Сердитая сеньорита

7

Простыни были такими холодными, что Анхела не сразу согрелась. Дрожа, она лежала и думала о том, что натворила. Как могло случиться, что я с готовностью упала в объятия мужчины, с которым едва знакома? Неужели период воздержания был таким долгим, что теперь я буду бросаться на первого встречного?

Но как же сладки были его поцелуи! Питер Канингхем не только отличный танцор, он и в поцелуях знает толк. Откуда он так хорошо знает, как прикасаться к женщине, как использовать губы и слова для обольщения? Всего за несколько секунд он достиг большего, чем Мигель за пару лет.

Но было бы ошибкой признаться Питеру, что его поцелуи приносят ей больше наслаждения, чем встречи с тем, кого все прочили ей в мужья. Не говоря уже о Норманне, который навязывался сам. Его прощальный поцелуй в машине обдал Анхелу холодом. «Да, ты не Норманн», вот что она прошептала, ощутив жар поцелуя Питера…

Но все же она вынырнула из омута желания, стоило только Питеру отодвинуться от нее… Хотя Питер мог бы стать ее личным выбором, и это могло стать завершающим шагом к ее освобождению от гнета родных и близких, всех, кто стремился подчинить ее своей воле…

Нет, подумала Анхела, было нечестно использовать его. Хотя, на самом деле, это совсем не выглядело так, будто я его использую… Было так замечательно, но все-таки больше это никогда не повторится.

С этой мыслью Анхела провалилась в тревожный сон.

Когда прозвенел дверной звонок, девушка вздрогнула так, будто у нее над ухом кто-то выстрелил. Сколько времени? О Боже! Уже десять часов утра!

Снова послышался нетерпеливый звонок, и Анхела пулей вылетела из постели. Она быстро натянула джинсы и майку. На возню с лифчиком не было времени. Перепрыгивая через ступеньки, Анхела спустилась по лестнице и услышала звук льющейся воды в гостевой ванной комнате. О нет! Кто бы это ни пришел, придется держать гостя в прихожей, пока Питер не выйдет из ванной и не запрется в ее спальне.

Анхела открыла дверь и выглянула наружу. На крыльце никого не было.

В ванной выключился душ и звякнули кольца откинутой занавески.

— Анхела! — пропел мамин голос. Фернандес уже открыла заднюю дверь и входила в кухню. — Ты дома?

У Анхелы сердце замерло в груди. Она с нескрываемым ужасом смотрела на приближающуюся мать.

— Доброе утро, дорогая! — Фернандес наклонилась и поцеловала дочь в щеку.

— Мама! — Анхела аккуратно обняла ее, стараясь не слишком помять нежно-лимонное платье.

Такие платья подходили шестнадцатилетним худышкам, а вовсе не взрослым женщинам пятидесяти лет. Но маме все равно очень шло.

— Новое платье? Необычный цвет.

— Тебе нравится? Это придумал Пьер. К этому цвету подходят аксессуары лавандового цвета. — Она сделала паузу и внимательно осмотрела Анхелу. — Думаю, у него найдется платье и твоего размера. Нужно будет только походить в тренажерный зал и сбросить пару килограммов.

— Мама, я не буду ходить в зал только ради платья. Кроме того, такой цвет мне не пойдет.

Фернандес в ответ слегка наморщила нос.

— Не стоит так переживать. Я всего лишь имела в виду, что тебе надо подобрать пару новых вещей, — сказала она, бросив взгляд на мятую футболку.

Анхела подавила предательское желание разгладить складки.

— Что, если кто-нибудь придет, а ты в таком виде? Мигель, например. Ты бы не хотела, чтобы он увидел тебя такой, верно?

— Мне абсолютно все равно. Он уже приходил. И вскоре ушел.

— Я не удивлена. Ты так скверно с ним обращаешься!

— Я была воплощенной вежливостью, — ответила Анхела и сделала паузу. В ванной кто-то шумел, или ей послышалось? — В любом случае, я не хочу больше о нем слышать.

Интересно, слышит ли Питер, о чем они тут разговаривают?

— Но почему? Вот он о тебе все время говорит. Мы очень мило побеседовали, когда ты так и не явилась на обед в прошлую пятницу. Честно говоря, мне казалось, что я лучше тебя воспитала.

— Хочешь кофе, мама?

— Не увиливай, Анхела.

— Я не увиливаю, просто предлагаю тебе кофе.

— Нет, благодарю, дорогая. Мне было так стыдно!

— А мне что прикажешь делать? Я не понимаю, почему ты никак не хочешь понять, что мои отношения с Мигелем давно закончены.

— Я не понимаю, почему жизнь с ним показалась тебе такой ужасной. Он богатый, красивый, хорошо с тобой обращался, подарил тебе этот дом, хотя, по-моему, это было не очень умно…

— Извини меня, мама, но за этот дом заплатила я сама!

— Да, но, если бы он не вложил деньги в твое предприятие, у тебя не было бы таких средств. Мигель хочет, чтобы ты вернулась, Анхела. Он сам мне об этом сказал.

Ну почему в меня всегда влюбляются мужчины, которых я терпеть не могу? А нравятся такие, которые целуются как Дон Жуан, но при этом не хотят ничего большего, как переночевать на кушетке в гостиной.

— Он хочет вернуть не меня, мама, а свое представление обо мне.

— Не понимаю, о чем ты. — Фернандес начала раздражатся, но Анхела больше не могла сдерживаться.

— К сожалению, он тоже не понимает. Мигель не представляет, что такое свобода женщины. Но любви без свободы не бывает.

— Ты сейчас говоришь, как политический обозреватель. Любить кого-нибудь — это не значит чувствовать себя свободным, как раз наоборот.

Анхела вздохнула. Они разговаривали об одном и том же вот уже шесть месяцев, но ее мама не приблизилась к пониманию дочери ни на йоту.

— Мама, это моя жизнь, неважно, хорошая она или плохая. То, что ты пытаешься сговориться с Мигелем, дела не меняет, а только заставляет меня чувствовать себя неловко каждый раз, когда я его вижу.

— Это хороший знак. Значит, ты все-таки что-то чувствуешь по отношению к нему.

— Очень здоровое чувство облегчения.

— Ты опять преувеличиваешь!

Анхела так выразительно вздохнула, что Фернандес решила несколько сменить тему.

— Хорошо, ты не собираешься помириться с Мигелем, тогда скажи мне, со сколькими мужчинами ты в последнее время встречалась? Я имею в виду, с порядочными мужчинами, а не с людьми, покрытыми потом и цементной пылью.

— А что плохого в том, чтобы встречаться со строителем? Я бы скорее сошлась с тем, кто знает, как обращаться с молотком, чем с тем, кто падает в обморок каждый раз, когда на его костюме появляется пятно.

— И что, много строителей приглашали тебя на свидание? — Фернандес выглядела так, будто на самом деле не хотела услышать ответ.

— Я не давала им для этого повода.

— Ага. Вот в этом-то и дело! Если ты не встречаешься с людьми, не стремишься узнать их получше, то не сможешь ни в кого влюбиться, и тем более выйти замуж. Через десять лет ты проснешься и поймешь, что у тебя начался климакс и поздно уже что-то менять.

Климакс? Анхела совсем не хотела, чтобы кое-кто услышал, как они тут обсуждают проблемы климакса. Тишина в ванной комнате начала действовать девушке на нервы.

— Так ты пришла просто так или у тебя есть какая-то причина, мама? — спросила она.

О чем я думаю — Тишина в ванной — это хороший признак. Если Питер будет и дальше так себя вести, возможно, все пройдет гладко. Анхела достала кофемолку и принялась с оглушительным шумом молоть кофе. Она делала это так долго, что кофе успело превратиться в пыль. Увы, наступил момент, когда кофемолку пришлось выключить.

— Я приехала пригласить тебя… — Тут Фернандес внезапно замолчала и уставилась в сторону коридора.

Потому что из ванной теперь доносилось веселое жужжание электрической бритвы.

— Анхела!

О Боже. Для профессии частного детектива у этого человека слишком мало мозгов.

— Да?

— Кто это там?

— Э-э-э. Друг.

Господи, пожалуйста, пусть он перестанет шуметь! Может быть, удастся убедить мать, что это Стефани бреет себе ноги.

Сквозь шум бритвы стал пробиваться баритон, напевающий мелодию, которую играли вчера на концерте. Фернандес схватила свою дочь за руку.

— Анхела Эрнансита де ла Крус, это мужчина!

— Да, я знаю. Отпусти мою руку, мама. Мне больно.

— Не отпущу, пока ты мне не скажешь, кто это.

— Я же сказала. Это мой друг.

— Друг какого рода?

Глаза Фернандес пронизывали дочь подобно рентгеновским лучам, пока она оглядывала ее с ног до головы.

— Уже десять часов утра, а ты даже не причесала волосы. Похоже, ты только что выбралась из постели!

— Это была довольно беспокойная ночь.

Фернандес буквально отшвырнула руку Анхелы.

— Не стоит так разговаривать со мной, сеньорита!

— Я только хотела сказать…

— Теперь я понимаю, почему у тебя в последнее время завелись секреты и почему ты была так груба с Мигелем. Это все потому, что у тебя появился другой мужчина. — Фернандес бросила на Анхелу оскорбленный взгляд. — А ты даже не удосужилась сказать мне об этом, когда я тут из кожи вон лезу, пытаясь помирить тебя с Мигелем.

— Мама, ну я же не просила тебя этого делать. Я всегда тебе говорила, что мои отношения с Мигелем — только мое дело.

— Я хотела помочь. И что я получила взамен? Думаю, что ты все это время хихикала за моей спиной!

— Вовсе нет. И я не…

— Ради Бога, Анхела. Не думаешь же ты, что твоя мать настолько глупа!

И тут дверь ванной раскрылась… Питер вышел наружу, одетый лишь в полотенце, обернутое вокруг бедер. На его коже сияли капельки воды.

Увидев все это великолепие, Анхела почувствовала слабость в коленях. Боже, что сейчас скажет мама?

С сияющей улыбкой Питер вошел в кухню, одной рукой придерживая полотенце, а другую протягивая вперед.

— Вы, должно быть, мама Анхелы. Я Питер Канингхем. Анхела очень много про вас рассказывала.

Фернандес открыла рот, но ничего не смогла сказать. Однако она автоматически протянула руку, которую Питер с большим энтузиазмом пожал. Анхела увидела, как ее мать закрыла рот и ее губы превратились в одну тоненькую ниточку. Несомненно, за этой плотиной бушевал целый водопад эмоций.

— Фернандес де ла Крус, — наконец ответила она. — Очень печально, что моя дочь ничего не рассказывала мне о вас.

Анхела попыталась привлечь внимание Питера, но тщетно. Тогда она стала сверлить взглядом точку между его бровями.

Ты — строитель, думала она. Ты пользовался ванной только потому, что вчера вечером очень поздно закончил работать. Ну скажи, что у тебя есть жена и целых пять детишек.

Питер пожал плечами, по-прежнему улыбаясь.

— О, это целиком моя вина. Я попросил Анхелу пока держать в секрете наши отношения. Нечасто мужчина может встретить такое сокровище! Поэтому я хотел как можно дольше продлить свое общение с ней один на один.

Он повернулся и бросил на Анхелу взгляд, полный такого обожания, что Фернандес даже мигнула. Анхела услышала звон в ушах, словно собиралась упасть в обморок прямо сейчас.

— Но теперь, познакомившись, надеюсь, мы станем друзьями.

Господи, что он несет? Что он делает?

— Возможно, — слабым голосом ответила Фернандес, потрясенная не меньше дочери. — Но, может быть, вы все же оденетесь?

Питер засмеялся.

— Верно. Я так хотел побыстрее познакомиться с вами, что совсем позабыл о приличиях. Сейчас я вернусь.

Фернандес молча смотрела, как Питер поднимается по лестнице. Анхела колебалась, раздираемая между желанием побежать следом и хорошенько наорать на незадачливого детектива и необходимостью остаться здесь, пытаясь хоть что-нибудь исправить.

— Итак. Нам надо разобраться.

Мать аккуратно поставила сумочку на стол и сцепила пальцы рук, как она делала всякий раз, когда приступала к серьезному делу.

Анхела сглотнула и попыталась успокоить дрожь в коленках. Я уже взрослая, я смогу постоять за себя, убеждала она себя.

— Ну… и где ты встретила этого… этого… как его там зовут?

— Питер Канингхем.

Как бы придумать что-нибудь, что могло бы хоть отдаленно походить на правду?

— Я… Он тут работал понемногу, и… От одного к другому… — Ее голос затих.

Брови Фернандес взлетели вверх.

— То есть он строитель? Ты же только что сказала мне, что не встречаешься со строителями! Ради Бога, Анхела, что ты знаешь об этом человеке? К тому же он иностранец!

— Я знаю о нем довольно много. — Чтобы не выдавать себя, девушка повернулась к плите и налила в турку воды. — Он очень хорошо работает. Особенно руками.

— Я не желаю слушать грязные детали, — оскорбленно заявила Фернандес.

— Я имела в виду, по дому, мама.

— Но это не те качества, которые должны быть у твоего мужа, — заметила мать, поглядывая на лестницу.

— А кто сказал, что я собираюсь за него замуж?

— Тебе следует искать мужа, а не жить с мужчиной, который тратит твои деньги. Женщины твоего круга так себя не ведут.

Анхела пришлось проглотить все свои замечания по поводу женщин ее круга. Ведь она врала матери…

— Питер не тратит мои деньги. У него есть работа.

— Да, но, насколько я понимаю, он живет вместе с тобой.

— Это временное явление, потому что сейчас он помогает мне делать ремонт, — ответила Анхела и вдруг спросила: — Мама, ты хочешь, чтобы я была счастлива?

Фернандес удивленно взглянула на нее.

— Конечно, ведь ты моя дочь.

— А ты счастлива, когда на подиум выходят манекенщицы в платьях, которые придумала и сшила ты, даже если не всем они нравятся?

— Конечно.

— Мама, этот дом для меня — все равно что для тебя твои платья. Я люблю возиться с ним, смотреть, как он потихоньку меняется, оживает. И мне все равно, что считают другие люди. Питер помогает мне с ремонтом, ему дом тоже очень нравится. Понимаешь, мама, я доведу это дело до конца, потому что я упрямая и у меня есть замечательный пример настойчивости перед глазами. Пример трудолюбия, любви и заботы моей собственной матери, — закончила она.

— Ты правда так думаешь? — Глаза Фернандес заблестели.

— Ох, мама.

Анхела наклонилась к матери и обняла ее. Девушка почувствовала знакомый аромат «Шанели № 5» и подумала об испуганной молодой женщине с четырьмя маленькими детьми, которая в мгновение ока осталась одна на белом свете, совершенно без средств к существованию. В течение долгих лет ее мать шла к вершинам Олимпа испанской моды, не спала ночами, ходила с исколотыми шитьем пальцами. Фернандес сделала все, чтобы ее дети получили хорошее образование и ни в чем не нуждались. Она была настоящим бойцом. Мама делала все из-за любви к детям. И выиграла.

Я тоже смогу выиграть, подумала Анхела.

— Ты сильно изменилась, моя девочка, — сказала ее мать. — И, наверное, ты права.

Анхела еще крепче обняла ее.

— Этот кофе для меня? — раздался жизнерадостный голос Питера.

Анхела и Фернандес с улыбками отстранились друг от друга. Но девушка вдруг загрустила, потому что вспомнила о прошлой ночи. Если бы не присутствие матери и необходимость играть маленький спектакль, она не знала бы, о чем говорить с Питером. Если бы они вообще смогли разговаривать друг с другом.

Улыбка мужчины была полна сексуальности и легкой доли лукавства, но все это было для Фернандес, не для Анхелы. Выражение его глаз сказало ей, что им еще предстоит поговорить. Девушка отвернулась, с усилием отведя взгляд от его губ. Неважно, для кого играется этот спектакль, одной такой улыбки хватило бы, чтобы свести с ума любую женщину.

— Итак, сеньора де ла Крус, чем мы обязаны вашему визиту сегодня?

Питер облокотился на кухонный шкафчик рядом с Анхелой, слегка прикасаясь локтем и бедром к боку девушки. Дрожь пробежала по ее спине. Запах его кожи и тепло тела, которое находилось лишь в нескольких сантиметрах от нее, смешали и без того беспорядочные мысли Анхелы.

Фернандес смотрела на них двоих, явно пытаясь понять, что же их привлекло друг к другу.

— У меня показ мод в центре Марбельи через час, и я решила заехать к Анхеле, чтобы пригласить ее на ужин в субботу вечером. Но, похоже, мне надо будет поставить еще один стул к обеденному столу.

И она адресовала Питеру улыбку, приберегаемую обычно для привередливых клиентов.

— Ради вас мы всегда свободны, — сказал Питер. — Правда, дорогая?

Он с любовью взглянул на Анхелу, и девушка на секунду забыла, где находится.

— Конечно, — ответила она.

Что он пытается мне сказать?

— В какое время нам подъезжать?

— В семь.

— Отлично, мы будем.

Фернандес взяла сумочку и, выходя, задержалась в дверях.

— Анхела сказала вам, что у нее есть братья?

— С одним из них мы встречались, — ответил Питер с легкой улыбкой. — Фелипе похож на вас. У него такие же большие, выразительные глаза.

Он обнял Анхелу за плечи, и та чуть не растаяла от этого прикосновения. Ей захотелось сильнее прижаться к нему. Но ведь сейчас это можно сделать, не так ли?

— Ну… Все трое моих мальчиков тоже будут там. Габриель и Умберто будут с женами и детьми. — Фернандес снова окинула их взглядом и стала спускаться по ступенькам. — Что ж, до субботы.

Они стояли в дверях в обнимку, являя собой образчик идеальной пары, пока машина Фернандес не исчезла вдали.

Питер тут же сделал шаг в сторону, убрав руку с ее плеча.

— Ты понимаешь, что ты наделал? — Анхела повернулась к нему, чувствуя, как ее тело жаждет, чтобы он вернулся. — Выдавая себя за моего бойфренда, ты вляпался в огромные неприятности!

Во взгляде, который Питер кинул на нее в ответ, не было ничего, кроме деловой сосредоточенности.

— Похоже, что я вляпался только в семейный обед, а потом наконец настанет покой. Да, позволь тебя спросить, хоть кто-нибудь в твоей семье звонит перед приездом?

— Конечно нет. Они — моя семья. Разве ты звонишь своей матери перед тем, как приехать к ней?

— Да, звоню.

— Ну что же. Если тебе нужна тишь да гладь, можешь возвращаться обратно в машину. — Анхела почувствовала, как ее голос становится все холоднее.

Девушка не знала, почему так резко изменилось ее настроение. Наверное, это потому, что она чувствовала себя виноватой за вчерашний вечер. Но Питеру тоже стоило бы постыдиться. И не только за вчерашний вечер, но и за то, каким образом он ворвался в ее жизнь и перевернул там все вверх дном.

— Если моя семья захочет сюда приехать, они могут это сделать в любое время. Им не нужно твое приглашение, потому что у них уже есть мое.

— Как я могу вернуться в машину? Если приедут твоя мама или сестра, это покажется им странным.

— Ты можешь сказать, что мы поругались и теперь ты дуешься на меня.

— Я никогда ни с кем не ругаюсь и тем более не дуюсь, — сказал он и ушел наверх.

Скрипнула дверь спальни, и наступила тишина.

Кухня вдруг показалась Анхеле чересчур маленькой и душной. Девушка схватила садовые перчатки и выбежала наружу. Ухватившись за ближайший чертополох, она начала тянуть его так сильно, словно несчастное растение было ее худшим врагом.