Северный ветер

Марина с силой потерла виски — и рассмеялась.

Нет, так дело не пойдет! Того и гляди она Артема еще и в маньяки запишет — фантазия-то не на шутку разыгралась.

Она помотала головой в тщетной попытке избавиться от навязчивых мыслей. Вздохнула и пошла обратно — заниматься делами.

Вовремя, судя по тому, что по возвращении обнаружила рабочий телефон разрывавшимся от звонков.

— Марина, ты в приказе на отпуск расписываться собираешься? — зазвучал в трубке деловой голос Ирины из кадровой службы. — У тебя законный отдых со следующей недели, а у нас еще не все документы оформлены.

— Ах, да… Прости. Сейчас подойду, — оторопело проговорила она.

Когда в конце декабря Светлана составляла график отпусков, Марина не придала этому значения и, не вникая, одобрила даты, предложенные ей редактором в письме по электронке.

За семь лет работы в «Комсомолке» она относительно полноценно отгуляла отпуск всего пару раз. А что делать: хочешь жить — умей вертеться. И умей жертвовать личным временем — тоже.

Само собой, Марина полагала, что и на новом месте работы «законный отдых», как выразилась Ирина, будет вещью номинальной. Но оказалось иначе. Питерский «Шарм» был филиалом одного западного издания, и Трудовой кодекс России его владельцы блюли строго, в отличие от многих отечественных работодателей. «Белая» зарплата, полный социальный пакет, гарантированный отпуск (хоть и безоговорочно поделенный на две недели по два раза в год) — Марина порой чувствовала себя гражданкой не своей страны на этой работе!

— Уже решила: поедешь куда-то или будешь какими-нибудь важными делами заниматься? — поинтересовалась Ирина. Она вообще считала своим долгом быть в курсе дел сотрудников — не из праздного интереса или желания узнать новые сплетни, а из-за обостренного чувства профессионализма.

Марина задумалась. Еще в феврале по настоянию кадровой службы она написала заявление на отпуск, но что делать в свободное время (оказавшееся действительно свободным!), она не представляла. Но, как ни странно, вопрос Ирины не поставил ее в тупик, а дал нужную подсказку.

— Пожалуй, и то и другое, — улыбнулась она, с благодарностью глядя на коллегу.

Отпуск принес не только две недели «заслуженного отдыха», но и немного сверхурочных. Марине пришлось допоздна задержаться на работе в пятницу, доводя до ума порученный ей материал, и посидеть за компьютером уже из дома в субботу, перенаправляя на коллег свои текущие задания. Ближе к вечеру она с чувством выполненного долга налила себе виски и принялась собирать вещи.

Ее вместительный походный рюкзак еще с послеуниверовских времен пылился на антресоли. Пороняв себе на голову кучу вещей, о которых уже и думать забыла, Марина достала и его, и еще кое-что из своего старого туристического снаряжения впридачу.

Среди всего нашлись утепленные штаны на манер лыжных. Из интереса она решилась их померить и с удивлением обнаружила, что сели они хорошо. Марина никогда не забивала себе голову диетами или стройностью фигуры, а оказалось, что она не слишком-то изменилась за все эти годы. Или просто последний из них выдался слишком нервным и изматывающим?

— А у меня отпуск с завтрашнего дня! — похвасталась Марина Артему, позвонившему, как обычно, в обед воскресенья.

— Да? Здорово… — обескураженно произнес он в ответ. — Уже решила, как будешь отдыхать?

— Ага, — подтвердила она. — Нужно кое-куда съездить.

— Ясно, — напряженно выдохнул он. — Я смогу позвонить тебе?

— Думаю, нет, — помедлив, ответила Марина. — Я хочу навестить одного своего друга. Он живет далеко, и связь там ловить не будет.

— А потом… после отпуска… я могу тебе набрать? — тихо и отрывисто спросил он.

— Да, — сказала она. — Через два воскресенья — когда у меня закончится отпуск, и я вернусь в Питер.

— Через два воскресенья, — раздумчиво повторил Артем. — То есть через две недели — на третью?

— Да, все верно, — подтвердила она.

— Понял, — произнес он тем тоном, которым люди при погонах произносят: «Так точно!». — Позвоню.

Марина улыбнулась.

Остаток воскресенья прошел в сборах. Ей редко приходилось уезжать далеко. Уж дальше Саратова — точно не представлялось случая.

И в этот раз Марина поняла, что все эти шуточки про огромные чемоданы, которые женщины таскают с собой в поездках — правда. Уложить всю свою такую размеренную, привычную, выверенную до мелочей жизнь в один походный рюкзак оказалось почти непосильной задачей. Но она справилась.

Ближе к ночи она вызвала такси до Пулково. Перед выходом долго разглядывала себя в зеркале, пытаясь понять, старят ли ее темные круги от недосыпа под глазами. Кончиками пальцев поправила открытку с альбатросом, чуть покосившуюся, как ей показалось.

Когда оператор сообщил по телефону, что такси ожидает у подъезда, она решительно выдохнула, закинула за спину увесистый рюкзак и взяла с полочки у зеркала паспорт и билет на самолет — до Мурманска.

Комментарий к ЧАСТЬ 7. ПРИНЯТОЕ РЕШЕНИЕ

Крайняя часть задержалась относительно предыдущих. Работа, семья, котики - и все такое… Собственно, со следующей главой ситуация похожа. А еще придется как следует изучить матчасть ;)

========== ЧАСТЬ 8. ТАМ, ГДЕ ЖИВУТ АЛЬБАТРОСЫ ==========

Комментарий к ЧАСТЬ 8. ТАМ, ГДЕ ЖИВУТ АЛЬБАТРОСЫ

Эта часть планировалась более наполненной по событиям, но в ней и без того средний объем превышен. Так что другие эпизоды пойдут уже в следующие главы.

С благодарностью Ирине Зубковой, aka tsarevna, за бесценную консультацию по световому дню в Заполярье и моей маме за все ее североморские истории.

Васильковый «пирожок» кряхтел и шатался то плавно, то резко и неожиданно, отчего Марина то и дело ударялась обо что-нибудь головой. На двух разъезженных колеях, которые водитель гордо именовал дорогой, разогнаться было невозможно, но острых ощущений и без того хватало с лихвой.

Водителем был высокий худощавый мужчина лет сорока на вид, орнитолог, который в поселке при заповеднике вызвался подвезти Марину до маяка. Ему, вроде как, и самому нужно было примерно в ту же сторону, только чуть дальше — собирать какие-то данные по гнездовьям птиц. Он назвался Юрой и неизменно поправлял Марину при всех ее попытках обратиться к нему по полному имени — Юрий, про отчество речи не шло тем более.

— А машина ваша — не лучший вариант для таких дорог, — прокомментировала она после того, как с жутким ревом и пробуксовкой «пирожок» выкарабкался из очередной канавы.

— Хм! Отчего же? — пожал плечами Юра. — Не танк, конечно, но ведь и не застряли пока ни разу. — Это «пока» Марину несколько смутило, но она решила смолчать. А он добавил: — Да и вообще по российскому бездорожью ничего надежнее российского же автопрома еще не придумали! А сколько у меня в кузове оборудования лежит — не машина, а целая портативная исследовательская станция!

Во вместительность «пирожка» Марина охотно верила. Но вот насчет идеальных машин для российской глубинки многим ее знакомым-автолюбителям наверняка было бы что возразить.

Они уже покинули полосу заснеженного леса, прилегавшую к поселку, и ехали теперь по какому-то подобию равнины. Именно, что подобию, потому как гористой местность с относительно невысокими пологими холмами — сопками, как назвал их Юра, — именовать было трудно, но и на привычные глазу поля она тоже не тянула.

— Такой пейзаж до самого побережья будет, — пояснил Юра, обратив внимание на то, с каким интересом Марина озиралась по сторонам.

Все кругом было расцвечено в бело-черных тонах, да еще немного серо-голубого — от неба. Март и в Питере частенько выдавался снежным и холодным, но здесь, на Кольском полуострове, до сих пор стояла настоящая зима. Правда вот полярную ночь Марина уже не застала, но даже не знала, огорчаться по этому поводу или радоваться. И без того сейчас было что-то около полудня, но из-за пасмурной хмари, которой было затянуто небо, казалось, что дело шло к сумеркам.

Она проводила взглядом стайку медленно летящих на небольшой высоте птиц с большими головами и грузными туловищами. Их силуэты она видела изображенными в поселке при заповеднике на въезде — на воротах, и на попадавшихся на глаза информационных досках, и где-то еще — она уже и вспомнить не могла, где именно.

— Утки? — поинтересовалась она у Юры.

— Гаги, — поправил он таким терпеливым тоном, будто объяснял маленькому ребенку, чем лошадь отличается от пони.

— Гаги? — переспросила Марина. Название было знакомым, но ассоциации всплыли в памяти не сразу. — А-а! Так это из них подушки делают?

Юра беззлобно рассмеялся. «Ох, уж эти городские!» — так и говорил весь его вид.

— Ну, положим, подушки делают не из них, а из их пуха — очень легкого и теплого. А еще им наполняют теплую одежду, ее носят даже альпинисты и космонавты, — пояснил он. — Но в целом вы правы. Больше скажу: ради этой птицы изначально и создавался наш заповедник.

Он рассказал еще много всего интересного про птиц, животных, растительность этих мест. Марина слушала, открыв рот, но не все могла понять и запомнить. Ощущение было, что она вернулась в далекое детство и смотрела свою любимую на тот момент передачу — «В мире животных», только вместо знаменитого Николая Дроздова перед ней выступал простой орнитолог Юра.

— А вы давно с нашим маячником знакомы? — спросил он вдруг где-то посреди истории о северных оленях и мхе-ягеле.

— С маячником? — опешила она. Но быстро догадалась: — С Артемом?

Здесь, на Кольском, его никто не называл Терминатором, зато еще в поселке, пока она пыталась объяснить, кто она такая и к кому приехала, успела несколько раз услышать в его адрес слово «маячник».

— Да, с ним, — подтвердил Юра.

— Да не то чтобы очень давно, — пожала плечами Марина. — Меньше года в общей сложности. Познакомились в июне, а общаться толком начали уже в сентябре.

Она не знала, зачем она все это рассказывает Юре. Но по какой-то причине этот человек расположил ее к себе, с ним захотелось поделиться хоть чем-то. По сути ведь Марина об их с Артемом общении никому и не говорила.

— Хм! Никогда бы не подумал! — удивился Юра. — Мне казалось, у вас с ним более… э-эм… сложная история.

— У нас с ним? — Она изумленно вскинула брови. — А вы, Юра, как понимаю, обладаете исчерпывающей информацией о… «нас», чтобы делать соответствующие выводы.

Весь настрой пооткровенничать у нее пропал мигом. Их отношения — или что у них там было с Артемом — были вещью слишком личной, чтобы кто-то со стороны мог вот так запросто о них высказываться.

— Ох, Марина, пожалуйста, не обижайтесь! — спохватился Юра. — Я не стремился ничем вас задеть. У нас поселок маленький: всем всё обо всех известно, а слухи расходятся молниеносно. Все знают, что маячник… то есть Артем звонит каждую неделю какой-то женщине. Он никому ничего не рассказывает о ней, но все вокруг, само собой, в курсе. И тут вдруг появляетесь вы. Естественно, я… да и все остальные тоже — подумали, что та женщина, которой он звонит, — вы.

— Да, это так, — подтвердила Марина, сбавив обороты.

— Ну так вот, — облегченно выдохнув, продолжил Юра. — У нас в поселке эта история с маячником — что-то вроде местной легенды. Все ломают головы и строят предположения, одно фантастичней другого. Ну знаете, как это бывает в глухих отдаленных селениях, когда все самое интересное происходит по телевизору, а тут вдруг на глазах у людей разворачивается нечто необычное. Артем, кстати, об этом даже не в курсе, имейте в виду!

— И что же говорят? — непроницаемым тоном поинтересовалась Марина.

— Ой, да разное! — рассмеялся Юра. — Большей частью придумывают романтические истории в духе сериалов по центральным каналам про большую любовь и невозможность быть вместе. А остальное — уже детали, которые от раза к разу меняются. Да я и сам в такое как-то верил, — смущенно усмехнулся он. — Вот, оказалось, был не прав.

— Артем мне, можно сказать, жизнь спас. Тогда, в прошлом году, в июне. — На Марину почему-то снова напал приступ откровенности. Это было не совсем правдой в прямом ее смысле, но, если бы Артем тогда не нашел ее и бывшего учителя и не взял их под свою защиту, неизвестно, чем бы все могло кончиться. — И очень многое для меня сделал. Буквально за несколько часов. Но общаться вновь мы начали уже перед его отъездом сюда, на Кольский. Как-то так, — закончила Марина и улыбнулась.

Вдалеке, между сопок, она заметила высокую белую башню с красными горизонтальными полосами и мерцающим светом на вершине. Маяков она никогда раньше не видела, но почему-то сразу догадалась, что они почти у цели. Сердце сразу забилось чаще и застучало в висках.

— Очень интересно, — искренне сказал Юра. — Марина, извините за вопрос, если он покажется неуместным. Но почему вас Артем не встретил?

— Нет, все нормально. Ничего неуместного, — заверила его Марина. — Это была моя прихоть. Я не говорила ему, что приеду. Но не спрашивайте, почему. Я и сама не знаю.

— Вот как… — улыбнулся он. — Это ничего. Вы не переживайте. Я уверен, Артем будет очень рад вам. Не подумайте, что лезу не в свое дело. Мы с ним просто часто общаемся, я каждый день мимо его маяка езжу и по воскресеньям вожу его в поселок. Он о вас никогда не рассказывал, хоть я и пытался его разговорить. Но вы дороги ему — это видно.

— Все хорошо, — улыбнулась Марина. — Спасибо вам, Юра, за такие слова.

— Да не за что! — подмигнул он. — Артем — хороший человек. Хоть и очень одинокий. И вам, я вижу, он не безразличен. Не стану гадать, во что выйдет ваша поездка, но от души вам желаю удачи — обоим!

Марина снова поблагодарила его.

Маяк располагался на возвышении, которое так называемая дорога огибала стороной.

— Думаю, будет лучше, если я не стану провожать вас, — сказал Юра, остановив машину.

— Вы правы, — улыбнулась Марина в ответ.

Подъем был крутым в принципе, и, таща за спиной тяжелый рюкзак, Марина совсем выбилась из сил ближе к вершине.

Внизу море с грохотом разбивалось о каменистый берег, подбрасывая в воздух тучи белых брызг. На разные голоса кричали птицы. Одни, сложив крылья, мирно покачивались на волнах, другие парили в небе, третьи пикировали сверху, к воде, чтобы выхватить оттуда неосторожную рыбину, но получалось это не у всех. С прикладной орнитологией у Марины было плохо, но альбатросов среди прочих птиц она узнала сразу.

У той башни, что она видела издалека, обнаружилась длинная одноэтажная пристройка, вероятно, что-то вроде жилого помещения. Что именно называлось маяком: только башня или полностью вся конструкция, Марина не знала.

Она огляделась по сторонам. Глупая была ситуация. Куда теперь идти? Искать дверь или окна в доме и стучать в них? А если Артем работает где-то на вершине маяка и не собирается спускаться оттуда до утра? Ей что, ждать его на улице, на холоде все это время? Вообще-то Марина с трудом себе представляла, каким образом организована его работа, но почему бы этому ее предположению не оказаться правдой?

А когда они встретятся, когда он увидит ее, всю такую внезапную, прилетевшую к нему на крыльях… — да хрен его знает на каких там крыльях! — что он подумает тогда? И что она должна будет сказать ему? Что-то вроде: «Мне кажется, я в тебя влюбилась. И кажется, что это взаимно». Ха-ха! Очень оригинально! Уж по крайней мере ни в каких романтических сериалах такого не показывают обычно. Или показывают? Марина не знала — она не смотрела романтических сериалов. Но по всему выходило, что после такого вот признания они с Артемом непременно должны были, обнявшись, уйти в закат.

Бред какой-то! Зачем она сюда приехала? И почему задумалась над этим только сейчас, когда до ближайшего оплота цивилизации много километров пути по заснеженной холодной пустыне, а единственная машина, которая могла ее туда доставить, уже уехала?

Марина потерла лицо руками, пытаясь успокоиться и прийти в себя. И услышала звук дрели, донесшийся с другой стороны бытовой постройки. Выдохнув и борясь с внезапно возникшей дрожью в коленях, она обогнула дом.

Артем в теплой куртке нараспашку («На гагачьем пуху», — усмехнулась про себя она) проделывал дрелью, подключенной к тянущейся из форточки переноске, отверстия в стене. Хотел получше закрепить водосточную трубу, как поняла Марина. На голову был накинут капюшон толстовки — как в последнюю их встречу. Была на нем и маска — как и всегда — что к лучшему. Марина, хоть и пыталась себе много раз представить лицо Артема — теперешнее, но не была уверена, что реальность не ужаснет ее настолько, что потом будет самой за это стыдно.

Закончив с работой, Артем повернулся. И замер, увидев Марину. Потряс головой, будто пытаясь отогнать наваждение. Медленно наклонился, чтобы положить дрель на землю. И так же медленно выпрямился.

— Марина… — ошарашенно выдавил он. — Ты как здесь?.. Откуда?..

— Я же говорила, что хочу в отпуске навестить друга… который далеко живет, — Марина развела руками. Она хотела, чтобы эта фраза прозвучала естественно и беззаботно, но вышло не очень: подвели и интонации, и голос, не вовремя сорвавшийся то ли из-за тяжелого подъема, от которого она еще не отошла, то ли из-за вдруг участившегося дыхания.

Возникшая затем немая сцена уже начала было напрягать Марину, но тут откуда-то выскочил большой пес, рыжий, лохматый, совершенно беспородный, и, заливисто лая и виляя хвостом, кинулся к ней. Обежав ее пару раз вокруг, он встал на задние лапы с явным намерением положить передние ей на грудь. Марина взвизгнула и попятилась. Не то чтобы она боялась собак, но быть поваленной на землю этим псом ей не хотелось совершенно!

— Джо, фу! — скомандовал Артем.

Пес, так и не закончив начатого, опустился на все четыре лапы, виновато понурив голову, но продолжая мотать хвостом из стороны в сторону.

Артем вышел из оцепенения и быстрым шагом направился к Марине. Ей показалось, он хотел ее обнять, и она успела даже попытаться угадать, будут ли эти объятия похожи на те, в аэропорту, когда она провожала его. Но не дойдя буквально пары шагов он резко остановился, будто уткнувшись в невидимую стену. Помялся с ноги на ногу. И на выдохе произнес:

— У тебя рюкзак тяжелый. Давай помогу.

— А… да… конечно… — Марина тоже почему-то лишилась всего своего красноречия.

Резкими, неуклюжими движениями Артем протянул руки, помог ей снять рюкзак и закинул одну из его лямок себе на плечо.

— Как же ты, барышня, такие тяжести таскаешь? — попытался пошутить он — вышло довольно натянуто.

— Туристическая юность и все такое, — развела руками она. Тоже, впрочем, не слишком-то иронично.

После некоторого молчания он предложил:

— Давай что ли в дом зайдем.

Она согласно кивнула.

Псу, пытавшемуся было прорваться внутрь жилища, он скомандовал «Сидеть!», и тот, огорченно поскулив, послушался.

— А я думала, ты любишь кавказских овчарок, — ввернула Марина, внимательно оглядев рыжую дворнягу.

Артем остановился в дверях, посмотрев на нее через плечо.

— Да нет. Я всех собак люблю. Ведь дело не в породе. Того пса, что ты видела летом, я нашел в садоводствах, тощего и одичавшего. Наверное, хозяева бросили. Приручил потихоньку. Жаль его. Умнейшее было создание!

Любил он явно не только собак. В каком-то из телефонных разговоров он рассказывал, как выменял своего коня на несколько бутылок водки у одного из обитателей садоводств. У кого тот тип умыкнул животину, история умалчивает, но Артем хорошо заботился о ней — это было видно. Правда, перед отъездом на Кольский ее пришлось отдать на конюшню при детском оздоровительном лагере. И он из-за этого, казалось, сильно переживал.

Нынешнее жилище Артема было куда более надежным, чем остов троллейбуса, но внутри царила все такая же разруха. Холостяцкий быт предстал перед Мариной во всей своей красе: немытые полы, разбросанная везде одежда и прочий трудно опознаваемый хлам, окурки, торчащие из множества приспособленных под пепельницы банок — жестяных и стеклянных, и окурки, разбросанные просто так, смятые сигаретные пачки, бутылки из-под водки, обнаруживавшиеся в самых непредсказуемых местах. И надо всем этим витал запах — тяжелый, застоявшийся — дешевых сигарет, псины и давно не убиравшегося помещения.

— Я не ждал гостей, — смущенно произнес Артем, заметив, с каким видом Марина озиралась вокруг. — Прости за… все это.

— Ничего страшного! — Она как можно беззаботнее махнула рукой. — Мне доводилось бывать дома у… мужчин. — «У одиноких мужчин», — чуть было не сказала она, но вовремя сдержалась.

— Ты располагайся, — отрывисто бросил он, сгрузив ее рюкзак на старое потертое кресло. — Я сейчас. — И быстрым шагом он ушел на кухню.

Она находилась через коридор, почти напротив того помещения, что выполняло функции и спальни, и всего прочего — как и единственная жилая комната в Марининой однушке, впрочем.

Марина осторожно выглянула, пытаясь понять, чем занимается Артем, и увидела, как он, хлопнув дверцей холодильника, достал бутылку водки и, налив себе больше половины граненого стакана, выпил залпом.

Да, он пил, она знала это с первого дня их знакомства — ей хватало наблюдательности, чтобы делать определенные выводы. Не так, чтобы нажираться в слюни или неделями не выходить из глубокого запоя, но тихий спокойный бытовой алкоголизм явно имел место в его жизни. Впрочем, не Марине было судить Артема. Она и не делала этого, отметив лишь, что столько водки разом он явно влил в себя сейчас в сердцах.

Она отвернулась, чтобы лишний раз не смущать его, и наткнулась взглядом на его старые фотографии на дальней стене между шкафом и окном, в форточке которого торчал шнур переноски. Там же висели несколько медалей — Марина не знала, каких и за что, она не разбиралась в военных наградах. Со шкафа небрежно свешивался краешек голубого ВДВшного берета.

Марина не знала, долго ли она разглядывала этот «красный уголок», присев на подлокотник кресла. Она вздрогнула, когда заметила, что Артем молча смотрит на нее, оперевшись плечом о дверной косяк. В одной руке он держал дымящуюся сигарету, в другой — жестяную банку из-под шпрот в качестве пепельницы.

— Давно хотела спросить, — пытаясь храбриться, зачем-то произнесла она, — почему ты хранишь старые фото на видном месте?

— А что в этом такого? — пожав плечами, спросил он.

Марина покусала губы. Вопрос, который она неожиданно для самой себя задала, был из разряда неудобных, а в ее случае — и вовсе неуместный. Кто она, собственно, такая, чтобы спрашивать о подобном? Какая-то наглая баба, без спросу завалившаяся в дом к чужому мужику?

— Нет, я понимаю, о чем ты, — спохватился он, видя ее замешательство. — Это сложно объяснить в двух словах. Это была моя жизнь — лучшая ее часть. И из песни слов не выкинешь. Те фото — ведь не только воспоминания о том, каким я был раньше, но и о моих сослуживцах. Многих сейчас и в живых уже нет. А мне повезло почему-то, — сказал он с грустной усмешкой и затянулся своей ужасной сигаретой. — Я бы мог ведь и дальше служить: руки-ноги на месте, даже зрение почти как раньше. Не дали — списали по инвалидности.

Марина молчала. Конечно, существовали слова, которые принято говорить в таких ситуациях, но все они сейчас казались ей недостаточно искренними.

— Мне нужно инструмент убрать с улицы, — докурив, сообщил Артем. — Подождешь?

Марина кивнула. Он выдернул переноску из розетки и вышел.

Только когда хлопнула входная дверь и снаружи раздался радостный песий лай, она вышла из оцепенения и заметила, что все это время сидела, как прилежная школьница: с прямой спиной, ногами, прижатыми друг к другу, и вспотевшими ладонями, лежащими на них. Она сделала долгий вдох, а потом выдох, пытаясь прийти в себя. Прошлась туда-сюда по комнате несколько раз.

Шнур переноски втянулся в форточку и скрылся, махнув на прощание вилкой. Вскоре пришел и Артем.

— Ты, наверное, проголодалась с дороги, — предположил он, снова возникнув в дверях комнаты.

— Да, немного, — сказала Марина. Хотя еда была последним, что ее заботило сейчас.

— Пойдем, — он мотнул головой в сторону кухни. — Посмотрю, что у меня есть в холодильнике.

Водка там была точно, и Марина осознала, что сама бы не отказалась выпить. Но просить было как-то неудобно.

Артем выставил на стол банки с консервами, достал из холодильника кастрюлю и, заглянув под крышку, объявил:

— Макароны с тушенкой. Будешь?

— Да, — кивнула Марина.

Он принялся искать чистую посуду — дело оказалось не из легких. В раковине и возле нее имелись горки грязных тарелок и чашек, зато посудный шкаф был девственно пуст. Артем суетился и метался от раковины к шкафу и от шкафа к столу, но толку от этого не было. Осмотревшись, Марина заметила керамическую миску на подоконнике, выглядевшую вполне чистой, и, взяв ее в руки, молча протянула ему.

— Спасибо, — коротко выдохнул он и принялся накладывать в нее макароны с тушенкой, просыпая немало мимо. Выставив время на микроволновке, он спросил: — Может, чай или кофе?

— Кофе, пожалуй, — решила Марина.

— Ага, — бросил Артем и принялся с неменьшей торопливостью набирать воду в чайник и мыть чашки (чистых, конечно, не нашлось).

Громко звякая посудой, он сумел-таки выставить на стол миску с разогретыми макаронами и заварить чашку растворимого кофе, очень переживая из-за отсутствия молока или сливок.

— Ничего, черный я тоже люблю, — соврала Марина.

Закончив с приготовлениями, Артем уселся напротив нее. Он взял себе вторую вилку, но к еде не притрагивался. Марина тоже без особой охоты ковырялась в миске. Нет, его стряпня была вполне съедобной, но из-за висевшего в воздухе напряжения ей кусок в горло не лез.

— Выпить хочешь? — спросил вдруг он.

Марина нервно рассмеялась, поняв, что ему это нужно было больше, чем ей, но наливать только себе он стеснялся.

— Кофе с водкой по-терминаторски? — пошутила она.

Он тоже рассмеялся. И она ощутила, как немного спадает напряжение.

— Наливай! — она бесстрашно махнула рукой.

Артем сорвался с места и, доставая водку из холодильника, чуть было не выронил бутылку из рук.

— Тебе в отдельный стакан или в кофе? — быстро поинтересовался он.

Марина опять рассмеялась: кажется, к ее подколам он так до конца и не привык.

— Наливай уж в стакан, — разрешила она.

Это чем-то напомнило ей день их знакомства, когда Артем в своем жилище-троллейбусе отпаивал водкой ее и бывшего учителя, пытаясь привести их обоих в себя после всех тех кошмарных приключений.

Артем снова залпом опустошил свой стакан — на сей раз менее наполненный, Марина сделала несколько глотков, поморщившись от резкого вкуса. Но алкоголь все же позволил чуть больше расслабиться.

Он подлил себе еще и, помедлив, сказал:

— Наверное, надо выпить за встречу.

— Резонно, — кивнула Марина и, потянувшись через стол, звякнула своим стаканом о его.

На сей раз он тоже выпил немного.

— Не ожидал, что ты приедешь, — выдохнув, признался он.

— Прости, что не предупредила. Это все моя дурацкая страсть к сюрпризам, — сказала Марина. Дело было, конечно, не в этом, но надо же было на что-то сослаться.

— Нет-нет, — помотал головой Артем. — Все хорошо. Я очень рад тебя видеть.

Они еще немного помолчали. Она ковырялась вилкой в макаронах, он вертел в руках свой граненый стакан.

— Ты надолго приехала? — быстро спросил он, очевидно, набравшись решимости.

Марина подняла на него глаза.

— Я еще не брала обратный билет, — тихо призналась она.

Артем внимательно посмотрел на нее, и ей показалось, что он улыбается — из-за маски точно понять было невозможно.

— Ты можешь оставаться у меня, сколько захочешь, — сказал он, и Марина заметила робкую надежду в его взгляде.

— Посмотрим, — с легкой улыбкой ответила она. — В любом случае в ближайшие две недели я совершенно свободна.

========== ЧАСТЬ 9. СБРОШЕННЫЕ МАСКИ ==========

Комментарий к ЧАСТЬ 9. СБРОШЕННЫЕ МАСКИ

Эта глава оказалась самой сложной для меня (хоть и ожидаемо сложной) и в эмоциональном плане (ну, вы поймете) и в плане матчасти. Я так и не добила всю информацию по маякам, которую хотела добить в процессе подготовки — вдохновение писать бежало быстрее вдохновения изучать. Тем не менее, я старалась пользоваться проверенной информацией, но если будут какие-то технические ошибки — не обессудьте, а критика принимается.

Глава вышла длиннее, чем ожидалось, и длиннее, чем все остальные главы фика, но дробить я ничего не стала: захотелось все же выдержать некое смысловое единство.

P.S. Выкладываю главу в своей день рождения — своего рода подарок самой себе. Но всяческие поздравления от читателей тоже категорически приветствуются!

Артем объявил, что ему нужно отлучиться на некоторое время — поработать на маяке.

— Я могу помыться у тебя? — поинтересовалась Марина.

— Да, конечно, — кивнул он, пронесшись мимо по комнате (он пытался подразгрести свой хлам и метался теперь, как ошпаренный, — увы, все больше без толку), а потом резко остановился и, посмотрев через плечо, виновато произнес: — То есть, нет. У меня в ванной слив не работает.

— А как же ты сам моешься? — удивилась Марина. Она угнездилась на уже облюбованном подлокотнике кресла, чтобы не мешать и не путаться под ногами.

— Я?.. — опешил Артем. — Да так… по старинке: в тазике.

— А-а… — протянула Марина. — Ну хоть так. Я, пожалуй, и от тазика не откажусь.

После дороги ее всегда тянуло на водные процедуры. И сейчас, очевидно, выбирать их формат не приходилось.

— Ладно, — кивнул Артем. — Пойдем, я тебе все покажу.

Санузел у него был совмещенный, в таком же ужасном состоянии, как и все остальное: ванная и раковина в ржавых подтеках и грязи, маленькое зеркало забрызгано зубной пастой и бог знает, чем еще, настолько, что утратило отражающие свойства, стены, на две трети выкрашенные в темно-зеленый цвет, на оставшуюся треть побеленные — с местами облупившейся и побелкой, и краской.

Артем выдал ей тазик и ковшик и научил пользоваться краном так, чтобы из него шла горячая вода. И ушел на свой маяк.

Марина вздохнула, сходила на улицу покурить — теперь там уже смеркалось по-настоящему, вытащила из рюкзака свои банные принадлежности, сменную одежду и полотенце и направилась в ванную.

Тазик она помыла раз пять и с хозяйственным мылом и со стиральным порошком, прежде, чем решилась залезть в него. С ковшиком, впрочем, провела те же процедуры. Водой, к счастью, можно было пользоваться проточной — лившейся из крана в раковину, но при этом требовалось контролировать ее уровень в тазике. Излишки приходилось вычерпывать и сливать в унитаз, тоже, кстати, грязный, весь в каких-то серых наростах.

Вся эта банная процедура чем-то напомнила далекое детство, когда никаких бойлеров и в помине не было, а во время профилактических работ, из-за которых и по сей день горячую воду отключают по несколько раз за лето, мыться приходилось почти так же. Только в тазике была теплая вода, а не сама Марина. И чище вокруг было в разы!

Фен она с собой не взяла, а у Артема его, конечно же, не было. Зато от поднявшегося на улице ветра стекла в окнах подрагивали, и безжалостно сифонило. Боясь простудиться, Марина залезла, подобрав под себя ноги, на разложенный диван, установленный в нише в стене, где можно было найти хоть какую-то защиту от сквозняка. Постельным бельем Артем, похоже, не пользовался. А что, логично: нет белья — нет проблем со стиркой! Зато имелись пара замусоленных пледов, ватное одеяло без пододеяльника и несколько подушек без наволочек. Марина выбрала тот плед, который показался ей более чистым и, разложив его на краю дивана, уселась сверху. Она прочесывала мокрые волосы расческой и вытирала их полотенцем, а потом повторяла все сначала — верный способ выгнать влагу в отсутствии фена.

Она разглядывала обои, желто-коричневые, — не от того, что кто-то изначально хотел видеть здесь стены такого цвета, а из-за того, что время сделало их такими. Местами они были протерты, местами отвалились и были оторваны, обнажая штукатурку.

Марина брезгливо поморщилась, в очередной раз задаваясь вопросом, что она делает здесь. Нет, по поводу ее желания увидеться с Артемом все было относительно ясно. Именно, что «относительно» — относительно всего остального: того, к примеру, к чему вся эта ее бравада с приездом сюда могла привести. «Ни к чему. Уж ни к чему хорошему — точно», — каждый раз отвечала она себе. Да, все могло пойти по самому романтичному сценарию: взаимные признания, секс и все такое. Но что дальше? Неизбежное расставание — вот что. Потому что она не могла представить себя в том, что было жизнью Артема. Да и Артема в своей, питерской, жизни не могла представить тоже.

Она услышала, как хлопнула входная дверь. Но Артем зашел в комнату не сразу, покопошившись еще на кухне и похлопав дверцей холодильника.

Когда наконец он появился в дверях, Марина увидела, что он пьян. Куда сильнее, чем раньше, — не настолько, чтобы не стоять на ногах, но настолько, чтобы заметно пошатываться при ходьбе.

Он подошел к ней и присел рядом на диван. Марина замерла, глядя ему в глаза и пытаясь понять, какое в них выражение, — безуспешно.

Артем протянул руку к ее лицу и, не докончив движения, остановился. Потом все-таки решился и, прикоснувшись к ее волосам, осторожно вытянул что-то оттуда.

— Перо, — смущенно пояснил он, продемонстрировав находку.

— Откуда? — изумилась Марина.

— Здесь же птичий заповедник, — он тихо усмехнулся. — Тут повсюду перья.

Марина улыбнулась.

Он хотел убрать руку, но она поймала ее своей, взявшись пальцами за его ладонь.

Они оба замерли, глядя друг другу в глаза. И во взгляде Артема она наконец смогла различить что-то — огонь. От него у Марины перехватило дыхание.

Артем резко подался вперед и, взяв ее руку в свои, наклонился и… кажется, поцеловал. Это было такое легкое, неясное прикосновение, вообще трудно различимое сквозь прорезь в его тряпичной маске.

— Тёма… — прошептала она и хотела было дотронуться до его плеча, но он резко выпрямился, отпрянув.

— Прости, — коротко бросил он, отводя глаза.

Он хотел отпустить ее руку, но она удержала его за кончики пальцев.

Артем коротко глянул на нее и снова опустил взгляд.

Молчание затянулось. А потом он вдруг спросил:

— Марина, зачем ты приехала?

— Я соскучилась, — пожала плечами она. — Хотела тебя увидеть.

— А-а… — неясно протянул он.

Марина растерялась. Что делать, она не знала. Но что-то она должна была сейчас сделать — это точно.

— Сними маску, — попросила она.

— Зачем? — спросил Артем, вскинув на нее ошеломленный взгляд.

— Я хочу увидеть твое лицо. Настоящее, — набравшись решимости, заявила она.

— Не стоит, — покачал головой он. — Там не осталось лица, я же тебе говорил. Там не на что смотреть.

Марина закусила нижнюю губу и крепко сжала его пальцы.

— Стоит. Я хочу знать, какой ты — на самом деле.

Артем долго смотрел ей в глаза, будто пытаясь понять, говорит ли она правду. Она ощутила, как задрожали его руки.

— Ладно, — выдохнул он.

Она отпустила его пальцы, и он, откинув капюшон толстовки, принялся снимать свою маску — неуверенными, рваными движениями. Сначала распутал завязки сзади, после — ткань, намотанную вокруг шеи.

Марина задержала дыхание, готовясь ко всему. Не зря. Реальность оказалась хуже всяких ее предположений.

Ощущение было, что кто-то вылил сверху на череп ведро глины, да так и оставил застывать, не удосужившись придать ей черты человеческого лица. Эта глина растеклась неровными складками — грубыми розоватыми рубцами. Волос и бровей не было — просто не осталось здоровой кожи, на которой они могли бы расти. Кончика носа тоже не было, будто его отрезали, оставались лишь торчащие вертикально отверстия-ноздри. Огонь от того взрыва, опалил, видимо, больше справа — здесь не сохранилось и намеков на ушную раковину, а кожа с глубокими рубцами со щеки, почти от самого глаза, плавно стекала в шею, а затем на плечо, лишь едва выделяя челюсть. Левой стороне лица досталось меньше: сохранились и остатки уха, и ясно были очерчены скула и подбородок. Ожоги были и на губах, особенно справа, где уголок их был вытянут вниз, обнажая немного зубы и создавая ощущение жутковатого оскала.

Марине ничего в этот момент не хотелось сильнее, чем закрыть глаза или отвернуться. Но она знала, что не имеет на это права. Да, она ничего не могла поделать с ужасом или чем там еще, что было сейчас в ее взгляде, но отвернуться — было бы хуже всего!

А еще она повторяла себе, что перед ней все тот же Артем — замечательный, добрый человек, с которым у нее было столько чудесных разговоров, который столько раз поддерживал ее, находя для этого нужные слова, к которому, в конце концов, она уже давно что-то испытывала!

Марина вдруг осознала, что, несмотря на всю свою моральную подготовку, она в глубине души все равно почему-то мечтала увидеть под маской кого-то похожего на того красивого парня со старых фото Артема.

— Ладно, — тяжело вздохнул он. — Посмотрела — и хватит.

И он поднял вверх руки с маской, чтобы снова надеть ее. А Марина опять его остановила, взявшись на сей раз за его запястья. Пару секунд она решалась. А потом подалась вперед и поцеловала его.

Артем замер. Ей показалось — даже перестал дышать. Но на поцелуй не ответил. Только на мгновение крепко прижался своими губами к ее — и отстранился.

Марина тоже отпрянула, покусывая губы и боясь поднять глаза и посмотреть на Артема.

— Мерзкий поцелуй был, да? — произнес он. И Марина услышала, как у него дрогнул голос.

— Вовсе нет, — соврала она, решительно вскинув на него спокойный взгляд (по крайней мере, она постаралась, чтобы он выглядел спокойным). — Но вот непривычный — это точно.

Артем посмотрел на нее исподлобья, явно не до конца веря услышанному.

И снова повисло молчание. Марина убрала руки с запястий Артема, но он так ничего и не сделал, даже не пошевелился. Только сидел, глядя в какую-то точку на полу.

Марина чувствовала, что начинает вскипать. Мерзким был не поцелуй — нет. Мерзкой была вся эта ситуация!

Уговаривать Артема, как ребенка, уверять его, будто ей безразлично, как он выглядит (а, как выяснилось, ей как раз было не безразлично!), — она была не готова! Да что там! Ей самой сейчас требовалось, чтобы кто-то успокоил ее, убедил ее в том, что ей действительно нужен этот человек!

— Артем, может хватит уже?! — выпалила она, сорвавшись. — Может, хватит делать вид, что тебе все равно?! Я приехала к тебе за сотни километров! К тебе, понимаешь? И ты сейчас ничего не скажешь и не сделаешь? Просто будешь вот так сидеть — и все?!

Он наконец поднял на нее глаза. Один короткий взгляд, показавшийся ей каким-то шальным, — и Артем, выпустив свою маску из рук, резко притянул Марину к себе.

Да, эти объятия были чем-то похожи на прошлые, в аэропорту. Такие же крепкие. И так же, как тогда, пальцами одной руки он зарылся в ее волосы на затылке, уложив ее голову себе на грудь. А лицом — да, наверное, лицом, Марине, несмотря ни на что, хотелось думать именно так — он уткнулся ей куда-то над ухом, чуть дальше виска.

Марина тоже обняла Артема. От него отвратительно пахло! Помесью его дешевых сигарет, алкоголя, пота и давно не стиранной одежды. Даже нос пощипывало от таких ароматов. Но, несмотря на это, в его объятиях почему-то было невыносимо приятно. Марина погладила его по спине и прижалась покрепче.

Она поняла: простое человеческое тепло — вот чего ему больше всего не хватало.

— Знаешь, зачем я приехала? — сказала она. — Я хотела понять, будет ли мне с тобой хорошо. Так вот: мне с тобой очень хорошо!

Это было не совсем правдой — в той части, которая касалась цели приезда, с ней Марина до сих пор еще не определилась. Но она решила, что Артему сейчас нужно услышать это. Она не ошиблась.

— Мариша… — выдохнул он. И поцеловал ее в висок, а затем ниже — под самой мочкой уха, и еще ниже — в шею, рядом с ключицей.

Марина не смогла дышать — до того приятно и щекотно это было!

Она подняла голову и нашла своими губами его губы. Теперь он ответил на поцелуй. Вышло действительно как-то непривычно. То ли дело было в ожогах, то ли Артем был не мастер целоваться. Марине потребовалось некоторое время, чтобы вынудить его использовать не только губы, но и язык. Зато потом они как-то разом вошли во вкус: и Марина, закрывшая глаза и отдавшаяся своим ощущениям, и Артем, растерявший в итоге свою неуклюжесть.

Он затащил ее к себе на колени (маска, соскользнув, упала на пол). Она обвила его поясницу ногами, положила руки на плечи, поглаживая пальцами затылок и шею. Теперь их глаза были почти на одном уровне, невзирая на разницу в росте.

Он залез руками ей под майку и принялся гладить спину. А потом вдруг остановился и, оторвавшись от ее губ, посмотрел на нее и сказал:

— Марина, если бы я не был так пьян, я бы никогда…

— Тогда хорошо, что ты пьян, — прошептала она, не дав ему договорить, и снова поцеловала. А потом добавила: — И сними уже свои перчатки, мне приятнее, когда ко мне прикасаются голыми руками.

— Ладно, — согласился он. Как и всегда соглашался, если она о чем-то просила.

Правая рука у него была обожжена больше, как и правая сторона лица. Марина успела отметить это прежде, чем он снова потянулся своими губами к ее. Она улыбнулась его проклюнувшейся наконец смелости, расстегнула молнию на его толстовке и стянула ее сначала с плеч, а потом и с рук.

Артем снова запустил одну ладонь ей под майку, а другой осторожно оттянул ворот и поцеловал ее в плечо. Хоть он и говорил, что пьян, но вел себя достаточно скромно — даже не пытался коснуться груди, деликатно обходя ее прикосновениями, хотя условия располагали к обратному: Марина не надевала лифчик после водных процедур. Она не могла понять: его нерешительность ее больше злит или, наоборот, пробуждает странные нежные чувства.

Марина снова сама сделала следующий шаг: поймав его губы и отвлекая поцелуями, она подлезла руками под низ его водолазки. Почему-то она знала, что Артем воспримет это не слишком хорошо. Так и оказалось: он явно напрягся, ощутив ее прикосновения на собственном теле. И почувствовав рубцы от ожогов под пальцами, Марина поняла, почему.

Она прошлась ладонями по его животу, затем — к бокам, оттуда дальше — к пояснице, и вверх по спине вдоль позвоночника, думая не о его ожогах, а о крепких мышцах, ощущавшихся под руками — и это ее заводило! Артем тоже не остался безразличен: зажмурившись, он с силой втянул воздух, скомкал одной рукой майку на ее плече, а другой за талию ближе притянул Марину к себе.

Вскоре она сняла с него и водолазку. Ее предположения о том, что огонь опалил его больше справа, оказались верны. Справа и сверху, если быть точнее. Голова и плечи пострадали сильнее всего. Правая рука и правый бок тоже были в глубоких рубцах, но к низу живота их становилось меньше, а слева и вовсе имелись немалые участки здоровой кожи.

Артем напряженным взглядом следил за тем, как она рассматривала его тело. Хотя Марина не вполне понимала, из-за чего он теперь так волновался: после того, как она увидела его лицо и пережила это, остальное было уже не страшно. Ну, не настолько страшно, по крайней мере.

— Меня ты раздеть не хочешь? — игриво поинтересовалась она.

— Совсем забыл. Зарапортовался, — Артем вдруг легко рассмеялся. Марину этот его смех очень порадовал.

Очень осторожно, не делая резких движений, он снял с нее футболку. Помедлил немного, с молчаливым вопросом посмотрев ей в глаза. И, поцеловав в губы, наконец прикоснулся к ее груди.

Когда он все-таки уложил ее на диван, у Марины в голове первым делом промелькнули мысли о чистоте пледов и подушек — и тут же развеялись от поцелуев и прикосновений Артема. Она закрыла глаза — его лицо у нее все еще вызывало оторопь, и она не хотела, чтобы это сейчас помешало.

— Можно я выключу свет? — тяжело, возбужденно дыша, спросил Артем.

— Выключай, — расслабленно махнула рукой Марина.

— И еще… — он замялся, приподнявшись над ней на локтях. Марина открыла глаза и посмотрела на него. — Слушай… Ко мне тут… как бы сказать… не захаживают барышни. И у меня нет ничего для… э-м… предохранения…

На сей раз рассмеялась Марина.

— У меня есть, — успокоила она его. И при виде его удивленного взгляда добавила: — Я же знала, что еду к черту на рога к симпатичному мне мужчине. Я и к такому подготовилась.

— Какая ты предусмотрительная! — усмехнулся Артем. Из-за его ожогов вышло не столько весело, сколько криво и немного пугающе. «Мне еще придется привыкнуть к этому», — подумала Марина и притянула его к себе, чтобы поцеловать.

Проснувшись, Марина сразу же зажмурилась — из-за яркого света, лившегося из окна. Дома она с вечера задергивала плотные шторы, у Артема, конечно же, никаких штор не имелось вовсе.

Его самого рядом не было, зато Марина была укрыта обоими пледами и одеялом, и стоило ей только их откинуть, как она поняла, почему: в комнате было холодно, как, очевидно, и на улице — потому-то и день выдался солнечным и ясным.

Она торопливо натянула на себя майку и трикотажные штаны, дожидавшиеся ее сложенными на стуле возле дивана (хотя она хорошо помнила свои вещи разбросанными по полу накануне) и накинула сверху еще один из пледов — для тепла.

Из ванной слышны были звуки — какие-то постукивания и побрякивания, и она пошла туда. Заглянув мимоходом на кухню Марина увидела несколько горок чистой посуды, сохнущей возле раковины. Артем же обнаружился лежащим на полу и колупающим что-то под ванной в окружении разбросанных инструментов и кусков пластиковых труб.

— А что ты делаешь? — поинтересовалась она, когда он вылез из-под ванной, чтобы взять нужный инструмент.

Он опять был в своей маске, и Марина не знала, рада она этому или нет. С одной стороны, его лицо было зрелищем не из приятных, а в их общении и без того хватало неудобных моментов. С другой стороны, надетая маска будто бы перечеркивала всю ту вчерашнюю открытость, которая, как показалось Марине, возникла между ними, — и это задевало.

— Да вот… решил слив наконец починить, — смущенно пояснил Артем. — Давно уже все купил для этого. Но руки не доходили.

— Ясно, — лукаво улыбнулась Марина. — Тебе кофе сделать?

— Да, — кивнул он. И, спохватившись, добавил: — Пожалуйста.

Она уже развернулась, чтобы идти на кухню, когда он крикнул ей вдогонку:

— Кстати, доброе утро!

— Доброе, — тепло отозвалась Марина, обернувшись через плечо.

Вместе со звуком закипавшего чайника раздался стук в дверь.

— Юра! — удивленно воскликнула Марина, открыв.

— Здравствуйте, Марина! Вижу, у вас все в порядке, — широко улыбнулся он, окинув ее, завернутую в плед и растрепанную, многозначительным взглядом.

— А вы приехали справиться, как дела? — ехидно поинтересовалась она. Впрочем, достаточно тихо, чтобы Артем не услышал — на всякий случай.

— Нет, — рассмеялся он. — Я привез свежего хлеба. — И он протянул буханку Марине.

Она едва успела забрать хлеб, как появился Артем.

— Зайдешь? — пожав Юре руку, спросил он.

— Нет, сегодня дел очень много. А времени — в обрез. В другой раз, — ответил тот и бросил на Марину короткий, но очень красноречивый взгляд. Она даже глаза опустила, внезапно засмущавшись. А этот Юра — тот еще сводник!

— Возьми, — Артем протянул ему деньги. — Это за сегодняшний хлеб и на завтра. И еще. Купи, пожалуйста, молока… ну или сливок.

— Молока? — Юра удивленно вскинул брови.

— Может, все-таки зайдете? На чашечку кофе, — не без иронии предложила Марина.

— Нет-нет, — рассмеялся Юра. — Мне уже пора.

Они сидели друг напротив друга и размешивали сахар каждый в своей кружке. Артем старательно отводил глаза. Марина искала нужные слова, но они не находились — поэтому молчала. Странное чувство: вроде как вчера они стали друг другу ближе, а ощущение неудобства, когда они были рядом, почему-то стало сильнее.

— Мне нужно на маяк, — объявил Артем, допив свой кофе.

— А можно с тобой? — вскинула на него взгляд Марина.

— Зачем? — удивился он.

Она развела руками:

— Мне интересно!

Это было правдой. Но дело было не только в этом. Для Марины как-то само собой разумелось, что нужно обращать внимание на то, чем живет мужчина, с которым она провела ночь.

— Ладно, — пожал плечами Артем.

На первом этаже маячной башни, куда рыжий пес пытался проникнуть с неменьшим рвением, чем в дом, было что-то вроде пультовой. «Аппаратная», как назвал ее Артем. Он пытался рассказать Марине обо всех кнопках, рычагах, панелях, лампочках — да бог его знает, о чем еще! Она пыталась слушать и вникать — выходило так себе. Она была гуманитарием до мозга кости, и единственное, что смогла вынести для себя из всей этой лекции — это то, что почти все оборудование было еще советским (на что недвусмысленно указывал и его внешний вид), а маяк работал в полуавтономном режиме: все нужные сигналы отправлялись автоматически, но требовался человек, чтобы периодически контролировать работу некоторых приборов.

— А что это за шум? — поинтересовалась Марина. Она и раньше, еще в доме, обращала внимание на странный стучащий звук, но не придавала ему особого значения. Здесь же он стал сильнее и громче.

— Дизельный генератор, — пояснил Артем. — В цокольном этаже. Он все здесь питает электричеством. Не обращала внимания, что в округе нет электровышек и проводов?

Марина удивленно помотала головой. А ведь ей не раз доводилось отпускать шуточки про тех, кто думает, что хлеб растет на деревьях. Теперь сама оказалась в их шкуре!

— Наверх подняться хочешь? — спросил Артем.

— Конечно! — обрадовалась она. Она готова была ко всякому, но искренне надеялась, что там будет интереснее, чем здесь, внизу.

Винтовая лестница казалась бесконечной. Штукатурка на стенах местами отсутствовала вовсе, местами, ближе к потолку, напоминала о себе белесо-серыми кусками, на которых сохранились еще остатки побелки. Марина пыталась рассмотреть что-нибудь сквозь узкие окна, встречавшиеся по пути, — почти безуспешно. Они были безнадежно запачканы, притом больше даже снаружи, чем изнутри. Иногда ей виделись силуэты птиц, иногда неясная, волнующаяся гладь моря внизу.

Наконец они поднялись. Артем налег на скрипучую железную дверь, заставляя ее открыться. За ней обнаружилось помещение, круглое, с широкими — наконец-то! — и высокими окнами. Они тоже не блистали чистотой, но сквозь них теперь ясно виднелось и море, уходящее вдаль, до горизонта, и небо, и все те же птицы, рассекающие крыльями воздушный простор. И ржавые железные перила снаружи.

— Смотровая площадка? — спросила Марина. Артем кивнул. — Можно туда?

— Можно, — отозвался он. — Высоты не боишься?

— Нет, — храбро заявила она.

— Хорошо. — Он открыл дверь, ведущую наружу, и предупредил: — Осторожнее. Не поскользнись.

— Лед? — уточнила Марина.

— Нет, — Артем смущенно рассмеялся. — Птичье говно.

Этого добра на смотровой площадке и впрямь было навалом. Оно толстым равномерным слоем устилало все: и пол, полностью скрывая под собой металлические листы, из которых он был сварен, и перила, и даже стены.

Марина шагнула наружу, и на нее тут же налетел шквал ветра, сильного, холодного, но почему-то все равно очень приятного. В нем ощущалась и соль, и какие-то еще свежие неповторимые запахи, которым она не могла дать определения. Внизу, у подножия маяка, волны разбивались о берег и копошились вездесущие птицы. Уходило вдаль белое, покрытое морозно сверкающим снегом побережье, а еще дальше, почти у самого горизонта темнела полоса леса — того, из которого вчера они с Юрой выезжали на его «пирожке».

Счастливо улыбаясь, она обернулась к Артему. Наверное, он тоже улыбался, потому что глаза его, все такие же голубые, как на тех старых фото, светились, когда он смотрел на нее.

Он достал сигарету и попробовал закурить — не вышло: ветер задувал огонь зажигалки, как бы Артем ни пытался прикрыть его рукой. Так ничего и не добившись, он убрал сигарету обратно в пачку.

— С птицами поосторожнее, — предупредил он, заметив пролетевшего совсем близко альбатроса. — Могут испачкать. Я как-то раз спугнул одну стаю на берегу, потом их говно даже в карманах находил.

Марина расхохоталась. Почему-то эта глупость показалась ей сейчас безумно смешной.

— Хочешь еще выше подняться? — спросил он. — К сердцу маяка.

Марина кивнула. Конечно, она хотела!

На самый верх вела уже не бетонная лестница, а металлическая. Подниматься по ней приходилось, держась за трубы-ступени. Марина, взбираясь по ней, рассматривала устройство с огромными заржавевшими шестернями, расположенное в центре помещения, ведущего на смотровую площадку. Шестерни не двигались, и Марина подумала, что они, вероятно, были частью старого механизма, заставлявшего маяк работать еще до реконструкции, о которой упоминал Артем.

Артем подал ей руку, помогая вылезти на последнюю площадку. Она была закрыта со стороны моря — стеклами от пола до потолка, со стороны суши — бетонной стеной. В центре стоял огромный барабан из стекол и зеркал, расположенных под особыми углами. А сквозь него мигал белый свет. Марина обошла барабан и, заглянув со стороны глухой стены, увидела лампу, похожую на те, что назывались лампочками Ильича, только во много раз больше, подключенную к какому-то устройству.

— Это белый проблесковый огонь, — пояснил Артем. — Вспышки с интервалом пять секунд — такой здесь световой код. У каждого маяка он свой.

Он уселся на узенький выступ, имевшийся на бетонной стене, и наконец закурил. Марина отметила, что здесь у него была припрятана очередная консервная банка-пепельница. Видимо, он частенько бывал здесь не только для работы с оборудованием.

— Он светит даже днем? — спросила Марина.

— День на Севере — понятие относительное, — покачал головой Артем. — Даже, если не стоит Полярная ночь, такие ясные дни, как сегодня, — скорее исключение из правил. На этом маяке огонь выключается всего на месяц — в июне, на время Полярного дня.

— У тебя отпуск в это время? — с какой-то смутной надеждой предположила Марина.

— Нет, — он снова покачал головой. — В это время маяк вроде как на профилактике. Кое-что меняется и ремонтируется из оборудования.

— Неужели? — удивилась она. — И деньги на все выделяют?

Артем рассмеялся.

— Ну как выделяют… есть статья в бюджете — на ремонт и реконструкцию. По ней, конечно, дадут что-то. Только мне перед этим кучу бумажек придется настрогать с обоснованием. И главное — чтобы перерасхода не было. Потому, если что и менять, так лишь то, что на честном слове держится или вообще отказало.

Марина вздохнула. На такой системе в этой стране держится почти все. Притом, как ни странно, «держится» — главное слово.

Она отвернулась к окнам, забывшись на время, любуясь видами с высоты. И даже не заметила, как Артем, потушив сигарету, подошел к ней сзади. Он осторожно положил ей руки на плечи. Марина вздрогнула и обернулась.

Кажется, он снова принялся за старое — старался не нарушать самим собою выстроенных границ. Она улыбнулась и обняла его, прижавшись поближе. Он тоже заключил ее в теплые, крепкие объятия.

Марина поняла, что ей плевать на то, что будет через две (без малого) недели. Ей было хорошо сейчас. Хорошо с Артемом. И этот момент она не хотела упускать.

Ей очень хотелось его сейчас поцеловать, но поцелуй сквозь ткань маски представлялся весьма странным.

— Артем, можно тебя кое о чем попросить? — спросила Марина, посмотрев на него снизу вверх.

— Конечно, — кивнул он.

— Ты можешь не носить свою маску? Хотя бы при мне.

Артем долго молчал, отведя взгляд. А потом спросил:

— Зачем тебе это?

— Ну знаешь… — опешила Марина. — Во-первых, я все равно уже все видела. И не только под маской. А во-вторых… — она помедлила немного, но решила все-таки признаться: — во-вторых, мне с тобой в маске целоваться неудобно.

Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом, явно проверяя, не шутит ли она. Марина не шутила.

— А то, что осталось у меня от лица не вызывает у тебя отвращения? — тихо поинтересовался он.

Она фыркнула и, расхрабрившись, заявила:

— Нет. Отвращение у меня вызывают только твои сигареты. — И, заметив его удивленный взгляд добавила: — Запах у них ужасный!

— Понял, — помедлив произнес Артем. И принялся снимать маску.

========== ЧАСТЬ 10. ЯСНЫЕ ДНИ В ЗАПОЛЯРЬЕ ==========

Марина всегда была совой, и жаворонка в ней не смог воспитать никакой рабочий график. Да, она поднималась каждый будний день с утра пораньше, заливала в себя кофе и тащилась на работу, постепенно приходя во вменяемое состояние и окончательно просыпаясь. Но свои самые интересные и волнующие статьи все равно дописывала, засиживаясь дома заполночь за компьютером.

Как и когда вставал Артем, она не заметила ни в первое утро, ни во второе. Он делал это очень тихо, иначе Марина наверняка бы проснулась — сон у нее был чуткий. Но разбудил ее не Артем, а альбатрос, стучавший клювом по оконной раме.

— Тебе чего надо? — спросила она, приподнявшись с подушки и взглянув на птицу.

Альбатрос склонил голову сначала на один бок, потом на другой, посмотрев на нее каждым глазом по очереди, клюнул раму еще пару раз и, взмахнув крыльями, улетел.

«Вот это номер! — про себя восхитилась Марина. — Это вам не воробей и даже не голубь!»

Она сладко потянулась и решила, что надо вставать. Сегодняшнее пробуждение было поприятней вчерашнего. Во-первых, Марина накануне поинтересовалась у Артема постельным бельем, и он даже нашел его в своем шкафу. Все эти пледы, подушки и одеяло, конечно, тоже неплохо было бы постирать или почистить, но и так было лучше, чем раньше. Во-вторых, Артем откопал где-то обогреватель, старый и маленький, жутко шумевший, но все же нагонявший к дивану поток теплого воздуха. С ним спать было в разы теплее. И не только спать.

Марина поначалу подумала, что Артем опять ушел на маяк, но на кухонном столе нашла записку: «Уехал в поселок. Вернусь к обеду». Что ему могло понадобиться в поселке, она не знала, ведь хлеб и даже молоко должен был привезти Юра.

Марина сделала себе кофе, надеясь ограничиться только им, как и всегда по утрам, но ночь с Артемом не прошла даром — аппетит разыгрался далеко не утренний. Пришлось вытащить из холодильника утятницу с остатками запеченной курицы. Марина приготовила ее вчера, оставшись одна, когда Артем снова ушел на маяк, было нечем заняться и хотелось есть. Порывшись в холодильнике, она нашла замороженную тушку птицы, явно домашней (мама, наведываясь в гости, привозила ей таких же), а когда та оттаяла, набила ее ягодами брусники и клюквы, обнаруженными в морозилке, покрошила туда же, внутрь, одиноко взиравший с полок плавленный сырок, выдавила сверху остатки горчицы из тюбика, стоявшего на двери, уложила в утятницу и поставила запекаться в духовку.

К приходу Артема курица была почти готова, запах по всему дому витал божественный, правда вот во вкусе Марина сомневалась. Она частенько готовила по принципу «что есть в холодильнике — из того и импровизируй». В большинстве случаев выходило вполне съедобно, но бывали и исключения.

На этот раз ей повезло: получилось вкусно, и Артем это не просто оценил — он был в полном и каком-то детском восторге, притом не совсем понятно то ли от еды, то ли от того факта, что Марина для него приготовила. Марина не знала, как на это реагировать и стушевалась. С ним она вообще часто смущалась, хотя давно уже была уверена, что оставила это чувство где-то в далекой юности.

В другой раз за тот день Артем заставил ее краснеть уже в постели. Когда он, сам жутко стесняясь, заявил:

— Я, наверное, тебе кажусь не слишком хорошим любовником.

— С чего ты взял? — насторожилась Марина, боясь, что речь опять пойдет о его внешности.

— Н-ну, знаешь… — замялся он. — У меня не очень большой опыт с барышнями. Явно меньше, чем у тебя.

Марина после этой фразы долго хохотала, закрыв лицо руками. А потом сообщила Артему:

— Уверяю тебя, опыта с барышнями у меня нет вообще, что бы ты там об этом ни думал!

Он тоже рассмеялся, поняв всю комичность ситуации. И больше к этому разговору не возвращался.

А Марина потом еще много размышляла на тему постельного опыта. Да, Александр неплохо поднатаскал ее по части качества, но вот в количественном плане она очень сомневалась, что превзошла Артема даже с учетом всех обстоятельств. Еще до ранения у него были девушки, и уж наверняка их было побольше, чем мужчин у Марины, среди которых он был третьим. Смешно сказать в ее-то почти тридцать лет!

Вспоминая все это, Марина доела остатки курицы. От нечего делать она пособирала разбросанные везде бутылки, бычки и прочий хлам. Хотела даже подмести полы, но нигде не нашла ни веника, ни совка. Поразмыслив, она решила, что Артема, когда он вернется, надо будет чем-то накормить. Не то чтобы у нее когда-то было в привычке готовить для мужчины, но сейчас как-то внезапно всплыли в голове все мамины наставления на эту тему. Не найдя ничего из продуктов, кроме макарон и банок с тушенкой, она вздохнула и поставила на плиту кастрюлю с водой.

Марина сидела за кухонным столом, крутя в руках чайную ложечку. Почти с самого момента пробуждения ее одолевали странные навязчивые мысли. Они не касались ни Артема, ни еды, ни уборки. И отделаться от них не получалось, особенно теперь, когда, ожидая, пока закипит вода, приходилось сидеть без дела.

Не выдержав, Марина решительно встала из-за стола, пробежала в комнату и вытащила из рюкзака свой ежедневник. Брать его всегда с собой было ее старой журналистской привычкой — никогда не знаешь, где и что тебе потребуется записать. Она снова метнулась на кухню, вытряхнула ручку, вложенную между листов, раскрыла ежедневник на первой попавшейся чистой странице и принялась строчить.

Когда Артем предложил ей писать книги, она честно пыталась делать это первое время. Но после нескольких вымученных глав решила, что это, видимо, не ее. Да, в голове у Марины, сколько она себя помнила, периодически зарождались какие-то сюжеты, имелось даже несколько вполне связных и продуманных, достойных того, чтобы превратиться в интересный детективный роман. Но вот с процессом этого превращения дело обстояло тяжко. Стоило Марине сесть за работу, как все мысли рассеивались, нужные слова терялись, а те, что ей удавалось найти, казались несуразными и неподходящими. Она часами могла сидеть перед открытым текстовым документом, в котором за это время прибавлялась всего пара новых, не нравившихся ей строк. Немного виски иногда помогало собрать мысли в кучу и выдать небольшой кусок вполне приличного текста, а иногда — не помогало. Как поймать вдохновение за хвост да и нужно ли, Марина совершенно не понимала.

Сейчас же творилось странное. Слова в ее голове сами собой складывались в предложения, а предложения в связный текст — только успевай записывать. Такое частенько бывало у нее при написании статей или репортажей, но при работе с художественным произведением случилось впервые.

Увлекшись, она не заметила, как выкипела половина воды в кастрюле — пришлось подливать. И, закинув макароны, Марина очень надеялась, что не проворонит их и не пожарит вместо того, чтобы сварить. Но в этом ей повезло.

Артем, вернувшись, так и застал ее, склонившуюся над ежедневником. Марина так увлеклась, что даже не услышала, как он зашел. На лице у него снова была маска, а в руках пакеты с покупками.

— Ты что, в магазин ездил? — удивленно спросила она, торопливо захлопнув ежедневник.

— Да, — коротко ответил Артем.

— Но как? Юра же только в обед едет в нашу сторону, — удивилась Марина.

— Немного прошелся пешком, — ответил он как ни в чем не бывало. — Тут чуть дальше есть еще маршрут. По нему ребята на свой объект выдвигаются ночью, а возвращаются рано утром. Они меня довезли до поселка. А приехал назад уже с Юрой.

Артем начал выкладывать на стол содержимое пакетов: колбаса, сыр, фрукты, овощи, мясо, несколько блоков сигарет — вполне себе приличных, не тех, что он курил обычно. Марина покусала губы, понимая, что старался он явно не для себя.

— Это же все дорого… — произнесла она, ощущая какое-то смутное чувство вины.

— Знаешь, мне тут неплохо платят, — очень просто, без лишнего хвастовства сказал он. — Тратить только не на что.

Пока Марина убирала продукты в холодильник, он достал из пакетов несколько бутылок вина.

— Не знал, какое ты любишь. Я не очень разбираюсь в винах. Попросил продавщицу помочь.

Марина тоже в винах не разбиралась. Она предпочитала крепкие напитки. Взяв в руки одну из бутылок, она задумчиво повертела ее в руках. Красное, крымское.

— Я слышала, что это вино неплохое, — пожала она плечами.

Посматривая на Марину, Артем принялся снимать маску. Ожидал, что она может захотеть его остановить? Делать этого она не собиралась, но вот задержать дыхание, прежде, чем взглянуть на его лицо, ей пришлось. Не видела всего-то с ночи, а уже успела отвыкнуть.

Стремясь скрыть свое замешательство, Марина подошла к Артему и обняла его.

— У нас сегодня намечается романтический вечер с вином, фруктами и свечами? — кокетливо поинтересовалась она, взглянув на него снизу вверх.

— А ты хочешь этого? — поинтересовался он, кончиками пальцев отведя прядь волос, упавшую ей на глаза.

— Было бы неплохо, — улыбнулась Марина.

— Будет тебе романтический вечер, — пообещал Артем. — Правда свечей у меня нет — только керосиновая лампа.

— У меня еще никогда не было романтического вечера с керосиновой лампой. Жду не дождусь, — заверила его Марина и поцеловала.

Один из дней снова выдался морозным и ясным. Марина потрепала Джо по рыжему загривку и он, довольный, унесся с громким лаем к полосе прибоя — распугивать птиц.

— Ты нравишься ему, — сообщил Артем, обняв ее за плечи.

— Может он просто не хочет, чтобы его мнение шло вразрез с мнением хозяина? — с ехидством поинтересовалась Марина.

— Ты зря отказываешь псу в собственных взглядах, — улыбнулся он, как и всегда, — немного жутковато из-за ожогов.

Марина пожала плечами. В собаках она не слишком-то разбиралась. Из питомцев у нее был только черный кот. Его еще слепым котенком она, тогда — дошкольница, нашла вместе с мамой на улице. Маркиза (так его назвали) выкормили и выходили. Он дожил с Мариной до глубокой кошачьей старости — восемнадцати лет и умер, когда она уже работала в «Комсомолке». Больше животных она не заводила: с ее рабочей нагрузкой в криминальной хронике и без того хватало забот.

Они с Артемом вышли прогуляться. Он утверждал, что смотреть в округе нечего, на километры окрест — один и тот же пейзаж: снег, сопки и море сбоку. Но Марине нравилось. Нравился этот белый, сверкающий на солнце простор, птичий гомон, сероватое небо с неспешно плывущими облаками и ветер, шедший с моря. Нравилось, как хрустел снег под ногами и как проминали его ботинки при каждом шаге. Нравилось взбираться на вершину очередной сопки и озираться по сторонам.

— Эй! — окликнул ее Артем.

Марина как-то даже не заметила, что он выпустил ее из объятий. Она обернулась, едва успев разглядеть летящий в нее снежок. Он попал в плечо, разбившись на куски и осыпав лицо прохладными крупинками. Марина быстро стряхнула варежкой снежинки с ресниц и, нагнувшись, подхватила горсть снега и даже толком не скомкав ее, запустила в Артема. Промазала. И пропустила очередной снежок, попавший уже в грудь. А Артем, между тем, лепил очередной снаряд. Решив, что не ей соревноваться с ним в меткости, Марина просто развернулась и побежала прочь.

— Ты куда? — крикнул он ей вслед.

— Ретируюсь, пока не поздно! — через плечо бросила Марина.

Она быстро спустилась с небольшого холма и помчалась вперед, намереваясь взобраться на вершину соседней сопки. Сзади послышались шаги Артема и его веселый смех. Нет, убежать от него она не надеялась, но идея с догонялками ей нравилась больше идеи со снежками.

Артем явно подыграл ей, дав фору. Марина успела не только добраться до вершины сопки (сильно при этом запыхавшись), но и начать спускаться с другой стороны, когда он настиг ее, обхватив сзади за плечи. Но он поскользнулся в последний момент и полетел вниз, потащив за собой и Марину. Она взвизгнула, однако упала на него сверху. Так и проехалась на нем, пока Артем не сумел как-то затормозиться.

Они оба громко хохотали и даже немного еще пошвырялись друг в друга снегом, почти не разнимая объятий. В итоге у Марины за шиворотом стало мокро и холодно и она объявила о капитуляции. Артем ее принял и закрепил их соглашение долгим поцелуем.

За все те месяцы, что они были знакомы, Марина никогда не представляла его таким: веселым, смешливым, способным дурачиться, словно ребенок. В последние дни сложно было поверить в его привычные замкнутость и немногословие. И, глядя в его счастливо светящиеся глаза, она понемногу начала привыкать и к его ужасному лицу, и даже к вызывавшей оторопь улыбке.

— А можно я у тебя уборку сделаю? — спросила Марина, все еще лежа сверху.

— Тебе — можно все, — весело ответил ей Артем и стряхнул ладонью снег с ее шапочки.

— А есть какие-то вещи, которые нельзя трогать или выбрасывать?

Марина была наслышана о привязанностях мужиков к их «бесценному» хламу (притом у каждого — индивидуальных) и потому не хотела рисковать, исподволь провоцируя ссору.

— Говорю же: тебе можно все, — повторил Артем.

— Ловлю тебя на слове! — хитро прищурилась Марина и погрозила ему пальцем. Сквозь варежку вышло не слишком-то сурово.

Само собой, верить этим его словам безоговорочно она не собиралась!

— А ты ведь раньше в маске все время ходил? Даже когда никого рядом не было, верно? — как-то спросила Марина, когда они пили кофе.

Артем молча кивнул.

— Почему?

— Ну знаешь… — он повертел полупустую кружку в руках, — ко мне же заглядывают ребята-орнитологи, если проезжают мимо. Юра тот же — чаще всех. Не всегда подгадаешь их появление. Да и вообще…

— Не хотел, чтобы они видели? — уточнила Марина.

— Конечно, — снова кивнул он. — Зрелище — не из приятных.

Марина покачала свою кружку из стороны в сторону, наблюдая, как от стенки к стенке перетекает кофе.

— Артем… прости за вопрос… Не отвечай, если не хочешь. Но мне сложно представить, как ты после своего ранения нашел какие-то… смыслы что ли… чтобы дальше жить?..

— Не знаю, как нашел, — он пожал плечами и улыбнулся своей жутковатой улыбочкой. — И искал ли в принципе. Поначалу тяжело было, — сказал он, отведя глаза. — В госпитале месяцев восемь провалялся. Там вообще первое время вопрос стоял, выживу или нет. Выжил. Потом были операции, чтобы остановить омертвение тканей. На тот момент врачи сделали, что смогли. А маска эта… мне в то время на солнце нельзя было находиться — да и сейчас, в общем-то, с осторожностью — вот и посоветовали тогда что-то подобное носить. Прижилось, — горько усмехнулся он. — А смыслы… знаешь, я просто решил для себя, что раз выжил, значит, где-то еще могу пригодиться. В тех же садоводствах охранником — ну, кто бы там смог продержаться? Или здесь, на маяке, — место, конечно, хорошее, но тоже ведь не для каждого.

Артем замолчал. Марина посмотрела на него. На улице уже стемнело, и в свете электрической лампы его ожоги казались чуть менее страшными.

— Послушай, ну есть же пластическая хирургия, — набравшись смелости, сказала она. — Сейчас ведь чего только не делают!

— Есть, — согласился Артем. — Но все так просто. В моем случае это не одна операция. Далеко не одна — множество. На это уйдут не месяцы — годы. На подготовку к операции нужно время, еще время — на восстановление. И не факт, что ткани приживутся — тогда все сначала. И каждая попытка — это еще и деньги. Я, конечно, могу, работая здесь, что-то скопить. Но смысл? Тут, в глуши, на маяке, всем плевать, как я выгляжу. А ехать куда-то в большой город, в тот же Питер, — чего ради? У меня же ни образования, ни опыта работы. Куда я устроюсь со своей десантурой — хоть даже и с нормальным лицом? Охранником в магазин? Или на парковку? Или еще куда… Чтобы на свои копейки снимать какой-нибудь угол, а на оставшиеся — пить на досуге? Зачем? Пить без лишних сложностей я и тут могу — лишь бы маяк исправно работал.

Теперь Марина сама отвела глаза. У нее ком стоял в горле. Она давала себе слово, что не станет жалеть Артема — это не то это чувство, которого он был достоин. Но после всего сказанного — не получалось.

И кольнула еще обида: говоря про Питер, он ни словом не обмолвился про нее, Марину. Будто ее не было ни сейчас, ни там — в возможном будущем. Хотя… быть может он был и прав. Он говорил, что на операции нужны годы. А сколько нужно лет, чтобы на них накопить? И сколько в общей сложности придется ждать, пока у него появится — и появится ли? — нормальное, не пугающее, лицо? Обычные отношения между обычными мужчиной и женщиной не выдерживают зачастую длительных сроков. А об их с Артемом случае — что и говорить? Они по сути вместе меньше недели, а что будет через месяц? Через год?

Менять всю свою жизнь, ломать ее и перестраивать ради зыбкой, призрачной надежды на счастье с другим человеком — на это и сама Марина была не готова. И она не вправе была требовать подобного от Артема.

Тихо выдохнув, она потянулась к нему через стол. Сначала положила свои ладони поверх его, держащих кружку с недопитым кофе. А потом просто встала со своего стула, подошла к Артему и уселась к нему на колени. Он обнял ее и поднял на нее тяжелый взгляд. Марина обвила его шею руками и положила голову на плечо.

Что сейчас нужно было сказать, она не знала. Но очень надеялась, что хотя бы делает все правильно.

========== ЧАСТЬ 11. ДОЛГИЕ БЕСЕДЫ О РАЗНОМ ==========

Марина опять билась головой обо все подряд внутри «пирожка», раскачивавшегося на кочках. На сей раз больнее, потому что сидела она выше — на коленях у Артема. Но раздражения это вызывало куда меньше — Артем обнимал ее, и это скрашивало все неприятности.

— Я надеюсь, нас в поселке не ждут ковровые дорожки и фотографы? — поинтересовалась Марина у Юры, припомнив тот их разговор насчет интереса местных к их с Артемом отношениям. — Такая ведь сенсация!

— Нет, — хохотнул Юра. — Только бабульки на лавочках и в каждом окне по паре глаз — а то и не по одной!

— Жаль! А я так надеялась хотя бы на маленький репортажик! — картинно надула губы Марина.

— Не переживайте! Репортаж будет, и не один. Правда только в устной форме, — успокоил ее Юра.

— Вы о чем вообще? — с недоумением спросил Артем.

— О, это наши с Юрой секреты, — напустив на себя таинственности, сказала Марина.

— В какой момент я умудрился отвернуться, пока вы заводили секреты? — поинтересовался Артем.

— Долго ли, умеючи, — хитро улыбнулась Марина, краем глаза заметив, что Юра немного напрягся. Может, и не стоило играть с огнем, но результат этого спонтанно возникшего теста на ревность был ей крайне интересен.

— Есть мнение, что умеючи — как раз долго, — в тон ей ответил Артем.

— Какая осведомленность! — восхитилась Марина.

Она выждала еще немного — никаких тревожных посылов не последовало. Юра расслабленно заулыбался. Артем тест явно прошел.

— Когда вы назад собираетесь? — поинтересовался Юра.

— Сложно точно сказать. Вечером. Надеюсь, не слишком поздно, — вздохнул Артем.

— Я буду дома, — сообщил Юра. — Приглашаю вас на чай.

— Спасибо! Обязательно зайдем, — пообещал Артем.

Они ехали за билетами для Марины — на обратную дорогу. Артем попросил Юру забрать их с маяка ранним утром и, само собой, отвезти потом назад. По счастью, авиакасса имелась в ближайшем к заповеднику городе: тратить почти целый день на дорогу до Мурманска, да еще и с пересадками — и это только в один конец! — было бы невыносимо! Да и Артему пришлось бы надолго отлучиться с маяка, что, в общем-то не возбранялось, но и не приветствовалось.

— Жена очень хочет познакомиться с твоей барышней, — сообщил Юра, сделав ударение на «барышне» — явно специально для Артема, который только так и называл особ женского пола.

— Как интересно! — улыбнулась Марина.

— Не то чтобы очень, — пожал плечами Юра. — Это у моей жены вечная идея-фикс про то, как здорово дружить семьями.

— С нами у нее это вряд ли получится, — сказал Артем. Голос у него был совершенно ничего не выражавший, но Марина напряглась: она бы многое отдала, чтобы увидеть, какое выражение лица скрыто у него под маской.

— Почему? — удивился Юра.

— Марина уезжает меньше, чем через неделю, — ответил Артем.

— Но она же еще вернется, — полуспросил-полусказал Юра и посмотрел на Марину. Она отвела глаза. Обещать что-то, а потом не выполнить, особенно сейчас, в такой обстановке, — ей хотелось меньше всего.

Артем тоже промолчал. Марина почувствовала, как на мгновение сжалась в кулак и потом снова расслабилась рука, которой он обнимал ее за талию.

— Ваши дети с вами будут или отведете к бабушке? — спросил он у Юры.

— С нами, — ответил тот.

— Тогда привезем им каких-нибудь гостинцев из города, — пообещал Артем.

От темы с возвращением Марины он явно ушел целенаправленно.

— А знаешь, Марина, ты мне сразу понравилась, — признался как-то Артем. — С первого взгляда. Не знаю, может, то, что я был в курсе, что ты не спасовала перед шпаной в садоводствах, сыграло роль.

Марина неприятно поежилась. Они обнимались, лежа в постели, но воспоминания об ее прошлогодних приключениях были настолько отвратительны, что убили всю прелесть от внезапного признания.

Не спасовала, да. Она защищалась, она хотела жить. Ей в тот момент было плевать, убьет она тех скотов или просто ранит. Один из них прямо на ее глазах добивал камнем по голове следователя Павла. Другой должен был стеречь ее, но отвлекся на кровавое зрелище. А в руках у Марины была заточка, которую она успела вытащить у Павла из груди. Она воткнула ее своему надзирателю справа под ребра и накинулась на того, что увлеченно орудовал камнем. Еще несколько ударов — она даже не помнила толком, куда их наносила. Третий нападавший, что отошел отлить, кинулся к ней, и Марина побежала, подхватив по дороге какой-то железный прут. Он почти настиг ее возле ручья, который она успела перебежать, и Марина швырнула в него прутом — почти не глядя, и даже не обернулась после, только через некоторое время поняв, что никто больше не гонится за ней. Уже потом, когда она выбралась из садоводств, она узнала, что из тех троих выжил лишь один — тот, что разбивал Павлу голову камнем. И он теперь — инвалид до конца жизни.*

Нет, Марину не ужасало то, что она сделала с ними. Это были не люди, они больше никому не причинят вреда — и это к лучшему. Ее ужасало другое: то, как она это сделала — с какой легкостью. Работая в криминальной хронике, она читала не одну сотню отчетов следствия об убийствах, даже бывала на выездах на местах преступлений и видела все это кровавое месиво собственными глазами. Но то ли кинематограф, то ли что-то еще сформировало убежденность, что лишить человека жизни не так-то просто. В любом боевике героев бьют, режут, в них стреляют, а они потом встают, пошатываясь, и идут дальше исполнять свой долг. А в жизни, оказалось, хватает одного удачно пришедшегося удара чем-нибудь тяжелым или острым — и все, человека больше нет. И вот это было действительно страшно!

— Я не люблю об этом вспоминать, — призналась Марина Артему.

— Прости, — прошептал он и поцеловал ее в макушку. — Я ведь искал тебя тогда весь день и всю ночь. Мне менты сказали, что ты пропала в садоводствах, а там такие твари водятся!

— Знаю, — вздохнула Марина. — И я тебя видела, но испугалась. Спряталась под крыльцом заброшенного магазина и все думала: померещилось или нет? Не каждый день увидишь этакого всадника Апокалипсиса в плаще, на коне, с огромным псом и дробовиком в руках!

Артем внимательно посмотрел на нее и покачал головой.

— А мог бы раньше найти…

— Тогда бы я не встретила того учителя, — возразила Марина.

— Да, — согласился он. — Не встретила бы. И не стала бы за него вступаться. Меня это поразило. Он тебе был чужой человек, и вот так, не просто ему поверить, а душу за него рвать — на это не каждый способен. Далеко не каждый. — Он помолчал, поглаживая пальцами волосы у ее виска. А потом продолжил: — Я, честно, даже не думал после всего, что мы еще пересечемся… Вспоминал, конечно, чего скрывать? А когда узнал, что ты меня искала, решил: что-то случилось. Не знал правда, чем я-то тебе смогу помочь. Потом, когда понял, в чем дело, то все — накрыло с головой. Просто осознал разом, что ты действительно такая, какой я себе тебя придумал за эти пару месяцев. Честная, храбрая, способная на сочувствие. Я и общаться-то с тобой больше не хотел, чтобы сердце себе не бередить. Позвонил перед отъездом только потому, что в прошлый раз сгоряча слово дал. И думал, что все. А потом ты в аэропорт приехала. И как-то все закрутилось. И эти звонки, и вообще… Я хотел с тобой общаться, слышать тебя, хотя бы раз в неделю. И ты, что странно, была не против. Знаешь, до смешного: я даже частенько воображал себе, что ты возьмешь — и приедешь сюда, как тогда, в аэропорт. Хоть и был уверен, что такого не случится.

— Случилось, — тихо усмехнулась Марина.

— Да, — подтвердил Артем. — До сих пор не верится.

С Мариной творилось что-то неописуемое — какая-то невероятная жажда деятельности вкупе с неиссякаемым вдохновением. Она навела порядок у Артема — насколько это было, конечно, возможно

— и перестирала кучу его вещей. Она даже готовить начала впервые в жизни не только для себя. Но не это было самым интересным. Куда примечательней было то, что она начала писать — легко, увлеченно — и писала она помногу, даже особо не задумываясь над мелочами, наподобие красивого построения фраз. Текст ложился сам собой, а Марина порой чувствовала себя только проводником, который воспринимает его откуда-то извне и переносит на бумагу. Она хваталась за свой ежедневник, стоило только выдаться свободной минуте в одиночестве. Она неоднократно даже вставала ночью, когда Артем уже засыпал, и шла на кухню — писать.

В этот раз, пока он был на маяке, Марина залезла с ногами на диван и уткнулась в ежедневник. Как это с ней частенько бывало, она очень увлеклась и заметила, что Артем вернулся, только когда он присел рядом на край дивана.

— Что ты пишешь? — поинтересовался он.

— Да так… ничего, — мотнула головой Марина, захлопнув ежедневник. — Ерунда.

Артем пожал плечами, мол, ерунда — так ерунда. Но во взгляде его было что-то… такое теплое и уютное, и Марина сдалась.

— Помнишь, ты мне советовал книги писать? Вот, пробую, — не в силах скрыть смущения, призналась она.

— Здорово! — широко улыбнулся Артем. — Дашь почитать?

— Да… тут пока сложно разобраться, что к чему… Это все наброски, куски… — махнула рукой Марина. Но, помедлив, все же решилась: — Но я могу вслух почитать. И по ходу дела объясню все непонятное.

— Давай, — кивнул он.

Марина не особо представляла, с чего ей начинать. Первые главы истории остались на компьютере дома, а записи в ежедневнике тоже были не вполне систематизированы. Она просто фиксировала то, что приходило в голову без особой оглядки на сюжет и хронологию.

Кое-как она описала на словах завязку и общую концепцию и зачитала некоторые отрывки, казавшиеся наиболее удачными. Артем слушал очень внимательно. Видимо, чтобы чем-то занять руки, он закурил. Запах его теперешних сигарет вполне устраивал Марину, правда вот она не могла определиться, стоит ли ему делать замечания насчет курения дома или нет. Дымил он часто и в любом удобном для себя месте, даже иногда в постели. Марина, конечно, и сама курила на кухне в своей квартире, но всегда при этом включала вытяжку, а потом открывала окно — проветриться. Но кем она была Артему, чтобы устанавливать какие-то правила и указывать, как ему следует вести себя в собственном жилище? Им оставалось быть вместе меньше недели, и стоило ли тратить это время на рутину и условности?

— Мне очень нравится! — объявил Артем, когда Марина закончила читать. — Я знал, что у тебя хорошо получится, но не представлял, что настолько. Сюжет интересный, в нем много поворотов, которые сложно предугадать. И герои живые, веришь в их переживания. Тебе обязательно нужно дописать эту историю!

— Спасибо, — заулыбалась Марина, чувствуя, как у нее краснеют кончики ушей. — Я постараюсь.

— Меня только одно смутило, — добавил Артем. — Когда героине попадает в руки калаш, и она очень быстро разбирается, как с ним обращаться, — это еще ладно. У тебя сказано, что ее старший брат с детства в тир водил и вообще об оружии рассказывал. Но вот то, что она с ходу начинает так метко стрелять — фантастика. Она же раньше только из пневматики стреляла, а тут — огнестрел. Да еще и мишени — не статичные, в тире, а движущиеся, к тому же — живые люди. По ним, знаешь ли, стрелять мало, что просто сложно, еще и рука с первого раза не у каждого поднимется.

— Нет, ну хоть она и стреляла только из пневматики, но какие-то навыки у нее же должны быть! — попыталась защититься Марина. — Или ты хочешь сказать, что она вообще стрелять не будет уметь?

— Какие-то — должны, — подтвердил Артем и затянулся сигаретой. — И стрелять она, конечно, будет получше того, кто никогда не держал оружия в руках. Но ей все равно потребуется время на пристрелку. Другой вид оружия, другой вес, другая отдача, да еще куча нюансов! — и ко всему привыкнуть надо. Даже мы, вот, стреляли регулярно: и на учебных стрельбах, и в бою. А чужое оружие в руки брали, и, как со своего, уже не попадали — прицел другой.

— Да ладно! — удивилась Марина. — Что, все в армии со сбитым прицелом стреляют?

— Не все. Но многие, — развел руками Артем. — К этому быстро привыкаешь, особенно если сбит он не сильно. Пристреляться и понять, куда надо целиться — дело несложное.

— На твоем автомате прицел тоже был сбит? — осторожно поинтересовалась Марина. Хоть Артем и говорил, что годы военной службы были лучшими в его жизни, он никогда не рассказывал ни о них, ни о войне.

— Да, — кивнул он. — Немного вниз и влево.

Он в очередной раз сделал затяжку и выпустил дым большим белым облаком. Марина внимательно наблюдала за ним — в его взгляде и едва заметной полуулыбке было что-то ностальгическое, но сложно было понять, чего больше было в его воспоминаниях: хорошего или плохого.

— И еще, — спохватился Артем. — Сомневаюсь я, что она могла в коттедже хоть даже и у бывшего военного найти калаш. Скорее уж сайгу — ружье на базе калаша. С ним он мог и на охоту пойти и просто так поностальгировать.

— А ты у меня просто бесценный консультант! — улыбнулась Марина и, перебравшись поближе, обняла Артема, положив голову ему на плечо.

— Укажешь меня в списке благодарностей, когда книгу опубликуют, — шутливым тоном сказал он, проведя кончиками пальцев по ее щеке — от виска до подбородка.

— «Когда», а не «если»? — уточнила Марина и, приподняв голову, посмотрев на него. — Ты так уверен, что я ее допишу и что ее опубликуют?

— Уверен, — подтвердил Артем. — И в публикации уверен. И — особенно — в тебе! — Он легонько щелкнул указательным пальцем ей по носу и поцеловал.

В последние дни перед отъездом Марины к Артему возвращалась его привычная мрачность. Да и ей самой тоже было как-то не по себе. Из их общения понемногу выветривались легкость и непосредственность, а на их место все чаще приходили моменты тягостного молчания, когда не знаешь, с чего начать разговор или как ответить на сказанную другим фразу, — было похоже на их телефонные «беседы» в начале осени. Зато в постели все было наоборот: долго, чувственно, страстно, так, будто они пытались надышаться, как свежим воздухом, друг другом — и никак не могли.

Отпуск Марины заканчивался. А с ним заканчивалось и то, что случилось между ними — и оба это понимали. Стоило бы обсудить, как быть дальше… Или не стоило? Они ведь знали, что этого «дальше» попросту нет: у каждого своя жизнь — за сотни километров друг от друга.

В последний вечер Марина приготовила ужин. Артем открыл бутылку вина. Посидели, без особого аппетита ковыряясь в тарелках. Поболтали ни о чем, натянуто смеясь над не слишком остроумными шутками.

Убирая грязную посуду в раковину со стола, Марина нервно покусала губы и решительно обернулась к Артему.

— А что, если я возьму, все брошу, уволюсь с работы и приеду к тебе? — она постаралась напустить на себя при этом самый непосредственный и игривый вид, чтобы не возникло никаких подозрений в серьезности этого ее вопроса.

Сказать по правде, за последние дни эта идея не раз посещала Марину, но она никогда не рассматривала ее всерьез — это ведь было так глупо! Она и сама толком не знала, почему сейчас надумала высказать это, хоть и в шутливой форме. То ли захотелось напоследок оставить лазейку для хоть и ложной, но надежды. То ли просто посмотреть на реакцию Артема и попытаться понять, что он думает о таком варианте, — или вообще о каком-либо их совместном будущем.

Артем медленно поднял на нее взгляд.

— Даже не думай об этом! — жестко отрезал он. Марина даже вздрогнула. Она первый раз видела его таким.

— А-а… почему это?.. — с трудом совладав с собой, тихо поинтересовалась она.

Артем взял пачку сигарет со стола, резким движением вытряхнул одну, щелкнул зажигалкой и закурил.

— Потому что у тебя своя жизнь. У меня — своя, — ответил он все также жестко. — Выбрось все эти глупости из головы. Иначе сломаешь себе жизнь. А я не хочу потом винить себя за это.

— Себя? — переспросила Марина. Она не рассчитывала, что ее идея в принципе будет воспринята всерьез. Но раз уж на то пошло, это могло быть только ее решение. И вина — тоже ее.

— Послушай, Марина, — произнес Артем, твердо чеканя слова, но все же немного сбавив обороты, — эти две (почти две) недели были… хм! — чего уж скрывать? — самым лучшим, что случилось со мной в жизни. Даже самые замечательные времена моей службы они переплюнули с лихвой. И я очень благодарен тебе за это. Поверь. Но не нужно ничего больше.

Марина поняла, что у нее подкашиваются ноги и, оттолкнувшись руками от края раковины, осторожно подошла к столу и уселась на стул.

— Объясни, пожалуйста, свою последнюю фразу, — ровным голосом и нарочито мягко сказала она.

Марина посмотрела Артему в глаза, и он встретил этот взгляд, не смущаясь и не пытаясь отвернуться. К его внешности она, вроде бы, понемногу привыкла — насколько это было возможно, но в этот момент его лицо снова стало казаться пугающим, хоть и иначе, чем раньше.

— Да что тут объяснять? — мотнул головой Артем, выпуская струйку дыма изо рта, и снова затянулся. — Нам было хорошо вместе. Надеюсь, что «нам». Хотя нет, не надеюсь — знаю. Все было искренно с твоей стороны — я это чувствовал и видел. Но я даже не знаю, хорошо это или плохо на самом деле. Так что давай оставим все, как есть. У меня останутся прекрасные воспоминания — до конца жизни. И лучших у меня уж точно не будет. Зато будет у тебя. Не надо все затягивать, усложнять и портить. Мы не сможем быть вместе. Я не приеду к тебе. Кем я буду рядом с тобой там, в Питере, в твоей яркой успешной жизни? Жалким инвалидом на шее у красивой, умной и интересной женщины? Как думаешь, надолго хватит таких отношений? А ты в этой глуши, если тебе достанет глупости сюда приехать, долго выдержишь, как ты считаешь? Да ты же меня ненавидеть начнешь, и очень скоро! Это все ни к чему. Ни к чему лишняя боль, скандалы, обиды. Я хочу, чтобы мы помнили друг друга в том хорошем, что у нас было. И для этого расстаться нужно сейчас. Ты согласна?

Марина чувствовала, что ее трясет. Она протянула руку к пачке сигарет Артема — идти за своими не было ни сил, ни желания. Он щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить. Она молча выкурила где-то с полсигареты, пока не ощутила, что немного унялась дрожь в руках.

— Наверное, ты прав, — севшим голосом проговорила она.

___________

* Эта история с убийствами подробно описана в книге. По фильму Марина просто убежала от бандитов.

========== ЧАСТЬ 12. ТРУДНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ==========

В аэропорту было суетно и немного нервно. Как и во всех других местах, откуда люди отправлялись в дальнюю дорогу: на железнодорожных и автовокзалах, в портах и тому подобном.

Марина уже сдала свой рюкзак в багаж, и теперь они с Артемом стояли в обнимку, прощаясь. Он перебирал пальцами ее волосы, она прижалась щекой к его груди, прикрыв глаза, и гладила его по спине, запустив руки под расстегнутую куртку.

К разговорам о совместном будущем они больше не возвращались. Вообще — с утра и почти весь день в пути до Мурманска — вели себя так, будто им не предстояло расставание (возможно даже — навсегда): шутили, смеялись, обнимали друг друга. С поцелуями дело обстояло сложнее — Артем не хотел оставаться без маски на людях, а целоваться в ней было действительно неудобно.

В аэропорту произошел неприятный инцидент: два мента пристали к Артему, приняв его то ли за террориста, то ли еще за кого. Они всерьез были намерены его задержать, и чтобы как-то все уладить, пришлось предъявить не только документы, но и снять маску. Марина была уверена, что стражи порядка пожалели о проявленной бдительности — при виде лица Артема их собственные знатно перекосились. Они торопливо извинились и отошли в сторону.

Артем молча проводил их взглядом (Марина чувствовала, что он был на взводе), а потом со словами: «Да пошло оно все!» махнул рукой, засунул маску в карман куртки, притянул Марину к себе и поцеловал. Позже он, конечно, накинул на голову капюшон толстовки, стараясь, чтобы тот посильнее закрывал лицо, но выбор между пылким прощанием и своей вечной конспирацией сделал явно не в пользу последнего.

— Они все еще смотрят на нас. Вон, из-за угла выглядывают, — приоткрыв глаза, сказала Марина.

— Кто? — удивился Артем.

— Да менты эти, — вздохнула она.

Он тоже поглядел в ту сторону, куда смотрела Марина.

— Они мне просто завидуют, — с усмешкой заявил он. — О такой барышне, как ты, они могут только мечтать.

— Решил засыпать меня комплиментами? — хитро прищурилась Марина.

— Почему бы и нет? — улыбнулся Артем. А потом, немного посерьезнев, добавил: — А вообще… знаешь, с тобой так уютно и тепло! — Он замолчал и отвел взгляд, решив, видимо, что сказал лишнее — для сегодняшнего дня.

Марина снова положила голову ему на грудь и задумалась. Помнится, Александр говорил ей обратное. Так в чем же была правда? В том, что ее бывший любовник ошибался в ней? Или в том, что рядом с другим человеком Марина и сама изменилась?

— Ты позвонишь мне? — спросила она, когда объявили посадку на рейс. Она тянула с этим вопросом до последнего. Артем не хотел продолжать отношения, а входили ли телефонные разговоры в его планы на будущее, она не знала. И боялась, что его ответ ей не понравится.

— Конечно! — не задумываясь, выдохнул Артем и обнял ее покрепче. — Как доберусь до поселка, сразу позвоню. От Юры, наверное. Ты ведь должна быть уже дома к тому времени. Надеюсь, не разбужу тебя.

— Не разбудишь, — заверила его Марина. — Я буду ждать твоего звонка.

Вымотанная дорогой, Марина, конечно же, уснула. Звонок разбудил ее под утро, когда до подъема на работу оставалась всего несколько часов. Артем, услышав ее сонный голос, не стал разводить долгих бесед. Он узнал, как она добралась и все ли в порядке, и пообещал связаться с ней снова в ближайшее время. Кажется, все возвращалось на круги своя: и жизнь на расстоянии сотен километров, и телефонное общение. И о расставании, окончательном и бесповоротном, речи, похоже не шло. Хотя, впрочем, радужных перспектив совместного будущего не рисовалось тоже.

Понедельник тяжким грузом навалился на плечи. Сказывались усталость и недосып. Но Марина привыкла к вечной утренней разбитости, с которой приходилось тащиться на работу. Куда больше ее тяготило что-то иное, почти неуловимое, — то, что трудно было распознать и определить. Может, дело было в питерском воздухе, таком грязном и тяжелом после хрустально-свежего воздуха северной глуши. В юности, возвращаясь из походов, где удавалось вволю надышаться кислородом в лесах, Марина тоже с тоской вдыхала все эти городские запахи, безнадежно перемешанные с выхлопами автомобилей. А может, дело было в погоде: после искристых белых просторов Кольского полуострова питерская слякоть, грязные тающие сугробы и мутные серо-коричневые потоки воды вперемешку со снежной кашей угнетали.

На работе было не лучше. Впрочем, и не хуже, чем всегда. Разве что, помимо прочего, раздражали сыпавшиеся со всех сторон вопросы о том, как и где Марина провела отпуск, задававшиеся с притворно-искренней заинтересованностью. Ездила на Север, к хорошим знакомым, наслаждалась местной природой, видела альбатросов и Баренцево море, проводила время в уютной домашней обстановке — вот и все, примерно, о чем она рассказывала коллегам, наблюдая как их лица при этом приобретают вежливо-снисходительное выражение. Конечно, разве могут скромные красоты Заполярья составить конкуренцию живописности и оживленности заграничных курортов?

Домой Марина пришла без сил, с твердым намерением завалиться спать сразу после того, как поужинает салатом, купленным в ближайшем магазине по дороге с работы. Но не успела она переодеться в домашнее, как раздался звонок в дверь. Увидев через глазок Александра, она очень удивилась: даже в лучшие времена их отношений он никогда не заваливался к ней, не предупредив заранее.

— Почему ты не позвонил? — спросила она, глядя, как он расшнуровывает свои дорогие лакированные ботинки. — Я вообще могла быть не дома.

— Телефон сел, — развел руками Александр и сунул ноги в предоставленные Мариной тапочки. Она специально держала дома пару мужских — для него. — Решил заехать к тебе — на удачу. А тут смотрю: свет в окнах горит, значит, ты дома.

— То есть о варианте, что я забыла выключить его с утра, ты даже не подумал, — холодно бросила ему Марина и пошла на кухню.

Сколько она знала Александра, он очень заботился о том, чтобы всегда быть на связи. Да и мобильник у него имелся не один. В его историю с разрядившимся вдруг телефоном не верилось. Но Марина не стала ловить его на противоречиях и докапываться до истины — не было на это сил, да и попросту было неинтересно.

— Отчего же? — Александр изобразил праведное возмущение. — Подумал. Но как бы я проверил, так это или нет, если бы не позвонил в дверь?

— И то верно, — вздохнула Марина. — Так что же тебя ко мне сегодня привело?

— Соскучился, конечно! — широко улыбнулся он. — Целых две недели не мог до тебя дозвониться.

— Я вообще-то в отпуске была, — напомнила ему Марина, устало опустившись на табуретку. Она протянула руку за пачкой сигарет на подоконнике. Кажется, в ближайшее время отдохнуть ей не удастся.

— Знаю, — Александр сел напротив, все так же улыбаясь. Его благожелательный настрой настораживал. — Но я же не думал, что ты в своем отпуске пропадешь.

— Я не пропадала. Я просто была в отъезде, — сухо уточнила она, прикуривая.

— Но ты же мне не сказала, что собираешься куда-то уезжать, — пожал плечами Александр.

— Вообще-то и не должна была, — отрезала Марина. — Мы с тобой уже давно не вместе, и я не обязана перед тобой отчитываться. Впрочем, и раньше была не обязана. — Последнее заявление было спорным (все же раньше он являлся не только ее любовником, что обязывало к определенным откровениям, но еще и начальником, что обязывало еще больше), но у Марины оно само собой с языка слетело.

— Но мы же друзья! — мягко возразил он и накрыл своей ладонью ее руку, в которой она нервно крутила зажигалку. — Могла бы хоть словом обмолвиться.

— Насчет нашей дружбы — это сомнительное заявление, — сказала она и отдернула руку. Александр сплел пальцы в замок и состроил обиженное лицо.

Некоторое время назад Марина еще тешила себя иллюзиями о том, что они могут стать друзьями, но потом все же поняла, что ошибалась: друг не стал бы говорить и делать тех гадостей, которые частенько говорил и делал в отношении нее Александр. Притом раньше, когда они еще были любовниками, с ним было гораздо проще во многих отношениях, а сейчас он нередко и явно демонстративно старался ей насолить.

— Ты такая дерзкая в последнее время, — отметил он уже без напускного дружелюбия. — У тебя что, кто-то появился?

— Я всегда была дерзкой, — ответила Марина и затянулась сигаретой. — А с тобой — особенно. Мне вообще иной раз кажется, что ты мазохист: столько лет терпишь мой злой язык, и отвадить тебя никак не получается. — Тему с появившимся у нее «кем-то» она решила перевести.

— А надо ли? — Александр вскинул на нее полный надежды взгляд.

— Надо, Саша, надо, — уже откровенно издеваясь, сказала ему Марина и скинула пепел с сигареты.

Она даже глазом моргнуть не успела, как он подорвался со своей табуретки и в одно мгновение оказался возле нее, присев на корточки (опуститься на колени, очевидно, было для него слишком унизительно).

— Маруся, я всегда любил тебя! — пылко сказал он. — И до сих пор люблю! Давай вернем все, как было!

— О, господи! — только и вырвалось у Марины.

А Александр, не теряя времени, полез к ней с поцелуями. Она едва успела кинуть сигарету в пепельницу.

— Саша, перестань! Не сходи с ума! — воскликнула она, упираясь ему в грудь руками и отворачиваясь в попытке увернуться от поцелуев.

— Ну что ты ведешь себя, как недотрога-школьница?! — процедил он, пытаясь сломить ее сопротивление. — Ты же нормальная баба, у тебя секса почти год не было. Не делай вид, что ты не хочешь его! — Он больно схватил ее за запястья и, прижав к стене, полез к ее губам своими. Табуретка надрывно скрипнула и пошатнулась, но устояла.

— Не тебе судить, что у меня было, а чего нет! — выкрикнула Марина и, подтянув под себя ногу, уперлась ступней Александру в живот и со всей силы отпихнула его. Он отлетел к разделочному столу, ударившись о него спиной, — больно, судя по тому, как он взвыл при этом.

— Твою мать, ты что творишь?! — прорычал он.

— А ты?! — Марина вскочила с табуретки и, отпрыгнув от него подальше, вжалась в угол между окном и холодильником. И тут же поняла, какую глупость сделала: надо было либо бежать прочь из кухни (и из квартиры), либо хватать в руки что потяжелее.

— Так значит, у тебя все же кто-то есть! — изобличительно крикнул Александр. Он потирал спину, морщась от боли, и, похоже, больше никаких поползновений в сторону Марины делать не собирался, — зря она только запаниковала. — Это с ним ты весь отпуск миловалась? Где ты его подцепила? И, главное, когда?

— Да тебе вообще какое дело?.. — выдавила Марина, опешив.

— Какое мне дело? — взвился Александр. — Да ты кем себя возомнила? Думаешь, можешь мне месяцами морочить голову, а потом взять и начать трахаться с другим мужиком?

— Морочить голову?.. — Марина ошарашенно похлопала глазами. — Да ты сам ко мне в гости постоянно набивался!..

— Набивался, — самодовольно подтвердил он. — А ты мне не отказывала! Будь я тебе действительно не нужен, ты бы не попивала со мной шампанское и не крутила задом передо мной! Твои игры в расставания, Маруся, я еще готов был потерпеть — но не другого мужика! Это уж слишком, знаешь ли!

Марина смотрела на него широко распахнутыми глазами и не могла поверить, что все это происходит в действительности.

— Выметайся отсюда! — решительно заявила она. — Если через две минуты ты не провалишь из моей квартиры, я вызову милицию!

— Ох, как заговорила! — картинно восхитился Александр. — Осмелела, когда хахаль появился! Только не забудь, что ты всем мне обязана: и карьерой своей, и работой — в том числе и нынешней. Будет тебя этот твой хахаль содержать, когда тебя попрут из журналистики, а?

— У тебя осталась одна минута, — жестко сообщила Марина, скрестив руки на груди.

Внутри у нее все кипело! На каждую его фразу ей хотелось выдать по целой тираде, но ей хватило ума понять, что вестись на его провокации — только зря себе нервы трепать.

Александр смерил ее долгим злым взглядом.

— Ты еще пожалеешь, — бросил он, развернулся и ушел прочь с гордым видом.

Когда хлопнула входная дверь — громко, аж стены затряслись! — Марина прошла в коридор и защелкнула все замки.

Пришлось налить себе виски и закурить еще одну сигарету (прошлая так и истлела в пепельнице).

Это было что-то невероятное! И, что хуже всего, Александр был трезв. Поведи он себя так по пьяни, этому можно было еще найти объяснение. Впрочем, объяснение было и сейчас, но легче от него не становилось.

Все, что Марина до этого момента принимала за ностальгические порывы и попытки наладить дружеские отношения, вместо интимных, оказалось лишь желанием выждать время и вернуть ее в итоге. Впрочем, в одном Александр был прав: пусть задом перед ним она и не крутила, но позволяла себе порой легкий флирт и кокетливые жесты, искренне наслаждаясь тем, что еще имеет некоторую власть над бывшим любовником. Ясно, конечно, что от воздержания он не страдал и потому так долго и терпеливо отирался возле Марины, не предпринимая решительных шагов. Зато теперь каким-то шестым чувством почуял неладное, и крышу у него явно сорвало!

Впрочем, жалеть его Марина не собиралась. Равно, как и беспокоиться о его душевном состоянии. Что ее действительно волновало, так это угрозы Александра касательно ее карьеры. Пусть добиться того, чтобы она осталась без работы — не в «Шарме», так где-нибудь еще — он бы и не сумел, но вот попортить кровь, и немало, мог запросто!

Марина докурила сигарету и подлила себе еще виски. Она повертела стакан в руках, наблюдая как на его стеклянных стенках переливаются блики от ее хрустальной, дававшей яркий свет люстры.

Вот так она и лишилась единственного друга, который имелся у нее в Питере. Пусть даже другом в полной мере его никогда нельзя было назвать.

========== ЧАСТЬ 13. НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ ==========

Комментарий к ЧАСТЬ 13. НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ

Я себя переоценила, решив что допишу и выложу разом две последние главы. Так вот предпоследняя. Последняя, очевидно, будет уже после Нового Года.

Хоть Марина и ожидала проблем на работе, их не последовало — ни на следующий день после той отвратительной сцены с Александром, ни через день, ни через неделю, ни позже. Все шло своим чередом, и если трудности и возникали, то совершенно обычные — рабочие и будничные, ничуть не напоминавшие чьи-то злые козни. Хотя несколько раз до Марины доходили абсурдные слухи о ней же самой, но они скорее смешили, чем беспокоили. Впрочем, однажды разговор со Светланой насчет них у нее состоялся.

— Про тебя в последнее время частенько поговаривают всякое, — как бы невзначай произнесла редактор, просматривая распечатки черновика марининой статьи.

— Какое «всякое»? — спросила Марина, постаравшись сделать вид, что не понимает, о чем речь.

— Слухи ходят, что ты, работая в «Комсомолке», не пренебрегала интимными отношениями с героями своих статей, — будничным тоном сообщила Светлана и выжидательно глянула на Марину.

«Не пренебрегала» — это еще мягко сказано! По этим слухам выходило, что она чуть ли не каждого из них пыталась затащить в постель. Это было мерзко, но, сказать по правде, от Александра она ожидала большего, чем этот жалкий повод позлорадствовать для завистников или посплетничать в курилке — для всех остальных. К примеру, обвинив Марину в том, что ряд ее журналистских расследований помог закопать одних влиятельных людей и возвысить других не по чистой случайности, а по преднамеренному сговору и, присовокупив к этому намеки на получение взяток, он смог бы насолить ей куда больше. Но тогда бы и сам пострадал. Ведь оказалось бы, что это под его крылом столько лет исправно трудилась и строила карьеру такая корыстная и предвзятая сотрудница, маскируясь под честную журналистку, и в то, что он об этом действительно не знал, а не делал вид, что не замечал, далеко не все бы поверили.

— Светлана, я правильно понимаю, что ты хочешь поговорить о том, как эти слухи повлияют на мою карьеру в «Шарме»? — предположила Марина, незаметно сцепив пальцы лежащих на коленях рук.

— Отнюдь, Мариночка. Говорить тут не о чем. — Та с невозмутимым видом двумя пальцами откинула с лица прядь своих каштановых волос, выбившуюся из идеальной укладки. — На твою карьеру в «Шарме» эти слухи никак не повлияют. За все месяцы, что ты работаешь здесь, жалоб на твои домогательства я ни от кого не слышала. Очевидно, преступников и психопатов ты предпочитаешь больше, чем актеров и моделей. — Последнюю свою фразу Светлана произнесла так же бесстрастно, как и все остальное, и Марина терялась в догадках, как воспринимать ее. А потом заметила, как уголки губ редактора приподнимаются в ироничной и вполне доброжелательной улыбке.

— Вообще-то, большинство преступников имеют психопатические наклонности или даже выраженную патологию, — с усмешкой уточнила Марина. — Так что не стоит употреблять эти термины в противопоставлении.

— Ох, Мариночка, ну тебе виднее! Ты же в этом специалист! — рассмеялась Светлана — совершенно, впрочем, беззлобно — и выдала этакий двусмысленный взгляд из-под полуопущенных ресниц. А потом, немного посерьезнев, добавила: — А вообще, мой тебе совет: будь поосторожнее с мерзавцами, которые могут испортить тебе жизнь. А еще лучше — совсем не связывайся с ними.

В первую же неделю после возвращения Марины в Питер Артем изменил традициям и позвонил, не дождавшись воскресенья. Больше того, он купил себе мобильник, с его слов какой-то старый и очень простой, в котором смог разобраться, и звонил теперь со своего личного номера.

Они стали общаться по два-три раза в неделю. Марине думалось, могли бы и чаще. Но Артему нужно было, как и раньше, ездить в поселок, где ловила мобильная связь, а ради этого приходилось подстраиваться под орнитологов, выходить на их маршруты (иной раз, довольно дальние) или просить Юру подвезти, хотя тому это не всегда было удобно. Да еще и с маяка требовалось отлучаться, и порой в то время, когда ему следовало быть там. Марина, находясь по будням на работе, не могла много времени уделять разговорам, а если Артем звонил во время каких-то интервью или важных встреч, то и вовсе не могла взять трубку. Так что сложности имелись и с ее стороны. Впрочем, если обстоятельства располагали, они могли теперь разговаривать больше часа — пока у Артема не кончались деньги на телефоне.