Серьги с алмазными бантами

Глава пятая Лихорадка

На крыльце послышались голоса, кто-то сильно потопал сапогами, стряхивая снег, дверь отворилась, и в комнату вошёл полковой доктор Власов. Круглолицый и румяный, очень высокий – настоящий великан – он уже лет семь служил полковым врачом при одном из гвардейских полков, но после Бородино сам попросился в авангард и оказался у Милорадовича. За месяц общей службы доктор крепко сдружился с адъютантами командующего, и сейчас Александр очень надеялся на его поддержку.

– Миша, помоги! – увидев друга, вскричал Василевский. – Чёрт знает что, а не ситуация! Я нашёл в лесу избитого паренька, он был без чувств, а может, уже и при смерти. Привез малого сюда, а когда снял с него мокрую одежду, то увидел, что это девушка. Выручи, посмотри, что с ней.

Доктор хмыкнул:

– Ну, ты даёшь! Смотри, ребята узнают, проходу тебе не будет, остротами изведут.

Власов подошёл к больной, приподнял одеяло и ужаснулся:

– Бог мой, какой же изверг это сделал?! Бедняжка от чего угодно могла сомлеть. Может, есть разрывы внутренних органов, тогда смерть – лишь вопрос времени.

– Она ехала верхом и лишилась чувств, держась за гриву коня, – напомнил Александр. – Синяки кажутся мне застарелыми, они кое-где уже посветлели, да и болячки тоже подсохли.

– Твоими устами, да Богу в уши! Давай, осмотрю твою находку, – сказал доктор, снял шинель и открыл свой саквояж.

Решив, что бережёного Бог бережёт и лишних глаз ему сейчас точно не нужно, Александр смастерил засов из черенка стоявшей у печки метлы и запер дверь. Доктор тем временем положил ладонь на лоб больной.

– Да она горит вся! Думаю, от переохлаждения… Надо послушать лёгкие…

Власов достал большую костяную трубку и приставил её к груди девушки, потом, велев Александру взять больную за плечи и перевернуть, долго выстукивал спину.

– Хрипы слабые, похоже на воспаление легких, но в самом начале. Лекарство для неё сейчас одно – тепло на легкие, и нужно снимать жар. Обтирай больную. Она ещё молодая, сердце не ослабело, так что должна выжить.

С помощью Александра доктор полностью раздел девушку и стал прощупывать кости, потом поднял веки и осмотрел зубы.

– При таком ужасном избиении ей сильно повезло – кости и глаза целы. Так что, если твоя гостья переживёт горячку, всё будет хорошо. Одного я не пойму, что ты собираешься с ней делать? – спросил доктор. – Я завтра утром уезжаю в Ставку, будем решать, где госпиталь развёртывать, сам понимаешь – сражение на носу. Все считают, что до боя осталось не больше недели.

– Но не могу же я выбросить больную на улицу! – возмутился Александр. – Отправить её к родным? Так они мне неизвестны.

– А при ней были какие-нибудь документы?

– Точно! – обрадовался Александр, успевший забыть о найденном мешке.

Разыскав мешок Василевский развязал шнурок.

Внутри лежали кошелёк с золотыми червонцами, два конверта (один совершенно чистый, а другой – адресованный графине Савранской, в столичный дом на Литейном проспекте) и изумительной красоты серьги: к изящным алмазными бантам крепились крупные овальные сапфиры в филигранной оправе.

– Под нашей больной был замечательный конь, вот лежит кошелёк, полный золота, её серьги стоят целое состояние, она везёт письмо к знатной даме – значит, девушка не из простых, – рассудил Александр и вгляделся в обезображенное лицо своей гостьи. – Одно непонятно, как же её могли так изуродовать?

– Пока она не очнётся, мы ничего не узнаем, – отозвался доктор. – Но она может умереть, так и не придя в сознание. Единственное, что я могу тебе посоветовать: оттяни ей уголок рта и по ложке влей немного водки, чтобы перебороть простуду. Держи барышню на лежанке, а печь хорошо топи. Клади на голову холодный компресс, а тело обтирай той же водкой. Если за три дня твоя гостья не придёт в себя, отправляй её в Калугу, а там сдай монахиням. Может, они её и выходят.

Доктор попрощался и ушёл. Александр с жалостью посмотрел на распростёртое на лавке несчастное создание и стал устраивать для больной постель. В избе имелось лишь одно лоскутное одеяло. Совсем тонкое, оно не защищало от холода, но могло послужить покрывалом на печной лежанке. Василевский расстелил его на печи. Достав из седельных сумок бутылку водки, он разорвал одну из своих нижних рубах на лоскуты и стал обтирать горящее в лихорадке тело.

Обезображенное синяками, оно, как ни странно, не казалось отталкивающим. Более того, оно оставалось красивым. Довольно высокая и тонкая в кости, барышня была изящной, но не худой. Её высокая грудь и плавно расширявшиеся от тонкой талии бедра подсказали Василевскому, что больной не меньше восемнадцати. Увиденное навело его на совсем неприличные мысли.

«Стыдно, право слово!» – мысленно обругал он себя.

Александр натянул на больную последнюю из своих нижних рубах, отнёс девушку на лежанку, а сверху укрыл офицерским плащом. Положил на лоб холодный компресс и, как научил доктор, влил в рот с ложечки немного водки. Что делать дальше, Василевский не знал. Печка уже остывала, он подбросил в неё пару поленьев и дождался, пока они разгорелись. Поужинав куском хлеба, Александр отхлебнул водки из початой бутылки и стал устраиваться на ночлег.

Он растянулся на лавке и постарался заснуть. Лежать оказалось жёстко и холодно. Василевский встал, чтобы проверить свою подопечную, и увидел, что ту колотит озноб. Это было ужасно. Александр испугался. Что же делать?.. Одежда незнакомки не высохла, а укрыть её поверх плаща было нечем. Оставалось одно: греть самому. Александр залез на печку, лёг рядом, устроил голову больной на своём плече, крепко прижал к себе горячее тело, пытаясь унять дрожь. Участь замёрзнуть этой ночью ему точно не грозила. Бедняжка пылала как в огне. Понадобилось не менее получаса тесных объятий, прежде чем дрожь прекратилась, и больная затихла, а самого Александра эта положение взбудоражило так, что он уже не смог заснуть. Разыгравшееся воображение рисовало ему сцены одна обольстительнее другой, и он держался из последних сил.

«Интересная девица… Кто она?»

Василевский попробовал представить, как выглядела незнакомка до этого ужасного избиения, но у него ничего не получилось. Под утро он наконец задремал, и ему приснилась незнакомка с лицом, закрытым золотистыми кудрями, женщина сливалась с ним в страстных ласках, и это было бесконечно, феерически прекрасно!

Как же бесконечно холодно! Даже сердце заледенело, как оно ещё умудряется биться?.. Холод сводил Елену с ума. Она вдруг поняла, что умирает и никогда уже не вырвется из туманного чёрного ледника. Но вот кто-то добрый протянул ей руку и обнял. Слава богу, он нашёл её и теперь вытянет из ледяной ямы. Елена вцепилась в плечи спасителя. Объятия становились всё крепче, они согревали, кровь просто вскипала в жилах. Только бы спаситель не бросил её! Княжна прижалась к его груди и обняла. В ответ он погладил теплой рукой ей спину. Елена удивилась и открыла глаза. Серый свет раннего осеннего утра еле пробивался сквозь низкое окошко крестьянской избы. Елена лежала у тёплой печной трубы в объятиях красивого блондина в белом мундире, и не просто лежала – а сама обнимала его. В блестящих зелёных глазах офицера мелькнуло удивление, потом он улыбнулся и сказал:

– Наконец-то вы пришли в себя! Я нашёл вас вчера без памяти на дороге за околицей, вы сильно простудились и до сих пор горите. Скажите, кто вы и почему оказались в таком положении?

Елена не спешила с ответом. Не в силах вынести взгляд незнакомца, она прикрыла глаза. Но отпускать шею, которую обнимала, ей не хотелось. Странное ощущение не покидало княжну: казалось, что до этого мгновения не было никакого прошлого, а после него не будет и будущего, истиной стало то, что происходило сейчас. Елене вдруг сделалось ясно, что на самом деле её жизнь закончилась, а прошлое… Какая разница, что прежде было, если впереди-то нет совсем ничего?

«Я умру», – княжну саму поразило, насколько она спокойна.

Но сейчас она ещё была жива. Тело мужчины оказалось приятно тёплым, а его объятия дарили блаженство. Елена была так благодарна этому красавцу, но мысль о князе Василии отрезвила ее: «Дядя – страшный негодяй и не только не постесняется испортить другому человеку жизнь, а ещё и порадуется сделанной подлости», – напомнила она себе.

Нужно оградить прекрасного спасителя от любых подозрений. Если он не будет знать правды, ему не придётся лгать. Княжна вспомнила девичью фамилию бабушки и, схитрив, объяснила:

– Меня зовут Елена, моей бабушкой была графиня Салтыкова… Я направляюсь в столицу… Помогите найти моего коня, и я уеду.

– Но это совершенно невозможно! Доктор сказал, что у вас началось воспаление лёгких. Вы всё ещё горите, а вчера у вас был сильный озноб, я уже и не знал, что с этим делать. Всё перепробовал, ничего не помогало, пока не согрел вас своим телом, – объяснил Александр. В ожидании ответа он всмотрелся в темно-голубые глаза больной и вдруг вспомнил, что забыл представиться. – Простите, я не назвался, – повинился он. – Граф Александр Василевский, адъютант генерала Милорадовича. Сейчас мы с вами находимся в деревне Величково, рядом с Малоярославцем.

Александр всматривался в лицо больной. Почему она молчит? Может, опять лишилась чувств? Нет. Глаза открыты, взгляд понимающий. Пришлось повторить главный вопрос:

– Может, вы скажете мне, что с вами случилось?

Елена в смущении потупилась. Она не собиралась раскрывать постороннему мужчине правду о дяде и его преступлениях – это дело касалась лишь её семьи, но и врать не хотелось. Наконец она собралась с мыслями и сказала:

– Простите, ваше сиятельство, я не могу объяснить, кто меня избил и почему. Это тайна. Через два дня пути по этой дороге стоит имение моих знакомых, там я хотела передохнуть и переодеться в женское платье, а оттуда на почтовых добраться до столицы.

– Но там, куда вы собрались, стоят французы. Они покидают Москву: несколько дней назад Кутузов не пропустил их по старой Калужской дороге, теперь неприятель переходит на наш тракт и скоро появятся здесь. Вы не смогли бы проехать мимо французов, даже если б оказались здоровы, – объяснил Александр. Заметив, что из глаз больной брызнули слёзы, поспешил её успокоить: – Не нужно плакать, я что-нибудь придумаю. Это ваше имение – оно находится прямо у дороги или нужно ещё сворачивать?

– Оно довольно далеко. С дороги нужно свернуть направо и ехать пару часов, – всхлипывала Елена, она не вытирала слёз, потому что не могла заставить себя разомкнуть руки, обвивавшие шею спасителя. Казалось, что, сделав это, она опять провалится в холодный чёрный туман.

– А на старую Калужскую дорогу из этого имения можно выехать? – уточнил Александр. Он сам протянул руку и осторожно вытер слёзы на щеках девушки.

– Да, имение находится посередине между этими двумя трактами. Из него можно выехать на любой из них.

– Значит, как только спадёт жар, я отправлю вас по старой Калужской дороге, там вы уж точно не столкнетесь с французами. Вам просто нужно выздороветь, чтобы можно было ехать в коляске.

Как сквозь вату, слушала его Елена. Василевский говорил какие-то слова, и она даже всё понимала, но её отвлекал зов тела. Откуда взялась эта чувственная дрожь, откуда эти тёплые волны? Сознание как будто раздвоилось. Сейчас в Елене жили две девушки: одна слушала своего спасителя, а другая думала о том, что раз она обезображена, то ни один мужчина не захочет сделать её своей, тем более этот красивый, как античный бог, зеленоглазый граф. Если бы Елена смогла вернуть красоту и предложить её своему спасителю, пусть всего лишь один раз! Ведь воспоминания об этом коротком счастье остались бы с ней навсегда, хоть на этом свете, хоть на том…

«Господи, окажи милость, разреши мне узнать женскую долю», – мысленно попросила княжна и тут же ужаснулась. Что она такое несёт? Просит у Небес разрешения на грех?!

«Ну и что? Я не виновата в том, что изуродована. Я хочу стать такой же, как все…»

Елена крепче прижалась к Василевскому и вдруг осознала, что в её живот уперлась твёрдая плоть. Неужели судьба даёт ей шанс, и теперь осталось только сделать выбор?.. Да или нет?.. На одной чаше весов лежали вся прошлая жизнь и безупречное воспитание светлейшей княжны, а на другой – это мгновение, может, последнее в жизни.

«Да», – решилась Елена и храбро сказала:

– Я, наверное, не выживу… Пожалуйста, если я тебе не противна, будь со мной.

Княжна не заметила, как перешла с Василевским на «ты», и её не волновало, что он о ней подумает, она хотела лишь одного: узнать, что значит быть женщиной в объятиях этого полубога в кавалергардском мундире. Вот только он не спешил с ответом. Елена не могла прочесть его мысли. Неужели откажет? И не важно, какие резоны приведёт красавчик-кавалергард, это всё равно будет унизительно!

Но Александр легко поцеловал её разбитые губы и лишь тогда спросил:

– Тебе не больно?

Больно?.. Наверное, но чуть-чуть… Впрочем, покалывание под болячками, сделало этот поцелуй даже острее. Елене вдруг показалось, что её кожа осталась пустой оболочкой, а всё внутри стало сжиматься, пока не превратилось в одну тяжёлую раскалённую точку где-то глубоко внутри. Княжна, наверное, умерла бы на месте, если б Александр сейчас оттолкнул её, но этого не случилось. Смерть незримо стояла в углу маленькой деревенской избушки, готовясь забрать жизнь женщины. А что же мужчина? Он тоже жил одним днём: вдруг в следующем сражении придётся сложить голову?..

Мундир полетел на пол, за ним последовали лосины, и Василевский прижал к себе пылающее тело.

– Ты уверена?

Его вопрос утонул в поцелуе. Граф стянул с Елены рубашку и стал легонько поглаживать ей спину. Её кожа оказалась на ощупь гладкой и шелковистой, и если не смотреть, то невозможно было догадаться, что всё тело испещрено желтовато-лиловыми подтёками.

– Тебе правда не больно?

– Что ты, мне очень хорошо, – прошептала Елена.

Она не узнавала себя: исчезли страх и стыд, казалось, что горевший внутри огонь сжёг всё, оставив лишь неутолённое желание.

«Наверное, я порочная», – мелькнула отчаянная мысль и… исчезла. Потому что стало безумно хорошо, и Елена откуда-то знала, что дальше будет ещё лучше. Может, Василевский прочитал её мысли, а скорее всего, просто был опытным любовником, но он всё понял. Александр стал целовать её грудь, и наслаждение сделалось таким острым, что Елена закричала. Зелёные глаза любовника ярко сверкнули, он рукой раздвинул складки её лона и погладил его. Жидкий огонь разлился по жилам, выгнув Елену дугой.

– Пожалуйста… – выдохнула она.

Александр запечатал ей рот поцелуем и овладел ею.

Елена вела себя так страстно, что Василевскому и в голову не пришло, что она может оказаться девственницей. Когда же она, вскрикнув от боли, дёрнулась, он в нерешительности замер. Однако барышня сама прижалась к нему, приглашая продолжить, и Александр уступил. Елена мгновенно подхватила ритм. Откуда в ней это взялось? Наверное, помогло древнее чутьё женщин. Она сомкнула ноги на пояснице своего любовника, стараясь слиться с ним, втянуть его в своё тело, и сама прибавила темп. Волна яркого наслаждения накрыла её. Елена закричала и… услышала хриплый стон любовника. Он придавил её своим телом к печной лежанке, и у её груди застучали мощные удары мужского сердца.

Сколько пролежали они, обнявшись? Елена об этом даже не думала. Она была счастлива. Вот бы не размыкать этих объятий! Да за это можно отдать всё на свете!.. Хотя… А почему бы и нет?.. Конечно, долг звал Елену прочь отсюда, но один-то денёк можно было украсть у судьбы и для себя. Всего один – на всю оставшуюся жизнь.

Александр мягко подсунул руку ей под голову и обнял. Елена вдруг отчего-то поняла, что он уже принял решение, и она даже знала какое. Его вопрос подтвердил её опасения:

– Почему ты мне не сказала, что у тебя ещё не было мужчин?

Пришлось сказать правду:

– Я боялась, что ты меня не захочешь, ведь я обезображена, не хотела давать тебе лишний повод для сомнений.

– Я просто не спешил бы так. Я хотел тебя всю ночь. Даже заснуть не мог. Так что сомнений у меня не было, – сказал Александр, поцеловал её припухшие губы и спросил: – Что мы теперь будем делать?

– Если хочешь, я сегодня останусь с тобой, а потом ты отправишь меня по той дороге, которую выбрал.

– Я не о том, – возразил Василевский. – Я хочу спросить, если мы оба выживем, ты выйдешь за меня замуж?

Нет, только не это! Никогда в жизни Елену не жалели, не будет этого и впредь! Стараясь спрятать навернувшиеся слёзы, она твёрдо сказала:

– Ты не должен этого делать. Ты не обязан жениться, я сама тебя попросила.

– Это неважно, кто и что предложил, важно другое: мы были вместе, и это оказалось великолепным – в нашем кругу часто бывает гораздо меньше оснований для брака. – Александр улыбнулся и стал губами собирать слёзы с её ресниц.

Господи, ну почему он так нежен, а её воля так слаба?.. Нет! Это невозможно! Всё равно она не примет от него жертв…

– Я никогда больше не стану красивой, а ты не должен стыдиться своей жены! – воскликнула Елена.

Александр внимательно всмотрелся в её лицо. Оно выглядело опухшим и тёмным от синяков, но сквозь отёк уже проступили высокие скулы и нежный подбородок. Бугристые болячки подсохли и скоро должны были отвалиться, всё оказалось не так уж и плохо.

– Уверяю тебя, никаких следов не останется, ты напрасно волнуешься. Но вот что я тебе скажу, дорогая: если ты примешь моё предложение, я сейчас же попрошу генерала отпустить меня на один день и вернусь к тебе, на эту лежанку, а если ты мне отказываешь, то как человек чести я буду вынужден уйти на службу. Ну, принимай решение, – потребовал Василевский.

Что же теперь делать? Даже если Елена выживет, ещё три года её жизнью будет распоряжаться дядя, а тот никогда не даст согласия на этот брак. Но с другой стороны, она сбежала из дома и не собиралась туда возвращаться… Неизвестно ещё, когда закончится война. Да и выживут ли они?.. Внутренний голос по-прежнему шептал, что будущего у Елены нет. Но ей так хотелось хотя бы помечтать о счастье. Что может противопоставить разум, когда говорит сердце?.. И Елена сказала:

– Благодарю за честь, граф Василевский! Я с радостью стану вашей женой.

– Надеюсь, что ты в последний раз обращаешься ко мне на «вы», – поправил её Александр и вновь поцеловал. Господи, как же это было хорошо!..

Жених опомнился первым. Вспомнив, что невеста больна, он потрогал её лоб, тот был горячим, но уже не таким пылающим, как накануне.

– Попробуй поспать, – предложил граф, – а я постараюсь отпроситься на службе.

Спрыгнув с лежанки, он обтёрся водой из стоявшей в углу кадушки и быстро оделся. Подбросив поленьев в печь, Александр прикрыл задремавшую Елену уже высохшим плащом, а сам поспешил в штаб. Генерал Милорадович ещё не вернулся из Ставки, где Кутузов собрал военный совет. Это оказалось весьма кстати. Александр написал рапорт, передал его денщику генерала и поспешил обратно.

День, который Василевский провёл со своей невестой, оказался подарком судьбы. Никогда ещё граф не был так счастлив… Они ели ржаной хлеб и пили водку, по очереди отхлебывая из горлышка бутылки, а потом обнимались на тёплой лежанке русской печи. Их страсть час от часу расцветала всё ярче. Елена осмелела и дала волю потаённым желаниям. Александр отвечал ей с восторгом. Ночь пролетела незаметно. На заре Александр поцеловал лоб мгновенно заснувшей в его объятиях невесты и удивился: кожа была прохладной, как будто бы их страсть выжгла болезнь.

Василевский перекрестился и попросил у Бога сохранить им обоим жизнь и соединить их после войны. Та истовость, с которой он молился, удивляла. Такое с Александром случилось впервые.

«Похоже, что на дорогах войны мне повстречалась любовь. Интересное обличье она приняла. Такого уж точно ни у кого не было», – вдруг осознал он.

Это открытие порадовало, Александр улыбнулся и… сразу заснул.

Утром Александру пришлось доехать до Малоярославца, чтобы за баснословные деньги купить лёгкую коляску и лошадь. Вернувшись, он застал Елену уже готовой. Увидев жениха, та грустно спросила:

– Ну что, пора прощаться?

– Да, дорогая, я привёз лошадь и коляску. Кузьма возьмёт твоего и своего коня, меняя лошадей, можно ехать с краткими остановками. Если французов на дороге не будет, ты доберёшься за день. А теперь прошу тебя, дай мне правую руку, – попросил Александр. Он снял с пальца кольцо с квадратным аметистом. На лиловом камне был вырезан герб Понятовских. Александр надел кольцо на безымянный палец невесты – оно оказалось ей велико, но он успокоил Елену: – Перед свадьбой отдадим ювелиру уменьшить, а пока пусть просто останется у тебя. – Помолчав, Василевский обнял невесту и спросил: – Где мне тебя искать?

Елена отдала ему листочек с адресом графини Савранской, у которой собиралась жить в Петербурге.

– Я буду тебя ждать…

Жених обнял её. Больше медлить было нельзя.

– Пора, – признался Василевский. – Кузьма ждёт нас.

Они вышли во двор. Елена села в коляску, Александр поверх плаща закутал её в лоскутное одеяло, последний раз поцеловал и… дал приказ трогать. Экипаж выехал со двора и почти сразу скрылся за поворотом. Василевский ещё постоял на крыльце, глядя в пустоту. Впереди его ждало большое сражение, но собственная судьба графа больше не волновала, он переживал лишь за невесту и молил Небеса, чтобы Кузьма благополучно доставил её в Марфино.

Кузьма гнал, останавливаясь лишь затем, чтобы сменить коней. Его не пугал даже холодный дождь, зарядивший спозаранку. В ногах у Елены лежала груда мешков, которыми он по очереди накрывался. Княжна сидела под крышей экипажа, но холод и сырость оказались такими, что она быстро продрогла. Когда уже за полночь они свернули к крыльцу имения Марфино, Елена вновь пылала в жару. У неё ещё хватило сил, чтобы войти в дом, но уже в вестибюле она лишилась чувств.

Открывший ей дверь лакей кинулся за управляющим. Иван Ильич с ужасом узнал в плохо одетом и избитом парнишке старшую дочь своих покойных хозяев. Управляющий велел слугам отнести княжну в её спальню, приставил к больной горничную, а сам срочно послал за доктором.

Забрав Ганнибала, управляющий выдал Кузьме рубль и отпустил. Драгун ускакал обратно, он так и не узнал, что болезнь вновь настигла Елену, и, вернувшись к Василевскому, сказал лишь, что они благополучно доехали.

Доктор, появившийся в поместье рано утром, послушал княжну и определил воспаление лёгких. Он посоветовал лечить больную теплом и травами. С тех пор Елена металась в бреду, а горничная днём и ночью меняла ей компрессы, обтирала разгорячённое тело и поила, вливая воду в рот больной с ложки. Улучшений не просматривалось.

Но это оказалось ещё не самым страшным. Через два дня после приезда Елены случилась настоящая беда: в Марфино пришли французы.