Сезон летающих деревьев

Глава 1. Изнанка мира

Маленькую Геллу опять мучили кошмары. Её розовое личико морщилось, а рот кривился. Фэйми ничем не могла помочь сестрёнке и оттого страдала не меньше. Она склонилась над колыбелью, гладила и успокаивала малышку, надеясь отогнать теней. Злобные создания пришли сюда из-за Фэйми. Они забирались в уши Геллы, заползали под подушку, лезли в глаза. Это длилось уже три недели. Отец сделался черней тучи, а мама похудела и высохла, как тростник.

Когда в местной лечебнице испробовали все средства, родители съездили в большой город за лекарем. Он сказал, что у девочки колики, и прописал отвар — бесполезный, как и все лекарства до него. Фэйми знала настоящую причину бессонницы, но молчала, потому что признаться было страшно.

Гелла заворочалась, захныкала. Хрупкая тишина задрожала, покрылась трещинами тревоги и разбилась от плача. На пороге комнаты тотчас появилась мама в ночной рубашке, растрёпанная, усталая, с тёмными кругами под глазам.

— Я сама её успокою, иди отдыхай, — сказала Фэйми, беря сестру на руки.

— Она, наверное, есть хочет, дай её сюда.

Мама присела на край кровати и приложила дочку к груди, но Гелла кряхтела и отворачивалась. Тени на время отступили, тёплый свет ночника сделался уютней и ярче.

Фэйми зевнула и посмотрела в окно. Сквозь узорчатый тюль просвечивала почти полная луна. До завершения ей не хватало тонкой дуги, а значит, нужное время наступит совсем скоро.

— Можно я завтра пойду ночевать к Арике? — спросила Фэйми, водя пальцем по кружеву наволочки. — Она обещала показать мне крольчат.

— Сходи, — кивнула мама, не отрывая взгляда от уснувшей малышки. — Только не докучай им и не ешь в гостях много. Я соберу тебе с собой яблок. Понесёшь в гостинец.

— Давай мне её, я покачаю. Иди поспи.

Фэйми взяла на руки Геллу и стала тихо напевать колыбельную. Она не собиралась идти к Арике и соврала, чтобы навестить бабушку, которую в городе считали сумасшедшей колдуньей. Мама запретила ходить к ней с тех пор, как Фэйми проговорилась о Поддонье. Так называлась изнанка мира, куда могли попасть только волшебники. Невидимая для обычных людей, она хранила истину целого мира, скрытую за реальностью.

Если в семье случались ссоры, бабушка шла в Поддонье, находила место, на котором стоял дом, и выпалывала выросшие там сорняки обид. Когда кто-то сильно болел, она вынимала червей из дерева жизни. Чародеи могли видеть порчи и сглазы, гнев и страх, но многие отказывались от этого дара. Слишком уж опасной и неблагодарной работой слыло чародейство. Бабушка хотела, чтобы дочь прожила спокойную жизнь, и никогда не рассказывала ей об изнанке мира, поэтому мама считала всё это выдумкой.

Три года назад, в свой десятый День Рождения, Фэйми случайно приоткрыла завесу тайны. Она увидела хиго. Так назывались разноцветные огоньки, в которые превращаются заветные желания. В тот вечер бабушка так суетилась, что забыла закрыть портал, и из Поддонья в кухню залетела целая куча светящихся шариков. Тихо вошедшая Фэйми спряталась за шторкой и почти не дышала, пока бабушка пыталась выгнать нежданных гостей. Она сунула их в самую обыкновенную банку из-под сливового варенья, прошла через арку и скрылась в кладовой. Фэйми на цыпочках двинулась следом, но не увидела за порогом привычных полок и бочонков.

Вместо них внутри находилась пещера, наряженная гирляндами светляков. Она всё время заворачивала вправо и напоминала закрученную ракушку. Девочке казалось, что коридор один и тянется в бесконечную глубь. На самом деле Витки (так называлась пещера) состояли из множества ходов. Они могли привести в любое место на земле, если его загадать. А если идти просто так — окажешься в Поддонье. В первый раз Фэйми потерялась и не дошла до него. К счастью, бабушка быстро отыскала внучку и рассердилась, но раз уж у Фэйми был День Рождения, а шила в кармане не утаишь, пришлось рассказать ей то, что держалось в тайне даже от дочери.

С тех пор Фэйми частенько гуляла по Поддонью в безопасные дни, но эта способность должна была исчезнуть через полгода, когда ей стукнет четырнадцать. Фэйми хотела пройти обряд, чтобы стать чародейкой и сохранить связь с изнанкой мира, но бабушка даже слышать об этом не желала. Она чуть не погибла во время испытаний и зареклась впутывать детей и внуков. Фэйми почти смирилась, но однажды, в тёплый зимний вечер, согревшись крепкой бузинной настойкой, старая чародейка проговорилась. Для обряда требовалось найти два огонька желаний и помочь их осуществить.

Фэйми никогда не была храброй, но теперь, когда тени пробрались в дом, а бабушка болела и теряла силы оттого, что ей некого было учить, чувство вины пересилило всякий страх. В ночь, когда последняя серебряная ниточка вплелась в круг небесных пяльцев и завершила вышивку луны, Фэйми нашла свой первый хиго.

Желание было чудесное. Оно спустилось с неба, лёгкое, как лепесток, и мерцающее, словно паутинка в лунном свете. Фэйми встречала много разных хиго, но такой видела впервые. Он был не крупнее напёрстка, а цветом напоминал мякоть печёной тыквы. Сияние огонька отдавало мёдом и янтарём. Фэйми это понравилось. Ей давно опротивело бледно-голубое свечение комариных личинок, облепивших потолки пещеры. Из-за него Витки казались недрами айсберга — неуютного и холодного.

Девочка радовалась тому, как легко удалось достать желание. Ей даже показалось, что хиго ждал её у входа в Витки. Когда Фэйми вышла из пещеры в Поддонье, он был уже тут как тут. Девочка протянула ладонь, и огонёк уютно устроился в ней, точно свеча в плошке. Оказывается, он был несчастным и потому так отчаянно переливался яркими цветами. Зелёные глаза Фэйми заполнились множеством бликов. Она приблизила огонёк к самому уху, но ничего не услышала. Это настораживало. Обычно хиго шумные. Только и делают, что вопят о заключённых в них желаниях, а этот был тихим и скромным. Фэйми решительно развернулась на каблуках и побежала обратно в Витки. Желание она прикрыла сверху второй ладошкой и прижала к груди с тем, чтобы гадкие тени не тронули его.

Сегодня наступило полнолуние — время, когда тёмные обитатели Поддонья набирались сил и резвились, как мыши в зерне. Лучший урожай хиго случался именно в такие ночи, поэтому Фэйми не побоялась зайти за арку. В ненадёжном свете вертлявые тени успевали вволю потешиться над девочкой. Они караулили её за каждым углом, норовя ухватить за подол платья, а то и выставить острый камень, об который в полумраке можно пораниться или споткнуться. Заблудиться здесь было легче лёгкого. Чего стоили одни только ложные туннели, упиравшиеся в тупики. Но Фэйми давно научилась отличать настоящие от теневых, и её нельзя было обмануть так просто.

Всего чуточка волшебства могла отогнать кошмары от Геллы и влить в дряхлое тело бабушки новую жизнь. Злобные сущности проникли в дом из-за Фэйми, и девочка хотела это исправить. Она знала, что когда начнёт испытание, никто ей не поможет, а если вернуться домой — всё будет кончено. Желания могли попасться какие угодно, лёгкие и трудные, безвредные или опасные, но Фэйми уже решилась.

Завидев, что девочка несёт хиго, обитатели пещеры пришли в ярость. Они шипели, раздваивались и тянулись к огоньку, но Фэйми гнала их прочь. Тени стали колючими и ершись из всех углов. Они прятались за камнями и ползли по трещинам, стараясь забраться в складки платья или под подол, где обитал мрак, чтобы оттуда добраться до желания. Свет надежды, заключённый в хиго, манил и раздражал их.

Фэйми бежала так быстро, что пряди её чёрных волос развевались за спиной, как водоросли, подхваченные сильным течением. Она перепрыгнула через расщелину, откуда потянулись к щиколоткам тёмные пальцы и, не давая себе отдышаться, припустила дальше — к арке, из которой лился свет. Фэйми не заметила, как маленькая гадкая тень, выбравшись из-под камушка, скользнула ей в туфлю. Девочка взвизгнула и стряхнула обувь, но не выпустила из рук хиго.

— Бабушка! — Фэйми споткнулась о порог и растянулась на деревянном полу.

Огонёк завис в воздухе рядом с её макушкой. Теперь ему ничто не угрожало, и Фэйми позволила себе немного похныкать из-за разбитой коленки и потерянных башмачков. А ведь отец только-только купил их на осенней ярмарке. Теперь тени утащат чудные туфельки в самый тёмный закоулок Витков и спрячут там, где их невозможно будет найти. Мама ужасно рассердится.

Фэйми хотела вернуться и поискать обновку, но хиго выглядел таким испуганным и одиноким, что она не решилась его оставить. Да и обуви наверняка уже нет на прежнем месте. Потерять что-то в Витках — хуже, чем уронить монетку в бездонную пропасть.

Девочка поднялась и отряхнула подол зелёного платья с вышитой на груди птичкой. Бабушки в комнате не оказалось. Через открытое окно дул ветер, колыхавший белые занавески. На столе стоял погашенный фонарь, серебрившийся в ровном свете луны.

Половица позади неожиданно скрипнула, и Фэйми вздрогнула. Из арки, опираясь на клюку, вышла бабушка. Она была маленькая и сгорбленная, как растаявшая свеча. Бабушка держала в руке пучок серебристой полыни. В Витках он светил ярче лампы, а если потрясти, рассеивал вокруг множество искр. Тени терпеть не могли полынь, и бабушка любила докучать им, вооружившись душистым веником.

— Явилась наконец! — рассерженно сказала она. — Сколько тебе повторять, чтобы ты не ходила в Поддонье в полнолуние? Сегодня у тебя отобрали обувь, а в другой раз могут и без ног оставить!

Она вынула из кармана фартука блестящие башмачки, и Фэйми залилась краской.

— Хиго только в полнолуние такие яркие, в другие дни я их плохо вижу, вот и хотела сегодня поискать.

— Я же сказала, что запрещаю тебе проходить обряд! — лицо бабушки сделалось жёстким, губы сжались в тонкую линию. — Даже не думай меня ослушаться! Иначе я перестану считать тебя своей внучкой.

Из-за бабушкиной спины неожиданно вылетел фиолетовый хиго и принялся метаться по комнате. Через мгновение он запутался в пучке подвешенных к балке трав, но тут же высвободился.

— Каков негодник! — бабушка пригрозила ему клюкой. — Всю дорогу прятался возле меня от теней, да так и пробрался в дом. А я его так гоняла, так гоняла! Вся вспотела, как будто водой облилась.

— Я тоже нашла одного, — Фэйми сконфуженно указала на янтарный огонёк, вокруг которого уже вился фиолетовый непоседа.

— В полнолуние они сыплются как бусины с порванной нитки, — отмахнулась бабушка. — Скоро можно будет совать их в банку и ставить у кровати вместо светильников. Подогрей чаю, что-то я утомилась.

Она уселась в мягкое кресло, а Фэйми зажгла спиртовку и поставила на неё крохотный чайничек, воды в котором хватало ровно на две чашки. Фиолетовый хиго проследовал за ней от посудной полки к шкафу, где стояла вазочка с печеньем, затем к столу и обратно.

— Какой приставучий, — раздражённо сказала бабушка. — Брось-ка его за арку, я пока закрою портал. И второй захвати. Нечего им тут делать.

Золотистый огонёк парил над столом, освещая накрахмаленную скатерть и букет полевых цветов в глиняной вазе.

— Знаешь, бабушка! — Фэйми собралась с духом, развернулась и посмотрела ей прямо в глаза. — Это мой, а не твой выбор! И ты можешь не считать меня своей внучкой, раз так хочешь. Я согласна.

Бабушка вздохнула. Черты её лица смягчились.

— Милая, мне будет гораздо спокойней, если ты проживёшь тихую мирную жизнь, как твоя мать. Я почти семьдесят лет служу людям, а они называют меня за это полоумной старухой. Когда-нибудь ты вырастешь и встретишь хорошего юношу, а он сбежит от тебя, как только узнает, что ты не от мира сего.

— Дедушка от тебя не сбежал, — возразила Фэйми, заваривая чай. — Если у меня не получится, я просто вернусь и забуду об этом. А вот если не попробую — всю жизнь буду жалеть. Вдруг мне попадутся лёгкие желания.

— Из лёгких желаний хиго не рождаются, — отрезала бабушка, беря чашку с подноса. — У тебя сейчас нет ни магии, ни опыта. Помогать с их исполнением будет тяжело.

— Я знаю, — твёрдо сказала Фэйми, размешивая мёд в чае. — Но ты ничем от меня не отличалась, когда проходила обряд. Я тоже должна попробовать. Если не хочешь, чтобы я ходила по Поддонью в полнолуние, отдай мне эти хиго. Мне же как раз два нужно.

— И в кого ты выросла такая упрямая?

— Мама говорит, что в тебя, — Фэйми немного помолчала. — Ты знаешь, Гелла всё время плачет. Мне кажется, это из-за теней. Я пробовала вешать полынь над её кроваткой, но мама так рассердилась…

Бабушка вздохнула, постучала клюкой по полу.

— Надо измельчить молодые веточки, посыпать солью, положить в маленький мешочек и сунуть под подушку.

— Мама всё время меняет постель. Она найдёт. Если я стану чародейкой — смогу их выгнать.

— Я сама это сделаю!

— У тебя уже нет на это сил, и ты меня не обманешь, да и мама тебя не пустит…

Бабушка снова вздохнула, тяжело, как старая черепаха.

— Расскажи мне об этих хиго, — попросила она. — А я скажу, готова ты или нет.

Фэйми знала, что огоньки желаний бывают разными. Некоторые хорошие, в других гнездится жажда наживы или ненависть. Есть красные хиго, хозяева которых одержимы мечтой. Иногда они опасны. Встречаются лёгкие и те, которым не суждено сбыться.

Обречённые хиго мутные и тяжёлые. Они не светятся, а чадят, как прогоревший фитиль. Однажды бабушка показала Фэйми огонёк, принадлежавший женщине, у которой только что умер старый отец. Дочь молила вернуть его к жизни, но созданный её желанием хиго получился тусклым и бесформенным, как пропитанная грязью снежинка. Он не смог парить, а опустился в траву, где его тут же растащили прожорливые тени.

— Они оба добрые, зла я в них не вижу. — Фэйми захрустела печеньем, — Хозяин жёлтого наверняка подросток. Он не полностью цветной, но и не белый, как у детей. Фиолетовый точно принадлежит кому-то пожилому. Наверное, в нём мечта всей жизни.

Бабушка изловчилась и поймала резвого летуна.

— Да, ему давали отлежаться и созреть, как хорошему вину, поэтому в нём скопилось столько энергии. А что ещё ты заметила?

Фэйми потёрла нос. Она всегда так делала, если волновалась.

— Ты упустила кое-что важное, — с ноткой недовольства сказала бабушка. — Учись замечать любые мелочи, иначе лёгкой дороги тебе не видать.

Фэйми с минуту задумчиво хмурилась, изучая огоньки в ладошках.

— Они оба появились в это полнолуние и проникли сюда почти одновременно. Это значит, что их хозяева скоро встретятся.

— Я рада, что ты это поняла, — бабушка удовлетворительно кивнула.

— Так я могу их взять?

— Делай, что хочешь, но так и знай, матери я скажу.

— Я сама ей скажу.

Фэйми чмокнула бабушку в обе щеки. Та всё ещё казалась сердитой, но было понятно — она просто волнуется. Оба огонька опустились на плечи Фэйми. Фиолетовый рассёк воздух, как падающая звезда, и тут же очутился слева, а жёлтый скромно примостился справа.

Видя, что внучка расстроена из-за ссоры, бабушка потянулась через стол и взяла её за руки.

— Помни главное, — сказала она. — Если будет слишком опасно или трудно — просто возвращайся. Я всегда тебя жду.

У Фэйми потеплело на душе, но про себя она решила ни за что не отступать.