Шагай!

Глава 2

23 апреля.

Драймен.

Эмма сидела на старом бордовом диване в маленьком холле гостиницы, и придерживала рюкзак, стоящий у ног. Огромные напольные часы тикали прямо за стойкой администратора, дождевые капли всё еще стекали по ту сторону решетчатого окна, хотя дождь уже закончился. Какое облегчение! Оставалось понадеяться, что дождевая туча, висевшая над Драйменом всю ночь, уплыла далеко и в пути не понадобится дождевик. Эмме нужна хорошая погода. Всем она нужна.

Туристы не торопились собраться к назначенному сроку. Первый день подкосил непривычных к такой жизни обывателей, и им было сложно встать пораньше. Потом все долго завтракали. Потом собирали вещи в рюкзаки (зачем было их вынимать ради одной ночи?). В итоге выход задерживался уже на час. Как обычно. Эмма специально назначала более ранний подъём. Она знала, что если дать им поспать подольше, то до Балмахи группа доберется только к завтрашнему обеду.

Часы за стойкой администратора громко щёлкнули и на весь первый этаж разнёсся бой. Эмма вскинула голову и посмотрела на циферблат. Десять.

– Твой кофе, – прозвучал женский голос над её головой. – Хочешь, я как обычно заварю чай в твоём термосе?

Термос! Чёртов термос! Эмма оторвала взгляд от часов и перевела его на женщину с чашкой и блюдцем в руках. Когда она успела подойти? Милая миссис Макдонелл, хозяйка гостиницы, всегда лично готовила Эмме кофе по утрам. При этом качала головой и говорила, что она совсем себя не жалеет, раз таскается в такую даль два раза в месяц.

– Ты совсем себя не бережешь, деточка, – рука с кофейной чашечкой вытянулась вперед. – Найди себе хорошего мужчину и завязывай с этим всем.

Вот именно эта фраза звучала каждый раз. Эмма забрала кофе, вдохнула приятный аромат.

– Вы похожи на мою маму, – проговорила она, улыбнувшись. – А термос я забыла, так что в этот раз без него.

– Твоя мама – разумная женщина, – хмыкнула миссис Макдонелл. – В отличие от тебя.

Эмма снова послала ей тёплую улыбку и пригубила напиток. Конечно, мама разумная. С этим не поспоришь. Эмма в самом деле начинала уставать от такой жизни. Поход хорош чтобы разнообразить будни, но жить в походе несколько лет… Так себе вообще-то.

Шаги на лестнице заставили оторваться от чашки и повернуть голову. Сразу пять человек: Фрэнсис, Айлин, и американские дети спускались вниз, громко стуча подошвами ботинок о деревянные ступени. И мистер Рейнер. В это раз почти вовремя. Миссис Макдонелл не стала продолжать разговор. Она развернулась на толстых, низких каблуках и прошагала за стойку администратора.

– Мы что, первые? – искренне удивилась Айлин, застыв на середине пролёта.

– Я же говорил, можно не торопиться, – пробормотал сонный Колин.

Дженнифер толкнула его локтем в бок. То есть он планировал появиться последним? Эмма приклеила к лицу дружелюбную улыбку.

– Уверена, остальные сейчас спустятся. Присаживайтесь пока.

Вся пятёрка прошествовала к небольшому дивану. Рядом с Эммой поместились еще трое, но Фрэнсис и мистер Рейнер остались стоять неподалёку. Эмма проследила, как мужчины опустили на пол тяжёлые рюкзаки, и те издали глухой стук.

Мистер Рейнер (он так и не предложил называть его по имени) стал надевать тонкую эластичную шапку и ни на кого не смотрел. Вообще сегодня он выглядел странно-серьезным и отстранённым. После ночи его худое лицо покрывала едва заметная светлая щетина, между бровей залегла складка, а все черты заострились. Этот мужчина никак не походил на того, кто вчера с непередаваемым энтузиазмом ковырял мозги Эммы чайной ложечкой. Хотя возможно он просто плохо выспался.

Рассматривая Брента Рейнера, она не сразу обратила внимание, что Фрэнсис смотрит на неё тяжёлым взглядом. Он поправил очки на тонком носу, пригладил волосы и коротко откашлялся в кулак. Выражение узкого лица при этом сделалось недовольным. Эмма подавила вздох.

Нужно предложить миссис Макдонелл купить на барахолке пару антикварных кресел.

– Присаживайтесь, – проговорила она, медленно, чтобы не расплескать кофе, поднимаясь на ноги.

Мужчина скупо улыбнулся. Он дождался, когда Эмма отойдет в сторону, подступил к дивану и осторожно опустился на него, при этом рывком подтянув утепленные штаны на коленях. Таким рывком обычно подтягивают брюки, чтобы ткань не натягивалась и не стесняла движения. Очевидно, Фрэнсис привык носить деловые костюмы. А еще привык, что вокруг его персоны вертится вся планета.

– Фрэнк, – шикнула на мужа Айлин, когда он усадил свой очень важный зад туда, где только что сидела Эмма.

– Что? – непонимающе вскинул брови Фрэнк.

Ну что за заносчивый кретин! Эмма пригубила кофе, глядя поверх края чашки на парочку. Удивительно, как можно было выйти замуж за Фрэнсиса Марлоу. И как Лин смогла вытянуть этого сноба из своего кабинета в глушь Шотландии… Эмма сделала еще один глоток и отошла к стойке администратора. Миссис Макдонелл, которая видела всё, хотя демонстративно заполняла какой-то журнал, подняла на неё взгляд и сочувственно закатила глаза. «Осёл» – беззвучно проговорила она.

Эмма чуть заметно кивнула. Можно было бы применить куда более крепкое слово. Она опёрлась о стойку локтем и развернулась к собравшимся. Фрэнсис удобно развалился на диване уже забыв про то, что только что деликатно выгнал с него прислугу. Вообще-то от этого человека такого поведения не ожидалось. Эмма не удивилась бы, если бы так поступил Рейнер, но тот продолжал стоять, теперь уже привалившись к стене и спрятав руки в карманы, и с задумчивым видом рассматривал Фрэнка. Будто в его голове крутились те же мысли, что в голове Эммы. Но такого не может быть. Его ай-кью недостаточно высок.

По ступенькам снова застучали несколько пар ног. На этот раз спуск сопровождала беглая французская речь, и через пару секунд в холле появилась вся троица.

– Mince, je vous ai bien dit qu'on était en retard!* («Я же говорил, что мы опаздываем!» – фр.), – возмущённо пробормотал Флоран, глядя на своих дам (из всей фразы Эмма сумела вырвать только слово «опоздать»). – Простите, Эмма’. Этого больше не повторится, – повернулся он к ней.

Как интересно они все втроём произносили имя «Эмма». С ударением на «а». Французы раньше не попадались в её группу, а школьная учительница французского не настолько прониклась языком, чтобы звать учеников на французский манер. Эмме потребовалось время, чтобы привыкнуть к другому варианту имени. Первые пару часов вчерашней прогулки она просто не отзывалась, когда французы пытались её позвать.

– Всё нормально, – улыбнулась Эмма, отставив опустевшую чашку. Флоран ей нравился. В нём чувствовалась доброта и ответственность. – Раз все собрались, можем выходить.

Группа на диване вяло зашевелилась. Американские дети первыми поднялись на ноги, подхватили свои рюкзаки и прошагали к главному входу. Следом за ними потянулись французы. Фрэнсис встал с дивана, галантно подал руку Айлин (какой контраст!), и только Рейнер остался на месте.

– Подождите, – растерянно уставился он на Эмму. Вот это выражение лица было хорошо знакомым. – Я же не знаю, куда мы идём! Эмма, расскажите, какой план.

Семь человек замерли. Чёрт! У него ведь нет буклета. И поход подарил брат. Как можно было забыть о такой важной детали? Эмма громко прочистила горло и сделала несколько шагов в центр помещения.

– Да. Прошу прощения, – она обвела взглядом собравшихся и остановилась на серых глазах с карими вкраплениями. – Сегодня нам нужно пройти около восьми миль на северо-запад, к деревне Балмаха. Слева от нас будет Лох-Ломодн, справа – горы. После того, как разобьём лагерь, нас ждёт подъём на вершину Коник Хилл, там мы отдыхаем, смотрим вниз на озеро и деревню – вид шикарный – и спускаемся к палаткам. Кто хочет – сможет сходить в Балмаху за дополнительной едой, водой, ну или что вам может понадобиться в магазине. – Эмма взялась за свой рюкзак и приподняла его над полом. – На этом всё. Но вы, как обычно можете спрашивать всё, что хотите.

Худое лицо просветлело, и его озарила широкая глупая улыбка.

– А-а, – протянул Рейнер. – Тогда всё супер. Пойдёмте.

– Здорово. Выходим.

Группа снова ожила и послушно потянулась к выходу. Эмма замыкала процессию. Уже в дверях она обернулась, чтобы попрощаться с миссис Макдонелл, и та указала подбородком в спину Рейнера и подняла вверх большой палец…

Да, она определенно похожа на Эллу Маршалл.

***

Горы показались на горизонте практически сразу. Зеленые, поросшие мхом и кустарниками. Брент видел разные горы. Много гор. Итальянские, швейцарские, французские. Сейчас к ним прибавились еще и шотландские. И все они были огромные, подавляющие и величественные. Рядом с горами, так же, как и рядом с океаном, Брент всегда ощущал себя маленькой незначительной букашкой.

Группа медленно продвигалась на север. Сколько миль они успели пройти? Брент не привык ходить с такой скоростью. Конечно, рюкзак здорово тянул к земле, но старая привычка куда-то бежать и проталкиваться через толпы постоянно давала о себе знать. Приходилось периодически напоминать себе, что старая жизнь осталась в прошлом, новая была туманной и нестабильной, и на данный момент всё, что у Брента есть – это пустая квартира, кот, и этот поход. И спешить абсолютно некуда.

Туристы шли практически молча. Первый день не успел их сплотить настолько, чтобы все общались между собой. Слишком разношёрстная подобралась компания. Французская тройка держалась особняком, периодически перебрасываясь разного рода комментариями на своём языке: «Этот долбаный рюкзак сломает мне спину», «Не понимаю, почему мы не могли выйти позже и двигаться быстрее», «Фло, я всё видела, ты таращишься на её задницу!» (это было сказано в адрес «просто Эммы»). Смешные американские дети никак не пытались найти общий язык с зарвавшимся кабинетным снобом. А сам Брент одиноко лавировал между первыми, вторыми и третьими.

Он не знал, что конкретно от него хочет Майрон. Если смотреть объективно, Майрон и сам не знал, что ему нужно. И это ужасно раздражало Брента. Ему надоело быть идиотом, а прошел всего день. Как прожить еще девять? И как люди проживают в таком состоянии целую жизнь? Да и вообще, на что нужно обращать внимание в походе? Это просто поход. Люди просто идут и смотрят по сторонам. Что здесь может быть не так? Если бы речь шла о городском туре, с экскурсиями, музеями, отелями и прочими составляющими, то можно было бы развернуться.

В этом деле Брент знал толк.

Однако пеший туризм был для него достаточно чуждым ответвлением. Он мог только примерно представить, как всё происходит. Как фотография из буклета, на которой группа людей сидит возле костра, каждый улыбается или смеётся, и все счастливы.

Мобильник в кармане джинсов издал беззвучную вибрацию. Надо же, здесь есть сеть! Брент вытянул смартфон, разблокировал экран.

13.43 Рон: «Как твой поход?»

Он будто почувствовал, что о нём вспомнили. И почему в это короткой фразе чудилась ирония (если не сказать сарказм)? Брент, поднял голову, осмотрелся. Поля и вид гор сменились редким лесом с вытоптанной туристами тропой. Малыш Колин что-то сказал на ухо своей подружке, и та тихо хихикнула. Французы обсуждали погоду, которая не обещала ничего хорошего к вечеру. Сноб и его милая жена молчали, взявшись за руки.

Эмма Маршалл держалась особняком впереди всей компании.

13.44 Брент: «Весело.»

13.45 Рон: «Твой кот разодрал обивку моего дивана. Зачем ты завёл кота?»

Незачем. Кот просто сидел на тротуаре и мок под дождём. А когда Брент прошёл мимо – увязался следом.

13.46 Брент: «Мне нужно было с кем-то пить «Гиннес» по вечерам»

Он не ждал ответа. Его и не последовало. Майрон не умел общаться на личные темы, а Бренту этого и не требовалось. На самом деле он написал только чтобы узнать про поход. Ремарка про кота стала случайностью.

– Эмма’! – раздался женский возглас с французским ударением на «а».

Брент спрятал телефон в карман и взглянул вперед. Инструктор никак не откликнулась, продолжая идти дальше.

– Эмма’, – повторила Леа.

И снова никакой реакции. Она что, специально игнорирует свою подопечную? Серьёзно? А что, так можно было? Все те годы, когда туристы заваливали Брента идиотскими вопросами и ненужной информацией он мог их просто игнорировать?

– Эй, Эмма! – громко окликнул Брент.

Девушка вздрогнула и круто развернулась на пятках, при этом объёмный рюкзак по инерции чуть не развернул её ещё на несколько градусов, а две косы, в которые были собраны её кудряшки, лихо подпрыгнули.

– Почему вы не отзываетесь? – вскинул брови Брент.

Лицо гида приняло по-настоящему удивлённое выражение.

– Вы меня звали?

– Я вас звала, – скромно сообщила Леа.

«Просто Эмма» застыла. Огромные зеленые глаза несколько раз моргнули. Она правда не понимала, что происходит.

– Простите, – пробормотала девушка. – Я… – она запнулась. – Я, кажется задумалась… И это ваше произношение…

Что не так с произношением? Больше похоже на то, что гид издевается над своей подопечной.

– Что вы хотели, Леа? – продолжила Эмма.

Леа приподняла одну ногу над землёй.

– Кажется, я натёрла мозоль, – поморщилась она.

Отличая новость. В первый же день пешего пути, в первые несколько часов один из участников похода натёр мозоль. Просто «Бинго!». Брент проследил за реакцией инструктора. Девушка промолчала. Вздохнула, подняла руку и потёрла лоб ладонью. Вряд ли в этот момент она думала «надо же как неожиданно!». Скорее всего она проклинала тот день, когда Леа родилась на свет. Или по крайней мере тот, когда купила свои ботинки.

– Так, ладно… – деловито проговорила Эмма, уронив руку. – Очень болит? До вечера не дотерпишь?

– Боюсь, что нет, – снова поморщилась Леа.

Как она себе это представляла? Идти через боль, стирая ноги в кровь? Эмма сошла с тропы, и не оборачиваясь пошагала вглубь редкого низкого леса.

– Значит, обед устроим сейчас, – решительно объявила девушка, остановившись неподалёку и стянув с плеч рюкзак. – Мужчины собирают хворост и разжигают костёр. Колин, ты старший, – она уперла кулаки в бока и сощурившись посмотрела на мальчишку. – Девушки, – взгляд зеленых глаз метнулся к Айлин. – Придумайте что-нибудь. Все достаём свои запасы! Леа, – в этот раз зеленые глаза посмотрели на француженку. – Садись и снимай ботинки.

Кратко, чётко, деловито. Как полководец. Маршал.

Вся компания тут же засуетилась. Все так же, как инструктор, послушно сошли с тропы, поснимали рюкзаки и принялись выполнять нехитрое задание. Колин, поправив шапку с помпоном, выпятил грудь и как ответственный принялся озираться по сторонам в поисках сухих веток. Девушки заговорили одновременно, бросая друг другу скудные варианты походных блюд.

Брент остался стоять на месте. Не потому, что он не мужчина и не может разжечь костёр. Ему стало интересно, что будет дальше. Ситуация сложная, впереди еще мили четыре, не меньше, а потом подъем в гору. Сам Брент не знал, что смог бы сделать в такой ситуации. Его жизнь к такому не готовила.

Леа села на предварительно раскатанный коврик, подтянула к себе ногу и стала расшнуровывать ботинки. Эмма опустилась на колени перед рюкзаком, расстегнула один из наружных карманов, влезла в него по локоть. Брент подошёл к их паре и опустился на корточки.

– Что вы собираетесь делать? – с любопытством спросил он. В этот раз изображать ничего не приходилось, любопытство было настоящим.

Эмма Маршалл даже не взглянула в его сторону. Наверное, после вчерашней экскурсии по замкам она успела выработать иммунитет к его персоне. Или просто продумывала план убийства.

– Я собираюсь проткнуть мозоль иглой, – хладнокровно проговорила девушка, вытянув на свет небольшой пластиковый контейнер-аптечку. В рюкзаке Брента был такой же.

Леа замерла, руки на шнурках ботинок безвольно упали.

– Quoi*? («Что?» – фр.) – почти беззвучно выронила она.

– Снимай ботинок и ложись на живот, – приказала Эмма, снова влезая рукой в рюкзак. – Подстели коврик, земля холодная.

Леа побледнела, как мраморная статуя.

– J'ai pas compris… elle a dit percer*? («Я не поняла… проткнуть?» – фр.)

– Oui elle a dit percer. Avec une aiguille*. («Да, она сказала проткнуть. Иглой.» – фр.) – машинально проговорил Брент. – А разве можно прокалывать мозоль? – повернулся он к Эмме.

И столкнулся с удивлённым зеленым взглядом. Чёрт… Придурковатые великовозрастные дети вряд ли могут свободно говорить на иностранном языке. Он об этом не подумал. В диалоге повисла тяжёлая пауза, девушка несколько секунд внимательно изучала его лицо. Потом моргнула… И занялась отматыванием нитки с найденного в рюкзаке мотка.

– Можно, – спокойно сказала Эмма, никак не прокомментировав внезапные познания Брента в романской филологии. – Мистер Рейнер, вы не хотите присоединиться к приготовлению обеда?

Ну надо же, его выпроваживают. Открыто и без приклеенных улыбок.

– Нет, – беззаботно пожал плечами он.

Обед интересовал его сейчас меньше всего.

И снова Эмма промолчала. Леа, бледная и испуганная, вяло стянула с ноги ботиноки и с затравленным выражением в глазах уставилась на маршала.

– Может быть есть другой способ? – тихо спросила девушка.

Гид недрогнувшей рукой продела нитку в иглу. Достала железную флягу, щедро сбрызнула «инструмент» и взглянула в белое лицо француженки.

– Это не больно, – ласково улыбнулась она. – Не больнее, чем уже есть. Ложись, или сядь как-то так, чтобы я смогла добраться до пятки. Сними носок.

Брент продолжал сидеть рядом и наблюдать за происходящим. Леа послушно стянула носок, но ложиться не стала. Вместо этого она вывернула ногу под неестественным углом так, что пятка оказалась наверху. На покрасневшей коже вздувался внушительный волдырь.

– Я не уверен, что это хорошая идея, – с сомнением проговорил Брент.

«Просто Эмма» устало вздохнула.

– Мистер Рейнер, это единственная идея. Если не проколоть мозоль и не сделать дренаж, она сама вскроется под постоянным трением ботинка, и появится открытая рана. Это будет куда больнее, не говоря о том, что в ботинке отличная среда для заражения. И заживать будет дольше. Вы хотите знать что-нибудь еще?

Ненадолго её хватило. Всего второй день, а инструктор начинает откровенно язвить. Куда делась милая терпеливая Эмма? Брент сдвинул шапку до линии роста волос и поскрёб пальцами лоб.

– Хочу, – с готовностью заявил он. – Почему в таком случае вы хотели ждать до вечера?

Кажется, она ждала этого вопроса.

– Потому что прокол лучше делать на ночь, чтобы нога отдохнула, и рана затягивалась. Но раз у нас нет вариантов… Леа, – обратилась Эмма к притихшей француженке. – Почему у тебя такой тонкий носок?

– А что такого?

– Ты же шла в поход, одежда и обувь должны быть качественные, носки толстые. Ты не знала? – сдвинула брови Эмма.

От такого сурового тона лицо больной сморщилось и одна огромная слеза незамедлительно покатилась по щеке.

– Не знала, – всхлипнула Леа. – Я не люблю толстые носки, – еще один всхлип. – Я вообще не хотела идти в этот поход! Я не люблю природу! Мне нужен кофо-о-орт!

Последнее слово она растянула настоящим женским нытьём. Своей бестактностью гид довела девушку до плача. Кажется, она и сама это поняла. Её глаза на секунду закрылись, будто она мысленно пыталась сосчитать овец и успокоиться, а когда глаза открылись снова, выражение лица приобрело былое спокойствие.

– Всё будет нормально. Я дам тебе свою запасную пару, наденешь и сможешь идти. Хорошо? А сейчас давай обработаем ногу.

Леа еще раз всхлипнула, послушно кивнула и зажмурилась. Будто её собрались убивать. Эмму этот момент не смутил. Брент смотрел, как она полила покрасневшую пятку из фляги (при этом разнеся вокруг запах бренди), склонилась над ногой туристки и поднесла иглу к вздувшейся коже. Одно уверенное движение – и мозоль начала медленно опадать. Еще одно движение – и игла вышла из другого отверстия протянув за собой нить. Зрелище как в триллере.

– Мистер Рейнер, подайте ножницы из белого контейнера, – почти как робот скомандовала Эмма Маршалл.

Брент оторвался от созерцания «прошитой» мозоли и подвинулся к аптечке. На её дне поблескивали ножницы. Вынув, Брент осторожно передел их девушке кольцами вперед.

– И антисептик. Белый пакет с порошком, – снова механически произнесла она, отбирая инструмент.

Пока Брент искал порошок, Эмма отрезала лишнюю нить. Потом засыпала рану антисептиком. Потом, не требуя помощи, заклеила пятку пластырем, и поднялась на ноги.

– Всё закончилось, Леа, можешь дышать.

Француженка медленно открыла глаза и нехотя посмотрела на толстый слой бежевого пластыря.

– Можешь надеть носок, но пока не обувайся. – продолжила Эмма, вытягивая из рюкзака новую, еще не вскрытую упаковку с носками. – Вот. Толстые и тёплые. А сейчас извините, мне нужно проверить, что там с костром.

До Балмахи удалось добраться только к сумеркам. После обеда Леа отказалась снова надевать ненавистные ботинки и предпочла продолжить путь в резиновых тапках. Тринадцать градусов тепла её не смутили. Ей внезапно понравились толстые носки Эммы, и девушка уверяла, что в тапках ей отлично. Вот только тапки замедляли движение всей группы. Но Леа предпочла игнорировать этот факт. Флоран нёс её ботинки в одной руке и придерживал свою подружку под локоть другой. Мари шла за ними и не переставала возмущённо закатывать глаза. Судя по всему, брат и сестра привыкли к походной жизни, в то время как тепличную розу затащили в Шотландию силой.

В итоге на то, чтобы разбить лагерь засветло, почти не осталось времени. На подъём на Коник Хилл – тем более. Эмма не могла вести туристов вверх по каменистой тропе в сумерках. Да и смысла в этом никакого. Зачем подниматься на гору, если обещанный вид на много миль вокруг будет скрыт? Программа похода начала медленно осыпаться. Всего второй день, а уже пошли накладки.

На месте стоянки в лесу Балмахи было еще достаточно светло, чтобы успеть разжечь костёр и поставить палатки. Эмма сняла рюкзак привалила его к дереву и круговыми движениями головы размяла уставшую шею.

– Колин, порадуй нас всех, – проговорила она, найдя взглядом самого младшего мужчину группы.

– Как? – отозвался тот, помогая снимать рюкзак с плеч своей подружки.

– С тебя костёр.

– Чё-ёрт, – недовольно протяну парень. – Почему опять я?

– У тебя нормально получается, – пожала плечами Эмма, раскрывая рюкзак и присаживаясь перед ним на корточки.

Скорей бы лечь и вытянуть ноги. Эмме не нужен был ужин, она готова была съесть несколько батончиков мюсли и завалиться спать. Голени уже начали отекать. Раньше такого не наблюдалось. Раньше Эмма могла ходить все десять дней, не испытывая никакого недомогания. Видимо, всё приходит с возрастном. Вчера еще обошлось, но сегодня ноги по тяжести напоминали два Мьёльнира. Эмма нашла на дне рюкзака выжатый тюбик мази от отёков и повертела его в руках.

Вот чёрт!

Как можно было забыть про мазь?

– Эмма, – раздался над её головой хорошо знакомый голос.

Эм оторвала взгляд от пустого тюбика и заглянула в серые глаза с карими вкраплениями возле зрачка. Начинается… Хотя это и не заканчивалось. Еще нет. Еще восемь дней – нет.

– Что случилось, мистер Рейнер?

– Тут такая проблема… – он забросил руку за голову и уже привычно взъерошил волосы на затылке. – Я не умею ставить палатку, – признался мужчина, виновато посмотрев на неё из-под светлых бровей.

Вообще вся голова, включая брови, у него была светлая. Корни волос темнели русым цветом, в то время как концы будто выгорели на солнце. Где он нашёл столько солнца на Британских островах? Или его брат настолько добрый, что дарит не только походы, но и путешествия в тёплые страны?

У Эммы хватило выдержки, чтобы не закатить глаза. Даже малыш-Колин был самостоятельнее этого мужчины. Колин, на поверку, оказался отличным скаутом. Легко справился с костром, сделал так, чтобы после их обеда не осталось следов пребывания человека, и при этом не задал ни одного вопроса.

– Это не проблема, мистер Рейнер, – снисходительно улыбнулась Эмма. – Я покажу вам, как поставить платку, и завтра моя помощь уже не понадобится.

– О, правда? – лучезарно улыбнулся мужчина. – Отлично! А когда мы поднимемся на гору? Может быть прямо сейчас? Пока еще светло?

Эмма вскинула брови. Не сдержалась. Он это серьёзно?

– Мистер Рейнер, сегодня мы не пойдём на Коник Хилл, – медленно, будто разговаривая с душевно больным, проговорила она.

Рейнер тоже снял рюкзак, присел рядом с Эммой, расстегнул застёжку.

– Почему? Вы же обещали подъем на вершину.

Нет, это невозможно. Как выжить еще неделю?

– Потому что скоро стемнеет, – терпеливо произнесла Эмма. – Нам нужно разбить лагерь.

Худое, заросшее пока еще короткой щетиной лицо, не потеряло своего пытливого выражения.

– Но вы обещали подъём, – констатировал Рейнер.

Какой же контраст… Взрослый, достаточно высокий, симпатичный мужчина… и какой детский интеллект. Хотя, он же говорит по-французски. Свободно, как выяснилось. Рос в языковой среде?

Из его рюкзака на свет показался плотный свёрток цвета хаки. Рейнер зажал его в ладонях и продолжил ждать ответа. Как ни странно, но он в чём-то прав. Агентство обещало подъём на Коник Хилл. Эмма обреченно вздохнула.

– Этот подъем есть в нашей официальной программе, – согласилась она. – Но вы же видели, у нас возникла задержка из-за мозоли.

– Но я хочу на гору, – сузил глаза Рейнер.

А вот сейчас что-то в нём поменялось. Взгляд стал стальным. Странно…

– И остальные тоже хотят на гору, – добавил мужчина. – Правда, ребята? – он отвернулся от Эммы и посмотрел на раскладывающую рюкзаки компанию.

– О нет, – устало выдохнула Леа, усаживаясь на гимнастический коврик и в который раз за день заглядывая в носок на травмированной ноге. – Я обойдусь.

– Я останусь с нею, – с готовностью заявил Флоран.

Его сестра возмущённо уперла кулаки в бока.

– Фло!

– Quoi? On ne laissera pas Léa seule! («Что? Мы не оставим Леа одну!» – фр.)

Только перепалки сейчас и не хватало.

– Успокойтесь! – оборвала Эмма обоих, поднявшись на ноги и выставив руки ладонями вперед. – Сегодняшний подъём отменяется из-за наступающей темноты. Встанем раньше и поднимемся в гору с утра. Только ненадолго, чтобы успеть с остальной программой, – она посмотрела вниз, на всё еще сидящего на корточках Брента Рейнера. – Хорошо, мистер Рейнер?

Он вскочил и легко пожал плечами. Будто это не он только что начал мутить воду.

– Ну раз так, то я не настаиваю, – почти безразлично проговорил мужчина, удерживая в руках мешок с палаткой, как американский футболист сжимает мяч.

Эмма тихо-тихо выдохнула. Она ждала, что Фрэнсис и Лин присоединятся к спору, но ничего такого не случилось. Слава богу. Эм заложила руки за спину и указала подбородком на мешок цвета хаки в мужских ладонях.

– А теперь разворачивайте палатку. Будем учиться.

Рейнер коротко кивнул. Он растянул завязки на мешке, перевернул его и вытряс всё содержимое на землю.

– А нам вы тоже поставите палатку, Эмма? – раздался голос Фрэнсиса.

Вопрос прозвучал скептически. Эм перевела взгляд с валяющейся на земле палатки на узкое лицо с очками на носу. Брент Рейнер круто развернулся на пятках и уставился на него же.

– Фрэнк, – полушепотом одёрнула мужа Айлин.

– Что? – вскинул брови Фрэнсис.

– Я умею ставить палатку.

– Ну и что? – понизив голос, спросил мужчина. – Почему она должна помогать только избранным? Мы тоже заплатили деньги.

– Фрэнк! – теперь уже возмутилась Лин.

У Брента Рейнера появился настоящий конкурент по части глупости. И если вчера Фрэнсис Марлоу себя никак не проявлял, то сегодня просто ушёл в отрыв.

– Конечно, я помогу вам, – спокойно произнесла Эмма, глядя прямо в линзы очков.

В конце концов, это её работа. Для того она здесь, с ними, и зовётся инструктором.

Айлин неловко улыбнулась.

– Не нужно, спасибо. Я справлюсь, – попыталась сгладить ситуацию она.

– Точно? – внезапно заговорил Рейнер. – А то я могу и подвинуться. Не хотите, Фрэнк? – он выставил оба указательных пальца и показал куда-то в сторону. – Можем ещё и местами поменяться: вы поставите палатку на моё место, а я на ваше. Может, на моём вам будет удобнее, земля мягче, всё такое…

На месте стоянки вдруг стало тихо. Замолчали даже спорящие французы. Все глаза уставились на комично-любопытное выражение лица мистера Рейнера.

– Нет? – снова спросил он, совершенно не смущаясь возникшего молчания. – Ну ладно… Но вы скажите, если что. Я передвинусь. Обязательно, – он снова крутанулся на пятках и пытливо заглянул в лицо Эммы. – Начнём? Очень интересно, никогда раньше не ставил палатку.

Эмма потеряла дар речи. Все потеряли дар речи. Даже сам Фрэнсис. Зато Рейнер выглядел как ни в чём не бывало. Эм оцепенело проследила, как он легко наклонился, подцепил пальцами непромокаемый материал палатки, поднял над землей и удивлённо вскинул брови.

– А я в ней помещусь? Маленькая какая-то, – сообщил он, переведя взгляд честных серых глаз на Эмму.

Она несколько раз моргнула. Пора бы уже выйти из ступора и сказать хоть что-то.

– Кхм, – откашлялась она. – Да. Конечно, поместитесь. Это облегчённая палатка. Она только кажется маленькой, но, когда мы всё установим, вы увидите, что в ней как раз хватит места на одного человека.

Дальше вся работа проходила практически в молчании. По крайней мере остальные участники группы не решались о чём-то заговорить. Переговаривались только Эмма и Рейнер. Эмма показала, как растянуть и закрепить дно палатки колышками, как набрасывать дождевой тент, как сделать так, чтобы палатка не провисала под его тяжесть. Каждое своё действие Эмма комментировала, и получала в ответ понятливое кивание или какую-то реплику, вроде «и что, её не сдует?», «а она точно не обвалится мне на голову?», «а что, если она всё-таки промокнет?».

Эмма терпеливо уверяла, что всё будет нормально, хотя делала это скорее на автопилоте. Её мысли блуждали не здесь. Точнее здесь, но в том моменте, который случился несколько минут назад. Что это было? Мистер Рейнер говорил настолько искренне, что никто не усомнился бы в его открытости. Эти серые глаза смотрели с настоящей детской простотой. Он не дал Фрэнсису ни единого повода для конфликта, но каким-то образом смог заткнуть того всего несколькими фразами. И сделал это, не имея ни малейшего понятия, во что вмешивается.

По крайней мере, так казалось. Это видели все. Но Эмму не покидало чувство, что Рейнер просто издевался над опешившим Фрэнсисом… Что это был такой способ заступиться за неё. Учитывая все чудачества мужчины, в это нельзя верить до конца, однако отделаться от мысли Эм не могла.