Шампанское для аферистки

Глава 4. Семья Фарафоновых

Старогорск

Оксана выключила фен и, замерев, прислушалась к звукам внизу. Ну да – телефон! Он ей позвонил, он все-таки позвонил! Ну, наконец-то! Однако не успела и за дверь выскочить, как поняла в очередной раз, что тревога ложная.

– Да, папа. Хорошо, папа. Я ему передам… – монотонно, потухшим голосом отвечала по телефону мама. И уж точно не тому, чьего звонка Оксана так ждала.

Медленно, еле передвигая ноги, словно ей было не восемнадцать, а восемьдесят, она вернулась к себе. Прислонилась спиной к двери, закрыла лицо ладонями и, тонко заскулив, собралась уже расплакаться от обиды на него, от злости на свою слабость и на весь этот несовершенный мир. Но тут же одернула себя – нет, нельзя, не сейчас! Оксана себя знала: даст волю слезам, так весь день и просидит, без толку слоняясь по дому. Надо хоть до Настьки доехать.

Оксана покинула комнату сорок минут спустя, уже полностью одетая: белые брюки-капри, майка, стильный приталенный пиджак. Минимум косметики на лице, волосы благородного пепельного оттенка расчесаны на косой пробор. Мельком оценив себя в большом зеркале в холле, Оксана решила, что никто в жизни не догадается, до чего паршиво у нее на душе.

– Дочь! – позвала из кухни мама. Оксана закатила глаза, но решила, что лучше подойти.

Маман была во всей красе: в строгом офисном костюме, со сложной прической и тщательным макияжем она стояла, босая, опершись спиной о холодильник, и курила, сбрасывая пепел в миниатюрную вазочку китайского фарфора. Пепельниц в доме не держали.

– Дочь, кто сказал, что нет человека – нет проблемы?

– Сталин, мам, – вздохнула Оксана и сунула матери блюдце попроще. – Это дедушка звонил?

– Дедушка. Пообещал, что когда его выпишут из больницы, он убьет нашего папу. Самолично и с особой жестокостью.

– Ты все из-за тех монет переживаешь? – Оксана цокнула языком и снова закатила глаза. – Да ладно тебе, мам, все равно никто никогда не докажет, что это была взятка. Пройдет пару недель, и они еще сами папу назад позовут, прибегут как миленькие…

И тотчас пожалела о сказанном: взгляд матери стал ледяным и острым, как спица.

– Раз и навсегда запомни: – убийственно тихо сказала мать, – это была не взятка. Даже думать так об отце не смей, ты меня поняла?

– Да поняла, поняла… не маленькая… – мать все еще сверлила ее глазами, и Оксана решила поскорее убраться из дома. – Ладно, мне пора.

Но добраться до коридора опять не удалось – спустился вниз папа:

– Почему до сих пор не в институте? – угрюмо спросил он.

Другого настроения у отца не было уже месяца два – с тех пор, как случилось это пресловутое ограбление. Оно и понятно: едва всю семью под монастырь не подвел. Правильно дедушка говорит.

– Первых пар нет, – не оборачиваясь бросила Оксана.

Она уже выбрала туфли, но размышляла, не надеть ли каблук пониже.

– У тебя всю неделю первых пар нет, что же за институт такой?

– Обыкновенный, мама выбирала. – Черт с ними, с туфлями, сойдет и так – лишь бы убраться поскорее. – Буду поздно! – крикнула она, так и не обернувшись и вышла вон.

И захлопнула за собой дверь, прошипев в сердцах:

– Как же вы мне надоели все!

Не семейка у нее, а сумасшедший дом! А после того, как городскую квартиру ограбили, и вовсе дома появляться не хочется: все нервные стали, дерганные… Цепляются к каждой мелочи. А главное, было бы из-за чего нервные клетки тратить – про эту взятку уже забыли все, кроме них!

Училась Оксана в Москве, и на дорогу всегда уходила уйма времени, но ей это даже нравилось. За рулем она чувствовала себя уверенно, дорогу любила – столько всего можно передумать за это время. А если еще подгадать и ехать на учебу не к первой паре, а, скажем, к третьей, то вообще красота – пробок почти нет. Одно лишь плохо, когда поздно приезжаешь в Университет – места на парковке не найдешь. Однако сегодня повезло: еще издали Оксана заметила, как отъезжает темно-синяя Шевроле-Лачетти и проворно заняла место. Чирикнула брелоком сигнализации и в полной уверенности, что день сегодня будет удачным, поспешила к знакомому киоску. Здесь купила свежий «Космо», чтобы не скучать на лекциях, а потом, не убирая кошелек, привычно перебежала дорогу.

Студенческая «едальня», громко названная кафе, приветливо распахнула двери – но Оксана не туда, разумеется, направлялась. Левее, в двух шагах от входа, зимой и летом в любую погоду стояла там в поношенном, но опрятном пальто старушка.

– Доброе утро, баб Лёль! – кажется, впервые за день Оксана улыбнулась от души. Положила в картонную коробченку пару сотенных бумажек. – Погодка сегодня неважная, баб Лель, вон и дождь собирается. Может, домой пойдете?

– Постою еще немного, дочка, да пойду, – ласково улыбнулась та.

Оксане отчего-то было приятно слышать это «дочка». Да и сама старушка ей нравилась – ну, по крайней мере, та приседала на уши, как это любят делать старики. Пару раз Оксана даже под ручку доводила ее домой.

Это была их старушка. Не торопясь уходить, Оксана молча и выжидающе глядела на нее, пока та не догадалась сама:

– Нет, дочка, и сегодня я его не видела,– горестно покачала она головой.

Сколько уже раз она отвечала так? Десять, двадцать? Сколько еще Оксана выдержит?

Слезы подступили к горлу, и она, не прощаясь и не ответив ни слова, поплелась обратно.

Полгода назад баба Леля еще была для Оксаны никем. Девушка в тот день только что расплатилась в кофейне и, заглянув в кошелек, с неудовольствием отметила, что мелочи скопилось много. Приметив эту старушку, Оксана решила высыпать все. Однако, не успев подойти, наблюдала любопытную сцену: к обочине лихо подкатил, поблескивая лакированным бочком, «Лэнд Крузер», и широкоплечий высокий мужчина – Оксана видела его лишь со спины – выскочил, чтобы положить в старушкину коробку денег. Он тронул ее за руку, коротко, но улыбчиво что-то сказал, а после, не оглядываясь, вернулся в машину.

Оксана заворожено проводила его взглядом.

Ее приятели-студенты старушке подавали часто, но исключительно на выходе из кофейни, как и Оксана сплавляя ей лишнюю мелочь. Или же, демонстрируя широту своей души подругам, шедшим рядом. А Оксанин папаша и вовсе, если и переводил какие-то суммы на счета детских интернатов или домов престарелых, то заботился, чтобы ни одна газета не упустил это событие. Оксана же подобную показуху не любила и даже презирала. А то, что она наблюдала сегодня, было, по ее мнению, настоящим мужским поведением.

И молодой, к тому же. и симпатичный. Лицо – тонкое интеллигентное в дорогих очках – показалось ей знакомым… И тут Оксана ахнула: да ведь это с ним ее знакомила Даша вот только на прошлой недели!

Его звали Грег. Оксана не дала ему уйти: слава Богу, что он замешкался, не успев уехать, а Оксана не постеснялась поздороваться. Он вспомнил ее тотчас.

До чего же страшно становилось при мысли, что они могли разминуться тогда…

Лекциям, казалось, конца и края не будет. Оксана честно отсидела три пары в самом дальнем ряду аудитории, даже пыталась записывать что-то. А с последней ушла – надоело. Все надоело.

В «Скорпион» она явилась раньше обычного, еще и семи не было. Маленький, темный и душный подвальчик, где гремела кислотная музыка, и подавали разбавленный дрянной мартини. То еще местечко, но здесь любила бывать Настька, а Оксана лишь ей и могла выплакаться.

Патлатый бармен вяло перешучивался с обкуренной девицей. Оксана постучала по стойке, привлекая внимание:

– Настя уже здесь? – напрягла голос, перекрикивая музыку. И разозлилась: – Да сделай же потише!

Бармен, приятель Настьки – впрочем, здесь все друг другу приходились приятелями – хмыкнул и, как ни странно, громкость убавил.

– С утра сидит, – он кивнул на дальние столы. – И не одна, а опять со своим провожатым. Выпить налить, красотка?

Оксана поморщилась, но процедила:

– Мартини, – хотя заранее знала, что напиток ей не понравится.

– С десертом? – бармен подмигнул.

Оксана снова поморщилась, но уже, скорее, для вида. И кивнула. От предвкушения даже настрой ее чуть улучшился. Она уже без брезгливости оглядела полупустой зал, приметила подругу и уверенно двинулась к ней. Худая, бледная, как смерть, та умиротворенно смотрела в пространство и даже чуть-чуть улыбалась.

– Привет. Смотрю, давно уже сидишь? – уселась напротив нее Оксана.

– Опять ты? – подруга отвернулась к стене.

– Душевный ты человек, Настя, – укорила Оксана.

– Отстань. Снова будешь на своего Грега жаловаться?

Оксана вздохнула:

– Я ведь люблю его, Настя.

– Ну и дура, – отозвалась та и даже изволила повернуться. – Для дела он тебя использовал и уехал. Дойдет это до тебя когда-нибудь? Вспомни, когда квартирку твоих родителей обнесли, и когда твой драгоценный Грег свалил.

– Опять ты за свое…

Слова эти больно ранили. И опять с опозданием Оксана пожалела, что приехала. Или не пожалела? Она ведь не только ради Насти сюда ездит – пора бы уж себе признаться…

И тут на диван рядом плюхнулся Макс, «провожатый» Настьки, и загородил ей выход из-за столика. Спросил весело:

– О чем сплетничаете, девочки?

– А тебе не все равно? – любезничать с ним Оксана не собиралась.

Этот Макс таскался с Настькой уже неделю и столько же набивался к Оксане в друзья. Даже о любви с первого взгляда что-то говорил. Мерзкий тип. Лишь когда бармен, он же официант, принес Оксанин заказ, Макс отлип от нее, откинувшись на спинку дивана.

– Твой мартини, красотка.

Бармен снова подмигнул, снимая с подноса бокал. А после, пока нес бокал на стол, уронил ей на колени маленький бумажный сверток, который Оксана проворно смахнула в сумочку. Так ловко, что никто и не заметил. Довольная собой, уже дрожа от предвкушения, она почему-то даже не отшатнулась, когда этот мерзкий Макс вдруг схватил ее за руку. И крикнул громко:

– Понятые!

К их столику двинулись какие-то люди.

– Да ты!.. Что ты себе позволяешь!.. – Оксана от его наглости слов подобрать не могла. Она попыталась встать, но Макс с силой усадил ее на место, по-прежнему не давая вытащить руку из сумки.

Попыталась подняться и Настька, но рядом с ней молча села на диван женщина с папкой в руках и кожаным портфелем. Тогда-то Оксана прекратила вырываться и слегка растерялась.

– Оксана Викторовна, вы подозреваетесь в незаконном приобретении наркотических средств, согласно первой части двести двадцать восьмой статьи Уголовного Кодекса. Я прошу вас держать руки на столе и предъявить содержимое сумки.

Оксана уже не чувствовала железную хватку Макса на своем запястье – она с силой, почти до крови впилась ногтями в собственные ладони и перевела ненавидящий взгляд на Настьку. Та только отвернулась, пряча глаза и признавая тем самым, что сдала ее именно она.

– Вы все равно ничего мне не сделаете. Вы знаете, кто мой дедушка?

– Знаем, – невесело кивнула женщина. – Но все равно я прошу вас показать мне сумку.

Оксана уже догадалась, что говорить следовало именно с ней. А когда присмотрелась тщательней, то пораженно охнула:

– Подождите, вы ведь… вы допрашивали уже всех нас. В июле, когда квартиру ограбили! Ваша фамилия Астафьева, правильно? – Оксана совершенно не понимала, что происходит.

– Совершенно верно, я и сейчас работаю по тому же делу. – Астафьева помолчала выжидающе. Переглянулась с Максом, а потом сказала уже миролюбивее: – Оксана Викторовна, я могу не заглядывать в вашу сумку, если вы этого не хотите, но взамен вы должны мне рассказать об одном человеке. С ним вас познакомила Дарья Аленкова. Припоминаете?

– Каком человеке?.. – прошептала Оксана, уже догадавшись, что речь идет о Греге.

Они, так же как и Настька думают, что это Грег ограбил их квартиру и сбежал с деньгами.

– Это все ее вранье! – Оксана кивнула на притихшую Настю. – Грег здесь не при чем! Он состоятельный человек – зачем ему грабить нас?

– Вы не думали, что он мог вас обмануть?

– Я знаю, что он не при чем, – отчеканила Оксана. Потом взяла свободной рукой сумку и поставила ее на стол: – Я ничего вам не скажу! Обыскивайте! Только учтите, сегодня вы мне трепете нервы, а завтра вам… – она гневно глянула на следовательницу, потом еще более гневно – на Макса, – и тебе тоже… – она звонко шлепнула его по руке, которая все еще клещами держала ее запястье. – Вам обоим устроят такую взбучку, что вы этот день будете еще долго вспоминать!

И все-таки Оксана жутко, до нервной дрожи боялась, что сейчас в сумке они обязательно найдут сверток с экстези, задокументируют это все и еще дело возбудят. А могут вдобавок и отвезти ее в мерзкую грязную камеру, где обитают самые настоящие преступники. С них станется!

Но девушка больше всего боялась даже не этого. Ведь сегодня, еще до конца рабочего дня папа все уладит. Если понадобится, родители и дедушку из санатория выдернут, чтобы тот помог. А у него сердце. Он после папочкиной взятки с инфарктом слег, а уж единственную внучку он любит всяко больше, чем зятя.

А что ей за эту историю устроит мама!..

Оксана так глубоко погрузилась в собственные переживания, что не видела, какой молчаливый диалог идет между следовательницей и Максом. Макс, в конце концов, поднялся с дивана и двинулся к выходу из клуба. Встал в дверях. Оксана оглянулась на него и убедилась, что даже если сейчас поднимется из-за столика, уйти далеко ей не позволят.

– Вы свободны, – Астафьева сказала это не Оксане, к сожалению, а Настьке, которая пулей вылетела вон. – Оксана Викторовна, сведения, что к ограблению квартиры имеет отношение ваш знакомый по имени Грег, я получила не от вашей подруги.

– Все равно – Грег ни в чем не виноват!

– А Дарья Аленкова? Ее причастность вы допускаете?

– Ее? Вполне! Вот ее-то вам и нужно искать – и я вам это уже говорила.

– Аленкову уже нашли. Мертвой две недели назад в Санкт-Петербурге.

Оксана не смогла найти слов. Настороженно смотрела на следователя и не знала, стоит ли верить.

– Вспомните, кто познакомил вас с Грегом? Именно Дарья, так? – продолжала Астафьева. – Как вы можете ему верить?

– Могу! – стойко ответила Оксана.

– Хорошо, – согласилась вдруг астафьева. – Допустим, человек по имени Грег действительно невиновен. Тогда чего вы опасаетесь? Вы не думали над причиной, по которой он не может вернуться в Старогорск? Что, если ему сейчас нужна помощь – любая, даже правоохранительных органов. Подумайте. Вдруг как раз сейчас у вас есть шанс помочь ему.

Оксана забеспокоилась еще больше: что если это правда? Ведь Грег не мог просто бросить ее – он ее любит, Оксана это точно знала! Тогда почему не едет?

Ему не позволяют это сделать – напрашивался ответ.

А если он все-таки может приехать, но не хочет?.. Тогда он об этом пожалеет!

Санкт-Петербург

– Леш, я сегодня обманула одну девушку. Неплохую в общем-то девушку, только глупую. И, вроде, умную… но глупую. Я пообещала, что помогу ее парню. Но я не собираюсь ему помогать, наоборот, я сделаю все от меня зависящее, чтобы он оказался за решеткой, потому что он убийца. Но это ничего не меняет – я все равно ее обманула. Как ты думаешь, я плохо поступила?

Я шумно вздохнул: Катя никогда не задавала легких вопросов.

– Ну… если бы этот убийца когда-нибудь вернулся к той девушке, вряд ли вышло бы что-то хорошее. Это называется, ложь во благо, Кать.

– Думаешь?

Она замолчала, как будто обдумывала мои слова. Потом снова спросила:

– Значит, ты на меня не сердишься?

Я сперва не понял, что она имеет в виду прошлый свой звонок. А когда понял, усмехнулся:

– У меня силы воли не хватает на тебя сердиться!

– Понимаешь, – начала оправдываться Катя, – если бы я обратилась в официальные органы с официальным запросом, мне бы все равно ничего вразумительного отвечать не стали. Дело о монетах громкое, Питер не стал бы такой информацией делиться. А кроме тебя у меня нет ни одного знакомого в Санкт-Петербурге.

– А почему бы тебе просто не спросить меня. Обязательно нужно все делать с выкрутасами? Со спектаклями?

– Вдруг бы ты подумал, что я звоню только из-за этой кражи!

– А это не так?

– Не так… – тихо ответила Катя. Тут я услышал, как в трубке принялся пищать ее сотовый, да и она заговорила торопливо, не давая мне вставить ни слова: – Все. Мне совершенно некогда, созвонимся как-нибудь…

– Кать, подожди, – сумел все-таки остановить я ее, – может хватит нам выдумывать повод, чтобы просто поговорить? Подожди, не перебивай… Ты, наверное, удивишься, но я не помню, что еще в последнее время меня так радовало, как твое вчерашнее сообщение на автоответчике.

Вот теперь я ждал, что скажет она. Только Катя молчала, а на заднем фоне разрывался ее сотовый.

– Скажи хоть что-нибудь!

– У меня телефон звонит… – неуверенно произнесла Катя.

– Хорошо. Тогда я позвоню завтра?

– Как хочешь, только трубку я не сниму.

– Почему?

– Потому что я буду в другом городе. В Петербурге. Не обольщайся, я буду там исключительно по работе, так что можешь даже на цветы не тратиться, – предупредила Катя.

– Исключительно? – с сомнением переспросил я.

– Без вариантов.

Мне показалось, или она произнесла это с улыбкой?