Серые мышки сексом не занимаются

Серые мышки сексом не занимаются Ксюша Левина

Пролог

Дети, сейчас я расскажу вам сказку. Жил был один дровосек. Жил жил, не тужил, дрова рубил, да шишки собирал. И было у него две жены! Одна готовит, вторая убирает. Никому не мешают. Маму его уважают. Своих мам на порог не пускают.

Долго ли, коротко ли, да пошёл однажды дровосек в лес, дрова рубить! Идёт он по лесам, да по болотам. Реками широкими, да бродами глубокими... И вдруг видит, чу! Девушка сидит на пеньке, красивая, как луна. Личико белое, глаза темные, а губы алые. Стоял дровосек. Смотрел на красавицу неземную, да только решил подойти, да каааак поскользнулся, упал и... трахнул ее!

Да случайно! Ей богу!

Да ниче ж не было!

Ага... так мы тебе и поверили, Ян!

Ладно, погнали: дальше он сам расскажет!

(И покажет, не сомневайтесь!)

Паскудник...

Подумайте трижды, прежде чем продолжить это читать, потому что ни один из участников истории не прав. Ни одного нельзя назвать здравомыслящим человеком, а отношения нисколько не преисполнены морали, если можно так выразиться, конечно.

Задумайтесь и ответьте на пару вопросов, которые я сейчас задам. Если хотя бы на один вы ответите отрицательно - моя история не для вас. Можно ли влюбиться с первого взгляда? Можно ли не стыдиться быть чьей-то страстью, даже если этот кто-то «занят»? Можно ли любить мужчину, который не хочет тебя видеть? Можно ли любить того, кто “очень вряд ли” научится быть тебе верным?

Ответили на все вопросы «да»? Поздравляю! Это то, что я хотела услышать. Потому что мир не делится на чёрное и белое, по крайней мере, мой! Ну... погнали!

Вы когда-нибудь летели на самолете к человеку, которого дико любите и который не хочет вас видеть? Ох, поверьте, это худшее, что может с вами произойти. Я чувствовала, что подо мной горит земля, когда шла на посадку, а может так и было, просто взгляд был накрепко привязан к билету, который я сжимала в руках, а не к ботинкам, земле или огню между ними.

Я была намерена сесть в чертов самолёт, заткнуть уши наушниками и отключиться, чтобы открыть глаза уже в другом городе. Потом я планировала улыбнуться стюардессе, что будет стоять на выходе и вежливо попрощаться, выйти из здания аэропорта и сесть в такси, которое отвезёт меня к единственному мужчине на планете, который мог бы сделать меня счастливой... если бы только захотел!

Я расскажу вам историю и постараюсь сделать это максимально подробно. Ярко и страстно. Так, как оно было на самом деле. Но сейчас, да, я в самолёте, и скоро мы с Ним встретимся...

Глава 1. Ян

Дождь лил как из ведра, и она промокла насквозь. Волосы, платье, туфли. Она словно вышла при полном параде из воды, как русалка, желающая меня утянуть за собой. Сквозь тонкую цветастую ткань торчали соски, волосы прилипли к щекам, шее, спине и груди, она будто пыталась в них укутаться. Ну, и плакала, для полноты картины. Нет ничего менее сексуального, чем рыдающая женщина! Но эта конкретная женщина, тащила на себе непосильную задачу.

Она оставалась очень притягательной.

Я видел ее тело полностью, в подробностях, потому что платье облепило его, как вторая кожа, не было интриги в тонкости талии или размере груди, но девчонка при этом оставалась неразгаданной, неизвестной… Хотелось её потрогать до жжения в подушечках пальцев.

Я видел ее жалкие мокрые волосы, которые отнюдь не обрамляли хорошенькое личико, а облепили его черт знает как, но казалось, что я уже дорисовал ей мысленно обворожительную копну волос.

Я видел, что она, как истеричка, рыдает. Вздрагивая, икая и дрожа, но думал, что наверняка у неё есть о-очень веская причина.

Я подошел и, не спрашивая разрешения, крепко ее обнял, прижав к себе, а она благодарно уткнулась мне в шею холодным носом. Дыхание незнакомки мне показалось лихорадочно-горячим, словно у неё температура. Не задумываясь, я натянул на хрупкие женские плечи полы куртки, будто кожанка может согреть в дождь.

Девушка доверчиво ко мне прижалась, и между нами тут же стало горячо и влажно. Если моя футболка и оставалась ещё сухой, то теперь уже точно промокла.

- Сто лет не попадал под дождь, - зачем-то сказал я, уткнувшись губами в мокрые волосы незнакомки. - Чего ревешь?

- Промокла, - заикаясь ответила она. - Телефон промок, такси вызвать не могу, автобус не идёт! Тут останусь!.. А-адреса не знаю...

- Бедная ты моя, пошли в машину!

Я нашёл ее на остановке, она сидела одна. Металлическая будка где-то потеряла крышу и ни от чего девчонку не защищала, и вокруг ни одного козырька. Пустырь. На дворе почти ночь, и ливень льёт.

- Я к незнакомцам...

- Хочешь остаться тут? - моя усмешка ее убедила сразу, не пришлось выдумывать дополнительных причин. Очень хотелось согреть несчастную мокрую мышку и посмотреть, как она выглядит с улыбкой на губах.

- Не хочу, - и она, с облегчением выдохнув, бросилась к машине.

- Садись быстрее! Назад, там моя чистая спортивная форма, можешь переодеться, я не смотрю, - на ходу прокричал я, и сам спрятался в машине.

Незнакомка спешно спряталась за мое сиденье, видимо рассчитывая, что из галантности я не посмотрю в зеркало заднего вида. Её присутствие почувствовалось сразу: духи, запах дождя, движения, ощущение живого тепла. Я изучал это, как опытный врач изучает косвенные симптомы. Как параноик школьного возраста определяет по количеству восклицательных знаков расположение к нему подружки.

- Уверен, что хочешь помочь незнакомке? Я могу быть плохой, - севшим голосом шепнула девушка. Не то простуда, не то волнение, но слова выходили хриплыми.

- Ты уже в моей машине, - ай, и мой голос подвёл.

Стало интересно: что дальше?

Девчонка совсем обычная на первый взгляд. Светлые, сероватые волосы. Мягкое милое личико, серые глаза. Но она закусала губы от волнения так, что они уже опухли, как будто от долгих поцелуев. Наши взгляды не отрывались от зеркала заднего вида, где ловили друг друга, и мне показалось, что она смотрит пристально, точно обвиняет в чём-то. Это от того, что она хмурила брови, меж них появилась напряженная складка.

- Отвернись, - попросила незнакомка, я кивнул, а она тут же привстала, чтобы собрать платье, прилипшее к коже.

Ткань цеплялась и не хотела расставаться с телом, и мне стоило больших трудов отвернуться, но взгляд упал на погасший экран автопарковщика... я угадывал силуэт. Она стянула платье, и ткань шлепнулась на пол со звонким чавканьем.

И удержаться было невозможно. Кто посмеет меня осудить? Но я невольно вернулся к чертовому зеркалу заднего вида. С этого момента... вся жизнь моя покатилась к чертям!

Девчонка тоже, видимо на одну секунду, обратилась к зеркалу, и наши взгляды снова пересеклись. Она не пошевелилась, но нервно сглотнула, чуть опустила голову, глядя теперь исподлобья, будто бросая вызов. Обвиняла в нарушении правил, но не кокетничала и не визжала. Видимо, это все ниже ее достоинства.

Ещё немного и она скрылась бы за моей футболкой, так что шанс, можно сказать, последний. Я на секунду глянул вниз и вернулся обратно.

И не удержался от улыбки!

Да не знаю почему! Потому что мальчишка! Потому что голая девица на заднем сиденье - это круто!

Потому что она в одних только трусах, дрожит, покрывается видимыми мурашками, и я понял, что не от холода. Ее тряхнуло в ту секунду, когда я нагло посмел увидеть то, что не должен был.

И потом меня было уже не остановить, черт возьми, я как школьник стал сотрясаться от смеха. Впервые такое! Нервы так натянулись, что с ума сойти можно. Даже закрыл голову руками, ероша пальцами мокрые волосы. Слышал, как девчонка быстро натягивает футболку, и, как есть, выбегает из машины. Дождь уже просто моросил и был не так страшен, но она не догадалась, что без моих спортивных штанов образ вышел не уродским, а сексуальным. Дурёха.

Незнакомка шла обхватив себя руками, решила, что я смеюсь над ней, и, когда я ее догнал, даже не стала отбиваться.

- Стой! Стой... стой... - пришлось снова ее обнять и прикрыть курткой. - Стой, - я снова, как дурак, смеялся. - Это нервное, разволновался, - слова потонули в ее вдохе. Девчонка не смогла сдержаться, обнимая ее тонкое дрожащее тело, я коснулся обнаженных бёдер, до которых доходила моя футболка.

- Волнуешься? - спросил у неё зачем-то, и было уже ясно, что да. Что она кивнёт в ответ, и снова сглотнёт. - Готова? - мой вопрос ее запутал.

- К... чему?

- Да так. Крепче за меня держись!

Она не задумываясь вцепилась в мои плечи, а потом ахнула.

Я не мог упустить шанс. Девчонку нужно было поцеловать! Мы, может, видимся в последний раз!

Ее губы были холодными и от дождя мокрыми. Скользкими, но очень послушными. Как будто мы общались, а не целовались. Говорили, на… одном языке. Ну, вы понимаете…

Она в миг растворилась в моих руках, как ускользающий призрак. Срослась своей кожей с моей, своими руками с моими, своими губами с моими. Дождь между нами то сильнее, то сходит на нет. И, чтобы не упустить своё видение, я шарил по её телу, удерживая на месте, и даже ближе. Спина-бедро-задница-талия-спина-затылок. Это моё любимое! И она согласно мурлыкала, когда, сжав её затылок, я делал, что хотел, а она только послушно подстраивалась. Смешное создание. Никогда серый день не казался мне таким красочным, а совершенно серая девушка — такой эффектной.

— Пошли уже в машину, мышка. Ты, бедная, простудишься, — улыбнулся я в её губы, когда понял, что она кажется всё более горячей и всё более дрожащей. Мо-ожет, это не от простуды, но бережёного Бог бережёт, сами понимаете! — Сбежишь?

Она выпутала пальцы из моих волос, перехватила за плечи, а потом отпустила и сделала шаг назад.

— Я… тебя… не знаю…

— А я тебя, — моя улыбка её окончательно убила.

Серая мышь — будет моей!

Глава 2. Сафо

Я никогда в жизни не целовалась с незнакомцем… Я никогда в жизни…

Суука! К чёрту это проклятое “никогда в жизни”!

Помните пролог? Ну, тот, где про дровосе-ека, про самолёт и всё такое…

Так вот, слушайте сказку, детки. Это будет бомба!

Я стояла напротив незнакомца, который решил меня спасти… Знаете что это значит для такой, как я? Тут одно из двух: или ничего и “Я сама справлюсь!”, или “Я ваша навеки!”.

Моя самооценка не на дне, я вообще-то очень крутая, чтобы вы знали. Да, на “Бентли” не катаюсь, квартиры и любовника нет. Ну, в целом-то ничего вот прям особенного, а сама для себя — я королева!.. серости. Я где-то между. Где-то на уровне пятидесяти процентов чёрного по CMYK. И мне это нравится! Это самое роскошное чувство в мире, не завышать о себе ожидания…

К серому все так предвзяты! Ну, он тоже цвет. Он просто не рвётся ни в дамки, ни в пешки. А в шахматной партии он вообще не участвует, ему эта партия “никуда не упала”!

У меня всё было вообще прекрасно до этого момента! Я с мужчинами успешно дру-жи-ла! Да вокруг меня богачей, как этот, пруд пруди. А то и покруче! Я с ними на короткой ноге, но дружу. По-настоящему!

Чтобы кто-то из них меня вот так вот, под дождём нашёл… в машину усадил… переодел… на грудь мою попялился… потом догнал… поцеловал…

Ну вам, наверное, интересно, что там было дальше?

Ха!

Не буду тянуть кота за хвост…

Я за ним не пошла, а поплыла. Незнакомец усадил меня на переднее сиденье рядом с собой, включил печку, и… вцепился в руль. Да чтоб вас! Я волновала мужчину и он. Вцепился! В! Руль!

Ох, знали бы вы меня… скакали бы вместе со мной в попытке плясать лезгинку. Представьте себе девочку, которую ничего не трогает, потому что ну… ничего с ней не происходит! А тут прямо сразу всё! Она восторгается от роскошности ситуации, при этом места себе не находит просто от того, что ну… ну (шёпотом) хочет… мужчину.

Оф-три-раза, что во мне происходило. Если бы он меня не поцеловал, я была бы уверена, что незнакомец пройдёт мимо и мы разойдёмся, как в море корабли, да поделом мне. А теперь, теперь я с ума сошла. Меня колотило такой крупной дрожью, что подключайте генератор, я буду генерировать похоть и волнение.

— Т-т-т-тебе нужно меня куда-то деть, — очень нервно не то попросила, не то констатировала я. И мужчина снова расхохотался, а потом вместо руля сжал… мою голову!

Он будто хотел зажать мне уши. Большими пальцами гладил мои скулы, мизинцами — затылок.

— Ты откуда взялась!? Я сейчас тебя “деть” хочу только в спальню! — и он снова искренне рассмеялся.

Мне не было обидно от его смеха, напротив, это всё было искренне и честно, прикольно. Меня пробивало от каждого его громкого “ХА” такими разрядами восторга, что всё тело уже из него состояло.

— Не обижайся, что смеюсь, — он мысли читает! — Ты просто чудо какое-то! Куда-то деть… Куда? Куда мне тебя деть, красавица?

Красавица…

Я поплыла, как будто можно было поплыть ещё сильнее, и, кажется, что-то по этому поводу простонала, а он это, наверное, неправильно понял, а я поняла, что если не научусь дышать… буду терять всякий раз от его поцелуев сознание.

Поцелуи… Оф-три-раза, как прекрасны поцелуи. Его язык был сильнее и настойчивее моего, губы решительнее и такие умелые, что я краснела от стыда. Поцелуй, поцелуй, поцелуй! До боли в челюсти, губах, усталости языка, кожи на подбородке.

А в пакет “Поцелуи с незнакомцем” входят прикосновения его рук? если да, то мне расширенный и годовую подписку.

Чёртов незнакомец сжимал моё обнажённое неприкрытое бедро, а я радовалась недавнему шугарингу, а потом пробрался под футболку. Совсем невысоко, туда, где заканчивалось мокрое (от дождя!) бельё и начинался обнажённый и напряжённый живот. Я невольно втянула его, выдохнув сквозь зубы и рука незнакомца замерла, отстранившись.

— Что?.. Если скажешь, чтобы я нахрен пошёл, сама нахрен пойдёшь! — выдал он, а я покачала головой трижды, коротко и умоляюще, от чего незнакомец снова рассмеялся.

— Я там… — шёпотом, доверительно сообщила я. — Татушку набила…

— Ну ты и мышь! Серьёзно?

— Не смейся! Я хотела как-то разнообразить свою жизнь, — засмеялась я в ответ. — Не болит совсем, уже зажило, просто непривычно вообще, когда меня… касаются и её, и…

— Покажи, — без улыбки попросил незнакомец и его глаза стали серьёзными и пьяными.

А я занервничала, сглотнула, как бы от страха, и губы поползли в азартную улыбку. Ещё никто не видел мою татушку…

И сделать это я решила самым отвязным способом, потому что ну… я так, чертовски доверяла тому, чьего имени не знала. Ну а что? Кому он расскажет? Он же незнакомец. Прохожий…

Это меня затормозило: так, ага… прохожий. Не знает… но тогда вообще со всеми мож-но…

Оф-три-раза! Оф!

К чёрту правила!

Я потянула за края футболки и скинула её, бросив рядом с платьем, а незнакомец выдохнул, наклонился и поцеловал мою ключицу, шею, опять ключицу и ниже… ниже, к груди. Чтобы коснуться меня и там, губами, языком, а его пальцы гладили узор татуировки, ещё немного объёмный, на мой взгляд. Он легко спускался ниже, по линии живота вдоль моего лилового тонкого белья, вверх к пупку, вправо — к татуировке, вниз и… оф!

— Оф! — выдала я вслух, когда его пальцы легко прошлись по внутренней стороне бедра. Никакого криминала, просто легко так и… — Оф!

— Что?

— Что… ничего… — он отстранился и смотрел на меня не строго и обвиняюще, мол, сама разделась — теперь терпи, а как бы спрашивая: “Ты в норме?”

— Ничего? — он опять смеялся. Его смех разряжал обстановку лучше алкоголя. Не нашёлся бы для меня лучший любовник…

Я вдруг поняла, что рядом с мужчиной сижу полуголая, и не боюсь быть ему чем-то там обязанной, должной, не в заложниках у него.

— Прикольные ощущения просто…

— Серьёзно?

— Совершенно…

— Ты совершенна…

— Говоришь чтобы меня завалить?

— Неужели не ясно, — он прижался к моему лбу и погладил скулу большим пальцем. — Я уже тебя завалил, а мысленно ещё и трахнул, мышка.

— Прикольно, — почему-то засмеялась я. — А я тебя завалила?

— В следующий раз, — он склонился и очень мягко поцеловал мои, сухие, несмотря на поцелуи, и горячие, как от лихорадки, губы. — Этот раз только мой…

Ну вот… мой вздох можно было бы услышать с другой планеты. И разочарованный внутренний вопль тоже.

Губы были сухие не КАК от лихорадки, а ОТ лихорадки. На меня резко накатило головокружение и я отъехала…

Глава 3. Ян

Везти её в моей одежде в больничку — чревато большим количеством вопросов о её социальном статусе.

Спортивный костюм с чужого плеча? Бомжиха.

Переодел её? Извращенец!

Знакомы? А имя у неё какое?

— Здаров! — бросил я в трубку, и на том конце меня тут же поняли.

— Рассказывай, — протянул мой личный врач.

— Тут девчонке поплохело…

— Девчонке?

— Де-евушке, — протянул я, заводя машину, но глядя не на дорогу, а на упакованную в мои спортивки Мышку, и улыбаясь ей, как дурак. — Она под дождём хрен знает сколько сидела, а потом в тепле понервничала и отрубилась.

— Вези. Домой. Поди обойдёмся без больнички, — вздохнул личный доктор и я отключился.

Мышка, видимо, из состояния “в отключке” перешла в состояние “здоровый сон больного человека”, причмокнула и просунула между щекой и сиденьем руку. Она скрючилась в каральку, да так уютно, что самому захотелось “скрючиться” рядом. Прелесть.

А ещё я взвыл, про себя, что всё так тупо закончилось. Меня прям разрывало во всех смыслах. Мышка была такая мягкая, сладкая, крутая. Прям… кайф. И главное, всё так легко, без имён, без официоза, без: “Не соблаговолите ли, скинуть портки, я вас трахну-с!”. Нет, вовсе нет. Всё естественно, как дышится, так и пишется. Это могла бы быть моя лучшая ночь… И хрен с ним, если бы я потом даже пожалел…

Я остановился возле девятиэтажки с гордым названием “Жилой комплекс”, и набрал личному врачу, что можно встречать. Вытащил Мышку из тачки, укрыл курткой и понёс к подъезду. Мне открыли тут же, не успел набрать номер квартиры, Вика стояла, подбоченясь и закатив глаза.

— Выкати, — посоветовал я. — И помогите человеку!

Мы мигом поднялись на шестой этаж в гробовом молчании, и избавиться от Викиных гневных взглядов оказалось не так и сложно. Я просто пялился на Мышкино милое личико. Стремительно высохшие от езды с печкой волосы, оказались естественного желтоватого оттенка. Не пепельная блондинка, не выбеленная до невозможности псевдо-блондинка, а обычная светленькая девчонка, с вздернутым носом, большим мягким ртом и чуть более пухлой верхней губой. Когда в школе читал “Войну и мир”, не понимал, чем так оскорбил княжну Балконскую Толстой, а теперь дошло: это и правда очень мило и невинно.

Губы мягкие и я их помнил… Если бы не Вика — поцеловал бы.

— Та-а-ак, — пропел Витя, стоило нам переступить порог, потирая руки и принимая мою ношу, чтобы унести в гостиную и уложить там на массажный стол.

— Так, никаких массажей, лечи простуду! — предупредил я, на что Вика фыркнула и пихнула своего Витю в бок.

— А ты, я смотрю, уже и диагноз поставил? — поинтересовалась она, шурша какими-то пакетами и обрабатывая спиртом стетоскоп. — На, Виктор Степаныч, — сказала она, вручая Вите прибор.

— Спасиб, Виктория Андевна, — пробубнил в ответ семейный доктор. — Так, и что? Кто? Девочки знают?

— Ой, не начинайте! Лады? — я растянулся на диване, подсунув под голову подушку. — Как там пациентка? Жива?

— Да вроде… — протянул Витя.

— Вить, ты врач вообще или кто?

— А чем тебе мой ответ неврачебен? — хохотнул семейный доктор, а Вика опять закатила глаза.

— Выкати, — хором ответили мы с Витей и Вика просто ушла ставить чайник.

Вообще-то моей подругой была Вика, а Витя появился в качестве её супруга позже. Ну, и подруга сказано тоже сильно: сестра, двоюродная. Лето проводили на одном дачном участке нашей бабулечки.

— Ну жить будет, ага, — пробурчал в усы Витя. — Зовут-то её как?

— Хер знает…

— Ты где её взял?

— На остановке нашёл…

— А чего она в твоей одежде?

— Замёрзла, промокла, переодел!

— Замёрзла, промокла, раздел, переодел?

— Ну так вышло, ай, Витёк, не усложняй мне жизнь! Вик! Ча-а-ай!

— Несу-у-у, — провыла Вика, а потом появилась в дверях. — Хотя нет, идём на кухню. Вить, Леди Дождя на диван оттащи? А то очнётся тут и упадёт на пол.

— Я сам! — выдал я и бросился наперерез Вите, поднимать Мышку и перекладывать на диван.

Мы остались в гостиной одни, она сопела, но была вполне себе живой, бормотала даже что-то, почти внятное. Был велик соблазн залезть в её кожаный рюкзачок, который притащил вместе с телом, но не решился. Девчонка мне явно доверяла, не мог её подставлять и шариться по вещам. Потому не удержался только от одного, поцеловал в губы, в щёку, в лоб и чуть там же не остался спать возле дивана, а лучше на нём, чтобы обнять крохотную Мышку.

— Какая ты крутая, — шепнул ей, но ответом мне было всё то же сопение.

***

Чай Вика налила очень условный. Винный.

— Звони своим мегерам, у нас оставайся, — велела сестра, откупоривая вторую бутылку.

— С Мышкой? — разулыбался я, а Вика закатила глаза.

— Что с ней? Ты же и имени не знаешь… — чуть сощурилась Вика, наваливаясь на барную стойку.

Кухня у неё была крутецкая, белая, идеально-гладенькая, как операционная. С оптимизированными пространствами и без излишеств.

— Не знаю. Это же весь кайф, не знать… Хотя может и узнал бы — не страшно.

— А мегеры?

— Во-первых: не мегеры! Не гони пургу! Во-вторых, у нас нет никаких правил, мы соседи по квартире!

— Которые трахаются? — уточнила Вика, щурясь ещё сильнее. У неё было два состояния: щуриться до состояния китайца или закатывать глаза до растяжения глазных мышц.

— Во-от! Наконец-то ты поняла! — радостно воскликнул я.

— Они ходят на семейные посиделки и называют тебя “муженьком”.

— А я не хожу на их семейные посиделки и зову их соседками. Им в лицо, к слову!

— И что? Придёшь и расскажешь про…

— Пф… Конечно! — я сделал три больших глотка вина, сморщился и набрал номер одной из “мегер”.

— Кирюх! — Кирюха что-то промычала в ответ. — Что делаешь?

— Мне Алиска волосы с ноги дергает. Аааай! Су-ука!

— Ахаха, — засмеялась на фоне Алиска.

— А я у Вики, вино пью.

— А-а, — протянула Кира. — Ну мы не приедем, — как будто её звали… — Ты на машине?

— Ага.

— Не приедешь или таксу возьмёшь?

— Не приеду!

— Ну оки-доки, Алиса, сука, дёргай уже! — шлёп. — А-а-а-а-а!

Я сбросил вызов и развёл руками, давая понять Вике, что ноль проблем, разобраться с двумя барышнями. Вика вздёрнула бровь и пожала плечами.

— Так! Что с моей Мышкой?

— Лежит, спит. Это не обморок уже, — вступил в разговор Витя, отрываясь от телефона. — Проспится, поспрашиваю-поговорю, советов дам. Может отправлю на анализы какие-никакие…

— Лады… Я одежду её занёс где-то… На пороге вроде.

— Платье в ванной на сушке, босоножки там же, — кивнула Вика.

— Супер. Ну… за знакомство!

— С кем?

— С Мышкой, — улыбнулся я, оборачиваясь, будто мог видеть сквозь стены. — Какая же она крутая, ребят…

Глава 4. Сафо

Я открыла глаза и решила, что попала в параллельный мир, где у меня есть роскошная квартира. Верите, нет, но лежала я в просторной белой комнате, на диване. Рядом стоял массажный стол, на стене висел телевизор. Вроде гостиная, а вроде палата… Чудеса за чудесами! Только недавно меня целовал мужчина-мечта, а теперь уже я лежу в каких-то хоромах!

Одетая! И даже в штанах.

Рядом с диваном мой рюкзак, на нём босоножки и сухое платье.

Не спеша паниковать, я пошла на разведку. Стало ясно, что это была точно не палата, а гостиная, к которой примыкал коридор, а оттуда я попала на кухню. За белой барной стойкой сидели двое: ледяная на вид блондинка и черноволосый красавчик. Просто инь и янь…

— Привет, — я помахала им рукой и расплылась в улыбке. Улыбка — всегда обезоруживает! Но незнакомцы (их стало в моей жизни просто не-ре-аль-но много!) сначала окинули меня суровым взглядом.

Потом блондинка сощурилась, а брюнет улыбнулся в ответ.

— Как самочувствие? — спросил брюнет.

— Отлично! Мне кажется это я от смены часовых поясов… Я в самолёте провела почти сутки! И не ела. Ну и дождь, — я перечисляла, а Брюнет кивал.

— Ну и отличненько, что выспалась! Виктор — я тебя вчера лечил, если можно так назвать.

— Вика, — улыбнулась блондинка. — Я тебя не лечила.

— Ничего страшного, — я отчаянно пыталась разрядить обстановку, но как-то не очень выходило.

Сказка вчерашнего дня прошла…

Мне больше не казалось, что всё это — хорошая идея, что можно было так себя вести, что вот эта чужая квартира, которая принадлежит, видимо, вот этим людям — подходящее место для сна. Как-то разом стало неловко, и захотелось убежать.

— А… кто меня привёз?.. - чёрт, у меня должно быть столько вопросов, а я даже не знаю, что спросить...

— Привёз тебя мой брат, — ответила Вика и сбежать захотелось ещё сильнее. — Он не стал тебя будить, вспомнил, что профукал встречу и умчал. Ночевал тут, сидя у твоего дивана, как верная собака. Ну или лежал рядом… Что-то такое. Свечку не держала. Поздравляю! Это достижение века!

— Ура-а, — кисло протянула я, а вот сердце заходилось в истерическом стуке. Хотелось бегать с мегафоном и вопить, как я счастлива. — Ладно, пойду переоденусь! Спасибо за помощь!

— Ванна там, — Вика ткнула в сторону двери, которую было видно из кухни и вернулась к экрану ноутбука, который стоял перед ней. Ну, просто поразительно-удивительная девушка! Женщина… нет. Это всё не подходило… барышня? В самый раз!

И я, как неугодная крестьянка, не могла не подчиниться велению барышни…

Бежать отсюда! Рвать когти — живо!

Я пошла за своим рюкзаком и вещами, а потом скрылась за дверью в ванной. Мыться, конечно, не стала, ещё в чужую ванну я не лезла! Потому стала стягивать с себя одежду незнакомца, чтобы просто переодеться в своё.

Одежда… Как же круто было вдыхать его запах. Каждый день бы в этом ходила, спала, вообще не снимала. Я аккуратно расправила штаны и футболку на корзине для грязного белья и прикинула: забрать или оставить… Это же его сестра — ей явно можно просто оставить одежду. А с другой стороны — прямого распоряжения не поступало.

Вопрос решила настоящая драгоценность! Записка!

Самое настоящее послание от принца!

Доброе утро, Красавица-Мышка! Ты такая милая, когда спишь. Ну и, когда не спишь, тоже. Я прямо подсел. Чтобы ты не сомневалась и не думала, будто тебя кто-то бросил одну в чужом доме, я обнимал тебя всю ночь. Руками и ногами! И ты спала, и не храпела, сопела и была милой. Это я уже говорил.

Мне нужно на работу, я профукал встречу и теперь у меня будут проблемы, но это не точно. Но ехать нужно. Ниже напишу номер телефона, и ты сама решишь позвонить или нет, но лучше да, чем нет. Вещи можешь кинуть у Вики, но если решишь оставить себе и спать со мной — я официально сообщаю, что буду на седьмом небе от счастья! Да ты явно так сделаешь!

А моя футболка и так пахнет тобой, так что мне ничего не пришлось забирать.

Охренеть, моё первое послание девушке, поздравь меня!

Позвони мне! Обязательно!

Я там выше написал, что можешь сама решить, но уже зачеркнул. Нихера ты не можешь — звони! Пожалуйста! Как только проснёшься!

Не обращай внимания на Вику — она злая.

Я

Если мой писк услышала угрюмая семейка, то мне… поровну! Я схватила его футболку и запихнула в свой рюкзачок. Туда же отправилось письмо. Я переоделась в платье, взяла босоножки и пошла на выход.

— Спасибо за помощь, и гостеприимство! Пока!

— Пока, — хором ответили родственнички Незнакомца.

Стоило, конечно, узнать, как от них добраться, но я, увы, не знала куда мне нужно. Ну и не страшно! Где наша не пропадала?

***

Минувшим вечером я разрыдалась, скорее от… жалости к себе. Потеряться в чужом городе — для меня не проблема. Во-первых, я как правило не являюсь объектом для сексуальных домогательств, во-вторых, мне все рады помогать.

Я почти всегда могу убедить официанта принести мне за счёт заведения кофе, а то и десерт (ну заграницей, в основном), без труда выясню дорогу безо всяких навигаторов и даже не растеряюсь, если остаюсь без ночлега. Что может быть проще, чем найти место для сна?

Я не трусишка — я мышка, которая везде себе угол найдёт. И я перманентно влюблена. Не в парня, так в небо над головой. А это — лучшее, что может вести тебя по жизни, чувак, задумайся!

Уже через десять минут я взяла у постороннего человека телефон позвонить, кое-как (со второго раза) набрала верный номер сестры, и получила подробную инструкцию от инспектора ГИБДД, куда ехать.

— Хорошего дня! Не штрафуйте много!

— Это моя работа, девушка! — рассмеялся ГИБДДшник.

— Ла-адно, — пришлось разрешить мужчине в погонах и это. — Если звёзды зажигают, значит это кому-нибудь нужно!

— Ницше?

— Маяковский! — шёпотом поправила я и мы с ГИБДДшником разошлись в разные стороны.

Я знала куда идти. А по пути собиралась решить ещё парочку дел:

а) Купить новый телефон;

б) Восстановить СИМ-карту;

в) Забрать багаж от милой женщины, которая его для меня придержала;

г) Поесть.

Ну… еда в первую очередь. И вспомнить запах футболки Незнакомца, а потом проверить верно ли это…

Какой же он роскошный!...

Оф… три раза! Оф!

Глава 5. Ян

Она не позвонила.

Не то, чтобы я злился, но не позвонила! И у меня её номера не было. Не то, чтобы девчонка была похожа на динамщицу, но она же могла испугаться меня. И письма. Потом, правда, пришло сообщение от сестры: “ОНА УКРАЛА ТВОЮ ФУТБОЛКУ!!! Я ЗВОНЮ МЕНТАМ!”, и у меня прям отлегло.

Не стала бы она утаскивать с собой мой запах, если бы не собиралась позвонить. Сколько времени занимает восстановление телефона? А если пострадала СИМ-карта? Но футболку она забрала…

Девки будут рвать и метать. И, наверное, ждут каких-то благ, но я считал низким лицемерием откупаться от своих подруг чем-то, за влюбленности вне нашей квартиры. Я им не то чтобы ничего не должен… Просто, у нас очень чёткие границы дозволенного, и на случай, если кто-то влюбится… ну, он уйдёт. Это же так просто! Они меня не любят, а я не люблю их.

Но об этом позднее.

С трудом припарковавшись у дома, я ещё разок проверил, не писал ли мне кто. Не звонил ли? Потом глубоко вздохнул, радуясь, что духи Незнакомки и на одежде, и в машине, и на мне, и я ими пропах. И… позвони мне, женщина! Я обязан завершить начатое!

***

Кира и Алиса сидели за кухонным островком, друг напротив друга, с идеально прямыми спинами и печатали что-то в ноутбуках. Привычная, приятная глазу картинка.

— Привет, девчонки, как дела?

— Ужин на столе, — пробормотала Кира, посылая мне короткую улыбку.

— Разобрала твой шкаф, собрала коробку для благотворительного фонда, поройся на досуге, — это уже Алиса.

Эти дамы — противоположности, похожие друг на друга как сёстры. Кира блондинка с каре, Алиса — брюнетка с мягкими волнами длинных волос. Кира — стерва, Алиса — милая стерва. Кира — готовит, как богиня, Алиса — рождена для уборки и систематизации вещей. И обе любят секс. Желательно втроём. Я устроился, как чёртов шейх.

— Ян, — позвала Кира, пока я не ушёл.

— М?

— Ко мне сестра приехала на месяц или типа того. Мешать не будет, — Кира даже не подняла глаз от монитора, а я пожал плечами.

— Да без проблем! Не знал, что у тебя есть сестра.

— Мм.. она племянница мужчины за которого вышла моя мать. Мы выросли в одной комнате. И она, сука, любит весь мир. Терпите, как хотите.

— Да ладно, меня уже ничем не удивить, — рассмеялся я в ответ и… ой как ошибался.

Уверенность в собственной “прошаренности” была до всего случившегося — непоколебимой. Женщины — были изученным вдоль и поперёк предметом, поэтому идеальный микс — Кира и Алиса. Секс? Вполне пройденный этап, не мудрёная наука, да и с одной девушкой уже непривычно и скучно. Хотя вчера… да и сегодня… Ну блин, Мышка — вышка! Ничего не могу сказать, есть шанс что это действие дождя и эффекта таинственности. Почему нет? И такое бывает. Камон, все мы люди! Меня и правда, до случайности минувшим вечером, мало чем можно было удивить!

Когда друзья с упоением рассказывали про своих новых пассий, перечисляя старое доброе: “Она не такая, как все…”, “Она самая добрая…”, “Ты бы видел её глаза…” — я только кивал. Ну да, ок, все хороши, а твоя, друг самая лучшая. Да не спорю! Как скажешь! А у меня две, прикинь! И я с ними даже не ссорюсь, потому что не лезу в душу.

Ну, не существовало в моём понимании той самой, глупости и сказки. И вся эта вселенская боль от любви — глупости. Любовь — это круто, а когда проходит — печально. Пам-пам!

Я прошлёпал на второй этаж, чтобы поваляться на кровати в одиночестве. Комнаты у девчонок были отдельные, за жильё они “платили” едой и уборкой, так что заслуживали личное пространство, что уж говорить про меня. В душ хотелось, но избавляться от запаха Мышки — нет. И девчонок не хотелось, да и они с порога не набросились. Вероятно “аура” у меня не та, как они говорили порой.

Я, зачем-то, замер на лестничной площадке и сел на ступеньку, глядя в маленькое окошко. Провёл пальцем по подоконнику и посмотрел на отсутствующую там пыль… Кто вообще убирает такие места? Никто. Квартира у меня что надо, здоровая и просторная, а стараниями девчонок, ещё и уютная. Порой эта стерильность во всём, немного напрягала, как будто живёшь в санатории и ничего делать не нужно. Я приходил домой и… не думал.

Совсем! Что поесть, где поспать, как одеться.

Смотришь так на героев фильмов, где они такие все из себя олигархи и всё-то у них по полочкам и красиво, горничные всякие, первое-второе-третье-и вино… Так у меня всё тоже, только в придачу секс. И разговоры.

С Алисой в театр, с Кирой — на футбол.

Обе любят в кемпинге, в палатке пожить.

Алиса любит море, Кира — горы.

В отпуск согласны по-очереди.

И что мне эта Мышка?

Пойти бы сейчас и расцеловать девчонок, но… не хочется. Хочется только полежать. Покайфовать. Дождаться звонка… А если не будет — перевернуть город и найти Мышку. И зачем бы я ей нужен? Такой вот неформатный, да ещё сразу с двумя “жёнами”?

Мысленно уже объяснился с Алисой и Кирой, помог им переехать, мы обнялись на прощание и вспоминали этот период жизни с улыбкой, а всё место в моей жизни заняла девушка без имени…

Ну нет… я её даже не знал, да и девчонки ничего плохого мне не сделали.

И Мышку где ты найдёшь теперь? Но футболку же взяла.

А потом у меня случился жесткий трип…

Мне показалось, что мимо меня, из ванны в гостевую спальню, прошлёпала Мышка, в МОЕЙ футболке на голое тело.

Её волосы были закручены в полотенце, ступни босые, загорелые стройные ноги, красивые, я их не рассмотрел вчера.

Бред… показалось.

— Мышка? — на всякий случай позвал я.

— Ха-ха… Я с ума, походу сошла. Ты как меня нашёл?

— Я тут живу… — зачем-то ляпнул я.

Мышка округлила глаза, прямо как Вика, и кинулась в гостевую, захлопнув дверь.

— САФО! Если это ты хлопнула — руки оторву! — крикнула с первого этажа Кира.

— Прости-и-и, — пропела в щёлку Мышка.

— Она извиняется, — на всякий случай крикнул я.

И только когда дверь, теперь уже тихо, закрылась снова, понял, что произошло…

Незнакомку зовут Сафо. Она сестра Киры. Она будет жить тут месяц. Она не позвонит мне… С вероятностью в девяносто процентов…

Глава 6. Сафо

Чтобы вы правильно меня понимали… В двадцать лет я собрала рюкзачок, закинула его на плечо и отправилась покорять сначала Азию, потом Европу. Я побывала в невиданной жопе, спала под открытым небом и оставалась одна на тёмной улице недружелюбного района. Но ни-ког-да моё сердце не колотилось, как сейчас.

Грудную клетку давило, а меня крючило. Оф! Оф! Оф! Три раза оф! Я прямо-таки была готова умереть. Мяу… котикам не положено такого решать…

Я всегда и со всем справлялась при помощи смеха, с тех пор, как услышала заклинание Риддикулус из Гарри Поттера. Всё просто: страхи — в нашей голове и не более того. Нужно только шепнуть: “Риддикулус”, вспомнить что-то смешное и всё жуткое пропадёт.

— Риддикулус, — шепнула я, прижав кончики пальцев к пересохшим губам.

А на ум пришли только “влажные” дождевые воспоминания…

— Мышка? — дверь толкнули, и какая-то противная воспитанная девочка внутри меня, послушно отступила.

А смысл прятаться, ну сами-то подумайте? Это его дом. Я — его гостья. И я не сбегу… Только через минуту я подумала, что в общем-то вполне можно было выбраться ночью или вроде того? Не станет-же он при Кире караулить меня под дверью?

Я знала, что у Киры есть кавалер, которого жёнушка дяди Кости нахваливала так и эдак.

“Ян — то, Ян — это” — а я всегда посмеивалась. Нет, я искренне желала счастья Кире, но в моём представлении парень “сестры” был противным богатым мужиком, или избалованным сынком “богатого мужика”. С другой стороны, слова Карины, матери Киры и женушки моего дяди, нужно было делить ми-ни-мум на два, а то и потом ещё на два.

Я влюбилась в парня сестры!.. Мало нищих ело с моей руки, что такая карма прилетела? (Простите, шучу)

Ян вошёл в комнату и в ней тут же не стало ни пространства, ни воздуха. Запах футболки, который уже не был таким отчётливым, померк перед владельцем и завилял вялым хвостиком.

Незнакомец, как прекрасный сон, стоял напротив, и как дурак улыбался.

— Чего улыбаешься?.. — всхлипнула я. Не в слезах, а так, чисто для порядка.

— Ты милая, ты прелесть, — с улыбкой говорил он, раскручивая тюрбан-полотенце с моей головы, будто рассчитывал, что по плечам посыпятся шикарные локоны.

Мои три пера упали тонкими жгутами на спину, и ещё на лицо парочка.

Я не стеснялась и не стесняюсь своей внешности. Я милая — и мне это нравится. У меня не много волос, но они мои. Как можно жить в нелюбви к себе, не понимаю! Я собой горжусь, а уж не верить в женские чары и собственную красоту, когда так влюблённо кто-то смотрит… ну бред же!

Только если это не парень твоей сестры, Сафо, окстись!!

— Я вот сейчас должен паниковать и просить тебя не говорить о вчерашнем… А не хочу… — его трогательная улыбка касалась губ, глаз, играла в ямочках на щеках.

Незнакомец — очарователен. В красоте мужчин я не разбиралась, потому что особенно не интересовалась их классификацией, за ненадобностью, но я отличала обаяние, очарование и искренность — от сотни других черт.

— Н-незнакомец… — шепнула я, и Ян тут же оказался в шаге от меня, в полушаге, а потом коснулся подушечками пальцев моих щёк и губ. — Не подходи ко мне, не прикасайся, — он меня поцеловал.

Он не набрасывался как вчера, но до нежности там было рукой подать, он просто отчаянно медленно водил своими губами по моим. Снова… снова…

И обвёл кончиком языка мою губу…

И запрокинул мою голову, глотая мой сорвавшийся вдох.

— Сафо, — шепнул он.

Горячее дыхание не хуже языка проскользило по моим губам и нагло нырнуло мне прямо в горло, разливаясь раскалённым солнцем в желудке.

— Уйди, пожалуйста… Ты какой-то бес… крайний, я не могу… — бормотала я ерунду, цепляясь за его плечи, футболку, ломая ногти от чрезмерных усилий.

— Готова?

— Да твою ж мать, — в последнюю секунду вздохнула я, уже зная, что будет дальше.

Оф...оф...оф… Ян меня смял, как невесомую ткань сминает порыв ветра, и я сложилась пополам, поднимая ноги и оплетая ими его тело. Ни за что не забуду этот момент, когда легковоспламеняющаяся жидкость в венах нашла искру, чтобы начать гореть-гореть-гореть.

Волосы Яна полыхали огнём под моими пальцами, и я тянула их, точно хотела вырвать с корнем. Его губы под моими, а мои под его плавились, так что я в какой-то момент почувствовала привкус собственных слёз. Искусанная кожа уже опухала, а не прошло и пары мгновений.

— Не надо… не надо…

Но его руки меня не отпускали, и когда я выдохлась, то просто повисла на его плече, расслабив безвольные руки. Мои ноги всё ещё были скрещены на его спине.

— Риддикулус, — шепнула я, а Ян засмеялся.

— Не поможет…

— Я предательница…

— Нисколько!

— Ты парень Киры.

— Я ей не парень, — усмехнулся Ян и понёс меня по комнате, чтобы усадить на письменный стол.

Он отошёл на пару шагов, потом, будто воображаемая резинка между нами натянулась, приблизился снова и стал целовать мои мокрые щёки.

— Ты плакса? — этот вопрос казался смешным, будто у нас экспресс-свидание.

— Нет вообще-то, просто никогда в жизни я так не боялась…

— А кто ты?

— Я — путешественница… — усмехнулась я, вытирая слёзы и понимая сердцем, как они мне приятны…

Какие они сладкие, как я хочу их запомнить. Они от счастья, на самом-то деле. Люди - эгоисты. Я — эгоист, и мне нравится быть тут, видеть влюблённость и хоть ненадолго стать центром чьего-то мира.

— А ты?..

— Дровосек, — усмехнулся Ян.

Я изучала его массивное, но не пухлое или неопрятное тело, аккуратно остриженные волосы, приличную одежду и даже вспомнила ухоженные пальцы…

— Какой же ты дровосек? Ты — принц из сказки, — мой тихий смех снова подтащил Яна ближе.

Я, даже если бы не захотела, не смогла не прижаться к Яну снова, слишком заманчиво это было. Даже не так. Выбора не было.

Он сам закинул мои ноги себе на бёдра, подтянул ближе и уткнулся губами в мою шею, щекоча дыханием, губами и языком кожу.

— Сафо… Я думал, что если ты мне не напишешь…

— Не напишу!

— Нет же, слушай! Я думал… что переверну город в поисках тебя!

— Не перевернул бы. И не перевернёшь. Меня завтра же тут не будет, Ян! Это всё плохо, очень плохо… Я не хочу быть плохой…

— Придётся, Сафо, — усмехнулся он, хоть я и видела, что это чистой воды шутка, а всё равно приняла её на свой счёт.

“Я не плохая… я — котик!”

— Уйди. Уйди, — пришлось биться в его руках, пока не выпустил, и даже заехать ладонью по причинному месту. Он охнул и на долю секунды отскочил.

— Прости… прости, — выдохнула я, но Ян стоически пытался держаться, возвращаясь ко мне, только Сафо Катракис шустрее… Я подобрала ноги, вскочила на стол и хотела прыгнуть на кровать, но Ян чуть ли не в полёте меня поймал и закинул на плечо, а потом упал прямо так на покрывало. Под нами прогнулся и скрипнул матрас.

Ян обнимал мою талию, уткнувшись в обнажившийся живот, и лобком, сквозь белье, я чувствовала его дыхание. Шумные вдохи и шумные выдохи…

— Сафо, — серьёзно произнёс Ян, щекоча очередным потоком воздуха мою кожу. — Я не отстану.

— Тогда я уйду.

— Нет, — он покачал головой, будто отвечал на мой вопрос, а не протестовал. Потом взял в зубы край голубого кружева, и чуть потянул вниз, оставив на коже лёгкий, невесомый бабочкин поцелуй.

Ян смотрел на мою татуировку и улыбался.

— Какая крутая ты всё-таки, — произнёс он и поцеловал изящно парящее на моём боку пёрышко.

Пёрышки падали вниз, под голубое кружево пропадая где-то на бедре, и Ян следовал за ними.

— Не надо, не надо, — просила в очередной раз, но он только покачал головой, без смеха и шуток. И снова зубами потянул вниз бельё. — Нет, нет, нет!

— Уйди… — попросила я, когда его губы коснулись кожи ещё ниже, там где последнее пёрышко уже скрывалось из виду на внутренней стороне бедра.

Нежно так, сдержанно. Но его пальцы то на моей талии, то на моих бёдрах мяли и терзали, отдавая невыплеснувшуюся силу. Ян перевернул меня на спину, поцеловал пупок, линию загара по бикини, особенно тёмного на этот раз. И всё-таки спустился ниже.

Глава 7. Ян

Она меня обманывала каждую секунду. Умоляла оставить в покое, а сама дёргала за волосы и сгребала в кулак футболку. Прогоняла, но только на словах. Неужели не ясно, что всё это детский лепет? Что я так просто не отступлю?

— Сама попросишь поцеловать… Вот увидишь, — засмеялся я и она задрожала в такт моему дыханию, извиваясь и торопясь спрятаться. Но. Не. Уйти.

— Нет. Нет..

— Заладила! — мой ответ ее не тронул ни капли.

— Ян. Ян же, верно? — вдруг очень сурово спросила Сафо и поднялась на локтях.

Я не знал, откуда эта неожиданная решимость, но она мне точно не нравилась, так что пришлось действовать напролом, чтобы уж точно стереть с её лица это серьёзное выражение.

Что сделать, чтобы заткнуть болтушку, которая не хочет молча наслаждаться моментом?

Вот вам мой туториал:

а) уложить её поудобнее и зафиксировать ноги;

б) снять с неё уже эти чёртовы трусы (зачем вы, женщины, вообще их носите? Всё-равно снимать!);

в) не расшаркиваясь, приступить к делу. (Ну, вы поняли)

Сафо взвыла. И всё пошло прахом.

— Ты жива там? — прокричала Кира из-за двери.

— Да, ногой шибанулась! Не заходи, я не одета! — тут же прокричала в ответ Сафо, пока я разочарованно избивал воздух, представляя на его месте противника. Из коридора послышался стук каблуков и Кира ушла.

— Нечего было выть, — весело прошептал я, а Сафо гневно раздула ноздри.

— Не приближайся больше ко мне!

— Ты с радостью со мной только что целовалась! А кунилингус — тоже своего рода поц…

— Хватит! — она зажала уши руками. — Я такими… штуками не занимаюсь! И сексом тоже не занимаюсь! Прова-а-аливай из моей жизни! — пищала она, не разжимая рук и сдавливая лоб, так что на нём появились две морщинки.

Я протянул руку и разгладил кожу.

— Это ты появилась в моей жизни! Меня всё устраивало…

— И меня всё устраивало! У меня всё хорошо!

— Ну, это теперь хорошо! Значит было плохо, — она сама подставлялась, ничего поделать не мог.

— Да нет же! Всё. Было. Хо-ро-шо!

— Значит стало плохо… — протянул я. — Ну, надо это исправить! — и решительно над ней склонился, тут же получив в ответ испуганный полный ужаса взгляд. Но такой тёмный и всё ещё туманный. Мне было интересно до жути, какими ещё могут быть эти глаза. Радужка разноцветная, преимущественно тёмно-серая, но цвет такой глубокий. Кайф! Никогда не думал, что полюблю серые глаза.

— Сафо, — начал было, но не смог продолжить, пока не перевёл дух. — У тебя имя — бомба, знаешь?

— Не знаю ничего! Не хочу знать ничего! Молчи, умоляю! Ты спишь с моей сестрой!

— Технически — не совсем…

— Ну, как не совсем? Ну, что за бред? Ян, милый, оставь меня в покое, пожалуйста, сразу! Я уйду и всё. А ты ни слова не говори, что я тут вообще была. Не целуй меня, не делай… это вот!

— Да я даже начать не успел! — на то, как она стыдливо поправляет футболку и ищет на смятом покрывале трусы — можно вечно смотреть. Особенно если до неё расстояния — на два пальца, прямо руку протягивать не надо. Она и так в ловушке.

— И хорошо, что не успел! Спасибо было очень приятно! Продолжим, как-нибудь, в следующей жизни, — очень спокойно, как ребёнку, сообщила она. Сухо так, по-канцелярски. Дура, ей богу!

— Так! Что за…

— Ничего! Я уйду и всё, — как попугай заладила Сафо.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да.

— Нет, — я улыбался, а она испуганно таращилась. Хотелось опять к ней приблизиться, опять поцеловать.

Это же просто, одно прикосновение и она сама растает, и там уже можно будет медленно не торопясь убеждать.

— Ты не можешь… целовать меня… когда твоя девушка всего-то этажом ниже, — хныкала Сафо. И да, для неё это, наверное аморально. Спорить не буду, я ужасный человек и заслуживаю всего на-и-худ-ше-го.

— Не девушка, а девушки, — спокойно поправил её, и уже был ну вот в миллиметре от губ, как получил таку-ую оплеуху, от которой звёзды из глаз посыпались!

Честное слово, Сафо была в состоянии “на грани”, просто поцеловал бы, она бы уже растеклась, а там дело техники! Нет, аморально, не спорю, но голова в мыслительном процессе точно не принимала участия. И обидно, как же, мать вашу обидно! Ну сама же спасибо бы сказала!

— Пошёл вон! — прошипела Сафо, вскочила с постели и надела злосчастные трусы. А потом ещё штаны. И в довершение сняла с себя мою футболку, будто дразня голым телом, и натянула свою.

Сучка!

***

Мне отказала женщина, которую я хочу. И я не буду спорить, место выбрал ужасное, время ещё хуже, но факт оставался фактом. Печально побрёл в свою комнату, попинал собранные Алисой коробки. Повисел на турнике. Прокрастинировал минут пять, ища профиль Сафо где-нибудь, а потом всё-таки решился на душ.

Почему решился, спросите вы?

Потому что не хотел избавляться от ощущения прикосновений этой серой мышки, и потому что сбрасывание напряжения подручными средствами — считал убогостью. Но выбора нет. Холодный душ. И все женщины этого дома в пролёте! Голова (и всё остальное) на данный момент занята единственной женщиной, которая мне отказала. Зараза.

Вышел из душа и к своему удивлению обнаружил на кровати Алису и Киру. Они лежали рядом, в этих их милых домашних костюмчиках, о чём-то шептались и хихикали.

— Мы устали работать, — разулыбалась Кира.

— И решили, что ты тоже устал!

Знаете в играх компьютерных эти моменты, когда персонаж замирает, а над ним появляется выбор следующего действия. Я замер перед вопросом: “Что сделать?” и двумя вариантами ответа: “Трахнуть прекрасных дам”, “Продолжать страдать”.

— Вы чего? У вас гостья в соседней комнате, — немного лицемерно, но других поводов для “несекса” не нашлось.

— И что? Она вторглась на чужую территорию и должна терпеть! — фыркнула Кира в своей сучьей манере.

— Девчонки, настра нет, сорян, — как мог миролюбиво ответил я.

— Ну хочешь, прогоню её, если тебя это разозлило! — Кира подползла и замерла так, чтобы быть максимально близко к завязкам моих спортивных штанов.

Жирный намёк.

— У неё всё равно дома нет! Ей ли не пофиг где спать!

— Как это дома нет? — я даже не старался быть с Кирой на одной волне. Мысль, что Сафо бродяга в драной шапке, как-то шла вразрез с её милым чистеньким образом.

— Ну вот так и нет, она отказывается даже квартиру снимать, говорит, что это конура и бла-бла-бла, — Кира протянула руку к резинке штанок. — Хватит о ней, а?

— Ты её не любишь? — лучший выход из любой ситуации — смех. Я упал на кровать, которая недовольно прогнулась и Алиса перекатилась ближе. Она была более молчаливой и отвечала в семье за душевность и такт. — Это очень интересно! Давайте поговорим!

— Далась она тебе! — недовольство Киры походило на скорый взрыв. Я это хорошо знал, вот-вот она встанет и уйдёт хлопнув дверью.

— Просто интересно, — я пожал плечами. — И трахаться я не хочу. Простите. Могу вас оставить, м?

Они переглянулись и, могу поклясться, на миг я увидел между ними ухмылку. Сложно объяснить что это, не улыбка и не её отсутствие, а такой жест формата “ну, вы поняли”.

— Это мы и без тебя можем, — закатила глаза Кира. Её пепельное каре прошлось по подбородку, и она потянула руку, чтобы почесать кожу, но отдёрнула. Последняя фишка: Кира не трогает лицо, чтобы не было прыщей.

Я всегда хохотал с этих загонов, но на то они и женщины, видимо.

— Ну и в чём беда?

— Мы соскучились, — голос Алисы был тихим, шелестящим, хрипловатым. Всё-таки она была куда сексуальнее Киры, но более зажата при этом. Вдвоём — что надо, отдельно…

С Кирой мне не хватало химии, а с Алисой её инициативы.

Они и сами, кажется, это понимали, по-одной не приходили, и вообще всегда держались вместе. Их болезненная любовь поражала, со стороны выглядела дикой, и непонятно было зачем им я.

— Ужин в восемь, — вдруг, очень холодно, проговорила на одной ноте Кира и встала с кровати, бросив на изящно возлежащую рядом со мной Алису, ревнивый взгляд. — Семейный. Сафо тоже будет, придётся потерпеть. Не надейся, что это будет интересно, она пиздит только про страны третьего мира и буддизм. Хер знает. Не знаю. Сам увидишь!

Кира вышла, а Алиса свернулась калачиком, глядя на меня снизу вверх.

— Ты никогда нам не отказываешь, — шепнула она.

— Хочешь об этом поговорить? — я лёг рядом, в такую же позу и теперь наши носы почти соприкасались. От Алисы сладко пахло карамельками.

— Ты влюбился в кого-то? Ты не был у Вики?

— Был. И я не влюбляюсь, Алис. Не получается, но честно, я пытался! — я не врал, но при слове “влюбился” перед глазами возникла Сафо, извивающаяся на покрывале просто от моего смеха, который толчками щекотал её кожу.

— Ты должен знать, что я всё пойму… А Кира — не факт, — вдруг сказала Алиса, а потом удивила.

Наклонилась и прижалась своими пухлыми большими губами к моим.

Внутри не вспыхнуло ничего, кроме щемящей тоски, не захотелось прижать её к себе, перетащить и усадить верхом, чтобы хоть так, через одежду что-то почувствовать. Это же не секс!

Только я считал сексом всё, даже поцелуи с языком. Так что нет, Алиса сама всё поняла, отстранилась и вышла.

Глава 8. Сафо

- Так чем ты занимаешься, Сафо? - он так лениво прокатил имя по языку, будто касался им моих губ. Я вздрогнула и поспешила отвернуться.

Кира пришла на “выручку”.

- О, Софушка у нас музейная мышь! - вставила Кира и обеими руками прижала к губам соломинку. Она имела особенность, жевать соломинку, но не пить, коктейли очень часто остывали, лёд таял и приходилось заказывать новые.

- Я частный экскурсовод в путешествиях заграницу, - поправила я, будто Кира не оскорбила меня, а просто перепутала понятия.

- Это как? Частный экскурсовод, - Ян старался игнорировать Киру, которая это не упускала.

- Меня нанимают люди, которые хотят поехать в какую-то страну, как туристы, по собственной программе. Им нужен человек, который будет знать язык, культуру другой страны, но при этом и с ними говорить на родном языке. Они нанимают меня, я составляю план и мы едем.

- Это прибыльно? - Алиса вздернула бровь.

Я знала об этой девушке только то, что ее зовут Алиса и что она подруга Киры. Видимо, близкая.

- Думаю, что да, - я старалась улыбаться из последних сил. Но это непросто, когда в комнате висит такое настроение. - Я провела много месяцев путешествуя...

- Нашей Соне дом не нужен...

- Я Саф...

- Она бродяжничает с двадцати, да Сонечка?

- Я Саф...

- Это у них в крови, кажется! Как понаехали, когда-то из Греции, так остановиться не могут!

- Я Сафо! - воскликнула я. - Ты забыла?

Кира расплылась в хищной улыбке.

Вот, кого я никогда не понимала, так это Киру... Ну как можно быть такой злыдней? Как можно самоотверженно идти по пути отрицания добра? Уж не знаю, что должно стрястись с человеком, чтобы он вот таким был. Я до этого дня вообще считала, что она и полюбить никого не сможет. Пока не увидела какими глазами Кира смотрит на... Алису.

Прямо страшно становилось, жалко ее. Хотя Дядя говорит, что как свинья везде грязь найдёт, так Сафо найдёт, кого пожалеть.

- Глупости, нет конечно, - безразлично ответила Кира и вроде бы даже успокоилась.

- Ты знаешь много языков? - Ян навалился на стол, упираясь в него локтями и внимательно на меня посмотрел. Прямо в глаза, так что мне стало чертовски неуютно. Он будто прилюдно меня раздел.

- Ну, изначально я знаю... английский. Я училась в институте на переводчика, - я начала неуверенно, но Ян кивнул. Доли секунды хватило, чтобы я придумала себе волшебную сказку: я и мой прекрасный принц, сидим вместе за столом, друг напротив друга. По правую и левую руку от нас — никого, мы одни. И я рассказываю ему о себе, а он слушает, кивает… спрашивает.

— Её выперли с треском! — вставляет Кира.

— Меня вы… выгнали, потому что я защищала… — но я не договариваю, Кира-сучка, сама знает, что я её же и защищала. Ну как можно такой быть? — За поведение.

— За поведения? — брови Яна ползут вверх и он начинает тихо, урчаще смеяться. Я тут же вспоминаю, как он делал это в комнате, прижавшись к моей коже и смущённо опускаю взгляд.

Кира, принимает это на свой счёт и победно улыбается.

— А потом Сафо пошла в бродяги!

— Это как? — Ян раздражён и смотрит на Киру злобно, а она игнорирует взгляды. Даже Алисе уже неуютно.

— Мы с друзьями собрались и поехали путешествовать. Я тогда на свой страх и риск отправила в издательство перевод, думала буду статьи какие-то делать, хоть что-то. Они посмотрели и ответили, что готовы дать книгу. Одно за другое и я как-то выплывала. Так вот, потом… Ну мы поехали в Азию, в страны третьего мира. Зарабатывали все фрилансом. Мотались целых четыре года. Немного в Европе времени провели, работали на виноградниках в Испании.

— И тебе никогда не хотелось своего дома? — тихо спросила Алиса. Этот кроткий взгляд мне понравился, я даже прониклась и улыбнулась в ответ, а Кира тут же встряла, почувствовав… да чёрт знает, что она там чувствовала!

— У девочки нет дома, нет имени, девочка… — “никто”, Батюшки! Действительно? Вот именно такая цитата по мнению Киры уместна?

Мысленно я награждала сестру даром понимания и сочувствия, через удар носом об стол.

— Мне кажется, ты слишком много сериалов смотришь, — холодно осёк Киру Ян. — Осади, а?

— Ты о-хре-нел, — шокированная Кира — мой личный блокбастер.

— Продолжай Сафо, мне тоже интересно, нет ли у тебя потребности в своём доме? — Ян не улыбался, но я видела панику в его глазах. Он боялся, что я сбегу? Я немно-ого смелее, чем он думает. Понимаете, я на вид ромашка, на деле — весьма толстокожая.

— У меня — нет, а ребята захотели. Начали жениться, замуж выходить. Детей рожать. Я бы и одна продолжила путешествовать, но решила всё-таки ненадолго взять перерыв. И вот, почти сразу попала в агентство. И опять на чемоданы, после рюкзака за спиной — это другой мир. Смотрю на всё иначе.

— А...м… что с языками? — Алиса сделала большой глоток коктейля, поболтала в бокале лёд и даже улыбнулась.

— Ой, да, прости. Я сбиваюсь с мысли, когда говорю о своих увлечениях! Я знаю языки, но очень по-бытовому. На некоторых только говорю и сносно читаю. На некоторых знаю полезные фразы и более-менее могу понять речь. Но вот чтобы изучать что-то — такого нет. Могу поговорить по-испански, французски. С турецким неплохо, на удивление… Итальянский — мимо. О, и португальский тоже! Испанский знаю, а португальский — нет. Они меня просто не понимают. Ну или я стесняюсь…

— Так интересно-о-о, — пропела Алиса.

— Согласен.

— Ну собирайте чемоданы и бомжуйте, — фыркнула Кира и ласково мне улыбнулась.

***

Я сидела на кухне, за кухонным островком. Вернее… на кухонном островке. Стулья — моя фобия, обожаю сидеть на полу-столах-траве-песке. Где угодно, только не на стуле. Это веселее, проще и удобнее, на мой взгляд. Стулья — для слабаков.

Скрестив ноги по-турецки, я поставила на колени ноутбук, и листала фотографии, присланные с другого конца земли. Улыбка не сходила с лица и в глазах закипали слёзы.

Маленький мальчик отмечал день рождения, сжимал в руке большой лиловый шар, потом разбегался и взрывал пеньяту. На него сыпались блёстки, конфеты, и он хохотал.

— Она тебя расстроила? — вопрос застал врасплох, вывел из транса и я тут же захлопнула крышку ноутбука.

— Ч-что? — я спешно вытерла слёзы умиления, приложила ладони ко вспыхнувшим щекам.

— Кира. Это она тебя расстроила? — Ян, в домашних штанах и домашней футболки, выглядел… домашним котом. И у меня от нежности и жалости к самой себе скрутило сердце. (Несите валидол!!)

- Она расстроится больше, когда узнает, что её сестра почти переспала с...

Ян сел на барный стул, облокотился о столешницу и пожал плечами.

— Ты ей не сестра, - он поскрёб щетину и размял шею. - А меня она и так делит постоянно.

Я поежилась и дернула плечом. Делит. Каждую ночь. Этот сексуальный подтекст в такой обычной фразе, заставлял думать о том, что происходит за закрытыми дверями их спальни.

- Не одно и тоже!..

- Почему?

- Неужели так просто? Где два там и три?

- Хочешь, спросим...

- Не хочу! Это все аморально! Мне пора спать!

Я попыталась спрыгнуть со стола, но Ян придержал мои колени. Его пальцы подрагивали.

— Молоко не допила, — тихо произнёс он и кивнул на полупустой стакан. Я и правду приходила выпить молока, потому что не могла уснуть…

— В комнате допью.

— Не уходи.

— Почему?

— Ты мне нравишься!

— Как и Кира?

— Это мои проблемы! Почему они тебя волнуют? Я же не велосипед, ты меня не уводишь. Это всё смешно, я ничего особенного тебе не предлагал!

— А… секс?.. — я растерялась. Вот сейчас он рассмеётся и скажет, что и секс тоже не предлагал, и вообще я всё это выдумала!

— Я не состою в отношениях! — после короткой паузы он продолжил. — Не состою в отношениях, которые бы требовали верности. Мы все — свободны, и девочки развлекаются без меня, и я развлекаюсь без них, и…

— Развлекайся с кем-нибудь другим, ладно? Я — не девочка для развлечений!

Я спрыгнула-таки с островка, мягко приземлившись на пол, и даже не издав особого шума, а потом вскрикнула и с ужасом уставилась вниз. Из ноги бежала кровь. Я подняла ногу, изучая ранение. Вилка! Поганка лежала прямо в том месте, куда я прыгнула.

— Сафо! — крик Яна меня даже насмешил.

— Ну чего орать-то? Это что, лечит раны? Бинты неси и перекись!

Ян заметался по кухне, он явно не знал, где и что лежит, но сверху уже слышался топот, девочки явно проснулись от шума.

— Что стряслось? — спросила Кира, запахивая на ходу халат.

— Я наступила на вилку! — Ян уже усадил меня на барный стул и теперь можно было мотать ногой в воздухе.

— А обязательно всё пачкать кровью? — вспылила Кира и полезла за аптечкой. Стала доставать бинты, перекись лейкопластырь. — Обезбол нужен? Или обойдёшься?

— Обойдусь! Лечи давай!

— Я что тебе, сестра милосердия? — вспылила Кира, но послушно стала разматывать упаковку влажных дисков.

— Ага, милосердия особенно! — я смеялась и понимала. что она тоже смеётся. С детства, единственной территорией на которой мы не спорили — была территория травм. Великая детская примирительная схема, как МММ, только круче.

“Я ранен, я не играю!” — и все замирают, чтобы проверить будешь ли ты жить, а потом бегут дальше.

Мы с Кирой самозабвенно обманывали “вкладчиков” (читать, как “взрослых”) разыгрывая простуды и раны, чтобы пропускать школу — и всегда в этом деле были союзниками. Вот и сейчас, роскошная блондинка Кира принялась стирать кровь с моей ноги, заливать всё перекисью и даже подула на больное место.

— Кира, не знала, что ты такое умеешь! — восхищённо шепнула Алиса. Она налила для меня стакан воды и высыпала туда пакетик “Нимесила”.

— Я — дилетант. Сафо в этом вопросе — эксперт. Она один раз мне швы накладывала, чтобы мама не спалила. Ну всё, конечно, прахом пошло, но сделано было чертовски грамотно.

— Я поднаторела в тропиках, — хохотнула я. — И в Азии. Страховка стоит дороже моей жизни, так что могу вылечить всё.

— И гипс наложить? — неожиданно приветливо спросила Кира, и только меня это не шокировало.

— Если надо! — я подмигнула и схлопотала два шокированных взгляда.

Кира завязала на ступне бантик и щёлкнула ногтем по моему большому пальцу. Тут же в моём кармане завибрировал телефон и не думая долго я приняла вызов, уже позже об этом жалея.

— Прикинь… я поранилась! — не дожидаясь ответа затараторила я. — Больно, капец! Не, меня подлатали тут же, конечно, но факт остаётся фактом!

— Пожалеть? — спросил меня мужчина-мечта, с другого конца света.

— Как же ты меня оттуда пожалеешь? Сначала прилети!

Ян сверлил меня взглядом, Кира самодовольно улыбалась, а Алиса недоумевала.

— Я потом позвоню, как до комнаты доберусь, — пробормотала я, глядя почему-то Яну в глаза.

— Хорошо, береги себя!

Глава 9. Ян

— Отнеси её в комнату, а то с неё станется навернуться, — вздохнула Кира, доставая тёплый травяной чай из микроволновки. — Я спать и меня не будить! Вы сбили мне режим!

Сестра милосердия окинула нас недовольным взглядом и отчалила. Алиса сочувствующе посмотрела на Сафо, даже что-то пробормотала и удалилась следом.

— Запрыгивай, — моя улыбка, кажется, не понравилась больной, но она послушно протянула руки. — К тебе, ко мне?

— А можно без вот этого вот всего? — фыркнула она, пощекотав дыханием мой затылок.

— А как без этого всего? Без этого никак…

Я донёс травмированное тело до его комнаты и уложил на кровать, потом вернулся на кухню за забытым молоком, но не успел до лестницы дойти, как остановился и вернулся. Добавил мёда, нагрел, и уже стоя перед микроволновкой, которая тихо жужжала готовя напиток богов, задумался… Какого хрена вообще?!

Нет, вы не подумайте, я не чурбан, но вот забота… Ну, такое себе развлечение. Я не из этих. Могу за водой там сходить, свозить куда-то на машине. В аптеку, если попросят. Но сам. По своему желанию… Нет. Вряд ли. Почти нереально.

У двери в спальню Сафо замер, она болтала по телефону, и нет, подслушивать было совсем не обязательно. Но сам Бог велел.

— Ага… Хах, да ладно? Как мило… Ну дай ему трубку, можешь?.. He-e-ey, honey!.. — Сафо перешла на английский и показалось, что собеседник “помолодел”. Нет, она не кривлялась, как это делают полоумные женщины, но была определённо на детской волне. — How are you, my California King?.. Really? Cutie... I know, honey. Oh, you would definitely like Russia! No, it's not snowing yet. I'll send the photo to dad's phone, okay?

Мысли в голову лезли наидурнейшие, так что не стал притворяться и открыл дверь. Сафо помахала рукой, и потянулась к стакану с молоком.

— Какой ты милый, — шепнула она. — Ye, Ye! Will you give dad the phone? I love you too, California King! Да, ага. Слушай, ну голос вроде весёлый… Может не париться и не давать ничего?.. Ну говорят, что сбивать нельзя, — я терпеливо ждал. Со стороны выглядело очень странно и от вопросов просто голова разрывалась.

Сафо была такая милая, такая вся… в плед завёрнутая, что просто сердце на части. Я закрыл изнутри дверь и сел на край её кровати.

— Не знаю.. Если спать не хочет — наверное, лучше не заставлять… Ну и пусть окосеет! Зато устанет и уснёт. Ахаха! Мать года!.. — Ёб твою мать… — О-о-о, да-а-а… Не, не думаю… Ладушки. Пока, целую всех!

— Стоп! — я поднял обе руки, обороняясь от только что услышанного. — У тебя что… ребёнок есть?

Сафо тут же насупилась, наморщилась и покачала головой.

— Во-первых — нет, во-вторых — это не твоё дело. Спасибо за молоко!

Она откинулась на мягкую спинку кровати, демонстративно достала из-под подушки книжку и стала её читать.

— У тебя книжка вверх ногами.

Она спокойно вернула молоко мне, перевернула книжку, забрала молоко и продолжила чтение.

— Интересно?

— О-очень, — она сделала глоток молока и закашлялась.

— О чём читаешь?

— О… гельметике.

— Гельметике?

— Да, гельметика**. Гордон*! Про политику! — уверенно врала Сафо. Я просто с ума от умиления сходил.

— Мм, понятно, — я сел поближе, а Сафо выставила вперёд обе руки.

— Сядь… туда! — она махнула в сторону кресла-мешка в углу комнаты и я обречённо поплёлся в ту сторону. Её правда, имела право отшить и мне пора уже с этим смириться.

— Ты монашка что ли?

— Нет, но с парнями сестр…

— Она тебе не сестра, а я ей не парень.

— Ладно, — Сафо убрала книгу обратно на полку, где она заняла своё место рядом с Чихольдом***, и устроилась поудобнее. — Вот скажи мне. Без всяких там подтекстов… Почему две?

— Потому что вместе — это идеальная комбинация, которая не надоедает.

— А так всё? Скучно?

— Ну в основном да. Месяц на… третий, — я вытянул ноги и растёкся по мешку, в мешке и вот уже чувствую задницей пол.

— Почему?

— Химия проходит, все темы обсудили, что дальше?

— Не знаю, я не эксперт, — Сафо легла на бок и положила ручки под щёку.

— Ну вот смотри. Кира любит футбол, а Алиса — театр. Я люблю футбол и я люблю театр. Ты вот, что любишь?

— Ни то, ни другое. Люблю музыкантов на улице, вот эти шоу дичайшие, где… аррива! — она стала прямо лёжа пританцовывать. — Ну, вот такое что-то, душевное…

— Мда… Ладно. Дальше. Кира готовит, Алиса убирает. Ты — что любишь?

— Еду на костре и жить в палатке, следующий вопрос, — Сафо воодушевилась. — Видишь, мы друг другу вооообще не подходим.

— Домашний уют. Я люблю постоянство, и не всегда люблю перемещения, а девчонки могут развлечь друг друга без меня.

— Я поняла, ты ленив. Я не люблю ничего с приставкой “домашнее” и прекрасно развлекаюсь сама.

— Я ревнив, и если женщина будет одна — я её порву на кусочки. А так — никаких головняков. Все счастливы, потому что отношений нет. А секс на стороне… ну они и без меня могут справиться, и по-одиночке…

— О-о, у меня куча друзей-мужчин, и они все богачи. Ха-ха! Ты бы умер. И я обожаю бачату под луной, а это очень тесный контакт и… не с тобой. Ты бы умер во второй раз. И… ну проедем.

— Люблю и горы, и море. Мнения девчонок разделяются, всем хорошо и удобно.

— Люблю быт и аутентичные нищие забегаловки. На море бываю редко, в горах ещё реже.

— Люблю изысканную пищу пополам со здоровой. Изысканную ест Алиса, здоровую — Кира. И нет, это не может быть одним и тем же.

— Люблю уличную еду. Мммм кафешка с двумя столиками, в которой готовит какой-нибудь дедуля! Вах!

— Иногда красное вино, иногда белое. И дай угадаю, ты любишь пиво?

— Почти угадал! Я люблю коктейли из всякой тропической параши! А ещё текилу!

— Прекрасно… Мы точно не пара!

— Абсолютно! — радостно хлопала в ладоши Сафо.

— А чего радуешься-то? Нам же сложно придётся!

— Почему?

— Потому что я тебя только больше захотел, — моя обида её сначала веселила ещё больше, а потом смысл дошёл.

— Хочешь?.. Ну ты не должен…

Она сползла с кровати и села напротив меня на колени, потом пропищала и раненую ногу вытянула вперёд, так что мне сам чёрт велел её погладить. Так и сидели, я осторожно мял её пальцы, а она за этим наблюдала.

— Почему не должен?

— У тебя идеальная жизнь, а я с боку припёку.

— У тебя кто-то есть?

— Нет.

— Муж?

— Нет.

— Парень?

— Нет.

— Брат?

— Что?

— Ну мало ли! — я старался выглядеть тем ещё шутником, но Сафо становилась всё печальнее. Её большие серые глаза были как у оленёнка, которого бросила мать. — Сафо? не грусти… а то сиськи не будут расти…

— Я сисками довольна, — пробурчала она, глядя вниз, на два соска, хорошо различимых под пижамной футболкой. Я занервничал и как-то неловко сжал ей палец. Сафо дёрнулась, но ногу не убрала.

— Я тоже доволен, — кивнул я. — Почему ты одна? Ты девственница?

— Не знаю и нет, — Сафо не смущалась, скорее даже печалилась. — Я же на месте не сижу. Да и… ну, не то чтобы у меня запро-осы, — она задумалась. — просто мне как-бы во-первых, если с чем сравнить…

— Первый парень?

— Не, первый парень… ну это было мило и круто, но наивно и… не суть. Короче, меня же воспитал дядя. Он старше-то всего на двенадцать лет. Родители погибли и он боролся за опеку надо мной. Ему меня отдали совсем потерянную и печальную, и я его очень сильно любила. Безумно. Он был моим супер-героем. Кормил ерундой, одевал как попало, во что попало. Он был супер-привлекательным… особенно, когда рядом шла я. Знаешь, это было так прикольно. Я иду и он позади, и я жутко гордая, что у всех папы старики, а у меня — просто звезда!

— Кем он работал?

— Лётчик, — с мечтательной улыбкой ответила Сафо. — Какой же он красивый, когда в рейс собирается… Правда! Костя — суперзвезда!

— Ты, я так понимаю, Карину не очень любишь, да?

— Кирину мать? — Сафо сморщилась. — Я не люблю не любить людей, — очень серьёзно, вкрадчиво произнесла она. — Это чувство — травит. Даже когда есть причина. Но тут баланс нужен, грушей для битья становиться — тоже нельзя. И я всю жизнь училась этот баланс держать. С одной стороны — меня отдали Косте, только с появлением Киры, до этого он был “воскресным папой”, и я должна быть благодарна. С другой стороны… она часто морально меня подавляла, и это не круто. Но опять же, она боялась, что я буду любимее Киры. И Кира боролась за выживание. как лягушечка в сливках. А я боролась за то, чтобы не озлобиться.

— У меня есть чувство, что у тебя в итоге так никогда и не появился дом…

— У меня был дом, но очень недолго… Очень. И не с Костей.

— Тот мальчик с которым…

— Не хочу о нём. Это — табу.

— Хорошо. Расскажи про первый секс, — я хотел скорее перейти на что-то лёгкое, а для меня моя личная история была самой лёгкой и смешной на свете.

— Мм, — Сафо разулыбалась. Не влюблённо, а ностальгически. — Он был старше на год, он был моим одногруппником. Он ко мне хорошо относился и мы были чуток влюблены. Не настолько, чтобы стало потом стыдно, но настолько, чтобы друг друга захотеть. Он был первым, я была первой. Мы выпили для храбрости вина и уснули. Утром решили, что это не дело и попробовали новый способ: ванна и свечи. Было смешно, пена все дела, подожгли палас. Потом спонтанное необычное место! Ноль полный, не вышло. А потом как-то ни с того ни с сего… без подготовки и лишних телодвижений…

— И круто?

— Смешно. Я хохотала, как безумная.

— Чего, блять? — я хмуро уставился на Мышку, которая совсем не понимала, какие глупости морозит. — Секс — это не смешно!

— Да ладно?

— А что это?

— Это… ты не… — я прокашлялся. Жутко захотелось Мышку трахнуть. Ну так, в целях воспитания. — Но это не смешно. Это не про хиханьки и хахоньки.

— Ну… у меня такой вид секса, — обиженно ответила Сафо.

— Не бывает “видов секса”!

— Бывают! Вот весь секс значит “обыкновенный”, а это мой! Личный! “Смешной”. Мой подвид!

— А кто-то говорил, что сексом не занимается!

— Таким как твой — нет. Моя жизнь! Мой секс! Мои правила!

*Юрий Гордон “Книга про буквы от Аа до Яя” — (не тот Гордон, про которого подумала Сафо)

**ГельВетика — является одним из наиболее широко используемых шрифтов без засечек.

***Ян Чихольд “Облик книги”

Глава 10. Сафо

ММ

Как нога? Может что-то нужно?

Доброе утро! Ты не отвечаешь,

так что я позвоню через два часа,

чтобы тебя разбудить!

Я долго смотрела на сообщения и не понимала, почему они прочитаны. Пробуждение было резким и не то, чтобы приятным, нога ныла, да ещё и три часа сна — катастрофически мало, для любого человека. А я хоть и раняя пташка, всё-таки не настолько, чтобы бодро себя чувствовать после такого.

Мы с Яном проговорили до утра, а потом он так на полу в мешке и уснул. Я видела это сквозь полуопущенные веки, как свет в конце туннеля, потому что не прошло и пары секунд, как вырубилась следом. Утром я Яна в комнате не нашла, зато нашла у себя в ногах звенящий телефон. Вызов скинула — это Мистер Мечта меня будит, а вот на сообщения от него уставилась в недоумении.

ММ

Ничего не нужно. Кира мне её обработала.

Как мой Король Калифорнии?

Спасибо, что разбудил!

Мне было почему-то тревожно. Очевидно же, что это Ян прочитал сообщения… Чёртов маньяк. А с другой стороны… наверное я его взволновала. Даже если симпатизировать мне нельзя — заставить этого НЕ делать, я не могу.

Я перекатилась с кровати и кое-как спустилась на первый этаж, где нашла Киру и Алису. Они сидели с идеально прямыми спинами за кухонным островком.

— Вы всегда… тут?

— Нет, иногда мы в офисе, но там ремонт, — ответила Алиса, не отрываясь от монитора.

— Завтрак в холодильнике, разогреешь сама, — как будто машинально, кивнула Кира.

Кира и у нас дома готовила. Мне кажется, и всегда казалось, что так она уходила от окружающей атмосферы. Спасалась от матери. А может ещё хотела понравиться Косте. Если бы Костя и Кира дружили, Карина стала бы куда милее, но увы, это всё было не так.

— Мы уйдём через два часа.

— Ага…

— У тебя есть дела, или ты бездельничаешь? — поинтересовалась Кира.

— Бездельничаю, — честность Кире никогда не нравилась, она обезоруживала и не позволяла заявить коронное: “Ага-а-а!”.

— Тогда возьми ключи в ключнице. Яна тоже нет дома, но мы все должны вернуться вечером.

— А вы?

— Мы едем за город делать замеры. Вернёмся поздно. И если решишь что-то приготовить… умоляю! НЕ делай этого! — Кира окинула меня таким взглядом, что захотелось куда-то спрятаться.

— Я тогда к… другу поеду.

— У тебя есть парень? — заинтересовалась Алиса.

— Я тебе больше скажу, у неё есть… — начала Кира, но я помотала головой и “сестра” почему-то замолчала. Я прочитала в её взгляде то ли понимание, то ли сочувствие, но потом оно превратилось в сталь. Губы Киры изогнулись в злую усмешку.

— Как скажешь, Сафо! — она повернулась к Алисе. — Забудь, ничего важного. Грязные секретики моей сестрёнки.

— Не грязные…

— Ага, — Кира спрыгнула со стула и пошла рыться в своём идеально чистом холодильнике.

— Ладно, — протянула Алиса.

— Знаешь, я, наверное, прямо сейчас и уйду, ладно? Там позавтракаю... — Кира на мои слова пожала плечами.

— Только не потеряйся опять.

— Знаешь, — Алиса посмотрела на меня с таким участием, будто даже хотела защитить. — Запиши наши номера, хорошо?

Алиса продиктовала свой номер и… Яна. Вбивая его имя, я на секунду замерла, как будто наличие его контакта в телефоне что-то меняло.

— Ян, — подсказала Алиса, решив, что я забыла.

— А, ага, — я улыбнулась, попрощалась и поторопилась сбежать.

Неуютная всё-таки квартира, до чёртиков!

***

Маршрутка высадила меня за километр до посёлка, и дальше я пошла, прихрамывая, пешком, вставив в уши наушники и без стеснения подвывая музыке. Место было пустынное. С одной стороны поле — с другой лесополоса, а за ней участки частных коттеджей. По бездорожью идти быстро не получалось, а я и не торопилась, тем более жара была ужасная. И очень хотелось ни о чём не думать, просто наслаждаться природой. Аутентичненько так. Берёзки. Поле… красота!

Ян всю ночь рассказывал всякие штуки. Про детство, про родителей. Про свой первый секс. Про то, что он мне его ещё покажет... Я умело обходила почти всё, за редким исключением, а он смеялся надо мной. И снова менял тему и что-то рассказывал, рассказывал... И я отвечала, отвечала. Обожаю эти ночные разговоры ни о чём, они до утра превращаются в поток совместного сознания. Сливаются, и никто не думает, что сказать дальше. И с рассветом ты уже будто знаешь человека, как себя.

— На-на-на-на…

Что я сделала, скажиииии

Я хотела другом быть тебе, поймииииии… — страсть к древним песням, была, как ни странно, от Карины. Эта дама обладала удивительной особенностью, для своего положения “красивой содержанки”, она была потрясающе талантлива.

Карина и на инструментах играла, и пела. В доме играла самая разная музыка, которая со временем перекочевала в мой плейлист.

Я так увлеклась, что не услышала шум колёс за спиной, и отошла, только когда мне со всей дури просигналили. Ну, а потом, как в тумане, развернулась и со всей дури шибанула по лобовому сумкой. И... нет, мне не стыдно, у меня это какой-то дурной рефлекс...

— Ой! Прости-и-и, — мужчина вышел из машины, шокировано глядя на длинную трещину.

— Ты там что, кирпичи таскаешь? — спросил он, откидывая с глаз длинную светлую чёлку.

— Нет… Оф! — я прижала руки к щекам, когда поняла в чём дело. — НОУТБУК!

Мужчина закусил губу, кивнул, видимо сдерживаясь от улыбки и пригласил меня в машину.

— Поехали, горе луковое, дома посмотрим!

Глава 11. Ян

Девчонки опаздывали, хотя сами настояли, чтобы я по пробкам их не забирал. Встреча уже минут пять как шла, и клиент даже отправил сообщение, уточняя, ждать ли нас. Ждать. Только хрен бы знал, где потерялась Кира, на своей погремушке. Когда красная букашка сверкнула вдали фарами, у меня даже отлегло.

— Поехали? — Кира свесилась из окна.

— Заказчик ждёт, конечно, поехали.

— Кто-то без настра? — улыбнулась она.

— Кто-то без часов?

— Пф, мы после встречи в клуб, ты — как хочешь, — она подняла стекло и газанула так, что пыль из под колёс повисла столбом.

— Сук… зачем быть стервой?

Но я ответ знал, и на этот счёт можно было расслабиться. Кира — не изменится. Вас может заинтересовать вопрос: зачем она мне такая плохая?

Она хорошая. Она очень ранимая. И она глубоко несчастная.

Сколько Киру не люби, это всё упадёт в огромную пропасть, на дне которой будет сидеть Карина и вопить: “Ещё-ё-ё-ё-ё!”.

Девчонки попали в мои руки сразу комплектом и первые несколько недель вообще приходили только ради секса и только вместе. Они целенаправленно меня соблазнили после первой же нашей встречи, на которой мы подписывали договор о сотрудничестве. Их маленькое агентство “КиСа” стало партнёром моей мастерской “Дровосек”, а Кира и Алиса — стали партнёрами Яна Григорьева. Партнёрами — не возлюбленными. И это было весело.

Потом всё стало усложняться. Алиса сюрпризами не сыпала, была тихой и послушной, хоть и с претензией на “мне палец в рот не клади”, а Кира… оказалась взрослым, самоуверенным и самовлюблённым ребенком, который дико хочет тепла.

Мы припарковались у великолепного коттеджа, где на входе торчали два “костюма” с гарнитурами и каменными лицами, которые видимо шли в паре. Девчонки уже вышли из машины и ждали меня, так что стоило мне подойти, как они чуть ли не в голос заявили: “Мы к Александру Сергеевичу!” и оба охранница повернули к ним головы.

— Давайте я, как в первый раз, ну камон! — я оттеснил девчонок и подошёл к охраннику, протягивая телефон с электронным пропуском. “Костюм” кивнул, что-то пробормотал в петличку и ворота открылись.

— Заезжать не будете? — поинтересовался охранник.

— Не, пусть стоят. Посторожите, да? — шутка парням не зашла, а Алиса хихикнула.

Александр Сергеевич, имея поэтичное имя и простую русскую фамилию Петров, был на деле настоящим “молодым повесой”, ну тем который “Острижен по последней моде, как dandy лондонский одет”.

Меня такие персонажи всегда веселили, а Кира от них просто с ума сходила, я знал.

Отчаянный натуральный блондин, с крупным носом, улыбчивым ртом и вечно хитреньким выражением на гладком лице. Он не вызывал неприязни при этом. Его хотелось в русскую баньку затащить, на рыбалку позвать. Потрепать нервы русским колоритом, потому что имея прекрасную простецкую фамилию, и ещё более прекрасное имя, Александр Сергеевич был сущим иностранцем в наших краях.

— О! Привет, ребята! — в белых брючках и кремовой футболочке-поло, Александр Сергеевич лёгким пружинистым шагом спустился, чтобы начать жать нам руки. — Как доехали? Заблудились, как я полагаю?

— Немного, — улыбнулась Кира, искусно кокетничая. — Я — Кира Кирова, дизайнер интерьера!

— Алиса Лисина, — сверкнула улыбкой Алиса, протягивая в свою очередь руку. — Вы общались со мной!

— Да! Да. Алиса, очень рад встрече! — Александр Сергеевич улыбался во все свои молодые и здоровые тридцать два.

— Ян Григорьев, просто столяр, — я любил так представляться.

Рассказывать, что дерево — это искусство, что это сложная и тонкая работа, которую проделывают мастера… что-то новомодное и чуждое простому русскому человеку. Может мне ещё инсту вести?

“Сегодня я покажу вам, как обработать оливковое дерево…”

Так что проще шокировать человека, и прослыть мужиком с перегаром, чем вдаваться в тонкости и подробности с применением умных слов.

— Ян — краснодеревщик, — важно добавила Кира, как будто это о чём-то могло сказать Александру Сергеевичу.

Он промычал что-то вроде “О-о-о” и кивнул.

С тем же успехом Кира могла сказать: “Вы отвалите этому мужчине туеву хучу бабок!” — и похлопать “Онегина” по золотой ручке.

— Са-а-ань, — прозвенел откуда-то сверху женский голос.

— А-а? — ответил “Онегин” запрокидывая голову, и пытаясь рассмотреть что-то на верхнем пролёте лестницы.

— А фен есть?

— Да!

— Супер! Тогда я в бассейне! Фу, жара, ужас какой-то!

Вот, чтобы вы понимали, насколько я был в этот момент убит, вам мало просто это представить. Я попытаюсь пояснить.

Смотрите, представьте, что… да какие к чёрту метафоры?!

САФО, подложив под задницу полотенце, съехала по перилам, в бикини и с двумя аккуратными шишечками на голове, мягко приземлилась рядом с “Онегиным”, который даже бросился её поддержать (познакомим его загребущие руки с обушковой пилой, как считаете?). Сафо нас пока не заметила. Она явно не рассчитала силы и теперь вопила, потому что прыгнула прямо на ногу, и вот тут я уже “Онегину” не доверял. Первым бросился и поднял её повыше, так что задница в бикини (мать её) оказалась на уровне глаз. (Уж не знаю какое чудо меня остановило, но я был на грани того, чтобы её укусить).

— Ты с ума сошла, так скакать, — даже Кира вспылила.

— Кира, Алиса, вы начнёте?.. — я только заикнулся, а девчонки тут же повели Александра Сергеевича, как две цыганки, во двор.

— Стойте! Сафо?

— Я их всех знаю! Кира моя сестра, — проблеяла Сафо, где-то над моей головой. Ей явно было сложно оставаться в вертикальном положении, потому она вцепилась ногтями в моё плечо. Больно, но того стоит. — Мне Ян поможет.

— Хорошо! Если что, Лёва там коктейли для тебя делает…

— Ага, — она даже засмеялась.

А как только дверь за цыганками и Онегиным закрылась, я со всей дури шлёпнул Сафо по заднице, отчего она тут же стала шипеть и вырываться, а потом просто бессильно повисла животом через плечо, как бы намекая, что сдалась. Я понёс её к закутку под лестницей, где стояла низенькая лавочка, но стоило туда усадить девчонку, как она тут же влепила мне пощёчину.

— Дура! — выдал я, первое, что пришло на ум.

— Дикарь! Даже в Африке себя так не ведут!

— Ты мне ещё Дагестан вспомни! Ты какого хрена тут в неглиже разгуливаешь, зараза? — я не хотел злиться, но подмывало рубить головы с плеч.

Э… я говорил, что ревнивый? Ну так, вброс на всякий пожарный.

Я, сука, очень! Очень ревнивый. Но, опять-таки, Сафо как бы мне не девушка. И вот тут начиналась настоящая головомойка в моём собственном исполнении. Какого хрена я мечусь?..

А с другой стороны, ну вот так чувствую! Очень сильно! И ограничивать себя — смысла не вижу. Зато его видела Сафо.

— Это он твой ММ? — спросил прямо, чтобы не играть в молчанку.

— Переписку мою читал, — тихо констатировала она.

— Да.

— Поздравляю, Шарик, ты балбес. Отойди! Я пошла валяться в бассейне. Не хочу тебе ничего объяснять. Я же говорила, что мы не-со-вме-сти-мы. Ты будешь вечно меня ревновать!

— Но ты же не…

— Я-то не, но вот ты-то думаешь, что да… В любом случае. Не своё тело, не твоё дело! — она щёлкнула меня по носу, встала, и хотела, видимо, уйти, но была поймана за руку и возвращена на место.

Целовал я её и правда, как дикарь, но с другой стороны, так ли оно важно? Ну вот так чувствую! Очень сильно! И ограничивать себя — смысла не вижу.

Глава 12. Сафо

Петров — был моим хорошим другом. Пару месяцев назад я возила его в Испанию, а до этого мы познакомились там же, на виноградниках. Я на них работала, а он их покупал.

Красавчик Петров — был просто эталоном мужчины, почти идеальным человеком, и с ним всегда было очень спокойно и весело. Не то что Ян, который своим видом вечно напрягал! С Петровым я никогда не боялась посягательств на своё личное пространство.

А с Яном я сейчас нагло целовалась, в чужом доме, где ещё и “его девушки” шастают.

Ну дура, нет?

Ну, вы имеете право сказать, что я могу просто уйти-и-и…

Что вон ходит Петров такой весь свободный, а у этого баб куча…

Вы правы.

Но вас и Ян не целовал! Тут вообще правила не работают. Я может и дура, и эгоистка, и ненормальная, но это, блин, очень круто… Только любой сказке приходит конец. Ян сам оторвался от меня и с улыбкой победителя посмотрел прямо в глаза.

— Ты едешь домой! Сейчас!

— О, я бы с радостью, но у меня нет дома!

— Ко мне домой, бомжонок.

— Бомжонку и тут неплохо.

— Ар!

Ян хотел уже меня куда-то потащить, но я вовремя расслабилась и сделала вид, что иду сама. В гостиную вошёл Саня, взлохматил волосы и расплылся в улыбке.

— Ты как, Сафо?

— Ну так. Неплохо! Как тебе Кира и Алиса?

— Ну, ты была права, а я предвзят, — буркнул Саня.

Он считал, что женщинам в бизнесе (любом) не место. А я стояла на своём. Когда Петров сказал, что собирается перестраивать дом, первое о чём я подумала — пихнуть ему агентство Киры. Ту-ут же вышел спор про женщин и мужчин, полный ужасных стереотипов о откровенном гендерном разделении.

И судя по всему… Ян такой же. Пришёл. Увидел. Победил. Дикари!

— Вы оба…

— О, сейчас начнёт песню про права женщин. Да нигде твоих женщин не ущемляют. Двадцать первый век! — фыркнул Петров, скрестив руки на груди, и качаясь с пяток на носки.

— Ага… Расскажи это тем, кто работает за меньшую заработную плату при тех же обязанностях! — я стояла в такой же позе, высоко задрав нос, а господа хорошие, упорно закатывали глаза, мол, ну о чём с ней говорить?

— Что случилось? — вошли девчонки, и Алиса, очевидно, заинтересовалась темой.

— Ну знаешь, тут считают, что у женщин с правами всё хорошо… Что их работу ценят не меньше чем мужскую…

— Какая ХРЕНЬ! — воскликнула Кира. — Да мужчина на моей должности мог бы в полтора раза больше получать!

— А “бабы за рулём”? — пропищала Алиса.

— Ди-ка-ри! ВСЕ! И не только в Африке или Дагестане! Нетолерантный… паразит! — выдала я, и повисла тишина. — Как будто где-то таких мужланов не хватает! Везде куча! Например...мм… в этой комнате их чуть меньше пятидесяти процентов!

— Ага-а-а, — пропела Кира. — Нетолерантный! Соглашусь!

— Абсолютно! Предвзят и к женщинам, и к другим религиям! — кивнула Алиса.

— За Африку я не знаю, но уверена, что он бы там плевался дальше, чем видел! — Кира подняла обе руки.

— О, о! А геи? Это бред! Ты живёшь с… — Алиса не успела договорить, но я поняла к чему она клонит. И правда, живёт с двумя “подружками”, которые способны развлечься без него, а сам...

— Стоп! — Ян строго посмотрел на каждую из нас, и хотел было уже что-то сказать, но слова были лишними.

Мы с девчонками, явно, нашли общий язык.

***

Я, Алиса и Кира ехали вместе в клуб на такси. И это звучало... угрожающе! Машина Киры была брошена на попечение охранника Олега, который мне поклялся, что никуда не уйдёт с поста.

— Нет, а что самое интересное? — продолжала пылить Кира. — Красить волосы? Зачем! Свой-то цвет чем плох?

— Мм… Шеллак? А просто лак чем отличается? Можно каждый день цвета менять! — продолжила Алиса.

— Шугаринг! Зачем? Можно же триммером! — я стукнула по подголовнику и только через секунду поняла, что по ту сторону сидит таксист.

Мужчина втянул голову в плечи и возникать не стал.

— А потом ты сидишь неопрятная, некрашеная, волосатая, а он не понимает почему. Собаки сутулые! — фыркнула Кира.

Я определённо была в этом разговоре лишней. Меня-то возмущали стереотипы и предвзятое отношение, а девчонки прямо катком тащили по “мужикам-козлам”. Но повеселиться в компании я была никогда не прочь, так что что имеем, то имеем.

Кира даже забыла, что я бродяжка, которая волос не красит и ногтей не делает.

— Вот скажи, Сафо! Везде такие? — спросила Кира, свешиваясь между сидений. Как упор она использовала таксиста. Он уже совсем забился в угол.

— Честно скажу: везде хватает всяких! Где-то больше, где-то меньше! Я видела восточные семьи, где женщину берегли как вазу хрустальную, а видела такую мерзость, что бррр.

— Эх, — Кира развернулась и замолчала. А потом заговорила снова, но уже тихо, смиренно: — Это борьба с ветряными мельницами, девочки… Это в головах. Я с какой-то стороны понимаю Сафо, у которой дома нет…

— Почему? — Алиса сдвинулась на центр заднего сиденья и просунула вперёд голову.

— Задумайся, Алиск… Мы с тобой горничные. А у неё вообще нет дома, чтобы этим заниматься.

— Это хорошо?

— Она от мужского одобрения не зависит! Посмотри на неё, — обе уставились на меня. Джинсовый комбез, майка, две шишки на голове. — Ей удобно… А знаешь почему?

— Почему?

— Она девочка… которую вырастил мальчик. А перед глазами мельтешил ужасный пример женщины, которая подсела на мужское одобрение и шагу без него ступить не могла…

***

Я пробралась в квартиру в два часа ночи. Трезвая, уставшая. С ноющей ногой, и тут же поплелась в душ.

Девочки устроили себе загул из-за того, что “мужики-козлы”, а мне было весело только пока я мучительно переваривала, кому-же на Руси жить хорошо… Что такое толерантность? Что такое расизм? Что такое мизогиния? И где она заканчивается…

В какой-то момент я собралась и вызвала такси. Кира и Алиса танцевали друг с другом, но обе, явно, понимали, что за ними наблюдают… мужчины, те самые, которые козлы…

В квартире было тихо, темно. Никого? Надеюсь… Я дохромала до ванной, стянула с себя одежду и включила воду. В сток тонкой струйкой побежала кровь от размокающего бинта.

Есть фобия у меня одна дурная. Со времён страсти Кости к Хичкоку. Что в ванной, из-за шторки на меня кто-то нападёт с ножом…

Ну дальше вы поняли, да?

Глава 13. Ян

Я слышал, как кто-то вошёл и тут же открыл на телефоне изображение с коридорной камеры. Прихрамывающая Сафо медленно преодолела прихожую, поставила босоножки на полочку и поплелась наверх. Я переключился на камеры второго этажа. Она заглянула в ванну, прохромала до своей комнаты. Вышла оттуда минут через пять, в халате, с полотенцем в руке. Распустила на ходу шишечки и волосы вились теперь по обе стороны от лица красивыми волнами.

Я сорвался с места тут же, как будто кто-то звал тушить лесные пожары.

Она закрыла дверь, и там уже шумела вода, но каждый знает, как вскрыть простейший замок на межкомнатной двери. Я закрыл её за собой и в ужасе замер перед шторкой, отделяющий меня от неё.

Сафо воду не выключила. но я видел по тени, что развернулась ко мне лицом.

— Если это убийца с ножом, то подай мне бельё, я не хочу умереть голой, — произнесла она, даже не повышая голоса.

Когда шторка осталась позади, а струи воды побежали мне за шиворот, пропитывая одежду, я вдруг понял кое-что… Мне Сафо искренне жалко. Она ничем меня не заслужила, такая прекрасная. Снова мокрая, с головы до ног. С серыми сосульками волос и огромными сверкающими глазищами. Ох, и придётся же ей меня потерпеть…

Вода была не дождевой, не холодной, но Сафо снова дрожала и тщетно пыталась прикрыть обнажённое тело.

— Это нападение, Ян, — шепнула она. Вода скользнула по её губам, по шее, по груди и затерялась меж пальцев, которыми она загораживала от меня соски.

— Ты не сопротивляешься…

— А если… сопротивлюсь?

— Не сопротивишься…

Мы вели безграмотный, глупый разговор, как дети, и я касался тела Сафо кончиками пальцев, возможно, она даже путала это с прикосновениями воды.

— Ты в одежде под душем, — зачем-то сообщила она.

— А ты без одежды, — кивнул я, тронул руки Сафо и она согласилась их убрать.

Опустила голову, будто стеснялась наготы, но меня могла бы и не обманывать, я бы ни за что в это не поверил. Я знал, что она не может себя не любить. И не может себя стесняться. У неё какая-то слишком светлая и влюблённая душа, если можно так о человеке говорить. Она считает себя частью мира в котором всё прекрасно, вот какой я видел девчонку.

Я как будто её уже знал. Мы говорили дольше, чем я мог бы говорить с кем-либо. Ревновал её сильнее, чем кого-либо в своей жизни. В голове гудело, что если я её упущу — она уйдёт в чьи-то чужие руки… и я отдам своё.

— Сафо…

Но она покачала головой. Я сделал к ней шаг. Душевая кабина просторная, но убежать всё-таки некуда.

— Сафо, не уходи, — я взял её руки в свои, встал на колени и зачем-то поцеловал оба запястья. Это очень странно выглядело, быть может, врать не буду, но так круто… Она будто стала какой-то богиней, возвышающейся надо мной. Вышедшей из воды русалкой… Русалкой, которая меня погубит.

От поцелуев она задрожала. Отняла руки. Спрятала за спину и я взял её за талию, поцеловал живот, у пупка, и чуть выше над ним.

Хриплый выдох похожий на моё имя, и когда я поднял на неё взгляд, увидел, что она стоит откинув голову и вода из душа скользит по её подбородку. По груди, так красиво обнимая каждый изгиб.

Невозможная Сафо. Одна. В душе… в душЕ… застряла в голове.

Я поцеловал её живот снова. И выше, выше, выше. И уже добрался до шеи, до подбородка, до… губ. И стоило нам как в тот первый раз, поцеловать мокрые губы друг друга, скользнуть языком по языку и тут же всё забылось. Она тут же вцепилась мне в волосы, будто хотела сделать больно.

— Что ты делаешь… зачем?! Как только сделаешь… — она не успела договорить. Я её поцеловал снова. Сейчас сморозит какую-то дичь, я что, не понимаю?

— Нет, нет, Ян…

— Молчи, а?

Она таяла всё больше и больше. Терялась.

Мять её, обнимать её, целовать её… было приятнее, чем есть в жаркий день арбуз, а потом прыгать в прохладную реку. Сафо была уютным бездельным летом, которое как в детстве, длится будто целую жизнь. Оно не закончится, от первого июня и до тридцать первого августа, ты станешь другим и всё преобразится. Сафо была тем особенным летом, которое с тобой остаётся надолго, превращаясь в “ощущение”. Ты чувствуешь его запах, его вкус. Оно для тебя клубника, запах земли и травы, звуки протектора по тропинке. Оно — романтика, и звёздное небо. И долгие вечера и ночи с самыми цветными снами. Сафо — цветной летний сон.

— Сафо, Сафо, — я соскользнул с губ на щёку, на шею, на плечо и укусил его, смеясь её возмущённому писку. — Не могу больше… правда.

— Что?.. — спросила она, откинула голову, подставляя шею под поцелуи и мне пришлось подхватить её и поднять над собой.

Серые мокрые волосы теперь падали на моё лицо и Сафо быстро-быстро их зачёсывала пальцами назад.

— Понять не могу… Почему так всё…

— Как?

— Необычно.

Она обвила ногами мою талию, и вздрогнула от прикосновения холодного кафеля к спине.

Теперь вода падала только на меня, на макушку, за шиворот.

— Будешь меня уже раздевать?

— Нет, — она мотала головой, а потом замирала, “обняв” ладонями моё лицо. Смотрела в глаза, гладила скулы и наклонялась, чтобы облизнуть мою нижнюю губу.

— Как ты можешь так… — она поцеловала, а я не договорил.

Из комнаты выкачали воздух, и единственный источник кислорода — её рот. Прижатую к стене, Сафо удобнее сминать и терзать. Скользить пальцами по её коже, глубже и дальше. Чувствовать, как она тянется вслед за моими движениями и подстраиваться. Она мягкая, нежная, и окутывает морской пеной из сказки.

— Тшш… — шепнули прекрасные губы Сафо, а к моим, она прижала палец. — Три… два… один…

Судя по звукам снаружи… кто-то крался по коридору.

— Занято? — пьяно хихикнула Кира.

— Да! — ответила Сафо, раньше, чем я успел подумать.

— Оу… я тогда к себе! Алиса-а-а, — пропела Кира и обе засмеялись. — Я воспользуюсь твоей ва-а-анной?

Мы тяжело дышали. Теперь уже не от поцелуя или страха. А от того, что оба как будто почувствовали себя преступниками с общей тайной. И эта тайна сближала сильнее, чем секс.

Одной рукой я поддерживал Сафо за задницу, другой сжимал её затылок. Она крепко цеплялась за мокрую рубашку. Наши лбы столкнулись и вода с меня, полилась на её приоткрытые губы, пухлые от поцелуев и укусов.

— Я спрошу это только сегодня…

Я молчал. Но сердце споткнулось.

— Тебе меня одной… хватило бы?

Глава 14. Сафо

Есть такие дни, в которые ты вдруг задумываешься: «Если бы восемь часов назад мне сказали, что я тут окажусь, я бы расхохоталась шутнику в лицо!»

Именно об этом я думала, когда сидела привязанная к стулу. Руки, ноги... ну спасибо никакого кляпа! Вместо этого половину лица закрывал шарф, вот так нежно меня похитили.

Заинтриговала?

Ммм... ну я вас удивлю!

Мой тюремщик лежал на кровати и читал книжку.

Я не сопротивлялась, обреченно болтала ногами и клевала от размеренности движений и капитальной тишины, носом.

- Не готова говорить? - спросил он.

Я помотала головой.

- Ладно, сиди!

Минут через десять тюремщик снова заговорил:

- А теперь?

Я помотала головой и рассмеялась.

- Что смешного?

Пожала плечами.

- Мы в доме одни и в целом, я могу тебе развязать рот и ори сколько влезет!

- Какая пошлость, - промычала я в ответ сквозь шарф.

- Неужели заговорила! - тюремщик поднялся с кровати и медленно приблизился, сел на корточки и поймал мой взгляд. - Снимаю шарф?

- А смысл?

Он потянулся ко мне, и не взирая на сопротивление, развязал узел на затылке. Кожа под шарфом вспотела и начала чесаться.

— Ну? — он вздёрнул бровь. — К конструктивной беседе готова?

— Ну… НЕТ! — рявкнула я и отвернулась.

— Почему?

— Потому что я хочу уйти! Сейчас же!

— Почему?

— А что дальше? - спросила я, поворачиваясь к Яну.

— Ничего, - он пожал плечами. - Я просто пойду и расскажу им всё. Не вижу в этом никакой проблемы.

Меня. Связал. Ян.

Он запер нас в комнате и швырнул ключ на улицу, тот канул в небытие со свистом, и я даже не успела возразить, потому что уже была примотана к стулу. Когда это произошло? Ну где-то примерно утром, когда я упрямо тащила свои вещи на выход! Он поймал меня за талию, закинул сумки в мою комнату, а меня в свою. Ну просто альфа-самец aka дикарь!

- И что потом? Я стану третьей? Ты это хочешь сказать? — меня глубоко возмущали заявления вроде “я всё расскажу”. Ну какое тут “расскажу”? И о чём? О петтинге в душе? Или облапывании в тачке? Ну какая ерунда! Да меня с позором выставят из дома, из жизни и из семьи просто за упоминание таких фактов из биографии.

— Нет, я не хочу ничего такого говорить, но я им расскажу, а потом мы как цивилизованные люди поговорим.

— И это мне говорит человек, привязавший меня к стулу?

— Да что такого?

— Я просто уйду, ладно?

— Детский сад! Я не хочу больше не видеть тебя, - он улыбался.

— То есть ты хочешь, чтобы мы встречались?

— Нет. - теперь он уже смеялся. - Мне комфортно НЕ встречаться. И девчонки это сразу понимали.

— А я куда?

— А ты другое.

— Какое?

— Пока не понял, но Алисе и Кире лучше всё знать! — он встал и даже пошёл к двери.

— Нет… — крикнула я, как героиня мыльных опер, дёрнулась в его сторону, вспомнила что привязана и… рухнула на пол.

Стоит немного отступить назад и пояснить, что вообще за чертовщина, да? Ну ладушки, посмотрим…

Помните, я задала вопросик один каверзный? Ну про то, достаточно ли Яну меня одной?

И что бы вы думали! Что он ответил: “Да, мне тебя достаточно!”... нет.

“Нет, мне всегда будет мало!”... ммм… тоже нет!

Вы можете представить, но этот очень полигамный самец заявил следующее:

“Я не знаю, не пробовал. Давай попробуем?”

— Ты что, собрался меня напрокат взять?? А… или нет! Погоди? Это подписка, где первые тридцать дней бесплатно? Тебе рассказать, что с ними делают потом?? УДАЛЯЮТ К ХЕРАМ ИЗ ПАМЯТИ УСТРОЙСТВА!!

Мой голос разбудил весь дом, кажется. Ян тут же вылелет пробкой из душевой, а в дверь стали ломиться девчонки. Они даже протрезвели, кажется, а ещё поддалась дверь. Я успела прикрыться шторкой и сориентироваться. Направила на уже мокрого Яна душ, чтобы казалось, будто это самооборона.

— Что стряслось? — воскликнула Алиса, а я со всей силы ударила по душу, чтобы его вырубить с максимальным артистизмом.

— Испугалась… Перед сном смотрела “Психо”, а там помните эту сцену с ножом…

— Ооо, — протянули девчонки, в ужасе скривившись. — Я бы обделалась, если честно… — Кира красноречиво передёрнула плечами. — А Ян тут откуда?

— В душ пошёл, буркнул он.

— В одежде?

— Ну я только зашёл, а она сразу стала орать и меня поливать со всей силы.

Девчонки… упали от смеха. История притянула за уши на сто процентов, но они успешно додумали то, что само не состыковалось.

— А ты, наверное, решил, что там мы…? — умилённо спросила Кира.

— Да, вы же только пришли, — буркнул Ян, и… ЭТО. Был. Конец!

Теперь я червячком извивалась на полу, а Ян смеялся и за этим наблюдал.

— Дай помогу?

— Нет!

— Ну я чисто…

— У трубочиста! Нет!

— Сафо…

— Пошёл в…

Он развязал мои руки (первая ошибка), потом ноги (вторая ошибка). И я тут же на него набросилась с руками и ногами, стараясь излить весь скопившийся гнев.

Ну, вот давайте по-порядку, чтобы не считать меня истеричной дурой:

1. Пробная версия девушки — бред! А Кира с Алисой куда? Погуляют пока?

2. Да-а-а, Кира, я тебя искал, а нашёл твою сестрёнку! Оф-три-раза, Григорьев! Может тебе ещё и подыграть?

3. Запереть! Меня! В комнате?? Я вообще-то свободный человек и в праве уходить от кого хочу и.. куда хочу!

И да, уйти я планировала к Петрову.

Избиение не удалось, Ян меня скрутил и потащил к кровати, хохоча прямо в лицо и укладывая там наш спор, в горизонтальное положение. Шутник!

Он снова связал мне ноги, щадяще, шарфом, но жуть как неудобно, а потом примотал руки к изголовью кровати.

— Ммм, какая кроватка удобная! Это для секс-утех?

— Для них! — рассмеялся (опять мне прямо в лицо) Ян.

— Фу! Мне тут лежать противно!

— О-о, принцесса на горошине, нашлась тут! — передразнил Ян, завязывая очередной шарф в бантик. — Что такое? Мышка моя сейчас заразится безудержной похотью от моего траходрома?

Я взвилась как гарпия, и связанные только между собой ноги, оказались весьма удобной штукой. Обеими пятками я шибанула умника под зад, и он слетел на пол, а я захохотала. Наконец-то!

— Ну? Поговорим? Или сначала сходишь в травму?

— Не дождёшься, дикарка! — Ян… разбежался!

И сел мне прямо на бёдра, так что никого больше лягнуть я не могла, коленки, увы, гнулись только в одном направлении.

— Так, куда интереснее, — улыбнулся Ян. — А ещё, я придумал новый кляп!

— Это к..

Он меня, полностью обездвиженную поцеловал. Я была беззащитна и безынициативна, но всё ещё могла кусаться, только пока до этого не додумалась. Ян сжимал одной рукой мой подбородок, не давая увернуться, а другой держал за волосы (ну точно дикарь) и я не то что пошевелиться, даже попробовать дёрнуться не могла.

Ян с шипением от меня оторвался, прижавшись к моему лбу своим, и рассмеялся.

— Кайф. Ты не дерёшься… Идеальная женщина! — он снова меня чмокнул и я клацнула зубами, в попытке укусить. Не вышло. — Ну вот, правила такие. Мы говорим, а когда ты начинаешь орать — я тебя целую. Так что, как соскучишься, сообщи, ладно?

Сам Дьявол не был бы так искусителен и злобен, как сидящий на мне мужчина. И сам Дьявол не смог бы так дьявольски улыбаться мне.

Глава 15. Ян

— Итак, начнём с начала. Почему ты решила уйти.

— Потому что я тут явно лишняя!

— Пэ-э-эу, неверный ответ, — я наклонился и поцеловал её, как бы Сафо не извивалась, никакое сопротивление её не спасло.

Если она соврёт, а она, уж поверьте, будет врать, я не стану размениваться! Договор есть договор, даже если кто-то его официально не принимал. Сафо кусается, спору нет, но однажды и она устанет. Это игра на двоих!

— Почему ты решила уйти? — я пригрозил ей пальцем, чтобы она продолжила. — Впереди много всякого, мы будем говорить весь день и всю ночь, если понадобится!

— Потому что…

— Ну…

— Потому что… я развлечение! Ты попробуешь, а потом… И как вообще ты себе это представлял? Кира, Алиса — вы идите, я “попробую” Сафо? Твоя очередь отвечать!

— Нет, — я показал головой и искренне задумался. Даже чуть было не слез и не лёг рядом с ней, чтобы обнять (так думалось легче), но удержался. Изобьёт ногами, как Шварценеггер, обезвредит зубами шарф и усверкает пятками к Петрову. — Но я придумаю…

— ...как ненадолго нейтрализовать мешающий жизни элемент? Именно ненадолго!

— Ты просишь навсегда?

— Не прошу!

— Я запутался. Ты просишь или не просишь?

— Да почему я вообще должна о чём-то просить? Ты — мужчина, я — женщина. Я не хочу быть второй, третьей или пятидесятой. Первой и точка! У тебя уже есть две женщины, следовательно, я могу быть только третьей, верно?

— Мм… — ответа дать не успел, потому что не придумал.

— Но я быть третьей — не хочу. Значит, ты мне не подходишь!

— Но подхожу же…

— О-оф, как с ребёнком разговариваю. Фу, Ян! Нет, нельзя! Со своими машинками играй, тебе и так уже две купили, а эту на место поставь! Так понятнее?

— Но я эту…

— Хочешь?

— Чёрт! Ты всё выкрутила по-идиотски!

— Да что ты, Ян! Я не буду третьей женой Яна-Султана.

— Будешь первой у Петрова?

— Я не сплю со всеми мужчинами в радиусе километра.

— А если…

— А если бы… да кабы… Нет! И бросать ради меня ни-ко-го не нужно! — Сафо мне прямо душу рвала.

Объясню. До ужаса, до взрыва мозга и не только, до выпадения волос от стресса… хотел Сафо. Сейчас она лежала со связанными над головой руками… хотел Сафо. Под душем, рядом с ней голой — полностью одетый… хотел Сафо. В машине, и она в одной футболке… хотел Сафо.

Хотел остаться с ней в этой комнате навсегда. Раздеть её хотел. Отвязать… не так сильно, безопасность превыше всего. Довериться ей хотел до жути. Прийти и сказать, мол, слушай, вот я тебе доверяю. Теперь — мы одна команда. Ты, я, всё решаем вместе. Вот какое было желание. Странное, пожалуй. Необычное, определённо.

— Но как тогда нам быть вместе?

— А почему мы ДОЛЖНЫ быть вместе?

— Ты не хочешь?

— А должна?

— Ну… тебе круто, когда я тебя целую? — я прям, ну как тупой. Я правда не понимал!

— Нет!

— Пэ-э-э-эу, неправильный ответ!

На этот раз, когда я наклонился над ней, она потянулась сама навстречу. Наши губы соприкоснулись уже от обоюдного желания, она мгновенно ответила на поцелуй, скользнула языком по моему и даже что-то простонала, когда я отстранился. Нервы Сафо тоже пошатнулись и да, это хорошо. Нет, я не разобрался что к чему.

— Круто, когда я целую тебя, Сафо?

— Круто, — выдохнула она, как будто трезвея от того, что только что сама делала.

— А когда обнимаю? Круто?

— Н-наверное…

— А когда делаю так… — я легко коснулся её груди, ничего пошлого, там ещё пробиться через три шкуры надо, но Сафо увернулась.

— Да. Не продолжай!

— А так? — руки пошла дальше, ниже, к пёрышкам.

— Да, остановись! — она почти кричала на меня. Ну по крайней мере очень громко требовала. — Стой! Замри!

— Мм? — я уже успел сползти ниже, с бёдер на щиколотки, чтобы вогнать Мышь в краску, но она остановила меня таким тоном, что хоть стой, хоть падай, но “замри”.

— Ты пытаешься уйти от темы… пользуясь моей беспомощностью… и соблазняя меня! Это — неправильно. Глупо и по-детски.

— Но я мог бы?

— Соблазнить меня? Да. Как и любую девушку. Открою тебе секрет: это вообще ничего не значит. Ты просто меня захотел, а я просто попалась под руку.

— Нет. Поверь. Я не хочу каждую встречную! Ты что, не знаешь, какая ты крутая?

— Знаю. И что? Это отменяет наличие Киры и Алисы? И я НЕ прошу их бросать. Я просто не стану лезть в ВАШИ отношения.

Я упал на бок рядом с Сафо, придавив её ноги своей и обнял рукой поперёк живота. Теперь было ощущение, что мы с девчонкой лежим и обнимаемся после чего-то… крутого. Ну, вы понимаете, как оно бывает. Дама ещё привязана к кровати… Вы такие на кураже… Там, правда, участие должно быть добровольным, но я не уверен.

— Сафо… Я не хочу без тебя, понимаешь? Ну мне почему-то очень тебя хочется… А других — нет.

— Слова эгоистичного, избалованного ребёнка.

— Нет, мне проще сказать всё Кире и Алисе, чем от тебя отказаться.

— А мне проще уйти сейчас, чем потом лишиться от рук Киры волос…

— Она тебя не тронет.

— Ты плохо её знаешь. Пойми, мне не за что бороться… Да не жалко мне волос! Даже если мы расстанемся потом не жалко, но… У тебя это пройдёт, отпустит. Я же понимаю… У меня не происходят такие штуки каждый день, это удивительная случайность и, когда ты появился, я была счастлива, как никогда. А потом “бах” и ты оказался… занят. Значит — не судьба.

— Судьба!

— Это всё так не решается. Вдруг завтра ты решишь, что я тебе не нужна, — Сафо попыталась вывернуться и лечь на бок, я отпустил её ноги, она устроила голову рядом с моей на подушке. — А девчонок потеряешь! Я-то переживу, и они переживут, но навсегда на душе у меня будет висеть камень! Ты делаешь меня любовницей… обманщицей. И я так не буду.

— Но я тебе нравлюсь, — я приблизился и легко поцеловал её мягкие большие губы. Пересохшая кожа была сухой, чуть шершавой.

Этот момент был очень тонким и невесомым, шипел на губах, как цитрусовая таблетка от гриппа.

— Это не важно.

— А что важно?

— Я хочу сказать тебе, что ты невероятно крутая. Что день, когда мы встретились — был чуть ли не лучшим, и что я не хочу видеть, как кто-то кроме меня тебя обнимает. Веришь?

— Верю… Но это…

— Я пойду, принесу тебе завтрак. И обед заодно. Потом развяжу, и до завтрашнего утра мы отсюда не выйдем, имей ввиду.

Глава 16. Сафо

Ян принёс кофе в термосе, воду, бутерброды и три шоколадки. А потом замер в шаге от меня, не решаясь развязать. Паскудник. Он почесал затылок, размял шею, будто готовился к бою и даже перекрестился, сложив напоследок ладошки в молитвенном жесте.

Я себя прямо тигрицей почувствовала!

- Я не убегу. А руки уже затекли, — предупредила я мучителя и он кивнул, шмыгнул носом и поджал губы.

Если честно, создавалось впечатление, что передо мной школьник, которого приглашают “на ковёр”, который им же после дискача был бессовестно обблёван…

Ян снова сел мне на ноги и развязал шарфы в изголовье кровати.

- Свободна, - каким-то упавшим голосом произнёс он и щёлкнул меня по носу.

- Ты расстроен?

- Мне нравилось думать, что ты связана. Если бы я все сделал правильно - это превратилось бы в отличный секс. Со связыванием. Бомба!

- Я не занимаюсь сексом со св...

- Да, да. Ты не занимаешься сексом, ага...

Он развернул корпус и наклонился, чтобы развязать ноги.

Теперь я просто лежала под ним и боялась пошевелиться. Свободна. И от этого как-то обидно. Все то время, что я была пленницей, было жутко интересно, что будет дальше. А теперь вроде как... я могу просто держаться от него подальше и ничего до утра не опасаться. Всё мигом потеряло остроту и обесцветилось, хоть бери и привязывайся обратно. Я не стала разыгрывать страдалицу и растирать затёкшие запястья и предплечья, и набрасываться на него тоже не захотелось.

— Никто не спросил у тебя про еду…

— Нет, дамы у Петрова на замере, а потом отчалят куда-то. Если бы спросили — сказал бы правду, сомневаешься?

— Что сказал бы?

— Что наверху лежит связанная Сафо, которую я похитил.Что я собираюсь её продержать как минимум до утра, и что я её л…

Я дёрнула со всей силы ногами и попала-таки Яну по яйцам, он охнул и откатился в сторону, а я бросилась в ванную, которая, к слову, имелась только в ЕГО комнате. Но это сейчас, конечно, не важно в формате истории. Так, просто чтобы вы не решили, будто мы с ним оказались в комнате без туалета.

Пока этот противный тип там приходил в себя, я задвинула щеколду и прижалась к ней спиной. Сердце билось, как конченное. Хотелось тут же умереть. Я дышала, как лошадь преодолевшая сто вёрст, и разве что пеной не исходила.

— Вот приду-у-урок, — шипела я себе под нос.

— Вовсе нет, — жалобный голос Яна через дверь, заставил вздрогнуть и отпрянуть.

— Да!

— Блин. Я правда. Искренне! Честно очень сильно хочу, чтобы ты мне поверила… Ты мне очень, дико и безумно нравишься! Я тебя когда целую, у меня мир исчезает. Веришь?

— Нет, — прохныкала я в ответ и свернулась на пушистом коврике в клубочек.

— Мне кажется, что тебя чувак с небес послал. Веришь в него?

— Я — то верю, а ты не вспоминай! Что за ужас. Прикрываться…

— Да не прикрываюсь я. Правду говорю. Завтра девочки вернутся и я им всё объясню. По-человечески. Потом, если ты захочешь, съехать — я пойму, мы просто будем ходить на свидания и заниматься всей вот этой… блевотиной, ну ты поняла. Она мне будет нравиться, я буду стараться. Я долго думал, столько идей… Ты и я, мы типа… будем там на великах, в парк… хрен знает. Я не шучу. Думаешь, быстро? Не думаю. Нормально. Потом будем… хочешь, даже к Петрову твоему ездить будем? Вообще, что угодно! Серьёзно! Я готов. Знаешь, когда понял? Когда мы всю ночь болтали… И когда вот в душе были. И когда я тебя у Петрова увидел, там вообще ВАУ. Ну ты поняла. Ревность, все дела. Потом тебе больно стало, ты ещё такая милая была… Несу хрень, но ты наверное поняла меня. Сафо? Ты не уснула? Ты там это… с дядей меня познакомь. Я хочу! И с друзьями хочу! А я тебя…

Я стояла на коленях и заламывала руки. Это было потрясающе-заманчиво, с ума сойти можно. А ещё смотрела на Яна, точнее на его макушку, искажённую мутным стеклом, встроенным в дверь. Он жестикулировал, тряс лохматой шевелюрой.

— Ян? — стоило мне только пискнуть и он напрягся, подорвался и развернувшись, прижался к стеклу лбом.

— А?

— Ты же не шутишь со мной?

— Нет…

— Я не верю…

— Почему?

— Это глупо.

— Почему?

— Не бывает!

— Почему? — я отодвинула засов ещё на третьем его “почему”. Теперь он приоткрыл дверь и посмотрел на меня очень честно и очень искренне. Меня за душу взяло. Его лицо просто светилось, хотя я ещё протестовала.

Значит — он радовался только тому, что сказал. Значит — ему это было по-настоящему важно. Он как будто не рассчитывал ни на что. Это так, чертовски сильно подкупало, что у меня губы и колени синхронно задрожали.

— Ян?.. — почти испуганно шепнула я, и он тут же быстро-быстро перебирая коленками ко мне приблизился, смешно лыбясь и сверкая глазами, как дурачок.

— Что? — он чмокнул меня в нос и отстранился, чтобы посмотреть на эффект. Потом засмеялся и снова чмокнул в нос, потом в щёку. Передёрнул плечами и обнял так, что кости затрещали.

— Какая ты крутая. Крутецкая. Супер! Супер-бомба! Супер-баба! Хах! У меня есть супер-баба! — он говорил полную ерунду и при этом усердно меня мял, будто пытался обнять как можно большую площадь тела.

— Я же ещё…

— Ты ещё не знаешь на что согласилась!

— Я не соглаш…

— Не соглашалась ни на что другое!

— Стой!

— Нет! Приготовились: три-два-один, полетели!

Он поцеловал меня так, что шея чуть не надломилась, и не прекращал, даже когда я забарабанила его по груди.

— Тш, тш, тш, — шептал он мне в губы и улыбался. — Кайфуй, умоляю, это же так просто!

И целовал снова. Его язык касался моего, нежно, осторожно или настойчиво, в разной последовательности и я чувствовала, как становится свинцовым тело, как набухают губы, как сводит где-то (стыдно сказать) между ног. Это было странно, прикольно и необычно. Оф! ОФ!

— Оф!

— Оф! — согласился он и встал, подхватив меня за собой.

— Нет, — но протест был отклонён, а я вернулась на исходную кроватную позицию.

— По-жа-луй-ста. Даже если ничего не будет, а если ты так со мной поступишь, то где-то в мире будет голодать три десятка африканских детей, дай мне хоть нацеловаться от души. Я уже… сил нет с тобой за тебя бороться! На всю жизнь хочу тебя нацеловать. Ты же охренительно целуешься! Сама-то пробовала? Так что за-мол-чи. Погнали!

И он снова набросился, даже зарычал в ответ на мой стон, и на мучительно-долгую секунду замер, не отрывая губ. Отстранился и… провёл языком по моей нижней губе. Усмехнулся, сделал это ещё раз.

— Я вроде с тобой целуюсь, — просипел Ян. — А всё равно скучаю по поцелуям с тобой… Это норма? Ладно, не отвечай, херню сморозишь, — я засмеялась, а он не преминул в этот момент меня захватить и просунуть между моих губ язык.

Это всё было мягко говоря мучительно. Как бы вам объяснить? Я очень редко оказывалась в такой ситуации, и если попытаться описать это не пошло, то… какого чёрта? Это было очень пошло!

Он в какой-то момент перестал надо мной нависать, не прекращая поцелуй и очень крепко сжал сначала талию, потом место где красиво выпирала тазовая косточка, потом бедро. И когда я уже чуть сознание от этих странных ощущений “капкана” не потеряла, двинулся к груди. Я всегда носила простецкие спортивные топы вместо лифчиков и ничего Яну не мешало сжать мою грудь, выкрутить сосок (почему это кажется прикольным?)

— Что ты… только что сделал? — я оторвалась от Яна через силу, помотав перед этим головой.

— Что?

— Ну вот… пальцами….

— Это? — он повторил движение и меня как будто прострелило. — Хах, ты смешная. Хочешь ещё кое-что покажу?

— Нет, — я в ужасе помотала головой, а Ян резко задрал мою футболку, спортивный лифчик и вобрал мой сосок (вы щас не поверите) в рот!

— Какого…

— Тш… — прошипел он. — И это ещё я дикарь. Какая ты крутая…

— Это я просто не… неопытная… так бы ты за...забыл, — прохныкала я, пытаясь донести простую истину, которая звучала, как: ты меня не любишь, придурок. Тебе просто… интересно.

— Херню морозишь, приготовилась! — и он, смеясь, лизнул сосок. Подул на него, заставляя затвердеть и уменьшиться. Я так часто и тяжело дышала, что грудь ходила ходуном. А Ян снова и снова возвращался и совершал вражеские набеги на такие интимные мои части. Снова и снова… я выгибала спину, шипела на него и сжимала простынь в кулаки.

— Слушай, а я же только начал, — ухмыльнуся садист, нависая надо мной. — И мне уже так нравится… Если сейчас сдохну — не зря жизнь прожил… А сколько у нас всякого впереди-и-и.

— Ч-что?

— О-о-о. Не спрашивай меня… Иначе я не остановлюсь, — он улыбнулся своей дьявольской улыбочкой и придерживая мою голову, чтобы не шевелилась, снова поцеловал. — Ты мастурбировать умеешь?

Я покраснела. Не то, чтобы я умела, но и не то, чтобы не умела. Я пробовала — не получилось. Мне от самой себя интриги не хватате. Даже с порно моя мастурбация не сочеталась, а они же как сыр и вино — лучшие подружки.

— Так, — он погрозил мне пальцем. — Дай мне руку.

Я как зомбированная протянула ему правую руку и к моему ужасу он тут же потянул её мне (да что ж за стыдоба) между ног. Сквозь тонкие леггинсы я сначала почувствовала давление, потом поглаживание, а потом Ян, управляя моей рукой, скользнул прямо под них, прикасаясь уже к обнажённой коже, по линии белья. Он делал уже такое, но без моего прямого участия, своими пальцами. И это было потрясающе. Теперь мне было дразняще-странно, необычно.

— Готова?

— Да что ты вечно… Ох…

Он без прелюдий скользнул под бельё, оставив мою руку, которую я тут же выдернула и схватилась за покрывало для устойчивости. Пальцы Яна мягко скользнули, как по маслу (ха-ха), вверх и вниз. И ещё раз, и ещё раз. И ещё… раз. Я задрожала, выгнулась и поняла что стремлюсь двигаться в том же темпе, поддерживать его в нелёгком начинании.

— Остан...овись, — зачем-то попросила я из капитального упрямства и страха. Никогда вот такой штуки со мной не происходило. Секс был смешным и сразу “проникающим”, а тут вообще не до смеха, а это даже не секс (наверное).

Ян сделал ещё раз движение вверх и вниз и… его пальцы скользнули, сука, внутрь. Я распахнула глаза и уставилась на него. Он тоже замер.

— Тш… — его губы опять поцеловали мои, потом спустились к шее и к соску. Ян покусывал меня, облизывал и ещё чёрт знает что делал в районе соска, и блин пальцами творил чудеса. Я разрывалась на части от кайфа и ужаса. Палец превратился в пальцЫ, Ян на что-то такое надавил, что я дёрнулась, подняла бёдра над кроватью, захныКала. Как можно контролировать меня всю?

— Не надо… мне… страшно…

Он как будто сжал меня и зубами, и пальцами, поцеловал следом в губы и я, сама от себя не ожидая такого, громко застонала.

Тело содрогалось, я глубоко и тяжело дышала, хныкала и ничего не понимала, а Ян целовал меня почём зря, то в губы, то в щёки, то в шею и тихо рычаще смеялся.

— Не бойся ничего, ладно? — попросил он, разворачивая меня к себе спиной и прижимая к себе так крепко, что тело будто снова свело.

— Ладно… — шепнула я.

— Вот и умница… Моя умница… Лучшая… Сафо.

Глава 17. Ян

От поцелуев с Сафо жжёт, как от перца Хабанеро.

Жжёт губы, жжёт в груди, огнём горит солнечное сплетение и так по порядку.

Поцелуи с Сафо — это музыка.

Когда Сафо спит рядом, я не хочу засыпать.

И нет, мы так толком и не потрахались. Сафо вспыхнула, стоило её телу расслабиться, спрятала лицо в ладонях, и сказала, что всё это “не смешно”, а соответственно такая форма секса — не для неё. Отвертелась!

Мы ели бутерброды, пили кофе. Я даже сбегал за вином и в качестве закуски к нему, нарезал копчёной колбасы. Эстетика, мать её! Мы говорили до утра, уснули как чёртовы голубки, держась за руки, а утром она исчезла. Я помнил, как ещё спал. а она целовала мои щёки, прежде чем уйти, но не смог проснуться. Это была ошибка, я полагаю, но в целом уже ничего не изменить.

Я не нашёл Сафо в её спальне, не нашёл её в ванной или на кухне. Как потерянный щенок я бродил по дому и заглядывал в поисках хозяйки во все углы, а Сафо не появлялась.

— Что-то потерял? Или… кого-то? — спросила Кира, которую я встретил на кухне.

Кира шинковала огурец так быстро, что казалось вот вот её пальцы окажутся под ножом. Бах-бах-бах! Пластики огурца сыпались на доску.

— Не знал, что вы уже приехали.

— Приехали. Соскучился? — она улыбнулась, качнулась на пятках и взяла бокал белого вина. Кира никогда не пила утром, и от этого кровь стыла в жилах. Что-то стряслось, очевидно.

Кира достала пачку рафинада и посмотрела на неё, вздёрнув широкую чёткую бровь.

— Что это? Сафо со своим сахаром? — фыркнула она. Я купил этот сахар, потому что никто в доме, до появления Сафо, его не ел.

— Не знаю, ты главная по шкафам на кухне.

— Мусор, — и она отправила пачку в корзину. — Так что? Кого потерял?

— Ты так говоришь, будто уже знаешь.

— Я всё знаю, милый, — Кира улыбнулась мне, пристально глядя и прикрывая губы бокалом. — Не поверишь…

— И что из этого?

— А что из этого?

— Где Сафо?

— Не знаю.

— А что ты знаешь?

— Всё остальное, кроме того, где Сафо.

— Ты с ней говорила?

— Ну, конечно, говорила.

— И?

— И она ушла, кажется, в гости. Не могу сказать точно…

— Почему?

— Потому что хотела пойти в гости! — рассмеялась Кира. Стало ещё страшнее. Кира что-то наговорила Сафо и та ушла? Бред! Она бы попрощалась!

— Кира, ты можешь говорить честно?

— Я всегда говорю честно, милый. Я понятия не имею, где Сафо и почему она ушла. А что такое? Ты так о ней переживаешь, как будто она ТВОЯ сестра, а не моя. Вы подружились?

Я нахмурился. Кира не знает, того, что должна знать? Или знает? Я должен с ней поговорить, как и планировал? Или нет. Мне бежать за Сафо или пока она не вернётся сделать вид, что всё хорошо? А вдруг, Сафо передумала? Ну девчонки всё равно поедут лесом, это факт, но в какой форме? Вежливой или нет?..

— Не парься, обсудим это чуть позже, я не в настроении, - и Кира отчалила в свою комнату, прихватив вино и огурцы.

Она вела себя так, будто всё знает, но при этом не паниковала. Да знает или не знает?

За Алису я не переживал, она в сущности понимающий человек, но вот Кира была стервой непредсказуемой и это начало раздражать, как только… Сафо мне улыбнулась.

— Ой, забыла! — пропела Кира. Возвращаясь и садясь на нижнюю ступеньку. — У Петрова всё прошло просто замечательно! И они так близки с Сафо, что он ей даже отдельную комнату хочет. Ну… сюрприз такой, представь? Мне кажется, он сделает нашей курочке предложение! Обмолвился, что позовёт её сегодня вечером, потому мы с Алисой дома… А так, там бы конечно ещё что-нибудь замерить…

Сука!

Какое, нахрен, предложение?

Какой Петров?

И где Сафо?

***

Я, как шпион, не привлекая внимание, сидел на пне в лесополосе перед поворотов к особняку Петрова. Мне же делать больше нечего и работы у меня нет, только следить за девчонкой. Грудь, которую вчера жгло перцем, сегодня ныла, хоть “Пантенолом” мажь. Последствия, мать их. Мимо проехала машина такси, и я подорвался, спрятался за дерево. Мне была хорошо видны подъездная дорожка, охранники в костюмах и выходящие из такси. Сафо. В шортах, коротком топе и кедах. С рюкзаком, который топорщился будто был набит до отказа.

Сафо отбила “пять” охранникам, потом поболтала с ними, пока к ней не вышел Александр Сергеевич. Он обнял девчонку, касаясь рукой полоски кожи между топом и шортами, подтолкнул Сафо и заставил войти во двор. За высоким забором ничего не было видно.

Я выматерился, отвернулся и побрёл к машине, припаркованной чёрт знает где. И самое поганое, что Сафо на звонки не отвечала. С утра.

Глава 18. Сафо

Гелла опять орала, что она не Геля. Голосила на Нину, которая по доброте душевной, а душа у неё была большая, не желала никак обидеть “самую популярную актрису года”.

С Геллой (как это ни смешно) Петровой, я познакомилась не через Сашу. К звезде ситкомов развлекательного канала, меня приставили во время её съемок в Болгарии, где я была призвана помочь талантливой девочке проникнуться культурой страны. Прониклись мы только баром в паре кварталов от гостиницы, но и это было приятно. С тех пор в моей жизни появился “звёздный друг”.

С братом Геллы Сашкой мы дружили уже года три, с тех самых виноградников. Когда я узнала, что эти двое — родные брат и сестра, не поверила. Избалованная актриса была такой высокомерной, что кровь в жилах стыла, а Сашка при всех своих миллионах — был пупсиком, каких свет не видывал.

А вот кто был в этом доме странным пришельцем… так это Нина. Свет очей моих. Нина была официанткой в одном кафе, где я когда-то голодная и совершенно нищая, получила бесплатный тортик. Её правда уволили потом, зато я не осталась в долгу. Нина пошла работать барменом в отель моего очень богатого друга Симонова, шестидесятилетнего импозантного парня.

Нина и Гелла были полярно противоположны…

Во-первых, Нина весила на двадцать килограмм больше Геллы, во-вторых, была на двадцать пунктов из пятидесяти проще. В-третьих,.. оф! Ну что общего у актрисы и официантки? М… я и аргентинские сериалы.

Девчонки перестали ругаться и упали обратно на диван.

— Ну не, ты бы лучше сыграла! — пробормотала Нина, откусывая приличный кусок эклера.

— Вот и я о том же! — бормотала Гелла, сыпя по плоскому животу пудрой.

Они смотрели пилот адаптации “Дикого Ангела”, где главная роль досталась не Гелле Петровой. Она играла лишь… сестру Иво Ди Карло, и должна была выйти из сериала до его финала.

— И ты была готова покраситься? — Нина скептически посмотрела на шикарные белоснежные кудри Геллы.

— Ну я была готова, даже сказала им это, а они говорят: “Милочка, не в волосах дело! Народ тебя о-бо-жа-ет… но в конце-концов!”... И бла-бла-бла. Тебя так лю-юбят, но ты не сиро-отка, не твоё амплуа-а-а.

— Давай придём туда и покажем им! Ты охренительная драматическая актриса! И комедийная тоже! Ты — Орейро!

— Нина… — восхищённо прошептала Гелла и сжала тонкую ножку винного бокала. — Как же я тебя люблю…

— Какой кошмар, — услышала я голос Сашки за спиной и обернулась к нему.

— Ага, кошмар. И поедут-же.

— Поедут, — кивнул Петров. — Я мог бы заплатить, чтобы её взяли, но это же не честно…

— Не-а… Виктория — идеальная роль для Геллы… Тем более после “Районов”, она…

— Я! Не! Актриса! Одной! Роли! — пьяно взвизгнула Гелла. — А ну! Мигом! Мы запишем… пр… пробы! Нина! Ты будешь Бабочка, ты Сафо будешь Глория, Саня! Тащи своих охранников, они будут Рокки и Рамоном! Инесса Викторовна-а-а-а, — провыла Гелла свешиваясь через спинку дивана. Повариха Петрова Инесса Викторовна выбежала, сжимая поварёшку. Она варила Том ям, тихо матерясь на сестричку начальника.

— Во-о, — Гелла показала поварихе два больших пальца. — Это будет Сокорро! Ты, ты, ты! — в оборот взяли единственную горничную Петрова, остальных агентство присылало по мере надобности. Люся замерла на лестнице, упёрла руку в бок и обворожительно улыбнулась. Люся — мечтала при помощи Геллы попасть на экран и стать золушкой. — Ты — Марта!

Люся запрыгала и захлопала в ладоши.

— Всё! Всё-ё-ё! Мы снимем это! Мы! Это! Снимем! — Гелла всегда говорила так, будто после каждого слова стоял восклицательный знак. Она жутко переигрывала порой в жизни, сдерживаясь на площадке.

***

Мы с Петровым сидели на краю бассейна, пока Нина и Гелла пили вермут и хохотали, прислонясь к бортику. Я тосковала, конечно, но старалась почаще смотреть на пьяных дурёх и смеяться.

— Ты печальная, — выдал Петров и девчонки тут же повернулись и уставились на нас.

— Это правда, Сафо, — икнула Гелла. — Это твой этот… этот…

— Ян! — подсказала Нина.

Друзья всё про меня знали, вообще на такие случаи у нас имелся общий чат под названием “сердечные дела”.

— Расскажи нам! — потребовала Гелла и кивнула Нине, та привстала и начала делать коктейль из лимонного сока и вермута, высунув от усердия кончик языка. Пьяная Нина становилась ещё более изумительным барменом, чем трезвая.

— Вчера я с ним спала в одной спальне… на кровати…

— Агага, — пролепетала Гелла, не замечая лишней “га”. — Нина, и мне…

— Сама! — проворчала Нина отмахиваясь от бокала подруги. Я получила свой коктейль, а Гела получила только остатки от него из шейкера.

— И? — подбодрил Петров. Его взгляд не отрывался от пышных форм Нины уже почти час и был таким же пьяным, как у сестры.

— И? И - что? — вздохнула я и соскользнула в бассейн. — И мы болтали пол ночи. Он рассказал о себе ещё кучу всего…

— И как его угораздило стать многожёнцем рассказал? — прохихикала Нина.

— Да! Они же его пару раз соблазнили для начала. Он как бы… ну, под алкоголем отказать вообще не может. Говорит, что может выпить и переспать хоть с крокодилом, потому старается пить только среди друзей или не пить вообще. Ну, вот такая особенность.

— Прико-о-ол, — провыл Петров. — Я пьяный вообще ни на что не способен, — Нина покраснела. Петров пялился на её огромную грудь, игнорируя и пузико под ней, и весьма объёмные “ляхи”.

— А он способен, говорит, не прям на всё, но на разок хватит. Ну, в общем раз, два, три… Дал слабину, потом втянулся прочухал как это круто и всё. Не суть. Я почему вас всех собрала… Выхожу я такая из спальни и нос к носу сталкиваюсь с Кирой. Я думала будет скандал!

Нина и Гелла прикрыли рты руками и в ужасе вздохнули. Обе пролили вермут в воду и Нина полезла за новой порцией, сверкнув из воды задом.

— Итак, мы столкнулись и Кира такая: “Приветик!”, а я ей… “Ну… привет”. И она мне говорит…

— ЧТО? — выкрикнула Гелла так, что птицы с деревьев разлетелись.

— Говорит, не переживай, мол. Я всё знаю и меня всё устраивает… Как надоест — свистни. Говорит, что Ян ей всё рассказал. и они с Алисой, конечно, дадут ему месяц-другой “переключиться”. Что поживут тут рядышком, мешать не будут. Потом вернутся… И она так это говорила…как будто это в порядке вещей! Как будто, ну… такое уже было. Она так на меня посмотрела, мол, мне жаль тебя, но ничего поделать не могу. Поддержала даже, типа, не переживай! Хорошо, что он тебе сразу признался, что это ненадолго! А то думала бы, что вы счастливы… Но ты, мол, сама понимаешь… Мол он же мужчина, ну переключится и вернётся к нам, это нормально…

— О-хре-неть… — прошипела Гелла. — И кому ты поверишь? — она шлёпнула Нину по круглой заднице и та недовольно заворчала, а Петров поперхнулся.

— Да, кому ты поверишь? — повторил за сестрой Саня и тоже спустился в бассейн.

— Не знаю… Ну, откуда она вообще могла знать, что Ян ко мне собрался, если бы он ей не сказал? И расставание. Может он и правда просто временно бы их выселил, а потом вернул. Матушка моя, я не знаю…

— Знаешь что? — начала Гелла. — Я — не эксперт в любви, но я верю Яну, а не Кире. Ян — няшка, а Кира — сучка. Нельзя верить сучкам, а няшкам можно. С друго-о-ой стороны… — Гелла выразительно посмотрела на Нину, та кивнула, и продолжила, — С другой стороны Ян — мужик, ты его знаешь всего две недели, если не меньше. У него мало того, что другая психология, ещё и непонятно что в голове. Ну поболта-а-али вы, о-о-ок. Завтра его твоя Кира напоит и привет, он её трахнет и не подумает! Сам сказал, что слаб на передок. А Киру ты знаешь сто лет. Она могла соврать?

— Не знаю… Она всегда колола открыто. Никогда не лезла исподтишка. Кира скорее бы волосы драла, чем обманывала. Надо с Костей поговорить…

— Ура! Звоним красавчику-дяде! — Гелла поправила свои голливудские локоны, а Нина тут же утопила подругу, надавив на макушку.

— Нина, су-у-ука!

Петров бросился разнимать, а я полезла за телефоном.

— Блина, разряжен в хлам… Гелла, тут твой рядом лежит, возьму?

— Возьми! — прохрипела Гелла и плеснула в Нину вермутом.

Я отползла подальше и с трудом, мокрыми пальцами набрала пароль от Геллинового телефона. Набрала по памяти номер Кости и видела, что он уже в телефон записан, как “Красавчик-дядюшка💚”.

— Да? Кто это? — голос Кости был немного усталым, хрипловатым.

— Это Сафо, с чужого звоню.

— Кто такая Гелла и откуда она в моём телефоне?

— Не спрашивай, — отмахнулась я. — Как дела?

— Только вернулся из рейса. Домой еду на такси.

— А чего такой печальный?

— Как думаешь, я могу Карину бросить? — его вопрос выбил из-под ног почву. Молодой, весёлый голос Кости был мне знаком, он говорил о глупостях и всегда согревал душу. А этот угрюмый тон — нет.

— Можешь, а что случилось?

— Да ничего. Ладно, чего звонила? — теперь уже отмахнулся Костя.

— Как думаешь, Кира может нагло врать?

— Кира — самое продуманное на свете существо. Она проницательна и может врать любому, потому что знает болевые точки других. Семейное…

— Понятно, — кивнула я в трубку, и почувствовала, что как бы Костя меня не любил, он хочет отключиться и поспать. От аэропорта до дома ему полтора часа езды. А дома спать некогда, дома Карина. — Люблю тебя, Кость. Отдыхай.

— Ага. Гелле привет.

Он отключился, а я вернулась в бассейн.

— Костя за враньё Киры.

— Я тоже за враньё Киры, — кивнул Петров. — У Яна добрые глаза. И влюблённые.

— За враньё Киры! — подняла бокал Гелла.

Глава 19. Ян

Кира и Алиса сидели напротив меня в гробовом молчании. И если Кира ехидно улыбалась, то у Алисы было каменное выражение на лице. такая милая брюнетка, с такими мягкими глазами… сейчас была удивительно напряжённой, смотрела с вызовом, как нашкодившая школьница. Её руки беспокойно дёргались, она то и дело поправляла причёску, трогала кончик носа и жевала губу.

— Ну? — вдруг спросила Кира, лениво откидываясь на спинку стула, как довольная кошка. — Что стряслось?

— Нам нужно…

— Поговорить? Говори! — перебила Кира.

— Не так напряжённо, девочки. Чу-уть поспокойнее, лады? А то это выглядит, как будто приключилась катастрофа. Мы же все очень спокойны и уравновешены, да?

— Да, — кивнула Алиса и прокашлялась, будто что-то застряло в горле, хотя она не ела и не пила.

— Я хочу…

Щёлкнул замок входной двери и я обернулся, как будто пёс ожидающий хозяйку. Я был псом. Сафо — видимо, хозяйкой. Она пыталась идти на цыпочках, а с двух сторон её тело поддерживали две дамочки. Одна — роскошная блондинка, а-ля пластиковое изваяние из Голливуда, ну прямо фигура из музея Мадам Тюссо. Вторая — пышнотелая плюшка, вдвое тяжелее Сафо. Они выгрузили мою “хозяйку”, усадив на пуфик в прихожей, поцеловали её в щёки и помахав нам ручкой стали удаляться.

— Эй! — зачем-то крикнул я и дамы остановились. Обернулись, — Погодите.

— Мм? — промурчало пластиковое изваяние. — Кто этот котик?

— Ой, лучше бы мы все там ночевать остались, — неожиданно завыла плюшка и покосилась на Сафо.

— А зачем?… почему?… — начал было я, но тут же осёкся. Всего в паре метров от меня сидели девчонки, они прекрасно всё видели и слышали, а что-то мне подсказывало, что любительница олигарха Петрова пришла сюда ко мне. По-пьяни, конечно! По-трезваку ко мне, видимо, не ходят!

— У-у-у, не спрашивай, — кокетливо усмехнулась плюшка. Она, не смотря на свою массивную фигуру и чрезмерно аппетитные щёчки, была потрясающе привлекательной. Прямо энергия из неё какая-то так и шла.

Такие толстушки себя вообще не стесняются и любят каждый сантиметр своего тела.

— Са-а-ам-то понимаешь? — пробормотала пластиковая девица, в которой я с ужасом распознал актрису из популярного сериала “Районы”. Она украшала билборды в городе, и на каждом светофоре можно было залипать на эту мордашку.

— Вам помочь спуститься?

— Нет, — помотала головой плюшка, а потом расплылась в улыбке, толкнув дверь. На лестничной клетке стоял совершенно трезвый, но хмурый Петров. — Петров, лапушка!

— Обе. Вниз! — скомандовал “Онегин” и кивнул мне в знак приветствия. — Прошу прощения. Сафо отказалась оставаться у меня, пришлось везти её сюда. Нина! В машину! Гелла — тебя это тоже касается!

Девушки переглянулись, а плюшка прежде чем пойти к лифту потянулась и чмокнула Петрова в щёку.

— Злодей ты, Петров! Пока Сафо, пока сучки! Пока Ян! — и Нина покатилась к лифту.

— Как она нас назвала? — прошипела за моей спиной Кира.

— Не парьтесь, — пробурчал я. Следом за пышкой вышла и актриса, Петров взял их под руки и увёл. — Завтра поговорим?

— Угу, — кивнула Алиса, даже как будто обрадовавшись.

— Какого чёрта, Ян? Это что было? И почему эта — в отключке?

— Потому что перебрала. Я разберусь. Идите спать.

— А это… Гелла Петрова была, да? Она… жена Петрова? — спросила Алиса, глядя, как мигает лифт, унося незваных ночных гостей.

— Сес...тра, — пробормотала Сафо и приоткрыла глаза.

— Первый раз вижу, что Сафо набралась до такого состояния, — Кира закатила глаза и захлопнула входную дверь.

***

Наваждение прошло.

Я уложил Сафо на кровать и теперь сидел на краешке, уставившись в пол.

Я ничего девчонкам не рассказал. Я не понимал, какого лешего Сафо уехала утром к Петрову. И не понимал, зачем она вернулась.

Сафо завозилась на кровати и перекатилась на бок.

— Мне так плохо, принесёшь водички? — попросила она хрипло и так запросто, как будто это было привычно. Как будто… я сто раз так делал.

Не задумываясь, я встал и вышел из её комнаты. Нашёл в аптечке полисорб, взял бутылку холодной воды, стакан. Когда вернулся, Сафо сидела на кровати, и, тяжко вздыхая, смотрела в окно. Она не включила свет, и в темноте выглядела мистически-прекрасной.

— Тебе не трудно держать себя в вертикальном положении?

— Не-а, лежать не могу… вертолёты…

— Бедолажка, на воду, — я протянул ей бутылку, но Сафо сморщилась и слабо пошевелила руками, телефон упал на покрывало.

— Не могу открыть бутылочку, у меня лапки, — вздохнула она и улыбнулась.

Пришлось напоить пьяницу и заставить её съесть полисорб.

— Зачем ушла утром?

— Не твоё дело, милый, — она привалилась к моему плечу и я почувствовал её горячее тело. Температурное, больное. — Я так буду себя ругать, за то, что пришла…

— Я ругаю тебя за то, что уходила.

— Я должна была… Но давай об этом не будем, Ян. Мне сказали… что я выбрать… Что я буду выбирать. Я выбирала… выбирала… и вот я тут. Но! — я обнял её и Сафо устроилась уютнее в моих руках. — Я неправильно выбрала… Полежи со мной, ладно?

Глава 20. Сафо

Чтобы понять, что произошло дальше, нужно сесть за стол, налить себе кофе и обо всём подумать.

На этом заканчивается эпоха нашего с Яном отрицания всего, пожалуй. И с этого момента (плюс минус пара недель) я решила… что страшно влюбилась. До жути, до того состояния, когда человека хочешь просто сожрать вместе с жилами, выпить его кровь и, полив соусом терияки мозг, добить и их до кучи.

А теперь по порядку. Вернёмся к прологу.

Вы когда-нибудь летели на самолете, с человеком, которого дико любите и которому не скажете этого, даже если он приставит к вашему горлу нож? Нет? Тогда дальше для вас будет самая интересная часть! Что за хрень я несу? Сейчас расскажу.

Я проснулась тем утром с жутким похмельем, в руках Яна, который сжимал моё дрожащее тело, как плюшевого мишку. Вздохнула, поворочилась и получила в ответ хмурое:

— Лежи смирно, пьяница!

— Все поняли, что ты тут, да?

— Нет. Меня никто не искал. Плохо тебе?

— Плохо…

— Сейчас кофе принесу!

И Ян пошёл за кофе… а принёс смерть мою!

Ну… ладно, никаких спойлеров.

Доподлинно известно, что мой герой сварил два чашки, себе без сахара, мне с сахаром. Тем самым, который Кира за день до того отправила в урну. (Ну не совсем тем-тем, но почти)

Мы выпили кофе, помолчали, он спросил что принесло меня обратно, я сказала, что ничего особенного и… мне позвонил сначала Петров и сообщил об утерянной на территории его дома куртке, потом Костя, который у меня записан как “Любимый Лётчик”, а потом мой Мужчина Мечты.

Ян… ушёл. Не выдержал такого внимания мужчин, из которых знаком был только с одним.

И я бы даже не обратила на это всё особого внимания, если бы не хлопнула на первом этаже входная дверь, следом дверь в комнату Киры, а следом я не подслушала разговор (о-очень случайно).

— Нина, это трындец, я пошла подслушивать, — прошипела я в телефон.

— А-а-а, обожа-аю, иди, только тихо, а то будет позорище.

— Да, ага, ща. Перезвоню.

Я отключилась от подруги, которая там сходила с ума ещё с вечера, и изловчилась сделать вид, что всё ещё с ней говорю, бродя по коридору.

Наброди-и-ила. Ничего полезного, но кое-что узнала.

— Нет, он кофе ей, блин, варит! — возмущённо шипела Кира.

— С чего взяла? Две чашки в раковине? — голос Алисы звучал странно. Не так злобно, но как-то жалобно.

— Сахар! Никто не пьёт в доме кофе с сахаром, кроме этой мыши! Придавить бы её уже!

— Ты правда думаешь, что он её трахает?

— Ми-илая, я тебя умоляю! — Кира пугающе ледяным тоном провыла такую пугающе-страшную фразу, что у меня сердце в пятку ушло. Левую. — Она тут сколько живёт, столько он к нам не подходит! Ты его таким когда-нибудь видела?

— Не хочу тебя слушать! Не хочу! — завизжала Алиса, а я…. быстро-быстро скрылась из зоны поражения. Ни дай Бог бы нашли меня именно в это время и в этом месте.

Они всё поняли. Они не дуры. А мне пора что-то делать.

Решимости был вагон! Почему? Потому что по дороге домой минувшим вечером Нина прилично так мне промыла мозги.

Перезванивая ей теперь, я даже не знала что сказать.

— Я разлучница, — шепнула я, падая на кровать.

— Ты хуючница, — не в рифму парировала Нина. — Заколебала ныть. Мужик — не телок.

— На чужом счастье…

— Ну, какое счастье, мать моя? Ты с какого сеновала упала? Мужичишка с двумя бабами проживает и не дует в ус! Да его спасать из этого гарема надо! Руки в ноги и пошла трусы кружевные покупать!

— Я не…

— Не такая, ждёшь трамвая, я в курсе. Милочка моя… это всё де-е-етский лепет! Захочешь — не так раскорячишься.

— Ты прямо все пословицы и поговорки собрала, дорогуша, — мой вздох улетел в пустоту. Нина уже меня не слышала.

— Нин. Я уеду.

— С ним?

— Если захочет.

— Захочет, — отрезала моя Гузеева и отключилась сама.

До вечера я прослонялась, как вяленый валенок. Прострадала, промучилась. Голову даже помыла. Вещи в одну кучу свалила. Затаилась. Перепугалась до смерти, что Кира в лицо кислотой плеснёт, ну мало ли. А потом беда нашла меня сама.

— Софушка, ой ты тут! — пропела Кира, и дело запахло керосином.

Если бы у сестрички этот самый керосин был в руке, я бы не удивилась. Чувствовала себя такой ужасной женщиной, которую язык бы не поднялся котиком назвать.

Раз… Два… Три.

— Софушка…

— Сафо, — поправила я, и из глаз Киры на секунду пропал восторг от общения со мной, как будто я в него верила вообще.

— Ты… сегодня к другу своему не собираешься? — спросила Кира, присаживаясь рядом со мной на кровать.

— Нет, — я покачала головой, как капризная девочка, которая хочет дать понять своё “ни хотю”. — А что?

— А мы решили романтик устроить Яну. Вином бедолажку напоить! Ну, устаёт, совсем никакой…

— Мм… ну я из комнаты не выйду, обещаю, — пообещала я, чувствуя, как сердце в груди выколачивает дробь похлеще африканского барабана.

Вином напоить… даст им Ян, точно даст!

— Ну, ...лучше бы, конечно… — начала Кира, но я поспешила перебить.

— Я подумаю!

— Подумай, Софушка, подумай!

И я подумала. Даст или не даст. Вот в чём вопрос.

И вот ответ на все мои сомнения.

О да, я отсюда ни ногой и испарюсь следующим же утром, даже не сомневайся, Кира!

Глава 21. Ян

Смех звенел, как Музыка и я хотел только одного, чтобы он не прекращался. Благо это было практически нереально. Этот звук прочно засел в моей голове...

Тёплая рука сжимала мои пальцы, переплетала их со своими, утягивала за собой.

- Я слишком пьян, - смеялся я, утыкаясь губами в нежную кожу шеи. Целуя мочку женского уха, вдыхая запах волос.

Меня тянули, как будто потусторонней силой. Дальше, быстрее, и даже не давали вынырнуть на поверхность. Я влюблён и пропал.

Но об этом чуть позже.

Дома было очень тихо и темно, но кто-то зажег гирлянды, раскидал по полу подушки и достал пошлейшую штуку в мире: чертово фондю.

Только в фильмах эта дрянь может быть романтичной, дай бог, чтобы Сафо эту дичь не любила!

Я мысленно порадовался, что мышка нигде не упомянула о страсти к фондю, в мои планы такое точно не входило.

Алиса сидела вытянув ноги и прислонясь к коленям Киры, которая расчёсывала её длинные каштановые кудри. Алиса мурлыкала от массажа, сжимала и разжимала пальцы на ногах и руках. Я не сразу заметил этих двоих, они слишком органично вписывались в окружающую обстановку, как две фарфоровые вазы.

Кира откинула расческу на диван и принялась массировать Алисе плечи. Та тихо хихикала, заламывала руки, часто дышала.

Слабость Алисы массаж. Слабость Киры - Алиса.

Впервые в жизни, застав девчонок в такой момент, я не привлёк к себе внимание, и вообще захотел оказаться лишним. Сбежать, спрятаться в комнате Сафо, которую она уже превратила в свою хижину и я там почти слышал шум прибоя и треск птичьих голосов. И я бы сбежал, но услышал тихий голос Киры.

- Чего стоишь? - она ещё раз провела руками по спине Алисы, сжала ее плечи и переключилась на грудь.

Алиса хрипло выдохнула, вцепившись в подушку, на которой сидела. Расставила для устойчивости ноги, откинула голову на колени Киры. Она знала что я тут, и спектакль был в том числе для меня.

Нет, Алиса всем этим наслаждалась, я знал, но моими руками она бы наслаждалась вдвойне.

Месяц назад я не колебался бы ни минуты.

Подошёл к ним, скинул куртку и какое-то время не искушался такой соблазнительной картиной. Ждал, когда Алиса сорвётся и сама коснётся себя между ног, это самое интригующее в этой картине. Алиса нежная, ласковая и слишком легко поддающаяся влиянию моему или Киры, но когда она сдаётся сама себе - это феерия.

Она начинает тут же гореть, от каждого движения собственных пальцев сама выгибается им навстречу, всегда громко стонет. И это соло никогда не заканчивается просто так. Алиса всегда нуждается во мне и Кире. Ей всегда хочется нашего участия.

Кира увлеклась, забыла обо мне. Я пока ещё был лишним. Она провела кончиками пальцев по плечу Алисы и тонкий халатик сорвался вниз. Кира продолжила свой «невинный» массаж, опять вернувшись к груди, сжимая соски и заходя ниже, и в каждый подобный момент, Алиса подавалась вперёд, желая заполучить самое главное, но только вот игра продолжалась. И Кира снова возвращалась к плечам.

На этот раз Алиса меня не ждала, на меня не смотрела. Хитрый ход, чтобы меня заинтриговать? Быть может.

Она нетерпеливо, с лихорадочным, болезненным стоном коснулась себя, медленно осторожно и тут же сорвалась. Оттянула край шёлковых домашних шорт, скользнув под резинку, рука красноречиво задвигалась вверх вниз. На миг показалось, что Кира ей уже не нужна, что она в своём собственном мире. Я поймал себя на мысли, что страшно хочу уйти.

Но я не трогался с места. Я, увы, был пьян.

Я, увы, уже успел увидеть слишком многое и будто прирос к полу.

Кира наклонилась и поцеловала Алису, закрыв от меня своими волосами, происходящее. Только вот все так же ритмично подрагивающую руку я развидеть не мог.

Месяц назад я бы уже помогал Алисе скинуть напряжение, а сейчас только смотрел и мне почти было ее жалко.

Кира, сука, как всегда вовремя. Умеет встречать с корпоратива. Умеет поддержать. На кухонном островке стояла откупоркенная бутылка вина, перед девчонками два полупустых бокала. Когда Кира встала, я захотел сбежать. Она улыбнулась мне, но не позвала. Встала перед Алисой на колени, сделала глоток вина из бокала и наклонилась. Алиса неотрывно наблюдала за губами Киры, потянулась, слизала с них вино. Ее рука показалась из-под шорт, она сдавалась. Испуганная, как обычно. Почти невинная Алиса, с глазами оленёнка, затянутыми туманом, пьяными. Она ждала. Ждала, когда Кира медленно снимет с неё шорты, когда наклонится и лизнёт внутреннюю сторону бедра, когда сделает то, ради чего все мы здесь сегодня собрались.

Я был пьян.

Не в стельку. Немного.

Меня ждали. Извивающаяся Алиса, которая сейчас улетала от первоклассного кунилингуса, ждала. Перевозбужденная Кира, которая с радостью бы сейчас досталась мне, ждала.

А я как вкопанный стоял, глядя как светлые волосы Киры щекочут живот Алисы. Стоял и думал... они совсем долбанулись? Оргия в гостиной? Сюда же может прийти Сафо!

И я чуть было не ляпнул интересующий меня вопрос, чуть не спросил где мышка.

Мне было ужасно страшно, что Алиса сейчас кончит и я не сдержусь. Пока, ничего не екнуло, но только пока. Я знал, что ни разу не удерживался. И вся эта картина не для слабонервных. Тут все прекрасно, от изящно изогнутой спины Киры, до приоткрытых пухлых губ Алисы.

Я был пьян, а они прекрасны. Но если Сафо дома она все это слышит.

Сафо. Она дома?

Я даже не сразу понял, что отвернулся от созерцания живой порно-картины и поискал взглядом обувь Сафо. Ее кожаные коричневые босоножки на полке, кеды и кроссовки тоже. Дома. Она дома.

Дома!

А эти тут устроили...

- Вы чего тут... устроили?- спросил я в тот момент, когда Алиса изогнулась и влепившись в ковёр шумно кончила.

А я представил, как Сафо сейчас сидит забившись в угол и зажимает уши.

Эта жалобная картина, что я нарисовал себе, скрутила сердце и, не слушая протестов, я бросился наверх.

Сафо. Она в своей комнате и все слышит. А может уже навыдумывала всякого.

Сафо! Я даже не готов представить ее на месте одной из девчонок, пока не готов фантазировать о ней в контексте тройничка и с кем-то делить.

Сафо!

- Сафо! - я распахнул дверь в ее комнату без спросу, влетел туда и закрыл ее за собой.

Стоял уперевшись лбом в дверь и боялся повернуться, но за спиной никто не всхлипывал, не кричал на меня.

Я обернулся.

Она была тут, в комнате.

Сидела ко мне спиной, на ушах огромные наушники с ее голову размером. Сафо качала ногой в такт музыке или чему-то подобному и наблюдала на сменяющимися на экране картинками.

Она смотрела «Коня Бо Джека»..

Бо Джек только что встретил свою дочь Штокрозу.

Сафо смеялась.

Не плакала. Она ничего не слышала.

Я тронул ее плечо.

- Эй, - позвал, а потом сел за ее спиной, пересадив к себе на колени.

Она тут же сняла наушники и с ногами на меня забралась, прижалась, спрятала нос в сгибе моей шеи. Конь Бо Джек продолжал что-то делать, говорить. И я наблюдал за бухающим и курящим дурь конем, через плечо удивительного создания, сидящего на моих коленях.

- Хочу сбежать, - шепнул я ей. Сафо тихо ответила: «Давай!»

- Тут есть дополнительный выход со второго этажа. Пошли. Водить умеешь?

- Да, а что?

- Ничего, сядешь за руль! Я пьян!

Мне на миг показалось, что глаза Сафо загорелись, как будто она пришла в восторг. Или изумилась? Я не разбирался. Потянул за собой и поторопился увести подальше от гостиной, Киры, Алисы и этого дома. Сафо будто это поняла, засмеялась и сама пошла вперёд, утягивая меня за собой.

- Я слишком пьян!

Глава 22. Сафо

Он удержался, он не пошёл туда. Я не чувствовала на нём чужого запаха, он был спокоен и всецело погружён в меня. Лучший. Но не мой, к сожалению.

— Стой, стой, — попросил он, ловя меня за талию и прижимая к себе. Мы уже стояли на подземной парковке у его машины.

— Что?

— Ты сбежишь со мной?

— Куда?

— Я… — он выдохнул, а на губах заиграла улыбка. Это было очаровательное, влюблённое волнение, и я не могла его не чувствовать. — Сафо! Я хочу, чтобы ты мне верила. Ты мне нужна от и до, хочу, чтобы ты от и до была моей.

— А ты потянешь? Если сейчас скажешь, что кроме меня никто не нужен… не поверю.

— Ну и дура, — он поцеловал меня, мы рассмеялись и стукнулись зубами, а потом поспешили сесть в машину.

Телефон Яна зазвонил, но он не стал брать трубку, швырнул выключенный смартфон на заднее сиденье и лукаво мне улыбнулся.

— Точно умеешь водить? Хотя… к чёрту, не важно! Погнали! Дай свой телефон, карту тебе нарисую.

Я не была супер-опытным водителем, так что ехала медленно и нервно. То и дело поглядывала на Яна, который не отрывал взгляда от меня.

— Не смотри, я стесняюсь, — попросила его, а Ян в ответ наклонился и сжал моё бедро, высоко у самой линии белья. — Я куда-нибудь въеду…

— Не въедешь. Всё, почти приехали.

Мы остановились перед большим участком, на котором затеяли грандиозную стройку. Сейчас была ночь и никакие работы не велись, зато чувствовался волшебный запах дерева. Всё было деревянным, во дворе лежали горы пахнущей смолой стружки, я шла по ним, как по снегу.

— Ян, это что?

— Дом строю одному типу. Смотри какой! — он повёл меня вокруг настоящей избы из сруба.

Дом возвышался над нами красивой, крепкой махиной, впечатляюще самоуверенной, будто свысока глядящей на кирпичных соседей. Это был настоящий дом, а они все — просто недоноски. Да, я с домом была согласна.

— Мы и внутрь пойдём?

— Пойдём, — кивнул Ян и почесал затылок, взъерошил волосы.

— Только я должна что-то тебе сказать, — я поймала Яна за руку и он развернувшись прижался ко мне, обнял и зачем-то крепко поцеловал, как бы между делом.

— Говори!

— Я завтра уеду.

— Домой? Я тоже, сюда рабочие придут.

— Нет же… Меня заказали в поездку и я согласилась сократить отпуск.

Улыбка на лице Яна угасла, а я старалась не сопротивляться уже принятому решению. Всё правильно, так нужно. Я должна его оставить, дать ему время, отстраниться. Я не могу рискнуть и помешать ему сделать выбор, это и есть мой ход конём. Я. Должна. Уйти. Каких-то две недели — и Ян будет уже точно уверен. Сегодня он отказался от девчонок, доказал мне кое-что важное, но я так и не узнала достаточно ли ему меня одной. Я не знаю, появится ли через неделю другая. Пусть наши отношения не продлятся долго, но я хочу быть в них одной-единственной.

Ян смотрел на меня растерянно, а потом кивнул.

— Ты же будешь осторожна? Мне как-то не хочется тебя отпускать… Мне стало казаться, что тебя там украдут и… я не про измену, просто я вообще теперь не представляю, как ты жила с рюкзаком чёрт знает где вообще! Ты же такая… хрупкая, маленькая. Ну какой рюкзак?

— Показывай дом уже, пьяница, — попросила я, восхищаясь его глупой речи. Не ревнует. Волнуется… Лучший, роскошный, мой мужчина.

Ян провёл меня внутрь деревянного монстра. Пахло деревом, богато, пряно. Звуки терялись в высоких потолках, отражались от деревянных стен. Я смотрела на всё это и понимала, что никогда ещё не бродила по такому величественному месту, дом со мной общался, говорил.

— Его хозяин будет тут счастлив, надеюсь… Это сказка какая-то…

— Смотри! Смотри какая кухня! — Ян водил меня по первому этажу, потом по второму. Показывал какие-то нереальные помещения и рассказывал, что и где тут будет стоять. Рисовал картины зимних вечеров на этих тёплых верандах, у каминов, на мягких диванах. Рассказывал про какую-то чудо-плитку в ванной, про столы из особенного дерева, про основы кроватей в спальнях.

— Я думала ты только деревом занимаешься, а тут целая стройка!

— Сафо, скажу что-то крутое тебе, можно? — он остановился и улыбнулся, будто собирался вручить мне “Оскар”. — Этот дом мой. Мы с ребятами его строим.

— И с… Кир…

— Нет, ни Кира, ни Алиса тут не были. Это не их стиль. Это — моя берлога. Квартиру продам, закончу тут всё и это будет моя берлога. И я хочу, чтобы… У тебя не было дома. Я хочу, чтобы был. Хочу, чтобы ты полюбила этот дом, как я его полюбил. Я же вижу, тебе тут нравится. Короче! Это всё быстро, глупо, ты нахер меня можешь послать. Х… хочешь вина? Хочешь вина на крыше? А хочешь, тут в погребе сидр есть, друг привёз, мы обмывали кое-что. А ещё могу сварить глинтвейн, правда пока только на костре.

— А спать мы где будем? — засмеялась я, останавливая поток мыслей Яна.

— Тут матрас есть. Я матрас купил, а кровати нет. Хороший матрас, “Аскона”...

Ян волновался, а я хотела его обнять, весь мир обнять. Мне может дом и не нужен, мне Ян нужен. И мне так страшно было это услышать от себя самой. Я же завтра уйду. Я же завтра его тут одного оставлю. А когда вернусь, он уже может забудет и переболеет. Сейчас он верит в то… что говорит. Но это вовсе не обязательно правда.

— Не хочу глинтвейн, тебя хочу, — зачем-то ляпнула я.

***

Я думала, что он сорвётся с цепи. Что завалит меня тут же на пол. Думала, что сейчас тут такой огнище вспыхнет, что прям ух!

Ян меня удивил.

Он заволновался. Даже не улыбнулся. Взял мои руки и поцеловал каждый палец, ладони, костяшки. Как взволнованный мальчик, и я от этого сама разволновалась больше, чем могла предположить.

— Идём, пожалуйста, — попросил он, потянул меня за собой и я пошла.

Это было смешно и мило, зимний сад, застеклённый от пола до потолка и матрас по центру, какая-то странная романтика.

— Это как вышло?

— Оставался тут ночевать пару раз, — засмеялся Ян. В его голосе были такие нервные нотки, что пружина внутри меня ещё сильнее закрутилась. — Сафо…

— Что?

— Я не знаю почему… Но я не настаиваю. Веришь?

— Верю.

— Я не прошу и не требую.

— Ага.

— И если ты уйдёшь, я ёбнусь, конечно, но пойму.

— Ага.

— Но блин… Ты… я тебя заслужил, поняла?

— Поняла.

— И ты мне очень хочешься.

— Хочусь.

— Хочешься.

Пришлось самой поцеловать болтуна, самой его обнять и раствориться в его руках, потому что он снова меня шокировал. Трепетной невиданной нежность. Самец, готовый трахнуть меня в машине, на кровати, у стены, в ванной… превратился во влюблённого Ромео перед матрасом из “Асконы”.

Глава 23. Ян

Сафо стояла перед отсутствующим окном, завернувшись в мою рабочую толстовку и тяжко вздыхала. Без лестницы она умудрилась забраться на чердак и теперь стояла в этом крошечном помещении, пока ещё ничем не ставшим, но претендующим на роль кабинета. Тут как и везде пахло древесной стружкой, но магии было чуть больше. То ли из-за ветхой лесенки, которая того и гляди готова рухнуть и рассыпаться, отрезав нас от всего мира. То ли из-за низких потолков и небольшой площади, всё теснее и уютнее. Из провала в стене открывался вид на посёлок, на макушки деревьев, на дым из банных труб. Был слышен собачий лай и людские голоса. Если постараться, тут на высоте третьего этажа, даже улавливался запах речки, со стороны которой дул ветер.

Сафо явно наслаждалась, она закрыла глаза и слушала посёлок, дышала смесью запахов и даже мурлыкала какую-то мелодию.

— Сафо! — я поднял руки, намекая, что не прикоснусь к ней без её желания и сделал шаг вперёд. Сафо напряглась, но не обернулась.

— Прости Ян, — она шмыгнула носом. — Мне кажется, я для всего этого не создана.

— Ну что за глупости? — удерживать себя было уже глупо, я подошёл к ней, взял за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — О чём речь?..

— Я… Я думала, что это просто. Тогда, в машине в первый раз. И я и сегодня так думала, а потом… когда оказалась беззащитная и голая, вспомнила что уже испытывала с тобой…

— … оргазм, — нетерпеливо подсказал я, понимая, что у Сафо язык не поворачивается говорить.

— Ага. Я вспомнила как это и подумала, что если уж тогда… то теперь… Что я буду выглядеть глупо или…

— Сафо, ты не можешь выглядеть глупо. Ты никогда мне такой не покажешься. Ты нереально красивая, нереально крутая. Самая крутая! Для меня ты — вышка. И я не устану говорить тебе об этом! Тебе не обязательно ничего делать, но разве тебе не хорошо?

— Хорошо, — она кивнула, понянулась ко мне и легко поцеловала в губы. — Мне кажется, что на меня мир давит… прямо на плечи. Что если не сегодня, то никогда… Как будто там, дальше… всё хреново пойдёт.

— Не говори так!

— Не могу. Кажется!

Мне пришлось её целовать, чтобы заткнуть и Сафо послушно откидывала голову, но так картонно, не живо.

— Сафо, расслабься. Да что с тобой? Ты же не девственница вроде.

— Нет, но там всё было так просто и смехотворно, — она покраснела. — Ну, не серьёзно всё это было. Я ничего особенного не чувствовала, да и это всё... очень давно. Я ничего не умею, чтоб ты знал. У меня никаких навыков. Я, наверное, даже бревно.

Она выглядела действительно печальной. Правда думала о себе так, не понимала, насколько мне без разницы на истории про каких-то мальчишек и её деревянное тело. Она не видела того, что видел я. Света, красоты, тонкой какой-то материи, которую невозможно не чувствовать. Сафо дышала поэзией. Эротичной, моей. Она накачивала меня, как наркотик, и не видела своей прелести, тонкости.

— Ян. Я девственница. Для тебя. Потому что то, что когда-то кто-то со мной что-то сделал с моего согласия — не то, неправда. Это не то, что к тебе. Я сейчас тут, будто с тобой срастаюсь. Понимаю, что, даже если ты завтра уйдёшь, — это останется со мной…

— Пошли купаться, — брякнул я. — Пошли. Пошли. По дороге договоришь.

— Ян…

— Пошли, тут река рядом!

— Не холодно?..

— Не холодно.

***

Я понимал, что она хочет сказать и не мог ничего с собой поделать. Я понимал каждое её слово. Она не лгала, она думала теми же формулами, что и я. Потому я тащил её за собой, только бы больше не видеть, не слышать. Умереть, но не дать ей загнаться, запутаться. Она — моя. Мне вообще больше никто не нужен, и я это понял не в тот момент, когда Кира перед моими глазами ублажала Алису, и не когда прижимал к кафелю ванной её обнажённое тело. Я понял это, когда она лежала пьяненькая на кровати, спала. Такое тихое беззащитное существо, большеротое, мягкое. С тёмными ресницами и серыми прядями пушистых волос. Трогательно. И я её хотел от и до. Одну, всю. Она не усомнится во мне, я просто не дам ей повода. Девчонки лесом пойдут. Все лесом пойдут. Сафо — для меня. Уникальная и родная. Пусть дружит хоть с Петровым, хоть с Путиным…

Когда река стала видна, я остановил её, взял за плечи и заглянул в глаза.

— Веришь мне?

— Верю.

— Тогда не думай о сексе ни минуты. И раздевайся!

Я скинул на ходу футболку, шорты и трусы. Бросился в реку и прохладная вода скрыла с головой, погрузила, качнула и, когда вынырнул, тут же нашёл на берегу Сафо. Она стояла на краю, совершенно голая, пёрышки летели вниз к её лобку, она не прикрывалась, но было зажатой и скованной.

— Если ты меня не боишься — доверься. Иди ко мне.

Сафо кивнула, разбежалась и кинулась в воду.

Она и луна, они вместе купались в тёплой реке, стремились ко мне и если одна могла быть моей, то вторая ускользала.

Сафо вынырнула, скользнув кончиками пальцев по моей груди, коснулась губами моей шеи, зарылась пальцами в мои волосы.

— Я пришла…

— Спасибо.

— За то что пришла?

— Что разрешила сделать своей. Ты не пожалеешь.

И, пока она не сболтнула какую-нибудь глупость, я её поцеловал.

Сафо обвила меня за талию ногами, крепко прижалась. Её мокрые губы скользили по моим, истерично и честно. Отчаянно. Она не исхитрялась и не соблазняла, она танцевала. Расслаблялась. Её тело горело, дрожало. Она задыхалась, и я никогда не чувствовал, чтобы так доверяли и отдавались. Это не было простое “хотение”, это было ослепляющее откровение, не имеющее ничего общего с химией, физикой или биологией.

— Понял, о чём я? — вдруг спросила Сафо, обезоружив вопросом.

— Что?

— Ты — не то, что было раньше. Мы же почти друг для друга созданы! — шепнула она, прижалась ко мне крепче и удержала от поцелуя, чтобы посмотреть прямо в глаза.

— Если ты меня оставишь… — зачем-то ляпнул я. — Я в любовь больше не поверю.

Глава 24. Сафо

Речка жужжала, шумела и обнимала камни. Лизала берег, рябила под летним тёплым ветром. Невозможно себе представить это, если никогда не испытывал. Если никогда не сидел на покрытом мягкой травой берегу и не дышал Летом, не дышал любовью, и нежным искренним чувством.

Ему страшно, что я его оставлю, а мне… нет. Я готова, мне не важно, что будет завтра. Девочки, всё-таки сильнее мальчиков.

Ему нужен дом, а мне нет.

Постоянство пугает меня, оно мне незнакомо, я не вижу в нём смысла.

Ян лежал на траве закинув одну руку за голову, смотрел на небо и гладил моё бедро кончиками пальцев. Между нами установилась незримая воздушная связь, тишина, которую невозможно было игнорировать. Ян был влюблённым и искренним, пылающим. Он еле сдерживался, не мог остановиться ни на секунду. Его пальцы танцевали по моей коже, его дыхание танцевало по моей коже, летний тёплый ветер танцевал… и всё это, как алкоголь, пагубно на меня влияло. Ян не пересекал черту, просто методично водил меня за нос, то приближался, то убирал руку, и когда всё это стало невыносимым я с глухим рыком, сама его отпихнула и села верхом. Он тихо засмеялся.

— Что тебе от меня нужно? — спросил он, откидывая голову. Его волосы поблёскивали в лунном свете, путались в траве. Он был чертовски красивый, весёлый. Если бы мне пришлось рисовать лучший момент в жизни, это была бы эта картина, я хотела запомнить его таким навсегда.

Я наклонилась и осторожно поцеловала шею Яна, он снова расхохотался. Обнял меня, как младшую сестрёнку, прижал к себе и выдохнул: “Дурочка!”.

— Почему? Ты что, больше меня не хочешь? — я попыталась вывернуться, но он не дал.

Продолжал обнимать и я даже не сразу почувствовала, что его руки медленно скользят. Одна вверх, другая вниз. Одна к моим волосам, другая к обнажённой заднице. Ян крепко сжал мой затылок, не давая пошевелиться, дёрнуться и без смеха посмотрел прямо в глаза. Поцеловал медленно, сладко-сладко, так, что когда уже отстранился, губы ещё будто оставались на моих губах. Это было очень мягко и нежно, как-то слишком по-настоящему, без всей этой жадности, колкости, остроты, которая забивает реальные ощущения. Ян дал мне пару минут подумать, распробовать, разобрать послевкусие, отложить это прикосновение в памяти, и повторил движение снова. Теперь его губы чуть раскрылись и прохладный язык коснулся моего. Медленно, очень медленно, так что по коже пролетели пёрышки, щекоча самые чувствительные места. Мне захотелось засмеяться и испортить момент, нервно крутило внутри, что-то натягивалось, сжималось. Сердце не успокаивалось никак. Ян снова отстранился, оборвал контакт и я ощутила пустоту, он меня приманил, как кошку.

Снова медленное шуршащее травой движение, Ян наклонил мою голову, крепко сжав затылок, скользнул своими губами по моим и поцеловал уголок рта. Потом выше, щёку. Кончик носа. Моё, вмиг отяжелевшее, тело начало отчаянно нуждаться в чём-то чело я, очевидно, не понимала. Не до смеха тут. Новости какие…

Да уж, острота в контрастах, и после череды такой откровенной нежнятины он вдруг укусил меня и резко раздвинув языком мои губы, долго и вкусно поцеловал. От неожиданности и болезненного жжения в груди, я забилась, испуганно вырвалась и уставилась на него во все глаза. Села напротив, тяжело дыша, вырывая дрожащими пальцами траву. Он тоже сел, тоже нервный. Я залюбовалась, насколько непохож на себя, насколько много в его глазах огня, кайфа, смеха. Неужели может принадлежать мне человек настолько. Я же не дура, не занимаюсь самообманом. Он — мой. И я не сомневаюсь в этом ни минуты. Я могу сейчас попросить его о чём угодно и он послушно примет наказание. Какой же он кайфовый… какой открытый. Какой красивый, классный. Оф!

Мы дышали так отчаянно, что грудные клетки сотрясались в одном ритме, долго Ян расстояния не выдержал, потянулся и усадил меня к себе на колени, заставляя обвить талию ногами, прижимая к себе, надавливая на спину, чтобы прогнулась и крепче приросла к его коже.

Он не коснулся больше моих губ, поцеловал шею, ключицы, грудь, заставляя откидываться назад. Я чувствовала себя такой красивой, такой и желанной и умелой, что из-под ног уходила почва. Я была всесильна. Я — была целой вселенной, а он мною управлял.

Мы были обнажены и я чувствовала между нами его член, прижимающийся к моему животу. Придвинулась ближе, догадываясь, что эта теснота ему приятна. Сама не поняла, когда начала получать от этого удовольствие. Когда это давление, трение и сближение и на меня стали работать, не то усиливая, не то ослабляя ноющую боль.

— Готов? — идея пришла спонтанно. Я до ужаса хотела увидеть на его лице рассеянность. Сделать что-то такое, чтобы он с ума сошёл, отомстить за всё хорошее.

— К чему?

— Погнали, — шепнула в ответ, приподнялась и, не зная, что делать дальше, прижалась животом к его животу. Грудью к его груди. И если бы Ян не среагировал быстрее и не помог мне, весь экспромт закончился бы глупым провалом.

Он очень хрипло, очень глухо простонал, будто освобождаясь от ужасной боли через ещё большую боль. Медленно на него опускаясь, я чувствовала, как становится сильнее и ярче то чувство, что, как считала, пропадёт как только это свершится. Мне было почти больно, но хотелось ещё ближе. Меня восхищало то, что происходит с Яном, то как его глаза зажглись, то как он замер на секунду, прижав меня к себе. Эта мелкая дрожь, эта теснота объятия, этот почти страх сделать ещё одно движение. Он… боялся. И я боялась. Казалось ещё шаг и я взорвусь, умру, не выдержу. Я в ловушке. Этот момент связывает меня по рукам и ногам, тащит Домой. Туда, где я нужна.

Мы столкнулись лбами, не в силах пошевелиться, я крепче обхватила Яна ногами, он выдохнул.

— Куда делась твоя смелость? — хрипло спросил он.

— Кончилась, дальше сам… — ответила я,

Ян улыбнулся, прижался к моим губам своими и засмеявшись приподнял меня, медленно опуская обратно. Снова и снова. Я даже просила о чём-то, делала что-то. Но именно “что-то”, без контроля и умысла. Всё как-то легко решалось само собой, без неловкостей и вопросов. То ли он делал всё что нужно, а я подстраивалась, то ли мною управляла некая высшая сила, но всё было так просто. Погоня за результатом, а не сценарием. Я поняла, что если делать то, что нравится — будет хорошо и приятно, если прислушиваться к его реакции — пойму, что делать. Мне было смешно и радостно, не от того, как всё глупо, а от того, что каждое моё микро-движение, даже ничего не значащее — даёт результат. Я касаюсь его груди - и он реагирует, я кусаю его за шею - и он реагирует. Меня восторгало то, что я вообще ничего кроме него не ощущаю. Его глаза — небо над головой. Его руки — земля под ногами. Его дыхание — воздух, которым я дышу. Круто же? Прикольно…

И пока этот танец не закончится, мы с ним будем друг за друга дышать, не видя, что происходит вокруг. Это увлечение, очень сильное. Почти непостижимо огромное. Я оказалась спиной на траве, и небо над головой качнулось, река рядом со мной вышла из берегов, затопив мои лёгкие и наполнив их. Забивая меня по самое горло, до хрипоты. Мне даже некуда бежать и не у кого искать спасения.

Это было ярко и остро. Я умерла где-то там на берегу, с улыбкой на губах, и меня можно было смело там хоронить. Главное с Яном в одной могиле. Он тоже умер.

***

Ян сварил утром кофе на костре, потому что в его доме не было плиты или кофеварки. Я решила, что матрас из “Асконы” переедет на чердак, потому что моя комната теперь там. Сидела на подоконнике без оконном, свесив ноги на улицу, и смотрела с третьего этажа на посёлок и на Яна, который сидел возле костерка. Запах кофе и горящих дров поднимался ко мне, щекоча ноздри, я кайфовала и старалась всё это запомнить.

Если у меня и мог бы быть Дом, то только этот… бревенчатый, несовременный, огромный, как царские хоромы, с совершенно нерационально использованным пространством. Мне нравилось, что всё тут такое большое и неуклюжее. И чердак без окна, с видом на посёлок и реку, нравился. Я видела двор соседей, они были довольно далеко, но не настолько, чтобы не рассмотреть детали.

Во двор выбежал ребёнок, в одной футболке и трусах, протянул дворовому псу блин, поглядывая на дверь. Видимо это было что-то запрещённое. Ребёнок…

Мой телефон был выключен, но лежал рядом. Я смотрела на него и думала о том, что нужно отзвониться кое-кому… Кое-кому, такому же мелкому и шкодливому, как карапуз, что отдаёт псу завтрак. Но только потянулась за телефоном, как вошёл Ян с чашкой кофе для меня.

— Я сделал это! Лучший кофе в твоей жизни!

Мы почти не спали и я чувствовала дымную пустоту в голове. Болезненную и пугающую. Дом. Ян. Кофе, хоть и на костре. Даже клаустрофобия началась.

— Что такое? — Ян ткнул пальцем мне в подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — Эй?

— Страшновато… тут дом, ты, ещё скажи, что у тебя собака есть…

— Что страшного? — смех Яна испугал ещё сильнее.

Он не понимает, он не понимает, что тут особенного. Его не пугает слово “дом”.

— Мы с таких разных планет…

— Неправда. Я вчера был с тобой на одной планете, — Ян приблизился, обнял меня со спины и тоже свесил ноги. Теперь они были по обе стороны от меня. Его рука лежала на моём животе, подбородок упирался в плечо.

Ян сейчас меня прятал, укрывал, утягивал в ловушку. А я представляла, что будь у меня крылья, я бы сейчас улетела в этот провал безоконный, и вернулась, только когда захочу.

И стало казаться, что он меня держит. Стало казаться, что эта рука на моём животе — уже навечно там. Что я останусь тут, рожу ему детей. Таких вот карапузов, что будут кормить своим завтраком пса. Что я никогда уже не смогу улететь.

— Как люди на это соглашаются? — мой голос дрожал. Он пугал Яна и я это знала, но остановиться не могла, — Как они могут жить… в доме?

Он напрягся и пальцы на моём животе напряглись, крепче в меня вцепились. А я их захотела скинуть.

— Сафо, в чём?..

— Ни в чём. Я завтра уеду, ты же помнишь?

— Да. Ты вернёшься…

— Вернусь. Но ты должен понимать, — я изловчилась и отставив стакан в сторону, повернулась лицом к Яну, от отстранился от провала, видимо боясь, что я упаду, и даже это мне показалось ужасным ограничением свободы. — Мне не нужен дом…

— А я?

— А ты… ты нужен. Только… ты для меня становишься…

Я не смогла договорить, это страшновато звучало. И я так надеялась, что он всё поймёт. Что он что-то придумает.

Мне не нужен дом!

А он нужен… пока не заявляет свои эксклюзивные права на мою свободу.

Я может и серая мышь — но не лабораторная.

Глава 25. Сафо

Клиент опаздывал и я сидела на чемодане, обняв его ногами, поглядывая на наручные часы. Ненавижу опоздунов! Особенно, когда речь про вылет. особенно, когда про женщин! Особенно, когда про шоп-тур…

Я что, не знаю, зачем дамочке тридцати лет, ехать в N с тремя пересадками в не сезон, если не за шмотом? Город-то не то чтобы туристический. Огромный, с транспортом жопа, грязно, людно настолько, что можно вешаться сразу. И целая неделя… Ещё неделю я украла для себя. Встретиться с моим Мужчиной Мечты, всё переосмыслить. И я не хотела видеть Яна.

У меня был передоз от него. Увижу — убью. Я влюбилась, правда, читатель, я не вру. Всем сердцем, но блин! Нет, это не значит, что я теперь усядусь напротив и буду глаз с него днём и ночью не сводить. Это всё для меня ненормально, не про меня. Такую дозу мне нужно пережить, переварить, принять. Потом… может я и не захочу от него оторваться, а пока пусть потерпит, разберётся со своими сожительницами.

Хотя… Костя звонил буквально только что и сообщил, что Кира рвёт и мечет. Не знаю, что она там мечет, но если икра чёрная — то хоть заработает на этом. Мне почему-то было её не жалко…

Я стала ужасной сучкой? Только честно.

Нина говорит, что нет. Гелла, кстати тоже. Обе в голос заявляли, что я просто влюбилась и стыд перестал существовать, тем более, что Ян никого не прогнал, я знала, что он съехал в свой недостроенный дом, купил сковородку и пачку сосисок. Теперь вроде бы будет спать на матрасе, на чердаке… Это мне Петров рассказал. Гелла говорит, что друг даже койка-место Яну предложил, но тот отказался, зато согласился как-нибудь напиться.

Я нервничала и боролась с собой, чтобы не начать звонить в агентство или Яну. Дурацкое чувство. С одной стороны хотелось немедленно его увидеть, что для меня совершенно нетипично, а с другой хотелось сбежать, чтобы духу его в моей жизни не было. Я ярко видела карапуза. Босого симпатягу с блином в руке, который кормит дворового пса. Я зову этого карапуза сыночком, а Яна муженьком… ношу халат по выходным, вожу большую безопасную машину… Путешествую “семьёй”...

Чёртова модница, Яна Егоровна! Уши бы ей оторвать! Если выяснится, что она что-то перепутала — выплачу штраф и поеду домой…

Ну и какой спрашивается дом?

Наверное тот, что в посёлке… Бревенчатый.

Я встала с чемодана и разминая ноги принялась прыгать на месте и приседать. А потом споткнулась и уставилась прямо перед собой. Мне очаровательно улыбалась Яна егоровна, тридцати лет, любительница Шоп Туров.

Хороша Яна, ничего не скажешь.

— Яна Егоровна? — уточнила я.

— Да, — кивнула она.

— У вас парик поехал.

Яна Егоровна рассмеялась, стянула парик и превратилась в Яна Григорьева. Обычного такого, ничем от вчерашнего не отличающегося, кроме уродского белоснежного парика на макушке.

***

— Какого хрена? — я мерила шагами крошечный пятачок пустого пространства дьюти-фри, между стеллажей с вискарём, а Ян приспокойненько изучал этикетки. — Я просила одиночества, спокойствия и тишины! А ты… свалился на мою голову! Опять! Ты что думал, я с тобой помчу в медовый месяц?

— Ага, помчишь, — кивнул Ян, не видя в происходящем ничего “такого”. Умник.

— ЯН!

— Мм? — судя по его улыбке, никаких страшных последствий он не ожидал. Прихватил бутылочку вискаря и пошёл на кассу. — А где мой посадочный…

— Что б ты его потерял вообще, — прошипела я в ответ и поплелась в зал ожидания.

Он не давал мне надышаться свободой. Всё испортил! Ну почему он не понимает, что мне нужно пространство? Не буду я счастлива, если мне станут тыкать в лицо угрюмым будущим. Ребятишками и мимимишками. Не могу — не буду — не хочу! Неужели всем мужчинам так срочно нужно и важно женщину скрутить по рукам и ногам, и в ЗАГС её, в ЗАГС, пока не опомнилась. А потом шутить-шутить-шутить, что она его изловила и женила. Тёщей попрекать, детьми, ипотекой. Борщом проклятущим. Оф! Оф! ОФ!

В моём представлении любовь — это свобода! Секс на берегу реки был абсолютной свободой! Кофе на костре — свобода. Безоконный чердак свобода!

Но Ян же поставит плиту, современную, индукционную. Купит основу для “Асконы”. Установит окно на чердаке.

Река замёрзнет… покроется льдом.

Секс перестанет быть таким волшебным. Всё пропадёт и опостылит.

Всё испортится.

Меня накрыло панической атакой, я так не хотела обыденности, я так хотела жить дикаркой.

— Сафо, ты выглядишь так, будто тебя сейчас вывернет… — хмуро предположил Ян.

— Вывернет. И повернёт. Не могу, Ян. Это всё не моя история! Я не жена, не мать, не домохозяйка. Я не могу. Не хочу кровать, плиту, духовку. Я не умею готовить и учиться не хочу. Я не хочу смотреть “Давай поженимся”, не хочу читать романы. Я не хочу знать, что такое “группа Детского сада”. А тебе жена нужна! Настолько, что у тебя их аж две…

— Было! — подсказал Ян и улыбнулся. — Смирюсь как-нибудь. Ты мне нужнее двух жён. Готов всегда готовить на открытом огне. Пошли на посадку!

— И что? Даже билеты в бизнес класс купил, как полагается? — я хотела его уколоть, а он расхохотался.

Билеты в бизнес-класс были стандартной процедурой. Очень богатый человек заказал экскурсовода, билеты в бизнес-класс, а потом жили они долго и счастливо. Мечта! А я угрюмо любовалась сорок четвёртым рядом в самом хвосте эконома. Нет, я-то не против, но не так нужно девушек обольщать. И Ян за эту поездку меня ещё услышит.

— Я конечно мог бы, но твои услуги и так слишком дорого стоят, чтобы ещё и за двойную цену тащить твою попку на мягком бизнес-кресле. Да и дичь это все! Понты! Нас ждёт романтика!

— Романтика? — я захохотала так, что люди в очереди стали оборачиваться и хмуро на нас смотреть.

— Да, а что?

— Романтично было бы выбрать Венецию, Верону или Анталию на худой конец. А ты выбрал шоп-тур в Стамбул, и квартиру в жопе мира! А значит у нас будет много общественного транспорта и это будет душно, долго и преимущественно стоя!

— Ты описала секс в туалете?

— Ты отреагировал только на ту часть, что была про долго и стоя?

— Обижаешь! — он стал загибать пальцы. — Конец, жопа, душно, долго, стоя! Ты пыталась описать секс, признай это!

— Это будет худшая поездка в моей жизни! И в твоей, помяни моё слово…

— Тебе со мной ещё жизнь прожить надо, — усмехнулся в ответ Ян, протягивая свой посадочный улыбчивой женщине.

— Ваше место… — начала было она, но я перебила, кажется, всех в этом аэропорту. Разом.

— СТОП! У тебя что, бизнес?

— Мм, — протянул Ян. — Мне в агенстве посоветовали. Там питание лучше. И уточнили, что экскурсоводу вовсе не обязательно, тем более что ты — самый адекватный и не притязательный из всех и вообще золотко…

— Понятно… — улыбнулась я.

Да, Ян. Я — золотко. Котик. Пусечка. Поздравляю с первым путешествием. Очень сильно пешим.

Глава 26. Ян

Сафо имела в виду не секс, когда говорила про душно, стоя и так далее…

Мы ехали уже около сорока минут. Кондиционера в салоне не было. Жара была невыносимая. И почему мне сказали, что не сезон? Потому что пока что мы ни разу не встретили море за эти сорок минут… и что-то мне намекало, наверное, обтекающие красные усталые лица окружающих, что жизнь — дерьмо, а моря не будет…

Очень сильно привыкшая к происходящему, Сафо сидела верхом на чемодане и весело болтала с замотанной по самые глаза женщиной и её ребёнком. Женщина улыбалась, подсказывала своему ребёнку, что ответить русской очаровательной девушке и вообще все трое явно себя чувствовали хорошо, пока у меня пригорало.

— Сафо, нам ещё долго?

— Ещё две пересадки, милый, — ответила она, глянув на меня волком. — Ты же выбрал квартиру в Балате… Без пересадок туда не добраться.

Как мило…

— Почему мы не взяли такси? — улыбнулся я.

— О… не знаю… Я подумала, раз я лечу в экономе, а квартира у нас очень посредственная, то наверное денег на такси нет… ну знаешь, этот русский шик, лететь в Бизнес-классе, а жить в заднице…

Она пожала плечами и продолжила общение с очаровательной девочкой, которая, видимо, была интереснее меня.

Про пересадки Сафо не лгала. Не уверен, что проще способа не нашлось, но после того, как автобус остановился, мы потащились с чемоданами, по жаре, к какому-то месиву под названием метро. Я клянусь, вот там было столько народу, что захотелось срочно перерезать себе глотку. Сафо нисколько не унывала. Улыбалась, напевала что-то. В туалете аэропорта она сменила джинсы и футболку на платье, офигенно же.

— Сколько нам ехать?

— Две станции, — улыбнулась она.

— Уверена, что это нужно?

— Ага, — кивнула Сафо и вкатила чемодан в ад-вагон.

***

Когда начал виднеться свет в конце тоннеля, а именно кривые улочки похожие на то, что я видел на картинках, у меня отлегло. Сафо бросила меня возле подъезда и ушла за ключами, сверяясь с путевым листком. Вернулась она минут через пять, смеясь, как будто только что встретила друзей.

— Я тут уже останавливалась как-то. Пошли. Потом можно будет перекусить, если хочешь, конечно…

— Я умереть хочу, — ответил и пожалел, Сафо вздёрнула бровь, мол, слабак.

— Ну, если очень надо… А как же шоп-тур?..

— В жопу шоп-тур, заплачу бабки, но давай свалим… Как тут долететь до Анталии твоей, Венеции, Вероны. Похрен куда… Тут неприятно!

— Ути, батюшки, потерпи, — расхохоталась Сафо. — Ах да, тут кстати алкоголь нельзя.

— До скольки? — устало уточнил я.

— Вообще нельзя. Не продают. Так горюшко будешь заливать чаем. Вот чай тут просто прелесть. Пуньк, — она щёлкнула меня по носу и потащила свой чемодан по узкой винтовой лестнице на второй этаж. Меня отправила на третий.

— Там есть ванная, кухонька, короче ни в чём себе не отказывай, — напутствовала Сафо. Я буду в кафехе внизу, если хочешь — выхожу минут через пять.

— А поспать ты не хочешь?

— Я не устала, — она пожала плечами, а я ну нисколько не поверил! Почему Я на ногах не стою, а ОНА радуется жизни!

Сафо ушла к себе и захлопнула дверь. А я поплёлся на третий этаж по узенькой лесенке.

За что она меня так ненавидит? Вот этого я понять никак не мог.

Да, она хотела отдохнуть, но поездку я заказал уже давно, когда ещё не победил ужасного греческого дракона Сафо Катракис. Конечно, изначально планировалась Греция, вроде как её родина, но с визой не срослось. А точнее с “тайной” экскурсии. Никто не хотел заниматься всем этим из-под полы, а вот Стамбул почему-то проблем не вызвал. За небольшую плату всё прошло без сучка без задоринки.

Да, я, наверное, испугал её своим огромным домом. Планами… Но я же не заставлял выходить за меня замуж и детей начинать стругать! Не верилось даже, что ещё вчера мы с ней валялись на матрасе, на траве, на полу… Где только не валялись. Сегодня она меня просто убивала.

Комната была одинокой, душной, как и весь город, и Сафо в ней не лежала. Чтоб её.

И как, спрашивается, после всего что между нами было, эта дурёха может вот так спокойно из меня верёвки вить? Хмуро смотреть как может? Даже не села рядом со мной. Когда девушка расположена, ты даже сквозь её крики пробьёшься и поцелуешь, а когда вокруг неё непробиваемый кокон… хоть ты тресни. Бесполезно и себе дороже.

***

Сафо, видимо, уже сделала заказ и теперь спокойненько листала что-то в телефоне. Когда сел рядом с ней, даже головы не подняла.

— Сафо. Поговори со мной, а? — я потянулся и нажал на кнопку блокировки. — Ты дуешься? Хочешь, я уеду?

— Хочу, — кивнула она и стало чертовски обидно.

Ещё чего! Не дождётся!

— Я тебя обманул, — пришлось пожать плечами и ухмыльнуться, на что моя дикарка закатила глаза и устало взвыла.

— Пойми ты, я хочу всё взвесить, понять…

— А я наслаждаться тобой!

— А я… стоп! Ну что за спешка? Просто прими тот факт, что я нуждаюсь иногда в тишине. Переодически. После встрясок, эмоциональных вспышек. Это не значит, что я тебя не люблю… — она ахнула и укусила себя за кулак.

Перед ней поставили чай в смешной стеклянной кружечке, Сафо сделала глоток, кивнула девушке-официантке и неловко ей улыбнулась, бормоча что-то по нерусски.

— Сафо? — протянул я, стараясь не спугнуть идиотскую магию момента.

— Что? — устало спросила она и… упала лбом в стол. — Ян… ну что ты творишь…

— Сафо, ты же тут на две недели, а я на одну.

— И слава батюшке царю, что на одну, — пробормотала она в стол. — И потом тебе назначу штраф. Неделю буду жить у Петрова!

— Петров норм мужик, он мне по приезду самогон обещал…

— Ага, он самогоном вискарь называет, — она будто старалась переводить тему, говорить что угодно только бы не молчать.

— Сафо?

— Мм? — она подняла на меня жалобные глазки, которые мне показались цвета графита сейчас. Тёмные-тёмные, блестящие.

— Я тебя тоже люблю, — и улыбался как дурак, от уха до уха. Ничего с собой поделать не мог.

— Капец… Такие слова только в эпилоге говорят, между прочим, а не посреди книги, — фыркнула Сафо и отодвинула чай, чтобы перед ней поставили сковородочку с омлетом.

Глава 27. Сафо

Я облажалась и он облажался. Мы оба с ним наделали друг другу проблем, и нужно было как-то выкручиваться, а я не могла. Хотела, но… не могла.

Я сказала Яну что-то важное, а он ответил чем-то важным, и я верила ему на все сто, но страшно было до чёртиков. До ужаса. До… ОФ! Признание — всегда ответственность, а я её нести не хотела, мне до взрослости и ответственности, как до Китая пешком. Да и хлебнула уже этой дичи сполна.

Неделя. И всё.

Одна неделя, и потом мои мальчики приедут и я переведу, наконец, дух.

Неделя, потом будет Костя во время одной из пересадок и мы с ним проведём кайфовый день вместе. Тридцать часов с моим любимым мужчиной и всё… встанет на свои места. Обязательно!

Неделя.

Я могла бы ей наслаждаться?.. Могла.

Но не хотела, чтобы Ян решил, будто мною можно вот так легко управлять. Он же сейчас просто наплевал на мои планы, решил, что ему всё можно, решил, что я не заслужила тишины.

Как же доказать людям, что все мы разные?.. Что кто-то с радостью ныряет из одной реки в другую, из одних отношений в другие. Из штиля в шторм. А кто-то, как я, нуждается в перезагрузке. Дикарку нельзя привести в дом и сказать: ты отныне домашняя киса, мурлыкай!

Дикарке нужен карантин.

Я смотрела на Яна и мечтала, чтобы он вдруг понял эту мою сторону. Я же понимала его, понимала, что он адаптировался за секунду, что он восторгается своей ко мне любовью, гордится ею. Для него это в новинку, но просто и приятно. Он кайфует, а я не могу. Мы по градусам не сошлись, похоже…

— Куда идём?

— Туда, — вздохнула я, огибая встречных людей.

Стамбул может и красивый город, но людный и на туристов, и на жителей, не люблю его всей душой, не моё. Я его туристическим, в противоречие всем буклетам, не считала, а лучшим сезоном признавала, пожалуй, позднюю осень.

— Я плачу тебе триста долларов в день, — напомнил со смехом Ян.

— Ага, — согласилась с ним и остановилась на перекрёстке. С дорожным движением тут труба, переходи, где хочешь. Дождалась более-менее спокойного просвета между машинами и ломанулась на другую сторону дороги.

— Эй! Переход же…

— Терпи и прими, это норма, — крикнула я Яну, который не отставал. — Итак, что хочешь увидеть?

— Ты со всеми клиентами так нелюбезна? — он смеялся, но я чувствовала, что это отчаяние.

Он хотел меня обнимать, хотел романтики, но уж что-что а входить в раж и отстранять от себя одним только взглядом я умела, когда было нужно. За эту неделю я едва ли захочу смены курса. Хоть какое-то спокойствие я себе обеспечу. Меня держал на плаву какой-то… профессионализм что ли? В другой стране во мне тут же активировалась уверенность в себе, я будто обросла защитным коконом. Тут — я на своей территории, а там — я несчастный мышонок под дождём.

Если Ян меня победит на моём поле… ну, тут я сниму шляпу.

— За любезность ещё полтос в сутки! — я остановилась посреди площади и с улыбкой обернулась к Яну, который тут же полез за бумажником. — Не парься, тебе в подарок.

— Нет уж, получите, — он достал полтинник и вручил мне. Осталось только пожать плечами, его деньги — его дело.

— Ну что? Ай София или Голубая мечеть? К чему тебя… тянет?

— А разница?

— В Ай Софию вход платный, — улыбнулась я, как могла вежливо, Ян рассмеялся.

— Слушай, а можно экскурсию… без вот этого. Ну без соборов, мечетей, дворцов.

— Совсем без дворцов? — ха! Ты не в тот город приехал, парень.

— Совсем.

— Гранд базар?

— Звучит не очень.

— Покататься на пароме?

— Мимо.

— Обзор на город с баш…

— Не-а.

— Бургер Кинг?

— Местный?

— Хочешь — местный, хочешь обычный. В местном бургеры… ммм… влажные.

— Звучит пошло, мне нравится. Что ещё?

— Магазины?

— Не особо.

— Местная кухня?

— Опасаюсь изжоги.

— Вынуждаешь меня составить романтическую карту и смотреть на город с крыш?

— В точку, — я не заметила, как Ян приблизился, нарушив границы моего личного пространства, но увы, не на ту напал. Я, конечно, слаба на передок, как выяснилось, если речь заходит про этого чёрта, но не сейчас, не сегодня и не в этом месте. — Придумаешь что-то трогательно-романтичное? М? Я же для того и брал экскурсовода… Во все эти мечети я и сам сходить могу…

— Вот и сходи, — пришлось хорошенько наступить наглецу на ногу. — Пошли. Будет тебе романтика!

За моей спиной отчаянно шипел травмированный Ян.

***

Уже вечерело, и это было идеальное время, на самом деле, для прогулок по кишащему народом городу. И повторюсь ещё раз, лично для меня адскому — а не туристическому. Всё тут происходящее, я воспринимала, как плевок в мою душу путешественника и причину назвать не получалось.

Было уже довольно поздно и место, куда я вела Яна, можно было назвать сейчас самым шумным. Он, конечно, ждал милого рыбного ресторанчика, обеда на берегу Босфора или вроде того, но я решила наслаждаться отдыхом, раз уж меня подставили.

Ещё на подходе к заводу “Бомонти”, Ян почуял неладное.

— Слушай, катакомбы какие-то, что за бетонные здания?

— Ну… не всё же нам по каменным улочкам шляться. Вот, тут институт, студентики, отель “Хилтон”, что не нравится?

— Да нет, веди… Ты, наверное, знаешь же что делаешь…

— Ага, — кивнула я, сворачивая на очень тёмную улочку.

Самое бы время напрячься, но это место было единственным, которое я искренне любила, так что всё путём.

На территории шумел народ, орала музыка. Все курили и пританцовывали, сжимая в руках стаканы с пивом, ну… собственно для того мы здесь и собрались.

Я потащила Яна дальше от входа, к бару, и он даже пытался что-то у меня спросить, но это было не так то просто.

— Мы точно в Стамбуле?

— Ага. Готовь денежки, крафт тут стоит охренеть как много! — предупредила Яна и выловила официанта. — Стаут или ипу? — Ян посмотрел, мол: “Чё?”. — Тёмное или светлое?

— а… светлое, наверное, — пожал плечами Ян.

Он казался таким очаровательным, что меня непривычно резко затопила нежнятина, такая качественная, мощная. Тут же вспомнился и берег, и его волосы в траве, как звёздочки, и взгляд.

— Пойдём… найдём, где сесть, — я потянула Яна за собой и мы будто канули в пропасть.

Народ гудел, надрывался. Вокруг всё кишело и чувствовалось общее настроение. Приподнятое, лёгкое, не напрягающее. Атмосфера у этого места была особенная, притягательная.

— Пиво? Ты его любишь? Я думал коктейли и текилу.

— Коктейли, текилу и пиво! — прокричала я в ответ на крик Яна. — Тут всё поганое: и первое, и второе, и третье! Ты сейчас отвалишь кучу бабок за ужасное пиво!

— Зачем мы тогда тут?

— Ну как же… Чтобы ценить русский крафт, — выражение лица Яна было ужасно смешным, он явно не понимал, что я несу. Ну… ему, наверное, и не понять моей философии. С другой стороны в этом тоже есть своеобразный кайф.

***

Танцевать в таких местах я не любила, да никто и не танцевал. Место было шумное, но как ни парадоксально общительное. Когда вывалились на улицу, мне показалось что из моря вынырнули.

— Ты как? — спросила я Яна, который выглядел до сих пор поражённым.

— Странное место, если честно. И правда парашу пили, а отвалили гору денег…

— Плохое место выбрал для отдыха, — я пожала плечами. — почему кстати?

— Просто… первое что на ум пришло. И виза не нужна. Я когда пришёл в агенство, сказал, что хочу с экскурсоводом поехать отдыхать. Они сказали, что есть три человека, на на ближайший месяц всё расписано, а ещё одна в отпуске. Ты то-есть. Я спросил сколько будет стоить тебя выдернуть, сумму названи не астрономическую. Потом страну, огорошили, я даже не подумал, что в этом вопросе нужно было раньше определиться… ээ ты куда? — я перебила его тем, что зашла в пиццерию.

— Пошли, пиццы поедим.Эти их сырные шарики ни о чём. А тут вкуснота.

— Так вот, — продолжил Ян, когда я сделала заказ. — Ну они спросили куда, я увидел магнитик у них на кулере с водой. Там Турция была. Сказал, что в Турцию. Они спросили шоп-тур ли мне нужен? Я сказал, что да. Ну вот. Вообще я хотел Грецию, но у меня нет визы…

— Мм… Греция. Мы с Костей туда любим летать…

— Вы оттуда?

— Молодец, Шерлок, — я вытащила зубочистку и стала её грызть. — Вообще мы давно тут живём. Мама и папа — оба греки. Познакомились в России, поженились в России. А погибли в Греции.

— Ты какая-то слишком светлая для гречанки…

— А ты какой-то слишком болтун для человека, который платить четыреста баксов экскурсоводу, — Ян вытаращился на меня. — Что? Да, уже четыреста. Я же с тобой выпиваю!

— А можно сразу прайс?

— Если это намёк на секс, то имей ввиду, я тебя обчищу!

— Готов расстаться со всеми деньгами…

— Стоп! — я выставила вперёд обе руки и как раз в этот момент перед нами поставили ароматнейший круг пиццы. — Если ты отдашь мне всё и продашь за ночь со мной душу дьяволу, то прости пожалуйста, но ты останешься ни с чем, а собирался жизнь со мной прожить. Зачем мне нищий?

— Мелочная какая. Ну-ну…

Мы начали уничтожать пиццу, странноватую для классической итальянской, тонковатую для американской и недостаточно… баранью для турецкой.

— Костя тоже, пожалуй, на грека не похож. Он тоже светлый, как я. И кудрявый тоже. Ты его видел?

— Нет, — Ян помотал головой. — Я вообще не знаком с родственниками Киры и Алисы. Мать Киры видел, а Костю нет. С Алисиными вообще не сложилось. Костя младше Карины?

— Да. Немного. Ему меня не отдавали, он женился. Карина красивая и всё такое… я даже не исключаю, что им может быть вместе хорошо, но… он интересный, а она скучная.

— Ты просто его любишь, как любая дочка.

— Я очень его люблю, — почему-то к горлу подступил ком. — он…

— Это он твой мужчина мечты? — я видела, что Яну трудно спрашивать, но молчать он тоже не может.

— Что, прости?

— Мужчина мечты. Сафо… Мы не достаточно сейчас близки, чтобы об этом поговорить?

— Нет, прости.

— А тот маль…

— НЕТ. Мы не достаточно… достаточно… Не будет никогда достаточно, это моё дело. Я не готова пока… Это… не моя тайна, пожалуй.

— То есть это тайна?

— Нет… да… Давай не говорить об этом. Я расскажу попозже, правда. Когда пойму, как и что сказать. Там нет ничего особенного, просто всё слишком быстро Ян. Ты будто разом занял всю территорию, на которую я рассчитываю по жизни. Может это и нормально, я не знаю, но я не готова… Понемногу, очень прошу. Постепенно давай, а? Придёт время и будет всё, абсолютная откровенность, но не сразу. Хорошо?

— Хорошо.

— Что с Кирой? Костя говорит…

— Я им сказал, что они могут жить в квартире, но я туда не вернусь. Когда будет нужно продам её, но заранее им скажу.

— И как они?

— Не знаю, ну… блин, — он взъерошил волосы. — Как они могут быть? Я ничего и никогда не обещал и не собирался. Единственная кому я что-то обещаю — ты, понимаешь?

— Понимаю.

— Вот и всё, — его улыбка так трогала, но так пугали слова.

Единственная. Ты — единственная.

Оф!.. Оф..

Это не просто случайная влюблённость. Не случайный роман. Он меня и правда любит, а значит придётся всё рассказывать, во всём сознаваться. И сейчас мне показалось, что есть вещи которых он не поймёт. А времени собраться с мыслями… уже нет. У меня всё было расписано по минутам. Неделя — подумать. Неделя — посоветоваться. День — рассказать Косте. Приехать — признаться.

Теперь всё стало очень сложно.

Теперь я, возможно, не найду правильных слов.

Глава 28. Ян

Сафо, как сильный и страшный наркотик, проникла под мою кожу и разъела вены. И каждое утро, что она выходила из своей комнаты и ждала меня, стоя на лестничной площадке, я понимал, что почти умер.

Она смотрела на меня своими серыми дождливыми глазами, трогательно пропускала меня через себя, ловила каждый взгляд и вздох, будто не могла себя побороть, роняла глупости, случайные фразы и будто хотела рассказать что-то но не могла. Мне казалось, вот-вот грянет гром. Он грянул, но чуть позже. Чуть больнее и страшнее, чем я мог себе представить.

Мне стало казаться, что я уничтожаю Сафо своим присутствием. Мне казалось, что я должен уезжать, что я всё испортил, но как умирающий уже наркоман, лежал на койке хосписа и просил ещё героина.

Не мог себе представить, что уеду от неё. Каждый вечер говорил, что всё. Утром еду в аэропорт. Каждое утро просил у самого себя ещё один день. Как только видел Сафо и её улыбку — сразу просил.

Если бы только знать… было бы всё иначе. Ни потускневших глаз, ни бесконечных слёз. Так, кажется, пели Кити Щербацкая и Анна Каренина? Правы они были. А я не прав.

В тот день Сафо была уже на грани, она дёргалась и говорила ерунду.

— Пойдём во дворец? Нет… там скучно. Не знаю. Куда хочешь?

И замолкала. У неё будто закончились силы терпеть что-то тяжелое и вязкое, в чём она, как лягушка, тонула. Я видел её насквозь, но не решался спросить, страдая самообманом.

Мы пошли во дворец, но Сафо там не понравилось. Мы пошли обедать, но это её тоже не устроило. Мы пошли кататься на пароме, и Сафо спросила, не хочу ли я поехать в другой город. Свалить из этого места.

Не захотел.

Если бы только знать… было бы всё иначе. Ни потускневших глаз, ни бесконечных слёз.

Да-да, девчонки. Всё правильно вы говорили.

— Сафо? — я набрался храбрости, когда мы с ней сидели в кафе наверху Галатской Башни. Кормили там ужасно, латте не подавали, хоть он и имелся в меню. Мы пили чай и ели жутчайший лимонный чизкейк. И я увидел слезу на щеке Сафо, от чего тошнотный ужас поднялся к горлу.

Тремором сводило пальцы, это нервное состояние, знаете?

Не перед важным шагом, нет. Оно возникает перед предчувствием беды. Перед походом к директору школы, перед тем, как мама вернётся с собрания. Я даже не помню, когда чувствовал что-то такое во взрослой жизни. Так всё просто и смешно у меня было до этого чёртова дня, до этого кафе наверху Галатской Башни, до плачущей Сафо. Во второй раз плачущей и трогающей меня.

В первый раз, когда она вот такая свалилась на мою голову я обрёл что-то огромное и важное, самое важное. Во второй раз мне показалось, что у меня это отберут.

Подошёл к ней и встал на колени, рядом. Она сама подалась вперёд и прижалась ко мне губами. Они были сладкие от чая и чизкейка, пахли лимоном. Сафо прижалась к моему лбу своим, уткнулась носом в мою щёку и тяжело всхлипнула. Она будто хотела спрятаться.

— Что? — спросил я, неопределённо.

— Спрячь меня, милый, — шепнула она, подтверждая мою глупую догадку.

Я её обнял, нагло и прилюдно. Она забилась, свернулась в моих руках, спрятала лицо в моей футболке и глубоко задышала.

— Ты скажешь мне?

— Ты отобрал у меня неделю раздумий…

— Я понял уже, что зря выдумал эту глупую поездку. Мне жаль… Хочешь уеду? И мы просто всё это забудем. Ты вернёшься и всё исправится, наладится. Хочешь? Я тебя так сильно люблю, ты бы знала.. Если нужно потерпеть немного — я готов. Я потерплю. Мне трудно даются такие вещи, но почему нет? В конце концов… целая жизнь впереди.

— Хочу, — вздохнула она и вдруг засмеялась.

У меня зазвенело в ушах, будто лавина сошла с сердца и открыла путь крови. Жидкость зажужжала и зашумела, приливая к конечностям и мозгу, чувство облегчения… как давно оно не наступало.

Сафо решит свои проблемы, Сафо вернётся всего через неделю и всё будет хорошо.

— Хочешь я ещё что-то скажу? — спросил я. Она подняла голову, из-за опухших век глаза казались синее и ярче. — Я решил, что должен всё бросать и ехать с тобой на край света, когда пожелаешь. Если однажды тебя поглотит город, если у тебя начнётся клаустрофобия — я всё брошу и мы сбежим. Если захочешь — сбегай одна и…

— Ты можешь стать моим домом, — тихо шепнула она. — Когда… всё будет хорошо… дом будет там, где ты. Я пока не чувствую себя для тебя совсем свободной, но я это исправлю. Всего недельку мне и всё. И я буду с тобой. Я впервые чувствую, что мне есть куда идти… Я боюсь, но… ты пообещал мне сейчас так много. Мне легче. И от того, что согласился уехать. И от того, что согласился ждать. И от того, что будешь со мной свободным. Я правда хочу своего дома, тебя и… всё будет. Я тоже очень-очень тебя люблю.

Она крепко ко мне прижалась и, кажется, улыбнулась.

Когда мы ехали домой, в наши две мини-квартиры, я всё думал, что вот и решились наши беды. Вот и исправилось всё. Вы не представляете, как близко было счастье. Нас разделили какие-то миллиметры. Если бы в тот вечер я спокойно улетел первым же самолётом — Сафо вернулась бы ко мне свободной, любящей, уютной и родной. Моей Сафо. Она бы всё объяснила, всё рассказала и я бы поверил.

Если бы только знать… было бы всё иначе. Ни потускневших глаз, ни бесконечных слёз.

Когда мы с ней врывались в мою комнату, когда целовались отчаянно, будто в последний раз… мы оба не понимали, что делаем.

Сафо не спрашивала и не отвечала, я молчал и трепетно её любил. Восхищался ею. Мне даже не хотелось наброситься и разорвать это тёплое мягкое тело, подаренное мне, кажется, за то что был святым в прошлой жизни.

Наши поцелуи закончились на звенящем звучании тревожной струны, которую гитарист не остановил, а дал погибнуть звуку самостоятельно. Смеркалось, звенело, ночь была жаркой и пряной. И я медленно снимал со своей Сафо одежду, медленно, наслаждаясь, понимая, что смогу делать это ещё сотню раз и всякими разными способами. Сафо дрожала, как в первый раз, а потом смеялась и клялась в любви, будто планировала на сердце у меня это выжечь, как клеймо. Чтобы не забыл, никогда не забыл. Я хотел Сафо! Не вышло…

Она раздела меня, посмотрела так откровенно и жарко, мучительно. Поцеловала медленно, сладко. Позволила уложить на кровать, позволила целовать шею, руки, грудь и губы. Позволила делать что угодно. Терзать тело, разрывать его, чтобы рассмотреть какое любящее сердце там внутри. Позволила войти, остаться внутри, чтобы она никогда не забыла, кому принадлежит. Это было непередаваемо круто, несравнимо ни с чем. Просто, банально, красиво. И каждая секунда отзывалась внутри раскалённой яростной болью, это не выплеснутая нежность искала выход, выжигая тело. Мне было недостаточно просто поцелуев и просто секса.

— Сожрать бы тебя, чтобы навсегда осталась… — в миллионный раз говорил я.

— Давай, — кивала она. Уже сорвала голос. Сорвала мне крышу. Сорвала с меня рубашку вместе с пуговицами. Сорвала джек-пот. Так, как я её, — любить уже невозможно.

Открытие и откровение. И всю ночь, что я мечтал и оказывался в ней, всю ночь, что я должен был провести в самолёте… я привыкал к мысли, что до жути люблю женщину, ради которой откажусь от всего. От привычного образа жизни, от дома, быта, спокойствия. От детей, если она захочет. Мне же безразлично. Она — моя жизнь, от жизни не отказываются. Я люблю тебя… жизнь.

И мой самолёт только утром. И я не улетел вечерним рейсом. И мы не спим уже сутки, целуем опухшие губы друг друга, скулим, нуждаясь в ласке и телах друг друга. Любим друг друга. Мы собираемся спуститься, позавтракать и вызвать мне такси в аэропорт, я даже купил билет, чтобы лететь через пять часов. И тот самолёт, на котором я мог убраться из чёртова Стамбула уже давно приземлился, а я тут.

Если бы только знать… было бы всё иначе. Ни потускневших глаз, ни бесконечных слёз.

Глава 29. Сафо

Мы с Яном сидели в кафе и пили чай в полной тишине, наслаждаясь тем, что можно вот так молча кайфовать. Он медленно водил пальцами по моей правой кисти, то по запястью, то по пальцам, а я млела. И млела. И млела.

Эта ночь была откровением после которого стало вдруг больно прощаться. Я так ждала момента, чтобы остаться в одиночестве и вот теперь жутко не хотела отпускать от себя Яна, будто там его отберут у меня. Он показался вдруг целым огромным миром принадлежащим мне. Домом, настоящим.

— Ян, ты самый уютный на свете человек, — произнесла я и он плотно сжал губы, пытаясь не улыбнуться, а потом расслабился и разве только не расхохотался.

— Ты кайфовая. Мне в аэропорт через час.

— Ага, мне даже жалко…

— Хочешь не…?

— Нет, прости, но нет. Мне нужно разобраться со своими делами, а потом я к тебе вернусь и уже никуда от тебя не денусь. Мы оба должны освободиться и очиститься, понимаешь? Кармически что-ли…

— Понимаю. Я за эту неделю заберу все вещи, подготовлю дом хоть немного.

— Именно, — улыбнулась я. — От… меня подальше. Кира явно не будет мне рада, если придётся пересекаться.

— О, поверь, — ты рассмеялся и прижал мои пальцы к своим губам.

Всё, что случилось после, не было моей виной. Ты бы всё понял. Я бы всё объяснила. Никогда бы ничего страшного не случилось. Если бы не одна ревнивая беспринципная сука…

Кира появилась, как кролик из шляпы очень пьяного факира. Ни к месту. Фокус не удался. Понимаете, ну всё правда бы сложилось иначе! Но сколько уже у нас было этих “если бы”... Если бы, да кабы. Ну ок. Ян не ухал, Кира не опоздала, мой мужчина мечты почему-то… шёл за ней, держа на руках подуставшего Короля Калифорнии.

— Mommy! — запищал Король Калифорнии, вывернулся из рук Мигеля и бросился ко мне, спотыкаясь по плитке.

Я жалобно посмотрела на Яна, закусила губу, но тут же бросилась обнимать Ксавье, моего мальчишку, который мгновенно прирос ко мне, обнимая руками и ногами.

На Яна было больно смотреть, он побледнел, качал головой ничего не понимая, и я бы и тут ещё успела что-то объяснить, если бы не сука-Кира.

— Я-я-ян!? И ты тут? — как будто удивилась она. — Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, — Кира сняла очки и села за наш столик, будто мы только её и ждали. Перед этим она красноречиво наклонилась и чмокнула Яна в губы, потом меня в щёку. поцелуй Иуды…

— А я в аэропорту встретила твоих мальчиков, представь? — пропела Кира.

Мигель подошёл и тоже поцеловал мою щёку, задержавшись на секунду ближе, чем она, чтобы посмотреть мне прямо в глаза с тревогой. Он будто спрашивал всё ли хорошо, и по напряжённой челюсти я видела, что он переживает куда больше, чем я думала.

— Каких… мальчиков?.. — голос Яна был страшным, хриплым. Я машинально гладила спину Ксавье, устроившего голову на моём плече и чуть не плакала от ужаса, чего наплетёт Кира.

— Ну как же! Это Мигель — муж Сафо, а этот милый крошка — Ксавье. Сын.

Ян трижды кивнул, сдавил большим и указательным пальцами свою нижнюю губу, потом подбородок. Сделал большой глоток чая и встал. Он оставил на столике пятнадцать лир, и почему-то я хотела, чтобы этого не происходило. Было в жесте что-то странное, незнакомое. Ян всю неделю делал вид, что не понимает в местных деньгах и просто отдавал всё мне.

— Ты куда, Я-я-ян? — снова пропела Кира, а Мигель будто почувствовав что-то забрал у меня Ксавье и кивнул в сторону уходящего Яна.

— Я задержу, — теперь он уже смотрел на Киру и подсаживался к ней за столик. Мои кудрявые ангелы с пшеничными выгоревшими волосами, тут же начали занимать паникующую Киру разговорами, и ей невежливо было встать и уйти, а я бросилась за Яном, который уже дошёл до дома. Уже вошёл в прихожую. Уже поднимался по лестнице.

Я поймала его на лестничной клетке третьего этажа, но Ян не повернулся. Но и двери не захлопнул.

Он, не разуваясь, опал на кровать, раскинул руки в стороны и молча смотрел в потолок, и сердце в моей груди очень горячо и очень часто билось.

— Ян…

— Тш… — он покачал головой и прижал к губам палец. — Давай ты помолчишь. Я что-то скажу и оставлю тебя в покое. Ты страдала, что я привязываю тебя к себе, да?

— Да…

— Ты страдала, что я занят и для тебя это отвратительно, да?

— Да, — горячие, просто раскалённые слёзы покатились по моим щекам и я стала быстро-быстро их стирать. Они щипали искусанные Яном губы.

— Чё-то про дом там… — он задумчиво поскрёб щетину. — Про семью… Про детей…

— Да, да, да… — прошептала я. Села на колени перед кроватью, сложив руки на коленях, как провинившаяся перед телесным наказанием. Ян не шевелился. — Я расскажу… сейчас. Мне нужно было собраться с мыслями, но…

Я не успела.

Во-первых Ян сел, спустился ко мне и взял моё лицо в свои ладони, больно сжимая кожу. Он дрожал, его глаза покраснели и мне показалось, что дальше будет только хуже. Он был не в себе.

Я бы сейчас что-то выдавила из себя, но… Ксавье прибежал.

— Mamita… — Ксавье повис на моей шее, и Ян тут же отпустил, глядя на светловолосого кудрявого ангела.

— Pappi, говори по-руссски, по крайней мере старайся, — попросила я сиплым, больным голосом и попыталась прочистить горло.

— Si, mamita, — сахарно улыбнулся ангел, напоминая сейчас того ужасного красавчика-маньяка из фильма Луиса Ортеги “Ангел”. — Кира и papa ругаются и я прибежал.

— Ругаются?

— Ругаются. Она сказала, что он…

— Тш… — я приложила палец к губам Короля Калифорнии. — Не передавай всё, что говорит Кира. Хорошо?

— Хорошо. Привет, — ангел повернулся к Яну и улыбнулся.

Он казался тут каким-то нереальным, будто нарисованная мультяшка, которая вдруг заговорила на человеческом языке. Сладкий мальчик, который вынужден знать три языка в свои неполные пять.

— Привет, — хрипло ответил Ян, глядя на Ангела, как на страшное проклятие. Но так… обречённо, грустно. Он это проклятие принимал, а меня — нет.

Со стороны всё и правда ужасно выглядело, но позже о моих мотивах.

— Мы купили crown for мама, она будет Cinderella, а папа принц. Я научился играть на пианино песенку и там нужно петь вдвоём, — похвастался простодушный Ксавье, прижимаясь ко мне, как маленькая змейка. Он уже забрался на мои руки и теперь извивался, чтобы, видимо, сесть на шею, на голову, залезть внутрь, я не знаю.

На моём льняном сарафане уже имелось пятно от шоколада и отпечаток его ботинка.

— Понятно, — кивнул Ян. — Золушка из твоей мамы выйдет что надо.

— Она очень хорошо поёт, знаешь? — улыбнулся Ксавье.

— Я вообще не очень хорошо с ней знаком, — пожал плечами Ян и я не сдержала стон, мне было просто напросто больно находиться в этой дебильной ситуации.

— Ян…

— Я пойду вызову такси.

— Ян…

— Потом, Сафо.

— Ян.. Только… могу попросить? — я хотела, чтобы он не говорил с Кирой, но Ян покачал головой.

За ним закрылась дверь, а мне показалось, что у меня что-то внутри оборвалось и очень больно закровоточило. Ксавье пополз прыгать на кровати и смешно хохотать, как дятел Вуди. У моего Ангела был на редкость дурацкий смех, который всегда вызывал улыбку.

— Ксавье…

— Мм? — промычал он, не прекращая прыгать.

— Если сломаешь кровать — будешь спать на полу, — безжизненно прошептала я.

— Si, mamita, — захохотал он, принимая тот факт, что спать предпочтёт на полу, нежели прекратить скакать горным козлом.

Глава 30. Ян

— От-е-бись от меня, — я выставил перед собой руку, предостерегая Киру от попыток заговорить. Она всё-таки бежала следом, хотя за моим шагом сейчас было крайне трудно угнаться.

— Ян! Ян…

— Что?

— Погоди! — она схватила меня за руку, но я её сбросил.

Кира как всегда заверещала, только тут ещё и захныкала как ей больно, намекая, что я что-то там ей вывихнул.

— Давай без концертов! — попросил её, останавливаясь на секунду и оборачиваясь к ней. — Мы оба знаем, что тебе нечего мне сказать. Я — не люблю тебя, не люблю Алису. Я Сафо люблю, и переставать не собираюсь. И да, она сука последняя, но любовь тумблером не выключается. Зачем ты сюда приехала? Позлорадствовать, когда всё вскроется? Или меня пожалеть? Пригреть, так сказать? Кир, едь куда-нибудь, а? Домой, в шоп-тур, в баню, я хрен знает, что тебе дальше делать. Я в квартиру не вернусь. Мне всё это больше не нужно. Я по-другому попробовал и мне понравилось.

Кира стояла и хватала воздух ртом. Продолжала шептать “давай поговорим”.

— О чём с тобою говорить? — она разулыбалась, думала будет начало беседы, а потом поняла, что я цитирую Высоцкого. Я махнул рукой.

— Стой! — опять взвизгнула Кира и схватила мою руку. — Я с тобой полечу.

— Зачем? Чтобы как щенка привести домой? К Алисе? Кир, давай на чистоту? Ты правда думаешь, что Алиса будет с тобой, если ты ей приведёшь меня? Ты думаешь я не понимаю, что не я тебе нужен, а она?

— Ян…

— Что? Я не дурак, Кира. Ты её любишь, а она тебя — нет. Ты приехала, чтобы привезти Алисе подарочек. Ой ли… Кира… Не получится. Не так это работает. Я Сафо люблю.

— У неё есть Мигель и Ксавье.

— И что?

— Ты посмотри на них, — Кира печально фыркнула. — Они идеальные. Семья…

— Ей не нужна семья и…

— Всем нужна семья, Ян, — Кира обогнала меня, подошла к выставленному кем-то столику с двумя стульями и села, приглашая меня занять место напротив.

Я ещё не понимал на тот момент что именно произошло. Мне казалось, что это шутка, я был почти спокоен.

— И тебе нужна семья… И ты её завёл. Ты завёл нас. И ей нужна семья, и она завела Мигеля и Ксавье. Просто они всегда её ждут. Не нуждаются в ней. Я так завидовала раньше… — Кира откинула с лица волосы. — Вообще-то я случайно узнала. Это маленький секрет этой мерзавки.

— Заткнись, — я покачал головой и взъерошил волосы. Хотелось выдрать Сафо из головы. Сафо и этого маленького кудрявого ребёнка.

— Я случайно услышала, как она говорит с мальчиком. Они приезжали в Россию смотреть на снег. И был день рождения Кости. И она привела их. И я случайно увидела их до этого, в торговом центре. Сафо такая… мамочка. Добродушная дурочка.

— Что ж ты по-сестрински не увела у Сафо мужика? М? Ты сейчас говоришь и прямо ядом брызжешь.

— Рассказать тебе всю драму? М? Я могу…

— Гадостей наговоришь?

— Нет, — Кира рассмеялась. — Тогда не было тебя и Алисы. Я была одна. И тут бах! Мужчина в торговом центре, прекрасно говорит по-русски, красавчик. Но видно, что иностранец, и акцент есть. Замёрзший, как ледышка. Я тогда доучивалась на последнем курсе и работала в отделе с элитным вискарём, а Мигель покупал для Кости подарок. Ну я тогда этого не знала.

— Ты закрутила с мужем сестры? — усмехнулся я, не понимая на ком из них отыгралась карма.

— Он позвал меня выпить кофе… ага. Я за секунду очаровалась. Думала, что это просто фантастическое везение. Ещё пара дней и меня бы никто не спас, а потом появилась Сафо с Ксавье на руках, и такая, о! Кира, ты здесь, привет! Познакомься с Ксавье. И Мигель такой, о! Так ты та самая Кира! Как круто! И все сделали вид, что ничего не было. Вот так я узнала эту семейку. Какого хрена?..

— Она правда его жена? — услышал я со стороны свой вопрос. Кира пожала плечами и уткнулась лицом в ладони.

Я собирался вернуться домой. Но не с Кирой, и не к Алисе.

***

Лето окончательно сдулось. А недостроенный дом окончательно превратился в берлогу. Берлогу, где много пили, говорили про женщин и в этом угаре выходили на новые грани философии. От скуки и от информационного голода, от переизбытка разговоров на одни и те же темы. Я спал на “Асконе” лежащей на полу, без простыни и одеяла. Каждый вечер прижимая к ней гудящую голову. Ел то, что мы как дикари грели на костре или заказывали. Пил то, что горело.

Мы все, единым фронтом ненавидели баб, и любили Сафо…

Я. Мой друг Костян, странно, но Петров и примчавшись из другой страны Лев Соломонов, мой братишка со времён детского сада. Вчетвером мы уже неделю жили в моём недострое. Периодически приходила Лера, жена Костяна и хмуро на нас смотрела, но что-то там делала, и появлялась горячая еда. Иногда заявлялась Нина и выбрасывала самогон, купленный Петровым у соседа. Вместо этого оставляла, что-то дорогое объясняя это тем, что “Если пить, то хоть не слепнуть”.

И я ни разу не спросил у Нины про Сафо. Может она бы и рассказала, но эта тема для меня закрылась, как ящик Пандоры и я не собирался её открывать. Зря, наверное, но увы.

Сафо мы обсуждали только в контексте “гипотетической женщины”, которая “предаёт”. У каждого Сафо была своя. Каждый приводил свои примеры. Мы собрались тут, чтобы просто пить, так будто все обожглись и должны заливать душевные раны. Только вот Костяна ждали дома жена и собака. И эта самая жена даже не названивала в истерике. Петрова всякий раз, как приходила, гладила по голове Нина, чего он не помнил, но говорил про неё без умолку. А у Льва всегда была болезненная любовь к некой актрисульке, имя которой он не разглашал, но когда мог, не переставая ей писал сообщения, на которые актрисулька охотно отвечала.

— Сниму твою бабу в кино, хочешь? — пробубнил Льву Костян.

— Напишу ей… — пробормотал Лев, но не смог разблокировать телефон. — В пи**у, потом напишу.

И вот так трижды в день, каждый вечер. Днём мы были трезвы и бодры, даже помогали строителям. Утро проводили весьма полезно, даже плавали в остывающей реке. А вечерами становились болтливыми свиньями и поделом нам.

— Помиришься с ней, если придёт? — спросил Петров.

Мы вчетвером сидели на берегу реки вокруг костра.

Смены дислокации всегда происходили без моего участия и выглядели так, будто мы неандертальцы не говорящие, только действующие. Мы просто как-то все вставали, не сговариваясь шли и делали костёр, ну потому что… надо.

— Нет, — я помотал головой. Сегодня пили пиво и мозги были почти ясными. — Нет. Нет. Она это всё никак не объяснит. Сын! Сук… у неё СЫН есть. Петров, ты понимаешь?

— Нет. Да… Хочешь у Нины спрошу?

— Не хочу.

— И правильно… она со мной не разговаривает… — вздохнул Петров.

— Как?

— Ну так. Говорит, что мы животные, которые рубят с плеча, — он вздохнул ещё сильнее.

— Ты Нину любишь, да? — спросил я Петрова, проникаясь к нему симпатией. До этого я искренне не понимал, что он тут со мной делает.

— Пф… конечно! Она знаешь, какая крутая!? Гордая пи**ц… У неё прямо на лбу написано… НЕ ПОДХОДИ ПЕТ — (ик) — РОВ! Ниночка…

— Смешно. А ты Костян Леру любишь?

— Не-а, — ответил Костян лениво вытягивая ноги. — Неправильное какое-то слово. Что значит люблю? Она есть, и мне без неё плохо. Вот и всё.

— Ой, загнал, творческая ты личность, — вздохнул я, махнув на Ростова рукой. — А ты, Лев?

Лев поднял на меня голову и расплылся в улыбку, помахав перед лицом телефоном.

— Знаете что? — ответил Лев. — Хернёй мы тут, ребята страдаем. И разлагаемся морально.

— О-ой, — хором закричали на него все вместе.

— Налей этому парню ещё, он трезвеет, — я сделал большой глоток пиво и неприязненно посмотрел на реку. Был особый кайф жечь костёр в том самом месте, где полторы недели назад… — Сафо тут была полторы недели назад.

— Ставлю сотку, что этот тип её простит, — протянул Костян, делая глоток пива и морщась.

— Сотку чего?

— Баксов.

— Норм, — кивнул Лев. — Сотка, что она даже не будет прощения просить, потому что думает, что ты олень и ничего не понял!

— Сотка, — объявил Петров. — Что она бросит своего нигера и…

— Какого ещё нигера? Ты с “танцами” перепутал, — перебил его Костян. — Олень добрый день.

— А-а-а, не то-о-от Мигель, — Петров засмеялся. — Так вот. Бросит его и придёт сюда. Странная тема какая-то… не верю я во всё это. Странно всё это…

— Ну ты прямо поэт, — покачал головой я, допил стакан и пошёл топиться в реке.

Глава 31. Сафо

— И что ты натворила? — спросил Мигель, падая рядом со мной и сгребая в охапку.

— Ксавье спит?

— Спит, но мы задолжали ему песню, — смех Мигеля потревожил волосы на макушке, но дальше реакция не пошла. Ощущение, что у меня развился иммунитет, Ян меня привил, как от гриппа, от ощущения нежности к другим мужчинам. — Так что ты натворила?

— Я ему про вас не рассказала… это сделала Кира, — Мигель потянулся и заменил мой пустой бокал с вином на полный.

— Плохо дело. Ты, конечно… дурёха. Иначе не скажешь. Почему не рассказала?

— Сначала не подумала. Не вспомнила. Я так к вам привыкла, как будто про вас все и так знают. А потом слово за слово и я поняла, что вообще-то ты мой муж!

— Так.

— И у меня как бы есть сын.

— Так.

— А я его попрекала всем этим, понимаешь?

— Понимаю, крошка, понимаю, — вздохнул Мигель и отстранился от меня, чтобы посмотреть в глаза.

Мы сидели на крыше дома, который он снял и спасались от жары дня вечерней прохладой. Мигель по-русски говорил отлично, а выглядел как спасатель Малибу. Он сёрфингист, с крепким телом, калифорнийским загаром и выгоревшими кудрями. И Ксавье такой же. Потому Мигель и Мужчина Мечты. Лучший, но Ян чу-у-уть лучше. Даже без загара, кудрей и сёрфинга.

— Это будет непросто объяснить… Ну первым делом разведёмся, да?

Я кивнула, Мигель стал что-то тыкать в телефоне.

— Если кому-нибудь приплатить… я позвоню адвокату и всё решу. Дальше?

— Я должна придумать, как ему всё объяснить. Ну очень странно звучит моя амнезия, согласись! Ой! Упс! Муж и сын… Кира, блин…

— Мне показалось, что она всё ещё обижена за тот вечер, когда я с ней флиртовал…

— Вот! Опять-таки ты не объяснил. Мол погоди, все отношения только после краткой справки: у меня есть сын и жена, но это не проблема, а необходимость, — я с силой ударила Мигеля по колену и он охнул.

— Да я тогда тоже не подумал. Ну Сафо и Сафо… — пробормотал Мигель, выискивая в телефонной книжке контакт. — Так. Ага! Нашёл. Только у него ночь, сообщение оставлю. Блин, ну ты косячница, конечно. И сколько вы с ним вместе?

— Да не знаю я, насколько мы вместе. Ну нет, вместе конечно, но теперь уже во-первых “были”, а во вторых… Я просто его, пожалуй, люблю. А он просто, пожалуй, любит меня.

— Как интересно, — смех Мигеля будто прокатился по городу, засыпающему уже и темнеющуму. Я потянулась и закрыла ему ладонью рот.

— Эй!

— Что “эй”? — его смех снова потревожил мои уши. Мигель — Мужчина мечты. Ксавье — Король Калифорнии. Мои сладкие мальчики со мной, а у меня тоска на душе просто вселенская.

— Ему нужен дом.

— Так, — кивнул Мигель. Мы будто снова играли в игру.

— И дети.

— Так.

— И я, кажется, не против.

— О, мой ангел, повзрослел! — засмеялся Мигель и смачно поцеловал мою щёку.

— Оф, Мигель! Уйди! — пихнула я его, но не смогла не засмеяться сама.

— И что, даже секс больше для тебя не смешное слово?

— Нет, не смешное… Совсем не смешное! Это что-то.. не поверишь! Даже круче чем…

— Сёрфинг?

— Да иди ты со своим сёрфингом. Помнишь, у тебя была девчонка, от которой ты с ума сходил?

— Не та, что мамашка Ксавье? — улыбка Мигеля не погасла и не увяла, но он явно больше не думал, что мы ведём шуточную беседу.

— Нет, не мамашка. Девушка, которая была после…

— Конечно, помню, — он вздохнул и взъерошил свои кудри. — Да… Если твой Ян — это что-то подобное, то да… Но КАК ты могла не рассказать, КАК?

— Так, — вздохнула я, коря себя за тупость. — Сначала правда не хотела. Ну первая встреча, не до бесед. Потом тут же узнала, что у него есть две девушки и это не та история, где парень изменяет. Это история где у парня просто изменять некому. И всё это таким диким показалось, что откровенничать о своей семье совсем не хотелось. Потом он вроде как ради меня решил уйти от… них, но к тому моменту я уже очнулась и поняла, что за двоеженство его ругала, а сама чем лучше? И я решила, что мне нужно найти правильные слова, перевести дух и прежде всего, чтобы слова не были голословными, развестись с тобой. В общем… Для этого я сюда вас позвала, хотела сначала помотаться, устать, много времени провести в ненужной чужой болтовне. Расслабиться немного, отвлечься. Потом всё с тобой решить и обсудить. А потом…

— Суп с котом, — усмехнулся Мигель. У него была самая обаятельная улыбка калифорнийского побережья.

— Именно так. Приехать к Яну, показать чистый паспорт и сказать: “Такие пироги, Ян, но теперь всё позади! Где там твой дом?... Плита?.. Духовка…”

— Ты вообще сможешь?

— Быть домашней девочкой?

— Да.

— Нет. Но я попробую. Кто не ошибается — тот не учится. А кто не пробует — тот лох. Ты же знаешь.

— Знаю. Но ты знаешь где нас найти, если что…

— А вы что от меня куда-то решили деться?

— Нет, но если вдруг дел станет по горло, про нас не забывай. Пошли, скоро твой Король просечёт, что спит в незнакомой комнате и совершенно один! Завтра решим вопрос с браком, взбодрим тебя, поможем определиться, и отправим в Россию свежей, отдохнувшей и свободной.

— Даже странно думать, что этот великолепный мужчина, — я отвесила шутовской поклон.

— О да-а-а, детка, продолжай, — он отвесил ответный.

— Станет моим б-б-б-бывшим му-у-ужем, — мы стали кривляться, и почему то меня это не смешило и не успокаивало несчастные нервы.

Ян. Ян. Ян.

Я по тебе очень скучаю.

Глава 32. Ян

— Всплеск жесткий, — хрипел Ростов, еле продирая с утра глаза. — Это когда на 4 месяц запоя… Ты просыпаешься как бурят опухший. И практически ничего не видишь… Думаешь е**ть, п****ц ослеп. Говоришь, Боже… Я брошу пить, верни зрение.

Ростов махнул рукой и телефон упал в траву. Он посмотрел на это дело скептически, видимо, впав в глубокие думы: поднять или пусть отдохнёт. Решил, что поднимать не стоит.

— Оно возвращается, — продолжил оратор, вытянув ноги. Его тело сползло в шезлонге так, что подбородок почти коснулся груди. — Через три часа ты опять в сопли…

Одним словом, трезвый день начался с нетрезвого решения.

Мы с Викой стояли перед моим домом, в который я до жути не хотел идти. Как будто кто-то перекрыл что-то внутри меня, это превратилось в чужую опасную территорию войны, а там, где у меня был мир, всё поросло поганым вереском. В своём Доме я мог только пить, пить и разлагаться. Мы с парнями даже стройкой занялись, грешным делом. Стали помогать бригаде, чтобы избавиться от алкогольной зависимости и взбодриться. Устроили день ЗОЖ, а на утро все вспомнили что у них вообще-то есть дела. За Ростовым приехала Лера, не позволив сесть на переднее сиденье, где сидела какая-то дворняга, которую эти двое обожали как родного сына и называли Луи.

Лев очнулся и уехал с ним же, потому что вспомнил, что у него самолёт. Ну конечно, вовремя.

Петрова забрала психованная Гелла, прикрикивая, что он должен был забрать к себе некую… сестру? Ещё одну? Что?

Сразу после того, как наступило капитальное одиночество, пришлось взять себя в руки и вынырнуть хоть ненадолго. Хоть на день, на минуту. Умыться, просто, мать вашу, умыть пьяную рожу и разблокировать чёртов телефон.

И вот умыл, разблокировал и стою перед своей квартирой, а передо мной Вика. И она пыхтит и кряхтит.

— Расскажи мне друг, как так вышло? — она скрестила на груди руки. — Что ты жил не тужил и я, с**а, ждала от кого угодно подвоха, от любой из дам твоих, а потом посыпался от… непонятно кого за… две недели. Ты как? Норм вообще?

— Ы-ы, — я помотал головой, сделал огромный глоток минералки и выбросил бутылку в урну, вытирая рот рукавом.

— Кто это и как ты докатился до этого дерьма…

— Это два вопроса или один?

— Два.

— “Это” — это Сафо… я её люблю.

— Но она сука?

— Сука… п***ец, сука… — я достал новую бутылку минералки из сумки Вики, лежащей на капоте моей машины.

— Ладно, пошли, дружок… Вещи твои соберём.

— Пошли…

В квартире было тихо. Я не выбирал время, когда там никого — это трусливо. Я не выгадывал, чтобы там все были — это самонадеянно. Я просто уже неделю не смотрел на часы. Кира сидела на диване, обняв себя руками и щёлкала каналы телевизора. Я даже не знал, что у нас есть каналы. Интересненько.

Алиса… её не было.

— Кира? — позвала Вика, первой проходя в квартиру. Я замер в прихожей, глядя на всё своё прошлое окружение. Струсил? Нет. Я вспоминал, как дурак, Сафо. Тут. Даже тут.

— Что, струсил прийти один?

— Нет, — честно ответил я и сел на пуфик в коридоре, прислонясь затылком к гладким деревянным панелям.

На втором этаже кто-то завозился. Алиса, как кошка, которая услышала шуршание пакета.

— И когда нам нужно съехать? — холод в голосе Киры даже не пугал, он просто отвращал, как всё холодное.

Сафо была светом… Кира — ледяным сиянием. А Алиса душным вечером погибшего в муках дня.

— Ни-ког-да… Живите, сколько хотите.

— Если ты продолжишь вместо работы бухать, у тебя вообще не будет дома. Не то что двух сразу, — закатила глаза Вика.

— Выкати, Викусь, — не глядя на нас прокомментировала Кира.

— А мне уже можно осаживать эту…

— Замолчите, умоляю, — голос Алисы, как всегда, дрожал. — Ян, поговоришь со мной?..

— Ага, — я кивнул, поднялся на ноги и побрёл по лестнице наверх, не глядя ни на Киру, ни на Вику, ни на Алису. А хотелось тут же где-то и прилечь, или сесть на ступенечку и вытянуть ножки.

Алиса в её комнате всегда казалась какой-то другой. Мы редко тут бывали, но случалось и такое. Мы вообще редко бывали вдвоём, но случалось и такое… Всякое. И так стало тоскливо.

До Сафо было проще, легче, лучше. С Сафо было идеально. Без неё всё обесценилось. Миллион стал тремя копейками.

Комната Алисы стала колыбелью тишины, в которой мне бы и было хорошо, но я себя там уже не видел.

— Ян, мы можем…

— Что ты хочешь, Алис? — я поднял руку и она приземлилась на плечо Алисы, та вздрогнула и покосилась, будто хотела спугнуть. Нет, я знал Алису, ничего она не хотела. По лицу видно — скучала. Страдала. И собрала вещи.

— Уходишь? — спросил зачем-то, отпустил мягкое округлое плечо Алисы и упал в кресло, стоящее у кровати.

— Ты так безразлично… — начала было Алиса, но в глазах её блестнули слёзы и она остановилась, закусив палец. Выдохнула, помотала головой.

— Я не хочу плакать или пр… просить. Я всё знаю… я…

— Что знаешь?

— Всё… Ты порвал с Сафо? — она села передо мной на колени и опустила на мои бёдра свои мягкие пальчики с аккуратным маникюром. Смотрела в глаза с надеждой, трогательно и выжидающе. Она хотела услышать то, чего я ей говорить ну никак не собирался.

— Алиса, милая…

— Нет, нет. — она быстро стёрла слёзы с лица. — Я ничего… ничего не скажу…

— Вот и правильно…

— Просто пойми.

— Что? — устало спросил я и, закрыв глаза, откинул голову на подголовник, как будто мог от этого перестать находиться тут. Как будто мог телепортироваться.

Голова, ещё не трезвая, опять закружилась. Её опять свело, в висках стукнуло.

А ещё тело Алисы стало ближе, но у меня будто отяжелели руки, я как желе размягчился. Она пыталась меня поцеловать.

— Ничего не выйдет, — пробормотал ей куда-то в рот и она воспользовавшись этим скользнула своим языком по моему.

Если зажмуриться и забыться, можно было бы решить, что это Она, Сафо пришла и целует, но увы… Это была Алиса и я хорошо это осознал, когда понял, что всё не так. Слишком тёплый язык, слишком упругие губы. Слишком мало знаков, слишком много дыхания. Слишком тусклый, но острый запах. Слишком настойчиво, но в то же время недостаточно желанно. Я просто… не хотел этих губ? Да, так и было. Ничего не полыхнуло.

— Остановись, — пришлось сжать лицо Алисы и отодвинуть от себя. Она замерла в глупой позе, яростно затряслась. Сдерживала всхлипы и слёзы, но безуспешно и вот я её уже жалею.

Я держал Алису у себя на коленях, а она рыдала и рыдала, без остановки и я гладил её плечи, волосы щёки и просил не плакать. Целовал глаза, лоб.

— Алис…

— Почему ты опять не можешь…

— Нельзя.

— Простишь её?..

— Не прощу.

— А дальше что?..

— Ничего.

***

На кухне Вики из НЕ белого было только вино и я его пил, хоть пить уже не мог. Виктор и Виктория сидели по другую сторону барной стойки и внимательно, как на подопытного, на меня смотрели.

— Ты как? — спросил Виктор.

— Неплохо, — икнул я.

— Вещи забрал? — спросил Виктор.

— Угу, — икнул я.

— И где они?

— В его берлоге, — ответила за меня Вика, позволяя сделать глоток. — А он останется тут! Потому что… сил больше нет наблюдать этот запой. Алкоголь получаешь ТОЛЬКО по вечерам, строго-дозированно. И каждый день работать! Спать — сюда. Если придёт эта твоя…

— Прогонять! — кивнул я, и в груди всё будто через шредер пропустили. Не прогонять, оставить, запереть…

Она не писала и не звонила. Интересно, это значит, что виновата? Или наоборот?

Виновата. Я не слепец.

По крайней мере она не тут, не со мной, пока я умираю.

Глава 33. Сафо

Он там, пока я тут умираю…

Я вытирала быстро-быстро набегающие слёзы, детской футболкой и уже давно в неё сморкалась. Сидела прямо на полу ванной, которую тут даже оборудовали стиральной машиной и сморкалась во всё подряд, потому что истерика уже очень давно не прекращалась.

Ксавье пару раз приходил с бутылкой воды, я благодарила и он уходил.

Вот снова зашёл, вздохнул и смерил полным осуждения, взглядом.

— Mamita?

— Mm, California King? — промычала я в ответ, но ребёнок на то и ребёнок. У него всё как-то попроще.

— Тебе если больно, ты Vas a Rusia*, — подсказал этот капитан очевидность.

— Ага… Поеду… Билеты скоро… оф, — и я снова разрыдалась, как дура полная.

— А ты можешь позвонить?

— Кому?

— Тому, из-за кого плачешь?

— Нет.

— Почему?

— Я его обидела, вот почему, — Ксавье стал гладить мои волосы, как будто он этого могло стать легче.

— Тогда tenemos que извиниться**, — Ксавье погрозил мне пальцем, будто мы были героями очень поучительного мультфильма. — Кто-то же сейчас плачет, ¿Lo entiendes?***

— Понимаю… Понимаю, милый…

Ксавье кивнул, и я наклонилась, положив голову на его щуплые мальчишеские коленки, и он продолжил гладить меня по голове. Маленький умный мальчик мой.

***

Мигель нашёл нас с Ксавье спящих на куче грязных вещей на полу маленькой ванны. Перенёс на кровать, я проснулась, когда он забрал Ксавье и терпеливо ждала, когда вернётся за мной, даже не пошевелив пальцем. Ни одна моя конечность не дёрнулась, я хотела быть апатичным котиком.

Мигель меня поднял, заглянув перед этим в глаза, я не потрудилась притвориться спящей, и унёс в комнату.

— Сафо, — позвал он. Теперь моя голова лежала на его коленях, и его пальцы, а не Ксавье, гладили мои волосы.

— Мм?

— Прости меня за всё это, пожалуйста…

— Ничего страшного. Ничего страшного… — шепнула я.

— Но ты тут совсем сдулась. Первые два дня была в шоке, не понимала. Теперь вот накрыло. Ты никакая, ты совсем никакая… Поезжай в Россию, к нему. Ты готова…

— Не готова, — я покачала головой и слабо поднялась на дрожащих руках, чтобы Мигель меня перехватил, и, как ребёнка, взял на руки. Так было уютнее всего. Почти как будто рядом кто-то другой, но только нет… Другое.

С тем другим никогда не бывает так. С ним всегда хочется большего, даже когда ты на максимуме рядом. Всегда хочется ещё выше, сильнее, быстрее, больше. Если целовать, то непременно сожрать, если обнимать, но непременно ломать кости, если любить, то пока не увидишь последний вдох, прежде чем умереть.

Я даже не была в силах пожелать ему без себя счастья… Хотя должна была. Обязана была. Говорят, когда любишь и бла-бла-бла…

Я неправильно любила, и неправильно стремилась к тому, кого люблю. Я хотела к нему, но боялась до чёртиков, и потому чего-то ждала.

— Чего ждёшь?

— Костю… Костя мне всё расскажет… Когда придёт Костя?

Сегодня я выпала из жизни. Сегодня стала бояться брать в руки телефон, мать Киры и Кира обрывали “вотс” и терроризировали меня. Потом Кира отпачковалась, а мать её Карина, продолжила, чтоб её.

Ещё я перестала ходить, есть, пить и действовать.

Я хотела увидеть Костю, чтобы он сказал мне, что делать.

И впервые мои мальчики меня не успокаивали.

— Через три дня.

Мне показалось, что из груди вырвался какой-то скулёж. Мигель тут же перехватил мою голову, плечи и крепко к себе прижал, так что дышать стало нечем, и думать стало нечем.

— Ты всё объяснишь и…

— И…

— И?

— И… Мигель, — прохрипела я.

— Да в чём проблема, Солнышко?..

— Костя…

— Скоро приедет.

— Хорошо. Какие же мы все несчастные дураки, со времён моих родителей… Это всё они испортили…

— Как?

— Когда не на тех попережинились… Как же хорошо было быть серой и мокрой мышью.

— Почему?

— Потому что была я, был ты и был Ксавье. Остальное — было транзитными остановками. Знаешь, зоной Дьюти-Фри. Прилетел, посмотрел на реальную жизнь из окна — дальше полетел. Не верю я, что могу быть обычным постоянным человеком…

— Почему? — не унимался Мигель, качая меня, как малышку. Я засыпала, кажется. Опять.

— Моё счастье быть одной. Быть где-то. Я попробовала, и…

— Ничего ты не пробовала. Соберись с силами, дурочка, умоляю. Приедет Костя, и если нужно я сам тебя отвезу в Россию. В этот дом бревенчатый, про который ты мне уши прожужжала. И смени симку, Кира достала меня уже хуже некуда.

***

Я сидела в аэропорту и на коленях у меня крутился Ксавье. И каждый, кажется, останавливался, посмотреть на этого очаровательного кудрявого ангела. Ах, какой милый. Соглашусь. Особенно рядом со мной…

Говорят, я выгляжу не оч…

Ага, спс.

Досвидули.

— Где он? — спросила я в который раз, и так как Мигеля я достала, отвечал Ксавье.

— Его рейс через два часа.

— Вы говорили это два часа назад.

— Неправда, — прохихикал Ксавье. — Давай я тебе волосики расчешу? — он улыбнулся и склонил голову на бок.

Я кивнула, достала расчёску и Ксавье стал медленно распутывать мои как попало высохшие пряди.

— Я всё ис-испортила… — в который раз дурацкий вопрос и Мигель закатил глаза.

— Всё. Молчи, бог мой, скоро приедет Костя и всё решит, да?

— Я стала отвратительной?

— Просто ужасной.

— Ужасной, — кивнул Ксавье, подражая Мигелю.

— Сколько…

— Час сорок пять, — ответили хором мальчики и Ксавье особенно больно дёрнул прядь волос.

За пятнадцать минут до приземления, я уже дёрнулась к выходу, одна, хотя совсем не знала куда идти. Я торопилась потеряться в самом большом аэропорту, в каком бывала. Хотя… ну может не самом, но точно огромном. И понятия не имела откуда выйдет ко мне мой Любимый Лётчик...

*Едь в Россию

**Нужно

***Понимаешь?

Глава 34. Ян

И все равно я считал дни до того момента, как она вернётся. Я помнил: неделя и один день. Восемь дней и я смогу ждать ее на улицах каждую минуту. Восемь дней и я почувствую как ее запах пришёл в город. Я знал, что пойдёт дождь, потому Сафо - дождь в душный летний день.

Я догадывался, что до этого город раскалится до предела, а стоит шасси ее самолета коснуться земли и небеса разверзнутся, тучи соберутся и выльются на уставший от солнца асфальт ледяной водой. Веселой водой. Сверкающей, как ее смех.

Банальность какая...

Дождь пошёл. И я смотрел как капли почти шипят соприкасаясь с пыльной дорогой, или мне так казалось?

Меня мучила тишина посёлка. Я опять работал тут, но уже себя проклинал.

Когда пошёл дождь, я обернулся в сторону города будто мог видеть сквозь пространство, будто мог видеть самолёт, аэропорт и ее тонкую мягкую фигурку. Пепельные от воды волосы и большие серые глаза полные тишины.

Я напряжённо смотрел в одну точку, туда, где теоретически шумел город, но из посёлка я ничего не мог бы слышать. Я чувствовал капли, бесконечно ярко чувствовал, будто она меня касалась.

— Не сиди под дождем, Ян, — крикнула Вика, выходя из моего не лакшери дома в своём белом лакшери костюме. — Иди в дом.

Я нехотя встал и поплёлся домой, как мальчишка, которого загнали с улицы, где он играл в своё удовольствие.

— И? — Вика скрестила руки на груди. — Что тут будет?

— Сам все буду делать. Ребята докроют крышу и уйдут. Буду тут фигачить. Хочу своими руками...

— Господи, зачем? Зачем тебе эта махина?

— Надо. Душа требует монументального.

— А что потом?

— Не знаю, — я пнул горку опилок и они разлетелись по комнате, попав на босоножки Вики.

— Срань такая на улице… Жуть! Поедем в город?

— Не хочу. Тут…

— Нет! — Вика строго погрозила мне пальцем. — Не хочу играть в мамочку или курицу-наседку, но ты поедешь домой. Я знаю, какой сегодня день…

— Вик. Я разберусь.

Я упал в шезлонг, который мы притащили с ребятами на первый этаж с улицы, и строго, протестующе посмотрел на Вику, стараясь вложить в этот взгляд всю решимость.

— Ян, милый, — она села на корточки рядом со мной и погладила по колену. — А может не так уж всё плохо? Может всё не то? Ты же не знаешь… Не можешь знать наверняка. Она… — Вика отвела взгляд. — Она не похожа на ту, кому уж совсем нельзя верить, понимаешь? Всё это как-то слишком нагло. Может вы поговорите?

— Может, — я опять смотрел на дождь, завороженный.

И Вика сдалась, ушла.

Может и да. Может…

Достал телефон. Я нашёл инсту этого Мигеля без труда, вернее Кира так невзначай показала их общее фото, когда я уходил со своими вещами. Там просто сотни фото с Сафо. Самари, Сафо в льняных шортах и рубашке без рукавов, на её плечах сидит тот милый мальчик. Сафо дует свечи. Сафо убегает от волны. Сафо и мальчик стоят на доске. И “бумеранг” на котором она поднимает коктейль и опускает, поднимает и опускает…

— Ээээ, — кричала Сафо на очередном видео. — Мы сделали это! Ура-а-а-а! — она поднимает над головой мальчика, и он выглядит намного младше, чем есть сейчас. Его голое пузо загораживает вид на лазурный берег заграничного курорта.

Сафо и Мигель поют, подпевают музыке в машине, а на заднем сиденье в детском кресле сидит этот ребёнок, он совсем маленький и хохочет, машет ногами.

— Чёрт!

Дождь усилился и я опять уставился в одну точку. Аэропорт.

До него тут пятнадцать минут езды.

***

Тупая решимость добиться правды или убедить себя, что всё не так, как я думал. Что всё это глупая шутка, ерунда.

И я не знал даже во сколько сядет её самолёт.

И быть может я бы просто приехал, потоптался у информационного табло, выяснил, что она уже прилетела, или что ждать мне её вечность, если бы не глупая случайная встреча. Я так сильно был к этому не готов, я был слишком на взводе и я корю себя что вообще поехал встречать Сафо.

В зале ожидания, вцепившись обеими руками в сумочку стояла Карина Кирова. Она неотрывно смотрела на табло, но обернулась ровно в тот момент, когда я её заметил, и расплылась в хищной убийственной улыбке.

Мать Киры бросилась ко мне, как к старому знакомому, принялась сжимать мои плечи и рассматривать во мне каждую деталь.

Эта женщина не выглядела на свой возраст даже близко, была эффектной и моложавой, с длинными чёрными волосами и ярким макияжем. И я сразу понял, что что-то дальше пойдёт не по сценарию.

— А тут что?

— Да… так, - пробормотал в ответ.

— А… Сонечку встречаешь? — рассмеялась Карина. Посмотрела на меня с жалостью, как на ракового больного. — Ну-ну.. Встречай. Ох, и умеют же такие как она… вокруг пальца обводить. И Костя под её каблуком, и Мигель этот… И Петров, прости господи, мне Кира рассказала. Ну кто-о-о бы мог подумать… Такой богатый человек. И ты вот.

— О чём вы? — я говорил на автомате, потому что на табло произошло движение и было ужасно важно или уйти до того как Сафо меня увидит, или наоборот найти её первым и понять уже что происходит.

— А прикидывается тако-о-ой овечкой! Нет, Карина, это мой дядя! Дядя! — Карина стала хлопать глазами и махать руками. — Она же нас чуть не развела! Дядя. Ха! Видала я таких племянниц!

— Ага, — я пытался выпутаться из рук-щупальц Карины, но она продолжала держать, будто не хотела, чтобы я уходил.

Чувство кошмарного урагана надвигалось с невероятной силой, будто вокруг аэропорта уже поползло магнитное поле, заставляющее собак выть, детей плакать, а взрослых спешить домой.

Планета “Меланхолия” грозила врезаться в землю и просочившись в самое ядро, заразить всех неизлечиными болезнями.

— Но знаешь, что я решила? Больше из меня дуру никто и никогда не сделает! Больше из моей дочери дуру никто и никогда не сделает! Сегодня Костечка всё узнает, всё услышит… Я эту пакость, ак дочь… Я согласилась подыграть. Я молодость… Я Киру…

Я перестал слышать Карину. Сафо вышла, как выходят из-за кулис долгожданные артистки. В свет прожектора и частичек пыли, кружащих вокруг… так я её видел. Эти волосы больше мне не казались серыми, они совершенно точно были насыщенного медового оттенка, яркого, как солнечный луч. Эти глаза были яркими и почти голубыми. Она улыбалась, не плакала. Была светлой и тёплой и всё это поглощал самый, с*ка, красивый мужик из всех, кого я видел. Очевидно, это был тот самый Костя.

Вот и семейная встреча организовалась.

Сафо замерла от меня в двух шагах и крепче взяла за руку мужчину в форме, закусила губу, её глаза остекленели и от меня не отрывались. Она сейчас полностью принадлежала мне, как несчастная марионетка. А этот её красавчик, он же Любимый Лётчик, не отрывал взгляда от неё. Карина, как вы понимаете, пялилась на лётчика. Ну… замыкать круг я не стал, развернулся и ушёл.

Сафо за мной не пошла, ко мне не подошла.

Она так и осталась там стоять, вцепившись в руку Кости.

Так погано стало на душе, так мерзко. Ну неужели её можно заподозрить во всём? Что за дичь несла эта Карина?

А вот Кира мне позвонила сама, и я опять-таки, не должен был брать трубку, но зачем-то взял.

— Что за тема с Костей? Твоя мать мне сейчас столько яда вылила!..

— Костя? Мм… Старая песня… Сафо спроси, что у неё с Костей. Хотя… мы же все знаем Сафо, она наплетёт тебе столько, что вагончик тронется — перрон останется. И если можешь, утащи оттуда мою мать, чтобы не унижалась перед своим мальчиком и его паскудиной.

Кира отключилась. Я обернулся и увидел Сафо, которая стояла под дождём и смотрела на меня, она хотела ко мне бежать, но по парковке сновали машины такси и асфальт заливал дождь. На крыльце Карина пыталась драться со своим мужем. И правда глупо выглядела эта пара: молодой парень и взрослая, хоть и хорошо выглядящая женщина.

Я покачал головой, чтобы Сафо за мной не бежала, а она всё равно кинулась наперерез такси.

Глава 35. Сафо

Вы когда-нибудь летели на самолете к человеку, которого дико любите и который не хочет вас видеть? Ох, поверьте, это худшее, что может с вами произойти. Я чувствовала, что подо мной горит земля, когда шла на посадку, а может так и было, просто взгляд был накрепко привязан к билету, который я сжимала в руках, а не к ботинкам, земле или огню между ними.

Я была намерена сесть в чертов самолёт, заткнуть уши наушниками и отключиться, чтобы открыть глаза уже в другом городе. Потом я планировала улыбнуться стюардессе, что будет стоять на выходе и вежливо попрощаться, выйти из здания аэропорта и сесть в такси, которое отвезёт меня к единственному мужчине на планете, который мог бы сделать меня счастливой... если бы только захотел!

Я расскажу вам историю и постараюсь сделать это максимально подробно. Ярко и страстно. Так, как оно было на самом деле. Но сейчас, да, я в самолёте, и скоро мы с Ним встретимся...

Сидящий рядом Костя в очередной раз сжал мои пальцы и я положила голову ему на плечо.

— Мы уже час как вместе, а ты так мне ничего и не сказала, добрая моя душа, — пробормотал он мне в волосы, поцеловал в макушку и заставил отстраниться от себя, чтобы заглянуть в глаза. — Расскажешь по порядку?

— Расскажу, — я кивнула, поджала губы. — Только ты тоже кое-что расскажешь?

— Мм?

— Мне кажется, у тебя что-то стряслось…

— Карина телефон обрывает, — без прелюдий ответил Костя. Он всегда говорил сразу всё что на душе, без увиливаний и утайки.

— Из-за Киры…

— Из-за Киры. И мне кажется, я уйду от неё. Это будет честно.

У меня внутри всё оборвалось. Такого поворота я точно не ждала, от страха стало жечь будто паром раскалённым виски, и сердце сжалось.

— Чего?..

— Ну милая, это же невозможно, — Костя обаятельно, кривовато улыбнулся. Как всегда.

Почти никогда для Кости не становились проблемой вещи смущающие других. Удивительный он был человек, только мне от этого не легче.

Понимаете, я всегда у Карины была… виновата. Во всех проблемах с Костей. С самого детства я слышала, что если бы не я, то… и там далее по списку. И до жути я боялась, что Костя от неё уйдёт, особенно, когда мне исполнилось восемнадцать и необходимость в этом браке-инвалиде отпала. Тогда мне во всю снились кошмары, что Костя собирает сумку и отчаливает из жизни Карины. Я мечтала уехать подальше, уйти с глаз этой женщины, и вот сбывался мой худший сон. И я уже далеко, и в то же время до жути страшно.

— Кость…

— Сафо, ты же знаешь, что у нас нет уже никакой любви. Да и я не скажу, что была. Сейчас Карина на грани, она сама от меня уйдёт, а я это терпеть больше не могу, понимаешь? Сейчас она обрушит на меня все свои проблемы. Проблемы Киры. Будет тебя крыть матом, я буду тебя защищать. Это будет…

— Я…

— Стой!

— Я…

— Не смей!

— Я… — в третий раз икнула. — Ян всё равно ушёл…

— Почему ушёл? — Костя отстранился.

— Потому что ему Кира про Мигеля и Ксавье рассказала…

— Правду?

— Нет. Ну она рассказала всё так, как оно выглядит со стороны. Это так глупо… В общем он поверил ей, да и кто угодно бы поверил. Кира привела парней… Она сказала вот, муж Сафо, Ксавье конечно кинулся ко мне… там говорить было не о чем. Он мамой меня назвал… А я Яну мозг промыла, что свободы хочу, а не… не семьи…

— Детка, да что с тобой за беды-то вечно? — Костя потянулся ко мне и крепко обнял, а я застыла еле сдерживалась от слёз. — Семейное проклятие какое-то…

— Вот-вот, — кивнула я.

А у самой в голове одна мысль: Костя бросает Карину.

И сто миллионов случаев, когда она швыряла мне в лицо, что я потаскуха, которая прикидывается овечкой и отнимает у неё мужа.

— Кость, — позвала я, выглядывая из-под его руки.

— Что?

— Ты точно уй-уйдёшь?

— Точно. Она делала из меня дурака пятнадцать лет. Ну правда, долго уже это всё тянется. Сначала ждал твоего совершеннолетия, чтобы случайно не потерять опеку. Потом... она как-то успокоилась, когда ты переехала, я думал стало легче. Но сейчас понимаю, что всё это только очень временный эффект, пора с этим кончать. Хватит уже её жалеть, не могу больше. Если бы я знал, никогда бы с ней не связался, но она как старуха Тенардье, сделала вид, что идеальная любящая мать, а мне только это и было нужно. Забота о моей девочке, пока я работаю…

— Кость…

— Да ладно тебе. Она же сама мучается.

— Кость…

— Ну что ещё? Будешь уговаривать?

— Нет. Ты знаешь, я тогда что-то тебе расскажу. Мы очень влипли с тобой. Только подожди немножко. Подумай, как распорядиться тем, что узнаешь, ладно? Я ничего Яну не рассказывала… потому что сначала хотела кое-что рассказать тебе. И попросить совета. Теперь Ян всё знает и… Неправильно вышло... Может уже и поздно... Кто знает, что ему там наговорили?

— Сафо, не пугай меня. Что там ещё?

— Тебе это очень не понравится. Только не спеши с выводами, давай всё обсудим, а?

***

Очень злая шутка, какая-то была пошучена.

Мне влюбиться в Яна, а Яну влюбиться в меня... что могло быть глупее и злее?

Всю жизнь я знала две вещи: семья и дом — это миф, придуманный ради красивой картинки на обложку журнала “Караван Историй”. И никогда нельзя влюбляться в того, кто принадлежит кому-то другому.

Этому меня научила Карина, хотя я не претендовала ни на её дом, ни на её семью, ни на её… любовь.

Но с самого детства эта женщина делала меня грязной, порочной и неправильной. Убеждала меня, что я не верблюд и говорила ужасные вещи про меня и Костю. И чем старше становилась Карина, тем больше она боялась и страдала. А мне даже было её жалко, мне даже было за неё страшно и я действительно боялась, что однажды Костя от Карины уйдёт, а со мной случится что-то плохое. Случилось. Я влюбилась в парня её дочери, Костя собрался от неё уходить. И мне вдруг стал нужен дом, в который я не верю. И как же много у этой семейки компромата на меня... Выдуманного, лживого и очень-очень обидного. Я когда-то решила, что проще от них сбежать, чем доказывать что-то. Вот и прилетело спустя столько лет. И в тот самый момент, когда я впервые счастлива. Была.

И правда семейное проклятие.

Когда я вышла в зал ожидания и увидела Яна и Карину рядом, на меня будто обрушился мой личный кошмар.

Ян и Карина.

И если эта гадкая тётка успела открыть свой рот, мне вообще не на что надеяться.

Я крепко сжимала руку Кости, чтобы он не дёрнулся к своей жене с кулаками, а потом не сдержалась и побежала вслед за Яном.

Глава 36. Ян

Сафо повисла на моих руках, прижалась щекой к моему плечу, прижалась губами к моей шее.

Это не было чем-то эротичным, это не была попытка соблазнения. Сафо сделала это будто машинально, когда я перехватил её и утащил с дороги.

Она даже не поняла, что стояла на пути у машины, она не поняла, что произошло. Как её остекленевшие пьяные глаза смотрели на меня, так она их и закрыла, не в состоянии сдержать тихий смех и облегчённый выдох. Она не поняла, что это только необходимость, что ничего это не значит.

— Ян? — позвала она, но:

— Нет, Сафо. Будь осторожнее, — попросил, вроде бы чтобы отстраниться и отойти, но рук на её спине не разжимал, как будто приклеился.

Хотелось ещё немного постоять, ещё чуть-чуть. Секундочку, две, три. Со злостью на неё, будто это она оторвала себя от меня и продолжала это делать. С НЕнежностью. Отвернуться не получалось и уйти не получалось.

И опять в голове одно да потому: “Она всё объяснит. Она НЕ виновата ни в чём. Это глупое совпадение. Этого всего не было и нет. Всё хорошо. Всё будет как прежде!”

А потом вопль Карины:

— Просто признай, что ты её трахал!?

Пощёчина.

Сафо вздрогнула, как от тока и подняла растерянное лицо на ссорившихся в двух метрах от нас Костю и Карину и прижала пальцы к губам.

Я не смотрел туда, на перепалку, я на Сафо смотрел. На её бледное лицо, на мокрые волосы и уливлённо скривившиеся губы.

Снова какая-то грязь, да почему всё про неё?

— Костя, — тихо прошептала она, глядя на застывшего мужчину и я видел во взгляде болезненную тревогу. Или хотел видеть чуть больше, чем там было? Кто бы разобрал, но Сафо выпуталась из моих рук, в которые так “стремилась” и пошла к своему лётчику. А я пошёл к машине.

Пора опять переходить к восстановлению сил. К чёрту этих женщин. Всех разом.

***

Вика методично выкручивала вокруг соковыжималки корки апельсина, одну за другой, и бокал наполнялся оранжевым соком, призванным поднять мне настроение.

— Нет, ну история на “Оскар”, какова… Тьфу… Прям “Игра Престолов”! — то и дело начинала обвинительный спич сестра. — Не, Вить ты слышал? С дядей?? А он ей вообще точно дядя?

— Ну, почти, — тихо ответил я, глядя как капают капли сока в бокал.

— Это как так “почти”?

— Он брат её отчима, там какая-то грустная романтичная история. Мальчик и девочка, любили друг друга любили. Поссорились, разбежались. Её выдали замуж, он как бы загулял тоже там… Потом сошлись. У девочки родилась Сафо… У мальчика вроде тоже кто-то там был. И любили друг друга дальше мальчик и девочка и жили долго и счастливо. Потом что-то с ними стряслось, ну я так понял, что погибли. И брат мальчика забрал Сафо. Но мальчик воспитывал её с рождения и вроде как…

— Ага-а-а, — пропела Вика. — Так они не… ну ты понял, — она изобразила пальцами странный жест, который я бы смело назвал “шуры-муры”, но имела в виду, очевидно, родственные связи.

В апельсиновый сок Вика добавляла “тайный ингриедиент” в виде “Куантро” и это делало его немного опасным.

— Какая разница? Он её дядя! Карина на голову больная!

— Ага, и Карина… и Кира. Не разводят-ли тебя, дружок?

— Ты вообще на чьей стороне? — я оторвал от стойки голову, до этого моя щека прирастала к столешнице, и воззрился на сестру. Она разбавила сок “куантро” и сделала глоток. — Ты сама меня отправляла…

— Я на твоей стороне! А твоя сторона — это когда ты счастлив! А то смотри, какая муть выходит: у девчонки муж, сын, дядька-красавчик, её сразу две бабы терпеть не могут… ну пока очков доверия по нулям! Или все врут?

— Врут, не врут… Я не знаю. Да это полная дичь! Это всё ненормальная какая-то херня! Это же Сафо! Милое, светлое…

— Милое, светлое, ага… Ну факты все не в её пользу. Что-то с ней не чисто, братец. Вот давай всё свяжем, — Вика стала мерить шагами кухню. Витя следил за ней, как кот за лазером, я старался фильтровать каждое слово через сито: “Она говорит о Са-фо!”. — ей нужен Костя. ДОПУСТИМ! Не утверждаем! И что-обы разлучить его с Кариной…

— Она спит с парнем Киры. Не сошлось. Сильно сложным план.

— Так… Заглянем пораньше. Она ушла из дома, потому-у-у что… её застали с Костей и она сбежала! — Вика ударила по столешнице ладонями, перед этим бережно водрузив туда коктейль. — Всё сходится! И вышла замуж, чтобы уйти от подозрений! Батюшки-матушки!

— О-о, когда Вика начинает выражаться словами-паразитами и перестаёт закатывать глаза… пиши пропало, — я махнул рукой. — Это всё чепуха полная. Не вяжется одно с другим!

— Спроси её, — пробубнил Витя.

— Ага, а если солжет? — хмыкнула Вика. — Ну я бы ей не доверяла. Солжёт, точно! Сто процентов. Вокруг пальца обведёт! Киру мы тоже спросить не можем. Солжёт ещё хлеще. Петров?

— Он ничего не знает. Сильно удивился истории про Мигеля.

— Подружки её?

— Гелла на съёмках, Нина… я чёрт знает. Она приезжала, но смотрела на меня, как на предателя.

— О! Первое очко доверия. Значит подружки… Хотя-я, — пропела Вика. — Подружки всегда на стороне подружек. Дальше! Дядя? А… да… он тоже замешан. Али-иса?

— А что Алиса?

— Ну она же явно всё знает! Давай с ней поговорим для начала.

— И почему она не сможет соврать? — мысль о разговоре с Алисой как-то не нравилась. Логики не видел.

— Потому что… она тебя любит…

— И? С чего ты взяла, что она знает правду? Она знает то, что знает или выдаёт за знание Кира. Соврать тут могут все!

— А этот… Мигель? — Вика склонила голову на бок.

— А этот Мигель при чём? Да и номера у меня нет. Никто про него ничего не знает, разве что Кира, но у неё спрашивать… После всех этих концертов…

— Задачка. Сам-то чего хочешь?

— Чтобы всё это закончилось. Я зол, нереально зол! Из меня будто всё хорошее и положительное выкачали и оставили вакуум! Не хочу я никого слушать! Всё это… какая-то история для Первого канала! Знаешь, Вик, я домой.

— Ты же пил…

— Только ты пила. Я поехал. Не хочу никаких разборок, хватит с меня. Я приехал к ней, готовый слушать… Я хотел! Выслушать! И тут новый вброс. И она…

— Ладно, едь домой, — подал голос Витя, поднимаясь со своего места и оттягивая в сторону воинственную Вику. — Утро вечера мудренее.

Глава 37. Сафо

- Что я сделала, скажи-и-и?

Я хотела другом быть тебе, пойми-и-и-и-и-и-и.

Ты ушёл, захлопнув двееерь,

А в душе мела мете-е-е-е-ель.

Если что не так,

То ты меня

Прости-и-и-и-и

— Сафо, завязывай, блин! — Нина отобрала у меня микрофон и постучала по щеке. Мозг плавился, голова гудела в висках жужжало.

— Моя песня…

— Уже седьмой раз поёшь, не могу уже!

— И я не могу, — кивнула уборщица. — Моя смена закончилась давно.

— Идите-идите, Марь Васильевна, я сама закончу. Так! Гражданка! Допели. Свернулись. Вызываю такси!

— Ниночка, прошу… Не оставляй меня, — пробормотала я на одной ноте и легла на бархатный угловой диванчик.

В отеле, где работала Нина, имелось роскошное караоке, с мягкими пуфами, диванами и эротичной подсветкой. Тут же имелся и бар, где два на четыре трудилась Нина, подменяя напарницу Лиду, красивущую девчонку, которая и народ песнями разогревала и коктейли мешала виртуознейшие.

Всё это я бы вам рассказала пренепременно сейчас, но тогда-а, я была пьяна просто в дюпель! Валялась на диванчике и смотрела на мигающие над головой лампочки.

Неслабо накрыло меня в России, ничего не скажешь… Почему? Потому что встретила Яна. Потому что Костя и Карина рассорились и она влепила ему пощёчину. Потому что жизнь была тленом, и теперь мне никак Яну ничего не объяснить. Хотя могла же. Прекрасно могла! Но слишком уж сумасшедшая у меня история, одно за другое, как бусиночки на ниточку.

Так что сейчас лежала и смотрела на звёздочки, а Нина сидела прямо на своей стойке и щёлкала каналы на экране, предназначенном для подсказывания мне, и только мне, текста песни “Одинокий ворон”.

— О… сериал, — вздохнула Нина и зачарованно уставилась на экран.

Там пьяная девица в синем платье проникновенно, но очень фальшиво пела песню на незнакомом мне, грубоватом языке. Девица стояла под балконом, а паренёк, как Джульетта, на балконе.

— Почему девица поёт пареньку? — спросила я, щурясь.

Вообще не уверена, что то, что сейчас описываю, выглядело прямо вот так, но есть ощущение, что всё-таки да.

— Ну, она накосячила и поёт серенаду, — пожала плечами Нина.

— А что это за сериал?

— Вишнёвый… сезон вроде, а что?

— Я отправлю этому сериалу… благодарность. Нинка, погнали Яна возвращать!

И Нина пыталась меня остановить, ой как пыталась. Прибежала красивущая девчонка Лида из подсобки. Стала охать, ахать, перекидывать через худенькие плечи идеальные белокурые локоны. Марь Васильевна полезла с минералкой, мол, да что ты за мужиками бегаешь, дурёха. Даже охранники пришли, мол не пустим и всё тут.

— Да вы не понимаете! Я песню спою! Одинокий во-о-орон на карнизе за окно-о-ом…

— Да слышали мы! — как сейчас помню, хором заявили присутствующие и усадили обратно.

— Софка, ты совсем ту-ту, ну какая серенада, тебе по-трезваку с ним общаться надо! А ты тут пьяная, на ногах не стоишь! Там дождь только закончился, холод собачий.

— Нинок, — я её, кажется, шлёпнула по заду… вот тут не уверена, но на всякий случай, извиняюсь. — А я всё равно пойду.

И… пошла.

***

(Проигрыш)

3… 2… 1

“А-а-а-а… а-а-а-а…”

3… 2… 1

“А-а-а-а… а-а-а-а… А-а-а-а”

Чем обидела тебя,

Что я сделала, скажи?

Я хотела другом быть тебе, пойми-и-и.

Ты ушел, захлопнул дверь,

А в душе метет метель,

Если что не так то ты меня прости-и-и-и

Я стояла перед бревенчатым домом Яна, в найденном у Лиды в подсобке шифоновом платье, и душевно пела под плюс, который орал из такси. Мне потребовалось рассказать таксисту всё то, что я не могла рассказать любимому человеку, чтобы он нашёл песню “Одинокий голубь” и согласился её врубить, и только потом уехать.

И такая гора с плеч свалилась. Проговорив всё от и до и нашла слова, которые скажу Яну.

3...2...1

Одинокий голубь на карнизе за окно-о-о-ом,

Смотрит на меня, стучится в дом.

Может, так же ты ко мне придешь

И все поймешь, ты все поймешь.

3...2...1

Ты хотел любимым быть,

Но не знал что говорить.

И несмелые слова слетали с губ.

Только я не поняла.

За окном мела зима.

Ты пойми, что все равно тебя я жду

Ты выглянул из окна и кажется потерял дар речи. Стоял, вцепившись в подоконник и смотрел, как я пою серенаду. Самую душевную песню и глазам своим не верил.

— Сафо? Что ты делаешь?

Бесполезно, Ян. Я уже вошла в раж и допою до конца. За всё упло-че-но.

3...2...1

Одинокий голубь на карнизе за окном

Смотрит на меня, стучится в дом.

Может, так же ты ко мне придешь

И все поймешь, ты все поймешь…

Ты выбежал из дома, таксист моргнул дальним светом и уехал. Тишина настала гробовая. Даже страшно как-то стало. Я в теории понимала, что сейчас нужно уже начинать что-то говорить, а на практике от песнопений ужасно закружилась голова и засвербило в висках.

— Ян, — протянула я и коснулась не то лица твоего, не то шеи, ну что-то в ту область. — Я приехала всё рассказать. Ты всё поймёшь… Ты всё поймё-ё-ёшь.

— Да заткнись ты уже, дети спят! — прокричала грозная женщина с соседнего участка.

И как она докричалась, до неё ж далеко?..

Может мне по-пьяни показалось.

— Ян, они ругаются все… Но я-то всё расскажу…

— Пошли в дом, холодно.

И ты утащил меня в дом, и где-то там в тепле я и уснула, свернувшись калачиком… Но ничего, Ян, от меня так просто не уйдёшь.

Глава 38. Ян

Она проснулась, потянулась и щурясь от солнца расплылась в улыбке, как невинная девочка. И эта пьянь, вчера горланила под моими окнами, под аккомпанемент собак и магнитолы таксиста… Я поставил перед Сафо чашку с кофе и она улыбнулась ещё сильнее.

— Я же тебе вчера всё рассказала и мы уже помирились, да? — спросила она, с такой радостью и надеждой, что совсем не было желания огорчать алкоголичку.

— Нет, Сафо. Мы не помирились. И ты ничего не рассказала. Мне пора на работу. Дверь можно не запирать, рабочие уже тут.

Я какой-то частью себя хотел её послушать, очень хотел. Но что-то всё же не давало этого сделать. Не получалось себя заставить.

Она может наговорит кучу правды и будет больно. А может скажет какую-то ложь, и потом будет ещё больнее. А ещё я вообще хотел забыть про это, обдумать всё и прекратить беготню за неуловимой Сафо. Пусть она самая лучшая на свете, только, видимо, не для меня. Для Петрова, для иностранца её, для Кости. Без разницы для кого. Не моё и точка.

Молодцом я был, что во всю эту любовную муть не верил. И вид помятой, милой Сафо в ужасном шифоновом платье, только подтверждал мысль о том, что нужно бежать.

Это не женщина, как какое-то яблоко от змея-искусителя. Такая вся милашка, ой, привет, а мы помирились?

— Ян… Я рассказать хотела…

— Не хочу, правда. Сафо, это всё глупо и не особенно что-то изменит. Я столько всего наслушался, что хочу информационного вакуума. Пожалуйста.

— Да нет же, ты не так понял.

— Да-да, я помню. Не так понял. Сафо, милая, давай прекратим. Я просто не хочу больше иметь ничего общего с вашей долбанутой семейкой. Я… правда тебя люблю. По прежнему. Но… наверное, пройдёт.

А стоило отвернуться, даже не встать с матраса, на котором она лежала, а я сидел, и как будто металлическая дверь где-то хлопнула, прошивая громким звуком перепонки. Мне показалось, что воздух в комнате стал холодным, тягучим. И какой-то странный звук, очень похожий на чьё-то треснувшее сердце. Да… это вроде как оно.

— Чёрт, — выдохнул я. И даже это было больно и легче не становилось. По шевелению за спиной я понял, что Сафо села. — Я допускаю, что… не прав. Что ошибаюсь.

— Тогда выслу…

— Если я выслушаю твой муж испарится из твоего паспорта?

— Нет, — шепнула Сафо.

— А этот мальчик перестанет звать тебя мамой?

— Нет! — уже возмущённо ответила она.

— И Костя…

— А вот тут даже не смей! Выдумки… Карины — это не мои проблемы!

— О, не сметь… Первыми двумя вопросами ты уже ответила.

— Ты не можешь просить меня перестать быть чьей-то мат…

— Ты себя слышишь? ТЫ — чья-то МАТЬ. И я об этом не знаю. Я! Которому ты говорила о любви. Ты чья-то, блин, ЖЕНА! Я спал с чьей-то ЖЕНОЙ!

— Да я могу..

— Что вообще тут можно объяснить, Сафо?.. А?.. Это так глупо, что мы это обсуждаем. Даже развод не сделает ситуацию более удобоваримой, но я тебя об этом и не прошу. Ты же меня тоже не просила… Бляха муха… Вот просто вспомни, что творилось, когда я в тебя влюбился. Я даже никому не изменял… И ты всё прекрасно знала. С самого начала знала. И мне нельзя было прикоснуться к тебе даже пальцем. А теперь… муж, сын, дядя. Ты…

— Не продолжай, — её голос сел, она всё ниже опускала голову, и да во мне что-то рвалось.

Но быть идиотом, которого ни во что не ставят надоедает рано или поздно. Я не мог себе представить мир, в котором нашлись бы слова оправдывающие всё, что произошло в нашей жизни. Особенно, когда это делается такими тонкими и любящими руками, которые вроде бы столько всего обещали. И так всё красиво описывали без всяких слов.

— Ян? — позвала она. Даже коснулась плеча и до чёртиков захотелось обернуться и наплевать на всё.

— Нет. Не сбивай меня с пути…

— Но правда…

— Пока нет.

— Ян…

— Нет, увы. Сафо, это всё глупо. Всё же просто. Ты замужем?

— Да.

— Всё. Вопрос закрыт. Не встречаюсь с замужними.

И я очень быстро, даже не оборачиваясь, вышел, закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной. Очень хотелось вернуться, до ужаса. Будто вот этого человека и вот ту правду о нём я не мог мысленно соединить.

Она не бросилась следом и не повисла животом на подоконнике, чтобы кричать вслед “Останови-и-и-ись”.

Так что сбежать было легче лёгкого и почему-то было ощущение, что неправ Я, а не она.

Глава 39. Сафо

— Что ты хочешь? — Лида вздёрнула идеальную бровь и завязала длиннющие локона на макушке. Несколько прядей выпало и совершенными колечками, какие бывают только от плойки, закрутились, обрамляя лицо.

— Ты на ангелочка похожа, — всхлипнула я.

— Ты плачешь, — зачем-то констатировала факт Лида.

— И?

— Прекращай, — она как-то угрожающе покачала головой, вздёрнула маленький хорошенький носик и её накрашеные алой помадой губы дрогнули.

— Господи, да ты же как статуя…

— Хорошо, — она, наконец, улыбнулась и лицо стало тёплым и приветливым.

— Пугающая женщина, — шепнула я Нине, которая сидела и открыв рот смотрела на Лиду, будто видела её впервые.

— А ну-ка прекратили обе! Тебе, — она ткнула в Нину. — “Амарулу”. Тебе, — она ткнула в меня и я автоматически кивнула. — Похмельный коктейль. И это будет противно, но ты выпьешь всё без остатка! И не посягай на её “Амарулу”. Всё. Обе ждать и сидеть смирно!

А потом Лидия принялась готовить напитки, приговаривая что-то про самоуважение.

Я уже третий час сидела в баре у девчонок. Гостей тут не было, так что меня не шугали, но за грустное лицо я получила от Лидии приглашение “поговорить” и вот… ждала начала “разговора”. Было ощущение, что мама пришла с собрания… только, правда, мама у меня ни откуда не приходила, но… не суть.

— Я смотрю, как ты сидишь тут и грустишь, уже несколько часов, — начала Лидия, украшая мой жуткий “похмельный коктейль” долькой лимона. От запаха этого пойла чуть не выворачивало. — И меня это не устраивает. Ну… пей.

— Что это?

— Вустерский соус и немного моей любви, — махнула рукой Лидия. — Итак… Дорогая моя, что происходит?

— То есть?

— Ты не можешь заставить мужчину к тебе вернуться?

— Нет… я не могу заставить мужчину меня выслушать.

— И только? А что ты для этого делала?

— Напилась…

— Ооу, — Лидия сделала вид, что умилилась. — И этот собака-бабака не стал тебя слушать? Но правило гласит, что пьянь женского пола имеет право на… ой! Погоди! — она развела руки, будто просила тишины. — Нет, блин никаких правил! Ты просто пьянь женского пола, решившая, что серенада и извержение правды под градусом — это идея! Вы все с какой планеты? Алло! Гражданки! Вы себя вообще уважаете?

— Ой, — я прижала пальцы к губам. От соуса во рту всё сводило кислотой, но похмелье и правда стало отступать.

— Что “ой”? — строго поинтересовалась Лидия и скрестила на груди руки.

В двери показался сам Симонов, хозяин отеля, но… Лидия и на него посмотрела строго. Симонов, суровый старикашка, которого все боялись и уважали… расшаркался, и бочком вышел из помещения.

— А там…

— Позже зайдёт, — махнула рукой Лидия. Мне стало немного обидно, я-то старичка любила, хоть он и был злодеем. — Продолжаем. Почему ты не уважаешь ни его, ни себя?

— Я уважаю.

— Тогда что, он не заслужил трезвую Сафо для разговора всей жизни?

— Заслужил. Она появилась утром…

— Утром он уже был “мальчиком, к которому я поеду по пьяни”, дорогуша. Или ты думаешь, что только у женщин хрупкие сердца? А теперь вот что! Тебе есть что ему сказать?

— Да.

— Он должен это знать?

— Да.

— Ты себя уважаешь?

— Уважаю… — я не очень понимала, что это значит, но… наверное.

— Тогда трезвая. Красивая. Причёсанная. Позвонила, договорилась о встрече — приехала. Отказал? Ну, бляха-муха, увы. Бывает и такое. Позвонила ещё раз. Не хочет говорить? Приехала, но трезвая! Красивая! В шикарных труселях! И не телом торговать приехала, а го-во-рить. На чистоту! Есть вопросы?

— Не знаю, — я посмотрела на Нину, которая продолжала кивать, даже когда Лидия уже закончила говорить.

— Да что с тобой не так? — взорвалась пуще прежнего Лидия.

— Я… я не умею… бороться со злом. С несправедливостью… А самой быть злом — вообще не умею. Ну никак. Мне это не дано. Мне всегда говорили, что я виновата, и я была не виновата, а теперь вот… всё справедливо и я не могу никак это… принять.

— Всё когда-то бывает в первый раз. Всё, не сопливь. Почему ты не рассказала всё сразу? Я так понимаю возможностей было предостаточно… — Лидия сощурилась и вытянула губы, даже склонила ко мне голову. Это было поэзией, честное слово, вы бы видели. Эта женщина — бомба.

— Потому что прежде мне нужно было развестись и поговорить с Костей.

— Зачем?

— Потому что иначе Кира и Карина могли бы замыслись какую-то гадость. Я боялась…

— Зачем вы вообще связались с этой семейкой?

— Ой, не спрашивай… мы добрые, но… бесхребетные. Я, когда мне что-то не нравится, ухожу и ложусь спать на другом пляже или в другом городе. Мне вообще не страшно оказаться без дома, а вот с домом… это ужас. Его же нужно будет непременно… защищать! С кем-то там ругаться, бороться. Оф!

— Если тебя сделает счастливой дом, — тихо произнесла Лидия, до мурашек пробирая своим спокойным голосом, — и мужчина в этом доме… то ты должна один раз всё решить, и потом просто быть женщиной. И направить всю энергию на себя, чтобы никто больше не разрушал твоё биополе. Тогда — никакие Киры и Карины тебе не будут страшны. Возьми себя в руки, отрасти стальные яйца и всё реши. Вышвырни из своей жизни этих сук, докажи Яну, что ты не пьянчуга бездомная, а женщина его жизни. Поняла?

— Поняла.

— Заставишь его выслушать?

— Заставлю!

— Любой ценой?

— Любой!

— Так же как он тебя уложил в койку, — усмехнулась Нина, встревая в разговор.

— Это оставим на крайний случай, — кивнула я, делая пометочку и снова оборачиваясь к Лидии. — А теперь верни Льва Аристарховича, ты его расстроила.

Лидия распустила волосы, сняла передник и вышла из бара.

Глава 40. Ян

Есть такие дни, в которые ты вдруг задумываешься: «Если бы восемь часов назад мне сказали, что я тут окажусь, я бы расхохотался шутнику в лицо!»

Именно об этом я думал, когда сидел привязанный к стулу. Руки, ноги... ну спасибо никакого кляпа! Вместо этого половину лица закрывал шарф, вот так нежно меня похитили.

Заинтриговал?

Ммм... ну я вас удивлю!

Сафо сидела, скрестив ноги, на подоконнике напротив меня. Как она умудрилась провернуть похищение я даже не понял, но, кажется, это было что-то наподобие клофелина. Я очнулся буквально пару минут назад и сразу понял, что дело не просто пахнет керосином, оно ещё и неприятно дымит.

— Привет, — улыбнулась она, когда поняла, что я очнулся. Сделала глоток кофе и поёрзала, будто чувствовала себя неуютно. Оно и ясно. — Я понимаю, у тебя куча вопросов…

— Ммм…

— Ладно, ладно. Не напрягайся, — её вздох как бы говорил: я понимаю твою боль, но ничего не могу поделать.

Сучка. Это был крутой ход. Слишком крутой!

— Я подумала, что только так смогу рассказать всё до конца. Так что приготовься слушать, ладно? Не дёргайся, пожалуйста. Твои рабочие уже собираются уходить, шум привлечёт их внимание, — опять улыбка, чтоб её. Так всё невинно, будто тут просто рядовая ситуёвина. — М...да. Ну что, начну с начала, если не возражаешь.

— Жили были… — она замолчала и перевела дух, а потом развернулась, свесив одну ногу на улицу, а вторую в комнату. Из открытого окна пахло вечерним летом. Именно так, а не наоборот, это было то лето, которое остывает и отдаёт последнее тепло дня. И мне чертовски нравилось видеть в свете заходящего солнца профиль Сафо, но я злился и был готов вырваться. И уйти. Чтобы никого не слушать и ни с кем больше дела не иметь!

— Жили были девочка и мальчик… Мальчик был русским эмигрантом из очень разбогатевшей семьи, а девочка гречанкой. И её семья была настолько бедной, что для русских богатых эмигрантов их общение казалось невероятным позором. Как не общаются за границей русские, так не признают вмиг разбогатевшие бедняков, с которыми вчера ели из одной чашки. В общем… девочка и мальчик жили неподалёку. Он в новом большом доме, она в старой развалюхе. Жили они на греческом острове и всё шло к тому, что непременно влюбятся. Девочку звали, — только не Сафо, давай это будет та сама история твоих родителей… я уже не находил себе места, хотя знал какая сказка начинается с этой завязки. — Девочку звали Аврора, а мальчика Андрей. В общем… Андрей и Аврора, конечно, влюбились. И родители Андрея, конечно, были этим фактом недовольны. Они хотели, чтобы сын был не таким как они, по крайней мере так я понимаю, и решили размахнуться на полную катушку. Взяли кредит с красивыми нулями и отправили сына в штаты учиться в престижном колледже. А родителям Авроры дали “приданое”, и те не смогли отказать. Аврору быстренько упаковали замуж, и через год Андрей уже был уверен, что никакой любви не было. Замужняя Аврора не могла общаться с Андреем, и любовь их вроде как прошла. Пять лет спустя, младший брат Андрея Костя, увидел очень странную картину. Ему тогда было всего двенадцать и он ничем не мог помочь несчастной Авроре, которая шла по улице беременная и в кровь избитая мужем. Зато он мог позвонить своему брату. И тот… бросил женщину, которую там встретил, собрал шмотки и вернулся в Грецию. Потратил последние деньги и забрал Аврору в очень непонятное место… в Россию, где у его семьи были кое-какие родственники. Климат Аврору медленно убивал. Но ребёнка она родила. Девочку, которую назвали в честь поэтессы Сафо. Шесть лет спустя к Андрею, Авроре и Сафо переехал брат Андрея. Терпеть родителей он больше не мог. Парень мечтал стать лётчиком, а ещё видеться с любимым братом. И вот, Костя стал жить в семье брата. Он обожал маленькую племянницу Сафо, а она обожала его. Потому Аврора и Андрей без лишних вопросов оставили Сафо с Костей на пару дней, чтобы слетать в Грецию и решить кое-какие вопросы. Только оттуда они больше не вернулись.

И вот, Костя остался с маленькой Сафо и не был ей даже на бумагах родственником. Аврора так и не развелась со своим мужем, она этим и хотела заняться в Греции, но муж оказался чуть более ревнив, чем она планировала. И Костя стал бегать по службам и искать выход… Ему посочувствовали и сказали, что он может жениться и начать зарабатывать, тогда, если его семья будет соответствовать всем условиям… И там-то он и встретил Карину, которая как раз развелась с первым мужем, отсудила у него кучу денег и теперь выбивала алименты как могла. И Карина… очаровалась.

У неё у самой была дочка, всего на год старше Сафо. Да, Карина была чуть старше Кости, но выглядела потрясно. Она обещала любовь и заботу, а ещё поддержку. Она говорила, что от мужа ей досталось столько денег, что это решит все проблемы. Она была идеальным вариантом… и едва ли девятнадцатилетний неразумный Костя смог бы понять, что в этой схеме не так. Он отчаянно хотел, чтобы я осталась с ним и не видел других вариантов.

Он женился. Карина была так влюблена, что позволила ему учиться. Ей нравилось, что муж станет пилотом. Это было очень привлекательно. Только… Карина-мать оказалась весьма скверным вариантом. Свою собственную дочь она сводила с ума придирками, за то что та не дружит с новым папочкой, а меня за то, что дружу. Она с четырнадцати стала видеть во мне… ещё и соперницу. Ей казалось, что она стареет, а я становлюсь красивой. Ещё она видела, как из мальчишки становится привлекательным мужчиной Костя. И мы с ним были правда, очень близки. Так что… когда мне было семнадцать она отправила Киру подальше учиться, в другой город. А потом настояла, чтобы я поступила туда же. Как ты понимаешь… До восемнадцати я была совершенно бездомной. Родители переезжали с одной съемной квартиры на другую, а Карина лишила меня дома. И вот… мне восемнадцать. Общага, всё очень круто. Кира далеко, мы видимся только пару раз в неделю и то случайно. Мне нравится учиться. Только я становлюсь старше, Костя становится старше, а Карина старее. Вокруг Кости стюардессы, Кира на грани отчисление из-за того, что в голове только творчество и лекции ей кажутся скучными и глупыми. А взрослая красивая стерва-дочь в квартире не нужна… И я не оправдываю Карину, но я поняла её логику, хоть и ни за что не поступила бы так.

В общем… иду я как-то по коридору в институте. Понимаю, что забыла зачётку, а мне уезжать этим вечером домой, к Косте. Иду в аудиторию, где мы сдавали зачёт и вижу, блин, Карину на коленях моего декана, который по совместительству вёл и у Киры. Пам-пам. У Карины свело мозг и ей казалось, что все средства хороши, даже вот такие.

Я убежала, Карина догнала и влепила МНЕ пощёчину. А потом понеслось. Она принялась всеми силами меня ограждать от мира, чтобы ни один писк не был услышан. Сначала меня отчислил мой же декан. Ты спросишь в чём же разница, ведь с Кирой она хотела обратного… только Киру она не запугала. Она хотела чтобы я вообще свалила подальше. От Кости, от Киры, от всех. У этой маньячки поехал мозг. Она стала меня терроризировать и выдумала нескладную сказку. С моих четырнадцати она не выпускала из рук свой модный телефончик и хранила каждую фотографию. Всякий раз, когда мы с Костей были наедине, засыпали рядом на диване или купались в реке, а значит были в купальниках — она делала фото. И вот, я отчислена, хочу вернуться домой, а Карина говорит: “Нет!”. Она заявила, что если я ступлю на порог квартиры… она пойдёт в полицию и напишет заявление на Костю. Напишет, что он домогался своей племяннице и предоставит кучу всякого. Скажет, что покрывала его и даже согласится на условный или реальный срок если нужно.

Карина планировала для себя подушку безопасности. Очень-очень долго. Не удивительно, что первый муж отдал ей столько бабок и платил алименты, хотя Кира вообще не имела к нему отношения. В общем я сидела и рыдала в общаге. Понимала, что Костя связался с двумя суками, и он в капкане и полной жопе. Но он… считал, что обязан Карине. Очень-очень сильно. И он не уходил. И я боялась всё ему рассказать. Карина меня убедила, что сможет всё вывернуть и это будет отвратительно. Я до сих пор не знаю, как работает закон.

Мои друзья собирались путешествовать, а у меня и так не было дома, потому… выбор был очевиден.

Я уехала.

Я помотал головой, потому что хотел, чтобы Сафо уже дала мне сказать что-то. Наверное, что мне жаль или вроде того. Пока история звучала, как чёртов ужас.

— Сафо, — позвал я, когда она подошла. Села на мои колени и сняла шарф, мешающий говорить.

— М?

— Развяжешь меня?

— Не раньше, чем договорю, — шепнула она и, видимо набираясь храбрости, поцеловала меня.

Глава 41. Сафо

— Итак… Я уехала. Где-то года за три до всего этого ужаса я нашла моего “брата”. Это был ребёнок от незарегистрированного брака с женщиной, он был сыном Андрея и считался моим сводным братом. Парень жил в Калифорнии, занимался сёрфингом и сделал в этом карьеру. Никаких средств Андрей ему не оставил, но парень был неунывающим. Как и его мать. Эти двое прекрасно ладили, и были настоящими людьми мира. Жили в маленьком коттедже, занимались семейным бизнесом. У них было кафе. И когда я начала путешествовать — они стали одной из первых остановок для меня.

Мигель и Мария меня обожали.

— Чего? — он дёрнулся и я встала с его колен. Вернулась на подоконник. Целовать Яна — прекрасно, но сил нет быть так рядом и этого не делать. Да и он, кажется, возмущён.

— Мария никогда меня не винила, она принимала этот разрыв с Андреем как должное… И вот этот дом и стал тем самым “моим”. Дом Марии. Она меня любила, жалела, учила испанскому. Мы с Мигелем были просто родственными душами, лучшими друзьями. А потом появился Ксавье, и нет, я его не рожала. Ксавье был сыном девчонки, которую Мигель встретил на пляжной вечеринки. Она была наркоманкой и практически бездомной, принесла его как Моисея в корзинке и оставила у кафе Марии. Мы назвали его Ксавье, и решили, что это прикольно. Он был крутым, мне он нравился, мы все за ним ухаживали. А потом выяснилось, что у меня проблемы с визой, и что я должна попрощаться с Марией, Мигелем и Ксавье. И тогда Мигель сказал: го жениться.

Это было очень смешно, если честно. У меня просто была пустая страничка в паспорте. У него была пустая страничка в паспорте. Ему нужна была помощь, мне нравился Ксавье. Нам всем было круто жить вместе! Мы строили какие-то хижины и сдавали их таким как я туристам. Я помогала готовить, пела колыбельные Ксавье, купалась в море.

Так что мы просто не видели в этом проблемы! Пошли, поженились и забыли. Мы даже не целовались, когда нас объявили мужем и женой, мы пожали друг другу руки. Вместо колец мы сделали тату, но опять таки не парные. Просто тату. И потом оба получили полотенцем по шее от Марии.

Через какое-то время я продолжила путешествовать. Ксавье стал старше, Они с Мигелем ездили за мной. Было круто, я не была никому ничего должна. Ксавье считал меня мамой-птицей, которая улетает, когда хочет. Мы считали, что это не плохо. Я встретила Петрова и он стал ниточкой в Россию. Потом я пару раз туда приезжала. Меня тревожило то… что я знаю правду о Карине, но не могу признаться Косте. И я понимала, что пока не признаюсь, у Карины будет надо мной власть. И что пока не признаюсь, счастливой не буду, а тем более с тобой! Ты мог быть кем угодно… Парнем из любой страны. А оказался парнем Киры. Это, видимо, Карма. Мои родители, мой родной отец… Костя. Тут нет ни одного положительного персонажа. Как это ни парадоксально без косяков только Кира. Она просто страдала бесконечно от своей чокнутой мамаши.

— Значит Мигель…

— Он мне не муж. Мы просто решили, что это смешной выход из ситуации. Ну и было меньше вопросов, когда Ксавье со мной ходил в больницу или ещё куда-то. А ещё замужним проще получить визу, чтоб ты знал. Да я понятия не имела, что это что-то значит. Или что мне понадобится пустая страничка в паспорте. Я была уверена, что брак — это что-то отвратительно, как у Кости. И что отношения всё портят, как было у родителей. Я даже допускала, что вернусь к Мигелю и состарюсь с ним. Просто, по дружески. Он редко увлекался кем-то и меня это не трогало, ни капли… В общем всё было супер-круто, пока не появился ты. И мне нужна была неделя, чтобы развестись с парнями. Я это сделала. И мне нужен был разговор с Костей, прежде чем признаться во всём тебе… просто из-за того, что я хотела назад свою чистую совесть.

Я боялась, что если всё выложу раньше, когда не решены все мои проблемы, это будет неправильно. Это будет как было у мамы, когда она сбежала, не разведясь. Я должна была закончить все дела, сбросить с души все камни и в последнюю очередь прийти к тебе. Закрыть гештальт, если хочешь. Я не думала, что всё так обернётся…

— Типа ты Мигеля не любишь же, да?

— Нет, конечно.

— Уверена, да?

— Абсолютно.

— А Костя…

— Это выдумки полоумной Карины. Ну какой Костя? Он мой единственный отец, которого я отчётливо помню!

— А… развяжешь меня?

— А ты сбежишь?

— Нет, — он покачал головой, плотно сжав губы.

Я развязывала его, будто дикого зверя, а потом мы оба замерли. Я — за его спиной, с поясом от халата, который был вместо верёвки, тихо и молча. Он — так и остался на стуле, даже не стал разминать затёкшие, наверняка, руки.

— Прости, — шепнула я, прижавшись лбом к его спине. У стула не было в спинке вертикальных опор, и я чувствовала каждую его напрягшуюся мышцу. И его обжигающее тепло тоже. Это было как будто самое интимное, что между нами случалось, несмотря на то, что я его сегодня целовала.

Тот поцелуй был торопливо-глупым. Механическим, и он отвечал на него просто от голода, не от желания. Я понимала. А теперь он свободен и даже может уйти, но пока сидел на месте.

Ян откинул голову. Я отстранилась, и осторожно, как к дикому зверю, прикоснулась к его волосам. Он резко выдохнул.

Мы были будто наэлектризованные, а вся правда, что я вылила на него за последний час, наполнила комнату вязкой пастой, которую долго придётся соскребать со стен. Только мы не шевелились, точно боялись чего-то.

— За что простить? Это я тебя не слушал…

— Ну… в твою защиту это такая дикая история, в которую не просто поверить.

— Я верю, у тебя всё через жопу, так что всё это вполне вероятно, — тихо ответил он.

За окном стремительно темнело и даже звёзды стали видны. Воздух уже казался прохладным, он бабочками касался кожи. Летними, лёгкими бабочками. Невесомыми, такимим, что прикоснись он сейчас ко мне — я бы перепутала. Но он не касался, продолжал сидеть, только теперь стал разминать запястья и выпрямился, будто уставившись в окно.

— Прости, что поцеловала тебя. Я не должна была, но мне очень хотелось, а ты был связан.

— Ничего страшного, — ответил он и у меня сердце упало.

Ничего страшного? Точно? Уверен?

Я, чёрт побери, чуть не умерла тут!

— Невероятно! Это всё что ты скажешь? — внутри вскипала обидная злость. Девчоночья такая, необычная.

— Чего? — он нахмурился и резко развернулся на стуле, чтобы посмотреть на меня, но я уж не хотела возвращать ответный взгляд, вскочила на ноги и пошла на выход.

Захочет — придёт и поговорит.

Я успела дойти до двери, успела её открыть, но рука Яна захлопнула путь к отступлению, а я оказалась в капкане.

Он стоял за моей спиной, тяжело дыша, прижавшись грудью ко мне, согревая дыханием макушку. Его руки были по обе стороны от меня и сердце тут же заколотилось, как будто я поднялась на тринадцатый этаж без передышки. Дыхание, которое грело, стало жечь. По вискам, плечам, лопаткам катились электрические ожоги. Невыносимое чувство, пугающее. Это было сильнее нашего первого поцелуя или первого секса. Это было ярко и до жути ново. Ян, кажется, чувствовал то же самое, потому что я слышала и его сердце. И мне казалось, что если коснусь его руки, по ней пробежит видимая энергетическая вспышка. Как в фантастических космических фильмах. Как в самых красивых фантазиях о любви, где вы двое — одно. И я боялась к нему повернуться.

— Не уходи, — попросил он. — Я устал, что-то…

— От…

— От того, что ты уходишь. Сколько бы я себе не говорил, что ты — не для меня, что ты чужая, плохая, обманщица, и что я выдумал тебя… В общем. Ты дура полная, мышка моя. И что не рассказала всё, и что жила без дома, без меня. Бродяжка… это мягко сказано. Но мне стало теперь как-то похеру что ты там думаешь про своё бродяжничество. Надоело слышать, что тебе дом не нужен. Ты дура, которая бегала всю жизнь от проблем и считала, что если всем подряд открывать душу и сердце — то они точно-точно не обидят. Ты себя измучила своей добротой. Кто-то на двух стульях усидеть хочет, а ты вообще без всяких стульев решила обойтись. Чтобы прям сразу всему миру принадлежать. Так не пойдёт. Я сейчас уберу руку, и ты можешь убежать. Не перебивай, Сафо. Потому что если ты останешься — ты будешь моя, а мир я нахрен пошлю, поняла? Хватит всех любить. Меня только будешь любить, всё ясно? Я устал быть добрым и понимающим. Выбирай.

Я так сильно чувствовала удары сердца в груди, что от них вибрировало всё тело. Из лёгких толчками выходил воздух, какими-то не то рыданиями, не то смехом. Я повернулась к Яну, который всё так же надо мной нависал, даже не сдвинулся. Прижалась спиной, затылком к двери, чтобы смотреть ему в глаза. Он не отрываясь за мной следил, за каждым движением, как голодный дикий кот перед прыжком.

— Я остаюсь, — шепнула я, и дикий кот предупреждающе кивнул, а потом ринулся, чтобы меня сожрать.

Глава 42. Сафо

Как же. Я её. Ненавидел.

Больше, чем Монтекки ненавидели Капулетти, больше, чем «акулы» ненавидели «ракет». Больше, чем Гитлер ненавидел евреев. Если все эти ребята желали друг другу смерти, то я желал Сафо смерти взаимной. Одновременной со мной и прямо сейчас.

Терпеть её было невозможно. Мы оба явно были не в себе, если продолжали находиться тут, прижавшись к двери и целуясь, кусаясь. Она так крепко вцепилась в меня, что казалось уже пролезла под кожу. Что исполнилась глупая мечта про всегда и навечно. Хотел я этого теперь? Нет. Я хотел чтобы её не стало, и меня вместе с ней. Она не оставляла выбора.

В чём я был уверен в тот момент?

Что не хочу больше делить её с миром и, если эта блажь - её неотъемлемая часть, мне плевать. Я вырву с мясом эту всеобщую любовь, потому что она несёт только вред. Я был уверен, что не хочу её больше видеть… чужой. Женой, матерью, дочерью, племянницей. Хватит с меня. Я был уверен, что больше она не станет от меня уходить, не сможет. Не отпущу, но что это в сущности значит? Что я привяжу её к себе? Быть может, так и будет.

От Яна вместо эпиграфа

Сейчас он обнимал меня, так что кости трещали, целовал так, что губы опухли, а я стонала что-то, кажется, это даже были слова. Поделом мне… Если я что-то и хотела мне сказать, должна была это сделать давно. Сейчас – время молчать.

И Ян казался всё ближе и ближе, как будто это было возможно, пока мы не скатились по стеночке на пол, всё так же обнимая друг друга. Пока я не обхватила его ногами, желая быть ближе. Пока не пробралась в самое нутро, в сердце и лёгкие. Я отворачивалась от его поцелуев, чтобы дышать, а он скользил по моим щекам и шее губами. Мои волосы рассыпались под его пальцами.

— Сафо… ты со мной, — не то спросил, не то сказал мне.

— С тобой, — ответила я и сама потянулась к его губам. Скрестила ноги за его спиной, обняла шею так, чтобы задохнулся и замерла, прижавшись щекой к его плечу, пока он целовал мои волосы.

Мы обнимались, как будто этого было достаточно. А потом вдруг стало ясно, что да. Возможно, что да. Потому что сейчас всё было совершенно. Он мягкий, тёплый и нежный. Он сильный и я в нём растворилась. И от страха, что этого может не быть сердце бьётся до сих пор с болью.

— Ян, — позвала я.

— Что? Что…

— Ничего. Ты тут…

Я отстранилась, глядя ему в глаза, гладила его щёки.

А потом наклонилась, чтобы не яростно, но медленно и нежно поцеловать. Долго, очень долго, будто испытывая его терпение. И с каждой секундой этого поцелуя всё становилось ярче. Ян просто проводил самыми кончиками пальцев по моей шее, а я дрожала, и из горла вырывался стон. Ян просто гладил мои скулы, а я судорожно хватала ртом воздух. Ян перенастроил напряжение между нами на новую волну. И теперь даже порывы летнего ветра за окном уже не казались просто касанием воздуха к коже. Они превратились к касания рук Яна. В страшную пытку.

Мы остановились, задержав дыхание и задержав момент, вцепившись друг в друга, а потом сорвались на бег. Снова.

Он рвал на мне одежду, стремясь раздеть, а я торопилась помочь и в итоге каждый раз, когда нам удавалось снова сблизиться мы были ещё чуть ближе друг к другу. Ещё чуть обнаженнее. Чуть ярче чувствовали каждое прикосновение.

Мир закружился, Ян перенёс меня с пола на тот самый матрас и снова остановился, глядя на меня. Он в нетерпении дрожал и на его лбу блестели капельки пота, а отросшие волосы падали на лицо. Он был красив и безумен, раскалён до предела и боялся прямо сейчас сорваться, но я сама его на себя потянула срывая футболку, так что она затрещала, а через секунду его обнаженная грудь накрыла мою, а я перестала дышать. Мои хриплые вдохи растворились в воздухе, оставив оглушающую тишину, шум в ушах, жжение в висках и головокружение такое, что связь с реальностью потерялась. Я так безгранично рассчитывала, что вот это чувство - навсегда. Что это не страх потери или скорого расставания, что это - то самое. Вечное. Правильное и не опошленное уродливыми желаниями удовлетворения.

Он замер снова, посмотрел мне в глаза, так что я перестала на миг дышать, и через секунду я была вынуждена кричать и биться, снова задыхаясь. Если есть красота в физической любви, то вот она, здесь. В тесно прижатых друг к другу телах, в его напряжённой спине, в зарывшихся в мои волосы пальцах, пытающихся удержать голову на месте, чтобы целовать. В том, что я так плохо умею понимать с тех пор, как решила, что секс - не для меня.

- Скажи мне, - поднимаясь надо мной, останавливаясь в той точке, которая так мучительно хороша. - Ты всё ещё считаешь, что это смешно?

Я бы засмеялась, но он знал, когда остановиться, и это меня теперь мучило. Я лягнула его пяткой по заднице, чтобы продолжал, а он засмеялся, опустил голову и укусил за плечо, и, пока я вопила, сделал это снова, и снова, и снова параллельно выбивая из меня бессвязные ответы на чёрт знает какие вопросы.

Не смешно, не смешно конечно.

- С тобой - нет...

- Значит печально? - и он снова замер, заставляя меня биться под своим телом в истерике и пинаться.

- Достал! - и я с силой его толкнула, перекатывая на спину. - Не болтай, умоляю. Ты тут не для этого...

Я выпрямилась, наслаждаясь тем, как он запрокинул голову, как его волосы разметались по матрасу, как откровенно он мною наслаждался сейчас. Он больше не смеялся, не говорил, не руководил. Только сжал мои бёдра покрепче, чтобы я уже что-то делала, но я ждала. Нагнетала, чтобы потом его уничтожить.

- Ненавижу тебя, - сквозь смех прошипел он, и у меня споткнулось сердце.

- Но... - шепнула, приподнимаясь и опускаясь обратно.

- Никаких но. Убить бы тебя...

- Но? - я снова сделала это и он вывернул голову ещё сильнее, выгнулся, зашипел.

- Но... скучно... предпочту мстить... всю жизнь!

***

Мы лежали на матрасе и тяжело дышали. И страшно хотелось пить, но лень было встать.

- А когда я тебя связывал, запасся водой и едой...

- Ну, я не могу быть идеальна во всём, - усмехнулась я, откатываясь подальше от его жаркого тела.

Он излучал тепло, а я и так хотела прохлады.

- Хочу в воду. Тут есть душ?

- Река есть. Пойдёт?

- Пойдёт, - согласилась я, глядя на него. Профиль рисовался в темноте только бликами и отсветами, и был невероятно хорош. Не то чтобы мне нужна была темнота, чтобы это сказать, но сейчас в происходящем зашкаливал уровень магии. Я сейчас бесконечно восхищалась и бесконечно любила.

- У тебя телефон жужжит, возьмёшь? - он пошарил у матраса рукой и достал мой телефон. Имя не определилось, но Ян его узнал.

- Это Алиса, - хрипло произнёс он и принял вызов, а потом отдал мне трубку, садясь и шаря по полу в поисках одежды.

- Все в больнице... Не сдавай меня, что позвонила. Кира была против, - тараторила Алиса. - Карина пыталась убить и себя, и Костю, и въехала в опору моста.

Глава 43. Ян

Мы с Сафо бежали по коридору, шурша бахилами, и мне казалось, что она сейчас полетит. Моя девчонка так быстро перебирала ногами, что они уже и пола будто не касались. Она тормозила на поворотах, заваливаясь и падая. Чертыхалась. Материлась. Но не рыдала.

Мы поняли, что добрались до нужного места, когда наткнулись на толпу “не врачей”, толпящихся перед постом медсестры.

Больница была новой, красивой и пост был местом гордым. С диванами и даже кулером.

Когда мы вошли, все обернулись и замерли, будто мы могли принести новости, но почти сразу лица присутствующих разгладились, вернулись к прежнему, замороженному состоянию. Я тут знал не всех. Кира, конечно. Непривычно ненакрашенная, непривычно просто одетая. Алиса рядом с ней, держала за руку, пока я не появился. А дальше сплошь незнакомцы: красивая блондинка с алыми губами и зарёванным лицом, её, кажется, знала Сафо, поскольку девушки обнялись. Эффектная женщина с кучей мелких косичек, на вид не старше меня, только очень уж необычно выглядела. Длинное платье в пол, браслеты, густо подведённые глаза. На коленях женщины лежала девочка лет девяти, рядом с девочкой дремал мальчик примерно того же возраста, а прямо на полу сидел совсем малыш. Помимо этого коридор мерил шагами строгого вида мужчина в костюме, а за ним причитая бегала женщина, судя по всему, его жена.

— Сафо, — всхлипнула блондинка. — А ты…

— Что произошло? — спросила Сафо, а потом обернулась ко мне. — Ян — это Лида, она работает с Ниной…

— Привет, — кивнул я, потому что слушать меня Лида явно не собиралась. Да и кто такая Нина, я сообразил не сразу.

— Я… не до конца… В общем… Я так поняла, что это твой дядя был в машине. Машина въехала в опору моста на жд переезде и полетела в тачку… Е… Е… Егора, — блондинка разрыдалась сильнее, я принёс ей стакан воды и, обливаясь из-за дрожащих рук, она кое-как сделала глоток. — А потом всё это дело въехало в мужа… вот этой женщины… Нелли…

Все обернулись к женщине с косичками и та лениво подняла руку и всем помахала. Она была так спокойна и безучастна, будто находилась под таблетками или вроде того. Дама, догоняющая своего мужа, тут же взорвалась.

— Да вы только посмотрите, какая она спокойная! — и начался поток брани в сторону Нели, та возвела глаза к потолку, закусила губу и сокрушенно покачала головой.

— Ага, — её ленивый соглашающийся голос был таким убитым. Казалось, что в этом коридоре перед постом медсестры жалели всех, кроме этой Нелли.

— М… а это вот родители… мужа Нелли, — подсказала Лида. — В общем, — она выдохнула и покосилась на Киру и Алису. — Авария была ужасная. Муж Нелли уже точно жив, но что-то с головой. Ваша эта Карина жива-здорова, — Кира зашипела, но Лидия её будто не видела и не слышала. Меньше Нелли тут обращали внимание только на Кирову.

— Костя?.. — нетерпеливо стукнула каблуком Сафо.

— Про Костю и Егора пока ничего непонятно, — она покачала головой. А потом сжала голову руками, будто собиралась вырвать себе волосы, и завыла раненой собакой.

— Ох, милая, — Сафо потянулась к знакомой и обняла её. Потом раздался шум и в коридор протиснулись новые посетители: старушка и девочка-подросток.

Лидия тут же вскинула голову и на подгибающихся ногах бросилась обнимать вошедших.

— Знаешь кого-нибудь? — спросил я Сафо, она покачала головой. — Мне узнать новости?

Сафо кивнула.

— Сядь, пожалуйста, ладно?

Сафо кивнула.

Я проводил её к диванчику, на котором сидела Нелли с детьми, и усадил рядом с мальчиком. Сидящий на полу малыш поднял на нас тяжелый хмурый взгляд, набрал в грудь воздуха и… зарычал.

— Егор, — вздохнула женщина. — Хотя… если это поможет…

И откинулась на спинку дивана, закрыв глаза.

От имени “Егор”, Лида ударилась в рёв. Мечущаяся за мужем женщина прошипела что-то про то, что Нелли плохая мать. Медсестра шикнула, что в коридоре среди ночи опять шум и она всех выставит. Старушка пришедшая с подростком чуть не кинулась на медсестру. Мальчик по имени Егор зарычал, как медведь и всех попросили удалиться.

***

Константин Ильин и Егор Симонов находились в тяжелом состоянии и оба без сознания. Семейство многодетного отца по имени Марк, который также пострадал в аварии, было отправлено домой вместе со всеми детьми и родителями. Карина от госпитализации отказалась и была выслана домой, а с ней засобирались и Кира с Алисой. Когда народу осталось значительно меньше, нас опять вернули в коридор рядом с постом медсестры, и, кленя отечественные больницы, я мечтал о кофе.

— Слушайте, я поеду кофе всем куплю, тут “Мак” поблизости.

Все женщины кивнули, но стоило мне встать спохватилась Лида.

— Там… Нина в баре… у неё смена закончилась… Она кофе привезёт… Всем.

И я сел обратно. Послышались шаги, пустом коридоре они казались ужасно громкими. К нам вышла женщина в белом халате, с какой-то тетрадкой в руках.

— Так, кто кому тут кем приходится? — спросила она, поправляя на носу очки и глядя в тетрадку.

— Я… племянница Ильина, — подорвалась Сафо, подходя к женщине.

— Я н… невеста Симонова, — прохрипела Лидия.

— Я его бабушка, — старушка поднялась с места, разбудив дремлющую на её плече девочку-подростка.

— А эти двое кто? — спросила медсестра, кивая на меня и подростка.

— Это моя сестра младшая, — ответила Лида, не отрываясь от тетрадки женщины в белом халате, точно могла там подсмотреть какие-то ответы.

— Это мой… — начала Сафо.

— Муж я её, — чтобы отсечь все вопросы ответил я, а Сафо смерила меня странным взглядом.

— Так, муж и сестра — нечего толпиться. Да и невесту я бы…

— Нет! — пискнула Лидия и даже топнула ногой.

— Тем более, если такие эмоциональные…

— Нет, — вторила Лидии старушка. — Я без этой девочки не останусь.

— Ладно, невеста и бабушка идём, говорить будем. Племянница ждёт, следующая. Муж и сестра…

— Да пусть останутся, — постовая медсестра встала со своего места и подошла к нам, будто защитив своим энергетическим полем, таким же обширным, как тень от её необъятного тела.

Лидию и старушку увели, а мы с Сафо и подростком остались. Девочка тут же стала распутывать наушники.

— Ты Люся, да? — спросила Сафо, садясь рядом.

— А вам-то что? — нос Люси дёрнулся.

— Ничего…

— Досвидули, — и девочка, предположительно Люся, воткнула в уши капельки и свернулась клубочком на диване.

— С ним всё будет хорошо, — я тронул руку Сафо, а она покачала головой, как будто не верила.

— Знаешь, мне иногда начинает казаться, что на нас какое-то проклятье с тех пор, как мои родители сбежали… Всё у нас у всех через жопу. И у меня, и у дяди…

— Мир вообще через жопу, — подсказала девочка-подросток, не открывая глаз.

— Устами младенца, — кивнула Сафо.

— Слушай, глупости это. Проклятия существуют, пока в них верят, поняла?! Нет никаких проклятий.

— А что это?

— Совпадения. И долбанутая Карина. Вы просто вечно во что-то влипаете, доверчивые вы дураки!

— Тоже мне… а если и тебе доверять нельзя? — спросила Сафо, крепко сжимая мою руку.

— Я бы доверяла, он красавчик, — подсказала девочка-подросток.

Лида показались из тёмного коридора и подросток села, выдернув из ушей капельки. Мы с Сафо уставились на девчонку, которая не создавала впечатления сочувствующей особи.

— Люсь, — позвала Лида убитым голосом. Нас с Сафо позвали, но мы не двигались. — Он тут это… походу надолго… И…

Подбородок Люси сморщился, а губы задрожали.

— Живой? — выдавила рыдающая Люся.

— Вроде того, — кивнула почему-то не рыдающая Лида.

— А бабушка где? — спросила рыдающая Люся.

— В кабинете, без сознания.

И Люся бросилась туда со всех ног, а мы с Сафо так и остались стоять напротив Лиды, руки которой безвольно висели, голова опустилась, а с кончика носа капали слёзы на пол.

— Идите, — шепнула она. — Костя пришёл в себя…

— А Егор? — Сафо тронула руку Лиды и та покачала головой.

Глава 44. Сафо

Я. Лида. Неля. Мы сидели втроём в коридоре, пока остальные носились по каким-то важным делам и смотрели друг на друга в ожидании, когда кто-то решит, что пора познакомиться поближе.

Подруги по несчастью…

Егор, жених Лиды, про которого я столько слышала от Нины и от… Симонова, начальника девчонок из отеля “Simon”, влачил своё существование в платной палате. Без сознания и признаков улучшения состояния. Марк, муж Нели, и Костя отдыхали в двухместном люксе. Эту роскошь оплатили родители Марка и Карина, которая в коматозном состоянии передвигалась от палаты Кости, откуда я её выдворяла, к кабинету врача, откуда он выдворял её самостоятельно.

Мы ждали, когда закончится обход и надеялись, что нас не выставят.

— Так… Значит, вы чуть не развелись? — спросила я, глядя на Нелю.

— Чуть чуть не считается, — холодно ответила она.

— Тогда что ты тут делаешь? — Лида мало чем интересовалась, больше молчала или торчала у кровати Егора, но Неля и Марк её почему-то интересовали чуть больше других.

— Не знаю. Он отец моих детей. Разве этого не достаточно? Он не помнит, почему мы разводимся. И я ему нужна. Я его уважаю. Наверное, я его ещё люблю. Он меня сейчас любит.

— Почему вы разводитесь? — голос Лиды дрогнул. Она выглядела уже не такой красивущей, как раньше, но всё ещё казалась среди нас просто эталоном каким-то. И теперь, когда её подбородок задрожал, мне захотелось запретить ей плакать. Таким, как она, положено только хихикать.

— Ну… мы не изменяли друг другу. Мы прекрасно сходимся характерами. У нас в принципе нет проблем. Просто, это не происходит в одночасье, понимаете? Сначала мы забыли, что любим секс. Вернее, я забыла. Всё стало не до того. Дети, дела, его работа, повышение. У него как-то простуда была, он стал сопеть, даже не храп, а я стала это слышать и беситься. Сначала колотила его, чтобы заткнулся. Не высыпалась неделю или две. Потом психанула и ушла из спальни спать в гостевую. И там так было круто. Я начала туда иногда сбегать. Ну, то есть я любила Марка всегда, и я обожала то, что мы спим вместе и обнимаемся, и что можем начать среди ночи трахаться. Но это я сейчас понимаю, когда он опять ведёт себя как похотливый подросток. А тогда он много работал и уставал. Он как будто не оплачивал мне аренду за кровать, а я ему. Мы стали скуШными, не заслуживали друг друга. И я, блин, не верю, что я одна такая на планете… Девочки, у меня трое детей, а мне всего двадцать восемь…

— Блин… ты меня старше всего на три года, — шепнула я и зажала рот рукой, а Неля кивнула, вздёрнув бровь.

— Вот-вот. А кто-то говорил, что ранние роды себя оправдают.

— Но разве нельзя ничего вернуть? — спросила Лида.

— Я считаю — нет, — Неля была, как обиженный ребёнок.

— Но… жизнь дала тебе шанс, — Лида кивнула на дверь палаты.

— И? Что мне делать? Он всё равно не понимает, в чём дело. Он…

— Расскажи ему! — Лида взяла Нелину руку и та поморщилась. — Расскажи вашу историю или запиши и отдай ему. Вы же когда-то влюбились. Ты сама всё вспомнишь, проанализируешь и поймёшь.

— Знаешь, просто твоим отношениям полгода, а моим десять!

И Неля замерла, перепуганно зажав рот рукой.

— Я говорю то,... что говорили мне все эти годы… “Вырастешь — поймёшь”, — и она вмиг, как свекла, покраснела, — Кошмар…

— Знаете, это так приятно возвращаться к началу, — Лида встала и начала мерить шагами коридор, — Я как будто заново влюбилась… Но теперь мне очень грустно.

— Не думала, что ты можешь быть сентиментальной, — улыбнулась я.

— Я тоже… — кивнула Лида.

Об этом разговоре я думала потом весь день. Весь вечер, всю дорогу в машине Яна, когда мы ехали к его квартире.

— О чём задумалась?

— О том, как мы привыкаем быть друг другу возлюбленными… Не мы конкретно, а люди в целом. Мне о таком никогда не приходилось думать, а теперь я вроде как с тобой. И эта красивая картинка может выцвести, также?

— Также, — кивнул Ян. — Потому отношения дольше трёх месяцев для меня не существовали…

— Ты подливаешь масла в огонь, — засмеялась я.

— Но, с другой стороны, я никому не говорил, что люблю. На этот счёт, я чист. Понимаешь о чём я?

— Понимаю, — я кивнула и стала вспоминать говорила ли… говорила, — А я всегда любила всех. И всегда… говорила. Может, мои слова перестали быть ценными?

Ян свернул на какую-то обочину рядом с автобусной остановкой. По обе стороны от нас был пустырь и в общем-то стоять тут можно было бесконечно.

— А ты как считаешь? — спросил он и сжал мои пальцы. Мы будто снова сидели прячась от дождя, как в ту первую встречу. И даже рядом с пустырём и остановкой. У меня снова были бабочки в животе. И я снова боялась до чёртиков быть смешной и глупой.

— Я считаю, что то, что говорила тебе, нужно называть другими словами… Знаешь как у латиноамериканцев? Te quiero и te amo. Они говорят te quiero всем, родителям, друзьям, кому угодно. А te amo — это для любовников, любимых. Нам нужно то же самое. Две формы слова “люблю”. Понимаешь, у меня к тебе не просто какая-то любовь. У меня к тебе… нежность сумасшедшая, аж волоски на теле шевелятся, понимаешь? Ты не просто меня… заводишь или вроде того, я чувствую всё время, что внутри меня непонятная к тебе тяга. И ужас. Я боюсь тебя разочаровать. Когда ты тогда ушёл, всё стало ненужным. Я просто зависла в пространстве и боялась с тобой говорить. Мне казалось, что это всё. Что всё закончилось. Навсегда. Что я тебя потеряла, и такая апатия пришла, я не могла даже думать о том, чтобы извиняться, искать встречи. Я боялась увидеть твою ненависть, это было бы хуже всего, — он сглотнул, посмотрел исподлобья, а потом поднял мою руку и поцеловал каждую подушечку моих пальцев, — Я хотела избавиться от всего этого, очиститься. Ты для меня какой-то… Я не знаю, как описать. Ты вроде моего чистого листа. Я хочу быть для тебя правильной, лучшей. Достойной. Хочу, чтобы ты был моим домом. Чтобы вообще кроме меня никого не видел… А потом чувствую себя жуткой эгоисткой, которая многого хочет. И я… я же котик, а чувствую себя ужасно плохой. Ты не можешь принадлежать только мне, — я задохнулась всхлипом. Не слёзным, а чувственным, из самой груди. Он потянул меня на себя и усадил к себе на колени, убрал с лица волосы, поцеловал в нос и висок, — То есть я запрещаю себе думать о том, что ты должен вообще всегда быть… моим. Не работать, не говорить ни с кем. Я этого… хочу. Как одержимая, — он продолжал слушать, даже кивал и продолжал целовать, то мою шею, то плечо, то щеку. — Ты не понимаешь… Я очень глупая и считаю, что за любую любовь и любой кусочек счастья должно быть кому-то больно… Сейчас больно мне.

— Почему? — спросил Ян, не отрывая губ от моего плеча.

— Потому что… я боюсь, что вся эта история не обнулится, ты не забудешь всё плохое. Ты уйдёшь. А мне нужен ты. И дом.

— А свобода?

Я замерла от этого вопроса и отпрянула, чтобы заглянуть тебе в глаза.

— Что?

— Свобода. Как же твоя свобода? Я — это если ты со мной. Полностью моя, — во мне что-то трепыхнулось и больно ударилось о грудную клетку, — Ты сейчас всякого наговорила, я понимаю… только мне нужно то же самое. Вообще тебя не делить. Ты совсем не видишь бревна в своём глазу, милая. Ты не видишь, что я — сразу и окончательно был твоим, а ты принадлежала всему мира и только на половину мне.

— Вот и я о том… Я долго к этому шла. Очень долго. И Карина… будто от меня отрезала всё прошлое своим поступком. Я поняла, что могу прийти и в лицо ей всё высказать. Закрыть гештальт, порвать со всем этим и не жалеть ни о чём. Вернуть все долги Косте… освободиться для тебя, но я не верю, что после всего этого…

— Сафо, — он “обнял” моё лицо ладонями, заглянул в глаза, — если бы у нас было это твоё te amo я бы тоже его сказал, поверь. Это для меня в новинку. И я хочу твоей свободы, как ты моего “дома”. И я не хочу тебя ни с кем, никогда делить. Если мы сможем это устроить… тебе нечего будет бояться. Никогда. Когда я ушёл, мне, если честно, казалось… что ты всё равно вернёшься. И я заставлял себя злиться, чтобы не проиграть тебе окончательно.

— Хочешь моей свободы?

— Хочу.

— У меня к тебе предложение. Это всё поставит на места, — шепнула я, и он кивнул, соглашаясь даже не выслушав.

Глава 45. Ян

Мы просили вас подумать трижды, прежде чем продолжить это читать, потому что ни один из участников истории не прав. Ни одного нельзя назвать здравомыслящим человеком, а отношения нисколько не преисполнены морали, если можно так выразиться, конечно.

Я — состоял в странных отношениях с двумя женщинами и никогда никого не любил. Сафо — состояла в странных НЕ отношениях и любила весь огромный мир, расточая себя на миллион миллионов людей.

Задумались? Ответили вопросы, которые мы задали?

Можно ли влюбиться с первого взгляда?

Можно ли не стыдиться быть чьей-то страстью, даже если этот кто-то «занят»?

Можно ли любить мужчину, который не хочет тебя видеть?

Можно ли любить того, кто “очень вряд ли” научится быть тебе верным?

Ответили на все вопросы «да»? Поздравляю! Это то, что мы хотели услышать. Потому что мир не делится на чёрное и белое, по крайней мере, наш.

Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. Для нас это был настоящий фейерверк и взрыв. Это точно! Я сразу понял, что это — не то что раньше, а Сафо поняла, что это — не то что всюду и на каждом шагу.

Она была моей страстью, ничего не могла с этим поделать, а я был “занят”.

Она любила меня, когда я ненавидел. Я любил её, когда она была не моей.

Очень вряд ли верный? Ты это точно обо мне Сафо? Ладно, позже поговорим. Она полюбила меня будучи уверенной, что я не сделаю этого в ответ. Идиотка, я полюбил её мгновенно.

И теперь она предлагала мне свободу вместе, а я предлагал ей дом, там где она пожелает.

Но прежде, чем мы объясним как это… маленькое отступление, для полноты картины.

***

Квартира встретила нас тишиной, напряженной и густой, как варенье. Алиса сидела в кресле, вся съёжилась, скрутилась. Кира — натянулась струной, уставившись в одну точку. Карина беспокойно мерила шагами комнату. Эта троица — как бактерия, что живёт в организме, как вирус. И организм с ним борется только пока ты не сбиваешь температуру и не даёшь жару выжечь вредителя.

— Ян, — Алиса вскочила на ноги и бросилась в прихожую, но увидела Сафо и замерла. Отвернулась, её плечи вздрогнули.

Артистично и драматично.

— Дамы, — кивнул я, глядя на присутствующих.

Взгляд Карины завис на Сафо, которая смело его возвращала. Между этими двумя будто ток пробегал. Они обе, явно были сейчас максимально напряжены. Это была их война. Я посмотрел на Сафо, которая сделала пару шагов вперёд, остановилась, а потом сделала ещё два.

— Я пришла к вам, — сказала она, глядя на Карину.

Кира мотнула головой, спрятала лицо в ладонях и судорожно выдохнула.

— Я не буду говорить с тобой, — отрезала Карина, — Я с Костей..

— Костя с вами говорить не станет, — отрезала Сафо, прошла к дивану и села. Уверенно так, будто никого ничего не разделяло сейчас. Никакой пропасти. Три подружки собрались для беседы. Алиса к ним так и не присоединилась.

— С чего ты…

— Он не хочет вас видеть. Слышать и знать, понимаете?

— Это твои слова! — прошипела Карина, падая в кресло, стоящее напротив дивана, — Пусть сам скажет.

Сафо спокойно достала телефон и включила голосовое сообщение: “Саф, не буду с ней говорить. Даже не проси. Я знаю, что всё нужно решить, но точно не сейчас. Пусть выметается из города. И из хаты Яна пусть всем составом съезжают. Я попрошу кого-нибудь забрать мои вещи из её квартиры. Мне есть где жить, ни к чему больше тянуть”

— Как видите, это его голос. Его слова.

— Сафо, — жалко прохныкала она, — Я его люблю…

— Карина. Вы ему изменяли.

— Да, — кивнула она, хоть это и не было вопросом.

— Вы мучили меня.

— Да.

— Вы пытались его убить. И себя. И ещё двое попали из-за вас в ужасное положение. Вам грозит срок, вы знаете?

— Знаю.

— Чего вы хотите от Кости? Какого общения?

— Чтобы он меня простил, — скривилась Карина, — Он простит, он же мой мальчик. Только ты уйди, пожалуйста, — она просила так, будто речь шла про что-то простое. Соли передать или дать телефон позвонить, — Он же из-за тебя… Он тебя любит, я знаю. Ты отрицаешь, ну отрицай дальше, но он тебя любит. Он бы ещё восемь лет назад, когда ты стала совершеннолетней, от меня ушёл. Он бы тебя очаровал, ты бы даже не поняла…

— Вы больны. Он мой дядя, Карина. Я люблю его как дядю и отца!

— Да ты со стороны это всё не видишь, — прошипела Карина в ответ, — Ты сумасшедшая. Ты замужем за сводным братом!

— Я его никогда братом не считала, а Костя был моим дядей с самого детства. Карина, вы больны!

— Мама, — позвала Кира.

— Заткнись! — Карина ударила по подлокотникам и Кира испуганно вздрогнула и зажмурилась.

— Не я ваша проблема, понимаете?

— Нет, — она качала головой так упрямо, что уже хотелось ей верить. Она и правда не понимала, — Ты… ты… Он так на тебя смотрит. Всегда смотрел. Он о тебе думает всегда. Ты ему снишься. Он по ночам твоё имя… — она завыла спрятала лицо в ладонях, дёрнула себя за волосы. Её крик был животным, болезненным, — ...он по ночам твоё имя шепчет… Ты святая… святая простота. Что ты думаешь о себе, что ты думаешь?.. Он может и дядя тебе, а ты ему не племянница. Я бы могла, я бы всё исправила, но это не в силах. Нет. Нет… Он тебя любит. Сильно любит. Сильно любит, сильно любит, — стала повторять Карина, пряча голову между коленей, путаясь в своих длинных чёрных волосах, — Я всю жизнь нашу его уб… убеждала. От тебя от… оттаскивала. Отваживала. Да я кому угодно бы дала, лишь бы тебя не стало. Лишь бы он так как тебя любил — меня любил. Он меня с твоего восемнадцатилетия даже не… даже не трахал. Понимаешь? Он тебя… всегда.

Кира так часто и неглубоко дышала, что, видимо, в какой-то момент у неё произошло не то голодание, не то наоборот перенасыщение кислородом. Она вдруг замерла и потеряла сознание.

Сафо смотрела на тело женщины с нескрываемым ужасом, у неё мелко подрагивали пальцы. В какой-то момент они с Кирой пересеклись взглядами. Обе синхронно поднялись со своих мест и ушли наверх. Напоследок Кира попросила, ни к кому конкретному не обращаясь.

— Позаботьтесь о ней, мы отойдем ненадолго.

Глава 46. Сафо

Мы с Кирой почему-то обе пошли к запасному выходу второго этажа. Вместе спустились в лифте, вышли на улицу и сели в её машину. На улице собиралась духота, готовая превратиться в дождь. Мы смотрели, как по лобовому бьют первые капли, одна, другая, третья.

А потом обе заскулили, заплакали. Мы рыдали, как две истерички. надрывно, громко, закашливаясь и хлюпая носами, а потом обнялись, уткнувшись друг другу в плечи.

— Господи, какой треш, — выдохнула Кира, когда мы зависли в тишине, под шум дождя. Она откинулась на спинку водительского, закрыла глаза и вытерла от слёз лицо, — Я живу в поганом аду.

— Мне жаль, — кивнула я.

Кира завела машину, тронулась с места и мы поехали. Это было очень бесцельно и хаотично, она просто катила по испугавшемуся вмиг дождичка городу, останавливалась в пробках, трогалась с места и мне кажется, мы могли бы ехать бесконечно долго.

— Что ты думаешь об этом? — спросила Кира. Она выглядела сосредоточенной на дороге, но мне казалось, что объявись прямо перед нами фура, она бы её не заметила и продолжила движение прямо.

— Не знаю я, что думать. Понятия не имею, что “шептал” Костя по ночам. Но если…

— Если она говорила правду, — Кира прокашлялась и кивнула на бутылочку минералки, я поняла о чём речь, открутила крышку и протянула ей воду, — То я, наверное, понимаю, почему она такая дурная.

— И почему на тебя злилась…, — начала я, а Кира тут же помотала головой.

— Да, я ей мешала… Порой мне кажется, что кроме Кости она вообще никого не любит, — она перестроилась и свернула на слабо освещенную улицу, — Ты мешала. Я мешала… Но чёрт. Костя был влюблён? Это сильно жестко. Тебе так не кажется?

— Я в это верить точно не собираюсь, — я пожала плечами. — Но что-то тревожит. Веришь, нет… Ей так плохо было.

— Знаю, и меня это как-то покоробило. Ну не похоже на маму это. Она истеричка, дура, но… она так плакала. Она же не умеет плакать некрасиво, всегда это делает изящно, с чувством. А тут всё как-то слишком уродливо для вранья.

Кира притормозила, и мы обе с удивлением уставились на крыльцо больницы, где лежал Костя.

— Почему мы тут? — спросила я.

— Само вышло, — ответила Кира.

В этот момент мне казалось, что она самый знакомый мне человек. Что она единственная, кому я могу доверять. И я не чувствовала злости или ненависти к ней, я её знала и понимала лучше, чем кого-либо.

— Кир…

— А?

— Что будет дальше?

— Не знаю. Мне кажется, что у мамы будут проблемы… Алиса уйдёт, а вы с Яном куда-то уедите…

— Ты по нему…

— Нет, — Кира покачала головой и посмотрела на меня, — Нет. Но Алиса… мне нужна. Я бы не сказала, что любила его. Но Алиса… Ей правда меня не достаточно, я это вижу. Я её упускаю. Она хочет его. Как мужчину, как человека. Она страдает, а я её раздражаю, напоминаю… Я так устала, понимаешь? Я всегда. Всем. Мешаю…

Я кивнула. Кире сейчас было больнее и хуже чем мне. Одинокий ребёнок изливал мне душу, и я ничего не могла поделать.

— Я же поехала тогда за ним… Я хотела поговорить. И встретила Мигеля в аэропорту и просто… такая злость взяла, что опять что-то не мне. Всё не про меня…

— Ладно, ничего страшного, — мне совсем не было сейчас обидно. Я не держала зла. И не из огромной любви, просто Кира… она и правда ничего кроме Алисы хорошего не получила. И я хотела, но не в силах была её ненавидеть, — Как думаешь?..

— Иди. Я буду ждать тут. Поговори с ним.

***

До окончания времени посещений было минут двадцать. Я бежала по коридору в бахилах, халате. И замерла в двух шагах от двери.

Телефон разрывался от звонков Яна, я не брала трубку, но, прежде чем войти в палату, отписалась, что скоро приеду. А потом толкнула дверь.

Костя спал, и мне захотелось уйти. Он был таким тихим, красивым, невинным. Я столько раз видела его лежащим вот так на диване в гостиной, уснувшим перед телевизором. Столько раз накрывала его пледом, а он ловил мою руку и усаживал рядом, чтобы “сторожила” его. В детстве мне казалось это почётной миссией, которую я несу во имя моего молодого самого, лучшего в мире дяди. Я так им гордилась.

Косте сейчас всего тридцать два и он великолепен, и я могу понять боль Карины. Она его теряет. Как могла бы терять я Яна. Только, вот если Карина говорила правду, Костю она теряет уже очень много лет, сходя понемногу с ума.

Я вошла в палату и закрыла за собой дверь. Марк на соседней койке почему-то не лежал, она была застелена и судя по тому, что на тумбочки не валялась больничная мелочевка, я могла с чистой совестью сесть поверх покрывала.

— Кость? — позвала и он тут же проснулся.

Улыбка, такая привычная. А я всё равно не могла избавиться от мысли, что всё это не то, что это всё…

— Скажешь мне правду? — он сел, взъерошил волосы. Мне было больно на него смотреть, мне не хотелось бояться этого красивого мужчину, который может оказаться ещё и влюблённым. Мне придётся уйти, потому что я знала о нём слишком много, чтобы не бояться.

— Скажу, любую. Что случилось? — он кивнул. Храбро, искренне. Он не соврёт.

— Ты меня любишь?

— Да.

— Te amo o te quiero? — сердце в груди судорожно дёрнулось и встало.

— Te amo, — шепнул он с такой болью в глазах, что я готова была всё бросить и обнять его, утешить, успокоить. Ему больно, блин, как же ему сейчас больно.

Он чуть дёргал головой. Его руки беспокойно сжимались в кулаки, и всё тело напряглось струной. А внутри меня, маленькая девочка теряла отца. Прямо сейчас теряла связь с миром, с почвой под ногами и родным домом.

Потому дома у меня никогда и не было, потому всегда я стремилась уйти. Я не могла не чувствовать, не могла не понимать и не могла признаться самой себе. И сейчас этот кошмар с головой накрыл. Он же не позволял себе лишнего. Он же никогда меня не компрометировал и не трогал. Он просто жил дальше. А Карина медленно старела и умирала рядом с ним.

— Ты уйдёшь?

— Уйду, — кивнула я.

— Я понимаю. Карина не полностью права, — в темноте палаты его глаза сияли двумя звёздочками, — Это всё…, когда ты уехала. Она беспочвенно ревновала и убеждала меня во всяких глупостях, а потом ты уехала и вернулась однажды, уже совсем другая. Взрослая. Так непохожа была на Карину, на себя. Ты походила на мать, очень сильно. Я… не знаю, мне странно тебе всё это говорить, я никогда не хотел признаваться. Мне это не нужно, понимаешь. Я, возможно, подсознательно искал повод уйти от Карины… Её измена — повод. Её шантаж — повод. Но мои чувства поводом не были, потому что я ни за что бы не признался. Тебе не о чем переживать, хотя ты всё равно будешь. Быть может, я освобожусь от Карины, от тебя и всё изменится…

— Быть может, — на одной ноте ответила я.

— Ты простишь меня?

— Быть может, — на одной ноте ответила я.

— Ты вернёшься однажды?

— Быть может, — заплакала я, — Помоги Карине. Это всё твоя вина. Ты её уничтожил…

Костя кивнул и сжал голову дрожащими руками, а я вышла из палаты. Бросилась по коридору и на крыльце упала в руки Киры, которая ждала, прячась, под козырьком.

— Ладно, ладно, — шепнула она, гладя меня по спине, — справимся.

— Справимся… — ответила я, — Карине нужно помочь.

— Поможем.

— И Алису тебе вернём.

— Как? — Кира отстранилась, глядя на меня, как на дурочку.

— Я что-нибудь придумаю, обещаю. Давай ещё немного покатаемся, а?

Глава 47. Ян

Карина уснула и мы с Алисой остались одни. Она достала вино и теперь печально его пила, а напротив стоял бокал для меня.

— Как ты? — Алиса подняла на меня свой олений, мутный взгляд.

— Хочу чтобы ты вернулся.

— Я не вернусь.

— Тогда не очень…

Мы замолчали, наверное потому, что сказать друг другу было нечего. Не сходились мы с Алисой полюсами. И всем она была хороша, но не моё. И я ей был нужен только как объект, присутствующий в жизни исключительно для страданий.

— Неужели ты была счастлива? Неужели из-за меня, а не из-за Киры. Это же она для тебя всё делала, не я. Она тебя любила, холила и лелеяла. А я так, брал арендную плату.

— Мм, — выдохнула Алиса, не зная, что сказать, — Я…

— Вспомни. Я ничего для тебя не делал.

— Ничего…

— Я никогда ничего не обещал.

— Не обещал…

— Тогда почему?

— Не знаю, — Алиса упала грудью на столешницу и спрятала лицо в ладонях.

— Алис? Кира же тебя любит. А ты её?

— Не знаю, — она уже почти плакала, ну по крайней мере сотрясалась будто от рыданий.

— Алиса…

— Ян, понимаешь, — она подняла голову и судорожно вдохнула, а потом выдохнула. — Я очень сильно запуталась. И ты мне не помогаешь, это правда. Но… Я слишком нужна Кире, я этого боюсь. Ты лёгкий… ты во мне не нуждался. Ты мог не звонить и не писать, не брать трубку и потом не перезванивать. Ты лёгкий и воздушный, почти несуществующий. Сегодня ты с нами, а завтра тебя нет, но ты делил со мной на двоих ответственность за Киру, и я правда в тебе нуждалась. Ты отвлекал её, а я не боялась… Теперь мне очень страшно. Она же не такая. Я ей правда нужна. Она несчастная и очень одинокая.

Образ Алисы, к которому я привык на глазах рушился, всегда я считал именно эту мягкую девушку слабым звеном. Всегда считал, что она за нас с Кирой цепляется, но стоит системе рухнуть — упорхнёт страдать в одиночку. А теперь мне открывалась совсем другая сторона, которая, стоит признать, шокировала.

— Кира — самый израненный человек из всех, кого я встречала. Она же всегда была одна. Её никогда не любила мать, у неё не было отца. Она ненавидела Сафо из зависти и боли, потому что это всё, что у неё было. Всё сложно. И очень запутанно, а я слабая, чтобы это распутывать. А ты был таким лёгким… и Кира была такой счастливой. Она могла плакать на моём плече, а потом приходил ты и развеивал скуку, и я перекладывала на тебя свою ношу, чтобы отдохнуть. Смотрела, как ты наводишь свои порядки и живёшь на одном дыхании, и вся Кирина мрачность исчезала. Никто не может устоять, когда ты влюбляешься в жизнь. Ты заставляешь влюбляться всех. Я не смогу тащить эту ношу одна. Я слабая…, — повторила она снова, — Кире нужна опора… Ты уйдёшь. С Сафо. И я, наверное, тебя понимаю. Ты влюблён. С тех пор, как появилась она — ты будто приземлился. Ты стал тянуться не к полёту, а к одной точке, которая тебя держала. Ты стал не парить, а вращаться, как спутник вокруг планеты. Твои взгляды стали приковываться к Сафо, ты всегда оборачивался к ней, будто внутри был магнит. Каждое твоё движение стало направляться в её сторону. Ты садился всегда напротив неё, всё делал так, чтобы быть рядом с ней. Я чувствовала это с первого дня.

Мой источник лёгкости, превратился в чужой спутник. Гравитация победила невесомость. Сафо — твоя сингулярность. Точка, в которой ты становишься бесконечен.

— Ты так…

— Глубоко изучила тебя и твою любовь? У меня было много времени, чтобы думать. Пока Кира гонялась за тобой, чтобы вернуть, я ждала. Я и её люблю, понимаешь? Но мне нужно, чтобы она была легче. Она неподъемная. Мне нужна точка опоры, понимаешь? А её нет… Я не смогу Киру излечить.

— Но может ей это уже не нужно? Сейчас, когда Карина дошла до крайней точки…

— Может быть. Кто знает? Я так боюсь ответственности...

— А она боится одиночества.

Какая знакомая история. Девочка которая боится несвободы и мальчик, который боится быть бездомным.

Девочка, которая боится ответственности и девочка, которая боится остаться одна.

И в корне всего этого двое больных взрослых: мужчина, который влюблён в ту, в которую нельзя было влюбляться, и женщина, которая влюбилась в мужчину, которому это до жути не нужно.

— Больные люди?..

— Все, — кивнула Алиса.

— Значит каждому пора найти своё место. И всё наладится.

— Веришь? — с невероятной надеждой спросила Алиса, и я кивнул ей.

И она мне поверила.

Глава 48. Сафо

— Она меня не любит. Она просто боится, что не справится с Кирой и её тараканами. Она считает себя слабой и только. Блин, это так похоже на нас! Ты не видишь параллель? — прочитала я вслух СМС-ку.

Мы с Кирой сидели в её машине, на парковке перед домом Яна. Обе уже успокоились и вознамерились всё наладить.

— Это про Алису, да?

— Да, — мне стало казаться, что в конце туннеля есть свет. Всё вдруг стало чуть проще, хоть сердце и ныло за моего Костю, который мигом стал другим человеком. Я-то помнила чувство защищённости и тепла рядом с ним, и совершенной неприкосновенности. И обиды на Карину за глупые грубые слова.

— Мне нужна помощь психолога? — спросила Кира, морщась, будто от сильной боли.

— Кир, ты же сама видишь проблему. Может и так справишься? Если Алиса тебя любит… Может тебе просто нужно полюбить себя? Я ни на что не намекаю, но одна мудрая барменша проповедует, что все должны любить себя. Ты можешь такое сказать о себе?

Кира замолчала, задумалась. Она была такой красивой и утонченной, но при этом совсем неуверенной. Даже странно. Когда слышишь, что человек себя не любит, представляешь неухоженную женщину с пучком на голове и авоськой в руке, а тут стильная блондинка сидит вцепившись в руль и не знает, что мне ответить.

— Нет. Я никогда себя не любила… Я себя делала. Это как кокон, понимаешь? Мама всем была недовольна. Я чуть не вылетела из универа. Мама это решила и сказала мне, что ещё раз я окажусь на грани — и она даст мне пинок под зад. И я начала стараться. Я начала так грызть науку, что к последнему курсу уже была безупречна. И не стало тебя… Моего идеального бельма на глазу. Ты самая самовлюблённая на свете девчонка, которая успевает весь мир обнять, и тебе так всё легко давалось. А я что-то там делала, глотку рвала, царапалась, и всё впустую. Я научилась быть умной, чтобы никто не мог сказать, что глупая. Потом научилась быть безупречно красивой, чтобы никто не сказал, что это не так. Потом научилась быть безупречной любовницей. Безупречной подругой Алисе. Безупречной женщиной Яну. Безупречной… во всём. Даже дочерью… Хоть мама этого не хотела видеть.

— Кир, но так нельзя. Верно?

— Верно, неверное. Не знаю… А что ты предлагаешь? Запустить себя и…

— Нет, - я взяла её руки в свои и покачала головой, — Ты чего хочешь? Как ты хочешь видеть свою жизнь? Что тебе нравится?

— Не знаю… Я никогда об этом не думала.

— А ты подумай. И у меня есть идея. Очень сильно хорошая идея. Послушаешь?

Она кивнула и на одну секунду я увидела в глазах сводной сестры готовность меня услышать. Из дома вышли Ян и Алиса. Сели в машину, на заднее сиденье.

— Что дальше? — спросил Ян.

— У всех есть загранпаспорта? — спросила я и подмигнула присутствующим, — Вам всем нужно полечить души безусловной добротой, ребята. А ещё нам нужно оставить Карину и Костю решать свои проблемы без нас, они и так наломали дров. Оба. Только я для начала хочу попрощаться с Лидой и Нелей, Кир, сделаешь то, о чём мы говорили?

Кира впервые искренне мне улыбнулась. И я почувствовала, как в груди приятно щекочет тепло. Это была моя сводная сестра. И я была готова остаться таковой для неё, даже когда Карина из моей жизни исчезнет. Потому что Карина может и не научится кого-то кроме Кости любить, а Кире — это необходимо. И если мне нужно почистить карму за всё что я наворотила… я готова делать это так.

Кира высадила Алису в квартире, которую та успела снять. Яна в его офисе, уже закрытом. А меня у отеля “Simon”. Лида была там, тёрла стаканы и не плакала. Рядом с ней сидела Нина, а напротив сидела Гелла, которая обернулась ко мне и тут же бросилась обнимать.

— Привет, девочки, — улыбнулась я, — Неля не с вами случайно?

— С нами, — кивнула Лида, кивая на женщину с двумя сотнями афро-косичек. Она сидела на диванчике, вытянув ноги и потягивала вино.

Лида и Нина бросили стаканы, Гелла тоже поднялась и мы окружили Нелю, испортив её одиночество.

— Ну что-о такое?.. Почему последние пять лет, стоит мне захотеть побыть одной, меня тут же окружают какие-то сопливые особи?

— Потому что ты ма-ама, — пропела я, обнимая худую невесомую руку Нели. Она улыбнулась мне. Над губой шевельнулась серёжка-монро, идеальная бровь кокетливо поднялась. Неля — это произведение искусства.

— Херовая я мама, — хмыкнула она, — Раз уж забыла, что в мире есть ещё и папа.

— Вспомнишь, — успокоила её Лид, - Ты записала то, о чём я говорила?

Неля подняла большую тетрадь на девяносто шесть листов и помахала ею в воздухе.

— Ты, Марк, не скотина, не урод и не гандон, — зачитала она и мы притихли, слушая Нелин красивый голос. Она было йогиней и умела говорить так, что тело само начинало расслабляться, — Ты даже не пообещал мне бабок, просто оставил на столе зарплатную карту и написал прямо на столе пароль от неё. Хотя, я же и так его знала, мы везде использовали одну комбинацию, как чертовы романтики. Ещё с тех времён, когда были чертовски влюблены.

Я видела, как ты отдаёшь моей младшей сестре своё обручальное кольцо, а оно стоит целое состояние. Своё я тут же сняла и бросила в коробку с детскими игрушками.

Ты не скотина, но сейчас я отчаянно хочу, чтобы ты ею был. Чтобы это был сюжет вроде тех, что показывают по первому каналу или НТВ. Но нет, ничего подобного.

И я не шлюха, не чертова изменщица и даже, увы, не истеричка. У меня все хорошо с головой.

Я не стала жертвой абьюза, домогательств или вроде того. Ты не заставлял меня сидеть дома и рожать.

В чем наша проблема, Марк?

Только в том, что мы забыли быть друг другу мужем и женой, помимо того, чтобы быть кому-то там родителями. Мы забыли, что вообще-то любили секс. Что были друзьями. Ну, и все остальное по списку, то, что говорят обычно разошедшиеся люди. Что-то про эту капитальную забывчивость, которой все как один страдают.

“Мы же были не такими!”

Вот, что все эти люди говорят.

Помнишь, Марк, какими были мы? Как познакомились?

О, этот день для меня первые годы казался высеченным где-то в сердце острым ножом. Ранка зажила, зарубцевалась, — Неля закончила читать, но я видела, что она исписала ещё много листов тетради. Они шли волной от давления и чернил, как будто это была тетрадка прилежной ученицы, любительницы записывать каждое слово лекции.

— Как печально, — протянула Гелла,. — А он был хорош? Этот твой Марк?

— Не представляешь насколько, — улыбнулась Неля, — Я была неформалкой, бунтаркой. Косы, драные джинсы, плеер. А он — мажор. С айфоном 3джи, в костюмчике. У него была алебастрово-белая кожа и чёрные волосы, как у белоснежки. И я его когда увидела, решила, что этот тип — худшее, что случилось с планетой. Что он смазливый придурок, а его волосы наверняка щекочут лицо во время секса и это противно.

— И как? — засмеялась Лида.

— Ох-ре-ни-тель-но, — ответила Неля и сделала большой глоток вина.

— Он бегал за тобой? — спросила Нина.

— Не-а, от мне мстил. Я ему ноготь с большого пальца ноги сорвала, а он мне решил отомстить. Но я сделала ход конём, потом ход сделал он, потом я, потом он...

— И…

— И я залетела от противного мажора, с которым у меня был только секс и ничего общего! А потом была история… которую я, увы, забыла…

— Ты вспомнишь, — улыбнулась Лида. — Вспомнишь и всё вернётся. Я верю, что Егор откроет глаза, когда я вспомню всё.

— Он же тоже мажор, — сощурилась Нина.

— Не-а, — Лида покачала головой. — Он не мажор. Он принц, самый настоящий. И у нас была новогодняя сказка. Он, знаете, как бы герой сказки, где принц не хочет становиться королём, а его все заставляют!

— А ты, значит принцесса? — спросила Гелла.

— Я — принцесса! Так что у нас не история про Золушку.

— Да, про золушку, это я, — подняла руку Неля. — Признаюсь. Хотя мой папенька не нищий, но… да. Сто процентов, Золушка - это про меня.

— А у меня про лягушку сказка, — вздохнула Гелла.

— Гелла? — все поражённо на неё уставились.

— Ай, потом расскажу, — она махнула рукой, — А ты Сафо? Какая у тебя сказка?

— Хах, нет такой сказки! Зуб даю! У меня своя… собственная!

Эпилог

Дети, сейчас я расскажу вам сказку. Жил был один дровосек. Жил жил, не тужил, дрова рубил, да шишки собирал. И было у него две жены! Одна готовит, вторая убирает. Никому не мешают. Маму его уважают. Своих мам на порог не пускают.

Долго ли, коротко ли, да пошёл однажды дровосек в лес, дрова рубить! Идёт он по лесам, да по болотам. Реками широкими, да бродами глубокими... И вдруг видит, чу! Девушка сидит на пеньке, красивая, как луна. Личико белое, глаза темные, а губы алые. Стоял дровосек. Смотрел на красавицу неземную, да только решил подойти, да каааак поскользнулся, упал и... трахнул ее!

— КИРА! — голос Сафо был строгим, но она смеялась. Кира пожала плечами и встала с бревна, на котором сидела. Дети, сидящие вокруг костра зашушукались, по русски они не говорили и вообще-то Кира должна была читать им сказку по-английски.

— Ну сорян, само как-то вышло, — она обернулась к чумазым детям и махнула рукой. — Go to sleep! There will be no fairy tale!

Дети разочарованно заныли, они сами знали английский чуть лучше Киры, но слова её поняли сразу.

— Смешные такие, — Кира закусила ноготь.

— Сиротки, — кивнула Сафо, — жалко их, но с ними очень круто.

— Ваще, — кивнула Кира.

Она изменилась. Сейчас её волосы были заколоты и подхвачены платком, чтобы не мешались. Льняные шорты были мятые совсем, рубашка тоже. А вместо маникюра были коротко остриженные ногти. Зато она стала очень спокойной, как, впрочем, и Алиса, у которой ещё пару недель глаза были на мокром месте.

Сафо пнула песок и он попал в Киру, которая взвизгнула, и взъерошила сестре голову.

— Они дерутся? — спросила Алиса.

— Не-а, — хмыкнул Ян, — Эту стадию мы уже прошли.

Где же мы находимся? А я вам расскажу. Представьте себе пляж с белым песком. Костёр. Лагерь, построенный силами одного дровосека и двух почти-архитекторов. И четверых молодых людей. Которые учатся быть честными и счастливыми. Представили?

Добавьте туда пролитые слёзы. Много душевных разговоров под звёздами. Одну крепкую любовь, и одну такую эфемерную, требующую доказательств и усилий, чтобы удержаться.

Ещё в тот же чан одну сумасшедшую мать, которая всё-таки оборвала дочери телефон, добиваясь внимания. Одного пилота, который решил побыть в одиночестве и ему это позволили.

Одного ребёнка, который получил целый месяц с приёмной матерью и кучей странных диких людей.

Одного сёрфингиста, который офигевал от того, какая дичь происходит в жизни его русской сводной сестрёнки, но был готов всеми силами помогать.

Одну женщину с испанскими корнями по имени Мария, которая пришлась тут к месту.

И всё это — тот самый способ, который нашла Сафо, чтобы всех вылечить. Не зря она столько моталась по миру. Не так сложно было найти людей, которым требуется бесплатная рабочая сила.

— Слушайте, а я же могу выбросить телефон, — спросила Кира, листая сообщения от Карины.

— Мм… море всё примет, но не пластиковый гаджет. Отдай его детям, они разберутся, как его уничтожить, — засмеялся Мигель. Ксавье прыгал у его ног, чтобы забраться на плечи, но никак не мог добиться внимания отца.

— Tómalo, hijo, — произнесла с укором Мария, поднимая Ксавье и вручая его Мигелю.

— Мне, мне, Кира! — прокричал мальчик. Кира вручила ему телефон и попросила разобраться с этим поскорей.

— Я в море, кто со мной? — спросила Сафо, стягивая с себя футболку.

На берегу остались только Кира и Алиса, глядя, как народ бросился к тёплому вечернему морю.

— Я исправилась, — спросила Кира, не глядя на подругу, — как считаешь?

— Почти уверена, что…

— Да?

— Что мне это стало не важно, — улыбнулась Алиса, закидывая руку на плечо Киры, — Но я так не хочу возвращаться домой… Говорят, Ян и Сафо не вернутся…

— Я слышала такое, — кивнула Кира. — Но нам нужно начинать свою жизнь. Мы можем поехать куда-то ещё…

— Сафо нас заразила?

— Ох, Матерь Божья, да она тут всех заразила! Тоже мне, серая мышь…

Конец