжение между нами исчезло так быстро, что я даже задумался, не почудилось ли оно мне. Я помню, каково это, доверять кому-то. Я помню, что значит иметь друга, на которого можно положиться. Я и понятия не имел, как сильно мне всего этого не хватало до тех пор, пока оно не оказалось у меня под самым носом.

– Грей, – мягко поправляю я. – Не Хок.

Глаза Тайко распахиваются от удивления, но он улыбается.

– Грей.

– Мой секрет подвергает тебя опасности, – мрачно замечаю я. – Если меня поймают и выяснится, что ты все знал…

– Тогда сделай так, чтобы тебя не поймали.

Его слова заставляют меня улыбнуться.

– Ложись спать, – говорю я. – Лошади еще до рассвета начнут требовать завтрак.

Тайко забирается в свою кровать, и я возвращаюсь в свою. Между нами снова воцаряется молчание. На этот раз оно на меня не давит. Мое сердце не начинает биться чаще, пытаясь подготовиться к скрытой в ночи опасности.

– Джоди сказала, что ты ешь как человек из знатного рода, – говорит Тайко. – Ты был дворянином? До всего этого?

– Нет, – отвечаю я, и мне становится так хорошо от того, что я могу хоть кому-то сказать правду, что едва не вываливаю перед Тайко всю историю от начала до конца. – Я был мечником. В Королевской гвардии.

– О.

Груз правды на некоторое время заставляет Тайко замолчать, но затем мальчишка перекатывается на бок лицом ко мне.

– Погоди-ка.

Я замираю, готовясь к тому, что правда могла что-то изменить.

– Что?

– Получается, ты мне поддавался, когда мы упражнялись на мечах.

– Да, так и было.

– И ты можешь научить меня большему?

В голосе Тайко звучит такое ярое нетерпение, что я не могу удержаться от смеха. Скорее всего, мне нужно было просто предложить в обмен на его молчание уроки по владению мечом.

– Так научишь? – напирает Тайко. – Если мы будем держать наши тренировки в тайне?

– Да, – говорю я, улыбаясь. – Конечно.