Серафина. Серебряная кровь

1

Первой дракона заметила королева Глиссельда. Это было пятнышко черноты, стремительно летевшее по ночному небу, стирающее звезды и зажигающее их вновь.

Она указала на него:

– С запада приближается одиночка, да спасет нас святой Огдо! – крикнула она, подражая рыцарям прошлого. Сходство было бы гораздо значительнее, если бы она не подпрыгивала от нетерпения и не смеялась. Зимний ветер уносил эти радостные звуки с собой: далеко внизу под одеялом свежевыпавшего снега лежал город, тихий и задумчивый, словно спящий ребенок.

Раньше на этом самом месте – на вершине Ардовой башни замка Оризон – дежурили специально обученные наблюдатели. Сегодня здесь не было никого, кроме нас с королевой, а приближавшийся «одиночка», слава всем святым, не представлял угрозы. Это была Эскар, бывший заместитель секретаря драконьего посольства и наш друг. Без малого три месяца назад, на заре драконьей гражданской войны, она помогла моему дяде Орме скрыться от Цензоров.

Свергнутый правитель драконов ардмагар Комонот рассчитывал, что Эскар подыщет Орме надежное убежище и вернется в Горедд, где теперь располагался его временный штаб. Ардмагар собирался назначить ее одним из своих советников или даже генералом, но шли месяцы, а от Эскар не было никаких вестей.

Наконец она вышла на связь с Комонотом при помощи особого устройства, придуманного квигутлами. Это произошло сегодняшним вечером, и за ужином Комонот сообщил королеве Глиссельде, что Эскар прилетит после полуночи. Затем он отправился спать, предоставив королеве самой решать, ждать ей прибытия Эскар или нет.

Это был типичный для Комонота способ решения проблем. Королева уже изрядно от него устала.

Ардмагар никак не объяснил, почему Эскар внезапно решила вернуться, и не сказал, где она находилась все это время. Вероятно, он и сам не знал. Мы с Глиссельдой размышляли на этот счет, чтобы отвлечься от холода.

– Видимо, Эскар решила, что драконья гражданская война затянулась, и теперь хочет покончить с ней в одиночку, – подвела итог Глиссельда. – Она когда-нибудь смотрела на тебя своим свирепым взглядом, Серафина? От него даже планеты перестали бы вращаться.

Нет, взгляд Эскар ни разу не был направлен на меня, но три месяца назад я видела, как она смотрит на моего дядю. Я не сомневалась, что все это время она была вместе с ним.

Мы с Глиссельдой стояли с факелами в руках, чтобы Эскар поняла, что нужно приземлиться на вершину башни. Это была идея принца Люсиана Киггза – он говорил что-то о потоках воздуха и о том, что боится, как бы она не выбила окна, пытаясь приземлиться во внутреннем дворе замка. Но он явно руководствовался еще одной причиной, о которой промолчал: здесь у Эскар было меньше шансов кого-нибудь напугать. Конечно, теперь в небе над Гореддом часто летали драконы – союзники Комонота то и дело прибывали и отбывали, – но сказать, что люди к этому привыкли, было бы преувеличением.

По мере того как Эскар приближалась, я начала сомневаться, что она сможет приземлиться на башне: она казалась слишком большой. Вероятно, она тоже так посчитала; взмахнув своими темными кожистыми крыльями и обдав нас порывом горячего воздуха, Эскар направилась к южной окраине города. Там все еще тлели руины трех кварталов, и снег, опускаясь на них, сразу же превращался в пар.

– Она что, решила оценить работу своего сородича? Ее же обязательно увидит какой-нибудь полуночник! – проворчала Глиссельда, откидывая капюшон отороченной мехом мантии. Ее веселье померкло, и на смену ему приходила раздражительность – увы, теперь это было обычное состояние королевы. Ее золотые локоны блестели в свете факелов, совершенно неуместно при данных обстоятельствах.

Эскар взлетела высоко в небо, сыпавшее снегом, а потом вынырнула из темноты и понеслась в самое сердце города, словно сокол за добычей. Глиссельда испуганно ахнула. В последнее мгновение Эскар остановилась – черная тень на нетронутом снегу – и заскользила по замерзшей реке Мьюз, ломая лед змеиным хвостом.

– А теперь она показала, что может пробить нашу оборону. Если дракон будет лететь так высоко, наши снаряды и огненная пирия не смогут до него достать.

– Эти дома разрушили совсем не так, Эскар! – закричала юная королева, как будто ветер мог донести ее слова до ушей дракона. – Он пробрался в город!

Под словом «он» Глиссельда имела в виду третьего драконьего убийцу, посланного Старым Ардом за Комонотом, которого разоблачил принц Люсиан. Пытаясь сбежать, саарантрас вернулся в драконье обличье. Комонот тоже обратился и уничтожил своего противника, не дав ему покинуть город. Но пока они боролись, адское пламя убило пять человек и оставило без крова еще пятьдесят шесть.

Таковым был результат битвы всего двух драконов. Мы боялись представить, какие разрушения ждут Горедд, если Лоялисты Комонота больше не смогут сдерживать Старый Ард и в нашу страну придет настоящая война.

– Ларс разрабатывает новые военные машины, – сказала я, пытаясь привнести нотку оптимизма. – И не стоит сбрасывать со счетов дракомахистов, которые тренируются в форте Надморье. – Старые рыцари Южных земель и их немолодые оруженосцы, которых спешно произвели в рыцари, объединились ради общего дела.

Глиссельда скептически усмехнулась. Она не сводила глаз с Эскар, которая облетала город по второму кругу.

– Даже когда наши рыцари были на пике своих сил – а обученных на скорую руку дракомахистов нельзя назвать рыцарями, – этот город то и дело сжигали дотла. Мы с тобой выросли в мирное время и никогда не видели ничего подобного.

На нас снова и снова налетали порывы ветра, не давая забыть о том, на какой высоте мы находимся. На моих ладонях, затянутых в перчатки, выступил пот.

– Соратники Комонота защитят нас.

– Я верю, что они защитят наших людей, но до города им нет особого дела. Люсиан настаивает на том, чтобы мы восстановили туннели и сделали их пригодными для жизни. Мы уже выживали в них, а город всегда можно отстроить заново. – Королева подняла руку и уронила ее, как будто даже жесты стали казаться ей бессмысленными. – Этот город – наследие моей бабушки. Он расцвел в мирное время. Меня ужасает мысль, что мне, возможно, придется от него отказаться.

Эскар возвращалась, поймав порыв воздуха с восточной стороны Замкового холма. Она подлетела ближе, чтобы приземлиться, и мы с Глиссельдой вжались в парапет. Ее темные вздымающиеся и опускающиеся крылья обдували нас порывами воздуха с запахом серы. Факелы погасли. Я наклонилась вперед: мне было ужасно страшно, что меня вот-вот снесет и я упаду через край. Эскар коснулась лапами площадки и застыла с расправленными крыльями, словно ожившая тень на фоне неба. Я уже имела дело с драконами – и сама была наполовину драконом, – но у меня по коже все равно побежали мурашки. Прямо у нас на глазах сгусток темноты с клыками и чешуей свернулся в клубок, а затем стал остывать и сжиматься, пока на ледяной башне не осталась лишь обнаженная женщина, величественная и высокая, словно статуя.

Глиссельда изящным жестом сбросила с себя меховую мантию и подошла к саарантрасу – дракону в человеческом обличье, – протягивая теплое одеяние. Эскар опустила голову, и Глиссельда накинула мантию на ее обнаженные плечи.

– С возвращением, заместитель секретаря! – поприветствовала ее юная королева.

– Я не останусь здесь, – напрямик сказала Эскар.

– Понятно, – отозвалась Глиссельда. В ее голосе не было и следа удивления. Она стала королевой лишь три месяца назад, когда из-за яда и скорби ее бабушку поразила болезнь, но она уже искусно научилась сохранять невозмутимость. – Ардмагару Комоноту об этом известно?

– Я буду для него полезнее там, где находилась, – произнесла Эскар. – Он поймет, когда я объясню. Где он?

– Спит, конечно же, – улыбнулась Глиссельда. За этой улыбкой она скрывала изрядное раздражение из-за того, что Комонот не соизволил отложить свой ночной сон и встретить Эскар лично. Глиссельда выплескивала все жалобы во время уроков игры на клавесине, поэтому я постоянно выслушивала ее слова о том, как он бесцеремонен и как она устала приносить извинения своим союзникам за его бестактное поведение, а также о том, как сильно она мечтает, чтобы он уже наконец победил в этой войне и улетел домой.

Благодаря дяде Орме и воспоминаниям, оставленным мне матерью, я неплохо понимала драконов. Что бы ни сделал Комонот, Эскар бы не обиделась. Возможно, заместитель секретаря задавалась вопросом, зачем нам понадобилось ее встречать. Глиссельда поступила так, потому что этого от нее требовали правила приличия, а я ужасно хотела узнать новости о дяде Орме и не могла упустить возможность расспросить Эскар лично.

Стоило увидеть ее, как меня охватили эмоции. Когда мы встречались в последний раз в больнице святой Гобнайт, она заботливо держала за руку моего раненого дядю. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Я машинально протянула ей руку и спросила:

– С Ормой все хорошо? Надеюсь, вы не принесли нам плохих новостей?

Эскар взглянула на мою руку и изогнула бровь.

– С ним все в порядке. Если, конечно, он не воспользовался моим отсутствием, чтобы совершить какой-нибудь необдуманный поступок.

– Пожалуйста, пройдемте в замок, заместитель секретаря, – пригласила ее Глиссельда. – Здесь страшно холодно.

Эскар достала из снега сверток с одеждой, который принесла в когтях, и последовала вслед за нами по узкой лестнице. Глиссельда предусмотрительно оставила зажженный факел внутри колокольни и теперь, взяв его в руку, освещала нам путь. Мы спустились с башни и пересекли маленький дворик, запорошенный снегом и казавшийся каким-то призрачным. Практически все обитатели замка Оризон спали, но, оказавшись у темного коридора, который вел в жилую часть замка, мы встретили ночных стражей. Если позднее прибытие дракона и встревожило их, они слишком хорошо знали свою работу и не подали вида.

Юный паж, который хотел спать так сильно, что, похоже, даже не заметил Эскар, открыл нам дверь нового кабинета королевы. Глиссельда отказалась от заставленной книгами комнаты своей бабушки – не без суеверного страха – и выбрала себе другую, более просторную, которая скорее напоминала не библиотеку, а зал для приема гостей. У темных окон виднелся широкий письменный стол; стены были задрапированы дорогими гобеленами. У камина, слева от нас, стоял принц Люсиан Киггз и энергично ворошил угли кочергой.

Киггз уже успел пододвинуть к камину четыре стула с высокими спинками и поставить на огонь чайник. Услышав нас, он выпрямился и расправил свой алый дублет. Лицо принца не выражало никаких эмоций, но в его темных глазах сверкало нетерпение.

– Заместитель секретаря, – проговорил он и низко поклонился полуобнаженной саарантрас. Эскар никак не отреагировала, а я с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться. Последние три месяца я почти не видела принца, но по-прежнему дорожила каждым его жестом, каждым темным локоном его волос. На секунду наши глаза встретились, но он тут же перевел взгляд на Глиссельду. Он не мог позволить себе заговорить с помощницей придворного композитора раньше, чем со своей кузиной, которая также являлась его невестой и королевой.

– Присаживайся, Сельда, – произнес он, стряхнув несуществующую пыль с одного из стульев, стоящих посередине, и подал ей руку. – Ты наверняка до смерти замерзла.

Глиссельда взяла протянутую руку Киггза и позволила ему усадить себя на стул. На подол ее шерстяного платья налип снег; она стряхнула его на раскрашенные плитки, которыми был выложен пол у камина.

Я села на стул, который стоял ближе всего к двери. Меня пригласили сюда, чтобы я могла узнать новости о своем дяде, и я должна была уйти, стоило зайти разговору о государственных тайнах. С другой стороны, я играла роль своеобразного переводчика, помогающего сгладить переговоры между людьми и драконами. То, что Глиссельда еще не выгнала Комонота из дворца, было отчасти моей заслугой.

Эскар бросила свой сверток на стул между мной и Глиссельдой и начала его развязывать. Киггз тут же решительно повернулся обратно к огню и подбросил в него полено. В камине взвился маленький фонтан искр.

– Вы принесли нам добрые вести о войне, Эскар? – спросил он.

– Нет, – ответила Эскар, доставая брюки и выворачивая их. – Я не была на фронте. И не собираюсь.

– Где же вы были? – выпалила я. Это противоречило всем правилам этикета, но я не смогла сдержаться. Киггз посмотрел на меня, сочувственно изогнув бровь.

Эскар напряглась.

– С Ормой, как вы, конечно, догадались. Я не хочу говорить, где именно. Если Цензоры узнают о его местонахождении, он лишится памяти. Они начисто сотрут все его воспоминания.

– Вы можете не сомневаться, что никто из нас ничего им не расскажет! – негодующе воскликнула Глиссельда.

Эскар просунула голову и руки в тунику.

– Простите меня, – произнесла она, когда ее голова вынырнула из-под ткани. – Осторожность быстро входит в привычку. Мы были в Порфири.

Меня накрыла волна облегчения, как будто последние три месяца я находилась под водой и только теперь смогла сделать вдох. Меня охватило желание обнять Эскар, но я знала, что делать этого не стоит. Объятия вызывают у драконов защитную реакцию.

Глиссельда смотрела на Эскар прищурившись.

– Я ценю вашу верность Орме, но у вас есть более серьезные обязательства по отношению к вашему ардмагару. Такой умный и сильный воин, как вы, ему сейчас пригодился бы. Я видела, как вы повергли дракона Имланна.

Последовало долгое молчание. Имланн, мой дедушка-дракон, нанес свой удар в середине зимы – он убил мать Глиссельды, отравил ее бабушку и попытался уничтожить ардмагара Комонота. Орма сразился с Имланном в небе и получил серьезные ранения; Эскар же успела как раз вовремя и убила Имланна, закончив начатое моим дядей. В то же самое время группа драконьих генералов, называющих себя Старым Ардом и осуждающих Мирный Договор с Гореддом, устроили в Танамуте переворот. Они захватили столицу и объявили Комонота преступником.

Если бы Комонот был убит, Старый Ард сразу же напал бы на Горедд и заново разжег войну, окончившуюся сорок лет назад благодаря Комоноту и королеве Лавонде. Однако Комонот выжил, и на его сторону встали лоялисты – верные генералы, готовые сражаться за него. Пока война шла только в северных горах. Драконы бились с драконами, а Горедд настороженно наблюдал за происходящим. Старый Ард жаждал заполучить Комонота, чтобы покончить с мирным соглашением, вернуть себе южные земли и снова превратить их в охотничьи угодья. Было ясно: если верные Комоноту генералы больше не смогут сдерживать мятежников, рано или поздно они отправятся на юг.

Эскар провела пальцами по своим коротким черным волосам так, что они стали дыбом, и опустилась на стул.

– Я не могу быть генералом Комонота, – отрезала она. – В войне нет логики.

Киггз, который успел снять чайник с огня и теперь разливал чай по кружкам, перелил кипяток через край и обжег пальцы.

– Помогите мне понять вас, Эскар, – начал он, покачав головой и нахмурившись. – Неужели вы не видите логики в том, что Комонот хочет вернуть свою страну, или в том, что он хочет защитить себя – и Горедд – от агрессии Старого Арда?

– Вижу, – ответила Эскар, приняв чашку чая из рук принца. – Это правильно, что Комонот сопротивляется. Но отвечая агрессией на агрессию, он лишь реагирует на действия мятежников, а не прерывает их.

– Война рождает войну, – процитировала я Понтеуса – любимого философа Киггза. Он поймал мой взгляд и рискнул улыбнуться мне уголками губ.

Эскар покрутила чашку в руках, но так и не поднесла ее ко рту.

– По этой причине он не видит полной картины. Он концентрирует внимание лишь на непосредственных угрозах и теряет из вида истинную цель.

– И какова же, по вашему мнению, истинная цель? – поинтересовался Киггз, передавая чашку кузине. Глиссельда взяла ее, не отрывая взгляда от Эскар.

– Положить конец войне, – ответила Эскар, глядя в глаза Глиссельде. Ни та, ни другая ни разу не моргнули.

– Но Комонот как раз и пытается это сделать, – возразил Киггз, бросив на меня быстрый взгляд, в котором читался немой вопрос. Я пожала плечами. Я тоже не понимала, к чему ведет Эскар.

– Нет. Ардмагар пытается победить, – произнесла Эскар, все так же глядя на Глиссельду исподлобья. Через пару секунд она поняла, что мы не смогли уловить тонкое различие, и пояснила: – Драконы откладывают лишь одно яйцо за раз и очень медленно растут. Каждая смерть имеет значение, поэтому мы решаем споры с помощью суда или, в крайнем случае, поединка один на один. Мы никогда не вели таких масштабных сражений; если война продолжится, поражение потерпит весь наш вид. Комонот должен вернуться в Кераму – нашу столицу – и занять Опаловый кабинет, а затем оспорить обвинение, как это положено по закону. Если ему удастся добраться туда, согласно нашим законам и традициям, Кер будет обязан его выслушать. Тогда сражения тут же прекратятся.

– Вы уверены, что Старый Ард на это согласится? – спросил Киггз, протягивая мне последнюю чашку.

– В Танамуте поразительно много драконов, которые пока не встали ни на чью сторону, – произнесла Эскар. – В конце концов, они примут сторону порядка и традиций.

Глиссельда топнула ногой по плитке.

– Как Комоноту добраться до Керамы? На его пути будет слишком много врагов. Ему придется биться едва ли не с каждым ардом!

– Не придется, если он последует моему благоразумному плану.

Мы все слегка подались вперед. Несомненно, это была истинная причина возвращения Эскар. Но та лишь почесала подбородок и не сказала больше ни слова.

– И в чем именно он заключается? – подтолкнула ее я, будучи главным специалистом по подталкиванию драконов.

– Ему нужно вернуться в Порфири вместе со мной, – начала Эскар. – И прилететь в Танамут со стороны долины реки Омиги. Для Старого Арда это станет неожиданностью. Наш договор с порфирийцами был заключен так давно, что мы стали считать его законом природы, хотя на самом деле это всего лишь документ, который можно изменить или оставить без внимания, если на то есть причины.

– Порфирийцы дадут на это согласие? – спросил Киггз, поворачивая чашку в руке.

– Ардмагару придется поторговаться, – ответила Эскар. – И все же наверняка без сражений не обойдется, поэтому ему нельзя лететь одному.

Королева Глиссельда задумчиво подняла взгляд к потолку, едва видимому в темноте.

– Вы считаете, ему стоит отправиться в сопровождении арда?

– Нет. Порфирийцы почувствуют угрозу и вряд ли пойдут на уступки, – серьезно проговорила Эскар. – В Порфири есть свой собственный ард – драконы-изгнанники. Им грозило изменение памяти, и они предпочли неполноценную жизнь в человеческом обличье. В этом суть нашего договора: порфирийцы следят за отступниками, а мы не трогаем их бесценную долину. Комонот может помиловать нескольких изгнанников и позволить им вернуться домой. Тогда они последуют за ним.

– Скольких именно? – поинтересовался Киггз, тут же заметив в этом плане слабое место.

Эскар пожала плечами:

– Оставьте этот вопрос мне.

– И Орме, – добавила я. Мне нравилась мысль о том, что он может помочь Комоноту.

Услышав имя дяди, Эскар на секунду опустила взгляд, и ее нижняя губа немного дернулась. Я увидела – даже скорее почувствовала, – что заместитель секретаря прячет улыбку, и взглянула на отпрысков королевской семьи, но они, видимо, ничего не заметили.

Ей нравился Орма. Я знала это точно. На секунду меня охватила жгучая тоска по нему.

Эскар опустила руку в глубокий карман брюк и достала запечатанное письмо.

– Это тебе, – сказала она. – Орма не может отправлять послания по почте или с помощью тников, поскольку это слишком рискованно. По его словам, я тиранично обрекаю его на безопасность.

Восковая печать, ломкая от холода, раскрошилась под моими пальцами. Я сразу же узнала почерк, и мое сердце забилось быстрее. Наклонившись к пламени, пляшущему в камине, я начала читать слова, небрежно написанные родной, до боли знакомой мне рукой:

Эскар расскажет тебе, где я нахожусь. Мы с тобой говорили об этом достаточно часто; я принялся за исследование, которым намеревался заняться. Ты вспомнишь. Мне неожиданно повезло, но я не могу изложить здесь то, что выяснил. Я пишу тебе это письмо (несмотря на предостережения Эскар) только потому, что одна моя находка может пригодиться твоей королеве.

У меня есть причины полагать, что вы с другими полудраконами можете сплетать ваши сознания воедино. «Словно бусины на нитке» – вот как это описывают. Сделав это, вы возведете барьер, незримую стену, достаточно крепкую, чтобы остановить летящего дракона. «Словно птицу, что бьется в окно», как утверждает мой источник, чей дар красноречия превосходит мой. Ты будешь поражена, когда узнаешь, о ком я говорю.

Чтобы научиться этой технике, нужно тренироваться. Чем больше итьясаари свяжут свои сознания, тем крепче получится барьер. Я думаю, не нужно уточнять, как это может вам пригодиться. Ты должна найти своих собратьев как можно скорее, пока война еще не пришла на юг. Если ты не сдашься на полпути, поиски приведут тебя сюда.

Все в арде,

О.

Пока я была занята чтением, Эскар объявила, что устала. Глиссельда сопроводила ее до выхода из комнаты и подозвала сонного пажа, чтобы он отвел Эскар в ее покои. Я отмечала все это краем сознания; также я чувствовала, что Киггз следит за мной. Дочитав до конца, я встретилась взглядом с принцем. В его темных глазах читался вопрос.

Я попыталась ответить ему бодрой улыбкой, но письмо пробудило во мне такую гамму противоречивых чувств, что я не могла сосредоточиться ни на чем другом. Читать весточку от Ормы было одновременно радостно и горько – вся моя любовь к нему перетекала в печаль из-за того, что ему приходилось находиться в бегах. Что до его предложения, оно вызывало во мне смесь восторга и ужаса. Я так давно хотела найти своих собратьев, но, с другой стороны, помнила тот кошмарный случай, когда полудракон вторгся в мое сознание. Одна мысль о том, чтобы связать свой разум с чьим-то еще, заставляла меня ежиться от ужаса.

– С интересом послушаю, как Комонот отреагирует на ее план, – проговорила королева Глиссельда, снова опускаясь на свой стул. – Наверняка он уже обдумывал эту мысль и отказался от нее. К тому же это большой риск для Горедда – что будет, если Комонот оспорит обвинение и проиграет? – Ее голубые глаза метались от моего лица к лицу Киггза. – Что у вас за странные гримасы? Я что-то пропустила?

– У Ормы возникла идея, – сказала я, протягивая ей письмо. Глиссельда взяла листок в руку. Киггз наклонился к ней – его темные волосы коснулись ее золотистых локонов – и начал читать через ее плечо.

– О каком исследовании он говорит? – спросил Киггз, взглянув на меня поверх головы Глиссельды, все еще склонившейся над письмом.

– Он ищет упоминания о полудраконах в исторических документах, – пояснила я. – Дядя стал заниматься этим во многом из-за моих странностей – твердо вознамерился узнать, существовали ли раньше существа, подобные мне.

Я успела рассказать им про свой воображаемый сад, так что они имели некоторое представление о том, что я называла «странностями».

– «Во многом»? – От Киггза не ускользнуло то, как я построила предложение. Он был слишком умен. Мне пришлось отвести взгляд, поскольку я опасалась, что моя улыбка выдаст мысли, о которых ему не стоило знать.

– Еще Орму раздражала нелогичность того, что ни в драконьих архивах, ни в литературе Горедда нет никаких упоминаний об отпрысках людей и драконов. Святые упоминают о «выродках», также существуют законы, запрещающие межвидовую любовную связь, но на этом все. Орма не сомневался, что хоть кто-нибудь, да должен был провести подобный эксперимент и записать его результаты.

Разговоры о драконьих «экспериментах» обычно вызывают у людей смесь удивления и отвращения. Судя по лицам королевы и принца, они не стали исключением из этого правила.

Я продолжила:

– У порфирийцев есть слово для того, чем я являюсь, – итьясаари. До Ормы дошли слухи, что порфирийцы более лояльны к… – я осеклась. Даже сейчас, когда правда о моем происхождении стала известна всем, мне было трудно говорить о практической стороне того, как я появилась на свет. – Он подумал, что в их книгах могли остаться полезные записи.

– Видимо, он был прав, – проговорила Глиссельда, еще раз пробежав глазами по письму. Потом она обернулась ко мне и улыбнулась, похлопав по пустому стулу, оставшемуся после Эскар. Я придвинулась ближе к королевским отпрыскам. – Как тебе идея с «незримой стеной»?

Я покачала головой:

– Никогда не слышала о подобном. Даже не могу себе представить, что это может быть.

– Это должно быть нечто похожее на ловушку святого Абастера, – предположил Киггз. Я бросила на него взгляд, полный удивления. Принц довольно улыбнулся. – Я что, один читаю священные писания? Святой Абастер умел управлять небесным огнем. Он мог сплести из него сияющую сеть и поймать в нее летящего дракона.

Я застонала.

– Я не читала святого Абастера с тех пор, как увидела строчки: «Женщины Южных земель, не допускайте змея до вашего ложа, а не то страшное проклятье навлечете на себя».

Киггз медленно моргнул, как будто только сейчас понял смысл этих строк.

– Это еще не самое плохое, что он говорит о драконах и о… о…

– И он такой не один, – сказала я. – Святой Огдо. Святой Витт. Как-то раз Орма выбрал их самые неприятные высказывания, составил брошюру и подарил мне. Но читать святого Абастера особенно мерзко. Такое ощущение, что кто-то дает тебе пощечину за пощечиной.

– Но ты попробуешь связать свое сознание с другими? – В голосе королевы Глиссельды звучала плохо скрываемая надежда. – Если есть хоть какой-то шанс, что это спасет наш город…

Я вздрогнула, но попыталась скрыть это, закивав – немного чересчур энергично.

– Я поговорю с остальными.

Нужно было начать с Абдо. У него были особенные, уникальные способности.

Глиссельда взяла меня за руку и сжала ее.

– Спасибо, Серафина. И не только за это. – Ее улыбка вдруг стала какой-то робкой, а может быть, немного виноватой. – Зима выдалась трудной. Наемные убийцы выжигают наши улицы, Комонот ведет себя как Комонот, а бабушка так больна… Она и представить себе не могла, что я стану королевой в пятнадцать лет.

– Она еще может поправиться, – мягко проговорил Киггз. – И тебе сейчас почти столько же, сколько было ей, когда они с Комонотом подписали Мирный Договор.

Глиссельда протянула ему вторую руку. Юноша принял ее.

– Дорогой Люсиан. Спасибо и тебе тоже. – Она сделала глубокий вдох, в ее глазах отражались отблески огня. – Вы оба так много для меня значите! Иногда мне кажется, что корона поглощает мою личность, и от меня не остается ничего, кроме королевы. Я могу быть Глиссельдой лишь с тобой, Люсиан, и еще, – она снова сжала мою руку, – на уроках музыки. Для меня это очень важно. Прости, что так мало занимаюсь клавесином.

– Я удивлена, что у вас вообще находится время для наших уроков, – возразила я.

– Я бы никогда их не бросила! – воскликнула она. – Мне так редко выпадает возможность снять маску.

– Если идея с невидимым барьером сработает – то есть если мы с Абдо, Ларсом и дамой Окрой сможем связать наши сознания воедино, – я хочу отправиться на поиски других полудраконов. – Глиссельда предлагала предпринять такую поездку еще в середине зимы, когда я рассказала ей, что, помимо меня, есть и другие полудраконы, но тогда из этого ничего не вышло.

Щеки Глиссельды загорелись.

– Я не хочу никуда отпускать свою учительницу музыки!

Я бросила взгляд на письмо Ормы. Кажется, я понимала, что она чувствует.

– Однако, – храбро продолжила она, – я переживу разлуку, если это необходимо для спасения Горедда.

Я встретилась взглядом с Киггзом поверх кудрявой головы Глиссельды. Он кивнул и сказал:

– Я думаю, мы все разделяем твои чувства, Сельда. Долг для нас превыше всего.

Глиссельда тихонько рассмеялась и поцеловала его в щеку. А потом поцеловала в щеку меня.

Вскоре после этого я ушла, забрав письмо Ормы и пожелав королеве и принцу доброй ночи – точнее, доброго утра. Солнце уже вставало над горизонтом. У меня немного гудела голова. Возможно, я скоро отправлюсь на поиски своих собратьев – радостное возбуждение от этой мысли одержало верх над всеми остальными чувствами. За дверью в счастливом неведении дремал паж.