Серпентин (ЛП)

– Как вы можете быть так уверены в этом?

– Спросил Данли. Он также пах страхом. С той только разницей, что, в отличие от Милфорд, он прятал его

лучше. Он контролировал ритм своего дыхания и сердцебиение, а также позу, слова и лицо, но есть такие

уровни, на которых вы все равно выдаете реакцию, если оказались в одной комнате с хищником достаточно

крупного размера. Это первобытная штука. Данли был напуган, и аромат страха витал над его

кожей. Мой живот стянуло так, будто я чертовски проголодалась. Но я знала, что это не мой голод. Я

покосилась на Натэниэла, а он посмотрел на меня своими серыми глазами, чертовски похожими на его

человеческие, если не принимать во внимание цвет. Я обхватила ладонями его большую пушистую морду и

поставила подбородок ему на макушку, почесывая его щеки, зарываясь пальцами в приятную густоту его

меха. Я шепнула, глядя в его спокойные глаза с вертикальными зрачками:

– Ты кроме завтрака сегодня ел что-нибудь? Он покачал головой, которую я все еще держала в своих руках.

– Проклятье, Натэниэл, ты в отличной форме. Тебе не надо увлекаться диетами. Страх Данли сквозил в

воздухе, пробиваясь сквозь аромат его пены после бритья. Его запах… Он был гуще, чем у Милфорд. Как

будто он весил больше. Не знаю, почему

– может, потому что он был крупнее , или это просто было что-то необъяснимое. Я знала, что в глубине

души он напуган сильнее, чем кто-либо в этой комнате.

– Пожалуйста, хватит держать свое лицо так близко к его… рту, маршал Блейк.

– Выдавил Данли.

– А его можно погладить?

– Спросила Милфорд.

– Нет.

– Отрезал Данли.

– Нам нужна сумка с вещами Денни, чтобы у него был образец ее запаха.

– Вмешался Эдуард. Я отодвинулась от Натэниэла и посмотрела в его серые глаза. Немного опустив щиты, я

позволила ему войти. Со всей той оравой зверей моего зова и вампиров, к которым я была привязана, гораздо больше сил уходило на то, чтобы держать их на расстоянии. Мне как будто все время приходилось

тягать вес, который был слишком велик для меня. И сейчас я могла частично опустить эту ношу. Натэниэл

был голоден, но скорее до страха окружающих нас людей

– особенно до Данли. Он пах как еда, но мы не станем его есть. Честно-честно. Я чуть отстранилась от

Натэниэла внутренее, просто чтобы вернуться к самой себе. В этом и заключалась опасность подобного

метафизического дерьма

– можно соскользнуть так глубоко, что потеряешь себя. У меня был его ошейник и поводок

– они лежали на краю ванны. Тяжелый кожаный ошейник был сделан на заказ, специально для Натэниэла, на нем висел серебристый медальон с надписью «Киска». Наш бывший

любовник и верхний

(в БДСМ сессиях

– прим. переводчика)

, Ашер, подарил этот ошейник Натэниэлу. Если мы будем часто работать с полицией в таком формате, мне

понадобится еще один, уже подписанный именем Натэниэла, потому что «Киска» в такой обстановке

смотрится неуместно. Я вдруг почувствовала льва, как ворох меха и жара. Это заставило меня посмотреть

на Олафа. Он стоял совсем близко к Милфорд. Он и раньше был позади нее, но теперь он склонился над

ней так, что почти касался лицом ее волос. Волосы держат запах лучше, чем кожа, и Олаф вдыхал ее страх.

Не его она боялась, но это было неважно

– страх все равно приятен на вкус. Он в любом случае пахнет как хорошая закуска, которая разогревает

аппетит, или как афродизиак. Зависит от того, на что вы настроены в данный момент. Милфорд обернулась

к Олафу и произнесла:

– Прошу прощения, маршал Джеффрис, я могу вам чем-то помочь?

– Молодец. Она не давала ему спуску, позволив понять, что заметила, как он вторгся в ее личное

пространство.

– Не сейчас.

– Ответил он, и его голос был глубже обычного. Либо потому что наружу проглядывал его лев, либо аромат

ее страха достаточно возбудил его, чтобы выброс тестостерона понизил его голос.

– Тогда сделайте шаг назад.

– Твердо и спокойно сказала Милфорд. Она даже перестала пахнуть едой. Хорошо. Но теперь, когда она

повернулась к Олафу, мне стал виден ее затылок. Я знала, что у нее каштановые волосы, однако я была

уверена, что они короткие. Эту иллюзию создавал пучок на затылке. Она была темноволосой и всего на пару

дюймов выше меня. Блядь. Это же его профиль жертв. Под него также подходила Далтон. И Беттина. Как, впрочем, и куча других женщин. Губы Олафа растянулись в той улыбке, которой вы одариваете котенка или

щенка, когда они пытаются вести себя дерзко. Но все же он отступил назад, прекратив маячить над ней, как

жутковатый бледный гигант. Никки с Натэниэлом приблизились к Олафу, но выглядело это так, будто они

приближаются к Милфорд. Она отошла подальше от них и от Олафа. Никки погладил гигантскую пантеру.

Данли мотнул головой, убрав, наконец, руку от своего пистолета. Он вытер ладонь об штаны, будто она

была мокрой от пота. Он вообще потянет нашу охоту на монстров?

– Вы все еще ниже меня, а значит мясной щит из вас так себе.

– Сказал он с улыбкой. Никки улыбнулся в ответ.

– Я стану больше.

– Все мужчины так говорят.

– Сказала Милфорд. Никки послал улыбку и ей.

– Поверьте, Милфорд, я не разочарую. Она покраснела, но сказала:

– И это тоже говорят все мужчины.

– Пожалуй, что так.

– Произнес Никки, и улыбка на его губах увяла.

– Думаю, мне нужно просто доказать это.

– Как?

– Спросила она с подозрением.

– Сделав то, что я обещал. Если чудовище нападет, я встану между ним и вами. Она сощурилась, не веря

ему. И кто стал бы ее винить? Они только что встретились. Большинство мужчин предлагают рискнуть своей

жизнью на первой встрече либо потому, что действительно собираются это сделать, либо потому, что

откровенно лгут.

– Любое чудовище.

– Добавил Никки и посмотрел мимо нее на Олафа. Двое мужчин уставились друг на друга. Я встала между

ними и взяла у Никки поводок Натэниэла, стараясь прервать это состязание в гляделки. Я была благодарна

Никки за то, что он вел себя галантно, но мысль о том, что они с Олафом подерутся всерьез, пугала меня. Я

верила, что Никки может победить кого угодно, но Олаф не был кем угодно.

– Давайте вернем Денни домой.

– Сказала я и направилась к двери.

– Ты уверена, что получится?

– Спросил Олаф, когда мы с Натэниэлом прошли мимо него.

– Нет, но я бы очень этого хотела.

– Ты видела достаточно, и знаешь, что в данной ситуации никто не может быть защищен на сто процентов.

– Сказал он. Он не смотрел на Никки, но ему и не надо было.

– Я знаю, что смерть придет за каждым.

– Ответила я. Эдуард вышел вперед и встал рядом с нами, будто его позвали.

– Каким бы Всадником Апокалипсиса я был, если бы не сделал этого?

– Так ваши клички

– не слухи?

– Спросила Милфорд.

– Вы

– Смерть?

– Да, мэм.

– Сказал он, растягивая слова в тэдовской манере.

– Я

– Война, а он.

– Я ткнула большим пальцем в сторону Олафа.

– Чума.

– Я написал Голоду. Он встретит нас в коридоре, напротив комнаты Денни. Сумка с ее вещами уже там

– ждет, когда поисковый леопард сунет в нее свой чуткий нос.

– Сказал Эдуард.

– Она избегает вопросов лучше, чем я их задаю.

– Сказала я, когда наша четверка отошла в сторонку, чтобы обсудить дальнейшие действия. Тиберн остался

с Клео

– его голос грохотал в попытках разговорить ее.

– Она что-то знает. Она бы не стала так усердно скрывать то, что не имеет значения.

– Сказал Олаф.

– Может, мы просто все усложняем.

– Предположил Бернардо. Мы втроем уставились на него.

– Ты о чем?

– Спросила я.

– Что если она просто оберегает семейный секрет?

– Продолжай.

– Сказал Эдуард.

– Может, поэтому она так хороша. Она ведь хранит его всю свою жизнь. Мы немного поразмыслили над

этим, после чего я сказала:

– Ты и правда не просто симпатичная мордашка, Бернардо.

– В другой ситуации я бы оценил этот комплимент, но сейчас я просто не хочу видеть еще одну

выпотрошенную девушку.

– Давайте соврем.

– Предложила я.

– Что ты имеешь ввиду?

– Спросил Эдуард.

– Нам понадобится содействие Тиберна.

– Предупредила я.

– В чем?

– Мы

– Четыре Всадника Апокалипсиса, бич всех маленьких непослушных сверхъестественных существ.

– У нас нет ордера на ликвидацию.

– Сказал Олаф.

– Она этого не знает. Бернардо кивнул.

– Отлично.

– Просто.

– Заметил Эдуард.

– Пугающе.

– Добавил Олаф.

– Да.

– Подтвердила я.

– Значит, сейчас мы все играем плохих копов.

– Сказал Бернардо.

– Именно.

– Мне это нравится.

– Сказал он.

– Как и мне.

– Добавил Олаф.

– Сделаем это.

– Подытожил Эдуард.

<2

Клео Ставрос усадили на стул и четверо Всадников столпились вокруг нее. Я убедилась, что мы с Олафом

стоим ближе всех, потому что у нее была как минимум одна змея в волосах, и нам следует допускать, что

она может быть ядовитой. Точно так же, как вы допускаете, что подозреваемый вооружен.

– Мы не хотим причинять тебе боль, Клео.

– Сказала я. Она нахмурилась, глядя на меня с подозрением.

– О чем вы говорите?

– Мы знаем, что в убийстве Беттины Гонзалес и исчезновении других женщин замешан

сверхъестественный элемент.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Сказала она.

– Если ты расскажешь нам все, что знаешь, прежде, чем прибудет ордер, мы не станем использовать его

против тебя.

– О каком ордере идет речь? Мы четверо переглянулись между собой.

– Тебе известно, кто мы?

– Спросила я.

– Ты ведь знаешь, кто мы такие.

– Сказал Бернардо. Она вновь нахмурилась.

– Вы

– маршалы.

– Мы

– маршалы из сверхъестественного отдела.

– Уточнил Эдуард. Она нахмурилась еще сильнее. Первый проблеск осознания происходящего

промелькнул в ее глазах.

– Сверхъестественный отдел. Вы убиваете чудовищ.

– Мы убиваем сверхъестественных граждан, которые нарушили закон.

– Сказала я.

– Мы убиваем монстров, которые охотятся на людей.

– Добавил Олаф.

– Я в курсе, чем занимается сверхъестественный отдел.

– Сказала она. Она все еще злилась, но было очевидно, что она также занервничала. Кажется, у нас

получается.

– Как только прибудет ордер на ликвидацию, Клео, мы больше не сможем тебе помочь. Наша задача

– исполнить предписание.

– Сказала я.

– Здесь нет чудовищ, которых вам надо убить.

– Ну-ну, Клео. Ты же знаешь, что это не так.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Но я требую адвоката.

– В обычной ситуации, мисс Ставрос, наш разговор бы на этом закончился.

– Сказал Тиберн. Он сидел в дальнем углу комнаты.

– Но у сверхъестественных

американских граждан, которые замешаны в убийстве, нет тех прав, которыми наделены обычные

американцы.

– Я хочу адвоката.

– Настаивала она. Ордера на ликвидацию у нас не было. Мы по-прежнему не могли доказать, что нечто

сверхъестественное замешано в убийстве и похищениях, но у нас были две пропавшие женщины и меньше

суток на то, чтобы найти их живыми. Мы все согласились нарушить правила, чтобы прижать Клео, но она

сама не была нам нужна. Мы хотели получить информацию.

– Поговори с нами до того, как прибудет ордер, подписанный судьей.

– Сказала я.

– Как только мы получим ордер, мисс Ставрос, нам придется допустить, что вы имеете отношение к

убийству Беттины Гонзалес, и если что-нибудь случится с двумя пропавшими девушками, вы также понесете

за это ответственность.

– Сказал Эдуард.

– Одного убийства достаточно.

– Возразил Олаф.

– Мы можем убить ее только один раз.

– О чем вы говорите? Вы не станете меня убивать.

– Сказала Клео. Она скорее злилась, чем боялась нас. Черт, мы что, паршиво играем?

– Я бы не хотел убивать столь прекрасную юную леди, но если вы замешаны в убийстве, у меня просто не

остается иного выбора.

– Сочувственно заметил Бернардо.

– Что вы несете? Вы сумасшедшие. Я требую адвоката, сейчас же.

– Я сожалею, мисс Ставрос.

– Произнес Тиберн так, будто ему действительно было жаль.

– Но судья уже подписал ордер. Мы просто ждем, когда его доставят. Подписанный ордер означает, что

любой замешанный в убийстве гражданин, сверхъестественный он или нет, теряет свои конституционные

права. Если вы поможете нам найти двух пропавших девушек до того, как они пострадают, маршалы

пощадят вас. Но если у них на руках будет ордер, то им придется провести ликвидацию. Ваша жизнь

окажется в руках Четырех Всадников.

– Четыре Всадника? Что за бред? Это просто смешно. Я требую своего адвоката, и я требую его прямо

сейчас!

– Она встала, но Олаф положил свои ладони ей на плечи и заставил ее сесть на место. Ее волосы

шевельнулись

– не так, как это бывает от ветра, а так, будто кто-то сдвинул прядки в сторону. Олаф убрал руку с ее плеча.

Он тоже это заметил.

– Кажется, наша слава нас опережает.

– Заметил Бернардо.

– Я

– Смерть.

– Произнес Эдуард, и в его голосе не было ни намека на Теда Форрестера. Его глаза были холодны, как

январское небо.

– Я

– Чума.

– Сказал Олаф, и придвинулся к ней так близко, что их ноги соприкоснулись. Это заставило Клео подскочить

на месте и отстраниться от него.

– Я

– Голод.

– Добавил Бернардо.

– Меня прозвали Истребительницей, но я перекосила столько народу, что получила повышение. Теперь я

– Война.

– Погодите, я читала о вас в интернете, но я же ничего не сделала, чтобы заслужить смертельный ордер.

– Ордер на ликвидацию.

– Поправил ее Эдуард.

– Какая разница? Я никого не убивала.

– Вы содействовала похищению двух женщин. Если он навредит им и убьет их, это будет ваша вина.

– Сказал Эдуард.

– Я ему не помогала. Олаф наклонился к ней так близко, что его грудь почти коснулась ее волос. Она

уставилась на него так, словно он был каким-то сказочным великаном, который собирался ее сожрать. Я не

видела выражения его лица, но, судя по тому, как побледнела Клео, оно был жутким.

– У нас нет на это времени.

– Вздохнул Бернардо.

– Действительно.

– Сказал Олаф. В следующую секунду он схватил Клео и опрокинул ее на один из ближайших столов. Она не

закричала

– вероятно потому, что удар выбил из нее дух. Олаф пригвоздил ее к поверхности стола, и ему хватило

одной ладони, чтобы зажать ей руки над головой. Она попыталась брыкаться, но Бернардо поймал ее

лодыжки и прижал их к столу. Клео смогла перевести дыхание и выдала:

– Вы все ненормальные. Отпустите меня! В свободной руке Олафа мелькнул нож. Он был длиннее моего

предплечья. Олаф поднес лезвие достаточно близко к ее лицу, чтобы она могла увидеть в нем свое

отражение.

– О, господи…

– Прошептала она.

– Вы же полиция… Полиция не занимается такими вещами. Мы с Эдуардом встали по разные стороны стола

и наклонились к ней, после чего я сказала:

– Мы не полиция.

– Мы

– ликвидаторы.

– Добавил Эдуард. Олаф повернул лезвие ножа и прижал его плашмя к ее лицу. Клео закричала, и в

следующую секунду у нее волосах мелькнула змея

– она распахнула пасть, мелькнув обнаженными клыками. Если бы Олаф был человеком, она бы его

укусила, но человеком он не был. Его движение было настолько быстрым, что смазалось у меня перед

глазами. Змея просто не успела укусить его и зашипела. Клео выглядела так, будто прекрасно понимала, что

она сильнее обычного человека. Она рассчитывала, что змея либо убьет кого-то из нас, либо заставит нас

отпустить ее. Отличное представление, но она выбрала себе не ту публику. Мы с Эдуардом выхватили

пушки. Дуло моего пистолета указывало ей чуть повыше глаз, а Эдуард прицелился ей в сердце.

– Сделаешь это еще раз и я пущу пулю тебе в лоб.

– Сказала я. Мой голос был мягким и осторожным, потому что я буквально уткнула пушку ей в лицо. То, что

изначально задумывалось, как спектакль, внезапно перестало им быть. Змеи показались в ее волосах, как

смертоносные заколки среди белых и пестрых прядок.

– Тупая сука, нам больше не нужен ордер.

– Сказал Олаф.

– Ты только что пыталась убить маршала США.

– Вы меня напугали

. – Запротестовала она.

– Мы еще даже не начали тебя пугать.

– Произнес Олаф. Лезвие в его руке мелькнуло смазанным серебристым пятном, отсекая змеиную голову, когда та вновь попыталась укусить его. Кровь брызнула во все стороны, заливая лицо Клео, Олафа, меня и

всю блядскую комнату. Клео заорала благим матом, но одной из змей удалось скрыться в ее волосах

невредимой. Когда она немного успокоилась, то рассказала нам про своего дядю Терри и о том, как он

узнал о свадебной вечеринке, после чего заинтересовался двумя девушками из числа приглашенных.

– У него этот голос... голос, который заставляет людей делать все, чего он только захочет. Я видела, как он

подошел к ним на парковке. Он просто поговорил с ними и все. Они улыбнулись и уехали вместе с ним.

– Куда он увез их?

– Спросил Эдуард.

– Я не знаю. Олаф провел ножом плашмя по ее футболке между грудей, стирая с лезвия следы крови.

– Я клянусь, я не знаю. Все еще окровавленный нож крутанулся в руке Олафа, после чего он сказал:

– У тебя осталась еще одна змея в волосах.

– Это было больно, но они отрастут обратно. От них не так-то легко избавиться.

– А твои пальцы отрастут обратно?

– Спросил он и уставился в ее окровавленное лицо своими темными, глубокими глазами. Я не была

уверена в том, насколько он серьезен, так что на всякий случай вмешалась:

– Только не пальцы. Я же говорила тебе

– не начинай с пальцев. Он подарил мне улыбку, нависая над залитой кровью девушкой, прижатой к столу

его телом.

– С чего ты хочешь, чтобы я начал, дорогая?

– Он провел лезвием плашмя по ее телу

– медленно, чувственно. Ладно, я подыграю.

– Мы уже обсуждали это, Холмс. Оставь ей те части тела, которыми она зарабатывает на жизнь.

– Как пожелаешь, Адлер. Она официантка, так что ей действительно необходимы пальцы. Но униформа

скроет шрамы на туловище. Кончик лезвия скользнул под футболку Клео

– теперь нож касался ее кожи.

– Будь паинькой, Клео.

– Сказала я.

– Если ты дернешься, то сама себя порежешь, а ему это очень, очень понравится. Правда, сладкий?

– Чрезвычайно понравится, дорогая, чрезвычайно.

– Прошептал Олаф глубоким, рокочущим голосом. Я видела, как дернулась его рука, и на футболке Клео

распустился кровавый цветок. Он снова ее порезал. Я задрала на ней футболку, чтобы оценить ущерб, но, к

моему удивлению, порезы оказались неглубокими. Она попыталась вырваться, и на этот раз порезала себя

сама.

– Прекрати дергаться, Клео, и он больше не будет тебя резать. Она не просто прекратила

– думаю, она даже затаила дыхание, пока огромный нож скользил под ее одеждой. Я наклонилась к ней

– так, чтобы меня не достала змея, но достаточно близко, чтобы она могла четко видеть мое лицо.

– Он уберет нож и ты расскажешь нам все, что знаешь. Если ты этого не сделаешь, он снова пустит тебе

кровь. Ты ведь не хочешь этого, Клео? Она еле слышно хныкнула:

– Угу.

– Лапушка, убери нож, чтобы она могла с нами поговорить.

– Только потому что ты просишь, дорогая.

– Произнес Олаф. Он медленно убрал лезвие из-под футболки Клео. Когда она поняла, что нож больше не

прикасается к ее телу, ее начало трясти, а потом она начала плакать. Но в итоге она рассказала нам все, что

знала. Она даже призналась, что планировалось убийство еще двух девушек, потому что эта жертва должна

была снять проклятье с их семьи. Клео также знала, где держат и готовят к ритуалу похищенных девушек, и

что времени у нас в обрез. Их убьют завтра на закате

– в этом был какой-то астрологический смысл, который должен был заставить ритуал сработать, и на чем

они прокололись двадцать лет назад. О жертвоприношениях Клео знала еще с тех времен, когда Тиберн

был новичком в полиции.

– Я рассказала вам все, что знаю. Пожалуйста, пожалуйста, не мучайте меня больше.

– Ты просишь нас не мучить тебя, хотя сама послала на смерть двух других женщин. Он выпотрошит их, как

охотник потрошит оленя.

– Сказала я.

– Пожалуйста.

– Прошептала она.

– А Беттина Гонзалес говорила «пожалуйста»?

– Спросил Бернардо.

– Беттина просила пощады? Просила? Она просила об этом, Клео? Просила за свою жизнь?

– Бернардо отпустил ноги Клео и обошел стол. Полагаю, он сам себе не доверял, боясь того, что может с

ней сделать, если не отойдет подальше. Снаружи ждала скорая и медики. Мы объяснили им, что случилось, и откуда кровь, так что энтузиазм, с которым они загружали каталку в машину, немного поубавился. Думаю, их напрягал тот факт, что змеи могли наброситься на них. Если бы от них можно было так легко избавиться, Беттина Гонзалес была бы жива. Тиберн вернулся к нам.

– Ее дядя Терри

– это Терри Ранкин.

– Мы догадались.

– Заметила я.

– Я знаю, где находится дом ее деда. Я ездил на рыбалку с ее дядями. Блядь, да я встречался с ее матерью

– до того, как она вышла замуж.

– Вы знали, кто они такие?

– Спросил Эдуард.

– Что они

– убийцы? Нет.

– Вы знали про проклятье?

– Уточнила я. Он глубоко вздохнул и сказал:

– Частично. Но я думал, что это вроде ликантропии. Что-то, с чем ты ничего не можешь поделать.

– Вы можете подробно описать нам участок, на котором держат девушек?

– Спросил Эдуард.

– Я могу нарисовать вам даже гребаную карту, если вы не ждете от нее особой красоты.

– Нам не нужна красота. Мы ждем точности.

– Тогда без проблем.

– Найдите кого-нибудь, кто последит за Клео и убедится в том, что она не позвонит домой и никого не

предупредит.

– Добавил Эдуард

. Тиберн кивнул и ушел, чтобы найти того, кто будет нянчится с нашей Медузой-убийцей, а также бумагу и

ручку, чтобы нарисовать нам карту, и мы могли спланировать нападение на дом, полный ядовитых змей-

ликантропов. Звучит как сценарий для фильма категории «Б».

– Интересно, другие части тела у них тоже отрастают?

– Озвучил свои мысли Олаф.

– Если появится шанс это выяснить, расскажешь мне.

– Ответил Бернардо. У него было такое лицо, какое я никогда не видела прежде. Я впервые задумалась о

том, что Бернардо не только не остановит Олафа, если тот начнет пытать Ранкина и его семью, но и поможет

ему в этом. Я не очень понимала, что чувствую по этому поводу. Блядь, да я даже не знала, что чувствую по

поводу нашей маленькой ролевой игры с Олафом.

– Ты в порядке?

– Спросил меня Эдуард.

– Не уверена.

– Ты назвала его «Холмс», а он тебя

– «Адлер»? Я кивнула.

– С каких пор у вас с Отто есть интимные клички друг для друга?

– Это была его идея.

– И тебя устраивает, что он зовет тебя «дорогая»?

– Не особо. Эдуард наклонился ко мне и прошептал:

– Рано или поздно он попросит тебя сделать то, чего ты не хочешь. И тогда тебе придется его убить.

– Я знаю, но не сейчас. Сейчас у нас две похищенные девушки, которые умрут на закате, если мы ничего

не сделаем. И Отто поможет нам их спасти.

– Да.

– Сказал Эдуард.

– Поможет. А теперь давай пойдем и скоординируем наши действия с местной полицией. Узнаем, сколько

копов нам выделили, и на какую экипировку мы можем рассчитывать. Мне интересно, есть ли у них

огнемет. Его все еще нельзя провозить в самолетах. С одной стороны, огонь убивает любую тварь. С

другой

– Эдуард как-то спалил дом, в котором мы находились, чтобы уничтожить вампирское логово. Я не знала, надеюсь ли я на то, что Эдуард найдет огнемет, или на то, что мы как-нибудь обойдемся без него.

<3

Эдуарду удалось раздобыть огнемет, так что через час мы уже стояли на дорожке, усыпанной белым

гравием и мелкими ракушками. Эти ракушки оказались здесь не из-за прибоя

– ими просто посыпали тропинку вперемешку с гравием. Я никогда не жила у океана, так что видеть

подобное применение ракушкам было для меня странно. Растительность вдоль дороги также казалась мне

чужой. С нами была практически вся полиция, которую только смогли предоставить за час Флорида-Кис.

Копов было гораздо больше, чем ранее в ресторане. Поскольку Тиберн ориентировался здесь лучше всех,

он распределил отряды, обозначив, кто и откуда должен будет войти на территорию участка. Перед нами

стоял дом и несколько зданий поменьше. Тиберн считал, что девушек держат именно в доме, так что нас

четверых он направил именно туда. Как только мы оказались в зарослях тропических кустарников, я

порадовалась, что закрепила шотган так, чтобы он не цеплялся за все подряд. Предполагалось, что

остальные группы откроют огонь, в то время как наша четверка вместе с Тиберном передвигалась

практически бесшумно. Было слышно, как гудят насекомые, которых оказалось так много, что я

порадовалась захваченному с собой спрею. Только Олаф от него отказался

– сказал, что это мешает различать запахи. Мы миновали подлесок и большую полянку. Отсюда нам была

видна только одна группа полицейских

– они передвигались по другой стороне участка, мимо здания, напоминавшего коптильню. Мы обменялись

с ними кивками и этим ограничились

– у каждой группы была своя задача. Тиберн возглавлял нашу группу, остальные четверо держались за ним

по двое. Мы передвигались на полусогнутых коленях, как это делал СВАТ

– так проще сохранять устойчивость во время перестрелки. Мы все знали, как это делается, включая

Тиберна, хотя он и жаловался, что когда в последний раз так ходил, его колени не были от этого в восторге.

Дом был построен в типичном флоридском стиле

– с тонкой крышей и небольшим крыльцом. Здание было прикрыто поветшавшей оградой, которая

уже посерела от старости, но почему-то выглядела так, будто ее недавно ремонтировали. Это показалось

мне странным, потому что при таком уровне запущенности не ждешь особой аккуратности. Окна в доме

были открыты, и ветер с моря трепал кружевные занавески. Я поняла, что мы ближе к океану, чем мне

казалось, хотя воды отсюда не видно. Деревья частично поглощали ветер с моря, но ни одно здание на этом

участке не было построено с целью пережить настоящий шторм

– для этого им следовало разместить каждое строение в тени деревьев. Тиберн сказал, что современные

постройки можно возводить хоть на берегу океана, но в прежние времена любой дом могло просто смыть

во время шторма вместе с владельцами. Входная дверь была приоткрыта

– либо это приглашение, либо ловушка. Впрочем, может, у хозяев просто нет кондиционера, и они так

спасаются от жары. Олаф и Бернардо пристроились с правой стороны дома, мы с Эдуардом

– с левой, а Тиберн остался у крыльца. Нам нужно обойти дом снаружи, чтобы заглянуть в комнаты через

окна, после чего мы встретимся с другой стороны. Таков был план, но, как и у большинства планов, на

практике у него было мало шансов на реализацию. Раздался голос Ранкина:

– Капитан Тиберн, я вас вижу. И я чувствую присутствие Аниты Блейк. Со мной одна из женщин, так что

рекомендую вам обоим зайти в дом, если не хотите, чтобы с ней что-то случилось. Я не предполагала, что

он занырнул мне в голову настолько глубоко, что мог теперь почувствовать меня на расстоянии, снаружи

дома. Блядь.

– Если вы двое не войдете, ей придется несладко.

– Не нужно этого делать, Терри.

– Нужно, капитан. Если вы с Анитой зайдете внутрь, я отвечу на ваши вопросы. Даже на те, которые вы еще

не успели придумать. Тиберн приподнялся, чтобы заглянуть внутрь дома.

– Там действительно одна из девушек.

– Блядь.

– Прошептала я. Я махнула Эдуарду, чтобы он с ребятами проверил периметр, пока я буду внутри дома.

Эдуарду это не понравилось, но он ответил мне едва заметным кивком, после чего исчез за домом. Олафа с

Бернардо уже не было видно. Тиберн зашел в дом первым, будто выступая в качестве живого щита. У меня

есть моя винтовка, так что я готова стрелять при любой угрозе. Если Ранкин попытается трахнуть меня в

мозг, я расценю это, как угрозу, и пристрелю его. Он не потребовал, чтобы мы выбросили пушки, так что

лично свою я приберегу до поры до времени.

Он, разумеется, тут же прочел мои мысли.

– Вы можете оставить свое оружие при себе, но если вы войдете, нацелив на меня пушки, я тут же

застрелю Стефани. Мне следовало догадаться, что это не будет так просто. Я отвела винтовку от плеча, опустив ее пониже. Я знала, что могу пристрелить его и с уровня бедер. Ранкин опустился на старомодный

диван, рядом с которым стоял небольшой журнальный столик

– как раз у него под рукой. На нем был пистолет и два стакана чая со льдом. Стефани сжалась на диване

рядом с Ранкиным. Голову она положила ему на плечо, а рукой обнимала его за талию спереди. Ее ноги

лежали на другой стороне дивана, а обувь аккуратно стояла на полу под ними. Она казалась полуспящей, и

никак не отреагировала на наше появление. Она выглядела так, будто ее накачали наркотиками, но при

этом казалась невредимой. Стаканы с чаем ютились на столике достаточно давно, чтобы основательно

запотеть. Они стояли на подстаканниках, которые защищали темное дерево от сырости. И диван, и столик

казались антикварными

– уже не такими функциональными, но все еще довольно симпатичными. Не будь здесь пистолета, картина

напоминала бы приятный ленивый полдень на веранде.

– Итак, у нас здесь Война. Но почему я не вижу Смерти, Голода и Чумы? Они, должно быть, где-то

неподалеку. Одну тебя они бы сюда не пустили. Я также не сомневаюсь, что ты прихватила с собой других

телохранителей.

– Ранкин склонил голову набок, будто всерьез размышлял над чем-то.

– Натэниэла и Мику я не чувствую

– значит, они не с тобой. Любопытно. Поскольку он не повторил свой вопрос про других Всадников, я не

стала отвечать. Я бегло осмотрела помещение, чтобы понять, что здесь к чему, но мне было трудно отвести

взгляд от парня на диване, который вот-вот потеряет значок. В соседней комнате явно находилось что-то

опасное, но оно подождет, а пока мы разберемся с Ранкиным.

– Как вы узнали, где я?

– Как только я понял, что ты можешь быть в этом замешан, я вспомнил о твоем семейном домике. Он

достаточно изолирован, чтобы скрывать здесь заложников и проводить ритуальные убийства.

– Некоторые из нас уверены, что наша семья проклята, и единственный способ избавиться от этого

бремени

– это убить достаточное количество людей при определенных обстоятельствах. Лицо Тиберна стало

пустым

– хорошее лицо опытного копа, но мне не удалось сохранить невозмутимую мину, потому что Ранкин вдруг

рассмеялся. Стефани дернулась во сне, прижимаясь ближе к нему. Он погладил ее по волосам, успокаивая и

баюкая.

– Видела бы ты свое лицо, Блейк. Конечно, это звучит смешно, но мы действительно прокляты. Ты это

знаешь. Ты видела моего кузена Энди во всей красе. Если это

– не поклятье, то я даже не знаю, что можно считать таковым.

– Я не знаю, о чем ты, Терри.

– Сказал Тиберн.

– Но я знаю, что Энди нужно контролировать свое пристрастие к выпивке.

– У них с Кристи родилась дочь.

– Это чудесно.

– Ответил Тиберн.

– Но она родилась со змеиным локоном. Кто-то в больнице успел ее сфотографировать. Снимок уже гуляет

по интернету: «Маленькая Медуза появилась на свет во флоридской больнице».

– Мика рассказал мне о ней. Жаль, что все так реагируют. Как дела у Кристи и Энди?

– Спросила я.

– Тебе ведь на самом деле нет никакого дела до моей семьи.

– Мика Кэллахан, мой жених, работает над тем, чтобы помочь твоей семье. Ему есть до нее дело.

– Сказала я.

– Может, ему и есть. Ранкин посмотрел на спящую девушку у себя на коленях. Его пальцы чуть

массировали ее плечо.

– С Беттиной Гонзалес я ничего не делал. И я бы точно не бросил ее на видном месте, чтобы полиция тут

же ее нашла. Хотя я помогал подчищать следы после убийства.

– Но ты не трогал первую жертву?

– Уточнил Тиберн.

– Я клянусь, я понятия не имел, что случилось, пока не узнал, что она мертва. Мне позвонили и попросили

помочь избавиться от улик.

– Кто позвонил?

– Спросил Тиберн. Ранкин покачал головой, все еще сидя на диване, откинув голову на спинку. Это

выглядело так, будто он потерся об нее затылком.

– Кое-кто из семьи появился до начала церемонии. Он, вроде как, поглотил всех проклятых, кроме меня. И

он на полном серьезе верит, что может вылечить нас, но то, во что он сам превратился

– от этого уже нет лекарства. И нет спасения от того, что он может сделать. Вы скоро сами все увидите.

– Мы не можем позволить тебе убить этих девушек, Терри.

– Вы не можете на это повлиять. Это просто случится и все.

– Я знаю, что ты

– сирена, и что ты

– сильный психопрактик.

– Сказала я.

– Я не психопрактик, Анита. Это магия. Я не имею ни малейшего представления о том, откуда берутся

змеи, но когда-то мы были сиренами. Иногда у кого-то из нас просыпается тот самый голос

– это не только мой дар. Я знаю, чего хотят люди

– знаю их самые сокровенные желания. Вот взять хотя бы Стефани и ее подругу.

– Он вновь погладил девушку у себя на коленях по волосам.

– Она мечтает чувствовать себя в безопасности

– так, как она чувствовала себя рядом со своим отцом. До того, как он развелся с ее матерью. А Валери

мечтает хорошенько повеселиться, прежде чем осесть со своим скучным бойфрендом. Она улыбалась, когда ее связывали, потому что бондаж и групповой секс есть в списке ее желаний. Ей было весело, пока он

не стал ее резать. И тогда даже моя магия не могла сдержать ее криков.

– Скажи нам, где она, Терри.

– Попросил Тиберн.

– Друзья Аниты найдут ее.

– Стефани под наркотиками?

– Нет.

– Ты не вампир, и все же тебе удается стирать воспоминания и заставлять людей делать то, чего они не

хотят.

– Сказала я.

– Мы прокляты еще со времен Древней Греции. Один из моих предков разгневал бога. По крайней мере, так говорят. И нас обратили в чудовищ. Свои плюсы были

– часть времени мы можем находиться в человеческой форме, но монстр внутри нас жаждет убивать и

пожирать плоть.

– Звучит почти как ликантропия.

– Заметила я.

– Это тебе сейчас так кажется. Но ты увидишь разницу.

– Ты сам знаешь, Терри, что я уже видела твоего кузена.

– О, там все намного интереснее.

– Нужно найти Валери и убедиться, что она в порядке.

– Сказал Тиберн.

– Мне жаль, капитан, но сперва вы выслушаете всю правду, и только потом отправитесь спасать девушку.

– О какой правде идет речь, Терри?

– Спросил Тиберн.

– Моя мать мечтала убедиться, что ее детям проклятье не грозит, так что она поехала в Европу и нашла

сверхъестественного папочку для своих детей, который, как ей казалось, способен положить конец этому

бремени. Тебе известно, что из себя представляет «говорящий-любовь», Анита?

– Это вид фейри. Они очаровывают женщин и детей своей музыкой, после чего топят их.

– Приятно знать, что ты в курсе.

– Это моя работа.

– Так и есть, но речь идет об очень редком виде фейри.

– Они принадлежат Суду Подлых

(фейри делятся на Светлый Суд и Суд Подлых

– прим. переводчика)

. Им запрещено иммигрировать в США, даже если твоя мать, будучи гражданкой Америки, захотела бы

вывезти кого-то из них из Европы. Если бы вскрылось, кто твой отец, ее бы тут же вытурили из страны.

– Как раз поэтому я не могу позволить окружающим узнать, кто я, и кем был мой дражайший папочка.

– Я почувствовала твою силу, когда ты был у меня в голове, и я вижу, что ты делаешь со Стефани. Это, блядь, аморально и незаконно.

– Все так, это противозаконно. Я был бы рад, если бы меня депортировали. Хотя, скорее всего, меня просто

ликвидируют.

– Возможно.

– Сказала я.

– Если честно, с фейри все довольно сложно. Они не попадают под наши законы, поэтому мы особо и не

пускаем их на территорию страны. Ранкин погладил длинные черные волосы девушки, лежащие поперек

его колен.

– Что я могу поделать, это действительно зло. Передайте Анжеле, что я сожалею о том, что с ней делал.

Мне не следовало ставить ее под угрозу, чтобы воспользоваться ее способностями и узнать, кто я такой…

кто мы такие. Я не хотел убивать ее, и это был единственный компромисс, которого я смог добиться от

своих родственников.

– Контроль разума приравнивается к метафизическому изнасилованию.

– Сказал Тиберн.

– Я знаю, знаю. Мне нечего сказать в свое оправдание. Я спас ей жизнь таким образом, хотя мог бы найти

способ получше. Моя способность позволяет видеть все тайные желания, из-за чего манипулировать

людьми становится легко. Если, конечно, у тебя есть то, чего они хотят. И я правда сожалею о том, что

случилось с сыном Форрестера и другой подружкой невесты.

– О чем ты?

– Не поняла я.

– Мне надо было вас отвлечь, но я немного перегнул палку, копаясь в ее желаниях… Я не сразу понял, что

у нее были чувства к Питеру Парнеллу.

– Что? Дикси знала его с рождения, она нянчила его.

– Это так. Но что-то в его прошлом заставило этого мальчика полюбить жесткий секс

– это то, что мне известно по ее воспоминаниям. Она в тайне мечтала, что мужчина забросит ее к себе на

плечо, будет обращаться с ней

грубо. Откуда мне было знать, что мальчишка буквально прокинет ее через плечо? Но я не хотел, чтобы он

пострадал так сильно. Я просто не понимал, насколько сильны ее чувства.

– Нельзя использовать секреты, которые ты выведал, против их владельцев.

– Сказала я.

– Ты думаешь, что твои женихи

– монстры, но на самом деле ты даже не знаешь, что такое монстр, Анита. Я смотрел на них в интернете

– на сайте клуба, на сайте Коалиции, но они по-прежнему миловидны, какую бы форму ни приняли.

Натэниэл красив, когда превращается в огромную кошку. Он всегда был красив, с самого детства. Я

затупила на секунду, переваривая то, что он сказал.

– Погоди минутку, откуда ты знаешь, каким он был в детстве? Ранкин посмотрел мимо меня, прямо на

Тиберна.

– Об этой части своей сути я бы не хотел распространяться. Но говорящие-любовь топят не только женщин, но и детей. Мы соблазняем и тех, и других. Это у нас в генах.

– Ты имеешь ввиду…

– Тиберн даже не закончил фразу.

– Я клянусь, что никогда не причинял вреда детям подобным образом. Я нашел безопасный способ

утолять свою жажду

– с помощью видеозаписей.

– Господи, Терри.

– Выдохнул Тиберн. Мне тоже было не по себе.

– Вы в курсе, что картинки и видео, которые попадают в сеть, никогда не исчезают с концами? Они просто

дрейфуют в интернет-пространстве до бесконечности.

– Это риторический вопрос?

– Уточнила я.

– Быть может, но я нашел пару старых видеозаписей, из числа моих любимых. Это был мой маленький

секрет, который помогал мне бежать от суровой реальности. И вдруг я лично встречаю того, кто был частью

моих фантазий

– правда, повзрослевшего. Но эти глаза… они остались такими же. Я был уверен, что ему подкрашивают

радужку для съемок, потому что ни у кого в реальности не может быть таких глаз. Меня пробил озноб. В

комнате стояла жара, от которой не спасал легкий бриз с улицы, но я все равно почувствовала озноб.

– На записях не было указано его настоящего имени

– даже того псевдонима, который он использует для выступлений в клубе, так что я не связал Натэниэла с

тем маленьким мальчиком, которого видел. Но когда он появился виживую, даже с короткими волосами, я

понял, что это один и тот же… человек. Я убеждал себя, что наличие тех записей никому не причинит вреда.

Я воспринимал их как фильмы, как нечто постановочное. Как будто дети, которые принимали участие в

съемках, не были реальными, как мой собственный сын. Я люблю его, и я бы никогда не причинил ему

вреда. Слава богу, я не смотрю на него с такой жаждой. В случае с ним это просто обычные отеческие

чувства к своему ребенку. Ты не желаешь своих собственных детей. И я бы никогда, никогда не притронулся

с таким позывом к ребенку в реальной жизни. Никогда.

– Но ты смотрел видео.

– Сказала я. Мой голос звучал совсем чужим. Он кивнул.

– Я мог врать себе, что никто не пострадает, что это все не по-настоящему, постановочно, но потом я

встретил твоего жениха. Мне казалось, что это просто совпадение, пока я не пробил его имя и не выяснил

его прошлое. В тот момент я понял, что это тот самый мальчик, только повзрослевший. Я впервые возжелал

того, чего не могу иметь. Я хотел, чтобы он вел себя несоответствующе, чтобы он был злом

– так я мог превратить его в чудовище, которое охотится на женщин и детей, заставляет их страдать. Так же, как и он сам страдал когда-то. Но он не был злом. Его прошлое бросается в глаза, но он был таким

адекватным, счастливым, и таким реальным.

– И все же ты попытался повесить вину на него.

– Мне нужно было подставить кого-то. Трудно придумать лучший способ избавиться от своего

патологического влечения, чем превратить его объект в сущее зло. Я прошу прощения за это. Мне жаль, что

я был в числе тех взрослых, которые смотрели его фильмы и спонсировали его эксплуатацию. Эксплуатация

– самое подходящее слово для того, что с ним делали.

– Господи, Терри, ты ведь был на лекции о детской порнографии, слушал о том, что происходит с этими

детьми. Ты помогал нам выслеживать и ловить педофилов. И все это время ты был одним из них.

– Произнес Тиберн.

– Это не так. Я ни разу не причинял вреда ребенку в реальной жизни.

– Ты платил за те фильмы, которые смотрел?

– Спросила я. Он глянул на меня и отвел глаза

– уставился на женщину, лежащую у него на коленях.

– Да. Те фильмы все еще достаточно популярны, чтобы продаваться.

– Тогда ты понимаешь, что спонсировал тех ублюдков, которые это снимают. Тех, которые мучают детей.

Ты же это понимаешь? Ты ведь коп. Тебе известно, как там все устроено.

– Да.

– Ответил он и потянулся за пистолетом.

– Не надо.

– Сказала я.

– Терри, не делай этого.

– Попросил Тиберн. Ранкин просто положил руку на пистолет

– она даже не обхватил его пальцами. Я уже приставила винтовку к плечу, нацелившись на него.

– Полегче, маршал.

– Предостерег меня Тиберн.

– Капитан, либо она меня пристрелит, либо я сделаю это сам. Помнишь старые байки о драконах и

чудовищах, которые терроризировали селян в средние века и раньше, Анита?

– Ага.

– Тихо и осторожно ответила я, стараясь не сводить с него прицел.

– Когда один из клана становится чудовищем, мы начинаем охоту за нашими жертвами. Чаще всего

– за молодыми девушками, как во всех этих легендах о жертвоприношениях юных дев. Но мы идем за

теми, кто нас влечет.

– Вампиры в первую очередь убивают тех, кто им дорог и близок.

– Заметила я. Мне пришлось направить дуло в потолок, потому что Ранкин все еще намеревался болтать с

нами, и мне было трудно держать его на прицеле. Но я не могла опустить пушку, потому что так возник бы

риск, что я попаду в девушку у него на коленях.

– Если я превращусь в чудовище и не смогу вернуть себе человеческую форму, то начну убивать детей, капитан. Я не могу позволить этому случиться.

– Терри, пойдем с нами. Мы позаботимся о тебе, запрем тебя. Ты никому не причинишь вреда.

– Вы все еще не понимаете, что происходит… А ты понимаешь, не так ли, Анита? Я не врубалась, о чем он, но я задала вопрос, ответ на который мне хотелось узнать, одновременно целясь ему в корпус, выискивая

сигналы в его теле, которые подсказали бы мне, что он намеревается включить в игру свою собственную

пушку.

– Почему вы убиваете женщин каждые несколько десятков лет?

– Он хочет, чтобы мы убивали их, потому что после смерти первой девушки были хорошие

предзнаменования.

– Какие еще предзнаменования?

– Спросил Тиберн.

– Это древний метод вычисления оптимальных моментов для жертвоприношений. Он уверен, что владеет

даром предвидения, и может читать презнаменования по следам мучительной смерти животных

– по тому, как выглядят их органы после гибели. Как я и говорил, он сумасшедший. Но некоторые из нас

считают, что он видит божественные знаки, так что ему нужна была еще одна жертва, привязанная к

Беттине. Он слышал, как Бернардо разговаривал с Денни, и пришел к выводу, что общий любовник

голов чудовища буквально взорвалась. Бернардо меня услышал. У меня кончились патроны, так что я

заорала.

– Перезаряжаюсь! Олаф с Бернардо шагнули к твари и продолжили палить в нее с удвоенной скоростью, пока я вытаскивала опустевший магазин и доставала новый. Закончив, я вернулась к ребятам, и мы

продолжали стрелять уже вместе, стоя плечом к плечу

– насколько это было возможно при нашей разнице в росте.

– Перезаряжаюсь!

– Крикнул Олаф. Он отступил назад, чтобы достать полный магазин, а я выступила вперед, паля по змеиным

головам. Вонь горящей плоти и волос раздирала мне глотку и глаза. Ветер переменился, так что дым теперь

летел в нашу сторону. Мать его!

– Перезаряжаюсь!

– Крикнул Бернардо, и мы прикрыли его. Эдуард продолжал работать огнеметом, но эта тварь просто не

хотела подыхать. Было ясно, что у Эдуарда кончилось топливо, когда он присоединился к нам, встав рядом с

Олафом, прижимая к плечу свою винтовку и подключаясь к стельбе. Позади нас возникло какое-то

движение

– это были копы. Мы получили подкрепление. Копы не стесняясь в выражениях недоумевали по поводу

того дерьма, которое предстало перед ними, но все же выстроились в ряд и присоединились к пальбе по

монстру. Они бы сделали то же самое, будь перед нами толпа грабителей банка. Я расстреляла еще два

магазина, так что у меня кончились патроны для винтовки. Я переключилась на шотган. Он дергался чуть

сильнее, но и урон от него был серьезнее

– куски твари просто разлетались в разные стороны. Олаф крикнул:

– Я пустой!

– И отступил с линии огня, потому что у него закончились патроны ко всем пушкам. Эдуард, Бернардо и я

остались стрелять в это чудовище, которое все еще горело, дымилось и ревело. Копы выстроились по краям

от нас, так что вместе мы образовывали квадрат, палящий по монстру. Я нажала спусковой крючок и

поняла, что тоже пустая. Больше патронов для шотгана у меня не было. Я бросила его на землю и

потянулась за браунингом, прекрасно понимая, что это не та мощь, которая была мне нужна

, чтобы завалить эту тварь. Но придется использовать браунинг. У меня все равно больше ни черта нет.

– Я пустая!

– Крикнула я, отступая с линии огня. В толпе стреляющих копов остался только Эдуард, когда чудовище

внезапно пошатнулось и рухнуло на зеплю. Оно все еще горело, по нему по-прежнему стреляли, но оно

перестало кричать. Эдуард замешкался и опустил свою винтовку. Копы продолжали палить до тех пор, пока не расстреляли все свои магазины. Они палили даже после того, как эта тварь прекратила дергаться и

реветь. Обычно я советую людям экономить патроны, но в случае с этой хренью мы не могли знать, действительно ли она мертва. У нее было три головы, по большей части сформированные тентаклями. Я

понятия не имела, где у этой твари находилось сердце. Может, у нее были только головы. Или одна голова

была главной, а остальные

– просто приманки, как хвост ящерицы, который привлекает хищника и мешать ему атаковать настоящую

голову. Тлеющая у наших ног тварь была настолько неземной, что мы даже не могли понять, сдохла она или

нет. Думаю, не только мне в голову пришли воспоминания о старых фильмах ужасов из детства, где злое

чудище никогда не бывает по-настоящему мертво. Оно только кажется мертвым

– до следующего фильма. На участок прибыли пожарные, но они были столь же озадачены, как и все мы.

Единственное, в чем мы были солидарны

– спасать эту тварь, поливая ее водой из шланга, мы не станем. Эпилог Местные власти получили тушу

монстра, так что несколько музеев и зоопарков тут же выслали экспертов, чтобы осмотреть ее. Никто не

знал, что это за хрень, и никто также не мог доказать, что когда-то она была человеком. После того, как

Эдуард применил весь свой арсенал суперспособностей, чтобы спасти старейшую подругу Донны, она

пересмотрела свое отношение к его работе. В конечном итоге она пришла к выводу, что ревновать его к

работе или ко мне

– это просто еще одна ее попытка проработать свою старую травму по поводу нашего с ним псевдоромана.

Она приняла это и извинилась перед всеми, а когда Денни выписали из больницы, свадьбу передвинули, поскольку ребятам нужно было о многом поговорить со своим семейным психотерапевтом. Эдуард и

Донна действительно хотели проработать свои проблемы

– я еще ни у одной пары не встречала такого стремления это сделать. Отель и все, кто был связан с

мероприятием, согласились по просьбе Натэниэла передвинуть торжество, чтобы в нем могли принять

участие Денни и Питер. Дополнительных денег с нас брать не стали

– все очень переживали о случившемся. Я стояла рядом с Эдуардом, когда он смотрел на свою невесту

через застланный цветочными лепестками пляж. Его лицо светилось всем тем, что вы ожидаете увидеть на

лице жениха

– любовью, верой, надеждой. Все это читалось на лице Эдуарда

– самого циничного человека, которого я когда-либо знала. Он нашел в Донне все те до невозможности

наивные вещи, о которых так мечтал в юности

– до того, как стать Эдуардом. Глядя на его лицо, я знала, что это того стоит. Мне не нужно понимать это. Я

не должна быть в восторге от Донны. Я должна просто стоять там и смотреть, как мой лучший друг очарован

ею

– больше, чем любой другой женщиной на этой блядской планете, и мне этого достаточно. Второе место в

категории «лучшее лицо на свадьбе» получил Питер

– он почти светился от счастья, глядя, как его мать проходит в арку, чтобы взять за руку Эдуарда. Не знаю, выгнала бы Донна со свадьбы Дикси или нет, но та решила проблему за нас, скоропостижно вернувшись

домой. Ей было чертовски стыдно за то, что она сотворила с Питером на глазах у всех. Хочется верить, что

она найдет себе психотерапевта, но кто ее знает. Я бы не стала ручаться. Поскольку ордера на ликвидацию

Ранкина у меня не было, нам предстояли разборки, но Тиберн меня прикрыл. Он был уверен, что Ранкин

говорил о своей семье, упоминая тех, для кого он подчистил место убийства, но доказательств у нас не

было. Ранкин выбрал смерть вместо предательства своего клана, а тот, кто должен был убить похищенных

девушек, превратился в монстра, которого мы благополучно уничтожили. Все виновные были мертвы. Клео

ждала либо тюрьма, либо ликвидация, но мы приложили все усилия, чтобы защитить ее гражданские права, так что ее отпустили. Мы с Микой и Натэниэлом обсудили то, о чем я говорила с Ранкиным. Натэниэл

воспринял это лучше нас двоих. Ранкин не был первым, кому на глаза попались те видео, и кто выследил по

ним Натэниэла. Он никогда не рассказывал нам об этом. Как ни странно, но Жан-Клоду, как владельцу

клуба, он это рассказал. Натэниэл также объяснил, что Ранкин пробрался сквозь его щиты

, притворяясь Микой. Что это была та версия Мики, который хотел его полностью, абсолютно и

безраздельно, во всех физических смыслах. Теперь Мика хочет попробовать восполнить нужды Натэниэла, хотя я не уверена, что он осилит все пункты. В нашей полигруппе есть мужчины, которые могли бы их

осилить, но ведь это Мика и Натэниэл собираются пожениться

– устраивает ли их тот факт, что они не способны удовлетворить друг друга по всем

возможным фронтам? В общем, мы также подумываем о семейном психотерапевте. Олаф уехал домой

– где бы это ни было. Я ответила на его вопрос. «Адлер» нравилась мне больше, чем «Ирэн». «Холмс»

нравился ему больше, чем «Шерлок». Я предложила ему «Мориарти», но он отказался, потому что этот

вариант не рассматривался изначально. Он был прав, так что пришлось согласиться. Теперь у нас есть

интимные клички друг для друга. У меня нет интимных кличек для большинства людей, с которыми я живу, так что мне странно иметь нечто подобное с Олафом. Я должна срочно найти льва своего зова, пока моя

львица не сделала выбор за меня, и это ни в коем случае не может быть Олаф, чтоб его. Питер

восстанавливается с нечеловеческой скоростью. Он не ликантроп, но это не значит, что он человек. У него

все еще есть шансы попасть в армию, поскольку он не перекидывается. Он чертовски воодушевлен идеей

податься в семейный бизнес, поскольку охотник за головами серхъестественных существ

– это его единственный вариант, если тест на ликантропию будет положительным. Я как-то пообещала, что

пойду с ним и Эдуардом на его первую охоту, и я это сделаю, но мне все еще хочется иной судьбы для

мальчика, которого я встретила много лет назад. Чего-нибудь добрее и безопаснее, чем охота на монстров.

Мелани прочла в интернете историю Кристи, Энди и их ребенка, а также про тварь, которую мы убили.

Когда мы вернулись домой, она поговорила с Натэниэлом. Так мы узнали, что когда-то ее звали Ехидна, матерь чудовищ

(в греческой мифологии это дочь Геи и Тартара, супруга Тифона

– чудовища с сотней драконьих голов

– прим. переводчика)

. Она боялась, что если я узнаю об этом, то выпишу ордер на ее ликвидацию. Кажется, не меня одну

напрягла наша первая встреча много лет назад. Она считает, что семья из Флориды

– ее потомки, и, возможно, только возможно, у нее хватит сил, чтобы помочь им снять проклятье, или хотя

бы приблизить их животную форму к той, которую имеет она сама, чтобы они получили хоть какой-то

контроль. Мелани уже использовала свой яд для обращения мужчин в псевдоламий, так что она планирует

обсудить с этой семьей варианты модифицирования их животной формы. Гарантий нет, но есть надежда, и

именно ее хотел Мика для Кристи и ее новорожденной дочери, а также для всей их семьи. Может, это и не

был счастливый конец для Кристи, которая потеряла мужа во всей этой заварухе, но иногда, когда ты

сражаешься с монстрами и изо всех сил пытаешься не стать одним из них, надежды на счастливый конец

вполне достаточно.