Сестра моей жены

Глава 1. Никита

Я останавливаюсь в дверном проеме и с удовольствием наблюдаю, как Лариса воркует с кем-то по телефону и одновременно что-то режет на столе. Наверное, готовит обед в ожидании любимого мужа, то есть меня.

В очередной раз убеждаюсь, что Лариса – чертовски привлекательная женщина. Она следит за собой. У нее на это есть время и мои деньги.

Ее попка аппетитно обтянута джинсами, а волосы собраны наверх, открывая красивую шею. Я чувствую, что хочу ее прямо здесь, на кухне.

Тихо подхожу к ней сзади, кладу руки на талию и крепко прижимаю к себе. Уверен, она попкой ощущает мой стояк.

- Никита, - вздыхает она и обнимает меня свободной рукой за шею.

Я касаюсь губами ее шейки и скольжу вверх, к ее губам. Она отвечает мне на поцелуй, но, когда мои руки опускаются ниже и почти касаются ее между ног, она останавливает их своими руками, говоря:

- Не сейчас.

Эту фразу в последнее время я слышу, пожалуй, чаще, чем «доброе утро». Раньше у меня был секс тогда, когда я захочу. Теперь, чтобы Лариса дала мне, должно совпасть сразу несколько обстоятельств: она должна быть свободна (блять, как будто мы говорим о женщине – премьер-министре, а она ведь даже не работает!) и к нам никто не должен заехать или позвонить по срочно-важному делу.

Замечая разочарование на моем лице, Лариса произносит:

- Скоро приедет Моника. Она уже приземлилась и едет к нам. Ты же не возражаешь, что она поживет у нас какое-то время?

Она, вроде бы, и спрашивает меня, но по факту просто ставит в известность. Только Моники нам не хватало! Этой оторвы и искательницы приключений на свою задницу.

Моника – это сестра Ларисы. Они сестры по матери, но отцы у них разные. После развода с отцом Ларисы ее мать познакомилась на корпоративе с американским акционером их компании и впоследствии родила от него Монику. Ее американский папа живет по Франции, там же последние девять или десять лет жила и училась Моника. И, вот, сейчас что-то притащило ее в Москву.

Когда я познакомился с Ларисой, Монике было двенадцать. И именно тогда она в первый раз загремела в полицию. Вынесла на спор что-то из элитного магазина. Чтобы девочку не отправила в специнтернат, пришлось приложить усилия. Тогда ей помог мой папа – известный адвокат. А я тогда был всего лишь студентом юрфака.

Помню нашу первую встречу дома у Ларисы. Тощая белобрысая девчонка в джинсах и майке, полная противоположность женственной и аппетитной Ларисы. Вместо благодарности за свое спасение пусть и руками моего папеньки она откровенно хамила мне весь вечер и под конец обозвала занудой.

Потом она еще пару раз попадала в истории. Я уже не интересовался подробностями. Пока ее мама не нажаловалась ее американскому папе и он не забрал Монику во Францию. Я даже вздохнул с облегчением, потому что видеть ее на нашей свадьбе с Ларисой после знакомства с ней не особо хотел.

С тех пор я ее не видел. Лариса иногда рассказывала о ней, но я не акцентировал на этом внимания.

Несмотря на то, что общего у Ларисы с Моникой было очень мало, они тесно общались. Поэтому неудивительно, что она решила остановиться у нас, а не у своей мамочки.

- Надолго она у нас? – спросил я, отстраняясь от Ларисы. Трахнуться, похоже, опять не получится.

- Не знаю, - Лариса как ни в чем не бывало продолжила что-то там строгать. – Она переводится в московский ВУЗ. Здесь будет доучиваться. Надо будет найти ей квартиру.

То есть Моника возвращается в Москву насовсем. Не могу сказать, что эта новость обрадовала меня. Надеюсь, меня не заставят посещать эти унылые семейные вечера в загородном доме мамы Ларисы.

Засунув руки в карманы, направляюсь на выход.

- Ты уже уходить? – слышу голос Ларисы из кухни. – Даже не пообедаешь?

Пообедаю где-нибудь в городе, потрахаться все равно сейчас не удастся: Лариса вся в ожидании приезда сестры. А у меня встречаться с Моникой нет никакого желания.

У меня своя адвокатская контора на пару с Олегом, моим приятелем еще с институтской скамьи. Дела идут неплохо, мы работаем только с крупными корпорациями и известными частными лицами, которым очень часто надо решить какие-то юридические вопросы, при этом оставаясь в тени.

Вот, и сегодня мы с Олегом в офисе одного известного продюсера, которому, во-первых, надо как-то привязать к себе обязательствами начинающую певичку, а, во-вторых, развести его с четвертой женой с наименьшими потерями. Для нашей фирмы это уже второй его развод. Я смотрю на его слащавую рожу и на то, как он смотрит на свою новую протеже, и понимаю, что именно она – причина его развода.

Господи, ну, хочешь ты трахнуть девку, зачем тащить ее в ЗАГС? Хотя, если бы не такие порочные наклонности, наша фирма потеряла бы сразу нескольких клиентов.

Я уже привык к этой грязи и хладнокровно отношусь и к злодеям, и к жертвам. Мне абсолютно не жаль этих баб, которых похотливые мужья выкидывают без гроша в кармане.

Сам я никогда не изменял Ларисе. Все десять лет брака я был ей верен. Да, и зачем? До недавнего времени меня все устраивало.

Я здоровый уверенный в себе мужик и секс мне необходим чаще, чем готова мне его дать сейчас Лариса. Порой проще плюнуть и не тратить время на уговоры, а пойти и подрочить в душе. Хотя осознание того, что я расслабляюсь с кулаком, как пятнадцатилетний подросток, явно не придает мне уверенности.

Может, у Ларисы просто такой период? Ведь она не перестает следить за собой и одеваться сексуально. В любом случае я не готов изменить ей.

Встреча с продюсером выматывает меня настолько, что домой я захожу с одним желанием: принять душ и завалиться спать.

Кидаю ключи и кейс в коридоре и, развязывая галстук и снимая пиджак на ходу, иду в ванную. Открываю дверь и застываю на месте.

В нос бьет аромат иланг-иланга. Это экзотический цветок, но я совершенно точно узнаю его аромат.

Как-то с Ларисой во время путешествия по Индонезии нам довелось принять участие в свадебной церемонии, устроенной специально для туристов. Непременным атрибутом подготовки молодоженов к брачной ночи было посыпание супружеского ложа цветками иланг-иланга.

Глава 2.

Блять! Это не Лариса в кабинке. А кто? И тут меня осеняет: Моника. Из головы совершенно вылетело известие о приезде родственницы. Сука, ее не учили закрывать дверь ванной и туалета? Или во Франции так принято?

Я невольно бросаю последний взгляд на силуэт в кабинке и выхожу из ванной комнаты. Беспокоит одно: член почему-то не падает, узнав, что он среагировал не на ту.

На ходу застегивая рубашку и дожидаясь, когда член, наконец, ослабит свой напор на мои брюки, иду на кухню. Голос Ларисы доносится именно оттуда.

- Как прошел день? – она целует меня в щеку, когда я подхожу к ней.

- Устал, - я целую ее в ответ, - ужинать есть что? Как ты?

- Моника прилетела, - радостно сообщает жена, - мы с ней весь день протрындели. Она, правда, тоже устала с дороги. Ну, сейчас поужинаем и отдыхать.

Так, значит, семейный ужин. Ладно. Я иду к бару, наливаю себе виски и встаю к окну. Наслаждаюсь результатом работы садовника, который тщательно следит за нашим садом.

- Привет, Никита, - слышу я звонкий голосок и сразу же отмечаю про себя, что голос у Моники совсем не изменился. Такой же по-детски звонкий и насмешливый.

Вот, и сейчас она произносит мое имя с насмешкой, как и тогда почти десять лет назад, когда таким же голоском назвала меня занудой.

Поворачиваюсь и с интересом рассматриваю ее. А что? Я не видел ее половину ее жизни. Должен же я разглядеть свою почти родственницу после столь долгой разлуки.

Моника только вышла из душа, ее мокрые волосы мягко обрамляют милое личико, на котором ярко выделяются голубые, почти такие же, как небо за окном, глаза и пухлые губы. Глаза, которые, наверное, занимают половину лица, честно передают все эмоции своей хозяйки. Такой ясный и открытый взгляд я давно не встречал.

Я не без облегчения отмечаю, что на Монике объемный махровый халат, который очень хорошо скрывает ее фигуру. Хотя картинка из душевой кабинки так и не выходит у меня из головы. Но сейчас из открытых частей тела я могу отметить лишь стройные ноги, которые халат прикрывает лишь до колен.

Моника немного выше Ларисы, но все равно почти на голову ниже меня. А еще я отмечаю, даже несмотря на халат, что она тоньше Ларисы. Все-таки, они такие разные, хотя и сестры.

- Здравствуй, Моника, - произношу я в ответ и собираюсь ограничиться этим, но, похоже, с этой чертовой Моникой это не получится.

- А ты возмужал, - с непонятной мне улыбкой произносит она. Пытаюсь понять по глазам, насмехается она или искренне радуется за меня. Но в глазах лишь какой-то непонятный блеск.

- Ты тоже подросла, - отвечаю я.

- Ну, что? Закончили с комплиментами? – усмехается Лариса. – Садитесь ужинать.

Я сажусь на свое место, Моника садится напротив, туда, где обычно сидит Лариса. И в нос опять ударяет чертов аромат. Так пахнет Моника. Сука, меня теперь будет преследовать этот запах! Может, дышать ртом в ее присутствии?

Лариса не прогоняет гостью со своего места и садится рядом со мной. Так даже лучше. Я притягиваю ее к себе и целую в нежную щечку.

На самом деле я просто хочу побыстрее поесть и пойти в душ, а потом трахнуть, наконец, Ларису и заснуть. Завтра с утра у меня важные переговоры и мне нужно отдохнуть. Мой настрой, похоже, очевиден моим визави за столом, поэтому мы едим молча, пока Моника не восклицает:

- Ох, Лариса, ты так вкусно готовишь! Пальчики оближешь! А, вот, я так и не научилась готовить.

- Может, поэтому ты до сих пор не замужем? – вставляю я, прерывая ее хвалебные речи.

Моника вспыхивает румянцем, но отвечает почти сразу:

- Просто моих мужчин интересуют несколько иные вещи, чем поглощение пищи.

Я ухмыляюсь:

- И что же, среди этих иных не было желающих жениться на тебе?

- Не было достойных, - серьезно отвечает она и вскидывает на меня свои огромные голубые глаза. И я не могу выдержать этот взгляд. Эта девчонка опять оказывается сильнее.

- Ой, Никит, ладно тебе, - Лариса опять пытается нас примирить, - Моника еще молодая девчонка, о каком замужестве может идти речь? К тому же теперь она серьезная девушка. Учится, вон. Потом карьеру будет строить. Не до замужества.

Изменилась она, как же. Такие не меняются. Так и придется теперь жить, ожидая сюрприза от нее.

- И что же изучает будущая карьеристка? – спрашиваю я.

- Право, - Лариса опережает с ответом Монику, видимо, боясь, что мы опять схлестнемся с ней. – Моника учится на юридическом.

Опа, да, у нас вечер сюрпризов! Моника – на юридическом. Что может быть забавнее?

- Это чтобы сэкономить на адвокатах, когда ты в очередной раз попадешь в историю? – не могу сдержаться я.

Моника опять вспыхивает румянцем, резко встает из-за стола, цедит сквозь зубы:

- Спасибо, Лариса. Доброй ночи, Лариса и Никита.

Поворачивается и уходит в свою комнату.

Глава 3.

- Зачем ты так? – чуть обиженно спрашивает Лариса.

- Да, ты права, - соглашаюсь я и утыкаюсь ей в шею, притягивая к себе, - завтра извинюсь. Иди ко мне.

- Никит, но не здесь же, - шепчет она.

Начинается: не сейчас, не здесь. Нет, блять, здесь и сейчас. Мой член до сих пор не успокоился и требует, чтобы его пристроили в щелочку моей любимой жены.

Я без лишних уговоров просто сажаю Ларису к себе на колени и стягиваю блузку.

- А если Моника? – спрашивает она.

- Она пошла спать, - шепчу я, зарываясь в ее груди губами, - к тому же она – большая девочка и мужиками своими, вон, хвасталась.

Я снимаю с Ларисы лифчик и руками обхватываю ее груди. У Ларисы почти двойка и она почти идеально умещается в моих ладонях, а я почему-то именно сейчас думаю, как разместилась бы в моих руках грудь примерно на размер больше. Блять, чертов душ и чертова Моника!

- Подожди, хоть дверь закрою, - выдыхает Лариса.

Встает с моих колен и идет к двери. Я тоже встаю и, как только она закрывает дверь, хватаю ее сзади и прижимаю спиной к себе. Мну груди и подталкиваю к столешнице.

Прижимаю ее к гладкой поверхности, на которой мы отражаемся как в зеркале, а сам упираюсь ей в попку своим возбужденным членом.

- Ого, да, ты сейчас порвешь свои брюки, - смеется Лариса.

- Молчи, - шепчу я и накрываю ее рот яростным поцелуем. Я нагло толкаюсь в ее рот языком, заставляя ее издавать гортанные хрипы. Потом отрываюсь лишь для того, чтобы расстегнуть ее джинсы и одним движением стянуть их вместе с трусиками.

Теперь я упираюсь в ее голую попку. Надавливаю руками на ягодицы и скольжу между ними своим бугром в штанах. Лариса прогибается и сама сильнее вжимается в меня.

Я скольжу рукой вниз ее живота. Там уже мокро. Размазываю влагу и ласкаю клитор.

- Ох, - выдыхает она.

Быстро расстегиваю ремень и освобождаю так и рвущийся на свободу член. Ногами шире раздвигаю Ларису и заставляю наклониться и лечь на столешницу. Потом беру в руку член и провожу головкой от поясницы, между ягодиц, по складочкам и, наконец, проникаю в нее. Сразу на полную длину. Лариса вздрагивает и закусывает свою руку, сдерживая крик.

Я трахаю ее с какой-то злостью, как будто вымещаю на ней весь негатив, скопившийся за день. Мне нужна разрядка. Лариса тихо стонет, закусывая свою же руку. Бережет чувства Моники. Одной рукой я придерживаю ее за плечо, а второй пробираюсь под грудь и чувствую холод каменной столешницы. Соски Ларисы напряжены и я оттягиваю один сосок, захватывая его двумя пальцами.

- Никита… - вырывается из ее рта. Она на подходе. Я тоже. Ускоряюсь и кончаю в нее. Благо, семейный статус дает возможность не задумываться о последствиях. Лариса строго следит за тем, чтобы не залететь.

Отдышавшись, выхожу из нее и целую в плечо.

- Я в душ, - говорю, застегивая брюки, и выхожу из комнаты.

После душа, рухнув на постель, сразу же засыпаю, так и не дождавшись Ларису.

На следующий день я встаю рано утром. Лариса еще спит. Легонько, чтобы не разбудить, целую ее в щеку и иду в душ. Облачаюсь в свою рабочую спецодежду: белая рубашка, дорогой костюм и галстук и иду на кухню выпить кофе в тишине и одиночестве перед тем, как покину дом. Я всегда завтракаю один. Концентрируюсь на предстоящей работе и знакомлюсь со списком встреч, который подготовила мой секретарь.

Лариса, по ее словам, непримиримая «сова». Она спит до десяти и каждый раз, покупая билеты на самолет, я вынужден отказываться от ранних рейсов, потому что слушать ее жалобы на то, что я не дал ей поспать, просто невыносимо.

- Доброе утро, - слышу я, заходя на кухню. Поднимаю глаза – Моника. По комнате опять расстилается аромат иланг-иланга. А она опять в этом объемном махровом халате. Она и спала в нем что ли? Выглядит она так, как будто мы и не расставались. Только волосы сегодня сухие и мягкими локонами ложатся на плечи.

Я вглядываюсь в ее глаза, пытаясь найти признаки обиды за вчерашнее. Тщетно. Ее взгляд открытый и дружелюбный.

- Доброе, - отвечаю я.

Моника подходит к кофе-машине.

- А ты чего так рано? – скорее, из вежливости спрашиваю я.

- У меня сегодня встреча с волонтерами с утра, - отвечает она, сосредоточенно нажимая кнопки на кофе-машине.

- С кем? – чуть не давлюсь я.

- С волонтерами, - спокойно отвечает Моника. – Я во Франции состояла в добровольном обществе помощи детям. Там и познакомилась с ребятами, когда она приезжали по обмену.

- И чем же занимаются ребята-волонтеры? – интересуюсь я.

- Ездят по детским домам и общаются с детьми.

Моя усмешка не проходит незаметной для Моники.

- Что смешного? – сурово спрашивает она.

- Я не верю во все эти благотворительные фонды. Это лишь способ выкачать деньги из бюджета и чужого кармана, - немного цинично говорю я. Но это правда. – Я думал, ты учиться сюда приехала.

- Я занимаюсь волонтерством по выходным, - сухо отвечает Моника.

Моника делает себе кофе и, взяв чашку, направляется к двери. Решает оставить меня наедине. Понятливая. Я вспоминаю, что обещал Ларисе, и уже в спину ей говорю:

- Моника, - она оборачивается и внимательно смотрит на меня, - извини за вчерашнее. Я не хотел тебя обидеть.

- А я и не обиделась, Никита, - произносит она и я чувствую облегчение, потому что разборок и конфликтов мне хватает на работе, а дома должно быть спокойно и уютно. Но радуюсь я, как оказывается, рано.

- Я от тебя другого и не ожидала, - добавляет Моника и выходит из кухни.

Маленькая стерва! Терпи, Никита, это не надолго. Скоро она съедет со своим дурацким ароматом и махровым халатом.

Глава 4.

Домой я возвращаюсь поздно. Мысленно заставляя себя удержаться от лишних комментариев в сторону Моники, захожу домой. Дома тихо. Иланг-илангом не пахнет. Уже легче.

Лариса сидит в гостиной и что-то смотрит по телевизору. Подхожу к ней и целую.

- Ужинать будешь? – спрашивает она.

- Нет, - устало отвечаю я, - последняя встреча в ресторане была.

Иду в душ, но, прежде чем зайти в него, стучусь на всякий случай. Спустя несколько секунд тишины, открываю дверь и заглядываю. Блять, в собственном доме теперь хожу с опаской!

Переодевшись, возвращаюсь на диван к Ларисе, обнимаю ее. Моника так и не появилась.

- Мы сегодня ездили с Моникой в институт, подавали документы, - произносит Лариса. – А потом к Сергею заехали. Он обещал что-нибудь подыскать.

Сергей – это наш знакомый риэлтор. Толковый и ловкий паренек. Этот точно найдет, что надо.

- Молодцы, - говорю я. – А где Моника? У себя?

- Нет, она сегодня заночует у подруги.

- Откуда у нее в Москве подруги? – удивленно произношу я.

- Ну, Никита, она, все-таки, прожила здесь до четырнадцати лет. Могли же у нее остаться приятели из прошлой жизни.

- Я бы предпочел, чтобы она ночевала дома, пока живет у нас, - серьезно говорю я. И я действительно так думаю. И дело не в иланг-иланге и халате.

Лариса удивленно приподнимает бровь и я отвечаю на ее немой вопрос:

- Потому что от твоей сестры можно ждать только подвоха и кто ее знает, что она натворит ночью. И мама твоя и ее американский папа из Франции спросят с нас. Извини за прямоту.

И я так и представляю себе свою тещу – Кристину Алексеевну с надутыми губами и с упреком смотрящую на меня.

Кристина Алексеевна – дама, безусловно, красивая. Неудивительно, что американский акционер запал на нее и дочки у нее получились что надо. Но, вот, характер у нее – полная противоположность внешности. И опять-таки неудивительно, что оба мужа сбежали от нее. Наше с ней общение ограничивается встречами раз в две недели в ее загородном доме. Чаще я просто не выдерживаю.

Лариса отвлекает меня от мыслей, возвращая к нашему разговору.

- Ты никак не привыкнешь к тому, что Моника выросла и поумнела, - она улыбается и качает головой.

Ладно, я промолчу. В конце концов, Моника – не моя сестра. По сути, она мне почти никто. Просто ее мама – мама и моей жены. И все.

В следующую ночь повторяется то же самое – Моника ночует у подруги. Может, она уже и переедет туда? Хотя в ее ночевках вне дома есть один жирный плюс – я опять чувствую себя дома как у себя дома. Блять, тавтология какая-то. Но это так и есть. С ее появлением мои ощущения у себя дома стали другими. Я уже не чувствовал расслабленность и спокойствие. Особенно, когда в нос ударял этот чертов индонезийский цветок.

Спустя два дня разлуки, о которой никто из нас, думаю, не жалеет, я встречаюсь с Моникой.

Я, как обычно, завтракаю один на кухне, просматривая свое расписание на сегодня, когда в дом заходит Моника. Я знаю, что это она. Ну, а кто же еще откроет дверь своим ключом и войдет в семь утра? Слышу, как она тихо идет по коридору к себе в комнату, и окликаю ее:

- Моника!

Она появляется в дверном проеме. Судя по ее лицу, она не очень рада меня видеть. А, вот, я впервые вижу ее не в махровом халате.

Да, Моника выросла. На ней обтягивающие джинсы с высокой талией, в которые небрежно заправлена белоснежная рубашка, под которой отчетливо заметен лифчик цвета фуксии. Это так сейчас модно: носить нижнее белье, чтобы его было видно?

Я был прав, она стройнее Ларисы, у нее тонкая талия и грудь ее больше, чем у Ларисы. Интересно, своя? Блять, Никита, ты за этим ее, что ли, позвал?

Похоже, мои взгляды по исследованию ее тела, не остались для Моники незамеченными. Сложив руки на груди и облокотившись о стену, она ухмыляется уголком губ и терпеливо ждет, когда я закончу ее изучать.

Я чертыхаюсь про себя и пристально смотрю ей в глаза.

- Где ты была? – спрашиваю как можно строже. Чувствую себя таким строгим папочкой. Оно мне надо вообще? Она же уже совершеннолетняя. И у нее есть папочка. Правда, далеко.

- У подруги, - как ни в чем не бывало отвечает она. – Ты ее не знаешь.

- А я и не прошу тебя о знакомстве с ней, - с ухмылкой отвечаю я.

- А к чему тогда эти вопросы? – наглеет она.

- Пока ты живешь у нас с Ларисой, мы несем за тебя ответственность, - начинаю я. Моника демонстративно закатывает глаза и закидывает назад голову, открывая моему взору свою шею и еще больше выпячивая вперед грудь.

Цвет фуксии стоит теперь как биллборд перед моими глазами, затмевая все остальные цвета. Может, я просто давно не был во Франции?

И пока она не успевает сказать, что я зануда, добавляю:

- Будь добра ночевать дома. Иначе отправишься жить к своей мамочке в Ново-Переделкино.

С этими словами я встаю и решительно иду на выход. Не люблю разводить беседы, когда тему считаю исчерпанной. В дверях я сближаюсь с Моникой и опять чувствую этот аромат. От этого становлюсь только злее. И этот аромат останавливает меня около Моники, хотя я и не собирался этого делать.

Мы стоим напротив друг друга и я собираю всю силу воли, чтобы не поменять фокус с голубого на фуксию: фокусирую взгляд на ее глазах.

- Поняла? - каким-то странным голосом говорю я. Голос какой-то чужой.

Моника лишь фыркает в ответ. Ну, вот, что с ней делать? Выпороть? Или поставить на колени? Блять, и наказания-то какие-то специфические. Мысленно плюю в сторону, и быстро выхожу из дома.

Пиздец какой-то.

Глава 5.

Последующие несколько дней мы живем тихо и мирно. Моника ночует дома, но мы практически не встречаемся, так как прихожу я поздно (на носу важная сделка по слиянию двух наших крупных клиентов), а она почти все время проводит у себя в комнате, готовясь, как говорит Лариса, к переводу в институт.

Квартиру ей пока не нашли. По рассказам Ларисы, они никак не найдут идеальный вариант. Идеалистки хреновы.

Но сегодня эта идиллическая картина нашего проживания дает трещину.

Я возвращаюсь домой около десяти. Уставший, голодный и злой. Уставший настолько, что даже не хочу трахнуть Ларису. Все мои мечты о душе и кровати.

Не успеваю зайти домой, как ко мне навстречу выбегает жена.

- Никита, - заламывая руки, говорит она, - Моники нет дома. Она уехала утром и до сих пор не вернулась. Я звоню ей, но телефон отключен. Что делать? Где она?

Ну, вот, сука, началось. И кто был прав насчет этой несносной девчонки?

- Успокойся, Лариса, - я стараюсь не показывать своего раздражения, - она, наверное, у этой своей подруги. Она же уже ночевала у нее.

- Да, но она всегда предупреждала! А сейчас я даже не могу до нее дозвониться! Она же не знает Москвы! Господи, я чувствую, что что-то случилось!

Конечно, случилось! С этой девчонкой иначе не бывает. Титьки выросли, а ума не прибавилось. Блять, опять я про титьки! И опять цвет фуксии пеленой ложится на глаза.

- Сделай же что-нибудь! – буквально требует Лариса.

- Я могу только посоветовать обзвонить морги и больницы, - хладнокровно, по-деловому говорю я.

Лариса смотрит на меня круглыми глазами и мне становится ее жалко. Я подхожу к ней и обнимаю ее.

- Лариса, мне кажется, ты себя накручиваешь, - говорю уже мягче. – Думаю, нам надо просто подождать до утра. Она же всегда возвращается утром.

Звучит так, как будто я говорю про какую-то блядь.

- А если она не вернется? – всхлипывает Лариса.

- Сообщим в полицию, я подключу своих ребят.

Лариса немного успокаивается и я целую ее в макушку и говорю:

- Я спать.

- Как? – искренне удивляется Лариса. – Ты просто пойдешь спать? Сейчас?

- А что ты предлагаешь? Сидеть и лить слезы с тобой? – начинаю злиться я.

В конце концов, мне завтра с утра на работу и я – единственный, кто работает в этой семье.

- Будут новости, разбуди, - говорю я и поднимаюсь на второй этаж.

Принимаю душ и, даже не надев домашнюю одежду, голым падаю на кровать. Засыпаю мгновенно и во сне мне снится фуксия. Какого хера? Я даже не знаю, как выглядит это растение! Просто знаю, во сне, что это вот фуксия!

От знакомства с миром цветов меня отрывает взволнованный голос Ларисы:

- Никита, - теребит она меня, - Никита, вставай! Моника нашлась.

- Поздравляю, - бурчу я, не отрывая голову от подушки, - пусть ложится спать, а завтра я надеру ей задницу.

- Никита, - Лариса продолжает толкать меня, но уже сильнее, - она в полиции.

Я резко приподнимаюсь:

- Чего? – спрашиваю я. – Опять?

Глава 6.

Лариса нервничает, видно, что ей неудобно за сестру.

- Мне позвонила моя маникюрша Лена, - начинает объяснять она, - мы с Моникой у нее были, поэтому она ее знает. Она сказала, что Моника была в каком-то ночном клубе и ее там взяли с какими-то таблетками.

Амфетамин, скорее всего, пронзает меня догадка. Очень модный сейчас среди молодежи. Пиздец, только этого не хватало.

Я резко встаю.

- Адрес? – натягивая брюки, спрашиваю я у Ларисы. – В каком она отделении?

- Сейчас, - Лариса начинает судорожно рыться в телефоне, - сейчас я тебе перешлю сообщение от Лены.

- Паспорт ее давай, - командую я.

Уже подходя к машине, смотрю на часы. Сука, три часа ночи! Мне через три часа вставать! Но что-то мне подсказывает, что в кровать я сегодня уже не попаду.

Читаю сообщение от Ларисы. Так, отделение находится в центральном округе. Отлично. Если сам не справлюсь, можно будет подключить Семенова из прокуратуры.

Мчу по ночной Москве, собирая все возможные штрафы.

В отделение полиции захожу уже уверенной походкой адвоката дьявола. Несмотря на столь ранний час, в отделении полиции, как всегда, многолюдно и шумно.

В одной из камер замечаю знакомую фигуру с волосами цвета спелой пшеницы. Моника меня не замечает. Она сидит на скамейке, забившись в углу. Голова уткнулась в поднятые коленки. Ну, что, девочка, доигралась? Почувствовала вкус российской действительности, очутившись в одной камере с бомжами и проститутками?

Блять, надо ее быстрее оттуда вытаскивать, пока она чего-нибудь там не подцепила. Не хватало еще заразы в доме.

- Где главный? – спрашиваю я у дежурного.

- А Вы по какому вопросу? – спрашивает меня в ответ молоденький полицейский.

- По вопросу незаконного удержания гражданки Соединенных Штатов, - сразу достаю я главный козырь.

- Вторая дверь налево, - сразу же правильно отвечает дежурный.

Стучусь в эту самую дверь и, не дожидаясь ответа, захожу. Уверенной походкой подхожу к столу и сажусь на стул. Говорю:

- Здравствуйте.

Лейтенант удивленно смотрит на меня, но здоровается в ответ.

- По какому вопросу? – спрашивает он.

- Я представляю интересы американской гражданки Моники Лейн, которую Вы задержали, нарушив процессуальные нормы. Вот ее паспорт.

Даю ему время досконально изучить паспорт Моники.

- И что же мы нарушили? – ехидно спрашивает он. – Вашу подзащитную с поличным взяли. У нее в сумке обнаружен амфетамин. В объемах точно не для личного пользования.

- Возможно, - пожимаю плечами я, - но все ваши действия ни один суд не рассмотрит, потому что провели вы их с нарушениями.

Лейтенант откидывается на спинку своего кресла, как бы предлагая мне продолжить, что я и делаю.

- Моника Лейн – гражданка Соединенных штатов Америки. Для ее задержания и обыска вы должны были вызвать переводчика, адвоката и информировать консульство. Это было сделано?

Вопрос повисает в воздухе. Конечно, это сделано не было. Ее сгребли вместе со всеми остальными. Кто там в три часа ночи будет разбираться, кому нужен консул, а кому – нет?

- Допустим, я облегчил вам задачу, - продолжаю я. – Адвокат у нее уже здесь. Теперь осталось привести переводчика. Он ведь есть у вас? И позвонить в консульство. Правда, вот, работают они с девяти часов утра. А сейчас – четыре. Так что, еще пять часов придется вам обеспечить госпоже Лейн отдельную камеру с кондиционером и возможностью поспать, а также завтрак. А с утра позвоните консулу и объясните ему, каким образом гражданка Америки провела ночь в отделении полиции.

- Короче, - сдается лейтенант, - твои варианты?

Люблю понятливых.

- Лейтенант, - уже другим, менее заносчивым голосом, говорю я, - девчонка, если и взяла что-то, то по глупости и по ошибке. Неделю всего в Москве, в институт, вот, собирается поступать. Так что, если вы о ней просто забудете, то кривая преступлений не пойдет резко вверх. А мы, в свою очередь, обещаем забыть об этом неприятном инциденте и даже компенсировать ваши моральные неудобства в связи с необходимостью нарушить инструкции.

И я кладу подготовленный конверт с N-ной суммой на стол. Лейтенант быстро сгребает конверт к себе в ящик стола и звонит дежурному:

- Белобрысую эту из клуба выпускай.

Кладет трубку и уже говорит мне:

- Забирай свою Монику, но, чтоб больше я ее не видел на наших выездах.

Я улыбаюсь, киваю и иду к дежурному. Тот уже открывает дверь в камеру и зовет Монику:

- Эй, ты, в углу! Вставай! На выход! Да, не ты, - он толкает пытающуюся вылезти из камеры пьянчужку.

Моника поднимает голову и с надеждой смотрит на дежурного, но не верит, что он обращается к ней.

- Ты-ты, - кивает он ей, - выходи, давай живее. А то передумаем.

Она вскакивает со скамейки и протискивается к выходу сквозь своих сокамерников.

Выходит из камеры и, наконец, встречается взглядом со мной.

Глава 7.

- Ты? – удивленно смотрит она.

- Пошли, дома поговорим, - я беру ее за локоть и тяну на выход, отворачиваясь, не желая вдыхать ее аромат.

Мы садимся в машину. Я намеренно не открываю ей дверь и не помогаю сесть в машину. Я приехал сюда только из-за того, что она – сестра Ларисы. А так, я бы с удовольствием понаблюдал, как этой девчонке преподнесли бы урок.

Открываю окно, чтобы хоть как-то выветрить из салона запах иланг-иланг. Я весь сосредоточен на дороге. О чем мне говорить с Моникой? Воспитывать ее? Ругать? Все – нет. Она просто съедет от нас к своей маме. Вот это – решение. Моника первая не выдерживает тишину.

- Спасибо тебе, Никита, - почти шепчет она.

Мы как раз останавливаемся на светофоре и я перевожу на нее взгляд. Она сидит рядом со мной на пассажирском сидении, плечи опущены, ладони зажаты между коленок, она смотрит в пол.

- На здоровье, - отвечаю я.

Опять тишина.

- Прости меня, - не успокаивается Моника.

- За что? – уже мягче спрашиваю я и опять перевожу взгляд на нее. Еще один светофор.

Моника, словно, чувствует изменение моего тона, и отрывает глаза от пола, смотрит на меня.

Сука, эти ее огромные глаза. В полумраке машины виден лишь блеск, а не цвет глаз. Но она так смотрит на меня, что я первый убираю взгляд, прикрывшись зеленым светом светофора и необходимостью ехать.

Всю оставшуюся дорогу до дома мы едем в тишине. И я не знаю, что на меня сейчас давит больше: эта самая тишина или аромат иланг-иланг, который, похоже, основательно пропитал салон моей машины. Завтра перед работой надо будет заехать на автомойку.

Мы въезжаем во двор дома и я паркую машину в гараже. Но Моника не двигается с места.

- Никита… - начинает она. Я грубо перебиваю ее, спрашивая:

- Надеюсь, ты сама не пробовала то, что нашли у тебя в сумочке?

- Нет-нет, - качает головой она и преданно смотрит мне в глаза, - Я и не знала. И это не мое. Подруга попросила передать ее молодому человеку. Сказала, что лекарство и ему по рецепту положено.

Обычная история развода лохов для передачи наркотиков. Курьеры уже давно стараются не светиться в цепочке, добавляя туда такое вот «звено», как Моника. Меня так и распирает назвать ее дурой, но тут я слышу рядом со своим плечом всхлипы. Она плачет, что ли? Да, блять.

Я не умею успокаивать плачущих женщин. И вообще не умею я с ними обращаться. Лариса не плачет. Я ни разу не видел ее со слезами на глазах. Хотя нет, вру, один раз было: когда она выпила и включила какую-то слезливую мелодраму. Тогда да, она всплакнула.

А теперь у меня в салоне плачет Моника. Какая-никакая, а женщина.

- Не плачь, - это, что ли, надо сказать? Я не знаю, что говорить.

Отстегиваю свой ремень, потом ее и рукой прижимаю ее лицо к своему плечу. Глажу по ее пшеничным волосам и пытаюсь ее успокоить:

- Успокойся, все позади.

Потом протягиваю ей салфетки, Моника убирает голову с моего плеча и приводит себя в порядок. Затем поворачивается ко мне, тянется, кладет свою руку мне на ногу для опоры и целует меня в щеку со словами:

- Спасибо, Ник.

Ник? Что-то новенькое. Так, на свой американский манер, она меня еще не называла никогда.

И я понимаю, что иланг-иланг – это не самое худшее, что может со мной произойти. Оказывается, есть варианты: ее рука на моей ноге, которую она не торопится убирать, и короткое слово «Ник».

- Иди домой, Моника, - как можно спокойнее говорю я, - Лариса места себе не находит. Скажи, что я сейчас. Мне надо сделать звонок.

Она, наконец, убирает свою теплую ладошку с моих брюк и выскакивает из автомобиля. А я сижу с ужасом, понимая, что у меня эрекция на сестру моей жены. Пиздец.

Немного успокоившись и придя в себя, захожу в дом. Тишина. Все уже спят. Я смотрю на часы – шесть часов. Мне пора вставать. Поэтому просто иду в душ, переодеваюсь и уезжаю на встречу.

Глава 8.

В субботу я обычно пару часов провожу в зале для поддержания формы. На неделе мне хватает нагрузки на работе, но суббота – мой день. Спортом я занимаюсь с детства, когда-то даже имел разряд по плаванию, но олимпийского чемпиона из меня не получилось.

Взяв спортивную сумку, выхожу из дома и встречаюсь на дворе с Моникой. Она в джинсах и толстовке, волосы собраны в небрежный пучок, на ногах кроссовки. Ее аромат всегда с ней. Она немного расстроена и что-то набирает на телефоне.

- Моника, все в порядке? – спрашиваю я ее вместо того, чтобы просто пройти мимо.

Она рассеяно поднимает на меня глаза.

- А? Да, - говорит она, опять погрузившись в телефон, - я опаздываю, а такси все время переносит время ожидания.

- Куда тебе? – и кто меня за язык тянет? Но слова вылетают из моего рта сами собой.

Она называет адрес. Это рядом с моим залом. Эх, родственница она мне или нет, в конце концов?

- Поехали, подвезу тебя, - бросаю я на ходу, подходя к машине, - мне как раз в ту сторону.

Моника довольная и воспрявшая духом, бежит за мной следом. Куда же она так торопится? Навстречу очередным приключениям?

В машине она продолжает с кем-то переписываться, совершенно не обращая на меня внимания. Это немного злит, потому что я, как-никак, помогаю ей. Но, с другой стороны, так даже лучше. Не возникает этих неловких пауз, когда не знаешь, что сказать. Я лишь иногда, когда мы стоим в пробке, позволяю себе краем глаза посмотреть на свою пассажирку.

Она быстро-быстро набирает текст в телефоне, закусив нижнюю губу своими белоснежными зубками. Прядь волос выбилась из пучка и спадает на ее щеку. Она машинально убирает ее за ухо.

Мы подъезжаем по адресу, который назвала Моника. Какой-то склад. Что ей тут надо?

Машина останавливается и Моника, оторвавшись от телефона, смотрит в окно и кому-то машет. Бросает мне быстрое «Спасибо!» и выбегает из машины. А меня не оставляет чувство тревоги. Мне хватило одного визита в полицию по поводу сестры моей жены. Надеюсь, это не станет доброй традицией.

Выглядываю в окно и смотрю на мужика с недовольной физиономией, к которому бежит Моника. Скорее всего, работник склада в оранжевом жилете с номером на спине.

Надо просто нажать на кнопку и завести машину. И уехать, черт побери, в зал. Подальше от Моники. Подальше от неприятностей. И подальше от иланг-иланга. Но я продолжаю наблюдать. Что мною движет? Хрен его знает. Но меня не оставляет предчувствие чего-то, чего я еще не знаю, но очень хочу узнать.

Мужик в оранжевом с Моникой заходят в здание склада. Это становится интересно. Нет, ну, какая нормальная девушка поедет на склад в субботу в восемь утра?

Терпеливо дожидаюсь их выхода. Наконец, двери открываются и сначала в дверном проеме показывается огромная коробка. Она реально большая, настолько, что за ней видно только джинсы и кроссовки. И именно по ним я узнаю Монику. Выходит она одна.

Судя по всему, коробка не тяжелая, просто объемная. Но что в ней? Что может быть в этой коробке? И зачем это Монике?

Она ставит коробку на землю рядом с собой, поправляет задравшуюся толстовку и кому-то звонит. Разговаривает долго, облокотившись на коробку. Потом звонит еще куда-то. На этот раз разговор короткий.

Через несколько минут подъезжает такси. Обычное такое такси, не грузовик. Выходит водитель и смотрит на эту ее коробку. Открывает багажник. Становится забавно. Они реально будут пытаться впихнуть эту громадину в багажник? Я уже наблюдаю за всем этим с неподдельным интересом.

Водитель такси честно пытается растянуть багажник своей машины под размер коробки. Моника пытается ему помочь. Бесполезно. Эта коробка никогда не войдет в багажник обычной машины.

Водитель такси ставит коробку обратно рядом с Моникой, машет рукой, садится и уезжает. А Моника с потерянным лицом так и стоит на пустынной улице с громадной коробкой.

Теперь я уже точно не могу уехать. И в кого я такой сердобольный? Выхожу из машины и иду к ней.

- Что там у тебя? – спрашиваю нарочито строго, подойдя к Монике.

Она поднимает глаза и, не скрывая своей радости, начинает тараторить:

- Ой, Ник, ты еще здесь? Как здорово! Понимаешь, мне надо срочно эту коробку отвезти, а она не влезает никуда. Я пробую заказать минивэн, но свободных нет пока. А я опаздываю.

- Пошли, - коротко говорю я и поднимаю коробку. Она, действительно, не тяжелая.

Моника идет, чуть ли не вприпрыжку, за мной.

В мой джип коробка, хоть и с трудом, но влезает. Кое-как захлопнув дверь багажника, кидаю Монике:

- Садись.

Похоже, тренировка сегодня отменяется. В последнее время у меня все либо отменяется, либо меняется. И все из-за родственницы жены, которая сейчас ловко возвращается на пассажирское сидение рядом со мной.

- Ну, куда тебя везти? – спрашиваю я, нажимая кнопку зажигания.

- В Тверскую область.

Куда? Я удивленно смотрю на Монику. Она начинает нервничать. Наверное, думает, что я сейчас попрошу ее освободить машину вместе с ее коробкой. Теребит шнурок на толстовке в руках, закусывает нижнюю губу и с неподдельным страхом смотрит на меня. Блять, я чувствую себя строгим директором, отчитывающим нашкодившую школьницу.

Глава 9.

- Что ты там забыла? – уже более спокойно спрашиваю я.

- Мне надо в детский дом.

- А в коробке что?

- Игрушки мягкие для детей. У них сегодня праздник радужного настроения. Мы хотели каждому подарить по игрушке.

- Кто это мы? – уточняю на всякий случай.

- Волонтеры. Помнишь, я рассказывала тебе?

Ну, да, что-то было тогда на кухне с утра. Я не акцентировал внимание. Но, сука, ехать в Тверскую область на день радужного настроения – это ли не пиздец?! Но не выгонять же Монику с ее плюшевыми медведями на улицу. Еще раз внимательно смотрю на нее – как же ловко она меня развела. Сначала заставила впихнуть эту чертову коробку, потом уселась сама и только после этого сказала, куда ехать.

Моника смотрит на меня невинными глазами. Молодец, девочка, далеко пойдет.

Забиваю адрес детского дома, прочитанный Моникой из сообщения от другого волонтера, в навигатор. Два часа в один конец. Надеюсь, детям понравятся игрушки и они не начнут отмечать день радужного настроения без нас. Уж, очень хочется посмотреть, что же имеется в виду под столь замысловатым названием.

- И давно ты этим занимаешься? – спрашиваю я Монику, когда мы выезжаем на трассу.

- Лет пять, - отвечает она, - я еще во Франции этим занималась. У меня у папы два благотворительных фонда, но там неинтересно. Я пробовала. Все эти балы, спонсоры и все такое. Поэтому я познакомилась с ребятами, которые не собирают деньги, а помогают лично. Правда, во Франции нет детских домов, там я помогала в доме престарелых.

И практически весь путь Моника рассказывает мне о своей жизни во Франции. Вернее, о той ее части, где она занималась волонтерством.

Сам я никакой не благотворитель и даже, прежде чем перевести бабушку через дорогу, подумаю все и взвешу. Я всегда с недоверием относился ко всем этим фондам и сборам средств. И, да, мне трудно представить, что молодая девчонка будет тратить свое время на чтение книг и детские игры со стариками.

Но то, как Моника рассказывает о своем хобби, хотя хобби даже как-то несерьезно это все называть, заставляет меня удивляться еще больше. Ей ведь на самом деле нравится то, что она делает.

И я с интересом при любой возможности, будь то светофор, или пробка, смотрю на нее, рассказывающую истории из своей практики, порой забавные, а порой и грустные. И искренне смеюсь и грущу с ней на пару. Она рассказывает мне истории своим задорным детским голосом, небрежно поправляя выбившиеся пряди волос и развернувшись ко мне полубоком.

Такую Монику я не знал. Она не похожа на ту заносчивую и дерзкую девчонку, от которой можно ожидать одни неприятности. Наверное, вот такая, искренне верящая в то, что она делает, она и есть настоящая.

Мы въезжаем на территорию детского дома. Я никогда раньше не был в таких заведениях и навряд ли когда-либо побывал, если бы не Моника.

Я паркуюсь и достаю коробку из багажника. Моника убегает вперед к парню и девушке, стоящим около входа. Тоже волонтеры, похоже. Идейные, я таких сразу узнаю. Взгляд настороженный и недоверчивый. И этим они отличаются от Моники. Хотя, ведь, занимаются одним делом. Может, это такая российская специфика?

Я подхожу к ним с этой долбанной коробкой, которую ужасно неудобно нести именно из-за ее габаритов. Ставлю ее рядом с ними. Парень недоверчиво смотрит на меня. Потом переводит взгляд на Монику.

- А это мой, - начинает Моника и смотрит на меня в надежде, что я подскажу ей, кем же я ей прихожусь. Я лишь пожимаю плечами. Никогда не разбирался в этих родственных связях и названиях. – Мой родственник, - находит выход она и добавляет, - дальний.

- Сергей, - хмуро представляется парень, - а это Вера, - он показывает на девушку рядом с собой.

Эта троица начинает что-то обсуждать, пока в дверях не появляется строгая дама в очках.

- Здравствуйте, Ольга Георгиевна, - кидается к ней Вера.

- Здравствуйте, мальчики и девочки, - приветствует нас, по-видимому, директор детского дома. – Все в сборе? А то мы уже заждались вас.

Я бы мог оставить здесь Монику и уехать обратно в Москву. Обратно доехала бы на такси со своими собратьями по идее. Но какая-то сила убеждает меня остаться и посмотреть на то, что я ни разу не видел.

Мы поднимаемся на второй этаж. Причем коробку опять тащу я, несмотря на то, что я не один «мальчик» среди гостей.

- Поставь коробку здесь, - Вера показывает в угол рядом с дверью в зал. – Это сюрприз, после праздника раздадим.

Мы заходим в просторный украшенный воздушными шарами и самописными плакатами зал и на нас сразу же устремляется пара десятков детских глаз. Дети начинают хлопать в ладоши, приветствуя нас.

Для нас приготовлены самые лучшие места перед импровизированной сценой. Этот Сергей ловко садится рядом с Моникой, а я оказываюсь сидящим рядом с Верой.

День радужного настроения начинается. На сцене дети поют, танцуют. По сколько им? Лет по семь-восемь? Я не очень разбираюсь в детях. Потом идет какая-то сценка. Но я не слежу за происходящим на сцене, потому что меня больше интересует то, что происходит рядом.

Глава 10.

Сергей слишком много внимания уделяет Монике. Так и хочется ему сказать: «Смотри на сцену! Зря, что ли, дети там хороводы водят?» Но он постоянно наклоняется к Монике и что-то ей говорит.

Я, уже не стесняясь, наблюдаю за ними и ловлю на себе удивленный взгляд Моники, когда она поворачивается, чтобы ответить Сергею. Она приподнимает бровь и, продолжая смотреть мне в глаза, в первый раз за все время сама наклоняется к Сергею и что-то ему отвечает. Потом улыбается и ее взгляд возвращается на сцену. Что она хочет мне этим сказать?

Пытаюсь сосредоточиться на том, что вижу на сцене.

Детей много, но взгляд у всех почему-то абсолютно одинаковый – у всех в глазах застыла грусть. У этих детей нет во взгляде беззаботной радости и веселья. Каждый из них смотрит на нас – посторонних взрослых, оказавшихся в их общем доме, - с тоской. И надеждой? Надеждой, что когда-нибудь такой же посторонний взрослый придет и заберет их отсюда.

Концерт окончен, пришла пора дарить подарки. Моника, Вера и Сергей выходят в коридор за игрушками. Я сижу в зале, набираю Ларисе сообщение, что буду вечером. Слышу радостные детские крики – значит, начали раздавать игрушки.

Ко мне подходит Моника. Я узнаю ее по кроссовкам, потому что не отрываю глаз от телефона.

- Тебе не скучно? – спрашивает она.

Я встаю с кресла, потому что привык смотреть на женщину снизу вверх только из одной позиции. И это точно не с Моникой.

- Нам надо еще тут побыть, пообщаться с ребятами, - говорит она. – Если у тебя дела, ты можешь ехать. Нас с Верой Сергей отвезет.

Вот так. «Ты можешь ехать». Так благосклонно позволяет мне уехать. Может, думает, что начну уговаривать отвезти ее домой? Ни хрена. Сергей так Сергей.

Всю дорогу назад злюсь на себя за то, что попёрся с Моникой чёрт знает куда и сейчас вынужден стоять в пробках на подъезде к Москве. Еще этот аромат ее в машине. Она пропитала им весь салон.

Чёртова Моника! Сбила все мои планы. В зал я сегодня уже не попадаю. Но больше всего меня раздражает то, что Моника осталась там, а меня просто-таки выставила. Сергей ее довезет. А что ж он со склада ее не забрал?

И почему я так на этом зацикливаюсь? Как почему? Потому что это выглядит очень неблагодарно с ее стороны. Я ей помог, а она вот так со мной. Ну, конечно, дело в ее неблагодарности. Мне больше от нее ничего и не надо.

Последнюю фразу я мысленно повторяю несколько раз, словно, убеждаю себя в этом.

Уже подъезжая к дому, получаю от Ларисы сообщение: «Заночую у мамы, а то поздно возвращаться. Целую». В последнее время Лариса зачастила к теще и ночевать у нее остается часто. Раза два в неделю точно. Может, что случилось? Надо бы проведать Кристину Алексеевну. Какая-никакая, а, все-таки, мать жены.

Дома, схватив что-то из холодильника, открываю бутылку пива и сажусь на диван в гостиной перед ящиком. Телевизор как фон, я щелкаю по каналам только для того, чтобы допить пиво и завалиться спать. Дорога в Тверскую область и обратно вымотала меня, Ларисы нет. Так что лягу сегодня пораньше. Хоть высплюсь.

Вторая бутылка пива благоприятно действует на мое расслабление. Сейчас допью эту бутылку и пойду спать.

Но тут раздается звук открывающегося замка. Похоже, Моника. Она едва слышно шагает в свою комнату, потом все затихает. Я продолжаю щелкать кнопки пульта.

Я уже почти дремлю на диване, как в дверях появляется Моника. Она в обтягивающих леггинсах и таком же тесном топике. Все, абсолютно все, что на ней одето, подчеркивает ее фигуру. Где, мать твою, ее махровый халат?

- Как доехал, Ник, - она опять называет меня этим коротким именем.

Мои мышцы напрягаются.

- Нормально, - сухо отвечаю я.

- Не возражаешь, я тоже посмотрю? – спрашивает она.

Я лишь пожимаю плечами. Она садится не на кресло, стоящее рядом, а на диван, на котором уже сижу я. Садится не близко ко мне, но так, что моя рука, которую я положил на спинку дивана, почти касается ее голого плеча.

Я убираю руку и сажусь уже в менее расслабленную позу. И вообще расслабление моментально улетучилось, я опять напряжен. И опять воздух начинает давить ароматом заморского цветка.

Нет, это выше моих сил. Я одним глотком допиваю пиво, встаю с дивана и ухожу. Не попрощавшись.

Просыпаюсь среди ночи от того, что в горле пересохло. Выпитое перед сном пиво дает о себе знать, требуя хотя бы глотка воды. Не вставая с кровати, в темноте нащупываю на полу бутылку воды, но она оказывается пустой. От злости швыряю ее в стену. Так и придется вставать и тащиться на кухню.

Кое-как скидываю свое тело с кровати и плетусь на кухню в одних домашних штанах, без майки. И замираю в дверях. На кухне стоит Моника. Лунный свет, падающий в окно, прекрасно освещает комнату и ее, Монику.

Глава 11.

Слишком короткие даже для пижамы шелковые шортики персикового цвета дают возможность лицезреть ее длинные стройные ноги, которые сейчас она скрестила, опершись на столешницу. Такого же цвета топ едва достает до пупка. Волосы ее чуть растрепаны. Видно, что она недавно подняла голову с подушки.

Моника меня не замечает, она сосредоточенно смотрит в окно. Что она там увидела? И что заставило ее притащиться на кухню среди ночи? В ушах Моники наушники. Рядом на столе лежит телефон. Она что-то слушает.

Я стою и просто смотрю на нее. Хотя нет, не просто смотрю. Я возбуждаюсь. В штанах уже ощутимо мое желание. Ткань у домашних штанов тонкая, поэтому вообще не скрывает мою эрекцию. Блять, я опять возбуждаюсь на Монику! Это ненормально! Она мне почти родственница!

На этом разумные мысли кончаются и в голову лезут совершенно другие, неправильные, но такие приятные мысли. Мысли о том, как же хороша Моника и как же я хотел бы примерить ее грудь к своей ладони, а еще о том, что я качественно не трахался хуеву кучу лет и все, что мне остается, вернуться в холодную постель и подрочить.

- Блять, - вылетает из моего рта достаточно громко. Моника сразу же поворачивается и мы встречаемся взглядом. Она вынимает наушники и руками опирается на столешницу. Топ натягивается на груди.

Так мы стоим какое-то время, глядя друг другу в глаза. Кто на этот раз первым отведет глаза? Точно не я. Моника не выдерживает первой. Встряхнув головой, как будто прогоняя наваждение, она произносит с улыбкой:

- Ты что-то хотел, Ник?

Член еще раз дергается, когда она опять произносит мое имя по-своему.

- Да, - хриплю я, прокашливаюсь и уже более твердым голосом добавляю: - Хочу. Пить.

Потом иду по направлению к Монике, потому что именно в шкафу над ее головой стоят бокалы. Она не отходит, а все также подпирает своим телом столешницу.

Я останавливаюсь в шаге от нее и тянусь рукой к шкафу. Не достаю. Блять, так и придется подойти к ней ближе.

- Помочь? – спрашивает Моника, улыбаясь одним уголком губ.

Не дожидаясь ответа, она поворачивается ко мне спиной, демонстрируя свою попку в этих персиковых шортиках, открывает шкаф. При этом топ поднимается еще выше с одного бока, а с плеча спадает бретелька.

Нет, сука, это просто ад какой-то!

Она достает бокал и подает мне его, гипнотизируя своими глазищами. Я беру бокал, но моя рука при этом оказывается на руке Моники. И я не отпускаю ее. Мы так и стоит несколько долгих секунд, глядя друг другу в глаза и сжимая один бокал.

Мне хочется сжать кулаки от напряжения и я инстинктивно крепче сжимаю руку Моники с бокалом. Он не выдерживает такого напора. Слышится хруст стекла и вскрик Моники. Бокал трескается в ее руке, осколки падают на пол с таким звоном, что кажется, барабанные перепонки сейчас лопнут, и я чувствую на своей руке теплую кровь, которая сочится из порезов на ладони Моники.

И только тогда я прихожу в себя. Отбрасываю ногой в сторону упавшие на пол осколки – завтра с утра придет домработница и все уберет – и тяну к себе ладонь Моники.

- Дай посмотрю, - говорю я и раскрываю ладонь.

- Ай, - тихонько стонет Моника, но не плачет и не обвиняет меня.

- Я сейчас. Подожди, - я выбегаю из кухни и бегу в ванную. Именно там Лариса держит аптечку.

Прихожу на кухню, включаю свет, Моника уже сидит на стуле, намотав на ладонь салфетку. От яркой вспышки света она щурится. Я сажусь у нее в ногах. В носу уже свербит от иланг-иланга, но я мужественно отгоняю от себя это наваждение.

- Надо обработать рану, - по-взрослому говорю я, убираю салфетку и сосредоточенно протираю место пореза перекисью водорода.

Я знаю, что это больно, но Моника молчит. Я поднимаю на нее глаза и вижу, как она закусила губу. Возвращаюсь к ране. Обработав ее, аккуратно перебинтовываю руку. Всё.

Поднимаюсь и смотрю на нее сверху вниз. Сейчас, когда она сидит на стуле, а я стою перед ней, ее лицо находится как раз на уровне моего живота, навевая неприличные фантазии. Она так открыто смотрит на меня, а потом облизывает губы. А я отгоняю мысли о том, что я мог бы сделать с этими губами.

И опять ощущаю прилив крови к паху. Чтобы не пугать ее своей эрекцией, поворачиваюсь и собираюсь уйти, как вдруг Моника хватает меня за руку. Я оборачиваюсь. Она встает и нас отделяют какие-то сантиметры. Я чувствую ее дыхание и, кажется, что слышу, как стучит ее сердце.

Мой взгляд скользит вниз на ее приоткрытые губы, потом еще ниже, пока не останавливается на сосках, которые упираются в персиковую ткань. И я уже не в силах скрыть свое возбуждение.

Я наклоняюсь к ней, хочу приблизиться, но она отступает назад. И мне бы воспользоваться этим и тоже отступить назад, убежать из кухни, выбросить из головы иланг-иланг и ее соски, но я иду вперед, на нее. Еще пара шагов и она упирается в ту самую столешницу.

Я приближаюсь к ней. Ее грудь почти касается меня, но пока я еще могу соображать. Упираюсь руками в столешницу по обе стороны от Моники так, что она оказывается между моих рук.

- Что тебе надо, Моника? – спрашиваю я и пристально смотрю ей в глаза.

Вместо ответа она скользит своим взглядом по моему лицу, как будто вырисовывает его, а потом кладет свои теплые ладошки мне на плечи и начинает пальчиками обрисовывать напряженные мышцы на моей груди. Это пытка.

- Ты красивый, - тихо говорит она, - и… большой.

И ее взгляд опускается на бугор в моих штанах. Ну да, у меня стоит. Я же живой.

Глава 12.

Моника опять ведет своими пальцами к моим плечам и обнимает меня за шею, притягивает к себе и касается моих губ.

Это пиздец. Я больше не в силах сдерживаться. Хватаю ее за затылок и сильнее прижимаю к себе, впиваюсь в ее губы и толкаюсь языком. Там так горячо и сладко. И мне кажется, что я теперь и языком ощущаю вкус экзотического цветка. Она вся пропитана им.

Моника сразу же отвечает мне на поцелуй, дразня своим языком: то толкая его навстречу, то резко отдергивая и пряча его, заставляя искать его в исступлении.

Я плотнее прижимаюсь к ней и чувствую на своей груди ее соски и мягкие расплющенные шарики. Свободной рукой ныряю под низ топа и, немного отстранившись, накрываю ее грудь своей ладонью.

Сука, я готов кончить прямо сейчас. Только от ощущения, как ее грудь идеально легла в мою руку. Я мну ее, придавая ей форму, натираю сосок.

Моника выгибается и стонет мне в рот. Похоже, девочке нравятся мои ласки.

Мой член упирается ей в живот. Я отпускаю ее грудь, не без удовольствия отмечая, что это мое действие вызывает у Моники стон разочарования.

Немного придвинув ее к себе, я просовываю руки под низ ее шорт и обхватываю ее упругие ягодицы.

- Ох… - вскрикивает Моника.

Я приподнимаю ее и сажаю на столешницу. Вот, так-то лучше. Теперь мой член упирается не в живот, а туда, куда нужно. Туда, где ему, судя по тому, как там горячо, рады.

Приподнимаю рукой топ и накрываю ртом сладкую вишенку на груди. Провожу ладонью по шортам у Моники между ног.

- Ник… - стонет она.

- Меня так заводит, когда ты меня так называешь, - шепчу я ей в ушко и прикусываю мочку уха.

Потом оттягиваю резинку шорт и моя рука оказывается в самом горячем и влажном месте. Моника просто течет. Еще вопрос, кто из нас тут больше возбудился.

Нежно раскрываю складочки, прохожусь по ним вверх-вниз, не касаясь пока клитора. Моника инстинктивно шире раздвигает ноги и поддается вперед, навстречу моим пальцам. Такая отзывчивая.

Не могу долго ее мучить. Легонько зажимаю между пальцами клитор и перекатываю его.

- О, Боже, - произносит Моника и откидывает голову назад.

- Мне больше нравится, когда ты меня Ником зовешь, - снова шепчу ей в ухо.

- Да, Ник, пожалуйста, - умоляет она.

Я надавливаю на клитор и одновременно проникаю одним пальцем внутрь ее. Господи, тут так узко! Она сжимает мой палец, как будто боится выпустить меня из себя. Круговыми движениями я расслабляю ее и начинаю то вынимать из нее палец, то снова погружать его. Потом опять возвращаюсь к клитору и обвожу его по кругу, надавливаю, перекатываю, заставляя Монику плотнее прижиматься ко мне и шептать мое имя.

Отпускаю клитор, не давая ей кончить, и вхожу в нее уже двумя пальцами. Начинаю трахать ее пальцами, наблюдая за ней. Ее реакция еще больше заводит меня. Моника изгибается, двигает бедрами и одной рукой хватает меня за шею, чтобы удержаться.

А вторая ее рука уверенно спускается мне на живот и проникает под штаны. Мой член сразу же дергается, когда маленькая теплая ладошка обхватывает его у основания. Она рукой ведет к головке и большим пальцем размазывает по ней блестящую каплю.

Я тихо матерюсь и ускоряюсь пальцами в ней. Моника подхватывает мой темп и работает своей рукой в такт движениям моих пальцев в ней.

Она не сдерживается и громко и сладко стонет, разрывая меня на части. И я чувствую, как мышцы начинают сжиматься вокруг моих пальцев. Она еще теснее обхватывает меня. И кончает. Я наслаждаюсь ее видом. Волосы растрепаны, губы опухли от поцелуев и укусов, на лице румянец.

Вынимаю из нее свои пальцы и за бедра придвигаю ближе к себе. Я тоже собираюсь кончить. В ней, а не в ее руке.

И я трахнул бы ее. Так мне снесло крышу. Трахнул бы ее на нашей кухне в нашем семейном гнездышке.

Глава 13.

Но тут под нами раздается сигнал. Посудомоечная машина закончила цикл, о чем радостно сообщила и нам. Сигнал повторяется три раза и он словно выдергивает меня из пучины, в которую повергла меня Моника. Я как будто трезвею.

- Какого черта? – произношу я вслух и этот вопрос одинаково направлен и к посудомоечной машине, и к происходящему над ней.

- Это я запустила ее, - тихо говорит Моника. – Не хотелось оставлять грязную посуду.

- Этим занимается домработница, - говорю я, уже не глядя ей в глаза и заправляя свой член обратно в штаны. И не понимаю, радоваться или огорчаться тому, что посудомоечная машина остановила нас?

- Это все неправильно, - я качаю головой и стараюсь не смотреть на Монику. – Так не должно быть.

- Ник… - начинает Моника, но я прерываю ее жестом, подняв руку.

- Нет, Моника, - и выхожу из кухни.

Захожу в спальню и закрываю дверь на ключ. Как целка-недотрога. Я боюсь. Боюсь того, что Моника войдет в комнату и я уже не смогу сдержаться. Потому что уйти с кухни мне стоило громадных усилий.

Лежу на кровати, но не могу уснуть. Сука! Я чуть не трахнул сестру своей жены! Или трахнул? То, что мои пальцы побывали в ней, означает, что я изменил Ларисе? Член же остался ей верен.

Гребанная Моника! Я ненавижу ее. Ненавижу за то, что сломала мою размеренную, устоявшуюся жизнь. За то, что перед ней я чувствую себя слабым и уязвимым. За то, что она будит во мне то, о чем я даже не подозревал. Ненавижу. И хочу ее. Хочу так, как не хотел Ларису, когда мы только начали встречаться и она динамила меня. Ни на одну женщину я не смотрел с таким желанием. Порочный круг. Что делать? Как разорвать его?

Я еще долго ворочаюсь и, наконец, уже под утро проваливаюсь в сон.

Утром встаю с твердым намерением избавиться от проблемы по имени Моника. Первым делом звоню Сергею, риэлтору. Обещаю удвоить его гонорар, если он найдет квартиру для сестры моей жены в ближайшие два дня. Потом звоню Ларисе и предлагаю ей пообедать вместе в ее любимом ресторане недалеко от моей работы, держа в планах затащить ее к себе в офис и трахнуть там, на диване в моем кабинете.

На работу приезжаю злой и не выспавшийся. Мешки под глазами красноречиво напоминают о бессонной ночи.

- Не могу сказать, что выглядишь ты хорошо, - встречает меня мой партнер Олег.

- Бессонница замучила, - вру я. Хотя доля правды в этом есть: полночи я точно не мог уснуть. – Олег, а помнишь, Касатонов просил в Самару съездить, с его делами там разобраться?

- Да, было дело, но сейчас не до этого, вроде, - отвечает Олег. – Никто в Самару не поедет.

- Я поеду, - уверенно говорю я.

Олег удивленно смотрит на меня.

- Ты? С чего вдруг такое решение?

- Не хочу терять постоянного клиента, - опять вру я. Плевать я хотел на Касатонова и его бизнес в Самаре. Но сейчас это, пожалуй, единственная возможность уехать подальше от сестры моей жены. Да, именно так. Я зарекся называть ее по имени. Может, если я почаще буду называть ее сестрой моей жены, у меня в голове быстрее все встанет на прежние места?

И уже вечером я лечу в Самару. С трапа самолета меня встречает личный водитель Касатонова и отвозит в гостиницу. А там по устоявшейся традиции провинциальных гостиниц администратор, передавая мне ключи от номера, интересуется, не нужно ли мне девочку на ночь. И я готов долбануть его мордой о стойку регистрации, но мило улыбаюсь и вежливо отказываюсь.

Хватит с меня девочек. Как и планировал я трахнул Ларису в обеденный перерыв, хотя она и сопротивлялась. Что-то не так в наших отношениях. И началось это еще до приезда ее сестры. Надо будет поговорить с Ларисой по возвращении.

На второй день моего пребывания в Самаре я получаю сообщение с неизвестного номера:

«Я съехала. Спасибо за ускорение риэлтора. Моника».

Сухо и по существу. Понятливая девочка. Я облегченно вздыхаю и уже очень хочу покинуть этот прекрасный город на Волге. Хочу домой.

Глава 14.

Жизнь, наконец, возвращается в свое русло. В доме только я и Лариса. Никаких родственников.

Поначалу Лариса пыталась рассказывать мне о достижениях Моники, но я однозначно дал ей понять, что мне не интересно, и она оставила эту затею.

- Ларис, - говорю ей как-то вечером. Она сидит на диване, я лежу, положив голову ей на колени. – Роди мне дочку?

Лариса начинает кашлять, как будто подавилась.

- Никит, ты чего?

- Давай у нас дочка будет?

- А почему именно дочка? – спрашивает она.

- Не знаю. Но, если сын родится, то тоже охуенно.

- Ну, Никит, я пока не готова стать матерью.

Вот, странно. Мы почти десять лет женаты, все есть, нуждаться ребенок не будет точно, здоровье позволяет, самый возраст, а она все еще не готова. Чего еще не хватает для ее готовности?

- Это такая ответственность, - начинает свою песню Лариса.

- Но ведь я готов взять ее вместе с тобой, - спорю я.

- Чего ты вдруг взбеленился? – раздраженно говорит Лариса и, опуская мою голову на подушку, встает с дивана. – Ребенок должен быть желанным. А я пока не желаю его.

Лариса выходит из комнаты, я остаюсь один. Вот так. Моя жена не хочет детей. Она не готова.

- Никита Олегович, - встречает меня секретарь после обеденного перерыва, - звонил Краснов Сергей Витальевич. Просил Вас связаться с ним.

- Хорошо, спасибо, Оль.

Этого звонка я ждал давно.

Краснов Сергей Витальевич – председатель городской думы и мой давний знакомый. Когда-то я помог «отжать» ему один из подмосковных заводов по производству пластиковой посуды. Ну, как «отжать». Подготовил как надо бумаги. Я же не бандит. Таких у него тогда было пруд пруди. Времена были такие. Сейчас не знаю.

Потом он пошел в политику и оказалось, что у него ничего за душой-то и нету, кроме трешки в центре Москвы и скромной дачки. Но я-то знаю, что все свои заводы и конторы он предусмотрительно переписал на жену и ее родственников. Я сам готовил документы по этим сделкам.

В одной из наших бесед я намекнул Краснову, что не прочь был бы занять кресло депутата гордумы. Он обещал подумать. Я знал, что «подумать» у такого человека означает сделать. Это был лишь вопрос времени.

Мы договорились встретиться на следующий день.

Войдя в ресторан на следующий день, я сразу же заметил крупную фигуру Краснова, сидящего за столиком в углу. Я и сам не мелкий, но даже по сравнению со мной фигура Краснова выглядит внушительно. Борец в прошлом он и сейчас следит за своей физической формой. А ведь ему за полтинник.

- Здравствуй, Сергей, - приветствую я его, протягивая руку, и горжусь тем, что я – один из немногих, кто может называть его по имени.

- О! Здравствуй, Никита, здравствуй, рад видеть тебя, - он крепко жмет мою руку. – Садись, заказывай. Покушаем, поговорим.

Я сажусь за столик и делаю заказ. Официант убегает исполнять мои пожелания.

- Как сам? Как бизнес? – спрашивает Сергей, разливая коньяк.

- Грех жаловаться, - отвечаю я и мы, подняв рюмки, осушаем их.

- А как ты? – спрашиваю я, закусывая лимоном.

- Тоже не жалуюсь, - весело отвечает Сергей. – Сын, вот, приезжает скоро. Густав.

У Сергея два сына и оба учатся заграницей: один в Англии, второй – где-то в Швейцарии. Какой именно приезжает, не понятно. Да, мне и не интересно.

- А ты не обзавелся наследниками? – спрашивает Сергей, даже не подозревая, что наступает мне на мозоль.

- Нет, - сухо отвечаю я.

- Не затягивай с этим, - по-отечески говорит Сергей, принимаясь за свое блюдо, которое перед ним бережно поставил официант. – Пока молодой, надо детей делать. Чтобы с внуками успеть повозиться. А то будут к тебе приходить только для того, чтобы на коляске тебя покатать по солнышку.

Он смеется. Что мне ему сказать? Что моя жена еще не готова? Даже самому неловко становится за эту ее «неготовность». Как будто это я виноват, что она, живя со мной, не готова. Ладно, сменим тему.

Глава 15.

- Ты хотел поговорить? – спрашиваю я и тоже начинаю пробовать результат работы местного повара.

Сергей кладет приборы, вытирает губы салфеткой и уже серьезно произносит:

- Да. У нас кресло освобождается. У одного гондона из непартийных, к счастью, в компьютере обнаружили детскую порнографию. Тьфу, блять.

Лицо Сергея морщится.

- И откуда они только такие берутся? – задает он риторический вопрос.

Я лишь пожимаю плечами. Хрен его знает, откуда они берутся. Будь моя воля, я бы давно ввел принудительную кастрацию как раз для таких гондонов.

– Так вот, - продолжает Сергей, - ты говорил, что хотел бы занять кресло депутата.

Я киваю.

- Тогда это твой шанс, - Сергей опять принимается за свой обед, - но есть два условия.

Я внимательно слушаю.

- Первое. Я тебе уже говорил как-то, что кресло стоит денег. Вот необходимая сумма. – Он протягивает мне салфетку, на которой написана цифра с шестью нулями. – Если бы это зависело только от меня, то вопрос о деньгах не стоял бы, ты сам понимаешь. Но распределение кресел – не только моя компетенция.

- Я все понимаю, - говорю я. В принципе, я был к этому готов. Запоминаю сумму, потому что в следующую секунду Сергей разрывает салфетку и кладет клочки на стол. – Второе условие?

- В думу ты должен войти «бессеребренником», чистым. Понимаешь? У тебя должна остаться только твоя юридическая практика. Все свои агентства и производства нужно либо продать, либо подарить. Ну, или переписать на надежного человека. Ну, ты помнишь схему. Сам же не один раз помогал людям с этим.

Этого стоило ожидать.

Да, у меня кроме адвокатской конторы есть еще несколько бизнесов. Я не люблю все яйца хранить в одной корзине и поэтому у меня дифференцированный бизнес: рекламное агентство, ИТ-компания, небольшое производство в Подмосковье.

- Время у тебя есть, - продолжает Сергей, - эту историю с педофилом решили не светить, чтобы из-за одного говнюка не осрамить имя всей думы. Поэтому будет он уходить в порядке самоотвода. То есть сам. Хотя, блять, будь моя воля, отправил бы я его на зону лет на двадцать и еще сделал бы так, чтобы его соседи по камере узнали, почему он там оказался. Ну, да, ладно. Все равно сделаем так, что ни в одно приличное место его не возьмут. Тебе все понятно?

- Да, - немного подумав, отвечаю я.

- Ты можешь не торопиться с ответом. Я понимаю. Сумма немаленькая и вопросы надо решить неспеша, чтобы не упустить чего.

- Сколько у меня времени?

- Примерно месяц. Может, меньше. Процедуру еще даже не начали. Пока только обсуждается все. Ты, вот, что. У меня через месяц юбилей – жемчужная свадьба.

- Да ты что? – искренне радуюсь я. – Это сколько же лет?

Я не особо разбираюсь в этих всех годовщинах свадьбы. По-моему, это, все-таки, больше женское занятие. К тому же ни я, ни Лариса никогда не отмечали с размахом свои годовщины.

- 30 лет! – гордо произносит Сергей. – Я и сам не знал, что это оказывается жемчужная свадьба. Но жена. Сам понимаешь, для них это не проходит мимо. Так что, приходи. Приглашения я пришлю позже. Познакомишься с моей семьей, и меня познакомишь с женой. Мы так давно с тобой работаем и столько делов натворили. Пора на новый уровень наши отношения выводить. Как считаешь?

- С этим не поспоришь, - говорю я. Сергей хлопает меня по плечу. По-дружески.

Что говорить? Я пиздец, как доволен. Дружить с ним мечтают многие. Это человек, который очень нужен, если у тебя свой бизнес и амбиции.

Глава 16.

Я просыпаюсь утром в воскресенье отдохнувшим и в приподнятом во всех смыслах настроении. Рукой ищу на кровати Ларису, но ее уже нет. Выходные – единственная возможность, когда у меня может быть утренний секс. Но, видимо, не сегодня.

Гляжу на стоящий член. «Большой» - вырывается из памяти одно единственное слово. И почему я услышал его не от жены? Забыть и не вспоминать! У меня ведь почти получилось.

Приняв душ, иду на кухню. Лариса пьет кофе и щелкает в телефоне.

- Доброе утро, - целую ее в щеку и делаю себе кофе. – Какие планы на сегодня?

- Ты не забыл? – она вскидывает на меня глаза. – Мы сегодня едем к маме.

Блять. Забыл, конечно. До этого мне пару выходных удавалось отмазываться от поездок к теще под предлогом срочной работы. Но сегодня-то я свободен. Еще и о планах спросил.

- Она опять испечет свой кефирный чизкейк? – уточняю на всякий случай.

Кристина Алексеевна – страшная сторонница здорового образа жизни. Причем таковой она стала относительно недавно. При этом она такая агрессивная сторонница, потому что считает, что блюсти этот ЗОЖ должны все, с кем она общается.

Поэтому к нашим встречам она обычно печет что-нибудь жутко не вкусное, но здоровое. Кусок этой здоровой пищи не лезет мне в горло.

- Никит, а можно обойтись без этих твоих подъебок? – похоже, Лариса сегодня не в духе, хотя это меня лишили утреннего секса.

- Ну, хорошо, дорогая, - подхожу к ней и опять целую ее, пытаясь попасть в губы, но Лариса ловко подставляет щеку, - не буду. Я же люблю твою маму.

Надеюсь, мне удалось скрыть сарказм.

Два часа мы проводим в пробке, чтобы добраться до «гнездышка» Кристины Алексеевны, как она сама любит называть свой дом.

В коридоре нас встречает запах чего-то печенного. Ну, конечно, Кристина Алексеевна что-то напекла по очередному рецепту, выуженному на просторах интернета. Хорошо, что я перекусил дома «вредной» едой перед поездкой.

Но к этому запаху печенного примешан еще какой-то, который вызывает во мне тревогу. Что это? Я боюсь запаха? Херотень какая-то. Отгоняя тревожные мысли, я прохожу в гостиную и усаживаюсь в удобное кресло. Будет прекрасно, если за своими женскими сплетнями, обо мне забудут и я так и просижу тут до момента, когда надо будет ехать домой.

Но не тут-то было.

- Никита! – слышу я требовательный голос тещи. – Иди чай пить.

Я поднимаюсь и обреченно иду к столу. Надо отдать должное Кристине Алексеевне, чай у нее очень вкусный. Она заказывает его прямо из Вьетнама. Я не фанат чая, но то, что разливает мама моей жены, я пью с большим удовольствием.

- Садись, Никита, - с улыбкой встречает меня теща, - давно тебя видно не было. Забыл обо мне совсем.

- Работа, Кристина Алексеевна. Но я не забыл о Вас. Как видите, я здесь. Весь в Вашем распоряжении.

- Это хорошо, - таинственно произносит теща.

Потом поворачивает свою голову в сторону двери и кричит:

- Моника! Чай остывает!

Глава 17.

Моника! Вот, чей аромат внес в мою израненную судебными процессами душу тревогу. Блять, Моника тоже здесь. Какого хуя, хочется мне спросить. Но вопрос прозвучит нелепо: она же тоже дочь Кристины Алексеевны, а это – семейное чаепитие. Я не рад нашей встрече, но я смогу ее пережить. За то время, что я не видел Монику, я стал сильнее и ничто не свернет меня с пути истинного. Я повторяю это как мантру. Но понимаю, что все это хуйня, когда в комнату входит сестра моей жены.

Я не видел ее с той ночи на кухне, после которой я даже сменил посудомоечную машину, потому что ее писк каждый раз напоминал мне о том безумии, когда я чуть не трахнул сестру моей жены на столешнице над этой треклятой посудомоечной машиной. Новая посудомойка скромно молчит в ожидании, когда о ней вспомнят и откроют ее.

Я не хотел смотреть на Монику, но глаза сами поднимаются на знакомый силуэт. Она, как всегда, выглядит охуенно. На ней обычное летнее платье скромной длины, волосы собраны в хвост на затылке, минимум косметики, но почему-то выглядит она сексуально, слишком сексуально.

- Привет, - произносит она своим мягким голоском, едва скользнув по мне взглядом. Я возвращаюсь к своему чаю.

Начинается обычный бабский треп. Я не вслушиваюсь, копаясь в своем телефоне. Лариса пару раз пытается вовлечь меня в беседу, задавая вопросы, но, поняв, что толку от меня мало, бросает эту затею. Я упорно не смотрю на Монику, хотя порой мне кажется, что чувствую на себе ее взгляд.

- Никита, а что же ты ничего не ешь? – спрашивает вдруг Кристина Алексеевна.

- Вы знаете, я не голоден, - вежливо отвечаю я, косясь на морковно-тыквенное безобразие на блюде, представленное нам как пирог «Осенний». Вроде, лето на дворе, а тещу на унылую осень потянуло.

- Никита, у меня к тебе есть просьба. По-родственному, так сказать, - меняет тему Кристина Алексеевна.

- Внимательно Вас слушаю, - мне и правда интересно, о чем меня может просить мама моей жены. Еще и по-родственному.

- Ты же знаешь, что Моника учится на юридическом.

Так, интригующее начало.

- Сейчас она досдает экзамены и нужно проходить практику.

Я отгоняю от себя догадки о сути нашего родственного разговора.

- Не мог бы взять ее на практику к себе в контору? – кладет меня на лопатки теща. Эпический конец пламенной речи.

Моника в моем офисе. Только теща могла придумать такое извращенное наказание мне за все несъеденные приготовленные ею экзерсисы.

- Мне кажется, гораздо эффективнее будет, если Моника пройдет практику не в конторе у родственника, - я специально делаю акцент на последнем слове. Так, что Моника вскидывает на меня глаза. Да, мы почти родственники. Вон, даже и мама твоя просит меня по-родственному. – А в независимой компании. Чтобы не было пристрастного отношения. Толку от такой практики будет намного больше.

Я и сам в свое время начинал с нуля, ассистентом младшего юриста. Но ничего быстро поднялся. И благодарен за тот опыт.

- Мы тоже так думали, - удивляет меня Кристина Алексеевна, подливая мне чаю. – Моника устроилась на практику в одну компанию. И ей даже нравилось там. Но, понимаешь, руководитель оказался неадекватным человеком!

Уже интересно.

- Представляешь, - возмущается Кристина Алексеевна, - стал принуждать Монику к сексу! Монику и к сексу!

Она произносит это так, словно Моника и секс – два абсолютно несовместимых явления. Мама, похоже, не заметила, что дочка-то выросла. Я исподлобья смотрю на сестру своей жены. Моника краснеет. Ей явно неприятен этот разговор.

- А, может, мы Монику спросим? – говорю я вслух. – Вроде, как ей практику проходить, а пока создается такое ощущение, что в месте нуждаетесь Вы, Кристина Алексеевна.

- Ну, Никита, - улыбается теща, - Моника просто стесняется. Ты же ее знаешь.

О, да, я ее знаю. Еще как знаю. И слово «секс» ей подходит куда больше, чем слово «стеснение».

- Мама, - наконец, произносит та, которой мы пытаемся подобрать правильную пару слов, - я сама найду место для практики. У меня уже есть предложения. В понедельник я как раз собиралась звонить.

- Но, Моника, у Никиты солидная контора и там как раз можно получить бесценный опыт. Ведь, правда, Никита? – Кристина Алексеевна обращается ко мне.

- Бесценным будет опыт или нет, зависит не от конторы, а от человека, - отвечаю я.

Мне начинает надоедать эта игра в «кошки-мышки».

- Уверен, Моника сама найдет себе хорошее место, - говорю я и встаю из-за стола. – Лариса, нам пора. Уже поздно. Пока доедем по пробкам, ночь будет. Спасибо, Кристина Алексеевна за чай. До свидания. До свидания, Моника.

Я быстро поворачиваюсь и ухожу. И спиной ощущаю гневные взгляды моей жены и ее мамы.

Глава 18.

Мы приезжаем домой и, смыв с себя в душе этот приставучий запах иланг-иланг, я ложусь в постель, уже нагретую Ларисой.

Лариса, лежит на боку, спиной ко мне. За всю дорогу до дома она не проронила ни слова. Обиделась. Вслед за своей матушкой. Но, блять, не рассказать же им, что Моника и секс – вещи как раз таки очень даже совместимые. Я лично это проверил.

Я прижимаюсь к Ларисе и кладу руку ей на грудь.

- Я сплю, - бурчит она.

- Сейчас я разбужу тебя, - шепчу я ей на ушко и слегка оттягиваю сосок.

Потом рукой скольжу вниз к животу и, когда моя ладонь, почти касается ее интимной прически, Лариса кладет свою руку на мою и останавливает меня.

Потом поворачивается ко мне и говорит то, что совсем не вписывается в происходящее:

- Это было грубо, Никита.

- Я могу быть ласковее, - я пытаюсь освободить свою руку.

- Ты прекрасно понимаешь, о чем я, - не унимается она.

Я уже сам убираю свою руку и ложусь на спину, руки отвожу за голову.

- Не понимаю, - говорю я.

Лариса меняет тактику. Я изучил ее, и она изучила меня и знает, что спорами и криками от меня ничего невозможно добиться.

Она кладет свою руку мне на грудь и начинает вырисовывать на ней какие-то узоры.

- Ну, Никита, почему ты не хочешь помочь Монике?

С этим вопросом она ведет рукой ниже к моему животу, ее рука скользит ниже и вот уже она обхватывает мой член. Я просовываю руку в ее волосы и немного тяну ее голову на себя.

- Потому что она сама этого не хочет, - отвечаю я и направляю ее голову ниже, туда, где ее рука уже держит мою дубинку.

Я знаю, что я уступлю ей и возьму эту чертову Монику к себе на практику, но хочу получить за это награду. Лариса понимает все без слов. Ее губы сразу же обхватывают мой набухший каменный член и она начинает скользить по нему своим ртом. Я все еще держу свою руку в ее волосах, но не направляю ее. Лариса сама прекрасно знает, как делать минет. В чем – в чем, а в этом она мастерица.

Она полностью вбирает в себя член, потом ее губы двигаются вверх, к головке. Языком она облизывает ее и опять полностью вбирает.

Она то ускоряется, то замеляет темп, как бы давай мне передышку. Я хочу кончить. Хочу, чтобы меня накрыл оргазм, но развязка никак не наступает. И тут Лариса вынимает член изо рта и, облизнув губы, сладко так шепчет:

- Ты возьмешь Монику к себе?

Я лишь киваю в ответ, наклоняя ее голову и заставляя взять в рот то, что она только что вынула.

Лариса возобновляет движения своим ртом, а у меня перед глазами всплывает образ Моники, ее летнее платье и грудь, которая так удачно легла в мою ладонь. Я вспоминаю аромат иланг-иланг у себя во рту и кончаю.

Лариса, как опытная женщина, успевает вынуть изо рта мой член и рукой доводит меня до того, что я фонтаном взрываюсь на постельное белье.

Наслаждение разливается по всему телу, но почти сразу же гаснет от мысли, что кончил я только после того, как представил Монику. Это ли не пиздец? Я люблю минет и всегда кончал без проблем, а при способностях Ларисы – еще и быстро. Но, если теперь, чтобы кончить, мне нужно вспомнить о Монике, то нахрена мне такой минет?

Глава 19.

Я сдерживаю слово, данное во время минета, и Моника приходит к нам в контору на практику. Чтобы избежать контактов с ней, я отдаю ее под руководство Олега, дополнительно попросив его назначать ее на те объекты, в которых я никоим образом не принимаю участие. Объясняю это тем, что хочу, чтобы она не имела каких-либо преференций перед другими практикантами.

Олег хороший специалист, а еще примерный семьянин и очень любит свою жену, так что я могу быть уверен, что мне не придется опять выслушивать от Кристины Алексеевны истории про «Монику и секс».

Я практически не встречаюсь с ней, она сидит в другом крыле здания. Но в те редкие моменты, когда мы, все-таки, пересекаемся, она называет меня по имени отчеству, а мне на ум почему-то приходит, что мне приятнее и привычнее слышать от нее короткое «Ник». Каждая такая встреча дается мне тяжело.

Каждый раз, когда наши глаза случайно встречаются, ее выдержки хватает на пару секунд, а потом она отводит взгляд, но делает это так, что меня так и подмывает взять ее за подбородок и заставить смотреть своими голубыми глазищами мне в лицо. Прямо и не стесняясь. Как тогда, на кухне.

Каждый раз, когда я смотрю на ее фигуру, я думаю лишь о том, что из всех ее нарядов ей больше всего идёт персиковая пижама и, если никто не прерывает поток моих порочных мыслей, прихожу к выводу, что единственная моя мечта, которая навряд ли когда-либо реализуется, - это увидеть Монику голой. Полностью.

Это похоже на сумасшествие.

Не облегчает мое состояние и семейная жизнь. Отношения с Ларисой натянуты. Наш секс все больше напоминает именно долг, который она отдает мне без особого желания. Может, она что-то чувствует? Я даже начинаю чувствовать свою вину и пытаюсь все исправить, максимально погружаясь в романтический образ.

Сука, я не делал для нее столько подарков и романтических свиданий даже, когда добивался ее! Я все чаще думаю о том, что, возможно, ребенок смог бы вновь сблизить нас, но Лариса и слышать не хочет о ребенке. И это еще больше злит меня.

Облегчение я испытываю только на работе. Она всегда была моим спасением. Я люблю свою работу. И проблемы, которые я помогаю решить своим клиентам, хоть как-то отвлекают меня от собственных проблем.

Вот, и сегодня у меня важное судебное заседание и оказывается, что сопровождать меня некому. Моя помощница заболела, двое младших юристов уже в процессах, остальные – разъехались по клиентам. Похоже, пора расширять штат. Звоню Олегу.

- Олег, у меня сегодня процесс по «Коммунарке», а некого с собой взять. Можешь мне подогнать кого-то потолковее? Только расторопного и понятливого. Процесс сложный, сам знаешь, и обучать у меня ни времени, ни желания нет.

- Да, сейчас пришлю. У меня сегодня почти все в офисе.

Отлично. Я успеваю разобрать почту и собрать необходимые бумаги, когда в дверь раздается слабый стук. Это кто такой стеснительный?

- Войдите, - громко говорю я, не поднимая головы от бумаг.

- Здравствуйте, Никита Олегович, - слышу я знакомый голос.

Блять, Моника. Из всех свободных юристов Олег прислал именно ее? Это мне наказание за что-то сверху?

- Подожди в приемной, - даже как-то слишком строго прошу я ее и, как только она выходит, набираю Олегу.

- Олег, а кроме сестры моей жены никого не оказалось? – Олег знает, что я против совместной работы родственников, поэтому мой вопрос не должен вызвать у него удивление.

- Извини, Никит, но из всех присутствующих сегодня в офисе, Моника – самая толковая и расторопная. Как ты и просил. Может, ты поступишься своими принципами сегодня? Уверен, что участие в твоем процессе никак не отразится на самооценке Моники.

- Хорошо, - обреченно говорю я. – Спасибо.

- Удачи!

- Да, спасибо.

Взяв кейс, выхожу из кабинета и закрываю его. Моника терпеливо сидит в приемной. На ней сегодня строгая юбка по колено, белая блузка под горло и пиджак, подчеркивающий тонкую талию. Волосы собраны наверх.

В ее внешнем виде нет абсолютно ничего сексуального, но у меня перехватывает дыхание, когда она встает и подходит ко мне. В нос опять ударяет иланг-иланг.

Я стараюсь не смотреть на нее, сосредотачиваясь на предстоящем процессе. Пока мы идем к машине, объясняю ей ее задачу. И опять не смотрю на нее при этом.

- Мы едем на процесс. Твоя задача – фиксировать каждое слово, произнесенное там. Сокращай, пиши быстро, но все, что будет там произнесено вслух, должно быть отражено в твоих записях. Даже если кто-то нечаянно чихнет или почешется.

- Но зачем? Ведь секретарь судебного заседания будет вести стенограмму и мы потом сможет ее запросить для себя, – с искренним любопытством спрашивает Моника, едва успевая за мной на своих каблуках. На них, кстати, она почти достает до уровня моих губ и поэтому, когда я резко останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы ответить ей, то она врезается своей макушкой прямо в мои губы. И я не знаю, что бьет мое тело током сильнее: это легкое касание губами ее шелковистых волос пшеничного цвета или касание ее груди.

Глава 20.

Моника резко отскакивает от меня, как будто ей тоже дало разрядом. Я ухмыляюсь одним кончиком губ. Такое искреннее, не прикрытое ничем движение не остается незамеченным мной.

- Потому что секретарь тоже человек и иногда не все вносит в стенограмму. Не успевает или пропускает мимо ушей. И не всегда случайно, - отвечаю я на ее профессиональный вопрос.

Потом разворачиваюсь и продолжаю идти на парковку, слыша, как за мной опять застучали каблучки.

- Но разве мы сможем использовать эти записи, если их не будет в стенограмме? – не унимается Моника. Олег прав: она способная. Хотя мне было бы легче, если бы она не была такой способной. Тогда я смог бы с легким сердцем лишить ее практики под благовидным предлогом.

Какой же я кровожадный, поражаюсь я сам себе. И, уже не останавливаясь и не поворачиваясь к ней, отвечаю:

- Юридической силы они иметь не будут, но в своих целях использовать мы их сможем.

Мы подходим к машине. Нас повезет водитель, потому что мне надо настроиться на процесс. Я открываю заднюю дверь и приглашаю Монику сесть. Закрываю за ней дверь и сам сажусь на переднее пассажирское сидение, потому что аромат из Индонезии точно не даст мне сосредоточиться. К тому же уверен, что глаза так и будут соскальзывать с бумаг на коленки моей спутницы.

В процессе Моника ведет себя безупречно. Старательно и быстро фиксирует все звуки, не поднимая головы от блокнота. Но мне приходится нелегко. Клиент был прав и судья, действительно, настроен не в нашу пользу. Скорее всего, придется искать пути выхода на него. Хотя, возможно, это уже сделал наш противник. Есть, над чем подумать и что обсудить с Олегом.

Из здания суда я выхожу с головой, полной мыслей о возможных вариантах дальнейших действий. Именно в такие моменты в последнее время я чувствую себя самым счастливым человеком, потому что среди этих мыслей нет ни одной о Монике или о Ларисе.

Я быстрым шагом иду к машине и только стук каблучков взади напоминает мне о Монике. Она тихо идет, вернее, почти бежит следом, не смея прервать мои мысли. Я оборачиваюсь и встречаюсь с ней взглядом.

Блять, ей, все-таки, удалось сбить меня с правильного настроя. Злюсь за это на нее и слишком строго говорю:

- У меня встреча. До офиса доедешь на такси. Упорядоченные и читаемые записи должны быть завтра с утра у меня на столе.

Наверное, сейчас в ее глазах я выгляжу как деспот, потому что до конца рабочего дня осталось два часа, а она еще даже не доехала до офиса. Так что ненормированный рабочий день ей сегодня обеспечен. Ничего, возьмет работу на дом. Пусть привыкает.

Глава 21.

После встречи я опять возвращаюсь в офис. Мне надо сделать записи по итогам сегодняшнего процесса, а офис – лучшее место для работы. Дома у меня не получается сосредоточиться.

Несмотря на то, что рабочий день уже закончился, в офисе еще достаточно многолюдно. Такова наша работа. И кто из практикантов хочет остаться здесь работать, понимает, что работа заканчивается не тогда, когда пробили часы, а когда она сделана.

Сидя в кабинете, я позволяю себе расслабиться, пригубив немного виски. Мне еще за руль, поэтому ограничиваюсь одной порцией. Привожу в порядок мысли и бумаги. Голоса в офисе звучат все тише и реже, пока не становится совсем тихо.

Закончив дела, я выхожу из кабинета и иду на выход по длинному коридору. Все кабинеты закрыты. Похоже, сегодня я один задержался так поздно.

Но вдруг в конце коридора замечаю полоску света из одного из кабинетов. Смотрю на часы – почти десять. Кто это так засиделся? Мне становится интересно, кто так рьяно печется о деле.

Подхожу к кабинету и неслышно открываю незакрытую дверь. Яркий свет ударяет в глаза, первое время ослепляя меня. Я морщусь, но потом вглядываюсь в пространство комнаты.

За столом перед монитором сидит Моника. Она так сосредоточенно переводит глаза с бумаг на монитор, торопливо отстукивая на клавиатуре, что даже не замечает моего появления.

Я внимательно смотрю на нее, оперевшись о дверной косяк. Она неслышно шевелит губами, видимо, повторяя только что прочитанный текст. Собранные днем волосы сейчас распущены и мягкими локонами спадают на плечи. Пиджак висит на спинке стула, она в одной блузке. Блузка белая, но под ней явно виден лифчик ярко-розового цвета. Когда его хозяйка в пиджаке, то он не заметен окружающим, но сейчас она расслабилась: одна в комнате, все разошлись по домам. Поэтому только я наблюдаю это ярко-розовое отступление от делового стиля.

Я и сам сейчас выгляжу не так, как суровый босс: сложенный галстук лежит в кармане пиджака, верхние пуговицы рубашки расстегнуты.

Моника в очередной раз поднимает глаза на монитор и замечает меня, стоящего в дверях. В ее глазах я вижу удивление.

- Ты почему до сих пор здесь? – спрашиваю я.

- Вы же сказали, что записи нужны Вам завтра с утра, - растерянно отвечает она, продолжая называть меня на "Вы", хотя кроме нас в комнате никого нет, и опять возвращается к клавиатуре. Торопится. Старательная.

Господи, а ведь я реально деспот. Бедная девчонка сидит и набивает текст, который мне понадобится дня через два, не раньше.

- А домой как добираться будешь? – я опять смотрю на часы.

- Такси вызову, - не отрываясь от монитора, отвечает Моника.

- Много тебе еще?

- Еще минут двадцать.

- Ладно, давай заканчивай, я подвезу тебя. Поздно уже по такси шастать, - говорю я.

Ну, она же мне родственница и я переживаю за нее. Как-то так. Интересно, а, если бы на ее месте была моя практикантка Катя Стригунова, я бы ее тоже предложил подвезти? Я отгоняю прочь этот вопрос. Ерунда. Стригунова никогда бы не осталась так надолго в офисе. Она бы взяла работу на дом или на следующий день пришла бы раньше, чтобы закончить.

После моего предложения Моника вскидывает на меня удивленный взгляд, но, кивнув, быстро убирает его. Потом как будто вспоминает, что сидит в одной блузке, и поспешно сдергивает пиджак со стула и накидывает его себе на плечи. Чем вызывает у меня ухмылку.

Глава 22.

- Как закончишь, спускайся. Я в машине подожду, - говорю я и выхожу, потому что знаю, что мое нахождение в одном кабинете рядом с ней точно не позволит ей закончить работу за двадцать минут.

Я сажусь в машину и включаю кондиционер. Сижу и размышляю, а правильно ли я поступаю. Конечно, поездка в компании с Моникой – то еще испытание, но я чувствую вину за то, что она до сих пор сидит на работе. И дернул же меня черт сказать про завтрашнее утро!

Моника приходит ровно через двадцать минут. Какая пунктуальность! Не выходя из салона, я открываю ей дверь переднего пассажирского сидения. Моника садится, сразу же наполняя салон своим ароматом. Она подтягивает юбку пониже к коленкам, пиджак застегнут, волосы опять собраны. Она опять выглядит так, как когда мы с ней ехали на процесс днем.

- Куда тебя везти? – спрашиваю я. Я ведь, действительно, не знаю ее нового адреса. Лариса что-то вскользь упоминала, но я не придал значения.

Моника называет адрес. Я выруливаю с парковки на дорогу.

Мы оба сосредоточенно молчим. Я сосредоточен на дороге, Моника – на видах за окном. Чтобы разбить гнетущую тишину, я включаю радио.

- Как тебе работается у нас? – спрашиваю, наконец, я. И отмечаю, что, на самом деле, впервые за все время интересуюсь, каково ей проходить практику в моей конторе. И, наверное, это тоже неправильно. Ведь у остальных практикантов я всегда интересуюсь.

- Мне нравится, - улыбаясь, отвечает Моника. – Интересно и коллектив хороший.

- Надеюсь, на практике ты получишь ценный опыт, - я говорю дежурную фразу, но в этой ситуации она дает мне возможность вести себя отстраненно по отношению к Монике. Ну, или мне хочется в это верить.

- Хотела сказать, что сегодня в суде ты был просто великолепен! – неожиданно произносит Моника и поворачивается от окна ко мне.

Я даже в начале теряюсь. Ни от кого пока не приходилось слышать о «великолепном» выступлении в суде. Обычно это я понимаю только исходя из результата процесса. Но Моника говорит искренне. Я вижу это по блеску в ее глазах.

- Спасибо, - с улыбкой говорю я. – Приятно слышать.

Мы подъезжаем к ее дому. Я паркуюсь.

- Спасибо, что подвез, - говорит Моника, отстегивая ремень, - и спасибо, что дал возможность пройти практику.

- За это тебе надо благодарить маму и Ларису, - сбиваю я ее радостный настрой. Замечаю, что Монике это не нравится. Просто эти «мимими» про коллектив и сегодняшний процесс сильно пошатывают мою уверенность в отстраненном отношении к Монике, а я не хочу покидать свою крепость.

- Когда у тебя практика заканчивается? – положив руки на руль, спрашиваю я и смотрю в лобовое стекло, вперед, на освещаемый фонарями двор.

- Через месяц, - холодно произносит Моника.

- Это что же, сейчас увеличили срок? Раньше, вроде, короче практика была, - недоумеваю я, а самого беспокоит мысль, что еще месяц она будет ошиваться в моей конторе.

- А что, так не терпится избавиться от меня? – зло восклицает Моника и я поворачиваюсь к ней.

Ее глаза блестят, губы сжаты. Похоже, она обиделась. На что?

Она разворачивается к двери и начинает терзать ручку, пытаясь открыть дверь. Но делает это неправильно. В моем автомобиле особые замки.

- Как открывается эта чертова дверь? – злится Моника. – Дай мне выйти!

- Да, я и не держу тебя, - усмехаюсь я.

Отстегиваю свой ремень и тянусь рукой к двери со стороны Моники. При этом получается, что наклоняюсь к ней.

- Вот, тут есть кнопочка, - и мои губы почти касаются ее губ. Я немного отстраняюсь, насколько позволяет сделать это тесный салон автомобиля. Моника сильнее вжимается в кресло, но это тоже не помогает, потому что я слышу ее дыхание и при каждом вдохе ее грудь почти касается меня. Но я продолжаю:

- Если нажать на нее, появляется ручка. И именно ее надо дергать, но не так остервенело, как делала это ты, а нежнее.

Моника крепче сжимает губы и сверкает глазами. А потом кладет свою руку на мою, которая лежит на ручке двери. Словно просит меня показать ей, как надо обращаться с моей машиной.

Глава 23.

И это ее касание обжигает. Я разворачиваю свою ладонь и захватываю ее руку. Она глазами блуждает по моему лицу, а я смотрю на сжатые губы и не в силах больше сопротивляться накрываю их своими губами.

Моника упирается свободной рукой мне в грудь, но я не чувствую силы в ее сопротивлении. Я пытаюсь языком разомкнуть ее губы, но сегодня Моника упорно не впускает меня. Я предпринимаю еще одну неудачную попытку, а потом отпускаю ее ладонь и моя рука ловко расстегивает пуговицы на ее пиджаке.

Теперь она уже двумя руками упирается мне в грудь, но не предпринимает серьезных усилий, чтобы оттолкнуть меня. Она упрямо смотрит мне в глаза, а я, не отрываясь от ее губ, рукой скольжу под пиджак и сжимаю ее грудь. Тонкая ткань блузки и розового кружева позволяют отчетливо ощутить в моих пальцах ее сосок. Я слегка сжимаю его пальцами. Хриплый стон вырывается изо рта Моники и она, наконец, приоткрывает его.

Я сразу же проникаю туда языком и опять ощущаю этот сладкий вкус. Блять, какая же она вкусная. Просто снос башки. Силой своего поцелуя я впечатываю ее в кресло. Она не торопится ответить мне на поцелуй, пока мой язык исследует ее рот, облизывает ее губы.

Член готов порвать брюки и мне хочется, чтобы она ощутила всю силу моего желания. Я рукой беру ее за запястье и, немного поднажав, убираю ее руку со своей груди, опускаю ее и кладу на бугор в штанах. С удовольствием замечаю, как округляются глаза Моники.

Вторая моя рука ложится на ее колено и начинает медленно подниматься вверх, под юбку. Моника раздвигает коленки, одобряя то, что я делаю и, наконец, отвечает мне на поцелуй.

Одна ее рука так и лежит на моем члене, заставляя становиться его больше и тверже, а второй рукой она обнимает меня за шею.

Все мысли вылетели из моей головы. Сейчас я знаю лишь одно – что безумно хочу Монику и что, если не трахну ее, то сдохну.

Моя рука приближается к ее самому горячему и влажному месту. Даже сквозь колготки и трусики я чувствую, как она намокла и как она хочет меня. Большим пальцем я касаюсь ее и тут происходит то, чего я меньше всего ожидаю в данный момент.

- Нет, - произносит Моника, освободившись от моих губ, и убирает свою руку с моего члена, а мою руку со своей ноги. Причем произносит это «нет» не «как почти да», а суровое такое «нет».

Я ошалело смотрю на нее. Ни хрена не понимаю. Пытаюсь наклониться к ней и поцеловать ее снова, но она рукой упирается мне в грудь и не дает приблизиться к себе. Что за «динамо»?

- Какого черта, Моника? – хриплю я.

- Мы не должны, Ник, - серьезно говорит она и поправляет свою задранную юбку. – Лариса этого не заслужила.

Вот так. Маленькая девочка делает меня. Сначала разгоняет до запредельной скорости, а потом сама же напоминает мне о жене и наших почти родственных узах. Похоже, в ней разума и совести гораздо больше, чем во мне. Я возвращаюсь на свое кресло и сверлю глазами переднее стекло.

- Прости, - говорит Моника и, нажав на нужную кнопку, открывает дверь и выскакивает на улицу. Я смотрю, как ее силуэт исчезает в подъезде.

Поправляю член и завожу машину.

Глава 24.

- Ой, смотри, Никита, - радостно вбегает ко мне в кабинет Лариса, - курьер принес приглашения. Краснов приглашает на юбилей свадьбы. И место пафосное выбрал. Мы же пойдем, да?

- Конечно, - киваю я. – Мне надо поработать.

- Ты не поедешь со мной в магазин? – спрашивает Лариса. – Мне же совершенно нечего надеть! А юбилей уже в эту субботу.

- Я не могу, Лариса, поезжай сама. Ты же знаешь, что от меня в магазине все равно мало толка.

Лариса на радостях целует меня в щеку и упорхает опустошать кредитку.

С последней нашей встречи с Моникой прошло почти три недели. С тех пор я ее не видел. Мне казалось, что она специально избегала встреч со мной. Я не настаивал. Она была права: Лариса не заслуживает такого отношения ни от меня, ни от своей сестры.

Из рассказов Олега я знал, что Моника показала себя как очень перспективный специалист, не боялась неинтересной бумажной работы, выполняла все качественно, и он даже советовал мне подумать над тем, чтобы оставить ее и после окончания практики.

Я был резко против. А потом как-то Олег обмолвился, что переговорил с Моникой и она призналась, что и сама не осталась бы у нас, потому что хочет после окончания обучения заняться научной работой в своем же институте и, якобы, какой-то профессор уже предложил ей писать кандидатскую под его руководством.

Мне почему-то сразу захотелось взглянуть на этого профессора.

Для юбилея Краснова Лариса выбрала сногсшибательное алое платье, подчеркивающее ее фигуру и демонстрирующее ее красивые ноги. Увидев ее в нем, я в очередной раз подумал, что, все-таки, у меня красивая жена. Эта мысль возникла в моей голове. В той, что наверху. А вот член даже не дернулся. Неужели я перестал хотеть свою жену?

Краснов и, правда, выбрал для празднования юбилея дорогой или пафосный, как любит выражаться Лариса, ресторан. Мы приезжаем вовремя. Ресторан украшен дорого и стильно. Чувствуется рука профессионала. Гости почти все в сборе, среди них я замечаю несколько известных личностей и некоторых из своих клиентов.

Сергей сам подходит к нам со своей супругой.

- Никита, - он пожимает мою руку, - рад тебя видеть. А это что за красавица с тобой?

Он смотрит на Ларису.

- Приветствую, Сергей, - говорю я. – Знакомься, это моя жена, Лариса.

Сергей галантно целует ей руку и произносит:

- Очень приятно. Наконец, Никита решился нас познакомить, а то я подумал, что он скрывает Вас в подвале своего дома, как «синяя борода».

Лариса мило улыбается. Безусловно, ей приятно такое внимание со стороны постороннего мужчины. А я и не ревную, во-первых, потому что это Сергей, а, во-вторых, потому что просто не ревную её.

- А это Ольга, моя жена, - представляет Сергей свою спутницу.

И я впервые вижу ту, которой удается удержать возле себя Краснова, несмотря на все его похождения. Хотя, кажется, я знаю причину, почему они до сих пор вместе. У них уже давно не семья, а удачная бизнес-модель.

Ольга и ее родственники – номинальные владельцы всего бизнеса Краснова. Эта ухоженная, немного полноватая женщина – его кубышка, куда он сложил все свои яйца. Кроме, конечно, тех, которые оставил в своих штанах.

Я-то знаю, что для отдыха он предпочитает совершенно других женщин. Примерно раз в полгода у него меняется фаворитка.

У некоторых не особо дальновидных возникает вопрос, почему они не разведутся. Но Ольга – не глупая женщина. Она прекрасно понимает, что «отжать» бизнес у Сергея таким примитивным способом, как развод, у нее не получится.

Краснов из тех, кто построил свой бизнес и сделал себя еще в непростые девяностые. Поэтому и методы убеждения и достижения своих целей у него тоже оттуда.

Любое неверное движение – и Ольгу найдут где-нибудь на обочине. Или вообще не найдут. Таковы реалии.

А так, в целом, они вполне счастливы. Она живет беззаботно, не утруждая себя работой и какими-то заботами. А он делает политическую карьеру, не забывая обеспечить себе подушку безопасности.

- Очень приятно, - я тоже целую руку Ольги. Я ее даже как-то уважаю.

- Пойдем, я познакомлю тебя с некоторыми личностями, - зовет меня Сергей, пока Лариса с Ольгой начинают обсуждать общих знакомых. Оказывается, таких немало.

Сергей знакомит меня со своими гостями. На таких мероприятиях, как правило, и завязываются нужные знакомства.

Сейчас мы стоим в компании чиновников из «Мосстроя» и Департамента земельных ресурсов. Я отпиваю шампанское, морщусь (никогда не любил это девчачье пойло) и осматриваю зал, слушая рассказ о том, как делили подмосковную землю между коттеджным поселком и поселком таунхаусов.

Я блуждаю по лицам и головам, пока мой взгляд не останавливается на знакомом профиле с пшеничными волосами. Не может быть. Не веря своим глазам, я внимательнее всматриваюсь в ту, что похожа на мой кошмар.

Волосы аккуратно заколоты по бокам и красиво уложенные локоны спадают на плечи. Эти губы я не спутаю ни с чьими другими.

На ней белое длинное платье, но, несмотря на свой цвет и длину, платье это даст фору даже алому короткому платью моей жены.

Глубокий вырез на груди и почти полностью открытая спина. Тонкие лямки не скрывают красивые плечи. Можно сказать, что приличная длина платья заканчивается где-то чуть ниже бедра. Потом низ платья, которое едва не касается пола, разделяется глубокими разрезами на несколько частей и стоит хозяйке платья сделать шаг, как эти разрезы открывают взору ее стройные ноги.

Это точно Моника. И, глядя на нее, я опять чувствую, как кровь прибывает к члену.

Но что она здесь делает? Кто ее пригласил? И с кем она?

Последний вопрос меня особенно беспокоит, потому что на ее спине я вижу чью-то руку. И эта рука так по-хозяйски располагается на оголенном участке тела Моники, а большой палец руки гладит ее по спине.

У меня непроизвольно сжимается кулак.

Что это за гондон? Он стоит спиной ко мне, поэтому я не могу его разглядеть.

Глава 25.

- Никит, выпьешь еще? – отрывает меня от моих мыслей Сергей. Мы опять с ним стоим вдвоем. За своими мыслями я даже не заметил, как наши спутники оставили нас. Опять эта чертова Моника сбивает меня с пути истинного!

- Нет, спасибо, - отвечаю я, поворачиваясь к нему, - вообще, я это шампанское терпеть не могу.

- О, как я тебя понимаю! Но Ольга настояла, что на аперитив должно быть именно оно! Ну, ничего, сейчас мы с тобой в VIP-кабинет пройдем и выпьем мужской напиток, - подмигивает мне Сергей. – Нам ведь надо с тобой решить одно дело. Ты не забыл?

- Конечно, помню.

- Но сначала я хочу познакомить тебя со своим младшим сыном. Густавом. Он пару недель как вернулся из Швейцарии, закончил-таки обучение. Теперь дипломированный специалист с иностранным дипломом, - с гордостью говорит Сергей о сыне.

Все-таки, странное получается сочетание – Густав Сергеевич. Такое необычное для русского уха имя он выбрал в честь своего немецкого партнера, с которым в год рождения Густава-сына пережил два месяца следственного изолятора из-за обвинений в мошенничестве.

В итоге все обошлось и реального срока им удалось избежать, но дружба между ними сильно укрепилась. Поэтому, когда спустя пару месяцев после его освобождения у него родился второй сын, Сергей нисколько не сомневался, как его назвать.

По большому счету, когда у тебя столько денег, то плевать, как будут реагировать на твое имя-отчество. Вслух все равно никто не посмеет ничего произнести на этот счет.

- Вот, думаю, куда его теперь пристроить на работу, - продолжает Сергей. – Парень толковый. Опять же «молодая кровь».

Я улыбаюсь и одобрительно киваю.

Не удивлюсь, если через пару меяцев я узнаю, что Густав стал каким-нибудь исполнительным директором одного из заводиков Сергея. Все правильно: надо же готовить наследников. А мне надо знакомиться с этими самыми наследниками. Кто его знает, как жизнь повернется.

- Сейчас я вас познакомлю, - говорит Сергей и громко зовет в сторону, - Густав!

Машет рукой, приглашая подойти. Я отворачиваюсь, чтобы поставить бокал шампанского на поднос проходящего мимо официанта, а, когда возвращаюсь к своим собеседникам, вижу перед собой Густава Сергеевича Краснова и… Монику.

Очень интересно.

- Знакомься Густав, - начинает Сергей наше знакомство, - это мой очень хороший друг и гениальный адвокат Никита. А это, Никита, - теперь он обращается ко мне, - мой сын Густав и его подруга Моника.

Мы с Густавом жмем руки и я с интересом разглядываю его. Теперь он мне даже больше интересен, чем до представления.

Такой типичный мальчик-мажор с дорогими часами, которые он всячески демонстрирует, и модной молодежной стрижкой с длинной челкой, зачесанной на бок. Его волосы лоснятся и не удивлюсь, если на них он тратит денег не меньше моей Ларисы.

Потом перевожу взгляд на Монику. Она ведет себя так, как будто нет ничего удивительного в нашей с ней встрече. Мило улыбается, не испытывая ни капли дискомфорта от нашей встречи. «А должна ли?», думаю я. Но ведь я его испытываю.

- Здравствуй, Моника, - говорю я и, предупреждая вопросы Сергея и его сына, добавляю, - Моника – сестра Ларисы, моей жены.

- Да ты что? – радуется Сергей. – Вот это совпадение! А мы и не знали. Моника пока ничего не успела рассказать нам о своей семье.

- Мы только неделю вместе, - вставляет Густав и прижимает Монику к себе, целует ее в щеку.

Розовые сопли.

Моника при этом смотрит на меня и улыбается уголком губ. Не получается у нее быть беспристрастной.

- Какие планы, Густав? – спрашиваю я ее спутника.

- Еще недельку отдохну от экзаменов и за работу. Папа обещал показать мне наши заводы.

Я в очередной раз убеждаюсь в своей прозорливости. Скоро этот мажорчик будет руководить каким-нибудь производством, ни хера не разбираясь в этом. Конечно, папа подгонит ему в помощь грамотный персонал, чтобы от его усилий бизнес совсем не загнулся. Ну, да, это не мое дело.

Сейчас меня больше волнует Моника. Когда и где она успела его подцепить? И почему я об этом ничего не знаю? Серьезно это у них? Дальше я останавливаю этот поток в моем сознании, потому что последующие вопросы окончательно выбьют меня из колеи.

Меня бесит то, как ведет себя Моника. Ее рука в руке Густава, которой он обнимает ее за талию.

А еще она, сука, просто охуительно выглядит. Этого нельзя не признать. Ни одна из присутствующих на банкете баб не сравнится с ней. Не удивлюсь, если ни у одного у меня эрекция на нее. И Густав, похоже, это тоже понимает, потому что на его довольном лице так и написано: «Эта самка моя и я ее сегодня отымею, пока вы подрочите на воспоминания о ней».

Перебросившись еще парой фраз с Густавом, мы с Сергеем идем на второй этаж, в VIP-кабинет. У нас есть вопросы, которые надо решить наедине.

- Ты подумал над моим предложением? – спрашивает меня Сергей, разливая виски.

- Да, - я беру стакан и с наслаждением заглушаю послевкусие от шампанского, - я в деле.

- Нужная сумма есть?

- Да.

- А что с бизнесом? По старой схеме?

- Скорее всего, да, - неуверенно говорю я. – Об этом не переживай. На мне будет только юридическая контора.

- Отлично. Значит, в понедельник я дам задание, чтобы подготовили подписи в твою поддержку для выдвижения. Дальше все по порядку: небольшая предвыборная компания, пара интервью. Проведем тебя по Бибирево. Там легче набрать нужное количество голосов. Думаю, к осени ты займешь кресло. А там, поработаем вместе.

Сергей подмигивает мне, мы чокаемся и выпиваем за удачное решение нашего вопроса.

Потом мы обсуждаем еще кое-какие вопросы и Сергей, глядя на часы, говорит:

- Пора, скоро официальная часть начнется. Ольга меня прибьет, если опоздаю.

Мы идем к двери, но тут у него раздается телефонный звонок.

- Да, - недовольно говорит Сергей, - почему? Какого хуя? Сейчас подойду.

Он кладет т рубку и обращается уже ко мне:

Глава 26.

Телефон зажат у нее между ухом и плечом, а сама она стоит, нагнувшись, и поправляет чулки. Разрезы на платье наглым образом разошлись, открывая ее ноги полностью. Упругая задница оттопырена, а пальцы ее скользят по резинке чулок.

Сука, лучше бы я прошел мимо! Но теперь я не могу заставить себя оторвать взгляд от ее ног и попки. Я сразу же чувствую дискомфорт в паху, член каменеет и яйца неприятно сводит.

Моника прощается и нажимает на кнопку телефона, отключаясь, кладет его на подоконник и начинает поправлять чулок на другой ноге.

Блять, я кончу прямо сейчас. От одного вида. Я делаю решительный шаг и оказываюсь совсем близко от Моники. Ее знакомый аромат. Тепло ее тела. Я окончательно заглушаю своим желанием отголоски разума, хватаю ее за талию. Она выпрямляется. Упираясь членом в ее ягодицы, я губами касаюсь ее шеи, делаю дорожку по ее плечам и спускаюсь ниже по спине.

Потом опять целую в шею и, наконец, добираюсь до ее губ.

- Ник… - шепчет она мне в губы, когда я немного ослабляю поцелуй.

Я разворачиваю ее к себе и смотрю прямо в глаза. Она, не убирая взгляда, упирается руками мне в грудь и пытается увеличить расстояние между нами.

Я – безумец, потому что я готов трахнуть сестру своей жены в коридоре ресторана во время многолюдного банкета. Пиздец просто.

Тянусь, чтобы впиться в ее губы жадным поцелуем, но тут Моника отворачивается и берет мое лицо в свои ладони.

- Ник, - она трясет мою голову, - остановись!

Смотрю на нее помутившимся взглядом, напрочь отказываясь понимать всю опасность происходящего. Блять, что она со мной сделала? Где мое хладнокровие и здравомыслие?

- Я думала, мы с тобой все выяснили, - Моника начинает читать мне мораль и помогает мне убрать мои руки со своего тела. – У тебя есть Лариса. А у меня теперь есть Густав.

- А с ним ты тоже заводишься с полоборота? – зло спрашиваю я, наблюдая, как Моника поправляет одежду на себе.

- Не думай, что ты такой один, - дерзит она.

- А как ты его называешь, когда он тебя трахает? Гусенком? – ухмыляюсь я.

Моника вскидывает бровь.

- Над шутками тебе еще стоит поработать, - заявляет она и просачивается между мной и стеной.

Окинув меня в последний раз своим дерзким взглядом, она берет телефон с подоконника и гордо уходит, оставляя меня скрежетать зубами от неудовлетворенного желания и злости.

Глава 27.

- Почему ты не сказала мне, что Моника встречается с сыном Краснова? – спрашиваю я Ларису, когда, отойдя от жаркой встречи в коридоре, возвращаюсь вниз и нахожу ее.

- Ты же ясно дал понять, что тебя не интересует ее жизнь, - парирует Лариса.

Она права. Каждый раз, когда она начинала рассказы о жизни Моники, я ее прерывал и просил не нагружать меня ненужной информацией.

- Ну, об этом-то стоило бы сказать, - все равно говорю я.

- Да, я и сама не в курсе была, - признается Лариса. – Она говорила, что познакомилась с мальчиком, но до знакомства с ним у нас так и не дошло.

«С мальчиком». Меня коробит от этого словосочетания.

Остаток вечера я провожу в ожидании его окончания. Я бы уже давно покинул ресторан, если бы не хозяин юбилея.

Поэтому, чтобы хоть как-то скрасить свой вечер и прогнать те чувства, которые мешают мне наслаждаться красивым праздником, я напиваюсь, пожалуй, впервые за несколько лет.

Я не ищу взглядом Монику, но постоянно натыкаюсь на нее, когда смотрю в зал и на гостей. Или мне уже видится она? Сколько я выпил? Не помню. Также как и каким образом мы с Ларисой доехали до дома.

На следующее утро, а, вернее, день я просыпаюсь с жуткой головной болью. Все-таки, я ни разу не алкоголик. Голова гудит, воспоминания о прошедшем вечере (те, что сохранились в голове) давят на мозг.

С трудом открываю глаза. На тумбочке заботливо стоит бутылка минералки. Залпом осушаю ее и пытаюсь подняться с постели.

На ватных ногах спускаюсь на первый этаж. Лариса как раз откуда-то пришла. Она закрывает дверь и, повернувшись, видит меня.

- Проснулся? – с насмешкой спрашивает она. – Ну, ты вчера дал. Я тебя таким не видела еще. Ты чего так напился-то? Как будто дорвался.

Я сжимаю виски. Каждое ее слово ударяет по ним. Блять, как же тяжело.

- Да, накопилось все, - лишь говорю я. – А ты где была?

- В зал ходила, - отвечает Лариса.

Из головы совершенно вылетело, что у нее каждое утро тренировки с персональным тренером. Лариса тщательно следит за своей фигурой. У нее какой-то там хитрожопый комплекс упражнений, разработанный специально «под особенности ее тела», как говорит ее тренер.

Сам я этого тренера не видел, но много слышал о нем от Ларисы. Она все пытается и меня к нему затащить. Нет уж, спасибо. Я как-нибудь сам. Я тоже хожу в зал по мере возможности, но занимаюсь сам. Чтобы поддерживать мое тело в форме, мне не нужен персональный тренер.

- Я пойду спать, - говорю я Ларисе и поднимаюсь в спальню.

Глава 28.

После разговора с Сергеем Красновым я вплотную занялся подготовкой к рывку в политической карьере. Необходимая сумма была подготовлена и передана по назначению. Кресло депутата уже освободилось и теперь следовало заняться предвыборной кампанией. Хотя все это было, конечно, формальностью, но время и усилия на это нужно было затратить.

Я выматывался так, что ни о чем и ни о ком не мог уже думать. Правда, бывали моменты, когда меня так и подмывало расспросить Ларису об ее сестре, в особенности об ее личной жизни. Но я сразу же глушил в себе любые попытки даже произнести ее имя.

Отношения с Ларисой после юбилея Краснова удивительным образом потеплели. Она стала почти такой же, как была раньше. Но я все еще сомневался, стоит ли переписывать на нее бизнес? Не навлеку ли я этим проблем? Уж слишком велик соблазн.

Так получилось, что мои родители рано покинули меня – разбились в автокатастрофе. В тот день был сильный дождь и их джип на полной скорости въехал во встречную фуру. Как потом показала экспертиза, отец не справился с управлением на мокрой дороге. Они с мамой возвращались из загородного дома в Москву. Я был единственным ребенком, поэтому как-то сразу, в один день я остался один.

Что со мной тогда происходило, знает только Лариса и еще Олег, мой партнер по юридической практике и самый лучший друг. И, хотя в момент гибели родителей я уже твердо стоял на ногах и был состоявшимся человеком, их внезапная смерть сильно подкосила меня. Я остался один.

Родители для меня всегда были самыми близкими людьми. Это отец сделал из меня того, кем я сейчас являюсь и кого уважают и ценят. Он тоже был адвокатом и достаточно известным адвокатом. Мне до него еще расти и расти.

А мама была моим самым главным другом, с которым я мог поделиться любой проблемой. Наверное, я был маменькиным сынком. И нисколько не стыдился этого.

В общем, из близких людей, членов семьи у меня осталась только Лариса. И сейчас, когда остро стоял вопрос переоформления бизнеса, это была та реальность, от которой и следовало отталкиваться. Но я все еще был не уверен.

Я сидел у себя в кабинете в нашем доме и пытался сосредоточиться на текущих делах, но вопрос доверия к Ларисе постоянно всплывал в моем мозгу и отвлекал. В дверь постучали. Я обернулся и увидел, как Лариса мягко ступает в комнату.

- Не отвлекаю тебя? – спросила она милым голоском.

- Пытаюсь поработать, но все равно ничего не получается. Так что, ничуть не отвлекаешь.

Лариса не торопясь идет к столу и садится ко мне на колени, обнимает меня и кладет голову на плечо.

Неужели, у нас снова будет все хорошо? Это очень помогло бы мне во многих аспектах. И я сейчас больше думаю не о предстоящих выборах и не о смене владельца бизнеса.

- Я соскучилась по тебе, - тихо говорит Лариса.

Я обнимаю ее за талию.

- Ты любишь меня? – спрашивает вдруг она.

- Конечно, - не задумываясь, отвечаю я.

Мне сейчас очень сложно произнести «я люблю тебя». В такие моменты легче сказать слово, никак не связанное с «люблю»: «конечно» или «я тоже».

Я не хочу обидеть Ларису, но и обманывать ее не хочу. Безусловно, у меня есть к ней чувства. Она все также дорога мне, но является ли это любовью, я уже не уверен. А Лариса продолжает вечер откровений.

- У меня для тебя есть новость, - шепчет она мне на ухо.

Я не очень люблю новости, потому что чаще всего они что-то меняют в уже устоявшемся мире, к которому привыкаешь. Поэтому я немного напрягаюсь, что не остается незамеченным Ларисой. Она тихонько смеется и несильно массирует мне плечи.

- Не переживай, - с улыбкой произносит она. – Это хорошая новость.

Кроме самих новостей, я ненавижу это томление и ожидание. Поэтому не совсем мягко говорю:

- Ну, что там у тебя?

Лариса поднимает голову и смотрит мне в глаза.

- Никита, я беременна, - говорит она и этими словами как будто окунает меня в ледяной прорубь.

Я удивленно смотрю на нее, пытаясь понять, правда это или нет.

- Ты не рад? – обижается она.

Я сильнее прижимаю ее к себе и шепчу:

- Я счастлив, Лариса. Спасибо тебе за такой неожиданный подарок. Когда ты узнала?

- Два дня назад, - отвечает она.

- И молчала?

- Думала, как тебе лучше сказать.

О, женщины! Зачем думать, как сказать, если можно просто прийти и сказать?

- Но это точно? – я все еще не верю в услышанное. Слишком долго я этого ждал и слишком много было сказано Ларисой, чтобы убить во мне надежду.

- Да, врач уже подтвердил, - успокаивает меня она.

- Лариса, я безумно счастлив.

Я целую ее в губы и мы так и сидим еще очень долго, иногда просто в тишине, а иногда начиная обсуждать какие-то нелепые вещи о будущем нашего ребенка.

Я стану отцом. Счастлив ли я на самом деле? Безусловно. Изменит ли ребенок мое отношение к некоторым вещам и людям? Тоже да. Этот ребенок послан мне как спасение. Как знак.

У меня больше нет сомнений насчет Ларисы. Нас еще больше свяжет ребенок. И я даже испытываю облегчение, что все вот так разрешилось. Так тому и быть.

Глава 29.

- Ты уверен, что поступаешь правильно? – вопрос Олега прерывает мое движение ручкой по бумагам. Я отрываюсь от них и поднимаю на него глаза.

- Да, - твердо говорю я. – Уверен.

- Тогда мне остается только позавидовать этой твоей уверенности. Знаешь, работая здесь и видя все эти разборки между бывшими супругами, начинаешь сомневаться даже в себе самом, а ты так решительно переписываешь почти все на свою жену.

Я продолжаю подписывать подготовленные документы. Да, после того, как все будет подписано и оформлено, Лариса станет владелицей почти всех моих компаний. На мне останется лишь эта юридическая контора. Мой основной бизнес и моя любимая работа.

Когда я предложил Ларисе эту сделку, она сначала отказалась, но потом, после моих объяснений и уговоров, согласилась подумать. Я терпеливо ждал. В итоге она приняла верное решение.

Будем надеяться, что я тоже.

Все необходимые бумаги были готовы. Я поставил везде свою подпись. Теперь очередь за Ларисой. Я передавал почти все свое имущество ей. Конечно, номинально. Управлять и решать вопросы продолжу я. Но для политической карьеры важно, чтобы я был «чист».

Мы с Ларисой счастливы. У нас будет ребенок. Я выбросил из головы всякую хрень и опять стал примерным семьянином. Мне не нужны проблемы.

Сестра моей жены полностью права: Лариса не заслуживает предательства. Все, что было тогда, было помешательством, безумием. Мне хорошо с Ларисой. А Моника… Моника – это ошибка. Случайность в моей жизни.

К счастью, она и сама, похоже, поняла это. Мы больше с ней не виделись. Даже у Кристины Алексеевны. Как-то само собой получалось всегда так, что ее посещали либо мы с Ларисой, либо Моника. Иногда с Густавом.

Кристина Алексеевна с гордостью рассказывает нам новости из жизни своей младшей дочери. Она ни нарадуется на «мальчика» своей Моники и надеется, что он станет ее мужем.

Что чувствую я при таких разговорах? Я боюсь копаться в этом, поэтому просто заглушаю возможные эмоции и чувства радостью за удачную партию для сестры моей жены. Густав, действительно, - хороший вариант для молодой девчонки. И мне легче будет, если Моника будет пристроена и мне больше не придется исправлять ее косяки.

Хотя по рассказам тещи теперь Моника стала серьезной и спокойной. И этому я тоже радуюсь.

Я вообще в последнее время радуюсь всему. А что еще мне остается делать?

За этими мыслями я, наконец, подписываю последний договор и складываю все документы в папку. Теперь осталось подписать все Ларисе.

Она встречает меня дома и из кухни пахнет чем-то вкусным. Я целую жену и протягиваю ей папку с документами.

- Вот, тебе надо подписать, где отмечено.

Лариса нерешительно берет папку и прижимает ее к груди.

- Мой руки, будем ужинать, - говорит она и гладит меня по волосам.

Наша семейная идиллия. Которая рушится в один миг. Когда через пару дней мне на телефон раздается звонок от Олега.

- Никита, ты где сейчас? – спрашивает он.

- В офисе, - отвечаю я. – Что-то случилось?

- Да, - как-то тяжело говорит Олег. – Я тебе сейчас кое-что перешлю на телефон. Только, пожалуйста, никуда не уходи и ничего не делай. Я уже еду в офис. Пожалуйста, дождись меня. Хорошо?

- Хорошо, - отвечаю я и неприятное ожидание чего-то нехорошего начинает обволакивать меня.

Олег кладет трубку и буквально через минуту я получаю несколько фотографий на телефон. Как назло интернет подвисает и фотографии грузятся слишком долго. Я внимательно вглядываюсь в снимки и чувствую, как холодеет у меня внутри. Глаза отказываются верить, но я не убираю взгляда от снимков. Перелистываю их снова и снова, хочу поверить, что обознался. Но нет. На снимках именно то, что я не готов увидеть и что ломает красивую картинку моей жизни.

Глава 30.

Лариса и какой-то мужик сидят за столиком в кафе. И это явно не деловая встреча, потому что мужик держит Ларису за руку. На следующем снимке – они весело смеются и ее рука у его губ. И завершает историю в картинках – их поцелуй уже на улице, у машины Ларисы. Пиздец.

Моя жена мне изменяет. Я встаю и наливаю себе виски. Залпом осушаю две порции и потом со злостью швыряю стакан в стену. В голове ни одной более-менее сформированной мысли. Просто пустота. Я отказываюсь верить. Просто сижу и жду. Жду осознания.

В таком состоянии меня и застает Олег. С неодобрением смотрит на почти пустую бутылку виски и стекло на полу.

- Как ты? – спрашивает он.

- Хуево, - перед Олегом мне не надо притворяться, что меня это нисколько не тронуло и что я, блять, настоящий мужик и не буду пускать сопли.

- Поехали, заночуешь у нас, - говорит Олег и помогает мне встать. Неужели я настолько пьян?

Мы едем домой к Олегу. Там меня укладывают в гостевой комнате.

На следующее утро я просыпаюсь уже с осознанием того, что Лариса мне изменяет. Я долго лежу в кровати и привожу в порядок мысли.

А ребенок? Ларису я простить не готов. Что бы она мне не сказала. Но она носит моего ребенка. Или не моего? Блять, я уже ни в чем не уверен. Нам надо поговорить.

А еще есть эти бумаги, которые я передал ей накануне. Что было бы, если бы я узнал об измене после того, как процедура передачи бизнеса была бы завершена? Вот это подстава. И главное – за что? Я же очень старался быть хорошим мужем. Ну да, были пару инциндентов. Но я всегда был верен Ларисе. И свое будущее видел с ней. По крайне мере, хотел видеть.

Слышится стук в дверь.

- Да! – громко говорю я и встаю с кровати.

Входит Олег.

- Полегчало?

Я сажусь в кресло. Олег садится напротив.

- Что думаешь делать?

- Я ни хуя не понимаю в этой жизни, Олег. А еще, похоже, вообще не разбираюсь в людях. Я прожил с Ларисой хуеву кучу лет, но так и не узнал ее, - я отстраненно смотрю в окно.

- Извини, что напоминаю, - говорит Олег, - но что с документами? Эмоции и чувства – это все понятно. Я понимаю, тебе тяжело. Но не забывай, что ты собрался переписать на нее весь бизнес.

Я перевожу взгляд на Олега. Он прав. Я же не баба, чтобы впасть в депрессию из-за того, что жена мне изменила. Есть дела поважнее.

- Поеду домой, - я встаю и накидываю пиджак. – Надеюсь, моя пока еще жена дома. Спасибо, Олег. За все.

Глава 31. Лариса

Я любила Никиту. И замуж вышла по любви. Ну, по крайней мере, мне так раньше казалось. А потом мне просто стало удобно. Богатый красивый муж, все есть, я могу заняться, чем хочу.

Работать я не хотела. Правда, в начале нашей супружеской жизни я честно пыталась пробовать. И даже к конторе у Никиты, но это было так скучно. К тому же мне всегда было трудно вставать по утрам.

И я привыкла. Привыкла спать до десяти. Заниматься только собой. Посвящать себе все свое свободное время. Никита, как правило, приходил домой поздно. Иногда я засыпала, не дождавшись его.

Я с удовольствием следила за своим телом и лицом. Мне хотелось нравиться не только Никите, но и себе. Почти каждый день я проводила в тренажерном зале.

И, наверное, так все и шло бы свои чередом: Никита работал и преуспевал, я следила за красотой и сопровождала Никиту на приемах, с удовольствием ловя на себе мужские взгляды.

Но тут в моей жизни появился Антон. Молодой, красивый, накачанный натурал – тренер в тренажерном зале. Мой личный тренер. В один из дней он просто подошел ко мне и сказал, что я не так качаю квадрицепс.

Что это такое, я мало себе представляла, поэтому с интересом выслушала Антона. А потом он предложил составить мне инидвидуальный план тренировок и даже позаниматься со мной в свободное время. Бесплатно. Я знала, что индивидуальные занятия с тренером стоят денег. И не малых. И готова была платить. Мне никогда не приходилось отчитываться перед Никитой за потраченные деньги. Но Антон отказался. Он занимался со мной в свободное от работы время.

И как-то так случилось, что его прикосновения стали откровеннее, его дыхание ощущалось все ближе и ближе, а тренировки стали все чащи и чаще. И однажды в запертой тренерской раздевалке случился наш первый секс.

Это было что-то новое для меня. Задумывалась ли я о своем муже, прежде чем переступить эту грань? Нет. Мы с Никитой давно отдалились, как мне казалось. Каждый наш день был похож на предыдущий и следующий. Мне чего-то не хватало в нашей семейной жизни.

И я, наконец, поняла чего. Ощущений. Антон как будто раскрыл во мне какой-то канал. У меня появился смысл.

Если бы было только возможно, я, не задумываясь, сообщила бы обо всем Никите и развелась с ним. Но было одно «но». Наш с ним брачный договор.

Да, у нас был брачный договор. Мой покойный свекр настоял на нем. Никита тогда был еще молод и неопытен в этих житейских вопросах. Но мой свекр не зря имел репутацию лучшего адвоката по семейным спорам. Он убедил Никиту подписать этот чертов контракт до того, как нас объявили мужем и женой.

По этому договору, если кого-то из нас ловили на измене, то он ничего не получал после развода. Все имущество доставалось «рогоносцу». Такая своего рода компенсация моральная.

Также и с разводом. Чтобы что-то получить после него, супруг, который желал развестись, должен был обосновать такое свое решение. Простое «хочу» не работало.

И как я могла обосновать свое желание развестись, если Никита не давал поводов и все упиралось в банальное наличие у меня другого мужчины?

А лишать себя права на получение половины нажитого в совместном браке я не собиралась. Я же подарила мужу свои лучшие молодые годы. Может, это вдохновленный мной он так усердно и плодотворно работал?

К тому же я не собиралась лишать себя того, к чему привыкла за эти годы. Антон, к сожалению, не мог мне дать и сотой доли того, что я имела в браке с Никитой.

Поэтому единственным решением в такой ситуации было поймать Никиту на измене. Но как это сделать, если он такой правильный у меня? За все годы нашей совместной жизни он не дал мне ни одного повода усомниться в нем. Его, похоже, все устраивало в нашей семейной жизни.

А вот мне с каждым разом все тяжелее и тяжелее было отвечать на его ласки. Он больше не разжигал во мне желания. Что изменилось? Вроде, он был также страстен и напорист. Не забывал обо мне. Но меня уже не заводило.

Толковых мыслей о том, как развести Никиту на измену, в голову так и не приходило. И тут объявилась Моника, моя младшая сестра. Ей вдруг приспичило вернуться в Москву, сбежать от своего американского папочки.

Она, хоть и сестра мне, но не могу сказать, что отношения между нами были теплыми, сестринскими. Она для меня всегда была какая-то чужая. Все-таки, отцы-то у нас разные. Когда она только родилась, я просила маму отнести ее обратно в больницу. Она мне казалась страшненькой и к тому же она забрала у меня маму. Ну, мне так тогда чувствовалось.

Когда в моей жизни появился Никита, я видела, как на него смотрела Моника. Он, конечно, ничего не замечал. Нормальные парни не обращают внимания на десятилеток.

А Моника по-своему, по-детски, пыталась привлечь его внимание. Получалось у нее не очень. Даже плохо. Так плохо, что ее отправили к ее папашке на перевоспитание.

Мама потом рассказывала, что, в день нашей с Никитой свадьбы Моника сбежала из дома и ее нашли где-то под мостом на окраине Парижа. Она сидела там и ревела. Папа ее тогда был очень напуган и отправил ее на реабилитацию в дорогую клинику. Там, похоже, ей вправили мозги. Она, вроде, как успокоилась и даже стала хорошо учиться. Но всякий раз при разговоре интересовалась у меня, как дела у Никиты. Мне тогда это казалось забавным.

И, вот, когда мама сообщила, что Моника переводится в Москву, я ухватилась за эту возможность. Это было как нельзя вовремя.

Я по-сестрински предложила ей пожить у нас. Она с радостью согласилась, так как маму нашу выдержать долго было очень сложно. В силу ее характера.

Моника должна была стать моим ключом к свободе. Она выросла и стала настоящей красавицей, как бы грустно мне не было это признавать. К тому же Никита ей определенно нравился. И, даже если это было когда-то давно, сейчас все могло в ней вспыхнуть по новой. А я лишь помогу ей, лишая Никиту так любимого им секса. Им и спать-то не придется. Достаточно будет, если я всего лишь застану их в непозволительнй близости друг от друга.

Глава 32. Никита

Я не люблю разговоры по душам. Всю свою жизнь я говорил только по делу. Но сегодня мне предстоит тяжелый разговор. И с кем? С собственной женой.

Видеть ее мне не хотелось, но не по телефону же сообщить ей, что я видел ее с любовником и что развод – наше последнее с ней совместное мероприятие.

Я в очередной раз мысленно поблагодарил отца за то, что уговорил меня в свое время заключить с Ларисой брачный контракт. Теперь я мог получить хоть какую-то моральную компенсацию, сообщив ей, что после развода она не получит ничего. И надо было забрать у нее документы по дарению долей в компаниях.

Трюк, который я так ловко проводил со своими клиентами, не получился у меня самого. Лариса не стала тем человеком, которому я мог бы доверять.

И я еще раз порадовался, что узнал все до того, как процедура передачи бизнеса была завершена. Хрен с ним, с этим креслом. Жил же я до этого без политики.

Ларисы дома не оказалось. Я усмехнулся, подумав, что, наверное, она сейчас обжимается где-то со своим мужиком. И тут же подумал, что меня это и не трогает особо. Попробовал представить ее в объятиях другого и ничего. Вообще ничего не почувствовал. Наверное, поэтому и злости я особой не испытывал.

Почему же я напился тогда вчера? От обиды. Обиды на предательство и обман.

Тут я услышал звук открывающейся двери. Лариса что-то напевала себе под нос и прошла в комнату.

- Никита? – она явно не ожидала меня увидеть. – Где ты был? Почему трубку не брал? Я так переживала!

Сразу почему-то вспомнилось ее появление в доме с песенкой.

- Ларис, я хочу минимизировать наши с тобой обоюдные неудобства, поэтому сразу перейду к делу.

Лариса заметно напряглась.

- Я хочу развод, - говорю я и пристально наблюдаю за ее реакцией.

Лариса улыбается, снимает накидку и удобно располагается в кресле. Она, похоже, чувствует себя хозяйкой положения. Интересно, почему.

- Никита, я не понимаю. Объясни.

- Ты не понимаешь, - раздумывая, произношу я.

- Ты не ночуешь дома, а утром заявляешь, что хочешь развод. У тебя кто-то есть?

Пиздец, логика. Я даже ухмыляюсь и поражаюсь ее сдержанности.

- А ты загубила в себе отличную актрису, - говорю я. – Ларис, я все знаю. Давай обойдемся без истерик и заламывания рук. Скажи, как давно?

Лариса, наконец, понимает, что играть дальше не имеет смысла и отвечает дерзко, нагло. Что-то явно придает ей уверенности. Ну, не новая же любовь?

- Какая разница, Никит? Давно. Я не люблю тебя.

Слышать это неприятно, хотя я и сам готов произнести то же самое.

- Ребенок мой? – спрашиваю я.

Лариса ухмыляется.

- Нет.

Я качаю головой. Как я и подозревал.

- И вообще нет никакого ребенка, - вдруг произносит она.

Я изумленно смотрю на нее. «А на хрена?» - так и хочется спросить мне, но я останавливаю себя. Какая теперь разница? Я был бы рад ребенку, но теперь я даже испытываю облегчение от новости, что все это была ложь.

- Завтра едем в ЗАГС и подаем заявление. Детей у нас нет. Так что, разведут нас по-быстрому, - говорю я и собираюсь уйти. Куда-нибудь. Туда, где не будет Ларисы. – Я пока поживу в квартире.

Я имею в виду нашу московскую квартиру.

- Отдай мне документы по компаниям, - добавляю я. – Как ты понимаешь, все отменяется.

Глава 33.

Лариса ехидно улыбается.

- Ну, уж нет. Неужели ты и правда думаешь, что я откажусь от этого? – неожиданно произносит она. – Я не отдам тебе документы. Ты их подписал. Теперь я владелица компаний. И я не собираюсь «все отменять».

Тупая курица! Так и подмывает назвать ее именно тем, кем она по сути и является. Но вслух я произношу:

- Ты столько лет прожила со мной, но так ничему и не научилась. Прежде чем подписывать, надо прочитать. Моя подпись на этих бумагах ничего не значит. Пока это всего лишь бумаги. Чтобы они приобрели силу, их надо заверить у нотариуса. А поскольку я теперь отказываюсь от этой сделки, то ни один нотариус не заверит тебе их без моего присутствия.

Разочарование читается на лице Ларисы. Эта дура реально рассчитывала провести меня. И кажется, я начинаю догадываться, зачем она врала про ребенка. Ну, ладно, хер с ней.

Я устал. Морально выжат. Мне нужен отдых. И я больше не хочу видеть в своей жизни Ларису.

- Завтра я заеду за тобой, чтобы подать заявление в ЗАГС, - говорю я и выхожу из дома.

На следующий день мы подаем заявление. Через месяц мы станем свободными друг от друга людьми. Лариса буквально вымаливает у меня не выставлять ее, как она выражается, голой на улицу.

Мне становится ее жалко и я еще раз убеждаюсь, что любви в наших отношениях нет. Жалость – не то чувство, которое испытывает влюбленный человек.

Я соглашаюсь оставить ей дом и машину. Надо же ей где-то жить и на чем-то ездить. Дом этот я все равно никогда особо не любил. Это была прихоть Ларисы. Мне и на работу ездить неудобно. Поэтому я с удовольствием поживу в нашей московской квартире.

Выйдя из ЗАГСа мы стоим на крыльце. Не знаю мысли Ларисы, но я думаю о том, что вот так быстро и скомкано закончилась наша с ней семейная жизнь. Я свободен после стольких лет брака. Но что мне делать с этой свободой?

Лариса тоже молчит, а потом внезапно произносит:

- Забавно получается: я пришла в ЗАГС разводиться, а Моника собирается в ЗАГС, чтобы замуж выйти.

При этом Лариса поднимает на меня глаза и внимательно смотрит.

А меня как будто кто-то сталкивает с высокого моста и я почти касаюсь воды, но тут понимаю, что к ногам привязан резиновый канат и, натянувшись, он снова поднимает меня вверх. По спине скользит капля холодного пота. И я не знаю, от чего именно: то ли от простого упоминания Моники, то ли от новости о ее замужестве.

- А я была права, - довольно, с ухмылкой говорит Лариса.

Я недоуменно смотрю на нее.

- Нравится сестренка? – ехидно спрашивает она.

Я отворачиваюсь и иду к машине, когда уже в спину слышу ее фразу:

- Она выходит замуж. Так что оближись и обломись, Никита!

Стерва! Забрать, что ли у нее дом с машиной?

Глава 34.

Слова, сказанные этой сукой, опять всколыхнули во мне ненужные, но такие волнующие воспоминания. Воспоминания, которые я всячески подавлял, зарывая их куда-то глубоко, так, чтобы ни один шахтер не смог докопаться до них.

Но оказалось простая фраза, брошенная Ларисой, смела нахрен все мои усилия.

Мысль о том, что Моника выходит замуж, так и сверлила в моем мозгу. Конечно, эта девчонка так до конца и не отпустила меня.

Слишком сильно было то, что я ощущал, вспоминая ее. Но я оставил ее в прошлом, по крайней мере, попытался, когда решил, что у нас с Ларисой все может быть как прежде.

И, вот, теперь это прошлое возвращалось ко мне. Накрывало меня. Не давало покоя. И больнее всего звучали последние слова Ларисы. Сука!

Что я чувствовал, зная, что Моника собирается замуж? Радость за нее. Наверное, так и должно быть. Что мог предложить ей я? Потрахаться? Жениться я больше не собирался.

Она молода и ей, как любой девочке, нужны свадьба и белое платье, а не потрахушки с бывшим мужем своей сестры.

Новость о замужестве Моники заставляла меня переживать абсолютно противоположные чувства одновременно.

Меня огорчало и радовало одно: теперь, после развода, мы, скорее всего, никогда не увидимся. Все связи оборваны. Поэтому со временем я окончательно выкину ее из головы. Ну, по крайней мере, мне хотелось в это очень верить.

Как-то после работы ко мне в кабинет зашел Олег.

- Никит, тут Самсонов прислал приглашение на презентацию их нового проекта. Я не могу. Сходи ты. Заодно и отвлечешься. Тебе как раз сейчас не помешает. А то я уж и не помню, когда ты улыбался в последний раз.

- Да, нет у меня особой охоты, Олег, - отвечаю я.

- А ты сходи, развеешься. Может, познакомишься с кем. Ты же знаешь, у Самсонова всегда девчонок полно на презентациях.

- Да на хрена? Отдохнуть хочу от девчонок. Одна мне такая весь мозг выебала.

- Ну, смотри, - говорит Олег, - приглашение оставлю. На всякий случай.

Вся следующая неделя проходит в бесконечных встречах, процессах, переговорах. Я специально беру больше работы, освобождая порой своих помощников. В пятницу понимаю, что долго такой темп не выдержу. На глаза попадается приглашение на презентацию к Самсонову. Смотрю на время. Уже началось. Хватаю приглашение и срываюсь с рабочего места.

Вот так, просто. Бросив все дела, мчусь в клуб.

Дмитрий Самсонов – владелец крупного музыкального лейбла, наш давнишний клиент и просто хороший и веселый человек.

- Никита, - приветствует меня Дмитрий, - рад видеть тебя. А я уж думал, что не придет никто от вас.

- Ну, рассказывай, что презентуешь? – я обнимаю его, но от шампанского отказываюсь.

Дмитрий увлеченно рассказывает о своем новом проекте, который как раз сейчас презентует себя на сцене. Очередные сладкие мальчики для девчонок младшего школьного возраста.

Под его неспешное повествование я оглядываю зал. Сколько же здесь народа набилось! На халяву собрались, по пригласительным. Не столько ради нового проекта, сколько ради бесплатной выпивки и закусок.

И чего я так взъелся? Надо расслабиться. Выпить, что ли, этого чертова шампанского?

Я глазами ищу официанта с подносом, чтобы взять себе шампанское и тут мой взгляд упирается в знакомые глаза. Я так и стою вполоборота, не в силах оторвать взгляд.

Моника тоже смотрит на меня. Не улыбаясь. И не моргая. Это длится целую вечность, а на самом деле какие-то секунды. Потом она подносит свой бокал и залпом выпивает его.

- Никит, - Дмитрий дергает меня за рукав, - ты слышишь меня?

Я, наконец, перевожу свой взгляд с Моники на Самсонова.

- А? – спрашиваю я.

- Ты чего? Я говорю, слышал, ты в политику подался?

- Да-да, - растерянно отвечаю я.

- Ну, правильно. Если нужна какая-то поддержка, я с радостью.

Я киваю и опять оборачиваюсь в сторону, где стоит Моника. Она не ушла, но уже не смотрит на меня. С кем-то разговаривает.

Глава 35.

- Дим, - обращаюсь я к Самсонову, - а кто это?

Показываю на Монику. Просто так на такое мероприятие не попадешь. Значит, он точно должен знать, как Моника здесь оказалась.

- Охуительная, да? – в принципе, ожидаемо слышу я в ответ от Самсонова.

Я киваю. Тут не поспоришь. Этот образ слишком часто всплывал в моей памяти, чтобы я смог его забыть. Удивить своей красотой Моника меня уже не сможет, но вот потревожить мое сознание – да.

И вот от этого я отказался. Смирился. Хотел уничтожить внутри себя все, что было с ней связано. У самого не сложилось, так пусть хоть у нее получится. Я отвожу от нее взгляд.

- Она у нас младшим юристом работает. Но вообще без вариантов, - продолжает тем временем Самсонов, даже не подозревая о моих мыслях, - я сам подкатывал. А она говорит, что работать пришла и все такое. Жених там у нее какой-то. В общем, никак. А ты меня знаешь.

Он многозначительно смотрит на меня. Эх, Самсонов, дать бы тебе по твоей самодовольной морде. Но, раз уж ничего не получилось, то ладно, не буду.

Моника как будто чувствует и смотрит в нашу сторону. Самсонов игриво кивает ей. Она никак не реагирует на этот его жест и опять смотрит на меня. Долго и мучительно для моего нынешнего состояния.

- Извини, - говорю я Самсонову, - я отойду.

И я сбегаю. Не от Самсонова с его пошлыми намеками, а от Моники. От ее взгляда. Или от себя? Блять, я совсем запутался. У меня взрывается мозг.

Наконец, на моем пути возникает официант с подносом и я, к его удивлению, беру себе сразу три бокала шампанского. Причем один выпиваю сразу же при нем и ставлю ему на поднос уже пустой бокал. Официант шарахается от меня.

Я сознательно избегаю встречи с Моникой. Сам не подхожу к ней и даже не ищу ее взглядом. Веселье на презентации только нарастает, поэтому мне даже удается отвлечься. Ко мне подкатывает какая-то брюнетка, но я сразу же даю ей понять, что не заинтересован в знакомствах. Ни на одну ночь, ни на всю жизнь.

Сижу в баре и без особого интереса наблюдаю, как бармен смешивает напитки. Скоро поеду домой. Один. И тут на плечо мне ложится чья-то рука. Еще одна прилипала? Я недовольно оборачиваюсь, но моя маска безразличия сразу же падает к ногам той, равнодушным к которой я не могу оставаться. Как бы не старался.

- Моника? – все, что я могу сейчас произнести.

- Ты не хочешь меня видеть? – спрашивает она и, чуть покачнувшись, опирается о барную стойку рядом со мной. Сколько она выпила?

Мне хочется поддержать ее руками, чтобы она не рухнула к моими ногам, но я боюсь прикоснуться к ней. Слишком долго я выстраивал внутри себя защиту от ее аромата, ее прикосновений и даже от ее голоса. И сейчас я чувствую, что эта защита рушится как карточный домик. Достаточно ей подойти ко мне, как я оказываюсь безоружным.

- Ты пила, Моника? – заботливо спрашиваю я, заглядывая ей в глаза.

- Почему ты избегаешь меня?

У нас друг к другу одни вопросы и пока ни на один из них не было ответа.

Я помогаю ей сесть рядом. Она облокачивается на барную стойку.

- Ник… - произносит она и смотрит на меня. Сука, она так смотрит. Рушит мою защиту. Ломает меня.

- Моника, - я пальцами убираю волосы ей за ушко. Я прикасаюсь к ней. И это, такое невинное прикосновение, заставляет меня забыть обо всех неприятностях. Мне становится так легко. И так хорошо. – Тебе надо домой. Вызвать тебе такси?

Я искренне переживаю за ее состояние и за возможные последствия. Она еще совсем девчонка и почему-то напилась сегодня. Но ее моя забота, похоже, обижает.

- Сама разберусь, - кидает она, резко встает, чуть не падает и облокачивается на меня, руками хватаясь за мои ноги. От этого ее прикосновения член, который и так уже ожил еще в начале нашей беседы, быстро каменеет. К счастью, Моника этого не замечает.

- Прости, - произносит она и уходит.

Теперь уже я не могу упустить ее из вида. Я переживаю за нее. Она и в трезвом-то виде умудряется найти приключения на свою прекрасную задницу, а уж в таком состоянии, как сейчас…

Глава 36.

Моника садится за стол, складывает на столе руки и опускает голову. Надеюсь, она там не заснет. К ней подсаживается Самсонов. Этот тут как тут. Я начинаю нервничать. Жаль, я не слышу их разговор. Вдруг Моника улыбается ему и я уже начинаю не только нервничать, но и ненавидеть. Блять, ни одна женщина не вызывала во мне столько эмоций.

Самсонов встает и уходит от нее. От сердца отлегло. Похоже, она опять его отшила. Хорошая какая девочка.

Моника опять сидит одна. Я решаю, что надо вызвать-таки ей такси и отправить ее домой. Беру телефон, но в этот момент ко мне походит довольный Самсонов.

- Ну, что, Никит, давай прощаться, - говорит он, - поехал я.

Я жму ему руку.

- Сейчас нашего младшего юриста только заберу, - смеясь, говорит он. Услышав это, я не отпускаю его руку.

- Я ее отвезу, - твердо произношу я.

Самсонов удивленно смотрит на меня. Потом хитро прищуривается и грозит мне пальцем свободной руки.

- Ох, Никита, а я думал, ты – примерный семьянин, - и добавляет уже серьезно, - извини, Никит, дружба – дружбой, а девочки – врозь. У меня сегодня, может, реальный шанс уломать ее. И не проси.

- Дим, - говорю я, все еще держа его за руку, - она – сестра моей жены.

- Правда, блять? А чего ты сразу не сказал? Я ведь трахнул бы ее.

Я слышу скрежет собственных зубов от только что произнесенной фразы, но сдерживаю себя.

- Моника выпила лишнего, я отвезу ее домой, - говорю я как можно спокойнее, разжимая, наконец, руку, - если ты не возражаешь.

- Надо было сразу сказать, - немного обиженно говорит Самсонов.

Я хлопаю его по плечу и направляюсь к Монике. Пора ее отсюда увозить, пока у кого-то еще не возникло желание воспользоваться ее состоянием.

Она все также сидит за столом.

- Моника, поехали, я отвезу тебя домой, - говорю я, встав рядом со столиком.

Она поднимает на меня глаза и опять, сука, смотрит. Да, блять, эти долгие и мучительные взгляды сведут меня сегодня с ума. Я отвожу глаза и беру ее за руку.

- Пойдем, - тяну за собой к выходу.

Всю дорогу до дома Моники мы молчим. У нас нет тем для разговора. Вернее, есть, одна, но эта тема слишком запретна, слишком опасна. Лучше – тишина.

Я помогаю выйти ей из машины и провожаю до квартиры. Моника опирается на мое плечо.

Мы заходим в коридор и я жду, что она отпустит меня и я сбегу, не дожидаясь лифта, по лестнице прочь от соблазна. Но вместо этого она разворачивается ко мне лицом и кладет вторую руку тоже мне на плечи. Соединяет свои руки у меня на шее и пальцами касается моей кожи.

Поднимает глаза.

- Ник, - тихо произносит она, - не уходи…

А потом касается своими губами моих губ. Быстрое легкое прикосновение. Абсолютно невинное. И опять взгляд, куда более порочный, чем этот поцелуй. И медленное приближение. Опять касание губ, но уже с нажимом.

Кто хочет читать дальше, ловите промик на скидку в 10%!

LNBLG10