Глава 1

Мередит

– Рождества без подарков не бывает, – провозгласила Джо.

Она у меня – сильная девочка, с длинными, непослушными каштановыми волосами и единственная из дочерей, которая не оставляла после себя в ванной свинарник. Перебирая тонкими пальчиками с облупившимся черным лаком растрепанную кромку афганского ковра, Джо сидела, скрестив ноги по-турецки, перед своей старшей сестрой Мэг. Когда-то этот ковер ручной работы, сплетенный из черных и красных нитей, был невообразимо красив. Помню, как муж прислал его из Кандагара, где служил в ту пору на передовой. Мы тогда жили в Техасе.

В голове прозвучал скрипучий голос Дениз – председательницы Комитета поддержки семей военнослужащих, которая требовала выражаться исключительно военным языком: не «на передовой», а на «базе передового развертывания». Самой крупной в Афганистане, непременно заметила бы она. Дениз до всего было дело, вот и по поводу нашего ковра она не удержалась и заявила: мол, следовало его отправить на полковой адрес и не платить за доставку.

Моих девочек подобное ничуть не заботило. Они влюбились в ковер с первого взгляда, как и я сама. Когда я сорвала упаковку с прибывшей из другой части света посылки от мужа, который последние восемь месяцев служил за границей, девочки, особенно Джо, пришли в восторг. Подарок был и вправду хорош. Истинное сокровище, насыщенное культурой далекой страны. Мэг нравилось, что в нашем безыскусном жилище появилась роскошная вещь ручной работы. Из всех моих дочерей Мэг была самой большой материалисткой, но меня это не смущало. Я знала, что, если покажу ей верный путь, любовь ко всему блестящему и дорогому сделает ее жизнь достойной и наполнит волшебством. Крошка Эми в силу возраста еще не могла оценить подарок, а Бэт с самого начала знала о сюрпризе – папочка знал, кому можно доверить секрет. К тому же она находилась на домашнем обучении и могла принять посылку. Впоследствии муж сказал, что решил отправить подарок с доставкой на дом, чтобы мы получили сюрприз прямо на пороге, а не тащились бы за ним на базу. Вряд ли Дениз поняла бы это.

Сейчас наш ковер уже не столь красив. Его вытоптали, на нем валялись, он износился, потускнел, стал несвежим и бурым, и сколько бы я ни старалась его очистить, так и не обрел изначальных красок.

И все же мы нисколечко его не разлюбили.

– В Новом Орлеане обещают снег, вот это настоящее Рождество! – заявила Мэг, запустив ладонь в свои каштановые волосы. Волосы отросли ей по плечи, и она инструктировала Джо, как добиться эффекта «омбре» – светлые кончики и темные корни. В тот год стояла такая стужа, что дороги заледенели, то и дело возникали заторы, и почти каждый день на шоссе случалась авария. На табло при въезде в наш военный городок количество дней без ДТП неуклонно стремилось к нулю, хотя раньше счет велся на недели. Рекордным количеством дней без смертельных происшествий на дороге за всю историю существования базы Форт-Худ было шестьдесят два.

В то утро не так морозило, как обещали на «Канале 45». Возникал вопрос: ждать ли в гости сестру или она под предлогом непогоды останется дома? У нее всегда находились предлоги. Муж Ханны служил вместе с моим, и о нем порой ходили разные слухи, наподобие того, что он как-то пошутил перед рядовыми по поводу веса жены, а в прошлом месяце затащил в койку медсестру.

– Тетя Ханна еще не звонила? – спросила я дочерей.

Из всех откликнулась только Бэт. Она подняла взгляд и помотала головой.

В Форт-Сайпрус мы переехали прошлым летом; с той поры Ханна успела два раза обручиться, один раз выйти замуж и в скором времени готовилась развестись. Я любила сестру, но не скажу, что сильно расстроилась, когда пару месяцев назад она переехала поближе к городу: нашла подработку в баре на Бурбон-стрит. Бар назывался «Спиритс», там подавали смешанные напитки в подсвеченных черепах и готовили традиционные луизианские сэндвичи. Из сестры получился отменный бармен.

– Она приедет? – спросила Джо, не поднимаясь с пола.

Я заглянула в ее глаза цвета молочного шоколада.

– Не знаю. Чуть позже ей позвоню.

Эми издала неопределенный звук, а я уставилась в пустой экран телевизора.

Я не любила обсуждать с дочерьми проблемы взрослых. Мне хотелось, чтобы они как можно дольше оставались юными и безмятежными, но при том трезво смотрели на мир. Говоря о последних событиях и войне, я пыталась им объяснить, каково в наше время быть женщиной, чего стоит бояться и за что благодарить судьбу. Они подрастали, и задача моя усложнялась. Приходилось объяснять им, что в каких-то вопросах мальчикам и мужчинам приходится гораздо легче, чем нам. Приходилось учить, как защищаться, если вдруг тот же мальчишка или мужчина попытается их обидеть. Растить четырех дочерей в возрасте от двенадцати до девятнадцати – это, я вам скажу, тот еще труд. Моя заслуга – не то, что я справлялась с заботами жены военного, а то, что я воспитала четырех дочерей, надежных, ответственных и умелых маленьких женщин, которые выйдут в свободное плавание и покорят этот мир.

Я остро ощущала свою материнскую роль, и пусть я сама ничего великого не добьюсь, главное, чтобы дочери гордо шли по жизни и не скупились на доброту.

Мэг в семье была главной принцессой. Ее появление стало для нас божьим даром, она родилась после двух болезненных, душераздирающих неудач поздним вечером в День святого Валентина. Фрэнк в это время сидел за письменным столом в своей части и упорно боролся со сном. Каждый час он должен был устраивать обход вокруг бараков позади главного здания. («Дежурство по части», торжественно объявила бы Дениз.)

В ту ночь мне пришлось четыре раза звонить в его часть, пока, наконец, не ответили и не оповестили мужа. Когда он добрался до дома, схватки стали невыносимы. Мы сели в машину и помчались в больницу. Я уж думала, что рожу по дороге прямо в нашей «чероки-люмина» девяностого года. Не сводя глаз с болтающегося под зеркалом заднего вида мехового сувенира в форме игральной кости, я считала схватки и пыталась не слишком глубоко вдыхать остаточный запах «Мальборо», которые Фрэнк курил до того, как мы узнали о ребенке. Фрэнк держал меня за руку и рассказывал анекдоты. Я так сильно смеялась, что боялась обмочить роскошные меховые чехлы.

Анестезию делать было уже поздно, и когда Мэг огласила первым криком тесную больничную палату, я, стиснув зубы, терпела, чтобы тоже не разораться. И все же это была лишь одна ночь, всего мгновенье. Материнство глубоко изменило меня. Как будто внутри меня собрались и встали на место разрозненные кусочки, и я поняла, зачем живу.

Следующей в этот мир пришла Джо. До рождения она здорово меня помучила. Маленькая упрямица никак не хотела укладываться внутри как положено, и врач назначил кесарево.

С Бэт все прошло отлично. Полчаса потужилась – и готово. Так же легко, как родилась, она росла, спокойно и умиротворенно, и кормить ее грудью было легче, чем других дочерей.

И, наконец, Эми, незапланированная малышка. Она очень нас удивила, когда стало ясно, что мне такое по-прежнему нравится, а вот моему животу – уже нет. После рождения Эми я попросила врача обезопасить нас от подобных «сюрпризов».

Эми была остра на язычок, как и та пища, по которой я сходила с ума, пока она росла у меня в животе. Я посмотрела на свою младшую, обвела взглядом ее сестер: все молчали, и я представила, как с нами сидит Фрэнк, в старом-престаром кресле с откидной спинкой, которое вывез из прежней квартиры. В моем воображении он слушал радио и тихонечко подпевал. Петь и танцевать он любил, хотя не умел ни того ни другого.

– Я прочла в сети объявление, что в Уайт-Рок снова урезали программу обучения музыке, – сказала Бэт, выдернув меня из приятного забытья.

– Кошмар! Что, правда? – спросила Мэг.

– Да. Все недовольны. У них и раньше было туго со средствами, а теперь и вовсе загнутся. Ни новых инструментов тебе, ни поездок.

Эми переводила взгляд с сестры на сестру, потихоньку вникая в их разговор.

– Ты шутишь, что ли? – Джо была вне себя. – Я сейчас же пойду к миссис Уитт. Устраивают тут всякую хренотень…

– Джозефин, выбирай выражения, – одернула я, не сводя взгляда с Эми. Джо постоянно бранилась, хотя и отрицала это. Ей почти исполнилось семнадцать – что же дальше-то будет?

– Прости, Мередит.

По какой-то непонятной причине с некоторых пор она стала называть меня по имени.

В другом конце комнаты зазвонил телефон. Эми вскочила, чтобы взять трубку.

– Какой номер определился? – спросила я.

Эми нагнулась и прищурилась.

– Из банка. «Форт-Сайпрусский национальный банк».

Сердце сжалось от недоброго предчувствия. Прямо на Рождество? У них и так непомерно высокие кредитные ставки и бессовестные маркетологи. Расставляют симпатичных девчонок в гарнизонной лавке и «Уолмарте», чтобы те заманивали молодых солдат милой улыбкой и призрачными обещаниями прямых перечислений армейского жалованья!

– Позвонят – перестанут, – отмахнулась я.

Эми кивнула и отключила звонок. Дождалась, когда перестанет мигать огонек соединения, и спросила:

– А кто из банка звонил?

Я включила телевизор.

– Что будем смотреть? – вмешалась в разговор Мэг. – Давайте… – Ее пальчики, с замысловатым маникюром, скользнули по стопке цифровых дисков на полу. – Как насчет «Звонка»?

Мысленно я поблагодарила Мэг за то, что она ловко отвлекла всех от неприятной темы. Мэг мгновенно чувствовала обстановку в комнате. Уловив общий настрой, она тут же придумывала или находила подходящую историю, чтобы отвлечь, очаровать или разоружить человека.

– Терпеть его не могу, – заныла Эми, устремив на меня жалобный взгляд.

Однажды Мэг нарядила Джо девочкой из «Звонка», как в том эпизоде, где она вылезает из колодца. Я тогда даже не рассмеялась. Ну, может, только чуть-чуть. Мне всегда становилось грустно, когда старшие девочки изводили младших.

– Правда? – спросила Джо зловещим голосом, видимо, решив напугать сестру, и потянулась к ней, чтобы пощекотать.

Эми отпрянула.

– Мама, пожалуйста, пусть мы не будем смотреть «Звонок»! Скажи Мэг! – захныкала она, схватив меня за брючину.

– А может, «Ключ от всех дверей»? – Бэт любила все фильмы, где снималась Кейт Хадсон, и то, что мы жили в окрестностях Нового Орлеана, где проходили съемки, лишь добавляло фильму леденящего очарования.

– Джо, а ты что хочешь смотреть? – спросила я.

Джо подошла к стойке с дисками и опустилась на пол, случайно придавив коленом большой палец на ноге Эми. Та взвизгнула.

– «Лихорадка» или… – И вытащила «Интервью с вампиром».

Должно быть, я крутая мать, раз сумела привить дочерям любовь к фильмам, на которых выросла сама. Я лет двадцать обожала «Интервью с вампиром». Вплоть до сегодняшнего дня Энн Райс – единственная писательница, чьи книги я перечитала все до одной.

Мэг тихонько проговорила:

– Этот фильм мне напоминает о Ривере…

При упоминании об этом парне мои внутренности встряхнуло, словно я крутанулась на чертовом колесе. По счастью, способность дочерей устраивать из всего драму помогла мне отвлечься от собственных передряг. Эми подобралась ближе, выхватила из руки Джо диск и зашвырнула его под елку. Джо возмущенно цыкнула на нее, а Мэг послала Эми воздушный поцелуй.

– Мне звонит Джон! – воскликнула Мэг и испарилась из комнаты еще до того, как ее мобильник исторгнул звонок.

– Ну тогда «Лихорадка», – постановила Джо, подхватив со столика пульт.

Пока Джо возилась с проигрывателем, Эми сбегала в туалет, а Бэт исчезла на кухне. В доме было тихо, лишь слышалось пиканье микроволновки и тихий гул, когда Бэт запустила ее в режим готовки. В доме редко стояла такая тишина. Когда приходил Фрэнк, звучали музыка и его смех, он все время что-нибудь напевал.

Я прикрыла глаза и вскоре услышала, как щелкают на кухне кукурузные зерна, и комната наполняется запахом несвежего масла.

Джо сидела перед телевизором, скрестив ноги и разглядывая свои полосатые, как карамельная трость, носки. Со стороны Джо могла показаться кому-то грустной – она опустила взгляд и надула губы, но я-то знала, что она просто ушла в свои мысли. С таким видом обдумывают серьезные вещи, и мне очень хотелось снять этот груз с детских плеч. Тишина начала угнетать.

– Как продвигается статья? – поинтересовалась я. С тех пор как Джо устроилась на работу, мы редко оказывались наедине. Судя по тому, сколько времени она проводила на работе, ей там нравилось.

– Вроде неплохо. – Джо потерла руками щеки и посмотрела на меня. – По-моему, очень неплохо. – Она ослепительно улыбнулась, поспешно прикрыв рукой рот. – Почти закончила. Мне подписаться настоящим именем?

– Как угодно. Можешь взять мою девичью фамилию. Когда дашь мне почитать?

Улыбка Джо померкла так же внезапно, как и появилась.

– Хотя нет, – добавила я с улыбкой, чтобы она не решила, будто я расстроилась. Я понимала, почему она не хочет, чтобы я читала ее статью. Конечно, это слегка задевало, но у нее на то имелись причины. – Или отправь ее папе, – предложила я.

Она задумалась на секундочку.

– Думаешь, у него есть время? Не хочу его отвлекать.

Иногда она рассуждала совсем по-взрослому.

В коридоре открылась дверь, из туалета вышла Эми. Она вернулась в гостиную, волоча за собой одеяло из спальни. Мои родители подарили это одеяло за несколько недель до рождения Эми, и оно уже порядком поизносилось; цветастые лоскуты, из которых оно было сшито, потускнели.

Белокурая Эми стремительно взрослела. Она обожала блеск для губ и мечтала поскорей догнать старших сестер, что вполне нормально для младшего ребенка в семье. Помню, моя сестра вела себя точно так же – ходила за мной по пятам и считала себя мне ровней. Эми перешла в седьмой класс – рискну предположить, самый сложный в школе. Мне самой седьмой класс не слишком запомнился, скорее всего, я прошла его без особых трудностей. Девятый класс – вот его я помню хорошо.

Джо любила подначивать Эми, советовала уже сейчас готовиться к старшим классам. Но Эми была в том особом возрасте, когда уверен, что все уже знаешь. Она выглядела младше своих лет, и вредные одноклассницы дразнили ее, что она слишком костлявая и у нее до сих пор не начались месячные. На прошлой неделе Эми спросила, когда я разрешу ей брить ноги. А у меня было неизменное правило, касавшееся всех дочерей: ноги брить не раньше чем начнутся месячные, и когда я сказала об этом Эми, она устроила в ванной настоящую истерику. Если честно, я и сама не знала, откуда взялось у меня это правило – может, от матери. Я поразмыслила, прикинула, какие трудности выпали на долю младшей дочурки, и в тот же день помогла ей побрить ноги.

Дом, в котором мы тогда жили, принадлежал государству, и Мэг в нем была не только старшей из дочерей, но и вторым командиром. Порой без труда удавалось притвориться, что дом – наш собственный, однако приходил какой-нибудь штраф за неподстриженную траву, и очарование пропадало. Однажды я выглянула из окна и увидела, как по нашей лужайке расхаживает человек. Наклонившись, он измерял высоту травы перед домом. Я вышла, и он торопливо попятился к грузовичку, вручив мне тем не менее квитанцию. Как видно, чиновникам жилищного фонда и заняться больше нечем, как только измерять траву у людей на газонах.

Я мечтала, что когда-нибудь (скорее всего, после выхода Фрэнка в отставку) у нас появится собственный дом. Я пока не решила, где мы поселимся, – может, в каком-нибудь захолустье Новой Англии. Правда, Фрэнк частенько предавался мечтаниям о сонном пляжном городке, где все целыми днями ходят в сланцах. Конечно, все будет зависеть от того, куда судьба занесет наших девочек. Эми еще шесть лет не вылетит из гнезда, а Бэт… не знаю, захочет ли она вообще когда-нибудь нас покинуть. Меня это, в общем, устраивало.

Бэт притащила две миски попкорна. Я по-прежнему сидела в кресле Фрэнка, Эми устроилась возле Бэт. Мэг плюхнулась на другой край дивана, а Джо осталась на полу перед телевизором.

– Ну что, все готовы? – спросила Джо и, не дожидаясь ответа, нажала на кнопку.

Когда началось кино, я вернулась к мыслям о том, как стремительно повзрослели мои малышки. Не исключено, что нам в последний раз довелось отпраздновать Рождество в полном составе. В следующем году Мэг, скорее всего, будет с родителями Джона Брука, во Флориде, или куда они там ездили на отдых. У Мэг было несколько парней, не сказать, конечно, чтобы слишком много, и все же… В отличие от моей мамы, которая не обращала особого внимания на то, с кем я встречаюсь, я приглядывалась к молодым людям, которых дочери приводили в дом. В основном это касалось, конечно же, Мэг. Фрэнк на такие вещи реагировал куда болезненней, я-то не понаслышке знала, что чересчур строгий контроль только вредит.

В шестнадцать лет мы с Мэг выбрали надежную контрацепцию, за что я удостоилось весьма неловкой лекции от собственной матери.

И кто бы говорил? К двадцати одному году она сама была уже матерью двух малышек.

Вновь затрезвонил радиотелефон. Джо протянула руку и отключила его.

Потом зазвонил телефон Мэг. Заиграла популярная песенка, которую тут же подхватила Эми.

– Вот вам технологический прогресс, – не вставая с пола, прокомментировала Джо.

– Миссис Кинг, – со вздохом сообщила Мэг, поднимаясь с дивана.

Джо схватила пульт и поставила кино на паузу. Мэг ушла на кухню.

Эми перелезла туда, где сидела Мэг, хотя и знала, что когда та вернется, придется лезть назад.

– Мне пока еще рано работать, но когда я вырасту, то уж точно подыщу себе местечко получше, чем паршивая кофейня или магазин косметики, – заявила она.

– Не задирай нос, – буркнула Джо.

– Не задирай нос, – передразнила ее Эми голосом, который сильно напоминал голос Джо.

Будучи младшим ребенком в семье, Эми не упускала случая поддеть старших сестер, при возможности указывая на их недостатки. Я догадывалась, что ей тяжело жить под гнетом сестринского авторитета; впрочем, она уважала их и на них равнялась. Сестринская любовь – штука сложная. С одной стороны, Эми души в них не чаяла, а с другой – завидовала их достоинствам. У Мэг были широкие бедра, у Джо – уверенность в себе, у Бэт – способность из любых продуктов приготовить полноценный обед.

Когда Мэг вошла в гостиную, Джо вновь включила фильм.

– Она тебе еще не заплатила? – спросила Бэт, словно прочитав мои мысли.

Я ничего не имела против того, чтобы Мэг работала у миссис Кинг, хотя меня и отпугивал ее здоровенный особняк с крохотными породистыми собачками. Я ни разу не видела мистера Кинга, зато мне доводилось от случая к случаю встречаться с тремя их детьми. Мэг нешуточно увлекалась их сыном Шайей, и я вполне понимала почему. Парнем он был видным, с доброй душой и горячим сердцем. На мой взгляд, он мог бы стать достойной парой для Мэг. По крайней мере, я бы не возражала.

Мэг пожала плечами.

– Пока нет. Не знаю почему.

Джо закатила глаза и всплеснула руками.

– Ну а ты сама не поднимала этот вопрос? – спросила я.

– Поднимала. Просто она вся в делах.

– В каких же? Закатывает пышные вечеринки?

Мэг вздохнула.

– Нет. Просто сейчас праздники, и ей некогда.

– Не ожидала, что ты с этим смиришься. Я думала, ты у нас круче, – съязвила Джо.

– Я и так круче.

– Ага, круче. Но все же не такая крутая, как Джо. Джо у нас как мальчишка! – воскликнула Эми и расхохоталась.

Джо подскочила как ужаленная.

– Что ты сказала? А ну повтори!

У меня вырвался неодобрительный вздох.

– Эми! Я в своем доме такого не потерплю. Мои дочери могут одеваться так, как им нравится.

– Ты ведешь себя как мальчишка. – Эми поднялась с дивана, выскользнув из цепких рук Мэг, которая попыталась удержать ее на своих коленях. Я знала – если ситуация накалится, мне придется вмешаться, а пока пусть сами попробуют договориться. И Мэг должна сама разобраться с миссис Кинг, хотя наглость этой женщины, раз за разом забывавшей платить за честную работу, уже действовала мне на нервы.

– И что ты этим хочешь сказать? Еще не факт, что мальчишки круче девчонок! – громко заявила Джо, обозначив в воздухе воображаемые кавычки. – Крутизна не имеет никакого отношения к полу. И вообще…

– А вот и неправда! Ты сможешь поднять столько же, сколько мальчишка? – не унималась Эми.

– Не болтай ерунду. – Джо сжала зубы.

Мэг опустила руки на хрупкие плечики Эми, и ее расписанные цветами ногти утонули в складках небесно-голубой пижамы сестренки. Рассерженно фыркнув, упрямица все-таки прилегла, позволив старшей сестре поиграть с ее локонами.

Джо уперла руки в бока и ждала.

Где-то на заднем плане шел фильм.

– Давайте радоваться. У нас зимние каникулы. Вот сидели бы сейчас в классе, писали математику… – Бэт, моя радость, всегда знала, как уладить отношения. В этом смысле она напоминала мне Фрэнка. Если Джо пылала страстью к социальным и политическим вопросам, то Бэт прекрасно умела заботиться о других.

Бэт и Джо еще некоторое время сверлили друг друга глазами, пока Джо не уступила и не уселась на пол.

Вскоре Эми вновь завела излюбленную тему последних дней:

– Уж лучше бы я на математике сидела. И вообще, так не честно. Ты просто не понимаешь: все девчонки в школе вернутся после каникул с обновками. В новой одежде, с новыми телефонами, в новых туфлях. – Перечисляя, она загибала пальцы на руке, а потом выставила на всеобщее обозрение свой телефон. – А мы останемся без подарков под елкой.

Я почувствовала себя виноватой.

На этот раз Бэт заговорила первой:

– У нас денег больше, чем у большинства твоих девчонок. Посмотри, какой у нас дом и какой у них. Сравни машины. Ты вспомни, как мы жили до того, как папа стал офицером!

Непривычно было слышать столь резкий тон из ее уст, и до Эми, похоже, дошло. Ее взгляд пробежал по бежевой стене до пятидесятидюймового плоского экрана, купленного в гарнизонном магазине. По цене без налога.

– Вот и я о том же. А ведь у нас могло бы…

Тут в разговор вмешалась Джо. Перебив Эми, она напомнила, что у нас завелись кой-какие деньжата только тогда, когда Фрэнк уехал рисковать жизнью под иракскими пулями, и мы все должны это ценить.

Мне было неприятно, когда девочки углублялись в подобные темы. Вспомнилось, что в холодильнике стояла бутылочка «Бейлис». Интересно, она еще там?

– К тому же, – горячо продолжала Джо, – не забывай, что твои одноклассницы подворовывают в магазинах. Ты всерьез считаешь, что Тиаре Дэвис купили «шанелевские» очки от солнца? Думаешь, они ей по карману? Такое только офицеры могут себе позволить, а у вас офицерских детей в классе нет… не считая того мальчика из Германии, как там его зовут?..

Эми передернуло от этих слов. Она прорычала:

– Джофри Мартин. Урод.

Джо кивнула.

– Ага, точно. Так что не завидуй. Тут вечно у всех денег нет, если только это не первое и не пятнадцатое число.

– Не считая Кингов, – пробормотала Мэг.

Звучало в ее голосе какое-то недовольство – реакция на нечто куда более сложное, чем простой факт недоплаты. Мэг тосковала по красоте, по изысканным, дорогим вещам, коими изобиловал дом Кингов. Ходили слухи, что в особняке даже унитазы сделаны из золота. Впрочем, они ей на глаза еще ни разу не попадались.

Мэг нравилась работа помощницы миссис Кинг. Не знаю, каково ей было на побегушках, моей принцессе, – но, покинув Sephora, об увольнении она даже не заикалась. В чем именно заключалась ее работа, мне было неизвестно; я знала только, что она делала миссис Кинг макияж и выгуливала ее модных собачонок. На прошлой неделе Мэг решила воспользоваться посудомоечной машиной, и миссис Кинг, увидев это, запретила ей прикасаться к грязной посуде. Не скажу, что мне это понравилось, но – Мэг девятнадцать, и она сама в состоянии решить, какую женскую работу делать, а какую – нет.

– Ну и пусть. Зато Кингов никто не любит, – заявила Эми.

– Ничего подобного! – вскинулась Мэг.

– Ну ладно, тебе они нравятся. И что с того? Все равно что заявить, будто все любят таких, как Эми, – подхлестнула сестренку Джо.

Эми взвилась:

– Джо вечно ко мне придирается!

Мэг ласково уложила ее снова себе на колени.

– Эми, это был комплимент… Ну ничего, Джон Брук тоже станет офицером. Вот только закончит учебу в Уэст-Пойнте[1].

Слова Мэг заставили меня закатить глаза, и я на миг почувствовала себя подростком.

– Не стоит западать на чины, это пахнет снобизмом.

Мэг умолчала о том, что в обмен на очки от «Шанель» и личный бассейн на заднем дворе, как у миссис Кинг, она не прочь побыть снобом. Она сама так выразилась на прошлой неделе – я случайно подслушала и цитировала слово в слово.

– Вот именно, Мэг, – поддакнула Эми.

– Замолчи!

– Мередит, ты хоть знаешь, сколько у них деньжищ? – спросила Мэг.

Помнится, до меня доходили слухи, что мистер Кинг помогал большим корпорациям уходить от судебного преследования. Так что горячих симпатий я к ним не питала – в отличие от старшей дочери. Старшая оказалась моей полной противоположностью. Я терпеть не могу людей, считающих, будто они стоят выше других, таких довольно часто встречаешь в военных сообществах. Пока Фрэнка не повысили в звании, мне было уютно в кругу солдатских жен: каждая скучала по мужу, переживала из-за войны и на всем экономила. Кое-кто из жен устраивался на работу, и я ими неимоверно восхищалась. У меня появилось несколько подруг: молодая жена, беременная первым ребенком, и одна ровесница, которая недавно переехала к нам из Форт-Брэгга[2].

После того как Фрэнка повысили, меня стали чураться жены тех, кто был ниже по званию, а с офицерскими женами у меня не сложилось: я для них была «мелковата». Да и не хотелось мне возлагать на себя лишнюю социальную ответственность, своих забот хватало: растить четверых детей и морально поддерживать мужа, пока тот в отъезде.

Дениз Ханчберг, председательница Комитета поддержки семей военнослужащих, поначалу вела себя довольно любезно, однако власть, постепенно приходившая в ее руки, мало-помалу, крупица за крупицей пьянила ее, и со временем она превратилась в заносчивую стерву. Невыносимо было смотреть, как она докапывается до молоденьких солдатских жен, а когда она отчитывала меня за пустячные прегрешения или злословила за спиной, я мысленно слюнявила два пальца и стирала с ее самодовольного лица гаденькие нарисованные брови.

Временами, когда Дениз особенно задавалась – вела себя так, словно на нее возложена миссия вести за собой весь свободный мир, – меня так и подмывало рассказать ей о том, что ее муж переспал с гарнизонной медичкой, причем дважды, во время прошлой передислокации батальона. И когда Дениз осуждающе поводила у меня перед носом мизинцем из-за того, что я забыла принести хот-доги на благотворительную ярмарку – черт меня дернул туда притащиться, – я едва не поведала ей эту историю, но подумала, что нехорошо разрушать чужую семью. Да и мужу нередко достается за болтливость жены, вот почему жены военных должны вести себя здраво и, можно даже сказать, величественно.

То, что позволительно жене рядового, непозволительно офицерской жене, и я не стала порочить имя Фрэнка. Нередко мне казалось, что Форт-Сайпрус – что-то вроде контейнера с живой рыбой. Всем тесно, жратвы не хватает и некуда деться – разве что вовсе выпрыгнуть из мутной воды.

Нельзя было забывать и о репутации дочерей – насколько это возможно для четырех девочек-подростков. Молва летит быстро, особенно в военных городках, а беспокойный нрав моих дочерей давал богатую почву для сплетен.

Пока я сидела, погруженная в мысли о Дениз, разговор в комнате принял новый оборот. Я очнулась от задумчивости, услышав слова Эми:

– У папочки работа безопаснее, чем у других. Ему даже пистолет носить не приходится.

Никто ее не стал разубеждать.

Когда-то давным-давно, когда она была совсем маленькой, я сказала ей ложь во спасение. Как бы вы поступили, если бы семилетняя дочь вас спросила: «А папочка умрет?»

С Джо тоже приходилось считаться. Каждый раз, когда отец выкладывал в фейсбук фотки с оружием наперевес, Джо старалась не обращать на это внимания. Она была ярой противницей оружия и без стеснения об этом высказывалась. Она ни за что на свете не прикоснулась бы к пистолету. Как и я.

– Я бы не сказала, что база в самом центре Мосула – безопасное место, – угрюмо бросила Джо, даже не пытаясь скрывать мрачный тон. Дочурка давным-давно забила на притворство.

Хотя Эми не была посвящена в подробности, дочери знали, где находится их отец и насколько опасно в Ираке. Они понимали: там умирают и свои, и чужие. Недавно погиб отец Хелены Райс. Уехал за два дня до начала занятий в школе (она как раз пошла в выпускной класс) и не дожил до Рождества. Теперь Хелена с мамой уезжают обратно – туда, где жили, пока Вооруженные силы не перевели их на новое место. Им дали девяносто дней, чтобы освободить жилплощадь.

– Он на самой безопасной базе, – сообщила Эми.

Очередная ложь, которую я ей преподнесла.

– Нет, – встряла Джо, однако я ее одернула.

В такие моменты мне всегда было жаль, что рядом нет Фрэнка и никто не поможет мне рассказать девчонкам о превратностях жизни.

– Ладно, Джо, перестань, – встряла Бэт. – Давайте просто посмотрим фильм.

Вдруг навалилась усталость. В последнее время я вообще чувствовала себя очень усталой. Потянуло встать и заглянуть в холодильник.

– Ну извини, что я мешаю тебе смотреть фильм разговорами про отца, – огрызнулась Джо, скрестив руки на груди.

Будь эта реплика обращена ко мне, или Эми, или Мэг, ей бы влетело по полной. На нее бы наорали, прочли бы лекцию, а Эми могла бы и стукнуть. Однако Бэт не проронила ни слова. Прошло несколько секунд, и Джо вновь прибавила звук. Мало-помалу плечи у нее расслабились, напряжение спало, я успокоилась.

Нам не хватало Фрэнка, вот и все.

У каждой из нас имелась своя фаза, когда он был нам особенно нужен. Мэг острее всего недоставало отца, когда ее парень пустил по рукам фотографии, не предназначенные для чужих глаз. Джо нуждалась в отце, когда ее сделали самым юным главным редактором школьной газеты, и потом, когда ее этого титула лишили. Бэт скучала по отцу, когда, исполняя произведение, не попадала в нужную ноту. Эми – когда ей хотелось, чтобы он пел для нее любимые диснеевские песни. Ну а их матери сильнее всего не хватало мужа, когда на плечи наваливалась суровая повседневность.

У каждой был свой повод скучать по нашему лейтенанту, и мы с нетерпением ждали его возвращения в следующем месяце. Хотя после года томительного ожидания две недели побывки пролетят, как нечего делать.

И эти две недели Фрэнк вовсю пытался наверстать упущенное. В прошлом году мы прокатились на машине от Луизианы до Флориды и провели неделю в «Дисней-Уорлде». Потом, когда в небо взлетали фейерверки, я физически чувствовала его дискомфорт, нарастающий с каждым залпом. Фрэнк ушел задолго до того, как закончился салют, и мне не забыть, как вздрагивали его плечи каждый раз, когда темное небо озарял огненный цветок. Джо смотрела салют с сияющими глазами, Эми улыбалась до самых ушей. От грохота у меня кровь стучала в ушах, и я волновалась за мужа. Когда Фрэнк исчез в шумной толпе, я бросилась следом. Мэг, судя по всему, оставила Джо за старшую и побежала за каким-то мальчишкой, которого встретила в очереди на прогулку по Замку Золушки. Джо с улыбкой склонилась к уху сестры. Я не расслышала, что она ей сказала, и не уверена, что мне хотелось бы знать.

На кухне пикнула духовка, Бэт подскочила. Остальные если и слышали, то не подали вида. Бэт много времени проводила на кухне – у меня в последнее время не было настроения готовить. Кроме того, она – единственная из дочерей, кто замечал скопившееся в стирку белье.

– Ну мы что, смотрим фильм или как? А ну, все замолчали и прекратили носиться! – воскликнула Эми.

Каждый год в канун Рождества я усаживала своих девчонок смотреть фильмы ужасов. Это стало семейной традицией с тех самых пор, как мы с Фрэнком провели наше первое Рождество наедине. Мы остановились тогда в Лас-Вегасе, и я тосковала по дому. Хэллоуин был неразрывно связан с моим детством. Мама изо всех сил старалась устроить нам праздник, и я переняла у нее эту любовь. Мне хотелось найти хоть какое-то напоминание о доме, чтобы скрасить тоску, и я случайно наткнулась на ночной марафон фильмов про монстров. С тех пор это вошло в привычку, к которой я пристрастила и своих дочерей.

Мои дочки буквально подсели на Хэллоуин и всякую жуть, а с тех пор, как мы переехали в Новый Орлеан, Бэт и Эми стали все больше увлекаться байками про вуду и легендами, связанными с «городом большого кайфа»[3]. Я гордилась тем, что в Хэллоуин у нас был самый жуткий дом в квартале, где бы мы ни обитали. Я вспоминала свое детство и рассказывала девочкам истории о привидениях и о том, где их видели в моем родном городе на Среднем Западе. Так что мне повезло, что в тот канун Рождества я наткнулась на марафон ужасов, а не на какую-нибудь передачу, скажем, об унылом сельском запустении и алкоголизме.

Джо ткнула пальцем в экран:

– Обожаю это место.

Год из года она выбирала одно и то же. Непременно про вирусы и про зомби. В прошлом году мы смотрели «28 дней спустя».

– Я тоже, – согласилась Эми.

Я перехватила улыбку Джо, и у меня отлегло от сердца.

В дом вернулись спокойствие и тишина, изредка прерываемая воплями из телевизора.

Загрузка...