Сэйдж

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Часы на кухне пробили шесть часов, когда Сэйдж проснулась следующим утром. Она повернулась на бок и посмотрела на спящего рядом племянника. В ее глазах появилось задумчивое выражение — он выглядел таким маленьким, беззащитным.

— ПОЖАЛУЙСТА, МИЛОСЕРДНЫЙ БОЖЕ! — тихо взмолилась женщина, — ПОМОГИ МНЕ СОЗДАТЬ ДЛЯ НЕГО ХОРОШИЙ ДОСТОЙНЫЙ ДОМ. ОН — ВСЕ, ЧТО ЕСТЬ У МЕНЯ В ЭТОМ МИРЕ!

Затем она соскользнула с кровати, потихоньку, чтобы не разбудить ребенка, и накинула домашнее платье. Она вошла в кухню одновременно с Тилли, которая только что вернулась из магазина. Кухарка положила на стол завернутый в бумагу пакет и заговорщически улыбнулась.

— Здесь твой новый наряд. Он тебе понравится, такой стильный!

— Я и не сомневаюсь, — уголками губ улыбнулась Сэйдж, разворачивая толстую коричневую бумагу и принимаясь рассматривать черную одежду.

Отложив в сторону шляпку и черную густую вуаль, она развернула лежавшее под ними платье Аккуратно придерживая его за плечи, дала расправиться складкам, образовавшимся оттого, что одежда была свернута и, встряхнув, осмотрела со всех сторон.

— Ого-го! — весело рассмеялась молодая женщина. — Какое замечательное произведение! Засмеяться было от чего. Тоскливое черное одеяние, по крайней мере, на два размера больше, чем ей было нужно, было пошито так, что проще некуда. Пуговицы шли от пояса до самого подбородка, как вереница понурых солдат, и никакой другой отделки! Юбка длинная и широкая.

Обе женщины захихикали, сразу представив себе Сэйдж в этом наряде, затем молодая вдова примерила шляпку. Вдоволь насмеявшись над печальной картиной, которую она из себя представляла, Тилли сказала:

— Я прошлой ночью перед тем, как лечь, приготовила тебе кое-какие подкладки, чтобы подложить под платье.

Затем она пошла куда-то в угол и тихонько, чтобы не разбудить Коди, вытащила старый, обитый металлом сундучок. Немного порывшись в нем, Тилли вернулась к столу, неся в руках черную косынку.

— Это тебе, чтобы спрятать волосы, — объяснила она, положив косынку поверх платья.

— Полагаю, этого будет достаточно, — еле заметно вздохнула Сэйдж, собрала свое вдовье одеяние и унесла его в свою комнату. Итак, первый шаг к отъезду сделан. Все остальные будут легче. Вот только делать их придется самой, без Тилли.

Вскоре проснулись оба мальчугана, и пока Дэнни водил Коди в уборную и помогал умыться, Сэйдж и Тилли готовили завтрак.

За завтраком дети весело тарахтели, и все выглядело так, как всегда, но Тилли заметила, что ее подруга очень мало ест и молчаливее, чем обычно.

А Сэйдж, действительно, кусок не лез в горло при мысли о том, что она сидит за этим столом последний Раз, и никогда больше они не будут вместе с Джимом завтракать или ужинать в этой аккуратной и чистой кухне, где постоянно хлопочет Тилли, где все время что-то жарится, варится, и так чудесно пахнет кофе Когда два мальчугана закончили свой завтрак и убежали играть во дворе, Сэйдж вздохнула и встала из-за стола. Надо еще пойти собрать вещи. Когда Тилли мягко спросила ее: «Тебе чем-нибудь помочь, родная?» — она только покачала головой, не в силах произнести ни слова, и боясь расплакаться.

В своей комнате Сэйдж открыла дверцы шкафа, достала с самого дна небольшой саквояж и, положив его на кровать, откинула двойную крышку.

Затем, вернувшись назад к шкафу, она начала перебирать множество висевших там платьев, выбирая себе подходящее. Сэйдж тщательно отобрала те, которые, по ее мнению, могли пригодиться на сцене или в театре. Взяла парочку тех, в которых можно было выходить на прогулку, и три для дома, который будет же у нее когда-нибудь. Затем она выбрала еще пару хороших выходных туфель и разложила все отобранное на кровати.

Закончив с одеждой, молодая женщина подошла к комоду. Там она решила взять с собой недельный запас нижнего белья и несколько пар чулок. У нее возникли сомнения, брать или нет что-нибудь из парфюмерии, в обилии стоявшей на туалетном столике. Наконец, решив, что в большом городе от нее будут ждать, что она умеет пользоваться косметикой, Сэйдж остановила свой выбор на маленькой коробочке с пудрой и румянами.

Начиная укладывать вещи в саквояж, она никак не могла отделаться от мрачных предчувствий, которые стеснили ей грудь. Правильно ли она поступает? Всю жизнь ей довелось провести под чьей-нибудь защитой, а теперь она не может надеяться ни на кого, кроме самой себя. Ей не приходилось бывать в больших городах, чего можно ждать от жизни там? Остается только молить Господа, чтобы он помог и сделал все, как нужно.

Прежде, чем закрыть саквояж и запереть замки на нем, Сэйдж еще раз подошла к комоду и выдвинула нижний ящик. Там, между двумя одеялами, лежал толстый пакет с деньгами. Каждый вечер, когда Джейк приносил заработанное ею серебро, она обменивала его на зеленые банкноты, и сейчас там скопилась порядочная сумма. Сэйдж достала пакет, перевязала его ленточкой и засунула на самое дно саквояжа, между бельем и платьями.

Наконец, все вещи оказались собраны. Сэйдж поставила саквояж возле двери и посмотрела на часы. Было почти одиннадцать часов. До того, как придет дилижанс, оставалось чуть больше часа. Сэйдж тяжело вздохнула. Теперь самое время пойти к Дэнни и объяснить ему, почему она покидает Коттонвуд.

Когда она закрыла дверь перед ничего не понимающим, но страшно заинтересованным Коди, и повернулась к племяннику, Дэнни вопросительно посмотрел на нее.

— У меня к тебе очень важный разговор, — объяснила Сэйдж, — малыш может все разболтать, ведь он еще ничего не понимает.

Потом она села на кровать и показала мальчику на место рядом с собой.

— Иди, сядь ко мне поближе.

Дэнни сел, как просила его Сэйдж, и улыбнулся, явно довольный тем, что его посвящают в какую-то тайну.

— Что ты хочешь сказать мне, тетя?

Сэйдж взяла его руки в свои и, легонько пожав их, посмотрела в глаза племяннику.

— Дэнни, ты помнишь, как нас преследовал Миланд и мы прятались от него?

Когда мальчик кивнул, она продолжала:

— Я боюсь, что он нас отыскал и тут, поэтому я решила уехать в большой город, где он нас не найдет.

Большие зеленые глаза ребенка беспокойно взглянули на нее.

— Куда мы едем, тетя Сэйдж?

— Я тебе сообщу, когда сама устроюсь, — наконец, она решилась рассказать ему самое неприятное. — Знаешь, я сначала не возьму тебя с собой.

И увидев, что он обеспокоенно смотрит на нее, нежно сжала его руки и торопливо добавила:

— Но это всего на несколько недель, мой милый, а потом я приеду за тобой!

— А можно мне будет приезжать на ранчо к Джонти и Корду? — глаза мальчика стали печальными. — Мне так у них нравится! И я буду скучать без Героя.

— Я знаю, мой родной, — Сэйдж чуть не плакала от жалости к ребенку и к самой себе. — Как только мне удастся скопить немного денег, я собираюсь купить небольшой загородный домик с участком, где мы сможем работать и все время, если захотим, будем на свежем воздухе. Ну, и, конечно, если хочешь, я тебе куплю новую лошадь, такого маленького мустанга, лучше Героя.

Сэйдж очень хорошо было видно, что Дэнни изо всех сил пытается сдержать слезы, и тогда она обняла мальчика, а тот обвил своими маленькими ручками ее шею и заикаясь проговорил:

— Я буду скучать без тебя, тетя Сэйдж!

— И я буду тосковать без тебя, любимый.

От неподдельного горя, которое звучало в голосе ребенка, Сэйдж зажмурилась и подумала, что все-таки очень правильно сделала, что попросила Рустера покатать ребят сегодня днем. Конечно, с ее стороны это трусость, сбежать не попрощавшись с Дэнни, но… так будет лучше для них обоих.

Женщина снова посмотрела на часы, думая о том, что пора бы уже появиться и Рустеру. И вдруг из ее груди вырвался вздох облегчения. Она услышала, как ее телохранитель разговаривает с Тилли на кухне. Тогда Сэйдж отстранилась от Дэнни и улыбнулась ему.

— Я вам приготовила сюрприз. Мы с Рустером договорились, что он покатает вас с Коди по окрестностям в своей коляске. Как тебе такое предложение?

— Ух, ты! Вот здорово!

Слезы у мальчугана моментально высохли. Он пулей соскочил с кровати и бросился к двери. Прежде, чем выйти на кухню, Сэйдж расцеловала мальчика в обе щеки и спустя пару минут уже стояла у окна, глядя, как экипаж с одним большим мужчиной и двумя мальчиками удаляется, поднимая клубы пыли. Женщина перевела дыхание и начала готовиться к отъезду сама.

Сняв домашнее платье, она натянула узкие панталоны, одела лифчик, затем, состроив гримасу, одела то самое сооружение, которое Тилли сшила для нее и назвала «кое-какими подкладками». Набитая перьями штуковина, после того, как Сэйдж одела наверх черное уродливое платье, придавала ей вид, по меньшей мере, футов на двадцать тяжелее, чем на самом деле. Оставалось подложить что-то на грудь. На мгновение Сэйдж задумалась, а затем, улыбнувшись, взяла свой багаж, достала оттуда семь пар чулок и напихала их себе за пазуху.

Закончив оформление своей фигуры, она поставила саквояж назад к двери, а затем посмотрела на себя в зеркало. Несколько секунд ей не удавалось вымолвить ни слова при виде той почтенной матроны, которая отразилась в стекле. Наконец, Сэйдж пробормотала:

— Остается только надеяться, что я никогда не наберу такого веса.

Маленькие часики около кровати показывали, что уже пришло время уходить. Быстро повязав косынку и одев черную уродливую шляпку, тщательно закрыв лицо вуалью, Сэйдж в последний раз окинула взглядом комнату, в которой она познала такие прекрасные мгновения любви, а затем — боль от сознания того, что они, оказывается, ничего не значили для Джима.

— Прощай, Джим, — прошептала она, взяв саквояж и сумочку, и вышла из комнаты.

Большая кухня оказалась безлюдной, и Сэйдж поняла — Тилли тоже не любит прощаться. Молодая женщина, не глядя по сторонам, поспешно вышла из дома, прошла по аллее и повернула к станции.

На пути она никого не встретила. Кассир, когда почтенная вдова попросила один билет до Шайенна, удивился было при виде незнакомой дамы, но вопросов не задал. И Сэйдж, радуясь тому, что все идет так, как и было задумано, положила билет в сумочку и села в дальнем углу здания в ожидании прибытия дилижанса.

Ждать ей пришлось недолго. Минут через десять большая повозка появилась на городской улице, отчаянно скрипя колесами и поднимая клубы пыли, подъехала к помещению станции. Сэйдж взяла багаж и заторопилась к выходу, глядя прямо перед собой, боясь, что если она бросит взгляд на улицы этого города, то у нее просто не хватит решительности, и она останется еще хотя бы на один день. Уже забираясь в дилижанс, она увидела, как на улицу выехала четырехколесная повозка Макбейнов, и Сэйдж почувствовала, как ее сердце отчаянно забилось. Просто каким то чудом Джонти и Корд появились в то время, как она села. Появись они минутой раньше, Джонти непременно увидела бы ее своими зоркими глазами и, наверняка, узнала.

Сэйдж очень неудобно расположилась на жестком сидении. Под густой вуалью ей было очень жарко, но откинуть ее она не могла, иначе ее лицо неминуемо было бы покрыто толстым слоем пыли, которая набивалась в карету. Кроме того, ей не хотелось привлекать внимание двух своих попутчиков, карточного шулера в черном помятом сюртуке и торговца виски, сидевших напротив нее. Оба были вчера вечером в салуне, когда она там выступала, и могли бы ее узнать. Шулер посылал ей из-за карточного стола более чем красноречивые взгляды, а продавец спиртного старательно и с огромным воодушевлением пел вместе с нею, причем совершенно фальшиво. Постоянные завсегдатаи салуна устроили овацию, когда Джейк проводил этого «солиста» к дверям и выставил вон.

Она помнила красное от гнева лицо продавца и очень хорошо понимала, что если только он обнаружит, что путешествует в одной карете с певичкой из «Кончика Хвоста», он сделает поездку настолько невыносимой, насколько сможет.

После двухдневной тряски в дилижансе на теле Сэйдж, кажется, не осталось живого места. У нее под конец, вообще, создалось впечатление, что эта колымага не пропустила ни одной кочки, ни одной выбоины на дороге. Глаза Сэйдж стали красными от постоянного недосыпания, потому что рядом с ней сидела тучная дама, направляющаяся погостить у сына в Шайенне и отчаянно храпевшая всю ночь напролет. Своей огромной массой она буквально вдавила хрупкую Сэйдж в угол кареты.

Молодая женщина вначале пыталась оказать достойныи отпор, толкала агрессора, пыталась отпихнуть локтем, но та только громче всхрапывала и не обращала внимания на все попытки Сэйдж отстоять свое жизненное пространство.

— Слава Богу, поездка скоро закончится, — устало подумала беглянка.

Этим утром возница сказал, что к обеду они будут в Шайенне, а сейчас красный солнечный диск висел как раз над головой. Еще через двадцать минут колеса кареты покатились по улицам Шайенна. Напоследок еще раз как следует подбросив пассажиров, дилижанс остановился перед большим зданием с декоративным фасадом, над которым виднелась надпись «Винтеркорн Отель». Возница немедленно принялся сгружать багаж пассажиров, до этого размещенный на крыше дилижанса. При этом вид у него был такой, что всякому было ясно, насколько ему надоели эти пассажиры и все их барахло.

Продавец виски только судорожно вздрогнул, когда услышал, как зазвенели его бутылки с образцами огненной воды, а Сэйдж еле успела подхватить свою гитару и не дать ей упасть на землю.

Ее двое попутчиков первыми выскочили из кареты, даже не подумав о том, чтобы помочь двум дамам, полной женщине и степенной вдове, сойти с высокой подножки на землю. Сэйдж пренебрежительно улыбнулась, вспомнив, как оба мужчины пытались заигрывать с нею всего пару дней назад, а через полминуты они смешались с толпой прохожих, и она навсегда потеряла их из виду.

Сын миссис Толстушки подбежал к матери, и после горячих объятий и приветствий и эта парочка навсегда ушла из жизни Сэйдж. Она осталась совсем одна, с чемоданом в одной руке, гитарой — в другой, растерянная и оглушенная окружавшим ее многолюдьем, гадая — в какую сторону идти?

Сэйдж взглянула на противоположную сторону улицы, посмотрела по сторонам и разочарованно скривила губы. С первого взгляда город ее явно разочаровал.

Шайенн был расположен посреди продуваемой всеми ветрами прерии, где не было ни одного деревца, и весь застроен однообразными домами с декоративными фасадами и наружными лестницами, по которым можно было попасть на верхний этаж.

На улицах было по щиколотку пыли, поэтому прохожие старались, по возможности, не ступать на проезжую часть, а ходить по деревянным мостовым. Когда Сэйдж сама ступила на тротуар, ей пришлось буквально проталкиваться сквозь огромную толпу бородатых шахтеров, ковбоев и тому подобных господ, сопровождающих своих элегантно одетых жен.

Ей пришлось пройти целый квартал, и у нее уже отваливались руки от тяжести саквояжа, когда, наконец, она увидела мальчика, примерно одних лет с Дэнни, который стоял перед салуном и держал поводья лошади. Сэйдж поспешила к нему.

— Молодой человек, — обратилась она к мальчугану, поднимая вуаль, — ты не можешь сказать, где найти приличную гостиницу?

Босоногий мальчишка, взглянув на красивое лицо обратившейся к нему дамы, широко улыбнулся. — Да, мэм, могу. Я бы вас проводил, но мне нужно присмотреть за лошадью одного джентльмена. Он пообещал мне двадцать пять центов. Но это место можно легко разыскать — пройдите еще один квартал, поверните направо и прямо там увидите то, что вам нужно, это единственное здание, которое окрашено. Желтое.

Сэйдж полезла в свою сумочку и подала мальчику монету в десять центов. «Спасибо, сынок», — улыбнулась она и пошла в указанном направлении, а ее помощник настолько этому поразился, что даже не сказал спасибо.

Когда Сэйдж, как и было ей сказано, повернула направо, она вскорости, действительно, увидела желтое здание рядом со своими серыми, обветренными сородичами. Это строение смотрелось, как луч света в окне, и производило, в общем, неплохое впечатление.

Молодая женщина поднялась в своем вдовьем наряде на ступеньки перед входной дверью и взялась за молоточек, повешенный в центре.

Почти в то же мгновение дверь открыл старик-швейцар, который уставился на нее сквозь свои очки в тонкой, круглой оправе. Когда он спросил у Сэйдж: «Чем могу служить, мисс?», она поняла, что старик, практически, слеп. Никто, у кого есть хоть мало-мальски сносное зрение, не мог бы спутать ее в этом одеянии с молодой девушкой.

— Я хочу снять комнату, — ответила она, и тогда старик открыл дверь пошире и отступил в сторону.

— Проходите. Этим утром у нас выехал один джентльмен, и вы можете занять его комнату. Следуйте за мной.

Сэйдж прошла через большой холл, сверкающий чистотой, и ее настроение от этого несколько поднялось. Чистота производила приятное впечатление. Поэтому, когда после небольшого перехода старик открыл дверь в конце узкого коридора, она уже не удивилась тому, что комната была тщательно убрана.

В приличного размера помещении находилась кровать со стоявшим рядом столиком, умывальник с кувшином и тазиком внизу, а также маленький шкаф для белья и высокий стул. На окнах висели чистые легкие занавески и тяжелые, плотные шторы на тот случай, если потребуется занавесить окно от посторонних глаз. Сэйдж поставила тяжелый чемодан на пол, подошла к окну, раздвинула кружевные занавески и нахмурилась.

Окно выходило прямо на улицу. И она сразу поискала глазами задвижку. Нашлась не только задвижка — окно было надежно забито гвоздями. Так что Сэйдж вполне удовлетворилась осмотром. В этой комнате ей можно будет спать спокойно.

Молодая женщина опустила занавески и повернулась к стоявшему в дверях старику.

— Я беру эту комнату, — улыбнулась она, — сколько вы за нее просите?

— Пять долларов в неделю, но сюда входит стоимость завтрака и ужина.

Сэйдж без спора полезла опять в свою сумочку, чтобы заплатить за жилье, хотя и подумала при этом, что ее денег при такой плате надолго не хватит. Придется немедленно начать поиски работы.

Когда дружелюбный старичок передал ей ключи от входной двери и удалился своей шаркающей походкой, Сэйдж заперла за ним дверь. Наконец-то, с нетерпением сорвала с себя ненавистную шляпку с вуалью и бросила их на кровать, к гитаре. Следом за ними отправилась черная косынка, и женщина с наслаждением тряхнула головой, выпуская свои длинные волосы на волю.

Наконец-то, она смогла снять с себя весь свой защитный наряд. Сэйдж скинула с себя платье, сбросила накладные бедра и груди из чулок и, чувствуя благостную прохладу, стала развешивать свою одежду на вешалках, распихивать по ящикам интимные детали своего туалета, расхаживая по комнате в одном нижнем белье. Покончив с этим делом, Сэйдж заглянула в кувшин и обнаружила, что он доверху наполнен водой. Спустя еще двадцать минут она, вволю наплескавшись в воде, смыла с лица и тела грязь и пот двухдневной поездки и, переодевшись во все чистое, вновь после долгих часов своего маскарада почувствовала себя человеком. Приняв таким образом ванну, Сэйдж достала гребень и принялась расчесываться до тех пор, пока волосы не стали опять блестеть, как густой шелк каштанового цвета, Ей захотелось заплести косу, оставив несколько локонов ниспадающими на плечи. Может быть, это была и не самая хорошая прическа, но было так приятно чувствовать, как ветер развевает волосы и обдувает шею после того, как они столько времени были под черной грубой косынкой.

Сэйдж встала со стула и положила расческу на туалетный столик. «Что делать теперь?» — задала она себе вопрос. Для того, чтобы прямо сейчас идти на поиски работы, она слишком устала. Лучше, если она начнет искать место завтра с утра, как следует выспавшись и отдохнув.

Сэйдж посмотрела на кровать, застланную цветным покрывалом, и подумала, не лечь ли ей прямо сейчас, чтобы хоть ненадолго дать отдых уставшему телу.

Она легла, дав себе слово, что просто полежит, но как только закрыла глаза, сразу провалилась в глубокий сон.

Проснулась Сэйдж от звуков мужских голосов, когда солнце уже садилось. Сначала она даже не поняла, где находится и почему вокруг нее совершенно незнакомая обстановка. Однако, очень быстро это состояние прошло, и молодая женщина резко встала с постели.

В щель под дверью проникал запах готовящейся пищи и, по всей видимости, наступило время ужинать. Она вдруг почувствовала, что умирает от голода, поэТ0му быстро расправила слегка сбившееся платье и вновь торопливо причесалась.

Интересно, а что теперь? Ждать, когда кто-нибудь позовет ее и объявит, что ужин готов, или пойти в общую комнату и посидеть там? Женщина решила, что последний вариант предпочтительней, и пошла по коридору.

В большой комнате, через которую Сэйдж проходила в самом начале, уже сидели, уткнув носы в газеты, трое мужчин. Но как только Сэйдж с легким стуком прикрыла за собой дверь, три пары глаз поднялись, чтобы взглянуть на вошедшую. Все печатные слова были забыты в ту же секунду, и все трое уставились на красавицу, стоящую перед ними, как им показалось, в некоторой неуверенности. Наконец, старший по виду джентльмен встал и вежливо осведомился:

— Вы кого-нибудь ищете, мисс? Сэйдж покачала головой:

— Нет, я тут живу. Несколько часов назад я сняла здесь комнату.

При этом известии встали уже все трое. Они поприветствовали ее, осведомились о ее имени и назвали свои собственные. Один из ее новых знакомых, Тим О'Брайан, лет двадцати пяти, был служащим в бакалейной лавке; второй — Питер Свенсон — был примерно ее возраста и владел парикмахерской. А первым с ней заговорил доктор Уэсли Брент. Только один из мужчин поинтересовался, уж не школьная ли она учительница, как вдруг сзади кто-то громко, словно прочищая горло, откашлялся.

Сэйдж повернулась и увидела женщину со строгим лицом, на которой было точно такое же черное платье, как то, что она оставила в своей комнате. Глубоко вздохнув, Сэйдж сказала:

— Меня зовут Сэйдж Ларкин. Думаю, это ваш отец сдал мне комнату. Вы, кажется, удивлены, увидев меня.

Она прошла через комнату и протянула высокой женщине руку. Та вяло пожала ее, и ее лицо стало еще строже.

— Я вижу у вас обручальное кольцо. Где же ваш муж? Надеюсь, вы не сбежали от него?

Ее слова звучали отрывисто и резко.

— О, нет! Я — вдова, миссис …

— Я тоже вдова. Здешние зовут меня вдовушка Бейкер.

Сэйдж улыбнулась:

— Если вы не против, я буду звать вас миссис Бейкер. Ко мне несколько раз уже обращались, называя вдовой, и мне это совсем не понравилось. У меня сразу возникает такое ощущение, будто я не такая, как все остальные женщины только потому, что потеряла мужа.

Лицо женщины несколько смягчилось. Ее угольно-черные глаза добрее посмотрели на молодую женщину, а потом она сказала:

— Мне это тоже не очень нравится, но имя приклеилось и никуда не денешься. Есть у меня две-три подруги, они называют меня Кэрри. Можете меня называть так же.

И, прежде, чем Сэйдж успела оценить по достоинству всю щедрость ее дара, Кэрри Бейкер резким хриплым голосом объявила:

— Господа, ужин на столе!

Трое джентльменов наперебой старались всячески угодить Сэйдж, предлагали ей стул, и, наконец, ей пришлось принять приглашение парикмахера. Тем временем хозяйка закончила накрывать роскошный стол: филе из цыплят с клецками, тушеный горошек, салат йз помидоров были разложены по тарелкам, и, когда ужин начался, доктор Брент спросил:

— Миссис Ларкин, вы, должно быть, школьная учительница?

Сэйдж судорожно вцепилась в свою вилку.

«НУ, ВОТ И ВСЕ! СЕЙЧАС ТЫ УВИДИШЬ, КАК ИХ ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ К ТЕБЕ РАЗОМ ИЗМЕНИТСЯ», — подумала она, вспомнив презрение, которым наградили ее Коттонвудские кумушки за то, что она зарабатывала на жизнь пением. Ее губы сжались упрямо. А почему, собственно, она должна стыдиться голоса, которым наградил ее Господь? Она ничего не сделала такого, что опозорило бы этот дар.

Подняв голову и с независимым видом оглядев своих соседей, Сэйдж громко, отчетливо произнесла:

— Я певица. Завтра с утра я хочу попытаться найти себе здесь работу.

Теперь она ожидала, что глаза Кэрри станут непроницаемо-холодными, а на лицах мужчин появится игривое выражение, однако, ничего подобного, к ее удивлению, не произошло, если не считать того, что у всех мгновенно пробудился живой интерес к ней при этом известии.

— Если вы хотите петь, то это как раз тот город, который вам нужен, — сказала Кэрри. — В Шайенне пять театров. Некоторые, правда, представляют из себя не более, чем дешевые, примитивные варьете с танцульками. Но есть три очень приличных и респектабельных, где вы, наверное, найдете себе место. В этих театрах всегда охотно нанимают красивых женщин.

Сэйдж покраснела, услышав комплимент, который ей выдала Кэрри, но при этом ее неприятно резануло, что определяющим фактором должен оказаться ее внешний вид, а совсем не то, как она поет. Нет уж! Если ее голос не понадобится, ей лучше будет подыскать себе работу горничной или что-нибудь в этом роде. Она уже собиралась об этом сказать вслух, но тут подал голос Питер Свенсон, который предложил показать ей город следующим утром.

— Я покажу вам, где находятся театры и деловые центры, тогда вы сами сможете решить, где вы будете петь, и узнаете дорогу к месту своей работы.

— Большое вам спасибо, мистер Свенсон, — благодарно улыбнулась ему Сэйдж. — Я так боялась, что мне придется ходить совсем одной в первый раз. Мне раньше никогда не доводилось бывать в большом городе.

Соседи по столу ждали, что она станет рассказывать о себе, но когда этого не произошло, чуть не хором поинтересовались, почему же она остановила свой выбор именно на этом городе.

Наступило несколько напряженное молчание, а затем Сэйдж вместо ответа спросила:

— Шайенн очень молодой город, правда?

— Да, — первой ответила Кэрри, — он еще, по сути, в младенческом возрасте. Я сюда приехала весной шестьдесят седьмого, когда он только-только возник. Здесь не было ничего, кроме палаток. Я тоже начинала свой бизнес в большой палатке. Было у меня в ней десять мест, и я брала двадцать пять центов за ночь. Еще пятьдесят центов платили мне за завтраки и ужины. А готовить мне, можете себе представить! — приходилось на улице, на открытом огне.

Большинство моих постояльцев были рабочие, которые строили железную дорогу, проходившую через Шайенн. «Юнион Пасифик» знаете? Осенью того года, в ноябре, как сейчас помню, сюда пришел первый пассажирский поезд.

— Не забывайте, что тогда тут никто и понятия не имел, что такое закон, — включился в рассказ о первых днях Шайенна доктор Брент. — Нам тут частенько приходилось иметь дело с настоящими бандитами, которые нанимались на железную дорогу во время строительства. Их называли «дьяволы на колесах» и, когда стройка дошла до Миссури, они причинили нам уйму хлопот своими драками и пьянством.

— Да, да… Потом появились салуны, проститутки, грабители и продавцы оружия, и все они помогали строителям потратить свои деньги, — добавил Питер Свенсон.

Кэрри согласно кивнула.

— В конце концов, в Шайенне стало так плохо, что генерал Додж, которому было поручено следить за соблюдением законов, попросил генерала Дж. Е. Стивенсона, коменданта форта Расил, помочь навести порядок в городе. Генерал Стивенсон прибыл с кавалерийским эскадроном и вышиб всю эту публику вон из города. Он не позволил им вернуться, пока каждый не дал слово следить за собой и своим поведением.

— Да, после этого Шайенн начал быстро разрастаться, — сказал доктор. — Построили пассажирский вокзал, потом склады грузов и скотные дворы для стад, которые по железной дороге перевозили в Абилин и в Чикаго.

— Однако, законности у нас тут до сих пор маловато, — снова подал голос парикмахер.

— Правосудие в Шайенне поддерживают комитеты бдительности. Конечно, не всем нравится такой метод поддержания порядка — суды Линча, все-таки не закон. И все же городу на границе эти люди нужны.

— До 1868 года полиция и суды тут, вообще, ничего не решали без согласия этих парней, — заметила Кэрри. — Это в 1869 году Шайенн стал столицей штата Вайоминг. С тех пор мы проделали большой путь. Теперь у нас есть свой мэр, пять членов городского совета, городской адвокат, своя казна и, вообще, все что надо приличному городу.

Все это было рассказано с гордостью, и Сэйдж всем своим видом демонстрировала живейший интерес ко всему, что услышала. Когда же ей стало известно, что в городе обеспечены законность и правопорядок, она почувствовала, как у нее, словно камень с души свалился. В этом городе, даже если Миланд ее найдет, она будет в безопасности и может ничего не опасаться.

Затем были рассказаны еще две-три истории о прошлом Шайенна и, наконец, Кэрри встала и начала собирать посуду, а Сэйдж и мужчины вышли из столовой и направились каждый в свою комнату.

Перед тем, как разойтись, Питер Свенсон напомнил Сэйдж об их договоренности на следующее утро, сразу после завтрака, отправиться на прогулку по городу.

В комнате, на столике возле кровати, маленькие часы показывали начало девятого. Однако, у Сэйдж слипались глаза от усталости. Она беспрестанно зевала, а кровать, казалось, так и манила к себе.

Тогда женщина решила, что на сегодня впечатлений для нее достаточно, разделась, тщательно вымыла лицо и руки, затем одела ночную сорочку и откинула покрывало с кровати. Заснула она раньше, чем ее голова коснулась подушки.